Сейчас бы никто из них не отказался от хорошей порции чего-нибудь хмельного — даже самого дешёвого пойла из корчмы, но розыск Кесаря с последующим поиском корпуса Атрием, нынче для них дело всей их жизни, которой вскоре могли лишиться без права на помилование при вынесении приговора магистром. Только он, а не цензор, вправе решать: жить им или сдохнуть во славу Ордена!
Гвардейцы не особо жаловали трибун, да и за что их было жаловать им, когда они являлись экзекуторами для них, поэтому никто толком не знал (не сказал), где надлежит искать Кесаря.
Трибунам невдомёк, что для них, он — триумфат, а это как с морфами (горными и равнинными) — две большие разницы.
Наконец, один из трибунов услышал голос Кесаря, доносившийся из шатра целительницы.
— Куда? — опять возникли стражи у него на пути.
По мнению трибуна, гвардейцы в последнее время совсем обнаглели.
— Страх потеряли?
— Пущать запрещено!
— Кем? Кесарем?
— Нет, триумфатом!
— Тьфу, йё-о... — плюнул недовольно незваный гость. — Слово и дело!
Кесарь слышал его, но и ухом не повёл; сидел подле той, кто лежала перед ним, и не мог налюбоваться её красотой — поглаживал своей рукой по предплечью девицы.
— А вот и я, Неждана, — улыбнулся он натужно. — Не ждала меня?
Девица смутилась. Чего это он пристал к ней — убогой и немощной?
— Расскажи мне про себя...
Зачем это ему?
— Очень тебя прошу — сделай милость...
Хм...
Девица уступила.
— Из Империи я, — ответила она — не с Окраины — разница, и большая. Не согласиться нельзя. Однако и впрямь оказалась простолюдинкой. — Нас в семье было пятеро ртов — я и братья. Потом одного не стало, когда я ещё не родилась, и моя матушка была на сносях...
— Помер-то что ли брат? — замерла рука Кесаря — пальцы сдавили запястье девицы.
— Та не — забрали...
— Кто? Куда? А посмел? — перенервничал Кесарь.
Боль девицы для него была как своя.
— В рекруты...
— И что с ним стало? Не знаешь?
— То не ведаю. Хотя...
— Говори — отыщем твоего брата! Слово даю!
— В Гвардию приняли — легионером... — молвила девица.
— Так уж и легионером... сразу!?
— Ни, не сразу, но имя получил...
— Какое?
— Чудное какое-то, заковыристое... сразу и не припомню, — сморщилась девица от боли — разговаривать ей было нелегко, она не отошла ещё от хворобы, свалившей её и подорвавшей силы.
— А ты не торопись, я ж не гоню тебя... — Кесарю самому не терпелось услышать имя.
Девица почувствовала это по дрожи в его руке.
— А... А... — зачала она.
Подскочила Фебра, и захлопотала подле неё, ворча тихо про себя, но так чтобы слышал Кесарь: ему пора убираться.
— Я и не думала кричать, — пояснила девица: пыталась выговорить имя брата, коего ещё ни разу в жизни не видела в глаза. И доведётся ли вообще когда узреть его, как теперь триумфата Гвардии — не знала.
— Не думай, будто он погиб! А вдруг жив? — настаивал Кесарь. — Имя?
— Ар... Ари... ий... — старалась девица, но пока что у неё не получалось выговорить его.
— Может, Атрий? — подсказал Кесарь, ухватившись руками за ладонь девицы, сжал у себя на груди.
— Да-да, как-то так и твердила постоянно матушка. Всегда...
— Почему твердила? Что с ней — и не так? — заинтересовался Кесарь её судьбой, будто она была его близкой роднёй.
— Её больше нет, — взгляд девицы стал отчуждённым.
— Хорошо, мы больше не станем говорить о плохом, поговорим лучше о хорошем, даже радостном для тебя событии... — удивил Кесарь несказанно девицу. — Жив твой братец! Даже больше скажу: одно его имя заставляет содрогаться в страхе заклятых врагов Империи на Окраинах и далеко за её пределами! Суки... Ой, прости!.. Шакалихи, пугают свои выводки одним его упоминанием! А шакалы при виде него, поворачивают орды вспять, поднимая столбом хвосты — только задние лапы сверкают, вырывая из земли когтями комья земли!
— Неужели это всё — правда? — ухватилась в свою очередь девица за руки Кесаря, и приподнялась чудным образом на локтях, сумев сесть не без его помощи.
— Да, и твой брат — командор корпуса — легендарная личность!
У девицы на лице проступила восхитительно-трогательная улыбка.
— Но и это ещё не всё, — продолжал Кесарь. — Он — мой верный слуга, почти правая рука! Я без него, как без неё! А теперь ещё и без тебя, Неждана!
Если бы не трибун, неистово рвущийся в шатёр целительницы, ругаясь со стражами, Кесарь вероятнее всего прямо сейчас бы сделал девице предложение о руке и сердце.
— Могу я увидеть его?
— Нет, извини, Неждана, — немного смутился Кесарь. — Он отправился на север...
Трибун подслушал неожиданным образом:
— Как — на север! Когда?
Кесарь поспешил откланяться:
— Выздоравливай, Неждана, я буду с нетерпением ждать, когда ты сможешь гулять со мной и... Надеюсь, что с братом тоже, когда он вернётся...
— С севера?
— Да-да, — не уточнил про поход триумфат, обозвав себя мысленно захром. А потом и круче выругался. — Хирд!
Под горячую руку ему подвернулся трибун.
— Убрать его!
— Насовсем? — обрадовались стражи.
— С глаз моих долой! Выставить всех ищеек Ордена из Косогорья! И вообще из прочих лагерей корпусов и легионов! То приказ! Известить всех тот же час!
У трибуна отнялся дар речи, когда он услышал всё это; поспешил донести сие известие об измене до диктатора — опоздал на целую ночь.
* * *
Северин. Северная Диктатория.
— Марк, — довольно молвил командор, признав трубный призыв, разнёсшийся по корпусу у южных врат.
В то же самое мгновение из возов обоза выскочили гвардейцы, а валькирии перебрались с крыш на их места, занимая стрелковые позиции внутри.
Атрием было заранее оговорено с командирами когорт: войдя в Северин, Гектрий двинет с ветеранами прямиком к крепости, а Октавий с Детрием со своими когортами пойдут левее и правее от него, отрезая население града от восточных и западных врат.
Вот по этому гвардейцы легендарного корпуса входили в Северин, как истинные завоеватели. Да только воевать оказалось не с кем. Едва ополченцы завидели гвардейцев на улицах града, поспешно попрятались, забиваясь по разным углам. В суматохе заметалась исключительно знать, не зная, куда деваться — её и теснили гвардейцы к северным вратам.
— Смотри, командор, — указала ему Киринэ на то, как нестройными рядами, сбившись в кучи, к северным вратам устремились всадники из рати герцога, позабыв поднять стяги со штандартами.
— Давно бы так, а сразу... — заскрежетал зубами Атрий.
Не ожидай они массированного вторжения морфов, он без сожаления вздёрнул бы показательно парочку баронов и лордов, а графов бы высек прилюдно. Ну и герцогу не забыл бы бросить перчатку в лицо, делая вызов на поединок, который бы тот проигнорировал, жуя сопли и дрожа от страха. А потом бы стал жаловаться диктатору через магистра на притеснения его и людей со стороны Гвардии Кесаря. На что бы триумфат убедительно заметил: Ромуальд вправе принять сатисфакцию командора корпуса. Чего бы никогда не сделал, или сразу бросился под разъярённого турага, поскольку не дурак и не самоубийца.
Киринэ получила от Атрия новое задание.
— Бери своих ночных охотниц, и давайте к заставе! Ты прямиком со стаей, а твои воительницы через кордоны — ближний, серединный и дальний! Поднимайте всех, кто укрылся там от морфов! Я и без тебя управлюсь тут к вечеру! Диктатор с когортой жнецов всё одно не успеет нагнать нас!
— Гвардия навсегда! — бросила Киринэ напоследок.
— Да, и вот ещё что, — осадил её командор. — Если узнаешь чего про Чудака и Кукумэ...
— Ты узнаешь об этом первым — и как только, так сразу!
— Надолго не исчезай, а и не пропадай! Я буду ждать тебя, валькирия!
— Айя-А-А... — вскричала она, подав боевой клич телохранительницам, и выскочила в окно.
Дракх чуть позже присоединился к ней, сорвавшись с потолка, где висели иные крылатые твари, принадлежащие валькириям при предводительнице, и уже у самой земли воссоединились с ними.
Атрий проводил взглядом бесстрашных амазонок, и как всегда с затаённым дыханием. "Шалости" валькирий порой "убивали" его. Сердце в груди едва не выпрыгнуло. Ещё бы — он не представлял себе жизни без Киринэ. И давно привык к её издёвкам.
Стараясь не думать о ней, командор примкнул к гвардейцам, занимавшим колонной крепость вместо валькирий на серангах, погнавших за врата знать, заплутавшую в проулках у них на пути к северным вратам, лишь ускорили исход рати из Северина.
— Славно... — порадовался Атрий их действиями, лично постаравшись ускорить процесс вступления сбродного войска в равнинные земли морфов, выдавливая разрозненные отряды ополченцев из постоялых дворов. Откуда наёмники выбирались сами, подгоняя также их, помогали гвардейцам, понимая: подыхать за этих трусов им как-то не с руки. То ли дело на поле брани, где не такого ещё услышат от них — вывели всех и вся — и из себя.
* * *
Катакомбы. Подземелье гномов.
Началось! Точнее и не заканчивалось! — предвкушал я предстоящее развитие событий. Здесь, в подземелье гномов, горным йети не достать нас. Они сейчас все повылезли из пещер в горах и хлынули лавиной в земли тундры. А после того, как я взорвал пару бочонков с порохом тогда там, у заставы, нелюди побояться потревожить нас здесь снова. Зато мы — без проблем. Шашки под рукой имелись, и не то что бы их много при мне, и моих бродягах, но попугать хватит даже чудищ, если таковые повстречаются нам. Когда я очень надеялся: гном знает, куда нас ведёт. Хотя, если вспомнить Ёр-Унна, а за тем и то, куда нас всех в итоге завёл Яр-Гонн, то лучше не думать — ни о чём плохом.
Пребывать на позитиве куда проще — с одной стороны, а с иной — чревато тем, чего я пока избегал — смерти.
Мы не идём, а тащимся, даже, как мне кажется: ползём. Ходы гномов рассчитаны на таких же недомерков, как и они сами, а не на нас, людей, и этих йети в лице морфов при нас. Если мы, люди, сгибаемся, и, сгорбившись, идём, то морфы фыркают недовольно, но не ревут, и временами переступают на четвереньках. Так мы ещё и горбулей толкаем.
Долго это продолжаться не могло, я собрался изменить маршрут движения, когда застрял арахн-гигант при нас и принялся желваками-жвалами обрушивать узкий проход, делая в нём более широкий ход — вбирал в себя куски монолитных глыб, что в измельчённом состоянии выходили у него из утробы сзади.
— Эврика! — воскликнул я.
— Где она? — удивила меня Кукумэ.
— Кто?! — не понял я её.
— Эта валькирия, имя которой ты провозгласил?
Однако стало весело — мне, как тому, кому я довожусь головой два уха, а всем при мне без исключения — главарём.
— С чего ты взяла? Это я призвал удачу! — отчебучил я, чудя по обыкновению для тех, кто меня не понимал, а до сих пор удивлялись мне и моим изречениям. Ну да, я ж сэр Чудак — выходец из иного мира, а тут проездом или пролётом — точно не скажу! Сам понять пытаюсь, а узнать об этом непременно хочу.
Долго объяснять ничего никому, как всегда, не собираюсь. Добираемся до развилки, и дальше я пускаю вперёд арахна-гиганта, за ним и иду, ведя за собой разномастно-разношерстную дружину.
Яр-Гонн ворчит, но больше для приличия. Я понимаю его: завидует моей прозорливости и своей непроходимой тупости. Нет, как вояка он, и как мастер кузнечного дела — просто незаменим. Да только свои мозги в чужую голову не вставишь. И потом, пускай знает своё место... при мне. А то слишком много взял на себя, да ноша для него одного оказалась тяжела, вот я и перехватил её у него вместе с инициативой. Привычка, что ли у меня такая? Сам порой себе удивляюсь, когда в очередной раз во что-нибудь влипаю. Ну и как водится: язык мой — враг мой! Одних доводит куда надо, мой же, и меня порой сводит с ума.
А камни-то, выходя булыжниками из арахна, не очень-то и пахнут тем, во что их превращает чудовищный гигант. Да я, если честно, не отказался бы от респиратора — использую в качестве него ладонь, зажимая рот и нос, поскольку мечтать тут о противогазе вовсе не стоит. Не те тут технологии. Тогда как гномы способны удивить меня. Взять хотя бы их клад, оказавшийся арсеналом огнестрелов. А вдруг и не только их сооружали в своё время?
Нет, на карабин или пулемёт, я не рассчитывал, а вот вертушке, мечущей шрапнель, точно рыба икру, порадовался бы, как самый настоящий чудак. Эх, услышали бы меня там, куда я обычно с завидным постоянством, как абонент 256-19-76, отсылаю из сети "вне зоны доступа" СМС-сообщения. Да особенно-то и не рассчитываю на них, как и бонусы заполучить. Мне нынче важно не их качество, а количество, поскольку девиз в землях морфов прост до безобразия, точно также как и они, эти йети...ть их: "Не получится задавить интеллектом — задавим мясом!"
Вот и я о том же самом: мне бы сотню-другую огнестрелов, да бомб на манер гранат и — где там враги? А ну покажитесь! Вы, есть окружены! Выходить по одному с поднятыми руками в гору!
А что? Да, я такой — чудной! И здесь мне всё можно, чего нельзя было ранее! Я так решил, а кому не нравиться — валите своей дорогой — прочь с моей! Чудак идёт, и войско лохматое ведёт! Вожак я или кто? А... вспомнил: голова — два уха! Ещё не смешно? Вот и мне тоже не до смеха! Кругом враги, не считая Желанны! И мы с ней уже вроде как "породнились". Ну, как породнились? Узнал бы вздорный старик, что было меж нами, заставил бы меня немедля жениться на ней или напротив избавил бы от мучений в этом мире, отправив к тем, кто меня сюда!
А что, я бы потолковал с ними, как тут давеча с этими йети поначалу! Да пока ещё не завершил наш с ними разговор, поэтому, пожалуй, что продолжу в том же духе, роде и толке! А будет толк или нет — посмотрим! Хотя опять же: на что тут смотреть? Не на этих же йети, которые ещё из них идут за мной в гости к иным! А тоже нечужим нелюдям!
Дорога по подземельям вымотала меня, да и арахн нажрался на всю оставшуюся жизнь вперёд за всех своих сородичей — не иначе — остановился и затих.
— И чего терь? — заинтересовался у меня с умным видом, не скрывая своего ехидства Яр-Гонн, скаля зубы, выглянувшие из-за густой бороды. — Почему остановились, Чудак?
— Это я должен спрашивать у тебя, а не ты узнавать у меня! Кто из нас двоих погонщик "краба", брат?
— А кто придумал пустить его вперёд нас?
Намёк мне от гнома на то, что я и так сам без его подсказки назвался изначально Чудаком.
М-да уж, тут бы глянуть за арахна одним глазком, да куда, и лезть придётся — страшно подумать — а не хочется. Достаточно вспомнить логров и...
— Кирку в руки, шахтёр, и давай стране угля!
— Чего?! И кто я?
— Ну, тот, кем являлись по жизни все твои родичи, как и сам, — пояснил я на доступном языке Яр-Гонну: кто такие шахтёры, и что работают в забое.
— Чтоб я ещё когда-нибудь послушал тебя, Чудака, — заворчал гном недовольно на себя, и взялся за дело с бригадой недомерков, пробив проход сбоку арахна.
— Ну что там? — прокричал я, едва ли не в открывшееся вновь отверстие арахна, стоя чуть в стороне от него.
