Звери пламени. Часть первая

Когда что-то случилось. Когда ничего не случилось. По причине и просто так, каждый день, кроме выходных и государственных праздников. Когда была работа и когда ее не было. За этим столом она делала домашние задания, зубрила конспекты и скучала до зевоты, вяло жуя утащенные из столовой бутерброды.

С тех пор, как уехал Сеширо.

Она всхлипнула и с ожесточением начала вытирать глаза. Два года?! Двадцать два, что б его демоны побрали! Двадцать шесть, если уж считать по календарю.

Двадцать шесть лет, как она видит эту глупую физиономию каждый божий день!... Читает его глупые книги, чтобы вообще понять, о чем он говорит, как будто мало ей своих! Решает его глупые задачи на игрушечном поле боя, заваленная по горло отработками на поле боя — настоящем!

Слезы потекли с новой силой.

Ну и кого она пытается обмануть?...

В коридоре послышались шаги. Таэс судорожно вытерла слезы ладонью.

— И как это в голову тебе пришло, не понимаю...

— Да что тут понимать, все очевидно, — беззаботный голос Папаши ворвался в комнату и обиженно заключил: — Хотя в результаты теоретических тестов, похоже, заглядываю один я. Венсен, надо сказать, изобразил такое же удивление. Нет, я, конечно, понимаю, специфика работы заведения, но не до такой же степени... А с администрацией что будет через сотню-другую лет?

— Одно могу сказать точно — ты в ней останешься, — невозмутимо заметил Сеширо, показываясь в проеме. — И все-таки мне кажется, что это перебор... Здравствуй, Таэс.

Папаша резко повернулся, едва не потеряв при этом накинутый на плечи балахон. Расплылся в жизнерадостной улыбке, на удивление фальшивой, и потрепал ее по голове:

— А, вот и мой котик! Ну, как успехи? К сдаче зачета готова?

Таэс открыла рот. Закрыла. Потом молча посмотрела на учителя и, наконец, проговорила:

— Можно мы с Сеширо поговорим? Вдвоем. Я тебе потом расскажу.

— Конечно-конечно, — Нерхара замахал руками, многозначительно подмигнул и выплыл в коридор, нестройно напевая.

Учитель перевел на нее вопросительный взгляд, остановившись на покрасневших глазах. Таэс молча перебрала пальцами в кармане — по колким граням чего-то маленького и плоского. Нужные слова не приходили.

— Что-то случилось?... — наконец спросил мужчина.

— Понимаешь... — пока она попыталась протолкнуть сквозь сжатые зубы ту простую истину, что скоро у него останется только один ученик, хлопнула дверь. Руки дернулись, измочаленная — как оказалось — фотография, выпала из кармана.

На пороге стоял Лео.

С языка машинально слетело первое, что пришло в голову:

— Ты не знаешь, кто это?

Еще оставалась надежда, что Лео уйдет, и, протягивая Сеширо плоский квадратик, Таэс краем глаза не выпускала его из виду.

Уходи, ты же видишь, нет здесь Папаши, ты же явно к нему...

Уходи, не до тебя...

Уходи...

— Вышел он, будет нескоро, — прошипела она через плечо, пока Сеширо с серьезным видом рассматривал фотографию.

— А я не к Нерхаре, — огрызнулся парень, с независимым видом плюхаясь на диван, где и застыл, демонстративно глядя в сторону.

— Откуда это у тебя? — учитель удивленно и почему-то обеспокоенно смотрел на нее поверх очков.

— Папаша дал... Или, вернее, разрешил оставить у себя, — с кривой улыбкой ответила девушка, не вдаваясь в подробности. — А что, это кто-то засекреченный?

— Да нет, — Сеширо выглядел несколько растерянным. — Но...

— Знаю. Ты тоже его знаешь, но мне, как и все остальные, ничего не скажешь, — вяло подытожила она. И, настигнутая внезапным озарением, тихо, чтобы не услышал Лео, поинтересовалась: — А скажи-ка, случаем мой таинственный спаситель, которого ты покрываешь...

— Нет, — он улыбнулся. — Это не он. Целительство — вообще не его стезя. Мягко говоря.

— Ясно, — Таэс натянуто улыбнулась в ответ. Лео хотелось выгнать пинками, и сказать наконец то, что разрывало пополам. Услышать, что все обойдется. Что все будет хорошо, даже если им обоим известно, что это не так... Выговориться, зная, что ее поймут — никто в Ширра-не не боится смерти, но ждать ее, не зная — когда, не зная — да или нет — невыносимо...

В коридоре гомонили лаборанты, в казарме каждый перерыв толклись ученики... Не тащить же учителя в подворотню, или посреди рабочего дня на другой конец города — домой... Хотя еще полчаса тянущей, жуткой тревоги — и она дойдет и до этого.

Сеширо внимательно посмотрел на свежие бинты, перетягивающие негнущуюся кисть.

— Думаю, ты все же не об этом хотела поговорить...

Таэс покосилась на Лео, даже не делавшему вид, будто не прислушивается к чужому разговору, и почти решилась на подворотню, когда в лабораторию снова неделикатно вломились — на этот раз сам хозяин. Походя пробормотав Лео "Ко мне?" и получив в ответ отрицательное мычание, он прощебетал:

— Котик, договорите позже, ладненько? Мне придется твоего учителя похитить, — Нерхара перевел глуповато хлопающие глаза на Сеширо и совершенно серьезно сообщил: — Иногда мне кажется, что кое у кого форменное шило в... — он покосился на Таэс, — ну... эээ... не важно. И это порядком мешает Ватайну предупреждать вовремя о некоторых своих идеях. Не говоря уже о том, что совещаться надо не после, а до принятия решений. И, кстати, я заранее запасаюсь успокоительным, что и тебе рекомендую.

— Почему?

— Потому что было крайне рекомендовано прихватить Железную Деву, — на физиономии Нерхары прочно утвердилось скорбное выражение. — Я как представлю ее выражения по этому поводу... Многоэтажные.

Мужчины вышли, хлопнула дверь.

Таэс двинусь следом — в какой-то прострации. В голову лезли странные мысли, в некоторых она побоялась бы признаться самой себе.

Андрис...

Хотелось, до боли хотелось увидеть его — хотя бы напоследок, разрыдаться у него на плече — с ним одним она не обязана быть сильной... Но нельзя. Ему будет больнее, много больнее. Затаскивать и его в этот ад неизвестности — да, станет легче, но какой ценой...

Чтобы потом месяцы, если не годы, он мучился ложной виной — что не смог ничего сделать? Он ведь так и не поймет до конца, по-настоящему, что ничего сделать было нельзя — ни сбежать, ни оправдаться. Каждый в Ширра-не ходит под тенью Смерти, а шейры живут долго, слишком долго, чтобы принимать за финал сто... или тридцать лет.

Роан и Фрей... Как рассказать... Как объяснить — так, чтобы не наделали глупостей, не потеряли того, чего так долго добивались они все вместе...

Как...

— Морой! — раздалось за спиной.

Таэс обернулась, машинально отметила присутствие Лео, и отвернулась. Последнее, что ей хотелось — так это видеть его в последние дни, если не часы жизни.

— Эй!... — ее схватили за плечо, заставив развернуться. — Надо поговорить...

Странная для Лео неуверенность в голосе остановила машинально занесенную для удара руку и заставила поднять голову.

Он прятал глаза, глядя куда-то в сторону. А потом и вовсе потащил в какой-то узкий тупик между корпусами, заставленный штабелями старых ящиков.

В голове мелькнула дикая мысль... Нет, даже две. От первой — что он все-таки решил ее прирезать, Таэс разобрал истерический смех.

— Что смешного? — буркнул парень, убедившись, что снаружи их не видно.

— Ну и где орудие преступления? Или душить будешь? — наконец смогла выговорить она.

— Рад бы, да посадят. Или пристрелят — как дефектный экземпляр.

На словах "дефектный экземпляр" смех стал настолько мало отличаться от собственно истерики, что продолжать разговор было невозможно. Таэс опустилась на ближайший ящик — ее трясло.

— Рольф, давай быстрее! — прокричал кто-то снаружи. — Что ты там вообще забыл?

На последней фразе она опознала одного из прихлебателей Лео. Повисла тяжелая тишина.

Секунду спустя парень высунулся из-за ящиков и рявкнул:

— Без меня идите!

При этом он старательно заслонял собой Таэс. Не хочет афишировать даже перед дружками?... Что-то определенно происходило — у нее даже проснулось некое подобие интереса.

Послышались шаги — некто торопливо покидал тупик. Она вяло поинтересовалась:

— Рольф — это кто? Ты же Кимберли.

— Знаешь, чем отличается имя от фамилии?! — огрызнулся парень. Как-то слишком нервно. — Или ты думаешь, меня Лео зовут?!

Таэс, именно так и думавшая, огрызнулась в ответ:

— Я тебе что — подружка, чтобы знать, как тебя зовут по карточке?!

Лео открыл было рот, но, после нескольких секунд ожесточенной, судя по выражению лица, внутренней борьбы, закрыл, ничего не сказав. Таэс, видевшая такое смирение впервые, интереса ради закинула удочку, выясняя, сколько же он продержится:

— Если Лео — это позывные, то я такого слова не знаю.

— Это животное такое, — процедил он сквозь зубы, но сакраментального "идиотка" так и не добавил.

— Ну ладно... животное, — в тон ему продолжила Таэс. — С чего это мы вежливые такие? Что надо?

У него на скулах заходили желваки. Полминуты прошли в молчании, пока он наконец не выдавил:

— Отмени пари. Пожалуйста.

Молчание.

Впервые за последние сутки мысли о близкой смерти начисто вышибло у Таэс из головы. И, тщетно пытаясь не хлопать глазами в папашином идиотском стиле, она сама бы не взялась определить, какое же из этих двух предложений выбило ее из колеи сильнее.

— Что?...

— Иначе... мне...

— "...Придется свернуть тебе шею"? — закончила она, с немалым любопытством наблюдая за сменой выражений его лица.

— Иначе мне конец, дура!

С внезапно возникшим злорадством Таэс наблюдала, как он осознал, что ляпнул, просчитал последствия и покраснел. Надо полагать, от злости.

Надолго же его хватило...

— Я в курсе. Раньше надо было думать, — буркнула девушка. И зачем-то добавила: — Сам предложил, никто не заставлял. И вообще...

Она отвернулась. Вспышка оживления прошла, едва возникнув. И вообще... Вообще... Это ведь на самом деле уже неважно. Скорее всего, ничего ему не придется говорить — хотя бы потому, что не о ком.

— Ну хорошо, — он тяжело вздохнул. Пошарил глазами по грязным стенам и, не найдя на них ответа (цензурного, по крайней мере), с отвращением сообщил: — Я люблю тебя.

— Неправильно... Рольф. В последний день года. Со сцены.

— Мало тебе самого факта?

— Еще как, — Таэс бездумно смотрела в затянутое белесой пеленой небо. Желания мириться с кем попало напоследок не было. Никакого. — Последние недели жизни — и те испоганил. Ж-животное.

— Последние? — Лео удивленно вкинул брови. — Ты что, заболела?

Ответить Таэс не успела — да и не смогла бы. Горло перехватило спазмом, душившим не хуже удавки, перед глазами потемнело. Она замотала головой, захрипела, дергая за плотный воротник, даже успела расстегнуть куртку, прежде чем руку до самого плеча скрутила судорога, а чернота накрыла с головой.

Было тошно.

И совсем не в переносном смысле. Настолько, что еще немного — и желудок заявит об этом со всей определенностью.

Темнота была то ли настоящей, то ли симулированной собственными глазами. В поле зрения попадал только чей-то воротник, нечеткий и расплывающийся. Таэс попыталась сфокусировать взгляд — воротник оброс длинной прорехой по правому краю и рваной бахромой по левому.

— Долго мне еще так сидеть?! — рявкнуло голосом Лео где-то над ухом.

— Предлагаешь на стол положить? — безо всякого сочувствия поинтересовался кто-то невидимый. — После того, как там "перекусывал" Барри?... Не дрейфь, сейчас пуху свалим с дивана... Если свалим...

Послышалось натужное пыхтение и ругань, финишировав возмущенным:

— Ну вот кто просил этого свина переть эту бандуру наверх?! Без него же не поднимем...

— Эдвин, если ты не снимешь блокировку, ее не поднимет никто, — спокойно заметил кто-то третий. — И, Лео, не стоит так переживать. Все будет в порядке, пусть даже адаптация — процесс не слишком приятный. Хотя я, конечно, понимаю, что в таких вопросах доводы разума воспринимаются с трудом.

— Далась она мне, — буркнул Лео. — Просто если бы подохла у меня на руках, сказали бы, что я ее и придушил. А я еще до выпуска дожить хочу.

— Скажи еще, что не потащил ее в медпункт, а сразу к Тоби тоже поэтому, — задорно встрял первый неопознанный голос. — Видел бы ты себя... Лицо белое, губы трясутся, ни одного слова толком выговорить не может... Эй, и нечего меня пинать, святая правда! Что только любовь с людьми делает... Блин, ну больно же! А дверь? Чуть не вынес, аки Танна, прости меня боги — Тоби, вон, чуть кружку не разбил... Кстати, говорил я некоторым еще месяц назад, что резерв Луча Жизни — это нифига не привилегия, это приговор не хуже каторжного. Вот такие вот ходоки к тебе теперь будут таскаться постоянно. И не приведи боги Съерра откинет копыта — на тебя же кроме госпиталя повесят всю учебку, нашли блин обязанности для целителя...

Этим вопросом заинтересовалась уже сама Таэс, переведя все еще мутный взгляд от воротника вверх — как выяснилось, на расцвеченное красными пятнами лицо Лео.

— Таэс, я не спрашиваю, можешь ли ты встать, но ты четко видишь?

— Так себе, — автоматически брякнула она, наконец сообразив, что это Тоби и есть. Поверхность под спиной резко дернулась. Поразмыслив пару секунд, Таэс пришла к выводу, что Лео держит ее на руках. Поразительно.

— Плохо. Дай руку, — запястье закололо тонкими иголочками, желудок рванулся наружу с удвоенной силой, но устоял, а через минуту в глазах наконец прояснилось. — Ну как?

— Более-менее... — Таэс осторожно приподняла голову и осмотрелась. Помещение было незнакомым, но напротив двери висела эмблема "Армагеддона" — так что это, скорее всего, их офис в административном корпусе. Кто только Лео сюда провел... Девушка опустила взгляд и наткнулась на жизнерадостную мордаху Алхимика, нетерпеливо прыгающего у Тоби за плечом. Сам он присел на корточки и, взяв ее за подбородок, пристально всмотрелся в глаза.

— Тебя взяли в резерв? Поздравляю, — вяло пробормотала Таэс.

— Как подметил Эдвин, радость сомнительная, особенно если о ней знают теперь даже ученики, — он коротко улыбнулся. — Но в госпитале тебе действительно не помогли бы. Попробуй трансформировать глаза.

Она кивнула и приготовилась к муторной сонастройке с той стороной, но... Стоило о ней подумать — и трансформация началась сама, безо всяких усилий, пугая своей скоростью и глубиной. Мир перекрасился в багровые тона, запульсировали черно-алым три комка плоти — совсем рядом. Мутными двуцветными тенями отсвечивали сквозь стены еще десяток, а дальше, дальше... за переплетением проходов, за сталью и бетоном, за пространствами, наполненными пустотой, был чистый алый. Его было много, хватило бы на двоих, троих, сотню...

Еда.

Рот наполнился слюной.

Рядом не было чего-то нужного, без чего было слишком неуютно... На периферии мельком скользнул такой правильный, такой знакомый черный, и сердце успокоилось, перестав тревожно метаться.

Хлопнула дверь.

— Вот значит как.

Резко вспыхнувшая боль ввинтилась в висок, за ней наконец пришел страх. Багровые и черные оттенки резко потускнели, растворяясь мутно-серой дымкой.