И Говоров её хотел. Даже её скромного опыта в подобных делах хватало, чтобы прочувствовать это и правильно расценить все его взгляды. Но чтобы объяснить его внезапно вспыхнувшее желание, не хватило бы всех психологов мира. Что он мог усмотреть в ней такого интересного для себя?
Никаких иллюзий по поводу своей внешности Ксения никогда не испытывала, красивой себя никогда не считала. Даже симпатичной не считала, если только в исключительных случаях. И все её сомнения и комплексы красноречиво подытожил в своё время Вадим. Изо всех сил пытался посильнее её задеть, показать, насколько она нехороша во всём, старался вложить в её голову осознание того, что никто и никогда её не полюбит такой, что и он-то... до неё снизошёл ...
Он очень старался. И чем более равнодушной она оставалась к его словам, тем сильнее его это задевало и тем больше усилий он прилагал, тем изощрённее становились его оскорбления. А она не обижалась. Его слова не задевали её гордость и самолюбие. Всё, что он говорил, она и сама о себе знала. А на правду, как говорится, не обижаются.
Ксения всегда казалась себе невзрачной и угловатой. У неё не было времени и терпения заниматься своей внешностью, как это делали другие девушки, надеявшиеся удачно выйти замуж. Ксения же о замужестве не помышляла, она мечтала о карьере и хорошем начальнике, вместо мужа. Худенькая, хрупкая, зачастую бледная от бессонных ночей, которые она проводила за штудированием учебников. Такой она была когда познакомилась с Вадимом и такой осталась. В душе. После родов изменилась фигура, но душа-то прежняя. Что значит полная грудь и чуть раздавшиеся бёдра, когда в жизни ничего не ладится? Да, она перестала самой себе напоминать гадкого утёнка, но всё это казалось такой мелочью, по сравнению с... С чем? С разочарованием? Или восприятием окружающего мира?
А вот Говорова что-то в ней привлекло. Что-то, что ей очень трудно понять. А ещё труднее в это поверить...
Ксения снова отыскала его взглядом, прикидывая свои шансы. Оставалось с грустью констатировать, что не удержится. Не сможет... даже гадать нечего. Говоров как начнёт её своим тёмным взглядом гипнотизировать, так у неё тут же начинают колени дрожать.
— Ксюша, — позвала её мама. — Ксюша!
Степнова вздрогнула, оторвавшись от своих мыслей, и непонимающе глянула на мать.
— Что?
— Зачем ты уничтожаешь укроп?
Ксения в растерянности посмотрела на свои руки, а потом смущённо стряхнула на землю растерзанную зелень.
— Мам, я в дом пойду. Суп поставлю...
— У тебя что-то случилось?
Ксения замерла, уже поднявшись. Покачала головой.
— Нет, мама, у меня всё в порядке. Это, наверное, из-за свежего воздуха. Голова немного болит.
Но и оказавшись одна в доме, успокоения не нашла. Постоянно поглядывала в окно и смотрела, как Говоров возится с Ванькиными качелями, помогая её отцу. Отец заколачивал гвозди, Илья держал столб, а Ванька наворачивал вокруг них круги на велосипеде. Шёл какой-то разговор, Ксения увидела, как Говоров рассмеялся, а потом взял у её отца молоток. Тот присел на корточки и принялся что-то разглядывать на земле, а Илья примерился и стукнул молотком по гвоздю.
Ксения наблюдала за ним и не сразу поняла, что произошло. Он не вскрикнул и не охнул, только рукой затряс, а потом по-детски сунул палец, по которому, видимо, попал молотком, в рот. И с опаской глянул на Степнова, который всё ещё приминал землю вокруг замененного столба. Ксения не выдержала и рассмеялась. А Илья, наверное, услышал, потому что обернулся и увидел её в кухонном окне. На какой-то момент ей показалось, что он смутился, а потом палец изо рта вынул и показал ей язык.
Ксения от окна отскочила, но улыбку с лица никак не могла убрать.
Вскоре Илья появился на кухне. Подошёл к ведру с колодезной водой, зачерпнул ковшом и начал с жадностью пить. Потом мотнул головой.
— Хорошо... Аж зубы сводит.
— Вода холодная, — осторожно заметила Ксения.
— Зато вкусная. С "Перье" и не сравнишь, — засмеялся Илья.
— Что с пальцем?
Говоров принялся разглядывать повреждённый палец, которому так несправедливо досталось молотком.
— Да ничего... нормально.
Ксения подошла и взяла его за руку, чтобы рассмотреть "увечье". Действовать старалась хладнокровно, не трястись и не смущаться, и не реагировать на пристальный взгляд Говорова. Он собирался её поцеловать, просто не мог упустить такой шанс, а Ксения прикоснулась к его пальцу, и он невольно охнул.
— Ну что ты делаешь? — обиженно воскликнул он.
— Надо перевязать.
— Вот ещё... Чтобы твой папа увидел? И чтобы понял, что я гвозди забивать не умею? Кстати, как ты считаешь, это важно, чтобы мужчина умел забивать гвозди?
Ксения пожала плечами.
— Какая разница, что я считаю?
— Есть разница, раз спрашиваю. Так что?
Она выдержала небольшую паузу, потом покачала головой.
— Нет, не важно. Если гвозди забивать не умеет, значит, умеет что-то другое.
Говоров довольно разулыбался.
— Во-от. Помни об этом. Не забывай.
Он нахально подталкивал её к следующему провокационному вопросу. Сейчас она просто обязана была спросить:
— А что же вы такого умеете, Илья Константинович?
И Говоров этого вопроса ждал, а Ксения как могла, оттягивала момент, придумывала, как сменить тему, но этого и не потребовалось. В кухонном окне возникла мама и протянула ей блюдо с зеленью, а через пару минут и сама на кухне появилась. Илья немного потомился, потом вышел.
Когда качели доделали, Ксению позвали на улицу.
— Мама, смотри, теперь кататься можно! — Ванька радостно посмотрел и ловко спрыгнул с качелей.
— Ваня, я сколько раз просила тебя так не делать? Ты же упадёшь!
Михаил Сергеевич собрал инструменты в ящик и понёс в сарай, а Илья с улыбкой посмотрел на Ксению и сделал приглашающий жест рукой.
— Прошу, испробуй. Я помогал изо всех сил, ещё одним пальцем пожертвовал, — вроде бы похвалился он.
Ксения покачала головой, стараясь сдержать смех.
— Нет, спасибо.
— Твоё недоверие меня оскорбляет. Садись.
— Садись, мама, садись!
— Ну, хорошо,— всё-таки рассмеялась Ксения, осторожно присела и оттолкнулась ногами. Говоров привалился плечом к столбу и стал раскачивать качели.
— Удобно? — с хитрецой во взгляде поинтересовался Илья.
— Очень, — заверила его Ксения. — Вы просто молодцы.
Ванька перестал бегать и серьёзно посмотрел на неё.
— Мама, я хочу кататься!
Она тут же поднялась, а Илья усадил на качели Ваньку.
— Сильнее, — попросил мальчик, помогая себе ногами.
— Ты мне окрестности покажешь? — тихо спросил Говоров у Ксении.
Она отвернулась, почувствовав подвох.
— А что здесь смотреть?
— Как что? Природу. От города я устал.
Степнова неуверенно пожала плечами.
— Я не против... только после обеда.
— Договорились.
Ксения подозрительно покосилась на него, но встретила невинный взгляд, Говоров ещё и ресницами хлопнул, и оставалось только застыдиться собственных мыслей и подозрений.
До самого обеда Илья с Ванькой играли в футбол. Михаил Сергеевич участия в забаве принимать не мог и выбрал для себя роль судьи. Ксения следила за игрой из кухонного окна, иногда останавливалась ненадолго, чувствуя, как замирает сердце... сладко и тревожно. Особенно, когда Ванька с радостным визгом бросается Говорову на шею.
Всё это очень красиво, но как-то неправильно... Неправильно, потому что он чужой и должен остаться чужим. Должен уйти, а они как-то должны остаться и всё забыть.
— Всё-таки странно, что Илья Константинович согласился провести с нами выходные. Тебе так не кажется, Ксюш?
Ксения отошла от окна и посмотрела на мать.
— Почему ты так говоришь? Ты же сама...
— Я знаю, просто я только потом вспомнила, что у него совсем скоро свадьба. Ты ведь мне рассказывала. Неужели его невеста так просто отпустила?
— Светланы Юрьевны сейчас нет в Москве. Она в Европе... работает.
Надежда Александровна остановилась и о чём-то задумалась, потом покачала головой.
— Как всё странно... И ведь опять папа прав. У богатых всё не так, как у нас.
Ксения неожиданно восприняла это как укол. И тут же бросилась на защиту.
— Ну что ты, мама? Всё у них... так же. Просто Света сейчас работает, у нас очень важная сделка, вот ей и пришлось уехать.
— Всё равно это неправильно, — упорствовала Надежда Александровна. — Чтобы жених с невестой перед свадьбой так спокойно разъехались. Непонятная любовь, — подытожила она.
— Это их дело, мама, не наше.
Надежда Александровна согласно кивнула.
За обед Ксения почему-то волновалась. Никак не могла представить, как Илья будет сидеть за столом, сколоченным собственноручно её отцом, в саду, под яблоней, и есть совершенно простецкую деревенскую еду. Нет, конечно, уже знала, что он любит домашнюю пищу, что макароны с котлетами воспринимаются на "ура", но то, что они по обыкновению готовили на даче, мамой намеренно ещё больше упрощалось. Родители считали, что это должно добавлять особый колорит дачной жизни. И Ксении как-то не верилось, что Говоров, с его любовью к французской кухне, сей деревенский колорит оценит. И чтобы хоть как-то сгладить переизбыток впечатлений, Ксения достала "праздничную" скатерть. Встретила удивлённый взгляд матери, а пока придумывала, что бы такое соврать, мама уже опомнилась и согласно кивнула.
За столом Ксения неустанно присматривалась к Илье, но он вёл себя совершенно спокойно, выпил с её отцом, нахваливал мамин борщ и успевал заниматься Ванькой, порой даже Ксению опережая. Сынуля восседал на детском стульчике, старинном, которое было найдено папой на чердаке ещё в их первый приезд сюда, ел суп и постоянно приставал к Илье с какими-то дурацкими вопросами, но Говоров терпеливо отвечал, и это терпение Ксению неизменно удивляло. Откуда оно взялось в человеке, который до недавнего времени ничего не знал о детях? У Ксении и то порой этого самого терпения недоставало, а Илью казалось, Ванька ничем из равновесия вывести не мог.
Ванька, набегавшись за день и проголодавшись, без разговоров съел борщ, выпил компота и теперь сидел и грыз морковку, прислушиваясь к взрослым разговорам. А когда услышал раскаты грома вдалеке, тут же потянулся к матери.
— Мама, гроза!
Ксения вынула его из стульчика и усадила к себе на колени, пригладила его волосы.
— Это не гроза, Ванюш. Это далеко.
— А гром гремит.
— Это далеко. Видишь, солнышко светит.
Ванька посмотрел на небо и зажмурился, а Ксения ненавязчиво уложила его на своих руках. Ребёнок спорить не стал, повозился, устраиваясь поудобнее, и снова принялся грызть морковку.
Илья улыбнулся, наблюдая за ними.
— Заяц, ты грозы боишься?
Ванька кивнул, продолжая хрустеть.
— Он как Ксюша, — рассмеялась Надежда Александровна. — Она в детстве в шкаф пряталась, и Ванюша такой же.
Говоров посмотрел на Ксению и заметил смущённый румянец на её щеках. Понимающе усмехнулся.
— А теперь что же? Шкаф на двоих?
Ксения укоризненно посмотрела на него, а все остальные рассмеялись.
После обеда Михаил Сергеевич прилёг, поддавшись уговорам жены дать отдохнуть больной ноге и не шутить с давлением. А Илья долго сидел в саду и ждал Ксению. Она укладывала Ваньку спать, из открытого окна спальни доносилось обиженно-возмущённое хныканье, но потом оно стихло. Стало очень тихо, только за забором чьи-то негромкие голоса, лай собак, а над головой пение птиц. Илья развалился на лавочке, привалившись спиной к стене дома, вытянул ноги и сложил руки на груди. На душе царило необыкновенное спокойствие... А небо голубое-голубое... И снова гром вдалеке.
Ксения вышла на крыльцо и остановилась в нерешительности, глядя на Говорова. Тот повернул голову и улыбнулся.
— Уснул?
Она кивнула и спустилась с крыльца.
— Еле-еле, капризничал.
— Я слышал. — Он поднялся.— Ну что, пойдём?
Ксения на шаг отступила.
— Ку-куда?
Говоров развёл руками.
— Мы же погулять хотели.
Она потаращилась на него, но затем кивнула.
— Хорошо, пойдём. — Подошла к кухонному окну и тихо позвала: — Мама.
Надежда Александровна выглянула и посмотрела на них.
— Мам, мы пойдём... прогуляемся. Пока Ваня спит.
Она кивнула, потом поглядела на небо.
— Гремит...
— Да мы недолго, Надежда Санна, — успокоил её Илья. — Да и гроза, скорее всего, стороной пройдёт.
Они вышли за калитку и направились в сторону поля. Говоров разглядывал дома, а когда они проходили мимо магазина, спросил:
— Мороженое хочешь?
Ксения покачала головой.
— Ты не любишь мороженое?
— Не знаю, — неопределённо ответила она. — Оно холодное.
Илья рассмеялся.
— Холодное, — повторил он. — А ты горячее любишь?
Ксении померещился непонятный подтекст в его словах и голосе, и она подозрительно посмотрела.
— Да нет, просто... Я люблю конфеты "Южная ночь". У них внутри мармелад.
Говоров приостановился и внимательно поглядел на неё.
— Знаю такие. Мне их мама в детстве покупала. Их что, до сих пор выпускают?
Ксения рассмеялась.
— Да, представь себе.
— Надо же... купишь, когда в город вернёмся.
Дорога свернула и как-то незаметно превратилась в тропинку. Деревня осталась позади, а впереди только поле. Илья с Ксенией спустились в небольшой овраг, через него текла мутная речушка, берега которой заросли высокой осокой. Через речушку было перекинуто три брёвнышка, а под ними квакала лягушка. Ксения остановилась у мостика и в щели между брёвнами попыталась квакушку рассмотреть.
— Мне кажется, что ей просто тоскливо, — усмехнулся Илья.
— Может быть, — улыбнулась Ксения.
— Давай руку.
Она колебалась всего секунду, потом подала ему свою руку и пробежала по мостику. Снова послышался раскат грома, и Ксения повернула голову в ту сторону, а Говоров сильнее сжал её ладонь в своей руке.
— Боишься? Не волнуйся, мы вернёмся до грозы.
Степнова кивнула. Они пошли по полю, причём с тропинки свернули и пошли напрямую. Трава была достаточно высокая, от разноцветных полевых цветов рябило в глазах, солнце жарило вовсю, а вокруг не прекращалось жужжание: пчёлы словно соревновались друг с другом, перелетая от цветка к цветку.
Ксения свою руку осторожно освободила и отошла от Говорова на пару шагов, сорвала цветочек и принялась его разглядывать. Илья остановился, обернулся назад и принялся осматриваться. Посмотрел на крыши деревенских домов, которые ещё можно было рассмотреть отсюда, с другой стороны тянулись заросли ивняка, а дальше нескончаемое поле.
— Красиво, — восхищённо протянул Говоров.
— Там река, — сказала Ксения и указала рукой в сторону ивняка.
— Очень красиво...
Илья повернулся и посмотрел на неё. Ксения стояла к нему вполоборота, крутила в руке аленький цветочек и выглядела в этот момент безумно привлекательной. Осанка поистине королевская, прямая спина и гордо расправленные плечи, лёгкий ветерок трепал её волосы и подол лёгкого сарафана, да ещё этот цветок... Девочка с картины.
