Откуда берутся дети?

Откуда берутся дети?..

Екатерина Риз

Любовный роман

2008 год

Аннотация: Вроде бы кому, как не мужчине с большим жизненным опытом, знать, откуда берутся дети. Но Илья Говоров об этом не задумывался. Работа, глобальная занятость, проблемы, нескончаемая череда романов... Дети одним своим видом настораживали, и, не смотря на свои "за тридцать", он был уверен, что не готов стать отцом. Но судьба преподнесла неожиданный сюрприз, и Илье пришлось на некоторое время взять на себя ответственность за сына своей помощницы. Скромной, незаметной, но которой он был обязан, а долги он привык отдавать.

Кто бы мог подумать, что отдавать "долг" будет настолько приятно...

Пролог

Он сидел на стуле и мотал ногами. Сосредоточенно так мотал и хмурился, разглядывая картинки в книжке. Поводил пальчиком по странице и задумчиво посмотрел на мать.

— Мама!..

— Что, милый?

— У меня ведь есть папа? Он должен быть... я так думаю.

Молодая женщина замерла. Потом взволнованно взглянула на сына и ободряюще улыбнулась.

— Конечно, есть.

— Как у всех?

— Конечно. Может, ты пойдёшь, погуляешь? Пока дождь не начался. Иди, деда потормоши. — Она просто пыталась замять неприятную тему.

— А почему он ко мне не приходит? — продолжал допытываться любопытный, настырный ребёнок. А его настырность была явно не на четыре с половиной года. — Я мог бы с ним гулять... Хотя бы иногда.

Она отвернулась от него и потёрла лоб рукой, но даже после этого ни одной здравой мысли не появилось.

А сын с воодушевлением продолжал, переворачивая страницы книги:

— Вот у Лизки, у неё папа тоже только в выходной к ней приходит. Но он же приходит! А ко мне нет. Он меня не любит?

Она присела перед мальчиком на корточки, погладила по голове, а потом поцеловала в щёку.

— Ну, конечно он тебя любит. Просто понимаешь, милый, папа... он работает. Далеко, в другом городе. И приходить к тебе не может. Но он тебя любит. Ты же подарок на Новый год получил?

— Так это от Деда Мороза.

— Ну... это почти одно и то же.

— Папа работает Дедом Морозом? — засомневался мальчик.

Она подалась к нему и снова поцеловала.

— Я тебя люблю. Очень-очень, — затормошила его, и сын рассмеялся. — Гулять пойдёшь?

— Пойду. Сейчас... Можно робота взять?

— Бери, — разрешила она.

Отошла от него, а он вновь замотал ногами и открыл книжку на странице, где на картинке был изображён мужчина, держащий на руках ребёнка.

— И где же мне папу взять? — пробормотал он себе под нос и книжку захлопнул. Соскочил со стула и побежал на кухню. — Деда, пошли гулять!

1.

Как-то нехорошо получилось, и Илья Говоров опасливо оглянулся. Но на счастье поблизости никого не оказалось, и тогда он снова икнул. Стало легче. Оглядел стеллаж, взял с полки бутылку минералки, тут же открыл её и с жадностью выпил почти половину. Довольно крякнул, опустил глаза и вдруг увидел рядом с собой ребёнка. Маленькая девочка стояла и с интересом смотрела на него, наклонив голову в бок, словно он был диковинным экспонатом в музее чучел.

— Чего тебе? — как можно более строго поинтересовался он.

Девочка даже не смутилась.

— А что это вы делаете? — поинтересовалась она.

— Пью.

— Дяденька, вы воруете воду?

Говоров начал свирепеть.

— Так, ребёнок... иди отсюда. Детям нельзя одним по магазину гулять. Иди.

— А я на вас нажалуюсь!

— Жалуйся... ябеда, — зло фыркнул Илья и снова отпил из бутылки.

Потом за девочкой пришла мать, а ребёнок на самом деле принялся жаловаться и показывать на него пальцем. Женщина с сомнением посмотрела на него, Говоров этот взгляд проигнорировал, и тогда она взяла дочку за руку и увела. Илья выглянул из-за стеллажа, чтобы удостовериться, что неприятный ребёнок скрылся из его жизни навсегда, и покачал головой.

— Что за дети пошли? Никакого уважения к взрослым.

Родители, конечно, заметили, что он не совсем в форме, а точнее, мучается с похмелья. Мама укоризненно взглянула, а вот отец молчать не стал и высказал несколько замечаний по поводу его помятого вида и мутного взгляда. Илья спорить не стал, молча устроился в кресле, сложил руки на животе и поднял тоскливый взгляд к потолку.

— Когда ты только успокоишься, — ворчал Константин Александрович. — В твоём возрасте у людей уже дети, заботы совсем другие. А ты свадьбы как огня боишься.

— Дети, — фыркнул Говоров. — Да уж, я сегодня имел удовольствие пообщаться с одной... Такая противная девчонка, ей только косичек крысиных не хватает, под стать характеру.

Родители переглянулись.

— И сколько же девушке лет?

Илья пожал плечами.

— Лет шесть... Но характер просто отвратительный. Вот и заводи детей, — решил он пооткровенничать. — Вырастит вот такая... ябеда. Куда её тогда девать?

Людмила Алексеевна подняла глаза к потолку.

— Илюша!

— Вот, Люда, а ты о внуках мечтаешь, — хмыкнул Константин Александрович.

— Сейчас Света придёт и расскажет, когда у нас внуки будут, — хохотнул Говоров.

— У вас?

— И у нас, и у вас. У неё всё лет на двадцать пять вперёд расписано. Вот свадьбу сыграем, и она эту запись красной ручкой аккуратненько перечеркнёт.

— Замолчи, я тебя прошу, — поморщился Говоров-старший. — Твои шуточки уже никого не смешат.

Илья согласно кивнул и замолчал. Обсуждения предстоящей свадьбы плотно внедрились в его жизнь в последние несколько месяцев, и конца края им видно не было. Всё было слишком очевидно и скучно, а уж после их разговора со Светой, когда она откровенно предъявила ему ультиматум...

Он бы и так на ней женился, рано или поздно, но ей видимо ждать надоело, и она решила события поторопить. И умело воспользовалась козырем, который был у неё на руках. А вот ему крыть было нечем. И это было обиднее всего.

Да и весь этот вздор с ультиматумом... Света, конечно, ни на чём не настаивала, но поставила его перед выбором. И Илья не осмелился ей возразить. А возможно и надо было, чтобы расставить всё по своим местам. Но он промолчал. Потому что быстро просчитал, какую прибыль, какой толчок вперёд получит их компания, если он сейчас промолчит и согласится с ней. И пусть всё происходящее поперёк души, но с другой-то стороны на Светке-то всё равно придётся жениться, так почему бы и не совместить... полезное с необходимым?

Мать подошла и погладила его по плечу.

— Илюша, я тебя очень прошу... сходи в душ, освежись. Ты же знаешь, Света расстроится от твоего помятого вида. И уедет с неспокойной душой. Она и так улетает в эту командировку с неохотой, за несколько недель до свадьбы. О работе ли ей сейчас думать?

Говоров мрачно усмехнулся. Да, в этом спектакле у каждого своя роль, и главная как раз у его невесты.

— Илюша, пожалуйста.

Он поднялся.

— Хорошо, мама. Душ мне и правда не помешает.

Света сияла, была весела и жизнью довольна. Как только Илья снова оказался в гостиной, уцепила его за руку и принялась рассказывать о предстоящей поездке.

— Всё прекрасно, Илюш, так что не волнуйся.

— А я и не волнуюсь вообще-то, — несколько небрежно отозвался он.

Она сделала вид, что его тон её нисколько не смутил, и улыбнулась шире.

— Алёна говорит, что остались лишь формальности.

— Очень хотелось бы на это надеяться, — кивнул Константин Александрович. — Подписание такого контракта для нас много значит.

— И как удачно, что подруга Светы оказалась женой такого важного человека. Такая удача бывает не часто.

Говоров откинул голову на спинку кресла и "радостно" посмотрел на невесту.

— Они и на свадьбу приедут?

Каротаева удивилась.

— Конечно, приедут.

— А-а, — глубокомысленно протянул Илья. — А контракт мы когда будет подписывать? До загса или после? А может прямо там? Чтоб уж наверняка.

Взгляд Светланы заледенел.

— Я не понимаю, чем ты недоволен. Разве ты не об этом мечтал? Продвинуться на европейский рынок. А то, что нужный нам человек оказался мужем моей подруги, это просто фантастическое совпадение.

— Мечтал, Светуль, и как раз об этом. Вот только сейчас получается так, что они нам великое одолжение делают, — не унимался Говоров. — А мы тоже чего-то стоим!..

— Конечно, стоим, — ответила Света, начиная злиться. — И всего сами добьёмся. Лет через десять. Давай покажем, какие мы гордые и откажемся!

— Успокойтесь оба, — прикрикнул на них Константин Александрович, потом посмотрел на сына. — Я всё понимаю, Илья, но отказаться... Мы пережили кризис, и толчок сейчас нам просто необходим. Понимаешь?

— Понимаю, — глухо отозвался он и поднялся. — Свет, поехали домой, я устал.

Мать тут же расстроено развела руками.

— Илюша, ну что с тобой происходит?

Он заставил себя улыбнуться.

— Всё хорошо, мамуль. Просто я на самом деле устал.

Каротаева тоже поднялась.

— Мы и правда, пойдём. Я ещё не все вещи собрала, а самолёт утром. — Взяла Илью под руку. — Пойдём, милый?

Говоров кивнул.

В машине, по дороге домой, обсуждали подробности предстоящей сделки. На что надо обратить особое внимание, на чём настаивать и какую коллекцию демонстрировать новым партнёрам вначале — уже выпущенную и удачно продающуюся, либо рискнуть и сделать ставку на новую. Точнее это Света болтала без умолку, а Илья только поддакивал в нужный момент. Она и так всё знала лучше него, это изначально был её проект, её "детище", и она уже успела продумать каждую деталь, интерьер каждого нового магазина, которые через несколько месяцев должны были открыться в нескольких европейских городах. Это Света уедет туда, чтобы наладить работу магазинов, а он, Илья, останется здесь, будет заниматься расширением производства.

Семейный бизнес, мать его.

В последнее время он только и слышит о том, что когда-нибудь — когда-нибудь! — это всё перейдёт к их со Светой детям. И ради этого чудесного мига надо рвать зубами обстоятельства сейчас. И он послушно это делает. Упрекнуть его практически не в чем.

Вдруг припомнилась девочка из магазина, и это вызвало неприятную ухмылку.

Ты только работай, Говоров, а кому всё оставить — найдётся.

Оказавшись дома, Света как-то сразу позабыла о том, что чемодан наполовину не собран и потащила Илью в постель. Мурлыкала на ухо что-то о том, что её не будет несколько долгих дней, и что они должны немедленно скрепить свой союз, чтобы избавиться от всяческих сомнений и искоренить даже зачатки недоверия. Говоров лишь хмыкнул. Ради её отъезда и того, что он на несколько дней избавится от обсуждений подробностей предстоящего радостного события, он готов был ещё и не на такое.

Когда Света заснула, Илья долго вертелся с боку на бок, а потом осторожно вылез из постели, боясь разбудить невесту, и вышел на балкон, по дороге прихватив из бара бутылку виски и бокал. С комфортом расположился в плетёном кресле, вытянул ноги и плеснул в бокал спиртное. Выпил и сделал глубокий вдох, чувствуя приятное жжение. Поднял глаза к тёмному небу и попытался мыслить позитивно.

Вот если всё взвесить, обдумать, то получается занятная картина. Не жизнь у него, а малина. И всё-то у него замечательно, как со страницы глянцевого журнала. Даже самому себе пожаловаться не на что. Всё по плану, как говорится. Школа, институт, даже профессию выбирать не пришлось, изводить себя сомнениями, чем же он в жизни заниматься будет. Всё было понятно с самого начала. Учился шутя, по жизни шёл играючи. Даже женщины его никогда не бросали. А теперь вот семейный бизнес к процветанию поведёт... если повезёт и ничего не сорвётся.

Говоров повздыхал, вглядываясь в ночное небо и пытаясь понять, что же его всё-таки не устраивает и тревожит. И он даже решился и вслух поинтересовался неизвестно у кого:

— Что ж так тошно-то?

И в этот момент реально захотелось услышать ответ. От кого угодно, но честный. В ожидании смотрел на небо и в какой-то момент всерьёз уверился, что небеса развернутся и ему сверху кто-нибудь пальцем погрозит. Мол, не гневи Создателя, смерд. Слишком много думаешь, и сам не знаешь, чего хочешь.

— Илюш, ты чего не спишь? — раздался за спиной сонный голос Светы.

Говоров пожал плечами и залпом допил оставшийся в бокале виски. Каротаева подошла и отобрала у него бутылку. Потом взяла за руку.

— Пойдём, любимый. Не стоило тебе пить. Какое горе заливаешь?

Илья пробормотал себе под нос нечто невразумительное, вернулся в комнату и лёг в постель. Ожидал, что Света начнёт теребить его в свойственной ей манере, допытываться, чем он расстроен, но она неожиданно смолчала, легла рядом и просто прижалась к нему, а потом и ногу на его ноги закинула. Илья же заложил руку за голову и закрыл глаза.

Пора начинать свыкаться с мыслью, что он семейный человек.

Автобус неожиданно затормозил, дёрнулся, и Ксения только в последний момент успела ухватиться за поручень и некрасиво повисла на нём. Перегнулась, охнула, но сумела удержать в другой руке тяжёлую сумку с документами и телефон. Снова поднесла его к уху.

— Куда ты пропала? — поинтересовался бывший сосед и друг детства на другом конце провода.

— Чуть не упала, — призналась она. — На работу опаздываю, хорошо хоть Говоров сегодня не рано появится.

— Как у тебя дела? Справляешься? Слушай, а может мне всё-таки попробовать неделю за свой счёт взять?

— Не выдумывай, Олеж, — оборвала она его. — Ты работаешь всего ничего, да и ни к чему тебе приезжать. Я справляюсь, честно. Что я, с собственным ребёнком не управлюсь?

— С твоим-то рабочим графиком?

— Родителей не будет всего две недели. Всё будет нормально.

— Всё-таки ты зря не говоришь о ребёнке на работе. У матерей-одиночек привилегии.

— Не нужны мне привилегии, мне надо деньги зарабатывать и семью содержать. Да и вряд ли Говоров взял бы к себе помощником женщину с маленьким ребёнком. Не буду же я его убеждать, что всё успею и смогу? А две недели я как-нибудь продержусь.

Олег выдержал паузу, потом сказал:

— Ксюш, я тут деньжат подкопил... Я же здесь ничего не трачу почти. Можно часть ссуды выплатить.

Она нервно сглотнула.

— Олег...

— Только не вздумай отнекиваться! — воскликнул он. — Я через пару дней пришлю. И если всё-таки не справишься...

— Я справлюсь, — заверила она его.

Автобус остановился, двери открылись, и Ксения вышла. Приостановилась, чтобы закинуть ремень сумки на плечо, а затем поспешила вперёд, печатая шаг.

— Конечно, справлюсь, — продолжала говорить она. — Да сколько женщин так живёт? И всё успевают. И с ребёнком, и на работе...

— Это смотря сколько у кого работ. У тебя вот сколько? Ты и так сутками за компьютером просиживаешь, а теперь и Ванька полностью на тебе... Всё-таки я приеду.

— Не вздумай. У тебя испытательный срок, не забывай. И, Олеж, очень прошу, хоть ты меня не нервируй!.. Доброе утро, Николай Сергеевич. Илья Константинович пришёл?

Охранник на входе в офисное здание покачал головой и улыбнулся.

— Ну и отлично, — сказалала Ксения. — Ладно, Олег, мне пора. Вечером созвонимся.

Они простились, и Ксения вскочила в лифт, проскользнув между закрывающихся дверей.

Она опаздывала на полчаса. Такое с ней случалось только в экстренных случаях, когда складывались непредвиденные обстоятельства. Обстоятельства эти Ксения Степнова не жаловала. Удобнее всего, когда в жизни всё чётко и ясно. Продуманно.

Вот такая жизнь у неё и была. Каждый день расписан по минутам. Она крутилась, зарабатывала деньги, а родители занимались внуком. Работать папа не мог, из-за больного сустава даже машину долго водить был не в состоянии. Конечно, переживал из-за того, что выглядит в глазах жены и дочери беспомощным, но изменить что-либо было не в его силах, да и боялся сделать ещё хуже. Мама же занималась домом, мужем, внуком, и Ксения даже представить не могла, как бы она сама со всем этим справлялась. Вот и вышло, что добытчиком в семье в последние полтора года была она.

Но она и не жаловалась. Всё, в конце концов, устроилось, и надо было только стараться везде успеть и ничего не позабыть.

Но вчера родители отбыли в санаторий, папино колено необходимо было подлечить. И чёткое, продуманное течение жизни сбилось. Ехать они не хотели, отец схватился за сердце, когда услышал стоимость путёвки, отказался наотрез, но Ксения сумела настоять на своём. Легко получила ссуду в банке и путёвки оплатила. Правда, пришлось найти подработку, чтобы было чем ссуду выплачивать. Но и это не беда. Подработку она брала и раньше, только тогда у неё было больше времени, а теперь надо помимо работы ещё посвятить себя сыну. Продержаться две недели, а потом родители вернутся, и всё встанет на свои места.

Конечно, она справится. Несмотря на то, что первое же утро "свободной" жизни принесло проблемы. Началось всё с того, что они проспали. Будильник прозвонил, Ксения послушно открыла глаза, выключила его и поклялась себе, что полежит ещё пять минут и встанет, обязательно, ровно через пять минут. И уснула. Разбудил её Ванька, который по привычке встал в это время в туалет, а потом забрался к ней в постель, чтобы поспать ещё немного у мамы под боком. Вот тут Степнова и проснулась, кинула непонимающий взгляд на часы и в ужасе подскочила. Обычно она вставала позже, утром родители давали ей поспать, но с этого дня и последующие две недели ей предстоит отводить Ваньку в садик. И ни в коем случае не опоздать на завтрак, чтобы не вызвать справедливый гнев воспитательницы.

С трудом растолкала хныкающего сына, тот сонно тёр глаза кулачками и зевал, но потом встал и даже начал сам одеваться, правда, несколько раз пытался засунуть обе ноги в одну штанину и несколько минут нелепо возился на ковре. Ксения даже не успела его путным, привычным для него завтраком накормить. Сунула ему бутерброд, развела какао и отругала себя за то, что она ужасная мать. Но зато через полчаса бестолковых метаний, они наконец покинули квартиру. Хорошо хоть, что Ванька и не думал капризничать и весело подпрыгивал рядом, держась за её руку.

Вышли из подъезда, и Ксения тут же почувствовала влажную духоту, которая окутала город с самого утра. Посмотрела на сына, достала из сумки его кепку и надела ему на голову.

— Мама, ты только не поздно меня забирай, хорошо? — затараторил Ванька, едва поспевая за ней. — А то вон Генку всегда поздно забирают, и он один с Лалой Талнной сидит.

— Алла Витальевна. Я сколько раз тебя учила?

— Да, — немного невпопад, но согласно кивнул ребёнок. — Ты не поздно придёшь? Я не хочу последним...

— Я приду вовремя. Обещаю.

— И чипсы с сыром купишь?

— Не помню такого уговора, — покачала головой Ксения, но улыбки не сдержала.

— Ну, мама!

— Если будешь хорошо себя вести.

Ванька выпятил нижнюю губу и задумался. Но следом кивнул.

Проводив сына до дверей группы, Ксения поцеловала его на прощание, дала ещё несколько наставлений, а после поспешила на работу, изнывая от жары и духоты. И все напасти были на неё. Для начала споткнулась, едва не сломав при этом каблук, потом автобуса долго не было, и в итоге она опоздала на полчаса. Непростительно. Она ведь никогда не опаздывает, она дисциплинированный сотрудник.

Правда, будет ли сегодня от неё толк? Голова болит, перед глазами всё плывёт, надо постараться сегодня не засиживаться перед компьютером. Ей просто необходимо выспаться.

— Наконец-то, — с недовольством встретили её в офисе, когда Ксения распахнула дверь в главную приёмную. Помощница дизайнера их ювелирной компании, молодая девушка с большими запросами, правда, соответствующими её внешности, вошла следом за ней, и поинтересовалась: — Где ты ходишь? У тебя в кабинете телефон разрывается.

Степнова остановилась и перевела дыхание.

— Илья Константинович звонил?

— Ему не до звонков, он невесту провожает.

— Да? Ну и хорошо.

Открыла дверь своего небольшого кабинетика, поставила сумки и сняла трубку телефона, положила её на стол. Это было нехорошо и почти преступно, раз начальника на месте не было, а вся ответственность за рабочий процесс ложилась на неё, как на помощника начальника. Но ей нужно было несколько минут, чтобы просто отдышаться, а телефон звонил не переставая.

Кабинет у неё был крошечный, но зато отдельный, к тому же, если открыть дверь, то можно было увидеть все, что происходило в главном зале и приёмной шефа. Узкое окно, книжный шкаф и письменный стол — вот и вся мебель в её кабинете. Даже маленькое кресло сюда не влезало, хотя Ксения и мечтала его сюда как-то впихнуть. Задерживаться на работе приходилось часто, и от долго сидения в одной позе иногда начинала болеть спина, и креслице — маааленькое — ей бы не помешало. Очень хорошо помнила, что когда она только устроилась на работу и ей показали её кабинет, то Ксения даже немного расстроилась, но с кем было спорить? Да и делить приёмную с секретаршей Говорова Витой было бы ещё хуже. Вита была истинной секретаршей, таких ещё в кино всегда показывают — яркая внешность, ноги от ушей и минимум знаний. Зато улыбка обворожительная, посетители-мужчины от её улыбки таяли, а Ксению это неизменно смешило. Сама же она яркой внешностью не обладала, занята была исключительно работой и поэтому Вита не считала её ровней себе и, наверное, поэтому за год работы, можно сказать, что бок о бок, общего языка они найти так и не смогли. Что Степнову, если честно, не особо и расстраивало.

Говоров появился только после обеда. Был чем-то недоволен, прошёл к своему письменному столу и даже не заметил порядка, который Ксения успела навести на столе в отсутствие хозяина, разобрав и разложив документы аккуратными стопочками. Илья махнул рукой, и пара листков плавно спикировала на пол. Говоров даже головы не повернул.

— Ксения!

Она тут же появилась на пороге его кабинета, выжидательно посмотрела и вежливо улыбнулась.

— Добрый день, Илья Константинович.

— Добрый... — как бы нехотя отозвался он. — Что у нас на сегодня?

— Список дел я положила вам на стол.

Илья стол оглядел, списка не увидел и маетно вздохнул. А Ксения бросилась к нему, непонимающе огляделась, увидела нужный лист на полу, и присела на корточки. Подобрала и протянула Говорову.

— Вот.

— Спасибо.

Она медленно поднялась и внимательнее присмотрелась к начальнику.

— Вы чем-то расстроены, Илья Константинович?

Он пожал плечами.

— Да нет, всё в порядке.

Ксения потёрла лоб и на секунду прикрыла глаза, надеясь, что головная боль после таблетки баралгина хотя бы немного поутихнет. Но пока облегчение не наступало, и очень хотелось сжать зубы, и даже застонать. Казалось, что если она испустит болезненный стон, то ей непременно станет легче.

Вот только её стоны Говорова явно не вдохновят.

Ксения снова посмотрела на него, но Илья вроде уже успел позабыть, что она продолжает стоять рядом, сосредоточился на списке запланированных дел. Степнова незаметно выдохнула, а когда в висках заколотило особенно сильно, и накатила дурнота, тут уже не стерпела и попросила:

— Илья Константинович, можно я к себе пойду?

Говоров рассеяно кивнул.

— Идите, Ксения. Я позову.

Она шагнула к двери, желая только одного — закрыть за собой дверь своего кабинета, чтобы хоть ненадолго остаться в тишине. Вот только от духоты никак не избавиться, кондиционер ещё вчера сломался, а завхоз только обещания отремонтировать горазд давать.

При мысли о духоте даже дыхание в груди спёрло и снова потемнело в глазах. Ксения вцепилась рукой в дверной косяк, но и это не спасло. Колени предательски подогнулись, а к горлу подкатила тошнота.

— Ксения, что с вами? — голос Говорова звучал обеспокоено, но она даже ответить не смогла. Услышала, как его кресло откатилось в сторону, и вот Илья уже рядом, протянул руки, желая поддержать, а Ксения ждать больше не стала и благополучно упала прямо на его руки.

Его помощница свалилась ему на руки, Илья подхватил её, как пушинку, и в растерянности затоптался на месте, не зная, что делать. Голова девушки была откинута назад, руки безвольно повисли, и Илье никак не удавалось заглянуть ей в лицо, чтобы понять, на самом ли деле она без сознания. Сделал несколько шагов к двери, потом вернулся обратно к столу и положил на него Ксению. Наконец посмотрел в её бледное лицо, почти бескровное, и вот тут уже перепугался до ужаса.

— Вита! — крикнул он свою секретаршу. Ему самому собственный голос показался истерическим. — Вита! — а сам продолжал осторожно похлопывать Ксению по щекам. Но в себя она не приходила, и Илью это ещё больше напугало.— Ксения, Ксения, вы меня слышите?

Дверь со стуком распахнулась, и Говоров услышал дробный стук каблучков своей секретарши. Она ворвалась в кабинет и выкрикнула:

— Что случилось?

— Воды дай, быстрее! И... — Он со страхом и сомнением посмотрел на лежащую без чувств девушку и мгновенно принял решение. — "Скорую" вызови!.. Воду я сам...

Вита непонимающе таращилась на Степнову, и Илье пришлось рыкнуть на неё, чтобы она опомнилась и кинулась выполнять его поручение. Выскочила из кабинета, схватилась за телефон, а Илья вспомнил про воду. Метнулся к графину с водой, плеснул в стакан, большую часть пролив на пол, вернулся к девушке и замер рядом с ней с этим дурацким стаканом в руке. И что делать? Вылить на неё?

Обернулся, когда услышал шаги Виты. Она тоже выглядела перепуганной и ошарашенной, а встретив его взгляд, кивнула:

— Они едут. — И кивнула в сторону Ксении. — А чего это с ней?

Говоров лишь отмахнулся.

До приезда "Скорой" Ксения так в себя и не пришла. Илья боялся к ней подойти и что-нибудь сделать, боялся навредить, только аккуратно перенёс на диван и уложил, подложив ей под голову свой пиджак. Свернул его и подложил. Вита прыгала рядом и давала дурацкие советы.

— Ноги, ноги ей надо поднять!

— Зачем?!

— Не знаю! Надо!

Суматоха поднялась живо, вслед за врачами "Скорой" в приёмной начальника возникли переполошённые сотрудники и обеспокоено загалдели. Илья в какой-то момент не выдержал, вышел из кабинета и заорал на них. Все притихли.

Ксении сделали укол, и вскоре она пришла в себя, Говоров несказанно обрадовался. Правда, оказалось, что радоваться рано.

— Надо везти в больницу, — сказал моложавый врач, подходя к нему.

Илья сглотнул.

— Что-то серьёзное?

— Потеря сознания — это всегда серьёзно. А по вашим словам без сознания она была достаточно долго.

Говоров потёр грудь в районе сердца.

— Ясно...

— Но вы не волнуйтесь. Думаю, это, скорее всего, из-за жары. Сейчас многие в обморок падают, а девушка довольно слабенькая.

— Что значит, слабенькая? — растерялся Говоров.

Врач устало вздохнул и одарил его странным взглядом. Потом обернулся на Ксению, которая лежала на диване, прикрыв лицо рукой, пытаясь прийти в себя. Илья проследил за взглядом доктора и нахмурился. Попытался припомнить, вчера Ксения была такой же бледной и с кругами под глазами или это только сегодня с ней случилось? Бесполезное занятие.

Услышав про больницу, Ксения попыталась возразить, что-то говорила, точнее, бормотала, но была слишком слаба, и как Илья не прислушивался, так и не смог ничего разобрать. Она же испуганно таращила на него глазёнки, они странно блестели за стёклами очков, и от этого лихорадочного взгляда Илья терялся. И всё цеплялась за него, хватала за руку, и Говоров, в итоге, сам сжал её пальчики и подивился тому, какие они тонкие и ледяные. Именно её холодные руки почему-то и уверили его в том, что Ксении плохо. На самом деле плохо.

— Илья Конст..тантинович, — прошептала она, облизав пересохшие губы. — Я не поеду... в больницу не поеду.

Он наклонился к ней, посмотрел в глаза и решил, что она просто боится.

— Ксения, послушайте меня, так будет лучше. И врач настаивает. Так что это не обсуждается.

Она вдруг заплакала и покачала головой. Посмотрела куда-то за его плечо, Илья обернулся и увидел Виту, которая старательно ловила каждое их слово. Он снова взглянул на Ксению и неожиданно для самого себя, предложил:

— Хотите, я с вами поеду?

А она кивнула, снова вцепилась в его руку.

И он поехал. Поехал в больницу, за машиной "скорой помощи", а по дороге гадал — на кой чёрт он туда едет? Посидеть в коридоре, чтобы его помощнице было поспокойнее?

По сути, так и вышло. Ксению сразу увели в какой-то кабинет, а перед Ильёй дверь захлопнули, и больше часа он промаялся в коридоре, изучая не совсем позитивные плакаты, информирующие о разных неприятных болячках. Телефон разрывался, звонил его заместитель, Света, потом даже кто-то из сотрудников позвонил и попробовал выяснить, что с Ксенией. А затем появился врач, на сей раз женщина, и с ходу деловито заявила:

— И нечего вам здесь сидеть, молодой человек. Жену мы вашу сегодня не отпустим. Да и завтра тоже. Что будет на следующей неделе.

Говоров смущённо кашлянул.

— Вообще-то, это не моя жена...

— Это детали, — отмахнулась врач. Она явно куда-то спешила и говорила торопливо, и Илья никак до конца не мог понять, что от него в данный момент требуется. — Ей надо вещи привезти, мы её в терапию положим.

— Подождите, что с ней?

Женщина приостановилась и напустила на себя побольше серьёзности.

— Мы конечно обследование проведём, но на первый взгляд нервное истощение. Думаю, диагноз подтвердится. Поколем её витаминками, оправится. А вещички привезите.

Илья согласно кивнул, не собираясь спорить.

— Хорошо... А увидеть мне её можно? Хотя бы на несколько минут.

Эта его просьба вызвала лёгкое недовольство, но потом врач решила пойти ему навстречу.

— Хорошо. Пока она в смотровой, можете зайти. Но только недолго, она плохо себя чувствует.

Говоров неожиданно обрадовался. Сейчас увидит Ксению, осознает, что она в надёжных руках медиков и, наконец, отправится восвояси со спокойной душой. А домой к ней какую-нибудь сотрудницу зашлёт. Пусть "дружный коллектив" занимается больной сослуживицей.

Ксения лежала в смотровой на кушетке. Выглядела всё такой же бледной, строгий деловой костюм был изрядно помят и смотрелся уже не столь презентабельно, как обычно. Гладкая причёска растрепалась, а очки Степнова сняла и сжимала их в кулачке. Глаза всё так же лихорадочно блестели, а когда он вошел, и Ксения его увидела, её глаза как по заказу наполнились слезами. Она попыталась сесть, но потом оставила эти бесполезные попытки и снова прилегла.

— Илья Константинович, как хорошо, что вы не уехали, — дрожащим голосом проговорила она, а Говорову захотелось поморщиться с досады. Больная и плачущая женщина — это выше его сил. Но сдержался, прошел и сел на колченогий стул у стены напротив.

— Ксения, вы успокойтесь. Врач сказал, что вам просто надо отдохнуть. Полежите несколько дней...

— Илья Константинович, пожалуйста, скажите им, чтобы они меня отпустили.

Он от неожиданности фыркнул.

— Ксения, это глупо. Нельзя так бояться.

— Я не боюсь... — Степнова замолчала, видно говорить ей было трудно. Попыталась справиться с прерывающимся дыханием. — Илья... Константинович, мне нельзя, мне домой надо. Родители уехали... в санаторий... мне домой.

Говоров непонимающе помотал головой.

— Тем более. Ксения, прекращайте!..

Она снова заплакала и сказала:

— Мне ребёнка не на кого оставить...

Илья снисходительно улыбнулся.

— Вам надо отдохнуть. Вас чем-то обкололи...

А она неожиданно всхлипнула навзрыд.

— У меня ребёнок... Он в садике сейчас... Ему четыре года... Его даже забрать нек-кому...

Он всерьёз задумался, но смотреть на неё продолжал с недоверием.

— Чей ребёнок?

— М-мой...

— У вас есть ребёнок? — почему-то шёпотом, видимо от удивления, переспросил он.

Ксения кивнула, продолжая заливаться слезами. Плакала даже не от горя, слёзы сами по себе текли из глаз, её всю трясло, и это было больше похоже на истерику, и успокоиться у Ксении никак не получалось.

Говоров с шумом втянул в себя воздух, глядя на свою помощницу во все глаза. Она рыдала, а он пытался выдать хоть какую-то дельную мысль.

— Что, совсем некому забрать?

Она снова всхлипнула и покачала головой.

— Я не могу в больнице оставаться...

Илья поднялся и прошёлся по комнате, взъерошил волосы.

— Та-ак...

— Мне домой...

— Перестаньте! — не выдержал он. — Вы сидеть не можете, не то что... ребёнком заниматься. Какой от вас толк дома? Вы сделаете два шага и упадёте.

Степнова заревела.

— Я не могу звонить родителям, они только вчера уех-хали...

Илья посмотрел на неё.

— А... отец ребёнка?

Она вмиг затихла. Помотала головой.

Илье вдруг стало неудобно от своего вопроса.

— Сколько вы говорите ребёнку?

— Ч-четыре. Ваня...

— Ваня, — повторил он. — Ладно, нечего реветь. Ничего страшного не случилось, — это он сказал скорее для себя, чтобы успокоиться. — Подумаешь, ребёнок. Вокруг уйма народа.

Ксения осторожно перевернулась на спину и вытерла слёзы. Всхлипнула и обречённо сказала:

— Он не останется с чужими... никогда не оставался.

Говоров побарабанил пальцами по облезлому подоконнику.

— Так, давайте не будем истерить, — наконец сказал он. — Сегодня вас никто не отпустит, да и вы никуда уйти не сможете. Вы стоять не можете... Давайте всё оставим до завтра, возможно, вам станет лучше.

— А сегодня?

Илья крякнул.

— Я заберу ребёнка. В конце концов, он побудет у меня. Эту ночь, — быстро закончил он.

Ксения приоткрыла рот, но ничего не сказала. Потом всё же прошептала:

— Илья Константинович...

Он замахал руками:

— Ксения!..

Дверь неожиданно открылась и заглянула врач. Нахмурилась, увидев его.

— Вы ещё здесь? Я же просила — недолго.

— Я уже ухожу, — успокоил её Илья. Подошёл к Ксении и быстро заговорил. — Я его заберу, и посижу с ним... Если не справлюсь... позвоню кому-нибудь. И нечего волноваться. Пока я езжу в садик, вас переведут в отделение, и попозже я его к вам привезу, и тогда мы уже всё обсудим. Договорились?

Она бестолково таращилась на него.

— Зачем вы это делаете?

Он замялся.

— Потому что я помню, что вы сделали для меня... вы мне помогли. Я вам должен.

Она закрыла глаза и отвернулась.

— Ксения, вас устраивает такой вариант?

— У меня нет выбора... Спасибо...

— Пока не за что, — обречённо проговорил он.

Вместо того, чтобы наконец удалиться и своим присутствием перестать раздражать медицинский персонал, Говоров вновь уселся на стул, и они с Ксенией принялись звонить в детский сад.

— Вы только его не пугайте, хорошо? — лихорадочно бормотала Степнова, снова уцепив его за руку. — Не говорите... что мне плохо.

Илья снова кивнул.

— Хорошо.

— Я сама скажу...

— Молодой человек, — уже в пятый раз, возвысила голос женщина-врач. Говоров обернулся на её голос и поднялся.

— Да, я ухожу... Ксения, вы не волнуйтесь, всё нормально будет. Неужели я с ребёнком не справлюсь? — сказал и замолчал, уловив неуместную браваду в своём голосе. Взглянул на Ксению, и ему вдруг показалось, что она начинает хмуриться. Мотнул головой, немного нервно улыбнулся и вышел из смотровой.

— Денис, я сегодня на работу не вернусь, — говорил он в телефон своему заместителю, садясь в машину.

— Она при смерти? Что ты с ней сделал? — Видно и до Горского уже дошли слухи о том, что он довёл свою помощницу до обморока.

— Прикуси язык, идиот. Ксения останется в больнице.

— Ты ещё с ней?

— Нет... У меня дело. — Илья вдруг понял, что совсем не хочет рассказывать Денису о ребёнке Степновой, которая в одну минуту превратилась из идеальной, пусть и себе-на-уме, секретарши в женщину с ребёнком. Мать-одиночку. Но это как раз не особенно удивляло, а вот сам факт материнства...

— Илья, ты что-то ещё хочешь мне сказать?

Говоров понял, что задумался и позабыл о том, что разговаривает с Денисом по телефону. И сидит в машине, засунув себя в салон автомобиля только наполовину, одна нога до сих пор оставалась на асфальте.

— Да нет, просто хотел предупредить, — сказал он, захлопывая дверцу. — Скажи Витке, чтобы отменила все мои встречи на сегодня... И на утро.

— Ничего себе, — присвистнул Денис. — Светка только утром улетела, а у тебя уже неотложные дела?

— Если бы... Всё гораздо хуже.

Закончив разговор, Илья вырулил со стоянки, влился в плотный поток машин. Скорости почти никакой, зато есть время подумать. В голове полная каша и что-то назойливо-беспокоящее. Что именно ему не нравилось во всей этой ситуации, Илья до конца разобраться не мог. Так всегда бывает, перемены и проблемы накатывают неожиданно, и ты теряешься и в первый момент невозможно понять, как с ними справиться. И нужно ли справляться вообще. Касаются ли эти проблемы его лично, а если нет — то какого чёрта он в это ввязывается?

Потому что на самом деле обязан. Обязан Ксении Степновой, если не по гроб жизни, то по самую маковку точно. Ведь она его поддержала, помогла в нужный момент, и Илья никогда не забудет, как они просиживали ночи напролёт, бились над бизнес-планами и пытались придумать, откуда взять деньги, чтобы выплатить зарплаты сотрудникам. Полгода работы в нервных, авральных условиях. А Ксения никогда не жаловалась, ни разу. Засыпала над отчётами, но не жаловалась.

Одно время Денис не раз намекал ему на то, что Степнова просто-напросто влюблена в него, в Илью то есть. Вот и старается, готова прописаться на работе. Говоров в ответ фыркал. А даже если и влюблена?.. Ничего плохого в этом нет. Надо прививать девочке хороший вкус.

Ксения Степнова казалась ему смешной. И чуточку нелепой. Особенно в первое время. Она одевалась простовато, вела себя непонятно, а мыслила нестандартно. Когда он взял её на работу, поневоле стал с удивлением присматриваться к ней. Не понимал, как можно быть настолько оторванной от реальной жизни, живя в Москве. В Москве, где жизнь не останавливается ни на минуту, даже глубокой ночью. Где всё меняется каждый Божий день, и за этими переменами надо как-то поспеть... необходимо поспевать, если хочешь быть в первых рядах. Если не хочешь прослыть неудачником.

Он не хотел. А вот Ксении, кажется, на это было абсолютно наплевать. Она жила в каком-то своём мирке и беспокоилась совсем о других вещах. Она вовремя приходила на работу, почти ежедневно задерживалась, с головой заныривая в свои отчёты. Выглядела секретарём и ни кем другим, в своём скучном, сером костюме.

Пару раз они с Горским, мучаясь от скуки, обсуждали Степнову. И неизменно удивлялись тому, что для своего возраста она невероятно наивна. И невинна. У неё даже парня не было, что было достоверно известно, наверное, каждому сотруднику в их офисе. Денис поклялся, что лично слышал шушуканье женщин в курилке, когда они сокрушались по поводу того, что Ксения даже не подумала согласиться, когда они хотели устроить ей свидание вслепую. Ксения Степнова первые несколько месяцев своей работы в компании, вообще была объектом пристального внимания окружающих по причине своей неординарности и замкнутости. Всем хотелось узнать какую-нибудь её тайну, понять, о чём она думает и чем живёт. Но Степнова стойко свои тайны хранила и, в конце концов, окружающие бросили бесполезные попытки влезть в её душу и голову, придя к выводу, что рассказывать ей попросту нечего. Ну, какие тайны могут быть у синего чулка? У неё даже парня не было. Все мысли только о работе.

А теперь выяснилось, что при полном отсутствии личной жизни, у неё имеется ребёнок. Четырёхлетний.

Илья попытался припомнить, сколько Ксении лет. Двадцать четыре, двадцать пять?..

Совершенно непонятно, почему она из своего сына тайну сделала. А когда он про отца мальчика спросил, прямо подобралась вся, напряглась. Значит, тут всё не так гладко.

Говоров хмыкнул и выставил локоть в окно. Как-то не получалось у него думать о Ксении Степновой, как о матери, а тем более уж... нет, не о жене. Как о любовнице. Тут всё-таки одно вытекает из другого... Даже думать об этом странно и слегка неловко. Странно даже то, что он вообще думает о своей помощнице. И решает её проблемы... Хотя к этому надо относиться спокойнее, долг, как говорится, платежом красен. Когда-то она ему помогла, теперь пришло время и ему постараться.

В детский сад Ксения звонила в его присутствии, чтобы предупредить воспитателей о том, что её ребёнка сегодня будет забирать чужой человек. И, наверное, его приезда ожидали, потому что, как только он позвонил в дверь (и это тоже было достаточно странно, но чтобы попасть в детский сад, войти пришлось не через главный вход, а обойти здание и подняться на третье крыльцо — непременно третье крыльцо слева! Дверь обита зелёной кожей! — и позвонить в звонок), дверь практически сразу распахнулась, и навстречу вышла миловидная женщина лет пятидесяти, в белом, похожем на больничный, халате. Но Говоров всё-таки успел, стоя на крыльце, обвести взглядом детскую площадку, разделённую ровно-подстриженными кустиками на отдельные участки. И снова подивился тому, что он здесь делает.

Что он вообще делает в детском саду? Ерунда какая-то...

— Вы Илья Константинович? — улыбнулась ему женщина, пропустила его внутрь и подала свою руку в знак приветствия. — Меня зовут Алла Витальевна. Я воспитатель Вани.

Говоров руку пожал и деловито кивнул.

— Очень приятно, — и снова принялся оглядываться. Небольшая комната обставлена маленькими деревянными шкафчиками, на дверцах которых таблички с именами и рисунки. Длинные и низкие лавки расставленные буквой П, в углу детские лопатки и пластмассовые ведёрки с формочками, на стенах тоже развешаны детские рисунки.

У Говорова реально схватило зубы.

— А что с Ксюшей? — спросила Алла Витальевна, оторвав тем самым Илью от невесёлых мыслей. Он вздрогнул, но потом заставил себя улыбнуться.

— Ничего страшного, просто переутомилась, да ещё жара...

Алла Витальевна с пониманием кивнула.

— Да, этого следовало ожидать... Я ей сколько раз говорила — надо иногда и собой заниматься, а не только... — свою мысль она так и не закончила, хотя Говоров был бы не прочь дослушать до конца. Но тут Алла Витальевна вспомнила, что она в первую очередь воспитатель, и сказала: — Ваня уже проснулся, покушал, так что можете его забирать. Сейчас я его позову.

Говоров молча кивнул и остался ждать в "прихожей", даже не заинтересовался, и заглядывать в игровую комнату не стал. Вот только неожиданно занервничал как-то и судорожно кашлянул в кулак. Во что-то он ввязался? Он детей в принципе не любит, а тут сам себе проблему нашёл. Это сколько же часов ему о мальчике заботиться придётся? Илья невольно взглянул на наручные часы. Сейчас только четыре.

И вдруг его озарило: надо позвонить маме, мама детей любит! Вот и решение проблемы. Это как-то подбодрило, даже воодушевило.

— Илья Константинович.

Он обернулся, чувствуя себя почти спокойно.

— Вот Ванечка.

Говоров опустил глаза и посмотрел на мальчика. Хотел улыбнуться, так как обычно улыбался детям своих знакомых и друзей, но встретил пытливый, как ему показалось, совсем не детский взгляд, и растерялся. Мальчик с любопытством разглядывал его, чуть наклонив голову и сложив руки на груди, из-за этого его поза казалась вызывающей. А Илья вдруг понял, что у него глаза, как у Ксении.

Алла Витальевна погладила мальчика по голове.

— Ванюша, переодевайся, Илья Константинович отвезёт тебя к маме.

Ребёнок ещё поразглядывал Илью, потом молча допрыгал до своего шкафчика и открыл его. Говоров с настороженностью за ним наблюдал.

— Завтрак в девять. Опаздывать у нас не принято, — поучающим тоном начала воспитательница. — Ваня, не забудь нарисовать рисунок на занятие.

Тот кивнул, прыгая на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину.

— Алла Витальевна, — окрикнули из группы, и воспитательница обернулась. Кивнула кому-то и посмотрела на Илью.

— Дальше вы сами справитесь?

Говорову ничего не оставалось, как кивнуть.

— Ну и хорошо. Завтра не опаздывайте. Ваня, до свидания.

— До свидания, Лала Таллна.

Илья удивлённо посмотрел, впервые услышав его голос.

— Илья Константинович...

— До свидания. Спасибо.

Дверь в группу закрылась, и Говоров остался наедине с ребёнком. Тот деловито подтянул шорты и сел на лавку, придвинул к себе сандалии. Всё делал молча, даже глаз на него не поднимал. А Илья из-за этого чувствовал себя неловко и в итоге пришёл к выводу, что ребёнок унаследовал странный необщительный характер матери. Но тут Ванька совершил неожиданный поступок, по мнению Говорова. Сунул ногу в сандалию, а ногу вытянул и в ожидании поглядел на Илью. Тот вначале нахмурился, но быстро сообразил, чего ребёнок от него ждёт. Подошёл, присел перед ним на корточки и застегнул. Потом застегнул сандалию на другой ноге.

— А ты кто? — неожиданно спросил мальчик. Говоров вскинул на него удивлённый взгляд.

— Меня зовут Илья. Я... друг твоей мамы.

— А-а, — глубокомысленно протянул ребёнок, продолжая пристально его разглядывать. — А мама где?

— Сейчас мы к ней поедем, — не стал вдаваться в подробности Илья, испугавшись, что мальчик может удариться в слёзы, услышав, что мама его в больнице.

Ванька поднялся, извлёк из шкафчика кепку и листок бумаги, который протянул Илье, и первым пошёл к выходу. Поднатужился, чтобы открыть тяжёлую дверь, и выбежал на улицу. Илья вдруг перепугался, что он кубарем скатится с крыльца, и кинулся следом, но Ванька спокойно спускался, держась одной рукой за перила. Говоров почувствовал облегчение. И перевернул лист бумаги, который держал в руке. Это оказался рисунок. Детской рукой было нарисовано несколько существ, силуэтами отдалённо напоминающих людей. Двое больших, а в середине маленький. И все якобы держались за руки.

Илья вновь почувствовал себя неуютно. Какое-то нехорошее предчувствие возникло...

— Ты идёшь или нет? — возмутился ребёнок и от нетерпения топнул ногой. Потом протянул к нему руку.

— Иду, — отозвался Илья, быстро спустился по ступенькам, и послушно взял мальчика за руку.

2.

Маленькая ручка просто тонула в ладони Ильи, он сжимал её очень осторожно, боялся причинить ребёнку боль. А тот весело подпрыгивал рядом, и вид имел наихитрющий.

— И где ты был? — спросил Ванька после паузы.

Говоров над вопросом поразмышлял. Потом пожал плечами.

— Не знаю... Делами занимался.

— Работал, — довольно улыбаясь, подсказал Ванька.

Илья кивнул.

— Точно.

— Ага, — глубокомысленно изрёк мальчик.

— Что "ага"? — озадачился Говоров.

— Ничего.

Илья поджал губы и посоветовал себе зря не раздражаться. Это всего лишь маленький, неразумный ребёнок, и что за мысли у него в голове... да и есть ли они вообще, пока не ясно.

Его машина вызвала у Ваньки просто бурю восторга. Он вытаращил глазёнки, приоткрыл рот и выдохнул:

— Ух ты!

Илья невольно рассмеялся.

— Нравится?

Ванька закивал, подошёл и осторожно дотронулся до гладкого бока спортивной машины ладошкой. Говоров подхватил мальчика подмышки и приподнял, тот засмеялся.

— Садись давай.

Усадил ребёнка на переднее сиденье и пристегнул ремень безопасности. Подёргал его, проверяя надёжность.

— Тебе удобно?

Ванька помотал ногами и кивнул.

— Отлично, — обрадовался Говоров.

Захлопнул дверцу и быстро обошёл машину. И чувствовал в этот момент облегчение. Кажется, он сам себя запугал, а на самом деле в общении с детьми нет ничего страшного. Главное, стараться вести себя так, чтобы ребёнок не расстраивался и не вздумал реветь. Говоров сел в машину и посмотрел на Ваньку. Тот улыбался, и это внушало хоть и слабую, но надежду на спокойный вечер.

— Мы едем к маме? — уточнил Ваня. Илья кивнул. — А потом ты опять на работу уедешь? Или погуляешь со мной?

Что-то с этой "работой" было не ладно, решил Говоров для себя. Может из-за того, что Ксения на работе всё время пропадает, поэтому мальчика это так и беспокоит? Очень даже может быть...

Придя к такому выводу, Илья решил Ваньку успокоить и сказал:

— Думаю, нам с тобой придётся провести некоторое время вместе. Вдвоём. Ты не против?

— А мама?

Говоров замялся.

— А мама вернётся через несколько дней. Что скажешь?

Ребёнок задумался, выпятив нижнюю губу, зачем-то подёргал себя за ухо, но после сказал:

— Хорошо. А сейчас к маме поедем?

— Да, к маме.

На том и порешили. Пока ехали до больницы, о матери Ванька больше не заговаривал. Задавал вопросы про машину, потом важно заявил, что у него тоже такая есть, только красная. Да и вообще у него машин полно, самых разных. Целая тумбочка.

Илья за него порадовался.

По больнице пришлось немного поплутать. Оказалось, что отделение терапии не одно, а их целых три, и в какое именно положили Ксению, сразу выяснить не удалось. Ванька ходить быстро устал, и Говорову пришлось взять его на руки. И он тут же стал напоминать себе переполошённого родителя с ребёнком на руках. Да-а, как мало оказывается надо, чтобы растерять важность и лоск. Только ребёнка, который с каждой минутой всё настойчивее интересуется, где его мама. К концу их путешествия по этажам, Илья даже вспотел.

Ксения нашлась в третьем отделении, уже в палате. Она лежала на койке, одетая в тёмно-синий больничный халат, который был ей велик по крайней мере на три размера, и от этого выглядела ещё более бледной и хрупкой. Говоров растерянно моргнул, когда её увидел, и с тревогой посмотрел на Ваньку. Вдруг испугается? Но мальчик разулыбался, увидев мать, и стал выворачиваться из его рук. Илья опустил его на пол, а сам застыл, с некоторой неловкостью и растерянностью наблюдая за тем, как Ксения протягивает к сыну руки. Ванька с проворностью обезьянки вскарабкался на высокую кровать и прижался к матери.

— Мама, ты заболела?

Она помотала головой, а Илья заметил, как у неё затряслись губы. Она поторопилась поцеловать сына в макушку, чтобы скрыть это.

— Нет, милый, просто устала. Скоро пройдёт.

Говоров переставил стул от стены ближе к кровати и сел. Ксения посмотрела на него.

— Илья Константинович, спасибо вам. Вы не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю.

— Вам не придумывать надо, — сказал он, — а на самом деле отдохнуть. Всё устроится.

— Врач сказал, что я пробуду здесь не меньше недели... Родителям я позвонить не могу, они сорвутся обратно, а допустить этого я не могу. Но я придумала, — Степнова попробовала улыбнуться. — Я позвоню знакомым... девочки с работы могут помочь. Я уверена, они помогут.

Она гладила сына по голове, и Илья неожиданно увлёкся этим зрелищем. Задумался, наблюдая за тем, как её пальчики перебирают русые волосы ребёнка.

— Ваня поживёт у кого-нибудь из них, — закончила она.

Говоров готов был согласиться с таким решением проблемы. Но тут Ванька вмешался и ткнул в Илью пальцем.

— Я с ним буду жить.

Ксения с Ильёй переглянулись, потом Степнова виновато улыбнулась.

— Ваня, я тебя сколько раз учила — когда взрослые разговаривают...

— С ним! Он обещал, что на работу не уйдёт! — Ванька надул губы, сложил руки на груди, а глаза мгновенно наполнились слезами.

— Ваня, — Ксения окончательно растерялась.

Илья с изумлением наблюдал, как две огромные по своему размеру слезы катятся по щекам ребёнка, как обиженно затряслась нижняя губа, мальчик выразительно всхлипнул и посмотрел на него умоляюще. Илья приоткрыл рот, судорожно кашлянул, чувствуя, как отчего-то вмиг повлажнели ладони, и на выдохе произнёс:

— Думаю, что мы сами вполне справимся, да, Вань?

Тот шмыгнул носом и быстро закивал. Ксения удивлённо округлила глаза и зашептала:

— Илья Константинович, это просто безумие. Вы же на самом деле не собираетесь сидеть с ребёнком...

— Конечно, не собираюсь. Сидеть... — он посмотрел на мальчика. — Мы двое взрослых мужчин и вполне можем прожить несколько дней без женской заботы. Справимся.

— Справимся, — кивнул Ванька, заулыбался и вытер слёзы ладошкой.

— О Господи, — пробормотала Ксения и осторожно прилегла на подушку. Ванька обернулся, посмотрел на неё и погладил по руке.

— Мамочка, мы к тебе каждый день будем приезжать. — Быстро глянул на Илью. — Правда?

Говоров кивнул и решил Степнову успокоить.

— Да не волнуйтесь вы. Родители в городе, если я не буду справляться, мама поможет. Она обожает детей. К тому же днём Ванька в садике. — Залихватски улыбнулся. — Только вечер продержаться, да ночь простоять. — И уверенно закончил: — Справимся!

Ксения смотрела на него во все глаза, и Илья понимал, что у неё найдётся куча доводов, чтобы поспорить с ним. Да он бы и сам с собой поспорил, и, наверное, с удовольствием бы себе проспорил, но под умоляюще-восторженным детским взглядом, все слова терялись. Вот и Ксения на сына посмотрела и сдалась.

— Ну, хорошо, — не слишком уверенно проговорила она и с сомнением глянула на Говорова. — Давайте попробуем. Но, Ваня, если я узнаю, что ты плохо себя ведёшь... — она погрозила сыну пальцем. Он испуганно вытаращил глазёнки и замотал головой.

Потом Ксения начала давать Илье инструкции, да так увлеклась, что у неё даже голос окреп, а в глазах загорелась искра. Когда и чем кормить, во сколько укладывать спать, во сколько вставать, как себя вести, где и сколько гулять, не баловать... Где-то после десятого пункта, высказанного строгим уверенным голосом, Говоров бросил затею хоть что-то запомнить и только кивал, боясь Ксению перебить. Через некоторое время она и сама выдохлась, помолчала и закончила весьма неожиданно:

— Поэтому, я думаю, что вам лучше пожить у нас.

Илья приоткрыл рот.

— Да?

— Да. Ребёнку нужна целая куча вещей. Не потащите же вы всё к себе домой?

С этим невозможно было не согласиться, и Илья кивнул, ощутив в душе смутную тревогу. Кажется, он как раз и не учёл это множество вещей, когда соглашался. Ксения тем временем вручила ему ключи от квартиры и продолжила:

— В прихожей у зеркала, на гвоздике висят ключи от машины. Машина во дворе... серая "Волга". На заднем сидении детское кресло.

— Ага, — ошарашено кивнул Говоров, пытаясь представить, как будет выглядеть его спортивный автомобиль с детским креслом на заднем сидении. Посидел столбиком пару минут, пытаясь разобраться в себе, и не сразу отреагировал на пристальный взгляд своей помощницы.

— Илья Константинович... пожалуй, я всё же позвоню Оле.

Говоров легко отмахнулся.

— Не выдумывайте. Я же говорю, мама поможет. Так что и волноваться нечего. А вам ведь надо вещи привезти, — вдруг вспомнил он, снова поглядев на её больничный халат.

От этого замечания и его взгляда Ксения смутилась.

— Это последнее, о чём стоит беспокоиться. Завтра... если завтра приедете, привезёте мне из дома что-нибудь.

Илья кивнул.

— Хорошо. Телефон у вас с собой? На всякий случай...

— Конечно.

Они посидели ещё немного, но затем появилась медсестра и попросила их с Ванькой уйти. У Ксении в лице наметилась лёгкая паника, и сына она от себя отпустила не сразу. Ванька же совсем не волновался, улыбался, поцеловал Ксению на прощанье, ухватил Говорова за руку и помахал матери. Она же затаила дыхание, глядя на них, да так выразительно, что Илья невольно почувствовал себя глупо, словно они местами поменялись и теперь Степнова начальница, а он, как сотрудник, в её глазах ничего не стоит.

— Всё будет хорошо, — сказал Илья напоследок, надеясь её хоть как-то успокоить, и они с Ванькой покинули палату.

— Надо купить маме ирисок, — сказал мальчик, подняв на него глаза. — Она любит.

Илья кивнул.

— Купим.

В машине Илья ещё пытался думать, но ничего толкового в голову, как назло, не шло. Побоявшись запутаться в собственных мыслях, он это занятие решил бросить. Снова принялся себя успокаивать, что ничего страшного не произошло. Сейчас они приедут домой к Степновым и первое, что он сделает — это позвонит матери. А она все детские проблемы решит запросто.

— Я хочу в туалет, — вдруг заявил Ванька, а Говоров от неожиданности чуть не врезался в машину впереди.

— Что?

— В туалет хочу, — повторил ребёнок и посмотрел на Илью. Смешно вздохнул, встретив насмерть перепуганный взгляд взрослого дяди. — Потерплю до дома...

Илья осторожно кивнул.

— Терпи... Точно потерпишь?

Ванька кивнул и отвернулся к окну. А Говоров вцепился в руль и нажал на газ. Чёрт, он же совсем забыл спросить Ксению о самом главном!.. Как ребёнка в туалет водить?! Покосился на Ваньку и попытался прикинуть — нужны детям в таком возрасте памперсы или уже нет?

Минут через пятнадцать они, наконец, притормозили у дома Степновых, и Илья чуть ли не бегом кинулся извлекать ребёнка из машины. Ванька уже заметно томился, и пока Говоров пытался справиться с незнакомыми замками, начал от нетерпения подпрыгивать рядом. Потом первым влетел в квартиру и, не разуваясь, побежал в туалет. Илья замер в прихожей, не зная, что делать, но никаких криков и просьб не последовало, и он внутренне возликовал. По всей видимости, помощь в столь трудном деле Ваньке не требуется и это очень — очень-очень! — радует.

Вернулся, запер дверь и тут уже принялся осматриваться, причём с неподдельным интересом. Оглядел прихожую, заглянул в просторную кухню и застыл на пороге, глядя на круглый, накрытый накрахмаленной скатертью, стол, и чайник с ромашками на пузатом боку, одиноко стоявший на плите. Занавеска на окошке в весёлую клетку, а у раковины чистейшие полотенца всё с теми же ромашками. Говоров с удивлением оглядывался. Как-то всё слишком... по-домашнему. Только сияющего начищенными боками самовара на столе не хватает, да баранок россыпью.

Дверь ванной хлопнула, Ванька протопал по прихожей, послышался непонятный стук, Илья обернулся и понял, что это сандалии в углу приземлились. А ребёнок уже протиснулся мимо него на кухню и продемонстрировал влажные ладошки.

— Руки я помыл, — с гордостью сообщил он.

Говоров кивнул.

— Молодец.

Ванька влез на стул, сложил руки на столе и выжидательно посмотрел.

— Что будем делать? — спросил он, хлопая ресницами.

Илья хмыкнул и обвёл кухню ещё одним долгим взглядом.

— Обустраиваться.

Они вместе осмотрели квартиру, причём Ванька устроил ему настоящую экскурсию по своей комнате. Тараторил, как заведённый, но Илья слушал его вполуха. В нём неожиданно проснулось любопытство, и осматривался он с неподдельным интересом. Квартира совсем небольшая, двухкомнатная, и в обстановке нет никакой вычурности, даже стиля никакого — всё максимально удобно и комфортно. Из мебели самым новым выглядел детский диванчик в комнате Ксении, правда, на полу дорогой палас из натуральной шерсти, по которому разбросаны игрушки. У окна письменный стол, компьютер, тоже далеко не новый, а у стены вместительный книжный шкаф, до отказа забитый книгами и заставленный различными безделушками и рамками для фотографий. Илья закрыл дверь и увидел, что по дверному косяку приклеена яркая бумажная лента-линейка, а рядом прямо на обоях красным фломастером небольшие чёрточки и надписи — три года, три и шесть, четыре...

Говоров улыбнулся.

Ванька усадил его на диван и принялся хвалиться игрушками, и около получаса они развлекались тем, что разглядывали машинки и пистолеты, а потом Илья вспомнил, что его сюда не за игрушками отправили, а чтобы о ребёнке позаботиться.

А для этого необходимо позвонить матери.

Телефон в родительской квартире не отвечал, но в тот момент Говоров и не подумал насторожиться. Со спокойной душой набрал мобильный номер отца и уже через минуту разговора понял, что можно начинать паниковать. Родителей в Москве нет. Ещё вчера были и никуда не собирались, а вот сегодня... Они в Нижнем Новгороде у друзей, и раньше пятницы, то есть через три дня, возвращаться не собираются.

— Мама, что я буду делать с ребёнком целых три дня?!

Людмила Алексеевна, кажется, растерялась.

— Я не знаю, Илюша. Но я, правда, не могу приехать. Постараюсь вернуться в четверг, но... не уверена. И не понимаю, как Ксения могла доверить тебе ребёнка.

— Я её убедил, что ты мне поможешь! — в отчаянии воскликнул он.

— Конечно, помогу. Когда вернусь.

— А что мне делать сейчас?

— Не знаю. — Мать помолчала, затем неуверенно продолжила: — Ещё раз поговори с Ксенией, она должна понять. Идея с Ольгой очень неплоха.

Илья посмотрел на Ваньку и закрыл глаза.

— Хорошо, мама. Я подумаю.

Они простились, и Илья устало потёр лицо. Ванька подошёл к нему, посмотрел и похлопал его по коленке.

— Мы справимся. Ты же сам говорил.

Говоров посмотрел на мальчика и поневоле рассмеялся.

— Да уж... одичаем мы с тобой, оголодаем. Но справимся. — Взял ребёнка на руки и усадил к себе на колени. — Знаешь, что я думаю? Что две наши с тобой головы хорошо, а вот три — ещё лучше.

Ванька не ответил, задумался, крутя в руках машинку, а Илья снова взял телефон.

— Денис, у меня к тебе дело, — сходу заявил он, чтобы не дать Горскому опомниться.

Верный товарищ явился на зов через час, Илья к тому моменту как раз закончил наводить ревизию в холодильнике. А обнаружение двух кастрюль — с борщём и с котлетами, весьма порадовало.

Так вот, явился Денис и бросил на пол сумку с вещами Говорова. Выдохнул и сказал:

— Если ты мне всё наврал, я тебя убью. Такой вечер мне загубил!.. Ведь соврал?

— Не-а, — расплылся в улыбке Говоров. — Проходи.

Денис прошёл, даже не подумав разуться, и принялся оглядываться.

— Это на самом деле квартира Степновой?

Илья кивнул. Тут из комнаты выпрыгнул Ванька и наставил на Горского игрушечный пистолет.

— Кто пришёл? Руки вверх!

Денис вытаращился на ребёнка, потом перевёл взгляд на Говорова.

— Ты не шутил!

— Нет, конечно. — Илья легко поднял Ваньку и закинул себе на плечо. Тот заливисто засмеялся, но потом чуть обиженно заметил:

— Я же в него выстрелил!

— Денис, упал и умер, — тут же отреагировал Говоров, унося мальчика на кухню. Горский невольно хмыкнул.

— С вами действительно умрёшь. Такие новости... — Он тоже прошёл на кухню, сел за стол и вновь присмотрелся к ребёнку. Покачал головой. — Интересненько... — Принюхался. — А чем это пахнет?

Илья улыбнулся и приподнял крышку кастрюли, стоящей на газу.

— Борщ. Пахнет — обалдеть! Ванька, показывай, где у вас ложки-тарелки. И за стол.

Ребёнок с готовностью бросился помогать накрывать на стол. Илья достал из холодильника всё самое вкусное, почти полностью заставив стол, нарезал хлеб, а Ваня придвинул к столу свой высокий стульчик и повернулся к Илье, подняв вверх руки. Илья посадил его на стул и придвинул к столу. Ванька сиял от удовольствия, вооружился ложкой и посмотрел на Дениса. Тот как раз потирал ладони в ожидании вкусного ужина, протянул руку за солёным огурчиком, а Ванька его по этой руке ложкой и стукнул. Денис охнул и потёр ушибленное место.

— Чего дерёшься? — обиженно воскликнул он.

— Надо руки мыть! Чтобы чистые были.

Говоров захохотал, а Денис насупился.

— Весь в мать, — буркнул он, но поднялся и отправился в ванную мыть руки.

Борщ пошёл на ура. Ванька, наверное, глядя на них, уписывал суп за обе щеки. Илья с интересом наблюдал за ним.

— Вот умеют некоторые готовить, — довольно заурчал Горский, доев борщ и закусывая котлеткой. — Иван, признавайся, это мама у тебя так готовит? — и украдкой подмигнул Говорову. Тот недовольно посмотрел, Денис же фыркнул, а Ванька перевёл растерянный взгляд с одного на другого, потом сказал:

— Бабушка суп варит.

— Ах, бабушка, — чуть разочарованно протянул Денис. Илья лишь покачал головой.

Играть во взрослого мальчику довольно скоро надоело, Ванька заскучал и попросил включить ему мультики. Оставив его в комнате у телевизора, Илья вернулся на кухню и снова сел за стол. А сам всё косился на дверь кухни, прислушиваясь к мультяшным голосам, доносящимся из комнаты.

— Дональд Дак на него не нападёт, — ухмыльнулся Горский. — Успокойся ты.

Говоров откинулся на стуле.

— Как-то странно и на душе муторно, — признался он. — Всё-таки ребёнок...

— Ребёнок, — передразнил его Денис. — Илюх, ты что, серьёзно собираешься с ребёнком сидеть?

— А что делать? — понизив голос, сказал Илья. — Я на мать надеялся, так они с отцом из города уехали... просто напасть какая-то.

— Так скажи Степновой!.. Это же просто бред — заставить тебя с ребёнком нянчиться. С какой стати?

— Да не заставляла она меня, — всё так же, шёпотом говорил Илья. — Но я должен ей помочь. Она же мне помогла в своё время...

— Помогла? Илюх, опомнись! Помогла... она за это зарплату получала.

— Отстань. Она мне не из-за зарплаты помогала.

Горский лишь рукой махнул, затем с интересом огляделся.

— Интересно, у них виски есть? — хохотнул он.

Говоров скривился.

— Очень дельное замечание после того, как ты кастрюлю борща слопал и не поморщился. Прояви уважение.

— Проявил.

— Да и я пить не буду. Мне с ребёнком сидеть.

Денис вновь не удержался и хохотнул. Затем выразительно скривился.

— Позвони ты Степновой, позвони. Не справишься ты. Что у неё, подруг нет?

— Да не могу я сейчас отказаться, понимаешь? Сейчас уже не могу. Это будет трусость. Да и Ваньке я обещал. Ему почему-то очень важно, чтобы я с ним был. Мне кажется, он на самом деле очень испугался, когда мать в больнице увидел.

Денис покрутил в руке вилку и загадочно глянул на Говорова исподлобья.

— А где наш папа? Что Ксюшка по этому поводу говорила?

Илья чуть недовольно крякнул, не придя в восторг от этих расспросов друга. Пожал плечами.

— Ничего не говорила. И я спрашивать не собираюсь. Это не моё дело. И не твоё, ты понял, Денис?

— Дело-то не наше, но ведь интересно. Мы ведь думали, что она вообще...

— Ты заткнёшься или нет?

— Уже заткнулся.

Он повторил это ещё раз пять, прежде чем заткнулся окончательно, уж очень его любопытство разбирало. Даже у Ксении в комнате все фотографии, расставленные на полках книжного шкафа, пересмотрел. Илья уже и сам был не рад, что позвал его. Помощи от Горского никакой, одна маета.

Ванька смотрел телевизор, развалившись на диване, и с энтузиазмом доламывал какую-то машинку. Илья наступил ногой на колёсико и чертыхнулся вполголоса, потом сел рядом с мальчиком на диван и вытянул ноги. Денис шмыгал по комнате, как заправский шпион, делал Илье какие-то таинственные знаки, и тому это в конец надоело, и друга он погнал.

— Не боишься на ночь оставаться? — подмигнул ему Денис, уже собираясь уходить. — Говорят, по ночам с детьми самое веселье.

— Иди отсюда, — Илья выпихнул его на лестничную клетку.

— Ну-ну. Завтра расскажешь.

Если честно, то предстоящая ночь на самом деле беспокоила. А ну как он что-нибудь не так сделает?

Вошёл в комнату и посмотрел на Ваньку. Тот поднял глаза и улыбнулся.

— Дядя ушёл?

— Ушёл. А тебе пора ко сну готовиться, тебе так не кажется?

Ванька посмотрел на часы и призадумался. Указал пальчиком.

— Маленькая стрелка должна быть вот тут. Тогда спать.

— Вот тут, — передразнил его Илья. — Ещё пятнадцать минут и будет вот тут. Без пятнадцати девять.

Ванька перевернулся на спину и погладил живот.

— А давай маме позвоним? И пойдём умываться.

— Ну, давай.

— Илья Константинович, у вас точно всё в порядке? — тут же начала выспрашивать Ксения. — Он не капризничает?

— Не капризничает, — успокоил её Илья. — Спите спокойно. И мы будем спать.

Степнова помолчала, затем сказала:

— Я не должна была соглашаться... Я нарушила все ваши планы.

Он улыбнулся.

— Самое время об этом вспомнить. Всё будет хорошо, Ванька вон уже засыпает.

— Нет! — тут же воскликнул ребёнок и полез к телефону. — Мамочка, я не сплю!

Илья рассмеялся, и телефон отдал Ване. А сам сидел рядом и слушал, о чём и как они говорят. И отстранённо улыбался, думая совсем о другом. Думал почему-то о тех же фотографиях на полках, которые с таким интересом разглядывал недавно Денис. Думал о жизни совершенно незнакомого ему человека по имени Ксения Степнова и о том, что он делает сейчас на её диване в её комнате рядом с её ребёнком.

Ванька на прощание чмокнул трубку и протянул телефон Илье. Тот поднёс его к уху, почему-то ожидая, что Ксения ещё захочет поговорить с ним, но в ухо неслись гудки. Вот так-то...

Ванька был подозрительно покладист. Это даже Илья чувствовал, хотя раньше близкого общения с детьми не имел. Но уж слишком всё было хорошо. Правда, ребёнок сумел настоять на том, чтобы Илья спать лёг в этой же комнате. То есть на диване, на котором, по всей видимости, спала Ксения. Говоров пару минут разглядывал достаточно хлипкий на его взгляд диван, но потом принялся укладываться. Улёгся, посмотрел на часы и мысленно застонал. Половина десятого... В такое время он спать не ложился уже лет пятнадцать как... Но заняться-то совершенно нечем. Да и Ванька поднимал голову от подушки каждый раз, как только Илья переворачивался на другой бок. Всё-таки что-то мальчика беспокоило...

А потом Говоров уснул. Да так крепко и сладко, что ему даже сон какой-то цветной приснился, а такое с ним случалось не часто. И вот в самый интересный момент кто-то настойчиво потряс его за руку. Говоров судорожно втянул в себя воздух, открыл глаза и не сразу понял, где он и что происходит. В голову ворвались мысли о Свете, и он на неё разозлился. Вот зачем разбудила? А потом как-то в одно мгновение понял, что невеста тут не при чём. С трудом сфокусировал взгляд и увидел рядом тёмный силуэт ребёнка.

— Что случилось? — испуганно прошептал Илья.

— Я хочу в туалет.

— Так иди.

— Там темно. Я боюсь. Пойдём со мной?

Говоров сразу же успокоился, как про туалет услышал, и зевнул. Потом нехотя встал.

— Ну, пойдём.

В туалет они сходили, обратно Ванька пронёсся бегом и запрыгнул в постель, накрылся одеялом. Илья прошлёпал следом, снова зевнул и лёг на свой диван. Заложил руку за голову, повозился, устраиваясь с комфортом, и закрыл глаза. Прошло минут десять. Только он начал засыпать, как снова почувствовал чьё-то присутствие рядом. На этот раз что-то пробралось по его кровати и плюхнулось рядом, закопошилось и оказалось под одеялом. Конечно же, Илья понял кто это. И в первый момент не знал, как отреагировать. Повернул голову и посмотрел на ребёнка. Ванька свернулся калачиком и взялся за его руку.

— Мама ведь выздоровеет?

Илья медленно втянул в себя воздух.

— Конечно. Совсем скоро дома будет. И закормит тебя пирогами. Ты пироги любишь?

— Люблю.

— Ну вот.

— Мама не печёт пироги. Бабушка печёт.

Говоров улыбнулся.

— Она научится. Спи.

Ванька снова поёрзал, перевернулся на спину и зевнул. И вскоре успокоено засопел.

Проснулись они рано. Илья открыл глаза, посмотрел на часы и хмыкнул. Половина седьмого, а он как огурец, сна ни в одном глазу. Хотя, если вспомнить, во сколько он вчера лёг... Зевнул для порядка и потянулся. Потом повернул голову и посмотрел на Ваньку. Тот спал в позе морской звезды, раскинув руки и ноги в стороны. Илья недолго потаращился на мальчика, стараясь свыкнуться с неожиданной реальностью, которая явилась сейчас, утром нового дня. Ведь ещё вчера утром всё было совсем иначе. Ещё вчера ему и в голову не могло прийти, что сегодня он проснётся в маленькой комнате, плотно заставленной мебелью, в которой жизнь бьёт ключом и каждая вещица здесь, каждая безделушка может рассказать об очень многом. И уж тем более он не мог подумать, что судьба так неожиданно столкнёт его с Ксенией Степновой. Она ведь была последним человеком, о котором он в принципе мог задуматься на досуге. А вот пять минут назад он проснулся в её постели...

Ванька перевернулся на живот, секунд десять полежал неподвижно, а после зашевелился. Илья с усмешкой понаблюдал за ним, потом встал, подошёл к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвалась утренняя прохлада и громкий щебет птиц. Ребёнок тем временем сел на постели и потёр сонные глаза кулачками. Говоров весело глянул на него.

— Проснулся?

Ванька зевнул во весь рот и кивнул.

— Тогда подъём. У нас куча дел с утра.

— Когда много дел, в садик можно не ходить, — сказал Ванька и хитро улыбнулся.

Илья рассмеялся и покачал головой.

— Ничего у тебя не выйдет. Ты же не хочешь маму расстраивать?

Ванька пригорюнился.

— Не хочу.

— Вот именно. Марш умываться.

В ванной они подзадержались. Сначала Илья следил за тем, как Ванька нехотя чистит зубы и плюётся через каждые десять секунд, а затем они ролями поменялись, и теперь уже Говоров стал объектом пристального внимания. Ванька сидел на бортике ванной, мотал ногами и с интересом наблюдал за тем, как Илья бреется. Бритва жужжала, а Ванька пальчиком дёргал за скрученный пружинкой шнур.

— А когда дедушка бреется, он лицо пенкой мажет, — сказал он и засмеялся. — И говорит, что он Дед Мороз.

Илья усмехнулся. Положил бритву на край раковины, вытер лицо полотенцем и вдруг увидел, как Ванька осторожно прикасается пальчиком к бритве, с интересом её разглядывая. Илью это почему-то сильно задело за живое. Он стоял, продолжая прижимать полотенце к шее, и наблюдал за Ванькой. А в голове забилась странная для него и удручающая мысль — у этого мальчишки нет отца. И поэтому даже такие банальные вещи для него в диковинку.

С трудом удалось стряхнуть с себя задумчивость и нехорошие мысли. Он подхватил Ваньку и слегка подкинул вверх, а услышав заливистый смех, улыбнулся.

А вот с завтраком возникла нешуточная проблема. Готовить Илья не любил, да и не умел, верхом его кулинарных способностей был омлет на скорую руку, но Говоров был совсем не уверен, что дети омлет едят. А уж тем более, не опасно ли кормить ребёнка омлетом в его приготовлении. Это и для взрослых порой опасно для здоровья. Заглянул в холодильник и в задумчивости замер.

— Ванька, чем кормиться-то будем?

— Я буду хлеб с вареньем, — быстро ответил ребёнок, усаживаясь за стол. Илья с сомнением посмотрел на банку с вареньем, а потом решил, что от хлеба с вареньем на завтрак ещё никто не умер, и ничего плохого в этом нет. Да и выбора другого тоже. Кашу-то он всё равно сварить не в состоянии.

Достал банку варенья, колбасу, сыр, пакет молока, всё выставил на стол и ногой захлопнул дверцу холодильника. Включил телевизор, кухню тут же наполнил ровный голос диктора программы новостей, и Илья удовлетворённо кивнул — вот и началось привычное утро. Почти привычное. На плите зашумел чайник, Говоров газ выключил и взялся за нож.

— Колбасу будешь?

Ванька отрицательно покачал головой и полез пальцем в банку со сливовым вареньем. И хихикнул, когда Илья показал ему кулак.

— Вань, тебе чего налить?

— Какау.

Илья фыркнул.

— Какау, — передразнил он. — Где банка?

Ванька указал пальцем на нужный шкафчик.

Минут через пять Илья сам сел за стол, посмотрел на ребёнка, который с аппетитом уплетал белый хлеб, помазанный вареньем, и запивал его какао из чашки в виде тигрёнка, потом перевёл взгляд на тарелку с бутербродами, которые сделал для себя, и дымящуюся чашку с кофе, и хмыкнул.

— А мы с тобой неплохо справляемся.

Ванька облизал пальцы и улыбнулся.

После завтрака умываться пришлось заново. Затем Ванька вспомнил, что ему нужно дорисовать рисунок и устроился за кухонным столом с альбомом и цветными карандашами. У Ильи же неожиданно образовалась передышка. Он вернулся в комнату, прибрал постели, а потом вспомнил, что должен сегодня привезти Ксении вещи в больницу. А для начала надо их собрать.

С минуту стоял перед большим двухстворчатым шифоньером и почему-то не решался его открыть. За дубовыми дверцами мерещилась некая тайна. Рывком открыл, быстро оглядел полки и следом распахнул двойные дверцы. Провёл рукой по ровному ряду одежды.

Вот и второй Ксенин костюм. Точная копия вчерашнего, такой же скучный и строгий, только чёрный. Но на соседних вешалках висели и совсем другие вещи. Рука сама выдернула из плотного ряда вешалку с платьем. Говоров покрутил его, разглядывая. Довольно миленькое, но не более того, даже излишне скромное на его вкус. Говоров попытался представить Ксению в этом платье и не смог. Повесил платье на место. Рядом висели несколько блузок, тоже достаточно скромных, классическая чёрная юбка, брюки и то, наличие чего в гардеробе своей помощницы в первый момент повергло Илью в лёгкий ступор — две пары джинсов. Удивительное дело.

И вдруг откуда-то выползла неловкость за то, что он так нахально лазит по её вещам, разглядывает всё с болезненным любопытством, и Илья шкаф закрыл. Взглядом пробежался по полкам с нижним бельём. На верхних лежали детские вещи, а вот внизу женское бельё. Илья упёрся взглядом в белое и чёрное кружево, нервно кашлянул, а затем не глядя сгрёб первое попавшееся, всё сложил в пакет и прикрыл его, чтобы в глаза не лезло. Потом стало проще. Упаковал халат, тапочки, сходил в ванную за зубной щёткой, прихватил с полки ещё несколько каких-то тюбиков, тоже сложил всё в пакет, и тут появился Ванька и полюбопытствовал, чем он занимается. А получив ответ, принёс с полки книгу в бумажной обложке. Илья посмотрел на название и в недоумении приподнял одну бровь. "Нежный дикарь"? Это ещё что такое? Но книгу читают, судя по закладке, торчащей примерно посередине.

Было бы весьма занимательно, поинтересоваться у Ксении содержанием сей книжонки.

— Это точно мама читает? — решил на всякий случай уточнить он у Ваньки, тот уверенно закивал. А Илья протянул: — Любопытно.

В садик они прибыли вовремя, и на этот раз Ванька ехал на заднем сидении в детском кресле и, по всей видимости, чувствовал себя намного комфортнее и привычнее, чем вчера, просто пристёгнутый ремнём безопасности. Да и Илье стало значительно спокойнее.

В детской раздевалке они на сей раз оказались не одни. Несколько мамочек переодевали своих детей, и Илья тут же почувствовал себя неловко под пристальными, любопытными взглядами. Ванька же выглядел важным, держась за его руку. Со всеми поздоровался и потянул Говорова к своему шкафчику.

— Ты мой рисунок взял?

— Взял.

— Давай сюда. А то потеряешь ещё...

— Поговори у меня. Переодевайся.

В раздевалку вышла Алла Витальевна и, завидев Говорова, улыбнулась.

— Доброе утро. Илья Константинович, всё в порядке?

Он кивнул. А когда передавал ей Ваньку, так сказать с рук на руки, тот неожиданно насупился, глядя на него снизу вверх.

— Ты не опоздаешь? Меня надо вовремя забирать.

Илья улыбнулся.

— Не опоздаю.

— Обещай, — попросил Ванька, а Говоров, заглянув ему в глаза, вдруг понял, что мальчик испугался. Присел перед ним на корточки и взял за руку.

— Обещаю. После полдника, я помню.

Ванька кивнул и закусил губу.

— И поедем к маме?

— Да.

— Ну, хорошо... — вздохнул ребёнок.

— Всё, иди.

Ванька в задумчивости подёргал его за воротник рубашки, шмыгнул носом и убежал в группу. Илья поднялся и слабо улыбнулся Алле Витальевне, отчего-то не на шутку обеспокоенный испугом Ваньки. Извлёк из кармана свою визитку и протянул воспитательнице.

— Здесь все мои телефоны. Если что — звоните. Сразу.

Она кивнула.

Оказавшись на работе, Илья неожиданно почувствовал себя так, словно очнулся от какого-то нереального сна. А уж когда позвонила Света и устроила разборку, и вовсе пришёл в себя.

— Илья, я что-то не пойму, ты чем там занимаешься?

— А чем я занимаюсь? — прикинулся непонимающим Говоров.

— Вот и я спрашиваю — чем? Мне звонила твоя мама и рассказала про какого-то ребёнка. Про твою помощницу... Что происходит?

Илья вкратце пересказал невесте события вчерашнего дня. Она молча выслушала, а в конце нервно хохотнула.

— Ты с ума сошёл? Ты сидишь с ребёнком?

— Да почему — сидишь? — обиделся он. — Что вы пристали к этому слову? Я же не нянька.

— Вот именно! А твоя драгоценная Ксения об этом, по-моему, позабыла. Откуда у неё вообще взялся ребёнок?

Илья кашлянул.

— Ты задаёшь какие-то глупые вопросы, Свет. Откуда... Откуда у всех берутся дети?

Каротаева фыркнула.

— Да, ты бы мне объяснил, очень интересно, знаешь ли. Я думала, что ты в принципе стараешься об этом не задумываться. О детях, то есть.

Говоров не сдержал раздражения.

— Начинается... Что ты заводишься?

— Я не завожусь. Я просто хочу понять!..

— Да нечего тут понимать. У Ксении проблемы, я просто обязан ей помочь.

— Ну, так помоги! Найми няню, оплати, в конце концов. Почему ты должен заниматься ребёнком своей секретарши? Верни этого ребёнка, пока не приключилось каких-нибудь проблем.

Илья выпрямился.

— Пока я не понимаю твой тон, — заговорил он с угрозой. — Ребёнок — это не вещь, и вернуть я его не могу. К тому же, Степнова лежит в больнице, ей плохо, понимаешь ты это? И я должен подбросить ей ещё проблем? А няня... даже я, как ты говоришь, в детях ничего не смыслящий, понимаю, что найти хорошую няню, дело очень трудное, а доверить Ваньку не пойми кому... я не могу. К тому же, это ненадолго. Послезавтра приедет мама...

— Ты спятил...

— Думай, что хочешь. И вообще, для человека, который несколько дней назад расписывал мне все радости семейной жизни, а особенно родительской доли, я слышу от тебя достаточно странные вещи. — Он сказал это специально, отлично зная, что Света тут же язычок прикусит. Так и вышло. Она замолчала ненадолго, затем неуверенно проговорила:

— Может ты и прав... По крайней мере, я теперь знаю где и с кем ты проводишь вечера без меня, — попыталась пошутить Каротаева.

Они неловко помолчали, потом Света осторожно поинтересовалась:

— И как тебе... с ребёнком в смысле?

Илья хмыкнул.

— Если честно, всё оказалось не так уж и страшно. Хотя, я склоняюсь к той мысли, что дело не во мне, а в ребёнке. — И рассмеялся. — Ванька просто супер. Потрясающий мальчишка.

— Да? Видно, не в маму пошёл.

— Света!

— Ну что? Ты так не считаешь? — Она хмыкнула. — И ведь какая скрытная оказалась... А почему в её личном деле ничего о ребёнке нет?

Илья задумался. А действительно?

Закончив разговор с невестой, Илья немного посидел, понял, что не может избавиться от мыслей о личном деле Степновой К.М., и решил прогуляться до отдела кадров.

Начальник отдела кадров, выслушав предъявленную от начальства претензию, обиделся.

— О своих сотрудниках я всегда всё знаю, — гордо объявил он и вручил Илье личное дело Ксении.

— Неужели?

— Конечно. Вот. Сын — Иван Степнов, 2005 года рождения.

Говоров поразглядывал ксерокопию соответствующей странички паспорта Ксении, прикреплённой к делу.

— А почему ты мне об этом не сказал?

Кадровик замялся, и Илья понимающе хмыкнул.

— Всё ты врёшь, Жора. Ты бы хоть иногда дела просматривал. Или этой чести удостаиваются только молодые и симпатичные девушки?

Илья положил дело на стол и поднялся. Уже направился к двери, но неожиданно вернулся и снова открыл папку. Степнов Иван. Вадимович.

Вадимович, значит.

3.

Когда Илья приехал в садик, сегодня вышло чуть позже, дети уже гуляли на улице. Говоров вышел из машины и постоял у забора, наблюдая за Ванькой. Тот носился по участку, что-то кричал, потом остановился и замахал руками, что-то втолковывая мальчику рядом. Илья улыбнулся. Прошёл через калитку и направился к участку.

— Ванька!

Тот сразу обернулся, увидел его и заулыбался. Потом подпрыгнул, тоже от радости. И побежал к нему. Илья рассмеялся.

— Куда так несёшься? Под ноги смотри.

— Домой поедем? — спросил Ванька, хватая Илью за руку.

— К маме сначала. Забыл?

— Нет. Поедем к маме.

По дороге пришлось остановиться. Ванька вспомнил, что они забыли купить маме ирисок. Илья с ребёнком согласился. И подумал не только об ирисках, но и ещё о чём-нибудь вкусном... Как-то неловко ехать к человеку в больницу с пустыми руками. В магазине купили "Золотого ключика" на развес, апельсинов, груш, печенья и сок. Больше ничего подходящего в маленьком магазинчике не нашлось. Но Илья замер у витрины и задумался, потом посмотрел на Ваньку.

— Значит так, партнёр, запоминай программу. Сегодня нам надо в магазин. Дядя Денис нас вчера объел.

Мальчик деловито покивал, потом поинтересовался:

— А кто будет кушать готовить?

Илью этот вопрос поверг в раздумья.

— Не знаю... Но это мы как-нибудь решим. Прокормимся, сегодня да завтра. Ты только маме ничего не говори, а то она из больницы сбежит, чтобы кормить нас. Понял?

— Понял.

Ксению они в палате не нашли. Ванька непонимающе закрутил головой и глянул на Илью с беспокойством. Тот жестом его волнение пресёк.

— Спокойно. Сейчас всё узнаем.

Они вышли в коридор и тут же увидели Ксению, она медленно шла по больничному коридору, и Илью снова покоробил вид казённого халата одетого на ней.

— Мама! — радостно выкрикнул Ванька и побежал к ней. Ксения увидела сына, заулыбалась, но в последний момент успела рукой схватиться за стену, и тут Ванька с разбегу налетел на мать, и та покачнулась. Но потом обняла его.

Говоров подошёл, посмотрел на Ксению и виновато улыбнулся.

— Здрасьте. — Попытался отодрать ребёнка от матери, видя, что той с трудом удаётся удерживать резвого сына. — Мы, признаться, забеспокоились, не найдя вас в палате.

Степнова улыбнулась.

— Здравствуйте, Илья Константинович. — Она продолжала гладить сына по голове. — А я... на уколы ходила.

— Вам и уколы делают? — "заинтересовался" Говоров. — Вот видите... а вы — домой, домой!.. Ванька, отпусти маму, она упадёт сейчас. Пойдёмте в палату.

Ксения взяла сына за руку, они пошли по больничному коридору к палате, а Степнова всё не сводила взгляда с Ваньки, словно отыскивала в нём, проявившиеся за эту ночь, недостатки. Не похудел ли случаем? Говоров усмехнулся краешком губ.

— Мы вам вещи привезли, — сказал он. Ксения рассеянно кивнула.

— Да... спасибо. Не могу уже терпеть этот халат.

— Как соседка?

— Ничего, милая женщина. Ваня, что в садике?

Тот кивнул.

— Хорошо.

Илья понимал, что спросить Ксении хочется совсем не о садике, но из-за его присутствия она не решается. Мысленно хмыкнул. Они как раз вошли в палату, да к тому же оказались одни, Говоров поставил пакеты на кровать и сказал:

— Вы не волнуйтесь, вечер прошёл хорошо.

Степнова закусила губу.

— Капризничал?

Илья глянул на Ваньку, тот шуршал пакетом, в котором лежали фрукты. Покачал головой.

— Как ни странно, нет, — понизив голос, сказал Говоров. — Я трусил просто отчаянно, — разоткровенничался он, — но мы с Ванькой, совместными усилиями, справились.

Ксения внимательно смотрела на него, пока он говорил, даже рот приоткрыла, словно собиралась вслух выразить недоверие к его словам, но промолчала. Только головой качнула и с сомнением воззрилась на собственного ребёнка.

Илья хмыкнул.

— Я же вам говорил...

— Мы взрослые, — кивнул Ванька, крутя в руках апельсин.

Илья улыбнулся.

— Точно.

Ксения присела на постель, задумалась, после чего осторожно поинтересовалась:

— А Людмила Алексеевна?.. вы же говорили...

— Да, я знаю, — нехотя проговорил Говоров. — Но как оказалось, родителей в Москве нет. Но вы не беспокойтесь, они вернутся послезавтра. А пока мы сами.

Взгляд Ксении ему не понравился. Складывалось такое впечатление, что она не верит ни единому его слову.

— В чём дело? — спросил он.

Она удручённо покачала головой.

— Вы лучше расскажите, как у вас дела. Что врачи говорят?

— Говорят, что отдохнуть надо... и выспаться... и ограничить себя от всяческих стрессовых ситуаций. — Она странно усмехнулась.

Илья же всерьёз задумался.

— И всё?

Она пожала плечами.

— Да... Вот только как это сделать, рецептов не дают.

— Странно, — озадачился Илья, а Ксения его тона неожиданно испугалась и излишне небрежно, явно переигрывая, отмахнулась.

— Не обращайте внимания. Всё со мной нормально. Я же говорила, что не надо было мне здесь оставаться...

— Вы мне это бросьте. Лечитесь. А то у меня тоже стресс будет, если вы начнёте падать в обмороки каждый день.

Ксения изобразила улыбку и снова посмотрела на сына.

В больнице они пробыли около часа. Ксения не отпускала от себя Ваньку, прижимала к себе, неустанно что-то поправляла, глаз с сына не сводила, а Илья украдкой наблюдал за ней и мысленно поражался: как можно кого-то так сильно любить? Даже собственного ребёнка? А он по её глазам видел, как она обожает, именно обожает его.

Так, словно ей больше любить в этой жизни некого...

Эта мысль пришла неожиданно и в первый момент удивила, а потом почему-то испугала. Неужели такое бывает? Как-то всё неправильно.

Илья даже головой мотнул, чтобы избавиться от этих мыслей.

Ксения вызвалась их проводить. Говоров попытался ей запретить, убеждал прилечь и отдохнуть, но Степнова начала его уверять, что это ей вполне по силам и даже на пользу пойдёт, и вообще она не далеко... до лифта. Последние слова она договаривала, умоляюще глядя ему в глаза, и Илье не хватило решительности ей отказать. Не моргая, таращился в её глаза, они казались огромными и незнакомыми без стёкол очков.

По пути к лифту, они на пару минут вышли на большой балкон, Ванька с энтузиазмом принялся осматриваться, а Илья не удержался и заметил:

— Вы очень его любите.

Она посмотрела недоумённо.

— Конечно. Разве может быть по-другому?

Илья лишь плечами пожал.

— Наверное, нет. Всё правильно. Но вы... очень его любите.

Ксения отвернулась, помолчала, потом тихо сказала:

— Если я скажу, что он моя награда, это вам что-нибудь объяснит? Вряд ли... А говорить мне об этом неприятно.

Так что, Илья Константинович, сапожищами своими грязными ко мне в душу не лезьте, закончил про себя Говоров и отвернулся. Хотел получить какой-то ответ, а вместо этого ещё больше озадачили. Вот и думай теперь... Смотри на Ваньку и гадай.

— Извините. Я не должен был этого говорить.

Она слабо улыбнулась.

— Всё в порядке. Вы поезжайте, Илья Константинович, скоро Ванька есть захочет.

— Да? Ну что ж... — И он торопливо простился, испугавшись её расспросов о том, чем он сегодня собирается кормить её ребёнка. А пристёгивая Ваньку к детскому креслу в машине, поинтересовался:

— Ты есть очень хочешь? — Мальчик пожал плечами. — Потерпишь? — Ванька кивнул. — Тогда сначала в магазин, — сказал Говоров и поехал в крупный супермаркет, решив по мелочам не размениваться.

— Какой большущий магазин, — восторженно выдохнул Ванька, раскинул руки в стороны и окидывая взглядом огромный зал. — Здесь, наверное, всё-всё можно купить, да?

Илья усмехнулся и толкнул вперёд тележку для продуктов. Мимо прошла женщина с такой же тележкой, в которой сидела девочка, примерно Ванькиного возраста и сосала леденец. Говоров с интересом посмотрела им вслед, потом оглядел свою тележку и опустил детское сидение, на наличие которого раньше никогда внимания не обращал. Поманил ребёнка к себе.

— Ванька, иди сюда.

Кататься в тележке Ваньке понравилось. Он крепко держался за ручку, мотал ногами и крутил головой во все стороны, с интересом осматриваясь.

— Что мы будем покупать? — спросил он, когда они оказались в кондитерском отделе. Илья усмехнулся.

— Что-то ты подобных вопросов не задавал, когда мы рыбу покупали.

— Я рыбу не люблю. Я люблю шоколадные конфеты. И чтобы с орешками!

Говоров потрепал его по волосам.

Они взяли конфет, печенья и большой кекс. Ванька всё тыкал пальчиком то в одну полку, то в другую, и Илья не сразу понял, что идёт у него на поводу и послушно накладывает в тележку всё новые сладости.

— Хочу чипсы с сыром!

— Я пока чипсов не вижу, — пожал Илья плечами и положил в тележку упаковку пива.

— Надо их найти, — не унимался ребёнок.

— Ванька, угомонись, сейчас найдём. Ты есть хочешь, да?

— Я хочу чипсов. С сыром! Поехали быстрее.

— Я больше с тобой в магазин не пойду.

— Пойдёшь!

Они завернули в очередной отдел, Илья положил в тележку банку кофе, а Ванька ткнул пальцем в знакомую банку какао. Говоров даже спорить не стал, молча взял её с полки.

— Мне надоело кататься, — заныл через какое-то время Ванька. — Хочу сам идти.

— Какой сыр хочешь? — как ни в чём не бывало спросил его Илья.

— Сырный.

Говоров хохотнул.

— Они все сырные. Какой?

— Жёлтый.

Илья кивнул и положил в тележку тот кусок, что был пожелтее. Ванька же протянул к Говорову руки и захныкал.

— Хочу идти!..

Илья с сомнением посмотрел на него, а потом всё-таки вытащил мальчика из тележки и опустил на пол.

— Чтобы я тебя постоянно видел!

Ванька кивнул и уцепился ручкой за тележку. Быстро теперь идти не получалось, а Илье ещё приходилось постоянно отнимать у ребёнка цветастые, завлекательные баночки и упаковки.

— Зачем нам столько зелёного горошка? Мы банку уже взяли.

— Смотри, какой человечек! — восклицал Ванька и показывал на этикетку.

— Ну, какой человечек? — вздыхал Илья. — У тебя солдатиков дома мало?

— А здесь солдатики продаются?

Говоров отрицательно покачал головой и категорически заявил:

— Нет.

— А если бы продавались, ты бы мне купил?

— Обязательно, — заверил его Илья и повернулся к девушке, которая стояла за прилавком с мясной продукцией. Пару минут он у неё дотошно выспрашивал, с каким мясом легче всего справиться, приготовить в смысле. Она что-то ему пыталась растолковать, Илья не понимал и половины, но кивал, как китайский болванчик. Под конец решил поинтересоваться:

— Ну что, Ванька, справимся? Берём?

Ответа не дождался и опустил глаза, посмотрел туда, где ещё пару минут назад стоял ребёнок. А вот сейчас его не было. Говоров бездумно таращился в пустоту, а потом его прострелило, обожгло и парализовало... всё вместе и в одно ужасное мгновение. Он резко развернулся и огляделся, безумным взглядом отыскивая своего "воспитанника".

Но его не было!

— Ванька! Ваня!.. Девушка, вы видели, куда он побежал?

Продавщица лишь головой покачала.

— Чёрт, чёрт, чёрт!

Оставил тележку у мясного прилавка и припустился к соседнему отделу. Потом остановился. Куда он бежит? А если Ванька пошёл совсем в другую сторону? Да здесь немеренно чёртовых квадратных метров, он его никогда не найдёт!.. Илья остановился у полок, заставленных разномастными йогуртами, попытался перевести дыхание, потом снова начал оглядываться.

Чёртова уйма квадратных метров...

Надо найти менеджера, чтобы объявили по радио, додумался он.

— Вы не видели мальчика? — Илья схватил за локоть какого-то парня в униформе. — Маленького...

Тот покачал головой.

Говоров нервно сглотнул. Самое время впасть в панику.

Пока он бегал между стеллажами, в голове вырисовывались картины одна страшнее и мрачнее другой. Вот он приезжает к Ксении в больницу и сообщает ей... что потерял её ребёнка, а она... она падает замертво. Или сначала убьёт его? Хотя нет, убить его она вряд ли сможет, у неё сил не хватит, да этого и не потребуется, он сам умрёт от угрызений совести.

Выбежав на центральный проход, Илья остановился, упёр руки в бока.

Заорать, что ли?

— Остановите его кто-нибудь! — послышался женский голос, и Говоров машинально оглянулся. И застыл с открытым ртом. По проходу бежала женщина в униформе и размахивала руками, а впереди, оторвавшись от неё на значительное расстояние, на велосипеде ехал Ванька. Быстро крутил педали и ловко объезжал попадавшихся на пути людей. Да они и сами перед ним расступались, оборачиваясь на крик продавщицы, и только успевали отскочить в сторону, чтобы не попасть под колёса. Замирали от удивления, а потом начинали смеяться.

— Остановите его! — снова выкрикнула женщина, а Ванька рассмеялся и поднажал, развивая прямо-таки фантастическую скорость.

Илья шагнул в сторону и оказался прямо на пути "гонщика", грозно сдвинул брови, глядя на него.

— Ванька, — рыкнул Говоров, и на мгновение повисла тишина.

Бегущая вдогонку за велосипедистом продавщица, сбилась с шага и остановилась. Да и бежать смысла уже не было. Ванька остановился прямо перед Ильёй и замер с открытым ртом, глядя на разозлённого Говорова. А тот выразительнее нахмурился, наблюдая за тем, как мальчик выпятил нижнюю губу, а после всхлипнул. Илья подошёл и вытащил его из-за руля.

— Зачем ты убежал? Я же тебе говорил, чтобы ты никуда от меня не отходил! — выговаривал ему Илья, присев перед мальчиком на корточки и заглядывая в полные слёз глаза. Но умиляться и прощать не спешил. — Почему ты не слушаешься?

Ванька снова всхлипнул и вытер слёзы рукавом. Указал пальчиком за свою спину.

— Я нашёл... кататься...

Илья покачал головой.

— Ты не нашёл. Ты взял. Без спроса.

Слёзы катились из глаз крупным горохом, Ванька всхлипывал всё горше, а потом протянул руки, хотел его обнять за шею, но Илья не позволил, и это вызвало новую волну жалобных всхлипываний.

Илья понимал, что на них все смотрят, а тут ещё и запыхавшаяся продавщица подоспела и остановилась в нерешительности рядом. Говоров взял мальчика за плечи и развернул к женщине лицом.

— Проси прощения.

Ванька низко-низко опустил голову и заревел. Илья сжал челюсти, уговаривая самого себя не поддаваться и не позволять себя разжалобить, потом поднялся. Поглядел на женщину и едва заметно усмехнулся, когда увидел, с каким сочувствием и жалостью она смотрит на ребёнка, едва сама не плачет.

— Такой у вас сынишка резвый, — затараторила она, перехватив взгляд Говорова. — Я оглянуться не успела, а он уже укатил... Очень ему велосипед понравился.

Всё это она говорила, неотрывно глядя Говорову в глаза, и начала виновато улыбаться. Илья решил, что ещё чуть-чуть и она сама признается в угоне детского велосипеда.

Он вежливо улыбнулся и повторил:

— Иван, я жду.

Ванька хныкнул, вытер слёзы и что-то забубнил, обращаясь к продавщице, но боясь поднять на неё глаза. А та поспешно закивала.

— Ну конечно прощаю!

Илья наклонился и взял ребёнка на руки. Ванька тут же обнял его за шею, уткнулся носом и заревел. Говоров погладил его по спине. Потом глянул на велосипед, стоявший чуть в стороне, секунду посомневался, потом шепнул продавщице:

— К кассе отвезите.

Она разулыбалась и поспешила в сторону касс.

— Прекращай реветь, — попросил Илья ребёнка, шагая по проходу. — Ты понял, что поступил неправильно? — Ванька закивал, не поднимая головы. — Нельзя брать чужое, понимаешь? Это воровство. А это гадко, и за это наказывают. Если чего-то хочешь — надо попросить.

— Я больше не буду, — уже спокойнее сказал Ванька и икнул.

— А убегать от меня будешь? Я чуть с ума не сошёл!

— Не буду...

— Не буду, — передразнил его Илья и покрепче прижал к себе. Подумал и поцеловал во влажную щёчку. Но всё-таки решил предупредить: — Будешь хулиганить — буду наказывать. Я не мама, — зачем-то добавил он.

Свою тележку они обнаружили там, где Илья её и оставил, у прилавка с мясной продукцией. Усадил ребёнка на сидение, Ванька даже поспорить не рискнул, и они поехали к кассе. Илья наблюдал за мальчиком, очень было интересно, как тот поведёт себя дальше, но Ванька продолжал иногда всхлипывать и больше ничего не просил. Даже заговорить не решался. Только когда увидел у кассы свой велосипед, смешно всплеснул руками и приоткрыл рот. Илья улыбнулся.

— Мы его купим? — шёпотом поинтересовался Ванька, когда Говоров взял его на руки, чтобы вынуть из тележки и опустить на пол.

— Купим. Если ты мне пообещаешь, что больше такого мне устраивать не будешь. В виде исключения — купим.

Выслушав все клятвенные обещания, которые Ванька только знал, Илья расплатился, и они, наконец, вышли из магазина, нагруженные покупками. То есть, это Говоров был нагружен пакетами, а Ванька с важностью катил велосипед.

Всю дорогу до дома Илью мучили мысли об ужине. Продуктов-то они накупили много, на любой вкус, как говорится, но их ведь ещё и приготовить как-то надо, а вот с этим проблема. Глянул в зеркало на Ваньку. Тот смотрел в окно и что-то напевал себе под нос. Илья расслышал что-то вроде: "У меня есть велосипед, синий велосипед..." и не сдержал улыбки. Потом спросил:

— Ванька, ты пиццу любишь?

Мальчик посмотрел с интересом и всерьёз призадумался.

— Наверное.

Говоров удивился.

— Ты никогда не ел пиццу?

Он покачал головой, а Илья хмыкнул.

— Кажется, самое время попробовать, — сказал он и свернул к итальянскому ресторану. А сам прикидывал, побьёт его Ксения за такие фокусы или смилостивится?

Правда, ужинать в ресторане Илья не рискнул. Зал был переполнен, всюду попадались знакомые лица, и в итоге, они взяли пиццу, салатов и отправились ужинать домой. Потом Говоров такому решению только порадовался, потому что Ваньке настолько новое кушанье понравилось, что он перевозился в пицце весь с головы до ног.

И снова стал невероятно покладистым. Видимо чувствовал свою вину за произошедшее и не отходил от Ильи ни на шаг. Всячески пытался привлечь его внимание, и Говоров к концу вечера здорово утомился — играть, читать, следить за тем, чтобы ребёнок не грохнулся с велосипеда, когда Ванька пытался прокатиться на нём по прихожей... От пиццы его пришлось отмывать, и больше получаса они провели в ванной. Оттуда Говоров вышел взмыленный и сырой, словно его прямо в одежде в воду окунули. Посмотрел на часы. Время укладывать ребёнка спать.

Перед сном снова позвонили Ксении, причём Ванька постоянно опасливо косился на него, видимо боялся, что Илья расскажет ей о случае в магазине. Но Говоров промолчал. Знал, что достанется больше ему, чем Ваньке. Ксения, конечно, ругаться и кричать не станет, но выносить её настороженные, недоверчивые взгляды ещё хуже. Вот так и появился у них с Ванькой большой секрет. Для их маленькой компании.

Перед сном включил Ваньке мультики и указал на часы, пояснив через сколько телевизор и свет выключается. Ребёнок безропотно согласился.

— А ты куда? — перепугался Ванька, когда Илья собрался выйти из комнаты, оставив его одного. — Ты не уйдёшь?

— Ну, куда я уйду? — Илья присел на его постель и подоткнул ему одеяло. — Я на кухне посижу, поработаю. А ты спи.

Ванька завозился под одеялом. Закрыл глаза и кивнул, успокоившись.

Выйдя из комнаты и тихо прикрыв за собой дверь, Илья неожиданно почувствовал себя свободным, как ветер. Это ощущение длилось всего пару секунд, но было настолько упоительным, что в голову неожиданно пришла мысль: что возможно ради этого и стоит жить. Вот ради такой секунды, а не самой свободы.

Уселся на кухне, включил ноутбук, отпил из стакана пиво, радуясь одной мысли: что у него появилось немного времени для себя, пощёлкал по клавиатуре, продолжая ощущать удовлетворение, а уже в следующую секунду понял, что ничего не хочет. Ни времени для себя, ни работать, ни развлекаться. Хочет лечь и уснуть. И не просыпаться до самого утра.

Зевнул и почесал затылок.

Странно всё, конечно, но и польза есть несомненная. Перестал безрезультатно отыскивать смысл в своей жизни. На это теперь просто нет времени. А дел столько, что от усталости он едва на ногах держится.

Да уж, иметь ребёнка, дело достаточно утомительное...

4.

В пятницу, как и обещали, вернулись родители, но вместо городской квартиры, уехали на дачу. Поначалу Илья хотел возразить, но потом подумал и решил, что нет абсолютно никакой разницы, где проводить с ребёнком выходные — в городе или на даче. А на даче даже удобнее, потому что не придётся вечерами без всякого смысла сидеть на лавочке во дворе, наблюдая, как Ванька катается на велосипеде.

Ксению на выходные из больницы не отпустили, хотя она и чувствовала себя значительно лучше. Её уже не мотало из стороны в сторону от слабости, с лица ушла бледность, и даже скромный румянец появился. Выписать её пообещали в середине следующей недели, и чтобы лечение не прерывать, на выходные и не отпустили. Она, конечно, расстроилась, особенно когда узнала, что Илья собирается увезти Ваньку на выходные за город, но услышав про Людмилу Алексеевну, согласилась. Правда, раз пять просила Илью извиниться за неё перед его матерью за причинённые неудобства.

Ванька поездку на дачу воспринял с энтузиазмом, и вот в субботу утром они загрузили в машину все необходимые вещи (самой необходимой вещью, конечно же, являлся велосипед) и отправились в небольшое путешествие. Ванька смотрел в окно, мотал ногами и распевал песню про мамонтёнка, иногда перевирая слова и мотив. Илья вздыхал, скрипел зубами, но как только Ванька смотрел на него, начинал улыбаться, решив, что пусть уж ребёнок поёт, чем капризничает.

— А в твоей деревне есть речка? — поинтересовался мальчик, наконец, устав петь. Илья хмыкнул.

— В деревне? В моей деревне есть. А в твоей?

— И в моей. И мы с дедушкой ходили на рыбалку. Вот.

— Да ты что? И как улов? — Ванька посмотрел непонимающе, и Илье пришлось пояснить: — Рыбу поймали?

— Да, — мальчик расцвёл в улыбке и раскинул руки в стороны. — Во-от такую!

Говоров рассмеялся.

— Выдумщик.

— Чудо-юдо, рыба-кит! — воскликнул Ванька и рассмеялся.

Дальше кое-что пошло не по плану, и Илья не то чтобы почувствовал дискомфорт, в первый момент он просто растерялся, а после долго не мог для себя решить, должен ли он радоваться или чувствовать облегчение. Но ни радости, ни облегчения не наблюдалось, а вот раздражение появилось.

Приехала Света. И то, что она даже не удосужилась его предупредить о своём приезде, сильно Говорову не понравилось. Получалось так, словно она его проверяет. В последнее время это стало её любимой игрой.

Илья въехал в приветливо распахнутые ворота, остановился у крыльца и сразу увидел Свету. Она вышла из дома и помахала ему рукой. Говоров нахмурился, приметив невесту. Обернулся на Ваньку, а потом вышел из машины. И тут же угодил в объятия Каротаевой. Она легко сбежала по ступенькам, бросилась ему на шею и поцеловала в губы.

— Привет, любимый. Хороший сюрприз я тебе сделала? — спросила Света, стирая пальцем с его нижней губы след от своей помады.

— Да уж, сюрприз так сюрприз, — пробормотал Говоров, обнимая её. — А ты когда прилетела?

И самое главное, с какой стати?!

— Вчера, поздно вечером. Так домой захотелось, к тебе... А выходные всё равно пустые, вот я и решила. А ты не рад? — она со смехом затормошила его.

Илья улыбнулся.

— Ну конечно рад.

— Тогда поцелуй меня, — она привстала на цыпочки и подставила губы для поцелуя, но Говоров отступил.

— Подожди, Свет, не сейчас.

Он отошёл от неё и открыл дверцу машины. Ванька тут же протянул к нему руки, а Илья наклонился, чтобы отстегнуть ремни безопасности.

— Вылезай, чемпион, приехали.

Ванька обхватил его ручонками за шею и принялся оглядываться. Заметил Светлану, насупился и прижался к Илье сильнее.

— Чего застеснялся? — рассмеялся Говоров и перехватил ребёнка другой рукой.

Света с настороженностью и в то же время с любопытством наблюдала за ними, засунув руки в карманы сарафана. Илья повернулся к ней.

— Вот, знакомься, это Ваня.

— Значит, ты серьёзно говорил?

— Конечно, серьёзно, — удивился Илья. — А ты не поверила?

Она пожала плечами. Потом улыбнулась мальчику и хотела взять его за руку.

— Привет, я Света. А ты?..

Ванька спрятал руки за спину и отвернулся. Каротаева недовольно поджала губы, а Илья хмыкнул.

— Он стесняется, не обращая внимания. Пошли в дом.

Хотел опустить Ваньку на землю, но тот ухватился за ворот его футболки и что-то зашептал на ухо. Илья закатил глаза.

— Никуда велосипед не денется. Потом достанем.

Знакомство с родителями прошло легче, Ванька руки за спину не прятал и губы не дул, только уцепился за ногу Ильи и отпускать никак не хотел, с тревогой присматриваясь к незнакомым людям. Илье пришлось сесть на диван и снова взять его на руки.

— Сколько же скромности в этом ребёнке, а? — покачал он головой, разглядывая насупленное детское личико. — Что-то не замечал раньше.

Константин Александрович улыбнулся, а Людмила Алексеевна присела рядом и осторожно погладила мальчика по голове.

— А у нас для скромных есть пироги с черникой и вишней, — сказала она. — Кто-нибудь хочет пирожок?

— Мама, ты сама испекла пироги? — не поверил Илья.

— Нет, конечно. Мы всё привезли с собой. Но очень вкусные. Будешь пирожок? — снова обратилась она к Ваньке.

— С ягодками? — уточнил тот.

Людмила Алексеевна подтвердила. Ванька быстро глянул на Илью и осторожно кивнул.

— Тогда пойдём на кухню, — и протянула ему руку.

Илья мальчику улыбнулся.

— Иди, я тоже скоро приду.

Ванька ещё секунду колебался, потом всё-таки взял Людмилу за руку и отправился с ней на кухню.

— Забавный мальчишка, — улыбнулся Константин Александрович.

Илья кивнул.

— Весь в маму, — усмехнулась Света, подходя к Илье сзади и обнимая за шею. — Долго ты ещё будешь с ним нянчиться?

Говоров недовольно заёрзал, но освободиться от рук невесты не рискнул. Пожал плечами.

— Несколько дней. Скоро Ксению выписывают.

— Ну, и слава Богу. Забудешь всё, как страшный сон.

Илья поднялся с дивана, сбрасывая с себя руки невесты.

— Иногда ты говоришь очень странные вещи, милая.

Света ответить не успела, послышался страшный топот, в комнату вбежал Ванька, схватил Илью за руку и потянул за собой.

— Иди скорее! Знаешь, какие пирожки вкусные!

Говоров рассмеялся, подхватил его и закинул на своё плечо.

— Ну, пойдём. Хотя зря ты меня позвал, я сейчас всё у тебя съем!

Наевшись пирогов, Ванька про стеснительность позабыл, рассказал Людмиле Алексеевне всё про свой детский сад, про велосипед и говорящего робота, которого мама подарила ему на день рождения, а после отправился осматривать дом. А Илья пошёл к машине, вытаскивать вещи. Велосипед оставил у крыльца, а сумки внёс в дом. Поднялся на второй этаж и услышал голос Ваньки. Заглянул в родительскую спальню и понял, что теперь пришла очередь отца выслушивать историю про велосипед. Илья усмехнулся.

— Велосипедист, иди, катайся.

Ванька тут же спрыгнул с кровати и понёсся вниз.

— Ваня, осторожнее на лестнице, не бегай, — услышал Илья голос матери.

Константин Александрович вышел из своей комнаты, посмотрел на сына и улыбнулся.

— Как же мы все отвыкли от детей, — сказал он.

— Заговорил тебя, да?

— Да нет. Про велосипед рассказывал. Ты купил?

Илья кивнул.

— Вчера до темноты гуляли, — вроде бы пожаловался он. — Может за выходные вдоволь накатается.

— Избалуешь ребёнка, Ксения тебе "спасибо" не скажет.

— А я разве балую? — искренне удивился Говоров, а отец усмехнулся и ушёл.

Дообеденное время Илья провёл в безделье и ленивости. Ванька, занятый с его родителями, его почти не беспокоил. Илья сидел на веранде в отцовском кресле-качалке и дремал, и только краем уха прислушивался к тому, что происходит на газоне перед домом. Ванька носился, как заведённый, вытащил на улицу все игрушки, что они привезли с собой, и только однажды прибежал на веранду и забрался к Илье на колени. Посидел немного, отдохнул, покачался и снова убежал.

К полудню стало очень жарко. Солнце жарило вовсю, да ещё духота пришла. Даже тенёк на веранде не спасал. Хотелось прохлады. Илья снял футболку и небрежно повесил её на перила. Выглянул на лужайку и увидел, как мама надевает Ваньке на голову кепку.

— А в Париже дождь и совсем не жарко, — проговорила Света, обнимая его сзади.

— От дождя бы я не отказался, — сказал Говоров и закинул руки наверх, обнимая Свету за шею. — Может, на озеро прогуляться? Хочешь?

Каротаева улыбнулась и с готовностью кивнула.

— Пойдём.

Илья поднялся, снова надел футболку. Спустился по ступенькам и крикнул:

— Ванька, пошли на речку!

Света едва заметно нахмурилась.

— Хочешь взять ребёнка?

— Конечно. Что ему, на участке два дня сидеть?

— А велосипед? — воскликнул Ванька.

— Велосипед здесь оставь, без тебя он никуда не уедет. Мам, пап, вы как?

В итоге отправились все вместе. Не спеша прошли через берёзовую рощу, и Илье очень нравилось наблюдать за родителями, как они степенно вышагивают рука об руку и о чём-то тихо переговариваются. Ему нравилось смотреть на маму в этой смешной широкополой шляпе. Шляпа была очень старая, Илья помнил её с детства, мама эту шляпу очень любила, но из-за её древности, позволяла себе носить только на даче. Она постоянно придерживала её и смеялась, а отец трогательно поддерживал жену под локоток. Всё это казалось очень правильным и родным, напоминало детство, и Илья невольно ждал, что вот сейчас мама обернётся и воскликнет: "Илюша, не так быстро, упадёшь!"

Так было в детстве, и они вот так же гуляли по этой берёзовой роще — родители шли, взявшись за руки, а он проносился мимо них на велосипеде. Вспомнив про велосипед, Илья подумал о Ваньке и невольно улыбнулся, представив, как тот катается по этой тропке на своём синем велике, а он в это время гуляет с... Илья быстро глянул на женщину, молча идущую рядом. Света была задумчива, едва заметно хмурилась и ни на кого внимания не обращала.

Говоров смотрел на невесту и вдруг понял, насколько сумбурны и неправдоподобны его мысли и мечтания. Как-то не верилось, что Света будет вот так гулять с ним, взявшись за руки. Поездкам на дачу она всегда предпочитала выходы в свет. А если и будет... то при чём здесь Ванька? Не стыкуется.

Тот как по заказу встрепенулся, и маленькие ладошки обняли Илью за щёки. Ванька сидел у него на плечах и иногда хватался за его волосы и уши, а Говоров крепко держал его за ноги. А сейчас чувствовал, как в его темечко упёрся маленький острый подбородок. Илья осторожно приподнял голову.

— Ты не спишь?

Ванька помотал головой.

Илья снял его с плеч и подкинул вверх, Ванька громко рассмеялся. Родители остановились и посмотрели на них.

— Где речка? — спросил Ванька.

Говоров указал вперёд.

— Вон там, беги по тропинке. Только не далеко, понял?

Ванька припустился вприпрыжку по тропке, правда, постоянно оглядывался. Тропинка повернула, ребёнок скрылся с глаз, но всего на несколько секунд, потом бегом вернулся и взял Людмилу за руку. Илья тихонько хохотнул.

— Испугался.

Света нырнула под его руку, обняла за талию и, наконец, довольно улыбнулась. Затем спросила:

— Тебе действительно нравится с ним возиться?

Он сунул свободную руку в карман шорт и пожал плечами.

— Мне интересно.

— А как он тебя называет?

— В смысле?

— Как он к тебе обращается? По имени?

Илья призадумался, затем пожал плечами.

— Да никак... Как-то обходится. Наверное, так ему удобнее.

— Да и отца у него нет... — продолжала Света в задумчивости. — А может, он решил, что ты его папа? — Она рассмеялась, а Илья отвёл глаза в сторону. Потом недоверчиво хмыкнул.

— Не выдумывай, — а сам невольно начал присматриваться к мальчику.

Они обошли многолюдный песчаный пляж и устроились в сторонке, под сенью раскидистого дуба. Расстелили одеяло, а Ванька достал из сумки машинку и принялся играть, устроившись на травке. Илья понаблюдал за ним, отказался от бутерброда, который ему предложила мать, и пошёл к воде. Скинул футболку и шорты, и тут подбежал Ванька.

— Ты куда? — заинтересовался он, подняв с травы футболку Ильи.

— Плавать. А ты сиди здесь и смотри на меня. Хорошо?

Ванька кивнул и проводил его до самой воды. Остался на берегу и присел на корточки. Внимательно следил за Ильёй взглядом, а когда тот отплыл на значительное расстояние, поднялся на ноги и закусил губу.

— Ваня, — окрикнул его Константин Александрович, — ты что там стоишь? Иди сюда.

Ванька обернулся и указал на воду.

— Он ушёл!

— Он сейчас вернётся, иди к нам.

Мальчик отрицательно мотнул головой и снова стал смотреть на воду. И беспокойно забегал по берегу, когда понял, что Ильи не видно. Заплакал и побежал к Константину Александровичу.

— Ванечка, что случилось? — перепугалась Людмила. Хотела его прижать к себе, но ребёнок вырвался и уцепился за руку Константина Александровича. И снова указал на воду.

— Его нет, — зарыдал он, — нет!

Константин Александрович поднялся и пошёл к воде, Ванька кинулся за ним, Людмила со Светой тоже встали. Мальчик размазывал слёзы по щекам и всхлипывал, потом уткнулся в ноги Людмилы.

— Да вон он, Ваня!

— Где?

Константин Александрович взял его на руки и показал. Ванька приоткрыл рот, снова всхлипнул и вытер слёзы рукой. Людмила Алексеевна помахала сыну рукой и крикнула:

— Илья, возвращайся!

Он махнул рукой в ответ и поплыл обратно к берегу.

— Что случилось? — спросил он, выходя из воды, и по-собачьи потряс головой. Ванька же вывернулся из рук Константина Александровича и бросился к нему. Илья подхватил его на руки и непонимающе глянул на родителей. Снова переспросил: — Что случилось?

— Он испугался, — как можно спокойнее сказала Людмила. — Ты нырнул, и он испугался.

Илья посмотрел на Ваньку, в его заплаканное личико, а потом прижал мальчика к себе. Вспомнил, что весь сырой, отстранил его от себя, но Ванька снова прижался и заплакал с новой силой.

Света отвернулась, стараясь скрыть раздражение, и вернулась под дерево, села на одеяло.

Илья перевернул Ваньку ногами вперёд, на вытянутых руках донёс до одеяла и посадил, а потом схватил полотенце. Родители тоже вернулись, Людмила присела рядом с мальчиком и погладила его по голове. Он хлюпнул носом, а как только Илья сел, полез к нему.

— Ну чего ты испугался? — спросил он, прижимая мальчика к себе.

Ванька обхватил его руками и ногами, и успокоился, только сопел очень выразительно. Потом тихо сказал:

— Надо маме позвонить.

— Позвоним, — согласился Илья, переглянувшись с родителями. Потом откинулся назад и лёг на спину. — Закрывай глаза.

Ванька действительно уснул, и домой Илья нёс его на руках. Шёл и тихо переговаривался с родителями, аккуратно прижимая мальчика к себе.

— Он так испугался, Илюш, — шептала его мать, надвигая на лоб ребёнка кепку.

— Наверное, это из-за Ксении. Она в больницу попала так неожиданно, и он остался один... Он ещё маленький совсем, мам.

Она кивнула и пристально посмотрела на сына.

— Да... Думаю, ты прав. — Оглянулась на Свету, чтобы удостовериться, что та не может их слышать. — Ты к нему привязался, Илюш? Никогда не видела, чтобы ты так с детьми общался.

— Мам, ну что за разговоры?

— Ладно, ладно... Но Свете это, кажется, не нравится.

— Свете вообще нравится только то, что устраивает лично её.

Мать погладила его по плечу.

Дома Ваньку раздели и уложили в постель. Илья хотел позвонить Ксении, но вдруг испугался, не зная, что ей сказать. Как-то не хотелось тревожить её рассказами о том, что Ванька плакал. Да и он чувствовал себя виноватым. Не знал, в чём точно виноват и почему ребёнок так перепугался, но Илья никак не мог избавиться от беспокойства. Очень хотелось, чтобы Ванька поскорее проснулся и снова улыбался и занимался велосипедом. Только бы не плакал.

— Илюша, ты стал излишне чувствительным, тебе не кажется? — со снисходительной улыбкой проговорила Света, когда он отказался от добавки.

— С ним всё в порядке, — Людмила погладила сына по руке. — Он просто испугался, с детьми такое бывает.

— А уж забывают свои страхи они очень быстро, — закончил Константин Александрович.

Людмила кивнула, соглашаясь с мужем.

Илья опустил глаза в стол и придвинул к себе чашку с чаем.

— А я тебя, между прочим, предупреждала, — продолжала Каротаева. — Ребёнок — это очень большая ответственность, а чужой ребёнок — ответственность вдвойне. Но ты же меня никогда не слушаешь!

— Света, угомонись, наконец, — едва сдерживаясь, проговорил Илья.

Она обратила выразительный взор на Говоровых.

— Вот, я опять должна замолчать. А потом начинаются вот такие проблемы.

Илья отодвинул от себя чашку, не сделав ни одного глотка, и поднялся.

— Илюша... — расстроилась Людмила, а он отмахнулся и ушёл на веранду.

Минут через пять там появилась мать, подошла и приобняла его за плечи.

— Переживаешь?

Он откинулся на спинку дивана.

— Не знаю... Я, конечно, понимаю, что всё в порядке, что он проснётся и скорее всего не вспомнит ни о чём.

— Вот и именно.

— Да я даже не о Ваньке сейчас думаю, а о том, что мне дальше делать.

— Что ты имеешь в виду? Ты о свадьбе говоришь?

Он хохотнул.

— Ну конечно, мамуль. Разве я могу говорить о чём-нибудь другом, кроме свадьбы?

Людмила недовольно поджала губы.

— Значит, ты до сих пор сомневаешься? Не хочешь жениться?

Илья нервно побарабанил пальцами по подлокотнику, потом опасливо глянул на дверь. И понизив голос, продолжил:

— Я сомневаюсь, что хочу жениться на Свете, мама. И совсем не потому, о чём ты думаешь. Просто я совсем не уверен, что это та женщина, с которой я хотел бы прожить всю жизнь.

Мать покачала головой.

— А с кем бы хотел? Ты встретил эту женщину?

Илья с сожалением покачал головой.

— Вот видишь? И в то же время, Света подходит тебе идеально. Ты просто внутренне сопротивляешься, вот и откапываешь настырно недостатки. А вот если ты это перестанешь делать, то сразу всё станет намного проще. Попробуй.

— Идеально? Я всегда удивлялся, откуда во всех взялась эта уверенность.

— Потому что все смотрят со стороны, Илюша. И видят. К тому же, Света очень тебя любит. Она ради тебя на всё готова. Или думаешь, она бы поехала и работала бы столько лишь ради компании? Но она это делает. Потому что для тебя это важно. Это надо ценить.

Илья затоскливал.

— Я ценю...

— Вот и правильно. — Наклонилась и поцеловала его в лоб. — Ты успокоишься. Вот поженитесь, и ты успокоишься, я уверена. Оценишь.

На веранду вышла Света, и Илья в первый момент заподозрил, что она подслушивала. Но Каротаева улыбалась и выглядела довольной, и мысль о подслушивании Говоров отбросил. Вряд ли бы она захотела улыбаться, услышав его рассуждения.

Людмила улыбнулась ей в ответ и с веранды тихонько удалилась, а Света присела рядом с Ильёй и прижалась к нему.

— Ты на меня разозлился? — спросила она, заглядывая ему в глаза.

Он улыбнулся, но в сторону.

— Нет, с чего ты взяла? Ты всё говорила правильно.

Света повозилась, уютнее устраиваясь у него под боком.

— Просто меня несколько удивило то, насколько ты сблизился с этим мальчиком. А повода к этому я не вижу.

— А нужен повод? Просто забавный мальчишка.

— Илюша, ты просто не понимаешь, — покачала Света головой. — У этого забавного мальчишки нет отца. И ты должен понимать... Стоит ли его ещё больше травмировать? Он от тебя не отходит и это очень... настораживает.

— Тебя настораживает?

— Меня, — призналась она. — А должно бы настораживать тебя. Но мне кажется, ты этого даже не осознаёшь.

Объяснять Свете сейчас, что он не собирается просто исчезать из Ванькиной жизни, Илья не рискнул. И не был уверен, что она поймёт и примет его решение. Она ревновала его к женщинам, а теперь, похоже, ревнует к чужому ребёнку. И почему-то Илье казалось, что убедить её не переживать из-за этого, не удастся.

Но и просто так вычеркнуть из своей жизни Ваньку, теперь уже не представлялось возможным. Да и не хотелось, если честно. Он ведь на самом деле радовался, что в его жизни наконец-то появилось что-то настоящее, а не зыбкое и надуманное.

Как бы в подтверждение его слов, на веранду выбежал Ванька, увидел его и разулыбался.

— Я проснулся!

— Да ты что? — Илья помог ему взобраться к нему на колени, а сам сделал вид, что не заметил, что Свете пришлось отстраниться и даже отодвинуться, когда ребёнок влез между ними. Илья обнял его. — Маме будешь звонить?

— Буду, — закивал Ванька. — И кушать буду.

Говоров рассмеялся, а потом поднялся и пошёл к кухне. Только обернулся через плечо на невесту.

— Ты идёшь?

Она покачала головой и отвернулась.

Больше никаких недоразумений не случилось, разговоров задушевных не велось и до самого вечера все, кроме Светы, занимались ребёнком. Ванька был этим доволен и пользовался этим вовсю. Впервые за последние несколько лет Константин Александрович вспомнил, что у них есть гамак и достал его с чердака. Ванька заявил, что качели, в которых можно лежать, ему нравятся, и он долго качался, а потом и Илью к себе зазвал. За ужином порадовал Людмилу своим отменным аппетитом, а Илья рассмеялся и назвал его волчонком.

К вечеру Света повеселела, долго стелила постель, а Илья мысленно затосковал. Как-то предчувствовалась ещё одна беседа с серьёзным внушением. А потом уж, в знак примирения, он должен был её порадовать. Оставалось только пожелать себе терпения.

Спать Ваньку уложить удалось с трудом. В вечерней прохладе он почувствовал себя весьма комфортно, долго играл на улице, а потом уселся с Константином Александровичем на диване и принялся листать журнал. Илья наблюдал за ним и отцом, как тот что-то объясняет Ваньке, мальчик же с интересом прислушивался, и укладываться спать совершенно не желал. Ситуацию спасла мама, увлекла ребёнка в ванную, а после ни о каких гуляниях речи и идти не могло. Ванька всё-таки покапризничал, особенно когда узнал, что Илья спать будет в соседней комнате, а он здесь, совсем как взрослый, один. Они снова позвонили Ксении, Ванька с ней поговорил и, в конце концов, успокоился. Улёгся под одеяло и послушно закрыл глаза. Илья ещё посидел, точнее, полежал рядом с ним, таращась в тёмный потолок, а думал о разговоре с матерью. Всё пытался что-то решить для себя. Поверить в слова матери.

Едва сам не уснул, потом подскочил и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Спустился вниз, заглянул на кухню и увидел мать и Свету, они пили чай и о чём-то говорили. Конечно, можно было подслушать, но Говоров себя одёрнул. Смело вошёл и заявил, что идёт спать. Света улыбнулась в ответ.

— Иди. Я недолго.

Он кивнул и пошёл в спальню.

— У меня уже нет сил с ним бороться, — пожаловалась Света, глядя ему вслед.

— Ты преувеличиваешь, милая. Ты же его знаешь, для него это очень серьёзно.

Она лишь грустно усмехнулась.

— Да уж, серьёзно...

Они допили чай, Света поднялась и убрала чашки в раковину.

— Пойдёмте спать?

Людмила улыбнулась и поднялась.

— Пойдём. Вам и правда, необходимо побыть одним.

Они поднялись на второй этаж, продолжая тихо переговариваться, остановились перед дверью спальни, и Людмила погладила Свету по плечу.

— Всё устроится, — прошептала она. — Вот увидишь. Скоро свадьба, думай об этом. Платье уже готово?

Каротаева кивнула и улыбнулась.

— Очень красивое.

— Вот видишь! Илья как тебя увидит!..

Они тихо рассмеялись, и тут соседняя дверь осторожно приоткрылась, и выглянул Ванька.

— Ты чего не спишь? — спросила его Людмила, но ребёнок не ответил, вышел и пробежал к соседней двери, открыл её, повиснув на ручке, и скрылся в спальне. Людмила Алексеевна со Светой переглянулись, потом Каротаева открыла дверь и заглянула.

Ванька ловко взобрался на постель и влез к Илье под одеяло. Тот приподнялся на локте, с насмешкой наблюдая за ним, а мальчик нырнул под одеяло, укрывшись с головой, а потом сел и смешно махнул на женщин руками.

— Идите, мы спим! — и снова исчез под одеялом.

Говоров хохотнул, посмотрел на невесту и развёл руками. А она посмотрела на Людмилу, а потом снова на Илью.

— Илюш... — растерянно начала она.

Он лишь пожал плечами.

— Он один не будет спать, Свет. В незнакомом доме...

Она закусила губу, но вмешалась Людмила Алексеевна.

— Светуль, — тихо проговорила она, — это же ребёнок.

Света кивнула, но обожгла жениха взглядом.

— Хорошо... Я лягу в соседней комнате.

Когда за матерью и невестой закрылась дверь, Илья рухнул на подушки и рассмеялся. Потом приподнял одеяло и глянул на Ваньку, который хитро улыбался.

— Ну, Ванька!.. Я твой должник. А сейчас спать. Быстро.

5.

Ксению выписывали во вторник, и Илья из-за этого почему-то здорово разнервничался. Будущее неожиданно стало представляться достаточно смутно. Умом понимал, что он лишь сыграл роль, оказал помощь и должен уйти в сторону, и даже облегчение от этого почувствовать, но как-то не весело на душе было.

Вчера отвёз Свету в аэропорт, выслушал целую речь по поводу того, на чём именно он сейчас должен сосредоточиться. На работе и свадьбе. Точнее, наоборот. На свадьбе и работе. Потому что она, Света, поступает именно так, делает всё для их совместного блага и будущего. В животе заурчало в самый неподходящий момент, и Говоров хмыкнул. Невеста подозрительно покосилась.

— Ты что-то сказал?

Он едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Покачал головой.

— Нет, милая. Я тебя слушаю.

Посадив Свету на самолёт, Говоров подумал о том, что до полной капитуляции осталось всего несколько недель. Значит, он на самом деле собирается сдаться?

Не сдаться, а провернуть выгодную сделку. Это совсем разные вещи.

Вечером о жизни было думать некогда, необходимо было подготовиться к возвращению Ксении домой. Накормив Ваньку пиццей (между прочим, оказалось, что это просто незаменимая еда для ребёнка, шла просто на ура, без всяческих капризов и фырканий), они взялись за пылесос и тряпки. Иначе, как подозревал Говоров, Ксения снова упадёт в обморок, когда увидит, во что они превратили квартиру всего за неделю проживания. Ванька с энтузиазмом бегал по комнатам и размахивал тряпкой, вроде бы пыль стирал. Толку от его беготни было мало, но зато к Илье не приставал и дал тому возможность навести хоть какой-то порядок. Конечно, получилось не ахти, но Говоров предпринял поистине героические усилия и только за это собой гордился. И старался не думать о том, что уже завтра сможет спокойно спать дома, в своей постели. Что никто больше не будет будить его среди ночи, дёргать за руку или забираться под одеяло. И по утрам никто не станет скакать на постели, когда он ещё не проснулся. И требовать хлеба с вареньем и какао на завтрак.

Когда эти мысли появлялись в голове, Илья вздыхал, и если был рядом с Ванькой, то начинал внимательно присматриваться к нему. А потом ругал себя за мнительность. Из-за чего он расстраивается? В конце концов, Ксения работает с ним... под его началом, так сказать. И мало того, ей нужна помощь, теперь это очевидно. А он готов ей помочь, правда, готов. Лишь бы она не отказалась.

Как именно он будет помогать Ксении Степновой, пока было не ясно даже ему самому. Но помогать хотелось. Когда он поделился этими мыслями с Денисом, тот покрутил пальцем у виска и сказал, что его просто потянуло на подвиги. Но это пройдёт. А Илья почему-то даже поспорить с ним не решился.

И вот сегодня Ксению выписывают. Он сказал ей, что приедет к трём, она долго отнекивалась, уверяла его, что прекрасно доберётся на такси, но Говоров твёрдо стоял на своём. И она в итоге сдалась. А теперь вот он сидел на совещании и в нетерпении поглядывал на часы. Совещаться, если честно, надоело, а главного экономиста, как на грех, прорвало, говорливость напала на него и желание поделиться своими гениальными идеями с окружающими. Он делился с энтузиазмом, а остальные старательно делали вид, что слушают с интересом. Иногда Ярослав замирал и косился на Говорова.

— Ты согласен? — спрашивал он.

Илья кивал и снова украдкой бросал взгляд на часы. Денис рядом зевнул и сложил руки на груди. Съехал немного на стуле и смотрел на всех из-под полуопущенных ресниц. Илья же был уверен, что он попросту спит.

Нарушил ровное течение речи мобильный телефон Говорова. Илье даже неудобно стало, что он вот так нагло, бесцеремонно...

Ярослав замолчал и посмотрел выжидательно. Илья полез в карман за телефоном.

— Я слушаю, — несколько ворчливо проговорил он. Выслушал звонившего и нахмурился. — Дерётся? С кем? Алла Витальевна, дайте ему трубку. Ванька, приеду, уши надеру, понял? — понизив голос и отвернувшись, проговорил Говоров в телефон. Денис рядом приоткрыл один глаз и посмотрел с интересом. Илья же улыбнулся, слушая сбивчивые оправдания ребёнка. Развернулся на кресле. — Ваня, она же девочка, — сказал он и едва сдержался, чтобы не расхохотаться. — Ну и что, что плюётся? Драться-то зачем? В общем, всё! Идёшь, извиняешься. Я всё сказал... Скоро приеду. Маму заберу из больницы и приеду... Да, извиняться обязательно. — Выключил телефон и пару секунд тянул с тем, чтобы повернуться ко всем любопытным. Затем примирительно попросил: — Продолжай, Слава, я слушаю.

— Ты уверен? — усмехнулся Денис, а Говоров под столом двинул ему ногой по лодыжке. Горский охнул и посмотрел с укором.

— Где ты сегодня собираешься ночевать? — со смешком поинтересовался Денис, когда они после совещания остались наедине.

Илья недовольно посмотрел.

— Где, где... Дома, конечно. Что ты глупости спрашиваешь?

— И ничего не глупости. — Денис сел на свой стул и, наконец, потёр ушибленную лодыжку. — А ещё удивляется, почему мальчишка дерётся... Пример перед глазами!

— Не стони.

— А ты поедешь за Ксюшкой в больницу? На самом деле? Это уже переходит все границы.

— А, по-твоему, я что должен сделать? По крайней мере, надо довезти её до дома... Передать дела, так сказать.

— Впутался ты не в своё дело, Илюх. Я тебе когда ещё сказал.

— Всё уже почти закончилось, Денис, — отмахнулся Илья.

— Ты неправильным тоном это говоришь, — запротестовал Горский. — Ты должен радоваться... Слышишь?

— Слышу. И радуюсь, — проворчал Говоров.

Закидав в портфель все нужные вещи и бумаги, Илья пошёл к выходу.

Когда он приехал в больницу, Ксения собирала вещи. И выглядела довольной, Говоров это сразу заметил. На губах мелькала улыбка, да и взгляд искрился.

— Вы хорошо выглядите, — довольно проговорил он, наблюдая за ней.

Она улыбнулась, но глаза в смятении опустила.

— Спасибо, Илья Константинович. Я на самом деле хорошо себя чувствую... И говорила вам, что вполне могла бы добраться до дома сама.

— Не выдумывайте. О себе надо заботиться. А вы, кажется, об этом позабыли.

Степнова подняла на него непонимающий взгляд.

— Вы о чём?

— Да ни о чём, — пожал Илья плечами и присел на край койки. — Просто мне кажется, вы мне кое-что не договариваете.

Ксения нахмурилась и хмыкнула.

— Это что же я не договариваю?

Говоров взял сумку, и они вышли из палаты. Пока шли к лифту, Илья пытался понять, для чего он завёл этот разговор. Ксения как-то странно насторожилась.

— Что я не договариваю, Илья Константинович? — поинтересовалась она, когда они вошли в лифт.

Говоров замялся на мгновение.

— Просто я видел у вас на столе документы. Вы ещё где-то работаете?

Она в задумчивости потёрла кончик носа.

— Да нет... просто подрабатываю иногда.

Илья тоже призадумался, потом глянул на неё с интересом.

— Ксения, а сколько я вам плачу?

— Достаточно, — коротко ответила она.

Двери лифта открылись, она выскочила и припустилась вперёд, Илье даже пришлось ускорить шаг, чтобы нагнать её.

— Не надо на меня обижаться, — попросил он, устав от её молчания. — Я просто спросил.

Они уже выезжали с больничной стоянки, и Илья никак не мог избавиться от ощущения, что Ксения тяготится его присутствием.

Степнова кивнула и уставилась в окно.

Чувствовала взгляд Го ворова, он косился на неё постоянно, и никак не могла понять, что ему от неё нужно. К чему всё это? Приезды в больницу, забота о Ваньке и всё остальное. Да, он сказал, что благодарен ей, обязан, хотя она в это совершенно не поверила. Может и благодарен, но его благодарность выражалась в ежемесячных премиях, и это-то как раз было понятно. Но он неожиданно взвалил на себя её проблемы и сделал это совершенно осознанно, а Ксения от такого поступка растерялась и мечтала только об одном — чтобы поскорее всё это закончилось. Встало на свои места, и чтобы Илья Говоров снова позабыл о её существовании, а не смотрел вот так как сейчас, сверля задумчивым взглядом, словно пытался влезть в её голову и узнать о ней всё.

Он уже и до её дополнительной работы докопался и, видите ли, обеспокоился. Чем, интересно? Что она не все силы отдаёт на основной работе?

А вот Ксению беспокоило совсем другое. То, что Ванька так потянулся к Говорову. Это было неправильно и совершенно некстати. Как она потом будет объяснять сыну, почему Илья больше не приходит? Лишние неприятности... Скорее бы уж родители вернулись, чтобы жизнь снова стала прежней, ровной и спокойной.

Быстро глянула на Говорова и неожиданно натолкнулась на его взгляд. И вспыхнула непонятно от чего. Только ясно стало — её разлюбезному начальнику очень хочется влезть в её жизнь, прямо не терпится. Вот только зачем?

Ванька кинулся к ней со всех ног.

— Мама!

Ксения засмеялась и привычно поймала его, присела на корточки и обняла.

— Мой хороший. Соскучился?

Ванька кивнул и обнял её.

— Ты больше не болеешь?

Она покачала головой и потёрла подушечкой большого пальца его щёку, стирая пятнышко от шоколада.

— Здорово. Я домой хочу.

Степнова поднялась и обернулась на притихшего Илью.

— Илья Константинович, я сейчас его соберу...

Он кивнул.

— Я в машине подожду.

Илья сразу почувствовал себя лишним. Ксения так посмотрела на него, словно оттолкнула взглядом. Стало как-то не по себе. Сидел в машине, навалившись на руль, и думал. Думал о том, что в своём стремлении помочь, натолкнулся на одну трудность, о которой даже не подумал заранее — Ксения помощи не хочет. Вот только пока не понятно — именно его помощи или вообще.

Когда увидел, как они с Ванькой выходят из ворот детского сада, вышел из машины, а мальчик побежал к нему, выпустив руку матери.

— Гулять пойдём сегодня? — спросил ребёнок, поднимая руки вверх.

Илья взял его на руки, посмотрел на Ксению, которая явно была недовольна происходящим, но Ваньке улыбнулся.

— Не знаю. Нами теперь мама командует.

— Я её уговорю, — пообещал Ванька.

Илья рассмеялся.

— Не сомневаюсь.

Посадил его в машину и пристегнул ремнями. Потом открыл Ксении дверь. Она глянула на него исподлобья и села в машину. Илья дверь захлопнул и на несколько секунд замер. Это её неприятие почему-то лишь распаляло его, и уверенность в том, что помощь ей просто необходима, лишь росла. А её внутреннее сопротивление лишь защита. Не только от него, ото всех.

Говоров мотнул головой. Он всерьёз об этом думает?

Пока ехали в машине, Ксения постоянно оборачивалась назад и смотрела на сына, разговаривала с ним. И украдкой наблюдала за Говоровым. Он хмурился и о чём-то сосредоточенно размышлял, даже не сразу откликался, когда Ванька к нему обращался. Потом начинал улыбаться и кивал, а через несколько секунд снова задумывался.

— Мама, мы такой велосипед купили, — трещал Ванька, когда они вышли из машины у подъезда Степновых. — Синий! Такой красивый!

Илья улыбнулся, вынул из машины сумку с вещами Ксении и пошёл к подъезду, вытаскивая из кармана ключи от квартиры. На ходу обернулся, посмотрел на Ваньку и улыбнулся. А Ксения укоризненно посмотрела.

— Зачем вы его балуете, Илья Константинович? К чему такие подарки?

— Я не балую, — покачал Говоров головой. — Разве велосипед — это баловство? Это жизненно необходимая для каждого мальчишки вещь. Да, чемпион?

Ванька важно закивал.

Ксения поднималась по лестнице за Ильёй, держала сына за руку и с некоторым смятением наблюдала за тем, как её начальник, Илья Говоров, уже привычно открывает ключами дверь её квартиры.

Ванька влетел в квартиру первым и тут же уселся на велосипед, стоящий в прихожей.

— Мама, смотри!

Ксения улыбнулась.

— Вижу.

— Вечером надо гулять, на велосипеде, — воскликнул сынуля и слез, правда, едва не навернулся вместе с велосипедом. Илья едва успел подхватить его.

— Осторожнее, — пробормотал он, оглянулся на Ксению и вдруг засуетился. — Не стойте! Вам надо отдохнуть.

— Меня вылечили, Илья Константинович.

— Это не значит, что вы должны с головой удариться в работу и домашние дела. Ванька, ухаживай за мамой.

— Мама, пойдём спать ложиться.

Она рассмеялась и потрепала его по волосам. Потом начала осматриваться, но осторожно, чтобы Говоров её выискивающего взгляда не заметил. Но он всё-таки заметил.

— Мы убирались, — заверил он её. — И холодильник забили, вчера в магазин ходили.

Ксения прошла на кухню, присела на стул и улыбнулась.

— Молодцы.

Но Илье показалось, что улыбка у неё всё равно вышла настороженная.

Потом Степнова полезла в холодильник, на самом деле обнаружила изобилие продуктов, но ничего конкретного на ужин не было. Пока разбирала продукты, услышала Ванькин довольный смех и обернулась. Замерла ненадолго, наблюдая. Илья сидел за столом, на стуле, на котором обычно сидел её отец, перед включённым телевизором, а Ванька у него на коленях и что-то ему рассказывал. Потом полез наверх, цепляясь за его плечи. Илья его подсадил и схватил за ноги, когда мальчик оказался на его плечах.

Ксения выпрямилась, держа в руках коробку с замороженным фаршем. И всё-таки не удержалась и сына одёрнула.

— Ваня, что ты делаешь?

— Сижу, — просто ответил тот и схватил Илью за волосы. — Высоко.

Говоров рассмеялся и пощекотал его за пятку.

— Ага, на шею сел... Только не говорите, что я неправильно его воспитывал!

Она вынужденно улыбнулась.

— Ничего... При необходимости будем перевоспитывать.

— Ксения, давайте я ужин закажу? Не надо готовить. Отдохните.

Значит, он остаётся на ужин, поняла Степнова. Посмотрела на начальника, потом покачала головой.

— Ни к чему. Я быстро всё приготовлю. Чем вы питались эту неделю?

Илья растерялся.

— Э-э... Нормально питались. Супом там всяким... да и вообще. Мама готовила, — в итоге соврал он и дёрнул Ваньку за ногу, когда тот попытался воскликнуть:

— Пицц...

Ксения обернулась.

— Что?

Ванька нагнулся и посмотрел Илье в лицо. Тот едва заметно покачал головой. Мальчик вряд ли понял, что именно Илья от него хочет, но благоразумно промолчал.

— В пиццерию как-то ходили, — сказал Говоров, потому что Ксения продолжала смотреть на него. — Один раз. Ваньке там понравилось.

— Что понравилось? — не поняла Ксения.

Илья приоткрыл рот, соображая, потом с улыбкой выдал:

— Пиццерия.

Степнова, конечно же, ему не поверила, он понял это по её взгляду, но Говоров разулыбался шире, и она больше ничего говорить не стала.

Когда Ванька убежал в комнату, Илья несколько минут посидел, наблюдая за Ксенией, как она готовит, но когда она оборачивалась, видимо чувствовала его взгляд, неизменно отворачивался к телевизору. Потом снова начинал смотреть. И мучился осознанием того, что он ей, на этой кухне, не нужен. И вообще не нужен. Она готова была ему сказать "спасибо" ещё там, у больницы, и повторила бы завтра, и послезавтра, и каждый день, в благодарность за то, что он ей помог, поддержал... Но видеть его сейчас здесь она не хотела. Это было ясно, как Божий день. Но он продолжал сидеть и выжидать чего-то.

В любой другой ситуации он бы уже давно ушёл, он ещё ни одной женщине не навязывался... Но он здесь не из-за женщины, уж точно не из-за Ксении Степновой. Он здесь из-за маленького мальчика, которому он просто не знает, как сказать, что ему пора идти. Что всё закончилось, что больше нет никакой необходимости быть рядом.

И ведь ребёнку не объяснишь, что его маме он не нравится.

Говоров подпёр голову рукой и посмотрел на спину Ксении с усмешкой.

А ведь он ей на самом деле не нравится, по крайней мере, сейчас. Он ей мешает, раздражает её, а может даже пугает своим присутствием.

Они проработали вместе год, а вот сейчас у него было такое чувство, что он видит перед собой незнакомого человека. На работе Ксения была незаметной, безотказной, всегда полностью сосредоточена на своём деле, вся в своих мыслях... Раньше Илья думал, что и мысли её все о работе, теперь выяснилось, что нет, что у неё куча проблем и обязательств, и думает она наверняка только об этом. Он привык видеть её в строгих костюмах, которые совсем ей не шли, словно закованную всю в какие-то рамки, а сейчас, в простенькой кофточке и джинсах, она казалась ему очень хрупкой, и со спины — совсем девчонкой. Худенькая, маленькая, но с очень сильным характером.

И если за ней не присмотреть, она угробит себя на работе, в желании позаботиться обо всех. Обо всех, кроме себя.

— Ксения, врач вас выписал?

Она оглянулась на него через плечо. Кивнула.

— Да. Завтра я буду на работе, Илья Константинович. Не волнуйтесь.

— Я не волнуюсь. И хочу, чтобы вы ещё несколько дней посидели дома.

Степнова обернулась и удивленно посмотрела.

— Зачем?

— Чтобы прийти в себя. Просто побудьте дома. Отдохните.

— Илья Константинович, я неделю отдыхала.

— На больничной койке? Что это за отдых? А вы отдохните дома, хорошо? На своём диване.

— Я сойду с ума от безделья, — засмеялась Ксения.

— Ничего подобного.

— Илья Константинович...

— Ксения!.. Меня зовут Илья, — неожиданно для самого себя, сказал он. — И не спорьте со мной!

Она опустила руки и посмотрела на него в растерянности.

— Я знаю...

Говоров начал терять терпение.

— Что?

— Что вас зовут Илья... Константинович.

— Да не Константинович, Ксения. За последний час, вы повторили это раз двадцать, у меня уже в ушах звенит. Просто Илья... Хорошо?

Хорошо... Ксения кивнула, отвернулась к плите и мысленно подивилась. Сначала "Илья", а после "не смейте со мной спорить!".

Говоров смущённо кашлянул.

— Кажется, я на вас накричал.

— Ничего, всё в порядке.

Илья вдруг разулыбался.

— Вы привыкли, да?

Ксения рассмеялась и покачала головой.

— Просто у вас характер, — ответила она.

Говоров почему-то растерялся от этих слов. Ещё никто так запросто не говорил ему, что "у него характер". А это, оказывается, многое объясняет...

Потом они сели за стол. Илья с некоторым недоверием присматривался к накрытому столу, к своей полной тарелке, потом наклонился и принюхался. От котлет исходил такой запах, что даже голова закружилась.

Ксения наблюдала за начальником в удивлении.

— Что-то не так?

Илья посмотрел на неё и улыбнулся.

— Всё так. Ксения, у вас просто уйма разных талантов.

— Это каких?

— Ну, как же? — Неплохо было бы вспомнить, что с набитым ртом говорить неприлично. Какой пример он Ваньке подаёт? — Вы и прекрасный специалист, и мама, а теперь ещё выясняется, что и хозяйка отменная.

— Это всего лишь котлеты с макаронами, Илья Константинович.

— Вот именно. И, Ксения, — Илья. Помните?

Она опустила глаза и кивнула.

— Помню.

Ванька облизал губы и посмотрел на Говорова.

— Гулять пойдём? Ты обещал.

— Ваня, — воскликнула Ксения и укоризненно посмотрела на сына.

Илья махнул рукой.

— Всё в порядке. Гулять пойдём, раз обещал. Только недолго, договорились?

Ванька губы надул, но возражать не стал.

— Илья... — Ксения примолкла на секунду, сдержавшись, чтобы снова не произнести его отчество. — Это совершенно ни к чему.

— Как это ни к чему?

— Если обещал, надо сделать, — закончил за него Ванька и довольно заулыбался.

Говоров кивнул.

— Точно.

Ксения в некоторой растерянности понаблюдала за ними, чётко понимая, что что-то в воспитании сына прошло мимо неё. Таких фраз он раньше не произносил...

— Мы недолго погуляем, а вы пока отдохнёте.

— Я не могу отдыхать всё время.

— Очень даже можете, — шутливо возразил Илья и широко улыбнулся.

Гулять они всё-таки пошли, не смотря на то, что Ксения отговаривала. Но они вдвоём оказались сильнее и упрямее неё. Оставшись одна в квартире, Ксения прошла в свою комнату и остановилась на пороге.

В комнате царил хаос, но тщательно замаскированный. С пола все игрушки убраны, всё расставлено по своим местам, но когда она открыла дверцу детского шкафа, в котором обычно хранились Ванькины игрушки, они просто высыпались оттуда. Ксения не сдержала улыбки.

Они старались. Это просто бросалось в глаза. Наводили порядок, как могли. Ксения обвела комнату взглядом, потом прошла к Ванькиной кровати и из-под одеяла вытащила рубашку Говорова. Что она там делала, оставалось загадкой, Ксения повертела её в руках, зачем-то принялась её складывать, а потом опомнилась, отнесла в ванную и бросила в корзину для грязного белья. Надо постирать...

Илья с Ванькой гуляли во дворе, прямо под окошками, Ксения присела на подоконник и некоторое время наблюдала за ними. Сынуля катался на велосипеде, что-то постоянно кричал Говорову, а тот сидел на лавке, развалившись на ней и вытянув ноги, и вяло отзывался. И вообще, выглядел как довольный кот, почему-то подумалось Ксении. Щурился на солнце и лениво улыбался.

Потом Ванька поднял голову, увидел её и замахал руками.

— Мама!

Ксения заметила, что Говоров тоже поднял голову и посмотрел на неё. А она вдруг смутилась. Вышло так, словно она за ними присматривает, не доверяет. Но в окошко высунулась и помахала сыну рукой. И Илье тоже улыбнулась. Чтобы он ничего себе не придумывал...

Но от окошка тут же отошла. Села на диван, потом прилегла, задумалась не на шутку. Что Говорову нужно? Почему он, вместо того, чтобы торопиться к своей невесте, гуляет с её ребёнком? Что его здесь держит? Ответа на эти вопросы не было.

Перевернулась на спину, потом на другой бок и закрыла глаза. Надо с ним поговорить... Выяснить...

— Где мама? — воскликнул Ванька, когда они вкатили в квартиру велосипед.

Илья пожал плечами, снял ботинки и прошёл в кухню. Ксении там не было. Ванька в этот момент вылетел из комнаты и махнул рукой.

— Мама спит.

— Спит? — удивился Илья. Открыл дверь и действительно увидел Ксению. Она калачиком свернулась на диване и спала, уткнувшись лицом в спинку дивана. Посмотрел на Ваньку и приложил палец к губам. Мальчик понимающе кивнул и убежал на кухню. А Илья продолжал стоять в дверях, потом всё же подошёл, стащил с Ванькиной постели плед и укрыл Ксению. Наклонился к ней и уловил её дыхание. Это почему-то безумно взволновало. Говоров отпрянул и поспешно вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Конечно, теперь и речи не шло о том, что он уедет. Или это он всё себе придумал? Ведь Ксению можно разбудить...

Но будить он её не стал. Они весь вечер просидели с Ванькой на кухне, рисовали и смотрели телевизор, а потом Илья уложил его спать. Укрывал одеялом, а сам всё косился за своё плечо. Спит Ксения или нет? Она спала.

— Маму нельзя будить, — прошептал Ванька и приложил палец к губам. Илья кивнул.

— Правильно. Ложись.

— Ты не уйдёшь?

— Нет. Я буду в соседней комнате спать.

Ванька послушно закрыл глаза.

Илья посидел на краю его кровати ещё несколько минут, в темноте, прислушиваясь к дыханию, потом вышел. Остановился в прихожей и почесал в затылке.

Интересно, он что, проворонил тот момент, когда мир перевернулся с ног на голову?

Ксения проснулась очень рано, часы показывали лишь половину седьмого утра. Открыла глаза и несколько минут лежала, бестолково тараща глаза в потолок. Даже не сразу поняла, где находится. Но люстра под потолком была знакомая и родная, и Ксения улыбнулась. Дома. Сладко потянулась и вдруг поняла, что лежит под пледом, а не под одеялом, да и не раздетая, а закутанная в халат. Приподнялась на локте и посмотрела на Ванькин диван. Сынуля спокойно спал, сбив одеяло ногой в сторону.

Ксения отвела от лица спутанные волосы и снова прилегла. И вот тут уже всё вспомнила. И как уснула неожиданно, и как потом вставала поздно вечером. Поднялась с дивана, как пьяная, перепуганная мыслями о Ваньке, и когда уже дверь распахнула, поняла, что сын спокойно спит. Облегчённо вздохнула, потёрла лицо, пытаясь припомнить, как укладывала ребёнка спать, не преуспела в этом и пошла на кухню, выпить воды. Глаза слипались, жутко хотелось вернуться на свой диван и поскорее забраться под одеяло, но пить тоже хотелось, вот она и пошла.

Зевнула, входя в кухню, и вдруг поняла, что там горит свет. Снова потёрла глаза, почувствовав испуг, а когда встретила взгляд Говорова, в первый момент онемела от изумления. Смотрела на него, приоткрыв рот, а он неожиданно улыбнулся.

— Чего не спишь?

Ксения моргнула раз, другой.

— Не знаю, — честно призналась она. Потом шагнула к холодильнику. Достала бутылку с минеральной водой и принялась жадно пить прямо из горла. Сделала несколько глотков и тогда уже замерла, подумав о том, что, наверное, это совершенно неприлично... пить из горла, в смысле. А Говоров, как назло, внимательно наблюдает за ней. Сделала ещё один глоток и посмотрела на Илью уже более осмысленно. Приметила ноутбук на столе и какие-то бумаги... а на тарелочке рядом недоеденный бутерброд с котлетой. Ксения прищурившись, глянула на часы на стене. Без четверти одиннадцать.

И вот тут у неё возник вполне логичный вопрос.

— А вы что здесь делаете, Илья Константинович?

Илья откинулся на стуле и усмехнулся, продолжая оглядывать её с головы до ног. И решил сейчас не возникать по поводу вновь всплывшего отчества.

— Пытаюсь работать. А вы бы шли спать, Ксения, вы едва на ногах стоите.

Она попыталась сообразить, что же происходит в её доме, у неё под носом, так сказать, но это было откровенное мучение и, наверное, оттенок этих мучений отразился у неё на лице, потому что Илья поднялся, подошёл, мягко взял её за плечи и развернул в сторону двери.

— Спать, — достаточно твёрдо сказал он.

— Но... Это вы Ваньку спать уложили? — вдруг осенило её.

Говоров кивнул.

— Я. А сейчас попробую уложить вас.

— Я сама, — запротестовала Ксения, но Говоров уверенно вёл её к двери спальни, продолжая придерживать за плечи. Степнова чувствовала себя куклой в его руках, хотелось зевнуть, но делать этого не стала, стало немножко неудобно перед Ильёй, но прежде чем войти в спальню, всё-таки ткнула пальцем в другую сторону. — Мне надо в ванную, — жалобно проговорила она.

Илья остановился и развернул её в другую сторону.

— Иди.

Из ванной она вышла завёрнутая в махровый халат и хоть умылась, но в голове от этого совсем не прояснилось. Спотыкаясь, прошла к своей комнате и через минуту уже лежала на своём диванчике, так и не подумав его расстелить. И ей вдруг стало так удобно, так хорошо... Закуталась в одеяло, вытянула ноги, ощущая едва ли не блаженство. И, наконец, зевнула. Слегка повернула голову и увидела Илью. Он стоял в дверях комнаты и смотрел на неё. Лица его Ксения видеть не могла, только тёмный силуэт, который казалось, заполнял всё пространство дверного проёма, настолько Говоров в полумраке казался высоким и большим. И опасным, почему-то подумалось Ксении.

Илья закрыл дверь, и стало абсолютно темно. Ксения перевернулась на спину и даже попыталась о чём-то задуматься. О Говорове... Что именно думала, даже не запомнилось, через несколько секунд уже спала. А вот сейчас целый рой разных мыслей закружился в голове и опять о нём. Было странное чувство, что её водят за нос. Совершенно непонятно, что Говорову от них нужно!

И кстати, где он?

Откинула одеяло, села на постели, и снова потянулась, закинув голову назад. Организм потихоньку возвращался к жизни, даже некоторые потребности проявились, и Ксения поспешила в ванную. Правда, в прихожей приостановилась и принялась оглядываться. Заметила ботинки Ильи под вешалкой, беспокойство снова подняло голову, несмотря на "потребности", и Ксения зло уставилась на эти самые ботинки из дорогой кожи. Самое ужасное — это когда ты не понимаешь, что происходит. Сделала пару осторожных шагов к комнате родителей и приоткрыла дверь. Заглянула.

Лучше бы она этого не делала.

Говоров спал, лёжа на животе, скинув с себя одеяло. Ксения на секунду потеряла дар речи, оглядывая его практически обнажённое тело. Он показался ей каким-то неправдоподобно большим и могучим, даже на родительской постели не помещался, она была ему коротковата. Сильные руки обнимали подушку, а плечи были непомерно широкими. А спал так спокойно и даже посапывал во сне, уткнувшись носом в подушку, как у себя дома.

Ксения даже рот открыла, разглядывая его, а потом вмиг опомнилась, стало невероятно стыдно за саму себя, за то, что потерялась в такой глупой ситуации. Стоит и смотрит на него и глаз отвести не может...

Закрой дверь сейчас же, приказала она себе и послушно выполнила приказ. И только тогда перевела дыхание.

Это что же такое? Теперь и дома покоя не будет? Ей только проблем с Говоровым не хватает.

В ванной на полке было полно его вещей. Как она вчера этого не заметила? Бритва, лосьон после бриться, одеколон... Ксения взяла флакон в руки, сняла крышечку и понюхала. Ну, точно, тот самый аромат. А в детском стаканчике, рядом с Ванькиной, незнакомая зубная щётка. Говорова. В корзине для грязного белья его рубашка, которую она вчера собственноручно туда определила, и пара футболок.

Ксения присела на бортик ванны. Как-то быстро он у них освоился. О чём она вообще думала, когда впустила его в свой дом?

Радуясь тому, что проснулась так рано, привела себя в порядок, стараясь, несмотря на волнение, не переусердствовать, чтобы Говоров ни в коем случае не подумал, что она решила для него постараться. Приняла душ, надела джинсы, футболку, закрутила волосы в хвост, и, стараясь производить как можно меньше шума, принялась за домашнюю работу. Перво-наперво загрузила стиральную машину, чтобы вещи Говорова в корзине перестали беспокоить. Потом взялась за завтрак.

Ванька проснулся первым, вышел из комнаты зевая, заглянул на кухню, увидел Ксению и разулыбался. А потом вдруг убежал. Ксения удивлённо нахмурилась и поспешила за ним, но сын уже вбежал в комнату родителей, прежде чем Степнова успела его остановить. Она же замерла на пороге, зная, что ни за что туда не войдёт, и погрозила Ваньке пальцем, избегая смотреть на Говорова. Сын её недовольству подивился, замер, хотя сам уже успел взобраться на постель, а, перелезая через Илью, ногой наступил ему на спину, и тот беспокойно зашевелился. Ксения беспомощно смотрела на сына, а как только Говоров начал переворачиваться, её как ветром сдуло. Убежала на кухню и затаилась там, сосредоточившись на приготовлении завтрака, и стараясь не думать больше о полуголом начальнике, который сейчас лежал в постели её родителей. Руки странно тряслись, Ксения не знала, чем себя отвлечь, и как только услышала достаточно твёрдый голос Ильи из комнаты, включила радио, решив, что раз уж он проснулся, то музыка ему точно не помешает. А она отвлечётся. Хотя бы немного...

— Доброе утро, — сказал Илья, появляясь на кухне спустя несколько минут.

Ксения с опаской оглянулась на него и кивнула, буквально заставив себя улыбнуться.

— Доброе... — Окинула его быстрым взглядом и почувствовала облегчение. Илья был в джинсах и вчерашней футболке, правда босиком и со взъерошенными после сна волосами, да ещё с тёмной щетиной на щеках. Перед глазами снова встала яркая картина, как он лежал на постели, и Ксения быстренько отвернулась и швырнула ложку в раковину. Получилось излишне громко, и она мысленно отругала себя за неуклюжесть и волнение. Краем глаза наблюдала, как Говоров прошёл к холодильнику и достал коробку с соком.

Сердце подозрительно колотилось, и Ксения даже вздрогнула, когда на неё сзади Ванька наскочил. Обернулась и улыбнулась сыну.

— Умылся?

Тот кивнул и взял стакан с апельсиновым соком из рук Ильи. Сделал пару глотков и вернул стакан обратно. А Ксения подавилась следующей фразой, когда увидела, как её начальник спокойно сок из этого стакана допил и вернул коробку обратно в холодильник.

Что, чёрт возьми, происходит в её доме? Такое ощущение, что она вернулась из больницы в какую-то другую, непонятную жизнь. Или не было её не неделю, а гораздо, гораздо дольше... Иначе почему она ничего не понимает?

А Илья тем временем взглянул на часы, потёр колючую щёку ладонью и вроде над чем-то призадумался. Потом покосился на свой мобильный, который лежал на подоконнике, и вдруг кивнул.

— Бриться, — сказал он и вышел из кухни. Ванька с жизнерадостным воплем кинулся за ним.

Пока Ксения пыталась придумать, как очнуться от непонятного сна, случилось сразу две вещи — запахло горелым и в прихожей зазвонил телефон. Она заметалась, никак не могла решить, куда кидаться в первую очередь, потом конечно догадалась выключить газ и побежала к телефону, ожидая, что это родители звонят, осведомиться, как она вернулась домой.

Скрыть от них правду о том, что так нелепо попала в больницу, ей не удалось. Они порывались вернуться на следующий же день, и Ксении тогда пришлось потратить кучу нервов и сил, чтобы убедить их не приезжать. Расписывала им, что Ванька прекрасно поживёт в доме у Говоровых, ни разу не заикнувшись, что ребёнок находится на попечении одного Ильи. Рассказывала про дачу и родители немного успокоились, но всё равно при каждом разговоре предлагали прервать лечение и вернуться. Ксения стоически отказывалась, хотя у самой сердце было не на месте. Даже маме одной возвращаться запретила, зная, что отцу одному будет тяжело. Во время лечения и обострения, он с трудом мог ходить без посторонней помощи. А вот сейчас она готова была их успокоить, что всё закончилось благополучно, и Ванька в полном порядке.

Но это оказались совсем не родители. Сняв трубку, Ксения к своему изумлению услышала голос Дениса Горского.

— Доброго утречка, Ксения, — весело поздоровался он и тут же извинился: — простите за ранний звонок.

— Ничего страшного, — пробормотала Степнова, отчего-то жутко перепугавшись.

— Как ваше здоровье?

Мёд в его голосе и сбивающая с толка заботливость вызывали в душе беспокойство и томление.

— Всё хорошо, спасибо.

— Ну и отлично, — ещё больше обрадовался Денис и, как Ксении показалось, с насмешкой и долей сарказма поинтересовался: — А Говоров случайно не у вас ночует?

Вот это "ночует" вызвало у Ксении новый приступ беспокойного сердцебиения, и щёки защипало от прилившего к ним жара. Она обернулась и посмотрела на прикрытую дверь ванной комнаты и затосковала сильнее. Но решила, что врать бессмысленно и решила признаться:

— У нас... в смысле, у меня. — Поняла, какую глупость сморозила, и чуть слышно застонала, прекрасно зная, что Денису, с заложенной в нём природой пошлостью, теперь хватит поводов посмеяться над другом, да и над ней, до конца жизни.

Горский, как и ожидалось, весело хохотнул.

— Я почему-то так и подумал. Я могу с ним поговорить?

Ксения замялась.

— Понимаете... он в ванной.

Конец тебе, Степнова. Хорошо, если Денис не сболтнёт кому-нибудь смехом о том, что Говоров в её квартире ночует и душ принимает. Но его насмешливых и издевательских взглядов теперь точно не избежать.

— Вот как... Ну что ж, — Денис выразительно хмыкнул. — Как только он... из ванной-то выйдет... скажите ему, чтобы телефон включил, мне нужно с ним срочно переговорить.

— Хорошо, скажу, — пообещала Ксения. Положила трубку и пару минут посидела на стуле, разглядывая палас у себя под ногами. Очень хотелось закричать: верните мою жизнь! Спокойную, без Ильи Говорова.

Дверь ванной приоткрылась, и оттуда выскользнул Ванька. Ксения только услышала звук льющейся воды в душе и краем глаза зацепила голую спину гостя. Снова вспыхнула и поспешно отвернулась.

Ванька подошёл и обнял её, выглядел вполне довольным и спросил, что на завтрак.

— Сырники, — тихо ответила Ксения, гладя сына по волосам, а думая совсем о другом.

— Я буду с вареньем, — тут же заявил Ванька, а она согласно кивнула.

Илья появился из ванной свежий, тщательно выбритый, с зачёсанными назад влажными волосами. Ксения тут же уловила запах его одеколона и стыдливо отвернулась, вспомнив, как рассматривала сегодня флакончики. А Говоров улыбнулся, включил телевизор и сел за стол рядом с Ванькой.

— А какие запахи, — протянул он, принюхиваясь. — Даже голова кружится.

— Сырники, — пояснил Ванька и встал на стуле.

— Здорово.

Ксения улыбнулась, не решаясь что-либо сказать, потом опомнилась и произнесла:

— Денис Викторович звонил, — сказала она, чтобы не хранить больше глупое молчание. — Просил вас включить телефон, ему с вами поговорить надо.

Илья приподнял одну бровь, потом потянулся за телефоном. На какое-то время вышел из кухни, Ксения слышала его голос, когда он говорил с Горским, а сама быстренько накрыла на стол.

— Что-то случилось? — спросила она, когда Говоров вернулся.

— Да нет, просто встречу перенесли на час раньше, — отмахнулся он, садясь за стол. С удовольствием оглядел угощение и посмотрел на Ваньку, который намазывал сырники в своей тарелке вареньем. Протянул руку и потрепал его по волосам. — Сластёна. Ксения, а вы садиться собираетесь?

Она кивнула, продолжая мяться у плиты, и нервно теребя в руках полотенце. Затем отложила его и присела за стол. Подвинула к Илье сметану, а себе налила кофе.

— Илья Константинович, я подумала...

Говоров щедро полил сырник сметаной и глянул исподлобья на Ксению. Она оценила серьёзный взгляд и решила покориться.

— Илья...

Он согласно кивнул. Ксения посверлила его взглядом, пока он не видел, и продолжила:

— Я решила пойти сегодня на работу.

Говоров поднял на Ксению глаза и покачал головой.

— Об этом не может быть и речи.

— Ну почему? — она искренне не понимала и посмотрела чуть ли не возмущённо.

— Потому что я так решил. И если хотите, можете расценивать это как приказ. Вы остаётесь дома. По крайней мере, сегодня. А завтра посмотрим.

Степнова нахмурилась, наблюдая за ним. Он, видите ли, приказывает. Сидит в её квартире, на её кухне, уплетает её сырники — и приказывает!

— А мы тоже решили, — с набитым ртом проговорил Ванька и с улыбкой поглядел на мать. — Мы идём в кино!

Ксения растерялась.

— Что? Зачем?

— Мультик смотреть, — пожал Ванька плечами и повернулся к Илье. — Да?

Говоров кивнул.

— Да, на "Шрека". — И посмотрел с лукавой улыбкой. — Ксения, вы смотрели "Шрека"?

Она красноречиво поджала губы.

— Уже раз пятнадцать.

Илья расхохотался.

— Ничего, посмотрите ещё разок.

Ксения внимательно поглядела на него, потом на сына.

— Что вы оба выдумываете? Какое кино? А работа, а садик?..

— Так мы вечером, — успокоил её Илья.

Ксения неприлично вытаращилась на него.

— Вечером?

Это вообще когда-нибудь закончится?

А Ванька с Говоровым переглянулись и одновременно кивнули.

К концу завтрака телефон Ильи звонил почти не переставая. Он злился, возмущался, но отвечал, а потом заторопился на работу. Ванька тут же надулся.

— А в садик?

— Ваня, — возмутилась Ксения в полный голос. — В садик я сама тебя отведу!

— А мы на машине ездим!

— Теперь будешь пешком ходить, как прежде. Полезнее для здоровья. Обувайся.

— Не дуй губы, — попросил его Илья и рассеянно потрепал его по волосам, а сам продолжал тыкать по кнопкам телефона. Потом вдруг принялся обхлопывать карманы. — А бумажник где?

— В комнате, — вспомнила Ксения и кинулась за его бумажником. И уже на обратном пути остановилась и от досады даже ногой топнула. Это уже ни в какие ворота не лезет!..

— Может вас всё-таки отвезти? — предложил Илья, когда они вышли на улицу. Ванька с готовностью кивнул и уцепил его за руку, а Ксения покачала головой.

— Нет, спасибо. Мы прогуляемся.

— Мама, я устал! — принялся канючить ребёнок, но она была непреклонна.

Илья с сожалением посмотрел на мальчика и пожал плечами.

— До вечера? — неуверенно проговорил Говоров, а Ванька серьёзно глянул на него снизу вверх, закинув голову.

— Не опаздывай!

— Я помню, после полдника.

— Какого полдника? — вмешалась Ксения. — Ваня, я тебя сама заберу!

— Посмотрим, — отмахнулся Илья. — Созвонимся. Пока?

Ванька помахал ему рукой, и Илья направился к своей машине. Открывая дверцу, посмотрел Ксении и Ваньке вслед, а мальчик обернулся и снова помахал ему рукой. Говоров махнул в ответ и сел в машину, продолжая глупо улыбаться. Прежде чем завести машину, глянул на себя в зеркало и посоветовал себе улыбочку эту припрятать. Если он появится на встрече с такой идиотской улыбкой, то ничего хорошего из этого не выйдет. Деловые партнёры явно не оценят.

День покатился по накатанной. К обеду Илья приехал в офис, и до конца рабочего дня из кабинета так и не вышел, уткнувшись в компьютер. Денис забежал всего на несколько минут, отпустил несколько сальных шуточек по поводу его упорного нежелания ночевать дома и непонятной тяге к квартире Степновых, но потом ушёл, а Говоров, недолго посомневавшись, позвонил Ксении. Как бы между прочим полюбопытствовал чем она занимается. Ксения откровенничать была явно не настроена, и Илья решил разговор свернуть, только договорился с ней, что встретятся они у Ваньки в садике.

Когда он подъехал, очень старался не опоздать, то увидел, что Ксения с Ванькой уже стоят у дороги и ждут его. Мальчик крутил головой и от нетерпения подпрыгивал, уцепившись за руку матери. А как увидел знакомую машину, радостно разулыбался.

— Давно ждёте? — виновато спросил Говоров, выходя из машины.

Ксения деликатно пожала плечиком, а Илья наклонился и взял Ваньку на руки, потому что тот настырно дёргал его за руку. Илья наклонился, а сам украдкой окинул Ксению изучающим взглядом. На ней было то самое платье, которое он тогда разглядывал, собирая ей вещи в больницу. Платье было миленькое, и Ксения выглядела в нём так же, миленько. Скромно. Рукава фонариком, удачно приталено, подчёркивает цвет лица, но единственно, что радовало — что наконец-то он видит её не в строгом костюме. Этому на самом деле стоило порадоваться, но Илья неожиданно понял, что хотел бы её увидеть совсем другой. Одним глазком взглянуть, как она будет смотреться в дерзком и шикарном наряде. В ярком, чтобы увидеть, как загорятся её глаза. Илья прищурился, окидывая Степнову оценивающим взглядом. В тёмно-красном, решил он, и чтобы макияж поярче, немного поагрессивнее, что ли. Говоров мысленно хмыкнул. Да и вообще, она неплохо выглядит. Фигурка хрупкая, но в то же время всё при ней. И ножки ровненькие, а длина платья как раз позволяет полюбоваться её коленками.

Ксения под странным взглядом Говорова занервничала. Уж слишком пристально он на неё смотрел. Она машинально подняла руку и поправила вырез на платье. И злилась на Илью. Вот что он смотрит? Наверное, решил, что она специально для него нарядилась. Вот только не для него... хотя он привык, что женщины ради его внимания готовы на всё, вот поэтому и смотрит. Правда, без насмешки, и это очень хорошо. Неизвестно, сумела бы она сдержаться... а ей ещё с ним работать, не стоит об этом забывать.

Ксения гордо вскинула подбородок и с вызовом на Говорова посмотрела.

— Что-то не так?

Илья тут же улыбнулся.

— Вы прекрасно выглядите. Бледность ушла.

Так он, оказывается, румянец разглядывал. У неё на коленках!..

Ксения едва слышно фыркнула и села в машину, когда Илья придержал для неё дверь. А пока он обходил машину, натянула подол платья на колени, а сверху сумку положила. Вот так гораздо спокойнее.

Успокоилась она, только оказавшись в тёмном зале кинотеатра. Устроилась в кресле, держа на коленях большую плошку с попкорном и стакан с пепси. Илья Ваньку усадил к себе на колени, они о чём-то шептались, а Ксения чувствовала себя лишней. Посматривала на сына, видела, что тот доволен, и прекрасно знала, чем именно. И это беспокоило больше всего. Ванька привязался к Говорову. Но он маленький, а Говоров... неужели сам не понимает, что делает?

Ксения посмотрела на Илью. Он спокойно смотрел на экран, прижимал к себе ребёнка. На лице ни одного признака беспокойства или недовольства, каким он частенько выглядел на работе. Улыбнулся, наблюдая за мультяшными персонажами на экране, а потом вдруг повернул голову и встретил её взгляд. Она смутилась ужасно. Но глаза отвела не сразу, несколько долгих секунд, как загипнотизированная, смотрела в его глаза и на какое-то мгновение забыла, как дышать. А Говоров смотрел на неё испытывающе, видимо заподозрил что-то неладное, даже нахмурился.

Наконец она отвернулась. Поднесла к губам стакан с пепси и сделала пару глотков, хотя пить совсем не хотела. Старалась больше на Илью не смотреть, зато теперь он на неё смотрел. Ксения чувствовала его взгляд, Илья постоянно косился на неё. Ванька крутился у него на руках, мультфильм он и так знал наизусть, и через некоторое время сидеть спокойно и смотреть ему надоело. Илья перехватил его поудобнее, Ванька откинулся назад и протянул к матери руки. Она не оценила и попыталась его заставить сесть нормально.

— Прекрати хулиганить, — шикнула она.

Ванька надулся и уцепился за Илью. Говоров, оценив степень её недовольства, предложил:.

— Пойдём?

Она кивнула и погрозила сыну пальцем.

— Ты же хотел в кино, — стала выговаривать Ксения Ваньке, когда они покинули зал. — Почему ты так себя ведёшь?

— Я хорошо себя веду.

— Неправда. И ты сам это знаешь.

— Ксения, — попытался воззвать к ней Говоров, но она покачала головой.

— Нельзя исполнять все его капризы, Илья Константинович. Это неправильно.

Ванька обиженно надулся и повернулся к Илье, поднял руки, требуя, чтобы тот взял его на руки. Он взял.

Они вышли из кинотеатра и не спеша пошли к стоянке.

— Куда теперь? — спросил Илья.

— Домой, — ответила Ксения. Ванька тут же хныкнул.

— Хочу есть пиццу.

Илья посмотрел на него и улыбнулся.

— Ой какие же у тебя глаза завидущие, — рассмеялся он. — Всё-то ты хочешь.

— Мы едем домой, — твёрдо повторила Ксения.

Говоров внимательнее присмотрелся к ней.

— Что с тобой случилось? — спросил он тихо.

Ксения резко повернулась и удивлённо посмотрела. Кажется, он впервые обратился к ней на "ты", да и смотрел очень серьёзно, чересчур серьёзно. Покачала головой и отвела глаза.

— Ничего. Просто... отвезите нас домой, Илья Константинович.

Говоров опустил голову. Опять Илья Константинович.

— Хорошо.

Несмотря на то, что Ванька попытался настоять на своём, даже предпринял попытку расплакаться, они вернулись домой. Ксения выглядела недовольной и тихой, а Говоров из-за этого стремительно мрачнел. Если бы хоть объяснила, что не так!

Наверное, она и в квартиру бы его не пригласила, было заметно, что Ксения откровенно тяготится его присутствием, но Илья разрешения спрашивать не стал. Вынул Ваньку из машины и первым вошёл в подъезд. Степнова проводила его рассерженным взглядом и направилась следом.

В квартире она тут же спряталась на кухне, теперь уже Илья посмотрел ей вслед, помялся, пытаясь решить, стоит ли идти за ней, а потом ушёл в комнату и некоторое время возился там с Ванькой. Ксения гремела на кухне посудой, Илья это даже из комнаты слышал. Потом не выдержал и отправился к ней. Дверь комнаты прикрыл, чтобы мальчика не беспокоить.

Ксения стояла на табуретке и перебирала в шкафу кастрюли. Грохот стоял ужасающий, и Говоров почему-то подумал, что она делает это намеренно. Понаблюдал за ней, потом подошёл и протянул руку, предлагая ей спуститься. Ксения замерла, хотя на него не посмотрела, а скорее почувствовала его присутствие. И медлила, руку не подавала.

— Слезай, — попросил Илья.

Она руку его попыталась проигнорировать, хотела слезть сама, чувствуя, как внезапно задрожали колени, а всё из-за того, что Говоров не сводил с неё пристального взгляда. Опустила ногу, но до пола никак не могла дотянуться, для этого нужно было наклониться и принять не совсем приличную позу, а перед Ильёй она на это никак решиться не могла. Ногой тянулась к полу, пока не поняла, что ещё совсем немного, и она упадёт с высоты. А пока решала, стоит ли всерьёз пугаться грандиозного падения, почувствовала, как сильные руки схватили её за талию, Илья легко приподнял и аккуратно поставил её на пол. Слишком близко к себе. Ксения покачнулась, ухватилась за рукав рубашки Говорова, перепугалась ещё больше и поспешно отступила.

— Спасибо, — пробормотала она и отвернулась.

Илья нахмурился, наблюдая за ней.

— Ксения, те... вам не кажется, что нам надо поговорить?

Степнова пожала плечами, избегая его взгляда.

— Вы хотите, чтобы я ушёл?

Она закусила губу, потом решилась и кивнула.

— Почему?

— Потому что ваше место не здесь, Илья Константинович.

Он невесело усмехнулся и привалился спиной к стене, а руки засунул в карманы брюк.

— Самое странное, что мне на это даже ответить нечего.

Ксения отвернулась от него, Илья понимал, что ей самой неудобно оттого, что она сказала. Но она в этом не раскаивается. И на самом деле хочет, чтобы он ушёл. Но разве он этому удивился, открытие сделал? Он ещё вчера почувствовал, что Ксения тяготится его присутствием.

Илья опустил голову, разглядывая пол под своими ногами, а собственные мысли не радовали. Ксения затихла у окна и теребила занавеску. Илья посмотрел на неё и понял, что говорить сейчас что-либо бесполезно. Она хочет, чтобы он ушёл и больше ничего. Хочет остаться одна. А Илья сейчас многое бы отдал, чтобы узнать, о чём она будет думать после его ухода.

А в следующий момент поймал себя на невероятной мысли: насколько всё это смешно и до безумия нереально. Это ведь его помощница. Секретарша, чёрт возьми! А он мнётся перед ней, как школьник и не знает, чтобы такое ей сказать, чтобы она его не прогнала.

Осознав это, Илья серьёзно расстроился и обиделся, на самого себя, правда, а не на Ксению. Наружу полезло какое-то непонятное беспокойство, и очень захотелось выпить. Илья отлепился от стены, решившись.

— Хорошо, я ухожу.

Она быстро оглянулась на него через плечо, настороженно посмотрела, но ничего не сказала.

Труднее всего было объяснить Ваньке, почему и куда он уходит. Говоров сам сбивался, путался в словах, пытаясь убедить мальчика, что расстраиваться совершенно не из-за чего, а Ванька смотрел исподлобья, а потом вдруг успокоился, и спросил:

— Ты на работу идёшь?

Илья с облегчением кивнул.

— Да, на работу.

— Хорошо, — согласился ребёнок и напомнил: — Только завтра не опаздывай.

Илья снова кивнул, хотя сам не представлял, что ему обещает. И сможет ли завтра выполнить своё обещание. На этот раз не из-за себя, из-за его матери.

Степнова проводила его до двери. Выглядела смущённой и растерянной.

— Спасибо, Илья Константинович.

Раздражение накатывало волнами, и Говоров едва сдержался, чтобы не сказать ей в ответ что-нибудь неприятное. Но растянул губы в вежливой улыбке и кивнул.

— Не за что. До завтра.

Ксения закрыла за ним дверь, а он так и остался стоять на лестничной клетке, медленно осознавая происходящее. Потом повернул голову, посмотрел на захлопнувшуюся дверь, и ему вдруг показалось, что в глазке мелькнула тень. Наблюдает.

Вот же... вредная девчонка.

Илья покачал головой и бегом спустился по лестнице.

6.

Утро следующего дня началось с того, что Илья довольно длительное время гипнотизировал взглядом телефон. Решал, стоит позвонить Ксении или не стоит. Точнее, не Ксении, неизменно поправлял он себя, а Ваньке. Узнать, как дела, в каком настроении он проснулся, и попросить вести себя хорошо. Ведь ночью Илья вдруг вспомнил, что забыл сделать Ваньке внушение за драку. Совсем забыл...

Полночи крутился с боку на бок без сна, вспоминал их с Ксенией разговоры, весьма неудачные кстати, и перечислял в уме, что забыл сделать перед уходом. Да и вещи его у Степновой остались... Сам прекрасно понимал, что просто ищет повод, чтобы прямо с утра отправиться к ним, но так и не решился. Приехал на работу, но вместо того, чтобы заняться делом, бессмысленно таращился на телефон. Ну что такого страшного может случиться, если он просто позвонит?

Уже почти решился, даже придумал, как начать, заговорить с Ксенией — спокойно и непринуждённо, как дверь кабинета открылась и появилась она сама. Знакомая и привычная, в чёрном костюме и со строгой причёской. Открыла дверь, и Илье показалось, что приостановилась в нерешительности, увидев его. Потом натянуто улыбнулась.

— Здравствуйте, Илья Константинович.

Говоров кивнул, глядя на неё несколько ошалело.

— Ксения, а почему вы... здесь, да ещё так рано?

— Совсем не рано, я всегда так прихожу, — ответила она и улыбнулась ему вежливой, ничего не значащей улыбкой

— А Ванька?

Постаралась сохранить спокойствие. Было заметно, что его вопросы и требовательный тон её раздражают, но она изо всех сил старается этого не показать. Правда, получалось плохо.

— Он в садике, Илья Константинович.

— Так рано?

— Некоторых детей ещё раньше приводят. Так что, беспокоиться совершенно не о чем.

Илья в растерянности замер, не зная, что ещё может сказать. Он вообще с ней спорить не решался, когда она заговаривала с ним подобным тоном.

— Понятно, — проговорил он еле слышно. — Вообще-то, я думал, что вы сегодня на работу не придёте, отдохнёте ещё денёк.

— Спасибо, мне вчерашнего дня хватило.

Послышалось или в её голосе промелькнул сарказм?

Она всё делает наперекор. Это же очевидно. И чем он так её раздражает? Может спросить? Подойти и напрямую спросить: "Ксения, почему я вам не нравлюсь?". Вот только нет уверенности, что он на самом деле хочет услышать честный ответ.

В кабинет вошёл Горский, увидел Степнову и по-дурацки разулыбался.

— Доброе утро, Ксения. С возвращением.

Она что-то ответила, Илья не расслышал, что именно, и вышла из его кабинета, а Денис подошёл к его столу и протянул какие-то бумаги.

— Вот тебе подарок.

— Что это? — неожиданно нахмурившись, поинтересовался Говоров.

— Светка по факсу прислала. Список гостей, — усмехнулся Денис, присаживаясь.

Илья нахмурился сильнее.

— Каких ещё гостей? Презентация только через два месяца.

Горский хохотнул и выразительно посмотрел.

— Ага, а свадьба через три недели. Что с тобой? Очнись. Она просила передать список твоей матери.

Говоров тупо уставился на бумаги, потом открыл последнюю страницу и неприлично вытаращил глаза.

— Триста пятьдесят человек? — изумлённо выдохнул он. — Она что, с ума сошла?

Денис весело наблюдал за ним, потом пожал плечами.

— Мне откуда знать? Это твоя свадьба. Да и этого следовало ожидать. Светка собирается выйти замуж один раз и на всю жизнь. А у тебя другие планы?

Илья посмотрел в его ухмыляющееся лицо и скривился.

— Умный, да? Будешь умничать, я прямо сейчас тебя из этого списка вычеркну.

Денис захохотал.

— Не можешь! Я твой свидетель!

Говоров в раздражении швырнул листки на стол, и они разлетелись в разные стороны.

— Сумасшедший дом какой-то, — пожаловался он.

— Что делать, Илюх. Кто-то должен собой пожертвовать. Да и всё равно жениться надо когда-нибудь.

— Вот именно, что когда-нибудь. И на ком-нибудь... другом.

Денис прищурился, внимательно разглядывая его. Потом перегнулся через стол и тихо проговорил:

— Ты же не собираешься упустить такой шанс? Это глупо.

Илья лишь отмахнулся, не желая отвечать на этот вопрос.

Когда Горский ушёл, Илья ещё посидел, недобро поглядывая на листы со списком гостей, а потом вдруг поднялся и прошёл в кабинет своей помощницы.

— Ксения...

Она оторвалась от монитора компьютера и посмотрела на него.

— Да, Илья Константинович? Вы что-то хотели?

Говоров остановился в дверях, затем неуверенно проговорил:

— Хотел с вами поговорить.

Сразу насторожилась. Илья исподтишка наблюдал за ней и сразу заметил, как Степнова подобралась. Невесело усмехнулся.

— Просто поговорим, — успокоил он. — Ведь проблема возникла, не так ли?

— Какая проблема? Всё в порядке. А если вы о вчерашнем...

— И о вчерашнем тоже, — перебил он её. — Я хочу понять, чем я вас так пугаю. Чего вы боитесь?

Она очень старалась выглядеть спокойной. Отодвинулась от компьютера и предприняла попытку посмотреть Говорову прямо в глаза. Хотя бы пару секунд его взгляд выдержать, но не смогла, зачем-то схватила карандаш и принялась вертеть его между пальцев.

— Ксения...

— Чего я боюсь? — излишне небрежно начала она. — Ничего я не боюсь. Что за глупости?

— Вы же не хотите, чтобы я виделся с Ванькой дальше, — напрямую сказал он. — Так?

Ксения медленно выдохнула, продолжая прятать глаза.

— Дело не в этом, Илья Константинович.

— Тогда в чём?

— Дело не в том, что я не хочу... а в том, что это совершенно ни к чему.

— Ни к чему? — непонимающе повторил Говоров. — Как это ни к чему? Мы с Ванькой...

— Вот именно, что "вы с Ванькой"! — неожиданно перебила его Ксения. — Он привязался к вам, Илья Константинович. А это неправильно. Я, конечно, безумно вам благодарна, я не знаю, чтобы я делала без вашей помощи в эту неделю, но "вас с Ванькой" быть не должно!

— Да почему? Что в этом плохого? Я просто хочу...

— Не надо ничего, Илья Константинович, пожалуйста. Не надо, чтобы он привыкал к вам ещё больше. Что с ним будет, когда вы перестанете приезжать? Как я ему объясню?

Илья нахмурился.

— А кто вам сказал, что я перестану?

— Что?

Говоров придвинулся ближе к столу.

— Ксения, послушайте меня... Я всё равно уже не смогу просто исчезнуть из его жизни, вот это уже будет неправильно. Да я и не хочу... Хорошо, если вы так настаиваете, я не буду приезжать каждый день, но и просто исчезнуть я не могу.

Она покачала головой.

— У вас есть своя жизнь, Илья Константинович. Вы скоро женитесь, вам будет не до Ваньки. У вас времени не будет совершенно!

Она говорила с такой убеждённостью, что Илья разозлился.

— Может, хватит за меня говорить? Ты меня вообще слышишь?

Ксения отпрянула от неожиданности, когда он заговорил с ней в таком тоне. Совсем, как вчера. Но вчера всё было по-другому, и она не думала, что это может повториться, да ещё на работе. Раньше Говоров всегда старался быть с ней исключительно вежливым, соблюдал профессиональный этикет.

— Я, возможно, и произвожу впечатление избалованного самодура, но моему слову привыкли доверять, — скрипучим, неприятным голосом проговорил Илья, встретил её ошарашенный взгляд и сказал: — Извини. Просто у меня такое чувство, что я говорю, а ты... вы меня не слышите. Я не исчезну из Ванькиной жизни, потому что это невозможно. Я не могу его подвести. Я не собираюсь надоедать, не собираюсь навязываться... Просто я буду иногда приезжать и гулять с ним, звонить... И я найду для него время. И мой брак, — Говоров мрачно усмехнулся, — от этого нисколько не пострадает.

Ксения нервно сглотнула под его тяжёлым взглядом.

— Светлане Юрьевне это не понравится, — привела она последний и, по её мнению, веский аргумент. У Ильи же это вызвало лишь пренебрежительную ухмылку.

— При чём здесь Светлана Юрьевна?

А действительно, при чём?

Вместо того, чтобы привести или хотя бы попытаться придумать ещё несколько весомых доводов, Ксения вспомнила, как Ванька сегодня утром по дороге в садик, рассказывал ей о том, чем они сегодня вечером с Ильёй займутся. Ведь он обязательно сегодня заберёт его из садика... А ей не хватило духу сказать сыну, что не заберёт.

Илья подался вперёд и облокотился на стол.

— Почему ты мне не веришь? Я ему нужен, и ты это понимаешь.

Она подняла на него осуждающий взгляд.

— Я просто пытаюсь его уберечь!

— Не переусердствуй.

Ксения и обиделась, и возмутилась, и виноватой себя почувствовала. И всё в одно мгновение под пристальным, невыносимым взглядом тёмных глаз. Илья наклонился совсем близко к ней, она даже дыхание его чувствовала. Кинуло в жар, и Ксения поспешно отодвинулась, а Говоров выпрямился, но чересчур медленно и как-то неохотно. И смотрел на неё, ожидая, какое решение она примет.

Ксения поднялась, стараясь не смотреть на него и незаметно перевести дыхание.

— Ну, хорошо, — не слишком уверенно проговорила Степнова. — Но... Илья Константинович, я вас очень прошу, никогда не обещайте ему того, что сделать не сможете. Не надо обманывать его надежды.

— Я не собираюсь этого делать, — заверил он её и поднялся. — Я очень рад, что мы поняли друг друга. А вечером сегодня я приеду, надо вещи собрать, да и вообще...

Она кивнула.

— Хорошо.

Илья остановился в дверях и улыбнулся, довольный её решением, да и просто в знак примирения.

— И на ужин постараюсь успеть.

Ксения закатила глаза, но Говоров этого видеть не мог, она стояла к нему вполоборота. Снова кивнула.

— Хорошо, Илья Константинович.

Когда Илья вернулся в свой кабинет, чувствовал себя так, словно маленькую войну выиграл.

До конца рабочего дня никаких недоразумений и серьёзных разговоров больше не возникало. Ксения работала, и как Илья не пытался её от этого бесконечного процесса отвлечь, ничего не выходило. Пригласил её на обед... В ресторан... Почему-то это показалось само собой разумеющимся в свете их новых, почти "родственных" отношений. Ксения подозрительно посмотрела и вежливо отказалась, а на обед отправилась с подругами в кафе. Говоров недолго потомился, а потом в одиночестве отправился в ресторан. А когда вернулся... вместо своего кабинета направился в бухгалтерию, чтобы выяснять, сколько по ведомостям получает Ксения Степнова. А когда узнал, смущённо кашлянул.

Но проблему решил быстро, проигнорировав удивлённый взгляд главного бухгалтера, и к себе Илья вернулся довольным и успокоенным. Теперь Ксении не придётся искать дополнительный заработок, и она больше времени будет проводить с ребёнком. Вот только долго не мог решить стоит ли Ксении сообщать о прибавке к зарплате сейчас. И, побоявшись вызвать новый приступ гнева и возмущения, промолчал. А то ведь она и отказаться может, упрямая ведь до жути...

На вечер у Ильи была запланирована встреча, он только успел проследить, чтобы Ксения не вздумала задержаться на работе, и практически выпроводил её из кабинета, как только часы показали семнадцать ноль-ноль. Пообещал ей приехать к семи и со спокойной душой отправился по делам. Но встреча продлилась дольше, чем он ожидал, и к дому Степновых он подъехал уже ближе к восьми. Приткнул машину недалеко от подъезда и почти сразу увидел Ванькин велосипед. Он одиноко стоял рядом с лавочкой, а самого Ваньки видно не было. И Ксении тоже.

Илья в недоумении огляделся, даже повернулся и посмотрел в заднее стекло, ожидая увидеть их на детской площадке, но их и там не было. А велосипед стоял, и от его вида Говоров почувствовал смутное беспокойство. Вышел из машины, поднял глаза на окна квартиры, а потом снова обвёл беспокойным взглядом двор. И вдруг услышал голос Ваньки.

— Мама, пойдём! — требовал тот.

Голос слышался из-за угла дома, и весёлым или игривым совсем не был. Даже капризным не был. Он был испуганным.

Илья быстрым шагом направился в ту сторону. Завернул за угол, и сразу увидел их. Ксения стояла рядом с молодым человеком, правда на него не глядела, смотрела в сторону, а тот ей пытался что-то втолковать, наклонившись близко к её лицу, и видимо пытаясь заглянуть в глаза. Говорил что-то и держал за локоть, по-видимому, крепко, потому что Илья заметил, как Ксения повела рукой и болезненно поморщилась при этом. Что-то ответила и замолчала под градом посыпавшихся на неё слов.

Ванька всем этим был напуган, а больше всего, наверное, смятением матери. Жался к ней, иногда выглядывал из-за её ноги и посматривал на грозного дядьку, а то начинал тянуть Ксению за руку.

— Мама, пойдём!.. Пойдём!

Она рассеянно принялась гладить его по волосам, успокаивая.

— Сейчас, милый...

— Ксют, у меня на шутки времени нет, — услышал Говоров нетерпеливый мужской голос.

— Для начала отпусти меня, — потребовала Ксения и снова попыталась освободить руку.

Направился к ним, Ванька обернулся, услышав его шаги, тут же отпустил мать и побежал к нему, всхлипывая и заливаясь слезами. Ксения тоже обернулась, увидела его, но тут же отвернулась. Правда, Илья успел заметить промелькнувшее в её взгляде отчаяние. Подхватил Ваньку на руки, прижал к себе, а мальчик ткнул в обидчика пальцем.

— Он плохой, он на маму кричит!

Ксению словно обожгло изнутри, когда она услышала крик сына. Всё же сумела освободить свою руку, да и хватка Вадима к тому моменту заметно ослабла. Пальцы разжались, и он сам отступил от Ксении, но произошло это скорее от замешательства, непонимающе приглядывался к Говорову.

А Илья в три шага преодолел разделявшее их расстояние и угрожающе глянул на молодого человека. Почувствовал ладошку Ксении, которая неожиданно упёрлась в его грудь, но разве она могла его удержать? Удержать его мог только ребёнок, которого он держал на руках. Но это не помешало наградить недруга взбешённым взглядом.

— Ты кто такой? Тебе чего надо? — налетел он на парня, а тот на всякий случай ещё отступил и обратил к Ксении насмешливый взгляд.

— А я посмотрю, у тебя перемены в жизни.

Илья почувствовал прилив такой безудержной злости, что дышать нечем стало. Попытался передать Ваньку Ксении, но она не взяла, причём намеренно, и встала между ним и Вадимом. Кинула на того уничижительный взгляд.

— Уходи!

Вадим продолжал стоять, смотреть на неё, и всё больше мрачнел.

— Уходи, я его не удержу! — воскликнула Ксения.

Если бы Илья не был так зол, он, наверное, рассмеялся бы после этих слов. Парень же ещё секунду сверлил его тяжёлым взглядом, потом мрачно ухмыльнулся, развернулся и пошёл прочь, не оглядываясь. Ксения смотрела ему вслед, чувствуя облегчение, а Ванька погрозил кулачком вслед удаляющейся фигуре.

Говоров же стоял и молчал. А потом одарил Ксению злым, обвиняющим взглядом, словно это она была во всём виновата. Она этот взгляд расценила правильно, до боли закусила губу, и чтобы как-то разрядить обстановку, взяла сына за руку, которую он к ней протягивал.

— Всё хорошо, Ванюш. Испугался?

Тот обнял одной рукой Илью за шею и храбро покачал головой. Ксения невольно улыбнулась, потом срывающимся голосом проговорила:

— Пойдёмте домой.

Она была очень расстроена, Илья это понимал. Шла впереди, опередив их на несколько шагов, словно стремилась поскорее укрыться дома. Они не заговаривали, но у подъезда он всё-таки передал ей на руки ребёнка, а сам подхватил велосипед. Ксения прижала сына к себе и поцеловала в лоб.

Свидетелем чего он стал, Илья у Ксении спросить не решался. Она кормила его ужином, нервничала и хмурилась, думала о чём-то, и ни на какие взгляды Говорова не реагировала. Рядом с ним крутился Ванька, он хоть есть и не хотел, но от Ильи старался далеко не отходить, а когда Говоров, наконец, отодвинул от себя тарелку, сразу забрался к нему на колени.

— Сколько дней ещё ходить в садик? — спросил Ванька, возя по столу машинкой.

Илья пригладил его волосы.

— Один. Завтра сходишь — и выходной.

— Поедем в деревню?

Говоров замялся и посмотрел на Ксению, но она, кажется, даже не слышала, о чём они говорят, вся была в своих мыслях. Так Илье показалось в тот момент, но очень скоро он смог удостовериться в обратном.

— Мы потом подумаем, хорошо, Вань? — сказал он, а тот без паузы спросил:

— А ты плохого дядьку прогнал? Он больше не придёт?

Тарелка упала и разбилась. Ксения присела на корточки и принялась дрожащими руками собирать осколки. Перед глазами всё поплыло от невыплаканных слёз. И чувствовала тяжёлый взгляд Говорова, который давил на неё, как каменная плита.

Ванька хотел соскочить с колен Ильи, когда Ксения принялась собирать осколки, но Говоров его удержал.

— Сиди. Ещё не хватало, чтобы ты порезался.

Ксения тщательно подмела пол, а потом посмотрела на часы. Ванька пробовал протестовать, когда понял, что его отправляют спать, жалобно посмотрел на Илью, но тот лишь покачал головой. Демонстрируя своё явное недовольство, Ванька нехотя поплёлся в ванную, а Говоров замер у окна в напряжённой позе, ожидая появления Ксении. Пришло время кое-что прояснить... Просто потому, что ему неожиданно пришло в голову, что он ничего не знает о её жизни. В смысле, личной. И пока непонятно, кого именно он шуганул сегодня. А может это её любовник? Ведь может у неё быть любовник? Призадумался и ответственно решил — может. Может быть любовник, просто мужчина в её жизни, жених, в конце концов. И то, что Ванька его не любит... это ведь не факт. Да, со стороны Илье показалось, что этот парень разговаривал с ней грубо, но чего между людьми не бывает? Ведь по всему было понятно, что она его появлению не обрадовалась. Он им помешал.

А если причина её нежелания общаться с ним помимо работы именно в этом? Поэтому и Ваньку уберегает. Потому что видит, что ребёнок привязывается не к тому, к кому надо.

Эти мысли сильно разозлили. Илья пока Ксению ждал, столько всего надумал — и обвинений, и оправданий, что когда она, наконец, появилась, он был уже прилично на взводе и сразу уставился на неё обвиняюще, ничего не мог с собой поделать. Ксения, наверное, почувствовала его настроение, потому что замялась в дверях и глянула исподлобья.

— Я думала, вы уже ушли.

— Не попрощавшись? Как можно?

Она ещё больше насторожилась. Взгляд острый, как бритва, обжёг Илью, но лишь раззадорил.

— Кто это был?

Ксения опустила глаза в пол, а руки неосознанным движением сунула в задние карманы джинсов. Развернулась на пятках, уворачиваясь от требовательного взгляда, а Илья, сам того не желая, вместо того, чтобы сосредоточиться на важном, вдруг уставился на её грудь, которую туго обтянула тонкая футболка. Всего несколько секунд, во время которых у Ильи неожиданно пересохло во рту, а потом Ксения отвернулась. И Говоров вновь почувствовал себя глупо. Глупо, чёрт возьми! Рядом с ней это становилось привычным чувством.

— Ксения, кто это был? — повторил он раздражённым тоном, не зная, как ещё перенести бурю нахлынувших некстати чувств.

— А почему вы разговариваете со мной в таком тоне? — справедливо возмутилась она.

Илья заставил себя выдержать паузу и потом уже, более спокойным, как он надеялся, голосом, произнёс:

— Я просто хочу понять... во что я влез сегодня. Должен был я это делать или нет.

Ксения продолжала стоять к нему спиной и умоляла себя не плакать. Не сейчас, не у него на глазах.

— Не должны были, — сухо ответила она.

У него упало сердце. На самом деле упало, как ему показалось. Странное, незнакомое доселе ощущение дискомфорта и пустоты в груди. И ведь совершенно не ясно отчего. Какое ему дело с кем она встречается? Но дело было... маленькое и незначительное... ведь так?

Но потом Ксения продолжила, и Говорову мгновенно полегчало:

— Я бы сама с ним справилась.

— Ты бы справилась, — не удержался он от ехидства. — Ванька перепугался до ужаса.

Ксения резко развернулась и возмущённо посмотрела на него.

— Да что вы учите меня? Я сама знаю, что лучше для моего сына, понятно?

— Не кричи!

— Я не кричу, — окончательно обиделась она.

Илья сверлил её недовольным взглядом. Потом решил сменить тактику и заговорил, старательно сдерживая гневные нотки.

— Я просто хочу тебе помочь, — сказал он. Ему очень хотелось, чтобы она его выслушала, чтобы попыталась понять... хотя бы попыталась. Но Ксения неожиданно отреагировала совсем не так, как он предполагал. И глянула на него так, что он на мгновение позабыл, кто перед ним стоит. Это была уже не его помощница, которая неизменно опускала глаза, когда он к ней обращался. Он впервые видел её настолько... не разозлённой даже, а разъярённой. Это слово пришло в голову неожиданно, но показалось очень подходящим. Хотя с именем разъярённой девицы никак не вязалось.

Говоров настолько засмотрелся на её ярость, что не сразу заметил слёзы в её глазах. Ксения уставилась на него, едва сдерживаясь, а взгляд из разъярённого превратился в презрительный.

— Помочь? — выдохнула она. — А кто вас просил мне помогать? Я просила? Нет. Мне не нужна помощь. Ничья. Особенно ваша!

— Почему "особенно моя"?

— Да потому что!.. — зло проговорила Ксения и отвернулась от него. Каким-то особенно безутешным жестом потёрла виски, словно тем самым пыталась вернуть себе самообладание. — Не надо нам вашей жалости, у нас всё в порядке... Идите домой, Илья Константинович, я вам это уже говорила...

— Я ничего не говорил о жалости, — запротестовал Говоров. — Ты...

— Вам здесь не место!

— Может, хватит? — попытался он остудить её пыл, но это вызвало новый взрыв. Ксения повернулась к нему и одарила ещё одним презрительным взглядом.

— Вы всё врёте... только не знаю зачем.

Илья присел на подоконник. Сложил руки на груди и посмотрел на Ксению с неподдельным интересом.

— И что же я вру, по-твоему? Я не искренен? Назови хотя бы одну причину для этого.

— Я её не знаю, — призналась Ксения, приходя в смятение от его спокойствия. Насколько она знала Говорова, он ещё несколько минут назад должен был психануть, возможно рявкнуть на неё, и уйти, оскорблённый в своих лучших чувствах... Это было бы лучшим выходом из сложившейся в последние дни ситуации, и наверное в какой-то степени Ксения и добивалась такого исхода. Но он не кричал и не психовал, и уходить не собирался, хотя и злился. Она видела это по его глазам. Внешне спокоен, вроде бы даже насмешлив и равнодушен, а вот глаза злые — колючие и холодные. Ксения вдруг почувствовала жуткую усталость, горько усмехнулась. — Пожалели... Ну, конечно, надо же кого-то одаривать своими милостями... А тут как раз и подвернулась... мать-одиночка...

Илья покачал головой.

— Замолчи, — тихо попросил он, но Степнову это, кажется, лишь подстегнуло. Руками развела.

— Некрасивая, неустроенная... Что ещё? Бедная, одинокая? Я такое впечатление произвожу? И вы решили пожалеть... Но только не нужно ничего! Вы здесь не нужны! Как ещё вам это объяснить?

— Ксюш, замолчи...

Она отчаянно замотала головой.

— Господи, что же вы все лезете? Все учат, "помогают"... Мне ничего не нужно, я сама справлюсь!.. всегда справлялась. И сыну моему не врите! Потому что это мой сын!.. и он маленький, понимаете вы это или нет? — голос сорвался, и из груди вырвалось судорожное рыдание. Ксения задержала дыхание, чувствуя, как сердце колотится в горле. Сквозь пелену в глазах всмотрелась в лицо Ильи, ожидая его гневной реплики в ответ, ждала почти с нетерпением, потому что понимала, что ещё мгновение, и она разрыдается перед ним, в открытую. Лицо Говорова никак не удавалось рассмотреть, какое-то размытое пятно перед глазами, но Ксения всё ещё ждала, что он продолжит ссору, после этого его можно будет выгнать... Подняла руку, чтобы смахнуть слёзы, которые без спроса текли по щекам, а когда открыла глаза и подняла голову, всё изменилось. Илья сделал шаг, потом ещё один, и ей стало нечем дышать, когда он прижал её к себе. Большая горячая ладонь легла на затылок, и Ксения ткнулась носом в мужское плечо. Ткань рубашки оказалась совсем тонкой, и Степнова тут же ощутила жар, исходящий от тела её начальника. Это оказалось так неожиданно, что она вместо того, чтобы возмутиться и попытаться оттолкнуть, жалобно всхлипнула и потерлась носом о его плечо. От Говорова тянуло ровным, понятным теплом и пахло знакомым одеколоном. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что рубашка его теперь безвозвратно испорчена, на ней наверняка остались пятна от туши и слёз, но из-за этих мыслей Ксения только сильнее расстроилась.

Илья обнял её двумя руками, и она поняла, что потерялась, утонула в его объятиях, сама себе показалась маленькой и беззащитной. Он просто сильно сжал её, и Ксения вдруг с облегчением подумала, что он не обиделся ни на одно её истеричное высказывание.

— Поплачь, — прошептал Илья ей на ухо, — иногда это полезно.

Он гладил её по спутавшимся волосам, пока она ревела в голос, а потом судорожно вздохнула несколько раз и чуть-чуть отстранилась, чтобы вдохнуть немного воздуха. Понимала, насколько она, наверное, ужасно выглядит с раскрасневшимся, заплаканным лицом, с распухшим носом и губами, да размазавшейся по щекам тушью. Хотела потереть глаза, но испугалась усугубить и без того катастрофическую ситуацию, то бишь, зрелище. Замерла в нерешительности, не смея пошевелиться, и затаила дыхание, правда, нервные рыдания иногда прорывались наружу.

Илья всё ещё обнимал её, Ксения стояла, без сил привалившись к его плечу, но носом больше не тыкалась и щекой не прижималась. Сердце и так колотилось, как сумасшедшее. А ещё... Ксения слышала и чувствовала, как бьётся сердце Говорова... чётко и ровно. И казалось, что для неё... Успокаивая своим размеренным стуком.

Ксения громко всхлипнула, а Илья снова осторожно погладил её по волосам.

— Лучше? — спросил он.

Она призналась:

— Чувствую себя глупо...

Илья слегка ослабил объятия, а рука скользнула по Ксениной спине, как бы между прочим. Осторожно погладил и опустил голову, зарывшись носом в её волосы. От них не пахло какими-то изысканными духами, от её волос исходил лёгкий аромат трав и цветов, и Илья припомнил стоящую на полке в ванной приметную бутылочку с шампунем, на котором были нарисованы ромашки. Вот ими и пахло. Цветами, полевыми... или луговыми... Илья понял, что окончательно запутался и поспешил голову поднять, боясь, что Ксения заметит его несколько странное поведение.

— Главное, чтобы тебе стало легче, — пробормотал он. — Стало?

— Немного, — согласилась она и упёрлась кулачками в его грудь, пытаясь отодвинуться. И отворачивалась, боясь, что Илья увидит её лицо. Смотрела в пол, вздыхала, не зная, как вырваться из кольца мужских рук, а Говоров этого словно и не замечал. Только ладони опустились ниже и остановились на её пояснице.

Он смотрел на неё, а она, кажется, совсем не понимала... Илья на секунду прикрыл глаза и медленно втянул в себя воздух, не веря самому себе... тому, что чувствует... и тому, чего сейчас хочет...

А ведь на самом деле хотел. Снова обнять её, прижать к себе и укачивать, как маленькую... как Ваньку. И чтобы она поплакала, а он бы шептал ей на ухо, что всё пройдёт... что он попытается всё решить... обязательно решит... что ей не нужно ни о чём беспокоиться...

Только больше помощь предлагать не станет, а то в следующий раз Ксения в него чем-нибудь запустит, это точно. Упрямица такая...

— Ксюш, — позвал он, и собственный голос Илье показался испуганным. Почувствовал себя мальчишкой перед первым поцелуем. Так же неожиданно разволновался, если не сильнее.

Она перестала дышать, но была скорее обескуражена тем, что почувствовала, чем удивлена. Ладони Ильи жгли ей спину через ткань футболки и вдруг слегка надавили, придвигая её ближе к телу Говорова, и Ксения запаниковала. Не знала куда деть руки, куда смотреть, как реагировать... А он снова тихонько позвал:

— Ксюша.

Она облизала пересохшие от волнения губы. Слегка повернула голову, а когда Илья прикоснулся пальцем к её подбородку, зажмурилась. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем она почувствовала горячее мужское дыхание на своих губах. Говоров ещё помедлил, не решаясь прикоснуться, и вот наконец его губы осторожно потёрлись о её губы. Ксения, сдаваясь, приоткрыла рот, принимая поцелуй Говорова. А он, больше не стесняясь, прижал её к себе, сильно обнимая за спину и заставляя привстать на цыпочки, чтобы ему было удобнее её целовать.

А потом из комнаты послышался Ванькин плач, и они отскочили друг от друга, смущённые и виноватые. Ксения тут же отвернулась, аккуратно вытерла губы и, не мешкая, вышла из кухни.

Илья же в крайнем волнении заметался по кухне. Даже волосы взъерошил и немного кривовато усмехнулся, поражаясь тому, что произошло несколько минут назад. Сначала хотел остаться... зачем-то. Что-то выяснять собирался или продолжать... в том же духе? Потом опомнился и понял, что лучше уйти. Сейчас уйти, чтобы что-то понять и решить... чтобы завтра встретиться с Ксенией и знать при этом, как смотреть ей в глаза. Что говорить и как объяснить.

Но он всё-таки дождался её, правда к тому моменту переместился из кухни в прихожую и вышагивал перед дверью её комнаты, слушая доносящийся оттуда жалобно-капризный голос Ваньки. Потом голос стих, и через несколько минут появилась Ксения. Слёзы высохли, она заметно успокоилась, пригладила растрепавшиеся волосы и выглядела до нельзя смущённой. По привычке прятала глаза.

Попрощались они скомкано, и Илья настолько проникся всей этой ситуацией, что тоже глаза старательно отводил. Что-то пробормотал на прощание и чувствовал, что Ксении не терпится закрыть за ним дверь, чтобы остаться, наконец, одной. Мучить он её больше не стал и вышел из квартиры. На прощание лишь короткий взгляд и понимание того, что завтра встретиться будет ещё сложнее, чем сейчас расстаться.

Утром Ксения проснулась в непонятно-приподнятом настроении. Потянулась и прикоснулась пальцами к губам, потом облизала их. Сделала это машинально, а в следующее мгновение вспомнила про поцелуй, и тут же стало жарко от нахлынувших эмоций. Стало так жутко неудобно, когда только подумала, как посмотрит Илье в глаза. Закрыла лицо руками и помотала головой. Чувствовала себя девчонкой, которую вчера впервые мальчик поцеловал. Душу переполняло ощущение чуда...

Поднялась с постели, посмотрела на спящего сына и решила дать ему поспать ещё немного, пошла в ванную. Там посмотрела на себя в зеркало и поняла, что улыбается. Осуждающе посмотрела на своё отражение и намеренно нахмурилась. Вот чему она, интересно, радуется? Разве у неё есть хотя бы одна причина для этого? Теперь этот поцелуй так и будет между ними висеть. А им ведь с Ильёй (Константиновичем, добавила она поспешно) надо продолжать работать вместе. А через считанные дни он станет женатым человеком.

А она улыбается!..

Хотя поцелуй был таким... таким... сладким. И тогда он её просто спас. Потому что если бы этого поцелуя не случилось, она бы наверняка после ухода Говорова заперлась в ванной и рыдала бы там, пока не кончились слёзы и силы. Иногда, очень редко, она позволяла себе пожалеть себя. Поплакать и посетовать на жизненные трудности. Но это было редко, зачастую на подобную ерунду у неё просто не было времени. Да и родителей попусту расстраивать не хотелось, им совсем ни к чему видеть её заплаканные глаза.

А вот вчера не плакала. Потому что поцелуй Ильи вытеснил все грустные мысли, вот тогда и появилось это чувство... ощущение чуда. Приятное и лёгкое. Она очень давно такого не испытывала.

— Ванька, вставай, — улыбаясь, проговорила она, входя в комнату. Подошла к дивану сына, присела на край, наклонилась и поцеловала его. — Ванюша... соня, просыпайся.

Он завозился и скинул ногой одеяло. Перевернулся на спину, так и не открыв глаз, а Ксения рассмеялась и погладила его по животу.

— Просыпайся.

Ванька потёр глаза кулачками и прошептал:

— Не хочу в садик... Пойдём на карусели?

— Моё солнышко, — Ксения снова поцеловала его, на этот раз в живот, и поднялась. — Вставай.

Ушла на кухню и вскоре услышала топот быстрых ножек по квартире. Ванька немного побегал, а потом забежал на кухню и посмотрел непонимающе.

— А где он?

— Кто? — переспросила Ксения, а когда обернулась и увидела его расстроенное личико, сразу поняла. Посмотрела с сожалением и пожала плечами. — Думаю... он уже на работе, Ванюш.

— Да? — Сынуля посмотрел на неё, поджал губы, а потом упёр руки в бока. — Ну, ладно...

— Ваня, ты бы шёл умываться, а то мы так в садик опоздаем.

Ванька подпрыгнул пару раз, кивнул и убежал. Ксения отвернулась к плите и услышала, как зазвонил телефон в прихожей. И тут же крик Ваньки:

— Я, я возьму! — мальчик подбежал к телефону, и она услышала его важный голос: — Я слушаю, — а дальше радостный визг, и он тут же затараторил: — Я проснулся. Сейчас буду умываться. А кушать... не знаю что, мама ещё не говорила!

Ксения вышла из кухни и посмотрела на сына.

— Ваня, кто это? Бабушка?

Он замотал головой.

— Это он! А ты приедешь за мной сегодня? Ты давно в садик не приезжал!.. А я хочу на карусели! И пиццу!

"Он" — и сердце заколотилось в груди, а щёки даже защипало от стыдливого румянца. А потом услышала низкий смех Ильи в трубке, и захотелось убежать обратно на кухню, чтобы не разговаривать с ним... Но Ванька тараторил, как заведённый, и это надо было как-то остановить, вот и пришлось отобрать у него трубку.

— Ваня, иди умывайся, — проговорила она, стараясь говорить серьёзным тоном.

— Сейчас, мам!.. Приедешь?

Ксения решительно телефонную трубку у сына отобрала и мягко подтолкнула его в сторону ванной комнаты.

— Марш! — Присела на стул, помедлила, набираясь смелости, а потом приложила трубку к уху и выдохнула: — Доброе утро.

Короткая пауза, и голос Говорова:

— Привет. — Голос мягкий и спокойный, и Ксения почувствовала облегчение. — Как спалось? Как настроение?

— Хорошо, — осторожно ответила она.

Илья тоже замолчал, потом хмыкнул.

— Это хорошо. — И рассмеялся. — Хочешь, я приеду и отвезу его в садик?

— Не стоит. Не надо его баловать... Он ходит в садик пешком, а на машине — это баловство... — Ксения замолчала на полуслове и закатила глаза. Что ей сделать? Откусить себе язык? Что она несёт?

— Ну, раз ты так говоришь... — протянул Говоров, а Ксении показалось, что он едва сдерживает смех. И с чего это у него такое настроение хорошее? — А забирать его на машине можно?

— Мама, я всё! — Ванька выскочил из ванной.

— Ладно, иди, корми его... А я, между прочим, на одном кофе и бутербродах. Вот как это называется?

Ксения на его сетования не отреагировала, улыбнулась и повесила трубку.

— Иди за стол, каша уже сварилась, — сказала она сыну.

— Фу! Зачем каша?

— Надо. Я даже думать боюсь, чем вы тут питались одни.

Они, смеясь, вошли на кухню, и тут телефон вновь зазвонил. Ксения не сдержала улыбки. Кто-то всё-таки решил напроситься на завтрак.

Сняла трубку и со смешком произнесла:

— На завтрак каша, устроит?

— Нет, — ответил мужчина на другом конце провода, и улыбка медленно стекла с её лица. — Я такое не ем, ты же знаешь.

— Что тебе нужно? — зло проговорила она, отворачиваясь, чтобы сын через открытую дверь не услышал.

— Мы вчера с тобой не договорили, — сказал Вадим.

— Перестань. Мой ответ ты услышал, что ты ещё хочешь?

— Хочу пригласить тебя на обед. Во сколько у тебя обеденный перерыв?

— Я не приду, не трать ни силы, ни деньги.

Он глухо хохотнул.

— Как хочешь. Кстати, Ванька в тот же садик, что и раньше ходит?

Ксения задохнулась от злости и возмущения.

— Не смей этого делать!.. не смей мне угрожать.

— Во сколько ты придёшь?

До боли сжала зубы, потом ответила:

— В час.

— Отлично. — Старков назвал адрес. — Жду.

Так и хотелось ответить ему что-то... плохое и резкое. Но Ксения сдержалась, повесила трубку и пошла на кухню, кормить сына. Конечно, настроение испортилось. Каждая встреча с Вадимом приносила неприятности. Он появлялся не часто, но Ксения не находила успокоения, потому что знала, как только она успокоится, расслабится, он появится и начнутся неприятности и проблемы. Вот и в этот раз так случилось. О нём не было слышно более полугода, но проблемы, которые он готов принести в её жизнь от этого показались лишь хуже. Проблемы... Его проблемы, а Старков почему-то жил в полном убеждении, что она даже не должна, а обязана ему помогать их решать. И вынуждал её к этому. А вынуждать и манипулировать людьми он умел.

Почему-то вышло так, что в садик они припозднились и, стыдясь, попросили у Аллы Витальевны за это прощения. А потом Ксения бегом кинулась на автобусную остановку. Вот сегодня-то опоздание ох как некстати. Что о ней Илья подумает? Он наверняка уже давно на работе, а её как не было, так и нет... Да и не скоро появится... Потому что автобус куда-то провалился!

Уже на подходе к офисному зданию, Ксения заставила себя сбавить шаг и перевести дыхание. Чтобы не врываться в кабинет с безумным видом и задыхаясь... Спокойнее...

И не вздумай краснеть, Степнова!

Кивнув охраннику, Ксения быстрым шагом прошла к крутящимся дверям, оглянулась, когда услышала голос, решив, что охранник что-то кричит ей вдогонку. Но тот уже общался с каким-то мужчиной. Ксения повернулась, уже протягивая руку к двери, и вдруг натолкнулась на мужчину. Ойкнула и начала извиняться, и только через несколько мгновений поняла на кого налетела.

— Как люди на работу торопятся, а? — хмыкнул Денис Горский рядом, и Ксения повернула голову, оторвав глаза от расстегнутого ворота рубашки Говорова. Едва заметно кивнула.

— Доброе утро, Денис Викторович.

— Доброе, — кивнул тот и снова усмехнулся. — Опаздываем, Ксения Михайловна? Ну что ж, бывает. Только что ж вам так везёт-то? Прямо в дверях на начальника нарваться!..

Ксения закусила губу и поняла, что начинает краснеть.

— Денис, отстань, — отмахнулся от навязчивых замечаний зама Илья. И посмотрел на Ксению. — Что случилось?

— Ничего, — покачала она головой. — Просто автобуса долго не было.

— Понятно, — улыбнулся Говоров, разглядывая её макушку. Ксения старательно смотрела в пол и глаза на него, по всей видимости, поднять боялась. Потом он взял её под локоток и отвёл в сторону, кивнув Горскому в сторону стоянки.

— Ну ты и зверь, — протянул тот. — Лишь бы тиранить сотрудников... Бедная Ксения даже до кабинета дойти не успела!

— Иди давай, умник! — и повернулся к нему спиной, закрывая собой Степнову. Тихо спросил: — Всё в порядке?

Она подняла голову и улыбнулась, правда в глаза ему по-прежнему не смотрела, разглядывала верхнюю пуговицу на его рубашке. Илья едва сдерживал смех, наблюдая за ней.

— Значит, пешком полезнее... Но не быстрее, да?

— Илья Константинович, это случайно получилось. Я почти никогда не опаздываю, вы же знаете! — Она с такой горячностью пыталась его убедить, что даже позабыла, что "смущается" от присутствия Говорова. Глянула в его глаза и замерла, встретив внимательный и насмешливый взгляд. Опять отвернулась, а Илья едва слышно хмыкнул, после чего сказал:

— Я еду на встречу, буду... не знаю когда, — честно признался Говоров. — К обеду, скорее всего. Ксения, — позвал он.

— Что?

— Может, пообедаем вместе?

— Не могу.

— Я просто приглашаю те... вас на обед. Что в этом такого?

Она пожала плечами.

— Ничего... наверное. Но я, правда, не могу. У меня в обед... встреча.

Говоров нахмурился.

— С кем?

Она молчала, и Илья недовольно поджал губы.

— Ясно, не моё дело.

— Илья Константинович...

— Илья, мы едем или нет? Хватит уже распоряжения выдавать! — Машина Горского остановилась у крыльца, и Денис выглянул в окно. — Поехали.

Илья оглянулся на него и показал другу кулак, потом снова посмотрел на Ксению.

— Хорошо. Тогда поговорим после.

— О чём поговорим? — насторожилась она.

Говоров широко улыбнулся.

— О том, любишь ли ты карусели. Любишь?

И прежде чем Ксения успела ответить, пошёл прочь. Только оглянулся, посмотрел на неё и таинственно улыбнулся. А Ксения почувствовала себя так, словно у неё за спиной крылья выросли.

Глупо улыбаясь, она проскользнула мимо секретаря на ресепшене, и отправилась к себе. Настрой был взбудоражено-романтический.

А если бы не Вадим, неужели она бы согласилась на приглашение Ильи пообедать? Вряд ли, конечно, но сам факт, что он пригласил... Он и вчера её приглашал, но вчера это звучало совсем по-другому, официально, а сегодня... Это на самом деле было бы излишним. И опасным. Но и ещё говорило о том, что Илья совсем не испуган и не смущён вчерашним поцелуем, об этом и его утренний звонок говорил.

Вот только что со всем этим делать — не ясно.

Но чем ближе подступал обеденный перерыв, тем назойливее в её волнующие мысли об Илье Говорове влезали негативные мысли, связанные со Старковым. Господи, чего бы она только не отдала, чтобы больше с ним никогда не встречаться. Тошно становилось, когда представляла, что он начнёт ей сейчас говорить, когда она объявит, что не собирается ему помогать.

Илья до обеда так и не появился, чему Степнова была, если честно, рада. Ушла, точнее, улизнула минут на пятнадцать раньше положенного, надеясь прошмыгнуть мимо ресепшена незамеченной.

В кафе, где Старков назначил ей встречу, было достаточно многолюдно. Обеденное время, и за столиками с удобством расположились служащие близлежащих фирм и учреждений. Степнова приостановилась на пороге, оглядываясь, а Вадим, заметив её, помахал рукой. Он сидел за столиком у окна, и когда Ксения подошла, улыбнулся паршивенькой улыбочкой, многозначительно оглядев её с головы до ног.

— Ты выглядишь так, что зубы от скуки сводит. Или у вас дресс-код?

— А ты не смотри, — посоветовала она ему, присаживаясь напротив. И тут же сурово добавила: — У меня времени мало.

— Обедать не будешь?

— Кусок в горло не полезет.

Вадим рассмеялся.

— Какая же ты злыдня, Ксюта. Как такое можно мужчине говорить? Учил тебя, учил...

— А ты не мужчина. Ты недоразумение, которое однажды случилось в моей жизни. И давай оставим эту тему, иначе мне часа точно не хватит, чтобы сказать тебе всё, что я о тебе думаю.

Старков весело хохотнул.

— Иногда ты бываешь жуткой занудой.

К их столику подошла официантка, и Ксения заказала себе стакан минеральной воды.

— Ты в банк звонила?

Степнова отвернулась от него и неопределённо пожала плечами.

— Что? — нахмурился Старков.

— Я не буду решать твои проблемы, Вадим. Потому что это твои проблемы.

Он вальяжно развалился на стуле и глянул на неё презрительно.

— Ты пришла мне это рассказать?

Она кивнула.

— Забавно.

— Ничего забавного, — отрезала она. — Я вообще не понимаю, чего ты ожидал. Да, я работала в банке, и у меня там остались знакомые, но это не значит, что кто-то будет помогать тебе. Да и не дадут тебе кредит, ты же сам понимаешь. Для этого неплохо было бы выплатить прежний.

— Я не просил тебя меня учить, — нахмурился Старков. — Найди деньги.

Ксения даже рассмеялась.

— С какой стати? Это твой бизнес, Вадим, и твои проблемы. Если тебе отказали в кредите, то, что я могу сделать?

— Ты можешь, — упорствовал он. — Всегда могла.

— Это просто смешно. Я работаю секретаршей. Очнись, наконец.

— Ну, конечно, — презрительно фыркнул он. — Секретаршей...

Ксения кивком поблагодарила официантку, когда та поставила перед ней стакан с минеральной водой и лимоном, сделала глоток. Тянула время, стараясь успокоиться, а потом снова взглянула на Старкова.

— Под моё слово тебе никто кредит не даст, я не могу тебе помочь.

— Ты же говорила, что у тебя там подруга!..

— Не подруга, а хорошая знакомая, но она не будет рисковать своей работой даже из-за моей просьбы. Попытай счастья в другом банке.

— Не разговаривай со мной, как с идиотом, — разозлился Вадим. — Думаешь, я не пробовал? Или, что сразу к тебе побежал? Больно надо. Но они все требуют серьёзный залог, а где я возьму?

— А квартира? Тебе же тётка оставила.

— Умная, да? А жить я где буду?

Ксения покачала головой.

— Тогда чего ты хочешь? Хочешь поднять бизнес — рискуй.

— Мне его не поднимать, а вытаскивать надо. А всё по твоей милости!

— По моей?

— А кто составлял бизнес-план? Дружок твой заумный. Ты говорила, что он чуть ли ни гений, а что вышло? Всё коту под хвост.

— С бизнес-планом всё в порядке, Вадим. Просто ему надо было следовать, а не заниматься самодеятельностью. Вот тебе и результат. Помнится — я тебя предупреждала.

— Как же ты мне надоела со своими нравоучениями, если бы ты знала!..

Ксения посмотрела на него с горькой насмешкой.

— А как ты мне надоел...

— Не язви мне, — скривился Старков. — Что-то ты осмелела. Думаешь, любовника богатого завела и теперь на недосягаемой высоте?

Она застыла, потом тихо спросила:

— Что ты говоришь? Какой любовник?

— А чего краснеешь? — ухмыльнулся Старков. — Когда только повзрослеешь...

— Замолчи, наконец! Хватит уже придумывать!

— Нет, интересно, а?.. Этот дядя мне вчера чуть рожу не набил, а ты — выдумываешь!

Вот тут Ксения на самом деле покраснела, до корней волос.

— Это мой начальник. Начальник, ты понимаешь? Что ты придумываешь?

— Начальник, — кивнул Денис, наблюдая за её смущением с пакостной ухмылкой. — Говоров Илья Константинович, владелец ювелирной компании "Эстель". Со всех сторон завидный жених. — Хохотнул.

— Вот именно, что жених, — зашипела Ксения на него. — У него свадьба через несколько недель.

— Да ты что? — наклонился к ней через стол. — А наш правильный папа знает, что его идеальная дочурка с почти женатым спит?

Ксения не выдержала и швырнула в него салфеткой. А Старков продолжал глумиться.

— Какая гадость, Степнова. С начальником... так низко пасть! И сколько он тебе платит?

— Заткнёшься ты или нет? Я не сплю с ним, понял? Не сплю!

— Ну, конечно...

— Конечно! И вообще, откуда ты знаешь, что это был Говоров?

— Машину его видел... А Серёжка по номеру пробил.

Ксения медленно выдохнула.

— Ну, узнал, и что? Это мой начальник, — чеканя каждое слово, произнесла она. — Он приезжал по делу. Понятно?

Вадим с готовностью кивнул, а потом сказал:

— Попроси у него денег.

Ксения приоткрыла рот от изумления и возмущения.

— Ты спятил?

— Нет. Он же богатый, миллионер, наверное, что ему какие-то пятьдесят тысяч?

Ксения только головой покачала, разглядывая Старкова, удивляясь, как он может всерьёз говорить такие вещи. Потом решительно поднялась.

— У тебя не всё в порядке с головой, Вадим. Ты бы к врачу обратился... вместо того, чтобы по банкам ходить.

Он успел ухватить её за руку.

— Сядь. — И дёрнул.

Ей пришлось снова сесть за стол, а вот руку её Старков отпускать не торопился. Перевернул и с интересом принялся разглядывать её ладонь, погладил, а Ксения дёрнула рукой. Вадим проникновенно улыбнулся. А потом просто взял её за руку, достаточно крепко, чтобы поняла, что вырываться не имеет смысла. Изображал добродушие, и шире улыбнулся, глядя Ксении прямо в глаза.

— Ксюта, ну мы же с тобой не первый день знакомы. Зачем ты так?

— А как с тобой ещё можно разговаривать?

— Не перебивай. Ты же хорошо меня знаешь, знаешь, какой у меня характер. Не надо меня злить.

Она так дёрнула рукой, что больно стало. Но Старков пальцы всё же разжал, правда, ухмыльнулся и откинулся на спинку стула.

— Опять угрожаешь? — выдохнула Ксения, а он вытаращил на неё глаза.

— Я? Да даже не думал! Но я же тебе говорю — у меня характер. Я когда обижаюсь, становлюсь невыносимым. Так и тянет какую-нибудь пакость сделать. Ты же знаешь. А тут столько возможностей!.. Ты давно работу не искала, Ксения?

— Сволочь.

Он согласно кивнул.

— Я даже спорить с этим не буду. Попроси у него денег. Я же видел, как он вчера на меня смотрел. Бросился, как зверь. За чужое так не дерутся. Так что хватит мне врать. Я не знаю, что у тебя с ним, но ты уж постарайся... Достанешь деньги, и мы с тобой простимся.

Ксения криво усмехнулась.

— Думаешь, я тебе поверю?

Вадим одним глотком допил остывший кофе и пожал плечами.

— Хочешь, расписку напишу? Только деньги найди. Ты ведь можешь, я знаю.

— Он не даст мне денег, ты понимаешь? С какой стати?

— Ты опять?

— Я пытаюсь тебе объяснить!..

— А ты для Ваньки попроси. Что там детям нужно?

Ксения отвернулась к окну и задумалась. Вадим внимательно наблюдал за ней, а она повернулась к нему и посмотрела в упор.

— Если я найду тебе деньги... ты напишешь мне расписку. Оформим всё официально. И если ты... ещё раз появишься... если к Ваньке подойдёшь, я подаю в суд. Понял? И отсужу у тебя всё. Ты меня тоже знаешь. За сына я тебя уничтожу.

Вадим задумался, а взгляд сузился и заледенел. Разглядывал её не меньше минуты, потом жёстко усмехнулся.

— Найди деньги.

Ксения приуныла, осознав, во что ввязывается. Но упустить шанс избавиться от Старкова раз и навсегда... Кивнула и поднялась.

— Я позвоню.

7.

— Ксюш, ты серьёзно? — глухо переспросил Олег Сожников. — Где ты собираешься взять такие деньги? Это нереальная сумма!

— Я знаю, — сказала Степнова. — Но попытаться стоит. Всё-таки позвоню знакомой, что в банке работает.

— Бред, — фыркнул Сожников. — Ну, дадут тебе кредит, во что я нисколько не верю, а отдавать ты его чем собираешься? Это же сумасшедшие деньги!

— Мама, что мне надеть? — Ванька выбежал из комнаты и вытащил целый ворох своей одежды.

Ксения увидела это и ахнула.

— Ваня, что ты творишь? Немедленно неси всё обратно!

— А что мне надеть?

— Что хочешь, — разрешила Ксения, а Олег на том конце провода хохотнул.

— Никак на свидание собирается?

— Почти. Мы идём гулять в парк... с Говоровым.

— Ничего себе, — присвистнул Олег. — Ксюш, признавайся, что происходит?

Она вспыхнула, не помогло даже то, что бывший одноклассник её видеть не может.

— Да ничего не происходит!.. Просто они с Ванькой неожиданно сошлись характерами. Вот и...

— Ксют, а может и правда у Говорова денег попросить? В долг. Правда, потом тебе придётся работать на него всю оставшуюся жизнь, круглосуточно...

Степнова присела на стул.

— Не знаю... это будет последнее, на что я решусь, да и то... я не знаю, как решусь. Что я ему скажу?

— Можно попробовать сказать правду.

— Нет... зачем?

В дверь позвонили, и Ксения вздрогнула, почувствовав, как внутри что-то сжалось от предчувствия. Потом пробормотала в трубку:

— Олег, мне надо идти.

— Он пришёл, да?

Это многозначительное и таинственное "он", раз от разу волновало всё сильнее. Они с Олегом быстро попрощались, и Ксения поспешила к двери.

Илья выглядел довольным. Они расстались пару часов назад, Ксения отправилась за Ванькой в садик, а Говоров ещё собирался спуститься в цех, но сейчас было понятно, что он успел заехать домой и переодеться. Сменил костюм на джинсы и рубашку с коротким рукавом, и сейчас выглядел человеком, готовым ко всяческим приключениям. О чём и возвестил, как только вошёл в квартиру.

— Где Ванька? — спросил он, внедряясь в кухню.

— Переодевается, — улыбнулась Ксения и поставила перед ним чашку с чаем. — Хочет выглядеть на все сто.

Илья рассмеялся. По-хозяйски придвинул к себе плетёнку с хлебом, взял нож и принялся намазывать на хлеб плавленый сыр. Ксения наблюдала за ним с неловкостью, а потом выпалила:

— Тебя покормить?

Говоров посмотрел на неё, а Ксения отчаянно покраснела.

— То есть, вас... — попыталась поправиться она, но Илья уже покачал головой.

— Нет, я до ресторана потерплю, — сказал он и с удовольствием откусил от бутерброда.

— До какого ресторана? — перепугалась Степнова.

Илья удивлённо посмотрел.

— Мы же собирались идти есть пиццу.

— Ах да... я забыла.

Ванька влетел на кухню, и прежде чем Ксения успела за ним проследить, забрался на табуретку, а с неё прыгнул на спину Ильи. Тот как раз подносил ко рту чашку с чаем, дёрнулся и опрокинул на себя чай. Ксения ахнула и кинулась к сыну.

— Ваня! Как ты себя ведёшь? Посмотри, что ты натворил! Илья Константинович, обожглись?

Ванька вытаращил глаза и посмотрел виновато.

— Ой, — громко сказал он, а Илья поневоле рассмеялся.

— Вот тебе и "ой", — проговорил Говоров, оглядывая свою испорченную рубашку и радуясь, что чай был не слишком горячим.

Ксения опустила сына на пол и строго на него посмотрела.

— Всё, никаких каруселей. Отправляйся в свою комнату, ты нака...

— Ксения!

Она замолчала на полуслове, когда Илья неожиданно перебил её. Посмотрела на сына, на обиженно-выпятившуюся нижнюю губу и быстро наполняющиеся слезами глаза. Ванька надулся, спрятал руки за спину и кинул на Илью умоляющий взгляд исподлобья.

Ксения понимала, что проигрывает, а Говоров подошёл и посмотрел на них по очереди.

— Предлагаю вечер глупостями не портить. Я сейчас переоденусь, и мы этот инцидент забудем...

— А ты пообещаешь, что больше так поступать не будешь, — вовремя вмешалась Ксения и снова посмотрела на сына, который заметно воспрял духом.

— Не буду, — пробубнил ребёнок, а потом с надеждой посмотрел на Илью. — Я играл в Человека-паука!

Говоров снова рассмеялся, погладил его по голове и вышел из кухни. Из комнаты Ксении он появился несколько минут спустя, успел сменить испорченную рубашку на футболку, а спортивную сумку с оставшимися вещами вынес в прихожую. Степнова ничего говорить не стала, боясь, что Ванька обратит внимание на то, что Илья уносит свои вещи.

Ванька о своей проделке быстро позабыл и тараторил на радостях, как заведённый, и весело глядел на взрослых.

— Ты готова? — спросил Илья, когда они с Ванькой уже в нетерпении топтались у двери. Ксения выглянула из своей комнаты (почему-то она не осмелилась причёсываться и красить губы перед зеркалом в прихожей) и заверила их, что уже почти готова. Говоров выразительно посмотрел на мальчика. — Женщины, Ванька, странные существа, — доверительно сообщил он. — Никогда не могут собраться вовремя. Даже твоя мама.

Ребёнок с пониманием покивал, потом сказал:

— Надо взять велосипед.

Илья фыркнул.

— Велосипедист ты мой... Но велосипед мы брать не будем. Либо карусели, либо велосипед. А то перебор будет.

— Правда, карусели?

— Ну, конечно.

— И на машинках со мной покатаешься? А то со мной только дядя Олег катается, а дедушка с мамой не умеют.

— Покатаемся, — пообещал Илья. — А кто такой дядя Олег?

— Мой друг, — ответила за сына Ксения, выходя из комнаты. — Мы учились в одном классе, он раньше по соседству жил.

— Дядя Олег на самолёте улетел. Далеко!

Говоров с интересом посмотрел.

— Он устроился на работу в немецкую компанию, — пояснила Ксения.

Илья снова кивнул, но уже без особого интереса.

Наконец они покинули квартиру. Ксения с Ванькой спускались по лестнице, она держала сына за руку, и они осторожно спускались. Илья шёл следом, закинув объёмную сумку на плечо, и наблюдал за ними. Но больше за Ксенией.

Конечно же, он всё заметил — и что платье на ней симпатичное, и что макияж ярче... и более обстоятельнее что ли, волосы по-новому уложены... не хвост и не комель на затылке, к которым он привык, а видно, что она старалась... Хотелось бы думать, что для него.

На самом деле хотелось бы.

Чтобы для него...

А их вчерашний поцелуй заставил его задуматься. После того, как первый шок отпустил, Илья начал раскладывать всё по полочкам. Не с первого раза получилось, но ведь главное стараться. Шок был от осознания того, что он захотел, сильно и до неприличия безумно, поцеловать её. Наблюдал её истерику, прижимал к себе, а она рыдала, у него даже рубашка от её слёз промокла, и её слёзы казались ему чистыми. Ксения плакала без всякого умысла, она ничего не хотела добиться от него этими слезами, как поступали другие женщины. Ей просто необходимо было выплакаться, чтобы облегчить душу, и Илье отчего-то становилось страшно, когда он думал, что у неё есть серьёзные причины для истерики. Остро захотелось её успокоить, утешить... помочь, всё-таки помочь. И когда он её обнимал, понял, что поцеловать её просто необходимо, в первую очередь ему самому. Сжать так, чтобы у неё косточки затрещали, чтобы она почувствовала его силу и успокоилась, и поцеловать...

Но, конечно, он не стал так поступать и поцеловал её мягко, хотя внутри всё клокотало от бешеных эмоций. И ему не было её жалко... Ему в тот момент захотелось оградить её от всех неприятностей...

Наверное, надо было испугаться, хотя бы потом, когда остался наедине со своими мыслями. Но как-то не пугалось, и вины не было. В памяти всплывал только поцелуй и то, как Ксения на этот поцелуй отвечала. С каким-то нежданным отчаянием и тоской. И это невозможно было забыть, скорее наоборот, хотелось повторить.

Илья сбился с шага и в дверях притормозил, продолжая наблюдать за ней.

Правда, правда... хотелось.

Выйдя из подъезда, Ксения обернулась и посмотрела на него, и Говоров вдруг испугался, что она может что-то прочитать по его лицу, угадать его мысли.

— Что-то не так? — спросила Ксения.

Илья улыбнулся ей.

— Ничего. Ванька, садись в машину. На старт!

— На старт, поехали! — воскликнул мальчик и нетерпеливо подёргал ручку дверцы машины.

Устроив его на заднем сидении, Илья открыл дверцу для Ксении. Она скользнула на сидение, подол платья приподнялся, обнажая её бедро. Ксения вспыхнула и поспешно платье расправила, а Говоров сделал вид, что ничего не заметил. Напряжение, которое возникало между ними, когда они оказывались так близко, казалось можно не только почувствовать, но и потрогать. И оба это понимали.

В парке было легче не реагировать друг на друга так остро. Вокруг было много людей, кричали и бегали дети, крутились аттракционы, и даже пару клоунов, прохаживающихся по дорожкам и играющих с детьми, Ксения увидела. Украдкой наблюдала за Ильёй, как он общался с Ванькой, как они о чём-то шептались, и сын заливисто смеялся и вис у Говорова на шее, млея от счастья. И удивлялась, как Илье удаётся так легко с Ванькой договариваться. Они всё решали совместно, и её сыну даже в голову не приходило спорить или канючить, как обычно бывало в парке, когда у Ваньки разбегались глаза, и он хотел и туда, и туда, и сладкой ваты, и мороженного, и на батут, и на качели, и всё сразу. А сегодня не спорил и внимательно прислушивался к тому, что говорил ему Илья.

Они катались на машинках, а Ксения стояла у ограждения, наблюдала за ними и махала им рукой. После они присели на скамейку, и Говоров, заявив, что хочет мороженого, отправился к палатке.

— Ваня, помаленьку, — просила Ксения, когда сын лизал пломбир. — Горло заболит.

Тот кивал, перепачкал лицо, но наелся быстро, чему Ксения порадовалась, и вернул недоеденный рожок Илье.

— Едок, — покачал тот головой.

— Хочу прыгать. Мам, смотри, там замок!

Они отправились ближе к яркому батуту в виде замка, Илья отвёл Ваньку на аттракцион, а потом вернулся и присел на лавочку рядом с Ксенией. Выдохнул, а она улыбнулась.

— Заводил, да?

Говоров рассмеялся.

— В нём энергии на нескольких меня. Я уже выдохся, а он носится, как ураган.

Ксения кивнула.

— Да, а впереди ещё детская площадка.

Илья улыбнулся, вытянул ноги и сложил руки на груди. С минуту молчал, наблюдая за Ванькой, который прыгал на батуте, падал, смеялся, поднимался и снова начинал прыгать. Илья наблюдал за ним, молчал, и Ксения поневоле тоже засмотрелась на сына, и поэтому когда Говоров спросил, вздрогнула:

— Что это за парень вчера был? — спросил он достаточно ровным тоном.

Степнова нервно сглотнула, взгляд заметался, и попыталась быстренько придумать, что ему ответить. А Илья повернул голову и в упор посмотрел на неё.

— Хорошо, — решил он, — скажи мне, что это не моё дело, и я больше не буду с тобой об этом заговаривать.

Ксения снова отыскала взглядом сына, а Говоров всё продолжал сверлить взглядом её. Смотрел пристально, и она, в конце концов, не выдержала и негромко проговорила:

— Это отец Ваньки.

Илья отвернулся. Нельзя сказать, что он был удивлён. Не удивлён, не обескуражен... он почувствовал досаду. Что этот "отец" всё же существует к ним так близко, и исчезать никуда не собирается. И что-то значит в их жизни.

Говоров кашлянул в кулак.

— У вас плохие отношения?

— У нас с ним нет никаких отношений, — холодно проговорила Ксения.

— А как же Ванька? — Илья снова повернулся к ней. — Он не знает?.. — и вспомнил, как Ваня назвал того человека "злым дядькой". Значит, точно не знает... А Ксения подтвердила его догадку, покачав головой.

— Не знает. И надеюсь, не узнает никогда.

Илья отвернулся от неё.

— Ну что ж, хоть что-то прояснилось.

— А что-то было не ясно?

— А зачем он приходил? Что ему нужно?

Ксения замялась.

— Да так... небольшое недоразумение.

Говоров нахмурился.

— Проблемы?

— Ничего, чтобы имело отношение к Ване.

— А к тебе?

— И ко мне... надеюсь, отношения никакого иметь не будет.

— Может, расскажешь?

Ксения теребила ручки сумки, губы поневоле затряслись, и она всё пыталась решить — говорить ли ему правду. А потом решила ограничиться полуправдой. Расскажет ему о прошлом, а про настоящее умолчит... по крайней мере, пока.

— Нечего рассказывать. В институте познакомились, потом беременность, замуж за него собиралась... Бог спас, как говорится.

— Ксюш.

— Ну что? — она явственно всхлипнула. — Как-то не очень хочется о собственном позоре и роковых ошибках распространяться.

Илья тихо хохотнул, а потом раскинул руки, пристроив их на спинке лавки.

— Если бы я тебе о своих ошибках рассказал... Почему-то мне кажется, что у меня их значительно больше. А из-за одного идиота...

— Я очень хочу, чтобы он исчез из моей жизни, раз и навсегда.

— Но не получается? — Илья нахмурился. — А что же ему нужно? Он хочет с Ванькой встречаться?

Степнова презрительно усмехнулась.

— Не хочет он с ним встречаться. Да и прав никаких не имеет. Это я ещё по глупости сыну отчество его дала, а не стоило.

— Ты его ненавидишь?

Она вздрогнула, когда Говоров это сказал. Непонимающе посмотрела.

— Что?

— Ты говоришь о нём с ненавистью, — спокойно повторил он.

Ксения отвернулась от него и зло поджала губы.

— Может быть. Но я имею на это право.

— Я не собираюсь с тобой спорить, что ты злишься?

Она вспыхнула.

— Я не злюсь.

Илья, не скрываясь, наблюдал за ней, одна его рука продолжала лежать на спинке лавки прямо за спиной Ксении. Потом руку поднял и пальцем прикоснулся к её шее. Степнова вздрогнула и испуганно посмотрела, но Илья выглядел спокойным и задумчивым. Накрутил прядь её волос на палец и спросил:

— А вчера он зачем приходил?

— Поговорить хотел... У Вадима свой бизнес, вот и... Олег меня ругает, а я боюсь, что если откажу, он что-нибудь придумает. Гадость какую-нибудь. У него характер пакостный.

— И чем же ты ему помогала?

Она пожала плечами.

— От меня помощи особо никакой, разве что совет дать могу. А вот Олег... Он экономист, хороший экономист, и Вадим просил его, через меня... — Она окончательно запуталась, замолчала ненадолго, после чего махнула рукой. — Олег делал мне одолжение, он знает, как меня беспокоит каждое появление Вадима в нашей жизни. Ничего хорошего ждать не приходится.

— Ну, конечно, — фыркнул Говоров. — Прав твой Олег, нельзя было этого делать. Вот он и таскается. Прекращай.

— Как это? А если он...

— Ксюш, он тебя на этом "если" и держит.

Она задумалась. Илья понимающе улыбнулся.

— Боишься?

— Боюсь, — честно призналась Степнова. — Не за себя, за Ваньку. Не нужно ему такого отца. Это моя ошибка, а он...

— Глупая ты, — сказал Илья и выпрямился, глядя на Ваньку, который уже бежал к ним. — Не было бы ошибки, не было бы Ваньки. Хочешь так?

Она удивлённо посмотрела на него, а Илья раскинул руки и поймал ребёнка.

— Видел, как я прыгал? — закричал Ванька от переизбытка эмоций. — Мама, а ты видела?

— Видели, видели, — успокоил его Илья, усаживая на своих коленях, а Ксения принялась как следует застёгивать его сандалии.

— Ты не устал, Ванюш?

Ванька отчаянно замотал головой, заподозрив, что его собираются коварно от каруселей и сладостей умыкнуть.

— А я есть хочу, — пожаловался Говоров. — Пойдёмте пиццу есть?

Ванька приоткрыл рот и настороженно посмотрел.

— Пиццу я тоже хочу, но как же качели?

Илья решил с мальчиком договориться.

— Хорошо. На качели, а потом быстренько в ресторан. Идёт?

Ваня закивал и первым поспешил по дорожке в сторону детской площадки. Ксения с Ильёй поднялись со скамейки, и пошли за ним, стараясь не отставать. Ксения наблюдала, как сын вприпрыжку бежит по дорожке, улыбнулась и вдруг почувствовала, как Илья взял её за руку. Даже с шага сбилась, когда почувствовала прикосновение его пальцев. Сначала осторожно коснулись, а потом достаточно уверенно сжали её ладонь. Ксения боялась посмотреть на него. Слегка пошевелила пальчиками, а Говоров вдруг довольно хохотнул и перехватил её ладонь поудобнее.

Друг на друга не смотрели. Шли по дорожке, держались за руки и старательно делали вид, что так и должно быть, что это привычно и правильно. Ванька забежал на детскую площадку, тут же полез на горку и нырнул в "рукав", через минуту на животе выехал наружу, вскочил на ноги и радостно рассмеялся. А Ксения ахнула.

— Он же сейчас весь перепачкается!

Илья почувствовал разочарование. Не хотелось выпускать её руку из своей, но Ксения просительно посмотрела, и он отправился за Ванькой.

— Так не честно! — воскликнул тот, когда Илья на руках вынес его с детской площадки. — Ты же обещал!

— Ваня, прекрати спорить, — одёрнула сына Ксения. — Или идём в ресторан, или ты можешь смело продолжать кататься дальше и превратиться в поросёнка. Но после этого идём домой мыться.

Ванька надулся, но спорить не стал. Правда, отказался идти сам, сославшись на то, что устал, и Илья до машины нёс его на руках, а Ксения только головой качала и украдкой грозила сыну пальцем, но тот лишь довольно улыбался.

В итальянском ресторане Ксении понравилось. Она с интересом оглядывалась, а когда ловила на себе многозначительный взгляд Говорова, смущённо замирала. Время близилось к вечеру и после ресторана они должны были отправиться домой, и ей как-то не верилось, что Илья сегодня просто попрощается и уйдёт. А если не уйдёт, значит...

Что это значит, было совершенно не ясно, но волновало безумно. А Илья ещё так смотрел... Откуда вдруг взялось это влечение? Как Илью Говорова, с его тягой к красивым женщинам, могло потянуть к ней? И зачем ему это?

А ей? Ей разве нужны лишние проблемы?

Снова встретила его пристальный взгляд и смущённо отвела глаза.

Господи, если бы ей неделю назад сказали, что её начальник её поцелует, и она будет краснеть только при одном воспоминании о его губах и руках...

Ей нужно о сыне думать, а не о поцелуях, в которых нет никакого смысла.

Облизала губы, повернулась к сыну, но снова натолкнулась на взгляд Говорова. Нет, это просто невозможно... Щёки, кажется, огнём горят.

Чтобы чем-то себя занять, взяла салфетку и принялась вытирать Ваньке рот и руки.

— Ты наелся?

Он кивнул, отмахнулся от её руки и взял высокий стакан с молочным коктейлем. Илья с улыбкой наблюдал за ним, откинулся на спинку стула и снова бросил быстрый взгляд на Ксению. Она так забавно уворачивалась от его взгляда, так умилительно краснела, и он прекрасно понимал, о чём она думает. Потому что он тоже об этом думал уже некоторое время. Даже на часы начал посматривать с нетерпением.

Ксения, наконец, оставила сына в покое и придвинула к себе вазочку с мороженым. Решила на Говорова не обращать внимания, игнорировать все его призывные взгляды и намёки, которые он ей делал, хоть и безмолвно. А себе самой посоветовала вести себя благоразумно. Не надо бросаться ему на шею, это просто недопустимо и глупо. Через считанные дни он женится, и что она тогда будет делать с его поцелуями?

— Понравилась пицца? — спросил Илья с лукавой улыбкой.

Ксения попыталась спрятать улыбку.

— Понравилась. Этим вы неделю и питались?

Илья попытался напустить на себя виноватый вид, но получилось не очень, и он рассмеялся. Развёл руками.

— Готовить у меня как-то не получилось.

Они помолчали, потом Говоров спросил:

— Когда родители возвращаются?

— В воскресенье.

— Понятно... А я хотел на воскресенье что-нибудь придумать.

— Что придумать?

Он пожал плечами.

— Может, съездить куда... Хотя, у нас ещё суббота впереди. Предложения есть?

Ксения заметно замялась.

— Не знаю... А Светлана Юрьевна не приедет?

Илья помрачнел.

— Не приедет. Она работает.

Он сказал это таким недовольным тоном, что Ксения тут же почувствовала себя так, словно ляпнула какую-то непростительную глупость. А Илья снова взглянул на часы, потом на Ваньку.

— Устал?

Тот откровенно баловался, дул в трубочку и пускал в стакане с коктейлем пузыри. Когда Илья к нему обратился, поднял голову и вдруг зевнул. Говоров рассмеялся.

— Устал, — с удовольствием проговорил он и погладил его по голове. — Домой поедем?

Ванька задумался о чём-то, а потом полез к нему на колени. Обнял за шею и что-то зашептал на ухо. Ксения наблюдала за сыном с настороженностью. Что он ещё придумал?

Илья же выслушал мальчика, улыбнулся и кивнул.

— Куплю.

Ксения возмущённо ахнула.

— Ваня!

Тот развернулся у Ильи на руках и посмотрел просительно.

— Ну, мама! Она знаешь, какая здоровская!

— Кто?

— Машина на пультуправлении, — улыбнулся Илья.

Ванька быстро закивал.

— У Лешки такая есть! Так быстро ездит!..

Ксения открыла рот, хотела возразить, но Говоров её перебил.

— Ты что, Ксюш, знаешь какая это штука?

Она только головой покачала, глядя на их сияющие лица.

— Вы — мафия. С вами невозможно разговаривать!

Илья рассмеялся и поднялся с Ванькой на руках.

— Поехали домой.

Всю дорогу Говоров косился на неё, а Ксения смотрела куда угодно, но не на него. Постоянно оборачивалась и глядела на засыпающего сына. До самого дома молчали, боялись, что заговорят и Ваньку разбудят, только напряжение становилось всё острее, Ксения украдкой смотрела на руки Ильи, которые сжимали руль. Смотреть на его руки было особенным удовольствием. Широкие, сильные ладони, длинные пальцы, казалось, что этим рукам по силам всё. Что они могут сломать что угодно, и для этого Говорову не придётся даже особо много усилий прилагать. Но вчера эти руки её обнимали, и теперь она знала, насколько они могут быть ласковыми, когда их хозяин этого хочет.

Илья снова глянул на неё, и Ксении стало нестерпимо жарко. Она приоткрыла окно и до самого дома в него и просмотрела.

— Так куда завтра поедем? — шёпотом спросил Говоров, когда они вошли в подъезд. У него на руках был спящий Ванька, и Ксения пропустила его вперёд, а сама пыталась нащупать в сумке ключи от квартиры.

— Я не знаю, — тоже шёпотом ответила она. — Потом подумаем.

Илья кивнул, поднялся на этаж и остановился перед дверью. А Ксения вдруг занервничала, руки отчего-то задрожали, и она никак не могла вставить ключ в замочную скважину. Он соскальзывал раз за разом, Ксения покраснела и радовалась лишь тому, что в подъезде царил полумрак. Очень хотелось надеяться, что Илья не заметит нервного румянца. Ксения незаметно вытерла повлажневшие ладони о платье и попыталась снова вставить ключ, и тут рука Ильи прикоснулась к её запястью, и он раскрыл ладонь, ожидая, когда Ксения положит в его руку ключи. А она неожиданно развернулась и вжалась спиной в дверь, когда поняла, что Говоров стоит к ней слишком близко. Совсем близко. На одной его руке лежал Ванька, уткнувшись носом в его плечо, а вот другая рука Ильи упёрлась в дверь за Ксюшиной спиной, и получилось так, что она оказалась в ловушке. Подняла голову и посмотрела Илье в глаза, весь вечер от его взгляда скрывалась, а вот сейчас прятаться расхотелось.

Лицо Ильи было тёмным, тусклая лампочка не давала достаточно света, чтобы разглядеть выражение его глаз, но по тому, как неожиданно сбилось его дыхание, Ксения поняла, что можно начинать волноваться, вот прямо сейчас. И можно было ругать себя, но доказывать что-то и убеждать себя бесполезно — она хотела, чтобы он её поцеловал. Безумно хотела снова почувствовать, как он прижмёт её к себе, и она сама себе покажется маленькой и слабой... наконец-то, слабой, но от этого не будет страшно и одиноко, потому что он будет рядом. Станет легко, и все проблемы хотя бы на время отступят...

— Открой эту чёртову дверь, — еле слышно проговорил Илья, а от его наполненного желанием голоса у Ксении колени едва не подогнулись. Она начала поворачиваться к двери, чуть ключи не уронила, слышала сбивчивое дыхание Говорова, которое обжигало её затылок. Надо только открыть дверь, войти в квартиру и... уложить Ваньку спать. Изнутри вдруг окатило ледяным ужасом. А что дальше будет? Это же безумие просто...

Она так и не успела вставить ключ в замок, дверь неожиданно открылась, и Ксения безумным взглядом уставилась в лицо... отца. Приоткрыла рот, не зная, что сказать, а тот сильно нахмурился.

— Ну и где вы ходите? Ксюш, ты знаешь который час?

Говоров даже назад отступил, когда услышал громовой командирский голос. Он ворвался в его мечты, как из другой реальности. Желания упали с небес на землю и разбились вдребезги. Он потряс головой и сильнее прижал к себе заворочавшегося ребёнка. И Ксения среагировала именно на это и шикнула на отца.

— Тише, Ваня уснул!

Михаил Сергеевич тут же присмирел, отступил, впуская их в квартиру. И с удивлением воззрился на Говорова, но, правда, его удивление длилось лишь минуту, а потом он решительно у незнакомца внука отобрал и с нежностью заглянул в детское личико. Илья же ребёнка отдал с явным нежеланием и неудовольствием. Это было как-то странно, он уже привык к тому, что о Ваньке, как мужчина, заботится он и только он. Но быстренько себя одёрнул и напомнил, что это родной дедушка, и Михаил Сергеевич наверняка соскучился за прошедшие две недели...

Вот только две недели должны были закончиться в воскресенье. А сегодня пятница, чёрт возьми!.. И отец Ксении даже не догадывается, какой вечер он испортил!..

Михаил Сергеевич вновь обратил свой взор на Говорова и заметно нахмурился, но Ксения указала рукой в сторону своей комнаты, и отец не стал спорить, ушёл, но зато из кухни показалась мама Ксении, и Илья подвергся ещё одному любопытному оглядыванию.

— Здравствуйте, — как можно вежливее поздоровался он.

— Здравствуйте, — ответила Надежда Александровна и вопросительно взглянула на дочь. Ксения слегка покраснела, а потом представила их. — Вы Ксюшин начальник, — заулыбалась Надежда Александровна. Илья улыбнулся в ответ. — Очень приятно!

— И мне, — кивнул Говоров, а Ксения вдруг прикоснулась к его руке.

— Проходи... я сейчас Ваню уложу...

Он снова кивнул и пошёл на кухню, продолжая слушать Надежду Александровну, которая тут же принялась рассказывать ему о том, что только пару дней назад видела по телевизору рекламу их компании, извещающую об открытии нового магазина.

Ксения ушла в свою комнату, проигнорировала красноречивый взгляд отца и буквально выпроводила его из комнаты. Закрыла за ним дверь и попыталась перевести дыхание.

Вот и решение всех проблем... и волноваться ни о чём не надо. Родители как обычно всё за неё решили.

Когда она появилась на кухне через некоторое время, застала фантастическую на её взгляд картину — Илья сидел рядом с её отцом и с интересом того слушал. Ксения застыла у стола, с удивлением глядя на них.

— А что происходит? — тихо спросила она, а мама подошла и обняла её.

— Как же я соскучилась. Как ты себя чувствуешь? Голова больше не кружится?

— Не кружится, мама. Я же тебе только утром звонила... — и снова замерла с открытым ртом. — Я же утром звонила, а почему вы мне не сказали, что сегодня возвращаетесь?

— А мы хотели сюрприз сделать, — ответил отец, а потом посмотрел на дочь и усмехнулся: — Сделали, как говорится. Приехали, а дома и нет никого.

Илья быстро глянул на Ксению и попытался спрятать улыбку.

— Дочь, ты что, в ледяную скульптуру превратилась? — крякнул Степнов. — Не рада, что родители вернулись?

Она снова начала краснеть.

— Ну что ты, папа?.. Конечно, рада. Просто я... собиралась вас встретить, всё как полагается... Как вы добрались с чемоданами? У тебя колено, а ты чемоданы таскаешь?

Надежда Александровна погладила её по плечу.

— Всё хорошо, нас Слава встретил.

Степнов толкнул Илью локтем.

— Беспокоится.

Говоров разулыбался, украдкой наблюдая за Ксенией, а она, чтобы не упасть от смущения, рухнула на табуретку рядом с ним.

— Илья Константинович, мы вам так благодарны, — заговорила Надежда Александровна, ставя перед ним тарелку с пельменями. — Чтобы Ксюша делала без вас?

Ксения посмотрела в сторону, а Илья о чём-то призадумался.

— Надя, ты странные вещи говоришь, — покачал Михаил Сергеевич головой. — Он же мужик, как он мог не помочь?

— Папа!..

— Ну что "папа"? Я уже сказать ничего не могу? — и кивнул Илье. — Давай выпьем? У меня такой коньячок есть...

— Ты уже выпил, — кивнула Ксения. — Болтаешь без умолку.

— Цыц. На отца ещё огрызаться...

Михаил Сергеевич всё-таки достал заветную бутылку, и они с Ильёй выпили. Говоров влил в себя коньяк и замер, прищурившись и пытаясь распробовать вкус. Посмотрел на Степнова и кивнул.

— Да? Да? — воскликнул тот и хлопнул в ладоши. — А ты не верил!

— Почему не верил? Верил, — ответил Говоров и приналёг на пельмени, видимо позабыв, что всего час назад они плотно поужинали в пиццерии.

— Ну, рассказывайте, — потребовал Михаил Сергеевич спустя несколько минут. — Как у вас тут всё... что творится.

Илья принялся рассказывать, как они с Ванькой жили вдвоём, посыпались подробности, которых Ксения не знала, и она в удивлении замерла. Родители вместе с Говоровым смеялись, а она сидела с открытым ртом.

— А я не знала, — проговорила она, когда закончился рассказ про велосипед. Илья замолчал, некстати вспомнив, что они с Ванькой поклялись друг другу, что Ксении об этом ничего не расскажут. А он оказался болтуном. Виновато посмотрел, развёл руками, словно оправдываясь.

Потом зашёл разговор о предстоящих выходных, Илья заговорил о том, чтобы отвезти Ваньку куда-нибудь, но Степнов безапелляционным тоном заявил, что завтра они едут на дачу. Илья приуныл, но положение спасла Надежда Александровна, которая вдруг предложила:

— А может, вы с нами поедете?

Ксения поперхнулась чаем, а Илья выпрямился и посмотрел с интересом, но ответить сразу не решился, но тут и Михаил Сергеевич поддержал идею жены.

— И то верно. Если дел у тебя нет... Надо Ваньке качели отремонтировать, а я со своей коленкой... тяжело пока.

— Папа, какие качели? — прошептала Ксения.

А Илья кивнул.

— Да не вопрос.

Ксения в изумлении воззрилась на него.

— Илья... — даже отчество его от удивления выговорить не смогла. — Какие качели?

— Какие? Ванькины, — улыбнулся он. — Ну что мне в городе одному в выходные делать?

— Вот именно, — поддакнул Степнов. — Без дела никак нельзя. Да и Ванька рад будет. Будет, Ксения?

— Будет, — кивнула она, чувствуя себя так, будто её загнали в угол.

— Вот и отлично.

Илья улыбнулся и почувствовал себя вполне довольным. А то ведь действительно затосковал, когда подумал, что надобность в его присутствии отпала.

— Только мы рано выезжаем, — предупредила Надежда Александровна, но Говоров лишь отмахнулся. Чем раньше, тем лучше.

После этого все разговоры пошли только о предстоящей поездке, решили, что за рулём будет Илья и поедут на его машине. Ксения слегка нахмурилась, пытаясь представить реакцию отца, когда он увидит спортивную машину Говорова. И как они вообще в ней разместятся со всеми вещами. Но Илью это, кажется, совершенно не смущало и не заботило. Он выглядел подозрительно оживлённым.

Из-за того, что выехать договорились достаточно рано, Говорова отправили домой. Ксения долго приставала к нему, предлагая вызвать такси, но он снисходительно посмотрел на неё и вытащил вслед за собой в подъезд. Когда за её спиной захлопнулась дверь, Ксения почувствовала себя птицей в клетке. Илья зажал её в угол и с минуту задумчиво разглядывал.

— Немного не так вечер закончился, — наконец проговорил он, а она отвела глаза.

Илья улыбнулся и провёл ладонью по её руке, вверх к плечу. Ксения тут же затряслась, как осиновый лист.

— Ты хочешь, чтобы я поехал, Ксюш? Если не хочешь, я не поеду.

Она выдержала небольшую паузу. Наконец призналась:

— Хочу... Я хочу, чтобы ты поехал. И Ванька очень рад будет.

— Значит, я поеду, — выдохнул он, уткнувшись в её волосы. Постоял немного, чувствуя, как колотится сердце, но потом отступил. — До завтра?

Ксения подняла на него несколько недоумённый взгляд. Почему-то думала, что он её поцелует... Поспешно одёрнула себя и кивнула.

— Да, конечно.

Говоров загадочно посмотрел, усмехнулся каким-то своим мыслям и шагнул к лестнице. Ксения подошла к своей двери и обернулась, чтобы посмотреть вслед Илье, а тот вдруг вернулся, перепрыгнул через две ступеньки. Ксения покачнулась, когда он оказался рядом, а потом его губы на её губах, и она невольно вцепилась в плечи Ильи. Он прижал её к себе, снова ткнулся носом в её волосы и шепнул:

— Всё-таки вечер надо было закончить правильно...

Всё произошло за несколько секунд, и когда он её отпустил, Ксения даже не сразу осознала, что произошло, только прижала пальцы к губам, а Илья уже бегом спускался по лестнице.

Утро началось с суматохи. Вечером занимались тем, что вещи разбирали, а утром начали сборы заново, но уже с другой целью. Старались не шуметь, чтобы не разбудить Ваньку и по квартире передвигались чуть ли не на цыпочках. А потом приехал Говоров, причём явился даже раньше того времени, о котором они договорились вечером. И в квартире возник тихо и безмолвно, Ксения не слышала ни его голоса, ни звонка в дверь. Просто в очередной раз вошла на кухню и увидела его, мирно пьющего кофе. Они переглянулись, и Ксении вдруг показалось, что с обоюдной неловкостью, она кивнула ему в знак приветствия и поспешила вслед за матерью в комнату, собирать Ванькины вещи, и радовалась, что слишком занята для того, чтобы играть с Говоровым в бессмысленные "гляделки".

А затем Ксении пришлось удивиться. Они вместе с Ильёй спустились вниз, к машине, и он начал укладывать в багажник сумки, Ксения же в недоумении воззрилась на его средство передвижения. Это был не говоровский спорткар, а внушительного вида внедорожник, который по вместительности мог поспорить с небольшим автобусом.

— А это откуда? — спросила она, разглядывая машину.

Говоров усмехнулся.

— Купил.

Ксения поперхнулась.

— Когда?

Илья рассмеялся, умиляясь её доверчивости.

— Я шучу, Ксюш. У друга взял.

Его шуткой она осталась недовольна, но кивнула, ещё раз окинула машину взглядом и гордо удалилась. Илья рассмеялся ей вслед.

Выехать смогли только через час, примерно столько времени потребовалось, чтобы поднять Ваньку с постели, заставить умыться и позавтракать.

— Ну, ты даёшь, — качал Говоров головой, наблюдая за тем, как Ванька старательно дует на какао. — Я больше с тобой договариваться не буду. Я в такую рань встал, а ты губы дуешь.

— Я не дую, — обиделся ребёнок.

— Дуешь. Прекращай, пей какао и поехали. Все только тебя ждут.

— Давай вместе? Я выпью и ты.

Говоров взял его чашку и сделал пару больших глотков, вернул чашку мальчику.

— Допивай и поехали.

И они поехали. Первые полчаса Илья ощущал неловкость. Его посетило некое беспокойство, и он старательно прислушивался к себе. Смущала такая явственная семейная обстановка, и на какой-то миг он даже растерялся, с издёвкой поинтересовавшись у самого себя — куда и зачем он едет? Но уже через минуту что-то начал отвечать на расспросы Ваньки и забылся.

Михаил Сергеевич подозрительным взглядом окидывал салон дорогой машины, иногда качал головой и косился на Илью, но так ничего и не сказал. Говоров всё это замечал, но тоже предпочёл сделать вид, что ничего не происходит.

А по дороге удалось выяснить кучу всяких сведений о даче Степновых, в основном от Надежды Александровны, которая охотно делилась информацией. И оказалось, что это совсем не дача, а именно деревня, как её Ванька правильно и называл. Находилась достаточно далеко от Москвы, в ста пятидесяти километрах, и никаким, даже банальным комфортом, к которому Илья привык в своём дачном посёлке, здесь и не пахло. Даже не деревня, а деревушка в три улицы, в паре километров от большого села. Дома все старые, деревянные заборы, в некоторых местах покосившиеся, разросшиеся фруктовые сады, яркие цветы в палисадниках и никудышная дорога. По улицам спокойно гуляла всяческая живность, а собаки с громким лаем бросились за их машиной, как только они въехали в деревню. Говоров с любопытством поглядывал в окно и хмыкнул, заметив вывеску на единственном на всю деревне магазине, на которой гордо значилось "Маркет". Не "Супер", конечно, если честно, магазинчик даже на "минимаркет" никак не тянул.

Но дом, перед которым они остановились, выглядел крепким и обжитым. Не новый, но смотреть на него было приятно. Заметно, что его недавно покрасили, крыша блестела на солнце, а палисадник был так же полон цветов.

— Приехали! — громко возвестил Ванька и завозился в кресле.

Илья вышел из машины и огляделся, потягиваясь и разминая затёкшие в дороге мышцы. Заметил, как из-за соседних заборов и окон домов выглянули несколько любопытствующих, а Надежда Александровна принялась с ними здороваться. А потом заговорила, снова обращаясь к Илье.

— Конечно, далековато ездить приходится, но здесь такая природа, Илья Константинович...

— Надежда Санна, я вас уже просил, называйте меня просто по имени.

Она закивала.

— Да, да... Вот мы и привыкли. Зимой, конечно, почти не ездим, а уж с весны до поздней осени... Подумываем дом выкупить, деньги собираем.

Говоров удивлённо посмотрел.

— Так он не ваш?

Надежда Александровна с сожалением покачала головой.

— Нет, мы его снимаем у знакомых. Уже третий год, как Ваню можно стало на природу вывозить, вот мы и нашли... Ребёнку нужно дышать свежим воздухом, — назидательно закончила она.

Ванька как раз подошёл и подёргал Илью за штанину, тот наклонился и взял его на руки. Мальчик крутил в руках игрушку из "киндер-сюрприза", который они купили ему, остановившись у придорожного магазина, посмотрел на бабушку и сказал:

— У него тоже деревня есть, я там был. Там такой большо-ой дом!

Надежда Александровна странно посмотрела, а Говорову вдруг стало неловко от её взгляда. Михаил Сергеевич тем временем открыл ворота и махнул Илье рукой.

— Я хочу вести машину! — воскликнул Ванька, и Илья рассмеялся. Сел в машину, а мальчика усадил к себе на колени, тот вцепился в руль и закричал:

— Мама, смотри!

Илья загнал машину во двор, Степнов тут же ворота закрыл и нетерпеливо окрикнул жену, которая беседовала с соседкой.

— Надя!.. Начинается, — ворчал он, — одни разговоры. Теперь не остановить!

— Папа, успокойся, — шикнула на него Ксения и забрала у Ильи сына.

Говоров вышел из машины и вдохнул полной грудью, потом посмотрел на небо. Воздух был таким пьяняще чистым, что показалось, будто голова закружилась, и Илья сощурился на ярком солнце. А затем повернул голову и неожиданно встретил внимательный взгляд Ксении. Она смотрела на него с сомнением, словно ожидала, что он сейчас расхохочется, поймёт, что ему здесь не место, сядет в машину и уедет... А он взял да и подмигнул ей. Ксения тут же вспыхнула и поспешила в дом.

Внутри дом оказался не слишком просторным. Правда, огромная кухня с лихвой компенсировала недостаток метров в двух спальнях. На кухне была обыкновенная белёная печка, два дивана, большой обеденный стол у окна, а на старенькой тумбочке телевизор. А вот спальни были совсем маленькими, но уютными. В каждой по две кровати и шкаф для вещей. Зато окна выходили в палисадник, и когда Ксения распахнула ставни, дом тут же наполнился ароматом цветов. Окна кухни же выходили на противоположную сторону, на участок, и когда Илья в окно выглянул, вместо грядок, которые он почему-то ожидал увидеть, его взгляду предстал совершенно другой вид. Полянка перед домом, на которой стояли качели, заметно накренившиеся, и песочница, а под окнами деревянный стол. Видимо, садоводством Степновы увлекались не сильно. Правда, на участке было много фруктовых деревьев и ягодных кустов. Они разрослись обширно, заняли каждый свободный участочек земли и придавали саду налёт таинственности. А две грядки, засаженные, как Илье показалось на первый взгляд, сорняками, нашлись позже, с другой стороны дома. Потом Ксения ему объяснила, что это не сорняки, а всякая зелень к столу.

После небольшого совета, в распоряжение Ильи выделили террасу, и он отнёс туда сумку со своими вещами. И замер, разглядывая огромную старинную кровать с панцирной сеткой. Он сел на неё и попрыгал. Кровать издала потрясающий звук, не скрип, а скорее тихий стон. Говоров улыбнулся.

— Удобно?

Илья посмотрел на вошедшую Ксению и кивнул.

— Очень, — с чувством ответил он. — Сядь, проверь.

От его игривого тона она смутилась и нервно передёрнула плечами.

— Зачем? Я и так знаю...

Говоров с пакостной улыбкой наблюдал за её смущением, затем сделал вид, что расстроен, хотя, явно переигрывал. А Ксения подошла к окну и принялась поправлять занавески.

— Ксюш...

— Что?

Илья с удовольствием разглядывал её спину в лёгком ситцевом сарафане и никак не мог убрать улыбку с лица.

— А где все?

— На улице.

— Здорово. — Протянул руку и уцепил её за сарафан. — Иди сюда.

Сопротивлялась она достаточно вяло, сама это понимала, и ругала себя. Говоров притянул её к себе, уткнулся лицом в её живот, и Ксения почувствовала, каким горячим стало его дыхание, оно обожгло её кожу через тонкую ткань платья. Испуганно оглянулась на распахнутую дверь террасы и перестала дышать, когда почувствовала руку Говорова, которая скользнула по её ноге сначала вниз, дразня, а после бесстыдно устремилась наверх, под подол сарафана. Ксения закусила губу, не зная, как поступить, и сходя с ума от его прикосновений, а в следующий момент на крыльце послышался жуткий топот, и она отскочила от Ильи и отвернулась, стараясь не встречаться с ним взглядом. На террасу вбежал Ванька и с разбега налетел на Илью. Упал ему на руки и повис.

— Пойдём велосипед доставать. Пойдём?

Илья окинул Ксению долгим взглядом, потом посмотрел на мальчика и кивнул.

— Пойдём.

Ванька обрадовался и убежал, а Говоров поднялся и приобнял Ксению за талию.

— Пойдём. Не думаю, что нам стоит надолго скрываться с глаз твоих родителей. Иначе они что-нибудь заподозрят.

Она вдруг разозлилась, руку его оттолкнула и бегом спустилась по ступенькам крыльца. Илья понимающе улыбнулся.

Ксения свернула за угол дома и поспешила к матери, которая сидела за столом и разбирала зелень. Ксения плюхнулась на лавку и придвинула к себе кучку укропа, а сама украдкой следила за Говоровым. Он занялся Ванькой, достал ему из машины велосипед, а потом направился к её отцу. Ксения продолжала наблюдать за ним и не глядя, обрывала корешки у укропа.

Его последние слова не шли у неё из головы. "Твои родители могут что-нибудь заподозрить". Что они могут заподозрить? Что начальник их дочери, известный на всю Москву ловелас, принял это приглашение лишь потому, что хочет переспать с ней? Правда, про ловеласа родители наверняка не догадываются, иначе Говорова и рядом не было бы...

Ксения покосилась на мать.

Конечно, не догадываются. Они проявили вежливость, желая хоть как-то отблагодарить человека, который так помог их дочери и внуку в сложный момент. И они даже мысли допустить не могут, что между ней и Ильёй творится нечто странное и совершенно необъяснимое.

Очень, очень странное... потому что Илья Говоров и правда собирается... с ней... то есть, её...

Он ведь на самом деле собирается!..

Так, отставить панику.

Он собирается, а она даже про себя это произнести не может, чтобы не покраснеть при этом. А она-то, наивная, решила, что рядом с родителями она в безопасности, и что Илья, проведя с ней время, так сказать, в домашней обстановке, остынет, и проблема растает сама собой. А вот сейчас поняла, что Говорова никакие родители не остановят.

Что всё это значит и чем в итоге может закончиться, это были те вопросы, на которые у Ксении не просто не было ответов, она их не знала, и даже думать об этом боялась. Но так же понимала, что выйти из этой ситуации без потерь, не удастся. Это было ясно, как божий день. Вот и получается, что куда не кинь, всюду клин.

Ксения даже разозлилась ото всех этих мыслей и зло уставилась на спину Говорова, который помогал её отцу собирать диван-качели. Поднялся и легко задвинул их за куст вишни, в тенёк. А потом неожиданно взял да обернулся и посмотрел прямо на Ксению. Она вспыхнула и отвернулась.

Вот, пожалуйста... Один взгляд, а её изнутри словно огнём обжигает. Как с этим справишься? Никакой надежды на себя, напасть какая-то... И всё это из-за одного поцелуя. Раньше ей не было совершенно никакого дела до Ильи Говорова, даже думать о нём было некогда, посмотреть лишний раз в его сторону, а теперь беда просто...

И Говоров её хотел. Даже её скромного опыта в подобных делах хватало, чтобы прочувствовать это и правильно расценить все его взгляды. Но чтобы объяснить его внезапно вспыхнувшее желание, не хватило бы всех психологов мира. Что он мог усмотреть в ней такого интересного для себя?

Никаких иллюзий по поводу своей внешности Ксения никогда не испытывала, красивой себя никогда не считала. Даже симпатичной не считала, если только в исключительных случаях. И все её сомнения и комплексы красноречиво подытожил в своё время Вадим. Изо всех сил пытался посильнее её задеть, показать, насколько она нехороша во всём, старался вложить в её голову осознание того, что никто и никогда её не полюбит такой, что и он-то... до неё снизошёл ...

Он очень старался. И чем более равнодушной она оставалась к его словам, тем сильнее его это задевало и тем больше усилий он прилагал, тем изощрённее становились его оскорбления. А она не обижалась. Его слова не задевали её гордость и самолюбие. Всё, что он говорил, она и сама о себе знала. А на правду, как говорится, не обижаются.

Ксения всегда казалась себе невзрачной и угловатой. У неё не было времени и терпения заниматься своей внешностью, как это делали другие девушки, надеявшиеся удачно выйти замуж. Ксения же о замужестве не помышляла, она мечтала о карьере и хорошем начальнике, вместо мужа. Худенькая, хрупкая, зачастую бледная от бессонных ночей, которые она проводила за штудированием учебников. Такой она была когда познакомилась с Вадимом и такой осталась. В душе. После родов изменилась фигура, но душа-то прежняя. Что значит полная грудь и чуть раздавшиеся бёдра, когда в жизни ничего не ладится? Да, она перестала самой себе напоминать гадкого утёнка, но всё это казалось такой мелочью, по сравнению с... С чем? С разочарованием? Или восприятием окружающего мира?

А вот Говорова что-то в ней привлекло. Что-то, что ей очень трудно понять. А ещё труднее в это поверить...

Ксения снова отыскала его взглядом, прикидывая свои шансы. Оставалось с грустью констатировать, что не удержится. Не сможет... даже гадать нечего. Говоров как начнёт её своим тёмным взглядом гипнотизировать, так у неё тут же начинают колени дрожать.

— Ксюша, — позвала её мама. — Ксюша!

Степнова вздрогнула, оторвавшись от своих мыслей, и непонимающе глянула на мать.

— Что?

— Зачем ты уничтожаешь укроп?

Ксения в растерянности посмотрела на свои руки, а потом смущённо стряхнула на землю растерзанную зелень.

— Мам, я в дом пойду. Суп поставлю...

— У тебя что-то случилось?

Ксения замерла, уже поднявшись. Покачала головой.

— Нет, мама, у меня всё в порядке. Это, наверное, из-за свежего воздуха. Голова немного болит.

Но и оказавшись одна в доме, успокоения не нашла. Постоянно поглядывала в окно и смотрела, как Говоров возится с Ванькиными качелями, помогая её отцу. Отец заколачивал гвозди, Илья держал столб, а Ванька наворачивал вокруг них круги на велосипеде. Шёл какой-то разговор, Ксения увидела, как Говоров рассмеялся, а потом взял у её отца молоток. Тот присел на корточки и принялся что-то разглядывать на земле, а Илья примерился и стукнул молотком по гвоздю.

Ксения наблюдала за ним и не сразу поняла, что произошло. Он не вскрикнул и не охнул, только рукой затряс, а потом по-детски сунул палец, по которому, видимо, попал молотком, в рот. И с опаской глянул на Степнова, который всё ещё приминал землю вокруг замененного столба. Ксения не выдержала и рассмеялась. А Илья, наверное, услышал, потому что обернулся и увидел её в кухонном окне. На какой-то момент ей показалось, что он смутился, а потом палец изо рта вынул и показал ей язык.

Ксения от окна отскочила, но улыбку с лица никак не могла убрать.

Вскоре Илья появился на кухне. Подошёл к ведру с колодезной водой, зачерпнул ковшом и начал с жадностью пить. Потом мотнул головой.

— Хорошо... Аж зубы сводит.

— Вода холодная, — осторожно заметила Ксения.

— Зато вкусная. С "Перье" и не сравнишь, — засмеялся Илья.

— Что с пальцем?

Говоров принялся разглядывать повреждённый палец, которому так несправедливо досталось молотком.

— Да ничего... нормально.

Ксения подошла и взяла его за руку, чтобы рассмотреть "увечье". Действовать старалась хладнокровно, не трястись и не смущаться, и не реагировать на пристальный взгляд Говорова. Он собирался её поцеловать, просто не мог упустить такой шанс, а Ксения прикоснулась к его пальцу, и он невольно охнул.

— Ну что ты делаешь? — обиженно воскликнул он.

— Надо перевязать.

— Вот ещё... Чтобы твой папа увидел? И чтобы понял, что я гвозди забивать не умею? Кстати, как ты считаешь, это важно, чтобы мужчина умел забивать гвозди?

Ксения пожала плечами.

— Какая разница, что я считаю?

— Есть разница, раз спрашиваю. Так что?

Она выдержала небольшую паузу, потом покачала головой.

— Нет, не важно. Если гвозди забивать не умеет, значит, умеет что-то другое.

Говоров довольно разулыбался.

— Во-от. Помни об этом. Не забывай.

Он нахально подталкивал её к следующему провокационному вопросу. Сейчас она просто обязана была спросить:

— А что же вы такого умеете, Илья Константинович?

И Говоров этого вопроса ждал, а Ксения как могла, оттягивала момент, придумывала, как сменить тему, но этого и не потребовалось. В кухонном окне возникла мама и протянула ей блюдо с зеленью, а через пару минут и сама на кухне появилась. Илья немного потомился, потом вышел.

Когда качели доделали, Ксению позвали на улицу.

— Мама, смотри, теперь кататься можно! — Ванька радостно посмотрел и ловко спрыгнул с качелей.

— Ваня, я сколько раз просила тебя так не делать? Ты же упадёшь!

Михаил Сергеевич собрал инструменты в ящик и понёс в сарай, а Илья с улыбкой посмотрел на Ксению и сделал приглашающий жест рукой.

— Прошу, испробуй. Я помогал изо всех сил, ещё одним пальцем пожертвовал, — вроде бы похвалился он.

Ксения покачала головой, стараясь сдержать смех.

— Нет, спасибо.

— Твоё недоверие меня оскорбляет. Садись.

— Садись, мама, садись!

— Ну, хорошо,— всё-таки рассмеялась Ксения, осторожно присела и оттолкнулась ногами. Говоров привалился плечом к столбу и стал раскачивать качели.

— Удобно? — с хитрецой во взгляде поинтересовался Илья.

— Очень, — заверила его Ксения. — Вы просто молодцы.

Ванька перестал бегать и серьёзно посмотрел на неё.

— Мама, я хочу кататься!

Она тут же поднялась, а Илья усадил на качели Ваньку.

— Сильнее, — попросил мальчик, помогая себе ногами.

— Ты мне окрестности покажешь? — тихо спросил Говоров у Ксении.

Она отвернулась, почувствовав подвох.

— А что здесь смотреть?

— Как что? Природу. От города я устал.

Степнова неуверенно пожала плечами.

— Я не против... только после обеда.

— Договорились.

Ксения подозрительно покосилась на него, но встретила невинный взгляд, Говоров ещё и ресницами хлопнул, и оставалось только застыдиться собственных мыслей и подозрений.

До самого обеда Илья с Ванькой играли в футбол. Михаил Сергеевич участия в забаве принимать не мог и выбрал для себя роль судьи. Ксения следила за игрой из кухонного окна, иногда останавливалась ненадолго, чувствуя, как замирает сердце... сладко и тревожно. Особенно, когда Ванька с радостным визгом бросается Говорову на шею.

Всё это очень красиво, но как-то неправильно... Неправильно, потому что он чужой и должен остаться чужим. Должен уйти, а они как-то должны остаться и всё забыть.

— Всё-таки странно, что Илья Константинович согласился провести с нами выходные. Тебе так не кажется, Ксюш?

Ксения отошла от окна и посмотрела на мать.

— Почему ты так говоришь? Ты же сама...

— Я знаю, просто я только потом вспомнила, что у него совсем скоро свадьба. Ты ведь мне рассказывала. Неужели его невеста так просто отпустила?

— Светланы Юрьевны сейчас нет в Москве. Она в Европе... работает.

Надежда Александровна остановилась и о чём-то задумалась, потом покачала головой.

— Как всё странно... И ведь опять папа прав. У богатых всё не так, как у нас.

Ксения неожиданно восприняла это как укол. И тут же бросилась на защиту.

— Ну что ты, мама? Всё у них... так же. Просто Света сейчас работает, у нас очень важная сделка, вот ей и пришлось уехать.

— Всё равно это неправильно, — упорствовала Надежда Александровна. — Чтобы жених с невестой перед свадьбой так спокойно разъехались. Непонятная любовь, — подытожила она.

— Это их дело, мама, не наше.

Надежда Александровна согласно кивнула.

За обед Ксения почему-то волновалась. Никак не могла представить, как Илья будет сидеть за столом, сколоченным собственноручно её отцом, в саду, под яблоней, и есть совершенно простецкую деревенскую еду. Нет, конечно, уже знала, что он любит домашнюю пищу, что макароны с котлетами воспринимаются на "ура", но то, что они по обыкновению готовили на даче, мамой намеренно ещё больше упрощалось. Родители считали, что это должно добавлять особый колорит дачной жизни. И Ксении как-то не верилось, что Говоров, с его любовью к французской кухне, сей деревенский колорит оценит. И чтобы хоть как-то сгладить переизбыток впечатлений, Ксения достала "праздничную" скатерть. Встретила удивлённый взгляд матери, а пока придумывала, что бы такое соврать, мама уже опомнилась и согласно кивнула.

За столом Ксения неустанно присматривалась к Илье, но он вёл себя совершенно спокойно, выпил с её отцом, нахваливал мамин борщ и успевал заниматься Ванькой, порой даже Ксению опережая. Сынуля восседал на детском стульчике, старинном, которое было найдено папой на чердаке ещё в их первый приезд сюда, ел суп и постоянно приставал к Илье с какими-то дурацкими вопросами, но Говоров терпеливо отвечал, и это терпение Ксению неизменно удивляло. Откуда оно взялось в человеке, который до недавнего времени ничего не знал о детях? У Ксении и то порой этого самого терпения недоставало, а Илью казалось, Ванька ничем из равновесия вывести не мог.

Ванька, набегавшись за день и проголодавшись, без разговоров съел борщ, выпил компота и теперь сидел и грыз морковку, прислушиваясь к взрослым разговорам. А когда услышал раскаты грома вдалеке, тут же потянулся к матери.

— Мама, гроза!

Ксения вынула его из стульчика и усадила к себе на колени, пригладила его волосы.

— Это не гроза, Ванюш. Это далеко.

— А гром гремит.

— Это далеко. Видишь, солнышко светит.

Ванька посмотрел на небо и зажмурился, а Ксения ненавязчиво уложила его на своих руках. Ребёнок спорить не стал, повозился, устраиваясь поудобнее, и снова принялся грызть морковку.

Илья улыбнулся, наблюдая за ними.

— Заяц, ты грозы боишься?

Ванька кивнул, продолжая хрустеть.

— Он как Ксюша, — рассмеялась Надежда Александровна. — Она в детстве в шкаф пряталась, и Ванюша такой же.

Говоров посмотрел на Ксению и заметил смущённый румянец на её щеках. Понимающе усмехнулся.

— А теперь что же? Шкаф на двоих?

Ксения укоризненно посмотрела на него, а все остальные рассмеялись.

После обеда Михаил Сергеевич прилёг, поддавшись уговорам жены дать отдохнуть больной ноге и не шутить с давлением. А Илья долго сидел в саду и ждал Ксению. Она укладывала Ваньку спать, из открытого окна спальни доносилось обиженно-возмущённое хныканье, но потом оно стихло. Стало очень тихо, только за забором чьи-то негромкие голоса, лай собак, а над головой пение птиц. Илья развалился на лавочке, привалившись спиной к стене дома, вытянул ноги и сложил руки на груди. На душе царило необыкновенное спокойствие... А небо голубое-голубое... И снова гром вдалеке.

Ксения вышла на крыльцо и остановилась в нерешительности, глядя на Говорова. Тот повернул голову и улыбнулся.

— Уснул?

Она кивнула и спустилась с крыльца.

— Еле-еле, капризничал.

— Я слышал. — Он поднялся.— Ну что, пойдём?

Ксения на шаг отступила.

— Ку-куда?

Говоров развёл руками.

— Мы же погулять хотели.

Она потаращилась на него, но затем кивнула.

— Хорошо, пойдём. — Подошла к кухонному окну и тихо позвала: — Мама.

Надежда Александровна выглянула и посмотрела на них.

— Мам, мы пойдём... прогуляемся. Пока Ваня спит.

Она кивнула, потом поглядела на небо.

— Гремит...

— Да мы недолго, Надежда Санна, — успокоил её Илья. — Да и гроза, скорее всего, стороной пройдёт.

Они вышли за калитку и направились в сторону поля. Говоров разглядывал дома, а когда они проходили мимо магазина, спросил:

— Мороженое хочешь?

Ксения покачала головой.

— Ты не любишь мороженое?

— Не знаю, — неопределённо ответила она. — Оно холодное.

Илья рассмеялся.

— Холодное, — повторил он. — А ты горячее любишь?

Ксении померещился непонятный подтекст в его словах и голосе, и она подозрительно посмотрела.

— Да нет, просто... Я люблю конфеты "Южная ночь". У них внутри мармелад.

Говоров приостановился и внимательно поглядел на неё.

— Знаю такие. Мне их мама в детстве покупала. Их что, до сих пор выпускают?

Ксения рассмеялась.

— Да, представь себе.

— Надо же... купишь, когда в город вернёмся.

Дорога свернула и как-то незаметно превратилась в тропинку. Деревня осталась позади, а впереди только поле. Илья с Ксенией спустились в небольшой овраг, через него текла мутная речушка, берега которой заросли высокой осокой. Через речушку было перекинуто три брёвнышка, а под ними квакала лягушка. Ксения остановилась у мостика и в щели между брёвнами попыталась квакушку рассмотреть.

— Мне кажется, что ей просто тоскливо, — усмехнулся Илья.

— Может быть, — улыбнулась Ксения.

— Давай руку.

Она колебалась всего секунду, потом подала ему свою руку и пробежала по мостику. Снова послышался раскат грома, и Ксения повернула голову в ту сторону, а Говоров сильнее сжал её ладонь в своей руке.

— Боишься? Не волнуйся, мы вернёмся до грозы.

Степнова кивнула. Они пошли по полю, причём с тропинки свернули и пошли напрямую. Трава была достаточно высокая, от разноцветных полевых цветов рябило в глазах, солнце жарило вовсю, а вокруг не прекращалось жужжание: пчёлы словно соревновались друг с другом, перелетая от цветка к цветку.

Ксения свою руку осторожно освободила и отошла от Говорова на пару шагов, сорвала цветочек и принялась его разглядывать. Илья остановился, обернулся назад и принялся осматриваться. Посмотрел на крыши деревенских домов, которые ещё можно было рассмотреть отсюда, с другой стороны тянулись заросли ивняка, а дальше нескончаемое поле.

— Красиво, — восхищённо протянул Говоров.

— Там река, — сказала Ксения и указала рукой в сторону ивняка.

— Очень красиво...

Илья повернулся и посмотрел на неё. Ксения стояла к нему вполоборота, крутила в руке аленький цветочек и выглядела в этот момент безумно привлекательной. Осанка поистине королевская, прямая спина и гордо расправленные плечи, лёгкий ветерок трепал её волосы и подол лёгкого сарафана, да ещё этот цветок... Девочка с картины.

Илья оглянулся.

Вот в чём преимущество сельской жизни? В блаженном одиночестве.

— Дойдём до реки?

Ксения кивнула и пошла вперёд.

— А это что?

Она обернулась, а Говоров ткнул пальцем в непонятное кособокое сооружение посреди поля. Степнова пожала плечами.

— Сарай. Папа говорил, что туда иногда сено убирают, от дождя... Хотя, я не очень в курсе.

Говоров ухмыльнулся.

— Круто. Сеновал.

Ксения не ответила и пошла вперёд.

На берегу они провели совсем немного времени, Илья даже искупаться не успел. Посидели немного на обрывистом берегу, свесив ноги вниз, молча поглядели на воду, а потом в один момент налетел сильный ветер, и небо стремительно потемнело. Ксения настороженно посмотрела на сгущающиеся тучи.

— Что-то мы не рассчитали, — посетовал Илья. Легко поднялся на ноги и подал Ксении руку. Она встала и посмотрела на заволновавшуюся потемневшую воду. Оглушительно грянул гром, теперь уже невдалеке, а прямо над их головами, и Ксения затряслась и вцепилась в Илью. Он приобнял её за плечи и погладил.

— Пойдём, милая. Надо поторопиться.

Ксения настолько разволновалась, что даже на "милую" внимания не обратила. Вцепилась в руку Говорова и постаралась не отставать от него. Постоянно с беспокойством заглядывала ему в лицо, но он был абсолютно спокоен и только поднимал глаза к небу, когда его разрезала кривая молния.

Выйдя на поле, Ксения мысленно попыталась себя успокоить, а заодно просчитать, за сколько они могут добрать до дома... в смысле, добежать. Илья крепко держал её за руку, и это успокаивало, но только не в те моменты, когда небо, казалось, раскалывалось на части с ужасающим грохотом. Ксения прикидывала в уме, сколько времени у них уйдёт на то, чтобы добежать до мостика... главное, до мостика добежать, а там уж до дома рукой подать... но Илья вдруг повернул в другую сторону.

— Ты куда? — воскликнула Ксения, перекрикивая ветер, и вот тут с небес хлынул настоящий водопад. Просто стена дождя. Одежда промокла мгновенно, Ксения взвизгнула, когда почувствовала первые тяжёлые капли, а Говоров оглянулся на неё и рассмеялся.

— Бежим скорее! В сарай!

Мокрая трава уже не казалась такой ласковой и манящей, она больно хлестала по голым ногам. Промокшее платье облепило тело, с волос по лицу ручьями стекала вода, а над головой продолжало страшно греметь. У самого входа в сарай, перед скособоченной дверью, Ксения поскользнулась на мокрой траве, громко охнула, а Илья подхватил её подмышки и втащил внутрь. Захлопнул дверь, и они с Ксенией замерли в тишине и духоте, тяжело дыша. Вода стекала по их телам и одежде, Ксения всё ещё продолжала цепляться за Илью, за его мокрые руки. Снова громыхнуло, теперь уже снаружи, а она глубоко и прерывисто вздохнула, а от насыщенного запаха свежескошенного сена закружилась голова.

Говоров с трудом перевёл дыхание, наклонил голову и потёрся щекой о Ксюшин лоб, а руки уже начали действовать сами по себе, лихорадочно ощупывали женское податливое тело, задирали мокрый подол сарафана, а потом Илья подхватил её под ягодицы и прижал к себе. А Ксения обняла его за шею.

Поцелуй был жадным, Илья мог думать только о том, какая нежная и прохладная у неё кожа. Но как только он прикасался, под его ладонью её кожа просто раскалялась, появлялся жар, исходящий изнутри. И чем сильнее он Ксению сжимал, тем горячее и податливее становилось её тело. Его пальцы запутались в её мокрых волосах, он запрокинул ей голову и углубил поцелуй. И отпустил лишь тогда, когда понял, что ещё чуть-чуть, и она начнёт задыхаться.

Ксения с жадностью хватала ртом воздух, отвела со лба мокрые пряди волос и облизала губы. Осторожно прикоснулась ладошкой к груди Ильи, погладила.

— Ты такой горячий...

У него вырвался тихий стон, хотя на самом деле захотелось выругаться. Сил не было сдерживаться дальше... Вновь подхватил её и сделал несколько шагов к куче сена у стены.

Гроза разошлась не на шутку, ветер завывал, от раскатов грома закладывало уши, а хилые стены сарая, казалось, ходили ходуном под натиском стихии. А всё пространство вокруг было наполнено разными звуками — скрипом балок наверху, шорохом сена, завыванием ветра, бессвязным шёпотом, приглушёнными стонами и тяжёлым мужским дыханием.

Илья скользнул по губам Ксении языком, она приоткрыла рот, в ожидании очередного глубокого поцелуя, но Говоров отстранился, приподнялся на вытянутых руках и начал двигаться быстрее. И до боли в глазах, борясь с собственным помутнением, вглядывался в Ксюшино лицо, смотрел на её приоткрытые, припухшие от поцелуев губы, заглядывал в её глаза, в которых было пусто и темно от захлёстывающей её страсти, на спутавшиеся волосы, в которых застряли сухие травинки. Одной рукой принялся гладить её бёдра под холодной мокрой тканью сарафана, который он так и не снял с неё.

Стены сарая явственно затряслись, когда небо снова загромыхало, а в окошке под самой крышей сверкнула молния. Рука Ильи дрогнула, и он навалился на Ксению. Навис над ней, ловя её прерывистое дыхание, смешанное с хриплыми стонами, чувствовал, как она судорожно хваталась за него, царапала его спину, другой рукой тянула его за волосы. И она была горячей... боже, какой она была горячей, мягкой, своей, пьяняще-дразнящей...

У Ильи было такое чувство, что он занимается с ней любовью в сотый, тысячный, десятитысячный раз... это была его женщина, и он знал, что и как ей нужно, чувствовал это подкоркой, каким-то шестым потаённым чувством. И понимал, что всё портит, что потом будет ругать себя за это. Ведь всё должно было случиться по-другому. За последние несколько дней он думал и представлял себе их первую близость множество раз. Ему казалось, что придётся соблазнять Ксению, каждым своим прикосновением убеждать и доказывать, что это не ошибка, что для него это не просто так, это серьёзно... Придумывал в каком отеле он снимет шикарный номер и как будет Ксению туда заманивать, снова соблазнять... Что будет шампанское, шёлковые простыни и целая ночь впереди...

А оказывается не нужно ничего шикарного. Нужна была лишь гроза, сено и затмившее рассудок желание. Не для того, чтобы утолить сексуальный голод, а для того, чтобы понять эту женщину, узнать, что ей не нужна его забота, ей нужна его сила. И тогда она станет самой собой, перестанет бояться. И он сможет быть таким, какой он есть, без всякого притворства, и будет не только отдавать, но и получать... получать всё, что она в состоянии ему дать. А это очень много, теперь Илья это понимал. Ксения готова отдать столько, что нужно иметь много смелости, чтобы этот дар принять и правильно им распорядиться.

И всё-таки когда-нибудь, и скорее всего не раз и не два, он будет корить себя за то, что с собой не справился, что не растянул этот момент, не устроил им маленький праздник, а вместо этого — трясущиеся от нетерпения руки, хриплое дыхание и всёнарастающий темп движений. С безумным восторгом воспринимал каждый стон, вырывавшийся у неё, каждый её судорожный вдох, дрожь её тела. Прикоснулся губами к её губам, когда заметил, как она закусила зубками нижнюю губу. Ксения тут же приоткрыла рот, Илья уверенно раздвинул языком её губы, а когда почувствовал, как она обняла его за шею и рывком подалась навстречу, понял, что она готова подойти к черте, и вот тогда он отпустил себя. Закрыл глаза и быстро задвигался, ориентируясь только на её вскрики, а потом резко отодвинулся, чувствуя, как по телу прокатывает долгожданная дрожь, волна за волной. Откатился в сторону, рухнул на сено и, наконец, выдохнул. Кровь барабанила в висках, перед глазами жёлтая пелена, а лёгкие, казалось, сейчас взорвутся.

Снаружи шумел дождь, но грома уже не было слышно. Сено шуршало и кололо голую спину, но невозможно было даже пошевелиться, сил не было. Казалось, что каждая минута тянется и тянется, бесконечно.

Потом Илья всё-таки перевернулся на бок, заодно подтянув джинсы, и прижал Ксению спиной к себе. Её кожа просто горела огнём. Говоров лизнул её в плечо. Так и есть, солоноватый привкус.

— Дождь ещё идёт, — еле слышно прошептала она.

Говоров провёл рукой по её обнажённому бедру, потом по сарафану, собравшемуся складками у неё на животе, затем прикоснулся к её груди. Ксения рукой попыталась прикрыться, Илью это умилило, и он смачно поцеловал её в щёку. Она заметно расслабилась, прижалась к нему, а голову пристроила на его вытянутой руке. Говоров вытащил из сена травинку и сунул в рот. Пожевал, чувствуя пряный привкус.

— Ксюш, ты не спи.

— Не сплю...

— Вот и хорошо, — похвалил её Илья. — Ксюш, — снова с удовольствием произнёс он её имя.

— Что?

— Я давно хотел у тебя спросить, да случая подходящего не было. Ты не перескажешь мне содержание той книги? Очень интересно, чем там всё закончилось. Как она называлась? "Необузданный дикарь"? Там вообще о чём?

Степнова фыркнула и уткнулась носом в его руку. Илья рассмеялся и пощекотал её.

— Что?

— Нежный.

— Что?

— Нежный! Он нежный был, а не необузданный!

— Ах вот как! — Илья крепче обнял её и задышал ей в ухо. — Значит, ты любишь читать любовные романы?

Ксения лишь плечами пожала, неожиданно ощутив комок в горле.

— Любишь. Любовные романы, конфеты "Южная ночь" и заниматься любовью на сене. А ещё грозы боишься. Просто мечта, а не женщина.

— Чья мечта? — чуть слышно шепнула она.

Илья на секунду замялся, а потом шепнул в ответ:

— Любого нормального мужика.

Илья подал ей руку, и Ксения пробежала по мостику. Точно так же, как и полтора часа назад, только теперь в обратном направлении. Говоров прижал её к себе, опустил голову и поцеловал в шею, а Ксения прислушалась.

— Она больше не квакает.

Илья поднял голову и посмотрел удивлённо.

— Кто?

— Лягушка. Молчит.

Он тихо рассмеялся.

— Её дождём смыло. Куда-нибудь на юг. Пойдём, ты замёрзла.

Ксения кивнула. Она на самом деле замёрзла. В мокром насквозь платье, на прохладном ветерке, она тут же затряслась. И постоянно облизывала губы, которые щипало после поцелуев. Пока шли по полю, она ещё позволяла Илье держать её за руку, да и сама за него цеплялась, а когда могла, прижималась, чтобы было теплее, но как только вошли в деревню, сразу отошла от него на пару шагов.

Говоров усмехнулся.

— Боишься сплетен?

— Это деревня, Илья. Тут даже повода особого не надо, чтобы слухи пошли.

Он сунул руки в карманы джинсов и улыбнулся в сторону.

— Да... зато какое им теперь удовольствие... вон бабулька из окна смотрит, видишь?

— Прекрати! — рассмеялась она.

— А что? Где были всё это время, все мокрые, загадочные... У меня вид загадочный?

— Нет. А как я выгляжу?

— Хочешь, чтобы я дал развёрнутый ответ?

От его тона Ксения начала краснеть, а Говоров снова рассмеялся. У него вообще было на редкость хорошее настроение.

Отец встречал их у калитки. Увидел их, насквозь мокрых, и покачал головой.

— Говорили ведь вам...

Ксения снова облизала губы, а потом выдавила из себя улыбку. Говоров тоже улыбнулся.

— Ничего страшного, Михаил Сергеевич. Промокли немного.

На крыльце прыгал Ванька. Надежда Александровна держала его за руку и не давала спуститься.

— Мама!

— Ты проснулся? — Ксения вбежала по ступенькам крыльца, избегая смотреть матери в глаза. Наклонилась и поцеловала сына в щёку.

— Гроза была, так бухало, — затараторил Ванька. — Бух! И я проснулся.

— Ксюш, всё в порядке?

Ксения широко улыбнулась.

— Конечно, мамуль. Только я замёрзла. Мне в душ надо.

— Иди, иди, я сейчас тебе халат принесу — торопливо проговорила Надежда Александровна, а Ванька потянулся к Илье, который как раз поднялся на крыльцо. Говоров взял его на руки, а мальчик погладил его по волосам.

— Мокрый, — рассмеялся он.

— Зато ты такой тёплый, — Илья защекотал его, а когда Ванька залился счастливым смехом, поцеловал его в щёку. Но потом опустил его на пол. — Мне тоже переодеться нужно.

Илья проскользнул в дом и увидел Ксению, которая стояла у приоткрытой двери маленькой ванной комнатки, в которой умещался только душ и раковина. Смотрела на него выжидательно, и он обернулся и глянул на её родителей. Но они занимались внуком и не выглядели обеспокоенными или настороженными. Илья снова посмотрел на Ксению и покачал головой. Заметил, с каким облегчением она перевела дух, а затем скрылась в ванной.

Но начала его сторониться. Боялась подойти поближе, заговорить, даже просто посмотреть. Илья наблюдал за Ксенией, а она отпрыгивала от него и тут же уходила. Конечно, он догадывался в чём дело, она боялась, что родители поймут, заметят, а сама, кажется, не понимала, что таким поведением лишь привлекает внимание. Но что-либо сейчас говорить, спорить с ней... он просто решил ей не давать повода волноваться. Обращался к ней лишь по необходимости и ближе чем на три метра не подходил. Держался, так сказать, на пионерском расстоянии.

Снова выглянуло солнышко, а вскоре и жара вернулась. Илья сидел за столом в саду и играл с Ванькой в детское лото. Михаил Сергеевич вышел из дома с тарелкой пирогов и поставил её на стол, а рядом выставил бутылку домашней наливки и заговорщицки подмигнул Илье. Тот засмеялся.

Надежда Александровна выглянула из кухонного окна, а Михаил Сергеевич спрятал бутылку за спину. Жена посверлила его взглядом, после чего укоризненно проговорила:

— Миша...

Тот отмахнулся.

Ксения вышла на улицу, всё ещё кутаясь в халат, присела за стол, на самый край, чтоб от Говорова подальше, а Михаил Сергеевич поставил перед ней рюмку.

— Папа, ты что?

— Как лекарство. Не хватало, чтобы ты заболела. Давай.

Илья заметил, как она поморщилась, но спорить с отцом не стала, хотя за тем, как он наполняет её рюмку, наблюдала с тоской. Сделала глубокий вдох, взяла рюмку и вот тут неожиданно посмотрела на Илью. Встретила его насмешливый взгляд и вспыхнула, а после и возмутилась. Он заметил, как недобро сверкнули её глаза.

— Одним глотком, — поучал её отец.

Илья откинулся на спинку скамейки и наблюдал за Ксенией с большим интересом. Она сделала вдох, поднесла рюмку к губам и секунду помедлила. Зажмурилась, и вместо одного глотка сделала несколько. Глаза распахнулись, часто заморгала, кажется, даже слёзы выступили, и зажала рот рукой. Закашлялась, а отец погладил её по спине и сунул в руку стакан с компотом. Ксения с жадностью выпила и снова зажмурилась, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Ванька привалился к плечу Ильи и с любопытством за матерью наблюдал, потом спросил:

— Маме плохо?

Говоров усадил его к себе на колени и покачал головой.

— Наоборот. Сейчас хорошо будет.

Ксения открыла глаза и посмотрела на него, а он едва сдерживал рвущийся наружу смех.

— Как вы это пьёте? — севшим голосом проговорила она.

— Хочешь сказать, что у меня наливка никуда не годная? — посуровел отец лицом.

— Я не про наливку, папа... а вообще.

— А вот это правильно. Девушкам алкоголь вообще ни к чему. — Поднял указательный палец вверх. — Только иногда. В качестве лекарства.

Ксения промолчала, а потом и из-за стола вышла. Но Илья нагнал её в доме. Взял под руку и со смешком поинтересовался:

— Ну что? После наливки голова не кружится?

— Немножко. Жарко стало.

— Вот это хорошо.

Она осторожно освободила свою руку, и Илье пришлось от неё отступить, чтобы не волновать. Привалился плечом к стене и принялся внимательно Ксению разглядывать. Его очень волновала одна вещь... и он присматривался к девушке именно поэтому, пытаясь в её лице или взгляде углядеть тень раскаяния. Но Ксения хоть и прятала от него глаза, никакого недовольства не демонстрировала. Зато на щеках вспыхнул румянец... то ли от его пристального взгляда, то ли от отцовской наливки. Правильно, она же сказала, что ей жарко стало.

Протянул руку, а Ксения подняла на него глаза и посмотрела умоляюще.

— Не надо.

Он задержал руку на весу, а потом опустил её.

— Потом поговорим, хорошо?

Она кивнула и шмыгнула мимо него в свою спальню.

Вот так и прошёл вечер. Говоров даже затосковал, если честно. По поводу Ксении. Выходило так, что они совершили ошибку. Уж слишком явно она его сторонилась. Правда, когда она пошла укладывать Ваньку спать, посмотрела на него, и Илье вдруг показалось, что взгляд её в тот момент был особенным. Что именно особенного он в её глазах разглядел, объяснить себе не смог, но на душе вдруг стало легче. Значит, всё не так плохо.

...Всё не так плохо.

Ксения укрыла спящего сына одеялом и в растерянности остановилась посреди комнаты. Протянула руку и выключила настольную лампу. В комнате сразу стало темно.

Всё не так плохо.

До дрожи боялась, что родители могут о чём-то догадаться, что она невольно чем-то себя выдаст, весь вечер шарахалась от Говорова, глаз на него не поднимала. А вот его взгляд чувствовала, и от этого взгляда у неё колени подгибались.

Но родители ничего не заметили, отчего Ксении в какой-то момент даже чуточку обидно стало. Может, она сама себе всё придумывает? И нет никаких особенных взглядов Ильи, нет никакой неловкости, ничего нет... просто физиология.

Да, она занималась любовью с Ильёй Говоровым. Совершенно потеряла голову и влипла. На сеновале, поддавшись эмоциям и не справившись со своими чувствами. Сама от себя такого всплеска страсти не ожидала. Раньше за ней подобного не наблюдалось, чтобы с такой самозабвенностью отдаваться мужским ласкам. И, кажется, дело тут совсем не во времени, которое прошло с тех пор, когда она вообще всерьёз задумывалась о близости с мужчиной. Самое опасное во всей ситуации то, что дело, по всей видимости, именно в Илье Говорове. Это на него, на его поцелуи и умелые прикосновения, она так отреагировала. Он её встряхнул и то, что оказалось снаружи, если честно, Ксению совсем не радовало.

Она подошла к окну, чтобы задёрнуть занавески и вдруг увидела Илью. Он спустился с крыльца и скрылся на участке. Ксения посмотрела на небо. Уже сгущались сумерки, в деревне стало очень тихо, деревенские жители привыкли ложиться рано, и в полночь на улице невозможно было даже собаку встретить. Все спали. И она бы сейчас улеглась, а вот Говорову очевидно не спалось. Конечно, в городе у него был бы самый разгар развлечений!

Ксения высунулась из окна, ожидая, что Илья сейчас вернётся, но его не было. Она так засмотрелась, что чуть шею себе не вывернула, а под конец и из окна едва не вывалилась.

Говоров не появлялся. И чего он на участке ночью делал, было совершенно не ясно.

Томилась Ксения минут пятнадцать, даже прилечь попробовала, но продолжала чутко прислушиваться, надеясь уловить шаги Ильи, но тишина стояла просто жуткая. На самом деле жуткая, потому что в душе поселилось беспокойство и неудержимо потянуло "в сад".

Ванька спал, из-за тонкой фанерной стенки между спальнями доносился отцовский храп, и вот тут Ксения уже не выдержала, поднялась с кровати и накинула на себя махровый халат. Прежде чем выйти из комнаты, наклонилась к сыну и поправила одеяло.

Всё не так плохо.

Сейчас выйдет к нему, возможно, удастся поговорить, что-то прояснится и есть надежда, хоть и крохотная, что она немного успокоится.

Выйдя на участок, Ксения остановилась и в недоумении огляделась, не увидев Илью. Потом услышала шорох и посмотрела на куст вишни. Направилась туда, обогнула вишню и увидела Говорова, сидящего на диван-качелях. Как ей показалось, он был слегка напряжён, смотрел прямо перед собой, недовольно поджав губы. Но как только она его окликнула, заметно расслабился.

— Что ты делаешь здесь, в темноте? — спросила она.

Илья повернул голову и посмотрел на неё, лениво улыбнулся.

— Думаю.

— О неприятностях?

— Может быть. А ты почему не спишь? Уже очень поздно.

— Заснёшь тут, как же, — пробормотала она чуть обиженно.

Илья улыбнулся.

— Вообще-то, я думал о сене. Как понимаю и ты тоже.

Она обхватила себя руками за плечи.

— Не об этом сейчас думать надо.

Говоров развалился на качелях и поморщился.

— Опять работа. Работа, работа... Сколько лет я живу этим? Иногда я думаю, а надо ли мне всё это настолько сильно? Иди сюда, — без паузы проговорил он и протянул руку. — Я всегда мечтал работать с отцом, с самого детства. Даже когда он бизнес только начинал. Понимаешь?

Ксения смотрела на смутный силуэт его руки в темноте, сердце заколотилось, и она попыталась уцепиться за верную мысль немедленно вернуться в дом, но Илья протягивал к ней руку, и она шагнула ему навстречу. Его пальцы сомкнулись вокруг её запястья, и он притянул её к себе, а руки тут же принялись гладить её тело через ткань халата.

— Скажи, я прав?

Ксения закрыла глаза, стараясь не терять нить разговора.

— Я не знаю... — сглотнула. — Это же твоя жизнь.

— Беспорядочная и непонятная, ты это хочешь сказать?

Она пожала плечами. Он развязал пояс её халата и скользнул руками внутрь. Её кожа была мягкой и нежной, как бархат, и Ксения чуть слышно застонала, когда Илья принялся осторожно ласкать её.

— Вся жизнь — сплошная гонка. За контрактами, заказами, выгодными вложениями. Это ведь так важно. Для будущего семьи. И я всем должен. Ты меня слушаешь?

Она рассеянно кивнула. Илья развязал бретельки ночнушки, она сама поехала вниз, а он взял в руку полную грудь, наслаждаясь её тяжестью. Указательным пальцем стал ласкать сосок. Ксения пробормотала что-то прерывающимся голосом, а Говоров улыбнулся.

— Похоже, ты отвлекаешься?

— Я? — спросила Ксения, задыхаясь.

— М-м-м... — Его пальцы спускались вниз, медленно лаская мягкие линии её тела, низ живота, опять поднялись выше. Она задышала глубже, медленнее. Илья погладил кожу под грудью, затем снова вернулся к твердеющим соскам. — Но иногда, — прошептал он, — мне очень хочется послать всю свою жизнь к чёрту. Не такая уж она и прекрасная, как всем кажется.

— Правда? — Это был почти бессвязный шёпот.

— Правда, — шепнул он в ответ и провёл языком по её животу. Почувствовал дрожь и тогда сдёрнул ночнушку, которая ещё держалась на её бёдрах, вниз. Трусиков под ней не обнаружил и ухмыльнулся. Он снова провёл рукой по Ксюшиному животу вниз, помедлил, а потом его пальцы скользнули внутрь. Услышал её стон и замер в ожидании. Поднял голову, пытаясь всмотреться в её лицо, но всё что смог увидеть, так это закинутую назад голову и приоткрытый рот, Ксения тяжело дышала. Он снова коснулся её, пальцы скользнули глубже, дразня и лаская. Из её груди вырвался наполовину стон, наполовину всхлипывание, Ксения прижалась к нему, чувствуя его дыхание на своём животе.

А Говоров улыбался.

Он мучил её так несколько минут, а потом откинулся на подушки сидения и расстегнул джинсы. И снова взял Ксению за руку.

Она перешагнула через ночную рубашку у своих ног, положила руки на его плечи, пытаясь удержать равновесие, и пристально смотрела ему в глаза. А затем поставила одно колено на сидение возле Ильи, а другое перекинула через его бёдра, усевшись на него. Кровь бурлила, сердце бухало и этот бешенный стук отдавался в висках, не давая думать. Наклонилась к лицу Говорова, не только за поцелуем, но и за поддержкой. То, что она делает, да ещё с такой лёгкостью, беспрекословно подчиняясь его желаниям, просто не укладывалось в голове. Илья сам снял футболку, чтобы лучше чувствовать женское тело и кинул на траву. А после этого поцеловал. Язык ворвался в её рот, уничтожая последние трезвые мысли в голове Ксении, а руки скользнули под халат, который как бы прикрывал их от нескромных взглядов. Гладил её тело, а потом подхватил под ягодицы и медленно опустил на себя. Ксения прервала поцелуй и закусила губу, а Говоров стиснул зубы. Замерли на несколько мгновений, а потом он выдохнул:

— Хорошо...

Ксения улыбнулась, погладила его по волосам и мягко поцеловала в губы. Илья гладил её по спине, а она начала легко двигать бёдрами. Говоров откинул голову на подушки сиденья, опустил руки на её ягодицы.

— Так ты думала о сене?

— О сене... нет... не думала...

— Лгунья.

После этого они уже не разговаривали. Илья расслабился, откинувшись на подушки, удерживая ладонями её бёдра, и позволил ей двигаться в медленном гипнотическом темпе.

Они не спеша обменивались поцелуями, а Ксения гладила его по груди, прикасаясь к соскам. Они не торопились, позволяя страсти разгореться полностью, и наслаждались переполнявшими их чувствами. Ксения потеряла счёт времени, все мысли, тревожащие и волнующие, покинули её, и вот наконец Илья перевернул её, прижал к подушкам, лёг на неё, раздвинул бёдра и стал двигаться быстро и уверенно.

Потом Говоров осторожно высвободился и завернул её в халат, помогая сесть. Она казалась сонной и чуточку удивлённой, когда прижалась к нему, тёплая и нежная. Илья поднял голову и посмотрел на звёздное небо.

— Хорошо-то как, Ксюш... Как хорошо, когда всё так просто. Ты не замёрзла?

Она покачала головой и прижалась щекой к его груди. Улыбнулась.

Они посидели в молчании несколько минут, прислушиваясь к ночным не городским, и оттого таинственным и чарующим, звукам. Дул лёгкий прохладный ветерок, остужая разгорячённые тела, и через какое-то время Ксения всё-таки передернулась от проникнувшей под халат прохлады. Илья заметил и тут же встал. Поднял с земли свою футболку и её ночнушку, и протянул девушке руку.

— Пойдём в дом, дрожишь вся.

Ксения в дом не хотела. Не хотела, чтобы всё закончилось так быстро, предпочла бы посидеть на этих качелях ещё, пусть и дрожала бы от холода, но зато могла бы прижиматься к Илье...

Перепугавшись собственных мыслей, она резко поднялась и запахнула халат, сунула ноги в тапочки. Но поднявшись на крыльцо, Илья приобнял её за талию и потянул в сторону террасы. Ксения опасливо глянула на дверь, которая вела на кухню, но та была плотно закрыта, хотя это совсем не успокоило. Махнув Говорову рукой, она проскользнула в дом, на цыпочках прокралась к родительской спальне и осторожно заглянула, потом зашла к сыну, прикрыла окно.

Войдя на террасу, замерла в дверях. Было темно, Ксения посмотрела на постель, точнее на очертания кровати, даже Илью на ней не видела, слышала только его дыхание. Постояла немного, переминаясь с ноги на ногу, потом закрыла дверь на крючок и, не чувствуя под собой ног и дивясь собственной безрассудности, прошла к постели. На железной спинке рядом с футболкой Говорова висела её ночнушка. Просто висела и вызывала этим в душе оторопь.

— Который час? Ты посмотрела? — тихо спросил Илья.

— Половина второго.

Он хмыкнул.

— Значит, у нас ещё есть немного времени. Иди ко мне.

Ещё две недели назад она бы прошла бы мимо Говорова на улице, если бы случайно встретила. Прошла бы мимо и головы не повернула, потому что помимо работы он не интересовал её никак. И это было правильно. А то, что она делает сейчас — откровенное безумие. Тогда почему же она так волнуется, а от звуков его голоса подгибаются колени?

Он заставил её вспомнить о том, что когда-то она в себе похоронила. Он заставил её вспомнить о том, что она женщина. А женщине нужен мужчина. Чтобы он прикасался, ласкал, доставлял удовольствие, чтобы она с замиранием сердца ждала его прихода домой, наступления ночи, первого прикосновения.

Но это не влюблённость. Конечно же, нет, это было бы попросту глупо. Это чистой воды физиология.

Настроив себя на такой лад, Ксения перебралась через ноги Ильи и легла рядом с ним. Положила голову ему на плечо и улыбнулась, когда почувствовала его руку, уверенно обнимающую её.

— Все спят?

— Спят. Я дверь заперла.

Он хохотнул.

— Не лишняя предосторожность. Ксюш...

— Что?

— Знаешь, сегодня, когда мы вернулись... мне показалось, что ты раскаиваешься. Скажи мне, раскаиваешься?

Ксения положила ладонь на его грудь и осторожно провела пальчиком.

— Я не раскаиваюсь. И это меня пугает.

— Что именно?

Она помолчала, потом чуть недовольно проговорила:

— Зачем ты задаёшь мне эти вопросы?

— Да потому что мне не всё равно. Было бы всё равно, я бы не спрашивал.

Ксения села на постели, подогнув под себя ноги, и привалилась спиной к стене. Принялась теребить пояс халата.

— Что именно, — повторила она за ним. — Меня пугает то же, что и тебя. По крайней мере, должно пугать. Или тревожить. Что-то должно.

Илья заложил руки за голову и стал смотреть на неё.

— Ничего меня не пугает. А вот за тебя я переживаю.

Она грустно рассмеялась.

— Ты не волнуйся. Я же не глупая, не мечтательница, сказок уже давно не сочиняю, только читаю иногда.

Илья слегка нахмурился.

— Это ты к чему?

— Да к тому, что ничего я не жду. Можешь даже не говорить ничего. Я знаю, что завтра мы вернёмся в Москву, и всё станет, как прежде. Я знаю своё место, ты не волнуйся.

От её слегка пренебрежительного тона стало горько. Илья разглядывал её тёмный силуэт, а потом вдруг спросил:

— А у тебя кто-нибудь был? После него?

Её рука взметнулась вверх, к лицу, и вдруг замерла. Илья даже услышал, как Ксения громко сглотнула. Она молчала, а он качнул головой.

— Что же он такого сделал с тобой?

Кашлянула, а потом попыталась перелезть через него.

— Я, пожалуй, пойду спать.

Илья согнул ногу в колене, преграждая ей путь, обнял и прижал к себе, хотя Ксения попробовала сопротивляться.

— Успокойся, милая, — погладил её по волосам. — Когда-нибудь ты мне расскажешь... если захочешь. Просто я хочу, чтобы ты знала, что мне... не всё равно, понимаешь? Ты мне важна. И Ванька тоже. Я хочу, чтобы у вас всё было хорошо.

Ксения горько усмехнулась.

— А у нас всё хорошо. У нас всегда всё хорошо.

Илья сильно сжал её.

— Я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо. Обо мне многое говорят... наверное, многое из этого правда, но не сейчас. Я не знаю, как тебе объяснить... я сам себе-то объяснить не могу... но если бы я мог, я бы...

Чтобы такое он сделал для неё, Илья так придумать и не смог, а потом поперхнулся, когда Ксения произнесла:

— Ты просто влюбился.

Говоров приоткрыл рот, не зная, что сказать, а Ксения вдруг усмехнулась.

— Влюбился в Ваньку. Вот тебе и кажется бог знает что.

Илья медленно выдохнул. Потом тоже усмехнулся.

— Может, и влюбился. Ты права. — Рассмеялся. — А как в него можно не влюбиться?

— Не выйдет из этого ничего хорошего. Тебе своего ребёнка надо.

— Ксюш, ну какая разница? — возмутился он. — Свой, чужой!.. Мы с ним родственные души, если хочешь знать. Он не чужой мне, и я ему нужен. Будешь спорить?

Она промолчала. Уткнулась носом в его шею и молчала. Знала, что если попытается заговорить, тут же сорвётся на истерические рыдания. Как можно было всё это спокойно выслушать?

Несколько минут они лежали в темноте и тишине, и каждый думал о своём. Потом Илья, чтобы сменить тему, обнял её покрепче и улыбнулся.

— А какие у тебя родители!..

— Какие?

— Хорошие. А уж как они тебя воспитывают...

— До сих пор, — усмехнулась Степнова.

— Да, до сих пор. Слушай, а ты, наверное, была послушным ребёнком, я угадал?

— А как же... Ты попробуй с моим папой поспорить. Иногда мне кажется, что если бы я не была такой послушной, всё в моей жизни могло сложиться несколько иначе.

— Ну, об этом я судить не берусь. Но то, что твоё воспитание мне нравится, это точно.

Ксения подняла голову и посмотрела на него.

— И как это понимать?

— Так и понимать. — Говоров хохотнул, а его рука заползла под её халат. — Правильная, домашняя девочка... послушная. Прячешься ото всех, сдерживаешься, а когда себя отпускаешь... я от этого голову теряю.

Ксения лишь фыркнула.

— Из-за меня?

— А почему тебя это так удивляет?

— Потому что ты... — "врёшь", — хотелось сказать, но это слово она произнести побоялась. Отстранилась, заставляя Илью убрать руку. — Потому что ты придумываешь. Это всё влияние момента...

Илья задумчиво хмыкнул, потом заложил руку за голову.

— Интересно... И что же на меня могло так повлиять?

Ксения уловила в его голосе насмешку и обиженно отвернулась, а потом решила, что таиться сейчас глупо. Если расставлять всё по местам, так сейчас. Чтобы никаких иллюзий в дальнейшем. Как говорится, резать... не дожидаясь перитонита.

— Илья, я уже просила... не надо меня обманывать. Я не маленькая и всё прекрасно понимаю. И... очень чётко понимаю, что я не та... то есть, не в твоём вкусе.

Говоров вновь призадумался над её словами. Но не над тем, что она не в его вкусе, а над тем, что он "не тот". Сглотнул.

— Понятно... То есть, по-твоему, для меня это интрижка?

— А разве нет?

— Я тебе говорил уже, что нет!

— А я тебе уже сказала, что это минутное... Я ведь не обижаюсь! Веришь? Потому что знаю, что я не та, что ты любишь других женщин, красивых, а я...

— Что ты? — сухо поинтересовался он.

— А я не красивая, — спокойно ответила она, но при этом сжала руку в кулак и почувствовала, как ногти больно впились в кожу.

— Не-кра-си-ва-я, — по слогам повторил Говоров, а после недовольно хмыкнул. — И кто тебе это сказал?

— Я и сама это знаю. Всегда знала.

— А ты хотела быть красивой?

Этот вопрос поставил её в тупик. Ксения призадумалась, потом неуверенно пожала плечами.

— Наверное... в юности, как и все девочки. Хотелось быть красивее, эффектнее... как-то так. Но это чаще происходило, когда я была зла.

— Так что ж не стала?

— Потому что я смотрю на себя в зеркало. Каждый день.

— И что ты там видишь?

— Прекрати меня мучить!

— Да не мучаю я, Ксюш. Просто я считаю, что ты сама... или кто-то другой очень постарался тебя убедить в том, что ты некрасивая.

— Да, это было зеркало.

— Нет, по-моему, у него другое имя.

— Если ты... намекаешь на Вадима... то я и до него всё о себе знала.

— Ну, ещё бы, если столько думать и целенаправленно выискивать недостатки-то!..

Степнова задохнулась от возмущения.

— Может, хватит? Я не понимаю, в чём ты пытаешься меня убедить. Не даром ты себе выбираешь идеальных...

— У меня круг общения такой, это во-первых. А во-вторых, — он вдруг весело хохотнул, — ты этих идеальных утром не видела, без идеального макияжа и идеального наряда.

Ксения не выдержала и фыркнула от смеха. Илья уловил перемену её настроения и тут же пристроил руку на Ксюшином колене, погладил.

— Ты знаешь, что такое красота? Это куча вложенных денег и уйма свободного времени. Быть красивыми, это их работа, понимаешь? Способ заработать на жизнь. Минимум — выгодный контракт, максимум — подцепить обеспеченного мужа. Модели, актрисы, певицы... их большинство таких. И так уж получилось, что это мой круг общения. А вот ты... — Он потянулся к ней и притянул к себе. Ксения попыталась его оттолкнуть, но надолго её сопротивления не хватило, и она снова прилегла рядом. Когда её щека коснулась его плеча, Илья улыбнулся, откинул полу её халата и погладил Ксению по бедру. — А ты красивая.

— Да уж, — невесело хмыкнула она.

— Не да уж, а красивая. Без килограммов краски, без нарядов за тысячи долларов. Ты настоящая.

— Илюш, хватит, — взмолилась она.

Говоров разулыбался, услышав вырвавшееся у неё "Илюша" и продолжил как ни в чём не бывало:

— Ты сегодня в поле была такой... в лёгком сарафанчике, вся такая светлая, а волосы на солнце словно золотые... да ещё с этим цветочком в руках... больше семнадцати и не дашь. У меня даже под ложечкой засосало. Все эти модели и актрисы кучу времени и денег тратят, чтобы хоть иногда выглядеть так, как ты. А ты ещё и жалуешься!

Он говорил таким тоном, что Ксении поневоле стало за себя стыдно. Она вдруг почувствовала себя девушкой из песни Магомаева. Той, что "королева красоты".

Илья перевернулся на бок, подпёр голову рукой и посмотрел на Ксению, которая лежала тихонько и вроде бы была напугана. Говоров провёл рукой по её телу, точнее по халату, а потом развязал пояс и положил ладонь на её живот.

— А какое у тебя тело, — протянул он, добавив в голос волнующих ноток. — Оно создано для того, чтобы его любили.

Ксения неуютно завозилась.

— Всё... я верю. Хватит, — пробормотала она.

Говоров рассмеялся.

— Веришь? — его рука двинулась вниз, но Ксюша перевернулась на бок и ткнулась носом в его грудь. Илья подхватил её под бёдра и прижал к себе. Полы халата разошлись, и вышло так, что Ксения прижалась обнажённой грудью к его груди. Илья задышал тяжелее, потом хмыкнул. — А ты говоришь... Идеально вписывается в моё тело... Ксюш, кровать сильно скрипит?

Она невольно улыбнулась, отвечая на его быстрые поцелуи.

— Я не знаю... откуда я могу знать?

— Действительно.

Кровать скрипела сильно, и даже не скрипела, а охала и стонала на третий голос. Потом Ксении показалось, что она слышит шаги за дверью, и вцепилась в Говорова. Пару минут они тревожно прислушивались, а потом Илья укоряющее шепнул:

— Вот что ты выдумываешь?

Она тихо рассмеялась.

Затем стало не до разговоров, а после Илья уснул, почти сразу. Ксения полежала, прижавшись к нему, момент был подходящий, чтобы поразмышлять, а вот время не совсем подходящее. За окном начали пробиваться первые утренние сумерки, и Ксения поняла, что ни на какие мысли и решения её сейчас не хватит, и она попросту уснёт у Ильи под боком. Она осторожно приподнялась, а Говоров тут же проснулся. Перевернулся на спину и схватил её за руку.

— Ты куда?

— К себе, — прошептала Ксения. — Уже светает.

Илья потёр лицо.

— Может, останешься? Ну что такого? Ты же взрослая девочка...

— С ума сошёл? Да у родителей инфаркт будет!

Он улыбнулся и отпустил её.

— Ладно... иди.

Ксения встала с кровати и второпях надела на себя ночную рубашку, а потом взяла халат, который скомканным валялся в ногах Говорова. Не удержалась и наклонилась к Илье, быстро поцеловала его в губы. Он снова открыл глаза, а Ксения погладила его по волосам.

— Спи.

Говоров сонно улыбнулся и перевернулся на бок.

Вот так и закончился самый невероятный день в жизни Ксении. А утром она с трудом заставила себя проснуться. Ванька уже с весёлыми криками носился под окнами, а Ксения всё ещё нежилась в кровати и пыталась восстановить в памяти каждую деталь, каждое слово... чтобы убедить себя, что всё произошедшее не было сном. Потом сладко потянулась, погладила себя по животу, случайно коснулась груди и замерла, почувствовав, как по телу пробежала лёгкая дрожь.

Вот только этой проблемы ей и не хватало. Физиология, чтоб её!..

К тому моменту, когда она вышла из дома, Илья уже сидел за столом и завтракал. Поднял на неё глаза, а она как по заказу вспыхнула.

— Ксюш, садись за стол. Я пироги разогрела. — Надежда Александровна налила ей чаю.

— Долго спите, молодёжь, — хмыкнул Михаил Сергеевич. — Я в ваши годы чуть свет вскакивал, дел было, забот...

— Так воскресенье же, — обиделся Илья, и переместил свою ногу под столом так, чтобы коснуться Ксюшиной ноги.

Степнов фыркнул.

— Нашёл оправдание!

Ксения смотрела в свою чашку и боялась поднять на родителей глаза, ей казалось, что они могут что-то прочитать по её взгляду. А вдруг они ночью всё-таки что-то слышали?.. Об этом лучше вообще не думать.

После завтрака Надежда Александровна затеяла стирку, а Ксения взялась ей помогать. Из дома была вынесена старая стиральная машина, а Ксения собрала по комнатам разбросанную Ванькой перепачканную одежду. Вынесла её на улицу и сложила на скамейке, а потом и сама присела, наблюдая за тем, как Илья с Ванькой играют в футбол. Зевнула.

— Не выспалась?

Она посмотрела на мать. Пожала плечами.

— Это всё свежий воздух. Хочется спать и спать.

Дочь согласно закивала, продолжая из-под полуопущенных ресниц разглядывать Говорова. Надежда Александровна остановилась, вытерла руки о полотенце и в задумчивости посмотрела на окна дома.

— Пойду, пожалуй, ещё постельное бельё сниму.

Ксения рассеянно кивнула, разглядывая "любимого" начальника. А в следующую секунду её словно прострелило. Она подскочила на месте и посмотрела на мать, которая уже направилась к крыльцу.

— Мама! — Ксения вскочила. — Я сама!

— Да сиди, мне не тяжело.

— Нет, нет, я сама. Займись пока Ванькиными вещами.

Ксения старательно улыбалась матери и припустилась в дом, подгоняя саму себя, и только там смогла перевести дух. Сразу прошла на террасу и сдёрнула с кровати одеяло. Поразглядывала простынь, чувствуя, как изнутри поднимается нестерпимый жар, а потом быстро сняла её.

Они были в шаге от провала. Мама обязательно заметила бы характерные пятна на простыне... И опасность ещё не исчезла.

Ксения обернулась, продолжая прижимать к себе скомканную простыню, и вдруг увидела Илью, который с интересом за ней наблюдал. А она даже не слышала, как он вошёл.

— Улики уничтожаешь? — усмехнулся он.

Она коротко кивнула. Постояла, неловко переминаясь с ноги на ногу и жутко стесняясь Илью, а потом пошла к двери. Говоров сместился немного в сторону, преграждая ей путь, и тихо спросил:

— Как спалось?

Ксения опустила глаза в пол и пожала плечами.

— Не хочешь со мной разговаривать?

Она снова пожала плечами, но на этот раз её губы тронула улыбка. Илья тоже улыбнулся, потом пальцем приподнял её подбородок и наклонился к губам. Легко поцеловал.

— Привет, — шепнул он.

— Привет.

Он так смотрел на неё, заговорщицки, что Ксения сразу перестала смущаться, хотела прикоснуться к нему, хотя бы на мгновение, хотя бы одним пальчиком, но напряжённую тишину разорвала знакомая трель мобильного телефона. Ксения отпрянула, а Илья взглянул умоляюще.

— Я пойду, — пробормотала она.

— Ксюш.

— Ответь. Это Света, — и вышла из дома.

Мама очень кстати отвлеклась от стирки и сидела с Ванькой за столом, а Ксения подошла к стиральной машине и без промедления сунула простыню в мыльную воду. Из открытого окна слышался голос Ильи, но слов разобрать было невозможно. Тон у него был спокойный, а от этого у Ксении сердце сжималось. Не должно было, не имело права, но сжималось, глупое, от одной мысли о том, что Илья говорит с Каротаевой.

Надежда Александровна подошла, заглянула в машину, хотела что-то сказать, но посмотрела на дочь и почувствовала беспокойство.

— Ксюш, что с тобой? Что-то не так?

Она заставила себя улыбнуться. Сокрушённо покачала головой.

— Ничего, мамуль. Просто выходные кончились... почти.

8.

— Пойдем, кофе попьём?

Илья зачем-то почесал затылок и покосился на Виту, которая, игнорируя трезвонивший телефон, красила ногти и от усердия даже язык высунула.

Денис пихнул его локтем.

— Пойдём. Я ещё не завтракал. Может, успею ещё омлет заказать... Илья, хватит думать!

— В бар?

— В бар. А ты что, боишься от кабинета отойти? Боишься, место займут?

— Ты сейчас дошутишься! Вита!

Та вздрогнула от громкого окрика и подняла на него настороженный взгляд. Илья сжал кулаки, пытаясь купировать приступ бешенства.

— Вита... У тебя телефон звонит, возьми трубку. И прекрати красить свои ногти! Начни работать, наконец!

— А что ты на меня кричишь?

— Я тебя уволю к чёртовой матери, — тихо проговорил Говоров и на выдохе закончил: — если ты немедленно не возьмёшь трубку!

— Да взяла я, взяла... Компания "Эстель", дизайнер Ви... А куда вы звоните? Это похоже на бухгалтерию? Номер набирайте правильно!

— Я её сейчас убью, — сквозь зубы проговорил Илья, а Денис толкнул его в плечо.

— Пошли.

Он нехотя двинулся к двери, а та вдруг открылась и вошла Ксения. Замерла, уставившись на него и Горского, а Говоров вдруг понял, что на губах расплывается совершенно идиотская улыбка. А Степнова ещё больше растерялась, смутилась и поспешно отступила в сторону, освобождая им дорогу. А Говоров продолжал стоять, улыбаться и разглядывать её.

Денис посмотрел сначала на друга, потом на Ксению, потом снова на Илью. Кашлянул. Кивнул.

— Доброе утро, Ксения.

Она попыталась улыбнуться.

— Доброе...

Горский хмыкнул.

— Опаздываете, — не удержался и заметил он.

Говоров дико глянул на него, и тут же обратился к Ксении:

— Иди к себе, я приду скоро.

Она глянула на него испуганно. Но кивнула и прошла в свой кабинет.

Денис оглянулся ей вслед вместе с Говоровым.

— Ты чего?

— Ничего. Иду... через две минуты.

Илья прошёл в кабинет Ксении и прикрыл за собой дверь.

— Ксюш, что-то случилось?

Она обернулась, посмотрела на него и покачала головой. Потом сказала:

— Я немного опоздала...

— Прекрати, — отмахнулся он. — Всё в порядке?

— Да. Просто Ванька отказывался вставать.

— Я хотел ему позвонить, но побоялся разбудить.

— Хорошо, что не позвонил. Это было бы лишним.

Он нахмурился.

— Из-за родителей?

— И из-за этого тоже, — уклончиво ответила Ксения.

Она отвернулась, а Говоров нахмурился.

— Почему ты на меня не смотришь?

— Почему не смотрю?

— Я не знаю почему! — окончательно разъярился Илья.

— Илья... Константинович, я веду себя, как и положено вести себя вашему помощнику.

Он постоял немного, разглядывая её из-под нахмуренных бровей.

— Ясно... точнее, ни черта не ясно!.. — Оглянулся на дверь. — Хорошо, давай поговорим позже. Мне нужно на производство, если что...

— Хорошо.

— Что хорошо? — заинтересовался он, переполняемый раздражением.

— Если будет что-то важное, я вам позвоню.

— Вам, — зло пробурчал он себе под нос. Наградил её холодным взглядом, потом обречённо махнул рукой и пошёл к двери.

Ксения заглянула в его кабинет, удостоверилась в том, что Говоров ушёл, и только тогда почувствовала облегчение. Села за свой стол, не глядя ткнула пальцем в кнопку включения на компьютере, а сама облокотилась на стол и закрыла лицо руками.

Она всё делает правильно. Надо только позлить его ещё чуть-чуть, и Илья сам предпочтёт о ней позабыть. Забыть обо всём случившемся, как он делает обычно, выгоняя из своей жизни очередную глупую женщину, которую угораздило влюбиться и поверить его тёмным, бесстыжим глазам.

Конечно, не очень приятно осознавать, что ты недалеко ушла от стайки моделек, которые только и делают, что беззаветно надеются окольцевать кого-то вроде Говорова. И ей, со всей её рассудительностью, тоже не хватило сил устоять. А Илье даже особо не пришлось стараться, чтобы заставить её потерять голову. Вот это обидно...

Говоров тем временем спустился в бар, и сел на соседний с Денисом стул.

— Ты чего? — осведомился Горский, дуя на кофе.

— Ничего... Ты поел?

— Ем, не видишь?

— Жуй активнее, и на производство поедем.

— Да что случилось? Ты с Ксенией поругался, что ли?

Илья на секунду замер, потом подозрительно покосился на друга.

— Я? С чего это ты взял? И почему с Ксенией?

— А с кем ещё? Она так на тебя глянула, когда пришла...

— Как?

Горский перестал жевать, задумался, потом разозлился.

— Что ты пристал? Как, как... Так! Тебе лучше знать, как и за что она на тебя смотрит. А я тебе говорил, что нечего мотаться с её семейством по дачам. Оно тебе надо?

— Я не с семейством, — попытался выкрутиться Илья, — я с Ванькой.

Денис со знанием дела кивнул.

— Точно. Очередной бзик. Захотелось в родителя поиграть.

Илья помотал головой, с трудом находя слова, чтобы ответить Денису так, чтобы объяснить всё правильно...

— Я не играю. Но я ему нужен, понимаешь?

— Не понимаю. Это чужой ребёнок, Илюх. Зачем тебе проблемы? У него есть родители, вот пусть они им и занимаются.

Илья пренебрежительно и зло фыркнул.

— Видел я этого родителя! Его к Ваньке близко подпускать нельзя! Урод моральный... Я вообще не понимаю, как Ксения...

— Вот и не понимай, — кивнул Денис. — Не твоё это дело. Ты же лучше всех знаешь, что женщины любят подонков, вот и Степнова попалась в своё время.

Илья до боли сжал кулаки и отвернулся. Медленно выдохнул.

— Ты думаешь?..

Денис допил кофе, вытер рот салфеткой и глянул на Говорова с удивлением.

— Что? О чём я думаю?

Илья внимательно посмотрел на него и понял, что Горский на самом деле не задумывается над тем, что ему говорит. Его не беспокоит... ни Ксения не беспокоит, ни Ванька, вообще ни что. У него нет проблем. Или он очень старается, чтобы их не было.

Говоров поднялся.

— Пошли. Хватит рассиживаться.

У лифта столкнулись со стайкой девушек модельной внешности, Денис остановился, с интересом их разглядывая, а Илья посмотрел на секретаря.

— Что происходит?

Та пожала плечами и улыбнулась.

— Съёмки нового каталога, Илья Константинович. Вы же сами на сегодня назначили!

— Да? — удивлённо протянул Говоров.

— Стареем, точно, стареем. Раньше мы с тобой обо всех визитах красивых женщин в наш скромный офис заранее знали, а сейчас с удивлением узнаём об этом в последний момент...

— Заходи в лифт, — рыкнул Илья и пихнул друга в плечо. Тот влетел в кабину и обиженно засопел.

— Надеюсь, мы надолго в цехе не задержимся? Вдруг я здесь понадоблюсь?..

...Стараясь выкинуть из головы мысли о Говорове и о накрывших её новых проблемах, Ксения с азартом взялась за работу. Следующие полтора часа пронеслись, как одна минута и опомнилась она только тогда, когда позвонила помощница приглашённого фотографа и посетовала, что смету они так и не получили. Ксения начала извиняться, что документы ей вовремя не принесла.

— У нас просто сумасшедший дом, — услышала Ксения, когда пришла в съёмочный зал. — Начальник твой хочет всего и сразу, никак они с Игорем не договорятся. Правда что ли, для Европы коллекцию делаете? — полюбопытствовала девушка.

Ксения неопределённо пожала плечами.

Девушка понимающе улыбнулась.

— Понятно, тайна.

— Документы вам или...

— Или. Игорю, он просил на столе оставить, проходи, они в зале все.

— Все — это кто?

— И твоё начальство, и моё. И модели... Как же я от них устала!

Ксения смущённо кашлянула. Но делать было нечего, прошла в зал и прикрыла за собой дверь. Из зала доносились громкие голоса. Игорь что-то бурно объяснял, послышался смех Ильи, и Ксения замерла, не решаясь выйти из-за занавески.

— Илья! — воскликнул фотограф. — Я для кого это всё рассказываю? Ты меня слушать будешь?

— Я слушаю, конечно, очень внимательно.

— Вижу, как ты слушаешь!

— Мы девочек смотреть будем или нет? — раздался голос Горского.

— Денис, тебе нас мало? — послышался насмешливый женский голос, и Ксения е удержалась и закатила глаза, хотя видеть её никто не мог.

А ей как себя вести? Пройти мимо них и сделать вид, что в упор ничего не видит?

Ксения осторожно выглянула и нахмурилась, разглядывая всю эту "малину". Хотя на всех ей было абсолютно наплевать. На всех, кроме Ильи. Было на самом деле неприятно смотреть, как на нём висит другая женщина. Девушка была ей знакома, Ксения не раз её видела на страницах каталогов "Эстель", лицо компании, и все прекрасно знали, что Говоров с ней спит. Кажется, даже Света об этом знала или догадывалась, это точно. Ксения даже как-то слышала, как родители Ильи обсуждали эту девушку. И по их разговору было ясно, что они знают о её связи с их сыном. Вот так и получается, что она стала лишь одной из многих...

Девушка сидела, прижавшись к Илье, и что-то шептала ему на ухо, а тот улыбался и иногда задумчиво хмыкал. Сидел, развалившись на стуле, сложив руки на груди, а девушка, Ксения даже имя её припомнила, Ирина, пристроила хорошенькую головку у него на плече и довольно заулыбалась. Потом выпрямилась и спросила:

— Ты ведь не бросишь меня и сегодня вечером? У меня грандиозные планы...

— Да? — снова хмыкнул Илья.

— Да, — протянула она и игриво провела ладонью по его груди.

Говоров разулыбался. Наклонился к ушку девушки и зашептал:

— Ириш, давай не будем загадывать.

— Опять? У тебя опять дела, да? Илюш!

Её пальчики снова пробежались по лацкану его пиджака, а взгляд был таким умоляющим, что Илья поневоле рассмеялся. Но смех замер у него на губах, когда в зал вдруг вошла Ксения. И посмотрела на него... как на пустое место. Говоров подавился собственным смехом, выпрямился, весьма неудачно, и со стула едва не слетел. Ирина отстранилась и посмотрела с недоумением, обернулась Ксении вслед. Степнова к тому моменту уже добралась до письменного стола в углу зала и принялась быстро просматривать какие-то документы.

— Что случилось? — Горский обернулся на него через плечо. Илья мотнул головой, чувствуя неожиданный стыд.

— На Илюшу снизошло озарение, — рассмеялся Игорь.

— Отстань, — тихо огрызнулся Говоров и посмотрел на Ксению. Она как раз закончила с документацией, закрыла пустую папку и обернулась. И опять от её взгляда у него пополз мороз по коже. Не от злости или обвинения, этого в глазах Ксении не было. Там было пусто, и именно это Илью испугало и смутило. Он вину почувствовал, а она, кажется обвинять и не собиралась.

Но не может же ей быть всё равно?

Как-то это неправильно.

Ксения молча прошла мимо них и лишь встретившись взглядом с фотографом, указала на стол, на котором оставила нужные документы. Тот кивнул, не собираясь отвлекаться, и Степнова даже обрадовалась, что сумела отделаться малой кровью. На хмурого Говорова не смотрела, прекрасно понимая, что он недоволен тем, что она ему настрой своим присутствием портит. В голове всплыло подходящее словцо для "любимого" начальника, но Ксения постаралась эти мысли от себя отогнать. Не хватало только начать страдать!

Направилась к выходу, но не успела, Игорь неожиданно её окликнул, и пришлось вернуться. А тот уцепил её за руку и вытащил вперёд.

— У меня к тебе есть пара вопросов, ответишь? Мне нужен взгляд со стороны... Так сказать, человека, который в моде не разбирается.

Ксения чувствовала, как начинает наливаться краской. И не надо думать, что от стыда, скорее уж с досады. Что сбежать вовремя не удалось. Да ещё собравшиеся в зале девушки таращились с неё с умилительным любопытством. Для них она была пришельцем с другой планеты.

— Гош, отстань от неё, — скомандовал Говоров, а Ксения в упор взглянула на него. Пожалел волк овечку...

— А я разве пристаю? Ничуть... — Игорь взял Ксению под руку и развернул к девушкам. — Вот скажи им, Ксения, как занимательно быть умной.

— Занимательно?

Денис фыркнул от смеха.

Игорь переглянулся с Ксенией и хитро улыбнулся. Кивнул.

— Ну да... Ты ведь умная. Женщина должна быть умной?

Степнова руку освободила.

— То есть, умной или красивой? Одно из двух?

Игорь пожал плечами, как бы говоря — ты сама это сказала, милая.

— Или дурой?

Стало тихо, а Ксения спокойно пожала плечами.

— Вот если бы я на самом деле была умной, была бы дурой. Наверное, это такое счастье...

Она пошла к двери, а краем глаза уловила, как Илья откинулся на стуле и с насмешливой улыбкой посмотрел ей вслед.

В кабинете он появился через полчаса. Ксения сидела за своим столом и постукивала кончиком карандаша по столешнице, изучая отчёт.

— Надеюсь, ты не всерьёз это говорила?

— Что именно?

— Про то, что завидуешь дурам.

— Я не говорила, что завидую. Я же не такая дура.

Илья расхохотался.

Ксения же снова уткнулась в отчёт, всем своим видом демонстрируя, что жутко занята и заниматься праздными разговорами не настроена.

— Ксюш, ты всё не так поняла.

Степнова вскинула на него удивлённый взгляд, а потом как-то очень поспешно поднялась и взяла сумку.

— Я на обед.

— Ксюша!

— Вернусь через час.

— Что ты делаешь, а?

— Иду на обед, Илья Константинович.

— Ведёшь себя глупо.

Она внимательно посмотрела на него. Илья покачал головой.

— Перестань цепляться к словам. Но ты на самом деле ведёшь себя глупо, с самого утра.

— Просто облегчаю вам жизнь, Илья Константинович. Максимально.

Говоров недовольно поджал губы. Ксения начала томиться под его взглядом.

— Можно я пойду?

— Иди.

Он отвернулся. Ксения всё-таки медлила, не решалась уйти, но Илья на неё больше не смотрел, и она хоть и с горечью, но решила для себя, что так на самом деле лучше, и из кабинета вышла.

Злились друг на друга. Илья делал это явно, хоть и не старался Ксению этим задеть, это как-то само получалось. Она же держалась демонстративно холодно и отчуждённо. Больше получаса они обсуждали дела, а Говоров внутренне пылал от злости и сверлил её неприятным взглядом. Едва дождались, когда рабочий день закончится. Ксения забрала все документы и решила поехать домой. Стены кабинета на неё давили. Говоров продолжал сидеть за своим столом, крутил между пальцев карандаш и с каждой секундой мрачнел всё больше.

В дверях как назло столкнулась с Денисом. Налетела на него, а тому пришлось Ксению подхватить, он весело хохотнул, отступил и смешно раскланялся.

— Домой торопитесь? Заметно.

Степнова кивнула, потом оглянулась на Говорова.

— До свидания, Илья Константинович.

Он лишь кивнул.

Денис прикрыл за Ксенией дверь и посмотрел на друга.

— Ты чего надулся, как бирюк? У нас неприятности?

— У нас нет, а у меня, кажется да.

— Ух ты! Делись.

— Не хочу.

— И правильно. О моём психическом состоянии тоже надо иногда задумываться. Илюх, поедем в клуб? Ирка тебя ждёт, наверное.

— Вот о ней я сейчас как-то не расположен думать. И в клуб я не хочу. Мне надо домой и выспаться.

— Интересно... А чем ты в выходные занимался? Под присмотром всего семейства Степновых? Ритуальные танцы вокруг костра ночь напролёт?

Илья поднялся. Снял с вешалки пиджак.

— Пойдём.

— В клуб?

— Я домой, сказал же.

Горский скривился.

— Ладно... предатель! Ты променял меня на Степновых!

— Денис, может, ты заткнёшься, наконец?

— До "Ультрафиолета" подбросишь хоть? У меня машина там на стоянке.

Илья кивнул.

— Да, Илюха, — протянул Горский, когда они вырулили с офисной стоянки, — как подумаю...

— Что?

— Что! Сколько дней до свадьбы-то осталось?

— Не надо мне об этом напоминать.

Денис похлопал его по плечу.

— Понимаю, тяжко тебе. А как ведь Светка тебя ловко подловила! — Горский усмехнулся. — Видно надоело ей ждать, когда ты наконец созреешь.

— А я бы созрел? Не уверен.

— Да ладно тебе. Ничего страшного. В конце концов, всегда можно развестись.

— О чём ты вообще говоришь?

— А что? Поживёте годик, а там посмотришь.

— Это подло, Денис.

— Ой, поди ж ты! Подло... А ловить мужика на деньги, не подло? Тьфу ты... Действительно, о чём я? Светка моя подруга.

Илья насмешливо покосился на него.

— Ты же говорил, что не веришь в дружбу между мужчиной и женщиной.

— Не верю. Но Светка-то здесь при чём?

Говоров покачал головой, а потом резко свернул к обочине и нажал на тормоз. Дениса встряхнуло, и он вцепился в приборную доску. Дико глянул на Илью.

— Ты спятил?

Говоров нажал на кнопку, окно рядом с Денисом поехало вниз, а Илья ещё и перегнулся к нему через Горского.

— Садись в машину.

Денис выглянул в окно и увидел Степнову, стоявшую на остановке. Она смотрела на них, потом покачала головой.

— Нет. Спасибо, я автобуса подожду.

Говоров отчётливо скрипнул зубами. Посмотрел на Горского.

— Чего ты расселся?

Тот внимательно глянул на него, потом перевёл взгляд на Ксению и забормотал что-то себе под нос, ясно выражая своё недовольство. Но ремень безопасности отстегнул и полез наружу. Откинул спинку переднего сидения и сделал приглашающий жест рукой, повернувшись к Ксении.

— Прошу.

Она смотрела на Илью, а тот нахмурился сильнее.

— В машину сядь.

Денис наблюдал за ними с интересом. Дураком он никогда не был и быстро догадался, ещё утром, если честно, что произошло что-то такое, о чём его в известность не поставили. А уж странное поведение Говорова по отношению к своей помощнице... Раньше Денис списывал это на то, что Илья всерьёз увлёкся её сыном, этим мальчишкой, а вот теперь оказывается тут что-то ещё... Приказные нотки в голосе, обоюдное раздражение, томительные вздохи и взгляды в сторону... На ум приходило что-то невероятное. Денис на всякий случай оглядел Степнову с ног до головы. Вывод напрашивался один — Говоров спятил.

Ксения посмотрела на дорогу, автобуса видно не было, и сбежать не получалось. Покосилась на Горского, который разглядывал её как нечто диковинное, а потом полезла в машину. Денис галантно подал ей руку, а Ксения удивила его тем, что от помощи не отказалась. Устроилась на заднем сидении и отвернулась к окну.

Денис сел в машину, захлопнул дверь и тут же повернулся назад. Получил от Говорова локтем и обиженно охнул. Потёр грудь и всё-таки решился осведомиться:

— Друзья мои, а что, собственно, происходит?

Ответом ему послужило тяжёлое молчание, а Ксения ещё и губу закусила.

— Вон твой "Ультрафиолет", — сообщил Илья минут через десять, притормозив у обочины. — До завтра, Денис.

— Как вежливо, — покачал тот головой. Но прежде чем выйти, снова обернулся на Ксению.

— Вы оба спятили, — заключил он напоследок.

Как только он захлопнул дверь, машина сорвалась с места. Ксения криво усмехнулась.

— И что? — тихо спросила она. — Ты этого хотел? Похвастаться перед другом даже незначительной победой?

— Зря ты расстраиваешься из-за того, что не дура. Дура и есть.

Она вспыхнула.

— Спасибо тебе...

— Что заслужила.

Захотелось расплакаться от обиды и отчаяния. Наверное, она на самом деле дура.

Пока переживала это открытие в себе, не заметила, что Илья не свернул на нужном перекрёстке. Всполошилась только через несколько минут и принялась оглядываться.

— Ты куда меня везёшь?

— В гости.

— Я к тебе не поеду!

Илья усмехнулся и покачал головой.

— Какое у вас всё-таки самомнение, Ксения Михайловна. Разве я говорил, что везу тебя к себе? — Заметил, как она вновь закусила губу, и повинился. — Прости, я просто не удержался. Ко мне...

— Отвези меня домой, пожалуйста.

— Отвезу. Отвезу, Ксюш.

Она откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.

— Проходи, — сказал Илья, открывая перед Ксенией дверь своей квартиры. Она переступила порог, сделала пару шагов и остановилась.

— Не боишься, что консьерж доложит твоей невесте?

— Это мой консьерж и плачу ему я, а не она.

— Ты уверен?

— У тебя плохой характер, ты знаешь об этом?

— Должен же быть у меня хотя бы один недостаток?

Илья улыбнулся.

— Проходи.

Ксения прошла в гостиную и принялась оглядываться. Говоров её обогнал, скинул пиджак и прошёл к бару. А сам украдкой за Ксенией наблюдал. Как она оглядывалась, потом подошла к камину и принялась с любопытством его разглядывать.

— Нравится? — не удержался и спросил Илья.

— Он настоящий?

— Настоящий. Хочешь, разожгу?

Она этого предложения вроде испугалась и замотала головой.

— Зачем ты меня сюда привёз, Илья?

— Ты же не хочешь разговаривать на работе.

— А о чём разговаривать?

Он прошёл к дивану.

— Ксюш, ты сейчас себя ведёшь, как героиня дешёвого романа. Она настолько горда и благоразумна, что не хочет обременять его своими чувствами.

Ксения отвернулась и на секунду зажмурилась. Потом натянуто улыбнулась.

— А ты настолько самоуверен, что всерьёз считаешь, что я испытываю к тебе какие-то чувства?

Говоров хохотнул и поднял бокал, разглядывая виски на свет.

— Я бы не стал этого утверждать, если бы передо мной была какая-нибудь другая женщина. Но мне кажется, что ты не из тех, которые занимаются сексом ради секса. Ты же не собираешься меня разочаровать?

Ксения нервно пожала плечами. Говоров еле слышно застонал.

— Скажи, что это не так! Не убивай последнюю надежду!

Она вдруг наклонилась прямо к его лицу и выдохнула:

— Хорошо. Я из тех, что безумно влюбляется в каждого, с кем... — на этом смелость кончилась и договорить она не смогла, а на лице Говорова расползлась довольная улыбка.

— Договаривай.

Ксения задохнулась от возмущения и отошла от него.

Илья развернулся, облокотился на спинку, с удовольствием наблюдая за Ксюшиными метаниями.

— Ты на меня обиделась, да?

— А что ты такого сделал?

— Брось. Ты разозлилась. Из-за Ирки.

Она остановилась перед камином, провела рукой по каминной полке, потом передёрнула плечами.

— Может, и разозлилась. Но не потому, о чём ты подумал.

— Всё интереснее и интереснее. Может, объяснишь?

— Если ты думаешь, что я ревную, то нет.

— Совсем-совсем? — расстроился он.

— А зачем мне это?

Илья посверлил взглядом её затылок, потом встал и подошёл к Ксении. Уцепил её за руку и усадил рядом с собой на диван.

— Давай не будем больше играться, — попросил он. — Давай поговорим.

Она горько усмехнулась.

— Тебе есть, что мне сказать?

— А почему нет?

Илья обнял её, поднёс бокал ко рту, а потом вдруг передумал и предложил Ксении. Она покачала головой, но он поднёс бокал к её губам и Ксюша, наморщив носик, сделала крохотный глоток. Говоров не удержался и поцеловал её в щёку. Она дёрнулась.

— Прекрати.

— Что? — Допил одним глотком и поставил пустой бокал на столик. Обнял Ксению двумя руками. А потом вдруг принялся вынимать шпильки из её причёски. Волосы рассыпались по её плечам, и Илья уткнулся в них носом. — Мне кажется или они до сих пор пахнут сеном?

— Тебе кажется. — Она попыталась его отпихнуть.

— Ксюш...

— Что тебе нужно? Поезжай в клуб или куда вы там обычно ездите? Тебя там ждут!

— Из собственного дома гонишь? — усмехнулся Илья. — Лучше расскажи мне, почему ты меня не ревнуешь.

— А почему я должна это делать? — Ксения выдохлась, пытаясь скинуть с себя его руки, которые неожиданно стали жутко тяжёлыми, просто неподъёмными. — Ты мне кто? Почему я должна тебя ревновать? Это своё ревнуют, а ты...

— А я не твой?

— Нет, ты Светин.

— Звучит, как приговор.

— Зачем я тебе?

— Не знаю. Просто тошно как-то... а с тобой легче.

Ксения ткнулась носом в его грудь.

— А мне что делать? — прошептала она.

Он промолчал. Отвернулся и приуныл.

Ксения осторожно погладила его по плечу, закрыла глаза и сжала руку в кулак. Она всё прекрасно понимала. И то, что он боится, и то, что она ему нужна сейчас... только сейчас, а не потом. Что через считанные дни она станет помехой и ненужным напоминанием... И сейчас у неё есть шанс встать и уйти. Закрыть за собой дверь и облегчить себе жизнь. А он останется за этой дверью, а ей, несмотря на вину, будет легче. Так будет правильнее...

Встань и уйди.

Его рука на её плече сдвинулась вниз, обняла покрепче, а у Ксении затряслись губы. Принялась кусать их, но куда там...

Кажется, выявление уровня собственной дурости вопрос сегодня чрезвычайно актуальный.

Приподнялась, обняла Илью за шею и поцеловала, взъерошила тёмные волосы.

— К восьми мне надо быть дома, — прошептала она ему на ухо.

Илья медленно втянул в себя воздух, всё ещё опасаясь смотреть ей в глаза. Несмело улыбнулся и покачал головой.

— У тебя ненормированный рабочий день. Хочешь, я напомню об этом Михаилу Сергеевичу?

Ксения потёрлась щекой о его щёку.

— Я очень боюсь... — прошептала она. — Сильно-сильно.

Илья пересадил её к себе на колени, обнял и прижал к себе, совсем как маленькую, как Ваньку к себе прижимал, так и её сейчас.

— А если бы ты знала, как боюсь я....

На следующий день

Ксения вышла из ванной комнаты, но в дверях остановилась и снова посмотрела на зеркальный потолок. Слегка нахмурилась. Всё-таки такие штучки заметно смущают. А главное, совершенно не ясно для чего они нужны. Вот что в ванной можно рассматривать? Лежишь в ванне и таращишься на своё отражение... порой не весьма приглядное.

Странные всё-таки у людей фантазии.

Говоров вошёл в спальню, увидел Ксению, отметил чуть нахмуренные бровки и усмехнулся.

— Ксюш, далось тебе это зеркало.

Она качнула головой и дверь закрыла.

— Просто странно как-то. Зачем тебе зеркало на потолке?

Илья красноречиво хмыкнул и почесал затылок.

— Ну, как... интересно... А вообще, я когда квартиру купил, оно уже там было!

Ксения недоверчиво посмотрела на него. Говоров фыркнул, признавая своё поражение, подошёл к ней и обнял. Погладил по плечам, потом поцеловал в лоб.

— Есть хочешь? Обед привезли.

Она кивнула и пошла за ним на кухню, путаясь в халате Говорова. Он был просто огромным, сваливался с Ксюшиных плеч, а пояс болтался где-то на бёдрах. Ксения пояс подтягивала наверх, затягивала потуже, но халат всё равно распахивался на груди и съезжал с плеч. В него можно было завернуться дважды... но тогда, наверное, стало бы жарко.

Глупые мысли, а всё от странности момента.

Стол на кухне был накрыт, еда из ресторана красиво разложена по тарелкам, чайник на плите весело похрюкивал, а из большого окна открывался великолепный вид. Илья с видом хорошего ученика замер у стола, а потом отодвинул Ксении стул. Она рассмеялась.

— Прошу, сударыня.

— И к чему вся эта торжественность? — спросила она, присаживаясь за стол.

— Я же обещал тебе обед в ресторане, а вышло что?

— Хорошо. Тогда на мой халат не смотри.

— Я и не смотрю. А во-вторых, он тебе очень идёт. Мой халат...

Ксения улыбнулась, оглядела накрытый стол, остановила взгляд на бутылке вина и покачала головой.

— Илюш, я пить не буду.

— Чуть-чуть, капельку. Для торжественности момента. — Говоров просительно посмотрел на неё, и умело вытащил пробку из бутылки.

— Нам ещё сегодня работать. А алкоголь на меня действует плохо.

Илья приподнял одну бровь и усмехнулся.

— Это как? Ты становишься буйная?

Ксения облокотилась на стол и улыбнулась ему.

— Нет. Алкоголь действует на меня расслабляюще.

— О! Это действительно интересно!

Она рассмеялась.

— Хватит!

Илья налил в её бокал вина, совсем немного.

— Давай выпьем, — предложил он, поднимая свой бокал.

— За что?

— За Ваньку. Давай за Ваньку выпьем.

Ксения странно посмотрела на него, пожала плечиком и подняла бокал.

— Давай за Ваньку.

Говоров хохотнул.

— Ты себе на уме, да?

— Что ты имеешь в виду?

— Всё. У тебя на всё есть своё мнение, которым ты не очень любишь делиться.

— У тебя потрясающий вид из окна!

Он рассмеялся и кивнул.

— Вот об этом я и говорил. Хитрая, как лиса.

— Это я-то? Кажется, совсем недавно ты считал меня простушкой.

— Я умею признавать свои ошибки.

Илья вытянул под столом босые ноги, и Ксения засмеялась, когда он прикоснулся к её ногам.

Вино оказалось вкусным, она допила всё, что Илья ей налил, но когда он предложил ей ещё, отказалась. Принялась за салат, а взгляд перевела за окно, задумалась.

— Что такое? — тут же заинтересовался Говоров.

— Ничего, — Ксения улыбнулась. — Мне на самом деле нравится вид из окна. Так хорошо... Крыши домов, парк, свежий ветерок... и стол у открытого окна...

— А я?

— И ты.

Ксения вилкой разворошила горку салата, посмотрела на Говорова и указала вилкой на маслины, которые оказались в стороне.

— Илюш...

Он переложил маслины к себе в тарелку.

— Привереда... а ещё Ваньку ругает!

Ксения рассмеялась.

— Я не ругаю, я его воспитываю. А ты его балуешь!

— Ничего подобного. — Говоров пару минут молча жевал, раздумывая о чём-то, потом сказал: — Алла Витальевна хороший воспитатель, да?

Ксения кивнула.

— Хороший. Я раньше Ваню в другой садик водила, а год назад сюда перевела.

— Почему?

— Потому что Алла Витальевна — хороший воспитатель. Мне её знакомая посоветовала. Да и садик этот лучше. У них всяких мероприятий больше, детские праздники проводят, психологов и педагогов приглашают. Сейчас вот придёт человек, который начнёт детей учить по специальной программе, к школе готовить.

Говоров кивнул и подлил себе вина.

— Да, я знаю.

Ксения жевать прекратила и посмотрела на него с недоумением.

— Откуда?

Илья приоткрыл рот, пытаясь сообразить, что сказать, потом пожал плечами и открыто улыбнулся, явно пытаясь Ксению сбить с толка.

— Мне утром Алла Витальевна звонила.

— Зачем?

— Ну...

— Илья!

— Вот как раз про педагога и рассказывала. Это на самом деле интересно, у них такая обширная программа...

— Сколько ты заплатил?

Говоров поболтал в бокале вино, потом сделал глоток и пожал плечами.

— Какая разница?

— А почему она звонит тебе, а не мне? — возмутилась Степнова.

Он фыркнул от смеха и покачал головой.

— Ей виднее. Она ведь хороший воспитатель.

— Ты невыносим. Зачем ты это сделал? Я бы сама разобралась... Я вполне могу заплатить за сына.

— Вот, наверное, поэтому она позвонила мне. Как ты думаешь, на что существуют такие детские сады? На спонсорскую помощь.

— Кошмар, — пожаловалась Ксения.

— Не будь эгоисткой, Ксюша. Надо думать обо всех детях сразу, а не только о своём.

— Илья, замолчи.

Он рассмеялся.

После обеда Ксения сварила кофе и с грустью посмотрела на пирожные в красивой коробочке. Илья её взгляд заметил и весело поинтересовался:

— И что ты на них смотришь?

— А ты вообще когда-нибудь видел, как женщины едят пирожные?

Он ухмыльнулся.

— Бывало... пару раз. Ешь, хватит их взглядом гипнотизировать. Для кого я их заказывал?

Илья же от сладкого отказался, быстро выпил кофе, а потом вытащил на балкон кушетку и устроился там, наблюдая, как Ксения пьёт кофе и ложечкой отламывает от пирожного кусочек за кусочком. Сидела на стуле, по-детски поджав под себя ногу, смотрела в окно и выглядела задумчивой, но вполне довольной. Едва заметно улыбалась, а когда облизывала ложечку, Илье казалось просто невероятным, что ей больше семнадцати. Милая, хрупкая девочка, довольная жизнью и им. А то, что на ней его халат, который соблазнительно съезжает с одного плеча, просто сводило с ума...

— Ты ко мне идёшь или нет?

Ксения посмотрела на него и улыбнулась. Илья улыбнулся в ответ.

— Тебе хорошо?

Улыбка так и не сошла с её губ.

— Хорошо... Мне давно не было так хорошо и спокойно.

— Тогда иди ко мне.

Она встала и вышла на балкон. Илья откинулся на спинку кушетки, а Ксения присела к нему на колени. Немного потеряла равновесие и рассмеялась.

— Тебе не тяжело?

— Тяжёлая ты моя...

Она ткнула его кулачком в грудь, Илья охнул.

— Ничего, вот покормишь меня пирожными, я сделаюсь такая... упитанная.

— Да чтоб ты упитанная была, знаешь сколько тебя кормить надо? Уверен, что ты о еде забываешь частенько.

Ксения аккуратно прилегла, пристроила голову на его плече и сощурилась на солнце. Вытянулась в полный рост и пошевелила пальчиками на ногах. Илья обнял её и довольно вздохнул. Отвёл её волосы от своего лица, поцеловал за ухом.

— Знаешь, чего хочу?

— М-м?

— На море... Взять тебя и Ваньку и махнуть куда-нибудь на недельку. Ты его на море возила?

Ксения покачала головой.

— Во-от. А ему на море понравится, — сказал он. — Столько воды сразу!

Ксения погладила его по руке, которая лежала на её животе. Хотела что-то сказать, но в квартире зазвонил телефон. Она повернула голову, но Говоров даже не пошевелился.

— Нас нет, — шепнул он ей на ухо.

Телефон через минуту успокоился, и Ксения грустно улыбнулась.

— Что ты выдумываешь... море... Какое море?

— Любое, — также шёпотом проговорил он. Затем пожаловался: — Да знаю я всё. Но мечтать-то ты мне запретить не можешь.

— Не могу.

— Расскажи мне, — попросил Говоров через несколько минут тишины.

— Что?

— Про Ваньку, про свою жизнь. Я ведь о тебе так ничего и не знаю.

Ксения снова помолчала, а Илья заметил, как она нервно сцепила руки.

— Зачем? Это совсем незанимательная история.

— Догадываюсь. Но я хочу знать. Расскажи мне.

— Мы с Вадимом вместе учились в институте.

И снова замолчала. Илья хмыкнул.

— Уже кое-что. А дальше?

Ксения села, Илья не стал её удерживать, и она отвернулась от него, устроившись на краешке кушетки. Оперлась локтями на балконные перила и посмотрела вниз.

— Учились вместе, — некстати повторила она, словно ей больше нечего было сказать. Илья погладил её по спине, подбадривая. — Это просто дикая история, Илюш. Дикая от того, какой влюблённой дурой я тогда была.

— Ты его на самом деле любила?

— Любила, — покаялась Ксения. — Он за мной ухаживать начал, как к нам на второй курс перевёлся. Он... был первым, кто на меня по-настоящему внимание обратил. А Вадим, он такой внимательный, обходительный... когда ему это нужно. А он тогда сильно расстарался. Цветы, прогулки по вечерам, за руки держались... Я себя такой счастливой чувствовала. Это как доказательство всем было... Я ведь красивой никогда не была, незаметная, у меня просто смелости не хватало знакомиться с кем-нибудь. Я ведь тогда принца ждала, — Ксения грустно улыбнулась. — Вот Вадим мне принцем и показался. А кончилось всё гадко и мерзко. Именно тогда кончилось, хотя я не сразу это поняла. — Она сделала паузу. — Пару месяцев он за мной ухаживал, красиво так, правда, даже попытки поцеловать не делал. Сейчас меня это бы насторожило, а тогда я о благородстве думала. Бред... Я его с родителями познакомила, они к нему с большой настороженностью отнеслись, а меня это обидело жутко, я с папой поругалась и по вечерам к Вадиму уходила показательно, не спрашивая разрешения, а когда возвращалась, приносила цветы, как доказательство их неправоты. Мол, вот, смотрите, он меня любит, а вы ничего не понимаете, просто ревнуете меня. Глупая я тогда была, жутко. — Сама рассмеялась. — А потом на День студента всё и случилось. В институте устроили вечер, дискотеку, я впервые пошла, такая счастливая была, ведь не одна иду, а с ним, с любимым... — Илья заметил, как она поджала губы. — С дискотеки он меня к себе в общежитие зазвал... там всё и случилось. — Она вдруг встрепенулась. — Но это ещё не история, это лишь начало. Началось всё потом. Наверное, на следующее утро. Когда Вадим меня как обычно не встретил у института. Я заволновалась, пошла его искать, а в его комнате в общежитии вместо него, его дружок. Он мне популярно и объяснил всё. Что это была лишь шутка, что они как-то поспорили между собой... Шутки такие у них, понимаешь?

— Ксюш, ты серьёзно? — не поверил Илья, а она кивнула, причём совершенно спокойно.

— Да. Я принялась его искать, никак не могла поверить, что такое на самом деле могло случиться, и что он мог так врать... так достоверно врать... А Вадим от меня прятался. Скрывался, как заправский разведчик, даже институт забросил, видимо, решил, что я, в конце концов, угомонюсь, вспомню про гордость и оставлю его в покое. Может, так и случилось бы. Я, конечно, ревела сутки напролёт, страдала, родители сходили с ума... но это всё прошло бы. Ведь так? Время лечит. Хоть я его и любила тогда, казалось, что сильнее и любить нельзя, ждала, простила почти сразу, только его ждала, а потом... поняла, что беременна. Вот это был ужас. Я так перепугалась, что даже про обиды и любовь позабыла. Сначала боялась самой себе в этом сознаться, тянула, ждала чего-то, а потом стало слишком поздно. Маме рассказала, она в истерику впала, потом в больницу меня повела, и я ведь тогда ещё на что-то надеялась... в смысле, что ошибаюсь. Но всё было как одна копеечка. Почти три месяца. Вот так вот.

Илья взял её за руку и начал перебирать пальчики. Потом спросил:

— А отец как отреагировал?

— Ну как он мог отреагировать, Илюш? Ему вызывали "скорую", он раз пятьдесят меня переспросил, как я вообще могу быть беременна. Откуда?

Говоров не сдержал улыбки.

— Да уж, представляю...

Ксения покачала головой.

— Не думаю. Он ведь на самом деле не понимал. Пока всё успокоилось, и отец через неделю выписался из больницы, срок стал критическим, меня об этом врач сразу предупредил... да я бы и не решилась, наверное. А папа когда вернулся, он не кричать, не ругаться не стал, а сразу отправился в институт, искать Вадима. Он нашёл. Он же не я. Я до сих пор боюсь спрашивать, что он Старкову тогда говорил, чем угрожал, но на следующий день Вадим приехал.

— Предложение делать?

— Да. Ты бы его в тот момент видел, у него был вид мученика. На папу постоянно косился, видимо тот здорово ему хвост прижал. А я, — ведь на самом деле дурочка, Илюш, — так счастлива была. Напридумывала себе, о споре уже думать забыла, о сплетнях в институте и не вспоминала. Всё простила. Ведь семейную жизнь надо начинать с чистого листа, без всяких обид. Меня мама с детства приучала к мысли, что главное в жизни женщины — семья. Что замуж надо выходить раз и навсегда. Я так и собиралась. Я его любила, я была беременна, должна была выйти замуж. Я даже об учёбе в тот момент позабыла.

Она говорила всё это в сторону, Илья не выдержал, поднял руку и погладил Ксению по волосам. Она вздохнула и улыбнулась, несколько отстраненно.

— Всё хорошо. Я давно уже всё это пережила. Хочешь, знать, что дальше было?

— Конечно. Если ты хочешь рассказать.

Она пожала плечами.

— Вадим жениться не хотел, но папу боялся. Он меня стыдился, заставил на время оставить институт, чтобы я там никому своим животом глаза не мозолила, а я на всё соглашалась. От счастья над землёй летала, даже на его пренебрежение внимания не обращала. Постоянное общение с моими родителями его напрягало, и он предложил мне переехать к нему в общежитие. Сказал, что выбил нам отдельную комнату, наговорил ещё кучу всего и я, конечно, согласилась. Выдержала битву с родителями и переехала к Вадиму. Вот там-то всё и началось.

— Что началось? — нахмурился Илья.

— Ну что... Мы прожили вместе три месяца, но до свадьбы дело так и не дошло. Вадим с самого начала настраивал меня против родителей. Он говорил, что они излишне меня контролируют, что он им не нравится, и они просто мечтают нас разлучить. При всём при этом, папа нас практически содержал. Я сидела дома, не училась, хотя жила в общежитии института, а Вадим к учёбе начал проявлять просто сказочную любовь. Особенно это было трогательно, исходя из того, что училась и всё делала за него я. Родители смотрели на всё это, скрипели зубами, но сделать ничего не могли. Как только они заводили разговор о нашей с Вадимом жизни, я как приученная собака, срывалась на истерический крик. Я не скажу, что я была тогда счастлива, со Старковым счастливой быть просто невозможно, но я была как во сне, как в тумане, он меня словно загипнотизировал. Я сидела дома, ждала его, иногда сутками, пока он где-то с кем-то гулял, готовила ему, убирала, стирала, а он приходил, валился на кровать и ждал, пока я разогрею ему ужин. Утром уходил и даже не обещал вернуться. Мне кажется, он и о свадьбе-то позабыл, его всё и так устраивало. Я купила себе платье, рассказывала ему о приготовлениях к свадьбе, а он только кивал, собирался и уходил. А потом к нам заявилась его любовница. — Ксения устало потёрла виски и усмехнулась.

— Домой?

— Ну да... в общежитие, где мы жили. Вадима не было, а она пришла, вела себя, как хозяйка, усмехалась, сказала, что не видать мне свадьбы... что я полная дура, если ещё надеюсь, что он женится на мне, и что ребёнок ему не нужен...

— А сколько тогда было?..

— Я была на седьмом месяце. Если честно, когда она мне всё это говорила, я даже не удивилась. Я никогда Вадима ни в чём не обвиняла, может боялась, а может просто не хотела скандалов, не знаю... А когда эта девушка пришла и начала говорить мне всё это в глаза... я разозлилась. А когда Вадим пришёл, решила с ним поговорить. Серьёзно.

Она странно поморщилась, а Илья нахмурился.

— Он тебя ударил?

— Может, и ударил бы. Но в пылу скандала оттолкнул для начала, и я отлетела от него. Животом прямо на тумбочку.

— Ксюш...

Жестом она попросила его замолчать.

— Я тогда больше всего боялась Ваньку потерять. Меня когда в "скорой" везли, я ему имя и выбрала. Очень боялась, что что-нибудь случится, а когда по имени к нему обращалась, становилось легче, уверенности прибавлялось. Ведь если у него есть имя, значит он живой, всё будет хорошо. Живот гладила... Поэтому он моя награда, понимаешь? За мою глупость, а награда. Потом больше месяца в больнице, Ванька раньше срока родился. Но тот день, когда он родился, и я узнала, что с ним всё в порядке, это был самый счастливый день в моей жизни. — Ксения улыбнулась и наконец посмотрела на него.

— А Старков?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Мне было не до него. Если честно, я больше о нём не думала. Где он, что он... Я занималась только сыном, домой вернулась, а Вадим даже не появился. И не звонил, и знать ничего о нас не хотел.

— Вот урод...

— Да ты что? Тот год был самым счастливым! Его не было, и я на самом деле думала, что он никогда не появится. Но я ошиблась.

— Почему ты не можешь его просто послать?

— Потому что он дрянь, а не человек. Ему ничего не стоит, прийти к Ваньке в садик и сказать ему, что он его отец. А Ванька он... он очень о папе мечтает, понимаешь? — эти слова дались ей с трудом, даже голос сорвался. — А я не хочу... не хочу, чтобы мой сын мучился из-за моей ошибки. Ему не нужен такой отец. Он... он расскажет ему, а сам исчезнет. Или ещё хуже, наговорит ужасов всяких... Я не могу так рисковать. Я не хочу, чтобы мой сын рос с мыслью, что он не нужен собственному отцу, что папа его не любит... Я не могу этого допустить.

Илья притянул её к себе и поцеловал в лоб. Погладил по голове, как маленькую.

— Тс-с... не надо расстраиваться.

— Да я не расстраиваюсь, — заверила его Ксения. — Я очень хочу, чтобы он исчез из нашей жизни раз и навсегда.

— Давай я с ним встречусь и поговорю? После этого, я тебя уверяю...

Она подскочила.

— Ни за что! Илья, да если он узнает... он в покое тебя не оставит! Тебе нужны такие проблемы перед свадьбой?

Говоров выразительно скривился.

— А что тогда делать?

Ксения прижалась щекой к его груди, а пальчики пробежались по его руке.

— Я знаю, что делать...

— Что?

— Да так... у меня есть кое какой козырь... не думай об этом.

— Что значит, не думай?

Она приподнялась на локте и поцеловала Илью в губы.

— Вот так и не думай. Ничего особенного.

Он посверлил её недовольным взглядом.

— Ксюша.

— Ну что?

Говоров лишь головой покачал, а затем вроде бы пожаловался:

— Самостоятельная... Ты ведь скажешь мне, если тебе нужна будет помощь? Пообещай мне.

Она закусила губу, но всего на секунду, после с готовностью кивнула.

— Скажу.

Он заправил волосы за её ухо, большим пальцем провёл по щеке.

— Почему всего этого не случилось раньше? Хотя бы на пару месяцев? Всё могло бы быть по-другому.

Ксения опустила глаза и покачала головой.

— Вряд ли...

Он снова погладил её по голове, а она прилегла и обняла его. Вдруг захотелось плакать. Пока рассказывала свою невесёлую историю, была спокойна, даже немного язвительна, а вот сейчас... Ткнулась в грудь Ильи и готова была разреветься от горечи и беспомощности. А он сжал её крепко-крепко, и из груди поневоле вырвалось рыдание. Говоров расстроился.

— Ну что ты, маленькая... Не плачь.

— Не плачу... не плачу. Я никогда не плачу, — забормотала она, поспешно вытирая слёзы.

Илья невольно улыбнулся.

— Я знаю, ты самая смелая и сильная.

Ксения подняла голову и посмотрела на него. Глаза были влажными от слёз, зато взгляд уже стал решительным и упрямым. Кивнула.

— Да. Я стараюсь.

Он рассмеялся. А она выпрямилась и вытерла слёзы. Потом погладила Говорова по груди и улыбнулась.

— Я... я хотела тебе сказать. Что я очень тебе благодарна.

Илья удивлённо приподнял брови.

— За что?

— За то, что ты... всё изменил. Во мне, в моей жизни... и в Ванькиной тоже. Для меня это очень важно.

Он закрыл глаза и помотал головой.

— Ксюш, прекрати.

— Почему? Я же правду тебе говорю. Ты столько нам дал... я о многом вспомнила.

— Это о чём?

Она заметно замялась, потом всё же сказала:

— О том, что я женщина. Я забыла об этом, если честно. Или не знала.

— Глупая ты, — шепнул Говоров.

— Наверное, — согласилась она, наклонившись к его губам.

Дверь кабинета без стука открылась, Ксения оторвалась от бумаг и посмотрела на вошедшего. Ожидала увидеть Говорова, но вместо него в дверях стояла Ирина и смотрела на неё в удивлении. Степнова выпрямилась и напустила на себя побольше серьёзности.

— Вы что-то хотели?

Девушка усмехнулась. Сделала шаг в кабинет и прикрыла за собой дверь.

— А где Илюша?

Ксения отложила ручку.

— Его нет, он будет позже.

— Да?

Ирина прошла к столу.

— Что вы хотели? — повторила Ксения.

— Илюшу увидеть хотела. Кажется, он от меня прячется.

— Об этом я ничего не знаю. Вы можете позвонить ему позже. Я ему передам, что вы заходили...

— Я вас умоляю... Ксения, кажется?

Степнова кивнула, с неудовольствием наблюдая за тем, как девушка присаживается напротив неё. Ксения смущённо кашлянула и повернула немного монитор компьютера. Так, на всякий случай.

— Ксения, — подтвердила она. — Так что вы хотели?

— А Илюша когда придёт?

Ксения почувствовала себя так, словно разговаривает с капризным ребёнком.

— Я же вам сказала. Илюша... то есть, Илья Константинович задерживается. Если у вас к нему дело, можете изложить письменно, я ему передам.

— Письменно? — Ирина пару раз моргнула, потом разулыбалась. — Боюсь, что письменно его не устроит. Надо лично... Понимаете?

Ксения понимала. Очень хорошо понимала, но разбираться с этими проблемами ей совсем не хотелось.

— Я вам чем могу помочь?

Ирина посмотрела в сторону открытой двери в кабинет Ксении и ткнула пальчиком.

— А что там происходит?

— Интернет-кабель меняют. А что? Вас заинтересовали рабочие?

— Хм... А у вас работа прямо кипит.

— Бывает. Надо же людям платить зарплату. И вам в том числе.

Ирина натянуто улыбнулась, обвела взглядом кабинет Говорова и побарабанила идеальными ноготочками по столешнице.

— Завидую я вам, Ксения.

Степнова удивлённо приподняла брови.

— Вы меня обманываете.

— Все девочки вам завидуют. Вы ведь работаете с Илюшей, целыми днями... Но вы, кажется, своего счастья не понимаете.

— Куда уж мне... Ирина... так, кажется? Я не совсем понимаю, что же вам нужно. Тем более от меня.

Девушка хитро прищурилась. Вдруг рассмеялась и покачала головой.

— Просто хочу подождать Илюшу.

— Здесь?

— Вы против?

— Для ожидания у нас есть приёмная. А мне, извините, работать надо.

Ирина глянула на неё исподлобья и спросила:

— А куда вы вчера ездили вместе?

— Извините?

— Я видела, как вы вчера вместе уезжали. Куда вы ездили?

— Я должна на это отвечать?

— Но я же задала вопрос.

Ксения посверлила её взглядом, не зная, что ответить. Посмотрела на рабочего, выглянувшего из её кабинета, потом вновь обратилась к неожиданной гостье.

— А вы с намёком спрашиваете или просто так? — Ксения даже рассмеялась.

Ирина присматривалась к ней уж слишком пристально, а во взгляде такое подозрение, словно у неё именно в этот момент мужа уводят.

Короткий стук оборвал настороженное молчание, Ксения с жадностью посмотрела на дверь, а когда увидела сияющую улыбку Елены Сазоновой, радостно заулыбалась ей в ответ. С Сазоновой их компания сотрудничала довольно давно, Илья всегда говорил, что она лучший рекламный агент, с которым ему приходилось когда-либо работать. Ксения ему верила. Ей раньше вообще с рекламными агентами встречаться не приходилось, а Ленка, с её бьющей через край энергией, могла добиться успеха в любом деле, лишь бы захотела. Иногда Ксения задумывалась, как они умудрились подружиться, да ещё так быстро. Абсолютно разные характерами, однажды случайно разговорились, а вскоре Лена, к Ксюшиному удивлению, сама пригласила её на обед, и они проболтали целый час, не заметив, как пролетело время. С тех пор встречались за обедом время от времени и делились новостями. У Ксении особых новостей никогда не было, а вот Сазонова всегда делилась с энтузиазмом и ругала подругу за то, что та закрылась в своей раковине и не спешит выбираться наружу.

Ирина тоже обернулась, увидела Сазонову и тут же поднялась.

— А вот и я! — воскликнула Елена.

Вошла, любопытным взглядом оглядела всех и вся, а потом повернулась к Степновой и незваной гостье.

— Ксюш, а ты теперь занимаешься контрактами моделей? Здравствуй, Ира.

Ирина кивнула в ответ и попятилась к двери. Сазонову многие побаивались.

— Я вам помешала? — спросила Елена, пристраивая пакет на стул, на котором ещё минуту назад сидела Ира.

Ксения пожала плечами и посмотрела на девушку.

— Илье Константиновичу что передать?

Та покачала головой.

— Спасибо... ничего. Я лично... передам, — послала Ксении ядовитую улыбку и вышла за дверь.

Елена подбоченилась и хмыкнула, глядя на закрывшуюся дверь. Потом повернулась к Ксении.

— Она Илью искала? Совсем позабыла, где её место.

Степнова облокотилась на стол.

— А где её место?

— Где, где... Сама знаешь. Пользуется тем, что Светка в отъезде.

Ксения закусила губу и отвернулась к окну. А потом вдруг в одно мгновение опомнилась и вскочила.

— Лена... Прости меня! Я так рада, что ты вернулась!

Сазонова рассмеялась и обняла её в ответ.

— То-то же! — отступила на шаг и быстренько повернулась.

— Ну, как я? Смотри, какой загар!

— Фантастический, — кивнула Ксения, а Елена довольно улыбнулась.

— Да, солярии в Испании просто фантастические.

— Как это — солярии? А пляж?

— Ксюш, ну какой пляж? У меня времени ни минутки свободной не было. Я и на море-то только один раз была. Зато по магазинам набегалась... вдоволь!

В кабинет заглянул молодой человек в спецовке и с интересом на Сазонову глянул. Ксения с Леной переглянулись и рассмеялись, а потом Степнова закрыла дверь.

— Вот так-то, — кивнула Елена и прошлась по кабинету, огляделась. — Вот эта картина мне никак не нравится. Надо её поменять. У меня есть один художник знакомый, просто фантастически талантливый человек. Можно интерьер всего офиса пересмотреть...

Ксения замахала на неё руками.

— Лен, остановись. Поговори об этом с Ильёй, а лучше со Светой. Думаю, ей будет интересно.

— Да когда я её теперь увижу? А вообще, где Говоров гуляет?

Ксения отвернулась и промолчала, а Сазонова на счастье отвлеклась, зашуршала пакетами, а потом громко заговорила:

— Ксюш, вот держи. Это я Ваньке купила.

— Зачем?

Лена в упор посмотрела на неё.

— Это подарок. Кто будет мальчишку баловать, как не я?

— Да есть и без тебя товарищи... — пробормотала Ксения в сторону, но Елена услышала и посмотрела с интересом.

— Это ты про кого? — потом удивлённо приоткрыла рот. — Да ты что? Илья, что ли?

Ксения пожала плечами. Сазонова качнула головой.

— А я думала, что он только неделю с ним был. Неужели у нашего Илюши внутри что-то затеплилось?

— Боюсь, что слишком затеплилось. Загорелось.

— Да ты что? — Лена сняла пакеты на пол и села на стул, заворожено глядя на Ксению. — Бывает же такое.

— Лен, он его балует. Он исполняет каждый его каприз!

— А Ванька?

Ксения развела руками.

— А Ванька в восторге!

Сазонова хитро прищурилась.

— Так, так... Хотя знаешь, я, конечно, удивлена, но то, что они характерами похожи... вот тебе и причина. Но Илья меня приятно поразил.

— Да уж... Вот и сегодня он отвозил его в садик. Это целое мероприятие! Ванька готовится к его визиту с вечера, говорит по телефону, они о чём-то постоянно шушукаются, договариваются. У них свои секреты. Только что теперь со всем этим делать, я ума не приложу.

— В смысле?

Ксения посмотрела на подругу, на секунду задумалась, а потом улыбнулась.

— Так что ты Ваньке привезла?

Лена принялась хвастаться подарками, а потом таинственно поглядела на Ксению.

— А что я привезла тебе!

— Лена, прекрати!

— Молчи! — Сазонова сняла с небольшой коробки крышку и с улыбкой протянула её Ксении.

— Разворачивай!

Степнова не могла убрать с лица улыбку, глядя на довольную подругу, но в коробку заглянула, переполняемая сомнениями. Отвела шуршащую бумагу и аккуратно вытащила подарок. Приоткрыла рот.

— Лена...

— Тебе нравится? Цвет твой! Я её как увидела, сразу о тебе подумала, вот и не удержалась.

— Это дорого, — неуверенно заметила Ксения, с ужасом оглядывая декольте на подаренной кофточке.

— Ты думаешь не о том, — пожаловалась Сазонова. — Скажи мне, тебе нравится?

— Нравится... Куда я её одену, Лен? Я же никуда не хожу.

— Будешь ходить, — безапелляционным тоном отозвалась Сазонова. — Вот с этой кофточки начнётся твоя новая жизнь. Пообещай мне.

— Что?

— Что будешь её носить.

Ксения задумалась, а Елена продолжила:

— Вот на работу хотя бы.

— На работу? — ужаснулась Ксения, понимая, что если уж подруга что-то задумала, то легче сделать как она хочет, чем спорить и что-либо доказывать. Покрутила кофточку в руках. — На работу с таким вырезом?

— О Господи, Ксюша! Ты как маленькая! — Лена подтолкнула её к зеркалу и приложила кофточку к её груди. Внимательно оглядела и удовлетворённо улыбнулась. — Ну вот! Ты сама посмотри!

— Я вижу.

— Вот что ты морщишься?

— Ты же знаешь, что я не надену.

— Наденешь. Я лично прослежу, не сомневайся. Хватит уже прятаться. А то застегнётся на все пуговицы, загородится ото всех — и вот чешет на работу!

Ксения поневоле улыбнулась.

Они вернулись к столу, Ксения убрала кофточку в коробку и задвинула пакеты под стол Говорова.

— Так что Ирка хотела? Говоров пошёл в загул перед свадьбой?

Степнова смущённо кашлянула, нервно улыбнулась, наконец осмелилась встретиться с Еленой глазами и натолкнулась на её внимательный с прищуром взгляд.

— Что? — настороженно поинтересовалась Сазонова.

В приёмной послышался голос Ильи, и Ксения вдруг испугалась. Вскочила с его кресла и обошла стол. И всё это под недоумённым взглядом Елены.

— Лен, давай потом, хорошо?

— А что такое?

— Ничего. Я тебе всё расскажу. Потом.

Сазонова выразительно посмотрела на неё, но в кабинет вошёл Говоров с большим пакетом в руках. Увидел Сазонову и приветливо раскинул руки в стороны.

— Лена! Ты вернулась!

Та хмыкнула.

— Какой бурный восторг. Ксюш, он подлизывается?

— Я? Да нисколько! — Говоров попытался изобразить лёгкое возмущение, а сам ногой задвинул свой пакет за стол. Лена весело хохотнула.

— А что ты прячешь?

Илья присел на край стола и ослепительно улыбнулся.

— Ты выглядишь просто потрясающе!

Елена посмотрела на Ксению и кивнула на Говорова.

— И я должна сейчас растаять, — она поднялась. — Пойду я, я ещё кое-кому подарки привезла, не терпится всех осчастливить.

— А мне? — удивился Илья.

— А ты себе сам купил, — ответила Елена и кивнула на пакет, который он старательно прикрывал ногой. Посмотрела на Ксению. — Пообедаем вместе?

— Давай.

Говоров слегка нахмурился и уставился на Ксению.

Сазонова ушла, а Илья продолжал таращиться на Ксюшу. Потом сказал:

— А обедать-то с ней зачем?

Степнова его вопрос проигнорировала и тоже заглянула за стол.

— А что ты купил?

— А тебе любопытно?

Говоров сдвинулся на столе и протянул к Ксении руку. Она хотела посмотреть на пакет, но он не позволил, притянул её к себе. Расстегнул верхнюю пуговицу её пиджака.

— А ты, оказывается, с Ленкой нашей дружна.

— А ты не знал?

Он покачал головой.

— Странно. Мы частенько обедаем вместе.

— Да? — Илья на самом деле удивился. — И что... она знает про Ваньку?

— Знает. Подарок ему привезла из Испании.

— Вот так даже, да? И какой?

— Конструктор. Ванька просил.

Говоров показательно вздохнул.

— А я думал, что исполнять его желания — это моя привилегия.

— Что ты купил? Мне же любопытно!

Он улыбнулся и наклонился к её губам, едва коснулся их и сразу отстранился.

— Любопытно? И что ты готова сделать ради своего любопытства?

— Побить тебя и отнять пакет.

Илья засмеялся.

— Побьёшь? Не пожалеешь?

Она покачала головой, продолжая улыбаться, ответила на поцелуй.

— Кровожадная, — фыркнул он ей в губы. — А как же наш обед?

Ксения отстранилась.

— Мне надо поговорить с Леной.

— О чём?

Она замялась.

— Мне надо, Илюш.

— Опять твои тайны?

— Да никакие не тайны, просто женские дела, вот и всё.

Илья задумчиво посмотрел на неё, потом провёл большим пальцем по её щеке.

— Женские дела... — повторил он за ней. — А мужчина — это женские дела? В смысле, пообсуждать?

Ксения неуверенно пожала плечами.

— Наверное.

— Значит, я твоё дело? Можно надеяться?

Степнова отвела глаза.

— Ты боишься... что я буду обсуждать тебя с Ленкой?

— Нет, не боюсь. Если тебе так легче, если тебе это нужно... Ей я верю, она никогда не будет болтать на стороне.

— Я иду не поэтому. Просто мне надо с ней поговорить.

Илья отпустил её. Неохотно, но отпустил. Слез со стола.

— Хорошо, иди. А вечером погуляем? Я Ваньке обещал.

Ксения заметила его в секунду изменившееся настроение. Что-то Илью кольнуло, причём неприятно, но он старался этого не показать.

— Хорошо, погуляем. А что ты всё-таки купил?

Он улыбнулся.

— Настольный футбол. У меня такой в детстве был. Вот я Ваньке и купил.

У самой двери Ксения обернулась и посмотрела на него. Горло неожиданно сдавило спазмом, но она заставила себя улыбнуться.

Была у Сазоновой, по мнению Ксении, небольшая странность. Уж очень она любила восточную кухню. И это при своей страсти к здоровому образу жизни и практически непрекращающейся диете. Но рестораны с восточной кухней Сазонова знала все наперечёт. Предпочтение отдавалось кухне марроканской. Ксения только вздыхала и улыбалась, когда они садились в такси, и Лена восклицала, обращаясь к водителю:

— В "Марракеш"!

Сазонова обожала царившую там атмосферу, сказочный интерьер, любила отдыхать на мягких диванах. Но больше всего её интриговало сочетание несочетаемого. Ксению же это несколько смущало. Она никак не могла понять, как можно добавлять чёрный перец в десерты, а мясные блюда приправлять корицей. Но марроканские рестораны славились ещё и французской кухней, и это спасало посетителей, не желающих идти на эксперименты, от излишнего риска.

"Марракеш" был знаменит своим необыкновенным интерьером. Столешницы переливались перламутром, с потолка свисали на цепях узорные кованые светильники с витражами. Диваны и кальяны, зальчик с коврами и подушками, лежа на которых теряешь чувство времени. Ксения лежать не рисковала, а на кальяны посматривала с настороженностью. А Лена откидывалась на диванчике, застеленном дорогим ковром, довольно вздыхала и неизменно говорила:

— Как иногда приятно посидеть в тишине.

Но на этот раз программа слегка изменилась, и Сазонова сказала:

— Как приятно наконец-то оказаться дома. Всё-таки я люблю Москву. И месяц на чужбине меня изрядно вымотал.

— Просто ты работала, а не отдыхала.

— И это тоже. Но я всё равно скучала.

Подошёл официант, и они отвлеклись от разговора, сосредоточившись на заказе.

— Так что у вас происходит? — спросила Елена, взглянув на Ксению поверх меню. — Илья отвозит Ваньку в садик, шатается по офису с пакетами какими-то... он себе подарок купил?

— И всё-то ты видишь...

— Конечно. Я, Ксюша, умная, наблюдательная и...

— ...проницательная, — закончила за неё Степнова. — Знаю, знаю.

— А что тогда удивляешься? Кстати, что ты будешь на десерт?

Ксения перевернула страницу, посмотрела на знакомые названия, пожаловалась:

— Что ты со мной делаешь?

Лена улыбнулась.

— В честь моего возвращения.

— "Свабиан", — решила Ксения и закрыла меню.

Сазонова кивнула, вернула меню официанту.

— Два "Свабиана". Мы сегодня гуляем.

Официант вежливо улыбнулся и ушёл. Елена откинулась на атласные подушки и посмотрела на Ксению с вновь проснувшимся интересом.

— Так что?

— Ничего.

— А почему ты смотришь в сторону?

Ксения повернулась к подруге.

— Всё в порядке.

— Ксюша, сколько мы с тобой знакомы?

Степнова взяла в руку вилку и принялась рассматривать затейливый узор на ручке.

— Я всё знаю. Лена, я хочу тебя кое о чём попросить.

— Проси.

— Возможно... так получится, что мне нужно будет искать работу... совсем скоро.

Сазонова приподняла одну бровь.

— Это то, о чём я думаю?

Ксения немножко рассердилась.

— Я не знаю, о чём ты думаешь! Я про работу.

— Про работу я поняла. А думаю я о том, с чего это ты вдруг увольняться надумала? Когда я тебя к себе зазывала, ты отказалась. А теперь увольняться? Сегодня мне не показалось, что у вас с Говоровым испортились отношения. И вывод напрашивается только один. Между вами что-то произошло.

Ксения невесело усмехнулась.

— Глядя на меня, на самом деле можно поверить в то, что между мной и Ильёй Говоровым может что-то произойти? Хотя бы что-то.

— У тебя есть дурацкая привычка на себя наговаривать. Пора избавляться от комплексов, сколько раз я тебе об этом говорила? К тому же, у тебя нет ни одного повода комплексовать. Кроме тех, что ты себе надумала, конечно.

— Я надумала?

— Конечно, — уверенно кивнула Сазонова и улыбнулась официанту, который поставил перед ней тарелку с салатом. Взяла вилку, сунула в рот кусочек авокадо и снова осведомилась: — Так что? Что произошло у тебя с Ильёй? И только не говори мне, что ты в него влюбилась. Это просто глупость.

— Почему?

Лена подняла на Ксению настороженный взгляд.

— Что это значит? Ты влюбилась? — Ксения молчала, а Елена заволновалась. — Нет, я, конечно, советовала тебе влюбиться, но не в Говорова же, в конце концов!

Сазонову переполняло такое возмущение, что Ксения не сдержала смешка.

— И что же в нём такого ужасного?

— Ксюша, он бабник! Очаровательный, конечно, но бабник, причём почти женатый!

Степнова удрученно кивнула.

— Да...

Лена не донесла вилку до рта и замерла.

— Это просто катастрофа, ты в него влюбилась.

— Неправда, — Ксения решительно покачала головой. — Ни капельки. Я и сама понимаю, насколько это глупо.

— Но ты с ним спала.

Ксения пошла пунцовыми пятнами. Елена медленно прожевала, наблюдая за тем, как у подруги стремительно меняется цвет лица, потом отложила вилку и взяла бокал с вином.

— Та-ак... О чём ты думала? Я же тебя предупреждала!

— Когда? — ахнула Степнова.

— А ты не помнишь? Предупреждала. Чтобы ты была с ним осторожнее. Но ты же меня никогда не слушаешь!

— Лен, да мне даже в голову прийти не могло... что он вообще когда-нибудь обратит на меня внимание!

— Но обратил.

— Не знаю... Всё это из-за Ваньки случилось. Мы остались вдвоём... точнее, втроём, и как-то так получилось. Мне просто было плохо, понимаешь? А тут он... он хотел помочь, а я...

— А ты не смогла отказаться. Хороша помощь. Интересно, а Говоров по-другому помощь женщинам оказывать умеет?

— Прекрати, он на самом деле мне помог. А уж Ваньке... И вообще, если честно, Лен, он совсем не такой, как я представляла.

— Вот-вот, а говоришь — не влюбилась.

— Не влюбилась. Это было бы просто глупо. Он женится в следующую пятницу. Хотя и не хочет...

— Успел поплакаться на свою несправедливую судьбу?

Ксения нахмурилась.

— Почему ты так говоришь? Ты же всегда хорошо относилась к Илье.

— Ксюш, я хорошо к нему отношусь. Настолько хорошо, насколько вообще могу относиться к мужчине. Но при этом я прекрасно знаю, на что наш Илюша способен. Ты просто не знаешь, что они с Денисом порой вытворяют. Поэтому мне и не нравится, что ты так о нём заговорила, с придыханием. Он далеко не святой. А то, что он сошёлся с Ванькой... Думаю, тебе следует задуматься о том, что его отношение к ребёнку и ваши с ним... взаимоотношения — вещи разные.

— Это просто какое-то недоразумение, — понизив голос, призналась Ксения. — Я до сих пор в себя прийти не могу. Лена, он сказал, что я красивая.

— Я сейчас заплачу. Илья тебя, никак, удивил?

Степнова уставилась в свою тарелку.

— Какая-то ты странная, — покачала головой Сазонова. — Опять этот трутень появился?

Ксения залпом допила вино.

— Он хочет денег.

— Что? — Лена расхохоталась. — Денег?

— Много денег. Ему нужно пятьдесят тысяч. И я должна их где-то достать.

Сазонова подавилась собственным смехом и изумлённо уставилась на Ксению.

— Ты ведь несерьёзно?

— Серьёзно. Это единственный способ от него избавиться, — Ксения пересказала ей свой план, а на лице Елены отражалось всё больше недоверия.

— То, что ты задумала, по меньшей мере, глупо. Нужно обратиться в милицию. Он тебя шантажирует, Ксюш.

— Ничего из этого не выйдет. Ну что я скажу? А Вадим только больше разозлится. Этого я точно не хочу.

Лена подумала немного.

— Хорошо. Я найду деньги.

Ксения посмотрела на неё с надеждой.

— Сможешь? Я всё отдам, Лен, ты не думай!

— Об этом я не беспокоюсь. Просто сумма... А если ты говоришь, что нужно прямо сейчас...

— Знаю. Я уже знакомой в банк звонила... если честно, я и не надеялась на её помощь.

— А Илья знает?

Ксения покачала головой.

— Я не сказала... то есть, про Вадима он знает, а про деньги... Я хотела у него попросить, но не могу.

— Илья мог бы помочь, и намного быстрее, чем я. Хочешь, я с ним поговорю?

— С ума сошла?

— А что? Потом отдадим.

— Я не знаю... Олег мне тоже говорил, но у меня смелости не хватает. Получается так, что я с ним... а потом денег прошу. Гадко как-то.

— Глупости не говори. Ничего не гадко. А про работу ты серьёзно? Решила уволиться?

— А что мне ещё делать? В понедельник вернётся Света...

— А раньше ты о чём думала?

Ксения покачала головой.

— Если честно, мне даже думать было некогда.

— А Илья? Он что говорит?

— Да ничего он не говорит! Совсем ничего, понимаешь?

— Узнаю Говорова. Так спроси его.

Степнова невесело усмехнулась.

— Думаешь, он скажет мне что-то, чего я не знаю? — Затем безнадёжно махнула рукой. — Ладно, Лен, я себя сама в эту ловушку загнала. И отвечать за всё буду я.

— Ну конечно! — возмутилась Сазонова. — А Илюша за что отвечать будет? Опять ни за что?

— Прекрати. Я должна была думать... я, в первую очередь. Но всё равно... я очень благодарна Илье. Он... если хочешь, он вернул меня к жизни.

Лена перестала жевать, задумалась, затем хмыкнула.

— Так это же хорошо, Ксюш. — Улыбнулась. — Просто замечательно. Ты главное, не увлекайся излишне. Ты получила положительный опыт. Не только же мерзавцев встречать. А теперь тебе просто необходимо начать жизнь с чистого листа. Забыть обо всём, переступить. У тебя сейчас все шансы для этого. И ты права, надо уволиться. Скажи Говорову "спасибо" и начни, наконец, жить сама. Ты ведь ему расскажешь о своём решении?

Ксения закусила губу и кивнула.

— Скажу. Конечно, скажу.

— Когда? Надо сразу расставить все точки, чтобы тебя ничего назад не тянуло.

— Скоро, Лена. К тому же, времени-то у меня совсем не много.

Сазонова с минуту молча наблюдала за ней, потом сокрушённо покачала головой.

— Ты опять страдаешь. Опять. На этот раз из-за того, что тебе хорошо. Так нельзя.

— А как надо? — Степнова вымученно улыбнулась. — Научи меня.

— А толку? Я учу, но ты ведь меня не слушаешь. Просто получай удовольствие. Говорову хорошо с тобой? Тебе с ним? Так получай удовольствие от этого. Пока есть возможность. Чтобы потом просто пойти вперёд. Получить опыт и уйти. Пусть он останется позади, а не ты. Тебе надо начать жить, наконец. Дай себе шанс.

Ксения взяла бокал с вином и поднесла к дрожащим губам. Кивнула.

— Хорошо. Я постараюсь...

— Обманный манёвр, обходим по левому флангу, удар... стоп, стоп! Ещё удар! Гол! Гол, Илья, ты видел?

Илья бросил дёргать ручку настольного футбола со своей стороны и насмешливо посмотрел на веселящегося друга.

— Ты, Бэкхем, хватит прыгать до потолка!

Денис победно потряс в воздухе кулаками, издал воинственный клич и только после этого захохотал.

— Ты продул, Илюха! Жалко, я с тобой на деньги не поспорил!

— На деньги в дурака играют.

Илья сел в своё кресло, вытянул ноги и сложил руки на животе. А Денис снова подёргал ручку.

— Здоровская штука!

— Купи себе такую домой, — посоветовал Говоров. — Долгими, одинокими вечерами будет, чем себя занять. Возьмёшь девочку какую-нибудь, и будете наяривать, — Илья даже расхохотался, когда это представил.

Горский погрозил ему кулаком, а потом устроился на стуле напротив Ильи с довольной улыбкой, и с хрустом потянулся.

— Ну что ж, теперь я был бы не против тебя выслушать.

— И что ты хочешь услышать?

— Про Ксению нашу. Я ведь не ошибся тогда, Илюх. Я в таких вещах не ошибаюсь.

— Отстань. Ничего объяснять я тебе не собираюсь.

— Я не удивлён. В смысле, что ты перед свадьбой устроил себе отдых. Но то, что она... Что ты в ней нашёл?

Илья сцепил зубы, даже глаза на секунду прикрыл, а потом покачал головой.

— А я не хочу думать что. Мне просто хорошо. С ней мне спокойно.

— Никогда не думал, что тебя может заинтересовать такая женщина.

— Это какая? — усмехнулся Илья.

Денис развёл руками.

— В том-то и дело, что никакая.

Илья рывком поднялся и подошёл к окну. Посмотрел вниз, на гудящую улицу, потом обернулся к другу.

— А что такое простота? Ксения не простая... Она ох как не проста. А проблем в её жизни столько, что неизвестно, как бы мы с тобой справились. А мы два взрослых мужика. Я когда на неё смотрю, всё думаю, откуда в ней столько силы и смелости берётся? И справился бы я со всем этим, окажись на её месте? Остаться с ребёнком, в девятнадцать лет... когда даже родители помочь не могут. А она сумела выучиться, сумела преодолеть себя... И при этом осталась по сути девочкой в душе. Ты такое представляешь?

Денис тихо хмыкнул и помотал головой.

— Не представляю. И не понимаю. Не понимаю, с чего это тебя на чужие проблемы потянуло? Чем она тебя зацепила?

— Да не знаю я! Но зацепила. Мне смотреть на неё приятно, понимаешь? Не так как на остальных. Она не "королева красоты" и всё такое... Мне просто приятно на неё смотреть. Я не знаю, как объяснить. Она улыбается, а у меня сердце останавливается. Как это объяснить?

Денис крякнул.

— Я бы на твоём месте не объяснял. Не старайся, Илюх. Тебе жениться через неделю. И если ты сейчас мне скажешь, что передумал... Я тебя побью, честно.

Говоров снова отвернулся к окну.

— Илья!

— Ты говоришь так, как будто у меня выбор есть...

— Вот именно! — Денис вскочил и подошёл к Говорову. — Илюха, я тебя уверяю, эта женщина того не стоит. Не стоит она того, чтобы банкротить собственную компанию! Потому что... потому что если ты откажешься от свадьбы, Светка разозлится. А если она разозлится и приложит хоть малое усилие, чтобы разрушить договорённости о контракте... у нас нет шанса вылезти. Мы вложили всё, что только можно в этот контракт!

— Прекрати на меня орать! Я сам всё прекрасно знаю!

— Вот и отлично! И Степнова об этом тоже знает! Вот и не увлекайтесь!

Илья потёр лицо рукой, потом отмахнулся.

— Я всё это знаю.

— Хватит дёргаться. Это всё мандраж и ничего больше. Прости, конечно, но я не могу поверить в то, что ты всерьёз увлёкся ею. Так не бывает.

Денис одарил его возмущённым взглядом, постучал себя кулаком по лбу и пошёл к двери. А Илья улыбнулся ему вслед. Дверь уже захлопнулась, а Говоров пробормотал себе под нос:

— А может, как раз так и бывает?

— Я пить хочу! — Ванька протянул матери воздушный шарик в виде машинки, а сам повернулся к Илье и поднял руки, требуя, чтобы его подняли. Говоров желание исполнил и посмотрел на Ксению.

— Недалеко кафе уличное есть, я видел. Пойдём?

Она кивнула и одёрнула футболку сына.

Они уже больше часа гуляли по набережной, Ванька носился рядом и настырно выпрашивал всё, что видел — шарик, мороженое, сладкую вату. А теперь вот пить захотел. Ксения подняла глаза наверх и посмотрела на яркий шарик, который рвался в небеса, подхваченный ветром.

— Ксюша!

Она неожиданно вздрогнула и обернулась. Илья с Ванькой на руках стоял уже в десятке метров от неё и смотрел с улыбкой.

— Ты о чём замечталась?

Ксения разулыбалась и поспешила к ним.

— Я на шарик засмотрелась, — сказала она и ухватила Говорова под руку.

— Шарик красивый, — подтвердил Ванька, перевернулся у Ильи на руках и ткнул пальчиком в ту сторону, где виднелись цветастые зонтики уличного кафе.

— Там можно попить! Мама, я хочу кока-колу!

Илья рассмеялся, а Ксения покачала головой.

— Молодой человек, у вас не слипнется? Столько сладостей. Сок.

— Ну, мама!

— Сок, — покачала головой Ксения.

— Какая у нас мама строгая, да, Ванька? — хохотнул Говоров, обращаясь к мальчику. Ксения толкнула его локтем.

— Что ты говоришь, Илюш?

Илья освободил локоть от её руки и обнял Ксюшу за плечи.

— Хороший вечер.

Она кивнула, теребя верёвочку, за которую был привязан шарик.

— О чём вы с Сазоновой так долго разговаривали?

— Давно не виделись. Она рассказывала, как съездила.

— Ну конечно, — недоверчиво фыркнул Илья. К тому моменту они подошли к кафе, он опустил Ваньку на землю и тот бегом побежал к прилавку. — Садись за столик.

— Посидим?

Илья кивнул.

— Кофе здесь, наверняка гадкий. Хочешь мороженое?

— Лучше молочный коктейль. Илюш, Ваньке безо льда.

— Помню.

— Ну, иди скорее! — Ванька в нетерпении подпрыгивал у прилавка и тыкал рукой в витрину. — Хочу вот этот пирожок!

— Куда в тебя лезет, а? Иди к маме, я принесу.

Когда Илья вернулся к столу с подносом в руках, Ванька от нетерпения подпрыгивал на стуле и мотал ногами, прислушиваясь к музыке, которая неслась из колонок обыкновенного музыкального центра, пристроенного прямо на прилавке. Говоров поставил поднос на стол, а Ксения в удивлении осмотрела тарелки. Илья пожал плечами.

— Мы с Ванькой голодные.

— Ты же не собираешься это есть, Илья? Потерпи до дома.

— Я ничего такого не взял, не волнуйся. Пирожки и салат. Вань, съешь огурчик.

Ксения погладила сына по волосам.

— Ты проголодался?

Ванька закивал и взял у Ильи пирог с повидлом. Ксения покачала головой, наблюдая за ними.

— Вы оба в каком-то своём измерении.

Илья улыбнулся ей.

— Ты тоже в нашем измерении. — Поставил перед ней стакан с коктейлем.

Ванька жевал пирог, запивал соком, а Илья придвинул к себе тарелку с бутербродами и посмотрел на Ксению.

— И?

Она в недоумении моргнула.

— Что?

— О чём ты с Ленкой так долго беседовала?

— Ты проявляешь неуместное любопытство, Илюш.

— Вот как? А мне икалось.

Ксения рассмеялась.

— Не выдумывай.

Ванька подёргал Говорова за рукав.

— Ты мороженое забыл купить.

Илья вытаращил на него глаза и покачал головой.

— Ты уже ел мороженое, — воспротивилась Ксения. — Хватит. Хочешь, чтобы горло заболело? Пей коктейль.

— А яйцо?

Степнова погрозила сыну пальцем.

— Этот ребёнок просто невыносим. Вот когда ты так себя ведёшь, я начинаю задаваться вопросом — кто же тебя воспитывал?

Мальчик выразительно надулся.

— Ага, а ты мне не купишь! А он купит!

Илья захохотал и весело глянул на Ксению.

— Ты поняла?

— Я поняла. Я это давно поняла. Ты его окончательно избаловал.

Ванька полез к Илье на колени.

— Купишь "киндер"?

— Куплю. Жуй пирог. Ты ей рассказала?

— Она умная, Илюш.

— А-а... И что? Она тебя ругала, да? Ксюш, а вы с Ленкой подруги близкие?

От этого вопроса она слегка растерялась.

— Да, наверное. Хотя познакомились сравнительно недавно. А почему ты думаешь, что она меня ругала?

— А что, я её не знаю? Наверняка, говорила тебе, какой я "не подарок".

Теперь Ксения рассмеялась.

— Если честно, было немножко. Но я не поддавалась!

Илья несколько долгих секунд разглядывал её, в его взгляде промелькнуло что-то похожее на растерянность, но потом он глаза опустил и заговорил с Ванькой.

Ксения сомкнула пальцы вокруг высокого стакана с коктейлем и отвернулась от них. Расспросы Ильи, да ещё такие странные, задумчивые и двусмысленные взгляды, настораживали. Только бог знает, о чём он думал в эти моменты, но ей ничего не говорил, не советовался, молчал и думал что-то своё. Такое поведение сильно Ксению смущало. Каждый раз, когда Илья так смотрел на неё, она начинала теряться в догадках и с трудом подбирала слова, чтобы что-нибудь сказать. А вдруг ошибётся? Вдруг неправильно расценила его взгляд или фразу? И всего одним словом всё испортит...

Наевшись, Ванька всё-таки выпросил у Ильи "киндер-сюрприз" и занялся игрушкой, а Говоров пересел на соседний стул, поближе к Ксении, и взял её за руку. А потом вдруг предложил:

— Давай потанцуем?

Ксения от удивления даже рот приоткрыла.

— Что?

— А что? Песня красивая. А мы с тобой ещё не танцевали.

— Илья, здесь не танцуют, — запротестовала она, когда Говоров поднялся, продолжая держать её за руку.

— Кто это сказал?

— Я тебе говорю, — сказала она, стараясь оставаться серьёзной, а сама прыснула со смеха. Посмотрела на сына, который таращился на них с любопытством. — Ваня, ты видишь, что он делает?

— Просто хочу потанцевать с твоей мамой. Разрешишь?

Ванька важно кивнул.

Ксения рассмеялась и беспомощно поглядела на Илью.

— Что мне с тобой делать?

— Не расстраивать меня. Пойдём, а то песня закончится.

Они отошли всего на несколько шагов от столика, чтобы всё время видеть Ваньку. Илья приобнял Ксению, а она всё оглядывалась по сторонам, на людей, которые смотрели на них.

— Не думай ни о ком, кроме меня, — шепнул Говоров ей на ухо. — Просто потанцуй со мной.

Ксения в последний раз оглянулась, теперь уже на сына, но тот лишь хитро посматривал на них и болтал ногами, видимо был доволен тем, что на них все обращают внимание. Потом отвернулась, обняла Илью за плечи и улыбнулась ему. Правда, тут же глаза отвела, потому что иначе он по её лицу и глазам мог рассмотреть то, чего ему видеть и знать не стоит. Прижалась к нему, позволила себя обнять, так как ему хотелось. В конце концов, она танцует с ним в первый и, скорее всего, в последний раз.

— Ты чем-то расстроена, — тихо проговорил он, медленно двигаясь под музыку. — Я же вижу. Сразу заметил, как ты с обеда вернулась. Что тебе Ленка наговорила?

— Лена не причём.

— А кто причём?

Ксения потёрлась щекой о его плечо.

— Ксюш, у тебя проблемы?

Она помолчала, пытаясь решить. Потом кивнула.

— Да, у меня проблемы.

— Что случилось?

Она погладила его по плечу.

— Я тебе расскажу. Мне на самом деле нужна твоя помощь. Но... не здесь и не сейчас. Это долгий разговор. Давай завтра?

— Завтра, — недовольно повторил за ней Говоров. — А как я должен до завтра дожить?

Ксения подняла голову, что посмотреть ему в лицо. Улыбнулась.

— Всё не настолько серьёзно и страшно. Завтра поговорим.

— Правда? — он отвёл её волосы со лба.

Ксения кивнула и ободряюще улыбнулась. Потом озорно посмотрела.

— А ты хорошо танцуешь!

— Не выдумывай. Если я ни разу не наступил тебе на ногу, то это ещё ничего не значит.

Она рассмеялась.

Закончился вечер у Степновых. Илья долго играл с Ванькой в настольный футбол, потом они рассыпали по полу детали нового конструктора, который привезла Сазонова, а вот собирать его обратно в коробку, пришлось Ксении, потому что Ванька уснул прямо у Ильи на руках. И пока Говоров укладывал его в постель, она ползала по ковру, и собирала мелкие детальки.

— Завтра, — прошептал Говоров, прежде чем уйти, — утром ты приедешь прямо ко мне. Слышишь? Я буду тебя ждать.

Быстро поцеловал её, предварительно ладонью прикрыв глазок в двери.

Ксения кивнула.

— И расскажешь мне все свои проблемы и беды.

— А ты на самом деле хочешь услышать про все мои проблемы? — улыбнулась она. — Ты заскучаешь уже через минуту.

— Пошути, — чуть угрожающе проговорил он ей в губы. — Я буду тебя ждать, — прошептал он, прервав поцелуй. — Уже жду.

Поцеловал её в нос и побежал вниз по лестнице.

9.

Илья открыл дверь почти сразу. Ксения слышала, что он с кем-то говорит, Говоров открыл, и она увидела его с телефонной трубкой у уха. Втянул Степнову в квартиру, продолжая разговаривать, причём по-английски. Ксения подняла глаза, посмотрела в лицо Ильи, по обрывкам фраз пытаясь понять, что происходит. А он наклонился и быстро поцеловал её. И одними губами проговорил:

— Иди в комнату.

В гостиной на журнальном столике были разложены документы, и стоял ноутбук. Илья работал. Ксения присела на диван, на самый край, а Говоров подошёл сзади и положил руку на её плечо, погладил шею. Она откинулась на спинку дивана и посмотрела на него. Но он был занят разговором, рассеянно теребил пальцами воротник её блузки и вёл оживлённую беседу.

Ксении хватило минуты, чтобы понять, о чём именно ведётся разговор, Илья выглядел воодушевлённым, улыбался, видимо, всё у него "срослось". Степнова отвернулась.

Закончив разговор, он присел на диван рядом с ней, притянул к себе и поцеловал.

— Привет.

— Привет, — сказала она и погладила его по волосам. — Работаешь?

— Да, офис для этого, оказывается, ни к чему. Ты какая-то грустная.

— Я? — Ксения заставила себя рассмеяться. — Всё хорошо. Может, мне стоило поехать на работу?

Илья прищурился, глядя на неё, потом щёлкнул по носу.

— Я сейчас отцу позвоню, и мы поговорим, хорошо? Я весь твой.

Ксения кивнула. Пока Илья набирал номер, поднялась, выбравшись из-под его руки, и ушла на кухню. Его разговор с отцом ей слушать не хотелось. Поставила на газ чайник, заглянула в холодильник, чтобы хоть чем-то себя занять, но уши себе заткнуть не могла, голос Ильи, бодрый и довольный, доносился и сюда, и Ксения поневоле подошла к двери и привалилась к стене, слушая Говорова.

— Пап, ты не волнуйся, всё в порядке. Я с ним только что говорил, все детали мы обсудили... Деньги начнут поступать сегодня... мы договорились, что будем действовать продуманно, а не второпях, деньги будут поступать постепенно, фиксированными суммами... Да, Светка мне вчера звонила, — он рассмеялся. — Да, папа. Первые магазины в Европе. Не об этом ли ты мечтал?.. И я мечтал, и я... Совсем недолго осталось, — сказал и оглянулся на дверь кухни. — Давай о свадьбе потом поговорим, хорошо? У меня сейчас дела.

Он невольно понизил голос, а Ксения грустно улыбнулась и отошла к плите. Выключила чайник.

Говоров появился через минуту, подошёл к Ксении сзади и обнял за талию, крепко прижав к себе.

— Я так рад тебя видеть.

Она закусила губу, но выдавила из себя смешок, радуясь, что Илья не может видеть её лица.

— Кофе хочешь?

— Кофе? Кофе не хочу...

Он заставил её повернуться к нему лицом, и заглянул в глаза.

— Ты расстроена. И прекрати меня обманывать. И строить из себя героиню.

Ксения всё-таки улыбнулась и прислонилась лбом к его плечу.

— Илюша... Ты во мне всякое геройство убиваешь.

— Да? — усмехнулся он. — Это не так уж и плохо. Должен же о тебе кто-то заботиться?

— А ты будешь? Будешь заботиться?

— Буду. Если ты позволишь.

Она засмотрелась в его глаза и поразилась той искренности, которая была в его взгляде в этот момент. Он смотрел на неё и улыбался, а Ксении вдруг захотелось его ударить. Он не врал, но обещал то, чего выполнить не мог. Наверное, отдавал себе в этом отчёт, но хотел сделать ей приятно. Или что? Что происходит, в конце концов?

Об этом она и спросила. А Говоров нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Илюш, тебе не кажется, что нам пора поговорить? Нам нужно кое-что прояснить. Мне нужно.

Ксения села на стул у окна и выжидательно посмотрела на Говорова. Ей было трудно, мучительно подбирала слова, а глядя на томление Ильи, Ксении становилось ещё хуже. Его предложение "поговорить" совсем не обрадовало. Он на минуту словно впал в ступор, о чём-то лихорадочно размышлял, потом подавил тяжёлый вздох и кивнул.

— Да, нам нужно поговорить. Я хочу знать всё о твоих проблемах.

— Я не о своих проблемах говорю, Илюш.

Говоров явственно поморщился.

— Нам обязательно говорить сейчас? Зачем портить утро?

— А когда ещё? Не на работе же. А вечером тебе и вовсе станет не до меня.

— По-моему, ты ко мне несправедлива, Ксюш. Когда это мне было не до тебя?

Она улыбнулась и покачала головой.

— Ты уводишь меня от разговора.

— Какого ещё разговора? Свари мне кофе. Пожалуйста.

Ксения провела ладошкой по столешнице, потом ещё раз.

— Ты хотел знать, о чём я вчера говорила с Леной. Ты ещё хочешь этого?

Илья насупился.

— Когда ты говоришь таким тоном — нет.

— Я хочу, чтобы ты давал отчёт всем своим словам и действиям, Илья. Я тебе уже говорила, что я не маленькая и ничего от тебя не жду. Мы с тобой оба прекрасно понимаем, что ты не откажешься от свадьбы, — он отвернулся к окну. А Ксения невесело улыбнулась. — И я не жду от тебя этого, потому что всё прекрасно понимаю. Знаю, какая на тебе ответственность лежит, сколько людей на тебя рассчитывают... и чем ты обязан Свете. И я не жду от тебя ничего. Но и ты должен для меня кое-что сделать.

— Что?

— Ты отпустишь меня... в тот момент, когда я решу уйти. Просто отпустишь. Не будешь искать со мной встречи, не будешь спорить, ничего выяснять...

Он повернулся и непонимающе посмотрел на неё.

— Что значит — отпустишь?

— Я говорила вчера с Леной о работе...

— Ксюша, ты сошла с ума?

— Нет! Нет... Пойми, если я по-прежнему буду работать с тобой, наши с тобой отношения превратятся просто в муку, в кошмар, — она посмотрела на Илью. — Или у тебя есть другой выход из ситуации?

— Какой ситуации? — Говоров отодвинул стул, тот ножками неприятно проскрежетал по полу, Илья сел и сложил руки на столе, сцепив их в замок. Посмотрел на Ксению несколько рассержено. — Что такого произойдёт? Мы будем работать вместе, как и работали до этого.

— Ты сам в это веришь?

— Да, я верю! И убери свой сарказм, он ни к чему!

— Понятно... — Она закусила губу и усмехнулась. — Значит, моё место ты уже определил.

Илья судорожно втянул в себя воздух.

— Кажется, мы сейчас поссоримся.

Она покачала головой.

— Нет, ссориться я не хочу. Я просто пытаюсь всё решить. И тебе объяснить. Ты хочешь, чтобы я осталась. И чтобы мы продолжали делать вид, что всё в порядке. Ты женишься, а я стану твоей любовницей?

Его заметно перекосило. В его представлении это было бы лучшим решением. Он, если честно, даже подумывал отправить Ксению в отпуск, собирался предложить ей свозить Ваньку на море, чтобы ей было легче пережить день его свадьбы. А потом бы она вернулась, к тому времени неделя свадебного путешествия благополучно закончилась, и он тоже вернулся бы в Москву. Один. Предполагалось, что Света останется в Европе. Кто-то ведь должен заниматься новыми магазинами. В конце концов, она сама этого хотела...

В мыслях всё было очень чётко и просто. И его самого вполне устраивало. Вот только одного он не учёл, что Ксения может заартачиться, и все его планы ей не покажутся такими уж замечательными.

И, кажется, она собиралась его бросить. Бросала прямо сейчас. Когда вот так смотрела на него, что по телу мороз.

— Пойми, Илюша, я не имею права идти на поводу у своих эмоций. У меня ребёнок, и я должна думать о нём.

— Что ты этим хочешь сказать? Что я Ваньку не люблю? Что я о нём не думаю?

— Думаешь, думаешь, — поспешила успокоить она его. — Именно поэтому ты меня отпустишь.

— Не вижу связи!

— Мы с тобой слишком разные. И то, что между нами случилось... — Ксения зажмурилась на секунду. — На сколько нас хватит? Ты, в конце концов, заскучаешь...

— Ксюша!

— Ну что? Я не права? Ты заскучаешь, начнёшь от меня прятаться, мучиться из-за Ваньки, чувствовать себя виноватым... потом вернётся Света... когда-нибудь она вернётся, Илюш, и почему-то мне кажется, что это случится гораздо быстрее, чем ты думаешь. И начнётся семейная жизнь, твои метания станут просто непереносимыми. И мне всё равно придётся уйти, только тогда мне будет очень трудно. Поэтому и надо остановиться, пока не поздно. Я не хочу травмировать сына. У тебя не будет на него времени... не потому что ты его не любишь... а потому что жизнь закрутит. А я не хочу потом объяснять Ване, почему ты приходишь всё реже. У тебя своя семья... дети будут... свои. А ему не нужен приходящий от раза к разу реже... папа, — Ксения встретила его взгляд и поспешно отвернулась. — Ведь всё к этому идёт, ты понимаешь?

Говоров застонал в голос, опустил голову и приложился лбом к своим сложенным рукам.

— Я только хочу как лучше. Ты понимаешь?

— Понимаю. Но если я останусь, лучше не будет.— Смотреть на него было невыносимо. Ксения протянула руку и осторожно потрепала его по волосам. К горлу подкатил ком, больно было просто нереально. Она не думала, что будет настолько тяжело, надеялась, что не будет, что переживёт. Но это лишь убедило Ксению в правильности намерений. Ведь если сейчас так тяжело, то, что будет потом? Когда привыкнет к Илье, и не просто привыкнет, а сердцем прикипит? Как потом отдирать? С болью и кровью? Но и на его предложение она могла бы решиться, не устояла бы, пошла бы на поводу у своих чувств, лишь бы ещё немного побыть рядом с Ильёй, продлить сказку, но играть чувствами сына она не имеет права. И чем раньше всё это прекратится, тем лучше. — Я могу уйти прямо сейчас, — тихо проговорила она.

Илья поднял голову и взял Ксению за руку. Сжал, разглядывая её пальчики.

— Не знаю, поверишь ты или нет... Я бы многое отдал, чтобы всё изменить.

— Но ты не можешь. Я знаю. Так будет лучше, Илюш. Света хорошая... она любит тебя, это главное. Она идеально тебе подходит. И у вас всё получится, если ты приложишь хотя бы небольшое усилие. Если перестанешь думать, что женишься только из-за бизнеса.

— Но почему к Сазоновой? Чем ты будешь у неё заниматься? Ты же хотела карьеру...

Степнова улыбнулась.

— Есть кое-что важнее карьеры.

Илья встал, обошёл стол и присел перед Ксенией на корточки, а потом и на колени опустился. Положил ладони на её колени, погладил.

— Наверное, ты права. Всё, что ты говоришь, всё это правильно и верно. Но как быть, если правильно поступать совсем не хочется? Я даже представить не могу, как теперь жить буду без тебя и Ваньки. Что не буду просыпаться по утрам от его звонка, гулять с ним, не буду видеть тебя. Забыть всё...

— Не надо забывать. Надо просто жить дальше. — Она обняла его за шею и осторожно прижалась. — Я не хочу забывать, ты слишком много мне дал. И надо постараться это сохранить. Но обстоятельства сильнее нас, я не думаю, что мы... точнее, ты должен рушить свою жизнь, всё менять, идти наперекор ради меня. Это будет неправильно. Всё решено и будет так, как должно быть. И ты успокоишься, — она погладила его по щеке. — Совсем скоро. После свадьбы у тебя даже времени не будет вспомнить обо мне. И ты успокоишься. Жизнь пойдёт своим чередом... и возможно, мы как-нибудь встретимся и вспомним обо всём...

— Замолчи, я тебя очень прошу. Ты расписываешь мне идеальное будущее без проблем, а у самой губы трясутся.

Она быстро вытерла слёзы.

— Это сейчас. И не смотри на меня так, — Ксения улыбнулась сквозь слёзы. — Ты же знаешь, какие женщины впечатлительные. Мне тоже надо привыкнуть, успокоиться... Думаешь, мне легко? Но подумай обо мне, пожалуйста. Обо мне, о Ваньке. Не мучай ты нас.

Илья потёр лицо рукой, глядя в сторону, потом кивнул.

— Когда ты собираешься уйти?

— А когда приедет Света?

Он вскинул голову и растерянно посмотрел.

— В понедельник... Ксюш, это через четыре дня!

Она кивнула.

— Да... Я могу уйти раньше. Прямо сейчас. Если так тебе будет легче.

— Что ты говоришь?

Ксения выдавила из себя улыбку.

— Значит, у нас есть четыре дня.

Илья повернулся и сел на пол, привалившись спиной к её ногам.

— А что ты скажешь Ваньке?

— Не знаю... Скажу что-нибудь...

— Что я уехал в командировку, — тихим бесцветным голосом проговорил он.

— Почему нет?

— Он не поверит.

— Поверит... А потом, когда-нибудь... мы все успокоимся...

— Я смогу с ним встречаться?

— Я не знаю, Илья! Поживём-увидим. Поверь мне, через некоторое время всё изменится и тогда уже будет видно... Возможно, у тебя появится свой ребёнок и станет не до Ваньки.

Говоров поджал губы.

— По-моему, ты на самом деле слишком много думаешь! Всё у тебя складно! — он резко поднялся. Подтянул джинсы и подошёл к холодильнику, достал бутылку минералки и сделал несколько жадных глотков. — Четыре дня, как ультиматум.

Он был очень напряжён, Ксения видела, как он иногда передёргивает плечами. Стоял, уставившись в окно, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел вдаль, на те же крыши домов, на которые они любовались вместе только пару дней назад. Она уже готова была подняться и подойти к нему, но Илья вдруг обернулся.

— Что ты мне говорила вчера? Про неприятности. Что случилось?

Ксения замерла и немного похватала ртом воздух.

— Проблемы... Может, не сейчас? Это как-то не к месту.

— Ксюш, брось. Я хочу знать, что происходит. У меня времени мало.

Она всё-таки поднялась и посмотрела на свои ладони, которые внезапно повлажнели. Криво усмехнулась.

— Как-то это... неправильно.

— Ксюша! В конце-то концов...

— Илюш, тут такое дело... я хотела тебя попросить... — Кашлянула, потому что голос неожиданно сел.

Она подозрительно сильно волновалась, и он нахмурился. Вцепилась в край стола, даже костяшки пальцев побелели.

— Мне деньги нужны... много. Я хотела у тебя попросить.

— Много — это сколько?

— Пятьдесят тысяч... евро. — Ксения подняла на него глаза. — Ты не думай, я верну... обязательно. Просто мне сейчас взять неоткуда.

Говоров сверлил её взглядом, затем кивнул.

— Хорошо. Когда тебе нужны деньги?

От накатившего облегчения Ксения едва на ногах удержалась. Быстро выдохнула:

— Сегодня... То есть, завтра. Можно завтра.

Говоров снова кивнул.

Степнова опять опустилась на стул и даже улыбнулась. А потом поинтересовалась:

— Ты даже не спрашиваешь, зачем мне столько денег?

Он пожал плечами.

— Раз просишь, значит нужны.

— Спасибо.

— Но я надеюсь, что ты сама мне расскажешь.

Тон был требовательным, а голос сухим. Ксения нервно облизала пересохшие губы. Конечно, она могла бы сказать ему, что и сама прекрасно справится со своими проблемами, но в этот момент подобный ответ показался ей последней каплей. Чертой, за которой не останется ничего хорошего. Она скажет ему, что это не его дело и "она сама", а он разозлится и всё закончится обидой. Глубокой и непримиримой.

— Для Вадима. Я хочу ему заплатить, чтобы он оставил нас с Ванькой в покое.

— Что? — Говоров от шока даже хохотнул. — Ты с ума сошла? Заплатить этому типу? Да это безумие! Он вернётся через неделю и потребует ещё больше!

Она решительно замотала головой.

— Нет. Нет! Ты не понимаешь, я всё придумала! Он подпишет бумаги, расписку...

— Какую расписку?

Илья злился, а Ксения начала сбивчиво ему объяснять, жутко волновалась, но Говоров в конце лишь обречённо покачал головой. Потом подошёл и положил руки на её плечи. Наклонился и поцеловал в макушку.

— И ты ему веришь? Что он сдержит слово?

— Тогда я его разорю. Отдать он не сможет, так что...

— Не дело это, Ксюша...

— А что ты предлагаешь? Это единственный шанс избавиться от него.

— Не единственный. Я могу помочь, у меня есть знакомые...

— Илья, — Ксения вскочила и повернулась к нему, — я знаю его лучше! Твои знакомые его только разозлят. Да, он испугается поначалу, потом успокоится, и что? Что я тогда буду делать?.. когда тебя рядом не будет?

Он резко отвернулся. Постоял, сжимая и разжимая кулак, потом запустил пятерню в волосы и взъерошил их.

— Хорошо. Если ты считаешь, что так лучше, я не буду спорить.

— Спасибо.

Илья о чём-то всерьёз задумался, молчал и перестал обращать на неё внимания. Ксения переминалась с ноги на ногу, чувствуя, как изнутри её раздирают противоречивые чувства — и облегчение, и тоска, и всё-таки злость на несправедливую судьбу.

— Я поеду на работу, Илюш. Мы с тобой потом... ещё поговорим. Хорошо?

Она шагнула к двери, а Говоров тут же обернулся.

— Куда ты собралась? Я не хочу, чтобы ты уходила.

Ксения растерялась. Ей казалось, что сейчас уйти вполне уместно. Почему-то показалось, что она больше не сможет смотреть Илье в глаза. Но он отпускать её не хотел и несказанно удивился её желанию уйти. Ксения прислонилась к стене, а Илья подошёл и обнял её.

— Мы постоянно обсуждаем какие-то проблемы, а я хочу просто побыть с тобой.

Ксения подняла руку и принялась пальцем выводить узоры на его плече. Чуть слышно всхлипнула.

— Я подумала, что ты больше не захочешь быть со мной... Сам же говоришь — от меня одни проблемы.

— Я не сказал, что от тебя. Проблемы как-то сами валятся. Ксюш, — он приподнял пальцем её подбородок и прикоснулся губами к её губам. — Я хочу, чтобы ты знала — если бы я мог...

— Замолчи, — попросила она. — Я не хочу думать о том, что было бы. От этого ещё хуже.

Говоров поцеловал её, отстранился, заглянул Ксении в глаза и опять прильнул к её губам. Потребовалось несколько минут, прежде чем она сдалась и обняла его и, наконец, по-настоящему ответила на поцелуй. Расслабилась в его руках, уцепилась за его футболку и привстала на цыпочки, подставив губы для поцелуя. А Илья, почувствовав её слабость, подхватил девушку, но неудобно для самого себя, далеко не донёс, снова поставил на ноги и подтолкнул к двери спальни. Степнова рассмеялась. Сама принялась расстёгивать пуговицы на блузке, а Говоров прижался сзади и поцеловал в обнажившееся плечо. Ксения скинула туфли, и сразу стала меньше ростом. Илья совсем рядом с ней, огромный, высокий, сильный. Он склонился к ней, не отпускал её взгляда. Пробормотал что-то и вот она уже сама тянется к нему, его руки обхватили её... и всё исчезло.

Его руки были повсюду, они гладили её плечи, спину, бёдра, как-то незаметно расстегнули молнию на юбке, и та мягко соскользнула к Ксюшиным ногам. Тяжело дыша и не прерывая поцелуя, Илья одной рукой расстёгивал джинсы. Она пыталась помочь ему снять футболку, но лишь запуталась, Говоров её руки отвёл, разделся сам, а после подтолкнул её к кровати. Любовался ею. Призывно приоткрытые губы, волосы, растрёпанные в данный момент и раскинувшиеся по одеялу, округлые мягкие линии тела, молочно-белая кожа дышит энергией...

И будет другой человек, не он, который всё это оценит, а она позволит ему любить себя...

Илья опустил голову и прикоснулся губами к кружеву бюстгальтера. А на самом деле просто отвёл глаза, чтобы Ксения не заметила горечи и разочарования в его взгляде.

А потом было её срывающееся дыхание, его дрожь и мучительный вздох, самый чувственный, когда-либо слышанный ею...

Ксения жалобно застонала. Он чувствовал, как она сжалась, попытался удержать её так долго, как только мог, но лишь услышал свой хриплый короткий вскрик. Всё было кончено, весь мир вышел из-под контроля. Илья потерялся в водовороте чувств, таких чистых, искренних, что они превратили физическое удовольствие в нечто гораздо большее.

Задыхаясь, он обхватил Ксению руками и крепко прижал к себе, спрятав лицо в её волосах, чувствуя биение её сердца. Поцеловал за ухом. Потом ещё раз.

Она уткнулась носом в его грудь и затихла. Илья медленно гладил её по обнажённой спине, откинул голову на подушку и уставился в потолок. Ему хотелось, чтобы она уснула. Чтобы поспала, продолжая прижиматься к нему и позволив ему тем самым просто побыть рядом. Чтобы не пришлось что-то объяснять ей или самому себе, чтобы на минуту появилась иллюзия спокойствия, позабыть о том, что через несколько дней эта женщина уйдёт из его жизни.

И уйдёт она потому, что он струсил.

Илья сам не знал, на что он рассчитывал. Что Ксения согласится на всё, что бы он ни предложил? На то, что будет счастлива оттого, что он не хочет её отпускать? Что будет говорить ему о любви, умолять не оставлять...

Он повернул голову и посмотрел на неё, она так трогательно прижималась щекой к его груди и кажется улыбалась в полудрёме... ей было хорошо.

Но это же Ксения Степнова. Она не умеет умолять и просить. Потому что она сильная и всё сможет "сама". И, наверное, она на самом деле сможет справиться с собой, со своими чувствами к нему. А то, что он этого совсем не хочет, для неё мало что значит. Она пытается вернуть свою жизнь. В которой не было его.

А он не имеет права ей препятствовать. У него вообще нет никаких прав на эту женщину. Он свою жизнь сам решил.

— Мне надо на работу, — сказала она и выпорхнула из его объятий.

Илья наблюдал за тем, как она встаёт с постели, прикрывается его футболкой, не найдя ничего более подходящего, а потом смущённо улыбается.

— Не смотри!

Говоров улыбнулся ей в ответ, а как только за ней захлопнулась дверь ванной комнаты, улыбка сползла с его лица, он перевернулся на живот и накрыл голову подушкой.

Скорое расставание повисло между ними. Старались об этом не говорить и вроде даже не вспоминать, но от этого было только хуже. Появилась неловкость и некое напряжение. Ксения с Ильёй замкнулись друг от друга, даже на работе у каждого находились свои дела.

Она готовилась к уходу. Оформляла нужные документы, наводила порядок в отчётности и боялась, что Илья это заметит. Делала вид, что занимается основной работой, а сама складывала в стопочку документы, и каждый законченный отчёт становился ещё одной ступенечкой. К одиночеству, по всей видимости.

К новой жизни, тут же поправляла себя Ксения.

Илья выглядел серьёзным и задумчивым, постоянно разговаривал с кем-то по телефону, причём в полтона, и Ксения при всём желании ничего разобрать не могла. Хотя и не прислушивалась. У неё в тот день было много других проблем и беспокойств.

Говоров молчал про деньги.

Время близилось к обеду, а они даже не поговорили. Он молчал, о вчерашнем разговоре не упоминал, и Ксения поневоле начала волноваться. И не знала, как намекнуть, как напомнить, как вообще осмелиться...

А Говоров был чем-то сильно занят, а потом и вовсе собрался уходить. Вот тут Степнова и не выдержала.

— Илья, ты куда?

Он на мгновение замер, застыв в немного нелепой позе, натянув пиджак только на одну руку. Потом заставил себя улыбнуться, надел пиджак и сказал:

— Дело у меня. Я скоро вернусь.

— А ты со мной поговорить не хочешь?

— О чём?

Ксения без сил опустилась на стул.

— О вчерашнем нашем разговоре... Ты же мне обещал, и...

— Я всё выполню, — он обошёл стол, остановился у Ксении за спиной и положил ладони на её плечи. Наклонился и прикоснулся губами к её волосам. — Я же тебе обещал...

— Уже четверг, мы с ним договаривались...

— Ну и отлично. Позвони ему и предложи встретиться, — Говоров вытащил из кармана визитку и положил на стол перед Ксенией. — Вот здесь. И пусть не опаздывает.

Степнова взяла карточку, прочитала и удивлённо посмотрела.

— Что это?

— Ксюш, ты вопросы не задавай, а сделай, что я сказал.

— Нотариус?

— А ты собиралась с него "честное-пионерское" слово взять?

— Но я не просила тебя всем этим заниматься!

— Я знаю. Ты никогда ни о чём не просишь. Но можно я тебе помогу? Потому что я могу это сделать.

Она в задумчивости закусила губу.

— Ты не понимаешь, что это за человек, — в итоге начала она, а Илья покачал головой.

— Может, хватит меня пугать? Я как-нибудь справлюсь. И я тебя уверяю, если этим делом займусь я, толка будет больше. Заметь, я с тобой не спорю и не отговариваю тебя, хотя, наверное, стоило бы. Платить ему — не самая удачная идея, но раз ты решила... Давай всё сделаем максимально результативно, чтобы он не появился снова через неделю, месяц... Я могу это сделать. И повторяю, я забочусь о тебе и Ваньке... ты сама знаешь почему, — Илья снова наклонился к ней. — Ты мне доверяешь?

Она помедлила всего секунду, потом кивнула. Говоров улыбнулся.

— Отлично. Тогда звони.

— А ты куда?

— А у меня дело. У нотариуса он должен быть в четыре. И пусть не опаздывает.

Ксения обернулась и посмотрела на Говорова, который был уже у двери. Он говорил странным официальным тоном, который Ксении вдруг показался неуместным. Илья вдруг стал таким, каким бывал на переговорах, когда нужно было "показать зубы", вот и сейчас выглядел сосредоточенным и намеренно-озлобившимся. Он готовился к драке, и Ксению его поведение всерьёз обеспокоило. Ещё неизвестно, что он со своим характером и темпераментом может натворить. А вдруг не сдержится?..

— А мне тоже к четырём подъехать? — спросила она.

Илья прикрыл дверь, снова повернулся к Ксении и решительно покачал головой.

— Тебе приезжать не стоит.

— Что?

— Я сам разберусь. И не спорь со мной, — перебил он её, когда Степнова только рот открыла.

Говоров вышел за дверь, а Ксения ещё пару минут посидела в полной растерянности, а потом вскочила, схватилась за телефон и набрала номер Ильи. Он ответил тут же, но даже слова не дал ей сказать.

— Ксюша, не истери. Всё нормально будет. И не спорь со мной, — под конец разозлился он и отключился.

Степнова снова присела на стул и медленно выдохнула. Господи, какой же он упрямый!

В поисках моральной поддержки позвонила Ленке. Но та, выслушав, её сомнения не поддержала.

— Это даже к лучшему. Пусть мужчины между собой разберутся. Ты им только мешать будешь.

— Что значит мешать, Лен? Илья Старкова совершенно не знает!

— Это не имеет никакого значения, поверь мне. Это животный инстинкт.

— Какой инстинкт? — переспросила Ксения.

— Животный, — совершенно спокойно повторила Сазонова. — Каждый борется за свою территорию.

Ксения призадумалась, потом посмотрела на часы.

— Ты пила?

— Нет. Это ты ничего не понимаешь. Расслабься, Говоров всё решит, и проблема твоя исчезнет.

— Старков и исчезнет? — не поверила Степнова.

— Ты же этого хотела. Деньги отдать собиралась, а не верила, что он оставит тебя в покое?

— Ничего я уже не знаю, — потерянно пробормотала Ксения.

— Послушай мой совет, Ксюш, пусть мальчики сами разберутся. У них свои игры, нам не понять. Звони Старкову и назначай встречу.

Ожидание было просто кошмаром. Ксения исполнила всё, о чём Илья её попросил: передала Вадиму адрес, где они должны встретиться, ни словом не обмолвившись о том, что её самой там не будет. Оставалось только ждать, а это было мучительнее всего. Раз пять звонила Илье, не удержавшись, а он злился и возмущался на её недоверие.

— Займись чем-нибудь! — шикнул он на неё, в конце концов не выдержав.

Ксения на него не обиделась, только на часы посмотрела, засекая время. Сколько "игры" могут продлиться, было неведомо.

Сто раз отругала себя, что не поехала, и столько же раз себя похвалила. Что бы она там делала? Ещё сильнее бы нервничала и, не дай Бог, всё бы испортила.

О том, что всё может получиться и Старков уйдёт из их с Ванькой жизни (не навсегда, настолько глобальными Ксюшины мечты не были) хотя бы на время, если повезёт, то и на долгое, она старалась не думать. Боялась сглазить. Всё утро посматривала на Говорова с настороженностью, решив, что он обо всём забыл, а он, оказывается, всё это время решал её проблемы.

И как после всего этого просто уйти?

Время тянулось и тянулось, но Степнова неожиданно поймала себя на том, что как она не мучилась от неизвестности и не считала каждую минуту, не заметила, как рабочий день закончился. Мысли были далеки от работы.

А Илья всё не звонил.

Позвонила мама, Ксения поговорила с сыном, отстранённо выслушала его рассказ о том, как интересно он сегодня провёл день в детском саду, что-то пробормотала в ответ на требование отца немедленно ехать домой, и разговор так и закончился ничем. Ксения замерла, прислушиваясь к тишине быстро опустевшего офиса, гипнотизируя тревожным взглядом телефон. Очень хотелось позвонить Илье.

Она облокотилась на стол и потёрла виски.

Нет ничего хуже, чем ждать...

Когда телефон зазвонил, сильно вздрогнула. Потом схватила трубку.

— Да... Да, я слушаю!

Странно было ожидать, что Говоров будет звонить на офисный телефон. Это оказалась Людмила Алексеевна.

Ксении стоило многих усилий, чтобы заставить себя успокоиться и вернуть голосу хоть несколько бодрых ноток.

— Ксения, а что происходит? У вас всё в порядке? Я никак Илюше дозвониться не могу. У него телефон отключён.

— Всё в порядке, Людмила Алексеевна... просто у него важная встреча. Вы же знаете, как это бывает.

— Ах, вот в чём дело, — Говорова облегчённо рассмеялась. — Я уж волноваться начала. Всё-таки не стоило оставлять его одного перед свадьбой.

Ксения не поняла, что именно Людмила Алексеевна хотела этим сказать — то ли пошутить пыталась, то ли намекала на что-то, то ли на самом деле волновалась и сокрушалась по этому поводу. Что ответить, тоже не сразу сообразила и просто вежливо промолчала.

— Ксения, вы передайте ему, чтобы он перезвонил мне, хорошо?

— Конечно, Людмила Алексеевна.

На этом разговор можно было закончить, но Говорова отчего-то медлила, а потом сказала:

— Ксения, я хотела вас спросить.

— Я слушаю.

— Скажите мне честно, Илья как себя ведёт?

— Как себя ведёт? — Степнова даже растерялась от подобной постановки вопроса.

— Вы же поняли, о чём я... Скажите мне честно, это останется между нами, я вам обещаю. Вы же понимаете, Светы рядом с ним нет...

Ксения закрыла глаза, отвела трубку от уха и резко помотала головой. Затем снова приблизила трубку и проговорила практически спокойным тоном:

— Извините, Людмила Алексеевна, я ничем не могу вам помочь. Вы должны понять, мы с Ильёй... Константиновичем общаемся только на работе. Где и с кем он проводит остальное время, я не в курсе.

— Да, конечно, — по её тону Ксения поняла, что Говорова немного смущена. — Но на работе всё в порядке?

— У нас проблем нет, — туманно ответила Степнова.

— Замечательно. А как Ванюша?

Ксении стало жарко.

— Хорошо, хулиганит понемногу, — Людмила рассмеялась, а Ксения продолжила: — Я хотела вас поблагодарить, Людмила Алексеевна. Вы нам помогли, Ваня до сих пор о вашей даче и пирогах рассказывает.

Говорова рассмеялась.

— Ну что вы! Замечательный мальчик! И Илья к нему привязался, они все выходные друг от друга не отходили. Это очень хорошо. Мне кажется, что Илюша многое понял рядом с ним.

Ксения молчала, не в силах что-либо произнести, а Людмила Алексеевна восприняла это по-своему и торопливо попрощалась, напомнив о том, что Илья должен ей обязательно перезвонить.

У каждого были свои проблемы, каждого волновали собственные желания и страхи. Наверное, так было правильно.

Посидев в тишине, Ксения всё-таки набрала номер Говорова, но в ответ услышала лишь безликий женский голос, который просил позвонить попозже. Потом перебралась на диван. Казалось, что от беспокойства можно сойти с ума.

Вот куда он мог деться? И почему понадобилось столько времени?

Ксения всё больше убеждалась, что что-то случилось, пошло не по плану. И главное — совершенно непонятно, куда и кому звонить. Может, Горскому?

— Ксюша.

Еле слышный шёпот, а она вздрогнула и открыла глаза. И тут же перепугалась неизвестно чего. Сердце забилось, а когда поняла, что рядом с ней Илья, смотрит на неё и улыбается, резко выпрямилась, спустила ноги с дивана и непонимающе огляделась. Смущённо кашлянула и отвела волосы со лба.

— Я не слышала, как ты пришёл.

Илья поднялся с корточек и тоже присел на диван, рядом с ней. Погладил её по плечу.

— Конечно, не слышала. Ты спала.

— Неправда, — покачала она головой. — Я задумалась.

— Конечно, — со смешком протянул он, а потом притянул Ксению к себе. Погладил по волосам, а она придвинулась поближе и прижалась щекой к его плечу. Закрыла глаза, прислушиваясь к дыханию Говорова.

— Илюш...

— М-м?

— Где ты так долго был?

— Делами занимался, милая.

Она закусила губу, пытаясь сдержать слёзы. Затем тихо спросила:

— Всё плохо, да?

Илья откинул голову на жёсткую спинку дивана, посмотрел на потолок и слабо улыбнулся.

— Почему? Всё нормально.

— Что нормально? Почему ты телефон выключил? Что там было?

— Тише, тише... Не всё сразу. Хорошо всё.

Ксения отстранилась и посмотрела на него. Он выглядел усталым, но довольным. Именно довольным. И успокоенным.

Она перевела дыхание. Слегка навалилась на его плечо, посидела, ожидая, что Говоров сам заговорит, но он продолжал сидеть и молчать. Тогда она ткнула его кулачком в живот. Илья рассмеялся. Перехватил её ручку и сжал.

— Всё так, как я и хотел. Он подписал все бумаги, так что впредь несколько раз подумает, прежде чем нарушить договорённость.

— Ты ему заплатил?

Илья поджал губы, но кивнул.

— Ты же этого хотела. Хотя можно было и обойтись.

— Илюш, я всё верну...

— Хватит выдумывать, — фыркнул он.

— Ты мне всё расскажешь?

Он кивнул.

— Конечно. Только чуть позже. Поедем ко мне?

— Если только ненадолго. Папа уже звонил и ругался.

Илья рассмеялся и обнял её одной рукой, теснее прижимая к себе. Поцеловал в висок. Ксения сунула руку под его пиджак и погладила Говорова по груди.

— Скажи мне... правда всё в порядке?

— О Господи! Не стоит он твоих переживаний, забудь. Он заложил свой бизнес, и вряд ли станет им рисковать. А если станет... иди прямо в суд.

Ксения чуть сдвинулась и прилегла, устроившись у Говорова на руках.

— Не верится мне, что он просто исчезнет.

— Исчезнет. Я прослежу.

Она посмотрела в его лицо, но тут же глаза отвела. Нельзя сентиментальничать. Это грозит большими неприятностями.

— Тебе мама звонила.

— Да? — Он закинул одну руку за голову, а другой принялся теребить пуговицы на Ксениной блузке. — Чего хотела?

— Волновалась, что ты телефон отключил.

— А... Беспокоится.

Ксения положила ладонь на его руку, когда почувствовала, что его пальцы пробрались под блузку.

— Беспокоится... Я чуть с ума не сошла, пока ждала тебя, — неожиданно призналась она. — А твоя мама... она...

— Что? Ты с ней поругалась? — Говоров всё-таки отвёл её руку, преодолел сопротивление, и сунул горячую ладонь под тонкую ткань блузки, положил на живот. Пощекотал, а Ксения завозилась.

— Нет... просто она... — Степнова не удержалась и улыбнулась.

— Что?

— Она меня спрашивала, не завёл ли ты любовницу... — попыталась перевернуться на бок, когда Илья выдернул блузку из-под пояса юбки. Это была лишь попытка увернуться от его рук, потому что её тут же вернули в исходное положение.

Илья хмыкнул.

— Да ты что? И что ты ей ответила?

— Что ты ведёшь себя идеально... Илюш, отпусти, я не могу здесь.

Он надавил пальцем на её подбородок, заставляя откинуть голову и приоткрыть рот, быстро поцеловал и тихо спросил:

— А что такое? Все уже разошлись.

— Всё равно.

— Ко мне?

— Ненадолго, — напомнила Ксения. Заметила, как Говоров поморщился, и поспешила его обнадёжить: — Завтра родители уедут на дачу. И Ваньку возьмут.

— На все выходные? — быстро сориентировался он.

Она заставила загнать горечь поглубже и рассмеялась.

— На все выходные.

— Интересно...

Ксения лежала на его руке и могла смотреть только в его лицо. Видела, как на губах Ильи возникла мечтательная улыбка, и взгляд значительно потеплел, но Степнова вновь почувствовала поднимающуюся изнутри горечь. Почему она думает об этом сейчас? Сейчас совсем не время...

Его ладонь всё ещё лежала на её животе, даря тепло и волнуя, Ксения погладила Илью по руке.

— Отпусти. Давай уедем.

Он помог ей сесть, Ксения спустила ноги на пол и принялась застёгивать блузку. Илья сходил в её кабинет и принёс сумку. Он явно её торопил.

Домой Ксения попала только ближе к десяти вечера, за что удостоилась укоряющего взгляда отца, но в этот вечер ей было всё равно. От рассказов и обещаний Ильи у неё на самом деле закружилась голова. В то, что Вадим удовлетворится полученными деньгами и больше не попытается что-то выгадать от её порой абсолютно беспомощного положения, верить хотелось, но пока Ксения на это не осмеливалась.

Ванька уже спал, она посидела рядом с ним, подоткнула одеяло, слышала, как родители прошли в свою комнату, а сама не могла избавиться от беспокоящих её мыслей.

Илья её успокаивал. Успокаивал, как мог, рассказывал в подробностях всё, что происходило у нотариуса, хотя она была уверена, что кое-что о поведении Старкова он нарочно умолчал. Это, конечно, были детали, но они не давали покоя. Ксения понимала, что должна поговорить с Вадимом перед тем, как всё закончится.

И выяснить — закончится ли вообще.

Несколько минут обдумывала, а потом взяла телефон и ушла в ванную. Выглянула, прежде чем закрыть за собой дверь и прислушивалась к тому, что происходит в комнате родителей. Там работал телевизор, родители о чём-то тихонько переговаривались, но Ксения всё равно плотно прикрыла дверь ванной комнаты.

Вадим ответил не сразу. Ксения долго слушала тоскливые гудки, прежде чем они прервались, и прозвучал голос Старкова.

— Ну и чего тебе?

Степнова подняла глаза к потолку.

— Ты моего звонка не ждал?

— Знаешь, теперь каждый твой звонок может меня разорить, так что ты особо не усердствуй.

— Если бы ты знал, как мне приятно это слышать.

Он что-то пробормотал, Ксения так поняла, что отвёл телефон от уха, и она услышала музыку и голоса, преимущественно женские.

— Празднуешь? — с ехидцей поинтересовалась она.

— А ты ревнуешь?

— Брось, Вадим.

— Строишь из себя святую... Меня всегда это в тебе бесило. Родитель твой мне сколько про твоё воспитание плёл. И что?

— Что? — Ксения посмотрела на себя в зеркало, пристально всмотрелась в своё лицо, с неудовольствием отметив тревожный взгляд и нахмуренные брови.

— А сама не понимаешь, да? Долго тебя уговаривать не пришлось, когда дело до богатого мужика дошло. Разом все проблемы решил... Вот только знаешь что, милая...

— Вадюша, пойдём, брось телефон! — женский голос заставил Старкова замолчать. До слуха Ксении донеслась какая-то возня, пыхтение и как Илья рыкнул на кого-то:

— Иди отсюда! — и вот уже снова вернулся к разговору. — Ты меня слушаешь?

— Имею огромное желание отключиться.

— Ну и отключись. Только ты этого не сделаешь. — Вадим презрительно фыркнул. — У тебя же воспитание!.. Вот только не поможет оно тебе. Думаешь, тебе повезло? Затащила в постель миллионера... Только такие как ты заинтересовать надолго не могут, так что сбежит он от тебя... Что делать-то тогда будешь?

— Как же я от тебя устала, Старков. Говори и думай, что хочешь...

— Я и так говорю, что хочу. А ты слушаешь. Спряталась, думаешь за его спину, отсиделась?

— Ты сам всё решил, всё подписал!..

— Конечно, подпишешь, когда тебе руки выворачивают!

— Что ты выдумываешь? Кто тебе руки выворачивал?

— А ты не в курсе?

Ксения замотала головой.

— Я не хочу тебя слушать! Я позвонила, чтобы сказать тебе "прощай"! Вот и прощай, Вадим.

— Да, долго тебе пятьдесят штук отрабатывать придётся... Или уже постаралась?

— Заткнись, наконец! — разозлилась она. — Замолчи! И катись к чёрту! И не смей подходить к моему сыну, понял? Узнаю... я сделаю всё, чтобы ты остался у разбитого корыта. Ты меня плохо знаешь, Вадим. Запомни это — плохо!

Выключила телефон, со злостью нажала на кнопку и снова посмотрела на своё отражение.

— Успокоилась? Мало тебе!

Но ведь результат есть. Есть, чёрт возьми! По голосу Вадима она это очень хорошо поняла. Он не просто зол, он выходит из себя от собственного бессилия, а значит, Илья всё сделал правильно. И он не просто решил её проблему, он избавил её от многолетних мучений и мытарств. И за одно это можно любить его...

Вот только о любви думать не стоит. Потому что для любви у неё три дня, а этого очень мало. Ей не хватит...

Просидела в ванной долго. Думала о Старкове, об Илье и о том, что будет делать через три дня. Как проснётся утром, зная, что не нужно идти на работу и что Илью увидеть уже не сможет... И что будет говорить сыну. Это было мучительнее всего. Надо будет обмануть Ваньку.

Можно, конечно, успокаивать себя тем, что это ради его же блага, но это всё равно будет ложь.

И с этим придётся как-то жить...

— Вот, смотри сам. — Лена прошлась по банкетному залу, потом остановилась и обвела помещение рукой. Указала на противоположную стену. — Там будет подиум. Тебе нравится?

Говоров сунул руки в карманы брюк, огляделся и кивнул.

— Нравится.

Сазонова нахмурилась.

— А почему так кисло? Я старалась, между прочим. Если бы ты знал, чего мне стоило забронировать этот зал!..

— Лен, а другие твои клиенты как реагируют? Радостным и возбуждённым повизгиванием?

Она сморщила носик.

— Фу, Говоров, какой же ты всё-таки гадкий!

— Ну, ладно, ладно, — пошёл на попятную Илья. — Всё супер! И отель, и сам зал. А ты вообще — само совершенство.

Лена усмехнулась.

— Какая откровенная лесть. Но приятно.

Она снова прошлась по залу, что-то долго разглядывала на потолке, а Илья подошёл к высокому, задёрнутому шторами, окну. Отдёрнул занавеску и выглянул. Вид совсем не впечатлял. Окна банкетного зала выходили во двор, совсем не живописный. Говоров пару минут наблюдал за тем, как внизу разгружают машину с продуктами, вытаскивают ящики, а затем резко обернулся и посмотрел на Елену.

— Я должен её отпустить?

Сазонова глянула на него через плечо и слабо улыбнулась.

— Ты совет спрашиваешь или моё решение?

— Вы ведь подруги... она наверняка тебе что-то рассказывала. Вот и скажи мне, должен?

— А у тебя нет другого выхода, Илюша. Ты слишком много для неё сделал, чтобы снова запереть.

Он привалился спиной к стене.

— Называется, наступил на собственные грабли, да?

— А ты думал, что она станет твоей любовницей и всё будет шито-крыто?

Илья помотал головой.

— Не знаю я, что думал... Просто я боюсь её отпускать.

— А ты не бойся. Ксюша — девочка сильная. Она справится.

Говоров недовольно посмотрел.

— Вот зачем ты это говоришь? Я беспокоюсь о ней, о Ваньке, а ты что говоришь?

— О себе ты беспокоишься, Илюш, — Лена дружески погладила его по плечу. — О себе. О других пока не научился. — Встретила его взгляд и ободряюще улыбнулась. — Не злобствуй. Я тебе правду говорю.

— Спасибо тебе, — с издёвкой протянул он. — Даже не ожидал, что ты обо мне такого высокого мнения.

— Дело не в высоте. Просто ты эгоист. Будешь спорить?

Говоров чопорно поджал губы и отвернулся. Но вскоре не выдержал и спросил:

— Считаешь, что ей без меня будет лучше?

— Не знаю. По крайней мере, полезнее.

— Что ты имеешь в виду?

— Что ей жить надо начать, понимаешь? Жить! Как ты живёшь, я, кто угодно другой. А не зависеть от своего прошлого, от каких-то слов и решений, принятых когда-то и под чьим-то давлением.

— Хочешь сказать, что я на неё давлю?

— А разве нет? Ты бы и сейчас с удовольствием надавил. Чтобы не позволить ей уйти. Разве не так?

Он отвернулся.

— Она не хочет уходить, я же чувствую.

— Я вот тоже овсянку есть не хочу, но ем, каждое утро. Потому что полезно.

— Хватит издеваться!

— А ты опять о себе думаешь. Издеваются над ним... А ты о ней подумай. Чего ты от неё хочешь, чтобы она согласилась на все твои условия и послушно ждала? Она уже ждала, много лет. И да, это был не ты, и это очень хорошо, для тебя. Ты пойми, Илюш, он убил её. Растоптал, унизил и ко всему этому, не захотел воспитывать сына. Потому что ему не нужен был сын от неё. Она очень из-за этого переживает и себя винит, что из-за неё у Ваньки отца нет, что она такая плохая. А ты хочешь заставить её снова ждать? И главное, чего? Объясни мне или ей. Чего ждать? Ты женишься, весь уйдёшь в новый проект, с головой, будешь жить в самолёте первые месяцы, в Европе у тебя будет жена, а Ксюша с Ванькой ждать тебя будут? Когда ты найдёшь для них время между работой и Светой? Это, по меньшей мере, не честно, Илья.

Он опустил голову.

— Тошно как-то.

— Сам виноват, — Лена осталась глуха к его страданиям. — Но и упрашивать её подождать... у моря погоды, ты права не имеешь. Сделай выбор. И всё будет так, как ты хочешь. У тебя есть шанс... если ты сам этого захочешь.

Говоров одарил её задумчивым и достаточно тяжёлым взглядом и промолчал.

С работы Ксения ушла с обеда, провожала родителей и Ваню на дачу. Собрала вещи, попросила сына вести себя хорошо, вполуха выслушала мамины наставления и невнятно в который раз объясняла отцу, почему ей надо остаться в Москве. А когда оказалась одна в квартире, в задумчивости походила по комнатам, в рассеянности перенося с места на место Ванькины игрушки, которые находились в самых неожиданных местах. Потом присела на кухне за стол.

Тишина, царившая в квартире, действовала угнетающе. В голове появлялись мысли о тоске и страданиях, и Ксения едва дождалась звонка Ильи.

— Я хочу приехать к тебе, прямо сейчас, — призналась она.

Он слегка насторожился.

— Что-то случилось?

— Нет. Просто одной дома как-то неуютно. Такое не часто бывает.

Илья облегчённо выдохнул.

— Ты меня напугала. Поезжай, конечно. Я ключи у консьержа оставил, ещё утром.

— А... это не будет слишком?

— Ксюш, ему деньги не за сплетни и рассуждения платят. Так что поезжай спокойно.

— А ты?

— А я буду попозже. Мне ещё надо с поставщиками встретиться, а потом я к тебе.

Ксения закрыла глаза и улыбнулась.

— Хорошо...

— Ждать будешь? — тихо спросил он.

— Буду. Только ты не задерживайся... постарайся.

Дома у Ильи на самом деле стало спокойнее. Ксения немного застеснялась, когда брала у консьержа ключи от квартиры Говорова, ей казалось, что он непременно потом кому-нибудь расскажет или просто посмеётся над ней. Схватила связку и быстро ушла, потом всё же выглянула из-за угла, ожидая, что молодой человек с усмешкой смотрит ей вслед, но он уткнулся в свой кроссворд.

Ксения снова на себя подивилась и поругалась. Ну почему она не может относиться ко всему проще? Многим даже в голову не придёт беспокоиться по поводу взглядов какого-то консьержа, а она переживает и ещё как. Каждый взгляд, каждый жест ей кажется излишне красноречивыми.

Илья вот её по таким пустякам всегда успокаивает, отмахивается и говорит, что это даже внимания её не стоит, а она потом начинает вспоминать, находит какие-то лишние детали и мелочи, которые только больше волнуют совесть. А Илья всегда спокоен и уверен в себе... И как ему это удаётся?

Без дела она сидеть не смогла и, хотя Говоров запретил ей в этот вечер стоять у плиты, ужин должны были привезти из ресторана, Ксения себе дела нашла без труда. Просто сидеть бездельничать и от этого переживать ещё больше, она не могла. За два с половиной часа ожидания возвращения Ильи, переделала кучу дел. Рубашки Говорова погладила, получив от этого простого дела истинное наслаждение. Правда, найти утюг в доме Ильи, делом оказалось непростым. Да и за домашними делами думалось лучше, мысли приходили нужные и важные и как-то сами собой раскладывались по полочкам, принося успокоение. Руки действовали автоматически, а в голове прояснялось. Поэтому когда Илья появился на пороге, Ксения была уже почти спокойна. И на его изумлённый взгляд при виде гладильной доски и утюга, лишь улыбнулась.

Он развёл руками.

— А что ты делаешь?

Ксения слегка встряхнула только что выглаженную рубашку и аккуратно повесила её на плечики.

— Мне же надо было чем-то заняться. А рубашек твоих целый ворох.

— В понедельник пришла бы домработница и всё погладила. Ксюша, — Илья подошёл и попытался отнять у неё утюг, — я тебе что сказал делать?

— Что?

— Отдыхать.

— А я что делаю? Я люблю гладить, меня это успокаивает. — Отдала ему утюг и теперь наблюдала, как Илья с ним мечется, не зная, куда поставить. — Знаешь, Ванька когда только родился, стирать приходилось постоянно, и я гладила по два-три раза в день. Но зато с Ванькой родители гуляли. Я это терпеть не могла.

— Что?

— С коляской гулять. Илья, отдай мне утюг. Поставь вот сюда и отнеси гладильную доску в кладовку.

Говоров дёрнул доску на себя, сунул руки под столешницу, пытаясь понять, как та раскладывается, точнее складывается. Доска никак не поддавалась. Илья свирепо уставился на неё, даже ногой от нетерпения поддал. Ксения его руки оттолкнула. Две секунды, одно неуловимое движение, — и громоздкий стол превратился в небольшую компактную доску.

Илья в удивлении качнул головой.

После того, как гладильная доска заняла своё место в кладовке, Илья прошёл в спальню, постоянно прислушиваясь к тому, где Ксения и чем она занята. То, что она в квартире, и он может её слышать и чувствовать, очень ему нравилось. Раздеваясь, почему-то начал оглядываться, а когда она вошла в спальню и остановилась в дверях, наблюдая за ним, усмехнулся.

— Вижу, тебе на самом деле было нечем заняться.

Ксения посмотрела на полку над кроватью, на которой были в ряд расставлены все статуэтки и отдельно лежали книги и бумаги Говорова. Смущённо улыбнулась и пожала плечами.

— Я не люблю сидеть без дела.

— Знаю. — Он подошёл и обнял её. Собирался сразу отпустить, но потом передумал и прижал к себе покрепче. — Я так вечера ждал, — прошептал Илья ей на ухо. — И даже не верится, что завтра утром я проснусь, а ты будешь здесь.

Она улыбнулась, привстала на цыпочки и потянулась, обнимая Говорова за шею.

— А мне вот стыдно... чуть-чуть, пришлось родителям соврать.

— Ничего, им свежий воздух пойдёт на пользу. И Ваньке тоже. — Илья быстро поцеловал её в призывно-приоткрытые губы. — А мы с тобой вдвоём, — шепнул он и заулыбался. — Пойдём в душ?

— Иди. А я ужин подожду, обещали привезти в течение получаса.

Илья по-детски хныкнул. Ксения слегка толкнула его в плечо и отстранилась.

— Иди. А я на стол накрою. Голодный?

Он кивнул и пошёл к двери ванной комнаты, по пути стаскивая с себя рубашку. Не глядя, кинул её в сторону кровати, правда, она не долетела и упала рядом. Ксения наклонилась и подняла рубашку, положила на кровать. В душе зашумела вода, а Степнова не удержалась и заглянула. Минутку постояла, прижавшись к дверному косяку и наблюдая за Ильёй через запотевшее стекло душевой кабины.

Потом раздался звонок в дверь. Привезли ужин.

— Бумажник из кармана у меня достань, Ксюш!

— Достану, — отозвалась она как можно бодрее.

Ужин был странным. Ксении было немножко неловко. От свечей, торжественности, которая возникла сама собой, от долгих взглядов Ильи... Всё это осложняло "прощание", убивало покой, на который она себя настраивала перед приходом Говорова.

Илья подлил ей вина, а потом вдруг поднялся, подошёл к окну и отдёрнул занавеску. На город не спеша опускалась ночь, небо темнело, и даже первая звёздочка появилась. А улицы заискрились разноцветными огнями, начиналась другая жизнь — ночная.

Говоров вернулся за стол и посмотрел на Ксению.

— Нравится?

Она кивнула. Взяла бокал с вином, сделала маленький глоток и посмотрела в открытое окно.

— Очень красиво.

Илья наблюдал за ней, Ксения смотрела в окно со странным выражением, мечтательным и одновременно настороженным. Словно, боялась, что её мечта, если она у неё была, когда-нибудь сбудется.

Лена права, она боится... Но она сильная и справится.

Жаль, что его помощь ей не нужна.

— Расскажи мне про то, что было у нотариуса, — вдруг сказала Ксения, так и не посмотрев на него.

— А что у него было? — прожевав, переспросил Говоров.

Ксения посмотрела на него.

— Не знаю. Расскажи мне.

— Я же тебе сказал, что всё в порядке. Почему ты спрашиваешь? — Они помолчали, потом он подозрительно прищурился. — Он был у тебя?

— Нет, — покачала она головой. — Я ему звонила.

Говоров поперхнулся вином.

— Зачем?

— Я должна была. Иначе ждала бы каждый день...

Он звякнул вилкой о тарелку.

— И что?

— Я просто спрашиваю, Илюш. Из любопытства.

— Жалко его стало?

— Причём здесь это? — Ксения поставила бокал.

— Да потому что ты так говоришь... — Илья с трудом перевёл дыхание, положил вилку и взял бокал. Сделал большой глоток. — Почему ты о нём говоришь? Сегодня? Ты же хотела... сама хотела от него избавиться! А теперь жалеешь?

— Не заводись, пожалуйста. И я его не жалею. Мне просто не понравился его возмущённый тон и то, что он...

— Что?

— Он сказал, что его заставили всё подписать, — Ксения усмехнулась. — Сказал, что ему руки выворачивали.

— Вот как...

— Кто ему руки выворачивал?

— Не знаю, — Говоров отрицательно покачал головой. — Ему показалось. — Но, встретив её взгляд, и поспешил заверить: — Честно, Ксюш. Никто ему руки не выкручивал. Я просто... У моего знакомого охранная фирма, вот я и попросил у него пару ребят. Для солидности.

— Для солидности?

— Ну да. Они просто посидели рядом. Твоему Старкову и этого хватало.

— Он не мой.

— Извини. — Выдохнул. — Почему мы должны об этом говорить? Я не хочу.

— Поклянись мне, что его не били.

— Клянусь. А это так важно?

— Да. Для меня — да.

— Я тебе клянусь.

— Налей мне ещё вина.

Илья улыбнулся.

— Ты же не пьёшь.

— Чуть-чуть.

Он подлил в бокал вина, поставил бутылку, а потом взял Ксению за руку. Погладил её пальчики.

— Я подумал... Давай я Ваньку усыновлю?

Она отвела от губ бокал и от удивления приоткрыла рот.

— Илюш, ты что?..

— А что? — Илья посмотрел с воодушевлением. — Знаешь, это было бы лучшим выходом. И от Старкова бы избавились раз и навсегда.

— Илюш, я думаю, что Света не придёт от этого в восторг.

Говоров тут же разозлился и отпустил её руку.

— Ну, причём здесь Света?

— При всём. Она твоя жена...

— Ты торопишь события!

— Да? — она в открытую посмотрела на него, и Илья смутился и глаза отвёл.

Ксения грустно улыбнулась.

— Не надо ничего этого... уж тем более усыновления. Думаешь, я бы тебе позволила? И давай закроем эту тему.

Он заметно загрустил, но быстро взял себя в руки и улыбнулся.

— Хорошо. Давай закроем.

Илья был недоволен разговором и расстроен её отказом, Ксения это понимала. Он пытался хоть как-то зацепиться за их отношения, это было очевидно. Но она сопротивлялась. И делала это осознанно. Потому что и так прекрасно знала, что в понедельник ей будет безумно тяжело. Просто проснуться и сказать себе, что всё — вот новая жизнь и начинается, с понедельника, как это ни банально. И что нельзя будет позвонить Илье, если что-то случится или пойдёт не так. Надо будет опять справляться самой.

После ужина Ксения вышла на балкон и облокотилась на перила. Немного похолодало, но после жаркого дня это показалось благодатью. Степнова закрыла глаза, подставляя лицо ночному ветерку.

Илья подошёл сзади, руки легли на её талию, и уткнулся носом в шею Ксении. Поцеловал.

— Не замёрзла?

Она качнула головой, прижимаясь к нему.

— Илюш, я хочу тебя попросить.

— Проси, — с готовностью кивнул он. — Что ты хочешь?

— Хочу, чтобы мы перестали с тобой говорить на важные темы. Хочу просто побыть с тобой. Это ведь не очень много, правда?

Илья снова прикоснулся губами к её шее и чуть слышно простонал.

— Хорошо. Хорошо, пусть будет так.

— И помни, что ты обещал.

— Я же пообещал!

— Нет, я не об этом. Ты обещал, что не будешь искать с нами встречи. В понедельник всё закончится.

— Вот зачем ты об этом опять?..

— Чтобы ты понимал. И чтобы эти выходные стали самым приятным, не надо их ничем омрачать.

Он заставил Ксению повернуться и посмотрел ей в глаза. Провёл большим пальцем по её щеке и очень задумчиво посмотрел.

— А ты уверена, что так правильно?

— Да. — Она даже на секунду не задумалась, и это сильно кольнуло Говорова. Опустил голову и прижался лбом к её лбу.

— Мне очень жаль, что так получилось. Правда.

Ксения прикоснулась пальцем к его губам.

— Ты обещал. И жалеть я ни о чём не собираюсь. У нас всё хорошо. Просто не судьба.

— Не судьба, — тихо повторил Илья.

Целовал её, а сам вспоминал, как отец сказал ему однажды, что каждый человек сам свою судьбу выбирает. Вот он и выбрал в своё время. Только кажется, поторопился.

Чтобы избежать продолжения разговора, Ксения сама увлекла Говорова в спальню. Между ними уже не было неуверенности или смущения, все прикосновения были правильными и своевременными, а главное нужными. Илья перехватил Ксюшину руку и поднёс к губам, потом втянул её пальчик в рот. Снял с неё полурасстёгнутое платье и стал водить руками по её телу, стараясь зафиксировать его контуры в памяти, затем прикоснулся к груди, рука скользнула по её животу вниз.

Она уйдёт, но запомнит многое, запомнит его, то, что между ними было. Всё самое сладкое и лучшее. Он готов на многое ради этого.

...Ксения осторожно пошевелилась, подложила под щёку ладошку, не желая просыпаться, но сон уже ускользнул, и она с неохотой открыла глаза. Зевнула. Вытянула ногу, наткнулась на ногу чужую и перевернулась на спину.

— Привет, — Илья придвинулся к ней и поцеловал в щёку. — Как спалось?

— Хорошо, — Ксения снова зевнула и прижалась к Говорову, обняв его за шею.

Он довольно улыбнулся. Рука скользнула по её боку, от груди до самой коленки, а Ксения рассмеялась.

— Щекотно.

— Ночью щекотно не было.

— А сейчас щекотно. Который час?

— Десять.

— Сколько? Я столько не сплю!

— Спишь, спишь, — Илья перевернулся на спину, увлекая её за собой, а когда она прижалась грудью к его груди, удовлетворённо вздохнул. Погладил её по спине. — Как хорошо с тобой просыпаться...

— А спать? Я не пиналась?

— А что, пинаешься?

— Не знаю. Ванька пинается. Может, это наследственное?

Он рассмеялся. Потом приподнял её подбородок и потянулся к губам.

Поцелуй прервал зазвонивший телефон. Ксения отстранилась, а Илья недовольно скривился.

— Начинается... утро!

Дотянулся до трубки и вернулся на прежнее место, лёг, закинув руку за голову, и посмотрел на Ксюшин затылок , когда она прилегла, прижавшись щекой к его груди. Подул на её волосы и ответил на звонок.

— Я слушаю.

И замолк. Появилось какое-то тревожное чувство, Ксения минуту ждала чего-то, потом закинула голову и посмотрела в лицо Ильи. Одними губами спросила:

— Что?

Он моргнул и вновь поморщился.

— Да, да... — проговорил он и закрыл глаза. — Мама, о чём ты говоришь? Конечно, я приеду.

Ксения немного расслабилась, когда поняла, что он говорит с Людмилой.

Говоров разговаривал ещё несколько минут, потом со злостью телефон отключил и практически кинул трубку на полку над кроватью. Чертыхнулся вполголоса.

— Что случилось?

Фыркнул и мягко отстранил её от себя. Ксения села, натянув на грудь одеяло, и в лёгком беспокойстве посмотрела на него.

— Илюш, что-то случилось?

Говоров зло откинул одеяло и встал, пошёл в ванную, даже не подумав прикрыться чем-нибудь.

— Родители приехали! Сюрприз сделать решили! Ох уж эта мамина любовь к сюрпризам!

Он скрылся в ванной, а Ксения прилегла на подушки.

Из ванной Говоров вышел минут через двадцать, в халате, и пригладил влажные волосы. Встретил женский взгляд и остановился перед кроватью, уперев руки в бока.

— Что ты загрустила?

Она через силу улыбнулась. Пожала плечами. Илья присел на постель рядом с нею и щёлкнул её по носу.

— Сделаем так. Я сейчас съезжу к родителям, ненадолго... Они недавно прилетели, так что им не до меня, отдохнуть надо, а ты не торопясь позавтракаешь, ванну примешь... А потом у нас всё пойдёт по плану.

— А они... вдвоём приехали?

Говоров вначале непонимающе нахмурился, потом догадался, о чём она, и покачал головой.

— Она не приехала, Ксюш, успокойся. Родители прилетели раньше запланированного. Я недолго, хорошо?

Ксения кивнула и подтянула одеяло к подбородку. Илья улыбнулся. Подался к ней и поцеловал в губы, затем в кончик носа.

— Расстроилась?

Она закусила губу и качнула головой. Не удержалась и всё-таки спросила:

— А вдруг они захотят сюда приехать? А я здесь...

— С какой стати они приедут? Они очень редко у меня бывают. Так что не волнуйся.

— Давай я тебе завтрак приготовлю?

— Я у родителей поем. А ты полежи ещё, — он потеребил её, добился улыбки и успокоенный поднялся с кровати.

Появление родителей не обрадовало. Неожиданный приезд заставлял пересмотреть некоторые свои планы, например, совместный завтрак с Ксюшей. По плану Ильи они должны были проснуться вместе, принять душ вместе, позавтракать вместе, а теперь? Говоров всю дорогу до дома родителей вздыхал.

Мать встретила его радостной улыбкой. Обняла и поцеловала.

— Ты хорошо выглядишь, — похвалила она.

Илья рассмеялся.

— А должен выглядеть плохо?

Людмила Алексеевна пожала плечами.

Завтраком его накормили, Илья видел, что отец выглядит усталым, он вообще плохо переносил перелёты, и поэтому Илья надеялся, что после завтрака можно будет уйти, но мать была явно настроена на разговор.

— Мама, что ты на меня смотришь? — спросил он, допивая кофе.

Мать протянула руку и погладила его по голове.

— Ничего... Просто ты такой взрослый.

Илья в недоумении замер, потом рассмеялся.

— Да... помнится, ты это же говорила на мой тридцатый день рождения.

— Как тебе не стыдно напоминать мне о возрасте? — в шутку обиделась она.

Он откинулся на стуле и посмотрел в сторону гостиной, куда ушёл отец несколько минут назад. Потом взял мать за руку.

— Мам, я не напоминаю, ни в коем случае... Ты мне так и не объяснила, почему вы прилетели так неожиданно. Что-то случилось?

— Нет, — покачала Людмила головой. — Просто Света волнуется. До свадьбы считанные дни, а этим никто не занимается. Вот я и послежу. А уж в понедельник и она прилетит.

Илья снова взял чашку и допил кофе, посмотрел в окно. Мать же присматривалась к нему.

— Радости я не вижу.

— А по какому поводу она должна быть?

— Илюш, люди перед свадьбой так себя не ведут.

— Не знаю, сколько друзей женилось, ни одного счастливым на свадьбе не видел.

— Просто они не на тех женились!

Илья взглянул на мать с интересом, а она замолчала, сообразив, что сказала что-то не то. От неудовольствия на саму себя поджала губы и сцепила руки в замок.

— Илюш, я понимаю, ты несколько недоволен сложившимися обстоятельствами, но ведь ты просто упрямишься, и сам это понимаешь.

— Не понимаю, — воспротивился он. — Но зато теперь понимаю, почему вы прилетели раньше времени. Чтобы промыть мне мозги?

— Не люблю, когда ты становишься нарочито грубым.

— Я не груб, мама. Но ведь цель была именно такая?

Людмила Алексеевна поднялась, подошла к сыну и обняла его сзади.

— Илья, мы же говорили с тобой об этом.

— О свадьбе, или о том, как ловко Светка всё устроила?

— Не говори так. Ты же мне сам говорил, что Света для тебя будет идеальной женой. Говорил?

Он покаянно кивнул.

— Хорошо, что ты это сам понимаешь. Света тебя любит, она будет хорошей женой, и когда ты перестанешь сопротивляться...

— Я не сопротивляюсь, мама! Просто мне не нравится, как она поступила!

— А как ты с ней поступал все эти годы? Это тебе нравилось?

— О Господи!

— Прекрати! Света столько лет терпела твои выходки, похождения... твоих женщин!

Илья откровенно скривился. Мать заметила и слегка стукнула его по плечу.

— Хватит. Ты сам знаешь, что я права! И сейчас Света делает для общего, заметь, бизнеса даже больше, чем может. Чем должна.

— Её никто об этом не просит.

— Она для тебя это делает. А ты и это оценить не в состоянии. Мне стыдно за тебя, Илья. Думаешь, она стала бы так стараться только ради компании? Но она знает, насколько для тебя это важно. И ты просто не имеешь права — слышишь меня? — не имеешь права испортить свадьбу... даже своим недовольным видом. Света этого не заслужила.

Он опустил голову. Согласно кивнул.

— Наверное, ты права. Не заслужила.

— Вот именно. Она любит тебя, Илюш, — уже мягче проговорила мать. — Любит. Вы так подходите друг другу, такая красивая пара, понимаете друг друга, знаете столько лет... Ну что ещё нужно? Это залог крепкой семьи.

— Кажется, ты перебарщиваешь, мама. У тебя слишком большие надежды на этот брак.

— Не на "этот", а на ваш со Светой. И я верю, что всё, в конце концов, успокоится. Вас свяжет общее дело, совместные достижения, вот увидишь, всё будет хорошо, — она обняла его и поцеловала в щёку. — Улыбнись. Всё не так уж и плохо, как тебе кажется.

Илья старательно растянул губы в улыбке.

— Я боюсь, мамуль, что всё ещё хуже, чем мне кажется... В этом-то вся и проблема.

Мать разговором осталась недовольна, Илья это заметил. Когда он уходил, она выглядела расстроенной и хмурой. Но он не стал её успокаивать. Просто поцеловал в щёку и ушёл. Правда, предупредил, что времени на ещё одну встречу у него в эти выходные не будет.

— До понедельника, мамуль.

— Мне кажется, или ты что-то от меня скрываешь, Илья?

— Конечно, скрываю, — ослепительно улыбнулся он. — Я всегда от тебя скрываю ненужные факты. Чтобы ты не расстраивалась.

— Илья!

— Пока, мамуль.

По дороге домой обдумывал слова матери. Сначала спокойно, но с каждой минутой всё больше злился, а пока стоял на светофоре, даже руками по рулю стукнул пару раз и удостоился удивлённого взгляда мужчины из соседнего автомобиля.

Ксения стояла на балконе в его халате и пила чай. Илья тихонько подошёл и обнял её. Она улыбнулась, продолжая смотреть вдаль.

— Не испугалась?

— Я твою машину видела. Всё в порядке?

— Всё в порядке, — он спустил с её плеча халат и поцеловал. — Милая моя, хорошая...

— Тебе нужно опять уехать?

— Нет, с чего ты взяла? Я весь день буду с тобой. Как мы и планировали.

Ксения развернулась и отдала Илье чашку. Улыбнулась с какой-то робкой надеждой, ему так показалось.

— Тогда я сейчас оденусь. Или кофе тебе сварить? Ты поел?

Он рассмеялся.

— Успокойся! Иди одевайся, кофе я не хочу, и я не голодный.

— А куда мы поедем?

— Куда ты захочешь.

Как только они вышли из дома, Илья отключил телефон, предварительно оставив на автоответчике короткое, ничего не значащее сообщение для желающих с ним пообщаться. Сегодня его ни для кого нет.

День прошёл замечательно, несмотря на грустные мысли, которые порой возникали у обоих. Но они старательно это скрывали, продолжали улыбаться и мысли эти от себя гнали.

— Жалко, что Ваньки с нами нет, — сказал Илья, наблюдая, как Ксения ест десерт.

Степнова засмеялась и кивнула.

— Если он узнает, где мы были — не простит.

Вот здесь нужно было сказать — в следующий раз обязательно возьмём его с собой, и оба подумали именно об этом и в один момент, но вот только следующего раза не будет.

Ксения улыбнулась Илье как можно более непринуждённо.

Ужинали они в удивительном месте. Ксения много раз проходила по набережной и любовалась на довольно большой трехпалубный корабль в нордическом стиле, но не думала, что когда-нибудь сможет посетить "Викинг". Как-то обмолвилась об этом Илье, когда они проезжали мимо, и вот сегодня он устроил ей сюрприз. Как и положено на настоящем корабле викингов, здесь было много дерева, металла и кожи. Шкуры животных и холодное оружие на стенах создавали неповторимую атмосферу веселья и чревоугодия. Здесь действительно было весело. Несколько залов, караоке и суши-бары, и даже ночной клуб. Ксения с интересом оглядывалась, но к Говорову старалась не льнуть и за руку его не хватать, даже когда очень хотелось это сделать, чтобы поделиться впечатлениями. Постоянно напоминала себе, что в подобном месте могут оказаться знакомые Ильи. Хотела даже предложить ему уйти и пообещать, что вот ни чуточки на это не обидится, но посмотрела на него, поняла, насколько он доволен её реакцией, и промолчала.

У них оказался прекрасный столик, у иллюминатора, потрясающий вид на реку и огни, а готовили здесь просто великолепно. И Ксения первым делом меню перелистнула на десерты. И попросила Илью сделать за неё заказ, а сама выбрала только вишнёвый штрудель с ванильным соусом и мороженым. Решила, что это будет невероятно вкусно.

Илья улыбался, наблюдая за ней.

— Вкусно?

Ксения кивнула и подвинула к нему тарелку с десертом. Говоров отрицательно покачал головой.

— Не хочу. А ты сластёна.

— Неправда, — возразила она и даже чуть-чуть обиделась. — Я редко сладкое ем, я за собой слежу.

— Да ты что? — он с удовольствием хохотнул и сделал глоток кофе.

— Я серьёзно. Только в ресторанах удержаться не могу. Тут готовят просто невероятно вкусные вещи.

— А ты часто бываешь в ресторанах?

Она осторожно пожала плечиком.

— С Леной. Но она любит восточную кухню.

— А если не с Ленкой?

Ксения подняла на него глаза.

— Тогда с тобой.

Он хотел взять её за руку, но она не позволила. Говоров едва заметно поморщился, после чего пожаловался:

— Когда ты так делаешь, мне сразу курить хочется.

— Ты же не куришь.

— Кажется, не курю. Но на тебя смотрю, и сразу хочется всего запретного.

Ксения попробовала мороженое, а потом чуть наклонилась к Илье.

— Тогда покури.

Она так на него посмотрела, что Илье на мгновение показалось, что закружилась голова. Внимательный и лукавый взгляд, детский и взрослый одновременно, наивный и опытный... Было отчего потерять голову.

Он попросил сигареты.

— Ты сегодня очень красивая. Это платье тебе очень идёт.

Она не опустила глаза, не пожала жеманно плечиками, изображая приятное смущение и намекая на то, что выглядит так почти всегда. Так поступали большинство женщин, которых он знал. А Ксения даже не смутилась в этот раз. Только посмотрела на него радостно и улыбнулась совершенно искренне.

— Тебе правда нравится?

— Очень.

— Это хорошо, — проговорила она и задумалась о чём-то, облизала ложечку. — Лена говорит, что новую жизнь нужно начинать с нового гардероба. Она права?

Напоминание о "новой жизни" вернуло Илью с небес на землю. Но он кивнул.

— Наверное.

— А ещё с новой стрижки.

Говоров нахмурился.

— Ты хочешь остричь волосы?

Ксения неопределённо пожала плечами. Илья же решительно покачал головой.

— Не вздумай.

— Почему? Мне всегда казалось, что мои волосы стоит чуть-чуть... подкрасить. Они мышиного цвета.

— Прекрати говорить ерунду. У тебя необыкновенные волосы. Они золотые на солнце, такого никакими красками не добьёшься. А Сазонова просто завидует, вот и подговаривает тебя!

Предположение о том, что Лена может ей завидовать, хоть в чём-то, Ксению настолько поразило, что она на минутку замерла с приоткрытым ртом. А потом рассмеялась.

Илья улыбнулся.

— Хочешь танцевать?

— А можно?

Он покачал головой.

— Нельзя.

Ксения весело посмотрела на него, а Илья затушил сигарету, поднялся и протянул ей руку. Она сделала глоток воды и поднялась.

Они потанцевали, живая музыка очень способствовала романтическому настроению, Ксения рассматривала музыкантов, шептала Илье на ухо о том, как смешно наблюдать за трубачом, а он обнимал её за талию и, наплевав на всех и вся, прижимал к себе.

После танцев за столом уже не сиделось, и они собрались домой. Но сначала прошлись по набережной, глядя на "Викинг" теперь со стороны. Ксения шла, путаясь в рукавах пиджака Говорова, наконец свободно могла держать Илью за руку и чувствовала себя по-настоящему счастливой. Они целовались, потом смотрели на воду и снова целовались.

В эту ночь Ксения на самом деле не вспоминала и не думала ни о чём. Она была счастлива и готова была кричать об этом и признаться в этом всем.

Она была счастлива как никогда.

И прошлое наконец-то отступило. Пусть только на эту ночь, но отпустило, и на душе стало легко и радостно. Говоров целовал её, а она в какой-то момент совершенно глупо разревелась, правда, сквозь смех. Обняла его и снова улыбнулась.

— Что с тобой? — отчего-то шёпотом спросил Илья и большим пальцем провёл по её щеке, вытирая слёзы.

— Я счастлива, — шепнула она в ответ.

Говоров подпёр голову рукой, глядя на Ксению сверху.

В комнате царил полумрак, на полу стояла настольная лампа. Света она давала немного, но кромешную тьму разгоняла. И создавала таинственную и романтическую атмосферу. Была уже глубокая ночь, они лежали в постели, уставшие и довольные, и стойко боролись со сном. Не хотелось засыпать и впустую тратить время.

Но спать хотелось. Илья видел, что Ксения всё чаще моргает и к нему прижимается всё теснее. Посмотрел на неё немного, прикоснулся губами к её лбу, а потом перегнулся через кровать, потянулся к лампе и выключил свет.

Темнота Ксении показалась бархатной и тёплой. Илья вернулся к ней, и можно было снова к нему прижаться.

— Я очень хотел устроить тебе праздник, — также шёпотом проговорил Илья, чувствуя, как Ксения устраивается поудобнее у него под боком, и закидывает на него ногу.

— Это был праздник, Илюш. Самый лучший.

Он мягко погладил её по спине.

— Знаешь для чего?

— М-м?

Илья выдержал небольшую паузу.

— Для того, чтобы ты запомнила...

— Я за.. помню, — Ксения зевнула.

— Запомни, — рука Говорова поднялась выше и запуталась в её волосах. — Что я у тебя первый. А всё остальное забудь.

Она открыла глаза и почувствовала, как сердце больно сжалось, а горло перехватило. Оставалось только порадоваться, что темно...

Она промолчала, а Илья тихо осторожно пошевелился, потом закинул руку за голову. Он засыпал, а Ксения смогла только чуть-чуть отодвинуться, боясь его потревожить. Боялась, что он почувствует её слёзы, которые как по заказу потекли из глаз. Давилась рыданиями, уткнувшись в подушку, и дышала, как рыба, выброшенная на сушу, глубоко и беззвучно...

Следующий день получился несколько скомканным. Наверное, из-за того, что он был последним. Хотя утро прошло по плану, и всё, что Илья планировал на утро вчерашнее, воплотилось сегодня. Ксения сама приготовила завтрак, и они долго сидели за столом у распахнутого настежь окна, разговаривали, но о чём-то отстранённом, и Ксюша даже смеялась. А вот потом стало тяжелее. Уехали из дома, гуляли, и всё больше молчали. Сказать было нечего, а порой страшно, и от этого молчалось ещё лучше. Когда Илья звонил Ваньке, Ксения намеренно ушла. Не хотела ни видеть, ни слышать... Когда становилось совсем невыносимо, в такие мучительные моменты хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Хотелось остаться одной, чтобы Илья не мог видеть, как она мучается и выдавливает из себя очередную улыбку, а в следующую секунду становилось страшно от осознания того, что потом уже ничего не повторится. Что как только она покинет квартиру Говорова, то не вернётся туда больше. И к нему не вернётся.

Наверное, они встретятся, и не раз, и можно только надеяться на то, что со временем станет легче, и она сможет с собой примириться, принимать и переживать встречи с Ильёй спокойно. Она уговаривала себя, а когда становилось обидно на судьбу, смотрела на Говорова, но все надежды от себя гнала.

Он тоже мучился, ощущал неловкость и смущение, Ксения всё это замечала. Он не привык испытывать подобное, его, наверное, даже тяготили подобные чувства. Как-то неожиданно всё зашло очень далеко, и случайный роман, начавшийся под воздействием удивительных для них обоих обстоятельств, перешёл ту грань, за которой он ещё был случайным и необременительным. Иначе, почему так тяжело расставаться?

Ксения ни на что не надеялась. Она не ждала от Говорова ничего, не мечтала... Она прекрасно знала, что ничего не изменится. Что бы между ними не случилось, чтобы не обещали друг другу, и каких бы планов не строили, Илья женится на Свете. Потому что так правильно, потому что так честно и нужно. И Говоров сам это понимал, чему Ксения была рада. И всячески показывала ему, что и она понимает. Что ей не нужно ничего объяснять, уговаривать, бояться её дальнейших действий...

Она взрослая девочка. И не верит в сказки. Только иногда их читает.

Прощальный ужин, последняя ночь вместе.

Да и не было никакой ночи. Вечер в той же тишине и молчании, полумрак, чтобы не видеть выражение глаз друг друга, огонь в камине, и они, на полу у камина. Ксении даже это далось с трудом. Илья её целовал, а она цепляла пальцами ворс ковра.

Но не всегда ведь так тяжело будет? Всё проходит, даже самое плохое.

Там же на полу и уснули. Илья проснулся ближе к полуночи и Ксению разбудил, испугавшись, что она замёрзнет. Огонь в камине к тому моменту почти погас, и они перебрались в спальню. Илья обнял её, укутал одеялом, как маленькую и поцеловал в лоб.

— Спи.

Она кивнула, потому что сказать ничего не могла. Положила руку на его живот, а Говоров тут же накрыл её своей ладонью. И всё ждал, когда же Ксения заплачет. Чувствовал, что она дрожит, беспокойно возится и тихонько вздыхает, уткнувшись лицом в подушку. Он всё понимал, сам до рези в глазах таращился в темноту, не зная, что сделать. Когда Ксения затихла, осторожно отвёл волосы, которые упали на её лицо, и едва касаясь, провёл пальцем по её щеке. И сразу руку отдёрнул, испугавшись, что разбудит девушку. Зато обнял покрепче, прижимая к себе и чувствуя, как она обнимает его за талию и прижимает ноги к его ногам. Кажется, он никогда ещё не мечтал так сильно, чтобы ночь не кончалась.

А проснулся оттого, что хлопнула дверь. Илья снова уставился в темноту, потом потёр глаза, решив, что ему это приснилось. По привычке пошевелил рукой, чтобы прижать Ксению покрепче, и вот тут-то понял, что её нет. А под боком сгруженное одеяло.

Сердце сильно заколотилось, в первый момент захотелось вскочить и броситься за ней вслед, но удержался... Сел, прислушиваясь к нереальной тишине, потом потёр лицо рукой. Сильно. Взлохматил волосы. Усилием воли заставил себя лечь обратно и зло откинул от себя одеяло.

Всё закончилось.

Настырная... гордая девчонка.

...Ксения добралась до дома, когда уже начало светать. Выйдя от Ильи, по мобильному вызвала такси и через двадцать минут была уже дома. Очень раннее утро, дороги свободны, днём же езда по московским улицам превращалась в пытку из-за постоянных пробок. Вот только Ксении было сейчас не до этого. Замечала, что водитель постоянно косится на неё в зеркало заднего вида, но она упорно смотрела в окно и молча вытирала слёзы. А войдя домой, захлопнула дверь и без сил опустилась на стул. Сняла босоножки и ногой задвинула их под стул. Чувствовала жуткую усталость и беспомощность. Привалилась спиной к стене и закрыла глаза. Жутко хотелось спать... а через несколько часов надо было проснуться с новыми силами.

И начнётся новая жизнь.

10.

Проснулся Илья с гудящей головой. Это было неприятно, а главное — непонятно с чего. Боль была ноющая и назойливая, он даже некоторое время старательно искал в ящике кухонного стола таблетку, но так и не нашёл. Со злостью захлопнул ящик и включил кофеварку.

Ужасное утро... Сегодня всё с самого утра не так.

Остановился у окна и попытался отдышаться. Смотрел на город, который казался спокойным и безмятежным, поглощённым решением собственных проблем, и Илье очень хотелось выйти на балкон и заорать. Заорать так громко и сильно, чтобы каждый житель в этом огромном и бездушном городе понял, насколько он сейчас себя ненавидит. Наверное, впервые в жизни он себя ненавидел, за собственное малодушие.

Было безумно стыдно за себя...

Ещё совсем недавно он смеялся над собой, над своим везением, бравировал лёгкими успехами и сетовал, что всё так просто и удачно в его жизни, настолько, что даже скучно. Хотелось трудностей и свершений, чтобы доказать всем, что он не просто идёт по жизни смеясь, что он старается и за свою жизнь готов драться...

Наверное, кто-то там наверху его услышал — и вот они, трудности, можно и есть за что драться. А он? Он спасовал. В который раз побоялся принести близким разочарование, побоялся посмотреть в глаза отца и увидеть там упрёк и непонимание.

Илья долго и нудно в течение нескольких последних дней пытался найти место для каждого, и для себя тоже, но неизменно каждый раз приходил к одному и тому же результату. Что-то нужно было менять, причём срочно, резко и болезненно. Болезненно для всех. Или оставить всё как есть, но при этом признаться самому себе в том, что он трус, и отпустить от себя тех, кого отпускать не просто не хотелось, а было больно, потому что приходилось не отпускать, а отдирать от себя с кровью, болью и ненавистью ко всему окружающему. И принять верное решение было очень трудно.

На полочке в ванной лежала Ксюшина помада. Илья покрутил тюбик в руке, а потом сунул его в карман своего халата. И с минуту разглядывал его. Кажется, и от халата придётся избавиться, чтобы не вызывал лишних воспоминаний. Только вот, разве в халате дело?

Когда вышел из душа, обнаружил свою постель аккуратно заправленной. В первый момент замер, прислушиваясь к колотящемуся сердцу, а потом медленно расслабился, уловив с кухни звуки работающего радио.

А ведь на долю секунды сердце обожгла немыслимая надежда...

Оделся, посматривая на постель, потом вышел из спальни и снова остановился, чувствуя, как безнадёга наваливается с новой силой. На полу перед камином больше не лежало одеяло, которым они с Ксенией вчера укрывались, со стола исчезла бутылка из-под вина и бокалы, диванные подушки аккуратно расставлены по местам...

Когда она только всё успевает?

Говоров прошёл на кухню и остановился в дверях. Домработница, милая женщина лет пятидесяти, обернулась на него, выключила воду и заулыбалась.

— Доброе утро, Илья Константинович.

Пришлось улыбнуться ей в ответ.

— Доброе...

— Приготовить вам завтрак?

Илья покачал головой.

— Дайте лучше таблетку от головной боли.

Домработница присмотрелась к нему повнимательнее, потом кивнула. Илья всё-таки вышел на балкон, и вздрогнул от звонка телефона в кармане. Говорить ни с кем не хотелось, но сегодня выбора у него уже не было. Нажал на кнопку приёма и покорно проговорил:

— Здравствуй, мама.

— Илюша, ты ещё дома?

— Дома... а в чём дело?

— Как в чём? Ты собираешься ехать в аэропорт, встречать Свету?

Он закрыл глаза и беззвучно чертыхнулся.

— Конечно, собираюсь, мам. Уже собирался выходить.

— Ну, хорошо... — Мать помолчала, потом неуверенно спросила: — Илюш, что у тебя с голосом?

Говоров кашлянул в сторону.

— Ничего.

— Ты чем-то расстроен?

Мать даже по телефону всегда чутко улавливала его настроение. Но он старался зря её не расстраивать. Поэтому, как любящий сын, и в этот раз соврал:

— Нет. Просто голова болит.

— Илья, — начала Людмила Алексеевна с укором, а он разозлился.

— Я не пил, мама! Просто болит голова.

— Ты заболел?

— Может быть, — уклонился он от ответа.

— Только этого не хватало. Свадьба через четыре дня!

— Господи, мама! Ты можешь думать о чём-нибудь другом? — он сам не ожидал, что так некстати сорвётся. На другом конце провода повисло тяжёлое молчание, а Илья покаялся: — Прости.

— Илюш, что с тобой происходит? — тихо спросила мать.

Говоров потёр лоб и болезненно поморщился.

— Мам, прости, — повторил он. — Давай мы с тобой потом... А сейчас я поеду встречать Свету, потом на работу. Я, правда, не могу сейчас говорить.

Она спорить не стала, но по её голосу было понятно, что обеспокоена она всерьёз. Илья же её успокаивать не стал, его на это просто-напросто не хватило, выключил телефон и вернулся на кухню. Принял из рук домработницы лекарство. Залпом осушил стакан воды, запивая таблетку, и попытался отдышаться.

Кажется, его ломает, самым натуральным образом.

В шкафу был наведён идеальный порядок, Илья провёл рукой по вешалкам с одеждой, по выглаженным рубашкам, и понял, что ещё немного — и он проклянёт всё на свете. Надевая рубашку, повернулся к зеркалу, посмотрел на себя и встретил собственный мрачный взгляд исподлобья.

— Слабак, — сказал он сам себе, — и трус. Кому ты такой нужен?

Приходилось признать, что самоуважение поставлено под серьёзный удар.

Прежде чем выйти из квартиры, остановился на пороге гостиной и оглядел комнату. Когда он вернётся, не останется ничего, что ещё может напоминать о присутствии Ксении Степновой в его квартире.

...В аэропорт он успел вовремя. Света с радостным криком бросилась ему на шею и расцеловала.

— Как же я соскучилась! Илюш, ну посмотри на меня!

— Я смотрю, — он с трудом заставил себя улыбнуться.

— Соскучился?

Говоров кивнул.

А если просто ей сказать? Что нет у него сил, и смелости нет, и желания... Что ничего не выйдет, как ни старайся... Что дело даже не в любви... просто не получается...

Света счастливо улыбалась, потом покрутилась перед ним, демонстрируя новый наряд и ожидая похвалы. Он похвалил. Потом они шли к машине, Света держала его под руку, что-то рассказывала, а Илья чувствовал себя беспомощным. Щепкой в море: его качало на волнах, бросало из стороны в сторону, он то решался на важный шаг, находил важные слова, то его уносило обратно, в нерешительность. Настраивал себя на то, что вот сейчас Света закончит ему рассказывать об очередном своём приключении в Европе, о покупках, и тогда он признается... Она заканчивала, Говоров пугался, мысленно подталкивал себя... и в последний момент проглатывал слова. Задыхался, ненавидел себя и одновременно радовался, что сумел вовремя остановиться.

— Илюш, ну улыбнись! — Света пристегнула ремень безопасности, потом протянула руку и взъерошила его волосы.

Говоров передёрнул плечами.

— Я не могу, у меня голова болит.

— О-о, — со смешком протянула она, — не иначе как мальчишник был!

— Не выдумывай, не было ничего, — пробубнил он, выезжая со стоянки. — Домой?

— Нет, домой я не хочу, я совсем не устала. Поедем в офис. К тому же я договорилась с твоими родителями встретиться там.

Илья удивлённо посмотрел.

— Что?

— А ты не знаешь?

Он до боли вцепился в руль.

— Не знаю... Меня в известность не поставили.

— Ну не злись, наверное, Людмила забыла.

— Наверное...

В офисе царило непонятное веселье. Признаки этого самого веселья Говоров заприметил ещё внизу, в холле. Охранник встретил их странной глуповатой улыбкой, а над стойкой охранника болтались три разноцветных воздушных шарика. Илья непонимающе уставился на них, растерянно моргал, а потом Света втащила его в лифт.

Он привалился спиной к стене кабины и дёрнул ворот рубашки, словно ему было нечем дышать.

Света подошла и обняла его, прижалась щекой к его груди, а Говоров неожиданно задохнулся от запаха её изысканных духов.

— Я так по тебе соскучилась... Обрати на меня внимание, пожалуйста...

Илья машинально поднял руки и обнял её, а она прижалась сильнее.

Ей тоже было страшно.

Говоров настолько остро это осознал, что тут же почувствовал новый прилив чувства вины. Теперь уже по отношению к невесте. Она ведь очень хорошо его знает, и наверняка заметила его холодность и отстранённость, только храбрится, ругаться с ним не хочет.

И получается так, что виноват он. Не Света и не Ксения. Он.

Когда лифт остановился, они поспешно отстранились друг от друга, двери открылись, и на Свету с Ильёй обрушился гул голосов, выкрикивающих поздравления, люди совали им цветы, обнимали, над головами летали воздушные шары, Денис дудел в какую-то дудку, звук был ужасающим, но его это, кажется, только подзадоривало. Через несколько минут всего этого поздравительного бедлама Илья оглох и потерял всякое ощущение реальности, оглядел холл, в котором собрались, кажется, все сотрудники, увидел родителей, они стояли чуть в стороне и улыбались.

Света тоже улыбалась, смеялась, с удовольствием принимала поздравления и цветы, ей всё это нравилось. Это и остановило Говорова, который уже собирался повысить голос и пресечь весь этот ненужный гомон, крикнуть и разогнать всех по рабочим местам. Но Света, да ещё родители... Рады были все, кроме него...

Сжав зубы, улыбался, и едва дождался того момента, когда можно было уйти. Света задержалась с его родителями, в дверях Илья обернулся и посмотрел на них, а потом заторопился в кабинет. В голове вдруг возникла странная мысль, представилось, как он сейчас войдёт и залезет под стол. Спрячется там, чтобы никого не видеть и ничего не слышать.

От таких мыслей стало совсем тошно.

Швырнул цветы, которые достались ему, на пустующий стол секретарши и скрылся за дверью своего кабинета.

Под стол он, конечно, не полез. Наоборот, почувствовал странное воодушевление. Сел за стол, а сам не спускал глаз с двери маленького кабинетика по соседству, словно ждал, что оттуда кто-нибудь выйдет. Даже прислушался.

Оставалось только посмеяться над самим собой.

Смотрел на дверь, а потом поднялся и прошёл туда. Включил свет и принялся оглядываться. Всё было как всегда, всё на своих местах.

Всё было так, словно Ксения просто вышла, а не ушла отсюда навсегда. Вот это почему-то Говорова и царапнуло. Он прошёл и сел за стол, выдвинул верхний ящик. Документы разложены, ручки-карандаши в подставке, стена вся обклеена маленькими записочками... Всё знакомо, всё так, как и должно быть...

Илья откинулся на стуле, ещё раз оглядел стол, а потом повернул голову и посмотрел на полки книжного шкафа. И сердце вдруг ёкнуло. Фотографии в дорогих рамках стояли на своих местах. Одна семейная — все Степновы, а на другой — Ванька в ярком картонном колпаке, это был его четвёртый день рождения.

Говоров смотрел именно на Ванькину фотографию, а в голове, как мозаика, всё собиралось в единое целое. То, что Ксения не забрала фотографии, самое дорогое, что было у неё в этом кабинете... говорило о многом. Илья не мог поверить, что она просто забыла их или оставила за ненадобностью... Но фотографии остались здесь, значит... Ксения ждала, что он... что она вернётся сюда... что он её не отпустит...

Илья вскочил и кинулся кабинет, остановился у своего стола и принялся лихорадочно шарить по карманам в поисках телефона. Говорова незнакомо знобило, не мог поверить, что оказался таким слепцом. И что Ксения так легко сумела его провести.

Один длинный гудок сменял другой, сердце Говорова колотилось болезненными толчками, отдавалось в затылке той самой ноющей болью, которая сегодня его разбудила. Только тогда он не понял, откуда она взялась, и что это совсем не боль, а тоска. Безумная, одуряющая... просто непереносимая. А вот сейчас слушал эти гудки и знал, что скажет, как только услышит её голос.

Просто скажет, что ничего у него не получается... без неё. Всё бесполезно. Что ему просто необходимо её увидеть, поговорить... а дальше он всё решит. Нужен просто рывок, решимость, которую обрести можно только рядом с ней...

Едва слышный щелчок, и вот тихий Ксюшин голос... У Ильи вдруг перехватило дыхание, он с хрипом втянул в себя воздух, на мгновение нахлынуло облегчение от того, что она всё-таки ответила, но в следующий момент всё пошло кувырком, дверь кабинета начала медленно открываться, и Говоров, как в дурном сне, наблюдал за тем, как входят родители и Света. А следом и Горский появился. Они о чём-то весело переговаривались, смеялись...

Мать посмотрела на него и невольно нахмурилась, глядя на сына, который стоял, замерев, держал телефон у уха и молчал. Смотрел на них, нервно сглотнул, а сам вслушивался в взволнованное женское дыхание на другом конце провода.

У него был шанс, у него есть этот шанс, именно в эту секунду... А он стоит, смотрит на родителей и невесту, и молчит. У него отнялся язык, пересохло во рту, что угодно ещё, и он продолжал молчать.

— Илюш, что с тобой? — мать с тревогой присматривалась к нему.

Ксения прерывисто вздохнула, с едва слышным всхлипом, Илья расслышал, а потом проговорила резким чужим голосом:

— Я тебя просила не звонить. Я сменю номер!

Сумасшедшие гудки понеслись в ухо, и Говоров медленно опустил руку с телефоном.

У него больше не было шанса, он его бездарно упустил.

Отец тоже обратил внимание на его состояние и сразу посерьёзнел.

— Что случилось? Проблемы?

Илья не ответил. В голове было пусто и больно. Кто-то гадкий и подлый внутри, рассмеялся над этой самой болью, и Говорову противно стало до тошноты.

Света подошла к нему и погладила по плечу.

— Илюш, тебе нехорошо?

Она проявляла заботу. Илья это хоть краем сознания, но понял, и на эту заботу нужно было как-то отреагировать. Улыбнуться, отмахнуться, что-то сказать, но в ушах звучал лишь чужой голос Ксении, от которого до сих пор кровь стыла в жилах.

Говоров всё-таки посмотрел на невесту, встретил её по-настоящему озабоченный взгляд и снова нервно сглотнул. Перевёл взгляд на родителей и Дениса. Открыл рот, но прежде чем что-то сказать, пришлось прокашляться, потому что голос, как оказалось, пропал. Но заговорил всё равно сипло.

— Ничего... всё хорошо у меня. Только выйти надо... на пару минут.

Людмила Алексеевна подошла к нему и пощупала лоб.

— Кажется, ты на самом деле заболел. Может, домой поедешь?

Уехать сейчас было бы самым простым и лучшим решением. Илья посмотрел по очереди на мать и невесту, и понял, что уехать он сможет, но вряд ли один... А остаться сейчас со Светой наедине, он просто не в состоянии.

Потёр лоб и покачал головой, снова кашлянул.

— Нет... я выйду на несколько минут, — не дожидаясь ответных слов, вышел из кабинета.

Буквально рухнул на стул в приёмной, и дрожащими руками достал из кармана телефон, снова набрал номер Ксении. Но в этот раз даже гудков не услышал. Безликий равнодушный голос сообщил, что аппарат абонента выключен и предложил перезвонить позднее. Но Илья совсем не был уверен, что время что-то изменит.

Аппарат абонента выключен. Вот и весь разговор.

Говоров закрыл глаза и попытался дышать глубже, ровнее и без надрыва. Подпёр голову руками и сидел так несколько минут, стараясь не думать, и сосредоточился только на своём дыхании. Состояние непривычное, ужасающее и тяжёлое. Было совершенно непонятно, как он умудрился за такой короткий срок увязнуть в своих чувствах, да ещё так глубоко. Как получилось так, что то, что совсем недавно было чужим и незнакомым, стало настолько необходимым и родным? Ответов на эти вопросы Илья так и не нашёл, но это было неважно. Важнее и страшнее было то, что также быстро, как приобрёл, он умудрился всё это потерять. Причём, с особым цинизмом.

Стыдно за себя было невероятно.

— Илья Константинович, вам плохо?

Он открыл глаза и увидел Виту. Она стояла у стола и смотрела на него с недоумением.

— Всё у меня хорошо, — процедил он сквозь зубы, уже сбившись со счёта, в который раз за этот день он произнёс эту фразу.

Как только вошёл в кабинет, все сразу посмотрели на него. В ожидании. Повисло тяжёлое молчание, родители переглянулись, затем отец поднялся и видимо решил завести разговор на отстранённую тему. Только не угадал с выбором.

Указал на дверь соседнего кабинета.

— А Ксении ещё нет? Я хотел бы с ней кое-что обсудить.

Илья тоже уставился на злополучную дверь, потом тяжёлой поступью прошёл мимо Светы к своему столу. Побарабанил пальцами по столешнице.

— Ксения больше у нас не работает, — глухо произнёс он. — Она сегодня уволилась.

— Как уволилась? — переспросил отец.

Денис изумлённо посмотрел и замер, пытаясь что-то сообразить, а Света недоверчиво улыбнулась.

— Правда, уволилась? Сама?

Говоров отошёл к окну и отвернулся ото всех, намеренно принялся кашлять, делая вид, что у него на самом деле болит горло.

Константин Александрович подошёл к сыну.

— И ты так просто её отпустил?

Илья тут же почувствовал удушающее раздражение.

— А что я мог сделать, папа? Насильно её удерживать?

— Нет, конечно, но всё равно это странно... Вроде ничего не предвещало её ухода.

— А я вот рада, что она ушла, — вмешалась Света, отчего Илья тут же напрягся.

— Почему ты так говоришь? — удивилась Людмила Алексеевна. — Ксения очень милая девочка.

— Этой милой девочки слишком много. — Каротаева присела на край стола и сложила руки на груди. — Тиха, незаметна и вездесуща.

— Света! — прикрикнул на невесту Илья, не сдержавшись.

Та выразительно закатила глаза, хотела что-то ещё сказать, но её перебил Денис, примирительно заговорил:

— Ну, если Ксения так решила, что ж теперь? Значит, где-то ещё ей будет лучше.

— Кстати, да, — опомнился Константин Александрович. — Кто её переманил?

— Никто её не переманивал, папа. Ксения теперь будет работать с Сазоновой

— С Леной? Но это же дело не Ксении... — удивился Говоров-старший.

— Она так решила, папа! — невольно повысил голос Илья, но быстро опомнился. — Там у неё будет больше свободного времени и меньше нагрузки. Для Ваньки так будет лучше, а это главное.

— Для кого? — переспросила Света.

Илья резко обернулся и посмотрел на неё. Денис уловил грань, поспешно подошёл и хлопнул его по плечу.

— Надо тебе толкового помощника искать.

— А у меня предложение, — Людмила Алексеевна улыбнулась. — Давайте оставим поиски помощника на потом. Вот из свадебного путешествия вернётесь, и будете думать о работе. Сейчас надо думать о приятном, о свадьбе, а не о... помощниках, контрактах и поставщиках.

Света согласно кивнула, пересела поближе к будущей свекрови, и они углубились в какие-то обсуждения и зашуршали страницами журналов. Как-то незаметно к ним присоединился и Константин Александрович, правда, продолжал поглядывать на сына, слегка обеспокоено, но к счастью не подозрительно.

Илья все взгляды старательно игнорировал, продолжал стоять у окна и смотреть вдаль. Радовался, что о нём хотя бы на время позабыли, не трогают, не спрашивают и не лезут в душу. Там, за спиной, вовсю шло обсуждение его свадьбы, а ему было не интересно. У него были совсем другие проблемы и желания в данный момент. Его распирало изнутри из-за невысказанных претензий и раздражения. И сдерживать себя становилось всё труднее.

Денис подошёл, тоже отвернулся ото всех и положил руку Илье на плечо.

— Ну что ты раскис? — зашептал он. — На тебя смотреть страшно.

Говоров покачал головой.

Горский поразглядывал его, а потом снова хлопнул по плечу, на этот раз сильнее.

— А что мы собственно стоим? — громко начал он. — Нас же поставщики ждут!

Илья повернул голову и посмотрел на друга с благодарностью. Закивал, взял пиджак и, кивнув родителям и Свете, направился к двери.

— Илья, — окрикнула его невеста.

Он обернулся.

— Когда ты вернёшься? У нас много дел.

Илья с трудом подавил раздражение.

— Я позвоню... как всё закончу.

Она не поверила, Говоров понял это по её глазам. Взгляд стал недоверчивым, но Света заставила себя улыбнуться, вспомнив о присутствии его родителей. Подошла и примерно поцеловала в щёку.

— Я буду ждать тебя дома.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом заученно улыбнулись друг другу.

— Отлично, — выдохнул Илья, и вышел за дверь. Улыбка тут же исчезла с его лица, а рука сама потянулась за телефоном.

— У тебя с мозгами всё в порядке? — зашипел на него Денис, когда они вышли в коридор. Илья отмахнулся от него и поднёс трубку к уху. Замедлил шаг, ожидая ответа, но ему снова посоветовали позвонить позднее.

— Ну что с тобой? — почти заорал на него Денис в нетерпении.

— Она отключила телефон, — обречённо проговорил Говоров. — Насовсем.

Горский фыркнул.

— Прямо-таки навсегда!..

— Ты просто её не знаешь! Её упрямство родилось вперёд неё.

— Здравствуйте, Илья Константинович...

Говоров обернулся вслед девушке, проскользнувшей мимо них бочком.

— Здравствуйте, — пробормотал он в ответ и твёрдым шагом направился в сторону холла.

Садиться за руль Илья отказался. Устроился на переднем сидении машины Дениса, снова набрал знакомый номер, правда, уже ни на что не надеясь. Как только послышались первые бездушные интонации, нажал "отбой". Сжал телефон в руке и чертыхнулся в полный голос. Горский всё это время внимательно наблюдал за ним.

— И что? — спросил он наконец.

Илья недобро покосился на него.

— Ничего. Отвези меня куда-нибудь, подумать надо.

— Я тебя проблемы, Илья.

Говоров ехидно хмыкнул.

— По мне видно, да?

— Видно, — кивнул Денис. — Причём всем. Тебе это надо?

— Отстань! — не выдержал и снова набрал номер.

Денис привёз его в бар, в котором они любили проводить свободное время. Заведение принадлежало их общему знакомому, и поэтому здесь, они всегда чувствовали себя, как дома, — спокойно и свободно. Сели за столик, махнули знакомому бармену и им тут же принесли привычный заказ. Илья легко свернул пробку на бутылке и разлил виски по бокалам. И первым выпил. Задержал дыхание, чувствуя, как виски приятно обжигает горло, и на мгновение это ощущение вытеснило все плохие мысли, но это было лишь секундное облегчение, оно исчезло также быстро, как и появилось, а потом Говоров с шумом выдохнул.

— Что случилось? — спросил Денис, лишь пригубив свою порцию. — Ты её уволил?

Илья посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Думаешь, я мог бы её уволить?

Горский пожал плечами.

— Она стала проблемой, это же ясно.

— Она не проблема, — отчеканил Говоров, сверля друга взглядом. — Это я проблема, понимаешь?

Денис хмыкнул.

— Становится всё интереснее...

— Если бы... Она ушла и даже не попрощалась. Она... она запретила мне приезжать, звонить... Она запретила мне видеться с Ванькой! А я, как последний дурак, на всё это согласился!

— А у тебя был выбор?

Илья с грустью заглянул в свой стакан и покачал головой.

— Нет... То есть, я так думал, что его нет. Я настолько в этом уверился, что перестал думать. И всё испортил.

— Я не очень понимаю, о чём ты говоришь, — признался Денис. — Подобные страсти и мучения мне незнакомы, так что не путай меня ещё больше.

Говоров покрутил в руке бокал и снова поглядел на телефон.

— Она ничего от меня не требовала, понимаешь? Заранее была согласна с любым моим решением, а я... так ничего и не решил. Если честно, я... — Он замолчал, потом отхлебнул виски. — Я нашёл самое лёгкое решение, а когда Ксюшка отказалась, смирился. А должен был решить! — он шарахнул кулаком по столу.

— Тише ты! Что решить-то должен был? Не пойму никак.

Илья поднял на него красноречивый взгляд, а Денис поперхнулся. Откашлялся и покачал головой.

— А я Ксюшу нашу всегда скромной считал!..

— Прекрати!

Горский отодвинул от себя стакан.

— Знаешь что? У тебя перед свадьбой от страха в голове что-то переклинило. Сидишь и рассказываешь мне тут фантастические истории!

— Ты не понял, я серьёзно.

— Что ты серьёзно? Решил поменять Свету на Ксюшу?

Илья снова уставился на него.

— А почему ты не веришь?

— Потому что это бред, Илья! И не смотри на меня так. Ладно, я допускаю, что ты в Степновой нашёл что-то такое, что тебя зацепило, потянуло, но надо же знать меру, в конце концов!

Говоров отчаянно замотал головой.

— Ты не понимаешь... меня прямо ломает, я не могу...

— Да ты что? — Денис снисходительно усмехнулся. — Ломает его... От страха тебя ломает, а не от Степновой.

— Да какого страха? Я не о свадьбе тебе говорю! Я о Ксюхе, — Илья стукнул по столу ребром ладони, потом ещё раз для пущего эффекта. — Я просто хочу её видеть, немедленно. Вот чтобы прямо сейчас она приехала и поговорила со мной! Немедленно!

— Ты такими порциями не пей, — посоветовал Денис. — И по столу не стучи, ты людей нервируешь.

— Ты меня слышишь? Что я говорю... слышишь?

— Я тебя слышу. Тебе так нужна Степнова?

Илья удручённо кивнул.

— Так поезжай к ней, в чём проблема?

Говоров грустно усмехнулся.

— Она не станет со мной говорить. Да я и не поеду.

— Почему?

— Потому что я ей обещал. И на всё согласился. Я не имею права... И шанса у меня больше нет.

— Да какой шанс, Илья? Шанс на что? Не мог же ты всерьёз думать...

Денис замолчал, но Говоров всё понял без слов. Покачал головой.

— Я и не думал, всерьёз не думал. Потому что дурак.

— Может, ты прекратишь, наконец? Что ты заладил? Дурак, дурак...

Илья крутанул на столе пустой бокал.

— Ты просто не понимаешь, как паршиво я себя чувствую. Эта неделя... эта неделя с ней и Ванькой, это как другая жизнь, что-то невероятное.

— Действительно не понимаю, — согласился Денис. — Что невероятное? Я тебя знаю, как облупленного, и на самом деле помню несколько моментов твоей бурной молодости, про которые я могу сказать, что это было невероятно. Но как это связать с твоей скромной помощницей?

Илья пожал плечами.

— Не знаю как... Никак, наверное. Это небо и земля.

Горский выразительно постучал по столу костяшками пальцев.

— Хватит. Ты просто вбил себе в голову... — Денис серьёзно посмотрел. — Илюх, опомнись ты. У неё совсем другая жизнь, она не та женщина, к которым ты привык... У неё ребёнок, ты понимаешь это? Чужой, понимаешь?

Илья откровенно скривился.

— Ты сам не понимаешь, о чём говоришь. И лучше помолчи.

Денис откинулся на спинку стула.

— Ты ведёшь себя неправильно, Илья, я тебе это прямо говорю. Ты страдаешь по совершенно непонятным причинам. По женщине, которая в принципе не в твоём вкусе, с ребёнком и кучей проблем. Ну, хорошо, предположим, нужна она тебе, так чего ты мучаешься?

Илья печально усмехнулся.

— А ты не понимаешь? Я же тебе сказал, она ушла от меня... Я не смог, а она ушла.

— Илюх, не смеши меня! — Денис фыркнул довольно громко. — Она ушла? Или это был развод, в ожидании, что ты следом побежишь? И за ней ли? Может, за ребёнком? Думаешь, я поверю, что она настолько гордая, что не простит?.. При её-то проблемах?

— Не говори о ней так, понял? Ты её совсем не знаешь! — Денис в досаде скривился, но Илья уже завёлся не на шутку. — Она чистая, невинная девочка. А я трус! Хотел для неё героем стать, воображение поразить, а сам... стал ещё одним разочарованием для неё. Она не простит меня, вот в чём моя проблема. Но я слишком поздно это понял. Сегодня ещё был шанс, я мог всё сказать Светке и родителям, но я промолчал. Опять испугался и промолчал. А она слышала. Она не простит. И будет права. Если бы ты знал, как паршиво я себя чувствую сейчас!

Он поднялся, а Денис удивлённо посмотрел на него.

— Ты куда собрался?

Илья покачал головой.

— Пройдусь...

— Илья.

Говоров обернулся и посмотрел на друга, но тот выглядел серьёзным, как никогда. Сложил руки на столе, потом попросил:

— Ты когда проходиться будешь... подумай, а так ли ты хотел бы всё изменить? Только без всякой сентиментальной чепухи.

Илья помрачнел. Ничего не ответил, пошёл к выходу.

— Как вы отдохнули?

Ксения раздевала Ваньку, а тот крутился, постоянно оборачивался на свои игрушки, по которым видимо, соскучился за прошедшие дни, выворачивался из рук и мешал ей расстегивать пуговицы на его рубашке.

— Ваня, смотри на меня.

— Я смотрю, мам.

— Тогда повернись ко мне. На даче всё хорошо было?

Ванька кивнул. Вытащил руки из рукавов, и пошёл за машинкой.

— В садик сегодня не пойдём?

— А ты хочешь в садик? — Ксения тяжело поднялась с дивана, собрала одежду сына в охапку. — Если хочешь, я тебя отведу.

— А сама куда пойдёшь?

Она невольно улыбнулась.

— А сама пойду на новую работу. Помнишь, я тебе рассказывала.

Ванька уселся на пол и вытащил ещё одну машинку из ящика.

— А когда придёшь, гулять пойдём?

— Я постараюсь прийти пораньше. Или с дедушкой погуляешь.

Ребёнок задумался, потом покачал головой.

— Нет, я подожду, пока он с работы придёт. И с ним пойду... на велосипеде.

Ксения остановилась у самой двери и закусила губу, отвернувшись от сына. Опять многозначительное и уже не такое загадочное "он". Он придёт, он погуляет, он всё сделает...

Степнова посмотрела на одежду сына в своих руках, с трудом перевела дыхание и вернулась в комнату, снова закрыла дверь. Присела на диван, продолжая прижимать к себе одежду сына, посмотрела на него, с минуту наблюдала за Ваней, как он играет, а потом тихонечко позвала:

— Ванюш...

Он повернул голову и посмотрел на неё. Ксения с трудом сглотнула комок, вставший в горле.

— Ванюш, понимаешь... он не придёт сегодня. Боюсь, что и завтра не придёт.

Ванька помолчал, обдумывая её слова, потом нахмурился.

— Почему?

Ксения беспомощно пожала плечами.

— Он не может...

Ванька выпятил нижнюю губу, начал внимательно разглядывать свою машинку. Крутил её в руках, а Ксения всё ждала, что вот сейчас он расплачется. И что она тогда будет делать? Как она сыну объяснит?..

— Он опять на работу уехал?

Степнова принялась теребить детскую одежду. Тоже задумалась, а затем кивнула, не придумав ничего лучше.

— Да, Ванюш. У Ильи много работы, он некоторое время не сможет приходить к тебе.

— А потом? — сын испытывающе смотрел на неё. Едва удалось сдержать истерический смешок. Вскинула голову и часто заморгала, пытаясь согнать слёзы. Посмотрела на сына и заставила себя улыбнуться.

— Потом будет потом. — Поднялась и подошла к сыну, присела перед ним на корточки и поцеловала в лоб. — Всё хорошо?

Ванька кивнул, правда, сначала помедлил. Но всё же кивнул и снова взялся за машинки.

— Ну и хорошо, — пробормотала Ксения. Поднялась и ещё некоторое время внимательно наблюдала за сыном. Он не плакал и особенно расстроенным не выглядел. Но Ксения знала, что это не потому, что ему всё равно, просто он "отправил" Илью на работу, про которую так много слышал. И теперь будет ждать, когда тот с работы вернётся.

И сейчас главное отвлечь его от этих мыслей. Не давать ему об Илье вспоминать лишний раз. Но насколько это осуществимо, ясно пока не было.

— Ты сегодня на работу не идёшь? — спросил отец, заглянув в ванную.

Ксения закрыла стиральную машину, нажала нужные кнопки и поднялась.

— Пойду, пап. Просто я с Леной договорилась, что вас дождусь, и тогда...

— Не дело это. Работа — это работа, тем более в первый день. Почему тебя начальство должно ждать?

— Она не ждёт, пап, всё в порядке, не волнуйся.

Михаил Сергеевич посуровел.

— Что это за работа такая, где тебя никто не ждёт? Может зря ты из "Эстель" уволилась?

— Не зря, папа. И на работу я сейчас пойду, собираюсь уже.

Отец ещё немного посверлил её задумчивым и непонимающим взглядом, потом вернулся на кухню. Правда, выглянул оттуда и веско заметил:

— Вот на твоей прежней работе без тебя дня прожить не могли!

Ксения кивнула.

— Это точно.

— Миша, прекрати на неё ругаться, — попросила мать. — Ты что, не видишь, что она и так переживает?

— Я просто не понимаю причины такого внезапного перехода в другое место, — уже тише, но всё-таки обеспокоено, продолжал говорить отец, обращаясь к жене. — Так не делается, Надя. Что это за прыжки из стороны в сторону?

— Ксюша лучше знает!

— Я что-то в этом совсем не уверен!

Ксения заглянула в комнату сына, а потом дверь поплотнее прикрыла и прошла на кухню.

— Пап, успокойся. Ты же знаешь, я бы не стала просто увольняться, да ещё в никуда. У Лены мне будет лучше, не такая большая нагрузка... и денег больше.

— Так ты за деньгами погналась?

— Да нет же! Но так будет лучше... так нужно, просто поверь мне, пожалуйста.

Степнов сел за стол и недоверчиво качнул головой.

Ксения тоже подошла к столу и вцепилась в спинку стула.

— Я хотела поговорить о другом.

Надежда Александровна посмотрела с беспокойством.

— Что-то случилось?

— Да нет, просто предупредить хотела. Я о Ваньке... то есть, чтобы вы больше не говорили с ним о Говорове.

— Что значит, не говорили?

— Вообще не говорили, даже не вспоминали, имени не называли... ничего. Илья к нам больше не придет, и чем быстрее Ваня о нём забудет, тем лучше.

Степнов побарабанил по столу пальцами.

— Та-ак... Значит, что-то произошло?

Ксения отвела глаза.

— Ничего не произошло. Просто я уволилась, и поддерживать дальнейшие отношения... совершенно ни к чему. К тому же, Илье... Константиновичу не до Ваньки. Он через несколько дней женится, у него будет своя семья, дел ещё больше. Зачем Ваньку расстраивать? Я не хочу, чтобы он его ждал, причём бессмысленно. Нет больше Говорова в его жизни, вот и всё. И напоминать ему, особенно в первое время, ни к чему.

Надежда Александровна согласно кивнула.

— Ты права. Нечего мальчишку травить. Хотя, жаль, конечно...

Михаил Сергеевич с интересом посмотрел на жену.

— Это чего же тебе жаль?

— Ваню мне жаль. Он к Илье так привязался, только о нём и говорил в последнее время. Разве ты не видел этого?

— Да видел, — Михаил Сергеевич невесело отмахнулся.

Ксения медленно втянула в себя воздух, очень старалась выглядеть спокойной и невозмутимой.

— Значит, мы договорились? О Говорове не вспоминаем.

Родители закивали.

— А что ты ему сказала?

— Он сам сказал... Что Илья ушёл на работу. Вот пусть так и будет, — голос вдруг дрогнул, мама обернулась и внимательно посмотрела на неё, но Ксения растянула губы в улыбке и поспешно с кухни ретировалась.

Выйдя из дома, почувствовала себя лучше. Всё-таки родители к её словам отнеслись с настороженностью, особенно мама. Поглядывала с намёком и вздыхала, а Ксения от этого сходила с ума. Неужели всё так понятно, всё так видно по ней, каждая эмоция на лице? Конечно, сдерживаться трудно, и глаза наверняка красные, после ночных, то есть утренних рыданий. Уж как она сегодня синяки под глазами не замазывала, как не пудрилась, с тоскливым взглядом ничего поделать не могла. И беззаботную улыбку вернуть не получалось и вообще, радость к жизни, энергичность, воодушевление по поводу новой перспективной работы. Все мысли были только об Илье, о том, что ей уже не нужно спешить в их офис и там она не увидит его... не поговорит с ним, ничего не узнает...

Ксения специально прошла пару остановок до офиса Сазоновой пешком. Чтобы проветриться, успокоиться, настроить себя на новую жизнь.

У неё на самом деле начнётся новая, незнакомая жизнь. Даже работа непривычная, всему придётся учиться с самого начала, даже мелочам. Именно это сейчас и нужно, чтобы не было времени даже на воспоминания.

...Он сам всё так решил. Ксения очень гордилась тем, что нашла в себе силы никак на Илью не давить, не выглядеть брошенной и жалкой. Она просто не имела на это права. Не было обещаний, каких-то несбыточных надежд, она гнала их от себя с самого начала, знала, что он выберет не её и не Ваньку. Он готов был быть с ними, но на определённых условиях. Эти условия Ксению не устраивали. Она слишком долго была, даже не на втором, а на последнем месте. Слишком долго её отталкивали, и она довольствовалась самым малым, а вот теперь... Кажется, Говоров так и не понял, что сам заставил её отказаться от будущего, которое он ей напланировал. После того, как дал ей уверенность в себе, как научил вначале прислушиваться к себе, а не к другим, после того, как убеждал, что она такая единственная, что себя нужно любить, что... Он слишком многому её научил и на многое открыл глаза, на саму себя в первую очередь. Как после всего этого она могла согласиться стать просто любовницей, шагнуть назад, снова вручить кому-то свою жизнь, а самое главное, жизнь своего ребёнка, стать зависимой от мужчины, который будет лишь прикрываться ею и её сыном? К такому она теперь не готова, теперь ей нужно больше. Ведь она имеет право на это.

Тяжело, конечно, было невероятно. Вместо того, чтобы лечь и поспать, чтобы немного отдохнуть и приготовиться, так сказать... к новой жизни, несколько часов прорыдала, и как последняя дура всё ждала, что вот сейчас зазвонит телефон... вот в следующую секунду зазвонит. И Илья что-нибудь скажет... В какой-то момент даже подумала, что если бы он повторил своё предложение в эту минуту, она бы не выдержала и согласилась, уж слишком больно было именно в те секунды. Но он не звонил, не предлагал, Ксения попеременно то ругала его, то радовалась, что не звонит и этим самым спасает её от ужасной ошибки... А потом наступило утро. Утро нового дня и пришлось встать с кровати, принять душ, выпить кофе и заняться домашними делами, ожидая приезда родителей и сына с дачи. Стало легче. Совсем немножко, но появилась надежда, что со временем она, в конце концов, успокоится, и Илья Говоров станет лишь ещё одним воспоминанием. Приятным. Несомненно приятным.

Самым лучшим.

Их ночи, поцелуи, прикосновения, какие-то слова, которые он порой шептал ей на ухо, а она даже смысл не всегда могла уловить, потому что млела от восторга и одуряющей теплоты, которая затапливала душу. Как она сможет это забыть? А когда он сказал, что он первый, а всё остальное нужно просто забыть, как страшный сон, вот тогда Ксения и поняла, что именно с этого момента всё в её жизни и начнётся. С него, с Ильи Говорова. Даже если и без него. Он станет воспоминанием, отправной точкой в жизни счастливой уверенной в себе Ксении Степновой.

А то, что ждёт... Так имеет право. Она живой человек, женщина, которая верит в чудо. Не очень верит, если честно, но, надеясь на этот звонок, было легче пережить те страшные, первые часы.

Глобальных целей Ксения сейчас себе не ставила, самым важным было пережить последующие несколько дней, до свадьбы. Чтобы проснуться утром на следующий день и сказать себе, что всё — он чужой муж и страдать по нему глупо и даже вредно. Но как эти дни пережить? Каждый час, каждую минуту, и при этом держаться, разговаривать, улыбаться, не привлекать чужое внимание своим несчастным видом. Никто не должен знать, не должен догадаться, что ей плохо, а уж тем более из-за кого ей плохо.

Надо как-то убедить себя не думать об Илье Говорове. Сосредоточиться на новом и важном, что появилось в её жизни.

Жила же она как-то без него? И дальше проживёт. Как-нибудь.

Лена встретила её радостно.

— Наконец-то! Я уж волноваться начала, что ты передумала.

— Не передумала, — Ксения улыбнулась и принялась оглядываться. — У тебя красиво.

— Брось, Ксюш, не сыпь комплиментами. — Сазонова подошла и взяла Ксению под руку. Заглянула в глаза и тихо спросила: — Как настроение?

Степнова быстро облизала губы, но широко улыбнулась.

— У меня всё нормально, не волнуйся. Я плохо выгляжу?

— Лучше, чем я предполагала, — честно призналась Елена. Ксения грустно усмехнулась.

— Вот видишь? Волноваться совершенно не о чем.

— Конечно... Но я рада, что ты здесь, и давай думать будем кое о чём интересном, а не о... некоторых, о которых либо хорошо, либо ничего.

Ксения спорить не стала и согласно кивнула.

Лена провела её по офису, он не был особо большим, всего несколько кабинетов, оформленных в очень интересном, непохожем ни на что стиле. Двери всех кабинетов выходили в просторный холл, в котором сидела секретарша Сазоновой и, как показалось Ксении, откровенно скучала. Но не оттого, что работы было мало, девушка просто игнорировала звонивший без конца телефон, видимо, работала по принципу: солдат спит, служба идёт.

— Может, ты наконец ответишь? — не выдержала в какой-то момент Сазонова.

Девушка подняла на начальницу глаза.

— Вы же сами мне сказали, что устали. Если я трубку возьму, работать придётся. Обязательно кому-нибудь вы понадобитесь на другом конце города.

Лена выразительно глянула на Ксению.

— Теперь ты понимаешь, почему ты мне просто необходима. Разрываться я так и не научилась.

Ксения невольно улыбнулась.

Сазонова остановилась посреди холла и указала рукой на ближайшую дверь.

— Твой кабинет.

— У меня и кабинет свой будет? — Ксения рассмеялась.

— А как же? Хочешь, два?

Степнова покачала головой.

— Нет, два мне не надо. Смотри, избалуешь меня.

— Ничего, иногда и такое полезно. Ты только работай, Ксюш. Если ты будешь работать хотя бы в половину так, как в "Эстель", очень скоро мы с тобой выйдем совершенно на другой уровень.

— Это какой же?

— Я тебе потом расскажу. Сначала осваивай азы. Все документы для ознакомления я тебе предоставлю, что непонятно — спрашивай, если что-то понадобится — обращайся. Не ко мне, так вот к Арише. — Лена повернулась к секретарше и выразительно посмотрела. — Зафиксируй где надо, чтобы потом вопросов лишних не возникало. Всё, что Ксения просит, любые документы, ты должна предоставить. Поняла?

Девушка кивнула и с любопытством уставилась на Ксению. Оглядела её с ног до головы и снова кивнула.

— Я всё поняла.

— Лен, а если у меня не получится?

— Что не получится?

— Ну... работа. Вдруг это не моё?

— Прекрати выдумывать, пожалуйста. Разве есть хоть одна вещь в этом мире, которая у тебя может не получиться? Ты же боец по натуре.

— Ты слишком хорошего обо мне мнения, — засмеялась Степнова. — А работать я готова.

— Догадываюсь.

Лена посмотрела на часы.

— Значит так... Я сейчас документы возьму, и поедем на встречу.

— С кем?

— По дороге расскажу. Подожди пару минут, сейчас поедем.

Ксения кивнула, а Сазонова, задорно цокая каблучками, прошла в свой кабинет.

Не зная чем себя занять, Ксения снова принялась разглядывать картины на стенах. Лена вышла из кабинета с папкой в руке и протянула её Ксении. Та улыбнулась и запустила руку в сумку, за зазвонившим телефоном. Продолжала улыбаться, слушая лёгкую перепалку между Сазоновой и её помощницей, а когда увидела на дисплее высветившееся имя, похолодела. Телефон продолжал наигрывать бравурную мелодию, а Ксения таращилась на него и не знала, что делать. Вдруг задрожала рука, и вернулась утренняя тоска и окрыляющая, но пугающая надежда.

— Ксюш, что случилось? — Лена заглянула ей в лицо, нахмурилась, а после понимающе кивнула. — Хочешь, я отвечу?

Она покачала головой.

— Ксюша, очнись, наконец! Или телефон выключи.

Степнова кинула на неё быстрый, растерянный взгляд, а потом отошла к противоположной стене. Нажала на кнопку и приложила телефон к уху.

— Я слушаю...

Илья молчал, то ли прислушивался к ней, то ли чего-то ждал, то ли набирался смелости... Ксения мысленно поторапливала его. Хоть бы что-нибудь сказал! Ведь не стал бы он звонить просто так.

На языке крутились слова не нужные, но безумно важные, о том, как ей было плохо сегодня весь день, и как она ждала его звонка... Как надеялась, что он позвонит. А Илья молчал, она слышала, как он дышит, тяжело и взволнованно, и даже понимала, почему он продолжает молчать. Знала, что он переживает не меньше, чем она сама... Лёгкая улыбка тронула губы, Ксения уже готова была заговорить первой, чтобы ему было легче...

А потом послышались весёлые голоса, счастливый смех Светы. Ксении показалось, что Илья на какой-то момент отвёл телефон от уха, потому что тяжёлое дыхание отдалилось.

— Илюш, что с тобой? — голос Людмилы Алексеевны, обеспокоенный, и снова вздох Говорова, какой-то обречённый.

Это кольнуло в самое сердце, за свою облегчённую и радостную улыбку всего минуту назад, стало стыдно и обидно. На глаза навернулись слёзы, что ещё больше раздосадовало. Пришла какая-то незнакомая злость, и Ксения каменным голосом требовательно проговорила:

— Я тебя просила не звонить! Я номер сменю! — и со злостью выключила телефон. Еле удержалась, чтобы не швырнуть его на пол. Приложила холодные пальцы к горящей щеке.

Лена подошла и положила руку ей на плечо. Сочувственно погладила.

— Только не плачь, слышишь? Он этого не стоит. А номер действительно лучше сменить.

Ксения пыталась отдышаться, получалось как-то хрипло, как после драки, но затем согласно кивнула. Вытерла слёзы и гордо вскинула подбородок.

— Сменю. — Посмотрела на телефон, нажала на кнопку, отключая. Помедлила, потом посмотрела на Сазонову. — Я готова работать, — и решительно направилась к выходу. Лена несколько удивлённо посмотрела ей вслед, но через секунду опомнилась и поспешила следом.

Злополучная пятница

Пятница наступила подозрительно быстро. Вроде вчера ещё был понедельник, и Илья успокаивал себя тем, что ещё несколько дней впереди, что время ещё есть, что можно ещё будет что-то изменить, исправить, на что-то решиться — а тут раз, и уже пятница. День свадьбы.

Больше времени нет.

Сегодня утром он проснулся от тревоги, которая беспокоила его всю ночь, даже сквозь сон. Он ворочался, постоянно просыпался, даже вставал и ходил по квартире. Выпил немного, надеясь, что это его расслабит и даст возможность хотя бы немного поспать. Но оказавшись вновь в постели, на Илью вновь накатывал страх. За прошедшие три дня вся его жизнь не один раз переворачивалась с ног на голову. Наблюдая за его дёрганым поведением, можно было диссертацию по психологии защитить. Денис ему так в лицо и заявил: ты спятил. Все симптомы, как говорится, на лице. И взгляд бегающий, и постоянная испарина на лбу, бессвязная речь...

Понедельник стал чёрным и тяжёлым днём, самым тяжёлым. Говоров ненавидел себя и винил во всех грехах и ошибках. Звонил Ксении ещё несколько раз, но телефон был выключен. Она не желала с ним говорить. И сменила номер. В какой-то момент он не выдержал и набрал её домашний. Подошла Надежда Александровна, но услышав его голос, после короткой заминки молча положила трубку. Это повергло Илью сначала в бешенство, а потом в уныние. Ксения жгла за ними мосты... она даже с родителями поговорила, и ещё неизвестно, что рассказала. Раз Надежда Санна даже слова ему сказать не захотела.

В вечер понедельника он почти всё решил. Был настолько разбит и так хотел всё исправить, что пришёл к решению о необходимости разговора со Светой. Как и что он будет ей говорить, какие слова подберёт, в голову не приходило, было лишь огромное желание всё решить. О последствиях не задумывался, на тот момент даже гнев отца казался не слишком страшной карой. Намного мучительнее было принять то, что он трус и предатель. Одиночество и гложущее чувство вины переносить было гораздо тяжелее. Да и объяснять Свете, почему он не приехал к ней вчера вечером, как обещал, всё равно бы пришлось. Света звонила ему не один раз, а он не хотел с ней общаться, и в итоге включил автоответчик.

Света звонила ему, он Ксении, а та пряталась ото всех...

Сейчас, спустя несколько дней, Илья уже относился к своему тогдашнему состоянию с иронией. И презрением к самому себе, снова обвиняя в трусости. Он страдал, мучился, придумывал предлоги и оправдания... но к Ксении не поехал. Почему? Ведь тогда всё решил. Но смелости на один поступок так и не хватило. А ведь это было бы самое лёгкое и верное решение, просто встретиться с ней и поговорить. Но он не поехал, потому что знал, если увидит её — обратного пути не будет, придётся всё менять.

Протянул ночь, а наутро, продолжая лелеять в себе "созревшее" решение, отправился к Свете. Собирался ли поговорить с ней на самом деле? Илья не знал. Скорее надеялся на то, что невеста затеет разборку, обиженная его откровенным пренебрежением, и он, в пылу ссоры, всё ей скажет, всё закончит... Да, он на самом деле надеялся именно на такой исход, но ничего не вышло. Света даже не вспомнила о его проступке. Когда Илья приехал, в квартире Каротаевой было уже полно народа. Какая-то суета, сутолока, у каждого было какое-то своё, чрезвычайно важное дело, а на его приход вначале даже внимания не обратили. Говоров остановился посреди гостиной и принялся оглядываться. Мимо него прошла какая-то женщина с чемоданчиком странной формы и лишь коротко кивнула Илье в знак приветствия. Он кивнул в ответ, хотя понятия не имел, кто это такая. Спустя несколько минут к нему всё-таки подошла мать, снова пощупала его лоб.

— Илюша, как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?

— Кажется, да.

Людмила Алексеевна улыбнулась.

— Это хорошо. Я беспокоилась за тебя.

Беспокоилась и ни разу не позвонила, подумал Илья. Наверное, боялась узнать, что он при смерти, и свадьбу придётся отложить.

— Мам, а где Света?

— А зачем она тебе?

Илья лишь руками развёл.

— Вообще-то, она моя невеста. У кого мне спросить разрешения, чтобы поговорить с ней?

Мать похлопала его по руке, пытаясь тем самым немного успокоить.

— Ни у кого. Но ты должен понять, ей сейчас некогда. До свадьбы осталось два дня, а дел ещё очень много.

— А кто все эти люди?

— Они занимаются организацией... Илюш, к чему тебе всё это знать? Это женские дела.

Говоров невесело хмыкнул.

— Понятно... А может, вы и в пятницу без меня обойдётесь? Уверен, вы найдёте, кем меня заменить.

Мать неодобрительно посмотрела. А на Илью налетела жена двоюродного брата, и расцеловала.

— Илья. Давно тебя не видела. Почему ты хмурый? Ты должен светиться от счастья! — она ущипнула его за щёку, как маленького.

Говоров отшатнулся.

— Прекрати!

— Ох, какие мы грозные!

Он отвернулся, а Людмила Алексеевна сказала:

— Он не в духе, заболел.

— На собственную свадьбу?

— Если мне нечего делать, может, я пойду?

— Куда ты пойдёшь? — удивилась мать. — Вам со Светой скоро в аэропорт ехать.

— В какой аэропорт? То есть, зачем?

— Илья, тебе на электронную почту выслали список дел, ты его читал?

Он покачал головой, а Людмила Алексеевна расстроилась. Отвела его в сторонку и заговорила тише:

— Илья, это же твоя свадьба, почему ты так себя ведёшь? Это неправильно.

— А как я должен себя вести, мама? Выглядеть счастливым?

— Хотя бы постараться.

— Не получается у меня. Ни выглядеть, ни стараться. Зачем нужно ехать в аэропорт?

— Сегодня прилетает Алёна с мужем.

— А мы всех гостей будем встречать лично?

— Не язви, пожалуйста! От мужа Алёны многое зависит.

Илья недовольно поджал губы, засунул руки в карманы брюк и пару раз качнулся на пятках.

— У меня такое чувство, что свадьба затеяна ради их приезда. Может, стоило ограничиться банкетом?

Мать серьёзно посмотрела на него.

— Знаешь что, милый мой... Веди себя прилично. Если ты не хотел жениться, тебе стоило сказать об этом раньше. А поступать так, как поступаешь ты сейчас, просто низко. Я долго пыталась тебя понять — все твои страхи и сомнения, но всему есть предел, Илья. Хватит быть эгоистом. Если ты сейчас всё испортишь...

Он посмотрел на мать.

— То что?

— Я больше никогда с тобой разговаривать не буду, запомни. Не хочется думать, что мы с твоим отцом вырастили бездушного эгоиста, который заботится только о собственном удобстве. И прекрати изображать из себя страдальца, которого готовят к публичной казни! Или ты думаешь, Свете легко? Она же всё прекрасно видит и понимает. Но она тебя любит. И она заслужила хотя бы немного твоего уважения и благодарности. Подумай об этом!

Мать ушла, продолжая пылать праведным гневом, а Илья ещё довольно долго стоял и бессмысленно пялился на стену. В квартире было шумно и душно, и на него никто не обращал внимания. Все занимались приготовлениями к знаменательному событию, а до Говорова по-прежнему никому никакого дела не было. Он стоял и обдумывал то, что сказала ему мать.

Она всё говорила правильно — и про эмоции, и про казнь, и про благодарность. Вот только в последнее время Илья перестал верить в то, что семью можно построить лишь на уважении и благодарности. Что-то в его голове не складывалось.

Свету он прождал почти час. Всё это время просидел на кухне с чашкой остывшего чая в руке и отрешённо смотрел в окно. Никаких решений больше не принимал и ни на что себя не настраивал. Как-то неожиданно понял, что толку от его решений нет, они все несут боль. Как бы он ни поступил, другие будут страдать. Он причинил боль Ксении и Ваньке, хотя мог их от этого избавить, нужно было в какой-то момент просто переступить через собственные желания, не втягивать их в игру, которую изначально выиграть было нельзя, потому что правила устанавливал он и менял их как и когда хотел. Он откровенно блефовал, а когда сам понял, что заигрался, начал спасать опять себя же. Правда, не спас, его постигла неудача, но это уже никому не интересно.

Также и со Светой. Если сейчас он всё разрушит, она будет страдать. И не только она, но и его родители, и компания может пострадать, да и ему самому покоя не будет. Станет ещё более мучительно стыдно, он снова будет виноват во всём. Он всё разрушит, но не факт, что что-то создаст. Он предал Ксению и Ваньку, а в какой момент одумался, это уже неважно, прощения ему нет. Всё, что мог испортить, он уже испортил.

Света выглядела если не счастливой, то радостно-возбуждённой. Поцеловала его и шутливо взлохматила волосы.

— Как ты себя чувствуешь?

Илья кивнул, внимательно вглядываясь в её лицо.

— А ты?

Она рассмеялась.

— Столько всего происходит!.. Но мне нравится, я везде главная!

Говоров улыбнулся.

— Это здорово.

— Илюш, когда ты увидишь меня в свадебном платье, просто ахнешь, — Света повисла у него на шее и поцеловала в подбородок. — Все будут говорить, что у тебя самая красивая невеста на свете. Ты к этому готов?

Говоров смотрел на неё, видел её искреннюю улыбку и горящий взгляд. В этот момент Света вся была, как открытая книга. Бери и читай, она ничего не скроет, ты только прочитай правильно, и узнаешь не одну тайну.

Илья отвёл глаза. Он делал её счастливой. Не прилагая к этому никаких усилий, просто молчал, и от этого она была счастлива, он ведь ничего не разрушал. Поднял руку и осторожно прикоснулся к светлым волосам, провёл большим пальцем по её щеке.

— Готов...

Она порывисто обняла его и поцеловала. А Илья, отвечая на её поцелуй, вдруг задумался — а как бы он себя чувствовал, если бы на месте Светы была Ксения? Если бы это их свадьба должна была состояться через пару дней? Хотел бы он жениться... на Ксюше? Вместо ответа на эти животрепещущие вопросы в голову внедрился насмешливый голос Дениса: "Жениться на Степновой? Ты на самом деле спятил, друг мой!"

А может, он на самом деле бездушный эгоист, раз смог так легко заплутать в трёх соснах?

По дороге в аэропорт всё-таки не выдержал и спросил:

— А почему ты хочешь выйти за меня замуж?

Света удивлённо посмотрела.

— Как это почему? Потому что я тебя люблю, — несколько неуверенно усмехнулась. — Ты задаёшь странные вопросы.

Говоров натянуто улыбнулся и вцепился в руль. Минуту молчали, а потом Света потеребила его за руку.

— А ты?

— Что я? — не сразу сообразил Илья, отрываясь от своих мыслей.

— Почему ты хочешь на мне жениться?

Илья стал старательно и очень внимательно смотреть на дорогу. А Света ждала ответа, разглядывала его профиль, потом даже провела пальчиком по его руке. По коже побежали мурашки, она заметила и довольно рассмеялась.

— Ты мне не ответил.

Говоров недовольно поморщился.

— Света...

— Ну что? Какие же вы всё-таки странные, мужчины. Неужели так сложно сказать — я тебя люблю. Илюш, скажи! — она принялась тянуть его за руку.

— Света, перестань! — начал злиться Говоров.

— Ну, скажи! Я хочу услышать. А то передумаю, и свадьбу отменю! — вдруг пригрозила она.

Илья повернул голову и посмотрел на неё. Света встретила его взгляд и вдруг сникла.

— Иногда ты бываешь таким гадким, Говоров, — тихо проговорила она и отвернулась к окну.

Он на миг растерялся, пытался сообразить, что ей сказать, чтобы исправить ситуацию, а потом брякнул первое, что в голову пришло.

— Но ты же меня таким и любишь, разве нет?

Света снова посмотрела на него, потом несмело улыбнулась. У Ильи от сердца отлегло.

Встреча важных гостей прошла радостно, "со слезами на глазах" практически. Илья со стороны наблюдал, как Света обнимается с подругой, и даже с её мужем расцеловалась. Они смеялись, делились какими-то новостями, снова обнимались, а потом Алёна уставилась на него. С любопытством.

Говоров едва заметно ухмыльнулся.

С Алёной он был знаком уже несколько лет, их в своё время познакомила Света, хотя виделись они крайне редко. А вот с мужем её он встречался лишь пару раз, в Париже, когда они обговаривали детали будущего сотрудничества. Как говорится, человек он был неплохой, хотя и француз. Илью слегка напрягала его манера вести дела, та скрупулезность и любовь копаться в деталях, с которой будущий партнёр относился к бизнесу, да и к собственной жизни, по всей видимости. И если честно, Илья совсем не понимал, как Алёна могла с таким человеком ужиться. И что у них вообще общего. Глядя на них, у Говорова в голове всё время крутилась строчка из известной песни: он был старше её, она была хороша... Ничего общего он между ними не видел, но не отметить появившийся после замужества в Алёне лоск и шик, не мог.

Алёна была молода и красива, когда-то они со Светой вместе учились в институте, тогда и подружились. Между ними не было ничего общего (вообще, чем дольше Говоров был с Алёной знаком, тем больше приходил к выводу, что у неё ни с кем на этой планете ничего общего нет, она шла по жизни легко, никогда ни на кого не оглядывалась и ничего не просила, считала это ниже своего достоинства, даже когда ей на самом деле было трудно), разные семьи и достаток, но в институтские годы они со Светой были достаточно близкими подругами. Но затем их дороги разошлись, Каротаева пришла работать в "Эстель", а Алёна начала борьбу "за достойную жизнь". Даже моделью подрабатывала, именно подрабатывала, когда денег катастрофически не хватало, и относилась к этому промыслу с определённой толикой юмора, чем, признаться, Илье и нравилась. Снималась для журналов, не слишком популярных, правда, получала свои деньги, и с азартом их прогуливала в клубах и на вечеринках, в поисках богатого мужа. Образ жизни не для примерной девочки, Алёна таковой и не была, но и дурой пустой не слыла, она любила не деньги, а комфорт и достаток. И в итоге, наверное, заслуженно получила мужа-миллионера, который готов был с ног до головы осыпать её бриллиантами.

Муж её (кстати, звали его смешно, Жюльен) был старше Алёны лет на пятнадцать, не меньше. Кажется, был знатного рода и владел сетью мультибрендовых бутиков в Европе. И сотрудничество с ним, для компании Говоровых было уверенным шагом на европейский рынок. То, что Жюльен заинтересовался "русским золотом" и то, что обратил внимание именно на них, было большой удачей. Совсем недавно они о таком и мечтать не могли, и из гордости, старались особо не задумываться о том, что удача сыграла далеко не главную роль в их сотрудничестве. А вот теперь...

Теперь всё упиралось в женитьбу.

Света на него не давила, она просто выдвинула ультиматум, и то больше намекала, чем требовала. Она хотела замуж, давно и именно за него. После её знаменательной встречи с Алёной в Париже, после нескольких лет забытья, они начали постоянно перезваниваться, делились новостями и секретами, и в первое время Говоров особого значения их возобновившейся дружбе не придавал. Москва-Париж... Поболтают по телефону, встретятся пару раз в год... что может случиться? Алёну он всегда считал девочкой умной и не болтливой, и не переживал даже тогда, когда Света летала в Париж на день рождения подруги. На том дне рождения они о чём-то и сговорились, и в Москву Света вернулась с фантастическими новостями — муж Алёны готов с ними встретиться и обговорить возможное сотрудничество. Он не на шутку заинтересовался новой коллекцией "Эстель", и готов обсуждать условия...

Света сыпала подробностями, делилась планами на будущее компании и на их совместное будущее. Мечтала, как всё это будет, говорила, что это судьба, что наконец-то компания станет по-настоящему семейной... Если они всё сделают правильно.

Правильно, в понимании Светы, было пожениться. И стать счастливой, красивой, успешной и богатой супружеской парой. Они должны были вместе вывести бизнес на другой уровень. Это будет уже не Россия и Ближнее зарубежье, это будет Европа... и не только. Покорить Европу — значит покорить весь мир.

Вместе. Только вместе.

Илья не давал согласия, но и не отказался. Всё произошло само собой. Мечты и стремления были грандиозные, но всё виделось как бы в дымке, вдалеке, казалось, что не случится ещё долго-долго. Да и о самой свадьбе Илья особо не задумывался. Предпочитал думать о том, как поведёт компанию к вершине успеха. Света была лишь дополнением к свершившейся мечте. Дополнением, кстати, неплохим. Да, чем ближе подходила свадьба, тем больше Илья начал злиться и чувствовать себя загнанным в угол, но всё равно... Света была родным человечком, он давно привык, что она рядом, что имеет на него какие-то права, и он должен перед ней отчитываться и в некоторые моменты виниться. Чёрт, да она и была его женой. И он никак не мог смириться с тем, что ради штампа в паспорте она готова так глупо и банально его шантажировать. Не понимал, для чего нужно проходить через все мучения "свадьбы", устраивать феерический спектакль для общественности... Чтобы окончательно связать его по рукам и ногам и навесить бирку "моё"?

Или надеялась, что он станет честным семьянином?

И возможно ли такое вообще?

До недавнего времени он бы честно ответил — нет.

Он никогда не хранил Свете верность. Точнее, пытался, но хватило его лишь на несколько месяцев, в начале их отношений. Но и дальше он старался приличия соблюдать, и измены свои старательно прикрывал, но у Светы на такие дела был нюх, интуиция работала так, что просто за голову хватайся. Но хранить ей верность не получалось, становилось скучно. Говоров просто не мог удержаться, когда видел интересную женщину, тем более отказов никогда не знал... Как тут удержишься?

Вот и с Алёной они когда-то нашли общий язык быстро. Встретились в клубе, случайно, без Светы... Поначалу просто разговаривали, делились новостями. Потом Алёна передала Каротаевой "привет", а Илья... предложил слетать в Сочи на выходные.

Несколько дней у моря, приятные, необременительные отношения, потрясающий секс и ночные путешествия по барам и клубам курортного города. Вернулись в Москву и легко разошлись в разные стороны. Илье всегда нравились умные, понимающие женщины.

Правда, через пару месяцев Алёна снова объявилась, но лишь попросила оказать помощь. Сообщила, что уезжает во Францию, и попросила помочь. Говоров позвонил парочке знакомых и устроил Алёнке работу, простенькую, но ведь главное, что ей было за что зацепиться.

А цепляться она умела, это становилось понятно, глядя на неё сейчас, как она важно вышагивала по мраморному полу аэропорта под руку с мужем-миллионером.

Конечно, когда только заговорили о сотрудничестве и свадьбе, Илья предпринял попытку надавить на Алёнку без посредников, то есть без Светы. Жениться ой как не хотелось. Но бывшая любовница на контакт не пошла, хотя понимание проявила. Заверила, что сделает всё, что от неё зависит, чтобы подписание контракта не сорвалось. Но со свадьбой и Светой предложила разбираться самому. Причём говорилось всё это особым тоном, а затем и вовсе открыто заявила, что если он на Светке не женится, то помочь она ему не сможет. Муж её — человек ревнивый, а проблемы ей не нужны. И составлять протекцию холостяку, да ещё с такими внешними данными...

Говоров посмотрел на Жюльена. Что ж, он вполне верил, что подозрения возникнуть могли. Мужа Алёны больше всего красили именно его миллионы. Алёнке он едва дотягивал до уха... правда, она всегда носила каблуки, так что...

Всю дорогу до Москвы в оживлённую беседу Илья старался не вникать, подробности чужой жизни и сплетни об общих знакомых, его не интересовали, но как только они оказались в ресторане, и разговор зашёл о работе, Илья тут же от своих мыслей оторвался и быстро вник в тему разговора. Жюльен говорил о каких-то фантастических вещах с такой лёгкостью и простотой, что у Говорова даже аппетит пропал. Слушал, открыв рот, чувствуя, как сердце колотится, и уже не от чувства вины или тоски, а отчего-то радостного, в предвкушении значительных перемен в скором будущем компании. Мечта всей жизни должна была вот-вот сбыться.

Они весь обед с энтузиазмом обсуждали детали предстоящей сделки, даже о свадьбе поговорили лишь вскользь. Илья расслабился и даже посмеялся над какой-то Алёнкиной шуткой. А потом вдруг замер. Когда понял, что вот уже минут двадцать он не думает ни о Ксении, ни о Ваньке. Он думает о работе, он снова строит планы, он в радостном предвкушении, и забыл о них. И о своих страданиях забыл. Пусть на несколько минут, но забыл, и ему стало легко.

Правда, это открытие напугало. Он посмотрел на Свету, она вся светилась от радости, от гордости, выглядела такой сияющей... И Илья вдруг понял, что решение больше не надо принимать, оно само пришло.

Тот обед примирил его с ситуацией. Илья не перестал чувствовать вину, и тосковать не перестал, но в тот момент очень чётко понял, что лежит на чашах весов. На одной настоящая семья, а на другой работа. На одной мечта жизни, а на другой спокойствие, которое появилось всего несколько дней назад. И если он выберет семью... придётся поменять всё в собственной жизни, ступить в неизвестность и, возможно, утонуть в ней. Скорее всего, изменить своей мечте... или мечту изменить... Вот только Говоров совсем не был уверен, что у него хватит на это сил и мужества.

Решение он принял, но где-то глубоко внутри засела заноза по имени "нехорошее предчувствие". Боялся, что всё-таки ошибку совершает. Что раскаяться потом может, очень сильно. Но был ещё и соблазн, который поднимал голову каждый раз, как Илья слушал Жюльена, который, чуть ли не скучая, пересказывал ему самый прекрасный сон Говорова, а у того от подобных разговоров внутри всё трепетало.

Последующие два дня у Ильи минуты свободной не было. Свозил Жюльена на фабрику в Подмосковье, водил по цехам, устроил экскурсию по магазинам "Эстель". Француз оказался человеком въедливым, интересовался деталями, что Илью в принципе не удивило. Он сам с головой ушёл в эти самые детали, и даже о Свете и тем более о свадьбе, благополучно позабыл. Света была занята последними приготовлениями, ей вообще было не до него, она только звонила ему время от времени и задавала какие-то глупые вопросы, типа, каким должен быть лимузин, чёрный или белый. Говоров даже не сразу успевал сообразить, что она имеет в виду. Вечером он возвращался домой довольно поздно, короткий разговор с невестой ни о чём: она вываливала на него потоки ненужной информации, например, о флористах, меню или новом потрясающем купальнике, который она купила специально для медового месяца. Говоров слушал её вполуха, поддакивал, а закончив разговор, валился спать, стараясь не смотреть на фотографию Ваньки, которая теперь стояла на полке над кроватью. В детском взгляде ему неизменно мерещился укор.

Придя домой вчера вечером, обнаружил в спальне на вешалке идеально отглаженный свадебный костюм. В горле встал комок, его пришлось сгонять бокалом виски и звонить Денису, жаловаться на судьбу. Тот его успокоил мало, скорее посмеялся над его страхами.

— Ничего, несколько часов позора — и ты женатый человек. Причём, удачно женатый.

Илья его веселье разделить не пожелал, пробормотал в ответ нечто невразумительное и повесил трубку. Снова остался наедине со своими страхами и грустью. А утром даже этого не осталось. Его сильно знобило, как при температуре. Свадебный костюм и тридцатиградусная жара совсем не спасали.

Илья потёр грудь в районе сердца.

— Да не трясись ты так, — Денис похлопал его по плечу.

— Не дело я делаю...

— Хватит уже. Ну, подумаешь, приедете, штамп в паспорте вам поставят, банкет отгуляем — и ты свободен.

Говоров внимательно посмотрел на него, не понимая, как Горский такое может всерьёз говорить.

— Я женюсь, а не на банкет иду.

— Да брось ты. Светка ещё несколько месяцев будет в Европе жить, ты успеешь опомниться и всё обдумать.

Илья откинулся на спинку сидения и равнодушным взглядом оглядел салон лимузина.

— Тут виски есть? Или только шампанское?

— Не хватало только, чтобы ты навеселе приехал. Светка и твои родители в восторг придут.

— А если я всё-таки ошибаюсь?

— Что ты заладил? В чём ты ошибаешься? В твоей жизни всё давно спланировано. Всё так, как и должно быть.

Илья задумался, после чего согласно кивнул. Всё именно так. Как и должно быть.

Посмотрел в окно и вдруг сказал:

— Я всё время думаю... что же она Ваньке сказала?

Денис фыркнул и неверяще покачал головой.

— Что ты лётчик!.. испытатель! Хватит ерундой заниматься, приехали.

На этот раз Илью встретили, как дорого гостя, точнее, долгожданного жениха. Родители его поздравили, а Говоров отметил, какими счастливыми и довольными они сегодня выглядят.

Всё было очень красиво и торжественно — гости, цветы, поздравления. Илья оглядывался в полной растерянности и чувствовал себя героем пьесы-абсурда. Все от него чего-то ждали, а он не понимал чего именно. Он должен был улыбаться, произносить какие-то слова, выглядеть счастливым, а он лишь бестолково озирался и вздыхал. Никак не мог понять, что этот день, который всегда казался далёким и нереальным, наступил. И что через несколько часов он станет женатым человеком.

Удачно женатым, как сказал Денис.

Света была прекрасна. В первый момент Илья на самом деле потерял дар речи. В белом платье, фате, с букетом чайных роз в руках и смущённой улыбкой на губах, она была похожа на принцессу из сказки. И смотрела на всех абсолютно счастливыми глазами. Становилось понятно, что этого момента она ждала очень долго, и ради него готова была на многое. Свадьба была доказательством того, что всё было не зря, и что все скандалы и унижения, что все измены Ильи Говорова ничего не стояли. Потому что сейчас он стоит здесь, и смотрит на неё, открыв рот. Потому что он её любит.

Илья улыбался ей, как и должен был. Только знал, что всё происходящее к любви не имеет никакого отношения.

Это сделка. Мечта за мечту. Мечта Светы исполнялась сегодня.

В загсе их встречали ещё гости. Говоров не переставал удивляться самому себе. Он совсем не ожидал, что их свадьба будет настолько шикарной, и не понимал, как все эти глобальные приготовления могли пройти мимо него незамеченными. Все вокруг суетились несколько месяцев, готовились, договаривались о куче всяких важных дел, а он, конечно, всё это видел и слышал, но всерьёз не воспринимал, у него было слишком много собственных дел и проблем, которые беспокоили гораздо больше. Поэтому сейчас и чувствовал себя полным дураком, оказался не готовым — ни к костюму, ни к лимузину, ни к музыкантам, ни к огромному количеству гостей. Вокруг ещё сновали журналисты, сверкали вспышки фотокамер, Света сияла, а Илья натужно улыбался и мечтал оказаться где-нибудь подальше отсюда, например, у себя дома, пусть ночью, изнывая от тоски.

Ему не нравилось жениться. Это факт.

Говоров постоянно озирался и, как в детстве, искал глазами родителей. Хотел привлечь к себе их внимание, чтобы они поняли, как ему плохо и не нравится всё происходящее, и чтобы забрали его. Как в детстве забирали с разных школьных концертов и утренников, которые он терпеть не мог. Но родителям было не до его страхов. Кажется, и их мечта сегодня исполнялась.

От чересчур радостного и громогласного голоса регистратора брака, стало совсем невыносимо. Денис, по праву свидетеля, стоял у Ильи за плечом и хмыкал в особенно примечательные и трогательные моменты её речи. Говорова и это жутко раздражало, но сделать он ничего не мог. Чувствовал, как Света судорожно вцепилась в его руку, как она взволнованно дышит, бросает на него быстрые, восторженные взгляды. Илья ей тем же ответить не мог, никакого восторга не чувствовал. Хмурился, разглядывая женщину-регистратора, её красивый костюм, и не понимал ни слова из того, что она говорит. А говорила она долго, светясь от радости, словно Говоров её в жёны брал, и Илья даже заскучал. Он устал бояться и дёргаться, в какой-то момент всё стало безразлично. Принялся разглядывать убранство зала, засмотрелся на выбитую золотом надпись — "Совет Вам да любовь!" — и хотел по привычке сунуть руку в карман брюк, опомнился только в последний момент, и встал прямо. Высоко вскинул подбородок, с нетерпением ожидая конца церемонии, и с недоумением покосился на Дениса, когда тот толкнул его в бок.

— Илья Константинович, вы согласны?

Говоров посмотрел на регистратора и только тогда понял, что он даже самое главное прослушал. Стало неловко и стыдно, и он поспешил кивнуть.

— Да...

Что уж теперь?

Света рядом осторожно и с облегчением перевела дыхание, он расслышал.

— А теперь обменяйтесь кольцами! — последовал приказ, и Илья моргнул. Начал растерянно оглядываться, но им поднесли кольца, и он, отмахнувшись от нехороших мыслей, ловко надел золотое колечко Свете на пальчик. Только ради того, чтобы всё это поскорее закончилось. И свою руку протянул.

Света улыбнулась, взяла с атласной подушечки кольцо, но надеть Говорову на палец не сумела. То ли у Ильи рука дрогнула, то ли у неё самой, но она вдруг выронила кольцо, и оно покатилось по паркетному полу. Говоров проводил его взглядом, подумав, что Светка наверняка из-за этого ударится в истерику, если не сейчас, то потом точно. Но всерьёз он этот инцидент не воспринял, хотя в зале на минуту повисла тишина, потом Денис бросился вдогонку за кольцом. Илья ободряюще улыбнулся Свете, которая вроде побледнела, потом глянул на родителей, и встретил обеспокоенный взгляд матери. Это его удивило. Что такого страшного случилось?

Церемония закончилась несколько скомкано, Света была расстроена, хотя вида старалась не подавать, но восторженность из её глаз ушла. Их во всеуслышание объявили мужем и женой, попросили скрепить союз поцелуем и расписаться где надо. Чтобы рука в ответственный момент не дрогнула, Говоров посоветовал себе представить, что подписывает очередной приказ. Тысячный в его жизни. Ничего страшного и невероятного.

Когда они выходили из зала, Илья решил, что всё, слава богу, закончилось. Мечтал, как сейчас выйдет на улицу, пусть и в удушающую жару, но выйдет из этого здания, учреждения, можно назвать как угодно, лишь бы выйти, наконец. Хотелось вдохнуть полной грудью, отвлечься от свадебной суеты, своей и чужой, закрыть глаза и отчаянно помотать головой, чтобы попытаться скинуть с себя неприятные ощущения.

Но так просто его не отпустили. Их долго фотографировали, правильно рассаживали, ставили нужный свет и просили "улыбаться и не моргать"... У Ильи раскалывалась голова, а впереди ещё был банкет.

Стоя недалеко от родителей, услышал тихий голос матери, полный тревоги:

— Это плохая примета, Костя.

— Люда, успокойся. Они же не в церкви.

— Всё равно. Уронить кольцо... это плохо.

Илья обернулся и удивлённо посмотрел, но мать тут же ему ободряюще заулыбалась. Он улыбнулся в ответ. Отвернулся, и задумался, наблюдая за Светой.

Плохо? Надо же, ещё приметы какие-то существуют. И семейная жизнь у них, оказывается, начинается с нехорошей приметы. И Света об этом знает, раз так расстроилась.

А вот его это совсем не беспокоит. Он, наверное, единственный, кто с самого начала ничего хорошего от этого брака не ждал. И всех об этом предупреждал, кстати...

С самого утра всё не заладилось. Ксения старалась не вспоминать о свадьбе Ильи, вообще о Говорове не думать, но взгляд невольно возвращался к часам. Она замирала и смотрела на циферблат, беспокойство болезненными толчками пульсировало где-то в районе сердца.

Ни о чём думать не могла, всё валилось из рук, от любой мелочи на глаза наворачивались слёзы. С этим невозможно было бороться, просто было очень одиноко и страшно. Так долго ожидать этого дня, знать, что пережить его будет очень трудно, и проснуться утром оттого, что хочется зарыться лицом в подушку и порыдать вволю. И убеждать себя в том, что Илья Говоров — прошедший эпизод в её жизни, бесполезно. Ей больно оттого, что сегодня он станет не просто её прошлым, а чужим. Чужим мужем.

Никак не могла собраться на работу. Ходила по квартире, стояла у окна и глотала слёзы, пока родители не могли её видеть.

Она не умрёт без него. Конечно, не умрёт. Это было бы слишком глупо и просто. Будет жить дальше, может и счастливо. Будет вспоминать о красивом романе, об Илье Говорове, который устроил для неё маленькую сказку...

Сердце болезненно сжалось, и Ксения снова обернулась, посмотрела на часы. Время тянулось очень медленно.

Провела пальцем по стеклу, потом подышала на него и нарисовала сердечко. И несколько секунд наблюдала за тем, как оно исчезает... Если бы также запросто могли исчезнуть все её чувства и боль.

Решительно вытерла слёзы. Ещё немного и она снова начнёт с тоской размышлять о том, как жизнь бывает несправедлива. А разве это так? В итоге, всё правильно, все получили по заслугам и остались при своих.

Нельзя брать чужое. Это нужно усвоить раз и навсегда. А Говоров был чужим... и влюбляться в него было никак нельзя.

А она поддалась искушению.

Господи, она совершает одни и те же ошибки.

— Ксюша, — Надежда Александровна приоткрыла дверь в комнату и заглянула. — Лена звонила, просила тебе передать, что после обеда её уже не будет.

Ксения посмотрела в окно, чтобы мама не могла видеть её лица, и печально усмехнулась.

— Да, я так и думала...

— Ты на работу поедешь?

Она кивнула.

— Конечно...

— Ксюш...

— Мама, со мной всё хорошо. Просто... сегодня голова что-то болит.

Надежда Александровна помолчала немного, потом осторожно проговорила:

— Я так и подумала, ты бледная.

— Да? — Ксения схватилась за щёки и натянуто улыбнулась. — Я таблетку выпью, и всё пройдёт.

Мать лишь головой покачала. Пошла к двери, потом сказала:

— Отец вернулся, он Ваньку в садик отвёл.

— Хорошо, — еле слышно отозвалась Ксения. — И уже собираюсь на работу.

— Ксюша.

Степнова обернулась.

— Я тебе не сказала... — Надежда Александровна с сомнением присмотрелась к дочери. — Пару дней назад Илья звонил. А я с ним говорить не стала, как ты и просила. Вот теперь думаю, может зря?

Ксению бросило в жар, даже лоб испариной покрылся.

— Он звонил сюда?

Надежда Александровна кивнула.

Ксения потёрла влажный лоб, отвернулась и покачала головой.

— Нет, мам, ты всё сделала правильно... не переживай.

Мать вышла из комнаты, а Ксения попыталась вдохнуть полной грудью. Пробивались странные всхлипы, похожие на рыдания, настолько стало тяжело, почти физическая боль навалилась. Степнова зажала рот рукой и резко помотала головой, пытаясь успокоиться. Хоть чуть-чуть.

Находиться дома стало невыносимо. Она быстро собралась, заглянула на кухню, даже чаю выпила, чтобы родителей успокоить. Большими, болезненными глотками, не чувствуя вкуса, выпила, и широко улыбнувшись отцу, вышла. Надевала туфли, когда услышала его голос.

— Что с Ксюшкой? Она белая, как простыня. Заболела?

— А ты сам подумай, — понизив голос, сказала Надежда Александровна. — Сегодня Говоров женится.

Повисла тишина, а Ксения с трудом разжала руку. До боли вцепилась в дверную ручку, бессознательно. А после маминых слов почти вывалилась за дверь.

Вот так. Оказывается все всё видят и понимают. А она плохая конспираторша и притворщица. Улыбается, а сама бледная, как мел.

Нужно срочно что-то с лицом делать...

Лена, оказывается, ждала только её. Расхаживала по своему кабинету, правда, постоянно останавливалась у зеркала и принималась вертеться, оглядывая своё новое платье, поправляла причёску... и с томлением поглядывала на часы. И воскликнула, когда Степнова вошла в кабинет:

— Ксюша! Я от беспокойства себе места не нахожу!

Ксения улыбнулась.

— А о чём ты беспокоишься? Извини, я задержалась немного. Ты меня ждёшь?

— Ну, конечно, я тебя жду! А ты как думаешь? Как ты себя чувствуешь?

Степнова вроде бы равнодушно пожала плечами.

— Замертво до сих пор не упала.

— Очень смешно.

— Я плохо выгляжу?

Сазонова упёрла руки в бока, пристально её разглядывая. Потом кивнула.

— Ты плохо выглядишь.

Улыбка с лица Ксении тут же исчезла.

— Спасибо...

— Ладно, не обижайся. — Елена подошла и почти силой усадила Ксению в кресло. — Всё хорошо будет. Сама же говоришь — живая. А это самое главное.

Ксюша покивала, не зная, куда отвернуться. Потом обратила внимание на платье подруги.

— Ты красивая.

Лена махнула рукой.

— Удивила... — Наклонилась и обняла подругу за шею. — Ксюш, вот увидишь, уже завтра легче будет, я тебе по собственному опыту говорю. Чёрт с ним... у меня даже слов нет, чтобы тебя успокоить.

Слёзы снова покатились по щекам, а горло сдавило. Ксения потёрла шею, пытаясь согнать спазм, чтобы не было так больно и можно было вдохнуть. Начала кашлять, а потом тихо спросила:

— А когда?..

Лена отошла от неё.

— В двенадцать.

Ксения похолодела. Затем взгляд метнулся к часам. Был уже час дня.

Сазонова наблюдала за ней.

— Как?

— А вот так. Всё уже кончилось.

Степнова начала судорожно тереть виски, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

— А ты?.. Почему ты ещё здесь?

— А ты думаешь, я горю желанием присутствовать при столь знаменательном событии? Сейчас поеду, скоро банкет начнётся.

Ксения закрыла глаза.

— Банкет...

— Прекрати. — Лена снова подошла и положила руки на её плечи. — Тебе нужно отвлечься. Поезжай куда-нибудь, отвлекись, просто пройдись. Я специально тебя из дома вытащила, чтобы ты не запирала себя в комнате и не давилась там рыданиями. Говоров этого не стоит.

— Не стоит?..

— Вот именно. Отпусти его. Ради себя самой — отпусти. Он сделал свой выбор.

Ксения медленно втянула в себя воздух, потом закинула голову назад и снова вытерла слёзы, часто заморгала.

— Я его не держала.

— Вот и умница. — Сазонова несколько секунд вглядывалась в её лицо, потом сама вытерла Ксении слёзы. — Всё у тебя будет. Поверь мне.

Степнова кивнула, а когда Лена ушла, снова зажала рот рукой, сдерживая рыдания.

Чужой муж...

А жизнь не может быть всегда сказкой. Это надо понять и принять.

Самый тяжёлый день в его жизни.

Илья из последних сил улыбался, находил какие-то слова в ответ на поздравления, вёл пустые и никчёмные, но безумно "важные" разговоры, целовался с невестой... с женой, неизменно повторял он себе, танцевал с ней, нетерпеливо дёргал узел галстука, который душил его, кидал на всех раздражённые взгляды и продолжал мило улыбаться.

Он женился.

Его раздражали гости, музыканты, вездесущие официанты, поцелуи, тосты, марш Мендельсона. Его раздражала жена. Света не отпускала его от себя ни на шаг, цеплялась за руку и не позволяла пить, даже шампанское. Что-то шептала на ухо, со стороны казалось, что милое и забавное, а на самом деле уговаривала держать себя в руках. Илья не чаял хотя бы на несколько минут остаться один.

Улучив момент, обсуждал с Жюльеном планы на ближайшее будущее, но и тогда Света вытащила его на середину зала, и они снова танцевали. Говоров из вредности обступал ей подол платья, а потом долго "недоумевал", чем она недовольна.

Когда появилась Сазонова, его бросило сначала в холод, потом в жар. Он долго не сводил неё взгляда, словно ждал, что она подойдёт и скажет ему нечто очень важное. Но Лена даже когда поздравлять подходила, на него взглянула лишь мельком. Это задело за живое, Илья снова ощутил вину, но у всех на виду свои чувства показывать было нельзя. Елена расцеловалась со Светой, потом долго разговаривала с его родителями, а на него не обращала внимания. Она его намеренно игнорировала, Илья был в этом уверен.

Потом ему удалось поймать её у стола с напитками. Подошёл, плеснул себе виски и покосился на Сазонову, которая выбирала вино.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — негромко спросил он.

Лена вроде бы удивилась.

— Кажется, я тебя и Свету уже поздравила.

— Брось, Лен. — Он повернулся и в упор посмотрел на неё.

Она пожала плечами.

— Мне нечего тебе сказать, Илюш.

Илья быстро огляделся.

— Как она?

Сазонова взяла у бармена бокал с белым вином и отошла на несколько шагов. Говоров отправился за ней.

— Плачет, — призналась она.

Он споткнулся.

— Да?

— А ты этому удивляешься?

Илья остановился и снова дёрнул узел дурацкого галстука. Отхлебнул виски.

— Она просила тебя поздравить.

Он непонимающе уставился на неё. Лена улыбнулась.

— Она сильная, справится. Ты не самое худшее, что было в её жизни.

Илья смотрел на неё и в этот момент почти ненавидел Сазонову. За то, что так легко всё это говорила, за то, что смотрела чуть ли не с жалостью. За то, что издевалась. А ведь знала, что услышать он хочет совсем другое.

— Она просила... поздравить?

Лена кивнула.

— Вот я тебя и поздравляю.

Сазонова ушла, а Говоров остался стоять у окна. Отвернулся ото всех, боясь, что если кто-нибудь к нему сейчас подойдёт, он просто не сдержится и заорёт.

К нему и правда подошли, но не гости, а Денис. Но от него удалось отмахнуться, и Говоров вышел на балкон. Закрыл за собой дверь и сунул пустой стакан в кадку с фикусом. Подошёл к перилам и посмотрел вниз.

Он не самое худшее!.. Да кто дал Сазоновой право говорить так? Что она вообще знает?

Что ей Ксения рассказала? Неужели она тоже так считает?

Она плачет, переживает, но в итоге просто переступит через свои переживания и соответственно через него. И Илья понимал, что самым правильным будет пожелать ей скорейшего... выздоровления. Он не хочет, чтобы Ксения думала о нём, тем более плохо. И чтобы плакала, не хочет.

Он ведь желает ей только лучшего. Счастья.

Ей и кому-то другому. Тому, кому повезёт намного больше, чем ему. Который сможет дать Ксении то, чего не смог он.

Который не струсит...

11.

Шесть месяцев спустя

Разговор с воспитательницей Ксению расстроил очень сильно. Алла Витальевна говорила с ней спокойно, пыталась убедить, что волноваться пока не о чем, но смотрела испытывающе и Степнова из-за этого не могла найти себе места от беспокойства.

Прежде чем уйти, заглянула в группу и пару минут наблюдала за сыном, который с беззаботным видом играл с другим мальчиком.

В машине её ждала Лена. У них была назначена встреча, а Ксения из-за разговора с Аллой Витальевной, заставила их задержаться. Села в машину, но от беспокойства во взгляде так просто избавиться не смогла. Правда, повинилась:

— Извини.

Сазонова разглядывала себя в маленькое зеркальце, потом закрыла помаду и убрала её в сумочку. Зеркальце отправилось следом. Посмотрела на Ксению и в удивлении приподняла брови.

— А что случилось? Ты выглядишь расстроенной.

Степнова кивнула.

— Есть отчего. Алла Витальевна со мной говорила и такое рассказала, что... я просто в шоке, Лен.

— Ого, — Сазонова завела мотор и аккуратно тронулась с места. — Ванька что-то натворил?

— Она предложила отвести его к психологу.

Лена от удивления даже рот приоткрыла.

— Ваньку к психологу? А у психолога что, проблемы?

— Это у нас проблемы. Точнее у меня с сыном. А я об этом даже не подозревала, если честно.

— Да что случилось?

— Он в садике всем рассказывает про папу. Какой он у него замечательный, сильный, самый лучший, и что скоро за ним приедет.

— Хвастается, что ли?

— Может и хвастается.

— Ну, такое бывает. У детей порой бывает очёнь бурная фантазия. Причём здесь психолог?

— При том, что Ванька придумывает. И Алла Витальевна говорит, что это происходит всё чаще и красочнее.

— Мальчишке нужен отец. Чему ты удивляешься?

Ксения развернулась на сидении и выразительно посмотрела на подругу.

— Я не удивляюсь. Вся проблема в том, что он говорит об Илье. Рассказывает всем про него.

Лена хмыкнула.

— Ты уверена?

— Мне об этом Алла Витальевна сказала. Со мной мой сын подобные вещи, знаешь ли, не обсуждает!

— Весь в маму. О самом важном предпочитает молчать.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты меня прекрасно поняла.

Ксения села нормально и пожаловалась:

— Это просто кошмар какой-то... Что теперь делать?

— Я не совсем поняла, зачем вести его к психологу?

— Но меня-то он не слушает!

— А ты пыталась ему объяснить?

— Конечно, пыталась. Но Ванька вбил себе в голову, что Илья уехал на работу, и слышать и понимать больше ничего не хочет. Если честно, он сам никогда меня ни о чём не спрашивает, и дома не вспоминает... Я думала, что он забыл. А он...

— А он выбрал себе папу.

— Выбрал... Что значит, выбрал?

— А кто это должен был сделать? Ты? Ткнуть в подходящего пальцем и сказать — вот этот дядя хороший, тебе нужно его любить?

Ксения потёрла лоб рукой.

— Это никогда не кончится.

Сазонова пожала плечами.

— Если честно, я не знаю, что тебе посоветовать, Ксюш. У меня детей нет, и папу я им никогда не искала.

— Я тоже не искала, — буркнула Ксения. — Он сам как-то нашёлся...

— Ладно, не думай ты об этом, всё устроится. Ну, подумаешь, придумал ребёнок себе сказку. Появится другая кандидатура и про Говорова он забудет, вот увидишь.

— Какая кандидатура, Лена?

— Не знаю. Не будешь же ты вечно одна. А вот пока одна, вот такое и случается. Ванька же видит, что не только он ждёт...

Ксения покачала головой.

— Я не жду. — Лена промолчала, лишь кинула на неё выразительный взгляд. А Степнова вспыхнула. — Я не жду его. Даже не думаю о нём, всё давно прошло. Мне же не пятнадцать лет.

— Точно прошло?

— Ну, конечно.

— Тогда позвони Говорову. И попроси его забрать Ваньку из садика.

Ксения открыла рот, не зная, как реагировать на эти слова.

— Как это — позвони?

— Очень просто, — пожала Сазонова плечами. — Если ты на самом деле успокоилась, то бояться встречи с ним совершенно ни к чему. А ты исполнишь мечту сына, и о психологе можно будет благополучно позабыть.

Ксения кивнула и слегка язвительно проговорила:

— Да, и вспомнить о психиатре. Для меня.

Лена рассмеялась.

— А говоришь, что успокоилась. Врушка.

— Дело не в этом. Ты что, Говорова не знаешь? Я ему один раз позвоню, а потом никогда из своей жизни не выгоню!

Сазонова быстро глянула на неё.

— А мне Ванюшку жалко. Он его ждёт. Что просто невероятно.

— Невероятно?

— Ну... он же маленький ещё, сама говоришь, что при тебе ничего о Говорове не говорит. Выходит у него тайны какие-то свои... в этой маленькой головке. Он мечтает, скучает и понимает, кому и что говорить можно... а кому нет.

Ксения приуныла.

— А я такая злая, что его мечте сбыться не позволяю. Так?

— Ты его мать, тебе лучше знать.

— У Говорова жуткая манера привязывать к себе людей, — в лёгком возмущении проговорила Ксения. — Вот почему Ванька его никак забыть не может? Я не понимаю... Илья был с ним всего ничего.

— Ванька очень хотел папу. Он его нашёл.

— Илья ему не отец!

Лена кивнула.

— А я тебе повторяю, ткни в Говорова пальцем и скажи — это не твой папа. Ксюш, мне ли тебя учить? В какой-то момент дети остро хотят знать правду. Ясности хотят. Ты Ваньке этой правды не дала, он её нашёл сам. Он выбрал себе папу, который его устраивает. И он будет его ждать... Сколько? Кто ж это знает?

Степнова в досаде прикусила губу.

Опять Говоров. Кругом и всюду Говоров.

За несколько дней он сумел перевернуть её жизнь с ног на голову, и даже его уход ничего не исправил. Он теперь живёт где-то далеко, своей интересной жизнью, а она продолжает сражаться с его тенью, которая неотступно следует за ней по пятам.

А теперь ещё и Ванька!..

Как она объяснит сыну, что Илья Говоров не его папа? Что это просто дядя, который провёл с ним несколько дней и что, скорее всего, больше в их жизни не появится. Потому что ни к чему.

Потому что не нужен, потому что чужой.

Как она всё это объяснит пятилетнему ребёнку, если самой себе объяснить до сих пор не может? Потому что сама до сих пор плачет ночами, уткнувшись в подушку. Как сумасшедшая листает глянцевые журналы, надеясь увидеть там его фотографию, и мало того, зачем-то записала в телефонную книжку нового мобильного телефона его номер. Зачем, спрашивается, ей номер, если она никогда на него не позвонит?

К тому же, его номер до сих пор наизусть помнит, без всяких записей.

Хотя, жаловаться ей грех. Всё-таки её новая жизнь сложилась. Ксения создала её из ничего, наступив себе на горло, и тем самым заглушив судорожные рыдания. Только первые дни после свадьбы Ильи ходила, словно в воду опущенная, никак не могла прийти в себя. Тогдашнее её состояние нельзя было назвать потрясением или разочарованием, которое она чувствовала после истории с Вадимом, когда Старков её не просто бросил, а предал и растоптал.

Из-за Ильи она страдала. Она ни в чём его не винила, просто тосковала безумно, скучала так, что кричать хотелось в голос. Обижаться на Говорова было не за что, он ей никаких обещаний не давал, а вот расстаться с ним было сложно. Просто отпустить от себя, договориться с самой собой, что сможет со временем забыть и вспоминать об "их днях" с теплотой. И только. Очень сложно было смириться с тем, что они друг другу чужие люди, как раньше. Что всё вернулось на круги своя.

Наверное, это была любовь.

Наверняка утверждать это Ксения не рисковала, зачем бессмысленно душу травить? Всё уже в прошлом, а теперь жить воспоминаниями, пусть и прекрасными, она не хотела. Нужно учиться смотреть в будущее и не оглядываться.

Работа у Сазоновой Ксению неожиданно затянула. Поначалу было трудно освоиться, было непривычно не заниматься чёткой и ясной работой, когда всё расписано, каждый час рабочего дня, и невозможно изменить или поменять что-то местами, чтобы всё не испортить. А Сазонова работала по вдохновению, по щелчку пальцев, по озарению, и поначалу Ксения никак не могла к этому привыкнуть. Не получалось также, по щелчку, включаться в работу, ловить на лету идею и тут же выдавать свою. Со "своими" было труднее всего. Ксении всё время казалось, что она говорит что-то не то и не так. И все смотрят на неё, слушают с недоумением и вот-вот засмеются, ведь, как ей казалось, предлагала она жуткую ерунду. Но никто не смеялся, наоборот, прислушивались, а когда одна из её идей воплотилась в жизнь, Степнова на самом деле запрыгала от радости. Было такое чувство, что снова диплом защитила. Появился азарт, хотелось работать и получать от этого удовлетворение. Хотелось всех удивить, доказать самой себе, к тому же было очень интересно, у Лены было просто море идей и реализовывать их, и потом радоваться результату было очень приятно.

А ещё Сазонова помогала ей войти в новую жизнь, гордо вскинув голову. Ксения за её помощь цеплялась, потому что самой иногда ещё было страшно принимать важные решения. Требовался дельный совет, а порой и хороший нагоняй. Правда, нагоняи она теперь регулярно получала от родителей, но те пытались её именно ругать и отговорить, а подруга наставляла на путь истинный.

Очень трудно было избавиться от постоянного присмотра и опеки родителей. Они никак не хотели понять её желания жить самостоятельно и отпускать от себя не хотели. Раньше Ксения очень боялась с ними спорить, огорчать их каким-то своим особым, отличающимся от их, мнением. Страшно было остаться непонятой, одной со своими мыслями и проблемами... В их семье принято было считать, что от её самостоятельных решений, проблемы придут непременно, и решать их придётся ей самой, а потом возвращаться в отчий дом, мучаясь угрызениями совести и стыдясь своей слабости и глупости. И поэтому решиться было очень трудно. Особенно на первый разговор. Нужно было постараться убедить родителей, что она, наконец, повзрослела, набралась смелости, и готова рискнуть. Точнее, не рискнуть, это неправильное слово. Она начнёт жить. Сама, не оглядываясь назад и не обращая внимания на свои страхи.

Разговор с родителями вышел очень тяжёлым. Отец всячески пытался её вразумить, разубедить, даже запугать трудностями и грядущими проблемами. Пытался воззвать к её совести и просил подумать, если не о них, так хотя бы о ребёнке, которого она обрекает на голодную жизнь в чужой квартире. Намекал на своё давление и хватался за сердце. Но Ксения упрямо стояла на своём. Хоть и не спорила, ногами не топала и не кричала, просто сказала:

— Мне нужно начать жить. Самой. Я уже взрослая.

Родители переглянулись и неловко замолчали.

Правда, потом отец осторожно попытался донести до неё истину, которую неразумная дочь никак не могла понять. Что одной ей с Ванькой не справиться. Ксения ответила, что просто обязана попробовать. Обязана, потому что иначе будет чувствовать себя слабой и никчёмной.

На это у отца аргументов не нашлось, и вскоре Ксения с Ванькой оказались в чужой квартире. То есть, не совсем в чужой. Теперь это был их дом, хоть и временно. Но зато отдельный, только их. Ксении нравилось думать именно так. И даже не слишком презентабельный вид съёмной квартиры настроения не портил.

Снять квартиру в Москве было удовольствием дорогим. Но Ксении повезло. Родители, приняв и осознав её решение, обзвонили всех знакомых, и через дальних родственников и их знакомых, нашли ей жильё. В пятнадцати минутах ходьбы от их дома, правда, квартира была в панельном старом доме, и ей срочно требовался ремонт. Этим и занялись, и на это Ксения истратила большую часть отложенных денег, остальные заплатила хозяйке, оплатив аренду на полгода вперёд. Небольшая двухкомнатная квартирка была обставлена мебелью, и от родителей Ксения перевезла только Ванькин диванчик и его вещи и игрушки, без которых он не мог обойтись. Многое ещё надо было купить, пришлось попросить у Лены аванс, чтобы сделать новый дом хотя бы уютным, и наполнить его разными бытовыми мелочами и не совсем мелочами.

Первым гостем стала, конечно, Сазонова. Она приехала с тортом и бутылкой шампанского, прошлась по квартире, заглянула на маленькую кухню, к которой у Ксении было особенное трепетное отношение, потому что это была именно её кухня и ничья больше. Потом осмотрела комнаты. Они тоже были совсем небольшими, проходными, но Степновой на тот момент съёмная квартира казалась дворцом, она стала символом новой жизни, свободы, от которой кружилась голова.

После ремонта квартира выглядела мило, чистенько, Ксения положила на пол дорогой палас, купила ещё кое-что, даже картину на стену повесила. Но главным достоянием была, конечно, стенка "Русь", которая досталась Степновой по наследству от бывших хозяев. Раньше этот предмет мебели был поводом для зависти, а теперь вот спокойно оставили на съёмной квартире, без всякого сожаления. Тёмная, полированная, в былые времена наверняка выглядела солидно, а теперь несколько нелепо и потёрто. Но дарёному коню, как известно... Ещё была мягкая мебель, также старого образца, с потёртыми подлокотниками и уже не совсем "мягкая", но был диван, и он раскладывался, хотя и со скрипом и некоторым усилием. Ксении этого вполне хватало. Но зато детскую комнату она обставила по всем правилам, чтобы сын ни в коем случае ни в чём не нуждался.

Конечно, было трудно, особенно в первое время. Она старалась лишний раз не беспокоить родителей просьбами и своими проблемами, они и так регулярно забирали Ваньку из садика, и спасали по пятничным и субботним вечерам. Вечера этих дней недели теперь непременно были заняты. В остальные дни Ксения чувствовала себя свободнее, и ей удавалось больше времени уделять сыну и домашним заботам. Научилась планировать своё время так, чтобы успевать всё и делать всё не торопясь. Ведь теперь не было мамы, которая всё брала на себя: и готовила, и убирала, и всё кругом успевала. Ксении оставалось только позавидовать её умениям, ей самой практики пока катастрофически не хватало. Мама рвалась помочь, готова была приезжать чуть ли не каждый день, но Ксения неизменно отказывалась, ей хотелось, — правда, хотелось, — научиться всё делать и успевать самой.

Успевать получалось не всегда. И тогда отец сделал ей поистине королевский подарок — он решил отдать ей свою любимую "Волгу". Ксения в первый момент опешила, стала отнекиваться, но он просто сунул ключи от машины ей в руку. Раньше только под своим приглядом позволял за руль сесть, когда на дачу ездили, а теперь давал свободу и в этом.

Вот так Ксения стала водителем. Осторожным и аккуратным, но сам факт... Правда, она не пользовалась машиной каждый день, только по необходимости, берегла. Но когда садилась за руль, чувствовала себя очень сильной и уверенной. Супер-женщиной, которая может всё. Крутила руль и кидала на себя в зеркало быстрые взгляды. Она самостоятельная и взрослая. У неё даже машина теперь есть.

Работа у Сазоновой, постоянное общение с людьми и вечерняя жизнь, наложили определенный отпечаток и на Ксюшину внешность. Причём случилось это достаточно быстро. Лена уже на второй или третий день работы выдала ей кредитную карточку и отправила в магазин. Так и сказала:

— Чтобы твоих костюмов я больше никогда не видела. Избавь их от меня.

Пришлось подчиниться, протестовать было бесполезно. Да и с начальством Ксения спорить не привыкла.

Начальные эксперименты по смене имиджа, Степнова проводила, осторожничая. До того момента, пока не вмешалась Сазонова. Налетела как ураган, и спустя несколько минут в Ксюшином шкафу не осталось почти ничего. Поневоле пришлось гардероб обновлять.

— Ну что ты зажимаешься? — вздыхала Лена, глядя на Ксению в новом платье. Подошла и заставила её расправить плечи. — Всё замечательно. Подбородок выше!

Оказавшись в салоне красоты, куда её также затащила Ленка и, посмотрев на себя в зеркало, Ксения вдруг загрустила. Мастер, молодая девушка, расчёсывала её волосы, улыбалась, потом спросила, как волосы уложить.

— Может, уберём волосы наверх? Вам пойдёт.

Степнова внимательно разглядывала себя, а потом сказала:

— А можно... обрезать? Я хочу стрижку.

Девушка нисколько не удивилась, окинула Ксению чисто профессиональным взглядом, потом кивнула.

— Конечно. Я даже знаю, что именно вам пойдёт. Доверитесь мне?

Ксения натянуто улыбнулась.

— Да, конечно.

Она внимательно следила за тем, как мастер щёлкает ножницами, как волосы падают на тёмный пеньюар и равнодушно соскальзывают на пол, остаются лежать невыразительными, непривлекательными кучками... А в зеркале отражается уже совсем другая девушка, с дерзкой, короткой стрижкой...

"Ты хочешь остричь волосы? Не вздумай... У тебя необыкновенные волосы. Они золотые на солнце, такого никакими красками не добьёшься".

Может, перекраситься? В блондинку или брюнетку, в рыжую. Без разницы.

Увидев её, Сазонова ахнула.

— Ксюша... Ты на себя не похожа. Мне очень нравится. Повернись.

Степнова безропотно повернулась, пытаясь удержать на губах улыбку. Краем глаза наблюдала за тем, как уборщица сметает волосы с пола в совок. Сейчас выкинет в урну, не подозревая, что Ксения уже раскаивается в содеянном.

Вот почему она такая вздорная и упрямая? Чем ей волосы-то помешали? Мысли и воспоминания они с собой всё равно не забрали.

Дни проходили за днями, недели за неделями, и Ксения не заметила, как пролетело несколько месяцев. За эти месяцы жизнь её поменялась кардинально, иногда казалось, что не осталось ничего от неё прежней. Прежняя Ксения предпочитала отсиживаться дома, и проблемы свои решать тихо и незаметно. Она вообще старалась быть всегда незаметной, а сейчас порой шла по улице и останавливалась у какой-нибудь витрины, в удивлении разглядывая своё отражение. На самом ли деле это она? Стильно одетая, с непривычной стрижкой, на высоких каблуках и небольшим портфельчиком в руках. Деловая женщина, да и только.

Нельзя было сказать, что у неё прибавилось уверенности или нахальности, просто на собственные комплексы совершенно не осталось времени. Неловкость и смущение стали непозволительной роскошью. Теперь её работа заключалась именно в общении с людьми, и отгораживаться ото всех стеной стало невозможно. К вечеру, от людей, от постоянных разговоров, обсуждений и улыбок, уставала настолько, что едва находила в себе силы поговорить с Ванькой и почитать ему перед сном. И сама валилась в постель, ощущая чуть ли не блаженство, когда закрывала глаза.

Она не думала о Говорове. Она гнала от себя любые мысли о нём. И пока вокруг были люди и своими проблемами занимали всё её время, ей это удавалось легко. Самое мучительное время, когда слёзы на глаза наворачивались при малейшем воспоминании, прошло. На место страданиям пришла тоска и печаль, но уже не столь сильная, как в первое время. Появились другие проблемы и заботы, которые не имели к Говорову никакого отношения, на них можно было отвлекаться и на время благополучно забывать и успокаиваться. Правда, когда оставалась одна...

Это было внутри, где-то глубоко в душе, подсознательное чувство трепета и тревоги, которое накрывало всегда неожиданно. Ксения могла думать о чём угодно, даже заниматься делами, обдумывать очередной проект, но краем глаза, проходя мимо газетного лотка, неизменно пробегала взглядам по обложкам журналов. Не мелькнёт ли там знакомое родное лицо или логотип "Эстель". За эти месяцы посетила кучу приёмных разных фирм и компаний, и во время ожидания, если такое случалось, беседуя с Леной, пролистывала глянцевые журналы, которые держали специально для посетителей. Никогда их раньше не читала, а теперь это вошло в привычку — просмотреть каждый.

Пару раз ей везло. Или наоборот не везло? Перелистывала очередную страницу и замирала, глядя на фото Говорова. Кровь ударяла в голову, руки холодели, и Ксения испуганно журнал закрывала, словно это не она минуту назад судорожно его листала, надеясь увидеть именно это фото. Именно эти глаза и насмешливую улыбку.

Она продолжала скучать по нему, даже спустя месяцы, и корила себя за это. Убеждала, что всё обязательно забудется и пройдёт, но время проходило, а Ксении лишь удавалось глубже загонять в себя чувства и воспоминания, но не забыть. Днём было некогда, вечером слишком большая усталость, а вот ночью... Просыпалась, словно её кто-то толкал, а потом долго не могла уснуть. Крутилась с боку на бок и считала про себя до ста, потом начинала заново. Счётом пыталась перебить ненужные мысли. В такие ночи было особенно тоскливо. Вспоминались такие вещи, такие слова, такие подробности... становилось очень страшно оттого, что это больше никогда не повторится. Что ушло навсегда и больше не вернётся. И она не в силах ничего изменить.

Иногда отогнать мыли не получалось, и Ксения начинала думать о том, что сейчас происходит с Ильёй, где он и с кем. Порой не знала, в Москве или нет. Но такое бывало редко. Обычно до неё доходили слухи, иногда сплетни, нелицеприятные, но Ксения старалась их не запоминать, чтобы ещё больше не расстраиваться. Зачем ей это? Он чужой муж... вот пусть Света и расстраивается. Если есть о чём.

Говоров в агентство Сазоновой больше никогда сам не приезжал, подсылал Дениса, а Ксения старалась и от Горского спрятаться или заранее вспоминала о каком-нибудь неотложном деле, и из офиса перед приходом Дениса неизменно уходила. Даже документами "Эстель" не занималась, делала вид, что в принципе об этой компании и её владельце ничего не знает и не помнит. Сазонова не спорила.

...Всё это называлось новой жизнью.

Всё это и было её новой жизнью. В ней было достаточно и радостей, и печалей. И жаловаться Ксении было не на что. Всё у неё в последнее время получалось. С такой лёгкостью, с какой не получалось никогда. Только Ильи рядом не было.

Она жила в бешеном ритме, заботилась о сыне, старалась быть для него примером, делала карьеру, начав с нуля, меняла себя, больше не впадала в оторопь от комплиментов и похвалы... Она могла собой гордиться. Только поплакать было не с кем. Для всех она была сильной, и жаловаться ей было не на что. У неё ведь всё получается, ей везёт, о каких недовольствах может идти речь?

Всем нужно было бы объяснять своё состояние, открывать душу, потом выслушивать советы и наставления... Вытирать слёзы и благодарить за понимание. Обещать, что всё непременно исправит и плакать больше не будет. У неё всё будет замечательно. По-другому ведь быть не может.

А с Ильёй... Ему ничего не нужно было объяснять. К нему можно было подойти, уткнуться носом в его плечо и поплакать. А он не стал бы успокаивать и спрашивать, что случилось. Просто обнял бы, и стал укачивать, как маленькую, до последнего всхлипа и последней слезинки. И перед ним не было бы стыдно за свою слабость, наоборот, стало легко и просто. И всё бы осталось между ними, превратилось в ещё одну маленькую, их общую, тайну.

А теперь она снова была одна, плакала, уткнувшись в подушку, спрятавшись ото всех, потому что поделиться своей болью было не с кем. Потому что никто этой боли знать и видеть не хотел.

Ксения снова была предоставлена сама себе. Это было очень тяжело, особенно сейчас, когда ей было что рассказать и чем поделиться, очень тайным и её беспокоящим, но о чём не должен знать никто посторонний. А в некоторых вопросах, посторонними были все, даже родители и Лена.

А вот Илье бы она рассказала, поделилась с ним... Своими сокровенными мыслями и страданиями.

Рассказала бы, как она скучает, и что никак не забудет, и что продолжает просыпаться ночью от безумных, смущающих снов, и как хочется кричать, зная, что не почувствует его прикосновения никогда...

Она бы рассказала ему, что любит... рассказала бы это по очень большому секрету. И только ему.

...

— Ксюш. Ксюша!

Степнова вздрогнула, нервно сглотнула и испуганно посмотрела на подругу. Та едва заметно усмехнулась, встретив её отрешённый взгляд.

— Приехали.

Ксения пару раз растерянно моргнула, а потом уже по привычке широко улыбнулась.

Илья Говоров вышел из ванной комнаты, небрежно подтянул пояс халата и приостановился, разглядывая спящую женщину. Она лежала на спине, одна рука была откинута в сторону, лёгкое одеяло сползло с груди. Говоров невольно задержал взгляд на этой красоте, потом ухмыльнулся уголком губ и вышел из спальни.

В гостиной царил лёгкий беспорядок, по полу была разбросана женская одежда, на столе — бутылка вина и испорченная этим вином скатерть. Всё романтично и до бездарности банально.

Илья наклонился и поднял с пола практически невесомую кофточку. Аккуратно развесил её на спинке кресла. Потом взял бутылку и побултыхал в ней оставшееся вино. Вылил всё в бокал. Он наполнился почти до краев, и Илья взял его и тут же отхлебнул. Потом подошёл к окну, отдёрнул занавеску и посмотрел на Эйфелеву башню, сияющую огнями в вечерних сумерках. Упёрся рукой в стену, сделал ещё один глоток вина, затем устало выдохнул.

Вид из окна был потрясающим. Можно было долго стоять и смотреть, наслаждаться. Говорова красивый вид из окна успокаивал.

Илья всегда старался останавливаться именно здесь. Этот парижский отель уже несколько поколений принадлежал русской семье, типично французский, но с русской душой. Даже персонал в большинстве своём говорил по-русски, с недавних пор знание языка входило в их обязанности из-за наплыва русской публики. Да и расположен отель был очень удобно — в двух шагах от Триумфальной Арки и Елисейских полей, рядом со знаменитой площадью Звезды.

Когда Говоров приезжал в Париж один, обязательно останавливался здесь, а не в квартире жены. А когда был со Светой, всё равно снимал номер, пусть и на пару ночей. Так что "Napoleon" как-то незаметно стал его вторым адресом в Париже. Офис — отель, офис — квартира жены — отель. Здесь ему определённо нравилось больше. Он любил сидеть у окна и смотреть на город, вот только то, о чём он в эти моменты думал, знать никому не нужно.

В эти минуты он всегда вспоминал женщину, которая любила вот так сидеть и любоваться городом. Только не Парижем. Она смотрела на Москву, а Илья теперь всегда думал: понравилась бы ей французская столица? Что бы она сказала, как бы улыбнулась или нахмурилась...

Просто хотелось услышать её голос.

До сих пор хотелось.

Говоров старался на своих воспоминаниях и несбывшихся мечтаниях не зацикливаться. У него не было на это времени, он намеренно отгораживался от тоскливых мыслей и непривычных душевных терзаний. Поставил для себя точку в той истории на первый день семейной жизни. Точку поставил жирную, была бы возможность — и ногой бы наступил, чтобы расползлась в разные стороны и закрыла собой всё, что лезло наружу — воспоминания, печаль, волнение...

Для себя он эту историю закончил после слов Сазоновой, точнее, Ксении. Она его поздравила, а у него внутри всё оборвалось. Почему-то эти слова задели сильнее всего. Ударили, обидели, и Илья остался со своей обидой, не зная, что с ней делать и как от неё излечиться.

Стало обидно, что Ксения от него отгородилась, а он не может поступить также. Он не только трус, но и слабак, он даже с самим собой справиться не может. Потому что не знает, в какой угол забиться, чтобы его никто не трогал. В первый момент, когда Лена ему это сказала, Говоров почувствовал такую злость и досаду, что если бы Ксения была рядом, он бы... схватил её и хорошенько встряхнул. Чтобы она поняла, что для него всё происходящее тоже тяжело. Что ему не просто было решиться. А она этого, кажется, не понимает.

Свадьба его вымотала. Ему было не до гостей и не до невесты. Хотелось на ком-то выместить свой гнев, мстительно поглядывал в сторону Сазоновой, но та после их разговора потеряла к нему всякий интерес. Её поведение вызывало ещё большее раздражение.

За тот день Илья очень многое про себя понял. И те открытия, которые он сделал, его совсем не порадовали. Выходило так, что человек он... прямо скажем, так себе. Неплохой, но и хорошего никому ничего не сделал. Не стремился он никогда быть хорошим. Его всё устраивало, больших проблем и препятствий в жизни не возникало, и он жил так, как жилось, особо не напрягаясь и совесть свою лишний раз не тревожа. Считал, что не обязан отчитываться. Это и было смыслом — объяснить всем, что те границы его свободы, которые он сам установил, нарушать нельзя. Только не понимал, что границы он создал, и расширять их не устаёт, а вот свободы уже давно и в помине нет. Были регулярные дерзкие вылазки на волю, и неловкие, суетные возвращения, признание собственных ошибок, но как бы нехотя, свысока...

Всё это самообман. Наверное, свободных людей и нет в мире, а если они есть, то им не завидовать, их жалеть надо. Если ты свободен, как ветер, то ты никому не нужен.

Этот вывод Говоров сделал неожиданно и не совсем своевременно. На собственной свадьбе. Когда нужно было всем улыбаться, чувствовать себя счастливым, а Илья вдруг понял, что чуть ли не всю жизнь врал самому себе, прикрывал тем самым свои слабости. Ему удобно было заблуждаться. И вот к каким последствиям этот самообман привёл. Он перестал себе принадлежать.

К концу вечера он заметно набрался, запивал тоску и страшные выводы, которые сделал, и опьянел. Света без конца его теребила, заставляла улыбаться и наступала ему на ногу, когда он принимался нести откровенную ахинею, под стать своему настроению. Под конец торжества Света и сама начала томиться, и когда пришло время оставить гостей одних, обрадовалась. Взяла новоиспеченного супруга под руку, и они направились к выходу из банкетного зала. Говоров ухмылялся. Он не был безобразно пьян, даже сильно пьян не был, не качался и не спотыкался, но мозг был затуманен и идеи выдавал сплошь негативные.

Хорошо хоть ехать никуда не пришлось. Номер для новобрачных был заказан в том же отеле, и Свете пришлось лишь втолкнуть Илью в лифт, чтобы скрыться с чужих глаз. Но прежде чем двери лифта успели закрыться, в кабину вошла Людмила Алексеевна. Посмотрела на сына, неодобрительно качнула головой и принялась нервно обмахиваться платком.

Илья прислонился к стене кабины, сунул руки в карманы брюк, и для начала посмотрел на жену, потом на мать.

— Ну что вы в самом деле... — начал он со второй попытки. — Всё ведь в порядке...

— В порядке? — Света от негодования даже ногой топнула. — Как ты мог напиться?

Говоров обиженно выпятил нижнюю губу и снова глянул на мать.

— Мам, чего она от меня хочет?

— Илья, прекрати, — одёрнула его Людмила Алексеевна. Потом поинтересовалась: — Ты сегодня ел?

Он деловито кивнул.

— Утром.

Мать его ответу неожиданно обрадовалась, повернулась к Свете.

— Вот видишь? Вот он и опьянел, — а затем снова принялась за него. — Ты как маленький! Почему за тобой постоянно приходится следить? Теперь ещё и за тем, ел ты или нет?

— Я же женился, мамуль, мне некогда было. Разве я мог думать о чём-то другом?.. И когда мы вообще приедем? Или мы сразу в райские кущи поднимаемся?

— Замолчи, — попросила Света, одёргивая юбку свадебного платья. Говоров зевнул и послушно примолк.

Номер был шикарный. Просторный, с огромной кроватью под балдахином и атласными подушками. Илья перед постелью в задумчивости остановился. С интересом разглядывал, но думал совсем не о молодой жене. Подумал о том, что бы он с Ксенией на этой постели сделал... попадись она ему после её дурацких поздравлений.

Да и балдахин бы ей безусловно понравился... По крайней мере, посмешил.

— Илья, я заказала тебе ужин, — возвестила мать, отрывая его от интересных мыслей.

Он обернулся и увидел, что она помогает Свете снять фату. Илья понаблюдал за ними, затем снял пиджак, скинул ботинки и практически рухнул на кровать. Сложил руки на животе и закрыл глаза. Слышал шуршание материи, как Света с его матерью о чём-то негромко переговаривались, и из интереса приоткрыл один глаз, покосился на них. Света стояла, уперев руки в бока, а мать споро расшнуровывала корсаж её платья. В глубине сознания мелькнула мысль, что делать это, наверное, должен был он. А он вместо этого лежит, свесив ноги с кровати, и думает о том, что совсем не готов к супружеской жизни. В смысле, вот прямо сейчас ну никак не готов. Да и вообще настроение откровенно пакостное, а не романтичное.

В дверь постучали, но никто открывать не пошёл. Света и его мать были заняты "разоблачением" невесты, а ему было лень вставать.

Света не выдержала первой и воскликнула:

— Илья!

Он всё же поднялся и пошлёпал к двери. Забрал у официанта тележку с ужином, уселся в кресло в гостиной и снял крышки со всех тарелок. Есть хотелось так, что голова кружилась.

Через некоторое время из спальни показалась жена, уже в лёгком шёлковом халате, и остановилась, наблюдая за тем, как Говоров наливает себе вина и жуёт бутерброд с икрой. Сложила руки на груди и нахмурилась. Людмила Алексеевна тоже вышла из спальни, взглянула на сына, а потом подошла к невестке, погладила ту по руке и что-то прошептала ей на ухо, затем ободряюще улыбнулась. И направилась к двери.

Илья проводил мать недоумённым взглядом, быстро прожевал и спросил:

— Мам, а ты куда? Ты что, уходишь?

Та остановилась и в растерянности посмотрела на него.

— Ухожу. Мне к гостям надо.

Говоров развёл руками.

— А кто простыни вниз понесёт?

— Илья, какие простыни? — У Людмилы Алексеевны вырвался усталый вздох.

— Ну как?.. Те самые... с доказательствами... чистоты и честности невесты, — и обратил к жене невинный взгляд. — Я сейчас поем, и мы быстренько всё оформим.

Света нервно сглотнула, потом выдохнула:

— Клоун, — и ушла в спальню.

Мать же посверлила его тяжёлым взглядом, потом подошла и осуждающе проговорила:

— Ты зачем всё это делаешь?

Илья откинулся в кресле.

— Илья, ты ведёшь себя глупо.

Он сделал страшные глаза.

— Мам, ты же не оставишь меня с ней одного? — свистящим шёпотом начал он. — Ты просто не представляешь, на что она способна! Она такие ужасные вещи со мной вытворяет!..

Мать серьёзно смотрела ему в глаза, потом покачала головой и, не зная, что ещё предпринять, отняла у Ильи бокал с вином.

— Тебе не стыдно?

Он кивнул.

— Стыдно. Ты даже не представляешь насколько, мамуль.

Людмила Алексеевна ничего не сказала, поставила бокал на стол и ушла.

Говоров несколько минут сидел в тишине. Хмель к тому моменту из головы начал выветриваться, но от этого стало лишь хуже. За дверью спальни тоже было очень тихо, Илья прислушивался, но так ничего и не услышал, ни единого звука. Поднялся и подошёл к двери. Не придумал ничего лучше, как постучать.

Света дверь распахнула почти мгновенно, посмотрела на него гневно, а потом размахнулась и дала ему пощёчину.

— Это тебе за то, что ты такая свинья!

Дверь захлопнулась перед его носом, Говоров потряс головой и потёр щёку, которая словно огнём пылала. Хмыкнул и развернулся. Посмотрел на диван, заваленный мягкими подушками, осознав, что первая брачная ночь, по всей видимости, откладывается. Кстати, он немало ради этого сделал.

Выключил в комнате свет и улёгся на диване, подложив под голову пару маленьких подушек, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и приказал себе спать.

Вот так плохо всё началось.

Если вечером испытывал облегчение оттого, что спать пришлось на диване, то утром стало стыдно. А когда увидел красные от слёз глаза жены — и подавно. Почувствовал себя последней сволочью. Нашёл за чей счёт исправлять ситуацию! Разве Света виновата в том, что ему смелости не хватило? А он снова, по привычке, всю тяжесть вины свалил на неё.

Первое, что он сказал в первое утро их новой жизни, было:

— Прости...

Она не ответила, вообще отвернулась от него, собирала свои вещи.

Илья уже в который раз потёр щёку, которая всё ещё отзывалась неприятной болью.

— Я дурак...

Света покачала головой и горько усмехнулась.

— Нет, Илюша, ты не дурак. Ты умный. Самый умный из нас. Ты всегда знаешь, как своего добиться. Ты ведь с самого начала хотел свадьбу испортить, у тебя всё получилось, поздравляю!

Стало очень неприятно от её слов, особенно от понимания того, что она права, и он просто циник и бездарь.

Сел на кровать рядом с чемоданом и опустил голову.

— Я знаю, я вёл себя ужасно...

— Ужасно? — Света не удержалась от издевательского смешка. — Ты меня опозорил перед своей матерью, Говоров! Ты хоть помнишь, как ты себя вёл и что ей говорил?

Он покаянно кивнул.

— Это же мама, Свет, она ничего не подумала...

— Да какая разница?! — Она швырнула в чемодан свой халат. — Ты просто бездушный эгоист! Тебе совсем на меня наплевать, да? На то, что я готовилась, на то, что я этого дня всю свою жизнь ждала! Я так хотела, чтобы вчерашний день закончился романтично, чтобы ты и я, и больше никого в целом мире!.. а ты всё испортил, Говоров. Как всегда. Ты даже спать улёгся на диване! В нашу первую брачную ночь!

На это обвинение Илья мог бы возразить, в конце концов, она сама перед его носом дверь захлопнула, но не стал. Заметил слёзы у неё на глазах и снова почувствовал себя предателем. Протянул руку и осторожно погладил Свету по плечу. Она дёрнулась, хотела отстраниться, но потом села рядом и всхлипнула. Говоров обнял её одной рукой, и жена, помедлив секунду, уткнулась носом в его грудь, заплакала. Илья гладил её по волосам, а сам смотрел на этот злосчастный балдахин.

Ну не может он быть настолько чёрствым. Это ведь не посторонняя женщина, которую можно сочувственно похлопать по плечу и отпустить от себя на все четыре стороны. Это его жена. Он вчера сказал "да", согласился взять её в жёны, быть с ней и в горе, и в радости, надел на её палец кольцо, а тот факт, что он делал это нехотя или необдуманно, его совсем не оправдывает. В нужный момент он спасовал, и винить в этом, кроме себя, некого.

Обнял Свету покрепче, уткнулся носом в её затылок и закрыл глаза.

— Я тебе обещаю... обещаю, слышишь? Я очень постараюсь быть хорошим мужем.

Она глухо усмехнулась, качнула головой, продолжая лежать у него на руках.

— Ты мне не веришь? А я очень постараюсь... — Говоров осторожно прикоснулся к её волосам. — Знаешь, я вдруг понял... что ты единственная, кто всегда был со мной рядом.

Света слабо дёрнулась, напряглась в его руках, но не отстранилась.

О том утре, первом утре их семейной жизни, они никогда больше не говорили. То, что он тогда сказал и какие обещания давал, Говоров, наверное, никогда бы не смог повторить для Светы. А она и не просила. Разговоры, пусть и серьёзные, но которые порой должны возникать между близкими людьми, важные слова, которые Илья произнёс тогда, неожиданно поставили их в обоюдно неловкое положение. Возможно, Свете и приятно было услышать это, но уж слишком странно она их восприняла, отреагировала на услышанное. Илья не сказал ей, что любит, как говорил обычно, он сказал, пусть и не напрямую, что больше ему не для кого жить, только для неё, для своей семьи и всё-таки их совместного будущего.

Илья не мог сказать, что их отношения со Светой изменились, что они стали ближе, стали лучше понимать друг друга. Просто со временем жизнь вошла в свою колею, вернулись прежние дела и заботы, они с женой ссорились и мирились, правда, гораздо реже, чем раньше. Но в этом не было их заслуги. Просто виделись не так часто.

Свадебное путешествие они провели довольно странно, как бы приглядываясь друг к другу, словно знакомы были не много лет, а сравнительно недавно. Да и закончился "отпуск" быстро, через пять дней. Отдыхать было некогда и пришлось вернуться к делам. Если честно, Говоров этому только обрадовался. Хоть и пообещал быть примерным мужем, но выполнять своё обещание, особенно в первые дни, было непросто. Илья учился быть мужем. Отныне со Светой быть не просто рядом, не только телом и головой, но и душой. А это было сложно. В мыслях он постоянно возвращался в Москву. Не к Ксении, нет. Он боялся думать о ней, словно даже своими мыслями, находясь за тысячи километров от неё, мог ей чем-то помешать или навредить. Сазонова права: Ксения сильная, она со всем справится и без него. Она решила вычеркнуть его из своей жизни, не дождавшись от него решительных действий, и теперь он не в праве был ей мешать. Он старался думать о ней, как о прошлом, которое уже не вернётся. Илья уважал принятое ею решение.

А думал он о Ваньке. Никак не мог отделаться от этих мыслей. Постоянно крутилось в голове — как он, ждёт ли, а вдруг сильно расстроился из-за того, что он не появляется?

А больше всего волновало то, что же Ксения ему сказала?

Илья никак не мог успокоиться, места себе по этому поводу не находил.

После свадебного путешествия разъехались со Светой в разные стороны. Ему нужно было возвращаться в Москву, заниматься расширением производства и новой коллекцией, наверное, самой важной за всё время существования "Эстель", а Света улетела в Париж, её ждали магазины. Кстати, разъехались, чувствуя довольство друг другом. Долго целовались, прощаясь в аэропорту. Улыбались, держались за руки и о чём-то договаривались, давали какие-то обещания...

Они стали очень правильной семейной парой, всё как мечтала Света. Чему способствовали не слишком частые встречи. Возможно, это и есть залог счастливой супружеской жизни? Пока друг друга не видишь, соответственно и ругаться возможности не имеешь. Они жили за тысячи километров друг от друга, постоянные перелёты, встречи-расставания, несколько дней вместе, светские вечера, деловые ужины, супружеский секс по откатанной давно программе — и оревуар, дорогая, позвоню из Москвы. Очень удобно.

Да и не было у него в тот момент ни на что и ни на кого сил и времени. И если бы Света была постоянно рядом, мешала ему сосредоточиться, ещё неизвестно, как бы всё повернулось. А так они стали для всех идеальной парой, улыбчивой и счастливой.

А жизнь в то же время не стояла на месте, набирала обороты. Подписали контракт, представили новую коллекцию в Париже и Москве, о "Эстель" писали газеты, Говорова приглашали на телевидение, Илья начал всерьёз подумывать о расширении производства, в этом уже ощущалась необходимость.

Он не знал чего ещё пожелать. Всё шло настолько хорошо, приносило такие результаты, о которых он совсем недавно и мечтать не смел. Он был доволен, гордился собой, отмахиваясь от страданий, от которых не было абсолютно никакого толка. С головой погрузился в работу. Старался не думать ни о чём, что могло бы его смутить или сбить с пути, да и некогда было, и чрезмерная занятость и сумасшедший график работы приносили облегчение и хоть какое-то успокоение.

Илья старался не думать о Ксении. Каждый раз, как всплывало её имя, даже случайно, его словно кипятком изнутри ошпаривало. Он начинал суетиться, нервничать и ненавидеть себя за то, что позволил ей зацепиться за его душу. Эта заноза сидела где-то глубоко и не давала покоя, зудела и ныла. Говоров старался всё переводить на Ваньку, подолгу смотрел на его фотографию, а потом уменьшил её, и стал носить с собой в бумажнике. Вот по мальчику он на самом деле скучал и не скрывал этого. В такие моменты Москва Илье казалась очень маленькой и тесной. Было непонятно, как они со Степновой не пересеклись ни разу за эти месяцы. Скорее всего, подсознательно избегали этого, хотя были тысячи возможностей увидеться.

Первое время Илья сильно мучился из-за всего произошедшего. Он пообещал Свете быть честным мужем, обещал стараться, но иногда было очень сложно удержаться... и не позвонить Ксении, не поехать к ней, снова не потерять голову.

Было безумно обидно за Ваньку. Обидно, что из-за их странных и нелепых, неумелых игр с его мамой, больше всех пострадал именно он, маленький и несмышленый, и никто его от этого защитить не смог. Что уж тут скрывать, он любил этого мальчишку и очень не хотел причинить ему боль. Но с задачей этой не справился.

Как оказалось, он со многими вещами в этой жизни справиться не мог.

Но время было неумолимо, и в один не совсем прекрасный день, Илья вдруг понял, что уже не так больно. И противно за себя не так сильно, и угрызения совести заметно притихли. Вспоминать по-прежнему было печально, но ведь можно было и не вспоминать, уже появился выбор. Он продолжал бережно хранить Ванькину фотографию, но к тому моменту пришла уверенность, что, скорее всего он там, в "их жизни", уже не столь сильно и нужен. Прошло время, раны затянулись, и бередить их было совсем ни к чему. Да и Ваньке такие встряски вряд ли будут полезны.

Вот так каждый и остался при своих.

Илье хотелось вспоминать о самых ярких моментах своей жизни с теплотой, но всё равно получалось с горечью. С потаённой, но горечь неизменно вылезала, хотя Илья этого искренне не хотел.

Но успокоение, пусть понемногу, но приходило. Время шло, и Говоров загонял все, мучавшие его воспоминания, всё глубже в себя, и даже научился с этим жить. Научился справляться, с накатывающей приступами тоской и неудовлетворенностью. К тому же, кроме его воспоминаний и фотографии в бумажнике, ничего и не осталось. Его квартира, с полюбившимся видом из окна, была давно продана. Машина, спорткар, который он так любил, тоже. Ему на смену пришёл солидного вида чёрный Lexus.

Дверь в маленький кабинет по соседству заколотил...

Шутка, конечно. Ничего он не заколачивал. Просто со временем маленькая комнатушка превратилась в нечто вроде кладовки, заваленной бумагами, ненужными документами, какими-то вещами и папками с фотографиями образцов и мимолетных идей дизайнеров. Зато Говоров, наконец, перестал в ожидании смотреть на эту дверь. Ждать больше было некого.

Конечно, притворяться было глупо, но он притворялся, и все вокруг притворялись. Илья встречался с Сазоновой по работе, они улыбались друг другу, делились новостями, но Говоров так ни разу и не решился спросить у неё про Ксению, и она сама ничего не рассказывала. А ведь Лена всё про неё знала, каждый день Ксюшу видела, дружила с ней... Иногда Илья чувствовал безумное раздражение по этому поводу, но поделать ничего не мог. Сжимал кулаки и продолжал улыбаться и жить дальше, постепенно отгораживаясь от воспоминаний, забывая.

Они даже в обществе не встречались. Илья подозревал, что это не случайно. Когда ему приходилось бывать на вечеринках и различных презентациях, и Говоров видел в толпе Сазонову, невольно начинал высматривать Ксению, но так ни разу и не встретил её. Она была где-то рядом, но её не было. Призрак, мираж. Она стала прошлым. Приятным, трогательным, желанным, но прошлым. Наверное, Илья даже мог похвастать тем, что в его жизни было то прекрасное безумие. Что он знает, каково это, когда тебе не хватает воздуха, бешено стучит сердце, трясутся руки, когда Он прикасается к Ней, к самой желанной... Как голос пропадает, когда её имя слетает с губ...

В этом месте Говоров обычно запрещал себе продолжать думать в этом направлении...

Недостатка в женщинах у него никогда не было, он славился своей любовью к слабому полу. Любил завистливые взгляды окружающих, любил быть у всех на виду, крутил скандальные романы, а с ума сошёл от скромницы в скучном костюме. Она заставила его потерять голову. А ведь раньше этого никому не удавалось от него добиться, даже самым опытным и соблазнительным его подругам.

Он скучал по тому времени, что провёл рядом с Ксенией и Ванькой. Вместе с ними ушла острота чувств, трогательность и трепет. Что такое трепет, он и узнал-то только рядом с Ксенией Степновой. Когда смотрел на неё и понимал, что не просто смотрит, а любуется. Не на что-то конкретно, не на красоту, а на неё саму, настоящую, просто его Ксюшу. Когда не хватало дыхания, глядя на то, как она порой обиженно дула губы или краснела от какого-то его слова, закусывала пухлую губку, от её невинно-непонимающе-смущённых взглядов, мягкой улыбки... смелых и дерзких прикосновений, соблазнительных поцелуев, от которых на самом деле кружилась голова.

Но всё это осталось в прошлом. Илья старался обо всём этом не думать, чтобы не бередить душу. Порой намеренно окунался с головой в проблемы, от которых мог бы легко отгородиться и свалить на кого-нибудь из подчинённых, а он брался за всё сам. Чтобы некогда было копаться в себе, обвинять или искать оправдания. Надеялся, поскорее забыться. И даже преуспел в этом.

Пару месяцев жил практически в самолётах. Москва-Париж-Лондон-Москва, всё по схеме. А всё ради воплощения задуманного, многолетней мечты. Говоров жутко уставал, но при этом чувствовал эйфорию. Наконец-то у него всё начало складываться. Даже у Светы не находилось повода, чтобы его в чём-то упрекнуть. У него даже на глупости времени попросту не было. Лишь изредка выдавался свободный вечер, Денис неизменно принимался его теребить, пытался раскрутить на то, что пора уже "отвлечься и зажечь", но Илья порой физически не мог "зажигать", приезжал домой и валился в постель.

Родители утверждали, что он изменился. Наконец-то. Повзрослел, успокоился, стал вдумчивее... Света тоже была им довольна, очень любила его называть "мужем", это доставляло ей отдельное удовольствие. Возможно, у них не было достаточного времени, чтобы наладить быт, но они неустанно строили какие-то планы, вносили виртуальные улучшения в семейную жизнь, в мечтах о светлом будущем. И Илья понимал, что это не просто разговоры, хотя сейчас возможно всё и кажется далёким, но придёт время, это неотвратимо, когда Света вернётся в Россию и начнётся настоящая семейная жизнь, изо дня в день. И Говоров себя к этому изо всех сил готовил.

Вот только Света в Москву не торопилась, Илья не мог этого не заметить. Она была постоянно занята, наслаждалась парижской жизнью, блеском и красотой, и Говорову даже начало казаться, что она намеренно отодвигает своё возможное возвращение. Когда он прилетал в Париж, не было практически ни одного вечера, чтобы они не вышли в свет. Илья наблюдал за женой, наблюдал за тем, с какой лёгкостью она общается, отметил, сколько новых знакомых у неё появилось и то, что его жена уже стала здесь своей. В Москве же Света как бы терялась и блекла, и начинала изображать из себя жену. Носилась по магазинам и покупала всякие мелочи в их дом, в котором бывала очень редко. Но продолжала строить планы и рассказывала Илье, как они когда-нибудь здесь счастливо заживут. Время шло, а "когда-нибудь" так и не приближалось. Говоров не мог сказать, что он этим фактом был огорчён, но не до конца понимал, что происходит. На его объективный взгляд, продолжать жить в Париже нужды не было, но у его жены неизменно находились там какие-то дела, новые планы и идеи, и Света не уставала зазывать его к себе. Он всё чаще поддавался на её уговоры, и летел во Францию, так сказать, "расширять горизонты". Но и, конечно же, побыть с женой, почувствовать себя мужем. А когда Свете было не до него, легко находил себе другие занятия. Во Франции у него было больше времени на отдых, чем в Москве. А у Светы наоборот. В Париже у неё не было свободной минутки, а в Москве она начинала томиться. Они были знакомы столько лет, что порой Говорову казалось, будто настроение жены он может определить только по тому, как она бровями поведёт. И когда она начинала откровенно томиться и скучать дома, начинала изводить его звонками с давно известными ему вопросами, Илья уже знакомо впадал в раздражение. А вот в Париже он убивал сразу двух зайцев — проводил время с женой, тем самым облагораживая их отношения, и неизменно находил время для себя.

Они были правильной семейной парой. Они улыбались в объективы камер, держались за руки на семейных ужинах и праздниках, не стесняясь, признавались в том, что скучали друг без друга, прежде чем заняться сексом, и обменивались поцелуями и желали друг другу "спокойной ночи" перед тем, как повернуться к "любимой половинке" спиной. Всё чинно и благородно. До безобразия правильно и скучно. "Я тебя очень люблю, но ты даже не представляешь, сколько у меня дел... как-нибудь потом я тебе обязательно расскажу". И как-то так получалось, что обоих это устраивало.

Но Илья подобному раскладу всё же удивлялся. Света так долго и упорно пыталась его на себе женить, что Говоров в какой-то момент начал бояться её упорства. Она изводила его скандалами и ревностью не один год, шпионила, караулила, постоянно звонила и проверяла, где он... Семейная жизнь с ней представлялась Илье несомненным кошмаром. И он долго сопротивлялся, придумывал отговорки, при этом выглядел гадом, а вот теперь, спустя несколько месяцев "женатой" жизни, ему открылась невероятная реальность — брак со Светой оказался весьма необременительным. Вот совсем. Скучный, как он и предполагал, но лишь оттого, что жене на него времени не хватает. А менять что-либо в их отношениях, она явно не собирается. По крайней мере, пока.

Поначалу такое поведение Светы озадачивало, но потом Илья решил, что возможно это к лучшему. Зачем искать себе лишние проблемы? Вот вернётся она домой, в Москву, вот начнут они жить вместе, тогда и будет озадачиваться и страдать, а сейчас зачем? Он тоже устаёт, он прилетает из Москвы измочаленным от работы, порой просиживает в кабинете по десять-двенадцать часов, или мотается по командировкам... Разве он не имеет права на отдых? А если жене не до него... то он вполне может обойтись и без неё. Пока.

Именно поэтому был отель, был этот номер и вид из окна на Эйфелеву башню в огнях. А у Светы дела. И ему совсем не интересно какие. Потом получит письменный отчёт и всё узнает. Зато, когда они вечером встретятся в "своей" квартире, оба будут благодушны и довольны жизнью.

Он, наконец, допил вино, протянул руку, хотел поставить пустой бокал на стол, но никак не получалось дотянуться. Хотел уже чертыхнуться, но проворные женские пальчики бокал у него отобрали и поставили на стол.

Говоров растянул губы в ленивой усмешке и снова уставился на башню, которая сегодня отчего-то не давала ему покоя. Тревожила.

Девушка обняла его сзади, повисла на шее и поцеловала в щёку. Маленькая ручка скользнула в вырез его халата, погладила по груди, а потом опустилась к животу.

Илья попытался отстраниться, а девушка засмеялась.

— Прекрати, — попросил он и поднялся с кресла. А она в него уселась и поджала под себя босые ноги.

— Опять о чём-то думаешь. О чём?

— О своём... о девичьем, — пробормотал Илья, отмахиваясь от её вопроса. — Тебя муж не хватится?

— О Господи, Говоров, какой ты бываешь вредный!

— Так он тебя не ждёт?

— Ждёт! Он всегда меня ждёт, как может быть иначе?

— Вот и ступай, к ревнивому своему, — он с усмешкой посмотрел на неё, потом приподнял подбородок и большим пальцем провёл по её губам. Алёна поймала его палец зубками и соблазнительно улыбнулась. Говоров хмыкнул, руку убрал, но потом щёлкнул девушку по носу.

— А когда ты уезжаешь?

— Завтра мы со Светой летим в Лондон.

— А в Париж когда?

Илья пожал плечами.

— Я позвоню тебе.

Она соблазнительно потянулась к нему и обняла за талию. Глянула ему в глаза снизу, и заговорщицки улыбнулась.

— А хочешь, я к тебе в Москву прилечу?

— А ты хочешь прилететь в Москву?

— К тебе? Пожалуй.

Он хохотнул.

— Хватит выдумывать. Куда ты от своего Жульена поедешь?

Она изобразила возмущение и ткнула его в живот.

— Его зовут Жюльен. Запомни, наконец.

Илья согласно кивнул и улыбнулся, правда, несколько натянуто. Он очень хотел, чтобы она, наконец, ушла. У него было ещё пару часов перед тем, как следовало ехать к жене. Хотелось побыть одному. Потому что завтра будет Лондон, родители... Не будет ни одной свободной минуты.

Алёна всегда была понятливой, без лишних слов собралась, пылко поцеловала на прощание и упорхнула, напомнив выслать её мужу нужные документы. Илья пообещал, даже поблагодарил за напоминание, мысленно дивясь на самого себя. Он всё-таки невероятный циник. А она не лучше.

Оставшись один, прошёл в спальню и лёг в постель. Закрыл глаза.

Два часа — и он снова семейный человек.

Ванька уже минут десять усердно размазывал манную кашу по тарелке и мотал ногой. Тянул время, надеясь, что Ксения в поспешных сборах о каше забудет. Она несколько раз прошла мимо него, неизменно заглядывала в его тарелку, но молчала. Потом не выдержала.

— Ваня, ешь. Мы же в садик опоздаем.

Он поднял ложку и наблюдал, как каша тяжело падает обратно в тарелку.

— Мам, а давай я выпью какау. И печенье съем! Из железной банки.

— Печенье будешь вечером есть. А сейчас кашу.

Ваня выпятил нижнюю губу.

— Не хочу... Она невкусная.

— Почему? Такая же, как всегда.

— А она всегда невкусная, — сделал открытие ребёнок и развернулся на стуле, чтобы посмотреть на мать.

Ксения спрятала улыбку.

— Замечательно, молодой человек. Мама и бабушка готовят, стараются, а ему невкусно.

Ребёнок застыдился, снова повернулся к тарелке и даже сунул в рот ложку каши. Медленно прожевал, но затем решительно отодвинул от себя тарелку.

— Мама, я не хочу.

Ксения подошла к столу и забрала тарелку. Придвинула к сыну чашку с какао и бутерброд с сыром.

— Ешь, и бегом одеваться. Опаздываем.

— На машине поедем? — спросил Ванька с набитым ртом. Он выглядел довольным, его ведь избавили от пытки манной кашей. Ксения огляделась в поисках папки с документами, потом кивнула.

— Да, на машине. А ты лучше жуй. Опаздываем.

Он вытер рот рукой и слез со стула.

— Я всё!

Ксения посмотрела на детскую чашку и хлебные крошки, оставшиеся на столе. Подумала убрать, потом посмотрела на часы и мысленно махнула рукой. Если чашка до вечера постоит на столе, ничего из-за этого не случится.

— Ты руки помыл? — спросила она, застёгивая молнию на Ванькиной куртке.

— И рот тоже.

Она рассмеялась.

— Умница. Голову подними.

Завязывая шарф, Ксения посмотрела на сына, а руки вдруг замерли.

— Ваня...

— Что? — он был занят тем, что разглядывал человека-паука, вышитого на варежке, и не сразу поднял на неё глаза.

Ксения аккуратно расправила узел шарфа, а сама раздумывала.

— Скажи мне, а что ты в садике про папу говоришь?

Ванька задумчиво выпятил нижнюю губу и невинно посмотрел на мать. Ксения внимательно наблюдала за ним.

— Ваня, я тебя серьёзно спрашиваю.

Он пожал плечами.

— Ничего... Просто так.

— Как это — просто так, Ваня? Ты рассказываешь то, чего нет.

Ребёнок замялся, неловко переступил с ноги на ногу, а потом открыто посмотрел на мать.

— Но ведь у всех есть папы, — заявил Ванька несколько удивлённо. А затем пылко проговорил: — Мама, ты не бойся, он скоро вернётся. Поработает и приедет. Его же уже долго нет, значит, скоро.

Ксения моргнула раз, другой, и почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Ванька говорил так спокойно, словно знал что-то, чего она не знала. Он был уверен, что всё будет именно так. Что он ждёт и дождётся. А Ксения не знала, как его переубедить. Она вообще не знала, как и что сейчас сказать. Как сдержаться, чтобы своими слезами сына не напугать.

До боли закусила губу и с трудом заставила себя кивнуть. Ванька ещё немного потаращился на неё, потом поправил шапку, которая съезжала на глаза.

— Мне жарко, мама. Можно я за дверью постою?

Она снова кивнула.

Ванька, шурша непромокаемыми штанами комбинезона, подошёл к двери и повис на ручке.

— Только не ходи вниз, жди за дверью, — опомнилась Ксения.

Сынуля кивнул и вышел за дверь.

Ксения всхлипнула, не сдержав эмоций, потом подошла к зеркалу, посмотрела на себя и аккуратно вытерла повлажневшие глаза.

Как ей осмелиться сказать Ване, что Илья им никто? И имеет ли она право лишать сына надежды на чудо?

Сегодня "Волга" не подвела. Ксения благополучно довезла Ваньку до садика, а потом направилась в офис. Правда, ждали её совсем в другом месте, но доехать туда сама Ксения и не рассчитывала. Во-первых, старенькая "Волга" на такие путешествия по гололёду была уже неспособна, к тому же Ксения очень боялась "встать" где-нибудь посреди дороги. А во-вторых, поездка предстояла не близкая, и она в своих силах и умениях была ещё не столь уверена.

Села в машину, надела на ухо уже привычный наушник и ткнула в кнопку на телефоне. А когда услышала голос секретарши Сазоновой, деловито проговорила.

— Арина, это Ксения. Закажи мне такси к офису, я буду минут через двадцать.

Коротко поблагодарила, отключилась и посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Изобразила любезную улыбку.

Рабочий день начался.

Ехать пришлось на другой конец города, там в одном из дорогих автосалонов проводилась фотосъёмка. Снимали завлекательную рекламу для модного мужского журнала. Пиар-агенство Елены Сазоновой этой рекламой как раз и занималось, это было самым крупным заказом на данный момент, трёхсторонний договор, и все силы, соответственно, были брошены именно на этот проект. Но сегодня у Лены были другие срочные дела, так что присутствовать на съёмке и следить за всем предстояло Ксении. А это было самое нелюбимое её дело. Здесь от неё ничего не зависело, зачастую приходилось лишь важно кивать, совершенно не понимая, чем все недовольны и что конкретно их не устраивает. Например, никак не могла понять — почему настолько принципиально видеть на модели именно голубой купальник, а не бирюзовый, хотя никакой особой причины для этого, а соответственно и для скандала, нет. Поначалу сильно переживала по этому поводу, потом решилась поделиться своей проблемой с Сазоновой, а та рассмеялась.

— Главное, не спорь с гениями, — дала она дельный совет. — А если спрашивают твоё мнение, тыкай пальцем в то, что тебе больше нравится.

— А если я не угадаю? — удивилась и одновременно перепугалась Ксения.

— Значит, это будет твоё индивидуальное мнение, — рассмеялась Лена.

Вот этого принципа в своей новой работе Ксения теперь и придерживалась. Если "ляпать", так смело и уверенно, как говорила героиня всеми любимого фильма.

Степнова выскочила из такси и быстрым шагом направилась к входу в автосалон. Толкнула вращающуюся дверь, вошла в просторный, сверкающий холл, где на подиуме красовались несколько дорогущих автомобилей. Но Ксении некогда было на них смотреть. Она вошла, а к ней тут же шагнул охранник, дюжий молодчик в строгом чёрном костюме, а со стороны лестницы кинулся молодой человек в серебристой бейсболке. Увидев его, охранник тут же отступил назад.

— Где ты ходишь? — возмущённо воскликнула "бейсболка".

Ксения скинула с головы шарф и его краем стряхнула с пальто снег. Перевела дыхание и широко, но слегка отстранённо улыбнулась.

— Пробки, Гена, пробки.

Она уверенным шагом начала подниматься по лестнице, а Гена, наёмный администратор и совершенно незаменимый на таких проектах человек, который занимался большинством организаторских вопросов, лишь развел руками, глядя ей вслед.

— Пробки, — повторил он с недоверием, и кинулся следом. Догнал уже на самом верху и решил предупредить: — Ксюш, он не в духе.

— А когда он был в духе? — резонно осведомилась Ксения и смело толкнула стеклянную дверь в демонстрационный зал, в котором должна была проходить съёмка.

В зале было тепло, и после холодного, порывистого ветра на улице, Ксении стало душно. Она распахнула пальто, а потом и вовсе скинула его Гене на руки. Одёрнула блузку и гордо вскинула подбородок.

В этот момент её появление заметили. Разговоры разом стихли, Игорь, фотограф, обернулся и развёл руками, при этом состроив недовольную мину.

— А вот и она! Вот объясни мне, дорогая, почему я приезжаю на вашу съёмку, по вашему же приглашению, раньше вас всех вместе взятых?

Ксения лучезарно улыбнулась.

— Потому что вы хороший человек, Игорь.

Он выразительно глянул на окружавших его людей.

— Она подлиза, — сообщил он всем.

Степнова рассмеялась.

— И всё равно с твоей стороны это невежливо, — никак не мог угомониться фотограф, но уже тише и только для Ксении. — Я же жду!

— А я по утрам отвожу сына в садик.

Игорь насмешливо фыркнул.

— Нашла оправдание. Стыдись, как можно прикрываться ребёнком?..

Ксения промолчала, только улыбнулась, а потом и вовсе отошла в сторону и села на стул, поставленный специально для неё. Села и, наконец, перевела дух. Наблюдала за происходящим, иногда улыбалась, прислушиваясь к гневным тирадам гениального фотографа. Её на время оставили в покое, и это было хорошо. Помахала рукой знакомому стилисту, понаблюдала, как выставляют свет, потом обратила внимание на девушек, которые готовились к съёмке. Они тихо переговаривались между собой, щебетали, хихикали и хвалились друг перед другом новыми нарядами. Ксения пристальнее пригляделась к девушкам. Прищурилась, потом нашла взглядом Гену и подозвала его жестом. Он тут же подошёл, присел на корточки рядом с её креслом и проследил за взглядом Ксении.

— Вон те две девушки, — сказала она. — Тебе не кажется, что они слишком молоденькие? У нас проблем не будет?

— Обижаешь. Я всё проверил. Одной пятнадцать, другой шестнадцать, есть все необходимые разрешения от родителей. Всё честь по чести.

— Да? Хорошо, если так.

— Вот любишь ты всё перепроверять, Ксюш, — помолчал, затем томно вздохнул. — А всё-таки Игорь — гений, ты посмотри... И такой симпатичный!

Ксения дико глянула на своего помощника.

— Гена, иди работай!

Он ушел, и Степнова снова осталась одна, правда, ненадолго. Наблюдала за процессом, радуясь, что Игорь тоже не на шутку увлёкся, не вредничает излишне и постоянно её мнения и одобрения не требует. И возможно, ей удастся спокойно отсидеться в сторонке.

Но не обошлось.

Через какое-то время почувствовала, что за её спиной кто-то появился и начал гипнотизировать её взглядом. Но прежде чем успела обернуться, этот кто-то облокотился на спинку её стула и голосом Дениса Горского проговорил:

— Здравствуйте, Ксения.

Она оборачиваться передумала, снова расслабленно откинулась на стуле и спокойно отозвалась:

— Здравствуйте, Денис Викторович.

— Как всё идёт?

— Отлично. У Игоря, кажется, хорошее настроение сегодня, так что, думаю, закончим вовремя.

— Действительно, отлично.

Ксения вежливо улыбнулась, хотя Горский её улыбки видеть и не мог, а её саму волновало совсем другое, если честно. До появления Дениса она сидела, свободно положив ногу на ногу, подол юбки слегка задрался, обнажая коленки, а теперь не знала, как бы ей сменить столь вызывающую позу и при этом не привлечь к этому внимание Дениса. Он по-прежнему нависал над ней, и Ксении казалось, что смотрит именно на её коленки, к тому же с насмешкой. Ксения ещё минуту всё это терпела, а потом поднялась, не придумав ничего лучшего. Сделала несколько шагов по площадке, делая вид, что внимательно наблюдает за съёмкой. Горский подошёл к ней, остановился рядом, и Ксения, наконец, взглянула на него. И сама натолкнулась на изучающий, любопытный взгляд.

Сделала удивлённые глаза.

— Что-то не так, Денис Викторович?

Он покачал головой и разулыбался.

— Просто не видел вас давно. Вы изменились.

Она равнодушно пожала плечами.

— Возможно. Немного... В связи с изменившимися обстоятельствами.

— Уж не замуж ли собрались?

От этого вопроса она занервничала и подозрительно на Горского посмотрела.

— Нет, а почему вы спрашиваете?

Денис хохотнул и развёл руками.

— Да просто так...

Ксения отвела глаза, кивнула, а потом и вовсе отвернулась, потеряв к Денису всякий интерес.

Горский же косился на неё, прятал улыбку в уголках губ, наблюдая Ксюшину серьёзность, потом сложил руки на груди и тоже стал смотреть на площадку, где молоденькая девушка принимала соблазнительные, но уж слишком правильные позы, руководствуясь командами фотографа.

— А каталогом новой коллекции тоже вы будете заниматься?

Ксения покачала головой.

— Нет, Лена. — Ксения быстро глянула на Дениса, увидела понимающую усмешку на его губах и нахмурилась. — У меня опыта недостаточно, — пояснила она.

— А-а...

— Да, — твёрдо проговорила Ксения и снова отвернулась от него.

— Нет, ну что это такое? — воскликнул фотограф и расстроено взмахнул рукой. — Я тебе сказал одну ногу на колесо поставить, зачем ты на эту машину карабкаешься? У тебя две ноги, поставь одну!

Девушка сникла от окрика и что-то пробормотала в своё оправдание. Ксения с Денисом не расслышали, что именно, а вот фотограф пошёл пунцовыми пятнами. Деловитой походкой вышел на площадку, подошёл к модели и строго посмотрел на неё.

— Поставь ногу!.. Ставь, говорю!

Возникла некая заминка, девушка растерянно посмотрела на капот, потом обвела всех взглядом. И Игорь в итоге сдался.

— Ладно, лезь на машину. Подсадите её! Гена!

— Я — подсадите? — ахнул тот. — Она булки жуёт, а я — подсадите?

Ксения закусила губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех, и отвернулась. Рядом фыркал Горский.

Когда Ксения снова повернулась, Гена и один из осветителей как раз усаживали девушку на капот дорогой иномарки.

— Весело у вас тут, — раздался мужской голос прямо у Ксении над ухом. Степнова вздрогнула и резко обернулась. И с облегчением рассмеялась.

— А пугать-то меня зачем?

— Испугалась?

Ей пришлось чуть закинуть голову назад, чтобы посмотреть мужчине в глаза, улыбнулась, а потом вдруг смутилась, когда встретила ответный серьёзный взгляд. Собственный смех показался лишним и глупым.

Дмитрий Куприянов смотрел на неё сверху вниз, потом понял, что от его взгляда Ксении не по себе, и улыбнулся. Глянул на площадку, но лишь мельком, и снова посмотрел на девушку.

— Как всё идёт?

Она встала к нему поближе, чтобы можно было говорить тише и никому не мешать.

— Хорошо. Надеюсь, сегодня закончим.

— Да? Что ж, отлично.

Степнова быстро глянула на него.

— А если нет? С завтрашним днём проблемы?

Куприянов призадумался, потом пожал плечами.

— Да нет, завтра зал ещё свободен. Но, Ксюш...

— Я помню. Мы очень постараемся закончить побыстрее. Просто на завтра могут остаться какие-то мелочи, доработки, и зал ещё может понадобиться.

Он согласно кивнул.

— А Лена не появится? Я хотел с ней кое-что обсудить.

— У неё важная встреча, — Ксения пожала плечами и с сожалением посмотрела.

— Тогда придётся посетить ваш офис, — сказал он и весело на Ксению глянул. Она отвернулась от него, скрывая улыбку.

— Посетите, Дмитрий Михайлович, посетите.

— Тебе смешно? Я в который раз приезжаю? А у начальницы твоей всё дела какие-то важные. Все важные, кроме меня.

— Я передам ей вашу жалобу.

— Я не жалуюсь. Но если у неё на меня времени нет, может, ты мной займёшься? Займись, Ксюш.

— Вы слишком важный клиент, Дмитрий Михайлович, — в тон ему ответила Ксения. — Вами должен заниматься самый главный человек в нашем агентстве.

— Ты бы для начала поинтересовалась, кто для меня самый важный человек в вашем агентстве. Открыть тебе секрет?

Она прекрасно намёк уловила, хотела всё свести к шутке, как обычно, уж слишком эти намёки её нервировали, если честно, но в следующую секунду Ксению словно огнём обожгло. Всё вдруг вернулось на свои места, и их с Куприяновым разговор в игривой форме, который в последние несколько минут занимал всё её внимание, отошёл на второй план, Степнова вновь вернулась к реальности — вокруг суета, голоса, щёлканье затвора фотоаппарата... и то чувство неловкости, которое её и заставило очнуться. В нескольких шагах от них стоял Денис Горский и нагло подслушивал. И даже не скрывал этого. С любопытством таращился и многозначительно ухмылялся, разглядывая Дмитрия. Ксения на Горского кинула гневный взгляд, а Денис, вместо того, чтобы отвернуться, направился к ним.

Ксении ничего не оставалось, как представить мужчин друг другу.

— Денис Викторович Горский, он представляет "Эстель", а это... Дмитрий Куприянов, владелец этого салона.

— Очень приятно, — явно переигрывая серьёзность, кивнул Денис, пожимая руку нового знакомого. И снова одарил Ксению красноречивым взглядом. Степновой очень захотелось его пнуть, да посильнее.

Настроение пропало. Куприянов с Горским разговорились о проходящих съёмках, делились впечатлениями (о чём ещё им было говорить?), а Ксения отвернулась от них, делая вид, что внимательно за процессом наблюдает и занята, а на самом деле в душе затосковала.

Все взгляды Горского она расценила верно. И прекрасно знала, что последует дальше. Денис наверняка, в меру своей испорченности, естественно, сделал определённые выводы из того, что увидел, и, судя по тем взглядам, которые он на неё до сих пор исподтишка бросает, ему просто не терпится позвонить Говорову и всё расписать в красках... И ведь не объяснишь, что ничего нет, что Дмитрий просто приятный человек, и она общается с ним... вот так, как общается, вот так у них сложилось... лёгкий дружеский флирт. А Горский наверняка всё распишет с несуществующими подробностями...

Ксения приуныла. Почему же её это так сильно беспокоит? Настолько, что изнутри жар нестерпимый поднимается, и хочется закричать, чтобы дошло до Дениса... чтобы промолчал...

Быстро оглянулась на мужчин и натужно улыбнулась, встретив их взгляды.

Умом понимала, что переживания все эти необоснованны и надуманы. Какое ей дело до того, что узнает и подумает Илья? Сейчас уже должно быть всё равно. Но всё равно не было. Даже боялась представить, как и что Денис ему будет рассказывать и как на это отреагирует Говоров. Что он о ней подумает...

Вскоре Куприянов глянул на часы и заторопился.

— Извините, у меня важный звонок, — коротко попрощался с Денисом, потом подошёл к Ксении и невзначай приобнял за талию, наклоняясь к её уху. — Пообедаем сегодня?

Она испуганно качнула головой.

— Я не могу...

Он заметно расстроился.

— Ну, хоть зайди в перерыв, кофе выпьем. Я у себя буду.

Ксении ничего не оставалось, как кивнуть.

Дмитрий ушёл, Степнова проводила его взглядом и замерла у края съёмочной площадки. Денис тихо приблизился, тоже понаблюдал за съёмкой с минуту, потом выразительно хмыкнул.

— Говорову понравится, — сказал он.

Ксения посмотрела на него.

— Что?

Он встретил её обеспокоенный взгляд и обворожительно улыбнулся.

— Реклама. А ты что подумала?

Ксения вспыхнула, а затем отошла к своему креслу, села и перестала обращать на Дениса какое-либо внимание.

Родители их приезду обрадовались. Впрочем, как всегда радовались, когда они собирались все вместе. Им нравилось наблюдать за сыном и невесткой, ловить их улыбки и взгляды, чтобы лишний раз убедиться в том, что всё правильно, и никто в принятых решениях не ошибся.

Илью всё это смешило. Все дружно делали вид, что всё идёт, как нельзя лучше. Света в такие семейные вечера неизменно превращалась в домашнюю жёнушку-хлопотунью, неустанно кружившую вокруг любимого мужа. Вместе с его матерью готовила ужин, целовала Илью в ушко, гладила по волосам и о чём-то беззаботно болтала с Людмилой Алексеевной, делилась их маленькими "новостями". Говоров всегда недоумевал, откуда Света эти "новости" берёт. "Их" новости, которые, по сути, должны появляться у любой нормальной пары, которая живёт своей маленькой семьёй. Света рассказывала о милых домашних вечерах, о мелких бытовых проблемах, с которыми они сталкиваются, а Говоров не уставал поражаться её фантазии и тому, что его родители даже задуматься не пытаются, когда это всё, по замыслам их дорогой невестки, должно было бы происходить.

Но Илья молчал. Молчал, улыбался, не портил никому настроение и тем самым поддерживал спокойствие в семье.

— Я купила потрясающий журнальный столик в гостиную, — тараторила жена, разливая кофе. — Старинный, ручной работы... Илюша, тебе понравится!

Он кивнул.

— А прежний куда денем?

— Прежний? — переспросила Света.

— Тот, который ты купила в Москве. Он же тебе нравился.

Илья говорил спокойным и непринуждённым тоном, а сам украдкой наблюдал за женой. Она замерла и заметно озадачилась. Вспоминала.

Говоров едва заметно усмехнулся. Света просто не помнила. У неё не было времени запоминать интерьер "их" дома, она ведь жила будущим, а на настоящее времени просто не оставалось.

Но его мать была довольна.

— Очень скоро у вас всё окончательно наладится. И ты, Илюша, успокоишься.

— А я разве злюсь, мамуль?

— Я же твоя мать, и я вижу всё, — Людмила потрепала его по волосам, как маленького. Говоров заставил себя улыбнуться.

Константин Александрович тем временем перелистнул последнюю страницу отчёта по продажам за последний месяц и поднял глаза.

— Да уж, не спорь с ней, а то она ещё что-нибудь придумает. Лишь бы был повод поволноваться о вас.

— Костя, ну что ты говоришь? Я просто так никогда не волнуюсь, но я же вижу, что Илье в Москве одному немного не по себе. Да и я очень жду, когда смогу приезжать в Москву со спокойной душой. Приезжать к вам и знать, что всё хорошо.

Илья откинулся на стуле, сложил руки на груди и посмотрел на жену.

— А мне кажется, что кое-кому в Москве скучно стало, — сказал он.

Света рассмеялась.

— Отвыкла я. В Париже ни минуты свободной нет. Даже не знаю, как я буду в тишине и покое мужа дома с работы ждать?

Константин Александрович зашуршал документами.

— Это ты сейчас так говоришь, Света, — задумчиво проговорил он. — А вот дети появятся, и вы про тишину забудете. И про покой тоже.

Света с Ильёй дружно заулыбались, демонстрируя готовность и согласие, но друг на друга так и не посмотрели.

Весь вечер прошёл в благодушных разговорах о светлом будущем семьи, а Илья исподтишка поглядывал на жену, и был уверен, что все эти беседы ей тоже не в радость. Не светятся у неё глаза, как перед свадьбой. Нет в них прежней надежды, мечтательности. Говоров всё это видел и понимал, но наблюдать за такими переменами было тошно. И обидно за то, что они вместе всё так бездарно загубили.

Под лёгкий разговор Илья поднялся и заявил, что устал. Извинился. Мать улыбнулась.

— Иди, милый. Тебе выспаться надо.

Говоров поцеловал её, потом вопросительно глянул на жену.

— Я недолго, — пообещала Света.

Он кивнул, хлопнул по плечу отца и вышел из гостиной. Оттуда снова послышался смех, а Илья с облегчением убрал с лица прилипшую улыбку. От неё уже скулы сводило. Потёр ладонью подбородок.

В комнате сразу повалился на постель, даже в душ идти сил не было. Легче всего было закрыть глаза и провалиться в блаженную темноту, без всяких сновидений. Полежал несколько минут, потом всё же сел, выдернул рубашку из-под пояса брюк, а после по привычке потянулся к своему пиджаку. Сунул руку во внутренний карман, но бумажника, к своему удивлению, не обнаружил, хотя точно помнил, что положил его именно туда. Его тут же накрыла неясная тревога, начал обшаривать другие карманы и вздохнул с облегчением, обнаружив пропажу. Достал бумажник, открыл его и в недоумении уставился на пустой кармашек, где должна была быть Ванькина фотография. Илья несколько секунд таращился, не в силах прийти в себя от шока, даже заглянул во все карманы портмоне, как будто снимок сам мог туда перебраться.

Потом вскочил. Ощущение было такое, что его лишили чего-то жизненно-необходимого. Воздуха, например. Коварно отняли самое важное. Украли.

И он прекрасно знал, кто именно это сделал.

Забыв про ботинки, босиком выбежал из комнаты, и с ужасным топотом спустился вниз по лестнице. Ворвался в гостиную, где по-прежнему продолжался непринуждённый разговор и зло уставился на жену. Родители непонимающе посмотрели на него, но Илье было не до них. Он показал Свете бумажник.

— Где она? — тихо и угрожающе поинтересовался он.

Жена убрала с лица улыбку.

— Илья, не устраивай спектакль, — попросила она. — Твоим родителям это ни к чему.

— Где фотография? — чуть ли не по слогам и от этого ещё страшнее, проговорил он.

— Илья, что случилось? — строго спросил отец, но сын его вопрос проигнорировал.

— Света, не зли меня!

— Прекрати на меня кричать!

— Верни фотографию!

— Что за фотография? — Людмила Алексеевна выглядела расстроенной и сильно обеспокоенной.

Света недовольно поджала губы, потом кинула на мужа язвительный взгляд.

— Расскажешь родителям, что за фотографию ты всё время с собой носишь? Смех просто!

— Мне наплевать, кто и что подумает! Верни!

Она так смотрела на него, что Илья на какой-то момент испугался, что она из вредности и обиды снимок могла выбросить. Но жена, посверлив его взглядом и вероятно осознав, что дальше его злить просто-напросто опасно, посмотрела так, словно он её страшно изводил и мучил, но достала из кармана фотографию и положила на стол. Илья снимок тут же схватил, быстро глянул и с облегчением кивнул. Но всё же напомнил:

— И никогда больше не трогай.

Он вышел из гостиной, но далеко не ушёл. Поднялся по лестнице и присел на верхнюю ступеньку. Знал, что дальнейший разговор пойдёт о его более чем странном поведении, и остался специально, чтобы послушать, что Света его родителям говорить будет. Слушал, ухмылялся, а сам смотрел на Ваньку, чувствуя, что невольно начинает улыбаться, глядя в детские, светящиеся счастьем глаза. Потом аккуратно вставил снимок в кармашек.

— Света, что это за фотография? — услышал Илья голос отца.

— Помешательство, — раздражённо ответила та. — Он постоянно таскает с собой фотографию этого ребёнка, сына Степновой... помощницы его бывшей. Разве это нормально?

— Ванечки? — удивилась Людмила.

— Я не помню, как его зовут. Наверное. Он может смотреть на эту фотографию часами! Я не преувеличиваю. Просто сидит и смотрит. Я не знаю, что он там видит... но мне это не нравится, и разве я не права?

Что ей ответят родители, как будут успокаивать и удивляться выявившимся новым странностям своего сына, Илья слушать не стал. Ушёл в комнату, сунул бумажник во внутренний карман пиджака. Всё-таки сходил в душ, а потом лёг в постель и даже свет выключил. Он больше не злился и не переживал, навалилась странная апатия и даже разговор, который ведётся сейчас внизу, его скорее веселил, чем беспокоил.

Но уснуть так и не удалось. Вскоре пришла Света, включила ночную лампу, и притворяться спящим Говорову стало гораздо труднее. Она присела на кровать и наклонилась к нему.

— Илюш, я вижу, что ты не спишь. Не притворяйся.

Он перевернулся на спину и открыл глаза.

— Я не притворяюсь. Я хочу спать.

— А поговорить со мной не хочешь?

— О чём?

Света задумалась, внимательно вглядываясь в его лицо, потом несмело улыбнулась.

— Ну, хочешь... я тебе ребёнка рожу?

Илья уставился на жену, затем удивлённо приподнял одну бровь, нисколько не поверив в её искреннее желание немедленно стать матерью. Что Света и подтвердила своими следующими словами. Отвела глаза и несколько смущённо проговорила:

— Не сейчас, конечно... через полгода, год. Я ведь знаю, как ты хочешь ребёнка.

Он смотрел на неё, но не чувствовал никаких особых эмоций, а ведь по идее должен был заволноваться от таких слов. Поднял руку и провёл пальцем по Светиной руке, погладил снизу вверх, а сам внимательно смотрел жене в глаза. Она улыбалась. Говоров улыбнулся в ответ.

Всё это было очень мило, о детях они заговорили впервые и, наверное, это был один из самых важных моментов в их совместной жизни... вот только Илья был совсем не уверен, что хочет ребёнка от Светы. Да и не в ребёнке дело было. Он ведь не поэтому страдал и скучал. Дело было в Ваньке. Именно в Ваньке, в нём одном, таком единственном и неповторимом. И в том, что он сейчас далеко, Илья его давно не видел, а мальчик возможно уже и думать о нём не думает... Это было мучительнее всего.

Наверное, что-то такое на его лице отразилось, какая-то тень набежала, потому что Света понимающе улыбнулась, посмотрела с неожиданным сочувствием, а затем провела ладошкой по груди Ильи.

— Он чужой, Илюш. Ты же не можешь этого не понимать. Чужой ребёнок.

Поворот, который принял их разговор, Говорову совсем не понравился. Он недовольно посмотрел и заворочался, вроде бы собираясь от жены отодвинуться.

— Свет, давай не будем...

— Вот ты опять уходишь от разговора!

— Дело не в этом. Просто ты говоришь о том, в чём ничего не смыслишь! — Илья едва сдерживал раздражение.

Света лишь плечами пожала.

— А что я должна понять, Илюш? Если ты ничего не хочешь мне объяснять... — она выпрямилась и посмотрела на него в упор. — Ты с ними видишься, да? Я же тебя предупреждала!..

Он застонал сквозь стиснутые зубы.

— Я не вижусь с ними, Света! Не вижусь!

Он не сдержался и прикрикнул на неё, а жена тут же пошла на попятную. Успокаивающе погладила по плечу, потом наклонилась и поцеловала его в губы.

— Правильно. Это правильно. Ни к чему всё это. Ты знаешь, как я тебя люблю?

Илья, не моргая, уставился в её глаза, а Света снова прижалась к нему и ещё раз поцеловала, уже с намёком на продолжение.

— Я тебя очень люблю. — Улыбнулась прямо в его губы. — И даже не подозревала, что из тебя получится такой замечательный муж.

— Замечательный? — скептически усмехнувшись, переспросил он.

Она кивнула. Её рука снова оказалась на его груди, очертила круг, затем проворные пальчики скользнули вниз. Говоров снова неуютно заёрзал, на секс он был не настроен, но Света прекрасно знала, как добиться от него желаемой реакции. Илья через силу ответил на её поцелуй, затем закрыл глаза и заставил себя расслабиться, отвлечься от неприятных мыслей и сосредоточиться только на прикосновениях жены, довольно приятных, что скрывать...

Света его целовала, скользнула вниз по его телу, а Говоров запустил пальцы в её волосы, когда почувствовал её губы на своём животе. Сейчас он уже не хотел ни о чём думать...

Но жена вдруг от его рук освободилась, снова поднялась наверх и прижалась губами к его губам. Отстранилась и зашептала:

— Илюш, ты даже не представляешь, что я придумала и какие у меня для тебя новости, — бормотала она, целуя его лицо. — Я недавно с таким человеком познакомилась... Обещаю, совсем скоро мы будем представлять новую коллекцию в Нью-Йорке, — с придыханием проговорила жена прямо ему в губы.

Говоров открыл глаза и непонимающе посмотрел в её сияющие глаза. Моргнул. А Света довольно улыбнулась.

— Нью-Йорк, Илюш... Представляешь?

Илья не выдержал и оттолкнул её руки от себя.

— О Господи, Света, — нетерпеливо выдохнул он и прикрылся одеялом.

Жене пришлось отодвинуться, и она с недоумением на него посмотрела.

— Что?

— Ничего! — Илья повернулся на бок и потянулся к лампе, выключил свет. — Давай спать!

12.

Утро началось с приятного сюрприза. На своём столе Ксения обнаружила букет цветов. Поначалу застыла в недоумении, цветы в офис обычно доставляли Лене, в знак благодарности от довольных клиентов, это было не редкостью и никого не удивляло. А вот Ксении цветы ещё никогда не дарили.

Она подошла к столу и с интересом пригляделась к букету. Белые розы благоухали так, что во рту стало сладко. Слегка улыбнулась и прикоснулась пальцем к одному из бутонов.

— Красота какая. — Сазонова заглянула в кабинет и улыбнулась. — У кого-то появился поклонник?

Ксения руку от цветов отдёрнула и даже на шаг от стола отступила, словно её застали за каким-то неприглядным занятием. Пожала плечами.

— Какой поклонник?

— Тебе лучше знать. — Лена вошла, и дверь за собой прикрыла. Подошла к столу и оглядела букет со всех сторон. — Красиво, — повторила она. — И дорого. Кто тебе такие подарки делает?

— Пока не знаю.

— Так посмотри. Тут карточка есть, — Сазонова указала на маленькую открытку, которая торчала между листьев. — Полюбопытствуй.

Ксения согласно кивнула и достала открытку. Пробежала глазами короткий текст, затем вежливо, но несколько смущённо улыбнулась подруге.

— Куприянов. Благодарит за работу.

Лена медленно опустилась в кресло и закинула ногу на ногу.

— Мило.

Ксения как можно более равнодушно пожала плечами.

— Да, мило... и приятно. Надо будет его поблагодарить.

Лена хохотнула.

— Он — тебя, ты — его. Тебе не кажется это смешным?

Ксения посмотрела на неё с укором.

— Я несколько дней занималась только его делами, отставив в сторону всё остальное, потому что он торопился. И вполне понятно, что он благодарен.

— Я не пойму, ты притворяешься или на самом деле не понимаешь? Куприянов не тот человек, который будет присылать цветы наёмному работнику, он, скорее, лишний чек выпишет. Кстати, мне он цветы ни разу не дарил, а я с ним почти два года работаю. И что это значит?

Ксения села за стол напротив Лены и невинно посмотрела на неё.

— Что?

Сазонова лишь головой покачала.

— Ксюш, он же тебе нравится. Что ты сопротивляешься? Он вокруг тебя кружит, кружит, а ты продолжаешь притворяться, что ничего не видишь и не понимаешь. Хватит уже страдать.

Нужно было добавить "по Говорову", но Лена эти слова проглотила, за что Ксения была ей благодарна.

— И ты ему нравишься, — продолжала Сазонова. — Это невооружённым взглядом видно. Он далеко не каждой женщине делает подарки и комплименты. Почему ты не хочешь дать ему шанс, Ксюш?

Степнова заметно занервничала, сцепила руки в замок.

— Он ни о чём таком мне не говорил.

— А что он тебе должен сказать? Он за тобой ухаживает, постоянно звонит, цветы дарит, а ты всё к шутке сводишь. Он тебя на свидание приглашал?

Ксения испуганно покачала головой.

— Нет...

— Нет? — Лена недоверчиво приподняла одну бровь.

— Не приглашал! Он меня на обед только приглашал...

— А ты неизменно отказывалась, — закончила за неё Лена. — Понятно.

— Да что понятно? Он просто приглашал меня на обед, без всяких намёков на свидание!

— Вот пошла бы на обед, он бы тебя и на свидание пригласил, а раз ты от него бегаешь...

— Я не бегаю, — Ксения разозлилась и даже кулаком по столу стукнула.

— Бегаешь. И не только от него, но и от самой себя. Ксюш, пойми, в том, что тебе понравился другой мужчина, нет ничего страшного и ужасного. Надо жить дальше. А ты сама себя изводишь изо дня в день. Тебе нужны новые впечатления, новая любовь... и не смотри на меня так! Словно я нечто ужасное говорю. Куприянов тебе нравится, это же видно.

Ксения удивлённо посмотрела.

— Что видно?

Сазонова фыркнула.

— А ты думаешь, что нет? Рядом с ним ты расцветаешь, улыбка на губах, мысли дурные уходят. Разве я не права? Когда он рядом, ты не думаешь об Илье. И мне кажется, что именно в этом ты и видишь проблему. Ты забываешь о Говорове, начинаешь себя за это винить, и из-за этого Димку избегаешь. Не нужно этого делать.

Ксения выглядела расстроенной. Разглядывала свои руки, потом снова посмотрела на букет.

— Ваня Илью ждёт. Ты понимаешь, Лен? Он мне сам сказал.

— Значит, ты с ним говорила?

— Попыталась, но... Он его ждёт.

— Конечно, ждёт! — воскликнула Лена, не сдержавшись. — Если ты в нём надежду всячески поддерживаешь. Ты же никого к нему не подпускаешь! Вот скажи мне, кого из мужчин он знает, кроме Ильи? Твоего отца и Олега. Всё. Так кого ещё ему ждать? Ты в свою жизнь никого не впускаешь, и в его, соответственно, тоже. Послушай моего совета, Ксюш, уступи Димке. Встреться с ним, сходи в ресторан, отвлекись... И увидишь, тебе самой станет легче жить. Тебя же никто не заставляет влюбляться в него до смерти. Но о себе тоже надо подумать. Женщине нужен мужчина. Мне казалось, что в какой-то момент ты это поняла.

Этот разговор состоялся несколько дней назад, и Ксения его пережила непросто. А уж решение, принятое после, далось с огромным трудом. Понадобилось много смелости, чтобы, преодолев внутреннее сопротивление, согласиться на предложение Димы пообедать вместе. Простой обед, ничего незначащий и ни к чему не обязывающий. Встреча двух друзей, несерьёзный разговор — о работе, потом о погоде...

— Может, поужинаем вместе? Завтра, например. Если ты не против, конечно.

В душе Ксения очень надеялась, что Дима этого не скажет. Что Лена всё придумала, и после обеда они с Куприяновым разойдутся в разные стороны, пообещав друг другу обед как-нибудь повторить. Но события развивались именно так, как предсказывала подруга. Обед стал лишь поводом, чтобы продолжить более близкое знакомство.

Ксения долго молчала, понимала, что, скорее всего, выглядит сейчас просто глупо, но в голову, как назло, ничего умного не шло. Для себя она так ничего и не решила. Согласиться на самом деле было страшно. Смотрела на Куприянова, его выжидательный взгляд Ксению тревожил и волновал, а Дима продолжал молчать... Хоть что-нибудь сказал бы! Чтобы ей было легче отказаться, чтобы она очнулась от неловкости и вновь начала соображать. Но Куприянов молчал и ждал, что она скажет.

Он не был похож на Илью. Совершенно другой типаж, другой характер, манера говорить. Дима и на жизнь смотрел иначе. Более спокойно и основательно, серьёзно. А ведь был не намного старше Говорова, года на два-три, не больше. Но они с Ильёй были абсолютно разными, несхожими, и Ксения в какой-то момент пришла к выводу, что именно поэтому ей рядом с Куприяновым и спокойно. Сердце не ёкает и болезненно не сжимается, не слыша знакомых интонаций и фраз, ничто не напоминает о прошлом. Приходит понимание того, что в жизни на самом деле ещё много интересного и непознанного. А запирать себя в своих воспоминаниях, пусть и сладких, несправедливо по отношению к себе же самой.

Пора перестать быть "синим чулком". С этого дня это задача номер один.

И Ксения согласилась. Улыбнулась, скидывая с себя оцепенение и страх, и сказала:

— Хорошо, я согласна. Вот только...

— Что? — тут же отреагировал Куприянов.

— Мне нужно будет отвезти сына к родителям. О точном времени договоримся завтра?

— Конечно, — он расслабленно улыбнулся. — А может, возьмём его с собой? Только место нужно выбрать соответствующее. Чтобы ребёнку понравилось, — он задумался на пару секунд, а потом улыбнулся. — Может, "Викинг"?

Ксения едва бокал с вином не выронила. Испуганно посмотрела, а потом отчаянно замотала головой.

— Только не "Викинг".

— Почему? Хороший ресторан. Или у тебя морская болезнь?

Она натянуто улыбнулась.

— Нет, но... Не думаю, что я смогу есть даже под лёгкую качку.

Дима рассмеялся.

— Хорошо, выберем другой ресторан.

— А Ваня... до ресторанов ещё не дорос, — и с затаённой болью добавила: — Он пиццу любит.

— Пицца — это хорошо, — кивнул Дмитрий. — Я знаю один итальянский ресторанчик, кормят там изумительно.

Ксения вежливо кивнула, а Куприянов серьёзно посмотрел на неё и спросил:

— Ты меня с сыном познакомишь?

Она на секунду растерялась, потом кивнула.

— Если хочешь...

— Хочу, честно. Ты про него столько рассказывала, что мне очень хочется с ним познакомиться.

Ксения улыбнулась в ответ.

В ресторан следующим вечером они всё-таки пошли. Ксения нервничала просто безумно, сто раз успела себя отругать за то, что так сглупила и согласилась. Смеялась над собой, особенно когда с дотошностью выбирала подходящее для этого вечера платье. Ну, какое свидание? Она даже не знает, как себя вести, да и говорить не может, голос дрожит и срывается. Она ведь никогда не ходила на настоящее свидание. С Вадимом не в счёт, он тогда больше занимался её зомбированием, чем заботился о том, чтобы произвести благоприятное впечатление. Да и их встречи на скамейке в парке вряд ли можно назвать полноценными свиданиями.

С Ильёй же всё было красиво и обжигающе, но тоже не свидания. Это были встречи двух людей, которые чётко знали, что у них мало времени, и что они хотят получить друг от друга всё, что успеют. Они ходили по ресторанам, но одни редко. Обычно с деловыми партнёрами, потом с Ванькой, а на себя времени не хватало. "Викинг" стал исключением, да и то, это было не свидание, а прощание.

Вот и получалось, что Дима пригласил её на первое в жизни настоящее свидание. И из-за этого она была сильно взволнована.

Ваньку отвезла к родителям и попросила оставить у себя на ночь. Отец этой просьбе несколько удивился, а мама промолчала, но после, улучив момент, подошла и тихо спросила:

— Ты с кем-то встречаешься?

Ксения замерла, не зная, что ответить. Потом всё-таки кивнула.

— Да... По мне так заметно?

— Ты слишком нервничаешь. Он хороший человек?

— Кажется, да.

— Дай Бог, — сказала Надежда Александровна и погладила дочь по руке. — Я очень за тебя рада.

Ксения улыбнулась, чтобы успокоить мать, и делиться своими переживаниями не стала.

Но несмотря ни на что, вечер получился замечательным.

Самым трудным оказалось дождаться появления Куприянова. Ксения по привычке собралась заранее и больше получаса нервно вышагивала по квартире, не сумев уместить свою тревогу и нервозность в одной комнате. Мерила шагами комнату, проходила по узкому коридорчику на кухню, упиралась в кухонный стол, разворачивалась и шла обратно. Постоянно кидалась к окну, высматривая знакомую машину. В тот момент ей не хотелось никуда идти. Ксения даже мечтала, чтобы Дима застрял в пробке, чтобы у него возникли какие-нибудь неотложные дела... чтобы он просто передумал с ней встречаться. И тогда появился бы ещё один повод себя пожалеть и поругать за самонадеянность, достать с верхней полки книжного шкафа журнал, полный свадебных фотографий Ильи, и вволю поплакать. На тот момент она восприняла бы очередную обиду, следующий тычок от судьбы, с облегчением. Потому что прекрасно понимала, что, если Куприянов приедет, дальше начнутся лишь сложности. Скорее всего, в её жизни появится новый мужчина, а Ксения была совсем не уверена, что хочет этого.

— Мало тебе проблем, — выговаривала она, обращаясь к своему отражению в зеркале. — Жизни весёлой и насыщенной захотелось...

Куприянов приехал. С цветами, улыбками и комплиментами. Беглым взглядом окинул маленькую прихожую съёмной квартиры и улыбнулся ещё более обворожительно. А Ксения тем временем решала ряд важных вопросов. Во-первых, куда деть цветы. Поставить в вазу или необходимо взять с собой? Представила, как она будет носиться с этим букетом как курица с яйцом, доводя себя до крайней степени нервозности, и в итоге решила, что ни за что цветы не возьмёт, даже если кавалера этим смертельно обидит. Во-вторых, совершенно не ясно, что делать с самим кавалером. То есть, пригласить его в квартиру, или ничего, пять минут ещё в прихожей постоит?

Так ничего и не решив, пробормотала:

— Я цветы в воду поставлю.

Дима кивнул, она обрадовалась и кинулась на кухню и оттуда, как бы между прочим, предложила:

— Ты проходи!..

Он же вежливо отказался, чем, признаться, Ксению порадовал. Значит, наедине им быть недолго.

По иронии судьбы, Куприянов привёз её в любимый французский ресторан Говорова. Это ещё больше Ксению смутило, и первую часть ужина она никак не могла расслабиться. Постоянно оглядывалась, выискивая взглядом знакомых... Знакомого. Это отвлекало от разговора, Ксения никак не могла уловить суть, и пару раз ответила невпопад. В какой-то момент Дима замолчал и испытывающе посмотрел на неё.

— Что-то не так?

Она виновато улыбнулась.

— Извини... Просто я не очень привыкла ужинать в ресторанах. Вечерами всё по-другому. Более торжественно, романтично... Мне кажется, что на меня все смотрят.

Он рассмеялся.

— Конечно, смотрят. Ты сегодня очень красивая, поэтому внимание и обращают.

Степнова замерла с открытым ртом, затем обескуражено улыбнулась.

— Спасибо...

Дальше стало легче. Дима причину её нервозности выяснил, она показалась ему совсем не страшной, и он успокоился, когда понял, что дело не в нём. Всячески пытался Ксению разговорить, отвлечь, и ему это удалось. Понемногу она расслабилась, позволила увлечь себя разговором, даже смеяться начала. Они мило побеседовали о своих семьях, о детстве, Куприянов рассказал несколько историй из бурной школьной юности, чем снова вызвал Ксюшин искренний смех.

Она успокоилась, перестала постоянно оглядываться по сторонам. Не заметила, как выпила второй бокал вина, и легко согласилась на предложение потанцевать. Настолько легко, что даже не успела обдумать, стоит ли это делать. А когда опомнилась, свою смелость решила списать на круживший голову алкоголь. Во время танца они с Димой продолжали вести лёгкую беседу, и Ксения могла с облегчением констатировать, что они вернулись к прежней манере общения, и что неловкость ушла. Только иногда Степнова отводила глаза в сторону, когда взгляд Куприянова становился слишком притягательным и даже призывным. Это смущало, и Ксения отворачивалась.

Когда выходили из ресторана, Димка на лестнице подал ей руку, и как-то так получилось, что пока они шли до стоянки, из своей ладони её руку так и не выпустил. А Ксения противиться не решилась.

— Хочешь, поедем ещё куда-нибудь? — спросил он, открывая перед ней дверцу машины.

Ксения вначале растерялась, а потом осторожно покачала головой.

— Нет. Думаю, мне на сегодня развлечений хватит.

— Устала?

— Скорее, переволновалась, — призналась она.

Он сел в машину и посмотрел с интересом.

— А ты волновалась? Почему?

Она пожала плечами и попыталась спрятать улыбку. Куприянов хохотнул.

— Ладно, признаюсь. Я тоже волновался.

— Ты?

— Конечно. Думаешь, мужчины перед первым свиданием не волнуются? Особенно перед свиданием с женщиной, которая им нравится очень сильно. Такое чувство, что судьба решается. Вдруг не угожу? — он говорил это со смехом, а вот Ксения глянула на него серьёзно.

— А я тебе очень нравлюсь?

Куприянов улыбаться перестал.

— Да. Я этого и не скрываю. Теперь остаётся выяснить, как ты ко мне относишься... и дашь ли ты мне шанс.

Вдохнуть никак не получалось. От смущения горели щёки, и она лишь понадеялась, что при тусклом освещении это не будет столь заметно. Смотрела в окно, потом осторожно выдохнула и тут же глубоко вдохнула. Только бы голос не сорвался... Это станет последней каплей в чаше её унижения.

— Я не знаю, — призналась она, наконец. — У меня много проблем, Дима. И большинство из них во мне самой... Я не знаю, имею ли я право что-то тебе обещать.

— А ты не обещай, Ксюш. Просто дай шанс. Думаю, мы оба этого заслуживаем.

Он смотрел на неё в ожидании, пока Ксения обдумывала его слова, потом протянул ей руку. Степнова слабо улыбнулась и подала свою, для дружеского рукопожатия. А Дима вдруг её ручку перевернул, опустил голову и прикоснулся к её пальцам губами. Ксения нервно сглотнула, наблюдая за ним.

Но за этим ничего не последовало. Куприянов довёз её до дома, несколько минут они постояли у подъезда и простились. Он даже не сделал попытки её поцеловать. А Ксения этого ждала со страхом. А вдруг она не сможет себя пересилить и ответить на его поцелуй? Смелости не хватит... или желания. Но Дима напоследок лишь улыбнулся, чуть сильнее сжал её пальцы в своей руке и пошёл к машине.

Ксения почувствовала облегчение.

На следующее утро в офис принесли ещё один букет белых роз. И Лену это привело в более бурный восторг, чем Ксению.

— Как понимаю, свидание прошло хорошо? — с улыбкой поинтересовалась она.

— Хорошо, — ответила Степнова, надеясь, что не придётся вдаваться в подробности. — Всё было довольно мило.

— Мило? — Сазонова недоумённо нахмурилась. — Это как?

— Мы поужинали, поговорили о многом... Дима очень интересный собеседник.

Лена задумчиво хмыкнула.

— И всё? — потом махнула рукой. — Хорошо, пусть так. А что ещё было?

Ксения поправила цветы в вазе, потом отошла на шаг, чтобы оценить.

— Мы потанцевали. Потом он отвёз меня домой.

Лена развела руками, видимо, всё ещё ожидая продолжения, а Ксения лишь вздохнула, к тому же несколько раздражённо.

— Он попросил меня... дать ему шанс.

— А ты?

Вот тут Ксения уже разозлилась, повернулась к подруге и со значением посмотрела.

— Лен, что ты мне допрос устраиваешь?

— Я о тебе беспокоюсь! — возмутилась та. — Так ты согласилась?

— Кажется, да, — тихо и как бы отмахиваясь от дальнейшего продолжения разговора, ответила она. — Он хочет, чтобы я познакомила его с Ванькой.

— Так это же замечательно, Ксюш. Или ты боишься?

Степнова кивнула. Лена прошла к окну, громко цокая каблуками по паркетному полу.

— Думаешь, Ванька может плохо воспринять?

— Не знаю... Дима пригласил нас на прогулку в парк. Посмотрим.

Сазонова подошла и тоже посмотрела на букет.

— Ты всё правильно делаешь, Ксюша. Ваньке нужны новые впечатления, чтобы забыть. И не ждать дальше.

Ксения на секунду задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям, потом коротко кивнула.

Но заранее сыну так ничего и не сказала. Подумала, что если начнёт готовить его к встрече с Куприяновым, что-то говорить, то этим лишь настроит сына против, заставит его насторожиться. И в субботу они как всегда собрались на прогулку, а у подъезда их и встретил Дмитрий.

Ксения смущённо улыбнулась.

— А вот и мы. Здравствуй, Дим.

Он улыбнулся в ответ на её приветствие, а сам сразу сосредоточил всё своё внимание на ребёнке. Присел на корточки перед ним.

— Привет. Давай знакомиться? Меня зовут дядя Дима.

Ксения с тревогой следила за реакцией сына, а тот поднял голову и озадаченно на мать посмотрел. Она ему кивнула, подбадривая. Ванька секунду ещё размышлял, потом по-взрослому подал Куприянову руку. Тот смеяться и умиляться не стал, и руку мальчика пожал.

Дима предложил поехать на машине, но Ксения отказалась, сославшись на то, что до парка совсем недалеко, и лучше и полезнее будет прогуляться. Он согласился.

Они не спеша шли, причём Ксения сразу обратила внимание, что Ванька перебежал на другую сторону и уцепился за другую её руку, чтобы быть от Куприянова подальше, но время от времени забегал вперёд и с настороженностью посматривал на него. Правда, молчал, и ни о не спрашивал.

Ксения с Дмитрием беседовали на какие-то отстранённые темы, но её больше заботило состояние сына, и она вся была сосредоточена на нём.

Они дошли до детской площадки, Ванька убежал кататься с ледяной горки, а Ксения с Дмитрием остались у заснеженной скамейки. Степнова сунула руки в карманы пальто, продолжая внимательно наблюдать за сыном, как тот съезжает с горки, завалившись на спину.

— Не замёрзла?

Она оторвала взгляд от Ваньки и посмотрела на Куприянова. Потом опустила глаза вниз, глянула на свои джинсы и ботинки на толстой подошве. Улыбнулась и покачала головой.

— Я подготовилась. А ты замёрз?

Он рассмеялся.

— Нет пока. Но с детьми нужно многое предусматривать, да?

— Это точно. Они гулять любят, а вот у родителей с этим порой проблемы. Но меня мои родители в этом спасают. Часто с Ваней гуляют.

Дима помолчал, потом осторожно поинтересовался:

— Трудно одной ребёнка растить?

Ксения не посмотрела на него. Снова нашла взглядом сына, пожала плечами.

— Не знаю, я одна никогда не была. Со мной всегда рядом родители были. Они помогают.

Дима же продолжал внимательно смотреть на неё.

— Ты смелая.

Ксения фыркнула.

— Я? Смелая? Да я трусиха жуткая. Я всего на свете боюсь.

— Прямо-таки всего?

Она не улыбнулась.

— Многого.

Он не нашёлся, что на это ответить. Некоторое время они молчали, Куприянов тоже принялся наблюдать за Ванькой, тот как раз стоял перед скульптурой Деда Мороза из снега и внимательно того разглядывал, даже вокруг зачем-то обошёл.

— Он на тебя похож.

— Правда? — Ксения спросила с неожиданной надеждой.

Дмитрий кивнул.

— У него глаза твои. Такой взгляд серьёзный. Не по-детски серьёзный.

Она улыбнулась, а потом подозвала Ваньку. Тот подбежал, снова кинул на Куприянова странный взгляд, но послушно поднял голову, когда Ксения принялась поправлять ему шарф.

— Варежки сырые?

— Нет. — Ванька отчаянно замотала головой.

— А ноги замёрзли?

— Нет, мам! Я ещё покатаюсь!

Ксения поддёрнула молнию на его куртке.

— Ну, иди. Только осторожнее, слышишь?

Он кивнул и побежал обратно к горке. На ходу обернулся и помахал матери рукой. Ксения заулыбалась, а Дмитрий вдруг хмыкнул.

— Кажется, я ему не понравился.

Она удивлённо посмотрела.

— С чего ты взял?

Куприянов лишь пожал плечами.

— Интуиция.

— Зря ты так говоришь. Просто он маленький и не всё понимает. Дим, ты извини меня, — вдруг сказала она. — Я должна была тебя предупредить, что Ваня может отреагировать не совсем...

— Он тебя ревнует? Если честно, я его понимаю.

Ксения с удивлением посмотрела на него, встретила открытый, чуть насмешливый взгляд, и смутилась. Отвернулась от Димы и покачала головой.

— Дело не в этом, Дима. И я не думаю, что он ревнует... он этого ещё не понимает. Просто у Вани сейчас сложный период, а я не знаю, как ему помочь.

— Может, расскажешь? Тогда, возможно, я смогу помочь.

Она задумалась. Обсуждать с ним свои отношения с другими мужчинами не хотелось. Но было понятно, что если не объяснит ситуацию сейчас, то эта недоговорённость, скорее всего, повиснет между ними, да и Ваньке не будет полезно, если Куприянов будет относиться к нему с настороженностью и держать дистанцию. Если она всё-таки собирается продолжать с Димой отношения... Она ведь собирается?

Решиться было очень непросто.

— Понимаешь, совсем недавно у меня были... отношения с одним человеком, но потом мы расстались. Ваня... к нему очень привязан, наверное, поэтому он так отнёсся к знакомству с тобой.

— Это его отец?

Захотелось очень сильно зажмуриться или вовсе убежать. Но она только головой покачала, правда, сглотнула нервно.

— Нет. Но Ваня до сих пор его ждёт.

Куприянов сунул руки в карманы куртки и задумался о чём-то, потом сказал:

— Тогда почему он просто исчез... если мальчик его ждёт?

Ксения быстро глянула на него, причём с обидой, не смогла сдержаться.

— Потому что я так решила. Потому что не знала, как объяснить сыну, что этот человек нам чужой. Не хотела, чтобы Ваня привязался к нему ещё сильнее. У них была какая-то... нереальная связь. Я просто испугалась за сына.

— И решила, что для него будет лучше ждать?

Степнова непонимающе посмотрела на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Если для Вани это важно...

Она непонимающе таращилась на него, потом взмахнула рукой.

— Ты просто не понимаешь. Ты ничего не знаешь...

Он тут же согласился с этим. Кивнул, и спорить не стал.

Тон и последние слова Куприянова, Ксению сильно задели и встревожили. То, что он не понял, так сразу осудил... может, и не осудил, но был близок к этому. А у неё внутри забилось беспокойство. Неужели она на самом деле могла ошибиться, и можно было поступить совсем иначе?

— Ксюша.

Она растерянно посмотрела.

— Я тебя расстроил?

Она мотнула головой. И вдруг почувствовала, как Куприянов взял её за руку.

— Я сделаю всё, чтобы твоему сыну было рядом со мной комфортно. Обещаю, я буду стараться.

Ксения заставила себя улыбнуться ему в ответ.

Они постояли ещё минут десять, потом Ксения начала притопывать ногами от холода, не выдержала и, наконец, позвала сына. Он подбежал, сырой варежкой с налипшим снегом, поправил съехавшую на глаза шапку. Шмыгнул носом. Ксения варежки с его рук сняла, а из сумки достала другие, сухие.

— Дядя Дима нас в кафе пригласил. Пойдём, а то ты уже замёрз.

— Не замёрз!

— Не спорь, у тебя нос синий.

— Как шапка?

— Почти.

Куприянов рассмеялся, а Ванька снова кинул на него задумчивый взгляд.

— Пиццу хочешь? — спросила Ксения сына. Тот снова шмыгнул носом, затем отрицательно покачал головой.

— Не хочу, — надулся он.

— Тогда пойдём есть пирожки. — Ксения оглянулась на Дмитрия. — Недалеко есть хорошее кафе, там вкусная выпечка. Ты не против?

Куприянов кивнул, и они пошли по аллее к выходу из парка. Ксения держала сына за руку, а тот шаркал ногами, загребая снег. Потом подёргал мать за руку, отрывая её от разговора с Куприяновым.

— Что, Ванюш?

— Там Дед Мороз из снега был. Ты видела?

— Видела.

— А я ему желание загадал. Сбудется?

Ксения улыбнулась.

— Я не знаю.

— Но он же настоящий! Из настоящего снега.

— Тогда непременно сбудется, — успокоила его Ксения.

Ванька удовлетворённо кивнул и дальше шёл молча.

Куприянов, как и обещал, всеми силами пытался наладить с ним контакт, но ребёнок общаться не спешил, чем мать огорчал. Конечно, она не ждала, что Ванька сразу же примет нового в их жизни человека, но всё равно переживала, когда видела, как сын виртуозно увиливает от общения. Он не капризничал, не грубил, он даже разговаривал с Димой спокойно, и они вместе ходили играть в автоматы, но не видела Ксения в сыне той радости и того задора, который волнами исходил от него, когда рядом с ним был Илья. А иногда ловила на себе Ванькин взгляд, и ей становилось стыдно перед ним за то, что не воспринимает всерьёз его мнение. Что он для неё маленький и несмышленый, а он ведь всё прекрасно понимает... наверное, и то, что мама очень надеется, что из дяди Димы получится полноценная замена... того, кого они ждут, и кто не придёт больше...

Но Дмитрию она была благодарна. За его терпение и понимание. Он очень хорошо с Ванькой держался, даже когда тот вёл себя не лучшим образом.

Всё это Ксения и сказала Куприянову, когда они встретились в следующий раз, уже без ребёнка. Дима сопровождал её на вечеринку, и в этот вечер Ксения даже почувствовала себя спокойнее и привычнее среди большого количества гостей, незнакомых людей. Обычно ощущала неловкость, старалась надолго не задерживаться на таких мероприятиях и со всеми подряд не знакомиться, а вот с Дмитрием пережить светскую суету было легче. Чувствовала, что он всё время за её плечом и в нужный момент выведет из круга гостей, не даст возможности потеряться в праздных разговорах. Было приятно держаться за его локоть и чувствовать его силу и уверенность, которой ей зачастую не доставало.

Задержались на вечеринке дольше, чем Ксения это обычно себе позволяла, даже Сазонова ушла раньше них. А они танцевали, снова разговаривали, и Ксении на самом деле удалось на время расслабиться и позабыть о своих проблемах. По дороге домой слушали радио, а Куприянов упрямо допытывался, какая у Ксении любимая песня. Она назвала ему ряд любимых произведений и исполнителей, а он смеялся и погромче включал "Русское радио". И требовал рокового признания.

Из машины Ксения вышла смеясь. Осторожно ступила в лёгких сапожках на снег и практически тут же почувствовала холод, который проходил через тонкую подошву. Топнула ногами, стряхивая с сапожек снег, и сделала несколько шагов к подъезду. Обернулась на Дмитрия, который как раз хлопнул дверцей машины. Улыбнулась.

— Замечательный вечер.

Куприянов кивнул.

— Да, иногда и скучные светские вечера могут приносить удовольствие.

Подошёл, посмотрел долгим взглядом, а затем аккуратно запахнул на ней пальто.

— Мороз, — сказал он.

Она кивнула и слабо улыбнулась, понимая, что так просто отступить от него не может. Теперь уже не может. Дима так смотрел на неё, продолжал держать её за отвороты пальто и тем самым притягивал к себе. И вроде бы размышлял. Взгляд был задумчивый, тоскливый и нерешительный.

Ксения мысленно себя обругала. Почему она такая неблагодарная? Ну что ей стоит сейчас поднять на него глаза, открыто посмотреть и улыбнуться? Он ведь этого ждёт. А она этого не делает. Не потому что боится или смущается... она просто не хочет. Стоит, практически прижавшись к нему, чувствует его дыхание на своей щеке, вспоминает, как им было хорошо в этот вечер... а вот целоваться с ним совсем не хочет.

— Ксюша, посмотри на меня.

Приподняла одну ногу, а потом с силой упёрлась каблуком в поребрик, оказавшийся прямо позади неё.

Очень хотелось оглянуться по сторонам.

Хотя, чего оглядываться, если и так ясно, что вокруг ни души и списать смущение на появление прохожих не удастся. Зима, мороз, скоро полночь, все добропорядочные люди сидят по домам, а то и пятый сон уже видят...

Наконец, решилась, подняла глаза и посмотрела на Диму. Очень надеялась, что панический ужас у неё на лице не написан.

Несколько секунд смотрели друг другу в глаза, и каждый хотел увидеть своё. Куприянов продолжал притягивать её к себе за отвороты пальто, потом медленно отпустил и руки переместились на её талию. В его взгляде ещё сквозила нерешительность, и Ксении даже показалось, что он попросит у неё разрешения на поцелуй, но потом Дмитрий просто опустил голову и прижался губами к её губам.

Ксения тут же зажмурилась и в первое мгновение превратилась в ледяную скульптуру, чувствуя, как тёплые твёрдые губы нежно касаются её. Это длилось всего несколько секунд, потом Куприянов отстранился, позволив ей вдохнуть. Но тут же вновь прижал к себе, уже сильнее и теперь поцелуй стал совсем другим. Уверенно раздвинул её губы, горячая ладонь легла на Ксюшин затылок, и ей ничего не оставалось, как покориться и на поцелуй ответить. Потому что по-другому было нельзя, Дима просто не оставил ей выбора в этот раз. Кровь зашумела в висках, сердце беспокойно подскочило, пальцы вцепились в ткань пальто Куприянова, Ксения просто испугалась, что колени подогнутся.

Он целовал её страстно, почти безумно, а Ксения могла думать лишь о том, сумела ли соответствовать его порыву. Не разочаровала ли. Вложила ли в этот поцелуй всё то, что должна была вложить, и что Дима от неё ждал.

Понимала, что ответной страсти не получается, но была очень ему благодарна, и Куприянов этот поцелуй заслужил.

Мысли о благодарности расстроили, но показывать этого было нельзя.

Дмитрий, наконец, отпустил её, с трудом перевёл дыхание, правда, в последний момент снова потянулся к ней и ещё раз быстро поцеловал. Ксения улыбнулась дрожащими губами, прислонилась лбом к его плечу, чувствуя, как Куприянов её обнимает. Он тяжело дышал, а она боялась, что он попытается напроситься в гости. В голову не приходило ни одного подходящего довода, чтобы отказать ему и при этом не обидеть...

Дело было не в том, что ей не понравился или не впечатлил его поцелуй. Было приятно, тепло, но горячо и сладко, на что она в тайне надеялась, не стало. Не было того сбивающего с ног безумия и желания, когда один поцелуй — и полная потеря контроля над собой. Не было того, что было с Ильёй. Не почувствовала она щемящего восторга и желания укрыться от всего мира... за шаткими стенами сеновала. Не случилось гулкой пустоты в голове, когда не думалось о последствиях, а хотелось почувствовать здесь и сейчас всё, что именно этот мужчина мог ей дать.

С Димой этого не случилось.

Ксении потребовалось не меньше минуты, чтобы прийти в себя и осознать то, что катастрофы не случилось. Да, Куприянов её поцеловал. Это произошло, а мир не рухнул, и она сама от чувства вины не умерла. А то, что не почувствовала внутренней дрожи и желания кричать от счастья... что ж, разве такое может случаться каждый раз? Возможно, это как раз и есть взрослые отношения? Без дрожи в коленях.

От дрожи только проблемы и мучения.

Дима уткнулся носом за воротник её пальто, но быстро выпрямился и от себя Ксению отстранил. Большим пальцем провёл по её щеке и улыбнулся.

— Иди домой, холодно.

Всё-таки облегчение, которое накатило на неё в эту секунду, явление ненормальное.

Кивнула, заправила волосы за уши и отступила ещё на шаг. Старалась в глаза Диме не смотреть, чтобы не видеть в них радость, и не демонстрировать своё облегчение по поводу их расставания. Но улыбнулась, сделала какой-то непонятный жест рукой, вроде махнула на прощание, и пошла к подъезду. И только скрывшись за дверью, почувствовала себя спокойно.

— Дом, милый дом.

Денис, кряхтя, занёс в прихожую чемодан Светы, бухнул его на пол, и выразительно глянул на Говорова, который вошёл в квартиру чуть раньше и уже оглядывался, словно позабыл интерьер собственного дома. Или соскучился.

Света вошла в прихожую, держа в руках стопку писем, которую ей вручил консьерж, и посмотрела на мужа и его друга с недоумением.

— Что вы оглядываетесь? Денис, проходи.

Горский с тоской посмотрел на чемодан и потащил его к двери спальни.

— Доброта моя, — бормотал он себе под нос, — никакой пощады от неё.

Илья проводил его взглядом, но сам прошёл в гостиную, оставив остальные чемоданы у двери. Снял пальто, бросил его на спинку дивана и потянулся.

Он дома. Он в Москве. Наконец-то.

— Илюш, письма...

— На стол положи, я потом посмотрю.

Сел в любимое кресло и с удовольствием вытянул ноги. И исподтишка глянул на жену, которая продолжала недовольно оглядывать гостиную. Каждый раз, когда она появлялась "у них дома", принималась что-то менять, улучшать, и даже сама с собой согласия не находила. Вот и сейчас в один момент нашла то, что её не устраивало.

А вот Илью устраивало всё. Для него всё было на своих местах и служило для его удобства. Об остальном Говоров не задумывался, и что-то менять необходимости не видел. Но и жену останавливать не собирался. Пусть поступает, как знает.

Света собиралась пробыть в Москве неделю. Уезжая из Лондона, они с родителями обговаривали свои ближайшие планы, и Илья отметил, что мама попыталась намекнуть его жене на то, что, возможно, ей не следует так поспешно возвращаться в Париж. Даже у отца поинтересовалась, неужели настолько остра необходимость присутствия Светы во Франции. Тот пожал плечами, а после ударился в пространные рассуждения, попытался вовлечь в это Илью, но тот лишь усмехался и украдкой наблюдал за тем, как жена нервничает. Не нравился Свете этот разговор. И естественно, у неё нашлось тридцать причин, чтобы вернуться в Париж к определённому дню. Намечался показ новой коллекции в одном из известнейших модных домов, и пропустить это долгожданное событие было никак нельзя.

— Мы должны поддерживать репутацию, — напоследок заявила она. — Мы должны жить в этом мире, вращаться среди этих людей, знать все тонкости... А как это возможно, живя в Москве?

Илья хмыкнул.

— Предлагаю перевести весь офис в Париж. Вот сотрудники обрадуются!

Они тогда немного повздорили, жена на него обиделась, а Илья прощения просить не стал.

Говоров привычно протянул руку, даже не привстав с кресла, и нажал на кнопку автоответчика. Под руку тут же попался пульт от телевизора.

Он дома. И с удовольствием остался бы здесь один. В тишине и покое. Это более привычно. За две недели он от жены заметно подустал.

Денис подошёл сзади и навалился на спинку его кресла. Быстро огляделся, заметил, что Света скрылась на кухне, и еле слышно хохотнул.

— Я смотрю, жизнь бьёт ключом?

— Это ты о чём? — не понял Говоров. Покрутил пульт в руке и положил его обратно на журнальный столик.

— По вашим со Светкой лицам складывается такое впечатление, что вы женаты лет двадцать, и успели достать друг друга до чёртиков.

— Ты проницателен, друг мой, — кивнул Илья. — Кажется, нам от этого обоим тошно. Что у нас происходит? — поинтересовался он без паузы.

Денис в первый момент не сообразил, что тему разговора они уже поменяли, задумался, а после заулыбался.

— Ты о работе?

— Мне не нравится твоё выражение лица. Что происходит? — насторожился Илья.

— Да ничего. Работаем, преумножаем успехи, стремимся в будущее...

— Денис!

— Да ладно, не кричи. Илья, — вдруг умилился Горский, — а я по тебе скучал. Даже поорать на меня некому, кроме тебя!

Илья фыркнул, потом поднялся и снова потянулся.

— А ты женись. Проблема сама собой отпадёт.

Света вошла в гостиную и лучезарно улыбнулась.

— Мальчики, заказать ужин? Что вы хотите?

Денис помотал головой.

— Я не останусь, у меня дела.

Света лишь глаза закатила.

— Знаю я твои дела. Илюш, что ты хочешь?

Он неопределённо махнул рукой.

— Закажи что-нибудь... Мне всё равно.

Света равнодушно улыбнулась и кивнула. Хотела выйти из комнаты, но вновь обернулась.

— Денис, а что с рекламой?

— С какой рекламой?

— Для журнала. Всё сняли?

Илья невольно нахмурился, когда заметил, как взгляд Горского неожиданно заметался. Но Денис кивнул, даже с улыбкой, правда, чуть нервной.

— Да, сняли.

— А что не так? — не удержался Говоров. Денис глянул на него чуть ли не испуганно, потом пожал плечами.

— Всё так.

Илья прищурился, недоверчиво глядя на друга. Уж слишком тот нервничал.

— Тогда мне нужны снимки, — деловым тоном проговорила Света. — Я хочу взять их с собой в Париж. Если они получились стоящими, конечно.

— А когда это у нас что-то нестоящее получалось? — обиделся Горский и без лишних слов пошёл к выходу.

— Ты что-то скрываешь, — припечатал его Говоров уже у двери. — Что не так?

— Да всё так! Просто... я снимки у Сазоновой ещё не забрал, — выкрутился он. — Забыл.

Илья ему не поверил. Интуиция подсказывала, что дело совсем не в том, что Денис "забыл", из-за этого он нервничать бы не стал, наоборот раздухарился бы, просто из чувства противоречия. Но выяснять причины столь странного поведения сейчас было не с руки, и Илья промолчал и просто закрыл за другом дверь.

Ужин привезли часа через полтора, Говоров за это время успел принять душ и разобрать почту, а Света "летала" по квартире и разговаривала по телефону с подругой. Когда жена проходила мимо него, Илья неизменно смотрел на неё, прислушивался к её голосу и чувствовал дискомфорт. Это чувство приходило каждый раз, когда они со Светой оказывались вместе в этой квартире. Почему-то именно здесь. За пределами "их дома" он чувствовал себя её мужем. Они были супружеской парой, публичной, счастливой и улыбающейся, даже наедине, в Светиной парижской квартире или в Лондоне, в гостях у его родителей, они были семьёй, а вот здесь не получалось. Может, потому, что в "их доме" Илья привык быть один? Но ведь это неправильно. Ужасающе неправильно. Света здесь казалась лишним элементом. Она что-то делала, перекладывала с места на место его вещи, меняла мебель, а Илья втихую раздражался из-за этого. Вмешательство жены в его "холостяцкую" жизнь нервировало.

Он запутывался всё больше.

— Илюш, иди ужинать. Я на стол накрыла.

Говоров ещё немного бестолково потаращился на текст письма, которое пытался читать, потом кивнул и поднялся. На кухне играла тихая музыка, на столе бутылка вина, а жена в шёлковом халатике и с мягкой улыбкой на губах. Всё с претензией на лёгкий семейный вечер.

— Налей мне ещё вина, пожалуйста, — попросила Света и улыбнулась. — Я звонила Вике, она сказала, что у нас с тобой все вечера на этой неделе заняты. Стольких людей надо увидеть, со столькими поговорить!..

Илья поставил бутылку на стол и подложил себе ещё салата.

— А нельзя всё это делать постепенно? Не нравится мне это. Начинается беготня, разговоры сумасшедшие...

Света перегнулась через стол и накрыла ладошкой его руку.

— Не злись. Ты опять злишься. Ну, некогда мне задерживаться, ты же знаешь. Надо всё делать быстро. Ешь, я заказала всё, что ты любишь. Вкусно?

Он не ответил, руку освободил и вытер рот салфеткой.

— Света... — начал Илья и вдруг замолчал.

Она подняла на него вопросительный взгляд.

— Что?

— Тебе не кажется, что мы ведём себя глупо?

Жена нахмурилась.

— Ты о чём?

Он беспомощно развёл руками.

— Да обо всём. Помнишь, как ты мне рассказывала... давно, ещё до свадьбы... как мы с тобой жить будем? Про наш дом, про то, как вечера будем проводить вместе, разговаривать, — он улыбнулся. — Что ты обязательно научишься готовить.

Она отложила вилку.

— А мне казалось, что тебя всё устраивает.

Илья насмешливо приподнял одну бровь.

— Да?

— Да. Ты прав, я тебе всё это говорила. А ты слушал меня с таким выражением лица, что от тебя бежать хотелось. Илюш, я тебе дала свободу. Ведь ты боялся потерять именно это. А теперь тебе не хватает каждодневных семейных отношений?

— Ну, если уж мы женаты... — Илья взял бокал и сделал большой глоток. — Я не знаю, — признался он.

Света нехорошо усмехнулась.

— Вот именно. Ты думаешь, я не знаю, какую жизнь ты ведёшь без меня в Москве? Но я же не устраиваю тебе скандалов.

— Вот это-то и странно...

— Не странно, Илюш, не странно. Я с самого начала понимала, что нам, а в первую очередь тебе, будет непросто. Но мы справимся. У нас ещё есть время пожить для себя. Вот давай этим временем и воспользуемся.

Он покачал головой.

— Я не понимаю. Я тебя не понимаю! — Говоров поднялся. — Свет, а тебе не кажется, что ты сама заигралась? Я тебе не нужен. Мы с тобой играем в какую-то странную игру, правил которой я не знаю. Я не знаю, зачем мы это делаем и для чего.

— Я тебя люблю.

Илья с шумом втянул в себя воздух и отвернулся. А она поднялась и подошла к нему. Прислонилась лбом к его плечу.

— Я люблю тебя, — повторила она. — Но ведь в жизни есть ещё кое-что другое. Тоже важное. Ты-то это знаешь лучше меня, — обняла его. — А у нас всё будет хорошо.

— Тогда останься. Останься сейчас. Я обещаю тебе, я сделаю всё, что в моих силах...

Жена отстранилась. И как только она это сделала, он обернулся и внимательно посмотрел на неё.

— Что скажешь?

Света закусила губу, но невесёлая усмешка всё равно была заметна. Илья сжал руку в кулак.

— Ты же понимаешь, что это ненормально. Так не может продолжаться. Ты хотела замуж, ты хотела семью...

— А ты готов стать семейным человеком? — не поверила она.

— Если ты в это не верила изначально, зачем мы поженились?

— О Боже, Говоров! — Света снова погладила его по плечу. Снисходительно улыбнулась. — Ты сам всё прекрасно знаешь. И помнишь... Твоё показательное выступление в день свадьбы... — она взмахнула рукой. — Ладно, не будем вспоминать, мы же обещали друг другу. Но ты и меня попробуй понять. Ты всегда жил, как ты хотел, Илья. Всегда. А я жила твоими интересами. Помогала, поддерживала, прощала... а ты не ценил. Но я вышла за тебя замуж, потому что верю — мы с тобой рождены друг для друга. С нами столько всего происходило, мы столько встрясок пережили, но мы же вместе. И всё у нас будет, вот увидишь. Но мне кажется, я заслуживаю немного времени на себя. Я не виновата, что моё время пришло только после нашей свадьбы, что пришёл интерес, моё дело... Я заслуживаю твоего терпения, Илья. Совсем чуть-чуть. А потом я вернусь, и у нас будет семья... Настоящая. Я... ребёнка тебе рожу, и стану самой домашней женой на свете. Клянусь.

Илья сунул руки в карманы и уставился в пол. Даже пальцами босых ног пошевелил.

— У тебя там кто-то есть?

Она рассмеялась и снова прижалась к нему.

— Ты ревнуешь? Глупый... Хотя мне приятно. Ты меня ревнуешь.

Говоров повёл плечами, словно пытался скинуть её руку.

— Тогда что? Что тебя там держит, я понять не могу.

Она вздохнула как-то странно, мечтательно, а сама вернулась за стол. Илья обернулся на жену и встретил её улыбку.

— Там же так интересно, Илюш! Это даже не Москва, это... другая планета, понимаешь? Я столькому научилась за эти месяцы, столько узнала... И как оказалось, я тоже что-то могу. И ко мне даже прислушиваются. А уж видеть логотип "Эстель" на лучших показах, в лучших модных журналах мира... Разве ты не этого хотел?

Илья не ответил. Отошёл к окну и прислонился лбом к холодному стеклу. За окном шёл снег. Кружился и мягко падал на землю в свете электрического фонаря.

— Для тебя это важно? — спросил он.

Света помолчала, после ответила:

— Да... важно. Мне нужно ещё совсем немного времени. Ты же знаешь, я тебя люблю, но... Илья, — растерянно позвала она.

Он выпрямился и потёр холодный лоб.

— Хорошо... раз для тебя это важно. Возвращайся в Париж.

— Вот это уже настоящие, взрослые отношения, — одобрительно кивнула Надежда Александровна. — Ксюш, Дима тебе нравится, правда?

Ксения стояла у кухонного окна и смотрела, как отъезжает машина Куприянова.

То, что он завез их с Ваней к её родителям, вышло как-то случайно. Заехал за Ксенией на работу, хотел пригласить её на обед, а она в это время как раз собиралась ехать за сыном в детский сад. Не далее, за полчаса до этого позвонила Алла Витальевна и сообщила, что в саду отключили свет и лучше ребёнка забрать. А впереди ещё больше половины рабочего дня!.. Созвонившись с родителями, Ксения пообещала внука им доставить сама, не хотелось заставлять отца идти по гололёду пешком, для его колена это могло быть опасно. Собиралась вызвать такси, и в этот момент как раз появился Дима. Тут же предложил её маленькую проблему разрешить, а Ксения согласилась без всякого сопротивления. На сопротивление у неё теперь права не было.

У неё был роман. Настоящий, полноценный, со всеми вытекающими.

По крайней мере, так хотелось думать.

Но, во всяком случае, то же самое ей говорили и окружающие. Женщины даже открыто завидовали. А вот теперь мама одобрила её выбор...

Её выбор.

Они не собирались в гости к её родителям, предполагалось, что Дима дождётся её в машине, о чём-то другом даже речи не шло. Ксения привела Ваню, а отец, любитель высматривать её в окно, тут же заинтересовался, кто их привёз. Пришлось выкручиваться, а врать она никогда не умела. И, в конце концов, минут через двадцать Куприянов уже сидел на кухне и ел пельмени.

Он понравился родителям. Папа с увлечением говорил с новым кавалером дочери "за жизнь", а мама с интересом на Ксению поглядывала. Куприянов же вёл себя спокойно, нельзя было сказать, что легко или получал от происходящего большое удовольствие, по крайней мере, этого не показывал. Но был исключительно вежлив и приветлив. Его не тяготила, царившая атмосфера, он вёл с Михаилом Сергеевичем обстоятельную беседу и вежливо улыбался Надежде Александровне.

— Взрослый и обстоятельный мужчина... Думаю, ты сделала правильный выбор. Именно такой тебе и нужен.

Это было первое, что сказала ей мама, как только представилась возможность. Как с этим можно было не согласиться?

Дима был взрослым и уверенным в себе. Рядом с ним было спокойно. На него можно было положиться, расслабиться. Рядом с ним можно было отбросить все беспокоящие мысли и переложить на сильные мужские плечи все свои заботы. Или не перекладывать. Он сам на себя всё переложит, а женщине, которая будет с ним, надлежит лишь наслаждаться лёгкой жизнью... Ксения в последние дни только и думала, что о том — а хочет ли она так жить? Не получится ли в итоге так, что ей и думать будет не нужно. Всё за неё будет решать Дима. А ей самой останется лишь улыбаться в благодарность...

Наверное, о таком мужчине, как Куприянов мечтают все женщины, в ожидании принца. Характер не тяжёлый, добродушный, к своим годам сложившийся и успешный человек, никогда не скучающий, занятый и сосредоточенный на своём деле. Смехом Дима рассказывал о своих недостатках, набирался их приличный список, но говорил и демонстрировал он их так, что Ксении становилось смешно. С ним ей было легко. Даже его ухаживания не вызывали особого смущения, он не делал каких-то широких жестов, ошеломляющих подарков, Дима вообще не старался поразить её воображение. Просто мило ухаживал, дарил приятные мелочи и много времени уделял Ване. Знал, что для Ксении это самое важное. Как сложатся его отношения с её сыном, примет ли он его, насколько комфортно они будут чувствовать себя втроём.

Чувства Вани Ксению волновали намного больше собственных. Она не уставала наблюдать за сыном, прислушиваться, приглядываться, ничего страшного, какого-то особого неприятия к Куприянову не видела, но и особого восторга и радости в их отношениях не наблюдала. Ваня относился к нему, как гостю. Именно так. Дима приходил, приносил подарки, играл с ним, а сын хоть и не отталкивал "нового дядю", но и особого интереса и желания общаться с ним не проявлял. Они втроём гуляли, даже в цирк ходили, Ваня сидел у Куприянова на коленях, радовался его машине и тараторил без умолку, делясь впечатлениями от увиденного представления... и даже не заметил ухода Куприянова вечером.

Мама и Лена уверяли её, что это нормально. Что-то говорили о том, что Ваня привыкнет и всё ещё изменится, просто нужно время. И посоветовали всё-таки отвести его к психологу, чтобы поговорить об Илье... раз у Ксении самой на это не хватает ни сил, ни смелости, ни слов.

За это она тоже чувствовала себя виноватой. И надежда на то, что сын "привыкнет", как-то не успокаивала. Потому что в памяти неизменно всплывало, как Ваня однажды просто ткнул в Илью Говорова пальцем и сказал:

— Я буду жить с ним.

А с Димой всё было по-другому. Он готов был сделать для Вани всё... Всё, о чём она, Ксения, его попросит. Он будет заботиться, нести ответственность, заниматься Ванькой, возиться с ним и задаривать подарками, и делать это от чистого сердца. Ксения чувствовала, что он искренен. Но он чётко понимал, что это чужой ребёнок. Ребёнок женщины, которая ему сильно нравится, но в душу его впускать совсем не обязательно, по крайней мере, пока. И Ксения не могла его за это винить. Это было как раз нормально, в отличие от непонятной, фантастической связи Ваньки с Говоровым, которая случилась просто на щелчок пальцев, и никакого объяснения и обоснования под собой не имела.

Но она была Диме благодарна. За то, что он старается увлечь Ваньку, расширить его кругозор. И ей уделяет много внимания, чувствует её, заботится о её чувствах.

Ей было приятно, когда он её целовал. Ксении не хотелось его оттолкнуть или спрятаться от него, зажаться. У неё даже сердце ёкало, когда видела его. Правда, только в первый момент. То ли пугалась, то ли смущалась, затем вспоминала о том, что ей "легко и спокойно", и успокаивалась. Дима её обнимал, целовал, на большем не настаивал, они могли долго сидеть в машине, целовались, как подростки, о чём-то разговаривали. Пару вечеров провели у неё дома, ужинали и смотрели какой-нибудь фильм, сидя рядышком на диване. Вот в эти моменты Ксения начинала немного нервничать. Ванька к этому моменту по обыкновению уже спал, она с Куприяновым была, так сказать, наедине, и невольно замирала от ужаса... Знала, что Дима не сделает ничего, что ей бы не понравилось, но всё равно волновалась. Чувствовала его состояние, понимала, насколько ему порой тяжело держать себя в руках и отстраняться в тот момент, когда хотелось совсем другого, она чувствовала себя виноватой за это. Хоть Куприянов и говорил, что всё правильно, что всё идёт так, как и должно идти, но Ксении было перед ним неудобно. Она вновь чувствовала себя неопытной девчонкой, которая всё уговаривает себя решиться...

Обычно они расставались, оба взбудораженные жаркими, жадными поцелуями, и теперь уже при каждой встрече, Ксения со страхом ждала, что он пригласит её к себе в гости... или не в гости, ещё куда-нибудь. Куда обычно мужчины приглашают женщину?

Она его стеснялась. Во всём, что касалось интимных отношений, она его стеснялась. Никак не получалось переступить через себя. После его поцелуев, она оставалась не с радужными романтическими мыслями в голове, а с паникой в душе. Куприянов становился всё более настойчивым и поцелуи всё более страстными и пылкими, а Ксения не знала, что с этим делать. Хоть Дима не настаивал, и уж тем более не заставлял, но он ждал развития их отношений, и его можно было понять. Они оба взрослые люди... и подобное продолжение было бы вполне закономерно. Но решиться было очень страшно.

Ксения не спала ночами, крутилась с боку на бок, изводя себя самокопанием.

Хочет ли она перейти эту грань?

Хотя нет, не так вопрос надо поставить. Хочет ли она перейти эту грань с Димой. Вот так будет правильно.

Потому что она взрослая женщина (в последнее время не уставала это повторять, мысленно и вслух перед зеркалом), и когда-нибудь это произойдёт. Должно произойти, это естественно. Когда-нибудь, с кем-нибудь... Когда придёт момент, когда её отпустит образ Ильи. Но когда это случится, кто знает?

А сейчас рядом с ней мужчина, которому она нравится, который о ней и о её ребёнке готов заботиться, дать им всё, что может, чувствует за них ответственность... И который ей самой нравится. Ведь нравится же! От его поцелуев она теряется, забывается... но на большее смелости пока не хватает.

Хотя... Дима же сам ей ничего не предлагает. От нее, что ли, инициативы ждёт? Прямо скажем, зря. Или отказа боится?

Ксения, наверное, сотню раз уже прокручивала в голове эту ситуацию. Он предлагает (приглашает) её к себе, а что она?.. соглашается? Отказывается? Как ей отреагировать на его слова?

Господи, как же всё это сложно!..

А то, что голова не кружится, колени не дрожат, взволнованные мурашки по телу не бегут, когда... нет, не при поцелуях, а когда просто смотрит на него, голос слышит, улыбку встречает мимолётную... Что ж. Сумасшествия в её жизни и без того было достаточно.

— Ксюша, он тебе нравится? — допытывалась Надежда Александровна. — Потому что если это не так...

— Нравится, мама. Он... хороший.

— Очень положительный. Папе он понравился.

Ксения натянуто улыбнулась.

— Я поняла.

— А Ваня? — мать спросила тихо и посмотрела испытывающе, а Ксения словно задохнулась. Но вновь улыбнулась.

— А Ваня спокоен, мама!

Сказала это таким тоном, что Надежда Александровна сразу всё поняла. Погладила дочь по руке.

— Всё уладится, вот увидишь. Просто нужно время.

Ксения кивнула, не стала спорить. Она и сама на это надеялась.

Когда собиралась на работу, Ванька попросился остаться у бабушки с дедушкой ночевать. Ксения потёрла пальцем его щёку, стирая пятнышко от шоколада, потом пригладила волосы сына.

— Ты уверен?

Он серьёзно покивал.

— Да. Мы с дедом гулять пойдём на площадку. С горки кататься. А ты со мной не пойдёшь.

Она улыбнулась.

— Ну, хорошо. Только не капризничай, и долго не гуляйте, а то ноги отморозишь.

Ванька смешно хныкнул.

— Я уже большой, мама!

Ксения рассмеялась, потом взяла сына за уши и поцеловала сначала в одну щёку, потом в другую.

— Большой. До завтра?

— А ты позвонишь мне?

— Конечно. Пожелаю тебе спокойной ночи.

Ванька успокоено кивнул, немного подержался за её руку, а потом помахал на прощание из кухонного окна. Ксения помахала в ответ, села в такси и задумалась. Пару минут сомневалась, а затем достала телефон и набрала номер Куприянова.

— У меня свободный вечер, — похвастала она. — Ванька у родителей остаётся на ночь.

Дима хохотнул.

— Ты приглашаешь меня на свидание?

— Нет. Я жду, когда ты меня пригласишь.

— Я тебя приглашаю. Есть особые пожелания?

— Может, просто прогуляемся? Не хочу в ресторан.

— Хорошо. Погуляем.

До самого вечера Ксения не могла найти себе места. Хотела сегодня побыть с Димой, чтобы, наконец, решить для себя, понять насколько сильно он ей нравится и стоит ли дальше продолжать отношения или прекратить зря человека обнадёживать и врать и себе, и ему. Нельзя быть эгоисткой. И то, что ей с Димой общаться приятно и за локоть его держаться спокойно, совсем не означает, что он должен этим удовлетвориться и его это устраивает. Пора было что-то решить.

Дима встретил её на улице. Ксения вышла из офисного здания, увидела его и улыбнулась. Спустилась со ступенек и подала ему руку. Куприянов притянул её к себе и наклонился к её губам.

— Привет, — сказал он, когда отстранился спустя минуту. — Как день прошёл?

— Всё хорошо. Никаких катастроф не случилось.

Он рассмеялся.

— И то хорошо. Так куда мы пойдём? — Он обнял её рукой за плечи, и они пошли к машине.

— Отвези меня на набережную.

— На набережную? А на море ты не хочешь?

— На море?

— У меня скоро будет пауза... Хочешь, съездим куда-нибудь. Ваньку можно взять.

Степнова зажмурилась и низко опустила голову. Закусила губу, пока Дима не мог видеть. Захотелось остановиться и затопать ногами в досаде на саму себя. Ну почему она всегда вспоминает о Говорове в самый неподходящий момент?

— Ксюш...

— Я пока не знаю, Дим. Давай потом подумаем. Ты когда точно будешь уверен, что сможешь поехать, и тогда... Я тогда с Леной поговорю. Посмотрим, — неопределённо закончила она.

Они гуляли по набережной, взявшись за руки. Было уже темно, кругом всё светилось разноцветными огнями, опять пошёл снег, но мягкий, лёгкий, он кружился в воздухе, искрился и хрустел под ногами. Как говорил Ванька, вкусно хрустел. Дима рассказывал ей смешные истории из своей жизни, Ксения смеялась, потом они обсуждали "предполагаемый" отпуск, кто где мечтает побывать, рассуждали о море... Обязательно ли отдыхать на море? Ведь есть много других интересных мест.

Потом в какой-то момент Ксения неожиданно поняла, что замёрзла. Настолько, что даже губы не слушаются. До этого момента как-то не замечала дискомфорта от похолодевших ног, оттого, что приходится постоянно держать руки в карманах, потому что кожаные перчатки не спасают, а потом вдруг стало не до шуток.

— Дима, я замёрзла! — Ксения рассмеялась над самой собой. Куприянов остановился, снял с себя шарф и замотал его вокруг её шеи.

— Гуляльщица, — покачал он головой. — Пойдём быстрее.

Взял её за руку и свернул с аллеи на протоптанную тропку, которая вела к дороге. Когда оказались в машине, Дима сразу включил печку. Повернулся к Ксении, с улыбкой разглядывал её, замотанную в его шарф до самого носа. Степнова шутливо толкнула его в плечо.

— Вот только попробуй засмеяться.

Он замотал головой, пытаясь спрятать улыбку.

— Куда поедем? — спросил Дима.

Она пожала плечами, пытаясь снять с себя его шарф. Встряхнула головой.

— Не знаю... Ты голодный, наверное.

— Есть немного, — признался Куприянов. Потом странно посмотрел, испытывающе, и сказал: — Я тут живу недалеко... Хочешь в гости?

Её руки замерли, отвернулась к окну, прислушиваясь к биению сердца, оно стало просто сумасшедшим. Наконец размотала Димкин шарф и вернула ему, надеясь, что руки трясутся не слишком заметно.

— Почему нет?

Неловкость была обоюдной. Ксения видела, что Дима пытливо вглядывается в её лицо, что-то старается рассмотреть, понять... Затем кивнул.

Куприянов на самом деле жил недалеко. По крайней мере, Ксении так показалось, потому что они приехали прежде, чем она успела хоть немного успокоиться. А из-за своего волнения не могла даже проявлять вполне понятные эмоции, как например, банальное любопытство. Дима показывал ей квартиру, хвалился большой картиной на стене, фыркал на модерновый диван, желая Ксению рассмешить и тем самым помочь ей справиться со смущением, а ей с трудом удавалось удерживать на лице улыбку.

Куприянов кормил её сыром, крекерами и шоколадными конфетами. Причем был заметно сконфужен тем, что в его доме оказался столь скудный выбор съестного. В шкафчике Ксения заприметила пару пакетов чипсов, но Дима шкаф быстро закрыл, видимо, в его представлении это было ещё более непрезентабельно. Зато была бутылка хорошего вина, тихая музыка... а в соседней комнате не спал ребёнок.

Ксения продолжала улыбаться, но глаза старательно отводила, уж слишком пристально и красноречиво Дима на неё смотрел. Пару раз она бросала взгляд на часы, но толку от этого не было. Не хватило бы у неё смелости заявить, что ей домой пора. Она прекрасно знала, что последует за её визитом в гости к Куприянову, когда согласилась на его приглашение. И он знал. А теперь делать вид, что она не понимает или не понимала...

Пока всё это обдумывала, Дима как-то незаметно придвинулся ближе к ней, погладил по щеке и вот она уже отвечает на его поцелуй, а в ушах, как гром, тиканье напольных часов. Одна секунда, две... пять... тринадцать...

Куприянов пересадил её на свои колени, а рука пробралась под Ксюшину кофту. Сначала осторожно, расстегнул одну пуговицу, пальцем погладил кожу, помедлил, почувствовал, как Ксения напряглась, но руку его не оттолкнула, и тогда его рука уже смело устремилась вперёд.

Ксения крепко зажмурилась, откинула голову чуть назад, позволяя Куприянову ласкать губами её шею. А сама прислушивалась к своим ощущениям от его прикосновений. Горячая ладонь гладила её живот, затем поднялась выше и осторожно погладила кожу под самым кружевом бюстгальтера.

Его прикосновения были приятны. И на этом, именно на этом нужно было сосредоточиться. На приятном, на удовольствии, на том, что скоро будет ещё лучше... Нужно только закрыть глаза и не думать больше ни о чём, кроме собственного удовольствия. Как раньше. Когда глаза закрываешь, и на тебя накатывает волна, качает тебя, уносит всё дальше... а ты только цепляешься за любимого мужчину, и он твоя единственная надежда не утонуть в этом омуте.

Дима тяжело дышал, сжимал её всё сильнее, нетерпеливее. Расстегнул блузку и прижался губами к её груди, стянув с плеча кружевную бретельку. Ксения уткнулась носом в его плечо, вдыхала его запах, и глаз не открывала. Старательно отгоняла от себя реальность. Пальцы запутались в его волосах, Дима что-то прошептал, она не поняла, да и не вслушивалась, но он вдруг отстранился. Немного отодвинулся от неё и посмотрел в лицо. Глаза пришлось открыть.

Куприянов улыбнулся странной пьяноватой улыбкой, положил ладони на Ксюшину шею и погладил, провёл по плечам, а потом вдруг легко поднялся на ноги и потянул Ксению за руку.

— Пойдём в спальню... пол в гостиной — это не для тебя.

Она поднялась, нервно сглотнула, но пошла за ним.

Он был нежным, прикасался очень ласково и осторожно, и Ксения очень старалась "быть с ним". И телом, и душой, отвечала на жаркие поцелуи, обнимала, гнала от себя все мысли. Чувствовала опытные и смелые прикосновения, закусывала губы и даже радовалась, когда вырывался стон... словно это было доказательством того, что всё правильно... и не так уж плохо.

Вот только в какой-то момент вместо стона вышел всхлип...

— Ксюш, что?

Голос был испуганный, обеспокоенный, взгляд мутный и обескураженный. А она смотрела в потолок и кусала губы. Было больно, и ей даже почудился привкус крови.

Куприянов смотрел на неё непонимающе, растерянно моргал, потом отодвинулся и сел.

— Ксюша...

Она тоже села и прикрылась рукой. В первую секунду не знала, куда деть глаза от стыда, а потом спустила ноги с постели и поспешно встала. Быстро вытерла слёзы.

— Прости... я... — хриплый шёпот, а после голос и вовсе сорвался. — Прости... это я виновата.

Он сокрушённо выдохнул.

— Ксюша...

Она суетливо собирала свою одежду, прижала её к себе и, не в силах поднять на Диму глаза, выскочила из комнаты. Куприянов не сразу пошёл за ней, за что Ксения была ему очень благодарна. Она поспешно одевалась в гостиной, трясущиеся руки не слушались, а сама мысленно кричала от разочарования.

Она ошиблась.

Ошиблась!

— Ксюш, не уходи.

Дима вышел из спальни, когда она была уже в прихожей.

— Не убегай, это неправильно.

Она сунула одну руку в рукав пальто и так замерла, устало привалилась к стене. Печально посмотрела на него.

— Прости меня, Дим... Я не думала... что так выйдет. То есть, не выйдет...

— Вот и не уходи. Ничего страшного не случилось. Бывает. Не убегай.

Ксения медленно, словно без сил, сунула другую руку в рукав и покачала головой.

— Мне нужно, извини... Я не могу остаться.

Он сверлил её взглядом, потом обречённо кивнул.

— Хорошо, иди. Я вызову тебе такси.

Ксению шатало из стороны в сторону, пришлось согласиться.

— Я подожду внизу.

— Ты преувеличиваешь проблему.

— Завтра, Дима... Всё завтра.

До дома она добралась почти в беспамятстве. И радовалась, что сейчас она войдёт в свою квартирку, и ей не нужно будет никому улыбаться, никого успокаивать... просто говорить с кем-то. На автомате разобрала диван, долго взбивала подушки и расправляла простынь. В голове звенящая пустота. Ни одной мысли — ни о случившемся, ни о собственной тоске и боли. Легла, укрылась с головой одеялом, и пару минут лежала и тряслась крупной дрожью от холода. Потом вытерла губы тыльной стороной ладони.

И зарыдала.

Илья сел за свой стол и с нежностью провёл ладонями по гладкой столешнице. А Денис фыркнул, наблюдая за другом.

— Многоуважаемый... стол! Илья, ты соскучился?

— Смейся, смейся, — беззлобно проворчал Говоров. — Я люблю свой стол, я его сам выбирал... Что в этом такого?

— Да ничего. Я вот свой стул тоже люблю... Да, стул? Ты отвечаешь мне взаимностью? — Денис шлёпнулся на сидение, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и даже ноги вытянул. — Хорошо...

Илья хохотнул.

— Ладно, с объяснениями в любви покончили. Как у нас дела?

— Илюх, хочешь, я тебе тайну открою? Ты всё больше становишься похожим на своего отца. Даже фразы одни и те же... и мысли преимущественно о работе.

— А о чём я должен был тебя спросить?

Денис помолчал, потом пожал плечами, так и не придумав ничего достойного.

— Не знаю... Ладно, давай о работе. Как это для тебя не прискорбно, мы без тебя справились и не разорились.

— Проверим.

За дверью кабинета послышался голос Светы, Денис замолчал и переглянулся с Говоровым. Оба замерли в ожидании, но дверь не открылась, зато хлопнула дверь приёмной, и стало тихо. Илья перевёл дыхание, а Горский приподнял одну бровь.

— Что? Опять поругались?

— Да нет, всё нормально. Готовимся к счастливому будущему. А оно всё никак не наступает.

— Светка возвращается в Париж? — Илья коротко кивнул. Денис призадумался, а после развёл руками. — Ну и ладно, пусть едет. Или ты расстраиваешься?

Илья хлопнул по столу папкой с отчётом, не сумев сдержать всплеск раздражения.

— Да не расстраиваюсь я! Я просто не понимаю, что происходит, и меня это напрягает. Вся эта неопределённость... Я пытался с ней поговорить, объяснить, что пора уже что-то решать — либо мы оба живём каждый своими интересами, либо пытаемся наладить совместную жизнь.

Денис недоверчиво скривился.

— А тебе это надо?

— Но я же женился на ней, чёрт возьми! Я себе на горло наступил... и через других перешагнул. Решил, что после всего, что Светка для меня сделала, так будет честно. И я готов был стать её мужем. А что получил? Я боялся, что всё разрушу, а нового ничего не получится, пошёл по самому простому и понятному для меня пути... За что боролся, как говорится...

Горский в задумчивости потёр лоб.

— У тебя всё так сложно, я ничего не понимаю... Ты несколько витиевато изъясняешься.

— А что непонятного? Побоялся отменить свадьбу, жизнь налаженной казалась... Страшно было остаться ни с чем. Да Ксюша ещё... так до конца разобраться и не смогли между собой. Легче всего было вернуться к Светке и зажить по-прежнему. Вот только прежней жизни не получается. Мы все изменились за это время... И Света больше всех.

— Думаешь, у неё кто-то есть в Париже? — задал осторожный вопрос Денис. Боялся, что Говоров тут же взорвётся, выйдет из себя, но тот лишь равнодушно плечами пожал.

— Не знаю. Говорит, что нет.

Денис вытаращил на него глаза.

— Ты что, спрашивал её? Вот прямо так и спросил?

— Спросил. А что мне остаётся? Мне нужна определённость. Мне надоело жить в подвешенном состоянии. Все твердят о светлом будущем, а его как не было, так и нет. — Он сделал паузу. — Я попросил её остаться. Не могу я так больше.

— Ты на самом деле хочешь гнездо свить?

— А почему нет? Конечно, у нас со Светкой недопонимание... и оно всё растёт. Дошло до того, что она в нашем же доме, как чужая. Она меня раздражает. Нам сейчас и говорить-то не о чем, кроме работы. Но я всё ещё пытаюсь что-то изменить! Я! Хочется уже понять, что это такое, когда тебя дома вечером ждут. Потому что мне на самом деле надоело приходить в огромную, пустую квартиру, где кроме меня только эхо.

Денис хмыкнул и глянул на Говорова исподлобья, причём с недоверием.

— Ты сейчас про Светку говоришь?

Илья скрипнул зубами.

— Хотя бы...

— И ты хочешь посадить её дома? Вряд ли она согласится просто на роль жены.

— Раньше она хотела именно этого. Она говорила о доме, о детях, и потом уже о семейном бизнесе. А теперь всё перевернулось с ног на голову. И меня это не устраивает!

— А что она тебе сказала?

Говоров невесело усмехнулся.

— Что для неё это важно. Важно себе доказать, что способна на большее... Нет, Денис, ты пойми, я готов это принять. Раз для неё важно... Я не собираюсь запирать её дома, но ей уже мало прежних идеалов. Она нашла другие, и они её манят со страшной силой. Раньше она жаловалась, что работа отнимает у неё слишком много времени, а теперь это время у неё отнимаю я. Своими разговорами, поездками к родителям, просьбами вернуться в Москву... а в Париже блеск, суета, и она должна успеть везде. — Он задумался, потом хмыкнул. — Знаешь, мне кажется, что нет у неё любовника. У неё просто времени на это нет.

— А если бы был? — Горский хитро прищурился.

— А это уже не суть как важно. Возможно, я бы даже облегчение испытал... в каком-то смысле. Появился бы чёткий ответ на некоторые вопросы. А может и решение какое-нибудь... Но она просит подождать ещё немного. Как заведённая твердит о Нью-Йорке.

Денис поперхнулся.

— Да ты что? Нью-Йорк?

Говоров же скривился.

— Хоть ты не начинай.

— Подожди, Илюх, неужели тебя это не волнует?

— А зачем? Света всё сделает, и даже поволнуется за нас всех. Это уже не моя мечта, а её. И я вот думаю, может её предупредить, что когда мечты сбываются, ты остаёшься один на один с самим собой. А это уже не столь интригующе. — Он помолчал, потом добавил: — Я подожду весеннего показа.

Денис нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я отпускаю жену в Париж. Пусть едет, исполняет мечту... А там посмотрим. — Отвёл глаза и посмотрел в окно. Несколько секунд молчал, затем моргнул, и снова повернулся к Денису, взгляд уже был деловой. — Ты все документы, которые она просила, подготовь. И про снимки не забудь, что она просила. Ты их забрал?

Горский посмотрел на потолок, словно ответ там искал, потом кивнул.

— Ну да. Забрал.

Говоров хмуро глянул на него исподлобья.

— Что ещё?

— Что?

— Не знаю! Вчера ты воду с этими снимками мутил, и опять. Что не так?

— Всё так. Снимки у меня в столе лежат. Здорово вышло, хотя были некоторые казусы на съёмке. Игорь одну девчонку чуть до истерики не довёл.

— Какую девчонку? — не понял Илья.

— Модель. Она, бедняжка, тряслась, как осиновый лист. Не знала куда вскарабкаться, чтобы спрятаться ото всех.

— Весело... А зачем ты на съёмку ездил?

— Проконтролировать хотел.

— Сазонову? — Илья усмехнулся.

Денис призадумался.

— Не было там Ленки. Степнова за всем следила, вот я и поехал... Мало ли что?

Илья перевернул страницу отчёта, даже рукой её зачем-то пригладил, и только после этого поднял на Горского глаза. В горле вдруг запершило, даже откашляться пришлось.

— Да? И что?

Денис выдал язвительную усмешку.

— В твоём вопросе слышится намёк или мне показалось?

— Денис! — одёрнул его Говоров. И тихо спросил: — Ты с ней говорил?

— Говорил.

— Как она?

— Илья, я с ней не по душам говорил, а о работе. С виду — нормально. Вся такая деловая стала. Вторая Сазонова.

Говоров опустил глаза.

— Значит, у неё получается... — Поджал губы, борясь с подкатывающимися тоской и раздражением. — Это хорошо. А про Ваньку?.. — взгляд стал цепким и жадным. — Про Ваньку что-нибудь говорила?

Горский выразительно глянул на него и промолчал. Илья кивнул, непонятно с чем соглашаясь, правда, потом добавил:

— Я рад, что у неё получается. Хоть у неё...

Денис внимательно наблюдал за ним.

— Почему ты до сих пор о ней думаешь, вот скажи мне. Что в ней такого?

Говоров снова уткнулся взглядом в документы. Затем нервно передёрнул плечами.

— Ничего. — Перевернул страницу. — Просто это лучшее, что было в моей жизни. О чём мне действительно приятно вспоминать...

Ксения открыла дверь, и расстроено посмотрела на Лену.

— Зачем ты приехала? Я же сказала, что со мной всё в порядке. Просто лёгкая простуда.

Сазонова лишь головой покачала, повесила пальто на вешалку и прошла в комнату, не дожидаясь приглашения. Остановилась перед разобранным диваном и огляделась. Покачала головой, сокрушаясь.

— По твоему убитому горем голосу, можно было подумать, что на выздоровление ты уже не надеешься.

Ксения насупилась и потуже завернулась в халат.

— Глупости. Просто горло болит.

— А глаза чего на мокром месте?

— Вот заразишься от меня, тогда узнаешь. — Степнова подумала, глянула на подругу, а потом снова забралась в постель.

— Да я и так всё знаю. — Елена прошла к креслу и села. С сочувствием посмотрела на подругу. — С Димкой что-то не так?

Ксения покраснела и сунула нос под одеяло.

— С чего ты взяла?

— Так он с самого утра в офис названивает. А как узнал, что ты на работе не появилась, заволновался так, что телефон завибрировал. Вы поругались, что ли?

Ксения покачала головой. И снова закусила губу, почувствовав, как к горлу снова подкатывают истерические всхлипы. Глаза защипало, и она потёрла их, отвернувшись. Сазонова разглядывала её, потом запросто спросила:

— Не получается?

Слёзы покатились из глаз, остановить их было невозможно, Ксения принялась вытирать их ладонью. Всхлипнула и в отчаянии потрясла головой, надеясь, что это поможет.

— Неужели так плохо, Ксюш?

— Нет... Нет! Не плохо, но... — Она снова вытерла слёзы и посмотрела на подругу. И заговорила лихорадочным шёпотом: — Я скучаю по нему, Лен. Понимаешь? Скучаю... С каждым днём всё больше. И я не знаю, что с этим делать. Это не проходит! Ведь должно проходить, все говорят, что должно!..

Сазонова пересела на диван и погладила Ксению по спине.

— Должно, — повторила Лена. — А должно ли? Я вот иногда думаю: а кто об этом точно знает... как должно? Не плачь. Это твоя боль... И если она тебя не отпускает, возможно на это есть причина?

Ксения скомкала в руке носовой платок и прерывисто вздохнула, унимая рыдания.

— Я же умом всё понимаю, — продолжала она, остановившимся взглядом уставившись в стену напротив. Вытерла платком слёзы. — Дима он очень хороший... наверное... Наверное, в чём-то даже лучше Ильи... но у меня не получается забыть. Я постоянно их сравниваю!..

Лена понимающе покивала.

— И сравнение не в Димкину пользу, да?

— Может, со мной что-то не так?

— Да всё с тобой так. — Сазонова развела руками. — Просто непонятно, как тебя угораздило так в Говорова влюбиться? Как вас всех троих угораздило...

Ксения подняла на неё настороженный взгляд.

— Почему троих? Ты его виде...ла?

Сазонова не сдержалась и фыркнула.

— О Боже, Ксюша! Не видела! Откуда? Просто так сказала.

Степнова горестно кивнула и опустила глаза.

— Да...

Лена нахмурилась, глядя на неё, и решила немного поменять тему, увести разговор от Говорова.

— А с Димой ты поговори, — настоятельно посоветовала она. — Не стоит из него дурака делать.

— Я не делаю!

— Вот и не делай.

— Что я ему скажу?

— Что хочешь, то и скажи. Что думаешь. Как есть. Он мужик умный, поймёт. Если ваши с ним отношения тебя тяготят, тогда не обнадёживай его. Появится кто-нибудь ещё. И возможно он заставит тебя о Говорове забыть.

Ксения недоверчиво посмотрела, а потом слабо улыбнулась. И откинулась на подушки, воспользовавшись тем, что Лена встала. Сазонова поднялась, одёрнула жакет и сделала несколько шагов по комнате.

— И киснуть прекращай, а то и, правда, заболеешь. На работу завтра придёшь?

Степнова кивнула и выдавила из себя ещё одну улыбку. Но Лена и этим осталась довольна.

— Вот и отлично. И не смотри ты на фотографию Говорова, ничего хорошего из этого не выйдет.

Ксения открыла рот, собираясь возразить, но Сазонова лишь отмахнулась.

— Не ври, я всё знаю. Дверь за мной закроешь?

В прихожей, наблюдая за тем, как Лена одевается, Ксения спросила:

— А на тебя саму твои советы действуют?

Лена весело поглядела на неё.

— А как же? Правда, не сразу, иногда приходится помучаться.

За дверью ожидал сюрприз. Куприянов как раз тянул руку к звонку, и Лена едва не налетела на гостя. Дима тут же отступил назад, а сама заглядывал за спину Сазоновой. Лена тоже на подругу обернулась, заметила нервный румянец, вспыхнувший на её щеках, и судорожно сцепленные руки. И посоветовала:

— Близко к нему не подходи, — ткнула пальцем в Куприянова. — И чихай в сторону.

Вышла из квартиры и не спеша пошла вниз по лестнице, а Дима переступил порог и прикрыл за собой дверь. Посмотрел на Ксению, а та опустила глаза в пол.

— Ксюш, — позвал он.

Она заставила себя поднять глаза и посмотреть на него. Взгляд вышел мученическим.

— Я заболела... Наверное, нагулялась вчера.

Куприянов молчал. Внимательно разглядывал её. В какой-то момент она не выдержала и ушла в комнату. Села на край дивана и приуныла.

Дима прошёл следом за Ксенией, хотел присесть на диван рядом с ней, но в последний момент опомнился и сел в кресло, в котором недавно сидела Сазонова.

Они неловко помолчали, Куприянов видел, что Ксения откровенно томится, глаза старательно отводит и тихонько вздыхает, не зная, что сказать.

— Не надо так расстраиваться, — попросил он. — Ничего ужасного не произошло.

— Да уж... — пробормотала Степнова. — Извини меня... я на самом деле не думала, что так получится.

Дима поморщился.

— Прекрати извиняться. За такое прощение не просят. Просто мы поторопились.

Она кивнула, по-прежнему глядя в сторону. Дима разглядывал её не меньше минуты, потом снова позвал:

— Ксюша... Мы поторопились или всё испортили?

Степнова заправила волосы за ухо, затем устало потёрла переносицу. Всё это для того, чтобы потянуть время и подобрать нужные слова. Она совсем не ожидала, что Дима явится к ней домой. Допускала, что он может волноваться, хотя больше склонялась к тому, что Куприянов на неё злится. Но он не злился, а от беспокоился оказывается, и телефон обрывал в офисе, а теперь вот вместе со своим беспокойством к ней явился... Отношения выяснять. А у неё на это нет ни сил, ни желания. Но он смотрел на неё и ждал... Опять от неё чего-то ждал, а ей стыдно безумно, даже посмотреть на него стыдно.

— Я не знаю, Дима... Мне жутко неудобно перед тобой. Я вела себя, как... Я же сама понимаю, насколько это было глупо! — неожиданно для себя самой воскликнула Ксения. — Я не собиралась убегать, правда!..

Куприянов от её слов напрягся, скрипнул зубами, а после невесело усмехнулся.

— Ты не собиралась убегать, — повторил он и даже головой качнул. — Значит, ты готовилась. Уговаривала себя?

Она похолодела. Ну вот, она опять его обидела. Не хотела, но ляпнула глупость, и Дима смотрит на неё теперь с горечью и осуждением.

Куприянов сжал руки в замок и уставился на них. Потом поднялся и подошёл к Ксении. Присел на корточки и попытался заглянуть в её лицо.

— Давай начнём с того, что мы с тобой друг другу ничего не обещали. И ты честно с самого начала меня предупредила... Поэтому у меня нет права на тебя обижаться. А по поводу вчерашнего... Думаю, у тебя были для этого веские причины. Это ведь так? — Она посмотрела на него, а уголки губ поползли вниз. — Ничего страшного не случилось, — попытался Дима её успокоить. — И, наверное, ты поступила правильно. Лучше, чем раскаялась бы потом. Так что, прекращай страдать, слышишь?

Ксения слабо улыбнулась, а сама таращилась куда-то за его плечо, чтобы глазами с Куприяновым не встречаться. А он вдруг поднял руку и прикоснулся пальцем к её подбородку.

— Ксюша. Я приехал не для того, чтобы что-то выяснять, выпытывать у тебя, я просто за тебя беспокоился. И ещё я думаю... что тебе будет легче, если мы сделаем паузу.

— Паузу?

Он ободряюще улыбнулся.

— Ну да. Давай дружно сделаем шаг назад, и не будем вспоминать про вчерашний вечер. Ты всё спокойно обдумаешь, примешь решение, и мы с тобой поговорим. Думаю, так будет правильно.

— Почему ты всё это делаешь, Дим?

Он вроде удивился её вопросу.

— Потому что ты на самом деле мне нравишься, и у меня ещё есть надежда. Ведь есть?

— Ты хороший, Дима...

Куприянов закатил глаза.

— Только не говори мне это!

— Почему?

— Потому что такое говорят в благодарность, а я ещё надеюсь на что-то большее. — Он взял Ксению за руку и потёр большим пальцем её запястье. — Всё хорошо будет, я уверен. Но ты сама должна принять решение, понимаешь? Сама. Это самое важное... чтобы сама. Иначе ничего не получится. Друзья?

Дима протянул ей руку для рукопожатия, а Ксения несколько секунд бестолково на неё таращилась, не зная, как поступить. Принять его предложение? Забыть вчерашний провал и позор? Вот так просто? Поглядела на Куприянова, с сомнением. Встретила искренний взгляд и всё-таки почувствовала облегчение. Что он не злится, что не презирает и не смеётся, не возмущён её глупым бегством... и даёт ей шанс успокоиться.

Осторожно подала его большую ладонь. Кивнула.

— Друзья.

Он опустил голову и легко прикоснулся губами к её руке. Но тут же отстранился.

— Отлично. И пообещай мне, что не будешь больше расстраиваться, на тебе лица просто нет.

Он поднялся. Оглянулся, словно искал что-то, а потом строго спросил:

— Ты сегодня ела? Хочешь, бутерброд тебе сделаю?

Он скрылся на кухне, а Ксения, наконец, перевела дыхание и облизала пересохшие от волнения губы.

Дима всё правильно понял, ей нужна была эта пауза. Без чувства вины и долга, чтобы всё снова разложить по полочкам и от этого почувствовать успокоение. А сама бы она Куприянова попросить об этом не решилась, побоялась бы ещё сильнее его обидеть. А он вот сам догадался и всё понял... потому что он хороший.

Это, наверное, непросто — быть хорошим.

— Ксюша! — позвал Куприянов её с кухни.

— Я иду, — отозвалась она. Поднялась, оправила халат, пригладила волосы, а потом опасливо оглянулась. Услышала, что Дима на кухне посудой гремит, и тогда быстро вытащила из-под одеяла журнал, с обложки которого улыбался Говоров. Подошла к стенке и, приподнявшись на цыпочках, сунула журнал в верхний ящик.

Сделала глубокий вдох, успокаивая дыхание, и отправилась на кухню.

13.

Он улыбался такой знакомой улыбкой, легко и непринуждённо, совсем как на обложке того самого журнала, который Ксения прятала в бельевом шкафу. Задорно, ослепительно и заученно. Вокруг него толпились люди, журналисты, то и дело сверкали вспышки фотокамер, а Говоров был спокоен, даже рассмеялся в ответ на какой-то вопрос девушки-корреспондента, которая совала ему под нос диктофон.

Он был совсем рядом, живой, не мираж и не бесплотная мечта. Илья Говоров.

Ксения крепко зажмурилась, словно от этого Говоров должен был куда-то испариться, но он был рядом, всего несколько шагов, несколько метров... Она очень остро чувствовала его близкое присутствие. Илья всерьёз увлекся разговором с журналистами, видно, ему было чем с ними поделиться, по сторонам не смотрел, но Ксения всё равно испугалась, что он как бы невзначай голову повернёт и увидит её... замеревшую в благоговейном ужасе. Сделала осторожный шажок в сторону и спряталась за спиной Димы. Глянула на Куприянова, без особого интереса, скорее боясь, что интерес он к ней проявит в этот не самый подходящий момент. Но он тоже был занят разговором, как и Лена. Никто ничего не замечал... Гости в ожидании начала шоу времени не теряли и вели нужные разговоры с нужными людьми. Сазонова, кажется, и Илью в зале не приметила.

Или просто ей не сказала?

Ксения осторожно выглянула из-за куприяновского плеча, не смогла удержаться. Подумала о том, что могла бы смотреть на Илью вечно. Просто смотреть, сама оставаясь незамеченной, чувствуя, как её качает из стороны в сторону от волнения, как подгибаются колени, и сохнет во рту. Видеть его улыбку, слышать доносящийся до неё голос и знакомые интонации, знать, что с ним всё в порядке... По крайней мере, выглядит довольным.

Как её занесло на этот показ? Рок какой-то.

Она никуда не собиралась, настроение было не то, чтобы куда-то ходить, а уж тем более веселиться, как этого хотели Лена и Дима. Всеми силами пытались её отвлечь, делали вид, что ничего не произошло, а Ксении в какой-то момент надоело с ними бороться, и она поддалась. Даже с Куприяновым не то чтобы помирились (они вроде и не ссорились), но постарались вернуться к прежним отношениям. Правда, домой к ней Дима больше не приезжал и вообще вёл себя так, словно пытался избавить её от своего постоянного присутствия, даже звонить стал реже.

— Он просто хочет, чтобы ты по нему поскучала, — посмеивалась Сазонова, а Ксения лишь плечами пожимала. Почему-то обсуждать это не хотелось.

Дима ей не надоедал, с задушевными беседами не лез, но и замкнуться в себе не позволял. Каждый вечер вытаскивал её и Ваньку на прогулку в парк, и развлекал также разговорами не о чём. Ксения слушала, улыбалась, благодарна была ему за такое терпение и отношение, но при этом прекрасно понимала, что он просто выжидает. Хорошо это или плохо, судить не бралась, не имела на это права. Но за Диму она продолжала держаться, хотя и понимала, что это чистой воды эгоизм. Было страшно остаться одной. К тому же, Дима сам протянул ей руку помощи, и Ксения, после небольших колебаний, за неё уцепилась.

И посещение сегодняшнего показа тоже затея Куприянова. Ксения идти не хотела, хотя Лена, томясь в ожидании, все уши ей про этот вечер прожужжала. Степнова наслушалась восторженных отзывов после просмотра каталога, даже сама его пролистала, но идти отказывалась, и не раз. Предчувствие какое-то смутное было...

Но Дима её тревог не разделил, отговорки слушать не стал и чуть ли не силой увёз из офиса. Когда доводы закончились, Ксения выдвинула последний аргумент, хоть и банальный донельзя — нечего надеть. Куприянов усмехнулся в ответ, и через несколько минут они уже входили в магазин.

— Ты с ума сошла, Ксюш? — выговаривал он ей. — Там будет вся Москва, все женщины мечтают увидеть это.

Степнова махнула рукой и спорить больше не стала.

Не унимающуюся тревогу Ксения упорно списывала на своё настроение, которое было на нуле, даже после покупки нового платья. И мысли не допустила, что может встретить на показе Говорова. Почему не подумала? Наверное, потому, что в последние месяцы судьба их упорно разводила, словно покорившись их решению, и Ксения привыкла к этому. Первое время ещё оглядывалась, когда выходила в свет, а потом перестала. Ловила слухи о том, где Илья — в Москве или в Европе, и в такие дни чувствовала себя спокойно. И сегодня подлости (или всё-таки подарка?) от судьбы никак не ожидала.

А теперь вот глаз отвести не может...

Мысль о подарке в голове забилась настойчиво и беспокояще. Она действительно считает эту встречу подарком? Несмотря на страх, волнение... она была рада просто посмотреть на него. Ругала себя за эту радость, но продолжала наблюдать, как зачарованная.

Что ж она за дура такая?

Илья стоял в плотном кругу журналистов, давал интервью, улыбался вполне дружелюбно, говорил спокойно, не сбиваясь, держался уверенно и по сторонам не смотрел. И даже не догадывается, что она совсем рядом и смотрит на него. Да и есть ли ему до этого дело?

Вокруг неё шла оживлённая беседа, люди смеялись, Дима обнимал её за талию, поддерживая, а Ксения пряталась за его плечом, словно скрывалась, виноватая в чём-то, и выглядывала осторожно... Понимала, как это глупо и по-детски, но глаз отвести не могла. Ведь ещё сегодня ночью она мечтала, только мечтала, хотя бы мельком увидеть его, и совсем не ожидала, что мечта её так быстро сбудется. А вот сейчас видит его — довольного, улыбающегося. Замерла на вдохе, кажется, и сердце остановилось, руки и ноги похолодели. Очень боялась сорваться на стон или всхлип. Прислонилась лбом к плечу Куприянова, а он теснее прижал её к себе. Поглядел на Ксению с улыбкой. Спросил шёпотом:

— Ты чего? Ксюш...

Сколько усилий потребовалось, чтобы отвести от Ильи взгляд... Повернула голову, но взглянуть Куприянову в лицо не осмелилась. Остановившимся взглядом уставилась на узел его галстука и с трудом сглотнула тугой комок в горле.

Дима забеспокоился.

— Тебе плохо? — он развернулся, закрывая Ксению от чужих взглядов своей спиной. Она качнула головой и снова посмотрела в ту сторону, где Говоров общался с журналистами.

Света льнула к нему и счастливо улыбалась в камеру. Затем последовал поцелуй, и снова улыбки...

Что ж так больно-то? Как в первый день.

Лена потрясла её за плечо, заглянула в лицо, а потом проследила за её взглядом и в первый момент замерла, а после резко развернулась к Ксении и даже встала так, чтобы загородить, чтобы Ксения больше не могла видеть целующуюся и обнимающуюся парочку.

— О-о, — тихо и тревожно протянула она. — Не смотри туда, слышишь?

— Что случилось? — спросил Куприянов, переводя тревожный взгляд с Ксении на Сазонову. Потом тоже оглянулся, пытаясь понять, что их так расстроило, но ничего особенного для себя не углядел.

Степнова отвернулась, а Лена махнула на него рукой.

— Ничего... Дима, мы отойдём ненадолго.

— Скоро показ начнётся...

— Я знаю, мы ненадолго. Пойдём, Ксюш.

— Да что происходит? — не сдержался и повысил он голос.

Но ему никто не ответил, говорил это он уже им вслед.

В туалетной комнате Ксения села на пуфик и, наконец, перевела дыхание. А Лена дала волю своему негодованию, даже ногой топнула.

— Я не знала, что он в Москве, Ксюш! Я тебе клянусь!

Степнова приложила к горящим щекам ледяные ладони и почувствовала хоть небольшое, но облегчение.

— Перестань, Лена. Со мной всё в порядке... просто растерялась немного.

— Растерялась она, — посетовала Сазонова. — Ты бы лицо своё видела, ни кровинки.

Ксения помассировала виски и поморщилась.

— Димка понял, в чём дело?

Лена пожала плечами.

— Заметил, конечно, но ничего не понял.

Ксения сокрушённо опустила голову и призналась:

— Я когда Илью увидела... думала, что упаду замертво.

— Вот только этого не хватает! Что ты глупости говоришь?

Степнова помотала головой, стараясь прийти в себя.

— Ксюш, он тебя видел?

— Я не знаю!

— Что ты кричишь?

— Не кричу...

Лена посмотрела на часы.

— Пора возвращаться в зал, через несколько минут всё начнётся.

Ксения тяжело поднялась и подошла к зеркалу, посмотрела на себя. Бледная, а взгляд лихорадочно горит. Сама себя испугалась.

— Я домой поеду...

Сазонова фыркнула.

— Бежать надумала? А если он тебя видел?

— Я не вернусь туда, Лен!

— Хочешь домой, опять в подушку рыдать?

Ксения закрыла глаза и оперлась рукой на холодную раковину. Потом обречённо проговорила:

— Хорошо, я вернусь в зал... Немного одна побуду. Ты иди.

Лена посмотрела на неё с сомнением, но пришла к выводу, что Ксения должна сама решить — уйти или остаться. Ничего больше говорить не стала и вышла за дверь.

Показ должен был вот-вот начаться, народ подтягивался ближе к подиуму, и, войдя в зал, Сазонова в первый момент растерялась, не увидев Куприянова на том месте, где он остался их ждать. Остановилась и принялась оглядываться. На секунду в шоке замерла, когда отыскала его взглядом и увидела его собеседника. Они с Говоровым стояли немного в стороне ото всех и спокойно общались.

Как они могли познакомиться за прошедшие несколько минут, кто оказал такую услугу, и до чего они могли договориться? Сазонова внимательнее присмотрелась к ним, но беседа, судя по всему, шла вежливая, Куприянов даже улыбнулся в ответ на какие-то слова Ильи.

Всё-таки судьба...

Заметив её, Илья разулыбался:

— Лена! — и даже руки раскинул, словно обнять её собирался.

Сазонова улыбнулась в ответ.

— Илюша, ты вернулся?

Говоров наклонился и поцеловал её в щёку.

— Вернулся. Ты Свету видела? Она здесь.

— Видела. Но мы ещё не общались, — Лена кинула испытывающий взгляд на Куприянова, но тот слушал их с вежливой, отстранённой улыбкой. Видно было, что его сейчас занимают совсем другие мысли, он постоянно смотрел на дверь, видимо, не понимая, куда делась Ксения. — Как отдохнул?

Говоров вроде бы удивился.

— А я отдыхать ездил? Не знал.

Они вместе рассмеялись, но друг на друга смотрели совсем не весело. Взгляд Ильи был откровенно буравящим и колким, но он быстро опомнился, широко улыбнулся, а затем извинился и, кивнув Куприянову, отошёл.

Сазонова проводила его взглядом.

— Не вовремя ты вернулся, Илюша, не вовремя, — пробормотала она.

— Лен, Ксюша где? Ей плохо?

Сазонова очнулась и посмотрела на Дмитрия. У пробегавшего мимо официанта взяла бокал с шампанским. Сделала большой глоток.

— Она успокоится, Дим.

— Что значит — успокоится? Ты можешь мне объяснить, что случилось?

Он требовал ответа, а Лена задумалась. Затем придвинулась к Куприянову чуть ближе и, понизив голос, проговорила:

— Просто здесь человек, которого она увидеть не предполагала. Вот и разволновалась немного.

Дима не стал уточнять, что за человек такой, из-за которого волноваться надо, сразу понял. Тот самый... с которым "нереальная связь". Расправил плечи, напрягся, Сазонова это заметила, потом обвёл зал неторопливым взглядом. Поджал губы.

— Ясно... И кто это?

Лена помолчала, но Куприянов уставился на неё, и она повела рукой, в которой держала бокал.

— А ты только что с ним разговаривал.

Куприянов заметно удивился, сглотнул достаточно нервно, да и голос его звучал неуверенно.

— Говоров?

Сазонова кивнула.

— Говоров.

Дима отыскал Илью взглядом и начал присматриваться к нему уже по-особому. С прищуром и претензией.

— Вот, значит, как... Но он же женат.

Лена выразительно посмотрела на него и промолчала. Куприянов же решительно вздёрнул подбородок.

— Где Ксюша? Она вернётся?

— Я не знаю, Дима. Пусть она сама это решит.

Ксения вернулась в зал, когда показ уже начался. Свет притушили, и она, воспользовавшись полумраком, незамеченная замерла у стены, высматривая Куприянова и Лену. Но на глаза, как назло попались Илья и Света. Они стояли в непосредственной близости от подиума, и Ксения даже видела, как Света что-то шепчет Илье, указывает рукой на девушку-модель, которая неторопливо поворачивалась, демонстрируя ажурное платье и бриллиантовое колье из последней коллекции "Эстель", руководствуясь словами ведущего. Говоров стоял, засунув руки в карманы брюк, и на жену внимания вроде не обращал, внимательно смотрел на сцену. Ксения минуту наблюдала за ним, а после быстрым шагом направилась к противоположной стене, где стоял Куприянов.

Когда она подошла и молча встала рядом, он посмотрел на неё, и Ксении от его взгляда стало не по себе. Дима смотрел на неё испытывающе и, как ей показалось, укоряюще. Она сразу насторожилась, а потом отвернулась, испугалась, что он захочет её о чём-нибудь спросить. Но тут же почувствовала его руку. Куприянов снова обнял её за талию, затем вдруг поцеловал в лоб. Ксения вцепилась в него, но глаз не подняла, отвернулась и стала смотреть на подиум. Надеялась заинтересоваться шоу.

Наряды, драгоценности, всё это великолепие... Она видит всё это впервые.

По залу нёсся голос ведущего, неторопливый и завораживающий, и у Ксении мурашки от него побежали по коже, она даже слегка передёрнулась, пристально следя за девушкой, которая неторопливо поворачивалась из стороны в сторону, высоко вскинув подбородок, чтобы зрителям было лучше видно.

— Дерзость и нежность, естественность плавных линий, легкость и завораживающая игра драгоценных камней, вплетенных в золотые нити. Благородный металл или шелковая ткань? Вопрос, на который можно ответить, только прикоснувшись к этому колье.

— Тебе нравится? — шепнул ей на ухо Дима.

Ксения отстраненно кивнула. Наклонила голову и кинула быстрый взгляд в ту сторону, где стоял Говоров. Он выглядел сосредоточенным, кивал, слушая жену, а потом вздохнул. Ксения даже с такого расстояния увидела, как поникли его плечи. Закусила губу и дыхание затаила.

Что-то у него не так?

— Ксюша, — позвал Куприянов. — Куда ты смотришь? Тебе не интересно?

Она открыла рот, чтобы заверить его в обратном, но отвернуться не успела. Илья вдруг повернул голову и посмотрел прямо на неё.

— Достойную конкуренцию предыдущему шедевру составляет колье из линии Aruba: "виноградная лоза", на золотых ветках которой соблазнительно поблескивают "ягоды" бриллиантов и голубых аквамаринов специальной огранки "бриоле". Самая крупная "ягода", венчающая композицию колье, на самом деле состоит из 244 белых бриллиантов. Света схватила его за руку.

— Илюш, все замерли!

— Да, — согласился он.

Жена взяла его под руку и прижалась к его плечу. Не отрываясь, смотрела на подиум и время от времени дёргала за рукав и принималась что-то шептать, выражая восторг такой явной восторженной реакцией зрителей. Илья не вслушивался, посмотрел себе под ноги, когда ведущий снова заговорил, поднял глаза, потом вдруг ощутил странное волнение. Такое чувство, словно за ним кто-то наблюдает со стороны, разглядывает, и Илья тоже принялся осторожно посматривать по сторонам. Накатила тревога, даже сердцебиение участилось, Говоров не понимал, что с ним происходит. Чувствовал себя попросту глупо, а потом и злиться начал. Кто-то его исподтишка разглядывает от нечего делать, а он разволновался, как мальчишка.

— Кого высматриваешь? — спросила Света.

Он мотнул головой, и стал смотреть на подиум. А затем мазнул взглядом по гостям, находящимся по другую сторону. Посмотрел и отвернулся в первый момент, а потом снова посмотрел.

...У неё был несчастный взгляд. Смотрела на него, знакомо закусив губу. Глаза огромные, очков не было и в помине и, наверное, поэтому Илья в первый момент её и не узнал. Раз взглядом лишь мазнул и отвернулся.

Чувство такое, что кто-то под дых ударил. Дыхание куда-то подевалось, сердце в последний раз скакнуло в груди и замерло. Весь шум, музыка, голоса, отошли на задний план, и Говоров окаменел, продолжая смотреть на Ксению.

Сколько месяцев прошло? Каждодневные мучения, тоска и угрызения совести всё всколыхнулось в одну секунду, когда он встретил её взгляд. И взгляд этот, чёрт возьми, был несчастным!

В голове загудело, потом Света толкнула его локтем, и Говоров испуганно дёрнулся. Непонимающе посмотрел на жену и тут же снова на Ксению. Но она уже отвернулась.

— Что с тобой? — Света заглянула ему в глаза, потом посмотрела в ту сторону, в которую он смотрел. Нахмурилась. — Что?

— Свет, смотри показ, — процедил он сквозь зубы и руку выдернул. Передёрнул плечами, поддёрнул рукава пиджака и с надрывом выдохнул. Жена смотрела на него с подозрением, потом снова взяла под руку и повернулась к подиуму, но на Илью продолжала коситься.

Пришлось выдержать паузу и остекленевшим взглядом таращиться на сцену, хотя в ушах только шум, а не голоса и музыка. Внутри всё горело огнём, невероятное чувство — подъёма и страха одновременно. Мысленно отсчитывал секунды... На тридцатой засомневался в собственном здравомыслии. А Ксения ли? Что он там разглядеть сумел в полумраке?

Но это была она.

Выдержки хватило ненадолго, позабыв об осторожности и о жене, снова нашёл взглядом знакомую фигуру. Оглядывал её жадно, и ему было настолько важно видеть её, что даже не сразу заметил некоторые неприятные подробности. Его больше волновала она: как держится, как склоняет голову, прикладывает ладошку к щеке... украдкой смотрит на него. Выглядит необычно. Такая утончённая, незнакомая, красивая и манящая.

Что кольнуло? Первое — короткая стрижка. Илья долго прищуривался, пытался понять, на самом деле короткая или ему в полумраке просто кажется. Но Ксения словно почувствовала, подняла руку и заправила волосы за ухо. Руку задержала, пригладив короткие кончики. Говоров до боли сжал зубы. Разозлился, но это была лишь короткая вспышка, потому что потом...

Ксения была не одна.

Она отвернулась, словно скрываясь от его взгляда, и вот тут-то Говоров и разглядел мужскую руку... на Ксюшиной талии. Рядом с ней был мужчина. Илья даже шаг сделал, будто его кто-то подталкивал в спину. Руки невольно сжались в кулаки, пошевелил губами, пытаясь припомнить фамилию "соперника", потому что тут же его узнал. Разговаривали совсем недавно, их познакомил кто-то третий, просто случайная встреча... А этот тип оказывается с Ксенией.

А она ещё и за руку его держит!

Говоров снял очки и моргнул.

Ну, точно, держит!

Они о чём-то поговорили, Ксения стояла к Илье спиной, и он не мог видеть её лица, зато прекрасно видел, как мужская рука снова оказалась на её талии и не просто приобняла, а по-хозяйски легла, уверенно и привычно.

Илья опустил глаза в пол.

У неё всё идёт хорошо, как надо... Ему об этом и Денис сказал. А он тогда поверил, принял... пусть и не в первую же минуту, вечером долго это обдумывал и уверял себя, что рад. Но о том, что у Ксении мог кто-то появиться, он почему-то не думал. Даже мысли не допускал...

На смену злости и удивлению пришла печаль. Всё изменилось. Может, не нужно было мучиться столько времени, а просто посмотреть на неё... издалека? Самому увидеть, что в её жизни всё изменилось. Что она стала чужой и незнакомой. С короткой стрижкой.

Интересно, это она для этого типа постриглась?

— ЗдорСво! — Илью достаточно сильно стукнули по плечу, он испуганно дёрнулся, развернулся и рассерженно посмотрел на Горского, появившегося неизвестно откуда. Тот встретил его взгляд и даже отступил. — Ты чего?

Света снова обратила к нему пристальный, настороженный взгляд.

— Илья, в чём дело?

Говоров мотнул головой. Не решился больше взглянуть в сторону Ксении и даже спиной повернулся.

— Света, ты хотела смотреть показ, а теперь на меня любуешься?

Жена разозлилась, наградила его выразительным взглядом.

— А что я должна делать? Ты с лица спал!

— Тише говори, — попросил он. — Мне просто надоело всё это... Денис, пошли в бар.

— Илья, — Света попыталась удержать его за руку, но он уже сделал шаг в сторону. Посмотрел на неё и выдавил улыбку.

— Смотри показ спокойно, ты же хотела. Мы в баре будем.

Света выглядела чуть недовольной и обеспокоенной, но спорить не стала.

До бара Илья почти бежал. Зал был полупустой, большинство гостей постарались обступить подиум потеснее, Говоров уселся на высокий табурет у стойки, попросил у бармена виски и залпом выпил. Денис внимательно наблюдал за ним. Когда Говоров открыл глаза и с шумом выдохнул, хмыкнул.

— И что?

— Да ничего, — чуть охрипшим голосом проговорил Илья. — Ксения здесь.

Денис вытаращил глаза.

— Степнова? — и стал вглядываться в толпу гостей. — Где?

— Там! — зло рыкнул Говоров. — И не одна.

— С Ленкой?

— Горский, ты издеваешься, что ли?

Денис повернулся к нему.

— Почему? Нет. А с кем она?

— Да есть тут один... тип.

— Подожди. С мужиком, что ли? — Денис аж присел.

Илья устремил на него такой красноречивый взгляд, что Денису веселиться враз расхотелось. Он кашлянул в кулак, потом сел на соседний стул и себе попросил виски.

— Да-а... А ты что?

— Что?

— Вы разговаривали?

— Нет, я её сейчас только среди гостей увидел... — Илья качнул головой. — Она другая совсем.

— Я тебе об этом и говорил. Деловая вся такая. Не наша это Ксюшка, Илюх.

Из бара Ксению видно не было, как Илья не старался её высмотреть. Но вскоре показ закончился, в зале вспыхнул свет, люди начали расходиться, а затем в середину зала вывезли специальные столы. Горский довольно хмыкнул и потер руки.

— А вот и наше шоу начинается, — сказал он.

— Заманиловка, — фыркнул Илья, он изначально не был доволен идеей Горского дать "пощупать" их коллекцию всем желающим. Но его убедили, что женщины будут в восторге, от перспективы примерить драгоценности. И сейчас, наблюдая чужой восторг, и видя жену, которая всем этим процессом ловко руководила, Говоров ей на помощь не поспешил, он рыскал взглядом по залу. Даже нервничать начал, потому что Ксению не видел. Илья даже на стуле приподнялся, чтобы ему лучше видно было. Горский дёрнул его за рукав.

— Сядь. Ты что?

Говоров отмахнулся.

— Вон она, — сказал Денис.

— Где?!

— Да вон. — Он указал рукой в нужную сторону. Ухмыльнулся. — Вот так да... Куприянов. Я так и знал.

Илья как раз нашёл Ксению взглядом, она находилась у одного из столов, а за её спиной как раз Куприянов, и Говоров так понял, хотя видеть этого не мог, что он по-прежнему обнимает её за талию, теперь уже двумя руками. Он что-то говорил ей, наклонившись к Ксениному уху, а она вроде и улыбалась, но уж слишком отстранённо. А взгляд метался по залу.

Илья слабо усмехнулся. Его высматривает.

Наконец повернулся к Горскому.

— Ты его знаешь?

— А то... Последнюю рекламу в его салоне снимали. Я же тебе рассказывал.

Говоров стукнул пустым бокалом о барную стойку и поднялся.

— Рассказывал... Но кое-что упустил, кажется!

— А что, надо было рассказать?

Илья промолчал.

Куприянов подвёл Ксению к одному из столов, она, по всей видимости, возражала и отнекивалась, но потом сдалась, и вот Илья, едва сдерживая бешенство, наблюдал за тем, как Дмитрий надевает ей на шею колье. Ксения улыбнулась, подняла руку и прикоснулась к украшению.

Горский рядом едва слышно хохотнул.

— Если он его ей купит, она точно за него замуж выйдет. Не отвертится.

Говоров кинул на друга убийственный взгляд, а затем решительно направился к столам. Денис попытался его удержать.

— Ты куда? С ума сошёл?

Но Илья уже подошёл, оказался у стола, как раз напротив Ксении и увидел, как она побледнела. В один момент. Замерла, взгляд испуганно заметался, глянула на Дениса, а Илья встретился глазами с Куприяновым. От той доброжелательности, с которой они общались совсем недавно, не осталось и следа. Столкнулись взглядами, и оба нахмурились.

Горский переводил тревожный взгляд с одного на другого, соображал, что сделать, чтобы опасность отвести, но в этот момент рядом с Говоровым появилась Света. Схватила его за руку.

— Илюш, нам надо поговорить!

— Поговорим.

— Сейчас.

Сжал зубы.

— Минуту подожди.

— Какой занятой мужчина, — чересчур весело проговорила Сазонова, вклинившись между ними. Взяла Говорова под руку, посмотрела на него, и от её взгляда Илье стало не по себе.

Света в этот момент обратила внимание на пару напротив, присмотрелась внимательнее и удивлённо приподняла брови.

— Ксения? Здравствуйте.

Степнова осторожно сняла колье и вернула его Диме, затем натянуто улыбнулась.

— Здравствуйте, Светлана Юрьевна.

Улыбка и слова приветствия жене, быстрый взгляд — мужу. А у Ильи такой взгляд жадный, манящий и в то же время тоскливый, что Ксении дышать стало нечем. Кровь прилила к щекам, она сделала шаг назад, наступила Куприянову на ногу, и тот её поддержал. Приобнял и снова глянул на Говорова, с вызовом. Тот так зубы сжал, встретив этот взгляд, что желваки на скулах заходили. Илья наблюдал за тем, как Куприянов отводит Ксению в сторону, как наклоняется к ней, слушает, что она ему говорит... Внутри всё кипело, перед глазами пелена, и очнулся только, когда Денис во второй раз двинул ему локтем в бок, достаточно ощутимо. Услышал, как жена со смешком пожаловалась:

— Лен, я не понимаю, что с ним происходит. Что-то милый мой замышляет ...

Илья повернул голову, чтобы посмотреть на жену, но встретил предостерегающий взгляд Сазоновой.

Мотнул головой.

— Я же говорил, что у меня настроения нет сюда идти... Света, я в баре тебя жду.

Жена кивнула и снова увлекла Сазонову в гущу событий.

— Может, тебе воды принести?

Ксения осторожно перевела дыхание, приложила руку к шее. Колье уже не было, а прохлада ещё чувствовалась.

— Я так плохо выгляжу?

Куприянов посмотрел куда-то поверх её головы и криво усмехнулся.

— Бледная. Думал, в обморок упадёшь.

Она подняла на него глаза.

— Тебе Лена рассказала?

— Ксюш, и рассказывать ничего не надо. Ты так заволновалась, его увидев.

— Я просто не ожидала.

— Я понимаю. Как себя чувствуешь?

Она пожала плечами.

— Я всё-таки принесу тебе воды.

— А потом давай уедем? — попросила Ксения.

Куприянов внимательно смотрел на неё, под его взглядом стало неуютно, но затем он кивнул.

— Хорошо. Постой здесь.

Он ушёл, а Ксения отошла к окну и отвела рукой занавеску. В зал смотреть не хотелось, слишком много людей, блеска, улыбок и фотовспышек. Да и опасно. Неизвестно с кем глазами встретишься. Хотелось побыстрее уехать, сбежать отсюда... Она очень хотела видеть Илью, ещё сегодня ночью мечтала, но не думала, что будет так трудно и больно. Это была просто мечта, за которой можно было спрятать свою боль.

Посмотрела в сторону бара, надеясь, что Дима уже возвращается, но его даже видно не было, а когда кто-то больно схватил её за локоть, вздрогнула.

Говоров уцепился за её руку и, быстро оглянувшись, потащил за собой к выходу.

— Пойдём-ка, поговорим...

Илья вывел Ксению из зала, и они тут же свернули в полутёмный коридор. Она за Говоровым едва поспевала, но он это вряд ли замечал. Илья был зол, а она не могла опомниться от волнения и испуга.

— Илья, мне больно! — не выдержала Ксения и руку попыталась освободить, правда, не преуспела в этом.

Коридор закончился, и Степнова зажмурилась, когда в глаза ударил яркий свет. Огляделась и поняла, что они всё в том же холле, только в стороне от центрального входа и любопытных глаз.

Илья её руку так и не отпустил, крепко держал повыше локтя, правда, хватку ослабил. Может, боялся, что она попытается сбежать?

Когда они оказались наедине, злость и возмущение вдруг куда-то подевались, и Ксения с Ильёй несколько минут стояли и молчали, неожиданно стало неудобно, неловко... Ксения крутила головой, проклиная яркий свет, который не мог скрыть нервного румянца на её щеках и лихорадочного блеска в глазах. Говоров по-прежнему держал её за локоть, а она уговаривала себя сохранять спокойствие. Он рядом, прикасается к ней, она чувствует его силу... кажется, она забыла, какой он большой... или какой маленькой она себя чувствует рядом с ним. И пусть он смотрит немного зло, это не так уж и важно. Сердце замирает, как и раньше, сладостно. Она так давно этого не чувствовала...

А Илья очень боялся разжать пальцы и отпустить Ксюшину руку. О глупостях, вроде того, что она тут же попытается сбежать, он не думал, просто не хотелось терять с ней контакт, хотелось прикасаться к ней, пока она ему это позволяла. Ксения упрямо смотрела в сторону, а Говоров, воспользовавшись моментом, внимательно её разглядывал. Такую новую, непривычную его Ксюшу. Она выглядела совсем другой: со смелой короткой стрижкой, идеальным макияжем и маленькими элегантными жемчужинками в ушках. Чужая, незнакомая, деловая... которая так знакомо сдерживает себя, но при этом упрямо вскидывает подбородок, поджимает нижнюю губку, забывается и начинает её покусывать. Как же хотелось схватить её в охапку, как прежде, сжать сильно, чтобы заставить её позабыть обо всех глупых условностях. Чтобы она снова стала той Ксюшей, с которой он занимался любовью в каком-то дурацком, разваливающемся от старости, сарае, с протекающей крышей... Илья в тот момент мог думать только об этой девушке, от пряного запаха свежескошенного сена кружилась голова, а дождевая вода капала ему на спину.

Странно, но он помнит всё это чётче, чем собственную свадьбу...

— Отпусти мою руку, пожалуйста, — попросила Ксения и рукой осторожно повела.

Илья нехотя разжал пальцы.

— Что ты хотел мне сказать? — Она отошла от него на шаг, потёрла локоть и наградила Говорова осуждающим взглядом.

Илья этим остался недоволен. Что-то уж слишком быстро она взяла себя в руки и успокоилась. И взгляд её тоже ему не понравился, он даже растерялся слегка.

Моргнул. А собственно, что он собирается ей сказать? В тот момент, когда он выловил её одну у выхода из зала, он ни о чём не думал. И говорить ни о чём не хотел. Просто схватил и потащил за собой.

Наверное, она считает его дикарём.

— Как Ванька? — этот вопрос вылетел как бы сам собой, и Илья замер, ожидая ответа.

Ксения отошла ещё на шаг. Осторожно кивнула, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом.

— Хорошо.

Вспоминает обо мне? Скажи, что вспоминает!

Илья едва сумел сдержаться и промолчать.

Они опять замолчали, Ксения обняла себя руками за плечи, сжалась, словно неожиданно замёрзла, а на самом деле мысленно закрывалась от взгляда Говорова, тёмного и пленительного, от которого она неизменно теряла голову. А сейчас она изо всех сил старалась этого избежать, поэтому и глаза отводила.

— Хорошо и всё?

— Илья, он ребёнок. У него каждый день... как целая жизнь.

Он нехорошо усмехнулся.

— Да. Очень насыщенная жизнь.

— Ты о чём?

Илья подбирал слова, чтобы ей ответить, но в голову приходили вещи не совсем цензурные и справедливые. Мотнул головой.

— Ничего. Ты изменилась.

Её рука машинально поднялась и прикоснулась к кончикам волос на шее.

— Тебе идёт, — вдруг заявил Говоров, а Ксения не удержалась и посмотрела на него. Недоумённо. Илья улыбнулся. — Что? Не веришь? Правда, идёт.

— Спасибо, — пробормотала она. Посмотрела на часики на запястье. — Мне нужно вернуться в зал.

Говоров кивнул.

— У тебя роман?

Ксения уже готова была развернуться и уйти, даже успела взгляд украдкой на Илью кинуть напоследок, не думала, что он станет её задерживать. Эта его выходка, когда он потащил её из зала, скорее всего была спонтанной. Сейчас, глядя на томление Говорова, Ксения понимала, что сказать ему по сути нечего. Просто характер. Его вздорный, взбалмошный, взрывной характер. Илья — любитель схватить, встряхнуть, к себе прижать, а слова потом... если будет, что ещё сказать.

И она не думала, что он станет её о чём-то расспрашивать, считала, что не осмелится. Но и сама провоцировать его не собиралась, хотела поскорее уйти. Несколько минут тянула, чтобы успеть прочувствовать его близкое присутствие, а когда собралась уходить, на неё и обрушился этот провокационный вопрос.

Замерла.

Илья сверлил её взглядом, а потом шагнул к Ксении. Остановился совсем рядом, за её спиной и едва удержался, чтобы не прикоснуться.

— У тебя роман, — повторил он. — С этим... как его?

Она на секунду прикрыла глаза и как можно спокойнее выговорила:

— Его зовут Дмитрий.

Говорова аж подбросило от злости.

— Дмитрий, — зло выдохнул он и сжал кулаки. — У тебя с ним роман, да?

— Илья, это не тот вопрос, на который я буду тебе отвечать.

— Почему? Неужели это такой сложный вопрос?

— Нет. Просто тебя это не касается.

Она сделала шаг, а он снова схватил её за руку. И развернул к себе. Смотреть и дальше на её затылок было невыносимо. Хотелось глаза в глаза, да так, чтобы дрожь по телу, чтобы душу её увидеть, и ответ... но только не на тот вопрос, что он задал минуту назад. Он хотел бы задать совсем другой, который волнует его намного больше.

Ты меня простишь? За то, что потерял тебя по собственной глупости.

— На самом деле думаешь, что не касается?

Она покачала головой.

— Ты мне обещал, — напомнила она.

— Дурак потому что.

Ксения удивлённо посмотрела, встретила тёмный, внимательный взгляд, и вдруг испугалась. Дёрнулась, но Илья держал крепко. Не зная, что ещё сделать, вцепилась в его пальцы, пытаясь разжать.

— У тебя же всё хорошо, — срывающимся от волнения голосом говорила она. — Что тебе нужно?

— Хорошо? Откуда ты знаешь, что у меня всё хорошо? — Ксении удалось расцепить уже три его пальца, она готова была вот-вот вырваться, Илья даже с интересом понаблюдал, как её пальчики стараются, борются, а затем сам отпустил её, а пока она приходила в себя, обнял за талию и жёстко притянул к себе. Ксения от досады даже всхлипнула.

— Отпусти меня, Говоров!

Илья криво улыбнулся.

— Ты впервые назвала меня по фамилии. Злишься?

— Отпусти! Господи, неужели ты не понимаешь, что нас увидеть могут? — Ксения закрутила головой, пытаясь оглядеться, а Илья, приподнял и оттащил её чуть в сторону, за большой фикус. Она замотала ногами в воздухе. От отчаяния хотелось зарыдать. Вот почему он — именно он! — всегда так себя ведёт с ней? И почему она ему прощает это?

Заехала ему кулаком по спине, куда смогла дотянуться, Говоров же только поморщился.

— Скажи мне! — потребовал он.

— Что?

— У тебя роман с этим?..

Ксения рассерженно посмотрела, а потом выдохнула ему в лицо.

— Его зовут Дима! И да, у нас роман!

Пришлось ухватиться за лацкан говорского пиджака, чтобы не упасть, когда Илья её отпустил. Ещё секунду назад болтала ногами в воздухе, пусть всего в паре сантиметров от пола, и вот рухнула. Словно с небес на землю... Ухватилась за него, перевела дыхание, и тогда уже руку быстренько отдёрнула. Даже за спину её спрятала.

Илья наблюдал за ней, но взгляд вдруг стал усталым и тусклым.

Роман, значит...

— Не смотри на меня так, — попросила Ксения.

— Как?

— Словно, я в чём-то перед тобой виновата. — Даже говорить это было неприятно. С сомнением на Илью глянула. Он продолжал молчать, что было странно. Чтобы Говорову нечего было сказать?

Хлопнула дверь банкетного зала, Ксения услышала, а через минуту раздался Димкин голос из холла:

— Ксюша!

Она выглянула из-за фикуса и тут же спряталась обратно. Обернулась на Илью и встретила его злой и насмешливый взгляд. Нахмурилась.

— Прекрати!

— Что?

— Ты не имеешь права!..

Поддавшись эмоциям, вдруг шагнула к нему и толкнула в грудь. Его взгляды с подтекстом и издёвкой возмущали. Илья спокойно перехватил её руки, накрыл кулачки своими ладонями, хотел прижать к себе, но Ксения отчаянно засопротивлялась, попыталась вырваться, оглянулась и увидела сквозь листву, что Куприянов направляется в их сторону.

— Отпусти!

Илья тоже видел приближающегося противника. Удерживал Ксению, а она вдруг каблуком наступила ему на ногу, Говоров болезненно охнул и руки разжал. Степнова отскочила в сторону, гневно посмотрела и принялась торопливо оправлять платье. Дима как раз поравнялся с фикусом, остановился, принялся оглядываться, а когда увидел их, недовольно нахмурился. Шагнул к ним и недобро глянул на Говорова. Тот же лишь ухмыльнулся и на Ксению нахально уставился. Она так на него разозлилась в этот момент, что едва ногами не затопала от бессилия.

— Ксюш... что происходит?

Степнова подозрительно покосилась на Илью.

— Ничего. Я хочу уехать.

Говоров хмыкнул, Ксения же послала ему гневный взгляд, а Дима согласно кивнул. И руку к Ксении протянул.

Илья наблюдал за ними со злой усмешкой, а когда Ксения шагнула к Куприянову, его взгляд заледенел. Смотрел, как они уходят, а сделать ничего не мог. Вышел из-за фикуса и посмотрел им, точнее Ксении, вслед. Как она держит под руку другого мужчину и уходит, даже не оборачивается.

Обернулась...

С опаской посмотрела, оглянувшись через плечо, а когда поняла, что он на неё смотрит, тут же отвернулась. Куприянов подал ей пальто, она сунула руки в рукава и поспешила к выходу, не взглянув больше в сторону Ильи, хотя желание это сделать, было дикое.

Удержалась.

Всё ещё злилась на него. На то, что вёл себя так по-дурацки, что вопросы задавал ненужные, объяснений ждал каких-то, но через некоторое время остыла и даже запечалилась.

— Зачем ты с ним разговаривала?

Они уже выезжали со стоянки, когда Куприянов задал этот вопрос. Ксения посмотрела на него и поняла, что он тоже раздражён, хотя и старается изо всех сил этого не показать.

— Дима, если честно, мне бы не хотелось это обсуждать.

Он с шумом выдохнул и сжал руки на руле.

— Нужно было позвать меня.

— Дима, успокойся. Пожалуйста, я тебя, по-моему, попросила оставить разговоры на эту тему.

Куприянов кивнул, глядя на дорогу, но Ксения заметила кривую усмешку на его губах. Дима был зол. По всей видимости, на неё.

Степнова отвернулась к окну.

И все-то на неё злятся...

Говоров так громко хлопнул дверью, что Денис даже вздрогнул. Оторвался от бумаг, поднял голову и недоумённо посмотрел. Встретил хмурый взгляд друга и приподнял одну бровь.

— Что?

— Что? — зло переспросил Илья. Снял пальто, прошёл к вешалке, а потом обернулся на Дениса. — А ты чего у меня сидишь? У тебя своего кабинета нет?

— А тебе стола жалко? Посижу немного и уйду. У меня Аня документы разбирает, накопилось лишнего... Ты Свету проводил?

— Проводил.

— А злой почему?

— Я злой?

Илья присел на стул, на котором обычно сидел Горский, сдвинул брови. Денис с интересом поглядывал на него, аккуратно складывая бумаги в стопочку.

— В конце концов, ты мог её и не отпускать... раз так поперёк души тебе её Париж.

Говоров выбил пальцами на столе нервную дробь.

— Причём здесь Светка? Пусть едет... раз ей надо.

Денис фыркнул, но быстро себя одёрнул и покивал с умным видом.

— Ах вот оно что... Ксюша?

Илья мрачно кивнул.

— Ксюша, — подтвердил он. И тут же в гневе продолжил: — Упрямая, как сто китайцев!

— Так у неё с Куприяновым роман?

— Да... Кажется, да. — Илья откровенно скривился. — Это она мне сказала... Роман, — пренебрежительно фыркнул.

— Думаешь, злит тебя?

— Не знаю. Может, и правда. Но он ей не подходит!

Денис, наконец, собрал бумаги и встал из-за стола. Указал Илье на освободившееся кресло главного начальника. Говоров тяжело поднялся, никак не отреагировав на выразительную усмешку друга, перебрался в своё кресло. Придвинулся ближе к столу и облокотился на него.

— М-да... — покачал Горский головой, наблюдая за другом. Иронии его Илья также не заметил, погружённый в свои мысли. Горский сел. — А почему не подходит-то? Вроде нормальный мужик, — встретил испепеляющий взгляд Говорова и развёл руками. — Мне замолчать?

— Замолчи, — согласился Илья. — Мне как-то не очень хочется это слышать. Нормальный... Может, и нормальный. Но он не для неё!

Денис выразительно поджал губы, мысленно подготавливая себя к испытаниям и взывая к своей выдержке, устроился поудобнее и подпёр голову рукой.

Илья не смог долго усидеть на месте, поднялся и прошёлся по кабинету.

— Меня это беспокоит.

— А не должно бы...

Говоров задумался.

— Беспокоит, — повторил он. — Сильно. Я когда её вчера увидел... Она очень изменилась.

Денис пожал плечами.

— Об этом я тебя предупреждал. Это уже не наша Ксюша.

— А Куприянов этот так и вьётся вокруг!

— Илюх, это вполне нормально. В конце концов, прошло достаточно много времени, а Ксения... Ксения, она же взрослая женщина.

Илья с томлением глянул на белый потолок.

— Да я понимаю. И что она взрослая, и что женщина... Но мне от этого как-то не легче, — Говоров задумался о чём-то, потом вернулся за стол. — Мне надо с ней поговорить.

Денис пожал плечами.

— Поговори.

— Вчера всё как-то глупо вышло, я даже не знал, что ей сказать. Да ещё этот явился... Беспокоился он, видите ли!

Горский закинул ногу на ногу и задумчиво потёр кончик носа.

— Стесняюсь спросить, а зачем тебе всё это нужно?

Говоров удивился.

— Чтобы правду знать!..

— Ну, узнаешь ты её, правду эту, и что? Тебе не кажется, что ты ищешь себе проблемы на ровном месте? Какую правду? Что у Ксении с Куприяновым роман? Так она сама тебе об этом сказала!

— Сказала!.. Ты бы слышал, как она мне это сказала! А я хочу с ней поговорить. Спокойно и серьёзно.

— Спокойно? Думаешь, получится?

— Денис! — Илья сжал руку в кулак, стараясь загнать раздражение обратно. — Я понимаю, что тебе все эти разборки наши не нужны, но ты мне одолжение сделай, о большем я не прошу.

Горский слегка насторожился.

— Какое одолжение?

Илья снял телефонную трубку и протянул ему.

— Позвони ей домой.

Денис отодвинулся от стола.

— Вот ещё... Что я ей скажу?

— Ничего не говори, — свирепея, проговорил Говоров. — Просто её к телефону позови, если родители трубку снимут. Со мной они говорить не будут, это точно. А тебя они не знают.

— Позвони в офис Сазоновой, — попытался отвертеться он, чем Илью только больше разозлил.

— Я звонил. Ксения Михайловна пожаловать ещё не соизволили, — язвительно проговорил он.

— Как всё запущено, — покачал Денис головой. — Ты ночью-то спал?

— Нет! — отрезал Говоров. — Не спал, и сегодня не усну, если с ней не поговорю.

— Не надо было Светку отпускать, — пробормотал Денис и неохотно взял у Ильи телефонную трубку, которой тот настырно тыкал ему в лицо. — Номер набери.

Илья по памяти набрал номер, чем Дениса просто потряс, он подозрительно уставился в сосредоточенное лицо друга. Но Говорова его взгляд не впечатлил, он сильно нервничал и на телефон смотрел так, словно от того зависела его судьба. Денис с трудом подавил раздражённый вздох и отвернулся. Правда, всего на секунду, потому что как только трубку на другом конце провода сняли, он растерялся и снова посмотрел на Ильи.

— Что говорить? — одними губами спросил Денис, Говоров приоткрыл рот, видимо, тоже в момент растерявшись, Горский разозлился и махнул на него рукой.

— Алло, я слушаю, — повторил вежливый женский голос, явно не Ксении.

— Добрый день, — проявил ответную вежливость Денис и погрозил замеревшему в ожидании Говорову кулаком. — Мне нужна Ксения Степнова. Я могу с ней поговорить?

— Ксюша? — Надежда Александровна, а это была именно она, замялась. Илья в этот момент нажал на кнопку громкой связи и уставился на телефон, сверля аппарат подозрительным взглядом.

— Да, Ксения, — терпеливо повторил тем временем Горский.

— А вы кто? — проявили в ответ бдительность.

Денис недобро глянул на друга, который совсем не собирался ему помогать.

— Я её старый знакомый... друг, — попытался выкрутиться он. — Мы с ней учились вместе... э-э... в институте. Меня давно не было в Москве, вот... хотелось бы встретиться.

— Как это мило... Только Ксюша здесь больше не живёт, она переехала.

Илья медленно, как бы с трудом, выпрямился, с недоверием косясь на телефонный аппарат.

— Ку... куда переехала? — проговорил он, правда, тихо, а Денис сунул ему под нос кулак. А вопрос его переадресовал Надежде Александровне.

— Куда она переехала?

— Извините, но этого я вам сказать не могу, — воспротивилась Ксюшина мама. — Я же вас не знаю. Вы позвоните Ксении на работу, — и легко назвала номер офиса Елены Сазоновой.

Сказать было больше нечего, и Горский с Надеждой Александровной также вежливо попрощался. Трубку положил и посмотрел на Говорова, который сидел насупленный.

— Ну что? Ещё правды хочешь? — спросил Денис с усмешкой.

Илья сжал кулаки.

— Куда она переехала? — глухо поинтересовался он, а взгляд лихорадочно метался по кабинету.

Денис пожал плечами. А Илья продолжил:

— К нему?

Горский удивлённо посмотрел.

— Ты думаешь?

Говоров вскочил.

— Это что же делается-то? Она живёт с этим?.. Она с ним живёт?

— Илья, ты бы успокоился.

Говоров посмотрел на свою руку, а потом медленно сжал её в кулак.

— Я должен с ней поговорить.

— Кулак разожми.

Кулак он разжал, потом рывком снял с вешалки пальто.

— Ты куда? — насторожился Денис.

— К Сазоновой. А ты... — Илья остановился и посмотрел на друга предостерегающе. — Не смей звонить и предупреждать. Слышишь?

Денис приоткрыл рот, соображая, что сказать.

— А ты...

— А я просто с ней поговорю, — пообещал Илья. — Когда найду.

Он поехал к Сазоновой. Не имел понятия, застанет ли он Ксению на работе, но просто не знал, куда ещё поехать. Где ещё её искать. Ведь дома — в своём родительском, правильном доме! — она больше не живёт. За ней и Ванькой больше не присматривает Михаил Сергеевич, о них не заботится Надежда Александровна. Они живут где-то сами по себе... И зависят от кого-то неизвестного.

У них на самом деле наладилась их новая жизнь. Без него.

Задаваться вопросами — почему не он, почему какой-то Куприянов — было, конечно, глупо. И Илья не собирался этого делать. У его соперника, наверное, куча всяческих достоинств, иначе Ксения не выбрала бы его, но не это Говорова пугало. Ему было что противопоставить "достоинствам" соперника. Кроме одного. Было у Куприянова одно очень весомое преимущество — он был свободен. От обязательств, от долгов перед обществом и родными, и свободу свою готов был отдать Ксении.

Так, по крайней мере, Илья представлял себе всё происходящее. Ведь по-другому быть не могло. По-другому Ксения бы не согласилась.

Конечно, она заслуживала всего этого. Честности, открытости, настоящих серьёзных отношений... И когда-то Илья сам желал ей вполне искренне самого лучшего. Чтобы Ксюша с Ванькой были счастливы, но тогда рядом с ними был он, и все эти мысли были лишь мыслями, пустыми размышлениями "о высоком". А вот теперь оказывается, что нашёлся человек, который всё это может ей дать, или она так думает, а у него, у Ильи, лишь эти мысли "высокие" и остались. И никаких прав.

Говоров был настроен вполне решительно, хотя и не представлял, что скажет Ксении, если застанет её сейчас на работе. Не знал, как войдёт, как поведёт себя, не представлял, что вообще собирается выяснять. Не в душу же к ней лезть силком, в самом-то деле? Просто хотел услышать — да или нет.

Да или нет... что?

Любит ли она его? Или Куприянова?

Любит?.. Раньше боялся даже мысленно это слово произнести. Боялся, что Ксения может влюбиться в него слишком сильно, что это станет ещё одной проблемой.

Или он, не дай бог, окончательно потеряет голову.

Повторял себе всё это раз за разом, постоянно, тем самым себя успокаивая, но кто-то внутри лишь ехидно похихикивал в ответ. На самом деле он тогда уже понимал, что пропал. Только верить в это не хотел.

Или испугался. Вот и отпустил её, решил, что с глаз долой — из сердца вон. А не вышло.

Он опять потерял покой. Пока не видел её в течение шести месяцев, гнал от себя мысли и воспоминания, было терпимо. А вчера увидел — и опять холодная дрожь по всему телу, а горячая волна изнутри. И оглушающий шум крови в ушах. А всё оттого, что она рядом... Его маленькая, незаметная помощница, от взгляда на которую когда-то от скуки зевать хотелось. А сейчас знал, что стоит только руку протянуть, прикоснуться к ней — и всё в этой жизни потеряет значение.

Что бы он отдал за её поцелуй? За жаркий, пылкий, доверчивый поцелуй, от которого к нему возвращались силы и хотелось жить дальше... Жить дальше рядом с этой женщиной. Любить её...

Почему он так сглупил и не смог оценить раньше? Дождался, когда всё это у него забрал другой.

Илья уже довольно долго сидел в машине и остановившимся взглядом наблюдал за входом в офисное здание. Навалился на руль, сложил на нём руки и таращился в окно. Никак не мог заставить себя выйти из машины. Выйти, войти в здание, подняться на лифте на седьмой этаж... встретиться с Ксенией. Услышать и принять то, что он от неё услышит. Правду.

Что он упустил свой шанс. Что у неё всё сложилось, пусть и без него. А сказать в своё оправдание ему будет нечего.

Посмотрел на часы и понял, что прошло уже больше получаса. А он всё наблюдает, как в здание входят и выходят люди, а он даже не заметил, как время пролетело. Страх свой пытается унять.

Телефон зазвонил, Говоров хотел проигнорировать, но, увидев на дисплее имя Дениса, нажал на кнопку приёма.

— Чего тебе?

— Слышу радость в твоём голосе, — съязвил Горский. Затем поинтересовался: — Ну и где ты?

— А что за тон? Беспокоишься?

— Представь себе. Ты у Сазоновой был? С Ксенией поговорил?

— Нет пока. Думаю.

Денис помолчал, потом поинтересовался:

— О чём?

— Отстань, я тебя очень прошу. Мне не до тебя...

Мимо проехал серебристый "Мерседес" и остановился прямо у крыльца. Говоров, возможно, и не обратил бы на эту машину внимания, но уж слишком неудобно и нахально водитель припарковался. А через минуту из автомобиля вышел мужчина. Илья резко выпрямился при виде его и весь подобрался.

Куприянов.

Дмитрий вышел из машины, захлопнул дверцу и оглянулся по сторонам, правда, весьма равнодушно. Посмотрел на вход, потом себе под ноги. Потопал ногами, стряхивая с ботинок налипший снег.

— Говоров!

Илья вздрогнул от неожиданности, когда услышал резкий голос Дениса, который, оказывается, всё ещё собирался продолжить их бестолковую беседу. У Говорова намерения такого уже не было и он недовольно и отчего-то шёпотом переспросил:

— Что?

— Что у тебя там происходит? Ты что молчишь?

— Потом... Сказал же — не до тебя!

Выключил телефон и кинул его на соседнее сидение, а сам по-прежнему не спускал глаз с соперника, который топтался у своей машины и, видимо, чего-то выжидал. Илья догадывался, чего именно. Точнее, кого.

До боли в пальцах вцепился в руль, пытаясь совладать со сбившимся от злости и возмущения дыханием. Уже было собрался выйти из машины и потолковать с Куприяновым по-мужски. И лишь в последний момент удержал себя от этого поступка. Смешного и бессмысленного.

Нечего показывать противнику свою слабину. И суетиться не надо.

Прошло несколько минут, в течение которых Говоров буравил Дмитрия тяжёлым взглядом, и в какой-то момент Илье даже показалось, что Куприянов начал ощущать некий дискомфорт. Несколько раз принимался настороженно оглядываться и нервно передёргивал плечами. Его нервозность Илье даже нравилась, хоть какое-то моральное удовлетворение...

А потом появилась Ксения.

Вышла на крыльцо, приостановилась на верхней ступеньке, посмотрела на Куприянова и улыбнулась. Илья хорошо рассмотрел эту улыбку — лёгкую, радостную, открытую...

Говоров опустил голову, упёрся лбом в руль и медленно сосчитал про себя до десяти. Снова посмотрел и увидел, как Ксения подала Куприянову руку, спускаясь с последних ступенек. Они о чём-то поговорили, затем Дмитрий открыл переднюю дверцу, и Ксения села в машину.

Говоров сомневался недолго, завёл мотор и выехал со стоянки следом за машиной Куприянова. Зачем он за ними едет, что хочет узнать, сам не понимал. Когда остановились у светофора, Илья даже смог рассмотреть через заднее стекло куприяновской машины Ксению с Дмитрием. Как они разговаривали, потом она наклонилась к нему, что-то поправила, затем начала что-то искать в своей сумке. Обычная такая ситуация, почти семейная... У Ильи сердце болезненно сжималось, когда он наблюдал за ними. Украдкой, тайком, стыдясь...

Очень старался не потерять их машину из вида, пару раз пришлось подрезать другие автомобили, чтобы успеть проскочить на зелёный свет. Свернув на очередном перекрёстке, догадался, куда они едут — в детский сад. Догадка обожгла, даже появилось желание развернуться и уехать, чтобы не видеть ничего, но вместо этого лишь нажал на газ, чтобы не отстать. Остановился у обочины, на некотором расстоянии, но и так всё отлично видел. Вот Ксения вышла из машины и скрылась за воротами детского сада. И началось томительное ожидание. Илья был как на иголках, неуютно ёрзал на сидении и не спускал глаз с калитки. А когда оттуда, опередив мать, выскочил Ванька, Говоров поневоле заулыбался.

Ванька был похож на медвежонка. В дутой курточке, болоньевых штанах и в шапке с помпоном на макушке. Казался выше ростом, упитанным и неповоротливым. Выскочил из калитки и обернулся, поджидая мать, а когда она вышла, взял её за руку и о чём-то спросил, закинув голову наверх, чтобы посмотреть в её лицо. Она покивала, и они пошли к машине. Вместе сели на заднее сидение, и машина тут же тронулась с места. А Илья их чуть не упустил, засмотревшись и задумавшись. Снова поехал за ними. Теперь, зная, что Ванька в машине вместе с Ксенией, ни за что бы просто так не уехал.

Но дальше его постигло разочарование. Совсем скоро "Мерседес" свернул в знакомый двор, к дому Степновых. Илья же остановился в подворотне и оттуда наблюдал за тем, как они все вместе выходят из машины и направляются к подъезду. Ксения держала сына за руку, а её, в свою очередь, поддерживал под локоток Куприянов.

Илья скрипнул зубами от злости. Они уже скрылись в подъезде, а он всё продолжал смотреть на закрывшуюся за ними дверь. Жаль, что окон квартиры Степновых отсюда было увидеть невозможно. Наверное, он бы так долго сидел, если бы сзади требовательно не засигналили. Пришлось укрытие своё покинуть, чтобы освободить въезд во двор другой машине.

Ночь вышла бессонной. Ходил по квартире, постоял у каждого окна, а уснуть удалось далеко за полночь. А утром снова отправился к офису Сазоновой.

Караулить Ксению. Поговорить с ней хотелось ещё больше. Вроде всё увидел своими глазами, помучался этой ночью вдоволь, но успокоения, или смирения, найти так и не смог. Хотелось всё прояснить до конца.

Ехал наобум и настраивал себя на долгое ожидание, не надеясь, что Ксения на работу приедет достаточно рано. Прождал не меньше сорока минут, приткнул машину у стоянки, чтобы можно было видеть все подходы к зданию, чтобы успеть перехватить её, если она приедет на машине или пойдёт с автобусной остановки. Но подсознательно ждал, что подъедет куприяновский "мерседес", и продумывал свои действия, если обстоятельства сложатся подобным образом. Поговорить с Ксенией хотелось наедине, чтобы никто не стоял над душой, а не в офисе, и уж тем более не под пристальным взором её нового... её поклонника.

Но она появилась одна. Не спеша шла от остановки, выглядела задумчивой и помахивала сумочкой. Илья наблюдал за её приближением в зеркало заднего вида, потом посмотрел на себя, с неудовольствием, потёр небритую щёку. Вот почему он не побрился? Не до этого было? А сейчас до этого, но поздновато внешним видом своим озаботился...

Степнова как раз поравнялась с его машиной и вознамерилась пройти мимо, даже головы не повернула. Придержала на голове шарф, который едва не слетел от порыва ветра, перекинула сумочку в другую руку и аккуратно переступила через высокий бордюр. Прошла мимо машины Говорова, тот несколько секунд смотрел на её спину, на точёные ножки в лакированных сапожках, а потом тронул машину с места, одновременно с этим перегнулся и открыл дверцу машину со стороны пассажирского сидения. Ксения услышала и обернулась, с недоумением заглянула в машину, а увидев Ильи, отшатнулась в первый момент. Говоров посоветовал себе её испуга и бледности не замечать.

— Садись в машину.

Он остановился как раз напротив Ксении и теперь смотрел на неё через открытую дверь, в которую нещадно дуло.

— Ксюш, сядь... Почему я всегда должен усаживать тебя в машину силой?

Она посмотрела на вход в офисное здание, до которого оставалось всего пара десятков метров, но затем села в машину. Правда, выглядела недовольной и несчастной. Говоров встретил тоскливый взгляд и разозлился. Едва терпит его присутствие...

Степнова сняла с головы шарф, пригладила волосы и кинула быстрый взгляд на себя в зеркало заднего вида, облизала губы. Илья всего этого не видел, отвернулся, вроде бы с мыслями собирался. Ксения посмотрела на него, на его руки, Говоров зачем-то продолжал держаться за руль, пальцы сжимались и разжимались. Илья сильно нервничал. Или злился.

Зазвал её в машину, а сам отвернулся и злится.

В салоне пахло его одеколоном, — знакомый, будоражащий воображение аромат. Волосы отросли, почему-то подумала Ксения. Лежали на воротнике рубашки, а ей всё время хотелось поднять руку и прикоснуться к ним. Засмотрелась, а Илья вдруг резко голову повернул и посмотрел на неё в упор. Поймал её взгляд и попытался его удержать.

Ей стало душно, она даже узел шарфа ослабила.

— Что ты хочешь?

Он грозно сдвинул брови.

— Не разговаривай со мной так. Сквозь зубы.

— Тебе кажется.

— Не думаю. — И без перехода спросил: — Ты с ним живёшь?

Ксения удивлённо посмотрела.

— С кем?

— Не играй со мной, Ксюш! С Куприяновым! Ты с ним живёшь?

Она нервно хохотнула, глядя в глаза Ильи, полные возмущения и упрёка.

— С чего ты взял?

— Ты не живёшь дома! — воскликнул Говоров, не сдержав гневных ноток.

Ксения приоткрыла рот и несколько секунд мучительно соображала, чтобы ему такое ответить, чтобы надолго отбить охоту разговаривать с ней в подобном тоне. Вот только вряд ли Илья сейчас в состоянии вообще что-то услышать и воспринять, кроме собственной обиды и претензий. Да и она, к сожалению, ничего достойного для ответа придумать не смогла.

— Ксюша, скажи мне.

Его голос неожиданно прозвучал намного мягче, и Ксения подозрительно на Говорова покосилась. Растерялась.

— Какой-то глупый разговор... — проговорила она, отводя глаза в сторону. — Я не живу с ним.

— Правда?

Она выразительно посмотрела.

— Ты мне не веришь?

Илья отодвинулся. Откинулся на сидении и стал смотреть прямо перед собой.

Ксения печально улыбнулась.

— Как понимаю, это всё, что ты хотел выяснить... Я тогда пойду, ты не против?

Она взялась за ручку двери, а Говоров вдруг сказал:

— Я по тебе скучаю.

Накатила жаркая волна, даже перед глазами всё поплыло. То ли слёзы, то ли просто синеватая пелена. Помотала головой, надеясь, что пройдёт.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Потому что скучаю. По тебе, по Ваньке. Я с ума схожу, Ксюш.

— Прекрати!

Он послушно замолчал и на Ксению не смотрел. Повисло тяжёлое молчание.

— У тебя с ним серьёзно?

— Я не обязана тебе отвечать.

— Не обязана, — согласился Говоров. — Но мне нужно знать.

— Зачем, Илюш? Что это изменит?

Илья попытался взять её за руку, но Ксения не позволила.

— Я очень стараюсь, чтобы было серьёзно, — призналась она. — Насколько у меня это получается... это касается только меня и Диму.

Говоров зло усмехнулся.

— Как-то не очень похоже на большую любовь. Получается, не получается...

— А тебя что-то не устраивает? Почему бы тебе не отправиться домой и не поговорить о любви со своей женой?

— Света вернулась в Париж!

— Ах вот как! Тебе скучно?

Говоров развернулся и схватил Ксению за плечи. На какой-то миг потерял самообладание, рассердился на её слова, схватил, встряхнул и замер, посмотрел в её глаза и утонул в них. Все слова куда-то делись, на миг показалось, что крылья за спиной выросли, настолько легко стало. Наверное, он слишком давно не смотрел ей в глаза.

Но длилось это чувство недолго, Ксения засопротивлялась и руки его со своих плеч скинула.

— Я ничего тебе не обязана объяснять, Илья, — тихо проговорила она, отодвигаясь. — Ты сам всё решил когда-то, я тебя не заставляла и ни о чём не просила.

— Я знаю, но, Ксюш... Тебе не кажется, что мы ошибку совершили?

— Ошибку? — Она даже рассмеялась, настолько эти слова её неожиданно задели за живое. — Илья, я эту ошибку пережила. Понимаешь? Ты не знаешь, чего мне стоило решиться... уйти из дома и начать всё сначала. Думаешь, мне было легко?

Он покачал головой.

— Не думаю. Но и мне было нелегко. — Говоров посмотрел на неё. — Это только со стороны кажется, что всё получилось... Хотя, всё, конечно, получилось. Так как я мечтал.

— Я горжусь тобой, ты же знаешь. Я очень рада... что получилось всё, как ты мечтал.

Илья замотал головой и криво усмехнулся.

— Да уж...

Ксения нервно сглотнула, надеясь, что голос предательски не дрогнет.

— Илья, я тебя просила ещё тогда, а ты мне обещал... что не будешь нас с Ваней тревожить. Это тяжело, понимаешь?

— Но не безразлично?

Ксения изумлённо посмотрела.

— Как ты можешь так говорить? — упрекнула она.

— Я хочу, чтобы было не безразлично!

— Ты хочешь?

Он виновато опустил глаза.

— Я тебя очень прошу, не трогай нас. Ваньку не будоражь. Он только начал успокаиваться.

— Что значит, только что? — насторожился Говоров.

Ксения посмотрела на него, задумалась, а потом махнула рукой, как отрезала.

— Всё. Я не вижу смысла продолжать этот разговор.

Говоров удержал её, схватив за руку.

— Я прошу тебя, подумай.

— Не о чем думать, — покачала она головой. — У тебя жена, бизнес, всё ведь сложилось... Зачем ты всё усложняешь?

— А у тебя что?

— У меня тоже всё... хорошо. Или будет хорошо. Если ты мешать не будешь.

Он всё ещё держал её за руку, слушал, мрачнел, а пальцы как-то незаметно сплелись с пальчиками Ксении. Она посмотрела на их руки, низко опустила голову, боясь, что Илья заметит слёзы.

— Прости, — с трудом выговорила она, осторожно освобождая свою руку. — Но я не могу... ждать больше не могу, понимаешь? Не нужны мы тебе. У тебя другая жизнь, мы тебе мешать будем. А ждать очень трудно... Прости.

Он отпустил её. Выпустил её руку из своей руки, просто разжал пальцы и застыл. Даже голову не поднял, когда Ксения из машины вышла. Снова обдало холодом, хлопнула дверца машины, а Илья медленно выпрямился и привалился к спинке сидения.

Ксения быстрым шагом шла к лестнице, поднялась по ступенькам почти бегом и вскоре скрылась за вращающимися дверями. Говоров наблюдал за ней, потом закрыл глаза. Тяжело было невероятно. Протянул руку и включил радио, на полную громкость. Грохнул тяжёлый рок, уши заложило, но убавлять звук не стал. Откинул голову назад, зажмурился, а потом ударил кулаками по рулю.

14.

Вот уже неделю Илья приезжал сюда в одно и то же время. Просто посмотреть. Издалека, не выходя из машины, чтобы, не дай бог, не попасться на глаза. Наблюдал за тем, как за забором детского сада играют дети, бегают, кричат, катаются с горки, которую уже до половины завалило снегом. Одним из этих детей был Ванька. За ним-то, в основном, Говоров и наблюдал.

Ваня на самом деле вырос за эти месяцы, и дело было не в шапке с помпоном. А уж энергии в нём было с избытком. Смело влезал на сугроб, рискуя провалиться, и что-то оттуда кричал и размахивал пластмассовой лопаткой. А потом кубарем скатывался вниз. В такие моменты Илья невольно приподнимался на сидении, готовый бежать и спасать. С тревогой вглядывался, хватался за ручку двери, но Ванька поднимался, отряхивался, как щенок, и бежал играть дальше. Илья снова расслаблялся и головой качал. Егоза.

Специально приезжал днём, чтобы свести до минимума возможность встречи с Ксенией и её "новой жизнью". Чтобы её не раздражать и себя не мучить. Возможно, вообще не стоило приезжать, но тянуло. Не мог удержаться. Как увидел тогда Ваньку, потерял покой, хотелось понаблюдать хотя бы со стороны.

Илья никому не собирался мешать. Переубеждать, настаивать... Их разговор с Ксенией, к сожалению, закончился так, как он боялся. А у него не оказалось ни одного оправдания или довода.

Правда, незамеченным его высиживание в машине у забора детского сада не осталось. На третий день к машине подошёл охранник. Его основными служебными обязанностями было сидеть в будке и проявлять бдительность. Вот и в этот раз проявил. Приметил машину, которая ежедневно появлялась, причём в одно и то же время, и замирала у забора, а больше ничего не происходило. Решил ситуацию прояснить.

Илья вздрогнул, когда в окно требовательно постучали. Не сразу получилось сбросить с себя невесёлые раздумья, потёр лицо и нажал на кнопку, чтобы опустить стекло.

— Здесь нельзя останавливаться, — проговорил охранник, сурово поглядывая на него из-под кустистых бровей. — За кем вы следите?

Говоров в момент затосковал.

— Да ни за кем. Просто смотрю...

Решил, что его сейчас отсюда погонят, возможно, и милицией пригрозят, но охранник неожиданно подобрел лицом и даже улыбнулся.

— А я вас помню! — порадовал он. — Вы ребёнка в садик приводили одно время. Сына, да? Бойкий такой мальчуган. Только машина у вас другая была, юркая такая, спортивная.

Илья удивлённо уставился в его лицо, а после только кивнул, соглашаясь. Охранник, мужчина лет пятидесяти, тоже покивал с умным видом, облокотился на машину Говорова и тоже посмотрел за забор, где резвились дети.

— Там?

Илья криво улыбнулся.

— Там. Вон, в синей куртке.

— Ну да, ну да... Разошлись, что ли?

Говоров до боли сжал зубы и снова кивнул.

— Можно и так сказать.

— Всё-таки женщины создания странные, согласись. Домой с работы придёшь, жалуются, что семье внимания мало уделяешь, разойдёшься — оказывается, что и не нужен, причём давно уже.

Илья покосился на охранника, не понимая, с чего это того пофилософствовать потянуло, а тот вдруг протянул ему руку.

— Дядя Вова.

Говоров руку пожал и тоже представился:

— Илья.

— Ну, сиди, Илья. А со своей бы ты поговорил. Обиды обидами, а парню отец нужен.

Дядя Вова пошёл обратно в будку, а Илья опомнился и вдогонку выкрикнул ему слова благодарности. Правда, сам не понял, за что именно благодарил. То ли за совет, то ли за разрешение здесь и дальше стоять.

С тех пор его никто не трогал. Он приезжал, парковался у обочины и сидел около часа, тяжело навалившись на руль, наблюдал за Ванькой.

Сегодня всё было как всегда. Правда, Илья опоздал немного, подзадержался на деловой встрече. Приехал, когда дети уже гуляли. Шёл мягкий снежок, мороз не сильный, правда, пасмурно. Снежок грозил перерасти в метель, но пока всё было спокойно, ветер не порывистый, и дети вовсю резвились на детской площадке.

Ванька катался с горки, плюхался в сугроб и довольно смеялся. Поднимался, отряхивался и снова карабкался по ступенькам наверх. Вокруг бегали другие дети, на вычищенной от снега дорожке стояла и притопывала от холода ногами Алла Витальевна, а знакомая няня из Ванькиной группы вытаскивала из сугроба мальчика и девочку, которые, по всей видимости, собирались там окопаться, и попутно ворчала на них. Говоров отвлёкся на это, затем снова нашёл взглядом Ваньку, тот как раз забрался в очередной раз на горку и осторожно садился, держась за перила. Илья улыбнулся и мысленно похвалил его за осторожность. Но тут за Ванькиной спиной возник другой мальчик, который проявил намного меньше аккуратности и, видимо, толкнул Ваньку, и они вместе, кувырком, покатились вниз, а приземлившись, навалились друг на друга.

Илья в первый момент помертвел. Не спускал испуганного взгляда со свалившихся с горки детей. Всё ждал, что они поднимутся, как это обычно бывало. Ванька действительно сел, покрутил головой, потёр лоб рукой, одетой в шерстяную с налипшим снегом варежку, и заревел. Громко и отчаянно. Говоров видел, как к нему бросилась Алла Витальевна, а с другой стороны няня. Няня занялась другим мальчиком, который растерянно оглядывался и вроде тоже собирался заплакать. Но у Ильи в ушах звучал только Ванькин плач, видел, как Алла Витальевна опустилась перед ним на колени, что-то говорила и разглядывала.

Илья глаза от них боялся отвести и всё никак не мог нащупать ручку двери, а когда, наконец, открыл, практически вывалился из машины. Побежал к воротам, чувствуя, как тяжело колотится сердце, а от страха подгибаются ноги. Заскользил, едва не упал, но вовремя ухватился за калитку. Дядя Вова вышел ему навстречу, что-то сказал, но Илья лишь отмахнулся и, перемахнув через низкий заборчик, по снегу побежал к горке.

Ванька плакал, дети толпились вокруг, а воспитательница всё пыталась заставить его повернуть голову, старалась разглядеть что-то на его лице. Илья едва няню с ног не сбил, когда подбежал. Она удивлённо посмотрела, но он уже устремился в гущу событий, осторожно перешагивая через детей.

— Ваня!

Мальчик увидел его и на секунду замолчал, замер с приоткрытым ртом, но через несколько секунд заревел ещё горше, и руки к нему потянул.

— Папа! Я упал!

Илья выхватил его из рук Аллы Витальевны и прижал к себе. Крепко. Обхватил обеими руками и отвернулся ото всех. Уткнулся носом в Ванькину шапку и вздохнул с надрывом, чувствуя, как ребёнок всхлипывает и вздрагивает, а потом тот обнял его ручонками за шею. Снег с рукавов куртки попал Илье за расстёгнутый воротник рубашки, но Говоров холода даже не почувствовал. Ванька снова громко всхлипнул и потыкался носом в его ухо.

— Илья Константинович! — Алла Витальевна подёргала его за руку, и Говоров глянул на неё мутным, непонимающим взглядом. — Ваню надо показать врачу, пойдёмте. У него кровь.

— Какая кровь? — страшным шёпотом повторил за ней Илья. Оторвал Ваньку от своего плеча и посмотрел в его заплаканное лицо. На лбу красовалась ссадина, действительно была кровь, да и синяк был на подходе.

Ванька шмыгнул носом, выпятил нижнюю губу, а из глаз снова полились слёзы. Поднял руку, потянулся ко лбу, но Говоров его руку отвёл.

— Ты головой ударился? — с беспокойством спросил Илья.

Ребёнок хныкнул и снова обнял его за шею. Начал всхлипывать.

— Илья Константинович, пойдёмте, — поторопила его Алла Витальевна. Он кивнул и пошёл следом за ней, продолжая бережно прижимать к себе ребёнка. Волновался, торопился, а в дверях вдруг замешкался, когда вспомнил, как Ванька его назвал. Папа.

Папа!

Он в тот момент даже внимания не обратил, настолько был напуган Ванькиным падением и криком. А сейчас перед глазами встала эта картина — Ванька тянет к нему руки и называет папой. Обнял покрепче и поцеловал в мокрую щёку.

— Ты мой, слышишь?

Ванька тыкался холодным носом ему в ухо и сопел.

Алла Витальевна открыла перед ними дверь медицинского кабинета, резко пахнуло лекарствами, ребёнок поднял голову от его плеча, огляделся и засопротивлялся.

— Я не хочу к доктору!

— Ваня, успокойся, — попросил его Илья.

— Не хочу! Папа, не хочу!

Говоров снова растерялся, смотрел в его умоляющие, заплаканные глаза и понимал, что за это слово готов выполнить любое желание. Но Алла Витальевна потеребила его за рукав, и он очнулся. Усадил ребёнка на кушетку, но тот пытался из его рук вывернуться. Илье всё-таки удалось расстегнуть ему куртку и развязать и снять с головы шапку.

— Это кто это так кричит?

Ванька замер, глядя на дородную медсестру, а глазки стали совсем испуганные. Илья обернулся и тоже посмотрел на женщину, та как раз доставала из шкафа со стеклянными дверцами бутыльки из тёмного стекла и вату. Оглянулась, улыбнулась мальчику. Но того её улыбка совсем не успокоила, скорее наоборот. Ванька замотал головой.

— Я не хочу... Мне не больно, честно!

Говоров спрятал улыбку, потом погладил его по голове.

— Ты такой большой стал, взрослый... Чего ты боишься?

Ванькины глаза вновь наполнились слезами, а нижняя губа предательски задрожала. Уцепился пальчиками за пуговицу на пальто Ильи и потянул её.

— Укола... — еле слышно проговорил он и всхлипнул.

Илья всё-таки улыбнулся и осторожно провёл большим пальцем по детской щеке, вытирая слёзы.

— Не плачь. Не думаю, что тебе будут делать укол.

— Не будем, не будем, — бодрым голосом проговорила медсестра. — Йодом помажем.

— Вот видишь? — обрадовался Говоров. — Мама с бабушкой тоже ведь йодом мажут?

Ванька кивнул, потом поинтересовался:

— А мама где?

— Молодой человек, вы бы пальто сняли!

Илья отстранённо кивнул, снял пальто и вынес его из кабинета, кинул на кушетку. И тут же вернулся к Ваньке, который не спускал с него глаз.

— Где мама?

— На работе, наверное.

Ванька тут же нахмурился.

— А кто же подует? Йод щиплется.

Илья присел на кушетку рядом с мальчиком, а тот тут же полез к нему на колени, правда, продолжал с опаской приглядываться к медсестре, которая чем-то беспокояще звякала. Говоров обнял ребёнка двумя руками, поцеловал в вихрастую макушку.

— Я подую.

Ванька прижался щекой к его руке и притих.

— Ваня, у тебя голова болит? — с беспокойством спросил Илья.

Медсестра подошла и с улыбкой покачала головой.

— Какой у нас папа заботливый. Давай-ка, милый, я твой лоб посмотрю. Откуда же ты свалился?

— С горки, — тихо ответил ребёнок и уточнил: — Не будет укола?

— Не будет. Если ты спокойно посидишь. Посидишь? — Ванька пообещал, а медсестра посмотрела на Ильи. — Вот сюда его посадите, — и указала на другую кушетку, застеленную белоснежной простынкой.

Пока она занималась Ванькой, Илья стоял рядом, внимательно наблюдал, а когда понадобилось, когда к Ванькиному лбу приложили ватку, смоченную йодом, и мальчик приоткрыл рот — правда, крик сдержал, но зато сморщился — Говоров тут же подошёл и на лоб ему подул.

— Всё? Не щиплет?

Ванька кивнул и полез к нему, но медсестра вознамерилась ещё и пластырь наклеить.

После экзекуций ребёнок затих, прижался к Илье, уткнулся носом в его плечо и засопел. Илья вышел в коридор и сел на кушетку, прямо на своё пальто. Уложил Ваньку на своих руках и принялся укачивать. Вглядывался в его лицо, осторожно отвёл волосы от пораненного лба. Хотел поцеловать в щёку, но услышал, как хлопнула дверь в конце коридора, раздались шаги. Илья поднял голову и увидел приближающуюся к ним Аллу Витальевну. Она подошла и заглянула Ване в лицо.

— Ну что? — шёпотом спросила она.

— Лоб нам заклеили, — улыбнулся Говоров.

Алла Витальевна кивнула, а потом несколько смущённо проговорила:

— Илья Константинович, я позвонила Ксении, она уже едет.

Он улыбаться перестал.

— Да, спасибо... Алла Витальевна, а про меня... сказали?

— Если честно, не успела. Она сильно перепугалась, только сказала, что едет, и трубку бросила.

— Ясно. Ну что ж... подождём, — сказал Илья и натянуто улыбнулся.

— Вы пройдите в красный уголок, там вам удобнее будет.

Ванька проснулся. Когда оказались в красном уголке, он спать уже передумал, правда, тёр глаза и куксился. Уже знакомая няня принесла ему компот, он попил и попытался пальцем выловить из стакана кусочек персика. Илья рассмеялся.

— Вань, что ты делаешь?

Тот пожал плечами и облизал палец.

Говоров расстегнул молнию сначала на одном его ботинке, потом на другом, снял их и поставил на пол. Забрал у ребёнка пустой стакан, а потом снова погладил мальчика по волосам, попытался пригладить вихры.

— Спать хочешь?

Ванька покачал головой, затем смешно сморщился и откинулся на диванных подушках. Протянул к Илье руки.

— Ты поработал?

У Говорова едва сил хватило, чтобы удерживать на лице спокойное выражение. Наклонился к ребёнку и поцеловал в щёку. Кивнул.

— Поработал.

— Не уедешь больше?

Илья на секунду замялся, потом покачал головой. Ванька улыбнулся.

— Это хорошо. А то я ждал, ждал... Плохая у тебя работа. Зачем так надолго уезжать?

Говоров пересадил его к себе на колени и сам откинулся на подушки.

— Ты прав. Работа не очень... Но мы её поменяем.

— Пап...

Илья крепко зажмурился и улыбнулся. В носу как-то странно защипало.

— Что?

— А я маме говорил, что ты скоро приедешь. А она не поверила.

Обнял Ваньку покрепче.

— Ты у нас всё понимаешь лучше всех. Скажи мне, у тебя голова не болит?

— Щиплется, — пожаловался ребёнок, пригорюнившись. Подумал и добавил: — Сильно.

Илья рассмеялся и пощекотал его.

— Хитрюга. Ты сильно упал?

— Меня Сашка ногой толкнул, — Ванька сел у него на коленях и аккуратно прикоснулся пальчиком ко лбу. Говоров его руку отвёл.

— Не трогай пластырь.

— Больно. И щиплется.

— Давай ещё подую.

Ванька смешно вытянул шею, Илья улыбнулся и подул ему на лоб, сомневаясь, что через пластырь может стать легче.

— А мама приедет?

— Она уже едет. Алла Витальевна сказала, ты же слышал.

— Мы пойдём опять гулять вместе?

Илья прижал его голову к своей груди.

— Пойдём.

— А жалко, что сейчас нельзя на велосипеде кататься, да?

Говоров рассмеялся.

— Ничего. Вот снег растает, и накатаешься вволю.

Ванька зевнул, забрался рукой во внутренний карман его пиджака и достал телефон. Покрутил его в руках, с интересом разглядывая, понажимал на кнопки.

— Давай кому-нибудь позвоним, — предложил он.

— Кому?

— Маме.

— Мама сейчас приедет.

— А мы позвоним, и она приедет ещё быстрее.

— Может, ты поспишь, атаман?

— Я уже спал. В тихий час. А я бабушке сам звоню. Я даже номер знаю. Хочешь, скажу?

— Скажи.

Ванька медленно назвал номер, каждую цифру отдельно и зачем-то загибая при этом пальцы.

— Умница, — похвалил его Илья.

— Я вечером звоню, перед сном, — загордился ребёнок.

Дверь рывком распахнулась, и в комнату вбежала Ксения. Взгляд переполошённый, напуганный. Увидела Ваньку и остановилась, будто споткнулась, попыталась отдышаться. А сын потянул к ней руки и заулыбался.

— Мама!

Она шагнула к дивану и присела на корточки. Обхватила руками Ванькино лицо.

— Господи, как же ты меня напугал! Что случилось?

Мальчик закусил губу, совсем как мать, отметил про себя Говоров, и загадочно промолчал.

Илья же боялся пошевелиться. Наблюдал за ними, и ему казалось, что Ксения его даже не видит, не заметила, не до него... Хотя сидит у него в ногах и даже опирается рукой на его колени. Но она смотрела только на сына, тревожным взглядом разглядывала его лоб. Потом провела рукой по его волосам.

— Ксюш, у него только ссадина на лбу и всё, — всё-таки подал Говоров голос.

Она, наконец, подняла глаза и посмотрела на него поверх Ванькиной головы. Взгляд вышел усталым и мученическим. Опустила голову и по-детски шмыгнула носом. Илья пересадил ребёнка на одно колено, а другой рукой подхватил Ксению под локоть и помог пересесть на диван. Она смахнула слёзы, безвольно привалилась к его плечу и поманила Ваню к себе. Тот перебрался к ней поближе и обнял мать.

— С тобой правда всё хорошо? — спросила Ксения и снова принялась разглядывать пластырь на лбу сына. — Болит?

— Немножко совсем, — решил признаться Ванька. — Но мне укол не делали, мам!

— Да?

— Да. Помазали йодом, только щипало сильно. Но папа подул!

Ксения покивала, поцеловала сына и посмотрела на Ильи, который показался ей несколько смущённым. Глаза отвёл, и губы незнакомо поджал. Мелькнула мысль о том, что она, наверное, должна бы на него сейчас злиться. Ведь совершенно не ясно, что он тут делает и как оказался в садике быстрее неё самой. Но в данный момент все мысли были заняты сыном, думала, о чём надо не забыть спросить медсестру, и упивалась облегчением, которое навалилось на неё, когда увидела Ваньку и поняла, что он чувствует себя намного лучше, чем она успела себе напридумывать, пока добиралась от работы до детского сада. А тому, что кое-что кольнуло в Ванькиных словах, поначалу значения не придала. Понимание пришло только через несколько мгновений. Кинула безумный взгляд на Говорова, но тот был серьёзен как никогда. Взгляд её смело встретил, и Ксения первая не выдержала и отвернулась. Посмотрела на сына, но тот, несмотря на пораненный лоб, выглядел чрезвычайно довольным и на них с Ильёй поглядывал со значением.

— Я же тебе говорил, что он совсем скоро приедет, а ты не верила!

Вся краска бросилась ей в лицо, жарко стало настолько, что даже уши нещадно защипало. Рассеянно гладила сына по голове, старательно от Говорова отворачиваясь. Казалось, что посмотрит — и непременно сгорит со стыда. Потом попыталась встать, но ноги не слушались, как назло. Только с третьей попытки удалось подняться с низкого дивана.

— Я пойду... с медсестрой поговорю. Узнаю, что к чему.

Илья кивнул, и некоторое время наблюдал за её безуспешными попытками подняться. Протянул руку и поддержал её под локоть. Ксения тут же вскочила как ужаленная, как только он прикоснулся. Суетливо одёрнула кофту, оглянулась и посмотрела на сына, который снова с комфортом устроился у Говорова на руках. Свернулся калачиком и опять принялся разглядывать мобильный телефон.

— Ксюша, — начал он, но она жестом попросила его замолчать.

— Потом... Давай не здесь, — и быстрым шагом вышла из комнаты.

Всё ещё находясь в нервном потрясении, пролетела по коридору, ног под собой не чуя. Свернула на лестницу и там остановилась. Прислонилась спиной к холодной стене и закрыла глаза, необходимо было справиться с дыханием.

А вот теперь что делать? Теперь-то не убежишь никуда и нигде не спрячешься. От "папы" сына не убережёшь.

Медсестра её успокоила, правда, когда Ксения сказала, что собирается показать ребёнка врачу, возражать не стала. Написала справку, и на этом они с Ксенией простились. В коридоре её встретила Алла Витальевна, и они минут десять разговаривали, причём Степнова видела, что воспитательница чувствует себя несколько неуютно, да и взгляд виноватый. Ксения поняла так, что это из-за присутствия здесь Говорова, а не из-за падения Ваньки с горки. А дальнейший разговор эти подозрения только подтвердил.

— Илья Константинович вовремя здесь оказался. Появился как из ниоткуда...

Ксения лишь кивнула.

— Да, это он умеет.

Алла Витальевна опустила глаза, уловив её недовольство.

— Наверное, я не должна была ему позволять, но... Ваня его папой назвал и сразу успокаиваться начал.

— Всё хорошо, Алла Витальевна, не переживайте, — Степнова вымученно улыбнулась. — Вы всё сделали правильно.

— Илья Константинович так о нём заботится... ты не можешь этого не замечать. Не всякий родной отец так о ребёнке беспокоится.

— Да, я знаю... Я пойду, вы не против? Нужно ещё в больницу успеть.

— Иди, конечно. Но позвони обязательно, хорошо? А то я волноваться буду.

Ксения пообещала и попрощалась. Но чем ближе подходила к двери красного уголка, тем страшнее становилось, и шаг невольно замедлила. Перед дверью остановилась и сделала глубокий вдох.

Когда вошла, Илья посмотрел на неё и приложил палец к губам. Ксения на цыпочках приблизилась.

— Спит?

— Кажется, да.

Ванька заулыбался с закрытыми глазами.

— Я не сплю!

Илья пощекотал его.

— Хитрюга ты!

Ребёнок рассмеялся.

Ксения собрала детскую одежду и попросила:

— Ваня, давай одевайся.

— Домой поедем?

— Да, но сначала в больницу.

Ванька округлил глаза.

— Опять? Не хочу опять в больницу!

— Не спорь со мной, пожалуйста.

— А в чём дело? — спросил Илья. — Мне медсестра сказала, что ничего страшного.

— Ничего, — подтвердила Ксения, — но лучше проверить у нормального врача. Он ведь головой ударился, Илья. И вообще... ты тоже со мной не спорь!

Говоров не удержался и фыркнул от смеха. Она говорила хорошо поставленным командирским голосом. Ванька сидел насупленный, потом закинул голову назад и посмотрел Илье в лицо.

— Пап, а ты со мной пойдёшь?

Ксения съёжилась, вновь услышав это важное слово из уст сына. Илья же просто кивнул.

— Пойду, конечно. Одевайся.

Всю дорогу до детской поликлиники Ванька показательно капризничал и жаловался на всё подряд — на то, что он хочет есть, пить, спать, в туалет, затем решил придраться к новой машине Говорова. Так и сказал:

— Наша старая машина мне нравилась больше!

Ксения только головой покачала и отвернулась к окну, а Илья рассмеялся.

— А эта не нравится?

Мальчик пожал плечами и принялся оглядывать салон.

— Эта больше.

— Это точно, — согласился Илья.

В больнице они провели больше часа. Ванька выглядел несчастным, Ксения деятельной и встревоженной, а Илья из последних сил проявлял терпение. Не понимал, почему они должны томиться в коридоре, когда всё можно было решить совсем по-другому.

— Надо было ехать в платную клинику, — сказал он, когда Ксения, наконец, вернулась с карточкой.

— Не выдумывай. Я доверяю этому врачу.

— Долго всё как... По-моему, с травмами должны принимать без очереди.

— Илья, сядь. Остался один человек.

Он сел в неудобное, колченогое кресло и пересадил Ваньку к себе на колени. Тот провёз ботинком по его брюкам, и на них остался грязный след.

— Ваня! — шикнула на сына Ксения, но Говоров отмахнулся.

А когда остался один в больничном коридоре, окончательно затосковал. Разглядывал плакаты, с информацией о профилактике заболеваний и вздыхал. А чем больше времени проходило, тем сильнее начинал беспокоиться. Затянувшееся ожидание казалось недобрым знаком. Но когда они вышли из кабинета, Ванька выглядел повеселевшим, и Илья нацепил на лицо улыбку, стараясь скрыть за ней своё беспокойство.

— Ну что?

Ксения кивнула.

— Всё хорошо.

— Мне укол не делали, — порадовал Ванька и повис у Ильи на шее.

— Вот видишь, — обрадовался тот, — а ты боялся.

— Да ничего я не боялся! Вот ещё!

Пока возвращались к машине, Ксения гадала, что же дальше будет. Ванька цеплялся за руку Ильи, потом и вовсе заявил, что устал и идти сам больше ну никак не может, попросился на руки. Они с Говоровым о чём-то весело переговаривались, а она шла рядом и молчала.

Оказавшись в машине, Илья обернулся и вопросительно посмотрел на неё.

Понимая, что изменить ничего не может, назвала адрес. Правда, с неохотой и Говоров это наверняка заметил, только вида не подал.

— Значит, вы теперь одни живёте, — усмехнулся он.

— Одни, — кивнул Ванька. — У меня теперь своя комната!

— Да ты что?

— Я тебе покажу!

— Договорились. А кормить нас с тобой будут?

— Мы маму попросим.

— А если нам, в качестве исключения, сегодня заказать пиццу?

Ванька подскочил на сидении и выдал радостный возглас.

— Да! Я хочу пиццу!

Ксения придержала сына.

— Вань, ты бы не прыгал. Ты всё-таки головой ударился.

— Мама, будем пиццу есть? — Он видимо почуял, что она чем-то недовольна и посмотрел умоляюще. Ксения даже виноватой себя почувствовала. Сын рад, его мечта сбылась, а она только о себе думает, со своими противоречивыми чувствами справиться не может. Заставила себя улыбнуться и поправила Ваньке шапку.

— Если хочешь пиццу, будет пицца.

Присутствие Говорова в квартире волновало. А он осматривался, причём с очень серьёзным видом, внимательно оглядел Ванькину комнату, словно сам в ней жить собирался.

Ксения несколько минут стояла в дверях и наблюдала за ним, затаив дыхание.

Илья Говоров в её убежище. Там где она от него спрятаться старалась. Плакала, ругала и себя и его, строила планы на будущее опять же без него, а он пришёл, спокойно огляделся, передвинул кресло ближе к окну, остановился у Ванькиного письменного стола, и Ксения вдруг поймала себя на мысли, что вот именно этого она и ждала. Когда он придёт, и вся её жизнь вновь закрутится вокруг него, когда он пустоту прогонит.

Сердце радостно подпрыгивало, а в горле горький комок. От страха. От понимания того, что столько усилий и уговоров — всё зря.

— Чья квартира? — спросил Илья, выходя из Ванькиной комнаты.

— Снимаю.

Говоров остановился посреди комнаты и упёр руки в бока. Снова огляделся.

— Здорово.

Ксения подозрительно прищурилась.

— Ты издеваешься?

— Почему? — удивился Илья. — Здорово. Ты молодец. А Михаил Сергеевич как пережил?

— Пережил.

Она не стала развивать эту тему и ушла на кухню. Слышала довольный голос сына, его смех, радостные визги, даже вопросом задалась, что Говоров с ним такое там делает, но восторга была буря.

Папа вернулся. И это отлично.

Ванька говорил это каждый раз, когда вбегал на кухню.

Отлично, мысленно соглашалась с ним Ксения. Но совершенно не ясно, что с этим делать.

В какой-то момент устала бестолково крутиться между плитой и кухонным столом, и села на табуретку у окна. Подпёрла голову рукой и задумалась, прислушиваясь к весёлым голосам в комнате.

Илья вошёл на кухню, посмотрел на неё, а потом сделал два шага (на большее кухня попросту не была рассчитана) и присел перед Ксенией на корточки.

— Ну что ты сидишь здесь? Тебе плохо?

— Нет. А где Ваня?

— Рисует. — Говоров взял её за руку и слегка сжал. — Я знаю, ты не хочешь меня видеть, но... Нам надо серьёзно поговорить.

— Как ты оказался в садике вперёд меня, ты мне можешь ответить?

— Я там был, — признался Илья немного виновато.

— Что значит, был?

— Ну... я иногда приезжаю... приезжал. Чтобы на Ваньку посмотреть.

Ксения изумлённо посмотрела.

— Что?

— А что? — Он начал злиться, хотя за несколько минут до этого обещал себе держать себя в руках. — Я просто смотрел. И вдруг Ванька упал. Я же не мог остаться в стороне!

Степнова облокотилась на подоконник и выразительно поглядела на Говорова. И тихо и обвиняюще проговорила:

— Он называет тебя "папой"!

Илья покаянно кивнул.

— Да. Я сам когда услышал... Ксюш, он сам это сделал, я ему ничего не говорил. Правда!

— Да знаю я ...

Он поднялся и сунул руки в карманы брюк. Напряжённым взглядом уставился за окно.

— Нам с тобой надо решить кое-что, — сказал он. — А именно, как мы дальше будем. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь я просто не могу исчезнуть, как ты того хочешь.

Ксения нервно хохотнула.

— Думаешь, я этого не понимаю?

Говоров сильно нахмурился.

— Я тебе обещаю, я... постараюсь тебе не мешать. На этот счёт можешь не беспокоиться.

Она подняла на него глаза и посмотрела чуть ли не с любопытством. Взгляда её Илья не понял, отчего ощутил душевное беспокойство.

В этот момент в дверь позвонили, и Ксения указала рукой в сторону прихожей.

— Открой. Пиццу привезли.

Ужинали в комнате. Выдвинули журнальный столик, Илья с Ванькой устроились на диване, а Ксения в кресле. От Говорова подальше. Илья ребёнком занимался сам, и рот вытирал ему, и стакан с соком подносил, когда Ванька руки испачкал. Степнова внимательно наблюдала за ними, а когда Илья ловил её взгляд, поспешно отворачивалась.

— Ты наелся?

— Наелся, — кивнул Ванька и покрутил грязными руками. Ксения поднялась и взяла сына под локоть.

— Пойдём руки мыть.

Он пошёл за ней, но на ходу обернулся.

— Папа, а мультики?

Говоров рассмеялся.

— Руки иди мой!

Это счастливое "папа" весь вечер у Ксении в ушах звучало.

У её сына есть папа. С сегодняшнего дня.

Ванька уснул у Ильи на руках. Они возились на полу среди огромного количества игрушек, о чём-то шептались, и лишь иногда вспоминали о мультиках и поворачивались к телевизору. Ксения старалась улыбаться, чтобы сына не расстраивать, а на Говорова кидала строгие взгляды, чтобы не особо расслаблялся. Но того её строгость, кажется, лишь смешила, что Ксению заставляло нервничать. А потом Ванька уснул. Уже давно зевал и тёр глаза, но стоически продолжал играть "в гараж", возил по ковру машинки, но потом Илья предложил ему посмотреть мультфильм, усадил к себе на колени и через несколько минут Ванька уже спал.

Говоров посмотрел на Ксению и широко улыбнулся. Она ему взаимностью не ответила и пошла разбирать Ваньке постель. Пока укладывала сына, Илья стоял в дверях и наблюдал. Она украдкой оглянулась через плечо, но Говоров не на неё смотрел, а куда-то мимо и сосредоточенно о чём-то размышлял.

На кухне зазвонил её мобильный, Ксения отчего-то вздрогнула, когда услышала знакомую мелодию, а Илья оттеснил её от детской кровати.

— Иди, — тихо сказал он.

Спорить она не стала, хотя в дверях и обернулась, посмотрела, как Говоров осторожно присел на край кровати.

Илья несколько минут сидел в тишине, прислушиваясь к Ванькиному дыханию, оглядывал детскую комнату, словно мог увидеть в ней что-то необычное, затем поднялся, поправил край одеяла, чтобы на пол не упало, и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

В комнате Ксении не было, он пошёл на её голос, на кухню. Но в коридоре остановился, когда понял, с кем она разговаривает.

— Нет, Дима, всё в порядке. В больницу ездили... Я бы не сказала, что он испугался. — Помолчала. — Всё в порядке, не волнуйся. Я позвоню...

Она выключила телефон, зачем-то смотрела на него несколько секунд, потом положила на стол. И застыла, разглядывая стену перед собой.

— Ты меня во всём винишь?

Ксения резко обернулась и испуганно посмотрела.

— Что ты сказал?

Илья вошёл на кухню и сел у окна. Когда стоял, чувствовал себя здесь несколько неуютно, казалось, что плечами стены задевает. Обвёл маленькую кухню взглядом, а сам мучительно пытался подобрать правильные слова.

— У меня ничего не получилось, Ксюш.

— Что значит, не получилось? — удивилась она. — Всё получилось, Илья!

Он удручённо покачал головой.

— Нет. Нет. Знаешь, у меня такое чувство, будто меня в болото засасывает, всё глубже и глубже.

— Я не хочу это слушать, — воспротивилась она. Отвернулась от него, и даже глаза закрыла.

Говоров печально кивнул.

— Правильно. Ни к чему тебе всё это. — Сжал руку в кулак и упёрся костяшками в стол. — Я всё испортил, я знаю. Я ведь тогда ещё... тогда ещё знал, что глупость делаю. А теперь вот... не знаю, как всё исправить.

Ксения молчала. Продолжала стоять к нему спиной и нервно кусала губы.

Илья тоже замолчал, чувствуя, как растёт напряжение. Но Ксения продолжала хранить молчание и, по всей видимости, говорить с ним не хотела. Не хотела, чёрт возьми! Её тяготило его присутствие.

Он посмотрел на часы, словно куда-то торопился или Ксения могла это видеть. Тяжело поднялся.

— Ладно, — заговорил он, охрипшим от внутреннего перенапряжения голосом, — я пойду. Я... завтра позвоню утром и решим... Может, я завтра Ваньку заберу из сада?

Степнова пожала плечами, так и не повернувшись к нему. Была напряжена, вся сжалась, и стала похожа на прежнюю Ксению, растерянную и испуганную. Илья заставил себя выйти из кухни. Ушёл в прихожую, нашёл на стене выключатель и включил свет. Остановился перед зеркалом и посмотрел на своё отражение. Провёл рукой по волосам. А потом, поддавшись порыву, вернулся на кухню. Подошёл к Ксении и взял её за плечи. Она вскинула на него удивлённый взгляд, но его руки сжались крепче, а сам Илья выглядел очень взволнованным.

— Я не знаю, как мне вернуть всё назад. Наверное, это невозможно. И я сам в этом виноват! Но... Я тебя люблю.

Она открыла рот, в изумлении глядя на него.

— Илья... ты что?

Он вглядывался в её лицо, отметил недоверие, вспыхнувшее во взгляде наряду с изумлением.

— Я люблю тебя. — Наклонился к ней и зарылся носом в её волосы. — Люблю... я дурак, Ксюш. Ты понимаешь? Я... у меня слов нет, я не знаю, что сказать. Я не знаю, как прощения у тебя просить... как вернуть всё. Ты меня слышишь?

Она отчаянно замотала головой, никак не могла прийти в себя, боялась к нему прикоснуться. Илья говорил какие-то невероятные вещи, которые отзывались в душе ударами колокола. Каждое "люблю" лишало дыхания и рассудка. Наверное, он сошёл с ума... Как он может говорить ей такое?

— Я без вас умру... без тебя, без Ваньки. Я уже умираю. Я думать ни о чём не могу, делать не могу ничего, меня ничто не радует. Я работаю, работаю, как проклятый, и всё... получается. Ты правильно говоришь — получается! Но я понимаю, что делаю что-то не то. В пустоту. — Губы прошлись по её щеке, Ксения закрыла глаза и всё-таки обняла его, навалившись на его плечо. — Я так виноват перед тобой, — шептал он. — Я струсил...

— Илья, что ты говоришь?

— Правду. Я все эти месяцы жил с этим чувством вины. Я всё мог изменить тогда, даже в день свадьбы, но испугался... думал об этом. И испугался. Прости меня.

Говоров странно осел, Ксения не сразу поняла, что происходит, а он уже опустился на колени и уткнулся лицом в её живот. Ксения оторопела. Руки подняла, боясь к нему прикоснуться. Казалось, дотронется и произойдёт что-то страшное. И так уже... на грани реальности.

— Илья, встань, — дрожащим голосом попросила она. — Встань!

Он бурно дышал, обжигая её живот горячим дыханием и молчал. Ксения смотрела на черноволосую макушку, потом осторожно прикоснулась к его волосам. Но тут же руку отдёрнула.

— Илюш, встань. Я тебя очень прошу... Я сейчас с ума сойду!

Говоров медлил, Ксения подняла руку и вытерла слёзы. Потом с трудом расцепила его руки на своей талии. Снова смахнула слёзы.

— Илья, пойдём спать. Я... правда, не могу говорить сейчас. Пойдём спать.

Всю ночь её мучил странный сон. Метель. Белая, суматошная, нескончаемая. Снег шёл, ветер завывал и кружил вокруг. Но самое странное, что холодно совсем не было, только дышалось тяжело, потому что этот дурацкий снег залепил горло и лёгкие.

Откуда он взялся, этот снег в её сне?

Во сне она засмеялась, не понимая, почему ей тепло и легко, когда вокруг снег. Даже горло отпустило, ногам было тепло. А на душе спокойно. Толком не понимала, что с ней происходит, но было ясно, что всё хорошо, всё наконец-то встало на свои места.

Только снег всё шёл. Кто-то очень упрямый его кидал сверху прямо на неё.

Стряхнула его с волос и вдруг проснулась. Моргнула и поняла, что на самом деле пытается стряхнуть что-то с себя. Посмотрела на белый потолок, продолжая сонно моргать.

Утро, поняла Ксения. Причём далеко не раннее, раз солнышко уже в окно заглядывает. На работу опоздала? Никуда не годное начало дня.

Но уже в следующую секунду мысли о работе её оставили.

Она лежала на боку, спиной прижимаясь к кому-то, кто обнимал её обеими руками и глубоко и беззвучно дышал. В некоторой панике ощупала чужие руки, моментально поняла, чьи они, и расслабилась.

Вот почему было тепло. Потому что Илья её обнимал.

Он дышал ей в шею тепло и щекотно, держал крепко, прижимая спиной к себе. И поэтому ей и было так спокойно в её снежном сне.

В детской отчётливо скрипнула кровать. Ванька всегда начинал вертеться, прежде чем окончательно проснуться. Ксения попыталась выбраться из-под тяжёлых рук Говорова, но куда там! Он лишь всхрапнул, уткнулся носом в её волосы и прижался ещё крепче. Её бросило в жар. Явственно чувствовала его возбуждение, а рука Ильи, как назло, пошла гулять по её телу.

Дверь детской открылась, и появился Ванька. Зевал, тёр глаза, которые никак не желали открываться. Прошлёпал босиком мимо их дивана, а потом Ксения услышала, как негромко хлопнула дверь ванной.

Попыталась спихнуть с себя ногу Говорова.

— Илья, пусти меня, — громким шёпотом проговорила она. — Пусти!..

— Да, — пробормотал он сиплым со сна голосом. — Не сплю уже...

Тяжёлые руки напряглись, потом расслабились, и он отодвинулся, освобождая её, но когда Ксения уже собиралась встать с дивана, лихорадочно поправляя бретельки ночнушки, перехватил её, повернул и поцеловал.

У него было чистое дыхание, горячие, колючие щёки и крепкая шея. А руки сильные-сильные. В первое мгновение Ксения начала сопротивляться, брыкаться, но очень быстро перестала, потому что вдруг поняла, насколько глупо противиться ему. В голове забилась мысль: как безумно, невероятно она скучала по нему все эти месяцы. По его дыханию, рукам, ногам, поцелуям, напору, когда остановить его просто невозможно, по своему волнению и мгновенно вспыхивающему желанию. По всему, что получалось у неё только с ним, и чего уже так давно не было.

Она погладила его по груди, по животу. Илья застонал ей в губы и открыл глаза. В первый момент посмотрел как бы непонимающе, а потом во взгляде вспыхнула чертовщинка, и Говоров улыбнулся.

— Доброе утро.

Ксения от его взгляда внезапно стушевалась.

— Доброе... Отпусти, Ванька встал уже.

— Да? — посмотрел с сожалением. Помедлил, прежде чем отодвинуться. Ксения чувствовала его желание, но знала, что он сумеет с ним справиться. Пригладила волосы, испугавшись, что после сна они могут некрасиво топорщиться на макушке. Халат её нашёлся на кресле, под пиджаком Говорова, а Илья тем временем с хрустом потянулся, взял в руку будильник и присвистнул.

— Проспали.

— Он почему-то не прозвонил, — посетовала Ксения.

— А ты его заводила? — усмехнулся Илья и показательно щёлкнул переключателем. Она честно попыталась припомнить, заводила или нет, но не преуспела в этом. Такие незначительные детали вчерашнего вечера в памяти не отложились.

— Надо на работу позвонить, — всё-таки опомнилась она и снова взглянула на часы. Начало десятого. Ужас и кошмар.

В комнату вбежал Ванька, успевший к тому моменту окончательно проснуться и переполниться энергией. Запрыгнул к Илье на диван и ткнул пальцем в свой лоб.

— Смотрите, какой синий у меня синяк! — радостно возвестил он.

Илья рассмеялся и взял его двумя пальцами за подбородок.

— Дай посмотрю.

— Здорово, да, пап? — никак не мог успокоиться ребёнок.

— Да уж... — Говоров с сомнением покачал головой.

Ксения присела на край дивана и заставила сына повернуться к ней. Нахмурилась.

— Пожалуй, я тебя сегодня к бабушке с дедушкой отвезу, а не в садик.

Ванька расстроился.

— Ну вот! Я хотел синяк всем показать!

Илья фыркнул. Снова притянул к себе ребёнка и поцеловал в макушку.

— Завтра покажешь.

— Он до завтра не пройдёт?

— Да он и за неделю не пройдёт, — заверил его Говоров.

Ванька заулыбался.

— Тогда ладно!

Ксения ушла в ванную, а Ванька ещё немного попрыгал на их диване, который заметно под ним постанывал, потом спрыгнул на пол и убежал к себе в комнату, а Илья лёг, ещё разок потянулся, раскинул руки в стороны и улыбнулся. Сегодня он был спокоен и доволен жизнью. По утрам с ним такое бывало не часто. И на работу не хотелось, и вообще ничего не хотелось. Было удобно в этой маленькой квартирке, приятно лежать на старом, чужом диване, слышать, как в душе льётся вода и знать, что там Ксения Степнова и никто иной. Думать о том, что она сейчас выйдет из душа с влажными волосами, пахнущими цветочным шампунем, с розовыми щёчками, завёрнутая в махровый халат с рисунком в виде белых облачков, и всё станет ещё лучше и приятнее. А в соседней комнате буянит маленький атаман, который со вчерашнего дня зовёт его папой.

Всё настолько до невероятности хорошо, что кровь в венах бурлит.

Решил позвонить Денису, предупредить, что, скорее всего, сегодня в офисе не появится, даже телефон в руку взял, но мысли неожиданно скакнули совсем в другом направлении, и о звонке он позабыл. Вместо того, чтобы набрать номер, принялся вспоминать вчерашний вечер. Как Ксения ушла с кухни, оставив его одного, приходить в себя после несвойственных ему откровений и признаний. Он тогда с трудом поднялся с колен, пересел на табуретку у окна и сидел долго, как ему показалось, целую вечность. Слышал тихие Ксюшины шаги в комнате, она что-то делала, открывались и закрывались дверцы шкафов, а затем всё стихло. Илья чутко прислушивался, пытался уловить хоть какой-нибудь звук, шорох, но было тихо.

И посмеялся над собой. Его ждёт женщина, которой он несколько минут назад признался в любви, честно, как никогда раньше, и она его не прогнала, не посмеялась, не вспомнила ни одной обиды, а он сидит здесь и отчаянно трусит. Боится, что придёт к ней, а она вдруг опомнится, и всё закончится. Что даже надежды не останется...

Но она его не выгнала. Когда он вошёл в комнату, она уже лежала в постели, на застеленном диване, закутавшись в одеяло, словно жутко замёрзла. А свет не выключила. Его ждала.

Говоров посоветовал себе успокоиться и присмирить рвущиеся на волю эмоции. Осторожно заглянул в Ванькину комнату, потом дверь плотно прикрыл.

Ксения, кажется, не дышала. Лежала, свернувшись калачиком, уткнувшись носом в подушку. Илья разделся, не спуская с неё глаз, потом выключил свет и наконец, лёг в постель. Залез под одеяло, положил голову на подушку и на несколько секунд замер в не совсем удобной позе. Постарался уловить Ксюшино дыхание.

На тумбочке, совсем рядом громко тикал будильник. Илью это звук отчего-то раздражал, он даже голову повернул и посмотрел на часы в темноте. Потом принял более удобную позу и заложил руку за голову. Покосился на Ксению, но тронуть её не решился. Вскоре затосковал, понимая, что ведёт себя неправильно. Не так всё. А пока пытался принять правильное решение, она сама к нему повернулась и молча прижалась. Говоров улыбнулся в темноте и обнял её двумя руками, поцеловал в лоб.

Она отчётливо всхлипнула, шмыгнула носом и больно вцепилась в его руку. Заревела, кусая губы. Илья подтянул её повыше и поцеловал в кончик носа, потом в щёку. Почувствовал солоноватый привкус и принялся пальцем аккуратно её слёзы вытирать.

— Не плачь, — шёпотом попросил он.

Ксения обняла его за шею и согласно кивнула. И снова всхлипнула.

Он провёл рукой по её коротким волосам, потом большим пальцем по её щеке вниз к подбородку.

— Я тебя люблю.

По её щекам вновь покатились слёзы. Илья опустил голову и провёл губами по Ксюшиной шее, спустил с плеча широкую бретельку ночной рубашки, ладонь заскользила вниз по руке, а потом накрыла грудь. Дотронулся, и его словно калёным железом насквозь прожгло. Дыхание стало лихорадочным, руки нетерпеливыми, а когда услышал прерывистый вздох, вырвавшийся у Ксении, чуть в голос не застонал. Она сползла на подушках вниз, и Илья навис над ней, продолжая ласкать её. Потянулся к губам, чувствуя, как она цепляется за него руками и ногами.

— Я так скучала по тебе... каждый день скучала...

Её ночная рубашка ему мешала. Илья дёрнул сначала бретельки вниз, потом подол наверх, но мягкая ткань никак не хотела поддаваться на его уловки. А терпение иссякало.

Пальчики Ксении знающе пробежались по его позвоночнику, и Говоров с лёгким стоном выгнулся и взволнованно задышал. Ксения прикоснулась пальцем к его губам.

— Я тебя люблю, — шепнула она и прижалась щекой к его плечу.

На мгновение все плотские мысли его оставили. Зато стало легко, но бросило в жар. Закрыл глаза и прижался лбом к её лбу.

— Я сделаю всё, чтобы ты никогда не пожалела об этом.

А она вдруг рассмеялась.

— Я и так не жалею.

Он открыл глаза и улыбнулся. Потёрся носом о её нос.

— Ты меня прощаешь?

— Прекрати, Илюш... Это было наше решение, и оно было правильным.

Илья покачал головой, хотел возразить, но Ксения приподнялась и поцеловала его в губы.

— Ты прекратишь со мной спорить или нет?

Он тихо рассмеялся.

— Прекращаю.

Она крепко обняла его за шею, ему даже больно стало. Прижалась всем телом, а Илья нетерпеливо дёрнул её ночнушку наверх. Поцеловал, чувствуя, как изнутри поднимается совсем другой жар, который затмевает рассудок, и замер, когда из детской послышался хныкающий голос.

— Мама, я не могу спать, он мне мешает!

Оторвались друг от друга. Ксения пару секунд переводила дыхание, а потом завозилась, выбираясь из-под Ильи. Он откатился в сторону и сел на постели, наблюдая, как Ксения встаёт и торопливо натягивает на плечи бретельки рубашки.

— Мама!

— Иду, милый. Кто тебе мешает? — спросила она, входя в Ванькину комнату.

— Пластарь. Он тянет.

— Пластырь мешает? Давай я посмотрю.

В детской зажёгся свет, а Илья лёг и прикрылся одеялом.

— Давай его снимем на ночь, — услышал он Ксюшин голос.

— А папа где?

— В комнате.

— Спит?

— Да... Вот так. Так лучше? Не три рукой.

— Лбу холодно.

Ксения рассмеялась.

— Сейчас пройдёт. Ложись.

Через минуту щёлкнул выключатель, и снова стало темно.

— Мама, дверь не закрывай! Я боюсь.

— Хорошо, не буду.

Она вернулась в постель и тут же приложила палец к губам Ильи. Зашептала ему на ухо:

— Молчи. Голос твой услышит, вообще не уснёт.

Говоров кивнул и обхватил её палец губами.

— А папа точно спит? — проявил бдительность Ванька.

Ксения почувствовала, как губы Ильи раздвинулись в улыбке.

— Спит, Ваня, спит. И ты спи. Чтобы я больше ни одного слова от тебя не слышала.

Ребёнок горестно вздохнул, повозился, чему свидетельствовало поскрипывание его кровати, и затих.

Ксения с Ильёй несколько минут лежали, боясь пошевелиться, потом Говоров приподнялся и укрыл Ксюшу одеялом. Поцеловал в лоб, как маленькую.

— И ты спи.

Она тоже поёрзала, устраиваясь поудобнее, пристроила голову на его плече, а руку на его груди. Говоров накрыл её ладошку своей и закрыл глаза. Правда, уснуть быстро не надеялся, слишком возбуждён и взбудоражен был. Но уснул на удивление быстро. И на редкость сладко.

Ничего странного, что они проспали. И это его нисколько не беспокоит, если честно.

Когда Ксения вернулась в комнату, Илья уже встал и даже постельное бельё аккуратной стопкой сложил, а теперь ходил вокруг дивана и прикидывал, как бы его половчее сложить, чтобы тот от его натиска не вздумал развалиться.

— Нам нужен новый диван, — решил он в итоге.

— А этот куда? — растерялась Ксения. — Он хозяйский.

— Так он скоро сам развалится, — хмыкнул Илья. Поднажал, и диван со стоном и явной неохотой принял нужное положение.

Ванька раскинул руки в стороны.

— Вот такой большой нужен! Чтобы было много места!

— Точно, — кивнул Илья. — На этом я не помещаюсь.

Ванька подошёл и повис у него на руке.

— Пап, а мы пойдём в субботу на каруселях кататься?

— Каких каруселях? Зима же, Вань.

— Тогда куда-нибудь ещё.

Говоров улыбнулся.

— Куда-нибудь ещё пойдём, — пообещал он.

— Илюш, ты в душ идёшь?

— Иду.

Ванька подпрыгнул от радости.

— Бриться! Мы бриться идём!

Илья поскрёб колючий подбородок.

— Было бы чем...

Пока в душе шумела вода, Ксения занималась приготовлением завтрака. Сварила кофе, накрыла на стол, приготовила омлет, и всё это с небывалым воодушевлением. Ванька носился по квартире, подпрыгивая от нетерпения то под дверью ванной комнаты, то у накрытого стола и откровенно облизывался. Но один завтракать наотрез отказывался.

Кухня была маленькая, сегодняшним утром Ксения это почувствовала как никогда ранее. Если вдвоём с Ванькой они здесь помещались достаточно легко, то с появлением Ильи пространство стало замкнутым. Его плечи перегородили половину кухни, но Ксения от этого лишь больше млела от счастья под его пристальными и долгими взглядами и при звуках его голоса.

— Папа, ты так и будешь колючий?

Говоров потрепал Ваньку по голове.

— Какой ребёнок умный растёт, просто невероятно. Ты прав, небритым ходить нельзя, придётся ехать за вещами.

— В магазин? — заинтересовался Ванька.

Илья удивился.

— Да нет... почему в магазин?

— А мне надо в магазин, — грустно сказал мальчик, разглядывая бутерброд с колбасой, примериваясь, прежде чем откусить.

Ксения подлила Илье кофе и непонимающе глянула на сына.

— Зачем тебе в магазин?

Ребёнок в ответ выразительно посмотрел.

— Мама, ты не помнишь? А шапку?

— О Господи, Ваня, — Ксения покачала головой.

— Что за шапка? — заинтересовался Илья, не прекращая жевать.

— Моя! Она плохая.

— Что это? А мне нравится.

Ваня задумался, потом помотал головой.

— Папа, она же с пумпоном!

— Ну да... я видел.

— Папа, такие девчонки носят!

Илья посмотрел на Ксению, встретил её взгляд и развеселился. С трудом сумел спрятать улыбку, понимая, что ребёнка это может обидеть.

— Вот в чём дело... Ну что ж, вполне законное желание.

Ксения улыбнулась.

— Мы сходим в магазин, Ванюш, я же тебе обещала. Просто некогда пока.

— Ты давно обещаешь!

— Что ты расстраиваешься? — Ксения откинула со лба сына чёлку. — Сходим. На днях. И купим тебе такую шапку, которую ты захочешь.

Этим обещанием Ванька удовлетворился. Доел завтрак и убежал к себе в комнату. Илья же остался за столом, не спеша допивал кофе и посматривал на Ксению со значением. Она убирала со стола, мыла посуду и о чём-то думала. Или мечтала.

— Ксюш, а ты на работу поедешь?

Она обернулась и посмотрела с лёгким недоумением.

— А ты нет?

— А почему бы нам выходной не устроить? По-моему, и повод подходящий, — протянул руку и приобнял её за талию, привлёк к себе. Ткнулся носом в её живот. Затем голову поднял и просительно затянул: — Ксюш...

Степнова оглянулась на дверь, удостоверилась, что сына рядом нет, и обняла Ильи.

— Я не знаю.

— Ну что ты не знаешь? Позвони Ленке, — погладил её по руке. — Или хочешь, я позвоню?

— Уже представляю, что ты ей скажешь!

— Тогда сама позвони. Позвонишь?

Ксения наклонилась к нему и на пару секунд прижалась щекой к его щеке. Потёрлась о щетину и улыбнулась.

— Позвоню. А что я ей скажу?

Говоров многозначительно хмыкнул, потом пригнул её голову ниже и зашептал на ухо. Ксения вспыхнула и отскочила от него. Илья захохотал.

— Ксюша, вернись.

— Не вернусь. Надо Ваню к родителям отвезти.

— Обиделась, — хохотнул он. Встал, подошёл к ней и крепко обнял. — Я поеду домой, — вновь зашептал Говоров. — Надо вещи кое-какие собрать. Бритву, например. А потом вернусь. И надеюсь, что ты вернёшься тоже.

Она вдруг загрустила, развернулась в его руках и принялась теребить воротник его рубашки.

— Ну что случилось? — шепнул он.

— Как-то я... виноватой себя чувствую, — призналась она.

— Это в чём? Что это такое страшное ты совершила? — шутливо поинтересовался Говоров.

— Сам всё прекрасно понимаешь.

— Понимаю... — не стал спорить он. — Но, Ксюш, давай поговорим об этом попозже, когда будем одни. Через пару часов.

Она кивнула.

— Милая моя... Я не знаю, как тебе объяснить. Понимаешь, я сегодня, впервые за многие месяцы проснулся со спокойной душой. Дома проснулся, понимаешь? Тебя вижу, Ваньку, и мне больше ничего не нужно. И я не понимаю... почему должен чувствовать себя виноватым за то, что мне хорошо. Почему ты должна себя виноватой чувствовать за то, что делаешь меня счастливым. Я просто тебя люблю. По-моему, всё очень просто.

Ксения ответить не успела. Пока с мыслями собиралась, на кухню вошёл Ванька, посмотрел на них и от нетерпения топнул ногой.

— Ну чего вы обнимаетесь? Мама, поехали к деду. Он со мной погуляет!

Илья обернулся и с улыбкой посмотрел на мальчика.

— Дай с мамой-то пообниматься!

Ксения стукнула его по плечу и вывернулась из рук Ильи.

— Собирайся. Сейчас поедем.

— Наконец-то! — Ванька убежал, но тут же вернулся и настороженно на Говорова посмотрел. — Папа, ты с работы когда придёшь?

— Вечером приду, — успокоил его Илья.

— Я приду, и ты придёшь?

Илья кивнул.

— Вот видишь, — сказал он Ксении, когда ребёнок убежал. — Всё гораздо проще, чем мы себе навыдумывали когда-то.

Она промолчала, но взгляд потеплел, что Илью порадовало.

Пока они ждали Ксению у подъезда, Илья приметил знакомую машину, припаркованную недалеко от подъезда. Поразглядывал, потом недоумённо хмыкнул.

— А что здесь делает машина твоего отца? — спросил он у Ксении, когда она спустилась. И для наглядности, ткнул пальцем в старую "Волгу".

— Я на ней езжу, — сообщила Степнова с гордостью, а на Говорова взглянула с вызовом.

Илья посмотрел на Ваньку, требуя у того подтверждения. Мальчик важно кивнул.

— Мы ездим. Быстро.

— Не выдумывай, — запротестовала Ксения и поправила сыну шапку. — Быстро мы не ездим. Очень аккуратно.

Илья разулыбался, глядя на них.

— Так вы теперь у меня ещё и автомобилисты?

Ванька покачал головой.

— Я не знаю такого слова.

Говоров рассмеялся.

— А что ты смеёшься? — решила обидеться она. — Я хорошо вожу!

— Не сомневаюсь, — он приобнял её за плечи. — Ты всё хорошо делаешь.

— Мы на машине поедем? — спросил Ванька, разглядывая машину Говорова с большей благосклонностью и заинтересованностью, чем вчера.

Илья кивнул, но Степнова тут же возразила.

— Нет, мы пешком. Прогуляемся. Погода сегодня замечательная.

Ребёнок спорить не стал, а Илья с нажимом проговорил:

— Я вас отвезу.

Ксения покачала головой.

— Не надо.

Он недовольно поджал губы.

— Ксюша...

Она спокойно взяла его под руку.

— Я лучше знаю, как говорить со своими родителями.

— Я не собираюсь прятаться, ты понимаешь? — тихо и раздражённо проговорил Илья.

— Я тоже. Я больше всего на свете не хочу прятаться. Но и оправдываться не буду. Я сама с родителями поговорю.

Говоров подумал, потом кивнул, сдаваясь.

— Хорошо... — Схватил её за отвороты пальто и притянул к себе. Ксения посмотрела в его глаза и чуть склонила голову на бок.

— Что с тобой?

Илья через силу улыбнулся.

— Нервничаю немного.

— Из-за моих родителей?

— Да нет... Боюсь вас отпускать от себя. — Он поправил воротник её пальто. — Уедете и не вернётесь.

Ксения приподняла брови и непонимающе посмотрела.

— Куда?

— Смешно тебе, да?

Она подняла руку и шутливо дёрнула его за ухо.

— Поезжай домой спокойно.

— Я не домой, я за вещами.

В горле встал комок. Ксения с трудом сглотнула и погладила его по плечу.

— За вещами... — эхом повторила она.

— Мы ведь решили? — забеспокоился он и начал присматриваться к ней чуть ли не со страхом. — Ты ведь не передумала?

Ксения покачала головой, а потом зажмурилась и засмеялась.

— Не передумала.

Ванька с разбега врезался в них, обхватил руками их ноги.

— Опять обнимаетесь! А со мной никто не играет.

Степнова взяла сына за руку.

— Пойдём, папе ехать надо. — И сама от испуга на полуслове запнулась. Она это сказала. Сама, как бы между прочим, просто вылетело это важное слово, сорвалось с языка...

Говоров приобнял её за талию и привлёк к себе. Но не поцеловал. Просто обнял, но быстро отпустил, наклонился и подхватил Ваньку на руки.

— Горки стороной обходим?

Ребёнок важно кивнул.

— Обходим!

— Молодец. — Поставил мальчика на землю и пошёл к машине. Несколько раз оборачивался и махал им рукой в ответ. Ванька ему рукой махал с энтузиазмом и идти, пока машина Ильи мимо них не проехала, отказывался.

— Помни, что ты обещал с горки не кататься, — поучала сына Ксения, когда они уже поднимались по лестнице к квартире родителей.

— Помню.

— И дедушку не гоняй.

— И это помню. У него колено.

Она улыбнулась.

— Да, колено.

Надежда Александровна увидела их и тут же забеспокоилась.

— Что случилось?

— Мы сегодня не работаем! — радостно завопил Ванька, вбегая в квартиру. — Деда, ты где? Ты сегодня со мной гуляешь!

С кухни раздалось нечто среднее между стоном и возгласом удивления. Ксения бы рассмеялась, прекрасно понимая реакцию отца, но на неё вдруг напала жуткая нервозность.

— Ксюша, что у него на лбу? — забеспокоилась Надежда Александровна.

Степнова махнула рукой и позвала:

— Ваня, иди сюда. Раздеться надо, а то вспотеешь! — Посмотрела на мать. — Он вчера с горки в садике упал, и весь лоб себе разодрал. Ты только не пугайся, просто ссадина. Мы в больнице были, так что повода волноваться нет.

— Ну, слава богу! Больничный дали?

— Нет. — Ксения сняла сапоги и сунула ноги в мохнатые тапочки. — Просто мы... проспали. Да и сегодня ему лучше под присмотром побыть, я думаю. Здравствуй, папа.

Михаил Сергеевич кивнул дочери и убрал её сапоги в шкафчик.

— Ваня, иди сюда, — снова позвала Ксения. — Что ты там делаешь?

— Мама, а у бабушки блинчики!

— Ты же ел недавно.

Надежда Александровна улыбнулась и погладила внука по голове, по шапке с помпоном.

— Он же растёт, а хороший аппетит самое главное, — сказал Степнов. — Лоб показывай.

— Ванюша, больно было?

Ванька деловито снимал куртку, быстрым движением расстегнул молнию, скинул ботинки и покачал головой.

— Нет, — в который раз принялся рассказывать ребёнок свою трагическую историю. — Только чуть-чуть щипалось. Но папа подул, и всё быстро прошло. Бабуль, а ты дашь мне клубничное варенье? — он унёсся на кухню, а в прихожей повисла недоумённая тишина.

— Какой папа? — подал голос Михаил Сергеевич и переглянулся с женой. Та поторопилась мужа успокоить.

— Подожди, Миша. — Шагнула к дочери и таинственно понизила голос. — Ксюш, это он о Диме?

— Нет, мама, это он об Илье. — Ксения смело взглянула на родителей. Сколько было смелости, столько в этот взгляд и вложила. Хотя внутри всё тряслось от страха. — Илья вернулся.

Отец нахмурился.

— И что? Что значит, он вернулся? Насколько я помню, он...

— Миша, тише!..

— Хорошо, я замолчу! — возмутился он. — Вы всегда мне рот затыкаете, никогда меня не слушаете... а результат всегда одинаковый!

— Миша!

Степнов обиженно отвернулся и сунул руки в карманы спортивных штанов. Через плечо оглянулся на дочь, которая продолжала сидеть на стуле у входной двери.

— И долго ты молчать собираешься?

Ксения поднялась.

— А что говорить? — Улыбнулась. — Я счастлива.

Родители задумчиво посматривали на неё, между собой переглядывались, но вопросов больше не задавали. А отец только крякал и мрачнел, когда Ванька сыпал подробностями. Рассказывал про папу. Который приехал, спас, подул, а потом они ездили в больницу на новой машине.

— Деда, знаешь, какая у нас новая машина? Большая такая, чёрная и блестящая вся!

Ксения снова удостоилась тяжёлого взгляда отца, а когда ребёнок убежал в комнату, Михаил Сергеевич осуждающе уставился на дочь и постучал пальцем по столу. Молча и от этого ещё более устрашающе. Ксения сложила руки на груди и упрямо вздёрнула подбородок.

— Я взрослая, папа. И я имею право... поступить по-своему.

— О своих правах она вспомнила!.. А о правах его жены ты не забыла?

Ксения загрустила.

— Я всё знаю... Знаю, что возможно поступаю неправильно, не имею права никакого, но... Сегодня утром у меня была семья, настоящая семья. У моего сына был отец, и всё было хорошо. Так хорошо, как я и мечтать не могла. И сейчас я точно знаю, что готова на многое, чтобы также было завтра, послезавтра, через месяц... год. Я имею право на всё это, как и другие.

— А Дима? — спросила Надежда Александровна.

— Дима здесь не причём, мама.

— И ты готова ждать?

Ксения нервно сглотнула.

— Если понадобится... да. Готова.

Михаил Сергеевич посверлил её взглядом, потом посмотрел на жену и уверенно заявил:

— Твоя дочь сошла с ума!

— Так теперь это только моя дочь? — ахнула Надежда Александровна, провожая мужа укоряющим взглядом.

— Мама, я знаю, что делаю, — негромко проговорила Ксения, когда отец вышел.

Надежда Александровна помолчала, раздумывая, потом кивнула.

— Это хорошо. Что знаешь.

Это можно было счесть благословением, что Ксения с облегчением и сделала. И домой полетела, как на крыльях. По дороге успела дважды поговорить по телефону с Сазоновой о делах насущных, и конечно извинилась за "вынужденный" прогул. А вот про Илью умолчала. Знала, что как только назовёт его имя, последует взрыв. А к ещё одному важному разговору она сейчас была не готова.

Илья приехал позже, чем она ожидала. Ксения извелась вся, ждавши его. Волновалась, переживала, загоняла поглубже страхи и сомнения. Вдруг он передумал и не приедет? Вдруг позвонила Света... или того хуже, приехала? И Илья не решится...

Тогда она умрёт. Точно, умрёт.

Совершенно дикая мысль.

Обед был не готов, об ужине даже не думалось, а Ксения, как привязанная, стояла у кухонного окна и смотрела на дорогу. А Говорова всё не было.

Прислонилась лбом к холодному стеклу и до боли закусила губу, стараясь не разреветься абсолютно по-глупому. И чувствовала себя совершенно несчастной. Даже утренние радости и воодушевление казались чем-то далёким и нереальным. Когда стоять устала, присела на табуретку и облокотилась на узкий подоконник. Момент был подходящий для того, чтобы впасть в отчаяние, но спас звонок в дверь.

Надо отдать Говорову должное, собирая вещи, он мелочиться не стал. Одним чемоданом не обошлось и это, кажется, Илью самого удручало и даже в смятение приводило.

— Я не думал, что у меня столько вещей, — удивлялся он, оглядывая два внушительных чемодана, сумку с ноутбуком и кейс с важной документацией. — И это ещё не всё. Понятия не имею, откуда всё это берётся, по магазинам я хожу редко.

Ксения от счастья и облегчения рассмеялась. Оглядела его вещи, которые заняли всё свободное место в маленькой прихожей, и вдруг ощутила волну недоверия. Даже тайком себя ущипнула.

Илья, наконец, захлопнул дверь и запер её на оба замка. Потом обернулся на Ксению и удивлённо приподнял одну бровь.

— Что?

Она качнула головой, продолжая с недоверием разглядывать дорогие, фирменные чемоданы Louis Vuitton.

Илья вдруг усмехнулся и, интересничая, заглянул в кухню.

— Ванька где? У родителей?

Ксения коротко кивнула, а Говоров снял куртку, кинул её на один из чемоданов и через вещи свои бесцеремонно переступил. Шагнул к Ксении и легко приподнял её над полом. Они встретились взглядами и вместе рассмеялись. Она обхватила его ногами и обняла за шею.

— У тебя тоже такое чувство? — шёпотом спросил он.

— Какое?

— Что всё только начинается. Я подобное чувствовал, когда из родительского дома уходил в восемнадцать лет. Тогда всё начиналось с чистого листа, и сейчас также.

— Наверное. Я волнуюсь. Боялась, что ты не придёшь, — призналась она.

— А куда я мог от тебя деться?

— Не знаю. — Поцеловала его в щёку и прижалась.

— По дороге затеряться? — усмехнулся он.

Илья поцеловал ее в плечо, а потом, прислонившись к стене, наступив на задник, снял ботинок. Осторожно переступил с ноги на ногу и поступил точно также с другим ботинком. И всё это, продолжая удерживать Ксению на весу.

— Как же я тебя хочу, — голос неожиданно осип и прозвучал излишне взволнованно. Илья прошёл в комнату и немного нахмурился, приметив диван, который собственноручно утром собрал. Не подумавши.

Ксения обернулась, желая понять, что Илью напрягло. Но Говоров уже шагнул к дивану и уложил её. Она засмеялась: неудобства Илью недолго смущали.

Было не совсем удобно, суетливо и очень горячо. Она что-то шептала, тёплое дыхание щекотало ухо Ильи, и от этого по телу побежала дрожь, ещё больше распаляя. Пришлось оторваться от Ксении, чтобы снять через голову свитер. Кинул на пол и навис над девушкой. Она улыбалась, глядя на него, провела руками по его плечам, по груди, потом рука поднялась к лицу Ильи. Он потёрся щекой о её ладошку.

— Люблю тебя, — шепнула она.

Улыбалась, смотрела на него, а ему оставалось только удивляться на самого себя. Это каким же надо было быть дураком, чтобы решиться на что-то, на целую жизнь, без неё? Как только сил хватило уйти, попытки какие-то предпринимал, чтобы не думать, не вспоминать...

Как он жил все эти месяцы один?

Теперь они неожиданно заспешили так, словно у них совсем не было времени. Несколько минут и — конец света. И не будет ничего, и надо всё успеть. Уцепиться, не упустить момент, последнюю возможность задержать. Дышать было нечем, вырывались какие-то хрипы и стоны. Целовал её, вроде бы лихорадочно, а получалось мучительно медленно, хотя мысленно себя подгонял.

Не было никакой игры. Не было романтики и соблазна. Хотелось, но снова ничего не вышло. С ней — никогда не получалось. Только с ней дрожали руки, мутилось в голове от желания и нетерпения, и весь его многолетний опыт куда-то улетучивался. Илья на самом деле превращался в того юнца, который хотел от жизни всего и сразу, непознанного и доселе запретного и недостижимого.

Как они уместились на этом узком и неудобном диване — загадка. Одежда грудой лежала на полу, Говоров один раз не удержался, и нога соскользнула вниз, упёрся коленом в одежду. Чертыхнулся и поторопился вернуться к Ксюше, в дальнейшем пришлось быть поосторожнее, не хотелось свалиться в самый важный момент. Ксения обхватила его ногами, но Говоров ловко перевернулся на спину, усадив её на себя сверху. Так на самом деле стало удобнее, да и безопаснее. Гладил по гибкой спине, поддерживал под бёдра и смотрел в её лицо, встречал отрешённый, замутнённый, горящий взгляд. Она наклонилась и поцеловала его. Её губы были тёплыми, язычок горячим, а глаза стали чёрными, а не карими. Чёлка прилипла ко лбу, Ксюша отвела рукой волосы, чтобы не лезли в глаза, а Илья ею любовался. Сквозь пелену в глазах, завесу наслаждения, всё ещё упрямо выныривая из омута, старательно цепляясь за какую-то мысль, которая ещё пробивалась сквозь шум крови в ушах.

Старый диван отчаянно заскрипел, протестуя, когда Илья упёрся ногами в подлокотник. Ксения же тыкалась носом в его шею, тяжело, с надрывом дышала, потом застонала и ослабла. Ему же понадобилась ещё пара минут, чтобы дойти до края. Зарычал, откинул голову назад и напрягся. Затылку стало больно, под головой был твёрдый подлокотник, но боль показалась лишь незначительным неудобством. На один короткий миг всё потеряло значение, только продолжал крепко удерживать девушку, понимая, что пережитым обязан только ей, потом расслабился.

Медленно приходили в себя. Осторожно перевернулись, Говоров прижал Ксюшу спиной к своей груди, обнял обеими руками, как утром, и некоторое время они лежали молча, чувствуя жар, исходящий от разгорячённых тел.

Она лежала рядом, такая доступная, такая родная — с гладкой кожей, худыми плечами, длинными ногами и изящной спиной, которой к нему и прижималась. Илья поцеловал Ксению в плечо, потёрся щекой о шелковистые волосы, а она взяла его за руку.

— Не замёрзла? — шёпотом спросил он, почувствовав, как она теснее прижалась к нему. И не дожидаясь ответа, перегнулся и выудил из груды одежды свой свитер. Прикрыл Ксению.

Она перевернулась на спину, сунув нос под его свитер, улыбнулась.

— А почему мы шёпотом разговариваем? — проговорила она.

— Как ты жила без меня?

— Без тебя? Плохо. А сама по себе — вроде ничего.

— Путаница, — Илья поцеловал её в уголок губ.

— Путаница, — невесело подтвердила Ксения. Погладила его по выбритой щеке.

— Вернёшься ко мне?

— А я не вернулась? — рассмеялась она.

— Я о работе. Мне очень тебя не хватает. И на работе, и в жизни... Мне не хватает тебя, — проговорил он ей на ухо, улыбаясь.

Она покачала головой и вновь засмеялась, когда губы Ильи, щекоча, прошлись по её шее.

— Не вернусь!

— Это как понимать? — он поднял голову и непонимающе посмотрел.

— А вот так! — встретила его взгляд и быстро заговорила: — Мне нравится у Лены, Илюш! Правда. Так интересно, столько всего происходит.

Говоров откровенно скривился.

— Наслышан.

— Обиделся?

— Даже не думал.

Ксения потянулась, осторожно, чтобы не соскользнуть с дивана, обняла Илью и погладила его по спине.

— Не обижайся. Я сама не ожидала, что мне так понравится. Это что-то новое, необычное... Я тебе покажу свой проект, — похвастала она. — Только мой.

Илья улыбнулся и поцеловал её в кончик носа.

— Я тебя люблю. Ты у меня, как солнышко.

— Ты так раньше говорил.

— А почему я сейчас не могу так сказать?

Ксения уткнулась в его грудь лицом.

— Я постриглась.

Он кивнул.

— Да. Мне назло, я знаю.

— Тебе совсем не нравится?

— Я же тебе говорил, что тебе идёт.

— Но тебе не нравится, — настаивала она.

— Нравится, — успокоил Илья. Прикоснулся пальцем к её макушке. — Вот отсюда и до пальчиков на ногах — мне нравится всё. Без исключения. — Приподнялся на локте и огляделся. — Не пора ли нам диван разложить?

Утро следующего дня началось с негодующего Ксюшиного крика.

— Ваня! Иди сюда немедленно! Ты что натворил?

Илья, с бритвой в руках, выглянул из ванной комнаты.

— Что случилось?

Ксения продемонстрировала ему детскую шапку, а в другой руке у неё был оторванный помпон.

— Вот что случилось.

Говоров хмыкнул.

Ванька выглянул из комнаты, увидел разгневанную мать с испорченной шапкой в руках, и тут же насупился. Ксения строго посмотрела на него.

— В чём, скажи на милость, ты собираешься идти в садик?

— Но она мне не нравится!

— Но это не значит, что ты должен её портить! Ваня, мы же вчера договорились, что сходим в магазин.

— Когда?

— Когда будет время.

— А его всё нет, — упёрся Ванька. И посмотрел на Ильи. — Папа, скажи!

— Как ты умудрился его оторвать? — поинтересовался Говоров.

— Я не оторвал, я его ножницами отрезал.

— Он ещё и ножницы достал!..

Илья качнул головой, глядя на ребёнка.

— Ты неправильно поступил. Ты маму с самого утра расстроил.

Ванька выразительно выпятил нижнюю губу и низко опустил голову.

— Иван, — поторопил его Говоров.

Мальчик поддел ногой край полоВита и что-то забубнил. Шмыгнул носом, переваривая извинение, а потом поднял голову, посмотрел на Ксению с Ильёй по очереди, и серьёзно заявил:

— А ещё... ещё я колготки носить не буду, вот! Потому что я не девчонка!

Говоров поспешил скрыться в ванной, боясь, что не сдержится и рассмеётся, глядя на Ксюшу, которая от возмущения и удивления даже рот приоткрыла. Ванька убежал в комнату, а она прошла мимо открытой двери ванной комнаты, продолжая удивляться в полный голос:

— Господи, сколько же в этом ребёнке упрямства!

Илья снова выглянул из ванной.

— Я даже знаю, от кого оно ему досталось.

Ксения запустила в него оторванным помпоном, а Говоров рассмеялся.

За завтраком было решено, что в магазин Ксения с Ваней отправятся прямо с утра. И купят, наконец, шапку, которая устроит всех.

— Папа, а почему ты с нами в магазин не идёшь?

Илья пожал плечами, допивая кофе.

— Мне на работу надо.

— Ты сегодня поздно? — спросила Ксения.

Так непривычно было задавать ему этот вопрос. И встретить в ответ серьёзный взгляд и лёгкую улыбку.

— Не знаю точно. Я позвоню. — В его голосе было столько обещания, что Ксения неожиданно вспыхнула от смущения. Отвела глаза и поправила очки. Илья понимающе улыбнулся.

Ванька допил свой какао, протянул к Говорову руки и тот пересадил его к себе на колени.

— Мы вчера с дедушкой ходили смотреть, как елку разбирают.

— На площади?

Мальчик кивнул.

— А её потом опять соберут?

— На Новый год. — Говоров потрепал его по волосам.

Илья довёз их до торгового центра, даже из машины вышел, чтобы проводить их до входа. Ксения постоянно его торопила, он кивал, а сам подумывал отложить намеченную встречу, но позвонил Денис и принялся ругаться. Пришлось ехать. Поцеловал Ксению, дал Ваньке чёткие наставления на предстоящий день, и уехал. В салоне машины приятно пахло Ксюшиными духами и клубничными леденцами. На заднем сидении пара фантиков и злосчастный помпон, который Ванька теребил и тискал всю дорогу.

Горского он подобрал на стоянке перед его домом. Денис сел в машину, потёр замёрзшие ладони друг о дружку и выключил радио.

— Где ты ездишь? Я замёрз весь!

— А машина где?

— Где, где... в сервисе. — Поёрзал на сидении, потом выудил из-под себя леденец. С недоумением посмотрел на него. — Ты курить бросаешь?

— Я уже три месяца не курю. Хватит придуриваться.

— А это чего?

Илья выхватил у него конфету и бросил в бардачок.

— Ты документы все взял?

Денис продемонстрировал ему свой портфель, продолжая к Говорову присматриваться с подозрением.

— Все. А ты где ночевал?

— А ты звонил?

— Ну.

— Дома.

— А трубку чего не брал?

— Горский, ты достал! — признался Илья. — Дома я ночевал. Просто... дом у меня теперь в другом месте. С квартиры Светы я съехал. Вчера утром.

Денис призадумался, потом спросил:

— А зачем?

Говоров плавно затормозил на светофоре.

— Потому что у меня теперь другой дом, — сказал Илья таким тоном, будто Денис не понимал какой-то прописной истины.

Горский громко и возмущённо фыркнул.

— Ну, тогда мне всё ясно!

Илья усмехнулся, глянул на гаишника, который со скучающим видом прогуливался у обочины, и тронул машину с места.

— Со вчерашнего дня мы с Ксюшей живём вместе, — спокойно сообщил он. — Адрес я тебе потом напишу, телефона нет, так что, звони на мобильный.

— Со Степновой?

— С Ксюшей.

— Со Степновой?

— Сейчас выкину тебя из машины, — предупредил Илья, правда, вполне беззлобно.

— Чё-ёрт, — протянул Денис, с изумлением разглядывая спокойную физиономию друга. — Ты серьёзно?

— Да, вполне, — кивнул Говоров и вкратце пересказал события последних двух дней, а также поделился впечатлениями от вчерашней встречи с Михаилом Сергеевичем.

Илья сам настоял на том, что забирать ребёнка от "родителей" он поедет сам. Ксения протестовала, пыталась что-то втолковать ему, затем попробовала напроситься с ним, но Говоров стоял на своём. Сам и один.

Признаться честно, волновался. Предчувствовал, что встреча будет непростой и совсем не радушной. Так и оказалось. Если Надежда Александровна вела себя вежливо и встретила его добродушной и чуть смущённой улыбкой, то Михаил Сергеевич даже не подумал поздороваться. Вышел из кухни, посмотрел на Илью и грозно сдвинул брови.

— Не обращай внимания, — шепнула Надежда Александровна, когда муж снова скрылся на кухне. — Раздевайся.

Илья кивнул. На кухню вошёл как ни в чём не бывало, и даже Степнову улыбнулся.

— Ванька где?

— Мультфильмы смотрит, не оторвёшь.

Михаил Сергеевич сурово поджал губы и отвернулся к телевизору. Надежда Александровна выглянула из кухни и позвала:

— Ванюша! Иди скорее, смотри, кто приехал!

Ванька поначалу осторожно заглянул на кухню, а когда увидел Ильи, так и вспыхнул от радости.

— Папа приехал!

Михаил Сергеевич вздрогнул и посмотрел на них.

Говоров подхватил ребёнка на руки, а тот обхватил его руками и ногами, и повис. Надежда Александровна наблюдала за ними с нескрываемым интересом, а после спохватилась:

— Илья, садись за стол. Ты голодный?

Говоров вежливо улыбнулся и покачал головой. Перехватил Ванькину руку, которой тот цеплялся за воротник его рубашки.

— Спасибо, Надежда Санна, но мы домой поедем. Ксюша ужин готовит.

Под испытывающим взглядом Степнова было несколько неуютно.

— Я вам тогда ватрушек с собой положу, — засуетилась Ксюшина мама.

— Как твой лоб? — спросил Илья у мальчика.

Ванька кивнул.

— Хорошо.

— Не болит?

Мальчик помотал головой и посмотрел на Степнова.

— Деда, пойдём машину смотреть?

Тот лишь коротко кивнул, но выглядел недовольным. Илья же улыбнулся, наблюдая за его мытарствами.

— Михаил Сергеевич...

Но он слушать не стал, тяжело поднялся, ухватившись рукой за стол.

— Ваня, одевайся, — скомандовал Степнов, и ребёнок тут же с рук Ильи спрыгнул.

Надежда Александровна вручила Говорову пакет с ещё тёплыми ватрушками. Илья поблагодарил и оглянулся на дверь, за которой несколько минут назад скрылись Ванька и Михаил Сергеевич. Снова повернулся к Надежде Александровне.

— Я хотел вам сказать... Михаил Сергеевич против, я понимаю, но... Я люблю её. Я не умею об этом говорить, но хочу, чтобы вы знали — люблю. Её, Ваньку... и сделаю всё, что в моих силах...

Она кивнула.

— Я вижу. И Миша... Он не против, Илья. Просто он беспокоится. Он Ксюшу до безумия любит, единственная дочка, сам понимаешь...

Говоров слабо улыбнулся.

— Да, понимаю. Я поговорю с ним.

— Поговори, — согласилась Надежда Александровна.

Илья шагнул к двери.

— Ваню завтра привезёте или в садик?

Он пожал плечами и улыбнулся.

— Как Ксюша решит.

Когда вышел из подъезда, Михаил Сергеевич с Ванькой прохаживались вокруг машины. Мальчик подошёл и погладил автомобиль по гладкому, сверкающему новизной боку.

— Красивая, — с благоговением проговорил он, а увидев Ильи, воскликнул: — Папа, можно я порулю? Пожалуйста!

Говоров рассмеялся, открыл машину и усадил его на водительское место. Ванька вцепился в руль, а Илья повернулся к Степнову.

— Михаил Сергеевич, — вновь начал он.

Тот с насмешкой глянул на него.

— И что ты собираешься мне сказать?

Говоров ухмыльнулся в ответ достаточно нахально.

— Если честно, говорить вообще ничего не хочется.

Степнов покивал, кривя губы в ответной усмешке, а через мгновение посерьёзнел и нахмурился.

— Если я узнаю, что ты её обманываешь!..

— Я женюсь на ней.

Михаил Сергеевич скептически хмыкнул и якобы удивлённо приподнял одну бровь.

— Как только получу развод, — продолжил Илья, не спуская с будущего родственника честного и серьёзного взгляда.

— Это ты мне сейчас обещание даёшь?

— Да нет же, — разозлился Илья. — Я делюсь с вами, потому что для меня, а главное, для вашей дочери, это важно.

Степнов в задумчивости пожевал губами.

— А Ванька?

Илья нахмурился, не совсем понимая, что он имеет в виду.

— А что с ним?

Михаил Сергеевич глянул на него исподлобья, потом прикрыл дверцу машины и, понизив голос, проговорил:

— Он тебя папой называет.

Илья сунул руки в карманы пальто и расправил плечи.

— Вы против? — тихо спросил он.

Степнов, кажется, разозлился.

— Я хочу, чтобы ты понимал, какая это ответственность! Вы будете сходиться-расходиться, а мальчишка!..

— Михаил Сергеевич, успокойтесь. Никто не собирается...

— Ты мне не рассказывай, как бывает. Я подольше тебя живу и знаю побольше!

Илья опустил голову, поразглядывал грязный снег под своими ногами, потом согласно кивнул.

— Да, вы правы. Загадывать — дело неблагодарное. Но к Ваньке это никакого отношения не имеет. И ещё... я хочу, чтобы вы были готовы к тому, что первое, что я сделаю — усыновлю его. Он будет Говоровым. Не хочу, чтобы от Старкова у него даже отчество осталось. Поэтому всё дальнейшие жизненные неурядицы... если не дай бог что-то случится, Ванька будет переживать с моей фамилией.

Степнов всерьёз задумался.

— И Ксюша согласна?

Илья упёрся локтем в дверцу машины.

— Я ей говорил об этом, но давно. Сейчас пока такого разговора не было. Но он будет и очень скоро. Для меня это важно.

Ванька постучал в стекло, Илье пришлось отступить на шаг от машины, чтобы посмотреть на него, а мальчик скорчил смешную рожицу. Говоров погрозил ему пальцем, но рассмеялся. Повернулся к Степнову, хотел попрощаться, но вдруг продолжил:

— Я его не из-за Ксюши люблю, Михаил Сергеевич. А просто люблю. И вашу дочь и вашего внука. Их вместе и каждого в отдельности, поэтому... Я разведусь. Надеюсь, что скоро. Хотя, говорить, что это будет просто, не буду.

Степнов молча смотрел на него, хмурился, но не сильно, обдумывал услышанное.

Илья костяшками пальцев побарабанил по стеклу машины, а когда Ванька отодвинулся, открыл дверцу.

— Поехали домой, мама заждалась уже нас.

Мальчик протянул к нему руки, и Говоров вынул его из машины.

— Бабушка дала ватрушку?

— Дала, — кивнул Илья и снова повернулся к Михаилу Сергеевичу. — До свидания?

— Пока, деда! Я вечером позвоню!

— Хорошо, — Степнов поцеловал внука в щёку и вдруг хлопнул Говорова по плечу, вполне дружелюбно. — Потом договорим, — пробормотал он и, проследив за тем, что Илья как следует пристегнул ремни безопасности на детском кресле, пошёл к подъезду.

— Вот так вот, — закончил Говоров и с довольной улыбкой глянул на ошалевшего от новостей и важных событий, Дениса.

— Мда... Он что, на самом деле, увидел тебя и папой назвал?

Илья кивнул.

— С ума сойти. А я, между прочим, тогда ещё тебя предупреждал!

— Да ладно тебе. Думаешь, я сам этого не понимал?

— А Светка?

— А Свете я не нужен. И сомневаюсь, что раньше нужен был. Хотя, это ещё стоит прояснить.

Денис отвернулся к окну и почесал за ухом. Говоров, по всей видимости, всем происходящим в его жизни был доволен, и что-то ему доказывать бессмысленно. Да и надо ли? К тому же, прав таких у него, Горского, кажется, нет.

Полез в бардачок.

— Что ты там ищешь?

— Леденец! Взял и отнял, жмот!

Вернувшись с деловой встречи, закрылся в своём кабинете и покопался в стопке документации, которая скопилась за один — всего лишь один день! — его отсутствия на рабочем месте. Разбирал бумаги, проглядывал беглым взглядом, а сам всё чаще косился на телефон. С томлением посматривал, потом подумал о Ксюше, и вдруг стало безумно стыдно за себя. Опять испугался, что ли? Снял трубку и набрал номер жены. Мысленно повторил про себя приготовленные заранее доводы, пока ждал соединения, но его ждало разочарование. Вежливый голос Светы предложил ему оставить сообщение и пообещал обязательно перезвонить. Говоров чертыхнулся и телефон выключил. Выжидал больше часа и снова набрал номер, но опять же нарвался на автоответчик.

К концу рабочего дня терпение кончилось. Даже разговор с Ксюшей не успокоил. Она ему рассказывала про покупки, а он старался говорить спокойно, чтобы она не почувствовала его раздражения. Делиться негативными впечатлениями ещё до того, как важный разговор состоялся, не хотелось. Ксению заранее расстраивать не хотелось.

В конце концов, не выдержал, и после включившегося звукового сигнала, едва сдерживая душившее недовольство, проговорил:

— Свет, куда ты пропала? Я весь день не могу до тебя дозвониться! Перезвони мне срочно, есть разговор. — Помолчал и добавил для убедительности: — Серьёзный.

Оставалось ждать, но от нетерпения даже трясти начало. В очередной раз набрав номер жены и услышав автоответчик, зло нажал на рычаг и, подумав секунду, набрал номер родителей. Мама ответила почти сразу. Голос звучал приветливо и легко.

— Здравствуй, милый. Как твои дела? Ты мне несколько дней не звонил.

— Извини, мамуль. Я занят был.

— Ну конечно. Ты всегда занят. Ты становишься таким же трудоголиком, как твой отец.

Илья откинулся на кресле и расслабленно улыбнулся.

— Но ты же его вылечила от этого, мамуль.

— Ну конечно, — шутливо заворчала она, — как будто такое возможно. Лучше расскажи мне, что у тебя нового. Что в Москве?

Говоров кашлянул в кулак и смущённо замолчал. Пытался сообразить, как поступить. И пришёл к выводу, что с матерью торопиться не стоит.

— Много нового, — уклончиво ответил он. — Мама, а ты не знаешь где Света? Я весь день до неё дозвониться не могу!

— Света... — мать заметно замялась, тянула время, и Илья поневоле насторожился.

— Что?

— Да ничего, — тут же отозвалась она. — Ты не волнуйся.

— Мама, я не волнуюсь, просто мне срочно нужно с ней поговорить. Срочно, понимаешь?

— А что у тебя случилось? — в свою очередь забеспокоилась Людмила Алексеевна.

— Ничего страшного. Я тебе расскажу... После того, как поговорю со Светой.

— Я не люблю, когда ты говоришь загадками!

— Мама, ты знаешь, где она или нет?

— Она просила тебе не говорить. Она сюрприз тебе хочет сделать.

— Какой ещё сюрприз? — Говоров выпрямился в кресле и напрягся. — Я не люблю сюрпризы!

— Этот тебе понравится, — убеждённо проговорила мать.

— Мама, чем она занимается? Скажи!

Людмила Алексеевна выдала томительный вздох, а Илья поднажал:

— Мама!

— Вот что ты делаешь? Я же ей обещала... — и шёпотом, словно Света могла её подслушать, заговорила: — Она в Нью-Йорке. Улетела позавчера, у неё там важная встреча. Сказала, что ты очень обрадуешься, когда узнаешь, что она...

— Всё, мама, дальше мне не интересно.

— Что значит не интересно?

— Она тебе звонит? Скажи ей, чтобы немедленно — слышишь? — немедленно включила телефон. Мне не до её сюрпризов.

— Илюша, да что случилось?

Говоров помолчал, потом сказал:

— Извини, мама, но я сначала поговорю с ней. Так нужно.

— Ты ведь ни во что не влез? Скажи мне!

— Нет, мама, успокойся.

— Успокойся... Сначала разволновал меня, а теперь просишь успокоиться. Что за манера, Илья?

— Мамуль, я тебя люблю. И влезать ни во что не буду, обещаю.

— Вот и не влезай...

— Не буду.

Для верности ещё разок набрал номер жены, результат получил прежний и на этом на сегодня решил остановиться. Вечер обещал быть приятным и спокойным, и портить его совсем не хотелось.

15.

— Как вы съездили? — Ксения прижимала телефон к уху, а сама привалилась к стенке лифта, продолжая выискивать в своей сумке губную помаду. Та куда-то запропастилась, и находиться совершенно не желала.

— Хорошо съездили, — вещала Сазонова в ответ. — И место подходящее для съёмки выбрали. Так что Дима у нас зря переживал, снимем всё отлично. Дима, ты слышишь?

Ксения посмотрела на своё отражение в зеркале на стене и отметила вспыхнувший смущённый румянец и виноватый взгляд. И это ещё личной встречи не было...

Куприянов что-то ответил, Ксения услышала его голос, но Лена рассмеялась, перебивая его.

— А где вы? — спросила Ксения. — Обратно едете?

— Уже приехали. Стоим в пробке.

— А я тебе ещё нужна? — Помада, наконец, нашлась, и Ксения провела ею по губам, облизала их, ещё раз окинула себя взглядом, а лифт как раз остановился и двери открылись. — Я уже домой собралась.

— Уже собралась? — странно хохотнула Сазонова.

— Ну да... Ухожу. — Остановилась посреди холла. — Хочешь, чтобы я тебя дождалась?

— Да нет, поезжай, конечно. Завтра всё обговорим.

Лена говорила игривым, загадочным тоном, и куда-то в сторону, и Ксения вдруг испугалась, что Сазонова сейчас передаст трубку Диме, а она ведь совсем не знает, как с ним теперь разговаривать. Но Лена быстро попрощалась и Степнова этому порадовалась. Кивнула на прощание охраннику и направилась к выходу.

Илья отзвонился ей несколько минут назад и отрапортовал, что ребёнка из садика благополучно забрал, и они вот-вот подъедут.

— Мы голодные и хотим домой, — смеясь, сообщил Говоров.

— Я уже спускаюсь!

Вышла на крыльцо и огляделась. Всё-таки она их опередила. Закинула сумку на плечо и в этот момент заметила другую машину, которая остановилась у крыльца. Дверь открылась и оттуда появилась сияющая Лена.

— А вот и мы! Ты встречаешь?

Ксения с тоской наблюдала, как из машины выходит Куприянов и улыбается ей.

— Привет!

— Привет, — не слишком весело отозвалась она и спустилась по ступенькам. С Димой глазами пыталась не встречаться и старательно улыбалась подруге. — Всё хорошо?

— Да, и город мне понравился. Красивый, и пробок нет. Пусть и небольшой. У меня в голове идея уже сложилось, завтра тебе расскажу.

— Ты за Ванькой? — спросил Куприянов. — Садись, я тебя отвезу.

Ксения покачала головой.

— Его уже забрали... — И быстро оглянулась. И, конечно же, увидела машину Говорова, которая как раз свернула на стоянку. Лена заметила, что Ксении стало не по себе, и тоже посмотрела в ту сторону. Недоумённо приподняла брови.

Илья заметил Куприянова издалека и из машины появился уже с соответствующим выражением лица. Правда, ни говорить ничего, ни бросаться ни на кого не стал. Спокойно обошёл машину, открыл заднюю дверь и вынул Ваньку из детского кресла. Вот тот сразу повёл себя шумно, раскинул руки в стороны и радостно воскликнул:

— Тётя Лена!

Сазонова, не смотря на собственное удивление, появившееся при виде Говорова, тоже руки раскинула и рассмеялась.

— Я — тётя Лена!

Илья подошёл, остановился рядом с Ксюшей и сунул руки в карманы пальто. Весьма красноречиво глянул на Куприянова, который с подозрением наблюдал за ним.

Ксения чувствовала себя неловко, покосилась на Ильи, оценила степень его недовольства и чтобы хоть чем-то себя занять, уцепилась за сына. Присела перед ним на корточки и принялась поправлять ему шарф. Говоров завязал его весьма интересным способом, но сейчас Ксения этому даже порадовалась, — в нужный момент нашлось важное дело.

Сазонова с интересом поглядывала то на подругу, то на Говорова, то оборачивалась на Дмитрия, который внезапно заметно погрустнел.

— Значит ты, Илюша, Ваню из садика забирал?

Говоров в ответ изобразил ехидную усмешку.

— Лена, я так рад тебя видеть, честное слово.

Она покивала и снова посмотрела на Ксению.

— Ну, мама, — захныкал Ванька, которому надоели её манипуляции. Степнова поторопилась узел шарфа расправить и поднялась. А мальчик уцепился за руку Ильи, а ногой попытался дотянуться до ступеньки. Чуть не упал и вцепился в пальто Говорова. Тот посмотрел на него, а потом легко подхватил на руки.

— Не хулигань, — пожурил он и повернулся к Ксении. — Едем?

Прощание вышло скомканным. Прежде чем сесть в машину, Ксения обернулась и посмотрела на Куприянова. Тот стоял, привалившись боком к своей машине, и выглядел задумчивым. Но встретив её взгляд, вдруг улыбнулся.

А Говоров был недоволен. Пальцами нервно постукивал по рулю и хмурился. Ксения зачем-то села на заднее сидение, рядом с сыном и теперь ей приходилось постоянно выглядывать между передними сидениями, чтобы заглянуть Илье в лицо. Но тот был сосредоточен и смотрел только на дорогу.

Ксения расстроилась, посмотрела на сына и взяла у него конфету.

— Вкусная, клубничная, — похвастал Ванька.

— Спасибо, милый. Тебе не жарко в шапке?

— Нет, хорошо.

Ксения сунула за щёку леденец, а потом пристроила локоть на спинке водительского сидения и осторожно погладила Илью по волосам.

— Илюш, может, в магазин заедем? Надо кое-что купить.

Ванька деловито кивнул, гоняя за щекой леденец.

— Чипсы с сыром хочу. Папа, купим чипсы?

Говоров поневоле улыбнулся. Посмотрел в зеркало заднего вида, сначала на Ваньку, потом на Ксюшу. Она продолжала ласково перебирать его волосы. За щекой тоже был леденец, а глазки грустные. Илья слегка наклонил голову, чтобы ей было удобнее, а Ксения улыбнулась. У неё от сердца отлегло, когда он это сделал. Взъерошила его волосы и снова откинулась на сидении.

После ужина Илья устроился на диване с ноутбуком, но сосредоточиться на работе не получалось. Слишком много тревожащих мыслей в голове. Утыкался взглядом в экран только, когда в комнате Ксения появлялась. Она к нему внимательно присматривалась, подходила, Илья улыбался, делая вид, что ничто его не тревожит.

Потом прибежал Ванька с книжкой и принялся без конца его теребить.

— Папа, это какая буква?

— Ы.

— Ы? А такая есть?

Илья улыбнулся.

— Есть.

— Ясно...

— Что это ты затосковал? — Илья усадил его к себе поближе и заглянул в книжку.

— Их очень много. Букв разных. Как я их запомню?

— Запомнишь, — успокоил его Говоров. — Со временем.

Ванька указал на включённый компьютер.

— Давай поиграем во что-нибудь.

— А там нет игр, атаман. Я работаю.

— А сказку почитаешь?

— А может, ты мне почитаешь?

Ванька задумался, а потом кивнул и заулыбался.

— Только ты не подглядывай! Я сначала буду читать, а потом тебе расскажу!

— Хорошо, не буду подглядывать.

Ребёнок умчался в свою комнату, прихватив с собой книжку, и даже дверь закрыл за собой. Выглянул в щёлку.

— Не подглядывай! — и дверь снова закрыл.

Илья покачал головой, потом снова придвинул к себе ноутбук. Пальцы пробежались по клавиатуре, правда, совершенно бестолково.

Ксения тихо подошла и присела рядом с ним. Взяла под руку и прижалась щекой к его плечу.

— Ты злишься?

Илья удивлённо посмотрел.

— С чего бы это?

— Ты весь вечер молчишь. Это... из-за Димы, да?

Он поморщился.

— Вот о нём я точно говорить не хочу. Он тебя глазами просто ест.

— Что?

— Что? — передразнил её Илья. — Скажи, что не замечаешь!

— Мы с ним просто друзья.

— Ксюша!

— Правда! — Степнова специально сменила позу, привалившись к боку Говорова спиной, и огорчилась. — Ну как я тебе это докажу?

— А я просил доказывать? — обхватил её руками. Поцеловал за ухом. — Ревную я, немножко, — признался он.

— Ревнуешь? Меня?

Илья ущипнул её за бок, и она охнула, а потом захохотала. А когда успокоилась, обняла его за шею и пригнула его голову ниже. Серьёзно посмотрела.

— Илюш, я хотела тебе сказать...

— Скажи.

— У нас с Димой ничего не было. — Как не запнулась, Ксения сама не понимала. Но покраснела так, что уши защипало. Не знала, нужно было это говорить или нет, но ей весь вечер казалось, что Илья расстроен именно из-за этой встречи. Решила, что его это беспокоит. Но Говорова её слова удивили. Во взгляде вспыхнуло недоумение, но он быстро взял себя в руки и даже улыбнулся.

— Ты думала, я из-за этого могу на тебя злиться?

— Не знаю... Ты сегодня странный.

Илья покрепче обнял её и подтянул повыше.

— Я ревную тебя, но ты сейчас говоришь совсем о другом. Зачем ты оправдываешься?

— А что с тобой тогда?

Он помолчал, потом снова недовольно поморщился.

— Света улетела в Нью-Йорк и от меня прячется.

Степнова выпрямилась и села, слегка отодвинувшись.

— Что значит, прячется?

— Не прячется, конечно... Мама говорит, сюрприз сделать хочет.

— А-а, — тихо протянула Ксения и пальцем поводила по пледу, которым был укрыт диван.

— Вот я так и знал, что ты расстроишься! Она там с кем-то встречается по работе, вот и весь её сюрприз. — Он поднялся и прошёлся по комнате. — Она пока в Москве была, всю плешь мне проела этим Нью-Йорком. Я сказал, что торопиться не надо, необходимо всё взвесить прежде, но она меня не послушала и улетела в Америку!

— А что в Нью-Йорке?

— Весенний показ, Ксюш!

Она от удивления приоткрыла рот.

— В Нью-Йорке? Илюш, это же здорово!

Он остановился перед диваном и упёр руки в бока.

— Ничего хорошего в этом нет. Я не считаю, что мы к этому готовы! Рано. А ты знаешь, я зарываться не люблю. Можно рисковать, но зачем делать глупости? А Свете удержу не стало! Она готова лоб расшибить, но лишь бы поскорее своего добиться!

— А ты ей это говорил?

— А ты думаешь, нет? Она же никого не слышит, кроме себя. Я сказал ей — не торопись. А она молчком улетела! Да ещё мать обработала!.. Сюрприз она мне готовит...

Ксения с сожалением посмотрела на него, а когда Илья снова сел на диван, погладила по плечу.

— Не злись. Она вернётся скоро и... поговоришь.

Он повернулся к ней, поджав под себя одну ногу.

— Я поговорю. И не смей сомневаться. Всё хорошо будет. Я и Михаилу Сергеевичу пообещал, так что мне теперь отступать некуда.

— Что пообещал?

— Как что? Жениться на его дочери.

Ксения стукнула его кулаком по плечу.

— Прекрати!

— Что? Ты не веришь?

— Илья!

— Я серьёзно! Хочешь, позвоним сейчас и спросим.

— Что спросим?

Говоров глаза закатил.

— Спросим, обещал жениться или нет.

Ксения долго смотрела на него, потом покачала головой и усмехнулась. А Илья засмеялся, одной рукой обнял её, притягивая к своей груди. Поцеловал в лоб.

— Я люблю тебя. — А потом потянулся и взял с журнального столика любовный роман в бумажном переплёте. — И свадьба у тебя будет вот как здесь.

Ксения с трудом перевела дыхание, а книгу у него отобрала.

— Здесь свадьбы нет.

— Мы другой найдём. Где есть.

Странная ситуация. Илья Говоров делал ей предложение, смотрел пристально, а во взгляде прыгали весёлые чертенята. Он делал ей предложение, а ей хотелось смеяться. Прижала палец к его губам, но тут же руку отдёрнула, как только дверь детской открылась.

— Я всё прочитал, — громогласно сообщил Ванька, пристраивая тяжёлую книгу на диване между Ксюшей и Ильёй. — Вот отсюда и до сюда. — Он пролистал несколько страниц. — Будете слушать?

— Конечно, — кивнула Ксения, устраиваясь поудобнее у Говорова под боком.

Илья ткнулся подбородком в её макушку и ободряюще улыбнулся Ваньке, который нескладно принялся рассказывать "сказку", видимо, на ходу её и придумывая. Затем Илья протянул руку и закрыл ноутбук. Работа вполне подождёт до утра.

Ксения на цыпочках прошла по комнате, прикрыла дверь в детскую, а потом осторожно присела на диван, на котором спал Илья. Наклонилась и поцеловала Говорова в заросшую за ночь щёку. И ещё раз. И наконец потрепала за ухо.

Илья перевернулся на другой бок, к Ксении лицом, и открыл глаза. Сонно поморгал, с трудом сфокусировал взгляд и хрипло проговорил:

— Ты куда?

Степнова приложила палец к губам.

— Тише. Мне уже надо ехать, Илюш. А ты спи, ещё рано.

Он окинул взглядом тёмную комнату.

— Который час?

— Семь.

— О Господи, — протянул Илья, поморщившись. — Передай Ленке мою огромную благодарность. В субботу сорвать тебя чуть свет черте куда!..

— А ты с утра пораньше не гневайся, — улыбнулась она. — Я вернусь к пяти. Обед в холодильнике, завтрак приготовишь сам, — наклонилась и снова поцеловала его в щёку. Говоров подался ей навстречу, попытался обнять и крепче притянуть её к себе. Горячая ладонь проникла под Ксюшину водолазку. Степнова тихо рассмеялась и отодвинулась. — Мне уже нужно идти, Илюш. Лена внизу меня ждёт. Ты точно с Ванькой справишься?

Он скроил обиженную физиономию.

— Ты забыла, с кем разговариваешь!.. Я — специалист!

Ксения кивнула.

— Я знаю. Если что — звони родителям. Специалист...

Ещё один короткий поцелуй, и Ксения с сожалением поднялась. Илья снова откинулся на подушки, потянулся, диван привычно скрипнул, а Говоров перевернулся на другой бок и укрылся одеялом. Ксения минуту стояла в дверях, смотрела на него, а потом заторопилась.

Машина Сазоновой стояла у подъезда. Ксения села на заднее сидение, хлопнула дверцей и весело посмотрела на подругу.

— Давно ждёшь?

— Да нет, минут пять. Поехали, — кивнула она водителю. Машина плавно тронулась с места, а Сазонова с интересом посмотрела на Ксению. — Ну, так что?

— Что?

— Трудно, наверное, с утра пораньше из-под тёплого одеяла вылезать, особенно когда рядом Илья Говоров спит.

Ксения возмущённо посмотрела на неё и кивнула на водителя.

— Можно подумать, ты его знаешь, — понизив голос, проговорила Лена. Потом придвинулась ближе к подруге. — И ничего мне не сказала, — чуть обиженно начала она. — Как ты могла?

— Лен, всё настолько быстро произошло...

— Но он у тебя живёт!

— Живёт, — покаялась Ксения.

— С ума ты сошла, — покачала Сазонова головой. — А Света приедет, и что?

— Илья собирается подать на развод.

— Это он так сказал?

— Лена, прекрати, — разозлилась Степнова. — Думаешь, мне не страшно?

— Света знает?

— Нет пока. Она в Нью-Йорк улетела.

— Хорошая отмазка.

— Лена!

— Ну что? Он пришёл с двумя рубашками, а ты приняла его с распростёртыми объятиями.

— Во-первых, не с распростёртыми, а во-вторых, не с двумя рубашками. Вещи он почти все перевёз, — обиделась за любимого Ксения. — И вообще, не говори об Илье плохо. Это нечестно.

— Ксюш, я за тебя беспокоюсь.

— Я знаю, но всё равно не говори. Я его люблю, Лена. И ничего никому доказывать не буду.

Ксения сурово поджала губы и отвернулась к окну. Сазонова же шутливо толкнула её плечом и взяла под руку.

— Обиделась?

— Нет.

— Я же вижу.

— Лена, он меня замуж зовёт.

Сазонова приоткрыла рот.

— Как это?

Ксения пожала плечами.

— Не знаю. Но он серьёзно, он даже с родителями моими успел поговорить.

— Ксюша, — протянула Лена. — А ты что?

— А что я? По-моему, строить планы за спиной Светы неправильно.

— А вот это ты верно говоришь! Пусть сначала разведётся.

— Лен, о чём ты думаешь?

— О тебе. А ты, как всегда, о других. А Ваня что? Рад, что Говоров вернулся?

Ксения улыбнулась.

— У него на уме только папа. Папа сказал, пообещал это, поругал за то...

— Он называет его папой?

Степнова кивнула.

Лена замолчала, призадумавшись, потом сказала:

— Что ж... Ты сделала выбор. Очень надеюсь, что не раскаешься. И за Ваню я рада... А вот Дима расстроился. Ты с ним не говорила?

— Нет ещё... времени не было.

Сазонова недоверчиво усмехнулась.

— Скорее уж желания.

— Он тебе что-нибудь говорил?

— Нет. Он гордый. Но я видела, как он переживал, когда ты уехала с Ильёй. Ты поговори с ним, Ксюш. Объясни всё. Он этого заслуживает.

Ксения опустила голову, пытаясь справиться с чувством вины.

— Да, я знаю...

— А загрустила чего? — Лена похлопала её по руке. — Любовь — это всегда риск. Кто-то выигрывает, а кому-то не везёт. Куприянов — взрослый мальчик. Переживёт.

— А Света? Переживёт?

— А кто тебя больше беспокоит? Она или Димка?

— Оба. А ещё родители Ильи. А ещё...

— Ксюша! Хватит. В конце концов, ты не первая, из-за кого мужчина разводится. Всё устроится.

Ксения достала телефон, нажала несколько кнопок и показала Сазоновой фотографию Ильи и Ваньки, сделанную вчера на прогулке.

Лена кивнула.

— Вот-вот. Думай о себе. А потом уже о других, — и повернулась к водителю. — Мы подъезжаем?

— Да, Елена Вячеславовна. Нам повезло, пробок нет.

— Вот видишь, — Сазонова посмотрела на Ксению. — Нам везёт.

Ванька смотрел мультики. Телевизор включился довольно давно, но спать Илье не мешал. Говоров уткнулся лицом в подушку, чувствовал, как Ванька елозит рядом, что-то делает, слышал, как носится по квартире — на кухню и обратно на диван, но его не будил. А Говоров вроде и спал, но одним ухом прислушивался к происходящему, а порой приоткрывал один глаз и наблюдал.

Всё-таки выходной — это хорошо. Можно поваляться, закутавшись в тёплое одеяло, бездумно потаращиться в потолок, лениво потянуться...

Жаль только, что Ксюши под боком нет. Тогда бы счастье было полным.

Ванька в очередной раз запрыгнул на диван, облокотился на Илью и чем-то захрустел. Говоров закинул руку за голову и зевнул. Открыл глаза.

— Что жуёшь? — заинтересовался он.

Ванька сунул ему под нос огромное яблоко. Илья придержал его ручку и от яблока откусил. Прожевал.

— Вкусно. А ты его мыл?

— Я его на столе взял.

— Значит, мама помыла.

— А мамы нет, — развёл ребёнок руками. — Она работать пошла?

Илья кивнул и попытался пригладить Ваньке волосы на макушке.

— Она после обеда приедет.

— Хочешь ещё откусить?

Говоров отказался и сел. Взял с тумбочки будильник и покачал головой, посмотрев на циферблат.

— Ты давно встал? Голодный?

Ванька откусил от яблока и призадумался.

— Я буду хлопья с молоком!

— Хорошо. Марш умываться!

— А мультик?

— Ты их час уже смотришь.

— А что мы будем делать сегодня?

— А что ты хочешь?

Ванька устроился на подушках, попрыгал и невпопад сообщил:

— А Аньке собаку подарили. Она такая рыжая, и у неё уши висят.

Илья остановился и взглянул на мальчика задумчиво. Сунул голову в вырез футболки.

— Ты собаку хочешь?

— Можно маленькую, — тут же пошёл Ванька на уступки.

Илья улыбнулся, подошёл к дивану и взял мальчика на руки.

— Если честно, я не против собаки. У меня в детстве была собака.

— Большая?

— Как сказать... У бабушки был пекинес, а потом мы взяли его к себе. Я с ним гулял... — Говоров вдруг остановился, окунувшись в воспоминания.

— Я тоже буду гулять с ним, честно-честно.

— Честно-честно?

— Да.

Илья внёс его в ванную и поставил на табуретку перед раковиной.

— Умывайся.

— А собака?

— С собакой вряд ли что выйдет, атаман. Мы же в чужой квартире живём.

Ванька знакомо закусил губу, расстроившись.

— Даже маленькую нельзя?

Илья привалился спиной к косяку и посоветовал себе впредь думать, прежде чем заводить с маленьким ребёнком опасные разговоры.

— Давай продолжим этот разговор, когда переедем.

— А когда мы переедем?

— Надеюсь, скоро. Умывайся, — поторопил его Илья.

Упёртостью Ванька пошёл в мать. Пока Илья брился, мальчик перетаскал ему все свои книжки и тыкал пальцем во всех животных, которых видел на картинках. И смотрел при этом так жалобно, что Илья, в конце концов, не выдержал. Отложил бритву и решил согласиться.

— Хорошо, мы купим тебе какого-нибудь... питомца. Маленького!

— Собаку! — радостно подпрыгнул Ванька и книжку бросил.

— Нет. Есть много других.

Ребёнок приоткрыл рот, соображая.

— А кого мы купим?

От ответа Говорова спас телефон. Илья выскочил из ванной, а Ванька бросился за ним.

— Папа!

Звонил Денис. Говоров сел в кресло, а подбежавшего Ваньку усадил к себе на колени.

— Помолчи немного. Я с дядей Денисом поговорю.

— Ты чем занимаешься? — скучающим голосом поинтересовался Горский.

— Веселюсь.

— А-а... У тебя теперь всегда весело, да?

— А ты думал. Денис, а что ты такой кислый?

— Юлька замуж выходит, слышал?

— Какая? — не понял Говоров. Ванька обнял его за шею и зашептал что-то на ухо. Илья разобрал слово "собачка" и голову повернул, отодвинул ухо от детских губ.

На этот вопрос Горский не ответил, только с тоской проговорил:

— А я ведь в неё почти влюбился.

— Ты никак страдаешь?

— Она предпочла меня какому-то швейцарцу. Как же его зовут?..

— Глупая женщина, — хохотнул Илья, — что ещё сказать? Ладно, не стони, дружище. Для чего-то нужны друзья. Приезжай, у нас дело интересное запланировано.

— Вот ещё... Что я с вами делать буду?

— Ксюши нет, она на съёмки уехала. У нас мальчишник будет, приезжай.

Денис что-то пробурчал в ответ, но потом согласился.

До его приезда успели прибраться, собрать диван и убрать разбросанные книжки. Илья приступил к приготовлению омлета. Делал всё аккуратно, не торопясь, боясь испортить.

— Ваня, ты омлет будешь есть?

Тот помотал головой, разглядывая яркую картинку на коробке с кукурузными хлопьями, а когда позвонили в дверь, соскочил с табуретки.

— Кто-то пришёл!

— Дядя Денис, наверное.

— Я его не знаю.

— Знаешь, просто не помнишь.

— А он хороший?

Говоров хмыкнул.

— И таким бывает... если попросить доходчиво.

Они как раз дошли до двери, Илья отпер замки, но приветствия от лучшего друга не дождался. Денис ткнул пальцем куда-то вниз.

— Ты видел когда-нибудь такого здоровенного кота? — удивлённо вопросил он.

— Где? — воскликнул Ванька и, растолкав их, кинулся смотреть.

— Ванька, куда босиком? — рявкнул Говоров. — Вернись! Ваня!

— Папа, давай его себе возьмём! — звонкий детский голос разлетелся по всему подъезду. Кот на подоконнике вздрогнул, поднял голову и пошевелил ушами.

Илья втащил ребёнка обратно в квартиру, а сам глянул ещё раз на кота, а тот тем временем тяжело спрыгнул на пол, распушил шикарный хвост, кинул опасливый взгляд на расшумевшихся не по делу людей и вперевалку поспешил вниз по лестнице. От греха подальше.

Илья закрыл дверь.

— Папа, давай его возьмём, — плаксиво начал Ванька.

— Как мы его возьмём? Он чужой!

Ребёнок надул губы.

— Ты точно знаешь?

— Конечно. Ты же видел, какой он толстый! Кто-то его кормит, — глянул на Горского, который стоял рядом, засунув руки в карманы пальто. — А ты что стоишь? Раздевайся.

Денис повёл носом.

— А чем пахнет?

Говоров принюхался и ринулся на кухню.

— Омлет!

Сгореть омлет не успел, лишь излишне поджарился снизу, и то только с одной стороны почему-то. Денис в это время оглядывал квартиру, и время от времени что-то кричал. Потом позвал Говорова.

— Иди сюда, покажу тебе фокус!

Илья выключил газ и пошёл в комнату, уже начиная жалеть, что позвал друга. От Горского суеты и беспокойства только больше.

— Смотри, — сказал тот, завидев Ильи. Стоял у дальней стены в детской комнате и выглядел повеселевшим. — Мне нужно всего десять шагов, чтобы дойти отсюда до кухни!

Говоров покачал головой, наблюдая за другом. Тот уже сделал несколько шагов, а Ванька прыгал следом за ним. Потом остановился и обиженно воскликнул:

— Так нечестно! Ты вон как широко шагаешь, а я так не умею!

— Конечно, не умеешь, — удивился Денис. — У тебя ноги короткие.

Ванька уставился на свои ноги в полной растерянности.

— Денис, ты как ребёнок, ей-богу! — Илья поднял Ваньку и взвалил себе на плечо. — Живо за стол. Половина одиннадцатого, а мы ещё не завтракали!

От омлета ребёнок отказался категорически, размешал в тарелке хлопья, понаблюдал, как они плавают, а встретив выжидательный взгляд Ильи, съел первую ложку.

Горский же уселся во главе стола и теперь переводил насмешливый взгляд с мальчика на своего друга.

— Есть можно, или помолимся перед началом?

Говоров пнул его ногой под столом.

Омлет оказался несолёным. Денис прожевал, запил кофе и потянулся к тарелке с бутербродами.

— Точно помню, что солил, — сокрушался Говоров. Поковырял вилкой в тарелке, а потом тоже принялся за бутерброды.

Ванька выцедил последние капли молока из тарелки, вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел на Ильи.

— Я всё.

— Бутерброд съешь.

— Не хочу, — замотал ребёнок головой. — Я наелся.

— Молоком и хлопьями? А через час скажешь — есть хочу. Где я на рынке буду тебя кормить?

— Я не хочу на рынок! Я хочу за котом!

— Теперь уже за котом? — поразился Говоров. — Полчаса назад была собака.

Ванька смешно наморщил нос и задумался.

— Всё равно на рынок не хочу, — решил он.

Илья посмотрел на Дениса, словно поддержки у того искал.

— Мы поедем на Птичий рынок, Вань, — сказал Илья. — Там животных продают.

— И кого купим?

— Кого-нибудь маленького. Чтобы ты оставил в покое соседских кошек и собак.

— Сейчас модно тараканов заводить, — подал голос Денис, продолжая аккуратно намазывать на хлеб масло.

— Каких тараканов? — опешил Говоров.

— Больших, они то ли шипят, то ли гремят. Я по телевизору видел. Огромные такие!..

Теперь уже поморщился Илья и с опаской глянул на Ваньку, который слушал, открыв рот.

— Гадость какая... Ксюшка ни за что не согласится.

— Зато бегают в банке и не мешают никому, — привёл веский довод Денис, откусил от бутерброда и улыбнулся.

— Не забивай ребёнку голову, — проговорил Илья и снова Горского под столом пнул. — Ваня, ешь бутерброд!

Тот помахал рукой в воздухе.

— А у нас такой сыр есть?

Илья поднялся из-за стола и подошёл к холодильнику.

— Сейчас посмотрим... Есть. — Поставил на стол банку с плавленым сыром. На подоконнике завибрировал его телефон, а на стуле запрыгал ребёнок.

— Мама! Мама звонит!

Говоров взял телефон и покачал головой.

— Это не мама.

— А кто? — расстроился ребёнок.

Илья показал Горскому телефон, на дисплее которого значилось "Света". Денис сделал страшные глаза, но Говоров отмахнулся. Посмотрел на Ваньку.

— Ешь. Денис, намажь ему бутерброд. Я пойду, поговорю.

— Папа, кто это?

— Тётя. Ешь, и поедем.

Вышел в комнату и перевёл дыхание, не отрывая глаз от телефона. Жена улыбалась с фотографии, но радости по этому поводу Илья не испытывал. Но нажал на кнопку приёма и приложил телефон к уху.

— Я слушаю.

— Илюша, это я! — голос был весёлый и жизнерадостный. — Здравствуй, милый.

— Здравствуй, — Илья прошёлся по комнате, остановился у окна и сунул одну руку в задний карман джинсов.

— Ты злишься, — пожаловалась она на другом конце провода. — Тон такой официальный... Не злись, Илюш.

— Я не злюсь. Я пытался дозвониться до тебя два дня.

— Я знаю. Я специально телефон выключила, хотела тебе сюрприз сделать.

— Света, какой к чёрту сюрприз? — он специально понизил голос, чтобы с кухни его, не дай бог, не услышали. — Я тебя просил не ездить пока в Нью-Йорк. Ты должна была со мной всё обсудить для начала. Что за самодеятельность?

— Не кричи на меня, — обиделась жена. — Можно подумать, что я не для тебя всё это делаю!

— А разве для меня? Или я что-то пропустил?

— Илья!..

— Ну что? Свет, ты перестала меня слушать! Мы не готовы к весеннему показу в Нью-Йорке. И готовы не будем, как бы тебе этого не хотелось!

— Вот спасибо тебе, милый, — голос Светы стал язвительным и неприятным. — Я тут ни минуты на месте не сижу, а ты...

Говоров потёр лицо рукой.

— Я прошу тебя прилететь в Москву. У меня к тебе важный разговор.

— Я тебя слушаю.

— Я не думаю... что это телефонный разговор, — Илья смущённо кашлянул в сторону.

— Я не собираюсь прилетать в Москву ради того, чтобы выслушивать от тебя упрёки и претензии!

— Как интересно! — не удержался и съязвил он. — Так ты возвращаться не собираешься, как я понимаю? Я тебя злю постоянно, и разговаривать со мной ты устала, да?

— Господи, я хотела, чтобы ты гордился мной! Думаешь, мне легко было договариваться на таком уровне?..

— Света, мне нужен развод.

Она сбилась на полуслове. Повисла пауза, потом жена переспросила:

— Развод?

Илья тоже помолчал пару секунд, а после подтвердил:

— Да. И чем быстрее, тем лучше.

— Ты сошёл с ума? Ты что говоришь?

— Прости. Но я серьёзно. Мне надо.

— Что тебе надо? — она закричала, и Говоров отвёл трубку от уха.

— Приезжай, и поговорим. Я не буду обсуждать это по телефону. Это слишком долгий и важный разговор. Для меня, по крайней мере.

— Илья, ты настолько разозлился на меня?

— О Господи, Света!.. Нет, дело не в этом. Приезжай. Мне очень нужно с тобой поговорить, — она молчала, и он попросил: — Я тебя очень прошу — приезжай.

— Что у тебя случилось?

— Ты приедешь?

Она усмехнулась.

— Конечно. Разве я тебе когда-нибудь отказывала, милый?

Разговор оставил неприятный осадок. Илья ещё некоторое время стоял у окна, сжимая в руках несчастный телефон. Потом прибежал Ванька и подёргал его за руку.

— Папа, давай маме позвоним? Я соскучился.

Говоров улыбнулся. Сел в кресло и усадил Ваньку к себе на колени. Обнял.

— Давай. Я тоже соскучился.

Судя по голосу, Ксении разговаривать было некогда, Ванька что-то пытался рассказать ей про собаку, что Аньке подарили и про толстого кота, который сбежал, а потом отдал телефон Илье.

— Илюш, у вас всё в порядке?

Говоров отпустил от себя ребёнка.

— В порядке. Мы позавтракали, сейчас гулять собираемся. А у тебя что?

Ксения сказала что-то в сторону, явно не ему, потом негромко проговорила:

— Суматохи много и за вас переживаю.

— Не надо за нас переживать. Мы взрослые мальчики.

Она рассмеялась.

— Это хорошо.

— Ксюш... Света звонила только что.

— Да? — голос у неё заметно подсел.

— Да. Я сказал ей про развод.

— Сказал? Она расстроилась?

— Скорее уж разозлилась. Но ты не переживай, работай спокойно. Я сказал просто для того, чтобы ты знала. Вечером поговорим.

Они попрощались, Говоров повернул голову и увидел Дениса. Он стоял в дверях и наблюдал за ним с лёгкой насмешкой.

— Значит, Светке ты сказал?

— Сказал.

— Да-а, — глубокомысленно протянул Горский. Прошёл к дивану, сел, положил руку на ободранный подлокотник и обвёл маленькую комнату взглядом. — Не хилые у тебя перемены в жизни, Илюха. А родители знают?

— Узнают, — несколько зловеще пообещал Говоров и поднялся. — Ванька, егоза, ты где затих? Одевайся.

Мальчик выглянул из детской.

— На рынок поедем?

Илья кивнул.

— Ура! — Ванька подскочил к нему и подпрыгнул, подняв руки вверх. Илья взял его на руки и поцеловал в щёку.

— Только одевайся как следует, чтобы меня мама не ругала потом.

Ванька пообещал, а потом спрыгнул с его рук на диван. Горский едва успел отодвинуться.

Когда садились в машину, Денис с усмешкой заметил:

— Круто твоя тачка смотрится с детским креслом на заднем сидении.

— Думаешь? — хмыкнул Говоров, устраиваясь за рулём.

Ванька зашуршал фантиками и Илья обернулся, чтобы посмотреть на него.

— Опять конфеты? У тебя карман бездонный, что ли? Не кончаются...

— Бабушка дала, — спокойно пояснил ребёнок и сунул леденец за щёку.

Денис тоже обернулся назад и посмотрел на мальчика.

— А угостить дядю Дениса?

Ванька поправил шапку, потом полез в карман и протянул Горскому леденец. Тот взял, отвернулся и довольно зашуршал фантиком.

— Пожалуйста, — громко сказал Ванька.

Денис замер, а Илья расхохотался. Потом кивнул.

— Правильно, сын. А то дядя Денис у нас невоспитанный.

Горский недовольно покосился, буркнул в сторону "спасибо" и сунул конфету в рот.

На Птичьем рынке Ваньке понравилось. Рот от удивления не закрывался, ребёнок тыкал пальцем то в одну сторону, то в другую, и смотрел на всё, в том числе и на Ильи, восторженными глазёнками. Даже Денис смеялся и, судя по всему, проникся ситуацией. Потом Ванька пожаловался, что ему жарко.

Илья присел перед ним на корточки, снял шапку и шарф и расстегнул молнию на куртке.

— Никуда от меня не отходи, — предупредил он, а Ваня быстро закивал, ухватившись за его руку.

Со всех сторон нёсся птичий щебет, мяуканье, лай. Они втроём ходили по рядам, оглядывались, потом Ванька подёргал Илью за руку.

— Папа, а кого мы домой возьмём?

— Давай выбирать, — проговорил Говоров с долей неуверенности в голосе.

— Вот, — воскликнул Горский и подвёл их к одному из столов. На столе стоял большой аквариум, в нём копошились черепахи, а рядом стоял ухмыляющийся усатый мужик. Илья приподнял Ваньку, и они вместе заглянули в аквариум, потом Говоров с сомнением глянул на Дениса. Тот развёл руками. — А что? По квартире не носится, шерстью не разбрасывается, в тапки не гадит. И ест мало. Что ещё надо?

— Как погляжу, у тебя большой опыт, — съязвил Илья. Посмотрел на Ваньку. — Ну что?

Тот закивал с самым восторженным видом.

— А кормить её чем? — осведомился Говоров у мужчины.

Тот начал рассказывать, достал из аквариума черепашку и показал Ваньке поближе. Бедное создание беспомощно зашевелило лапками, а ребёнок завизжал от восторга.

— Папа, я хочу!

Денис с Ильёй переглянулись.

Ванька аккуратно взял черепаху, ахнул, а та спряталась, вжав лапки и голову. Мальчик непонимающе нахмурился и посмотрел на Ильи, который выяснял у продавца все тонкости содержания "животного".

— Папа! Папа, она куда-то делась. — Ванька потряс черепаху, и попытался заглянуть в дырку, где скрылась черепашья голова. Горский рассмеялся, наблюдая за ним. Илья же улыбку попытался спрятать.

— Просто она испугалась, вот и спряталась.

— Да? — Ванька повернул черепаху, осмотрел с разных сторон, но уже с интересом. И деловито осведомился: — А как она открывается?

Теперь уже нахмурился Говоров, и несчастное создание у ребёнка отобрал. Вернул ухмыляющемуся продавцу и покачал головой.

— Черепаху мы покупать не будем. Рановато нам.

— Как хотите, — пожал тот плечами.

— Может рыбку? — предложил Денис, когда они пошли дальше.

— Да ну... Толку от неё?

— Это смотря какую завести,— возразил Денис. — Можно осетра.

Илья выразительно глянул на него.

Но к аквариумам они всё-таки подошли, полюбовались, потом увидели тех самых большущих тараканов, мадагаскарских. Денис с Ваней разглядывали их с интересом, а Илья пренебрежительно поморщился.

— Гадость, — сказал он, когда они отошли.

Горский толкнул его локтем и зашептал:

— Прикинь, приходишь к девушке в гости, а у неё целый выводок этих тварей. И все шипят!..

Илья фыркнул от смеха.

В итоге купили хомяка, рыжего и толстощёкого. Он испуганно таращил чёрные глаза, похожие на бусинки, и носился по голому дну клетки. Потом, видимо совершенно обезумев от страха, забрался в колесо и принялся бегать. Ванька с Денисом на заднем сидении громко смеялись, доводя бедного хомяка до истерики.

— Надо назвать его как-то мощно, — бушевал от переизбытка энергии Горский. — Терминатор!

Илья ухмыльнулся.

— Ага, Крепкий орешек.

— О, точно!

— Вань, ты имя придумал?

— Папа, почему он не хочет леденец?

— Хомяки леденцы не едят, убери. Имя придумал?

— Да. Пуфик.

Денис посмотрел удивлённо.

— Какой ещё Фуфик?

— Пуфик! — воскликнул Ванька.

— Илюх, это что такое? Это даже не имя!

Говоров рассмеялся.

Дома споры по поводу выбора имени продолжились. Но после обеда все втроём уселись у клетки и наблюдали за тем, как Пуфик грызёт яблоко. Засовывает за щёку большой кусок и воровато оглядывается.

Илья обнял Ваньку.

— Ты доволен?

Мальчик закивал, не спуская глаз с хомяка.

— Ну и отлично, — довольно сказал Говоров и поцеловал его в макушку.

Ксения приехала только в половине шестого. Вошла в комнату и остановилась, в удивлении воззрившись на Дениса Горского, который с комфортом расположился на диване, сложил руки на груди и смотрел телевизор.

— Добрый вечер, Денис Викторович, — поздоровалась она, не сдержав иронии.

Горский посмотрел на неё и улыбнулся.

— О, Ксения, добрый!..

— Надеюсь, вам удобно?

Он поёрзал.

— Как вам сказать? Диван пора заменить.

— Как мило, — тихо проговорила Ксения, поражаясь чужому нахальству.

Из детской выскочил Ванька и радостно закричал:

— Мама приехала! Папа, мама приехала!

— Что ж ты так кричишь-то? — возмутился Денис.

— Мама, а у нас Пуфик есть!

Она хотела обнять сына, переспросить, о чём он говорит, но из детской вышел Илья и буквально смял её в объятиях, и поцеловал. Ксения вцепилась в его плечи, чтобы не потерять равновесие, а сама вспыхнула при мысли о том, что на диване лежит Денис и без сомнения за ними наблюдает. С любопытством. Правда, продолжалось это недолго, так как Ванька запрыгнул на диван, пытаясь дотянуться до матери, и ногой угодил Горскому в грудь. Тот охнул и застонал.

— Мама, мама, у нас Пуфик!

Илья отпустил её, и Ксения покачнулась. Облизала губы и попыталась вернуть себе чувство реальности.

— Вы купили пуфик? — переспросила она. — Зачем?

Ванька унёсся к себе в комнату, так и не ответив.

— Устала? — спросил Говоров и усадил Ксению в кресло.

— Немного. Вы ели?

— Пиццу заказали, сейчас привезут.

— Кстати, пора бы уже, — ворчливо заметил Денис, потирая грудь. — Я умираю с голода.

Ванька подбежал и что-то сунул ей в руки.

— Вот, мама, Пуфик.

Ксения улыбнулась сыну, а в руках вдруг что-то закопошилось, нечто тёплое и пушистое. Степнова вскрикнула от неожиданности, посмотрела на свои руки, а это "что-то" начало быстро карабкаться по рукаву её водолазки.

— Илья! — взвизгнула Ксения и вскочила.

Говоров подскочил и поймал юркого зверька, который уже успел добраться до Ксюшиного плеча. Горский захохотал, а Ванька застыл в растерянности и обиде.

— Илья, что это?!

— Мама, тебе не понравился Пуфик?

— Это мышь! Вы с ума сошли?

— Ксюш, успокойся, — Илья обнял её одной рукой и прижал к себе, — это хомяк.

— Хомяк?

Илья показал ей зверька, которого осторожно держал в кулаке.

— О Господи, — Ксения перевела дыхание и прижала руку к груди. — Господи...

— Ты испугалась?

— Мама! — Ванька от расстройства готов был расплакаться. Она снова присела в кресло и обняла сына.

— Всё хорошо, милый. Конечно, понравился. Я просто от неожиданности вскрикнула.

— Тебе понравился Пуфик? — с надеждой спросил ребёнок.

Ксения покосилась на зверька, который крутил головой и шевелил ушами, зажатый в кулаке Говорова. Кивнула.

— Конечно.

Ванька просиял.

— А у него домик есть!

В дверь позвонили, и Горский тут же вскочил.

— Пицца! Наконец-то.

— Пицца, — поддакнул Ванька и бросился за ним в прихожую.

Илья присел перед Ксенией на корточки и заглянул в глаза.

— Насыщенный день?

— Насыщенный, — подтвердила она и слабо улыбнулась. — Покажи мне хомяка, только не отпускай, — и сама рассмеялась. Говоров показал, а она осторожно, пальчиком, погладила зверька.

Илья опустил голову и поцеловал Ксению в коленку. Степнова погладила его по волосам.

В комнату заглянул Денис.

— Хватит целоваться, идите пиццу есть, пока горячая.

Говоров махнул на него рукой, приподнялся и поцеловал Ксению в губы. Денис фыркнул и вытащил из комнаты вбежавшего Ваньку.

— Пошли, я покажу тебе, как пиццу надо есть!..

— А Пуфик будет пиццу есть? — послышался голос Ваньки с кухни.

— А как же...

16.

Остановиться пришлось у школьной подруги. Ольга привезла её к себе домой и радовалась, суетилась, хотя и понимала, что повода для охов и улыбок нет. Света без сил опустилась на диван и несколько минут сидела, уставившись в одну точку.

— Светуль, ты устала?

Ольга остановилась рядом и с тревогой смотрела на подругу. Красивая, холёная, она пугала своим тусклым взглядом и тенями, залёгшими под умело подведёнными глазами. Света казалась чужой и отстранённой.

Потребовалось не меньше минуты, прежде чем Света начала реагировать. Словно вопрос подруги только что дошёл до её слуха. Подняла голову, посмотрела на Ольгу и даже улыбнулась, только взгляд оставался печальным и обеспокоенным.

— Немного устала, — созналась она. — Два перелёта сразу... Оль, ты сядь, не стой. Надеюсь, я тебя не стесню?

— Ну что ты говоришь? — возмутилась подруга. Села рядом с ней на диван и по привычке поджала под себя ногу. — Не стеснишь, конечно. Я рада, что ты приехала... — и замолчала под взглядом Светы. — Извини.

— За что ты извиняешься? — Она поднялась и прошлась по комнате, которая объединяла в себе гостиную и спальню. — Не скажу, что рада своему возвращению... но я рада тебя видеть.

Ольга закусила губу, обдумывая, стоит ли задавать следующий вопрос, но любопытство победило.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, осторожничая.

Света сделала шаг в сторону и едва не споткнулась о свой чемодан. Ругнулась чуть слышно.

— Посмотрю...

— То есть, ты так ничего и не решила?

— Я хочу посмотреть на них, — уточнила Говорова. — Потому что ничего не понимаю, если честно. Ты ведь... не шутила?

— Да не шутила! — Ольга возмущённо фыркнула. — Он живёт с этой девушкой и её ребёнком! А ты бы видела где!.. Спальный район, старый дом какой-то... И Говоров там. На своей иномарке, как гость заморский.

— Но он же там... И как я понимаю, даже не прячется.

Ольга задумалась на секунду, но потом недоверчиво хмыкнула.

— Она на самом деле была его секретаршей? Это просто безумие какое-то.

Света снова села на диван и сложила руки на груди. И замолчала. Ольга томилась, смотрела на неё в ожидании, надеялась, что она сейчас что-нибудь пояснит, но Света молчала и в мыслях своих, кажется, унеслась далеко. Ольга ещё пару минут посидела рядом, а потом ушла. Объяснять ей никто ничего не собирался.

Света же посмотрела на часы.

Необходимо было отдохнуть, хотя бы пару часов. Два утомительных перелёта совершенно вымотали. А гнетущие мысли отнимали последние силы.

Оля что-то делала на кухне, проявила несвойственную ей деликатность и не стала мучить подругу вопросами и своим любопытством. Света была ей за это благодарна. Говорить ни о чём не хотелось. Необходимо было подумать...

Подумать! Да она только этим и занималась в последние несколько дней. После того злополучного разговора с Ильёй, которым он её не просто ошарашил, а убил. Перечеркнул всё — все старания, планы, надежды. Она готовила ему сюрприз, а он её опередил. И его подарок не был приятным.

Он хочет развода. Развода! И это после всего... всего, что она для него сделала, он готов просто выкинуть её из своей жизни. Выполнила свою роль, послужила во благо компании — и свободна! Он даже поблагодарит её наверняка... Это же Говоров! Циник и эгоист!

Поначалу она ему не поверила. Решила, что он снова подталкивает её к решению вернуться в Москву и выкинуть из головы все амбициозные планы, которые она вынашивала в последние месяцы. Света знала, что Илья недоволен их семейной жизнью. Ему не нравилось, что она так активно участвует в делах компании. Не нравилось, что она в Париже, что блистает, что у неё всё получается. Ему хотелось жену дома.

Это даже смешно.

Илья Говоров, который всегда боялся оказаться скованным по рукам и ногам семейными узами, боялся стать таким, как все — обыкновенным человеком со своими очень простыми слабостями и радостями, вдруг кардинально изменился и захотел именно "тихого семейного счастья". Чтобы жена сидела дома, ждала его с работы и воспитывала детей.

Он заговаривал с ней об этом и даже не один раз. Сначала осторожно, когда понял, что она увлеклась работой не на шутку, но со временем становился всё настойчивее.

— Так нельзя жить, это ненормально, — неизменно повторял муж, становясь в позу. — Это семья, Свет. Какой, к чертям, Париж?

Он снова думал о себе. Он всегда думал о себе. Раньше он хотел свободы, и она обязана была это понимать и прощать. Принимать его, закрывать глаза на его романы, которые и не прекращались никогда, не смотря на их отношения. Их жизни все эти годы шли словно параллельно друг другу. Она с ним, а он с кем-то, с кем он хочет быть в данный момент, а иногда с ней, когда ему это удобно. Когда хочется вернуться к кому-то, переждать в тихой гавани, набраться сил... Вот тогда нужна была она. И ведь Илья даже вины за собой особой не чувствовал. Его всё устраивало. А она должна была приспосабливаться.

Она и приспосабливалась. И даже привыкла, в конце концов. Смирилась с тем, что "Илюша так непостоянен, но это ведь особенность его характера". Так всегда говорила Людмила Алексеевна, стараясь оправдать очередную измену сына. И смотрела виновато и умоляла набраться терпения и подождать, когда он повзрослеет. Давала какие-то обещания.

Она давала, а не он. Илью всё в его жизни устраивало.

Он даже не держал её, Свету. Он предоставил выбор ей. Давно, ещё в начале их отношений. Она могла терпеть и прощать или уйти от него. Почему она тогда не ушла? Любила. Любила его, как помешанная, много лет. И ждать была готова. Вот только прощать было труднее. Но она упорно наступала на свою обиду и принимала его с радостью. Всегда с радостью. А он не ценил. Виноватился, конечно, но это была скорее вежливость, чем искреннее осознание своей вины. Со временем это превратилось в некий ритуал. Он приходил, прятал глаза, произносил заученные фразы и заверения, а после был её выход — подойти, обнять и всё простить.

Это продолжалось не один год. И Света научилась с этим жить. И несмотря ни на что, она хотела за него замуж. Это могло показаться странным, но она его любила. Вот таким, каким он был. Шабутным, влюбчивым, горящим, порой беспардонным и не чутким. Это был её мужчина, она слишком много ему отдала, всю себя, — и сердце, и душу, и гордость.

А потом он изменился. Она не заметила в какой момент. Слишком занята была воплощением своей мечты. А мечтала она о свадьбе. Как будет идти с Ильёй рука об руку, как будет кружиться с ним в первом вальсе, а все вокруг будут удивлены и восхищены тем, какая же они красивая пара. Он — высокий, статный, черноволосый и она рядом с ним — хрупкая, светлая, ослепительно красивая.

Всё это было. И кольца золотые, и вальс, и гости, которые поздравляли и аплодировали, когда они вышли на свой первый танец. Шампанское, живая музыка, цветы, белое платье... Каждая деталь выверена и продумана за многие, длинные, одинокие ночи. Когда слёзы душили от злости и обиды. Когда Ильи не было рядом, и когда он о ней не думал. А она утешала себя мечтами именно об этом дне.

Говоров не был против свадьбы. Пытался что-то возразить поначалу, но родители ему доходчиво объяснили, что пора — возраст, положение, обязанности, связи... И он сдался, и как Свете показалось, даже с неким облегчением. Штамп в паспорте не помешал бы ему ничем. Знал, что Света не сможет, а может и не захочет ограничивать его свободу. Всё останется как прежде.

Они обо всём договорились. Обо всём.

А потом что-то произошло. Потому что выходила замуж она уже за совсем другого человека. Чужого и незнакомого. Странного и непонятного.

Света поняла это уже на свадьбе. На банкете. До этого момента ей было не до Говорова, если честно. Была слишком занята собственными мыслями, радостями, волнением, мелочами, которые необходимо было соблюсти, чтобы ничем не испортить самый главный день в жизни. Плохое настроение Ильи списывала на его капризный характер. Думала, что хочет продемонстрировать своё недовольство, вновь выставить вперёд собственные чувства. А вот на банкете, когда официальная часть закончилась и появилась возможность перевести дыхание, присмотрелась к мужу, заглянула в глаза и в первый момент ощутила беспокойство. Взгляд у Ильи был пустой. Как пропасть. Не возмущённый, не раздражённый, не усталый. Пустой. Говоров оглядывался по сторонам, а выглядел так, словно был здесь чужим. Зашёл случайно, и ему не терпелось уйти. Губы перекашивало, улыбался через силу, а на Свету смотрел... Она поклялась себе не вспоминать этот взгляд. Слишком много в нём было откровенной жалости. Не злой, а сочувственной.

В душе в тот момент всё перевернулось. Жалеет? Почему?

Лучше бы злился.

Это был другой Илья Говоров. Его словно подменили, а она не заметила когда.

Первая брачная ночь стала кошмаром. Он напился и хамил, а на утро просил прощения. И не так как обычно, когда она обязана была его простить. Он просил прощения. Обнимал её, горячо дышал в шею и думал о чём-то страшном, Света это чувствовала. О чём-то страшном, безысходном и абсолютно для неё непонятном.

Перестал улыбаться, глаза стали пустыми и безжизненными. Осунулся, стал подозрительно спокойным (или бесчувственным?) и постоянно о чём-то думал. Хмурился.

Он себя ненавидел.

Она однажды видела, как Илья смотрел на себя в зеркало. Это было их свадебное путешествие, Света изо всех сил старалась увлечь его хоть чем-то и через несколько дней муж даже улыбаться начал, хоть и через силу, и она обрадовалась, но потом увидела... Вошла в ванную и увидела, как он стоит, держась руками за края раковины, и смотрит на себя. Исподлобья, зло, рот перекошен, а во взгляде такая ненависть... Света тогда застыла в дверях, не зная, что сделать. Выйти? Она осталась.

Он себя ненавидел. Света пыталась выпытать у него, что случилось. Что такого произошло в его жизни, что так его изменило? За какие-то считанные дни.

Илья упорно отмахивался, отговаривался какими-то пустяками, а вскоре появилась фотография этого ребёнка. Света не просто удивилась, она рассмеялась. Но в ответ удостоилась такого дикого, бешеного взгляда, что смех застрял где-то в горле.

Такого Говорова она не знала и не понимала. Она боялась его. Постоянно ловила себя на мысли, что подбирает слова и заранее готовит себя, чтобы подойти к нему и заговорить. И совершенно не представляла, как он может отреагировать даже на простое предложение куда-нибудь сходить вечером, в ресторан, например. Спасало то, что виделись они не так часто. Она жила в Париже и уезжать не хотела. Здесь были дела, новые знакомые, перспективы, здесь можно было осуществить свои мечты, которые она, оказывается, лелеяла где-то в глубине души ещё со времён института и позабытые с годами жизни с Ильёй. А в Москве была прежняя жизнь, наполненная ожиданиями и обидами, и муж, с которым Света совершенно не представляла, как жить. Как найти к нему подход? Он ведь ничего не говорит, ничем с ней не делится и не откровенничает. Как узнать, что важно для нынешнего Ильи?

Первые месяцы после свадьбы Говоров её не трогал. Они были женаты, но жили параллельно, и всех это устраивало. Он не нуждался в ней. Переживал что-то в себе и сочувствующих и наблюдающих за его мытарствами ему не требовалось. Света решила ему не мешать. Занималась собой, закружилась в водовороте парижской жизни, положение замужней дамы, супруги владельца крупной ювелирной компании из России, её устраивало. Для неё открывались многие двери, ей улыбались незнакомые, но важные люди, рассказы о России интриговали европейцев, просыпался интерес и к их компании (иногда этот интерес приходилось будить и прикладывать к этому немалое усилие). Возможностей было очень много. Только успевай. И о проблемах мужа Света всё чаще забывала. Да и Илья не хотел свои проблемы с ней обсуждать, так что вины она за собой особой не чувствовала.

Через некоторое время Говоров начал успокаиваться. Приехал в очередной раз, и Света заметила огонёк интереса в его глазах, когда она рассказывала ему об очередных своих задумках и планах. Илья выслушал, они даже обсудили некоторые детали, и он улыбнулся ей. Впервые за несколько месяцев.

А потом сказал:

— Я хочу семью, Свет. Настоящую.

Сколько лет она ждала этих слов от него?

— Я тебя люблю, — говорила она тогда. — Люблю. — За тот вечер повторяла эти слова много раз. Шептала ему это, прижималась к нему, казалось, растворялась в его объятиях.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в Москву.

В Москву она не хотела. Ни тогда, ни сейчас. Это совершенно не входило в её планы. Признания Говорова порадовали, потешили самолюбие, дали надежду на будущее... но вернуться и осесть дома?

Илья хотел семью и без лишних эмоций пояснил, чего ждёт от неё. Она должна заниматься домом и детьми. Если они у них будут. И он совершенно не собирается запрещать ей работать. Ради бога, у них семейный бизнес, её помощи все будут только рады. Но семья должна быть на первом месте. Париж? Какой Париж, Света? Мы женаты, значит надо строить семейные отношения. А в Париже всем может заниматься и Горский. В Париже ему наверняка понравится.

Как же она тогда перепугалась. Вдруг нахлынуло понимание того, что такой жизни она совсем не хочет. Что она не готова. Потому что несмотря ни на что, это был другой Илья Говоров. Слишком серьёзный и задумчивый. Говорил такие вещи, что Света порой замирала в удивлении и потом ещё долго ловила себя на мысли, что человек, за которого она выходила замуж, такого сказать не мог. Это не его мысли и не его слова. Так кардинально и так быстро люди не меняются.

Стоило огромных усилий убедить Ильи, что её присутствие в Париже просто необходимо. Именно её. Она соблазняла Говорова обещаниями и перспективами, и работала ещё больше, чтобы подтвердить свои слова. Чтобы Илья понял — она должна остаться во Франции.

Теперь сама зачастила в Москву. Занималась домом, покупала мебель, потом меняла её, делала ремонт то в гостиной, то в кабинете Ильи, то в спальне. Прикидывала в уме, и меняла шторы во всех комнатах. Искала хорошую домработницу.

Создавала видимость занятости.

Не надо думать, что она не хотела "стать семьёй". Очень хотела. Но в её жизни появилось столько другого, важного и интересного. Да и к Илье не уставала присматриваться. Изучала его новые привычки и пристрастия. Читала взгляды и запоминала фразы, которых не было раньше. Училась любить его "нового".

У него была любовница. Возможно, не одна. Это было ясно, как божий день. У Светы не было по этому поводу никаких иллюзий. Но понимание этого отчего-то успокоило, а не обидело, как раньше.

У него роман, значит, не настолько ему плохо.

Правда, не появлялось в нём больше горения. Он не вспыхивал и не парил от своих ощущений и новизны чувств. Всё было спокойно и ровно, Говоров как бы отдавал дань своей физиологии. Жены не было рядом, а присутствие женщины в его постели — это неотъемлемая часть его жизни.

И таскал повсюду фотографию этого мальчишки. И смотрел на неё. Поначалу Свету это удивляло, затем настораживало, а вскоре начало злить. Не потому что он смотрит, а потому что она не понимает, почему он смотрит.

Но даже тогда, когда всё стало настолько очевидно, она не связала всё это с Ксенией Степновой. Она просто не видела их вместе. С мальчиком видела и ещё тогда отметила, что отношения их нормальными назвать никак нельзя. Честно пыталась Говорову на это намекнуть, но он по привычке отмахнулся, а потом ей стало не до таких мелочей, у неё была впереди свадьба, к которой нужно было готовиться со всей тщательностью. Вот и упустила...

Но Степнова? Это просто в голове не укладывалось.

Когда Илья позвонил и попросил развод, Света ему не поверила. Но он говорил спокойно и с какой-то незнакомой интонацией. Даже голос вдруг дрогнул, и стало ясно — он вполне серьёзно. Он хочет с ней развестись. После всего, после стольких лет притирки друг к другу и стараний.

А ведь она успела настроить планов, готовилась к серьёзному разговору... Почему нельзя перебраться из Москвы в Париж? Это ведь вполне возможно и не так уж и трудно. Главное, захотеть. И вот тогда и будет у них настоящая семья и все будут довольны.

А получилось всё по-другому.

Илья не хотел в Париж. И её, Свету, он больше не хотел. И "их семья" ему больше не стала нужна, он мечтал уже о другом. И не с ней.

Ксения Степнова. Невзрачная, неинтересная особа, обитающая в крошечном пространстве по соседству с кабинетом президента компании. Тусклая и безотказная. Думающая только о работе. Она азартно стучала по клавиатуре, набирая очередной отчёт, и варила Илье кофе. Варила только она, потому что "так как у неё ни у кого не получается". Неудачница. Как потом выяснилось — мать-одиночка.

Из-за неё Илья собирался разводиться.

Когда Света немного успокоилась и отошла от шока, позвонила Вите, и дотошно ту выспросила о том, что происходит в офисе.

Плевать на офис! Что происходит с Говоровым?

Он светится от счастья, он доволен жизнью, у него полно забот, которые с работой никак не связаны.

Он счастлив.

От чего? От того, что он с Ксенией Степновой?

От чего он может быть счастлив?!

Света затаилась на пару дней, снова отключила телефон, а сама ждала вестей из Москвы. От Ольги, которая пообещала прояснить ситуацию в обстановке совершенной секретности.

Ольга следила за Ильёй, а Света сходила с ума в одиночестве в гостиничном номере в Нью-Йорке. И впадала в отчаяние после каждого звонка подруги.

"Говоров живёт у этой девушки. Он приезжает обедать, отвозит ребёнка в детский сад, по вечерам заезжает в магазин и возвращается домой. Ой, прости, Светуль, не домой, не домой... К этой разлучнице!

И Горский с ними. Своими глазами видела этого предателя!"

А теперь ему нужен развод.

А она совершенно не знает, как поступить.

У кого спросить совета?

— Мама, ты уверена, что Пуфика нельзя взять в садик?

— Конечно, нельзя, — ответил вместо дочери Михаил Сергеевич. — Что мышу в детском учреждении делать?

— Это не мышь, Миша, — поправила его жена. — Хомяк.

— Не вижу разницы. Грызун.

Ванька заметно расстроился, но спорить не стал. Сбегал в детскую, пару минут постоял у клетки, наблюдая за зверьком, но вернулся в комнату, на зов матери.

— Ваня, не тяни время, одевайся. Бабушка с дедушкой ждут.

Мальчик сел на диван и принялся натягивать колготки.

Михаил Сергеевич прошёлся по комнате, оглядываясь. Заприметил мужские вещи и слегка нахмурился. Он всё ещё не мог смириться.

— И когда твой... вернётся?

Ксения укоризненно взглянула на отца, а Надежда Александровна покачала головой, сетуя на бестактность мужа.

— Через пару дней. Он позвонит.

— Папа скоро приедет, он обещал, — подытожил Ванька. — И подарок мне привезёт. Машинку, которая сама ездит!

— Одевайся, — поторопила его Ксения.

— Я раскраску возьму?

— Хорошо, возьми.

Ванька сунул руки в рукава кофты и снова убежал в детскую. А Ксения присела на диван рядом с матерью, не знала, куда деться от испытывающего взгляда отца.

— Папа, ну что ты смотришь на меня?

— Действительно, Миша!

— Потому что не по-людски всё это, — понизив голос, заговорил тот. — Живут вместе, а он ещё только поехал куда-то, со своим семейным положением разбираться!

— В Париж, — подсказала Надежда Александровна, чем мужа только больше разозлила.

— Вот я и говорю!.. По Парижам жён ищем... с фонарями. Это порядок?

— Папа, — предостерегающе возвысила голос Ксения.

Степнов тут же сдал свои позиции. Заглянул в детскую, ожидая, когда внук в стопке альбомов и раскрасок отыщет нужную.

— На работу не пойдёшь сегодня? — спросила Надежда Александровна.

Ксения откинулась на спинку дивана и покачала головой.

— У меня выходной. Лена уехала из Москвы на съёмки, а я как-то... Выдался свободный день. Буду домашними делами заниматься. — И улыбнулась. — Надо порядок навести, Илье рубашки погладить и костюм из химчистки забрать.

Надежда Александровна тоже улыбнулась.

— Нравится?

Она задала этот короткий вопрос, вроде бы ничего особого в виду не имела, а Ксения вспыхнула. И от смущения, и от удовольствия. Кивнула.

— Нравится, мам. Мне нравится о нём заботиться. Это так... непривычно.

— Не ругаетесь?

— Нет... спорим иногда, но не ругаемся. Но ведь спорим — это неплохо?

Надежда Александровна погладила её по руке.

— Неплохо. Притираетесь друг к другу. По-другому не бывает.

Ксения снова улыбнулась, потом посмотрела на часы и ахнула.

— Ваня! Алла Витальевна ругаться будет!

Родители позвонили вечером и предложили отвести на следующий день внука в садик. Этому предложению можно было удивиться, нужды в их утренней "прогулке" по морозу не было, но Ксения подозревала, что они просто хотели посмотреть, как они все втроём живут. После того, как Говоров перебрался в Ксюшину съёмную квартиру, родители их ни разу не навестили. Стеснялись. А тут случай подвернулся — Илья улетел вчера в Париж, искать Свету. Она снова пропала после их телефонного разговора и выключила телефон. Говоров надеялся, что она вернулась во Францию и просто не хочет с ним говорить. Он надеялся, что она прячется от него в парижской квартире. Ему нужно было встретиться с женой, объясниться, чтобы смело начинать бракоразводный процесс. Илья был настроен вполне решительно и попутно успокаивал Ксению.

— Я должен ехать, ты понимаешь? Ей придётся со мной поговорить.

— Илья, ты должен держать себя в руках. Свете тяжелее всего.

— Я знаю. Знаю! Но и ждать я больше не могу. — Он сбавил тон, подошёл к Ксении и обнял её. Ткнулся носом в её волосы. — Я поеду, Ксюш. Поговорю с ней. Нам необходимо чётко понимать, что нам предстоит.

— А если она не согласится? А если она... как ты говорил... захочет отомстить?

Говоров помрачнел.

— Тогда нам придётся спасать компанию. Хотя я очень надеюсь, что желание отомстить, любовь к компании не перекроет.

— К компании... А к тебе?

Илья на секунду замялся, а потом поцеловал её в щёку.

— Ты обо мне думай, ладно? А я подумаю о нас троих.

— Илья...

Он разозлился.

— Ксюша, ты ничего не знаешь о наших со Светой отношениях. И если это и любовь, то от такой любви спасать надо, потому что это страшно.

Он улетел. Собрался за один день, заказал билет, и вчера вечером улетел. Ксения чувствовала странное опустошение, провожая его, а когда за Ильёй закрылась дверь, тут же ощутила тоску. Они с Ванькой смотрели в кухонное окно, махали Илье рукой, и не отошли от окна до тех пор, пока такси не выехало со двора. Ксения нервно сглотнула, а Ванька обнял её одной рукой за шею.

— Папа скоро приедет. Башню посмотрит и вернётся.

— Какую башню? — не сразу поняла Ксения.

— Фелефую. Мама, он же рассказывал!

Она поневоле рассмеялась.

— Эйфелеву, солнце.

— Ну да, — Ванька с умным видом кивнул и взял со стола яблоко. — Почитать тебе сказку?

Ксения присела на табуретку и кивнула.

— Почитай.

Ванька убежал за книжкой, а Ксения приподнялась со стула и снова выглянула в окно, словно Илья всё ещё мог стоять внизу.

Без Ильи даже спать не хотелось. Уложив сына в положенное время, загрузила стиральную машину и стала ждать звонка. Дождалась только в половине первого ночи. Илья позвонил уже из отеля, сообщил, что всё у него хорошего, и в очередной раз попросил зря не переживать и не расстраиваться.

— Ваня сказал, что ты поехал башню смотреть, — сказала Ксения, разворачивая разговор в другую сторону.

Илья рассмеялся.

— Я привезу сувениров, пусть играет. А летом свозим его в Диснейленд.

— Не хочу ничего загадывать.

— Милая...

— Держи себя в руках, — попросила она его ещё раз. — Будь с ней помягче.

— Не то ты мне говоришь, Ксения, — посетовал Говоров.

Она улыбнулась.

— Я тебя люблю. И верю в то, что ты будешь вести себя спокойно и благоразумно.

— Первая часть мне понравилась больше, но... что делать. Я тебя люблю. Даже такой рассудительной. Ванька нормально заснул?

— Да. Мы почитали книжку, и он уснул.

— Про меня спрашивал?

— Илья!

— Ладно, молчу.

— Возвращайся поскорее.

— Постараюсь. Домой хочу.

Это было даже лучше, чем признания в любви. Он хочет домой, а дом там, где она и её сын. Их сын.

— И не вздумай слёзы лить, — словно уловив её вмиг изменившееся настроение, сказал Илья. — Ложись спать.

— Я не могу, — всё-таки всхлипнула она. — Я стираю.

Говоров захохотал.

Родители забрали Ваню, Ксения снова выглянула в окно и увидела, как они не спеша (а ведь опаздывали!), идут по двору, держась за руки. Посмотрела на часы. Для звонка Ильи было слишком рано, в Париже совсем раннее утро. А значит, есть время сходить в химчистку, забрать костюм Говорова, который Ванька извозил акварельными красками, а заодно и в магазин забежать. А потом будет звонка ждать. Очень важного звонка.

Остановилась посреди комнаты и оглядела большую стопку белья, которое предстояло сегодня погладить. Пока оглядывалась, попутно наметила ещё несколько неотложных дел.

А ведь папа не далее как пару дней назад хвастался перед Ильёй, что его дочь прекрасная хозяйка и утверждал, что Говорову повезло. Илья, правда, с этим и не спорил. А вот она сама бы поспорила, особенно сейчас.

Нужно исправляться и приниматься за домашнее хозяйство.

Где-то внутри бушевало волнение, но Ксения старательно его в себе прятала, и мысли беспокоящие отгоняла. Это удавалось, и на домашние дела она переключилась с воодушевлением. Почти вприпрыжку добежала до магазина, а потом отправилась в химчистку, которая находилась недалеко от их дома. Тщательно осмотрела пиджак, поблагодарила за хорошую работу и переполняемая важностью и гордостью от происходящего, отправилась домой. Костюм повесила на открытую дверцу шифоньера, аккуратно разгладила ладонью ткань, а потом уткнулась в костюм носом. Конечно, одеколоном Ильи не пахло, а пахло какой-то химией. Правда, не противно.

А прошёл всего час.

Когда Илья позвонит? Хоть бы голос его услышать. Скучает совершенно неприлично.

Сказать ему об этом или не стоит?

В детской, в клетке зашуршал Пуфик, Ксения сходила на кухню и отрезала ему кусочек яблока. Сунула в клетку и ненадолго задержалась, наблюдая, как хомяк смешно грызёт угощение, придерживая его маленькими лапками.

Повсюду валялись Ванькины игрушки. Тот с утра торопился продемонстрировать всё новое бабушке и дедушке, а на то, чтобы всё собрать обратно в корзину, времени уже не хватило. Ксения подобрала машинки, отнесла их в детскую, мягкого медведя, которого Илья купил несколько дней назад, усадила на диван и вытащила из-за двери гладильную доску. А сама в ожидании посматривала на телефон.

Хотя, чего она ждёт? Утром Илья вполне может и не позвонить. Ему может быть некогда, он будет торопиться... Какие уж тут разговоры?

Нужно просто подождать и он позвонит. В течение дня.

Это сколько же часов ждать надо?

Включила телевизор, чтобы хоть как-то отвлечься. Работа пошла веселее.

Она как раз принялась гладить вторую рубашку Ильи, когда в дверь позвонили.

Не ожидая никакого подвоха (чего было ждать? Если только родители вернуться могли, или хозяйка забежала), открыла дверь и застыла, как громом поражённая.

— Войти можно? — спросила Света.

Ксения, как во сне, отошла назад, пропуская Светлану в квартиру. Включила свет, не сразу отыскав на стене выключатель. Света осторожно прикрыла за собой дверь и окинула маленькую прихожую любопытным взглядом. Поджала губы. Потом посмотрела на Ксению.

Они обе молчали некоторое время, потом Степнова нервно сглотнула.

— Светлана Юрьевна... мы... я не думала, что вы в Москве.

Та кивнула.

— Я знаю. Ксения, нам нужно поговорить.

— Проходите.

Света сделала шаг и споткнулась о тапки. Опустила глаза, а Ксения первой кинулась вперёд и подняла детские тапочки с тигриными мордами, а мужские... мужские задвинула ногой под тумбочку. Сделала это быстро, словно надеялась, что гостья могла их не заметить.

Степнова суетилась и нервничала, а Света наблюдала за ней, не скрываясь.

Изменилась. Даже в домашнем костюме выглядит другой, не серой и уж точно не незаметной. Стрижка короткая, озорная какая-то, но конечно, не супер-класс. Макияж лёгкий, скорее набросанный на скорую руку. Очки, правда, стильные и дорогие. Весь внешний облик говорил о том, что в её жизни произошли серьёзные изменения.

И наверняка, Говоров приложил к этому руку.

Ксения посмотрел на детские тапочки в своей руке, и сунула их на полку стенного шкафа. Рядом стояла вазочка с сухими цветами. Тапкам там было самое место.

— Проходите, Светлана Юрьевна.

Света кивнула и пошла за ней в комнату. Даже не подумала снять лёгкую норковую шубку, а уж тем более разуться.

Ольга говорила ей, что живёт её муж теперь в обычной пятиэтажке, в маленькой квартирке, но такого убожества Света даже предположить не могла. Думала, что квартира, скорее всего, похожа на его квартиру до брака, но такое...

Хрущёвка. Отлично, Говоров, докатился.

Малюсенькая прихожая, в которой даже двоим сложно развернуться, с потёртой тумбочкой, а на ней красовался дорогущий портфель Ильи из кожи питона. Это она ему подарила на тридцатилетие. А теперь он здесь...

Стенной шкаф, явно сделанный руками какого-то неизвестного Самоделкина. Множество небольших полочек и ящичков, заполненных мелочами. Непонятными, и на взгляд Светы, абсолютно ненужными. Одна из полок заставлена книжонками в дешёвых обложках. Говорова презрительно усмехнулась. Любовные романы. Подозревала за Степновой некую пагубную страсть — и вот, пожалуйста.

Комната произвела ещё более удручающее впечатление. Тоже маленькая, какая-то вытянутая, заставленная старой, страшной мебелью. А посреди комнаты гладильная доска и бельё кругом разложено. Степнова поторопилась выключить утюг, а Света уставилась на недоглаженную рубашку своего мужа, свисавшую с одного бока гладильной доски. Наступила сапогами на дорогой шерстяной палас. И снова обвела комнату взглядом. Через открытую дверь можно было увидеть другую комнату, совсем маленькую и узкую, мебель, явно предназначенную для ребёнка, в ней.

Везде были детские игрушки и вещи, примешивались к ним мужские и Свете знакомые. Свитер и костюм Говорова, на полке стенки фотография Говоровых-старших (просто наглость!), а на телевизоре (почему на телевизоре?) очки Ильи.

Он здесь живёт. Теперь не осталось никаких сомнений. Степнова даже одежду его стирает и гладит. От обиды и возмущения можно было задохнуться.

Но показать это, значит, себя не уважать.

Света обвела комнату ещё одним взглядом, на этот раз красноречивым.

— Так вот где вы живёте...

Ксения выключила телевизор и сама окинула комнату взглядом. Кивнула.

— Да... Квартира маленькая, конечно, но пока хватает.

— Пока? — Света приподняла бровь и посмотрела насмешливо. — Собираетесь жилплощадь расширять?

Ксения посверлила её взглядом, потом посоветовала себе не раздражаться. Кажется, она сама об этом Илью просила? А Света вправе на неё злиться, как это не прискорбно. Вправе...

Но смотрит так, что мороз по коже. Взгляд пренебрежительный и злой. Ксения видела, как она смотрит на вещи Ильи, которые постоянно попадались Светлане на глаза. С ревностью смотрит. И непониманием.

Взять себя в руки было очень сложно, как и дыхание выровнять.

— Светлана Юрьевна, — Степнова сделала приглашающий жест рукой, — вы проходите... — Убрала стопку выглаженного белья с дивана на стол. — Садитесь.

Говорова с сомнением посмотрела на старенький диван, а потом сознание обожгла мысль... Быстро огляделась. Так и есть, единственный диван. Значит, они на нём спят.

Ксения предложила присесть, а Света не могла с места сдвинуться, разглядывая бедный предмет мебели, ни в чём не повинный, но такой виноватый.

Заставила себя очнуться, но к дивану ни шага не сделала. Посмотрела на Степнову с вызовом.

— Где Илья? На работе его нет.

Ксения растерялась.

— Так он же... Он вчера в Париж улетел. Думал, что вы могли во Францию вернуться... Вы же на звонки не отвечали.

— В Париж? — Света вдруг улыбнулась. — Надо же, какое внимание.

Её тон Ксению покоробил. Стало ясно, что Света не разговаривать пришла. А зачем? Скандалить? Вполне возможно. Вон как глаза воинственно сверкают.

Степнова покачала головой.

— Я не буду с вами ругаться, Светлана Юрьевна, я этого не хочу.

Света посмотрела удивлённо.

— Надо же. — Она уже собиралась уходить. Что здесь делать, раз Ильи нет? Всё, что хотела, она увидела и во всём удостоверилась. Уйти отсюда просто не терпелось, если честно. Злосчастный диван настырно дразнил своим видом, вызывая образы не очень приятные и весьма обидные. Но после слов Ксении, после её спокойного, даже слегка усталого тона, в душе всколыхнулась злость.

Какое право есть у этой нахалки выставлять напоказ свою снисходительность по отношению к ней? Разве это она, Света, увела у неё мужа? Она его соблазняла, нашёптывала ему что-то на ушко? Она разрушала семью? Она спала с ним на этом дурацком, разваливающемся от старости диване?

Дался ей этот диван...

— Вы не хотите со мной ругаться, Ксения. Это так мило с вашей стороны. Вы меня жалеете, наверное, да?

Степнова покачала головой.

— Нет.

— Нет? — Света зло усмехнулась.

— Я действительно вас жалела, Светлана Юрьевна, — призналась Ксения, но заметив, как тут же недобро вспыхнули глаза Каротаевой (у Ксении никак не получалось назвать её Говоровой, даже мысленно, внутри всё сжималось), поспешила пояснить: — По-хорошему, не думайте. А вот сейчас... — Пожала плечами. — К чему вас жалеть? Вы вон какая...

— Какая? — Света поневоле заинтересовалась, хотя сердце вдруг беспокойно запрыгало в груди. Чего она ждала от этой девчонки? Оскорбления? Вряд ли...

Ксения слабо улыбнулась.

— Красивая. Уверенная... Жалеть вас не за что. У вас всё хорошо.

— Хорошо... Это вы очень к месту сказали. У меня всё хорошо. Мне муж изменяет, а в остальном... — Света развела руками и улыбнулась.

— Он не изменяет.

Света усмехнулась.

— Да вы что? А как же это, по-вашему, называется?

Степнова не ответила.

— Я его не уводила, зря вы так думаете.

— Ксения, это бессмысленный разговор. Видно, у нас с вами воспитание разное. Я всегда думала, что когда женщина спит с женатым мужчиной — это подлость. А вас видно, это нисколько не заботит.

— Я не сплю с ним, — Ксения подняла на неё глаза. — Я с ним живу. То есть... мы живём вместе, втроём. У нас семья.

Света приоткрыла рот, не зная, как отреагировать на такое.

— Семья? У нас с Ильёй семья. Если вы не знаете, то у него в паспорте стоит небольшой штампик...

— А мой сын называет его папой.

— Что?

— Светалана Юрьевна, зря вы думаете, что я вины за собой не чувствую. Я виновата, но... Всё оказалось намного серьёзнее, чем мне... нам всем показалось поначалу. Как-то всё сложилось очень просто, в один момент... Ведь такое не случается просто так, для этого должна быть веская причина...

— Вот именно, что не бывает, Ксения! Чтобы что-то сложилось, надо очень долго... эту самую мозаику складывать. А вы на что рассчитываете?

Ксеия серьёзно смотрела на неё.

— А если бывает? Иногда, очень редко, но бывает... Когда всё складывается.

— Не тешьте себя иллюзиями. Говоров не тот человек, чтобы всерьёз увлечься...

— А какой он человек? — перебила её Ксения.

Света непонимающе нахмурилась.

— А то вы не знаете.

— Знаю, — кивнула Ксения и вдруг улыбнулась. — Знаю. Что он вспыльчивый, увлекающийся, что он любит свою работу, иногда забывая обо всём остальном, что порой сначала делает, а потом думает и даже жалеет о сделанном. Что Ваньку любит и велосипеды ему покупает, что всё время теряет ключи, а потом ищет их и ворчит, вещи разбрасывает, качели чинит ...

— Хватит! — Света даже ногой топнула, но под ногами был палас, и каблук утонул в ворсе. Устрашающего звука не вышло.

— Просто я не понимаю, — уже спокойнее продолжила она. — Мне все говорят, точнее, наговаривают на него, пытаются мне глаза открыть на какие-то его грехи и неблаговидные привычки. Их много... Грехов у него много. — Она развелала руками. — Но я их не вижу! Тех ужасных и непростительных грехов я не вижу в нём. Или он мне их не показывает? Притворяется? Но зачем? У меня такое чувство, что я люблю совсем другого Илью Говорова.

Света долго смотрела на неё. Буравила взглядом, но Степнова выглядела спокойной и даже довольной. Чем она довольна? Тем, что сумела её унизить? Усмехнулась.

— Сколько вы с ним... э-э... живёте-то? Две недели? У вас все открытия ещё вперёди. Уверены, что готовы его принять таким, какой он есть?

— Он плохой?

Степнова опять пыталась её подловить. Света вовремя успела остановиться. Отвернулась от неё, сделала несколько шагов по комнате, разглядывая фотографии, развешенные на стене. Потом быстро глянула на соперницу.

— Хотите за него замуж? Он вам это пообещал?

— Он сделал мне предложение, — не стала скрывать Ксения. — Но я об этом всерьёз не думаю. Просто... Я помню, каким он был, и то, что я вижу сейчас, все перемены — это два разных человека. И поэтому у меня не получается связать всё воедино. То, что вы говорите и то, что происходит здесь, вот в этой квартире. Он изменился, и теперь я могу вас спросить: вы готовы принять его таким, каким он стал?

Этими мыслями Света изводила себя не один день. А сейчас смотрела на Ксению... На ту, что разрушила создаваемое годами "счастье" и ей не было, что противопоставить её спокойствию и уверенности. Она же сама мучилась сомнениями, не знала, куда скрыться от них, как убедить саму себя в собственной правоте. Чувствовала досаду оттого, что всё-таки уступила, не удержала позиции, и чтобы сохранить последние капли достоинства, повторила:

— У вас всё ещё впереди, Ксения.

Степнова спорить не стала, немного помолчала и осторожно поинтересовалась:

— Что вы собираетесь делать?

— Вы о чём? Ах, о разводе... Не знаю, я пока не решила.

— Я не о разводе. Я о компании.

Света призадумалась, потом пожала плечами.

— Из компании он меня не выгонит, не надейтесь.

— Я даже не думала... Илья волнуется из-за того, что вы можете...

Вот тут Света расхохоталась и на Степнову взглянула с жалостью. И вновь почувствовала себя на вершине.

— Мстить ему через компанию? После того, как я практически жила на работе в последние месяцы?

Ксении стало неловко.

— Это хорошо, — пробормотала она, — что вы так думаете.

— А как интересно я должна была мстить? — заинтересовалась Света.

— Но вы же... ваша подруга... Вы же через неё договаривались.

— Алёна? Я, конечно, могла бы попытаться, но... — Света обворожительно улыбнулась. — Илья — человек предусмотрительный. Он отрезал мне все пути к отступлению. — Обвела комнату ещё одним красноречивым взглядом. — Вы Говорову передайте, чтобы из Парижа возвращался. Я его здесь подожду. И разговор нам предстоит серьёзный.

Она вышла из комнаты, направилась к двери, а Ксения заторопилась за ней следом.

— Светлана Юрьевна.

Та отмахнулась.

— Ксения, разговор наш был весьма занимательный, но я от него устала.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что он отрезал вам пути к отступлению?

Света уже вышла за дверь, остановилась у лестницы и обернулась. Улыбнулась снисходительно.

— Илья спит с Алёной.

Степнова ухватилась рукой за косяк.

— Откуда вы знаете?

Света пожала плечами. Потом приблизилась на шаг и, понизив голос, доверчиво проговорила:

— Наверняка утверждать не берусь, но зная Алёнку, да и Говорова... Он изменил мне с ней ещё несколько лет назад, так что никаких иллюзий я не питаю. Укрепить их отношения в сложившейся ситуации было бы самым правильным. Илья бы этой возможности не упустил. А вы снимите розовые очки и взгляните на него трезво. Может, и изменился, но нужно не только... любить... но ещё и головой думать.

Холодная улыбка тронула её губы, в глазах сверкнул хищный огонёк, и Света стала не спеша, стараясь не прикасаться к перилам, спускаться по лестнице.

Ксения закрыла за ней дверь и привалилась к ней спиной.

Ну, Говоров!..

Даже непонятно было — злится она на него или переживает больше. Наверное, и то и другое.

Конечно, услышать об очередном "грехе" любимого было неприятно. Да и Света сказала это таким тоном... как все, когда глаза Ксении открыть пытались.

Степнова долго расхаживала по квартире, никак не могла успокоиться. Обдумывала разговор со Светой, а заодно и вновь открывшиеся обстоятельства. Даже вслух поговорила немного сама с собой. От этого в голове быстрее прояснялось. В итоге пришла к выводу, что из-за связи Ильи с подругой жены, ей нервничать не стоит. Во-первых, это не точно, а во-вторых, её, Ксению, как бы и не касается. Это же до неё было? До неё. Так что, претензий у неё никаких быть не может.

А Говоров сейчас в Париже...

Ксения тут же поморщилась. Как некрасиво думать про любимого гадости совершенно безосновательно.

Лучше сосредоточиться на том, что ей Света сказала. Судя, по завершению их разговора, вполне мирному, какое-то решение Каротаева для себя приняла (опять Каротаева!..). По крайней мере, уничтожить и раздавить не обещала.

В конце концов, утомившись, Ксения присела на диван и обняла себя руками за плечи.

Как странно Света говорила про свою подругу и про её связь с Говоровым. "Укрепить их отношения в сложившейся ситуации было бы самым правильным". Она на самом деле так думает? С какой-то затаённой мстительностью и обречённостью. Такое чувство, что они с Ильёй соревновались, а не партнёрствовали в бизнесе. Даже не знаешь, кого из них первого пожалеть.

Илья новость о визите Светы воспринял настороженно. Даже не удивился, словно это не он всё утро разыскивал её у парижских знакомых. Он сразу насторожился.

— Что она тебе наговорила?

— Ничего особенного. Мы побеседовали вполне мирно.

— Ксюша.

— Илюш, честно. Конечно, без колкостей не обошлось, но мне кажется, ты зря опасался, что она будет мстить. Она что-то решила для себя.

— Что?

— Не знаю. Думаю, она тебе об этом скажет.

— Не нравится мне всё это... Зная Светку...

— Она мне тоже хвасталась, что знает тебя.

Говоров что-то пробормотал, Кения не расслышала. Но видимо ругался.

— Когда ты вернёшься? — осторожно осведомилась она.

— Как только билет возьму. Надеюсь, завтра днём буду в Москве. — И добавил совсем другим тоном: — Ты не переживай, хорошо? Я еду домой.

Она улыбнулась. Потом зажмурилась, ненавидя себя за вопрос, который так и рвался с языка.

— А ты... ни с кем не встречался?

— С кем? — не понял Илья.

— С Жюльеном. Может, стоит задержаться?

— Мне не до работы, — недовольно отозвался он. — Не хочу никого видеть.

— Понятно...

— Ксюш, что?

— Ничего, — тут же встрепенулась она. — Просто беспокоюсь за тебя.

Он помягчел.

— Как ты любишь волноваться, — со смешком посетовал Илья. — Я тебя люблю, слышишь?

— Слышу. И знаю.

— Скажи Ваньке, что машинку я ему купил.

— Когда успел?

— Для вас я всё успею.

Они ещё немного поговорили и распрощались. У Ксении заметно отлегло от сердца.

Он её любит, а всё остальное можно пережить.

Занятая важными размышлениями, переделала всю домашнюю работу, и даже суп на завтра сварила и котлет нажарила. А там уже и время пришло забирать Ваню из садика. Они немного погуляли, Ксения покатала его на качелях, но совсем недолго, потому что к вечеру заметно похолодало. Они ушли с детской площадки, зашли в магазин, купили к чаю шоколадных конфет и печенья и довольные, отправились домой.

После ужина сели за компьютер, и Ксения показала сыну Эйфелеву башню. Обсудили, посмеялись, а она пару раз выходила на кухню, якобы по делу. А сама набирала номер Ильи. Но телефон его не отвечал. Это вносило в душу тревогу, но нехорошие мысли Степнова от себя гнала.

Нет, она ни в чём его не подозревала, дело не в этом. Она на самом деле волновалась. Почему столько часов телефон выключен? Чем он занимается? Вдруг что-то произошло?

Ваньке ни словом, ни делом своего беспокойства не показала. Уложила его спать, пообещала, что папа скоро вернётся, а вот сама уснуть не могла. Забралась под одеяло, положила руку на подушку Ильи и вдруг поняла, что сейчас заплачет.

Она скучала по нему. И волновалась.

Скорее бы утро. Илья наверняка позвонит сам. А сейчас не станет, побоится разбудить.

Ксения перевернулась на другой бок.

Всё не так уж и плохо. И вот даже Света...

Всё наладится. Наладится.

Всё-таки уснула. Легла на подушку Ильи (его подушку, а ведь раньше она была ничья и просто так лежала рядом, чуть в стороне), закуталась в одеяло и заснула, причём крепко.

Снилось что-то не слишком приятное, какая-то суета, неразбериха. Ксения ворочалась во сне, а потом открыла глаза и замерла в темноте, сжавшись в комок под одеялом. Холодно было.

Что-то беспокоило. Это беспокойство пришло из сна и осталось в душе. Ксения таращилась в темноту и чутко прислушивалась к тиканью часов на тумбочке. А потом какой-то шорох и вроде осторожные шаги.

Страх накатил волной, в висках застучало, навалилась тяжесть, но Ксения, преодолев её, села в постели, скинув с себя одеяло. Уставилась на тёмный дверной проём. И вдруг поняла, что дверь закрыта.

Они никогда её не закрывали...

Стараясь производить как можно меньше шума, поднялась с дивана и на цыпочках подошла к двери. Приоткрыла её и выглянула.

Говоров сидел за кухонным столом и ел суп.

Ксения перевела дух и уже не скрываясь, открыла дверь.

Илья повернул голову, увидел её и улыбнулся.

— Я тебя разбудил? — громким шёпотом спросил он.

Ксения пролетела по узкому коридорчику и обняла его.

— Илюша, ты приехал!

— Тише ты, — рассмеялся он, — Ваньку разбудишь. — Отодвинулся от стола и усадил её к себе на колени. Поцеловал в плечо, с которого съехала бретелька ночной рубашки.

Ксения же пригладила его волосы.

— Почему не сказал, что сегодня прилетишь?

— Так получилось, — Говоров провёл ладонью по её спине. — Билет удалось взять, даже позвонить времени не было. Зато я дома.

— Ты дома, — повторила она. Обняла покрепче, а потом сразу отпустила. И с колен его встала. — Ешь. А без хлеба почему?

Она достала нож и хлеб, а Илья глянул на её ноги.

— А ты босиком почему?

— Я думала, к нам воры влезли!

Илья фыркнул.

— А ты такая смелая, что с голыми руками и ногами на вора!..

— Что ты смеёшься?

Ксения поставила перед ним плетёнку с хлебом.

— Ты суп погрел хорошо? Котлеты будешь?

Он покачал головой. Взял кусок хлеба, откусил, и с набитым ртом, торопясь прожевать, проговорил:

— Иди спать. Время-то уже... Я сейчас доем и иду.

Ксения согласно кивнула, а сама присела напротив, глядя на него с улыбкой. Илья рассмеялся.

— Что ты?

— Соскучилась.

Он покачал головой.

— Не будем ни о чём говорить сейчас. Завтра, хорошо?

— Ты устал?

— Спать хочу. Как сумасшедший сегодня по Парижу носился... Ну, Светка... Могла бы и позвонить.

— Илюш.

— А я чего? Я ем.

— Ешь.

Она поёжилась и поджала ноги. Илья заметил и указал рукой в сторону комнаты.

— Иди спать.

Она подчинилась. Илья проводил Ксению взглядом и набросился на еду. Мысль о том, что он сейчас ляжет в постель, прижмёт к себе любимую женщину и почувствует, наконец, спокойствие, горячила кровь и подгоняла.

Сунул в рот последний кусок хлеба, поставил пустую тарелку в раковину и поспешил в комнату.

— Папа приехал! — издал Ванька ликующий вопль.

Илья и от этого крика проснулся, но через мгновение ребёнок наскочил на него и обнял руками и ногами. Говоров охнул и заворочался. Зевнул и потрепал мальчика по волосам.

Ксения заглянула в комнату и шикнула на сына.

— Ваня, ты зачем папу разбудил? Иди умывайся.

Пристыженный ребёнок неохотно слез с Ильи и тихо спросил:

— Папа, ты машинку мне привёз?

Говоров сонно улыбнулся и потёр глаза.

— Привёз. В коридоре, в большом пакете. Возьми.

Ванька тут же просиял и соскочил с дивана. Ксения проводила сына взглядом, когда он пронёсся мимо неё в прихожую, а потом подошла к окну и задёрнула шторы. Илья наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц, продолжая сонно улыбаться. Ксения заметила, подошла и присела перед диваном на корточки. Погладила Говорова по плечу.

— Поспи ещё. Или тебе на работу надо?

Он покачал головой и перевернулся на бок, подложив под голову руку. Снова улыбнулся и посмотрел уже более осмысленно. Подмигнул. Ксения разулыбалась, наклонилась к нему за поцелуем, но в этот момент в комнату вернулся Ванька, шурша пакетом и громко восторгаясь.

— Мама, смотри! Красная машина! Большая!

Ксения поспешно отстранилась от Ильи и посмотрела.

— Замечательно. Что надо папе сказать?

Ванька запутался в пакете, откинул его в сторону, а потом влез на диван, прижимая к себе коробку с игрушкой. На секунду замер, глядя на Ильи, который из последних сил скрывал улыбку, и выпалил:

— Пап, можно в садик не пойду? Буду с машиной играть!

Говоров захохотал, а Ксения возмущённо ахнула.

— Ваня!..

— Мама, можно?

— Нет, конечно. В садик пойдёшь, а с машиной будешь вечером играть.

Ребёнок надулся, но на Илью взглянул с надеждой. Тот покачал головой.

— Ничего не выйдет, атаман. Нам с мамой на работу надо.

— Ну вот... — Ванька шлёпнулся на диван и принялся возиться с коробкой, пытаясь её открыть.

Ксения поднялась и позвала сына.

— Ваня, умываться! И оставь папу в покое, ему выспаться надо.

— А машина! Открыть надо!

— На кухне откроем. Пойдём.

— Ксюш...

— Спи, — она смахнула чёлку с его лба. — Ты лёг в четыре только. Поспи ещё.

Илья зевнул.

Спать действительно хотелось. Ксения вывела сына из комнаты, и даже дверь прикрыла. Илья пару минут лежал, прислушиваясь к их голосам и шагам, а затем снова уткнулся в подушку и закрыл глаза.

Что-то вокруг него происходило, сквозь дремоту Илья это понимал, но проснулся лишь тогда, когда Ванька снова подошёл к нему и потряс за руку. Говоров открыл глаза и понял, что ребёнок уже одет и видимо подошёл с ним попрощаться. Ванька руку опустил, куртка зашуршала.

— Папа, я пошёл в садик.

Илья протянул руку и придвинул его ближе к себе.

— Иди. Веди себя хорошо.

Ванька кивнул и посмотрел задумчиво.

— А ты меня из садика заберёшь? Ты давно не забирал.

— Правда? Давно?

Ребёнок обиженно кивнул.

Илья улыбнулся.

— Сегодня заберу.

Ванька просиял.

— После полдника!

— Я помню, — успокоил его Илья. Ваня обнял его, снова зашуршав курткой, провёз по лицу Говорова варежкой, которая свисала из рукава, и убежал. Илья же приподнялся на локте, наблюдая за ним. Подмигнул Ксении, которая стояла в дверях комнаты, тоже одетая.

— Опять разбудил?

Илья откинулся на подушках, с удовольствием глядя на неё.

— Я его заберу.

— А меня?

Он рассмеялся.

— И тебя. Если ты будешь хорошо себя вести.

Она улыбнулась и шепнула:

— Позвони мне, — и послала ему воздушный поцелуй.

В квартире стало непривычно тихо. Ни детского смеха, ни радио, которое Ксения любила слушать, когда возилась на кухне, ничего не падало на пол, и не звонил телефон. Тишина. Только будильник на тумбочке тикает, громко и тяжело. Правда, слышны шаги наверху. Соседи. Дом старый и всё слышно...

Зато у него в комнате приятно темно, под одеялом тепло и есть ещё несколько часов для сна. А на кухне завтрак, приготовленный любимой женщиной. На фоне этого даже предстоящий разговор с женой о разводе не так уж сильно и беспокоил. Когда у тебя есть дом и приготовленный завтрак, понимаешь, что из любой ситуации можно найти выход, вариантов не так уж и много.

Взбил подушку под головой, улёгся поудобнее, и только начал засыпать, как на тумбочке ожил телефон. Илья снова открыл глаза и зло уставился на него.

Никакого понятия у людей...

Взглянув на дисплей, едва удержался от обречённого стона.

Мама. Она просто так не отпустит.

— Илья, ты где? — тут же потребовали у него ответа.

Говоров зевнул, не скрываясь, и спокойно ответил:

— Дома. Я сплю, мамуль. Я ночью только прилетел.

— Да? — Тон Людмилы Алексеевны стал мягче. — Но я же не знала, милый. Ты нам с папой не звонишь, ничего не рассказываешь... Мы же волнуемся.

— Пока нечего рассказывать, мама. Со Светой я ещё не виделся.

— Вот о Свете я и хочу с тобой поговорить! — снова возвысила голос мать.

— Сейчас?

— Нет. При встрече.

— Отлично, тогда...

— Надеюсь, ты нас встретишь?

Говоров насторожился.

— Когда?

— Сегодня. У нас самолёт через пару часов.

— О Господи, мама, зачем вы прилетаете?

— А как мы можем не прилететь? Происходят совершенно ужасные и непонятные вещи. А мы с отцом, значит, должны сидеть дома и ждать, когда вы окончательно испортите свои жизни?

— Мамуль, может, ты не поверишь мне, но я как раз и пытаюсь всё исправить.

— Правильно думаешь — не верю!

— Я это подозревал, — усмехнулся Илья.

Мать помолчала, видимо собираясь с мыслями. А после осведомилась:

— А почему Света не ночует дома, вы что, опять поссорились?

Илья не на шутку озадачился.

— Нет... Я же говорю, мы ещё не виделись. И с чего ты взяла, что она дома не ночует?

— Но ты же сам сказал... — растерялась мать.

Илья в тоске уставился на потолок. Наверху кто-то протопал в сторону кухни.

— Мама, я понятия не имею, где она ночует. У нас теперь с ней дома в разных направлениях находятся.

— Ты не живёшь дома?

— Я живу. Но у меня теперь другой дом.

— Илья, что ты со мной делаешь? — пожаловалась она.

Говоров укрылся с головой одеялом.

— Может, мы поговорим обо всём при встрече? Ну не телефонный это разговор, мамуль!

— Я понимаю, — согласилась она, а голос стал совершенно кислым.

— Когда вы прилетаете?

Мать назвала ему время и номер рейса.

— Я приеду, — пообещал Илья.

Сон, конечно, испарился. Илья ещё полежал, даже глаза закрыл, но спать уже не хотелось, в голове закопошились мысли. Как тут уснёшь? Не терпелось что-нибудь сделать. Предпринять, исправить, успокоить всех. Начать, наконец, строить планы на будущее, а не оглядываться на прошлые проблемы.

Заканчивая завтрак, позвонил жене, а вновь услышав автоответчик, разозлился. Она специально от него прячется, что ли?

Выходя из квартиры, позвонил Денису и коротко сообщил:

— Я еду.

— Наконец-то, — облегчённо выдохнул тот. И понизив голос, проговорил: — Света здесь.

Илья сбился с шага, но затем посоветовал себе взбодриться.

— Приехала? Отлично. Попроси её, чтобы обязательно меня дождалась. Пора, наконец, поговорить.

Сел за руль, завёл машину и вцепился в руль.

Один день для важных разговоров. А вечером он придёт домой, обнимет Ксюшу, и будет играть с Ванькой в новую машинку. Наступит спокойный семейный вечер.

Остаётся надеяться, что спокойный.

17.

Он вёл себя как ни в чём не бывало, а Ксения упрямо прятала глаза.

Почему? Вину чувствовала? Да, наверное. И хотя Дима улыбался, Степнова не могла отделаться от ощущения, что он присматривается к ней слишком пристально. Словно выискивает в ней какие-то появившиеся недостатки.

Куприянова она не ждала. Она больше с ним не работала, благополучно закончив проект, и встречаться им было не зачем. Конечно, она собиралась это сделать, каждый день себя уговаривала, что надо позвонить, поговорить, объясниться, даже прощения попросить, но как-то не получалось. Смелости не хватало. Да и не хотелось, если честно. Не знала, что может ему сказать. Казалось глупым просить прощения за то, что у них ничего не получилось.

Она виновата в том, что не вышло? Но она же старалась. Хотела, надеялась, хотя всегда оглядывалась назад и ждала Ильи. Ждала, пусть и убеждала себя, что возвращения его не хочет. Сейчас об этом даже вспоминать странно. Невозможно представить, как бы она сейчас жила без Ильи. Если бы не случилось, если бы не вернулся, если бы сейчас не спал у них "дома". Если бы не ждать его вечером домой с работы...

Снова увлеклась. Снова об Илье. А Димка тем временем буравит её взглядом и чего-то ждёт.

Ксения прикрыла дверь кабинета, вернулась к столу и положила перед Куприяновым папку с документами.

— Вот, всё, что ты просил.

— Отлично. — Он даже открыл папку и взглянул на документы, правда, без особого интереса. — Ты на съёмку не поедешь?

Она покачала головой и села на свой стул, сложила руки на столе.

— Нет, это проект Лены.

Куприянов криво усмехнулся.

— Понятно...

— Дима, — Ксения замялась, с трудом подбирая слова.

Он широко улыбнулся.

— Ксюш, успокойся. Не нервничай ты так.

— Как не нервничай, когда ты...

— Что?

— Смотришь с намёком! — не выдержала она.

Куприянов облокотился на стол.

— Не с намёком, а с интересом. Ты изменилась.

— За неделю? — недоверчиво усмехнулась Степнова.

— За один день. Я ещё тогда заметил... У тебя глаза горят теперь. Я рад видеть тебя такой.

Ей стало неудобно.

— Прекрати.

— Смущаешься? Не стоит. Лучше скажи мне... Всё хорошо?

Ксения закусила губу, раздумывая, стоит ли продолжать этот разговор. Но Дима смотрел не просто с любопытством, а с лёгким беспокойством. Он ждал её ответа, и для него это было важно.

Она кивнула.

— Хорошо, Дима.

Он секунду осмысливал её простой ответ, потом коротко кивнул.

— Я рад.

— Дима, я хотела тебе позвонить, — призналась Ксения. — Каждый день собиралась...

— Тебе не до этого, я понимаю.

— Да не в этом дело. Я виновата перед тобой.

— Виновата? В чём? Кажется, мы ещё перед этим... решили друзьями остаться, — он не сдержал кривой усмешки.

Ксения расстроилась.

— Вот видишь, ты на меня обижен.

— Да не обижен, Ксюш! — Он встал и упёрся рукой в спинку своего стула. — За что обижаться? Что не я у тебя в голове? Тем более на сердце? Я и раньше это знал. — Он пожал плечами. — Не судьба, значит. Зато на тебя сейчас смотреть одно удовольствие. Говоров сделал тебя счастливой. А я бы не смог. Не знаю, насколько бы хватило моего желания добиваться от тебя взаимности.

Ксения быстро глянула на него, а он пожал плечами.

— В твоих глазках всегда была тоска, милая. Что бы я ни делал. В какой-то момент терпение бы закончилось.

Ксения поправила очки, надеясь, что по её лицу не заметно, насколько её обескуражили его слова.

— Ванька счастлив?

Степнова опомнилась и поспешно кивнула.

— Да. Он счастлив.

— Надо думать. Папа вернулся.

Куприянов всё понимал без лишних слов. Это смущало.

Ксения снова кивнула и подтвердила:

— Папа.

— Надеюсь, что у тебя всё сложится, как ты хочешь. Говоров — не Говоров... Надеюсь, что у тебя всё получится.

— Ты мне очень помог, Дима. Помог многое понять...

— Что никто кроме него тебе не нужен, — подсказал Куприянов. — Извини, — пошёл он на попятную, как только заметил, как Ксению расстроили его слова. — Я совсем не то имел в виду, правда.

Он обошёл стол, наклонился к ней и взял её за руку. Ксения немного занервничала, но не воспротивилась. Куприянов сжал её пальчики, задумался о чём-то, а потом наклонился и прикоснулся губами к Ксюшиному запястью. Потом погладил место поцелуя большим пальцем.

— Но я хочу попросить тебя об одном...

Ксения непонимающе и чуть настороженно наблюдала за ним. Дима посмотрел ей в глаза и без тени улыбки сказал:

— Уважай себя. И не становись просто его любовницей, для тебя этого слишком мало. Поняла?

Ксения руку освободила.

— Дима!

— Ты меня слышала. — Он положил руку на спинку её кресла и наклонился к Ксении. — Я не уверен, что он достоин тебя. Но ты достойна исполнения своей мечты. Я искренне за тебя порадуюсь.

Дима выпрямился и тут же принял вид важного, занятого человека. Взглянул на дорогие часы на своём запястье.

— Мне пора, — сообщил он. Снова наклонился и поцеловал Ксению в щёку. — Увидимся.

Она даже ответить ему не успела, и попрощаться не успела, настолько была ошарашена столь быстрым перевоплощением, да и самим разговором. Куприянов же ловким движением схватил папку с документами со стола и направился к двери. Оглянулся через плечо и Ксении подмигнул. Вот только никакой игривости в этом не было, взгляд был серьёзным. И когда Дима вышел, Ксении лишь беспокойнее стало и потребовалось немало времени, чтобы успокоиться и заняться работой. А потом не выдержала и позвонила Илье.

Говорову всегда удавалось её успокоить.

Света ждала Илью в его кабинете. Работала за компьютером, и уже это заставило Говорова почувствовать раздражение. Он не любил, когда жена без спроса влезала на его "территорию". У неё был свой кабинет и свой компьютер, и Илья никогда не понимал, почему её так тянет именно за его рабочий стол. Было в этом нечто неправильное и тревожащее.

Вошёл в кабинет, приостановился на пороге, наблюдая за женой, а потом хлопнул дверью. Света повернула голову, они встретились взглядами и на несколько секунд повисла тягостная тишина. Она нахмурилась. По крайней мере, так показалось Говорову, но он посоветовал себе раньше времени ситуацию не драматизировать.

— Привет. Наконец-то я тебя вижу.

— Скучал, милый?

— Твой сарказм не к месту. — Илья прошёл к вешалке и снял пальто. А попутно кинул взгляд на экран компьютера, чтобы понять, чем Света занимается. Ничего противозаконного, отчёт по продажам изучает.

— Не против, что я у тебя устроилась? — поинтересовалась жена чересчур сладким голосом. — У меня что-то с компьютером случилось.

— Ну конечно, — кивнул Говоров, нисколько не поверив.

Света развернулась на его кресле и посмотрела с насмешкой.

— Ты такой странный сегодня. Слова подбираешь?

Он покачал головой.

— Зачем говорить тебе то, что ты и сама прекрасно знаешь?

Она побарабанила пальчиками по столу. Этот звук Илья не любил, маникюр хоть и идеальный, а звук неприятный.

— Ты на самом деле хочешь со мной развестись?

Говоров спокойно обошёл стол и присел на стул. Закинул ногу на ногу и на жену взглянул открыто.

— Хочу.

— Ради чужого ребёнка? — решила уточнить она.

— Тебе не кажется, дорогая, что ты взялась рассуждать на темы, в которых ничего не смыслишь? — Он очень постарался, чтобы голос оставался ровным.

— А ты смыслишь? Илья, он чужой. И как бы ты не хотел — останется чужим. Кровь чужая.

— Ты что мне пытаешься доказать?

Света посверлила его взглядом.

— Сегодня приезжают твои родители.

— Я знаю, мама мне звонила, просила встретить.

— И ты собираешься обрадовать их потрясающей новостью?

— Свет, хватит! Ты ведёшь себя, как ребёнок! — Говоров всё-таки разозлился.

— Совсем недавно мы строили планы на будущее, а теперь ты хочешь всё разрушить?

— Планы строил я, насколько помнится, а ты их упрямо откладывала на потом.

— И что? Илья, мы столько лет работали, столько сделали, столького добились... Хочешь сказать, что тебе не хотелось всего того, что мы сейчас имеем?

— Хотелось. Хотелось, Света. Но ты хочешь совсем другого, вот в чём проблема. Ты хочешь луну с неба достать. Но я не уверен, что ты знаешь, что с ней делать!

Она обиделась на его слова. Нахмурилась и даже отвернулась. Говоров же попросил:

— Свет, давай поговорим спокойно и серьёзно. Мне нужен развод, понимаешь? Вот такое случилось в моей жизни. Я могу попросить прощения у тебя, но изменить ничего не могу.

Жена поморщилась, а губы скривились в усмешке.

— Давно ты со мной так не разговаривал... по-хорошему. А как понадобилось...

— Да причём здесь это?

— Она тебе не подходит.

Илья снял очки, и устало потёр глаза.

— Ты можешь отмахиваться от моих слов сколько угодно, — разозлилась Света. — Но не подходит. Я вчера очень хорошо всё рассмотрела. Тебе действительно нравится такая, как Степнова?

— А я сам могу это решить? Или ты это сделаешь за меня?

— Не язви! Я не просто так это говорю, я за тебя переживаю! Насколько тебя хватит с такой жизнью?

— Свет, дай мне развод, а во всём остальном я разберусь сам.

Жена обиженно поджала губы.

— А как же я? Ты хочешь попробовать, поступить по-своему, решить всё сам, развязать себе руки, а что делать мне?

— А я тебе нужен разве?

— Илья, ты сам как маленький! Сколько можно обижаться?

— Да не обижаюсь я! — Илья даже вскочил. — Пойми ты, не обижаюсь. Просто мы с тобой ничем не связаны, кроме работы. У нас как бы общий дом, общие интересы, как бы семья. Всё — как бы! Я не хочу так. Мы даже мечтаем теперь о разных вещах, ты не замечаешь?

— А ты, как понимаю, мечтаешь о выглаженных рубашках и борщах?

Говоров покачал головой.

— Нет. Я мечтаю, чтобы всё это делала для меня любимая женщина. И делала это с радостью. Мне надоело заманивать собственную жену в наш с ней дом пряниками и обещаниями!

Света откатилась на кресле назад и красиво, отрепетированным движением, закинула ногу на ногу.

— А то, что я тебя люблю, это значение какое-нибудь имеет для тебя?

Илья уставился на неё, не моргая. Потом спросил:

— Много счастья тебе эта любовь принесла?

— А какое право ты имеешь судить о моих чувствах? Ты никогда о них не думал!

Они оба замолчали, отвернулись друг от друга, а Света даже всхлипнула.

Закрыла глаза и мысленно приказала себе успокоиться. Нужно взять себя в руки. В конце концов, она готовила себя именно к такому разговору. Разве ждала от Ильи чего-то другого? Нет. Значит, нужно удержать лицо. Во что бы то ни стало.

До боли вцепилась в подлокотники кресла.

— Ты отдашь мне всё, что я попрошу.

Илья посмотрел на неё настороженно.

— Что-то мне не нравится твой тон.

— Он и не должен тебе нравиться.

Илья хмуро глянул исподлобья.

— И что же ты хочешь?

Света вдруг улыбнулась.

— У меня есть знакомая, она всегда говорит, что если хочешь по-настоящему узнать любимого мужчину — разведись с ним. Ты слишком напряжён, Илюша.

— Я отдам тебе всё, что захочешь, — успокоил он. — В пределах разумного, конечно.

— В пределах?

— Именно. И даже про брачный контракт не вспомню.

— Щедро.

— Света!

Она развела руками, давая понять, что язвить больше не намерена.

Илья снова сел напротив неё и посмотрел выжидающе.

— Я слушаю.

Света придвинулась к столу.

— Я хочу свободы.

Свободы! Илья обдумывал слова жены (можно уже сказать "бывшей"?) всю дорогу в аэропорт. Успел кое-что обсудить с Денисом, но к единому мнению они так и не пришли. Илья не мог сказать, что запросы Светы его особо напугали, он ожидал большего или худшего, если честно. Задуматься заставляло совсем другое — можно ли после всего случившегося в последнее время, после развода, настолько ей доверять. Но вспоминая блеск в её глазах, как-то не верилось, что она из мести может совершить что-то дурное.

Хотя Денис в этом уверен не был. Громким шёпотом пытался Илье что-то разъяснить, но тем самым лишь думать Говорову мешал.

Ксюшин звонок застал его уже в Шереметьево. Как раз выходил из машины, она позвонила, и всё вдруг вернулось на свои места. Оказалось, что думать нужно не только о предстоящем разводе.

— Хорошо, что ты позвонила. Я Ваньку не смогу сегодня забрать. Ты заберёшь?

— А что случилось? — Она тут же заволновалась. Или до этого уже была взволнованна?

— Родители прилетели, я уже в аэропорту, встречаю их. В садик не успею.

— А-а, родители...

— В голосе благоговейный ужас, — рассмеялся Говоров.

— Ты не говорил, что они прилетят.

— Мама утром позвонила. У тебя всё в порядке?

— Ну... да.

— Так и хочется сказать: "Не верю!". Что случилось?

— Да ничего, работаю.

— А я со Светкой поговорил, — похвастал Илья. — Вечером тебе расскажу.

— Ты с ней не ругался, я надеюсь?

— Нет, конечно. Неужели я такой скандальный тип, по-твоему?

Ксения рассмеялась.

Людмила Алексеевна смотрела на него с укором и переживанием во взгляде. Илья загрузил их чемоданы в багажник, открыл матери заднюю дверцу и сел за руль.

— Родители, я рад вас видеть, — признался Говоров. Обернулся и посмотрел на мать, потом на отца. Улыбнулся.

— А я тебя нет, — отозвалась Людмил Алексеевна, но протянула руку и пригладила волосы сына. Константин Александрович усмехнулся, наблюдая за женой.

— Где ты теперь живёшь? — спросил отец уже в дороге, после довольно продолжительного молчания.

Говоров легко пожал плечами.

— Пока в съёмной квартире живём. Сейчас не до комфорта как-то.

— Что значит, не до комфорта? — тут же вмешалась мать. — Света мне сказала, что квартира ужасная.

— Света уже успела рассказать?

— Илья, я не вижу повода для шуток.

— После Парижа Свете всё кажется ужасным. Не обращай внимания. Обыкновенная двушка. Мы втроём там прекрасно помещаемся.

Константин Александрович хранил таинственное молчание, хотя и слушал внимательно, а Людмила Алексеевна вытащила из кармана на спинке сидения маленькую машинку и покрутила её в руке. Покачала головой.

— Развод — это очень серьёзно, Илья, — сказал отец.

— Я уже поговорил со Светой. Сегодня.

— И до чего вы договорились? — насторожился Константин Александрович.

Илья глянул в зеркало заднего вида и будничным голосом сообщил:

— Она хочет возглавить филиал "Эстель" в Париже.

— Какой филиал? — не поняла Людмила Алексеевна и даже высунулась вперёд между сидениями.

— Который там будет, мама.

— А там будет филиал?

— Это её условие. Чтобы у неё была свобода действий.

Константин Александрович задумался на некоторое время, затем осведомился:

— А ты что думаешь?

— Думаю. С одной стороны, это было бы весьма неплохо, а с другой...

— Что?

— Боюсь, как бы Светка не заигралась.

— Но ты же будешь за ней присматривать! — воскликнула Людмила Алексеевна.

— Мама, как я могу за ней присматривать из Москвы?

— Мда... Доверия между вами нет, — сказал Константин Александрович.

— А откуда ему взяться, папа? Доверию этому.

— Она твоя жена!

— Бывшая, мама. Уже бывшая. Остались одни формальности.

Мать села нормально и сложила руки на коленях, как школьница. Разгладила полы пальто, обвела салон машины внимательным взглядом.

— Когда мы приедем домой, очень серьёзно поговорим, Илья. У меня до сих пор в голове никак не укладывается...

Илья улыбнулся, но промолчал.

Разговор вышел долгий, сумбурный и бестолковый, как считал Илья. Это лично он так считал. Родители, в смысле мама, по привычке пыталась влезть в его голову, сердце и даже душу, чтобы с удовольствием там покопаться и вызнать все тайны и секреты сына. Секретов почти никаких не было, если только совсем маленькие и незначительные, которые мать ну никак не интересовали, а всё остальное Илья ей сам, добровольно, поведал, чем вызвал бурю эмоций и поначалу некоторое оцепенение.

Во время паузы, Илья осторожно поинтересовался, что у них с обедом, а отец в ответ продемонстрировал ему кулак. Конечно, мама переживает, ей не до таких мелочей. Еле дождался, когда его отпустят с миром, так никаких признаний ошибок и не дождавшись.

Дома его встретили слезами. Открыл дверь, а из комнаты к нему кинулся зарёванный Ванька. Илья даже перепугался, если честно.

— Папа!

— Что такое? — Поднял ребёнка на руки и заглянул в заплаканное личико.

— Пуфик убежал! — в голос заревел Ванька.

— Куда убежал?

— Он спрятался!

— Ладно, не реви, — он осторожно вытер ребёнку слёзы и опустил на пол. Снял пальто. — Мама где?

— Она его ищет, а он не находится. Пойдём, — и потянул его за руку.

Ксения нашлась на полу в детской комнате. Видимо, только что из-под кровати выбралась, одёрнула футболку и пригладила волосы.

— Ну что?

Она развела руками.

— Он убежал.

Ванька снова всхлипнул и закусил губу.

Илья сел на детскую кровать и притянул мальчика к себе.

— И как вы его упустили? Или это была спланированная операция с его стороны?

— Клетку не закрыли, — сказала Ксения, поднимаясь. — Илюш, как думаешь, он совсем потерялся?

Говоров хотел ответить честно, что искать, скорее всего, бесполезно, грызуны создания чрезвычайно юркие, но встретив детский взгляд полной надежды, лишь плечами пожал.

— Кто знает... Будем надеяться, что проголодается и вернётся.

Ванька уткнулся лицом в его живот и снова заплакал. Ксения протянула руку и погладила сына по голове.

Ваньку с трудом удалось успокоить. С грустным видом уселся перед телевизором, смотреть мультфильмы. Ксения с Ильёй негромко переговаривались на кухне, Говоров ужинал, а она сидела рядом и слушала его новости. Выглядела сосредоточенной и задумчивой.

— И что ты решил, Илюш?

— Я не собираюсь давать ей обещания только ради развода, Ксюш. Для начала надо всё продумать.

— Но это не так уж и глупо... Филиал в Европе.

— Не глупо. Но волнуюсь я из-за Светки. Она хочет свободы действий.

— То есть, она всё будет решать сама, с тобой не советуясь?

— Скорее, будет иметь такое же право голоса, как и я. Понимаешь? Её слово против моего. И что это будет? Особенно, если она заиграется?

— Да... Тебе нужно принять серьёзное решение.

Он кивнул.

Сегодня Ванька не играл, не бегал по квартире и не оглашал её радостными криками. Даже игрушка новая не радовала. Илья, который после ужина решил поработать, постоянно отрывался от отчётов и посматривал на Ксению и Ваньку. Они сидели в кресле, Ванька вроде собирался заснуть, но был слишком расстроен пропажей любимца и заметно грустил. Сидел, свернувшись калачиком у матери на коленях, прижимался щекой к её груди и теребил полу её халата. И вздыхал так, что поневоле слёзы на глаза наворачивались. Ксения успокаивающе гладила его по спине и время от времени что-то шептала.

Илья засмотрелся на них, даже к документам интерес потерял. Смотрел на них, поймал Ксюшин взгляд и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и приложила палец к губам. Говоров кивнул. Ванька уже сонно моргал и готов был заснуть.

Илья, не глядя, протянул руку, хотел положить бумаги на журнальный столик, а те вдруг зашуршали, Говоров резко поднял руку, а другой ловко и вовремя схватил хомяка-свободолюбца. Тот в панике засучил лапками, пытаясь вырваться, и протестующе запищал.

Ванька тут же открыл глаза.

— Пуфик!

— Вот и наш беглец, — улыбнулся Илья.

— Слава богу, а то было бы крайне неудобно, если бы он соседей пугал, — обрадовалась Ксения.

Ванька радостно подпрыгивал, разглядывая питомца.

— Папа, дай его мне!

— Нет уж. И тебе, и Пуфику спать пора. Марш в кровать. А он ещё перепуганный до ужаса и наверняка голодный.

— Голодный? Мама, его надо покормить!

— Покормим. Иди в кровать. Папу слышал?

Ребёнок успокоился только, когда хомяк привычно зашуршал в клетке. Илья закрыл клетку, проверил для спокойствия, и включил ночник на стене.

— Спишь?

Ванька завозился под одеялом.

— Да... Папа, а ты за мной не приехал.

— Завтра обязательно приеду. Обещаю. Глаза закрывай.

Ксения за руку вытянула его из детской и осторожно прикрыла дверь.

— Ну вот, — улыбнулась она, — все на своих местах. Сразу спокойнее стало, да?

— Действительно, я бы всю ночь глаз не сомкнул, если бы думал, что этот зверь где-то рядом шныряет.

— Опасный зверь, — подтвердила Ксения.

— Ещё бы. Я его сам выбирал... У меня такое чувство, что с сегодняшнего утра прошло много-много времени.

— Прошёл всего день...

— Целый день. Длинный и не очень хороший.

Говоров сел на диван и потянул Ксению на себя. Угодил локтём в подлокотник и посетовал:

— Когда-нибудь у нас будет кровать? Большая... без подлокотников.

— Больно ударился?

— Ты пожалеть меня хочешь?

— А если ничего не получится? — вдруг спросила она, не поддержав его игривый настрой.

— Что? — не понял сразу Илья.

— Если всё будет сложно.

— Сложнее чем было? А это возможно?

Ксения неопределенно пожала плечами и не ответила. Илья обнял её и пристроил подбородок на её макушке.

— Мне ещё нужно учиться не огорчать тебя, — пришёл он к выводу.

Отец сам позвонил утром и предложил обсудить сложившуюся ситуацию.

— Я говорил со Светой, она настроена вполне решительно.

— Да это я уже понял, — невесело отозвался Говоров. — Я пока думаю, пап.

— Вот и отлично. Приезжай, подумаем вместе.

Илья поморщился.

— Папа, я вполне справлюсь с решением своих проблем.

— А я не твои проблемы решать собираюсь, упаси меня Бог от них. Но компания сейчас на подъёме и всё разрушать я вам не позволю. Приезжай, поговорим.

Деваться было некуда и Илья, конечно, поехал. Но не сразу, а после обеда. Дождался положенного времени, дал Вите чёткие указания на остаток рабочего дня, и со спокойной душой оставил "пост".

В детском саду его встретила Алла Витальевна. Они проговорили минут десять, прежде чем она позвала Ваню.

— Папа, ты наконец приехал! Я жду, жду!

— Так я работаю, — развёл руками Илья. — Одевайся.

— Папа, я потерял варежку.

— Как умудрился? Они же пришиты?

Ванька пожал плечами и сел на лавку, принялся натягивать штаны.

— А она оторвалась!

— Или ты её отрезал?

— Сама оторвалась! Честно.

— Честно? Ну что ж, купим новые. — Говоров рассмеялся.

— А то, как я гулять буду ходить? — развёл Ванька руками. Подошёл к Илье, чтобы тот пристегнул лямки на комбинезоне.

Илья застегнул, и за эти лямки притянул его к себе и поцеловал.

— Почему на тебя Алла Витальевна жалуется?

Ребёнок тут же насупился. Молча сел и наклонился за сапогом. Затем буркнул:

— Я ничего не делал.

— А в театре хорошо себя вёл?

— Да!

Говорить ему не хотелось, Илья это понимал. Потрепал мальчика по волосам и кивнул:

— Хорошо, дома поговорим.

Ванька воодушевился.

— А мы домой поедем? А я чипсы хочу.

— Нет, мы в гости поедем.

— В гости! Я люблю ходить в гости! А мама с нами пойдёт?

Илья покачал головой.

— Мама ещё на работе. Ты не стой в одном ботинке, обувайся.

— Застегни, я устал.

— Какой же ты выдумщик, — покачал Илья головой, застёгивая молнию на детском сапоге. — Шапка где?

— Вот. Папа, надо альбом взять, я дома буду рисовать.

— А дома альбома нет?

— Дома не такой. А этот такой.

— Хорошо, возьмём этот.

— А к кому мы поедем в гости?

— Может, ты перестанешь задавать вопросы и мы, наконец, поедем? Почемучка.

— Ну, скажи.

— Сам увидишь. Готов?

— Шарф...

Илья завязал аккуратно шарф, проверил, чтобы в шею нигде не дуло, и поднялся. Ванька протянул ему альбом и продемонстрировал одну варежку, которая высовывалась из рукава.

— Вот, а другая потерялась.

— Дома другие есть.

— А если я сейчас замёрзну?

— Не замёрзнешь. Из театра шёл — не замёрз?

— Я руку в карман сунул.

— Правильно, и сейчас сунь.

— А нас в гостях будут кормить? — спросил Ванька уже в машине.

— А ты есть хочешь? В садике не ел?

— Там давали запеканку. Бе.

Илья рассмеялся.

— Не понравилось?

Ванька замотал головой.

— Я её не люблю.

— Покормят чем-нибудь. Мы попросим очень хорошо.

— А мама?

— А маме позвоним.

Ксения позвонила сама. Они как раз вошли в подъезд, Илья кивнул охраннику и полез в карман за телефоном.

— Мы в гостях, — сообщил он ей.

— У кого?

— У родителей. Отец поговорить хочет.

— Ты с Ваней? — испуганно спросила Ксения.

— Конечно, я его забрал. Мы недолго.

Она молчала в трубку, а Говоров хмыкнул. Завёл Ваньку в лифт и нажал на кнопку.

— Ну что ты перепугалась? — тише проговорил он.

— Илюш, твои родители против не будут?

— Что я им внука привёл? Вряд ли.

Ксения снова замолчала.

— Ксю-юша.

Ванька подёргал его за руку.

— Пап, я хочу с мамой поговорить!

— Ваня с тобой поговорить хочет. А ты не переживай. Ты домой скоро?

— Через пару часов...

— Вот и отлично. Я с отцом поговорю, и мы тоже домой. А может, приедешь?

— Нет! То есть... я сегодня не готова.

— Трусиха, — шепнул он.

— Ну и пусть.

Он рассмеялся.

— Папа!

— Вань, не прыгай в лифте, — одёрнул его Илья и подал ему телефон.

— Мама, это я! Мы ходили в театр!.. Хорошо я себя вёл...

Говоров усмехнулся. Взял ребёнка за руку и вывел из лифта. Они остановились перед дверью родительской квартиры. Илья ждал, когда Ванька наговорится с матерью, прежде чем позвонить в дверь.

— Мама, мы пришли в гости, я больше не буду с тобой говорить. А мы когда приедем домой, ты уже дома будешь? Всё, пока!

Илья забрал у него телефон.

— Ксюш, ну всё... И не волнуйся ты так. Как домой соберёшься — позвони, и мы поедем, хорошо?

— Пап, мне жарко.

— Подожди, сейчас войдём и разденемся.

Илья нажал на звонок.

Родители слегка удивились, увидев ребёнка. Но быстро пришли в себя, и мама даже воскликнула вполне искренне:

— Ваня, как ты вырос! На полголовы. Костя, да?

Ванька засмущался, но не от комплиментов, а просто из-за присутствия чужих людей. Молчал, только выглядывал с интересом из-за плеча Ильи, который присел перед ним на корточки, чтобы помочь раздеться.

Говоров глянул через плечо на родителей.

— Да ладно, мам, так уж и на полголовы...

— А ты не видишь? Совсем большой. Раздевайтесь скорее. На улице холодно.

— А мы на машине приехали, — подал голос Ванька.

Илья снял с него куртку и поднялся.

— Снимай сапоги.

— А Ксения почему не пришла? — спросил Константин Александрович, когда они оказались в гостиной.

Илья сел на диван, а сам краем глаза наблюдал за Ванькой, который с любопытством оглядывался.

— Потому что мы не собирались. Она на работе. Ты же хотел срочно поговорить.

Отец улыбнулся, оценив его увёртливость.

Людмила Алексеевна присела рядом с сыном, но тоже постоянно посматривала на Ваню, который ходил по комнате и всё разглядывал, иногда трогал что-то очень осторожно, но тут же руку отдёргивал и опасливо оглядывался на взрослых.

— Мам, мы ваши планы не нарушили, надеюсь? — вполголоса спросил Илья.

Та посмотрела с недоумением.

— Ты о чём?

— Я просто Ваньку пораньше немного забрал, он просил.

— Не говори ерунды, Илья, — сдвинул брови Константин Александрович и посмотрел на жену, которая закивала.

— Да, Илюш... Ты знаешь, что я очень переживаю ваш разрыв со Светой, для нас с папой стал полной неожиданностью...

— На самом деле? — якобы удивился Илья, а мать в ответ недовольно поджала губы и с нажимом произнесла:

— Да. Что бы ты ни говорил, а все ваши проблемы... они вполне естественны для молодой семьи. Просто когда хотят — их решают, а когда не хотят — разводятся.

Илья отвернулся, но всего на секунду, чтобы родители не подумали, что он проявляет неуважение к тому, что они говорят.

— Я не хочу, — просто сказал он.

Людмила Алексеевна кивнула.

— Это мы уже поняли. Ты хочешь решать другие проблемы, с этим ничего не поделаешь.

— Ты уже достаточно взрослый, чтобы самому принимать решения.

Илья благодарно поднял глаза к потолку.

— Какое счастье, это, наконец, свершилось!

Мать улыбнулась и дала ему лёгкий подзатыльник.

— Ты сам виноват, что до таких лет дожил, а это только свершилось, — сказал отец.

Людмила Алексеевна с грустью сказала:

— Но Свету мне жаль, у неё столько надежд было на ваш брак. Она страдает, Илья.

— Мама, Света успокоится. И думаю, очень скоро, как только в Париж вернётся. Я ей не нужен. Я серьёзно говорю. У нас с ней полностью противоположные взгляды на жизнь. Когда-то были одинаковые, а потом разошлись. Нам даже говорить не о чем. Мы в последние полгода с трудом находили темы для разговоров, когда оставались одни. Только о работе.

— Как всё это грустно...

— Мамочка, — Илья обнял её за плечи и поцеловал в висок. — Грусть — состояние временное.

— А с Кснией у вас как? — спросил Константин Александрович, внимательно присматриваясь к сыну.

— А Ксюшу я люблю. И даже если у нас что-то когда-то бывает не так, мы всё исправим. Вот с ней я хочу исправлять, даже если и из последних сил.

Родители переглянулись, но их взгляды Илья расценить не успел, потому что Ванька вдруг воскликнул:

— Папа, смотри какая машина!

Говоровы-старшие слегка вздрогнули. Илья реакцию родителей заметил, но решил сделать вид, что ничего не произошло. Обернулся и посмотрел. Ванька восторженными глазёнками смотрел на модель автомашины начала века. Отцу её подарил какой-то давнишний знакомый, любитель подобных безделушек.

— Вижу, красивая.

— Здоровская машина, — ещё раз сообщил Ванька, и подбежал к Илье, продолжая оглядываться на машинку. — У меня такой нет.

— А тебе и не надо, с ней играть нельзя.

— Почему?

— Потому что она старинная.

— Старая?

— Старинная.

— Она сломается, если я с ней играть буду?

— Ну, если ты будешь играть, то точно сломается. Твоих игр даже паровоз не выдержал, а он железный был.

Людмила Алексеевна улыбнулась.

— Ванечка, а ты нас помнишь?

Ванька влез к Илье на колени и задумчиво посмотрел. Потом кивнул.

— Помню. Вы меня пирогами кормили, с ягодками.

Говоров захохотал.

— Пироги ты не забыл, да?

— Ещё на речку ходили!

Илья пригладил его волосы, растрепавшиеся под шапкой.

— Мам, покорми нас. Он в садике не ел.

Людмила Алексеевна поспешила на кухню, а Илья через несколько минут и Ваньку к ней отправил, а сам остался наедине с отцом.

— Ну что?

— Что? — разулыбался Илья.

— Довольным выглядишь.

Говоров слегка пыл поубавил.

— Всё не так плохо, как я ожидал, пап. И вот от этого мне плохо, если честно.

— То есть?

— Да вот думаю, стоило ли... Нужно было ещё тогда решиться, а я не решился. Банально струсил.

— Судить не мне, конечно, — Константин Александрович поднялся и прошёл к бару. — Тебе налить?

— Немножко совсем, мне за руль.

Отец подал ему бокал и повторил:

— Не мне судить, я не знаю, как и что у вас было. Но может и к лучшему, что разошлись тогда.

— Мы не разошлись.

— Не важно. А то знаешь, как бывает... Намудрят, наворотят, а страсть такая штука — разум затуманивает, но проходит быстро. А так можно надеяться, что на самом деле понимаете, что делаете.

— Конечно, ты прав, пап, не поспоришь, вот только пока мы чувства проверяли — ребёнок страдал. — Илья кашлянул в кулак. — Пап, я сказать тебе хотел... Я Ваньку усыновлю. — И посмотрел на отца.

Тот сделал небольшой глоток, секунду тянул, потом пожал плечами.

— Если вы так решили... Это теперь уже ваше решение, а не моё или чьё-то ещё.

Илья кивнул, вполне удовлетворённый ответом отца.

Константин Александрович сел, потом оглянулся на дверь, которая вела в кухню и спросил, чуть понизив голос:

— Отец его кто?

— Я.

Говоров-старший удивленно приподнял бровь.

Илья поставил пустой бокал на столик и хлопнул ладонью по мягкому подлокотнику.

— Я никому ничего объяснять не собираюсь, пусть что хотят думают. Понимаю, что скрыть вряд ли удастся... да и ладно. Он Говоровым будет.

— С отцом его проблем не будет?

— Все проблемы я решу. Это мой сын.

Константин Александрович кивнул.

— Матери скажи. Сам.

— Скажу. Думаешь, она против может быть?

— Не думаю. Но скажи ей сам.

Илья кивнул.

— Только учти, — продолжил отец, — ребёнок — это серьёзно. Разводятся с жёнами, а не с детьми. И тогда уже без разницы должно быть, свои они или чужие.

— Папа, какой развод?

— Ты на меня глазами не сверкай, я тебе на будущее говорю. Ладно, давай о деле. Что ты надумал?

Через некоторое время в гостиную заглянула Людмила Алексеевна и позвала Илью за стол, тем самым оборвав беседу. Илья вопросительно глянул на отца, а тот кивнул.

— Иди, самое главное обсудили.

Ванька сидел за столом, поджав под себя ноги, чтобы быть выше и с удовольствием поглядывал на банку с печеньем.

— Чем нас кормят? — Илья сел на соседний с Ваней стул, потом посмотрел на ребёнка. — Ты нормально сидишь?

Тот кивнул и указал на печенье.

— Смотри какое, я люблю из банки.

— Опять о сладком думаешь?

Людмила Алексеевна поставила перед ними тарелки.

— Ваня, тебе попить налить? Илья.

— Сок есть? Немного налей ему.

Она налила в стакан сок и присела за стол.

— Расскажите мне, как вы живёте.

Илья пожал плечами, наблюдая за тем, как Ванька ест.

— Хорошо, мама, ты не волнуйся. Всё у нас нормально.

— Мама нас котлетами кормит, — сказал Ванька, аккуратно накалывая на вилку макаронины.

Илья рассмеялся и кивнул.

— Пап, смотри, сколько на вилке макарон.

— Ты не балуйся, а ешь. — Отнял у него вилку, освободил её от макарон и вернул Ваньке. — Ешь.

— А печенье будем есть?

— С чаем.

— Ваня, вкусно? — спросила Людмила Алексеевна.

Тот кивнул.

— Ну и хорошо.

Константин Александрович вошёл на кухню и присел в любимое кресло у окна. Развернул газету, правда, постоянно посматривал в их сторону.

— Вы всё обговорили? — снова задала вопрос Людмила Алексеевна.

— Мила, это разговор не к столу, дай им поесть спокойно.

— Я же волнуюсь.

— Нечего волноваться, мама. Всё решится, в конце концов.

— Я наелся, давайте пить чай.

Илья качнул головой.

— А сказать что надо?

— Спасибо! — Ванька встал на стуле, а Говоров тут же его поймал и усадил к себе на одно колено.

— Пожалуйста, — улыбнулась Людмила Алексеевна.

Илья отодвинул свою тарелку и вытер рот салфеткой.

— Спасибо, мамуль. Всё очень вкусно.

— А ещё у нас есть Пуфик, — сообщил довольный ребёнок, видя, как к нему придвигают банку с печеньем. — У него во-от такие щёки.

— Пуфик?

Ванька кивнул и подул на чай.

— Да, мы его кормим яблоками, морковкой и специальной пуфиковой едой, её мама покупает.

Илья фыркнул от смеха и переспросил:

— Какой едой мы его кормим?

— Пуфиковой, — с готовностью повторил Ванька.

— Илья, кто такой пуфик?

— Хомяк, мам. — Снова посмотрел на Ваньку. — Ты лучше расскажи, как ты себя в театре вёл.

Ванька вновь насупился, а Людмила Алексеевна опять присела за стол и улыбнулась.

— Вы в театр ходили? Из садика?

Ребёнок кивнул.

— Тебе понравилось?

Ванька прожевал, подул на чай, потом осторожно отхлебнул и покосился на Ильи.

— Чувствую, не зря мне Алла Витальевна внушение сделала, — "огорчился" тот.

— Что такое "внушение"?

Константин Александрович хмыкнул.

— То, что тебе мама вечером сделает, — порадовал его Илья.

Ванька заметно погрустнел.

— А спектакль тебе понравился? — поинтересовалась Людмила Алексеевна.

Мальчик покачал головой.

— Нет. Там врали.

Илья чуть чаем не подавился.

— Что значит, врали?

— Что за спектакль был?

— Мальчик-с-пальчик. Как в сказке.

— И кто же там врал? — спросил Илья.

— Все. Мне бабушка эту сказку читала. Мальчик-с-пальчик маленький, вот такой, с пальчик, — Ванька продемонстрировал свой мизинец. — Так бабушка говорила. А там он большой. Даже выше меня! Так ведь не бывает.

Илья переглянулся с родителями, потом поцеловал Ваньку в макушку.

— Умница моя. Хотя, убеждать в этом остальных не стоило.

— Алла Витальевна — это воспитатель?

Илья кивнул.

— Да, она мне сегодня говорила, что у Вани на всё своё мнение.

— Но это же неплохо.

— Неплохо, — согласился Говоров, — но и высказывать его он не стесняется.

— У него два примера перед глазами, — подал голос из-за газеты Константин Александрович. — Когда надо — молчите, а когда не надо... особенно ты.

— Ну вот, и мне досталось, — посетовал Илья.

Машинку Константин Александрович Ваньке всё-таки подарил. Тот клятвенно пообещал, что играть с ней не будет, а будет только смотреть. Илья недоверчиво хмыкнул, а отец улыбнулся.

Уходил домой Ванька счастливый.

— Я к вам ещё приду, — пообещал он, прижимая к себе машинку.

Людмила Алексеевна рассмеялась, но тут же взяла себя в руки, улыбку убрала и кивнула.

— Приходи. С мамой и с папой. Хорошо?

— Хорошо. Мы с Пуфиком придём.

— Приходите с Пуфиком, — согласилась Людмила Алексеевна, провожая их.

Ванька помахал ей рукой и пошёл к лифту, а Илью мать удержала за рукав пальто. Он обернулся, а она задумчиво посмотрела, потом кивнула.

— Я за тебя рада.

— Правда?

— Рада. Ты рад и я рада.

— Она рада, — сообщил Илья Ксении, как только они с Ванькой вошли в квартиру.

— Да? — Она смотрела на него с недоверием.

— Мама, смотри, какую мне машинку подарили! Только с ней играть нельзя. А ещё я варежку потерял. Не будешь ругаться?

— Не буду, — рассеянно проговорила Степнова. Помогла сыну раздеться, убрала его ботинки в шкафчик, а потом поспешила в комнату, за Ильёй.

Говоров как раз сел на диван, взял её чашку с чаем и отхлебнул.

— Илья, они не рассердились?

— Ксюш, родители и сами всё прекрасно понимают. Другое дело, что иногда их желания расходятся с действительностью. Ты волновалась?

— Конечно, я волновалась. — Она присела в кресло и поманила к себе сына. — Поставь машинку, давай разденемся.

— Видишь, какая красивая?

— Вижу, очень красивая. Надеюсь, ты спасибо сказал?

Ванька кивнул.

Илья сунул в рот конфету и запил чаем. И усмехнулся, когда услышал Ксюшин вопрос:

— Ваня, ты хорошо себя вёл в гостях?

— Хорошо. Я не хулиганил. А нас там кормили вкусными макаронами с подливкой. И печеньем из банки.

— Из банки? Видишь, как хорошо...

— Вань, иди, поиграй, — попросил его Илья.

— С машинкой? Можно?

— Только осторожно. — Ванька довольный унёсся к себе в комнату, а Илья устало поднялся и снял пиджак. — Я поговорил с отцом. В принципе, мы всё решили. Теперь только с Светой надо поговорить.

— И что решили?

— Откроем филиал в Париже, но возглавит его отец. По-моему, это лучший вариант. Так за Светкой будет кому присмотреть.

— А если она не согласится?

— Это она со мной может не согласиться, а с отцом спорить не осмелится. К тому же, можно созвать совет директоров. Я не собираюсь на неё давить, Ксюш. Пусть делает что хочет, у неё неплохо получается, но мы не соревнуемся друг с другом. И решаем не только мы. Даже не только я, ты же это понимаешь.

— Тебя покормить?

— Да нет, мама нас покормила.

Илья взял её за руку и пересадил на диван, обнял.

— Всё потихоньку решается. Решается... Я рад, что поговорил с родителями.

— Они, правда, не против?

Говоров хмыкнул.

— Против чего? Они недовольны разводом, но они понимают, что сохранять брак, который сохранять желания нет, ни к чему. Не смотря ни на что. Так что, прекрати себя виноватить. Они нас в гости приглашали. Пойдём?

Степнова неуверенно пожала плечами, быстро опомнилась и кивнула.

— Конечно.

— Почему ты их так боишься?

— Твоя мама, наверняка, думает, что это я... с толка тебя сбила.

Говоров рассмеялся.

— Точно. Сбила.

Ксения пихнула его локтем.

— Илья!

— Не думает она ничего. Не забывай, что я её единственный сын, и она меня знает очень хорошо. И прекрасно знает, что сбить меня с толка не так-то просто. И я сказал им про Ваньку.

— Что сказал? — не поняла Ксения. Пришлось закинуть голову назад, чтобы посмотреть Илье в лицо.

— Что собираюсь его усыновить. И что ты на меня так смотришь? Разве мы с тобой об этом не говорили?

— А они?..

— Они сказали, что мы это должны сами решить. Как решим, так и будет.

Она отвернулась от него.

— Ну что? — Илья попытался заглянуть ей в глаза.

— Им внук нужен. Родной, понимаешь? Наследник.

Илья улыбнулся.

— Это предложение? Официальное?

Ксения привалилась к его плечу и в задумчивости закусила губу.

— Я не о том. Я о Ваньке. Он ведь не Говоров и твои родители...

Илья помрачнел.

— Он мой сын. Мой, понимаешь? Не ожидал, что ты такое скажешь. — Илья даже отодвинулся от неё.

— Я не про тебя, Илюш.

— Родители примут наше решение. А я уже всё решил, причём давно. И ты это знаешь. Не понимаю, почему мы снова об этом говорим...

— Тише, Ваня услышит.

— Вот именно. — Илья наклонился к ней и тихо сказал: — Я его усыновлю и воспитаю так, как считаю нужным. Он будет Говоровым, потому что так правильно. Потому что здесь, — Илья прикоснулся пальцем к своему лбу, — он Говоров. Просто где-то что-то сбилось и тогда мы с тобой не встретились. А сын это мой. И больше никогда мне этого не говори, слышишь?

Ксения погладила его по плечу, выслушивая гневную тираду, потом приподнялась и обняла его.

— Не злись на меня. Я просто беспокоюсь... ну не бывает так, понимаешь?

— Как?

— Вот так. Чтобы всё так, как ты говоришь... хорошо. Я всё думаю об этом, думаю. Как сон какой-то.

Илья снова сел и обнял её. Погладил по плечу, успокаивая.

— Я очень тебя люблю. И Ваньку люблю. А всё не так уж и хорошо. Но мы ведь постараемся? Если вместе будем, всё получится. Я знаю. Постараемся?

Она кивнула.

— Я сделал всё, как ты хотела. Разве нет?

Света лишь усмехнулась.

— Да уж... Но ты как всегда остался при своём.

Илья улыбнулся.

— Не понимаю, чем ты недовольна. Ты же хотела филиал в Париже, всё будет.

— Я хотела сама!..

— Свет, ты ещё не готова сама.

— Что?

— Не готова, — упрямо повторил он.

— Какой же ты гад, Говоров.

— Не злись, — попросил Илья. — Ты хочешь самостоятельности — всё будет. Я не буду над тобой стоять. А вот отец... извини, но он главный акционер и имеет право. Не будешь же ты с ним спорить. А через пару лет посмотрим.

— Что посмотрим?

— На успехи. Как и что у нас будет. Света, я тебя прошу, не веди себя, как ребёнок. К тому же, отец будет в Лондоне, ты в Париже. Что тебя так беспокоит? Никто у тебя над душой стоять не будет. Ну не могу же я, в самом деле, для тебя новую компанию создать, чтобы ты стала там полновластной хозяйкой! Что ты капризничаешь? Тебе ли не знать, что работаем мы в команде? Мы все друг от друга зависим.

Она недовольно поджала губы. Помолчала немного, Илья в это время сверлил её настороженным взглядом.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Я согласна.

— Документы подпишешь?

Её губы тронула улыбка, а в глазах вспыхнула искорка злорадства.

— А что ты будешь делать, если нет?

— Света, — предостерегающе начал он и вмиг потемнел лицом.

Она протянула руку и взяла со стола рамку с Ванькиной фотографией.

— Ты всерьёз решил его усыновить?

— Тебе кто сказал?

— Мама твоя. А что, это тайна?

— Да нет.

— Так да или нет?

— Я собираюсь его усыновить, — подтвердил Говоров.

Света разглядывала мальчика на фото, затем вернула фотографию на место и пожала плечами.

— Не понимаю, зачем тебе всё это надо.

— Я его люблю. Он и так мой сын, так почему нет?

— Кровь чужая, — заявила она и посмотрела в упор.

— А дети родными не только по крови бывают, но и по любви. Веришь?

Она задумалась над его словами, но в ответ так ничего и не сказала. Поднялась и взяла с кресла сумку и шубу.

— Почему я вообще должна об этом думать? Это теперь не моё дело.

— Света.

— Что?

— Зачем так расставаться?

— Как могу, Говоров. Нет во мне прощения и смирения. Всё кончилось уже давно, на развод не хватило. Надеюсь, со Степновой тебе повезёт больше.

— Ты на демонстрацию коллекции не останешься?

— Я уже всё видела. Надеюсь, с документами ты сам разберёшься? Я завтра хочу улететь, очень много дел, знаешь ли. До весеннего показа хочу всё успеть.

Илья смотрел на неё с сожалением, но потом кивнул.

— Разберусь... с документами сам.

Света у двери помедлила, уже держалась за ручку, но в последний момент всё же обернулась и посмотрела на него. Нацепила на лицо улыбку.

— До свидания? Точнее, до встречи.

— Ты мне позвонишь?

— Конечно. Ты же теперь мой босс. — Улыбка стала шире. — У меня всё будет хорошо.

Илья кивнул.

— Я знаю.

Света ещё секунду смотрела на него, потом вышла за дверь.

Илья некоторое время сидел в тишине, задумавшись, взгляд время от времени возвращался к закрывшейся двери, за которой скрылась жена. Теперь уже бывшая, остались одни формальности. Но на душе было тягостно, что скрывать?

Не принял пару звонков, в этот момент больше занимали собственные мысли, потом посмотрел на часы и поднялся. Личные проблемы — это личное дело каждого, как говорится. А работать за него никто не будет... К тому же сегодняшний день наполнен событиями и визитами. Приятными, что самое главное.

Сегодня собирались устроить демонстрацию новой коллекции, чтобы руководство, так сказать, знало к чему готовиться. Обычно после таких "показов для своих" составлялся примерный бюджет новой коллекции, а Илья после ознакомления с ним, натурально хватался за сердце.

На мероприятие ожидали Говоровых-старших и Сазонову. А ещё Илья настоял, чтобы Ксения привела Ваньку.

— Я хочу, чтобы он всё видел с детства.

— Он ещё слишком мал, — пыталась вразумить его Ксюша.

— Ничего. Главное, чтобы видел. А уж вырастет — сам решит насколько ему всё это интересно.

Перед началом Илья зашёл в зал, и некоторое время наблюдал, как идёт подготовка к показу — рабочие ставили правильный свет, а три девушки-модели выслушивали указания организатора. Как им следует правильно демонстрировать украшения, насколько медленно ходить и где лучше останавливаться. А когда он разрешил, расселись на стульях, но одна из девушек увидела Илью и с лукавой улыбкой на губах направилась в его сторону. Говоров хмыкнув, заметив её приближение.

— Кто это у нас тут притаился? — поинтересовалась она.

Илья удивлённо посмотрел, потом оглянулся через плечо.

— Кто?

Она рассмеялась.

— Привет, Илюша. Что-то ты совсем пропал.

Илья неопределённо пожал плечами и снова посмотрел на подиум. Тот некстати был пуст.

Ирина смотрела с томлением, затем приблизилась ещё на шажок. Сложила руки на груди.

— Ходят слухи, что ты разводишься. Это правда?

— Где это они, интересно, ходят?

— А если серьёзно? — Ирина воспользовалась моментом и взяла его под руку.

Говоров покачал головой.

— Врут.

— Да?

— Да. Я женюсь.

— То есть? — Она отошла на шаг и с недоумением посмотрела. — Как женишься?

— Вот так, Ириш. Сначала развожусь, а потом женюсь.

Несколько мгновений она смотрела на него с удивлением, затем решила удивиться.

— Только подумать... И когда ты всё успеваешь?

Илья пожал плечами и улыбнулся.

Дверь за его спиной открылась, и вошёл Денис.

— Илья, там родители твои приехали.

Говоров оглянулся через плечо.

— Иду.

Денис же хитро глянул на Ирину.

— А о чём это вы тут беседуете?

Илья усмехнулся, потом хлопнул друга по плечу.

— Продолжайте без меня, пойду к родителям.

— Света уехала?

Говоров кивнул.

— Да, на показе её не будет. Денис, займись тут всем, — добавил Илья тише. — Кивнул Ирине и вышел. А та затеребила Горского.

— Денис, он, правда, жениться собрался?

Тот фыркнул.

— С ума сошла? — и таинственным шёпотом сообщил: — Он уже женат.

Как всегда, приезд родителей сопровождался бурей восторга. Их обступили сотрудники, обсуждались какие-то новости, и Илья приблизился осторожно, не желая мешать. Но в какой-то момент ему вся эта суматоха надоела, он ещё минуту потерпел, потом возвысил голос.

— Не помню, чтобы у нас сегодня выходной день был! Работать всем!

Сотрудники кинулись врассыпную, опасаясь вспышки гнева начальства, хотя с явной неохотой.

— Крут, — покачал головой Константин Александрович. — Голос командирский выработал.

Илья усмехнулся.

— А как иначе с ними сладишь?

— Пойдёмте сразу в зал, — предложила Людмила Алексеевна. — Мне не терпится увидеть новую коллекцию.

— У меня уже мандраж, — пожаловался Илья. — Как представлю цифры, которые увижу завтра, так сердце заходится.

Мать рассмеялась и взяла его под руку.

Из зала Илья тут же вернулся, заслышав голос Сазоновой. Поспешил обратно в холл.

На этот раз увидел Ксению, которая разговаривала с бывшими сослуживицами. Те что-то ей бурно рассказывали, а Говоров лишь головой покачал. Обратился к одной из девушек:

— Маша, у тебя на столе телефон звонит. Слышишь ли?

Та вздрогнула, оглянулась на него и кинулась к своему столу.

— О, Илюша! Вижу, ты сегодня в настроении, — улыбнулась Сазонова.

Ванька перестал озираться и подошёл к Илье, уцепился за его пиджак. Говоров наклонился и взял его на руки. Но к себе прижать не успел, Ксения помешала.

— Илюш, он весь в снегу. Я оглянуться не успела, а он уже в сугроб влез.

Илья отстранил ребёнка от себя.

— Ногами потряси, — сказал он, а Ванька рассмеялся и начал болтать в воздухе ногами. — Да не так, одну об другую постучи.

— Папа, ты тут работаешь?

Говоров глянул на секретаршу, которая старательно прислушивалась к их разговору, и что-то вяло бормотала в трубку, не спуская с них глаз.

— Работаю, — ответил Илья и прижал к себе Ваньку. Тот нетерпеливо потянул свой шарф. — Жарко? — Мальчик кивнул. — Пойдёмте в зал, родители уже приехали.

— Да? — переспросила Ксения чуть нервно, а встретив взгляд Ильи, застыдилась.

Лена понимающе улыбнулась и пошла вперёд, а Говоров приобнял Ксению за талию и повёл следом.

— Не нервничай.

Она сделала глубокий вдох.

— Почти не нервничаю.

— Вот и хорошо. Они очень хотят с тобой встретиться.

— Правда?

— Я тебе сколько раз уже об этом говорил, но ты почему-то не веришь.

— Большая у тебя работа, — сказал Ванька, с интересом оглядываясь. — А кем ты работаешь?

— А кем ты хочешь, чтобы я работал?

Ванька пожал плечами.

— Не знаю. Вот у Лёшки папа врач, а у Лизки...

— Ваня, сколько раз говорила — Лёша и Лиза. Не Лизка, — Ксения укоряюще посмотрела на сына, но тот только рукой махнул.

— Ну да.

Ксения переглянулась с Ильёй, а тот улыбнулся и поторопил Ваньку.

— И что? Кем у Лизы папа работает?

— Теверинаром.

— Ветеринаром! — воскликнули они на два голоса.

— Мы рассказывали в садике, кем у нас папы работают. А я не знаю, кем ты работаешь, — Ванька развёл руками.

— А ты скажи, что у тебя папа президентом работает, — с довольной улыбкой сказал Илья.

Ксения фыркнула от смеха.

— Скромно, Илюш.

Он наклонился и поцеловал её в щёку.

— Зато правда.

Они вошли в зал, и Ксения незаметно отступила за спину Ильи. Вроде прятаться не пыталась, но сразу попасться на глаза его родителям смелости так и не хватило. Сазонова уже вовсю разговаривала с Говоровыми-старшими, а Денис разговаривал с кем-то по телефону, развалившись на стуле и вытянув в проход ноги.

— А вот и мы, — возвестил Илья, подходя к родителям. Те обернулись и улыбнулись в ответ на Ванину улыбку.

— А я в садик не пошёл, — похвастался тот.

Людмила Алексеевна взяла мальчика за руку, а сама заглянула за спину сына.

— Здравствуйте, Ксения.

Степнова кивнула и заставила себя улыбнуться.

— Здравствуйте, Людмила Алексеевна.

Константин Александрович оторвался от разговора с Леной и тоже кивнул Ксении.

— Добрый день. Все собрались? Может, начнём?

— Костя, куда ты торопишься? Дай в себя прийти, только приехали.

Илья посадил Ваньку на стул, а Ксения принялась его раздевать.

— Не забывай, как себя вести надо, — шепнула она сыну. Тот важно кивнул и снова помотал ногами. Ксения нахмурилась. — Ты не промок?

— Промок? — Людмила Алексеевна присела на соседний стул и посмотрела на ноги мальчика. — Он что, в сугроб влез?

Ксения с сожалением кивнула.

— Ботинки надо снять, сейчас же, — сказала Людмила Алексеевна тоном, не терпящим возражений. — Не хватало ещё ребёнка простудить. Снимай.

Ванька посмотрел на свои ботинки с сомнением.

— А как же я без ботинок? Я же не дома.

— Никто на тебя смотреть не будет, — заверила его Ксения. — Будешь сидеть на стуле.

— Может, всё-таки начнём?

— Какие все сегодня деловые, — покачала Людмила Алексеевна головой.

— А Свету ждать не будем? — спросил Константин Александрович.

Ксения напряглась, но отвернулась ото всех, делая вид, что даже внимания не обратила на этот вопрос. К тому же подошёл Илья и помог ей снять пальто. А затем спокойным тоном ответил отцу:

— Светы не будет, она уже ушла. Она улетает завтра.

— Уже завтра? — переспросила Людмила Алексеевна.

Илья недовольно поджал губы и взглянул на подиум.

— Так мы начинаем? — крикнул он.

Организатор появился на подиуме, оглядел зал, всех присутствующих и кивнул.

— Пожалуй.

— Одолжение сделал, — раздражённо пробормотал Говоров, обращаясь к Ксении. Она только улыбнулась и села рядом с сыном, а в зале уже притушили свет.

Ванька от нетерпения подпрыгивал на стуле и захлопал в ладоши, когда заиграла музыка.

Илья почти неотрывно наблюдал за ним, вглядывался в его лицо, пытаясь понять, нравится мальчику происходящее или нет. Тот внимательно смотрел на девушек-моделей, хлопал в ладоши и улыбался. В какой-то момент Говоров расслышал подозрительные звуки, обернулся и увидел сотрудников, которые беззастенчиво подглядывали в приоткрытую дверь. Илья отвернулся, скандалить совершенно не хотелось.

Наклонился к Ксении.

— Тебе нравится?

Она кивнула.

— Прекрасно, — воскликнула Людмила Алексеевна, когда музыка смолкла, и вновь зажёгся свет. Обернулась на ребёнка и спросила: — Ваня, тебе понравилось?

Тот закивал и поинтересовался:

— А клоуны будут?

Повисла пауза, потом Говоров кашлянул в кулак, пытаясь сдержать смех, рвущийся наружу. Взял Ваньку и пересадил к себе на колени.

— Это не цирк, атаман.

Разговор быстро перетёк в рабочее русло, в зале появился дизайнер и организатор показа, и они, объединившись с Сазоновой, начали сыпать подробностями предстоящего шоу. Даже перебивали друг друга пару раз, и тогда косились с неудовольствием, сбиваясь.

Ваньке сидеть на стуле надоело, он запросился "погулять", и Ксения надела ему ботинки. Прислушивалась внимательно к разговору, но и с сына глаз не спускала. Потом почувствовала, как Илья взял её за руку. Посмотрела на него, а Говоров улыбнулся.

— Пойдём в кабинет, — шепнул он, спустя несколько минут, — пусть они поспорят, смотрю, увлеклись.

Илья поманил к себе Ваньку, который бегал по залу, не зная, чем ещё себя занять. Взрослые ударились в горячие обсуждения, а на него перестали обращать внимания.

— Вы куда? — удивился Константин Александрович, заметив, что Ксения с Ильёй направились к выходу.

Илья наклонился к отцу и негромко проговорил:

— Ксюша соскучилась по своему кабинету.

Ксения дёрнула его за полу пиджака и посмотрела укоряюще.

Константин Александрович поглядел сначала на сына, потом на Ксению, качнул головой и отвернулся. Илья тут же потянул Ксению к выходу.

— А куда мы идём? — полюбопытствовал Ванька, когда они вышли из зала.

— Пойдём папин кабинет посмотрим. И мамин.

Ксения улыбнулась.

— Мамин. Это был кабинет? Закоулок.

Говоров шутливо покачал головой.

— Как тебе не стыдно предъявлять претензии спустя несколько месяцев?

Она лишь улыбнулась и уцепилась за локоть Ильи.

В кабинете Ильи всё было по-прежнему. Ксения огляделась.

— Я на самом деле скучала, — призналась она.

— Я знаю.

Ванька огляделся, подбежал к столу и влез на стул.

— Какой большой стол! — восторженно воскликнул ребёнок, чем вызвал довольную улыбку Говорова. Ксения рассмеялась.

— Да, Вань, папа очень любит этот стол, — сказала она.

Илья взял Ваньку на руки и сел в своё кресло. Посмотрел на Ксению с улыбкой.

— Всё закончилось, — сказал он.

Она посмотрела на него. Покачала головой, а Говоров согласился:

— Да, ты права. Всё только начинается.

Эпилог.

Полтора года спустя

"— "Любовь", — договорил про себя Джордан и устало вздохнул, страстно желая вернуться к прерванному совещанию с управляющим бабушки. Александра жаждет любви и романтики. Он совершенно забыл, что даже невинные, воспитанные в провинциальной глуши девушки её нежных лет, несомненно, ожидают хоть какого-то пыла от жениха. Решительно не желая по-прежнему стоять здесь подобно влюблённому глупцу, пытаясь уговорить её выйти за него замуж и бормотать нежные слова, в которые он сам не верит, Джордан подумал, что поцелуй будет самым коротким и действенным способом выполнить долг и развеять её опасения, а также поскорее вернуться к оставленным делам.

Алекс нервно подпрыгнула, когда его ладони сжали её лицо, вынуждая девушку резко вскинуть голову.

— Взгляните на меня, — велел он тихим незнакомым голосом. — Я хочу вас поцеловать.

И без того воспалённое воображение Александры разыгралось при воспоминании о прочитанных романах. Получив поцелуй от мужчин, которых героини тайно любили, они либо падали в обморок, либо расставались с добродетелью, либо разражались клятвами вечной любви. Перепугавшись, что волей-неволей придётся выглядеть такой же дурочкой, Александра зажмурилась и затрясла головой..."

Ксения перевернула страницу, потом протянула руку и покачала коляску, в которой спала маленькая дочка. Посмотрела на неё, осторожно поправила лёгкое одеяльце.

Август в этом году выдался не слишком жарким, даже прохладным, но это мало кого расстраивало. Хватило июля, с его изнывающим зноем и полным отсутствием дождей. В городе находиться было практически невозможно и Ксения с детьми почти весь месяц провели на даче у Говоровых. Родители звали к себе в деревню, но эту идею пришлось оставить: с грудным ребёнком отсутствие некоторых удобств, на которые раньше они смотрели сквозь пальцы, теперь казались слишком большими трудностями. Да и Илья на свою дачу мог приезжать из города каждый день, дачный посёлок находился не так уж и далеко от Москвы.

Но как только жара спала, решили вернуться в город.

— Всё-таки мы городские жители, — шутил Говоров. — Свежий воздух в больших количествах вызывает у нас аллергию.

Жара возвращаться не спешила и все расслабились, воспряли духом. К людям вернулась энергия, которую из них высасывала жара. Но сегодня будний день, в парке не столь многолюдно и можно спокойно посидеть на скамейке и почитать любовный роман, пока ребёнок спит.

Дочка ещё совсем маленькая, ей всего три месяца. И характер у неё спокойный, явно не папин. Ест, спит, по ночам скандалов не устраивает, как любил делать Ванька в её возрасте.

— Чудо, а не ребёнок, — уверенно заявляла Ксения, а все вокруг соглашались.

Попробовали бы только не согласиться. У маленькой Насти был папа, который готов был объяснять эту истину всем окружающим ежедневно, чтобы сомнений ни у кого не осталось.

Ксения улыбнулась своим мыслям, посмотрела в сторону детской площадки, где Илья с Ванькой и ещё с одним мальчиком, играли в футбол, и успокоенная увиденным, вернулась к чтению.

Джордан, герцог Хоторн, всё ещё собирался поцеловать юную Александру, и это весьма занимало Ксюшино воображение, уж очень хотелось узнать, как будут развиваться события дальше. Но сосредоточиться на чтении не получилось. Оторвалась от книги и с неудовольствием посмотрела на молодую пару, которая появилась на парковой дорожке и при этом молодые люди бурно выясняли отношения. Ксения глянула на них и тут же отвернулась, покачала коляску, боясь, что дочка проснётся.

Ссора угасла после нелестного эпитета, которым девушка наградила молодого человека, при этом не постеснялась и выкрикнула оскорбление в полный голос. Послышался дробный стук каблучков по асфальту, и Ксения порадовалась, что скандалистка удаляется в противоположном направлении. Кинула взгляд на мужа и сына и снова уткнулась в книгу.

Молодой человек, тот самый, которого пару минут назад сравнили с одним очень известным рогатым домашним животным, как раз поравнялся с ней, прошёл мимо, но потом вдруг вернулся.

— Ксюта? Ты?

Она подняла на него глаза. Закрыла книгу и мысленно согласилась с девушкой, которую недавно осудила. С данным ею этому человеку эпитетом, в смысле.

Вадим тем временем попытался заглянуть в коляску, но Ксения не позволила.

— Вот это да, — хмыкнул Старков, разглядывая её с удивлением. — Твой?

— Мой, — неохотно кивнула Ксения и невежливо махнула рукой на дорогу. — Вадим, иди, куда шёл.

— Да ладно тебе... — Старков ещё покрутился вокруг коляски, а потом присел на скамейку. — Давно не виделись. Я смотрю, у тебя перемены в жизни.

— А я смотрю, у тебя всё как всегда, — и кивком указала в ту сторону, где скрылась девушка.

Старков лишь безразлично отмахнулся. А потом спросил:

— А Ванька где?

Ксения насторожилась.

— А тебе-то что?

— А что такого? Сын как никак.

— Никак, — отрезала она. — У моего сына есть отец, который его любит. А если ты сейчас же не уйдёшь, я позову Илью, — решила пригрозить Ксения.

Старков удивлённо приподнял брови.

— Говоров? Так ты с ним?.. — снова посмотрел на коляску.

— Не вынуждай меня, уходи. Тебе ведь не нужны проблемы?

Он несколько секунд медлил, обдумывал что-то, потом всё-таки поднялся.

Ксения подняла на него глаза, встретилась взглядом и вдруг поняла, что больше не боится. Не боится смотреть ему в глаза, не боится с ним разговаривать, и его присутствие ей безразлично. Даже то, что он смотрит с некоторой издёвкой, теперь ничего не значит.

Она от него свободна и уже очень давно. И не вспоминает, и не мучается, ни одна струнка в душе не вздрагивает.

— Уходи, — снова попросила она, заметив, что Илья с Ваней утомились и прервали игру.

Старков тоже обернулся, замер на несколько секунд, разглядывая Ваньку. Прищурился, присматриваясь внимательно, потом спросил:

— На кого он похож?

Дочка захныкала и завозилась. Ксения сунула книжку в карман на боку коляски, поднялась и дала Насте пустышку. Потом выпрямилась и толкнула коляску вперёд.

— На отца он похож, Вадим. Просто копия. Слава богу, ты к этому никакого отношения не имеешь. Он даже по характеру Говоров.

— Надо же, — скривился Старков, — значит, все мои многолетние мучения были напрасны?

Ксения наградила его рассерженным взглядом, но сумела выдавить из себя улыбку.

— Считай, что так.

Она чувствовала его взгляд, Вадим смотрел ей вслед очень пристально, но Ксения не обернулась. Толкала коляску вперёд, торопясь уйти от злополучной скамейки, и очень надеялась, что Илья не заметит Старкова.

Ванька играл в мяч с незнакомым мальчиком, а Илья стоял, привалившись плечом к стволу дерева, и наблюдал за ними, а когда увидел Ксению, улыбнулся.

— Они меня загоняли, — признался он и заглянул в коляску. — Спит?

— Илюш, пойдём домой, Настю кормить скоро.

Говоров кивнул и махнул Ваньке рукой. Тот подошёл и сразу надулся.

— Не хочу домой! Давай ещё погуляем, пап? — Вцепился в ногу Говорова, а сам устало вздохнул.

Илья отхлебнул из бутылки с минеральной водой и отказался.

— Мне ещё на работу надо. Пить хочешь?

Ксения погладила сына по волосам, а потом обернулась. Старкова не было. Она быстро огляделась и увидела, как он идёт по дорожке, не спеша, сунув руки в карманы брюк.

— Вадим! — раздался громкий женский голос с ноткой отчаяния, и Ксения увидела, как за ним бежит та самая девушка. Старков обернулся, но в сторону детской площадки даже не глянул. Девушка подбежала к нему, что-то сказала, а потом бросилась ему на шею.

Илья тоже глянул в сторону возмутителей спокойствия отдыхающих в парке людей и досадливо покачал головой. Потом посмотрел на сына, который наблюдал за парочкой с интересом, и заставил того отвернуться.

— Вань, куда ты смотришь? Пей и пошли домой.

Ксения внимательнее присмотрелась к мужу, поняла, что тот Старкова, по всей видимости, не узнал, и про себя порадовалась. Не зачем Илье с Вадимом встречаться.

Ванька вернул Илье бутылку с водой и заглянул в коляску.

— Мам, можно я повезу?

— Только осторожно, Настя спит.

Выйдя на дорожку, Ксения бросила взгляд в ту сторону, где ещё минуту назад Старков обнимался со своей пассией, но их уже не было. Взяла Илью под руку и довольно улыбнулась. Ванька шёл впереди, с некоторым усилием толкал вперёд коляску, а Илья время от времени придерживал её за ручку.

Ксения прижалась к плечу мужа. Говоров посмотрел на неё и улыбнулся.

— Что с тобой?

— Что?

— Такая загадочная...

— Я?

Он рассмеялся.

— Ты.

Она пожала плечами, а потом негромко спросила:

— Илюш, можно я тебе вопрос задам?

— Разрешения спрашивает... Что задумала?

— Ничего, честно. Просто спросить хочу... ты счастлив?

Говоров удивился.

— В смысле, прямо сейчас?

— Нет, вообще. Со мной?

Илья остановился и посмотрел на неё в упор. Потом покачал головой.

— Нет. Как я могу быть счастлив, когда не понимаю, что у моей жены на уме?

Ксения слегка возмутилась и отпустила его локоть.

— Ну тебя, я же серьёзно.

Илья обнял её за плечи и поцеловал в лоб.

— Пойдём домой, сомневающаяся моя.

Настя проснулась и заплакала. Ванька остановился и обернулся на родителей, а Ксения поспешила к дочери. Вынула её из коляски, завернула в одеяльце и принялась укачивать на руках.

Илья наблюдал за ней, потом подхватил Ваньку на руки и лихо перевернул, тот заливисто рассмеялся, а Ксения погрозила им пальцем, но посмотрев в счастливое лицо сына, лишь улыбнулась.

— Пойдёмте домой, хулиганы. Обедать пора.

Конец.

301