| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ого, — присвистнул я, поднося ко рту первую ложку. Овсянка, кстати, оказалась вполне обыкновенной, съедобной. — И что дальше? Ты тоже с ними?
— Ну конечно! Не могла же я такое пропустить. Жаль, что ты не видел — в точности как в фильме Чарли Чаплина: мы все бегали вокруг несчастной козы, пока не пришла эта скандинавская девица и не показала, что надо делать.
— И даже Брунгильда не справилась?
— Да она тоже городская, откуда ей знать? Только за рога и держала, оставив госпоже деликатные операции.
Покачав головой, я дочистил тарелку и снова прислушался к перебранке на другом конце стола.
— Правильное питание — это ещё не всё, — Грегорика даже пристукнула кулаком по столу. — Вам придётся забыть про нездоровый образ жизни, свойственный актёрским кругам. Уж не знаю, как там себя ведут инсургенты, но вряд ли лучше богемы. Все эти сигареты, алкоголь... кстати, вы не баловались наркотиками? Ну-ка, Хильда, подержи её руку.
— Вам-то какое дело?! Отстаньте! — в панике кричала София, отползая по лавке от решительно наступающей телохранительницы — безуспешно, конечно. Брунгильда поймала её и быстро закатала рукава, открыв локтевые сгибы.
— Не отстану, и не мечтайте, — прищурилась принцесса, разглядывая бледную кожу. — Ну, вам хотя бы хватило ума не употреблять морфин. А как насчёт кокаина?
— Какое ваше дело?! Пусти!.. — трансильванке осталось лишь бессильно дёргаться в крепких руках телохранительницы. — ...Да не кололась я, не кололась, хоть и предлагали!.. Нюхнула и то всего пару раз, с твоим Яковом вместе!..
— Не вздумайте больше так делать, это страшно вредно для ребёнка. Вы поняли меня, София?..
Закатив глаза, Алиса приложила к лицу ладонь и затряслась от беззвучного смеха.
В свете бледного пасмурного утра контраст между величественным сооружением и практически полностью скрывшимися в зарослях обветшалыми домами, окружавшими брусчатую площадь, оказался ещё более разительным. Даже лишайники, мох и отдельные деревца, выросшие на контрфорсах собора, не могли умалить его торжественности; природе пришлось бы очень долго стараться, чтобы полностью стереть это творение рук человеческих.
Настоятель Алекзонндер вышел проводить нас на широченную паперть собора. Наблюдая за последними приготовлениями, он задумчиво проговорил:
— Даже не знаю, желать вам успеха или нет.
— Почему? — удивилась Грегорика. — Если опасность будет устранена, то мы окажем помощь местным жителям, и сюда потихоньку начнёт возвращаться жизнь.
— Если ваша затея удастся, первыми сюда явятся эмиссары либерийских властей. А меня, к примеру, на бывшей родине считают преступником. В этом легко убедиться, если вы поднимете полицейские архивы.
— Преступником?.. Но в чём ваша вина?
Настоятель вздохнул и прислонился к колонне, скрестив сильные руки на груди.
— Правительство Либерии не желает, чтобы граждане бежали сюда. Тогда, полвека назад, я был потрясён гибелью целого континента, но сразу подумал о том, что на развалинах всегда вырастает новая жизнь, как плющ, обвивающий балку сгоревшего дома.
— И вы решили приехать сюда, чтобы помочь?
— Насколько было в моих слабых силах. Встретив безутешных шахтёров, лишившихся семей, я сразу вспомнил о девушках из приюта в Филадельфии, где неподалёку был мой приход.
— Да-да, Герт рассказал нам вашу историю! — воскликнула Грегорика. — Оказывается, речь шла про приют. А я удивлялась: какая девушка захотела бы оставить родную страну и семью, чтобы пуститься куда глаза глядят, на мёртвый континент... так вот в чём было дело. Но всё равно удивительно — наверное, вы замечательный оратор, раз сумели убедить их.
— Это был не простой приют — несколько сложнее. Я вёл там занятия церковного хора, ещё не зная уготованную воспитанницам судьбу. Там собрали сирот, подкидышей или того хуже — тех, кого продали собственные родители, не в силах прокормить. Их ждала жизнь элитных проституток и суррогатных матерей — возможно, вы слышали, что это популярно в кругах среднего класса.
— Что?! — принцесса замерла на месте, а настоятель продолжал всё тем же ровным тоном:
— Вы можете видеть, что Унгер-младший — красивый молодой человек, и на то есть причина: девушек подбирали по экстерьеру. Администрация весьма ревностно относилась к селекции, стараясь удовлетворить вкусы самых придирчивых клиентов.
Расширенные глаза Грегорики обратились на молодого танкомастера, который остановился рядом, слушая отца Алекзонндера с хмурым выражением на лице.
— Когда я узнал об этом, мне хотелось помочь девушкам, но я не мог придумать, где найти для них новый дом. И вот — такой случай. Со мной ушли не все, но большинство — до сих пор не понимаю, почему. Поверить молодому священнику — я был совершеннейшим сопляком, если честно — и отправиться в опасный путь через Атлантику на небольшом рыбацком траулере... до сих пор удивляюсь им.
— И что?
— Были некоторые проблемы в начале, но всё прошло успешно. Девушки немного боялись, но когда я привёз их на место, оказались довольны.
— А я сочла вас работорговцем... какой же глупой я была!.. — выдохнула принцесса, поражённая до глубины души.
— Не торопитесь, ваше высочество, это не конец истории, — печально покачал головой настоятель. — Естественно, остановиться на этом было бы грешно, ведь множество бедняков-либерийцев не чувствовали себя счастливыми на родине. Логично было предположить, что если они оказались на дне общества там, куда когда-то эмигрировали их протестантские предки, и им не нашлось места в Новом свете, то они могли бы вернуться и начать жизнь заново в Старом.
Грегорика ничего не сказала, но я почувствовал, как она вздрогнула. А настоятель продолжал свой рассказ:
— Я возвратился и проповедовал, думая, что так будет лучше для всех. Но меня немедленно схватили, назвав коммунистом, бросили в тюрьму, и я не знаю, как остался жив. Нашлись люди, которые помогли мне бежать. Вместе с новой группой эмигрантов я в который раз пересёк океан и в итоге так и осел здесь. Так что вы говорите с преступником, принцесса, и если за вами сюда последуют правоохранители, то смело можете приказать им арестовать меня.
Повисло молчание. Никто не проронил ни слова: ни безмолвно стоящая за спиной госпожи Брунгильда, ни Весна, чьи глаза за стёклами очков напоминали блюдца, ни Алиса, которая нервно переводила глаза с принцессы на настоятеля, и даже закрыла рот рукой, ожидая, когда разразится гроза.
В самом деле — чего иного следовало ожидать от правнучки императора, самолично установившего жёсткий карантин выморочных материков? 'Закон суров, но это закон' — и принцесса ещё ни разу не дала повода заподозрить её в неуважении к административно-уголовному кодексу Либерии, который не отличался излишней либеральностью и не устанавливал сроков давности для тех, кто бежал от правосудия.
Да, настоятель радушно встретил нас (заодно поразив своей невероятной музыкой), но покрывать беглого арестанта — верный путь к тому, чтобы самому оказаться за решёткой. Хотя, если честно, сам я чувствовал, что мои симпатии в данном случае совершенно не на стороне Фемиды. Наверное, надо постараться уговорить принцессу не придавать слишком большого значения словам бывшего либерийца, и не упоминать о нём, когда мы встретимся со спасателями. Но вот только согласится ли она?..
Уже слегка поморщившись в предчувствии суровых слов, которые скажет принцесса, я удивлённо вытаращил глаза.
Грегорика вдруг решительно шагнула вперёд... и преклонила колено перед настоятелем. Склонив голову, она глухо произнесла:
— Благословите, святой отец.
— Что?.. — настоятель явно удивился, пусть это и не отразилось на его иссечённом глубокими морщинами лице.
— Не хочется говорить об этом... но мне известно, какие нравы теперь царят во Франклинской курии. Таких пастырей, как вы, там больше не найти, — проговорила Грегорика и подняла лицо, сверкнув глазами: — Надеюсь, вы не откажете мне в способности отличать добро от зла?!
— Нет, — покачал головой отец Алекзонндер и осенил принцессу крестным знамением. — Да пребудет с тобой господь всепрощающий, дочь моя. Удивительно, что наследница думает совсем по-другому, чем венценосные предки. Наверное, эта способность всё же передаётся не с кровью.
— Не совсем понимаю, о чём вы говорите... но для меня нет чести выше, чем получить напутствие от настоящего подвижника, — она встала, незаметно смахнув слезы, и подняла глаза, в которых чувствовалось смятение. — Но почему?.. Это так странно. Почему Либерия не позволила беднякам, которые голодают и ютятся в трущобах, перебраться сюда?
— Да проще простого — чтобы те не возродили советскую власть, — презрительно усмехнувшись, заметил Герт. — И не думайте, они не только эмигрантов сюда не пускают, но и всем, кто отсюда туда, тоже дают от ворот поворот. Видать, чтоб не распространяли красную заразу. Хотя к нам, бывает, всё же наведываются заокеанские товарищи...
— Унгер младший, — веско перебил его настоятель.
Молодой гардариканец спохватился и покраснел, не зная, как загладить свой промах, но принцесса почему-то не стала возмущаться слишком прямым и нелицеприятным ответом.
— Несмотря на запрет, люди двигались туда и сюда; пусть и немногие, — пояснил священник. — За рыбаками, промышлявшими в северных морях, уследить слишком трудно. На побережье много укромных мест, и либерийские траулеры нет-нет, да и зайдут туда, чтобы укрыться от гнева Атлантики. Тем более, многие нантакетцы и сами родом отсюда, и им трудно отказаться от связей с землёй предков. Не придавайте этому большого значения, ваше высочество; вряд ли их можно назвать преступниками только на этом основании.
— Вы правы. Более того, как мне говорили, Карантинная комиссия и сама давно смотрит сквозь пальцы — если даже не сказать поощряет — контрабандистов, вывозящих ценности за океан. Скорей уж они сами заслуживают осуждения, — согласилась Грегорика, но потом всё же бросила неодобрительный взгляд на Гейрскёгуль. — Хотя я не собираюсь одобрять гробокопательство.
Молчаливая скандинавка ответила прохладным взглядом, но прежде, чем она что-то сказала, поспешил вмешаться я:
— Как бы то ни было, сейчас у нас есть проблемы поважнее. Господин настоятель, вы разрешите нам заправиться здесь? Танк расходует много горючего, а дальше, как я понимаю, такой возможности нам уже не представится.
— Я всего лишь присматриваю за складом, доверенным мне фрайтальцами, — покачал головой священник. — Скорее, следует спросить Герта.
— Хе, а зачем я их привёл-то сюда? — пожал тот плечами, а потом встрепенулся, вспомнив что-то: — Отец Алекзонндер, а можно я ранцевый огнемёт заберу? Потом отдам.
— Если пожелаешь, сын мой. Мне он всё равно не слишком удобен, фугасных оказалось вполне достаточно, — совершенно спокойно, будто так и надо, заметил настоятель, и вдруг спохватился: — Да, пока будете заправляться, я соберу вам томатов в теплице.
Проводив взглядом удаляющегося священника, я повернул голову к Герту. Тот понимающе усмехнулся и указал на заднюю часть площади, где на неё выходила узкая улица, ведущая на восток. Между булыжников повсюду пробивалась трава, стены домов утопали в разросшихся зарослях, и лишь этот участок мостовой выделялся — на протяжении примерно тридцати или сорока ярдов голые камни жирно блестели, а свисающий со стен крайних домов плющ и ветви торчащих в палисадниках деревьев почернели и обуглились. Всё ещё не совсем понимая, я уже хотел было переспросить, но Герт со значением повёл пальцем вверх и назад. Проследив за ним, я упёрся взглядом в крышу собора, утыканную острыми шпилями. Среди них я с удивлением рассмотрел некую постороннюю конструкцию, расположенную на самом краю, в месте с великолепным обзором во все стороны. Металлическая вращающаяся площадка, смонтированная на раме с четырьмя винтовыми опорами и откинутыми колёсами... станина и массивные короба справа и слева, прикрытые бронелистами, тонкий ствол и концентрические круги прицела...
— Чёрт меня возьми, это же 'Бофорс'! Автоматическая зенитная пушка!
— Ха, заметил! — обрадовался молодой гардариканец. — Как мы её тянули туда лебёдкой — любо-дорого было посмотреть. Зато теперь все простреливает вокруг. Триста выстрелов в минуту, и короба по сто патронов по бокам!
— Постойте, вы хотите сказать, что отец Алекзонндер садится за эту пушку и... — озадаченно начала Грегорика, но Герт прервал её:
— И вон видите, провода туда идут? Там у него пульт и полсотни дистанционных тумблеров. Каждая кнопка — либо фугасный огнемёт, либо осколочный фугас. Тут повсюду натыкано, и на улицах, и вокруг собора.
— Так мы что, ходим по минному полю?! — подпрыгнул я, и Брунгильда тоже судорожно зашарила взглядом под ногами и вокруг.
— Да управляемое же, бояться нечего, — махнул рукой гардариканец. — Надёжность девяносто девять процентов — я сам настраивал. Там ещё издали в собор ведут сигнальные провода: как кто едет по дороге, замыкатель срабатывает, и начинает мигать и звенеть. Это вчера он играл и не обратил внимания, должно быть.
— Подожди, значит, к настоятелю тоже заявлялись разбойники, но он встретил их... не органной симфонией, а огнемётами?!
— А чего удивительного? — пожал плечами Герт. — Он же вам говорил. И по следам видно: с месяцок назад или поболее. Я при сей славной виктории не присутствовал, но могу уверенно сказать, как дело было. Наверняка ейнаугиговцы подвалили, поглядеть, чем бы поживиться. Но нашему отцу палец в рот не клади: занял боевую рубку на крыше и вступил в переговоры...
— Это как? Кричал оттуда?
— Ещё чего, в двадцатом же веке живём! Я там мегафон пристроил. Так что, когда те начали бычить, достаточно было просто нажать кнопочку — и сработал демонстрационный аргумент.
— Погоди, если мне не изменяет память, в ФОГе...
— ...Тридцать литров огнесмеси, ага. Керосин с мазутом; полыхает — я тебе дам. Вон, на полплощади жахнуло. Сдаётся мне, в следующую же секунду 'гостей' и след простыл.
— Значит, отец Алекзонндер не только просветитель сектантов, спаситель девиц и продолжатель рода человеческого, но и рыцарь Церкви, на белом коне и с копьём — отважно поражает змея? — проговорила Алиса, с зачарованным видом прислушивавшаяся к разговору. — Вся ваша Гардарика — царство абсурда какое-то.
— Глумись, глумись. Посмотрел бы я на тебя, если б тебе 'повезло' тут родиться, — обиделся танкомастер, и добавил: — Коза рыжая.
— Сам ты козёл! Я же не в плохом смысле, наоборот — восхищена и поражена!
— Ага, а то я не понял. Ладно, вот не приведи вам бог увидеть, когда он действительно сядет в седло! — буркнул юноша и указал в сторону западной стороны собора: — Давай танк туда, на заднем дворе цистерна с соляркой.
Ещё раз окинув взглядом громадную готическую постройку, превращённую в крепость, Грегорика задумчиво заметила:
— Настоятель не очень-то вписывается в образ, который у меня создался... хотя за это некого винить, кроме себя самой. Но в этой стране действительно всё не так, как кажется на первый взгляд. Даже то, что попало сюда из привычной Либерии, превращается во что-то совершенно иное... это очень странно.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
