— Пушистик, ты — чудо. Но когда живешь долго — учишься одеваться без потерь для себя. Обещаю как-нибудь продемонстрировать.
— Обойдусь, — проворчала я. Вот так всегда. Хотела гадость сказать, а вампир только развлекается. — Чего ты меня вызвал?
— Видишь ли, мне нужно, чтобы ты весь этот вечер держалась рядом со мной.
— Зачем?
— Завтра прилетает Альфонсо да Силва.
Имя упало камнем. Сроки — тоже.
— Уже завтра? Твою зебру!
— Поэтому сегодня мы должны продемонстрировать всем шпионам, что мы — одна команда. Едины, непобедимы и так далее.
Я бы поверила, но слишком уж... охальные искорки мерцали в зеленых глазах. Мерцали, скользили по моей коже, словно раздевая взглядом, да еще и лаская по пути...
Пришлось встряхнуть себя. И сверкнуть глазами на вампира — нечего тут на меня пялиться! Я и так держусь из последних сил... чтобы не рвануть с него эту рубашку и не прижаться покрепче — телом к телу, обнаженной кожей к коже,
— А то он к нам раньше шпионов не заслал. А то ему все это время ни один дятел не... докладывал...
— И что? Я тебе говорю не о реальности, а о демонстрации наших близких отношений. Ясно?
Я покривилась. Мечислав изобразил сочувствующую гримаску. Получилось откровенно плохо.
— Пушистик, у меня большой опыт выживания в нашем мире. Позволь мне делать все необходимое. И все будет хорошо.
— Будет ли? Вряд ли.
— Кудряшка, мы обязательно справимся. Отнесись к этому, как к очередному экзамену — и станет легче.
Я вздохнула. Спорить не хотелось. Мечислав действительно лучше знает, как выжить в этой гадючьей стае вампиров. И если я хочу выжить — надо помочь ему в меру своих сил.
— Что мне надо делать?
— Держаться рядом со мной и изображать горячую любовь.
Вампир увидел, какую рожу я скорчила и поспешно добавил:
— Или хотя бы нежную симпатию.
— Только рук не распускай. Оборву, — предупредила я.
— Кудряшка, разве я когда-нибудь позволял себе...
— Разве ты когда-нибудь себе не позволял?
Вампир послал мне нежную улыбку.
— К такой красоте руки сами тянутся.
— А ты представь, что я — Мона Лиза. До реставрации. Лучше будет, — огрызнулась я, сбрасывая на диван пиджачок и сумочку. Незачем. В клубе будет жарко.
Вампир галантно распахнул передо мной дверь.
— Синьорина, окажите мне честь...
Я проплыла мимо — и тут же подпрыгнула от возмущения. Наглый кровосос провел пальцем по моей ноге — от бедра к колену.
— Тебе так идет голубой цвет, прелесть моя...
Гад.
* * *
Не успели мы пройти трех шагов, как на нас вынесло Досю под ручку с продюсером.
Я ахнула — и остолбенела.
Что тут скажешь? Дося была Блистающей — в полном смысле этого слова.
Блестело все. Платье, размером с носовой платок (для очень несопливых), сделанное из какой-то золотой синтетики. Волосы, покрытые лаком с блестками. Тело, щедро обсыпанное золотой пудрой. Туфли, инкрустированные жутким количеством стразов. Лицо, щедро раскрашенное и облепленное стразами (на бровях, ресницах, контуре губ и глаз).
И конечно блестело дикое количество украшений. По одному — два кольца на каждом пальце. Несколько цепочек — золотая сложного плетения, золотая с бриллиантами, золотая с какими-то черными камнями, золотая с желтыми камнями. Блистали браслеты с разными камнями. Сверкала диадема. Блестели, рассыпая фонтаны искр, серьги, каждую из которых можно было подвесить на елку, вместо украшения.
Да и вообще Дося производила впечатление новогодней елки. Красиво — но слишком уж много всего. Невольно хотелось сказать: 'Метрон — аристон'.*
* Юля коверкает древнегреческий, мера — высшее, прим. авт.
На меня, в простом голубом платьице, она взирала, как принцесса на крестьянку. Я не осталась в долгу и принялась разглядывать ее, как графиня — проститутку, которую по досадной случайности пустили к приличным людям.
Смею надеяться, получалось неплохо.
Потому что Дося перестала обращать на меня внимание и улыбнулась Мечиславу.
— Мечислав Николаевич, я так рада вас видеть...
Я вздохнула — и положила руку на локоть вампира.
— Дося, а почему зубы без стразов?
Певичка посмотрела на меня возмущенным взглядом и невероятно манерным голосом протянула:
— А вы и есть та... эта...
— Еще можно сказать 'которая', 'вот тут вот' и 'вообще', — услужливо подсказала я.
— Да-а? — протянула Дося. — Вообще вы — кто?
Я внимательно посмотрела в голубые глаза певицы. Интеллект в них и не ночевал. И даже с визитом не заглядывал. Зато высокомерия было — ложкой ешь. Дося явно положила глаз на моего зубастика. А что? Молодой (всего-то лет семьсот), неженатый (я — не в счет, еще и на свадьбе у него погуляла бы, лишь бы он от меня отвязался), оч-чень симпатичный (редкостное преуменьшение). Что надо певичке, которая через год-полтора может и в тираж выйти? Возраст — страшная вещь.
Объяснять ей, на кого она глаз положила, я даже не пыталась. Еще чего.
— Я — его невеста. А будешь на моего жениха пялиться — будешь сверкать коронками, — огрызнулась я. — Пойдем солнце мое, нас внизу ждут.
Вампир очаровательно улыбнулся мне — и мы проплыли мимо Доси, как мимо пустого места.
В клубе уже было яблоку негде упасть. Люди словно осатанели. Инстинкт толпы, называется. Массовый психоз. Если человек один — он не станет орать и прыгать. А если их много — начинается подзаводка друг друга. Чем и пользовались вожди революции.
Мечислав огляделся.
— Пушистик, мне надо открывать вечеринку. Ты переживешь без меня?
— Как-нибудь. О, Надя?
— Отлично. Надя, составь компанию моей девушке, — велел оборотнихе Мечислав. И смылся.
Надя критически оглядела меня.
— Все-таки ты слишком скромно одета для ночного клуба.
Ага, и ни одной блестки на всей площади одежды
— Моя бы воля — я бы сюда и не пришла. Я не поп-певица, и не поп-фанатка.
— Дайте пройти, тетехи,— раздался сзади капризный голос.
О, Дося, легка на помине. Чтоб тебя черти сожрали... Кажется, она просто ковыляла за нами с вампиром. И выползла.
Надя уставилась на нее с откровенным восторгом.
— Вы... Вы ТА САМАЯ Дося!?
Дося смерила ее презрительным взглядом.
— Исчезни отсюда, деревня. Какими ты духами опрыскалась? Феромонами собак? У меня от этой вони сейчас аллергия начнется!
На Надиных ресницах набухли слезинки. Я обиделась за подругу.
— Кто бы говорил, а ты бы помолчала, швабра крашеная.
Дося попыталась посмотреть и на меня. Но куда там. Я с вампирами взглядом мерилась, а уж с этой шалавой...
— Да ты хоть знаешь, с кем говоришь, деревенщина? Я — Дося Блистающая!
Я с невинным видом уставилась на Досю.
— Ну как же! Кто же может вас не знать! Вы на всю страну прославились! Это не вы в рекламе стирального порошка снимались? В роли свинки?
Дося задохнулась от возмущения. Я подхватила Надю под руку и отвела в сторону. Подруга явно была расстроена, в глазах блестели слезы. Блин! Ну, Дося, погоди! Я не волк, сожру без церемоний! Надька — моя подруга. И главное — было бы из-за чего расстраиваться!
— Надя, изволь не обращать внимания на эту швабру в блестках. Это просто крашенная кукла. Дешевая, вульгарная и надувная. Настоящая знаменитость никогда не позволит себе подобного хамского поведения.
За спиной раздался сдавленный хрип. Я обернулась. М-да. Дося последовала за нами — и прекрасно услышала и утешения и мою характеристику ее особы. Назревают проблемы? А, ладно! Разгребу! Лишь бы Мечислав не вмешался.
— Вам валерьяночки? Или сразу водочки?
Дося обрела речь и разразилась моей краткой характеристикой. В вольном переводе это звучало так: 'Ах ты, нехорошая женщина очень легкого поведения с нетрадиционными наклонностями, произошедшая от таких же родителей, вольно скрещивающихся с животными'.
Я выслушала с интересом. Потом поаплодировала.
— Браво. Это вас клиентура на дороге научила — или на эстраде нахватались?
Стоявшие рядом люди навострили ушки. Но прежде чем Дося взвилась еще раз, через толпу протолкался ее продюсер.
— что тут происходит?
— Да ничего особенного. Ваша подопечная похвасталась вольным переводом малого боцманского загиба. А мне стало интересно — она научилась этому до встречи с вами — или уже потом, — невинно хлопнула ресницами я.
Продюсер все понял без перевода. Цапнул Досю за локоть — и утащил куда-то в подсобное помещение.
Умный человек. Хоть и сволочь.
Мечислав подошел сзади и обнял меня за талию. Я мечтательно вздохнула и откинула голову ему на плечо. А как хорошо бы его сейчас ногой лягнуть — чтобы хромал неделю! Мечта!
Вампир явно угадал мои мысли, потому что целоваться не стал.
— Умница, — шепнул он мне на ушко.
Я довольно улыбнулась. Конечно умница. И прелесть. И вообще — не люблю таких Дось. Еще подцепишь какую-нибудь гадость в процессе...
Вечер шел своим путем. Сначала кто-то танцевал, потом пел, опять танцевали, потом выступала Дося, потом кто-то еще...
Меня все это интересовало мало. Поэтому я поискала Питера — и конечно же нашла.
Мы с вампиром поняли друг друга с первой минуты. И спрятались в тихий уголок. Отрабатывать воздействие на ауру.
У вампира получалось плохо. А у меня неожиданно стало получаться кое-что совсем другое. Я теперь видела ауру — двухслойной. Сверху, словно, покрывала, размещались внутренние характеристики человека. И окрашивали все в разные цвета. И внизу, под ними, как клубок спутанных нитей того или иного цвета, было что-то другое. Тоже какие-то управляющие...
Но что это? И для чего?
Там нас и нашел Мечислав. Возник за спиной, как дуновение ветерка, скользнул на соседний стул, легонько приобнял за плечи, отвел волосы и интимно шепнул мне на ушко:
— Пушистик, я начну ревновать. Уединиться с посторонним мужчиной...
— Ты? Ревновать?
Я настолько удивилась, что даже издеваться не стала. Мечислав и ревность? Медведь и педикюр, селедка и апельсиновое варенье...
Его ревновать можно. Но чтобы ревновал — он!?
Да скорее всю Госдуму пересажают! Во главе с президентом!
Я развернулась к вампиру, дотронулась до его лба...
— Температуры нет. А что тогда?
— Температуры? Юля, вампиры не болеют.
— А с ума сходят? Есть какой-нибудь вампирский грипп? Типа свинячьего? А то у нас Князь города заболевает...
— Юля!
— Что, Юля!? Я уже двадцать лет как Юля. И до встречи с тобой на это не жаловалась. Что на тебя нашло? Какая ревность? Ты о чем?
Мечислав принял обиженный вид. В зеленых глазах посверкивали шальные искорки. Выглядел он при этом так умильно, что хотелось прижать его к себе, потрепать по волосам...
Ага! Дать банку с вареньем и большую ложку!?
Юля, это — вампир! Опасно! Опасно!! ОПАСНО!!!
— Юля, такую женщину как ты нельзя не ревновать. Ты слишком очаровательна.
— Мечислав, тебе чего собственно надо?
Получилось грубо. А что делать? Играть в игры с семисотлетним вампиром? Три ха-ха. Все равно он меня переиграет. А от его близкого присутствия и так бежали по коже отряды мурашек. И внизу живота разливалось тревожащее тепло. Слишком близко он был. Слишком легко было придвинуться — и обнять его. Или вообще перебраться к вампиру на колени — и ни о чем больше не думать.
Только вот нельзя.
Ни за что нельзя сдаваться. Я не хочу быть одной из многих... Ой!
Мысль была настолько противной, что даже додумывать ее до конца не хотелось. А придется. Я не хочу быть одной из многих — потому что хочу быть — единственной!? Только не это!
— Если пожелаешь, я прикажу отвезти тебя домой. А завтра вечером буду ждать здесь. Приезжай пораньше, нам нужно будет время подготовиться...
— с чего бы такое благородство?
— Не хочу, чтобы ты обвиняла меня во всех грехах. В том, что я мешаю твоей 'нормальной', — Мечислав подчеркнул это слово, — жизни.
Я минуту подумала. Я устала, да и Питеру было чем заняться, надо было сделать перерыв, пусть все, что мы смогли понять сегодня, уляжется у нас в головах...
— Хорошо. Распорядись, пожалуйста.
— Уже распорядился. Тебя отвезет Валентин. Пойдем, я провожу тебя.
— Пит, счастливо оставаться, — подмигнула я.
— Счастливо, — отозвался вампир. — Увидимся на днях.
Умница. Понимает, что если завтра приезжает Альфонсо — всем нам будет полный аврал и... одним словом — будет. А что и кому — увидим.
Мечислав ловко подхватил меня под руку — и повел к дверям клуба, лавируя между людьми. Я следовала за ним. Нас словно не замечали. Вампирская магия? Возможно. Иначе Мечиславава просто разорвали бы в толпе на сувениры.
В коридоре вампир вдруг резко остановился.
— Юля, я еще раз тебя очень прошу — завтра никаких споров и ссор. Хорошо?
Я опустила ресницы.
— Ты сам знаешь, не провоцируй — и я не сорвусь.
— Знаю. Я буду очень осторожен. Но ты — мой фамилиар. И нам придется изображать близкие отношения. Нравится тебе это — или не нравится.
— Не нравится.
Зеленые глаза сверкнули, двумя изумрудами.
— Юля, Юленька... Почему ты так сопротивляешься?! Сопротивляешься мне, сопротивляешься себе, борешься с тем, что нельзя остановить... Все равно мы будем вместе. Обязательно будем. Это так же верно, как то, что завтра взойдет солнце. Ты — мой фамилиар. Это все равно, что вторая половинка. Ты — часть меня. Моей души, моей жизни, моего разума, моего сердца. И равным образом я — твоя вторая половинка. Если нас разъединить — мы просто умрем. Мы уже не в силах жить друг без друга, прислушайся к себе — и ты поймешь сама... Разве не бывает, что ты просыпаешься посреди ночи — и смотришь в потолок. Потому что рядом нет меня. Потому что ты хочешь увидеть меня, дотронуться, поговорить о чем-нибудь — неважно о чем. Мы сами лишаем себя главного, что может быть в мире — возможности разделить все, все, что нас ждет — на двоих. Возможности знать, что рядом есть родное существо, которое никогда не обманет, не предаст, не ударит в спину, ведь моя спина — это и твоя спина. И наоборот... Юля, сколько ты еще будешь ломать через колено свою и мою души? Сколько!?
Руки вампира опустились мне на плечи — необычно тяжелые и горячие. Чуть помедлили — и сомкнулись стальными оковами — кричи не кричи, а дороги на свободу уже не будет. По телу побежала обжигающая и плавящая кости волна. Закружилась голова. А перед глазами поплыли звезды. Запах яблок и мёда, запах Мечислава, дурманил и кружил голову, сводя с ума...
— Пусти!!! — выкрикнула я не своим голосом.
Рванулась — и помчалась по коридору. Куда угодно, лишь бы подальше от вампира.
И вылетела из запасного входа — на улицу, прямо в руки Валентина.
— Юля? — оборотень явно удивился, но смолчал.
— Поедем домой, — выдохнула я. — Пожалуйста.
Валентин молча запихнул меня на заднее сиденье машины.
Мечислава я не видела. Он решил не преследовать меня и не позориться? Тем лучше.
Для него? Для меня?
Такого Мечислава я боялась.
И только в машине я вспомнила, что не рассказала ему ни про черный туман, ни про ИПФ...
