3 Кольцо безумия

Глава 1.

Тяжела и неказиста жизнь простого гимназиста.

30 августа.

-... к нам едет сама Дося Блистающая!!!

Я с трудом оторвалась от компьютера. Как раз выложили новую книгу одного из моих любимых детективщиков — и теперь я пыталась ее прочитать. Почему пыталась?

Ну-у, когда тебе полчаса расписывают, как это классно, когда К НАМ ЕДЕТ САМА ДОСЯ БЛИСТАЮЩАЯ, сосредоточиться хоть на чем-то, требующем капли внимания — сложно.

— Как ты меня достала со своей морской свинкой!!!

Мы с Надей сидели у меня дома. Подруга лениво прыгала по каналам, пытаясь ухватить в телевизоре хоть что-нибудь интересное. Я, в свою очередь, шарила в интернете с теми же целями. Надя искала что посмотреть. Я — что почитать. Накачала около пяти гигабайт информации — и выбирала самое-самое. Выбрала. А вот почитать мне не давали. Надя — замечательный человек. То есть оборотень-вольп. Но есть у нее один минус. Приехав из деревни, где слово "интернет" воспринималось грязной матерщиной, а телевизор в лучшем случае принимал два канала — и те в полосочку, подруга оказалась совершенно беззащитна перед потоком масс-медиа. И с огромным увлечением смотрела все ток-шоу, "интеллектуальные" программы, сериалы, читала газеты, глянцевые журналы, романы... короче — все. И слушала тоже. С моей точки зрения Надя просто должна была пережить этот период "хаваю все" и приобрести какое-то понятие о хорошей литературе и музыке. Но пока она еще не — приходилось терпеть.

— Юлька! Слушай, Пушистик, если ты ни хвоста не знаешь о современной поп-культуре это не повод ее осуждать!!!

— Надька!!! — окончательно разозлилась я. — Твоя поп-культура происходит от слова "попа"! А поминать всуе "культуру" рядом с этими поп-певичками — не уважать себя! Они и слова-то такого не знают! И в словаре не найдут! Потому что не знают о существовании словаря! Культура — это Пугачева! Это — Эдита Пъеха! Если хочешь — Пахмутова! Мерлин Монро, Вайкуле, Ротару! А не эти мальчики-зайчики и девочки-стервочки! Этим число — легион. И никакого интереса они не представляют, потому что даже по нотам спеть не могут. Единственное их достоинство — фигура. Но у тебя — не хуже!

Надя польщено оглядела себя, улыбнулась, но тут же нахмурилась обратно.

— Юлька, ты мне репу не морочь! Мало ли, что они тебе не нравятся! Она — певица! Знаменитость! И этим все сказано!

— Это — очередная поющая попа — огрызнулась я. — А говорить про нее — неинтересно.

— Да!? А ты читала "Премьеру"!?

— Надя! Я НЕ ЧИТАЮ ГЛЯНЦЕВЫХ ЖУРНАЛОВ!!! Мне некогда! Меня с этими идиотскими вампирами из института скоро выпрут!

— Ну, не преувеличивай! Не все так трагично, — отмахнулась Надя.

— Ага, тебе легко говорить!

А легко ли мне жить? Я — Юлия Евгеньевна Леоверенская. Личный фамилиар Князя Города. Сколько это занимает времени — не передать! Как я в это вляпалась? Ну-у, долго рассказывать. Так получилось. Вляпалась по неосторожности. После того, как это "получилось", я полгода пряталась от Мечислава (тот самый Князь) по углам и переулкам. Но разве можно долго прятаться от вампира? Нравится, не нравится (жутко не нравилось!!!) — пришлось выходить из подполья. Делать нечего. И Мечислав тут же припахал меня по самое дальше некуда.

Фамилиар обязан присутствовать на переговорах с вампирами из других городов!

Фамилиар обязан присутствовать на переговорах с членами Совета!

Фамилиар обязан присутствовать на переговорах с местными стаями оборотней!

Одним словом — фамилиар — обязан!!! По гроб жизни. И своей жизни у него нет. Ни личной. Ни общественной. Вообще никакой. Есть только жизнь облагодетельствовавшего его (ее) вампира! И только этот клыкозавр имеет хоть какое-то значение.

По понятным причинам, меня это не устраивало.

Благодарность?

Моя бы воля — я бы скорее чумой переболела, чем связываться с Мечиславом. Почему? Потому что чума — конечна, а вампир теоретически может жить вечно. Ну, или пока на планете не наступит ядерная зима. Хотя я не исключаю, что вампиры выживут и в этом случае. Они, гады, живучие. Приспособятся пить кровь из тараканов-мутантов — и вперед! И у меня есть хорошая перспектива на это полюбоваться. Фамилиар, увы — придаток вампира. Как рука нога или там, ухо. Может жить вечно. Теоретически. Практически, жив Мечислав — жива и я. Если он умирает — я с девяноста пяти процентной вероятностью складываю ласты следом за ним. Печально?

Факт.

Есть и плюсы. Я тоже стала намного более живучей. По уверениям Мечислава, я останусь живой и невредимой, даже если меня переедет танком. Смогу восстановиться, даже если повредят мозг или сердце. Рано или поздно, так или иначе, пролежав в коме лет этак двадцать — тридцать...

По уверениям Мечислава, я навсегда останусь такой, какой была при наложении Первой Печати Тела. Молодой, здоровой и — более-менее симпатичной. Печать "запомнила" меня именно такой и именно такой восстановит в случае чего. С ма-аленькой оговоркой. Если хватит сил у меня. Если хватит сил у вампира. Если Мечиславу не будет выгоднее отбросить меня, как ящерица пораженный хвост. А это вполне возможно. Вампиры — они существа такие, расчетливые. Так что расслабляться не стоит.

Зато теперь я точно знаю, что делать, если решу самоубиться.

Надо просто пришибить Мечислава. Получу двойное удовольствие. Во-первых, достигну своей цели. То есть — отправлюсь в рай или ад. Во-вторых, избавлю мир, хотя бы от одной сволочи. И расквитаюсь с оной сволочью за все его издевательства.

О, легок на помине.

Сотовый телефон взорвался знакомой (навязшей в зубах до скрежета) мелодией. А трубка — таким же навязшим в ушах голосом. Теплым. Бархатистым. Безумно сексуальным. Надоевшим — до чертиков! С другой стороны, Мечислав, получая периодические скандалы за попытки обольщения, старается иногда пригасить эффект от звука — содержанием. Вот, как сейчас.

— Добрый вечер, Пушистик. Я безумно рад слышать твой голос. Надеюсь у тебя все в порядке? Буду несказанно счастлив видеть тебя сегодня к половине одиннадцатого в клубе. Я пришлю за тобой Владимира.

И гудки в трубке.

Каково?

Ни "ответа", ни "пока", ни "прощай, я жду звонка". Вообще ничего. Хоть из вежливости спросил бы — как я себя чувствую. Нет-с. Одно распоряжение — и равняйсь, смирно! Гад!

И кстати, когда это он услышал мой голос!? Если я даже "Алло" сказать не успела?!

А послезавтра — Первое Сентября!

Сегодня же поговорю с вампиром. Я шваркнула трубку подальше от себя. Надя смотрела с этакой понимающей улыбкой.

— Чего!? — окрысилась я.

Подруга покачала головой.

— Ничего. Юля, а Мечислав пригласит Досю петь в его клубе? Попроси для меня автограф, а?

Тьфу!

* * *

Автоматически мне вспомнился разговор, случившийся вчера. С вампиром я еще его не обсуждала. А надо бы. Выглядело это так.

У меня зазвонил телефон. Кто говорит?

— Да?

— Юля? Добрый день.

Лучше бы слон. ИПФ мне с некоторых пор доверия не внушало. Но и посылать Рокина по батюшке и матушке не хотелось.

— Был — добрый, — мрачно ответила я. — А потом вы позвонили. Чего надо?

— Юу-ля...

Он протянул мое имя с такой укоризненной интонацией, что у меня тут же пропало все желание мириться и вообще — вести себя хорошо.

— Да я уж двадцать лет — как. И что? Какую пакость вы мне хотите сделать в этот раз?

— Никакой. Просто хотел пригласить вас к нам на лекцию

Я вспомнила, как меня пригласили летом — и содрогнулась. Очень хорошо вспоминалось, как мне пытались промыть мозги. Начисто. А вот повторять подобный опыт почему-то не хотелось. Инстинкт самосохранения? Ну, лучше поздно, чем никогда.

— спасибо, я помню, чем для меня предыдущая закончилась. Всего хорошего.

— Юля, а если это будет для вас безопасно?

— Что, всех присутствующих свяжут по рукам и ногам? А иначе я вам не доверяю. Сыта вашим преподобным козлом по самое это самое. И не верю, что у вас там таких — мало. Это я — одна. А мерзавцев — всегда много.

— Как вам не стыдно!

— стыдно — когда не видно. А у вас все наружу вылезло, чего уж теперь. Ладно, — решилась я. — Если вы докажете мне, что лекция будет для меня безопасна — я схожу. А если увижу хоть одного порядочного человека, в вашей организации, то даже поверю, что там такие водятся. Ясно? А в противном случае — извините. До свидания.

— Юля..., — попытался что-то вякнуть Рокин, но я опять оборвала его.

— Я свою точку зрения высказала. Вы поняли. До свидания.

Я бросила трубку и закатила глаза. Черти их всех активизировали перед первым сентября!

* * *

Владимир заявился ко мне домой ровно в десять. Элегантный, как рояль на кладбище. Белая отглаженная рубашка, черные брюки, безупречные стрелки, идеально уложенные каштановые волосы... Так и тянуло его хоть чуть-чуть помять в руках, чтобы на человека был похож.

Владимир? Один из вампиров Мечислава. Не самый молодой, не самый старый. Примерно лет пятьсот. В иерархии силы — третий. После Вадима и Бориса. По кредиту доверия — тоже. Но Бориса Мечислав отослал в Тулу и теперь эксплуатирует Вовочку.

То есть Володю. Вовочкой его лучше не называть. Ни в глаза, ни за глаза. Он слегка болезненно реагирует на насмешки. А точнее у него вообще нет чувства юмора. Вообще — это значит, что он абсолютно не понимает даже самых простых шуток. И может за них перегрызть горло. Что ж, бывают недостатки и похуже. Зато он вежливый, обязательный, очень педантичный и пунктуальный. И очень галантен с женщинами. Короче, у него уйма достоинств. Только сразу их не разглядишь под толстым-толстым слоем занудства. Оно даже в его ауре отражено. В элегантных коричневых тонах. Так и тянет сказать: "пришел в коричневом, сел в углу и испортил людям вечер". Хотя Володя и не виноват.

— Добрый вечер, кудряшка. Шеф сказал доставить вас к нему.

— Ну, раз шеф сказал, — проворчала я.

— Вы чем-то расстроены?

Нет, что вы! Это из меня так счастье прет!

— Воля! У меня учебный год на носу. А твой шеф ведет себя так, словно этого не замечает!

Владимир (меня можно называть Вова, Воля или Владимир — на ваш выбор, но уж никак не Вованом и не Вовочкой...) потер лоб.

— Юля, а вы вот никогда не думали, что шеф действительно не в курсе?

— Не в курсе чего? О моей жизни он осведомлен настолько, что даже знает, сколько у меня трусов, и какого цвета.

Володя покраснел. Ясно. Угадала.

— И какая сволочь, хотелось бы мне знать, копалась по моим шкафам?

Вампир понял, что сейчас его будут допрашивать с применением методов инквизиции, и ретировался за дверь.

— Кудряшка, я жду вас в машине!

Что-что, а инстинкт самосохранения у этих зубастых работает отлично.

Я на секунду задумалась. А может вампир и правда не представляет, что может быть что-то кроме него? Что я учусь, что мне нравится биология, что я хочу стать специалистом — и хорошим?

Вполне может быть. Это как учителя в школе. Они настолько зацикливаются на своем предмете, что просто забывают обо всем остальном. Что школьники — живые люди. Что кроме их предмета есть и еще чертова дюжина других. Что в обыденной жизни никому не нужна теория поля или, например, страдания Анны Карениной. То есть они могут и пригодиться, но только если человек на всю жизнь свяжет себя вот именно с этой профессией. А если нет? Вот какая мне в принципе разница — утопилась Анна или под поезд бросилась? Кроме широкого кругозора?

Так и вампир. Он может просто не представлять, что кроме него и прочих клыкасто-зубастых есть что-то интересное и нужное.

Что ж. Надо будет ему это просто объяснить. Иногда Мечислав может быть вполне разумным существом. Полагаю, трех — четырех скандалов хватит с лихвой.

* * *

Мечислав ждал меня в своем кабинете. Он явно работал с каким-то отчетом, но, увидев на пороге меня, отложил бумаги и встал, широко улыбаясь. Радушный хозяин, рыбу, зебру, мать...

Выглядел он просто шикарно. Хотя у Мечислава не бывает другого вида. Либо он выглядит шикарно, либо потрясающе, либо восхитительно. Если это не так — приближается конец света. Или хотя бы вампира активно и серьезно пытаются прикончить.

На моей памяти он не выглядел как топ-модель только тогда, когда за нами гонялись вольпы Андрэ — и в плену. Во всех остальных случаях — хоть на обложку снимай.

— Кудряшка! Наконец-то! Я рад тебя видеть!

Я мрачно глядела на вампира. Сегодня Мечислав был затянут в темно-синие джинсы из какой-то тонкой ткани — фасон, покрой — все безупречно. Это явно джинсы. Но ткань облегает все его тело, как перчатка, не оставляя воображению никакого места. Чего воображать? И так все обтянуто! Чтобы не сказать — облеплено! Синяя рубашка была сделана из какой-то тонкой сетки с вкраплением блестящих нитей. И выглядело это так, словно торс вампира завернули в синее облачко. Глаза Мечислава, оттененные синим, сияли как два аквамарина на золотистой коже.

Черные волосы были стянуты в хвост и переброшены вперед, на плечо. В сложной заколке из желтого металла блестел здоровущий синий камень.

На что спорим — это натуральный сапфир и золото? Подделок и пластмассы вампир бешено не любил. Эта заколка наверняка старше меня раз в десять.

— Очень рад? Ну, полюбуйся, пока есть возможность.

— что случилось? — насторожился Мечислав. Под мое плохое настроение он уже попадал и не раз. Его кабинет я вообще разносила раз пять. А сколько раз пыталась покалечить этого вампира,... даже прицельно стульями швырялась.

Уворачивался, гад. Еще и посмеивался — это вместо тренажерного зала.

Сейчас видимо, ему не хотелось заниматься спортом.

— Скажи, ты на календарь смотришь — иногда?

Вампир потянулся всем телом как здоровущий хищный кот. Я с восхищением пронаблюдала, как ходят мышцы под тонкой прозрачной тканью. Красив... Безумно, бездумно красив. И так же бездумно действует на всех женщин. В том числе и на меня. И каждый раз тяжело колотится сердце, а в животе все сжимается в комок. И тягучими, сладкими каплями сочится время.

Мечислав ласково коснулся моей щеки. Когда он успел оказаться рядом?

Я тряхнула головой, преодолевая желание потереться щекой об эту золотистую ладонь с тонкими изящными пальцами. Нельзя! Опасно потерей свободы мышления!!!

А так хочется. И потереться, и прижаться, и завернуться в его запах, как в пушистое одеяло. И провести пальцами по его волосам, ощутив их мягкость и шелковистость. Снять заколку, распустить черные пряди — и потереться об них всем лицом.

Нельзя. И вообще — Юля, возьми себя в руки!

Я сделала шаг назад. Вампир смотрел... понимающе. Кажется, он тоже знал, чего мне хочется. И что тут удивительного? Рядом с ним этого хочется любой женщине — от десяти до девяноста пяти! Рефлексы. Феромоны. Физиология!

— Календарь... я слышал такое слово, — мурлыкнул вампир. Я зашипела, вспомнив, зачем я здесь. Куда и влечение девалось!

— Хорошо. А это было до Петра-сифилитика или позже?

— Во времена Петра Первого меня в России не было, — внезапно мрачнея отрезал вампир. Наступила на мозоль? Интересно, какую. Я бы на ней еще потопталась. — Что ты хочешь сказать?

— Что скоро первое сентября.

— И?

— У меня — институт.

Вампир хлопнул длиннющими ресницами. Получилось очень трогательно и мило. Пришлось напомнить себе — кобра хоть и красивая, но кусается больно.

— И?

— Что — и!? Вот расписание! — я шваркнула на стол блокнот. На пол свалились еще несколько бумаг. — Три — четыре пары в день! Считай на пальцах! Ты меня постоянно выдергиваешь на всю ночь! Утро у меня будет занято капитально. Пять-шесть дней в неделю. Когда мне прикажешь спать? Отдыхать? Встречаться с друзьями!?

— Какими еще друзьями? — подобрался вампир.

— Твое какое хлюндячье дело?! Я что — став твоим фамилиаром, обязана общаться только с вампирами и оборотнями!? Нет уж, увольте! Я учусь с людьми и не собираюсь становиться раком-отшельником из-за твоих заскоков!

Мечислав чуть расслабился.

— Так в этом все дело?

— В этом. С момента попытки узурпировать власть тандемом "Иван — Рамирес", ты мне просто покоя не даешь! Я здесь бываю чаще, чем у матери с дедом! Надоело!

Мечислав вздохнул и уселся на край стола. Расстегнул заколку, растрепал волосы и очаровательно улыбнулся.

— Прости, кудряшка. Я действительно не подумал.

— Я заметила. И что ты теперь собираешься делать?

— Извиняться. Какую форму извинений ты предпочтешь?

— Исключительно материальную, — корыстно потерла я лапки. — Хочу себе личный пистолет и обойму с серебряными пулями! А лучше — две! Хочу! И все тут!

Мечислав возвел очи горе.

— Ну почему ты такая кровожадная?

— с кем поведешься, — огрызнулась я. — то-то вы все здесь пушистые и безобидные!

— Разумеется, — подтвердил вампир, не моргнув и глазом.

— Ага — поддакнула я. — Особенно оборотни в полнолуние. Пушистость — повышенная. Клыкастость — тоже.

— Ну, ты же все равно их любишь, — пожал плечами Мечислав. — Когда Насте рожать?

— Через месяц — полтора. Это если все пойдет, как надо. Как раз пройдет очередное полнолуние. Близнецы вообще рождаются чуть раньше. Подумаешь, полежат недельку в роддоме. А Настю вообще стая забирает в лес сразу после родов.

Мечислав кивнул. Проблема беременной оборотнихи нас весьма беспокоила. Летом, в июле обнаружилось — неожиданно для меня самой, — что я могу видеть ауры. Мало того, я могу ими манипулировать. И оборотниха-вольп по имени Настя стала моим первым подопытным животным. Я не хотела, честное слово. Так получилось. Замечательное оправдание, ага?

Обычно так оправдываются, наделав дел. В моем же случае все получилось лучше всяких ожиданий.

Оборотнихи не могут рожать детей. То есть они беременеют, но потом у них обязательно происходит выкидыш. Примерно на пятом месяце. Как раз когда тело ребенка уже слишком большое, чтобы перенести изменения матери и слишком маленькое, чтобы измениться самостоятельно.

Настя же... она безумно хотела детей. И как раз была на пятом месяце беременности.

У меня все получилось просто чудом. Я закрыла ей способность к превращениям примерно на месяц. И выкидыша не произошло. Оборотниха сидела дома, смотрела детские фильмы, пила пустырник в товарных дозах и слушала медитативную расслабляющую музыку. В следующее полнолуние мы с ней опять повторили запрет на превращения. Оставалось еще одно полнолуние — по моим скромным подсчетам.

Потом она будет рожать. Сама или кесарево — неважно. Для оборотней сойдет любой вариант. Если что — Настя отлично восстановится. Любые раны заживают на оборотнях в срок где-то от одного часа до недели. Кроме повреждений мозга. Сердце, говорят, сильные оборотни могут вылечить.

— Какой прогноз?

— Замечательный. Настя прекрасно себя чувствует, не считая сильной раздражительности. Рауль не звонил?

— Звонил. И об этом нам тоже надо поговорить.

— Да?

— Кудряшка я тебя вызвал не просто так.

— Что у нас опять случилось — кроме очередных заскоков нашего губернатора?

— Альфонсо да Силва обещает приехать на этой неделе.

— Твою крокозябру! Этот козел раньше не мог приехать!? И вообще, напиши ему — и скажи, чтобы приезжал в октябре!

Мое возмущение было вполне оправдано. Альфонсо ломался весь остаток лета, как... как сдобный пряник! Тянул, спорил, возмущался... То ему не подходят условия, то у него дела, то одно, то другое... а теперь, когда на носу учебный год — он соглашается!? Да чтоб его ИПФовцы поймали и в святой воде искупали!

Козел!

— Только ему этого не скажи.

— я что — вслух говорю?

— Да. И меня радует только одно. Что в моменты серьезных потрясений ты можешь собраться.

— меня это тоже радует, — кисло протянула я.

А вас бы радовало? Значит, на днях у нас очередной губернаторский заскок. Послезавтра — первое сентября. То есть надо ходить на лекции, посещать практики, чего-то учить, я, между прочим, на третьем курсе, через год надо диплом начинать писать, если я хочу вообще в аспирантуру...

А тут — счастье! Мечислав покоя не даст. Альфонсо — это крутая проблема. Чтобы не сказать короче и жестче. Песец подкрался и стал кусаться.

— Какой у нас получается распорядок на ближайшие пять дней — и что ты хочешь свалить на меня?

Мечислав взял со стола лист бумаги — и протянул мне. Я пробежала глазами строчки и нахмурилась.

— Так. С женщинами из стаи медведей я завтра встречусь. У нас их много?

— Вот папка. Проглядишь на досуге.

Я кивнула. Ладно. Мои дела, мои и тапки. Лучше я честно объясню медведицам, что и как. То есть: как обстоят дела и что им светит в плане размножения. Это — на завтра. Днем.

— Валентин или Леонид могут меня сопровождать?

— могут. Решишь сама — кто.

Я задумалась. Валентин мне ближе. А Леонид — вреднее. На переговорах с дружественной стаей лучше иметь рядом с собой конкретную сволочь типа Леонида. Этот свою выгоду не упустит. Никогда. И мою заодно.

— Леонида. Распорядишься?

— Хороший выбор.

— Знаю. Послезавтра — первое сентября. Так что ничего не планируй на этот день. Ясно?

— предельно. Но ночью я тебя жду.

— За... черт!

— я рад, что ты помнишь.

Я уныло кивнула. По соглашению, я делилась с Мечиславом кровью и силой — два раза в неделю. Так было легче и мне и ему. Мне — сбрасывались излишки силы. Мечиславу же потом не надо было кормиться на людях дня два. Экономия.

Кстати, крови я при этом много не теряла. Грамм двадцать каждый раз, не больше. Моя сила уже привыкла к Мечиславу и рассматривала его как продолжение меня. Поэтому долго пить из меня кровь не требовалось. Секунд через тридцать после того, как Мечислав всаживал клыки мне в вену, происходил взрыв силы — и он отваливался от меня, довольный, как пиявка.

— А перенести нельзя?

— Нет. Второго сентября у нас здесь будет маленький праздник в честь начала учебного года.

— ага. И в связи с этим — вычеркни эти две строчки. Со звездунами отправишь договариваться кого-нибудь еще.

— Вампиры днем спят, а ты — мой полномочный представитель.

— плевать. Общаться лишний раз с этими идиотами...

— Ты же с ними ни разу не общалась. Как ты можешь судить о людях, нет зная их?

— А я что — ошибаюсь?

Мечислав с улыбкой покачал головой.

— Нет. Но могла бы.

— Так, оставим это. Отправь к ним Валентина. И к Досе и к Лаврику. Или кого-нибудь еще.

— Например, Славку?

Я зашипела.

Станислав Евгеньевич Леоверенский, мой старший брат, появился в нашем городе чуть больше полутора месяцев назад. И — с кучей проблем. Если вкратце — он умудрился влюбиться в одну из самых слабых представительниц клана оборотней, нахватал себе на хвост проблем — и примчался в надежде повесить их (проблемы) на нашу (деда, мамы, мою) шею. Почему-то нам это не понравилось. Деду — по жизни неохота разгребать чужие навозные завалы. Мама — так ничего и не узнала. Я же... Вампиры быстро вытряхивают из человека все доброе, чистое и светлое. Остается только разумное и вечное. Братец был сдан на руки местной стае вольпов и быстро стал лисом-оборотнем. Проблемы, которые он свалил мне на руки, удалось разгрести, а его "вечная любовь" оказалась банальной шпионкой. Ее поймали при попытке убить меня — и прикончили, получив показания.

Славка жутко переживал ее смерть. Да и сейчас переживает, когда есть время. А времени у него нет. Мечислав забрал его к себе в клуб и гоняет, как мальчика на побегушках — во все стороны света. Только поворачиваться успевай. Взамен Славка получает квартиру, зарплату и даже трудовую книжку! Даже — отчисления в пенсионный фонд, каково? Да, вампиры платят налоги. Как ни смешно! Мухлюют, конечно, но в рамках необходимого. А когда я поинтересовалась у вампира, почему так, он ответил просто. Им легче было пожертвовать частью прибыли, чем привлечь к себе лишнее внимание полиции. А там — и ИПФ себя долго ждать не заставит.

— Да отправляй! Только меня не трогай! Не до вас!

— Ладно. Но на открытии ты быть обязана.

— Второго? Да еще и в два часа? А морда у вас сударь, не треснет? У меня генетика в это время!

— Неправда. — Мечислав повертел в руках мое расписание. — Генетика у тебя заканчивается как раз в час сорок пять.

— Вот!

— И потом день у тебя свободен. Три пары — и все!

— Не все! Я что — должна за пятнадцать минут приодеться, накрасить морду и припереться за полгорода киселя хлебать? Как ты себе это представляешь?

— спокойно. Пойдешь в институт прилично одетой. А после института тебя подхватит Валентин, и вы приедете вместе. Он там тоже собирается быть.

— Ты — издеваешься!?

Я представила, как я скромненько заявляюсь в институт в платьице, стоимостью больше домика директора, с украшениями, за которые мне и самого директора на органы продадут — и застонала.

— что тебя так пугает?

Я закатила глаза.

— что!? А ты сам не понимаешь?

— Отказ от привычной униформы? Джинсы, майки, лохматая голова? Ну, переживешь как-нибудь.

Я представила себе лицо нашей институтской модницы Кати Козодаевой, когда я приду в шмотках от кутюр и ее снисходительный голос: "Леоверенская, ты что — решила стать похожей на человека?", представила лица секретарш, МНСов и прочей блатной кафедральной шушеры — и еще раз, с трудом, но попыталась объяснить вампиру что так — нельзя. Уж лучше я переоденусь в машине у Валентина. Потерпит. А что до прически — ха! Главное чтобы волосы — были. Я же не с бритым черепом приду?! Ну и хватит.

Вампир согласился.

— Ладно. Ночью ко мне можешь не приезжать. Валентин отчитается.

— Замечательно — согласилась я. — А ты отпустишь ко мне Вадима?

— Отпущу. Все еще рисуешь?

— ага.

Мы с Вадимом задумали полотно где-то на двадцать лиц. Вампир очень хотел получить свое изображение на фоне горящей Москвы. Горят старые дома, бегут люди — и над крышами города гордо реет буревестник под названием Вадим...

Я не возражала. Почему бы и не сделать приятное другу? Состарит, повесит в комнате, и будет показывать всем желающим. Но вот беда — для такого дела мне нужны были изображения всех участников, их описание, да вообще куча всего, вплоть до костюмов той эпохи... дела было — за месяц не разгребешь. Мечислав, услышав о нашей затее, покрутил пальцем у виска, но потом согласился. "Чем бы дитё не тешилось, лишь бы со мной не цапалось".

Я взглянула на оставшуюся строчку.

— Это — что!?

— Это в моем клубе третьего числа. Ночью. И изволь быть.

— А отказаться можно?

— Можно. Но лучше не надо.

— Тогда не буду, — проворчала я. — Но — ненадолго.

— Договорились. Два часа, не больше. Как ты спишь по ночам?

— плохо. Но сейчас удается обходиться без кошмаров по три — четыре дня.

— Уже лучше.

Я кивнула. Раньше кошмары у меня были примерно пять дней из семи. Теперь я могла хотя бы иногда высыпаться.

— Ладно. Мечислав. Я согласна участвовать в твоей активной общественной жизни, но мне надо еще досдать два экзамена. И досдать их до двадцатого сентября.

— Сколько стоят твои экзамены?

— Что!?

Я взвилась с места.

— Ты что — озверел!?

— а что тут такого?

Я закатила глаза. Действительно — что!? Но Я НЕ ХОЧУ УЧИТЬСЯ ЗА ДЕНЬГИ!!! Я хочу получать знания, а не расписки в обмен на уплаченные в деканате легальные взятки! Иначе я просто попросила бы деда!

Вообще-то я прекрасно училась самостоятельно. До этой зимы. Но в результате всей вампирской истории я провалялась в больнице чуть не два месяца. Что-то мне удалось догнать. А что-то нет. Сложно было успевать по всему курсу, когда даже выспаться не можешь. И тихо подозреваешь, что у тебя едет крыша. И безнадежно отстала по двум предметам. Политологии и ОБЖ. Почему так?

Считаем на пальцах. В больнице я провалялась чуть ли не три месяца. Тогда, зимой, с воспалением легких. И передо мной встал печальный выбор. Взять академический на год — или вывернуться из шкуры и досдать все сейчас. Я подумала. Посоветовалась с дедом. И решила рвать жилы, но не оставаться на второй год. Мудрость полученного совета я оценила сполна. Досдавать — тяжело. Иногда я приходила домой настолько измотанная, что мне даже кошмары присниться не могли. Просто не пробивались к измученному и полностью отключившемуся мозгу. Подозреваю, что если бы дед настоял на академке — я могла бы и с ума сойти. Безделье — основной источник неврозов и депрессий.

А у меня на них просто не оставалось времени.

Надо было писать, учить, наверстывать...

И если теорию, то есть лекции можно было списать и выучить, то практические занятия — фигушки. Надо было ходить и их отрабатывать. Рабочий день у преподавателей, если кто не знает — ненормированный. И если препод может слинять раньше — он так и сделает. Ловить их — дело трудное. А если поймаешь, они обычно начинают выкобениваться. Извиняюсь за ненормативную лексику, но так ведь и есть! Ладно бы я была злостной прогульщицей! Нет! Я действительно чуть не померла! И после этого какая-то насквозь блатная чушка, читающая только космополитен и только по слогам, смотрит на тебя сверху вниз и цедит: "ну, милочка, не знаю, чем я могу вам помочь... не надо вам было пропускать занятия..."

Сначала я пыталась быть вежливой с такими. Потом поняла, что надо бить в лоб. Чтобы хоть со звоном или с резонансом (голова-то у таких чугунная) дошло до оставшихся мозгов. И нагло рубила в ответ: "А было бы лучше, если бы меня отсюда на кладбище увезли!? Вам историю болезни предъявить — или вы сами в отделение позвоните? Там меня отлично помнят — после нескольких реанимаций!".

В итоге все сдавались. Рано или поздно, так или иначе...

К тому же в деканате все поняли — и пошли мне навстречу. Разрешили досдать теоретические хвосты до двадцатого сентября. И именно это я собиралась сделать. И если политологию мне наверняка удастся сдать более-менее спокойно, то насчет ОБЖ были у меня некоторые сомнения...

Принимал ОБЖ у нас Токаревич Юрий Михайлович. Редкостная, простите, тварь. По-моему он искренне считал, что малейшее незнание его предмета должно быть приравнено к государственной измене, и караться расстрелом с последующим четвертованием.

При этом сам-то он был насквозь блатным и ОБЖ просто не знал. Читал из книжечки и с книжечкой же сверял ответы студентов.

Ну не козел?

— Кудряшка!

Я тряхнула головой.

— Короче. Экзамены я собираюсь сдавать самостоятельно. И учиться — тоже. Полезешь — считай, что я на тебя смертельно обиделась. Тебе это нужно в преддверии высочайшего визита?

Вампир покачал головой.

— Заинька моя, ну какое тебе дело до всех этих человеческих глупостей? Диплом, аттестат, что там у вас сейчас? Какая разница? Ты пойми — никого из твоих преподавателей не станет — и косточки их истлеют, а ты все равно — будешь. Только диплом предъявить не сможешь, потому что там будет указана настоящая дата твоего рождения.

— Зато знания при мне останутся.

— Да зачем они тебе нужны? Глупости все это! Я вот живу, не зная, сколько позвонков у жирафа — и...

— Хвастаюсь своей безграмотностью, — огрызнулась я. — пойми, ты, жертва стоматолога, я — человек. И сколько мне положено, проживу человеком. Глядишь, еще и доктором наук стану. Диссертацию защищу по летучим мышкам и наглым крыскам. И уж точно не стану приносить всю свою жизнь в жертву твоей. И жить только твоими интересами я не собираюсь! Я — личность и индивидуальность и без твоего соизволения. И, честно говоря, буду счастлива, если ты куда-нибудь денешься из моей жизни!

— а вот на это не рассчитывай.

Вампир, только что стоявший в паре метров от меня, каким-то образом оказался совсем рядом. На плечи легли тяжелые теплые ладони, скользнули вниз, по рукам, сжались, несильно, но властно, притянули меня к крепкому мужскому телу. Я не стала сопротивляться. Вырываться? Еще чего!

Только попробовала попасть каблуком по голени вампиру.

Увернулся.

— Ну что за детские выходки, пушистик? — защекотал ухо тихий шепот. Я невольно задрожала. Ничего личного, просто Мечислав на всех так действует. Даже когда я знаю, что это исключительно вампирская магия, мне хочется не выдираться, а развернуться в его руках, обнять за шею — и целовать алые губы, насколько у нас обоих хватит дыхания. Пока не закружится голова, а мир не приобретет совершенно понятные очертания. В которых я и он...

Стоять!!!

— Пусти, сволочь, — прошипела я. — покалечу!!!

Ответом мне был тихий смех, пробежавший по моей коже, как метелочка из перьев. Руки прижали меня еще сильнее.

— Хотел бы я на это поглядеть. Как ты меня покалечишь. У тебя ведь рука не поднимется — из-за красоты. Ты художница — и будешь обостренно ее чувствовать. Всю оставшуюся жизнь. А покалечить меня — это все равно, что порвать полотно да Винчи. Ты никогда на такое не пойдешь.

— От скромности ты не умрешь...

Одна рука вампира совершенно провокационно переместилась мне на талию, вторая гладила шею. Чуть-чуть, едва касаясь кончиками пальцев, так, что я и сама не знала, чего мне хочется больше — вывернуться из-под наглой руки — или наоборот, прижаться еще сильнее...

Но нельзя. Просто — нельзя.

Если я поддамся Мечиславу, все будет намного хуже.

Не потому, что это соревнование — кто кого перетянет.

Не потому, что спать с кем-то без любви — это... суррогат. Вроде кофе из цикория. Пить можно, но противно. И разница ясна сразу.

А потому что для вампира это еще одна плетка. Мечислав действует на всех, как мощный наркотик. Из тех, которые рекомендуют для "страстной бурной ночи". И я — стоит мне один раз поддаться, как будет и еще один раз. И еще. Но для него это — математика. Голый расчет. Он-то будет ложиться со мной (или с любой другой женщиной — на его выбор) в постель с холодной головой. Это я буду сходить с ума и требовать дозу. Еще и еще. Чем дальше, тем чаще. А он будет использовать свою сексуальность и наши отношения для моего контроля.

Спокойно и жестко. Прыгнула через обруч, детка? На, возьми конфетку.

И никак иначе. За семьсот лет у него было много шансов научиться.

У меня шансов не будет.

— Пусти!!! Немедленно!!!

Я рванулась, что было сил — и оказалась на свободе. Мечислав взирал на меня с грустной укоризной. Все тело словно кололо иголочками. А внизу живота — особенно. Мне хотелось... так, не думать! А дома сделать сто... двести отжиманий!!! Пятьсот!!!

— Пушистик, сколько ты будешь отказывать и мне и себе в том, что необходимо нам обоим?

— Как-нибудь переживу и без постели с вампиром-нимфоманом, — окрысилась я. — Неужели так трудно относиться ко мне как к человеку!? А не как к резиновой кукле из секс-шопа!?

— Кукла хотя бы не сопротивляется, — огрызнулся вампир.

Я поискала глазами подходящую вазу. Согласна даже на...

— Не надо разносить мой кабинет, — вампир поднял руки вверх словно показывая, что сдается на милость победителя. И даже это движение вышло провокационным. Вот он, я, повелительница. Что ты хочешь со мной сделать!?

Хотела бы я многое. Но боюсь, что вампир отнесется к моим идеям без понимания. А как бы ему пошли кляп и железная маска! А лучше — бинты, саркофаг и пирамида сверху! Для такого дела можно и Хеопса выселить!

Я вдохнула и выдохнула. Так, провентилировать легкие. Пусть кровь несет кислород к мозгу. Мозги мне нужны — незамутненные.

— Мечислав, хватит проверять меня на вшивость. Ты мне не нужен. Это я тебе нужна. И если хочешь, чтобы у нас был какой-нибудь контакт, изволь не тащить меня в постель каждый второй раз.

Вампир взирал на меня абсолютно невинными глазами.

— Но что я могу с собой поделать? Я всего лишь мужчина! И ты для меня постоянное искушение. Ты настолько красива и очаровательна, у тебя такая восхитительная кожа, такие потрясающие глубокие глаза...

— а еще зубы и уши. Исключительно очаровательные в любую погоду, — съехидничала я.

— Да. И про твои ушки я многое могу сказать...

— пока они не повяли? Хватит мне лапшу вешать... на уши!

Я невольно фыркнула. Вампир, поняв, что гроза прошла стороной, выглядел довольным, как кот, слопавший сметану и не получивший тапкой по лбу.

— Ладно. Хватит этой чуши. Зачем ты меня сегодня вызвал? Кровью я делилась только позавчера. Что опять случилось?

Вампир мгновенно преобразился.

— Первое. Звонил твой друг Рауль. Он просил называть его Петром. Его признали на Совете ронином. И как свободный вампир он просил у меня разрешения поселиться в нашем городе. Я согласился при условии, что он поможет тебе в работе над амулетом для оборотних. Ты им не акушерка. Вполне будет достаточно, если ты разработаешь амулеты, и будешь заряжать их вместе с Петром. Скажем, раз в две недели. Или раз в месяц.

— Лучше, если у меня получится заряжать их самостоятельно. Или вместе с любым вампиром.

— или просто — у любого вампира?

Я пожала плечами. Второй раз, закрывая Насте, возможность превращения, я заметила кое-что, о чем не стала тогда говорить Мечиславу. Сейчас, пожалуй, можно было.

— Дело в том, что магия оборотней — это магия жизни, леса, вольного ветра, если хотите... А магия вампиров — это смерть. Искренне сомневаюсь, что смерть можно поставить плотиной на пути жизни. Сметет и не заметит.

— Вампиры сильнее оборотней, — нахмурился Мечислав.

— Безусловно. В своей сфере. Сравнивать ужа и ежа — нелепо. И тем более нелепо сравнивать их способности.

— Тогда при изготовке амулета нужны только твои способности?

— Нет. У меня не хватит ни ума, ни сил. Тут обязательно нужна вампирская помощь.

— а как же скрещивание ужа и ежа? — припомнил мне вампир. Но если он надеялся меня смутить такой мелочью... Ха!

— получается вполне приличная ехидна.

— и ее впечатляющий экземпляр я вижу перед собой, — не удержался вампир.

Я ухмыльнулась и склонила голову в поклоне.

— Завидуй молча.

Вампир ответил аналогичной ухмылкой. Да, когда он прекращает строить из себя рокового соблазнителя, становится похож на человека. Жаль, что он всегда не может быть таким. Или нет. Не жаль. Был бы он более человечным — и мне станет намного труднее противостоять ему. А надо. Не хочу быть собачкой в секс-ошейнике. Не хочу.

— Так зачем тебе нужен Петр?

— Я сама пока почти ничего не знаю. И не умею. А из всех вампирских сил его — самая живая. Останься он в свое время живым — и без проклятия — стал бы потрясающим... хотя нет. Не стал бы. Не те времена, чтобы восхищаться дедушкой Дуровым. Но его дар — это понимать любых животных. И даже не приказывать, нет. Это ты можешь приказать тиграм — и они исполнят приказ. А ему стоит только попросить. Неважно — разумное или неразумное животное. Оборотня — или самую обыкновенную змею. Это его дар.

— Это природа его силы?

— Да. Можно и так сказать.

— а можно сказать и по-другому?

— А еще он может направлять, поддерживать... мне нужен его опыт и его сила, чтобы держать свою под контролем. И какие-нибудь заготовки для амулетов.

— Золото?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Возможно, что-то из природных камней. Мы с Питером обсудим. Просто так или в серебряной оправе.

— Серебро неприятно и нам и оборотням.

— Но это не делает его хуже. Заодно не забудут, что амулет надо носить. Когда приезжает... Петр?

— Вместе с Альфонсо да Силва. Как только тот, так сразу и этот.

— Очень мило с их стороны.

— Юля, ты сама знаешь, что нам сложно передвигаться по стране. Когда примерно половину суток с тобой можно хоть что сделать. Убить, выкинуть на солнце, сжечь на костре...

— Даниэль вполне прилично действовал под солнцем. Да и ты.

— Во-первых, зимой, когда оно неактивное. Во-вторых, у Даниэля это было его свойство — действовать днем. Даже как вампир, он прежде всего оставался художником. И не мог ограничиться только ночной стороной мира. Я подозреваю, что он был настолько слаб в других областях именно из-за своего таланта. Но оставим эту тему. Хорошо? Мне, например, было намного труднее. Если бы не наша связь, не полученная от тебя сила...

— Оставим эту тему, — согласилась я.

Даниэль умер. А я вот жива. Зачем? Даже Клара не стала колебаться, когда пришла пора делать выбор. Она пыталась унести меня с собой, но к своему Диего ушла. В надежде когда-нибудь родиться — вновь и встретиться. А я... я даже и этого не могу. Пытаюсь хотя бы увидеть любимого человека, позвать его, но все, все бесполезно. Не докричаться. Либо он ушел слишком далеко, либо его больше нет.

И от этого еще больнее.

— Я вызвал тебя еще по одной причине. К нам прибыл очередной кандидат на роль Князя Тулы.

— Опять?

За последний месяц нас посетило уже три вампира. Всех их объединял возраст — ни одного младше тысячи лет — и сволочизм — если бы любого из них укусила собака — бедное животное тут же издохло бы. Даже если бы это была собака Баскервилей. К 'милому' характеру прилагалось так же высокомерие и заискивание. Потрясающая смесь. Когда на тебя глядят, как на блоху и при этом цедят сквозь зубы '... не могли бы вы сказать своему хозяину, что я буду ему очень признателен...'

Мечислав забраковал всех троих.

Я тоже. Мне такая сволочь в соседях не нужна и с доплатой. Между нами, я надеялась спихнуть это дело на Совет. Но Мечислав уперся всеми конечностями. Ну, как же, сосед может быть и союзником. А кого нам подберет Совет — неизвестно.

— снова, — вздохнул Мечислав.

— что, такая прелесть?

— Рудольфо Агвилар.

Мечислав произнес это с таким видом, словно... 'Адольф Гитлер' или 'Августо Пиночет'. Я тут же потребовала подробных разъяснений.

— И чего от него ожидать?

Вампир поглядел на меня с удивлением, потом вспомнил, что я — всего полгода как общаюсь с особо клыкастыми и кивнул.

— Если вкратце — проблем. Заносчивая самодовольная сволочь. Вот он кто. Силен, как черт. Но доверять ему — лучше спать с коброй на груди. Змеюка — такая милая рядом с ним, что просто расцеловать хочется.

— Его?

— Кобру, — огрызнулся вампир, расхаживая по комнате. — Если Рудольфо говорит, что на улице дождь — обязательно выгляни в окно. Вероятно, там уже три недели как засуха и пожар.

— а сила у него есть.

— Больше, чем у любого из тех троих.

— тьфу.

Проблема.

— Что ты предлагаешь?

— у тебя прекрасно получалось разыгрывать идиотку с Иваном Тульским. Да и с Рамиресом. Не хочешь сыграть еще раз?

Интересно, это комплимент — или хамство? А, почему бы и не сыграть. Только вот... Я кивнула головой.

— Сыграть — несложно. Но что это нам даст? Все равно таким дешевле дать, чем объяснить. Или у тебя есть другой вариант на это место?

— У меня — нету. Но Борис звонил из Тулы.

— Как у него дела? Ты ему передал от меня приветы и поцелуи?

— Да. Передал. А теперь послушай. Мне надо потянуть время с Рудольфо. Борис упоминал, что нашел кого-то на это место. И должен приехать дня через три — четыре.

— Ага. А одновременно приезжает Альфонсо да Силва. Рудольфо жалуется ему — и мы огребаем проблем?

— Проблемы мы огребаем, если я откажу Рудольфо и не представлю лучшего кандидата. Тогда Рудольфо жалуется Альфонсо, тот отрывает мне голову — все весело и интересно. А если Рудольфо пока даже не успевает мне изложить свое дело, я могу сначала представить Альфонсо своего кандидата — и получить одобрение раньше, чем Рудольфо доберется до члена Совета.

— Хм-м. И что ты предлагаешь?

— Сегодняшний разговор ты нам должна сорвать. Хоть догола разденься, но...

— Размечтался.

— Мне даже и помечтать нельзя?

Мечислав послал мне нежную улыбку.

— Пушистик, я тебя обожаю. Мы можем ругаться сколько угодно, но когда нам грозит опасность извне, ты мгновенно забываешь все свои принципы и обиды. И готова сделать все, чтобы защитить своих людей или свою территорию.

— Это самое мое ценное качество.

— А твое потрясающее обаяние?

Я захлопала глазами.

— Славочка, ты мне так нахально льстишь! Я про-осто не могу... ой! А что, собственно, я не могу?

— вот так и продолжай — кивнул вампир. — Сейчас я попрошу доставить тебе подходящий костюм. И навестим нашего гостя.

— Ой! А я сегодня даже не накрашена! Какой кошмар!

Мечислав поморщился от моего взвизга, но вышибать меня из роли не стал.

— я могу лично поработать твоим визажистом, кудряшка.

— И маникюршей — тоже? Хи-хи...

Смешок вышел особенно противным. Вампир поморщился и поднял трубку телефона.

— Таня? Лиза? Попроси Татьяну зайти ко мне с костюмом для Юлии. И пусть захватит какую-нибудь косметику.

Косметика лишней не будет. Особенно если учесть, что я приехала растрепой. Ну, не особенно, но синие джинсы и красная майка с короткими рукавами и вырезом, который не открывает даже ключиц — не тот стиль, который нужен для высочайшего визита. И волосы собранные в конский хвост хорошо бы распустить. И глаза подкрасить. А то мне летом капитально лень краситься. Прыщи нажить очень не хочется.

Почему прыщи?

А потому. Вот вскочил у девушки на лице прыщ. Она его тут же выдавила — или просто замазала кремом, сверху тоном, да еще и пудрой присыпала. Конечно, кислород к коже не поступает — и вместо обычного прыщика, который прошел бы сам, прижги его изначально одеколоном, мы получаем натуральную язвочку. И некрасивый след на лице. А летом это еще усугубляется пылью и потом.

Стук в дверь оборвал мои размышления. И в кабинет проскользнула Таня. Через руку у нее был перекинут чехол для переноски платьев, в другой руке была здоровущая косметичка.

— привет, — помахала я ей рукой.

С оборотнихой мы познакомились только этим летом. Но подружиться уже успели. Таня была ничуть не хуже, чем Надя. Такая же язва и ехидна. Даже если за свой длинный язык она рисковала шкуркой, это ее не останавливало. Меня тоже.

— привет хвостатым!

— Ага и тебе того же! Тебя одеть или раздеть?

— Думаешь, Мечислав сам не справился бы с раздеванием?

Таня смерила Князя Города откровенно веселым взглядом.

— Думаю, в конкурсе на скоростное раздевание женщин наш шеф взял бы первое место.

— всегда предпочитал медленное раздевание и под музыку, — не остался в долгу вампир. — Включить вам что-нибудь классическое?

— Битлов. И выйдите вон, — решила я.

Мечислав подмигнул мне.

— а что я получу за это?

— Мою полную поддержку на сегодняшних переговорах. Мало?

— Мало.

— а больше все равно не будет.

— Кудряшка, ты стала ужасно жестокой!

— Почему только стала? Она и была заразой, — удивилась Таня.

— с кем поведешься, — подвела я итог. — Так мы здесь общаемся — или переодеваемся?

— Стриптиз устраиваем, — огрызнулся Мечислав. Потом он подошел к компьютеру, щелкнул мышкой — и по комнате разлилась знаменитая битловская 'Yesterday'.

Я шлепнулась на диван и принялась расстегивать босоножки. Мечислав направился к двери, но на пороге обернулся.

— Пушистик, раздевайся медленно. И постарайся повернуться лицом к моему столу — у меня там закреплена камера.

Я тут же запустила в него обувью. Промахнулась.

— Осечка, — прокомментировала Таня. — Думаешь, шеф не соврал насчет камеры?

— А кто его клыкастую душу знает. Мог и не соврать. Ладно, показывай.

Таня вытащила платье из чехла и чуть встряхнула, расправляя еле заметные складки.

— Обалдеть!

Платье было из тех, которые обычно называют 'вечерними'. Светло-сиреневое, с вплетенными в ткань в сложном рисунке серебристыми нитями. Как и все, что выбирал Мечислав — короткое и облегающее. С открытыми плечами и практически без рукавов. Только с узкой полоской чуть присобранного кружева того же оттенка. Оно сидело на мне как влитое, идеально показывая выпирающие ребра и торчащие ключицы. Увы. В жизни не хотела иметь модельную фигуру. Но после болезни поправиться мне так и не удалось. Невроз, психоз да как ни назови мои заскоки — все будет верно. И это поставило окончательный крест на моих попытках походить на нормальную женщину, а не на скелет. Нормальные женщины в минуты душевных терзаний бросаются к холодильнику. Меня же безудержно рвало.

Ладно, не будем о печальном.

К платью полагалась сумочка из той же ткани. И серебристые босоножки на прозрачных акриловых каблуках такой высоты, что с них можно было спрыгнуть с парашютом. Сантиметров пятнадцать, не меньше. Ну почему Мечислав высокого роста? Будь он пониже, мне было бы полегче.

Таня пихнула меня на диван и занялась моим несчастным лицом.

— Сделай что поглупее, типа куклы барби, — попросила я.

Оборотиха согласно кивнула.

— Это из-за Рудольфо Агвилара?

— Да. Кстати, ты с ним еще не знакома?

— и не тянет. С ним в основном, твоя старая подруга тусуется.

— кто?

— Та самая, из-за которой ты ввязалась в драку с Дюшкой.

— Катя? То есть...

— Анна.

— Она еще жива?

— Почему бы нет?

— Очень жаль.

Никаких добрых чувств я к бывшей подруге не испытывала. Ну да, тебя сделали вампиром. Но я-то в чем виновата?! В том, что мне повезло больше? Вот уж нет. Это — лотерея. У кого-то голубые глаза, у кого-то карие. Кто-то блондин, кто-то брюнет. Кто-то при рождении получил определенную силу, а кто-то обломился по полной программе. И что? Лотерея.

Катьку я старалась вытащить честно. До последней минуты. И не моя вина, что этого не получилось. Что Дюшка убил ее раньше, чем я смогла помочь.

Но Даниэля я ей в жизни не прощу.

Сдохну, а не прощу.

А лучше — пусть она сдохнет.

Похоже, Таня что-то прочитала по моему лицу, потому что замолчала — и дальше гримировала меня молча. Потом взялась за щипцы для завивки. Воткнула пару шпилек. Отступила на шаг, критически оглядела меня со всех сторон — и улыбнулась.

— Ага, готово. Полюбуешься?

— Поужасаюсь.

Я прошла в маленький туалет при кабинете вампира. Зеркало там большое, хорошее.

И из этого зеркала на меня смотрела типичная барби. Только что не блондинка. В остальном — барби — это не внешность, это — диагноз. Волосы, завитые в овечьи кудряшки. Густо наложенная косметика — губки бантиком и сильно подчеркнутые глаза. Глупые и круглые. Избыток румян и тонального крема — хоть красней, хоть бледней, а под штукатуркой все равно не видно. То, что надо.

— Таня, ты гений!

— Нет. Просто сделать из тебя барби намного легче, чем человека, — съязвила эта нахалка. Я показала ей язык. И в этот момент в кабинет вошел Мечислав.

— Великолепно!

— ага, тебя бы так расписали, — огрызнулась я.

— Кудряшка, ты давай, входи в роль, а не шипи.

Я вздохнула. М-да. После рассказа Вадима о моей нежной встрече с Иваном Тульским, Мечислав повадился эксплуатировать мой длинный язык. С другой стороны — лучше так, чем по-другому.

Я захлопала ресницами, надеясь, что с них не осыплется грамм двести туши.

— Ой! Славочка! Нас ждут, да?!

— Да!

Мечислав подхватил меня под руку — и мы вместе прошли в бар. Ох, лишь бы там никого знакомого не было. Век не оправдаюсь!

Слава Аллаху — повезло. Никто не обратил на меня внимания. Рядом с Мечиславом можно даже Кинг-Конга поставить, все равно глядеть будут только на вампира. Сперва на него заглядятся все женщины. А потом мужчины будут прикидывать, как бы набить ему... лицо.

Я улыбалась, как настоящая барби.

Рудольфо ждал нас в одном из кабинетов ресторана. Отдельных. И звукоизолированных.

А симпатичный вампир. Этакий испанский мачо в стиле Бандераса. Гладко зализанные назад черные волосы, черные глаза, типично испанские черты лица — везет нам последнее время на страстных испанцев. Жаль, что им на нас не везет. Я заулыбалась улыбкой Джулии Робертс — во все сорок пять зубов.

— Ой! А вы и есть — Рудольфо!? Скажите, а вы никогда не жили в России?!

Рудольфо захлопал длиннющими ресницами. Еще бы. Я с порога обломала ему и Мечиславу весь ритуал приветствия. И собиралась издеваться дальше.

— А почему вы так решили?

— Ой! Ну как же! Это же старинное русское имя — Родион! А если уменьшительное, то Рудольф. Или это немецкое имя? Рудольф, Адольф... Ой! Вы же сейчас должны здороваться! Славочка, а как вампиры определяют, кто старше, а кто младше? По возрасту? Разве это важно после пары тысяч лет!? Или по статусу? Или вообще по росту? Или по силе? Ты мне как-то пытался объяснять, но я... вы знаете, Рудольф... то есть Родион...

— Рудольфо! — рявкнул вампир.

Я захлопала на него барби-глазками.

— Хорошо... а как сокращенно? Дольф? Или Рудик?

— Что!?

— Ой, ну какие вы вампиры странные-е-е... Неужели вас любимая девушка никак не называет... ну уменьшительно-ласкательно?! Вот я Славочку называю Славочкой! И он не возражает! А вы?

— против чего? — выдавил окончательно запутанный мной вампир.

— против Славочки! То есть Рудика!

— Да. То есть нет...

— Ой! Я думаю, вы все-таки иностранец! Как говорил Задорнов, вам просто немножечко сложно понять наше русское наречие...

— Язык, — поправил меня Мечислав.

Я высунула язык и принялась внимательно его разглядывать, сведя брови и глаза на переносице. Вампиры вздохнули с облегчением и обменялись понимающими взглядами примерно такого содержания:

Рудольфо — Она что — больная на всю голову?

Мечислав — Зато сильная.

Рудольфо — Как ты можешь это терпеть?!

Мечислав — С трудом. А надо.

Дальше я им переглядываться не дала, опять затрещав.

— Славочка! Опять ты шутишь! Ничего такого с моим языком не случилось! А на чем мы остановились!?

— Юля, сядь, пожалуйста за стол. Что-нибудь тебе заказать?!

— Да! Хочу халвы! В шоколаде!!! Рот-фронтовской! Или бабаевской! И пусть не подсовывают фирмы Красный октябрь! Она плохая!!!

— Чем?

— От нее толстеют!

Почему от одного вида жутко калорийных конфет толстеют, а от другого — нет, вампиры так и не поняли, потому что я тут же затрещала.

— а еще я хочу ананасового сока! Или нет! Березового!!! Так смешно! Сок, выжатый из березы! Хи-хи! Ой! А он сейчас только магазинный! Тогда лучше ананасовый! Он-то точно из свежих ананасов! Рудольфо, а ананасы сейчас созрели!?

— что!?

— Ну вы же, в Испании выращивали ананасы!?

— Юля, вампиры не выращивают ананасы. Сядь и помолчи, — Мечислав усадил меня за стол и улыбнулся Рудольфо. — прошу простить моего фамилиара. Она еще слишком молода и восторженна!

— Ничего! Славочка, ты сам говорил, что после пятисот лет с тобой рядом...

Рудольфо отчетливо содрогнулся. Видимо представил себе пятьсот лет рядом со мной-барби. Я могла его понять. И тут же затрещала еще громче.

— Рудик, а вы представляете — пятьсот лет!? Это так много... Вы мне потом обязательно должны рассказать — как это когда так долго живешь!

— Юля, скушай конфетку, — попросил меня Мечислав.

— Но их же еще не принесли.

— Тогда представь, что ты ешь конфету и помолчи пять минут.

— Славочка, не хами!

Я надулась и отвернулась в сторону.

Мечислав обратил высочайшее внимание на Рудольфо.

— Я с удовольствием вас выслушаю.

Рудольфо это явно не понравилось, но просителем-то он приехал? Мы его сюда не звали. Наоборот, век бы не видеть, жить и радоваться.

— Я полагаю, вы и так знаете, почему я здесь.

Та-ак, надо быстренько уводить разговор в сторону, чтобы Мечислав не оказался в невыгодном положении.

— Славик! Так ты все знал! — обвиняюще заверещала я. И тут же переключилась на Рудика. — Вот! Вы, вампиры, совершенно разучились доверять людям! Просто-таки шарахаетесь даже от своей тени! Я ему фамилиар, почти что законная и родная супруга, а он! Не доверяет! Не объясняет! Ничего не рассказывает! А если я пытаюсь выяснить, где он был вчера — или почему у него на телефоне женские имена записаны — молчит, как партизанин в гестапо! Ой! Или правильно говорить — партизан? Кого — чего? Родительный или творительный падеж? Рудик, вы не знаете?!

— Чего!? — выдавил бедный вампир.

Я закатила глаза, показывая, какие вампиры тупые! Почти как Задорновские американцы.

— Того! Падеж какой?

— Падёж чего? Скота?

— Ой! Рудик! Ну где вы в русском языке скота видали!?

Судя по лицу вампира, и меня, и скота он видал только в одном месте — в гробу. Интересно, пришибет — или удерет?

— Юля, помолчи, — вмешался Мечислав.

Официант быстро сервировал нам стол ананасовым соком и конфетами — и удалился.

— Славочка! Ты — нехороший тиран! Домашний! — выдала я. И занялась вовремя принесенным соком, вытягивая его через соломинку, со звуком работающего пылесоса 'Цунами'.

У Рудика был совершенно обалдевший вид.

— Э... — выдавил он.

— Вы остановились на цели вашего визита, — помог Мечислав.

— Да, — кое-как выдавил Рудик. — я хотел бы занять место Князя Тулы.

И тут же опомнился. Понял, что теперь он выглядит просителем, и попытался отыграть очко назад.

— может, мы отправим вашего фамилиара погулять, а сами обсудим сложившуюся ситуацию?

— Рудик!!! — возмущенно заверещала я. — Вы тоже домостроевец!? Да что же это такое! Не успеешь встретить симпатичного вампира, как понимаешь, он — закоренелый шовкинист! Ой! Или шовкунист!? Славочка, как будет правильно?!

— Помолчать, — попросил меня Мечислав.

Я надулась и зашуршала конфетой.

— Не строю я никакие дома! — возмутился Рудик. — Юля, вы не понимаете, что есть сугубо мужские разговоры!?

— ЧТО!? — взвилась я. — Так вы хотите сказать, что сейчас пойдете по бабам!? Да как вы смеете!? приезжаете! Оскорбляете!! Издеваетесь!!! Еще и Славика мне портите!? Как вам только не стыдно! Рудик! Вы казались таким порядочным человеком! Я было думала, что вы — добрый и умный! А вы! Сделать Славику такое предложение!!! Ужасно!!!

Дальнейшее пересказывать было бы слишком долго. Я охала. Ахала. Заламывала руки. Страдала. Визжала, что не потерплю измены от своего личного вампира. Обвиняла Рудольфа в потакании Мечиславу. А что!? Мужские разговоры!? Это же вампиры! Водку они не пьют! На рыбалку (видимо поэтому) не ездят! Ну значит точно о бабах! А раз говорят, значит, и налево пойти могут! А раз могут — то и пойдут! А значит я, как женщина, обязана пресекать! Самым жестоким образом!

— ... я на вас Альфонсо пожалуюсь!!! — закончила я. — Он вам покажет, как обижать бедную девушку! То есть меня! Вот только приедет — и сразу же покажет!!! Достанет и покажет!!!

Мечислав послал Рудольфу красноречивый взгляд — и все-таки утащил меня из зала. То есть он пытался это сделать уже два раза. Но в первый раз я запустила в него графином с ананасовым соком. Досталось обоим вампирам. А во второй раз швырнула вазочку с конфетами.

Какой же дебош в ресторане — и без этого!? Как же ж можно ж!?

У себя в кабинете Мечислав хлопнулся на диван, забыв про изящество движений — и расхохотался.

— Юля, ты была великолепна.

— Я старалась, — потупилась я, уже не изображая из себя барби-маньячку.

— О да. Рудик! Славочка! Сок из свежей березы!

Я фыркнула.

— а что — плохо? Теперь он ко мне и близко не подойдет.

— вот и прекрасно. Побудешь рядом со мной пару дней в качестве прикрытия.

— ЧТО!?

Вот тут я и поняла, как меня подставил этот клыкомонстр. Еще бы. Он и сам может бегать от Рудика, но если я рядом — бегать уже не надо.

— Это что — мне два дня из себя такое уродище разыгрывать?

— Лучше четыре. До приезда Альфонсо. И после приезда тоже.

— Тьфу.

— Тьфу.

Больше сказать ничего не получилось. Я злилась.

Но и отказаться не получалось тоже. Почему?

Да по кочану.

Это — мой город. Мой дом. И в этом городе живет моя семья. Мои друзья. Оборотни, с которыми я подружилась, и которые сильно зависят от вампиров. Да и среди вампиров есть отдельные приятные личности. Мечислава можно назвать как угодно. Гад. Сволочь. Редкий мерзавец. Но!

При всем этом он совершенно не злой. И не делает людям больно только ради самого процесса. Мечислав — это ходячее олицетворение принципа меньшего зла. Потому что любой другой Князь на его месте будет намного хуже.

И если ради сохранения статус-кво мне надо немного построить из себя идиотку — я сделаю это. Только надо обговорить условия.

— Хорошо.

Мечислав улыбнулся, как сытый кот. Он и не сомневался в моем согласии.

— Но у меня есть условия.

— Слушаю?

— Я не буду проводить здесь всю ночь. Это — раз.

— Я на это и не рассчитывал. А второе?

— Не лезь в мою настоящую жизнь. Ясно?

Брови вампира поползли вверх. И выглядело это так умилительно, что мне захотелось пригладить их кончиком пальца.

— Настоящую? Это какую?

— Это — где родные, друзья, институт — и так далее.

— А какое место тогда мы занимаем в твоей жизни?

Очень хотелось бы гордо отрезать: 'никакого'. Но это уж вовсе несообразное вранье. Поэтому...

— Лично ты — пятнадцатое. Как раз после оливок с креветками и орешков со сгущенкой.

Вампир только улыбнулся.

— попросить принести?

— сейчас — перебьюсь.

— а чего тогда ты хочешь? Только скажи, — вампир потягивался на диване, как здоровенный хищный кот.

— Эти два условия ты принял?

— Да. Ты не будешь находиться рядом со мной всю ночь, и я не буду лезть в некоторые области твоей жизни. Это все?

— Практически. Еще в то время, когда я рядом с тобой — ты не распускаешь руки. Ясно? Ни обжиманий, ни поцелуев — одним словом Ни-Че-Го!!!

— Поторгуемся? — прищурился вампир. Я помотала головой.

— Никакого торга. Я нахожусь рядом с тобой, но ни на что более серьезное, чем поцелуй в щечку ты меня не провоцируешь. Мне нужна ясная голова, а с тобой это и так невероятно сложно.

Мечислав расплылся в широкой улыбке.

— Я на тебя так действую, кудряшка?

— Да ты на всех так действуешь! — огрызнулась я. — Если тебя в кошатник засунуть — у них у всех гон начнется. Или у кошек мартовский синдром? Один черт! Короче, если хочешь, чтобы я отшивала этого Рудика, изволь держать руки при себе. Ясно?

— Безусловно. Пока он здесь — я просто образец стыдливости, целомудрия и скромности.

— Образина, — огрызнулась я.

Вампир показал в улыбке острые клыки.

— Еще условия, прелесть моя?

— не называй меня так, я себя чувствую кольцом всевластия.

— У вас много общего.

— в том смысле, что кусать нас — зубы обломаешь?

— В смысле привыкания. Я уже не представляю себе жизни без тебя...

— И я тоже. Я могу о ней только мечтать, — поддакнула я. — Договорились? Никаких приставаний. И второе. Пусть с твоими балерунами договаривается кто-нибудь другой.

— Тебе сложно?

— мне — лень и неохота. И отдохнуть когда-то надо.

— Ладно, — вздохнул вампир. — Сойдемся на промежуточном варианте. Встречать и договариваться ты не будешь. Пошлю Леонида. А ты будешь представлена им, как моя подруга. Идет?

— Зачем тебе это вообще понадобилось?

Вампир закатил глаза.

— прочитаешь досье — поймешь.

— и где оно?

— Леонид отдаст.

— все? Я могу идти?

— Пушистик, какая ты неромантичная...

— Зато умная, надежная и практичная. Чего еще надо?

— Ничего, — рассмеялся вампир. — Тебя проводить?

— Сама дорогу найду.

— Ладно. Тогда я сейчас вызову того же Леонида, пусть отвезет тебя обратно.

— Договорились.

Ленька заявился через пятнадцать минут. Вручил мне два диска и широко улыбнулся.

— приятного просмотра.

Я ответила ему взглядом голодной гиены.

Мечислав проводил нас до машины и удостоил меня на прощание низкого поклона. Я ответила пародией на реверанс — и мы наконец-то уехали. Домой. Вот оно — счастье.

* * *

Он смотрел в темное небо и улыбался. Слабый ветерок гулял по комнате, но закрывать окно не хотелось. Тепло. Как будто середина лета, а не конец. А ведь почти. Два дня лета — и осень. Плодотворная осень? Возможно. Скоро должен приехать Альфонсо да Силва. Но можно ли это использовать себе на благо?

Летом казалось, что желанная цель уже близка. Еще бы немного... стоило только похитить Юлю — и Мечислав лишился бы части своей силы. И Рамирес мог бы дожать его. И все бы прекрасно получилось. Конечно, Ивана Тульского и Рамиреса пришлось бы убрать, а потом свалить все на Мечислава. Вполне. Все было бы возможно. У шпиона была наготове команда боевиков, которая все это сделала бы. Но — увы. Эти идиоты даже одну сопливую девчонку не смогли похитить. Не приняли ее всерьез и дали ей время для ответного удара. И Юля разнесла засаду в пух и прах.

Вампир поморщился, поймав себя на нелогичности. Раньше он не был таким невнимательным. Это на него плохо действует отсутствие дисциплины и порядка, царящие в команде Мечислава. Отвратительное панибратство и распущенность оборотней, кошмарное поведение фамилиара Князя, редкостное всепрощенчество самого Мечислава. Не-ет, это просто омерзительно! Вот там, где он жил раньше, все было совсем по другому. Князь Города в буквальном смысле был царем и богом на своей территории. И правил железной рукой страха. Ни один из вампиров не смел даже глаза на него поднять. Фамилиар понимал своего господина с полувзгляда и мчался исполнять приказания. А оборотни с ужасом произносили даже имя Господина. А уж чтобы обсуждать его за глаза и говорить, что у Князя 'клёвая попка...'!? Если бы кто-то посмел говорить такое, смерть паршивцев была бы достаточно медленной и мучительной. А тут! У Мечислава даже пыточная пылью покрывается! Допросы?! Последний был еще месяц назад. И то — не на пыточном столе, где говорят правду даже самые стойкие, а в кабинете. В присутствии этой наглой соплячки! Чтобы она прочитала ауры!

И это вместо грамотного допроса третьей степени!

Ужасно!

Вот если бы он был Князем города — он не допустил бы такого. И даже прежний господин позавидовал бы установленному им порядку. Но — увы.

Ему уже за пятьсот лет, а он до сих пор не ронин.

И это жжет хуже каленного железа.

И в то же время — сейчас у него есть выход.

Юлия Евгеньевна Леоверенская.

Он испытывал двойственные чувства к этой девчонке, сердился за это на себя — и ничего не мог с собой поделать. Холодный отточенный разум отказывался оценивать девушку в привычных параметрах. Слишком она была парадоксальна и непредсказуема. С одной стороны — холодная расчетливость, с другой взбалмошность. Кидаться в драку ради родных и друзей — и в то же время хладнокровно перечислять их недостатки. Сделать все возможное ради брата, которого не видела чуть ли не десять лет — и тут же хладнокровно отдать его оборотням. А ее сумасшедшая любовь к этому бесполезному художнику? Глупость какая! Это ведь не вампир, а недоразумение!

И в то же время он знал множество женщин, которые падали в руки Мечиславу, как спелый плод. А эта — нет. Но почему?

Вампир вспомнил подслушанный недавно разговор двух оборотних. Кажется, Нади и Лизы? Кажется, так! Тоже, где это видано, чтобы лиса и тигр дружили?! Да разные кланы оборотней положено стравливать и ослаблять! А уж никак не объединять под одной рукой! Они же чуть что — сорвутся и вцепятся друг другу в глотки. А эти — шли и беседовали, как две подруги.

— Мечислав — просто лапочка. Но я с ним не спала. Кровь он брал, но секса совершенно не было. Он сказал, что Юлька обидится.

— Леоверенская? Жаль, что он на свою кудряшку запал, а та как каменный гость — ломается, а не дает...

— Эй, ты на мою подругу бочку не кати! Хвост выдеру!

— Это еще кто кому выдерет, воротник мохнатый!

— А сама-то?! Коврик у камина!

— подстилка для блох!

— Выгул для вшей!

Оборотнихи дружно расхохотались, к удивлению вампира, который ждал воплей драки и собирался разнимать мерзавок и примерно наказывать. Но куда там... вместо этого оборотень-лисица серьезно произнесла:

— Юльку — не тронь. Она чуть в могилу не отправилась из-за Мечислава. Какая там любовь!

— Это когда? Когда Дюшка сдох?

— ага. Мечислав ей обещал и клялся, что защитит Даниэля, знаешь такого?

— Знала. Художник. Но не от мира сего.

— Вот. Он и меня рисовал. Талант у него был от бога. Они с Юлькой друг в друга втрескались по уши, я-то видела.

— а ты его знала?

— Он и меня рисовал. А ее... Мечислав говорил, что он ее только использовал, а я думаю не так. Сначала — может быть. А потом, когда я их второй раз увидела — он бы за нее жизнь отдал.

— Он и отдал.

— Мечислав ему обещал защиту, а не дал. И Юлька просто расхотела жить. Если бы не ее семья — она бы себя точно в гроб загнала.

— На нее не похоже.

— Она по жизни кусаться будет. А ночью — реветь в подушку. И грызть себя за то, что не уберегла Даниэля.

— Как она себе это представляет?

— Не знаю. Но вылечит ее только время. Предлагаю пойти хлопнуть по чашке кофе. Мечислав настоящий выписывает, не порошочек из баночки или эти, не дай боже, быстрорастворимые чисто химические гранулы...

— Пошли...

Голоса затихли. Вампир еще несколько минут прислушивался, но больше ничего не услышал. Надо сказать, что разговор помог ему. Он по-прежнему не понимал Юлю, но теперь принимал версию ее подруг за основу — и строил свой анализ ситуации именно на ней. И — все более или менее сходилось. По крайней мере часть поступков.

А если можешь просчитать человека — сможешь и управлять им.

Пока до этого далеко. Но он будет упорно работать. И недалек тот момент, когда Юля станет его фамилиаром, а он, увеличив свою силу до необходимых размеров, станет хозяином своей судьбы — и князем города. А том чем черт не шутит — и членом Совета вампиров?

Все может быть!

Вампир мечтательно смотрел в звездное небо. И перед его разумом проплывали блистательные картины будущего.

Ради власти и богатства он пойдет на все.

Глава 2.

Не доверяйте медведю, что ходит на двух ногах. И вообще — не доверяйте двуногим.

31 августа.

— Шеф все-таки подписал тебя на открытие?

— Чего уж удивляться. Он сам же днем не может, а на меня спихнуть — милое дело.

— а на кого еще? Ты ему и правая рука, и левая нога...

Я невольно улыбнулась. Да уж. Отослав Бориса, Мечислав принялся спихивать общение то с теми, то с этими — на меня. Ну да, на кого же еще...

— Ленька, знал бы ты, как неохота....

— Знаю. Между нами, наш губернатор то одну глупость, то другую выдумает, а мы отдуваемся...

Я печально кивнула, и мы замолчали, размышляя о печальной жизни обычных оборотней и фамилиаров. Машина мчалась сквозь ночь.

Тут надо немного отвлечься в историю города. Нашему городку уже за четыреста лет. И все это время ему то очень не везло с губернаторами, то просто не везло с ними же. На истории и краеведении (да, и такое есть...) нам рассказывали о шести разжалованных губернаторах и четырех повешенных. И коммунизм в этом отношении ничего не изменил. Единственным исключением были Сталинские времена. Но тогда не воровали вообще. У Иосифа Виссарионовича был очень прагматичный взгляд на воров. Блатная романтика? Ха! В сталинские времена группа 'Лесоповал' прямиком бы отправилась соразмерять творчество с реальностью. Так сказать, 'осваивать все на личном опыте'. А воры... Не хочешь работать честно — будешь работать там, где воровать нечего. Сосновое полено не сопрешь. Да и сопрешь — много тебе будет от него проку? В тайге и на зоне?

Это был единственный период, когда наш город процветал. Потом, во времена Хрущева сюда посадили очередного ворюгу — и тот истово принялся растить повсюду кукурузу, загубив при этом кучу пастбищ. Кукуруза не выросла, зато экономика города серьезно пошатнулась. И шатается до сих пор. Ну да ладно это долгая история многих воров.

Нынешний губернатор твердо решил продолжать вековые традиции. При нем встали все заводы, загнулись лаборатории и медленно и печально тонет сельское хозяйство. Зато сам 'хозяин области' успешно отстроил себе и детям по дворцу и закупил недвижимость за границей.

Дед ругается на него последними словами и утверждает, что 'если этому хапуге не отстегнуть, то никакое дело сделать не удастся, все затормозит, каз-зел...'. Мечислав же...

У вампиров свои методы ведения бизнеса. Одна добрая и ласковая улыбка — и человек делает все, о чем его попросят. Жить-то хочется больше, чем денег. Кстати, с недавнего времени дед перестал плеваться ядом в сторону губернатора, и я сильно подозреваю, что к этому причастен вампир. Мечислав вообще часто пересекается с дедом и по делам (после того, как дед помял под себя бизнес Снегирева) и чисто по-дружески посидеть, потрепаться у камина.

Но это я опять отвлекаюсь.

Ко всем его прочим неоспоримым достоинствам, наш губернатор обожает праздники. Открытия того. Открытия этого. Посверкать голливудскими коронками, поразрезать ленточки, дать конфетку ребенку — это он всегда — за. Поэтому у нас его видят на каждом строительстве. А в этот раз наш ворюга задумал строить подземный переход.

Мы — откровенная провинция. Прямо скажем — не Москва. И метро у нас в ближайшие лет пятьсот не предвидится. На кой ляд нам подземный переход, да еще рядом с городским парком, да еще там, где люди дорогу раз в полгода переходят по очень большим праздникам — черт его знает. Все нормальные люди давно строят надземные. Высоко. Удобно. Бомжи в них не собираются. Цыгане не попрошайничают. Сломается? Так и подземный переход может обрушиться. Ветер? Снег? Ураган?

Ну извините, здесь вам — не там. Торнадо здесь не бывает, а все остальное вполне можно просчитать.

Да и стоит это намного дешевле подземного перехода. Но тогда ведь и украсть удастся намного меньше. Факт.

Кому ж такое понравится?

Поэтому у нас собираются строить подземный переход. Перекрыли улицу, учетверили пробки и аварии на дорогах и решили провести торжественное открытие строительства. Песни, пляски, первый куб земли, вывороченный новеньким экскаватором...

Стоит этот экскаватор как очередной космический корабль. По ведомости. Сколько он стоит, так сказать, в реале — тайна сия ведома только губернатору. Вот.

На открытии этого строительства и должна была петь Дося Блистающая. А заодно Лаврик Звездно-Прогульский, Миша Пила и Линда Шалмари. Но Мечислав решил получить к себе в 'Волчью схватку' только одну звездульку. А именно — эту Досю. Лаврика вампир собирался заполучить в 'Три шестерки', а остальные... Линду и Досю сводить вместе не рекомендовалось. Могло сильно пострадать все окружающее. Девушки были этакими антагонистами. Блондинка и брюнетка примерно одинаковых параметров и репертуара. Но джентльмены предпочитают блондинок. Мало кто знает, что потом этот автор написал еще одну книгу с лирическим названием: 'А женятся джентльмены все-таки на брюнетках'. А Миша Пила... Во-первых голос у него соответствовал псевдониму и напоминал несмазанную циркулярную пилу, а во-вторых, в 'Трех шестерках' песни про лесоповал и страдания зеков просто не звучали бы. Не та символика, не те посетители.

Хотя Мечислав планировал открыть еще один клуб и назвать его 'Каторга и зона'. Уже куплено здание для этой цели и подбирается подходящий дизайнер. А меня Мечислав подбивает нарисовать что-нибудь такое... в духе 'Бурлаков' или 'Каторжников'.

Может, я и соглашусь. Но если каторжники будут иметь сходство с местной администрацией — я не виноватая. У меня по-другому не выходит.

Леонид честь-честью довез меня до дома, проводил до квартиры и даже попытался поцеловать ручку на прощание. Получил (хорошо, я не попала, но пыталась же) сумкой по голове и откланялся. А я прошлепала на кухню и первым делом включила чайник.

Со здоровенной чашкой чая и блюдом всяких вкусных вещей (сушки, сухарики, орешки, печеньки) я и уселась в кресло. И загрузила первый диск. На нем была вся информация на медведиц. Я открыла папку и пересчитала файлы. М-да. Всего — восемнадцать. Пока о каждой прочитаешь — не то, что утро, опять вечер наступит. Второй диск был на Досю Блистающую и на Лаврика Звездно-Прогульского. И про кого же из них прочитать? За оставшееся время? Спать тоже надо...

Про медведиц? Много. Про Лаврика? Не тянуло.

Что ж. Досе место.

* * *

Трудный творческий путь Самой Доси Блистающей начался в маленьком городке с гордым коммунистическим названием Сталинсталь. Как легко догадаться, население городка состояло из трех категорий. Первая — шахтеры, которые добывали руду. Вторая — работники заводов, которые ее перерабатывали. Третья — самая многочисленная — те, кто жили с их труда. Врачи. Учителя. Продавцы. Нужное подчеркнуть, недостающее — вписать.

Дося, она же Даша Свинкина родилась в семье шахтера и учительницы. Училась на тройки. Зато обожала тусовки. А их в родном городке было очень мало. Только дискотеки по субботам. На них приходили сильно накрашенные девушки и полупьяная 'рабочая молодежь' в сапогах. Этими сапогами наступали на ноги партнершам по танцу, в качестве подарка даме покупали бутылку пива и дешевую шоколадку, а изящное предложение заключалось в двух словах: 'Пошли... это, а?' и джентльменском шлепке по заду.

Досю это резко не устроило. И в семнадцать лет, после окончания школы, амбициозная провинциалка ринулась покорять Москву.

Разумеется, только МХАТ. И никакой другой институт Досю не устраивал. В крайнем случае училище имени Щепкина. То, что во МХАТе вообще-то готовят артистов театра, было неважно. Главное — престижное местечко, чтобы там можно было завести нужные связи. Логика у Даши была железная.

Увы, во МХАТе обитали чрезвычайно жестокие люди.

Взглянув на аттестат с королевским набором троек и слабо проглядывающими четверками (две штуки — по пению и физкультуре) дама в приемной комиссии дружески посоветовала девушке не тратить зря время. Все равно ничего не выйдет.

Доброго совета Дося не послушалась.

Комиссия, пять минут послушав монолог 'письмо Татьяны к Онегину', выглядевший примерно так:

'Я... это... вас люблю, чаво же боле... што я могу еще сказать...

Это... теперь... это я знаю, в вашей доле... меня призреньем оказать...

Но вы!!!! К моей нещастной страсти... это... хоть каплю жалобно храня...

ВЫ НЕ ОСТАВИТЕ МЕНЯ!!!'.

Все это было произнесено, даже не сплюнув жвачку, с неповторимым местечковым акцентом, интонациями матерой шантажистки и жестикуляцией какой-нибудь Марии-Анхелиты из мексиканского сериала.

Понятное дело, могли бы взять и такую. Только плати. Если у человека есть достаточно денег — и он хочет видеть актрисой свою доченьку, женушку или даже любимую гвинейскую кобру — дорога всегда открыта. Только плати. Но из денег у Доси имелось около двух тысяч рублей. И — все.

Поэтому не найдя своего имени в списках поступивших, провинциалка взвилась и помчалась разносить деканат.

Успехом сие предприятие не увенчалось. Механизм избавления от слишком скандальных и назойливых хамов давно был отработан. И Дося, тогда еще Даша обрела ночевку в обезьяннике.

Оттуда и началось восхождение на Олимп будущей звезды.

В обезьяннике Даша познакомилась с Лолой. То есть Ларисой Ливинской, проституткой с большим стажем. За ночь девушки разговорились — и к утру последовало 'предложение, от которого нельзя отказаться'.

Даша и не отказалась. У нее было два пути. Либо поступать куда-нибудь, хотя в пятое штукатурно-малярное и учиться, только вот знания не хотели задерживаться в симпатичной пергидрольной головке. Либо возвращаться с позором домой и выходить за соседа Витьку, который работал аж шофером у директора завода и считался в Сталинстале почти элитой.

Либо...

И симпатичная Дашенька, насмотревшись 'Красоток' по телевизору и взяв псевдоним 'Диана', стала ждать своего принца у дороги. Она бы согласилась и на олигарха, но олигархи (непонятливые люди!!!) совершенно не обращали внимания на милую девушку. И на крючок не ловились. Зато легко ловились гонорея и генитальный герпес.

Но несправедливо будет сказать, что Диана не училась. За год из ее речи пропал 'Сталинсталевский' акцент. Она отучилась вытирать нос рукавом и поливаться духами так, что пролетающие мимо птицы падали на землю. Зато научилась курить, как паровозное депо, пить не пьянея и виртуозно материться. А потом ей первый раз улыбнулась судьба. На сутенера Дианы вышел один из режиссеров порнофильмов. И выбрал сниматься нескольких девочек. В том числе и Диану.

Женщина (называть ее девушкой было бы уж слишком цинично) согласилась с восторгом. Полный список ее шедевров насчитывал больше пятидесяти фильмов и включал такие перлы как 'Красная шапочка' — по количеству одежды на главной героине, 'Маша и три медведя' — режиссер придумал одеть героев в медвежьи шкурки, 'Девочка с козленком' — американское общество защиты животных, к счастью никогда не увидело этот фильм и многое, многое другое.

Диана привлекла внимание режиссера несколькими ценными качествами. Она была очень фотогенична. Никогда не пила за два дня до съемки, если ее предупреждали заранее. И никогда не приходила пьяной на съемочную площадку. Она не употребляла наркотики, а таких фраз как: 'Не буду', 'не могу' и 'не хочу' в ее словаре просто не было. Их заменяла универсальная фраза: 'Сколько'?

Одновременно со съемками Диана упорно ходила на кастинги прослушивания и просмотры. И однажды ей-таки повезло. Ее пригласили участвовать в одном из многочисленных ток-шоу. Просто в качестве зрителя. Но — лиха беда начало!

От зрителя девушка постепенно перешла у роли подставного актера. А потом, на модной тусовке Диана познакомилась со своим будущим продюсером. Познакомилась далеко уже не случайно. И постаралась произвести на него наилучшее впечатление.

Учитывая обширный опыт это ей удалось — на отлично. Продюсер был настолько потрясен, что кое-как выбравшись из постели на подгибающихся ногах, решил раскручивать новую звезду.

Имя Диана не годилось. Кто-нибудь мог и вспомнить порнодиски. Не то, чтобы это сильно компрометировало новую певицу, но скандалы должны быть в нужное время и в нужном месте. Когда решит продюсер, а не какой-нибудь журналюга. Поэтому родилась Дося. Понимая, что главное достоинство его подопечной вовсе не красивый голос, продюсер решил по максимуму украсить остальное — и на певческом Олимпе засияла еще одна звездулька.

Маленькая пластическая операция позволила милой девушке чуть изменить разрез глаз, обрести надутые губки и грудь шестого размера, которой не нужны были лифчики, ибо пластмасса не обвисает.

Реклама, несколько текстов и по максимуму блесток. И — готово.

При всем этом у Доси было поразительное качество. Она была религиозна до крайности. В духе Тартюфа*. Согреши — и покайся, дитя мое. Не нагрешишь — каяться будет не в чем, а такого Господь не любит. Поэтому каждое утро, когда она могла, она шла в церковь. Иногда прямо с работы. Выстаивала службу. Исповедалась. Ставила свечки. И даже хотела построить на свои деньги церковь. Продюсер уговорил ее ограничиться домашней церквушкой, но зато освящать ее пригласили целого архиепископа. Заплатили столько, что год хватило бы кормить всех церковных старушек — тех, кто милостыню у церкви просит. Но разве стоит истинно верующим думать о таких мелочах?

Нет, нищим Дося не подавала. Только ссыпала деньги в церковные копилки. И покупала целые иконостасы и шкафы священных книг.

Что ж, не будем осуждать девушку заочно. Может, это у нее хобби такое? Кто-то хомячков разводит, кто-то марки собирает... Религия ничем не хуже. Глядишь, девушка с тяжело рабочей судьбой окажется вполне вменяемой.

А не она, так ее продюсер.

* Тартюф или обманщик — комедия Мольера. Главный герой исповедует примерно такие принципы: 'Смущать соблазном мир — вот грех и чрезвычайный. Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной'. В комедии высмеиваются те, кто использует религию для манипулирования людьми. Прим. авт.

Такая вот женщина и ехала к нам в городок.

В самом низу досье была коротенькая строчка.

'Опасна. Страстно желает замуж!'

К досье Ленька (гад мохнатый) приложил еще и штук пять клипов. Я крутанула один...

Порнуха — она и есть. И названия соответствующие. 'Резвые зайчики'. 'Белоснежка и семь гномов-шахтеров'. 'Волчица и семеро козлов'...

М-да. У продюсера порнухи была явная склонность к сказкам.

А это что?

Ну, Ленька!!! Хвост оторву!!! Уши обрежу!!! На воротник пущу!!!

В диск была вложена записка: 'Советую смотреть вместе с вампиром. Очень познавательное зрелище.'.

Но я твердо знала — если я решусь это посмотреть с Мечиславом... Так, не надо о страшном. Интересно, неужели не нашлось никого поинтереснее этой экс-проститутки, чтобы петь на открытии?

Да и вообще — идиотская идея. Но — увы.

Я схлопнула папку. Сходила, налила себе еще чашку чая, обновила запас вкусностей, изрядно убавившийся за время чтения — и открыла вторую.

Лаврик Звездно-Прогульский.

В миру — Лаврентий Ленинович Гулькин. Понятно. Предки были слегка — того. На идеях коммунизма. Хотя... ничего плохого про коммунизм я не скажу. Идея была что надо. Воплощение — не через то место. Коммунизм надо было строить при не ворующем правительстве. Хотя бы в самом верху. Вот, как при Сталине. Прожил бы Иосиф Виссарионович лет на двадцать дольше, не впав в маразм — глядишь, и коммунизм бы уже наступил. Или если бы Берию не шлепнули...

Ладно. Не будем о грустном.

Важно то, что Лаврик родился не только типичным московским мальчиком, но еще и в семье потомственного партийного работника.

Дедушка — секретарь парткома, папа — успел поработать в месткоме, а потом, когда началась перестройка стал бизнесменить. В итоге Лаврик получился типичным представителем 'золотой молодежи' — с серебряной ложкой во рту, голливудскими зубами, трамвайно-хамским поведением и твердым убеждением, что солнце светит миру из его... рук.

Спора нет, и среди детей бизнесменов встречаются нормальные. То есть такие, кто тоже учится, работает и собирается работать. Но их мало. А девяносто процентов 'золотых деток' твердо убеждены, что 'папа купит'. Или 'мама оплатит'.

Самостоятельно эти кадры неспособны даже забить гвоздь. Просто не поймут, каким концом его надо приставлять к стене и где у молотка джойстик. Зато они прекрасно разбираются в марках машин и одежды, дифференцируя их по принципу 'круто' и 'отстой'. Знают все недавно выпущенные компьютерные игрушки и активно потребляют их. И прекрасно отличают кокаин от 'звездной пыли', являясь активными потребителями.

Такие дети очень хорошо знают слово 'хочу'. А вот со словом 'нет' — у них большие проблемы.

Таким же ребенком явился и Лаврик. К сожалению своего отца, мальчик обладал сильным сходством с Филей Киркоровым, чьим активным поклонником являлся. Песни, клипы, куклы, плакаты, подержанные шмотки своего кумира — Лаврик был неоригинален.

Его отец волком выть был готов. А потом мальчик решил петь.

Что ж. Дешевле было оплатить, чем вразумить. И папа договорился со старым другом, который в девяностые пошел из секретарей комсомола в продюсеры и активно раскручивал 'звездулек'.

Дальше все было стандартно. Программа 'Звездный дождь'. Шоу 'Под стеклом'. Куча всяких 'граммофонов' и 'дисков'. Чес по провинции — то есть когда звезда за неделю сменяет восемь городов и везде дает концерты. Участие то там, то тут. То в одном, то в другом конкурсе. Хотя первых мест у Лаврика нигде не было. То ли папа не проплачивал, то ли не хотели давать, даже невзирая на деньги — репутация, она дороже.

Возможно, что и то — и другое.

Ничего не скажешь, Лаврик выглядел симпатично. Молодой Филя был обаятельнее. Лаврику мешал рязанский нос 'картошкой' — симпатичный, но... ой, то есть уже не мешал. Мальчик сделал себе операцию и стал еще больше походить на своего кумира.

На кой черт это сокровище сдалось Мечиславу?

Не знаю. Но шоу-бизнес и ресторанный бизнес для меня — потемки. Пусть вампир решает сам, кого и когда можно продать зрителям. А я — мне достается роль хозяйки приема. Буду следить за количеством салфеток и расстановкой блюд. И хватит с меня.

Я отложила досье, даже не поинтересовавшись творчеством Лаврика. Зачем? Дося была намного любопытнее.

Почитать про медведиц?

А, к черту! Спать хочу! Завтра полистаю, если время останется. А если и нет — переживем. Главное — не хамить в лицо, а дальше разберемся.

Кошмары мне этой ночью не снились. Пустячок, а приятно. Поэтому я проснулась, готовая на подвиги.

Для начала я проверила почтовый ящик — и не зря. Пришел очередной номер журнала от охотников на вампиров! Я плюхнулась на диван и вцепилась в невзрачную серенькую тетрадку. М-да, издано... ИПФ особенно не тратится на учебное пособие. У нас туалетную бумагу иногда качественнее делают. Но это — неважно. Главное — содержание. Я листнула оглавление.

А что? Хорошая тема. Экзорцизм. История, что, зачем, кого, когда, Россия, зарубежье...

Этот номер полностью посвящен изгнанию демонов. А что, не худшая тема! Прошлый номер, например, был посвящен укусам различных видов оборотней. С иллюстрациями, указанием различия в прикусах и размерах между клыками.... А заодно давались способы уничтожения оборотней. Преподносилось это как 'освобождение души человеческой из лап дьявольских, в кои душа попадает после укуса отродьем нечистого'. Какое отношение оборотни имеют к чертям лично мне — до сих пор неясно. Глупо же! У китайцев глаза другой формы и кожа другого цвета. А у оборотней мех в полнолуние растет. А педики, пардон, товарищи-нетрадиционалы (ага, тамбовский волк им товарищ, холодной и голодной зимой) нехорошим делом занимаются. Но ни первых, ни третьих мы не отстреливаем. А вторых тогда почему гнобить надо?

Нет уж. Либо всех, кто отличается — всех под нож, либо извините.

А это что? Закладка?

На первой странице был вложен небольшой квадратик бумаги. Я выдернула его и пригляделась.

На плотном картоне было напечатано готическим шрифтом:

Приглашениена 2 (два) лица.

И чуть ниже:

'ИПФ приглашает Леоверенскую Юлию Евгеньевну на лекцию пастора Михаэля по теме 'Экзорцизм'. Выступление состоится 01.09.20** в 19-00 в малом зале кинотеатра 'Родная Земля'. Вход строго по пригласительным билетам по предъявлении паспорта.

Интересное кино. Я подняла трубку и набрала номер Рокина.

ИПФовец оказался дома. И даже снял трубку сам. Редкий случай.

— Рокин слушает.

— Алло? Константин Сергеевич? День добрый.

— Юля? Здравствуйте. Рад вас слышать. Что случилось?

— Да ничего особенного. Мне тут приглашение пришло. На лекцию.

— Ну да. Вы его получили вместе с журналом. Вы придете?

Я замялась. Помня, чем для меня чуть было не закончилась предыдущая лекция...

— Юля, это совершенно безопасно для вас. Мы не желаем вам зла и не питаем враждебных намерений по отношению к вам. Именно поэтому лекция проводится не у нас в храме, а в публичном месте. И вы можете даже взять с собой любого человека по вашему выбору.

Угу. И кого я могу с собой взять? Вот так, навскидку? Все мои знакомые — с этой стороны жизни — либо вампиры, либо оборотни, либо ИПФовцы. Первые две категории не проходят в силу физиологии, третьей категории я не доверяю. Деда пригласить? Ага, бегу и падаю. А кого?

А кого мне вообще не жалко?

Может, преподавателя по ОБЖ?

Рокин, встревоженный моим долгим молчанием, прорезался на том конце трубки.

— Юля, мы вам не враги. И чем быстрее вы это поймете...

— Тем быстрее меня прикончат?

— Как вам не совестно!

— Вы знаете после вашего дяди Леши, то есть папаши Алексия — мне уже совершенно не совестно. Кажется, в народной культуре то, что он хотел сделать со мной, называется 'зомбировать'. Надеюсь, им на том свете кастрюли чистят.

— Юля!

Я поняла, что перегнула палку. И отступила на шаг.

— Ладно. Я подумаю. А вы там будете?

— Разумеется.

— Тогда — всего хорошего.

— До свидания.

Я повесила трубку и задумчиво уставилась на журнал.

С ИПФовцем мы не виделись с лета. После подставы с этим святым отцом я перестала доверять Рокину. Он-то человек хороший. И служака честный. И говорит, что думает. Потому до сих пор и не генерал. А вот вся остальная ИПФовская свора...

Нет уж. Единственный церковный деятель, который работал на благо своей страны, подчеркиваю, е-дин-ствен-ный — это был кардинал Ришелье. А все остальные работали исключительно на себя. А если учесть, что ИПФ произошло от инквизиции... граждане, вы вообще-то в курсе, что инквизиция — порождение католической церкви? На Руси век такого компота не было. А вот католики породили.

А если открыть историю католической церкви? Мне вот в руки попала книга про римских пап. Таки я вам скажу — в Риме все родня друг другу. По Папе. Там их штук десять было или даже больше. И с такими наклонностями, что неохваченными их вниманием остались только козы, коровы, куры и младенцы. И то — не все. А от гнилого семени не жди хорошего племени. Знакомое выражение? Вот. Из гнилого семечка, посаженного инквизицией, ничего лучше ядовитого плюща не вырастет. Или — гигантской росянки. Ладно. Не будем углубляться в ботанику, важно то, что ИПФ и порядочность скорее всего несовместимы. И если я не хочу вляпаться, лучше туда не ходить. Только вот...

Есть предложения, от которых лучше не отказываться. И худой мир лучше доброй ссоры.

А если идти — то с кем? Одной, а оборотни пусть на улице постерегут? И микрофончик на себя повесить. И маячок. Штук пять.

Вообще, хорошая идея. Надо обговорить с Мечиславом все условия. Но вампир раньше вечера не проснется. А с кем тогда?

А не с кем. Значит — будем прыгать.

* * *

На встречу с медведицами я оделась очень основательно. Их — восемнадцать. Я — одна. А человек начинает говорить о себе, только-только войдя в комнату, еще даже не открыв рта. Недаром — встречают по одежке.

Любимые джинсы пришлось — с болью в сердце — оставить в шкафу. И на свет появился шикарный зеленый костюмчик. Этакого изумрудного оттенка — как раз под цвет глаз одного знакомого мне вампира. Подозреваю, что к выбору моих шмоток причастен именно он. И Таня приносит мне вещи, уже прошедшие отбор у Мечислава. Но — дареного коня к стоматологу не водят.

Строгий, но только с первого взгляда, приталенный пиджачок из какого-то бархатистого материала (осень на носу, хоть и тепло пока, а простуда не дремлет) был скроен с обманчивой простотой, стоившей больших денег. Что особенно приятно, на спине не было вытачек, с которые хорошо знакомы всем женщинам — от подмышек полукругом. Эти вытачки мне изрядно портили жизнь, превращая со спины мою фигурку в какого-то спортсмена со слишком широкими плечами. Глубокий вырез доходил почти до талии. Пиджачок застегивался спереди на одну большую пуговицу, стилизованную под средневековую пряжку из золота с изумрудом и облегал тело, как перчатка, скрывая все, что не хочешь показать людям и производя обманчивое впечатление скромности. Обманчивое — за счет юбки.

Юбка тоже была в своем роде произведением искусства. Широкий пояс из атласной ленты — и расклешенные складки в несчитанном количестве, которые заканчивались у середины бедра. Вздумай я крутануться на месте — и юбка сделает 'солнышко', явив миру мою пятую точку.

Так что пришлось озаботиться и приличным бельем с колготками. Мало ли что.

И пиджак, и юбка были украшены едва заметным узором в виде еловых веточек. Такое то ли тиснение, то ли рисунок на ткани — я так и не разобралась. Портной из меня — от слова 'пороть'. Под костюм полагалась блузка золотисто-оранжевого цвета. Строгая. С отложным воротничком. В таких раньше школьники ходили. То есть такого фасона. Но цвет... и ткань — полупрозрачная, через которую виднелось все, что хотели увидеть.

А, ладно. Главное не прийти в таком виде на экзамен. А то препода кондратий хватит. А медведиц? К этим можно. Выживут. Оборотни — они хорошо регенерируют.

Зеленые замшевые туфли (хоть бы дождя не было), такая же сумочка, малахитовый гарнитур в виде листьев в золотой оправе, немного косметики на лицо, пару заколок на волосы — и я готова. Осталось дождаться оборотней. Либо позвонят на сотовый, либо в квартиру поднимутся.

Звонок в дверь оборвал мое общение с зеркалом. И я поскакала открывать, по дороге запихивая в сумочку запасные колготки. Вот не знаю, у кого как, а у меня вечно то петля спустит, то пятно появится в самый ненужный момент. Приходится либо снимать, либо кружить по району в поиске киоска с нужной вещью. Короче — пусть будет запас. Не та уже погода, чтобы с голой попой бегать.

Я распахнула дверь — и даже отступила на шаг. Славик!? Братишка! Вот так встреча. А мы не ждали вас... А вы приперлися...

Братика я не видела больше месяца. С момента гибели его обожаемой пади. И не жалела. Валентин рассказал мне, что Славик весь в депрессии, страдает, рыдает и периодически пытается отравиться диким количеством алкоголя. Почему не напиться? А оборотням это вообще не удается. Метаболизм бешеный. И алкоголь расщепляется намного быстрее. Поэтому требуется водить его в организм в дикой концентрации. Если человеку нужен литр водки — то оборотню не меньше восьми — десяти литров. А в таком количестве тело воспринимает алкоголь, как яд. И реагирует соответственно — тошнотой и поносом. Неромантично. Одним словом, с пьянками у братца ничего не вышло. Славик попытался загулять. Но тут уже на высоте оказался Мечислав. Он приставил к Славику вампиршу по имени Лена. И та за неделю вымотала братика до состояния нестояния.

Бежать Славка и не пытался. Некуда.

Самоубиться?

Жить ему хотелось больше, чем страдать. В итоге, к концу третьей недели Славка попал на прочистку мозгов к Мечиславу — и был приставлен к делу. Оказалось, что братик неплохо водит машину. И даже подрабатывал одно время водителем такси. Мечислав тут же приставил его развозить по домам посетителей клуба.

Да, вампир ввел и такую услугу. После дискотек по средам, пятницам, субботам и воскресеньям людей развозили домой.

Дело в том, что на дискотеки ходят в основном либо студенты, которым на такси решительно не хватает, либо те, кто желает и поплясать, и выпить, но как потом за руль?

Вампир нашел выход из положения. Для состоятельных клиентов предоставлялись машины типа такси. Для некоторых — даже за счет клуба. Для студентов же и тех, кто не хотел тратиться — раз в час от клуба уходил автобус. Хочешь — оставайся еще на час. Хочешь — грузись в нужное время и скажи водителю, где тебя высадить. Остановка по требованию. К подъезду, конечно, не довезут, но постараются высадить поближе к дому.

Славка получил официальную работу, зарплату водителя, трудовую книжку и даже отчисления в пенсионный фонд. Тоскливо? Сейчас пойдешь развлекать вампиров. Хочешь самоубиться? Без вопросов. Их же (вампиров) еще и кормить надо. Так что изволь помирать с пользой. Смерть от кровопотери ничуть не хуже всего остального. Но этого Славка не хотел. Претензии? К Мечиславу. Можно и к Валентину, но разница в принципе будет невелика. Что от одного получишь по ушам, что от другого.

Поэтому я справедливо предполагала, что Славик попытается все высказать мне. А кому еще? Не к деду же соваться. А я — готовый кандидат в главные виновники.

Но начинать ссору первой не хотелось.

— Привет, — сказала я.

— Привет. Хорошо выглядишь.

— Знаю. А ты — нет.

Славка действительно выглядел не очень. Слегка небритый, сильно помятый и явно 'после вчерашнего'. И что он здесь делает?

Это я и озвучила. Братец скривился.

— Мечислав решил, что к медведицам надо отправлять нас обоих. И меня и тебя. Х... его знает зачем.

Я покривилась. Не люблю мата.

— А меня нельзя было предупредить?

— Можно. Если решаешь это не в последний момент, — огрызнулся Славка. — И вообще, чего ты на меня наезжаешь? Со своим хахалем сначала разберись!

— С ним я и без тебя разберусь, — отбрила я. — Ладно. Пошли вниз, братик...

— Лысогорский вампир тебе братик, — не остался в долгу Славик.

— Вампир мне, согласно твоим же словам — любовник, — спокойно уточнила я. — С братом это уже инцест. А я таким не грешу.

— Еще бы. У тебя и так грехов хватает.

— Ты мне духовником заделался?

— Нужна ты мне...

Сказано было с интонацией 'а не пошла бы ты, родная...'. Славка явно нарывался на скандал. Что ж, желание клиента — закон. Только не на лестнице.

Я отступила на шаг.

— Либо зайди — либо идем. Нас люди ждут.

Заходить Славка не стал. Тогда я вышла из квартиры и принялась возиться с ключами.

— Люди... твари!

— Сам такой.

— Благодаря тебе!

— А чего ты ко мне приперся? Ехал бы на Аляску со своей пади, глядишь, я бы на твою могилку сейчас цветочки посылала.

— Клару не тронь! Она меня все-таки любила...

— Только что не прибила.

Ключи отправились в сумку. Я подергала дверь и направилась вниз по лестнице.

— Это ты ее...

Я пожала плечами.

— Славочка, если ты еще не понял — твоя подруга тебя использовала. Нагло и цинично. Ей надо было пролезть к нам без проверки, подставить нас, да еще и нашпионить. Она понимала, что ей могут оторвать голову. Вот и оторвали. Ясно?

Славка догнал меня на повороте и, заглядывая в глаза, проникновенным тоном спросил:

— Юля, а тебя совесть не мучает?

Если бы братец меня не подхватил под руку, я бы вписалась носом в стену. От изумления.

Но устояла. И решила потратить еще пару минут.

— Что-что меня должно мучить? Еще раз повтори?

— Совесть. Когда из-за тебя погибают люди...

Я фыркнула.

— Славик, ты хоть из дома и сбежал...

— Ушел...

— Да хоть уполз. Плевать. Дед тебе рассказывал, как он партизанил?

— Да.

— а про угрызения совести говорил? Нет? Вот то-то же. И меня никакие глупости на эту тему не мучают. Кто к нам с мечом того, тот от него и туда. Ясно?

И я вырвалась из подъезда на свежий воздух.

У здоровущего джипа нас ждали мои старые знакомые. Глеб и Константин. Глеб, увидев меня, только присвистнул.

— Кудряшка, класс! Медведицы лягут.

Я послала ему воздушный поцелуй — и продолжила шипение.

— Глеб, хоть ты мне разъясни, — чья умная голова придумала послать это — к медведям!?

— Мечислав решил вчера под утро. Но тебе звонить не стал. Просто направил нас привести твоего родственника в состояние стояния и на всякий пожарный захватить с собой. И очень просил проверить, чтобы ты выглядела прилично.

— Сейчас схожу — и нарочно одену полный костюм сварщика, — окрысилась я. — Или асфальтоукладчицы. Загружайтесь! Едем!

Славку запихнули на переднее сиденье. Меня с Глебом на заднее. Константин остался за рулем. Общаться желания не было. Но это — у меня. Братца не спросили. Он сам за себя все решил.

— Наслаждаешься жизнью, сестренка?

Последнее слово он аж прошипел. Но оправдываться?! Было бы перед кем!

— Наслаждаюсь. Сейчас мне предстоит особенно сильное удовольствие. Ты хоть представляешь что такое — медведицы!? Нет? Вот и молчи, пока есть чем.

Глеб несильно взял братца сзади за загривок.

— Юля сказала — молчать и слушаться — вот и будешь. А если вякнешь — пасть порву. Понял?

Славка что-то ответил, но я уже отключилась. Медведи. Это вам не мишки Гамми. Славка просто не представлял с чем мы будем связываться. А вот я — хорошо. Медведь, чтоб вы знали — это самое коварное животное. И не надо обманываться мехом и вроде бы безобидным видом маленького медвежонка. При 1-1,25 м в высоту в холке медведь достигает 2-2,2 м в длину, причем 8 см приходится на короткий хвост. А остальное — туловище. Накачанное такое... Вес колеблется между 150-250 кг; впрочем, у больших и тучных он достигает 350 кг. Милая зверушка? А учитывая, что животное-оборотень оказывается иногда в полтора-два раза крупнее своих 'диких' собратьев? Здорово, правда? Даже бить не надо. Сядет — и расплющит. И внешняя неуклюжесть медведя — это тоже только маска. Мишка по жизни иноходец, то есть бегает особым образом. При ходьбе и беге становится одновременно то на обе правые, то на обе левые лапы, поэтому все время тяжело переваливается из стороны в сторону, но человека догонит без напряга. В гору бежит еще быстрее, чем на ровном месте, чему способствует длина его задних ног. Кроме того, он отлично плавает и потрясающе лазает по всем вертикальным поверхностям, огромная сила и крепкие когти облегчают медведю лазанье: он может влезть даже на очень крутые склоны скал. Все пять чувств у медведей очень хорошо развиты. Лучше чем у их диких собратьев. А еще — это самое непредсказуемое животное. Медведь никогда, вот Ни-Ког-Да не будет предан, как собака. И не угадаешь, в какой момент он решит оторвать тебе голову. И медведицы в этом отношении ничем не отстают от своих мужчин. А как дело обстоит с коварством — у меня?

Да никак! Я и коварство? Политик и порядочность! Волк и травоядность! Примерно такое же сочетание. Лоханусь я на переговорах, стопроцентно. Поэтому столько внимания внешности и уделила — хоть не все позиции проиграть. Но выбора не было. Стая медведей в нашем городе не слишком большая — восемнадцать медведиц и столько же медведей. Тридцать шесть человек. Это мало? Но любой медведь-оборотень способен справиться с десятком оборотней другого вида. И даже не особо запыхаться. Так-то. У меня только одно преимущество. Я могу дать им детей. Медведи-самцы особенно не чадолюбивы. А вот самки...

Мечислав четко обрисовал, что он хочет. Абсолютную лояльность к нему и поддержку в критических ситуациях. За это они получают либо мою помощь, либо, когда приедет Питер, все-таки амулеты. Но и медведи не дураки. И будут стараться отделаться малой кровью. Зачем им нужно лезть в наши дрязги? Да сто лет им вампиры не сдались! Ни одного Призывающего медведей еще не было. И боюсь, что не будет. И вампиры им не командиры. Если кто-то и пытался — не осталось ни храбреца, ни хроник... И будут они предлагать просто хорошие отношения. А мне с тех отношений — ни жарко, ни холодно...

Именно — мне. Но и иметь рядом с собой этакую гвардию... с которой не знаешь, то ли поддержит, то ли порвет...

Не было у бабы забот, купила баба медведя... То есть пошла покупать...

За грустными мыслями я и не заметила, как мы подъехали... к спорткомплексу 'Трудовик'. Да, это и есть штаб-квартира местных медведей. Летом — футбол, зимой — хоккей, круглый год греко-римская борьба, каратэ, дзюдо...

Есть у медведей обоего пола такой пунктик насчет силы. Не просто здорового образа жизни, а именно силы. Физической.

Я выпрыгнула из машины.

— Я жду здесь. Костя и Славка — с тобой, — проинформировал Глеб.

Я кивнула. Логично. Один — мой брат, второй — отец детей.

— Костя, предложишь мне руку?

— Нет. Я же телохранитель, а не жиголо.

— Гад ты, а не телохранитель, — огрызнулась я. — Дружеской поддержки лишают!

— Юль... — смутился оборотень. Я почувствовала себя чуть увереннее. И шагнула вперед.

Шагать пришлось недалеко. Пять шагов от стоянки до входа. А двери разошлись автоматически. И я шагнула внутрь. Костя и Славка следовали за мной — отставая на один шаг.

— Вы к кому? — ринулась грудью на амбразуру охранница.

— К Марии Петровне, — проинформировала я.

— пропусти...

Низкий густой голос растекся по помещению, словно жидкий мед. Я дернулась. Из-за будки в которой сидела охранница медленно появилась... ОНА.

Других слов не было. Рост — под два метра. Вес — килограмм под сто двадцать. И это — не жир. Это все были тренированные мышцы, мягко перекатывающиеся под кожей при малейшем движении. И при этом — никаких подчеркнуто мужских черт. Это не солдат Джейн. Это — Женщина. Мышцы не скрывали идеальных пропорций — длинные стройные ноги, широкие бедра, тонкая талия, высокая гордая шея, красиво посаженная голова... Мощной грудью можно было тормозить коня на скаку. Всадника и тормозить бы не стоило. Сам грохнется от одного взгляда. Такие в древности мне и представлялись — настоящие амазонки. Рядом с этой дамой все мы трое казались какими-то... хлипковатыми.

И в то же время... Как женщина, я могла оценить ее. И ставила двадцатку. По десятибалльной шкале. Если бы она решила сняться для журнала — олигархи к ней бы в очередь становились. Никакой аристократической узкокостности. Никакой модельной пересушенности. Настоящая Русская Женщина.

А в дополнение к роскошной внешности имелась еще вполне отчетливая яркая аура — малиновый, сиреневый, голубой, желтый — и на ней проступал рисунок из серебряных пятен...

Я подавила в себе желание немедленно удалиться в угол и завистливо порыдать — и широко улыбнулась медведице.

— Добрый день. Я — Юлия Евгеньевна Леоверенская.

И все. Этого — довольно. Я ведь уже проигрываю.

— Вас ждут, — медведица коротко улыбнулась. — Я провожу. А ваши сопровождающие?

— Будут меня сопровождать.

Вот сейчас я и пожалела, что вчера читала про Досю, а не про этих... медведиц. Но с другой стороны — их — восемнадцать. Все перепутается, нужную информацию как следует не запомнишь, а со шпаргалок не спишешь. Это не экзамен. В жизни оценки обычно проставляются кровью.

Я улыбнулась и пошла за медведицей. Какой же я казалась мелкой и незначительной рядом с ней. Ну и что? Мангусты тоже мелкие, но Рикки-Тикки-Тави — это круто! А вирус и вообще не разглядишь, зато уничтожает людей он на раз.

Медведица остановилась перед какой-то дверью и постучала. И изнутри откликнулся такой же роскошный голос.

— Войдите.

И дверь распахнулась.

Ну что тут скажешь? У медведиц есть вкус. Есть деньги. И есть желание выстроить сцену так, чтобы оппонент чувствовал себя пришибленным еще до начала игры. В огромном кабинете можно было без труда играть в футбол. И хватило бы места для команды болельщиков. Так обычно показывают кабинеты миллионеров в американских фильмах. Большое пространство и минимум мебели. Высокий застекленный потолок, огромное окно-стена. Рядом с окном — здоровущий стол. За столом сидит женщина, которую я толком не могу разглядеть. Почему? Да просто против света. Это я у всех на глазах, а их лица как раз в тени. Диваны полукругом, на которых вольготно расселись и разлеглись шесть женщин. У одной стены здоровущий аквариум, в котором плавает что-то явно не декоративное — не бывает декоративных рыбок размером с мою руку. И три свободных кресла — явно оставлены для вновь пришедших. Хотя кресла — это громко сказано. Скорее стулья. Даже на вид — жесткие и неудобные. И удобно расположиться на них не сможет даже закоренелый мазохист. Ну и что мне останется? Буду я сидеть, как школьница, на глазах у медведиц, которые расположились со всем удобством? И чувствовать себя мелкой и незначительной.

Буду?

Щазззз!

Облезнете хором!!!

Я еще раз внимательно оглядела зал. Ни одного свободного места. Это вам не поп. Медведицы ошибок не делают.

Ну и ладно. Попробуем сесть на стуле, но по-другому. Не как в школе, а верхом. Все непринужденнее получится.

Я решительно шагнула к креслу. Мягкий ковер ласкал ноги. Даже жаль по такому в туфлях ходить...

Я скинула туфли, попробовала ногой ворс ковра и улыбнулась.

— Костик, отнеси табуретку к стеночке. С вашего позволения я расположусь прямо так, а то после вашего стула у меня мягкое место плоским станет.

И я нагло уселась по-турецки на ковер прямо перед медвежьим столом.

Теперь мы оказались в одинаково неудобном положении. Главная медведица просто не видела меня через стол. Я тоже ее не видела, но мне уже было по фиг — что так неудобно, что этак. Остальные медведицы могли лицезреть мой затылок. Костик оттащил стулья, чуть толкнул Славку, чтобы тот не тормозил — и замер у двери, как почетный караул у Мавзолея. Славка последовал его примеру. И правильно. Помощи от них так и так не будет, а психологически все верно.

— Я полагаю, что вы меня уже знаете, — я обращалась к ножке стола не особенно-то и повышая голос. — Я тоже о вас наслышана. Вы и есть Мария Ивановна?

Медведица обошла вокруг стола и встала прямо передо мной.

— Да. Скажите, вы всегда себя ведете так непринужденно?

— Обычно я веду себя намного хуже, — призналась я. — И это — обосновано. Может, перейдем куда поудобнее — и начнем нашу встречу еще раз?

Медведица покачала головой.

— Предлагаю просто уравнять шансы.

И она опустилась рядом со мной на ковер. Я завистливо вздохнула. Красивая. Высокая, статная, немногим меньше той девушки, которая проводила нас сюда. Роскошная темная коса падает через плечо и стелется кончиком по полу. Ярко-синие глаза сияют. Если бы они не были такими усталыми и задумчивыми, она сошла бы за мою ровесницу. И не надо мне говорить за пластику. Я знаю, что в наше время можно до девяноста косить под девочку. Только это — не тот случай. Вот чем хотите поклянусь — к ней еще ни один скальпель не прикасался. И не прикоснется. Но движения, как у молодой девушки, но розовая молодая кожа со здоровым румянцем и полное отсутствие морщин...

А ей точно за сорок. И глубоко за сорок. Я так ощущаю... Питер успел научить меня самым основам — чувствовать животное. Не говорить, не понимать, а просто — чувствовать. Ему больно — и мне. Ему грустно — и мне... И я понимала, что ее зверю не меньше тридцати лет. Десятилетних детей у нас обычно не обращают. Вот и считайте.

— Вы — красивая, — произнесла я. — Завидую. Я такой никогда не буду...

— почему же. Мы можем тебя инициировать, — ласково, но вроде бы и с угрозой произнесла медведица. Я не испугалась.

— Можете. Но не сделаете этого.

— почему же?

— потому что Мечислав с вас шкуру спустит.

— прикрываешься вампиром?

— Угрожаете когтями?

Мы переглянулись и фыркнули. Один — один. Я вздохнула.

— у вас больше силы и опыта. Рано или поздно, так или иначе... Я ошибусь, но нам ведь жить в этом городе. Зачем надо ловить меня и давить? Можно просто попробовать поговорить, как два взрослых человека.

— Человека?

— Вы — оборотень. Я — фамилиар. Но когда-то мы были людьми. И в основе своей — люди.

— И это мне говорит женщина, которая выписывает журнал ИПФ?

Я закатила глаза.

— Мне сейчас положено сказать что-нибудь типа: 'и это мне говорит женщина, которая чего-то там — того?'? Вот честно — не скажу. Я ваши биографии прочитать поленилась. Мечислав мне дал их только вчера. И вчера же сообщил о сегодняшнем саммите. Но у меня все с собой. Хотите — прочитаем вместе и прикинем, кто лучше осведомлен?

Медведица аж задохнулась от такой наглости. Я смотрела на нее спокойными глазами. И что было сил, продуцировала одно и то же: 'Я не враг. Хочу говорить с тобой'. Получалось плохо. Мне бы еще недельку с Питером позаниматься. Так нет ведь... Уехал.

Несколько минут в комнате царила тишина. А потом со стороны одного из диванов раздался хрипловатый смешок.

— А она мне нравится.

— Надеюсь, не как колбаса на прилавке? — не оборачиваясь уточнила я.

— Такой колбасой врага кормить надо.

— Не надо. Я жить хочу, я только жить хочу! — Последнее предложение я пропела, как в '20 лет спустя'. И медведицы уловили аналогию. Послышался еще один смешок. Одна за другой они покидали диваны и также располагались на ковре. Я повертела головой. В окружении этих валькирий было неуютно. Но — хороши. Особенно одна — высокая, стройная, с голубыми глазами и толстой косой пшеничного цвета. Увидел бы ее Гитлер — навсегда раздумал бы Россию завоевывать. И начал бы активно клеить эту живую мечту истинного арийца.

Костик бросил на меня вопросительный взгляд, но я покачала головой. Никакого вмешательства. Пока я справляюсь... может быть. А может — и не быть.

— Она не лжет нам, — произнесла блондинка. — Но и всей правды не говорит.

— И вы мне — тоже, — окрысилась я. — Типичная ситуация око за око. Что вам от меня нужно? Сможете сказать прямо?

— Детей, — коротко ответила блондинка.

Я закатила глаза.

— Наконец-то. Извините, не знаю вашего имени...

— Даша.

— Отлично. Даша, скажите, вы каким-то образом оказались в курсе моих способностей — и решили поиметь выгоду для себя?

— не совсем так, — вздохнула старшая медведица. — Понимаешь, Кудряшка...

— Лучше — Юля.

— Хорошо. Юля, у нас нет возможности иметь детей. Вообще нету. Мы смиряемся. Но если возможность появляется — мы обязаны ей воспользоваться. Мужчинам проще. Хотя они и рискуют.

— Чем? — искренне удивилась я. — Им же не рожать...

Медведицы переглянулись.

— Ты вообще много знаешь про оборотней?

— Вообще — то, что они сами о себе рассказывают. Это — много?

— Ну-у, лишнее оружие в руки вампирам мы стараемся не давать. Но это даже не тайна. Ты знаешь, что такое вурдалаки? Волкодлаки?

— Волки, которые не могут управлять своим превращением? Проклятые?

— Да никакие они не проклятые, — отмахнулась Мария. — Это просто дети, рожденные от отца-оборотня.

У меня отвисла челюсть.

— То есть...

— Ну да. Ребенок может либо перекинуться еще в младенчестве — и тогда его можно уничтожить сразу. Пока он еще не успел принести настоящий вред. Либо — только после совершеннолетия. И вот тогда начинаются проблемы. Волкодлак — хотя отец может быть хоть оборотнем-ящерицей, просто это название такое, а ребенок может и не иметь никакого отношения к волкам, хочет только убивать. И убивает. Пока его не остановят.

— Ну и?

— Мы хотим убедиться, что дети, которые родятся у Насти, не будут такими волкодлаками. И если это будут нормальные оборотни — заключим с тобой союз.

— С нами, — 'поправила' я. Медведица не обратила на это никакого внимания.

— Ты нам — детей. Мы тебе — защиту и помощь.

Я захлопала ресницами. Фактически, это то, что мне и было нужно. Практически? Где гадость зарыта!? Ага, кажется, догадалась.

— Мне — или мне и Мечиславу? Вы учтите, что я — его фамилиар. Что касается его, то касается и меня. Его интересы — мои интересы. Его дела — мои дела.

— Ты же с этим не любишь соглашаться? — прищурилась Мария.

Блин! Узнаю, кто им сливает информацию — удавлю!

— Моя любовь тут не при чем, — отрезала я. — Лично мне ваши помощь и защита хоть и приятны, но я могу и обойтись. Йес? А вот будете ли вы поддерживать Мечислава — или нет — это намного интереснее. И важнее.

— Нам не хочется влезать в дрязги вампиров, — отрезала Мария. — они никогда не успокоятся. Нам же хочется просто жить. И радоваться жизни.

— Но лучше радоваться ей с детьми на руках, — вкрадчиво заметила я. — А если что — вы ведь все равно в берлоге не отсидитесь. Всех накроет.

— Это — угроза? — в голове задающей вопрос медведицы вибрировало рычание. Но я бесстрастно поглядела в ее серые глаза.

— Нет. Это — печальный факт.

— А выглядит как угроза...

— Креститься надо, если что-то кажется, — отрезала я. И поднялась с ковра.

— Дамы, мне кажется, что переговоры зашли в тупик. Предлагаю вариант выхода. Вы ждете до родов. Потом... есть у вас способы проверить младенцев?

— Да.

— вот и замечательно. Хотя они все равно будут нормальными оборотнями-лисятами. Но вы их проверите. Убедитесь, что все возможно. И говорить мы будем уже с этой точки зрения. Я вам — здоровых детей. Вы нам — поддержку Мечислава. А пока... разрешите откланяться?

Медведицы промолчали. Я вышла из круга и пошла к двери. Костя поддержал меня, давая возможность спокойно надеть туфли.

— До свидания. Приятно было пообщаться, — негромко произнесла я. Хлопнула дверь.

По коридорам я шла, как сомнамбула. И только в машине позволила себе расслабиться.

— Ффффффффффууууууууууууу....

Глеб с сочувствием поглядел на меня и переместился на заднее сиденье.

— Сними пиджак, я тебе плечи помассирую.

— Ты — ангел? — вопросила я, сбрасывая заодно и туфли.

— Нет. Я просто оборотень. Что там было?

— Нервы мотали, — отрезал Костик. — Прощупывали. Пытались найти слабые места. Гадюки.

— Стервы, — согласился Славка. — С такой жить — удавишься.

— Не успеешь. Тебя раньше удавят, — не согласилась я. Пальцы Глеба впивались в напряженные мышцы — и я балдела. Как хорошо!

— что у нас еще сегодня днем?

— У тебя — спорткомплекс, — отрезал Костик. — И даже не возражай. Тебе надо размяться.

— Я даже костюм не захватила...

— Найдется для тебя лишнее трико, — отмахнулся оборотень. И притоптал газ.

* * *

Следующие четыре часа я провела в спортзале. Тренировка, плавание, стрельба, а потом массаж и душ Шарко. Со мной занимался Валентин. После летних переделок Мечислав в обязательном порядке приказал мне тренироваться. Да, из меня никогда не выйдет дзюдоиста. И я не сдам даже на белый пояс. Но зачем?

Я прекрасно проживу и без официальных корочек. А навыки мне дают полезные. Я часами отрабатываю удары по определенным точкам и с разных расстояний на манекенах в человеческий рост. И знаю — таким ударом можно убить — или серьезно искалечить. Если очень повезет — враг отделается месяцем в реанимации. И вот только не надо мне про гуманизм! Если выбирать между собой — и каким-то там наркоманом или хулиганом, я выберу себя. И останусь жива. Пусть потом судят, если поймают и докажут. Я же не стану сидеть у тела и ждать ментов! Еще чего! Кто сам напал пусть сам и защищается! И заодно — сам оправдывается на сковородке или перед апостолами.

Удары отрабатываются сначала голыми руками. Потом меня будут учить работать с ножом. И с палкой. А что чаще всего используется в уличной драке? Руки. Палки. Камни. 'Розочки'. Что подобрано с земли — то и идет в дело. Поэтому моя задача — все это к себе не подпустить. Пока было лето, я приезжала в спорткомплекс каждый день. Сейчас, когда началась учеба, придется снизить темп. Или отказаться от чего-нибудь. Но Мечислав был непреклонен. Бой и стрельба. И обязательно — бег. Потому что у женщины должен быть принцип 'Трех У'. Увернулся. Ударил. Удрал. Последнее — с максимальной скоростью. Поэтому — бег. А плавание добавилось, когда вампир обнаружил, что плаваю я быстро, но только в одном направлении — снизу — вверх.

После тренировок и массажа я, разомлевшая и довольная, отправилась домой. Мне предстоит долгий и приятный вечер. К вампиру ехать не надо. Позвонит — отчитаюсь по телефону. А в остальном сегодня я предоставлена самой себе. Я немного поучу хвосты, немного повишу в Интернете — и лягу спать. И пусть мне не снятся кошмары.

* * *

— Чего ты меня сегодня выдернул? Даже перед первым сентября отоспаться не даешь, жертва стоматолога-садиста! — напустилась я на Мечислава. А что вы хотите? У меня нервы не железные! Вечер, вы балдеете перед компьютером и предвкушаете пару часиков в библиотечке, читая восхитительные рецензии и не менее восхитительные книги — и тут — дзыннн!!!

Ваши мечты обламывает телефонный звонок оборотня, который заявляет, что Мечислав сказал привезти вас — и чем скорее, тем лучше. А я только-только решила отписаться очередному маньяку, который заявил, что Карлсон — списан с — ВНИМАНИЕ!!! — Геринга!

Когда я ЭТО прочитала, то чуть со смеху перед компом не скончалась. Карлсон, который живет на крыше — и Герман Геринг, который один из главных нацистов! Каково? А доводы? У них общая фраза 'Я мужчина в самом расцвете сил...' кто бы из мужчин так не говорил... И они оба летают! Обалдеть! Этого — достаточно для сходства! Что ж, продолжим издеваться над детскими сказками. С кого тогда списан Незнайка? Знайка — это точно копия Циолковского. То-то его в космос тянуло. А Незнайка, наверное, Николая Второго. Учиться-то никто из них не хотел...

Ну ничего. Я только собралась написать автору сообщения, что сейчас все лечится, как меня оторвали от книги. И пришлось впихиваться в выходные джинсы убийственного розового цвета с зайчиками из плейбоя и розовую же майку, приобретенную, чтобы позлить вампира. На ней был изображен Дракула Брэма Стокера с росписью цветочками и написано: 'Слава современным стоматологам!!!'.

Такая альтернатива готике. Мне понравилось, а вампир каждый раз кривится так, словно я ему напильником клыки стачиваю: 'Как ты можешь носить такую пакость!?'.

Я не объясняю, что ношу только из принципа. Если бы он хоть раз сказал: 'Ты потрясающе выглядишь в этой майке', я бы ее точно не одевала.

Валентин прибыл через десять минут после звонка и загрузил недовольную меня в машину. Я ворчала всю дорогу.

— Что ему в голову стукнуло?

— Не знаю. Мне он не докладывался.

— Чего надо было меня выдергивать!?

— Не знаю. Мне он не докладывался.

— Что ему спокойно в гробу не лежалось?!!

— Не знаю. Мне он не докладывался.

— Ты другие слова знаешь?! — взбеленилась я.

— Не знаю.

— Он тебе не докладывался?

— Ага.

— а по шее?

— Водителя бить нельзя. Впишемся в столб.

— Ничего, я рискну, — проворчала я, прицеливаясь для подзатыльника. Ага, руку только отбила. Гады! Кругом одни гады! Мохнатые! Зубатые! Противные! Кусачие! И некоторые еще и из ИПФ.

Паранойя?

Ах, если бы! Я даже на шизофрению согласна. Заранее. Но вокруг сплошная реальность.

Я влетела в кабинет вампира, как ведьма на помеле, не постучавшись. Увы. За столом никого не было. А ругаться?

Не успела я обдумать, где мне теперь искать этого мерзавца, как меня сзади обхватили сильные руки, а ласковый голос прошептал в ухо:

— Добро пожаловать, пушистик...

Я рванулась что было сил из его рук. В голове осталась только одна мысль — бежать, пока не поздно! Но вампир не стал меня удерживать. Только чуть придержал, чтобы я не упала навзничь.

Мечислав был потрясающим. Сегодня вампир решил одеться красиво — с его точки зрения. Не спорю, вкус у него безупречный, но вот совпадение его стиля с текущей модой...

Но ему было невероятно хорошо в этой одежде. Ему все к лицу.

Вампир облачился в узкие, полностью облегающие бедра, ноги и вообще все, что ниже пояса, лосины из какого-то бежевого тонкого материала. Замша? Возможно. Или просто такая ткань. Уж очень она хорошо обтягивала, давая понять, что под лосинами нет никакого нижнего белья. Даже стрингов, которые обычно носят стриптизеры.

Видение вампира, танцующего стриптиз предстало перед моими глазами с такой яркостью, что я вздрогнула и непроизвольно облизнулась.

Вместо рубашки на вампире было что-то вроде туники, едва прикрывающей самое ценное, а при ходьбе туника вольно развевалась, давая всем возможность оценить мускулистые бедра и ягодицы. Широкий кожаный пояс того же кремового оттенка, что и лосины, стягивал тонкую талию вампира. Короткие рукава открывали сильные руки, на которых золотистыми волнами перекатывались мышцы. Глубокий вырез позволял любоваться бледно-золотистой кожей груди. Бледно-зеленый цвет рубашки придавал его глазам оттенок молодой весенней листвы. Черные волосы падали на плечи шикарной волной. Глаза сияли. Губы улыбались. Запах бил в голову и дурманил...

Боже мой!

Я не успела сказать это вслух. Мечислав склонился передо мной в придворном поклоне.

— Моя королева. Моя звезда...

Я смотрела на него, как загипнотизированная. Так птица смотрит в глаза собирающейся ее сожрать змее.

— Я..., — я кое-как пискнула и задохнулась. Аромат меда и экзотических цветов выдавливал из моего разума все мысли...

Мечислав не стал терять время. Он взял мою руку, перевернул и поцеловал, скользя губами и языком по ладони, прослеживая рисунок линий судьбы, чуть касаясь шрамов... Потом приложил мою ладонь к щеке и потерся об нее, как кот...

— Твои пальцы пахнут мятой, пушистик...

Его кожа была именно такой. Гладкой и бархатистой. Потрясающе мягкой и теплой под моей рукой. И хотелось гладить его, как кота, пройтись пальцами по всему его телу...

Еще немного — и я просто не смогу сопротивляться. Ничему.

В дверь постучали — и этот звук словно содрал с меня липкую паутину. Я взвизгнула — и попыталась пнуть вампира ногой в кроссовке. Мечислав зашипел, но увернулся и отправился открывать дверь. На пороге стоял... Питер?

Да, это был он. Ничуть не изменившийся с момента нашего расставания. Я взвизгнула еще громче — и повисла у него на шее.

С Питером мы познакомились этим летом. Тогда к нам в город как раз нагрянули опасные и хищные гости. Мечислава хотели прибить, а меня приватизировать. А так как мы сопротивлялись изо всех сил, меня решили захватить в плен. Питер был в группе захвата, и с его даром у нас не было бы шансов. Никаких. Питер умел приказывать оборотням-лисам. И они подчинялись, даже если понимали, что это приведет к их смерти. Нас скрутили бы за пять минут, если бы не моя глупость. Я попробовала провернуть с группой захвата то же, что когда-то зимой с вампирами, державшими в заложниках Вадима и Бориса. И попробовать напустить на них крыс.

Крысы меня проигнорировали. Зато я обнаружила на Питере следы старого проклятия и умудрилась сообщить ему об этом. Вампир поверил сразу. Еще бы. Мы заключили честную сделку. Я сняла с него проклятие. А Питер помог нам отбиться — и дал обещание прибыть к нам, как только получит статус ронина. То есть полностью свободного вампира, у которого хватает сил путешествовать в одиночку.

Мы почти не успели пообщаться, но Питер во многом напоминал мне Даниэля. Без всякой влюбленности. Не думайте, что мои чувства к Даниэлю я перенесла на этого бедолагу. Нет. Даниэль оставался единственным в моей душе. А Питер... По-своему он был так же талантлив. Даниэль был гениальным художником. Не так, как большинство современников, от слова 'худо'. Гением, под рукой которого оживали холст и краски. Это вам не модернисты... А Питер был и оставался гением в обращении с животными. Был бы он человеком — стал ветеринаром, к которому летели бы через три границы. А будучи вампиром, Питер приобрел возможность воздействия на оборотней. На все их виды. И мы собирались с ним всерьез заняться вопросом беременности оборотних. Сколько можно девчонкам мучиться с выкидышами? Это не дело.

Сзади раздался такой намекающий кашель. Мечислав. А кто бы еще?

Я расцепила руки и подмигнула Питеру. Дескать, не принимай всерьез. Вампир понял все правильно, чмокнул меня в щечку, как престарелую бабушку — и низко поклонился Мечиславу.

— С вашего согласия, я прибыл на вашу территорию, Князь...

— Не злоупотребляй моей добротой, — шутливо предупредил Мечислав. — Целовать моего фамилиара имеют право очень немногие.

— Клянусь — у меня и в мыслях не было ничего дурного, — в глазах Питера плясали веселые искорки.

— И только поэтому я до сих пор тебя не убил.

— Неправда, — встряла я. — Ты его не убил, потому что не хотел испортить свой костюмчик. Что я — тебя не знаю?

— Малолетняя ехидна, — проворчал вампир. Но если он думал так легко от меня отделаться...

— а то, что ты сейчас со мной провернул — это ведь не гипноз?

— Нет. Ты ему почти не поддаешься. Это было скорее... снять запреты, снять тормоза...

— Ага. То есть вампиры могут воздействовать выборочно на определенные центры в мозгу?

— примерно так. Но далеко не на все.

— Хм-м... — знакомый огонек исследователя в глазах Питера и разгорающиеся огоньки любопытства в глазах Мечислава.

— А если так попробовать с оборотнями? Мы — сможем?

Питер запустил руку в волосы и взъерошил их — от затылка ко лбу.

— Если я буду направлять, а ты — действовать — можно попробовать.

— Так давай, — загорелась я.

— Минуту!— поправил нас Мечислав. — Прежде чем вы углубитесь в теорию магии, изволь рассказать мне, как прошла встреча с медведями?

Мне что — я рассказала. Вампир внимательно слушал.

— Тебя просто прощупывали, — вынес он вердикт. — Пытались узнать, можно ли что-то получить, не давая ничего взамен вампирам.

— То есть — заключить сделку только со мной? Нельзя, — отмахнулась я. — Ты меня уже приучил считать свои интересы — моими.

— А в какой области лежат эти интересы? — вкрадчиво осведомился вампир.

По спине побежали мурашки, словно кто-то провел перышком вдоль позвоночника.

— Исключительно в деловой. Ладно, за Питера я готова простить тебе даже этот клятый вызов. Пит, нам удастся сегодня поработать?

— Вполне, — пожал плечами вампир. — Только надо уладить одну формальность.

— Какую?

Твой шеф, — скромно подсказал вампир. — Я прибыл, как ронин — и хочу свободно работать на твоего хозяина.

— Ты что — сдурел? Из одного ярма — в другое?

— Юля, ты просто не понимаешь. Я ронин, но мне надо переждать, пока успокоится мой прежний хозяин. Это — раз. И мне нужно время и место, чтобы освоиться со своими новыми способностями. И с тобой поработать хотелось бы. Вряд ли Мечислав разрешит мне это, если я не буду его подчиненным.

— Правильно понимаешь, — муркнул Мечислав.

— А что — просто в гости нельзя приехать? — возмутилась я.

— Нельзя, — голосом Мечислава можно было бы посыпать блинчики вместо сахара — так же сладко и так же скрипит на зубах. — В гости — это на пару дней. А работать вместе с тобой — совсем другое. Ясно?

— Гад зубастый, — буркнула я.

Мечислав протянул руку, погладить меня по волосам, но я так сверкнула глазами, что он тут же сделал вид, что ничего не было, и вместо этого взял со стола какие-то бумаги.

Питер развернулся к Мечиславу — и опустился на одно колено.

— Я, Питер, вампир в статусе ронина, прибыл на территорию протектора и креатора Мечислава. Его власть — моя власть. Его воля — моя воля. Его кровь — моя кровь. Господин, вы согласны принять по доброй воле мое служение?

Мечислав несколько секунд смотрел на него. Я не вмешивалась. Еще сделает все назло...

— Я, Мечислав, протектор и креатор, принимаю тебя, ронин Питер, под свою защиту. Моя воля — твоя воля. Мое слово — твое слово. Моя кровь — твоя кровь.

В пальцах вампира сверкнул кинжал. Питер взял его — и слегка надрезал себе вену. Мечислав сделал то же самое — и соединил надрезы.

— Да будет по моему слову.

Я сползала в транс. И видела, как на ауре Питера там, где соединялись их руки, появилась замысловатая вязь — что-то вроде красного браслета, широкой полосой обхватывающего руку. На руке Мечислава — тоже, но если у Мечислава оно быстро уходило и впитывалось в ауру, то у Питера — сжималось, расширялось, пульсировало, как живое существо. И смотреть на это было неприятно.

— Можно потрогать?

— Что? Можно...

Я осторожно вытянула вперед руку — и соприкоснулась своей аурой с аурой Мечислава. И ощутила, как между нами проскочила искра. Теперь я знала — что и как сделал вампир. Это была привязка на крови — слабейшего к сильнейшему. И Мечислав мог распоряжаться Питером. Его силой, его жизнью и смертью, вообще мог приказать ему прыгнуть вниз с ближайшей высотки. Клятва заставила бы вампира сделать это... Экзотический вариант самоубийства.

А я ведь повязана чем-то сродни этому браслету...

Печати... они так называются — почему?

Черт, почему я не могу увидеть свою ауру!? А у Мечислава ничего не разберешь. То есть разобрать я могу. И вижу цвета, рисунки, что-то вроде печатей, но что? И как на это воздействовать? Не могу понять...

Пока, — шепнула в глубине души женщина со звериными глазами. — Пока ты еще слаба. Но ты вырастешь. И найдешь способ порвать поводок...

И видит Бог, мне этого хочется. Из-за чего я злюсь на Мечислава?! Да из-за того, что мне не оставили выбора! Если бы Печати были моим решением! Осознанным, взвешенным, добровольным! Так нет же! Либо так — либо вампир, которого ты любишь, подыхает в страшных мучениях (если кто не понял, это я про Даниэля). Мило?

Очарррровательно! С большой буквой 'Ррррррррры'.

Я оторвалась от вампиров. И оказалось, что я мертвой хваткой вцепилась — одной рукой в запястье Питера, а второй рукой в 'рубашку' Мечислава. Пришлось отпустить обоих.

— Блин. Совершенно себя в этом трансе не контролирую. Так однажды очнешься — и обнаружишь, что кругом враги...

— Бедные враги, — поддакнул Мечислав. — Ладно. Я так понимаю, что вас надо оставить наедине — и не мешать общаться?

— Какой ты сегодня умный. Эт-то чтот-то! — восхитилась я.

— А какой я изобретательный, — подмигнул мне вампир. Я немедленно покраснела. Хотя его слова можно было истолковать в любом смысле. И вовсе не обязательно в эротическом. Но действует он на меня так! Как валерьянка на кошек! Мечислав улыбнулся еще шире, показывая безупречные клыки.

— Ладно. Сидите здесь. У меня еще дела по клубу. Юля, я хочу, чтобы ты сегодня сопровождала меня на переговорах с певицей и ее продюсером.

— А они уже, да?

— Еще нет. Часа два у вас есть.

Я тут же расцвела и — сцапала Питера за руку.

— Уважаемый друг... кстати, как тебя называть?

— Питер. Можно — Пит. Я вернул себе имя.

— А вот Мечислав — зараза законспирированная. Он мне так и не сказал, как его звали до потери всякой человечности, — пожаловалась я.

Вампир, уже стоящий на пороге обернулся.

— можем заключить сделку, Кудряшка. Я тебе имя. Ты мне — страстную неделю.

— Жирно будет — автоматически брякнула я.

— То есть на пару дней ты согласна? — расцвел вампир.

— Нет. И вообще — подожди, скоро и так страстная неделя* наступит, — огрызнулась я. — Недолго осталось, и года не пройдет.

— Мое сердце разбито, — патетически вздохнул Мечислав, исчезая за дверью.

Страстна́я Неделя (кстати, страсть в церковно-славянском — страдание, то бишь страдательная неделя получается) — неделя, которая предшествует Пасхе. Эти семь дней установлены в память страданий Иисуса Христа. Каждый день Страстной недели — тема для размышлений о Христе и его учениях. Последняя седмица Великого поста, предшествующая Пасхе и следующая за Неделей цветоносной (шестое воскресенье Великого поста), во время которой Тайная Вечеря, предание на суд, страдания и распятие, погребение Иисуса Христа.

Все дни Страстной седмицы носят название 'Великих' — Великий Понедельник, Великий Вторник и т.д, также употребляется эпитет 'Страстной'.

Я потащила Питера к дивану.

— Отлично. Таперича, когда этого надоедалу сплавили, откроем дамский магазин.

— Чего? — удивился вампир.

— Булгакова читать надо, а не один плейбой с зайчиками, — ухмыльнулась я. — На чем мы остановились до твоего отъезда? Чувствовать животных? Вернемся к истокам?

— С удовольствием... Юлька, как же я рад тебя снова видеть...

* * *

Мечислав прислонился к стене рядом с дверью. Отсюда он прекрасно слышал веселый Юлин голос.

— а если так?

— Нет. Ты не должна так напрягаться. Вообще. Позволь ощущениям течь через тебя — и выделяй только самое важное...

— Ничего не получается!

— Я сильно продуцирую любопытство... ты должна была уже заметить и просто так. Давай еще раз! У тебя обязательно получится!

— Давай!

Все ясно. Эти двое по уши в своих способностях. Питер восстанавливает старое. Юля осваивает новое. Ее сила чем-то сродни его — поэтому они и нашли общий язык. А вот он...

Вампир вздохнул (скорее по привычке, чем действительно нуждаясь в воздухе) — и направился к лестнице. Надо переодеться. Скоро приедет продюсер да еще и звездульку с собой прихватит. И придется вести переговоры.

Мечислав конечно лгал. Ему абсолютно не нужна была Юлина компания, чтобы справиться с какой-то Досей. Отшить навязчивую девицу? Так чтобы она приблизиться боялась? И сделать это — вежливо?

Да запросто! Это пятнадцатилетним юнцам сложно решать подобные проблемы. На семисотом году жизни (плюс-минус десяток лет имеет значение только до третьего столетия) с подобным справляешься без особого труда. Вопрос в другом.

Мечислав никак не мог разобраться, что происходит между ним и его фамилиаром. Ну не укладывалась Юля в его стандарты. То, что она ощетинивалась каждый раз, когда он к ней приближался, было естественно. Лет десять не меньше, ей потребуется, чтобы привыкнуть к новому положению. И научиться получать удовольствие от своей власти. И от него тоже. Почему бы и нет?

Силой он ведь никого не заставляет! Что за дурацкое ханжество!? Почему мужчина и женщина, которые нравятся друг другу, не могу оказаться в одной постели? И оказываться там, сколько захотят? Получать удовольствие, доставлять его друг другу... а если вспомнить ощущения, которые вампир испытывает, получая силу от своего фамилиара — в постели между ними будет просто фейерверк.

Так нет же! Стоит ему приблизиться — и Юля ощетинивается, не хуже дикобраза. Но почему? Видит бог, ничего страшного он ей не предлагает!

Почему бы не согласиться? Какие преграды возникают в ее разуме?

Вот только не надо говорить про вечную любовь! Мертвые умерли. Живым — живое. И Юля не может этого не понимать. Но признавать упрямо отказывается!

А ее сопротивление!

Мечислав просто не понимал происходящего! Оно не вписывалось в логичные и осознанные картины мира. На его пути встречалось много женщин. Красивых — и не очень, добродетельных и распутных, страстных — и считавших себя холодными (во всяком случае, до встречи с вампиром). Как известно, не бывает фригидных женщин, бывают неумелые и эгоистичные мужчины, которые не способны найти то, что нравится партнерше. Себя Мечислав к таким не относил. И знал — многие женщины страдали из-за его ухода, но когда боль утихала, каждая начинала бережно хранить в сердце воспоминания о времени, проведенном рядом с ним. Потому что он старался быть... таким, каким нужно. Идеальным мужчиной для каждой соблазненной им женщины. Пусть на пять минут — но пусть эти пять минут станут фейерверком в ее жизни!

И этот подход никогда не давал осечек. Рано или поздно, так или иначе — все женщины, на которых он обращал свое внимание, приходили в его объятия.

Но Юля!

Это отторжение близости с ним — даже душевной (вампир был уже согласен и на платоническую любовь и даже на дружбу) было совершенно непонятным.

Не упрямство — 'раз ты хочешь — так обломись и облезни. Все равно я тебе ничего не дам!' Вовсе не упрямство. Это легко было бы распознать.

И не обида — 'не хочу быть одной из миллиона!' С этим Мечислав тоже сталкивался. И выглядело это по-другому.

Безразличие? Но их тянет друг к другу. И это видно всем. Даже последним пади.

Трагическая любовь? Ну уж это и вовсе глупости. Юля в принципе не способна так долго страдать. Рано или поздно, даже скорее рано, она преодолеет любую боль. Воспитание такое. Мертвым — мертвое. Живым — живое. И жизнь властно требует своего. Но любая попытка сблизиться тут же наталкивается на незримую стену.

Но что может ее преодолеть?

Власть? Деньги? Секс?

Мечислав знал, что названные предметы являются крайне возбуждающими для многих женщин. И вместе и по отдельности. Но Юле все это предложено на блюдечке с золотой каемочкой! И предлагается! И раз за разом отвергается, чуть ли не с брезгливостью. Так что же ей нужно?

Любовь? — шепнуло что-то странное в глубине души?

Мечислав досадливо поморщился. Любовь? Если они будут вместе — Юля будет его идеалом. Точнее — он сам постарается стать для нее идеальным мужчиной. Что еще нужно? Разве это — не любовь? Это даже больше той глупости, о которой пишут поэты!

Нет, дело тут совсем в другом... знать бы, что это за стоп-кран, который каждый раз отдергивает Юлю прочь от него! Знать бы!

Поговорку 'Знал бы прикуп, жил бы в Сочи' вампир на себя не примерял. И Юля представлялась ему еще одной головоломкой. Чуть более сложной — ну так что же в том плохого? Просто ее придется разгадывать... медленно... и со вкусом...

— Господин...

Знакомый голос оторвал вампира от размышлений. Мечислав развернулся к говорившему.

— Да, Володя?

— Кирилл Петрович Красненский и Дося Блистающая будут у вас через час.

— Замечательно.

На миг Мечислав задумался — приказать принести какую-нибудь одежду для Юли? Но потом передумал. Она сама явилась в этих жутких штанах и майке! Хотя он сто раз просил ее приходить в человеческом виде! Вот пусть теперь сама и испытывает за это неловкость!

* * *

Час мы с Питером провели... в кайф! Я другого слова и подобрать не могу!

Вампир пробовал то одну, то другую эмоцию, я читала его ауру, сообщала, что в ней меняется — и пыталась показать ему свою. У меня получалось лучше. И видеть — и даже ощущать руками. Если проводить пальцами по границе ауры, можно различить многое. А можно и воздействовать на человека. Что-то серьезное у меня пока получалось плохо, но простейшее — вызвать страх, радость, злость, агрессию... короче, управляемая эмпатия — вполне прилично. А вот Питер буксовал, как 'мерседес' на проселочных дорогах. То, что у меня выходило мгновенно, у него получалось очень плохо — и только при личном контакте сознаний. Если я была направляющей. Если Питер пытался поглядеть 'вторым зрением' как я это называла или 'ментальным взором' согласно названию вампира, сразу начинались неполадки. Но мы существа упорные. И все равно это преодолеем. А чуть разгребем с Альфонсо и прочими — и попросим Надю или Таню — а то и обеих сразу участвовать в наших экспериментах. Возможно, нам удастся создать амулеты, положительно влияющие на беременность оборотней. Хотя почему — возможно? Удастся! Я умею это делать, а у Питера достаточно знаний, чтобы разобраться в происходящем и попробовать сляпать что-нибудь вроде амулета. А силу возьмем у меня. На хорошее дело не жалко. Не все ж вампира снабжать?

А еще у меня получалось — только совсем чуть-чуть — нащупывать ниточки, которые воздействовали на организм. Вызывали голод или жажду, боль или удовольствие... совсем чуть-чуть, но это же начало. Вот мы немного попрактикуемся...

А потом в кабинет заявился Мечислав.

Ради разнообразия он переоделся в простые голубые джинсы и белую рубашку с длинными рукавами. Хотя 'простые' — это не то слово. Джинсы сидели на нем так, что становилось понятно — это шилось на заказ и с тщательной подгонкой по фигуре. А рубашка явно была из безумно дорогой ткани. С первого взгляда это не бросалось в глаза. Джинсы и рубашка у него, джинсы и майка у меня. Но если поставить нас рядом и вглядеться — становилась ясна разница. Огромная. Как между лодочкой у городской пристани и океанской яхтой.

Ну и пусть! По одежке нас лишь встречают, но провожают по уму.

— Юля, ты мне обещала присутствовать.

— а что — певуны приехали?

Современную эстраду я не люблю. И тут уж ничего не поделаешь!

— Приехали. Так что с Питом ты пообщаешься завтра. Всего хорошего.

— Юля, поработаем завтра?

— Куда ж деваться.

— Свободен, — резко тряхнул головой Мечислав.

Питер послушно поднялся, попрощался вежливыми поклонами — и вымелся из кабинета.

Я удобнее устроилась на диване.

— Не возражаешь?

— Ничуть. Мы с Кириллом Петровичем поговорим, а вы с Досей займете друг друга. Договорились?

Я поглядела на вампира с явным сомнением. Я же читала ее досье. Вот что у нас с ней общего? Женский род? Но сказать ничего не успела. Дверь распахнулась.

Кирилл Петрович был явным 'хозяином жизни'. Настолько явным, что я просто забеспокоилась. Если человек так выставляет напоказ это качество, он вовсе не глуп. Скорее ему выгодно, чтобы его считали глупым. Невысокий, плотный, круглое лицо, редкие светлые волосы с залысинами и проплешинами, короче — почти состарившийся Карлсон. Этому впечатлению противоречил безумно дорогой светлый костюм (уж настолько-то я стала разбираться в вещах, потолкавшись рядом с вампиром) и розовая рубашка, стоившая явно больше годовой зарплаты налогового инспектора. А на толстенную золотую цепь с брюликами можно было спокойно сажать ротвейлера. Карлсон-миллионер?

Ой, нет. Если человек так резко выпячивает свою простоту, наверняка он намного умнее, чем показывает.

Дося... ну что тут скажешь? Мы не понравились друг другу — сразу. Она взглянула на меня, как на таракана, я на нее — как на блоху — и взаимонепонимание было достигнуто. Суперзвезда оказалась высокой (на голову выше меня) блондинкой из 'особо опасных' — то есть крашеных пергидролем. Как гласил мой личный опыт, чем пергидрольнее блондинка, тем она стервознее. И Дося оправдала мои ожидания. Мечислав вежливо пожал руку продюсеру и пригласил его к столу, а нам кивнул на диван.

— Кирилл Петрович, очень приятно. Дося, вы как всегда очаровательны. Это — моя подруга, Юлия Евгеньевна. Полагаю, девочкам пока есть о чем пообщаться. А мы поговорим о деле.

Продюсеру это явно не понравилось — в ауре полыхнули желтые огни приятного оттенка 'детской неожиданности', но крыть было нечем. Видимо, он привык, что люди, имеющие с ним дело, охотно пользуются предоставленной возможностью, а он с помощью Доси получает определенные выгоды.

Не в этот раз. Соблазнить вампира такой Досей было просто нереально. За его семьсот лет он и получше видел.

Мы с Досей прошли к дивану и уселись. Я — с удобством, скинув кроссовки и подтянув под себя ноги. Она — так, словно позировала для модного журнала. Разговор как-то не заладился с первой же минуты.

— Какая у вас интересная майка...

Произнесено это было так, что я мигом вспомнила ее цену. Триста рублей. И окинула взглядом Досин костюмчик. М-да. Очень неплохо. Хотя мне Мечислав и получше навязал. Но — красиво. Красный насыщенный цвет, узкий пиджачок. Под которым по-моему ничего нету, потому что в глубоком, открывающем даже ложбинку на груди вырезе не видно и нижнего белья. Юбка тоже узкая и очень короткая. Из породы 'пояс не очень широкий'. Несколько золотых цепочек с крестиком и образками, золотой браслет с псевдохристианскими медальончиками, куча колец и сережек...

— Вы тоже неплохо одеты. Хотя золота могло бы быть и поменьше. Напоминаете ювелирную выставку.

— Глупости, — Дося коснулась пальцами цепочек. — Я никогда с ними не расстаюсь. Это освященные медальоны. Вот этот я купила в Тихвинской обители. Этот — во Владимирской*...

* Названия обителей вымышлены автором. Обители действительно существуют и там действительно всем этим торгуют, но реальных названий автор не дает, прим. авт.

Она перечислила еще пару монастырей, заставив меня резко загрустить. Вспомнилось ИПФ. Вот бы ее куда. С ее любовью к Богу. Смешно, что самые истые верующие получаются из раскаявшихся грешников. Или пока не раскаявшихся.

— Тогда вам понравится у нас в городе. У нас, буквально в десяти километрах от города есть святой источник — Шадринский. Съездите, искупаетесь...

— Я буду слишком занята! Эти концерты отнимают так много сил...

Я мысленно восхитилась и постаралась запомнить интонацию. Именно так 'барби' и надо жаловаться на жизнь. Но не удержалась.

— А вы разве не под фанеру поете?

— Вы, милочка, совершенно не разбираетесь в шоу-бизнесе, — высокомерно припечатала меня Дося.

Я пожала плечами. Зря я это. Ссориться не хотелось, разговаривать тоже. Может, удастся все свести к светскому разговору? Как погода? Прекрасно. А как природа? Еще лучше...

— Спорить сложно. Я предпочитаю науку.

За правду я удостоилась взгляда, которым люди смотрят на безнадежно больных. 'Науку? Фи... от этого морщины появляются... да и кому она вообще нужна?...'

— и какую же?

— Биологию.

— А что вы тогда здесь делаете? Сидите в лаборатории и изучайте своих червей. Или кого там...

А вот проезжаться по моей работе не надо...

— Простейших. А также глистов и гнид. Здесь такое поле для работы, столько образцов...

— На себе разводишь?

Дося отбросила всякую вежливость.

— Нет. Обычно они к нам приезжают по делам бизнеса.

— Котик! — взвизгнула блондинка, вскакивая с дивана и бросаясь к продюсеру. — Эта девка меня оскорбила! Она меня обозвала глистой! И гнидой!

Я аж глазами захлопала. Вроде бы я только собиралась... Но Мечислав не растерялся.

— Юля, как тебе не стыдно мучить людей своей биологией. Дося, я полагаю, что Юля вам просто хотела рассказать о своей учебе. Она ведь биолог.

— Да, кивнула я. — я предпочитаю зарабатывать деньги мозгами, а не половыми органами.

— Разумеется, к присутствующим здесь это не относится, — вставил вампир. — Юля, проводи Досю к Вадиму, попроси, чтобы он показал ей место выступления.

Мечислав вышел из-за стола, чуть приобнял меня, и демонстративно, под недовольным взглядом Доси, чмокнул в щечку.

— Спихнешь — возвращайся, — шепот был таким тихим, что его услышала только я.

— Будешь должен.

— Натурой отдам.

— Крупами и трупами не беру, мне за державу обидно.

Мечислав рассмеялся, словно я шепнула ему что-то очень личное — и у меня по спине побежали мурашки. М-да. Что-то часто они там бегают. Пора соревнования проводить и номера присваивать!

— Да дорогой, — громко и вслух ответила я. И цапнула Досю за руку, точно попав в нервный узел. Ага, я умная. Меня не зря учили.

Зато Дося теперь пару минут помолчит. Больно так, что дыхание перехватывает.

И за эти две минуты я успела очаровательно улыбнуться продюсеру.

— Девочки налево, мальчики — к контракту.

И вытащить Досю за дверь. Вадим обнаружился сразу за дверью. Шагах в трех от кабинета.

Подслушивал, гад?!

Ну получи и наказание. Кара Досей. С особым цинизьмом. Я развернулась так, чтобы Дося потеряла равновесие на каблуках — и чуть толкнула ее. Певица со сдавленным хрипом влетела прямо в руки к Вадиму. Вампир ловко подхватил ее и поглядел на меня.

— Юля?

— Берешь девушку за руку и показываешь клуб. Ферштейн?

— Нихт ферштейн.

— А по зубам, чтобы заферштеел?

— Не надо, майн группенфюрер.

— Тогда...

— Яволь...

Дося захлопала ресницами.

— Что... как...

Но прежде чем она сформулировала вопросы и претензии, я рванула по коридору.

— Мечислав меня может найти в баре.

Нет уж. Никаких возвращений. Его бизнес — ему и разбираться.

Вадим похоже смирился со своей судьбой потому что за спиной я услышала его голос с доброй толикой вампирского очарования:

— Скажите, неужели Вы — Та Самая Блистающая и Блистательная Дося! Самая знаменитая и очаровательная певица современности?!

Пришлось ускориться, чтобы уши от сахара не слиплись. Зато Дося теперь будет просто лапочкой. К концу показа клуба то, что у нее вместо мозгов (подозреваю — счетная машинка для евро) будет полностью промыто вампирским обаянием, а любые обиды — в том числе и на меня, забудутся, как сон. Ну и прекрасно.

Дося с возу — волки сдохнут.

Я плюхнулась на высокий стул в баре и попросила знакомого оборотня, смешивающего коктейли за стойкой:

— Налейте сока бедной мне, а?

* * *

Мечислав нашел меня у стойки через полтора часа. Он улыбался и выглядел очень довольным.

— Ты растешь, кудряшка. Я не зря приказал ребятам позаниматься с тобой.

— Валентин считает, что мои навыки — скорее... имплантированные, с Печатью тела — от тебя — мне, — кисло процедила я. — Вот все быстро и усваивается.

— Но как хорошо!

— С паршивого вампира хоть зуб выдрать, — переиначила я поговорку.

— Кудряшка, а что ты будешь делать с моим зубом? Оправишь в золото и станешь носить на груди? На таких условиях я тебе его сам подарю... — Мечислав показал в улыбке весь подарочный набор.

Я скорчила рожицу.

— Размечтался. Я его в лабораторию на опыты отдам. Надо же узнать, откуда такая крепость и белизна! Изучу состав пульпы, дентина, эмали... напишу работу, защищу диссертацию, обанкрочу всех производителей зубной пасты...

— И будешь жестоко разочарована. Мои зубы такие от природы.

Все-таки за прошедшее время вампир научился понимать юмор. Хоть какой-то прогресс.

— Дося уехала?

— Вместе с продюсером.

— а что так плохо?

— То есть? — искренне удивился Мечислав.

— Ну, мог бы и воспользоваться ее... вниманием. Она была бы только рада.

— Ревнуешь, пушистик?

Фырканье получилось особенно выразительным.

— Я? Тебя? Ой, мама... ревную?!

Издевательский смешок тоже удался. Тем более, что был абсолютно натуральным. Ревновать вот этот ходячий символ экстаза?! Ага, сходи, поревнуй Колю Баскова к поклонницам. Результат будет один и тот же. В том смысле, что ты себе нервы перемотаешь, результата не получишь, а объекту — хоть бы хны. Кстати, а почему — хны? Что такое хна я знаю. То есть — хоть бы хны — в смысле хны на хвост насыпать? Сложно как-то.

Мечислав погрустнел.

— Вечно ты говоришь мне гадости...

— Это — не от великой радости, — вздохнула я, допивая сок. И решила перевести тему. — А все-таки почему бы и нет? Красивая. Модная. И готова на все. Бери — и пользуйся.

Мечислав тоже решил не углубляться в наши взаимоотношения. А то начнется по пятидесятому разу...

— Юля, я вообще-то брезгливый.

— вот не подумала бы...

— Все мои любовницы, все, — подчеркнул голосом вампир — которых выбирал я, не шлюхи. А Дося как раз такая.

— Мы такие, какими нас делает общество.

— Если женщина родилась проституткой, никто ее не изменит, — отрезал вампир. — Равно как и мужчину. Не стану их осуждать, при необходимости такими очень удобно пользоваться, но сам я этого делать не хочу. Такие женщины, как она — хуже чумы.

— И меня еще спрашивают, за что я не люблю вампиров. Да вы просто лицемеры, — покривилась я.

— Отнюдь. Я могу посочувствовать Сонечке Мармеладовой.* В некоторых обстоятельствах человек может пойти на что угодно. Взять хотя бы Великую Отечественную, на которой сражался твой дед. Могу тебя заверить, шпионы не гнушались любыми методами. Вплоть до проституции. И я не могу их осудить. Но когда мужчина или женщина решает стать продажной тварью...

* см. Достоевского с его 'Преступлением и наказанием', прим. авт.

— почему тварью!

— потому что к человеческому роду они уже не относятся. Они на все готовы ради славы, денег, власти... да просто ради своей минутной прихоти. Это — хищные твари. И им сочувствовать никак нельзя.

— А если человек не представлял во что впутывается?

— Даже у Доси был выбор — остаться, чтобы стать такой — или уехать, выйти замуж за хорошего парня и прожить жизнь, пусть и без славы, но зато в радости и любви. Юля, это ведь глупости, что можно быть счастливым только во дворце. Счастье — оно не в золоте, а в твоем сердце.

Я с удивлением поглядела на вампира.

— Ты Библии перечитал? Такие слова...

— Не издевайся. Это ведь правда.

— Только услышать ее от тебя...

— А я что — не человек?

— Ты — вампир.

* * *

Я жду.

Несссколько сссотен лет — я жду.

Проклятые людишки. Ненависсстные... мерзсссссские...

Я был сссилен раньше. Они никогда не одолели бы меня один на один. Только хитроссстью. И подлоссстью.

Меня лишили тела. Зсссаточили в клетку. И несссколько сссотен лет держали в зсссаточении в сссвятилище. Но потом на эту зсссемлю пришел Хриссстоссс. Сссвятилище было разсссрушено. Я торжессствовал в сссвоем узсссилище. Я надеялсссся. Но это меня не ссспасссло. Моя тюрьма попала в лапки к омерзсссительным монахам. И один изссс них сссмог разсссобратьссся. Он понял, кто я такой и откуда пришел. Осссозссснал, что я изссс сссебя предссставляю. Я был ссслишком несссдержан. Я напугал его — и не уссспел взсссять разсссум под контроль. Ссслишком я обрадовалссся возсссможной ссссвободе. Ссслишком поторопилссся.

И этот церковный мерзсссавец наложил на меня еще и сссвои зсссаклинания.

Я был сссчассстлив, когда его убили. Я почувссствовал его сссмерть. Но это не помогло мне. Я по-прежнему зсссаточен в камне. И путы мои почти не оссслабли.

Чтобы разсссорвать их, требуетссся жертва.

Сссильная жертва.

Но пока я жду осссвободителя.

В этот разссс я не сссовершу глупых ошибок.

Глава 3.

Как начинаются стройки.

1-е сентября.

Ночь я не спала. Проще было подождать до утра, а не засыпать на пару часов — и вскакивать с криком от очередного кошмара. Или — старого и уже приевшегося. Неважно. Важно то, что Мечислав отпустил меня только в четыре утра. А в семь уже пора было готовиться. Душ, завтрак, туалет... в смысле — что одеть в институт. А что тут оденешь? Мы не в школе. Поэтому — джинсы и майка. Сверху — джинсовая ветровка. На ноги — туфли. В сумку — тетрадь. Проверить ручки — хоть одна-то должна писать? И запихнуть необходимый минимум. То есть — пару бутеров. По расписанию у меня сегодня три пары. Проголодаюсь. Рядом с институтом нет ни одной приличной забегаловки. А покупать пирожки с лотков — самоубийство. Сильно подозреваю, что жарят их там на машинном масле. Я уж молчу про начинку. Кто его знает, лаяла она вчера, мяукала — или ходила с удостоверением инспектора облСЭС* и задавала слишком много вопросов? А уж обедать в столовой института?!

* Областная Санитарно-эпидемическая служба, прим. авт.

Боги, спасите меня раньше. Или убейте, что ли! Все быстрее будет.

Институтская столовая — это жуть. Ассортимент там — те же пирожки, что и у лоточниц, пара сортов пирожных, ну и стандартный 'набор юного химика'. Чипсы, семечки, соленные орешки, растворимые лапша и картошка. Почему химика? А, все равно там одни реактивы. Вы же не считаете, что туда что-то натуральное кладут? Разве что сою. Из напитков — газировка. Хорошо хоть в вестибюле кофейную машину установили. А то раньше в столовке и кофе пить было противно. Всюду перешли на пластиковые стаканы. Но мы же не такие? Поэтому пьем из стеклянных. А микроб — все равно существо нежное и от грязи помирает.

Одним словом — обедать в нашей столовке нельзя. А кушать захочется. А еще ведь ехать на это открытие... Мать его! Ну, вот и первое сентября, как оно есть!

Первое сентября. Прекрасный день. Что он из себя представляет?

У школьников — торжество маразма. Сначала линейка, на которой директор, опасно раскачиваясь на трещащей трибуне, талдычит про величие образования. Вы в это время стоите и мечтаете, чтобы он или рухнул — или на него сверху что-нибудь упало. Хотя бы птица нагадила. Для оживления остановки. Потом все зависит от его морального садизма. У нормальных директоров этот день ограничивается выдачей расписания и строгим наказом 'не опаздывайте завтра'. У особых сволочей — еще от трех до восьми уроков, чтобы скучно не было.

Но это — у школьников.

У студентов немного по-другому. Прилетаешь, смотришь в последний момент вывешенное деканатом расписание — и идешь учиться. Что я и сделала.

Влетела в кабинет за десять минут до начала первой пары — и плюхнулась за парту рядом с подружкой. Сейчас у нас генетика.

— привет, — шепнула Инка.

С Инкой мы подруги с момента поступления. И надо сказать, что это... своеобразная дружба. Мне легко дается учеба. Инка же еле тащится в хвосте. Не из-за лени. Просто кому-то учиться легче, а кому-то сложнее. Инке наука не дается, но грызет она ее с таким остервенением, что рука преподавателя сама собой выводит 'хор' в зачетке. Мне же учеба дается легко. Поэтому Инка использует меня на контрольных и курсовых, а я ее — когда пропускаю лекции, и их потом надо у кого-нибудь списать.

Пока я болела, Инке пришлось тяжело. Да, к третьему курсу все уже разбиваются на пары, тройки и пятерки, все компании уже сыграны и постороннему практически невозможно найти себе место.

Но потом я вышла из больницы, начала серьезно наверстывать пропущенное — и подруга вздохнула с облегчением. Есть на кого свалить свободное творчество.

В свободное время мы общаемся очень редко. Особенно летом, когда Инка уматывает на весь сезон к тетке в Крым. Хотя сейчас это сложнее. Мы ж теперь ридна Украйна и поганые кацапы! Блин, ну это ж надо было так поюродствовать! Эх, взять бы всех наших политиков, связать в один большой узел с олигархами, залить свинцом и притопить в глубоком месте. Лучше — у берегов Англии, чтобы там рыба дохла, а не у нас. Самим — объединиться. В смысле — Россия, Украина, Беларусия. А что — Бог любит троицу! Вернем великую державу. Америкосов хватит кондратий, англичане так охренеют, что как бы с островка в воду не попадали, а китайцы трижды подумают, прежде чем к нам лезть. А в качестве президента, генсека или даже царя — пригласить Лукашенко. Если его наши СМИ ругают без перерыва на сон и еду, значит, человек порядочный. И ворует только с прибыли, а не постоянно, как наши власти.

— привет, — отозвалась я. — Кто у нас преподом на генетике?

— Ливневский.

Из моей груди вырвался стон ужаса.

Ливневский был многогранным человеком, но все грани его характера можно было описать одним словом: Сволочь. Сдать ему зачет было, как влезть на Памир... отличники — и те сдавали раза с пятнадцатого. Экзамен ходили пересдавать года по два. В деканате уже привыкли. И даже не ругались. На нас. Ливневский обожал говорить о себе: 'Я — единственный по-настоящему неподкупный преподаватель в этом продажном институте!'. Как это нравилось преподавателям? Да никак! Шипели гадюками. Но и выгнать эту заразу не моги. И даже повлиять на него. Ливневский был женат на родной сестре зам. директора нашего университета. Надо сказать — это была на редкость гармоничная пара. Она — маленькая, кривоногая как такса, с фигуркой совдеповской тумбочки (2,0х2,0 при росте 1,5 м) и лицом, похожим на непропеченный блин. Прическа — бешеный перманент бледно-пергидрольно-желтого цвета. Одежда — чехлы для танка.

Он — чуть не в полтора раза ее выше. Седые волосы стоят дыбом, прикрывая плешь на макушке. Фигура напоминает богомола, а движения — марионетку на ниточке в руках плохого кукольника. Такие же дерганные и суматошные. На лице особо выделяется нос. Как своего рода аналог Кавказа. Так и тянет вспомнить: 'Кавказ надо мною... один... в вышине...'.

И словно этого мало — в результате неудачной операции на глазу (левом) товарищ начал смотреть в разные стороны. А по-простому — окосел. На лекциях он обычно появлялся в лабораторном халате, который стирался раз в год и под большое настроение. А потому был мят, вонюч и покрыт неизвестного происхождения пятнами. То ли от лаборатории, то ли от бутербродов. И халат — и сам Ливневский.

Выглядело это совершенно шикарно. И студенты давно собирались отправить фотку счастливого семейства в Голливуд. А что?! Годзиллу, Чужого и Хищника — победили? Вот вам еще ужасы в копилку. Какой-нибудь доктор Монстро с супругой или жертвы садистских опытов над людьми... даже на грим тратиться не надо.

Генетику он вел плохо, зато спрашивал хорошо. А благодаря родственнику получал часы по нескольким предметам сразу. И угадать, где к нему попадешься, возможности не было. Раньше нам везло, проносило мимо, а вот сейчас — попали по полной... Генетика-то — зачет и экзамен.

Ой, ёёёёёооооооооо....

Легок на помине, Ливневский ворвался в кабинет. Повеяло незабываемым ароматом какого-то одеколона, похожего на гибрид хозяйственного мыла и средства от блох. Освежающей ноткой был запах пота. Сидящие на задних партах рванули открывать окно, сидящие впереди раскашлялись, стараясь незаметно опрыскать платки духами...

А толку? Этот гад же по рядам ходит во время лекции! Еще так нанюхаемся!

Я забыла сказать об одной маленькой детали. За милый характер, привычки и запах Ливневского давно прозвали 'Каналюга'. Только вот от слова 'Каналья' или от 'ливневой канализации'?

— Все уже сели и открыли тетради — привычно начал он. — Итак, мы начинаем наш урок. Около двух тысяч лет назад... вы записываете?

Ага, пытаемся. Но разве ж за этим гадом угонишься...

— Так вот... около двух тысяч лет назад генетики еще не было...

Жесть!

* * *

Валентин заехал за мной, но хоть в институт заходить не стал. Подождал в машине. Я выскочила из института, отошла на соседнюю улицу — и запихнулась на заднее сиденье здоровенного джипа типа 'дом на колесиках'. Там уже лежал пластиковый чехол для одежды.

— переодевайся, — бросил Валентин, выруливая на магистраль.

Я кивнула и залезла внутрь.

М-да. Костюмчик из мягкой шерсти бежевого цвета с золотым шитьем на лацканах пиджака — и тоненькой полоской сбоку на юбке, белая блузка с золотыми запонками — Мечислав что — офигел, как я их застегну! Не были забыты даже туфли, чулки (разумеется, только чулки бежевого цвета с кружевным поясом, колготки — это так неэстетно), нижнее белье и сумочка.

Все в одной золотисто-бежевой мягкой гамме. Стильно, скромно... и в голос кричит о своей бешеной цене.

Блин! Ну что я забыла на этом открытии!?

— А я!? Мы там, как представители господина Клыкастенького, то есть Любомирского.

Я фыркнула. Раньше оборотень так себя не вел. Но в последнее время его шуточки становятся все ехиднее и язвительнее. От меня, что ли нахватался? Но — в обаянии ему не откажешь.

— А твой дед там будет?

Я пожала плечами. Вообще-то может. Губернатор области настаивал, чтобы всем рассылали приглашения. Я не спорю, возможно, такие мероприятия и полезны бизнесменам — поговорить там, увидеться, обсудить что-нибудь, но я-то вовсе не в тему!

Ну да ладно. Если убежать не удается — расслабься и убеди себя, что ты именно этого и хотела.

И получай удовольствие! Удовольствие, я сказала!

Ноготь чуть не проделал дырку в чулке, когда меня тряхнуло на светофоре.

Черти бы побрали социально активных вампиров!

Но переоделась я как раз вовремя. Машина затормозила, и Валентин повернулся ко мне.

— помощь нужна?

— запонки застегни. И оцени.

— Юлька, ты всегда прелесть, — искренне произнес оборотень. — Пойдем?

— Куда ж деваться...

Выглядело сегодняшнее мероприятие — так.

Стройплощадка была открыта с одной стороны. И виднелся новенький экскаватор, за который город заплатил сумму, сравнимую с годовым бюджетом областной больницы. По центру стройплощадки стояла сцена, собранная из пластика и металла. С нее явно и собирался выступать наш губернатор.

Перед сценой стояли сначала кресла, явно взятые из ближайшего ДК — собранные по три, с красной обивкой. Из тех, кресел, которые закрываются, не успеешь ты с них встать — и мгновенно рвут колготки. За креслами стояли скамейки — для непривилегированной публики. Но у нас были билеты на кресла. Третий ряд, номер пятнадцать и шестнадцать.

Семнадцатое кресло занимал дед.

Я улыбнулась и стала пробираться к месту.

— Леоверенская, ты?

Я покривилась. Тихвинская. Наталья Павловна. Прошу любить и жаловать. Любить можно во всех позах, а жаловать — исключительно в материальном плане.

Эта зараза училась со мной в одной группе. Хорошо хоть подгруппы разные. И надо сказать, Наташка попортила мне изрядное количество крови.

Будучи дочерью бизнесмена, она искренне полагала, что все в мире создано для нее и только для нее. А почему бы и нет?

Если тебе всего семнадцать лет, а у тебя все шмотки из фирменных бутиков, сумочки от кутюр и в институт ты ездишь исключительно на собственной новенькой 'мазде'?

Можно тут загордиться?

С моей точки зрения — нет. Это ведь не она сделала и заработала. Сама Наташка не пользовалась бы спросом даже на панели — за счет избыточного веса (откормилась на красной икре и форели) и прыщавой физиономии. Но искренне считала, что все должны ее уважать и пресмыкаться.

В школе примерно так и было. А почему бы и нет, если папаша прикормил директора школы, и педагоги, скрипя зубами, вынуждены ставить малолетней балбеске пятерки? И мечтать о том дне, когда ЭТО наконец-то покинет обитель знаний.

Покинуло. И пришло в наш институт на биофак. Видимо, начитавшись о том, как Павлов собачек мучил. До сих пор не понимаю — почему Наташка не стала юристом или экономистом? Потом папа взял бы ее к себе на фирму — и дитятко до конца жизни имело бы свой бутербродик с икоркой.

А потом поняла. Папа, видя уровень знаний и интеллекта своей дочурки, решил, что в фирме ему такое счастье не нужно. Дело целее будет. А дочку надо по-быстрому образовать, пристроить куда-нибудь на кафедру, выдать замуж — и муж будет заниматься делами, а дочурка — домом и детьми.

Логика была ясна и понятна.

Проблемы были у меня.

Наташка, узнав, кто мой дед, постаралась подружиться. Вспоминать — и то неприятно было.

— Эй, Леоверенская, давай, пересаживайся к нам... сидишь там, как дуб на Плющихе...

— Тополь, — поправила я.

— Чего?

— На Плющихе было три тополя. А дубы...

Для первого раза я смолчала. Хотя очень хотелось добавить, что дубы у нас на задних партах 'Elle' смотрят. Или еще какой-то журнал... мне было неинтересно. Я осваивала анатомию. И намеревалась стать специалистом. И пересаживаться к их компании вовсе не хотела. Зачем? Лак для волос обсуждать? Или гель для душа?

Да мне и то и другое — побоку. Я все равно ими не пользуюсь. Почему и прыщей не имею, и волосы не выпадают.

— Да какая разница... Ползи сюда, говорю... Общнемся, потусим... ты ваще как, на 'Пчёлку' ходишь?

'Пчёлка', в исходном варианте 'Улей' была одним из модных местечек, где собиралась новорусско-бандитская поросль. Расслабиться, потусить, найти себе партнера на ночь или дозу кокаина...

Мягко говоря — меня туда не тянуло. Грубо говоря — я что — полная дура, так тратить свою жизнь? У меня и поинтереснее дела найдутся...

Но прежде, чем я успела это высказать, Наташка нанесла последний удар.

— А то здесь одна шелупонь тусуется. У тебя хоть дед при делах... хоть ты и одеваешься как чмо...

Все стало предельно ясно. Наташка нашла представительницу одного с собой социального круга — то есть меня. И решила, что мы вместе можем составить кружок 'золотой молодежи'. Почему-то меня это не прельщало.

— Наташа, почему бы тебе не пойти на... вместе с твоими ... дискотеками, тусовками и пчелками? — громко и отчетливо произнесла я.

Наташа задохнулась от возмущения. Она бы мне ответила, но в это время вошел преподаватель. И ругаться не получилось. На перемене она опять попыталась на меня наехать, опять получила по ушам — и пошло-поехало.

Пропадающие тетрадки, разлитые на меня реактивы, испорченные спортивные кроссовки...

Я терпела недолго — и Наташа вдруг обнаружила залитую чернилами сумочку, мадагаскарских тараканов в машине и экстремальные духи из масляной кислоты. Чего мне только стоило спереть эту прелесть с химфака!

Тихая война постепенно перешла в позиционную, а потом я познакомилась с вампирами...

— А что — не похожа?

— как свинья на ёжа. Кто тебе такие шмотки одолжил?

— Почку продала и купила. А кто тебя сюда пустил? Цирк с тюленями у нас в двух кварталах севернее.

Огрызаясь, я продолжала идти, поэтому следующую реплику дамы уже не услышала.

Мое место оказалось как раз между дедом и оборотнем, дед Валентину протянул руку, а меня сгреб в охапку и чмокнул в нос.

— Отлично выглядишь, мелочь.

— Да и ты у меня молодцом смотришься, — отметила я. Дед и правда выглядел лет на шестьдесят. В светло-сером костюме, с гривой седых волос и черными бровями, с великолепной осанкой и минимумом морщин. И пахло от него не тем неприятным запахом, который появляется у некоторых стариков, а дорогим одеколоном и чуть приметным запахом лаванды. Мама ей все шкафы переложила.

— Хорошо, что тебя твой друг сюда отрядил, — дед чуть улыбнулся уголками рта.

Я топнула ногой. Сидя, это было сложно сделать, но мне удалось. Каблук до половины ушел в землю.

— Дед, это свинство! Этот вампирюга просто не дал мне возможности отказаться!

— И правильно. Тебе давно пора заниматься делом. Я не вечный. Помру — тебе фирмой руководить.

Меня, как обычно, передернуло. Дед — и умереть? Не надо, боги!

— Это чего ты о смерти заговорил? Даже и не думай! Тебе еще правнуков воспитывать!

— Тогда лучше пусть сразу прибьют! С тобой — и то проблем по горло, а когда дети пойдут... кстати, от кого?

Я задумалась. И повернулась к Валентину.

— Слушай. А вампиры могут размножаться, как люди?

— А ты у них спроси!

— А если они предложат проверить на практике?

— Ну, тогда ты узнаешь точно — и на своем опыте.

— Нет у тебя ничего святого, воротник блохастый, — обиделась я.

Дед, не обращая внимания на мои выходки, общался с каким-то товарищем, сидящим сзади. Я поерзала в кресле и вздохнула. Вообще-то я допускаю, что нормальные губернаторы такой дурью не маются. Не собирают восхищенные толпы, не нагоняют массовку, не толкают торжественные речи по каждому поводу вроде исцеления от насморка.... Ну а если уж вовсе размечтаться — то и воруют умеренно. Или хотя бы параллельно делают что-то полезное для города.

А этот козел!

Только очковтирательством занимается! Если верить его отчетам — у нас такая передовая область, что все остальные области России последние десять лет лицезреют нашу задницу. Голую. Грязную и с прорехами. Эх, найти бы на него Воланда! И устроить мерзавцу — дьяволиаду. Я бы и на вампира согласилась, но Мечислав мне четко объяснил, что губернатор — фигура заметная. Поэтому если он совершенно случайно помрет от инфаркта (а улыбочка вампира может довести до чего угодно) ИПФ обязательно окажется рядом. Есть у них свои люди и в больницах, и в милиции. Или сейчас лучше говорить — полиции?

Вот уроды у нас в правительстве, а?! Мало нам было полицаев во время Великой отечественной? Или им просто хочется подражать Америке? Или они книжку про Капитана Врунгеля наконец-то прочли... в семьдесят лет, впав в маразм... Как вы яхту назовете, так она и поплывет?

Так милицию как не назови, лучше она работать не будет. Ее надо финансировать и не сдерживать. А то, что получается!? Кавказская овчарка, которую держат впроголодь, в конуре, где и кошке тесно, бьют ногами, а охотиться дают только на тараканов? Это, простите, глупо. Хоть вы ее мопсом назовите, хоть крокодилом, да только лучше от этого не станет. Ни на минуту.

Вот если овчарке дать свободу, да хорошо кормить, да разрешать охотиться на всех, а не только на тех, у кого ни денег, ни блата — тогда мы быстро переплюнем по эффективности Америку. А менять названия? Людей смешить! Вот как гаишники будут теперь называться? Полицейский Инспектор ДОРожного Движения? Шикарно! А если прочесть большие буквы?

Восторг прет! А в каком восторге будут те, кто регулярно отстегивает мзду гаишникам? Или теперь будет ПИДОРДам?

Я же говорю — восторг!

За приятными мыслями я и не заметила, как отгнусил наш мэр и на помост поднялся губернатор — в косо сидящем паричке. И куда молодится? Козе ж понятно, что там своих — три волосинки. А все туда же! Я молодой, я молодой, потанцевал бы кто со мной...

— Сограждане! Горожане! Дамы и господа! В этот прекрасный день мы собрались здесь...

Я опять отключилась. И попробовала соскользнуть в транс. Или, как объяснил мне Питер, посмотреть на окружающее — внутренним взором. Получалось плохо. Как будто... меня что-то не пускало?!

Бред!

Я попыталась еще раз. И еще... И — соскользнула в транс. Вокруг каждого человека появилась дымка ауры. Вокруг губернатора — тоже. Я пригляделась. М-да. Грязно-зеленый, мутно-коричневый и цвета детской неожиданности. Как я и думала — порядочным человеком его даже по ошибке не назовут.

А это что? Пятна? Черные? И воронки?

Ай-ай-ай... И кого же это мы убили?

Недавно я заметила интересную закономерность. У Вадима черных пятен на ауре практически не было. Да и у Мечислава. От силы — штуки три. То есть — три покойника — и это за всю долгую вампирскую жизнь? Не верю! Только за то время, которое мы были вместе, он уже человек (вампиров, оборотней) — короче штук пять трупов на его совести точно есть. Я насела на вампира.

И Мечислав признался. Убивал он много. И часто. Особенно в молодости. Но! Либо в порядке самозащиты. Либо — по приказу. А в таком случае грех падает не на убийцу — он только оружие, а на заказчика. А сам Мечислав старался особо не быть сволочью. И... в некоторых случаях он искренне раскаивался в убийстве. Кирпичами на его совести висели только три смерти. Но чьи — вампир отвечать наотрез отказался. А жаль. Хотелось бы попробовать вывести закономерность. Вот совсем некоторые зубастые не понимают важности научного подхода. Стоило мне начать расспросы — как Мечислав зашипел не хуже воды на раскаленной сковороде — и я отступила.

Но вернемся к губернатору. Пятна — убийства. Воронки — те, кто пострадал по его вине. А мелкие брызги — это так. Фигня. Воровство, предательство, подлость — для политика прямо-таки образ жизни, не стоит и обращать внимания.

А это что такое!?

Я повела взглядом над площадкой.

— Твою мать!

— Юля? — дернулся Валентин. Пришлось сжать его руку — мол, все со мной пучком, только помолчи пять минут. Оборотень внял и заткнулся. А я пригляделась внимательнее.

Площадка строительства была... словно на нее было наброшено черное кружево. Черное кружево поверх таких же черных высохших кустов. И все это стелилось, волновалось, пошевеливалось, как водоросли, обвивающие утопленника,... было мерзко. Даже не просто мерзко. Я почувствовала, что меня начинает тошнить — и спешно вернулась к обычному зрению.

Что это такое!?

— Где? И что?

— я что — опять говорила вслух?

— Да. Что случилось?

Мы с оборотнем шептались тихо-тихо. Но дед тоже не пожелал оставаться в стороне — и наклонился к нам.

— что и где? Юлька, что произошло?

Я выдохнула и постаралась описать свои мысли, как можно тщательнее.

— Там — зло.

— Где?

— Ну там, где собираются строить. Там какое-то старое зло. И очень страшное и хищное. Что бы тут не построили, добра не будет. Что тут было раньше?

Дед пожал плечами.

— Ты знаешь, я не местный.

Знаю. Дед в свое время нарочно уехал подальше от места, где погибла его семья.

— Валь? — повернулась я к оборотню. Но и тот только развел руками.

— Юля, последние лет двести тут была площадь. А до того? Кто знает! Надо копаться в архивах, искать, думать... я не историк.

— А кто?

— Твоя подруга. Настя.

— Ей сейчас нельзя. У нее дети.

— Но сказать где и что искать — она может.

— Валь, если ты ее потревожишь до родов — ты у меня сам родишь. Составишь конкуренцию Шварценеггеру! — зашипела я.

— Ладно, уговорила, — отмахнулся оборотень. — Пусть наводит справки после родов. И тебе услугу окажет, а то она так переживает — мол, обязана, должна, по гроб жизни...

— после родов — ладно. Но не раньше.

Оборотень кивнул — договорились. А я тупо смотрела, как на площади, под гугнеж губернатора, спешно разбирают старой укладки камни. Зрение соскользнуло опять в тот же режим. И я увидела то, на что раньше не обратила внимания. Почему кусты? Почему это все было — невысоким?

Потому что лежали старые камни. А там, где их вынимали, черная дрянь поднималась, расправлялась, словно рвалась на свободу! То есть они сдерживали эту пакость!? Да наверняка! Я бы не слишком удивилась, обнаружив на внутренней стороне камней (той, которая была погружена в землю) знак креста или что-нибудь еще в таком духе. Да хоть и египетский символ вечной жизни! Твою мать!

Двести лет.

Двести лет назад вымостили эту площадь. И хорошо вымостили. Она и войну, и революцию и коммунизм пережила. И еще бы лет двести простояла. Если бы не наш придурок-губернатор, котором обязательно раз в год надо хоть что-нибудь построить — а то как же!

Под это ж можно выпросить денег у государства, поделить их между своими, а отчитаться — как за громадное дело! Чуть ли не горы свернул, весь на навоз изошел... хотя ему и исходить не обязательно.

Ну не люблю я нашего губернатора! Не люблю! И — за дело.

А что он еще тут раскопает...

Хоть бы нас сейчас не накрыло! Я сильно подозревала, что заорать: 'Бегите все отсюда к чертовой матери, там и то уютнее!!!' — можно. Но результата не будет. Разве что меня запихнут в психушку. Это — не выход. Но и сидеть тут?! Совсем рядом? Когда начнут копать? А если — накроет?

Я вдохнула. Выдохнула. И медленно представила себе прозрачный купол, опускающийся на меня, деда и Валентина.

Накатила слабость. Закружилась голова. Сильно затошнило. Но — есть Бог на земле! Теперь я видела все происходящее на площади, словно из-под стеклянной чаши. Чуть искаженным.

Я вцепилась в руки мужчин, сидящих рядом. В первую очередь я буду закрывать их — и себя. Все остальные меня не волнуют.

— Что бы ни случилось — не отходите от меня. Ясно?

Валентин кивнул. Дед недоуменно поднял брови.

— почему?

— потому, что кончается на 'у'. Дед, поверь мне на слово, прошу тебя!

Этого оказалось достаточно.

— помощь нужна?

— Нет. Просто — не отходи от меня.

— Как скажешь.

За что я люблю своего деда — это за то, что в глубине души он так и остался разведчиком. И людей делит по принципу Высоцкого. Ты бы пошел с ним в разведку? Нет — или да?

Опасность? Что ж. Если внучка говорит про опасность, значит надо прислушаться. Полное доверие напарнику, который знает больше — и готовность повиноваться приказам. А сколько людей махнули бы рукой — что ты, мол, ахинею собираешь?

И погибли бы.

Еще погибнут, — мрачно оскалилась в глубине души женщина со звериными глазами.

И я не могу это предотвратить. При всем желании я не смогу растянуть купол на большое число людей. У меня нет таких сил, таких знаний, такого умения...

А черное сияние разворачивалось все яростнее и ярче. Что-то гнусил еще один чиновник. И я могла подумать только об одном — оно уже зацепило губернатора. И еще многих. Чиновники, бизнесмены, все, кто сидел в первых рядах или терся радом со сценой. На миг там мелькнуло лицо Доси.

Зацепило не сильно. Пока только ноги. Но я отчетливо видела, как щупальца пульсируют на человеческих аурах. И понимала происходящее.

Они питались.

И пока им хватало. Но потом, чуть позже, они могут и разрастись. И что будет происходить — бог весть.

А люди пока даже ничего не чувствуют. Может быть — легкую усталость. Сонливость, отупение, возможно — дурноту, но кто ее не чувствует на таких церемониях? Пока щупальца еще не вросли в ауру, они не будут проявляться — резко. А вот когда врастут...

Я уже не слышала ни одного слова. Зато отлично видела, как вышли что-то спеть Миша Пила и Дося. Видела, как Мише дарят цветы — и узнала в одной из дарящих — Наташку. А, вот чего она сюда приперлась... Кумир поет! Извольте слушать.

А потом губернатор махнул рукой. Экскаватор выкатился к разобранному месту — и ковш вонзился в землю.

Я не закричала. До боли впилась ногтями в руку, хорошо хоть не свою, а Валентина, но не заорала. А хотелось!

Потому что из земли во все стороны брызнуло нечто, напоминающее нефтяной фонтан. Только — ментальное. Я это видела, а остальные даже и не подозревали, что черная липкая гадость брызжет по сторонам, задевает без разбора чиновников, актеров, журналистов — и ни в чем не повинных рабочих, корежит их энергетические оболочки и прожигает дыры в ярких и не очень аурах...

На нас бы попало. Но мой щит выдержал. И мне казалось, словно черная липкая грязь течет по светлому стеклянному куполу — и соскальзывает вниз, не в силах удержаться.

В ушах шумело. Перед глазами заплясали светящиеся мушки. Больно не было. Только тяжело. Словно что-то навалилось — и старается уплющить в грунт. И надо — держать эту тяжесть. Просто — держать.

Потом произошло что-то странное. Все кинулись вперед, под эту мерзость — и стали весьма заинтересованно на что-то глядеть. Но на что!?

Хотя мне — наплевать! Важно другое! Как скоро я смогу уйти отсюда? Надолго меня не хватит!

Я повернулась к оборотню. И произнесла, четко артикулируя губами — я не знала, говорю я вслух — или только пытаюсь, а им меня не слышно.

— Уведи меня отсюда. Мне стало плохо...

Оборотень кивнул, подхватил меня на руки — и потащил прочь. Я крепко вцепилась в руку деда, так, что он вынужден был идти за нами. И так же вместе с нами двигался наш щит. Так же шлепались на него черные комья — и опадали вниз, бессильные. И — полные яростной холодной злости. Их лишали пищи. И это было им невыносимо.

Ну и пусть подохнут от возмущения! Раз не могут вынести облома!

На этой ярости я продержалась еще метров сто — до стоянки. А там было уже безопасно. Щит исчез — и я расслабилась на руках оборотня.

— Хвала богам! Живы!

— и ты мне сейчас дашь объяснения, — вмешался дед.

Я послушно прикрыла глаза. Кивать не хотелось. Голова кружилась почему-то.

— Дам. Хоть килограмм. Только поехали к тебе, ладно? И... захватите по дороге что-нибудь пожрать!

Валентин загрузил меня в джип на заднее сиденье. И я расслабилась там. Хорошо. Туда слона поместить можно. Дед уселся в свой черный порш — и поехал вперед. В его офис едем, ему и дорогу показывать.

По дороге Валентин заехал в пиццерию и взял мне здоровущий литровый стакан колы и здоровущую пиццу. Обычно я колу, этот суррогат из сахара и красителя не пью. Но сейчас — пошло на ура.

* * *

Наконецс-с-сс-с-сс-с-с-то! С-С-Спус-с-стя с-с-столько лет — я в руках у человека. Человечки!

Что ж, она тоже подойдет — на первое время.

Плиты, которые так давили на меня — убраны, мои час-с-стицс-с-сс-с-сс-с-сы заняли с-с-свои мес-с-ста — и с-с-стоит мне выбратьс-с-ся, как я призову их. Мне нужна будет пища. Много пищи. С-С-Сильной пищи. И приятно, когда не надо за ней охотитьс-с-ся. Она с-с-сама придет к тебе. Покорная и не с-с-спос-с-собная с-с-сопротивлятьс-с-ся.

Потом я с-с-смогу позволить с-с-себе многое. С-С-Смогу позволить с-с-себе охоту. Нас-с-слаждение болью и с-с-страхом с-с-смерти. Удовольс-с-ствие от медленной с-с-смерти. Но не с-с-сейчас-с-с.

С-с-слишком много ушло у меня с-с-сил.

Я знал, что буду с-с-свободен рано или поздно. Я ждал и готовилс-с-ся. Я рас-с-стил 'детей' и подгрызал с-с-стены с-с-своей тюрьмы. И они поддавалис-с-сь. Медленно, но верно.

Что ж. я могу пойти двумя путями. Я могу с-с-сам подточить и разрушить с-с-стены с-с-своей тюрьмы. С-с-сейчас-с-с это намного проще с-с-сделать. Но уйдет много времени. С-с-сто лет? Двес-с-сти? Трис-с-ста?

Даже для меня это много. Хоть я и живу много с-с-сотен лет.

Или я могу с-с-сменить нос-с-сителя — и найти того, кто проведет ритуал ос-с-свобождения.

Почему бы и нет?

Главное — найти подходящего человека.

Такого, который польс-с-ститс-с-ся на награду — и покорно пос-с-следует моим приказам.

И он получит обещанное.

Х-хааааас-с-сс-с-сс-с-сс-с-сс-с-с

* * *

У деда в кабинете было тепло и уютно. И — безопасно. Это я ощущала всей кожей. И смогла наконец расслабиться. Рухнула на диванчик из серой кожи — и бессильно замерла. Валентин опустился в кресло для посетителей, дед уселся на стол и внимательно поглядел на меня.

— Ну, рассказывай, чего ты меня оттуда утащила?

Я вздохнула. Ну как это расскажешь? А потом мне в голову пришла идея.

— Дед, а ты ничего странного не испытывал на площади? Когда мимо проходил, или сегодня...

Дед, к его чести, не стал отмахиваться от моих слов. А вместо этого призадумался.

— Ну... мне там было неуютно. А еще мне предлагали офис в здании, знаешь, та старая постройка рядом с администрацией?

— Знаю.

Старинную архитектуру дед любил. Как он сам объяснял, странно как-то жить в доме, который моложе тебя. А здание рядом с администрацией было как раз в его вкусе. Двухэтажное, серо-голубого цвета, с лепниной, огромными окнами, высокими потолками и мраморными полами. Я знаю. Сейчас там разместился ресторан, в который я пару раз ходила с оборотнями. Цены драконовские, но кормят вкусно.

— Мне туда не захотелось. Неуютно там как-то... холодно...

Я улыбнулась. Дед — молодец. Именно так. Холодно. А как еще может быть, когда из тебя просто высасывают жизнь?

— А здесь?

— Здесь — спокойно.

Я тряхнула волосами.

— вот. У тебя потрясающая интуиция. Или — дар. Не знаю. Если бы его развить...

— За мной бы стали охотиться озабоченные вампиры? Вот еще не хватало, — покривился дед.

Я фыркнула. И впервые взглянула на своего деда другим взглядом, пытаясь разглядеть ауру. Раньше я так не поступала. Не хотелось вмешивать эту чертову метафизику в мои отношения с близкими и родными людьми. Но сейчас...

Аура деда была... потрясающей. Яркие, радужные тона. Алый, зеленый, желтый, голубой. Даже немного белого. Черный тоже есть. Пятнами. То есть кто-то у деда на совести из мертвецов. Но подлостей он особенно не делал. И карму себе тоже не сильно испортил.

— Юля, вернись из астрала — и пообщайся с людьми, — припечатал меня Валентин.

Я тряхнула головой — и решительно заговорила, не выбирая выражений. Слово за слово, я описала деду и Валентину все, что видела и чувствовала на площади. Обзывать меня дурой или смеяться они не стали, а вместо этого принялись гадать — что произошло. Гадали минут десять. Потом Валентин хлопнул себя по лбу — и вытащил сотовый.

— И чего мы тут мучаемся? У меня же там знакомый был!

— Кто?

— Один симпатичный паренек, работает оператором на местном телеканале. Я его сегодня там видел... блин!* Юлька! Так его же тоже наверняка накрыло!

Вообще-то Валентин употребил несколько другое слово на букву 'б', матерное и женского рода, но автор заменяет его из соображений цензуры.

Долго я не раздумывала.

— А он человек?

— Нет. Оборотень. Но — кабан.

Я тряхнула головой.

— Ну так зови его сюда! Будем смотреть, что и как! Чистить, лечить если понадобится. А оплатой станет видеозапись происходившего там! Ага?

Валентин тряхнул головой. Набрал номер — и заговорил в трубку.

— Да? Привет, Лешка, ты?

— ...

— Да знаю я. Но ты же работал.

— ...

— я не кабан, а лис. Дикий свин у нас — ты. Ладно, это хаханьки. Лешка, у тебя серьезная проблема. Ты себя как чувствуешь?

— ...

— Значит так. Я был на площади вместе с Леоверенской. Знаешь такую фамилию?

— ...

— Благодаря мне, нашу фамилию знает вся нечисть района, — прошипела я деду.

— Если б они тебя еще и уважали при этом, — фыркнул тот.

— Для этого я недостаточно страшная. А вообще — чем можно напугать дикого кабана?

— Бери пленку и приезжай на Советскую, 72. Знаешь фирму 'Леотранс'?

— ...

— Вот и давай. Когда будешь?

— ...

— Ждем.

Оборотень щелкнул кнопкой и кивнул мне.

— Через десять минут.

— А почему так ма...?*

Юля пародирует анекдот:

— кукушка, кукушка, сколько лет мне жить?

— ку.

— а почему так ма...?, прим. авт.

— Лешка сказал, что у него сильно кружится голова и желудок словно когтями царапает. И ему это сильно не нравится.

— Это — у оборотня? Вас же фиг угробишь! На вас даже порча не действует... если ее наводят на тело!

Валентин укоризненно поглядел на меня.

— Мы тоже уязвимы.

— Ага. Если вас раза три асфальтоукладчиком переехать. А потом еще и зарыть поглубже.

— Это — художественное преувеличение.

— Это ты будешь другим рассказывать...

— Например, мне, — ехидно улыбнулся дед. — А то я сегодня тако-ой доверчивый...

В препирательствах и подколках десять минут пролетели незаметно. И когда на столе звякнул телефон, мы даже немного удивились. Уже? А куда время делось?

— Константин Савельевич, к вам тут... Алексей Данилович Ижевский.

— Точно не Ржевский?

— Точно, — отрапортовала Софья Петровна, верная дедовская секретарша вот уже лет двадцать. — Пускать?

— пропустите.

Распоряжение было не случайным. При росте в метр восемьдесят, Софья Петровна имела вес под сто двадцать килограмм, командный голос и замашки торговки рыбой с одесского привоза. С дедом они дружили лет тридцать. Именно дружили. А когда завод, на котором Софья Петровна работала инженером-технологом, развалился, дед предложил ей пойти секретарем. Переучиться — и пойти.

Лучшего предложения в сорок лет ей никто бы не сделал. Поэтому она быстренько сбегала на курсы — и перешла в дедовскую приемную.

За пятнадцать лет дама стала профессионалом.

Мимо нее не мог пройти ни один незваный гость. И даже званные были вынуждены ждать, пока о них доложат. Дед рассказывал, что однажды она двадцать минут продержала в приемной трех 'быков' из 'охранного агентства', а по-простому — рэкетиров из конкурирующей фирмы. Ну а такая мелочь, как 'официальные взяточники' (пожарники, СЭС и прочая шушера), распространители чего бы то ни было и просто сумасшедшие, желающие обязательно осчастливить вас светом своего знания, мимо нее не проходили. Сидела она так, что ей достаточно было оттолкнуться ногой — и ее кресло загородило бы дверь в кабинет директора. И без разрешения мимо не пролетала даже муха. А при попытке дать ей взятку, наглец вполне мог оказаться в травмпункте.

Я знала, что в столе она держала аптечку, шокер и даже — на всякий случай — флакончик сильнодействующего слабительного. Для особо нехороших посетителей.

Зато работа организовывалась идеально. Во всем, кроме одного. Кофе Софья Петровна варить решительно не желала. Дед и не просил. А если кто-то из посетителей предлагал взять секретаршу помоложе, дед отвечал, что лучше он купит автомат с кофе. Потому что без ядохимиката он переживет. А вот Софья Петровна — незаменима.

Пока я отвлекалась, дверь распахнулась — и в кабинет вошел... м-да... Этому — и кулаков не надо. Ляжет и весом раздавит. Я впервые задумалась, что ипостась животного должна как-то влиять на внешность человека. Надо бы поговорить с Питером и проверить.

Вошедший был ростом под два метра. Фигура... ну что тут скажешь? Я бы сказала так — качок, обожравшийся стероидов. Мышцы бугрились под тонким свитером, перекатывались, как шары для боулинга, при каждом движении, и намекали, что товарищ любого оппонента разотрет в порошок. Без дискуссий. Такой вполне мог поднять одной рукой камеру, штатив и корреспондента. И при этом — совершенно неожиданный тип лица. На мощной короткой шее сидела голова, с которой античный скульптор не побрезговал бы лепить Аполлона, а наши мультипликаторы — рисовать былинного богатыря. Почти идеально правильные классические черты лица. Может, чуть коротковат прямой нос и чуть высоковат лоб. И при этом роскошная шапка золотистых волос и большие карие глаза. Женщины должны падать и в штабеля укладываться.

— Знакомьтесь, — бодро заговорил Валентин. — Константин Савельевич Леоверенский. Это — Юлия Евгеньевна. Та самая.

— Ага, которая это самое и то самое, — буркнула я.

— примерно так, — не смутился Валентин. — А это — Алексей Данилович Ижевский. Прошу любить и жаловать гусара.

Ага, щас. Только что-нибудь потяжелее возьму, чтобы любовь дошла...

— Добрый день, — дед протянул богатырю руку. Несколько секунд они оглядывали друг друга, потом видимо пришли к какому-то мнению — и разошлись в разные стороны. Настал мой черед.

— Добрый день, — моя рука утонула в лапе гиганта — и в тот же миг меня чуть ли не выгнуло дугой. — О черт!

Я стремительно провалилась на другой уровень зрения. И перед моими глазами предстала аура оборотня, словно опутанная черной сетью. До сих пор я видела подобное только у Питера. Сетка словно закрывала его энергетическое тело с ног до головы, под ней меркли яркие розовые, сиреневые и зеленые цвета ауры — и даже скрывался серебряный рисунок, отвечающий за превращения. Она мерцала, вздрагивала, было полное ощущение, словно ауру оборотня обмотали со всех сторон, как колбасу... хотя и не везде, а вот это — что?!

А это интересно. Надо бы поглядеть подробнее. Ой, ё! Мало того, пока мы держались за руки, эта дрянь попыталась переползти и ко мне.

Пришлось поспешно вырвать руку — и отступить на шаг.

— Извините.

— что-то не так? — резко спросил Валентин.

Я не стала скрывать печальный факт.

— Да. Скажите, Алексей...

— Леша.

— Хорошо. Тогда — Юля — и на ты?

— Договорились.

Руки пока пожимать не будем. Жить хочу. Леш, ты сильный оборотень?

— Я — прим в своей стае.

— А можешь ты сейчас попробовать перекинуться хотя бы частично?

— Запросто. Только раздеться придется. Свитер рвать не хочется.

— Сними свитер и попробуй изменить лицо там... или руки — что сможешь. Да хоть шерсть отрастить, ага?

— Ладно. А зачем?

— Надо. Как ты себя сейчас чувствуешь?

— Легкая дурнота и слабость. Желудок сводит.

— Вот. Попробуй сделать то, что я попросила, а потом скажи мне о своих ощущениях. Ага?

Оборотень послушался. Бросил куртку. Стянул через голову свитер, предъявив на обозрение рельефную мускулатуру. И сосредоточился.

— Ну! — поторопила я.

Леша сосредоточился. Потом еще раз. Напрягся. Лицо его побагровело, отчетливо вздулись вены на шее. И только после десяти минут усилий одна рука начала словно покрываться мехом. И то — оборотень тут же расслабился и покачал головой.

— Нет. Не могу... — и резко развернулся ко мне. — Что со мной!? Ты — знаешь?!

Я кивнула. Все это время я смотрела на него внутренним зрением. И теперь — понимала.

— Это та дрянь под которую ты попал.

— и это... — он никак не мог решиться произнести 'необратимо?'. Но я не стала дожидаться.

— Это отлично можно снять. Ну-у, не совсем отлично, но можно. Сейчас я понимаю, что с тобой происходит. Проблема в другом.

— в чем?

— я слаба и устала, — просто объяснила я. — Надо действовать сейчас, а я не готова. Но если ждать до ночи, может быть намного хуже.

— почему?

— Эта дрянь не просто присосалась. Через пару часов изменения будут необратимы, — пояснила я. — а потом — смерть.

Оборотни захлопали глазами. Первым сориентировался дед.

— Юлька, как это — что бы там ни было, действует на людей?

— На людей — не знаю. Наверное, плохо. А на оборотне — вижу. Это нечто похоже на несколько черных амеб. На Алексее их шесть. Они присосались на энергетические узлы вот здесь, здесь, здесь и здесь, — я указывала на голову, шею, грудь и пах — и питаются его силой. Создают между собой сетку — и перекрывают всю ауру. Они... нарушают естественный ход потоков энергии, меняют их путь по своему усмотрению, не знаю, как сказать лучше... вмешиваются в естественные функции организма...

— А отодрать их можно?

Вопрос на засыпку. Это вам не 'кто хочет стать миллионером'. На кону моя жизнь. И его. И я ответила — честно.

— Я попробую. Только мне сейчас нужен будет шоколад. Много. И потом... так же. Накормить мясом и сладким, что лучше восстанавливает силы, напоить горячим вином, растереть... Если начнут бить судороги — придержать. Если начну орать — ничему не удивляться. Легко эта пакость не сдастся даже мне. Особенно мне.

— почему особенно? — это уже Валентин. А оборотень за меня тревожится. Хотя... а за меня ли? Случись что со мной — Мечислав из него коврик сделает. Растянет на стене и будет играть в дартс. И даже умереть не даст.

— а наша сила в чем-то резко противоположна, — созналась я. — вот та часть, которая меня объединяет с Мечиславом — похожа. А моя природная, да и та, что от Даниэля, хотя я их скоро друг от друга и отличить не смогу, — резко противоположны.

— Интересное кино. А в чем разница? — дед отлично знал всю историю и опять сообразил быстрее. — Мечислав — вампир. Даниэль — вампир. А сила — разная?

— Мечислав — вампир. Даниэль — художник. Творец. — как всегда сердце привычно сжало коготками боли. Даниэль, как ты мог уйти!? Как у тебя только совести хватило оставить меня — одну!? — И есть еще огромная разница. Мечислав стремится только получить от меня. Все. Силу, власть, меня...

— Я с ним поговорю, — пообещал дед.

Я тут же вскинула руки. Вот еще не хватало!

— Дедушка, я уже вышла из пеленок! И сама отлично удалю ему челюсть без наркоза, если что! Вот спроси у Валентина, он подтвердит.

— Угу, — ухмыльнулся оборотень, — Ваша внучка, Константин Савельевич, одно из самых опасных существ в этом городе. Вампиры от нее трепещут, а оборотни мелко трясутся.

— Трепло, — дед явно не поверил.

— А между прочим — факт. Юля опасна именно своей непредсказуемостью. И она не раз это доказала.

— Это — неважно, — оборвала я оборотня. Еще не хватало, чтобы он мои подвиги деду пересказывал. Мне же ноги оторвут! Вместе с ушами! — Вот смотри в чем основная разница, так, как я это понимаю. Мечислав, хоть и из лучших побуждений (лучше побуждения? У вампира? Меня что — головой ударили, пока несли? Или машину тряхануло?) стремится все пригрести себе. А Даниэль — наоборот. Он мне всего себя отдал. Потому что любил. У него этого собственнического инстинкта вовсе не было. Ненормальный вампир. Зато — гениальный художник...

Слезы как-то сами собой навернулись на глаза. Ох, ёёёёоооооо....

Ладно. Я — спокойна. И готова работать.

— И сила этого существа... вещества... она такая же. Все — ему. Все — для него. По доброй воле оно ничего не отдаст. Ни-че-го.

— А ты надеешься вырвать?

Лешка с сомнением оглядел меня. Я фыркнула. Ну да. Я у него под мышкой пройду, не наклоняясь. А уж по силе — он меня сомнет одной левой. Но мне же не штанги тягать!?

— что смотрим? Я не надеюсь. Я — вырву. И этой твари пасть порву.

Лешка на миг смутился, отвел глаза. А потом взглянул на меня. Решительно.

— Юля, дело в том, что со мной была наша корреспондентка. Аня. Ты сможешь и ее посмотреть? И... вылечить, если что?

Я пожала плечами.

— Леша, мне надо сначала поглядеть на нее. А уж потом решать. Я ничего не могу гарантировать. Тебя-то еще ладно — ты сам оборотень, все понимаешь. А как мне объяснить это — ей? В процессе лечения могут быть определенные... спецэффекты. А репортер — это не профессия, это зараза.

— Юля, ты не то говоришь, — поморщился оборотень. — Аня — она не такая.

Я тряхнула головой. Что и где я слышала на эту тему? Ага! 'Клара — хорошая!'. В гробу из-за этой 'хорошей' я не оказалась по чистой случайности. Чистой-чистой такой. Как первый снег.

— Леша. Я так тебе скажу. Либо ты ее сюда приносишь без сознания. Либо — приводишь, и она полностью отдает себе отчет в происходящем. Но я докладываю обо всем Мечиславу. И если она хоть на миллиметр откроет рот — ей же будет хуже, — жестко припечатал Валентин. — Зная Мечислава, я могу точно сказать, что живы вы останетесь. Но о смерти будете мечтать. Долго. Ты что выбираешь?

Алексей открыл рот, закрыл его...

— Я... поймите, не могу я бросить ее на смерть! — вырвалось у него внезапно.

Я вздохнула.

— Дед, а ты не хочешь дать интервью корреспондентке? Валь, или ты? Или Леша может попросить е подняться ненадолго для знакомства? Я взгляну — и скажу, что там и как. Ага?

— а потом что? — угрюмо бросил оборотень.

— Да ничего страшного. Ты можешь вырубить человека так, чтобы он не осознал, что происходит? — я поглядела на Валентина.

— Это и я могу, — пожал плечами Леша. — Дело минуты. А что?

— если она в этой дряни, я дам знак — я повела рукой и прищелкнула пальцами — вырубайте. И займемся лечением. Скажете, что с ней приключился обморок. Потом пусть говорит, что пожелает, четверо на одну, или лучше я вообще выйду... ну, вы меня поняли?

— Поняли, — огласился дед. — А если она нормальна?

— Тогда мы просто спихнем ее тебе. Покажешь ей предприятие? А мы почистим Лешу у тебя в кабинете, — я очаровательно улыбнулась. Дед сверкнул глазами.

— Мелкая, ты вконец обнаглела?

— Пока еще нет. но с вампирами я прогрессирую очень быстро, — призналась я. — Нет бы чему хорошему учили, коровососы...

— Кровососы.

— Это — не мои проблемы, кого они сосут.

— Так я вызываю Аню? — вмешался Алексей. — План принят?

Дед махнул рукой, мол, давай, звони — и переключился на меня.

— Ты часто вот так чистишь кому-нибудь ауру?

— второй раз в жизни, — призналась я. — а что?

— Странно осознавать свою внучку в одних рядах с Кашпировским и Чумаком.

Я зашипела кошкой.

— Ещшшшшше чего не хватало! Меня — в один ряд с этими... пиарщшшшшиками!?

— Завидуешь? — подколол дед.

— чему? Спустите штаны, приложите задницу к телевизору, я заряжаю пространство энергией, у вас пройдет геморрой! Поставьте воду в банке перед экраном! Я наговорю на нее такого, что у вас от ужаса прыщи попадают! Чушь!

— но людям-то помогало?

Я понимала, что дед издевается, но опять не сдержалась.

— На дурака не нужен нож, ему с три короба наврешь — и делай с ним, что хошь!

— Вот что бы мне с тобой сделать?

— пороть меня уже поздно, — на всякий случай предупредила я.

— Знаю. А жаль.

На этих словах дверь распахнулась — и в комнату вошла симпатичная девушка. Я завистливо вздохнула. На вид ей было лет двадцать — двадцать три. Мы обе — темноволосые, обе — хорошо одеты. И все сходство. А разница между нами была — радикальной.

— Лешка, твоя сумка. Ты чего туда напихал, кирпичи? Я вся взмокла, пока дошла!

Там, где я была усталой и злой — она — спокойной и доброжелательной. Мне приходилось рваться с кровью. Она просто шла по жизни, почти не прикладывая усилий. Я не любила людей. А она? Даже сейчас она излучала спокойствие и дружелюбие. И наверняка они чувствовались даже через камеру.

А аура?

Черт!

На ее ауре сидело два слизняка — я уже окрестила их именно так. И нагло корежили и пили энергетические потоки. Но — слабее, чем у Лешки. И сетки практически не было. Так, немного черных нитей в районе головы. Для лучшего управления? Взаимодействия между собой? Они стараются не уморить своего носителя? Интересное кино. А что потом? Куда пойдет то, что они набрали?

Я сделала тот самый жест рукой и чуть прищелкнула пальцами.

Аня сделала шаг и протянула Лешке сумку. А Валентин, возникнув за спиной, нажал на какую-то точку у нее на шее.

Девушка осела на пол бесчувственной куклой, а я быстро протянула руки над ее аурой. Попробовав это вчера на Питере, я пыталась применить свои знания на практике. И убедилась, что была права. Руки кололо. Неприятными ледяными иголочками. Вроде тех, что я чувствовала, отдирая проклятия с Питера. Блин...

Руки сами собой отдернулись, а я потерла ладони. Даже воспоминание было на редкость неприятным. Я вам тут не потомственная мазохистка... такое из раза в раз прокручивать...

Пальцы тогда болели больше месяца. Ранки оказались упорными и заживали медленно, наплевав на все вампирские регенерации. Хорошо хоть ничего не загноилось. Но и без того — мелкие белые шрамики вроде звездочек на коже рук мне радости не добавляли. И так скоро буду вся — с ног до головы. Два раза связалась всерьез с вампирами — и каждый раз получаю себе на память что-нибудь хорошее. Утешало только то, что в прошлый раз никто не погиб, кроме Славкиной пади. Но ту все равно было не слишком жалко. Предателей вообще жалеть не стоит. И не оценят, и еще раз предадут.

Я оторвалась от размышлений и обратила внимание, что на меня смотрят три пары внимательных глаз. Дед — спокойно и изучающе. Валентин — встревожено. Лешка — с надеждой.

— можно что-нибудь сделать? — спросил он.

Я пожала плечами.

— что-нибудь, как-нибудь. Что ты предлагаешь? Я могу почистить либо ее, либо тебя. На двоих моей силы не хватит. Скорее всего.

— Тогда — ее, — выбрал Лешка.

Я повертела пальцем у виска.

— Ты вообще в адеквате? Не знаю, что и как, но она пока может терпеть. А вот тебя скоро начнет очень сильно изменять.

— а ее?

— А ей пока ничего. На тебе этой пакости раз в десять больше, чем на ней. Поэтому решение принимаю я. — Я хотела решительно сказать, что займусь только Алексеем, но натолкнулась на его взгляд. Решительный. Упертый. Блин! Приказать я могу. А вот простить он меня за это не сможет. И себя тоже. Я застонала. — Ну пойми ты! В ближайшее время она точно не умрет! Можно спокойно заняться тобой, а потом ей! Откачать девчонку мы успеем! А вот с тобой может быть намного хуже!

Тупик.

Судя по виду, Лешка забыл русский язык еще в том веке. Но я не смогу почистить двоих! Это же надо каждого туда затаскивать, с каждого эту пакость отдирать, каждого реанимировать... а если — не каждого?

Мысль, пришедшая в голову, была простой и восхитительной.

Почему на Лешке этих тварей больше?

Правильно. Он — вкуснее. Отсюда примитивный выход. Переманить тварюшек с журналистки на оборотня. И отдирать все уже с него. Решается сразу несколько проблем. Журналистка ничего не будет ни знать, ни помнить. И ей это ни к чему. Мы с Лешкой сможем поработать где-нибудь в другом месте. А дед займется девушкой. И мягко посоветует ей сходить к врачу. Да, есть опасность, что пиявки что-нибудь повредили, но небольшая. Все равно у нас и так у каждого третьего — хроническая болячка, а у каждого второго — метеозависимость. Перетерпит как-нибудь. Я решительно тряхнула головой.

— Лешка, устраивай свою Дульсинею на диван и положи руки ей на виски.

— Зачем? — поинтересовался оборотень?

— Будем слизняков на тебя переманивать. Потерпишь лишних минут десять? А потом я всех их с тебя уберу. И нам проще — и ей проще. Не придется врать о том, чего не понимаешь.

Лешка не понял. Но и объяснять я тоже не собиралась. Потому что сама многого не понимала. Логичными были только некоторые факты. Эта дрянь связана между собой. Размножается. Пытается переползти на тех, кто вкуснее. И ее наверняка можно убрать.

— Ну! — рявкнула я на Лешку.

Оборотень все еще колебался.

— Ты даешь гарантию, что ей ничего не грозит?

— я тебе не страхагент! И чем дольше ты мотаешь мне нервы, тем вам обоим хуже будет, — разозлилась я. Да что ж это такое! Ты им помочь хочешь, а они еще и сопротивляются!? — Пять секунд на размышления, а потом можете оба дохнуть!

Видимо я была убедительна. Девушка очутилась на диване через три секунды. А Лешка положил обе руки ей на плечи. Я прищурилась.

— Руки — ей на голову. Христа видал на картинках? Как он там лапы на мозги возлагает?

— Эээээ...

— вот и ты так сделай. Живо!

Лешка молча и мрачно повиновался. А я встала напротив — и решительно опустила свои руки поверх его. И прищурилась. Два черных пятна нагло плавали в ауре девушки. Ну, и как звать эту пакость?

— Цыпа-цыпа-цыпа.... Кис-кис-кис... На-на-на-на-на...

Я вздохнула. Ой, как же мне не хотелось лезть в эту гниль. Но — все правильно. Лешка больше и вкуснее. На него приходится больше этих слизней. А если я встану рядом с ним и приоткроюсь — они подумают, что я — еще вкуснее. И надо слопать меня. Девочку они оставят в покое.

А вот успею ли увернуться — я?

А куда я денусь, если надо.

А вечером как следует прокомпостирую мозги Мечиславу. Если бы он меня туда не отправил...

Ой!

Черт!

А ведь если бы он меня туда не отправил — деда бы уже не было. Или не стало бы чуть позже. Во что переродятся напитавшиеся слизняки? Смогу ли я это понять? Помочь?

Ответа не было. Но и желание ругаться с вампиром исчезло.

Я держала свои руки на расстоянии пары миллиметров от Лешкиных. Ауры перемешивались. Я видела, как активизировались его твари. Но их было мало. Слишком мало. И чтобы переползти ко мне, придется разорвать сеть. И тогда зашевелились твари на голове девушки. Они были ближе. Им было удобнее. Я была сильнее, а значит и вкуснее. И они решили этим воспользоваться.

Медленно, как ошметок грязи, один из слизняков стронулся с места. Мне тут же захотелось подпрыгнуть и крикнуть 'Ура! Я не ошиблась!', но пришлось замереть — и следить за второй тварью. Та пару секунд помешкала, заставив меня похолодеть — а вдруг я ошибаюсь — и хотя бы один останется. Но — нет. Так же медленно и неохотно, как сползающий по стене комок густой грязи, слизняк двинулся вслед за братом.

Я выдохнула — и на миг прикоснулась к рукам Алексея. Буквально кончиками пальцев. Но этого оказалось достаточно. Ауры — это хорошо. Но мало. А вот при личном контакте меня учуяли намного лучше. И двинулись быстрее.

Вот и ладненько, вот и славненько...

Ползите, лапочки...

Я перевела взгляд на лицо Алексея. Бледен, на лбу выступил пот, глаза мутные, ему явно не слишком хорошо, но стоит. Дрожит, но держится.

Взгляд на руки. Нет, еще не доползли...

— Лешка, ты меня слышишь?

Глаза опущены, но ресницы дрогнули. Слышит. И готов исполнить все, что я прикажу.

— Как только я отниму руки — тут же убирай свои. Ясно?

Согласный короткий кивок. И я опять впилась взглядом в мерзкие капли грязи. Эх, чуть бы быстрее!

Долго звать не пришлось. Минуты полторы. В последний момент, когда тварюшки переползли на руки Алексея, но еще не успели доползти до меня — я разорвала контакт. И в следующую секунду Алексей резко отшатнулся и от меня и от журналистки.

Твари остались на нем. Есть!

Я внимательно вгляделась в ауру девушки.

Чисто. Да, кое-где есть пятна, разрывы, помутнения. Ну да ладно. Человек — это система восстанавливающаяся. Да и я найду время — гляну на нее недельки через две — три. А сейчас...

Я быстро кивнула головой Валентину.

— Валь, ты с нами. Поможешь, если что пойдет не так. Дед, на тебя вся надежда. Займи девушку делом и скажи, что ей надо к врачу. Плиззз....

— а ты?

— я буду долечивать Лешку.

— Очень мило. Это тебе точно ничем не грозит?

— Разве что общей слабостью. Ну да я уже говорила. Помнишь?

— Знаю.

— Тогда... куда бы нам пойти?

Дед покачал головой.

— Лучше вам никуда не идти, а отвезти Алексея к тебе домой — и заняться этим нехорошим делом дома. Ты как, выдержишь? — теперь дед смотрел на оборотня.

— Да. Я справлюсь.

Ну что ж, никто его за язык не тянул.

* * *

Валентин загрузил нас обоих в свой джип — меня на переднее сиденье, Лешку на заднее — и рванул с места.

— Эй, ты осторожнее, — даже забеспокоилась я. Я знаю, что из оборотней получаются шикарные гонщики, потому что скорость их реакции в несколько раз выше человеческой, но ведь это не трасса. В жизни всегда есть место мелким пакостям, вроде ГАИшников. Зачем попадать к ним в жадные лапки?

Валентин внял и чуть снизил скорость. Но до моего дома мы все равно добрались в рекордно короткое время. Лешка кое-как выполз из джипа и поплелся к подъезду. А в квартире — рухнул на ковер в гостиной — и задрал руки вверх — хочешь — убивай, но только двигаться все равно не заставишь.

Я и не стала. Зачем? Вместо этого кивнула Валентину. Оборотень притащил из ванной ведро с водой, из кухни — графин и стаканы — и занял выжидательную позицию в компьютерном кресле. А я села на ковер рядом с оборотнем, выдохнула — и решительно положила руки ему на виски.

Пальцы пронзили тысячи крохотных горячих иголочек. И проваливаясь на свою любимую поляну, я успела ухватить за хвост только одну мысль: 'только бы с руками не было, как в прошлый раз. А то опять лечи месяц!'.

* * *

Поляна была все такой же. Спокойной. Тихой. Яркой. Радостной и уютной. И уходить отсюда не хотелось. Что-то делать — тоже. Но за спиной послышался стон — и мне пришлось обернуться. Разумеется, Лешка. Кто же еще мог попасть сюда?

Но в каком виде!

Если раньше, в реальности, я видела эту пакость, как черных слизняков, то сейчас они представляли собой совсем другую картину. Плесень. Гниль. Разложение. Трупные пятна. Гангрена. Смешать все это в одном омерзительном котле — и полюбоваться результатом. Я была неправа изначально. Делом этих слизняков было не стянуть на себя все энергетические потоки. Это происходило спонтанно. Аура просто старалась залатать дыры.

А черная сетка?

При ближайшем взгляде оказалось, что это просто — гниение по точкам. Аура просто расползалась в этих местах, как старая тряпка.

М-да. С таким я еще не сталкивалась. А делать что-то надо.

Оборотень лежал на траве и глядел на меня умоляющими глазами. Не считая отчетливо видимой ауры, он выглядел так же, как и в реальном мире.

— Что-то серьезное?

— Да. Но будем лечить, — я храбро улыбнулась. — Только если будет больно — чур не жаловаться.

— Не буду, — оборотень улыбался, а губы у него были совсем белыми.

Надо справиться. Но как?

Есть ли молитва об удалении плесени?

Если и есть — я ее точно не знаю. Не готовилась.

Я попробовала пальцем дотронуться до одного из плесневых пятен. Хоть прикинуть, что они из себя представляют. Дыры там, или что-то другое?

Ай!

Больно, мать их плесенью!

Палец словно обожгло кислотой. Но я мужественно продолжала держать его на том же месте. Пятно было попробовало переползти на меня, но куда там! Бодренько доползя до середины пальца, оно, такое впечатление, принюхалось — и так же быстро сползло обратно. А потом попыталось удрать из-под руки.

Боится?

Или...

И не давая себе даже минуты на размышление, я накрыла рукой мерзкое пятно.

И взвыла в голос от боли. Было жутко неприятно. Словно рукой попала в концентрированную кислоту. Или что-то еще такое же едучее. Ну да ничего. Справлюсь. И я накрыла второй рукой второе пятно.

Переламывать себя — это просто и ужасно.

Отпусти его, отпусти.

Не добром прошу, и не злом прошу

Уходи. Навсегда уходи.

Исчезай, растворяйся во мгле.

Тебе нет места на этой земле.

Я не позволю тебе губить людей.

Я все равно сильней.

И сила моя — не от добра и не от зла.

Я сильна, потому что одна стою перед тобой.

Одна — но мои близкие сейчас за мной

Надеются на меня — и я не могу уйти...

Отпусти его. Отпусти. Я стою на твоем пути.

И вдвоем нам здесь никогда не пройти.

Я шептала первое, что приходило в голову, а сама вела руками по Лешкиной ауре. И накрывала одного 'слизняка' за другим. Они бились, пытались сгрудиться в кучу, уползти, но я храбро ловила их — одного за другим — и стискивала, что есть силы. Ощущение было такое, словно тискаешь живого слизня.

Проходило несколько минут — и эта гадость растворялась под моими руками. Пальцы щипало, ну да ладно. Не в первый раз. Справлюсь.

Убирайся прочь. Проливайся в ночь

Грязным дождем, в любой водоем...

Убирайся прочь! Не тревожь никого.

Ни меня, ни его. Прочь.

Никто не сможет тебе помочь.

Я сильней. Ядовитее сотни змей.

Страшнее дрожи земли.

Смертоноснее, чем ураган вдали.

Это — только моя борьба.

Ради тех, кто должен любить.

Смеяться, радоваться, просто жить.

Навсегда уходи. Навсегда — уходи.

Слова как-то помогали. Здесь все — помогало мне. Я шептала — и отзывался воздух, шелестела трава, водили ветками деревья, щедро делясь со мной силой. И становилось спокойно и уютно. Даже когда руки огнем горели. Здесь я — дома.

Сколько прошло времени? Много? Мало?

Я не знала.

Но зато Лешка был чист, как свежевыпавший снег. И я кое-как потянула его обратно в реальность.

Безумно хотелось остаться на поляне. Лечь прямо в высокую траву, глядеть, как колышутся под ветром солнечные головки одуванчиков — и ничего не делать. Ни о чем не думать. Но я знала — нельзя. Сейчас я потратила много сил. Если я останусь здесь, восстановление пойдет намного медленнее. А если я приползу сюда вконец израненной и ослабленной — это меня просто убьет.

Даже не убьет.

Я просто останусь здесь навсегда. Прорасту. Пущу корни. И буду глядеть на пришедшего к лесному озеру очередного волшебника сотни лет спустя. Шелестеть листвой и тянуть руки-ветви. Нельзя сказать, что меня пугает такая перспектива. В смерти пугает — неизвестность. Или то, что нас потом уже не будет. А чего бояться мне? Это ведь все равно буду — я. Просто меня уже ничего не будет волновать.

Ладно! Не время для таких мыслей!

Я собралась — и вывалилась в реальность.

Мы лежали на ковре. Вдвоем. И даже в обнимку. Мои руки весьма интимно находились на теле оборотня. Одна — на плече. Второй я крепко сжимала его запястье. И тянула за собой. То есть это на поляне — за собой. А здесь — просто на себя. М-да.

Я тут же разжала пальцы — и отвалилась.

Кто-то (разумеется, Валька) ловко приподнял меня с ковра — и к моим губам поднесли здоровущую чашку крепкого и сладкого чая. Я выхлебала ее в три глотка, обожгла язык и попросила еще.

Получила еще чашку, выпила чуть помедленнее — и подмигнула оборотням.

— Ребята, перетащите меня в спальню — и больше я вас не держу. Дверь отлично захлопнется сама. Я отосплюсь — и вечером приползу к Мечиславу с отчетом.

— Позвонишь мне — я за тобой приеду.

Валентин подхватил меня на руки и потащил в спальню. Я вздохнула. Если бы это был Даниэль...

Впрочем, страдать особо не получилось. Страдать хорошо, когда ты сытый, выспавшийся и довольный жизнью. Вот как разные аристократы. Чего у них были популярны самоубийства? А делать им было нечего — вот и все. Зажрались. Живет какая-нибудь фифа или... Как это в мужском роде? Фиф? Фифун? Фифон? А, не важно. И все у него есть, включая кобылье молоко и трусы с лампасами. Чего еще пожелать? Ясное дело, адреналинчику. Нервишки пощекотать. Вот тебе и дуэли и самоубийства. А почему не было самоубийств среди бандитов, нищих, воров... да вообще в бедных кварталах?

Потому что.

Когда целый день ишачишь ради горбушки хлеба — и думаешь, чем детей накормить — некогда раздумывать. Работать надо.

Это я к чему?

А к тому, что у меня тоже не получилось страдать. Я заснула — а еще вернее сказать — вырубилась, прежде чем моя голова коснулась подушки.

* * *

Сссила, сссила, сссила, восссхитительная сссила, текущая ко мне, наполняющая меня...

Это создание даже отдаленно не похоже на человека. И мысли его идут другими путями. Сейчас для него важно только одно — и оно нежится в потоке прибывающей со всех сторон жизненной энергии.

Как хорошо, что я уссспел рассскинуть сссети...

По крохотному кусссочку жизсссненной сссилы от каждого человека, попавшего под удар моих щупалец, теперь ссстанет моей сссилой. Мне надо очень много вернуть... я многое потерял зссса время зсссаточения....

Набрав же хоть немного сссилы, я сссмогу возсссдейссствовать на нынешнего владельца моей тюрьмы.

Я хочу быть сссвободным...

Сссила, сссила, сссила...

Ахссссссссс!!!

Резкая боль вырывает создание из теплого потока прибывающей силы. Резкая — и совершенно неожиданная. Ведь его щупальца — это его частички. И они практически так же неуязвимы, как и их хозяин. Что нужно сделать, чтобы их оборвать? Уничтожить физически?

Раньше существо было уверено, что это невозможно.

Видимо, люди смогли узнать что-то новое?

Но как? Неужели существуют еще борцы с такими, как сущессство? Невозможно! Или все-таки?

Кто посссмел!? Как это могло ссслучитьссся!?

Я найду этого человека! И он мне зсссаплатит зссса мою боль!

Глава 4

Предложения, от которых нельзя отказаться... но можно отвертеться

Меня разбудил откровенно мерзссский звонок телефона.

Противный и дребезжащий, он выдернул меня из забытья, как морковку из грядки. Я выругалась — и открыла глаза.

Я полностью одета. Лежу на своей кровати. Ага. Последнее, что я помню — это Валька, который тащит меня в спальню. Ну, тогда за честь можно не опасаться. Самое страшное, на что мог покуситься мой приятель... я перевела взгляд вниз — ага!

С меня нагло сняли туфли. А колготки оставили. И те перекрутились, как штопор.

Телефон продолжал надрываться.

Я сползла с кровати, прошлепала в коридор и от души (а душа у меня была — как с похмелья) рявкнула:

— Да!?

— Юля? Добрый вечер!

— Не Добрый вечер, а Леоверенская, — наехала я. И уже потом опознала в трубке голос Рокина. Но извиняться не стала. Могут у девушки быть критические дни? В смысле те, когда температура кипения души достигает критической точки.

Рокин на секунду замолчал, а потом осторожно произнес:

— Юля, вы пойдете на лекцию?

Тьфу! А вот слона-то я и не заметила! То есть зарыла и забыла. Но не то животное ИПФ, чтобы спокойно лежать, где положено.

И идти надо.

— пойду, — прошипела я. — Сколько времени?

— полчаса до начала лекции, — ехидно поведал мне Рокин.

— Тогда — не пойду. Все равно не успеваю.

Остановить ИПФовца такой мелочью не представлялось возможным.

— Я сейчас за вами заеду.

— Это когда?

— минут через десять будьте готовы.

И этот гад повесил трубку.

Я было метнулась по квартире, но потом махнула рукой и успокоилась. За десять минут душ все равно не принять. Значит, и переодеваться смысла нет. Умыться?

Я взглянула в зеркало.

Хорошо, что я не крашусь. Почти. Так, глаза карандашом подведу — и все. Отражающееся в зеркале встрепанное чудовище со здоровущими синяками под глазами, впалыми щеками и кривой ухмылкой в пол-морды (помада была лишней, не забыть потом наволочку на подушке поменять) могло довести до невроза кого угодно. Ну и что!? Все святоши любят повторять, что главное в женщине — не внешняя красота, а внутреннее содержание.

Прекрасно! Пусть подтвердят свои слова делом!

Я только успела поменять колготки, стереть помаду и выпить чашку чая, как в дверь затрезвонили. Пришлось открывать.

Рокин стоял на пороге, элегантный, как вислоухий шотландский кот. Серый костюм в полосочку и безудержно дорогой галстук делали его похожим на какого-нибудь сэра и пэра.

На этом фоне я просто не смотрелась. Ну да. Волосы едва приглажены, о прическе тут и речи не шло — лишь бы дыбом не стояли, лицо усталое, костюм словно стадо коров жевало, а на одной из туфелек обнаружилась здоровущая царапина. Замазывать ее времени не было. И желания — тоже. Зато было желание дожевать этот кусок колбасы, вернуться — и отрезать себе следующий.

Рокин внимательно оглядел меня — и покачал головой.

— Юля... вы неправы...

— идите вы... налево, — окрысилась я. — Я и трех часов сегодня не спала, поэтому либо я еду так, либо вы идете со своей лекцией...

Рокин решил не дожидаться развернутого адреса. ИПФовец подхватил меня под локоть, цапнул с вешалки сумочку — и потащил к машине. Дверь удостоилась прощального пинка ногой — и захлопнулась без звука. М-да.

Читала я, что в приличном обществе двери ногами не открывают. А что там сказано о закрывании дверей?

* * *

В машине Рокин-таки наехал на меня.

— Юля, вы в этом костюме спали, что ли?

— Пять баллов и первый приз за догадливость! Спала. И сейчас спала бы! А вода у вас есть?

Колбаса была сырокопченой. И сильно перченой. Так что есть ее надо было до чая, а не после. Блин! А осталась бы я дома — пила бы сейчас бульон и жевала диетическую курицу. Хочу домой!

Рокин протянул мне бутылочку 'святого источника'.

Я выхлебала ее в два глотка — и только тогда соизволила обратить внимание на остальных обитателей машины.

Кроме нас двоих там был шофер — молчаливый парень лет двадцати пяти. И благообразный седенький господин с таким праведным лицом, что мое подсознание взвыло сиреной. Даже в кино такие 'классические обедневшие дворяне' оказываются иногда последними сволочами. А уж в жизни...

— как вы себя чувствуете, Юлия Евгеньевна? — ласково пропел благообразный, разворачиваясь с переднего сиденья — и впиваясь в мое лицо ледяными глазами. — Я вижу у вас серьезное энергетическое истощение?

Глазки у него оказались блекло-зелеными, холодными и очень... отрешенными. Вот как у здоровущего варана, который греется на камне. То ли удерет, то ли за палец цапнет. И вместе с кистью руки отгрызет. Но ты ему в любом случае отвратителен — и твоя жизнь ему глубоко безразлична.

Это продолжалось всего пару секунд, в течение которых он буквально сканировал меня, а потом благообразное лицо расплылось в улыбке — и безразличие словно стерли мокрой тряпкой, как мел с доски. Но было уже поздно. Я подобралась — и приготовилась дорого продавать свою шкурку.

— Ничего. На вас моих сил еще хватит, — прошипела я, отодвигаясь от Рокина. Уколов мне еще не хватало. Опять траванут какой-нибудь гадостью...

— Я и не сомневаюсь, Юлия Евгеньевна. Меня зовут... можете называть меня отец Павел.

— Хорошо. Батько Павел, а чего вам от меня понадобилось?

Вроде бы невинный вопрос. Если задавая его — не соскользнуть на альтернативное зрение, которое позволяет видеть ауры.

Какая же у него противная аура. Смесь коричневого, зеленого, желтого... причем все это — достаточно грязных оттенков. И черные пятна. Противные черные пятна по ауре. Большая примесь буро-красного, этакого цвета засохшей крови, тоже красоты не добавляла. Я-асно. Очередной чиновник от религии. Кто бы таких отсеивал? Или хотя бы отстреливал?

— Лично мне — ничего. Просто Константин подвозил меня на лекцию уважаемого пастора Михаэля, и по дороге пришлось заехать за вами. Вот мы и встретились.

Не видела бы его ауру — в жизни бы не подумала, что врет. Но — видела. Поэтому тварищ (тварищ — от слова 'тварь') вызвал у меня еще один острый приступ шпиономании.

— У вас что — своей машины нет?

— Дочь моя, мне не нужно ничего сверх самого необходимого.

Он повернул руку, тусклый вечерний свет выхватил на миг ухоженную кисть с отполированными ногтями, блеснули дорогие часы...

— Ага. А маникюр, педикюр и 'Ролекс' входят сюда? Не смешите крокодила, у него живот болит. Из вас бессеребренник, как из меня — одалиска. При гриме может и сойти, но стоит открыть рот и начать двигаться — разоблачат вмиг.

— Это все исключительно пожертвования прихожан, дочь моя...

— ага, особенно педикюр...

— Не вижу ничего плохого в такой мелочи. Если Бог сотворил человека по своему подобию — грех держать полученное в грязи и небрежении.

Обалдеть! Под эту гребенку что угодно сравнять можно! Хоть педикюр, хоть мини-юбки! Но — без меня.

— Это конечно так, — поддакнула я. — А можно задать один важный вопрос? Как раз в тему. О том, что нам бог дал.

— Разумеется, Юля. Мы будем рады ответить, — важно кивнул поп.

Ладно. Сейчас порадуешься!

— Вот конкретно у вас — целибат?

— Да. Но какое это имеет...

Договорить я ему не дала.

— Скажите, а как церковь относится к ЭКО? Я к тому, что генофонд же пропадает! Почему бы вам не ввести хотя бы обязанность сдавать генетический материал? И вам удовольствие без греха и женщинам здоровых детей от некурящих и непьющих мужиков. Если бог вам дал гены, так что ж их держать в небрежении и неупотреблении?

М-да. И что я такого сказала? Даже водитель обернулся и поглядел на меня так, словно я... крокодила из лифчика достала. Машина вильнула, чуть не уплющив чей-то жигуленок.

— На дорогу гляди кретин!!! — заорала я.

Крик встряхнул церковников. И Рокин с попом заговорили разом:

— Все разновидности внетелесного — или, как ты говоришь, 'экстракорпорального' оплодотворения, включающие заготовление, консервацию и намеренное разрушение 'избыточных эмбрионов', представляется нравственно недопустимым с православной точки зрения! — это Рокин.

— Если муж или жена неспособны к зачатию ребенка, а хирургические и терапевтические методы лечения бесплодия не помогают, им следует со смирением принять свое бесчадие, как особое жизненное призвание! В таких случаях возможно усыновление ребенка по обоюдному согласию супругов и с благословения их пастыря! — это папаша Павел.

— А как вы относитесь к тому, что вообще-то в некоторых церквях благословляют людей на ЭКО?

— Это аморально и недопустимо, — отрезал поп.

Вот и ладненько. Зато меня не агитируют перейти в ИПФ. Добавим горошку в ложку?

— Это — не аргумент. Вы бы договорились — и шли стройными рядами сдавать сперму. Между прочим, даже в Библии сказано — плодитесь и размножайтесь. Я уж молчу про Песнь Песней — вот где откровенная камасутра!

— Юля, если Бог не дает детей, значит, для этого есть серьезные причины.

— Например?

— Когда Господь видит, что возможный в семье ребенок будет очень болен или будет глубоким инвалидом, Он попускает, чтобы этот младенец не родился. Известны случаи, когда матери под угрозой потери ребенка горячо молились Богу, и Господь открывал им через святых, что их молитва неугодна, потому что этот ребенок родится злодеем, убийцей, святотатцем. Если же матери не отступали, желая во что бы то ни стало удовлетворить свой материнский эгоизм, Господь попускал рождение таких детей, которые потом становились позором и осквернением своей семьи. Возьмем хотя бы случай с декабристом Пестелем, которого мать вымолила, когда он в пятилетнем возрасте умирал от дифтерии. Господь затем показал ей, что сын выздоровеет, но закончит свою жизнь на виселице. Так впоследствии все и произошло. Мать потом каялась, но было уже поздно, Господь уже ответил на ее молитвы. Поэтому очень важна молитва 'Господи, не как я хочу, но как Ты хочешь'.

— Молитва, сю-сю, ля-ля... А что с остальными декабристами? А с террористами? Если уж Бог попустил рождение Гитлера, он вполне мог бы попустить и рождение еще парочки подонков. В конце концов, ИХ дети могут вырасти лучше, чем родители.

— Юля, ничего в мире не происходит без воли Божьей. И Он посылает нам испытания. Надо смириться и терпеть. Терпеть и молиться. И мы будем награждены за это.

— Да? Скажите об этом маме декабриста Пестеля.

— приехали, — объявил шофер.

Я поспешно выпрыгнула из машины. Чтоб я еще раз так попала!? Не дождетесь!

Отец Павел тоже вылез и теперь глядел на меня ледяными глазами.

— Юля, вы не возражаете, если мы потом еще с вами подискутируем?

— На фига?

Замысел Рокина был мне ясен. Заехать за мной, имея в машине такую вот пропагандистскую силу, а по дороге дать нам пообщаться — авось и проникнусь светлым духом религии. Ага, от такого попа можно проникнуться только любовью к деньгам и власти. Но не высказывать же ему это в лицо? И лишний раз напоминать ИПФ, что 'Я вас всех насквозь вижу....' тоже не хотелось. Вот и пришлось ругаться на первую попавшуюся тему. А почему ЭКО?

У меня одна знакомая хотела его сделать. Пришла в церковь за благословением — дело такое, серьезное. Надо же заручиться поддержкой со всех сторон. Или хотя бы услышать, что ЭКО — это хорошо. И поп ее обругал по первое число. Почти тем же аргументами. И не готова она еще, и все в руке божьей, и ребенок может вырасти черт-те кем, и молиться надо, и вообще — ЭКО — это вмешательство третьего лица в семейные отношения, а это — недопустимо! Она потом маме час жаловалась. А мы ее вместе отпаивали пустырником и утешали. ЭКО она все равно сделала и теперь воспитывала очаровательных двойняшек. Но в церковь больше — ни ногой.

— Я полагаю, что мы не поняли друг друга до конца, — зеленоватые гляделки блеснули болотными огоньками.

— ДО КОНЦА мы поняли друг друга с отцом Алексеем. Вот с ним все было идеально ясно, — не осталась в долгу я. — Желаете такого же ПОЛНОГО прояснения?

Поп отлично выдержал удар.

— ТАКОГО просветления, дочь моя, все мы удостоимся рано или поздно.

— вот и не торопите момент. Мы на лекцию не опоздаем? Рядовой Иванов, я не терплю опоздунов...

— Наш разговор еще не закончен, я надеюсь?

— Надежда умирает последней. И часто — вместе со своим носителем, — парировала я. — Рокин, вы меня проводите?

Константин Сергеевич глубоко вздохнул — и предложил мне руку.

— Идемте, Юля.

Кинотеатр 'Родная земля' был популярен в нашем городе. Как одно из лучших мест для гей-тусовок. Но сейчас в нем не было стройных парнишек с выщипанными бровями и мускулистых культуристов. Зато была прорва народа в рясах. Я и не думала, что в нашем городе их — столько. Или это — семинар по области?

Все может быть.

А вот стоящие на входе обломы (2 шт.) святош не напоминали. Они напоминали Терминатора. Или Держиморду. Гора мышц, не отягощенная интеллектом. Зато и сомнений у них никаких не возникнет. Хоть сюда королева английская явись при всех регалиях — и у нее документы проверят.

У меня бы тоже... попытались, но Рокин достал из кармана удостоверение, небрежно взмахнул им в воздухе — и произнес:

— Это со мной.

Ровно через три минуты, в семь вечера прозвенел звонок.

И святоши заспешили в зрительный зал. Но сейчас зал бы ясно освещен. Я устроилась поближе к выходу, подальше от сцены. Мало ли что.

Рокин уселся рядом со мной и приготовился слушать.

Я тоже. Но — увы. На сцену, к кафедре вышел человек, которого так и хотелось обозвать 'испанский падре' — и принялся активно грузить аудиторию. Я надеялась на что-нибудь интересное, а темой лекции стал все тот же экзорцизм. Только если в прошлый раз нам рассказывали, что это такое и как это важно, то сейчас нам конкретно диктовали молитвы, которыми можно подействовать на нервы любому черту.

Текст на латыни был и остался для меня непонятным. Я просто не могла и не желала ни разбираться, ни запоминать все эти 'omnis immundus spiritus', 'omnis legio diabolica' и 'Sanctus Dominus Deus'. Потом все пошло на русском, но мне и это уже было по фиг. Я поняла, как ПРАВИЛЬНО изгонять демонов.

Надо просто встать перед ним и зачитывать все это дело. Можно даже без всякой силы, просто — с бумажки. К концу второго часа бедный адский дух все что угодно пообещает — лишь бы удрать. Или — если он сильный, вырвется и от экзорциста останется только мокрая клякса на полу.

Во всяком случае, я уже зевала так, что опасалась вывиха челюсти. И уж конечно ничего не записывала. В руках соседей по ряду виднелись — у кого тетради, у кого диктофоны. А меня — плющило, тащило и колбасило.

Блин! Почему я не взяла с собой беруши!?

Наконец объявили перерыв. Я тут же вскочила с жутко неудобного кресла — и потянулась во весь рост. Баааааалдеж....

Потом прогнулась назад, сделала мостик... Хотела еще и колесо, но решила все-таки ограничиться этой мелочью. И так у соседей глаза на уши полезли.

— Эх вы, а еще в святые рветесь, — надавила я голосом, в упор глядя на особо наглого. А что? Он девушек не видел? Или конкретно — девушек с задравшейся юбкой? Так пусть порнографию посмотрит, а не на мои кости глаза выкладывает.

— Они не рвутся, — раздался над ухом тихий голос. Я резко обернулась — и батько Павел закончил свою речь, — Иногда жизнь нас не спрашивает...

— А что — были случаи, когда жизнь уточняла ваше мнение перед очередной пакостью? — поинтересовалась я.

Наглеть — так наглеть. Но поп изобразил на лице кроткую улыбку.

— Юля, перерыв будет длиться минут двадцать. Вы не уделите мне время для разговора?

Я пожала плечами.

— Где говорить будем?

— Здесь на втором этаже есть небольшой бар. Сейчас там никого нету. Предлагаю посидеть именно там.

— Никого нету?

— Я имел в виду — из посторонних.

Я кивнула. Отец Павел подхватил меня под руку, и мы элегантно проследовали к лестнице.

Вот все время удивляюсь — как им удается красиво ходить в этих рясах? Я по жизни — как одену длинную юбку, так два раза на нее наступлю, в трех местах измажусь, а уж сколько гвоздей я зацеплю по дороге... Да все мои будут.

На втором этаже было тихо и спокойно. Мы уселись за небольшой столик.

— Выпьете что-нибудь?

— Нет. Мне еще на вашей лекции сидеть, а памперсов вы явно не припасли...

Отец Павел поморщился.

— Юля я сделал вам что-то плохое?

— А хотите?

— Нет. Живая, здоровая и добровольно на нашей стороне — вы мне полезнее.

Упс. Это игра в откровенность? Ладно. Добром за добро.

— В вашей организации мне слишком тяжело придется. У вас же половина дела — религия.

— А что мы есть — без Бога?

— а что вы вообще — есть?

— Мы — слуги Его.

— Или рабы?

— И судьбы наши в руке Божьей...

— Вот видите — я решила не затевать теологический спор. Все равно проиграю. — Вы в первую очередь — верите. И согласно этому строите всю свою жизнь. А я так не умею. Не дано.

— К Богу приходят разными путями. Можно и не верить так, как мы, но все же...

— Бороться и искать, найти и перепрятать, отдать свою жизнь на то, чтобы очистить землю от всякой мрази — и подохнуть с чувством недовыполненного долга, так?

— Почему же недовыполненного?

— Потому что всех не перевешаете, — мне неожиданно стало весело. — Нечисть по вашей шкале — и тараканы — явления одного порядка. Сколько не борись, толку не будет. Так-то.

— Это ведь не повод бросать дом на произвол судьбы и ... тараканов?

— Это скорее повод... договариваться.

— с тараканами?

— С вампирами. Оборотнями. Прочими паранормами.

Поп уставился на меня так, словно я предположила, что Дева Мария родила от соседа.

— Юля это НЕ ЛЮДИ. С ними просто нельзя договориться.

— А подхожу ли я под ваше определение человека? В средние века меня сожгли бы на костре, как ведьму. Но я жива. И очень этому рада.

— Мы никогда не были настолько ограничены. И вообще кого вы жалеете? Тех, кто варил зелья из младенцев? Делал аборты? Разрывал могилы? Убивал людей на своих отвратительных капищах?

Я передернула плечами.

— Тех, кого пожгли в Салеме. Тех, кого уничтожили просто за рыжие волосы, за зеленые глаза или за то, что муж пошел налево от гадины и истерички. Я помню протоколы допросов. Я сталкивалась с этим. 'Боже, я невиновна, дай мне силы не оговорить других невинных...'... Этих людей я жалею.

— Таких были единицы.

— Разумеется. Под пыткой любой признается хоть в чем! Довольно об этом! Что конкретно и сейчас вам от меня нужно?

Переход попу явно не понравился, но и сопротивляться он не стал.

— Я хотел бы приглашать вас в качестве консультанта.

Чего я только не ожидала, но такого?!

Хохот вырвался помимо разума.

Мне стало искренне смешно.

— Кого и чем я способна проконсульировать? Моя область знаний — биология, и то — только очень незначительный ее кусочек. Вы меня вообще идиоткой считаете?

— Ну что вы, Юля. Ни в коем случае. Вы меня просто немного не так поняли.

— А как надо?

Мне стало интересно. Что же мне хотят навешать на уши в этот раз?

— Вы многого не знаете, но вы можете почувствовать. А наши экстрасенсы — те, кто есть в этом городе, знают многое, но у них часто не хватает сил. Я знаю, вы их не любите, но вас никто и не просит любить. Или даже уважать. Не подеретесь — и ладно. А просто поработать в команде вам будет интересно.

Я потерла лоб. Заманчиво. Но...

— Без обязательств? Хочу — я иду, хочу — вы идите на фиг?

— Именно.

— Бесплатно?

— Абсолютно. Если хотите, мы даже можем вам доплачивать за консультации.

— пока — не хочу. Хотя... нет! За каждую консультацию я получаю один номер журнала из ранее вышедших. На ваш выбор. Идет?

— Согласен.

Это было сказано так поспешно, что я поняла — продешевила. Надо было три штуки требовать. Но — поздно.

— Никто об этом знать не должен. Никакой публичности. Вообще. И меня нигде вашим сотрудником не представляете и перед милицией не светите.

Это батьку понравилось меньше, но он все равно кивнул.

— Что ж. Тогда давайте попробуем. Но если вы нарушаете хоть одно из моих условий — договор разорван.

— по рукам.

Я кивнула. Но протянутую мне руку — не пожала. Увольте. Одно дело — контакт через одежду. Второе — рукопожатие. Это уже опаснее. Мне Мечислав рассказывал, как вампиры через прикосновение могут подчинить себе людей — даже спустя несколько дней. Контакт тела с телом, глядя друг другу в глаза... Поп сверкнул глазами, но права качать не стал.

— Что ж. мой номер у вас есть, если что — звоните, — подвела итог я. — Всего хорошего.

— я буду звонить, Юля. А это вам — авансом в счет сотрудничества.

На стол легла пачка журналов.

— я это не возьму, — резко сказала я.

Поп взглянул на меня с мягкой улыбкой. Мы все поняли. Я не хотела быть обязанной. Он понимает, но давить не станет.

— Переснимите себе ксерокопии, а оригиналы завезете мне. В Михайловский монастырь.

Я кивнула.

— Договорились. Всего хорошего.

— До свидания, Юля.

И пошла на улицу. Чтобы там наткнуться на Рокина.

Каким же вкусным показался мне вечерний осенний воздух. Каким потрясающим.

И как приятно шумит улица.

— Юля! Это просто невежливо!

Я закатила глаза. Рокин решительно собрался вернуть меня на лекцию. Пришлось развернуться — и ответить.

— А чего тут невежливого? Ваши лекции дело добровольное. Хочу — слушаю, хочу — кушаю. И сейчас я отправляюсь домой, усиленно питаться.

Рокин глядел на меня с укоризной. Так и хотелось ему сказать: 'не гонялся бы ты, поп, за дешевизной...'.

— Вы даже не дослушали...

— Константин Сергеевич, а вам еще не пришло в голову, что МНЕ ЭТО НА ФИГ НЕ НАДО!? — таки не выдержала я. — Я вовсе не хочу героически спасать мир от всякой нечисти. Вот просто — НЕ-ХО-ЧУ!!! Если он до меня никуда не пропал, то авось и со мной не пропадет. И вообще у меня есть дела поважнее. У меня институт, семья... Опять-таки, мне хочется найти нормального парня, замуж выйти, ребенка родить... еще хорошо бы аспирантуру... Как в это вписываются все ваши монстры!? Да никак! И правильно! Нечего им в моей жизни делать! — очень захотелось добавить 'И вам — тоже', но я сдержалась героическим усилием воли. — Всего хорошего!

До остановки было два шага. До автобуса — один прыжок. И я с большим удовольствием развалилась на заднем сиденье.

Домой хочу!

К бульону!!!

А, да. И еще надо заехать, снять ксерокопии с журналов. А оригиналы — сегодня же вернуть владельцу. Мало ли что. И мало ли как...

* * *

Долго расслабляться дома мне не дали. Я успела только искупаться, переодеться и поужинать, когда затрезвонил телефон.

Звонила Надюшка.

— Юлек, ты готова?

— К чему?

— Ты же обещала! У Мечислава в клубе выступает Дося! И ты сказала, что мы вместе поедем...

Это я не подумавши. Может...

Надя словно прочитала мысли по телефону.

— Юлька, чем хочешь клянусь, если ты откажешься — я на тебя вампира натравлю! Я... я с тобой разговаривать перестану! Я тебе голову оторву!

Я закатила глаза.

— Надь, заезжай за мной, а? Во сколько эта дрянь начнется?

— В одиннадцать вечера.

— Что!? А сейчас сколько!? Еще даже десяти нет! А ты уже трезвонишь!

— Юлька — в голосе подруги звучал металл — я заеду за тобой через десять минут. И если ты не будешь к этому времени одета, я тебя такой и потащу. Ясно?

И подруга хлопнула трубкой об рычаг.

Гады.

Я тоже хлопнула трубкой — и отправилась в комнату, выбирать шмотки.

Выбирать пришлось недолго. Спорим, Дося будет в своем 'золотом' стиле? Поэтому мне надо быть попроще. В блестках мне певицу не превзойти. А вот в элегантности — запросто.

Поэтому из шкафа был решительно извлечен бело-голубой комплект. Коротенькое голубое платье типа чулок обыкновенный, обтягивало меня от шеи до середины бедра. Почему-то все вещи, предложенные мне, были с короткой юбкой. Вот — все. Без исключений.

Я натянула платье — и погляделась в зеркало. М-да. Будь у меня хотя бы грамм жира, было бы лучше. А так платье очень жалостно обтягивало мои косточки, выставляя на всеобщее обозрение реберные дуги и ключицы. Собачья радость, что тут скажешь?

Я раскопала в шкатулке с бижутерией серебряные серьги и кольцо с бирюзой. Это уже моя личная бижутерия. И плевать мне, что Мечислав обзывает мои колечки 'нищенской сбруей'. Тоже мне, король нашелся!

Сверху на платье накидывался белый пиджак с голубой отделкой. Просто и со вкусом. И — ярко. За счет небесно-голубого, глубокого и насыщенного цвета. Совершенно не осенний наряд.

Под платье отлично подошли колготки в сеточку и голубые туфли на высоких каблуках.

Надя застала меня в ванной, увлеченно размалевывающей левый глаз. Сама подруга... боги, боги, боги...

Надюшка была одета в платье, отдаленно напоминающее рыбью чешую. Синтетическая ткань блестела и переливалась, обтягивая ее, как вторая кожа. Но если я могла себе это позволить — все равно скелет ходячий, то Надя, с ее круглой попкой и широкой костью, смотрелась не слишком эстетично. А, ладно... Кто там в ночном клубе чего разглядит?

— Подожди еще пять минут, — бормотнула я — и принялась красить ресницы. Гадство. Почему-то любая тушь даже с супер-завивкой не могла изогнуть мои ресницы. Получался откровенный частокол. Ну и ладно. Избыток косметики был аккуратно удален ватными тампонами, сотовый телефон брошен в сумочку — и мы стартовали до такси.

То есть стартовали бы. Но раздался телефонный звонок.

— Да!? — недовольно рявкнула я в трубку.

— Ты где сейчас находишься, пушистик?

Голос Мечислава мгновенно снял всю агрессию. Да вообще, его можно было бы запатентовать, как снадобье от головной боли и раздражения. Пяти минут прослушивания — и самая фригидная зараза рванется исполнять супружеский долг.

— Дома! Что надо?

— Ничего особенного, пушистик. Просто я хотел попросить тебя не опаздывать.

— Не опоздаю. И что?

— Скажи, что за кипу бумаг ты принесла сегодня домой?

Твою зебру! А!? Не успела я еще взять эти журналы, а вампиру уже настучали. Поймать бы этого 'дятла вуди' и такую пробку одеть на клюв, чтобы до ушей достала!

— Это мне презентовали в ИПФ.

— Это — что?

— Стопку журналов по борьбе с вампирами. Собираюсь изучить информацию...

— Пушистик, я готов принять участие в изучении в любой момент.

— в качестве наглядного пособия?

— представь себе. Ночь. Полнолуние. Широкая кровать. Ты, во всем черном и кожаном, так строго и элегантно, я полностью обнажен и привязан к столбикам кровати... в твоей абсолютной власти...

От нахлынувшей картинки руки похолодели, а в животе наоборот, разлилось тепло.

Я как наяву представила себе описанную картину, увидела отблеск лунного света на золотистой коже, разметавшиеся по плечам вампира шелковые локоны, сверкающие желанием зеленые глаза, почти ощутила запахи яблок и мёда...

Как заманчиво было бы получить в свою полную власть такого мужчину...

Юлька! Соберись!! Очнись!!!

Подсознание взвыло сиреной — и я выдохнула на пределе сил:

— Да... И я ставлю тебе ведерную клизму! Романтика прет!!!

И шваркнула трубку.

Этот вампир всегда будет на меня действовать, как мощный возбудитель. Увы.

А бумаги надо вернуть сегодня же вечером. Впрочем, могу отложить на пару дней...

— Нет-нет. Чем скорее ты вернешь их бумаги, тем лучше.

— Я что — вслух это сказала?

— я подслушала твой разговор, — потупилась Надюшка.

— Ну и ладно. Съездим вместе?

— Да. Только я тебя в машине подожду.

Это мне было понятно. И почему он позвонил именно мне. Монастырь — это вам не обычная сельская церквушка. Там наверняка найдутся ИПФовцы. И распознают и оборотней, и вампиров.

Скажете, что им мешает это сделать сейчас? Случайно столкнутся на улице — и ведь распознают...

Многое.

ИПФовцы отлично знают, что в городе есть вампиры. И есть Князь города. Но!

Они не знают, где расположились вампиры. И чем занимаются. Ночью следить за вампиром — это если кому жизнь надоело. А за оборотнем...

Оборотни маскируют свою сущность в любое время дня и ночи. И вампиры помогают им в этом. Воздействие на мозг — это полностью их дело. Лучших гипнотизеров земля еще не рождала. И в отличие от Мессинга, вампиры прекрасно делают амулеты. Вы в жизни не отличите оборотня с вампирским амулетом на шее — от обычного качка. А оборотня, например, в волчьей форме — от обычной собаки. Только крупной. Кавказца, сенбернара... Вампирская магия действует безукоризненно. Единственное место, где она не работает — так называемая 'святая земля'.

Святая земля — это НЕ Иерусалим. И не Израиль. Это места, вроде церквей, монастырей, всяких святых источников... Одним словом — это место, где молился хоть один искренне верующий человек.

А на территории монастыря изредка появляются и такие. Да, их мало. Но и одного хватает с лихвой.

И сущность вампира или оборотня на территории монастыря будет видна всем ИПФовцам. Казалось бы, можно и не попасться им на глаза. Но зачем самим лезть на территорию заклятого врага?

А вот я могу спокойно и зайти, и выйти.

Я ведь человек. И магия моя — исключительно человеческая.

Джип 'Широкий' уже ждал нас у подъезда.

— Привет, зубастики, — поздоровалась я с Константином и Глебом, ловко запрыгивая на подножку. Константин, сидящий на заднем сиденье, ухватил меня за руку — и втянул внутрь.

— Здорово. Шеф нам звонил. Ну что — по коням?

Надя запрыгнула внутрь и захлопнула дверь.

— Стартанули. Как Настя?

— Замечательно. Юля, ты на родах будешь?

— А ты думаешь, я пропущу такое событие?

Ага. Кому чего, а вшивым — бантик. А этому — узнать, буду ли я на родах. Хочется Константину, чтобы его ребенок родился спокойно.

Да и мне хочется. Если с этим ребенком, то есть детьми-двойняшками будет что-то не то — мы потеряем лояльность половины оборотней города. Да и просто так Настя мне нравилась. Жалко ее. Чисто по-человечески жалко.

— Нам к монастырю. Михайловскому, — заказала я.

— Надеюсь, в этот раз поездка пройдет спокойно? — поинтересовался Глеб.

Я тоже на это надеялась.

— Юлька, учти, если нас опять обстреляют, и я опоздаю на Досино выступление — я в жизни тебе этого не прощу, — Надя показала мне кулак.

Я фыркнула.

— если нас обстреляют, тебе будет не до Доси. И вообще чего ты так к ней привязалась? Она хоть петь-то умеет?

— А ты не знаешь?

— А я попсу слушаю?

— Юля!

Надя возмущенно рванула застежки сумочки — и высыпала из нее на сиденье штук десять дисков с портретами Доси в разных позах (для разнообразия — не эротических).

— Ты что — весь магазин скупила?

Ирония прошла мимо сознания фанатки.

— Нет. У меня денег не хватило на все диски. Но я надеюсь, что она даст мне автограф...

Глеб закатил глаза и выбрав наугад один диск, сунул его в магнитолу.

Полилась 'чарующая' музыка. Под такую только шаманам танцевать. Сплошные ударные.

Потом вступил голос Доси.

— Я люблю ваши сладкие пальчики,

Я люблю вас милые мальчики,

Я люблю вас, белые зайчики,

Я вас так люблю...

— Это что — из биографии певицы, — заржал Константин.

Я фыркнула. И постаралась дождаться нового куплета. Фигушки. Строчки менялись местами, а слова были теми же. Вместо припева певица орала как резаная: 'я вас таааааак люуууууублюууууу!!!!!'.

— Неоригинально. Но может вторая песня лучше?

— Сейчас посмотрим, — Константин щелкнул чем-то на магнитоле.

Из динамиков полилось душе и ушераздирающее:

Ты меня обманешь, любить перестанешь...

Ты мне скажешь громко — у-хо-ди.

Я возьму ребенка и прижму к груди.

И открою двери в никуда. Навсегда.

Что будет с ребенком моим?!

Розовое облако, белая подушка...

Сонная мордашка, розовая хрюшка

Ласково целую я твои ушки

Милый мой, милый сын...

— Выключи это, пожалуйста, — попросила я.

— Юля! — возмутилась подруга.

— Э, нет, я дослушать хочу. Я не предполагал, что облако, да еще розовое — это мужской род, — Глеб потянулся к магнитоле, Константин — тоже, результатом оказалась печальная кончина коробки из-под диска, которая попалась под колено Глебу. Надя завизжала — и стукнула Глеба в плечо. Я покачала головой.

— Не понимаем мы с вами высокого искусства.

— правильно. Не доросли, — радостно согласился оборотень. — Надюшка, что ты нашла в этой попсе.

— Да что бы вы понимали! Дося так поет! А какая она красивая! Потрясающее сочетание музыки и внешности! Вы просто не улавливаете глубинного смысла ее песен!

Угу. Сложно поймать черную кошку в темной комнате. Особенно если ее там нет.

— Бесполезно. Пиар сильно бьет по неокрепшим мозгам, — покачала я головой.

— А эта музыка — еще сильнее, — фыркнул Костя, вытаскивая диск и одной рукой протягивая Наде. — Учтите, если кто-нибудь еще, вот хоть кто-нибудь начнет крутить эту гадость в моей машине — я ее высажу. В ближайшую канаву.

— Встань в очередь.

* * *

— Когда?!

Вампир улыбнулся. Пока все идет по его плану. А все вокруг послушно исполняют свои роли. Как приятно воображать себя кукольником! Дернул за веревочку — и марионетки задергали ножками. Только вот некоторые марионетки слишком глупы, чтобы делать это — тихо. И не мешать Творцу.

— Скоро. Сегодня, или даже завтра...

— а они точно справятся?

— У них нет другого выхода.

— Все-таки мы намного сильнее обычных людей...

— Но мы не боги. И серебряный кинжал в сердце или отсеченная голова успокоят любого. Упокоят...

По губам вампира скользнула хищная ухмылка. Любого человека передернуло бы от... страха? Омерзения? Отвращения?

Эта улыбка на симпатичном и даже красивом лице вызывала такие же ощущения, как клубок спаривающихся гадюк на ясной солнечной полянке. Более брезгливых может и стошнить.

Но только не второго заговорщика.

— Скорее бы!

— Учись терпеть и ждать своего мига. Иначе никогда не достигнешь цели...

— Я потерплю. И Мечислав — твой. Но Леоверенскую отдай мне! Я хочу убить эту гадину — лично!

— Мне и Мечислав не нужен. Когда все кончится, ты сможешь сходить, поплевать на его труп.

Ответом вампиру была радостная улыбка.

— Возможно... мне надо идти. Когда зайти к тебе?

— Лучше не привлекать к себе внимания. Приходи, когда все уже будет ясно. Завтра к утру.

Тихо хлопнула дверь. Вампир остался в одиночестве. И еще раз задумался — насколько же люди глупее карасей? Ты можешь неделю орать, стоя над водоемом — ни одна рыба тебе не поверит. Хоть ты ей звезду с неба пообещай. Рыбке нужно прежложить вкусного и аппетитного червяка. И то она может объесть наживку и вильнуть хвостом. А тут — всего лишь обещание, пустое слово — и человек (или вампир, оборотень, какая разница?) готов сделать все, что тебе нужно.

Смешно.

Но он и сам с трудом сдерживал нетерпение.

Если все срастется, меньше чем через месяц он будет Князем города.

А Леоверенская — его фамилиаром и личной батарейкой.

Слишком мощный источник, чтобы впустую растрачивать его или разрешать простаивать, как это делает Мечислав.

Ей можно пользоваться намного эффективнее.

А если она будет протестовать... ха!

Есть вещи, которые эффективно действуют со всеми женщинами. Сначала, конечно, золото. Деньги любят все. Деньги и власть — два основных ключа к любому человеку. Против изумрудов или бриллиантов не устоит ни одна женщина. А еще можно предложить ей месть. Это женщины тоже любят.

Конечно, не Елизавете. Та еще может пригодиться. А тем, кто поближе.

Если уж ей был так дорог этот горе-художник...

Хотя нет. Художником Даниэль был хорошим.

Вампир достал из тумбочки небольшой прямоугольный и узкий предмет. Аккуратно снял с него несколько слоев бумаги. И в руках у него оказался кусок холста.

На нем вампир был изображен в облике Нерона. Или Нерон с лицом вампира?

На троне, в короне, с оргией под ногами, во всем золотом и красном...

Истинное олицетворение власти.

Вампир довольно улыбнулся.

Что ж. Этот мазила и правда иногда был пророком.

Вампир не был бы так доволен картиной, если бы знал, что Даниэль изобразил вовсе не Нерона, а сюжет из Библии. С царем Валтасаром. И в картине резко не хватало светящейся руки с ее историческим: 'Мене, текел, фарес'.

* * *

Монастырь мне откровенно не нравился. Да мне вообще не нравятся люди, которые решили служить Богу. И сразу хочется задать вопрос — а его вы спросили? И что ответил?

Если ответил, то это лучше сразу в психушку, пока кусаться не начали. А если нет...

Вот какая польза государству от монастырей?

Реальная, ощутимая, конкретная...

Нету.

Разве что монастырь — это гибрид психушки с курортом, на котором лечат трудотерапией.

Я все отлично понимаю, и даже могу признать определенную пользу. Для чего нужны церкви?

Для слабых духом. У которых не хватает ни сил, ни ума сказать: 'Бог в моих бедах не виноват. Сам (а) дурак (дура)'. Им — ясное дело, нужен крайний. Он же — левый. И на эту роль Бог подходит идеально. Можно откровенно говорить всем: 'Бог не дает'. Или 'Бог наказывает'. Благо, с неба рука не высунется и пальцем не погрозит, мол, не фиг на меня тут всех собак вешать!

Еще бы. А вот признать — сама дура, потому и тащу на себе откровенного алкоголика, вместо того, чтобы сдать в больницу, или сам дурак, потому как ленив, глуп и высокомерен — это не каждому под силу. Ну и бегут в церковь. Это — практическая и ощутимая польза. Опять же поплакать где-то надо, попросить... к психологу-то сходить мы не можем, наивно считая, что психолог и психиатр — одного поля ягоды. И чешем к священнику.

Но!

Это — один поп. В крайнем случае, штук пять на церковь. А остальная свора? На фига стране содержать кучу бездельников?

Налоги они не платят. Насколько я осведомлена, они вообще на привилегированном положении. А один друг рассказывал мне, что к ним в магазин с сельхозтехникой (комбайны, сеялки, веялки и прочая прелесть жизни) явился поп на джипе. Дешевом таком джипике, всего тысяч за девятьсот. И стареньком. Всего год, как в продажу поступил. Явно куплен на пожертвования. Копил бедный батюшка по рублику, копил — и наконец купил.

Хотя в другую машинку поп и не уместился бы. По скромным прикидкам друга, в нем было килограмм 120 — 140. Но это он от голода опух. Точно. Или у батюшки просто неправильный обмен веществ... Но уж точно никак не обжорство. И вовсе даже от него салом с чесноком не пахло. Гнусное вранье! На дворе же пост как раз был! Какое сало?!

Одним словом, заваливается этот поп и просит показать ему комбайн.

Ребята обрадовались, щас продадут... процент получат, вы вообще знаете, сколько комбайн стоит?

Много.

Поп посмотрел, походил, похмыкал...

И предложил пожертвовать комбайн церкви. На исключительно добровольных и безвозмездных началах. Им же это зачтется на небесах! Обязательно!

Ребята офигели. И сил у них хватило только на то чтобы послать попа... нет не туда. Всего лишь к начальству.

А уж директор, будучи в тот день не в духе, послал попа... да-да. Именно, что туда. Вы догадались абсолютно верно.

Поп пригрозил анафемой.

Директор — собакой.

Поп — проклятием.

Директор — охраной магазина.

Победила — дружба.

То есть, когда на пороге воздвигся славянский шкаф Вася и меланхолично осведомился: 'Шеф, этот козел что, бабки платить не хочет?', поигрывая резиновой дубинкой и притоптывая ножкой в ботинке чуть ли не пятьдесят последнего размера, поп сдался и вылетел вон.

Обошлось и без анафемы. Так, скромным семиэтажным матерком с обоих сторон.

И за что мне уважать такую церковь?

И за что мне уважать монастыри?

Да в Европе все бордели от них отдыхали! А семейка Борджиа чего стоила?...

Сильно подозреваю, что у нас было немногим лучше. Просто — хорошо законспирированное.

Вот так, бурча и ворча, я и завалилась на территорию монастыря, отпихнув с дороги какую-то тетку в три обхвата шириной.

— Девушка, вы куда?! — возопила она.

— Туда. Отвали, — проинформировала я.

Несколько секунд тетка пыталась угнаться за мной, что-то бухтя про наглую молодежь и мой неподобающий вид. Потом мне это надоело, и я развернулась к ней.

— Тётя, тебе чего надо?

— Так в церковь не ходят! — возмутилась она.

— Без вопросов. Могу ходить на руках, — я огляделась вокруг, бросила под ноги пакет с журналами — и крутанула колесо. Между прочим, Валентин меня два месяца учил его делать! И я научилась. Единственный минус — я плохо контролировала направление. И могла врезаться в стенку. Но в этот раз ничего не пострадало.

— А... э... — застыла на месте тетка.

— Не надо на руках? Тогда ОТВАЛИ!!!

Я подхватила пакет и решительно направилась по ближайшей дорожке, не особо обращая внимание на посетителей и жителей. Мне нужен отец Павел. И я его найду.

* * *

В церкви обнаружилась подозрительно знакомая личность. Она стояла на коленях, сложив ручки и опустив головку, а рядом резво молился какой-то тип во всем черном.

— Отче наш...

Слушала я секунды три. А потом меня резко затошнило, в глазах запрыгали светящиеся мушки, а в нос ударил мерзкий смешанный запах ладана, пота и чего-то трудноуловимого, вроде затхлости, что появляется в старых склепах.

Будь я послабее, там и хлопнулась бы в обморок. Вместо этого я сделала три решительных шага и наклонившись к девушке шепнула:

— Тихвинская, свали отсюда на десять минут.

Наталья, а это была именно она, воззрилась на меня с удивлением.

— Леоверенская? А ты что здесь делаешь?

— Рожаю. Что, не видно?

— Видно. В таком виде — и в церковь?

— Человек создан по образу и подобию божию. А закрывая часть себя всякими гнусными тряпками, мы совершаем богохульство, закрывая подобие божье, — ханжески ответила я. — Где я могу найти отца Павла?

Тип во всем черном поднял голову — и оказался тем самым батьком Павло, который уговаривал меня прийти в лоно истинной церкви. Но я не извращенка. Пусть туда мужики ходят. А у меня ориентация стандартная.

— Юля? Я не знал, что вы — подруги...

М-да. И что теперь? Как оправдываться?

А почему я должна оправдываться?

— Таких друзей — на выставку в музей. К реликтовым гоминидам! Однокурсницы мы. А не подруги. Ясно?

Отец Павел покачал головой.

— Юля, вы всегда так агрессивно настроены...

— Вы что — знакомы? — искренне удивилась Наташка.

— Нет, — отрезала я. — Это был несчастный случай.

— Несчастный?

— Назвать знакомство со святым отцом счастливым случаем — у меня язык не поворачивается, — я тряхнула волосами — и развернулась. — Всего хорошего, не поминайте лихом, поминайте водкой...

— Юля, подождите, — попытался задержать меня священник.

Но я уже умчалась.

* * *

В машине я плюхнулась на сиденье, вытащила неразлучный блокнот и начала по памяти набрасывать лицо священника. А потом и вовсе впала в подобие транса. Рука сама путь найдет.

Минут через десять предварительный набросок был готов — и я поглядела на лист бумаги.

М-да.

Абзац.

На рисунке весьма схематично были показаны несколько костров, на которых горели люди. А рядом, на возвышении стоял священник с одухотворенным лицом и толкал речь, потрясая крестом. Кардинальская шапка и мантия, одухотворенно-безумное выражение лица — чувствовалось, что это не вера, а кайф от покорной ему толпы и осознания своей власти. И все же черты лица батька Павла были вполне узнаваемы.

Властолюбец. Однозначно. И опасный.

Горящие костры показывают первое проявление его власти? Гори, отличающийся от всех, отбившийся от стада баран. Гори! И это выражение лица... Пустите такую тварь к власти — и она зальет кровью все, до чего сможет дотянуться. Так же, как Гитлер. Или, если уж брать церковников, Торквемада.

Лучше с ним не связываться. Жить охота.

* * *

Наконец-то! Я набрал доссстаточно сссилы! Мой носсситель уссслышал меня сссегодня.

Люди, эти нелепые, ничтожные сссоздания, и раньше были невероятно глупы, но теперь их глупосссть переходит всссе мыссслимые пределы! Они практичессски не ссслышат меня! Никто из них не может доссстигнуть нужного уровня сссосссредоточения.

Так много утрачено за эти годы...

Но сссегодня, сссегодня я был наконец-то уссслышан!

Сссмешно. При этом человек обращалссся к сссвоему Богу. Но ответил ему я. Как эти глупцы не поймут, что просссить — нелепо и сссмешно. Их Бог никогда не отзывалссся на молитвы. Отзываютссся те, кто ссслышат. Те, кто рядом. Например, я.

Сссегодня я уссслышал. И меня — уссслышали. Осссталосссь сссделать сссовсссем немного — и я осссвобожусссь!

* * *

Мечислав нас не встречал. Нас встречали Вадим и Досин продюсер. Нива въехала на территорию клуба, затормозила у заднего входа, я выпрыгнула — и попала в объятия вампира.

С другой стороны на территорию клуба въехало такси, из которого выползла Дося Блистающая.

Интересно, куда это она ездила? Вроде бы она первый раз в нашем городе?

— Пушистик ты как всегда — неотразима!

— Вадь, завязывай, — поморщилась я.

— И это вместо покраснеть! Потупиться! И пролепетать, нежным и чуть заикающимся голосочком: 'Вадик, я та-ак польщена...'

— Не дождешься, морда клыкастая, — огрызнулась я.

Вадим схватился за сердце, немножечко перепутав его с желудком, и застонал:

— Донна, ваша жестокость ранит меня в самое сердце!

— Сердце — левее.

— Это — уже несущественно!

С другой стороны машины продюсер отчитывал Досю.

— Ты, ...., твою ....., где .... тебя ....

В переводе на русский язык это звучало так: 'девушка, где вы были? Мы вас ждать устали!'

Дося особенно не огрызалась, видимо, понимала, что и по морде может получить. И продюсеру это надоело. Он пихнул ее к клубу.

— Давай, ползи на второй этаж. Там тебе все приготовлено. Чтобы через десять минут сверкала и блистала? Всосала?

Дося закивала — и припустила к клубу. Продюсер отправился вслед за ней. А Вадим посмотрел на меня.

— Юля, тебя Мечислав очень просил.

Я закатила глаза.

— Уже иду.

* * *

Мечислав ждал меня в кабинете.

— Пушистик, я рад тебя видеть.

Я обреченно вздохнула.

— Выглядишь просто очаровательно.

Мечислав действительно был великолепен. Одежда была вроде бы современного покроя — черные джинсы и рубашка. Но джинсы — в обтяжку из какого-то бархатистого материала. И отлично видно, что под ними никакого нижнего белья. Или стринги? А рубашка — полупрозрачная и невероятно насыщенного золотисто-оранжевого цвета. Как и моя. И под ней отчетливо был виден торс вампира. М-да. Жан Марэ — единственный из актеров, кто мог похвастаться подобной фигурой. Я едва не облизнулась. Хорош, гад. И отлично это осознает. Вон как ухмыляется.

— О чем ты думаешь, кудряшка?

Что сказать? Конечно, гадость.

— Скажи, а у тебя правда под штанами белья нет — или это стринги, как у стриптизеров?

Вампир хлопнул глазами, но потом расплылся в широкой улыбке.

— Стринги вредны для здоровья. Так что никакого белья. Желаешь поглядеть? Или потрогать?

— Не-а. Мне просто интересно — как можно застегивать молнию при отсутствии нижнего белья. Обязательно волосы защемишь.

Вампир от души расхохотался.

— Пушистик, ты — чудо. Но когда живешь долго — учишься одеваться без потерь для себя. Обещаю как-нибудь продемонстрировать.

— Обойдусь, — проворчала я. Вот так всегда. Хотела гадость сказать, а вампир только развлекается. — Чего ты меня вызвал?

— Видишь ли, мне нужно, чтобы ты весь этот вечер держалась рядом со мной.

— Зачем?

— Завтра прилетает Альфонсо да Силва.

Имя упало камнем. Сроки — тоже.

— Уже завтра? Твою зебру!

— Поэтому сегодня мы должны продемонстрировать всем шпионам, что мы — одна команда. Едины, непобедимы и так далее.

Я бы поверила, но слишком уж... охальные искорки мерцали в зеленых глазах. Мерцали, скользили по моей коже, словно раздевая взглядом, да еще и лаская по пути...

Пришлось встряхнуть себя. И сверкнуть глазами на вампира — нечего тут на меня пялиться! Я и так держусь из последних сил... чтобы не рвануть с него эту рубашку и не прижаться покрепче — телом к телу, обнаженной кожей к коже,

— А то он к нам раньше шпионов не заслал. А то ему все это время ни один дятел не... докладывал...

— И что? Я тебе говорю не о реальности, а о демонстрации наших близких отношений. Ясно?

Я покривилась. Мечислав изобразил сочувствующую гримаску. Получилось откровенно плохо.

— Пушистик, у меня большой опыт выживания в нашем мире. Позволь мне делать все необходимое. И все будет хорошо.

— Будет ли? Вряд ли.

— Кудряшка, мы обязательно справимся. Отнесись к этому, как к очередному экзамену — и станет легче.

Я вздохнула. Спорить не хотелось. Мечислав действительно лучше знает, как выжить в этой гадючьей стае вампиров. И если я хочу выжить — надо помочь ему в меру своих сил.

— Что мне надо делать?

— Держаться рядом со мной и изображать горячую любовь.

Вампир увидел, какую рожу я скорчила и поспешно добавил:

— Или хотя бы нежную симпатию.

— Только рук не распускай. Оборву, — предупредила я.

— Кудряшка, разве я когда-нибудь позволял себе...

— Разве ты когда-нибудь себе не позволял?

Вампир послал мне нежную улыбку.

— К такой красоте руки сами тянутся.

— А ты представь, что я — Мона Лиза. До реставрации. Лучше будет, — огрызнулась я, сбрасывая на диван пиджачок и сумочку. Незачем. В клубе будет жарко.

Вампир галантно распахнул передо мной дверь.

— Синьорина, окажите мне честь...

Я проплыла мимо — и тут же подпрыгнула от возмущения. Наглый кровосос провел пальцем по моей ноге — от бедра к колену.

— Тебе так идет голубой цвет, прелесть моя...

Гад.

* * *

Не успели мы пройти трех шагов, как на нас вынесло Досю под ручку с продюсером.

Я ахнула — и остолбенела.

Что тут скажешь? Дося была Блистающей — в полном смысле этого слова.

Блестело все. Платье, размером с носовой платок (для очень несопливых), сделанное из какой-то золотой синтетики. Волосы, покрытые лаком с блестками. Тело, щедро обсыпанное золотой пудрой. Туфли, инкрустированные жутким количеством стразов. Лицо, щедро раскрашенное и облепленное стразами (на бровях, ресницах, контуре губ и глаз).

И конечно блестело дикое количество украшений. По одному — два кольца на каждом пальце. Несколько цепочек — золотая сложного плетения, золотая с бриллиантами, золотая с какими-то черными камнями, золотая с желтыми камнями. Блистали браслеты с разными камнями. Сверкала диадема. Блестели, рассыпая фонтаны искр, серьги, каждую из которых можно было подвесить на елку, вместо украшения.

Да и вообще Дося производила впечатление новогодней елки. Красиво — но слишком уж много всего. Невольно хотелось сказать: 'Метрон — аристон'.*

* Юля коверкает древнегреческий, мера — высшее, прим. авт.

На меня, в простом голубом платьице, она взирала, как принцесса на крестьянку. Я не осталась в долгу и принялась разглядывать ее, как графиня — проститутку, которую по досадной случайности пустили к приличным людям.

Смею надеяться, получалось неплохо.

Потому что Дося перестала обращать на меня внимание и улыбнулась Мечиславу.

— Мечислав Николаевич, я так рада вас видеть...

Я вздохнула — и положила руку на локоть вампира.

— Дося, а почему зубы без стразов?

Певичка посмотрела на меня возмущенным взглядом и невероятно манерным голосом протянула:

— А вы и есть та... эта...

— Еще можно сказать 'которая', 'вот тут вот' и 'вообще', — услужливо подсказала я.

— Да-а? — протянула Дося. — Вообще вы — кто?

Я внимательно посмотрела в голубые глаза певицы. Интеллект в них и не ночевал. И даже с визитом не заглядывал. Зато высокомерия было — ложкой ешь. Дося явно положила глаз на моего зубастика. А что? Молодой (всего-то лет семьсот), неженатый (я — не в счет, еще и на свадьбе у него погуляла бы, лишь бы он от меня отвязался), оч-чень симпатичный (редкостное преуменьшение). Что надо певичке, которая через год-полтора может и в тираж выйти? Возраст — страшная вещь.

Объяснять ей, на кого она глаз положила, я даже не пыталась. Еще чего.

— Я — его невеста. А будешь на моего жениха пялиться — будешь сверкать коронками, — огрызнулась я. — Пойдем солнце мое, нас внизу ждут.

Вампир очаровательно улыбнулся мне — и мы проплыли мимо Доси, как мимо пустого места.

В клубе уже было яблоку негде упасть. Люди словно осатанели. Инстинкт толпы, называется. Массовый психоз. Если человек один — он не станет орать и прыгать. А если их много — начинается подзаводка друг друга. Чем и пользовались вожди революции.

Мечислав огляделся.

— Пушистик, мне надо открывать вечеринку. Ты переживешь без меня?

— Как-нибудь. О, Надя?

— Отлично. Надя, составь компанию моей девушке, — велел оборотнихе Мечислав. И смылся.

Надя критически оглядела меня.

— Все-таки ты слишком скромно одета для ночного клуба.

Ага, и ни одной блестки на всей площади одежды

— Моя бы воля — я бы сюда и не пришла. Я не поп-певица, и не поп-фанатка.

— Дайте пройти, тетехи,— раздался сзади капризный голос.

О, Дося, легка на помине. Чтоб тебя черти сожрали... Кажется, она просто ковыляла за нами с вампиром. И выползла.

Надя уставилась на нее с откровенным восторгом.

— Вы... Вы ТА САМАЯ Дося!?

Дося смерила ее презрительным взглядом.

— Исчезни отсюда, деревня. Какими ты духами опрыскалась? Феромонами собак? У меня от этой вони сейчас аллергия начнется!

На Надиных ресницах набухли слезинки. Я обиделась за подругу.

— Кто бы говорил, а ты бы помолчала, швабра крашеная.

Дося попыталась посмотреть и на меня. Но куда там. Я с вампирами взглядом мерилась, а уж с этой шалавой...

— Да ты хоть знаешь, с кем говоришь, деревенщина? Я — Дося Блистающая!

Я с невинным видом уставилась на Досю.

— Ну как же! Кто же может вас не знать! Вы на всю страну прославились! Это не вы в рекламе стирального порошка снимались? В роли свинки?

Дося задохнулась от возмущения. Я подхватила Надю под руку и отвела в сторону. Подруга явно была расстроена, в глазах блестели слезы. Блин! Ну, Дося, погоди! Я не волк, сожру без церемоний! Надька — моя подруга. И главное — было бы из-за чего расстраиваться!

— Надя, изволь не обращать внимания на эту швабру в блестках. Это просто крашенная кукла. Дешевая, вульгарная и надувная. Настоящая знаменитость никогда не позволит себе подобного хамского поведения.

За спиной раздался сдавленный хрип. Я обернулась. М-да. Дося последовала за нами — и прекрасно услышала и утешения и мою характеристику ее особы. Назревают проблемы? А, ладно! Разгребу! Лишь бы Мечислав не вмешался.

— Вам валерьяночки? Или сразу водочки?

Дося обрела речь и разразилась моей краткой характеристикой. В вольном переводе это звучало так: 'Ах ты, нехорошая женщина очень легкого поведения с нетрадиционными наклонностями, произошедшая от таких же родителей, вольно скрещивающихся с животными'.

Я выслушала с интересом. Потом поаплодировала.

— Браво. Это вас клиентура на дороге научила — или на эстраде нахватались?

Стоявшие рядом люди навострили ушки. Но прежде чем Дося взвилась еще раз, через толпу протолкался ее продюсер.

— что тут происходит?

— Да ничего особенного. Ваша подопечная похвасталась вольным переводом малого боцманского загиба. А мне стало интересно — она научилась этому до встречи с вами — или уже потом, — невинно хлопнула ресницами я.

Продюсер все понял без перевода. Цапнул Досю за локоть — и утащил куда-то в подсобное помещение.

Умный человек. Хоть и сволочь.

Мечислав подошел сзади и обнял меня за талию. Я мечтательно вздохнула и откинула голову ему на плечо. А как хорошо бы его сейчас ногой лягнуть — чтобы хромал неделю! Мечта!

Вампир явно угадал мои мысли, потому что целоваться не стал.

— Умница, — шепнул он мне на ушко.

Я довольно улыбнулась. Конечно умница. И прелесть. И вообще — не люблю таких Дось. Еще подцепишь какую-нибудь гадость в процессе...

Вечер шел своим путем. Сначала кто-то танцевал, потом пел, опять танцевали, потом выступала Дося, потом кто-то еще...

Меня все это интересовало мало. Поэтому я поискала Питера — и конечно же нашла.

Мы с вампиром поняли друг друга с первой минуты. И спрятались в тихий уголок. Отрабатывать воздействие на ауру.

У вампира получалось плохо. А у меня неожиданно стало получаться кое-что совсем другое. Я теперь видела ауру — двухслойной. Сверху, словно, покрывала, размещались внутренние характеристики человека. И окрашивали все в разные цвета. И внизу, под ними, как клубок спутанных нитей того или иного цвета, было что-то другое. Тоже какие-то управляющие...

Но что это? И для чего?

Там нас и нашел Мечислав. Возник за спиной, как дуновение ветерка, скользнул на соседний стул, легонько приобнял за плечи, отвел волосы и интимно шепнул мне на ушко:

— Пушистик, я начну ревновать. Уединиться с посторонним мужчиной...

— Ты? Ревновать?

Я настолько удивилась, что даже издеваться не стала. Мечислав и ревность? Медведь и педикюр, селедка и апельсиновое варенье...

Его ревновать можно. Но чтобы ревновал — он!?

Да скорее всю Госдуму пересажают! Во главе с президентом!

Я развернулась к вампиру, дотронулась до его лба...

— Температуры нет. А что тогда?

— Температуры? Юля, вампиры не болеют.

— А с ума сходят? Есть какой-нибудь вампирский грипп? Типа свинячьего? А то у нас Князь города заболевает...

— Юля!

— Что, Юля!? Я уже двадцать лет как Юля. И до встречи с тобой на это не жаловалась. Что на тебя нашло? Какая ревность? Ты о чем?

Мечислав принял обиженный вид. В зеленых глазах посверкивали шальные искорки. Выглядел он при этом так умильно, что хотелось прижать его к себе, потрепать по волосам...

Ага! Дать банку с вареньем и большую ложку!?

Юля, это — вампир! Опасно! Опасно!! ОПАСНО!!!

— Юля, такую женщину как ты нельзя не ревновать. Ты слишком очаровательна.

— Мечислав, тебе чего собственно надо?

Получилось грубо. А что делать? Играть в игры с семисотлетним вампиром? Три ха-ха. Все равно он меня переиграет. А от его близкого присутствия и так бежали по коже отряды мурашек. И внизу живота разливалось тревожащее тепло. Слишком близко он был. Слишком легко было придвинуться — и обнять его. Или вообще перебраться к вампиру на колени — и ни о чем больше не думать.

Только вот нельзя.

Ни за что нельзя сдаваться. Я не хочу быть одной из многих... Ой!

Мысль была настолько противной, что даже додумывать ее до конца не хотелось. А придется. Я не хочу быть одной из многих — потому что хочу быть — единственной!? Только не это!

— Если пожелаешь, я прикажу отвезти тебя домой. А завтра вечером буду ждать здесь. Приезжай пораньше, нам нужно будет время подготовиться...

— с чего бы такое благородство?

— Не хочу, чтобы ты обвиняла меня во всех грехах. В том, что я мешаю твоей 'нормальной', — Мечислав подчеркнул это слово, — жизни.

Я минуту подумала. Я устала, да и Питеру было чем заняться, надо было сделать перерыв, пусть все, что мы смогли понять сегодня, уляжется у нас в головах...

— Хорошо. Распорядись, пожалуйста.

— Уже распорядился. Тебя отвезет Валентин. Пойдем, я провожу тебя.

— Пит, счастливо оставаться, — подмигнула я.

— Счастливо, — отозвался вампир. — Увидимся на днях.

Умница. Понимает, что если завтра приезжает Альфонсо — всем нам будет полный аврал и... одним словом — будет. А что и кому — увидим.

Мечислав ловко подхватил меня под руку — и повел к дверям клуба, лавируя между людьми. Я следовала за ним. Нас словно не замечали. Вампирская магия? Возможно. Иначе Мечиславава просто разорвали бы в толпе на сувениры.

В коридоре вампир вдруг резко остановился.

— Юля, я еще раз тебя очень прошу — завтра никаких споров и ссор. Хорошо?

Я опустила ресницы.

— Ты сам знаешь, не провоцируй — и я не сорвусь.

— Знаю. Я буду очень осторожен. Но ты — мой фамилиар. И нам придется изображать близкие отношения. Нравится тебе это — или не нравится.

— Не нравится.

Зеленые глаза сверкнули, двумя изумрудами.

— Юля, Юленька... Почему ты так сопротивляешься?! Сопротивляешься мне, сопротивляешься себе, борешься с тем, что нельзя остановить... Все равно мы будем вместе. Обязательно будем. Это так же верно, как то, что завтра взойдет солнце. Ты — мой фамилиар. Это все равно, что вторая половинка. Ты — часть меня. Моей души, моей жизни, моего разума, моего сердца. И равным образом я — твоя вторая половинка. Если нас разъединить — мы просто умрем. Мы уже не в силах жить друг без друга, прислушайся к себе — и ты поймешь сама... Разве не бывает, что ты просыпаешься посреди ночи — и смотришь в потолок. Потому что рядом нет меня. Потому что ты хочешь увидеть меня, дотронуться, поговорить о чем-нибудь — неважно о чем. Мы сами лишаем себя главного, что может быть в мире — возможности разделить все, все, что нас ждет — на двоих. Возможности знать, что рядом есть родное существо, которое никогда не обманет, не предаст, не ударит в спину, ведь моя спина — это и твоя спина. И наоборот... Юля, сколько ты еще будешь ломать через колено свою и мою души? Сколько!?

Руки вампира опустились мне на плечи — необычно тяжелые и горячие. Чуть помедлили — и сомкнулись стальными оковами — кричи не кричи, а дороги на свободу уже не будет. По телу побежала обжигающая и плавящая кости волна. Закружилась голова. А перед глазами поплыли звезды. Запах яблок и мёда, запах Мечислава, дурманил и кружил голову, сводя с ума...

— Пусти!!! — выкрикнула я не своим голосом.

Рванулась — и помчалась по коридору. Куда угодно, лишь бы подальше от вампира.

И вылетела из запасного входа — на улицу, прямо в руки Валентина.

— Юля? — оборотень явно удивился, но смолчал.

— Поедем домой, — выдохнула я. — Пожалуйста.

Валентин молча запихнул меня на заднее сиденье машины.

Мечислава я не видела. Он решил не преследовать меня и не позориться? Тем лучше.

Для него? Для меня?

Такого Мечислава я боялась.

И только в машине я вспомнила, что не рассказала ему ни про черный туман, ни про ИПФ...

Еще расскажу. Потом.

* * *

Мечислав со злостью врезал кулаком по стене.

Стена выдержала, только штукатурка чуть-чуть осыпалась. Кулаку пришлось немного сложнее. Будь ты хоть трижды вампир, но если вдарить голой рукой по камню — минимум — ты сдерешь кожу.

Хотя... Заражение крови Мечиславу не грозило, так что вампир просто слизнул кровь с костяшек пальцев, стараясь не попасть по ранкам, и удовлетворенно кивнул. Само заживет. Уже заживает.

Черти его за язык дернули!

Перепугал девчонку. Теперь она к нему неделю не подойдет. Одна надежда — на ее чувство долга. Завтра приезжает Альфонсо да Силва — и Юля обязана быть рядом с Князем Города. И будет. При всех ее минусах — она отличный деловой партнер. И в трудную минуту на нее можно положиться, как на самого себя. Даже больше.

Нет, но почему вдруг его самоконтроль дал трещину!?

Мечислав задумчиво навил на палец прядь длинных черных волос. Почему?

Первый ответ лежал на поверхности. Он просто нервничает из-за того, что предстоит завтра. У вампиров тоже нервы не железные, просто выдержка получше. Вот и сорвался.

Второй ответ лежал поглубже. И совершенно не нравился вампиру.

Он отлично помнил, какой увидел свою... своего фамилиара рядом с Питером. Глаза горят, головы сдвинуты, на лицах выражение, как у детей, которым подарили магазин сладостей....

Слишком уж все безоблачно. Последний раз такое увлеченное выражение он видел у нее еще до смерти Даниэля.

А если вспомнить, что Питера Юля тоже спасла, получается печальная картина.

Он сам дал разрешение на пребывание Питера в городе. Сам разрешил им заниматься магией. Винить некого. Но злости это не объяснишь.

С другой стороны — какая разница с кем будет спать его фамилиар, если связана она исключительно с ним, силой она делится только с ним, и вообще, ему достаточно только приказать — и в любой момент она должна будет подчиняться. В теории. На практике — если Юля кого-то полюбит, неизвестно, что она наворотит. Он не может так рисковать своей властью. Если бы лет через пятьдесят, когда он закрепится на этой земле...

Одним словом — надо принимать меры. Пусть занимаются магией только в присутствии третьих лиц. За Питером тоже надо последить. И кого-нибудь ему подсунуть. Чтобы не смотрел лишний раз на Юлю голодными глазами. Так безопаснее. А Юля... она всего лишь женщина. А за семьсот лет ни одна приглянувшаяся вампиру женщина не ответила отказом. И его непредсказуемый фамилиар не будет исключением. Надо просто чуть усилить натиск. Вот уедет Альфонсо...

То, что Юля и Питер в первую очередь нашли друг в друге партнеров по исследованиям — вампиру и в голову не приходило.

Мечислав злился, негодовал, перебирал варианты... и тщательно гнал из головы простую мысль.

Почему он все-таки разозлился? Что это такое? Просто уязвленное самолюбие?

Или... ревность?

Глава 5.

Институтские будни чудесные.

2-е сентября.

Я едва не опоздала в институт. И это не прибавило мне ни доброты, ни хорошего настроения. Тем более, что первой парой опять шел Ливневский. На перемене ко мне попыталась подкатиться с вопросами Тихвинская, но я поглядела на нее так, что Наташа поняла — лучше уйти в тень. И правильно. Вампиры, оборотни, Альфонсо да Силва, который прибывает сегодня, ИПФ — все это подтачивало мой самоконтроль. И я сильно напоминала себе кипящий чайник.

Но это пошло и на пользу. Выйдя, во время второй пары на пять минут по очень важному и неотложному делу — я увидела в коридоре препода по ОБЖ, которого безуспешно ловила весь июнь.

— Юрий Михайлович! — возрадовалась я. — Как я рада вас видеть!

Опс. А вот восторгаться не стоило. Маленькие глазки Токаревича заискрились интересом.

— Да? А кто вы такая?

— Я? Юля Леоверенская, биофак, третий курс. У меня хвост с того семестра остался, я никак вам досдать не могу...

— Хвост, говорите?

Препод опустил глаза на то место, где у мартышки хвост, а у меня — юбка.

— М-да... Ладно Юля. Приходите сегодня, в семь вечера. Я приму у вас... пересдачу. — И этаким масляно-сахарным тоном. — Я буду ждать вас в аудитории номер триста пять. Это на третьем этаже. Приходите.

И он пошел дальше по коридору. А я, забыв про все свои дела, вернулась в кабинет. Села и задумалась.

Народ, объясните мне популярно — зачем биологу — ОБЖ?

Кто знает? Вот я — нет. Что это вообще такое? Охрана безопасности жизнедеятельности? Основы того же самого? Я до сих пор не знаю, как ЭТО правильно обозвать. И что мы на нем проходим?

Ладно. Еще туда-сюда я выслушаю основы первой помощи пострадавшим. Я безропотно прогляжу фильмы про ожоги, эпидемии и проказу. Тут уж — от сумы и от тюрьмы не зарекайся.

Но выслушивать фразы типа: 'при ядерном взрыве надо натянуть каску поглубже на голову и упасть ногами в сторону предполагаемого взрыва' или 'в случае ядерной атаки надо действовать согласно заранее утвержденному плану, а именно погрузить в машины все материальные ценности и двигаться ровной колонной к ближайшему укрытию'...

Жесть!

Почему я не умею спать с открытыми глазами!?

Вот как вы себе это представляете?

Ядерный взрыв. Ага. А я — каску на уши — и ногами к взрыву. Так меня и откопают. Когда-нибудь. Когда пройдет период полураспада. Какая, блин разница, куда и как надо падать при ядерном взрыве? Все равно помрешь. Если сразу накроет — хорошо. Если нет — загнешься через пару месяцев от облучения. Еще и помучаешься.

Второй вариант. Наступает ядрёная, то есть ядерная война. Третья, она же и последняя мировая. Конечно — не дай бог, но вдруг?

И проводится ядерная атака. А тут мы, бодренько, грузим все ценное — три сотни банок с формалином и образцами, скелета Борю, полтонны плакатов и наглядные пособия в машины. Угу, кто б нам их предоставил. Спорим — в случае атаки каждый будет драпать сам за себя? С максимальной скоростью. А первыми в 'Великом Убегании' будут наши чиновники. Эти — как тараканы, за версту тапок чуют.

Но пусть предоставили. Вот вы — знаете, где в округе ближайшее укрытие?

Ага! А я вот — знаю. В трех кварталах отсюда. Мне дед показывал. Правда, сейчас там интернет-клуб 'Бэйби Блю'. Что хотел сказать его хозяин, обзывая так свое заведение — не знаю. Но на всякий случай туда не хожу.

Но — надо, так надо. Засядем в интернет-клубе. Связь с внешним миром у нас там будет. Если сразу не накроет. Еда — вода? Без вопросов! Я же упомянула банки с образцами? Если кто не знает — образцы обычно мясные. Например, у нас только заспиртованных раков банок пятьдесят. А еще есть ракушки, черви, птицы, различные органы... всего — не перечислишь. Но жить захочешь — что угодно схряпаешь. Хоть копченную нематоду.

Вот! Будем жарить образцы на плакате из костров. И запивать спиртом из вскрытых банок. Веселуха, а не война. Только пробовать надо будет на ком-то кого не жалко. А то потравимся на фиг. У нас на факультете был случай — голодные студенты проникли в лаборатории, сперли штук десять банок, вскрыли и поступили, как я сказала. Образцы — нагло стрескали, спирт — выпили. Визгу бы-ы-ыло... В итоге студентам повысили стипендию, в лабораториях поставили решетки, а в банки с образцами (не во все, но кое-куда) добавили формалин.

Так что будем пьяные, но осторожные. Спать можно будет на чучелах, как в фильме 'Гараж'. Бурого медведя (скоро сто лет зверушке стукнет, уникальный экземпляр, его нам чуть ли не Николай Второй дарил) приспособим вместо дивана.

А в тамбуре, перед входной дверью поставим раритетного скелета Борю.

Если нагрянет враг, он подумает, что мы все тут — такие. А если решит проверить — будем защищаться. Я еще не говорила, что у нас замечательный набор костей на факультете? И пластмассовые, и натуральные... Закидаем противника позвонками и забьем берцовыми костями.

По-моему замечательный план. Полная безопасность жизнедеятельности!

И это мне на полном серьезе надо сегодня сдавать.

Специализацию я сдавала в первую очередь. И сдала на пятерки. А вот ОБЖ и политологию... Вопрос.

ОБЖшник у нас...

Ну что тут скажешь. С паршивого козла хоть шерсти клок, а этот даже лысый. Потрясающий кадр. Рост — метр с кепкой в прыжке с табуретки. Лысый, как бильярдный шар. Фигура — близка к правильному шарику на роликах. Когда он идет, такое ощущение, что на вас просто накатывается здоровущий колобок. Фейс — просит тейбла.

И при всем этом — жуткая сволочь. Извольте любить и жаловать. Токаревич Юрий Михайлович.

Раньше он служил в армии. В чине прапорщика. Долго служил. Аж пять лет. Потом, то ли сам ушел, то ли его ушли, но армия вздохнула с облегчением.

Зато зарыдали студенты. Этот колобок приходится нашему ректору двоюродным братом подруги тети соседки. А с соседями надо дружить. И это наказание господне прописалось у нас в институте.

Поскольку к биологии он имел такое же отношение, как я — к боевым вертолетам НАСА (или НАТО?), то его взяли преподавать несчастным нам ОБЖ.

И начался кошмар.

Я молчу про прекрасную привычку препода гаркать, войдя в класс: 'равняйсь, смиррррна!!!'. Бывает.

Я даже не обиделась, когда мы целое занятие мерили противогазы. Могло быть и хуже. Нас хотя бы в них отжиматься не заставляли.

Я не буду говорить, что читать лекции бывший прапорщик не умел в принципе. И делал это таким монотонным голосом, что не заснуть становилось сложнее всего. Я обычно боролась с этим, засовывая в одно ухо наушник от плеера и маскируя его волосами. Тогда появлялся шанс послушать хоть что-то интересное.

'Достоинства' нашего преподавателя можно было перечислять еще часами. Худшее было в другом. Бывший прапорщик, тридцати пяти лет от роду, обладал редкой любвеобильностью и обожал фразу: 'Я женюсь на своей студентке'.

Обрести радость совместной жизни с этим редким представителем семейства шарообразных студентки почему-то не стремились. Поэтому преподаватель взял дело в свои потные ручонки и активно намекал всем симпатичным девчонкам на 'это самое...'. Поглаживал ручку, мог положить ладонь на коленку, спрашивал телефончики или приглашал сдавать зачет часов в восемь вечера, когда во всем корпусе были только он, студентка и уборщица тётя Нина.

Особенно везло симпатичным и блондинкам.

Выкручивались все, как могли. Или шли сдавать целой толпой и ждали подругу под дверью. Или старались перенести зачет. Давали чужие телефоны. Надевали на занятия обручальные кольца. Одевались в сплошные джинсы и толстые свитера. Причесывались так, чтобы не понравится даже последнему маньяку. Да много чего! Одна подруга вообще пришла сдавать с парнем — косая сажень в плечах. Зашли они в аудиторию вместе. Там она пошла сдавать, а парень многозначительно так поглядел на Токаревича — и осведомился: 'это из-за вас я с подругой вторую неделю пообщаться не могу? У меня ваше ОБЖ уже в зубах навязло!'.

Экзамен счастливица сдала одной из первых и на пятерку. Так-то.

У меня таких знакомых... не то, что не было. Были. И оборотни, и вампиры. Валентин мог бы сходить со мной. Или Мечислав мог заглянуть на огонек. Но!

Я уже четко делила свою жизнь на две части. Дневная — с родными, институтом, друзьями и подругами, нормальными людьми которые при слове 'вампир' спросят: 'Что, опять Дракулу крутят?'.

Ночная — с вампирами, оборотнями, ИПфовцами и прочей нечистью. И скрещивать я их НЕ ХОЧУ!!! И НЕ БУДУ!!!

А то знаю я этих товарищей. Палец дашь — руку по плечо отжуют.

Поэтому экзамен я пойду сдавать сама. Самостоятельно.

Ой, блин! А сегодня ж Альфонсо еще приезжает!

Я настолько ушла в свои мысли, что даже не заметила, как прозвенел звонок.

— Леоверенская! — рявкнул преподаватель. — Ты тут корни пустить решила?

Ой!

Я подскочила, извинилась, схватила в охапку свои вещи — и помчалась прочь из кабинета. Хорошо, что у нас только две пары. Мне надо выспаться. И этим я и займусь.

Еще днем я звякнула Валентину — и попросила прислать за мной кого-нибудь к дому. К половине седьмого. И даже не удивилась, когда в мою квартиру поднялся Константин.

— приветик! Куда едем?

— Сначала в институт, потом к вампиру, — заказала я.

— Опа! А в институт зачем?

— Экзамен сдавать.

Константин поднял брови.

— Юль, а ты уверена, что это хорошая идея?

— Альфонсо приедет и уедет, а мне здесь жить и учиться, — обрезала я.

— Нам тоже. И хотелось бы выжить, — вздохнул Костя.

Я подмигнула ему.

— Да ладно! Дольше часа меня там не задержат. К восьми освобожусь. А Альфонсо раньше одиннадцати — двенадцати не прилетит.

— Надеюсь. А что за экзамен?

— Охрана беременных женщин.

— Чего?!

— Того. ОБЖ.

За разговором мы успели выйти из подъезда и даже дойти до машины.

Глеб оценил коротко:

— подруга, класс!

— Мерси в боку, — ответила я, упихиваясь в очередной джип.

Старушки на лавочке проводили меня классово-ненавидящими взглядами. Ну не любят они меня, не любят. И осуждать их я не могу. Что можно подумать, если женщина днем спит, а вечером ее куда-то увозят на здоровущих джипах и мерседесах? И привозят далеко не сразу. Только честно?

То-то же. Вот и они меня считают женщиной облегченного поведения. Т. е. шалавой.

Я уже не протестую. Тем более, что общественное мнение сейчас звучит где-то так: 'Энта, из двадцать третьей квартиры, опять куда-то усвистала. Ну да ладно, она хоть и шалава, но зато ее хахель в подъезде ремонт сделал, порядок навел, вон, вазу поставил, замок кодовый... Опять же, у нас теперь детская площадка есть... и гаражи снесли... Пусть живет, она хоть не напивается вечерами и песен не орет, как Юрка из двадцать пятой квартиры... хотя... эх, как бы ее при коммунизьме пропесочили...'.

Я не доказываю, что я — хорошая. И вовсе даже не верблюд. Что мне, доказывать бабкам: 'Я не проституцией занимаюсь, а с вампирами по делу встречаюсь?'

Ага. Так мне и поверили. Скорее уж психушку вызовут. И буду я доказывать дяденьке в белом халате с добрыми глазами, что вампиры — существуют.

* * *

Машина домчалась до института за пятнадцать минут.

— Юля, с тобой точно не надо прогуляться на экзамен? — уточнил Костик.

— не надо, не надо...

— Ладно. Но если ты до восьми не выйдешь — войду я.

— И твой преподаватель останется без ног, ушей и носа, — ухмыльнулся Глеб.

— А почему такой выбор? — удивилась я.

— А почему бы нет? — парировал оборотень.

Я фыркнула и поскакала в институт.

Интересно, Юрик уже там — или его придется прождать часика два?

А то в семь вечера в институте еще слишком людно. Вот в восемь, или ближе к девяти... можно хоть обораться, никто не придет на помощь...

Но и у меня была пара 'приятных сюрпризов' для 'Йорика'. Йорик — мы называли так препода Юрия Михайловича. Юрик — бедный Юрик — бедный Йорик, жертва пьяного зачатия, как пел кто-то сто лет назад.

На экзамен я успела вовремя. Юрик уже пришел и сидел в аудитории, раскладывая перед собой билеты. Увидев меня, он весьма недвусмысленно пробежал глазами сверху — вниз, потом опять наверх и задержался на груди. М-да. А бюстгальтера-то я и не ношу.

Почему?

А мне эта зараза жутко натирает шрам. Тот самый под ключицей, от укуса вампира. Так что у меня был выбор. Либо подкладывать что-нибудь, либо носить белье без бретелек, либо вообще его не носить. Я плюнула — и остановилась на третьем варианте. Я даже до второго размера не дотягиваю, мне — можно. Народу тоже по фиг, в чем я хожу.

Не учла я только одного. Народу — по фиг. Озабоченным извращенцам — нет. И судя по масленым глазкам, Йорик относился именно к таким.

Одета я была — в меру. Так, чтобы после экзамена спокойно пойти на встречу, не переодеваясь в машине. То есть — все тот же зеленый костюмчик. Только под низ — вместо полупрозрачной блузки — короткий шелковый топик того же неистового золотисто-оранжевого цвета. И пояс завязан таким образом, что можно его моментально перевязать и превратить в пышный бант.

В ночном клубе не замерзнешь.

У пиджачка изнутри были пришиты карманы, в которых я сейчас удобно устроила шпаргалки.

— Здравствуйте, Леоверенская, проходите. Что вы стоите в дверях, как не родная. Берите билет, — пропел Йорик.

Угу, родная я тебе, как же! И не надейся, мои предки зоофилией не страдали, а потому с твоими и не скрещивались!

Я проскакала к столу и вытащила билет. Ура! Списываю дословно:

Билет ? 13.

1. Первая помощь при ожогах.

2. Спасение на водах — приемы, методы, средства.

3. Продемонстрировать умение правильного надевания противогаза.

Каково? Особенно третий вопрос. За версту несет безграмотностью.

Я достала из сумочки листок и ручку, уселась за парту и приготовилась отвечать. Вообще, все это я знала. Это как раз те разделы, которые я выучила без всякого внутреннего сопротивления. Сейчас кратко набросаю план — и пойду отвечать.

Ох, ё...

Лучше б я на другую парту села. В этом кабинете парты узенькие, всего сантиметров тридцать. А ноги у меня длиннее. И сейчас мои коленки во всей красе торчали из-под стола а Йорик шарил по ним жадными глазами. Так и хотелось сказать: 'Отвернись, козел, все колготки салом заляпал'. Нельзя.

Вот, пусть сначала отметку поставит в зачетку, в ведомость и в отработку. А потом я ему противогаз натяну на глаз — и по самую... попу!

И Танька, зараза! Не могла выбрать юбку подлиннее! А то все вещи — максимум до колена. А кое-что вообще можно принять за расширенный купальник с оборочкой.

Первым нарушил молчание Токаревич.

— Итак, Юлечка, что же вы мне можете рассказать о...

— много всего полезного и хорошего, — тут же откликнулась я. — Можно без подготовки?

— Вам, Юлечка — можно все. Абсолютно все, что вы пожелаете, — пропел Юрик, испепеляя мои коленки страстным взглядом.

— все-все? — уточнила я.

— Абсолютно, — интимно шепнул Юрик. — А что вы хотите?

Я мерзко ухмыльнулась и подвинула ему ведомость с зачеткой.

— Оценку 'отлично' поставьте. А то у меня еще сегодня дел по горло.

Юрик широко улыбнулся. Выглядело это так, словно блин раздернули на две неравные части. Пахнуло запахом нечищенных зубов и чеснока. Хоть дирол бы пожевал, гад! Стошнит ведь сейчас...

— Какие же дела могут быть ночью у такой очаровательной женщины? То есть — девушки?

— Да хоть — бабушки, главное, оценку поставьте, — не утерпела я. И с горечью подумала, что общение с вампирами и оборотнями изрядно подкосило мою выдержку. Оно и неудивительно. Доброе слово эти зубоскалы понимают только после того, как получат по рогам. Поэтому нет смысла их уговаривать. Лучше сразу показать зубы, а потом тебя будут слушаться по праву сильного. — Личная жизнь на то и личная, что касается только одного человека. А уж никак не всех окружающих.

— И насколько... личная у вас эта жизнь, — шепнул Юрик, накрывая толстой ладонью с сарделечными пальцами, мою руку.

Меня передернуло. Озабоченный подлец принял это, видимо, за дрожь страсти, и удвоил натиск.

— я бы не возражал стать ее частью...

Я представила лирическую картину — показываю я Мечиславу этого... Токаревича и произношу: 'Дорогой, это моя личная жизнь!'.

На миг очень захотелось так поступить и потом полюбоваться на лицо вампира. А что? Вдруг его кондрашка хватит? От осознания кого ему предпочли?

План разбили вдребезги шевельнувшиеся на моей ладони сосисочные пальчики бывшего прапора. Боюсь, что при одной попытке поцелуя с этим меня крепко стошнит. И кто над кем будет смеяться — неясно. Я резким движением выдернула руку.

— Извините. Но моя личная жизнь слишком насыщенна, чтобы уплотнять график.

В глазках Токаревича вспыхнули нехорошие огоньки.

— А вы подумайте, Юлечка. Я ведь не каждой делаю такое предложение... а вы девочка умная, из хорошей семьи...

Ты еще и про мою семью вякнул, недоделок!?

— Вот-вот. И портить генетику семьи мне никто не позволит, — огрызнулась я.

Токаревич поднялся из-за стола, обошел его и положил тяжеленные ладони мне на плечи.

— Уберите, — потребовала я. — Вы мне потом пиджак стирать будете?!

Вместо исчезновения пальцы медленно сжались. Вид толстых розовых отростков на зеленой ткани вдруг пробудил в моей душе уснувшую женщину со звериными глазами. И я почти физически ощутила, как она шевельнулась, внимательно вгляделась моими глазами в наглого хама, который решил, что ему все позволено... а потом озорно улыбнулась.

— Смотри сюда...

Шепот в моей душе пронесся ветерком, раздувая огонь ярости — и способности. И я увидела.

Ауру Токаревича. Неприятную. Откровенно неприятную. Такую... желтовато-серовато-зеленовато-коричневатую. Но в этот раз я видела ее немного по-другому. Так, как меня учил Питер. Под смесью цветов — спутанный клубок нитей. И — куда они ведут.

Клубок серо-желтых нитей к желудку и кишечнику, коричневых — к мозгу, ярко-алая ниточка к паху...

Женщина со звериными глазами насмешливо оскалилась. А потом моя рука вдруг сделала короткий жест. Благо Токаревич стоял совсем рядом со мной. И он прошел, как неловкий взмах руки.

Но я знала, что потянула именно то, что необходимо.

— Б-л-у-р-п... — сказал желудок преподавателя.

Я зловредно ухмыльнулась.

Розовые сосиски изчезли с плеч с рекордной скоростью. Токаревич рванулся за дверь так, словно через мину в кабинете должна была взорваться граната. Оно и неудивительно.

Не подходите к ведьме, она не слишком добра...

Да, лет триста так назад, в Европе, меня сожгли бы как ведьму. За что?

А за дело. Например, за насылание порчи. Вот как сейчас. Почему с такой скоростью вылетел Токаревич?

Потому что я крепко дернула за ниточки, ведущие к его желудку и кишечнику. По моим скромным представлениям, ему сейчас очень сильно захотелось в туалет. Ну, очень сильно. И не факт, что он успеет добежать до места.

Хотя какая мне разница? Воспитательный процесс объявляю открытым. И если понадобится — я еще раз пять повторю это действие. То, что сделано один раз — получится и второй...

Женщина со звериными глазами надменно усмехнулась в глубине моей души. Она была настолько яркой, живой и реальной, что даже становилось страшно. Алый плащ развевался на невидимом ветру. И я отлично понимала, что она мне хочет сказать. Рано или поздно, так или иначе...

Я стану смотреть на мир ее глазами. Или она — моими?

Не знаю. Это по-прежнему пугало. Меня ведь тогда не будет. Будет кто-то другой. И не факт что лучше меня нынешней...

Хлопнула дверь. Токаревич изрядно осунувшийся, вошел в аудиторию — и остановился, не доходя до меня двух шагов.

Добавим перца?

Я поднялась и медленно направилась к преподавателю.

— Так на чем мы остановились, Юрий Михайлович? Давайте поговорим подробнее... о жизни, о взрывах, об ожогах...

Двух шагов хватило. И моя рука опять сжала серо-желтые нити.

— Б-л-у-р-п... — сказал желудок преподавателя.

Токаревич опять метнулся за дверь. Я улыбнулась. Вообще-то есть такой метод похудения, как гидроколонотерапия. Это означает, что бедолаге ставят кучу очищающих клизм. И вес снижается. Потом правда, наедается опять. Но это же — потом? А пока...

Сколько потребуется Токаревичу, чтобы осознать всю глубину своих заблуждений и быстренько поставить мне оценку? Три раза? Пять?

Да что это я так мелочусь?

Для хорошего человека и десять прочисток не жалко!

Я уселась на парту и принялась болтать ногами в воздухе. Минут десять. Потом Токаревич вернулся и встал на пороге. Я улыбнулась и соскочила с парты...

— мы с вами не договорили...

Третий раз ничем не отличался от двух первых. Скоростью — так точно. А я даже задумалась — откуда в человеке столько... навоза? Вроде бы два раза уже ему все прочистили...

Он бы у меня и еще часика два побегал, но я недооценила крысиную сообразительность. Когда мокрый, красный и изрядно потрепанный Токаревич в третий раз воздвигся на пороге комнаты, я было направилась к нему но...

Юрик попятился от меня, как от гадюки.

— Пятерку? — хрипло спросил он.

— Разумеется. А куда вы пятитесь? Мы же еще не пообщались...

— не надо! — взвизгнул Токаревич. — Не надо общаться!

Какой умный человек. А никто и не догадывался. Ну да ладно.

— А то не стесняйтесь... Я рада буду с вами пообщаться в любое время дня и ночи...

Юрик еще сильнее сбледнул с лица и напоминал сосиску, которую забыли окрасить. Такой же мучнисто-крахмальный цвет...

— Я сейчас вам все поставлю... только не подходите...

А жаль. Я бы ему еще раз пять устроила бег на короткие дистанции... Сообразительный, гад. Понял, что это из-за меня. Теперь надо оправдаться. Я глупо похлопала ресницами.

— У вас что — на меня атипическая реакция? Как аллергия? Очень, очень жаль... Вы точно уверены?

Токаревич был настолько уверен, что обошел меня по большому кругу. Быстро, даже не присаживаясь за стол, черканул отметки в зачетке, в ведомости и в 'отработке' — листке, полученном в деканате, расписался и кивнул мне.

— Забирайте — и всего хорошего.

Я послушалась. Бедный прочищенный Юрик предусмотрительно передвигался так, чтобы оказаться от меня на расстоянии двух метров. Умница. Урок усвоен.

Я подмигнула ему.

— Всего хорошего, Юрий Михайлович...

И выскользнула за дверь. Завтра занесу все в деканат.

Вот видите, как хамы поддаются воспитанию? А говорят, не получается, Макаренко бы не справился, характер формируется до трех лет...

Главное — это правильный подход. И тогда любого человека удастся наставить на путь истинный. Хотя бы — до туалета и обратно.

* * *

Мечислав чувствовал себя омерзительно с момента пробуждения. Это Юле вольно смеяться и радоваться жизни. Она просто не сталкивалась вживую с Членами Совета. Не знает про их милые привычки.

Ничего не знает.

И просвещать ее вампиру не хотелось. Пусть будет спокойна хоть какое-то время. А пока...

Встреча должна пройти на высшем уровне. А для этого все надо хорошо организовать. И вот уже сутки ни один вампир и ни один оборотень из подвластных Мечиславу не знал покоя.

В программе у Мечислава были: встреча у трапа самолета. Приезд в клуб. Скромный ужин. Переговоры. И — если все пойдет удачно — выступление. Хотя бы тех же Доси и Линды. Обе достаточно красивы, чтобы привлечь внимание, достаточно глупы, чтобы стереть им память, и достаточно неразборчивы, чтобы согласиться лечь в постели с первым попавшимся мужчиной — лишь бы у него были деньги.

И вроде бы все шло хорошо — сначала. Уже был организован комитет по встрече — пока существует ИПФ надо соблюдать все правила безопасности. Уже все было готов в клубе.

И даже Юля не задержалась. Она вошла в кабинет и широко улыбнулась:

— Готовишься к часу 'Хэ'?

— Готовлюсь, — отозвался Мечислав, включая на полную мощность свое обаяние. — Шикарно выглядишь, радость моя.

— Не твоя и не радость, — привычно отрезала Юля.

— Хорошо, — согласился Мечислав. Чужая и грусть.

— Учишься общаться, как человек?

— Ты любого научишь. А что — плохо получается? Мы нормально разговариваем вот уже...

— Два минуты. Если протянем еще три — установим рекорд.

Девушка рассмеялась — и вампир внутренне приободрился. До приезда Альфонсо есть еще часа четыре. И можно...

Как оказалось — нельзя.

Хлопнула дверь кабинета. И внутрь ворвался Вадим, встрепанный и взволнованный.

Вот так и начинаются большие проблемы, — шепнул вампиру внутренний голос.

Мечислав со злостью послал голос... куда подальше.

* * *

Разделавшись с Токаревичем я была довольна и спокойна. И даже Мечислав казался мне почти симпатичным. Что я ему и хотела сказать. Но не успела. Мы только-только поздоровались — и ворвался Вадим чуть не сшибив меня дверью. На лице у него были написаны два слова: 'Все Пропало!'! Включая колбасу в холодильнике.

— Что случилось? — спросил Мечислав таким тоном, что стало ясно — случилось? — ну и х...вост с ним! От дохлого оборотня!

— У нас серьезные проблемы. Убит Лаврик Звездно-Прогульский. Подозревают жертвоприношение.

— Твою мать!

— Мать твою!

Высказались мы с Мечиславом в один голос и сверкнули друг на друга глазами.

— вот видишь, нам просто противопоказано нормально друг с другом разговаривать, — не удержалась я. — Не успели успокоиться...

— Думаешь, если бы вы с шефом собачились, как раньше, Лаврика не прибили бы? — фыркнул Вадим.

— Мои мысли — мои ползуны, — огрызнулась я. — Ты лучше расскажи, что, как и кого...

— кого — и так ясно. Одного Лаврика. Его продюсер весь день тут груши околачивал, хотел организовать Досе еще одно выступление, но не сошлись в цене. А Лаврик после выступления в другом месте отправился сразу в гостиницу. Продюсер вернулся — Дося на месте, а Лаврика нет в номере. Начал разыскивать. А мы ведь к нему приставили Сашку шофером.

— Сашку?

— Это оборотень-волк.

— А волки-то у нас откуда?

— предложили сотрудничество на добровольных началах. Потом расскажу, — оборвал мое любопытство Мечислав. Он удобно устроился за столом и теперь выглядел как этакий дон Корлеоне, только намного сексуальнее. Сплав силы, деловитости и секса — строгий черный костюм, кабинет, выдержанный в черно-белых и стальных тонах, прямо-таки кричащий о больших деньгах и власти, ничего лишнего, все безумно дорого и стильно — и резкой нотой диссонанса ярко-рыжие наглые лилии в вазе из черного матового стекла — и, конечно, сам вампир. Белая рубашка распахнута, открывая гладкий треугольник золотистой кожи. Черные брюки плотно облегают сильные стройные бедра. Черные волосы шелковой волной падают на плечи — и ярким, неистовым светом сияют зеленые глаза на точеном лице. И при этом никакой женственности. Даже если Мечислава накрасить, как последнего гомосексуала, никто из гей-клуба не примет вампира за своего. Есть в нем нечто такое, от чего женщины просто падают и укладываются в кровать. Это вот выражение лица, как откровенное признание шепотом на ушко: 'я — действительно мужчина. Убедимся вместе?'.

Я с трудом оторвалась от вампира, который послал мне нежную улыбку — и опять обратил все внимание на Вадима.

— Он прошел по следу?

Я мощным усилием воли усмирила дрожь в коленках. Молчать, пока кости торчат! Этот зубастик всем так улыбается! Даже если на моем месте будет наша политологиня — и тогда все будет точно так же. Так что — всему организму — цыц!

— Ему повезло. Нашелся таксист, который подвозил Лаврика.

— вот как? И куда?

— В город.

— Да. Там на пятом этаже квартира. Хозяева сейчас на отдыхе. Туда он и пришел. Этот ублюдок... может, Юля выйдет?

Мечислав вздохнул.

— я бы и рад. Вадим, ты сказал, что это похоже на жертвоприношение?

— Да. Тело... то, что от него осталось, заключено в круг. И символика там странная. Не знаю, на что это похоже, но общее впечатление... давящее неприятное...

— Вот как? А сила? — заинтересовалась я.

— Что-то там есть. Но мы не можем понять — что.

— А я не могу понять другого. Где менты? Как вы вообще можете там пастись?

— Молча, — огрызнулся вампир. — Продюсера пришлось оглушить, сейчас пост из Володьки и Сергея сидит на лестнице и внушает всем проходящим мимо, что тут ничего не происходит, проходите себе спокойно. Нормальные люди вообще легко поддаются гипнозу. Часа три еще продержимся, а утром его найдут. Дольше мы тянуть всяко не сможем.

— ага.

— Мне надо съездить посмотреть, — вздохнул Мечислав. — Юля, я сейчас распоряжусь, переоденешься — и поедешь со мной.

— Чего? Вот дела лучше ты мне не нашел — на трупешники глядеть!?

Мечислав покачал головой.

— Юля, я бы тебя не просил. Но через три — четыре часа приезжает Альфонсо да Силва, а в связи с этим мне просто надо знать — это действительно жертвоприношение — или очередной придурок-маньяк.

— Ну узнаешь ты. Легче — будет?

— Безусловно. Если это маньяк, пусть его ловит милиция. Это не наше дело. А вот если это действительно было жертвоприношение, то мне надо ловить этого подонка как можно скорее — и самостоятельно.

— Зачем?

— Юля, а ты уверена, что он приносит жертвы для того, чтобы лучше росли ландыши? Что-то мне подсказывает, что для этого дела Лаврик не нужен, удобрений вполне хватит.

Я закатила глаза.

— Распоряжайся. А зачем переодеваться?

— чтобы не оставить никаких следов. Вадим?

Вампир метнулся за дверь.

Мечислав вышел из-за стола и попытался взять меня за руку, но я отступила на шаг назад:

— Тут вам не анатомический театр! Лапы прочь от ценной и важной меня!

Вампир покачал головой с видом великомученика, но смирился — и уселся прямо на стол.

— Юля, мне жутко не хочется тебя туда тащить. Но выбора нет. Я хочу, чтобы ты попробовала почувствовать хоть что-то. Как тогда, летом. Когда расстреляли посольство.

Я закатила глаза.

— Да согласная я, согласная...

— На все? — заинтересовался вампир.

— С ограничениями! Ехать я точно согласна.

Делать нечего. Сама виновата. Была бы нормальной... а вот и нет! Давно бы реинкарнировала. Пришибли бы меня еще зимой.

Так что надо расслабиться — и попробовать вытащить из ящика белого кролика. Или хотя бы козлика.

Я только надеялась, что в ящике не окажется злющий крокодил, который при попытке тащить его наружу попытается оттяпать мне всю руку.

Вадим вернулся с совершенно шикарной одеждой.

— Хочу!!! — взвизгнула я. И буквально выдрала у него из рук эту прелесть.

Куртка камуфляжной расцветки, с кучей карманов и такие же камуфляжные штанишки. Высокие ботинки на шнуровке. И кепка с большим козырьком.

— вот еще резинка для волос, — вампир протянул мне аптечную резинку веселенького желтого цвета.

— Вадик, ты прелесть! Я тебя обожаю!

Я чмокнула вампира в кончик носа — и скрылась за дверью санузла.

Зачем вампиру санузел? Незачем. Но как вы объясните работягам и сотрудникам его отсутствие? Вампиры стараются не попадаться на таких мелочах. Ибо ИПФ не дремлет!

Переодеться было делом пяти минут. Я стянула волосы в хвост, заправила его под кепку и подмигнула своему отражению. Приличное бесполое существо. Все скрыто под мешковатым костюмом. То ли молодой парень, то ли девушка, то ли вообще трансвестит без косметики.

И правильно. Нечего светиться на месте убийства.

Мечислав переодеваться даже не подумал. Оглядел меня с ног до головы — и печально вздохнул, открывая дверь кабинета.

— Юля, если бы ты так радовалась дорогим нарядам и украшениям...

— Наши — не продаются! — провозгласила я. — Тем более за тряпки с бижутерией!

— А за что-то более содержательное? — заинтересовался Вадим. — Квартира, машина, вилла в Ницце, яхта...

— Ага. Набор мечтаний стандартного жлоба, которому даже на сигареты ума не хватает заработать.

— Это жестоко.

Я фыркнула.

— Жестоко? Да у меня знакомая... ну ладно, у мамы знакомая за такого замуж... нет! На таком женилась. Получился 'идеальный' брак. Жена пашет, как вол, рулит бизнесом, а супруг лежит на диване и строит 'гениальные' планы по обогащению. Начинается это обычно так: 'Если бы у меня был миллион я бы его...' или 'у меня есть гениальная идея, воплотив которую, мы разбогатеем до неприличия...'. Идеи действительно гениальные. Например, добыча нефти. Это у нас-то в городке. Да у нас тут единственный способ найти нефть — пробурить дырку в нефтепроводе.

Обычным работягой он не идет. Директора, видите ли, не ценят, не уважают и не понимают ценного работника. И вообще 'какой смысл горбатиться за копейки?'. Пашет только его жена. А дома еще выслушивает упреки: 'мне не хватает семейного тепла', 'ты мне уделяешь мало времени' и 'вот у всех жены сидят дома'... А мечты у него именно такие. Своя яхта, своя вилла в Каннах... Козел.

— Садись в машину, правозащитница, — распахнул передо мной дверцу Мечислав. — Если этой даме такой нужен, что ж теперь сделаешь? Не убивать же...

— А почему бы и нет?

— По ИПФ.

Я вздохнула и залезла в очередной джип. На этот раз — для разнообразия — ядовито-красного цвета. Впечатление — как будто пожарную машину чуть спрессовали (ненамного).

— Чей это кошмарик?

— Мой личный, — отозвался водитель с переднего сиденья. — Хорошо подходит, чтобы всяких козлов возить. — Мне этот человек... нет, явно оборотень знаком не был.

— Юля. Леоверенская.

— Пушистик, мой фамилиар, — рекомендовал меня Мечислав.

Вампир уселся радом со мной на заднее сиденье и теперь пытался приобнять меня за плечи. Я отпихивалась всеми четырьмя. Мечислав выигрывал за счет грубой силы.

— Пушистик, хватит пихаться. Ай!

Пихаться я прекратила и вместо этого начала щипаться. Получалось плохо. Почему? Да потому, что за тренированные и сильные мышцы просто так не ущипнешь. Щипать легко рыхлых и неспортивных. А этот вампир словно из камня...

— а это Александр. Тот самый, что нашел Лаврика, — обломал нам борьбу Вадим. Мечислав тут же бросил меня подтягивать, а я — упираться и выворачиваться — и мы уставились на оборотня.

— Рассказывай все по порядку, — приказал Мечислав.

Оборотень-волк вздохнул.

— а что тут расскажешь? Я его отвез в гостиницу, вернулся за этим продюсером, его еще ждать пришлось чуть не час...

— То есть у убийцы было...

— Часа два. Пока я этого козла погрузил, пока довез... он пьяный был, как жопа в гостях... извините, Юлия.

— Ничего. Неважно.

Можно подумать, я таких слов не знаю! Да я студентка биофака! Что жопа! А знаешь ли ты что такое аминоацилТ-РНКсинтетаза?!

— Я его проводил до номера, он на ногах не держался, тут еще администраторша разоралась... Загрузил на кровать, тут он очнулся и начал Досю требовать, заорал на весь этаж... Я было хотел его вырубить, но потом решил сдать с рук на руки Досе, пусть нянчится.

— почему? — въедливо спросила я.

— почему так? Да достали они меня оба за эти два дня! Отрыжка эстрады, блин! Звезда унитаза! Ну и обнаружил, что Лаврика все еще нет. Решил поискать... Нашел...

— На свою голову, — не удержалась я.

— Кто бы спорил. Что было дальше?

— Потом я спустился вниз и позвонил Вадиму. Дождался подкрепления, чтобы никого точно не пустить в квартиру. И поехал, куда сказано. То есть — за вами.

— Умница, — кивнула я. — Просто молодец. Выпишите ему премию, а?

— Юля, вампиры премий не выписывают.

— Ну и жлобье. Кровь пьете, да еще и бесплатно, — начала я скандал. Но продолжить не успела. Приехали.

* * *

Самый обычный дом. Самый обычный подъезд. Необычного — только то, что теперь это — место преступления. А в остальном — стандартная панельная пятиэтажка времен коммунизма. Темнота почти во всех окнах. На лавках у подъезда никого. Даже пьяных парочек и бомжей. Хотя что удивительного — в три часа утра. Или еще ночи?

На лестнице дежурили два вампира. Я поздоровалась, и мы прошли мимо. Вадим чуть задержался.

— Никого?

— пока никого.

Запах ударил меня еще на площадке. Резко и жестоко. Ввинчиваясь в мозг. Словно впечатывая страшное: 'здесь — смерть'. Страшное. И непоправимое. Пока живешь — можно исправить все. Смерть подводит итоговую черту.

Как пахнет смерть?

Я плохо помню. Отец, бабушка... они ушли давно. Я была еще маленькой. Потом в институте я узнала, как пахнут морги. Формалином. Связавшись с вампирами, я узнала, как пахнет боль, как пахнет насилие. Но когда приходила смерть, я была слишком усталой, чтобы осознать ее. А сейчас на площадке смешивались несколько запахов. Крови. Металлический, густой, немного яблочный. Сырого мяса — тяжелый и какой-то хищный. И — дерьма. Содержимое кишечника?

М-да. Дерьма в Лаврике хватало.

— Юля! — одернуло меня подсознание. — О мертвых либо хорошо, либо ничего!

Ага, счазззз... Мне что — и о вампирах теперь плохо не думать? Нет уж, кто по жизни сволочь, тот и после смерти сволочью останется. И потом... Ельцин. Есть такое имя. Слышали?

О! Вот он не так давно померши. Еду я в маршрутке — и там объявляют 'печальную' новость. Секунд тридцать молчание. Потом реакция:

— Туда и дорога, паскуде...

— Раньше бы надо...

— Чтоб его там черти... — чертям желалось прибегнуть к активному гомосексуализму с помощью разного сельхозинвентаря.

Так-то. Если бы объявили, что Ельцин ожил, люди бы точно его пристукнули. А вы говорите, о мертвых только хорошо... Так то смотря какие мертвые!

— Юля? — Мечислав коснулся моего плеча и протянул большой белый платок, резко пахнущий духами. Я благодарно кивнула и уткнулась в него носом. А то запах, плюс вид.... Многовато будет.

Пока я пыталась отвлечься, чтобы хоть сразу не стошнило, Мечислав уже успел открыть дверь квартиры и скользнуть внутрь.

Обычная однокомнатная квартирка. Квадратный холл, коридорчик ведет на кухню, дверь в комнату прямо напротив входной двери. И сразу видно Лаврика.

Он лежал на спине. Ковра не было, и на голом полу у окна был вычерчен мелом круг. В круге — треугольник. Лаврик лежал четко в центре. Голова — одно острие треугольника. Ноги разведены к двум другим углам. Голова ближе к двери, ноги к окну. Горло — перерезано от уха до уха. Мимо меня скользнул Вадим и поднял голову Лаврика за волосы.

— Кромсал этот поддонок от души. На ниточке держится.

— Он резал несколько раз — или один? — проявил интерес Мечислав.

— Определенно, с одного удара. Похоже на короткий широкий нож. Типа охотничьих.

— а лезвие зазубренное?

— нет.

— А остальное? — подала голос я.

Мечислав чуть сместился — и теперь я видела всего Лаврентия. Всю 'картину'.

— Б... — меня хватило только на одно слово. И было почему.

Певец был буквально весь искромсан в лохмотья. Грудная клетка была вскрыта, как на скотобойне. Так, что весь ливер — печень, почки, сердце — все было наружу. Руки, ноги, лицо — все тело покрывали царапины... странные палочки, загогулины, черточки, точки... Больше всего это походило на повтор одних и тех же знаков. Руны? Или нет? Чувствовалась в них какая-то система. Странная, страшная, но — система. И такими же знаками, только меловыми, был покрыт круг. И в то же время... Пространство треугольника оставалось чистым. Кто специально вырезал на теле бедолажного певуна эти значки — и что они означали? Да, система. Но ни одного четкого знака я найти не могла! Ни руны, ни иероглифа, ни даже коротенького 'Х', 'У' и что-то еще из высшей математики... Словно кто-то и что-то недоделал... Спугнули что ли маньяка?

А...

— Что-нибудь из внутренних органов пропало? — Мечислав задал вопрос раньше, чем я успела даже подумать.

— На первый взгляд все цело. Почки, печенка, селезенка, желудок, легкие, сердце... Опа!

— Сердца — нет?

— Есть. Но оно... как у мумии.

— Чего? — выдала я. И полезла вперед.

Ой, зря я это опять сделала. Мне хватило одного взгляда на останки Лаврика. Страшным было не то, что я знала его при жизни. Во всяком случае, видела и даже могла бы познакомиться. И не кровь с внутренностями. Кого этим запугаешь после голливудских ужастиков? Да после них так и хочется телевизор тряпкой вытереть, чтобы не вляпаться. Страшным было то, что сжимал в руке Вадим.

Сердце. Но... какое!

Я — биолог. И если кто не знает, мы проходим анатомию. И препарируем животных. И я отлично знаю, как выглядят человеческие внутренности. И даже была в морге несколько раз. Одним словом — такими мелочами меня напугать было сложно. Вот когда нам показывали детей-уродов — то есть зародыши в формалине и начинали рассказывать, что это может быть и с нами... Вот тут хотелось взвыть — и каждого парня протащить через ДНК-тест. И все же, все же... Это было ненормально! Да! Но — реально! И вполне объяснимо!

А вот то, что держал в руке Вадим, было вообще ни на что не похоже. Серый ссохшийся комок, кажется, даже немного покрытый — чем!? Во имя всех богов и героев — чем!? Пылью!? Прахом!?

Я медленно, не веря себе, протянула руку вперед. Не знаю, чего я хотела. Дотронуться до Вадима? До сердца? Или просто до стены чтобы обрести какую-нибудь опору в этом мире? Но Вадим все решил за меня. Он разжал пальцы — и сердце скользнуло в мою руку.

И в следующий миг мои пальцы свело судорогой.

Чернота волной нахлынула на меня, подхватила — и понесла, не слушая криков и возражений.

Я вскрикнула, проваливаясь — куда? И так же быстро, как проваливаясь — обретая себя вновь. Опять начиная видеть, слышать, осязать и вообще — падение прекратилось. Но где?

Что это было? Что происходит? Я быстро огляделась вокруг. И глубоко вздохнув, расслабилась.

Моя полянка.

Мое родное и уютное местечко с зарослями одуванчиков. Солнышко играет на зеленой траве, тихо шуршат сосны...

Шуршали они недолго. Секунд двадцать. А потом резкий порыв ветра хлестнул меня по спине, словно заставляя... посмотреть? Идти?

Я послушно сделала два шага вперед по направлению ветра. И возмущенно взвизгнула. Что за наглость!?

В центре моей любимой поляны образовалась — здоровущая лужа. Хотя мне она вовсе не нравилась.

— А можно ее убрать?

В ответ на мой робкий вопрос, ветер хлестнул уже по затылку, заставляя наклониться ниже. Ну, ниже, так ниже. Если нужно, чтобы я смотрела в воду — я буду смотреть. Только надеюсь, там раков или крабов — или вообще анаконд в лучших традициях ужастиков там не водится? Еще откусят что-нибудь не лишнее?

Но вместе плавучих и ползучих меня ждал сеанс ясновидения. Лужа на пару секунд подернулась темнотой, словно кто-то задернул покрывало, а потом фокусник сорвал его — и вуаля! Вода стала полупрозрачной, как будто это большое стекло. А я — смотрю сквозь него. И вижу комнату, в которой только что была.

Мечислав, держащий меня на руках, и что-то выговаривающий подчиненному. Ошалелый Вадим, пытающийся разжать мои сведенные пальцы. Я, в роли чувствительной трепетной барышни на руках галантного кавалера. И Лаврик в роли трупа.

Из общей картины выпадает только сердце, в которое я вцепилась хваткой бульдога.

И вся комната, все предметы в ней переливались разными тонами. Сама комната — и мебель в ней — светло-серым. И я поняла — это — не живое. Мебель из ДСП, пластмассы, еще какой-то химической пакости. То, что неживое, не даст живую ауру. Яркий красно-сине-зеленый ореол вокруг Мечислава мешался с очень похожим ореолом вокруг меня. Хотя оттенки и были немного другими. Вадим светился желтыми, оранжевыми, фиолетовыми и зелеными тонами. И на ауры обоих вампиров была наброшена тонкая черная сетка. Словно множество спаянных вместе черных снежинок.

Они не мертвые, но и не живые. Но почему я раньше этого не видела? Не понимала? Видела ауры вокруг вампиров обычными, только с черным рисунком? Или ТАК можно видеть только здесь? Тишина. Нет? Можно и там, но у меня не хватит сил?

Опять тишина?

А чего тогда мне не хватает? Опыта?

Легкий ветерок ласково погладил волосы. Деревья одобрительно зашумели. Ясно. Да без вопросов! Я не Николай Второй. Так что учиться — будем. Активно! Беда в том, что Мечислав практически ничему меня научить не мог. Магия вампира у меня просто не работала. Призыв животных, тех же тигров, удавался ему без труда. А мне... Когда я пыталась позвать даже самого обыкновенного кота — тот чихать на меня хотел. И в то же время манипуляции с аурой оборотней давались мне все легче и легче. И убрать какие-то повреждения, и закрыть способность к трансформации, и наоборот, усилить ее так, чтобы рисунок полыхнул — и оборотень перекинулся по моему желанию — это мне давалось легко. Но опять-таки, я должна была делать не то, чему меня учил Мечислав, а свое. То, что было правильным для меня. Соответственно, вампир этого делать не мог. И после пяти-шести скандалов мы решили ограничиться теорией. А практика? А что практика? Я немного поиздевалась над Валентином и Ленькой, поработала с Настей — и на этом остановилась.

Резкий порыв ветра был похож на подзатыльник. Во всяком случае, он ощутимо толкнул меня к луже. Хватит думать, смотри давай!

И я взглянула туда, куда вовсе не хотелось. На певца. И даже ахнула от удивления.

— Что!?

Лаврентий Ленинович Гулькин был абсолютно пуст. Вообще. Никакой ауры. Даже того серого ореола, который трое суток окружает умерших. Даже этого не было. Как будто его кто-то высосал досуха.

Но как?! А сердце?

Серый комок в моей руке был не просто пуст. Если так можно выразиться, он был просто с отрицательным знаком. Не пустота, а отсутствие даже пустоты. Как мумия в музее — если ЭТО и было когда-нибудь человеком, то сейчас это просто органика. Мы же не читаем ауру перегноя или торфа. Только ауру растений.

Мать-перемать... растение ее об хвост...

Так НЕ БЫВАЕТ!!!

Это могло быть, если Лаврик умер лет пятьдесят назад. Или сто пятьдесят! А заодно успел разложиться и покормить червей. Но днем он был еще жив! И даже ночью. Как такое может быть?

Деревья зашумели, и до меня дошло, что я говорю вслух. Этого еще не хватало! В этом месте, где силу имеет каждое слово... Доказывай потом через спиритическое блюдечко, что я не верблюд...

Лужа воды опять на миг помутнела — и я увидела.

Пустое пространство. В нем колышется шарик света, переливающийся разными цветами. И я понимаю, что это имитация ауры. На каком-то подсознательном уровне, как это бывает во сне. Потом рядом появляется этакий хрестоматийный маг — в черном балахоне и с волшебной палочкой. Он начинает размахивать палочкой, потом втыкает ее в ауру — и та начинает тускнеть, гаснуть, а потом и вовсе исчезает. Остается такая же пустая оболочка, как сердце Лаврентия. Зато палочка в руках мага сияет разными цветами. Он взмахивает ей — и с кончика срывается огромный огненный шар.

Лужа гаснет.

Я вздохнула — и вытянулась прямо рядом с лужей.

— спасибо за учебный показ для остолопов-недоучек.

Деревья зашумели добродушно и чуть ехидно. Типа 'не за что...'. Я не удержалась:

— А можно посмотреть, что происходит вокруг моей тушки? Любопытно же?

И я перевернулась на живот, вытянув шею.

Лужа послушно засветилась. Мечислав что-то выговаривал Вадиму. Тот оправдывался. Без изменений.

— я здесь так мало?

Легкий ветерок взвихрил рябь на луже. И я опять увидела только серую поверхность воды. Встала, потянулась — и улыбнулась лесу. Вообще всему этому кусочку мира. Как хорошо, что это место — существует.

— Спасибо вам. Мне пора?

Ветер растрепал мне волосы, словно подмигнул.

'Пора — пора. Но ты приходи еще, тебя будут ждать...'

И в следующий миг я почувствовала... полет? Словно меня сбросили в мое тело на скоростном лифте.

* * *

Мечислав был в гневе. Хотя что значит — гнев? Как-то суховато и коротко. Вампир был в ярости. В бешенстве. И на шаг от отрывания головы своему помощнику.

Вадим виновато опускал глаза и пытался разжать Юлины пальцы, намертво сомкнувшиеся вокруг серого мерзкого комка, когда-то бывшего сердцем популярного певца. И молчал.

Оно и к лучшему. Мечислав и так едва удерживался, чтобы не перейти от устного разноса к физическому разрыву подчиненного на несколько сотен кусочков. Останавливало только беспомощное Юлино тело на руках. Хотя тушку можно и на диван пристроить...

— Чем ты думал!? Головой!? Я искренне сомневаюсь, что твоя пустая тыква способна родить хоть одну здравую мысль! Зачем ты дал ей эту гадость!? Ты же знаешь, что ее сила — непредсказуема! И сама Юля совершенно не может ее контролировать! Дать ей магический предмет — все равно, что бросить натрий в воду. И ждать, пока что-то произойдет! А уж тем более, что-то настолько неизвестное!!! Болван!!!

Вампира почти трясло. Сейчас было решительно не время для любых происшествий. Через пару часов прибывает Альфонсо да Силва. И как никогда им необходимо быть сильными. Быть единым отрядом. Все уже оговорено и отлажено до мелочей. Каждый знает свое место в предстоящем спектакле. И каждый понимает, что можно сказать, а о чем надо и умолчать. И вот, его правая рука, его фамилиар, может просто выпасть из всего сценария. И почему?! По неосторожности его подчиненного!

Мечислав и сам себе не признался бы, что под его гневом таится страх. Но не за срыв сценария. Да черт бы с ним! За семьсот лет жизни научишься импровизировать и изворачиваться — или просто не выживешь.

За Юлю.

Вампиру решительно не хотелось искать нового фамилиара. Да и где еще ТАКУЮ найдешь?

* * *

Не успела я открыть глаза, как Мечислав встряхнул меня со всей вампирской дури. Дури оказалось много — у меня только зубы лязгнули.

— Ты что — сдурел!? — возмутилась я.

— Нет! Это ты — сдурела! — вампир был просто в бешенстве. — Ты хоть представляешь, что могло с тобой случиться?!

— Ничего. Ровным счетом, — отозвалась я. — И поставь меня на пол. Имей совесть!

Мечислав выразился в том смысле, что имел он и меня, и ту совесть — в библейском смысле, но на пол меня опустил.

— Попробуй — сама стоять сможешь?

Он стремительно успокаивался. А я так же стремительно раздражалась.

Стоять без подпорок получалось плохо. Вампир заметил это — и крепко обнял меня за талию.

— убери руки — зашипела я.

— Если я уберу руки — ты упадешь. А мне не нужен фамилиар с разбитым носом, тем более перед приездом Альфонсо да Силвы.

— Черт!

Вот про приезжающего клыкозавра я полностью забыла.

— А не пора ли нам тогда пора? Сколько у нас времени до его приезда? Посмотреть — посмотрели, теперь надо бежать!

— Пора, — решил Мечислав. — Ну-ка...

В следующий миг я опять очутилась на руках у вампира.

— Отпусти. Сама дойду.

— Юля, нам некогда играть в эти игры, — цыкнул на меня вампир. — Не будь ребенком.

Я обиженно замолчала. Ну и пожалуйста. И вообще — сам дурак!

— Лучше расскажи пока — что ты видела или почувствовала. Ты ведь была не просто в обмороке...

Вампир легко, как котенка, нес меня вниз по лестнице.

— а на это у нас есть время? — зло огрызнулась я.

— На это — есть. Я слушаю.

— Имеющий уши да услышит больше чуши, — но больше я огрызаться не стала. Дело — прежде всего. Особенно когда начальство на подлете. — Я действительно кое-что видела. Не знаю этого ритуала, но подозреваю, что из Лаврика просто высосали всю силу. Магическую, жизненную... вообще всю, которую можно.

— И как это сделали?

Я пожала плечами. То есть попыталась пожать ими — и чуть не съездила вампиру по подбородку.

— Не знаю. Так, или иначе... с помощью какого-нибудь предмета...

— Какого?

— Не знаю. Я только поняла, ЧТО произошло, но не КТО и КАК это сделал.

— Это лучше, чем ничего. Но все равно мало.

— Тогда садись там посреди комнаты и начинай медитировать. Или надевай кепку, бери трубку со скрипкой и ищи Ватсона, — настроение уверенно сползало к отметке 'шторм'. — Авось, сам поймешь, что и к чему.

— Ладно, пушистик, извини, — вампир усадил меня на заднее сиденье в машину и погладил по волосам. — Просто теперь нам надо разобраться, что и к чему. А при ожидающемся визите Альфонсо...

— Можно подумать, что одного Альфонсо нам было мало.

Судя по лицу Мечислава — даже Альфонсо уже был в избытке.

— Вадим, оставь тут оборотней, пусть попробуют найти следы убийцы, хоть какой-то запах...

Вампир подозвал Александра и начал отдавать какие-то распоряжения.

Я сидела и пыталась понять, ЧТО мне не нравится. Кроме самого убийства. Но мысли путались. Кому может понадобиться убийство этого певуна? Кроме тех, кому он надоел до печеночных колик?

Но такие звездочки недолговечны. Год, два — и Лаврик затух бы сам. Чай, не Филя Киркоров. Вместо этого кто-то убивает его для жертвоприношения. Хотя какая из него жертва?

И вообще — почему именно его!? Пришибли бы лучше кого другого — нам проблем меньше! Маньяка все равно придется ловить, но хотя бы все было тихо и без шума. Так уж устроена наша страна. Пришибли Лаврика — поднимется визг. А если при исполнении своего долга погибли пятьдесят милиционеров (пардон, уже — полицаев) никто и ухом не чихнет. Хотя пользы от них намного больше, чем от Лаврика. Вот! Я поймала за хвост шальную мысль и поглядела на Мечислава.

— Кому мог понадобиться этот урод?

Вампир пожал плечами.

— поймаем психа — спросим.

— Ты не понял, — отмахнулась я. — Вот смотри. Я — псих...

— Я уже боюсь...

— Заметно. Ой!

— Что?

— Мечислав! Мы неправы! Псих — это когда просто воображаемое. А ведь из Лаврика действительно вытянули силу. То есть, это осознанное жертвоприношение...

— Ладно. Назовем нашего маньяка — жрецом.

— Хорошо. Пусть я — жрец. И мне нужна жертва. Срочно. А что дальше?

— Ты ищешь жертву? — предположил подошедший Вадим.

— Вот! А как я ее ищу?

— Ну... не знаю.

— Наводящий вопрос! — я подняла палец верх. Любовь к Шерлоку Холмсу сделала свое черное дело, и я чувствовала себя маститым детективом. — А как я ищу себе новую блузку в магазине?

— Просто смотришь по сторонам?

— Верно!

— То есть надо искать кого-то, с кем общался Лаврик.

— Кто-то в гостинице?

— Возможно. Юля тебе надо бы там побывать. Вдруг ты почувствуешь этого Жреца? Если он выпил силу, он должен быть...

— Не знаю. У меня опыта — ноль. Даже — минус.

— Это — потом, — оборвал нас с Вадимом Мечислав. — Где шофер?

— Здесь, — Сашка прыгнул за руль своего пожарного монстра. Вампиры тоже не заставили себя ждать.

— Жреца мы найдем. Но сначала — Альфонсо, — подвел итог Князь Города.

Машина мчалась сквозь ночь.

Глава 6.

К нам приехал, к нам приехал... и привез нам воз проблем!

Я сидела в кресле и любовалась отражением в зеркале. Вадим и Владимир носились как подстреленные по всему клубу, исправляя сто пятьдесят Очень Больших Недостатков, пятьдесят Мелких Неурядиц и двадцать пять Пустяковых Проблем, которые всегда возникают за час до приезда Очень Важной Особы и медленно начинают расти, как снежный ком.

А потом обрушиваются, погребая под собой весь торжественный церемониал.

Альфонсо однозначно был Очень Важной Особью. А я — личным фамилиаром Князя Города. Поэтому пока меня никто не доставал. А только приводили в порядок.

В этаком 'вампирском' стиле.

Мой костюм был признан недостаточно торжественным. Прическа — разлохматилась. А макияж — это вообще позор всех визажистов планеты (подразумевалось, что они от такого ужаса взвоют и дружным строем пойдут делать харакири. Мне).

Волосы уложили в высокую прическу. Из тех, на которые раньше крепили цветы, фрукты, перья и даже модели кораблей. То есть пытались уложить. Пришлось вмешаться, рявкнуть, что я не собираюсь носить на голове пчелиный улей — и переделать все на простой узел с парой выпущенных локонов. Вот против косметики возразить не получилось. Мечислав просил если что — изображать барби. Главное тут — не переигрывать. А какая же барби — без косметики?

Главный и страшный протест я выдала, увидев платье.

Почему?

А вы представьте себе этакий чулок телесного цвета. Полностью облегающий, и вообще не оставляющий простора воображению. Вот. Поверх него — чуть более расширенный вариант чулка, только из черно-серебряного кружева. И создается впечатление, что платье состоит только из кружева, надетого на голое тело. Сюда же положены черные чулки с серебряным рисунком в виде лилий, черные же туфли — и комплект тяжелых серебряных украшений.

Тоже весьма оригинальный. Витое серебряное ожерелье с черненным рисунком (те же лилии, причем такие, что хотелось спросить — вампир их не во Франции попер? Раньше такими преступников клеймили...), одним своим видом говорило о жуткой старости. Как и несколько тяжелых браслетов, как и кольца с серьгами... чуть уши не оторвались, тяжелые, заразы...

— Серебро? Вампиры же вроде не любят? — поинтересовалась я у Татьяны.

— Правильно. Не любят. Но это Мечислав приказал. Альфонсо — та еще сволочь. И может быть опасен.

Спасибо, я и сама догадалась.

— И что? Эти бусики у него в зубах застрянут — если что не так?

Оборотниха нервно фыркнула.

— Нет. Но они могут его обжечь на миг, остановить...

Я закатила глаза. Но решила не отказываться. Из соображений прогрессирующей паранойи.

Интересно, а если вампиру запихнуть в глотку серебряное кольцо и заставить проглотить? Что будет тогда?

Ничего. Вряд ли вампир будет держать рот постоянно раскрытым. Если только я его удивлю до отвисшей челюсти. Но тогда он уже и сам передумает меня кушать...

Когда девочки закончили суетиться — в зеркале отражалась вполне симпатичная особа. Влетевший Вадим даже покачал головой:

— Пушистик, неужели и из тебя можно человека сделать?

— Это из вампира человека не сделаешь, а из меня очень даже можно, — обиделась я.

— Из вампира тоже можно. Но это будет дохлый человек...

— Вампир тоже не живой.

— Зато кусаться умеет. За самые разные места.

Я швырнула в Вадима туфлей. Потом пришлось прыгать на одной ноге и подбирать.

Потом заглянул Володя.

— Кудряшка, вы просто очаровательны.

Я вздохнула.

— Володя, вы еще не закончили беготню? Составите мне компанию?

— Лучше вы спускайтесь в зал, — отговорился Володя. — Вдруг Мечислав не позвонит, или что-нибудь случится...

— Альфонсо не прилетит...

— на это нам рассчитывать не приходится. А вы — лицо делегации.

— Лучше бы — ее пятки.

И лучше бы эти пятки сейчас неслись куда подальше отсюда. Но юмора Володя не понял. Всплеснул руками и стал меня убеждать, что такая очаровательная леди (это я-то — леди!? А что, недаром вампиры плачут, с нами, ледями...) может быть только лицом, потому что мое очарование, мое обаяние, моя тонкая чувствительная натура...

Я выдержала три минуты — и сбежала в общий зал. Там все было в лучших традициях коммунизма. То есть вампиризма. Только плаката 'Добро пожаловать!' не хватало.

Нарисовать, что ли?

А так все было просто очаровательно.

Здоровущий зал, задрапированный черной тканью. Здоровущие кресла с накидками из черного же меха. Свечи в массивных подсвечниках, На постаменте в углу зала — что-то вроде здоровущего таза на жаровне. Рядом — массивные, судя по виду — золотые рюмки.

— Это что? — спросила я у Нади.

— кровь подогревается для делегатов.

Больше у меня вопросов не было. Гадство.

С другой стороны — пусть лучше делегация пьет кровь из тазика, а не из меня. Или из кого-то у меня на глазах. Не надо рисковать...

Я боялась сказать — чем рисковать. Тем, что меня стошнит от отвращения... или тем, что я захочу — присоединиться к питью крови?

Очень хорошо вспоминалось...

— Мы уже все, — Даниэль мягко отодрал мои пальцы от головы. — Не хочешь немного крови?

Я посмотрела на него. В уголке рта у вампира была кровь. Совсем чуть-чуть, всего пара капель, но она была там. И меня это притягивало? Манило? Возбуждало! Кровь влажно блестела в тусклом свете и отливала черным. И я не устояла.... Даниэль чуть вздрогнул, но не отстранился, когда я слизнула кровь с его кожи. Мы поцеловались нежным, почти целомудренным соприкосновением губ, и я ощутила на кончике языка привкус чужой крови.

Наш поцелуй не продлился долго. Мне сейчас нужен был не секс, о нет. Сейчас меня тянуло к теплой, алой, сладкой жидкости, которая давала жизнь людям и животным. Вадим, словно прочитав мои мысли, приподнял нашу жертву так, что я легко могла дотянуться до его шеи. Мужчина был без сознания, а из укусов сбегали четыре тоненькие красные струйки. Я провела языком по мощной шее и почувствовала вкус чистой кожи. В ноздри ударил запах дорогого одеколона. И я принялась сосать кровь. Сперва робко, но потом все смелее и смелее. Вкус свежей крови, словно снял какие-то запреты. Внутри меня просыпалась новая сущность. И она жаждала крови. Она желала всего, что может предоставить ей жизнь. Кровь — значит кровь, мужчины — значит мужчины. Вольно или невольно я становилась, похожа на женщину с портрета. Я тянула в себя кровь, уже приноровившись и почти не пачкаясь. Кажется, это продолжалось несколько минут. Всего несколько минут, но я вдруг ощутила в себе силу. И оторвалась от своей жертвы.

Я — помнила. И это было страшно. Я ТАК не хотела.

Зал был заполнен вампирами и оборотнями. Все — разодеты как на парад. Все — нервничают. Все — ждут.

Я бы и сама начала нервничать, поддавшись массовому психозу (заразителен, гад такой), но просто не успела. Откуда-то из-за моей спины раздался громкий голос.

— Леоверенская! Какая встреча!

Катька. Я резко развернулась и впилась взглядом в бывшую подругу.

С нашей прошлой встречи летом она ничуть не изменилась. Та же каштановая стрижка, та же черная кожа одежды и мертвенно-белый цвет лица...

— А ты не ожидала меня здесь увидеть?

— Нет, почему же? Разве Мечислав мог не представить члену совета — свою дырку?

Я и сама не ожидала от себя такой реакции.

Рука взлетела — и я со всей силы врезала бывшей подруге по лицу. Не пощечиной, которой обходятся истеричные и оскорбленные дамочки. А серьезным ударом в челюсть — как натаскивал Валентин.

Само получилось — и получилось качественно.

Катька не ощутила бы толком удара, но серебряные перстни сыграли роль кастета. Взвизгнув, вампирша отскочила назад. На ее лице дымились четыре ровных серебряных ожога. Все — с разными узорами. Художественно получилось...

— Уберите отсюда эту тварь и заприте где-нибудь, — распорядился невесть откуда взявшийся Вадим. — Мечислав ей сам ноги вырвет. Юля, ты в порядке?

Я была в полном и боевом порядке. Невроз умер не родившись. По венам гулял адреналин. А на лицо наползала наглая и злая ухмылка.

Где тут Альфонсо!?

Пасть порву, моргалы выколю, рога поотшибаю! РРррррррррррыыыыыыыыы!

* * *

— Жестоко ты, — заметила появившаяся из толпы Надя.

Я тряхнула головой.

— Заживет, как на собаке.

— Да я не о серебре, — подруга цапнула меня за руку и оттащила в угол.

— А о чем тогда? — я не сопротивлялась. Прибережем завод для вампиров.

— О тебе самой... Юля, с тобой точно все в порядке?

Со мной не было все в порядке. С той самой зимы, когда погиб Даниэль, я не была в норме. Я была какой угодно, но...

— Ты бы никогда так раньше не сделала. Не ударила бы человека при всех.

— Человека я и сейчас не ударила бы, — вздохнула я. — Надюш, неужели ты не понимаешь? Исключая то, что Катька — или Анна, неважно, виновна в смерти моего любимого человека... Если бы мы с ней столкнулись просто где-то на улице, и она бы мне нахамила — я бы прошла мимо. Я не любительница расковыривать коровьи лепешки. Здесь и сейчас все по-другому. Она хамила не Юле Леоверенской, а фамилиару Князя Города. И должна быть наказана за это быстро и решительно. Иначе Альфонсо узнает о нашей слабости, о том, что можно с нами так поступать... я всего лишь защищаю свое. Тех, кто мне доверяет.

Надя покачала головой.

— Защищаешь — или ищешь для себя оправданий?

Оправданий я не искала. И еще меньше в них нуждалась глядящая сейчас на свет женщина с глазами дикого зверя. Но сказать об этом я не успела.

Прибыл Альфонсо да Силва.

Мы все высыпали на улицу. Аккурат во двор клуба.

Выглядело все очень торжественно.

К крыльцу медленно подкатили один за другим четыре здоровущих джипа и три мерседеса. И из них посыпались вампиры. То есть выплыли с полным осознанием собственного достоинства.

Сначала выпрыгнули шесть смутно знакомых вампиров и окружили все место высадки, сверкая глазами по сторонам. Потом из одного джипа вышел Мечислав. Поискал меня глазами и махнул рукой. Я сбежала к нему по ступенькам.

— Кудряшка, ты просто очаровательна, — шепнул вампир, касаясь губами моей шеи в том месте, где под сонной артерией бешено бился пульс.

Я резко выдохнула. А уж насколько очарователен был сам вампир...

Любой мужчина в таком виде выглядел бы танцором варьете. Но на Мечиславе любые костюмы сидели как парадное платье короля.

Черные брюки облегали его тело, как вторая кожа от талии до колена — и чуть расширялись книзу. Их не портила даже отделка серебром. Рубашка была сделана из того же кружева, что и мое платье. Только у меня оно все-таки было на чехле, а у вампира никакого чехла не было. Была только его медово-золотистая кожа — безумно соблазнительная в расстегнутом вороте рубашки. И просвечивающая через пелену кружева. Так соблазнительно близко. Так недосягаемо далеко...

И толстая серебряная цепь, на которой висел медальон с чернением, как и у меня.

— Не жжется? — шепотом спросила я.

— На ней есть напыление, — так же шепнул вампир. — Люблю эти гальванические покрытия.... Ты так обо мне заботишься, радость моя?

— Размечтался. Просто кому потом твои ожоги лечить?

— Юля, — Мечислав глядел мне прямо в глаза. — Я тебя очень прошу. Не выходи из облика сладкой дурочки. Что бы ты ни увидела, что бы ни услышала — все равно. Улыбайся и не подавай виду. Альфонсо — это далеко не Рамирес. Его даже Северный побаивается.

У меня по спине пробежал холодок. Северного я помнила. И сильно подозревала, что если его опустить в воду — вытащишь айсберг. Что же из себя представляет Альфонсо, что Мечислав так меня предупреждает?

— поэтому ты не послал меня встречать его?

— чем позже вы встретитесь — тем лучше. Я бы вообще не пустил тебя сюда, но у меня нет выбора. Альфонсо приехал сюда именно ради тебя.

— Знаю. Ты говорил...

Из двери второго мерседеса наружу вышли двое. Он и она. Вампир и вампирша.

Судя по всему — брат и сестра. Вампирша — чуть пониже, в белом платье из прозрачной кисеи или чего-то такого... кисейного... м-да. А я еще из-за своего платья скандалила? Прозрачность и разрезы ее платья были таковы, что любой снайпер (сиди он на крыше) стал бы разглядывать только ее. И вовсе не с целью пристрелить.

Стратегические места, правда, были прикрыты блестками, но в очень небольших количествах. Внешность у нее тоже была такая, что я мгновенно закомплексовала.

Фигура у нее была шикарная...

Мечта любого мужчины в возрасте от семнадцати до семидесяти. Высокая упругая грудь. Умопомрачительно тонкая талия и крутые бедра. Длинные ноги были открыты практически по всей длине и могли соперничать по гладкости с мрамором.

Шикарная грива рыжих волос падала до пояса. Тонкое лицо с матово-белой кожей, не испорченной и одной веснушкой, было словно выточено греческим скульптором — короткий нос, маленький упрямый подбородок, большие яркие глаза, высокие скулы, гладкий широкий лоб...

И узкие черные дуги бровей, взлетающие к вискам.

Слишком красива, чтобы ей не завидовать. Слишком. Безупречное лицо портило откровенное выражение холодного высокомерия. Красавице явно было плевать на всех окружающих. Даже два раза.

Чуть лучшее впечатление произвел ее спутник.

Такой же высокий, рыжеволосый, с такими же скулами и подбородком. Но его карие глаза были живыми и... настороженными. Ждет подвоха?

От кого или чего?

Тем временем рыжики подошли к нам.

— Юля познакомься, — представил меня Мечислав. — Леди Глорианна и лорд Гласберри. Господа, мой личный фамилиар Юлия Леоверенская.

Я было решила сверкнуть глазами на Мечислава, но потом вспомнила, что мне вешал на уши Вадим. Личный фамилиар — это такой, которому нельзя предлагать ни кровь, ни секс, ни что-либо еще. Обидеть его — это как нанести обиду самому вампиру. Это уточняется редко. Но если гости могут представлять опасность...

Какую опасность могут представлять эти два рыжика? Неужели нам мало Альфонсо!?

— Очень приятно, — отозвался лорд. — Просто Годвин, милая леди...

— Юля, — представилась я. И даже смогла вполне светским жестом протянуть руку для рукопожатия.

Годвин хитро улыбнулся, взял мою руку в свои ладони, склонился к ней слово для поцелуя... и мы начали падать.

Не было ничего. И никого. Серый туман, который поглощал меня, затягивал, одурманивал, затемнял рассудок...

Кругом был сплошной туман. Не было больше никого. Ни клуба, ни вампиров с оборотнями, ни Мечислава, ни меня... Никого и ничего. Только серые клубы, затягивающие меня в пустоту. Затягивающие, разъедающие разум, замораживающие сердце...

Я чувствовала себя, как в полудреме, когда проваливаешься в сон, уже зная, что он несет кошмары — и нет сил остановиться, открыть глаза, встряхнуться...

Еще немного — и я провалюсь куда-то и стану спокойной и покорной... безвольной куклой...

Не позволю!!!

Он справился бы. Безусловно, справился. На стороне вампира были сила, неожиданность, огромный опыт. А я... я нашлась бы, что ему противопоставить, но не успела бы осознать опасность. Меня спасла Катька. Если бы я не была на взводе после встречи с ней, если бы...

Не стоило тратить силы на это...

Женщина со звериными глазами резко дернула моей рукой.

Мгла рассеялась. По ушам ударил истошный вой. Рыжий вампир покатился по земле. Сестра бросилась поднимать его. Кольца на моей руке раскалились так, что стало больно. Но вампиру пришлось намного хуже. Я попала ему по лицу...

— Юля, как же ты так неосторожно, — попенял мне Мечислав. — Теперь Годвину придется долго лечиться... — в зеленых глазах вампира скакали бесенята.

— Пусть скажет спасибо, что не добавила, — прошипела я. — Каз-зел...

Оценивая происшедшее, я отлично понимала — я могла просто утратить контроль над собой — и сдаться. А что потом? Что-то подсказывало мне — ничего хорошего. Вряд ли мозги промывают, чтобы сделать человеку приятное.

Нельзя, нельзя доверять ни одному вампиру!

— Сучка! — выкрикнула Глорианна. — Что он тебе сделал!?

Я бестрепетно взглянула ей прямо в глаза.

— Не догадываешься, ЧТО он пытался сделать личному фамилиару Князя города? Правда, не догадываешься?

Карие глаза вампирши сверкнули бешенством. Стой мы здесь одни — мне бы не поздоровилось. Но здесь было полно вампиров и оборотней и...

Ой!

А вот слона-то я и не заметила. Или это часть его силы — оставаться незамеченным, пока он сам не разрешит обратить на него внимание?

— Вы в своем праве, Юля, — утвердил мягкий голос, от которого я задрожала. — На вас нет вины. Годвин первый нанес вам оскорбление, попытавшись подчинить чужого фамилиара. И вы можете требовать виру за оскорбление...

Я глубоко вздохнула. Стиснула руку Мечислава. И подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с Альфонсо да Силва.

Обманчиво невысокий рост, накачанные плечи, резкие, словно резцом вырубленные из камня черты лица, высокий чистый лоб, нос с горбинкой, брови вразлет, огромные черные глаза — Диего де ла Вега ему и в подметки не годился.

Первое, второе и даже десятое впечатление было — ОПАСЕН!!!

Но скайп не передавал и десятой доли его... давления. Да-да, этот невысокий испанец одним своим присутствием так сильно давил на психику, что хотелось развернуться — и броситься опрометью вон. Неважно куда, неважно зачем, лишь бы подальше от него.

Было страшно.

Даже не так.

СТРАШНО.

Из черных глаз испанца смотрела не просто смерть. Смерть — это так легко и просто. А вот то, что мог сделать он, степень страданий, когда смерть представляется высшим благом... и не просто мог.

Он хотел бы так поступит со мной. И наслаждался бы каждой минутой. Каждой секундой моих мучений. Пил бы их, как дорогое вино.

Для кого-то издеваться над людьми было — удовольствием. Для него — жизнью.

И тут мне стало действительно страшно.

Взвыть и удрать не позволила только гордость. Ну и немного — рука вампира, стиснувшая мое запястье железной хваткой.

Несколько секунд мы с Альфонсо просто стояли и смотрели друг на друга. Молча.

Потом он улыбнулся, показывая клыки. А я...

Я взбесилась.

Ну и что, что он — сильнее!? Я — Леоверенская! Я — справлюсь.

И я улыбнулась самой очаровательной улыбкой.

— Ну что вы, какая вира, какое оскорбление... Мы все понимаем. Мальчик привык, что девушки просто падают к его ногам, вот и не рассчитал силенок...

Альфонсо удивленно поднял бровь. А меня уже несло без руля и ветрил.

— и вообще оскорбить может только кто-то равный. А разве мы с... Гудвином равны?

— Годвином, — мягким голосом поправил Альфонсо да Силва. А мне показалось, что вокруг меня обвивается огромная, три месяца некормленая анаконда из ужастика.

— да хоть Великим и ужасным, — я пожала плечами.

— До Великого и Ужасного мальчику еще расти и расти, — улыбнулся Альфонсо.

Странно. То ли он выключил свое давление на психику, то ли улыбка помогла, но его лицо вдруг стало чуть более человечным. И даже красивым. На свой, Ван Дейковский манер. Высокие скулы, бородка клинышком, бездонные черные глаза... так и тянет запеть 'Ты где, Инезилья, я здесь под окном... Объята Севилья и мраком и сном'...

— Кто б ему в этом мешал. Пусть только на мне не тренируется, — попросила я, чуть успокаиваясь. Могла бы и сама понять, что короля играет свита. И Альфонсо да Силва один к нам не приедет. Но улыбаться тоже не тянуло.

— Скажите, а чем мы обязаны чести принимать у себя таких... выдающихся представителей ночного народа, как Годвин и Глорианна? — процедила я.

Дурочку разыгрывать не хотелось. Тогда Мечислав останется один против троих... или сколько их там черти принесли? А так я могу хоть ненадолго отвлечь их. Дать своему... а кто мне, собственно, Мечислав? А, неважно. Потом разберусь! Дать своей ходячей проблеме хоть небольшую передышку.

— Годвин и Глорианна приехали со мной, но по другому поводу, — Альфонсо вежливо улыбался, но за внешней учтивостью чувствовался леденящий холод презрения и равнодушия. — У вас произошло то, чего уже давно не случалось. Первая беременная оборотниха за много лет...

— Что!?

Вот тут мне стало наплевать и на холод и на презрение. Альфонсо и ресницами хлопнуть не успел, как я вцепилась в него и затараторила, не хуже бешеной сороки:

— Вы хотите сказать, что такое раньше уже случалось? Где? Когда? Как их звали? Как звали человека, который смог продлить оборотнихам беременность! Он — или она использовали что-либо вспомогательное — или обходились чистой силой? Это была одна методика — или несколько?

Альфонсо шарахнулся, как лошадь, вырываясь из моих рук. Я, осознав, что, кто и где, разжала пальцы и отступила на шаг.

— Извините. Увлеклась.

Почему-то мне никто не поверил.

— Постарайтесь быть более сдержанной в своих увлечениях, — процедил Альфонсо.

Я скорчила трагическую рожицу. Типа, все понимаю, страдаю, извинтиляюсь, раскаиваюсь, как могу и как умею...

— Извините. Эта тема очень волнует меня последнее время.

Альфонсо явно не поверил в мое раскаяние, но и ругаться раньше времени не стал.

— я все понимаю. Вы еще слишком молоды...

— Это проходит. Со временем.

Меня предпочли царственно не услышать.

— Вы еще повзрослеете и поумнеете. И все же, Мечислав, в твоем фамилиаре есть нечто... жизнеутверждающее. Этакая милая деревенская непосредственность.

Чтоб ты сдох, паразит!

— все мы вышли из народа, как козел из огорода, — прошипела я себе под нос.

Меня опять не услышали. Глухота? Ничего. У нас все лечится. Ведерной клизмой с жидкой ртутью!

— Прошу вас вступить под кровлю моего скромного дома, — выразился Мечислав.

Я закатила глаза. Но комментировать не стала. Взяла своего вампира под руку — и улыбнулась.

— Господа, прошу вас...

И тихо, сквозь зубы: 'Провалиться куда поглубже и не выползать оттуда'.

Но это уже никто не услышал, кроме Мечислава.

— Одну минуту, еще не все вышли, — поднял руку Альфонсо. И уже зло, повелительно, в сторону машины:

— Ты заставляешь меня сердиться, раб!

Упс?

Из машины вылез... почти выпал мужчина.

Я вдохнула — и забыла выдохнуть.

Боже мой!

Я помню, в каком состоянии нашла Даниэля. Я помню, что сделали с Вадимом. С Борисом. С Мечиславом. И думала, что представляю, до чего одно человеческое существо может довести другое.

Угу. А индюк думал, что плавать умеет. А потом вода в кастрюле закипела.

Что-то горячее и жесткое стиснуло горло.

— Юля! — донесся голос откуда-то издалека.

Я не слышала. Изнутри поднималась горячая и жаркая волна гнева. И я с радостью давала ей дорогу. Сейчас я понимала — что такое бешеная ярость. Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю... Есть. Только вот автор не знал, что человек иногда может стать этой бездной. А то, что двинулось сейчас к краю меня, оно мечтало... выплеснуться. И видит бог — накрыло бы всех.

Спас нас Мечислав.

Почуяв мое состояние, он крепко схватил меня за руки, прижал к себе, что было сил — и закрыл рот поцелуем, который выбил из меня остатки дыхания.

Голова закружилась. Поцелуй был жестким, даже скорее жестоким. Острые вампирские клыки до крови царапнули мне нижнюю губу, на языке появился привкус крови...

Воздуха не хватало, я задыхалась, но стиснувшие меня руки не давали даже дернуть головой...

Зеленые глаза смотрели серьезно и испытующе. Я могу соображать? Да? Нет?

Красный туман, застилавший глаза, чуть рассеялся. И Мечислав осторожно отпустил меня.

— Ты в порядке, малышка?

— Нет, — прошипела я. — Но все равно не дождетесь!

— Чего? — не понял вампир.

— всего! — отрезала я. и рискнула повернуть голову обратно, к Альфонсо да Силва.

Фашист... тварь.

Большой боцманский загиб, прямо-таки рвущийся с моих губ, не передавал и сотой доли моей злости, ненависти и отвращения.

* * *

Мечислав слегка нервничал. А если уж быть честным перед самим собой — вовсе не слегка. Что может отколоть Альфонсо да Силва — он прекрасно представлял уже лет четыреста как. А вот что может в ответ на его выходки выдать Юля?

Все, что угодно.

Вот в этом он ни капельки не сомневался. Как и в том, что его фамилиар — невероятно сильна, но не умеет себя контролировать в достаточной мере. Слишком хорошо он помнил, что случилось с Рамиресом. Если что — перья полетят и от Альфонсо, и от всех его защитников. Хоть танковую колонну здесь поставь.

Нет, Юля — не легендарный маг прошлого, не Мерлин и не Моргана. Но растет она хорошими темпами. Совершенствуется. И уже сейчас воздействует на людей и вампиров какими-то совершенно чуждыми ему методами. Хоть он и пытался разобраться — ничего не получалось. А как защищаться от того, что не понимаешь? Даже осознать как следует не можешь?

Но первая часть встречи прошла на удивление хорошо. Юля была просто паинькой. Разве что Годвин получил серебром по физиономии. Но так ему и надо. Мечислав сам бы поучил его хорошим манерам. Серебряной плеткой. Чуть позднее. Подчинять чужого фамилиара на глазах его (в данном случае — ее, Юлиного) хозяина — редкостная наглость. Но Годвин — один из самых сильных вампиров, не состоящих в Совете. И ему многое сходит с рук.

На этот раз не сошло бы — но и не понадобилось. Юля отлично справилась сама. Сначала чуть поддалась, а потом очнулась. И ответила. Шрамы теперь заживут не скоро. Неделя или даже две.

А вот потом все пошло не так...

Как он мог забыть, что Юля ненавидит тех, кто пытает и мучает людей?

При виде игрушки Альфонсо, в ее глазах полыхнуло такое бешенство, что Мечислав на миг ощутил непреодолимое желание все бросить и умчаться куда подальше. Потом можно вернуться и похоронить трупы.

Юля мертвенно побледнела, сжала руки в кулаки — и той связью, что образуется между вампиром и фамилиаром Мечислав понял — она теряет остатки самообладания.

И не просто теряет их, а перевоплощается, пусть внутренне, не внешне, но это и не так важно, во что-то страшное, темное, жестокое...

В существо, которое безумно. И одержимо одним желанием — разорвать палачу горло. А потом — и всем, кто окажется рядом. Просто потому, что такова его природа.

Минута, две — и чудовище окажется свободным.

И чудовищем станет его фамилиар.

Что будет дальше — неизвестно.

У вампира оставался только один выход. Он схватил Юлю в охапку, прижал к себе — и крепко поцеловал. Рука его уверенно легла Юле на затылок. Если чудовище все же рванется наружу, он просто вырубит девушку. Надолго, ненадолго — неважно. Пусть он останется один перед Альфонсо, ему не привыкать. Но и все останутся живы. Может быть.

Но решительных мер не потребовалось.

Юля тряхнула головой, высвободилась из его рук и оказалась вполне разумна.

Слава Богу.

Впрочем, Мечислав обрадовался слишком рано. Прием только начинался.

* * *

У меня были основания для самой черной ярости. Для безумного бешенства, которое накрывает тебя, словно прибой — с головой — и ты уже никогда не сможешь вынырнуть наружу. Были...

Вышедший из машины человек, вид которого привел меня в такое бешенство, он...

Он был высок, очень худ, буквально было видно каждое ребро, причем было видно, что это худоба не природная, а от голода, светловолос.... То есть седоволос. Сначала мне показалось, что он — блондин. Но когда он подошел к Альфонсо и встал рядом с хозяином, я поняла — он просто весь седой, как лунь. Белые волосы были собраны в разлохмаченную и достаточно грязную длинную косу, связанную на конце какой-то сомнительной веревочкой.

Я даже не знала, что было кошмарнее всего. Тело бедняги было сплошь покрыто шрамами, ссадинами, синяками, часть ран еще кровоточила, но мужчина не обращал на это никакого внимания. И никто другой — тоже. Среди вампиров это словно было в порядке вещей! Его спина, сплошь в шрамах от... что может дать такие шрамы? Плеть? Или кнут? Когда со спины просто сдираются широкие полосы мяса и остаются рваные раны с неровными краями? Я не знала — и знать не хочу. Разве что заставить палача отведать его же каши. Часть шрамов была довольно свежей, часть — вообще словно вчера оставили. Лицо — с неровными синяками и ссадиной на левой брови, сохраняющее равнодушно-тупое выражение. Абсолютное равнодушие. Этому человеку было все равно — жив он — или мертв. И уже давно. Из одежды на нем были только рваные штаны. Когда-то это, наверное, были джинсы. Но с тех пор их успели порвать, испачкать кровью и заносить до белого цвета. И ошейник. Тяжелый, металлический явно из серебра, иначе не было бы темной полосы обожженной кожи у него на шее, и... я пригляделась, ну да, так оно и есть.

С внутренней стороны на ошейнике явно были шипы или что-то еще в этом духе. Потому что из-под него постоянно сочились струйки крови. Небольшие, совсем небольшие. Но вампиры облизывались на несчастного, как коты на сало.

— Прошу прощения..., — без выражения произнес человек, поднимая голову.

На измученном, исхудалом лице, как два аметиста, сияли невероятного оттенка фиалковые глаза. Не обычные, человеческие. Но и не 'эльфийские' — раскосые и большие. Его глаза больше всего напоминали... что!? Я никак не могла понять, что в них странного! А потом осознала — его глаза были ближе всего к оборотням в звериной форме. Ни склеры, ни радужки... то есть вся поверхность глазного яблока — одна сплошная радужка. И узкая щель зрачка, пульсирующая в свете машин и фонарей.

Я вгляделась в его глаза. И ударом молнии пришло понимание — не вампир. Не человек. Не оборотень. А кто?!

Я всмотрелась внимательнее. И задохнулась от удивления. Аура этого существа была... настолько необычной, что не находилось слов для описания.

Вампир, оборотень — в основе все равно — человек. И аура будет похожа на человеческую. В контурах, в общих чертах... А тут было похоже, что в основе кто-то другой.

И больше всего это напоминало свернувшуюся кольцом змею. Я буквально видела мощное чешуйчатое тело, переливающееся всеми цветами радуги, тяжелую голову с острыми клыками, короткие мощные лапы... лапы!? Но...

Дракон!?

Похож...

Я пришла в себя, только когда раздался звук пощечины. Голова мужчины мотнулась назад. Я бы от такой пощечины и вовсе не встала — просто шея бы сломалась. А этот стоял. И даже не упал. И Альфнсо надменным тоном произнес:

— Остальное получишь потом, раб. Следуй за мной.

Подхватил поводок — и направился ко входу в клуб.

Я зашипела и вцепилась в руку Мечислава. Сейчас вампир был единственным, кто удерживал меня от приступа ярости и безумия. Мы оставались на крыльце, пока все гости не скрылись внутри — и это дало нам пару секунд с глазу на глаз.

— Кто это? — меня буквально трясло от ярости. Мне нужно было знать, что это за существо и почему оно позволяет Альфонсо так с собой обходиться. И Мечислав все понял. Зеленые глаза стали умоляющими.

— я тебе потом все объясню. Только прошу тебя — не сорвись. Держи себя в руках. Пожалуйста.

— Надо было с собой святой воды прихватить.

— Если ты убьешь Альфонсо — нам тоже не жить. Покушение на члена Совета — это все равно, что в вашего президента из пушки палить.

Я все отлично понимала. Но меня трясло от ярости. И чем дальше, тем меньше я могла себя контролировать.

— Черт! Молись, чтобы он меня больше не провоцировал.

Судя по лицу Мечислава — он готов был хоть сию секунду рвануться в церковь.

* * *

Альфонсо со свита уже был внутри. Вампиры и оборотни склонились в поясных поклонах — и застыли, ожидая, пока Его Мерзейшество не отдаст распоряжения распрямиться. Однако, Альфонсо не торопился. Он поглядел на нас — и светским тоном произнес:

— Вы неплохо устроились, Мечислав. Ты ведь перетащил сюда всю свою группу?

— Да, — вампир отвечал спокойно и даже чуть небрежно, но я чувствовала под пальцами напрягшиеся мышцы. Благо, под рубашкой не видно.

— Я слышал, у тебя тут были какие-то проблемы, покушения...

— А на кого из великих не покушались? — не выдержала я. И удостоилась ледяного взгляда Альфонсо. Такого, из разряда: 'Это что еще за лягушонка в коробчонке?'.

Я не возражала. Лягушки — они тоже бывают разные. Например — лягушка ядовитых стрел*.

Древолазы — лягушки у нас в стране практически неизвестные. С английского языка название этих лягушек переводится как лягушки ядовитых стрел. Это ядовитые существа, которые использовались индейцами Южной Америки для смазывания стрел и колючек, с помощью которых они охотились и вели войну. Но древолазы ядовиты только в природе. Они накапливают яд муравьев и термитов, которыми они питаются. Мелкие муравьи, мелкие термиты в тропиках достаточно ядовиты, и когда древолаз съедает за свою жизнь сотни тысяч этих насекомых, крошечные дозы яда накапливаются и находятся в слизи, выделяемой кожей животного. Лягушка водится в джунглях Южной Америки, в Колумбии, в бассейне реки Рио-Атрато. Под действием высокой температуры на ее коже появляется жидкость молочного цвета. Это и есть яд. Концы стрел смазывают этой жидкостью, а затем высушивают в тени. Яда, собранного от одной лягушки, достаточно для того, чтобы сделать смертоносными около 50 стрел. Животное, пораженное ядом и, оказывается моментально парализованным, и через некоторое время погибает. Яд лягушки, как и знаменитый кураре, абсолютно безвреден, если принять его внутрь. Однако при малейшей царапине во рту, в горле, в кишечнике или при язве желудка человек погибает. Никакого противоядия от яда этой лягушки не знают. Это самый сильный яд животного происхождения. Яды кобры и других опаснейших змей не идут ни в какое сравнение с ним, прим. авт.

Чтоб ты отравился, падла...

Но на моем лице, я надеюсь, мои мысли не отразились. А уж взгляды... В нынешнем моем состоянии это было все равно, что нефть доливать в костер. Я просто горела от бешенства — и наслаждалась полыхающими внутри языками пламени. Прохаживался, разминая лапы, зверь с человеческими глазами. Недобро ухмылялась женщина в красном плаще. И в эти секунды я бы не возражала — стать ей. Чтобы одним вампиром на свете стало меньше.

Впервые за долгое время я была ТАК близка к тому, чтобы принять и полюбить свою темную половину. Если она может с этим справиться...

— Так вот, уважаемый, не покушаются только на тех владык кто ничего из себя не представляет.

— Или на тех, кого не боятся, — удостоил меня ответом Альфонсо.

Я фыркнула.

— Страх порождает агрессию. Рано или поздно убивали любого, чья власть держалась на страхе.

— Если раньше владыки не убивали своих противников. Именно самые страшные тираны правили долго и счастливо.

Я фыркнула. Откровенно нагло, ну и пусть.

— Этот спор бессмыслен. Вы останетесь при своем мнении, я — при своем. Так что закончим на этом — и прикажите народу распрямиться. А то мне уже надоело созерцать чужие спины.

Альфонсо небрежно кивнул. Оборотни и вампиры начали выпрямляться.

— Что ж. Наш разговор мы продолжим позднее...

В его голосе звучало нехорошее обещание. В обычном состоянии я бы залезла от такого тона под стол — и согласилась бы выйти недели через две. И куда-нибудь подальше от этого конкретного вампира. Но не сейчас. Казалось, внутри меня звенит туго натянутая струна.

Нагло ухмыльнулась женщина со звериными глазами. 'Поговорить захотел? Смотри, как бы тебе гланды не вырвали. Через противоположное отверстие!'

Медленно, со значением, точил когти о раму 'зверь-из-зеркала'. Из-под когтей осыпалась чугунная стружка.

— Безусловно, — оскалилась я всеми зубами.

Альфонсо брезгливо взглянул на меня — и обратил свое высочайшее внимание на Мечислава.

— Продолжим. На чем мы остановились?

— На устройстве в этом городе, — подсказала я.

— Да, безусловно. Ты переехал в этот город, нашел фамилиара, убил местного Князя...

— Все происходило в рамках наших законов.

Мечислав не оправдывался. Он просто напоминал.

— Законы — это Совет.

— а их нарушения — эмиссары, — процедила я сквозь зубы. Если Альфонсо и услышал, то виду не подал.

— поправь меня, если я ошибусь. Эта девчонка — пока еще не получила всех печатей?

— Отношения между вампиром и фамилиаром — это слишком интимный процесс.

— Мне плевать на ваш интим...

— Так тебе и дали, вуайерист, — мои тихие, но вполне отчетливые реплики оставались демонстративно незамеченными.

— ... мне важно знать — она может снабжать тебя силой, не получив еще всех печатей?

Мечислав старался держаться спокойно, но я чувствовала напряжение мышц на его руке под своими пальцами. Я бы сказала, что еще немного — и у вампира начнутся судороги. Что-то шло не так? Или члену Совета так и положено 'гнуть пальцы'? Как 'быку' на разборке?

Черт его знает! Хоть подсказал бы кто! Раньше, на переговорах по скайпу, все вампиры были вежливы, как англицкие лорды!

Или это — пока они до дичи дорваться не могут!?

Черт их, гадов, знает! Тут родителей-то иногда не понимаешь, хотя они старше лет на двадцать. А это — совершенно посторонние клыкозавры, которые старше на несколько сотен или даже тысяч лет! Кто его знает — это манеры, сволочизм или маразм!?

— Юля могла увеличивать мою силу с самого начала.

— Это важное качество. Подойди сюда, девчонка. Мне надо тебя прощупать...

— Себя щупай под порнофильмы, — прошипела я себе под нос, но с места не стронулась.

— Ты оглохла!? — чуть повысил голос Альфонсо.

Мечислав предупреждающе сжал мою руку. Напрасно. И зря он приказал Валентину обучать меня борьбе. Сбросить чужую руку легко — особенно, если противник не ожидает ваших действий.

— Я не оглохла. А вот кое-кто другой — охамел. Ни тебе здравствуй, ни как дела, ничего, вообще ничего... Вампиров что — не учат хорошим манерам?

Альфонсо воззрился на меня с таким удивлением, что я поняла — и в бытность человеком не учили. А надо. Вот, как я — Токаревича! Мигом поумнеют!

— Не ты ли собираешься меня поучить, девчонка?

Судя по интонации — насмешливо-раздраженной меня не принимали всерьез. Как случайно залетевшую в окно осу. Но я ведь и кусаться могу!

— У меня и имя есть... дедуся!

Внутри поднималась волна ярости. Так же я в свое время хамила Андрэ. Не боясь и не думая о последствиях. Мечислав схватил меня за плечо.

— Юля, прекрати!

Остановить меня не смог бы и БТР. Поздно. Все было поздно. Меня уже подхватило и несло, как по течению к Ниагарскому водопаду. И свернуть в сторону было невозможно. Но — пускай. Для кого-то падение, для кого-то полет!

— Не раньше, чем этот тип принесет тебе свои извинения! Явился — и начал хамить с порога!? Да где его воспитывали? В одном загоне с быками для корриды!?

Альфонсо буквально взлетел с кресла. И я увидела, что он действительно парит в нескольких сантиметрах над полом, не касаясь его подошвами. Лицо его исказилось, идеальные пропорции сломались и то, что было красивым, стало страшным и откровенно мерзким, выдвинулись длинные клыки, кожа туго обтянула кости, словно под ней не было ни грамма мышц, глаза, и без того черные, потемнели еще сильнее, словно деготь залил и белок и радужку...

Волосы вампира раздувал невидимый ветер. Я бы испугалась. Раньше. А сейчас, под налетом ярости, мне было просто смешно.

— На колени, тварь! И моли о прощении, пока я тебя не размазал по стене ровным слоем!

Вышло это настолько театрально, что я фыркнула. И звонко рассмеялась на весь зал. Вампиры и оборотни застыли словно пораженные молнией. А мне все было безразлично. Слишком уж театрально прозвучала фраза.

— А в грехах каяться не надо?

Альфонсо занес руку. Я внутренне собралась. Но удар он нанести не успел.

Занесенную руку перехватил... Славка?!

— Не смей, ... твою ...!!!

Альфонсо, казалось, ничего не сделал. Только дернул рукой. Легко и небрежно, как будто ошметок грязи стряхивал. Но Славка резко отлетел в сторону и врезался в стену. Послышался мерзкий хруст. И тело... жив ли он еще... сползло, как тряпичное на пол. Из ноздрей брата хлынула кровь...

Взревел зверь в глубине моей души. Ему тоже не нравился Славка. Но это был ЕГО брат!

Альфонсо расхохотался.

Почему так побледнел Валентин? Почему дрожат оборотни? Почему пятятся вампиры? Им страшно? Но почему не страшно мне? Почему я вообще ничего не чувствую? Такое ощущение, что я плыву под водой. Как во сне или в кино. Я — всесильна и ничего не боюсь. Только вот удастся ли проснуться!? Почему я не могу даже испугаться!?

Почему злорадно хохочет в глубине души женщина с глазами дикого зверя?!

И почему мне кажется, что точка невозвращения все ближе и ближе!?

— Вы смеете мне возражать? Да я любого из вас сотру в порошок! Вот так!

Этот козел ткнул пальцем в сторону какой-то оборотнихи, которую я даже не знала, и громко заявил:

— Умри медленно!

Это было как черный вихрь. Вырвавшийся из руки Альфонсо, коснувшийся девушки — и тут же разросшийся во что-то вроде паутины опутавший ее с ног до головы, накрывающий и... убивающий.

Девушка взвизгнула, схватилась за сердце и начала оседать на пол.

И я не выдержала. Я и так с трудом держалась, но — терпение кончилось. Внутри натянулась до предела и лопнула невидимая струна. Взревел, полосуя когтями воздух, зверь с человеческими глазами. Разлетелось на кусочки невидимое зеркало, звеня осколками. И я коротко рассмеялась. То есть уже — не я. Уже — Он. Зверь смотрел на мир моими глазами. Двигался в моем теле. И хищно скалил зубы на окружающих. Кого порвать на части!? Кого уничтожить первым!? Но сначала — девчонка.

Я прищурилась. Я отлично видела приказ — проклятие, лежащее на ней. Протянуть руку, скомкать его и сдернуть, как грязную тряпку труда не составило. Все. Этого хватит. Она оправится. А Славка? Но разве я смогу сейчас лечить? Нереально. Только убивать.

Вот этим и займемся.

И я повернулась к Альфонсо.

— Ты хотел убить моего брата.

Почему от меня шарахнулся в сторону Вадим? Почему побледнел еще сильнее Валентин? Но меня это уже не волновало. Что может волновать зверя — кроме смерти врага? Медленной смерти! Мучительной! Восхитительно пряной и острой, чуть горчащей на языке и покалывающей губы. Я шла на Альфонсо незнакомой мне свободной походкой. Все тело было расслаблено — и в то же время каждый нерв пел, как виолончель, готовый в любую секунду дать единственную команду — убить!

Альфонсо расхохотался мне в лицо.

— Ты, шлюха, что ты можешь сделать!?

Я мило улыбнулась в ответ. И взмахнула рукой, как хлыстом. На миг мне показалось, что из моих пальцев растут длинные и острые невидимые когти.

— Ты поднял руку на моих людей!

Альфонсо отнесло к стене и впечатало в нее с таким хрустом, что с потолка посыпалась штукатурка.

Я скользнула следом — и остановилась на расстоянии — вытянутая рука плюс шаг. Альфонсо не мог достать меня. Я его тоже. Руками или ногами. Но вот когти, хотя и невидимые — они вполне доставали. Я улыбнулась. Все пять когтей правой руки сомкнулись на горле вампира — и чуть сжались. Не убить. Придержать. Пока...

Как ни странно, коготки оказались вполне осязаемы. Для Альфонсо. Он замер под моей рукой — и не двигался. И правильно. Я сильно подозревала, что когти, хоть и невидимые, отточены лучше опасной бритвы.

Я поиграла когтями по ауре вампира. Тело они не покалечат. А вот ауру распахать способны только так. А ведь это — как два сообщающихся сосуда. Сделаешь дырку в одном — и из другого вода тоже вытечет. И Альфонсо понимал это.

И страх в черных глазах подстегнул меня — и опьянил, как дорогое вино. Зверь, глядящий моими глазами, чувствовал его, раскатывал на языке, наслаждался...

— Ты убил моего брата.

Альфонсо захрипел.

— А теперь я буду убивать тебя. Медленно. Ты ведь любишь — медленно?

Я издевательски рассмеялась.

— Юля, нет!

Между мной и Мечиславом словно натянулась нить. Зазвенела громко и требовательно. Пропела слова подчинения. Это еще что?! На меня пытаются воздействовать по нашей связи?!

Может, часом раньше это подействовало бы. Но не сейчас. Сейчас я была в том состоянии, в котором наши солдаты во время Великой Отечественной бросались с гранатой под танк. Я умру, но и вас, гадов, со мной зароют! Видит Бог!

Я отвела левую руку чуть в сторону — и погрозила Мечиславу когтем.

— Обрезать? Я могу. И ударит это — по тебе.

Мечислав тут же отпустил струну.

— Юля, не убивай его!

— приведи хоть одну причину!

— За меня отомстят! Вас с земли сотрут, — прохрипел Альфонсо.

Я погрозила и ему пальчиком левой руки.

— Альфонсик, молчи, пока я еще сильнее не разозлилась. У меня нет твоей квалификации, но на пару дней я твои мучения растяну.

— Твой брат жив, — отчаянно крикнул Валентин. — И Мила жива!

Я перевела взгляд на него. Валентин стоял на коленях рядом со Славкой и был бледен, как смерть.

— Ты мне не врешь?

То ли человеческий голос, то ли рык...

— Юля!

И возмущение в его голосе убедило меня. Он не лгал. Но зверь требовал крови.

'Не убивай' — шепнула женщина со звериными глазами. — 'Просто порви. Что ему важнее шкурки?'

Я коротко рассмеялась.

Взвизгнув, на меня бросилась Глорианна. Зря.

Зверь, управлявший моим телом, был необыкновенно быстр. Я взмахнула рукой раньше, чем она долетела до меня.

Я понимала, что мои когти почти полностью нематериальны, они могут воздействовать только на ауру вампира, но...

По комнате понесся дикий вой. Когти перечеркнули лицо вампирши — и я увидела, как буквально за несколько секунд, ее лицо покрывается чем-то похожим на волдыри. Я покалечила ауру напротив ее лица и по-моему сильно повредила чакру. Женщина отлетела в сторону — и ее перехватил Вадим. Умничка.

Владимир скользнул к Годвину и поднял пистолет, заряженный святой водой.

— Юля — фамилиар моего господина. Окажи помощь своей сестре, но к Юле — ни шагу. Иначе...

Годвин оказался разумным вампирчиком — и нарываться не стал.

Мое внимание полностью переключилось на бледного Альфонсо. Давно ему видимо, не доставалось по рогам!

Что ж, надо, надо вспомнить старый опыт. И понять, что женщин обижать не рекомендуется. А то ведь разозлятся — и тогда останки вампира даже по зубам не опознают.

— Альфонсик, ты хочешь жить?

Я медленно провела по его телу когтями левой руки. Медленно и чувственно. Разрывая ауру и самыми кончиками царапая одежду. Я ощущала их так хорошо, словно они были частью меня с рождения — и не боялась, случайно дернув рукой, получить выпотрошенного вампира. Все было на самой грани. Все было безумно точно. Сейчас я могла бы снять слой энергии с ауры толщиной ровно в миллиметр — и не повредить большего. Вампир задохнулся. От гнева? От страха? Надо помочь ему сделать правильный выбор.

— Ты чувствуешь, что я могу с тобой сделать? — Мой голос был нежен и медоточив. Я просто мечтала, как сдеру с этого фашиста шкуру.

И он осознал мои намерения. Тем чувством, которым хищники узнают себе подобного.

— Ты не посмеешь!

Я взмахнула свободной рукой. Невидимые когти чуть коснулись тела вампира. Аура просто распадалась под ними, как гнилая тряпка. И Альфонсо взвизгнул. Еще бы! В вырезе черной рубашки было видно, как его тело покрывается чем-то вроде кровоточащих стигматов.*

*Стигма́ты (греч. στίγματος, 'знаки, меты, язвы, раны');— болезненные кровоточащие раны, открывающиеся на теле некоторых глубоко религиозных людей и соответствующие ранам Христа. прим. авт.

— Продолжим? Я не стану тебя убивать. Я просто настругаю тебя на гуляш, засуну в мешок и спущу куда-нибудь в канализацию. Как ты думаешь, кто доберется до тебя раньше? Крысы? Черви?

Я поглядела ему прямо в глаза. И — я точно это знала, — на миг зверь выглянул из меня по-настоящему. Не улыбкой. Не походкой или взглядом. А всей своей сущностью. И тут-то Альфонсо проняло.

— Пустииииии!!! — завизжал он, как свинья под ножом мясника. Я подмигнула ему. И улыбнулась. Нежно-нежно.

— Отпустить? А что мне за это будет!?

Несколько секунд Альфонсо просто смотрел на меня непонимающими глазами. И он был не одинок. На меня смотрели все. А я ждала, пока до Альфонсо дойдет. Ждала. Смотрела. Улыбалась. И моими глазами улыбался тот самый зверь-из-зеркала. Хищный и жестокий. И Альфонсо дрожал под его взглядом.

— что ты хочешь?! — наконец выдавил вампир.

Я улыбнулась еще ослепительнее.

— Ты не причинишь нам вреда. И уедешь через три дня.

— Хорошо.

— А чтобы моя душа была спокойна — я забираю — его.

Я указала на Шарля, молча сидящего в углу.

— Н... е..., — захрипел Альфонсо.

Я встряхнула левой рукой.

— Альфонсо... помни... крыыыысы... чееерви... канализаааация, — я нарочно растягивала каждое слово. И — улыбалась. И глядела ему прямо в глаза. Не знаю, что видел он. Знаю только, что зверь в моей душе — улыбался. Ему нравился чужой страх и чужая боль.

Ему?

Мне?

— Забирай, — прохрипел вампир.

Зверь в моей душе облизнулся. Он был доволен. И медленно уходил назад.

Я резко разжала руки и встряхнула кистями.

— Свободен!

И развернулась к двери. Идти не хотелось. Зверь уходил внутрь. Расход сил был невероятным. Хотелось упасть на пол, расслабиться — и чтобы никто, и никогда... и вообще...

Я с трудом прошла мимо вампира. На миг наши глаза встретились.

И только тогда Мечислав решился обнять меня за талию.

* * *

Юля была в бешенстве. Мечислав это чувствовал. Но сделать ничего не мог. Альфонсо словно специально нарывался на неприятности. Но когда он впечатал в стену Юлиного брата — Мечислав понял — это последняя капля. Он дернулся к своему фамилиару, но остановить ее уже не успел.

От Юли словно повеяло горячим ветром. Ее сила взвилась вихрем, обжигая всех присутствующих — и она скользнула к Альфонсо. Попутно она что-то сделала, как будто тряхнула рукой, но Мечислав не понял — что. Его внимание было полностью приковано к выражению лица девушки. Он не удивился бы клыкам, выросшим из-под Юлиных губ.

Юля шагнула к Альфонсо да Силва — и неуловимо изменилась. Вампир не мог понять, в чем заключаются изменения, но ему вдруг стало страшно.

Лицо красивой женщины вдруг помутнело, словно на него надели полупрозрачную маску. Оно было тем же, но сверху подернулось туманом, расплылось — и проглянули звериные черты. Те же глаза, лоб, нос, но сверху — словно хищная звериная морда. Не оборотень, нет. Но... нечто, вроде одержимости. Безумие ярости. Звериная ярость и безумие.

Мечислав не испугался бы так полному превращению, или даже частичному — что он, оборотней не видел? Но вот это — плывущее, искаженное, яростное — напугало его, как когда-то, в детстве страшный бука. И страшнее всего на этой маске были человеческие — Юлины, черт возьми! — глаза.

Он пытался остановить женщину, даже попробовал приказать ей через связь, но куда там! Представьте, что вы связаны с кем-то толстым канатом. И в любой момент можете потянуть его на себя, заставляя второго в связке следовать за вами. Так это должно было быть. А на самом деле...

Канат прозвенел истончившейся конопляной веревочкой — дерни и оборвется. А потом его словно подцепили когтями — и на вампира взглянули звериные желтые глаза.

— Оборвать?

Голос Юли? Или того чудовища, которое владело ей сейчас? Он так нежно шепнул вампиру это слово, что Мечислав понял — она оборвет. В минуту. Сейчас ее сила и ярость так велики, что она сможет — всё. А жалеть об этом будут — все. И он положился на судьбу. Что будет — то и будет. Хотя если бы не Валентин — был бы шашлык из Альфонсо. Но слава богам — Юлин братец оказался жив! И эта девчонка — как ее там — тоже. Хотя — как они остались живы? Оборотни существа живучие, это так. Но проклятие Альфонсо сбоев не давало! Мила должна была умереть в течение пяти минут. А поди ж ты!?

Какие еще способности скрываются за невинными глазами Юли Леоверенской? И откуда взялся этот зверь? Мечислав тоже видел когда-то рисунок Даниэля, но предполагал, что это лишь метафора. Игра воображения художника. Но не сама Юля. А оказалось — это ее внутренняя сущность? Но — как!? Она же ни разу не оборотень! И не может быть! Она УЖЕ фамилиар вампира. Она никогда не станет оборотнем, даже если ее все присутствующие звери перекусают! Мухи — отдельно, котлеты — отдельно. Вампиры и оборотни — это две разные ветви паранормов. И сотрудничество вовсе не означает генетического сходства или даже совместимость вирусов оборотничества и вампиризма! Если уж на то пошло, оборотень может быть фамилиаром, только в одном случае — если он УЖЕ был оборотнем, до первой печати. В противном случае — поезд уехал.

— Шарля-то зачем?! — изумился он, когда Юля потребовала выкуп. Но спорить не решился. Что такое женщина в ярости? Ну-у... пара-тройка демонов ада была явно предпочтительнее. Те хоть просто убьют, а Юля была настроена поиграть. Помучить. Поиздеваться, как кошка над пойманной мышкой. И Альфонсо отлично это понимал. Но садисты — это не мазохисты. И подвергаться медленному сдиранию шкурки ему не хотелось. Почему-то.

Так что Шарля она получила без труда.

Сбросила Альфонсо, брезгливо отряхнула руки — и словно втянула внутрь себя горячий вихрь. А следом за вихрем исчезла и полузвериная маска, проглядывающая над ее лицом.

Она повернулась и пошла к двери. И только заглянув в ее глаза, Мечислав понял — она держится только на одной гордости. Что ж, не будем портить игру своему фамилиару.

Он обнял девушку за талию непринужденным жестом и кивнул Валентину.

— Брата госпожи — в его комнату. Приставь кого-нибудь позаботиться о нем. Имущество госпожи — кивок на безмолвного Шарля, который даже головы не поднял, — в машину, помыть его, одеть и приглядеть. Исполнять!

— Да, господин, — пролепетал Валентин.

Лепет и трепет удались ему на десять баллов по пятибалльной системе. Испугался он до икоты. И икал бы — да страшно. Еще икнешь, привлечешь внимание — и Зверь, проглянувший под лицом девушки, обратит на тебя внимание. И... что потом будет — даже помыслить страшно. И зверь — тоже страшен. А оборотни — существа чувствительные. Особенно — к чужой силе. Юля — же очень сильна. Еще порвет ненароком — и не заметит.

— Вадим! Помоги господину да Силва! Медпомощь, все такое... Живо!

Вадим кинулся исполнять.

Вампир придерживал Юлю за талию. Со стороны — красиво, на деле — девушка буквально висела на нем, через силу переставляя ноги.

Мечислав провел девушку в свой кабинет, усадил на диван — и грозно нависнув над ней, поинтересовался на последних остатках самообладания:

— Чай, кофе, сок, водка!?

Сначала он приведет ее в порядок, а уж потом — оторвет голову.

— Ты позволяешь себе наливать даме водку? — ехидно уточнила его чокнутая фамилиар. — Фи, сударь! Где у вас чистый спирт?

Мечислав понял, что она вполне адекватна, контролирует себя — и все прошло без последствий для нее и ее силы.

А в следующий момент откат пошел у вампира.

Он ей... он ее... он сейчас голову ей оторвет!!!

Он схватил девушку за плечи и сильно встряхнул.

Этого оказалось достаточно. Девушка закатила глаза и ушла в глубокий обморок.

Приступ бешенства прошел, как и не бывало.

Мечислав осторожно опустил хрупкую фигурку на диван — и отправился за нашатырным спиртом.

Чувствовал он себя почему-то дурак-дураком. Хотя почему бы это?

* * *

Меня не было. То есть я была, но мне было так хорошо...

Я плыла в прохладном зеленоватом потоке силы. Еще не на своей обожаемой поляне, но где-то очень близко. Шумели кроны деревьев. И лился откуда-то солнечный свет.

Я не пыталась думать. Не пыталась ни в чем разбираться. Даже ругать себя за несдержанность — и то не могла. Я просто уплывала в прекрасное далеко. И это было... потрясающе спокойно.

А потом в мою идиллию вторгся ужасный резкий запах.

'Нашатырный спирт' — подумала я. И открыла глаза.

Я лежала на диване. Полностью застегнутая на все пуговицы и даже не раздетая. Рядом со мной стоял Мечислав и водил у моего носа склянкой со спиртом.

— Уберите гадость, я же водку просила, — прошептала я.

Это мой голос? Котенок и тот громче пищит. Но вампиру хватило.

— Хочешь пить? Что предпочтешь, пушистик?

— Апельсиновый сок, — попросила я. — Сил нету...

Мечислав приоткрыл дверь и отдал кому-то распоряжения. Послышался дробный топот ног — исполнять буквально полетели. А сам вампир вернулся ко мне — и опустился на колени рядом с диваном. Я настолько устала, что даже говорить не хотелось. И я молча глядела, как Мечислав опускается передо мной на колени — и начинает разминать мне ноги.

— Расслабься. Сейчас тебе станет чуть легче. Точечный массаж — великая вещь.

Я послушалась — и расслабилась. Минут на пять. Потом в дверь постучали. Вампир на минуту оторвался от меня, рявкнул на кого-то и опять закрыл дверь.

Массаж продолжился. Не знаю сколько — пять минут, десять, час — я просто выпала из реальности. И вернулась в нее, когда меня ласково погладили по щеке.

— просыпайся, милая. Пора.

Глаза открывать не хотелось. А надо.

— Возвращайся в сознание, а то поцелую.

— Угрожать-то зачем!?

— А строить из себя безнадежно усталую? Ты почти час дремлешь. Пора приходить в себя.

— Как скажешь.

Я ожидала, что вампир сейчас устроит мне допрос. Но вместо этого мне вручили здоровущий бокал со свежевыжатым соком

— Пей.

Кисловатый вкус апельсина прогнал остатки тумана из головы. И я подмигнула вампиру.

— Как у нас дела? Тебе уже доложили?

Мечислав и не подумал отрицать.

— Лучше, чем были. Сейчас, когда ты показала Альфонсо силу, он побоится прессовать нас. Но с тобой обязательно захочет поговорить. И теперь притворяться дурочкой не получится. Глорианне придется чуть потруднее, лицо ты ей распахала серьезно и часть шеи тоже, но дня за два она все залечит. Особенно с правильным питанием.

— И не останется никаких следов?

— Нет. Не должно. Ты против?

— Нет. Пусть так. Жаль, что притворяться больше не получится. — вздохнула я. — Дурочка, в которую я играла с Иваном и Рамиресом, вышла очень убедительная.

— мне тоже понравилось. Ты можешь рассказать — что ты натворила?

Я улыбнулась. Силы возвращались. И Мечислав был на редкость человечным, мне даже не хотелось выдрать ему все зубы без наркоза. Почему он всегда не может вести себя, как человек?

Хотя глупый вопрос. Он же вампир...

— могу попробовать. Если еще сока нальешь.

Вампир послушно налил мне еще стакан сока, я залпом выпила его — и кивнула.

— Знаешь, меня и так все довели. Альфонсо, его жертва этот, как его?

— Шарль.

— Вот. Шарль, убийство это сегодняшнее, я и так вся была на нервах, а тут еще этот эмиссар паршивый ломаться вздумал. И наезды начал. Я терпела, сколько могла, но когда Славка упал — у меня крышу сорвало начисто. Сама почти ничего не помню. Помню только ощущения, словно я — это не я, а какое-то чудовище. И оно хочет жрать. И жрать не абы кого там, а одного конкретного Альфонса.

— Ты его так хоть на людях не называй — особого упрека в голосе Мечислава не было — и корчить виноватую рожицу я не стала.

— постараюсь.

— Вот и постарайся. Откуда взялось это чудовище? У тебя даже лицо изменилось?

— Оно живет во мне. — Мне на миг стало трудно говорить. Горло перехватило неожиданным спазмом. — Ты помнишь, какой меня нарисовал Даниэль?

— С трудом. Женщина в красном и напротив, в зеркале, ее отражение в виде зверя?

Я кивнула.

И вспомнила. Вот я на кровати. И Даниэль рядом. Живой. Родной. Любимый. Откидывает волосы назад. Протягивает рисунки. Смотрит на мое лицо, ожидая похвалы или презрения. Там были два портрета. Надюшки — и мой.

Второй портрет изображал меня, но тоже совсем не такую, как в жизни. Зеркало. И вроде бы та же я. Тоже стоящая вполоборота к зрителю. Почему-то я была одета в костюм гвардейцев кардинала. Алый плащ с золотым крестом развевался на ветру. Рядом, на светло-голубом фоне, лежала шляпа с пером. В левой руке я сжимала кинжал, поднимая его наподобие креста. В правой руке держала опущенную книзу длинную шпагу. Внешнее сходство было несомненным. Но не внутреннее! Я не была такой. Только мечтала. Но у меня никогда не получится. В нарисованных гениальным художником моих глазах была любовь, но совсем другая. Веселая, шальная, хищная. Мой нарисованный двойник скалил зубы в дерзкой улыбке. Женщина на портрете предлагала — все. Дружбу, любовь, партнерство, секс, дуэли на шпагах, прогулки под луной по крышам, ужин в китайском ресторане и бутылку водки, распитую из-под полы в мужском туалете — все, что только могла предложить женщина. И при этом смотрела с вызовом: 'Мол, я-то предлагаю! Но сможешь ли ты взять то, что я предложу и так, как я предложу это тебе? Если сможешь, мы будем вместе. Если нет — проваливай сразу! Слабаков не держим и не удерживаем!' Что-то придавало портрету такой вид. И что-то в нем было неправильным, но таким, что хотелось смотреть и смотреть. И пытаться понять — в чем же дело. Женщина задерживала на себе взгляд — и вы не сразу смотрели в зеркало на портрете.

Там отражалось — чудовище. Страшное и чем-то даже омерзительное. Львиная грива, рога, пасть, полная острых зубов в три ряда, хищное и стремительное тело — помесь льва с драконьим хвостом и орлиными крыльями, частично покрытое шерстью, а частично — чешуей. Увидь я такое страшилище в детстве — неделю бы по ночам кошмары снились. И сейчас...

У чудовища были мои глаза. Оно вставало на дыбы в припадке ярости, ревело и било передними лапами в зеркало, как бы стараясь добраться до женщины на портрете, а та улыбалась. И только потом мне стало ясно, что же не так с рисунком. У женщины в свою очередь были глаза чудовища — слишком большие и с вертикальными зрачками. Хищно-желтые.

— Именно. Вот он и выглянул сегодня на свободу. Тот самый зверь. Из того самого зеркала.

— Этого не может быть.

— Неужели? Откуда ты знаешь, что оставил мне Даниэль перед смертью?

Мечислав замолчал.

Действительно, что мог мне подарить любимый. Я думала до этой минуты, что просто — дар рисовать. И так же, как он, отражать в рисунке душу человека.

Но его подарок мог и инициировать изменения во мне. Я когда-то считала, что стану такой как женщина на картинке. Но если... в зеркале отражался зверь... не может ли быть так, что в минуты опасности из меня будет лезть это чудовище?

Не знаю.

Даниэль его видел.

Я — чувствовала сегодня.

Мечислав будет расхлебывать результаты его действий.

Скажите после этого, что оно — не реально!?

— Ты думаешь, это что-то вроде оборотничества?

Нет. Это я точно знала. Это — не оборотничество. Но не рассказывать же вампиру абсолютно все?

— Не знаю. Я не испытывала желания ходить на четвереньках или лопать мясо с кровью.

— А поменять форму тела?

— Нет. Только — когти.

— Что?

— Ну да. Не вся форма, не тело, а именно когти. Словно к моим пальцам присобачили что-то такое, раз в двадцать длиннее обычных ногтей. Только они нематериальны. Я не смогу ими даже огурцы в салат нарезать. Ничего не смогу. Кроме одного. Повредить ауру любого существа на земле. Человека. Вампира. Оборотня. Да хоть черта, если у чертей есть аура. Раньше я просто видела ауру человека. А эти когти — инструмент манипуляции с ней. Грубой манипуляции. Так вот. Но ни силы, ни чего-то еще они не прибавляли. Не знаю, как это можно объяснить лучше. Но раньше я просто видела, а сейчас могу и действовать. Плохо, неумело, и исключительно во зло.

— Неудивительно. Рано или поздно, так или иначе... ты прогрессируешь. И очень быстро. Ты ощущала их — как продолжение своих рук?

— В абсолюте. Это было мое. Как нога, ухо или глаз.

— А у тебя не было ощущения, что твой зверь контролирует тебя?

Я задумалась. Кто же из нас кого контролировал? Он — меня? Я — его? Женщина с глазами зверя — нас обоих?

Сложно сказать.

Скорее...

— Он — и есть я. Я — и есть Он. Мой зверь и я — это две половинки моей души. Поэтому я не могу сказать точно. Я все воспринимала вполне адекватно. И сказала бы, что это была — я. Только на свободу вырвалась темная часть моей души. А так — я все помню. Я все воспринимала вполне отчетливо. Кстати! Еще я помню, что мне говорил Валентин — Славка жив. Он жив?

— Тебя это волнует?

Я ответила со всей честностью. Врать можно. Но не когда я так устала.

— не знаю. Но это — мой брат. Захочу — сама пришибу. А не какой-то там испанистый козел со стороны.

Мечислав расхохотался.

— Юля, я тебя обожаю.

— Обожаю я тебя, обожаю... даже если я тебя обижаю, — пропела я. — Вот где зарылись садист с мазохистом. Только учти — я таких развлечений не одобряю.

— а ты уже пробовала?

— А с Альфонсо у нас что было? Чистый садизм! Если б ты знал, как мне хотелось его порвать!

— Это когда?

— Это когда я ему состригла кусок ауры. Он хоть жив?

— Мертв. Уже несколько тысячелетий.

— Но пока не окончательно? — с надеждой уточнила я. Вряд ли нам простят убийство Члена Совета. Эмиссара — и того еще невесть сколько расхлебывать!

— Вроде нет. А ты могла его прибить?

— Этим экзот-маникюром? Запросто!

— Раньше у тебя такого не было. Интересно, что послужило толчком?

У меня была одна идея. То есть догадка. Стоило мне разозлиться — и я делала нечто, не украшающее любую женщину. Сильно испугаться или разозлиться — и вот он, шаг на новую ступень. До истерики испугалась Андрэ — и меня не взял ни один вампирский гипноз. Взбесилась когда увидела Вадима и Бориса под пытками — и смогла натравить крыс. Напугалась, когда меня пытался захватить Диего — и вот, пожалуйста, с Питера снято проклятие. Страз или испуг — вот в чем ключ. Но если это сказать вампиру...

Он же мне и умереть спокойно не даст!!! В гробу злить станет, чтобы я росла и развивалась!!!

Я замотала головой с самым невинным видом.

— Раньше у меня чертовой прорвы всего не было. И в вампиров я тоже не верила. Счастливое было времечко! Где б нам взять теоретика магии!?

Мечислав смотрел на меня, чуть прищурив глаза. Не верит. Но и понимает, что правды не добиться.

— пока — негде. Хотя... Можешь расспросить свое новое приобретение.

— Это какое?

— Шарля!

Твою генетику! Полудракон!

— Жесть!

— А ты про него забыла?

— Ага...

— О женщины, само непостоянство...

Мечислав откровенно ухмылялся. И выглядел как мальчишка, бросивший за шиворот соседской девочке здоровенного жука. Обаятельно, весело, мило. В изумрудных глазах плясали искорки. Прядь черных волос упала на высокий лоб. И я потянулась отвести ее в сторону. На секунду потянулась. И тут же вспомнила все и одернула себя. Нельзя!!!

Мечислав, похоже, заметил мой порыв. Но говорить ничего не стал. И на том спасибо.

— Не корежь Шекспира, — буркнула я, чтобы хоть что-то сказать.

— Ладно. Но Шарль твой. О чем ты только думала, когда его забирала!?

— Да просто хотела сделать Альфонсо — больно. Очень больно. Как он мне, так и я ему.

— И для этого ты забрала этого полудохлого оборотня?

Оборотня?

— Полудохлого. Полу — дракона. Драконы — это оборотни?

— кого?!

Судя по глазам, Мечислав был ни сном, ни духом, ни рылом, ни ухом. Я покачала головой.

— а ты сам еще не понял? Шарль — наполовину дракон. Отсюда и его глаза. И живучесть.

— О, черт!

— Да. Шарль — один из последних. Полукровка. Наверняка. И его дракон — спит. Я это отлично видела.

— Когда?!

— Как только они приехали.

Мечислав схватился за голову.

— почему ты раньше не сказала!? Почему ты промолчала, что он — дракон!?

— Интересно, когда бы я сказала?! И разве это секрет!? Честно говоря, я думала, что драконы — вполне себе живут среди нас. Как и остальные паранормы. Разве нет?

Я настолько искренне удивилась, что вампир только закатил глаза.

— Альфонсо никогда его тебе не отдаст.

— уже отдал.

— Ему проще будет убить всех нас.

В голосе вампира прозвучала обреченность. Но меня такими мелочами было не смутить.

— Попробовать убить. Расскажи мне про драконов?

— Потом! — почти рявкнул вампир. — Значит так. Шарля ты забираешь с собой. Я ставлю у вашего дома охрану — и без нее даже в туалет не ходи, если тот — на улице.

— а мой дом?

— Хотел бы я поглядеть на того камикадзе, который прорвется к тебе в дом... я же сказал — будем охранять. И тебя, и твоих родных.

— Вот за это — мерси.

— Деда предупреждать будем?

— Будем. Куда деваться. Хорошо, что у них уже есть охрана...

— Хорошо. Плохо, что твой дед не хочет быть одним из нас.

— Это — его выбор, — рыкнула я.

Вампир покачал головой. У него буквально на лице было написано: 'Господи, ну вразуми ты этих идиотов, ведь от ТАКОГО предложения отказываются!'. Я ответила достойным взглядом. 'Господи, ну вразуми ты этого идиота! ТАКОЕ предложение порядочным людям делать!'. Мечислав пожал плечами — и временно переключился.

— Ладно. Договорились. Сейчас я отправлю тебя домой, а сам постараюсь обдумать сложившуюся ситуацию. Шарль едет с тобой. Оставлять его рядом с Альфонсо — нельзя. Теперь-то мне ясно, почему он до сих пор не сломлен.

Мне это как раз было не ясно.

— почему?

— Драконов нельзя подчинить никакой магией разума. Они сами — стихия. Ладно... это — потом.

— Потом — так потом. А сейчас что?

— А сейчас я погружу вас в машину и отправлю домой. Распоряжусь насчет охраны — и пойду отдыхать. Вы мне все нервы вымотали! Ясно?

Мне было предельно ясно.

Валентину, который получил инструкции (а заодно и легкий втык) от Мечислава — тоже.

* * *

Мечислав проводил взглядом машину, которая увозила Юлю — и ее новое приобретение.

Сейчас вампиру хотелось вцепиться себе в идеально уложенные волосы — и взвыть. Громко. Отчаянно. И безнадежно.

Если вечером он думал, что хуже визита Члена Совета в его город быть не может, то к утру понял истину.

Может.

И даже уже есть!

Одним небрежным движением когтей Юля благополучно приобрела себе врага на всю жизнь. Соответственно, и он — тоже. Альфонсо да Силва никогда им этого не простит. Не простит ни страха, ни унижения, ни... Шарля.

Шарля — особенно.

Мечислав закатил глаза. Шарля он знал уже давно. Уже лет триста. Но никогда не думал, что он — дракон. Скорее — оборотень, лишенный второй ипостаси или полукровка...

Дракон...

Легендарная, магическая раса. Древняя раса. Которая давно считалась... нет, не вымершей. Мечислав знал и другую версию.

Согласно ей — драконы были владыками времени и пространства, жизни и смерти. Когда входили в полную силу. И когда они сами захотели — они просто ушли. Чтобы не сталкиваться с глупыми и неблагодарными людьми.

Или паранормами...

Боги, когда Совет узнает, КТО был в рабах у Альфонсо да Силва...

Что же может начаться?

С одной точки зрения, Альфонсо сожрут свои же.

С другой — начнется дележка Шарля. А то, что Юля его не отдаст — факт. Любит она жалеть всех подряд...

Хотя жалость девушки сослужила ему хорошую службу. Не пожалей она Даниэля — он бы не получил ее в качестве фамилиара.

Так, ладно. Это уже не туда мысли пошли.

Мечислав встряхнул головой и постарался разложить все по полочкам.

Имеется.

Униженные и оскорбленные. В количестве трех штук. Альфонсо. Шарль. Юля. Все трое недовольны. И у всех претензии. Неоспоримы два факта. Шарль — дракон. И второй. Юля никогда и никого не выдаст на пытки.

А ничего другого полудракона не ждет. Даже полудракона.

Драконья кровь, это...

Мечислав на миг зажмурился.

Когда-то была легенда, что драконья кровь — это и есть живая вода. Безусловно, это не так. Но для вампира...

Звонок телефона прервал его размышления. Звонила Юля.

Мечислав выслушал все, что она хотела сказать, сунул телефон обратно и потер виски. Боги, вы явно озверели! За что вы караете одного несчастного вампира?!

Не виноватый он!!!

— Шеф, Альфонсо пришел в себя, — раздался сзади голос Вадима. Мечислав развернулся и сверкнул на него глазами.

— Я тебе сколько раз говорил не подкрадываться?

— а тренировка навыков? Шеф, мне же надо!

— По ушам тебе надо, — припечатал Мечислав. — Что с Альфонсо?

— Не знает — злиться или бояться.

— Вот как?

— Напугала его Юленька до поноса! — Вадим был доволен, как обожравшийся сметаны кот. — Альфонсо и злится — и злиться-то боится! Представляешь, шеф, начинает ругаться — и обрывает себя! Как ее вспомнит — аж дрожит!

— Преувеличиваешь.

— Да ни минуты! Скажите еще — вас не зацепило!? А ведь к Альфонсо она ближе стояла. И говорила с ним так душевно, так трепетно... аж за душу взяло...

— Остряк-самовыродок, — бросил Мечислав. И направился ко входу в клуб. С Альфонсо надо было поговорить как можно скорее.

* * *

Альфонсо да Силва лежал на кровати и выглядел откровенно плохо. Но жалости к нему Мечислав не испытывал. Поэтому просто прошел в комнату и уселся в кресло рядом с кроватью.

— Вы хотели со мной поговорить, синьор.

— Называй меня Альфонсо, Мечислав, — голос вампира был чуть слышен. — Да. О твоем фамилиаре.

— Слушаю.

— Это я тебя слушаю. Ты не говорил, что она умеет — так.

Мечислав пожал плечами с невинным видом.

— Она молода. Легко учится, — чуть не добавил 'всему нехорошему', но кое-как удержался. — И ее не стоило провоцировать.

— Догадался?

— Да. Вы никогда себя так не вели. Значит, хотели ее прощупать. Но Юля слишком недавно с нами. Она многого не понимает и не принимает. И как следствие — весь этот кошмар.

Показалось Мечиславу — или Альфонсо стал еще бледнее?

Стигматы кровавыми ранами выделялись на мраморной коже. Они до сих пор кровоточили.

— Что это было?

— По утверждению Юли — она сама точно не понимает, что и как. Но предполагает, что в случае опасности это может проявится еще раз. Или еще не раз. Я пытался добиться у нее разумных объяснений, но она слишком устала и сама себя испугалась. Возможно, потом...

Мечислав даже не соврал. То, чего он добился от Юли, мало походило на точный и логичный анализ всего происшедшего. Нет, это не вранье. Так, чуть подкорректированная в нужную сторону правда.

— Это все ее способности?

— Нет. Были и другие случаи.

— Какие?

Мечислав выдохнул. И принялся подробно рассказывать, как Юля поступила с Владом и Питером. То, о чем Совет и так знал. Просто — подробнее. Альфонсо внимательно слушал. И только потом, когда Мечислав замолчал, уточнил.

— Но это не совсем то же, что она сделала со мной...

— По утверждению Юли, это одно и то же. Манипуляции с аурой. И все.

— Все?

Взгляд Альфонсо был откровенно недоверчивым. Но Мечислав ни лгал ни единым словом. И вампир это чувствовал.

— Да.

Несколько секунд стояла тишина. Потом Альфонсо опустил веки.

— Что ж. Я должен буду поговорить с твоим фамилиаром.

Мечислав пожал плечами.

— Неразумно было показывать ей Шарля.

— Почему?

— Она ненавидит тех, кто издевается над людьми.

— Шарль — не человек.

— Мы все здесь не-люди. И что?

— Доброта — наказуема. Советую тебе обсудить с ней этот вопрос.

— Безусловно, — кивнул Мечислав.

Обсудит. Завтра. Или вообще как-нибудь потом. Вампир отлично представлял реакцию Юли на заявление типа: 'верни Шарля в руки Альфонсо — и может быть, он обойдется малой кровью' или 'Альфонсо да Силва — хороший'.

И решительно не хотел ее провоцировать на очередную вспышку ярости. Звериной ярости.

Жить хотелось.

Мечислав знал, ЧТО фашисты сделали с Юлиным дедом. Знал ее отношение к тем, кто пытает и мучает людей для собственного удовольствия. И не собирался нарываться.

Пусть Альфонсо да Силва сам решает с ней вопрос о возвращении дракона в 'хорошие' руки. А лично сам Мечислав постоит в сторонке.

И вообще, поговорка 'нет человека — нет проблемы' ничуть не хуже применима к вампирам.

Альфонсо посмотрел на него с подозрением, но потом откинулся на подушки и кивнул.

— Иди. Поговорим завтра. Скоро рассвет.

Мечислав коротко распрощался и вышел.

Действительно. Скоро уже рассветет.

Пора спать.

Ох, хорошо, что вампиры не спят, как люди. Они просто умирают на день. Душа уходит куда-то и никаких снов им не снится.

Мечислав не сомневался — если бы он спал, как человек, проснулся бы — седым и заикой.

Особенно если во сне ему привидится Юля — с проглянувшим на ее лице Зверем.

А ведь с ним что-то надо делать...

Ладно! Вечер утра мудренее!

С этим вампир и отправился к себе в комнату.

* * *

До самого дома мы ехали молча. То есть выглядело это так. Я молчала от упадка сил — язык не ворочался. Валентин видел мое состояние и тоже помалкивал, Константин и Глеб решили, что пока начальство молчит — лучше не лезть, чтобы не огрести. И молчали дуэтом. Почему молчал Шарль? Предполагаю, что за время знакомства с Альфонсо он уже понял — лучше промолчать, чем получить. Только перед моим домом Валентин нарушил тишину, царящую в машине.

— Юль, может мне подняться, проконтролировать?

— что? — устало спросила я.

— Этого... Шарля...

— Зачем?

Валентин замялся.

— Ну, чтобы чего не вышло, ты все-таки девушка, а он...

Я поглядела на оборотня, как на больного.

— я уже почти год, ладно, полгода как не девушка — это раз. Он — не мужчина, а больной и измученный полуоборотень с запертой второй ипостасью. И ему не до меня. Это два. И — ты всерьез думаешь, что Мечислав не провел с ним воспитательную работу?

— когда бы он это сделал?

— А зачем ему самому? У него для этого Вадим есть. И Вовочка.

Валентин хихикнул, но тут же принял серьезный вид.

— Ты только его Вовочкой не назови, ага? На всю жизнь обидится.

— на всю смерть, — поправила я, чувствуя себя не просто выжатой тряпкой, а смертельно уставшей тряпкой, которая самого Христа видела. — Я пойду, ладно?

— Еще минутку. Я к тебе завтра заеду — съездим к Насте?

— Ладно. Давай съездим.

— Я хотел попросить тебя, чтобы ты осмотрела ее — и съездила вместе с ней к вампирам.

— К вампирам?

— Годвин, Глорианна...

Черти б их забрали! Что это за парочка!? Темные лошадки...

— я про них и забыла. Ладно. Съезжу. Поговорю с Настей, подумаем...

— Спасибо. Кстати, мы тут с твоего приобретения ошейник сняли, не возражаешь?

— Могли бы и штаны ему спонсировать — не разорились.

Валентин фыркнул.

— Мы так и сделали бы. Но кто ж вас знает. Вдруг ты вернула бы добычу Альфонсо.

Я надменно изогнула бровь. Ладно. Попыталась изогнуть.

— Я? Добычу? Альфонсо? Облезнет — и неровно обрастет, гад! Он у меня и навоза из компостной кучи не получит! Ладно, давай до завтра, ага?

— До завтра, Пушистик.

Валентин вежливо помог мне вылезти, потом так же достал из машины Шарля, который выглядел, как бедный родственник — в длиннющем плаще а-ля 'Шерлок Холмс' из-под которого торчали летние сандалии на босую ногу.

— Если ты ее обидишь — яйца оторву, — веско пригрозил оборотень. Шарль ответил ему взглядом давно издохшей лошади. М-да. Полагаю, после компании Альфонсо, его можно напугать только действиями. Активными. Но уж точно не словами. А значит, нечего и тратить их на глупости. Я скорчила оборотню рожицу, он кивнул — и отправился ловить такси. Или пешком прогуляется — один фиг. Для наглого оборотня — и полгорода не в крюк. Глеб и Константин привычно отъехали на свое место наблюдения. Через шесть часов их сменят Павел и Андрей.

А пока...

Я хотела было взять Шарля за руку, но потом передумала. И просто кивнула на подъезд.

— Пойдем?

Он даже не кивнул. Молча, как автомат, зашагал за мной. Чуть ли не след в след. Я как обычно проскакала на свой этаж, прыгая через ступеньку — и только потом до меня дошло. Я обернулась и поглядела на дракона. Ой, блин, дебилка!

Шарль был бледен, как смерть, грудь его ходила ходуном так, что даже из-под плаща видно было, а на лице читалась покорность судьбе. Что-то вроде 'когда ж я сдохну...'.

Я открыла дверь квартиры и кивнула ему.

— Заходи.

И вошла внутрь, припоминая, не разбросала ли я колготки, трусы и прокладки по всей квартире? Да вроде нет. Не должна. И вообще — лучший способ сделать из неряхи — аккуратиста — это предоставить ему свою территорию и время от времени приводить туда людей. У меня-то в квартире мама убирать не будет. А жить свиньей, когда к тебе в любой момент могут завалиться гости — не хочется. Пришлось стать аккуратной.

Захлопнула дверь и поглядела на Шарля.

— Значит так. Ванная — по коридору. Найдешь?

— Найду.

Господи, что ж надо сделать с человеком, чтобы он даже говорил, как магнитофонная пластинка? Абсолютно без интонации!

— Идешь в ванную, раздеваешься, моешься — все в твоем распоряжении. Халат сейчас раскопаю.

Я поскакала в гостиную. Халат... халат... легче сказать, чем сделать! Я в них даже дома не хожу — зачем? Джинсы и майка намного удобнее. Летом — шорты. И ты всегда собранная и подтянутая. А халат заставляет женщину расслабиться.

Но один халат у меня-таки был. Белый. Для практики.

Вот его я и раскопала. Потом подумала — и зарыла обратно. Оборотень был сантиметров на десять — двадцать выше меня — и шире в плечах раза в два. Ну в полтора. Все равно — глупости.

А вот эта маечка веселенькой расцветки в земляничку — сойдет. И по размеру — тоже. Она вообще была куплена чисто случайно. Расцветка мне понравилась, только вот размер — одновременно со мной такую же покупала тетя — три меня в одном. И купила. У меня 46 размер, у нее — 56. Кто из нас двоих перепутал майки — до сих пор загадка истории. То ли она цапнула первой, что под руку подвернулось. То ли я в вечной рассеянности. Но — мне досталась ее маечка, а ей — моя.

Обмен? Да вы что смеетесь? Какой обмен на рынке? Там и чеков-то не выдают никогда. Я решила, что майку надо оставить до беременности (как раз будет) — и засунула ее на полку. Но... а от кого тут рожать, когда кругом одни вампиры!?

Одним словом, футболка сойдет. А под нее?

Под нее было решительно нечего. Я выругалась — и позвонила Мечиславу.

— Слушаю тебя, мое сокровище, — немедленно отозвался вампир.

— У моего нового приобретения — тьфу! — даже трусов на смену нету.

— Ты мне предлагаешь свои ему одолжить?

— Твои не подойдут по размеру.

— а ты уже знаешь его размеры? И кто из нас двоих больше?

— слушай ты, остряк-самоучка, я сейчас приеду — и оторву материал для сравнения, — окрысилась я. Мало мне было всего остального! Еще и этот гад нервы мотать будет!? Урою!!!

Мечислав понял, что я злюсь всерьез — и сбавил тон.

— я отдам распоряжения. В течение суток тебе привезут вещи.

— а размеры?

— Хорошо. Измерь его — и позвони Татьяне. И не тревожь меня по пустякам. Не мне же его измерять!

— а почему — мне?!

— А потому что это теперь твоя игрушка, — ехидно напомнил вампир. И положил трубку.

— Козел, — сказала я в пространство. Взяла майку — и отправилась в ванну.

На мой вежливый стук никто не отозвался. Пришлось толкнуть дверь ванной.

Шарль сидел по уши в пене. Я покраснела.

— Извини, что вломилась.

Шарль начал вставать из пены, и я тут же зажмурилась.

— Я не хотела. Я тебе майку принесла. А вот с трусами проблема. Но Мечислав обещал все уладить в течение следующего дня. И еще... ты свои размеры знаешь? А то ребята не сообразят что привезти. Или навезут не того.

— Знаю.

Голос прозвучал глухо.

— Ну и отлично. Выйдешь из ванны — разберемся. Ты купайся, сколько сам захочешь, ладно?

Я нащупала за спиной ручку — и вывалилась из ванны.

Фууууу!

А что у меня водится в холодильнике?

В холодильнике загибались от тоски штук шесть сарделек. Еще там водилась копченная курица и яйца. Еще — кисломолочные продукты, варенье и фрукты.

Отдельно стояла большая плошка салата из сыра с чесноком. После общения с Мечиславом очень тянуло на что-то... антивампирское.

Негусто.

А кормить парня — надо. Судя по увиденному — он чудом не загибается от голода. И что делать? Диетическим творожком его угощать? Пытки у нас вообще-то запрещены.

Ага, Альфонсо это скажи, — мрачно согласился зверь-из-зеркала.

Я бы сказала. Чем-нибудь тяжелым по чему-нибудь мягкому. А пока...

Через десять минут на сковороде аппетитно зашкворчала яичница. Сардельки, сыр, майонез, зелень, овощи — все в больших количествах добавлялось внутрь. Запахи поплыли — сказочные. Я тем временем пластала бутерброды с копченой курицей, сырным салатом и зеленью.

Сейчас поедим — и спать.

Ой! А спать-то — где!? На коврике перед порогом?

Ну да. У меня нет даже надувного матраса. И раскладных кресел — тоже. И даже паршивой раскладушки нет — зачем? Если приезжает кто-то из родни, они останавливаются у мамы с дедом, там все равно четыре комнаты. А у меня — глушь и тишь.

Поэтому одну ночь нам придется спать вместе. Спать — не в смысле заниматься сексом, а в смысле на одной кровати. Хорошо хоть одеяло и подушка лишние есть. Подушки мне мама навязала, а одеяло — я мерзну до начала отопительного сезона. А завтра напряжем Мечислава — и пусть раскошелится на раскладушку. Или матрас. Или гамак. Да хоть спальный мешок!

Но выгнать Шарля сегодня спать на коврик перед порогом я не смогу. И по полу дует. И я спать не смогу, если так поступлю. И просто — свинство. Я же не Альфонсо — так поступать. А он — не скотина. Он — человек. Поэтому — кровать. Она широкая, поместимся. Завернемся в одеяла — и даже меч рядом класть не придется. Угу, без ножен. Остался бы любой герой к утру без руки или ноги. А принцесса — с короткой стрижкой. Мечи-то острые. А спать, не двигаясь, могут только мумии.

Шарль вышел из ванной комнаты, когда все было уже готово и ждало только его.

— Искупался? — окликнула я. — ползи сюда!

Блин. Я — дура. Через пять минут Шарль действительно вполз на кухню. На животе и по-пластунски. Хорошо хоть у меня в руках ничего не было — уронила бы ему на голову, факт!

— Ты что — одурел!? Встань немедленно на ноги!

Бывший узник концлагеря имени А. да Силва послушно поднялся.

— Ты что — шуток не понимаешь? Сленгом не владеешь?

Каменное лицо. Пустые глаза. Застывшее в напряженном ожидании удара тело. Ну, здравствуй, статуя командора!

Я чуточку собралась с мыслями. Будем кратки и четки!

— Значит так. Извини за глупые слова. Надо было подумать, что ты понимаешь все буквально. Кушать хочешь?

Ответил с секундной заминкой. Так, словно я опять издевалась.

— Да.

— Отлично. Тогда садись за стол, — я ткнула пальцем в сторону столового прибора. — Сейчас будем тебя кормить. Бери бутерброды, хлеб в хлебнице, сок в графине, не стесняйся.

На тарелку к Шарлю отправилось три четверти всей еды на столе. Но надо отдать ему должное — ел оборотень красиво. Не чавкая, не растопыривая локти и чуточку неумело орудуя столовыми приборами. Так, словно умел это очень давно, но уже успел отвыкнуть.

— я бы приготовила больше, — честно призналась я. — Но я боюсь. Альфонсо тебя особо не закармливал, еще заворот кишок случится.

— Не случится. Но больше действительно не надо.

Оно заговорило. И счастье — снизошло!

Вслух я этого не сказала.

— Ну и отлично. Тогда давай ложиться спать, а завтра с утра я приготовлю оладьи с вареньем. Будешь? Или лучше овсянку? Тоже с вареньем?

Опять заминка.

— Буду.

Я не стала уточнять — что. Приготовлю оладьи. И вообще — чего сейчас от парня требовать. Не рехнулся бы — уже радость!

— Спальня — там. Устраивайся, я пошла переодеваться.

И только в ванной до меня дошло. Кто тут тормоз? Я — стоп-кран! Спать-то нам придется в одной постели. Я восприняла это совершенно нормально. Я-то точно знаю, что это — по-дружески. А Шарль?

Дура.

Это я могу спокойно спать рядом с мужчиной. После Даниэля мне никто (точно никто? Я сказала — НИКТО!!!) не нужен. Вон, когда мы мой день рождения отмечали, вообще все нахрюкались так, что я себя с утра нашла между Надей, Валентином и Константином. Вампиры успели выместись до рассвета, но по-моему они тоже были пъянущие в хлам. И что? Все равно все было по-детски невинно! Максимум — ребята с девчатами потискались в кустиках.

И рядом с Шарлем я могу спать абсолютно по-братски.

А теперь надо объяснить это Шарлю. Деликатно и вежливо.

Но нарыв прорвался раньше, чем я думала.

Когда я вошла в спальню, я обнаружила Шарля, стоящего на коленях на кровати... эээ в голом виде и почти в полной боевой готовности. Пришлось срочно отвернуться.

— Оденься, пожалуйста.

— Зачем? — в голосе оборотня звучало удивление. — Или ты любишь в одетом виде? Раздевать?

Я стиснула кулаки.

— я вообще никак не люблю. Оденься. Я не могу разговаривать с голым мужчиной.

— а покупать его, как вещь!? Любишь!? Да!? — вдруг прорвало Шарля. — Ты меня получила в полную свою собственность! Теперь можешь делать, что пожелаешь! Мне это достаточно понятно объяснили... Хозяйка!

Последнее слово он вообще выплюнул, как пощечину.

— Ты — оделся? — резко спросила я.

Зашуршала ткань.

— Да.

— Тогда слушай! — я резко развернулась к нему. — Я тебе — НЕ ХОЗЯЙКА. НЕ госпожа. И ты мне НЕ собственность. Мне стало просто тебя жалко! И все! Честно сознаюсь — я бы побоялась связываться с Альфонсо просто так. Ради тебя я не стала бы ломать копья. Но он напал первым — и я решила сделать доброе дело — дать ему по ушам и одновременно забрать тебя. И ни на что я не претендую. Отъешься, отоспишься — и подыщем тебе какую-нибудь работу. Мечислав и подыщет. Я ему скажу. Сюда я тебя привезла только чтобы не ломать игру. Типа я тебя получила для личного пользования — вот и пользуюсь. Да и Альфонсо здесь до тебя не доберется. И другие вампиры. Вряд ли ты мечтаешь их видеть — сейчас. А спим мы вместе только потому, что у меня даже надувного матраса в доме — нет. Нет — и все тут. И обыкновенного — тоже. Или тебя выселить на коврик перед порогом!? Если ты собираешься ко мне приставать, я так и сделаю. Только скажи.

Шарль глядел на меня огромными, почти квадратными глазами невероятного, красновато-лилового цвета, цвета грозового закатного неба.

— Ты не лжешь... Так ты — не...

— Я — не. Если чуешь, что я говорю правду — сам должен это понимать. Я просто освободила тебя от Альфонсо, не желая для себя никакой выгоды. Вообще никакой. И ты — свободен в своей судьбе.

Несколько секунд, пока полудракон переваривал мои слова, в комнате царила тишина. А потом, словно из него выдернули невидимый стержень, Шарль разрыдался.

Странное зрелище представлял собой здоровенный мужчина шириной в две меня, стоящий на коленях посреди типично женской кровати с цветными подушечками — и рыдающий в три ручья. Он даже не закрывал лицо ладонями. Пальцы вцепились в покрывало, проделывая в нем дыры, волосы упали, закрывая лицо, плечи тряслись, из горла рвались какие-то хриплые звуки...

Я вздохнула. Ну как есть — истерика. Ладно. Зато дядя Кондратий в гости не явится. Пусть поплачет. Это тоже полезно.

Я села рядом на край кровати, протянула руку и коснулась плеча Шарля. Несмело погладила его по волосам.

— Ну что, что ты... все хорошо, я рядом, ты среди друзей... Никто тебя больше не обидит, не тронет... Альфонсо ушел из твоей жизни, как кошмарный сон...

Когда разговариваешь с больным животным, важны не слова, а тон. Мой тон оказался — подходящим. Шарль сгреб меня в охапку, как плюшевую мишку, уткнулся лицом мне в плечо — в веселенькую голубую пижамку с жирафами — и разревелся еще сильнее. Я его не останавливала. Просто говорила какие-то утешительные глупости, что все закончилось, все в порядке. Все будет теперь хорошо, он же не сломался, он выдержал, и Альфонсо ушел, его больше нету, и больше не будет, а если попробует вылезти, мы его просто убьем, а если и не убьем, то так отпинаем, чтобы он никогда в своей загробной жизни даже и не...

И гладила его по волосам единственной свободной рукой.

Шарль стискивал меня, крепко-крепко — и рыдал. А я говорила что-то, успокаивала его, заверяла что Альфонсо никогда больше не будет в его жизни... и вдруг вспомнила свои ощущения, когда я и Альфонсо... когда из меня выглянул Зверь.

Господи, ЗА ЧТО!?

Я ведь помнила все. До последнего мгновения. Помнила вкус и запах страха Альфонсо. Помнила ощущение его ужаса на самом кончике языка. Помнила восхитительную податливость его ауры под моими когтями — и как мне нравилось играть с ними...

Помнила все ощущения Зверя. Моего Зверя. Зверя — с человеческими — моими, черт возьми, глазами!

И это было самым страшным!

Он наслаждался.

Наслаждался каждой секундой своей власти. Каждым мигом.

Каждой капелькой страха вокруг себя. Каждой...

Ему нравилось, как дрожат и бледнеют оборотни. Как замирают, словно в присутствии (а почему — словно!? Так оно и есть!) крупного хищника, вампиры! Как напрягается под когтями жертва.

И Зверю понравилось бы все, что он мог проделать с Альфонсо.

А мог он многое.

Я не шутила насчет крыс и червей. Ни минуты не шутила.

ОН мог бы это проделать.

Я могла бы это проделать.

Страшно было смотреть правде в глаза, но...

Этот Зверь — часть меня.

Страшная, мерзкая, безумная часть меня! Часть, которую можно ненавидеть, давить, прятать, бояться... но вот только вытравить ее не получится!

Неужели я действительно такая?

Страх, безумие, паника, зло, боль и кровь...

Зверь мечтает сеять все это. И я боюсь. Боюсь, потому что понимаю — он может. Говорят — бодливой корове Бог рог не дал! Я бы с удовольствием обменяла все мои рога на дополнительное вымя! Ей-ей!

Но...

Этот зверь — часть меня. Он всегда пребудет со мной. Жива я — жив и он.

А страшнее всего то, что он — свободен в моей душе. Он в любой момент может вырваться наружу. И что будет тогда!?

ЧТО!?

Боги и герои, ну почему — я!?

Я ведь никогда не хотела такого!

Даниэль, Даниэль, любовь моя, неужели ты мог видеть это чудовище — и не отворачивался? Не думал, как его использовать в своих целях? Как посадить на поводок? Как приручить? Натравить на врага? Ни разу не задумался!?

Но я и так знаю ответ.

Ты — видел. И любил. Может. Своей любовью, любовью художника, но ты любил во мне даже это чудовище.

А я ненавижу его в себе!

Я не хочу быть страшной! Злой! Жестокой!

Не хочу мучить людей — и наслаждаться их ужасом и болью! А ведь может случиться и так. Если что-нибудь убьет в моей душе человека — зверь вырвется наружу. И остановить его можно будет только разрывной пулей! Не меньше.

Когда-то я читала рассказ. Там один герой мог превращаться в дракона. А его страна стонала под игом тирана. Герой так и сделал. Превратился. Убил тирана и стал править сам. И превращался еще несколько раз потом. Но была оговорка. Он может превращаться, насколько у него хватит сил. А потом — станет чудовищем.

Он это знал. Страна прославляла героя. А потом его попытался убить один человек.

— Почему ты хочешь моей смерти? — спросил император.

— Потому что ты можешь стать чудовищем, — ответил убийца. — И тогда наступит смерть для всех.

Тогда император достал клинок, которым можно было убить дракона — и отдал убийце.

— Почему ты даешь мне этот меч? — спросил убийца.

— Потому что ты сможешь убить чудовище. И если я им стану — ты окажешь мне эту милость, — ответил император.

Они прожили долго. И император правил счастливо. А убийца всегда стоял слева от его трона. И волшебный меч был при нем.

Но где взять такой меч для меня? И где взять человека, который убьет меня, если Зверь в моей душе окончательно победит человека?

Я тихо плакала. И Шарль плакал. Слезы текли по нашим лицам, смешиваясь, и я не могла сказать — от чьих слез солоны мои губы.

Мои? Его?

Не знаю...

Мы прижимались друг к другу — и рыдали в голос, стараясь хотя бы так выплеснуть свою боль и страх.

Полу-Дракон и Полу-Зверь. Два нелюдя? Или два человека?

Два обломка человеческих душ в холодном и жестоком мире.

* * *

Шарль затих очень нескоро. Я успела выплакать все слезы и даже охрипнуть за это время. А он — все рыдал и рыдал, сперва со слезами, а потом одними сухими всхлипами, которые, казалось, рвут его широкую грудь на части.

Потом он затих и просто сидел, держа меня в руках. И очнулся, только когда в стекла робко постучалась заря. Я старалась все это время не шевелиться. И не вырывалась. Ясно же — человеку нужен кто-то рядом...

— Извини... Я сорвался... но... ты и правда...

— Богом клянусь, — сказала я со всей убедительностью. — А если ты в бога не веришь, то клянусь здоровьем своих родных. Я просто вытащила тебя, потому что нельзя так издеваться над людьми...

— я — оборотень.

— полу. Наполовину — дракон. И очень красивый. Жаль, что ты не свободен в своей силе.

— Ты — видишь!?

Шарль дернулся так, что я чуть не слетела с кровати.

— Вижу. Расскажу об этом — потом. Когда будет свободное время. А пока просто послушай меня. Ты можешь отличить правду и ложь, так?

— Да.

— Еще раз клянусь своим здоровьем и жизнью родных. Я не питаю в отношении тебя никаких планов. Я просто помогла тебе, потому что так — правильно. Фашисты не должны быть. Моя бы воля — я бы и Альфонсо прибила. Не могу. Жаль. Хотелось.

— Тебе действительно жаль?

— Что я не могу его убить? Да! Он — подонок и мразь. С ним бы поступить, как он с тобой.

Шарль еще крепче сжал меня в объятиях.

— Так я — свободен?

— в любой миг. Единственное, о чем я прошу — не подставлять меня и не попадаться так еще раз. Вряд ли я смогу тебя опять вытащить.

Шарль задумался.

— А что ты хотела со мной делать?

— Ничего. Отдохни, отъешься — и свободен. Мечислав найдет тебе работу, если я попрошу. А если не хочешь пользоваться его любезностью — придумаем что-нибудь еще. Пойдешь на курсы, начнешь работать, снимешь комнату — и живи, как нормальный человек.

— нормальный человек, — горько протянул Шарль. — Я почти тысячу лет не общался с нормальными людьми. Я даже не знаю, какие они сейчас — люди.

Я вздохнула.

— Тогда начни с меня. Вношу предложение — лечь поспать. Подчеркиваю — просто поспать. Это когда сопишь в две дырочки и видишь сны. Лучше — цветные и хорошие. Кстати, если я распоряжусь — тебе кошмары сниться не будут? — шутка прошла мимо. М-да, отходняк мегаваттный. — Проснемся — позавтракаем, дождемся твоих шмоток и поедем покупать тебе лежанку. С чего-то же надо начинать?

— Н-надо... — неуверенно согласился Шарль.

Я аккуратно вылезла из его рук — врагов бы так обнимать — и взглянула на себя. М-да. Жирафы выглядели так, словно я в этой пижаме купалась.

— Вот и отлично. Я пойду переоденусь, а то вся мокрая. А ты начни с того, что устроишься на кровати поудобнее. Ты любишь спать слева — или справа?

— В-все равно...

— Отлично. Тогда пробуй и так — и так. Я вернусь — займу что останется. Выбери себе одеяло и подушку. Хочешь — сходи на кухню, попей воды. Не хочешь — лежи так. А я пошла переодеваться.

Я достала из шкафа еще одну пижаму — с утятами по веселенькому желтому фону — и удалилась в ванную переодеваться.

Пока я была там, по коридору неуверенно прозвучали шаги. Туда — оттуда. Все-таки решил попить воды? Ну и правильно.

Когда я вернулась, Шарль лежал на боку и смотрел на улицу.

— У тебя красивый вид из окна...

Что он нашел красивого в детской площадке с парой чахлых деревьев? Я пожала плечами.

— Возможно. Тебе полегче?

— Есть немного. Ложишься?

— ага.

Я нырнула под свободное одеяло и принялась заворачиваться.

— спокойного дня.

Что ответил Шарль, я уже не слышала. Проваливалась в сон, как в воду.

* * *

Ссслабые сссмертные. Бессссссильные. Омерзсссительно бессссссильные.

Они были ссслабее муравьев еще много сссотен лет тому назсссад — и не ссстали лучше в это время. Я так надеялссся набрать сссилу, чтобы воплотитьссся, уже тогда, когда меня изсссвлекли изссс-под зсссемли. Но щупальца сссобрали намного меньше сссилы, чем я думал.

Безсссусссловно, где-то есссть и сссильные люди. Я ощутил уничтожение часссти моих щупалец, но кто это был? Где это ссслучилосссь? Я еще не нассстолько сссилен, чтобы зссснать точно...

И человек, который сссейчассс ссслужит мне — тоже.

На редкосссть бессссссильное сссущессство. Но всссе-таки лучше, чем многие.

Алчносссть зсссаменяет ему всссе оссстальное. Ссстремление к власссти делает уязсссвимым и управляемым. И я воссспользсссуюсссь им. Для начала. А может и потом. Нехорошо упуссскать такой восссхитительный материал.

Первая жертва вообще оказсссаласссь отвратительно ссслабой. Практичессски бессссссмысссленной...

Сссвоими сссоплями и ссслезсссами он иссспортил всссе, что только возсссможно.

Надо более сссильную жертву. Хотя бы более религиозсссную.

И чем ссскорее, тем лучше!

Я хочу иметь новое сссильное тело! Хочу ходить по зсссемле!

Хочу жить!

Люди — это всссего лишь жалкие однодневки. Какая разсссница — ссскольким придетссся умереть ради моей цели? Они сссозсссданы, как моя пища...

Глава 7.

Адаптация драконов в демократической России.

3-е сентября.

Пятница.

Утро началось несахарно. А именно — с того, что меня разбудил дикий вопль.

— Нет!!! Не надо! Не надо!!! Жан!!! Не умирай!!!

Шарль орал и метался по кровати. Хорошо хоть она широкая. Ногой по чему-нибудь ценному я не получила. Но и окрик не помог. Я поняла, что доораться до дракона не получится. И вместо акустического воздействия пришлось сильно тряхануть мужчину за плечо. Раза четыре. Потом Шарль открыл глаза и уставился на меня.

— Ты... я...

Вот! Всегда говорила, что один удар ногой в ухо действует лучше сотни добрых слов. Голосом я бы сейчас долго его будила. А так — раз, два — и готово.

Постепенно память возвращалась к полудракону. В глазах появлялось осознание, что он — здесь. Я — здесь. Альфонсо — там. И все останется по-прежнему. Я кивнула дракону в подтверждение — и он вопросительно поглядел на меня.

— Доброе утро, — сказала я, понимая его опасения. Поди, поверь спросонок, что свобода — не приснилась. — Учти, кто первый встал — тот первый в душ.

И соскочила с кровати.

— у нас на сегодня большая программа. Что ты вообще умеешь делать? Из полезного в хозяйстве?

— Мало чего, — криво улыбнулся Шарль, откидывая одеяло и тоже опуская ноги на пол. — Альфонсо не был сторонником образования.

— вообще — или когда дело касается тебя?

— И то, и то...

— Сила есть — ума не надо?

— Зачем учиться у тех, кого можно просто убить?

— Нас убить — можно. Но — сложно, — сообщила я. — Ты учти, у меня сегодня выходной, то есть я прогуливаю, а завтра я иду учиться. Альфонс — альфонсом, а у меня на носу пересдача по политологии. Блин.

И я поскакала в душ.

* * *

Через пятнадцать минут я уже готова была смириться с судьбой. Тесто для оладушек размешать труда не составило. И оставить чуть-чуть подняться. А стоя на кухне и отваривая макароны (спасибо производителям готовых соусов) я поняла, что жизнь — неплохая штука.

На завтрак вредно? Глупости! Вы хоть представляете, сколько сил я трачу с разными зубастыми? Слона слопаешь!

Макароны были слиты и накрыты крышкой — чтобы не сильно остыли. И я метнула на плиту две сковороды. Да, оладьи не будут слишком пышными. Но — после жизни у Альфонсо Шарль и не потребует от меня порционных судачков а´натюрель и прочей радости. Сойдут и мои кулинарные потуги.

Шарль тоже отправился в душ — и там шумела вода. Когда он появился на кухне, приглаживая мокрые волосы ладонью, все уже было готово и разложено по тарелкам.

— у меня есть предложение, — прочавкала я, наматывая на вилку макароны. — Сегодня я прогуливаю, но завтра никак. У меня три пары в институте, а в идеале и пересдача по политологии. — Судя по лицу оборотня ему это ни о чем не говорило. М-да, долго его цивилизовать придется. — А тебе надо чем-нибудь заниматься, пока меня нет. Ты комп освоил?

— Нет, — покачал головой Шарль.

Глядя на него, я чувствовала себя великим кулинаром. У меня даже вареная картошка иногда пригорает, да и макароны можно бы еще поварить. А готовые соусы вообще сплошной ядохимикат. Все время порываюсь растворить их в ведре и картошку опрыскать. Спорим, колорадский жук таки от них сдохнет? Но Шарль трескал обыкновенные спагетти с таким блаженным выражением на лице, что казалось — на тарелке лежат изысканные яства. Трюфеля и фуа-гра минимум.

— Тогда сейчас, пока ждем шмотки, я научу тебя мыть посуду и лазить по сетке.

— Посуду я и так мыть умею. Кстати, можно добавки?

— Сам положи. Кастрюля на плите, все остальное в холодильнике. Ешь, что пожелаешь.

Шарль воспользовался предложением и вытащил из холодильника остатки копченной курицы.

Можно?

— Будешь задавать дурацкие вопросы — обижусь. Конечно можно. Ладно. Тогда посуду моем пополам. И лезем в сеть.

— Где?

— Что?

— Ну, сеть — где? Снаружи?

Я фыркнула. Ну да. Сленг-с. Вот скажи человеку: 'у меня мать подохла'. Получишь соболезнования — и по ушам за 'подохла'. Мать же! А я всего-навсего сократила выражение 'У меня сегодня погорела материнская плата'. Кстати, тьфу-тьфу-тьфу...

— я имею в виду Интернет. Ты с ним знаком?

— Нет.

— вот и поучишься. Заодно, будет тебе чем заняться пока меня не будет. Все равно пока Альфонсо здесь, тебе лучше быть или рядом со мной — или у меня дома. А то схватят на улице, увезут, как кавказскую пленницу — и ори потом, что тебя — нельзя! А когда эта делегация-вамп уберется восвояси — цивилизуешься, профессию получишь — и давай на волю.

— Юля... — Шарль глядел на меня серьезными пурпурно-лиловыми глазами. — А что произошло с тобой, что ты решилась меня вытащить?

— Что произошло?

Перед глазами мелькнули две картины. Первая — связанный Шарль, на спину которого опускается кнут. Вторая же...

Я оттаскиваю в сторону палача. Человек на пыточном столе слабо стонет — и я подхожу к нему. Только это — не человек. Это вампир. Из-под изуродованных губ выглядывают клыки. Они кажутся необычно белыми на фоне окровавленного лица. Слишком белыми. У него остался всего один клык. Зубы мучительно оскалены — и видно, что второй был выбит раньше.

Руки и ноги вампира на месте, их не отрубили, но кожа была буквально порезана на кусочки. На лице не осталось живого места. С него просто снимали кожу. То есть не просто, а медленно и со вкусом

Ногти на руках тоже выдраны. Пальцы больше всего напоминают анатомическое пособие. Все мышцы, сосуды и нервы как на ладони.

Даниэль... Любимый мой..., бедный мой, за что!?

Я резко встала из-за стола. Аппетит исчез.

— Ненавижу, когда мучают людей. Убить — пожалуйста. Я и сама убивала. Но не мучила. Не издевалась. Не причиняла боль ради боли. Это — подло.

Я шваркнула тарелку в раковину. Тарелка жалобно сказала 'хряп' и развалилась на осколки. Ну и ладно. Мыть меньше придется. Я кое-как выловила останки посуды и выкинула их в мусор. Шарль несколько секунд молчал. Потом робко спросил:

— Юля, а ты знаешь — за что он надо мной издевался?

— За красивые глаза?

— Нет. Я убил своего брата.

Не могу сказать, что новость меня шокировала. Того же Славку я сама бы прибила. Особенно после его подставы с этой 'пади'! Но...

— И кем этот брат приходился Альфонсо да Силва?

— Никем. Я раньше принадлежал другому вампиру. А потом он отдал меня Альфонсо. И тот продолжил его дело.

— То есть — измывался над тобой так, что инквизиторы сдохли бы от зависти и бросились переписывать 'Молот ведьм'. Так?

Шарль криво усмехнулся.

— Да.

— Сколько лет ты уже у него?

— У Альфонсо?

— Да. Хотя бы.

— Кажется... тогда был пятнадцатый век....

— у нас за убийство дают в пятьдесят раз меньше, — проинформировала я. — Если не в сто. — И не удержалась. — Жан — это и был твой брат?

— Да. А...

— Ты кричал во сне. Кошмары?

— Да.

— У меня тоже. Так что не удивляйся, если я заору ночью. Бывает.

— Ты кого-то... Даниэль?

— Да. Альфонсо сказал?

— Он многое обсуждал при мне. Я считался говорящей вещью. Ты же не будешь таиться от боксерской груши?

— Ясно. А рассказать мне — можешь?

— Могу, — Шарль вздохнул. — Только тебя это не порадует.

— Почему?

— Потому что Альфонсо жутко зол на Мечислава. И ставить палки в колеса ему будет по полной программе. Рамирес обещал ему многое. Диего вообще был когда-то его любовником. А своих любовников этот... — Шарль явно проглотил нехороший эпитет, — не забывает. Поэтому Альфонсо нагадил бы вам по максимуму. А теперь еще и я. Меня он вообще захочет обратно. Лучший способ вернуть старую жертву, да еще и получить новую — это уничтожить Мечислава. Ты лишаешься хозяина и защиты. Меня можно отобрать, тебя — либо убить, либо подчинить. Нравится?

Я выслушала коротенький и отрывистый монолог без особого чувства.

— Еще бы ты чего нового сообщил, — протянула я. — Это мы с Мечиславом и так вчера поняли.

— и что вы собираетесь делать?

Я вздохнула.

— Все просто. Не подставляться.

— Удастся ли это?

— А если не удастся — мы с тобой окажемся на одной цепочке. Так что отъедайся, пока есть возможность. — Я сунула вымытую тарелку в сушку. — Поешь — приходи в гостиную. Буду тебя учить.

О втором варианте я пока умолчала. А он гласил, что я могу-таки и не сдержаться при встрече с Альфонсо да Силва. Если он потребует Шарля назад. Если мой Зверь таки решит дожевать недоеденного вампира.

Короче, если я грохну члена Совета Вампиров, на цепочке сидеть не придется.

Меня просто убьют.

Кстати — не худшая альтернатива.

Зная себя...

Я бы и миллионной части того, что сделали с Шарлем, да и с Даниэлем не выдержала.

* * *

В Интернете было многолюдно и интересно. На библиотечном сайте появился новый детектив. В магазинах он тоже появился — и даже раньше, но платить полторы сотни за книгу — меня давила жаба. Да и автор был не так, чтобы очень.

Я знаю, сейчас мне скажут — сначала напиши сама хотя бы инструкцию по пользованию туалетной бумагой, а потом уже критикуй. А то умные слишком стали. И интернет нас испортил. Скачиваем, что захотим, а авторам из-за этого денежку не дают. И книжные магазины банкротятся!

А с другой стороны!

Я отлично помню то время, когда книга стоила десятку! А сейчас — за сто пятьдесят рэ. А за Перумова вообще столько дерут! Чуть ли не по три сотни!

Я деньги не печатаю! И даже пока не зарабатываю! И не могу просить у деда. Хватит и того, что мне оплачивают квартиру и питание!

И что остается?

Только качать из Интернета — и благословлять пиратов!

А если уж полностью серьезно... Вот, появляется новый автор. А их много сейчас появляется. И как убедиться, что он хорошо пишет? Сначала выбросить 150 рублей на книгу, а потом выбросить и книгу, если автор не понравится? Извините. Я не настолько богата!

Поэтому лично меня устраивает такой вариант. Я читаю пиратскую копию в Интернете. Если книга мне нравится настолько, что я без нее жить не могу — я либо скачиваю ее (кстати — тоже не всегда бесплатно!), либо покупаю в бумажном варианте! И она занимает местно на полке, в компьютере и в сердце читателя. А если не нравится — удалить и забыть!

И плевать на раскрученность автора!

А если издательства так уж бесятся, можно бы и торговать электронными текстами. Или просто создать на страничке автора электронный кошелек. У некоторых так уже сделано.

Или не вздувать цены на книги! Не знаю, во сколько обходится один томик по себестоимости, но сильно подозреваю, что дешевле, чем в магазинах. Раза в три. Или четыре.

А если мне сейчас возразят: 'налоги, поборы, подоходные, им тоже тяжело...'.

А почему я за свой счет должна платить не только магазину, но и куче чиновных стервятников? У нас и так скоро на одного человека придется по одному чиновнику! Развелось, блин!

Так что я скачиваю пиратские тексты. И благодарю пиратов. И радуюсь, когда бесплатно читаю книгу!

И буду радоваться!

Шарль пришел аккурат в тот момент, когда главная героиня поняла — муж в юбилейный сороковой раз наставил ей рога. Но пока она сидела в засаде, чтобы поймать его на горячем (то есть на любовнице) и переломать обоим ноги, кто-то опять (в третий раз) стукнул ее по голове. На этот раз героиню спасла шляпка с вишнями.

— Как ты думаешь, сколько раз человека можно бить по голове без вреда для здоровья?

— Смотря как бить. И кого.

— Героиню книги. Ее уже три раза стукнули — и хоть бы хны.

Я посмотрела на глубокомысленное лицо оборотня — и покачала головой.

— Так, не будем о грустном. Садись рядом, начинаем учиться. Это — комп. Включение — тычок в самую большую кнопку самым удобным пальцем. Рядом — сетевой фильтр и бесперебойник. Это — на случай очередной Чубайсовской подлости.

— Какой?

— Свет отключат — поймешь. Их тоже надо включать...

Инструктаж продолжался почти час. Учились пользоваться электронной почтой, послали Таньке размеры Шарля — рост, объем талии — груди — бедер, размер ноги. Немного подвисли в сетке и чуть не поймали пару вирусов. А потом в дверь позвонили. И в квартиру ввалилась Танька.

— привет победителю Главного Кровопивца!

Я стянула с ноги тапок и швырнула в направлении звука.

— Ага! Правда глаза колет?!

— и в чем твоя правда!?

— А чего ты его не добила!?

— Что!? — развернулся Шарль.

— То! Ты просто Юльку не знаешь. Хотела бы — прибила не глядя.

— Это — член совета — раздельно, как особо тупым, объяснил Шарль. — Что Юля могла бы сделать?

— На Юльку одного члена мало. Там хотя бы руки нужны.

Я кинула в оборотниху вторым тапком.

— попрошу без пошлостей.

— Хорошо. Тогда займемся тобой, — Татьяна подошла к Шарлю и смерила его откровенным взглядом. — Раздевайся.

— Зачем?

— Насиловать буду, — Татьяна откровенно издевалась.

Я поглядела в растерянные глаза Шарля — и сжалилась.

— Тань, имей совесть. Шарль и так растерян.

— Так пусть соберется — и разденется.

— Да зачем!? — взвыл полудракон.

— Потому что на это безобразие ничего мерить не получится.

— Вы что-то уже принесли? — заинтересовалась я.

— ага. Мечислав вчера дал указание, а мы решили тебе не звонить. Проще было зайти в комнату к этому Альфонсу недобитому — и разыскать там его, — небрежный тычок большим пальцем в сторону Шарля, — одежду. Ну и взять того же размера. Сегодня получили от тебя подтверждение нашего ума и его размеров, откинули половину шмоток в сторону, а вторую приперли с доставкой на дом. Цени!

— Бесценные вы наши! Неоцененные! Ввиду нехватки финансов у МВФ! Показывайте, что привезли.

Шарль стянул майку.

— Твою ... мать!

— Вот ...

Выдали мы с Танькой в один голос.

Вчера я просто не обратила на это внимания. За свежими следами и ранами. Да и не приглядывалась. Сегодня тоже случая не было.

Все тело Шарля было в шрамах. Просто — все. Мелкие и крупные, широкие и узкие, свежие и старые — они наползали друг на друга, перекрещивались, сплетались в омерзительном узоре. Раны уже поджили — оборотни регенерируют быстро, но то, что было раньше... следы так просто не вытравишь.

И за каждым шрамом стояла боль.

Каждый шрам когда-то был живой раной. Ныл, болел, дергал, кровоточил... За каждым шрамом стояло воспоминание об ударе. Об унижении. О том, как человека медленно и методично ломают на протяжении столетий.

Мать — перемать!

Как мне хочется наведаться к Альфонсо в гости с добрыми дядями из ИПФ!

— Что нужно сделать, чтобы у оборотня не заживали раны и оставались шрамы? — в шоке прошептала Татьяна.

— я не истинный оборотень, — хмуро отозвался Шарль. — Но серебро на меня действует так же. Серебряная плетка, серебряная пыль, втертая в раны, прижигания раскаленным серебряным прутом...

— Лучше не рассказывай, — подняла я руку. — И так... тошно. Мразь этот Альфонс!

— ...., ....... и ....... — поддержала Таня. — Рубашки с короткими рукавами отменяются. Водолазки, длинные рукава, свитера, костюмы, возможно, что-то сетчатое...

— М-да. Пластику тут не сделаешь. Разве что на все тело сразу.

— Не надо — попросил Шарль.

Таня дружески хлопнула его по плечу и протянула здоровущий пакет.

— Топай в ванну и начни с этого. Сейчас Лешка остальное принесет.

— Ты его уж прям в верблюда превратила...

— А пусть он сначала докажет, что не верблюд...

По лестнице уже гремели шаги тяжело груженного оборотня.

Примерка заняла три часа. Шарль шипел, но сильно не сопротивлялся. По-моему ему просто доставляло удовольствие все... нормальное. После общения с Альфонсо — и неудивительно.

В итоге полудракон стал обладателем пары джинсовых костюмов синего и черного цвета — джинсы и куртка, трех строгих костюмов черного и серого цвета, десятка рубашек, пары светлых брюк и двух спортивных костюмов.

Отдельным списком шли кожаные штаны — со стразами и без стразов, шелковое трико, рубашки психоделических расцветок и фасонов — во вкусе Мечислава. Так сказать, вампирско-парадно-выходное. Ничего, могло быть и хуже.

Обувь прилагалась. Летних вещей ребята притащили достаточно, но рубашки с открытыми рукавами не проходили из-за шрамов. Придется экспериментировать. Что-нибудь льняное. Или сетчатое. Или шелковое. Пару маек Шарль правда оставил. Надо же в чем-то ходить и дома?

На прощание Татьяна, которая извела нас своим ехидством и попытками заставить Шарля танцевать стриптиз или хотя бы не бегать переодеваться в ванну (перед зеркалом не навертелся? Ты думаешь, я мужчин в трусах не видела?! Да я их видела даже без трусов!) выдала полудракону кредитную карточку.

— Пин-код на конверте. Мечислав просил передать тебе и Юле, что это — в долг. На первое время. Как подъемные. Потом отработаешь.

Шарль явственно расслабился.

— Что, не хочется быть в роли жигало? — напоследок съязвила Татьяна. — Кстати, это — презент от фирмы.

Она сунула нам в руки еще один пакет, скромно стоящий у дверей — и удрала раньше, чем мы опомнились. В пакете оказались тапочки в виде дракошек зеленого цвета — этакая серия с задниками. Шарль растерянно повертел их в руках — и вдруг опустился на пол.

Я захлопнула дверь — и присела рядом. Лицо у дракона было абсолютно потерянным.

— Юля, я никак не могу поверить, что все это — взаправду, — глухо признался он. — Я уже почти ничего не помню, кроме Альфонсо. Я растерял все хорошее, что было в моей жизни. И теперь вот это... вот так... Я просто не могу во все это поверить. Не могу.

Я взъерошила ему волосы. По-дружески. Как когда-то брату.

— Не переживай. Все устаканится.

* * *

Перед выходом на улицу я еще раз оглядела Шарля. Нормально. Жить можно. И даже на человека похож. Джинсовку сейчас носят все. Волосы он вымыл оттеночным шампунем — я все собиралась его выкинуть, ан нет, пригодился — и волосы из снежно-белых стали отчетливо рыжеватыми. Не совсем человеческие глаза скрылись под модными очками. Ну и нормально. Осталось пару штрихов, типа жвачки за щеку и наушников от плеера — и будет вполне себе современный мэн. А что очков не снимает... так сейчас некоторые и шапку в помещении не снимают! Подумаешь, этикет! Это что — когда этикетка на бутылке пива не доклеена?

Улица произвела впечатление на оборотня. Но он искренне старался держаться невозмутимо. И только иногда уточнял кое-что. О том же банкомате.

— а если он не отдаст карточку?

— Позвонишь вампиру. Его деньги — пусть он и мучается.

— А телефон...

Телефон Таня тоже привезла.

— С телефоном потом разберемся. Я все покажу. А пока научись пользоваться банкоматом.

— Хорошо.

Это заняло минут десять. Потом Шарль освоился и вполне лихо получал распечатки о состоянии счета и деньги на расходы. Кстати на счете была вполне приличная сумма. Хватило бы на новенькую иномарку. Не шестисотый мерс, но хотя бы хьюндай сонату.

— Теперь в магазин, — решила я. — Будешь работать тягловой силой. Ага?

Шарль послушно кивнул. А что? Я не эксплуататорша! Но кормить-то его надо!? Надо! Вот пусть сам и таскает!

Телохранители хотели составить нам компанию, но я не захотела. Пусть Шарль немного освоится в этом мире. Мне было бы неловко делать ляпы и расспрашивать на глазах у совершенно посторонних людей. И потом... потрепанный, битый жизнью — но это — оборотень. Полудракон. И справиться с ним сложно даже отряду боевиков. Минут пять мы выиграем. А там и ребята подоспеют. Так что нечего за нами хвостом таскаться.

В магазине пришлось задержаться надолго. В силу того, что Шарль вел себя, как ребенок в конфетной лавке. Ему было нужно важно и интересно — все. Начиная с подвального секонд-хэнда и кончая прилавком с соленой рыбой.

Я следовала за ним и давала разъяснения. Заодно и закупала все необходимое.

Народ бурлил и кипел. Вроде бы и рабочий день, а все-таки...

У витрины с кондитерскими изделиями меня толкнули в спину, и я вцепилась в Шарля.

— Посторонись, тетка, — бросил наглый голос — и меня отпихнули еще сильнее. Оно и понятно, кондитерка располагалась рядом с вино-водочными изделиями. Я, было, развернулась — послать наглеца куда надо, но Шарль меня опередил. Меня аккуратно приподняли в воздух и отставили в сторону. А сам полудракон подцепил за воротник какого-то пузатого мужичка в засаленном спортивном костюме и кроссовках.

— Ты толкнул женщину.

Мужичонка тряхнул ногами в воздухе и возмущенно заверещал. Смысл его гневной тирады сводился к тому, что он не толкнул, это не он, его самого толкнули, это не женщина ты сам проверял, чё ли, и вообще, мужик, ты чё цепляешься!!!

Шарль слушал его секунд тридцать, потом брезгливо поморщился и повернулся ко мне.

— Подожди меня немножечко здесь, пожалуйста.

— Эй, только не убивать! — предупредила я.

— Еще руки об это марать! — возмутился полудракон и решительным шагом направился прочь из магазина. Так быстро, что даже отреагировать никто не успел.

— Эй, мужик, ты чего! — охранник все-таки решил вмешаться — и я вцепилась в него. А то еще пристанет к полудракону... Шарль же пока не ассимилировался, ему все равно скольких в бараний рог свернуть — одного или двоих. А вот мне не все равно от кого его отмазывать — от охраны универмага или от милиции. Тем более без документов, безо всего... зато с потрясающей коллекцией шрамов... ой-ой-ой... Охранник было шевельнулся, но я впиявилась в него не хуже, чем Джульетта в Ромео.

— Это что ж такое у вас происходит-то!? — заголосила я. — В магазин выйти нельзя, чтобы тебя какое-нибудь хамье не обругало! А дальше что будет!?

— Вы мне мозги не заговаривайте, — огрызнулся охранник. — Куда этот тип мужика потащил?

— Какой тип!? Какого мужика!? Вы вообще о чем!? — взвизгнула я. — Да вы видели, как тот гоблин меня пихнул!? У вас ведется запись на камеры наблюдения!? Немедленно вызовите менеджера и сделайте мне кадры с моим участием! Я на него в милицию заявлю!!!

— Девушка, — попытался вырваться охранник. Но куда там! От меня вампиры вырваться не могли!

— я кому чего сказала!? Если вы позволяете всяким хамам так издеваться над несчастными женщинами, ноги моей больше не будет в вашей богадельне!!!

И слава Богу! — читалось крупным шрифтом на лице охранника.

— А если бы я была беременна!? Вы знаете, что такое разрыв плаценты!? А угроза выкидыша!? А внутреннее кровотечение!? Ах вы не знаете!? Так я вам все сейчас расскажу! Подробно!!!

Я бы и рассказала. Анатомия у нас была и вела ее такая железобетонная тетя, что ой-ой-ой. Но тут благополучно вернулся Шарль.

— Все в порядке, — ответил он на мой взгляд. У вас там стоит большой ящик для мусора, слева от магазина...

Я фыркнула. И отцепилась. Объекта скандала в пределах видимости нет, нарушений общественного порядка — тоже, так что связываться никто не будет.

— Ты поместил матершинника туда?

— А что — нельзя было?

— Разумеется, можно. И даже нужно. Но только когда никто не видит.

— Странно.

Охранник поглядел на нас, плюнул, повертел пальцем у виска — и пошел стоять дальше у касс. А чего вмешиваться? Пострадавших нету жалобу никто не несет. Претензии если и есть, то здесь все равно не слышно — вряд ли хам докричится из мусорного бака. И чего связываться?

Я подхватила Шарля под руку — и мы отправились домой. Надо по дороге показать ему милицию. Чтобы не начал выяснять при них отношения с очередным мерзавцем. С его глазами только приводов за хулиганство не хватало. Так и до ИПФ недалеко.

* * *

Дома нам долго распаковываться не дали. Не успела я переодеться и рассовать все в холодильник, как зазвонил телефон.

— Да?

— Юля, это Рокин. Вы нам срочно нужны.

— На кой черт?

— я сейчас за вами заеду и все объясню по дороге, — Рокин был настолько... неадекватен, что даже не расслышал в моем голосе возмущения.

Что могло произойти?

— со мной поедет друг.

Не услышал. Бросил трубку. Я еще раз чертыхнулась — и сверкнула глазами на Шарля. Полудракон мгновенно съежился в кресле, стараясь быть как можно более незаметным. Но потом опомнился — и расправил плечи.

— Прости. Рефлекс.

— ИПФ простит. Хочешь познакомиться с местным отделением?

Шарль вытаращил на меня глаза.

— С ИПФ!? Нет.

— а придется. Звякни охране, предупреди. И выползай из комнаты, мне переодеться надо.

— а то я голых женщин не видел. И даже женщин без кожи!

Шарль пытался шутить, скрывая тревогу за подколками, но я-то хорошо видела — идея встречи с ИПФовцами его не вдохновляет. А куда деваться? Одна я с ними и на гектаре... не присяду — еще подкрадутся сзади, гады. Отказаться тоже не получится. Рокин просто так психовать не будет. Не тот человек. Произошло действительно что-то очень поганое. И лучше сразу узнать — что и как.

Одним словом — вилка. Идти — нельзя. Отказаться — тоже. Последствия могут быть печальными. Приглашать с собой охрану — это кого? Оборотней!? Спешу и падаю. Обеспечивать всяких там сановитых (в смысле принявших сан священника) ковриками у камина я не нанималась. А чтобы ИПФ не узнало оборотня? Эту сказочку надо в детсаду рассказывать. И то не поверят. Дети сейчас продвинутые.

Кого еще можно взять с собой? Обычных людей?

А сколько им рассказать придется? И — главное — как?

Ты меня, друг, будешь охранять от церковного спецназа, который хочет меня заставить бороться против вампиров и оборотней. Реакция стандартного охранника на такие слова? Я бы посоветовала феназепам. Или хотя бы валерьяночку.

А с Шарлем ехать можно. Во-первых, он — полудракон. И разглядеть это могут очень немногие. А во-вторых, он выглядит как обычный человек. Только чуть более симпатичный. Хотя тут я скромничаю. И вредничаю. Шарль — красивый. Потрясающе красивый, с его матово-белой кожей, чуть рыжеватыми волосами и глубокими красновато-фиалковыми глазами. А на его лицо не покусился даже Альфонсо. Духу не хватило. А если нашего дракошу еще откормить и подлечить...

— Эй, ты что делаешь?

Шарль абсолютно спокойно запихивал в карман джинсов складной нож (откуда?!), а на руки надевал браслеты с шипами, наподобие рокерских. Я их купила как-то позлить Мечислава. И до сих пор не выкинула. Сунула в шкаф, на полку. А дракоша нашел.

— вооружаюсь, — соизволил ответить этот нахал.

— И на фига? Все равно ведь куртку накинешь. А из-под куртки этой сбруи не видно.

— Видно, — дракон влез в шкаф и извлек оттуда... радость металлиста. Куртку из толстой черной кожи, проклепанную и прошитую всякой дрянью, вроде колец, цепей, заклепок, молний... от обилия металла рябило в глазах.

— Это еще что такое? Откуда?

— Сегодня привезли. Ты просто не заметила за всем остальным, — соизволил сообщить нахал.

— Могла и не заметить. Татьяна оторвалась, навезла — хоть взвод одевай. А зачем тебе эта пакость?

— Она очень удобна. Доспехов сейчас не носят, а это очень удобная вещь, кожа толстая, металла много, ножом не пробьют...

И это называется 'мне нужно время, чтобы прийти в себя'!? А что будет, когда он оправится? Извержение вулкана?

В первый раз за все время я посочувствовала Мечиславу. Если ему приходится со мной так же весело...

Звонок в дверь прервал мои мысли.

— Кто там? — Шарль спокойно распахнул дверь, не дождавшись ответа.

Рокин оцепенел. Столкнуться у меня дома с рокером, словно сошедшим со страниц журнала для мотоциклистов, он явно не ожидал. А Шарль был хорош. Черные джинсы не то, чтобы обтягивали, а скорее навязчиво намекали на самые интересные места. Про куртку — я уже говорила. Под ней виднелась черная майка с символом 'Арии'. И чихать, что сейчас ее мало кто слушает! Все равно — Кипелов форева! Рыжеватые волосы были связаны в стильный хвост. Темные очки придают мужчине вид этакого скучающего Шварценеггера. И... когда и где этот гад нашел жвачку?! Не знаю! Вроде в магазине мы ее так и не купили! Но образ она завершала превосходно!

— Вы кто? — удивился Рокин.

— Брат по разуму. Чего надо, дядя!?

Интересно, чего еще этот поганец нахватался из Интернета!?

— А не пошел бы ты, брат... Юля! — рявкнул ИПфовец так, что явственно качнулась люстра.

Я поняла, что сейчас мне разнесут всю прихожую. Рокин явно был на пределе. Шарль в принципе не собирался никому и ничего спускать. И что же оставалось?

Я высунулась в прихожую и громко объявила:

— Константин Сергеевич, это мой друг. Саша. Он едет с нами.

И нырнула одеваться. Хотя что тут одевать? Сменить домашнюю майку на первую попавшуюся из чистых и натянуть джинсы. Носки, кроссовки (на толстой подошве в которой есть пара металлических вставок — прелесть!). Теперь надо хоть чуть-чуть причесаться — вся, вот ВСЯ растрепанная, словно у меня на голове сорочья свадьба танцевала. Из прихожей тем временем доносились отголоски битвы характеров.

— Саша? А полностью?

— а полностью — вас не касается.

— меня касается все, что касается Юли.

— Вы ей не родственник и даже не друг. Перебьетесь.

Волосы стянулись в хвост — и я выползла в прихожую.

— Я готова.

— Юля, как полностью зовут вашего друга?

Рокин глядел с явным подозрением. Что ж, его право.

— Не ваше дело, — вежливо ответила я. — И вообще, можете выбрать — либо я, либо его документы. Сашка, тащи паспорт, мы никуда не едем.

— едете, — тут же выбрал Рокин. — Пошли!

— вы мне хоть расскажите, что произошло, — потребовала я, влезая в кроссовки.

— Убийство, — мрачно бросил ИПФовец.

Я где стояла, там и села. Вроде бы ничего такого по линии ИПФ в последнее время не было. Разве только... Лаврика нашли? Чушь какая! Мечислав если что прячет — то качественно. Проще будет янтарную комнату найти, чем упрятанное вампиром. Лаврика собирались именно что спрятать — нам только зверского убийства звездюка в нашем городе не хватало! А что тогда?

А вот и спросим!

— Я вам кто — эксперт-криминалист? На фига меня туда тащить? Мне вашего журнальчика с фото хватает по самое это самое! Не поеду!

Рокин цапнул меня под руку. Чувствовалось, скажешь 'нет' — силком потащит.

— Юля, вы нужны не как эксперт-криминалист, а как эксперт-экстрасенс.

Приехали.

— А что — своих не хватает?

— Они слабоваты против вас.

— Зато опыта у них явно больше.

— Больше. Но это... что бы оно ни было — их не пускает.

Я подняла брови. Верилось с трудом.

— Ладно. Едем. И... Саша, ты позвонил?

— Да.

— Куда? — влез Рокин.

— В коллектив труда, — проинформировала я.

И дракоша захлопнул за мной дверь квартиры.

У подъезда нас ждала машина. Ради разнообразия — волга. Скромная, темно-зеленая, с обычными номерами... У ИПФ финансирование явно хуже, чем у вампиров. Угу. А у милиции — хуже, чем у депутатов и бандитов.

Рокин заметил мой взгляд и покачал головой.

— не судите по внешнему виду. Эта машинка самолет обгонит.

Я пожала плечами. И полезла на заднее сиденье. За мной — Шарль. Рокин сел вперед — и мы рванулись с места.

— что произошло — теперь вы мне можете рассказать? — раздраженно поинтересовалась я.

— Да. Дело в том, что найден очень странный труп. Явные следы пыток, проведенный ритуал, но когда мы пытаемся прочитать, что там произошло — ничего не можем добиться.

— Думаете, я смогу больше?

— после того, что вы сделали с отцом Алексеем, я готов поверить во что угодно.

— Между нами, ваш падре еще и не то заслужил.

— Юля, падре — это католи...

— Без вас знаю. А вы уверены, что у меня что-нибудь получится?

— Нет. Но обычная команда не справляется, а ждать, пока приедут из соседних областей — некогда.

Оговорка была многозначительной. Областей. Не городов. Нет так уж вас и много, господа ИПФовцы. И это — хорошо.

— А не проще туда милицию пустить. С криминалистами и прочими прелестями жизни. Или ваш друг пытал ее в перчатках?

— Ее?

— А кого? Его? Просто жертва — это она, женского рода.

Рокин сделал вид, что поверил. А вот взгляд водителя в зеркале заднего вида был острым и резким. Как скальпель. У такого все на подозрении будут. А кстати...

— А как вашего коллегу зовут?

— Вася, — буркнул водитель, не отрывая глаз от дороги.

— просто Вася?

— Да.

— А как он бьет ногой, наш Вася. И никуда не убежит разбойник никакой..., — нещадно фальшивя, пропела я. Водитель одарил меня взглядом Джека-потрошителя. Шарль ответил ему ласковой улыбкой каннибала-профессионала. Мужчины нашли общий язык. Что тут скажешь?

Остаток пути прошел в милом товарищеском молчании.

* * *

Машина затормозила у здоровущего здания. Даже не здания. Ангар? Так кажется, называется гараж-переросток, склепанный из металлических листов на каркасе? И этот ангар здесь был явно не один. Я огляделась.

— Что это?

Улицы видно не было из-за высокого серого забора. Вывесок тоже. Как и поясняющих (директор — направо, туалет — налево) табличек.

— Здесь раньше был завод, — объяснил Рокин. — главный въезд — с улицы. А мы ехали по закоулкам. Так короче и удобнее. Завод распался. Недавно его откупила одна фирма — будет перестраивать площади под магазины и сдавать в аренду.

— И?

— Тут появились сторожа.

— Неужели наши воры настолько обнищали, что покусились даже на ЭТО!? — удивилась я.

С моей точки зрения, любой вор, который вошел на наши заводы, тут же обязан прослезиться, раскаяться и перечислить им энную сумму на бедность. К чиновникам и политикам эти слова не относятся. Они — не воры. Это уже по-другому называется.

— Завезли стройматериалы, — объяснил Рокин. — Инструменты... одним словом, все, что нужно для реконструкции здания. Я тут не специалист, но бомжи поживиться не откажутся. И наняли сторожей. Чтобы те обходили территорию.

— Сторож сначала подумал, что это — бомжи?

— Ну да. Открыл дверь, пригляделся — и едва смог выйти на своих ногах.

— а почему здесь вы, а не милиция?

— Юля, а кто тебе сказал, что в милиции нет наших людей?

Тьфу. То есть припрет — к ментам не кинешься. Плохо.

Я вылезла из машины — и невольно поежилась. Холодно? Да. Но — не только. Еще какое-то мерзкое ощущение, на самой грани сознания...

Словно кто-то далеко скребет вилкой по стеклу. Едва слышно, но от этого не менее противно. Вилкой по стеклу, наждачкой по нервам... что-то едва уловимое, на самой грани сознания — и заставляющее еще больше прислушиваться...

Шарль явно ощущал то же самое. Он вроде бы спокойно вылез из машины, предложил мне руку, но под небрежными жестами я чувствовала напряжение железных мышц. Дракоша не вертел головой, не оборачивался, но мне казалось, что он весь напрягся тугой пружинкой, словно разыскивая мишень. В любой момент готовясь броситься на цель. И неважно — кто или что это будет.

Рокин пристроился с другой стороны.

— Юля, если тебе будет плохо, ты мне скажешь, — шепнул Шарль.

— Куда ж я денусь.

Ладно. Надо.

Ангар был залит ярким светом — и там суетилась целая толпа. Так мне показалось сначала. Потом я поняла, что они хорошо организованы и у каждого свое место.

Отдельно в углу стояли кружком экстрасенсы. Почему они? А, просто там были оба типчика, которые когда-то пытались на меня воздействовать. И блондинчик, получивший от меня чашку чая в лицо, и стервозная крашеная девица... по-моему ее звали Татьяна, еще там было двое мужчин — похожих, как отец и сын. Оба — высокие, светловолосые, этакого скандинавского типа. У старшего, лет пятидесяти на вид — короткая бородка, у младшего — только усы. В остальном — почти копии. Одинаковые худощавые (чтоб не сказать тощавые) и слегка сутулые фигуры с длинными конечностями, чем-то напоминающие пауков, одинаково жидковатые прямые волосы, одинаковые лбы с залысинами и серые, глубоко посаженные глазки. Разве что сыночек был на голову ниже и как-то плотнее. Или это он просто так смотрелся из-за толстого свитера не по размеру? Ну, если они не родственники...

И все они выглядели на редкость потрепанными и помятыми. Почему? Трупа не видели? Или как?

Отдельно мельтешили криминалисты, собирая что-то с места пинцетами и упаковывая в полиэтиленовые пакеты. И отдельно — оцепление.

Я вопросительно поглядела на Рокина.

— Мне — туда?

Я кивнула в сторону экстрасенсов. А не хотелось...

— Думаю, придется, — печальным тоном сообщил Рокин. — Вы же понимаете, они, хоть и не самые лучшие люди, но хорошие профессионалы.

В этом я сильно сомневалась, но в засуху и из лужи напьешься. Проблема в другом. Вряд ли мы найдем общий язык. Даже с двумя, которых я раньше не видела. Про блондина и девицу я уж вообще молчу. Почему молчу? А я маме обещала убогих не материть. Если они первые нарываться не будут. А они — будут. И возникает вопрос, если я с ними сцеплюсь — пойдет ли это на пользу делу? Нет. Захотелось повторить за Толкниеном. 'Наша свара лишь потешит Мордор'. А как ее можно избежать?

Я невинно поглядела на Рокина.

— А почему вы считаете, что нужна — я. Их — четверо. Я — одна. Что такого произошло?

— Ничего страшного. Просто каждого, кто подходил к трупу и как-то пытался считать ауру происшедшего, начинало сильно тошнить, разламывалась голова, потом открывалась рвота и понос...

— Рокин! — возмутилась я. — А памперсы у вас есть!? Между прочим, я сегодня успела покушать!

Константин Сергеевич опустил глаза.

— Юля, извините, но памперсов нет. Зато здесь есть бытовка и даже душ. И у вас есть опыт предыдущих попыток. Хотите поговорить с нашими людьми?

Я покривилась. Говорить с ИПФ-овскими экстрасенсами резко не хотелось. В абсолюте.

— А можно мне для начала самой поглядеть на... пострадавшего? Труп... Если начнет тошнить или что-то еще — я уйду. Но ошибки предпочитаю совершать — свои.

Рокин пожал плечами.

— Юля, у вас ведь достаточно крепкие нервы?

— после вашего попа мне уже ничего не страшно, — храбро заверила я.

Рокин покачал головой, но спорить не стал. Пра-авильно.

На складе тоже воняло, как в мясных рядах. Но не слишком сильно. Большой объем помещения, хорошая вентиляция — дышать можно было спокойно. И все было достаточно аккуратно. Преступник, кто бы он ни был, не потрошил жертву по полной программе, не возил по всему помещению, не раскидывал внутренности по окрестностям. Просто множество порезов на теле — и ювелирно вскрытая грудная клетка.

Я сделала несколько шагов вперед. Один из криминалистов явно собрался гавкнуть на меня, но Рокин покачал головой — и что-то сказал. Я не слушала. Меня тянуло вперед.

— О, черт!

Шарль не сдержался. Почему?

Для меня ничего нового тут не было. С несчастной девчонкой поступили один в один как с Лавриком. Треугольник в круге. Странные знаки, от взгляда на которые начинает резать глаза. Такой же искромсанный труп, такие же символы, кажется... пристально я Лаврика не разглядывала, так что и эта символика мне — ни в одно место не уперлась. Я понимаю, что это неправильно, что если я узнаю, что они обозначают, то пойму и все остальное, но тут — увы. Историк и географ из меня — нулевой. То есть я знаю и то и другое — в объеме средней школы. Технически — у нас могло оказаться все, что угодно. Хоть мумия фараона. А практически? Тут не Москва. А глухая провинция. И даже до Киева нам чесать и чесать.

Так что хвост с ними, с черточками и точками. В осмысленное нечто для меня они не складываются. Поэтому я не стану забивать себе голову и запоминать все это. Вот Сашка раскопает, что к чему — поделится. Сегодня и должен доложить. А меня больше волновало лицо жертвы. Потому что ЭТО лицо я отлично знала. Передо мной лежала Наташка Тихвинская.

Тьфу, пропасть.

Вот еще только мою учебу сюда впутать не хватало! И милицию!

Мало того, что ночью на нас надавит Альфонсо (а скрыть ни фига не получится) так еще днем и менты будут перематывать нам нервы на клубок в тему: 'Чем занималась пострадавшая? Куда ходила? С кем встречалась?'.

Вот честно — когда меня пытались похитить — было лучше...

Дура! О чем это я! Если меня пытаются угробить — это лучше, чем когда пытаются угробить других?! А если бы это я тут лежала?! Кому бы радости прибавилось!?

Я плюнула и вытянула руки вперед. Чем теоретизировать над трупом, лучше займусь делом. А именно — погляжу, чем первое тело отличается от второго.

Ан нет! Если Лаврика я прочувствовала по полной — и мгновенно, то сейчас... действительно была какая-то преграда. Словно тонкая пленка. А что это такое?

Я положила на нее ладони, медленно повела..., невидимое нечто чуть пружинило и облипало мои пальцы. И каким-то шестым чутьем я знала — если надавить, эта пленка поддастся под моими руками. И я попаду туда. В круг.

Но нужно ли так поступать?

Сложно сказать.

Эх, сейчас бы на мою обожаемую полянку. Там, среди одуванчиков или ромашек...

Нельзя. Здесь и сейчас — нельзя. Здесь четыре экстрасенса. Я не знаю, что они могут, но все они смотрят на меня. И мне это резко не нравится.

Что они смогут увидеть?

Что расскажут начальству?

Лучше не давать ИПФовцам лишней информации о себе.

Я подумала — и повела пальцами по 'пленке'. Их чуть щипало, покалывало время от времени, но не больно. Так, слегка и чуть-чуть. А если все-таки попробовать поглядеть?

Не соскальзывая в транс. Токаревича я ведь и так достала. Может, что-то получится?

Чуть угловым взглядом, которым я смотрела на ауры, я взглянула на пленку. Странно, но ее никто не замечал кроме меня и экстрасексов. Для них это была непреодолимая преграда. Для меня — бычий пузырь — ткни пальцами — и порвется. Но почему-то я не хотела его рвать. Было безумно противно.

Зачем нужно это оставлять здесь?

Чего хотел добиться Жрец?

Хвост его знает!

Внешне это 'нечто' походило на не очень частую сетку с плавающими кое-где черными кляксами. Ячейки были шириной где-то сантиметров пять. Не больше. Просунуть руку кое-как можно. А вот нужно ли? Вязаться с этими черными ошметками? Знакомыми такими, противными и... они ощущались, как нечто очень агрессивное. Вроде собаки, которая что есть сил рвется с поводка к ногам соседа и заливается злобным брехом.

Так же и они. Пока они не могли сорваться с поводка. Но исправно патрулировали поверхность сетки. Словно ожидали... кого? Чего?

И тут меня осенило!

Точно! Это те самые кляксы, что и на площади! Которые я еще счищала с оборотня! А стоит порвать эту сетку — и она облипнет на мне. Вместе с кляксами. И эта пакость начнет пить мою энергию. Или даже жизнь. Эти кляксы выглядят агрессивнее, крупнее и как-то хищнее тех, которые были на оборотне. И мне они решительно не нравятся.

Но зачем они здесь?

Ловушка?

И что из этого следует?

А то! Мозг работал с удивительной ясностью и четкостью.

Возможны два варианта.

Первый — плохой. Откуда-то Жрецу известно о моем существовании. Ладно. Не обязательно о моем. Но о существовании человека, обладающего силой уничтожить часть его 'клякс'. И ловушка поставлена специально на таких 'особо активных'. Может быть? Да вполне!

Второй — лучше. Кляксы куда-то и как-то отдавали свою энергию. Ту, которую вытягивали у людей. А может, и сейчас вытягивают. Кто знает... Важно не это! Важно то, что неизвестному Жрецу просто не хватает энергии. И он старается набрать ее всеми способами!

Помочь ему в этом благом деле за счет себя, любимой, ну совершенно не хотелось.

Я еще раз посмотрела на сетку.

Как же она мне не нравилась.

Отойти?

Сдаться?

Плюнуть на все и наврать Рокину. Я тут не вип-команда Гуффи, я не обязана все уметь и мочь.

Не обязана. Так.

Но это — Наташка Тихвинская. Моя однокурсница. Уж какая ни есть!

Она никогда мне не нравилась. Я считала ее заносчивой дурой и стервой. Я ругалась с ней и чуть ли не дралась. Без нашей ссоры не обходилась ни одна неделя учебы.

А теперь она мертва.

Она лежит на этом грязном полу рядом со всяким строительным мусором, и ее кровь растеклась по нарисованному мелом треугольнику. Ей вскрыли грудную клетку, а ее сила и, возможно, душа послужили пищей для какой-то твари.

Она могла бы прожить долго и счастливо. Лет пятьдесят. Ругалась бы со мной, потом окончила институт, вышла бы замуж, устроилась на работу, нарожала детей...

Этого у нее никогда не будет. Теперь — уже никогда.

У нее не будет даже нормального посмертия.

Я не знаю, куда уходят люди. И не знаю, что происходит с нами — там. Но одно я знаю точно. Ничего хорошего такая смерть не несет. И если на Лаврика мне было плевать...

И даже трижды плевать!

Да! Я вот такая! Я не борец за права неправых! Более того, я искренне считаю, что и без Лаврика на нашей эстраде хватит поющих поп. В глаза и за глаза! И не хочу казаться лучше. Лаврик мне был никто и никак. Я его не знала. И меня не зацепила его смерть. Уж извините, при наездах Альфонсо, Лаврик, вместе со всеми своими смертями и загадками, быстро отползает место так на сотое! И я не жалею поп-певца. Увы. Кто скажет, что это плохо?

Много кто.

Я знаю, эта точка зрения достойна осуждения...

Ох, что-то меня на рифмы потянуло... эта территория, зовется акватория...

Умом я осознаю, что Лаврик тоже человек. Что у него есть родители, есть любящие его люди, те, кто ждет его и к кому он никогда не вернется... Ни-ког-да.

Но — умом. А так...

Мне безразличен Лаврик.

Но меня сильно зацепила смерть Натальи.

Да, мы с ней никогда не ладили.

Но это — мой город! Моя не-подруга! И мне с ней разбираться, а не какой-то там потусторонней погани!

И как только я найду эту погань — я ей... я ее...

Слов определенно не хватало. А те, которые подворачивались под язык, были из любимого дедушкиного фольклора.

Я глубоко вздохнула. Выдохнула.

Можно удрать. Убрать руки — и не возиться с этой пакостью. Никто меня не осудит. Никто и никогда. Потому что знать буду только я.

Я буду знать.

Я обругала себя дурой, стянула куртку — и аккуратно просунула руки сквозь неширокие ячейки.

ИПФ повезло, что их экстрасексы не слишком сильны. Были бы сильными — были бы дохлыми. Полезли, порвали, подцепили — и, скорее всего, отбросили бы лапти. А так для них эта сетка непреодолима. Для меня — преодолима, но зачем напрягаться? Надо просто посмотреть — пойдет она за трупом или нет. Если да — можно не волноваться. Если нет — надо бы все-таки ее убрать. Мало ли кого сюда занесет, мало ли что и как...

Хотя я сильно подозреваю, что эта ловушка наставлена именно на экстрасенсов. А люди без особых талантов пройдут ее как паутинку. И даже не заметят.

Надо будет проверить. Потом. А пока...

Посмотрим, чем аура второго трупа (я намеренно не думала об этом, как о Наташке, так было намного легче) отличается от ауры первого.

На первый взгляд — ничем. Та же пустота. Абсолютная. Чистая. Ясная.

Я бы сказала — стерильная. На скальпеле у хирурга бактерий больше, чем в трупе энергии.

А есть ли в пространстве остатки энергии?

Я прищурилась и повела взглядом по сторонам.

Нету.

То есть, их вообще нет. Энергия впиталась, словно вода в сухую губку. Я пристально оглядывала ангар. По нулям. Люди сияли аурами. Экстрасенсы светились намного ярче. Ярче всех были именно девица. И по окрасу волос — теперь огненно-рыжему — и по ауре. За ней — блондин (эх. Надо было его тогда чайником с кипятком приложить — и стулом добавить!). А уж потом — папа с сыном. Мелкая сошка, ползучая вошка. У них даже ауры были схожи по окраске. Вот они — были яркими.

А все окружающее пространство — тусклым.

Я смотрела на тело.

Тело было пустым.

И так же — никаких брызг энергии, ничего...

Пустота.

Я потащила руки из сетки.

— Юля? — голос брюнетки, то есть уже рыжей, нарушил мою концентрацию. Я чуть резче шевельнула рукой — и поняла, что... задеваю одно из черных пятен!

— Твою инфузорию! — в голос выдала я.

Пятно коснулось моего запястья, вцепилось и...

Я вскрикнула от боли.

Для человека, который не чувствует, не видит — это была бы просто дурнота. А я понимала, что происходит. Я буквально чувствовала, как гнусная клякса впивается в потоки моей ауры. Саму ауру я не видела, это невозможно. Никто не может увидеть свою ауру. Но я видела кляксу и всей кожей ощущала, как мерзкая тварь намеревается искорежить все, что ей попало под... зубы?

Да нет у нее никаких зубов!

Но и того, что есть — мне хватит!

Я вырвала руки из сетки. Теперь уже ничего не важно. Сорву я ее или нет, прилипнет или нет, мне важно как можно скорее освободиться от этой дряни!

От правой руки к сердцу пополз тягучий холод. Медленный, неторопливый, острый, словно по венам поплыли осколочки льда и стекла. И я поняла, ЧТО это такое.

Это не попытка набрать силу. Это — ловушка.

Ловушка на таких, как я. Которые будут недостаточно осторожны и сделают такую глупость — дотронутся до сетки.

Черт бы побрал эту крашеную дурру!

Когда холод дойдет до сердца — я умру. Просто умру.

Ну уж нет!

Я — сильная! И не какой-то пакости меня сожрать!

Я уже уничтожила эти кляксы! Сейчас будет только чуть сложнее, я ведь сама — операционное поле. Но — не намного! Я — справлюсь! Я знаю, чего они боятся!

Одним движением я накрыла левой рукой черную кляксу. И попыталась вспомнить, как я боролась с той мерзостью на оборотне. Пальцы привычно (уже привычно) потеплели. Огня еще не было, но я знала — он не заставит себя долго ждать.

— Я сильнее тебя! Уходи!

Если бы Шарль не подхватил меня, я бы грохнулась на пол ангара.

Ощущение стало просто непереносимым. И мне показалось, что правую руку придавило громадным ледяным айсбергом, ломая кости и превращая мышцы в кровавую слизь. Из прокушенной губы потекла кровь.

Я не успею. Оно поставлено и настроено специально на таких, как я. Убирать его — мне работы на десять минут. А ему убить меня — на две минуты. Всего лишь две минуты...

Решение было, как всегда абсурдным. Я резко провела рукой по лицу, собирая капли крови с подбородка.

И накрыла кляксу снова. Но уже — окровавленной рукой.

— Ты сильна. Но против своей крови, добровольно отданной крови, человеческой крови ты не устоишь! Кровью своей, силой своей, жизнью своей — сгинь, пропади! Растворись! Уходи!!!

Боль рванула руку ледяными зубами. Но на этот раз я не отступила.

Я не могла видеть своей ауры. Но отлично видела, как клякса начинает растворяться и опадать. А черные полоски, идущие от нее в разные стороны, растворяются, словно следы на песке, которые размывает прилив.

Я еще раз провела рукой по подбородку — и на загривок кляксе отправилась новая партия моей крови.

— Я — человек. И я сильнее! Сильнее, потому что в любой миг отдам свою жизнь за любимых и близких! За то, что мне дорого. А ты — ты всего лишь грязь и гнусь! И я уничтожу и тебя и твоего хозяина, — прошипела я.

Клякса корчилась. Боль не стихала, но сейчас, когда я знала, что это всего лишь предсмертные судороги, она была даже приятна. Ну ладно. Не приятна. Но терпеть можно было даже без крика.

Я с садистским удовольствием пронаблюдала, как истончается и сжимается клякса. Как растворяется и исчезает. А потом повозила и второй рукой по подбородку. И решительно шагнула обратно к сетке.

Ну, шагнула — это было громко сказано. Шарль держал меня почти на весу. Так что скорее меня поднесли. И я пристально вгляделась в сеть.

Ага!

Часть ее ячеек была размыта.

То есть все-таки двойное назначение.

И ловушка, и копилка...

Достаточно сильных людей, вроде меня, она просто убьет. Медленно, мучительно, но убьет. А из более слабых будет тянуть силу. Чтобы потом отдать ее своему хозяину.

Что ж. Кто бы ни поставил здесь эту гадость — она с ним связана. Как те кляксы с площади. Отследить по ловушке ее хозяина я не смогу. Факт. А вот передать привет, прислать подарок...

Что бы тебе хорошего дать!?

Несколько минут я сосредоточенно размышляла. А потом довольно оскалилась. А что, идея не такая уж и плохая. Главное — в это верят. Даже здесь и сейчас. А что еще надо? Только веру. Я повернула голову и позвала:

— Константин Сергеевич, вы здесь?

Рокин появился, словно его и ждали.

— Святой воды у вас нету? — спросила я.

Такого вопроса Рокин явно не ожидал.

— Э... кажется есть. А...

— Литра два принесете?

— Петька! — рявкнул Рокин в сторону. Голову поворачивать было лень, но стук каблуков по бетонному полу ангара был слышен за сто метров. А сам ИПФовец взялся за меня.

— Юля, а зачем?

— Потому что это ловушка, — просто сказала я. — А святой водой можно попробовать ее убрать или хотя бы повредить. Если не поможет, тогда не знаю, что делать. Но помочь должно. Если у кого-нибудь найдется крестик — вообще прекрасно.

Рокин, не говоря ни слова, снял с шеи крест на длинной веревочке и протянул мне.

— подойдет?

Я кивнула. Серебро. Хороший материал.

— Более чем. Не волнуйтесь, я все верну в целости и сохранности.

— простите, а что вы делаете? — раздался рядом голос. Я скосила глаза, по-прежнему обвисая на Шарле. Дракоша — молодец. Молчал и просто поддерживал меня на весу. Явно не хотел показывать, что разбирается во всем происходящем. Хоть как-то. Поэтому играл тупого качка.

Голос подал тот самый паукообразный экстрасекс. Который был с сыночком.

— Добрый день, — ехидно сказала я.

Мужчина смутился, но тут же вновь распушил перья.

— О. день, в который удается увидеть такую талантливую женщину, не может быть злым! Я безумно рад нашей встрече, Юля! Меня зовут Геннадий. Это мой сын — Геннадий Геннадьевич.

— а фамилия у вас — Крокодилов? — уточнила я. Уж больно они были похожи на парочку — крокодил Гена и Чебурашка.

Лицо мужчины даже слегка уплющилось, словно он носом в стену въехал.

— Э... вообще-то Крокодилёнок. А как вы узнали?

М-да. Если бы я стояла на своих ногах, я бы точно рухнула на пол. От хохота. Интересно, чем думали его предки?

Но я таки сдержалась. Мужик не виноват, что его родители были дураками.

— Наша фамилия очень древняя, — вещал надувшийся экстрасекс. — Знаете в свое время километрах в трехстах от нашего города жил помещик Яковлев. И он решил разводить крокодилов в прудах. Выписал для этой цели крокодилов из Африки, поставил моего далекого предка, кстати, своего родственника, присматривать за этим делом... Они этих крокодилов разводили лет двадцать, до смерти Антона Спиридоновича Яковлева.

— а на зиму? — уточнила я.

Очень хотелось повертеть пальцем у виска, но я видела, что товарищ более чем серьезен.

— На зиму для крокодилов оборудовалось специальное помещение...

— И с тех пор вы Крокодиленки? — уточнила я.

— правильно будет говорить Крокодилёнки, — поправил меня мужик. — Это очень древняя фамилия, почти как Орловы. Может, даже древнее.

Угу. И прославились Орловы больше. И не крокодилами.

Я бы точно что-нибудь ляпнула. Спас Петька, вернувшийся со святой водой в ведерке.

— Саша, подержи, пожалуйста, — попросила я.

Шарль перехватил одной рукой меня, а другой ведерко. Я поглядела на руки. А что, сойдет. Кровь на них засохла буроватыми пятнами. Немного, но нам много и не надо. Я сунула в ведерко крестик, потом сунула туда руки, тщательно отмыла их — и улыбнулась. Злорадно. Вот сейчас я устрою одной нечисти...

Кровь начисто растворилась в воде. Я зачерпнула горстями воду — и от души плеснула ее туда, где находилась сетка.

— Осторожно, тело! — вскрикнул Рокин.

Но я была осторожна.

Тело и даже рисунок на полу оставались целы и невредимы.

А вот сетку корежило, как будто ее подключили к линии высокого напряжения. И я наблюдала за этим с плохо скрытым удовольствием.

По ушам ударило что-то вроде злобного шипения. Невидимая натянутая струна, которую я ощущала с момента своего появления в ангаре, порвалась. И что было сил, хлестнула по своему хозяину с той стороны цепи!

И — видит небо — мне послышался злобный вопль где-то там, вдалеке!

Никто ничего не понимал. А я уже заливала святой водой, смешанной со своей кровью, весь полог, щедро черпая ее горстями из ведра. Корчились и растворялись кляксы. Схлопывались остатки ловушки. А потом, в один миг она просто стала совсем прозрачной и исчезла без следа.

Я выплеснула остатки — так, на всякий случай — и ухмыльнулась.

— Готово! Можете спокойно обследовать тело. Константин Сергеевич, ваш крест.

Рокин почти благоговейно принял крестик из моих рук. На миг мне показалось, что он сейчас задерет палец вверх и произнесет торжественным голосом: 'Вот что крест животворящий делает!'.

Обошлось.

Ну и то хлеб.

Я повисла на Шарле.

— Саша, пойдем отсюда, а?

Дракоша послушно поволок меня из ангара.

Кстати, а где тут хозблок? Штаны мне стирать не надо — и то хлеб. Но вот умыться и чуть застирать майку... кровь и туда попала...

Да и подумать о жизни не мешает. В уединенном месте.

Чего уж там, перетрусила я страшно. Особенно когда эта дрянь на меня попала.

Шарль выволок меня на скамейку у входа. Солнце плеснуло мне лучами в глаза, щедро делясь теплом и витамином Д. И тут меня настиг отходняк.

Меня всю затрясло так, что не зубы — зубы мелочь — коленки друг об друга застучали!

Состояние было — нестояния, по-другому и не скажешь. Ноги подгибались, меня колотило и лихорадило, я то ощущала мерзкий липкий пот в подмышках, то по спине бежал острый, словно миллионы иголочек, морозец. Потом добавилась отвратительная дрожь и легкая дурнота — и меня-таки 'повело'.

Я бы точно ознакомила свою пятую точку опоры с землей, шлепнувшись со скамейки, но Шарль опять подоспел вовремя.

Сильные руки обняли меня, крепко прижали к широкой груди и тихий голос шепнул:

— Юленька, ты в порядке?

Оно могло меня поймать!

Я всхлипнула — и позволила себе обвиснуть на руках Шарля. Таких надежных...

— Нет!

— что случилось!?

— А ты не видел?

— Нет. Мои способности... утрачены. Ты знаешь.

— Чего я только не знаю....

— Юля? — Это уже появился Рокин.

Я вздохнула и попыталась опереться на Шарля. Все тело просто превратилось в кисель.

Оно могло меня поймать!

— Да.

— Вы в порядке?

— нет.

Я попыталась вытереть пот со лба. Куда там! Пальцы обнаружили, что все давно высохло. Осталось только отвратительное ощущение на коже.

Я глубоко вдохнула и выдохнула.

— Рокин, вам безумно повезло, что у вас такие бездарные экстрасенсы.

— То есть? — насторожился Константин Сергеевич.

— Будь они чуть посильнее вот как я...

— И!?

— Это была ловушка. На тех, кто достаточно сильный и... и вкусный!

— Даже так?

— что значит — достаточно сильный!? — перебил меня возмущенный голос. — Да ты недоучка несчастная! И смеешь утверждать, что...

Что я там смею утверждать, экстрасексорша так и не произнесла. Потому что Шарль сделал шаг вперед. Вроде бы не выпуская меня из рук, не проявляя никакой агрессии, ничего не делая. Только один шаг. Но дама шарахнулась в сторону и заткнулась.

— Танечка, Танюша, пустоцвет, от тебя Танюша жизни нет, в омут головою, лишь бы не с тобою...

Танечка, Танюша, эх, душа... до чего же ты нехороша... Глупая свинюшка, Танечка-Танюшка... — пропела я. Ласково, почти нежно. Но не успела экстрасексорша достойно ответить мне, как я резко поменяла интонацию.

— Ты! Идиотка! Где тебя учили квакать под руку человеку, когда он пытается разобраться в смертельно опасной проблеме!?

— Юля? — вякнул Рокин. Но меня это только подзавело. Я отпихнула Шарля и крепко встала на ноги. Куда и слабость делась?

— Для тупых, глупых и откровенно дебильных поясняю! Я пыталась разведать ловушку! Эта дура начала вякать под руку, из-за чего я неловко повернулась и активировала ловушку! Если бы вовремя не среагировала, сейчас бы валялась трупиком рядом с Наташкой!

— Глупости! — завелась Татьяна. — Что бы ты понимала! Может, сила у тебя и есть, но с умом явно напряженка! Не могло здесь быть никакой ловушки! Я бы ее почуяла!

— Да ты ничего не почуешь! — рявкнула я. — Пока оно тебе на макушку не десантируется!

Хотелось сказать, что она даже Шарля не почувствовала, хотя дракоша особо не прятался. Но... в таком случае дело закончится побоищем. А я против. Хотя набить этой дурище лицо стоило бы.

— Кто бы говорил! — завелась экстрасенсиха. — Если бы там была ловушка, я бы ее увидела! У меня опыт! Знания! Сила! А ты — всего лишь соплюшка!

— Соплюшка — не старушка, — отрезала я.

— Да как ты смеешь меня оскорблять! — взвизгнула брюнетка! — Ты просто недоучка! И могла что-нибудь не так понять!

— Мне пока еще возраст позволяет быть недоучкой. А вот в сорок это... печально.

— Сорок?! Да мне и тридцати нету! — возмутилась нахалка.

— Уже и не будет, возраст в обратную сторону не отмотаешь, — отмахнулась я. — Константин Сергеевич, здесь явно произошло жертвоприношение. И рассчитано все это — на абсолютное выкачивание энергии из человека.

— Человека? — прищурился Рокин.

Я прищурилась в ответ, испытывая сильное желание мяукнуть — и врезать когтями по ближайшей морде, по мерзкой, экстрасенсорной морде. Вот так Зверя на свободу и выпускают!

— А то нет? Я с ней училась, я бы знала, если бы Наташка не была человеком.

— Верно.

— А вообще-то... мне кажется, этому типу все равно из кого и что качать.

— Типу? Вы думаете, это мужчина?

— я не знаю. Просто не знаю. Но что из Наташки выкачивали энергию — это факт. Выкачали все, до капли. Потом поставили ловушки. И ушли. Что будут делать с этой силой? Как использовать? Не знаю. Но не для хороших целей. Это — факт.

Экстрасенсы переглядывались. Кажется, возразить они не могли. Но и соглашаться со мной не хотели. Татьяна тихо шипела в уголочке, но тявкать не решалась. И слово взял блондин.

— А вы вот так поглядели — и все узнали?

— Примерно так. И что? У всех разные способности.

— Ваши таланты мне хорошо известны, еще с прошлой зимы...

— Головка от молотка до сих пор болит? — ядовито спросила я.

Блондин проигнорировал мой намек.

— И то, что вы не умеете ими пользоваться — тоже.

— Тебя забыли спросить, чему я успела научиться, а чему — нет, — окрысилась я. — Эй ты, швабра, не тяни лапки к моему спутнику, он не по этой части.

Татьяна, которая активно строила глазки Шарлю, а сейчас как раз собиралась положить костлявую ладошку дракоше на локоть, отдернула ее с принужденным смешком.

— Неужели такому интересному мужчине есть о чем говорить с такой деревенской хамкой, как ты?

— А мы наедине не разговоры разговариваем, — отрезала я. — Рокин, вы заберете от меня когда-нибудь эту вашу шантрапу!? Это ж черт-те что! Я кому сказала! Саша не собака, на кости не бросается!

— Саша... я даже не успел познакомиться с вашим другом, — протянул Рокин.

— Я же сказала — он не по этой части. Константин Сергеевич, не трогайте парня, — зашипела я. — А то я прекращу всякие отношения с вашей конторой!

Шарль хранил благоразумное молчание.

— Такая реакция? — поднял брови блондин. — Мне становится интересно, кем вам приходится этот молодой человек.

Эх, надо было его тогда стулом навернуть. Но прежде, чем я успела обхамить наглого экстрасекса...

— А мне интересно, что дает вам право задавать подобные вопросы, — оскалился Шарль. — Юля?

— я не давала. Ни право, ни налево, — открестилась я.

— Вот. Но могу дать я. По морде.

По морде блондину не хотелось. Это факт. И он отступил. Но постарался сохранить достоинство.

— Юля, не соизволите ли вы подробнее рассказать нам, что нашли? И зачем нужна была святая вода?

— Почувствовала, — поправила я. — Не нашла. Просто почувствовала. — И не удержалась. — Только вам это не поможет. У вас просто силенок не хватит. Пупок развяжется.

— Тогда покажите мне, что вы видели, — продолжал настырно лезть блондин. — Или я сам погляжу. Дайте только мне руку...

— Я тебе еще за прошлое 'поглядение' должна пару подзатыльников, — огрызнулась я. — Рокин, так вам нужно мое мнение — или вы хотели, чтобы я на этих глистов посмотрела?! Нагляделась! Век сыта буду!

— правильно! — кивнул старший из двоих мужчин. Паук-отец. Папа-Крокодилёнок. — Незачем раздражать нашу очаровательную даму. Юля, вы ведь расскажете нам в подробностях, что произошло? Мы сами ничего увидеть не смогли, остается только полагаться на ваше мнение. И очень хотелось бы узнать, зачем вам понадобилась святая вода?

Я вздохнула. Этот был хотя бы вежливым. Придется отвечать.

Пришлось внутренне собраться. И начать рассказ про кляксы. Про сетку, на которой они были прицеплены. Про ее активацию моей силой. Если я просто буду стоять — ничего не произойдет. Но я захочу узнать, что здесь случилось. Подойду поближе. Использую свои силы. И задену сетку. И кляксы отреагируют — нападением. Рассказала, как они испугались моей крови. И как я предположила, что святая вода с добавлением крови...

— А если без крови?

— Не знаю, — честно созналась я. — Что-то в этих кляксах есть такое... злое, хищное, мерзкое. Но я откровенно не уверена, что на них могут подействовать молитвы или посты. Тут что-то другое нужно.

— кровь? Сила? Сочетание того и другого?

— Не знаю. И мне не хотелось бы сталкиваться с той тварью, которая все это оставила. Она явно сильнее меня. Я бы не смогла, — призналась я.

Пока я рассказывала, злость как-то поутихла. Танечка с блондинчиком отвалили в тень, а потомки доблестных крокодиловодов слушали внимательно и серьезно. А когда тебя так слушают, поневоле расскажешь все, что знаешь. Ну в самом деле, не виноваты же они, что родились с малым количеством силы? Это лотерея. Тут не пофыркаешь! И протест в Небесную Канцелярию не подашь! А мужики как-то стараются с ней работать. Не зазнаются, пользу обществу приносят...

Хорошо, что их этой пакостью не зацепило! С себя-то едва сняла, а уж с других... брррррр!!!

Я непроизвольно вздрогнула — и покрепче прижалась к Шарлю. Дракоша вздохнул — и обнял меня за плечи, привлекая к себе.

Ничего сексуального в этом не было. Просто — как старший брат — младшую и бестолковую сестренку. Надо же ее (меня...) как-то успокоить?

Надо.

— Юля, успокойся. Все уже закончилось. И не переживай из-за этих двоих. Таракан не виноват, что противный.

— Отлично знаю, — остывая, буркнула я. — Ладно, давайте о деле. То есть о Наталье. Чего я еще не сказала? Ага! У жертвы полностью отсутствует аура. Ее просто выпили. Как стакан с водой. Осталась пустая оболочка. Причем... эта энергия была направлена на какое-то нехорошее дело.

— То есть?

— Не знаю. Но сильно подозреваю, что сила, выкачанная из человека, пошла не на выращивание капусты. Доброе дело такими методами не воротят. И еще... в пространстве не осталось ни брызг, ни дымки... короче, жертвоприноситель не рассеял ни капли полученной силы. Чуете? Все впиталось, все в дело, до последней крошки — в лукошко. А вот что и как... Если расшифруете, что означают эти знаки... руны? Надписи? В общем, скажите мне. Любопытно же.

— Обязательно скажем, — пообещал Рокин. — Я вас пока оставлю, ладно?

— Хорошо.

Я поглядела в спину удаляющемуся Рокину и судорожно втянула воздух. Почему-то первое убийство не оказало на меня такого разрушающего действия. А сейчас я буквально расклеивалась. Рассыпалась на части. Все-таки Наташка была моей... да даже и моим врагом — это было настолько несерьезно! Лет через десять она бы поумнела, набила шишек — и превратилась в нормального человека.

Теперь уже не превратится.

Но какая сволочь это сделала!?

Найду — порву на мелкие ошметки! Если эта субстанция будет рваться.

Шарль робко погладил меня по голове. Как младшую сестренку. Я выдохнула и прижалась к нему покрепче. Хотелось вцепиться в кого-нибудь живого, нормального... руки оборотня чуть сжались на моих плечах.

— Ты в порядке?

— Нет. Но и лучше вряд ли будет, — призналась я.

— Поедем домой?

— Пока вы не уехали, мне очень хотелось бы с вами поговорить, Юленька, — просюсюкал старший Крокодилёнок... хай будет Крокодил! А то как эту фамилию вспомнишь — так фыркаешь! А вслух ведь нельзя — чего человека обижать? Он же не виноват, что предки были больные на всю голову!

Я вздохнула. Серьезно разговаривать не хотелось. Хотелось домой и горячего чая с печеньем. Но...

Вежливость людей губит! Вежливость, а вовсе не пиво и не вода!

— Я вас внимательно слушаю, Геннадий Геннадьевич.

— Да. Юля, я бы хотел обсудить с вами деликатный вопрос... и лучше бы с глазу на глаз.

Я выдохнула. Ага. С одним уже это обсуждение молотком закончилось. Пусть и виртуальным! Но с того ж не легче! Откуда я знаю, какие способности у этого типа? И какие намерения? Не-ет уж, Шарль от меня не отойдет! А я — от Шарля!

— У меня нет тайн от Александра. Если хотите говорить — говорите при нем и при вашем сыне.

Товарищ Крокодил изучал меня внимательными белесо-серыми глазами.

— Юля простите за нескромный вопрос, но кем приходится вам этот молодой человек?

А правда — кем? Но язык мой раньше, чем я проконтролировала его — ляпнул.

— Это внук одной дедушкиной знакомой. Теть Маша попросила присмотреть за ребенком и цивилизовать его. Вилку там показать, тарелку... спутниковую! А то в их деревне одни коровы и козлы!

— Юля! — возмутился Шарль. Я и ухом не повела.

— Вот освоится молодой человек, найдет себе учебу по душе, или профессию по уму...

— Юля!!!

На этот раз возмущение было сильнее.

Я похлопала Шарля по руке.

— Сашка, не обижайся! Взрослые же все люди! Ясно, что в вашей деревне у тебя перспектив нет. А в нашем городе могут и появится. И присматриваю я за тобой только первое время!

Все было чистой правдой. Только... я не знала, где располагается Совет Вампиров — в городе или в деревне? Но какая разница? А в остальном? И присмотр временный! И цивилизовать парня надо!

— Но между вами... простите еще раз, нету никаких личных отношений?

— Разве что глубоко дружеские, — честно сказала я.

А какие они еще могут у меня быть с этим бедолагой?! Ему бы отлежаться, а не о бабах думать!

Но Крокодил-старший словно чуть успокоился.

— Тогда я продолжу. Юля, а вы никогда не думали, что ваш талант — это огромная ответственность?

— И не только. Еще и куча проблем, и прорва ненужных мне обязательств. И что?

— Мало того, я знаю, что вы унаследовали ваши способности от вашего дедушки.

— Вот деда трогать не советую, — прищурилась я.

— что вы! Да и не нужен нам ваш дедушка, согласитесь, как и мы — ему.

— Это верно. А что тогда вам надо?

Голова была тупая-тупая.

— Юля, а вы не задумывались, что ваши способности перейдут по наследству вашим детям?

Еще б я не задумалась. И за детей страшно стало! Вот унаследуют они способности...

А если найдется куча вампиров, которые захотят ими воспользоваться!? Что делать-то будем!? Сдавать отпрысков в аренду? Ждать совершеннолетия — и пусть сами выбирают вампиров посимпатичнее? Или это вообще как-то по-другому происходит?

И от кого мне их рожать?

Ох, твою генетику!

— Чтобы рожать детей, надо подобрать для них достойного отца и заботливую мать, — отделалась я дедушкиной фразой.

И экстрасенс внезапно расплылся в такой сладкой улыбке, что хоть фрукты консервируй.

— Именно! Именно, Юленька! Редко встретишь такой интеллект в таком юном возрасте! И я уверен, из вас получится замечательная мать! А вот что касается отца... вы еще ни о ком не думали?

— О ком? — начало что-то доходить до меня.

Но дойти не успело. С радостной улыбкой голодного каннибала, товарищ вытолкнул вперед своего сына.

— Юля, вы знаете, сердце Геночки пока еще совершенно свободно! Возможно, вам стоит познакомиться поближе? Пообщаться? Посидеть где-нибудь вечерком?

Я чуть не хрюкнула. В 'Волчьей схватке', что ли? Под музыку Вивальди, под носом у вампиров...

А вообще, этот Гена меня вдохновлял не больше, чем грибника — поляна поганок! Нужен мне был этот крокодилий родственник три года! Если уж нарываться на конфликт с Мечиславом, то из-за кого-нибудь достойного!

— У меня нет времени, — отрезала я.

— А если подумать?

Взгляд серых глаз был неожиданно серьезным.

— Юля, у вас фактически нет выбора. Как и у нас. На всех людях лежит серьезный долг перед Богом и обществом. — Это прозвучало так пафосно, что меня чуть не стошнило. — Поймите, Гена — не худший вариант. Вы можете друг другу даже понравиться. У вас будет время пообщаться. Подружиться...

Я покачала головой.

— Я еще слишком молода для детей.

— Детородный возраст считается с шестнадцати, — обрадовали меня. — А первая задача девушки с паранормальными способностями — это родить как можно больше детей.

— И сколько же детей у вашей Татьяны? — мне даже стало интересно.

— У нее нет детей. Это очень печальная история, Юля. Молоденькая девушка, веселая компания подростков, которая поехала кататься на мотоциклах — и один из мотоциклов влетел в грузовик. Татьяне тогда было семнадцать лет. И она была беременна. Ребенка она потеряла. И способность иметь детей — тоже.

— мне жаль, — просто сказала я.

Да я злилась на экстрасенсиху. Но такого я ей не желала. Никому не желала.

— Поэтому Татьяна очень несчастный человек. Ее парень тоже погиб тогда. А она почти месяц пролежала в коме. Потом ее проверили — и обнаружили экстрасенсорные способности.

— А всех проверяют, кто из комы вышел? — не удержалась я.

— Тех, кто перенес клиническую смерть, могут проверить. Проверяют.

Упс. А я-то — тоже!? Это что — и меня? Спросить прямо?

Не стоит. Все равно ответа я не получу. И вообще — у самой мозгов посчитать не хватает!? Ясно же, что меня пропустить никак не могли. Очень я 'удачно' у Снегирева засветилась тогда, зимой...

Ген Геныч хитровато поглядел на меня из-под негустых ресниц. Ждал вопроса?

Я промолчала... Что дальше? Не дождавшись от меня реакции, товарищ продолжил.

— Вы — одна из немногих в нашей области женщин с экстрасенсорными способностями.

— Одна из немногих? — насторожилась я.

— Есть еще две девушки, — просто объяснил экстрасенс. — Всего три на область.

— А с ними я не виделась, нет... Они с вами не работают?

— Их способности еще меньше, чем у меня. Говоря объективно, Татьяна — самый сильный специалист из нас четверых.

Я кивнула и поглядела на Ген Геныча с уважением. Надо уметь признавать свои сильные и слабые стороны. Он — умеет. И это — здорово.

— Поэтому те две девушки посвятили себя семье. Они рожают и воспитывают детей.

И тут до меня дошло. Да так, что я даже задохнулась.

— Разумеется, от тех, кто наделен определенными способностями? Да?!

Ген Геныч на секунду опустил веки. Не кивнул. Не подал какого-то более внятного знака. Но...

— Разумеется, в брак — законный и благословленный церковью, они вступали по любви.

— Разумеется, — процедила я. Руки сами собой сжались в кулаки. Ногти впились в ладони. А я еще возмущалась — зачем мне маникюр?! Да затем, чтобы взять себя в руки. Боль в ладонях подействовала отрезвляюще.

Картина стала ясна до омерзения.

Ген Геныч фактически проинформировал меня, что я — в подходящем возрасте для деторождения. Ну да. Про Печати Вампира ИПФ не знает. И про то, что в таком возрасте мне навсегда и оставаться (если никто не пришибет) — тоже. А так... рожать можно до сорока лет. Хорошо. Если не жалеть женщину — до сорока пяти. И намекнул — по своей ли воле? — что меня уже рассматривают в этом качестве.

А если рассматривают, то и планы строят. А если строят, то могут и претворить их в жизнь.

Ой, мама!

Я подергала себя за прядь волос.

— Геннадий Геннадьевич, я благодарна вам за ваше любезное предложение.

— Но ответите отказом?

Серые глаза были грустными. Я решительно кивнула.

— Вы же сами все понимаете. Но я благодарна вам.

Я действительно была благодарна. Предупрежден — значит вооружен. А раз я вооружена...

А что тогда?

Я еще не знала. Но это я потом обдумаю.

— В качестве благодарности — сходите с Геной куда-нибудь в кафе, — просто и серьезно сказал Крокодил-старший. Хотя нет. Не надо над ним смеяться. Геннадий Геннадьевич. Надо же. Самые страшненькие из набора местных экстрасенсов. И самые слабенькие. А люди вроде как неплохие.

Особенно когда он перестал сюсюкать и стал говорить вполне серьезно.

И я на миг подумала, а не маска ли все эти его рассказы про крокодилов? Может быть и так, что он намного умнее и серьезнее.

Может.

И если я схожу в кафе, то ничего не потеряю. Но...

— Геннадий Геннадьевич, я с удовольствием схожу в кафе. С вами. Или — с вами и с вашим сыном.

Серые глаза были спокойными и серьезными.

— Тогда я рад буду пригласить вас в кафе где-нибудь на выходных?

— Как только я сдам экзамен по политологии. Это надо будет отметить, — улыбнулась я.

Ага. А заодно уедет Альфонсо да Силва. И хотя бы можно будет спокойно дышать.

— Юля, я оставлю вам свой телефон. А вы позвоните, как освободитесь. Договорились?

— Договорились.

Геннадий Геннадьевич протянул мне простенькую белую визитку.

'д.п.н. Крокодиленок Г.Г.'

И телефон.

— Доктор каких наук? — уточнила я.

— Педагогических.

— Понятно. Очень приятно.

Я упрятала визитку в карман.

— и мне тоже. Я буду ждать вашего звонка.

Мы поулыбались друг другу. Недолго. Потому что от ангара спешил к нам Рокин.

— Юля?

— Да? — отозвалась я, понимая, что прекрасное 'домой' отодвигается в 'прекрасное далёко'.

— Святой отец хотел с вами поговорить...

Говорить не хотелось. А отвертеться не получалось. Слишком много всего произошло, чтобы оставить народ без объяснений.

— Он придет — или мне к нему пойти? Только я честно предупреждаю — я вам все место преступления могу заблевать. Извините, не привыкла я к такому. В первые минуты было еще так-сяк, а сейчас откат пошел.

Рокин оглянулся на оставленный нами ангар — и покачал головой.

— Ладно. Я позову его сюда. Так лучше будет?

— Будет, — согласилась я. И Рокин направился обратно, к трупу.

Крокодилёнки отошли в сторону и о чем-то говорили. А мне решительно не хотелось в ангар. Опять идти туда, где меня едва не схватили эти кляксы?!

Брррррррррр....

— Холодно?

— Противно. И мысли противные крутятся.

— Из-за этих двоих? — Шарль сверкнул очками в сторону Крокодилёнков.

— Они сказали мне сейчас неожиданные и не слишком приятные вещи. Надо это обдумать. И встретиться с ними еще раз.

— Юля, ты уверена что это — хорошая идея? ИПФовцам доверять нельзя.

— А кому можно? ИПФ нельзя? Вампирам? Оборотням? Кому!? Черт!

Пока Шарль раздумывал над сложным вопросом, из ангара вышел падре Мигель — и направился к нам. Такой же бодренький, здоровенький и в развевающейся на ветру рясе.

— Юля, добрый день! Я рад вас видеть!

— Несмотря на повод? Девчонку убили, — огрызнулась я. — И убили весьма жестоко.

— Разумеется, я скорблю. И буду молиться за ее несчастную душу.

— Ваша скорбь у вас на лице написана.

— Она будет написана. Когда мы поймаем эту нечисть. И надеюсь, с вашей непосредственной помощью. Мне Рокин сказал, что вы не хотите возвращаться туда. Что-то не так?

— Да все, — я фыркнула. — Я биолог, а не мясник. А Наташка — моя однокурсница. Бедные ее родители. Что вы им скажете?

— что она попала под машину. Правду им сказать не получится.

— почему?

— А какую правду — Юля?

Я задумалась.

— Не знаю. Можно озвучить про маньяка...

— и взбудоражить весь город? Не по делу, а просто так...

— а почему просто так?

— А как еще? Вы ведь тоже ЭТО почувствовали там, внутри?

— почувствовала, — мрачно созналась я.

— поделитесь впечатлениями?

Я что, мне не жалко. А так как в этот раз меня никуда не утянуло (таких 'гениев', как Вадим, которые сунули девушке в руку живое человеческое сердце... то есть уже мертвое, а, неважно, главное — и так понятно, здесь не было) пришлось рассказывать прошлые выводы.

— Не знаю, почему так, но мне кажется, что это действительно жертвоприношение. И из жертвы выкачали все силы. Включая жизненные.

— правильно. Сейчас наши экстрасенсы могут подойти к ней, обследовать, чем они и занимаются. И они говорят примерно то же самое. К сожалению, мы пока еще не разобрались с символикой. Вроде бы это скандинавский обряд казни. Но то, как выглядит ее сердце...

— Ее сердце?

— Оно как у мумии. Ссохшийся пыльный комок. Словно она умерла уже лет сто назад.

И тут то же самое.

— А что-то еще? По обряду? Возможно, там какая-нибудь символика? Или руны?

— Больше пока ничего не известно, — покачал головой святой отец. — Слишком мало времени. Мы еще не успели навести справки.

Несколько секунд я колебалась — рассказать или не рассказать про первое убийство. То есть — жертвоприношение Лаврика. Но... а как тут расскажешь? Как это будет выглядеть — фактически?

Вы не одни меня привлекаете в качестве консультанта, тут еще и Князь Города меня на труп возил. Он (Князь) немножечко вампир, а еще я знаю, где он отлеживается днем, знаю кучу оборотней и вообще — я фамилиар. Личный и Князевский.

А потом пойти и намылить веревку. Потому что ИПФовцы из меня все вытряхнут. А если что-то останется — остатки со мной зароют.

А, да! А вот этот тип, который Саша — он на самом деле — Шарль и полудракон. Так что кто хочет повторить подвиг Добрыни Никитича — становитесь в очередь и платите за попытку по сто баксов с пока еще целого носа.

Так что рассказывать про Лаврика я не стала. Я опустила глаза и вздохнула.

— Вы же видите, Михаил... простите, отчества не знаю...

— Для тебя, Юля, можно просто — отец Михаил...

— Хорошо. Михаил Батькович.

Шарль за спиной фыркнул, но вмешиваться не стал. Поп (или кто он там по чину) покривился, словно я его масляной кислотой опрыскала, но ругаться не стал.

— Вы сами видели — с командой я не срабатываюсь. С этим, блондинчиком у нас давние контры, с вашей экстрасенсихой — тоже. Единственные, с кем я еще так-сяк могу сработаться — это два Геннадия.

— Но их уровень силы — и ваш...

— Несопоставимы. Но они, по крайней мере, не задирают нос. А мне не приходится постоянно и принудительно опускать его.

— Я могу поговорить с...

Я подняла руку.

— Добровольно-принудительная работа никого до добра не доводила. Вы же знаете. Кстати, Геннадиям я рассказала все, что произошло.

— А персонально мне ничего не хотите добавить?

Я пожала плечами.

— Что я могу? Я же не специалист. Я еще маленькая! Но я вижу, что из девчонки выкачали все силы. И жизненные и сколько их там было. Не могу предположить, почему именно она стала жертвой. С кем она могла пересечься — и где? Мы учились вместе — и никаких особых талантов она не проявляла. Вообще — о мертвых либо хорошо, либо ничего, но Наташка была поразительно бездарна в учебе. Силы я в ней тоже не чувствовала.

— Она была хорошей девушкой, Юля. Как ни странно, она была очень верующей.

— Это совершенно не мешало ей гадить всем окружающим. Не исключено, что именно поэтому когда потребовалась жертва, взяли именно ее. Мне жаль ее родителей, но на курсе никто особенно горевать не будет.

— Вы стали жестоки.

— Мы и были. А хотите вырастить популяцию добрых людей — поместите нас в другие условия. Так, чтобы нам не приходилось каждый день бороться за существование.

— Вам и не приходится.

— Правильно. За него боролся мой дед. И я знаю, какого труда ему стоил, да и стоит 'Леотранс'. И не только труда. Сил. Нервов. Жизней моих родных. Отца убили из-за этой фирмы. А вообще — мое мнение вы знаете. Поймете, что означает эта символика — узнаете и все остальное. Прощаемся?

— Юля, вы уверены, что не хотите остаться?

— понаблюдать за процессом выноса трупа? Всю жизнь мечтала. Только извините — полиэтиленовым пакетом не запаслась, блевать некуда.

— Я не о том. Я могу поговорить с нашими экспертами, вы можете съездить с ними в кафе, посидеть, пообщаться, полагаю, вам будет полезен обмен опытом...

Ага. Крокодилёнков мне мало!? Еще с кем-то общаться?

— Полагаете? Ну так положите на место. Общение с вашими людьми для меня плохо заканчивается. А для них закончится еще хуже. Когда-нибудь. Не будем искушать судьбу. Вы нас подвезете — или нам ловить попутку?

Я попрошу Василия, — кивнул Михаил Батькович.

— Вот и ладненько. Мое заключение — из человека выкачали всю силу. Куда она пошла — не знаю, но уж точно не на доброе дело. Символов таких я тоже не знаю. Остальное все во власти библиотеки.

— Мы обязательно выясним все об этих символах. Если хотите — то сообщим вам. Спасибо, что приехали и помогли, Юля. Наши ребята даже тело обследовать не могли. И мне очень жаль, что вы должны смотреть на такой ужас.

Голос был честным. Глаза смотрели прямо и открыто. И — он не врал. Я вздохнула. Запал куда-то улетучился. И я приняла решение.

Я дам им эту ниточку. И пусть выясняют с двух сторон. Так оно надежнее будет. И по линии вампиров и по линии ИПФ. А что до вампира — с Мечиславом я поговорю сегодня вечером, выяснение начнется только завтра — и ничего страшного не произойдет.

— Вы еще просто не все знаете. Во-первых, это не преграда, а сеть. Ловчая сеть.

— вот как?

Михаил Батькович, кажется, искренне удивился. А я продолжила.

— Это сеть. Кто сумеет ее порвать, на том она и осядет. И в ней есть — то есть была пара пиявок.

— Пиявок?

— Мне они кажутся похожими на кляксы. Злые, хищные, агрессивные. Прилепятся, высосут силу — и будут жрать.

— а кому пойдет эта сила? Как вы думаете?

— Без понятия. И кому, и куда, и как... И это еще не все. Вы помните открытие стройки?

— подземный переход?

— Да.

— И что там было интересного?

— Много всего. Я попала туда вместе с другом. И когда экскаватор начал раскапывать землю... там было что-то такое же. Оно разлеталось, оседало на людях, жрало их! Вот как здесь эти кляксы.

— Жрало? А вас?

— я как-то сумела защититься. Сама не знаю — как.

Догадываюсь. Но делиться все равно не буду.

— То, что вы сообщили — важно. Мы наведем справки.

— Вот и замечательно. А больше мне и правда сказать нечего. Только вот... боюсь я, что это был не последний раз.

— Почему вы так решили?

Я пожала плечами.

— Не знаю, сколько можно получить от жертвоприношения. Но Наташка — не очень сильное существо. Была. — И Лаврик тоже. — Сколько бы из нее не выкачали — на что-то серьезное просто не хватит. Поэтому возможны еще жертвы. И я не знаю, как можно засечь этого товарища. Может, все-таки распустить слухи о маньяке, чтобы ему стало сложнее ловить девчонок?

— почему девчонок?

— Не знаю. Но женщины слабее. И вообще — более легкая добыча. Вы же знаете.

— Знаю. Мы учтем ваши рекомендации. Это важно, спасибо.

— Пожалуйста. А, вот еще. Эта ловушка была рассчитана на кого-нибудь посильнее ваших сенсов. В этот раз. В следующий раз противник может и учесть свои ошибки.

— То есть каждое найденное тело изучать с особой осторожностью?

— Максимальной!

Михаил Батькович рассыпался в благодарностях.

Я напомнила про законный гонорар. И получила клятвенное обещание, что его завезут мне домой вечером. Заодно и расскажут, что удалось узнать о происшествии на площади.

На том и договорились.

Через десять минут мы с Шарлем ехали домой.

А у дома нас ждал очень разозленный Валентин.

— Юля, где тебя черти носят!?

— На болоте. А что? Ты тоже хочешь? Сейчас подброшу, — окрысилась я на оборотня.

— я тебе все утро дозваниваюсь. Ты автоответчик иногда включаешь?

— Когда в туалете света нету. Чего надо?

— Настя. Ты забыла?

Я опустила глаза. Действительно забыла. А надо съездить, осмотреть девчонку и поговорить с ней. Чтобы она сегодня вечером поговорила с вампирами на букву 'Гэ'. Я и так вчера отличилась, сегодня надо вести себя пай-девочкой.

Кто бы еще поверил в такое мое перерождение?

— Едем. Шарль, запрыгивай в машину. То есть... садись, — быстро поправилась я, видя, как оборотень собрался для разбега. Блин! Альфонсо все-таки надо ноги повыдергивать.

А Мечиславу сообщить о втором жертвоприношении.

* * *

Настя встретила меня на пороге и захлопотала вокруг.

— Юля! Здравствуй! Как дела, как жизнь? У тебя ведь учеба началась, да? Может чай? Или кофе?

Я смотрела на молодую женщину и улыбалась. Настя вся просто светилась от счастья. Ребенок. Так много — и так мало...

То есть — дети. Близняшки. Мальчики.

Кто-то скажет — и что такого? Женщина — это не просто аппарат для размножения. Что ж, каждый имеет право на свое мнение.

А Настя — на детей.

Сколько она пыталась родить, сколько раз теряла ребенка... другая, женщина, не оборотень, давно бы утратила способность к деторождению или умерла. А Настя боролась.

— Настюша, ты сядь на диванчик и расслабься, — попросила я. — Ничего мне не надо. И все у меня в порядке.

Пусть это и не совсем так, но зачем волновать бедняжку известием про Альфонсо да Силва, который висит у нас над головами дамокловым мечом?

А ведь волновать придется. Увы.

— Я ведь не просто так заехала. Я хотела посмотреть на детей. Это первое.

— Смотри, — тут же расслабилась Настя, опускаясь на диван в гостиной. Хотя теперь это скорее был филиал детской. Что Константин, что Настя собирались стать совершенно чокнутыми родителями — и заваливали дом приданным для младенцев, игрушками, книжками...

Ладно. Они это заслужили.

Я устроилась рядом с оборотнихой — и привычно соскользнула на другой тип зрения.

То, что я видела, мне понравилось. Изумительно чистая аура — ни болезней, ни грязных разводов. Даже мутновато-желтые тона неврозов — и те не проявлялись. Рисунок, выдающий оборотня, надежно закрыт. И в ближайшие две недели точно не проявится. А вот дети...

У них уже тоже проявлялась своя аура. Пока еще белая-белая. Как чистый лист бумаги. Но уже с серебристым рисунком. Точно — будут малолетние оборотни. И по-моему, лисы, как мама с папой. Хотя тут-то я чему удивляюсь? От осинки не родятся мандаринки.

Я постаралась посмотреть, как советовал Питер — разделяя ауру на конкретные управляющие зоны. И это тоже получилось достаточно легко. Сейчас я могла бы и воздействовать. Вызвать ярость, беспокойство, да вообще любую эмоцию.

И не только эмоцию. Воздействуя на ауру, легко управлять любыми процессами, происходящими в организме человека.

Но этого я делать не буду. Или буду — но не с беременной женщиной, которой в следующем месяце рожать. Хотя я сильно подозреваю, что даже если что-то пойдет как-то не так и не туда, ее дети, даже появившись на свет сию секунду — все равно выживут. Они же малолетние оборотни. С шикарной регенерацией.

Я вынырнула из транса и улыбнулась.

— Все просто прекрасно, тьфу-тьфу... где тут ближайшее дерево?

Я постучала по подлокотнику дивана и улыбнулась Насте еще раз.

— Все у тебя будет нормально. Это полнолуние переживем, а до следующего родишь — и будешь воспитывать своих огрызков.

— Юля!

— А кто они будут по-твоему? Мама — оборотень, папа — такой же, если дети не начнут с первого полнолуния жизни зубами щелкать — зовите меня сосновой шишкой.

Настя на миг нахмурилась, а потом до нее дошло.

— Юля, а они точно не...

— Не вурдалаки? Да нет. Аура хорошая, нормальные лисята будут...

— Слава богу.

Настя вздохнула.

— Это, к сожалению, еще не все, — умерила ее радость я.

— а что еще?

— С нашим другом Альфонсо прибыли еще два вампира.

— и что с того?

— Они — специалисты по оборотням. И очень хотели бы тебя осмотреть.

— Зачем!? — ощетинилась Настя.

— А ты не догадываешься? Вот погоди, родишь — тут вообще проходной двор пополам со святым местом образуется, и паломники косяком пойдут.

— Паломницы.

Настя уже поняла, зачем ее хотят осмотреть вампиры, но восприняла это без восторга.

— Юля, а обязательно...

— я боюсь, что это — безвыходно. И очень прошу тебя съездить в клуб. Если что — я постоянно буду рядом. И рядом будут минимум два медика. С реанимобилем наготове.

— Черти их принесли, — проворчала Настя. — А никак-никак не открутиться? Пусть после родов хоть глаза мне на уши выложат, хоть рядом дежурят...

Я опустила голову.

— Настюша, это я виновата.

И честно, не утаивая, рассказала о том, как вчера приложила Альфонсо да Силва.

Настя слушала, не перебивая.

— Так вот и вышло. Один — получил по морде, второй — еще сильнее, так что если мы им еще и откажем, будет вообще очень плохо. Представят это, как нашу наглость — и пошла писать губерния.

Настя кивнула. Расклад по вампирской политике она знала намного лучше меня.

— Ладно. Но ты и Мечислав постоянно будете рядом со мной. Договорились?

Еще бы мы не договорились.

— я точно буду. А Мечислав постарается. Если Альфонсо не взбрыкнет. Хорошо?

— Но ты будешь?

— Обязательно. Этим вечером я заеду за тобой — и вместе поедем. Хорошо?

— Да... Ой! Юлька, а мне ведь и одеть-то нечего!

Я от души рассмеялась.

— Настёна, я сейчас позвоню Танюшке. И часа не пройдет, как тебя замучают примерками! Если бы все проблемы были так легко решаемы!

* * *

Вечер мы провели вдвоем с Шарлем.

После визита к Насте мы отправились домой. Я — стряпала обед. Да, я и готовить умею! Между прочим, кто живет один — быстро учится. Постоянно бегать к родным мне не хотелось. Поэтому пришлось брать в руки кулинарные книги. Первые опыты сложно вспомнить без слез. И клюквенный пирог, который получился так: каменно-твердый корж, кисельно-жидкая начинка и свернувшиеся белки сверху. И взорвавшиеся эклеры, которые обляпали всю духовку (наверное, дрожжей надо было класть меньше...). И суп, в котором все овощи были деревянно вкусными и такими же мягкими, а цвет почему-то был фиолетовый. И мясо, которое умудрилось с одного боку пригореть, а с другого остаться идеально сырым.

Есть один плюс в одиночестве. Критиковать эти кошмары кулинара было некому. Можно было просто выкинуть или выплеснуть получившееся — и подумать о стройной фигуре.

Это было в прошлом.

А сейчас в одной кастрюле кипела уха. В другой тушились овощи. В сковородке аппетитно шкворчало мясо. А я, меняя ложки, одной рукой помешивала то одно, то другое, то третье блюдо, а второй листала кулинарную книгу, прикидывая, что лучше испечь — шарлотку или просто плюшки? Или вообще блинов с вареньем настряпать?

Выходило так, что лучше всего — пирог с вареньем. И фрукты не чистить и готовится более-менее быстро. А слоеное тесто у меня есть в морозилке. Суну на пять минут в микроволновку...

Шарль намертво засел за компьютер. И к моменту, когда я позвала его кушать, успел побывать уже на трех порносайтах. Ага, и не надо вот мне тут оправдываться, что случайно! Знаю я такие случайности!

Хорошо еще если ничего в заставках не пропишется. Или еще где! А то весь комп чистить придется!

Обед, кстати, получился вполне приличным. И за второй тарелкой супа мы разговорились.

— А давно ты дружишь с ИПФовцами?

Мня аж передернуло.

— Я с ними не дружу. Но и отделаться тоже не получается. К сожалению.

— Это как?

Пришлось рассказывать всю историю моих отношений с ИПФ. Начиная с той первой встречи у Снегирева — и заканчивая последней встречей на лекции с падре Мигелем. Шарль слушал внимательно и серьезно.

Вообще дракоша очень быстро оправлялся от неволи. Так распрямляется согнутая в кольцо ивовая ветка — резко и сильно. И меня это не удивляло. На редкость сильный характер. На редкость ясная и чистая аура. Зла и предательства там нет и в помине. Есть скованный дракон. И есть застарелая боль. Такая, что все потуги Альфонсо кажутся просто визитом к стоматологу. Что это такое — я пока не знаю. Но подозреваю, что Шарль сам мне все расскажет. А так — аура у него просто радужная. Почти все цвета спектра. Яркие, чистые, искристые... ни мути предательства, ни затемнений лжи... есть черные пятна смерти, но — кто сможет прожить тысячу лет и никого не прибить? Это у нас в последнее время юристы и суды. А раньше было проще.

Считаешь, что я неправ? А у меня меч длиннее и дружина круче! Ты все еще так считаешь?

Ясное дело, долго оппоненты не дискутировали. Выживал только один. Так что на ауре Шарля было несколько черных пятен. И меня ужасно тянуло расспросить его. Но я молчала.

Сам все расскажет.

Или не расскажет.

Доверие — это чувство, которое годами завоевывается. Шарль пока знает меня без году неделя. Поэтому — помолчим. О его жизни. А расспросить можно и о другом. Например...

— Мне не нравится их интерес к тебе.

— мне — тоже. Но выбора нету. Отделаться нельзя. Остается только стиснуть зубы и терпеть. Знаешь, они все-таки могут помочь мне разобраться с моими способностями.

Шарль весьма невежливо фыркнул.

— Это могу сделать и я. Хотя бы в качестве благодарности. Только не обижайся, ладно?

Я не обижалась. Такой вид благодарности нравился мне намного больше, чем ахи, охи и слезливые восхваления мудрой и прекрасной меня.

— Не обижусь. А как? Твоя сила ведь спит?

— Да. Но зато я получил неплохое образование. И отлично знаю теорию магии.

Я поежилась. Вот как хотите, но 'теория магии' звучало как-то очень по-фентезюшному. И — страшно. Хотелось вцепиться в кого-нибудь и заорать что я — нормальная! И в моей жизни нет места всяким там магиям с их теориями!

Только вот кто б меня спросил?

Шарль и спросил. Очень по-деловому, уплетая вторую тарелку тушеного мяса с овощами.

— Ты мне расскажешь о проявлениях своей силы? С самого начала? Как ты ее осознала?

Я потерла переносицу.

— Вообще-то, когда мы встретились с вампирами, я считала, что я просто донор магии. Так же, как донор крови. Изначально, когда мы встретились с Даниэлем... — горло перехватило, но я закончила — моя сила дала ему возможность восстановиться. И потом, Мечиславу — тоже. Тогда я впервые это ощутила.

Я замолчала. Я не знала, как об этом рассказать? О безумном, невероятном ощущении, когда кажется, что по твоим венам несется не кровь. А жидкий огонь. Когда каждая клеточка тела горит, полыхает маленьким костром — и живет, живет гораздо сильнее, чем обычно. Когда чувствуешь себя всемогущей. И это невероятное чувство освобождения, сравнимое только с тем, что я испытывала в постели с любимым человеком. Когда сила покидает тебя — и ты на миг остаешься опустошенной — и ждешь, когда она придет вновь и вновь, заполняя привычные ей линии ауры.

Но Шарль догадался сам.

— Ощущение своей силы, да?

— Да. Можно и так сказать. Я думала тогда, что я просто донор силы.

— а потом случилось что-то другое?

— Да. Случилось. Его звали Влад и он был вампиром.

Я рассказывала без утайки. Про Влада. Про подвал с искалеченными вампирами и крыс. Про Рамиреса. Про Питера. И опять — про Клару и Диего.

Единственное о чем я умолчала — это о своей полянке. О моем любимом месте, где растут высокие сосны и желтеют одуванчики. Это — мое. Сколько бы веков не минуло, это — мое. Навсегда. А я — принадлежу этому месту.

Шарль внимательно слушал. Иногда задавал вопросы. Иногда молча кивал, словно я подтверждала его слова. А потом, когда я замолчала, выдал такое, что я едва мясом не поперхнулась.

— Что тут скажешь? Я знаю, что ты — новичок, но вампир-то!?

— То есть? — насторожилась я.

— Все просто. Юля, ты понимаешь, что доноров силы вообще-то не бывает?

— А я?

— Юля, магия вообще-то подчиняется примерно тем же законам, что и физика. Безусловно, твоя кровь вкуснее для вампиров. Да и вообще, с кровью мага можно получить часть его силы. А скорость ее восстановления пропорциональна одаренности мага.

— Ага. То есть у меня просто были способности. Но не к донорству?

— Юля, как могут быть способности к донорству? Это что — танцы? Пение? Нет, безусловно, кровь одних людей сильнее, чем кровь других. Это так. И вампиры прекрасно об этом знают. Но — способности у тебя изначально были к чему-то другому.

— И к чему же?

Шарль пожал плечами.

— А ты сама не догадываешься? Ну подумай чуть-чуть! Ты можешь воздействовать на ауру любого существа или вещи. Живое, неживое...

— А как с этим сочетается щит? И Влад?

— А вот тут начинается самое интересное. Что происходит? В случае с Владом ты снимаешь с него проклятье. Так?

— Да. Я дала ему свободу.

— Рамирес просто получил твою силу. Это мы не рассматриваем.

Я фыркнула. Я и так уже поняла, что кровь одного полезнее, чем кровь другого. А что, забавно получается. Кровь одного человека — бульончик. Второго — колбаска. Третьего — шоколадка с начинкой.

— Управление животными, тем более крысами — это у тебя от вампира.

— Ладно. Принимается.

— Питер. Ты тоже снимаешь с него проклятие.

— К чему ты клонишь? — мрачно поинтересовалась я. — С Альфонсо-то я ничего не снимала? Даже трусов и носков!

— А принцип все равно один. Воздействие может быть в плюс, может быть в минус. Но принцип один и тот же. Мастер карате может разогнать хулиганов, а может сам стать хулиганом, понимаешь?

Я понимала все. Кроме одного. Я-то к чему отношусь?!

— У тебя достаточно редкие способности. И в то же время многогранные. Например, ты можешь вливать свою силу, исправляя чужие ауры. И — чужие дороги.

— То есть?

— Вот смотри, что такое — проклятье?

— Что?

— Проклятье — это нарушение ауры. Разрыв. Своего рода — травма. Если у человека есть сила, он сам рано или поздно это исправит. Если попытаться это исправить со стороны — это будет, как вязать разорванное макраме из стальных нитей. Тяжело, больно, пальцы в кровь изрежешь. А ты просто видишь беду, просто вливаешь свою силу, и у тебя это получается естественно, как дыхание. И твоя сила сама находит лучшие пути для реализации.

— Допустим. А остальное? Клара? Диего?

— Если ты можешь снять проклятие с других, ты можешь и защитить себя. Это — нормально. В магии, как ни странно, сапожник не бывает без сапог! Тем более такой маг, как ты.

— Такой как я? Слушай, — я тихо закипала. — Так что же у меня за способности!?

Шарль широко улыбнулся.

— Достаточно редкие. И я удивлен, что ты сама еще этого не поняла. Есть маги стихий. Есть маги смерти. Но есть и маги жизни. И ты — именно что маг жизни. Именно поэтому ты так сильна. Ты любишь этот мир — и он любит тебя. И щедро делится своей силой. Именно поэтому ты можешь снимать проклятия. Ни одно проклятие не устоит перед силой жизни. Именно поэтому ты видишь ауры — как же ты можешь не понимать того, чем управляешь? Это вполне естественный процесс. Именно поэтому...

— ...у меня едет крыша, — кротко согласилась я. — А как в эту систему укладываются когти, которыми я чуть не побрила Альфонсо? И щит, закрывший нас от клякс на площади?

— Примитивно. Я удивлен, что ты сама не догадалась. Маг жизни должен и уметь защитить эту самую жизнь. Твои когти — это всего лишь инструмент, позволяющий манипулировать аурами живого. Скажи, скальпелем врача — что можно делать?

— Лечить.

— А если кто-то захочет отрезать им соседу ухо?

Я фыркнула. Но суть была ясна. Мои когти просто оказались сродни тому самому скальпелю. И — в руках идиотки. А Шарль, заметив понимание на моем лице, продолжил:

— Поэтому ни одно проклятье на тебе не осядет, и ты смогла закрыть и себя и других. Поэтому та тварь испугалась твоей крови.

— А не святой воды?

Шарль фыркнул.

— Юля, какая польза или вред может быть от этой воды!? Пойми, вода не станет святее от того, что в нее макнули крест и прошептали пару никому не важных слов.

— Вот как? А почему тогда ее боятся вампиры?

— потому что вы, люди, до ужаса невежественные существа! Подумай сама, чего именно они боятся?

— Серебра.

— Его боятся многие паранормы.

— и ты?

— Я — нет. Но серебра боятся многие.

— Осины. Чеснока.

— Не без того. А еще?

— Священных предметов.

— Вот! Ты сама сказала! Священных предметов! А вот к какому культу они относятся...

— То есть ты хочешь сказать...

— Именно! Пойми! Останавливает зло, или там нечисть, нежить, не крест! Не святая вода! И не дурацкий молитвенный лепет! Останавливает ВЕРА! Если ты ВЕРУЕШЬ, ты будешь сильнее любой нечисти. Между прочим, ладно еще, вы забыли то во что верили раньше! Но ты ведь и нынешние священные тексты прочитать наверняка не удосужилась!

— Неправда! — обиделась я. — Между прочим, я даже Лавея прочитала!

Антон Лавей был автором 'Сатанинской библии'. И между нами, читала я всю эту религиозную литературу просто в порядке самообразования. Как учебник ОБЖ. А что делать? Почему-то нигде нет грамотных советов по обращению с паранормами. Нет, на лотках до фига всякой 'ценной' литературы типа: 'Практическая магия', 'Привороты, отвороты, завороты', 'Чистка ауры и кармы' и прочие прелести. Вот только веры им.... Остается ползать по классике в тихой надежде, что ТОГДА — годами так пятьюстами раньше, знали хоть немного больше. Или врали убедительнее.

— А вот всерьез... что такое, по-твоему, Библия?

— Сборник еврейских народных сказок в римской обработке.

Шарль от души расхохотался. Смеялся он так заразительно, что я не выдержала и присоединилась к нему. Потом я разикалась — и дракон притащил мне из кухни стакан воды.

— Между прочим, там сказано — это я дословно помню: 'если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: <перейди отсюда туда>, и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас'.

— И что?

— И то. Вот скажи мне, где в этой фразе упомянут Бог? Аллах? Будда?

— Где б тебе в Библии упоминали Будду?

— Но дьявола-то там упоминают? А чем другие культы лучше или хуже? Но не в этом дело! Юля, понимаешь, в этой фразе просто говорится, что надо — верить. Но не упоминается, во что! В кого!? Зачем!? Просто — верить. И останавливает тех же вампиров и обжигает их не крест! А вера, которую вкладывает человек в свои поступки! ВЕРА! Не в Бога! И не в Аллаха! А просто — вера в то, что завтра будет завтра. Завтра взойдет солнышко. Завтра обязательно будет лучше, чем сегодня. Завтра жизнь будет продолжаться даже без нас.

— И послезавтра тоже, — чуть убавила я патетики.

— Да хоть когда! Ты же сама отлично понимаешь — главное — это не священные предметы, а вера в жизнь! В любовь! Вот чтобы ты знала — Бог есть Любовь, а Любовь есть Жизнь! И именно это спасает людей! И именно эту силу люди вкладывают в свою веру! Просто они ужасно боятся любить — любить до безумия и эту жизнь и весь окружающий мир. И верить — в них. И в себя! Вот и прячутся за Бога! Их можно понять — не у всех хватает сил! Но у тебя-то их хватает! Так что привыкай! Привыкай верить в жизнь...

Я потерла лоб. Сейчас меня волновало другое.

— погоди-ка. То есть ты хочешь сказать, что можно пугать вампиров, например, символом Осириса, а не крестом?

— А почему нет? Чем он хуже? Кстати говоря, в Египте так и поступали. А в Греции вампиры шарахались от служителей Гелиоса и Зевса. А у вас на Руси любой волхв мог перемотать вампира на клубочек из шерстяных ниточек и связать носки.

— ага! Ясно. Слушай, а тогда... а вампирам моя сила не вредна? Если я тянусь к магии жизни, а они все-таки померши...

— А это уж как ты сама пожелаешь, — весьма ехидно заметил Шарль. — Как с когтями. Можешь полечить, можешь покалечить.

Я вздохнула.

— слушай, ты не хочешь еще посидеть за компьютером? А я пока все уложу в мозгах. А то... кошмар какой-то!

— Да ничего тут кошмарного нету. Я вообще удивлен, что ты этого раньше не знала!

Ага, откуда б мне это знать? От Мечислава я шарахалась, как черт от ладана, другим вампирам он меня просвещать сам запретил, ИПФовцы, хоть и предлагают свои услуги, но толку от них...

Нет уж, лучше без таких добрых советчиков.

Вот и получилось, что хоть я и умею что-то полезное, но совершенно не знаю, что я умею.

Ох.

А я оказывается, уже скоро год как маг жизни? Хм-м... Прикольно. Ладно. Считаем на пальцах? Маг воды? Гидромант. Маг смерти? Некромант? А маг жизни?

Витамаг? Витамант?

М-да. Лучше уж сразу — Витамин!

Я захрюкала и поползла вниз по дивану.

Отпоив меня водой и выяснив, что меня насмешило, засмеялся и Шарль.

А досмеявшись, заметил, что сравнение-то правильное. Маг жизни — это витаминка для окружающего мира. Вкусно, полезно, к месту и в тему.

Интересно, а как этот окружающий мир намерен меня употреблять?

Как-то вот не тянет быть съеденной!

О! Кстати о съедении!

Я вытащила рисунок Даниэля — тот самый, со Зверем, и показала Шарлю.

— Что это?

— Такой меня видел один вампир. Как, по-твоему, это согласуется с магией жизни? С моей точки зрения — это животное ничего кроме смерти не несет.

Шарль внимательно разглядывал рисунок.

— Юля, а что у тебя было с этим вампиром?

Я покачала головой.

— Не расспрашивай. Больно.

— Он тебя любил, — просто произнес полудракон.

Я отвернулась, моргнула ресницами, чтобы не разреветься.

Даниэль...

Кто сказал, что время раны лечит, тот душою ранен не бывал...

— А еще... Ты посмотри, насколько они — живые! Он лучше меня понял твою сущность. Ты никогда не задумывалась, что жизнь — жестокая штука?

— Сотню раз.

— вот и посмотри на этот рисунок по-другому. Очаровательная, яркая, постоянно меняющаяся, восхитительная и неподражаемая, как сама жизнь женщина — и ее обратная сторона. Увы. Жизнь немыслима без смерти. Доброта — без жестокости. Любовь — без ненависти. Поэтому и Зверь. А вот кем станешь ты — зависит только от тебя. Кстати, это он вчера проявился?

Я опустила глаза.

— Да. Я испугалась.

Шарль пожал плечами.

— Юля, вряд ли я дам тебе хороший совет. Но одно могу сказать точно. Если ты будешь бояться своего зверя — фактически темную половину своей души, то она рано или поздно будет владеть тобой безраздельно.

— А что ты мне предлагаешь делать? Полюбить этот кошмар химеролога?

Я еще раз поглядела на рисунок Зверя-в-зеркале, Зверя с человеческими — моими! — глазами. Лучше он не стал. Ну вот ни на грамм!

— Нет. Не полюбить. Принять, как часть себя. Принять — и...

— превратиться в кого-то другого?

— Или стать, наконец, настоящей?

— А ты уверен, что я смогу это выдержать?

— Нет. Но я в тебя верю.

М-да. Позиция достойная последнего фанатика. Не знаю. Но верю! Красота!

* * *

Константин Савельевич Леоверенский считал себя счастливым человеком. И не без оснований.

Если представить себе всю его жизнь в виде весов, он бы сказал, что счастье — в равновесии. А для того, чтобы кто попало не нарушал его — надо уметь защищать себя.

И он учился этому с детства. То есть — с того момента, как его деревня была уничтожена зверями и нечистью, которой Бог почему-то даровал человеческое лицо. Хотя...

В бога маленький Костя и до того не верил, а уж после смерти всех своих родных и близких — тем более.

Когда он понял, что мать, отец, дяди и тёти, бабушки и дедушки, маленькие братья и сестренки — мертвы... не просто мертвы, а убиты — им овладела холодная бешеная ярость. Хотелось убивать. Даже не так. Хотелось УБИВАТЬ. Медленно и мучительно. Беря за жизнь каждого из своих родных — по тысяче жизней врагов. Вредить им всем, чем только возможно.

Если бы не дьявольское везение, жизнь маленького Кости оборвалась бы несколькими днями позже — он тогда хотел устроить засаду на немецкий патруль. Но ему повезло. Ту же засаду решили устроить и партизаны. И Костя попал в отряд.

Сначала его хотели эвакуировать. Потом...

Костя навсегда запомнил своего первого командира, Петра Сергеевича. Пожилой дядька, до войны бывший участковым, а с приходом немцев ставший их постоянным проклятием, дымил 'козьей ножкой' и печально глядел на парня.

— Их не вернешь. Жить надо. А ты погибнешь. Ты слишком мал, слишком горяч, слишком... слишком сильно тебя задело... Тех, кто идет мстить, часто убивают первыми...

Костя ощерился, как волчонок.

— Связывайте, усыпляйте — все равно удеру! Плевать, что умру, лишь бы побольше этой мрази сдохло!

Петр Сергеевич несколько минут глядел на паренька, стиснувшего кулаки. Что приковало его взгляд? Что заставило изменить, казалось бы, уже принятое решение?

Он и сам не знал. И Костя не знал. Но воевал с Петром Сергеевичем до той минуты, как отряд попал в окружение. Уйти удалось немногим. Петр Сергеевич навсегда остался там, в лесу. Он — и еще штук (язык не поворачивался даже сейчас сказать — человек) сорок фашистов. Не надо бояться гранаты, она — ручная. А для некоторых — еще и последняя надежда. Когда окружили и понимаешь, что уже не уйти...

Уйти можно всегда. И забрать с собой на тот свет как можно больше нечисти, топчущей сапогами землю твоей родины.

Ему повезло снова — он сумел уйти живым. Чтобы вернуться.

За время войны было — все. И плен в том числе. Ему навсегда запомнились немецкие солдаты, которые схватили его в деревне. И лицо сдавшего его человека. Предательство губило многих в то время. Кто-то предавал своих за деньги, кто-то по убеждениям. Косте было все равно. Предателя он навестил позднее. С выдумкой навестил. Одел драный саван, нарисовал на лице трупные пятна и поскребся в окошко. Недолго. Послушал истерические вопли и визги. А потом поджег избу.

Можно было бы просто поджечь, без предупреждения. Но смерть в огне — страшна.

Не лучше смерти на морозе. Попав в плен, он твердо решил — умереть, но ничего не выдать. И умер бы. Молчал бы под любыми пытками. Любыми казнями. О своих — молчал. Зато о себе немцы узнали тогда много нового. И о происхождении чистой арийской расы от крыс, жаб, пиявок и змей, причем все они скрещивались весьма противоестественным образом.

И о своем фюрере — тоже. Родословную, привычки и нравы Гитлера Костя описывал так красочно, что будь это хотя бы на треть правдой — того бы даже в ад не пустили, справедливо опасаясь за нравственность чертей.

С тех пор у него нет трех зубов. Увы. Сейчас он заменил их на фарфоровые.

Ему опять повезло. Когда его решили спустить живого в прорубь. Привязать там — и оставить медленно умирать в ледяной зимней водичке.

Никто не мог предположить, что паренек перегрызет веревку. Что рискнет нырнуть под лед. Что выплывет — и выживет. Но Косте повезло...

Повезло ли?

Он плохо помнил, как дошел тогда до своих. Чувствовал себя, как кусок льда. Ему тогда казалось что лед — везде. Снаружи. Внутри. Что по его венам вместо крови текут маленькие снежинки — и застывают там. И требовались бешеные усилия, чтобы сделать хотя бы один шаг.

Его тогда напоили самогоном, растерли и завернули в одеяло. А через трое суток он открыл глаза полностью здоровым.

Повезло...

После войны он пытался наладить жизнь. В 50-ом женился. Еще через десять лет дождался от жены сына — после двух выкидышей. Танюшка была замечательной, но война никого не щадила. Все знают, сколько жизней она унесла. Но никто не мерил унесенное ей здоровье. Тех, мужчин, кто не смог жить искалеченным. Тех, женщин, которые не смогли родить детей. Тех детей, которые никогда не стали взрослыми из-за пришедших к ним болезней. Или просто умерли, не дожив до 20-ти. А врачи потом говорили: 'всего себя человек отдал'. И отдавали, в двадцать лет, в тридцать лет... А когда человека вскрывали — по паспорту ему было двадцать, а внутренние органы принадлежали семидесятилетнему человеку.*

Реальный случай, прим. авт.

Женька родился болезненным ребенком. Слабым, хрупким. Зато любил музыку. С удовольствием ходил на бальные танцы. Костя так и не понял — когда же он упустил вожжи?

Когда жизнь пошла вразнос?

А может, это просто была трижды проклятая эпоха перемен?

Уже в восьмидесятые он понимал — ничем хорошим все это не кончится. И дружба с бывшими заклятыми врагами. И игры в демократию. Поэтому готовился к самому худшему. Ему и в голову не приходило соблюдать закон. Главное тут — не попадаться. На заработанные деньги он покупал то, что всегда ценно. Что легко спрятать. Унести с собой. Продать в любой стране. Золото. Драгоценные камни. Антиквариат. Благо, Танюшка была искусствоведом.

Да, за это могли посадить. Но могли и не посадить. А рисковать Косте было не привыкать. Семью он в свои дела особенно не посвящал.

А потом Женька женился. И Костя впервые понял, что пропадает.

Что такое любовь?

К кому она приходит и как заявляет о себе?

Подчиняемся ли мы ей — или нет?

У всех свой выбор и свои дороги.

Костя проклял все на свете, когда Женька впервые привел в дом Алю.

Симпатичная девушка с зелеными (кто-то скажет — обычными, карими, но они ведь не видели россыпи зеленоватых крапинок-звездочек в ее глазах) русалочьими очами и темными растрепанными волосами за одну секунду и навсегда завладела его сердцем.

Костя думал когда-то, перед свадьбой, что любит свою Танюшку.

Теперь он понимал, что всего лишь хотел уйти от одиночества. Это ему удалось. Танюшка искренне любила его. И старалась все сделать для мужа. Была ему подругой, опорой, надежным товарищем.

Только вот не любовью.

Но Костя скорее дал бы отрезать себе руку, чем показал ей это. Он стал более внимателен к жене. Дарил ей цветы по поводу и без повода. Заезжал на работу. Устраивал маленькие праздники, вызывая зависть всех ее подруг. Танюшка цвела и была искренне счастлива.

А Костя ничего не мог с собой поделать. Он целовал жену — и закрывал глаза. Вместо светлых волос он видел темные. Вместо голубых глаз — зеленоватые, с мерцающими крапинками вокруг зрачка. И крепче стискивал зубы.

Он никогда не станет изменять жене.

Никогда не опозорит свою семью.

Никогда не предаст своего сына.

А время — шло и летело. Родился первый внук. Славка. И Костя стал искренне любящим и заботливым дедом. В глубине души представляя, что это — его сын. И даже себе в этом не признаваясь. Тем более, что мальчик вырастал похожим на Евгения, своего отца. От деда в нем было очень мало.

Через девять лет неожиданно родилась и внучка. Юлечка.

Она ничем не напоминала Славку. И все же Костя не мог разобраться, кого из внуков он любил больше.

Славка. Веселый, компанейский, открытый, в чем-то трепетный и удивительно ранимый. Эгоистичный, потому что первенца баловали все, кому не лень. Требовательный и в чем-то ограниченный.

И Юля. Замкнутая и тихая. Не любящая компаний и шума. Но ранимая ли? Это было сложно понять. С точки зрения Кости — внучка рано поняла, что самое важное в жизни — это именно жизнь и здоровье близких людей. Если это — есть, остальное уже не так важно. Требовательная?

Нет. Откровенно безразличная ко многому. Не любящая красиво одеваться. Не тянущаяся к побрякушкам, которые обожала Танюшка. Но готовая разрыдаться у дверей книжного магазина, не получив интересную книгу. Костя иногда думал, что Юля уже родилась с жесточайшим информационным голодом. Это было у нее в крови. Навсегда.

Капризная? Тоже нет. Своего рода шкатулка с секретами. Которую не надо торопиться открывать.

Косте сложно было сказать, кого из внуков (неужели уже внуков? Как летит время!) он любит больше. Славка был внешне копией отца. Юля, как ни странно, походила на мать — и немного на него. Впрочем, какая разница? Какую руку любить больше? Правую? Левую?

Костя был более или менее доволен жизнью. Но НЕ МОГ не думать об Але. Не мог выкинуть ее из своих снов и мыслей. Просто — НЕ МОГ.

И сам не знал — чего тут больше. Помянутого 'запретного плода'? Или это страсть? Страсть усталого, прошедшего огонь и воду немолодого мужчины? А ведь он годится Але в отцы. А по количеству пережитого, так и в прадеды...

Или все-таки это — любовь? Та самая. Безумная. И безудержная?

Говорят — 'первая любовь'. И забывают, что есть и другая. Еще более огненная и страшная. Любовь последняя.

Но Костя мог себя контролировать. Несмотря ни на что. Мог.

Он знал, что такое долг. И честь. И порядочность.

Только вот когда началась перестройка, решил бросить все — и заняться бизнесом. Чтобы занять голову? Или это было еще одно сражение? И в нем обязательно надо было выиграть?

Костя не знал. Но готов был драться. А потом уже подумать — почему он полез в драку.

И все закрутилось.

Продать кое-что из 'золотого запаса' было несложно. Поучаствовать в 'большом хапке' (и вовремя спрыгнуть) с 'МММ', 'РДС' и прочими гадостями он тоже успел. Понимая, что бешеные прибыли достанутся только тем вкладчикам, которые успеют забрать свои деньги вовремя, он не ждал слишком долго. Да, обошлось без миллионных прибылей. Но и пирамида его под собой не погребла.

А деньги пошли в дело. Сначала он сам работал на автобусе.

Потом, чуть освоившись, обзавелся еще одним — и привлек к своему бизнесу Женьку. Но тут дело не пошло. Женька оказался на редкость не приспособлен для выживания в условиях перестройки.

Ладно.

Костя прикинул — и нашел нескольких ребят, которые успели демобилизоваться, на творящееся вокруг глядели с ужасом, как подключиться в эту реку не представляли, но возвращаться в родные деревни тоже не хотели.

Парни крепкие. Дисциплина есть. Машины водить умеют. Костя думал именно так — и не прогадал.

Через два года у него был автопарк и несколько автобусов. И он серьезно задумывался о приватизации городского автовокзала. Почему бы нет?

Но тут на него началась охота.

В городе начался очередной передел. Костя в принципе стоял от этого в стороне. Беспредельщиков он уважал только в одном виде, а именно — в гробу. Поэтому он платил за охрану одному из трех авторитетов в городе, и спал спокойно.

Увы.

В город прибыл молодой и наглый вор в законе Кацо. Полностью он был Рустам Мирзоевич Кацоян. Странная смесь, но чего не бывало во времена СССР?

Кацо огляделся — и решил, что трех 'китов' криминала городу мало. Четвертого надо. И начал постепенно подгребать под себя все, что плохо лежало.

'Леотранс' был первой попыткой подгрести одно из предприятий, принадлежащих другим.

Что ж. Костя довольно резко ответил его 'быкам'. Спустил с лестницы 'группу захвата'. Не сам. С помощью тех самых ребят, которые стали его командой. Не зря он постоянно, в свободное от работы время гонял их то в спортзал, то в тир, повторяя: 'В России живешь. Не в СССР. А здесь может быть всякое. Что ты за мужик, если себя не защитишь?'.

Шипели. Ругались. Но — шли.

Результат оценили потом. Когда таксиста могли запросто выкинуть из машины. Переломать ему кости. Отобрать выручку. Или даже просто убить — в 'Леотрансе' не пострадал никто. Орудием самозащиты может быть что угодно. Даже здоровущий разводной ключ. Только примени правильно. И не бойся убить тех, кто собирается убить тебя. А именно это Костя считал причиной всех несчастий.

Нерешительность.

Слабость и мягкотелость любого порядочного человека перед уличной шпаной.

Там где надо быть первым — и быть насмерть, а потом уходить, не испытывая ничего (и уж тем более какой-то там вины!), люди начинают мяться, бояться, страдать — и в результате гибнут. Из своих сотрудников он эту мягкость вытряхивал, как пыль из ковра — хоть палкой, хоть выбивалкой, лишь бы сработало. И срабатывало.

Нанять грамотных юристов, чтобы те отгавкивались в суде, тоже было несложно. Зато пошли слухи: 'Леоверенский своих не выдает'. А за слухами пришла и репутация.

Которой не верил Кацоян.

Старик. Да что он может?!

Кацояна пришлось разочаровать. Смертельно.

Константин помнил, как пришел на встречу, пряча маленький пистолет на ноге, под брюками. Для вида. И — уже всерьез — гарроту под воротником пиджака.

Почему все недооценивают удавку?

Как изобрели огнестрел, так и решили, что ничего лучше не бывает, дилетанты несчастные!

А Костя отлично знал, что самое страшное оружие — это человек. Он до сих пор занимался восточными единоборствами. Очень ценил метательное оружие. Любил удавки. И — с удовольствием бы освоил пращу. Не освоил. Но может, все еще впереди?

Естественно, на входе его обыскали. Так же естественно — нашли и отняли пистолет. И скривились в презрительных ухмылках. Чего еще ждать от старика?

Костя знал — чего. Если бы он был уверен, что может положить Кацояна и уйти безнаказанным — он бы и секунды не задумался. Останавливало его другое. Бизнес сильно зависел от него. Женька не удержал бы вожжи. А Костя не хотел садиться в тюрьму, тратить время на юристов и всякую пакость, которая непременно полезет изо всех дыр.

Недаром говорят — не за то вора бьют, что украл, а за то, что попался.

Вывод — Кацояна он бы прикопал под забором лично. Но попадаться не хотелось.

Наезд был построен вполне в Кацояновском духе. Косте продемонстрировали фотографии его близких. 'Очаровательный дэвчушк, да? И такой мылый малчик! Будет ужасно жалк, если с ными что-ныбудь слючится, да?'

Как Костя сумел не показать вида — он и сам не знал. Но вместо этого только улыбнулся тогда.

'Представь себе, мне наплевать. Они все равно не от Женьки. Только этот тюфяк ничего не знает. А я молчу, чтобы семью не позорить'.

Врал он тогда безбожно. Но Кацоян, кажется, поверил. Костя ушел на своих ногах. Живой и целый. И уверенный, что его внуков никто не тронет. Пока не тронет. О сыне он беспокоился чуть меньше — взрослый же мужик! Немного времени он себе выговорил. И стал готовить ликвидацию Кацояна. Нет человека — нет проблемы. Хотя даже условно Кацояна он к людям не относил. Любой, кто угрожает детям, да и вообще — его семье, приравнивался Костей к фашистам — и приговаривался автоматически.

Ему потребовалось ровно три дня. Но за эти три дня и Кацоян успел нанести свой удар.

И Костя лишился сына.

Танюшка... ее смерть тоже была на его совести.

Костя осознанно подставлял сына в надежде на его здравый смысл, на умение защитить себя, но — просчитался. Впрочем, выбора все равно не было. Займись этот подонок его внуками, было бы еще хуже.

Костя не любил вспоминать об этом.

Фактически, обе смерти — и жены и сына, были на его совести. Только Женька умер от пули неизвестного снайпера, а Таня — от тоски. Через два года после его смерти. Врачи говорили — рак. Костя знал — ей было просто безумно плохо без сына. Так она и не смогла оправиться до конца после его потери.

Дети не должны умирать раньше родителей.

Аля тогда тоже резко сдала.

Похудела, побледнела — и целиком посвятила себя детям.

Что-то серьезное у них началось только через три года после смерти Татьяны. Опять-таки, Костя ничего не планировал. Он старался не выдавать себя. И Аля действительно ничего не замечала.

Он рассуждал так. Если сейчас он покажет Але, что чувствует, она просто уйдет. И она, и дети... а он останется совсем один.

Этого ему не хотелось.

Эгоистично?

Может быть. Но так у него была хоть какая-то семья. Поэтому Костя сцепил зубы — и продолжил строительство своего бизнеса. И 'Леотранс', словно в компенсацию его любви, которую надо было постоянно давить и прятать, рос, как на дрожжах.

Единственное, чего он боялся — была любовь. Он был готов к тому, что Аля однажды придет и скажет: 'я хочу выйти замуж за...' а что? Молодая женщина. Красавица. Между прочим, с ней пытались знакомиться на улице — до сих пор. Поэтому он с ужасом ждал этой минуты. 'Я собираюсь замуж за...' и он сделает все, чтобы опять видеть ее, хотя бы видеть... видеть счастливой с другим!!!

Что такое ад?

Ад — это то что внутри нас. Наши чувства. Наши мысли.

Свой ад мы строим для себя — сами.

И рай — тоже.

Тот вечер он помнил отчетливо и ясно.

Они с Алей были на даче. Вдвоем. Славку отправили в летний лагерь на месяц. Костя считал, что ребенок должен уметь общаться с себе подобными. И такие вот лагеря — отличный полигон для отработки навыков. Славка поехал с радостью. Юля была тогда еще маленькой. И так получилось — доигралась. Ее укусила мышь. Все бы ничего, но мышь могла быть бешеной. Поймать ее на анализы не получилось — и ребенка уложили на уколы под наблюдением врачей. А Алю отговорили ложиться вместе с ней. 'Ребенок у вас спокойный. Навезите ей побольше книжек — и нормально. У нас и так места мало... А неделю в больнице ваша дочь перенесет спокойно'.

Аля вздохнула — и согласилась. Тем более — это была чистая правда. С книгой Юля могла перенести все, что угодно. Хоть подвешивание к потолку кверху ногами и пироги с начинкой из касторки.

И они сидели одни. На веранде. Догорал закат. И золотые искры плясали в глазах женщины. Костя любовался ей. И безумно хотел сказать о своих чувствах, хоть что-нибудь сказать, но привычка — больше чем десятилетняя привычка — въелась в кровь. Лучше промолчать сейчас, чем пожалеть потом.

Как-то незаметно рука Али нашла его руку. И он наслаждался ощущением прохладных тонких пальцев в своей руке. Хотел погладить их, но не решался. Решилась Аля.

Одним движением. Одним взрывом.

— Я так больше не могу! Довольно!

Она вскочила, как подброшенная пружиной — и убежала в дом. Костя подумал — и пошел за ней. Чтобы увидеть ее — в гневе меряющую шагами комнату. Никто бы не сказал, что она родила двоих детей. Что старшему уже шестнадцать лет! Никто и никогда. Та же стройная фигурка. Те же молодые, сияющие глаза. Такие же сильные движения. Или это верно только для любящего взгляда? И привычно кольнуло сердце старыми страхами. Ждал? Боялся? Вот и дождался. Похоже, кончилась твоя семья. И нечего было воображать себе, что Аля — твоя жена, а твои внуки стали твоими детьми. Не забывай кто ты такой... старик... пусть даже и не чувствуешь себя стариком и дашь фору многим сорокалетним... они — не твои... и Аля, наверное, собралась уходить! Она же сама сказала, что больше не может...

— что случилось, — осторожно спросил он.

И тут же получил подушкой в плечо.

— Что!? Ты не понимаешь — что!?

И вдруг сломалась. Рухнула на диванчик и замерла там. И тихо, сквозь прижатые к лицу руки:

— Мне надо уйти. Я не могу так больше! Я знаю, ты Татьяну любил! А я... Господи, какая я дура! Почему так получилось!? Почему я тебя полюбила!? Почему так!? Я не могу перестать любить тебя! НЕ МОГУ!!!

Он не сразу поверил тому, что услышал. Несколько минут Костя стоял, как памятник Ленину. А потом опустился на колени перед любимой женщиной...

Потом было многое. Слова, признания поцелуи...

Было — все. И двое счастливых людей, встречающих рассвет — вместе.

Им больше не надо было скрываться. Прятаться. Таиться друг от друга. И они были счастливы. Только не решались признаться детям. Да и вообще — никому.

И — зачем?

Как объяснить глупым и завистливым, что они разрешили себе любить? Теперь — разрешили. Но до смерти Женьки и Татьяны у них ничего не было. Да и быть не могло. А сейчас они были птицами, вырвавшимися из клетки. И радующимися свободе.

Радость нарушилась через пару лет. Славкой. Что-то внук заподозрил. И устроил скандал. Одно утешение. Юля в тот момент была уже достаточно взрослой. И все поняла. Смогла понять. И это было хорошо. Одного ребенка они потеряли. С точки зрения Кости — внука по имени Станислав у него больше не было. Померши. И все тут. Второго сохранить удалось.

А вот во что вляпалась его внучка на этот раз?

Костя коротко и невесело рассмеялся. При коммунизме хоть вампиры не водились! Зато сейчас...

Он отлично помнил, как они с Алей улетели зимой отдохнуть. А вернувшись — нашли Юлю в больнице с воспалением легких и весьма неутешительным прогнозом. Тогда ему впервые стало страшно. Не за себя. За Алю. Как-то она сможет пережить гибель дочери?

Но Юля выкарабкалась. А он — был удивлен впервые за много лет.

В ту ночь он остался вместе с Алей дежурить у постели внучки. И когда любимая вдруг в одну секунду уснула у него на руках, искренне удивился. Это было совершенно непохоже на нее. И еще больше он удивился, когда в палату спокойно вошли трое мужчин.

Без халатов, без бахил, и откровенно ничего не боясь. Они шли странной, плывущей походкой, чем-то непохожей на обычную, человеческую. И Костя понял — они специально чуть шумели при ходьбе. Специально ломали свои движения, искажали их, сутулились, шаркали ногами, старались не показать свою странную, нечеловеческую силу. И старались походить на людей. Иначе он ничего не услышал бы.

Первым заговорил черноволосый тип во всем черном.

— Константин Савельевич? Доброй ночи. Прошу простить наше вторжение, но нам есть о чем поговорить.

— Например?

— О том, как ваша внучка оказалась на больничной койке. Прошу вас не шуметь зря. И не будить вашу жену. Нас никто не услышит. Все спят.

— Неужели?

В это слово Костя вложил всю доступную ему иронию. Брюнет улыбнулся.

— Мы можем усыплять.

— Мы? Николай Второй?

— Нет. Мы — вампиры.

И брюнет улыбнулся, показывая острые, вовсе уж нечеловеческие клыки.

В ту ночь Костя убедился в существовании вампиров. И вовсе не обрадовался этому. Но — принял как данность. Выбора все равно не было. Алю они решили в это не посвящать. И не сталкивать ее с вампирами ни в каком виде. Мечислав помог Косте оплатить и обставить квартиру для внучки. И Костя перевез туда девушку.

Это не было уступкой. Если бы он видел, что Юле лучше оставаться дома, рядом с родными и близкими, он бы так и поступил. И пусть вампиры хоть на окнах виснут! Чеснока у нас много выращивается! Святая вода тоже не в дефиците. Отбились бы! Но Юля физически не могла жить рядом с людьми. Ей просто становилось плохо. Временами. Припадками, которые оставляли ее полностью разбитой. Ночными кошмарами, после которых больные в соседних палатах жаловались на дикие Юлины вопли. Шок? Истерика? Нервный срыв?

Косте были неважны слова. Важнее было другое — если девочку оставить в покое и дать ей прийти в себя — она восстановится. А он пока поработает вместе с вампирами. Мечислав ему, как ни странно, понравился. Редкая сволочь. В красивой, очаровательной упаковке скрывался стальной стержень. С ним можно было иметь дело.

Особенно если сразу показать зубы, а потом по три раза проверять все предложенное вампиром.

Как только Мечислав это понял, он стал относиться к Косте более уважительно. Два битых жизнью человека (пусть один из них уже давно и не человек) нашли общий язык.

И Костя ни разу не пожалел о своем решении.

Потом было многое. Возвращение его внука. Бывшего внука. Куча дел. Много проблем.

Но настоящую тревогу он почувствовал только сейчас.

Черные кляксы. Что это такое? Почему Юля их видит — а он — чувствует? Шестым ли, седьмым чувством, но... Ему было противно даже глядеть на оборотня и ту журналистку. Он безоговорочно поверил Юле тогда. И не прогадал. А потом, от греха подальше уехал с Алей на дачу. Но сейчас его терзало беспокойство.

— Костенька, ты ужинать будешь? — позвала его Аля.

— Буду, — отозвался он.

Вечером они накрывали на веранде. И любили сидеть, смотреть на закат, разговаривать...

— Когда-то Юлька нам еще внуков подарит, — вздохнула Аля, расставляя чашки для чая.

— Надеюсь скоро, — улыбнулся Костя. — Только пусть себе мужа найдет.

— И не абы какого! Костя, у тебя никого нет на примете? Может, ее стоит с кем-нибудь познакомить?

Костя только фыркнул. Вообще-то на примете у него был Мечислав. Да, сволочь. Да, гад тот еще. Но вот внучку Константин Леоверенский доверил бы ему, не раздумывая. Именно поэтому. Ей пришлось бы тяжело с Мечиславом какое-то время. Это — так. Но потом, потом они нашли бы друг друга. И рыдали бы от них все окружающие.

— Я подумаю, — ушел он от ответа.

Что заставило его насторожиться? Мотоциклетный треск? Что бы в нем было странного — летом, в дачном поселке? Но в следующий миг Костя уже лежал на полу веранды, закрывая собой Алю, прижимая ее к полу. В стороне вытекала заварка из чайника. А по доскам веранды застучали пули. Недолго. И совсем негромко. Даже на соседней улице не подумают, что это — выстрелы. Глушители, черти б их съели! Автоматная очередь полоснула — и стихла. Но высовываться Костя не торопился.

— Лежи, — шепнул он Але на ухо. А сам протянул руку и сдернул со стола скатерть, досадуя, что оставил оружие в тайничке дома. Больше он такой ошибки не совершит!

Где этот нож, черт его дери!? Да, ножом против огнестрела не многое сделаешь в такой ситуации, но все не даром жизнь продать!

Мотоцикл взревел — и начал удаляться.

Нож нашелся быстро. И он рискнул подползти к ближайшей щели между досками. Никого не было. Аля начала приподниматься, но он резко махнул рукой, приказывая лечь и не двигаться. Надо бы отправить ее в дом, но дверь располагалась слишком неудобно и простреливалась минимум с двух позиций.

А потом скрипнула калитка.

Добивать? Посмотрим...

Но вместо этого раздались испуганные голоса.

— Константин Савельевич, с вами все в порядке?! Это Антон! И Дмитрий! Мы от Валентина, помните нас?

Он помнил эти голоса. И рискнул приподняться. Немного. Но ему хватило. Этих людей он тоже помнил. То есть не-людей. Оборотней.

— проходите. Где — те?

— Уехали. За ними погнались наши. Как вы?

— В порядке. Мы оба в порядке, — проворчал Костя, поднимаясь — и поднимая с пола Алю, которая дрожала, как испуганная лошадка. — Пройдите в дом и разъясните, что происходит! И вызовите сюда врача, наконец!

— Не надо врача, — отмахнулся Антон. — Мы попросим приехать одного из специалистов Мечислава. Они работают лучше любого успокоительного.

— И когда ждать 'специалиста'?

Костя отлично понял, кого подразумевают под этим словом.

— Через полчаса. Как свечереет.

— Вот через полчаса я с вами и поговорю, — отрезал он. — И с ним — тоже. Алечка, все кончилось. Пойдем, я уложу тебя в кровать. Мы живы, все в порядке...

Аля вцепилась в него, как в спасательный круг.

— Костя, что случилось!? Что происходит!? Почему в нас стреляли!?

Костя кое-как довел ее до спальни, помог раздеться и уложил на кровать. Накапал настойку пустырника... И все это время отделывался пустыми словами. Стреляли. По делам бизнеса. Бывает. Больше это не повторится.

Это заняло кое-какое время. И он ужасно обрадовался, услышав за окном шум машины. А увидев 'специалиста' обрадовался еще больше. Этого вампира он знал. Светловолосый, обманчиво безмятежный и дурашливый, Вадим был той еще заразой — не хуже своего шефа. Что и доказал тут же.

Уселся на кровать к Але, приобнял ее за плечи — и заворковал самым проникновенным голосом, глядя в глаза:

— А что тут случилось? Из-за чего такая красивая женщина так переживает? Это портит цвет лица! И нервную систему! И вообще — такая очаровательная леди, должна думать только о цветах...

Костя отвернулся, чтобы не фыркнуть. На него это все не действовало. Но Аля заметно расслаблялась. И он готов был поклясться — к концу сеанса она и не вспомнит о стрельбе. А если и будет помнить, то только как об эпизоде из боевика.

Сеанс психотерапии в исполнении вампира! Спешите видеть! И наслаждаться результатом! Пролечат лучше любого экстрасенса. Если всю кровь раньше не выпьют!

Еще через час, когда Аля спала, он сидел с Вадимом на веранде.

— Куда вляпалась Юля?

— Мы пока еще сами не знаем. Константин Савельевич вам бы лучше уехать на недельку.

Костя промолчал. Взгляда типа 'Ты. Что. Мне. Предлагаешь. Тварь?' вполне хватило. Но Вадима взглядами было не пронять.

— О Юле позаботятся. Более чем. И ее не тронут ни при каких раскладах. А вот вас... Как вы собираетесь объяснять жене следующее покушение?

— Думаешь, оно будет?

— Уверен.

Костя вздохнул.

— я могу отправить Алю. А сам...

— Не надо. Ей будет проще — одной. Когда боишься только за себя.

— А еще это подталкивает ее к твоему шефу, — закончил невысказанную мысль Константин. И чуть улыбнулся.

Вадим улыбнулся в ответ.

— моя бы воля — они бы давно были вместе. Просто... есть у меня такое ощущение, что вашей внучке нужны трудности. Просто так она его любить не будет. И все тут.

— Мы легких путей не ищем, — хмыкнул Костя. — Но это — пусть они сами разберутся. Меня интересует другое. Кто мог на меня покушаться? На меня и Алю? И зачем?

— Пока не знаю. Догнать стрелков не удалось, — признался Вадим. — Это были оборотни. И не из наших.

— Та-ак...

— Да. Поэтому я прошу вас — уезжайте на недельку куда-нибудь. Охрану мы обеспечим. А Юле будет...

— Одним словом — будет спокойнее, — отмахнулся Константин. — Аля ничего не вспомнит?

— Не должна. Вы ведь не одной крови. А силы в ней нет. Вашей, видимо — фамильной. Дано же вашему роду! Почему вы не хотите стать вампиром?

Этот вопрос Костя уже слушал раза три. От Мечислава, еще от нескольких зубастиков... и отвечал всегда одинаково.

— Потому что я хочу умереть человеком.

А еще — Косте чертовски не нравилось быть старым. Как ни крути — но возраст. Ему отпущено еще лет пять — десять. А потом — все. И хорошо, если удастся умереть в один миг. А если он превратится в развалину?

Кто знает...

А становиться вампиром и продлевать эту старость на несчетное количтство лет? Где были эти зубастики лет сорок — пятьдесят назад?! Тогда бы он согласился. А сейчас...

Ни за что. Вечная жизнь без Али, без родных и близких, или, что еще хуже — видеть, как они стареют и умирают на его глазах, а он остается таким же молодым и сильным... То есть старым и вампиром...

Увольте! И объяснять все это — тоже.

— Это вы и так бы получили, — огрызнулся Вадим.

— А еще кучу проблем на свою голову. Нет уж. Увольте. Мне и в бизнесе гадюшника хватает, чтобы я еще в ваш лез.

— Тогда возьмите отпуск на недельку, чтобы наш гадюшник сам к вам не пришел.

Костя вздохнул.

— Да пропадите вы пропадом! Ладно! Съездим с Алей на Селигер. Давно хотели!

— прекрасно. Я еще пошлю шесть оборотней с вами.

— Но если с Юлей что-нибудь случится...

— Вы до меня все равно не доберетесь. Мне Мечислав голову оторвет.

Костя неприятно улыбнулся.

— А я — руки и ноги. Где там был мой сотовый?

— Родственники, — проворчал Вадим, подавая ему сотовый, улетевший в один из углов. — Теперь мне ясно от кого Юлька нахваталась...

* * *

Сссмертные!

Мерзссские сссмертные твари!

Кто посссмел!?

У кого хватило сссил и дерзсссосссти!?

Уничтожу!!!

Моя ловушка! Моя чассстичка!

Ненавижу!!!

Больно, как же больно это было!!!

Но кто догадалссся!? Как они сссумели!?

Неужели осссталссся кто-то изссс потомков тех... неужели!?

Нет! Прошло много времени! Мой жрец рассссссказсссал мне многое! Хорошее изсссобретение — библиотека!

Они могли оссстатьссся в живых! Могли зсссаточить меня — и уцелеть! Могли даже оссставить потомссство! Но кровь давно должна была сссмешатьссся и разсссбавитьссся! Ссслишком много времени прошло!

Или кто-то даже сссейчассс зссснает, как сссо мной можно сссправитьссся?! Ссссохранились зссснания!? Предания!? Книги!?

Не зссснаю!!!

Мерзссские твари!

И всссе же...

Я пока еще ссслаб, ссслишком ссслаб.

И разсссрушение ловушки больно ударило по мне.

Сссегодня я не сссмогу больше помогать сссвоему жрецу.

Пусссть он присссмотрит мне жертву на зсссавтра.

Нужно как можно ссскорее восссссстановитьссся!

Я хочу новое сссильное тело!

Я хочу жить!

Глава 8

Если первый блин — комом, то второй лучше не будет.

Вампир на кровати выглядел абсолютно дохлым. Вот в абсолюте.

Я мечтательно вздохнула. Какой же Мечислав хороший, когда мертвый! Вот когда он оживает, начинает говорить двигаться, распускать руки — мне его хочется прибить. А пока он лежит, как и всякий порядочный труп — прелесть, лапочка и обаяшка!

Весь такой расслабленный, лежит под тонкой черной простыней, черные локоны рассыпаны по плечам и почти сливаются с черным шелком наволочки, медовая кожа словно светится изнутри в полумраке, черные ресницы... блин! Ну вот зачем мужчинам такие шикарные ресницы!? Так и тянет оторвать и себе приклеить! Стены тоже оклеены черными обоями. И в полумраке вампир кажется парящим над кроватью.

Жаль, что я не писатель. А то села бы и наваяла нетленку! Черной-черной ночью, в черной-черной комнате, на черной-черной кровати лежал вампир с черными-черными ресницами...

А потом он проснулся и стал кусаться, как последняя... лапочка!

Лапочка шевельнулась и открыла глаза.

Занятая своими мыслями, я просто прозевала момент пробуждения Мечислава.

А вот он — ничего не прозевал. Оказывается, вампиры осознают мир с самого первого момента. И не тратят время на то, чтобы потянуться, почесаться, распросониться...

Зеленые глаза блеснули хищным огоньком.

— Пушистик? Неужели ты решила составить мне компанию? Ты сегодня просто очаровательна. Как приятно видеть тебя, открывая глаза.

— Нам надо было поговорить. И чем скорее, тем лучше, — вздохнула я, привычно пропуская всю эту чушь мимо ушей. А так сложно это сделать... Особенно когда чушь говорится этаким мурлычущим возбуждающим тоном, таким нежным и ласковым, словно растопленный мед, текущий по твоей коже...

— Я тебя внимательно слушаю, сокровище мое...

Вампир улыбнулся так, что мне ужасно захотелось нырнуть к нему под простыню и устроиться рядом. Но — нельзя. Надо думать о чем-нибудь приятном. Об осине, серебре и вообще — святая вода — это замечательная вещь!

— У меня не было другого выхода, — огрызнулась я, подавляя усилием воли все мысли о том, что единственная преграда, которая нас разделяет, может быть убрана взмахом руки. И вообще, зачем эта простыня нужна? Чего я там не видела после вчерашнего... приятно же посмотреть на красивого мужчину, как и на произведения искусства. Никто же не одевает на 'Давида' Микеланджело штаны? Или хотя бы набедренную повязку.

Так. А симптомы печальные. Раньше я не то, что простыню подумала приподнять — я бы еще сверху и одеяло набросила.

— Моя бы воля, я б тебя еще часа три не видела, но нам НАДО поговорить. И чем скорее, тем лучше. У нас серьезные проблемы!

— что именно случилось? — Мечислав приподнялся на локтях. Простыня сползла еще ниже.

Я героически отвела взгляд в сторону и стала думать о Боге. Помогало плохо.

— Случилось. Сегодня меня вызвал Рокин. Помнишь такого?

— ИПФовец?

— Да. Тот, кто убил Лаврика, совершил второе жертвоприношение.

С лица вампира тут же исчезла вся игривость. Зеленые глаза блеснули жестким холодом.

— Рассказывай подробно.

Я потерла лоб.

— Давай я с самого начала?

— Это — откуда?

— Ну уж не от Адама, Евы и Ветхого завета. Всего лишь от того момента, как ты послал меня на это идиотское открытие стройки.

— согласен, открытие стройки — это звучит глупо. Звучание — это все, что тебя там не устроило?

Вампир как в воду глядел. Я скривилась и помотала головой.

— Если бы! Там был полный кошмар! Я вчера хотела рассказать, но из-за этого Альфонса...

— Что именно там произошло? — коротко спросил вампир. Оправдания его не интересовали.

Я честно выложила все. И про кляксы. И про щит. И про то, как лечила оборотня, пораженного этой заразой. И про сегодняшние кляксы. Для меня связь между двумя убийствами и этим вскрытием старых камней была вполне доказана. Неясно было другое — что оттуда вырвалось, кто является носителем этого 'чего-то' и как это выяснить.

Мечислав тоже пребывал в размышлениях.

— А ИПФовцы тебе еще ничего не прислали?

— Нет.

— когда пришлют — я должен узнать об этом первым.

Я пожала плечами.

— Узнаешь. А проку? Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем этот тип совершит еще одно убийство?

— Полагаю, день. Чуть меньше, чуть больше. Он явно торопится. Юля, ты не хочешь прокатиться в гостиницу?

— Зачем?

— Ты собиралась вчера, не помнишь?

— А ты все-таки думаешь, это кто-то приезжий? Не знаю. Лаврик — да, мало где бывал, кроме гостиницы. А вот Тихвинская наоборот — я не могу представить, что бы связывало ее с гостиницей. Ей там решительно было нечего делать!

— А где она могла пересечься с Лавриком?

— На этом идиотском мероприятии. Я там ее видела.

— Это нам не поможет. Там было слишком много народа.

— я сильно подозреваю, что нам никто и ничто кроме нас не поможет. Кстати, надо куда-нибудь определить Шарля на время, которое я пробуду здесь. А то он во дворе, в машине у Валентина ждет. Вместе с Настей.

— Как себя чувствует твоя новая игрушка?

Я аж зашипела от возмущения. Игрушка!? Гад!

— Он — не игрушка, а живой человек. И ему так же плохо, больно и тошно. И встречаться с вашим глав-садистом из Испании ему вовсе не нужно.

Мечислав смотрел на меня очень серьезно и грустно.

— Ты и правда надеешься, что сможешь отстоять его?

— я попробую.

— Альфонсо сделает все, чтобы получить его обратно. И тебя тоже — для личной мести. Он никогда не забудет и не простит того, что ты с ним сделала.

Я криво улыбнулась. А я-то надеялась, что у Альфонсо от ужаса всю память отшибет! Блин!

Мне и так было ясно все, что следовало из вчерашней драки. А именно — будет еще и завтрашняя. Хорошо если сегодня без склок обойдется! Но вряд ли.

Альфонсо никогда мне не простит своего поражения на глазах у остальных вампиров.

Никогда.

А если я ошибаюсь — пора идти в монастырь записываться!

— я набираю врагов с рекордной скоростью. А если серьезно — вчера мы поговорить не успели. У вас это нормально — прийти в чужой дом и начать гнуть пальцы?

— Нет.

Несколько секунд я ждала, пока Мечислав проведет среди меня разъяснительную работу о том, как вампиры в гости ходят, но не дождалась.

— И все, что ты имеешь сказать? С чего этот козел попер на нас бульдозером?

— Знать бы. Обычно, когда я с ним общался, он потрясающе вежлив. И чем более он вежлив, тем страшнее.

— Хочешь сказать, он хамил и убивал, чтобы нас не напугать ненароком? Смеяться уже можно? — Мечислав и сам понимал, что звучит неубедительно. — У него были свои причины. Но какие?

— Если он хотел нас спровоцировать и посмотреть, чего ты стоишь — то все укладывается в схему, — спокойно припечатал вампир.

Я охнула.

— Вот это попадалово!

— Да. Все, что он хотел увидеть, он увидел. И я плохо представляю, как дело пойдет теперь.

Я прикусила нижнюю губу.

— А дело пойдет, куда я захочу! Что им еще надо? Настю? Пусть обследуют под моим строгим контролем! Меня? Пусть рискнут. Шарля? Я тебе так скажу — в ИПФ будут рады получить такого симпатичного вампира как Альфонсо в свое распоряжение. А я и секунды не потрачу на угрызения совести. Сам виноват, сволочь такая.

— Ты серьезно про ИПФ?

— А ты как думаешь? Вчера я сглупила, но такое зрелище, как Шарль... а до того еще и выезд на труп.

— Это слишком много для обычного человека. И для тебя пока тоже.

— Вот. Смотрим. Думаешь, этот член Совета просто утрется — и отвалит?

Судя по лицу Мечислава — он тоже не верил в чудеса.

— Не отвалит. Но и ИПФ — не выход. Нас начнут трясти, как грушу, рано или поздно кто-нибудь докопается. И вообще — убийство члена Совета на моей территории — это моя вина.

— Значит, надо его вывезти за город и прикончить там. Неважно! Для полной безопасности я буду сотрудничать только с Рокиным — и анонимно. Думаешь, у твоего Совета есть связи в местном отделении ИПФ?

Мечислав отрицательно покачал головой.

— Этого точно нету.

— Тогда... ИПФ — и никаких гвоздей.

— когда ты хочешь с ними связаться?

— посмотрю на его поведение сегодня. Либо завтра, либо послезавтра. Как придумаю что-нибудь хорошее, так сразу. Надо просто его сдать, не подставляя под удар наших людей. И вообще, нет вампира — нет проблемы. Или тебе этот Альфонсо дорог, как память Испании? Фламенко, кастаньеты, тореадоры, нетрадиционные увлечения матадорами?

— Стерва. Ты вырастаешь в настоящую стерву, Юля.

Я фыркнула.

— а был бы ты генерал, была бы я генеральшей.

Мечислав был настолько расстроен, что даже не бросил никаких намеков на эту тему.

— Позови сюда Леонида. Я поговорю с ним — и съездите завтра в гостиницу к Досе и ее продюсеру. Пригласи их еще раз на выступление.

— а позвонить слабо?

— Позвонить не слабо. Но я все-таки хочу, чтобы ты огляделась в гостинице.

— Хорошо. Сейчас позову Леньку — и даже прокачусь с ветерком. Но лучше завтра днем, а не утром. Выходной, мне в институт не надо, опять же, кто там утром будет виден, все по номерам сидят...

— Ладно. Завтра днем. Только будь осторожнее.

— Я, знаешь ли, не самоубийца. Буду.

— Кстати, а тебе обязательно спешить? Может, останешься ненадолго?

Мечислав потянулся. Нарочито медленно и чувственно, грациозно и вальяжно, как огромный черный хищный кот. Под тонкой тканью простыни рельефно обозначились все контуры его тела. Сильные, красивые линии... Если бы я была скульптором...

— Если бы ты была скульптором, пушистик? — заинтересовался Мечислав.

Я сказала это вслух? Что ж... Я облизнула внезапно пересохшие губы.

— Если бы я была скульптором, я бы обязательно... приложила тебя по голове мраморной плитой! Под ней и закопали бы!

И вылетела из комнаты.

Гад!

Мечислав довольно улыбнулся.

Все шло... пусть не по плану. Но не так уж и плохо.

Минусы.

Оскорбленный Альфонсо да Силва пока еще в городе.

И где-то здесь орудует маньяк.

Плюсы.

Альфонсо да Силва так качественно получил по рогам вчера, что сегодня будет паинькой. Завтра — уже нет. Но за эту ночь можно ручаться смело.

Еще один плюс. Юля. А именно новая грань ее силы. Да, неуправляемая. Да, непредсказуемая. Но прогресс — это всегда хорошо. Авось, в трудную минуту эта ее способность не откажет.

А в общем-то пока все ее способности прекрасно укладываются в одну канву. Чтение ауры и манипуляции с ней. И — все. Остальное у нее скорее всего от Печатей и от Даниэля. Но даже не будь у нее способностей от Даниэля — все равно, хороший манипулятор аурами способен на многое. Ведь как аура отражает состояние человека, так и состояние ауры отражается на человеке. Интересно, у Альфонсо уже стигматы прошли?

И хорошо другое.

Общий враг их сближает. Сильно сближает.

И чем страшнее враг — тем лучше.

Уже вчера Юля почти не шарахалась от него. А сегодня — сегодня она пришла к нему!

Пришла в спальню!

Сама пришла! Добровольно!

И в первую минуту, открыв глаза, Мечислав едва удержался от непроизвольного жеста.

Схватить свою женщину в охапку, затащить под одеяло — и не выпускать часа два! А лучше — четыре!

Свою женщину.

Как ни крути, но Юля ему намного больше, чем жена. Она его фамилиар.

А для вампиров это — вторая половинка. Он не лгал ей. Ни капли не лгал тогда, в коридоре.

Но если его женщине так хочется изображать гордость и независимость — он предоставит ей такую возможность.

Пока.

Все равно она никуда от него не денется!

Дайте только время.

А пока можно и поразвлечься с другими. Что Юля не знает, то ей и не повредит.

Или лучше пока подождать?

Да, Юля в жизни не покажет, что его ревнует. Но ревновать-то будет! И злиться тоже...

Лучше пока Альфонсо здесь — не раздражать ее. Просто подкормиться на ком-нибудь. И хватит.

А после легкого завтрака — уделить время Юле.

Чем скорее она согласится признать неизбежное, тем лучше.

Мечислав в жизни не признался бы, но его жутко раздражала Юлина привычка строить между ними стены и границы. Ну глупость же! Как будто голова с одной стороны Берлинской стены, а ноги — с другой!

Смешно!

Злит!

Раздражает!

И в конце концов, ну сколько можно сопротивляться!?

Мечислав понял бы, если бы Юля играла. Набивала себе цену. Старалась продать себя подороже! Это было в его жизни — и часто. Но в том-то и дело, что Юля была абсолютно честна с ним. И просто старалась держаться подальше.

Ну да ладно. Сейчас вызвать себе кого-нибудь позавтракать, а потом...

В комнату зашел Вадим. Без стука.

— Шеф, привет. Есть проблемы.

Мечислав выпрямился на кровати. Завтрак подождет.

— Докладывай.

* * *

У меня зазвонил телефон.

— Привет? — отозвалась я.

— Привет, мелкая. Как дела?

— Дед, будешь звать меня мелкой — буду звать тебя патриархом, — обиделась я.

— Ты мне сперва нарожай штук сорок отпрысков для такого статуса, — отбрил дед. — Мы тут с твоей мамой решили съездить на Селигер. Поедешь с нами?

Я выдохнула. Как же вовремя! Как вовремя! Слава всем богам оптом!

— Нет. Но вы поезжайте. Вы надолго?

— На неделю, на две... не больше. Ты точно не поедешь?

— мне хвосты досдавать надо — напомнила я.

— Это верно. Провожать нас придешь?

— а когда?

— В девять утра, завтра.

Я замялась.

— Дед, меня тут Мечислав припахал на всю ночь...

— надеюсь, в чисто деловых целях?

— Разумеется!

— Тогда ладно. Можешь с утра отсыпаться! Но чтобы каждый день звонила. Ясно?

— Ясно. А чего вас сейчас сорвало?

— Да приятель позвонил — и замучил рассказами. А в бизнесе пока затишье. Погода хорошая, надо ловить момент.

— Это верно. Ладно. Буду звонить. Обещаю.

— Забудешь, приеду — выдеру, как сидорову козу.

— не забуду. Обещаю, — поклялась я со спокойствием человека, который не увидит под ударом своих родных и любимых.

— Тогда — пока. Завтра звякну, — пообещал дед. — А то ты, поганка мелкая, наверняка забудешь обо всем с этими вампирами.

И отключился.

Я вздохнула.

Слава Богу!

Вот в такие моменты я и понимаю — ОН — есть! Теперь я могу не беспокоиться за своих родных. А это стоит дороже всех царств планеты.

Что мне теперь Альфонсо? Плюнем — и разотрем!

И я поскакала одеваться для торжественного выхода.

* * *

Примерно в это же время, в одной из маленьких комнатушек подземного этажа клуба...

— Сколько еще ждать? Альфонсо приехал! А ты ничего не говоришь!

— Ждать практически уже не надо. Если все будет так, как я планирую, то завтра вечером...

— Завтра!? Ура!

— Не ори! Нас не должны услышать. Или видеть вместе!

— Даже если и увидят — что тут такого страшного? У нас могут быть и личные дела...

— а у Вадима — приступ паранойи. Сейчас он и себе по-моему не доверяет!

— Он никому не доверяет. Верный пес этой зеленоглазой мрази! Я надеюсь, ты его тоже убьешь?

— Разумеется. Иначе он уничтожит нас. Рано или поздно, но он обязательно отомстит.

— а Борис?

— Этот не страшен. Он сейчас в Туле, когда все завертится, будет поздно приезжать сюда. Он будет там совершенно один. И обязательно найдется какой-нибудь Ивановский выкормыш, который захочет стать Князем Тулы.

— а мы ему поможем?

— Я бы с удовольствием помог Рудольфо.

— Так почему бы и нет? Я могу поговорить с ним сегодня!

— Нет уж. Лучше я сам.

— Тебя могут увидеть. А меня никто не примет всерьез.

— Тоже верно. Хорошо. Поговори — и сегодня расскажешь мне, чего ждать.

— Обязательно.

— И готовься. Завтра вечером...

— И что же такое произойдет завтра вечером?

Тихий голос хлестнул заговорщиков, страшнее всякой плети.

— Ты!?

— Вы!?

— Я. Вы удивлены?

— Да, — честно признался один из заговорщиков. — Я не ожидал, что вы узнаете...

— Я — узнал. Я сам учил тебя — опасно недооценивать противника, не так ли? Ты плохо усвоил урок...

— Достаточно, чтобы вы отсюда не вышли — если решитесь причинить нам вред.

— Хочешь сказать, для тебя ценна вот эта...

— Не смейте меня оскорблять!

— Молчать...

Слово было сказано на порядок ниже, но произнесший его голос — холодный, бешеный, словно резанул ножом по нервам присутствующих в комнате.

— я не позволял тебе говорить. Мечислав слишком распустил вас — под моей рукой вы знали бы только два слова 'Да, господин...'. И мгновенно повиновались.

Заговорщики промолчали.

— Так вот. Это Мечислав мог проглядеть гадюк у себя под носом. Я такой слепотой не страдаю. Рассказывайте.

Холодный голос растворял в себе волю и разум. Подчинял. Приказывал. Гнул в дугу. Вампиры — не являются свободными существами и без этого. Они жизнью приучены подчиняться. Своему Креатору. Протектору. Князю города. Совету Вампиров. Эту заразу можно вытравить, но сколько времени требуется для такого простого действия...

Не одно столетие свободы. А кто даст свободу — рабам?

И вампир ничуть не удивился, услышав покорное:

— Да, господин, — произнесенное на два голоса.

Он слушал достаточно долго. А потом кивнул.

— Хорошо. Я помогу вам людьми. И кое-чем еще. Но в обмен вы сделаете для меня вот что...

Инструктаж был коротким и четким. Потом вампир вышел из комнаты — и двое остались там наедине. Густая, словно обволакивающая смолой тишина разбилась через несколько минут...

— Нам придется подчиняться ему?

— Пока — да. Тем более, сейчас наши цели совпадают. Но только сейчас...

— А потом?

— У меня есть одна идея...

* * *

Этого разговора я мечтала избежать. Я бы и убежала. Нельзя.

Послав Леньку к Мечиславу, я направилась к Славкиной комнате. Братец обнаружился именно там. Лежал на кровати и мрачно глядел в телевизор. На экране шло какое-то глупое ток-шоу.

На скрип двери братец чуть скосил глаза — и тут же состроил такую рожу, словно я пришла ему клизму ставить.

— Чего надо?

— Шоколаду. Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду. Я теперь живучий.

По тону братца было ясно — провалилась бы я сквозь пол — он бы только обрадовался. Но — не дождется.

— И я этому рада.

— Да неужели? — Славка мне явно не верил. — Если бы этот испано-натурале меня грохнул, ты бы только порадовалась!

Четное слово, я шла сюда не ругаться. Но раз уж так получилось — почему я должна спускать братцу откровенное и мерзкое хамство? Или лучше сказать — бывшему братцу?!

Всегда было интересно, меняется ли у оборотней ДНК-код? Такое поле для исследований пропадает непаханым!

— Действительно, проблем с тобой было бы меньше. А вот с ним — больше. Мне бы пришлось ему мстить, потом расхлебывать дело с Советом вампиров, короче — ты того не стоишь, — откровенно высказалась я.

— Вот спасибо, утешила... с-с-сестренка.

— я тебя утешать не нанималась.

— А чего приперлась?

Очень захотелось приложить братца лампой — чтобы неделю зубы выращивал. Но — нельзя.

— пришла сказать спасибо. Ты меня все-таки защищал...

— Если бы этот козел тебя грохнул, мы бы все под него легли. Так что не стоит благодарности. Твой зубастый — не самый худший вариант.

— А я и не благодарю. Я просто сказала, что я теперь тебе должна. Немного, но все-таки. Так что запомни.

— Запомню. Иди отсюда, а?

Второй раз упрашивать меня не надо было. Я встала и вышла.

За дверью что-то разбилось. Но возвращаться и спрашивать, что и как я не стала. У меня впереди еще тяжелая ночь.

* * *

— В Юлиных родных стреляли!? Вадим, какого черта!?

Вадим успокаивающе поднял руки ладонями вверх.

— Шеф, спокойно. Все целы. Все живы. Никто даже палец не прищемил.

— Их закидывали спелыми абрикосами?

— Почему? — оторопел Вадим. И вдруг подумал, что Мечислав становится в чем-то похож на своего фамилиара. Раньше бы он гневался, а не язвил. А сейчас в зеленых глазах плясали ядовитые искорки.

— Потому что в противном случае, кто-нибудь, но пострадал бы.

— Им повезло. И Константин Савельевич даром, что не оборотень, успел увернуться от выстрелов.

Мечислав поднял брови.

— Ничего не понимаю. Вадим, ты говоришь, что их просто обстреляли — и умчались?

— В общем, да. Антон говорит, что один стрелок хотел было зайти в дом, но...

— что — но? А где они в это время были?

— При первых же признаках опасности они поспешили на помощь. К сожалению, они не могли постоянно находиться рядом с объектами, а из-за особенностей дачного поселка, и им еще очень повезло, — расположились практически рядом, через два участка. Поэтому успели вовремя, и все-таки, обошлось без жертв.

— Ясно.

— Между нападением — и их появлением прошло не больше трех минут. На них не стоит сердиться.

— Это мне решать.

Вадим склонил голову, типа 'слушаюсь и повинуюсь' но повиновения в голубых глазах и на грош не было. Зато были озабоченность и настороженность.

— Как только нападающие удрали — оборотни вызвали меня. Юлина мать была в истерике. Пришлось чуть подчистить ей память.

— Надеюсь, ты был достаточно осторожен?

Вадим кивнул. Игры с памятью ничем хорошим не кончаются. И если гипнотизер неопытен, он может довести своего клиента до сумасшествия. Поэтому Вадим не стирал у нее никаких воспоминаний. Просто Аля теперь считала, что на соседней улице мальчишки баловались с хлопушками, а она от неожиданности упала и расколотила часть посуды. А обстрел прекратился в сцену из недавно просмотренного фильма. Вот и все.

Манипуляции с сознанием вообще были частью вампирской силы. Кому-то они давались легче, кому-то тяжелее. Но на Вадима Мечислав мог положиться. Несмотря на видимое разгильдяйство, Вадим был очень внимателен к мелочам. Просто старался этого не показывать. Пусть лучше его недооценивают!

Его и недооценивали. Некоторые — до самой смерти. От несчастного случая.

Губы Мечислава тронула насмешливая улыбка. И если бы Юля видела его сейчас — она стала бы лучше относиться к вампиру. Не было в нем ничего сексуального. На кровати сидел опасный дикий зверь. Волк? Или огромный хищный кот? А, неважно. Важно было другое — хищник был зол, голоден и весьма опасен. Но эту сторону своей души Мечислав позволял видеть очень немногим. Как и Вадим, он предпочитал, чтобы его недооценивали. И так же — до самой смерти.

— надо выделить им охрану.

— я распорядился. Но охраны потребуется не так много. Они собираются уехать на пару недель.

— Твоя идея?

— Да. Юле проще будет, если не придется беспокоиться о своих родных.

— Да. Это ты правильно сделал. Я только не понимаю, чего они хотели добиться.

— Заказчик покушения?

— Безусловно.

— Вариантов два. Либо смерть ее деда и матери, либо предупреждение и угроза.

— А это было похоже на угрозу?

Вадим задумался. А потом покачал головой.

— Не будь Леоверенский настолько быстр, их бы просто полоснули автоматной очередью в упор. Не будь рядом нашей охраны — их бы проверили и постарались добить. А если бы знали про охрану — и их бы могли ликвидировать. Я отправлю с ними охрану. Но когда они приедут, надо будет либо усилить ее, либо... ну это мы потом подумаем ладно, шеф?

Мечислав кивнул.

— Безусловно. Но вернемся к покушению на убийство. Опять-таки, зачем? Угроза? Предупреждение? Дестабилизация?

— Добавь еще месть, ревность, злость, — продолжил Вадим. — А еще — это могли быть и ИПФовцы. Чтобы Юля бросилась к ним за помощью. Потом ей предъявят нанятых нами убийц — и вуаля!

— Чушь говоришь, — поморщился вампир. — Она умеет читать ауры. И ложь тоже распознает.

— И давно она об этом доложила ИПФ?

Мечислав грохнул кулаком по прикроватной тумбочке. Тумбочка жалобно сказала 'хруп' — и села на брюхо. Что поделать. В борьбе между дубом и вампиром, побеждает обычно вампир. Если он — умнее.

— Суки, б...

Короткая и чрезвычайно образная речь вампира по поводу ИПФ была насыщена метафорами и гиперболами, и позволяла узнать историю их возникновения в самых интимных подробностях.

Но монолог длился недолго.

— ... слишком уж глупо это покушение, — закончил Мечислав и откинулся на кресло.

— Разве? — поднял брови Вадим.

Мечислав покачал головой.

— Ты знаешь Юлю. А я ее чувствую. Если бы что-то случилось с ее родными — она бы жестоко отомстила. Факт. Потом год рыдала и страдала, сидя на диване. А потом вышла бы из своего заточения — и плакали бы уже все остальные. Мне вот иногда волком выть хочется — когда она в очередной раз вспоминает про Даниэля.

— Ей тоже.

— Черт бы его побрал! Знаешь, если бы он не умер, через два месяца эта 'любоффф' сошла бы, как весенний снег под солнцем.

Вадим не был в этом так уверен, но на всякий случай кивнул.

— Безусловно.

— Но мертвых намного легче любить, чем живых. Те — идеальны. А живые — реальны. И обладают кучей недостатков.

— Положим, Даниэля и при жизни любили многие.

Вампир сверкнул зелеными глазами — и Вадим заткнулся. Не время бороться за правду.

— Дело не в этом. Вернемся к покушению.

— Альфонсо — мог? За Шарля?

Мечислав покачал головой.

— Глупо. Он надеется вернуть его назад. Зачем ему настраивать против себя ценный источник силы?

— Годвин? Глория?

— в качестве мести — могли. Но нужны сообщники.

— И они могли быть! Мы уже раз прокололись с Кларой. Подумали — пади...

— Да уж. Ладно. Их — проверить. Комнаты — обыскать. Сотовые проглядеть, заказать распечатку звонков... ты понял.

— Да шеф.

— Кто еще?

— Кто угодно. Из тех, кто знает, что... Черт! Шеф, смотри! Юлькиных родных расстреливают! Она — в шоке и соплях. И не может оказать тебе никакой поддержки. Следующим шагом — удар по тебе!

— Их не расстреляли.

— Но покушаться могут. А Юлька потом отходит победителю. Вся такая безутешная. И он старается вытереть ей сопельки. Возможно?

— Вполне. Только вот кому нужна эта власть?

— Рудольфо? Он ведь так и не уехал.

— Черт! Проверь его! Действительно, зачем далеко идти до Тулы, если можно что-то получить здесь? Альфонсо отдаст ему и трон Князя, и Юльку, да и вообще — многое, в обмен на возвращение Шарля.

— М-да. Чем дальше в лес, тем больше бурелома...

— Вот именно.

Вампиры задумались. Ненадолго. Итог подвел Мечислав.

— Ладно. Мне пора одеваться для торжественного выхода. На тебе — организация охраны. И Эдуард еще не приехал?

— Обещал завтра.

— Гад! Можно подумать, это мне нужна эта идиотская Тула!

— Да он уж лет пятьсот как гад. И что? Ему это не мешает.

— Это мешает — мне! Позвони ему еще раз и напомни, чтобы поторапливался. Дольше одного дня я Рудольфо не удержу. А если Альфонсо даст ему свое согласие... придется терпеть в соседях этого глиста!

Вадим проказливо улыбнулся, становясь из начальник службы безопасности обычным дурашливым мальчишкой.

— Да. В таком раскладе лучше гад!

— Ты задачу понял?

— Так точно, шеф.

— Вот и иди себе по-английски... пока по-русски не послали. И пришли мне кого-нибудь из оборотней.

— сейчас будет.

Вадим вылетел из кабинета.

Мечислав дождался, пока захлопнется дверь, встал и потянулся всем телом, как здоровущий золотистый кугуар.

Весьма недовольный кугуар.

Ему ужасно не навилось это покушение. Ему вообще не нравилось все происходящее. И больше всего он беспокоился за свою женщину. Ладно, за своего фамилиара. А почему бы и нет? Где он еще найдет такую занозу... то есть такой источник силы?

Она — уникальна. Но с нулевой военной подготовкой. И любой, кто пожелает обидеть Юлю, легко добьется своей цели. Стоит только вспомнить, как ее похитили в прошлый раз. Если бы не ИПФ... Безусловно, он отомстит. И страшно отомстит. Но толку будет — чуть.

А как обеспечить охраной женщину, которая в принципе не желает его слушаться?

Лучшим вариантом было бы просто приковать ее к себе наручниками, а днем запирать в одной комнате. До вечера. При мысли об этом, Мечислав почувствовал приступ возбуждения и усмехнулся.

До чего он дошел! Как сопливый мальчишка!

Но как же заставить эту глупышку понять — игра идет всерьез? И убивать ее тоже будут всерьез!? И не только ее, но и всех родных и даже друзей!

Черт побери!

Ладно. Он постарается поговорить с ней сегодня. Серьезно, обдуманно, взвешенно, приводя разумные доводы...

Вампир взглянул на часы — и отправился в душ. Предстояла тяжелая ночь.

* * *

Я отвела Шарля в кабинет к Мечиславу и лично проследила, чтобы ему принесли туда поднос с бутербродами.

— Посидишь здесь, подождешь меня, ладно? Приду — поедем домой.

Полудракоше явно было не по себе. Он оглядывался по сторонам и нервно ежился.

— Хозяин слишком близко.

— Он тебе не хозяин. Никаким боком. Был — и вышел. Ты теперь свободный человек, — повторила я в энный раз за последний день. — Пока не научишься жить самостоятельно — за тебя отвечаю я. Потом — сам разберешься. Здесь и сейчас ты только потому, что оставлять тебя одного и без охраны у меня дома — опасно. Если заглянут родные — это еще полбеды. А вот если Альфонсо решит устроить что-то типа: 'так не доставайся ж ты никому' — будет намного хуже.

— Это тоже не страшно, — отмахнулся Шарль. — Нет, я уверен, что Альфонсо захочет вернуть меня в клетку. И насчет не-хозяина ты тоже не права.

— Подробности? — деловито спросила я.

— Он пил мою кровь. Я — его. Принудительно, но во мне есть несколько капель его крови.

— Сомневаюсь. Ты вполне живой. И любая чужеродная кровь будет переварена и рано или поздно выведена из твоего организма.

— Юля, это не выведется. Это сродни Вампирским Печатям.

— Вот как?

Я поморщилась. Как мне не нравится эта паршивая метафизика! Вот все, все в этом мире можно бы объяснить с позиций строгой логики! Но не магию! Магия мне... доступна. Но!

Я пока сама толком не понимаю, что и как делаю. И как будем чистить Шарля? А чистить надо, если я правильно понимаю...

— Правильно. Но я сам не знаю — как. Единственный радикальный способ — это убить Альфонсо да Силва.

— Я что — опять вслух рассуждаю?

— Да.

— А радикальная чистка тебе поможет?

— От ЕГО Печатей — поможет.

— а от того вампира?

— Вот и оно-то... Либо чистить все, но мне неизвестно, как это возможно, либо даже не связываться.

Вопрос 'не связываться' для меня не стоял. Я бы с удовольствием оторвала Альфонсо все, что можно, скудные остатки пропустила через соковыжималку, облила бензином — и подожгла. Не в силу моей природной жестокости. Нет. В силу закона равновесия. Око за око, челюсть за зуб. Недаром же говорят, кто старое помянет, тому глаз вон, кто забудет — тому оба.

И мучителям, палачам и фашистам в этом мире места нет. И быть не должно.

Но убить Альфонсо сейчас я не смогу. И так довольно проблем. Шарля бы отстоять...

Что я и сказала.

Шарль вздохнул, подошел ко мне и встал на колени.

— Ты что — с ума сошел!?

— Нет. Юля, я хочу тебе сказать вот что. Я благодарен тебе. Очень благодарен за твою попытку освободить меня. Если ничего не получится — я просто постараюсь умереть. Но ты не вини в этом себя.

— Хм... А ты себя-то слышишь? Или ты просто свин по натуре? — строго поинтересовалась я.

Шарль на миг опешил. Пришлось растолковать.

— Если я не смогу вытащить тебя — подыхать будем вместе. Потому что я все равно себя потом сожру. Я не смогу жить с таким грузом на совести. У нас есть только один выход — освободить тебя. И я все для этого сделаю. Пока я жива — я буду бороться. Ясно тебе, хвостатый? И встань, наконец. Хватит полы протирать!

Шарль покачал головой.

— Я не могу тебя понять. Но я благодарен тебе. За все — благодарен.

— Вот и ладненько, — отмахнулась я от благодарности. — Из окна выпрыгивать не будешь?

— Нет.

— А в вены острыми железяками тыкать?

Шарль невольно улыбнулся. Фиалковые глаза засветились теплом.

— Не буду. Обещаю. Пока ты жива — не буду.

— Умничка. А говорят — рептилии — глупые, — резюмировала я.

— Неправда, — обиделся Шарль. — Ты просто не пыталась их дрессировать!

Ну да. И готовить — тоже. Да и кого у нас тут можно приспособить? Гадюк? Ужей? Медянок? Фрикасе из гадюки, салат с медянкой, дрессированный уж... брррр...

— О чем разговор, господа и дамы?

Я чуть не застонала. Мечислав, как всегда, явился в самый неподходящий момент. Я сижу, Шарль стоит передо мной на коленях и держит за руки. Вот что тут можно подумать?

Не знаю. Но Мечислав не задержался с колкостью.

— Что, предложение руки и сердца делаем? Юля, ты уже согласилась?

— Да, мы решили первого ребенка назвать Мечиком, а второго Славиком, — ехидно ответила я.

Мечислав сверкнул на меня прищуренными глазами. Вот сейчас никто и ни за что не назвал бы его сексуальным. Вроде бы все то же самое. Снежно-белая рубашка, черные брюки, заколка с черным камнем на перекинутых вперед волосах. Как обычно — воротник рубашки расстегнут, а заодно и пара пуговиц пониже — не скрывать же красоту от людей? И гладкая золотистая кожа отливает смуглым тоном на фоне кипенно-белой ткани. Брюки так же облегают бедра. Все вещи Мечислава явно сделаны только для этого конкретного вампира и стоят столько, что можно нашего ректора купить. С потрохами и за треть суммы. И все же, все же...

Насколько этот вампир управляет и собой и окружающими!

Его внешность — это такое же оружие, как и сексуальность. И спрятанный где-нибудь в укромном месте нож. А то и не один. Раньше я этого просто не замечала. Видела только внешнюю оболочку. Или просто — то, что мне показывали. Очаровательного, сексуального — и тем же озабоченного мужчину, обожающего эксклюзивные шмотки. Мужчину, для которого красота и секс — главное в жизни.

Вроде все так и сейчас.

Но!

Чуть другое выражение лица. Иной прищур глаз. Разворот плеч. Улыбка. Сама поза — упор на обе ноги, легкий наклон вперед, чуть повернутые ладони — и неожиданно понимаешь, что перед тобой ягуар, который сейчас прыгнет. И хорошо бы — тебе не на спину! Хотя и на голову — радости мало.

Это — маска? Маска воина?

Или маска — то, что мне демонстрировалось раньше? До того, как мы сцепились с Рамиресом и Иваном Тульским? До того, как Мечислав понял — я пойду на все, лишь бы больше не погиб никто из наших людей.

Да. Наших людей. Как ни крути.

Первый шаг сделал сам Мечислав — когда привел в этот город с собой Бориса и Вадима. А я один раз спасла им жизни. И стала воспринимать... Как!?

Мы в ответе за тех, кого приручили, так?

А за тех, кого спасли?

Наверное, дважды в ответе. И Мечислав — тоже. Это я уже поняла железно. Как будто мне эту истину клеймом на попе выжгли. Вместе со второй Печатью.

Когда у человека две Печати, он постепенно начинает понимать своего вампира. Хорошо понимать.

Этот мужчина на все готов, чтобы защитить своих. И может быть очень серьезным. И собранным. Или наоборот — мягким и заботливым, чтобы получить то, что захочет. Лозунг 'Все для фронта, все для победы' в исполнении Мечислава будет звучать как: 'все для меня, все для жизни моих людей'. Если для достижения его целей понадобится ползать на брюхе, есть навоз ложкой и спать с человеком, вызывающим отвращение даже у глистов — Мечислав это сделает.

И возможно, заставит меня.

А может и заставлять не придется.

Нравится мне или не нравится — неважно. Важно другое. На что я пойду ради Бориса? Вадима? Валентина? Надюшки? Насти и ее детей? Константина и Глеба? Танюшки и Алексея? И еще дюжины других вампиров и оборотней.

Я ведь знаю ответ.

Но пока не хочу признаваться даже самой себе.

Не хочу.

И не буду!

Вместо неудобных признаний досталось, как обычно, Мечиславу.

— и вообще, ты по делу — или так, повыступать пришел?

Мечислав сверкнул на меня глазами.

— Ты уже переоделась? Подкрасилась? Уложила волосы?

Я скорчила ему рожу. Вообще-то платье у меня было с собой. А приехала я естественно в джинсах. Нашли идиотку — на улицу осенью в легком платье.

— Вот выйдешь — и переоденусь.

— Вообще-то это мой кабинет.

— Вообще-то мог бы и уступить его девушке. Ладно. Я переоденусь у Бориса. Все равно он уехал. А Шарль побудет здесь до нашего отъезда.

— А если я против?

— А ты против?

Мечислав закатил глаза.

— Юля, достаточно! Сделай одолжение, хотя бы сегодня будь серьезна!

— Куда уж еще серьезнее! Мне еще этих уродов с Настей знакомить, — зло фыркнула я.

— М-да. Они получили вчера неплохую трепку. Не думаю, что они будут связываться с тобой сегодня. Но на всякий случай я еще подбавлю.

— Вот и подбавляй. Ты. А я не буду серьезной. И не заставишь! — я все быстрее впадала в шутливое настроение.

Мечислав тряхнул головой. И вдруг подмигнул мне.

— Тогда — будь НЕсерьезной! На всю катушку! Помирать — так с музыкой!

— я пока туда не собираюсь.

— а никто не собирается. Но ты — загонишь.

— Тебя загонишь...

Гад. Все настроение обломал. Ладно.

— Тогда я пошла к Борису. Шарль, ты мне поможешь бюстгальтер застегнуть?

— Девочка, не нарывайся, — мягко предупредил Мечислав. — Если ты когда-нибудь и решишь носить нижнее белье — единственным, кто его увидит, буду я.

Зеленые глаза опасно сверкнули. Но я все равно не удержалась.

— А если мне ветром юбку поднимет?

— Значит, будешь носить узкие юбки. Еще вопросы есть?

Вопросов не было.

— Нету. Тогда Шарль остается здесь. Или сам подбери ему безопасную комнату.

— Хорошо. Можешь не волноваться за свое сокровище.

— Сокровище, плюс чудовище... — задумчиво протянула я. — Где я это уже слышала?

— Ты переодеваться идешь!? — ледяным тоном поинтересовался Мечислав.

— Вспомнила! Еще сказка была такая — красавица и чудовище.

— Юля!

Я вздохнула — и отправилась переодеваться.

Пусть мальчики пообщаются накоротке.

* * *

После ухода Юли, Шарль поудобнее устроился на диване — и вызывающе поглядел на Мечислава.

— Ну?!

Вампир прошелся по комнате, ничего не отвечая, уселся за стол — и улыбнулся.

— Хочешь выпить?

— Ты забыл? Я не пью кровь.

— А коньяк?

— а вампиры пьют коньяк?

— Вприглядку. Так что?

— Ничего. Я... я хотел тебя попросить.

Мечислав оценивающе взглянул на полудракона.

— О чем? Не отдавать тебя?

Лиловые глаза сверкнули яростью.

— Нет. Ты не понял. Я знаю, что это от тебя не зависит. Но я успел узнать и ее. Я прошу о другом. Сделай так, чтобы она не пострадала. Если что...

— Вот даже как? Ты, часом, не влюбился?

Зеленые глаза смотрели пристально и внимательно. Мечислав прекрасно понимал — ситуация не просто сложная. Это фактически мыльный пузырь с навозом. Одно неосторожное движение, даже дуновение — и он лопнет, обдав всех весьма неаппетитным содержимым. И оттолкнуть его практически невозможно. Только подготовиться. Именно поэтому он прощупывал сейчас Шарля. Один на один. Пытаясь понять — до какой степени надежен этот... это существо?

Назвать даже полудракона — человеком у Мечислава язык не поворачивался.

— Нет, — просто ответил Шарль. — Я, кстати, тебя помню.

— я тебя тоже.

Они на миг замолчали. Они встречались раза два. Давно. И оба раза — через Совет Вампиров.

Молодой тогда (и трехсот лет не было малышу) Мечислав получал сначала статус ронина, а потом и Креатора, доказывая свои мастерство и силу.

А Шарль уже тогда был игрушкой Альфонсо да Силва.

И оба помнили эти встречи. А еще Мечислав помнил, как Альфонсо любезно предложил ему 'немножко поразвлечься с этим ублюдком...'. И свой равнодушный отказ. 'На свете хватает и законнорожденных'. И лиловые глаза на миг полыхнувшие яростью.

Тогда Шарль был еще не сломлен. Сейчас же...

Насколько можно на него рассчитывать?

Первым молчание нарушил Шарль.

— Я хочу, чтобы она осталась цела и невредима. Ты можешь это обеспечить?

— Я сам этого хочу. Но удержать ее не получается.

— Я знаю, ты предпочел бы, чтобы она отвернулась и промолчала.

— Да. Но она так не сможет.

— А что сможешь ты?

— Не знаю.

Зеленый взгляд скрестился с лиловым. И словно звякнули столкнувшиеся где-то вдали шпаги.

— Ты можешь вернуть меня обратно.

— Могу. И — не могу. Она мне до смерти не простит.

— я пытался поговорить с ней. Если что — пусть не винит себя. Ладно?

Мечислав вздохнул. Потом вышел из-за стола, достал из бара коньяк, бокал — и поставил на стол перед Шарлем.

— Я распоряжусь, чтобы тебе принесли что-нибудь мясное. Я знаю, вы любите.

— Любим. И еще. Ты так погубишь ее.

Зеленые глаза бешено сверкнули.

— Как — так?

— Она совсем ничего не знает о своей силе. И не может пользоваться. Ты это специально?

— Нет. Это она не хочет меня даже слушать.

— А кого-нибудь другого? — попал в десятку своим вопросом Шарль. Мечислав тряхнул головой.

— пока ты с ней — можешь сам учить ее. На здоровье.

— Наша магия и ее — они разные.

— И в чем же состоит эта разница?

— Ты еще не понял, какой природы её сила?

— Она замечательный манипулятор аурами. Предполагаю, что она станет неплохим лекарем.

Шарль криво улыбнулся.

— Если бы. Ее сила — это сила жизни. Как твоя магия — магия смерти, так ее — магия жизни. Пока Юля еще только в начале пути, но она будет расти и развиваться. Тебе объяснить, что это означает?

— О, черт!

Мечислав рухнул обратно в кресло и обхватил голову руками. Такого он себе представить не мог. Или мог, но не хотел?

Наверное, и то, и другое.

Юля — маг жизни. Ее сила — сила самой жизни.

Это объясняло все. Мысли-кирпичики укладывались в стройную конструкцию. Ее сила, ее поступки, ее возможности... Но последствия!

Сила вампиров ближе к некромантии. Сложно найти что-то более противоположное магии жизни. Фактически, он и Юля — антагонисты. И ее сила растет. Быстрее, чем его сила. Пока — быстрее.

И кто тогда будет главным в их связке?

И что это будет за связка?

Маг жизни — фамилиар вампира — или наоборот, вампир — слуга у мага жизни?

А ведь Юля...

— Да. Лет через сто, если она проживет столько, ей ваш Совет будет на один зуб, — криво улыбнулся Шарль. — И ты — тоже.

— Заткнись, — прошипел Мечислав. — И если я узнаю, что ты хоть слово кому-нибудь сказал...

— Юля уже знает. И все будет знать.

— Я не о Юле.

Фиалковый взгляд спокойно встретил зеленый. Что прочел Шарль в глазах вампира? Что понял Мечислав? Но спустя пять минут в комнате раздалось тихое:

— я никому и ничего не скажу. Слово дракона. Но Юля будет знать все о своих возможностях.

— Пусть так. А я сделаю все, чтобы не отдавать тебя. Слово чести.

— Я не из-за этого.

— Знаю. Я пошел к делегации. Скажу, чтобы тебя накормили. А лучше... Я пришлю к тебе вампиршу. Зовут — Ирида. Посидишь у нее. И можешь не бояться, ты ей глубоко безразличен. Просто она приглядит, чтобы тебя ненароком не обидели. Юля зайдет за тобой, когда освободится. Или я сам. Остальных можешь хоть послать, хоть прибить. Вопросы?

— Нету.

Мечислав хлопнул дверью, выходя в коридор.

Мысли были простыми и ясными.

Первое.

Совет ни в коем случае не должен узнать о Юлиных способностях. Чтец аур — и все тут!

Второе.

Вбить в ее упрямую головку, что молчание в данном случае — жизнь. И наплевав на все возражения — активно учить ее. Или лучше — поручить это Шарлю. Да, магия драконов чужда человеческой, но она хотя бы не полный антагонист магии жизни.

Третье.

Чтобы связка Вампир — Фамилиар сохранилась в своем первоначальном виде, Юля должна сама, добровольно, оставаться с ним. Вывод прост.

Ему надо сделать все, чтобы Юля полюбила его так же, как Даниэля. А лучше — еще сильнее.

Как этого добиться?

Он подумает об этом, когда уедет Альфонсо.

Одно точно — ни один мужчина кроме него самого к Юле не прикоснется даже пальцем.

Вампир и сам не знал, чего было больше в этом решении? Ревности? Расчета? Чувства собственника?

Одно было точно.

Юля принадлежит ему.

Несогласные пусть заранее оплачивают свои похороны.

* * *

Я натянула платье — этакий чулок с разрезами и вырезами и погляделась в зеркало. Да — смотрится просто восхитительно.

Танюшка навезла Насте кучу нарядов — и заодно одела меня для этого вечера. В жутко модное белое платье с длинным подолом и оголенным плечом. Серебристые узоры на белой ткани придавали мне воздушный и даже немного инфернальный вид. (Ладно. Если и не придавали, то помечтать об этом все равно можно!) К платью полагались также белая сумочка и туфли на такой длинной и острой шпильке, что я могла больше не беспокоиться об оружии. Один удар — и туфлю даже патологоанатом не извлечет. Еще к платью полагались нитки бус и браслетов с какими-то прозрачными камнями. Хрусталь, наверное. Ну не алмазы же, в самом деле? И пара колец с такой величины камнями, что будь они алмазами — аккурат на погашение внешнего долга страны хватило бы! Ну ладно, это я немного преувеличиваю, но пару лимонов в евро мне бы точно за них дали.

Тем более все это было огранено и оправлено в платину. Скромно, просто...

А с черно-белым нарядом Мечислава будет сочетаться просто превосходно.

Ладно. Пора. Как там у поэта? Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...*

Но все равно ведь не допросится! Надо жить! Тем более, что дальше поэт оказался вовсе даже пессимистом. А ведь он не был знаком с вампирами!

Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем

Предполагаем жить, и глядь — как раз умрем, А.С. Пушкин, прим. Авт..

Но я-то оптимистка. А значит — не дождетесь!

Надо бы еще заглянуть к Насте.

Подруга окопалась в одной из комнат на этом же этаже. И с дивана сходить не собиралась. Однозначно.

— Ты как — морально готовишься?

— Аморально.

Я присела рядом взяла оборотниху за руку.

— не нервничай. Я буду рядом. Никто тебя и пальцем тронуть не посмеет. Обещаю.

Настя вздохнула.

— Все равно на душе неспокойно. Не доверяю я им.

А кто доверяет?

Полчаса ушли на успокоение Настиной мятущейся души. Потом я плюнула, вызвала ей в компанию Константина — пусть папаша свою супругу и успокаивает — и отправилась вниз. В зал.

Там уже было людно и вампирно. То есть вампирно и оборотно. И те, и другие расхаживали по клубу. На сцене распевала какую-то гадость Дося Блистающая. Альфонсо поглядывал на нее с явно мужским интересом. Мечислав потягивал из бокала что-то красное и загадочно улыбался. Хорош, гад...

* * *

Я голоден!

Первая жертва оказсссаласссь омерзсссительно ссслабой!

Вторая — чуть сссильнее, но недоссстаточно!

Но кто-то же уничтожил мою ловушку! Мне надо найти этого ведуна! И уничтожить его раньше, чем он доберетссся до меня!

Уничтожить, разсссмазсссать, выпить досссуха...

Но я пока еще ссслишком ссслаб. Сссначала надо восссссстановить сссвои сссилы. Есссли этот человек сссмог разсссорвать ловушку так, что мне ссстало больно, зсссначит, он сссилен. Очень сссилен. А я оссслаб! Есссли мы вссстретимссся — на чьей ссстороне будет победа?

Не зссснаю. Но торопитьссся не ссстоит. Сссначала надо выпить еще несссколько человек, набрать еще сссилы...

Раньше мне хватило бы троих человек, чтобы восссссстановитьссся.

Но я долго ждал.

А люди ссстали ссслишком ссслабы.

В этом есссть и минуссс — мне пришлосссь бы долго ждать и принесссти намного больше человечессских жертв. Это ссслишком долго. И мой носсситель может попассстьссся.

Но к сссчассстью, мой ссслужитель наткнулссся на гнезсссдо вампиров и оборотней. Вампиры — сссильные. Я — сссильнее и намного. Раньше я мог приказсссать любому вампиру принесссти сссебя в жертву мне. Сссейчассс же...

Сссейчассс его сссилу отдассст мне мой носсситель. Я прикажу вампиру, он придет — и мой носсситель сссовершит ритуал. Тогда я ссстану сссильным. А есссли нет...

Есссть и еще один вариант. Я могу отдать накопленную сссилу. И попробую воплотитьссся. Я хочу жить! Обладать сссвободой дейссствий и передвижений! Питатьссся! Влассствовать! Нассслаждатьссся ссстрахом и сссмертью!

И ссскоро, сссовсссем ссскоро, я вырвусссь на сссвободу!

Чуть раньше или чуть позже, так или иначе, но чем ссскорее, тем лучше...Я не хочу ждать! Сссвобода! Я хочу быть сссвободным!!!

Хорошо, что мне попалссся этот человек.

Алчносссть, жадносссть, бессспринципносссть, жажда власссти — то, что нужно для моего ссслуги.

Когда я ссстану сссвободен — я даже оссставлю его в живых. И даже дам крошку сссилы сссо сссвоего ссстола.

Мы тоже умеем быть благодарными... на сссвой лад.

Ха-хасссс...

А сссейчассс надо присссмотреть сссебе сссильного и вкусссного вампира или оборотня. Но лучше вампира. Их сссила близссска к моей, и поглощать ее будет намного легче.

Хорошего, аппетитного вампира.

Я хочу вырватьссся на сссвободу и воплотитьссся!

* * *

Мечислав развлекал Альфонсо да Силва. И старался показать себя гостеприимным хозяином. После вчерашнего, да и после сегодняшнего Юлиного поведения это было немного сложно, но приходилось делать хорошую мину при плохой игре. Пока оба вампира подыгрывали друг другу — проблем не возникало. Наоборот. Они обращались друг с другом, как с корзинами тухлых яиц — ни тряхнуть, ни дернуть, ни вздохнуть, ни... так, это уже из Юлиного лексикона.

Вот ведь паршивка! Иногда Мечиславу очень хотелось, чтобы у него был послушный, вежливый, а главное — слепоглухонемой фамилиар.

Но может сейчас, напуганная, она станет вести себя получше? Недаром же он сегодня вешал ей лапшу на уши?

Сам Мечислав не особенно верил в провокации. Какие там проверки на вшивость!? Вампиры привыкают подчиняться и прогибаться с момента 'рождения'. Даже самым извращенным и ненормальным желаниям своего креатора. Спровоцировать их такой мелочью, как убийство... Ха!

С точки зрения вампира то, что произошло вчера — было вполне логичным. Альфонсо решил показать зубы. Ну, показал бы. Пришиб пару-тройку оборотней и вампиров. И спокойно расспросил бы оставшихся о смерти Рамиреса. Запугав всех до полной неспособности врать.

Оригинальный метод ведения следствия?

Так это с точки зрения разных там демократий. Вот вампиры в этом ничего ужасного не видели. Как и в пытках. А наследникам Робеспьера, конечно, хочется жить безопасно. И без таких методов дознания. А то представьте картину — врывается в дом к олигарху или там министру наряд ОМОНа. Кладет всех мордами в пол, расстреливает парочку холуев, а самому 'хозяину жизни' без разговоров выдирает пару ногтей и выбивает десяток зубов. И только после этого интересуется: 'А какое вы, гражданин нехороший, имеете отношение к расхищению народного достояния? Или к смерти гражданина NN?'

Шикарный метод допроса. И без всякой сыворотки правды, детектора лжи и прочих глупостей.

А для проверки правоты всегда можно из товарища ремней нарезать. Или на дыбе подвесить.

Среди вампиров почти все получали в свое время и худшие травмы, поэтому относились к таким методам, как к неизбежному злу.

А людям такого было не понять. Современным людям — точно.

Конечно, Юля сорвалась. Впала в истерику. И малым не покалечила одного из членов Совета.

Но к чести Альфонсо — это он принял спокойно. Вампиры Совета были разными. Злыми, жестокими, полубезумными, равнодушными, но они старались быть справедливыми. Потому что на одном страхе долго не удержишься.

Все правильно. Показал силу, понял, что на его силу нашлась превосходящая, и теперь будет пытаться получить ее в свое распоряжение — или хотя бы сделать ее не враждебной. И еще Шарль...

Мечислав откровенно не надеялся, что Юля расстанется со своим новым приобретением. Ее отношение к тем, кого несправедливо обижают, он отлично знал. И сам этим пользовался. Сейчас все обернулось против него. Увы. Но нет в мире совершенства.

Вампир сидел, лениво разглядывал поющую на сцене Досю и потягивал кровь из высокого бокала. Подогреть до 37-ми градусов, прицепить кусочек лимона, поставить в бокал разноцветный зонтик — и можно ходить с ним даже среди делегации попов. Ничем не отличается от обычного бокала с коктейлем.

Дося, как обычно, блистала — и вертела попой, при этом спокойно попадая между нот. С точки зрения вампира, петь ей можно было только с закрытым ртом. Зато попка и ножки были выше всяких похвал. Это и Альфонсо отметил.

Первым начал разговор Альфонсо.

— Ваш фамилиар произвела на меня впечатление...

Мечислав нарочито безразлично пожал плечами.

— Она еще слишком молода и бестолкова.

— Но обладает значительной силой.

— Безусловно.

— Жаль, что впридачу ей досталась весьма невыразительная внешность. Впрочем, сейчас это дело поправимое.

Мечислав чуть приподнял брови.

— Безусловно, Юля не красавица. По тем стандартам, которые приняты сейчас. Но в другое время она бы пользовалась успехом. А впрочем, мне все равно. Главное в ней — не внешность, а разум.

— Разума я вчера не заметил.

'Зато хорошо заметил когти', — подумалось Мечиславу. — 'Жаль, что Юлька вчера сдержалась — и так мало тебе ауру распахала. Надо бы и сильнее'.

Вчерашние раны Альфонсо уже залечил, хотя для этого ему потребовалась кровь двух оборотней. И выглядел просто... как герой испанской мелодрамы. Дося кидала на него со сцены заинтересованные взгляды. И Альфонсо тоже уделял ей внимание, то обжигая страстным взглядом, то поднимая бокал в ее сторону, то громко аплодируя.

— Я полагаю, сегодня вы убедитесь, что Юля — очень разумный и серьезный человек, — фальшиво заверил вампир. Сам он в этом очень сомневался. Безусловно, Юля могла быть разумной. Но Альфонсо она терпеть не могла. И в какой момент ее истинный вызывной характер выйдет из-под контроля, предугадать не мог никто. Даже она сама.

Мечислав отлично помнил ее слова.

'Корежит меня от этого фашиста... тащит, плющит, колбасит, сосисит и сарделит!'

И только надеялся, что она сможет держать себя в руках. Иначе...

— Добрый вечер, — произнес нежный голосок рядом.

И Юля, очаровательная во всем белом, послала ему нежную улыбку.

— Славочка, ты не отодвинешь мне табуретик? Или это стульчик? Нет, стульчик звучит почти как стульчак! Это же надо, одна буква — и такая разница. Славочка, ты не знаешь, почему такое произошло!?

И вампир понял, что проблемы только начинаются. Если Юля решила 'включить блондинку'...

Остановить ее не представлялось возможным. Поэтому Мечислав незаметно выдохнул, расслабился и приготовился наблюдать за реакцией Альфонсо да Силва.

А что еще оставалось делать? Если Юле хочется выставить себя идиоткой — он не смеет мешать ей. Пусть ей хоть раз будет стыдно.

* * *

— Ты же не спустишь ей этого унижения!?

— Никогда! Милая, это просто невозможно. После такого нас перестанут уважать все...

— Согласна. И она просила, чтобы мы разобрались...

— Я думаю, мы разберемся сегодня.

— Когда?!

— Во время осмотра оборотнихи. И до тех пор держи себя в руках. Ясно?

— У меня нет твоего самообладания. Но я постараюсь.

— Постарайся, лапочка. Ты же у меня умница. А если будет невмоготу, вспомни, сколько она нам обещала...

— Я постараюсь, братик.

Два вампира почти синхронно улыбнулись друг другу, обнажая клыки. И улыбка эта не сулила объекту их радости ничего хорошего.

* * *

Мне было невесело. Я отлично знала, стоит мне появиться внизу — и Альфонсо так или иначе заведет разговор о Шарле. А вот как этого избежать...

Отказать ему сразу?

Поторговаться?

Потянуть время?

Вот честно, рядом с вампирами я даже не соплячка. Так, инфузория в туфельках. Поэтому у меня есть только один выход. Тянуть время. А там либо Альфонсо, либо падишах, либо ишак...*

Лишь бы не наша компания! Но я надеялась на опыт Ходжи Насреддина.**

* * *

Однажды падишах призвал ходжу Насреддина и спросил:

— Можешь ли ты обучить моего любимого ишака богословию, чтобы он знал столько же, сколько я сам?"

Ходжа Насреддин тут же согласился, но сказал, что ему потребуется на это двадцать лет. Эмир велел выдать ему из казны пять тысяч таньга золотом и сказал: "Бери этого ишака и учи его, но, клянусь аллахом, если через двадцать лет он не будет знать богословия и читать наизусть Коран, я отрублю тебе голову!"

Ходжа Насреддин взял ишака и ушел. И сказал друзьям:

— Получить пять тысяч таньга золотом и хорошего ишака в хозяйство — это человеку не каждый день удается. А голову мою не оплакивайте, потому что за двадцать лет кто-нибудь из нас уж обязательно умрет — или я, или эмир, или этот ишак. А тогда, поди, разбирайся, кто из нас троих лучше знал богословие!

Подробности обучения можно узнать в книге Л. Соловьева 'Повесть о Ходже Насреддине', прим. авт.

Итак, вступают фанфары. Сцена... а номер неважен, важно участие. На сцене — аз есмь, Мечислав есмь — и Альфонсо, поливающий меня такими взглядами, что хочется скромно раствориться и стечь в канализацию. Но это — слишком хорошо для некоторых зубастых. Перебьется. Тем более, что выглядит он пока не слишком хорошо. Не знай я, что произошло — сказала бы, что парень на ежа мордой лег. Два раза. На заднем плане Вадим и Владимир. И все ждут... а чего они ждут? А, все равно обойдутся. Сегодня я не собиралась качать права. Силу показали вчера — сегодня будем любезны. Как и все победители. Поэтому я послала Алику (а как еще сокращать Альфонсика? Алька, Фонсик, Носик?) очаровательную улыбку. Пусть ему тоже будет плохо.

И начала привычно трещать о всякой чепухе. А что, хорошая манера разговора. Надо бы так попробовать сдавать генетику.

Поняв, что меня такой мелочью, как взгляды, не прошибешь, а чем-то посущественнее воспользоваться пока нельзя, Альфонсо сверкнул глазами посильнее, выдавил любезную улыбку и процедил сквозь зубы:

— Юлия Евгеньевна, я тоже счастлив вас видеть.

— Ой, а как я-то счастлива, — затараторила я со скоростью 80 слов в минуту. Сегодня я его уже вовсе не боялась. И совершенно спокойно строила из себя идиотку. Не поверит? Ну и не надо! Пусть просто так помучается! — Я о вас всю ночь думала. Вот понимаете, буквально ночь не спала, подушку пролежала... то есть я ее еще раньше пролежала, да и спать ночью у меня уже столько времени не получается, вот как мы со Славочкой познакомились, так и начала бодрствовать... Но я все думала и думала, решала и решала... мы обязаны вам помочь!

— Чем?! — искренне удивился да Силва.

Ага, харакири я делать не стану, точно.

— Ну, вы же мне подарили Шарля...

— И я хотел бы...

Знаю я, чего бы ты хотел!

— чтобы я хорошо за ним ухаживала? Это я вам обещаю! А вообще-то я хотела бы сделать вам ответный подарок! Животных у меня, правда нет, зато есть шикарный фикус. Возьмете?

— Нет!

— почему? Он же хороший!

— Я не люблю... фикусы...

— а кактусы?

Следующие пятнадцать минут Альфонсо последовательно отбивался от попыток подарить ему фикус, кактус, жасмин, диффенбахию и драцену. А также пытался мне объяснить, что вампиры не пьют текилу, им для жизни не нужна соль, он лично не любит аромат жасмина, жасмин не завезли в Испанию из Австралии, а драцену он бы с удовольствием пропустил через мясорубку. И лучше — вместе со мной.

Я же глядела на вампира невинными большими глазами. И тарахтела, как ополоумевшая кофемолка.

— Ой, вы знаете, я все понимаю! Вы бедные даже текилу пить не можете! А почему не можете? Кровь же она соленая, а текилу пьют с солью! И вообще — если мужчина не может выпить, то какой же это мужчина!? Вот я твердо уверена, что все вампиры такие бешено вредные из-за гемоглобиновой диеты! Вот если бы меня сто лет подряд одними солеными огурцами кормили, я бы вообще озверела!

— При чем тут огурцы!?

— Ну, они же соленые! И кровь соленая! Чем-то же человеческая кровь напоминает рассол! Или рассольник? Она соленая! И там много всего плавает! Я знаю, мы учили! Эритроциты, лейкоциты, тромбоциты скажите, а для вас принципиален процентный состав крови? Если человек болел лейкемией или лейкоцитозом? Вкусовые качества отличаются? А польза для организма вампира разная? Вроде как гемоглобин для вас наиболее важен...

Альфонсо выглядел, как больной пингвин — во всем черном и со страдальческой физиономией. Потребовать Шарля назад он мог. Теоретически. Но для этого надо было иметь время и возможность открыть рот. А я не собиралась предоставлять ему такой шанс. Мечислав не вмешивался. Но я ему это еще припомню. Вмешался незаметно подошедший Годвин. Аккурат на середине фразы про гемоглобин.

— Юля, добрый вечер. Вы сегодня просто очаровательны.

— Ой, ну где мне до вас! Вы вообще царите и блистаете! — восторженно округлила глазки я. — Просто сияете так, что палочки с колбочками дрожат в экстазе!

Годвин весь в зеленом, как большой мистер Жаб, принял мой комплимент с аристократически невозмутимой мордой, Глорианна — недовольная, как свежевычесанная кошка, но уже без прыщей, скорчила рожицу, но промолчала. И правильно. Вот честно — не нравились они мне. По полной программе!

Совершенно не ясно почему. Может, потому что вчера на меня наехали? По-подлому, исподтишка и без предупреждения?

А может потому, что они слишком ясно показывали свое превосходство?

Я уже было собиралась что-нибудь затараторить, спасая свой имидж идиотки, но Годвин опередил меня.

— Я приношу вам свои извинения за вчерашнее.

— Да что вы, ничего страшного, — махнула я рукой. Вампир шарахнулся. А ведь сегодня я даже без серебра.

— И, тем не менее, я не должен был пытаться вас подчинить...

Какие все разумные становятся, как по морде отхватят! Просто умиление пробирает!

— Вчера вас это не остановило.

— я был неправ и уже принес свои извинения, — процедил вампир.

Я невинно хлопнула глазами.

— Принесли? Положите их там, в уголочке.

— А?

— Вы что — принесли извинения без упаковки? Ай-яй-яй, как некрасиво. Могли бы хоть в бумагу завернуть. Это материя тонкая, еще порвете ненароком, а не порвете, так измажете!

Годвин расслабился и улыбнулся.

— я начинаю понимать, когда вы шутите.

— Да? Это вам очень, очень пригодится в дальнейшей жизни.

Все кисло заулыбались. И я перешла к делу.

— Годвин, Глорианна, вы хотели осмотреть Настю? Вот и отлично. Сейчас мы с вами пройдем в комнату, где она дожидается. Сами понимаете, этот клуб — не место для беременной женщины. Осмотрите ее — и я посажу ее в машину.

Годвин послушно кивнул головой. Глорианна наморщила нос.

— а сюда она прийти не может? Это всего лишь оборотниха...

— Это — первая беременная оборотниха за несколько веков, — огрызнулась я. — Поэтому либо Магомет поднимает попу и идет к горе — либо ждет обвала, сидя на прежнем месте.

— Что!? — взвилась Глорианна.

Я, было, приготовилась ругаться, но меня опередил Годвин. Он подхватил свою родственницу под руку и чуть провел пальцем по ее носику.

— Глория, утихни. Здоровье беременной женщины — важнее наших амбиций.

Надо же, вампир, а понимает? Интересно, а чтобы вот такое в вампире прорезалось — по нему сначала надо чем-нибудь тяжелым постучать? Я бы не отказалась узнать — чем именно и по каким местам!

Глорианна несколько секунд пепелила его гневным взглядом, но потом сломалась — и отвела глаза в сторону.

— Хорошо. Мы здесь в гостях. Идем.

Я взмахнула рукой, приглашая вампиров за собой.

* * *

Настя ждала нас наверху, в одной из небольших симпатичных комнатушек для гостей. При виде Годвина (кстати, а как это сокращается по-русски? Год? Или проще — Гад?) и Глории она попыталась подняться с дивана, но я тут же пресекла ненужную инициативу.

— Лежать, расслабиться. Вампиров тут много шляется, а дети — важнее.

О! Одной фразой возмутить сразу всех, кто был в комнате! Я — талант! А талантов часто бьют.

Настя таки встала и попыталась отвесить поклон. Получилось это плохо — на седьмом месяце с хвостиком. Я тут же усадила ее обратно на диван.

— Чувствуешь себя нормально? Не тошнит? Голова не кружится?

— Все в порядке.

Годвин и Глорианна попросили Настю улечься на диван — и принялись водить руками над ее животом, чуть пошевеливая пальцами.

Оборотниха напряглась и умоляюще посмотрела на меня. Я подошла — и взяла ее за руку.

— Успокойся. Обещаю — тебе не причинят вреда.

И соскользнула на второй уровень зрения.

Действительно. Вроде бы вампиры не делали ничего плохого. От их пальцев словно отходили тоненькие черные щупчики, которые трогали ауру женщины. Я даже не сразу сообразила, что это их замена зрения. Я-то вижу ауру без таких инструментов. А они — нет. И приходится наверстывать осязанием. Наверное, это ужасно неудобно.

Возле серебристого рисунка, сейчас закрытого пятном белого цвета вампиры задержались очень надолго. Общупали все, что могли, прошлись по контурам раз десять, попытались измерить толщину заплатки, но куда там! Это было все равно, что слепому на ощупь определить — красный цвет у ткани или синий. Конечно, ничего не вышло.

И вампиры с раздражением отлепились от Настасьи, чтобы взяться за меня.

— Юля, вы не можете показать, что именно сделали?

— Вы же сами должны были нащупать заплатку, — удивилась я.

— Этого мало! Мы хотим увидеть, как вы ее накладывали, — недовольным тоном заявила Глорианна. Причем с такими интонациями, словно я у нее в долг брала и не вернула.

Я фыркнула. Отпустила руку Насти и усадила подругу поудобнее на диване.

— Найдите мне беременную женщину-оборотня, приведите — и я покажу, что и как.

— И где мы ее сейчас найдем? Покажите на этой! — Глорианна ткнула пальчиком в Настю. Я отбила палец на лету. И поглядела на вампиршу, как на клопа. Жирного и противного.

— А снимать заплатку, подвергая детей опасности — я не позволю!

— Да неужели? — усмехнулась Глорианна. — Нас двое. Ты — одна. Что ты можешь сейчас сделать, когда тебя никто не защищает, человечка?!

— Ты уверена, что хочешь это узнать?

Я блефовала. Черт его знает — получится ли у меня второй раз номер с когтями. Но... я не позволю им ставить опыты на Настиных детях. Мало того, что от них много зависит, так еще и.... Да дети это! Черт! Кем надо быть, чтобы ставить опыты на детях'!? Доктором Менгеле!?

Так вот, я — не он!

— Один раз тебе помогла случайность, — словно прочитал мои страхи вампир. — Второй раз такого не будет.

— Ты так уверен?

Я оглянулась по сторонам. Пейзаж не порадовал. Ничего тут в качестве оружия не приспособишь. Ни ваз, ни канделябров.... Но не сдаваться же теперь?

Главное... что сейчас главное?!

Смешной вопрос.

— Настя, спрячься куда-нибудь, пока взрывом не накрыло, — процедила я, не отрывая взгляда от вампиров.

Оборотниха оказалась умнее всех — и, перекатившись, на четвереньках удрала за диван, а оттуда под стол. Так-то лучше.

Годвин и Глорианна медленно приближались ко мне. Настя-то молодец. А я вот осталась нос к носу с двумя разозленными вампирами.

Несколько страшных минут мне казалось, что я ничего не смогу. Только умирать. Драться — и умирать. Потому что живой я им не дамся. Ни за что!

А умирать не хотелось. Только-только жить начинаю, только вот Шарль мне объяснил...

Главное — это жизнь.

Я выдохнула — и попробовала вспомнить то ощущение, которое пронизывало меня до самых кончиков пальцев, когда освобождался Зверь.

Ага, аж два раза.

Эта зараза ворочалась себе с боку на бок за зеркалом. И я почти видела, как он подворачивает хвост, стремясь свернуться поудобнее.

Скотина! Меня тут сожрут, пока он очнется.

Этих мыслей хватило мне ровно на два вампирских шага.

А потом что-то словно развернулось, расправилось внутри меня. Совершенно невероятное чувство. Как бабочка выходит из кокона.

И я поняла — не надо звать. Не надо что-то вызывать в себе. Надо просто позволить...

Я улыбнулась. И выпустила наружу своего зверя. Он выглянул из треснувшего зеркала, потянулся и выпустил здоровущие когти. Те самые. Вчерашние. Которыми я чуть не отстригла что-то ценное в ауре Альфонсо да Силва.

Я пока еще плохо знала, как у меня это получается. Но если получилось один раз — получится и второй. И третий. И десятый. Вот потренируюсь немного... на вампирах, а то кошек жалко.

— Лучше сразу извинитесь — и проваливайте из города, — предупредила я вампиров. — Я за себя не отвечаю, покалечу — и не замечу.

Не поверили. А зря. Докажем правоту своих слов. Но первой нападать нельзя. Альфонсо с удовольствием сделает из меня крайнюю и левую. И даже радикальную, если сможет. А желание я ему вчера обеспечила. И еще сегодня добавила. Интересно, не с его ли подачи эти двое так разохотились?

Годвин и Глорианна согласованно надвигались на меня. Еще один шаг. Комнатка небольшая. Им остается не больше двух шагов до меня. На их горе...

— Ребята, вы уверены, что это хорошая идея? Если вы меня покалечите или убьете — Мечислав вам кишки на рога намотает, — предупредила я, пытаясь отойти еще подальше от Насти. Когда мы сцепимся с вампирами, будет жарко и весело. И я не хочу, чтобы подруга пострадала. Беременным женщинам вообще не обязательно переживать такие стрессы.

— Мечислав ничего не заметит, — тихо шепнул Годвин. — Ты просто выпьешь несколько глотков моей крови — и все. Это тебя не покалечит.

— Да неужели? А если ты мне прикажешь покалечиться?

Годвин чуть сдвинул брови. И я поняла, что попала в цель. Кровь вампира — сильное средство. Если я сделаю хотя бы глоток его крови — и Годвин установит свою... не печать, а чуть полегче, отметину, что ли, не полную связь, а так, веревочку, за которую дергают марионетку, он сможет приказать мне хоть со скалы броситься. Я могу и не послушаться. Но могу и попасться. Мало ли что и как бывает...

А вытравить эту связь сложно. Если только крестик проглотить...

Ага, вот тогда мне и будет обеспечена язва с прободением. У меня и так уже шрам есть... на всю оставшуюся, лучше уж обойтись без таких брейков!

Почему-то такая идея меня ничуть не прельщала.

— Ты же не думаешь, что мы тебя так легко простим, ты, маленькая ..., — зашипела Глорианна.

И я поняла — если они смогут заставить меня проглотить хоть каплю крови Годвина — это будет попадалово. Придется крепко и серьезно работать с Мечиславом, чтобы вытравить эту ниточку. А мне этого не хотелось. Вот ни капельки. А значит...

— Лучше быть маленькой и удаленькой, чем старенькой и дохленькой, — огрызнулась я на Глорианну.

— Ах ты...

Вампирша зашипела — и бросилась на меня.

И я не стала уворачиваться. Я просто выставила руку вперед. Словно хотела ее остановить.

Только вот когти никуда не делись.

Вчера я без особого усилия распахала ауру Альфонсо да Силва. Но я всего лишь прошлась по касательной. Сегодня же...

Глорианна просто сама нанизала себя на когти. И они проткнули ее насквозь. На миг я увидела, как они мелькнули в районе спины вампирши. И не думая, резко взмахнула второй рукой — и отскочила в сторону, чтобы меня не задел Годвин, подобравшийся уже вплотную.

Ауру женщины в районе шеи перечеркнули четыре рваных полосы. Она запрокинулась и начала падать назад. Прямо на дико взвывшего Годвина.

— Глория!!!

Оставалось только подтолкнуть тушку на его руки.

Заодно и свои осмотреть. Я довольно встряхнула кистями. На ковре не осталось ни капли крови. А хорошее оружие! Хоть ты у меня все, вплоть до трусов забери, хоть налысо обрей, а когти со мной останутся. И я любому, что ауру изуродую, что чакры поотстригаю!

И самое приятное — никакого обвинения в убийстве. Стояла я рядом, рукой махнула, а человек померши. Почему? Ну-у... срок ему пришел. А как еще объяснить необъяснимое с точки зрения современной науки? 'Гражданин судья, эта стерва изуродовала ауру моему другу, а он от этого копыта отбросил?'

Неубедительно.

Глорианна чуть дернулась — и по-моему собралась умирать. Располосованная вдоль и поперек аура расползалась, подобно киселю прямо на моих глазах. М-да. Я погорячилась? Если только немного. С другой стороны — что она — такая слабая? Ни мозг, ни сердце я ей не задела, так какие проблемы? Пусть как хочет, так и восстанавливается!

Я шагнула, было, к двери, позвать народ, но Годвин молниеносно уложил сестренку на ковер — и развернулся ко мне.

— Ты!!!

Ну, я. Уж двадцать лет как я. Сложно отрицать очевидное.

— Ты убила ее!!!

Лицо вампира исказилось, кости словно поплыли под кожей, превращая его в морду хищного зверя, руки вытянулись вперед, пальцы изогнулись, наподобие моих когтей... Теперь его не назвал бы красивым даже поклонник творчества Церетели.

— Пока еще нет.

Я не испугалась. При необходимости я могу и повторить номер. На 'бис'. Но зачем? Лучше не наживать себе таких врагов.

— Она умирает!!! За это я убью тебя!!!

— И потеряешь единственную возможность спасти сестру, — указала я.

Годвин словно на стенку налетел. И даже слегка уплющился лицом, как персидский кот.

— Ты... ты...

— Не я, а ты. Сможешь отдать ей достаточно силы — восстановится. Не сможешь — здесь и зароем, — продолжила я тем же менторским тоном.

— Силы?! Как!?

Я пожала плечами.

— У вас вампиров, только один вид силы — кровь.

Все. Вампиру оказалось уже не до меня.

Он упал на колени рядом с сестрой, рванул ногтями вену на запястье и поднес к ее губам.

Несколько капель крови вытекло в оскаленный рот Глорианны. Вампирша дернулась. А потом вцепилась в его руку, как пиранья — в окровавленный кусок мяса и принялась активно сосать. М-да. Я бы ей точно ни руки, ни пальца не дала. А то и ноги вместе с ними оттяпает.

И я опять соскользнула на другой уровень зрения.

Упс?

А вот этого я не предвидела...

Там, где вампирша налетела на мои когти, расползались радужные пятна. Почти аналог тех слизняков, которых я счистила с Лешки. Только те слизняки кому-то передавали накопленную силу, а мои... а мои гробили бедную вампиршу без всякой передачи. Ощущение было такое, что в этих местах ее аура расползается в лохмотья. Вот видимо об этом и говорил Шарль. Моя сила — сила жизни. А аура вампиров таки тесно повязана со смертью. Захочу — угроблю, захочу — спасу. А спасать я эту стерву точно не хотела. Вот ее аура и уничтожается впрыснутой энергией живого. Непереваренной. Чистой. Почти как энергия солнечного света. И что Годвин с ней не делай — сама она не восстановится. Смерти не под силу бороться с жизнью. Просто потому, что смерть — это неотъемлемая часть жизни. Как голова — часть живого организма. Но рука или там нога не смогут бороться со всем организмом.

Я покачала головой. Так мы обоих родственничков тут и закопаем. А это в мои планы не входит. Если они помрут — Альфонсо по нам катком проедется. И точно заставит вернуть Шарля. А этого я допустить не могу.

Пришлось присесть рядом — и аккуратно поместить ладонь над ранами.

Ну-ка, домой! Что еще за новости кино? Я ее убивать не хотела!

А может, хотела? — коварно шепнул зверь с человеческими глазами, с удовольствием облизывая окровавленные когти. — Только боишься себе в этом признаться? Но если бы ты хотела оставить ей жизнь, разве твой удар стал бы таким сокрушительным? Ты ведь ее добивала. Осознанно добивала...

Брысь под лавку, зараза! — цыкнула я на зверя. И чуть пошевелила пальцами.

Ко мне, мальчики, ко мне... Вы частицы моей силы, вот и вернитесь туда, где вам самое место — ко мне, в родной источник... я вас породила, я и растворю...

Подействовало неплохо. Не успела я глазом моргнуть, как радужные пятна стали переползать с ауры Глорианны на мою руку. Ощущение при этом было... бесподобное! Словно сидишь на теплом песочке и зарываешься в него ладонью. Где-то он чуть прохладнее, где-то теплее, но везде мягкий и шелковистый. Приятно так...

Я мурлыкнула. По всему телу прошла блаженная судорога — и я спешно отдернула руку. Еще не хватало у вампирши последнее забрать. И так — жуть что творится...

Кровь из руки Годвина лилась сплошным потоком в оскаленный рот Глорианны. И это приносило свои результаты. Кожа вампира сморщивалась, он словно старел и становился все больше похож на достаточно противную мумию. Глорианна вообще была чем-то таким... полупротухшим. Не знай я, что это — вампирша — сказала бы, что девушка подохла с неделю назад и успела основательно разложиться. Пахла она вообще омерзительно.

Хорошо я ее потрепала. В следующий раз (если в этот выживет) трижды подумает, прежде чем связываться.

Но раны на ауре Глорианны затягивались. Медленно, очень постепенно, но затягивались. Вот уже исчезла одна, вторая...

Потом, надо полагать, девушка придет в норму.

Но на это Годвина уже не хватило. Когда затянулась последняя рана на ауре вампирши, я кивнула, и он с усилием дернул рукой, вырывая ее из оскаленного рта сестренки. На зубах Глорианны остался здоровенный кусок мяса. Меня аж передернуло от омерзения. Гадость какая.

Выглядели вампиры, как два трупа, лежащие рядышком. Пахли — соответствующе.

— Юля?

Ой! Черт!! Настя!!!

Я развернулась к подруге.

— Как ты себя чувствуешь? Они тебе не навредили? Как дети?

Настя казалась относительно живой, здоровой и неповрежденной. Слава Богам — и отдельное спасибо мне. С кисточкой.

— По ощущениям — более чем нормально. А что — могли?

— Напакостить они хотели мне. Но если бы догадались что взяв тебя в заложницы, смогут диктовать мне условия — так и поступили бы.

Настя выдохнула, а потом плюнула на ковер рядом с вампирами.

— Уроды. К ним по-доброму, а они...

— вот-вот. Поэтому сходи, подруга, за Вадимом. Я пока побуду тут, чтобы не ожили и не отправились кусать всех подряд.

— Думаешь, потянут?

— Не знаю. А что не знаю — то и не думаю.

Настя кивнула — и пошла к выходу.

— направишь сюда Вадима — и давай домой. Нечего тебе в этом дурдоме делать, — распорядилась я. — Нам здоровые дети нужны.

— правда? Мне тоже, — огрызнулась подруга. И исчезла за дверью.

* * *

— Ваша фамилиар просто очаровательна в своей непосредственности, — философски заметил Альфонсо, улыбаясь Досе.

Мечислав мысленно обругал Юлю — и пожал плечами.

— Она еще ребенок. Пусть играет, пока есть настроение.

— У нее опасные игрушки.

— Жизнь у нее тоже опасная. Увы. Но вопреки своим играм и шуточкам, Юля очень ответственный человек.

— Незаметно.

— Вы еще успеете с ней пообщаться. Полагаю, что она скоро опять спустится.

— Неужели?

На этот раз Альфонсо действительно удивился.

— я предполагал, что после вчерашнего... происшествия, она должна отдыхать и набираться сил. Да и сегодня ей предстоит давать расширенные объяснения Годвину и Глории по поводу Насти.

Вот по поводу объяснений Мечислав ничуть не волновался. Лишней информации от Юли никто не получит. В основном потому, что она сама ей не владеет. Получилось — и все тут. А как, чего, зачем...

Спросите что попроще!

Главное чтобы Годвин и Глория приняли эти объяснений, а то... Плохо, что он отвел им место на втором этаже. В подвале было бы надежнее. И надо бы попросить ребят приглядеть за ними... хотя Вадим и сам догадается.

— Юля закончит все свои дела с беременной оборотнихой — и опять присоединится к нам. Я приказал ей так поступить.

— Ах вот как... Она сейчас наверху?

— Да.

— Я надеюсь, потом она будет чуть более вменяемой?

Вот в этом Мечислав сомневался. И сильно. Но не спорить же с начальством?

— Безусловно.

— Я буду рад с ней пообщаться. Хоть она и не так привлекательна, как эта блондинка — кивок головы в сторону Доси, — но мне было бы интересно исследовать природу ее силы.

— Полагаю, Юля с радостью даст свое согласие на любые исследования, — заверил Мечислав.

— Надеюсь на это. Скажите, а Рамирес проводил какие-либо манипуляции с вашим фамилиаром?

Мечислав внутренне напрягся — к чему этот вопрос? Сам же знаешь, что нет! И вежливо покачал головой.

— Что вы! Никаких манипуляций и никаких исследований он не проводил.

— Жаль. Рамирес был хорошим специалистом в своей области. И хорошим слугой.

— Несомненно, — Мечислав не мог сказать ничего другого. — Мне жаль, что с ним так получилось, но я не мог простить покушение на своего фамилиара.

— И все же утрата такого специалиста как Рамирес... Понадобится много времени, чтобы создать ему подходящую замену.

В переводе с вампирско-дипломатического на русский, это выглядело так:

' — За что же вы убили Рамиреса? Не за вашего ли фамилиара?

— Не виноватый я, дяденька, он первый начал.

— Надо было найти другой способ. Или извольте как-нибудь компенсировать мне его смерть'.

Само собой, Мечиславу этого делать не хотелось. И вообще, один раз прогнешься — всех дохлых собак на тебя повесят. Поэтому он опять вежливо улыбнулся.

— Не уверен, что у нас есть незаменимые. Наверняка, на место Рамиреса имеется множество кандидатур. Как и на любое другое место.

'Знаем мы таких незаменимых. На пятачок пучок. А будешь наглеть — и на твое место кандидаты найдутся!'

— Например, на место Князя города.

— Плох тот Князь, который не сумеет защитить себя. Я полагаю, что и Член Совета обязан быть готов к любым неприятностям?

— Не все можно предусмотреть.

— Но многое. Например, мой фамилиар вообще не поддается никаким расчетам.

— С Юлей мы еще пообщаемся подробнее. А что она намерена делать с Шарлем?

— Пока — ничего. Потом — у нее есть определенные планы.

— Вот как...

Альфонсо решил больше не давить — и принялся оглядывать Досю, которая усердно отплясывала на сцене.

Мечислав тоже не нарывался. Все было и так ясно. Альфонсо почти прямым текстом начинал угрожать, что если ему не вернут Шарля, он так напакостит, что Мечислав сильно пожалеет о своих словах, поступках и вообще — о своем рождении на свет.

Мечислав не упирался бы. И вернул. Ему Шарль не брат, не сват и вообще никто. Но Юля...

'Интересно, что она там делает так долго?' — вампир отпил еще глоток крови из бокала и опять уставился на сцену. Ничего не скажешь. Хороша, шлюшка.

Не зря он столько заплатил за ее концерты. Если Альфонсо выпустит пар на эту раззолоченную куклу — все затраты на нее сто раз окупятся. А что после этого будет с певицей...

А какая разница? После панели и шоу-бизнеса, Альфонсо может показаться ей вполне нормальным человеком.

Юля спустилась не скоро.

Сначала спустился Вадим, встрепанный и слегка пришибленный. Пробежал туда, потом оттуда — и исчез. Потом так же пробежался Владимир.

Мечислав сильно заподозрил что-то неладное. Но решил не вмешиваться.

С Юлей точно все в порядке. По ниточке, которая их связывала, не передавалось ни боли, ни страха. Что еще нужно? С точки зрения вампира — хотелось бы узнать, что случилось, но оставить Альфонсо да Силва было невозможно.

А потом Юля спустилась вниз.

Такая же очаровательная, во всем белом. Такая же спокойная.

Присела рядом, попросила апельсинового сока, выпила и улыбнулась.

— Поеду я домой, вы не возражаете?

* * *

— Возражаю, — тут же встрепенулся Альфонсо. — у нас с вами еще осталось неоконченное дело.

— Разве? — искренне удивилась я. Никакими делами мне заниматься не хотелось. Даже строить из себя идиотку — и то лень было.

Альфонсо покривился.

— Я признаю, что вчера вы выиграли. И готов вернуть себе свое имущество за выкуп. Назовите цену.

— Шарля я вам не отдам, — отчеканила я, прищурив глаза. Игры закончились.

Альфонсо сверкнул на меня бешеными глазами.

— Юля, вы не поняли. Я не прошу. Я приказываю. Называйте цену — и покончим с этим.

Я ухмыльнулась.

— Да без вопросов. Ваша жизнь — взамен его.

— Что!?

— что слышал! Хочешь получить его — можешь пойти ко мне в рабство сам!

Тоненькая ниточка порвалась окончательно — и я насмешливо улыбнулась, глядя в черные глаза.

— Я ценю жизнь и свободу. И требую высокую плату. За твою жизнь — я взяла его свободу. За его жизнь — возьму твою. На меньшее я не согласна.

Альфонсо отшвырнул в сторону стол.

— Ты переоцениваешь себя, девчонка. Вчера я не хотел убивать тебя...

— а сегодня — уже не сможешь! — мне море было по колено. А то и по щиколотку. И торжествующе рычал в глубине души зверь с человеческими глазами. Сегодня он уже отведал крови. Но ему было мало. И хотелось — ЕЩЕ!!!

— Юля! — попытался вмешаться Мечислав. Я даже не повернула головы.

— не мешай! А то попадешь под раздачу!

И вдруг почувствовала, что... столбенею?

Альфонсо! Черт!

Я совсем забыла, что вампиры владеют магией. И сейчас Альфонсо просто проделал со мной то, что когда-то попытался Иван Тульский. Только намного быстрее и легче.

И сделал шаг ко мне.

— а теперь твоя жизнь в моих руках, девчонка. Ты еще будешь торговаться?

До меня ему — пять шагов. Мало? Много?

Достаточно.

С лихвой достаточно для живущего в глубине моей души Зверя. Он рванулся вперед, ближе к моему лицу, облизнулся — и просто потянул в себя заклинание Альфонсо. Как веревочку. Да любое заклинание и есть — веревочка. На одном конце — ты. На другом — твой противник. Поймай, потяни, используй против своего врага его же силу, его же слабость...

Твой враг — и есть твой самый лучший друг.

И пища для Зверя.

Мне хватило секунды, чтобы уверенно перехватить заклинание. Альфонсо сделал еще один шаг, приближаясь нарочито медленно, стараясь меня напугать... напрасно.

Надо было бить сразу, а не давать мне время.

Сдавленно зашипел Мечислав — кажется, он хотел броситься мне на помощь, но заклинание подействовало и на него.

А вот это Альфонсо зря сделал. Было бы кому меня остановить. А сейчас я могу делать, что хочу. И сделаю!

Я улыбнулась. И потянула силу из заклинания. Альфонсо чуть подбавил — и на секунду открыл свою ауру для удара. Я увидела тем же зрением, которым видела ауры, канал подпитки заклинания — и когти моего Зверя с Человеческими глазами впились в него.

— Э, нет... — шепнула женщина в алом плаще. Звериные глаза на ее лице ярко блеснули. — Надо аккуратнее, вы потеряете много силы, просто так, а это нехорошо... Дайте-ка мне...

И я вдруг почувствовала себя... другой!

Легкой, ловкой, сильной, изящной...

Я взмахнула рукой, одновременно поглощая остатки заклинания и перехватывая контроль над каналом подпитки. И потянула в себя силы Альфонсо.

Легко. Уже почти привычно. Как когда-то с Рамиресом.

И сила послушно пришла на мой зов. Откликнулась. Закрутилась вокруг меня коконом тепла.

Но в этот раз мне не хотелось растворяться в этом коконе. И я открыла нашу связь с Мечиславом.

И сила Альфонсо хлынула в моего личного вампира. А от него — ко всем его подчиненным.

Я расхохоталась.

Альфонсо заметался, впадая в панику. Он уже понял, что ничего мне сделать не сможет. А я вот выпью его. Здесь, сейчас и с большим удовольствием.

Или — нет?

Ладно.

Пока — пощадим.

Я хладнокровно смотрела, как Альфонсо теряет силы, как с каждой минутой меняется его облик — седеют волосы, покрывается морщинами кожа, тускнеют глаза, проваливаются и западают щеки...

И только когда его пальцы всерьез задрожали от слабости — разорвала наш контакт.

О черт!

Это оказалось неожиданно сложно. Словно... я рвала его против своей воли...

Я содрогнулась.

Но почему так?

Ладно. Подумаю об этом потом. А пока...

Я посмотрела на Альфонсо да Силва.

— Ты — член Совета. Но остерегись давить на меня. Вы установили правила — изволь играть по ним. Иначе лишишься жизни. Ты понял?

Альфонсо молча кивнул. В черных глазах полыхнула ненависть. Этого он мне никогда не простит.

Но бояться будет!

Я медленно провела рукой по его изрядно привядшей ауре.

— Я не отдам тебе Шарля. Если хочешь его получить — моя цена тебе известна. И больше не заводи об этом разговора.

— Юля!

Мечислав положил мне руки на плечи. Ну да. Бросив силу по нашей связи, я невольно освободила его.

— Я уже давно — Юля. И никогда и никого не выдам палачам, — отрезала я. — Владимир!

Владимир появился очень быстро. Подслушивал?

Да хоть бы и подглядывал — плевать. Я указала на Альфонсо да Силва.

— Возьмите его и отнесите в кровать. Ему понадобится усиленное питание. Но исключительно по доброй воле. Ясно?

Владимир кивнул. Ему все было ясно. Он подхватил Альфонсо — то есть скорее Альфонсообразный скелет под руку и почти поволок из зала, что-то приговаривая по дороге.

Мечислав проводил их молчанием, а потом схватил меня за руку и потащил в направлении своего кабинета.

— Запястье оторвешь! — попыталась покачать права я. Но куда там.

Мы вихрем пронеслись по коридору, влетели в кабинет, Мечислав пихнул меня на диван, ногой захлопнул дверь — и развернулся ко мне.

Я увидела его лицо. И чертыхнулась про себя. Попала.

* * *

Мечислав был, мягко говоря — в бешенстве. Будь он чайником — свиста бы на три паровоза хватило. Несколько секунд он еще контролировал себя, а потом крыша слетела — и унеслась в далекие края.

— Ты... ты... ты соображаешь, что ты творишь!? — заорал он.

Пока он не матерился. Но уж лучше бы так. Я знала, что делать с разозленным вампиром, с избитым вампиром, с подшучивающим, соблазняющим, издевающимся, но в такой ярости я его ни разу не видела.

А что делают с вампиром, у которого глаза красные и светятся от бешенства? Уже даже не зеленые. Красные, как запрещающий сигнал светофора. Хоть табличку вешай 'растопчу и не замечу'. Носорог на тропе войны — это милое и безобидное существо рядом с Мечиславом. От него хоть удрать можно. А от вампира? Не убежишь, не защитишься — нечем...

И когтями его не покалечишь — все же на мне скажется. Все равно на мне. Так что никаких манипуляций с аурой. Наворочу — сама потом повешусь.

Эх, мне бы сюда бейсбольную биту.

— Чего ты молчишь!? — рявкнул Мечислав, оставаясь, нос к носу со мной.

Идей не было. Более того, я была абсолютно вымотана. Как тряпка. Разборки сначала с близняшками, а потом с Альфонсо не прошли мне даром. И блеять 'Успокойся, дорогой...' я тоже не собиралась. Не поможет. Хватать его за руку — и изображать кающуюся Магдалину? Это с Христом прокатывало. А с вампиром? Оторвет голову и посмертно простит. Оставался только один выход. Он мне не нравился. Мягко говоря. Но — а что я могу еще сделать? В окно выпрыгнуть? Так стекло небьющееся!

— Ты хоть понимаешь, в какую лужу ты нас загнала!?

Вместо ответа я взяла лицо вампира в ладони и проникновенно заглянула ему в глаза.

— Я все понимаю.

И прежде чем Мечислав успел рявкнуть еще хоть одно слово — повисла у него на шее, прижимаясь всем телом, прилипая, как банный лист и страстно (с поправкой на смертельную усталость) целуя его прямо в оскаленные клыки.

Глаза вампира приняли форму правильных красных кругов. Руки взлетели — и опустились мне на талию. Что он хотел? Отодрать меня и отшвырнуть прочь? Обнять еще сильнее?

Мне кажется, вампир и сам этого не знал. Но у меня-то выхода не было. Либо я пытаюсь пережить бешеного вампира, либо перевожу его ярость в другое русло.

Почему секс?

Ну-у... вот если бы он авиамодели клеил или марки собирал, у меня был бы выбор. А так — что попало, тем и прилетело.

Я извернулась — и закинула левую ногу вампиру на бедро, провокационно потеревшись об него всем телом. Оторвалась на миг от его губ — и запрокинула голову назад, подставляя шею то ли поцелуям, то ли укусам. Я вся дрожала. От страха? От предвкушения? Сердце билось так, что у меня перехватывало дыхание. Бешено пульсировала жилка на шее. И Мечислав не выдержал. Вампир со стоном прижал меня к себе так, что чуть не треснули ребра — и впился губами в мои губы.

Голова закружилась. Перед глазами расплывалась багровая пелена. Воздуха не хватало, но это было и неважно. Важным в пошатнувшемся мире был только Мечислав. Его глаза были так близко. Невероятно близко. Руки вампира скользили по моему телу. Сжимали, гладили, трогали, словно изучая — и дыхание перехватывало от восторга. Почему я столько времени сопротивлялась? Почему не давала себе воли? Почему...

Мысли были бессвязными и шальными.

Одежда? Какая одежда?

Я даже и не заметила, когда куда исчезло мое платье. Белье? Какое белье? Кажется, сначала Мечислав был одет? Или нет? Я уже ничего не соображала. Я наконец-то дотрагивалась до него. Губами, языком, руками... именно так, как я и представляла себе в самых безумных эротических снах. Терлась об него всем телом, как большая кошка, пробовала на вкус — и замирала от восхищения — чтобы с новой силой наброситься на него.

Но и Мечислав вел себя точно так же. В его движениях не было ничего заученного. Ничего привычного или обыденного. Сейчас его вело только бешенство — перелитое в страсть. Он стискивал меня, прижимая к себе так, словно хотел слепить из нас одного человека, гладил, как кошку, цеплялся, как утопающий за спасательный круг — и ласкал, как самую бесценную вещь на свете.

Кажется, я стонала. Кричала? Наверное. Когда его пальцы скользнули внутрь меня, и я выгнулась так, что вампир едва удержал меня.

А потом он сам оказался внутри меня — и я затихла. Секунд на пять. Чтобы рвануться к нему навстречу, снова и снова. Слиться наконец-то воедино. И не расставаться. Ни за что не расставаться.

Ведь две половинки одного целого не могут быть порознь.

Оргазм ударил, как кинжалом в подставленное беззащитное горло. Первый? Один из множества. Я не помнила, сколько их было. Только звезды в ослепших от страсти глазах. Звезды — и у каждой звезды было лицо Мечислава, который стонал и рычал от страсти рядом со мной.

Смутно помнится, что Мечислав менял позы, вертел меня, как куклу, заставлял просить его — и я умоляла, забыв о гордости, забыв обо всем на свете. Он был нужен мне, как воздух. Как сама жизнь. Он и был моей жизнью в эти минуты.

Помню клыки, вонзившиеся мне в шею. И бешеный взрыв восторга, последовавший за этим. Легкая боль только обострила все ощущения. Помню, как Мечислав пил мою кровь, все еще оставаясь внутри. И как я с радостью позволяла ему и это — и все, что он только пожелает.

Разве может быть что-то неправильное — между двумя частями одного целого?

Безумие кончилось не скоро. И я распростерлась на полу, обессиленная.

Двигаться?

Какое странное слово. А что оно означает?

А я могу это делать?

Рядом распростерся такой же измотанный Мечислав. Я уже не могла ни о чем думать. Я просто ткнулась лицом ему в плечо — и сознание отключилось, словно перегоревшая лампочка.

Я уже не соображала. Не чувствовала. Не понимала. Меня не было. Я растворялась и уплывала на волнах одуряющего удовольствия.

Знакомая сила коснулась моего разума — и я выдохнула на излете сладкого безумия:

— Даниэль?

И только потом осознала, что я и где — когда открыла глаза и наткнулась на возмущенный взгляд Мечислава.

Я что — позвала Даниэля вслух?

— Да, — отрезал вампир, отстраняясь от меня.

И это — тоже вслух?

— Да.

Это я точно не произносила!

— у тебя все на лице написано. И я хотел бы получить объяснения!

Я передернула плечами. Голова была мутной и думать не хотелось. Но пришлось. Я медленно осознавала происходящее. И произошедшее только что между нами. А потом со стоном скорчилась и закрыла лицо руками.

Рука вампира скользнула мне на плечо. Помедлила... и принялась гладить меня по волосам.

О черт!

Что же я натворила!?

Верните это время назад!!!

* * *

Первое же слово женщины полоснуло словно ножом.

— Даниэль...

Даже сейчас! Даже здесь! Неужели она никогда его не забудет!?

Вампир невольно не смог сдержать раздражения. Да, потом он пожалеет о неосторожных словах. Но это будет через несколько часов или дней...

Мечислав наблюдал, как Юля открыла глаза. Несколько секунд она явно не могла сообразить, что, где и когда. А потом...

Вампир и не ожидал, что его так царапнет по сердцу отвращение, поселившееся в ясных глазах.

Отвращение. Ужас. Паника.

Такое ощущение, словно пол-мира рухнуло, а ведь всего-то навсего случилось то, что и должно было случиться. Давно уже.

Ну и ладно. Ничего страшного. Он рядом — и не даст ей наделать никаких глупостей. Страх, опаска — это все вполне объяснимо.

Но отвращение?

Мечислав ужасно не хотел признаваться даже самому себе, но он отдал бы полцарства, лишь бы Юля не глядела на него с таким... такой брезгливостью.

Девушка продолжала закрывать лицо руками. И вампир не выдержал.

— Пушистик...

* * *

Тошнотное осознание происходящего медленно отступало. Я развернулась из страдающего клубка. И увидела над собой лицо Мечислава. Серьезное. Встревоженное. Ожидающее.

Чего?

Память не заставила себя долго ждать. Я взвыла и свернулась обратно.

Вот теперь я вляпалась по самую маковку.

* * *

Мечислав гладил волосы лежащей рядом женщины.

Его женщины. Теперь уже в полной мере — его. Только вот... а она это — признает?

Мысль была настолько неприятной, что рука вампира на несколько секунд застыла в воздухе. А, правда. Юля ведь очень самостоятельная. Даже слишком.

Ей-ей, Мечислав позволил бы обрить себя налысо, только бы с ней стало проще общаться. Вот хотя бы на чуть-чуть! На самый кончик мизинца!

Куда там!

Меньше года он знает эту женщину. И до сих пор не может до конца понять — чего она хочет? От него? От жизни? Вообще?

Денег? Силы? Власти? Любви?

Окончательно запутавшись в осевых, Мечислав решил зайти с другого направления.

А чего он сам от нее хочет?

Власти?

Это он имеет и так. Юля может ругаться с ним от забора до обеда, но при первых же признаках опасности она, как прирученная волчица, ощетинивается у его ноги — и готова рвать любого, покусившегося на ЕЁ стаю. Рвать без пощады и без жалости, не обращая внимания ни на раны, ни на цену, которую придется заплатить за победу. Даже если этой ценой станет ее жизнь. Хотя... своей жизнью она пожертвует легко и охотно, в отличие от жизней своих родных и близких.

И в то же время...

Мечислав помотал головой, даже не зная, как это лучше сформулировать. Юля отлично знала, когда и что можно спасти. И концентрировалась только на этом. Все остальное — потом. Все остальное — неважно.

Нельзя спасти — надо отомстить. На чем и погорел в свое время Андрэ...Ох, куда-то его не туда унесло. Так чего же он желает от Юли? Покорности?

Мечислав представил, как лежащая у него на груди девушка, покорно бежит выполнять любой его приказ, глядит собачьими глазами, улыбается туповато-влюбленной улыбкой, бросается ему на шею каждые три минуты с воплем 'Люби меня!'...

Вампира просто затошнило от открывшейся картины.

Юлю он мог представить себе только такой, какая она есть. Веселой, задиристой, непослушной, смеющейся... Без зазрения совести подшучивающей над ним. И постоянно придумывающей, чем бы вывести его из равновесия. Например, эта ее жуткая розовая майка! Ведь можно же одеться достойно! Можно! И зачем одевать этот ужас?

А ее вечные шуточки на тему клыков и кровопийства?

А совершенно бессовестное подрывание его авторитета в глазах подчиненных?

У приличного Князя Города вампиры должны

А) Стоять;

Б) Смирно.

Вместо этого Борис таскает Юле диски с разными комедиями и обсуждает их, не стесняясь начальства. Вадим — этот и вообще прочно вошел в роль старшего брата. Да и остальные вампиры...Кое-кто из вампирш запросто подсаживается к Юле, посплетничать о том, о сем...

Единственное исключение — Анна. То есть бывшая Катерина. Юля в жизни не простит ей Даниэля.

Даниэль.

Даже сейчас, даже после совершенно восхитительного секса, она звала Его! Не Мечислава. Другого! Давно умершего человека!

Черт!

Но он действительно ничего не мог сделать, чтобы спасти его. Хотя это и не оправдание. Мечислав не стал бы его спасать, если бы и мог. Или спас бы — и заслал на Северный полюс гонять пингвинов. И неважно, что они там не водятся! Завезем!

Зато его фамилиар не глядела бы так на постороннего вампира.

Вот!

Мечислав наконец понял, что царапало его изнутри и не давало покоя.

Именно этот взгляд.

Юля смотрела на Даниэля светящимися, сияющими глазами. Она вообще просто светилась в его присутствии. Даже не замечая этого. Она так же спорила с Даниэлем, ругалась, возражала, возмущалась, но — было видно, один его взгляд — и все обиды будут забыты. Да, это не исключает ссор, споров, неурядиц, скандалов, но...

Вечно это 'НО'!

Этот ее взгляд...

На него она никогда, никогда так не смотрела.

Почему?

А хочется ли ему получить от Юли именно такой взгляд?

Вампир покривился. Но себе врать не стоит. Можно. Никто не спорит. Можно обмануть и себя. Но только не в том случае, когда живешь очень давно, и малейшая ошибка может стоить тебе жизни. И твоим близким — тоже.

Хочется.

Чтобы Юля была рядом с ним по доброй воле, а не просто выбирая меньшее зло.

Чтобы глядела на него — и светилась внутренним светом. Не ярким, как сияют звезды, а домашним, очень теплым и уютным.

Чтобы принимала его таким, какой он есть. Со всеми недостатками. Как Даниэля.

Чтобы относилась к нему, как к человеку, а не как к вампиру. И принимала таким, какой он есть на самом деле! Со всеми достоинствами и недостатками!

Чтобы... любила?

Глупости!

Не нужна ему никакая любовь!

Он — семисотлетний вампир. И в принципе не способен ни на какие 'человеческие' чувства! Лютики, цветочки, любовь-морковь!

Чушь!

И все же мерзкий, словно комариный писк, внутренний голосок, не давал вампиру спокойно вздохнуть.

А если не чушь?

Даниэль ее точно любил!

Но то Даниэль! Он — художник, ему можно! Себя Мечислав считал полностью застрахованным от подобной глупости.

Юля в ответ на такое заявление посоветовала бы внимательнее читать полис. Или поговорить со страхагентом.

О черт!

Вампир чуть не взвыл в голос. Что же такое с ним происходит?!

И ведь даже сейчас, сейчас, после того, как они занимались любовью, она звала ДРУГОГО!!!

ДАНИЭЛЯ!!!

Не его.

Можно переспать с ней хоть тысячу раз. Но Мечислав понимал, что не выдержит, если ЕГО женщина еще хоть раз позовет ДРУГОГО.

Ревность?

Любовь!?

Мечислав не знал ответа. И узнавать его — не хотел!

Не до этого!

Пусть лучше Юля закатит ему жуткий скандал. Все лучше, чем сидеть тут, и спорить с озверелым внутренним голосом. Пусть ругается, дерется, бьет посуду, пытается оторвать ему голову или выбить клыки на сувениры! Да пусть хоть с пулеметом за ним гоняется! Он уже на все согласен!! Только не надо никакой любви!!!

Впрочем, судьба меньше всего спрашивает мнение тех, кого она решила осчастливить.

* * *

Мечислав смотрел на меня. Я чувствовала его взгляд всей кожей — как меховую перчатку, ласкающую обнаженное тело. И отлично понимала — если я не перейду к активному общению — выбор останется за вампиром. А что можно выбрать, когда мы оба лежим здесь голые?

Почему-то мне не хотелось этого узнавать.

Я резко открыла глаза. Выпрямилась.

И едва не задохнулась в волне восхищения. Какой же он красивый...

Рыкнул в глубине души 'зверь с человеческими глазами', неторопливо попробовал когтями зеркало...

И я опомнилась.

Королевская кобра — вообще прелесть! Вот и плиз. Иди в террариум — и целуйся с ней! А с вампиром не надо!

Я попробовала сесть. Тело ныло, но слушалось. Вот и ладненько.

— Так, — отчеканила я, — глядя в невероятно зеленые глаза, искрящиеся вампирской силой и чисто мужским соблазном. — Между нами ничего не было. Вообще! И если хоть одна клыкастая сволочь на это намекнет, я тебе все зубы щипцами вырву. Я в душ. Найди мне какие-нибудь шмотки. Домой пора.

Я развернулась и отправилась в санузел. Щелкнула задвижкой. Вот так. Главное — это держать спину. И кому какая разница, что я скорчилась на дне душевой кабинки — и тихонько разревелась?

Я могу позволить себе пять минут слабости. Главное — не на глазах у разных зубастых гадов. Вот.

* * *

Мечислав проводил женщину восхищенным взглядом. И в то же время вампир злился. Сколько можно отрицать реальность!?

Даже то, что они наконец-то... а что, собственно наконец-то? Переспали? Или сбросили напряжение? Или все-таки занялись любовью?

Но о какой любви может идти речь!? Он — вампир! Ему семьсот лет! А если по-честному, то и больше! Да и любовь ему даром не нужна!

Но почему тогда так обидно?

Самолюбие?

Да, это наверняка самолюбие. Еще ни одна женщина так к нему не относилась.

Что ж. Это еще будет исправлено. Юля сама придет к нему. Теперь-то она обязательно придет. Можно отказываться, когда ты не знаешь, от чего отрекаешься. Но получив кусочек рая, добровольно от него не откажется никто.

А пока стоит ей подыграть.

Вампир оглядел кабинет.

М-да. Реанимировать Юлино платье не представлялось возможным. А вот заказать новое — вполне.

Вампир достал телефон и вызвал Вадима. Тот появился через две секунды.

— под дверью караулил? — хмуро спросил Мечислав у своего подчиненного.

— Ага. Боялся, что ты ее пришибешь.

— или она меня?

— А по фиг. Результат все равно паршивый, — пожал плечами Вадим.

— Одежду мне найди. И для Юли что-нибудь, — приказал Мечислав, не собираясь дальше беседовать.

Вадим оглядел совершенно голое начальство, перевел взгляд на обрывки одежды валяющиеся по всему кабинету, на ковер, с очень характерными следами, на дверь санузла...

— У вас... это...

— Да — оборвал Мечислав. — Шевелись!

Вадим покачал головой. Но не удержался, выскальзывая за дверь.

— Шеф, ты пригляди, чтобы она там от счастья... не утопилась.

Швыряться в дверь вазой Мечислав не стал. Вазу было откровенно жалко. Вадим, конечно зараза. А вдруг он — прав? И тихо подкравшись к двери ванной, прислушался к происходящему там. Вода шумела. Юля чем-то гремела. Что ж. Топиться она точно не собиралась. И вообще, зная его фамилиара...

Скорее она утопит его. В концентрированной серной кислоте.

* * *

Из ванной я выползла уже полностью одетая. Кто-то (предполагаю, что либо Вадим, либо Валентин) нашел для меня любимые джинсы черного цвета и простую синюю майку на размер больше нужного. Синий свитер из толстой шерсти тоже был очень неплох. Ну и пусть мужской. Переживу. Потом верну владельцу.

Мечислав тоже встретил меня полностью одетым, но прежде чем он успел открыть рот, я предупреждающе подняла руку.

— Не будем о грустном. Что было, то прошло. Проехали?

— Но не забыли.

— Но сейчас не до этого, — не сдалась я. — У нас над головой висит Альфонсо.

Мечислав нахмурился.

— Ладно. О наших личных отношениях поговорим с тобой потом. Ты голодна?

— Нет. Но пить хочу.

— Что именно тебе принести?

Захотелось затребовать литр водки, надраться в лопухи — и пусть меня отсюда кантуют, как комод с клопами. Но — нельзя.

Водка всего лишь временная анестезия. Потом будет только больнее.

— Апельсиновый сок.

Мечислав щелкнул клавишей на телефоне.

— Вадим, принеси Юле апельсиновый сок и что-нибудь перекусить.

И в упор поглядел на меня.

— Юля, ты хоть осознаешь, что ты натворила?

— пока еще нет. Но в скором времени осознаю до конца. И буду долго рыдать, — фыркнула я.

Вампир поморщился.

— Ты довела до истощения трех вампиров.

— Протестую. Двое из них — сами виноваты.

Я вкратце пересказала все, что произошло между мной, Глорией и Годвином.

Мечислав слушал, не перебивая. Хоть за это спасибо. И так говорить было достаточно трудно. Стоило только поглядеть на вампира, скользнуть взглядом по гладкой золотистой коже, по сильным рукам, по ярко-алым губам — и мысли сбивались, возвращаясь к тому, что происходило на этом ковре... и диване... и столе по-моему тоже, тогда я правда, уже плохо осознавала реальность, но вот пятно на ковре и лепестки осыпавшихся цветов из вазы, которую мы смахнули, когда Мечислав...

Не думать!!!

Не вспоминать!!!

МОЛЧАТЬ!!!

Извините, это я внутреннему голосу.

— Тут ты не виновата, — вынес вердикт он, когда я закончила говорить. — Бывает. Я еще поговорю с этими поганцами. Надумали моего фамилиара переподчинить?! Надо сказать Вадиму, чтобы он их не подкармливал. Пусть пару деньков полежат тряпками.

— Я бы их вообще в кислоте растворила, — призналась я со злостью. — Уроды. Ладно, я. Я им вчера бяку сделала. И месть как бы оправдана. Они имели право мне подгадить. Хоть Годвин и первый начал, но мой ответ был явно неадекватным. Но там же и Настя была. Она могла пострадать!

— Она уже дома. Спокойна и довольна жизнью. С детьми тоже все в порядке. Передает тебе привет. Мне Костя звонил, — порадовал меня вампир.

Я кивнула.

— А вот с Альфонсо...

— А здесь все намного хуже. Юля, ты точно не отдашь ему Шарля?

Я молча повертела пальцем у виска. Чтобы я отдала парня на еще...

— А сколько лет Альфонсо его мучает?

— Тебе лучше об этом не знать. Еще прибьешь его в следующий раз, — огрызнулся вампир.

— Тем более. Я ему пообещала, что не отдам. Поклялась. Еще вопросы будут?

— Только один. Ты осознаешь, насколько ты нас подставляешь своим решением?

— А что — в вашем Совете вампиров царит единодушие? И нельзя найти противовес Альфонсо?

— Искать спасения от медведя у льва? Разумно ли это? — Мечислав пожал плечами.

— Можно просто стравить их — и поглядеть кто сильнее.

— Мы с этим не справимся, — отрезал вампир.

— Ну и что ты предлагаешь?

Мечислав поглядел на меня в упор. Глаза у него были пронзительно-зеленые, невероятно-зеленые, искристо-зеленые... и они затягивали, как в омут. Хотелось только глядеть в них — и ни о чем не думать. Разве что дотронуться до его щеки, скользнуть пальцами по медовой коже — и повторить их путь кончиком языка, даря ему — свое тепло...

Не думать!!!

— Я не знаю. Следующий ход будет за Альфонсо да Силва. И моли бога, Юля, чтобы этот ход не оказался смертельным ни для кого из нас.

Я кивнула.

— Обязательно. Вот как приеду домой, так и начну молиться. Я пошла?

Мечислав вздохнул — и поднялся из-за стола.

— Пойдем, я провожу тебя.

— Мне надо зайти за Шарлем. Где он, кстати?

— В другом кабинете. Я попросил Ириду приглядеть за ним, еще в начале вечера.

Ириду я помнила. Молоденькая (еще и ста лет не было) вампирша была предана Мечиславу не то, что всей душой, а... она бы за него и на костер пошла. Грустная такая история.

Гражданская война, революция, там чести грош цена и жизни грош цена,... какова была судьба дворян во время Великой Октябрьской, кто помнит?

Если никто — я напомню. Их убивали. Без суда и следствия. За то, что 'дворянская морда'. И женщинам приходилось еще хуже, чем мужчинам. Мужчин хоть не насиловали по кругу.

Родителям Ириды повезло. Их убили сразу.

А вот с Иридой такое и случилось. Двадцать пьяных в дымину пролетариев, ворвавшихся в усадьбу. Этакая милая революционная групповуха. Все вокруг народное... И самое ужасное, что после нее такая же участь ждала двух ее младших сестренок. А брата просто привязали и заставили на все это смотреть. Такие вот прелестные простонародные развлечения.

Господа революционеры исполнили бы свой гражданский долг до конца, а потом подожгли бы усадьбу, но на их беду, в ту усадьбу занесло и троих вампиров. Мечислав, Борис и Вадим путешествовали по очень важному делу. Им надо было догнать и наказать одного наглого типа. Как вкратце объяснил Вадим: 'почему-то некоторые болваны считают, что если в стране бардак, то и у нас, вампиров, тоже будет бардак. А это вовсе не так'.

Ириде повезло, что развлекаться с ней начали во второй половине дня. И что их усадьба оказалась на пути следования вампиров.

А дальше все было примитивно. Три вампира — и двадцать 'солдат революции'? Ха!

Было бы их человек сто — возникли бы проблемы. А так троица порвала их в клочья, особо не напрягаясь. Не всех. В живых по чистой случайности осталось человек пять.

Этого хватило на первоначальное пропитание и исцеление молодой новосотворенной вампирше. Мечиславу пришлось задержаться в поместье на несколько дней. А Вадиму и Борису — продолжать преследование самостоятельно.

Как вывозили за границу троих несмышленых девочек, одна из которых новорожденная вампирша, и парня, который рвался за все отомстить 'подонкам революции' — Вадим мне рассказал. Просто авантюрный роман написать можно. Скромный такой, листов на триста. Но не в этом сейчас дело. А в том, что во Франции до сих пор жили родственники Ириды по линиям ее брата и сестер. Жили и радовались. А Ирида приглядывала за ними, проживая свою жизнь вампирши в свите Мечислава.

И Мечислав доверял ей. Не слишком сильно, но все-таки. Хорошо было еще то, что Ирида оказалась дамой, ориентированной исключительно в сторону женского пола (после всего, что с ней сделали и неудивительно) и на Мечислава смотрела как на красивую картину. Висит — и пусть висит.

И на всех остальных мужчин — тоже. Так что Шарля с ней можно было оставлять без размышлений. Не покусает. И не подумает покуситься.

* * *

В комнате у Ириды было тихо и спокойно. Шарль сидел на кровати и читал что-то в электронной книге. Ирида издевалась над компьютером. Она вообще была на редкость современной вампиршей. И усвоила, что лучший способ защиты — это меняться вместе с веком. С тех пор все электронные новинки у нее не переводились. Не была бы она вампиром — ей-ей, стала бы крутым программером.

При нашем появлении Шарль отложил в сторону книгу... и вдруг...

Я не ожидала такого. Но в фиалковых глазах сверкнула настоящая ярость. И... она была направлена на Мечислава.

— Ты что с ней сделал, ты...!?

В голосе полудракона звучала настоящая угроза.

Я даже не сразу поняла, что речь идет именно обо мне. И что это — он из-за меня разозлился...

Ой, мама...

Мечислав удивился еще больше меня. Несколько секунд он просто молчал. Этого оказалось достаточно, чтобы Шарль сжал кулаки и сделал шаг вперед. Он что — драться хочет!? Из-за меня!?

Логика отказывала напрочь. Я протянула вперед руку.

— Шарль, все хорошо. Все в порядке!

— Что — в порядке?! — прошипел полудракон. — Что в порядке? Я же вижу, что тебе — плохо!

Это было чистой правдой.

— Это из-за него!? Да!?

Полудракон был в бешенстве. И я наконец поняла, почему Альфонсо не хотел его отпускать. Сколько бы лет не прошло, сломать Шарля ему не удастся. Никогда. Все равно дракон будет шипеть и бить хвостом. Защищая тех, кто ему дорог.

— Это из-за всех сразу, — вздохнула я. Сделала шаг вперед и взяла дракона за руку. — Поедем домой? У меня был тяжелый вечер. Сплошные моральные уроды и ни одного светлого момента. Вот я и вымоталась до беспредела.

— а дома объясни своему... приобретению, — процедил Мечислав нарочито мерзким тоном, — что если он будет скалить зубы на твоего хозяина, то быстро их лишится.

Если бы мне дали пощечину — и то было бы легче. Хозяина?

Мразь!

Я смерила вампира презрительным взглядом. И повернулась к Шарлю. Вовремя. Еще секунда — и он бросился бы в драку.

Я положила руку ему на грудь.

— идем отсюда. Не пачкай руки.

Полудракон обнял меня за плечи.

— Хорошо, Юля. Едем домой.

Мечислав не пошел провожать нас.

Во внутреннем дворике ждал тот же самый джип. За рулем — Глеб. Рядом — Константин. Шарль загрузил меня на заднее сиденье и сел рядом. Взял меня за руку — и крепко сжал. И не отпускал всю дорогу до дома.

Я молчала.

Говорить не хотелось.

Хозяин... и я сама дала ему это право... что же мне с этим делать!?

Господи, какая же я дура.

Жаль, что я узнала это так поздно.

* * *

Ирида проводила взглядом вышедших людей. Хотя... Шарль был человеком только наполовину, а Юля... Ирида сказала бы, что та была человеком. А вот что она сейчас такое... а знала ли она сама? И можно ли это определить?

Но это — потом. А сейчас...

Мечислав так и стоял посреди комнаты соляным столбом.

— Славка, ты с ума сошел?

Вопрос вампирши разбил его оцепенение. Мечислав сверкнул глазами.

— Я полностью в здравом уме и твердой памяти. Доказать — или на слово поверишь?

— можешь не доказывать, — отрезала Ирида. — Не поверю. Ты никогда себя так не вел.

— а меня никогда настолько и не доводили!

Взбешенный вампир схватил первое, что попалось под руку, и запустил в стенку. Первым оказалась многострадальная электронная книжка. Она сказала 'бдамс' и рассыпалась на составляющие.

— Что ж это такое!?

— Не знаю. А чем она тебя так разозлила?

— Чем!? Да уж нашлось чем!

Вампир почти шипел. Его действительно разъярило, что Юля, после всего, что между ними произошло, ведет себя так, словно ничего не случилось. Да еще и...

О черт!

Его что — разозлило, что она прикасается к другому мужчине!?

И плевать, что это — искалеченный полудракон! Три раза плевать с Останкинской башни!

Как она вообще могла!? Как у нее только совести хватило приравнять его к Альфонсо да Силва!? Или Годвину с Глорианной!?

Чуть успокаиваясь, Мечислав отлично понял — его разозлили тоска и отвращение, прозвучавшие в голосе женщины. Он как-то привык к другим эмоциям после секса. К восторгу, обожанию, преклонению, попыткам добиться еще и еще, даже к слезам и стонам на тему: 'как же я теперь'... но вот так!?

Сначала — абсолютное отрицание всего, что между ними было, а потом...

'Сплошные моральные уроды и ни одного светлого момента'

И как вам это нравится?!

Стерва!

Ей-ей, окажись здесь Юля, он бы просто ее выпорол, как сидорову козу!

— Слава, я тебя не узнаю.

На любого другого Мечислав сейчас огрызнулся бы чем-нибудь тяжелым. Но не на Ириду. Своей абсолютной преданностью она заслужила еще и не такие права.

Да и поговорить хоть с кем-нибудь хотелось.

— я сам себя не узнаю.

— Угу. У вас что-то было?

— Было.

Ирида кивнула.

— По полной программе? — и дождавшись подтверждающего кивка, покачала головой. — Тогда мне совершенно непонятно, что происходит. Ты же совсем по-другому действуешь на женщин?

— я тоже так думал.

Мечислав поколебался еще несколько секунд, а потом честно выложил Ириде все, что произошло между ним и Юлей за закрытой дверью кабинета. Все-таки она женщина, и Юля вроде бы женщина... так может одна поймет извращенную логику второй!?

Ответом ему было молчание. А потом женщина покачала головой.

— Славка, ты с ума сошел! Она тебе никогда этого не простит! Я бы в жизни не простила!

Вампир вздохнул — и опустил голову.

— я себя не контролировал.

— Вот так и надо было объяснить. Извиниться. Покаяться. А ты!? Хозя-аин, — издевательски протянула вампирша. — Да я бы за одно это тебе зубы вышибла. Сама!

— Не забывайся! — полыхнули неистовой зеленью глаза Мечислава.

Но Ирида не отвела взгляда.

— Главное — ты не забывайся. Особенно когда разговариваешь с Юлей. Она этого не заслужила.

— а что она заслужила? — поинтересовался вампир, постепенно приходя в себя.

— Может, благодарность? — предположила Ирида.

— Да? А ты в курсе, что она сегодня сделала со всей делегацией?

— Да. И что? Годвин и Глория сами напросились. Здесь — без претензий. С Альфонсо чуть сложнее, но он все равно никому не признается, что его скрутила сопливая человеческая девчонка.

— а что он попытается сделать с этой девчонкой? Я и проследить за ним не смогу. Права не имею.

— Зато можешь приставить к ней охрану.

— Уже.

— Тогда приставь еще! Сейчас Юля — наше самое слабое место! Она — все равно человек. И уничтожить ее, похитить, да что угодно — легче легкого. А она спокойно ходит по улицам и рядом с ней только этот Шарль...

— Он — полудракон.

— И что? Судя по всему он — неполноценный полукровка, иначе не оставался бы в услужении у Альфонсо. Побереги ее! Вы сможете выяснить все ваши отношения... рано или поздно, но для этого надо остаться в живых!

* * *

Дома было тихо и спокойно. Я сразу направилась в ванну. Почему-то после выходки Мечислава ужасно хотелось вымыться с ног до головы. С хлоркой!

Теплая вода текла по лицу. Струйки игриво щекотали губы, заползали в уши, дразнились — и с жалобным стоном падали на дно ванны, чтобы через мгновение навсегда исчезнуть в недрах канализации.

Я кое-как вымыла голову, накрутила чалму из полотенца — и взглянула в зеркало.

И тут меня пробрало.

На шее у меня явственно виднелся след вампирских зубов.

Я всхлипнула — и со стоном осела на пол в ванной. Господи, ЗА ЧТО!?

Воспоминания явственно и живо поплыли перед глазами. Я думала, что ничего не помню? Зря. Мозг услужливо выхватывал и предлагал к просмотру вереницу затейливых поз, мое искаженное страстью лицо в большом зеркале, горящие изумрудным пламенем глаза вампира и его тихий голос, нашептывающий мне на ушко непристойности.

Оказывается, я все помню. А кое-что даже слишком хорошо. Например, нас двоих у стены. Или — на диване, или — на столе... кажется, мы только на люстре не успели.

Ничего, в следующий раз наверстаем...

ЧТО!?

Какой, к чертям свинячьим, следующий раз!?

Вот этого я и боялась. Тело сводило от желания только при одном воспоминании. А стоило подумать, что все доступно, вообще ВСЁ — только руку протяни — и становилось еще хуже. Соски затвердели так, что их было видно даже через толстый махровый халат. А внизу живота все было горячо и влажно.

Я беспомощно скрутилась в клубочек на полу — и разревелась.

Ну вот почему мне так не везет!?

Да, Мечислав вчера не оторвал мне голову. А хоть бы и оторвал! Все лучше, чем попасть от него в такую наркотическую зависимость! Я ведь действительно хочу его. Не люблю. Но желаю. Меня тянуло к нему сильнее всякого магнита. А теперь все еще хуже.

Попробовав кусочек — мне хочется еще и еще. И при виде вампира у меня каждый раз будет наступать... не-ет, это даже не ломка. Это — хуже. Наркомана переломает — и организм начнет чиститься. А меня?

Это все равно, что положить перед наркоманом шприц с очищенным героином и ласково погрозить пальчиком: 'ты не трогай бяку, хуже будет'.

Но наркоман может удержаться.

Я в гораздо более печальном положении. Наркотик из организма выводится. Вампирские печати — только со смертью данного конкретного вампира. И то — кто еще кого переживет. Мне разорванной связи с Даниэлем по самый гроб жизни хватило. Больше я в таких экспериментах не участвую.

Наркоман может как-то изолировать себя от наркотиков. Тут все зависит от его силы воли. Воли у меня хватает, но за наркоманом не будут гоняться и настойчиво предлагать 'ну уколись, а?'. Если он беден — он просто уже не нужен. Если богат — у него есть возможность изолироваться от наркоты. Охрана, там, смена города, жилья... да чего угодно.

А у меня?

А хвостом об стену и тапочкой накрыться!

Шприцы за наркоманами не бегают. Не прикасаются, не соблазняют, не провоцируют. А Мечислав — будет все это делать. И это, и многое другое, и многое третье, четвертое и десятое, ёлки! Да у меня фантазии не хватит представить — что и как он может делать. В конце концов, он просто живет сексом, дышит им, питается, почти как кровью. Кровью даже меньше.

И я сильно подозреваю, что Мечислав теперь не откажется от полученного куска.

Слишком долго (по его меркам) я отталкивала его. Слишком долго сохраняла пусть видимость, но независимости. Слишком...

Более полугода при том, что нормальные женщины ломались от силы через два-три дня.

Но выбора у меня нет.

Я все равно буду драться за свою свободу. Пусть эфемерную, пусть иллюзионную, но даже этот маленький кусочек я не отдам. Я жить хочу! И хочу жить — хозяйкой своего разума и тела.

Получится ли?

Мое тело явно бунтовало и подозревало, что у него есть другой хозяин. Зеленоглазый такой...

Уууууууу...

А не пора ли мне пить кошачий контрасекс? Или лошадиный?

Почему не существует таких полезных веществ для людей!?

Я разревелась еще сильнее и активнее.

Теплая ладонь опустилась на волосы.

— Госпожа... Юля... Что с тобой?

От этого вопроса мне стало еще хуже. Слезы и сопли хлынули с новой силой. И Шарлю пришлось успокаивать меня битый час.

Потом бедный дракоша умывал меня, поил холодной водой, кое-как приглаживал взъерошенные волосы — и вообще, вел себя, как старший брат, заставший сестренку в истерике.

А сестренка приходила в себя — и вспоминала, что у нее еще и мозги есть. И надо хотя бы иногда ими пользоваться.

План действий был прост и ясен.

Первой о том, что произошло между нами — не заговаривать.

Если Мечислав об этом заговорит — сказать, что мы со всем разберемся после отъезда Альфонсо да Силва — сейчас не время мотать мне нервы. Нужно собрать все мужество — и драться.

А потом — потом и посмотрим. Мне нужно знать мою реакцию на вампира. Если я смогу общаться с ним как обычно — вот так и будем общаться.

То, что один раз нас бросило друг к другу — еще ничего не значит! Можно подумать, у меня были какие-то альтернативы! Мечислав был в таком состоянии, что мог мне голову оторвать — и не заметить!

Я успокоила его единственно возможным способом.

Плохо, что теперь вампир может решить, что я хочу еще... успокоительного.

А, ладно, что уж теперь!

Надо действовать по единственно возможному варианту. Если мы с вампиром сейчас начнем выяснять отношения — всем будет плохо. Поэтому: 'не трогать — оно и вонять не будет'. И точка.

С этим мы и легли спать. Как брат и сестра — крепко взявшись за руки. Чтобы даже во сне помнить — рядом есть родной и близкий человек. И пока это так — над нами не властны кошмары.

Если бы только кошмары это знали...

Глава 9.

Что такое 'вляпаться' и как с этим бороться.

День 6-й

4-е сентября

Суббота

К моему искреннему удивлению, мы проспали чуть не до часу дня. И никто не позвонил. Не разбудил. Даже кошмары не приснились.

Оно и неудивительно. Как мы вчера вымотались — спали в буквальном смысле без задних ног. К отключившемуся мозгу ни один кошмар не пробился бы.

А проснулись почти одновременно. Сначала я. Потом, минуты через две, заворочался и Шарль. Робко поглядел на меня. Улыбнулся. Пока еще неуверенно, но ничего. Я его еще научу.

— Доброе утро?

— Уже день. Но — добрый, — решила я. — Кто первый в душ?

— Великодушно пропускаю даму вперед.

Я отказываться не стала.

Потом я колдовала на кухне, пока Шарль плескался в душе. На завтрак был приготовлен омлет-винегрет — это когда все, что есть в холодильнике, смешивается и заливается на сковородке. Получается очень даже ничего себе. Главное не сочетать, например, консервированные ананасы — с соленой селедкой. И готовить либо сладкое, либо острое. На выбор.

После завтрака мы уселись в гостиной. Никто не трезвонил. Никто не требовал сегодня же приехать. Никто не сообщал о какой-либо гадости. Красота.

Так что я решила побеседовать с Шарлем. Началась беседа оригинально.

— Поговорим за жизнь?

Полудракон поглядел на меня красно-лиловыми глазами с вертикальными зрачками.

— То есть?

— Вот так вот. Можем бросить монетку. Я хочу знать, кого пригрела. Ты хочешь знать, куда попал...

— я и так знаю. Альфонсо рассказывал.

— И кем он меня представил? Помесью Джулии Робертс и Чикатилы?

Шарль улыбнулся. Кто это такие он уже знал. Из Интернета.

— Примерно так. Только еще хуже. А что ты хочешь узнать обо мне?

— Многое. Кто ты такой. Почему твой дракон связан. Как ты оказался в рабстве у Альфонсо? Почему до сих пор не убил его? Ты ведь можешь...

— Нет. На самом деле — нет. На мне... своего рода проклятие.

— Какое?

— Это долгая история.

— Вот и расскажи ее, пока кто-нибудь не приперся с очередной проблемой?

— Это приказ?

Я пожала плечами.

— Да ни минуты. Если хочешь, я начну первой.

— Начни, — согласился Шарль. Так мне будет проще.

Я откинулась на спинку компьютерного кресла. Поглядела на картину на стене. И начала тихим голосом.

— Знаешь, это все началось внезапно. Еще год назад я даже не подозревала, что паранормы — существуют. А потом мне позвонила подруга...

На описание всего, что со мной произошло, ушло больше часа. Я и сама не ожидала, что так хорошо все запомнила. Шарль внимательно слушал. Особенно, когда я рассказывала, как применяла свою силу. Задавал вопросы. Явно что-то прикидывал. Но я не спрашивала. Сам скажет, если пожелает.

Но Шарль молчал еще долгое время после того, как я закончила говорить.

Я уже хотела потормошить его, но тут полудракон заговорил сам.

— Теперь я больше понимаю твоего художника. Твоя природная сила, сила самой жизни, включает манипулирование аурами. И лечение. Снятие проклятий, исправление причиненного вреда, вообще любое положительное воздействие, требующее значительного вливания силы. Человек — чтобы ты знала — весьма уравновешенная и отлично регенерирующая система. Стоит дать ему достаточное количество силы и направить ее в нужное русло — он сам исправит весь причиненный ему вред. С другой стороны, на твою силу действует сила Мечислава. И тебе будет так же легко удаваться обратное воздействие. Твои несуществующие когти, про которые ты мне рассказала, относятся именно сюда.

— А что — вампиры так тоже умеют?

— Умеют. Только с телом, а не с аурой.

Я вспомнила поединок Мечислава и Андрэ. И призадумалась. А ведь действительно — есть такое дело. Но...

— Это что — заразно, как грипп? Я нахваталась — и теперь тоже так буду?

— Вряд ли, — Шарль пожал плечами. — Это не передается. Проблема в другом. Любой вампир что-то берет от фамилиара. Любой фамилиар становится в чем-то отражением вампира. Это нормально. Что именно ты взяла от Даниэля? Только ли таланты к рисованию?

— Не знаю.

— Какие у него были способности?

Я задумалась. А правда — какие? Как же мало я знала о своем любимом вампире. Как мало времени дала нам жизнь...

— Он мог спокойно выходить днем на солнце, очень быстро восстанавливался...

— и это все?

— Как-то был связан с крысами.

— Негусто. Про Мечислава я вообще не спрашиваю. Он слишком скрытен, чтобы ты что-то действительно о нем знала.

Я не спорила. А правда, что я знаю про Мечислава, кроме того, что это — ходячая секс-бомба? И о его власти над тиграми?

Да ничего!

— А ты о нем много знаешь?

Шарль только криво улыбнулся. Действительно, глупый вопрос. При его-то жизни...

— Вот. Ты сама понимаешь.

— Я что — вслух это сказала?

— Нет ты просто очень выразительно подумала. У тебя очень живое лицо, на нем все мысли, как в зеркале.

— Понятно.

— Последи за собой. Вампиры опасны. И намного более наблюдательны, чем ты думаешь. И третье. Твои собственные способности. Я знаю о них очень мало. Прости.

— За что? Подводя итоги — мы ничего не знаем. Что я получила от Даниэля — вопрос. От Мечислава — два вопроса. От себя — все восемь. И что получится в итоге — тоже неясно. Уравнение со всеми неизвестными.

— Как это ни печально. И все же, я полагаю, что рано или поздно ты переродишься в соответствии с рисунком Даниэля.

Я поглядела на лист бумаги, тщательно запаянный в полиэтилен. Женщина в красном плаще насмешливо улыбалась. Щерился за стеклом дикий зверь с человеческими глазами.

— И это тоже часть меня.

— И отрицать ее не получится. У каждого человека есть своя светлая и темная стороны. Прими это — и живи.

— когда Даниэль рисовал это, я еще даже не знала Мечислава, — чуть невпопад сказала я. Но Шарль понял.

— Настоящие художники, Юля, всегда в чем-то сродни провидцам.

Я пожала плечами.

— Возможно. А вывод где?

— Вывод? Что ж вывод таков. Тебе надо учиться, и не только смотреть на ауры, но и работать с ними. Полагаю, подопытным материалом тебя жизнь обеспечит.

— в этом и я не сомневаюсь. Кстати, как подопытный материал, можешь пойти и ты.

— То есть?

— Я не глядела как следует на твоего дракона. Но сильно предполагаю, что снять твое проклятие — возможно. Если это проклятие. И освободить твоего хищника — тоже.

— И что ты за это хочешь получить?

Я хотела было обидеться, но потом передумала.

— Ничего. Ты же знаешь, мне ничего от тебя не нужно.

Шарль с интересом глядел на меня.

— Знаешь, никак не могу поверить. Вообще не верю в благотворительность.

— А в холодный расчет?

Дракоша (почему-то я про себя стала называть его именно так) пожал плечами.

— А во что бы верила ты, пообщавшись с вампирами?

— после общения с Мечиславом я верю исключительно в их сволочизм. Вот.

— И я — вот. А какая выгода может быть от меня? Я ведь даже обращаться не умею...

— И мы обязательно попробуем это исправить. Убрать твою... проблему. Только хотелось бы знать, что именно я пытаюсь удалить. Проклятие, неосторожность, или это вообще от рождения...

Шарль глубоко вздохнул. Словно собирался с силами.

— Мне очень сложно об этом говорить.

— а ты попробуй?

— Я боюсь, что ты станешь меня презирать. Или что-нибудь еще, похуже.

— Например?

— Вернешь Альфонсо, выгонишь прочь...

— Ты же знаешь, что я этого не сделаю.

В лиловых глазах стыла тоска.

— Знаю. Это очень длинная и старая история, Юля. И я вел себя весьма и весьма некрасиво в ней. Мое проклятие — это результат моих и только моих действий. Как ни печально.

— А ты попробуй рассказать, — тихо попросила я. — Я не стану тебя судить. Обещаю.

Шарль помолчал несколько секунд, собираясь с силами. И тихо начал:

— Я родился больше тысячи лет назад. Ты знаешь, чем драконы отличаются от оборотней?

— Своей второй ипостасью? — предположила я.

Шарль покачал головой.

— Нет. Оборотень — это человек, который умеет превращаться в зверя. Часто — не контролируя себя. Дракон же — это дракон, который умеет превращаться в человека. Человек для нас — вторая личина. Не самая привлекательная, надо сказать. Но что дано, то дано. И мы можем контролировать превращения по собственной воле. Можем обратиться трижды за час — и можем прожить сотню лет, не превращаясь в дракона.

— Именно поэтому пошел слух, что драконы вымерли?

— Именно. Какая радость обращаться, чтобы тебя поймали и посадили в клетку, как последнего диплодока планеты?

— Или тираннозавра. Кстати, они были пернатыми?

— Не знаю. Я их не застал. Кстати, именно отсюда все сказки о драконах, которые похищали девушек. Сама понимаешь, ящерице без мозгов они ни к чему, она и поближе обед найдет. А вот если ты умеешь обращаться, да еще влюбился.... Так произошло с моим отцом.

— Ты дракон только по отцу?

— Да. Кстати, дети от такого брака могут быть драконами, а могут быть людьми. От чего это зависит — никто не знает. Но я оказался драконом, а мой брат — Жан, человеком.

— Твоя брат — Жан. А ты на самом деле — Шарль?

— Альверэссандер Шараллорих. Это не совсем человеческое имя, но его дал мне отец. Дракону — драконье. Человеку — людское.

— то есть Александр?

— Шарль тоже. Сейчас мне более привычно это имя. Александром звали дракона, а не... не то, что ты сейчас видишь перед собой!

— я вижу дракона.

— Нет, Юля. Я не дракон. Сейчас — нет. И виноваты в этом косвенно — вампиры, а прямо — я сам.

— Вот как?

— Да.

Шарль рассказывал. А передо мной разворачивалась картина. Старинный замок в горах. Отец-дракон. Его любимая жена. И двое братьев-близнецов. Жан, старший. И Александр — младший. То, что младший брат — дракон, а старший — нет, казалось, ничуть не мешало братьям. Они вместе играли. Вместе шалили. И вместе получали подзатыльники от родителей.

Он рассказывал, а я видела все это, как будто своими глазами. Видела отца-дракона, потрясающе красивого мужчину, такого же алоглазого, как Шарль, но если у Шарля волосы были мертвенно-белыми, то у его отца они переливались всеми оттенками вороненой стали. И дракон был тоже невероятно красивого черно-красного тона. Алый, с черным гребнем, с черными крыльями, огромных размеров, он мог налетать — и уносить людей в когтях каждой лапы. Никто не смел встать ему поперек дороги.

Видела мать Шарля, Елену. Тоненькую, удивительно красивую светловолосую и черноглазую женщину, которая преданно и нежно любила своего мужа. Пусть даже он дракон, а ей сужден был короткий человеческий век. А впрочем, не такой и короткий. Известно же, что кровь дракона продлевает жизнь и молодость. Только мало кому известно, что кровь дракон должен отдавать сам. И еще меньше людей знают, какая должна при этом твориться магия.

Все было вполне прекрасно. Родители любили друг друга. Отец занимался больше младшим сыном, мать — старшим. Отец ставил маленького Александра на крыло. Учил летать, охотиться, рассказывал о магии драконов. Мать обучала маленького Жана всему, что нужно знать человеку.

Несколько лет они путешествовали среди людей.

Катастрофа произошла, когда детям шел уже двадцать пятый год.

И звали катастрофу — Родерик. Тогда он носил именно это имя. Какое имя этот вампир носит сейчас — Шарль сказать не смог. Привязка на кровь сработала. Ну и ладно. Узнаю у Мечислава.

Но уже тогда Родерик был вампиром. И уже тогда люди охотились на ночной народ.

Шарль проклинал тот миг, когда его отец решил оказать помощь бегущему. Более того, пригласить его к себе в дом. Родерик пробыл там совсем недолго. Не больше трех дней. И ушел. Дракон перенес его через горы. Но уже тогда Шарль ощущал зло, которое принесет в их семью это существо.

Драконы не провидцы. К их большому несчастью. И не привыкли верить предчувствиям. Такова расплата за мощь и силу. Они почему-то начисто лишены интуиции. Равновесие.

А может, Шарль просто заметил взгляд Родерика, брошенный на его мать. И еще тогда сказал, лучше было бы никогда не видеть этого гостя.

Но понимания юный дракон не нашел. Отцу это было безразлично. Брат восхищался гостем. Мать даже не заметила вампира. Для нее в принципе не существовало никого, кроме ее семьи.

Семьи, которой осталось быть вместе всего несколько счастливых лет.

Шарль тогда улетал в путешествие. За книгами для отца, которому хотел сделать подарок.

В ту ночь он впервые ощутил боль потери родной крови. Сначала он ничего не понял. Просто в сердце вонзилась тупая игла. И принялась вращаться там, входя все глубже и глубже.

Сначала дракон ничего не понял. Догадался он только через десять минут. А еще через три минуты приказывал седлать себе коня. Требовалось как можно быстрее выехать за город, чтобы обернуться — и лететь домой, что было сил.

Он опоздал.

На несколько часов опоздал.

Яд оказался слишком силен.

А плачущая мать, в один миг постаревшая на десять лет, рассказала, что отца ранили отравленной стрелой. Ранили, когда он летел в драконьем облике. И неизвестно, кто это сделал.

Отец успел уничтожить врага. Но допросить его...

Есть яды, которыми можно убить даже дракона.

Шарль, по обычаю драконов, отнес тело отца к самой глубокой пещере, которую знал, и оставил там, завалив камнями. Через много лет его тело тоже переродится. И люди будут думать, откуда там взялось мумиё. А потом дракон вернулся домой. Чтобы по обычаю год оплакивать отца.

Через три дня в замке появился Родерик.

Жан, ставший со смертью отца, хозяином принял его ласково и приветливо. Он старался угодить вампиру, принял его свиту, просил Шарля добывать для них дичь, даже устраивал пиры, словно отца и не убили совсем недавно. Мать Шарля не выходила из своих покоев. И Шарль старался быть с ней.

Но однажды ему пришлось отлучиться на охоту на несколько дней. А вернувшись, он обнаружил мать... крепко спящей и с укусом вампира на запястье.

Юный дракон взбеленился.

И потребовал объяснений у Жана.

Объяснения были получены. Такие, что дракон до сих пор передергивался от отвращения и брезгливости.

По воле судьбы рожденный человеком, Жан был этим очень недоволен.

Жан НЕ ХОТЕЛ умирать.

До такой степени не хотел и так боялся обычной человеческой жизни, что предложил Родерику и мать, и себя, и даже брата в обмен на вечную жизнь.

И вампир с радостью согласился. Ему не просто понравилась мать Шарля. Он влюбился в нее. А что до Жана или Шарля...

Вампиры вполне бисексуальны.

Шарль взбесился. Он стал бы в эту минуту братоубийцей. Видит небо. Но дело было уже ночью. И прежде чем он успел хоть что-нибудь сделать, на него навалились вампиры.

Дракон был ослаблен. Он устал. Не так давно он перенес смерть отца.... А если кто не знает, гибель близких очень сильно бьет по драконам. Даже если это не видно внешне, у них нарушается правильное течение силы по линиям ауры. Становится труднее менять облик, тяжелее пользоваться своей, исконно драконьей силой. И силы Шарля были на исходе. Он успел убить то ли троих, то ли четверых, прежде, чем его скрутили и бросили в темницу.

Но там он пробыл недолго.

До смерти матери.

Драконы — не провидцы. Более того, магия предвидения для них под запретом. Но магия крови — это их родная стихия. И дракон может сделать многое с существом своей крови. Очень многое. Не всегда хорошее. Не всегда плохое. От болезни и смерти до исцеления и избавления от старости.

Александр смог присниться матери. Она была одурманена вампирами, она спала, что ж, тем лучше. Снова и снова сын пробивался к ее сознанию, объясняя, что происходит.

И — объяснил.

Елена, мать Шарля, жена дракона, все-таки смогла разорвать пелену вампирских чар. И осознала, что происходит вокруг, с абсолютной ясностью. Сказалась кровь, которую ей давал муж.

Она поняла все. Осознала, что происходит вокруг. Что ей грозит. И еще поняла, что для нее жизнь закончена.

Любимый муж — мертв.

Старший сын — предал всё и вся. Мало того, что он продал вампирам ее, он и сам прекрасно проводил время с Родериком. Во всех смыслах прекрасно. И в постели — тоже.

Младшему сыну она никак не поможет.

Более того, если она просто попытается, ее поймают. И она станет вампиром. Очень быстро. От мужа Елена знала, насколько это... подчиненные своему креатору существа. И не хотела для себя такой жизни. Тем более два укуса говорили сами за себя.

Она и так станет вампиром. Если не умрет. И чем быстрее, тем лучше.

Написать угольком записку было делом минуты.

Женщина просила похоронить ее рядом с мужем. Проклинала старшего сына за все. И младшего, если он не исполнит ее волю.

И выбросилась из окна башни.

В ту ночь Шарль второй раз ощутил боль потери. Когда умирала мать.

Но нашли ее не сразу. А через несколько часов было уже поздно. Она умерла в ущелье, в одиночестве. Драконья кровь не спасет человека, если тот бросится вниз с высоты пятнадцатиэтажного дома. Головой — на камни.

Елена прожила минут десять. И все эти десять минут Шарль катался по полу своей темницы, выхаркивая на пол кровь из легких и стискивая пальцами голову, которая готова была расколоться на части. Он не орал дурниной только потому, что не мог. Горло перехватило.

Да и мог бы — не орал бы. Драконы могут чувствовать близких себе по крови. А уж родную мать...

Шарль знал — она хотела умереть. Знал — он не сможет ее защитить. И подчинился ее решению.

Жан ничего не узнал почти до самого утра. Они с Родериком были сильно заняты друг другом.

Когда Елену обнаружили, Родерик впал в бешенство.

Он разнес половину комнат в замке, едва не прибил Жана, прибил бы и Шарля, но тот выглядел так, что краше в гроб кладут. А обстановка камеры — запачканная кровью солома, разбитый кувшин с водой, содранная кожа на запястьях и щиколотках пленника, тем, где его тела касались цепи, ожог от амулета...

Да, Родерик не смог бы удержать дракона. Его силы никогда не хватило бы на такое. Убить — да. Удержать — нет. Но Жан предавал всех и до конца. И именно он показал, где лежат амулеты, сделанные еще его прапрадедом. Амулеты, контролирующие превращения детей-драконов. Пока он на тебе — ты не сможешь его снять и освободиться.

Шарль искренне винил себя в смерти матери.

Не защитил. Не спас. Рассказал, что происходит. И даже не выполнил ее последнего желания. Елена хотела лежать рядом с мужем. Родерик распорядился похоронить ее в замке.

А потом, на ее похоронах...

Шарль рассказывал — и я видела, как медленно, под светом луны, опускают в склеп гроб с телом его матери. Видела, как он стоит, скованный цепями. Видела его глазами Жана. Тонкокостного, светловолосого, удивительно похожего на мать...

И видела, как Шарль, поставив все на один рывок, бросается к брату.

На несколько минут они оказались почти рядом. Когда прощались с матерью. В этих минутах ему не смогли отказать даже вампиры. И этого хватило дракону.

Бросок — и сильный удар цепями.

И двое братьев, сцепившись, летят во мрак склепа. В падении Шарль изворачивается, ведомый инстинктом, — и падает на грудь своего брата.

Короткое движение рук — добить. И вопль Жана, стоящий в ушах.

— Будь ты проклят, моей смертью — на мою жизнь!!!

Он успел проклясть.

А Шарль не успел убить себя.

Вампиры обнаружили его абсолютно целым и невредимым. Но сменить ипостась Шарль уже не смог. Вообще не смог.

Он оказался заключенным в человеческом теле — навечно.

Родерик был не просто в бешенстве. Он упустил Елену. Он потерял Жана. И расплачиваться за всех предстояло Шарлю.

И он расплачивался. Долгие годы. Столетия. Тысячелетия.

Бунтовал. Пробовал бежать. Пытался убить своего тюремщика.

Все, что с ним делал Родерик, что делали по приказу Родерика, что делали и ради мести и просто для забавы он мне не рассказывал. И вспоминать не хотел. Но выжил — чудом.

И все это время сильнее плетей и железа его грызло другое.

Потеря всех родных и близких.

Что он мог сделать, чтобы все сложилось по-другому?

Как он мог предотвратить смерть отца?

Как он мог помочь матери?

Как мог убить родного брата!?

Боль душевная была сильнее физической. Намного сильнее.

* * *

После рассказа Шарля мы долго сидели молча. Дракон переживал все заново. Я — просто осмысливала. Столько новой информации обрушилось на мою бедную голову... Первой заговорила я.

— С тех самых пор ты в рабстве у Родерика?

— Да.

— А как ты оказался у Альфонсо?

— Меня отдали как вещь. Попользоваться. Оговорили только, что меня будут пытать. Постоянно. Каждую ночь. Либо сам Альфонсо, либо кто-то из его подручных. Он согласился. Альфонсо да Силва, чтоб ты знала, садист...

Не знала. И думать об этом не хотела. Я срочно перевела разговор на другое. И так кошмаров — хоть ложкой ешь, еще не хватало узнать, как именно пытали Шарля.

— И никто не пытался снять с тебя проклятие?

— Кто мог бы это сделать? Родерик, а затем и Альфонсо запретил всем помогать мне. А волшебники достаточной силы на дороге не валяются.

— Потому что пьют качественные напитки и дома, — буркнула я шуточку с бородой. — А почему бы нам не попробовать?

Фиалковые с алым отливом в глубине, глаза смотрели на меня робко и неуверенно. Казалось, Шарль удивлялся — почему я не отворачиваюсь от него. Но я действительно не осуждала дракона. Что во имя всех богов и героев, он мог сделать?

Да ничего! Один, среди врагов... чудо еще, что он смог помочь своей матери.

Да, именно помочь. И глупость Елена писала насчет похорон. Какая разница где лежать, если там тебя встретят любящие тебя люди?

Я вообще не считала, что стоило об этом просить. И не считала, что Шарль в чем-то виноват. Он вел себя достойно.

Кажется, дракон понял это — и перестал горбиться. Взгляд его стал спокойнее.

— А ты уверена, что сможешь помочь?

— Не знаю. Но с Питером мне это удалось. И с Алексея я на днях такую гадость стащила...

А еще это был прекрасный способ не думать о некоторых вампирах с зелеными глазами. И о том, что мы с ним делали прошлой ночью.

Шарль выглядел неуверенно — и я надавила голосом.

— Тебе что — так нравится жить в своей второй и далеко не лучшей ипостаси?

— Нет. Но вдруг у тебя не получится?

Я пожала плечами. Надоели мне эти хождения вокруг, около и рядом!

— Попробовать-то мы можем?

— Можем. Когда?

— Сейчас.

Я положила кончики пальцев на ауру Шарля и повела ими до ближайшего узелка черной сетки на драконе.

Постороннему человеку показалось бы, что я просто вожу руками по воздуху. А Шарль подыгрывает мне и корчит гримасы. Но мы не играли. Я пыталась нащупать старое проклятие. И не просто нащупать. Я хотела порвать его. Разорвать к чертовой матери!

Разнести на составляющие!

В клочья, в пыль, в порошок!

Но стоило мне дотронуться до узла...

Это было похоже на удар током. Только обычные удары током не выбрасывали меня на мою любимую и даже где-то и родную поляну.

А это была она.

Сосновый лес. Высокие могучие стволы, которые тянутся вверх, к безмятежному синему небу. Нежная зеленая трава — она никогда не бывает такой в городах. И на этот раз (ради разнообразия?) поляна покрыта не одуванчиками. Нет. Здесь и там, из травы, выглядывали нежные соцветия ландышей, распространяя восхитительный запах.

Я знала, стоило мне захотеть — и поляна опять покроется одуванчиками. А еще я осознавала и нечто новое.

Поляна — это всего лишь мое представление о ней. На самом деле это что-то невероятно сложное. Вроде гигантской головоломки со множеством частей. Когда-нибудь я стану одной из них. Когда-нибудь. А пока... поляна начинает медленно меняться. Для всех она — своя. И подозреваю, геймер увидит здесь что-нибудь из игрушек, космонавт — каюту своего корабля... неважно, как она выглядит. Важно другое. То, как мы выглядим здесь. И то, что мы делаем.

Слабый стон оборвал мои размышления.

— Шарль!?

Обалдеть!

Кто бы ни приходил сюда — Клара, Диего — они не менялись внешне. А сейчас на моей любимой поляне (ради этого ей пришлось увеличиться) лежал симпатичный ало-лиловый дракончик. Небольшой. Размером всего-то с двухэтажный автобус. Лежал — и смотрел на меня умоляющим глазами.

И было почему. Дракон был перемотан чем-то вроде черной цепи так, что походил на колбасу. Лапы, крылья, хвост — все было варварски притянуто к туловищу. Даже пасть — и та была обмотана в три слоя.

— Шарль? — искренне удивилась я.

Дракончик медленно прикрыл веки. Видно было, что даже эта попытка движения причиняет ему сильную боль.

В нескольких местах чешуя была вскрыта — и оттуда, из глубоких ран, сочилась кровь. В раны были вставлены... вставлено... что-то вроде черных шпаг. И их было довольно много. Я насчитала штук десять. И только с одного бока. Крепко ж его приложило! Эти шпаги и закрепляли цепи. И до меня потихоньку дошло. Цепи — это предсмертное проклятие родного братца. Тяжело, мерзко, но Шарль освободился бы и сам. Рано или поздно. Но было еще и предсмертное желание матери. Неисполненное. И чувство вины за ее смерть и смерть отца.

Вот эти шпаги и закрепляли цепи на теле дракона, не позволяя им упасть.

Шарль сам стал своим тюремщиком.

Я поплевала на ладони — и решительно направилась к реликтовой рептилии.

— Ну, как настроение? Рабочее? Эх, мне бы сейчас автоген! Слушай, а вы огнеупорные?

В ало-фиолетовых глазах заметался испуг.

— Да ладно! — успокоила я дракошу. — Откуда тут взяться приличному резаку?

И тут же осознала — если бы у меня хватало сил — был бы и резак. И автоген. И даже толпа помощников. Но пока силенок у меня не хватает даже на приличный молоток.

Неужели придется тащить эту цепь руками?

Я оглядела ее с сомнением. Еще бы! Размером она была, как хорошая якорная цепь. Толщиной чуть не в две моих руки.

Но это же не повод сдаваться!?

Нет!

И вообще, есть шпаги! А их можно использовать, как рычаг! Вот и...

Я вцепилась в ближайшую ко мне рукоять шпаги — и дернула со всей отпущенной Богом дури.

ААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!

* * *

Когда я осознала себя на ковре, в гостиной, я перестала кричать. Но все еще вздрагивала от спазмов боли. Болело так, словно с меня всю шкуру содрали, а нервы наружу вытащили и перцем натерли. Жутко болело. То, что я ощущала, расправляясь с черными противными слизняками или даже снимая проклятие с Питера — это были так, цветочки. А здесь...

Шарль валялся рядом и выглядел не лучше меня. Бледно-зеленый, с запавшими в один миг щеками и та-акой тоской в глазах...

— Теперь ты понимаешь? Ничего не могло получиться.

Я упрямо передернула плечами.

— Шарль, ты ошибаешься. Мы просто еще не начинали работать! И потом... Каким ты видел это место? И себя?

Дракона явственно передернуло.

— Юля... как ты туда попала?!

— Меня позвали, — пожала я плечами. Случайно. Но мне там понравилось. И... им тоже нравится, что я прихожу.

— Еще бы! Ты просто не понимаешь пока, куда попала!

— а ты мне сейчас расскажешь, — предложила я. Встать все равно пока не получится. А так и время зря не пройдет.

Шарль утвердительно прикрыл глаза — и заговорил.

— Юля, когда ты начала ощупывать мою ауру, было слегка неприятно. Но потом... В какой-то момент я просто провалился в никуда. Там ничего не было. Понимаешь. Сначала там была абсолютная пустота. И потоки сил, которые могли растереть меня в порошок, и не заметить. Этого я сильно испугался. А потом... потом меня подхватило и понесло. Больше всего это напоминало огромный кристалл. Как будто тебя помещают внутрь — и ты плаваешь там, в пустоте и хаосе разноцветных пятен. А в какой-то момент появилась ты. Такая же, как на том портрете. Женщина. Только глаза у тебя там были звериные. Ты что-то сказала, а потом сделала. И стало больно.

А потом я выпал сюда.

На этой многообещающей ноте зазвонил телефон. Пришлось встать на четвереньки и доползти.

— Да? — поинтересовалась я.

— Юля? Привет, это Валентин. Тут Мечислав вчера распорядился. Съездишь в гостиницу? К Досе?

— На фига?

— Вы же вроде об этом говорили! Если там этот жрец будет, Мечислдав сказал, что ты его можешь разглядеть...?

Я закатила глаза.

— а если не будет?

— Тогда поедем домой.

— Ладно. Но Шарль со мной.

— Да без вопросов.

— А у меня есть вопрос. Зачем мы туда попремся?

— Передашь продюсеру контракт еще на два выступления. И заодно повертишь головой по сторонам.

— Когда вы за мной заедете?

— Через час. Успеешь собраться?

— Вполне.

* * *

Сссмерть, сссмерть, сссмерть...

Я ощущаю ее сссо всссех сссторон. Как много людей умирает в этом городе. Как приятно будет жить в этом новом мире. Раньше мне приносссили жертвы. Сссейчассс даже не надо афишировать мое присссутссствие. Мне доссстаточно просссто быть рядом ссс умирающим — и я получу его энергию. Да, не всссю. Но каждый день в городе умирает много людей. А это ведь маленький город. Я зссснаю изссс разсссума моего носссителя — ссстолица намного больше. Намного.

Я обязсссательно сссъезсссжу туда. Но пока — третья жертва.

Люди ссстали ссслишком ссслабы. Раньше мне не понадобилосссь бы и двух сссмертей.

Или я сссильно оссслабел?

Я долго томилссся в плену.

Но уже ссскоро, ссскоро...

Мой носсситель обещал мне вампира. Сссильного. Вкусссного.

Надо будет дать ему немного сссил, чтобы он сссправилссся — и я получу сссвое сссторицей.

Есссли всссе получитссся, я зсссайму тело вампира.

Это будет просссто восссхитительно. Уже взсссроссслое, сссильное, зсссдоровое тело...

А выходить под сссолнце я его приучу. Моей сссилы хватит, чтобы зсссащитить сссебя.

Ссскорее бы мне привели третью жертву...

Ссскорее бы вечер.

Но есссли не получитссся...

Что ж, всссегда есссть зсссапасссной вариант. И я даже зссснаю, какой! И где ее иссскать...

Я буду жить!

Сссвобода!!!

* * *

— Вот что я там буду делать, — вздыхала я, упихиваясь в очередной джип.

— Ты — будешь внимательно глядеть по сторонам. И если увидишь этого жреца — сообщи нам, — мягко улыбнулся Леонид. Тоже мне, товарищ Берия.

— Хорошо. А официально ради чего я туда еду?

— Мечислав предложил продюсеру контракт еще на два выступления. Отвезешь, если он согласен с ценой — подпишете.

— А если не согласен?

— Поторгуйся всласть. Не умеешь?

— Умею. Чему только не научишься, пообщавшись с Мечиславом.

— Вот и вперед. В крайнем случае, я помогу. А ты походишь по коридорам, посмотришь...

— Куда ж я денусь.

Я поглядела на Шарля. Вспомнила Досю.

— Останься в машине с Глебом, ладно?

— почему?

— или посиди в баре. Это не те люди, с которыми тебе надо сейчас общаться. Поверь на слово. Мы втроем пойдем в гостиницу, а ты побудь на свежем воздухе, ладно?

Шарль кивнул.

— Ладно. Как скажешь. Твое слово — закон.

— Нет. Я просто прошу тебя. А согласен ты или нет — дело твое, — мягко поправила я.

Шарль наклонил голову, чуть подумал и спросил:

— а здесь есть интернет-кафе?

— вряд ли. Но у тебя в телефоне есть выход в и-нет. Попросишь Глеба — он тебе покажет, что и как. Ладно?

— Договорились.

* * *

Гостиница не впечатляла. Как это была совдеповская общага, так и осталась. Выглядело это примерно так. Лет десять назад стандартную коробку времен Хрущева покрыли аляповатой раскраской в виде экзотических цветов и тропических животных, в саду установили кадки с разными лианами и пальмами — и повесили над главным входом золоченную вывеску 'Хотель 'Джунгли'.* Мягкий знак на конце кто-то уже успел отодрать, и вывеска выглядела как 'Хотел Джунгли'

* Видимо, владелец просто побуквенно воспроизвел транскрипцию английского слова 'Hotel', которое как раз и означает 'Отель', что поделать, образование у всех разное, прим. авт.

Дословно. С тех пор вопрос кто тут кого хотел, преследовал владельца гостиницы. Но тот, не желая признаваться в собственной необразованности, название не изменил. И не прогадал. Название легко запоминалось и было на слуху. Что еще нужно для третьесортной гостиницы?

Внутри гостиница делилась на два крыла. Одно — большое. В нем, в бывших общаговских комнатках, переоборудованных в двух— и трехместные номера, жили теперь посетители. Второе — малое. В нем на первом этаже располагался хозблок и столовая с баром, а на втором — конференц-зал. Он же банкетный. Он же зал для дискотек. Он же спортзал и бильярдная.

Объединялись эти два крыла вестибюлем. Раньше тут стояла будка с суровой вахтершей. Теперь за стойкой скучала пергидрольная девица неопределенного возраста. Увидев нас, она оживилась. Метнула на меня презрительный взгляд — и надолго прикипела взглядом к Валентину. Что ж, ее можно понять. Наш зубастик выглядел совершенно шикарно. Высокий блондин, в черном костюме, рельефные мышцы перекатываются под белой рубашкой...

Девушка одернула блузку, показав внушительный кусок мощного бюста, взбила волосы — и захлопала глазами так, что мне послышалась пулеметная очередь.

— Добрый день. Вам кого?

Смотрела она при этом только на Валентина. Да так, что бедный оборотень попытался спрятаться за меня.

— Чижова. Михаила Николаевича, — проинформировала я. Куда там...

— Я с удовольствием помогу вам..., — томно проворковала девица, все так же глядя на Валентина. — Или вы собираетесь у нас пожить?

— Нет! — дернулся оборотень.

— Ему еще жить охота, — рявкнула я. — Девушка, где я могу найти Чижова?!

— у себя в номере! — тявкнула на меня девица. Ну, хоть от оборотня отвлеклась. Валентин быстренько спрятался еще и за Леньку. Мало ли...

— Номер номера! Тьфу, черт!

Начнешь тут заговариваться...

— Мы не сообщаем такую информацию посторонним, — надменно фыркнула на меня девушка.

— Так позвоните ему и сообщите. Или вы тут в качестве украшения сидите!?

— Я — ресепшионистка! — возмутилась девушка.

— Да будь ты хоть сама Клава Шиффер — живо набрала номер и узнала, что и как. Иначе следующим твоим местом работы будет собирание бутылок по помойкам! — рявкнул Леонид, выдвигаясь из-за моего плеча — и мягко так кладя на стойку кулак, размером с небольшую дыню.

Это подействовало.

Девица дернулась и принялась торопливо набирать номер.

— Михаил Николаевич? Тут к вам гости...

— ...

— Вы кто?

— От Любомирского.

— Они говорят от Любомирского.

— ...

— Номер 402. Это направо и вверх по лестнице.

— Знаем.

Мы развернулись — и этакой мини-свиньей зашагали к лестнице.

— Юля, будь пожестче, — выговорил мне Леонид, как только мы скрылись от взгляда блондинки. — Ты же можешь. Так чего теряешься?

Я пожала плечами.

— Как-то быстро вышло. Я и не успела ничего сказать...

— Главное, с продюсером не оплошай.

— я постараюсь.

* * *

Ровно без одной минуты час я постучалась в номер к продюсеру.

Дверь мне распахнул сам Миша Пила. И тут же засиял безупречной улыбкой.

— Я так рад вас видеть!

Цапнул меня за ручку и попытался обслюнявить тыльную сторону ладони. И при этом разглядывал меня с таким восхищением, что я почувствовала себя Клавой Шиффер. Секунды на три. Он бы получил высший балл за обольщение, но после Мечислава оно как-то решительно не действовало. Поэтому я просто разозлилась. Все было ясно. Этот продюсер на всех действует своими певунами. В надежде на то, что дурачок (дурочка) растает и подпишет выгодный ему контракт.

Ага, разбежался.

После испытания Мечиславом все остальные мужчины просто не рассматривались мной, как соблазнители. Грубо говоря, тракторист Ваня Петров не конкурент герою-любовнику Казанове. Кстати — надо будет спросить у Мечислава, а что он тогда делал? Во времена Казановы. Ладно, не надо отвлекаться, а то продюсер обрадуется раньше времени.

Интересно, это он только со мной так поступает, или со всеми? Мужчинам — Досю с ее высокой квалификацией, женщинам — Мишу или Лаврика. Хотя Лаврика теперь... жаль парня. Хоть и поющая попа, а все ж человек...

Я выдернула руку у певуна. Хотя симпатичен. Ничего не скажешь. Этакий вариант былинного богатыря. Высокий, волосы темные, бородка, глаза пронзительно-синие... и поет про страдания блатных. Да, жестокий УК РФ! Вор должен сидеть, а убийца... тоже сидеть. Недоработка, однако. Лучше бы их вешать на солнышко... А то ведь страдают! Жестоко страдают! А как было бы хорошо! Нет человека — нет страданий!

— Изволь не обтирать об меня свои протезы. И вообще — брысь!

— Мы вообще туда попали? — поддержал меня Леонид — Мы к Чижову, а тут — это?

— спроси на вахте, — посоветовала я, из принципа не называя то, что располагалось внизу — ресепшеном.

— — Нет — нет, — из-за спины Миши колобком выкатился сам продюсер. — Вы попали именно туда, куда вам надо! Добрый день. Я ужасно рад вас видеть. Вы же от...

— Да. От Любомирского.

Продюсер посмотрел на меня добрыми глазами Чикатило.

— Так вы будете представлять Мечислава Николаевича?

— аз есмь, — проворчала я.

— Очень, очень приятно. Меня зовут Михаил Петрович.

— Юлия Евгеньевна. Мы с вами даже виделись. Но вы меня, похоже, не запомнили.

— Забыть такую красоту!? Никогда!

Я фыркнула.

— Про свою красоту я и так знаю. Хорошо хоть машины пока не шарахаются. Давайте к делу. У меня здесь договор на два выступления. Один концерт Доси и один — Миши. У нас есть клуб 'Волчья схватка'. И нам хочется, чтобы Дося дала там концерт завтра. А Миша — сегодня в 'Трех шестерках'.

— Замечательно! Прекрасный выбор! Мои подопечные пользуются большой популярностью среди молодежи...

Продюсер долго бы расхваливал своих певунов, но я решила не задерживаться.

— Я все понимаю. Сколько?

На миг Михаил Петрович смешался, а потом назвал такую цену, что у меня глаза полезли на уши. Даже не на лоб. Да за такую сумму я сюда Пугачеву выпишу. С довеском в виде Галкина.

Что я и сказала. Продюсер встал в позу.

— Ну и кто придет на вашу Пугачеву? Старики за пятьдесят?

— кто придет — это будет наше дело. А гонорар от вас уплывет. Или вы хотите сказать, что ваши обезьянки настолько востребованы? Да их через два года и не вспомнят.

— неправда!

— Михаил Петрович, — мягко вмешался Леонид. — Мы все понимаем, но ваша цена действительно слишком завышена. Мы можем предложить вам...

Больше я уже не слушала — соскользнула на второй уровень зрения.

Ну ни хвоста себе чешуя!?

Миша и продюсер ведь присутствовали тогда, на открытии. И должны были пострадать. А вместо этого — практически никаких последствий. Где слизняки, которые сильно попортили мне жизнь, и которых я с таким трудом отодрала от оборотня Леши?!

Где?!

Безусловно, на ауре продюсера были черные пятна, но вовсе не те... существа.

Я пригляделась внимательнее.

А это что такое?

И у продюсера и у Миши Пилы были... было что-то вроде прорех в ауре. Ровный кокон окутывающий человека, был слегка нарушен. Словно что-то просто растворило кусок ауры — и исчезло.

Интересно...

Не те ли это слизнячки постарались?

И не потому ли такая реакция, что и продюсер, и Миша — абсолютные люди. Из паранормального у них только жадность. Вот та — прет. А в остальном — самый обычный человек. Только вот этот кусок ауры...

А если принять, что это слизняки — чем это угрожает носителю?

А скорее всего ничем приятным. Меньше проживет. Или больше проболеет. Или станет менее устойчивым к чему-либо. Плохо. Но не смертельно. Не сразу.

Но почему же тогда мне было так трудно отодрать слизняков от Леши?

Ничего не понимаю!

— Юля, нам пора, — Леонид тихо ткнул меня в бок.

Я попрощалась со всеми присутствующими, поднялась и послушно потопала за оборотнями.

И толку с этого визита? Жреца не нашли. Вопросов у меня точно возникло больше, чем ответов. А где эти ответы искать и как? Вот этого я даже в первом приближении не знала.

Увы.

Ресепсионистка проводила нас злым завистливым взором.

* * *

Леонид с нами обратно ехать не захотел и умёлся к стоянке такси. А мы с Валентином уселись в машину. Шарля и Глеба он выставил под предлогом 'надо поговорить'. И я не стала возражать. Дракоша пристально поглядел на меня, но из машины вышел. И ребята направились к киоску с мороженым. А мы с Валентином уставились друг на друга.

— Юль ты ничего не почувствовала?

— Нет, — честно сказала я. — Если здесь кто и был, то сейчас нету.

— А...

— Если ты по аурам смотрела я их ауры. Дыры есть. Пятна есть. Но это все залечивается. Мной — быстрее. Ими — медленнее. Но жить будут.

— А с Алексея и с той журналистки ты слизняков снимала. Почему так?

— Не знаю. Может, они со временем слабнут и гибнут? А может, и нет. Не спрашивай у меня о том, в чем я сама ноль без палочки.

Звонок телефона заставил меня дернуться.

— Да?

— Юлия Евгеньевна, добрый день.

Звонок Рокина мне радости не доставил.

— А он точно добрый?

— Не очень.

— Опять!? — выдохнула я.

— Нет, что вы... Ничего страшного не произошло. Я просто звоню сказать, что никакого смысла эта символика не несет. Ни круг, ни треугольник, ни эти разрезы. Ритуал 'кровавого орла' известен давно. Но и все.

— А он, правда, известен — или все-таки это была брехня? — уточнила я. — И был ли этот ритуал связан с Одином?

Дело в том, что я тут тоже полистала литературу. Ритуал 'кровавого орла' вроде бы как ввели в обиход викинги. Но только по одним хроникам. По другим — это все была натуральная брехня. И викингам это не нужно было ни даром, ни с доплатой. По третьим — это был ритуал жертвоприношения Одину. По четвертым — Одину-таки поклонялись другим методом.

— Скажем так, случалось в старые времена и такое, — не стал вдаваться в подробности Рокин. — Но Один тут явно не при чем. А вот кому так поклонялись — неизвестно. Ищем информацию.

Мне захотелось плюнуть на телефон.

— А что вообще известно? Я думала, у вас богатейшие библиотеки!

— Юля у нас действительно хорошие библиотеки. Одни из лучших. Но при этом большая их часть находится в бумажном варианте. Ведутся работы по переводу информации в электронный вид, но процесс это долгий и тяжелый. Поэтому не надо ждать от нас чудес!

Мне стало стыдно. Как тяжело работать со старинными книгами я знала. Кстати — тоже из книг. Кто бы мне в руки древность доверил с моим-то шилом в... талии.

— Извините. И таки ничего не известно?

— Ничего. Мне жаль.

А уж как мне было жаль.

— Ладно. И на том спасибо. То есть смысл несет сам ритуал, а не его оформление?

— Можно и так сказать. Удачи вам. Если что-то почувствуете — вы мне скажете, хорошо?

— Разумеется! До свидания.

— До свидания.

Я щелкнула кнопкой и грустно поглядела на Валентина.

— вот так. Сплошные нули. Как ты думаешь — Славка больше выяснит?

— Я не думаю. Я надеюсь. Все-таки у него в распоряжении очевидцы, а не библиотекари.

— Ага, только ты еще с этими очевидцами поди поговори. Сволочи они, а не очевидцы. Хоть мемуары писали бы...

— Вампиры? Вряд ли.

Несколько минут Валентин мялся, а потом решился.

— Юля, а вот ты и Мечислав, вы...

Я сверкнула глазами.

— Без комментариев.

— Но...

— Валь, мы друзья?

— Да.

— Тогда — помолчи. Поссоримся. Сильно.

— Тогда молчу.

— И отвези меня домой.

— Нет.

— вот как?

— Только так. Едешь в спортзал. Тебе как раз нужно снять стресс.

— А Шарль...

— И ему тоже немного бокса пойдет на пользу.

Я не спорила. Может, это действительно лучший выход?

Шарль тоже не спорил.

* * *

— Андрей, что известно по Леоверенским?

— пока ничего.

— почему?

Леонид не повышал голос, не ругался, но от его голоса у любого собеседника пробежали бы мурашки по коже. Пусть не вампир. Но для того, чтобы внушать трепет, не обязательно быть вампиром. Иногда достаточно быть профессионалом.

— Мотоцикл был найден через два часа. Они угнали его у одного байкера и некоторое время прятали на пустующей даче. Сами они пересели в машину и укатили. Попытки проследить ее результата не дали. Город, уйма людей. Но запах запомнили все наши. Они, конечно, пытались его стереть, облили мотоцикл бензином, но о даче не подумали. А там ими пахло намного сильнее. Теперь будем искать по всему городу. С вечера бегаем!

— И пока — никаких результатов?

— Город большой.

— А ум — маленький. Где они пересели на машину?

— На бесплатной стоянке. Там много людей оставляют свои автомобили...

— Вот и направьте туда несколько человек. Пусть побеседуют, вдруг кто запомнил машину или номер... я попрошу вечером кого-нибудь из вампиров. Главное — найдите мне людей, которые там оставляли машины. А уж вампиры с помощью гипноза из них все вытащат.

— Так точно, шеф.

— Ищите. Мечислав с нас шкуры снимет если что. С меня начнет, а вами закусит. И Юлька добавит.

Улыбка на лице оборотня говорила сама за себя. В гневливость Мечислава они особенно не верили.

— Эта может. Сейчас отправлю людей наводить справки на стоянку.

— Жду отчета в семь часов вечера.

* * *

Звонок телефона застал меня врасплох. Я поглядела на экран. Кому это я сдалась с утра пораньше? Номер был незнаком.

— Да?

— Юлия Евгеньевна?

Голос был женский. Кажется, знакомый. Но не с моим отсутствием слуха кого-то по голосам распознавать.

— Безусловно, я. А вы кто?

— Вы меня, наверное, не помните. Я — Даша. Медведь.

Про медведиц я действительно давно забыла. Тут одного маньяка хватит с верхом. А еще ведь и Альфонсо нервы мотает!

— Кажется, припоминаю. И что вы от меня хотите, Даша?

— Мария Ивановна поручила мне поговорить с вами.

— А подробнее?

— Дело в том, что одна из наших девушек беременна. И мы хотели бы...

— Моей помощи?

— Да.

Я почувствовала себя последней гадиной. Будь моя воля — я бы помогла без условий. Но есть ли выбор?

Нету. Поэтому...

— Мои условия вы знаете.

— Знаем. Но согласиться Мария Ивановна пока не может. В обмен на ваши услуги она предлагает другое. Она избавляет вас от слишком пристального внимания Альфонсо да Силва к вашей новой игрушке, а в обмен...

— Вы это можете? Реально можете? Как?

Я не выдержала. А кто бы выдержал? Шарля было жалко до истерики. И также было ясно, что я могу прибить Альфонсо, но не заставить отступить.

— Скажем так. У нее есть свои каналы.

Я вздохнула.

— Полнолуние еще через несколько дней. Давайте сегодня вечером я поговорю с Мечиславом — черти б его взяли!!! — и потом сообщу вам его решение?

Даша на несколько секунд замолчала.

— Безусловно. Вы можете с ним посоветоваться. И мы будем ждать вашего ответа в течение трех дней. Хорошо?

— прекрасно, — уверила я.

Хотя особых сомнений у меня не было. Мечислав согласится. После вчерашнего (Гад, гад гад!!!) попробовал бы он не согласиться.

Меня больше интересовало другое.

Откуда они знают про всю эту историю? Ой течет у нас где-то информация. Рекой течет. А это — плохо. Известно же, у кого больше информации — тот и победитель. А о какой победе может идти речь, если все, что знаем мы, будет знать и весь народ?

Ни о какой.

Надо будет вечером поговорить с Мечиславом.

При одной мысли о 'разговоре' по телу прошла тягучая сладкая судорога. И я едва не застонала вслух. Господи, да за что мне — ЭТО!? Разве мало было сложностей?!

Валентин сочувственно поглядел на меня.

И этот — знает!?

Господи, ЗА ЧТО!?

* * *

Эдуард пригладил волосы. И еще раз погляделся в зеркало. Да, тут что ни делай — все впустую. Что ж, у Белинды — обратившей его вампирши — было оригинальное чувство юмора. Или — что вернее, оригинальные вкусы в постели.

Ну и черт с ней. Эдуард искренне надеялся, что Белинду уже давно определили на самую горячую сковородку в аду.

А у него сейчас другое дело.

Когда Славка дал ему знать, что свободно место Князя Тулы, да еще он и определяет, кому занять вакантный трон, Эд ушам своим не поверил.

— Славка, ты в своем уме? — искренне удивился он. — Чтобы Совет...

— Совет не идет против своих же законов, — отрезал Мечислав. — Ивана Тульского фактически порешил мой фамилиар, он покушался на нас, так что его территория — теперь мой домен, а его люди завязаны на меня. И это весьма утомительно и тяжело. Пока я посадил там Бориса, но ты должен приехать в ближайшее время.

— Я не могу, у меня исследования, — растерялся Эдуард.

— а мне плевать. Изволь приехать вместе со своими вампирами — и взять Тулу под контроль.

— Если только через месяц.

— Эд, ты с ума сошел!? Я столько их не удержу!

— Но ты же уже месяц как...

— И что!? Я вымотался и устал. Мне приходится переваливать на фамилиара кучу своих дел. Я уже молчу про кровь и силу, которые я должен у нее брать. Я просто боюсь перегрузить ее.

— Сколько раз в месяц ты берешь у нее кровь?

— Два раза в неделю. Или даже чаще.

Эдуард схватился за голову свободной рукой. Во второй была 'мышка'.

— Славка, ты что — рехнулся!? Девчонка просто загнется! Прекрати немедленно!

— Нет, Эдька, я думаю, что на нее надо посмотреть тебе. Ты же у нас исследователь. Знаешь, мы так уже месяц крутимся, а у нее только румянец на щеках ярче.

— Не чахоточный?

— типун тебе на язык. Нет, такое ощущение, что чем больше Юля отдает мне, тем больше получает. Но вот откуда...

— Ладно. Приеду — посмотрю. Но только через полтора месяца.

— Ты же говорил — через месяц.

— Славка! А эксперимент!? А лаборатория!?

— Черт! Эдька, я знаю, что ты — биохимик. Но совесть тоже иметь надо!

— Славка, как хочешь, но у меня идет опыт. А еще у меня переговоры с местными оборотнями. Да и согласования надо получить.

— Чьи тебе еще согласования нужны?

— Я попробую поговорить с Северным. И с Амандой.

— Рехнулся? С этой... милой дамой!?

— И направлю эмиссаров в соседние области. Чтобы те получили согласие на наше переселение.

Мечислав сверкнул глазами на улыбающееся (с учетом острейших клыков — то еще зрелище) лицо в 'скайпе'.

— Ладно. Присылай своих людей. Я добавлю своих. И пусть ездят. Кто у нас тут рядом?

— Алексей. Флоренца. И — твоя любимая...

— еще раз так ее назовешь — зубы выбью.

— Новые вырастут. Ладно. Я направлю к тебе Рейчел, Аристарха и Ниоми. Пусть они получают согласования на наш переезд. Все-таки нас тут пятнадцать вампиров, да и оборотней штук двадцать. А сам завершу опыт и отправлюсь в Совет. Сначала к Аманде, потом к Северному.

— Хорошо. Я буду тебя ждать.

— А фамилиара своего старайся не перегружать. У нее сколько печатей?

— Две.

— Славка, ты точно с ума сошел. Фамилиар должен адаптироваться под печати, в это время его организм начинает меняться, причем — весь. Больше всего это похоже на рак всех органов сразу. И на это требуются все ее силы. А ты ее еще и нагружаешь? Как она у тебя только ноги таскает?

Мечислав припомнил, как Юля на днях попыталась пнуть его в колено за невинную (с точки зрения вампира — что тут такого, ну, шлепнул девушку по попке, но она же сама напрашивалась в таких облегающих джинсах) шутку — и хохотнул в трубку.

— Отлично поживает. И ноги не только таскает, но и пользуется ими не по назначению.

— Ладно. Но ты все равно заставь ее сделать анализы. Кровь там, моча...

— Ладно, я попробую. Ты приезжай поскорее.

И вот, в начале сентября, получив все согласования, Эдуард наконец-то приехал к другу. Пока — один. Ну, не считая двоих телохранителей. Остальные вампиры и оборотни начнут переселяться позднее. После официального признания Эдуарда Князем Тулы.

Хотя видит небо, ему стоило бешеных трудов получить согласие на свое переселение от Елизаветы и Флоренцы. А, все бабы — стервы.

Взвизгнули тормоза. Хлопнула дверца машины.

— Какой альтернативный олень тут отрогатился!? — взвился за спиной звонкий женский голос. — Валь, немедленно разрули ситуацию! Или я точно кого-нибудь пришибу! Мало вот мне всего остального!!!

Эдуард фыркнул. Голос был молодой, задорный и очень... теплый. Вампир не мог сказать, что обладает музыкальным слухом, но интонации различал 'на отлично'. Девушка явно была чем-то расстроена — и поэтому срывалась на всех, кто попадался ей под руку.

Что ж. Надо будет поглядеть на эту малышку. И научить ее вежливости. Немного. Пары улыбок будет достаточно.

Вампир сделал жест охранникам — не вмешиваться, и выскочил из машины.

— В чем дело!? — пророкотал он и грозно уставился на невысокую девчушку лет семнадцати, которая стояла рядом со здоровущим джипом. Еще рядом с машиной стоял высокий парень с волосами рыжеватого цвета и в темных очках — это сентябрьским-то вечером, а из окна высовывался блондинистый оборотень.

— Юля, прекрати нарываться, — попросил он. Но девушка проигнорировала здравый смысл — и уставилась на Эдуарда. Этак нахально. Вампир даже опешил на пару секунд. Он ожидал совсем другого, но уж никак не ядовитого вопроса:

— вы к нам из Петербурга или из Москвы?

* * *

Меня всю трясло и колотило. Встречаться с Мечиславом не хотелось. Вообще.

А надо. И на всех остальных смотреть тоже не хотелось.

Понимаете...

Они все знают. Знают, что было между мной и вампиром.

Знают.

А мне остается только сгорать со стыда.

А Мечислав теперь не оставит меня в покое. Он будет все использовать. И что мне делать?

Как мне вообще посмотреть ему в глаза при встрече!?

А всем остальным!?

Мало нам проблем без того было!

Я была на взводе. И знала это. Меня трясло еще дома. Но когда мы добрались до 'Трех шестерок', я вообще взбеленилась. На самом удобном месте, мешая нам подъехать к задним воротам, расположился черный 'мерс'. Ну что за наглость!?

А, ладно. Надо же на ком-то злость сорвать?

Надо.

И я пошла в атаку.

Кстати, могу сказать сразу — лучше всего срывать злость на мерсовладельцах, если у тебя за спиной стоят дракон и оборотень. Тогда результат битвы точно будет не в пользу хозяина мерса.

Я выпрыгнула из машины. Шарль последовал за мной.

Но в ответ на мой запрос из машины выпрыгнуло такое...

К 'новым русским' все уже привыкли. Но то, что появилось на свет, было... от его вида раскаялся бы даже 'новейший русский'. Представьте себе помесь Годзиллы с гориллой. Причем фигура взята от гориллы, а обаяние — от Годзиллы. Этакий шкаф, ростом больше двух метров, способный Петра Первого завязать в узел, особо не напрягаясь. А уж Арни Шварца — и подавно. Потому что там — качок. А тут под простой белой рубашкой ходили ходуном такие мышцы, что становилось ясно — этот товарищ и фонарный столб из земли выдернет, не задумается.

Я тоже не задумалась. Но в ответ на мой вопрос об исходном адресе, гориллообразное прищурилось и пророкотало:

— Девушка, это вы мне?

Я прищурилась. Почему-то мне показалось, что этот тип настроен скорее дружелюбно. И я перешла в атаку.

— Вам, вам. Не сомневайтесь. Ваша тачка?

— Моя.

— вот и отгоните ее куда подальше. Проехать мешаете.

— А вы пешочком пройдите.

Готова поклясться, при этом в его глазах плескалось чистое ехидство. Но и меня так просто, за рупь двадцать не возьмешь.

— А может вы сами пройдете? Согласно демократическим принципам?

— В сенат?

— Нет. К..., в... или на.... Выберете добровольно, согласно демократии и — топайте. Не мешайте здесь занятым людям.

* * *

Эдуард прищурился.

Впервые его внешность не подействовала. Даже наоборот. Забавно.

Когда тебя столько лет боятся, как-то отвыкаешь от человеческой наглости. Или... не совсем наглости?

Кто может вести себя так нахально в вотчине Князя Города?

Вампир улыбнулся, показав клыки и неуверенно спросил:

— Юля? Леоверенская?

— Двадцать лет как она, — отозвалась девушка, смерив вампира подозрительным взглядом. — А вы?

* * *

Откуда этот мордатый тип меня знает?! И что вообще за чума на нашу голову!? Мало нам Альфонсо, нам еще какую-нибудь деталь Совета прислали?

И я его уже успела обхамить и послать. М-да...

Может, сразу прибить, чтобы Мечислав не ругался?

А пусть ругается! Еще неизвестно, кто и на кого будет больше зол! Потому что я — РРРРРРРРРРР!!!!!

Мордатый Годзиллыч улыбнулся еще шире. Ну и подборка клыков. Его бы в Голливуд, кошмариков изображать.

— Эдуард. Мы с Мечиславом друзья уже...

Эдуард...

Не будь я так зла, я бы еще подумала, повспоминала и поломала голову. Но злость стимулировала выброс адреналина — и я вспомнила.

— Так это ВАС Мечислав хочет запихнуть в Тулу?

— Меня — развел руками вампир.

Фффффффффффууууууууу!

Вздох облегчения вырвался сам собой. А что поделать!? Живая я, живая... И нервная!

— Замечательно. Но можно бы и пораньше. Где вас так долго носило?!

Эдуард с примирительной улыбкой развел руками.

— Пораньше было нельзя. Я не мог оставить лабораторию.

— Да? — искренне заинтересовалась я. Неужели вампиры и наука сочетаемы? — а чем вы занимаетесь?

— Я — биохимик.

Я ахнула.

— Серьезно?

— Да, — удивился Эдуард.

— А я биолог, — радостно сообщила я. — То есть я еще учусь, но уже думаю о дипломе. Можно мы потом пообщаемся на научные темы?

— Да без вопросов, — кивнул Эдуард. — А где Мечислав?

— А х... хвост его знает. Я сейчас попробую найти его и послать к вам, хорошо?

— Хорошо.

— Валь, устроишь дорогих гостей?

— слушаюсь, повелительница — дурашливо пропел оборотень. — Сию секунду, повелительница.

Я швырнула в нахала сумочкой. Оборотень поймал ее и перекинул Шарлю.

— Господа, прошу вас следовать за мной. Я распоряжусь насчет машины. — И уже полудракону. — Ты приглядывай там за ней. И не забывай убирать тяжелые предметы.

Гады.

Ладно. Даже хорошо, что я на взводе. Вот сейчас найду Мечислава и все ему выскажу! Все-все! Он у меня и за Крым, и за Рим и за поповскую грушу получит.

Ага, размечталась.

Вампира просто не было в клубе.

Гад!

* * *

Мечислав впервые за последние двести лет поймал себя на позорной эмоции.

Он испугался. А по-простому — струсил.

И сбежал.

Сейчас он сидел в своем кабинете в 'Волчьей схватке'. Сюда Юля точно не сунется. Она до сих пор не переносит рисунков Даниэля. Всего, что может напомнить ей о погибшей любви.

Любви, черт побери!!!

Это было обиднее всего!

Мечислав отлично понимал — останься Даниэль в живых — и к этому времени между ними все было бы уже кончено! Три раза кончено! Пять! Да хоть сто пять! Больше полугода с Даниэлем ни одна женщина не продержалась! Он весьма быстро находил себе новую музу!

Если бы этот кретин не умудрился умереть так... так не ко времени!

Мы любим идеализировать умерших. В них нет ничего противного. Умерший человек становится лучше в наших глазах. Смываются слезами недостатки, увеличиваются призмой любви достоинства. Он уже не сделает никому гадость. Не ответит на твои покаяния чем-либо вроде: 'а где ты был, пока я жил?', от него не получишь по морде и не услышишь о себе горькой правды...

Мечислав согласился бы даже на ежедневный мордобой, лишь бы у Даниэля и Юли прошло это увлечение.

Нет!

Вместо этого Даниэль погибает в самый разгар страстей! А Юля теперь твердо уверена, что это была ее единственная любовь.

Хотя девчонку можно понять. У нее даже первой студенческой любви пока еще не было. А Даниэль... тут было просто — все! Страдающий герой. Враги. Его талант.

Да и сам Даниэль...

Любимая женщина для него была всем. И никто! Вот никто из его женщин — за очень редким исключением не злился на него.

Ему прощали все. Потому что эти полгода, пока Даниэль был рядом с женщиной — она была для него богиней. И более того. Она была его светом, жизнью, любовью... Это много — или мало?

Для Мечислава было мало. С его точки зрения — женщину не надо было ставить на пьедестал. Незачем. Вместо этого надо было сделать все, чтобы она могла жить спокойно. Любить. Рожать детей. Воспитывать их. Ходить ночью по темным улицам. Хотя бы. И быть полностью спокойной. Потому что есть человек, который ее защитит. Чего бы это не стоило. А рисовать картины, писать стихи и петь песни под окошком... можно и так, безусловно. Но разве так важно внешнее оформление твоих чувств? Разве не важнее то, что ты можешь спокойно смотреть в глаза и завтрашнему дню, и всему миру? Потому что ты чувствуешь за собой плечо, на которое можно опереться. В любой миг. Тебя не станут закрывать от мира высокими стенами, нет. Любая стена закрывает тебя от бурь, но и мир от тебя. И получается та же темница. А Мечислав вообще ненавидел любое ограничение своей свободы — и именно поэтому мог понять Юлю — хоть как-то...

Но разве ограничение свободы, когда ты знаешь — ты можешь обернуться и сказать: 'мне нужна твоя помощь и защита'. Или даже не говорить. Все равно они и так — твои.

И в ответ от тебя просят не так уж много. Просто уверенности в том, что ты — часть целого. Мечислав знал, что готов сражаться ради Юли. В любой миг. Но если что-то случится, он хотел знать, что его поддержат. Безоговорочно. Безусловно. Не спрашивая и не рассуждая. Просто потому что верят. И если с ним что-нибудь случится — есть травмы, которые могут покалечить и вампира, его все равно не бросят. Не из-за его сексуальных возможностей. Не из-за денег. Не из-за чего-то еще. Просто потому что...

О черт!

Вампир вдруг поймал себя на слове, которое не хотел произносить даже про себя.

Ему нужно было безоговорочное доверие любви.

Но Юля его не любит.

А после того, что у них вчера было... боги, как она это воспримет?!

Изнасилование?

В лучшем случае.

И потом, его слова этому полукровке... но он не смог удержаться.

Почему?!

И опять ответ не нравился вампиру.

Ревность?

Но он НИКОГДА!!!

Это его ревновали, любили, умоляли, удерживали всеми силами...

Это — было. Но не наоборот.

Юле он был не нужен.

Вообще никак. И Мечислав это отлично знал.

Не нужен. Не — ну — жен...НЕ — НУ — ЖЕН...

Единственной ее мечтой было забыть обо всем. Он не давал ей этого сделать. Единственным желанием — спокойно оплакать любимого. Он не мог ей этого позволить. И времени не было, и опасностей было слишком много, да и вообще, возводить Даниэля в ранг святого — это было слишком опасно.

Вампир в ярости влепил кулаком в стену.

Жалобно хрупнув, посыпалась известка.

И тут зазвонил телефон.

Этим вечером Мечислав не собирался никуда ехать. Ему хотелось дождаться Юлю и поговорить. Обдумать свои проблемы, а потом встретить ее со спокойной головой и холодным разумом... ну в теории. Он успел немного изучить своего фамилиара, и ждал ее прихода. Разумеется, со скандалом. Но это еще не так плохо. Намного хуже, если она просто постарается забыть все, что между ними произошло — и их отношения останутся на том же месте.

Вампир едва приметно улыбнулся.

Отношения...

Юля один раз выразилась так: 'все твои отношения — это отнесения в кровать. Не больше и не меньше. Кошачья страсть и ни грамма эмоций'.

Она была во многом права. И в то же время...

Сейчас вампиру просто хотелось, чтобы она оказалась рядом, чтобы поддерживала его, чтобы просто смотрела, как когда-то на Даниэля. Искренне. Преданно. С уверенностью. Как будто за его плечом находилось самое безопасное место на планете. И в то же время — с вызовом. Кто тут рискнет тронуть моего любимого?! Порву на тряпки!

Она любила Даниэля.

А его, Мечислава, — нет.

И сможет ли она простить его за все случившееся?!

Но разве он виноват в произошедшем?!

Да, он потерял над собой контроль! Ну и что!? Что такого страшного!?

Все остались живы и целы. И им даже было хорошо вдвоем. Он бы сказал просто замечательно. И ему — и Юле. Он-то знает, когда женщина получает удовольствие. И Юля его получила. Но вот признает ли она их отношения!? Согласится ли, чтобы все продолжалось дальше?

Вовсе не факт.

Черт! Ну почему она настолько упряма! Почему ее сила не могла достаться кому-нибудь более покладистому?! Почему Юля не может смириться с неизбежностью!? Что за детские игры!?

Невыносимо глупо терять время на ловлю тараканов, когда надо наращивать силу клана, надо воспитывать бойцов, надо укреплять завоеванные с таким трудом позиции...

Но нет! Изволь успокаивать истеричную девчонку, изволь гладить ее по головке и клясться... да в чем угодно клясться, чтобы она не взбрыкнула! А за ним больше тысячи вампиров и оборотней. И за каждого он отвечает. И не может ставить в зависимость от капризов малолетней нахалки!

Хотя, что уж лгать себе?

Вовсе Юля не такая нахалка. И все, что нужно для дела, выполняет беспрекословно. Сто раз могла бы уже взбрыкнуть — и все в самый ненужный момент. А вместо этого старается помочь, тянет наваленные на нее дела — и даже сильно не возмущается.

Когти и зубы выпускаются, когда дело доходит до личных отношений. Вот тут ему не делается ни малейшей уступки! Ни шагу ближе! За руку лишний раз — и то не возьми! Делиться силой приезжает закутанная с ног до головы — в тридцатиградусную жару — в плотных джинсах и рубашке. Знает, что эта одежда не станет ему преградой, отлично знает. Но и уступать не хочет. Ни на сантиметр. Сказала, что между ними ничего не будет — и ни на шаг не отступает от своего слова!

Не могли ее вырастить менее принципиальной!

Что она устроит после его срыва — страшно подумать.

А с другой стороны — не настолько он и виноват. Злить Членов Совета — это не просто самоубийство. Это — медленное, мучительное и донельзя болезненное самоубийство. И это — в лучшем случае. В худшем — из тебя сделают то же, что из этого Шарля — вечное напоминание о том, что ТАК ПОСТУПАТЬ НЕЛЬЗЯ!!!

Нашла из-за кого связываться с Альфонсо да Силва!

Теперь еще надо придумать, как выйти сухим из воды. В идеале было бы вернуть Шарля назад с извинениями. И приложить что-нибудь ценное сверху. Но на это Юля не пойдет. Уж настолько-то он своего фамилиара знал. Она взбесится от одного предложения. И будет права. Как-никак ее брат до сих пор плохо себя чувствует. Хотя больше вреда ему принесли не удары Альфонсо да Силва, а магическая буря, устроенная в комнате любимой сестренкой.

Но теперь это — недоказуемо.

То есть Шарль получается ее законной компенсацией. Да и вообще...

Вспомнив, как Юля отозвалась об Альфонсо 'фашист недобитый... гранату бы' Мечислав только покачал головой. По доброй воле она Альфонсо и пуговицу с одежды не отдаст. Наоборот. Если ей выпадет шанс устроить члену Совета несчастный случай — она с радостным визгом побежит на дело.

Надо бы последить за ней. Не дай бог ей придет в голову ослепительная мысль — натравить на Альфонсо ИПФ. Позвонит тому же Рокину, намекнет, что, как и когда — и все. У нее — чистые руки, у ИПФ — радость в сердце.

Но что ей можно предложить, чтобы она отказалась от мести?

Себя?

Она и в лучшие времена от такого отказывалась. А сейчас...

Вампир даже поежился. Разозлившуюся Ю.Е. Леоверенскую он увидел. И сильно подозревал, что в следующий раз наблюдать будет из бомбоубежища. В крайнем случае — хотя бы под стол залезет. Своя шкура — она крайне близка к телу и дорога хозяину. Вот. Да и жить как-то хочется... привык за семьсот лет...

Черт!

Да не стал бы он тащить ее в постель сейчас! Времени у него хватает! Сама бы пришла! Пусть через сто лет, через двести, но пришла бы!

Но и его зацепило сначала магией Альфонсо да Силва, а потом и Юлиным гневом. И он просто потерял контроль над собой. Настолько, что даже вспоминать не хочется.

Если бы Юля не догадалась поступить именно так...

Сила вампира намного больше человеческой. Перевернуть КАМАЗ, груженный мешками с цементом Мечислав смог бы, не прилагая особых усилий. И если бы его агрессия не перешла в секс, кто знает, что могло бы случиться.

Одним словом — это был оптимальный выход из ситуации. А теперь надо принять все случившееся, как должное — и наслаждаться результатом.

Осталось объяснить это Юле.

Вампир вздохнул и еще раз оглядел комнату. Пора уходить отсюда. Как раз должны навести порядок в его комнате в 'Трех шестерках', в которой он и собирался принять Юлю. Надо только подарок не забыть... В маленьком кейсе, который стоял у стола, ждал своего момента шикарный золотой гарнитур с изумрудами.

Мечислав не понимал, что опять совершает ту же ошибку. И Юле просто не нужны драгоценности. Золото — это по большому счету — хлам. Не жизнь. Не здоровье. Не любовь и даже не доверие. Всего лишь побрякушки, которые кто-то решил считать ценными. И Юле они просто не важны.

Но действовал он из лучших побуждений. И искренне хотел, чтобы Юля оставалась его любовницей.

Телефон продолжал звонить. Вампир поглядел на него как на ядовитую змею, но трубку снял.

— Шеф? Это Дмитрий из Гореловки, — произнес торопливый голос.

Мечислав взглянул на экран телефона. Действительно, код совпадал. Но почему его человек (оборотень) звонит с местного телефона?

Ответ он получил мгновенно.

— Шеф, у нас еще одно убийство. Тут мужика располосовали, как Лаврика. Круг, красные символы... Я как раз в зверином обличье был, сейчас вот добежал до ближайшего телефона, перекинулся и звоню вам. Приедете — или все это сразу убрать?

Мечислав долго не колебался.

Встречу с Юлей придется отложить. Надо съездить и поглядеть на труп. А вот ее тащить с собой необязательно. Он и сам может посмотреть — то или не то.

— Мы выезжаем.

— Я буду ждать вас у поворота на базу отдыха 'Савраска' и провожу до места, господин, — выдохнул оборотень в трубку.

— Жди, — Мечислав бросил трубку и начал переодеваться. Для свидания хороша одна одежда, для осмотра места преступления — другая. Которую не жалко. Почему-то после таких происшествий, на одежде обнаруживаются невыводимые ни одним, даже самым разрекламированным порошком, пятна крови, грязи и каких-нибудь телесных жидкостей. Фи...

Но съездить поглядеть надо. Обязательно. Сравнить, сверить...

Мечислав и сам не признался бы себе, что просто хочет оттянуть момент встречи с Юлей и решительного объяснения. И хватается за любой повод. Да за глаза хватило бы Вадима. Или Валентина. Или Леонида. Послать их — пусть все сфотографируют и привезут отчет.

Но — нет.

А если бы вампиру сказали о его страхах, увидели бы только изумленный взгляд.

Я? Боюсь? Объяснений?

Да вы знаете, скольким женщинам я успешно вешал лапшу на уши?

В 'мерседесе' поместилось четыре человека. Два вампира — за рулем Геннадий, молчаливый и замкнутый вампир из тех, кто перешел к Мечиславу после гибели Андрэ и сам Мечислав на заднем сиденье.

И два оборотня. Алексей — молодой лисенок из недавно прошедших инициацию, и Михаил — из клана тигров.

Разговаривать Мечиславу не хотелось.

Больше всего — пусть вампир и не хотел себе в этом признаваться, его задело имя Даниэля, произнесенное Юлей. Его женщиной! ЕГО фамилиаром! Да черт возьми, она просто — ЕГО! И смеет в постели с ним думать о ком-то еще?

Хотя... не так уж она и мечтала оказаться в этой постели. Чего себе лгать — если бы он не взбесился до потери человеческого облика, Юля некогда не пришло бы в голову успокаивать его ТАКИМ образом. И — как это ни губительно для самомнения — Мечислав сильно подозревал, что будь у его фамилиара средство для быстрого и надежного оглушения вампиров — она бы применила его, не раздумывая. То, что случилось между ними, для него было приятно. До того, как Юля позвала другого мужчину. А для нее?

Черт!

Наверняка она думала о Даниэле!

Но больше такому не бывать!

В моей постели будем только я — и она!

Как бы мне не пришлось для этого трудиться!

Об этом и размышлял Мечислав. Он настолько увлекся, обдумывая, как ему опять заманить Юлю в свою постель, что не успел адекватно среагировать, когда машину атаковали.

Все было быстро и страшно.

Взрывы, выстрелы, падающие противники... их было слишком много...

Когда ему в грудь вонзились две серебряные пули, а еще одна больно ударила в ребро, последней его мыслью было:

'Как же нелепо... умирать... сейчас...'

* * *

Как же, дадут мне нормально посидеть в баре! А потом догонят — и опять дадут.

Вечер вообще был несахарным.

Эдуард.

Понимающие взгляды вампиров и оборотней.

Отсутствие Мечислава.

А теперь еще оставленный вампиром для меня наряд. Увидев ЭТО, я психанула и чуть не выкинула мерзкую тряпку в окно. Почему вдруг?

Нет, с чьей-то точки зрения — это отличное платье. А я вот не люблю сплошные сеточки с блестками. То есть платье — этакий длинный черный чулок до пят из какой-то сетчатой ткани. А стратегически важные места закрыты блестками. Есть еще несколько скоплений блесток по телу, но...

А если они сдвинутся? Светить голым задом на всю комнату? Пусть даже он и в стрингах, а что — эти веревочки что-нибудь скрывают? Вот не замечала!

А если я наступлю на подол платья? И оно порвется, как чулок — от горла до подола? Я не умею это носить! Длинные платья до пят и туфли на шпильке — вообще не мое амплуа!

А носить такое перед Альфонсо да Силва... хорошо хоть он куда-то ушел.

Робкий стук в дверь заставил меня запустить в ту сторону шпилькой. И только после этого отозваться:

— Войдите!

В дверь вошел Вадим. Вид у него был смущенный.

— Юля тут Рудольфо Агвилар прорезался.

— Что!? — взвыла я. — Где!?

— Сидит у кабинета Мечислава и собирается добиваться встречи с ним и с Альфонсо.

— Твою рыбу!

Этого допускать было нельзя. Даже не так. НЕЛЬЗЯ.

Мало того, что внизу сидит наш претендент на должность Князя Тулы, еще не представленный общественности, мало того, что Мечислава нет, так еще и Альфонсо, кажется где-то рядом. И если этот гад поймет, что мы не хотим Рудольфо — мы его тут же и получим в ближние соседи. И обломаемся со всеми планами!

Я сверкнула глазами.

— Ну что этому гаду надо!?

— Черт его знает! Но я предполагаю, что он собирается дождаться Альфонсо да Силва...

Я вскинула глаза на Вадима. Картина сложилась мгновенно.

Рудик дожидается Альфонсо. Жалуется ему на нехорошего Мечислава, который его послал (неважно, что всего лишь в Тулу, важно, что послал...) и слезно просит (или как это у вампиров делается?) назначить его Князем Тулы.

Тут-то все планы Мечислава и накроются.

Чем?

Тем самым.

Но что могу сделать я?

С одной стороны — так Мечиславу и надо, чтобы рук не распускал! С другой стороны — я ему могу и лично голову оторвать! Зачем сюда третьих вмешивать? И вообще — оно мне надо — еще один Иван Тульский под боком?

Одним сыта!

Что я могу сделать?!

А вот что! Сорвать на Рудике все, что пока не досталось Мечиславу! А Вадим подыграет! Обязательно! Это — в его вкусе...

Вампир выслушал мои пояснения и зафыркал, как лошадь.

— Юлька, а ты уверена?

— нет. Но надо его как-то спровадить, пока с Альфонсо не увиделся, ага?

— Яга.

— кто, я?

— Нет! Это я о другой женщине! Очень милой и доброй...

Вампир явно развлекался. Я показала ему кулак.

— Вот только попробуй не войти вовремя или сорвать мне весь расклад своими ухмылками...

— Юля, я буду хорошим!

— Лучше — будь. А то спать к стенке тебе будет нечем!

— Это — как?

— я тебе лично зубы вырву! Где этот Рудик!?

— Пока — в кабинете у Шефа.

Я потерла руки. Наскоро размазала по губам особо жирную помаду. Подмалевала глаза. И кровожадно ухмыльнулась, стягивая вниз вырез майки.

— Ну, держись, гад!

* * *

Рудольфо Агвилар вольготно расположился в кресле посетителя в кабинете Мечислава. Я пронаблюдала за ним в камеру наблюдения — и решилась. Хорошо сидит! А я...

Я пролетела по коридору бешеной торпедой — и влетела внутрь.

— Рудик! Как я рада вас видеть!!!

От моего взвизга подпрыгнули даже лампы на полу. А в следующий миг вампир шикарным прыжком ушел из кресла. То есть попытался. Но меня ж Валентин не просто так натаскивал! Я перехватила его на полдороге, и повисла у него на шее.

— Я так рада, что вы вернулись!!!

Вампир шарахнулся, как лошадь. Но я цепкая! Почти как далекий предок-мартышка!

— Юля... эээ... добрый вечер.

— Разумеется, добрый!!! Вы — здесь! Значит — это совершенно восхитительный вечер!

Вампир сделал еще шаг, но я не отцеплялась — и ему пришлось остановиться. Я тут же затрещала бешеной сорокой.

— Славочка сейчас в отъезде! И на это время всем заведую — я!

— ВЫ!?

Потрясения и ужаса в голосе вампира было примерно поровну. Я благополучно их не заметила и улыбнулась ему прямо в лицо. Блин, почему я чеснока не нажралась?

— Ну да! Я же — его фам..., нет, все-таки это слово ужасно глупое. Или оно происходит от английской семьи?* Но мы вроде как не женаты! Хотя... О! Я — женщина всей жизни Мечислава! И предел его мечтаний! Вот!

Family — англ., семья прим. авт.

Рудик безуспешно пытался отцепить меня, но я держалась не хуже пластыря!

— Безусловно! Вы — предел мечтаний любого вампира!

'... и даже богиня на земле, только отцепись от меня, идиотка!!!' — это он уже не договорил, но сия мысль была написана на его лице аршинными буквами.

— И ваша — тоже? — тут же заинтересовалась я. — Рудииииик, но я уже занята! Мне очень-очень и даже очень-очень-очень жаль, но я не могу ответить вам на чувства! Я ведь Славочке одному верна! То есть... нет! Я все равно не признаюсь!

— В чем!? — кое-как прошипел вампир, потому что я мертвой хваткой вцепилась ему сзади в шею.

Он бы оторвал меня и отшвырнул, но — как он будет объясняться с Мечиславом, покалечив его фамилиара? А не покалечив, меня было не отцепить.

— Ни в чем! — твердо решила я. — Рудик, может, вам ему честно признаться? Вот Славочка вернется... я не знаю, правда... хи-хи... когда он вернется, но мне кажется, он не рассердится!

— На что!?

Вампиру кое-как удалось отодрать меня, и теперь он старался не дать мне прицепиться обратно.

— На ваши чувства, — невинно пояснила я.

— Какие!? — взвыл Рудик, окончательно теряя смысл разговора.

— Разумеется, вечные, чистые и священные! Ко мне!

— К вам!?

По моим прикидкам, еще десять минут — и Рудик начнет искать либо форточку, либо что-то потяжелее — прибить меня.

— А что!? Или вам девушки не нравятся? Да нет, вы сказали, что я — предел ваших мечтаний! А что тогда!? Ой! Рудик, лапочка, я все поняла! Но вы не волнуйтесь, сейчас все лечится!!!

— Что — лечится!? — взвыл вампир.

Он еще пытался как-то уловить логику в моем словесном поносе. Но куда там! Я сама уже забыла, о чем речь шла в начале!

— Это... когда мечтаешь, а не можешь! Импер... Импо... Им — пью — тенция! Вот! Я же знаю, сейчас есть виагра, она лечит даже подагру... Рудик, вы страдаете подагрой!?

Рудик едва сдерживался, чтобы не свернуть мне шею. Явно.

— Нет!!! Где — Мечислав!?

— пока его нету, — страстно прошептала я. — Рудик а может, попробуем? Говорят, же, что прикосновение любимой женщины лечат все...

Я вцепилась одной рукой пониже пояса вампира, постаравшись побольнее впиться когтями — и впечаталась жирно накрашенными губами ему в шею.

— О, Рудик!

И тут вошел Вадим.

Картина была — куда там импрессионистам! Сплошная экспрессия.

Рудик держит меня за плечи. Я страстно целую его в шею (даром я что ли помаду переводила?). А мои руки находятся там, где находиться бы не должны.

— Что тут происходит!?

К чести Рудика, тот не стал орать: 'помогите, насилуют!!!'. И даже не заявил: 'Не виноватый я! Она сама пришла!'.

Он просто отлепил меня от себя — и поглядел на Вадима.

— С каких пор вы входите без стука?

— Пока господина нет, я обязан присматривать за его фамилиаром — ответствовал Вадим. — Юля у нас девушка нежная, трепетная... Кстати, Юлечка, ты еще не оделась? А надо, надо... Ты же хочешь, чтобы Мечислав увидел тебя во всей красе, а не растрепанной хрюшкой?

— Вадик! — возмущенно взвизгнула я.

Вампир тут же исправился.

— Извини. Ты всегда красавица. Но бриллиант надо оправлять в платину, а не в глину.

— Какой ты умный — восхищенно прошептала я. — Бегу переодеваться! Лечу!

Я выскочила за дверь. И расплылась в ехидной улыбке. Вадик — та еще зараза. Сейчас тебе Рудик, будут и Альфонсо, и Мечислав, и белка со свистком, и кнопка со звонком! Сбежишь из города впереди своего визга!

А мне действительно надо одеваться. Мечислав — сволочь! Мог бы и что приличнее подобрать!

* * *

Вадим вернулся через пятнадцать минут. Уселся в кресло и замолчал с таким видом, что стало ясно — не спрошу, так и не услышу.

— Хвались! — не выдержала я.

И клыкастый нахал расплылся в улыбке.

— Юлька мы избавлены от этого Агвилара! Всерьез и надолго!

— Ты ему пригрозил, как мы и договорились? Ну, расскажи в красках!! Вадим!!!

Вампир фыркнул.

— Рассказывать? Такое? Никогда!

— ???

Я уже готова была как следует потрясти вампира, но тут он улыбнулся — и извлек из кармана маленький диктофон.

— послушаешь?

— спрашиваешь!

Я щелкнула кнопкой. И комнату заполнил голос Вадима.

— Я предлагаю вам уехать, не дожидаясь Мечислава. В гневе он бывает страшен.

— Какого черта!? — Рудольф даже не сдерживал ярости. — Эта шлюха сама на меня вешалась!

— А вы не слишком-то сопротивлялись. Юля у нас девушка влюбчивая. Но если сразу и резко ей отказать — она бы от вас отстала. Записала бы в хамы — и отстала. Вы же этого не сделали...

— Да откуда я знал!

— Вы ее не первый раз видите. Поэтому... Рудольфо, за столько лет можно бы и научиться разбираться в людях.

— Я не думал, что Мечислав настолько не контролирует ситуацию.

В голосе Рудольфо не было даже тени смущения. Оно и правильно. Их такими мелочами, как непорядочное поведение — не смутить. Надо чем-то покруче пробовать. И Вадик меня не разочаровал.

— Его здесь сейчас нет. А когда он появится — начнет контроль именно с вас. Уверяю, Юля молчать не будет. А что не скажет она — расскажу я.

— можешь и не успеть рассказать, — прошипел Рудольфо. Я чуть диктофон не уронила. Показалось, что оттуда гадюки полезли. Вот ей-ей шипение было самым что ни на есть гадючьим.

— Могу, — улыбнулся Вадим. — А заодно можете убить трех вампиров, которые сейчас наблюдают за нами через камеру. Мечислав попросил оборудовать свой рабочий кабинет записывающими устройствами. И ваши угрозы все — на пленке.

Я щелкнула кнопкой.

— Это правда — насчет записывающих устройств?

— Да. Но Мечислав включает их сам. И не всегда.

Я ощутила, как краснеют уши. Это что же... мы вчера еще и на виду у всей мировой общественности!? Ой, мама...

— Вчера там камер не было, — словно прочел мои мысли Вадим.

Я поглядела на него с вопросительным выражением.

— Все и так все поняли, — добил блондинистый нахал. — Ваши вопли половина клуба слышала.

У меня был выбор — взвыть, пнуть вампира или пойти и утопиться. Со стыда и позора.

Вместо этого я просто щелкнула кнопкой диктофона. Рудольфо опять расшипелся на всю комнату.

— У Мечислава не может быть ко мне претензий!

— Да неужели? Совращение фамилиара, попытка воспользоваться ее силой, угрозы мне... продолжать надо?

Судя по тому, что произнес Рудольфо — и этого было по самые уши. Цитату не привожу, все равно цензура не пропустит.

Вадима это даже не задело.

— Я прикажу оборотням, чтобы вас отвезли в аэропорт.

Писк кнопок мобильника, потом краткое:

— Леня, от нас уезжает Рудольфо Агвилар. Обеспечь сопровождение.

— Через десять минут.

— Да. Жду.

Опять писк кнопки.

— Ты даже не спросил, куда я собираюсь уезжать?

— Нет надобности. Я отправлю вам самолетом шефа. Мечислав не будет возражать по такому поводу. И куда вас отправить, кстати?

— В Петербург.

— Хорошо. Летчик получит соответствующие указания.

Тишина. Я опять щелкнула кнопкой и поглядела на Вадима.

— Ничего там больше нету. Леонид прислал своих ребят, они погрузят Рудольфо в машину с его пожитками — и прости-прощай.

— Ручкой махать не будем?

— Перетопчется.

— А кто там? Еще загипнотизирует их, спрячется...

— Там и двое вампиров. Том и Лиза.

Я кивнула. Обоих я знала в лицо. Лиза, серьезная темноволосая и сероглазая девушка, с огромной любовью к литературе. И Том. Ее полная противоположность. Такие до седой бороды мальчишки. А Том был мальчишкой вот уже восемьдесят лет как. И так как жил под крылышком Мечислава, мог себе это позволить. Правда — надо отдать ему должное, в серьезные моменты и от Тома можно было дождаться серьезности. Иногда. Но Рудольфо он проводит. Справится. Хоть ему и восемьдесят лет, но мальчик он вроде как сильный.

— Это хорошо. А где твой шеф?

— Не знаю. Поискать?

— Поищи. А я пойду к Шарлю.

— Хорошо.

Вадим улетучился. А я еще раз одернула дурацкую тряпку, скорчила себе роду в зеркале — и отправилась к Шарлю.

Где носит этого чертова вампира!?

* * *

— Вы не оправдали оказанного вам доверия.

— Мы не виноваты хозяйка. Мы исправимся.

— Надо же так умудриться! Бездари! Безмозглые идиоты! Всего-то и надо было убить старика и женщину! Но вы даже с этим не смогли справиться!

— кто ж знал, что у него охрана! И этот гад как чуял — тут же залег так, что не увидеть!

— Вы даже не смогли положить его первым же выстрелом! Восьмидесятилетнего старика!

— Как прятаться — так он быстрее молодых управился! А потом за нами оборотни погнались! Мы едва оторвались от этих вольпов!

— И ненадолго.

— Почему? Они нас не нашли. Лежку мы поменяли...

— Мой человек знает, где вы теперь находитесь?

— Да. Но больше — никто. И никто не узнает...

— Болваны. Теперь они знают ваш запах. И начнут методично прочесывать весь город, пока не найдут вас. Рано или поздно.

— Не найдут. Мы уничтожили все следы нашего пребывания там.

Лицо женщины не изменило выражения. Но искра, блеснувшая в черных глазах, явственно говорила о недоверии.

— Все следы уничтожить нереально. Тема более в наше время. Вас найдут в течение двух-трех дней.

— Но мы успеем еще раз...

— Не успеете. Мечислав отправил ее семью из города. И охраны там столько, что не двум безмозглым новичкам с ней тягаться.

— Да неужели?

Глаза женщины на мониторе сверкнули ледяным черным пламенем. Она и сама была, как язык черного пламени.

— И мне вы тоже больше не нужны. Я своей властью, своей кровью, своей силой приказываю вам — умрите!

Тонкая рука взметнулась, делая замысловатый жест. Строго говоря, это была магия крови. Женщина многого не умела. Но с теми кто с ней спал хоть раз, чью кровь она пробовала — и давала попробовать свою кровь, о с теми она могла сделать что угодно. И иногда казалась себе паучихой, сидящей в центре громадной паутины. И каждая ниточка заканчивалась чьей-то жизнью. Дернешь — и оборвется.

Сейчас она оборвала сразу две нити.

Посмотрела, как корчатся на полу ее посланцы. И довольно улыбнулась. Этой ночью ее человек (хорошо, вампир) зайдет сюда и уничтожит все ведущие к ней нити. А может, и подбросит пару улик. Надо только подумать, каких. Может, что-нибудь, ненавязчиво указывающее на Альфонсо да Силва? Мечислав все равно не успокоится, пока не найдет заказчика покушения. А стравить его с Членом Совета — отличная идея. Надо попытаться. А чуть позже — позвонить своему агенту и отдать приказ.

Женщина тряхнула черными волосами и громко, весело и заливисто рассмеялась. Какая получится замечательная шутка!

* * *

Мечислав куда-то запропастился. И намертво. Я уже успела поругаться, переодеться, накраситься, а его все не было и не было.

Я позвонила в 'Волчью схватку'. И мне ответили, что вампир был у них, но пять минут назад ему позвонили — и он выехал на происшествие куда-то в Гореловку. Вроде бы ничего особенного. Но волнение нарастало. Я ходила по кабинету, как тигр по клетке. И сама сильно напоминала себе бешеную кошку.

Шарль смотрел на меня минут пять, а потом покачал головой.

— Юля, это не просто дурь. Это — предчувствие.

— предчувствие — чего?! — окрысилась я. — Потолок обвалится? Лох-несское чудовище в бассейне всплывет? ИПФ на нас танком наедет!? Что я такого чувствую?

Шарль пожал плечами.

— Сильно подозреваю, что знаменитая Несси здесь не при чем. Потолок тоже хороший. А вот ИПФ.... Давай попробуем определить, что тебе не нравится?

— Мне чертовски не нравится, что Мечислав где-то шляется, а я его жду!!! — взвилась я.

Шарль хлопнул в ладоши.

— Вот! А что тебе больше не нравится — что он там, или что ты — здесь?

Я глубоко вздохнула. Выдохнула. Что именно?!

— что он — там.

— Что может угрожать Князю города на его территории?

Я опять зашагала по комнате.

— Не знаю! Мечислав — один из сильнейших вампиров!

— Только его противники могут об этом и не знать.

Я чертыхнулась, рванулась к двери и чуть не угодила ей по лбу Владимиру. Отлично! На ловца и зверь бежит!

— Володя, — рыкнула я, — живо отправь за Мечиславом еще две машины. В сторону Гореловки!

— Что? — Вампир захлопал глазами. Он явно не понял. Объясним...

В глубине моей души проснулся, потянулся и медленно выпустил когти, зверь с человеческим глазами. Я нежно улыбнулась.

— Володечка, ты рысью отправишься в гараж, соберешь две машины, в каждой по два оборотня и два вампира из боевых — и отправишься вдогонку за Мечиславом Ясно?!

— Д-да... а зачем?

— Немедленно!!! — заорала я, теряя всякий контроль над собой. — Если через десять минут вы не будете сидеть в машинах, через пятнадцать минут я тебя на тряпки порву!!!

— что происходит? — Леонид вывернулся из-за угла, как призрак. За ним следовал Вадим. Тихо и неслышно, как призрак.

Владимир по-прежнему тормозил — и я вцепилась в оборотня.

— Ленька! С Мечиславом неладно! Отправь за ним пару машин!

Ленька оказался умнее вампира. И задал только один вопрос:

— Оружие брать?

— Да! — выдохнула я, кое-как разжимая сведенные судорогой пальцы.

Оборотень испарился. Вампиры взглянули на меня, переглянулись — и последовали его примеру. И правильно. Я просто сходила с рельсов, и меня несло, неясно куда, как разогнавшийся паровоз. Не попадай под колеса — жить не будешь! Ощущение тревоги все усиливалось и укрупнялось. Пело во мне тонкой серебряной струной, натянутой до предела. Вползало гадюкой в душу, медленно сцеживая яд. Скреблось когтями по раме зеркала, за которой разминался мой Зверь. Ему это тоже не нравилось — и с клыков капала пена.

А тревога нарастала штормовой волной. И когда она внезапно оборвалась резкой болью — я ахнула и поняла — все.

Оно случилось.

Боль рванула своими лапами сердце. Ощущение было такое, словно мне его разорвали на две половинки. И одна из них уже не билась. Я выживала только за счет второй половинки. И ужаснее всего было осознание, что долго так не продлится.

Боль рванула меня еще раз, становясь просто невыносимой. Тело свело судорогой... даже застонать — и то сил не осталось.

Мое сознание оказалось умнее меня. Вместо того, чтобы метаться и прыгать по комнате (с вечно нулевым результатом) я провалилась в обморок.

* * *

Я очнулась быстро. Шарль без лишних церемоний затащил меня в санузел при кабинете и сунул голову под холодную воду. Я взвыла и дернулась, чуть не стукнувшись затылком о кран. Но дракоша придержал меня и так же аккуратно извлек из-под воды.

— Ты соображать можешь?

— Могу, — вода была ледяная — и в голове чуть прояснилось. А в груди по-прежнему болело. Как будто сердцу было трудно биться. Ему так хотелось остановиться и отдохнуть.

А вот перебьется!

Здесь все решаю я. И значит — враги не дождутся. Стучи, сердечко, стучи. Пока ты бьешься — мы живы.

— Тогда я буду задавать вопросы, а ты отвечай. Мечислав?

— Да.

— мертв?

— пока еще нет.

— Тебя тянет за ним?

— Тянет.

— И какова вероятность твоей смерти?

— У нас две печати. Пятьдесят процентов минимум. Может больше.

— а каковы шансы его вытащить?

Я пожала плечами.

— Когда бы я еще сумела...

Кажется, придется помирать. Мечислав невесть где, машины выехали, но... стоит отсечь вампиру голову... почему этого до сих пор не сделали?

— чего я не знаю?

— Ты валялась тряпкой почти час. Мне звонил Вадим. Они прибыли на место почти вовремя.

— Ну!?

— Если бы ты не отправила машины, я сейчас тащил бы с того света тебя. Но они успели в последний момент. Машину Мечислава просто расстреляли из кустов у дороги.

— Она же бронированная!

— На хитрую мышь найдется хищная кошка, — огрызнулся Шарль. — Вадим сказал, что машина шла ровно. Потом перед ней на дорогу упало дерево. Водитель вместо того, чтобы рвануть назад, распахнул дверь и попытался сбежать...

— предатель?

— Некроманта здесь нет. Так что черт его теперь знает. Одним словом, он выпрыгнул, а на его место влетела граната. Вампир и оборотни выпрыгнули, чтобы не превратиться в шкварки — и их нашпиговали пулями. Хорошо так. Качественно. У нас на руках три трупа и Мечислав в состоянии комы. В голову ему к счастью, не попали. Зато в туловище — три раза, из них один раз в легкое, второй — в сердце. Пули серебряные.

— и он еще жив?

— Чудом.

Действительно. Вампиры обычно умирают, если им повредить сердце или мозг.

— Юля, ты очнулась? — в кабинет Мечислава заглянул Вадим. Встряхнул светлыми волосами, серьезно поглядел на меня. — Тебе уже рассказали?

— Да.

— Ты можешь работать?

Работать? С чем? Над чем? Что я могу? Мечислав же...

— почему вы не успели раньше? — тихо спросила я у Вадима.

— Мы успели как раз к окончанию перестрелки. Мечислав сопротивлялся еще минуты три. Это невероятно много. Он даже успел убить двоих нападающих, но потом его достали в сердце. Еще немного — и отрубили бы голову.

— Черт.

— Да. Тогда бы он точно умер.

— Сейчас не намного лучше.

Вадим опустил глаза.

— Юля... прости. Я мчался как ветер...

И я знала, что это правда. Я ни секунды не обвиняла Вадима. Если бы он был рядом с Мечиславом — он бы его собой закрыл. Он сделал бы все возможное и невозможное, лишь бы друг и Князь города остался жить. Я это знала. И не злилась.

— пойдем к нему?

Вадим осторожно обнял меня за плечи. В сердце тупым гвоздем сидела боль. Казалось, что каждый удар дается ему с большим трудом. А впрочем, почему — казалось? Так оно и было. Сейчас я дышала за двоих, жила за двоих, думала за двоих...

И плевать, что Мечислав — вампир (он же — живой труп) и формально и фактически умер чертову прорву лет назад! Для меня эта клыкастая зараза была вполне живой! И я собиралась сделать все, чтобы его вытащить!

* * *

* * *

Вадим хорошо позаботился о своем друге. Мечислава раздели, перевязали и положили на кровать в его комнате. Я невольно оценила размеры кровати. М-да. А ведь на такой и ночевать можно остаться, вполне по-братски. Если специально не искать — то на этих просторах можно всю ночь волчком вертеться и даже руками не соприкоснуться.

Рядом с шефом сидели четверо вампиров, из которых я узнала только Владимира, Валентин и Леонид. Над кроватью стоял, согнувшись, какой-то светловолосый человек в белом халате. Хотя нет, с такими клыками ни разу это не человек, а натуральный вампир.

Вампир развернулся ко мне и сверкнул холодными серыми глазами.

— Пушистик? Наконец-то!

Насмешливое прозвище, данное Мечиславом, когтями царапнуло сердце. Блин! Да пусть как хочет дразнит! Лишь бы жив остался! И я даже согласна на его наглые шуточки. Пусть только будет, кому шутить!

Я вопросительно поглядела на врача. Вампир скандинавского типа был мрачен и недоволен.

— У нас патовая ситуация. У него одна пуля в сердце. Заметим, серебряная пуля. Еще одна — в легком, одна — застряла в ребре.

— И он еще жив? — поразился один из вампиров.

— Да. Сердце не бьется, некроза тканей не происходит, серебро не разносится по организму. Он в коме. Благо еще мозг не поврежден. Но и вынуть пули я не могу.

— почему?

— Потому что у него не хватит сил это пережить, — пожал плечами вампир. — а я не настолько силен, чтобы восполнить ему недостающее. Увы.

Хм-м... Операцию не пережить. Но ведь и серебро — не прыщи, само не рассосется.

— Не поняла? Сколько он может так лежать?

— Судя по насыщенности ауры силой — около сорока часов. Потом начнется стремительный некроз, разложение и омертвение. Спасти больного будет уже невозможно.

Сердце стукнуло шаманским бубном — глухо и протяжно.

— Сейчас — возможно?

Вампир пожал плечами.

— Ты — его фамилиар. Это как батарейка. Недостающую мне и ему силу можно взять у тебя. Хуже другое. Он в коме. И осознанно не сможет этого сделать. Поток силы будет неконтролируемым. Я буду тащить пули. Сердце будет повреждено. А с поврежденным сердцем вампиры обычно не живут. Потребуется много энергии, чтобы привести его в норму. Но Мечислав не сможет контролировать процесс. И возможен сильный перерасход энергии с твоей стороны. А как только энергии у тебя останется меньше нужного количества — ты не сможешь ни поддерживать его жизнь, ни выйти из транса сама. И мы потеряем вас обоих.

Я пожала плечами. Небрежный, чуть ленивый жест. А как дорого он мне дался — бог весть. Со стороны я спокойна и рассудительна. Только сердце стучит все сильнее и сильнее. И тупой гвоздь в нем медленно проворачивается, как стрелка часов. Убегают отпущенные нам с Мечиславом минуты.И скоро уже будет поздно... для чего?

Я в упор поглядела на врача.

— возможно. И что вы мне предлагаете? Ничего не делать?

Тот же вампир робко кашлянул в уголочке.

— Юля... мы можем принести тебе клятву крови. Ты хоть и человек, но силы у тебя хватит, чтобы поддерживать нас. А потом ты не торопясь подберешь сильного претендента на место Мечислава.

Я сверкнула на него глазами. Первым желанием было завопить: 'Предатель!!! Фас!!!'. Но потом...

Разве предательство — просчитать все возможные варианты? Пусть говорят. А я пока соберусь с духом.

— Как на место И. Тульского? Спасибочки, сыта по самые рожки! Видела я этих уродов! С ними связываться — лучше самой зарезаться!

— Замечу, что если ты зарежешься сама, то все, кто был под рукой Мечислава — и теперь под твоей рукой тоже — останутся без защиты, — скромно напомнил Леонид.

— Ленька, засохни, — выкрысилась я. — Как у тебя вообще совести хватает?! Когда Мечислав выздоровеет, я скажу ему, чтобы он тебя отпинал! Ногами!

— Если выздоровеет. А если — нет?

— Тогда я тебя сама отпинаю. Специально копыта надену для этой цели. Как тебе только не стыдно такое говорить! Свинья ты, а не тигра! Пятачок!

— Я-то тигр — обиделся Леонид. И в отличие от тебя — я думаю обо всех своих сородичах. Да и вообще обо всех паранормах, которые живут в этом городе! Нам не нужен кто-то вроде Дюшки или Рамиреса! Или не дай Бог — Альфонсо! Хорошо хоть сейчас эта падла куда-то свалила и под ногами не путается. Но если ты думаешь, что надолго — ты таки сильно ошибаешься! Он скоро должен вернуться. И надо быть готовыми к любому развитию событий. Ты уверена, что он не прикажет прирезать Мечислава? А если ты выживешь после такого — переподчинит тебя — себе. Пока ты слаба и не можешь сопротивляться. И если ты наивно думаешь, что сможешь от него защититься — ты так тоже больше не думай! Много ли вампиров тебя поддержат? Альфонсо все-таки им член! Да еще и Совета! Им с этим жить. А ты — всего лишь фамилиар — и то не до конца!

И ведь прав, гад такой! До последнего слова — прав! Я вздохнула.

— я так понимаю, решение за мной?

— Да, — рыкнул Валентин. Вскочил с места и заходил по комнате. Из-под светлых волос то появлялись, то опять пропадали лисьи уши. — И если хоть одна сволочь вякнет тебе хоть слово, я ей лично повышибаю зубы! Ясно всем?! Сколько бы вас тут ни было! Мы Юльке шкурками обязаны! Все!

Вадим очаровательно улыбнулся всем присутствующим и положил руку мне на плечо.

— Юля и мне жизнь спасала в свое время. Так что я поддерживаю любое ее решение. И не хочу превращать подругу в товар. Такого, как Мечислав мы больше не найдем. А всякую сволочь сюда тащить — вам и самим не надо. Согласны?

Вампиры молчали.

Я аккуратно сняла руку Вадима и прошлась по комнате, цокая каблучками.

— У меня нет выбора. Если я позволю ему умереть... доктор, какова вероятность моей смерти в случае разрыва печатей?

— Около шестидесяти процентов.

Медик явно понял мою игру, но ему не нравились оба варианта.

— А при попытке спасти его?

— я не могу адекватно оценить вашу силу. Но я знаю, как вы размазали Альфонсо да Силва. Процентов семьдесят пять.

— Ну вот. Сами видите — пятнадцать процентов — ничтожная разница, — я развела руками. — Доктор, начинайте готовиться к операции. На время моей отключки главным оставляю Вадима. В случае моей смерти приказываю сделать все, чтобы обезопасить себя. Ферштейн? А, да! Шарль. Если со мной что-то случится...

— То и со мной тоже, — спокойно оборвал меня дракоша.

— Не поняла?

— я могу снизить риск предстоящей операции, — спокойно сказал Шарль. — Если добавлю свою силу к твоей.

Я захлопала ресницами.

— Но... как!?

— примитивно. Умирать — так вместе. После твоей смерти Альфонсо меня и на Луне достанет. Я пока не могу защититься от него. А вернуться обратно — хуже смерти.

Это я понимала. Но... может, его можно куда-нибудь вывезти?

— Альфонсо меня действительно везде найдет. Он пил мою кровь, я — его. Хоть и принудительно, но роли это не играет. На мне есть его привязки. Единственный способ их разрушить — это его смерть. А он пока умирать не собирается. Вы можете дать мне защиту. В этом я вчера убедился. Так что я могу — и я поделюсь с тобой своими силами!

Я чуть слюной не подавилась. Спасибо, Вадим вовремя по спине постучал, не дал захлебнуться изумлением. Шарль — и я? Наша совместная сила?! Но КАК!?

— Как это возможно? Твой дракон пока скован. И я не чувствую твою силу. И не смогу ничего сделать... я просто НЕ УМЕЮ!!!

Шарль выглядел подозрительно спокойным. Как игрок, поставивший все на тридцать шесть на рулетке.

— Это так. Но есть один способ, которым мы можем воспользоваться.

— ?

— Магия крови. Старая магия драконов. В этом мы сильны.

— Конкретнее! Ты забыл — у меня образования в этой области даже не ноль. Минус!

— Если мы смешиваем кровь, я становлюсь твоим кровным братом. Кровь, земля, вода, огонь, ветер... обряд старый, но надежный. Если поспешим — нам хватит на него и десять минут. А потом ты станешь чувствовать меня как брата. И я смогу отдать тебе столько сил, сколько нужно.

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Еще раз. И еще. Спокойно Юля, спокойно. Глубокий вдох — глубокий выдох. И так двадцать раз подряд. Чтобы ткани мозга насытились кислородом — и работали в нормальном режиме.

— Шарль, а ты осознаешь, во что ввязываешься?

— Вполне.

— А может — не вполне? Я ведь привязана к Мечиславу. И собираюсь тащить его из болота. Ты станешь моим братом — со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Прав будет мало, проблем много. Что будет дальше — мне тоже неизвестно. И как ты...

— Молча! И осознанно! Юля, у тебя есть выбор? Или предложение получше? Хоть что-то!?

Нет. Ни-че-го. Шарль предлагает единственный выход. Где не хватит сил у одиночки, поможет команда. Я уже знала, что буду делать. Буду тащить этого клятого вампира. Что бы ни было. Как бы ни было. И единственное, что меня мучило — это судьба Шарля.

— Что надо для этого обряда?

— Ничего особенного. Развести костер где-нибудь под открытым небом. Лучше — из рябины, березы или дуба. Что будет рядом. И выделить нам чистый кинжал. Из железа или бронзы.

— у меня есть подходящий, — оживился Вадим. — Черная бронза. Лично с Крита привез. Сейчас принесу. Ребята, за мной! Готовить все будем. Юля, Шарль, мы вас позовем?

Я махнула рукой. Вампиры и оборотни улетучились — и мы с дракошей остались вдвоем. Втроем, если считать вампира. Но Мечислав (в кои-то веки!) был совершенно тих, недвижен и даже не пытался затащить меня в постель! Как приятно! Если бы можно было оставить его живым, но таким же... эээ... сексуально неактивным — лучшего и пожелать нельзя было бы!

Я прошлась по комнате еще раз — и остановилась нос к носу с Шарлем.

— Ты не обязан в этом участвовать.

Шарль не дрогнул и взгляда не отвел. В фиалковых глазах не горела, как это принято выражаться, отчаянная решимость. Просто... я отлично понимала, что легче было своротить великую Китайскую стену, чем переубедить его.

— Знаю.

— Это смертельно опасно. И если мне не хватит сил... нам их не хватит, если что-то выйдет из-под контроля — помрем все.

— Юля, а что будет со мной, если ты умрешь? Та же смерть, но медленная. Сейчас я ставлю все на тебя. И надеюсь, что все получится.

Мне было жутко и больно. И — господи, ну не стою я такого! Я всего лишь соплюшка! А ребята...

За что!?

— я не заслуживаю такого доверия.

— Позволь это решать мне.

— Ты понимаешь, что станешь моим кровным братом? Со всеми моими заскоками, сдвигами и родственниками — это очень хлопотная должность.

— А ты становишься моей сестрой. И получаешь весьма сомнительное сокровище с неустойчивой психикой. Я уж молчу о моих родственниках. А они до сих пор живы — мы, гады, живучие.

— Издеваешься? — прозрела я.

Шарль чуть улыбнулся.

— Пытаюсь отвлечь тебя от предстоящих великих свершений. У меня получилось?

— Получилось. Свинтус ты все-таки...

— а в семью впишусь?

Я хотела было пошутить, что хрюшки — к хрюшкам, плюшки — к плюшкам, не уточняя, кто из нас — кто, но потом передумала. Слишком уж небрежным тоном задан был вопрос. Слишком внимательными были фиолетовые глаза.

— Это надо еще с дедом поговорить. Но шансы у тебя есть.

И вдруг поняла, а ведь и правда — есть.

Чего греха таить? Дед постоянно повторяет мне, что не вечный. И надо как-то мне брать мозги в кулак и принимать у него дела. А у меня способностей к коммерции — ноль целых, минус десятых. И если в Америке в таких случаях создают фонд и нанимают управляющего, то у нас этот номер не пройдет. Сопрут все, вплоть до туалетной бумаги. Я и не замечу. А допускать этого не хочется. Дед старался, лапами упирался, а я промотаю... плохо.

Второй вариант — выйти замуж за кого-нибудь и вручить ему фирму. Вариант неплохой. Но! Есть шанс найти себе такого козла, что лучше овдоветь сразу. И... я представила, как прихожу к Мечиславу и заявляю ему: 'Я тут замуж выхожу...'. Интересно, сколько времени проживет мой жених? День? Два?

Вряд ли больше.

Третий вариант — доверить управление фирмой Мечиславу или кому-то еще из вампиров, даже не рассматривался. Еще чего! Женщина должна быть самостоятельной.

Мой братик тоже не рассматривался. Чего уж там, Славкины способности вызывали у меня только нервный хохот. А предложение довериться ему — фырканье. Еще чего не хватало! Лучше уж сразу самоубиться, а то дед из могилы встанет — и лично меня пришибет за такие выходки.

А вот если дед согласится довериться Шарлю...

А он ведь может и согласиться. Что такое кровная клятва — я знаю. Хоть и из журналов ИПФ, и в весьма обгрызенном варианте. Там как раз рассматривались проклятия. И в рамках темы — кровные клятвы.

Интересная была статья. О вещах, за которые человек может получить проклятие на себя и на своих потомков до седьмого колена. Понимаете? Проклясть может каждый. Но необязательно, что это — сработает. Если ты зла не делал — тебя хоть как обругай и прокляни. Не подействует. А вот если ты сделал что-то такое, что даже возможность к тебе прицепиться... предательство, подлость, убийство... Пусть с твоей точки зрения это правильный поступок — на весах равновесия все может быть совсем по-другому. Например, дед и мать не могли его заработать. Хоть они и стали жить вместе (кстати, ничто не ново под луной, снохачество и раньше процветало...) — они стали жить вместе, когда это никого не задевало. Славка, как я поняла, его уже заработал. Потому что ушел и бросил всех и вся. Фактически — предал родную кровь. А всяк Иуда обязан получить свою осину. И его осина уже посажена. Шарль может его заработать, если станет моим кровным братом, а потом предаст меня. Я могу заработать. Даже не надо для этого далеко ходить. Добром ли, не добром, но клятву Мечиславу я давала. И Печати мне были поставлены с моего добровольного согласия. Пусть и по принципу: ты — мне, я — тебе. Это ничего не меняет. Не маленькая, знала, на что иду. И вампир свое слово держать старался. Теперь моя очередь встать за его спиной. Нарушу клятву — и крепко поплачусь. Возможно, пострадаю я. Возможно — мои близкие. Первый вариант предпочтительнее.

Но в том и беда, что в самом лучшем случае я меняю шило на мыло.

Если я берусь помогать Мечиславу — я могу умереть. И он — тоже.

'Умрете? Правильно! Такой простой исход!

Помрешь — и все, ни горя, ни забот...

Тут все начнут жалеть, оплакивать вас станут...

Тьфу! Вас послушаешь, так просто уши вянут!'*

Тартюф, Мольер. Прим. авт.

Мозги тоже вяли на корню. По известным причинам, меня этот исход не устраивал. Хотелось выжить, вытянуть Мечислава, а потом найти ту гниду, которая устроила засаду — и подвесить за ноги на телевышке. Провялиться на солнышке.

Я даже не сомневалась, что неизвестная сволочь — вампир. И я его найду. Если останусь жива. Это — первый вариант.

Вариант второй — мы с Шарлем героически помираем при попытке спасти давно издохшего вампира.

Но если я умираю — мои проблемы автоматически заканчиваются. Я знаю, куда я уйду. И поляна ждет меня. То есть — ничего страшного не происходит. Я сильно подозреваю, что смогу выбить нормальное посмертие и для Шарля. Как-нибудь. Когда-нибудь.

Хуже всего третий вариант. Мечислав помирает. А вот мы с Шарлем — нет. Тогда нам так и так абзац. Часа через два возвращается радостненький Альфонсо да Силва — и накладывает на нас свои мерзкие ручонки. Шарля — обратно в пыточную камеру. Меня... У меня не такая богатая фантазия, как у Альфонсо. Поэтому хвост его знает, куда он определит меня. Точно только одно — мне там не понравится. Так что драться за жизнь одного зеленоглазого клыкастого паршивца я буду всерьез.

Угораздило ж его попасть в засаду!

Гад!

Больше отговаривать дракошу я не пыталась.

Клятва крови — это серьезно. Очень серьезно. И нарушить ее — значит получить на себя одно из самых страшных проклятий в мире. Это я помнила из журнала ИПФ. А значит, у меня появится брат, которому можно полностью доверять. А у Шарля — сестра. По тому же принципу. Разве плохо?

По-моему плюсов тут больше, чем минусов. Особенно для меня.

И следующие пять минут мы посвятили изучению ритуала соединения крови. Я-то об этом вообще ничего не знала...

— Ребята, вы готовы? — просунулась в дверь голова Вадима.

— Готовы, — вздохнула я. — А ты — посиди-ка с шефом. Запрись изнутри и кроме меня никому не открывать. Хоть сюда весь Совет припрется и советовать начнет. Ясно?

— Юля, а доктор?

— а от него есть польза?

— Но...

— Под мою ответственность, — вздохнула я. — Шарль, сколько нам нужно времени?

— Минут десять, если огонь горит.

— Вот и ладненько. Пошли?

— пошли, — кивнул Шарль.

— И далеко вы пошли? Ножик-то возьмите! — Вадим пакостно ухмыльнулся и протянул нам кинжал из черного металла. М-да. Настоящее произведение искусства. Трехгранное узкое черное лезвие с каналами для стока крови — таким хорошо и резать и колоть. Рукоять в виде лежащей кошки, вытянувшейся во всю длину и положившей голову на лапы — острие кинжала служит ее хвостом. А если посмотреть внимательнее — кажется, что кошка сейчас потянется, прогнется и зашипит — мол, чего тискаете потными ладошками...

Шарль подозрительно коснулся языком лезвия.

— Не отравлено.

Я хотела было покрутить пальцем у виска, а потом промолчала. Кто-то же решил покуситься на Мечислава? Да и Клара... мне внезапно вспомнилось, что она тоже где-то нашла нож, чтобы убить меня. Блин! Водится у нас тут крыса! Точно!

На небольшом пятачке, укрытом за машинами и гаражами, горел костер. Мы с Шарлем встали над ним — друг напротив друга. Дракоша протянул мне кинжал острием вперед, и я медленно взяла его. Прижала к коже левой руки. По правилам, первой должна вскрывать руку я. Я — становлюсь старшей, я беру полудракона в свою семью, мне и предлагать смешать кровь.

А как руки резать не хочется. И так живого места от шрамов нету...

Острие кинжала чуть повернулось, клинок скользнул, располосовав мне руку от запястья и чуть не до локтя. Больно, черт! Кровь закапала в огонь. Я протянула кинжал Шарлю.

Дракоша не колебался, полоснув себя так, что едва пол-руки не отхватил.

И я медленно заговорила, вслушиваясь в каждое слово — и одновременно переходя на другое зрение, то, которое помогало мне видеть ауры.

— Я, Юлия Евгеньевна Леоверенская, человек по рождению, фамилиар Князя Города Мечислава предлагаю тебе, Шарль, побратимство. Клянусь своей кровью, своей жизнью, своей душой, своей силой. Пусть иссякнет моя кровь, пусть покинет меня сила, пусть оставит меня жизнь, пусть распадется моя душа, если я предам тебя. Ты — мой брат. Отныне и навеки. Перед лицом мира.

— Я, Альверэссандер Шараллорих, человек по матери, дракон по отцу, принимаю твою клятву, Юлия Евгеньевна Леоверенская. И клянусь тебе своей кровью, своей жизнью, своей душой, своей силой. Пусть иссякнет моя кровь, пусть покинет меня сила, пусть оставит меня жизнь, пусть распадется моя душа, если я предам тебя. Ты — моя сестра. Отныне и навеки. Перед лицом мира.

Мы медленно сцепили руки над пламенем костра. Тяжелые капли смешивались и падали в огонь. Кисти чуть повернулись так, чтобы раны соединились. И что-то произошло. Моя кровь попала в рану на руке Шарля. А капли его крови скользнули в мою рану.

И сила полыхнула ярче огня. Я видела вторым зрением, тем, которым различала ауры, как плавится проклятие Шарля. Многое в нем. Не все. Многое.

Сгорали привязки, которые навесил на него Альфонсо. Сгорало проклятие 'порченной драконьей крови'. Не целиком, нет. Но его дракон освобождался более чем наполовину. Разворачивал крылья. Шевелил хвостом. Приподнимал тяжелую голову и скалил зубы. И точно так же скалил зубы мой личный зверь с человеческими глазами.

Ну что, братишка, побегаем?

Лучше полетаем...

Воздух между нами прошивали сотни остреньких красных молний. Почти фейерверк. Только фейерверки бьют в небо — а тут все било прямо в нас двоих. Молнии полыхали, сгорали, пробивались вновь из нашей крови — и опять расплывались алыми кляксами. И это было больно. Каждая клякса ранила. Жалила. Словно стая диких ос. Я застонала от боли — и услышала, как скрипит зубами Шарль.

Но прервать обряд было нельзя. И не сказать завершающих слов — тоже.

— Перед лицом огня, ветра, земли и крови — даю клятву! — Едва шевеля онемевшими губами, прошептала я.

И тихим эхом откликнулся Шарль.

Бешено полыхнул огонь. Взвился вокруг дикий, неуправляемый ветер. Качнулась под ногами земля. Алая, кровавая, волна поднялась — и накрыла нас с головой. Захлестнула жгучим потоком. Проверила на прочность. Как будто третья сила взглянула на нас холодными равнодушными глазами. Побратались? Ну-ну, посмотрим...

А потом все кончилось.

Как-то одномоментно.

Схлынула волна — и я обнаружила, что жива, цела и вроде как даже способна адекватно мыслить. Мы с Шарлем так и стояли над потухшим костром. Кинжал почему-то лежал на земле. Я перевела взгляд на свою руку. И подняла брови в удивлении. Там ничего не было. Ни пореза, ни царапины... Даже шрама не осталось. Шарль кивнул — и показал мне свою руку. Старых шрамов там хватало. А вот нового, от 'кынджала' — не было.

— Клятва принята.

— Как меня это радует, — вздохнула я. — Ну что, братишка, пойдем?

— прошу вас, уважаемая сестра, — церемонно поклонился дракон, сгибая руку так, чтобы я оперлась на его локоть.

Я закатила глаза к небу. Ничего нового, одни звезды.

— Боги, дед будет рад. Хоть у кого-то в нашей семье будут приличные манеры.

— я буду счастлив познакомиться с нашим глубокоуважаемым дедушкой, — подтвердил оборотень. В фиалковых глазах играли озорные искорки.

— Познакомишься. Только сначала претендента на мою лапу, сердце и силу откачаем, — вздохнула я.

В процессе братания я забыла про многое. Даже про боль, которая рвала мне сердце. Но сейчас она вернулась обратно.

Больно... черт!

* * *

Когда я заколотила в дверь, Вадим чуть не вылетел нам навстречу.

— Юля!? Шарль!? Уже!? Или...

— Все получилось, — отмахнулась я. — Где там доктор? Зови. И начнем операцию.

Вадим вылетел пулей.

Я подошла к кровати. Присела рядом с вампиром.

Черт!

Почему мы понимаем, что именно эта, конкретная часть жизни дорога нам только когда она уходит? Я терпеть не могла школу, но поняла, что мне ее не хватает, когда распрощалась с осточертевшими за десять лет стенами. Даниэль... это вообще отдельная песня. То есть крик. А если еще и Мечислав уйдет... не хочу произносить слово 'умрет'...

Не дам!

Не позволю!

Ты будешь жить, сволочь клыкастая! Будешь! Или я тебе на том свете ноги вырву!!!

Мечислав лежал на кровати. Такой... спокойный, что у меня защемило сердце.

Да!

Я терпеть не могу этого вампира! Я лично ему все зубы выдеру! Щипцами! Особенно за вчерашнее! Но...

Если он умрет — умрет и часть меня. Я-то выживу, сейчас я это точно знаю. Я узнала об этом еще в ту минуту, когда из меня вынырнул ранее невидимый Зверь. И взглянул на мир своими человеческими глазами. Моими человеческими глазами. Неважно. Важно то, что я могу разорвать связь с Мечиславом. В любой момент, когда мне это понравится. Но... что будет, если убрать его?

Я ведь знаю ответ.

В глубине души всегда знала.

Память убрать не получится. Она останется со мной.

Долгие ночи. Пустые дни. Серые закаты и рассветы. Нашей связи не будет. И — не будет меня. Той, что только-только начинает формироваться из остатков личности прежней Юли Леоверенской. Как бабочка из куколки. Только вот я еще не бабочка. И Мечислав по мере сил не давал мне утонуть в болоте моих переживаний. Втягивал меня во все и вся. Злил. Раздражал. Ругался. Спорил и ссорился, вызывая на себя весь огонь. И радуясь даже этому. Потому что иначе...

Иначе я просто сожгу себя.

Даниэль много мне дал, но многое и отнял.

Ушла в прошлое та Юля, которая могла жить, ничего не зная о своих способностях. Сейчас я не смогу просто отложить свою память на полку — и существовать дальше.

Могла бы помочь амнезия, но... как?

Попросить, что ли, Вадима стукнуть меня по голове?

Вот дура! О чем я только думаю!?

Вадим вернулся вместе с врачом. И я внимательно поглядела на них. Вадим — весь бледный, но решительный. Врач — профессионально спокоен. А что, самые близкие родственники рептилий — это как раз медики с их профессиональным цинизмом.

Шарль — бледен и нервничает. Это — факт. Я улыбнулась всем троим. Коснулась ледяной руки своего вампира. Своего, черт дери!

— Вы готовы, господа?

Врач кивнул первым.

— Вполне. Что вы хотите сделать?

— Я? Я лягу рядом — и уйду к нему. Туда, где он сейчас. Я пройду, я сильная. И буду его поддерживать. Вы дайте мне минут десять — и начинайте оперировать. Выживем — прекрасно. Помрем...

Я на миг запнулась, а потом холодно отдала приказ, глядя в глаза Вадиму.

— Вадим, я фамилиар твоего протектора и креатора. И ты не смеешь меня ослушаться. Если мы умираем, ты запираешь дверь, выходишь отсюда, звонишь моему деду, рассказываешь, что произошло — и вы с Шарлем едете в Тулу к Борису. Там оформляете себе новые документы, Шарля вообще сажаете на самолет в любую точку мира — и дальше можете жить, как вам больше нравится. Я ясно выразилась?

— Нет, — Вадим встретил мой взгляд. — Я вас не брошу, что бы ни случилось. Ты представляешь, что тут начнется?

— Ничего. Здесь Альфонсо да Силва. Он это и будет разгребать. Ясно?

— Юля...

— А мне плевать, что будет с моим трупом. Я так понимаю, что смерть будет необратима?

— Абсолютно, — ухмыльнулся врач.

— вот. Надо спасать то, что можно спасти. Ясно?

Вадим мрачно отвернулся.

— Ясно.

Я взглянула на Шарля.

— Братишка... ты все понял?

— Мы не умрем, — просто сказал полудракон. — Ни я. Ни ты. Ни он. Никто. Наших с тобой сил хватит на все. Мы его вытащим, ты не думай...

И я почувствовала в его словах такую уверенность... мне бы хоть кусочек — я бы горы свернула и на место воткнула.

На душе стало чуть полегче. Я улыбнулась Шарлю — и заползла на кровать, перешагнув через тело Мечислава.

— Дайте мне десять минут — и начинайте оперировать. Ага?

Врач молча кивнул, раскладывая какие-то инструменты. Протирать и дезинфицировать он их и не подумал. Такой заразы, чтобы прилипла к вампиру, еще никто не придумал. Скорее наоборот — от них любой микроб подохнет.

Я вытянулась и крепко сжала ледяные пальцы Мечислава. С другой стороны кровать тоже примялась — и я обнаружила Шарля. Полудракон взял меня за руку и улыбнулся.

— я сильный. Я тебя удержу. Обещаю.

И я поверила. Закрыла глаза — и провалилась в голодное болезненное беспамятство. Куда уходят вампиры, когда их убивают? Кажется, я сейчас это узнаю...

* * *

В этот раз мне не пришлось настраиваться, ловить момент или что-то осознанно делать. Нет. Вампир ли послужил катализатором, или Шарль — не знаю. Это было совершенно неважно.

Важно было то, что закрыла глаза я на кровати, а спустя минуту открыла...

Это было поле. Огромное. Бескрайнее. Сухое. Кроваво-красного цвета. И над ним — буро-лиловое небо. Кажется, это и был цвет запекшейся крови. Кровавый ад для кровососов?

Не знаю. Но мне здесь было страшно и противно.

Над головой ярко светило солнце. Безжалостно выжигая и глаза, и жизнь.

Это — мертвая земля. Здесь ничего нет. Никого нет. Только...

Я поднялась на ноги. Огляделась. Я была точь-в-точь такой как и в жизни. Только вот на запястье правой руки горел живым огнем браслет из тяжелого красного металла, а на левом — такой же, но из черного матового камня.

И я знала. Алое — это связь с Шарлем. Черное — это Мечислав. Пока он еще жив. Пока. А потом...

Не знаю. Но для начала надо его хотя бы найти.

И направилась туда, куда меня тянуло за левую руку. Бешено тянуло. Стоило сделать хоть шаг в ту сторону — и зуд в ладони становился полегче. Остановишься — и ладонь опять горит и чешется, словно ты штук сорок клещей подцепила.

Долго идти не пришлось. Уже шагов через сорок я наткнулась на выжженную и даже слегка оплавленную проплешину. И в центре этой проплешины лежал...

Мечислав!!!

Я не закричала. Не взвыла. Не застонала. А хотелось. Я действовала так, что даже сама себе удивилась. Мысли были, как программы ЭВМ — короткие и четкие. Сплошные команды.

Подойти.

Опуститься на колени.

Перевернуть вампира на спину.

Все получилось. А что теперь?

Три дырочки от пуль никуда не делись.

Я, не раздумывая, приложила свою левую многострадальную руку к губам вампира. Единственное, что нас связывает — это магия крови. И если моя кровь не позовет его...

Руку рвануло болью. Вонзились в вену острые клыки. Мечислав потянул из меня кровь — и накатила такая дурнота...

Яростно запульсировал браслет на правой руке, вливая в меня силу, удерживая в сознании, словно я иду по канату над бездной.

Шарль!

Спасибо тебе, братишка!

Да, без него я могла и пропасть. Поддаться дурноте — и потерять себя. И все. Мир праху. Но больше я этого не допущу. И напоминаний не надо.

Я и так знаю.

— Да будет твоя боль — моей болью. Моя сила — твоей силой. Мы едины — и наши тела едины и наши разумы едины. Пусть мое тело и мой разум удержат нас над пропастью.

Я бросила всю свою силу по левой руке, ко рту вампира. Она впиталась, словно ее не было. И исчезла.

А Мечислав медленно раскрыл глаза.

Такие же невероятно зеленые. Яркие. Ясные. И... вполне осознающие происходящее.

— Юля...?

Я фыркнула. Даже этот звук дался мне с большими усилиями.

— Поднимайся, ты, жертва бандитской пули. Долго валяться будешь?

Вампир огляделся вокруг.

— Это что?

— Бред воспаленного разума.

— Моего или твоего?

— Твоего. Это единственное что тебя интересует?

— Нет. Мы уже мертвы? Или умираем?

— Ты — как пожелаешь. А у меня еще дома дела, — выдохнула я. — Руку отдай, пока не отгрыз до плеча!

Мечислав выпустил мое запястье, которое все это время сжимал мертвой хваткой. Я потерла кисть и сверкнула на него глазами.

— Если у меня синяки останутся — ты лучше заранее удавись сам. Мне завтра в Универ, как я там людям объясню эти сувениры?

— Скажешь, занималась любовью в связанном виде, — пошутил Мечислав. И едва увернулся от оплеухи. Я треснула рукой по земле и зашипела от боли.

— Гад ты все-таки. Может, тебя здесь и оставить?

Вампир еще раз взглянул на солнце над головой, на кроваво-красную сухую землю...

Пыль от нее осела ему на лицо, на волосы, на одежду — и вампир казался совершенно нереальным созданием этого мира.

Да он и был им.

Именно тут и именно сейчас я и поняла — вампиры — это не люди. Даже несмотря на то, что Мечислав улыбался мне совершенно по-человечески.

— а может, не надо? — полушутливо попросил он.

— посмотрим на твое поведение. Поднимайся, что ли... и руку даме предложи. Я что — сама тут хромать буду?

Вампир послушался. Протянул мне руку, поднял на ноги, чуть подумал — и обхватил меня за плечи, помогая держаться прямо. Почему-то это вышло вовсе даже не сексуально. Может потому, что мне было совершенно не до секса? Отдав всю свою силу Мечиславу, я забрала себе его боль. И теперь ощущала с поразительным натурализмом, как в меня лезут холодными железяками, как из моего сердца пытаются что-то вырезать... больно было до ужаса...

Нет бы на что-то приличное поменяться... дура!

Мечислав медленно вспоминал происходящее. А когда вспомнил — поглядел на меня с серьезной злостью в зеленых глазах.

— Ты с ума сошла?!

— По-моему я сошла с ума еще той зимой. А что?

Двигаться не хотелось. Было больно. Очень больно. В груди копошились мерзкими железными инструментами. Рвали в клочья сердце. Шарили в легком, и мне хотелось кашлять. И казалось — если я сейчас закашляю, то обязательно с кровью. Я понимала, что здесь — я всего лишь отражение своей силы. Но легче от этого не было. Больно было по-настоящему.

— Ты не должна была сюда приходить. Ты понимаешь, что если не хватит сил, мы оба...

— Трое, — прервала я.

— Что?! Кто еще?! Вадим!?

Я покачала головой. Опять накатила дурнота.

— Нет. Шарль.

— Кто!?

— Да. Он — наполовину дракон. Его сила, пусть сейчас он и не может ей пользоваться, намного больше моей. И мы с ним связаны через...

Договорить не удалось.

— Ты с ним спала!? — зашипел вампир так, что двенадцатиметровый удав уполз бы посрамленный.

Теперь его лицо стало по-настоящему злым и хищным. Но страшно не было. Вместо этого захотелось его поддразнить. Все-таки в каждой женщине иногда просыпается поп Гапон.

— И кто из нас тут больше спятил? Ты в любой момент умереть можешь — а думаешь о каких-то глупостях! И я, кстати, тоже. Спала, не спала... да какая тебе разница? С тобой я точно спать не собираюсь!

— Да неужели? А удержишься? — подначил меня вампир.

— Перетопчусь как-нибудь. Не говоря уже о том, что сильного впечатления ты не произвел, — нагло соврала я. И добавила уже чистую правду. — С Даниэлем мне было намного лучше!

— Да неужели? — Мечислав успел уже справиться со злостью и теперь ударил холодно и расчетливо. — Ты и под ним орала, как мартовская кошка в течке? Что-то я не слышал...

Теперь не выдержала уже я. И бросилась на наглого вампира с намерением выцарапать ему глаза. Сволочь!

— Сукин сын!

— Ошибаешься, свою мать я отлично знал. И она была человеком.

Мечислав перехватил меня, ловко стиснув оба моих запястья одной ладонью и увернувшись от удара коленом. Чувствовался немалый опыт. Не прошло и пяти секунд, как я оказалась плотно прижата к нему. Настолько плотно, что между нашими телами и спичку нельзя было просунуть.

— Пусти! Гадина! Ненавижу!

— Доказать тебе обратное?

Зеленые глаза были совсем рядом. Стоило чуть повернуть голову — и мои губы коснулись бы губ вампира. Мечислав шептал у самого уха, не дотрагиваясь, но так близко, что я чувствовала его дыхание. И хотелось мурлыкнуть от удовольствия. Потереться об вампира всем телом и... и забыть обо всем хотя бы на минуту. О том, что может не хватить сил. О рвущей все тело боли. Об этой алой пустыне.

Хотя бы на минутку.

Мечислав освободил мои руки и скользнул кончиком пальца вдоль сонной артерии, потом проследил его путь губами и улыбнулся мне.

— Юля, я не буду настаивать. Между нами ничего не будет, пока ты сама меня не позовешь. И... я хотел попросить у тебя прощения за вчерашнее. Я не должен был терять контроль над собой.

Вот этого я точно не ожидала. Несколько секунд я просто приходила в себя, а потом чуть успокоилась и тоже кивнула.

— А я не должна была успокаивать тебя таким образом.

Я попыталась высвободиться из объятий вампира, но куда там.

— Не сопротивляйся. Я же пообещал. Неужели надо отказывать мне даже в такой малости?

— Надо, — вздохнула я. — Мы оба виноваты. Я знаю. Поэтому не стоит извиняться. И... нам обоим этого хотелось.

— Да.

— Но больше этого случиться не должно.

Зеленые глаза были спокойны и насмешливы. И в самой глубине пряталось торжество.

— Ты лжешь сама себе. Ты это понимаешь?

— Понимаю. Но я не хочу! — стоном вырвалось у меня. — Не могу! Не заставляй меня!

— Я и не буду. Ты сама придешь ко мне!

— Нет!

— Да.

Мы на секунду замерли. Я бы стала спорить еще, но сильно загорелась правая ладонь.

— Пойдем, — попросила я вампира. — Шарль нас тоже долго не удержит.

Мечислав буркнул что-то неразборчивое, но подчинился — и наконец-то разжал руки. Можно было вздохнуть. Можно бы... если бы так не болело все тело. Даже при неглубоком вздохе у меня в груди что-то болело и кололо. Я взяла вампира за руку — и потянула за собой. Нам надо идти. Очень надо выбраться из этого места. Вот только куда...

А куда?

Глупый вопрос. Для меня — глупый.

Я рванулась вперед. В мой лес. На мою полянку. Туда, где в последний раз для меня зацвели ландыши. Смогу ли я провести туда вампира?

А почему нет?!

Надо?!

Смогу!

Шаг, другой, третий...

Пересыхает рот, перехватывает железным кольцом горло, разрывается от боли грудь, ноги вообще едва шевелятся, словно к ним привязали по здоровенному кирпичу...

Еще минута, две — и я упаду на колени и буду кашлять, выхаркивая в алую пыль свои внутренности, пока не умру здесь. И когда умру, тоже буду так делать.

Больно, больно, БОЛЬНО!!!

И я упрямо делаю еще один шаг.

Спазм разрывает все тело на части, но последним усилием я делаю еще один шаг — и начинаю падать.

Страх пронзает все мое тело, заставляет изогнуться в диком крике — и в следующий миг я обнаруживаю себя, мертвой хваткой вцепившийся одной рукой — в Мечислава, а другой — в пучок травы.

Зеленой травы с ландышами.

Я на своей поляне.

Слава Богам!

Мечислав изумленно оглядывается вокруг.

— Юля, где мы?

Я отпускаю его руку и вытягиваюсь на траве. Облегченно вздыхаю. Здесь мы можем спокойно дождаться конца операции. Здесь моя сила льется свободным потоком. И браслет на правой руке перестает рвать запястье, словно огненными когтями. Я больше ничего не беру у Шарля. Совсем ничего. Здесь мне на все хватит.

Можно просто лежать на траве и ждать. Когда все будет готово, нас позовут.

Ага, если бы при этом еще успокоился один клыкастый!

— Юля, где мы и что это за место!?

— Это доброе и хорошее место, — отозвалась я, наслаждаясь избавлением от боли.

— Я не спрашиваю, какое оно. Я спрашиваю — где мы!? — надавил голосом вампир.

Я потянулась на траве. Хорррошо, муррр....

— Расслабься и наслаждайся жизнью. Скоро мы уйдем отсюда в реальность. А пока — получай удовольствие.

— Здесь!?

Вопрос был задан таким тоном, что я отвлеклась и поглядела на вампира.

— А что здесь не так?

Мечислав чувствовал себя явно неуверенно. Бледное лицо, чуть подрагивающие пальцы, тревога в зеленых глазах... что ему тут не нравится?

Что им всем тут не по вкусу!? Шарль, Мечислав...

Деревья зашумели — и пришел ответ. Словно выплыл из глубины памяти на поверхность.

Это — не их место. Если они здесь со мной и по моей доброй воле, их могут принять. На время. Очень короткое время и по моей просьбе. А если нет, если я не прошу за них...

Если они посмеют прийти сюда сами...

Я вдруг ощутила что-то странное.

Словно была букашкой, которую ветер, по причуде судьбы, забросил на айсберг. И теперь рядом было ЭТО. Нечто страшное и равнодушное, холодное и тяжелое, которое могло оборвать мою жизнь в единый миг... только что айсбергу до какой-то букашки.

Я невольно поежилась.

М-да. Если себя так чувствуют все, кто попал сюда со мной — ребятам не позавидуешь. Хотя Мечиславу еще мало досталось! Как он вообще посмел влезть под пули!?

Этот вопрос я и задала.

Вампир передернул плечами.

— предательство. Простое предательство.

— Такое уж простое?

Холодное и страшное исчезло, и я опять растянулась на траве, наслаждаясь жизнью.

— Расскажешь, как тебя так удачно предали и кто?

— Сам не знаю. Мне сообщили о третьем убийстве — и я помчался.

— Понятно. И вас там обстреляли.

— Водитель открыл дверь.

— ага. И вы получили привет из гранатомета?

— Да. Кто-нибудь еще выжил?

— Нет.

— А как выжил я? Мне не отрубили голову? Почему?

Я отвела глаза в сторону.

— я попросила Вадима поехать вслед за тобой. Мне было не по себе. Сильно. Они поехали — и успели.

Несколько секунд на поляне царила тишина. А потом вокруг меня решительно обвились руки вампира, притягивая к горячему твердому телу. Я невольно откинулась на его плечо и расслабилась. Что-то мне подсказывало, что здесь хватит одного лишь слова 'нет'. Где-где, а здесь можно не бояться посягательств на мою честь. Кстати, интересная формулировка. Значит, у женщин честь именно там и находится? А у мужчин — где!?

— Юля, я уже не знаю, как тебя и благодарить.

— Как ты меня можешь отблагодарить, ты уже знаешь.

— Знаю. Который раз ты рискуешь для меня жизнью...

— С моей точки зрения — намного больше, чем нужно. Но и выбора тоже нет. Видишь ли, нас связывают печати, — покривилась я.

Вранье вышло ненатуральным.

— Пушистик, ты прекрасно можешь разорвать нашу связь. И мы оба это знаем. Но ты спасаешь меня снова и снова...

— Еще одно слово — и в следующий раз я точно этого делать не стану, — предупредила я.

Вампир поднял руки, словно защищаясь. И я тут же отлепилась от него.

— Интересно, скоро нам отсюда уходить? — сменил он тему.

Я обвела взглядом поляну.

— Можно посмотреть, что ТАМ происходит? Где наши тела...

Несколько секунд ничего не происходило. А потом деревья зашумели. Заволновались, затрепетали, словно под ветром, которого не было — и я поняла, что окно открыто.

В центре полянки блеснула жидким серебром небольшая лужица.

— иди и смотри, — ворчливо предложила я.

— А мне что-нибудь покажут? — ехидно вопросил вампир.

Вместо ответа с сосны сорвалась здоровущая шишка — и стукнула его по макушке. Я от души расхохоталась. Не покажут. Факт.

Пришлось вставать — и идти к лужице.

— Можно? — спросила я у окружающего мира. — Пожалуйста...

Получилось в меру умилительно и умолительно. И полянка тут же откликнулась на мою просьбу. Лужица чуть потемнела — и я увидела наше трио, лежащее на кровати. Мечислав выглядел ужасно неаппетитно. Сейчас доктор как раз извлек из него вторую пулю — из легкого — и швырнул в стоящий рядом лоток. Вадим подавал инструменты и иглы.

— Шеф жив? — коротко спросил он.

— Сам удивляюсь, — отмахнулся вампир. — Как девчонка?

Вадим одной рукой подал ему пинцет (зажим?), а другой рукой нащупал у меня на шее пульс.

— Жива. Пульс ровный. Больше не скачет.

— А этот? Тампон!

— Жив. И тоже больше не дергается. Много еще осталось?

— Еще одна пуля. Где она у нас тут? О! Какая прелесть! В ребре застряла! Ну-ка, иди сюда, моя маленькая...

Мечислав поморщился.

— Врачи вообще жуткие циники, — утешила я. — Так что тебя сейчас просто ассоциируют с колбасой. Неприятно, но лучше перетерпеть, чем помереть.

— Да я не о том. Теперь наверняка ребро сломали. Придется дня три не дышать лишний раз.

— А вы все равно не дышите.

— и вид не делать. И говорить будет сложно.

— Перетерпишь.

Жалеть вампира я не собиралась. Не фиг было под пули подставляться. Если бы не Шарль, я могла бы и подохнуть тут, пытаясь вытащить одного зеленоглазого типа. И вот не надо мне про романтику. Меня не устраивает вариант 'они умерли счастливыми в объятиях друг друга'. Лучше уж 'Как они друг драга достали за последние две-три тысячи лет'! Вот!

Тем временем из вампира извлекли третью пулю. Я слышала, как она брякнула о металлический лоток.

— Оставишь себе на память? — спросила я вампира, который пристально вглядывался в прозрачную воду.

— Если бы я себе все это добро на память оставлял — мог бы доспехи отлить, — презрительно фыркнул вампир. И без перехода спросил:

— Это сюда ты от меня уходишь? Когда творится твоя магия?

Я пожала плечами.

— Здесь меня приняли. Добром приняли. Мне здесь хорошо. Я полюбила это место. — И я не лгала. Мне здесь было в самый раз.

— я бы не хотел, чтобы ты сюда приходила.

Пум!

Мы лежали на поляне. И рядом не росло ни одного дерева. Но Мечислав каким-то образом получил по макушке еще одной шишкой.

— Это не тебе решать, — отрезала я. — И предлагаю закрыть вопрос. Нас там будить собираются?

Я вгляделась в водоем. Мечислав попытался последовать моему примеру, но вода тут же взволновалась — и брызнула ему в лицо.

— Так-то! Думать надо, где зубы показывать, — я погрозила ему пальцем — и уже серьезно обратилась к окружающему нас... миру? Пространству? Да хоть бы и живому существу! — прости его, пожалуйста. Ты же знаешь, его магия чужда вам. Еще бы ему тут не было неуютно.

Озеро успокоилось. Но вместо картины все равно показало просто воду.

— Все? Нам пора?

Деревья согласно зашумели. Я наклонила голову и втянула в себя аромат ландыша.

— Благодарю вас! За все! Я могу еще раз прийти?

И тепло, окутавшее меня, сказало лучше всяких слов — я здесь своя. Мне здесь рады.

Я поднялась на ноги. Мечислав последовал моему примеру и испытующе поглядел на меня.

— что теперь?

— Дай мне руку.

Вампир послушался, я крепко сжала его пальцы — и произнесла.

— Пора домой!

* * *

Я очнулась в своем теле. И судорожно раскашлялась. Ненавижу нашатырный спирт!

— Убе.. кха-кха-кха... рите кха!

Склянку убрали. С другой стороны от меня так же раскашлялся Шарль. Я дернулась, но куда там!

Одной рукой я сжимала запястье Мечислава, в другую намертво вцепился Шарль. Живы. Все живы! Оба живы!

А могли бы и умереть!

Меня начало потряхивать! Тихо, но ощутимо. Кажется, намечается истерика.

Осознав это, я отцепилась от вампира и принялась выдираться от дракона.

— Ребята, пустите меня! Я пить хочу, я жить хочу, я просто в туалет хочу! От переживаний! Где тут санузел!?

Все так смутились... понятное дело, герои не пьют, не едят и в туалет не ходят. А я сейчас героиня а´натюрель! Как же! И сама не померла, и вампира вытащила!

— Ближайший санузел через две комнаты налево, — ехидно сообщил доктор. — Вас проводить?

— Может еще и подержите? Сама справлюсь! — я гордо отвергла предложенную помощь — и поползла с кровати. Можно было слезть, перевалившись через Шарля или Мечислава, но эти пути я отвергла сразу. У одного кашель, как не знаю что, у второго ребро треснуло... Пришлось обползти. И я направилась к двери. А что ноги подкашиваются... а почему бы и нет? Вот хочется им — они и того! И туда!

Право имеют!

За дверью ждали примерно десять человек. Я узнала Леонида, Владимира, Глеба с Константином, еще кто-то был из вампиров...

— Народ, пропустите, а то я посреди коридора лужу налью!

Лица у всех из внимательных стали такими... ошалелыми.

Ожидали — всего. Сообщения, что шеф — того-с, отъехал в края обетованные, что мне плохо, просьбы о помощи... да чего угодно. Но не лужи посреди коридора. Разве что от слез.

— Юля, ты в порядке? — осторожно поинтересовался Володя.

Я издевательски фыркнула.

— не дождетесь! Жива, здорова и довольна жизнью. Буду, как до туалета добегу. И Мечислав жив. Наша сила, знанье и оружие, блин. Сейчас его доктор бинтами обмотает — и выползет, всем настроение портить.

— Я все слышу, — слабо донеслось из комнаты.

— Он еще и подслушивает, — громко возмутилась я. — Так, ребята, распались на две шеренги! Пропустите меня! Немедленно! Или я сейчас тут в уголке пристроюсь, на радость извращенцам!

Я влетела в санузел. И там тихонько зажав рот полотенцем, захрюкала в припадке дурного веселья. Смешило все. Воспоминания об изумленном лице Мечислава. Ошалевший от моих талантов врач. Очумевший народ в коридоре.

Истерика — она и есть истерика.

Тут главное не разреветься, а то нос будет сопливый, а глаза красные. А ведь ночь только началась. На моих часах еще и полночи нет. Мне до рассвета еще Альфонсо нервы перемотает... ой-ой-ой...

Спорим, ему станет ужасно интересно, как это ожил вампир с пулей в сердце?

* * *

— Какова обстановка? — поинтересовался Мечислав, проводив взглядом своего фамилиара.

— Шикарная, — отозвался Вадим. — Все живы и целы. Этого мало?

— Мало. Подробности?

— Какие тут подробности. Вы уехали, Юлька пришла — и забеспокоилась. Прямо как кошка с подожженным хвостом. Заставила нас поехать следом. Мы и поехали. Успели к концу перестрелки, когда вас всех уже положили и собирались прикончить. Вот живыми взять никого не удалось. Но трупы мы привезли все.

— Это хорошо. Для опознания пригодится. Как меня вытащили? Я помню, пуля попала в сердце. Я уже должен был умереть.

— Должен. Опять же — спасибо Юле.

— Что она сделала?

— Она изначально сказала, что тебя надо вытаскивать. И она так и поступит. Выдала нам распоряжения, на случай вашей смерти.

— Какие же?

— Ехать в Тулу и убираться подальше отсюда. Шарлю, опять же, помочь.

— В чем же?

— Не попасть в лапы к Альфонсо.

— Что у нее с этой ящерицей?

С места, где лежал Шарль, донеслось шипение.

— Придержи язык, труп!

Мечислав начал было разворачиваться для воспитательных мероприятий, но врач и Вадим просто не позволили ему.

— извинись перед парнем, — резко сказал доктор. Он был одним из немногих, кто был старше Мечислава и мог позволить себе такой тон. Просто Федора никогда не интересовала ни власть, ни сила... Ему было важно только искусство медика. И медицине он готов был отдать все и вся. Жизнь вампира сложна. И никто не мог поручиться, что завтра не окажется у него на столе. Это все знали — и старались не ссориться с немногословным серьезным вампиром.

— Шарль не заслужил твоего хамства. Если бы не он, ты бы сейчас был окончательно мертв.

— Вот как?

— Да. Я могу трезво оценить обстановку. Юля — сильная и очень упорная девочка, но шансов все равно было мало. Тогда Шарль предложил ей побрататься. Чтобы она смогла взять и его силу — и удержать тебя на земле. Ясно?

— То есть теперь у моего фамилиара появился родственник? М-да...

— Ты имеешь что-то против, вампир!? — прошипел Шарль. И на миг всем показалось, что это зашуршала чешуя громадного ящера по камню пещеры.

Нельзя сказать, что Мечислав испугался. Или осознал свою неправоту. Скорее понял, что им не стоит ссориться. Юля умеет быть благодарной, так что родственник у нее теперь поселится надолго. Да и отношение к родным у них в семье... специфическое. Так что ссориться не стоит.

Брат — это брат. Мечислав же претендовал совсем на другое место в Юлиной жизни. И взбесился от мысли, что вчера она занималась любовью с ним, а сегодня — с совершенно другим мужчиной. Но раз не занималась, и ревновать ее к Шарлю тоже больше не надо — брат все-таки, хоть и не родной...

Поэтому вампир посмотрел в злые ало-лиловые глаза.

Пожалуй, и хорошо, что Шарль стал Юле братом. Спокойнее как-то...

— Извини. Зря сорвался. Я очень тебе благодарен. Мир?

Шарль внимательно взглянул на вампира. Потом чуть помолчал — и опустил ресницы.

— Мир.

— Отлично. Где Альфонсо?

— Не знаю. Уехал куда-то еще вечером.

— Один?

— Годвин и Глорианна пока не в форме. От нашего сопровождения он отказался. От слежки оторвался. Сейчас ребята прочесывают город и ищут его машину, — доложил появившийся невесть откуда Леонид.

— Как найдут — жду доклада. Что, как, где... Ясно?

— предельно.

— Тогда... Федор, я могу встать?

— Можешь, — доктор закончил бинтовать вампира. — Но изволь к утру ко мне на осмотр.

— Думаешь?— Мечислав откровенно не был уверен в такой быстрой регенерации. Вслух говорить об этом не хотелось, но доктор его и так понял.

— Уверен. Ты выбрал себе хорошего фамилиара.

Мечислав довольно улыбнулся.

— Знаю. Пошлите к ней Валентина. Или...

— я схожу, — вызвался из коридора Константин.

— Лучше я, — Шарль кое-как сполз с кровати.

— Константин сходит, — оборвал его Мечислав. — Слезы вытереть — ума много не надо, а ты лучше постарайся вспомнить, куда мог двинуться Альфонсо.

Шарль кивнул.

— постараюсь. Но вряд ли от меня будет много пользы. Альфонсо никогда не отличался откровенностью.

* * *

Когда в дверь заскребся Константин, я уже была почти в порядке. Но оборотню все равно досталось.

А что, сидите вы, о высоком размышляете и о чистом, а тут в дверь ломиться начинают! Да еще и орут: 'Юля, ты в порядке?!'

— Шеф послал поглядеть, как бы я не утопилась? С горя и в унитазе? Можешь передать ему, что я пыталась, но не поместилась.

У оборотня хватило совести смутиться.

— Юля, ну ты уже совсем... того...

— Ага. И этого — тоже. Ладно, пойдем к нашим болящим.

Болящие лежали на кровати. Глазами друг на друга не сверкали, зубы не скалили, да и вообще выглядели лучше, чем до моего ухода. Мечиславу активно переливали кровь. То есть у него была игла от капельницы в вене — и стакан с кровью в руке. Что усвоится лучше, то и усвоится. Шарлю кто-то притащил здоровущий бокал чего-то горячего и тарелку с мясом. И полудракон активно жевал. Так, что мне казалось, у него даже кожа на затылке двигается в такт движению челюстей.

— Как самочувствие? — громко спросила я.

— Жить будем, — отозвался Мечислав. — Я еще раз благодарю тебя.

— Отдашь натурой. В смысле — продуктами питания. А то мужиков кормить тяжело.

Шарль смутился.

— Извини. Я не хотел тебя объедать.

Я широко ухмыльнулась.

— а не хотел меня — будешь объедать этого зубастого. Он тебе как раз должен за спасение жизни. Вот и пусть платит колбасой и крупой.

— Без разговоров, — отмахнулся вампир. — Ладно, с натурой Вадим разберется. До этого утра. Ясно? — Вадим закивал головой, как игрушечный ослик. — Меня интересует другое. Что-нибудь стало известно про Альфонсо?

У Леньки зазвонил телефон.

Несколько секунд оборотень слушал невидимого собеседника, мрачнея с каждой минутой, а потом щелкнул клавишей.

И с удивлением уставился на продавленную мало не насквозь трубку.

— Что случилось? — не выдержала я.

Ленька вздохнул.

— Ребята, мы попали. Шеф, Андрей сейчас обнаружил тело Альфонсо да Силва. Он мертв. Окончательно.

Несколько секунд мы молчали. Первым, как и подобает начальству, опомнился Мечислав.

— По машинам!!! — взревел он — и тут же закашлялся, выплевывая кровяные сгустки на кровать.

Федор плюнул на пол, отключил от него капельницу — и сунул пакет с кровью пациенту в руку.

— Чтоб выпил по дороге. Я еще пару суну в багажник. И — пей. Или я тебя больше лечить не буду!

Мечислав кивнул. Вадим подхватил начальство под локоть — и потащил к двери. Я огляделась — и цапнула за руку Шарля.

— поедешь — или тут подождешь?

— поеду!!! — выдохнул полудракон. — я должен видеть, что эта гадина мертва!

Я фыркнула, направляясь к двери.

— Если захочешь, можешь даже труп попинать ногами. Ему точно уже все равно.

— Садистка ты, Юля, — укоризненно покачал головой Леонид.

— С кем поведешься, от того и наберешься, — с достоинством ответила я. И вышла за дверь.

Глава 10

О разнице между 'неприятностью' и 'полным этим самым'

Это была опять обычная квартира. Небольшая такая. Даже симпатичная. От других квартир ее отличало одно. Нарисованный мелом треугольник в круге — и труп, лежащий посреди комнаты и разделанный так же, как и предыдущие два.

Мечислав высказался. От души, громко и непечатно.

Альфонсо да Силва был полностью, окончательно и бесповоротно мертв.

Шарль, в отличие от меня, был тих и задумчив. Что у него плескалось в глазах, я разглядывать не стала. Пока. Сначала дело, потом эмоции. Но и молчать не хотелось.

— Жесть! Этот гад даже сдохнуть умудрился так, чтобы всем нам жизнь испортить.

— Юля! — воскликнул шокированный Владимир. За что тут же и огреб.

— Что — Юля!? Что — Юля!? — завелась я. Тоже мне — вампир-святоша! — Можно подумать, тут все скорбят по этому уроду! Да оживи он сейчас, я бы его сама пристукнула, а вы бы не побрезговали подтвердить, что так оно и было! Меня больше напрягает другое! Он подох на нашей территории, так что убивца потребуют с нас.

— Безусловно, — вздохнул Вадим. — И все же, кудряшка, говори о нем чуть более уважительно. Например, не сдох, а умер.

Уважительно говорить об Альфонсо я отказалась.

— Щас. Умер он давно, когда вампиром стал. А на нашей территории — подох, как последняя сволочь. Не мог он по дороге копыта отбросить!

— предполагаю, что его — не спросили, — съязвил Вадим. — Так что твои претензии не по адресу. Адресуй все свои высказывания к маньяку.

— Ага, лешего с два — маньяку, — я тоже была взвинчена и от этого хамила раза в три больше нормы. — Маньяк — это когда для удовольствия. А это — явно для продовольствия.

— Не понял? — вмешался Владимир.

— А чего тут непонятного? Маньяк от своих преступлений ничего не получает. Кроме морального удовлетворения и сувениров на память. И цена тем сувенирам — грош ломанный. А этот некто — он выпивает из своих жертв всю силу. Все, что дает им силы жить.

— Из Альфонсо — тоже?

Вадим закончил ругаться и стал серьезным и сосредоточенным. Правильно. Сейчас надо защищаться. И для этого — разобраться, что и как здесь произошло. Выяснить все, что можно и нельзя. А истерику лучше потом закатить. Для своего удовольствия.

М-да. Раньше были неприятности?

Что вы! Раньше была просто райская жизнь. А вот сейчас...

Альфонсо да Силва лежал в нарисованном круге и глядел в потолок. Глядел бы, если бы был жив. Но ему вырезали сердце и высосали до сухого серого комка, как и двум предыдущим жертвам.

И мне даже не надо было смотреть общий магический фон в комнате. Я и так отлично знала, что это — то же чудовище, что убило и Лаврика, и Наталью. Хотя...

Нет! Я не верю, что на один город может прийтись две таких твари! Не верю!

Мечислав не ругался. Не злился. Не сверкал глазами.

Он просто сел на табурет, кем-то оставленный у круга, и так задумчиво уставился в стену, словно на ней сейчас показывали всю камасутру. Вид у него был настолько тоскливый, что даже мне захотелось сесть рядом и завыть. Красиво так, на луну... М-да.

Я хоть и студентка, но тут даже я сообразила.

Многовато на бедолагу свалилось. И покушение, и вчерашнее, и теперь Альфонсо...

Я ловко цапнула за руку Володю.

— Ну-ка живо — выстави всех отсюда! Чтобы через тридцать секунд здесь были только я, Мечислав и труп. Ясно?

Владимир было сверкнул на меня глазами.

— Только Мечислав может отдавать мне приказы...

Я ухмыльнулась.

— Володя, ты меня сукой обозвал?

У вампира аж челюсть отвисла.

— Я... э...

— Ну как же, — разъяснила я. — Если я — фамилиар Мечислава — значит, я могу распоряжаться его вампирами. Ибо фамилиар — это часть Князя города. Йес? И ты обязан прыгать и квакать, если я прикажу прыгать и квакать. А если ты меня не считаешь способной распоряжаться, значит для тебя я не фамилиар, а так, карманное недоразумение вроде левретки. А левретка — это собачка. Так ты меня сукой обозвал?

М-да. Юмор вампир понимал плохо.

— я ничего такого не имел...

Продолжить оправдания я ему не дала.

— Тогда — изволь исполнять. Или мы этот вопрос обсудим с Мечиславом. А он тебе из одного принципа оторвет все выступающие части тела. Ну!?

Через пятнадцать секунд в комнате остался только мой списочный состав. То есть — я, Мечислав и труп. Ну и правильно. Как учил меня дед, командир может быть каким угодно. Злым, больным, пьяным — дело житейское, невыспавшимся, просто сволочью, или вовсе даже последним дураком — бывало на войне и так. Хотя и недолго. Но!

Никогда командир не должен показывать солдатам, что он — в соплях. В унынии, в печали, в растерянности... Короче вариант незабвенного И.В. Грозного — Рюриковича: 'Оставь меня, старушка, я в печали' — не проходит. Потому что это — люди, которые от тебя жизнью зависят.

И уж тем более не пройдет этот вариант, если ты командуешь волчьей стаей. Которая, при первом же намеке на слабость или неуверенность в себе, вцепится тебе в глотку.

А вампиры — и того хуже. У волков хоть что-то доброе в душе осталось.

Зато сейчас Владимир, хоть и шипя и скрипя зубами, увидел, что я — поддерживаю Мечислава. Если он и впал на миг в уныние, то я быстро его вытрясу из этой впадины.

Вот и займемся.

Я подошла сзади, примерилась — и отвесила табурету, на котором сидел вампир, воспитательного пинка под левую заднюю ногу.

Табурет жалобно хрустнул — и охромел навеки. Ножка полетела в одну сторону, вампир в другую, табурет — в третью.

В падении Мечислав успел сгруппироваться и головой в стену не впечатался. А жаль. Говорят, для прояснения мозгов очень помогает.

Он остановился буквально в шаге от стены, извернулся и гибко вскочил на ноги. Взгляд зеленых глаз стал растерянным, черные волосы растрепались. И выглядело это настолько... умилительно, что захотелось пригладить взъерошенные пряди, поцеловать вампира в лобик и пообещать, что все будет хорошо, злых дядей мы переловим, а буку из-под кровати — прогоним.

Ага.

Семисотлетнему вампиру.

А может, попробовать? Авось, его вообще кондрашка хватит от таких заявлений?

Я медленно пошла к вампиру. Мечислав стоял столбом, явно не представляя, чего от меня ждать. Пинка? Удара? Воплей?

Не угадал.

Я медленно приблизилась на расстояние вытянутой руки и вытащила из сумки расческу.

— Ну-ка, не вертись. Растрепался, как метелка...

И принялась причесывать спутанную черную гриву.

— Повернись спиной... отрастил хвост, не достать...

Мечислав покорно развернулся ко мне тылом. Я дернула за кончик стильную бархатную ленту с вышивкой, которой были завязаны его волосы — и та легко развязалась. А я принялась приводить в порядок вампирскую шевелюру.

— Вот так. Разлохматился весь, пыли в хвост собрал, хоть на швабру обстригай... тоже мне, стильный вампир нашелся... Да не дергайся ты, я не так сильно тяну... Вот и все, вот и умничка, вот и лапочка... вполне себе приличный вампир получился... ну-ка повернись...

Мечислав послушно развернулся. Кажется, вампира настолько удивляла сложившаяся ситуация, что он даже возмутиться забыл. Даже рот приоткрыл. Так и хотелось сунуть ему в пасть трамвайный билетик — и прокомпостировать. Клыками. Я откинула длинную прядь с его лица и ласково провела рукой по волосам.

— Ну что ты, в самом деле? Справимся мы с этими проблемами! Найдем злодюгу и убивца, вырвем ему руки и ноги — и закопаем под раскидистым дубом. Или вообще отдадим тебе в личное пользование. Чтобы ты его — того.

— Что — того? — уточнил окончательно растерявшийся вампир.

— Лично покусал за все места. — Я чуть-чуть подергала вампира за ухо. Не сильно, чтобы приходил в себя. — Будешь?

— Кусать?

— Кусать.

— Не буду, — решил Мечислав.

— Тогда думай, как ловить гада будем, — решила я. — И челюсть подбери, клыки видны. Неэстетично.

Вампир закрыл рот, еще раз посмотрел на меня — и принялся хохотать. Звонко. Весело. От души. И совершенно не думая, какое впечатление он при этом производит.

Он буквально ржал, как лошадь, закатывался, всхлипывал и даже стонал, хватаясь за болевшее ребро, но остановиться просто не мог.

— Юля, ты... ох... Куд...ряшка... не... могу...

Минут через пять мне это надоело.

— мне сказать Вовочке, чтобы принес стакан воды? Кстати, а вампиров от истерик водой отпаивают?

— Только кровью, — сообщил мне вампир и опять зашелся в приступе хохота.

— Ладно. Сейчас скажу. Пусть съездят до ближайшей скотобойни.

— Я что — зоофил!? — возмутился Мечислав. И совершенно неожиданно подхватил меня на руки.

— Пушистик! Ты — чудо!

— Пусти меня, кровопийца! — возмутилась я. — На труп наступишь!

— Ничего, ему уже наплевать!

— А мне еще — нет! Пришел в себя? Давай работать!

Вампир (так и не опуская меня на пол) запечатлел поцелуй у меня на кончике носа — и пинком ноги распахнул дверь.

Раздалось печальное 'Ох'. И мы одновременно поглядели на пол. За дверью обнаружился Владимир. Слегка уплющенный спереди. А на лбу у вампира прописывалась большая шишка. Ненадолго. Но часа три он будет ходить с украшением.

— Подслушиваем? — грозно поинтересовался Мечислав.

— Осведомляемся? — не отстала я.

— я шел, чтобы сообщить — команда ликвидаторов прибыла! — возмутился вампир.

Мечислав наконец поставил меня на ноги, но за талию все-таки придержал. Я непроизвольно потерлась щекой об его рубашку — и только потом сообразила, что собственно, сделала. Ой, ё...

Я надеюсь, я так однажды не окажусь в кровати с этим клыкозавром?

Хотя чего уж теперь... и так все было.

А с другой стороны — и что с того? Было!? Сплыло!!!

Каждая женщина хоть раз в жизни, но совершает ошибку. Это ведь не повод посвящать ошибке весь остаток сил и разума? Не повод. Особенно, если нет ни детей, ни болячек.

— Свободен, — отпустил Мечислав подчиненного — и переключился на меня. — Пушистик, ты можешь попробовать что-нибудь... как в тот раз, с Лавриком?

Я поморщилась.

Можно. А неохота...

Альфонсо — это не Лаврик. Это намного более противная гадость.

Мечислав, видимо, прочел мои мысли, потому что поглядел умоляющими глазами.

— Пушистик, лапушка, заинька моя любимая, очень надо... пока им уборщики не занялись...

— А что с ним будет?

— Вывезем ко мне в офис. Организуем телемост с Советом. Отчитаемся. А потом — сожжем.

Я уловила самое главное.

— когда отчитываться будем?

— Завтра. С отчетом можно подождать до завтра. А вот с убийцей...

Я поморщилась.

— и где мы им до завтра убивца возьмем? Родим? Из-под земли выкопаем?

— я бы его лучше туда закопал, — буркнул вампир. — Но выбора нет. Я не успел тебя спросить — ты ничего не увидела в гостинице нового, когда ездила?

— Ноль. Зеро. Полное зеро.

— Плохо. Нам даже не известно, кто этот жрец — человек, оборотень, вампир...

— Неизвестно. Но и на мозговой штурм сейчас вряд ли есть время.

— Это верно. Я хочу, чтобы ты поглядела на энергетику Альфонсо. Ты говорила, те двое высосаны. А этот?

Я поджала плечами. Можно было сказать, что это — то же самое. Но вампир станет настаивать, упрашивать, спорить... На препирания мы потратим не меньше часа. И это — когда его и так сегодня чуть не убили. Лучше я подожду пока он выздоровеет. И вот тогда мы сцепимся.

— Почему бы и не поглядеть. Вряд ли я что новое увижу, но раз ты просишь... Только Шарля позови.

— Зачем?

— Юля?

Я обернулась к дверям. Там стоял Шарль и предано глядел на меня. Я улыбнулась.

— я тебе ужасно рада, братик. У тебя рабочее настроение?

Шарль бросил взгляд на труп Альфонсо.

— После смерти этой гниды, я и горы бы свернул!

— Горы — не надо. У меня к тебе просьба поскромнее.

Да?

Верный дракоша тут же оказался рядом. Мечислав сверкнул на него глазами, но отношения выяснять не стал. Интересно, почему?

— Ты посмотришь, что я делаю?

— Разумеется.

Мечислав поднял бровь, и я пояснила персонально для вампира.

— Шарль обещал поглядеть на мою силу в рабочем состоянии и еще точнее определить, к какому типу она относится. С тобой у нас ведь это не получилось?

— Увы. Мы слишком разные.

— А что не получилось? — въедливо уточнил дракоша у вампира.

— Все, — недовольно ответил Мечислав. — Мы слишком разные. Это все равно, что измерять длину пути амперметром.

— Какие ты слова знаешь, — 'восхитилась' я.

— Я еще много других слов знаю, — окрысился на меня вампир. — Тебе весь словарь зачитать?

— У нас нету столько времени.

— Тогда хватит валять дурака.

Я послушно кивнула. И подошла поближе. На первый взгляд — все было, как и в двух других случаях. Те же узоры — если я увижу их еще раз пять — смогу нарисовать по памяти. Те же порезы на теле. Такой же разрез на спине. И такой же серый и пыльный комок сердца. Все было так же. И все — иначе.

То ли порезы были расположены по-другому?

То ли что-то еще?

Или привкус силы был другим в этот раз?

Не знаю. Но разбираться надо.

Я вытянула руки у Альфонсо над грудью.

И провалилась на свою поляну.

Здесь было по-прежнему хорошо и уютно. Шумели вековые сосны. Тихонько ерошил пряди моих волос ветерок. Сияли ласковыми солнышками одуванчики в траве.

И так же отражало небо крохотное круглое озерцо-зеркальце. Оно казалось таким маленьким...

Но я знала — если я прыгну туда, я не достану до дна. Никогда. Это ведь не совсем вода. А скорее, отражение души человеческой.

В данном случае — моей.

Раньше его не было. Но я взрослею. Умнею (с моей точки зрения). Учусь. И все усложняется с каждым разом. Что-то будет здесь, проживи я еще пятьдесят лет?

Я повела рукой над водяным зеркальцем.

— можно мне посмотреть, что произошло с Альфонсо да Силва?

Деревья недовольно зашумели. Что значит посмотреть?! Это ведь не яблочко на тарелочке. И не зеркальце, показывающее прошлое и будущее. И тем более не запись на диск. И я тут же исправилась.

— Чем он отличается от двух предыдущих случаев? Ведь что-то пошло немного по-другому, да?

Ветерок ласково взъерошил мне волосы. Я посмотрела в озеро. И передо мной словно распахнулось окно в ту комнату.

На свою тушку, которую держал на руках Мечислав (этот нигде своего не упустит, еще и чужое загребет) я внимания не обратила. Мельком взглянула на Шарля, который держал меня за запястье и выглядел так, что хоть самого столбами подпирай. К чему-то он явно прислушивался. Схулиганим?

Деревья явно одобрительно зашумели. Я протянула руку — и легонько щелкнула отражение Шарля в воде — по лбу. Дракоша подпрыгнул и заозирался по сторонам. Ага, не тут-то было!

Вот не увидишь ты меня! Я — тут. А ты — там.

Озерцо чуть сместило угол обзора — и мне во всей красе предстал Альфонсо. Окончательно и бесповоротно мертвый. Но...

Зеркало наплывало то на один, то на другой символ круга. Словно хотело мне что-то сказать.

— Не понимаю. Не те символы? Но они вроде бы такие же.

Озеро мигнуло и показало мне крупным планом треугольник с Альфонсо.

До меня пока еще не дошло.

— Треугольник в круге? И что с того? Или надо поискать эту символику? Но ее слишком много! Ладно, я запомню, потом разберусь. А как он выглядит в силовом плане?

В силовом плане Альфонсо выглядел вполне... прилично. Он был окончательно мертв. И выпит. Так же абсолютно пуст, как и два первых убитых.

— Я никаких различий не вижу. Так и есть — или я просто не помню? — жалобно призналась я всему окружающему.

Озеро мигнуло. И погасло. Ага. Фигушки мне. С кисточкой. Хочешь знать — вертись на месте. Самостоятельно. А тут не курсы по восстановлению памяти. Ох. А завтра ведь в ИПФ звонить придется, узнавать по поводу символики, начерченной рядом с Наташкиным трупом.

Но кое-что можно узнать и у Мечислава.

Можно?

Узнаем!

Сегодня же! Если вампир не сфотографировал место преступления, то есть место убийство Лаврика — зовите меня гориллой. Или Годзиллой. Неважно. А остальные получим у ИПФ. И будем сравнивать. Или...

Короче, думать будем.

Я улыбнулась окружающему миру.

— Я вам так благодарна... Что бы я без вас делала...

Деревья зашумели. И откуда-то я точно знала их ответ. А что бы делало это место без таких, как мы? Зачахло бы и исчезло.

Но мы есть. И когда я устану от этой жизни, я просто приду сюда. И сольюсь с этой поляной. Навсегда сольюсь. И это будет хорошо. И правильно.

Сейчас я понимала чуть больше. Каждый человек, который впитался в это место — становился его частью. Как грань кристалла. И чем больше граней, тем интереснее, красивее, сложнее кристалл.

Я знаю, этот кристалл получает энергию из окружающего мира, пропускает ее через себя — и отдает обратно. Теперь — знаю. И начинаю осознавать часть своих способностей.

Я — универсальный реципиент. Я так же впитываю силу из окружающего мира, из тех, кто пытается причинить мне вред, из чужой, злой силы, в общем-то, неважно из чего, важно то, что у меня это получается — и я легко отдаю ее другим. В частности — вампиру. Почему Мечиславу так легко получать от меня силу? Именно поэтому.

Я — часть этого места. Даже сейчас, я его принятая и любимая дочь. И мы обладаем схожими талантами. Только эта поляна делится силой со мной. А я — всего лишь с вампиром.

Шлеп!

По лбу меня щелкнуло большой шишкой. Интересно, за что? За Мечислава?

А может и правильно. Он — вампир. С этим не поспоришь. Но по-своему он — неплохой вампир. В меру властный, в меру добрый, заботящийся о своих людях. Я точно знаю, что полученная от меня сила большей частью уходит на нужды младших вампиров, таких как та же Катька — Анна. Если бы Мечислав все оставлял себе — давно бы мог подать заявку в Совет. По силе. А он вместо этого помогает младшим. Почему?

Я сильно подозревала, что мы имеем здесь 'вампира-эгоиста разумного'. Это когда он понимает — чем сильнее твоя гвардия, тем тебе же лучше.

Но что ж за крыса завелась у нас в гвардии? Это точно вампир. Не приезжие. Альфонсо мертв. Годвин и Глория нетранспортабельны. Хотя бы сегодня. Есть, есть кто-то в кустах. Но кто!?

Я еще эту гадину вычислю!

С этой мыслью я и провалилась в свое тело.

* * *

Первым делом получил по носу Мечислав. Я не целилась. Просто он меня на руках держал, а я головой неудачно дернула, когда пришла в себя.

— Ай! — выразился вампир.

— Уй! — зашипела я. Между прочим, приложиться макушкой об вампира — это тоже больно. Кто хочет — сами попробуйте! — Пусти! Загреб, как колбасу в период дефицита!

Мечислав послушно опустил меня на пол, продолжая одной рукой придерживать за талию. Другой рукой он потирал пострадавшее место.

— Ничего. Вы, вампиры, те еще гады, синяка — и то не будет.

— Твое мнение о моем характере уже известно. Лучше расскажи — что-нибудь удалось узнать?

Я вздохнула — и перешла к делу.

— По силе все так же. Новых идей пока нету. Славка, у тебя есть фотографии с места происшествия? Того, первого? Без них — фиг что поймем.

Мечислав кивнул.

— Я давал задание Леониду. Надо бы у него спросить.

— Ленька!

Явившийся на мой вопль оборотень послушно отчитался. Символика ему лично не знакома. Порезы ни во что осмысленное не складываются. Никому из опрошенных вампиров — тоже. Поэтому он рискнул привлечь к работе нескольких человек с местного исторического факультета. Им — заработок, нам — знания. Но правду им сказать нельзя, поэтому, как только что-нибудь поймут — так сразу. Но пока никто ничего не понимает. А если Юлию Евгеньевну интересуют снимки, так это хоть в шести экземплярах. Смотрите на здоровье.

— Пообещай историкам денег и скажи, чтобы поторапливались, — буркнул Мечислав.— что-то мне подсказывает, что время уходит.

— Часом, не три дырки в организме? — не сдержалась я.

— И они тоже. Кто же под меня копает...

— Надо этого гада найти! — встрял Шарль. — В другой раз и мы можем не справиться. А умирать сейчас не хочется...

— Надо, — протянула я. — Хочу ему в глаза поглядеть. В бесстыжие. Недолго.

— я надеюсь, тебе представится возможность, — вздохнул Мечислав. — Шарль, что ты видел, когда Юля пыталась разобраться?

Шарль чуть заметно поежился.

— Ничего хорошего. Это... странное место. Юля словно ушла куда-то в кристалл. Сплошной кристалл. И туда я пройти не смог. И никто не сможет. Он слепит, обжигает, отталкивает... Юля, лучше бы тебе там не бывать!

Я пожала плечами. Лучше? А если у меня все колдовство через это место? Ну и еще манипуляции аурами, но это так, по мелочам. А там... там я получаю искренне удовольствие от своей силы. И почему им всем так не нравится это место? Там... Я дома.

— Давайте лучше подумаем, что нам делать, — попросила я. — У нас на руках труп члена Совета. Как будем выворачиваться?

— Будем искать убийцу, — пожал плечами Мечислав. — сейчас мы вернемся в клуб, я поговорю с Годвином и Глорианной — и обрисую им ситуацию. После этого у нас останутся трое суток на поиски горе-киллера. Потом мы с вами сильно позавидуем Альфонсо.

— Жестокие они у вас в этом Совете.

— Юля, ты даже не представляешь насколько, — тихо произнес Шарль. Таким тоном, что у меня по коже мурашки побежали. Размером с мадагаскарских тараканов.

Пришлось быстро придавить их и улыбнуться брату. Да, теперь уже брату.

— Разберемся. Мечислав, я завтра встречусь с господами из ИПФ.

— Зачем?

— Покажу им место смерти Лаврика. Там уборки не проводилось?

— Нет. Ты надеешься получить у них какую-нибудь информацию?

— Да. Фотографии с места второго убийства. — Я буквально кожей ощущала, как пересыпается песок в песочных часах. И его оставалось все меньше и меньше. Для нас. Не для нашего противника. Кто же это!? Кто!? — И попроси Леньку оказывать мне помощь, если что-нибудь в голову придет.

— Юля, ты мой фамилиар. Они обязаны помогать тебе. А кто думает по-другому... раз этот некто пользоваться головой не умеет, она ему и не нужна. Ясно?

— Садист.

— Зато у меня дома — спокойствие и порядок.

— Как в гробу.

— А где еще истинный дом вампира?

Где-где, сказала б я тебе... да матом не ругаюсь. Ибо — противно. Я все-таки женщина, а не пьяный ассенизатор.

— Значит, договорились. Тогда мы поехали домой?

Зеленые глаза сверкнули холодным изумрудным блеском.

— Безусловно, Юля. На сегодня с тебя достаточно. Но учти — как только будет пойман убийца, мы с тобой сядем — и поговорим. О твоем побратимстве. Обо всем, что ты сделала. О том, как правильно использовать твою силу. Я тебя еще не отчитал за глупость! Ты понимаешь, что безумно рисковала, пытаясь спасти меня?

Это оказалось последней каплей. Он меня еще ругать будет за риск, проявленный при спасении ЕГО шкуры!?

— Понимаю. Не нравится — так самоубейся обратно, — огрызнулась я. — А мы отправляемся домой. Я спать хочу. Я жрать хочу! И нечего тут улыбаться! Кушать я хотела два часа назад! Сейчас я уже хочу ЖРАТЬ!!! И любой, кто встанет между мной и холодильником, будет приравнен к врагам народа! О своих планах я сообщила? Сообщила! На завтра мы договорились? Договорились! Адиос, амиго!

Я развернулась и вышла из комнаты. И принципиально не заметила, как Шарль и Мечислав попрощались коротким рукопожатием. Что изменилось между этими двумя? И когда?

Женская душа для мужчин — загадка?

Сами они... загадки. От слова — гад! Все. Купаться, кушать, спать! Больше я ни на что не способна! Все остальное — завтра!

Кроме одного...

* * *

— Ты обещал!!! Ты говорил, что он уже будет мертв!!! Где ты нашел этих кретинов!? Они его даже добить не успели!!!

— и пусть!

— Он мог быть УЖЕ мертв!!! Навсегда!!! Ты ведь обещал мне!!! Ты клялся!!!

Вампир с отвращением поглядел на свою сообщницу. На редкость истеричная личность! Но не стоит позволять ей так орать. Еще услышит кто-нибудь...

— Заткнись, идиотка!

Сильная пощечина заставила женщину отлететь к стене.

— Ты соображаешь? Орать во все горло, здесь, где и стены имеют уши!

Ты всхлипнула и прижала руку к красному отпечатку ладони.

— Успокойся. Это быстро пройдет. И послушай. Его успели ранить. Смертельно. Но Юлька вытащила эту гадину.

— Сучка! Б... !!!

— Нет. Вот это — нет. Как бы тебе не хотелось. По моим данным, у них с Мечиславом случилось только один раз. И то, когда он был в приступе бешенства. Юле просто не захотелось лишиться головы. А так — она не б...

— А почему ты ее защищаешь!? Тоже нравится?!

Вампир скривился. Какие же дуры эти бабы!

— Учись уважать достойного противника. Иначе долго не проживешь. Юля ведет себя более чем достойно. И сегодня только она спасла Мечислава. Хотя шансов практически не было.

— Как ей это удалось!?

— Она очень сильна. И сама пока не знает своей силы.

— Тогда как его убить!!!?

— Возможно, нам и не придется этого делать.

— Почему?

— Альфонсо да Силва убит. Годвин и Глорианна обвинят Мечислава в смерти Члена Совета. Нам останется только подождать, пока с ним не расправятся.

— А кто убийца?

Нет, ну что за дура!? Боги великие, он готов был спорить, что Юля никогда не задала бы такого вопроса. Скорее — как найти убийцу?

— Не знаю. Да и неважно. Вряд ли его можно найти за один день. А ночью будет уже слишком поздно.

— а что будет после казни Мечислава?

Вампир едва удержался от ехидного: 'помрет половина его вампиров, потому как слишком слабы, а кому кроме этого альтруиста нужен бесполезный пока балласт?'.

— Там разберемся. Я надеюсь перехватить власть. Пока Борис в Туле. Вадим будет слишком потрясен смертью своего шефа. По Юле это тоже ударит. И прежде, чем кто-либо очнется, власть будет в наших руках. А Мечислав — мертв.

— я хочу Леоверенскую! Если она переживет его смерть!

— Зачем?

— я хочу убить ее своими руками! Это все она виновата.... Б... п...

Вампир покривился. Его откровенно коробило, когда женщины начинают материться. Но внешне его лицо осталось таким же спокойным. И он вежливо ответил:

— Хорошо, дорогая. Как скажешь.

Лицо женщины озарилось хищной улыбкой. Подрагивающие пальцы сжались, словно уже ощущали горло ненавистной соперницы.

Она искренне ненавидела Юлю. И была уверенна в своем триумфе. Скоро, уже очень скоро.

Она не была бы так беспечна, если бы знала, о чем думает ее союзник.

'Эту надо будет прибить в первую очередь. Ишь ты, Юля ей понадобилась. Нет уж. Это — мой источник силы. И никому его отдавать я не собираюсь. А убивать настолько сильного фамилиара — вообще безумие. Я более чем уверен, она переживет своего хозяина. А уж после смерти Мечислава, с ней можно будет легко найти общий язык. Она будет растеряна, подавлена... стоит только предложить ей защиту и помощь...'

* * *

Всю дорогу до дома Шарль был подозрительно тихим. Как получил тогда по ушам от Вадима, так и просидел в машине все оставшееся время.

Видимо, шел отходняк.

Плохо. Надо исправлять.

Я хлопнула дверью родной (да, уже родной) квартирки, схватила полудракона за руку и потащила на кухню. Пихнула на стул — и достала из ящика бутылку водки. Я — не пью. Дед настоял, чтобы у меня дома всегда было спиртное. На всякий случай. Так оно и стояло, как поставила. Я одним рывком скрутила крышку, набулькала водку в первую попавшуюся чашку (вышло миллилитров триста) и толкнула к парню.

— Залпом. Ну!?

Шарль послушно плеснул в себя водку, как воду. Поперхнулся и раскашлялся до слез. Я обошла его, похлопала по спине — и вдруг обнаружила, что слезы текут сами по себе. А кашлевые спазмы как-то перешли в дрожь истерики.

Шарль обхватил меня руками, уткнулся лицом в мою куртку — и рыдал и рыдал, выплескивая все, что не смог выплеснуть рядом с трупом своего мучителя.

А я стояла и гладила его по голове. И тихо надеялась, что он мне не пережмет половину сосудов. А то хватка — мертвая. Словно обручем поперек тела сковали.

— Все кончилось. Все будет хорошо. Он мертв.

Я говорила тихим и успокаивающим голосом, а сама понимала — ни фига не кончилось. Ну, сдох Альфонсо. И что!? Для Шарля — хорошо. А для всех нас?

А для всех нас надо как можно скорее найти убивца. Иначе...

Иначе это будет полная засада. Годвин и Глорианна, к гадалке не ходи, повесят на нас всех собак. Как бы и нас еще не обвинили. А что? Альфонсо хотел вернуть Шарля. Я его отдавать не захотела. Вот и шандарахнула бедного милого вампирчика. А жертвоприношение?

Для маскировки! На самом деле это Леоверенская, гадина такая, из него всю силу высосала, она умеет... а если вы думаете, что не умеет, это она просто притворяется! На дыбу ее, гадину!!! Под пыткой она все расскажет и все признает!!!

А хуже всего доказывать, что ты — не верблюд. Убийственный номер.

То есть до завтрашнего вечера надо найти убийцу. А что мы имеем?

А имеем мы три убийства. Сначала был принесен в жертву Лаврик. Потом — Наташка. Потом — Альфонсо.

Что у них может быть общего?

Их убийца. Которому они попались на глаза и которому они доверились.

Доверились?

Может, они и не доверяли, но пошли с ним в точку 'Х'!

С кем могли пойти поп-певец, религиозная девица, повернутая на своем превосходстве... хотя — религиозная? Верить в Бога Наташка стала в последний год. До того она жила без заморочек. Какой-то год выдался — хуже високосного. Кто верить начинает, кто с вампирами общаться.

Размышления не мешали мне повторять одни и те же глупости и гладить полудракона по волосам. А мысли гуляли по дорожкам детектива...

Ах, где вы, где вы, мистер Холмс?

Я — плохой сыщик. И в жизни не поймаю этого урода.

Но думать надо.

А с кем мог пойти Альфонсо?

С кем-то из своих осведомителей здесь? Или он просто увидел кого-то знакомого? Ага, у него таких знакомых может сотня быть. И что — каждого проверять? Да тут на одном бензине разоришься, пока ко всем съездишь. А и съезжу. Дальше-то что? Каждого будет тащить на поляну и проверять на вшивость? То есть на наличие слизняков? Ага, очень смешно! И на каком же товарище я вырублюсь вчистую? На пятом? Десятом?

Лучше уж тогда нацистскими методами. Свет в лицо, говори правду, за одно слово неправды тебе ломают один палец. Или выбивают один зуб. Ха-ха. Три раза. А чего никто не смеется?

Короче искать в нашем городе убивца — это черную кошку в темной комнате.

Шарль так резко разжал руки, что я едва не упала.

— Юля... ты в порядке?

— Да. А ты?

— Не знаю, — честно сказал дракоша. — я в ванну, ладно?

— Топиться?

— Купаться. Спинку потрешь, сестренка?

— Обсудишь вопрос с Мечиславом, — огрызнулась я. — И мочалку заодно попросишь.

Шарль одарил меня кривой улыбкой.

— Обязательно. Сразу в пятницу после субботы.

— Договорились, братик. Купайся — и приходи спать. Завтра будет тяжелый день.

Засыпая, я подумала еще об одном. Но это завтра надо будет обсудить с Леонидом. Пусть скажет, что моя идея — глупая.

* * *

Сссмерть, сссмерть, сссмерть...

Жертва, моя жертва...

Как приятно зссснать, что ссскоро ты будешь сссвободен. Мой жрец сссделал всссе правильно. Он принессс мне троих. Часссть их сссилы пошла в магичессский круг. Часссть — мне.

Проблема в другом. Я оссслаб. Многое утрачено. Я могу выйти изссс медальона — сссейчассс. Могу подчинить человечессский разсссум на время. Но полноссстью уничтожить его — мне будет сссложно. Можно воссспользсссоватьссся безсссумцами. Можно. Но их надо еще найти. Я не хочу непонятно чье тело. Тело, которое незсссдорово, на укрепление которого придетссся тратить прорву энергии...

Но и быть просссто бесссплотным духом я не желаю. Теперь я зссснаю, зсссдесссь есссть беременная оборотниха. Причем очень удачно — двойней.

Можно взсссять еще нерожденного младенца. Его душа пока безсссзсссащитна. Оссстаетссся только вссселитьссся в его тело.

Что ж, мой жрец ссс радоссстью сссделает это для меня.

Один ребенок и его мать ссстанут жертвой. Жертвоприношение дассст мне сссилу для уничтожения души второго младенца. И в его тело вссселюсссь я. Жрец выдассст меня зссса сссвоего сссына. И я буду расссти. Несссколько лет — и я ссстану опять полноценным. Плоть, разсссум, сссила...

Зсссамечательное ощущение.

Что приятно, тело младенца также податливо. И можно будет конссструировать его по сссвоему вкусссу. Ссспокойно, никуда не торопясссь иногда проводя жертвоприношения — или просссто рассссссылая щупальца сссвоей сссилы...

Это будет хорошее время.

Надо направить сссвоего жреца. Ночь — подходящее время для этого. Зсссавтра днем надо будет дейссствовать.

Глава 11

Поймать врага за рога.

День 7-й

5-е сентября

Воскресенье

Утро началось относительно спокойно. В том смысле, что мы успели поваляться в кровати, принять душ и даже умять на двоих здоровущую глазунью из десятка яиц.

А потом начался бардак.

Сначала я позвонила Рокину.

— Константин Сергеевич? Доброе утро. Это Юля. Леоверенская.

Рокин отозвался, словно и не спал.

— Юля? Слушаю вас? Что-то случилось?

— Да. Очень. Я хотела бы узнать у вас, вам удалось найти что-нибудь новое по всей этой мути с жертвоприношениями ?

Был бы Рокин устрицей, сейчас в трубке раздался бы щелчок раковины.

А так...

— А почему вы об этом спрашиваете?

— потому что был еще один случай, — честно призналась я. — И я полагаю, что символика различалась. Но вот как и что...

— Какой случай!? Где!? Кто!? — рявкнул Рокин.

Альфонсо я отдать не могла. Факт. А вот Лаврика...

— я тут вчера проходила мимо одного дома — и увидела, как ночью выносят ковер. Заинтересовалась. Почувствовала что-то знакомое...

В трубке послышался сдавленный хрип. А потом Рокин завопил так, словно я его иголкой ткнула.

— Какой, к ... дом!? Где!?

Я послушно выдала адрес.

— За вами заехать? — уже чуть спокойнее спросил Рокин.

— Заезжайте. Мы опять с Сашкой.

— Хорошо, — ответил Рокин. И положил трубку.

Я вздохнула — и пошла одеваться.

Джинсы. Майка. Сверху — джинсовая же куртка. Кроссовки. И сумка с самым ценным через плечо. С моими рисунками всех трех кругов. И трупов. Два — с натуры. Третий — по памяти.

Но честно признаюсь, мне это удалось плохо. Рисовать людей, места, вообще что-нибудь живое — легко. А запоминать и рисовать трупы, от которых даже с листа тянет холодом и смертью...

Неприятно. И это еще мягко сказано.

— Юля, мы опять едем на труп? — нарисовался в дверях спальни Шарль.

Я кинула в него носком.

— Не подглядывай!

— Подглядывают — это маскируясь. А я честно стою и спрашиваю.

Я решила не развивать тему.

— Да. Ты едешь со мной?

— Да. А кто...

Я вспомнила, что Лаврика прирезали еще до приезда Альфонсо. И Шарль об этом, конечно, не знал. Пришлось вкратце пересказать всю историю ритуальных убийств в нашем городе.

Дракоша внимательно слушал. Потом потер лоб.

— Знаешь, чем-то мне это знакомо. Но вот как...

— Все маньяки действуют примерно одинаково. Разве это важно?

— Важно не это. Что-то...

В фиалковых глазах плавала растерянность. Я покачала головой.

— Не напрягайся. Вспомнишь — расскажешь. А пока иди, одевайся.

Шарль кивнул и ушел в гостиную. Там мы пока сложили его одежду. А я уселась на кровать и загрустила.

Что же будет? Я отдаю ИПФ место преступления — и мне остается только надеяться на опыт и профессионализм вампиров. Что они не оставили отпечатков пальцев — или что там еще оставляют? Что их не найдут. Что вообще есть какие-то нити, которые мы не заметили — и которые протянуты от одного преступления к другому.

Где-то они есть!

И дай Бог нам их вычислить. До того как придет злой Совет вампиров. До того, как маньяк добьется своей цели — не зря же он тянет силу из своих жертв.

До того, как умрет следующий несчастный.

Рокин позвонил через двадцать минут. Шарль открыл дверь — и тут же вышел в коридор. Я за ним.

— Доброе утро.

— К сожалению, недоброе. Юля, а что вы делали вчера у того дома?

— Меня выгуливала, — спокойно отозвался Шарль, нажевывая жвачку. Надя очень советовала для завершенности образа. А что, волосы в хвост, кожаная куртка, темные очки — и жвачка. Типичный 'братан'. Привычная деталь пейзажа.

В машине оказался уже знакомый мне шофер Вася. Я добродушно улыбнулась ему, получила в ответ что-то вроде 'буль... расть' и уселась на заднее сиденье.

Шарль уселся рядом со мной.

Рокин сел впереди — и тут же вывернулся к нам — продолжать расспросы.

— Юля, а вы вчера туда заходили?

— я вам что — Вася? — удивилась я. — Ногой — и никуда не убежит преступник никакой? — в зеркале мне отчетливо было видно, как побагровела физиономия шофера. Так его! А нечего булькать! Говорил бы, как приличные люди 'Юля! Я рад вас видеть!!!'. — Я честно скажу, если я с этим жертвоприносителем встречусь — я не знаю, кто из нас выиграет. Но сильно подозреваю, что он — сильнее. Я могу рассчитывать только на себя. А он насосался с чужих смертей.

— Нам пока известно только про одну. А вам?

Я фыркнула в ответ на попытку Рокина поймать меня на слове.

— А мне вчера показалось, что я уже знаю про два. Вот приедем — посмотрим.

— Плохо, что вы вчера не посмотрели. До завтра могут исчезнуть все следы.

Я фыркнула.

Могут. И — не могут.

Квартира принадлежала очередному 'новому кавказцу' — и была для него вложением денег, как разузнал Леонид. Найти мужчину — и внушить ему нежелание появляться в этом доме, было для вампиров делом получаса. А круг они решили какое-то время не убирать. Только тело несчастного Лаврика вывезли и где-то закопали. 'Круг — не испортится. А тело протухнет и начнет вонять', — объяснил мне практичный Леонид.

Спорить с ним не захотелось.

Машина затормозила у знакомого подъезда. А там нас встретили знакомые лица.

Отец Павел. Ну, шалом*, давно не виделись! Светловолосый экстрасекс и брюнетка, с которой мы постоянно цапались. Крокодильчиков сегодня не было. Жаль. Единственный приличные люди, не считая Рокина на всю компанию.

*Шалом — Шало́м (שָׁלוֹם‎ — слово на иврите, означающее "Мир (отсутствие войны)" мир. Может использоваться в качестве общего приветствия, причем и при встрече, и при прощании, прим. авт.

Было еще несколько человек, но тех я уже не знала.

Шарль вылез первым и подал мне руку. Я элегантно оперлась на нее, зацепилась шнурком за подножку — и чуть не навернулась носом вниз. Спасибо дракоше — поймал, не дал нос расквасить.

— Юля, ты в порядке?

— Не дождетесь, — мрачно прошипела я.

Ко мне шагнул отец Павел.

— Юля, добрый день, мы рады вас видеть.

— Даже по такому печальному поводу? Человека убили, не хухры-мухры.

— а вы откуда знаете?

— Если я ошиблась — и там ничего не случилось — я рада буду, — отбрила я. — Обычно я ошибаюсь, увы, в лучшую сторону.

— То есть? — не понял Шарль.

— Слишком хорошо подумаю о подлеце. Или поверю не тому, кому нужно.

Полудракон кивнул, активно двигая челюстями. Я вчера извлекла из аптечки полезную вещь — жвачку из сосновой смолы и экстракта клюквы — и подсунула дракону.

Шарль сильно обрадовался. Полудракон честно признавался, что жвачка — с его точки зрения — имеет невообразимо химический вкус и запах. А смола с клюквой — хотя бы близко к натуральному продукту. И без ароматизаторов.

— Вы не ошиблись, — мрачно произнес экстрасекс.

— ?

— Там и правда происходило что-то плохое. Злое. И недавно.

— Как недавно? — вцепился стоящий рядом Рокин.

— Не знаю. Не могу определить. А Юля?

Я пожала плечами. Можно было и сказать. Но для начала...

— Хотелось бы побывать на месте. Потом попробую сказать более определенно.

ИПФовцы, не дожидаясь приглашения, направились к подъезду.

* * *

Я осматривала квартирку. В прошлый раз, когда я пришла сюда, мне было ни до чего. Да еще Вадим — гад такой — умудрился впихнуть мне сердце человека в руку! Как меня еще не стошнило!

В этот раз я больше внимания уделила кругу с треугольником.

Тело Лаврика исчезло. Но круг и все остальное были в целости и сохранности. А зная вампиров, Лаврик сейчас лежит где-нибудь в холодильнике. Не здесь, конечно. Там, где можно его достать в любой момент.

Почему я не некромант? Сейчас бы подняла труп и допросила! В фантастике это проделывается с удивительной легкостью. Но я — не.

Мои способности лежат явно в другой области. Чтение аур, манипуляция с ними... да мое это вообще — или прощальный подарок от Даниэля? Я бы поставила на второе. Художник видит души человеческие. Особенно если он так одарен богами (а кто знает — един Бог или все-таки их несколько), как мой погибший любимый.

И, наверное, это мне досталось от него.

А вот возможность получать силу, делиться ей... короче, работать аккумулятором — это свое, природное. Родное.

Каковы же мои способности? Хотя мне и так немного уже явно. Видеть — это от любимого. А вот управлять, исправлять... неудивительно, что я могу снять любое проклятье. Если у меня столько силы, чего ж и не помочь? Вода камень точит. И поток силы так же разбивает любое проклятие.

Остается только разобраться с моим местом силы.

Но — всему свое время. А пока...

Я внимательно глядела на круг, потом достала бумагу и карандаш — и стала его зарисовывать.

— А свои способности ты применить не хочешь? — прошипел мне кто-то в ухо.

Я от неожиданности подпрыгнула — и резко развернулась. Шарль поддержал, не то бы я упала. И зло воззрилась на экстрасекса. Того самого, блондинистого.

— А ну свали подальше, пока цел!

Мужчина погрозил мне пальцем.

— Что-то вы недоговариваете, Юлечка. Здесь есть остаточная энергия, но ее слишком мало, чтобы почувствовать...

— Sapienti set, — огрызнулась я.*

*Мудрому достаточно, лат. Прим. авт.

— Я вот ничего не чую. Если бы не круг с его аурой, я бы поклялся, что вам все привиделось...

— Так поклянись и отвали. Константин Сергеевич, долго меня этот малахольный донимать будет!? — возвысила я голос. — Мне что — еще раз ему морду начистить — ради разнообразия не чайником, а веником, чтобы успокоился?

— Юля, не надо нервничать, — встрял отец Павел. — Никто не ставит ваши слова под сомнение...

— ага, вы в них просто сомневаетесь?

Все промолчали. Ну и ладно. И я насела на Рокина.

— Константин Сергеевич, у вас есть рисунки того круга, в котором распяли мою однокурсницу?

— Распяли? — уцепился за слово отец Павел.

Я сверкнула глазами.

— Неважно. Обзовите, как хотите. Хоть распятием, хоть заклятием. Так есть рисунки? А лучше фотографии? Дадите?

Рокин пожал плечами. И переглянулся с отцом Павлом.

Я сверкнула глазами.

— Вот что вы хотите получить от меня, если не доверяете даже в такой мелочи!? Какой вред могут принести несколько фотографий в моих руках!?

— Мы доверяем вам, Юля, — медовым голосом заметил священник. — Только вот хотелось бы, чтобы вы больше доверяли нам. Я же вижу — вы что-то не договариваете.

Я опустила ресницы.

Ага, так я тебе и доверилась. И про вампиров рассказала. И про оборотней! Щаззз! Доверяла кобыла волку, получила проблемы на холку. Но что-то сказать надо было.

— Ладно, — решилась я. — Никого я не видела выходящими из этого дома. Просто стала приглядываться. И мне показалось, что тут такая же чернота, как и те кляксы. Я вам про них рассказывала. Но сама я идти не рискнула. Так что я вас и правда немного обманула. А вот когда тут и что было — я не знаю.

Отец Павел посверлил меня несколько минут грозным взглядом, но потом успокоился.

— Юля, мы вам верим. Но в следующий раз не лгите, ладно? Мне достаточно просто вашего слова о плохом предчувствии или ощущениях... вы меня поняли?

Я кивнула. И вопросительно поглядела на Рокина.

— У меня все в машине.

— Ну так пойдемте туда! — рявкнула я.

Откровенно говоря, здесь мне оставаться не хотелось. Почему?

Потому что.

Даже спустя несколько дней мне было тошно в этой квартире. И вспоминалась ловушка, в которую я так неосторожно попалась. Поневоле мороз по коже побежит.

Я ухватила Рокина под руку и потащила к двери.

— Пойдемте а? Я тут сделать уже ничего не могу. А фото нам могут и помочь.

— Чем?

— Не знаю. А вдруг...

Во дворе Константин Сергеевич достал из машины небольшой кожаный кейс, извлек из него несколько фотографий и протянул мне. Я машинально перелистнула их. Но по-настоящему мое внимание привлек один рисунок, сделанный вручную. На кальке схематически был выполнен круг. И треугольник. А еще мастер перенес туда порезы с тела Наташки.

Это были линии. Не прямые, нет. Какие-то округлые, извилистые.

Такие же неприятные. Недобрые. То ли змеи, то ли рога, то ли что-то еще... Они так же скрещивались, ползли — и у меня по спине бежали мурашки. Вот что хотите делайте со мной, но человек, нарисовавший этот круг — ненормален! Настолько его злость, его ненависть отражается даже на листе бумаги.

Или — не его злость?

А чья тогда?

Меня даже мороз пробрал по коже.

— Что-то не так, Юля?

Отец Павел.

Я бы сказала, что не так, но тут затрезвонил телефон в моей сумке. Я бросила взгляд на номер. Константин?

Что случилось?

Этот вопрос я и задала, едва успев нажать на кнопку.

В ответ раздался отчаянный вопль.

— Юля!? Юля, Настя пропала!!!

— Что!?

На мой вопль обернулись все, включая бабушек на лавках и кошек на деревьях.

— Юля? — Рокин встревожено поглядел на меня.

Мне было ни до кого.

— Как это случилось?

— Так вот! Я пошел в магазин. Возвращаюсь — ее нет.

— Что сказали соседи?

— что из дома вышли две девушки. Настя — и еще одна.

— Девушки!? А ее подруг ты обзванивал?

— Да! Сейчас звонил! Все на месте. Юля, приезжай пожалуйста! Если придется ехать к ней... я за детей боюсь!!!

Я тоже боялась. Настя — наша первая беременная оборотниха за столько времени. Если сейчас что не так — мы многое теряем в отношениях с другими стаями.

А уж реакция самой Насти...

Столько ждать, раз за разом терять своих детей, получить, наконец, долгожданную надежду — и опять неудача!? Как бы у девчонки крыша не поехала.

— Где ты сейчас?

— у нас дома!

— Мы выезжаем!

Я щелкнула кнопкой.

— Сашка, лови такси! Нам нужно срочно к Насте. У нее преждевременные роды. Будем успокаивать паникующего супруга!

— Столько паники из-за родов? — удивилась экстрасенсиха.

— а ты бы вообще помолчала, швабра крашенная, — откровенно хамски огрызнулась я. Экстрасенсиха задохнулась от такой наглости и замолчала. — Сашка!

Но Шарль уже был на выходе со двора. И махал руками, привлекая внимание машин.

Я свернула все трубочкой и сунула в сумку.

— Константин Сергеевич, я обещаю все посмотреть. Как только будет время.

— когда посмотрите — сообщите нам свои выводы, — ответил вместо него отец Павел.

Я кивнула — и стартанула с места к Шарлю.

Хвала богам, надоумившим меня на спортивный стиль одежды. Вот вы на каблуках бегали? А я — да! И повторять эксперимент не желаю!

Шарль уже распахнул передо мной дверцу стареньких жигулей.

Я плюхнулась на сиденье, пересчитала наличность в кошельке и просто сказала:

— Тысяча, если доедете до Вишневой за пятнадцать минут.

— А ГАИ?

— компенсирую любой штраф. Только скорее!

Машина сорвалась с места, как реактивный самолет.

На Вишневой мы были через двенадцать минут. Для половины города — неплохой результат.

Я сунула водителю обещанные деньги — и мы с Шарлем рванули в дом.

Там было... оборотно.

Валентин, Леонид, Лиза, Глеб, Константин, Надя... еще оборотней десять...

А эти что здесь делают?

Резко выделялась своими формами медведица-блондинка.

— Всем привет, — поздоровалась я. — Какие новости с фронта?

Новости с фронта откровенно не радовали. Константин вышел за хлебушком. А Настя — в неизвестность. За ней кто-то пришел — и она пошла. Но кто?! Как!?

Какого черта!?

Да Настя и на улицу не выходила, чтобы не спровоцировать роды!

— Она могла быть под принуждением. Что говорят соседи?

— До этого мы и сами додумались, — огрызнулся Глеб. — Но соседи — на нуле.

— То есть?

— Им как кто-то глаза отвел.

— Черт!

Если бы их морочили, наслали что-нибудь...

Им просто отвели глаза. И они смотрели куда угодно, но не на Настину спутницу. Кстати...

— а мог это быть парень? Сейчас же мода — унисекс. Штаны, майки, волосы можно собрать в хвост или напялить парик, под майку надеть лифчик — и готово. Особенно если эта тварь умеет глаза отводить...

Оборотни на миг замерли.

— Могло быть и так, — признал Леонид. — Но нам от этого не легче. Будем опрашивать таксистов, прохожих, продавцов... Не могла же эта тварь всем голову заморочить!?

Я покачала головой. Могла, не могла...

Сколько эта неизвестная тварь силы из того же Альфонсо выпила — ей силы хватит, чтобы Кремль насквозь пройти. Не знаю, даст ли что-либо опрос...

— Юля, а ты никак не можешь почувствовать Настю? На ней же твое заклинание, — робко спросил Валентин.

Я покачала головой.

— Увы. Город. Люди. Меня радует только одно. Судя по всему, все жертвоприношения были сделаны вечером. На закате, сразу после заката. Время еще есть. Так что ищите.

— А ты чем займешься, — поинтересовался Валентин.

— А я буду думать.

* * *

Пока все метались по квартире, я схватила за руку Шарля, утащила его на кухню — и уселась за стол. Взяла фотографии с места происшествия с Лавриком. С Альфонсо. И так же принялась перерисовывать на бумагу круг, треугольник и порезы. Вышло очень неплохо. А вот дальше-то что!? Я разложила три листа перед собой — и уставилась на них, как овца на своего барана. Ждать то ли озарения, то ли копытом под хвост.

— Ты здесь что-нибудь знакомое найти можешь?

— Нет, — пожал плечами полудракон. Противные эти рисунки. Гадкие. И голова от них кружится.

Я тоже не могла найти ничего нового.

Три треугольника. Круги. Непонятные символы, выглядящие, как обрывки линий.

Зачем!?

Это — призыв?!

Но — чего? Если что-то приходит, то где символы, призванные удержать сущность внутри нарисованного треугольника?! И вообще, почему именно треугольник!? Не проще ли взять пентаграмму? Надежнее — точно. Настолько-то я разбираюсь во всей этой демонологии!

Эти линии и черточки НЕ МОГУТ никого удержать.

А что они могут?

Зачем они нужны!?

Если сила людей выпивалась из их сердец, зачем все эти рисунки!?

Я крутила их так и этак, пытаясь найти хоть что-нибудь.

Куда там! Не с моими тупыми мозгами!

Шарль рядом проделывал то же самое.

— Не могу понять, — признался он. — Что-то крутится. Но вот что!? Как перо в воздухе — вьется, а в руки не дается!

В кухню заглянул Леонид.

— Что? — вскинулась я.

— пока по нулям. А у тебя?

— Черт! — выругалась я, швыряя листки на стол. — У меня ничем не лучше.

И замерла.

Прозрачная калька умудрилась спикировать на другой лист. Накрыла его — и два угла треугольника соединились. А если — три!? У треугольника три стороны. И могут все три быть друг дружке равны. А могут...

Как убийства лягут на карту города!?

— Шарль!

Я посмотрела на треугольник. На Шарля.

На Валентина. На треугольник.

На Леонида. На Константина. И опять на рисунок передо мной. И заорала дурниной.

— Немедленно найдите мне бумажную карту города!!!

Карта легла ко мне на стол через пятнадцать минут. И мы принялись отмечать точки, в которых нашли мертвые тела.

Три точки. Три убийства. Треугольник. Первая устойчивая система. И самая простая. Легко ли усидеть на трехногом табурете?

Более чем!

Мы тщательно вымерили треугольник и нашли его центр. Хотя ради этого пришлось поднять мои учебники по геометрии. Но — враг будет разбит и победа будет за нами! Мы нашли середину треугольника — и я воткнула туда булавку.

— М-да...

Под булавкой оказался дворец спорта.

Тоже старая история. Когда-то на этом месте стояла старая церковь. Нашему городу уже есть четыреста лет. И за это время чего в нем только не успели разрушить. В том числе — и ее. Построили церквушку из камня еще при основании города. И потом разрушали аж три раза. Первый — при пожаре. Второй — когда в Россию заявился Наполеон. К нам французы тогда тоже зашли на огонек. А будучи людьми безалаберными, огонек быстро упустили. И у нас тоже выгорело несколько улиц. Ну да не столица — отстроились. И третий раз церковь снесли при советской власти. А из кирпича (чего ж добру пропадать?) и частично на старом фундаменте построили спортивный комплекс.

И он до сих пор стоял. Несмотря на все превратности перестройки и демократии. Наши попы после 90-х хотели покачать права, мол, отдайте им освященную землю, мы опять храм восстановим!

Куда там! На тот момент в спорткомплексе тусовалась группировка Вити Боксера. И услышав, что его хотят лишить почти родного зала, Витя собрал своих быков — и поехал к зданию местной епархии. Зашел в гости. Поговорил за жизнь.

И знаете, доброе слово подействовало. Святые отцы быстренько вспомнили, что господь заповедовал делиться, а не только хапать в три глотки и шесть рук — и угомонились.

Но фиг бы с ним, с дворцом. Точно ли эта система — треугольник? В принципе, квадрат состоит из двух треугольников. Пентаграмма — из трех или четырех — смотря как начертить. А этот треугольник, хотя и равносторонний, но не гарантия. А вдруг — это будет квадрат? Ромб? Да хоть октограмма!

Мы же не знаем о чем думает псих. Увы.

И промахнуться права не имеем. Настя и двое ее детей. Константин. Которому я, кстати, жизнью обязана.

Но как проверить гармонию алгеброй? Или озарение — логикой? Несколько минут мы молча глядели друг на друга.

— Ребята, — вдруг выпалил Шарль, а как эти тела были ориентированы по сторонам света? А?

Леонид молча сорвался и умчался в комнату — что-то уточнять через электронную почту.

Результаты мы получили через час. И они нас откровенно порадовали.

Лаврик. Точка первая. Тело лежит с востока на запад. То есть башкой на запад, ногами на восток. Причем так строго, что компаса не надо.

Наташка. Точка вторая. С запада на север.

Альфонсо. Точка третья. С востока на север. Равносторонний треугольник. Классический. И если проложить стороны по векторам, все сходится. И если еще раз пересчитать центр треугольника, он все-таки именно во дворце спорта.

Но — как!?

— Сегодня воскресенье. Как он рассчитывает провести там жертвоприношение?

— Так спорткомплекс же закрыли на ремонт. На той неделе, — пожал плечами Глеб. — Ты не знала?

Я не знала. Откуда ж мне знать? Я ведь даже тренироваться хожу только в частный спортзал, к мохнатым и волосатым.

— а с чего бы?

— Там так получилось, чуть ребенка не убило.

— Вот как?

— Юля, ты же знаешь, наши коммунальщики хоть в квитанциях и проставляют 'содержание и ремонт жилья', только вот ремонт и нынче там — отмахнулся Валентин. — И там крышу чертову прорву времени не перекрывали. Вот и получилось, что гуляют мамаша с ребенком, ребенок забегает под крышу, тут кусок карниза отламывается и падает ему на голову.

— Не убило?

— Ребенка — нет. А вот директора комплекса едва вырвали из рук разъяренной мамаши.

Я фыркнула. Если бы моего ребенка так вот приложило, живым бы директор точно не ушел. А потом я бы пошла в управляющую компанию, которая занимается этим зданием. И там бы остались одни руины. А вообще...

Это все — та-акой лохотрон!

Вот сколько с вас взимают в месяц на содержание и ремонт и что под этим понимается?

Дворник? Уборщица? Мы их оплачиваем сами. Замена крыши? Опять мимо. У нас ее уже лет десять как не перекрывали. Замена труб?

Ха!

Будь ты хоть три раза экстрамекс! Но водопровод и канализация у тебя текли и течь будут!

Считаем. В моем доме около трехсот квартир. С квадратного метра квартиры берется по пять рублей. Там с копейками, но округлим уж.... Средняя площадь одной квартиры... пусть будет пятьдесят квадратов? Ладно, сорок. Умножаем, получаем сколько? Двести рэ с квартиры. Двести умножаем еще на триста. Шестьдесят тысяч! С дома! В месяц! Умножаем на двенадцать месяцев. И итого — 720000 рублей. И это еще очень округленно.

А теперь — страшный вопрос на засыпку. На семьсот двадцать тысяч рублей нельзя один раз в год сменить хотя бы один канализационный стояк в доме?

Или подмазать щели между панелями? Или балконы — снизу?

Да хоть что-нибудь бы! Так нет же! Все в ноль, все в никуда! Кого мы вообще содержим!? Шайку бандитов!? Семьсот тысяч в год с одного дома. С десяти — семь миллионов!

Хорошо! Минус зарплата, всякие и якие. Какие там у ЖКХ статьи расходов?

Так и быть. Минус три миллиона в год. При средней зарплате в десять тысяч и даже при воровстве...

Что!? Четырех лимонов не хватит!? Даже на ремонт балконов!?

Блин! Когда ж мы перестанем быть стадом баранов и начнем считать на калькуляторе!?

— Юля, — отвлек меня голос Валентина — ты о чем задумалась?

Сказать правду меня не тянуло. Пришлось покачать головой.

— Надо засаду ставить...

Константин было вскинулся, но ему тут же на плечо легла тяжелая лапища Леонида.

— Ты. Никуда. Не. Идешь.

И я отлично его понимала. В американском кине все выглядит красиво и весело. Муж спасает из лап террористов жену или там, деток, родственников по бабушкиной линии, любимых собачек. И они дружно побеждают зло, удирая из-под ядреного взрыва в самый последний момент и выдавливая сопли из чувствительных дамочек. Выглядит красиво. Но в реальности...

Никто и никогда не пустит человека спасать его родных. Просто потому — что.

Там, где дело касается дорогих нам людей, мы слишком непредсказуемы. И не сможем действовать спокойно и рассудочно, с холодной головой и стальными нервами. Константину идти нельзя. Глебу — тоже. Слишком они близкие друзья.

И судя по нашим взглядам, оборотень и сам это знал.

— Я же с ума сойду!!! — попытался протестовать Константин.

— с тобой остается Глеб. И мы тебе сейчас вызвоним группу поддержки, — 'утешила' я его. — Чтобы глупостей не натворил. А вздумаешь удрать — на закате проснутся вампиры. Они тебя найдут без особых усилий. Ясно?

— Я попрошу приехать подруг, — пропела медведица, вытаскивая телефон. — От нас не вырвется.

Константин упал в кресло и уставился в окно.

— Вот и умничка. В засаду пойдем мы с Шарлем.

— Щаз!

— Чушь!

— Нет!

Мужчины были на удивление единодушны. Даже Шарль, который в ответ на мой удивленный взгляд, пояснил:

— Ты — не пойдешь. Лучше я один схожу...

— за хлебушком? — съязвила я. — Ребята, вы сами чушь несете. Вы не знаете, с чем столкнетесь!

— А ты знаешь? — если Леонид надеялся меня уесть этим вопросом, он сильно просчитался.

— А я уже знаю. Валентин подтвердит.

— и что же я подтвержу?

— Что я смогла защитить вас с дедом, тогда, на площади, — пожала я плечами.

— Что-то ты действительно делала, — согласился Валентин. — Только... а почему ты считаешь, что это будет то же самое?

— Потому что на втором убийстве это существо оставило своих сторожей. Даже не сторожей, а ловушку, рассчитанную на таких, как я. Вы ее даже не увидели бы.

— А почему ты видишь это? — поинтересовался Леонид.

Вопрос был закономерен. А вот ответ...

— Лёня, при всех военные тайны не разглашают. Нам Мечислав потом ноги вырвет...

Оборотень намёк понял.

— Тогда идете вы двое, я, ну и сейчас вызову пару силовиков. А лучше — человек десять.

— А...

Валентин хотел было возмутиться, но куда там.

— Валь, тигры сильнее лисиц, — просто сказал Леонид. — Поэтому ты дожидаешься пробуждения вампиров — и отсылаешь их к нам на помощь. Ясно?

— Полагаю, пара медведей тоже вам не помешает, — просто сказала медведица. А я спохватилась, что так и не знаю ее имени. Подошла и поглядела на нее.

— Почему ты нам помогаешь?

Вопрос был поставлен коряво, но она поняла. Они ничем нам не обязаны, могли бы и подождать, поглядеть, кто, кого и чего...

— У меня есть подруга. Она журналистка на местном телевидении, — просто сказала медведица.

А я мысленно погладила себя по голове. Какая же я умница, что вылечила ту девочку.

— Как ее зовут? Ей нужна помощь?

— Ты ее лечила тогда, в самый первый день, — сказала медведица.

Мы сверлили друг друга глазами. И я не стала врать.

— Меня попросил Лёшка.

— А просто так ты не стала бы ей помогать?

Я вздохнула.

— стала бы. Могла бы чуть отложить и отдохнуть, могла бы поставить ее не в начало списка, но обязательно помогла бы.

— Почему?

— Потому что.

Другого ответа не было. Но перед моими глазами опять всплывала та зима, когда я повстречала Даниэля. И — кровь на полу подвала.

Я убивала тогда. Ни в чем не повинных людей. Вся проблема которых была в том, что они оказались не в то время и не в том месте. Да, вампирам тогда требовалась кровь. Да, у меня не было выбора. Да, если бы я не поставила на ноги Бориса и Вадима, нас просто убили бы. Вряд ли Даниэль мог мне помочь тогда...

Я не знаю, был ли у меня другой выход. Могла ли я бежать на станцию переливания крови и просить у них пару пакетов с плазмой?

Не знаю.

Одного человека я убила сама. Просто выпила из него всю жизнь, как вампир. И от одного воспоминания до сих пор становилось мерзко. И — приятно. Ощущение силы — потрясающее ощущение.

Но дело не в этом. Чтобы спасти себя, я убивала других. Что ж, пусть тот, кто добровольно отдаст свою жизнь и жизни своих родных, бросит в меня камень. Пусть так.

И если сейчас я могла помочь кому-то другому, я старалась помочь.

Я не отдавала последнее. Я не ломала себя. Я не жертвовала ни жизнью, ни здоровьем. Так вот. Пусть скажут, что эта помощь — не считается, она ведь мне ничего не стоит. Но и мимо я не прошла бы.

Медведица все глядела мне в глаза. И я коротко ответила:

— Делай добро — бросай его в воду.

— Ты ждала, что оно к тебе вернется?*

— Нет.

Медведица кивнула.

— Подождите немного, я вызову наших.

* Армянский мультик 'Ух ты, говорящая рыба'. Там главный герой говорит: 'Делай добро, бросай его в воду. Оно не пропадет, добром к тебе вернется...', прим. авт. Личное мнение автора — мультик стоит просмотра.

Спустя два часа мы сидели в засаде.

Сильно подозреваю, что это делается как-то иначе. Но мы сидели в кабинете охраны и глядели на видеокамеры. Мы — это я, Шарль и Леонид. Еще с нами были четверо тигров. Анатолий (зовите меня просто — Толян!), его альтер эго — Колян, Дмитрий (Дима, для вас — Дима и на 'ты') и Сергей Петрович (с вашего позволения, Сергей Петрович... — я охотно позволила, тем более, что Сергей Петрович был на вид лет шестидесяти а в реальности мог и сотню сравнять. Оборотни живут дольше людей раза в два).

Они получили рации и рассредоточились по комплексу. Вот они — сидели в засаде. Леонид контролировал все это дело, включая нескольких лис, охраняющих подъезды к комплексу. А мы просто ждали у моря погоды, параллельно издеваясь над директорским компьютером. Шарль уже успел пару раз влезть на порносайты — и экран украсился новыми обоями. Такими, порно-вирусными, которые прописываются невесть где и не удаляются без форматирования жесткого диска.

В обед один из тигров притащил нам несколько коробок с пиццей и колу. А в четыре часа прозвонился Рокин.

— Юля, добрый день.

— Не знаю, мне еще не докладывали.

Рокин рассмеялся.

— Считайте, что доложили. Скажите, вы ничего больше не замечали?

— Нет, — соврала я.

Они что-то поняли — или просто пытаются меня проверить?

— Юля, вы точно уверены? Наши экстрасенсы даже отдельных следов считать не могут...

— А я тут при чем? Что смогла, то я для вас сделала.

— Юля, если вы что-то скрываете, лучше скажите это сейчас. Потом ведь будет намного хуже...

Это угроза? Но спросить — означало показать свой страх. Да и что я им расскажу? Всю правду? Ага, щас! Лучше уж я сразу застрелюсь! Безболезненнее будет!

— мне скрывать нечего, — пафосно заявила я.

Рокин помолчал мипнуту.

— Ладно. Я вам верю. Мы просто боимся, что будут еще убийства. Поэтому прошу вас, если вы что-нибудь заметите...

— Обязательно позвоню. Если смогу. Если жива буду.

Я старалась говорить бодро, но то ли фраза оказалась неудачной, то ли ИПФовцы спиной вранье чуют... Рокин явно забеспокоился.

— Юля, с вами точно все в порядке?

— все-все, — успокоила я его. — И еще немного сверху. Так просто, депрессуха одолела...

— Если хотите, можете прийти в наш храм на службу, — от души предложил ИПФовец. — Депрессию и тоску как рукой снимет. Это вечером, в...

Я оборвала его.

— Лучше я шоколада наемся. По результату одно и то же, а вкус — лучше. Но за предложение — мерси.

— Оно всегда остается в силе.

— Я буду помнить... До свидания?

— До свидания, Юля.

Не успела я нажать кнопку отбоя, как телефон зазвонил у Леонида.

Оборотень несколько минут слушал, потом отвечал сплошными междометиями, а потом тоже нажал отбой и повернулся к нам.

— Пропала Дося Блистающая.

— Что!?

— Как!?

— Да кому на фиг эта дура сдалась!?

Последнее высказывание принадлежало мне. А потом я заткнулась и поглядела на всех квадратными глазами.

— Ребята, а ведь это она могла увести Настю!

Оборотни кивнули. Я видела, что они подумали почти то же самое. Я просто первая озвучила эту версию. И то — не по скорости ума, а потому, что привыкла выдавать все, что лезло мне на язык — и сразу. А оборотни были приучены Андрэ сначала подумать, потом не сказать, а затем и не сделать. Или сделать исподтишка.

Картинка сложилась быстро. Если она увела Настю, то — она знает этого жреца!? И подчиняется ему?

Вообще-то это ничему не противоречит. Но где она могла с ним познакомиться? И как?

Я схватилась за голову.

— Ничего не понимаю...

— Юля, ты не о том думаешь, — тихо произнес Леонид.

Я хлопнула ресницами.

— То есть?

— Ты думаешь, что Дося — подручная Жреца?

— Да.

— а я думаю что она — и есть Жрец. Это ЕЕ мы ищем.

Я открыла рот. Потом закрыла его. И замотала головой.

— Чушь! Бред! Быть этого не может!

— Потому что не может быть никогда? Ну-ну... а ты подумай?

Я подумала. Но складывалось плохо.

— Ладно. Дося пересекалась с Лавриком. И с Альфонсо. А вторая жертва? Тихвинская? С ней — как?

— На концерте? Или где-нибудь в городе? Могла?

Я пожала плечами.

— Технически — могла. Практически — мне сложно сказать.

— Но это — вполне реально.

— Да.

— Тогда идем дальше. Могла она убить этих троих — по времени?

Я прикинула хвост к носу. По времени — могла.

— А по силе? Лаврик бы сопротивлялся. А Альфонсо? У него же другие вкусы!

— Ошибаешься, — тихо заметил Шарль. — Вампиры в таком возрасте абсолютно бисексуальны.

— Но чтобы он пошел с какой-то человеческой певичкой? Неправдоподобно!

Спор прекратил Леонид, насмешливо заметив:

— Ребята вам кофе не принести? Погадаете на гуще?

Я фыркнула.

— На той, что остается после растворимого кофе? Там надо гадать — почки или печень, желудок — или кишечник — что раньше прихватит!?

— Вот именно. А потому — ждите. Просто надо помнить, что этот Жрец, кто бы он ни был, может быть как один, так и с помощницей. Ясно?

Всем все было ясно.

Мы сидели и ждали.

* * *

Ссскоро, ссскоро, ссскоро...

Сссила, сссила, сссила...

Как приятно. Как восссхитительно зссснать, что сссегодня ты обретешь сссвободу — и новое тело. Молодое и сссильное. Более того — тело новорожденного оборотня! Осссталосссь сссовсссем немного до полуночи. Да можно и раньше. Но в полночь — лучше. Моя сссила доссстигает сссвоего пика именно в полночь.

Жрец выполнил сссвою зсссадачу. Рисссунок сссозсссдан. И у меня доссстаточно сссил для воплощения в тело нерожденного ребенка. Но эта женщина беременна близссснецами. Как приятно ощущать на язсссыке ее ссстрах.

Он просссто клубитссся вокруг меня.

Ссстрах зссса сссвою жизссснь. Зссса жизсссни сссвоих будущих детей.

Она сссама и один изссс двоих младенцев поссслужат мне пищей.

А потом мы просссто уедем. Мне нужно будет время, чтобы вырасссти. Конечно, быссстрее обычного человека. Но хотя бы лет пять. И эти пять лет мы проживем где-нибудь в ссстолице. Там погибает много людей, там легко будет найти пищу для меня...

Осссталосссь подождать до полуночи — и сссовершить ритуал.

Немного бессспокоит другое. Кто сссмог разсссрушить мою ловушку?

Кто сссмог боротьссся ссс моими чассстичками?

Кто вообще может противоссстоять мне?

Хотя... какая разсссница?

Уничтожить меня не сссможет никто. Даже тогда, эти ... шшшшссссссссссссссс... эти монахи просссто зсссаточили меня. Но не сссумели убить. И это никому не под сссилу.

Я бессссссмертен.

Но будет чертовссски неприятно наткнутьссся на этого человека или людей — сссейчассс, когда я так близсссок к цели. Очень неприятно.

Я сссмогу сссправитьссся ссс этими людьми. Наверное. Но опять оссстанусссь безссс сссил...

Ладно. Не ссстоит гадать.

Я выпуссскаю щупальца и обволакиваю разсссум жертвы. Впитываю ее ссстрах, боль, отчаяние. Она даже не верит, что ее найдут. И правильно. Она зссснает, что ей сссуждено ссстать моей пищей. Но — позсссже. Чуть позсссже. Пока я не ссстану на ней питатьссся. Так, придержу немного, чтобы она не ссстала дергатьссся или бежать. Мой жрец может и не сссправитьссся ссс этой оборотнихой.

Я помогу.

Осссталосссь сссовсссем немного до моего воплощения.

Как медленно тянетсссся время.

* * *

Время тянулось словно жвачка суточной давности. Такое же растяжимое, серое, противное до тошноты. И это для меня. Что чувствовал Константин — лучше даже не думать.

Глеб насильно выключил его из происходящего. В прямом смысле. Выбрал момент, когда товарищ повернулся к нему спиной, нажал на определенную точку на шее, вколол лошадиную дозу снотворного и упаковал, как ящик с фарфором.

— Юлька, не подведи меня, — попросил он. — я его до рассвета удержу, но не дольше.

Я сверкнула глазами. Умные все больно. До рассвета. А если это вообще не сегодня?

А если я ошиблась?

Господи, хоть бы все обошлось. Хоть бы мы нашли Настю.

Правильно ли мы все вычислили?

Голова просто разламывалась на части. Казалось, в ней слишком много мыслей. Они там сталкиваются, пихаются, не могут найти общий язык — и все обладают ужасно острыми гранями, которые больно давят на стенки черепа.

Ей-ей, я не религиозна. А жаль. Хорошо, когда есть на кого свалить все беды. Не смогли спасти Настю — на то воля Божья. Откинул Мечислав лапти — то же самое. Птичка на голову нагадила — и это тоже воля Божия, дитя мое. Положись на нее — и не сомневайся. А то, что там уже плюнуть некуда из-за таких 'положенцев' в расчет не принимается.

Нет. Бог тут не при чем. Если что-то не получится — во всем буду виновата я.

А вот что делать потом?

* * *

Прошло еще два часа. Нервы медленно перематывались на коклюшки.

Я металась по кабинету. Настя. Господи, как же так могло получиться!?

За что!?

Или это мое наказание!?

Оборотни смотрели на меня с сочувствием. Их сложно обмануть. Они же запах ощущают. И сейчас понимали что я на взводе. Только бы удалось ее спасти! А если я ошиблась? Если мы ошиблись? Если это не треугольник? Если, например, квадрат или пентаграмма?!

Но вроде бы линии, вырезанные на телах, при совмещении давали также треугольники.

А если все-таки нет? Если мы ошиблись!? Если, если, если!!! Ненавижу это слово!!!

Шарлю надоело смотреть на мои метания, он подошел сзади и крепко взял меня за плечи.

— Успокойся. Так ты ей не поможешь.

— А как я могу ей помочь!? Как!?

— Успокойся, сестренка. Ты все поняла правильно.

— что — правильно!? — взвилась я. — Треугольники эти, круги, линии эти мерзкие... как гадюки! Ползают, выпивают человека досуха... меня аж передергивает, когда я на них смотрю! Я змей не боюсь, как этих линий!

Дракон разжал руки. И замер, как громом пораженный. Я даже встревожилась.

— Эй, Шарль ты живой!?

Щелчки пальцами перед носом дракона пользу не принесли. Он очнулся, только когда Ленька потряс его за плечи. И вцепился в оборотня, как безумный.

— Я вспомнил! Я ВСЕ вспомнил!!!

— И что ты вспомнил?! — Ленька старался говорить спокойно. А то еще покусает... кто их, драконов, знает?

— Я все время пытался вспомнить, что я слышал про эти обряды! Получалось плохо, но я не сдавался! А потом Юля сказала...

— что?! — взвыли мы общим хором.

Что я такого могла сказать!?

— Я помню, как отец рассказывал, про змеепоклонников.

— Кого?!

Я почувствовала, что у меня ум за разум заходит. Змеи-то здесь при чем!?

— Они поклонялись огромной черной змее с человеческой головой, которая пожирала человеческие сердца. Я долго пытался вспомнить больше...

Дракон хлопнул себя по лбу.

— Шарль, ты лучше расскажи все по порядку, — жалобно попросила я.

Начало оказалось прекрасным.

— Я — дурак!

— Зато самокритичный. И что?

Фиолетовые глаза сияли и переливались, в них плясали красные искры.

— Юля, я все пытался вспомнить что мне напоминает связь змей и Скандинавии! И не мог!

— Мирового Змея? — попробовала предположить я. Вот не сильна я в мифологии. Так, листала когда-то энциклопедии. И там как раз было сказано про гадюку-переростка, ребенка Локи, который в конце времен слопает солнце. Или землю. Короче, что-то большое и невкусное. *

* Юля, не будучи специалистом по мифологии, имеет в виду Мирового Змея, Йормундгада, которого (или которую, тут источники расходятся) потом назвали Митгард. И во время битвы Рагнарек он должен убить бога Тора. А солнце и луну должны проглотить волки Скель и Гети., прим. авт.

— Нет. И никак не мог понять, при чем тут 'кровавый орел' и поглощенные души. А потом все вспомнилось в одно мгновение!

— Это уже было? — напряглась я. — Где-то практиковалось такое извращение?

— В каком-то смысле. Ты знаешь что-нибудь о кельтах?

— Мало. Британские острова. Фэйри. Друиды. Практически — это все.

— А кельтскую мифологию?

— Спроси что попроще.

Вот не проходили мы этого в школе. И книг про кельтов мне не попадалось. Хотя это и несправедливо! Чем кельты хуже греков?

А тем, что Англия куда не доберись, всюду все изгадит!

Шарль понял, что добиться от меня толку не получится и поглядел на оборотней. Те были еще более непонимающими, чем я.

— Расскажи, если что знаешь, — то ли попросил то ли приказал Леонид. — Не тяни кота за хвост, время дорого.

Шарль кивнул.

— Не знаю, как лучше начать. Вам знакомо имя Гвидион фаб Дон?

— А сидит там князь Гвидон, он прислал тебе поклон, — процитировала я.

— Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок, — парировал Шарль. — Но ты неправа. Гвидион фаб Дон — один из персонажей кельтской мифологии. Сын богини Дон. А Дон — то же самое божество, что и Дану, праматерь богов клана Туатха Де Данаан.

— И что?

Я чувствовала себя решительно отупевшей.

— А еще Гвидиона фаб Дона почитали под именем Одина. Это имя тебе знакомо?

— Это верховный бог скандинавов.

— Уже легче.

— И ему, считалось, посвящали 'кровавого орла'?

— Не торопись. Не ему.

— А кому!? — взорвался Леонид.

Шарль тряхнул белыми волосами.

— Гвидион фаб Дон считался покровителем людей, наставником, учителем во всех добрых делах, 'повелителем чародейства и фантазии' и, кроме того, вечным неутомимым борцом против злых сил подземного мира, не желающих выпускать из рук те благие сокровища, обладателями которых они считались.

— Ну не желали. Имели право.

— Вот. А еще существует предание о великой битве между силами добра и зла.

— Да этих преданий — хоть... ложкой ешь. У каждого народа по три штуки. Тот же Рагнарек!

Я не могла понять к чему ведет Шарль, и поэтому перебивала и злилась. Но дракон не обижался. Наоборот, у меня было такое ощущение, что он пытался связать воедино обрывки и осколки своих знаний. И как-то выдать в удобоваримой форме. Выдавалось плохо.

— Правильно. А у кельтов было предание, что битвы между светом и тьмой велись постоянно. А именно — одна из них. За три существа — собаку, оленя и чибиса. Чтобы эти существа могли служить людям, Гвидион фаб Дон со своей армией воевал с силами тьмы. И именно там упоминается в войске на стороне Аида крестовая змея, переливавшаяся всеми цветами. Она пожирала людей. Но не просто так. Тело ее состояло из сотен душ грешников, несущих это ужасное наказание за бесчисленные грехи.

Я почувствовала, что у меня ум заходит за разум.

— При чем тут это?

— Не все чудовища были повержены в той битве. Не все. Как рассказывал мне отец, некоторым удалось бежать. В том числе и этой змее. Или змею. И потом он остался на земле улизнув от возмездия.

— Это же сказка.

— Юля — Шарль покачал головой, — я ведь тоже сказка. Драконов не существует. И вампиров. И оборотней. Разве ты не знаешь?

Я знала. И вообще — мне все это снится, правда же? А вот открою я глаза и окажется, что я — всего лишь Алиса из дурдома.

— Хочешь сказать...

Мне страшно было договаривать. Но Шарль такими мелочами не страдал.

— Хочу. Это существо осталось на земле. Именно ему поклонялись, вырезая 'кровавого орла' и тем самым выпуская на волю душу человека. То есть не на волю, а посвящая... змею. И надо полагать, при соблюдении определенных ритуалов, душа поглощалась чудовищем.

— Но здесь же ритуал другой!

— Принцип один и тот же. Вскрытая грудная клетка — какая разница спереди или сзади. Изъятое сердце, высушенное в прах. Поглощенная душа.

— А сердца тогда тоже изымались?

Шарль чуть опустил ресницы.

— До вашего времени почти ничего не дошло. И это хорошо.

— Что тут хорошего? Мы же ничего не знаем об этом существе. Ни как звать, ни как бороться ни...

— Твою ... и ...!!! — неожиданно взорвался Леонид. — Ты, ... хочешь сказать, ..., что мы должны сцепиться с какой-то древней нечистью?!

— Примерно это я и хочу сказать. Что может быть и так, — ледяным тоном подтвердил Шарль.

Оборотень сплюнул на пол.

— И как? Если это была битва богов?

— Это — наверняка не бог.

— Нам и хвоста от бога может быть по самое это ...

Я помотала головой. Ум заходил за разум и возвращаться не собирался.

— Шарль, погоди еще одну секунду. Если я правильно все поняла, это какая-то кельтская нечисть? Принимаем как аксиому, что это — НЕ БОГ! Иначе и трепыхаться не надо. Поднимаем лапки и начинаем вырезать друг из друга птичек.

— Не знаю. Понимаешь, это — то, что я вспомнил.

— А может быть и не оно?

— Еще как может. Строго говоря, это просто весьма куцехвостый обрывок предания, которое я услышал от отца.

— Значит, что-то подобное и правда было...

Шарль пожал плечами.

— В мире полно необъяснимых вещей. Может быть существует и эта нечисть. А может — и что-то другое. Но если я прав...

— То?

— Мы крупно попали.

— Это мы уже поняли, — проворчал Леонид, но Шарль и ухом не повел.

— Я не знаю, как с этим бороться. Даже отдаленно.

— а твой отец молчал об этом?

— Когда он рассказывал мне все это, он предупреждал, что в мире есть силы, которые не по зубам даже дракону. И уж точно — не в моем теперешнем состоянии.

— М-да. Раньше чем за год, а то и три мы тебя в норму не приведем, — кивнула я. — Это если еще все будет хорошо и проклятие больше ни за что не зацепится. Слишком ты долго жил с ним. И кто у нас тогда остается в заградотряде?

— Ты, — просто сказал Леонид. — Мы все. И вампиры, если они успеют.

— Если все так, то от нас тут мало пользы. Но мы все равно хотим остаться, — прозвучал от двери низкий женский голос. И обернувшись, я увидела там предводительницу медведей.

— А вы какого тут... то есть здрасте.

Вот их мне только и не хватало.

— А мы здесь именно поэтому. Когда Даша поделилась со мной новостями, я решила, что нам в городе такое не нужно. И мы прибыли к вам на подмогу.

Я подошла к медведице. Остановилась напротив и поглядела ей в глаза. Прямо и откровенно.

— Вы можете понять, когда я вру?

— Да.

— Тогда слушайте. Я не знаю, правильно ли мы все просчитали. Я не знаю, сколько правды в словах Шарля. Я не знаю, сколько нас поляжет здесь, если это правда. Вы собираетесь украсить своими тушками нашу братскую могилку?

— сестринскую.

Шутка не удалась.

— почему бы вам не оставить нас расхлебывать все это самостоятельно? Зачем вам лезть в это дело?

— Не доверяешь?

— и не беру вас в разведку.

Не верю. И что? Право имею! Они мне кто? Родственники, чтобы им доверять? Да ни на минуту! А если я не знаю, чего можно ждать от человека, лучше с ним и не связываться. Это мне еще дед объяснил.

— А ты можешь отличить, когда я вру?

Медведица испытующе смотрела на меня. Но я покачала головой.

— Нет.

— Плохо. Но пойми, мы пришли к вам на помощь. Без задней мысли.

— Врешь.

Это сказал Шарль. И все взгляды мгновенно скрестились на нем.

— Я не Юля. И я вижу, что ты врешь, медведица. Что вам надо от нас?

Их взгляды скрестились — и мне на миг показалось, что вспыхнули два лазерных луча, перекрещиваясь в яростной схватке и рассыпая по сторонам сотни искр. Лилово-алый и небесно-голубой. И алый побеждал.

— От тебя, полукровка, ничего.

— Значит, от Юли?

Медведица хотела что-то сказать, но запнулась под взглядом Шарля. Еще несколько минут они бодались взглядами, а потом медведица вздохнула.

— Выйдите все. Ладно?

Леонид вопросительно поглядел на меня. Я кивнула. И через две минуты мы остались втроем. Я, Шарль, медведица.

— Располагайтесь, — продемонстрировала я гостеприимство. — Чай, кофе?

— Воды. Есть?

Получив поллитру минералки, медведица заглотнула ее в один миг, выдохнула и улыбнулась мне.

— Спасибо.

— Ближе к теме, — рявкнул Шарль.

Я промолчала. Дракон и так отлично справлялся. И вообще, пусть обретает уверенность в себе.

— Я беременна, — медведица выдохнула, словно бросаясь в ледяную воду.

Я чертыхнулась. Вот этого нам не хватало! Потяну ли я двоих оборотних? Надо будет поговорить с Питером. Если только с его помощью. Я ведь тоже не ходячая панацея, а из-за этого паршивого маньяка наша работа над амулетами закончилась там же, где и началась — то есть на старте.

— Это о тебе говорила тогда Даша?

— Нет. О еще одной из нас. Обо мне пока никто не знает.

Так две беременных медведицы...

Тут после Насти чувствуешь себя выжатым лимоном. А с двумя — как? Заранее повеситься? Но вслух я этого не сказала. Просто сидела, и молчала, как сыч на ветке.

— Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал. Понимаешь?

— И как ты это представляешь? — ехидно уточнила я. Как-то сами собой мы перешли на 'ты'.

— Я буду молчать. И я хотела договориться именно с тобой.

— О чем?

— Я помогаю тебе, ты — мне. Но у меня безвыходная ситуация. Я не хочу терять этого ребенка. И не могу допустить, чтобы за мои грехи расплачивались мои люди.

Это мне было понятно. Стандартное — и на ёлку влезть и на... попу не сесть. Неясно одно. Почему — так? Я бы задала этот вопрос. Но Шарль разглядывал медведицу с неким интересом. Вроде научного. Что это тут за насекомое на булавке? И я решила помолчать. Пока.

Вместо меня заговорил дракон.

— А с чего ты решила, что эта операция — наша инициатива? Мечислав узнает обо всем, как только проснется. А Юля, как его фамилиар, не имеет права заключать подобные договора.

— Имеет.

— И как это будет звучать? Вы помогаете нам... в чем? Послужить пушечным мясом? А в обмен что?

— В обмен Юля дает обещание помочь трем нашим женщинам.

— И ты попадаешь в их число. Работать на Мечислава ты не желаешь.

— Не желаю. И никто из моих не хочет лишний раз связываться с вампирами.

Я вспомнила предложение той валькирии насчет Альфонсо да Силва, но промолчала. Зато не стал молчать дракон. И я словно наяву увидела, каким он может быть, когда освободится. Мощным. Сильным. Опасным и непредсказуемым. Властелином. Иначе и не скажешь. Повелителем неба.

Мой брат.

А что, семья точно не будет в претензии за такое прибавление.

Алые глаза сверкали. Шарль уперся взглядом в медведицу — и та, как ни старалась, не могла отвести своего взгляда.

— Суммируя все, что ты хочешь — ты привела сюда своих людей на бойню. Магией вы не владеете. Или владеете в меру сил оборотня, а этого совершенно недостаточно. Но ты пришла сюда и предлагаешь жизни своих людей за три детские жизни. Жизни еще не рожденных детей. Твои люди не знают, что одно место уже занято, так?

Медведица молчала. Шарль покривился.

— Ты им не сказала. И как вы хотите это обставить? Жребий? Или что-то еще?

— Это не ваше дело.

— Неужели? Ты нечестно играешь, медведица.

— Не доверяйте медведю, что ходит на двух ногах, — прошептала я.

Два взгляда — голубой и лиловый обратились на меня. И я выпрямилась.

— Я, Юлия Евгеньевна Леоверенская, фамилиар князя города, решила. Спасибо тебе, Шарль.

— Не за что.

— Можете грузиться и отправляться по домам. Я с тобой в разведку не пойду.

— Глупо, — оценила медведица. Я не поддалась на провокацию.

— Глупо или умно — решит Мечислав. Полагаю, ты понимаешь, что я все расскажу ему.

— Не советую.

Мы сцепились взглядами. Ненадолго. Секунд на пять. Потом я отвела глаза и фыркнула.

— Ты не можешь мне приказывать или советовать. И я не хочу с тобой разговаривать. Значит, сотрудничать с вампирами ты не хочешь. Причем даже не со всеми вампирами, а с Мечиславом и в разумных пределах. А вот подставлять своих людей за разовую сделку и играть их втемную... мерзко. Уходи.

— Подумай, — еще раз попросила (приказала?) медведица. В голосе ее звенела сталь.

Вместо ответа Шарль распахнул дверь.

— Леня!

Леонид возник на пороге, словно джинн из бутылки.

— Проводи нашу гостью. И пусть уе... уби... уходят.

Леонид вопросительно взглянул на меня. Я опустила веки, подтверждая приказ дракона. И оборотень широко осклабился. Получилась на редкость гнусная ухмылка.

— Как скажешь. Дамочка, разрешите вам выйти вон?

Медведица медленно поднялась со стула.

— Наш разговор еще не закончен, Юля.

— НАШ — закончен. Об остальном можешь говорить с Мечиславом, — спокойно ответила я. Кто бы знал, чего мне стоило это спокойствие.

Медведица криво улыбнулась. И у меня мороз по коже прошел. Лучше бы она угрожала. Ругалась. Да что угодно. Но она просто смотрела. И в ее глазах стыл холод ненависти.

Я поняла, что она станет моим смертельным врагом. Уже стала. Но отступать было нельзя. И я сидела, пока из офиса выходили все медведи. Сидела, пока Леонид не вернулся с коротким:

— Уехали.

И только тогда я позволила себе расслабиться.

Только вот перестаралась. Руки превратились в желе, ноги тоже... если бы не Шарль с Леонидом, я бы просто упала на пол. Но мужчины подхватили меня. Шарль держал на весу, а Леонид, оценив мое состояние, вытащил откуда-то бутылку и плеснул в нее остро пахнущую клопами жидкость.

— Залпом! Ну!

Коньяк помог. Тошнить стало меньше, в голове зашумело, но теперь шум был, скорее, приятным.

Я проморгалась — и поглядела на Шарля.

— Я ведь все сделала правильно, да?

— Безусловно. Они сильно темнят.

— В чем? — встрял Леонид.

У меня сил рассказывать не было. Пришлось кивнуть Шарлю.

Дракон достаточно быстро и четко пересказал наш разговор. И добавил свои впечатления.

— Слишком хитрая сука. Может и заиграться. Последить бы за ней.

— Последили бы. Уж больно дело неблагодарное, — огрызнулся Леонид. — А насчет Альфонсо она не говорила, ничего?

— Мне вообще интересно, КАК она могла повлиять на вампира, — протянула я. — Кто она вообще такая?

— Я узнаю, — кивнул Леонид, черкая что-то в блокноте. — Через неделю я буду знать о ней все возможное.

Я кивнула.

— Если у нас будет эта неделя. И еще... Если бы она не ждала ребенка, она бы так легко не открылась.

Шарль молча кивнул.

Леонид пожал плечами.

— Для нас же лучше. Ладно, пойду позвоню своим.

* * *

А за окном сгущались сумерки. Мы уже успели обсудить все, что могли.

Перемыли косточки медведям и тиграм.

Разобрали по деталям рассказ Шарля — и чуть не довели дракона до истерики, пытаясь узнать ну хоть чуть-чуть еще!

И теперь просто сидели и молчали, глядя на экраны. А там была пустота и тишина. И в головах у всех была только одна мысль.

Настя.

* * *

Мечислав открыл глаза — и перевел дух. Да, вампирам особенно не надо дышать. Могут и вовсе обходиться без кислорода. Но старые привычки все равно остаются. А после того кошмара, который был недавно...

Вампиру было стыдно. Безумно стыдно.

Попасться в засаду. И Юля была вынуждена рисковать жизнью, чтобы вытащить его.

Стыдно было перед своим фамилиаром. За глупость. За несдержанность. За потерянный самоконтроль. И даже за трусость. Ведь если бы он тогда, по сути, не сбежал от неприятного разговора с Юлей, поверив анонимному звонку, ни один киллер не достал бы его в городе.

Стыдно было перед своими людьми.

Они не говорили ничего. Но смотрели с явным осуждением. Ведь если бы погиб он и погибла Юля... они все остались бы на милость Совета Вампиров. Кто выжил бы. А милосердие Совета...

Лучше это были бы ИПФовцы. Те хоть убьют безболезненно.

Все это отлично понимали. И Мечиславу было стыдно. Если бы его убили, никого, НИКОГО не пощадили бы.

— Славка!

Рев за дверью был весьма знаком вампиру.

Мечислава подбросило с кровати словно вихрем. Засов отлетел в сторону.

— Эд!

Эдуард облапил друга и стиснул так, что Мечислав только порадовался, что неживой. Задушил бы, как пить дать.

— Пусти, медведь сибирский, расплющищь...

— Шотландский. Сибирский у нас ты.

— Все равно пусти.

Эдуард разжал руки и хлопнул приятеля по спине.

— Я чертовски рад видеть тебя живым, Славка.

— я тоже этому рад, — от неподдельной радости в глазах друга Мечислав смутился и тут же перешел к делу. — Когда ты приехал?

— еще вчера вечером. Но поговорить с тобой так и не смог.

— Да уж...

Мечислав опустил глаза. Сначала его чуть не убили. А потом смерть-таки забрала себе жертву. Альфонсо да Силва. И когда вампир вернулся домой, почти наступил рассвет. А Эдуард всегда был очень чувствителен к солнцу. И старался забраться поглубже еще за час до его появления.

— Я рад тебя видеть. Правда, у нас тут почти военная обстановка... сам понимаешь...

— Я все уже знаю.

— Кстати, а когда ты проснулся?

— Это не я проснулся, а ты проспал. Твой Федор не велел тебя будить. Сказал, что лично руки-ноги поотрывает.

— и сколько я проспал?

— Немного. После заката прошел час. Чуть больше.

— Это не так страшно. Юля уже здесь? Я сейчас оденусь и хочу вас познакомить.

— Мы уже знакомы. Твоя фамилиар — на редкость боевая девчонка, — Эдуард одобрительно фыркнул.

— Этого не отнять. Может, потом поумнеет...

— Я бы на это сильно не рассчитывал.

— Вы с ней уже успели пообщаться? — догадался вампир.

Ответом была одобрительная ухмылка Эдуарда.

— А то! Но она у тебя молодец. Меня не испугалась, на вашего убийцу засаду поставила...

— Ребята вычислили этого мерзавца? Слушай, пока я оденусь, звякни, вызови сюда Юлю, пусть она расскажет...

— Так она и сидит в засаде.

Мечислав резко развернулся от шкафа с одеждой. Зеленые глаза сверкнули.

— ГДЕ она!?

— Пошла охотиться на Жреца. Я так понял, что кроме нее с этим все равно никто не справится.

— А она — справится? — Мечислав шипел, как гадюка.

— У нее есть хотя бы маленький шанс.

Вампир сверкнул глазами.

А потом, как был, голый, распахнул дверь комнаты — и заорал в коридор:

— Вадим!!!

Рявк эхом отразился от каменных стен. Но вместо Вадима появился Владимир.

— А ты... — начал было Мечислав, но тут же был перебит.

— Вадим отправился к Юле, сразу после пробуждения. Хочу заметить, что я был против...

— Хочу заметить, что тебе это не поможет. Так и будешь на том свете орать 'Я был против', — в зеленых глазах вампира стремительно разгорались красные искры.

Владимир не дрогнул.

— Моей вины тут нет. Ваш фамилиар мне неподвластен.

— еще этого не хватало! — окончательно разозлился Мечислав. — Где мой телефон?

— Погиб вчера. Вот новый. — Владимир протянул Мечиславу трубку сотового. И Мечислав набрал Юлин номер.

Механический голос вежливо известил, что абонент недоступен.

И Мечислав набрал номер Леонида. Уж этот-то обязательно будет в центре событий.

* * *

Наше ожидание прервал телефонный звонок. Леонид поспешно щелкнул кнопкой.

— Да, шеф.

— Здесь, шеф.

— Хорошо, шеф. Юля, шеф попросил тебя приехать к нему в клуб.

— Что!?

— Ну да. Ты нужна ему в 'Трех шестерках'.

Щас! А сапоги ему не почистить?! А шнурки не погладить!?

Перебьется!

Здесь я могу принести пользу. Может быть. А там... Вот вампиров я сегодня не видела! И знаете, я совсем от этого не страдаю!

— Черта с два! — от души рыкнула я на Леонида. — Я с места не сдвинусь. Если это чудище появится здесь — я здесь и буду нужна. А если не здесь — мы так и так не успеем. А шляться по вызовам разных там... жертв стоматолога... Если Мечислав хочет меня видеть — сам припрется!!!

— Юль..., — оборотень выглядел смущенным. Еще бы. Сейчас он скажет это Мечиславу — и получит трепку. В лучшем случае. В худшем... В худшем — у службы безопасности будет новый шеф. А это не есть гут. И не время, и не место. С маньяком бы разобраться! И тут помощь Леонида неоценима.

Я сверкнула на него глазами. Получилось выразительно.

— Телефон дай.

Леонид послушно протянул мне свой мобильник. Я приложила его к уху, но сказать ничего не успе-ла. Услышав в динамике мое дыхание, вампир от души рявкнул на своем конце провода:

— Леонид, какого дьявола!? Где мой фамилиар?!

В голосе было столько властности, что я чуть не зашипела как жир на сковородке. Встать, козлы! Архар идет! Чудом сдержалась.

— Твои оборотни под предводительством твоего фамилиара сидят в засаде на главную редиску года, — ледяным тоном проинформировала я. — Есть претензии?

— Юля?

Голос Мечислава стал похож на нормальный человеческий. Но я не дала ему возможности продол-жить.

— Да! Это — Я! вечно левая, крайняя и рыжая! Вообще, что это такое! Настю похитили, маньяк может заявиться сюда с минуты на минуту, а ты меня отвлекаешь от важнейшей операции!? Как тебе вообще не совестно! Глаза продрал — и тут же всех строить? Тебе кровь подать некому!? Ты хоть понимаешь, что беременная женщина в лапах у монстра, который УЖЕ убил троих людей!? Или тебя кроме собст-венного авторитета ничего не волнует?

— много чего волнует, — сухо ответил Мечислав. — Например, Годвин и Глорианна.

— Если возьмем убийцу Альфонсо — они утрутся. Вынуждены будут утереться, — отрезала я. — И не зво-ни мне больше. Ты меня отвлекаешь.

Одним глазом я наблюдала за мониторами. Неужели я оказалась неправа?

Господи, только не это. Если мы ошиблись, если Я ошиблась, если завтра мы найдем труп Насти и ее детей... я... смогу ли я жить с таким камнем на душе? А ведь на моей совести будут четыре ни в чем не повинные души. Настя. Костя. Их дети. Сколько я смогу вынести, прежде чем сломаюсь?

— От чего же? — сухость поменялась на ехидство. Я не обратила на это никакого внимания.

— От наблюдения. Какого черта я тебе там понадобилась? Сам разберешься со своими шакалами! Неу-жели так сложно понять, что речь идет о жизни человека!? Хотя что вы вампиры можете понять! Гос-поди, — вдруг вырвалось у меня почти стоном, — как вы мне все осточертели со своими идиотскими иг-рами во власть, в могущество, во всю эту ахинею, которая и даром никому не нужна! Отвяжись от меня хоть сегодня! Я делом занята!!!

— Солнышко, — ласковым и нежным тоном пропел вдруг вампир. Мне бы насторожиться, но я была настолько на взводе, что просто не отреагировала вовремя. — Я уже понял, что ты занята важным де-лом и сидишь в засаде. А какая там от тебя польза?

— Максимальная! — гордо выдала я в трубку. Я его вычислила! И если это жрец — от меня здесь будет больше пользы, чем от всей твоей компании вместе взятой. По крайней мере, я могу бороться с его ловушками!

— Понятненько..., — все-таки Мечислав редкостная зараза. Даже это единственное слово он смог произ-нести так, что я задрожала. По коже словно провели шелковым шарфом, и я, словно наяву, увидела вампира — как он облизывает красные губы медленным, нарочито чувственным движением языка и задумчиво улыбается. — Пушистик, а ты опять в джинсах?

— Да, — я настолько растерялась, что ответила честно.

— Жаль.

— Почему?

Я уже ничего не понимала. Какое отношение к Жрецу имеют мои джинсы!?

— Потому что сейчас я приеду — и буду тебя долго пороть!!! — взревел на том конце провода вампир. — Так что домой поедешь лежа и с голой задницей!!! Что ты о себе возомнила, ..., ..., ...!!!???

Дальше пошли такие истинно армейские выражения, что я поспешила нажать кнопку отбоя и протя-нула телефон Леониду.

— Кажется, его что-то расстроило.

Оборотень фыркнул. Еще бы. С его острым слухом...

— Растреплешь кому — хвост оторву, — предупредила я на всякий случай.

— А я — голову, — спокойно добавил Шарль.

Леонид пожал плечами.

— Я-то промолчу. А вы уверенны, что шефа никто не слышал с той стороны телефона?

М-да.

* * *

Мечислав зашипел. Ну все. Ты нарвалась, паршивка!!!

Но для начала он набрал телефон Вадима.

— Вадим. Слушаю.

— Сидишь в засаде? — ехидно уточнил Мечислав.

— Нет. Я туда еще только еду. Шеф, вы просто всего еще не знаете. Этот Жрец похитил На-стю.

Мечислав выругался так, что у телефона чуть сенсорный экран не треснул.

— Знаю, ... и ...!!! Это ... я уже ... знаю!!! Как такое могло случиться?!!

— Никто пока не знает. У нас есть идеи, но...

— Скоро ты будешь у них?

— Через двадцать минут.

— Жаль, не через два часа... ладно! Отправь Юльку немедленно сюда. Ясно?

— Если только стукну по голове и свяжу, как колбасу.

— Можно и так.

— Хорошо. Шеф, а с остальными что делать?

— С кем? — обманчиво нежным тоном уточнил вампир.

— Вы же не думаете, что я буду ее вязать, а все остальные — просто так смотреть? Тигры, лисы, тот же Шарль... ее не дадут в обиду. И выполнят ее приказ. А не мой.

— Так. Все интереснее и интереснее. А жить ты хочешь?

— Все хотят. Только вот... Настю надо выручать. А без Юли мы обречены.

— а ты понимаешь, что с ней может сделать этот маньяк?!

— То же, что и с остальными. И она понимает. Шеф, вы не волнуйтесь, мы ее в обиду не да-дим...

Мечислав шваркнул сотовый в стенку.

— Вовка! Живо машину к подъезду. Эдька, ты со мной?

— с тобой.

Мечислав выдернул из шкафа камуфляж.

— Тогда берем оружие — и по коням!!! Эдька, у меня тут есть кое-что, погляди, что тебе подой-дет.

Трубка не выдержала хамского обращения и рассыпалась на множество деталек — мелких и по-крупнее. Жалобно хрупнул аккумулятор под каблуком разъяренного вампира. Но Мечислав даже не обратил на это внимания. Он метался по кабинету, как дикий зверь. Разговор с Юлей оказался последней каплей.

Эта девчонка... эта нахалка... эта...

Твою мать, да сколько можно издеваться!?

В засаде она сидит!?

Вот он сейчас приедет — и в засаде она сможет только лежать! На животе!! Месяц!!! ДВА МЕ-СЯЦА!!!

Сколько можно дразнить его! Доводить!? Действовать на нервы!? Делать все наперекор!? Не признавать очевидного!? Ругаться и спорить, не соглашаться ни в чем, игнорировать любые попытки сблизиться...

Называть ЕГО в постели ЧУЖИМ именем!!!

Сколько можно!?

Сколько он будет это терпеть!?

Сначала Годвин, теперь... вот!

Вампир был не просто в ярости. У него застилало кровавым туманом глаза, перехватывало ды-хание, почти что в горле разъяренно колотилось сердце — так как ни разу не колотилось с момента его смерти.

Я скоро приеду. Жди меня, Юля. Ты — мой фамилиар. Мало того, ты — моя женщина. МОЯ. На всю оставшуюся тебе жизнь. И я не позволю тебе больше так со мной обращаться. Я был мягким и до-брым. И это не помогло. Пусть так.

Если для того, чтобы удержать тебя, надо стать мерзавцем — я стану. Если надо приковать тебя к себе, я так и сделаю. Я все что угодно сделаю, но я не могу больше этого выдержать!

Черные волосы вампира разметались по плечам. Зеленые глаза горели нестерпимым светом зе-лень расползлась по всему глазу, захватывая и зрачки и белки, клыки вылезли на всю длину, на смуглых щеках играл румянец...

Эдуард, подбирая себе оружие по руке, опасливо косился на друга. Он никогда еще не видел Мечислава в таком бешенстве. В такой неконтролируемой ярости.

Нет, Мечислав бесился и раньше. Но старался хоть как-то держать себя в руках. А сейчас... На миг вампиру показалось, что по комнате мечется разъяренный уссурийский тигр.

Юля изменяет его, — вдруг понял вампир. И даже немного испугался. Что переймет Мечислав от своего фамилиара? Кто знает...

Впрочем, долго Эдуард об этом не раздумывал.

— Славка, это РПГ-32?

— Да.

— Не возражаешь?

— Нет. Хотя для города это может быть слишком серьезно.

— Против вашего Жреца?

— Лучше возьми АКМ. Или АКСУ. Там есть с серебряными пулями. И мне дай.

— АКСУ? Предпочитаешь классику?

— Иногда она не хуже современности. И патроны под него можно заказать. Не привередни-чай!

Вернулся деликатно вышедший на время разговора Владимир — и застыл на пороге, глядя на разъяренного шефа и на Эдуарда с огнеметом в руках.

— Наконец-то, — рыкнул Мечислав. — Собирайтесь. Мы выезжаем!

— Куда?

Зря Вадим это спросил. Мечислав так сверкнул на него глазами, что вампир даже попятил-ся.

— Ты еще здесь? Чтобы через десять минут вы оба были в машине. Боевая готовность! Ну!?

Вадим рванул из кабинета, едва не сбив по дороге Владимира. Впрочем, Владимир тоже пом-чался исполнять приказание. И надо распорядиться подать к крыльцу джип 'Хаммер'. Хорошая ма-шинка для всяких непредвиденных ситуаций.

* * *

Куда это направился Мечислав? В такой спешке и с ближайшими помощниками?

Ей было ужасно любопытно. Но как бы узнать?

Неужели эта гадина Леоверенская во что-нибудь вляпалась?

Как было бы хорошо! И потом...

Она взглянула на маленький экран. Хорошие сейчас продают 'жучки'. Один маленький, не больше жука-навозника приборчик на днище машины — и можно всегда узнать, где этот заносчивый сукин сын!

Зеленый огонек машины быстро перемещался по городу. Потом замер. Женщина задумалась. Что там может быть? На этой улице?

Точно! Старый спортивный центр!

Интересно, что может понадобиться там вампиру?

А что если поехать и посмотреть?

Она колебалась очень недолго. Всегда можно взять такси. И даже платить за него не обязательно. Достаточно затуманить водителю разум. А уж там, на месте...

Она и сама не представляла, что там происходит и что она сможет сделать. Но... попытка не пытка. Обнадежив себя старой поговоркой, женщина схватила сумочку — и вылетела из комнаты.

* * *

Первым приехал Вадим. С собой он захватил только Ириду.

— привет, — поздоровалась я.

— Привет. Юля, можно тебя на две минуты?

— Можно.

Мы вышли из комнаты. Огляделись — и вампир вежливым жестом приоткрыл для меня дверь в сосед-ний кабинет. Замок жалобно хрупнул и сломался.

— Юлька, мне тут Мечислав звонил.

— и что? — ощетинилась я.

— Он проснулся и хотел тебя видеть.

— а я бы его век не видела.

— Боюсь, что скоро придется. И он будет не в самом лучшем настроении.

Я вздохнула и повернулась к двери.

— Вадик, мне одного Жреца пока хватает. Давай решать проблемы по мере поступления? Кто раньше явится того и пришибем первого. Пошли к ребятам?

Вампир положил ладонь мне на плечо. Пальцы у него были неожиданно теплые.

— Юля, не переживай. Не надо, подруга. Найдем мы этого подонка. Я тут поговорил с ребятами, пока ехал сюда. Я верю в тебя. Вы справились, вы верно вычислили эту сволочь. И все у нас получится. И Настя останется жива.

Я на миг потерлась щекой об ладонь Вадима. Кто бы знал, как мне были необходимы эти простые слова. Эта уверенность в себе...

Если бы Мечислав сказал так...

Но от него не дождешься.

* * *

Дверь с жалобным писком ударилась о стену и повисла на одной петле. И мы в шоке воззрились на Мечислава. Вампир был... просто слов не хватало!

Я привыкла постоянно видеть Мечислава элегантным, спокойным, сдержанным, в каких-нибудь по-трясающих шмотках от кутюр. Или хотя бы специально пошитых на него. Но вот так?

Мечислав, Эдуард и Владимир сливались друг с другом пятнами камуфляжной формы. На кой ляд она — здесь, в городе, я так и не поняла. Но тем не менее. Камуфляжные куртки, высокие ботинки, стянутые сзади в тугой хвост волосы...

Но почему-то при виде этой сугубо военной картины, мне захотелось содрать с Мечислава камуф-ляжную форму — и пробежаться губами и руками по всему его телу!

Кровь резко и зло застучала в висках, внизу живота стало горячо и влажно, а пальцы предательски похолодели. Я поспешно отвела голодный взгляд от горящих зеленым пламенем глаз вампира. Но было поздно.

— всем выйти. Оставьте нас с Юлей на пять минут. Кто будет подслушивать — убью, — коротко прика-зал Мечислав.

И никто не посмел ему возразить. Даже Шарль. Даже я. Вампиры и оборотни послушно потянулись к выходу. Последним вышел Леонид, бросив на меня сочувственный взгляд. Или это он на мониторы смотрел?

— Ругаться будешь? — вздохнула я, опуская глаза. А вдруг — сейчас?

— стоило бы. Но не поможет, так?

Я сверкнула на вампира глазами — и опять уткнулась в пол. Скоро рисунок линолеума наизусть выучу.

— Настю похитили.

— Я знаю. Мне уже сказали.

— А все, что тебя волнует — это показать, кто из нас главный?

— Почти. Посмотри на меня, Юля.

Я выдохнула — и подняла глаза. По черным ботинкам, грязно-зеленым камуфляжным штанам и куртке — прямо к потрясающе красивому лицу. Когда вампир успел подойти так близко?

— На тебе цветы выросли?

— Юля...

Надо же. Второй раз за пять минут меня называют по имени! Прогресс!

Теплая рука коснулась моего лица. Мечислав не давил, не удерживал меня, но и не давал возможности отстраниться. Малейшее движение — и мы соприкоснулись бы всей поверхностью тела. На вампир не стал придвигаться ближе. Он легко и в то же время уверенно провел кончиком пальца по моей щеке, очертил окружность подбородка...

— Тебе не пришло в голову, что я просто волнуюсь?

Я попыталась фыркнуть. Но получилось неубедительно. Сложно убедительно фыркать, когда дыха-ние прерывается судорожными всхлипами, а губы так и норовят приоткрыться для поцелуя. Палец вампира медленно очертил контур моих губ.

— Ты опять все губы искусала. Нервничаешь, пушистик?

— Радуюсь жизни...

Неужели это — мой голос. Такой хриплый, такой... неуверенный?

— Я очень за тебя испугался. Очень. Ты это понимаешь?

— Зря. Что со мной может случиться?

— Что угодно. Я не стану читать тебе нотаций.

— И хорошо.

— Вместо этого...

Вампир наклонил голову и коснулся губами моих губ.

Я замерла на месте. Дыхание перехватило. И я с беспомощным стоном прильнула к своему — черт с ними с принципами!, своему вампиру.

Я просто не могла больше контролировать себя. Сходила с ума. Беспомощно уплывала на изумрудных волнах страсти. Отвечала на поцелуи, прижималась к нему, как к единственной опоре в зыбком и качающемся мире, цеплялась за плечи и кажется, даже глухо постанывала.

Видит Бог, если бы Мечислав целовал меня только ради наказания, или чтобы контролировать, подчинить своей воле, заставить что-то сделать... я бы в жизни ему не простила!

Но вампир был захвачен этим сладким безумием не меньше меня. Он прижимал меня к себе с такой силой, что я едва могла дышать. Руки его то замирали на несколько мгновений, то опять принимались скользить по моему телу. Зеленые глаза горели беспощадным и жадным огнем.

Пришло несколько минут, но мне казалось, что столетия и столетия, прежде чем он смог, наконец, взять себя хоть как-то в руки.

Поцелуй прервался. Но вампир даже не собирался отпускать меня на свободу. Мы так же стояли, прижавшись друг к другу. И пальцы его левой руки, зарывшись в мои волосы, ласково перебирали спутавшиеся пряди.

— Моя, — тихо прошептал он.

И я опустила ресницы.

Его.

С самого начала — его.

И ничего с этим не поделать. С той самой минуты, когда его увидела впервые. Я ведь сопротивлялась не просто так. Нет. Я отлично понимала, что может произойти. И боялась этого больше жизни.

И сейчас боюсь.

Мне — двадцать. Ему — семьсот. Как вам такой 'неравный брак'? Я ведь даже не замечу, как исчезнет моя личность. И я превращусь в альтер эго зеленоглазого вампира. Своего рода собаку, которая лежит у ног короля и покорно рвет любого, на кого укажет монаршая длань. А еще берет из рук косточки и демонстрирует всем свое искусство по команде. Лежать. Сидеть. Бояться. Голос. Лапку.

Спорим, вампир придумает еще миллион команд?

Меня передернуло. И Мечислав отлично уловил мое настроение. Приподнял мое лицо за подбородок и внимательно поглядел мне в глаза.

— Юля, не надо. Пожалуйста.

— Чего — не надо? — глухо спросила я.

— Этого. Пойми, ты нужна мне. Я чуть с ума не сошел, когда понял, что могу потерять тебя. Что ты опять полезла в пасть к опасной и хищной твари! Я так не могу! Я устал бояться за тебя! Я с ума схо-жу, когда думаю, что могу тебя потерять...

— Почему? — резко перебила я.

Зеленые глаза вспыхнули негодованием. Но я уже не боялась. Побывав там, в пустыне смерти, из которой я вывела вампира, я начала что-то понимать в нем, или в самой себе... в нас обоих? Ведь вампир и фамилиар, по сути, единое целое. И с этим ничего не поделаешь. Даже если целое пока при-росло только наполовину.

Картина меня и Мечислава в виде сиамских близнецов, заставила фыркнуть. И вампир покачал голо-вой.

— Вот как с тобой говорить?!

— Говорить не обязательно. Но ответить изволь! Почему ты не хочешь меня потерять?

Мечислав чуть помедлил.

— Юля... мне сложно сказать. Ты нужна мне.

— Как фамилиар. Я знаю. Что еще?

— Ты нужна мне не только как фамилиар. Ты... ты взбалмошная, бестолковая, безумная и совершенно потрясающая девушка!

— Угу. И еще я все ставлю с ног на голову, умею выбивать пыль и чистить ковры, — грустно согласи-лась я. Хотела сказать что-нибудь про суп, но... зачем вампиру суп?

Эйфория от поцелуя прошла. И остались только грусть и разочарование. Мечислав попытался повто-рить попытку, но я покачала головой.

— Не надо, ладно? Пойми, то, что ты мне предлагаешь — это...

Я не знаю, что бы я сказала ему. Мало? Недостаточно? Суррогат любви не заменит любви, как фруктоза — сахара!?

Я никогда этого не узнала. И ответа вампира — тоже. Потому что на одном из экранов мелькнули... две фигуры — и в одной я узнала Настю!!!

Вампир проследил за моим взглядом. В следующий миг глаза его сверкнули хищным охотничьим азартом, он выпустил меня из объятий, в одно движение распахнул дверь, чуть не прибив подслуши-вающего Вадима и рявкнул:

— Все сюда!

* * *

Да, это действительно была Настя. Бледная. Растрепанная. И по-моему, на грани истерики. И за руку ее держал, держала... держало какое-то бесформенное существо. То есть это точно был человек. Руки, ноги и голова угадывались. Но бесформенные джинсы типа 'мешок' и такая же дутая ветровка с ка-пюшоном, скрывали все очертания фигуры. Черт его знает — парень это или девушка.

И они шли прямо к комплексу. Не стесняясь и не нервничая. А мы смотрели на экраны. Вот они ис-чезли из одного. Появились на другом. Прохожие словно и не замечали их. Но почему? И почему не сопротивляется Настя?! Почему она как замороженная?! Почему не пытается убежать?!

Наркотики?

Твою... какие наркотики!? Она же оборотень! Она их переварит в два часа! Но что тогда!?

Жрец, так я решила называть неизвестного про себя, даже не думал вести Настю за руку. К ней не приставляли пистолета или ножа. Она была без наручников. Но шла за похитителем, как корова на веревочке.

— Подчинение разума, — высказался Шарль.

Я и сама догадалась. Но так не хотелось в это верить...

А двое все ближе подходили к комплексу. Как только они войдут внутрь, ловушка захлопнется.

— Снайперы, готовы?

— готовы, — отозвались из двух раций оборотни.

Я ломала пальцы. Как хорошо бы сейчас снять эту мразь! Одним выстрелом! Как в кино про террори-стов!

Но спорткомплекс расположен чуть ли не в центре города. Люди. Машины. Дома. Всем глаза не отве-дут даже вампиры. Особенно если начнется стрельба.

Одним словом — лучше просто выйти на площадь и заорать: 'ИПФовцы!!! Аууууу!!!'

А вот стоит им войти внутрь...

Спорткомплекс был построен очень просто. Два этажа. Первый, он же надземный — использовался, как каток в зимнее время. В летнее — как футбольное поле. Второй — он же подземный, где мы и сиде-ли сейчас, представлял собой кучу мини-залов, кабинетов и раздевалок. Несколько душевых и туале-тов. И все. От входа сразу шло два коридора. Направо — с будкой администратора чтобы никто не прошел на поле на халяву. Налево — выход. Оба входа были оборудованы турникетами. И из правого же коридора, сразу за будкой начиналась лестница вниз. Неудобная и откровенно кривая. Но кого это волновало? Зато здание сдано вместо пятилетки за три года!

Снайперы заняли позиции в будке спортивного комментатора над полем и в рядах между креслами. Стоило им войти в зал, как...

— я хочу туда, — прошептала я Мечиславу.

Вампир покачал головой.

— Я тебя не пущу.

Я обернулась и выразительно поглядела на него. Ну НЕ ВЕРЮ я, что все пройдет так гладко. НЕ ВЕ-РЮ!

— И нечего тут мне глазки строить. Не поможет.

Я вздохнула и смирилась.

Две фигуры дошли до здания. Вот Настя протянула руку к двери, открыла ее и сделала шаг внутрь. Второй. Третий.

За ней скрылась в здании фигура жреца.

Они свернули направо и пошли по коридору в темный зал. У будки ненадолго остановились. Жрец зашел внутрь и поводил там руками. Через несколько минут раздались щелчки — и спорткомплекс за-лил яркий свет. Включил рубильник. Но откуда он или она знают — где?

— Тоже мне, теорема Ферма, — фыркнул Вадим. — Да это примитив. Почти во всех советских учрежде-ниях рубильники находятся под рукой у вахтера. Чтобы далеко не ходить в случае аварии.

Я покраснела. Действительно. Глупо не догадаться.

Двое вышли в спортзал.

И произошло что-то непонятное.

Я ждала глухого звука выстрелов. Ждала, что Жрец упадет — и все закончится. Но вместо этого оба снайпера -Толян и Колян, вдруг встали во весь рост. И медленно, словно обезьяны перед лицом вели-кого Каа, направились вниз по ступенькам. Туда, где в центре зала (когда они успели!?) неподвижно стояли две фигуры.

Я выругалась. Рядом помянул все половые органы и некоторых маньяков Леонид.

— попались?

— Надо идти туда.

Шарль взял меня за левую руку.

— Я с тобой, сестренка.

Я кивнула. Куда ж мы друг без друга.

На плечо легла ладонь Мечислава. Мертвенно-холодная.

— Ты уверена?

— А выбора все равно нету. Но ты лучше останься здесь.

— Там мои люди. Идем.

Я промолчала и сделала первый шаг вперед. Вот не ожидала такого от Мечислава. Думала, просто секс-символ. Или не давала себе возможности посмотреть внимательнее?

Второй шаг.

Я и Мечислав действительно связаны. Надолго? Навсегда?

Не знаю. И сейчас не время об этом думать.

Там, впереди, наши люди. И опасный безумец, которого надо обезвредить. И мы — идем.

* * *

Я медленно приближаюсссь к центру рисссунка сссилы. Мой жрец несссет меня. И я трепещу от радосссти. Ссскоро, сссовсссем ссскоро я обрету тело и сссилу...

Кто бы зссснал, как я изсссмучилссся зссса эти века зсссаточения. Как мечтал вырватьссся на сссвободу.

Жить.

Гулять по зсссемле.

Нассслаждатьссся жизссснью...

И сссвоей и чужой жизссснью. Нассслаждатьссся. Пить ее, как дорогое вино.

Моя жертва идет рядом. Покорно и поссслушно. Даже оссстатков моих сссил хватает на то, что-бы полноссстью контролировать ее разсссум. Она и не думает о побеге. Потом, в круге я осссвобожу ее. Когда она будет уже привязсссана и не сссможет сссопротивлятьссся. В таком деле очень важны неподдельные чувссства. Боль. Яросссть. Отчаяние. Безссснадежносссть. Ощущение близссской сссмерти и бессспомощносссть.

Выпив ее душу, я получу доссстаточно сссилы чтобы вссселитьссся в тело одного ребенка. А выпив душу второго — зсссакреплю резсссультат. И мой жрец увезсссет меня отсссюда.

Ссскоро. Очень ссскоро...

Что это!?

Рядом находятссся два оборотня? Я ощущаю их ненависссть. Их яросссть и ссстрах.

Кто привел их сссюда?

Неужели кто-то зссснает обо мне?

Неужели меня сссмогли найти?!

Невозсссможно!

Или всссе-таки...

Что ж. Пусссть подойдут сссюда. Контролировать троих я еще сссмогу. Не было бы больше...

А пока пусссть подойдут сссюда. Они прикроют меня и дадут жрецу время приготовитьс-сся.

Я никому не позсссволю помешать мне.

* * *

Сердце билось глухо и часто. Я сделала шаг вперед. Два. И поняла, что уже могу идти сама, а не просто опираться на двоих моих мужчин.

Перед боем же надо быть честной сама с собой.

Именно двоих. И именно моих мужчин. Шарль — мой брат. А кто Мечислав? А неважно. Все равно он — мой.

Шаг, другой, третий, коридор, лестница, зал...

И я смотрю в безумные от ужаса Настины глаза. И не вижу больше ничего. Совсем ничего. Только безумный ужас — и такую же безумную надежду. И веру. Что мы пришли. А значит — ее спасут. Обяза-тельно спасут. И холодею от страха. Потому что ее спутника не могу даже разглядеть. Он (она?) слов-но закрыт плотной пеленой из черных клякс. И от одного их вида меня пробирает дрожь омерзения.

Я не знаю, что бы сотворила в следующий миг. Завизжала, как при виде паука — птицееда? Попыта-лась убежать? Не знаю. Одно дело — следы этого существа. Другое — оно само. Мое самообладание таяло, как мороженое в сорокаградусную жару.

Но раздался холодный и надменный голос Мечислава.

— Вот мы и встретились, тварь.

* * *

Когда Мечислав увидел, что оборотни выходят из укрытий вместо того, чтобы снять Жреца парой выстрелов, он все понял. Сразу.

Попались. Все попались. И они, и...

Да, можно выйти через запасной выход. Но... нельзя.

Это его город. Его люди. И...

Пока эта тварь не очень сильна, они еще могут попробовать бороться. А вот когда она вырвется на свободу...

Он верил Юле. И знал — это существо хочет только одного.

Жрать.

И вовсе не собирался сделать своих людей первой пищей для этой твари.

Они переглянулись с Шарлем.

— Уйти? — спросили ало-лиловые глаза.

— Выбора нет. Остаемся, — ответили зеленые.

— А Юля? — Ало-лиловые глаза скользнули вбок, на женщину, которая ничего не замечала, впившись пальцами в стол.

— У нее тоже нет выбора.

— Если она умрет, я тебя...

— Если она умрет — там и без тебя все обойдется...

Мечислав знал — ее гибели сейчас ему не пережить. Слишком много было потрачено сил вчера, слишком мало времени на восстановление...

И смерть была так близко. Совсем рядом. Там, в пустыне, которой не было, он всем телом ощу-тил ее прикосновение. Сегодня она может и забрать его. Окончательно.

Но страха не было.

Надо было идти.

И вампир сделал первый шаг.

Настю он увидел сразу. А вот ее спутницу...

Вампиры — сами мастера отводить глаза, туманить сознание, наводить и распускать иллюзии, заставлять людей видеть то, чего не существует.

Возможно, поэтому им глаза отвести невозможно. Более старый вампир может затуманить сознание более молодого, но рано или поздно тот сорвется с поводка.

Поэтому Мечислав видел все ясно и отчетливо.

Видел — Досю Блистающую. Весьма растрепанную, без капли косметики и с горящими лихора-дочным огнем глазами. И с ножом в руке. Тяжелым охотничьим ножом.

Такой легко рассечет кожу и мышцы, перерубит ребра, и даже не затупится. Хорошая, надежно закаленная сталь. Одного взмаха руки хватит, чтобы вспороть живот беременной женщине.

Мечислав внутренне передернулся. Но голос его был спокоен и тверд.

— вот мы и встретились, тварь.

* * *

* * *

Ледяной голос вампира, холодные пальцы в моей руке...

Это как-то отрезвило меня и прояснило голову. И я увидела... Досю!?

Хотя певица была в таком виде, что ее бы и самый неприхотливый клиент не снял. Мешковатые штаны от какого-то спортивного костюма, бесформенная куртка...

Прежним осталось только холодное и высокомерное выражение лица.

— Так это все-таки ты! — выдохнула я. Но мой шепот был заглушен насмешливым голосом Доси.

— Тварь? Неужели? Из нас двоих нечисть и нежить — ты. Это же надо — вампир! Если бы не Господин, я бы в жизни не подумала, что ты — ходячий труп!

— Я — вампир — спокойно подтвердил Мечислав. — а ходячий труп — это ты. Ты просто еще об этом не знаешь.

— И кто же меня убьет? Эти?

Дося подняла вверх свободную от ножа руку и прищелкнула пальцами. Двигаясь, словно сомнамбу-лы, наши снайперы обошли ее и встали чуть впереди, чтобы успеть перехватить любого врага.

— Почему же именно эти? — вежливо удивился Мечислав. — Нас здесь много. А ты одна. Рано или поздно тебя просто сомнут числом.

— Меня? — Дося запрокинула голову и расхохоталась. — Все вы — пища для Господина! Только пи-ща!

— Это случилось в тот день, когда открывали стройку? — спросила я. Голос не дрожал. Отлично. Оста-лось уговорить коленки и пальцы рук.

Дося развернулась ко мне.

— Умничка. Догадалась?

— Увидела, — парировала я делая еще шаг вперед.

— Стой на месте! — тут же рявкнула эта стерва. — или я твою лисичку на воротник переведу!

— Стою, стою, — успокаивающе подняла руку я. Ничего, сначала усыпим бдительность, а потом и по-ближе подберемся... — А ты тоже видишь, кто она?

— Нет. Пока — нет. Господин мне показал.

— показал? Я не знала, что это можно показать. Это же врожденное!

Взгляд Доси стал маниакально-подозрительным.

— Для господина нет ничего невозможного. Но ты-то откуда знаешь...

Я проигнорировала вопрос.

— А господин — это вот те черные щупальца и кляксы на площади?

— Нет. Это Его частицы. Слуги.

А мне поплохело. Резко. То есть с главной тварью мы еще и не сталкивались? Только с ее огрызками? Но язык молол без моего участия.

— Слуги — это хорошо. А Настя-то тебе зачем? Может, по-хорошему договоримся? Или твой господин не знает что люди разговаривать умеют? Пришел бы как человек, сказал, мол, так и так...

Дося сверкнула глазами.

— Господину нужно новое тело. Его тело было разрушено а дух — заточен. И он хочет обрести свобо-ду.

А хотелка не отсохнет? Но вслух я сказала совсем другое.

— а для этого ему нужна сила? Пища?

— А ты умненькая...

Ага, а еще я крестиком вышивать умею. И рисую хорошо. Как же мы тебя так лихо проглядели!? Млин!

— Я не просто умненькая. Я уже о многом догадалась. Те пятна, которые осели на людях... твой гос-подин — это как улей? А они несли ему собранную силу? Почему он тогда не мог выпустить их на охоту еще раз?

— Это долго, — поморщилась Дося. — Сила нужна была сразу. И много.

— И тогда твой выбор пал на беднягу Лаврика? Он оказался ближе всех?

Мужчины, видя, что пока я справляюсь с переговорами, молчали. А мне действительно надо было знать...

— Да. Этот дурак жутко раздражал меня. Иногда я спала с ним, когда никого не было под рукой, но все равно! Он был слишком глуп! И невыносимо скучен! Даже в постели любовался собой! Все было очень просто. Предложить ему потрахаться на частной квартирке. И взять за жабры...

— До или после секса? Хоть удовольствие-то он перед смертью получил?

— Хватит и того, что я его получила! Знаешь, как приятно было вонзить ему нож в спину? Хотя нет, не знаешь...

Угу. И дай бог никогда не узнать. В нашей семье предпочитают бить по-честному. Хотя... с такими Досями начнешь подличать!

— А Наташка-то тебе чем помешала?

Дося покривилась.

— Наташка? Это вторая? Мне все равно нужна была еще одна жертва. Всего три для Господина. А Лав-рик оказался отвратительно слабым. Поэтому пришлось поискать что-то повкуснее. И лучше всего в церкви. Верующие люди часто сильны своей верой. Я рассчитывала, что Господину этого хватит для освобождения. Но то ли вера ослабела, то ли...

Эх, познакомить бы тебя с Рокиным. Или тем приснопамятным Алексеем, который мне пытался мозги промыть!

— Вера не ослабела. Просто Наташка играла в религию. Поиграла бы и забыла через пару лет.

— Тогда понятно.

— погоди! А мне — нет! Разве ты можешь заходить в церковь?

Дося фыркнула.

— Я? Нет. Пока я служу своему Господину — нет. Мы слишком чужеродны этой церкви.

— собственно, с ее помощью твоего господина и заточили?

Я почти не спрашивала. Ответ я уже знала. И Дося кивнула.

— Умная. Хорошо.

— Умные вкуснее?

— Конешшшшно, — почти прошипела певичка.

— представляю, как твой господин расстроился, скушав Наташку. Такое количество концентрирован-ной глупости и самовлюбленности. У бедняги не было изжоги? Вы ее у церкви поймали?

— Да. Она сама на меня наткнулась и попросила автограф. Привести ее в те ангары было просто.

Я погладила себя по голове. Мысленно. Умничка. Заговаривай ей зубы.

— А с Альфонсо и вообще было просто? Свидание назначила?

— Именно. Мужики бывают очень предсказуемы.

— Кто бы спорил. А Альфонсо-то тебя чем не устроил? Сильный вампир, старый, вкусный... На фиг тебе Настя понадобилась?

— Если бы не какая-то тварь, которая уничтожила ловушку моего Господина, — почти прорычала До-ся.

А я взвыла. Про себя. Но выразительно.

Вот... активистка!

Если бы я тогда не полезла, если бы не уничтожила то, что эта мразь оставила у Наташкиного трупа, ее господин не получил бы по рогам...

Минутку!

— Неужели он так слаб, что его задели такие мелочи?

— Это тебя не касается, ведьма...

Я развела руками.

— Была б я ведьмой, я бы ведала. А я всего лишь слепая в кромешной тьме.

Я бросила взгляд на Мечислава. Чего мы ждем? Чего я разговариваю? Сколько можно заговаривать зубы Досе?!

Вампир поймал мой взгляд. И на миг показал глазами в сторону высокого окна. Ну, окно! И что!?

Второй взгляд был на снайперов. И до жирафа (меня) дошло. Там — снайпер. Еще один. Но чего он ждет!?

Сколько можно!?

* * *

Женщина выпрыгнула из машины в стороне от здания спорткомплекса и огляделась. М-да...

И что тут забыла Леоверенская?

Она тихо скользнула к зданию. Обошла его по кругу. И наконец заметила пожарную лестницу на одной из стен.

Взобраться по ней, до одного из открытых окон было делом двух минут. А внизу разворачива-лась целое кино. Друг напротив друга стояли две женщины и двое мужчин — это с одной стороны. Они стояли спиной к женщине и она не видела лиц. Но быстро догадалась, кто есть кто. Беременную обо-ротниху перепутать с кем-нибудь еще было сложно. А от второй женщины так и несло опасностью.

Неужели это и есть тот... та убийца?

Впрочем, неважно.

Важно было другое. Четко напротив первой группы стояли еще трое. Мечислав, сама Леоверен-ская и этот ее... Шарль? Дракон? Ха! Просто-напросто подстилка Альфонсо да Силва, которую дура Юлька забрала себе. Совершенно непонятно зачем. А за их спинами стояли еще несколько оборотней и вампиров. Женщина различила Вадима, Леонида, Валентина...

Ах, если бы можно было кинуть туда сейчас гранату! Или просто взорвать это здание!

Женщина прислушалась. До нее долетали обрывки разговора. И она поняла, что Леоверенская зачем-то тянет время. Но зачем? Что ей мешает просто пристрелить эту маньячку?

Хотя... что мешает — ясно. Нож в руке женщины. Прежде чем кто-нибудь достанет оружие, Настя умрет. А Леоверенской это не нужна... сссука!

Ой!

Женщина едва не подпрыгнула, когда на плечо ей опустилась теплая тяжелая рука.

— Что ты здесь делаешь?

— а ты?

Привычка повиноваться вампирам не изменила парню. И он показал винтовку.

— Оттуда, где я сидел, ничего не видно. А Леонид передал сигнал 'Стрельба'. Пусти меня к ок-ну.

— Толку-то от тебя. Ты же тут один, — проворчала женщина.

— С моей малышкой.

Парень ласково погладил винтовку.

И тут в ее голове сверкнула мысль. Нет, не так. МЫСЛЬ.

Она посторонилась, пропуская парня.

— Целься тщательнее.

— Не учи профессионала.

— не буду.

Вампиры сильнее человека. И оборотня — тоже. И скользнуть парню за спину, обхватить горло, чтобы не успел крикнуть, а потом ударить, как учили — ножом, под левую лопатку — несложно. Даже очень.

Убивать — легко и приятно.

Тело оборотня дернулось в сильных руках вампирши и обмякло. Несколько секунд она ждала, для верности проворачивая кинжал в ране. А потом поняла, что — все. Готово.

Внизу ничего не изменилось. А это неправильно.

Она осторожно прислонила труп к стене. Вот так. А теперь надо уходить, пока сюда еще кто-то не явился. Но сначала...

Сильная рука точным движением швырнула винтовку в открытое окно.

И женщина принялась спускаться по лестнице, не слишком интересуясь, что происходит в зале.

Зачем?

Большего она все равно сделать не может.

Остается только надеяться на лучшее. Для нее лучшее, разумеется... ха-ха...

* * *

Твою мать!!!

Это было единственное, что я смогла подумать, когда сверху прилетела снайперская винтовка. И рухнула прямо перед ногами Доси.

Какой ... и ... это сделал!?

Урою!!!

На этом мирный разговор... почил с миром. И Дося почти зашипела.

— Подсссставить меня хотели, сссуки?!

Я послала ей невинную улыбку.

— а ты нас пряниками кормить собиралась?

— Всссех уничтожу!

— а не надорвешься?

— Не надорвуссссь...

Голубые глаза Доси стремительно темнели, словно их затягивало мутной непрозрачной пленкой. И я поняла все до конца. Она — одержима. Где бы сейчас не был этот Господин — он давно овладел ее ра-зумом. То есть она добровольно отдала ему все в надежде... на что?

Неважно. Важно — выжить.

Все видели, как искажается и становится действительно безумным лицо Доси. Как темнеют ее глаза, напрягаются, готовясь для прыжка, мышцы...

Наверное только одна я видела... остальное. Вокруг нее начинали плавать темные кляксы. Черные. Страшные. И их становилось все больше и больше. Они обвивали женщину с головы до ног, пока не соединились в нечто новое...

Больше всего это действительно было похоже на безголовую змею.

Меня охватил какой-то мертвенный, цепенящий ужас. Кровь стыла в жилах. Ледяными стали руки и ноги. Голова кружилась, меня резко замутило... сил не было даже повернуть голову.

Хотелось упасть на колени и сдаться. Пусть со мной сделают что угодно, лишь бы это прекрати-лось!

Рядом раздался глухой стон.

Мечислав стиснул мою руку так, что хрустнули кости. Мои? Его?

С другой стороны Шарль опустился на колено. Что бы это ни было, на него действовало сильнее.

За спиной я слышала шум. Там падали те, кого Мечислав клялся защищать. Там падали мои дру-зья.

Я застонала от боли. Из прокушенной губы по подбородку потекла кровь. И это помогло мне опом-ниться. Я — жива! И я не сдамся.

Но что я могу сделать?

Невидимая плита давила все сильнее и сильнее.

Опустись!

Покорись!!

Признай свою слабость, человек!!!

И все кончится. Не надо бороться — это все равно бессмысленно! Не надо сопротивляться. Что ты, од-нодневка, можешь противопоставить силе, за которой тысячелетия опыта!?

— Юля...

Стон Шарля словно вырвал меня откуда-то...

И я встряхнулась.

Что эта тварь со мной пыталась сделать?

Подчинить? Растворить?!

Но она тоже не всесильна! Один раз эту мразь уже одолели! И загнали в угол! И второй раз удаст-ся!

Я кое-как, на ощупь, нашла руку Шарля и стиснула ее покрепче.

— Ты, — мой голос был еще слабым, но он — звучал. И насколько же это было лучше давящей тишины пронизанной сотнями стонов и криков. Неслышных сейчас, да. Но словно звучащих где-то там, за гранью реальности! — Убирайся! Пока цел! Уничтожу!

Дося расхохоталась. Не смехом нормальной женщины нет. Это был смех всадника Апокалипсиса. Того, имя которому Чума.

— Ты вкуссссная пища! Ссссладкая! Хорошшшшо!

— А ты — всего лишь гадюка-переросток! И один раз тебя уже одолели! А то и не один! Слышишь я говорю тебе! Убирайся!

— Разссссмечталиссссь! Мне нужно это тело!

Черные пятна поплыли к Насте.

— я ссссобираюссссь жить. И тело ее ребенка мне подходит!

Настя закричала как безумная. И этот крик стегнул меня, словно кнутом.

— Не тронь ее! Возьми лучше меня! Я сильнее и вкуснее!

Это был жест отчаяния. Но ничего лучше я придумать не могла.

Так, наверное, во времена Великой Отечественной, отсылали своих бойцов командиры. 'Уходи. Мы останемся. Я — и граната. Или последняя пуля — для себя'. Дед мне рассказывал.

— Нет! — вскрикнул кто-то. Но я не отрывала взгляда от почерневших Досиных глаз.

— Я предлагаю тебе свое тело. Свою душу. Свою силу. Если сможешь сожрать! Я сильнее и вкуснее Насти. А раздавить меня ты не сможешь. Ты уже это понял, да? Я не дам тебе провести обряд, а тебе ведь нужно именно это.

— Ведьма, — прошипела Дося.

Я улыбнулась. Или просто оскалилась?

— У тебя есть шанс, пока я не ведаю пределов своей силы. Рискнешь, гадина?

Потянулись холодные и тяжелые, словно капли в клепсидре, секунды. Дося сверлила меня глазами. А потом прошептала-прошипела.

— Риссскну.

— что я должна сделать?

— Подойди и возсссьми меня зссса руки.

— И все?

— Зсссдесссь — всссе.

Я кивнула.

— Настя уйдет, как только мы сцепимся. Уговор?

— Уговор.

— Леонид! — рявкнула я.

А в ответ тишина.

— Я ссссейчасссс отпущу его.

— Да. Прекрати давить на моих людей. Твоя добыча — я, а не они.

Я не питала особых надежд. Если меня чуть не разделала та ловушка, что же со мной будет — те-перь?

Наверное, я умру.

Но сейчас мне не страшно. Я уже была — там. Когда вытаскивала вампира. И знаю — там не страшно. А еще у меня всегда есть надежда. Я просто пущу корни на своей любимой полянке чуть раньше. Разве это так плохо?

Не думаю.

Шатаясь, поднялся с пола Шарль. Пальцы Мечислава чуть расцепились. Давно пора. Так и сосуды пережмут — не заметишь. Мне только гангрены не хватало...

Черт, о чем я только думаю!? Меня же сейчас сожрут, а я...

Настя сделала крохотный шаг в сторону. Я шагнула вперед. Не осталось ничего, кроме отчаянной решимости.

— Я подхожу к тебе — и ты отпускаешь ее. Хорошо?

— Зсссамечательно.

И показалось мне на долю секунды, что во рту Доси мелькнул раздвоенный змеиный язык.

Я сделала шаг вперед.

— Юля...

Это Мечислав. Связался черт с младенцем... на свою голову! Моя смерть заденет и его. Увы. Но Шарль поможет если что. Мы ведь теперь брат и сестра.

Я хотела сказать многое. Но времени не было. Ждала Дося. Ждало то существо. И я сделала еще один шаг вперед. Не оглядываясь.

Всего надо было пройти девять шагов. Так мало. Девять шагов до смерти.

Я — справлюсь.

Я сделала шаг. Второй. Вплотную подошла к Досе. И поглядела в глаза. Некогда голубые, сейчас они, словно катарактой, были затянуты черной пленкой.

Одержимость, — мелькнуло в голове.

Но как это могло помочь?

Вблизи было еще страшнее и больнее. Черные пятна скользили вокруг нее, сливаясь в единую змею. И я знала — стоит нам соприкоснуться, как вся эта мощь обрушится на меня. И цель у нее будет только одна.

ЖРАТЬ.

А так хотелось жить. Но иначе я поступить не могла.

— Отпусти Настю.

— Я обещал. Я ее не трону.

Откуда-то я знала, что со мной сейчас говорит именно овладевшая телом Доси сущность.

— Пусть уходит. Когда ты... активизируешься... я не хочу, чтобы пострадали ее дети.

— Дети? Пищшшша.

Дети!? Пища!? Багровая ярость плеснула волной, поглощая, затопляя разум и душу. Наши дети для тебя — пища, тварь!? Как мышки для гадюки!? Но сотня крыс сожрет и удава! И не поморщится.

— Пусть уходит.

Я вся дрожала от бешенства. Но существо, кажется приняло это за страх. По губам Доси пробежала мерзкая ухмылочка.

— Ты свободна, лисичка. Иди.

Настя дернулась, попыталась сделать шаг — и осела на пол. Ноги ее не держали. Она попыталась ползти, кое-как цепляясь руками за пол, но с ее животом даже не смогла сдвинуться с места. И на ли-це ее был написан дикий, животный ужас. И страх. Не за себя, нет. За своих детей.

Дося откинула голову назад и расхохоталась.

Громко. Издевательски. Самоуверенно.

А меня словно кнутом стегнуло.

Смеешься, гадина!?

Ну так мы посмотрим, кто буде смеяться без последствий! Ты была сильна, пока я боялась! А сей-час...

Да я душу дьяволу заложу, чтобы ты, падла, сдохла!!!

Наверное, именно с такими чувствами шли в атаку наши солдаты.

Последний шаг дался мне легко и просто. Я вцепилась в запястья женщины и прошипела, как три га-дюки.

— Хочешь мою душу!? Ну, так получи, мразссссь!!!

И ярость накрыла меня с головой, выжигая все, кроме одного яростного желания.

Я умру, но и тебя со мной зароют. Я уже ничего не боялась.

Ни боли пронзившей все тело словно ледяными кольями в сотне мест.

Ни смерти, злорадно ухмылявшейся из затянутых плесенью глаз.

Ни-че-го.

Я проваливалась в черноту... проваливалась, чтобы открыть глаза в той самой пустыне, где нашла Мечислава.

* * *

Красный песок. Кровавое небо над головой. И безумная, иссушающая жара. И в этой пустыне друг напротив друга стояли двое. Хотя стояли — громко сказано.

Стояла — я.

А второе...

Оно обвивалось вокруг меня.

Это действительно было что-то вроде змеи. Вроде, потому что на теле змеи была человеческая голо-ва. Похожая на человеческую.

Вроде бы те же глаза, те же губы, те же скулы и нос...

И в то же время...

Это лицо было абсолютно чуждым всем людям. Слишком длинный нос с горбинкой. Слишком боль-шие глаза с вертикальными зрачками. Белые глаза — с черными провалами в никуда. Слишком высокий лоб и узкие скулы. И острый, как игла, подбородок.

Змея обвивала меня так, что сложно было пошевелиться. Свободны пока еще были руки. Пока. Но гадина старалась притянуть их к моему телу.

А я вцепилась в нее чуть ниже головы.

Мы глядели друг другу прямо в глаза.

— Вот ты какой — шипела я.

— Вот ты какая, — шипела гадина. Гад? А неважно. Важно было другое. Вцепиться — и душить, ду-шить мерзкую тварь. Не обращая внимания ни на что. Ни на жару, ни на боль во всем теле, ни на тя-жесть...

Я буду держаться. Я не знаю, сколько пройдет времени, прежде чем я упаду.

Наверное, много. Я — сильная. А эта тварь сейчас ослабела. Именно поэтому я пока еще жива. Но по-бедить я все равно не смогу. И тогда эта гадина заглянет в мои глаза — и прильнет последним поцелуем к губам, высасывая душу из тела.

И я исчезну. Или что еще страшнее, стану ее слугой.

Пустыня, как ей и положено, была пуста. Но я все же ощущала, где-то далеко, на самой грани соз-нания, многоголосый шепот сотен и тысяч душ поглощенных этой тварью. Они тоже были здесь. Но почему-то это существо не спешило натравить их на меня. Почему?

Неважно. Важно — другое.

Держаться, что есть сил. Бороться со смертью до... до смерти! Как держались наши ребята в Брест-ской крепости. До последнего патрона, до последней капли крови, до последнего вздоха, кровавой пеной замирающего на губах. Умереть? Пусть так. Но даже в смерти — не сдаться.

И впиваться немеющими пальцами так, чтобы их свело судорогой. Чтобы их не разомкнули даже по-сле моей смерти!

— Покориссссь..., — шипела змея. — Ссссдайссся....

Я не отвечала. Не собираюсь размениваться на мелочи. Я буду драться до конца. А слова? Слова тут не нужны.

Разве что...

Вы слышите меня? Вы, кого убила эта гадина!?

Я не сдаюсь. Я еще жива.

* * *

Мечислав беспомощно наблюдал, как Юля идет вперед. К чудовищу, в которого превратилась обычная певичка.

Рядом застонал Шарль, вытянул руку, в тщетной попытке остановить Юлю. Но куда там!

Эта безумная шла вперед.

Мечислав знал — она не справится. Ни за что не справится. И еще знал...

Боги, он никогда не решился бы поступить именно так.

Смерть — это еще не настолько страшно. Это завершение одного пути и начало другого. А вот ЭТО...

Эта гадина — окончание всего. Жизни. Смерти. Души. Разума.

Он хотел закричать — но горло не повиновалось ему. Хотел протянуть руку, но словно невиди-мая плита давила все сильнее и сильнее. Хотел моргнуть, чтобы не видеть этого кошмара... но и в этом ему отказали.

И он отлично видел, как Юля подходит к чудовищу. Как тихо говорит что-то — и как пытается отползти в сторону отпущенная на волю Настя.

А потом Юля вскидывается, словно ее ударили — и сама мертвой хваткой сжимает запястья До-си.

Два тела опускаются на пол, словно тряпичные куклы.

И все кончилось.

Исчезла давящая на вампира тяжесть. Застонал и кое-как поднялся на колени Шарль. Разрыда-лась обретшая голос Настя.

К ней тут же бросились Вадим и Валентин. Леонид рванул из кармана сотовый телефон и пом-чался на улицу, вызванивая кого-то.

Юля и Дося так же лежали, сцепившись в смертельном объятии.

Рядом с Мечиславом поднялся на ноги Шарль. Мужчины переглянулись — и молча шагнули впе-ред. Туда, где отчаянно, они это знали, боролась ИХ женщина.

И больше ничего не имело значения. Ни злость, ни ревность, ни обиды. Неважно, что одному она была сестрой, а второму женой. Все было неважно, кроме одного.

И Мечислав и Шарль — оба, по-своему, но любили ее.

Вампир опустился рядом на колени, тронул жилку на шее...

Пульс бился ровно и сильно. Даже слишком сильно и часто, словно Юля бежала или что-то еще...

Вампир поглядел на Досю. Но дотронуться не решился. Вместо этого он достал нож.

— Не делай этого, — подал голос Шарль.

— почему?

— Они сейчас связаны. Я знаю. Убив ее, ты и Юлю убьешь. Или что еще хуже, она станет та-кой как Дося. Одержимой.

Вампир поглядел на дракона, который тоже опустился рядом с Юлей на пол. Ласково отвел со лба девушки мокрую от пота прядь волос.

— Ты знаешь?

— Она ведь моя кровная сестра. И я могу чувствовать все, что с ней происходит. Это обратная сторона драконов. Вы, вампиры властны над всем, что связано с кровью. Но в остальном беспомощ-ны. А мы — мы можем многое, но в том, что касается нашей крови, мы бессильны. Такова наша рас-плата.

— Неважно — огрызнулся Мечислав. В иное время он с удовольствием поговорил бы про магию, про драконов, но сейчас... сейчас, когда Юля беспомощно лежала у его ног, а пульс на тонкой шее бился все сильнее и сильнее... — Что мы можем сделать для нее?

Шарль пожал плечами.

— Если я правильно понял... Сила этой твари — смерть. Она черпает силу из чужой жизни и ду-ши. А Юля — она живая. И именно поэтому пока еще сопротивляется.

— что-то другие не сопротивлялись.

Взгляд лиловых глаз был укоризненным.

— Ты же знаешь, в чем ее сила.

— Ладно. И что теперь?

— я подозреваю, что эта тварь затащила ее туда же, где был ты. В преддверие смерти.

Мечислав выругался. Грязно и беспомощно. Но Шарль еще не закончил.

— Ты сможешь пройти туда. По следу своей смерти.

— Допустим. Я смогу ей там помочь?

— Не знаю. Но знаю другое. То место, где Юля обретает свою силу, откуда она ее черпает... Ты видел его?

— Да.

Мечислава передернуло. Смерть — и та была не настолько страшна, насколько его напугало это место. Какой-то безумный хаос.

— Я смогу открыть ей дорогу туда. Силой моей крови, родственной крови и по следу моего про-клятия... она ведь и меня пыталась туда провести. Этот шанс у нас будет.

Мечислава это не порадовало. Но хотя бы какая-то надежда.

— а что потом?

— Не знаю. Я бы пошел сам, но я пока не могу. Из-за моего проклятия я буду там беспомощен — и бесполезен. Моя сила пока еще мне не подчиняется.

— Но ты можешь провести меня?

— Не я. Это твоя магия. Магия крови. Я просто могу помочь, послужить связующим звеном. Но не более того. Ты рискнешь?

— Что я там смогу сделать?

Шарль спокойно выдержал испытующий взгляд зеленых глаз.

— Не знаю. Возможно, ничего. Возможно все. Шансов почти нет. Ты можешь погибнуть. Как и она. И я. Я ведь буду держать вас, пока вы будете там. Все может быть. Поэтому выбирать только те-бе.

— Да. Только мне. Ты ведь все равно пойдешь?

Шарль молча опустил ресницы.

Пойдет. Так же, как и Юля. Без надежды на победу. В смертельную схватку с тем, что угрожает не только жизни, но и смерти и посмертию...

Пойдет. А разве можно — иначе?

Нельзя. И Мечислав это знал. И даже чуть улыбался своим мыслям.

— Подожди немного. Я отдам распоряжения — и мы пойдем. Хорошо?

Шарль кивнул.

— Хорошо. Но недолго. Долго Юле не выдержать. Я-то знаю.

Вампир кивнул — и одним сильным гибким движением поднялся на ноги.

— Вадим!

Верный оруженосец тут же оказался рядом.

— Да, шеф?

— Мы сейчас... короче Юлю надо вытаскивать. Если нам будет плохо, если что-то пойдет не так...

— Мы сразу умрем, — вмешался Шарль.

— Да? Тем лучше. Вадим, если мы втроем умираем, вы добиваете Досю — и бегите отсюда, что есть сил. План эвакуации ты знаешь.

— Знаю. Шеф, ты...

— Да. Я. И Шарль тоже пойдет.

— У вас есть шансы?

— Не знаю. Так что будь готов.

Вадим побледнел еще сильнее. Хотя казалось бы — куда еще вампиру. И кивнул.

— Хорошо.

Мечислав опять опустился на колени рядом с Юлей.

— Что я должен делать?

Шарль положил одну его руку на грудь Юле. Как раз над сердцем.

— Держи вот так. А теперь...

Дракон примерился, опустился рядом с Мечиславом, положил руки на виски Юле, стараясь даже краем одежды не задеть Досю, которая так же лежала неподвижно — и откинул назад голову.

— Кусай. Моя кровь — это сейчас ключ.

Мечислав обхватил затылок Шарля свободной рукой. Зеленые глаза вспыхнули алыми огонька-ми. клыки выдвинулись на всю длину. Длинный узкий язык обежал губы...

* * *

Шарль не почувствовал укуса.

Просто потому, что в волне боли, рванувшей все тело, такие мелочи не стоили внимания.

Боль рвала на части когтями и клыками. Полосовала плетями и кнутами. Жгла огнем и морозила веч-ной мерзлотой. Где-то на грани сознания промелькнула мысль, что и Альфонсо и все остальные были просто жалкими дилетантами. И исчезла.

Дракон плыл в темноте, почти ничего не видя. И ощущал себя так, словно его рвало на две части.

Смерть, истинная владычица вампиров, звала и манила в глухую уютную темноту.

Глухо билось сердце в груди. Где-то рядом существовал дикий, безумный хаос, в котором он был однажды с Юлей. Место, являющееся истинно живым. И он сам — жалкое связующее звено. Мостик между двумя мирами.

Единственное, что он мог — это изо всех сил держаться за несоединяемое.

Сколько бы времени не понадобилось — он будет ждать. Или умрет вот так. Когда иссякнут последние силы. Но он не бросит свою сестренку по крови.

Он — не предаст.

А боль?

Что такое боль? Это ведь тоже мостик между жизнью и смертью. Это тоже частичка силы. И будь все проклято, если он этим не воспользуется!

Где-то далеко с глухим лязгом осыпались цепи старого проклятия....

* * *

Мечислав открыл глаза.

О, это место ему было хорошо знакомо.

Небо, цвета запекшейся крови и песок, такой, словно кровь только что впиталась в него. Здесь он уже был. И меньше всего хотел вернуться. Но... разве есть выбор?

Юля пошла на все ради него. Разве может он сделать меньше?

Не может. Но как найти ее здесь? Надо было хотя бы расспросить девушку. Но куда там!

Почему он был таким дураком?!

Ладно. Вот когда она отсюда выберутся, он сам возьмется за Юлино обучение... если она его раньше не убьет.

Вампир оглядел себя. Он выглядел так же, как и всегда. Светлые брюки, рубашка из того же ма-териала... Единственное отличие — тяжелый браслет из чего-то, напоминающего белый камень, на правой руке. И?

Вампир дотронулся до него рукой. И вздрогнул. Браслет был теплым, упругим и отчаянно пуль-сировал, словно под его рукой был не камень, а что-то живое...

Юля?

Наша связь?

Вампир сосредоточился. Представил себе девушку, как она была в зале, на полу — и браслет по-теплел под его пальцами. Вампир сделал шаг направо. Холоднее. Налево? Тоже. Прямо впе-ред?

Волна тепла чуть не обожгла руку.

Что ж. Значит, надо идти вперед.

Только бы успеть...

Вампир, не отрывая пальцев от браслета, сделал шаг вперед... другой, третий...

И скоро убедился, что идет в правильном направлении. Браслет бился и пульсировал, раскаля-ясь под его пальцами. Он жег ладонь, но при этом оставался совершенно холодным на запястье. Даже слегка морозящим. Почему так? Вампир не знал. И не собирался искать ответа на вопрос. Его дело бы-ло намного проще.

Без теоретических изысканий найти Юлю.

Вытащить ее отсюда.

И избавиться от того существа, которое сидело в Досе.

А посему — вперед. Туда, куда ведет их связь.

Юлю он заметил внезапно. Как бы нелепо это не звучало в пустыне. Ни барханов, ни чего-то еще,... но вот ее еще не было — и вдруг она есть.

Мечислав в ужасе смотрел на открывшуюся картину.

Тонкая девичья фигурка почти вся исчезла под черными матовыми кольцами огромной змеи. На поверхности была только голова — и ее пальцы — мертвой хваткой вцепившиеся в туловище гадины. А сама гадина...

По телу вампира пробежала дрожь.

Это было существо с человеческой головой. Якобы человеческой. Такое лицо он видел только один раз. На старой фреске. И очень мечтал навсегда его забыть.

Вампир всей кожей ощущал холод, жестокость и равнодушие этого существа. Даже на расстоя-нии. И боялся даже представить, что чувствует Юля, которая так близко к нему.

А мысль о том, что он должен будет сделать, вообще наполняла мужчину ужасом и отвраще-нием.

Но герой — не тот, кто ничего не боится. А тот, кто преодолевает все на своем пути. В том числе и свой страх, и свое отвращение...

И Мечислав бросился бежать. Туда, где боролись двое. Он видел — долго его фамилиар не про-держится. Уже сейчас Юля была бледна, как смерть. А гадина, казалось, с каждым мгновением все больше наливалась силой. Становилась все ярче и отчетливее. Еще немного — и...

Но этого немного пока не наступило.

Вампир осторожно приблизился, стараясь не попасть под удар. Вздохнул, собираясь с силами.

И сделал то единственное, что мог.

Осторожно рванул клыками вену на запястье и поднес кровоточащую руку к Юлиным гу-бам.

Казалось, девушка ничего не видит и не слышит. И вампир чуть ли не ударил ее по губам, чтобы хотя бы пара капель крови... чтобы...

Он не успел даже додумать.

Реальность зашаталась и поплыла у него перед глазами, теряя форму и цвет. И обретая новые — те, которых он век бы не видел и радовался.

* * *

Мне казалось, я тут уже целую вечность. Боль пронизывала все тело. Безнадежность и тоска разрыва-ли на части разум и душу.

Я знаю, мне не победить. Но и сдаться...

Никогда!

Все сознание сосредоточилось на лице твари.

Давить. Душить. Не выпускать.

Будь ты проклята, мразь!!!

Откуда появился Мечислав — я так и не поняла. И тем более не поняла, что ему от меня нужно. Зачем он сует мне запястье в лицо?

Отчаяние вспыхнуло с новой силой. Долго я не продержусь. А когда я умру — погибнет еще и Мечи-слав. Но если в реальности он бы просто умер — здесь эта тварь сожрет и его душу.

ЗА ЧТО!?

Не дам!

НЕ ПОЗВОЛЮ!!!

Ярость опять вспыхнула во мне. И я вдруг поняла — это Мечислав. Его кровь на моих губах. И... не только его сила. Но и сила Шарля.

Где-то далеко, так далеко, что с ума сойти, дракон опять держит нас обоих. Только в тот раз мне надо было вытащить Мечислава на свою поляну. А в этот...

А почему бы — нет!?

Я рванулась что есть сил!

Та поляна — МОЕ место. Там я сильнее многих. И я хочу туда. И смогу пройти. Теперь — смогу. Мне хватит сил. Не только пройти, но и...

Додумывала эту мысль, я уже проваливаясь куда-то в светящийся кокон.

* * *

Ссссмерть, ссссмерть, ссссмерть!!!

Сссскоро, ссссовссссем сссскоро ссссила этой женщины будет моей! Ее тело будет моим! Ее душа будет моей!

Вкусссс ее яроссссти трепещет у меня на кончике язсссыка.

Я не поглощу ее душу окончательно, нет. Я ссссделаю ее одной изссс ссссвоих сссслуг. И пуссссть она оссссозссснает происсссходящее!

Ессссли бы она попалассссь мне ссссразсссу, не было бы даже необходимоссссти в жертвопри-ношениях.

Какая великолепная, вкуссссная добыча.

Воссссхитительная.

И как она пытаетсссся ссссопротивлятьсссся.

Дейсссствительно будь зсссдессссь дессссяток таких, как она — и мне пришлоссссь бы плохо. А одна она — только пища. И надо ссссожрать ее до того, как эта девчонка войдет в ссссилу.

Потом это будет намного ссссложнее.

А это кто?!

Зсссачем?!

НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!

* * *

Я падала. Падала в никуда. В неизвестность. И по-прежнему продолжала крепко сжимать змеиное скользкое тело. А она продолжала душить меня в своих кольцах.

Казалось, нас не разделит и ядерный взрыв.

Только казалось.

Падение длилось недолго. Черная тварь обволакивала меня, закрывая уже и лицо, душила, не давала даже глотка воздуха. Везде был липкий черный туман боли и безумия. И я тонула в нем. Пальцы едва не разжались. И я застонала. По щекам катились слезы.

— Покориссссь! — шипела гадина.

— Ссссссдохни, — отвечала я.

Змеиная хватка усилилась. А я, в последнем усилии распахнув глаза, сквозь пелену слез увидела вы-сокие сосны. И голубое небо. Галлюцинация? Или просто я умираю, и моя душа уходит туда?

И из самой глубины души вырвалось-таки...

— Помощи! Защиты и помощи!!!

Наверное, это было что-то вроде 'полцарства за коня'! Крик отчаяния. Я знала, что ни коня, ни да-же козла не будет. Но... есть вещи превыше нас. Так кричит загнанный зверь, когда гончие уже вис-нут на нем. Кричит страшно и безумно. Просто потому, что принять смерть молча — слишком страш-но.

Но змеиная хватка вдруг ослабла. Я отлетела прочь, словно мной выстрелили из пушки, и ударилась обо что-то с такой силой, что перехватило дыхание.

И застонала.

Больно. Как же больно.

Казалось, у меня не осталось ни одной целой косточки. Но...

Я не умираю. Это я знала. И видела перед собой нежную зелень своей поляны, с крохотными бело-снежными колокольчиками ландышей. Мое место. Мой приют.

Что-то прошуршало рядом. Ветер взъерошил волосы, ветка куста, склонившись, погладила меня по голове. И непрошенные слезы покатились по моим щекам.

Я — дома.

В меня вливались силы. И я радовалась, как маленький ребенок. Ибо только ребенок может быть та-ким спокойным и защищенным.

И я.

Когда я — здесь.

Мой лес. Мой дом. Мой храм.

Место, где я всегда буду свободной и счастливой. И — сильной. Здесь мне щедро дарят и силу и зна-ния. Настолько щедро, что я даже знаю, чем и как буду платить за них. Не знаю только — когда. Но я уже согласна с их ценой. И потому настолько счастлива здесь.

Мой дом. Или это я — его. Навсегда — его.

Я уткнулась лицом в траву, сминая нежно пахнущие ландыши — и рассмеялась от счастья. Боги за что вы так щедры ко мне? Это дорогой дар. Знать, что с тобой будет после смерти. И не отвергать это-го. Мне ведь здесь нравится. По-настоящему нравится. С первой секунды, с первого прихода сю-да...

— Юля, — послышался голос Мечислава.

Я взлетела, как ужаленная.

Черт! Гадина! Как же я забыла!?

Но вспоминать о ней и не стоило. Одного взгляда с лихвой хватило мне, чтобы оценить всю карти-ну.

Я лежала на краю своей любимой поляны. Рядом, буквально в одном шаге от меня валялся вампир. Судя по его лицу, ему было плохо, но... терпимо. Кататься по траве и кричать от боли он не спе-шил.

Просто лежал.

А вот кому было плохо, так это моему недавнему противнику.

Буквально в трех метрах от меня безмолвно корчилась на траве громадная антрацитово-черная змея с человеческим лицом. Подозреваю, оно бы и орало, но зеленые гибкие плети вьюна оплели чудовище, прижимая его к земле, затянули рот, и теперь тварь выглядела так, словно на нее нахлобучили стог се-на.

При виде этого я фыркнула.

И попыталась подняться с земли. Ноги просто не держали. Но я же упрямая. Так что обязательно встану. Сначала на четыре точки опоры, а потом...

Потом — не понадобилось.

Мечислав поднялся первым, осторожно поднял с земли меня и прижал к себе.

— Цела? Жива?

— Не дождешься, — прошептала я. Горло царапнуло болью.

Когда я успела сорвать голос? Вроде бы не кричала...

— И это меня очень радует.

— еще бы.

Я имела в виду, что вампир мог отправиться вслед за мной. Но Мечислав только рассмеялся.

— Где же я себе еще такую заразу найду!

— Сам ты! — вспыхнула я.

Наверное, мы бы опять поссорились, но вампир оказался умнее. Он ловко перехватил меня — и раз-вернул лицом к гадине.

— Я. А вот тебе надо решить, что с этим делать.

Угу. И самое главное — как?

Гадина молча трепыхалась в путах. Я посмотрела на небо. На землю. На вампира.

Подсказки не было ни от кого.

А что делают в таком случае студенты?

Правильно. Тянут время. А я пока студентка.

И я ткнула локтем вампира.

— Как ты сюда попал?

— с тобой вместе.

— Нет, а туда... где мы были?

— Шарль провел.

— Шарль? Он же...

Я хотела сказать, что это опасно, что его проклятие не позволит, что... Мечислав понял меня по-своему.

— Да. Но драконы — они существа своеобразные. Даже те, которые прокляты. Не просто так Альфонсо да Силва не хотел отдавать его.

Я пожала плечами. Ныне покойный Альфонсо меня не особо волновал. Даже наоборот — если бы он не помер, я бы сама его с удовольствием прибила.

— единственное, что хорошего сделала эта нечисть — сожрала Альфонсо.

— Интересно, у него изжоги не было? — в голосе вампира звучал чисто академический интерес.

— не знаю. Спросить что ли?

— спроси. Думаю, тебе разрешат.

Мечислав поежился — и эта дрожь не ускользнула от моего внимания.

— Что не так?

— Это ты здесь своя. А мне здесь страшно.

— почему?

Мне было искренне любопытно. Такое шикарное место, такое родное, теплое, уютное...

Мечислав молчал несколько секунд. А потом ответил.

— Такое ощущение, что это место готово поглотить меня и растворить. И мне страшно.

— Прошлый раз ты мне этого не говорил.

— Я сам этого раньше не понимал. А сейчас мне страшно.

Я кивнула. И вдруг до меня... дошло?

Во всяком случае, это была Идея. С большой буквы и очень симпатичная мне.

— А ты помнишь, что рассказывал Шарль? Про кельтов?

— Когда?

— Ах да, тебя там не было... Так вот. Все я пересказывать не буду. Важно то, что это змея, с челове-ческой головой. И она уже известна. Тело ее состоит из сотен душ, проглоченных тварью. Чуешь?

— Что чую?

Я топнула ногой.

— Славка! Не глупи! — получилось почему-то очень правильно и по-домашнему. — Если эта тварь со-стоит из сотен душ, а ты считаешь, что это место покушается на твою душу... если это место примет еще несколько тысяч душ, всем будет только лучше. Это факт.

— Да неужели? — ехидства в голосе вампира хватило бы и на сорок гадин.

— А почему бы нет?

— Почему? По многим причинам. Хотя бы... А как ты это сделаешь?

Я с сомнением поглядела на тварь.

— Не знаю. Может, действительно для начала поговорить с этим существом?

Теперь уже опешил Мечислав.

— Говорить с ней? Зачем? Убить — и все дела.

Говорить с тварью действительно не хотелось. Да и о чем?

Почему-то меня совсем не интересовало, что это, откуда оно взялось и прочие прелести ее автобио-графии. Мне было важно другое.

Как уничтожить эту пакость?

Вот в чем вопрос. Но разве он (она оно!?) скажет это добровольно? Я бы точно не сказала.

— И как убить?

Я скорчила Мечиславу рожицу.

— Полагаешь, поделится информацией?

— вряд ли. Но если тебя здесь защитили и помогли... может, нужно просто попросить?

Я вздохнула. Обвела взглядом поляну. И проникновенно произнесла, глядя в небо:

— Подскажите, пожалуйста? Как можно убить это существо?

Откровений не последовало. Ни грома, ни молний, ни даже озерца посреди поляны. Задачу предлага-лось решать самостоятельно.

Гадина так же молча билась в зеленых ветвях. Я злорадно поглядела на нее. Небось со своими жерт-вами ты, тварь, не церемонилась. И даже после смерти не отпускаешь их...

Я вспомнила шепот тысяч голосов, терзавший меня в пустыне. А ведь они тоже здесь. Так может все просто?

Надо отпустить их на свободу.

Но как? Мне проще разорвать эту гадину на запчасти, чем заставить ее...

И тут я поняла.

— Славка, ты мне не поможешь?

— в чем? — вампир кажется, смирился со своим прозвищем.

— Мне нужна царапина. Чтобы из нее кровь текла.

Мечислав поднял брови.

— а меня тут на клочки не разорвут? Это ведь вред причиненный тебе...

— Нет. Это мне надо. Очень. Правда.

Вампир пристально поглядел мне в глаза. Я ответила честным взором. И он сдался.

— Хорошо. Дай сюда руку. Но будет больно.

— Знаю.

Вампир одной рукой приобнял меня за талию, а второй осторожно взял мою кисть. Поднес к губам. И улыбнулся.

— меня тут точно не разорвут?

— Точно.

— Тогда — пожалуйста.

И мне в запястье вонзились острые клыки. Я взвизгнула. Но отстраняться и выдираться не стала. Вам-пир сделал несколько глотков моей крови. И осторожно облизал мое запястье.

— В слюне вампиров есть антигистаминные вещества. Кровь будет течь еще минут пять. Хватит?

— За глаза.

Я подошла вплотную к гадине. Мечислав не пытался меня удерживать. Он знал — я не сделаю глупо-стей. А в остальном... здесь я защищена. Более, чем где-то еще.

Опустилась на колени. И поглядела в черные, налитые злобой и ненавистью глаза.

— а ты ведь меня ненавидишь. Даже сейчас. И это вполне взаимно. Я бы тебя на кусочки разорвала своими руками. Но это ведь не вернет свободы всем, кого ты сожрал. Иногда говорят, что самое страшное — это исполнение всех желаний? Все твои желания я не исполню. Но ты ведь собирался ме-ня сожрать? Так жри!

И я ткнула запястьем, по которому бежали красные струйки, прямо в пасть змее. То есть в рот. Голо-ва-то была человеческая...

Бешеный, дикий вой на пределе слышимости ударил по ушам. Я застонала и скорчилась на траве. Вампир обхватил меня за плечи и потащил прочь от змеи. А я смотрела — и видела, как она корчится, на этот раз уже не пытаясь выбраться, а просто от сильной боли. Как одна за другой отделяются от нее комки теней — и расправляются, превращаясь в человекоподобные фигуры.

Как эти фигуры кланяются в нашу сторону — и скрываются в лесу.

Я знала — там они обретут новую жизнь.

Кто-то уйдет. Кто-то останется здесь. Многие. Это место — оно тоже жадное. И так легко не отпустит. Кого-то вообще растворит без остатка. Но даже так — лучше, чем жить частью этой нечисти.

Мечислав крепко прижал меня к себе.

— Нам обязательно это досматривать?

Я огляделась вокруг. И ответ пришел сам собой.

— Нет. Это — надолго. Оно сожрало многих. И освобождение их — это очень долгий процесс. Нам не-обязательно ждать. Мы можем идти. И — приходить сюда снова.

— Спасибо, обойдусь.

— А тебе здесь и не будут слишком рады.

— И не надо. Идем?

Я улыбнулась. Высвободилась из рук вампира. И поклонилась на все четыре стороны. Как в спортзале — руки перед грудью, церемонный поклон не опуская глаз.

— спасибо. И — до свидания.

Ласково зашелестел ветер. С дерева слетел лист и мимолетом погладил меня по щеке. И я поняла.

Благодарность — принята. Меня будут ждать.

Этого — достаточно.

Я взяла вампира за руку, зажмурилась — и шагнула вперед.

И открыла глаза в спортзале.

Здесь все было тихо и спокойно. Я лежала на полу. Мечислав держал руку у меня на груди. Рядом скорчился Шарль.

— Ты в порядке? — спросила я дракона.

— Почти. Отдохнуть и поесть — и буду готов к новым подвигам, — дракон расслабился и развалился на полу. Мечислав наоборот, поднялся, подхватил меня и поставил на ноги.

— Стоять можешь?

— Более чем.

В следующий миг меня просто снесло радостной стихией.

— Юлька!!! Живая!!! УРРРРААААААА!!!

Вадим и Валентин налетели с разных сторон, подхватили на руки, обняли, завертели и закрутили.

Шарль расслаблено откинулся на пол.

— Хвала Творцу!

— Ребята! — возмущенно завопила я. — Уплющите!!! Задушите!!! Караул!!! Мама!!!

Ага, куда там! Когда меня наконец отпустили (минут через десять) казалось я приняла немного дру-гую форму. Явно тоньше в талии...

И опустилась на пол, рядом с Шарлем.

— Спасибо, братик.

— Пустяки, сестренка, — улыбнулся мне дракон. — Только это ведь еще не все...

— Как!?

— А вот так. Посмотри туда.

Рука дракона указывала на центр зала, туда, где лежала на полу бывшая когда-то Дашей Свинкиной. Она же Жрица странного и страшного существа. Она же поп-певица...

Я поглядела на тело Доси, которая валялась на полу. Встала, подошла к ней, и, наклонившись, сняла с ее правой руки тяжелое кольцо с черным камнем.

— Вот как оно все было.

— Как?

Я оглянулась. Рядом стояли все друзья. Мечислав, Вадим, Валентин, Леонид, оборотни и вампи-ры... и никто ни с кем не считался важностью и силой. Или бессмертием. Просто стояли и глядели на меня, ожидая услышать что-то важное... только вот я — не Сивилла. К моему большому счастью.

— правды нам не узнать, — пожала я плечами. — Вряд ли она поделится с нами чем-то важным. Если во-обще помнит, что с ней происходило. Одержимость — это не фунт изюма. Но мне кажется, что когда экскаватор выворотил первый пласт земли, это кольцо как-то попало к ней в руки.

— Неужели оно не было в сундучке, или что-то...

— Кто его знает. Могли и просто так бросить. Боялись дотронуться. Или считали, что земля — она же губительна для любого черного колдовства. А потом площадь замостили камнями. На совесть замос-тили, надо сказать. Столько веков простояло...

— С пятнадцатого века, — согласно кивнул Леонид. — Я наводил справки.

— И еще бы пятьсот лет простояло, если бы не наш мэр. Вот ведь козел...

— Не злись на него. Сам сдохнет. Ты же говорила, что эта гадость выедает дыры в ауре...

— И то утешение. Короче, Дося как-то нашла это кольцо. И не удержалась, чтобы примерить. Дальше все было просто. Для демона.

— а это был демон?

Мы с Мечиславом переглянулись.

Мы знали — забыть ту пустыню, и страшные черные глаза чудовища будет практически невозможно. Но я попытаюсь. А вампир пусть решает сам для себя. У него и так есть огромное преимущество. Он может спать без кошмаров.

— Полагаю, что это было именно существо, о котором рассказал Шарль. Та самая змея. А уж демон или не демон... Я у него классификацию не спрашивала.

— Ты его душила без всякого опроса, — согласно фыркнул Мечислав, подходя сзади. Я привычно пну-ла ногой назад, но промахнулась. Еще бы...

— Будешь меня пугать — будешь искать нового фамилиара. Когда меня Кондратий хватит. Ясно?

— после всего пережитого, скорее я помру от разрыва сердца, чем ты.

Вампир обхватил меня за плечи и привлек к себе. Я не сопротивлялась. Все-таки он пошел за мной — туда. И знал, что может не вернуться. Но — пошел.

И вообще, на ногах я пока стояла очень неуверенно. Я бы и на стенку облокотилась. А вампир всяко мягче и удобнее.

— И что теперь с этой нечистью? — уточнил Вадим.

— Погибнет. Хотя кольцо все равно лучше уничтожить.

— И его жрицу — тоже, — кивнул вампир.

Меня передернуло. Никогда не смогу привыкнуть к такому. Убить — и все тут.

— Она сама убивала. И заслужила смерть, — просто ответил Мечислав в ответ на мое невысказанное возражение.

— Мало того, она до сих пор — его якорь в этом мире, — вмешался Шарль. — И если он за нее зацепит-ся...

— Это существо оттуда не выйдет, — уверенно сказала я.

А мне представилась на миг моя поляна. И змея, которая мечется по ней, отчаянно пытается найти выход, сделать хоть что-нибудь, но все безрезультатно. Каждую секунду от нее отделяется еще одна ранее поглощенная душа — и исчезает, растворяется в лесу.

И я зловредно улыбнулась.

Говорят, что врага надо простить?

Я прощу. Аккурат после смерти этой гадины!

— Юля, поверь мне, ее надо убить, — сказал Шарль. — И кольцо это уничтожить тоже.

— И как ты это предлагаешь сделать?

— Огнем.

— ага, вытащим ее на площадь, обольем бензином певицу и подожжем, — огрызнулась я.

— а это предоставьте мне, — вмешался Леонид. — Взрыв в машине, автокатастрофа, что может быть ес-тественнее?

Я пожала плечами. Уронила кольцо на тело Доси. И отвернулась. Моя помощь для этого не нужна.

— Я хочу домой.

— извини. Придется поехать ко мне.

Я топнула ногой. Естественно, Мечиславу на ногу наступить мне опять не удалось.

— Зачем?!

— Годвин и Глорианна. Надо выпроводить их из города.

— А ты сам не справишься?

— справлюсь. Но лучше это сделать со всеми церемониями. Вручить им запись, подтверждающую нашу невиновность в убийстве Альфонсо...

— Запись?!

— я писал все, что здесь происходило, — похвастался какой-то оборотень, подходя к нам. — На три раз-ных камеры.

— А кто скинул эту винтовку и убил снайпера!? Тоже записалось!? — вспомнила я.

— Нет. К сожалению.

А уж я-то как сожалела. Что же у нас за пакость завелась!? И кто покушался на Мечислава?

Знать бы...

Вампир приобнял меня за плечи и решительно повел к выходу.

— Здесь теперь разберутся и без нас.

* * *

Годвин был потрепан и зол. Глорианна — пожевана и тоже жутко зла.

Не успели мы (Мечислав, Шарль и я) обосноваться у вампира в кабинете, как сладкая парочка ввали-лась к нам.

— Я услышал о страшном! — патетически начал Годвин. — правда ли...

— все врут, — тут же отозвалась я. — И не краснеют.

Оборванный на самом душераздирающем месте вампир поперхнулся и негодующе поглядел на ме-ня.

— Да неужели? И Альфонсо да Силва — жив?!

— помер, — пожала я плечами. — Только это было не страшно.

— Да неужели? — по губам Годвина зазмеилась нехорошая улыбка. — я полагаю, отчитаться за этот... несчастный случай перед Советом вам тоже труда не составит?

— Конечно нет, — пожал плечами Мечислав. — Сегодня же перешлем запись.

— Какую?

— С признанием убийцы.

Годвин выглядел, как английский лорд, внезапно оставшийся на званом приеме без штанов. Попытки сохранить солидность ни к чему не привели. Мы — я и Мечислав одинаково зловредно ухмылялись.

— Уб-бийцы?

— Ну да. Мы сегодня и ездили с ним разбираться. То есть с ней, — лениво пояснил Мечислав.

— И это было страшно. А Альфонсо да Силва — это так, мясокомбинат на выезде, — поддакнула я.

— Мясокомбинат!? Закрой рот, человечка!!! — взвилась Глорианна.

— что добавки захотелось? — я с намеком пошевелила пальцами.

— Ты мне угрожаешь!? — с великосветскими интонациями дамы заметившей у себя на приеме золота-ря, осведомилась вампирша.

Я оскалилась в ответ.

— Нет. Угрожают — это когда осуществить не могут. А я не просто могу. Я тебе такое устрою...

— Молчать! — рявкнул Мечислав. Жалобно хрупнул под его ладонью стол... — Я вам еще не припомнил попытку подчинить моего фамилиара. Мне на вас жалобу в Совет подать? Я это быстро сделаю! Ска-зать, что с вами потом будет?

Зеленые глаза сверкали злостью. Вот сейчас его точно никто не назвал бы сексуальным. В принципе. За столом сидел огромный хищный зверь, по странному недоразумению заключенный в человеческую форму. Но — хищник.

Годвин и Глорианна заметно сбледнули. Оно и неудивительно. Мне тоже становилось страшно.

От Мечислава шел почти зримый поток черной, нехорошей силы. Он давил, подчинял, он просто пугал! Я понимала что страх — это одна из сил, над которыми властны вампиры. Внушать окружаю-щим страх и ужас — это у них в крови. Так же как и неистребимое обаяние. В зависимости от того, что хочет сам кровосос. Казалось бы другие вампиры должны были противостоять ему, кто-то лучше, кто-то хуже, но Годвин и Глорианна явно поддавались. И лица их выражали страх и растерянность. А Ме-числав продолжал, не давая им опомниться.

— Вы сегодня же отправитесь домой. Иначе окажетесь виновными в смерти Альфонсо да Силва...

— А убийца...

— Вы должны были сопровождать его. Вы! Вадим!

Вадим влетел так быстро, словно под дверью стоял. А кто его знает...

— Да, шеф?

— Сегодня эти двое отправляются домой. Если еще раз они вступят на мою землю без моего разреше-ния, приказываю убить их. Немедленно. Вопросы?

Вопросов у Вадима не было. Вампир вытянулся в струнку и изобразил подобающий случаю по-клон.

— Прошу вас...

Годвин и Глорианна буквально вылетели за дверь.

Мечислав фыркнул и развернулся ко мне.

— Теперь с тобой. Тебе не кажется, что нам надо поговорить?

— Что, сейчас?!

— А когда?!

— Когда я отосплюсь и хоть что-нибудь съем.

Вампир пожал плечами, заметно успокаиваясь.

— Хорошо. Завтра вечером я тебя жду. Возражения будут?

— Нет, — отчеканила я — и тут же сообразила, что попалась.

Вот гад! Скажи он сразу, что хочет поговорить со мной завтра вечером, я бы точно у него недельку спокойной жизни выбила. А тут...

Ладно. У него семьсот лет торгового опыта, а у меня — год без палочки.

Я поднялась с кресла. Следом за мной встал Шарль.

— Ладно. До завтра. А сейчас мы поехали домой.

* * *

— Как ты мог! Ты же обещал, что живыми они оттуда не выйдут!!!

— Не все в нашей власти! Ты лучше мне скажи, это ты убила снайпера?

— Я.

— Дура.

— Сам такой!

От удара женщина отлетела к стене, а мужчина навис над ней, разъяренный до преде-ла.

— О чем ты вообще думала, делая это!?

— Что их сожрет эта тварь. Я же видела, что там происходит...

— А что ты оставила следы? Это — как?

— А никак. Своей силой я не пользовалась. На это с лихвой достало человеческих способностей. А после убийства я все там обрызгала аэрозолями. Перцовый, антисобакин и прочие... Мой след никто не возьмет. Это точно.

— Смотри. Если что-то — я не стану ждать Мечислава. Я сам тебя раньше удавлю.

— Не удавишь. У тебя не так много союзников, которые искренне ненавидят эту компа-нию...

Вампир мрачно подумал, что это верно. На безрыбье — и рак рыба. И с такой дурой свяжешься за неимением умных.

— Ладно. Проехали.

— пока — да. А что ты собираешься делать дальше?

— Переждем немного. А потом...

* * *

— Госпожа...

— Да. Ты опять все испортила, дура?

— Не смей со мной говорить так! — мгновенно ощетинилась медведица.

— А как еще с тобой говорить? У тебя что — все мозги сейчас между ног!? Кому пришла в голову идея предложить этим мерзавцам помощь с Альфонсо да Силва?! Кому!?

— Но вы ведь действительно можете замять его убийство...

— Могу! И имею некоторое влияние в Совете! Но если Мечислав не полный кретин, он тут же задумается, откуда подобные связи у вас! А он задумается! И начнет копать! Ты не думай, что раз у него смазливая мордашка, то он дурак! Этот вампир очень умен и расчетлив...

— Госпожа... но что же теперь делать?

— Ты — ждешь. А я буду говорить с Призраком.

— Госпожа...

— И если я еще раз узнаю о подобных предложениях с твоей стороны — тебя уже ничто не спа-сет. Ты меня поняла?

— Да, госпожа...

Глава 12

Учить. Нельзя помиловать.

День 8-й

6-е сентября

Понедельник

Будильник у меня китайский. Пищал он исключительно мерзко. Факт. И глаза с утра слегка косили. От недосыпания.

Шарль даже не проснулся. Пришлось пихнуть дракона посильнее.

— Умгуммм???

— Шарль! Очнись, зараза чешуйчатая!!!

Зараза очнулась с пятой попытки.

— Юля?

— Да! Я сейчас ухожу в институт! Вернусь после обеда. Квартира в твоем распоряжении, еда в холо-дильнике, ферштейн?

— Ага...

Дракон перевернулся на другой бок — и нагло уснул.

Вот кто он после этого!?

Счастливый человек. А я вот — студентка несчастная...

А ведь первой парой — Ливневский...

Ууууу....

Но на пару я не опоздала. Хотя пришлось попрощаться с мечтой о завтраке. И зевала я, сидя на паре так, что челюсти вывихивались.

— Ты слышала, — толкнула меня в бок Маша, еще одна моя подруга. — Наташка пропала.

Я пожала плечами.

— Не слышала. Загуляла с парнем?

— Её второй день дома нету.

— А вас, Хилкова Мария, на лекции явно нету. Выйдите вон!!! — прогремел над ухом голос Ливневско-го. — Я никому не позволю разглагольствовать на посторонние темы, если дело касается такого важно-го предмета, как генетика! Это основополагающий предмет в биологии! И он будет иметь огромное значение в вашей будущей жизни! Если вы захотите, например, узнать кто отец или мать ваших бу-дущих детей...

Я перестала слушать.

Про исчезновение Натальи так никто ничего и не узнает. Мечислав об этом позаботится.

Смерти двоих 'знаменитых' поп-певцов также будут признанны естественными. Наверняка. Вампиры — мастера заметать следы. Но в случае с Натальей, я все-таки настою на своем. Надо дать знать ее ро-дителям. Обязательно.

Нет ничего страшнее неизвестности.

Тем более когда речь идет о твоем родном ребенке.

— Леоверенская, а вы полагаете, что все уже знаете о генетике?

— Нет, — ляпнула я.

Ливневский издевательски прищурился. Господи, как же от него воняло козлом...

— Тогда почему вы позволяете себе меня не слушать?

— Потому что я и так точно буду знать, кто мать моих будущих детей.

Класс грохнул хохотом. Ливневский побагровел. Выглядело это откровенно жутко.

— Вон из аудитории!!!

Я возражать не стала. Собрала тетрадки и вышла.

Увы.

Чтобы тут же наткнуться на нашу политологиню.

Эмма Эдуардовна Поросенкова (да-да, именно так!) была среднего роста тощей брюнеткой со стиль-ной стрижкой и в очках без оправы. Институт она закончила шесть лет назад. Пришла на кафедру по-литологии (по большому блату) и с тех пор нещадно изводила студентов.

Она оказалась из тех девиц, которые стремятся быть святее Папы Римского. Шпаргалки на ее зачетах приравнивались к смертному греху. Отсутствие на уроках — тоже к греху, но чуть меньшему. А экза-мен с первого раза ей вообще никто не сдавал.

Почему?

Да потому что никому из биологов и на фиг не была нужна та политология. Все сначала пытались списать. А потом...

— А-ааа, Леоверенская... Вы собираетесь сдавать мне экзамен?

— Да, — честно кивнула я.

— И когда же?

— Да хоть сейчас!

На лице политологини заиграла противная улыбка.

— а у вас разве сейчас не пара?

— Выгнали, — огрызнулась я.

— Вот как? И за что же?

— а за правду. Как политолог вы должны знать — за нее всегда страдают — огрызнулась я. Мне было уже все равно. Или просто бил отходняк после вчерашнего. Я могла наговорить все, что угодно. И Эмма, кажется, что-то поняла. Связываться она не стала. А вместо этого поглядела на меня из-под очков, став ужасно похожей на большую крысу и хмыкнула.

— Хорошо. Через час я вас жду в пятьдесят шестой аудитории.

Она удалилась. Я чертыхнулась и отправилась в деканат — за отработкой. То есть — за таким малень-ким листочком с печатью и подписью декана. Хорошо хоть зачетка была с собой. А ведомость должен брать преподаватель.

В деканате секретарша Любовь Сергеевна поглядела на меня глазами прожженной стервы — и кивну-ла.

— Хорошо. Сейчас выпишу.

Через двадцать минут листочек с печатью был у меня на руках. А еще через сорок минут я входила в пятьдесят шестой кабинет.

— Тяните билет, Леоверенская.

Мне достались 'Капитализм, социализм и политическая демократия, сравнение' и 'Типы политиче-ских систем'.

Если честно, я не знала ни того ни другого.

И готовилась без надежды на успех.

Когда затрезвонил телефон я даже на миг обрадовалась. Но в телефоне раздался истерический вопль Кости.

— Юля!!! У Насти схватки!!!

Твою мать!!!

— Где вы!? — заорала я. Стены аудитории и Эмма явственно вздрогнули.

— Она дома. Здесь доктор, но ей нужна ты! Юля, пожалуйста, приезжай! Доктор говорит, что оста-лось не больше часа!

Билет по социологии полетел на стол.

— сейчас возьму такси и приеду.

— Юля, — пробился в телефоне Настин голос. — Юленька, пожалуйста....ааааааа!!!!

Стон боли взвился и оборвался. Я схватила сумку со стула.

— Эмма Эдуардовна, всего хорошего! Поставьте мне двойку. Я пересдам!

— Леоверенская, вы в своем уме? — поинтересовалась преподавательница. — Чем вы можете помочь своей подруге? Лучше спокойно сдайте экзамен...

Я сверкнула глазами. Волной накатило знакомое бешенство. Шевельнулся внутри меня зверь с чело-веческими глазами. Эмма стояла так, что загораживала выход из аудитории. И легче было ее пере-прыгнуть, чем обойти.

Тем хуже для нее.

Я выпрямилась во весь рост, так что мы оказались примерно одного роста.

— Если вы меня сейчас же не пропустите, вы об этом пожалеете. Я должна идти. Политология!? Да я могу преподать всю вашу дисциплину в нескольких словах. Политика — это грязь, которую месит мразь! Неважно, как это называется! Демократия ли, социализм ли, капитализм... Плевать! Суть все-гда одна! Подлость и предательство! Ваша политика похожа на котел с куриным бульоном. Когда он кипит, на поверхности остается грязная пена. И место ей — в помойке! Вот это — ваша политика. Поря-дочный человек никогда этим не будет заниматься! А теперь — с дороги! Моей подруге нужна моя по-мощь! И ставьте мне хоть единицу! Будем разговаривать в присутствии комиссии! Мне — не жалко!

И нежно оскалившись, из глубины моих глаз улыбнулся Зверь.

Эмма отшатнулась.

Я прошла мимо. И хлопнула дверью. Уже в такси я вспомнила, что там осталась моя зачетка. А Эмма наверняка не позаботится ее забрать.

Ну и черт с ней! Настя важнее!!!

Водитель гнал, как безумный. И когда мы подъехали к Настиному дому у подъезда ждал мертвенно-бледный Глеб.

— Юля, наконец-то!!!

В квартиру мы не поднимались. Мы взлетели. И тут же, в прихожей, попали в руки Константина, ко-торый набросил на меня и на Глеба что-то вроде здоровущих пеленок.

— Юлька, я так рад! Настя с ума сходит!

— Почему вы меня раньше не вызвали?!

Костя опустил глаза.

— Настя сама не поняла, что у нее отошли воды. Ночью. После этого кошмара... А потом схватки по-шли сразу и сильно.

Я кивнула.

В комнате, превращенной в роддом, суетились несколько оборотней. Настя лежала на диване. Я про скользнула к ней и опустилась рядом на колени.

— Настя! Ты меня слышишь?

Глупо? Только вот я ни разу не была на родах. Кто знает, что там понимают роженицы?

Настя повернула ко мне лицо. Бледное. Глаза красные, от полопавшихся сосудиков, губы закуше-ны...

— Юля... Ты пришла? Все будет хорошо...

— Конечно, будет, — успокоила я подругу. — Ты пока расслабься и не нервничай. Тебя ждет следующая схватка. Я рядом, с детьми все будет в порядке, с тобой тоже... Я тебе обещаю. Вчера ночью было ху-же...

Настя застонала и выгнулась. Я машинально схватила ее за руку — и тут же об этом пожалела. Обо-ротниха цеплялась за меня с такой силой, что кости, казалось, терлись одна о другую. Но если ей так легче — пусть...

Схватка прошла и Настя с тоской поглядела на меня.

— Юля, с детьми точно все в порядке?

— Точно-точно, — заверила я. — Вот и врач тебе скажет...

— Да-да, все в порядке, — поспешно подтвердил врач. И я соскользнула на другой уровень зрения.

Все было не совсем в порядке. Увы. В ауре Насти вспыхивали буро-зеленые и грязно-красные тона, дети казались отдельными облачками серебристого, и в них тоже вспыхивали бурые искры. А рисунок на ауре Насти, обозначающий оборотня, был почти открыт.

О черт!

Я крепко сжала пальцы оборотнихи. Все было намного хуже, чем я думала. Если рисунок сейчас от-кроется, Настя просто перекинется в лису. Бесконтрольно. А что тогда будет с детьми? Они же реаги-руют на изменения в ауре матери — и...

А рисунок все быстрее очищался. Последовала очередная схватка — и Настя закричала.

И я, почти не думая, накрыла его свободной ладонью.

Оборотниха выдохнула и обмякла. Со стороны все выглядело так словно я держала над ней руку — и она успокаивалась. Но на самом деле я что есть сил успокаивала рисунок, стараясь предотвратить пре-вращение. Настя чувствовала, как уходит в глубину ее лиса — и расслаблялась. А я все давила и давила на рисунок. И доктор, суетившийся между раздвинутых ног оборотнихи, поднял голову и улыбнулся мне. Я улыбнулась в ответ. Кажется, я уже видела этого оборотня. Но даже не помнила, как его зо-вут...

Позор.

Я исправлюсь. Потом.

Подлый рисунок, заметив, что я потеряла сосредоточенность, опять полыхнул. И я опять сосредото-чилась на нем.

Это было похоже на то, как накрываешь ладонью горячий уголек.

Только вот этот — он не гас у меня под пальцами. Он горел, пульсировал, бился, пытался вырвать-ся...

Черта с два!

Я полностью сосредоточилась на нем. Я уже ничего не видела, кроме рисунка под моей ладонью, не слышала, не ощущала — и только когда меня сильно тряхнуло, я поняла, что что-то...

Доктор улыбался и держал на руках двоих детей.

— Юля, все в порядке...

— Черта с два в порядке! — выдохнула я. — Уносите детей! Настя скоро перекинется!! Скорее!!!

Доктор вылетел за дверь! Глеб сгреб меня в охапку и потащил наружу. Я не вырывалась. И вообще у меня было состояние тряпки.

За дверью слышались крики, а потом лисье тявканье. И я откуда-то знала, что там все в порядке. Настя перекинулась. А ее дети...

— Где дети?

Доктор протянул мне малденцев.

— Мальчик и девочка.

Я прищурилась, вглядываясь в их ауру. Яркую, чистую и искристую. И с пока нечетким, но уже имеющимся рисунком. Серебристым таким. Чем-то напоминающим мне лису.

— Дети здоровы?

— Да. Только вот в ближайшее время их надо будет держать подальше от мамы.

— Бесконтрольные превращения?

— Да. Она была близка к этому при родах...

Доктор кивнул.

— Я понял, вы не давали этому произойти. А вы...

— Мы работаем над этим. В идеале было бы вообще разработать что-то вроде амулетов, чтобы жен-щины обходились без меня. Но пока получается плохо. Глеб?

Подошедший оборотень грозно поглядел на доктора.

— Витя, совесть надо иметь не только в интимном смысле, но и в общечеловеческом. Юлька едва на ногах держится, а ты ей о науке... Юля пошли, я тебя отвезу домой?

Я не возражала. Наоборот.

Шарль сидел за компьютером. При виде меня (растрепанная, усталая, а на левой руке явственно про-ступают синяки), он зашипел как кобра. Но я прошла мимо него в ванную.

Что там и как объяснял Глеб, я не знаю. Знаю только, что когда вышла, Шарль молча протянул мне стакан сока. Я выпила его, доползла до кровати — и отключилась.

Этот день явно был Понедельником с большой и жирной буквы 'Попа'.

* * *

Вечером мы сидели в кабинете у Мечислава. Мы — это я, Шарль, Валентин, Вадим, Владимир и Леонид.

— Подведем итоги, — мягко положил ладони на стол Мечислав. — Жрец найден. Это огромный плюс. Я уже отправил Северному доклад. Если он пожелает побеседовать со мной, я дам ему полный отчет. Но очень кстати, что мы получили у этой мерзавки полное признание.

Я довольно улыбнулась. Еще бы.

— Я могу не общаться с твоими начальниками?

— Можешь. Если они сами не пожелают с тобой пообщаться, — успокоил меня Мечислав. — Вадим?

Светловолосый вампир тряхнул челкой.

— Шеф, у нас страшная трагедия. Сегодня Дося Блистающая и Лаврик Звездно-Прогульский ехали за город. Машину занесло. Она вписалась в дерево — и взорвалась. Полагаю, ДНК-тест что-нибудь да оп-ределит. Продюсер уже подтвердил, что это его машина. И милиция уже взяла образцы в комнатах пропавших.

— Они не определят, что Лаврик умер намного раньше?

— Юля, после взрыва там только хорошо прожаренные шкварки. Определить что-либо там просто не-реально.

— Хорошо. Что с Настей?

— Жива и здорова. И дети тоже. С ними все в порядке. Настю повезли за город. С детьми сейчас нян-чится вся стая. Ты хочешь что-нибудь сказать по этому поводу?

— Да. Если они перекинутся в ближайшее полнолуние...

— Младенцы?

— Полноценные оборотни. Заметим в скобках.

— Если это правда, к нам скоро пожалует еще куча любопытных, — заметил Мечислав.

Я фыркнула.

— Давайте брать деньги за просмотр? Хоть заработаем.

— Я подумаю над этим. Юля, тебе придется пожить с охраной.

— Я и так живу с Шарлем.

— Вот и отлично. Но учти — если за тобой будет слежка, это мои люди. Так что изволь фокусов в духе американских боевичков не выкидывать и по крышам от хвоста не уходить. Возражения будут?

Возражений не было.

— Что по поводу медведей?

— Разрабатываем, — доложился Владимир. Но пока слишком мало времени и данных...

— Разрабатывайте.

— Кстати, а что с Тихвинской? — спохватилась я. — Ее родители...

— Наталья Тихвинская пропадет без вести. Вопросы?

— Ее родители...

— Договаривайся об этом с ИПФ.

Я закусила губу.

— И договорюсь.

Мечислав сверкнул глазами из-под длиннющих ресниц.

— ребята, оставьте нас вдвоем с Юлей.

Вампиры с оборотнями вышли вон. Шарль задержался, но я кивнула ему.

— Все в порядке.

Шарль бросил на вампира подозрительный взгляд — и вышел.

Мечислав встал из-за стола и подошел ко мне. Поднял с дивана. Я не сопротивлялась. Но и не рассла-билась в его руках. Вампир это почувствовал. И ласково коснулся губами моей макушки.

— Юля... я еще раз хотел попросить прощения. Я не хотел на тебя тогда так набрасываться...

Я молча кивнула. Простить я пока не могла. Забыть — тоже. А говорить неправду не имело смысла. Все равно ведь почует.

Вампир глубоко вздохнул. Совсем как человек.

— Я не буду тебя ни к чему принуждать, не буду напоминать, не буду тебя провоцировать...

— Неужели удержишься? — съехидничала я. Но Мечислав так сверкнул глазами, что ирония срочно уд-рала от меня и забилась куда-то под плинтус.

— Юля... ты у меня замечательная. И я очень рад, что мы встретились. Я просто не знаю, что бы я без тебя делал.

— То же, что и со мной.

— Не недооценивай себя. Юля, у нас впереди много проблем. Это факт. Но... я хочу, чтобы ты знала. Я все сделаю, чтобы ни ты, ни твоя семья, ни даже Шарль не пострадали. Просто потому, что они тебе дороги. А ты очень дорога мне. И... мне не хотелось бы с тобой больше ссориться. Я тебя для этого слишком ценю и уважаю.

Я вздохнула. В этом весь вампир. Нет бы сказать — люблю. Но это чувство вампирам недоступно. Так же, как клопам — высшая математика.

— Я тебя тоже уважаю. И искренне попробую с тобой не ссориться.

— Перемирие?

Я подняла голову.

Зеленые глаза вампира горели задорными огоньками и искрились. Алые губы улыбались, черные во-лосы разметались в беспорядке по плечам, а медно-золотистая шея в воротнике простой белой рубаш-ки так и манила прикоснуться к ней губами. Но я сдержалась. Улыбнулась в ответ — и кивнула.

— Перемирие.

В конце концов, вампир вел себя, как нормальный человек. А это заслуживает поощрения, верно?

Наша жизнь — это дорога. С ямами, обрывами, ухабами... и вообще, это дорога из российской глу-бинки, где, как известно, одни направления. Куда она нас приведет — мы тоже пока не знаем.

Но то, что вместе нам будет легче — это огромный плюс.

А кем мы пойдем по дороге...

Партнерами? Любовниками? Влюбленными?

Время покажет. И только оно.

А пока...

Я еще раз улыбнулась вампиру.

— Обсудим, что нас ждет в ближайшем будущем?

Эпилог.

Годвин и Глорианна уехали, несолоно хлебавши. Мечислав еще настучал Северному про их милые забавы с чужими фамилиарами, так что вампиров по возвращении ждет сначала головомойка а потом дознание. Что, кого, как...

Мне их совершенно не жалко.

За Альфонсо нас, конечно, отругали. Но не сильно.

Альфонсо да Силва и в Совете всем надоел хуже горькой редьки, да и поди, удержи члена совета, когда тот желает поехать на свидание к женщине...

Он и слежку бы засек, и головы им поотрывал. И нам тоже. Все это отлично понимали, поэтому ог-раничились устным выговором. Да и если вампир из Совета не может себя защитить — грош ему це-на.

Мы, естественно, каяться тоже не стали.

В остальном все тихо и спокойно. Мои родные вернулись домой. Дед о чем-то говорил с Мечиславом. Наверное, опять за меня вычитывал.

Мы, кстати, с вампиром, пока обращаемся друг с другом как с бокалами из богемского стекла. Очень осторожно и бережно. Мечислав пока не делает попыток меня соблазнить. Я не делаю попыток забраться под корягу. И стараюсь разобраться в своих чувствах.

Раньше я думала, что ненавижу его.

Потом мне стало все равно. Только связываться не хотелось. И отторжение было. НЕ МОЕ!!! Раздра-жает!!! Нервирует!!!

А вот теперь...

Когда я поняла, что могу его потерять, что-то шевельнулось глубоко внутри.

Я готова была порвать нашу связь, но когда я знала, что он останется жив.

А смерть Мечислава...

Пережила бы я ее? Или нет? И какой кусок моей души ушел бы вместе с этим зеленоглазым вампи-ром?

Сплошные вопросы.

А ответов пока нет. И я не тороплюсь их искать.

Мне страшно. Страшно любить. Страшно опять бояться потерять. Страшно потерять себя в его объя-тиях. Страшно...

Перечислять мои страхи можно часами. Ей-ей, поход к зубному врачу обходится мне намного спо-койнее.

Настины дети абсолютно здоровы. И являются оборотнями. Они даже родились уже с полным набо-ром клыков, а мальчик попытался цапнуть за палец врача. Одним словом — наследственность.

Константин — счастлив. Сейчас детей воспитывает он. А Настя проводит свои дни в оздоровительном лагере подальше от города. Месяца три она будет превращаться совершенно неконтролируемо. Поэто-му пока ей лучше держаться подальше от детей.

С другой стороны, техника сейчас творит чудеса, и подруга каждый день наблюдает своих отпрысков через скайп. Я один раз поприсутствовала. Чуть не удавилась. Столько сюсюканья с обеих сторон я уже лет восемь не слышала, с тех пор как к нам приезжала тетя Таня.

Что подруга, что Константин готовы меня на руках носить, поэтому я сократила наше общение до минимума. Вот у них головы на место встанут — и будем дружить дальше.

Мечислава результат опыта очень порадовал. А вот мой рассказ про мишек — наоборот.

Вампир твердо решил выяснить, с кем из Совета и как связаны наши мохнатые не-друзья. И ведь вы-яснит.

Не мытьем, так катаньем. Когда их главная придет-таки к нам. А она придет.

Я бы поставила на это кончик хвоста от своего зазеркального зверя. Не сможет остаться в стороне, когда речь пойдет о ее ребенке. Тем более рассказы о Насте широко разошлись по городу. И ко мне уже явились две тигрицы с той же просьбой.

Мы с Питером активно работаем над амулетами. Пока что лучшим камнем для них является лунный камень в серебре. Плохо другое. Больше недели наши совместные поделки не живут. Так что либо ишак, либо падишах, либо мы с ним...

Мы с ним не сдаемся.

Рано или поздно мы поймем, в чем наша ошибка — и сделаем все правильно.

Шарль пока не помогает нам, но у него есть более важные дела.

Шарль по-прежнему живет вместе со мной. Мы уже привыкли делить одну кровать на двоих. Вот только одеяла и подушки у нас разные. Мы, увы, собственники — и все тянем на себя.

Мечислав его даже не ревнует.

Шарль действительно стал мне братом, взамен Славки. Это так по сути. А вот что касается формаль-ностей...

Рано или поздно мне придется рассказать обо всем деду. И лучше рано, чем поздно. Поэтому драко-ша все силы отдает на то, чтобы узнать современный мир. Он планирует получить образование, попу-тешествовать... да много чего.

Не сразу. Сейчас ему очень хочется познакомиться с моей семьей. И стать — своим.

И чем чаще я гляжу на дракона, сосредоточенно листающего очередной учебник, тем больше мне нравится эта идея.

Будет решено множество проблем. У деда появится наследник. Дракон сможет легализоваться в со-временном мире. Вот только контактные линзы носить придется. Но это пустяки. У него их уже три пары. Серые, синие и зеленые — на выбор.

Я досдала экзамены. В институте все спокойно.

Вообще, в человеческой половине моей жизни (или там уже осталось меньше половины?) царит ти-шина и благолепие. И мне это нравится.

А вот там, где дело касается вампиров...

С медведицами пока — тишина и покой. На дворе середина ноября, а воз и ныне там. Молчат, мохна-тые.

Ну и пусть молчат, пока зубы торчат. Рано или поздно мы все равно выясним кто у них там такой сильный, что может повлиять на решение Совета. Этой проблемой как раз занимается Владимир.

Борис пока еще не вернулся из Тулы.

Эдуард начал туда переезжать со всей своей компанией. Но пока он еще вынужден жить на два дома — и Борис вынуждено помогает ему во всем и вся.

Ладно. Пусть так.

Владимир, я полагаю, рано или поздно что-нибудь да накопает. Вампир он добросовестный, хоть и зануда. Справится.

Вадим занимается пока убийцей нашего снайпера. Но все идет к тому что убивца не найдут. Оборот-ни след взять не смогли. Слишком там много было набрызгано какой-то пакости. Свидетелей тоже отыскать не удается.

Но кто-то же сделал нам такую бяку!?

КТО!?

Как минимум, у нас есть один враг. Хотя это я оптимистка. Скорее всего их не меньше десятка. Или двух. Но пока они себя не проявят, остается только ждать.

С Мечиславом мы видимся три раза в неделю.

Вампир ведет себя просто идеально. Не тащит меня в постель, не заваливает совершенно неотлож-ными делами, даже не издевается по поводу и без повода. И иногда становится похож на человека. Что только радует. Видимо, это его благодарность за спасение жизни.

Надолго ли его хватит?

Что до наших отношений...

Мне очень сложно определить, что я к нему чувствую.

Сначала было раздражение. Потом, после смерти Даниэля я его просто ненавидела. За то, что он — жив, а вот Даниэля больше нет. Потом стала работать вместе с ним. Сначала — через силу, но со вре-менем... со временем я начала уважать этого вампира.

Да, Мечислав раздражает меня своей макси-сексуальностью.

Да, он выводит меня из себя. Он дразнит меня, вышучивает, действует на нервы, ругается, смеется, спорит...

Я не могу ненавидеть вампира, который так заботится о своих подчиненных. О ком-то больше, о ком-то меньше, но все же, все же...

Сам он может делать все, что угодно. Но он не станет пытать, мучить, издеваться напрасно... как тот же Альфонсо да Силва... Он будет отдавать приказания и ждать их выполнения. Но может и выслу-шать оправдания. Мечислав по-своему справедлив.

А за своих он кому угодно глотку перервет.

Вампиры и оборотни это отлично знают. А еще имеют возможность сравнить. И очень ценят Мечи-слава. Никто другой им не нужен.

Да. Я начала уважать этого вампира. А потом... когда его ранили и он мог умереть...

Мне стало страшно.

Дико страшно.

Я не могла и не хотела его терять.

Пусть он будет хоть самим дьяволом (а ведь это далеко не так). Но без него мой мир станет намного хуже, страшнее, беднее...

Пусть он живет, а в своих отношениях мы как-нибудь сами разберемся. В конце концов когда он ве-дет себя, как человек, он даже становится мне симпатичен. К сожалению, это бывает крайне редко.

Мне просто нужно время чтобы разобраться в себе.

Сколько?

Сколько даст судьба.

А сегодня я иду ужинать к маме и деду. Шарль остается дома. То есть во всемирной паутине.

* * *

У деда было спокойно. Мы сидели за столом, жевали изумительно запеченную мамой свинину, пе-ребрасывались шутками... и так легко было представить, что ничего не происходило, что у меня нет ни одного шрама, что мне даже еще двадцати не исполнилось...

— О чем замечталась, мелкая?

— О прикрасном прынце, — тут же отреагировала я.

— Хочешь, свозим тебя в Англию? Там у них еще один бесхозным бегает... Чарли?

Я откровенно не помнила как там зовут младшего принца. И фыркнула.

— На кой он мне сдался? Видела я его старшего брата по телевизору, там уже лысина светит... Дума-ешь, младший — лучше?

— Ты с лысиной собираешься жить — или с человеком? Юлька, хочу правнуков!

Я пожала плечами.

— Хочешь — сделаем. Сейчас приду домой — подвешу объявление в и-нете...

— Эй-эй-эй... Отца изволь выбирать тщательно. Чтобы не пил и не курил...

— И всегда цветы дарил?

— Зарплаты хватит. С остальным сама разберешься.

— Разберусь.

— Вот и прекрасно. И я хотел поговорить с тобой по одному делу. К нам едет...

— НЕТ!!!

Конец третьей книги...