Возвращение

-Прости, ты же знаешь, что я живу не один, — ответил Виктор, — Приедет Лёня — пожалуйста, если он согласится.

Дима сник от такого ответа, и некоторое время они шли молча.

Пройдя деревню, свернули на железнодорожную ветку.

-Ну, вот и природа, — сказал Виктор.

-Падаем?

-Пошли подальше, за ручьем упадем.

-Назад далеко идти будет.

-Мы пойдем вперед. Тут в трех километрах станция, вернемся на электричке. В окно только больше не выпрыгивай.

-Испугался? — улыбнулся Дима.

-Конечно. А если бы ты разбился?

-Держись крепче и не разобьешься, зато какой кайф!

-Отчаянный ты малый, — покачал головой Виктор, — Неужели совсем жизнью не дорожишь?

-Так я чувствовать должен, что живу. Если я какой-то кайф за день поймал, значит, день прожит не зря. Иначе — зачем вообще жить?

-Только получать? А дать что-то, желания нет?

-Что ж я, мудак что ли? — губы Димы опять скривила злая презрительная усмешка, — Мне кто-нибудь что-то даст вот так?

-Ты просто других людей не встречал, — сказал Виктор.

-Да нет их, других, — убежденно ответил Дима, — Кто они, другие? Исусики там всякие? Так только притворяются, потому что слабаки. Был у нас такой в классе, его все чморили. А куда ему деваться, если дай ему по лбу — и уши отвалятся? Человек человеку волк, понял?

-И нравится тебе жить по волчьим законам? — поинтересовался Виктор.

-Все так живут.

-А счастливы они, твои все? Ты хочешь быть таким же счастливым?

-Попробуй быть не как все, — жестоко усмехнулся Дима, — Тебя живо обломают.

-А что же ты не обламываешься?

-Чего, я не обламываюсь?

-А того. Ты же не как все. Ты гей. Пойди к своим всем и признайся. Сразу огребешь, сам знаешь чего.

-Так на фига говорить-то?

-Выходит, только говорить не хочешь, а сам все равно хочешь быть не как все? Вот и я тоже. И не только по части секса, но и во всем остальном, что бы твои все обо мне ни думали.

Они перешли по шпалам ручей и уселись на поваленном дереве, на краю леса. Виктор достал по бутылке пива и открыл пакет с чипсами. Дима довольно захрустел.

-Никогда не огребал за то, что ты не как все? — поинтересовался Виктор.

-Бывало, — неохотно признался Дима.

-Где ты вообще-то их находишь?

-Где, где? В гнезде. Плешка, клубы есть, но я, в основном, на сайтах знакомлюсь.

-У тебя же нет компьютера.

-У... — Дима, очевидно, хотел назвать чью-то фамилию, но вовремя сдержался, — У одного парня есть. Мы с ним вместе ищем.

-А между собой у вас ничего? Друзья, все друг про друга знаете. Тогда бы и искать не надо было.

-Да пошел он, — поморщился Дима, — Таких друзей — за х..., и в музей. От него никакого кайфа. Ему лишь бы подергаться.

-Опять тебе кайф подавай, — улыбнулся Виктор.

-Ну, а как же? Я потому, с кем постарше малость, и люблю, — метнул Дима на него чуть лукавый взгляд.

-От Лёни, например, тебе был бы кайф?

-Да и от тебя тоже. Я тебя рассмотрел на речке. Но ты какой-то... И правда, не как все, хотя и на слабака не похож. Да мне пох..., какой ты. С тобой пи..дить интересно.

-Опять материшься?

-Да ладно, уже слова сказать нельзя, — Дима вытащил из пакета еще по бутылке, — Я ж не ругаюсь при тебе почти.

Дима опять закурил. Хмелел от пива он быстро — уже слегка порозовели щеки, и манера разговора стала развязнее.

-Эх, раз пошла такая пьянка, — сказал Дима, — скажу тебе честно. На Лёню я запал конкретно, и бля буду, если мы не потрахаемся все втроем, когда он приедет, раз у вас такая любовь, что вы друг без друга не можете. Я ж когда увидел, как он танцует, чуть без рук не обкончался.

-И часто ты за нами наблюдал?

-Три раза удалось поймать. Приезжал почти каждый вечер, но вас не угадаешь, когда вы вместе будете. Я иногда до двенадцати ночи ждал, а тебя все не было.

-У меня работа была другая, — пояснил Виктор и спросил, — А дома тебе не попадало за такие поздние отлучки?

-От кого? Отца нет, а мать... — он махнул рукой и глубоко затянулся, выпустив далеко струю дыма, — Матери я нужен, как поросячий х.. на ужин. Я ей только ё...рей водить мешаю.

Прозвучало это из уст Димы так просто и поэтому так чудовищно, что Виктор даже не отреагировал на матерные слова.

-Бля буду, отслужу в армии и буду в летное поступать, — твердо сказал Дима, — Ты узнай там, где чего и как. Поможешь?

И столько человеческой надежды промелькнуло в наглых и хулиганских черных глазах, что у Виктора внутри что-то дрогнуло.

-Помогу, Димон, — серьезно ответил он, — Правильное решение. Только ты про то, чтобы втроем потрахаться, забудь раз и навсегда.

-Почему?! — искренне удивился Дима, — Я клянусь тебе, никто не узнает. Е...те меня в два смычка во все дыхательные и пихательные до потери пульса, порвите мне сраку на восемь частей, я только кайфовать буду!

От такого монолога еще, по сути, не начинавшего жить пацана, у Виктора сжалось сердце.

-Димон, прекрати! — мучительно проговорил, почти простонал он, — Неужели ты и впрямь такой?

-Какой?

-Для тебя не существует никакого воплощения любви, кроме порванной сраки? Да не будет этого никогда! И не потому, что мы боимся, что ты проболтаешься, а потому, что мы любим друг друга, а ты на нас запал, как ты совершенно правильно говоришь.

-Да в чем разница?! Х..ли ты мне мозги е..шь?!

Щеки Димы покраснели, а глаза горели огнем. Он уже почти кричал, и дело было не в выпитом пиве.

-А в том, что ты получаешь кайф, когда получаешь его от кого-то, а мы, когда стремимся доставить этот кайф другому, если тебе так понятнее. Поэтому вместе нам никогда не будет кайфово! Ты такого кайфа не испытывал и не испытаешь никогда, если будешь так думать дальше!

Виктор не заметил, как и сам перешел на повышенный тон.

На поляне воцарилось молчание. Некоторое время они сидели, каждый глядя перед собой.

-Так что, можешь считать, что я мудак, но кайф поищи в другом месте, — тихо сказал Виктор, — Хотя и этого тебе делать не советую. Это может очень нехорошо кончиться однажды.

-СПИДом? — так же тихо спросил Дима и заверил,— Я без презика не трахаюсь.

-Хуже. Ты можешь запросто потерять здоровье, а то и жизнь, — задумчиво проговорил Виктор, и вдруг взял его крепко за локоть:

-На тебя можно положиться? Не проболтаешься никогда, что я тебе это рассказал?

Дима даже не удостоил его ответом, лишь негодующе посмотрев в глаза.

-Тогда послушай, как мы познакомились с Лёней...

Виктор начал подробно рассказывать, и в его памяти опять возник заснеженный лес, одинокий трамвай на разворотном кольце, вереница выпивших подростков и лежащий за скамейкой окровавленный человек...

Он рассказывал все. Вспоминал выворачивающие душу подробности и видел, как у Димы бледнеют щеки, а пальцы собираются в кулаки.

-...А ведь он пришел на встречу в поисках своего счастья, пусть для тебя будет кайфа, и не хотел ни у кого ничего отнять или сделать кому-то плохо, — завершил Виктор.

-Суки, — прохрипел Дима полным ненависти голосом, — Да я их за Леню...Ты не знаешь, что это за препод, что за чел, ты у него не учился. Из всех своих учителей я буду всю жизнь помнить только его! На каком маршруте ты работал? Я их найду!

-Димон, уймись. Прошло уже два года. Извлеки лучше урок для себя. А еще лучше, просто живи и не думай об этом. Иди в армию, поступай в летное, мы тебе постараемся помочь, а про секс... Про секс не думай постоянно. Встретишь и ты своего Лёню, и будете жить, как все люди, с одной маленькой поправочкой, касающейся только вас двоих. Если, конечно, никто не выследит вас с биноклем под окном и не полезет в постель третьим. Давай еще по одной. У нас там осталось?

-Как раз по одной, — ответил Дима, — Но... Ты на станции еще возьмешь?

-Димка, смотри, хроником не стань, — улыбнулся Виктор, — Тогда про летное забудь. Там, знаешь, какое здоровье нужно? А ты еще свой неокрепший растущий организм спиртуешь.

-Это ж не спирт, — тоже улыбнулся Дима.

-Да ты уже, небось, и спирт пробовал?

-Спирт — нет, а водяру доводилось, — признался Дима, — Мы с Саньком, дружбан мой, тогда так нап..дюрились, я его еле до дома доволок, хотя и сам был...

Дима заулыбался, очевидно, вспомнив что-то.

-Сколько ж лет-то тебе было? — поинтересовался Виктор.

-А х.. его знает... Тринадцать, наверное. Мы тоже с ним на речку поехали, а там пацаны, чуть постарше нас, портвейн бухали. Ну, мы посмотрели на них, и тоже захотелось. Пошли в магазин, попросили мужика нам взять, а тот по пьяни не врубился, водку вынес. Чё делать-то? Начали ее х...чить. Сначала ничего, а потом так по шарам дало... До станции не дошли, завалились в кусты, продрыхли до вечера. Санек потом еще в электричке блевал...

Виктор слушал омерзительную правду и ему хотелось отхлестать по еще пухлым губам несчастного оболтуса, не нужного собственной матери, но затронувшего что-то в его сердце.

-Чё ты, Витек? — запнулся Дима, поймав его взгляд, — Обижаешься, что я опять матом ругаюсь?

Он допил последнее пиво, и впервые за все время их знакомства, расхохотался в голос, далеко запрокидывая назад свою голову с длинными вьющимися волосами:

-Бл...ь, ну можно я буду ругаться? Е..ный по голове... Мне просто по кайфу... Мудаки все, мудаки! — заорал он нараспев во весь голос.

-Ну, ты даешь, будущий летчик, — невольно улыбнулся Виктор, обнимая его за плечи и зажимая ладонью рот.

-Мудаки все, мудаки! — опять закричал Дима, оторвав руками его ладонь ото рта.

Виктор встряхнул его, и прижав к себе, заглянул в ставшие вдруг лукавыми и добрыми одновременно, всегда цинично-насмешливые глаза:

-Пошли на станцию.

-На какую? Пиз..юки сортировочные?

-Ново-е...уново. Вставай.

-Пи..ец! — опять восторженно расхохотался Дима, — Мне так по кайфу никогда не было. Я сам не знаю, чё со мной сегодня... Я тоже не такой... И пошли все на х... На х...! На х...!!! Я, как ты...

-Пошли, — перебил Виктор, поднимаясь — Кончай материться и орать.

-Ну, ща... Поссать-то дай, — проговорил Дима, поднимаясь, расстегивая и спуская до колен джинсы.

-Только прелести мне свои не показывай, я уже на речке видел, — ответил Виктор, встав к нему спиной за той же надобностью.

-Витёк, ну неужели ты такой непробиваемый? Тебе пацана молодого не хочется поиметь? Ну, не бывает же так!

-Делай свое дело и пошли, — спокойно сказал Виктор, застегивая джинсы и трогаясь в сторону железнодорожной ветки.

По дороге Дима продолжал дурачиться, материться, нести глупости, но Виктор терпел, понимая, что это своеобразный выход наружу радостного состояния его души, за неимением других форм воплощения.

Когда показались дома поселка с проходящей за ними линией железной дороги, Дима умолк.

-Это какая дорога? — спросил он.

-Киевская.

-Тогда мне до Матвеевской, а тебе?

-До вокзала.

Они долго ждали электричку, и когда она, наконец, пришла, веселье уже кончилось.

-Димон, — серьезно обратился Виктор, когда они ехали в полупустом вагоне, — Я не знаю, должен ли я это говорить тебе, но мне очень тяжело сейчас.

-Почему? — вскинул на него внимательный взгляд Дима.

-Я написал Лёне о нашей первой встрече. Все рассказал. Что ты выследил нас... И вообще — все, как есть. В том числе, что мы ездили с тобой на речку...

-И как я приставал к тебе в электричке? — резко спросил Дима.

-Нет. Это ты сам расскажешь, если сочтешь нужным, а если нет, все умрет между нами. Дело не в этом. Он подумал, наверное, про нас...

-Я все понял. Дай мне его телефон.

-Он уже неделю не включает телефон и не выходит в чат. Я пробиваю несколько раз в день.

-Дай телефон, я дозвонюсь!— воскликнул Дима так, что немногочисленные пассажиры повернули на них головы.

-Не кричи, — попросил Виктор, — Я хотел тебя попросить только об одном. Когда вы встретитесь, расскажи все, как есть.

-Да я...— хотел что-то сказать Дима.

-Это все, — твердо перебил Виктор, — Это самое большее, что ты можешь сделать. На все остальное воля Божья.

-Ты еще и в Бога веришь?

-Не обращай внимания, — отвел глаза Виктор, — Это к слову. Сделаешь?

Вместо ответа тот протянул руку, и Виктор ощутил крепкое рукопожатие.

-Не сомневайся во мне, — твердо сказал Дима.

'Матвеевское, следующая станция Москва сортировочная', — послышалось из динамика.

Дима встал с места.

-Он уволился из школы? — спросил он.

-Нет. Он в отпуске.

-Не сомневайся во мне, — повторил Дима и бегом бросился к выходу, поскольку электричка уже зашипела, выпуская из дверей сжатый воздух.

Когда Виктор ужинал, вспоминая прошедший день, мобильник заиграл марш Мендельсона. Он не поверил своим ушам.

-Але, — выдохнул он в трубку.

-Вил? Вил, прости меня, если сможешь. У меня срыв был... Crazy... Я вообразил себе невесть что. Пойми, я очень боюсь потерять тебя...

Лёня говорил еще что-то, но Виктор не слышал. Он слышал только лишь голос и готов был слушать его бесконечно.

-Вил, как ты? Что у тебя? Расскажи...

-Успокоился? — улыбнулся Виктор, — У меня огромная радость сегодня, как на небесах о кающемся грешнике.

-Какая радость?

-Такая, что слышу тебя, и что ты все понял.

-Прости, Вил, — в голосе Лени послышались слезы.

-Малыш, разве я могу на тебя сердиться? — Виктор почувствовал, что у него тоже слегка повлажнели глаза.

-Вил, правда, не сердишься?

-Рассержусь, если ты не перестанешь плакать.

-Когда ты мне не ответил, я подумал...

-Как — не ответил? Ты звонишь не первый раз?

-Третий. Ты разве не слышал?

-Извини, я уходил из дома и не захватил телефон.

-А где ты был?

-Пил пиво с Евстроповым, — как можно спокойнее сказал Виктор, — И по-моему, мне удалось, наконец, внести ясность. По крайней мере, мне показалось, что он все понял.

В трубке стояла тишина.

-Он тебе сам все расскажет, когда вернется, — продолжал Виктор, — Я не хочу тебе врать и что-то скрывать. Я хочу, чтобы ты мне верил.

-Я верю тебе, — наконец, тихо ответил Леня.

-Он сказал, что ты единственный учитель, которого он будет помнить всю жизнь, и вообще, только о тебе я услышал такое, что говорит о его способности пожертвовать собой ради другого. В остальном — это отброс. Он напрашивался домой поиграть на компьютере, но я сказал, что это возможно только после твоего возвращения и с твоего согласия.

-Как он это воспринял? — в голосе Лени возник слабый интерес.

-Обиделся, но потом отошел. Прости, я тоже crazy, но мне показалось, что он мог бы быть у нас за сына, или за младшего брата... Ладно, глупости говорю.

-Да нет, это нормально. У нас много говорится об этом последнее время. Можно ли гей парам усыновлять детей? Но Евстропов? Чем он тебя покорил?

-Другой бы на моем месте сразу же послал его, — согласился Виктор, — Но, сам не знаю... Он естественный — такой, как есть. Хочет летчиком быть, поможем ему?

-Как?

-Не знаю... Просто, хотя бы, будем поддерживать его. Он не нужен даже собственной матери... Пропадет ведь.