Сказка - ложь...

— Ох, Ванечка, а ты оказывается искушать умеешь! — низким шепотом протянул мужчина, все же полностью разворачиваясь к царевичу. Заглянул в синие озера, полные нежности и желания, трепета и страсти — улыбнулся невольно.

— Не умею, — тряхнул кудрями Иван и обезоруживающе сообщил, — но я попробую!

— Ну, пробуй, пробуй...

Да уж, под таким напором только сдаться и остается! Впрочем, сдаваться можно по-разному: жарким, глубоким вышел поцелуй. Неторопливым, неминуемо верно затягивающим в себя до темной пелены перед глазами так, что после него оставалась лишь одна реальность — он, этот поразительный человек, самый дорогой, самый желанный... Только он один в целом мире, только вкус его требовательных, испытующих губ, чтобы жадно глотать с них его дыхание, упругая твердость мышц и матовая гладкость кожи под ладонями, и — ответные, не оставляющие не грана сомнений, прикосновения кажущихся всезнающими рук.

Иван немного опомнился оттого, что каким-то чудом они оказались около кровати, да и полураздеты были уже оба. Ноги держали некрепко, и молодой человек опустился прямо на пол перед присевшим на постель чародеем. Снова целовал ему пальцы, выпутав их из своих волос, запястья, поднял голову и успел уловить, как мелькнула на мгновение и истаяла из его глаз совсем уж ядовитая зелень, проясняется взор и теплеет:

— Ванечка, заробел вдруг?..

— Наверное. Мне притронуться-то к вам за счастье, а теперь здесь и так...

— Продолжай! — Кощей потянул его на себя, откидываясь, и прямолинейно огладил по бедру.

Смотрел сквозь ресницы, как царевич нервно избавляется от последней лишней одежды на них. Мужчина не помогал ему больше в том, но смеяться над его неловкостью мысли вовсе не возникало, наоборот. Отпускало понемногу с грехом пополам скрываемое напряжение, какая-то подлая, затаившаяся внутри гадюка затихала и уползала — это же Ваня! Вот он весь, искренний, цельный и в желаниях, и в чувствах, настоящий... Ну кто еще в подобной ситуации способен честно признаваться в слабости или просить о советах!

— Ванечка... — Кощей аккуратно привлек парня, побуждая лечь рядом.

Настаивать дальше и объяснять на пальцах не потребовалось, Иван с радостью вернулся к прерванному занятию, вслед за мужчиной позволив себе более вольные ласки. Однако когда ладонь весьма повелительно накрыла его стоящий каменным колом член, — зашипел сквозь зубы и замер.

— Не надо, — глухо попросил он чародея куда-то в шею, — а то я прямо так сейчас... Не выдержу, а вы же еще...

— А я никуда не тороплюсь! — властно, но мягко прервал его Кощей, для верности пресекая возможные протесты и стеснения еще одним ошеломляющим поцелуем.

Результатом явился долгий протяжный стон, а едва переведя дыхание, молодой человек с еще большим пылом обрушился на мужчину, похоже, тоже избавившись от какого-то подспудного страха и утвердившись в уверенности, что все между ними точно пройдет как следует. Замечательно даже, особенно если постараться!

Убедившись, что чародей не спешит ехидничать над торопыгой и ничуть не разочарован, благодарно выцеловывал ему виски, скулы, снова руки — от запястий по венам до самых плеч, а потом уж опять не до благодарности стало. Шея — вся, чтобы ни одной клеточки не пропустить, — и ниже, до живота, грея ладонями его бедра... Тот лишь выгибался, как кот и дышал часто, прерывисто, сверкая вызолоченной зеленью из-под ресниц — трудно оставаться невозмутимым и холодным, когда тебя так жарко нежат!

И ведь вроде бы никаких экстравагантных изысков Ваня не демонстрировал, а каждая жилка вибрировала:

— М-м... — бедра раздвинулись шире. Иван не замешкался, и там исцеловал все, до чего добраться вышло, а до чего не вышло руками утешил.

— Все такое нежное... — словно в беспамятстве шептал. Одно колено поцеловал, другое погладил и дальше направился.

— Ты что делаешь?!

— Ноги твои целую! — как само собой разумеющееся отозвался Иван. — Давно мечтал...

— Сумасшедший! — Кощей рухнул на подушки. — Ваня, не томи, давай уже...

Если и был миг растерянности, когда не иначе как по волшебству в ладонь парня прилетел небольшой пузырек, то справился Иван с ним быстро и незаметно. В самом деле, каким тут рассуждениям место может быть! Ага, самое время вопросами задаваться как да почему... Как ему желается, так и будет! Накрыл собою разгоряченное тело любимого колдуна, удерживая вес на локтях, кончиками пальцев поглаживал его лицо, вглядываясь в потемневшие очи, толкнулся и застыл, когда тот резко втянул воздух.

Затишье...

Не только телами, взглядами переплелись. Кощей его одной рукой по пояснице гладит, второй — бережно отвел со взмокшего лба прилипшие кудри: Ванечка, держится, терпит... За одно это полюбить можно!

Мужчина одновременно двинул бедрами и потянулся к губам, и Иван не услышал даже, — всем существом уловил беззвучное: 'давай же'. А затем и вовсе никаких лишних слов не было, только то самое, пронзительно-острое, сладкое безумие, когда двое одним становятся.

Когда вселенная все же соизволила вернуться на круги своя, Иван опамятовался и спохватился, осторожно сместившись в сторону, хотя сам Кощей не предпринимал попыток высвободиться из-под него. Замявшись от внезапно нахлынувшей неловкости, парень смущенно огляделся в поисках чего-нибудь, чтоб обтереться. Нужная салфетка возникла по ленивому щелчку пальцев, на мгновение вогнав его в краску, благо глаз Кощей так и не открывал.

Кое-как устранив неудобство и не слишком представляя необходимо ли сейчас что-то еще делать или говорить, Иван прилег возле мужчины, некоторое время свободно наслаждаясь моментом истины: так вот, оказывается, каким он бывает после утех любовных. Правда, не удержался все-таки и легонько шепнул в плечо:

— Все хорошо?

Кощей знакомо выгнул бровь: хм, дайте подумать! Разнеженный, заласканный, зацелованный в самом прямом смысле от кончиков пальцев до кончиков волос, о прочем уж умолчим стыдливо...

— Хорошо это несколько не то слово, Ваня! — он чуть приоткрыл веки, оценил сквозь ресницы выражение лица парня и мягко улыбнулся на его обеспокоенность. — Хорошо. Как никогда хорошо.

И так он это сказал, что аж дух перехватило, Иван признательно прижался губами к солоноватой от пота коже:

— Вы...

— Ва-а-ня, — на корню перебивая очередные восторги и заверения, неожиданно с ехидцей протянул Кощей, вычерчивая ногтями причудливые узоры на его спине — а тебе не кажется, что величать на 'вы' человека, с которым только что так миловались, что оба спермой до ушей перемазаны, — не скажу, что глупо, но по меньшей мере странно?

Иван предсказуемо сбился с мысли, ошарашено моргнул, прыснул вдруг и засмеялся, уткнувшись лицом в грудь чародея. Кощей беззлобно усмехался, лукаво мерцая глазами в полутьме: а вот так еще лучше, обойдемся дальше без превозношений. Ноги целовать это, конечно, оригинально и, чего уж там, весьма приятно, но ведь всего нужно в меру... Гуляющее по крови, сытое умиротворение не только настраивало на благодушный лад, но и неожиданным образом отзывалось приливом шальной бесовской энергии: спасибо тебе, Ванечка, и впрямь хорошо на диво...

Впрочем, вероятно Иван рассуждал в схожем ключе, тем паче по-видимому прочно уверившись в том, что объясняться ласками и поцелуями у него выходит куда успешнее, чем словами, потому как смех сам собою снова перешел именно в них. Не то чтобы это можно было счесть побуждением к продолжению, однако вначале короткие и легкие, прикосновения губ к грудине, ребрам, соскам становились все более чувственными, а ладонь самовольно закружила по прессу, вокруг пупка.

— ...или в купальню?

Тут уж окончательно развеселился Кощей. Суть вообще-то невинного вопроса про умывание он пропустил мимо ушей, но возможность еще подразнить — сама просилась на язык. Одним движением змеёй вывернувшись из объятий, опрокинул парня навзничь на постель и, оседлав его бедра, низко наклонился над ним, вкрадчиво сверкая зеленющими очами:

— Однако! — поерзал, дескать, поудобнее устраиваясь, и зашептал, одним голосом выглаживая жаркую дорожку от основания, вдоль всей шеи и до кончика уха к виску. — Надо же, кто бы подумать мог... Стыдливый, скромник невинный из благолепного терема царского — не только фантазиями всякими не обделен... купальными, например... А в постели неистов, могуч аки лев какой! Неутомим...

Ваня полыхнул румянцем, подтверждая первую часть характеристики, вторая, на счет неутомимости, — раньше справилась.

— Смеешься... — прозвучало это не обижено, но с долей укоризны.

— Не без того, — запросто отмахнулся от упрека мужчина, уголки его губ действительно подрагивали в провоцирующей улыбке. — Не плакать же?

Нет, не плакать... Коли он так смеется, — плакать вовсе не об чем! Да и некогда.

Не за чем. Губы его — словно розы пурпурные, только лишь любоваться такими — и то, до самой могильной пелены не жалко! Шелка трепетнее, бархата тяжельче, до брильянтовых искр острее — сразу и жалят, язвят, и нежат своим дыханием, а в глазах — пьяный мед... Иван несколько раз взбрыкивал, пытаясь дотянуться следом, однако тут же бывал мягко, но весомо прижат обратно к простыням, так что оставалось лишь подчиниться, выглаживая ладонями то, до чего все же удавалось достать — сильные плечи, гибкую спину, прежде чем тот опять увернется, гладкое колено у своего бока. Он собрал в руку длинные темные пряди, пропуская их сквозь пальцы, в то время как чародей, — истинный чародей, кто еще такое творить способен! — забавлялся с его шеей и сосками, щекоча их языком, прикусывая, вновь зализывая вслед за тем. Вторую руку — изловчился и тихонечко, вверх по бедру, запустил между их телами, добравшись до самого сокровенного, что вызвало совсем уж невозможное, хрипловатое одобрительное мурлыканье. Ивана от этого звука словно молния прошила от макушки до пят и на постели подбросило!

— Экий ты у меня горячий, Ванечка! — коварно протянул Кощей, вовлекая его в глубокий, жгучий и терпкий, как крепкое вино, поцелуй.

Мужчина извернулся, слегка сместившись и приподнимаясь, — и Иван смог лишь глаза распахнуть, ощущая, что член снова охватывает тугая пульсирующая жаром глубина. Да что же он делает-то!..

На этой содержательной ноте, последние остатки мыслей покинули бедовую головушку, оставив вместо себя искрящиеся брызги фейерверка. Вспышка — Кощей откидывается, выпрямляясь, раздраженно отбрасывая назад лезущие в лицо волосы... ага, и насаживаясь до предела. Обнаженный, возбужденный, прекрасный, как дикий хищник на охоте... Вспышка — одновременно с первым толчком рывок, и хищник пойман, зацелован, колдовской огонь в глазах становится нестерпимым... Вспышка — горе-охотник возвращен на прежнее место, а толчки и ответные движения бедер становятся все быстрее и резче... Вспышка, вспышка, вспышка... Взрыв.

Дыхание нехотя восстанавливалось. Переплетение тел распалось, Кощей плавно стек с распластанного парня, вытянувшись рядом. В несколько небрежных щелчков пальцами очистил их обоих, напился из призванной чаши прохладной воды, затем наполнив ее заново и протянув Ивану, и зарылся в подушки со словами:

— Все завтра.

Ваня только кивнул согласно, пристраиваясь подле него.

* * *

Да, все когда-нибудь заканчивается, вот и сумасшедшая ночь неизбежно подошла к рассвету. Как бы не был переполнен впечатлениями Иван, блаженная нега взяла свое и под утро он все же крепко уснул, тесно прильнув к чародею, так что по пробуждении Кощея ожидал настоящий сюрприз.

Именно спал с кем-то в смысле, чтобы просыпаться потом в одной постели, он все-таки редко, по пальцам руки перечесть можно, и по вполне понятным причинам относился к данному вопросу не то чтобы с опаской либо брезгливостью, но несколько настороженно. У него и раньше были веские основания для такой привычки, а уж после плена тем более Кощей сильно сомневался, что у него чисто физически выйдет заснуть в чьем-то чужом присутствии. А вот поди ж ты! Толи бурный секс банально оказался лучшим снотворным, толи Ваня и здесь выдался необыкновенным до непредсказуемости феноменом, однако мужчина не только заснул с ним в обнимку, махнув на все рукой, но и безмятежно проспал ночь напролет, несмотря на то Иван цепко оплетал его всего руками и ногами, разве что не целиком обвиваясь вокруг.

'М-да, ты, видать, тот еще собственник, Ванечка!' — Кощей со внезапной нежностью взъерошил встрепанные золотые локоны недовольного побудкой любовника. — 'Но, пожалуй, и это мне нравится'.

Даже сказочный дракон с большей охотой отступал от своих пещерных сокровищ, чем не до конца проснувшийся Ваня выпускал из рук свое, ненаглядное колдовское чудо! И жадно поедал глазами статную нагую фигуру, пока мужчина поднимался, потягиваясь, призывал халат на себя накинуть.

'Однако, Ванечка! Не знаю, как на счет неутомимости, но ненасытный ты точно!' — подражая знакомому ехидному тону, застыдил сам себя Иван. — 'Дорвался, того и гляди Горыныча переплюнешь!'

Кощей же, если и чувствовал себя немного неловко, то по нему этого заметно не было. Наоборот даже, держал он себя куда свободнее, чем прежде:

— Вставай же, — позвал от окна, жмурясь на яркое утреннее солнце, — нам обоим по-настоящему умыться надо, постель переменить тоже не мешало бы, и, не знаю, как ты, а я зверски голоден.

Чародей обернулся, оценил разом ставшую пунцовой физиономию Ивана, так и не вылезшего из-под одеяла, и в изумлении приподнял брови:

— Вань, да ты никак и правда стесняешься?! — подошел ближе, наклонившись над кроватью, и доверительно сообщил самым своим провокационным тоном. — Зря! Мне все, что я вчера осязал и лицезрел, пришлось весьма по сердцу...

А закончил фразу скучно и холодно, лишь глаза улыбались:

— ...ты же меня вовсе не один раз уже и видел, и...

— Это другое!.. — торопливо выпалил Иван, стрелой выметаясь из постели и кидаясь за неведомо куда сброшенной одеждой.

И замер, обернувшись: Кощей смеялся — искренне, легко, весело. Аж сердце захолонуло, когда его ТАКИМ увидел! Мог бы — влюбился сильнее, но дальше некуда.

Вот только долго наслаждаться совместным утром им не пришлось, за стол сесть не успели, как чародей поднялся в досаде и вышел на двор. Последовавший за ним Иван успел заметить скользнувшую по внешней стене прочь юркую ящерку, рассыпающиеся в руке мужчины искорки, рассудил и не стал мешать: больно лицо у Кощея стало хмурым, сосредоточенным.

Следующий посланец не заставил себя ждать. Забрав у хорошо знакомой им обоим вороны письмо, чародей даже замешкался, прежде чем разворачивать, с каждым словом мрачнел и разве что не морщился, а под конец в гневе испепелил свиток прямо в воздухе.

— Случилось что? — рискнул осторожно поинтересоваться Иван у скрипнувшего зубами мужчины.

— Случилось? — усмехнулся тот, зло скривив губы, глаза затянуло ядовитой зеленой изморозью, однако парню он ответил вполне спокойно и сдержано. — Случилось... А случилось, Ваня, что мы малость увлеклись любовными страстями и обо всем прочем позабыли. Мне по делам отъехать надо поскорее. Ты меня к вечеру не жди, когда вернусь не знаю. И вот что, — не ходи пока никуда, ни к подружкам своим, ни к Яге... К ней особенно. Сегодня, а еще лучше до третьего дня, так оно вернее будет.