Архивы Конгрегации

Женщина плакала, не останавливаясь, но дала себя привязать, кожаные ремни не удержали бы взрослого здорового мужчину, но женщину сковали без труда — инквизитор отметил про себя, что в этой комнате он не был, значит, хозяин все-таки ухитрился показать ему не все помещения в доме, а он просчитался.

Первый надрез скальпеля огласил окрестности таким криком, что Курт удивился, как сюда не сбежался весь город. Стоило вмешаться, прямо сейчас — подтянуться, вышибить ногой слюдяное стеклышко, прикрывающее окно, и остановить сумасшедшего, но что-то останавливало майстера инквизитора. Что-то подсказывало ему, что перед ним не просто занимательная хирургия на здоровых людях, а нечно большее, что-то, что ему пока не видно.

Хирург отодвинулся от своей подопечной, чтобы лучше рассмотреть поле деятельности. Наблюдавший за ним инквизитор увидел, что распростертое тело явно побывало под ножом уже не раз — живот опоясывал уже побледневший шрам, а кожа сама была другого оттенка — более белая, более гладкая, как будто сделанная из беленого полотна. Узкая полоска, оставленная когда-то скальпелем, сбегала вниз, к лобку, и уходила куда-то между ног.

Скальпель осторожно провел линию вокруг каждой из грудей, аккуратно снимая кожу, и Хеймуль остановился, рассматривая получившуюся картину, склонив голову набок:

— Ты стареешь, дорогая... ты, наверное, думаешь, что я воспринимаю тебя одной из своих кукол, которая никак не станет совершенной? Как же ты ошибаешься... Я знаю, что ты живая... из плоти и крови. Так и куклы, они, может быть, даже более живые, чем ты. Живее, красивее, и не изнашиваются так быстро... Я тебя тоже сделаю такой, обещаю... Только вот тебе больше пойдет высокая молодая грудь, которая не вскармливала никогда твоего выродка, которую никогда не целовал этот мерзкий старик...

По бокам женщины обильно текли ручейки крови, но рыцарь не обращал на них внимания. Он ласкающим жестом касался того, что когда-то было грудью — окровавленное мясо даже в прожженном палаче могло бы вызвать тошноту, но сам хирург глядел на плоть так, как любовник смотрит на женщину, которую вот-вот возьмет.

Крик оборвался на самой высокой ноте, женщина или умерла, или потеряла сознание — Курт, конечно, не был сильно осведомлен о высокой науке анатомии, но ему казалось, что пациент после такого вмешательства должен был истечь кровью минуты за две.

Что конкретно делал с женщиной рыцарь из замка на холме, Курту было не видно, крики его больше не оглушали, поэтому он подтянулся, использовал ветку как опорную точку и перебрался к соседнему окну, которое вело в другое помещение, и как мог неслышно высадил тонкую преграду между замковой комнатой и свежим воздухом. Комната была другая, но смежная, инквизитору повезло, что его не заметили, но сумасшедший слишком был увлечен процессом, а Курт имел сомнительное удовольствие слушать комментарии, которые он отпускал по ходу своей работы. Сейчас отвлекать "лекаря" было уже чревато, он был далеко не уверен, что если странного хирурга прервать сейчас, когда он склонился над открытыми ранами и увлеченно орудовал иглой, его "пациентка" выживет.

— Ты будешь самым лучшим, самым совершенным моим творением. И никогда меня не покинешь, моя милая Гретхен. Барон должен быть мне благодарен... я заменил стареющую женушку на красивую, свежую... а его она не устроила... ну, старик сам себя наказал... А я тебя никогда не брошу...

По мнению Курта, так это последнее, что звучало, как утешение, скорее напоминало страшную угрозу. Когда в белую кожу была в последний раз воткнута иголка, и нить аккуратно обрезана, он толкнул дверь:

— Святая Инквизиция, вы арестованы по подозрению в малефиции.

Арбалет целился ровно в область сердца рыцаря, и тот, разведя руки, медленно отступил назад.

VIII

— Как ты создал точную копию Маргариты фон Драйзен?

— Тебе этого не понять, дурень... — подвешенный к крюку, на котором раньше висела люстра, в одном из залов городской ратуши допрашиваемый был удивительно нагл и весел, складывалось впечатление, что ему давно хотелось рассказать о своих подвигах миру, и теперь ему был дан шанс. — Это Творение, понимаешь? Великое творение. Когда мастер вдыхает жизнь в свое произведение, оно обретает душу.

— Зачем ты создал ее?

— Она дура. Но красивая дура. Что ж я, должен был из-за ее глупости терпеть то, что она принадлежала этому плешивому болвану?..

— Отвечай по существу, — уже усталым голосом прервал его Курт.

Он устал от этого бесконечного допроса, от нескольких несложных приемов, после которых тот, кого в городе уже успели прозвать Кукольником, заговорил, от того, что в городе нет палача, и все приходится делать самому.

— Для того, чтобы барон развлекался с моей куклой, а я в это время с его женой, что непонятного, — он оскалился, глядя на инквизитора, видимо, этот оскал должен был изображать улыбку.

С голой спины допрашиваемого стекала струйка крови и буднично и как-то мирно капала на каменный пол, этот звук и раздражал, и привлекал внимание одновременно.

— Зачем ты создал вторую Марту Раух?

— Нужно же на что-то жить... Этот тип, Зигфрид, выгреб все деньги, только что последнюю рубашку не притащил, чтобы я ее "воскресил"...

IX

Курт застрял в Кранихфельде на целую неделю. Поймать малефика здесь оказалось делом не самым сложным, самым сложным было найти место, где его содержать (в ратуше нет камер — а зачем?), отправить гонца в ближайшее отделение Конгрегации, расположенное в Эрфурте (пришлось одалживать такового у барона), и отвязаться от бодрых жителей городка, которые жаждали если не самосуда, то хотя бы скорейшей расправы над малефиком (настоящим малефиком! Кранихфельд теперь прославится!) волей майстера инквизитора.

В ожидании expertus"ов Курт сам не решался определить, насколько живым человеком была жертва многолетних издевательств фон Айнзама, которой оказалась мать барона, поэтому содержалась она под неменьшим присмотром, чем сам малефик.

В замке обнаружилась комната, в которой по стенам висели так называемые "заготовки", женские тела, висящие на крючьях, выполненные очень дотошно, но состоявшие из керамики, дерева и ткани. Они явно были теми самыми куклами, которые Хеймуль упоминал в своих речах, но малефик так и не смог объяснить, как именно он заставлял их двигаться. Кукольник продолжал говорить что-то о творении, о великом искусстве и о душе, но больше всего это походило на бред сумасшедшего.

В могиле, в которой была якобы захоронена баронесса, нашли подобную куклу, действительно чем-то на нее похожую, но как кто-нибудь мог перепутать ее с живым человеком, оставалось пока неясным.

И почему-то Курт не был уверен, что когда приедут expertus"ы, что-либо серьезно прояснится в этом деле. А также он был далеко не уверен, что он сможет найти Зигфрида и куклу Марты Раух, которые были уже явно далеко от этих земель.

Во имя жизни вечной

Авторы: Мария Аль-Ради (Анориэль), Дариана Мария Кантор

Краткое содержание: 1402 год. Курт Гессе получает очередное задание от начальства, на первый взгляд, совсем не сложное и не предвещающее ничего особенного. Однако на поверку все оказывается несколько запутаннее, чем можно было предположить...

Коридоры академии об эту пору были полупустыми. Курт шел размеренным шагом, отвечая на приветствия попадавшихся время от времени навстречу сослужителей и с улыбкой кивая редким курсантам, спешащим кто куда. Настроение у майстера инквизитора в этот весенний день было непривычно благодушное, настолько, что сам удивлялся. Впрочем, при приближении к рабочей комнате Сфорцы улыбка сползла с его лица. Привычных далматинцев у порога не было, что свидетельствовало о том, что и их хозяина нет за тяжелой дверью. Кардинал пару дней назад слег в очередной раз. Прогнозы лекаря были довольно-таки оптимистичными — по заверениям эскулапа святого Макария, его высокопреосвященство в скором времени сможет подняться и вернуться к работе; однако мерзкий червячок сомнения все-таки поселился где-то в глубине души.

В дверь Курт стукнул один раз и тут же вошел, не дожидаясь ответа.

— Поверить не могу, — проронил Висконти, обернувшись на вошедшего. — Неужели я дожил до того дня, когда Гессе постучал перед тем, как распахнуть дверь?

— Задумался, — пожал плечами Курт, сбрасывая в угол дорожную сумку.

— Ах, вот, в чем дело... А я-то уж подумал, что ты вспомнил о вежливости, — хмыкнул итальянец.

— К чему? — снова пожал плечами Курт, подходя к столу, по обыкновению заваленному бумагами и заставленному многочисленными шкатулками и чернильницами. — Производить на тебя впечатление учтивого типа с хорошими манерами мне как будто поздно.

Висконти только отмахнулся в ответ. Выглядел он не лучшим образом, хоть и пытался этого не показать. Понятное дело, болезнь Сфорцы его преемник переживал тяжелее многих, а потому был хмур и вид имел утомленный, хоть и хорохорился.

— Не нависай, как над допрашиваемым, сядь, сделай одолжение, — вздохнул Висконти.

— Как Сфорца? — спросил Курт, ногой подтягивая табурет и усаживаясь напротив молодого кардинала. — Насколько я знаю, от услуг Готтер Рюценбах сегодня отказался, значит, все неплохо?

— Молюсь об этом, — снова вздохнул Висконти. — Искренне надеюсь, что все действительно обойдется... А ты, вижу, уже собрался, — итальянец кивнул на сумку в углу.

— Собрался, — отозвался Курт. — И жажду узнать, какие такие наставления Совета мне следует выслушать перед плановым отъездом в учебку. Особо секретное послание Альфреду? Фридриху? Тому, который принц или оружейник?

— Не угадал, — бледно улыбнулся Висконти. — Еще версии?

— Да целый ворох, — передернул плечами Курт. — Но вываливать их все я, пожалуй, не буду. Гадать я могу долго, а ты мне так и так расскажешь, в чем дело.

— Раньше с тобой было интереснее, — усмехнулся итальянец. — Стареешь, Гессе.

— Это вряд ли, — отмахнулся он. — Не стану говорить, что еще тебя переживу — при моей службе это будет уж слишком самонадеянно, — а вот кто из нас первым поседеет, это мы еще посмотрим... Так где горит?

— Эбинген, — коротко ответил Висконти. — Не то чтобы горит, но для очистки совести проверить надо, а тебе, считай, по дороге.

— Эбинген, — повторил Курт, чуть нахмурясь. — Приятно осознавать, что остались еще места в Германии, куда меня не заносило... Если не путаю, это городишко немногим крупнее деревни. Там хоть тысяча жителей наберется?

— Даже полторы наберется, но в целом ты прав. Городишко совсем мелкий, нашего отделения там, понятное дело, нет. Ближайшее — в Штутгарте, но там нет следователя с соответствующей подготовкой.

— Что же такого случилось в этой дыре, что там понадобился следователь с особой подготовкой? — с любопытством поинтересовался Курт. — Стриг? Ликантроп? Особо злостный малефик? Мне зондергруппу сразу вызывать или можно сперва осмотреться?

— Подозрение на ликантропа, — довольно сухо ответил Висконти, никак не отреагировав на иронию майстера инквизитора. — Скорее всего, опять пустышка, но отправлять туда абы кого все же неразумно. Вдруг тревога не ложная?

— Подробности?

— Вблизи города стоял пустующий дом одного состоятельного горожанина, — начал итальянец. — Что-то вроде охотничьего домика, уж не знаю, когда и зачем построенный или купленный, это к делу не относится. Хозяин уже несколько лет как уехал в другой город к родне, а недавно отправился к Господу. Наследник приехал посмотреть, что же ему досталось от покойного. И обнаружил во дворе своей новой собственности, прямо у ограды, почти свежий труп. По словам очевидцев — растерзанный и будто бы даже со следами зубов. И по всему выходит, что убит он был в полнолуние или около того.

— Погоди-ка, — прервал Курт. — Полнолуние было две недели назад. Сколько ехать до этого Эбингена? Дня два-три. Хорошо, по весеннему времени — четыре. Пусть даже пять, не удивлюсь, если в этом захолустье не нашлось приличной лошади. Обнаружили не сразу, пусть так. Но еще-то неделю они чем занимались?

— Да ничем. Просто не все носятся по дорогам Империи сломя голову, как ты, Гессе. Труп нашли на третий день после полнолуния. Пока судили-рядили, гонца послали на следующее утро, к слову, вовсе не на лошади, а на муле. В Штутгарт он приехал третьего дня. Там, как я уже говорил, специалиста по ликантропам нет, посему вчера запрос пришел нам.

— Допустим, — кивнул Курт. — А почему ты полагаешь, что это пустышка?

— По словам свидетеля, труп растерзан, но нет указаний, что обглодан, — пояснил Висконти. — Может быть, простое косноязычие, но что-то мне думается, что в этом вопросе формулировка довольно точная. Я бы предположил, что местные подонки убили и обчистили горожанина, а труп спрятали, для верности попытавшись подделаться под какое-нибудь зверье, да не рассчитали. Но это уже тебе на месте разбираться; проверить мы обязаны в любом случае, сам понимаешь. У тебя же есть опыт по части ликантропов.

— А не боишься, что если я туда приеду, то там точно что-нибудь случится? — с усмешкой осведомился Курт; молодой кардинал пожал плечами:

— Значит, сам же с этим и разберешься. Совет в тебя верит, Гессе, — будничным тоном пояснил он.

— Да неужто? — хмыкнул Курт. — Хорошо, заеду, посмотрю, что там у них за ликантроп завелся. Если и впрямь тварь, мне зондергруппу у Альфреда запрашивать? Или, — он снова усмехнулся, — Совет ко мне Хагнера прикомандирует? В качестве силовой поддержки и специалиста по ликантропам?

— Может, и прикомандирует, — Висконти был явно не в настроении и иронию собеседника по большей части игнорировал. — В любом случае, Келлер сейчас под Ульмом, оттуда и запрашивай. Впрочем, обычно он приезжает, когда тебе помощь уже особо не требуется, но вдруг ты все же дашь его парням поработать...

— Посмотрим по ситуации. Так я могу ехать?

* * *

Трактиров в Эбингене нашлось даже три, но под определение приличного с натяжкой подходил только один — с незатейливым названием "У папаши Карла", располагавшийся в самом центре, у ратушной площади. Задерживаться в городе Курт не намеревался, однако же надеяться покинуть Эбинген этим же вечером было бы в высшей степени наивно, а таскаться весь день с дорожной сумкой и верхом не хотелось. Да и позавтракать перед общением с местными чиновниками не мешало.

Привычно оставив без внимания заискивающе-испуганный взгляд трактирщика при виде открыто вывешенного Знака, он затребовал комнату и завтрак для себя и коня. Хозяин немедля кликнул шустрого мальчишку, по всей вероятности, сына, и велел проводить майстера инквизитора в лучшую комнату.

Когда несколько минут спустя Курт вернулся в полупустой зал и сел за стол в углу, так, чтобы видеть всех немногочисленных посетителей, нехитрая, но сытная снедь появилась на столе перед ним в мгновение ока.

— Уж чем богаты, майстер инквизитор, не побрезгуйте, — залебезил хозяин, лично принесший непростому постояльцу завтрак, который скорее приличествовало бы поименовать ранним обедом.

Курт только дернул плечом, принимаясь за еду.