— Уйди в туман, — фыркнула на него самка-разносчик, забрасывая через порог контейнеры. На ёмкости с Би-плазмой желтел знак биологической опасности, чуть ниже был приклеен лист с пояснениями.

"Ещё два часа сна?" — Гедимин сузил глаза. "Получается уже шесть. Макаки спят по восемь часов. Интересно, мы будем?"

— Как спалось? — спросил, постучав в стену, Кенен. — Как прошёл эксперимент? И чем ты намерен заняться сегодня?

— Говори сразу — что ещё сломалось? — недобро сощурился ремонтник. "Не знаю, что он делает со своим смартом, но это устройство для этих действий очевидно не предназначено."

Когда Гедимин выходил из барака, он заглянул в комнату Кенена — тот валялся на матрасе, придерживая ладонью отремонтированный смарт, и глазел на экран.

— Что, на праздник не пойдёшь? — хмыкнул ремонтник.

— Традиции Атлантиса интересуют меня, но не настолько, чтобы я возлюбил толпу, — отозвался из-за экрана Кенен. — Приятно тебе повеселиться!

На двери барака — изнутри и снаружи — были прилеплены яркие наклейки — изображения листьев и плодов, окрашенных в оранжевый, жёлтый, красный и лиловый; такие же украшения, с незначительными отличиями, были на каждой двери, которую Гедимин увидел по дороге к информаторию, а некоторые уборщики наклеили их на свои комбинезоны. Над душевой, ремонтным ангаром и каждым зданием, населённым "макаками", был поднят флаг Атлантиса, из форта доносился гимн, а вдоль козырька крыши информатория развесили маленькие круглые оранжевые лампочки. Было уже светло, но их не стали гасить, и на стенах пестрели жёлтые блики.

В вестибюле информатория было тесно, гораздо теснее, чем во время последнего общего сбора, — все, кого успели завезти в Ураниум-Сити за последние три месяца, собрались здесь. Пока Гедимин не видел на комбинезонах трёхзначных номеров бараков, но обозначение "Тау-16" ему уже попадалось. В дальнем углу Паскаль, оттеснённый к стене поселенцами, растерянно смотрел на охранника и вполголоса что-то выяснял. Охранник ухмылялся.

— Вот с ними будешь праздновать, — донеслось до Гедимина. — Их много, и с ними ещё никто не заскучал. Если что — жми на кнопку, мы в соседнем доме.

— Эй, — кто-то ткнул ремонтника в бок. — Смотри сюда!

Рядом стояла Лилит и держала на ладони фигурку, собранную из мелких деталей и осколков фрила. Гедимин пригляделся и хмыкнул.

— Енот с фруктом?

Он тронул пальцем конструкцию из трёх ярко-оранжевых колец, соединённых в подобие сферы с зелёным шпеньком наверху.

— Это тыква, — едва заметно усмехнулась Лилит. — Енот с тыквой. У мартышек забавные обычаи. Ты вообще слышал, что сегодня празднуют?

— Расскажут, — пожал плечами Гедимин и слегка сощурился, глядя самке в глаза. Та кивнула.

— Внутри ремонтного ангара, от главного входа — налево. Или крайнее окно справа, если зайти сзади. На сигнализации. Не лезь!

Гедимин покачал головой. Лилит фыркнула и отвернулась. Высмотрев в толпе ещё одного выходца с Ио, самка направилась к нему.

— Приём, Энцелад, как слышно? — чужая ладонь опустилась на плечо ремонтника. Он досадливо сощурился — Линкен и Хольгер в очередной раз подобрались незаметно.

— Не передумал? — тихо спросил космолётчик, глядя Гедимину в глаза.

— После мероприятий, — так же тихо ответил тот.

— А лучше бы передумал, — прошептал Хольгер и слегка поёжился. — Не самая хорошая идея.

— Ты хочешь усовершенствовать "сивертсен"? — сузил глаза Гедимин. — Скажи "нет", и я найду другое занятие.

Хольгер уткнулся взглядом в пол.

— Зал открыт! — объявил по громкой связи Паскаль. — Сеанс начнётся через пять минут! Располагайтесь!

— А что вон в тех ящиках? — вполголоса спросил Линкен, кивнув на закрытую прозрачную дверь. За ней стояло несколько больших коробок; рассмотреть их сквозь стекло Гедимин не мог.

— Новые телекомпы? — предположил ремонтник. — Своевременно.

— Это вряд ли, — покачал головой Хольгер. — Их возят в других коробках. А это похоже на упаковку для человеческой еды.

В кинозале на полу по-прежнему лежали матрасы, и с тех пор, как Гедимин заходил сюда в последний раз, они стали ещё более узкими — так увеличили количество мест.

— Когда, уран и торий, нам привезут кресла?! — послышалось с соседнего ряда, и ремонтник вздрогнул — говорил не Иджес.

Свет в зале погас, и экран засветился жёлтым, а из-под потолка зазвучал гимн Атлантиса. По краям экрана были пущены гирлянды из окрашенных по-осеннему листьев и спелых плодов, и кольцо из таких же символов окружило появившуюся голограмму. Человек в многослойной одежде с воинскими наградами на груди встал перед залом. За его плечом виднелась ещё одна голограмма — eateske, одетый по человеческому образцу. "Джеймс Марци," — вспомнил Гедимин, услышав сдавленный вздох Линкена. Космолётчик смотрел на голограммы, не отрываясь, и его глаза сошлись в узкие щели.

— Кто эта макака? — тихо спросил Гедимин у Хольгера. Тот странно хрюкнул.

— Риккардо Васко Диас да Коста, — прошептал он. — Президент Атлантиса, если это что-то говорит жителю Энцелада.

— Закон да Косты, — сузил глаза Гедимин. — Он?

— Адмирал да Коста, — кивнул Хольгер. — Бывший адмирал. Почитай про него, когда найдёшь время. Очень познавательно.

— Граждане Северного Атлантиса, мои друзья и собратья, — заговорил да Коста, и зал наполнился приглушённым шипением. — Граждане великой страны и великой планеты! Всем нам в этом году есть за что благодарить Бога. Страшнейшая угроза нависала над человечеством, подобной войны ещё не было в истории, и всё же мы выстояли, сплотились и победили. И в этот радостный день...

"Страшнейшая угроза для человечества," — Гедимин покосился на соседей и усмехнулся. "Да нас было в две тысячи раз меньше!"

...В зале ещё играла бодрая музыка, но экран уже потемнел; те, кто не хотел смотреть фильм о взаимоотношениях "макак", вышли. Гедимин, на секунду задумавшись, поднялся и пошёл к выходу. "Это познавательно," — подумал он. "Но будет отложено до другого раза."

Посреди вестибюля он был вынужден остановиться — там столпились поселенцы. Из компьютерного зала вынесли стол, и на нём были разложены груды разноцветных упаковок. Кто-то подходил, рассматривал их, иногда протягивал руку — но, так ничего и не взяв, возвращался в толпу.

— Что там? — спросил Гедимин, подобравшись поближе. Его пропустили к самому столу; теперь он мог хорошо рассмотреть упаковки.

Это были маленькие цилиндры из прозрачного жёсткого фрила; их недавно извлекли из охлаждающей камеры, и они покрылись мелкой водяной пылью. Смахнув её, Гедимин увидел на упаковках изображения человеческой еды — жареной птицы и довольно сложного образца выпечки.

— Мартышечья еда, — громко сказал один из поселенцев. — Они думают, мы к этому притронемся?!

— Они привезли нам подарок, — хмыкнул другой. — Пусть сами едят свою еду.

Хольгер взял со стола одну из упаковок, подержал на ладони и бросил обратно.

— Ничего не трогай, Гедимин. Ты любознательный eateske, но это опасно.

Он повернулся к поселенцам.

— Знаете основное свойство мартышечьей еды? Тот, кто её съел, тоже становится грязной мартышкой. Ничего здесь не берите!

— Человеческая еда? — к столу подошёл Кенен, не спеша выбрал пару упаковок и широко ухмыльнулся. — Ничего подобного, сородичи. Настоящая человеческая еда — только на столах у человеков. И они в жизни не согласились бы тратить её на нас. Это — обычная подкрашенная Би-плазма со вкусовыми добавками... которых мы всё равно не почувствуем. Ничего опасного.

Вскрыв упаковку, он бросил содержимое в рот, медленно прожевал и, проглотив, ухмыльнулся ещё шире.

— Так и есть. Очень слабый привкус глюкозы и ванилина. Они утверждают, что это тыквенный пирог. Вы знаете, как выращивается тыква, и сколько в Солнечной Системе пригодных для этого мест? Может быть, Оркусу или Джеймсу принесли сегодня настоящий тыквенный пирог. Но в Ураниум-Сити его не завезли.

Прихватив с собой пригоршню упаковок, он выбрался из толпы. Поселенцы переглянулись.

"Надо попробовать," — Гедимин подобрал один "тыквенный пирог" и упаковку с жареной птицей, разворошил пакеты в поисках третьего варианта — но больше никакой еды на столе не было. "Действительно, глюкоза и ванилин," — разочарованно подумал он, прожевав твёрдый кусок "пирога". Похоже, Кенен не ошибся — в Ураниум-Сити привезли странно упакованную Би-плазму.

— Поел? — хмуро спросил Линкен, оттеснив Гедимина к стене. — Ну как?

— Би-плазма, — пожал плечами тот. — Сам попробуй.

— Ещё не хватало, — сузил глаза космолётчик. — Хольгер, ты где? Мы куда-то собирались, или всё отменяется?

— Умм... — отозвался eateske, засунув в рот содержимое трёх упаковок одновременно. — Уф... Гедимин, что ты там ищешь?

— Горчицу, — ответил ремонтник. — Но её здесь нет. Идём.

...Из форта доносилась размеренная плавная мелодия, иногда перемежаемая тонкими голосами детёнышей или самок. У входа неподвижно стоял "джунг", дрон-наблюдатель круг за кругом облетал площадь, и Гедимин настороженно косился на него, прикидывая, как лучше скрыться от его камер.

— С юга — два "джунга", — сообщил Линкен, зайдя за угол. — Ещё один стоит у нефтеперегонки.

— Ясно, — Гедимин, опустившись на корточки, разглядывал выступающий фундамент. — Зайдём с этой стороны. Штырь.

— Может, не надо? — покачал головой Хольгер.

— Если Гедимин уверен — пусть действует, — буркнул Линкен, взламывая фриловое покрытие. — Держи.

— Отойдите, — ремонтник примерился и вогнал тяжёлый штырь с плоским наконечником в землю — у самой стены, параллельно ей, всем весом загоняя лезвие вглубь. Тихий гул, доносившийся из ремонтного ангара, оборвался, запахло плавящимся фрилом, штырь, хрустнув, погрузился ещё глубже.

— Тряхнуло? — с опаской посмотрел на Гедимина Хольгер. Ремонтник покачал головой, выдернул штырь и вернул Линкену. От лезвия осталось меньше половины, оставшееся размягчилось и повисло клочьями.

— Прячьтесь, — сказал Гедимин, оглянувшись на Хольгера и Линкена, и подошёл к окну. Тонкая проволка, несколько секунд — и решётки утонули в стене, осталось отодвинуть щеколду и втиснуться в оконный проём. Внутри было мало света; Гедимин помедлил, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, и повернулся к запертой двери. "Лаборатория," — гласила табличка на ней. "Осторожно!"

"Хорошее предупреждение," — подумал Гедимин, подсвечивая фонариком замочную скважину. Массивная дверь выглядела прочной, но петли с трудом выдерживали её вес. "Надо оставить как можно меньше следов," — ремонтник достал расплющенную проволоку и осторожно засунул в скважину. "Навряд ли здесь сложный механизм..."

В лаборатории не было окон. Луч фонаря, скользя вдоль стен, освещал закрытые стеллажи, задвинутую в угол стола центрифугу, коробки с реактивами. Гедимин взял со стола блестящую коробку знакомой формы, сдвинул защитные пластины — экран мигнул, окрашиваясь в белый. "Образец не определён," — высветилось на нём. Гедимин осторожно коснулся центральной клавиши — две антенны выдвинулись из корпуса и замерли, ещё одно нажатие — тонкие пластины на их концах развернулись и зашевелились. По экрану побежали короткие строчки — не найдя образца, прибор анализировал воздух.

"А теперь — к делу," — Гедимин, развернув обрывок бумаги, подцепил микроскопический кристалл сивертсенита и положил на пластины. Прибор пискнул, экран часто замигал, выдавая цепочку коротких строк. Мигание прекратилось; под перечнем обнаруженных химических элементов медленно выстроилась объёмная модель сложного органического соединения. Гедимин следил за ней, затаив дыхание и запоминая каждый значок.

Он услышал тихий скрип слева от себя, почувствовал дуновение от приоткрывшейся двери, но среагировать не успел. Яркий свет ударил ему в глаза, и он растерянно мигнул, подставляя ладонь под выпавший из анализатора кристалл. Формула уже отпечаталась в его памяти, прочее не имело значения.

— Стой!

Голос показался ему знакомым. У самки с бластером, вставшей в дверном проёме, не было белого комбинезона, но с немалой вероятностью это была мисс Квецин. Она держала оружие двумя руками, направив сопло Гедимину в грудь.

— Я упаду на оборудование, — ремонтник кивнул на центрифугу и выдвинутые ящики. — Здесь нельзя стрелять.

Самка судорожно вздохнула.

— Выходите, — она попятилась от двери, не опуская бластер. Гедимин не без сожаления положил анализатор на стол, завернул кристалл сивертсенита в бумагу и вышел, на ходу убирая образец в пустой карман. "Что-то я не учёл," — думал он. "Что тут делает эта самка?"

— Что вы здесь забыли? — громким шёпотом спросила Квецин. Гедимин мигнул. "Такое ощущение, что её тут ждали не больше, чем меня..."

— Анализатор, — ответил он ровным голосом. — Он всё ещё был мне нужен.

— На кой чёрт вам анализатор?! — бластер в руках самки дёрнулся. — Что вы собрались анализировать?!

— Сивертсенит, — отозвался Гедимин. — Я обещал вернуть прибор. Он на месте.

— Сиверсе... Вы в своём уме?! — Квецин оглянулась на главный вход. — Что вам даст его анализ?!

— Состав и формулу, — Гедимин прислушивался к звукам за дверью и окном — чего-то не хватало. Тонкие стены ангара обычно дрожали от тяжёлых шагов "Джунгси"-охранников; сейчас снаружи было необычайно тихо.

— Чего ты ждёшь? — спросил он. — Стреляй или зови охрану. Мне надоело стоять.

Квецин приглушённо помянула каких-то богов.

— Что у вас в карманах? Стойте неподвижно — я вас обыщу!

— Всё, что было в лаборатории, осталось там, — буркнул Гедимин. — Обыскивай.

Ничего интересного в его карманах не было — металлические и фриловые штыри и заострённые осколки, коллекция обломков синтетических материалов и моток изоленты, прихваченный с Жёлтого озера — зато их было много, и самка бросила обыск на полдороге.

— Что вы сделали с проводкой? — спросила она. — Вы в состоянии это исправить?

— Да, — Гедимин с интересом ждал продолжения.

— Катитесь отсюда, — прошипела Квецин, пятясь к двери. — Почините всё за собой и уходите! Я не буду стрелять.

...Наложив последний виток изоленты, Гедимин прислушался — из-под крыши снова доносился слабый гул, а по взлётной полосе маршировали роботы-охранники. "Долго не продержится," — ремонтник покосился на кабель и высыпал в яму пригоршню песка, закрывая следы взлома. "Но здесь всё такое."

Прикрыв глаза, он видел формулу сивертсенита — яркие точки на тёмном фоне, сложную цепь с отростками радикалов. "С сырьём проблем не будет," — он запустил руку в карман, перебирая осколки фрила. "Проблема в оборудовании. Температура и давление... и реактор, способный их выдержать."

12 октября 56 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Под короткими крыльями глайдера мелькали деревья, присыпанные снежной крупой; из-за леса уже проступало тёмное пятно глубокой воды — Жёлтое озеро, у берегов покрытое ледяной коркой. Лилит тихо сидела в кресле и, против обыкновения, даже не пыталась отобрать у Гедимина штурвал. Ремонтник тоже молчал; в лобовом стекле кабины отражалось неподвижное лицо и тёмные прорези глаз.