15
Ур вышел наружу через полчаса. Снег скрипел под ногами, за спиной оставались грязные следы. Бак ждал его у бронемашины и прострелил лейтенанту лодыжку еще в дверях бункера, прострелил в том самом месте, в каком однажды подранил Стива сам Ур. Лейтенант упал, и Бак довольно заорал, откинув плекс шлема:
— Я хорошо, стреляю, не правда ли? А ты дурак, лейтенант! Сказали же, сиди внутри. Повесился бы, что ли? Хотя, Стив будет доволен. Он сразу сказал, когда ты снял камеру со шлема и отрезал связь, лейтенант что-то затевает, правда, не думал, что ты все еще человек. Или уже нет?
— Дурак, — прошептал Ур, глядя, как кровь пропитывает облепившую рану пыль и тут же застывает пластинками красного льда. — Право на жизнь нужно доказывать каждое мгновение. Отсидеться не удастся. Неужели ты думаешь, что Стив оставит тебя в живых? Ведь ты тоже был внутри! Стив слишком осторожен для этого. Ты не на той чашке весов оказался, парень.
— Что ты бормочешь? — выдохнул облачко пара Бак, вновь поднимая импульсник. — Затеваешь что-то или просто собрался прогуляться напоследок?
— Затеваю, — откликнулся Ур и нажал сенсор выруба. Установленный в каморке Барни прибор отозвался мгновенно и выпустил друг за другом все оставшиеся заряды вертикально вверх. Мощности луча не хватило, чтобы уничтожить бронемашину, только раскалить ее, но уцелевшая после первого залпа часть туловища бравого сержанта Бака вспыхнула после второго залпа как свечка. Кроме его головы, которая откатилась в сторону.
16
Сначала пришел холод. Он не был холодом, который обжигает небытием, он был холодом спокойствия и терпения. Холодом уверенности и знания. Затем наступил жар, словно холод коснулся раскаленного, но раскаленное не исторгло из холода облака пара, оно обратилось холодом, не остывая. "В поступке Сенда не было глупости, он просто все еще оставался Сендом, молодым и горячим", — подумал Ур, потому что он сам, в отличие от молодого Уильямса, не находил сил, чтобы остаться самим собой, и уже стал кем-то иным, хотя и не перестал быть Уром, пусть даже его не слишком горячее "я" погружалось в холод все глубже и глубже. И он готов был проститься с самим собой без сожаления, потому что его малое сменялось бескрайним, и потому, что вместе с Уром в холоде тонули сомнения, неуверенность, слабость, неуправляемость, уязвимость. Он все еще не понимал того, кем стал, но чужие воспоминания уже клубились на краю сознания и он уже чувствовал, что стал частью силы, которой нет предела.
— Бак? — пробился сквозь гул челнока в уши голос Стива.
— Бака нет, — спокойно ответил Ур, счищая с экзоброника запекшуюся пыль и набивая ею флягу на запястье.
— Тебя тоже не будет, — проскрипел отчужденно Стив.
— Здесь кроме меня двое пилотов, и они все еще люди, — с усмешкой заметил Ур, одним движением поймал муху и отправил ее вслед за пылью во фляжку. — Мы поднимаемся. Впрочем, что тебе жизнь двух человек? Ведь ты составляешь лоцию.... Хотя муху я все-таки спасу. Пусть на время.
— Выбора нет, парень, — вздохнул Стив.
— Я понимаю, — ответил Ур.
— Вас когда лучше накрыть; немедленно или повыше? — спросил Стив. — Или предпочитаешь вспышку на орбите?
Ур поднялся и рванул рычаг шлюза. Завыла сирена. Заморгало аварийное освещение. Корпус челнока задрожал. Засвистел улетучивающийся воздух и экзоброник мгновенно покрылся инеем. Ур бросил в белесое марево фляжку и сделал обожженным лицом улыбку, боли от которой не чувствовал. Он ничего уже не чувствовал.
— Я найду эту фляжку и уничтожу! — закричал ему в ухо Стив.
— А всю планету? — шагнул в пустоту Ур.
* — dusk (сумерки) — dust (пыль)
2009 год
Любовь с пересмешником
1
Неужели нельзя перезвонить позже? Голова наливалась свинцом, пульс щелкал очередями по вискам. Мерзкая горечь стояла на языке. Господи, с чего бы это я так набрался вчера? И где этот механический болван? Ну, выключит же кто-нибудь телефон?!
— Что вы сказали?
Перед моим воспаленным взором появилась рогатая физиономия. Поблескивал розовый пятачок, почтительно моргали крохотные зеленые глаза, настороженно торчали мохнатые уши. Я недоуменно нахмурился.
— Кто ты, черт тебя побери?!
— Извините.
Существо смущенно улыбнулось, вытянулось по стойке смирно, и я увидел петлицы службы безопасности на воротнике.
— Сержант Флаг. Прибыл на ваш астероид для прохождения административной практики. Вот направление.
— Убери, — простонал я, мельком взглянув на голубую бумажку. — Меркурианец?
— Так точно! — ударил копытом Флаг.
— Сержант, — я с трудом сел. — Где твоя сообразительность? Возьми телефон.
Флаг козырнул, хлопнул хвостом и аккуратно снял телефон.
— Вас, — сказал он через секунду, протягивая трубку.
— Спроси, кто это и чего хотят, — скомандовал я, растирая виски.
— Это из поселка, — ответил через мгновение Флаг. — Тридцать пятый. У них убийство.
Несколько секунд я смотрел на него в недоумении. Затем выхватил трубку из черных пальцев.
— Тридцать пятый? Это майор Дудкопф. Срочно к телефону Иванова. Где Зинка?
— Советую перезагрузиться, майор, — ответил робот самым отвратительным регистром. — Иванов мертв. Зина без сознания. Скотт спит после вчерашнего застолья. Ваше присутствие согласно инструкции — обязательно. В остальном — в поселке все в порядке. Служба контроля оповещена, но инспектор будет только завтра. Просили в связи с занятостью обойтись пока своими силами. Давление атмосферы ноль девяносто пять. Гравитация ноль девять. Гравитанты спокойны.
Ах, Иванов, Иванов. Что ж ты натворил, подлец? Убью. Или ты действительно уже мертв? Я бросил трубку, включил воду и, сунув голову под прохладную струю, спросил, задерживая зубами ругательства:
— Шлюпку... отпустил?
— Да! — отозвался сержант.
— Атмосферу при посадке не пожег? — поинтересовался, вытирая голову.
— Никак нет, — вытянулся Флаг. — Спускался на пневматике, по инструкции.
— Где скафандр оставил?
— В тамбуре.
— Правильно, — я кивнул, с удивлением разглядывая в зеркале свою помянутую и даже опаленную физиономию, словно прикуривал от ракетной дюзы. — Без скафандра не высовывайся на улицу. Кожа волдырями слезет через десять минут.
— А атмосфера? — удивился Флаг.
— Что атмосфера? — поморщился я.
— Да у вас тут практически земное давление и гравитация, — шевельнул хвостом Флаг. — Чего вы боитесь?
— Чего и все, — я принялся натягивать комбинезон. — Радиации. Озона в атмосфере практически нет, жарит по-черному. Озонатор сломался. А ведь собирались мхи высаживать на той неделе.
— Я не боюсь радиации, — доложил Флаг.
— Да? — я посмотрел на него с интересом. — А чего же ты боишься, стажер?
— Холода, — вздохнул сержант. — На Меркурии тепло, а здесь...
— Да уж, — кивнул я. — Тут выше пяти по Цельсию не поднимается. Но зато и ниже двадцати мороза не опускается. Атмосфера! Ты чего смотришь? Ну-ка быстренько в скафандр. В поселок идем.
— А далеко? — засуетился сержант.
— Ерунда, — поморщился я, глотая таблетку от головной боли. — Километров пять. На той стороне поселок. Астероид маленький.
— Так мы пешком? — удивился меркурианец.
— Можешь подождать трамвая, — мрачно пошутил я, пощелкав брелоком. Марсоход не отзывался.
2
Астероид действительно был маленьким. Километра четыре в диаметре, двенадцать в обхвате в самом широком месте. Контрольная служба еще удивлялась, отчего я выбрал эту песчинку. Только я плевал на их удивление. Им все равно было, где маяк ставить, зато я все обдумал. Многое сыграло роль. И то, что песчинка эта не в самом поясе астероидов, а чуть ближе к Марсу, и что бесхозная она. Оформить собственность на этот камешек оказалось плевым делом. Зато теперь в любой лоции моя микропланетка указана. Тут тебе и звездозаправка, и маяк, и сервис, и маленькая гостиница. Даже причал есть для мелких судов. И таможня имеется. Но большая часть всего этого на Зубе располагается. Астероид имеет вид каменной капли, так вот ее конец, где атмосфера пожиже, я Зубом назвал. Там и причал, и склады, и антиметеоритные автоматические пушки, и почти весь персонал, и хозяйство. Конечно, этот космодромчик был моей головной болью. Только из-за него мне пришлось вновь нацепить лычки инспектора. Статус обитаемой микропланеты обязывал. Но с другой стороны, если бы не космодром, сгнил бы я на маяке от тоски. Правда, теперь, кажется, отвеселился. Хотя, с другой стороны, еще не вечер. Этот Тридцать пятый всегда казался мне редкостным идиотом, не то, что мой Двенадцатый. Возможно, перепутал что— то.
— Далеко еще? — прокричал в переговорное устройство стажер.
Да, в скафандре прыгать по камешкам — это не в кресле сидеть. Даже сквозь стекло видно, взмок меркурианец. Ничего друг, хлебни немного провинциального существования. Весело твоя практика начинается.
— Еще три километра. До горизонта почти дошли.
Я оглянулся. Отсюда мое бунгало за фаллосом маяка казалось спичечным коробком. Иванов, когда антенну ставил, еще ругался, что я место для маяка на отшибе выбрал. Не объяснять же ему, что для старого отставного полицейского такая мелочь, как горошинка Солнца и звездочка Земли имеет решающее значение? Солнце его слепит... Добро бы пялился на диск Юпитера, нет же, лишнего раза нос к небу не поднимал. Больше в стакан смотрел. Астрофизик, черт его возьми. Неужели отсмотрелся?
Вот и горизонт. Ребро каменной грани, на которой был расположен мой домик. Заостренным рубцом оно тянулось к вершине Зуба. Отсюда, кстати, космодромчик смотрелся вполне солидно. Вотчина большого начальника маленькой таможни Клауса Хинкеля. Словно обсерватория на вершине горы. Только идем мы по этой горе, будто она положена на бок. Если ты уже устал Флаг, то приготовься устать еще больше. Равнина кончилась, теперь нам предстоит шагать по каменному бездорожью.
— Что вы сказали?
Флаг постарался меня догнать.
— Ничего, — сплюнул я, подумав какое нелепое зрелище мы представляем. Один в скафандре, второй в теплом пальто, шляпе, ботинках и с солнечным зонтиком над головой.
— Вы всегда пешком ходите? — спросил Флаг, демонстрируя через стекло скафандра покрытый бисеринками пота пятачок.
— Не всегда, — нахмурился я. — Обычно пользуюсь марсоходом. Но если ты спросишь у меня, где он, я тебе не отвечу.
— А вчера вы в поселке были? — продолжил опрос Флаг.
— Не помню, — буркнул я, почувствовав новую волну боли.
— Может, марсоход кто-то угнал? — невинно поинтересовался сержант.
— Кто? — переспросил я и вдруг понял, что не помню не только, как вчера добрался до дома, но и не помню ничего, начиная,... Я даже остановился.
— Что, — спросил, ткнувшись в мою спину, Флаг.
— Каким образом ты попал для прохождения практики в это захолустье? — поинтересовался я у Флага.
— В качестве наказания, — недовольно засопел стажер.
— Наказание за что? — постарался уточнить я.
— Адюльтер с женой начальника курса, — вздохнул Флаг.
— Так, значит? — это становилось интересным. — Вынужден тебя разочаровать. В поселке только одна женщина. Зина. Есть еще... но это на космодроме. В таможенной зоне работает. Там особо не разгуляешься. Да и не красавица она. Вот Зина — это чудо. Но она без сознания. Когда придет в сознание, увидишь, что она очень разборчива.
— Я обладаю способностью генерировать флюиды женского счастья, — гордо произнес Флаг. — К тому же женщина в бессознательном состоянии это...
— Даже и не думай, — сказал я, взглянув в глаза меркурианцу.
3
Гравитанты как всегда толпились у блока Ивановых. Я оттолкнул нескольких особо настырных и вошел внутрь. В дверях нелепо сутулился угловатый Тридцать пятый. Трупа Иванова не было. Точнее посередине комнаты поблескивала кучка или лужа белка. И запах стоял знакомый. Помнил я этот запах. Именно так пахло, когда я чуть не расстался с жизнью в последний раз.
— Что это? — спросил Флаг, морщась. — Труп? А где тело?
— Выкипело, — буркнул я.
Выстрел из фотонной ракетницы. Вспышка внутри человека. Очень популярный у гангстеров способ убийства. Идентификация невозможна. Клетки превращаются в биомассу, генотип жертвы определить затруднительно. Если только по пуговицам. И никакой опасности для стреляющего, стой он на расстоянии более пары метров. Только опаленная растительность и слепота на полчаса. И запах распадающейся органики. Если вот так оставить, через два-три дня только мокрое пятно будет. Зинка лежала в соседней комнате. Дышала. Наверное, нервный шок. При взгляде на нее глаза Флага заблестели. Конечно. Женщина редкой красоты. У меня опять сердце защемило. Как и всегда, когда я смотрел на нее.
— Тридцать пятый, — позвал я робота.
— Да, — откликнулся Тридцать пятый и подошел ближе.
— Я вижу последствия выстрела из фотонной ракетницы. Где рукоять от фотонки?
— Вот, — робот извлек из ящика пластиковый пакет с хромированной рукоятью.
— Молодец, — похвалил я Тридцать пятого. — Надеюсь, место убийства осталось неприкосновенным?
— Ежеутренняя уборка проведена в соответствии с программой, — проскрипел робот. — Мусор переработан.
— Так, — что взять с этого куска железа. — А что ты отнес к категории мусора?
— Следы вашей вчерашней трапезы, господин майор, — отозвался Тридцать пятый. — В основном стекло. Бутылки. Остатки еды и напитков. После этого согласно ежедневной программы я вымыл посуду, сделал влажную уборку помещения. Труп Иванова решил не утилизировать. Программа ничего не говорит о правилах обращения с трупами разумных.
— Программа? — возмутился я. — Мечта преступника. С чего ты взял, что это труп Иванова? Похож? Обычные форменные пуговицы? На Зубе у каждого такие.
— Идентификатор на месте, — ответил Тридцать пятый, сделал шаг к тому, что осталось от Иванова, наклонился и вытащил из массы металлическую пластину на цепочке.
— Да... — я задумался. — Вот так, Петруха.... А ну-ка, стажер, выгляни на улицу, осмотри помещение снаружи.
Флаг козырнул и вышел. Я подошел ближе к Тридцать пятому, вгляделся в его сенсоры.
— Откуда у Иванова ракетница?
— Ракетницу вчера принесли вы, — сухо доложил робот.
— Зачем? — спросил я.
Тридцать пятый промолчал. Двенадцатый бы ответил: "Нет информации". Даже роботы у Иванова какие-то особенные. Почему же я ничего не помню? Ранее со мной такого не случалось.
— А где ты ее нашел?
— У вас в руке, — доложил робот
Отчего-то мне захотелось ударить ботинком по сенсорам.
— Так. Тридцать пятый. Рассказывай по порядку, что произошло вчера.
— С какого момента?
— С того момента, как я появился в поселке.
— Вы прибыли вчера в пять часов вечера на марсоходе вместе с Двенадцатым, зашли к Скотту, и уже вместе с ним пришли сюда.
— Кто был дома?
— Петр и Зина.
— Продолжай.
— Зина сказала, чтобы я не мешался под ногами, так как к празднику она готова. Поставила таймер на 22.00 и отключила меня.
— Что это был за праздник?
