Пост

— Беги к ней! Я чурками займусь. Хотя постой, дай еще магазин, если есть.

Я также автоматически выдернул из кармана рожок и сунул ему. Ольга в это время тоже остановилась — похоже, поняла, что не успеваем. Она выхватила из кобуры Стечкин и зажав его обеими руками, целилась в Уазик.

— Спасибо, Санька! — крикнул я, срываясь к Ольге.

— Береги её, — услышал я вслед. — Она нормальная баба.

Мне некогда было обдумывать, когда это Санька успел поменять мнение о Зумбе, все решали минуты. Ольга не успела выстрелить — Сашка опередил её. Хлопок выброса и взрыв, прозвучали почти одновременно.

Санька не попал в машину. Граната ударила в полотно дороги перед самым уазиком — кумулятивный заряд ушел впустую. Однако взрыв напугал водителя восточников. Он резко вывернул руль, машина на полном ходу развернулась вправо, заскочила в заросший кювет и замерла, воткнувшись бампером в землю.

Я не видел, что происходило дальше. Подбежав к Ольге, я схватил её за руку и потащил за собой.

— Бежим! Санька прикроет.

Соображала она быстро. Зумба вырвала руку и, набирая скорость, помчалась рядом со мной. С ходу мы пролетели открытое пространство, одновременно прыгнули в кусты на той стороне и упали рядом.

— Дай автомат!

Ольга протянула руку. Я послушно отдал Калашников. Она приподнялась и посмотрела на дорогу, я тоже поднял голову. Есть! Санька молодец! Водитель лежал на руле, вся дверца с его стороны была в пробоинах. Остальные, похоже, успели выпрыгнуть — двери открыты, но в салоне никого нет.

За машиной заговорили сразу два Калашникова, и тотчас им ответил автомат Сашки — я узнал его на слух. 'Жив еще!' — обрадовался я.

— Дай мне свой пистолет!

Ольга, не глядя, сунула мне Стечкин. 'Тяжелый'. Я никогда не стрелял из такого. Из Макарова пришлось, а Стечкин только раз в руках подержал.

— Надо прикрыть его, пусть тоже сюда перебежит.

— Не надо уже, — все так же не оборачиваясь, тускло ответила Зумба. Выстрелы смолкли.

'Что она там видит?' Я привстал, стараясь не высунуться из кустов, и посмотрел туда, откуда мы прибежали.

— Сука! — невольно вырвалось у меня. Санька, покачиваясь, сидел на земле и, упираясь одной рукой в кочку, пытался подняться. Левый, почерневший от крови, рукав, болтался как тряпка. Автомат валялся рядом. Со стороны дороги к нему подбегал здоровенный черноволосый бугай в камуфлированной форме. Сзади его догонял еще один. У обоих короткие Калашниковы со сложенными прикладами. А слева с дороги слышалось басовитое урчание дизеля — подъезжал Урал. Машины еще не было видно, но скоро она должна была появиться.

— Конец Саньке, — прошептал я.

Вскинул пистолет и начал выцеливать здоровяка. У меня не было уверенности, что попаду, но ничего другого я не придумал.

— Ольга, завали их!

Рядом грохнул одиночный выстрел. Она быстро пригнулась, толкнула меня в бок и крикнула:

— Бегом отсюда! Сейчас нас накроют!

Этот толчок был необходим, потому что я застыл, увидев, как после её выстрела Саньку отбросило назад, и он завалился. Ольга попала ему прямо в грудь. Слева, ниже плеча.

Она оказалась права. Не успели мы отбежать и пяти метров, как по деревьям начали противно шмякать пули.

— Не останавливайся, — прорычала она.

Я и не думал. В этот раз я бежал, ничуть не отставая от нее.

* * *

Остановились мы только минут через двадцать. Грудь у меня разрывалась, я кашлял и хрипел. Я уже забыл, когда в последний раз так бегал. На Посту просто было некуда — все прогулки были не длинней пятидесяти метров.

— Хорошо, что не мучился... , -прохрипел я, имея в виду Сашку. Пока я бежал, вся злость на Ольгу выветрилась. До этого я даже хотел дать ей по морде.

Она поступила правильно — сейчас Восточники с него живьем бы шкуру снимали. И мы ничем бы не помогли. Но, даже сейчас, я понимал, что не смог бы так поступить — скорей бы сам бросился помирать. С каждым мгновением я все больше убеждался, что эта Ольга — совсем не та Ольга, что была там, в мирной жизни.

— И что теперь?

Я наконец отдышался и смог говорить.

— Ожил? — вместо ответа спросила она.

Я кивнул.

— Тогда вставай, пойдем дальше. Я не думаю, что Восточники сунутся в лес, они его больше вас боятся, но береженного бог бережет. И надо, пока совсем не стемнело, найти место, где проведем ночь. Скоро твари оживут.

Это было то, про что я думал с тех пор, как только мы перестали слышать выстрелы. Твари. В Лесу я чувствовал себя теперь, словно, на чужой планете. Ребята из дальней разведки Города, как-то рассказывали, что в местах, попавших под ядерный удар такое же чувство. Но там понятно — там бушевало ядерное пекло и все изменилось, а здесь? Вот, жизнь пошла — родной лес, в котором когда-то я так любил бывать, теперь принадлежит каким-то уродам.

Мы шагали по тропинке, протоптанной давным-давно, и я с замиранием сердца, разглядывал следы, сохранившиеся в сырых местах. Их было множество. Не на что не похожих, самых разных, но все с обязательными углублениями от когтей. Все готовы убивать. Если верить Ольге, то люди из её мифического Комплекса, приложили руку, чтобы твари появились.

— Оля, а что — твои горе-ученые, специально старались вывести тварей-убийц? Ведь при простой мутации, как я понимаю, должны были появляться и особи без клыков и когтей. Как зайцы или ежики.

Зумба шла первой. Не оборачиваясь, она ответила:

— Хрен их знает! Но скорей всего так и есть. Они же готовили солдат-убийц. Значит агрессивность на первом месте. Солдат должен хотеть убивать.

Потом добавила:

— Хватит болтать. Лучше за лесом следи. Попадется какая-нибудь яма или овраг, там наверняка твари. Видел, сколько их было ночью. Наверняка, не все далеко ушли.

Это напоминание сразу заставило меня замолчать. Я потрогал кобуру на поясе — успею выхватить если что? Ольга так и приватизировала мой Калаш, а мне отдала Стечкин и кобуру. Хотя я больше не говорил ни слова, мысли мои крутились вокруг тварей. Я пытался прогнать их, старался вспомнить как когда-то, в те сказочные времена, мы всей семьей выезжали на речку. Отдыхали, рыбачили, за грибами ходили. Однако эти мысли не задерживались, и я опять хватался за пистолет, увидев в подлеске какой-нибудь темнеющий пень.

— А то, что ты говорила, — не выдержал я, — про твою похожесть на этих. Словно ты с ними в родстве теперь. Это нам никак не поможет?

— Не знаю, — отрезала она. — Молчи.

Я опять прикусил язык, но мысли мои получили новый толчок. Теперь я думал об Ольге. Насколько она еще человек? В моем мозгу теперь жило две Ольги — та моя любимая Оленька, которая боялась пауков и стеснялась раздеваться при свете, и вторая — Ольга-Зумба которая никого похоже не боится, одна может забить ломиком трех тварей, и даже выстрелить в грудь человеку, который её только что спас.

Через полчаса ходу, я немного успокоился. Без тварей лес оказался почти таким, как был когда-то. Все так же ветерок шумел в кронах деревьев. Кусты смородины, иногда, встречавшие по сторонам тропы были уже увешены зелеными прозрачными ягодами, а приглядевшись, я заметил деловито снующих через дорогу муравьев.

Но все-таки лес был не тот. За все время, что мы шли, я не услышал не одной птичьей трели и не одна зверушка не проскочила через тропу. В том лесу, который я помнил, было совсем не так — белки, бурундуки, мыши и разнообразные птицы, были неизменным атрибутом. 'Похоже, всех сожрали. Вчера уродов тут было видимо-невидимо'.

— Оля, ты знаешь, куда мы идем?

— Если я правильно помню карту, до речки от поста километра три-четыре?

— До Шелахи? Да, но это если выйдем к месту, где она делает крюк в нашу сторону. Если промахнемся, то все шесть, а то и больше.

Она замолчала, словно обдумывая, потом подтвердила:

— Да, так и есть. И если промахнемся, можем идти вдоль реки, а её и не заметить. Шелаха небольшая. Вспоминай — озеро какое-нибудь тут есть? Чтобы поближе. Я вроде видела. Когда шла к вам.

Я понял, что она хочет — твари боятся воды. Чтобы ночью хотя бы тыл был прикрыт. Я начал вспоминать. Карту местности вокруг Поста висела в блиндаже у Палыча. Каждый раз, бывая в командирском блиндаже я видел её, но никогда специально не рассматривал. Считал — без надобности, в Лес никто из нас в здравом уме идти не собирался.

Я напряг память, стараясь вызвать зрительный образ висевшей на стене карты.

— Да. Там были синие пятнышки. Даже несколько.

— Что?! Какие пятнышки?

— На карте озера синими пятнами.

— Поняла. Блин, надо что-то найти до темноты. Иначе тебе не выжить.

— Я не понял. Мне? А ты?

— Мне легче. Потом объясню. Ты же до конца рассказать не дал.

— Да я понял. Все-таки твари тебя не трогают?

— Наверняка, не знаю, но что-то такое есть. Там, где на других наших нападали, меня не трогали. Такое ощущение, что считают за свою. Наверное, запах или еще что. Но это не всегда — ты сам видел.

Она вдруг остановилась.

— Помолчи.

Ольга покрутилась, разглядывая деревья вокруг.

— Есть. Точно здесь шла. Вон та береза.

Она показала на дерево, на мой взгляд, ничем не отличавшееся от других.

— Видишь шишка какая? Вон, выше.

Я отодвинул ветку, прикрывавшую обзор и, только сейчас разглядел то, про что говорила Зумба. На белом стволе огромным черным наплывом висел нарост. Да, такое дважды не встречается. Слишком большой — в обхвате раза в четыре толще, чем сам ствол.

— Теперь я знаю куда, — Ольга поправила ремень автомата и шагнула вправо с тропы. — Поторапливайся.

* * *

— Ну, хоть здесь повезло, — я разглядывал мысок, каплей вдававшийся в озеро. Узкий перешеек, пару шагов в самом узком месте и длинной метров двенадцать, соединял островок с топким берегом. Когда-то в мирные времена, тут, похоже, рыбачили. На островке, под одинокой березой из высокой травы торчал скелет шалаша.

— Некогда любоваться, — толкнула меня Ольга. — Пошли.

Она права, я с тревогой взглянул на густеющие среди деревьев тени и первым шагнул на чавкающий топкий перешеек. Ботинки полностью проваливались в болотистую почву и сразу черпанули воды. Плохо — в мокрой обуви далеко не уйдешь. Раскиснет — ноги сотрешь до кровавых мозолей. Однако через несколько шагов под ногами оказалась твердая земля, болото было только возле берега. Как по заказу — тварям болото не понравится. Я не думал, конечно, что оно вообще не даст им пройти. Наверное, пробежать по нему они сумеют, но хоть задержит уродов. Даст возможность стрелять наверняка. Патроны в нашем случае надо беречь.

— Лучше бы это был настоящий остров, мы бы переплыли, — сказала Ольга, когда мы вышли к шалашу. — Зато ночь бы провели, как белые люди — в тишине.

— Да. Но и так хорошо.

— Плохо, что поесть нечего.

Я вспомнил рассказ Ольги про её голод и поежился.

— Надеюсь, ты меня не схомячишь?

— Ты что?! Прекрати немедленно!

Я заткнулся. Слишком серьезно она среагировала. Хотя, судя по рассказу — голод для нее испытание не шуточное.

— Давай я схожу, хоть ягоды наберу. Она, правда зеленая, но вокруг озера её должно быть навалом. Хоть желудок набьем.

Ольга на минуту задумалась, потом покачала головой.

— Нет. Нельзя рисковать, темнеет на глазах. Давай лучше соорудим какое-нибудь лежбище. Ночь придется здесь куковать. На сырой земле замерзнем к черту.

— Посиди, Оля. Сейчас сделаю.

Она засмеялась.

— Игорек, Игорек, ты все меня девчоночкой считаешь. Забудь, я теперь такая, что мне самой страшно. И я ведь в учебке проходила и курсы выживания.

— Перестань. Я же вижу, как тебе тяжко.

Ольга действительно, выглядела плохо: в глазах появился лихорадочный блеск, лицо побледнело, под глазами появились тени. Она постоянно облизывала пересохшие губы.

— Это из-за голода?

Она кивнула.

— Хорошо хоть таблетки командир твой не выкинул. Правда еле нашла, он их почему-то под матрас сунул.

'Так вот почему, она устроила такой разгром у Палыча'.

Я взялся готовить лежанку, а сам постоянно думал, что бы можно было съесть тут сейчас. Хотя я бы тоже не отказался от чего-нибудь типа куска колбасы, но я знал, что спокойно перетерплю до утра, а возможно и больше. Случаи уже бывали. Но ничего, кроме, ягоды и, возможно, грибов в голову не приходило. Хотя Ольга рассказала, как ей попалась глухарка с целым выводком птенцов, я был реалистом и на такое не рассчитывал.

Первым делом, я убрал сухие, полуистлевшие ветки, которые раньше накрывали шалаш. Сейчас часть из них упала внутрь на землю, и я полез выгребать их оттуда. Почищу, нарву туда травы, а наверх наломаю свежих веток. Получится отличное место для ночлега. Если бы не боязнь привлечь внимание, можно было и костер развести. Зажигалка у меня есть, а дров кругом море.

Я на коленках ползал по шалашу и выкидывал сучья наружу. Вдруг, моя рука ткнулась в какую-то железяку. Я прополз еще и вытащил из самого угла, где жерди втыкались в землю, большой закопченный котелок. Вернее, когда-то это была просто алюминиевая кастрюля. К её ручкам прикрутили дужку из толстой стальной проволоки и получился отличный котелок. При виде этой утвари в голове вспыхнули воспоминания — когда-то мы варили уху и чай почти в таком же. 'Блин опять о еде, — остановил я себя. — Думай о другом'. Однако, вспомнив уху, я вспомнил и рыбалку. 'Тут, наверное, сейчас рыбы полное озеро. Столько лет никто не рыбачил. Сейчас бы удочку'. Однако с таким же успехом я мог бы мечтать и о скатерти-самобранке.

Я потряс кастрюльку — внутри что-то было. Вылез из шалаша и открыл прилипшую закопченную крышку. Пакет с окаменевшей солью, спички в побелевшем пластиковом пакете, две ложки и две кружки. Я вытаскивал все это и укладывал на траву. Ольга сидела рядом и безразлично глядела на вещи из другой жизни. В самом низу оказался запечатанный набор крючков и грузил в заводском пластиковом контейнере.

— Издевательство! — я с досады плюнул.

— Что там? — равнодушно спросила Ольга.

— Крючки нашел. Можно бы порыбачить, но лески нет. Наверное, люди здесь только сети ставили. Рыболовный набор даже не распечатан.

— Понятно, — Ольга отвернулась.

Я понимал тех, кто был здесь когда-то — не стоило ехать в такую даль и продираться сквозь лес, чтобы просто посидеть с удочкой. Это удовольствие можно было получить и ближе, и гораздо удобнее. Тут же была, похоже, серьезная добыча. Наверное, отсюда привозили на рынок карасей. Озеро, по виду, для них самое подходящее.

Я отодвинул найденное к почти заросшему костровищу и снова занялся шалашом. Небо на западе еще полыхало красной вечерней зарей, но уже чувствовалось, что скоро она погаснет и ночь вступит в свои права. Иногда я украдкой взглядывал на Ольгу — ей было по-настоящему плохо. Она то вставала и ходила по краю островка, то опять садилась и постоянно ругалась вполголоса. Несколько раз она брала найденную кружку и пила озерную воду, словно стараясь обмануть желудок.

Я нарвал и набросал травы внутрь шалаша и пошел к единственному дереву на озере — невысокой, зато пышной березе — надо наломать веток, чтобы укрыть балаган. Набрав охапку, я отнес их к скелету укрытия и вернулся — решил, наломаю сразу больше, чтобы не ходить за каждой веткой. Обламывая по кругу ветки, я вдруг заметил что-то, что заставило мое сердце забиться — под обломанными ветками на ржавом, забитом прямо в ствол гвозде, висела выцветшая рыболовная сеть!