Весь вечер я посвятил чтению документов, что передал отец Тон для Круга ходоков. Раньше, у меня просто не доходили до них руки. Да и пытаться разобраться в хитросплетении инквизиторских предложений, когда организм идёт вразнос, а голова напоминает чугунный колокол, по которому со всей дури долбит церковный служка-неумеха, было просто невозможно. Вот и пришлось отложить это дело напоследок. Что было бы, если б я не успел прийти в себя к созыву Круга? Ничего. От меня же не требуется высказывать своё мнение по предложениям протопресвитера. Я здесь, вообще, выступаю лишь как гонец, так что, и беспокоиться не о чем. Но раз уж выдалась такая возможность, то почему бы и не изучить получше переданные для Круга документы?

Сегодня в "Старой Жабе" яблоку было негде упасть. В трактир набилось больше трёхсот человек, и если бы не открытые ставни, объединившие основной зал и выходящую в сад веранду, боюсь, ходокам пришлось бы сидеть друг у друга на головах.

Круг собрался сразу после полудня, и сейчас в трактире присутствовали все без исключения свободные ходоки, заслужившие свои прозвища. Отдельной компанией в углу устроились несколько сияющих от радости "мальков". Приглашение в Круг для них, это не только знак доверия сообщества ходоков, но и обещание скорого получения прозвища. Впрочем, основная причина их присутствия здесь сегодня, свидетельство. "Мальки" обязаны будут сообщить о решениях Круга всем молодым ходокам, ещё не получившим признания.

Довольный до ушей Тагир рассекал по залу вместе с подавальщицами, разнося по столам многочисленные кружки с пивом и немудрёные закуски. Более крепкие напитки, по традиции, оказались под запретом. Впрочем, на настроении владельца "Старой Жабы" этот запрет никак не сказался. Он и на пиве сегодня возьмёт, как минимум, недельную выручку.

Выборы застольной дюжины прошли быстро и без эксцессов. Даже моя кандидатура не вызвала нареканий, чего я, честно говоря, несколько опасался. Но тот факт, что моё имя было названо Толстым Андрэсом и поддержанно добрым десятком старейших и уважаемых ходоков, очевидно, сыграл свою роль, так что, спустя час после открытия Круга, я занял своё место за центральным столом. Прошу любить и жаловать, восьмой стольник Ленбургского Круга Свободных Ходоков, Дим-Гренадёр к вашим услугам.

Обсуждение проблемы, устроенной нам цехом, заняло почти шесть часов. И свою лепту в его решение, я внёс уже ближе к окончанию. Документы, переданные мною стольникам, вызвали вспышку интереса со стороны окружающих наш стол ходоков, уже изрядно уставшим от долгого обсуждения.

— Вот так вот. — Отложив только что зачитанное вслух письмо инквизитора, Толстый задумчиво потёр заросший седой щетиной подбородок и усмехнулся. — Довольно своевременное предложение, не находите, судари и сударыни?

— И весьма интересное. В наших обстоятельствах, это предложение может стать не только спасением для всех свободных ходоков, но и позволит наладить отношения с властями империи. — В голосе сидящего рядом с ним седого мужчины, явно разменявшего седьмой десяток лет, отчётливо слышался акцент, характерный для жителей юго-западных окраин империи. Как и Андрэс, он входил в плеяду старейших действующих ходоков, но имя его я впервые услышал лишь сегодня. Гезин Полуногий, в отличие от остальных стольников, был назначен общим решением "золотой десятки" без всяких голосований. Может быть, кто-то из Круга и возмутился бы таким произволом, но тот факт, что это назначение было поддержано большей частью только что избранных стольников, зашил рты даже самым горластым ходокам. Двенадцатый член "застольной дюжины", явно был непростым человеком... чем и привлёк моё внимание. Невысокий, широкоплечий и грузный, с мощными руками-лопатами и пристальным взглядом серых навыкате глаз, этот ходок производил впечатление говорящей скалы или, скорее даже валуна. Такого, серого, изрядно побитого тысячелетиями камня, неоднократно отмеченного глубокими шрамами — следами давних ледников. Собственно, шрамов, как я полагаю, хватало и у самого Полуногого. По крайней мере, за пару-тройку могу ручаться. Один, глубокий и длинный след от клинка пересекал его левую щёку от виска до нижней челюсти, заставляя удивляться живучести ходока, а ещё парочка свидетельств о встрече с какой-то когтистой тварью, рваными бороздами "украшали" правое предплечье. Суровый дядька.

— "И непростой. Очень непростой." — Подтвердил мои размышления сосед — "Заметь, как он ввернул про империю."

— А что в этом такого? — Не понял я.

— "Вот ведь... иногда я радуюсь твоей разумности, но иногда просто поражаюсь... э-э, недальновидности". — Возмутился дух, но, не заметив понимания с моей стороны, пустился в пояснения. — "Посмотри на реакцию старших. Этот Гезин, вроде бы, не сказал ничего, кроме общих фраз. А как к нему прислушиваются! Словно, он выдал истину в последней инстанции!"

Вот теперь я совсем другими глазами посмотрел как на сидящих рядом стольников, так и на занявших первые ряды за ними старейших ходоков. Они действительно с готовностью кивали в ответ на реплику Гезина. Впрочем, во взглядах, как мне показалось, мелькнула не только готовность согласиться с любой фразой Полуногого, но и отблески понимания скрытого смысла, услышанного в словах старого ходока. Вот только... что такого он сказал?

— "Налаживание отношений с империей". — Если бы мог, сосед наверняка закатил бы глаза. — "Подумай, в каком положении сейчас находятся свободные ходоки... да и цеховые, если уж на то пошло, хотя и в меньшей степени".

— И в каком же? — Всё равно не понимаю, к чему клонят дух и Гезин.

— "Вы изгои империи". — Отрубил сосед, заставив меня подавиться очередным глотком пива.

Глава 6.

Собрание Круга давно закончилось, ночь уже уступала права очередному летнему утру, а я валялся в постели на постоялом дворе Арса и всё никак не мог избавиться от слов соседа, так и крутящихся в моей голове. Ходоки — изгои империи? Как? Почему? Мне всегда казалось, что мы занимаемся важным и нужным делом. Что бы делали без нас цеха алхимиков и зельеваров? Чем целители лечили бы больных? Чем алхимики обрабатывали бы броню и оружие? Как они создавали бы свои артефакты, которыми с таким удовольствием пользуются жители освоенных земель?

Мы берём деньги за свои трофеи? Да, но ведь и нам никто не выдаёт бесплатную экипировку, а трактирщики не блещут бескорыстием и не горят желанием бесплатно накормить уставших ходоков и так же бесплатно предоставить нам кров. Любой труд должен быть оплачен, а если он ещё и связан с ежедневным риском, то должен быть оплачен вдвойне! Можно, конечно, привести в пример тех же рыцарей, что косой проходят по Пустошам, вырезая сотни тварей за раз, или действующих тем же методом, "копья" маркграфов, но ни те, ни другие не занимаются сбором трофеев. Их задача в другом — пройтись огнём и мечом по Пустошам, обезопасив тем самым границы освоенных земель, получить свою долю славы и вернуться обратно под защиту каменных стен крепостей и орденских командорств. А мы — изгои?

— "Именно". — Подтвердил дух. — "Ходоки живут лишь на окраинах освоенных земель. Их слишком редко можно встретить в центральных провинциях, и большинство местных жителей не имеют о вас никакого понятия. Что-то слышали, и только. Там, любой ходок, всего лишь простолюдин с оружием. То ли разбойник, то ли наёмник, то ли всё сразу. Непредсказуемый и опасный, готовый вскрыть глотку любому дворянчику за косой взгляд или пренебрежение".

— За оскорбление. — Поправил я соседа, на что тот фыркнул.

— "Это с твоей точки зрения. А дворяне просто не понимают, что высокомерие и наглость, с которыми они привыкли обращаться с чернью, для ходоков оскорбительны. По крайней мере, большинство дворян. Я думал, что это для тебя давно не секрет, ты же неоднократно видел, как они ведут себя в Ленбурге... до первой стычки, правда. Но в центральных провинциях, власти не обламывают дворян так, как это делают здесь. Кроме того, не стоит забывать о том, что в глазах многих, вы зарабатываете на зле. Не уничтожаете его, подобно рыцарям, служащим империи и свету, а наживаетесь на нём, даже уничтожая жвальней и ходячих мертвяков. Вы ходите в Пустоши за трофеями, и уже одно это отличие от бла-ародных "служителей Света", делает вас в глазах людей чуть ли не исчадием зла. И это мнение, опять же, большей частью в чести у дворянства. У паркетных шаркунов, восторженных юнцов, упёртых рыцарей-фанатиков... в общем, у многих, Дим".

— А обычные люди? — Спросил я.

— "Обыватели... горожане и крестьяне, для них нет разницы между ходоком и наёмником, они просто её не видят. В конце концов, в центральных провинциях ходокам делать почти нечего, там с редкими чёрными пятнами справляются рыцари и инквизиторы, так что, местные жители просто не в курсе ваших правил и привычек. Для них, любой вооружённый безродный, не состоящий на службе императора или в "копье" дворянина, либо бандит, либо наёмник. Последних же, обыватели терпеть не могут и вполне заслуженно. Представляешь, как ведут себя наёмничьи банды в завоёванных городах или занятых сёлах?"

— Откуда ты это всё знаешь? — Удивился я.

— "В отличие от некоторых, я не только слышу, о чём говорят люди, но и слушаю". — Гордо ответил дух, но уже через секунду примирительно добавил, — "если помнишь, некоторые твои знания и воспоминания мне доступны без всякого разрешения, а когда Полуногий заговорил о налаживании отношений с империей, твои воспоминания о встречах с жителями центральных провинций, всплыли по одному-единственному желанию. В своих немногочисленных визитах в другие имперские города, ты просто не замечал взгляды окружавших тебя людей и их шепотки. Но могу заметить, в таком положении есть и свои плюсы".

— Это какие же? — Хмуро спросил я, с подачи соседа получив несколько подтверждающих его слова образов... образов из моей памяти.

— "Восторженные девчонки, Дим! В глазах всяческих дочек трактирщиков, внучек деревенских старост и начитавшихся любовной лирики молоденьких дворяночек, ты выглядел просто-таки романтическим героем. Настолько, что тебе стоило лишь бровью повести, и они бы с визгом повыпрыгивали из панталон!". — Расхохотался дух, с-скотина такая!

Следующие несколько дней слились для меня в сплошную круговерть. Я мотался между стольниками и Ленбургским Домом, словно посыльный мальчишка, по несколько раз за день, таская с собой ворох бумаг. Переписку между инквизитором и свободными ходоками, ни Церковь, ни мои коллеги не желали доверять никому другому. Почему? Кто бы мне самому ответил на этот вопрос. А уж когда к этим заочным переговорам присоединился наш уважаемый бургомистр... У-у-у! И ведь дело ещё даже не дошло до личной встречи сторон, а я уже готов был повесить язык на плечо. Умотался!

Честно говоря, в другое время, я бы, наверное, был совсем не рад такой занятости, но сейчас это было именно то, что мне нужно. Пусть беседа с отцом Тоном немного облегчила моё состояние после встречи с Бел... с Лаской, пусть неделя "болезни" избавила меня от дурных мыслей, сейчас только полная загруженность да постоянные язвительные шутки соседа не позволяли мне завыть от боли... и обиды.

Правда, понял я это, лишь спустя неделю, когда стороны, наконец, согласовали предварительные условия и договорились о той самой личной встрече. Тем вечером, я, уставший как неделю удирающий от бредней олень, завалился в свою комнату, стянул с ног сапоги и, упав на смятую постель, уставился невидящим взглядом в потолок. Мыслей не было, желаний что-либо делать, тоже. Да меня даже появление в комнате служанки, принёсшей ужин и бутылку вина, не смогло расшевелить. Вот тогда-то сосед в присущей ему ёрнической манере и заметил, что я наконец-то перестал фонить "этой отвратительной жалостью к себе". Я бы может даже разозлился на духа, но вместо этого ощутил лишь небольшой укол боли в сердце и... всё. Я слишком устал, у меня просто не осталось сил, чтобы чувствовать что-то большее. Наверное.

Моя беготня закончилась только через две недели, когда стороны, наконец, подписали соглашение. Но даже этот приятный момент не обошёлся без сюрпризов и небольших потрясений. Одним из них стало неожиданное для многих ходоков признание Церковью, Томарским орденом и бургомистром имперского города Ленбург, нового цеха, с весьма простым уставом, закрепившим на бумаге обычаи и традиции свободных ходоков. Правда, дабы не дразнить гусей и Робара, в названии нового цеха, как и в его уставе, слово "ходок" вообще не употреблялось. Но какая разница, как называться, ходоком или пустынным егерем? Суть дела от этого не меняется, ведь так.

Жаль только, что среди моих коллег нашлось несколько десятков человек, отказавшихся вступать в новый цех, хотя это не требовало от них принятия и сотой доли тех обязанностей, что возлагает на участников гильдия ленбургских ходоков. Ни обязательных взносов, ни строгой иерархии и непременного подчинения младших старшим, наш цех не предусматривает. Да о чём говорить, если мы даже оставили систему выборных стольников, собираемых для решения конкретных задач, стоящих перед сообществом?

В общем дело было сделано, цех создан и договор с Церковью заключён. Потрясение меня ждало в тот день, когда я получил свой гильдейский знак, небольшую серебряную бляху в виде щита со стилизованным изображением кинжала вонзённого в череп жвальня. Деда я встретил всё в той же "Старой Жабе". Учитывая, что у алхимиков и зельеваров полно своих излюбленных трактиров, эта встреча уже сама по себе была поводом для удивления, но ещё больше я изумился, поймав довольный взгляд, который дед бросил на приколотую к моему берету новенькую бляху. Впрочем, с не меньшим удовольствием он взирал и на новенький щит с таким же изображением, приколоченный к центральному столбу в зале.

— И что бы это значило? — Протянул я, усаживаясь за стол напротив старого.

— Просто радуюсь удачному исходу дела. — Улыбнулся в усы дед. — Как по нотам...

— Не понял. — Честно признался я.

— "Да что здесь непонятного!" — Неожиданно фыркнул сосед. — "Он же смотрит так, словно это его рук дело. Как на итог удачного эксперимента".

— И правда, похоже. — Присмотревшись к деду, мысленно ответил я духу. — Но как... подожди, ты хочешь сказать...

— "Именно так". — Отозвался довольный сосед. — "Я не я, если наш ушлый дедушка не приложил свои шустрые ручонки ко всей этой затее с новым цехом и мёртвым рядом с церковниками".

— Ну, де-ед. — Покачал я головой. На что тот усмехнулся.

— Догадались, да? — Сделав длинный глоток из кружки и, одним движением ладони смахнув с усов пену, произнёс он. Кружка грохнула о столешницу, и дед развёл руками. — Каюсь, виновен по всем пунктам. Впрочем, справедливости ради, стоит заметить, что тут и наш инквизитор поработал.

— Но зачем? К чему такие сложности? — Недоумённо спросил я.

— Да не было никаких сложностей. — Отмахнулся дед. — Отцу Тону не по душе то, во что превращается гильдия ходоков, равно, как мне не нравится глава этого цеха. Работать с ним тяжело и неприятно, а учитывая, что в Походе без вашего брата нам не обойтись, мы и постарались решить этот вопрос к общему удовольствию.