— Таким образом... город должен узнать правду? Лучше как бы случайно?
— Да, да... мы — факультет света, так прольем же свет истины!— иерарх Пур с довольным видом подмигнул своему коллеге.
Радиоуправляемые люди
Лесную поляну освещал изумрудный свет. Какие-то бабочки, стрекозы, цветы там и тут. Идиллия. Ее нарушил легкий ветерок, который постепенно усиливался. Летучая мелюзга поспешно разлетелась, а травы и мелкий кустарник обреченно склонились к земле. Ветер крепчал, воздух заколыхался теплым маревом. Под аккомпанемент нарастающего гула, трава увядала на глазах. Прошло еще несколько секунд, и кустарники вспыхнули один за другим. Трава сначала потеряла цвет, потом побурела и, наконец, почернела. Тень накрыла поляну. В землю ударил столб пламени. На покрытую пеплом твердь очень неспешно и аккуратно опустился "Кашалот" — шаттл космического флота Земли.
Часом позже на опушку леса вышли двое. Знакомые легко бы опознали Вэй Лин, разве что ее одежда изменилась: теперь на ней красовалось что-то вроде римской тоги, и появился объемистый рюкзак. Одежда Джексона также напоминала тогу: длинный подол прикрывал слишком маленькие по местным меркам ступни, а длинные рукава замаскировали отличия в форме ладоней.
Немаловажная деталь, скрытая от посторонних глаз: на подошвы ног обоих разведчиков нанесли специальный состав, который застыл, образовав твердую корку. Сколько километров смогут прошагать босиком привыкшие к обуви земляне? Почва Зеленой Жемчужины очень мягкая, но корабельный врач не советовал экспериментировать, к тому же в земле могли присутствовать болезнетворные микроорганизмы, которые не попали в пробы воздуха и не были учтены группой профессора Окински при создании прививок. Медики рекомендовали и руками лишний раз ничего ничего не трогать — от греха подальше. Пока что у космонавтов на руках были одеты прозрачные перчатки, но к аборигенам в таком виде выходить не стоит, чтобы не портить маскировку.
Вдоль кромки леса пролегала сельская дорога. Земляне устроили наблюдательный пункт в ветвях большого дерева, наблюдая сквозь мощную оптику за аборигенами. Все, что они видели и слышали, передавалось на орбиту, благодаря инфоцитам.
На Земле в эти годы происходила настоящая "инфоцитная революция". Инфоциты — микроскопические детальки электронного конструктора, которые впрыскивались в кровь и распространялись по всему организму, по большей части притягиваясь к источникам электрического поля — нервам, мозгу и сердцу. Через некоторое время после инъекции человек ложился в специальную ванну, и инфоциты под действием внешнего магнитного поля перемещались в нужные места, соединяясь между собой и образуя сеть тончайших проводов, пролегающих вдоль всех нервов. На этом этапе все "провода" имели надежную электрическую "изоляцию" и никак не влияли на внутреннее самочувствие.
Помимо "проводов", инфоциты образовывали и более сложные структуры, а те — еще более сложные. Самые важные среди них — миниатюрный генератор электрического тока, расположенный в печени и работающий на химической энергии метаболизма, антенна в правой голени, соединенная с чувствительным приемником и декодером, и антенна в правой руке, соединенная с передатчиком и шифратором. Среди элементов меньших размеров — многочисленные предохранители и простейшие реле, необходимые для того, чтобы вся эти микроскопические провода не замкнули соединение между нервами и не вызвали других непредусмотренных эффектов, если где-то окажется повреждена изоляция.
В ранних версиях этой технологии некоторые крупные элементы (тот же генератор) имплантировали хирургически, но потом научились собирать из микроскопических кусочков без боли и крови, прямо "на месте". Именно тогда популярность инфоцитных инъекций резко скакнула, и такими темпами новая технология очень скоро должна была охватить все человечество.
В результате предварительной подготовки внутри человеческого тела получалось электронное устройство, дублирующее периферическую нервную систему.
По завершении процедуры компьютер проверял результат и подавал на приемник серию сигналов, которые вызывали растворение изоляции на некоторых проводниках, в результате чего инфоциты подключались к нервной системе.
Получившееся устройство было не очень сложным — намного проще обычного компьютера — и потребляло совсем небольшую мощность, так как вовсе не преполагалось вешать на человеческий организм заметную дополнительную нагрузку. Фактически это устройство выполняло всего две главные функции — передавать сигналы с нервов по радио и наоборот — принимать. Но одно это открывало широчайшие возможности.
Фактически после этого человек становился... радиоуправляемым.
Приемник в ноге мог получить радиосигнал издалека и вызвать возбуждение любого выбранного нерва либо наоборот — замкнуть цепь и прервать передачу нервных импульсов в любом месте, кроме головного и спинного мозга (куда инфоциты не проникали). При желании можно было заставить человека совершить любое действие или наоборот — парализовать, а в худшем случае — даже убить, вызвав спазм дыхательных путей или фибрилляцию сердечной мышцы.
Конечно, такая перспектива никого не радовала, поэтому примерно половина инфоцитов уходила на электронные схемы, которые должны были блокировать попытки "несанкционированного доступа" — приемник исполнял не любые радиокоманды, а только те, что приходили от личного персонального компьютера, а в том, в свою очередь, присутствовала еще более навороченная многоуровневая защита от вмешательства извне. Программы, управляющие инфоцитами, почти полностью изолировались от всего остального, чтобы даже в случае частичного "взлома" компьютера минимизировать возможный ущерб.
Благодаря защите, инфоциты можно было использовать для полезных целей. Одна из них — мгновенное обезболивание путем блокировки выбранных нервов. Другая — усиление сигналов и за счет этого — увеличение силы. Это, конечно, могло вызвать повреждение мышц и связок, однако в жизни бывают обстоятельства, когда это — меньшее из зол. Давно известные случаи, когда некоторые люди в критических ситуациях совершали немыслимые прыжки и тому подобные "подвиги" — теперь этот "героизм" стал доступен всем и в любое нужное время. По тому же принципу инфоциты работали как кардиостимуляторы, улучшали кровообращение в строго определенных местах, чтобы ускорить заживление ран, и даже иногда могли остановить сильное кровотечение за счет спазма мышц в нужной точке.
А самое широкое применение было связано с передачей сигналов непосредственно на глазной и слуховой нерв. Таким образом можно было вызвать любую звуковую или зрительную иллюзию, в том числе передать текст, речь или создать объемное изображение. Экраны и наушники становились ненужными, как и циферблаты и большинство других устройств, показывающих какие-нибудь технические данные. Сложные приборные доски в автомобилях, самолетах, на электростанциях и тому подобные — все это уходило в прошлое.
Изображение могло накладываться на то, что человек видит — это называлось "полувирт", или полностью заменять его ("полный вирт" или просто "вирт"). В последнем случае получался такой эффект присутствия, с которым не могли соревноваться кресла, шлемы или очки виртуальной реальности.
Тем более, что кроме приемника в "радиоуправляемом человеке" был и передатчик.
Передатчик сам по себе — очень маломощный, но оно и к лучшему: не нужно всем знать, где ты сейчас и что делаешь. Сигнал достигал только персонального компьютера, и от него уже, если надо, ретранслировался дальше. Для удобства компьютер можно было вмонтировать в браслет и носить на той же руке, в мышцах которой прятался передатчик.
Благодаря передатчику, в больницах отслеживали состояние пациентов в мельчайших деталях и очень быстро принимали адекватные меры.
Нервный импульс, который поднимает руку или ногу, можно перехватить, блокировать и переслать на компьютер. В результате сам человек не шелохнется (или двинется совсем немного, если такой сигнал не блокировать, а только ослаблять). Сигнал можно продублировать на компьютер и отправить потом на любое устройство, в том числе управлять машиной, самолетом и станком издалека.
Это называлось "вирт-интерфейсом" и в той или иной мере использовалось и раньше, но теперь инфоциты позволяли транслировать все движения с максимально возможной точностью — не хуже, чем в случае присутствуя на месте, и получать настолько детальное изображение, насколько это позволяла физиология зрительного нерва. Но самое главное — цена вирт-интерфейса упала на два порядка, что сделало его доступным для всех.
Благодаря "инфоцитной революции" многие люди стали забывать о том, что такое дорога на работу и домой. Практически все делалось "удалённо" через вирт, даже на скорой помощи приезжали роботы с медицинской аппаратурой, а настоящие врачи сидели по домам и оттуда командовали.
Точно так же можно было управлять не роботом, а персонажем игры, что вызвало очередной бум в области создания фантастических и сказочных миров с эффектом "полного погружения".
И не только фантастических. На глазной нерв можно не только передать электрический сигнал, но и снять его оттуда, а собрав все сигналы, воссоздать на компьютере изображение — то, что в данный момент видит человек. То же самое со слухом, обонянием и так далее. Все большую популярность получали "живые записи" — то есть записи всех ощущений какого-нибудь человека, который видел или слышал что-то необычное. Получив такой файл, можно было испытать то же самое, как будто сам побывал там вживую.
Однако, многие космонавты относились к инфоцитным технологиям с предубеждением. Если бы их сильно тянуло в вымышленные миры, они бы не искали с таким упорством миры реальные. Управление техникой через инфоциты тоже ограничено: радиосигнал слишком долго преодолевает космические расстояния, в реальном времени роботом или ровером на другой планете не порулишь, если только с Земли луноходом и то — с трудом. Очень желательно хотя бы на стационарную орбиту выйти, вот тогда будет нормально.
Надежность технологии тоже пока оставляла желать лучшего, только медицинские применения (с которых все началось) были тщательно отлажены и работали четко почти на сто процентов. Всякие мелкие огрехи и "баги" — это было вполне терпимо для игр или общения, но для космоса — рискованно. Куда больше космонавты доверяли Кир-у — то есть искусственному интеллекту большого корабля. А любое управление, расчитанное на инфоциты, обязательно дублировали старыми испытанными системами.
Поэтому инфоциты использовали, но с осторожностью и кто-то больше, а кто-то меньше. Кей Льюис, который даже на Земле не чурался виртуальных игр, не отключал инфоцитный приемник даже на ночь, используя его как будильник, а капитан Брэкет считал, что нет ничего лучше, чем громоздкий трехмерный проектор в рубке, хотя вполне мог бы спроецировать точно такое же трехмерное изображение напрямую себе в мозг.
Что касается двух космонавтов, спустившеся на Зеленую Жемчужину, то они сейчас работали живыми микрофонами и видеокамерами. Все, что они видели и слышали, передавалось на наручные компьютеры, с них — на ретранслятор, спрятанный в лесу, а тот уже имел достаточно мощный источник энергии, чтобы послать направленный сигнал на орбиту.
Эта цепочка не только помогала установить надежный канал связи, несмотря на толстую атмосферу планеты и постоянные электрические помехи от местной звезды, но и уменьшала вероятность перехвата сигналов — туземцы вроде бы не пользовались радио, но кто их знает?
Пока земные технологии соревновались друг с другом в сложности, внизу все казалось простым, понятным и даже расслабляющим — одним словом, пастораль.
Вот по дороге прошествовала важная матрона в годах, сопровождаемая молодой девицей — может быть, дочкой. Матрона что-то громко втолковывала своей спутнице. Естественно разведчики ничего не поняли: местный язык даже Кир расшифровать не смог — слишком мало исходных данных. На другой планете синтаксис мог оказаться настолько чуждым, что языковой барьер грозил стать самой сложной проблемой.
Позже в обратную сторону прошли четверо мужчин. Все они несли какие-то предметы — нечто среднее между алебардой и мотыгой — то ли оружие, то ли сельскохозяйственное орудие — и вот опять: даже о таких простых вещах — поди догадайся, не зная о культуре практически ничего.
Потом мимо проскакал всадник, яростно подгоняя коня... точнее, некое четвероногое животное, мало похожее на лошадь. Через полминуты в том же направлении проследовало еще трое. Вэй Лин предположила, что они гонятся за первым, а Джексон — что солдаты немного отстали от командира.
Следующим стал весьма колоритный персонаж: старик в балахоне и с посохом. Его можно было бы принять за колдуна из сказки, но все впечатление портила совершенно несуразная высокая прическа на голове. Вэй Лин с трудом сдержала смех. Старик почему-то остановился, обернулся и посмотрел прямо на дерево, где скрывались разведчики. Земляне замерли. Старик сделал какой-то жест рукой, потом еще. Затем отвернулся и пошел дальше. Заметил? Вряд ли: замаскировались они на "отлично". Услышал? Возможно. Что-то хотел сказать? Хотел ли вообще? Одно ясно: и с пониманием жестов тоже будут проблемы.
Разведчики продолжали наблюдение. Больше никто их не обнаружил. Насчитали десятка два пеших, столько же всадников, три телеги и какую-то зверушку, торопившуюся невесть куда. Пролетавших мимо ворон (а точнее, внешне похожих на них птиц) пересчитывать не стали.
Вэй Лин и Джексон пока не расчитывали увидеть что-то принципиально новое — ведь все время, пока группа Окински пыталась разобраться с местными бактериями и вирусами, самолето-птицы следили за этим поселением, и высмотрели, казалось, уже все, что только можно.
Сегодняшняя их миссия была похожа на первый полет Гагарина в космос — не столько техническое испытание, сколько рискованная медицинская проверка, когда испытатель играет роль подопытного. В те далекие времена о возможном воздействии на человека невесомости и прочих факторов не знали почти ничего. Инженеры пытались смоделировать некоторые условия на Земле, например, воспроизвести на центрифуге длительные перегрузки, но все учесть невозможно. Всерьез допускали даже то, что космонавт может сойти с ума. Неудивительно, что стенограмма переговоров Гагарина с Землей наполовину состояла из сообщений о самочувствии. Требовалось железное самообладание, отличная память и способность к самонаблюдению, чтобы продолжать спокойно и максимально объективно сообщать о том, что с ним происходит, даже когда возникали серьезные технические неполадки (а тот полет протекал совсем не гладко), да и позже, во время многочисленных отчетов вновь и вновь вспоминать детали происходившего.
В этот раз в качестве подопытных кроликов выбрали двоих — специально таких, кто максимально отличался друг от друга: мужчину и женщину разных рас и противоположного телосложения.
Роль Гагарина легла на Вэй Лин — как биологу ей предстояло постоянно отслеживать свое самочувствие, чтобы понять, как организм отреагирует на условия планеты. Хотя состав атмосферы и давление уже смоделировали и опробовали в барокамере на нескольких добровольцах, а самолето-птицы проверили этот лес на предмет крупных животных, которые могли бы оказаться хищниками, но, опять-таки,— все не учтешь.
