Диверсанты (ремейк 2018)

Диверсанты

Annotation

Первая книга серии "Семь cтихий Зеленой Жемчужины". Действие происходит в нашей Вселенной приблизительно в 23-24 веке. Человечество вышло в дальний космос, благодаря обнаружению сети "червоточин". Происходит первый контакт с расой, еще не способной к космическим полетам. Группа ученых с корабля "Колонист-9" собирается исследовать найденную цивилизацию научными методами, однако мир оказывается подозрительно "фэнтезийным", а туземцы — подозрительно "человекообразными".

Мирослав Войнаровский Диверсанты Семь стихий Зеленой Жемчужины (1)

Проклятые

Неудачники

Неофит

Аниме и пастораль

Огни, воды и рыжая девушка

Птички

Тишина среди песков

Радиоуправляемые люди

Изгнание

Заяц

Оазис

Предсказания и воспоминания

Чума и пепел

Допрос с пристрастием

Дипломатия

Выставка достижений народного хозяйства

Запах убийц

Магическая драка в салуне

Слава Цитадели!

Азы волшебства

Синий зонтик для джаа

В тылу врага

Погоня

Плен

Хвост падальщика

Партизаны

Тихий уголок

Паутина

Разведка боем

В гнезде змеи

Полет валькирий

Посланец наместника

Аллергия на кровь

Узел предсказаний

Мирослав Войнаровский

Диверсанты

Семь стихий Зеленой Жемчужины (1)

Проклятые

Я смотрю из-за спин звезд

Где-то там — начало, исток

За меня не прольёт слёз

Та, что брошена ради дорог.

Когда за бортом в течение многих месяцев нет ничего, кроме далеких огней, поневоле выучишь наизусть названия всех созвездий...

Вот только какой в этом смысл? Ведь названия сначала придется придумать самому и для себя. Как писал какой-то поэт: "я смотрю из-за спин звезд...": изменилась точка зрения — и получился совсем другой узор.

Распался знаменитый пояс Ориона, состоящий из трех ярких светил, выстроившихся в одну линию: центральная звезда (Альнилам) перекочевала в соседнее созвездие. Рассыпалась Кассиопея — созвездие в форме "молнии": яркий Шедар стал ещё ярче, Сегин переместился в другую сторону неба, Нави — в третью, а звезды Рукбах и Каф потускнели и затерялись среди прочих.

Где-то там должно быть и Солнце — но желтый карлик слишком мал, чтобы увидеть его отсюда невооруженным глазом. Можно попросить корабельный компьютер навести туда один их телескопов, но зачем? Что толку смотреть на крохотную искорку, на вид ничем не отличающуюся от других? Земля — далеко, родные и близкие — тоже, а здесь — всего лишь крохи излучения от термоядерного взрыва, затянувшегося на миллиарды лет. Уж чего-чего, а светящихся точек вокруг предостаточно — кроме них тут вообще ничего нет.

Сюда долетают лучи, рожденные типичной звездой сто лет назад или даже тысячу. Но если зрение хорошее, можно разглядеть далекую галактику Боде — она испустила свой свет, когда на планете жили только обезьяны, и пока он летел, потомки тех обезьян успели превратиться в людей.

Но и это не предел. Иногда где-то в неведомой дали взрывается сверхновая, и тогда есть шанс увидеть последние мгновения жизни звезды, которая погибла еще до рождения Солнца. Только надо знать, куда смотреть и когда — явление это очень редкое и недолгое.

Но все это происходило очень давно и очень далеко, а здесь и сейчас — только миллиарды километров тьмы и немного света.

И, конечно, корабль.

И люди, запертые в нем, терпеливо ждущие своего часа.

...

Проходят дни, недели, месяцы...

...

И, наконец, в поле зрения появляется нечто новое — окруженное тусклыми синими сполохами кольцо: сначала — крошечное, но по мере приближения оно становится огромным, как планета.

А в середине кольца — только кромешная тьма. Даже без звезд.

— Относительная скорость — ноль.

Кольцо больше не приближается, но двигатели продолжают работать, противодействуя могучей силе: гравитация упорно тянет корабль туда, во тьму.

— Все поля в пределах допустимого.

Недолгая пауза.

— Запуск зонда. Наведение завершено. Зонд вышел.

Электромагнитная пушка выстрелила небольшой цилиндрический аппарат. В передней части зонда раскрылись створки, обнажая сопла двигателей, которые пока не работали — аппарат летел по инерции.

— Десять минут до перехода.

Весь процесс запуска контролировал бортовой компьютер, следуя давно написанной программе. Экипаж "Колониста-9" наблюдал за происходящим, не покидая своих кают — через вирт-интерфейсы.

Зонд почти сразу исчез из виду, только условный значок отмечал, что он продолжает лететь прямо в центр пылающего кольца. Там, в середине — вход, а за ним — неизвестность.

На той стороне ещё никто не был.

Зонд может не вернуться — так бывает редко, но это хуже всего, поскольку будет означать, что там настолько опасно, что даже капсула с многослойной броней вышла из строя. И тогда корабль ждёт долгий, очень долгий путь назад.

Но обычно капсула все-таки возвращается, чтобы передать снимки неба, на которых нет ничего интересного: ни одной близкой звезды или планеты. Зато там могут быть другие пространственно-временные аномалии, и ради их поиска "Колонист-9" нырнёт во тьму.

Если по ту сторону не окажется даже аномалий, тогда все равно придется отправляться в обратный путь. Но, по крайней мере, хотя бы ненадолго созвездия станут другими.

И можно будет придумывать новые названия... которые никому и никогда не понадобятся.

Однако... может быть...

— Сигнал потерян.

Всё: зонд ушел на ту сторону.

Чтобы вернуться, аппарат включит двигатели, затормозит и начнет разгон в обратном направлении, по пути делая снимки неба и выполняя необходимые измерения.

— Расчетное время возврата — три часа двадцать две минуты,— доложил компьютер и замолчал.

Три часа по сравнению с месяцами полета — это так мало.

Но так много — целых три часа ожидания.

На это время капитан Дун Брэкет выгонял всех из главной рубки — чтобы разрядить обстановку. Конечно, взрослые люди, прошедшие жесткий отбор, не передерутся, но всё равно: ни к чему это.

Однако караулить три часа в одиночестве — тоже приятного мало, поэтому для старпома Ральфа Марини делалось исключение — хоть будет, с кем поговорить и выпить чаю.

Ральф знал капитана очень давно и умел ждать, не напрягаясь и не напрягая. Он потянулся, зевнул, похрустел шеей.

По стене подполз услужливый робот-термос, вытянул хоботок и наполнил подставленную чашку. Марини чуть прикрыл глаза и толкнул затылком подголовник, отдав мысленный приказ — кресло плавно поменяло свою форму, раздвигаясь и откидываясь, чтобы позволить человеку расслабиться в полулежачем положении.

Капитан тоже наполнил свою чашку, но пока не притронулся к напитку, замер...

Он любил слушать свой корабль — весь, целиком, но не двигатели и механизмы, а людей. Девяносто человек спорили, ссорились, обсуждали дела или командовали роботами — в том числе по каналам внутренней связи. Личные разговоры оставались закрытыми, но общие каналы, предназначенные для повседневной работы, шифровать было не принято.

Брэкет включал сразу все открытые каналы, ставил громкость на четверть нормы, и слушал гул.

Он называл это "голосом корабля".

В шуме почти невозможно было разобрать отдельные разговоры, но по общему фону, по его колебаниям ощущалось настроение экипажа — по крайней мере Дун Брэкет мог его почувствовать... или ему так казалось.

Сегодня голос корабля звучал громче обычного: какие-то возгласы, нервный смех... Люди ждали.

Собственный капитанский канал "Главная Рубка" сейчас стоял на "паузе". Компьютер показывал, что пятьдесят два пользователя запросили автоподключение, чтобы не упустить ни слова, когда капитан возобновит трансляцию.

В помещении главной рубки не было ни иллюминаторов, ни экранов, только круг из кресел, стоящих на возвышении, да в центре, в углублении — трехмерная карта. Она казалась черным провалом, ведущим в космический вакуум, но на самом деле была всего лишь сферой из очень прозрачного материала. Внутрь сферы проецировались звезды, корабль и кольцо, окруженное сполохами синего пламени.

Капитан застыл, словно медитируя на эту картину.

Переливается тусклый синий огонь, сменяются цифры таймера, и больше ничего не происходит. Даже звезды не мерцают. Это на Земле, при взгляде сквозь толстую атмосферу, они мигают, словно живые. А здесь за бортом вакуум, и звезды — яркие, как сияющие драгоценности, но неизменные, статичные.

А в синем кольце нет даже звезд.

Жаль, нельзя сразу нырнуть туда.

Жаль... но нельзя.

Вероятность того, что червоточина выходит другим концом в корону звезды, ничтожна. Космос слишком пуст.

Так считалось...

Капитан сделал глубокий вдох и постарался, следуя совету корабельного психолога, найти напряженные лицевые мышцы и расслабить их.

Так считалось вплоть до полета "Колониста-5", который нырнул и больше не вынырнул. Следом за ним отправились три автоматических аппарата с "Колониста-4" и тоже не вернулись.

Черт его знает, что они встретили на той стороне. Или что их встретило? Возможно, это была просто пыль. При высокой встречной скорости достаточно даже пыли — нескольких крупинок на кубометр, чтобы превратить огромный корабль в пылающее решето. Квантовая пленка на обшивке спасет от радиации и отдельных молекул, но более крупные песчинки или частички льда, особенно, если их много, могут привести к катастрофе.

А, может, все из-за того, что та червоточина была двойной. Основная версия катастрофы заключалась в том, что червоточины, расположенные рядом, создают внутри друг друга резкие скачки гравитационного поля. Если это правда, тогда червоточина разорвала "пятый" на кусочки и выплюнула осколки на другом конце галактики.

Если только это правда — а точно никто не знал. Никто не ждал беды тогда. Не то, что сейчас.

И не так, как было в самом начале.

Капитан все-таки отхлебнул немного чаю, мысленно вернувшись к событиям, происходившим задолго до его рождения. Благодаря "живым записям", он ощутил всё на собственной шкуре, как будто сам там присутствовал.

Тогда они тоже осторожничали. В самую первую червоточину посылали зонд за зондом — пустые, с крысами, с обезьяной — пока не убедились, что это безопасно. И только затем "Колонист-4" нырнул сам, чтобы оказаться в шестистах световых годах от Земли.

Это был великий шаг. Хорошо, что есть "живые записи", и в них — ощущения непосредственных участников, которые можно пережить лично. Ощущения героев... тех, кто, в отличие от "пятого", вернулся.

Потом нашли ещё много червоточин — целую сеть переходов, пронизывающих всю галактику.

И со временем осторожничать перестали.

Теоретики вычислили, что вероятность войти в червоточину и выйти в звезду — практически нулевая.

Теоретики...

Капитан вздохнул, нахмурился.

Возможно, теоретики сказали то, что хотели услышать от них практики. Невыносимо ждать три часа — и это ещё повезло. Некоторые червоточины требуют сто часов для прохождения зонда: пятьдесят — туда, пятьдесят — обратно.

Может ли быть ещё больше? Некоторые надеялись, что "пятый" нырнул в червоточину с огромным временем цикла и когда-нибудь вернется.

Некоторые надеются на это до сих пор.

Хотя с точки зрения науки никаких поводов для надежды больше не осталось: физики научились вычислять время перехода и убедились, что там был не тот случай.

Раньше вычислять не умели. Много, чего не умели.

Смешно сказать: самую первую червоточину открыли, когда искали очередную ледяную планету в поясе Койпера. Компьютеры рассчитали искривление орбит транснептунов, и высматривали планету через космические телескопы, а увидели — вот такое колечко.

Капитан унесся мыслями куда-то очень далеко, перескакивая сквозь червоточины памяти от одного события к другому.

...

Таймер показывал, что прошел час. Старпом давным-давно допил свой чай и сейчас смотрел на капитана. Похоже, именно этот пристальный взгляд вернул Дуна Брэкета из мира воспоминаний.

Даже Ральфу надоело ждать. Он хотел, чтобы капитан задал тот самый вопрос. Сколько раз они вот так отправляли зонд в червоточину, потом сидели, ждали, и в какой-то момент капитан спрашивал — всегда одно и то же:

— Как думаешь, что там?

И старпом отвечал всегда одинаково:

— А ты что думаешь?

Дальше могли быть варианты: "Вот бы...", "Только бы не..." или "Я первый спросил!"

— Только бы не пустышка!

— Да,— согласился старпом.— Далековато мы залезли...

— Десять месяцев — как псу под хвост уйдёт, если пустышка.

— Да...

— Хорошо бы найти кластер.

Капитан высказал то, о чем мечтали все. "Колонист-9" составлял карту переходов сквозь аномалии. Он нырял в очередную червоточину, мгновенно преодолевая сотни и тысячи световых лет. Оказавшись на той стороне, космонавты определяли, куда их занесло, и включали гравископ, чтобы найти новые червоточины. Затем выбиралась одна из них и начинался долгий (иногда несколько месяцев) перелет на субсветовой скорости: половина пути — разгон, половина — торможение. И снова — "нырок".

И так месяц за месяцем, год за годом. Карта галактики создавалась ценой тягостного ожидания. Сотни людей, когда-то клюнувших на романтику слов "дальняя разведка", посвятили этому делу свои жизни.

Связи между червоточинами были очень запутанными: иногда цепочка переходов могла "замкнуться", выходя к ранее исследованной области. Так находили новые, иногда более короткие пути между Землей и колониями.

Изредка им выпадала удача: от выхода из червоточины можно было за разумное время долететь до ближайшей звезды — желательно за пару недель, в худшем случае — за несколько месяцев. Такую звезду и ее планеты можно было исследовать и найти там что-то по-настоящему интересное. Именно ради такого молодежь стремилась в дальнюю разведку, а отнюдь не ради месяцев вынужденного безделья в пустоте.

Но обычно на небольшом расстоянии от выхода находили только новые червоточины. Чаще всего они встречались тройками — то есть после "нырка" обнаруживалось два возможных пути для продолжения полёта — так называемая "развилка". Иногда путь был только один — "звено", а несколько звеньев подряд составляли "ветвь". Но иногда в пределах действия гравископа не обнаруживалось вообще ничего — глухой тупик на космической дороге, "пустышка".

А самый плохой расклад — это если перед тупиком пришлось пройти длинную ветвь. Тогда надо было возвращаться и преодолевать все звенья в обратном порядке, чтобы продолжить исследование по новому пути.

В этот раз позади осталась ветвь из трёх длинных звеньев, и капитан очень надеялся, что терпение экипажа будет вознаграждено: найдется целое скопление червоточин, то есть "кластер", дающий хорошие шансы открыть что-то интересное.

— Да, кластер — хорошо бы!— размечтался старпом.— Эдак на пять или шесть переходов, и чтобы не очень близко друг к другу. А за одним из них — что-то вкусное, например, звезда. Конечно, не прямо под носом, чтобы в ней не изжариться, а так, чтобы спокойно подлететь и исследовать.

— И еще парочка планет, все-таки голая звезда — это скучно,— добавил Брэкет.

— Верно: голая звезда — все равно, что пустышка. Опять нас будут звать...

Марини осёкся.

— Что замолк? Договаривай...

— А, забудь, ерунда,— старпом махнул рукой, всем своим видом пытаясь изобразить, что это была случайная оговорка.

Но его смуглая кожа приобрела едва уловимый красноватый оттенок.

Капитан позволил себе едва заметную усмешку — краем рта — и тихо сказал:

— Я уже который год жду: когда же ты, наконец, проболтаешься...

Старпом на несколько секунд потерял дар речи.

— Так ты что... знал?! Уже черт знает, сколько времени — знал?!

Капитан кивнул, грустно улыбнулся:

— "ПрОклятая девятка" — ведь так нас прозвали?

Ральф Марини задохнулся от возмущения:

— Какая сука тебе напела?! Засранцы! Я этому звездоболу рот порву и язык узлом завяжу! Кто донёс?!

— Кей.

— А-а-а...

Ральф так резко сбавил обороты, что капитан не смог сдержать сарказма:

— Что, Кею можно?

Старпом с кислой физиономией, морщась, признал:

— Ну, понятно же: у него нет выхода: Кей Льюис как корабельный "псих" такие вещи скрывать не имеет права.

— А ты и прочие, значит, щадили мои чувства? Капитан ведь у вас такой ранимый! Самому не смешно?

— Ну... если ты именно так на это смотришь...— с сомнением глядя на Брэкета, протянул старпом.

— А как ни посмотри. Если отбросить всякую мистику, то проклятие — слово очень даже подходящее. Из пятнадцати "Колонистов" каждый чем-то прославился, а те, что ниже девятого номера — так вообще герои космоса!

— Но "Колонист-4" уже никто не превзойдёт,— заметил Ральф.— Впервые вошел в червоточину, впервые достиг другой звезды...

— ...впервые вышел на орбиту экзопланеты,— подхватил капитан,— впервые высадился на нее, основал первую колонию вне солнечной системы...

— ...и вторую — тоже. Да уж: "четверка" — корабль-герой.

— Остальные тоже попали во все учебники истории: "единичка" заложила первую базу на Луне, "двойка" — на Марсе, "тройка" — на Европе.

— А "шестой" и "седьмой" сколько понастроили?! Эдем, Икар, Веха, Прометей, Гор, Пандора и еще дюжина других — все эти колонии с их базами.

— И первый терраформинг — тоже "шестерка".

— Да, там вообще целая история...

Сеть "червоточин" помогла исполнить давнюю мечту человечества — достигнуть других звёзд, исследовать их планеты.

Первые колонии в солнечной системе построили на Марсе и Луне — это были герметичные поселения в форме "сот" с перегородками.

Тот же принцип стали применять, когда выбирали место для колоний около других звезд: предпочитали небольшую холодную планету или спутник с разреженной атмосферой. Так было безопаснее и технически проще: холодная планета лучше горячей: в случае повреждения стенок купола падение температуры не так опасно, как пожар. То же самое и с атмосферой: лучше вообще без нее, чем бороться с ураганами, кислотными дождями или огромным давлением.

Колонисты жили, почти никогда не покидая "соты". Планету исследовали при помощи роботов с вирт-интерфейсом: сидя в особом кресле, разведчик видел всё глазами робота как будто "от первого лица", шевелил как будто бы "своими" железными руками-манипуляторами, а робот воспроизводил все движения, будучи на другой стороне планеты.

Но, несмотря на быстрое развитие вирт-интерфейсов, космонавтам — этим неисправимым романтикам — все равно хотелось чего-то более реального: ступить на почву планеты своими ногами, потрогать камни руками, вдохнуть воздух чужого мира.

Но для такого нужен был особый, по-настоящему "гостеприимный" мир, который никак не удавалось найти.

Человек оказался слишком "нежным": ему вечно чего-то не хватало. Если планета находится слишком близко к звезде, там очень жарко, а если далеко — холодно. Даже, если расстояние подходящее, надо еще, чтобы планета вращалась вокруг своей оси достаточно резво, иначе она подолгу прогревается с одной стороны и остывает с другой, что опять ведет к выбору — либо изжариться, либо замерзнуть. А если и с этим всё сложилось удачно, там может оказаться слишком большая сила тяжести, от которой не спасёт никакой скафандр: человеческий организм "загибался" даже при гравитации в полтора "же", если находился в таких условиях достаточно долго.

И это — тоже далеко не всё. Длинный список возможных неприятностей продолжала радиация, сильные ветры, ядовитые осадки и газовые выбросы, извержения вулканов и землетрясения, многометровые слои жидкой грязи, бури, смерчи и чудовищные приливные волны — все это делало новооткрытые миры непригодными для жизни.

Но главное — атмосфера, это самая несбыточная часть мечты. Ходить повсюду с дыхательным аппаратом — радости мало, но как иначе? Атмосферы со значительным содержанием кислорода — вообще редкость, а тут еще надо, чтобы процент кислорода был "правильным": если слишком мало — человек задыхается, а слишком много — пьянеет. И мало того: надо, чтобы в воздухе не было какой-нибудь дряни вроде угарного газа или сероводорода.

Ждать, когда все нужные условия совпадут — это примерно как бросать десяток кубиков, надеясь, что когда-нибудь выпадут одни шестерки. По всем оценкам получалось, что искать пригодную для жизни планету придется нереально долго.

Вот если бы можно было взять не совсем подходящую и немного ее "поправить" под себя... терраформинг — это казалось делом далекого будущего, но история повернулась неожиданно, когда генетики вывели особую бактерию — аэрогениллу.

Под действием света и влаги она разрушала горные породы, выделяя кислород. За несколько лет культура бактерии могла покрыть ровным слоем планету, и на этом ее размножение останавливалось, поскольку все освещенные поверхности заканчивались. При этом в атмосферу выделялось огромное количество кислорода.

Понадобились десятилетия, чтобы научиться контролировать этот процесс, поддерживая нужный состав атмосферы в течение неограниченного времени. И тогда во Вселенной появились две новые планеты, где человек мог ходить без дыхательного аппарата — Эдем и Гор.

Достигнув одной цели, человечество захотело большего. Свободно дышать — это хорошо, но надо еще что-то есть. Поставки продовольствия с Земли требовали таких чудовищных затрат, что никакие редкие полезные испопаемые не могли это окупить.

Эдем, и Гор были стерильными мирами, своя жизнь там не зародилась, а значит отсутствовала плодородная почва, в которую можно посадить растения. Колонисты пытались выращивать овощи прямо в песке, сжигая излишки аэрогениллы и используя полученную золу в качестве удобрения, но эффективность такой технологии оставалась низкой.

Все надеялись на то, что генетики совершат очередной прорыв и создадут новые, неприхотливые сорта растений, которые будут хорошо расти даже на такой почве.

— А потом "восьмерка" нашла инопланетную жизнь,— напомнил капитан.

— Но такую, что лучше бы не находила,— проворчал Марини.— Недаром ту планетку назвали Коброй.

Брэкет осторожно спросил:

— Кажется, там был кто-то из твоих?

— Отец. Полетел стажером.

— И... как он?

— Если ты спрашиваешь, не погиб ли он во время эпидемии,— то нет. Чуть позже произошел несчастный случай, он потерял глаз, ну и...

— Уволился?

— Уволили. Так его карьера на стажере и закончилась. Сейчас он на Надежде, в лаборатории — выводят новые штаммы для терраформинга. Представь себе, что придумали: хотят, чтобы бактерии разъедали поверхность каменной скалы, она осыпалась, потом на оголившемся камне опять рос слой бактерий, опять осыпался...

— Ого, кажется, я понимаю, к чему это приведет — со временем получится толстый слой рыхного грунта вперемешку с органическими остатками. Почва?

— Именно! У подножия отвесных скал вырастут целые склоны из плодородной земли. Дело за малым — вывести бактерии, которые выполнят эту работу за обозримое время.

— Согласись: довольно интересно.

— Иногда я сам думаю, что на корабле скучнее, чем с микробами. Дальние разведчики тратят свою жизнь, торчат месяцами в пустоте, надеясь только на то, что рано или поздно им выпадет удача.

Разговор вернулся к началу.

— Но везет не всем,— констатировал капитан.

Его невеселая физиономия ясно показывала, кого он имеет в виду.

Старпом развел руками:

— Собственно... потому и пошел слух... ну... что Колонист-9 проклят. Экипаж "восьмерки" — те, кто выжил после эпидемии — могут сказать: "зато мы открыли на Кобре настоящую инопланетную жизнь". Пусть даже там нашлась только очень примитивная трава и очень агрессивные микробы. Называть это жизнью — возможно, чересчур пафосно, но формально, в соответствии со всеми научными определениями это — жизнь, да. И в историю они себя вписали навечно.

— Причем, вовремя вписали: едва не опоздали. Буквально через пару лет "Колонист-7" открыл Праматерь и Органику — еще две "живые" планеты.

— Но от Праматери сразу шарахнулись как черти от ладана. Отец говорил, что там нашли хаквирусы как на Кобре. Зато Органика — тот самый нетронутый рай, который так долго искали — единственная планета, где от местной жизни не надо отгораживаться гермокостюмом высшей защиты. Кто знает, может, со временем туда переселится половина Земли. Но вряд ли когда-нибудь найдётся еще одно такое место.

— Если и найдётся, то уже не при нас,— согласился капитан.— Тогда за три года открыли три "живых" планеты, но с тех пор за пятьдесят с лишним лет — ничего. Тот район космоса мог быть редким исключением.

Исключение, естественно, принялись изучать.

"Колонист-10" и "Колонист-11" построили специально для того, чтобы исследовать "райскую" планету. Из-за наличия разнообразной и не всегда дружелюбной жизни там было несколько опаснее, чем на стерильном Эдеме, но гораздо интереснее. Открытия сыпались как из рога изобилия — не такие эпохальные, как само обнаружение Органики, но про многие из них тоже можно было с гордостью сказать: "найдено впервые" — новые, совершенно особые виды животных и растений, загадочная фауна пещер, грозные хищники и опасные паразиты в джунглях, своеобразные обитатели глубоких морей и неприступных гор — кого там только не было.

И только "девятке" не везло. Немолодой уже корабль больше сотни лет бороздил просторы космоса, сменил шесть капитанов, но не смог записать на свой счет ни одного сколько-нибудь важного открытия. За век с лишним "девятка" наткнулась на несколько звездных систем, нашла там кое-какие планеты, но ни одна из них не представляла интереса ни для колонизации, ни для добычи ископаемых, ни для научных исследований.

Все можно было списать на его величество случай, но однажды кто-то назвал корабль "проклятым", это прозвище приклеилось намертво, словно клеймо.

С тех пор построили еще три "Колониста". Последняя серия кораблей была оснащена двигателями нового поколения, надежной противометеоритной защитой, самыми чувствительными приборами — все это давало им лучшие шансы за счет технического преимущества. Не требовалось никаких "проклятий" или "сглаза". И хотя летали новые корабли не так давно, но уже успели обнаружить несколько интересных планет и заложить две небольших колонии. Причем, пара открытий случилась, когда они проходили системы, уже исследованные "девяткой" — что еще сильнее подмочило репутацию "проклятых".

Для самого себя капитан Брэкет придумал рациональное объяснение: если взять список из пятнадцати кораблей и перетасовать как колоду карт, то кто-то обязательно должен оказаться в конце.

Сейчас он высказал эту карточную аналогию Ральфу.

Старпом хмыкнул и напомнил:

— Что касается конца... ведь была еще и "пятерка".

— Она погибла.

— Но некоторые... скажем так... злые языки... то есть... прямо скажем, совсем уж злые языки намекают, что нашей "девятке" уготована та же участь: "Колонист-5" тоже был рабочей лошадкой, обнаружил почти двести новых червоточин, составил карты, а потом сгинул, и вся слава досталась тем, кто этими картами пользовался позднее.

Капитан ничего не ответил, хотя мог бы. Дед Дуна Брэкета служил на "пятом" и пропал вместе с остальными семьюдесятью членами экипажа. Но об этом не надо знать даже старому другу и вообще никому: мало ли, какие выводы сделают из этого те самые "злые языки".

— Но все-таки согласись: желающих служить у нас хватает. Значит не все верят в проклятия? Или, может, "девятка" известна не только своим "проклятием", но и чем-то хорошим?— спросил капитан с надеждой.

Старпом немного задержался с ответом, но все-таки решил не кривить душой:

— Думаю, многие предпочли бы перейти на другой корабль.

— Понимаю...— отозвался капитан ровным голосом, но сквозь сжатые зубы.

— Ты сам знаешь, какой отбор в Дальнюю Разведку: тысячу человек на место. Будешь привередничать — вообще никуда не попадешь. Пусть считают нашу "девятку" кораблем неудачников, но что тогда сказать о тех, кто даже на "девятку" не попал?

Капитан ничего не ответил, эхом в голове звучало: "даже на девятку"... "даже"?! Настроение было испорчено. "А что ты ожидал услышать?"— укорил он себя.— "Хотел откровенности? На, ешь, не обляпайся!"

Все-таки к лучшему, что "Колонистов" так мало — космофлот мог позволить себе отбирать лучших из лучших — "даже на девятку". А лучшие просто должны получить свою удачу. Рано или поздно.

Количество исследованных червоточин превратится в качество — рано или поздно.

Вот только, черт его знает, когда.

Хорошо бы все-таки найти кластер. Больше попыток — больше шансов, что когда-нибудь повезет.

Вот только, черт его знает, когда и при котором по счету капитане.

...

Он не заметил, как задремал — очнулся, когда в рубку стали возвращаться люди.

На таймере оставалось десять минут — с запасом. За пять минут до расчетного появления зонда все отрапортовали — как и было приказано. Неудачники или нет, проклятые или нет, но с дисциплиной все в порядке (по крайней мере, когда под носом у капитана).

В рубке собралось десять человек. В основном тут были руководители подразделений — капитан хотел видеть их лица, если окажется, что впереди — тупик.

В душе мечтая о кластере, Дун Брэкет готовился и к самому худшему варианту. Последняя "развилка" была пройдена десять месяцев назад, и это будет значить, что именно тогда был сделан неверный выбор, а выбор этот — не чей-то, а его, Дуна Брэкета, проклятого неудачника. Им придется возвращаться, потратив еще десять месяцев, проходить через уже пройденные червоточины, пялиться на те же самые осточертевшие созвездия.

Опять получится, что девяносто человек потратили двадцать месяцев своей жизни только для того, чтобы нанести на звездные карты тупиковую ветвь... чтобы другие — не "проклятые" и не "неудачники" уже не сворачивали на эту дорогу, не тратили время зря.

Конечно, люди найдут, чем себя занять. Те, кто не умеет этого делать, не идут в дальнюю разведку или покидают ее после первого рейса. Кто-то увлекался искусством или самообразованием, кто-то вел научные исследования, кто-то играл в игры в вирте — и последних немало: суперкомпьютер корабля, который в это время почти что "бездельничал", создавал виртуальные миры покруче, чем в Системах, оставшихся на Земле.

Но все равно: главное — то, ради чего они здесь, самое главное — не сбудется.

Впрочем, пока рано об этом говорить. Зонд еще не вернулся.

Капитан открыл канал трансляции. Мгновенно установилось восемьдесят соединений — значит помимо тех, кто присутствовал в зале "вживую", подключися весь остальной экипаж: даже те, кому по распорядку должен был спать и видеть сны.

Неудивительно.

Три минуты.

Капитан Брэкет стиснул кулаки и мысленно выругался:

"Сами вы сраные неудачники!"

Две минуты.

Одна.

"Ну, черт вас побери!"

Десять секунд, девять... три... одна.

Ноль.

Тишина.

"#$#$!!!"

Брэкет быстро уточнил:

— Погрешность вычисления времени?

Он знал ответ.

— Плюс-минус бесконечность,— бесстрастно сообщил искусственный интеллект корабля.

— А если просто отклонение от курса?

— Отклонение от курса, вызванное гравитационными силами, не опасными для конструкции зонда, может задержать возвращение зонда на...

— Есть контакт!!

Это штурман заорал так, что люди вздрогнули.

Брэкет не стал одергивать: не время и не важно.

Сейчас все на нервах.

Зонд, наконец, показался. Прямо сейчас карта неба, снятая по ту сторону червоточины, передаётся по радиоканалу на "Колонист". Компьютер найдет на на ней Денеб, Бетельгейзе и Ригель — три яркие звезды этой части галактики и вычислит точное местоположение выхода из червоточины.

Куда все-таки ведёт этот путь?

Наконец трехмерная схема неба (того неба, которое ждет их там, за черным пределом) отобразилась в глубине прозрачной сферы в центре рубки.

Людям понадобилось несколько секунд, чтобы полностью осознать смысл того, что они увидели.

Одна из звезд сияла очень ярко и была обозначена не точкой, а крошечной сферой. Это могло значить лишь одно: светило в пределах досягаемости, очень близко.

Аплодисменты, а потом нарастающие восторженные вопли.

Капитан так и не отключил "голос корабля".

Дун Брэкет слушал своих людей и улыбался во весь рот, как ребенок, получивший вкусняшку.

"Пускай там окажутся одни астероиды",— сказал себе капитан.— "Даже исследование голых кусков камня — большое событие по сравнению с тупым ожиданием".

— Почему зонд задержался?

Компьютер послушно отрапортовал:

— Понадобилась коррекция курса, как вы и предполагали. Зонд отклонился из-за асимметрии червоточины, которая в свою очередь была вызвана гравитацией близкой звезды.

— Мы сможем войти?

— Да. Корпус корабля испытает незначительные упругие деформации, а люди не почувствуют ничего.

— Ну... тогда... поехали!

...

Огромная металлическая туша "девятого" неторопливо двинулась вперед. Кольцо червоточины, состоящее из неярких синих протуберанцев, приближалось. Края кольца раздвигались и бледнели, а середина червоточины оставалась чернее сажи: ни огонька, ни искорки.

Пока мрак постепенно заполнял одну половину неба, позади происходило иное. Звезды за кормой корабля сближались, а светила по сторонам — напротив — расходились. Пока одни звезды собирались в точку, другие растягиваясь в короткие прочерки, затем в линии, все длиннее и длинее. Самые яркие превратились в огненные струны, сходящиеся позади.

Протуберанцы червоточины стали полупрозрачным северным сиянием, захватившим половину неба. Бесшумный огонь метался позади, и казалось, что корабль влетел в гиганский факел, горящий призрачным пламенем.

В какой-то момент звезды позади корабля, наконец собрались в одну ослепительно яркую точку.

И тогда произошел мгновенный переход.

Только что — свет позади и мрак впереди, а через мгновение все перевернулось: прямо по курсу полыхнуло, и огненная дуга перегородила четверть небесной сферы.

Прошло немного времени, и эта дуга, сжимаясь, превратилась в очень яркую звезду.

— Cовсем белая,— сказал капитан с некоторым разочарованием. Класс A?

— A8,— подтвердил корабельный ИИ.

— То есть близко к F, но все равно слишком горячая, чтобы условия оказались подходящими для естественного возникновения жизни. Что ж, не будем наглеть: пусть нет жизни, но могут быть ресурсы.

Колонист-9 грациозно развернулся, и от него отделилась целая секция корпуса. Она распалась на четыре части, все они разлетелись в разные стороны, образуя правильный квадрат с кораблем в центре. Затем из каждой части как будто "потекла" тончайшая зеркальная пленка. Она расправилась и натянулась, сформировав четыре симметричных зеркала.

— Интерферометр лег в дрейф,— доложили из астрономического модуля.

"Скоро узнаем, что тут есть, помимо горячего солнышка",— сказал себе капитан.

"Сами вы неудачники!"

...

Помимо звезды — намного ярче и горячее Солнца — здесь нашлось кое-что еще — и не только астероиды.

Три заледеневших мира размером с Плутон прятались глубоко во мраке — их может оказаться намного больше, но интерферометр обнаружит все далеко не сразу — понадобится время, чтобы просканировать небесную сферу целиком.

А пока внимание астрономов сконцентрировалось на узком секторе вокруг светила. Если в этой звездной системе есть что-то не совсем замерзшее, оно должно скрываться там.

Первым компьютер распознал газовый гигант, подобный Юпитеру. Но газовые гиганты — самые бесполезные планеты, какие только могут быть: высадка на них невозможна.

Сканирование с увеличенным разрешением позволило обнаружить многочисленные спутники планеты, но все они оказались сущей мелочью по космическим меркам — от ста метров до трех километров в поперечнике, то есть каменные и ледяные глыбы неправильной формы, ничего интересного.

Через полчаса компьютер отрапортовал о завершении сканирования еще четырех планет — одной сравнительно крупной и трех меньших по типу Меркурия — раскаленных и без атмосферы. Хотя там и горячо, и радиация зашкаливает из-за близости звезды, но на ночной стороне и на полюсах условия должны быть более интересными и удобными для исследования (роботами, конечно).

Но сначала следовало разобраться с той планетой, что побольше, поскольку это не должно было занять много времени. Она тоже выглядела как газовый гигант, соответственно надо было убедиться в беспереспективности и потом уже окончательно сосредоточиться на трех "меркуриях".

Эта планета выглядела как газовый гигант, но относительно небольшой: в глубинах космоса висела матовая сфера однородной изумрудной окраски с чуть размытыми, полупрозрачными краями. Кто-то заметил, что это похоже на жемчужину, только зеленую.

Гравископ подтвердил, что плотность планеты невысока и соответствует обычной плотности газовых гигантов. По своим размерам и массе Зеленая Жемчужина относилась к тому же классу, что Уран или Нептун, но из-за того, что местная звезда крупнее и ярче Солнца, Зеленая Жемчужина получала столько тепла, что там могло быть жарче, чем на Земле.

Что до ярко-зеленого цвета, то он зависел от химического состава атмосферы. Для уточнения потребовался спектральный анализ — который и провели, не откладывая в долгий ящик.

Специалисты по спектрографии сообщили неожиданную новость: вместо обычного для газовых гигантов водорода здесь были видны четкие линии неона, аргона, кислорода, азота, водяного пара и... поверх всего этого — тесные группы спектральных линий, характерные для органических молекул.

О чем подумали члены экипажа "проклятого корабля-неудачника" в этот момент — можно даже не уточнять.

Но "органическое" — еще не значит "живое". Например, сахар или уксусную кислоту тоже относят к органическим веществам, но их можно найти в глубоком вакууме межзвездного пространства — в пылевых туманностях — там, где о жизни никакой речи быть не может.

Но люди есть люди. Всегда хочется верить в лучшее. Все сходу решили, что на Зеленой Жемчужине есть жизнь, просто обязана быть!

Вот только какая? Очередная ядовитая Кобра или сестра гостеприимной Органики? Даже телескоп-интерферометр не показывал никаких деталей поверхности — планета надежно хранила свои секреты за толстой атмосферой.

Астрономы сообщили: магнитное поле слабое. Это уже была плохая новость — на Земле именно магнитное поле спасало от космических лучей и солнечных ветров. А здесь местное "солнышко" такое яркое и злое, что защита от радиации становилась критическим фактором.

Почти сразу после плохой новости последовала хорошая: у звезды есть кольцо пыли, которое частично закрывает Зеленую Жемчужину от излучения.

И опять, почти сразу — разочарование: кольцо недостаточно плотное и по оценкам существует всего лишь несколько миллионов лет, что слишком мало для эволюции сколько-нибудь сложных форм жизни.

А какая там температура? Какое давление?

На обычном газовом гиганте под слоем водорода толщиной в тысячи километров, под огромным давлением плещется горячий океан, постепенно переходящий в твердое ядро. Никакой организм не может выжить в глубинах, но давление растет постепенно, и у "поверхности" условия более "щадящие". Что, если жизнь нашла себе место в толще воздуха — бактерии, водоросли, и, кто знает, даже птицы?

Хотя при таком уровне радиации птицы — это вряд ли.

Но все эти догадки были лишь немного лучше гадания на кофейной гуще. Вся предыдущая история дальней разведки показывала: планеты по своему строению очень разнобразны, и то, что издали кажется небольшим газовым гигантом, на поверку может оказаться чем-то совсем иным, а то, что кажется невозможным сегодня, может быть открыто завтра.

Даже химический состав атмосферы прозрачно намекал, что всё "по стандарту" здесь уже не будет.

В общем, надо подлететь ближе и посмотреть.

Колонист-9 начал разгон.

Неудачники

Неделя прошла в приготовлениях и ожиданиях. Двигатели работали на повышенной мощности — экипаж единогласно согласился потерпеть дополнительные перегрузки, лишь бы скорее добраться до цели.

Наконец, спустя семь дней, "Колонист-9" приблизился достаточно, чтобы применить радар.

Применить — и сразу получить новую загадку: что-то отражало радиосигнал на глубине примерно в несколько сот километров под условной границей зеленой дымки.

Это было ненормально. У газовых гигантов атмосфера очень толстая — тысячи километров, и она меняет свой состав плавно, постепенно переходя в жидкость. А здесь — сравнительно неглубоко находится какой-то резкий переход, возможно, граница между слоями разных газов, которые по неведомым причинам не перемешиваются. Как вариант, это мог быть и слой облаков, окутывающий всю планету на определенной глубине.

По мере того, как корабль приближался, радар различал всё новые детали. Сначала картина, которую вычислял и отображал компьютер, действительно напоминала облака, но чем дальше — тем меньше.

Изображение выглядело статичным, без "нависающих" деталей, слишком ровные поверхности, слишком острые грани.

Вскоре стало совершенно очевидно, что никакие это не облака.

Компьютер рисовал горы и возвышенности.

Что могло означать только одно — это вообще не газовый гигант. Нет там бездонной атмосферы и жидкого "океана", а неглубоко под зеленым туманом скрывается твердая поверхность. Атмосфера хотя и толще земной, но тоньше венерианской и не идет ни в какое сравнение с газовыми гигантами, в которых собственно газ может занимать половину объёма и больше.

Ближе, еще ближе... кое-где рельеф представлял собой идеально ровные поверхности, полупрозрачные для локатора — значит озера с какой-то жидкостью там все-таки есть. Судя по водяному пару в атмосфере, они могут быть наполнены водой, но это вовсе не обязательно, так что не стоит преждевременно обнадеживаться.

Планета обращалась вокруг оси за 25 часов с небольшим, так что уже через сутки карта всей поверхности была готова. Никаких океанов там не обнаружилось, а самое большое озеро не превосходило размерами и глубиной земной Каспий.

Но загадки оставались: если твердая поверхность начинается так близко, то из чего состоят "внутренности" планеты? Средняя плотность вещества Зеленой Жемчужины невелика — чуть больше, чем плотность воды — это нормально для газовых гигантов, но не для планет земного типа. У таких неплотных планет, как Сатурн, значительную часть объема занимают газ и жидкость, а тут почти сразу начинается твердое вещество. Но Зеленая Жемчужина не может состоять из обычного камня, тогда она была бы гораздо тяжелее. Возможно, её кора сложена из каких-то очень легких пород вроде льда и снега, но легкое редко бывает прочным, и почему тогда местные (достаточно высокие) горы не рассыпаются?

Кто-то в шутку предложил отнести Зеленую Жемчужину к новому классу — "надутый гигант", намекая на то, что внутри планеты может быть пустота.

Теории разной степени бредовости рождались одна за другой — но пока что новая планета хорошо прятала свои секреты.

...

Прошли еще сутки, и огромный корабль вышел на орбиту в ста тысячах километров от планеты.

Маршевые двигатели остановились. Люди облегченно вздохнули — после восьми дней повышенной гравитации невесомость воспринималась как истинное благословение. Медики, однако, запротестовали — слишком резкий переход. Маневровые двигатели начали раскручивать корпус корабля вокруг своей оси, чтобы создать искусственную гравитацию.

Вблизи Зеленая Жемчужина выглядела еще более загадочной и даже нереальной — изумрудная сфера была настолько ровной и однородно окрашенной, что казалась абстрактной геометрической фигурой, а не огромным небесным телом.

Атмосфера столь сильно искривляла и рассеивала световые лучи, что они огибали всю планету, поэтому ночное полушарие, которое, по идее, должно было тонуть во мраке, сияло глубоким изумрудным светом. Когда корабль оказывался на ночной стороне, то казалось, что местное солнце просвечивает всю планету насквозь — естественно, это была лишь иллюзия.

Оптические эффекты, которые делали Зеленую Жемчужину столь красивой, одновременно мешали: не могло быть и речи о фотосъёмке поверхности с орбиты. Приборы, предназначенные для наблюдения издали, ничего нового показать уже не могли.

Пора было спускаться, и капитан решил с этим не тянуть.

Конечно, вниз отправлялся беспилотный аппарат, а не люди. Среди членов экспедиции хватало романтиков, но сумасшедших не было.

Перед первым спуском весь корабль снова не спал. Те, кому предстояло контролировать процесс, собрались в капитанской рубке.

— Все готовы?

Отвечали спокойно и по форме — что все системы в норме, а в душе, наверное кричали: "не тяни кота за хвост, капитан!"

Действительно — нет причин ждать.

Но гложет червячок сомнений: может, не должно быть там никакой жизни. Что, если не зря говорят, будто корабль проклят и обречен на неудачи? Не слишком ли много надежд они питают? Не слишком ли увлеклись? Кислород есть на Венере, а органические молекулы — в межзвёздном газе. Не принимают ли они желаемое за действительное?

Но если так, пусть разочарование наступит раньше — оно бывает тем больнее, чем дольше тешишь себя напрасными надеждами.

"Вот и посмотрим".

— Старт!

Открылись двери ангара. Тяжелая иссиня-черная обтекаемая сигара медленно выплыла наружу. Створки захлопнулись.

— Отделение зонда завершено.

Сигара сместилась вниз, отходя от корабля. Затем из сопла вырвалась тонкая струя пламени.

— Двигатели на торможение. Сход с орбиты.

Снова все шло так, как запрограммировано. Техник, который отвечал за полет зонда, не вмешивался, только докладывал о начале очередной фазы.

Зонд снизил скорость, и притяжение планеты потянуло его вниз. Очень скоро он оказался на той высоте, где начинает сказываться трение об атмосферу.

Через короткое время поступил новый доклад:

— Термическая стерилизация завершена.

Это включилась в работу биолог Вэй Лин. Маленькая, хрупкая китаянка ссутулилась, словно пыталась сделаться еще меньше и незаметнее. Она сильно нервничала.

От неё ждали приговора. Через несколько минут именно ей придется сказать: неудачники? Проклятые? Или все-таки...

Пока что ее слова означали всего лишь то, что из-за трения об атмосферу обшивка зонда раскалилась, и если там все еще оставались какие-то земные микроогранизмы или их споры, то сейчас они превратились в пепел, а пепел сдуло встречным потоком.

Теперь, если зонду встретится что-то живое, оно совершенно точно будет инопланетным.

— Двигатели на торможение до нуля,— отрапортовал техник.

Мощные струи пламени вырвались из дюз, цифры показаний мелькали с сумасшедшей быстротой: скорость аппарата относительно планеты таяла на глазах.

— Ноль. Гашение.

Скорость ненадолго замерла на нуле и начала медленно расти. Зонд больше не "горел" в атмосфере, вместо этого завис над планетой и сейчас начал медленное свободное падение.

Это падение продолжалось лишь несколько секунд: открылись опаленные огнем воздухозаборники, поглотили порцию летящих навстречу частиц и сразу закрылись, а двигатели включились вновь, удерживая аппарат на заданной высоте.

Пробы воздуха немедленно попали под микроскопы внутри зонда, и изображение было передано на корабль.

Микроскопические капельки пара, кристаллы, крупинки пыли, и еще что-то странное — три крошечных шарика с прожилками внутри. Дилетанту сходу не понять, что это: специфической формы пылинки, кристаллы или нечто иное?

Вэй Лин молчала, быстро переключая режимы микроскопа... она рассматривала изображение всего несколько секунд, но напряжение росло.

Капитан почуял неладное.

— Односторонний канал трансляции!

Это значило: что бы теперь ни сказала Вэй Лин, об этом узнает весь корабль, но она услышит только тех, кто в рубке. А реакция остальных — какая бы она ни была... капитан интуитивно почувствовал, что любые посторонние комментарии сейчас — последнее, что ей нужно.

Но подтолкнуть её всё равно придётся:

— Биолог, доклад, немедленно!

— Я... подозреваю... это споры бактерий, неземных. Но они сгорели.

— Сгорели?

— Излучение обуглило их...

— Как давно?

Пауза.

— Сколь угодно давно. Может, миллиард лет тому назад.

Вот почему она медлила. Эта планета не живая, она была когда-то живой. Проклятье! Вот тебе и звезда класса A8! Планета слишком близко к ней, а магнитное поле слабое. Похоже, белое солнце уничтожило жизнь. Но ведь как-то она тут возникла? Возможно, в те эпохи, когда условия были лучше...

— Атмосфера может защитить от излучения?

— Не знаю.

— Тогда спустимся и узнаем. Вниз!

Надежда ещё остаётся. Толстый слой неземного "воздуха" — сам по себе защита, но хватит ли этого?

Двигатели опять выключились, и зонд стал медленно падать. Через сто метров — новая остановка.

— Снова споры... мертвые.

— Ещё вниз!

Каждые сто метров делалась короткая остановка, чтобы взять пробe воздуха, потом падение возобновлялось.

Черных точек под микроскопом становилось все больше.

— Еще споры... мертвые... мертвые... мертвые... — твердила Вэй Лин.

Это было слишком похоже на мрачное заклинание.

— Биолог, стоп. Доложите, если что-то изменится.

Тишина. Телеметрия вновь и вновь отображает цикл: падение, забор проб, торможение, падение, забор проб, торможение...

Внезапно Вэй Лин вскочила со своего кресла, как будто в ней самой включился маленький ракетный двигатель.

— Есть!!

Брэкет даже вздрогнул, но заставил себя уточнить спокойным голосом:

— Биолог, уточните: что именно "есть"?

Вэй Лин вывела на общий экран изображение. На первый взгляд это был очередной черный уголёк.

— Э-э-э... И...?

Биолог сделала жест, чтобы компьютер отметил и приблизил определенный фрагмент изображения.

Там был очередной кусок черной сажи с прожилками. Но в одном месте, один крохотный уголок — он был грязно-бурого цвета.

— Видите? Сгорело не до конца! Не успело! Значит не так давно поднялось оттуда, снизу...

— То есть там, ниже все не настолько плохо?

— Да! То есть надеюсь, что да, поскольку не вижу других объяснений.

— Понял. Продолжаем.

По мере спуска количество недогоревших частичек росло. Приборы показывали постепенный рост плотности атмосферы.

— О! Есть кое-что новое.

На экране появилось нечто похожее на осколок зеленого стекла в форме правильного ромба.

— Не уверена, что это,— сказала биолог,— но цвет обнадеживает.

Дальше — больше. Зеленые частицы стали попадаться в пробах десятками и сотнями. Одновременно оптические камеры зонда регистрировали неуклонное снижение видимости. Стало ясно, почему атмосфера планеты имеет такой цвет. Вскоре зонд полностью потерял из виду горизонт, погрузившись в зеленый светящийся туман.

— Что там со спорами? — спросил капитан.

— Пока все мёртвые, но повреждений гораздо меньше. Надо спускаться дальше.

— А что с атмосферой?

— Плотность понемногу растет,— доложил техник.— Никаких аномалий.

— А ветер?

— 440 км/ч относительно поверхности. Формально — суперураган, но в разреженной атмосфере он и песчинку не сдует. Лишь бы такие скорости не оказались внизу.

— Понятно...

Спуск продолжался — шаг за шагом. Капитан никого не торопил.

Он смаковал процесс. Он был уверен. И мысленно уже репетировал речь.

Да, можно было "упасть" вниз сразу на десяток километров, но — нет. Пусть. Рано или поздно случится то, что должно случиться. Не может быть, чтобы звезда прожигала атмосферу насквозь. Ведь откуда-то берутся "недожаренные" споры.

Стоило капитану так подумать — как в этот же самый момент Вэй Лин откинулась в кресле и расслабилась, расправив плечи.

— Вот и всё, капитан. Можете праздновать.

Она спроецировала изображение на сферу в центре рубки.

Это было похоже на цветок с четырьмя ромбовидными лепестками или на орден какой-то империи. Лепестки были прозрачными и зелеными, а вдоль их краев трепетали реснички.

— Когда это попадет ко мне в руки... я буду долго это изучать. Это похоже на водоросль, но может оказаться чем-то принципиально иным... в одном я уверена: оно живое, — торжественно провозгласила Вэй Лин.

Капитан отдал приказ приостановить спуск и снова включил двустороннюю трансляцию. На звуковом канале был шум и гам, все поздравляли друг друга. Брэкет усмехнулся, когда кто-то прокричал: "Вэй Лин умничка!"

На фоне этого праздника кто-то осторожно спросил: "А не будет как с Коброй?" Кажется, на этот голос не обратили внимания, но Брэкет его услышал. Он сам думал о том же.

Да, на Кобре нашли жизнь. В её основе лежали нуклеиновые кислоты и белки — так же, как и на Земле. Но способ кодирования белков был совершенно иным, более того — он отличался у разных организмов и даже менялся со временем. Там же, на Кобре нашли особые полуживые организмы — хаквирусы, которые представляли собой сложные органические структуры, содержащие многочисленные копии генетического кода в разных "кодировках". Благодаря этому, хаквирусы очень быстро подбирали "ключ" к любому живому существу. Они могли размножаться только за счет другого живого организма, подобно обычным вирусам. Но они были гораздо сложнее и опаснее вирусов.

Присутствие хаквирусов вынуждало всю остальную жизнь постоянно мутировать, менять и даже "шифровать" генетический код. Это с одной стороны многократно ускоряло эволюцию, но борьба за существование шла слишком интенсивно, и в результате Кобра не породила ничего более сложного, чем бактерии и самые примитивные растения.

У местной "травы" не было корней, цветов или стеблей — только листья, отвечающие одновременно за фотосинтез и поглощение веществ из почвы, на которой они лежали. Жизнь не могла развиваться дальше, поскольку чему-то более сложному не удавалось сохранить свою структуру после мутации.

Поверхность Кобры постоянно менялась, "трава" на каком-нибудь "поле" могла за один день изменить цвет, форму листьев, зачахнуть и зарасти другим видом "травы", который пытался выжить на соседней "поляне" и при первой возможности занимал освободившееся место.

Бесполезно было классифицировать растения, составлять списки видов, поскольку любая обычная классификация устарела бы через несколько часов.

Жизнь здесь как будто перебирала бесчисленные вариации одной и той же "мелодии".

Экипаж "Колониста-8" понимал, что человеческий генетический код точно так же может быть "расшифрован" хаквирусами, но при этом организмы людей не имели такой защиты, как у кобрианской "травы".

Поэтому биологи принимали все возможные меры предосторожности. Теперь-то понятно, что этого было мало, но задним умом все сильны.

Что-то где-то пошло не так. Точной причины установить не удалось. Где-нибудь какая-нибудь дырочка, микротрещина, искра...

То, что произошло, даже трудно было назвать эпидемией: в течение нескольких минут десять человек почувствовали недомогание и один за другим потеряли сознание. Это были лучшие специалисты-биологи, которые непосредственно занимались исследованиями и находились в трех соседних отсеках. Но изоляции между отсеками тоже оказалась недостаточно.

Искусственный интеллект корабля поднял тревогу, когда было уже поздно кого-то спасать — строго говоря, никаких методов лечения тогда не существовало, и их не придумали, даже спустя много лет. Десять человек умерло, а остальных спасло только то, что среди погибших нашелся один параноик, который заранее дал компьютеру корабля инструкцию даже на такой случай, считавшийся невероятным.

Компьютер изолировал отсеки и наполнил их горящей смесью сверхвысокой температуры. Эпидемия, возникшая столь молниеносно, закончилась еще быстрее. Мертвые обратились в кучки пепла, все образцы были уничтожены, а ценное и незаменимое оборудование выведено из строя, расплавившись и превратившись в бесформенные комки из стекла и металла. Хотя причину трагедии установить так и не смогли, но очевидные выводы сделали: риск слишком велик.

На Колонисте-8 из трех смен биологов одна еще оставалась в живых, но никто не посмел отдать им приказ продолжать исследования. Даже военные, обычно падкие до подобных вещей, не попросили привезти им "образчик" — это биологическое оружие было бы невозможно контролировать.

Позднее на другой планете — Праматери — обнаружили нечто очень похожее на хаквирусы Кобры. После первых же сделанных анализов никаких образцов оттуда на орбиту больше не поднимали. Колонист-7, который открыл Праматерь, послал вниз пару автоматических зондов, которые делали анализы на месте и отсылали результаты по радиоканалу. Обстановка на этой планете оказалась еще плачевнее, чем на Кобре: эволюция "зациклилась" на одноклеточных, которые жили, в основном, в мелких водоемах. Со временем оба зонда сломались, и исследования Праматери свернули. Рядом, в той же системе располагалась "райская" планета Органика — все силы были брошены туда.

И вот сейчас — Зеленая Жемчужина. Что найдется на ней? "Все почему-то решили, что нашли вторую Органику. Восторженные оптимисты",— думал капитан. И напоминал себе, что капитан быть оптимистом не имеет права. Что, если местная жизнь так же опасна, как жизнь Кобры и Праматери? Это будет как ледяной душ. После всех радостей и надежд — жестокое разочарование.

И, скорее всего, так и будет. Прошлая статистика не на их стороне: только один шанс из трех. А если еще вспомнить о мистической неудачливости Колониста-9... возможно, все предыдущее случилось лишь для того, чтобы внушить ложные надежды, а в самом конце — ударить побольнее.

"Нет, я не должен верить в мистику, в проклятия! Даже не заикаться об этом. Даже если половина команды этому поддалась. К тому же вторая половина — профессиональные ученые, если они что-то такое почувствуют, мой авторитет среди этих умников рухнет до уровня сперматозоида. Значит неудачники? Значит корабль проклят? Вот и посмотрим... никакой мистики... никакой магии. Просто ждем".

На всякий случай капитан мысленно стал готовить еще один вариант речи: где он объясняет, что даже планета, зараженная хаквирусами — это все равно великое открытие, сенсация после пятидесяти лет безуспешных поисков хоть каких-то форм жизни, историческое событие, которое войдет в учебники, бла, бла, бла...

— Всё! Порадовались, теперь собрались!— распорядился капитан строго.— Топливо в зонде не бесконечно.

Сто метров вниз... стоп... сто метров вниз... стоп...

Новые образцы зеленых "водорослей", их все больше и больше. Еще какие-то микроорганизмы, уже другие. Капитан подключил к работе всех биологов корабля. Когда дело касалось микробов, никто не мог сравнится с Вэй Лин по расторопности и аккуратности, но помощь не помешает.

И пока ни слова про хаквирусы, а капитан решил не задавать глупых вопросов, чтобы не накликать беду. Если что — биологи сами такой шум поднимут, что мало не покажется.

Камеры зонда показывали беспросветный зеленый туман, однако изображение начало заметно плыть и подергиваться, особенно в моменты остановок.

— Турбулентность,— доложил техник.— Давление 0,4 атмосферы. Скорость ветра 190 км/ч. Снос компенсирован. Кэп, это уже настоящий ураган, без всяких оговорок. То, что мы сейчас видим,— это облака, которые обтекают зонд на огромной скорости. Если такое будет на поверхности, зонд сесть не сможет.

— Но ветер понемногу слабеет,— заметил капитан.— Внизу может быть штиль.

Сто метров вниз... стоп... сто метров вниз... стоп...

Давление достигло одной атмосферы и продолжало расти. Ветер стихал, но очень неохотно и становился все более порывистым. Тяжелый обтекаемый аппарат заметно болтало.

Две атмосферы... три...

Находиться под таким давлением для человека — все равно, что нырять на глубину.

Биологи докладывали о новых видах бактерий и водорослей, обменивались между собой репликами, содержание которых капитан понимал в лучшем случае наполовину. В какой-то момент он перестал прислушиваться: главное — разговаривают спокойно, а значит никаких совсем уж ошеломительных открытий нет, но нет и хаквирусов. Пока что.

Вокруг по-прежнему — сплошной туман, не видно ни зги. Но хотя бы ветер стих до разумных величин.

— Когда грунт? Долго еще?

— Полчаса в таком темпе.

— А что с составом атмосферы?

— Уже можно точно рассчитать, что будет на поверхности,— доложил техник.

— И?

— Скажем так: не курорт. Я бы назвал это барокамерой с наркозом. Очень высокое давление, при котором кислород и азот вызывают наркотическое опьянение и кессонную болезнь. Но соотношение иное, чем на Земле: как раз кислорода и азота здесь гораздо меньше, углекислый газ и водяной пар почти на нуле, зато много неона, аргона и ксенона. Если сделать поправку на давление, то кислород и азот будут лучше растворяться в крови, и может оказаться, что для человека все в пределах допустимого. А, может, и нет.

— Передай свои расчеты медикам, и пусть думают.

"Черт, ну когда же грунт?"

— Ладно, раз ветер утих, значит можно не тянуть кота за хвост,— сказал Дун Брэкет.— Больше остановок не делать, пока не увидим грунт.

— Тогда через пять минут увидим,— пообещал техник.

Прошло пять минут. Туман внизу стремительно рассеивался.

— Ох, вашу мать!!

Даже капитан не смог сдержаться.

Лес. Сплошной зеленый лес. Высокие деревья похожие на ели с фиолетовыми цветами на верхушках.

И над лесом что-то летает.

Камера зонда отследила быстро движущийся объект и приблизила.

Два глаза, короткий клюв, серые крылья, перья. Птица. Обычная, нормальная птица.

Птица раскрыла клюв, состоящий из четырех "лепестков" и высунула пушистый сдвоенный язык.

Ну... почти нормальная птица.

— Вэй Лин!

— Да, капитан?

— Может ли эволюция дойти до деревьев и птиц при наличии хаквирусов? Какая вероятность этого?

— Никакая,— быстро ляпнула китаянка, потом немного подумав, осторожно уточнила.— Дело не только в эволюции. Хаквирусы по своей природе таковы, что заражают всё подряд. Мы бы столкнулись с ними уже в воздушных пробах. Микроскоп зонда для таких целей достаточно хорош. Так что насчет этого можете не беспокоиться. Это настоящая, живая планета, без подвоха! Мы с вами еще прогуляемся там, обещаю!

— Кстати, капитан,— это подключился к разговору профессор Окински.— Я тут изучил состав атмосферы. Дышать этим можно. Но очень осторожно. Но можно. Немного тестов, немного тренировок в барокамере, кое-какие таблеточки, кое-какие настройки для инфоцитов, и вы не просто прогуляетесь, но прогуляетесь без скафандров.

Капитан забыл о заготовленной речи.

— Ну что, неудачники? Кто там говорил о проклятии "Девятого"? Официально объявляю, что с сегодняшнего для все проклятия снимаются и засовываются в одно место, а какое — сами придумайте!

Находившиеся в рубке опешили — примерно, как старпом недавно, когда понял, что капитан давно в курсе насчет пресловутого "проклятия".

"Голос корабля", который Брэкет держал все время включенным, сначала затих, а потом разразился хохотом и восторженными возгласами.

И снова Дун Брэкет сидел и слушал это счастливый, как ребенок.

Вторая живая планета, потенциально пригодная для колонизации, да еще после полувекового перерыва — да, теперь "девятый" займёт свое заслуженное место... если, конечно, не попадет в беду, совершив какую-нибудь фатальную ошибку ("капитан обязан быть пессимистом").

— Как там дела с топливом на зонде?

— Подходит к концу, но еще сто километров по горизонтали можно пролететь,— доложил техник.— Потом придется возвращать.

— Тогда сажать сегодня не будем. Оставь небольшой запас топлива на всякий случай, а на остаток сделай большой круг. Потом возвращай. Биологи, готовьте изолированные камеры для образцов.

— Все давно готово.

— Отлично.

Зонд наклонился и плавно полетел над лесом, включив все сенсоры.

— Температура 15 градусов по Цельсию. Радиация практически на нуле,— докладывал техник.— Сила тяжести 0.91 "же". Освещение — сами видите, это у них такой полдень.

Толстая атмосфера планеты защитила от опасной радиации, но обычный свет тоже поглотила почти целиком: здесь, в полдень, под лучами ослепительно-яркой звезды царили сумерки, едва-едва можно было различить цвета.

— Интересно, деревья действительно зеленые, или это атмосфера "отсвечивает"?

В ответ техник включил прожектор зонда.

В небо взвилась огромная стая птиц, они в панике метались в ярком луче, который их, похоже, ослепил.

— Хватит, выключи.

Деревья оказались ярко-зелеными, а птицы — всех цветов радуги.

Видимость оставалась плохой: мало того, что сумрак — так еще и зеленый туман в воздухе. Из-за него даже инфракрасные камеры не позволяли заглянуть дальше, чем на сотню метров вперед. И всюду — сплошной лес.

Чтобы не тратить время зря и осмотреть большую площадь, зонд прибавил ходу. Верхушки деревьев мелькали, сливаясь в сплошные полосы, но скоростная чувствительная камера должна была все записать, и позднее можно будет рассмотреть каждый листик.

Внизу промелькнула желто-серая линия и мгновенно исчезла позади.

— Что это было?

Летательный аппарат затормозил и вернулся обратно. Лес рассекала узкая полоса голой земли.

— Лети вдоль.

Поверхность почвы была вся изрыта большими и маленькими ямками (как будто от копыт) и бороздами (как будто от хвостов). Каким должно быть стадо, чтобы вытоптать такую широкую полосу?

— Стоп!! Что это там?

Захват камерой, приближение.

На землян смотрели карие глаза.

Эти глаза казались неправильными — слишком большими.

Потому, что во всем остальном — нос, рот, две руки, две ноги, одежда... это был обычный человек. Нет... не совсем. Ступни ног шире и длинее человеческих (существо не носило обуви). А ладони, напротив, чуть меньше. Но кроме этих небольших диспропорций ничто не выдавало в нем инопланетянина.

У капитана перехватило дыхание. Комок подступил к горлу.

"Неудачники, мать вашу, да?!"

Неофит

Эйдар не помнил подробностей. Простительная слабость, учитывая, что тогда малышу было всего три года. Но родители столько раз описывали ему тот случай, что сейчас он представлял себе события ярко, будто видел все своими глазами.

Это было похоже на большие цветные панорамы или панно, застывшее в неподвижности. Трудно сказать, был ли это целиком плод детской фантазии, которая услужливо дополнила деталями рассказы родителей, или же настоящие воспоминания всплыли из омута забвения под впечатлением этих рассказов.

На первой картине — черная птица, огромная и грозная ворона. Разумеется, огромная и грозная — с точка зрения карапуза. Шестилетний Эйдар, само собой, уже не боялся ворон, и он соглашался с родителями, что птица была самой обыкновенной. Но в глубине души он сохранил уверенность, что та ворона была огромной и грозной. Противоречие мало беспокоило мальчугана, он вообще пока плохо умел замечать такие вещи.

На второй картине — та же птица, падающая сверху. Крылья развернуты, застилают светлое утреннее небо, на фоне которого они кажутся еще чернее, клюв раскрыт, хвост растопырен веером. По словам родителей птица вовсе не атаковала. Она просто спланировала с дерева и села рядом, на расстоянии вытянутой руки. Ее привлекла какая-то блестящая игрушка, откатившаяся чуть в сторону. Эйдар сильно испугался и закричал.

На третьей картине все вокруг заволокло пылью, поднятой столбами песка, выстрелившими вверх и создавшими своеобразную стену между ребенком и птицей.

Такие образы возникали в памяти Эйдара, и такие картины он видел сейчас на поверхности выпуклой зеркальной полусферы, стоя в окружении взрослых — кроме родителей присутствовало ещё двое — старик и молодая девушка.

— Понятно, понятно,— спокойно прокомментировал старик,— очевидно, стихия воздуха.

— Воздуха? Мы думали земли,— недоумевал отец.— Но маг в приемной канцелярии тоже направил к вам.

— И правильно сделал. Вы судите, глядя на пыль. Трудно спорить с тем, что пыль — это земля, но поднята она ветром, который относится к стихии воздуха. Алия, что ты можешь сказать по данному поводу?

С этими словами старик обратился к девушке. Та — с готовностью прилежной студентки ответила:

— Иерарх имеет в виду, что перемещение предметов, включая даже пыль,— это, как правило, прерогатива магов воздуха. Маги других стихий иногда перемещают то, что сами создают, например "огненный шар". Но для такого движения существуют очень серьезные ограничения и сложности: там применяется цепная магия, трансформации и взаимодействие с астральными тенями. Для юных дарований это невозможно в принципе, у них происходит неконтролируемый выброс незначительного количества маны...

— Цепная магия, астральные тени — все это слишком умные слова для провинциала вроде меня,— перебил её отец Эйдара. — Лучше поверю вам на слово. Я лишь надеялся, что мой сын когда-нибудь вернется на земли моего отца. Знаете, у его деда виноградники, и там дела нашего клана могли бы идти лучше...

— И вы надеялись, что, став магом земли, ваш сын сможет сделать землю плодороднее, а сорта устойчивее, не так ли?— спросил старик.— Что ж, может быть, со временем так и случится, только помощь примет иную форму. Воздушные маги небесполезны в сельском хозяйстве, особенно когда надо пригнать облака с дождем или рассеять тучи с градом. К тому же он может оказаться двух— или даже трехстихийным магом. Хотя, надо признать, такие дети рождаются редко. Это как с двойняшками и тройняшками.

— Я слышала, что в Ихтанвале какая-то аристократка родила пятерых,— впервые подала голос мать Эльдара.

— Да... я тоже слышал эту историю,— подтвердил старик,— но так далеко моя аналогия не распространяется: нет никаких достоверных сведений о магах, способных управлять даже четырьмя стихиями. С другой стороны, кто знает, кто знает... Может быть, где-нибудь, когда-нибудь... — тут речь старика, постепенно затихая, перешла в еле слышное невнятное бормотание, похожее на спор с самим собой.

Из этого состояния его вывел тактичный кашель Алии.

— М... да, я тут вспомнил кое-что, но сейчас это не важно. Так о чем мы говорили?

— Кажется, о детях,— сообщила Алия, старательно пряча усмешку.

Отец Эйдара даже бровью не повел, а мать и вовсе опустила глаза. Они вели себя почтительно, даже слегка подобострастно. Любой посторонний наблюдатель понял бы, что скромный серый балахон старика не имеет ничего общего с его реальным статусом.

Но посторонним людям здесь было не место, а все прочие прекрасно знали, как выглядит иерарх воздуха, магистр Эйо Икен. Обычно он не снисходил до проверки новичков, но папаша этого ребенка устроил громкий, жаркий спор в приемном отделении, чем привлек внимание магистра, оказавшегося поблизости.

Сейчас отец Эйдара стоял чуть ли не по стойке смирно и, наверное, корил себя за несдержанность — потому, что репутация магистра, мягко говоря, не соответствовала его внешности безобидного старика. Во время прошлой войны (восемьдесят лет назад) он заслужил прозвище Мститель, причем, первыми его так стали называть враги. Многие теперь уже не помнили, за что, да и сам магистр уже не тот — совсем седой, ведет себя рассеянно и разговаривает сам с собой — годы не щадят даже сильнейших магов. Или он прибедняется? Вон одежда тоже простенькая, неброская, однако обычного для дряхлых стариков посоха нет, а глаза такие "колючие", что взглядами лучше не встречаться.

— Да, верно, но нас сейчас интересуют не дети вообще, а один конкретный ребенок, который, как мне кажется, даже слегка надулся от важности, не так ли молодой человек?— и магистр подмигнул малышу.

Тот одновременно и смутился, и заулыбался. Ребенок не чувствовал напряжения, которое пронизывало воздух вокруг его родителей, для него это был просто какой-то старый дедушка с длинной седой бородой, рассеянный, но приветливый. Он был высоким, но отнюдь не богатырского сложения — классический меранец. Ничего угрожающего... если бы не магия.

— Так... вернемся к нашему юному дарованию,— сказал магистр Икен.— Вы собираетесь отдать своего сына на обучение к нам. Осталось произвести последнюю проверку. Я уже догадываюсь, каким будет результат. Есть одна мелочь, которая вселяет в меня уверенность. Но в любом случае надо убедиться, что ваш рассказ — не плод воображения любящих родителей, которые убедили сами себя и свое чадо в том, во что им очень хотелось бы верить. Не надо так хмуриться, уважаемый, и не надо так вскидываться, уважаемая, такова традиция, таковы условия. Эйдар, тебе ведь не приходилось позднее делать что-то подобное?— спросил старик, указав на полусферу, которая все еще показывала миниатюрную пыльную бурю со смерчами.

— Нет...

Старик стал озираться вокруг, а потом целеустремленно зашагал в угол зала.

— Что он делает?— спросил Эйдар у девушки заговорщицким шепотом.

— Ищет подходящую капсулу маны, чтобы проверить, сможешь ли ты ее разбить.

— Но я ничего не вижу!

— Я тоже,— улыбнулась девушка,— но так и должно быть, поскольку я маг огня, а ты еще не "пробужден".

— А этот дедушка, он маг чего?

— Он магистр воздуха, света и снов.

— Сразу много стихий!?— округлил глаза Эйдар.— Это ведь круто, правда?

— Да, да, наш иерарх очень крут, особенно, если судить по рассказам его старых друзей,— усмехнулась Алия,... — и врагов тоже... — добавила она тише,— из тех, кто мог бы рассказать, — это она прошептала совсем уж беззвучно себе под нос — так, что никто, кроме нее, не услышал. А громче попросила: — Знаешь, ты лучше не называй его "дедушкой", хорошо? Или ты у нас совсем маленький мальчик и еще не выговариваешь слово "иерарх"?

— Иерраррх!!— громко возопил Эйдар, оскорбленный до глубины души.

— А? Что случилось?!— откликнулся старый маг с другого конца зала.

Отец Эйдара сжал губы, чтобы не рассмеяться, мать улыбнулась. Эйдар смутился. Старый волшебник продолжал свои поиски, занудно ворча себе под нос:

— Сколько я учу детей и никак не могу привыкнуть, что у них такие луженые глотки. Иногда я не понимаю, зачем брать в глашатаи взрослых...

Иерарх, наконец, нашел то, что искал, и вернулся назад. В руке он как будто нес что-то невидимое. Двигался старик при этом так осторожно, словно держал сосуд, наполненный вином до краев, да еще и "с верхом".

Он подошел к столу, где стоял металлический поднос с выпуклой стеклянной крышкой. Сейчас под стеклом было пусто. Маг поставил поднос прямо на пол, положил туда невидимый предмет, а потом медленно и аккуратно накрыл крышкой.

— А теперь, молодой человек, попробуй как-нибудь сдвинуть то, что находится внутри. Маши руками, бегай, скачи, ползай рядом на карачках, но только ни в коем случае не задень ни поднос, ни крышку. Они не должны даже шелохнуться.

Эйдар стал делать то, что ему сказали: махать руками, бегать и так далее. Ничего особенного не происходило. Тогда он подполз, приблизил лицо к подносу и стал уговаривать невидимого собеседника подвинуться. Потом стал изображать пальцами каких-то животных, показывая их тому, кто сидит под стеклом. Наконец, он начал ругаться — совсем по-детски, но некоторые слова Алия слышала впервые: похоже, они были придуманы только что.

Отец Эйдара нахмурился.

— Ничего, ничего,— успокоил его старик.— Буйная фантазия — полезное качество для мага. Собственно, капсула внутри давно разбилась, а я хотел посмотреть, что придет ему в голову. Детишки иногда такое откалывают. Помнится в позапрошлом году...

Алия опять кашлянула.

— А? Да, Алия, ты права, вернемся к делу. Что же, папаша и мамаша, вы можете быть спокойны: ваш сын прошел вступительный экзамен. Не могу вам обещать, что из него когда-нибудь выйдет толковый волшебник, но первоначальные способности на вполне обычном уровне.

— Иерарх хотел сказать "на приличном уровне",— дипломатично уточнила Алия.

— На обычном, на приличном... когда вы доживете до моего возраста, то поймете, что никакие красивые слова не могут ни на йоту изменить то, что призваны украсить... нет, нет, Алия, можешь не набирать воздух и не кашлять, я еще не совсем впал в маразм и помню, зачем мы здесь собрались. Эйдар, ты принят в Школу Магии, теперь ты неофит, то бишь, ученик младшей школы. Можешь пойти поиграть, а мы пока обсудим с твоими родителями кое-какие скучные взрослые детали...

Столичная Цитадель Магии была крепостью внутри крепости. Ее стены лишь на локоть уступали в высоте монументальным внешним стенам города, зато во много раз превосходили их по магической защите.

Впервые оказавшись внутри, Эйдар ожидал найти здесь какие-нибудь особенные чудеса, но был разочарован: те же люди, те же дома.

Взрослый на его месте заметил бы гораздо больше.

Здесь было чище и тише. Даже птицы по каким-то причинам облетали Цитадель стороной, предпочитая гадить на крыши внешнего города.

Половина прохожих носила на голове повязки — кастовый символ волшебников, цвет которого указывает на стихию, которой маг может управлять. Почти все повязки были однотонными, но изредка встречались двухцветные.

Пространство за стеной Цитадели делилось на шесть равных секторов, в каждом из которых жили волшебники определенной стихии и их семьи. А в самом центре, где границы секторов сходились в одной точке, возвышалась Пирамида Совета.

Хотя в саму Пирамиду кого попало не пускали, но ее опоясывала дорога. Здесь обычно водили экскурсии для новичков, и в этот раз кто-то из старших повел туда Эйдара и еще нескольких малолеток.

Школа Магии не была единым целым: фактически она состояла из шести "факультетов" конкурирующих между собой и подчинявшихся разным иерархам. Каждый факультет располагался в отдельной группе зданий, обнесенной дополнительными защитными стенами (к безопасности подрастающей "смены" Цитадель относилась очень серьёзно). Внутри находились общежития, лаборатории, столовые, тренировочные площадки. Младшие школьники там жили и обычно не выходили без сопровождения за охраняемый периметр, а старшие свободно перемещались между факультетами ради лекций по "чужим" стихиям, навещая знакомых и так далее. Все шесть факультетов располагались неподалеку от центра, так что добирались обычно пешком по той самой кольцевой дороге. Получалось, что вокруг Пирамиды Совета — средоточия власти и воплощения солидности — постоянно сновали толпы легкомысленной молодежи, доводившие стражников до белого каления. Суровые боевые маги должны были беречь важных шишек от возможных покушений, а им приходилось скандалить с подвыпившими молокососами.

Через факультеты в разные годы прошла примерно четверть населения Цитадели, так что само слово "факультет" стало универсальным понятием, связанным с определенной стихией: любой волшебник, который никогда не учился в Школе Цитадели и жил во внешнем городе, вполне мог сказать о себе: "я с факультета воздуха".

Малолеток вывели к кольцевой дороге между изящными игольчатыми башнями — здесь они были маленькими, всего с десяток этажей, чтобы не "доминировать" над Пирамидой. Но дальше встречались башни гораздо выше, фактически они заполняли весь сектор воздуха хаотичным частоколом. Со стороны, противоположной Пирамиде, виднелись контуры такой громадины, что ее вершина исчезала в тумане где-то на головокружительной высоте. Это была Башня Ветра — главная достопримечательность сектора воздуха и официальная резиденция иерарха.

Эйдар даже переспросил, правильно ли он понял? У него в голове с трудом совмещалась это величественное сооружение и рассеянный волшебник, который принимал его в школу, как будто витавший где-то в облаках — мысленно — может быть, на вершине той самой башни?

Экскурсовод сообщил, что Башня Ветра — самое высокое здание во всей Столице, но сразу посоветовал не задирать нос, поскольку размеры еще не означали главенства факультета ветра над остальными. Башни строили не ради престижа, а их практических соображений: воздушным магам нужны были ветер и высота.

На границе с сектором огня к кольцевой дороге примыкала другая — широкая, длинная и прямая, ее конец терялся вдали, в тумане. Эйдар сразу узнал место: именно здесь они ехали с мамой и отцом на извозчике.

Экскурсовод пояснил, что такие дороги, расходящиеся от центра, разделяют сектора и тянутся до самых ворот Цитадели. Огромное количество повозок сновало в обе стороны, перевозя пассажиров и грузы. Особенно смотреть тут было не на что: с одной стороны маги сектора воздуха отгородились от уличной пыли дополнительной стеной, а с другой стороны вдоль обочины простирался пустырь, где все эти повозки останавливались, сновали люди, кто-то что-то постоянно грузил или разгружал.

Дальше, за пустырем начинался сектор огня. Сооружения здесь отличались не столько изяществом, сколько толщиной стен, помогавших выдержать удар "огненного шара" или "метеоров". Экскурсовод показал на группу зданий, похожую на мощный форт — там был факультет огня. Половину территории огненных занимал покрытый копотью глубокий котлован, служивший полигоном. Туда малышей, конечно, не повели, но рассказать о нем — рассказали.

Нетрудно догадаться, какой цвет предпочитали здесь — красный. Огненная магия использовалась почти исключительно в военных целях, и большинство огнемагов в конечном счете оказывались в армии, в городской страже или в чьей-нибудь охране.

Новая дорога, уходящая вдаль, и снова — широкая обочина, суетящиеся люди, тормозящие и отъезжающие повозки, ящики — в одну сторону, мешки — в другую... — это с одной стороны. А с другой — длинный узкий канал с чистой темной водой и спокойствие. Никто не приходит за товарами, никто ничего не грузит, только некоторые возницы останавливаются, чтобы напоить лошадей.

За каналом — многочисленные фонтаны и пруды, среди них — разномастные дома, построенные без малейшего намека на общий стиль, продуманный план, беспорядочно и бестолково.

Экскурсовод заметил, что архитектурный хаос вполне отражает характер жителей: водные студенты считались наименее дисциплинированными и организованными. Соответствующий факультет Школы служил источником постоянной головной боли для начальства, ученики вечно встревали в какие-то скандалы, да и учителя не подавали своим воспитанникам хороших примеров.

Соответствующая часть школы едва виднелась вдалеке, на острове посреди круглого озера. Принадлежность к водной стихии символизировалась повязками синего цвета, а главной специализацией факультета воды было целительство. А также, помимо этого,— химические исследования, которые по большей части сводились к поиску новых видов выпивки, лекарств и волшебных зелий. Выпивка шла первой в этом списке неспроста.

Факультет земной магии выглядел как дремучий лес — ближе к центру — обычный, а дальше, у горизонта росли великолепные деревья-исполины переплетавшие свои кроны на головокружителной высоте. Экскурсовод со слабо скрываемой ехидцей пояснил, что местные живут либо в дуплах, словно белки, либо в подземельях, как кроты.

Иронии в голосе гида заметно поубавилось, пока он перечислял все то, чем занимается факультет земли. Добыча полезных ископаемых, включая драгоценности, изготовление зачарованных материалов, в том числе для оружия и доспехов, выведение новых сортов растений (особенно лекарственных и магических), новых пород животных, строительство (главным образом крепостей, мостов и тоннелей), предсказание землетрясений, укрепление стен, врачевание... список получался внушительным.

Это звучало так, будто "кроты" в зеленых повязках значили больше, чем все остальные маги, вместе взятые — вон некоторые даже лечить могут, хотя чаще это специализация водных.

Эйдар начал понимать, почему его отец выглядел разочарованным, узнав, что его сын оказался магом воздуха, а не земли.

Следующим оказался факультет снов. Здесь поражала тишина и пустота. Не было даже широкой дороги, уходящей к границе Цитадели. Вдоль опушки леса, принадлежащего "земным", начиналась выложенная камнем тропинка, которая сворачивала вглубь сектора снов и терялась где-то в зеленых холмах. Не видно было ни пасущихся животных, ни гуляющих жителей, только пара домиков где-то на пределе видимости — как пояснил экскурсовод, там стояли посты охраны, а сами маги жили гораздо дальше, в уединенных виллах.

Здешние волшебники больше всего ценили покой. "Работа" мага снов по большей части проходит в состоянии медитации или транса, за что их и прозвали "сонями". Официальным цветом этой стихии был серый. Это была очень немногочисленная каста — на сто магов огня приходился всего один "соня". Но они заняли для себя точно такую же территорию, как волшебники остальных стихий, не собираясь довольствоваться меньшим: равенство — значит равенство.

Некоторые по этому поводу возмущались, но большинство признавали, что "сони" в своем праве. Маги снов давали много поводов для сплетен и кривотолков, но в то же время пользовались определенным уважением из-за своих уникальных умений.

Факультет снов занимался предсказаниями, ясновидением и чтением мыслей, включая расследование преступлений, шпионаж и контрразведку. Во внешнем городе маги снов управляли телепатической почтой.

Наконец, они вступили на территорию шестого факультета, который отвечал за стихию света (серебристые повязки).

Маги света были непревзойденными художниками, артистами и мастерами иллюзий. Ближайшие к дороге сооружения представляли собой амфитеатры с ажурными стеклянными крышами; там проходили ежедневные представления. Экскурсовод сказал, что дальше, в глубине сектора есть много очень красивых зданий, которые отсюда не видны. "Светляки" — прекрасные архитекторы, но очень самолюбивы и не могут договориться между собой даже о том, чтобы меньше загораживать творения друг друга.

Экскурсия почти завершила круг, и здесь, на границе владений света и воздуха обнаружился последний факультет — седьмой по счету.

Если другие занимали ровно одну шестую территории Цитадели, то для этой стихии оставили всего лишь небольшое поле, заросшее бурьяном. Как пояснил гид, теоретически должен был существовать седьмой тип магии — стихия пустоты. Однако маги пустоты до сих пор не рождались. И хотя теорию никто не оспаривал, с практикой дела обстояли куда хуже, а точнее — вообще никак.

Посреди поля стояло единственное мрачноватое здание: круглое, металлическое и без окон. Из него можно было откачать воздух, и внутри иногда ставились опыты. Согласно расчетам, магия пустоты должна была проявляться в вакууме, откуда и пошло название стихии. Цветом факультета считался черный, но черные повязки носить было некому. Седьмая стихия была стародавней загадкой, которую очень хотели разгадать, но никто не знал, с какой стороны к ней подступиться.

Экскурсовод с иронией отметил, что крайне символично то, что стихию пустоты символизирует пустырь, пустое здание, впустую занимающее место в центре города, а также время и деньги, впустую потраченные на неудачные эксперименты.

Завершив круг, они вернулись на территорию своего факультета. Кто-то заметил, что здесь на улицах нет людей с прозрачными повязками, которые символизируют стихию воздуха — собственно, за все врямя они видели только одного: самого экскурсовода. Неужели воздушных волшебников так мало?

Оказалось наоборот: они вторые по численности после магов огня. Но — старший маг указал вверх:

— Наши все там,— он улыбнулся ребятишкам.— Нас недаром называют "летунами". Кто будет ходить, если можно парить в высоте, оседлав ветер? Я сам внизу только потому, что вы пока не взлетели!

Аниме и пастораль

Первый Контакт продлился всего несколько секунд.

Не только земляне увидели туземца, местный житель тоже заметил корабль пришельцев. Он не убежал, но замер неподвижно, уставившись на парящий в небе аппарат — эту реакцию можно было с равным успехом трактовать и как испуг, и как попытку не спугнуть.

В этот момент о цивилизации Зеленой Жемчужины не было известно ничего, поэтому от неожиданной встречи можно было ждать любых последствий — вплоть до появления истребителей и запуска ракет.

Капитан приказал немедленно вернуть зонд на корабль. Инопланетянен провожал взглядом зонд, пока тот не исчез в туманном небе.

Через несколько минут, когда первый радостный шок немного поутих, капитан вежливо, но быстро выпроводил из рубки всех, кроме старпома и еще одной женщины — единственного человека на борту, кто мог сейчас сказать хоть что-то полезное:

— Профессор Кантара! Я понимаю, что здесь всё может быть иначе. Это другой мир. Я понимаю, насколько всё может быть иначе,— повторил он, акцентировав слово "насколько".— Но в любом случае вы, как антрополог, должны увидеть больше, чем кто-либо ещё. Прямо сейчас мне нужен ваш глаз, ваш опыт и интуиция. Посмотрите на это существо и скажите: что вы думаете о его цивилизации.

Он указал на прозрачную сферу в центре главной рубки. Там, где обычно сияли звезды, сейчас красовалось изображение туземца.

...

Биологов на корабле была целая группа, а cпециалист по разумным существам оказался только один, да и то — по чистой случайности. Найти разумную жизнь никто не надеялся. Хотя теоретически такая возможность и допускалась, но шансы считались близкими к нулю, а место на корабле ограничено, и везти с собой специалистов, которые никогда не понадобятся — непозволительная роскошь.

После пятидесяти лет полетов от одной безжизненной планеты к другой стали казаться лишними даже биологи. Поэтому все они имели вторую — более востребованную — специальность: кто-то разбирался в медицине (как профессор Окински) кто-то в химии и так далее.

В отличие от биологов, два корабельных психолога — Кей Льюис и Мария Кантара — не скучали никогда. Конечно, желающих отправиться в дальнюю разведку проверяли в числе прочего и на психическую устойчивость, так что в любом случае это были не среднестатистические люди, где на каждый десяток найдется один истеричный, один крайне медлительный, один законченный эгоист, пара агрессивных и трое просто тупых. Но месяцы, проведенные посреди космоса в стальном "гробу",— не самая благоприятная среда для психики, так что "отборные" могли деградировать до "нормальных".

Если Кей Льюис всю жизнь работал только психологом, то Мария Кантара начинала как антрополог и имела в этой области ученую степень. Она с детства грезила внеземными цивилизациями, мечтала о дальней разведке, а в своей взрослой жизни изучала культуру примитивных земных племен — на кончике пера, теоретически, по старым записям. Бывало, Мария фантазировала о том, чтобы увидеть предмет своих исследований во плоти, но на всей Земле не осталось ни одного живого дикаря — все давно цивилизовались и ассимилировались. Она размышляла, какими могут оказаться инопланетные братья по разуму, которые обязательно найдутся — она всем сердцем в это верила.

Кей, напротив, не отличался романтизмом, он пробовал себя в "приземленных" областях: сначала в детской психотерапии, а потом в семейной, много экспериментировал с гипнозом, изучал психологию преступников, помогая полиции, а тема его диссертации была связана с наркоманами.

Кей Льюис не собирался никуда лететь и не проходил строгий отбор, как остальные, его позвали лично и персонально. Капитан Брэкет искал не просто хорошего психолога, но универсала, имевшего опыт сразу во многих областях. Расчет был на то, чтобы получить в лице одного человека несколько специалистов узкого профиля — учитывая все ту же экономию места на корабле.

Случайно пересекшись с Льюисом по какому-то делу, Дун Брэкет спросил: я смотрю, ты уже многое испробовал, но знаешь ли ты, о чем думают люди в космосе? "Попробовать космос?"— переспросил флегматичный Кей так, будто ему предлагали новое блюдо в ресторане,— "Почему бы и нет? То есть, да".

А Мария тем временем стремительно набирала практический опыт в психотерапии, работая днём по десять часов на "канале доверия", а по вечерам штудируя психиатрию. Поняв, что антропологи в дальней разведке не нужны, она решила сменить профессию на ближайшую из тех, что востребованы. Ей пришлось пройти все "круги испытаний" — ту самую тысячу человек на место.

И она прошла, попав в финальный отбор на "Колонист-14". Однако капитан "четырнадцатого" на собеседовании заявил:

— Вы такая "секси", что никакой одеждой не скроешь. И не думайте, что это комплимент, наоборот: проблема. Мужики будут от вас с ума сходить, а женщины ревновать вместо того, чтобы лечить мозги.

В чем-то он был прав: в космосе всегда ощущалась нехватка "слабого пола", а тут — жгучая брюнетка с яркими, но нежными чертами лица, очень резко выраженной женственностью форм и природным обаянием метиски — южный темперамент смешался в ней с твердостью и упорством.

Вскоре отбор был закончен, и все потенциальные места распределены, а Мария осталась ни с чем. Смена профессии, куча потерянного времени и адский отбор — всё оказалось впустую.

Правда через три месяца в солнечную систему прибывал "девятый" с открытой вакансией для бортового психолога.

О репутации "девятки" знали все, в том числе и Мария. Разговоры, которые ходили среди кандидатов, отнюдь не исчерпывались пресловутым "проклятием". Как это бывает, один негатив притягивал за собой другой. Бродили какие-то мутные слухи про капитана, грязные сплетни и подозрения... и даже в байках бывалых космонавтов о странных и страшных событиях местом действия непременно становилась "девятка".

Рассказчики — космические волки в роматническом ореоле — были как на подбор харизматичны и порой весьма убедительны. Но, хотя Мария в глубине души боготворила их как героев, одновременно она профессионально отмечала все детали, и понимала, что имеет дело с байками и небылицами, а на деле "проклятие" сводится к банальному невезению.

Вот почему она решилась потратить изрядную сумму денег, купила туристическую путевку и через два месяца оказалась на Европе — спутнике Юпитера. Именно туда прибывала "проклятая девятка" для планового ремонта и дозаправки реакторов. По прибытию подтвердилось, что возможная вакансия для Марии все еще не занята.

Ее сразу насторожило то, что прежний психолог, покидавший "Колонист-9" и собиравшийся вернуться на Землю ближайшим рейсом, не пожелал с ней даже разговаривать — похоже, расставание с прежней командой получилось не совсем приятным. Но и это Марию не остановило: не для того она летела в такую даль, чтобы теперь сомневаться.

А капитан Брэкет в тот момент думал о другом: что "Колонист" стоит в доках, и ему ради поиска одного нового члена команды придется лететь на Землю на медленном "туристическом" рейсе, что слишком долго и приведет к дополнительной задержке. Он уже склонялся к мысли, что Кей как-нибудь справится один, когда обнаружил, что некая особа уже находится на станции и напрашивается на собеседование.

В тот день Мария впервые увидела вживую проклятого капитана проклятого корабля, но ничего демонического и макабрического в нем не обнаружила — такой же, как на трехмерных фото — солидный, выше среднего роста, лысый, с заметным брюшком. Лицо его не выражало никаких эмоций — перед незнакомым психологом капитан умело держал практически идеальный покер-фейс — видимо, ни капельки не доверял?

Мария опасалась вопроса о том, почему ее не взяли на "четырнадцатый", но это было неизбежно, поскольку факт отказа уже был отмечен в ее досье без каких-либо сопутствующих разъяснений. Она решила не "вилять", и будь что будет — и процитировала сказанное капитаном "четырнадцатого". Дун Брэкет скользнул взглядом по ее фигуре, но с тем же непроницаемо-деловым выражением физиономии, будто хотел убедиться, что руки и ноги у нее присутствуют в надлежащем количестве согласно инструкции на упаковке. Никакой иной реакции от него не последовало вообще — ни слов утешения, ни комплиментов, ни попытки сострить — он просто перешел к следующей теме. Еще несколько вопросов, и он заявил:

— Не ждите, что я буду вас проверять, учитывая, сколько вас уже проверяли. Вы нам подходите, профессор Кантара.

"Вот и всё собеседование?"— ошарашенно подумала Мария. Разговор занял минут пятнадцать.

Но капитан добавил кое-что еще:

— Прилететь сюда — проявление энтузиазма, я это воспринял таким образом. Это хорошо, вы тем самым сэкономили мне кучу времени. Но в своей работе, будьте добры, делите свой энтузиазм на два или на три, чтобы избежать стандартной ошибки темпераментных и целеустремленных новичков: они слишком рьяно "начинают", а потом так же резко "сдуваются", не получая соразмерного "отклика". Вы понимаете, о чем я?

— Понимаю, это же классика: в новом коллективе некоторые подолгу сидят ниже травы и тише воды, а другие хотят сходу все реформировать или всех протестировать. Ваш приказ ясен: знания по теме применить к себе самой.

Каменно-равнодушное лицо Брэкета внезапно осветилось улыбкой:

— Это не приказ, а полезный совет,— улыбка быстро исчезла,— но кажущиеся бесполезными приказы тоже придется исполнять — быстро и точно.

— Да, сэр.

...

С тех пор прошло шесть лет, три экспедиции. Мария вышла замуж за Кея Льюиса. Капитан Брэкет довольно быстро убрал свой покер-фейс, перешел с официального обращения "профессор Кантара" на простое "ты, Мария", но так и не высказал ни одного комплимента. Работы всегда хватало, и о своей докторской степени по антропологии она не вспоминала.

И вдруг познания Марии о древних народах и экзотических племенах оказались востребованными.

...

Обращение капитана "профессор Кантара", как будто вернуло ее в прошлое на шесть лет назад

— Мое мнение о всей цивилизации?— переспросила Мария.— На основании одной "фотки"?

— Да. Именно так.

Капитан не стал добавлять, что просит Марию погадать на кофейной гуще, а потом собирается принять решение и оценить риски — на основе гадания. Других вариантов не было.

Внутри проекционной сферы компьютер попытался воссоздать трехмерную модель, но, поскольку туземец так и не обернулся, задняя половина его фигуры осталась закрашена серым. Там могло быть что угодно — хвост, гребень, маленькие крылья или колючки как у ежа. Но зато спереди мощная оптика запечатлела самые мелкие детали. Кожа напоминала застывший шоколад не только по цвету (как у мулатов), но и по текстуре: даже при максимальном увеличении неровности и неравномерности окраски едва угадывались. Черты лица — вполне обыкновенные, некрупные, ближе всего к усредненному корейскому типажу, если не считать век (по форме как у европейцев) и глаз — крупнее, чем у любой земной расы.

— Эти глаза, вероятно, увеличены из-за слабого освещения на поверхности планеты,— сказала Мария.— При наблюдении не стоит рассчитывать на то, что они нас не будут замечать на таком же расстоянии, как мы их. Скорее всего, они видят дальше.

— Учтем,— коротко ответил капитан.

Ему понравилось то, что мысли Марии развивались в том же направлении: наблюдать, оставаясь незамеченными. С биологией более-менее понятно, а что с техникой? Есть ли у них радиолокационные станции или что-то подобное?

Плохо, что туземец не имел при себе оружия, средств связи, видимых имплантов или других посторонних вещей, по которым можно было бы оценить уровень местных технологий.

Мария стала внимательнее присматриваться к одежде:

— Его одежда внешне замысловата, но я не вижу элементов, требующих высокой точности при изготовлении,— сказала Мария.— Ни "молний", ни "кнопок". Не думаю, что тут есть какие-то скрытые соединения, напротив, вполне понятно, какая деталь и на чем держится — на завязках и застежках.

— А пуговиц нет,— заметил старпом, подключаясь к обсуждению.

— Вот эти проволочные застежки играют ту же роль. И они...— Мария сделала жест, чтобы увеличить и наложить друг на друга две части изображения.— Ага!

— Что "ага"?

— Они разные. Обе застежки сделаны аккуратно, из гладкой проволоки, выходит, волочение у них уже изобретено, возможно, ручное. Однако форма застежек немного отличается, а значит здесь нет промышленного производства: исторически такие простые, "галантерейные" детальки механизируют в первую очередь, а изготовленные на станке или роботами они были бы неразличимы.

— Понятно. Значит истребителей пока можно не ждать... скорее всего,— с облегчением сказал капитан.

— Истребителей? Каких истребителей?

— Неважно, забудь. Скажи, что еще видишь?

— Сама одежда... я бы назвала ее... красивой и оригинальной. Даже, если абстрагироваться от моих вкусов и земной моды, все равно заметно не только исполнение функций, но и дополнительные, избыточные детали.

— Завязочки с ленточками?

— В том числе. Они могут свидетельствовать о статусе. Некоторые из этих "завязочек и ленточек" достаточно яркие и бросаются в глаза, поэтому могут оказаться медалями, орденами, символами страны или гильдии.

— Или ничем.

— Да, возможно, это просто украшения и не более того. Но, если есть время на украшательство, значит они не совсем примитивные. Жаль, я не вижу ни одной строчки, все аккуратно спрятано. По тому, насколько прямая и равномерная строчка, можно было бы понять, изобрели они швейную машинку или еще нет. Но ткацкий станок они изобрели точно, потому, что материал одежды — это именно ткань, причем, хорошая.

— А ткацкий станок — это какой век согласно земной истории?

Мария покачала головой:

— Я поняла, куда вы клоните, но разочарую: ткацкий станок как технологический маркер не годится. В его конструкции нет ничего такого, что требовало бы сложных технических знаний или особой точности изготовления. То, что европейские ткачи придумали в семнадцатом веке, они могли изобрести еще до нашей эры.

— То есть плюс-минус тысячу лет. Понятно. А то, что он босой?

Мария увеличила изображение, насколько возможно:

— На ногах нет никаких царапин, мозолей, грязи.

— К чему ты клонишь?

— У меня, кажется, складывается общая картина.

— Уже?

— Смотрите: все выглядит так, что обувь ему не нужна. Как будто у них очень хорошие, чистые дороги. У него красивая, даже вычурная одежда, которую на Земле в соответствующую эпоху не постеснялась бы одеть богатая модница (а, может, и сейчас бы одела). И он без оружия, на пустынной дороге, без охраны, один. Как будто ему некого бояться — ни людей, ни зверей. На коже нет шрамов или следов болезней. Если сложить все вместе и добавить то, что, увидев зонд, он не бросился прятаться в лесу... я бы назвала это словом "пастораль".

— Как? Пастораль? Это что-то про любовь пастухов и пастушек?

— Не только. Это направление в искусстве, которое рисовало простую сельскую жизнь как идиллию, а сельских жителей — как высококультурных людей. Этот человек как будто сошел со страниц книги подобного жанра. Словно в этих местах технологии средневековые, но давно нет войн, голода, эпидемий, разбойники не шастают по дорогам, и вообще — всё прекрасно. Но вы же понимаете, что пастораль — это утопия. Что-то не сходится. Или тут совсем другой вариант.

— Какой?

— Это сытый и холёный умственно отсталый принц, от которого решили избавиться придворные, высадив посреди лесной дороги. В лесу — стая бешеных собак, которые уже близко, но он о них еще не знает.

— Ёпт!— воскликнул старпом от столь резкой перемены сюжета.

— А что вы хотели от одной "фотки"?

...

Второй зонд сразу спустился к поверхности планеты и попытался вести съемку на пределе видимости, прячась в тумане. Аппарат летел вдоль той же самой дороги: земляне надеялись вновь обнаружить туземцев.

К сожалению, туман все портил: мощная оптика могла бы сфотографировать муравья с орбиты, но только при идеальной видимости. А здесь даже с небольшой высоты получалось изображение как будто сквозь дым. Астрономы порекомендовали дополнительную техническую уловку, применяемую при наблюдении за звездами сквозь атмосферу: с помощью скоростной съемки делать множество фотографий, а потом компьютером по специальному алгоритму вычислять "усредненное" изображение, очищая его от шумов. Это помогло, но не настолько, как хотелось бы.

Когда они нашли второго туземца, тот сразу обернулся, посмотрев точно в камеру. В отличие от первого, он не застыл неподвижно, а, остановился всего на пару секунд, и вновь пошел по своим делам. Теперь инопланетянина удалось рассмотреть со спины, и никакого хвоста у него не обнаружилось.

Третий туземец оказался женщиной, и она отреагировала примерно так же.

Исследовательские зонды "Колониста-9" были слишком большими и тяжелыми машинами, расчитанными на разведку самых разных планет — с высокой гравитацией, с раскаленным грунтом или под огромным давлением. Массивные аппараты требовали мощных двигателей, которые изрядно шумели, а реактивные струи ярко светились. Чтобы не пугать аборигенов, наблюдение старались вести с максимально возможной дистанции, но, судя по реакции, инопланетяне все-таки что-то замечали: наверное, слышали шум или видели подозрительные отсветы в тумане. А если расстояние еще увеличивали, тогда качество фотографий катастрофически снижалось.

Четвертая встреча оказалась интересной: удалось заснять человека в кожаных доспехах, верхом на каком-то животном и с копьем в руках. Догадка Марии о низком уровне технологий подтвердилась, а вот насчет мирной идиллии закрались сомнения.

Пятая запись запечатлела старика, который шел по своим делам и даже не заметил слежки — возможно, был глуховат?

А на шестой раз встретилась сразу группа: четверо аборигенов с арбалетами и короткими топориками на поясах — то ли солдаты, то ли стражники, а, может, и разбойники. На шум и свет в небе они отреагировали быстро и четко: двое мгновенно нацелили арбалеты, а второй достал из кармана и приложил к глазу какой-то предмет.

Капитан приказал немедленно набрать высоту. Черт его знает, что это за вещица. Может, они изобрели что-то вроде подзорной трубы?

Из земной истории было известно, что средневековые люди очень нервно относились к необычным небесным явлениям, видя в них то знамения, то сверхъестественных существ. Не желая становиться причиной для паники или суеверий, капитан Брэкет приказал временно прекратить наблюдения и сосредоточиться на сборе проб воздуха для биологов, а тем временем подумать и найти способ, как следить за туземцами скрытно.

Но через десять часов приятный сюрприз принесла сама планета. Оказалось, что на утренней заре есть время — всего лишь десять минут — когда воздух внизу у поверхности ненадолго очищается. Один из зондов обнаружил на пределе видимости то, что было очень похоже на небольшой городок.

Когда ровно через сутки это природное явление повторилось, земляне были готовы. С помощью двух зондов, зависших на большой высоте, удалось сделать трехмерную запись происходившего в этом поселении и к югу от него — там были возделанные поля, дорога и какие-то фермы.

Получилось подробное десятиминутное видео из жизни средневекового городка, которое сразу передали Марии для анализа.

...

Капитан Брекет шел по коридору своего корабля. Старый космический волк замечал любую мелочь. Пластиковые стены сегодня вымыты, но не так, как вчера. Здесь они просто блестят чистотой, а здесь — едва протерты. Вывод: кто-то развлекался с программой робота-уборщика. Сквозняк принес вкусный запах — похоже, кто-то готовил вручную и забыл включить вытяжку.

Мелкое, безвредное самоуправство, мелкие, безвредные ошибки — там и тут, ерунда, но все вместе складывается в картину с намёком.

Навстречу шла симпатичная японка — бортинженер. Они обменялись приветствиями. Радует, что хотя бы она проявила такт и и не задала тот вопрос, который он услышал за последние сутки уже раз тридцать.

Кают-компания. Дверь заблокирована в открытом положении. Внутри — шум голосов, слышны чьи-то запальчивые интонации. Вдруг голоса стихают. "Караулили черти" — подумал капитан, и оказался прав. "Сейчас вышлют парламентера, чтобы задать чертов вопрос" — предположил капитан, и снова угадал.

Парламентер получил тот же самый ответ, что и много раз до этого:

— Пока рано.

Спустя десять минут, капитан появился в лаборатории у биологов, где сам поднял волнующую всех тему:

— Когда можно будет высадиться на поверхность?

— Когда рак на горе свистнет,— сварливо отозвался пожилой мужчина в очках и блестящем халате.— Капитан, вы хотя бы представляете, какова мера моей ответственности?

— Ну откуда мне,— миролюбиво отозвался Брекет.

Капитан слишком хорошо знал главного зануду на корабле — профессора Окински — и не торопился его одёргивать. Да, Окински, как обычно, балансирует на грани между смелостью и хамством. Да, надо будет поставить его на место (в который раз), но не сейчас и не сегодня. Сегодня и сейчас капитана волновало другое, а профессор как раз к этому перешёл:

— Эти водоросли, эти чертовы водоросли! Не атмосфера, а какой-то суп! Неудивительно, что мы ничего не видим, их тут миллионы на кубический сантиметр, а сколько спор, биокристаллов и прочего мусора...

— Кстати, а почему водоросли не в воде?

— "Водоросли" — крайне широкий и приблизительный термин. В данном случае они летают в атмосфере. Впрочем, не удивлюсь, если их озера — кисель из таких организмов. А вы говорите: высадиться. Даже от этой живой пыли у каждого десятого последует острая аллергическая реакция.

— И что же делать?

— Придется для каждого проверять индивидуальную переносимость здесь, в условиях корабля. А пока я пробую на мышах, как реагирует легочная ткань, нет ли побочных эффектов...

— А если одеть маски с фильтрами?

Профессор возмущенно фыркнул:

— Фильтры! Допустим, водоросли они отсеют, а что с бактериями и вирусами?

— Так и запишем: водоросли на самом деле не проблема, просто они вас бесят. А что с бактериями? Непохоже, чтобы здесь был очередной биологический ад как на Кобре. Люди живут...

— Это не люди! А если люди, то тем хуже для нас. В таком случае местные болезнетворные микроорганизмы почувствуют себя в наших телах как дома, а у нас к ним нет иммунитета. Но насчет людей и прочего крупного зверья уточняйте у Кантары или Бродгауэра, у меня специализация в микробиологии.

— А что насчет вашего мелкого зверья?

— Вы хотите, чтобы я вам дал ответ через двое суток после получения первых проб воздуха? Я, конечно, профессор, член академии... эээ... неважно, но я не волшебник! Что, если от какой-нибудь идиотской бациллы у вас вскочат язвы величиной с кулак? А если там какая-нибудь зараза, действующая на мозг? Превратит людей в агрессивных монстров как в фильмах ужасов?

— Издеваетесь?!

— Не издеваюсь, а утрирую! Вы представляете, сколько видов микроорганизмов на Земле? А здесь, думаете, меньше? А сколько надо времени, чтобы их проверить, засеять виртуальные культуры, оценить опасность и отдаленные последствия?

— А сколько, кстати?

— Даже с применением всех вычислительных мощностей корабля не меньше месяца! И много, много проб. И то я вам смогу дать лишь предварительное заключение. А что будет при контакте кожи с почвой, водой, с растениями, об этом меня даже не спрашивайте, если не хотите пасть в моих глазах ниже канализации.

— Но месяц!? Со времен Кобры и Органики прошло полвека, медики хвалятся, что могут синтезировать антитела под любой новый вирус за несколько дней.

— Под один новый вирус!!— возопил профессор.— Под один!! И это на Земле, где микробиологов как кишечных палочек в кале! Пятьдесят лет назад я бы не говорил про месяц, я бы вообще не знал, сколько потребуется! И огромные риски! А сейчас — извольте: у меня расписан план работ на тридцать дней и к концу срока вы получите от меня четкие гарантии!

— Хорошо, я понял, успокойтесь... Но вы поймите и меня: вы предлагаете целый месяц облизываться на все издали. Вы представляете себе, что такое бунт на корабле?

— Это уже ваши проблемы, капитан, вам виднее, как поддерживать дисциплину во вверенной вам колбе... тьфу ты, я хотел сказать, на корабле.

Нельзя сказать, что капитан ожидал другого ответа. Месяц? Это Окински еще скромно запросил. Но команда, команда... Смогут они вытерпеть месяц ожидания, когда внизу, рядышком (по космическим меркам) столько интересного? Сидеть и облизываться на гроздья винограда, как лиса в известной басне?

Конечно, жесткий отбор и долгие полеты давно отсеяли истеричек и скандалистов, однако же... однако же... капитан нутром чуял, что обычно терпеливый экипаж, способный ждать месяцами, сейчас находится в совершенно новом, непривычном состоянии.

Это как лихорадка.

"Насчет бунта я, конечно, тоже утрирую. Все люди взрослые, переживут. Никакого бунта быть не должно. Но что-то меня смущает. Пришло время посоветоваться с парочкой психов", — решил капитан.

Под "парочкой психов" он подразумевал вовсе не сумасшедших, а как раз наоборот — корабельных психологов — Кея Льюиса и его любимую женушку — Марию Кантару. Заодно капитан собирался расспросить Марию насчет туземцев — его впечатлило, как она на основе отдельной "фотки" следала весьма нетривиальные предположения, что же она извлечет из короткого видео?

Вместе с "психами" в каюте обнаружился зоолог Курт Бродгауэр.

— Вот где у нас повышенная концентрация профессоров на кубический сантиметр,— пошутил капитан,— Мария, Кей, Курт, всем доброго утра...

Мария мгновенно изобразила лучезарную улыбку и радушно ответила на приветсвие начальства. Ее муж ограничился едва заметным кивком, а зоолог, кажется, был чем-то сильно озабочен, так что ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что в комнате появился еще один человек.

— Вы, небось, только что от Окински?— спросил Кей.

— Как догадался?

— Вы использовали фрагменты его профессионального арго, а вы любите бессознательно зеркалить, только с инерцией адаптируете подстройку.

— Будем считать, что я что-то понял,— усмехнулся капитан.— Окински заявил, что люди на планете могут быть и не людьми вовсе.

— Могут! Конвергентную эволюцию никто не отменял,— зоолог с явным энтузиазмом подхватил тему.— Например, дельфин и акула — они оказались в сходных условиях, и эволюция придала им сходную форму. Но происхождение у них различное: акулы — древняя ветвь эволюции, мало менявшаяся со временем, а предки дельфинов успели побегать по суше на четырех ногах и вернуться в воду. Казалось бы, у них не должно быть ничего общего: дельфин — умнейшее теплокровное млекопитающее и акула — глупая рыбина. Но окружающая среда имеет огромное значение. И с людьми то же самое: условия на поверхности Зеленой Жемчужины близки к земным, поэтому получились разумные существа, внешне похожие на нас, но кто знает, что у них внутри?

— Погодите-ка, но ведь на Органике не нашли никого похожего на людей или даже обезьян,— заметил капитан.— Хотя условия близки.

— Не настолько близки! На Органике тамошние, с позволения сказать, "деревья" очень не любят, когда по ним кто-то карабкается. А, может, и любят, но в сугубо гастрономическом смысле. И вообще дивергенция не является чем-то обязательным, я бы даже сказал, что вероятность столь сильного сходства как в данном случае сложно оценить... Но иной вариант... нет, это просто невозможно!

— Невозможно? Вы так полагаете?

Бродгауэр посмотрел на капитана со странным выражением:

— Иной вариант означает, что мы с ними похожи потому, что являемся "родственниками" на самом деле. Вы же понимаете, что из этого следует, да?

Капитан кивнул:

— То же самое, что и встреча Колумба с индейцами: кто-то добрался до Америки задолго до португальцев.

— Именно! Нам пришлось бы предположить, что наши предки могли путешествовать среди звезд и достигли Зеленой Жемчужины раньше нас!

Мария отнеслась к этой идее с большим скепсисом:

— Если когда-либо существовала цивилизация, способная на такое, мы бы об этом знали. Это же не сказка об Атлантиде, остались бы реальные следы, археологические артефакты, хоть что-то. Нет, мне легче поверить в то, что индейцы добрались до Португалии.

— Хотите сказать, что на Зеленой Жемчужине существует цивилизация, которая побывала на Земле?

— ... и мы ее потомки.

— Нет, нет, исключено!— воскликнул зоолог.— Происхождение человечества прослеживается вплоть до эпохи, близкой к возникновению самой Земли. Если бы люди появились извне, тогда в нашем генетическом коде остались бы такие следы, что Колизей показался бы мелочью! Тогда мы отличались бы от обезьян не столько внешне, сколько генетически — как дельфины отличаются от акул. И даже еще больше. Нет, нет и нет. Я вижу только одно разумное объяснение: человечество — плоть от плоти Земли, а эти... существа — плоть от плоти своей планеты. Ну а сходство... возможно, оно не так уж велико, как кажется на первый взгляд. Мы ведь еще не заглядывали "внутрь".

Капитан ничего не ответил. У него внезапно пропало желание поддерживать этот несомненно интересный разговор. Он нажал панель в стене, и оттуда выехало кресло. Брэкет уселся, вздохнул и вдруг пожаловался:

— Вы совсем заморочили мне голову... Знаете, чем плохо быть большим начальником?

Мария подыграла:

— И чем же?

— Мы совершили великое открытие, а я вынужден заниматься какой-то ерундой: кто-то с кем-то повздорил, кому-то внезапно понадобился ацетон в совершенно диких объёмах, кто-то требует больше энергии реактора... Очевидно, так и должно быть... корабль "вскипел", "взбурлил"... ещё бы — после такого! И это, наверное, хорошо, но знаете... хочется на время остановиться и посмотреть со стороны. На общую картину, так сказать.

— О, я поняла!— перебила его Мария.— И я знаю, что делать. У нас, у женщин, есть особый метод именно для таких случаев...

— Метод? У женщин?

— Внеочередные чайные посиделки! Иногда наш женский метод — именно то, что необходимо даже самому солидному мужу. Курт, вы какой чай предпочитаете?

Можно было заказать обычный напиток автоматически, через корабельный компьютер, который уже знал предпочтения каждого члена экипажа. Так что вопрос был явно лишним. Зоолог внимательно посмотрел на Марию и уловил намёк:

— В другой раз, работы много.

— Ага... увидимся!

Кей как-то незаметно переместился в дальний угол комнаты, на диван — как будто и не уходил, но слегка дистанцировался от происходящего.

Мария начала неторопливо хозяйничать: на столе появилась кружка с чаем того сорта, что предпочитал капитан, но этим дело не ограничилось: рядом возникла тарелка с мягким хлебом, банка с протеиновым паштетом, свежая зелень и конфетные палочки.

Для себя она достала из шкафчика одноразовый стакан, наполнила апельсиновым соком и потянула за мягкий шарик, приклеенный к ободку посуды — шарик превратился в тонкую трубочку-соломинку, которая сразу затвердела на воздухе, а другой её конец остался единым целым со стаканом.

Мария устроилась в кресле и удовлетворенно захрустела сладостями.

— Пора остановиться, капитан! Остановиться и подумать (хрум). Я и сама хотела бы осмотреться вокруг и понять, как обстоят дела. А кому, как не вам, знать всё, что происходит на корабле (хрум-хрум). Вот вы мне и расскажите, приведем друг другу мысли в порядок... а паштет намазывайте, не стесняйтесь! Горячее и сытное убирает лишнюю суету и в мыслях (хрум!), и в словах.

Капитан невольно усмехнулся, поскольку самой Марии еда отнюдь не мешала говорить быстро-быстро.

— Значит, говоришь, рассказать, как обстоят дела...

— Угу (хрум).

— Если в общем и в целом, то биологи завалены работой по уши, а остальные пинают балду.

— Совсем пинают? Даже астрономы? Кто-то съел звезды?

— Звезды, планеты, червоточины... на них можно пялиться долго и упорно, но это как-то...

— Неважно?

— Именно. По сравнению с тем, что твориться внизу, на планете, это все ерунда. Вот только местное солнышко меня беспокоит.

— Что? Неужели оно скоро взорвётся?!

— Куда там! Но вспышки и солнечные бури — они тут сильнее, чем на Земле. Местная звезда по сравнению с нашей — как факел и спичка. Вот высадимся на планету, станем там расхаживать без скафандров, радостные такие, а тут — бац и вспышка! Что тогда делать?

— Окапываться?— усмехнулась Мария.

— Ты смеешься, а вполне может быть и так: срочно копать землянку и там отсиживаться, чтобы не схватить "дозу".

— Все так плохо?

— Надеюсь, нет. Но подстраховаться надо.

— А другие? Геологи, например?

— О, геологи, конечно же, мечтают "копнуть" поглубже! Но оба наших исследовательских зонда заняты сбором органических материалов. Сейчас не время снимать биологическое оборудование и ставить сейсмосканеры. И пока геологи, инженеры и прочие маются от безделья, группа Окински завалена работой так, что некогда поднять голову. Но их все время спрашивают: а когда? Ну когда? Ну же? Даже меня этим вопросом задолбали!

— Понимаю ваши трудности...

— Это не трудности, трудности будут, если из-за этого начнутся свары. Кстати, Кей, это ведь твоя обязанность — предвидеть такие вещи.

— Обязанностями не манкирую,— отозвался тот с дивана.

— А именно?

— Предвижу "такие вещи".

— Ну спасибо, обрадовал! Я думал, посоветуешь что-нибудь. Обычно у тебя гораздо более... обильное словоотделение!

— Творчески модифицированный лексикон Окински, понятно, понятно...— пробормотал Кей.

— Вот это больше на тебя похоже. Но это не совет.

— Извиняюсь, Кэп, отвлекся. Чувствую в вас напряжение, поэтому буду лапидарен: надо их чем-то занять.

— Согласен, это первое, что приходит в голову — занять. Но чем?

— Если бы речь шла о паре дней, я бы предложила устроить праздник,— сказала Мария.— Праздник нужен в любом случае — такой повод! Но что делать потом... как занять большую часть экипажа аж на месяц — боюсь, это по вашей части. Но, может, не стоит делать из этого большую проблему? У нас здесь почти сотня человек. Время от времени, кто-то с кем-то ссорится — это же нормально, бывает! Для того и существует пси-служба: конфликты — не катастрофа, а наша работа: мальчики ходят к Кею, девочки — ко мне, все нормально. Может, и к лучшему, если вскроются старые конфликты или стрессы, зато будете знать, кого не надо посылать вниз — или по крайней мере не посылать вместе.

Брэкет задумался. Потом взял со стола сразу горсть конфетных палочек и стал грызть одну за другой. У Марии сделалось такое умильно-заботливое выражение лица, что капитан не выдержал: рассмеялся.

— Что такое?

— Ничего, ничего...

Капитан заметил, что пока Мария угощала его конфетами, Кей смотрел куда-то в сторону, как бы в пустоту. Его глаза двигались влево-вправо как при чтении. "В вирте сидит",— догадался Брэкет.— "Точнее, в полувирте, так как меня слышит".

— Кей Льюис! Я смотрю, себя ты чем-то уже занял. Не поделишься с начальством?

Оказалось — Кей пытался помогать женушке, изучая снимки и то самое видео.

Технологии воспроизведения трехмерных изображений позволяли создать высококачественную иллюзию и потом как будто пройтись по улицам городка. Капитан "вошел" в трехмерную модель и увидел на сельской улице Кея. Почти сразу рядом возникла Мария, нырнувшая в вирт следом за капитаном.

Вокруг было пустынно. Кей пояснил, что в данный момент изучает архитектуру и все движущиеся объекты отфильтрованы, включая людей и листву деревьев.

Город или, скорее, посёлок выглядел на первый взгляд нормально, в смысле — вполне по-человечески. Четыре десятка одноэтажных домов, пара башен метров пятнадцати в высоту, две рыночных площади, а посредине — пруд.

Башни были сложены из темного гранита, а для всего остального использовался один и тот же светло-серый материал — и для самых маленьких домишек, и для более роскошных, и даже для заборов. Некоторые дома были украшены рисунками и барельефами, но и там было заметно, что основа конструкции — та же самая: сплошная, ровная твердая масса, напоминавшая бетон или цемент. Даже самый распоследний сарай и отхожее место были сделаны из этого стройматериала. Что это такое — сходу не разберешь, но не природный камень.

Чем бы ни был этот материал, на дороги его не тратили. Все улицы и тропинки были земляными, истоптанными вдоль и поперек, нигде не было ничего похожего на мостовую, тем более на асфальт.

И еще небольшая непонятная деталь: крыши ровные, гладкие, а где печные трубы? Не изобрели?

Улицы оказались чистыми, даже подозрительно чистыми: потому, что непонятно, как они этого добивались. В пределах видимости не обнаружилось ни одной мусорной свалки или хотя бы помойки. С водой тоже странно: никаких колодцев, водяных акведуков или арыков. Был только пруд, но выглядел он не очень — водоросли, темная вода... вряд ли из него можно пить.

Кей вернул в модель людей и всё остальное и проверил запись на ускоренной перемотке. За десять минут никто так и не подошел к пруду.

Откуда же они берут воду? Готовят ли пищу на огне? Как утилизируют мусор и нечистоты? Десятиминутная запись не давала ответов на простые вопросы.

И никаких следов индустрии: ни линий электропередач, ни вышек связи, ни машин, только лошади и телеги. Не совсем примитивная культура, но еще и не промышленная. Об истребителях и ракетах можно не беспокоиться.

Благодаря жителям, оказавшимся на улицах в этот ранний час, коллекция Марии пополнилась еще тремя десятками объемный изображений туземцев — с таким количеством уже можно было сопоставлять и классифицировать. Мария подошла к одному из них, замершему неподвижно (воспроизведение записи стояло на "паузе") и бесцеремонно ткнула пальцем прямо в глаз. Ее рука, естественно, прошла сквозь иллюзию.

— Очень большие радужки,— прокомментировала она.— А виски? У нас они чуть вдавленные, а у этого — немного выпуклые. Что, если выпуклость нужна для того, чтобы уместилось глазное яблоко? Тогда оно еще больше, чем кажется и занимает значительную часть черепа: как у кошки или совы. Что, если они видят наши зонды не хуже, чем зонды видят их через "навороченную" оптику? Так что я вас полностью поддерживаю насчет того, что лучше найти другой способ наблюдения.

— Что-нибудь придумаем,— пообещал капитан.

— Насчет других отличий от нас — одно я могу объяснить, а другое — нет. Вот то, что непонятно.

Она приложила свою руку к руке туземца, так что контуры их кистей пересеклись. Разница оказалась небольшой, но все-таки заметной: у Марии ладони были почти квадратными, а у аборигена — нет, его пальцы начинались ближе к запястьям.

— Почему руки у них немного другой формы, я не знаю. Зато с другим отличием все очевидно.

Мария сбросила тапочки, отчего они сразу исчезли из модели, и встала вплотную рядом с аборигеном. Хотя землянка была весьма рослой, и размер обуви у нее был соответствующий, но ее ножки выглядели детскими по сравнению со ступнями аборигена, похожими на "ласты" или лягушачьи лапы.

— Их ступни длинные и широкие. Выглядит забавно, но имеет смысл,— прокомментировала она.— Судя по следам, которые они оставляют, грунт здесь — мягкий и сыпучий, как песок на морском пляже. С такими ногами и босиком — удобнее. Я не нашла ничего похожего на повседневную обувь. Исключение составляла вооруженная группа, но их сапоги выглядели слишком грубо, как часть доспеха, а не удобство. Со шлемами похожая ситуация: те, что у солдат, выглядят массивными и прочными, а у гражданских головные уборы — редкость. Максимум — это какая-нибудь лента, обруч или бантик — причем, независимо от пола.

Капитан вдруг расхохотался:

— Что, мужики тоже с бантиками ходят?

Мария мгновенно нашла нужную картинку. На них смотрел весьма брутального вида здоровенный субьект с совершенно абсурдным и неуместным бантиком на короткой косичке, торчавшей из макушки. Капитан развеселился еще больше. Кей тоже смеялся.

— Вы зря так бурно реагируете,— ответила Мария, но сама невольно заулыбалась.— Это совсем другая культура. Может быть тут коса с бантиком означает великого воина, вождя племени? А вы знаете, что в древности европейские мужчины носили парики со специально завитыми кудряшками?

Новый взрыв хохота. Похоже, Мария случайно попала на тему, которая для капитана казалась особенно комичной, или просто его немного "отпустило" после двух суток сильнейшего напряжения.

— Кстати, как бы нам их назвать?— спросил он.

— Когда-то существовало древнее двумерное искусство, названное "аниме" — людей там изображали с непропорционально большими глазами — именно то, чем туземцы отличаются от нас. Я бы предложила назвать местных жителей аниме-расой.

— Звучит неплохо. А записи этого... искусства у нас на корабле имеются?

— Имеются, причем, в огромном количестве. В базе данных нашего Кира чего только нет, иногда мне кажется, что удобнее исследовать старые земные культуры, не приближаясь к Земле. Кстати, есть еще один момент, который сближает эту расу с аниме.

— Какой?

— Разнообразие. В аниме цвет глаз и волос выбирался произвольно, в том числе такие оттенки, которых не бывает в природе, пропорции тоже сознательно нарушались для выразительности: некоторые персонажи были слишком маленькими или большими, нереально вытянутыми или почти квадратными. Здесь же мы видим вживую все это и даже больше. Раз уж вам весело, как раз могу позабавить.

Мария переключила изображение, отчего показалось, что они телепортировались.

Капитан присвистнул:

— Экая дылда...

Перед ними стояла очень высокая чернокожая дама. Мария со своим метр семьдесят пять едва доставала ей до груди.

— Фокус-покус...— сказала она, прошла сквозь иллюзию и оказалась внутри.

— Тебя совсем не видно,— сказал Кей.

— Ну-ка, а если я?— капитан попытался повторить фокус.

Теперь смеялась уже Мария.

— Что такое?

— Ваш... животик не помещается.

Дылда имела вполне пропорциональное сложение, и пузатый капитан слегка не "вписался" в нижнюю часть ее фигуры.

— Сейчас найду...— говорила Мария, быстро перебирая свои заметки,— вот!

Они снова "телепортировались", и перед ними нарисовалась очень низенькая, но очень полная "мулатка-шоколадка". Мария опять прошла сквозь иллюзию и остановилась. Получилось что-то вроде сиамских близнецов: видна было только голова и верхняя часть торса землянки, вырастающая из плеча "шоколадки", остальное уместилось в правой половине пышки, в том числе обе ноги Марии спрятались внутри одной толстой ножищи.

— Ого, какая... солидная дама!— дипломатично заметил капитан, который и сам был не худенький, но "дама" — вдвое толще.

— А вот совсем не факт, что это дама,— антрополог взмахнула рукой, "вызывая" координатную сетку,— Обхват бедер у нее намного больше двух метров, но рост — всего 142 см. Возможно, это неполовозрелая особь.

— В кого же превратится такая девчушка, если вырастет еще?!

— Ну, значит вырастет. Эта одновременно очень малорослая и очень широкобедрая, на Земле такие пропорции трудно найти, может даже невозможно, а тут попалась в первой же выборке из менее, чем 50 субъектов. А теперь посмотрите на ее противоположность...

Следующая, зеленокожая туземка оказалась рослой — вровень с Марией, но почти вдвое тоньше. На этот раз при попытке изобразить "сиамских близнецов" получилось наоборот: зеленая девушка исчезла.

— Ты её проглотила!— притворно ахнул Кей

Антрополог сделал шаг назад, "выпуская" наружу тонкую фигуру и заметила:

— Обратите внимание на ее узкие бедра и совсем неразвитые молочные железы. Вполне возможно, что она — тоже ребенок, но такого высокого роста.

— Почему бы и нет,— согласился капитан.— Может быть, она принадлежит к какой-то особой расе, которая сначала вытягивается в высоту? И цвет кожи у нее очень необычный...

— А я к этому и веду! Курт напомнил мне про одну важную закономерность: чем больше ареал вида, тем шире разнообразие популяций. А здесь очень, очень много места. Планета огромна сама по себе, да еще на ней нет океанов, которые на Земле "съедают" две трети поверхности. В сумме получается чуть ли не в пятьдесят раз больше "жилплощади". Правда, с океанами не все однозначно: когда ареал обитания разделен трудно преодолимыми преградами, изолированные популяции становятся еще более непохожими. Но даже если считать всю планету единым континентом, то можно сравнить его с земной Африкой. Там жили такие разные племена, как бушмены, пигмеи и масаи, причем рост масаев вдвое выше, чем пигмеев! А теперь увеличьте Африку до размеров этой планеты и...

— ...хочешь сказать: получим гоблинов, орков и великанов, с хвостами, крыльями и рогами?— подхватил капитан.

— Вы опять будете смеяться, но...

Мария выбрала новое изображение.

Это был темно-синий карлик ростом около метра, мускулистый и лысый. На месте бровей и скул у него виднелись какие-то странные наросты.

— Что это?

— Думаю, измененная кожа — нечто вроде мозолей или даже рогов. Но рога вряд могут пригодиться человекоподобным, а дополнительная защита для глаз — вполне. Скорее всего, это — эволюционное приспособление, которое является характерной чертой одной из рас. Встретить тут персонажей классических сказок один в один было бы маловероятным совпадением, но обнаружить какие-то отдельные их черты, как видите,— вполне возможно. Я уже начала набрасывать систематику больших и малых рас, которые можно было бы объединить в одну сверхбольшую аниме-расу. Конечно, любая классификация — это условность, но в данном случае она необходима. И вы даже не представляете, насколько это увлекательное занятие — как будто собираешь пазл! Но есть проблема...

— Какая?

— Для моего пазла катастрофически не хватает деталей. Полученная видеозапись высочайшего качества, но сделана ранним утром, а туземцы, судя по всему, ведут дневной образ жизни, как и мы. На улицах меньше жителей, чем могло бы быть, плюс само поселение небольшое. Всего у меня есть изображения тридцати пяти аборигенов — тридцать пять кусочков пазла. Потребуется гораздо больше, чтобы накопить статистику и надежно распознавать, например, где ребенок, а где представитель низкорослой расы. Вот, кстати, самый элементарный пример, зачем нужна классификация рас: если обратиться к карлику как к ребенку, или к старухе как к девушке, можно нанести оскорбление. Строго говоря, мы не можем полагаться даже на то, что морщины — признак старшего возраста, а растительность на лице или развитые молочные железы — признак взросления. Нельзя судить по аналогии с землянами, у них многое может быть иначе.

— Но хотя бы какие-то предварительные прогнозы уже можно сделать?

— Собственно, прогноз Курта насчет разнообразия уже сбылся. В пазле всего тридцать пять кусочков, а среди них уже есть серокожие, коричневые, зеленые, одна черная и один темно-синий, есть карлик ростом с пигмея, и есть аборигенка в два с половиной метра.

— А большие маленьких не обижают, как думаешь?

— Все возможно. Отношения между расами и этносами в примитивном обществе могут быть очень напряженными, и это надо учитывать, если мы начнем с ними общаться. Всем нам придется стать в каком-то смысле расистами.

— Я не расист, а материалист и реалист: понимаю, что физиология определяет психологию сплошь и рядом. Если тут рослые расы угнетают коротышек, исправить это мы не сможем, но понимать, что и почему происходит,— необходимо.

— Есть шанс, что все не так уж плохо. На записи я обнаружила женщину с девочкой, причем, ребенок явно принадлежит к другой расе.

Мария вновь переключила изображение, продемонстрировав стройную длинноволосую женщину с пепельно-серой кожей и хрупкую зеленокожую малышку с кудряшками. Девочка на мать была совсем не похожа, а выглядела как младшая сестра высокой зеленой девушки.

— Они могут быть не родными (например, учительница и ученица), но если это мать и дочь, значит дочь — метиска, и межрасовые браки тут, как минимум, не под запретом. А с учетом разнообразия можно сделать еще одно оптимистичное предположение: когда мы высадимся на поверхность (а я надеюсь, что это все-таки случится), нас могут принять за представителей экзотической народности.

— То есть мы можем сойти за "своих" и наблюдать за аборигенами, не вызывая подозрений?!— воскликнул капитан.

Его явно воодушевила эта идея.

— Все возможно,— ответила Мария.— Надо всё тщательно проверить. Дайте мне больше статистики, и я смогу сказать определённее.

— Будет, будет тебе статистика,— пообещал капитан.— Кое-какая задумка у меня уже появилась...

...

Посиделки с "психами" и экскурсия по трехмерной модели городка и впрямь помогли привести мысли в порядок. Капитан будто физически ощутил, как нервы, натянутые, словно канаты, оказались "отпущены". Напряжение рассеялось, а на его место пришли разумные решения, казавшиеся теперь очевидными.

Большей части экипажа было поручено готовить праздник. Это всех займет на пару дней, а к тому времени...

Праздник подготовили и провели без особых изысков и оригинальных номеров, всё было достаточно предсказуемо, и столь же предсказуемо люди получили удовольствие и заряд позитива. Было много музыки, танцев, со складов достали консервы с лучшими лакомствами, хранившиеся для особых случаев. К празничному столу подали большой торт и другие блюда из тех, которыми нельзя объедаться ежедневно.

Даже спиртные напитки присутствовали — впрочем, никто не "упился" по той простой причине, что у начальника службы безопасности Игнатова был "пунктик" на эту тему — он люто ненавидел алкашей и наркоманов. Конечно, настоящего алкоголика на корабль не допустила бы медкомиссия в самом начале, при конкурсном отборе. Но Игнатов опасался, что кто-то может приобрести вредную привычку уже в космосе под действием скуки или стрессов, и бдел за этим аки цербер, в том числе — на любом культурном мероприятии.

А для кульминации праздника капитан приготовил нечто особенное.

Когда настал нужный момент, Мария звонким голосом объявила "Капитан говорить будет!", и взгляды всех присутствующих сошлись на нём.

Дун Брэкет, еще не сказав ни слова, уже сиял от довольства. Он начал:

— Уважаемые коллеги! Мы уже поздравили друг друга со знаменательным событием. Надеюсь, праздник вам понравился.

(одобрительные возгласы)

— А праздник подразумевает подарки.

(одобрительные возгласы стали громче)

— И вот, наши компьютерные гении запрограммировали для вас нечто совершенно особенное. А наши инженеры своими поистине золотыми руками ухитрились воплотить это в реальность всего за пару дней. Что "это" такое? Скоро скажу, а сейчас, слегка нагнетая интригу, сделаю маленькое отступление.

(смешки, робкие аплодисменты, вслух высказываются разные версии)

— Как вы все знаете, в первый же день я принял решение о грядущей высадке на поверхность, и мое решение остается в силе, проблема только в сроках. Все мы давно мечтали о чем-то подобном, а тут — такое... Я вас понимаю, и я сам хочу вниз! Но чтобы сделать высадку возможной, надо разобраться с биологическими проблемами. Как выяснилось, на этой планете достаточно микробов, которые для нас опасны, но это преодолимо. Главное — биологи убедились окончательно: хаквирусов тут нет.

(общий вздох облегчения)

— Тем не менее, разработка необходимых прививок займет какое-то время. Профессор Окински согласился принять помощь добровольцев... не скажу, что любезно согласился — мне пришлось изобразить из себя альфа-самца — грозного и упёртого.

(смешки)

— Кроме шуток, если хотите высадку раньше, надо ускорить работу биологов, но они и так работают на пределе. Пытаться их подгонять и отвлекать постоянными вопросами — было бы черной неблагодарностью. Надо помочь. А поскольку нужной квалификацией никто больше не обладает, добровольцам придется взять на себя самую нудную, тупую и грязную работу. Но вы этим можете реально подвинуть сроки, так что Земля вас не забудет.

(непонятное ворчание)

— Я, конечно, не приказываю всем идти мыть колбы, просто держите эту возможность в уме. Может, вы вспомните о ней, когда и если вам наскучат... те самые подарки, которые для вас приготовили. Тащите их сюда!

(аплодисменты)

— Тихо!

Едва слышный странный звук... еще один...

В зал влетела... птица! Следом за ней — еще одна, еще и еще... Вскоре две дюжины летали у потолка, ловко огибая шланги и швартовочные тяги (праздник проходил в резервном ангаре для шаттла).

Первая из птиц открыла четырехстворчатый клюв, высунула пушистый язык и издала специфический крик, похожий на стрекот кузнечика. Остальные хором повторили за ней.

Люди смотрели завороженно. Догадливые уже поняли, что это за "птицы" и для чего.

— Коллеги! Друзья! Вы знаете, что наблюдение за иноплатянами с помощью тяжелых зондов... провалилось. Машины с ракетными двигателями слишком заметны и заставляют туземцев нервничать. Мы не знаем, чем это может аукнуться, а главное, хотим, чтобы они вели себя естественно и занимались своими обычными делами — тогда нам проще будет их понять. Самое важное — нужно записать их речь в самых разных ситуациях, только тогда будет шанс расшифровать язык. И вот — нашлось решение! Наши инженеры и программисты смогли создать этих птичек. Как вы уже догадались, это миниатюрные самолеты на аккумуляторах. Они снабжены камерами, чувствительными микрофонами и радиосвязью. Предполагается, что зонд сбросит их с высоты около километра, и дальше они будут летать над головами местных, не привлекая к себе внимания. Но, поскольку программисты торопились, "птички" почти совсем не автоматизированы, и управлять ими придется дистанционно, по радиоканалу. Понадобятся люди и много. Фактически для каждой нужен небольшой "экипаж" — пилот, оператор, штурман...

Праздник плавно превратился в совещание и новое всеобщее увлечение: экипаж, не занятый с биологами, посвятил почти все своё время полётам над вновь открытым миром.

Огни, воды и рыжая девушка

Иерарх воздуха неторопливо шествовал по дорожке, начинавшейся у Башни Ветра. На каждый его шаг приходилось примерно три-четыре шага Алии. И дело было не столько в длине ног, сколько в темпераменте: молодая волшебница не могла заставить себя передвигаться медленно. Она прямо-таки порхала вокруг старика. Это было похоже на то, как суетливый дрозд вьется вокруг спокойно парящего ворона.

— Иерарх, а откройте секрет?

— Который, Алия?

— Когда вы принимали одного из учеников... ну помните тот крикливый коротышка, воздушник?

— Да, помню, конечно, я еще не склеротик...

— Мне показалось, что вы заранее знали результат. Кажется вы даже сказали что-то в этом роде.

— Было дело.

— И откуда вы знали?

Иерарх почесал затылок, нахмурил правую бровь и подозрительно покосился из-под нее на Алию. Потом сказал:

— Не такой уж это большой секрет, но было бы лучше, если бы широкая публика про него не знала. Понятно?

— Да чтоб мне больше ни одной капсулы не разбить!— горячо поклялась волшебница.

— Хорошо. Видишь ли, маленькие дети воспринимают мир немного не так, как взрослые. Они улавливают звуки, которые мы, взрослые, не слышим, и различают цвета, которых мы уже не видим. Чуть-чуть больше фиолетовых и красных оттенков, меньше зеленого и желтого. Со временем чувства меняются, но так плавно, что человек этого не замечает. Помнишь мы просматривали воспоминания ребенка и родителей?

— Ну мне-то еще рано быть склеротичкой,— хихикнула Алия.

— В этих воспоминаниях, помимо прочих различий, был немного разный цвет неба. У родителей оно было слегка желтоватым.

— Ну надо же, а я ничего такого не заметила...

— Умение различать малейшие оттенки зачастую от природы присуще магам света. Благодаря этому, я понял, что имею дело с воспоминаниями о реальных событиях, а вовсе не с тем, с чем обычно... ну ты понимаешь.

— Да, конечно: вы имеете в виду ложные ранние воспоминания.

— Именно. Часто люди путают то, что с ними случалось в детстве, и то, в чем они себя убедили потом. Есть много родителей, которые замечают какой-нибудь необычный случай с их ребенком, принимают его за проявление магических способностей, потом рассказывают ему свои наблюдения, что-то домысливают, что-то домысливает он сам, и получается такая каша из былого и небывалого...

Иерарх продолжал что-то говорить, но Алия его уже не слушала. Девушка выглядела разочарованной: похоже, спрашивая про мальчишку, она надеялась получить какой-то другой ответ. Она даже перестала "порхать" и призадумалась, хотя они не остановились, а продолжали идти.

Территория Школы в секторе воздуха занимала длинную, узкую полосу. Фактически это была одна улица с рядами башен по обе стороны, и каждое утро иерарх Икен проходил её из конца в конец, чтобы размять старые ноги и заодно посмотреть, что происходит вокруг.

Одним своим концом Школа немного не доходила до кольцевой дороги у Пирамиды Совета, а другим концом примыкала к Башне Ветра. С той стороны располагались дома воспитателей и комнаты младших неофитов. Эта часть пути иерарха особенно радовала: он с удовольствием наблюдал за суетой мелюзги. Тогда у него возникало чувство, как будто капля его собственной молодости возвращается к нему.

Большой фонтан (подарок факультету воздуха от иерарха воды) располагался неподалеку от входа в Башню Ветра. Малышня играла поблизости, но водяных струй они избегали: погода стояла еще прохладная. Лишь один шалун не боялся промокнуть и норовил обрызгать сверстников. Алия поежилась, представив себе, что попала под противные, холодные брызги.

— Иерарх, кажется, малолетний бандит в фонтане — тот, про кого мы только что говорили. Возится в ледяной воде, как будто водный, а не воздушный. Да и сам этот фонтан заряжен доверху магией воды — может, не зря его туда тянет? А что, если он двойной?

Иерарх снова изобразил свой "коронный" взгляд из-под нахмуренной брови, на этот раз направив его в сторону детей.

— Ну... это, конечно, один из косвенных признаков... "огненные" детишки устойчивее к ожогам, водные — к холодной сырости, воздушные — к сквознякам... но все это слишком ненадежно — ненамного лучше, чем народные приметы. Ты ведь знаешь, что вторая стихия в таком возрасте очень редко выявляется...

— А если проверить?

— Это совершенно не к спеху... Ну хорошо, хорошо, раз тебя разбирает любопытство, ступай да проверь, это ведь не запрещено... только я не "водяной", и ты — тоже, придется тебе поискать кого-нибудь. А, кстати, своего хахаля попроси! Ваши отношения напоминают мне об одной своенравной особе, которую я знал много, много лет назад...

Иерарх договаривал уже в спину уходящей волшебнице. Алия фыркнула. Старик имел в виду Джерра — молодого мага из "водяных", с которым у Алии были несколько противоречивые отношения. Ей сразу припомнилась недавняя ссора. Придется наступить на горло своей гордости и мириться. Подзадорив себя еще одним воинственным фырканьем, Алия решила не откладывать дело.

Волшебники разных стихий традиционно соревновались между собой. Это соперничество пронизывало всю касту магов от детей до стариков, от самых низов до Совета Цитадели. Дело в том, что в Совете заседали шесть глав факультетов, но они распоряжались разным числом голосов: у трёх иерархов было по одному голосу, по два — у двух атархов, и три голоса — у арха. Распределение званий зависело от кучи условий, в том числе от вклада факультета в экономику города и приводило к вечной конкуренции.

Но экономическое соперничество было уделом зрелых магов. Молодежь считала это слишком скучным, предпочитая выяснять отношения напрямую: через спорт, дуэли и мелкое хулиганство. Чаще всего речь шла о магических состязаниях.

Сравнить волшебников одной стихии нетрудно, но когда речь заходила о студентах двух разных факультетов, сразу начинались сложности из разряда "кто сильнее — слон или кит?"

Но все-таки было несколько особых испытаний специально для таких случаев, так сказать, общепризнанный эталон для сравнения, причем некоторые стихии сталкивались между собой чаще других — как в жизни, так и на соревнованиях.

Огненные заклинания по праву считались самыми разрушительными, а "водный купол" и "водная пелена" — лучшей защитой против них. Огонь и вода соперничали друг с другом во время самых кровавых войн. Нередко в центре главной битвы маги этих двух стихий вели между собой борьбу на истощение: чьи "водные" дрогнут первыми под градом "огненых стрел" и "огненых шаров" — та сторона и будет считать трупы, а другая — добычу.

Но воспроизводить это противостояние в мирной жизни было бы неразумно. Во-первых, потому, что в такой дуэли водный маг мог погибнуть, а огненный не рисковал ничем. А во-вторых, основные боевые заклинания были несоразмерны в пользу стихии воды: в среднем один водный маг мог сдерживать от четырех до десяти огненных вплоть до исчерпания маны у всех участников состязания. Ну и в-третьих, на реальной войне дуэли один на один были большой редкостью, отчего подобное сравнение окончательно теряло смысл.

Поэтому дуэли между огненными и водными возникали часто, но выглядели совсем иначе — не как бой до смерти, а как безопасное, но сложное состязание, магическая игра. Способности к волшебству не зависели от пола, расы или физических параметров, что только добавляло интриги, поскольку по внешности нельзя было предсказать, кто выиграет. Другое дело — если способности соперников уже известны. Алия и Джерр регулярно выясняли отношения таким образом, они были среди лидеров каждый в своей стихии. Алия по специализации была боевым магом, а Джерр — лекарем, но игра-дуэль — это и не бой насмерть, и не спасение чьей-то жизни, потому шансы у обоих были 50 на 50.

Последняя схватка окончилась победой Джерра, но тогда он применил одну весьма сомнительную уловку. Алия пришла в бешенство и обвинила соперника в нечестной игре, бросив в его адрес несколько очень крепких словечек, заодно нахамила и судьям, чем только настроила их против себя. Тогда Джерр заявил, что согласен на переигровку в любой момент, но до тех пор пусть нахалка заткнется и вообще не разговаривает ни с ним, ни о нем.

Шагая в сторону полигона огненных, Алия думала о том, что еще одна дуэль — это простейший способ помириться.

Ей вспомнились слова подруги: "если хочешь ладить с парнем, поддавайся ему". Такого Алия не понимала: какой смысл в состязании, если поддаваться?! Её мысли пока туго продвигались в том направлении, что кроме соперничества или взаимопомощи может быть что-то еще.

Она не считала себя наивной и полагала, что понимает, "чего хотят все парни", но что с этим делать, в какой момент и как,— не могла для себя решить. Хочет ли она вообще "ладить" с Джерром? И если хочет, то как далеко могут зайти эти отношения? А что думает он? А что, если он как раз ни о чем таком не думает — по отношению к ней? А что, если она зациклилась на шуточках магистра и намеках подруг насчет нее и Джерра, ведь на самом деле она ничего такого не чувствует... вроде бы. Но ведь она с удовольствием на него смотрит — признавалась она себе. Но на картины она тоже смотрит, он просто очень симпатичный внешне. Ничего большего ей не хочется... ведь правда же, не хочется?

Ей казалось, что "по-настоящему" все должно выглядеть совсем иначе: столкнется с каким-то (другим) парнем, и вот тогда мгновенно "вспыхнет" что-то такое, что сразу развеет все сомнения. Разве может быть такая любовь, которая не верит в собственное существование и все время спрашивает себя: "а оно мне надо"? Но почему тогда все говорят про нее и Джерра как про свершившийся факт?

С одной стороны, они слишком часто и слишком горячо ссорились. С другой стороны, каждый раз вскоре после ссоры, откуда ни возьмись, появлялась веская причина помириться — вот как сейчас. И вообще... у него такие глаза!

Подруга говорила: "а ты пококетничай", Алия попробовала — хорошо, что сначала перед зеркалом, и услышала: "эээ... знаешь, лучше не надо". На другой совет той же подруги — испытать Джерра,— она прямодушно заявила, что испытывала его уже раз пятьдесят, и счёт в магических поединках примерно равный. В ответ услышала совсем уж обидное "подрастёшь — поймёшь", после чего подруга окончательно закрыла тему, видимо, отчаявшись наставить огненную на путь истинный.

Мысленно Алия вспоминала предыдущее состязание...

Оно называлось "расправа над подушкой" — звучит несолидно и выглядит так же, но страсти вокруг поединков кипели нешуточные. В этой игре довольно много всяких уловок, но главный смысл состоит в том, что огненный маг пытается сжечь обыкновенную подушку, а водный — намочить ее. Кончается все тем, что подушка превращается либо в кучку золы, либо в мокрый комок. Ради зрелищности ткань пропитывали специальным составом, который при контакте с водой запускал эффектную химическую реакцию.

В "расправе" использовались два простых заклинания: "бласт" и "плеск". Одно создавало небольшой сгусток огня, а второе — шар из чистой холодной воды. То и другое — простейшие арканы, применяемые в быту — на "бластах" весь город готовил еду, а амулеты с "плеском" предпочитали колодцам.

Простота магии позволяла соревноваться даже начинающим волшебникам — конечно, в своей "лиге". Обычный маг может создать почти бесконечное количество "бластов" или "плесков" — настолько мал расход маны. Но вот заставить их лететь вперед очень трудно: только если хорошенько сосредоточиться и потратить много магической энергии, все-таки можно подтолкнуть сгусток огня или воды вперед и направить в цель. В быту ни "бласты", ни "плески" никто при помощи магии не передвигает: для воды есть ведра, а для огня — очаг. И для стрельбы огнем есть гораздо более удобные заклятия.

Тогда зачем всё это? Исключительно ради спорта!

При столкновении "бласта" и "плеска" одинакового размера, они оба превращались в пар. Но если одно заклинание было крупнее другого, оставалась небольшая сфера огня или воды. Вся тактика и стратегия игры строилась вокруг перехвата и "размена" разнокалиберных "бластов" и "плесков".

В тот раз Джерр решил опробовать новый фокус. Выпустив несколько быстрых "плесков", которые Алия перехватила и испарила, он внезапно создал сразу два сгустка половинного размера, летящих на разной высоте. Это не запрещалось правилами, но применялось редко. Два "плеска" получались медленными, и перехватить их было несложно, потратив один обычный "бласт". Девушка так и поступила. Пытаясь сохранить инициативу, Джерр создал еще два "плеска", запустил их быстрее — но чем выше скорость полета, тем больше усилий тратится на разгон и управление.

Алии пришлось защищаться, увеличив скорость своего "бласта". Джерр запустил еще два "плеска", еще быстрее... примерно с той скоростью, с какой обычно пускают одиночный заряд, но он не справился с управлением, и один из "плесков" полетел мимо мишени. Алия, увлекшись, все равно его сбила. Джерр запустил еще два. На этот раз снова один из "плесков" промазал, но Алия не стала его сбивать, а позволила улететь в стену. При этом у нее остался наполовину погасший "бласт" недалеко от подушки. Волшебница направила сгусток огня в цель, и Джерру пришлось напрячься изо всех сил, чтобы стремительным одиночным "плеском" потушить его.

На это усилие Джерр израсходовал почти всю свою ману, так что Алия уже предвкушала победу и спокойно запустила неторопливый одиночный "бласт" в мишень. И тогда Джерр решил пойти ва-банк: он создал еще два маленьких быстрых "плеска", видимо, на последних каплях энергии. Один полетел в подушку, а второй — прямо в Алию!

Вообще-то стрелять друг в друга запрещалось, но случайные попадания не считались нарушением правил. Тут невозможно было сказать, нарочно Джерр направил заряд в соперницу, или просто потерял над ним управление, так как растратил все силы. Увернуться от "бласта" или "плеска" совсем легко, что Алия и сделала, не желая намокнуть вместо подушки. Но это отвлекло ее на мгновение, ее собственный огненный снаряд отклонился, и не сбил второй водяной шарик. А тот летел уже по параболе — то есть без всякой магии, по инерции, теряя форму и превращаясь в обычные брызги, которые все-таки попали в цель.

Судьи подумали, подумали, да и решили (тремя голосами против двух), что тот "плеск" был нечаянным, к тому же Джерр не мог его остановить, израсходовав весь запас маны. Вот тогда-то Алия и назвала Джерра жуликом, шулером и скользкой гидрой, а судей — болванами.

Сегодня Алия нашла своего соперника около одного из фонтанов.

Джерр дулся. Делал он это, источая шумное веселье в направлении парочки симпатичных "водных" студенток (и те улыбались ему с явным интересом) и назло отворачивался от Алии, которую не мог не заметить.

— Джерр, там на тебя какая-то горожанка пялится,— хихикнула одна из студенток

— Где?— Джерр сразу обернулся, так как ожидал увидеть не горожанку, а волшебницу.

— Ах, простите, я не заметила повязку на этом... фоне,— съязвила студентка.

Алия скрипнула зубами. Да, конечно, она была рыжая, даже ярко-рыжая, но красная повязка мага все равно четко выделялась — оттенок не тот. "Ладно, я запомню твою рожу, и когда-нибудь подпалю твою прическу, а потом скажу, что не заметила",— мысленно процедила огненная.

Тот, кто знал Алию, отнесся бы к этому обещанию вполне серьезно.

— Кажется, кто-то говорил о переигровке?

— Скользкие гидры держат свое слово,— бросил Джерр.

Он встал, и посмотрел на девушку сверху вниз, пытаясь напустить на себя суровый вид оскорбленного достоинства. Получилась ерунда: длинная тростинка при всем желании не может выглядеть сурово. Мужчины терской расы были очень симпатичными на лицо и сравнительно высокими, но невероятно худощавыми — такая уж генетика.

Алия, изо всех сил стараясь не усмехаться, подошла вплотную, чуть не коснувшись его своими прелестями. Ей очень хотелось сделать еще один шаг вперед, но девушка понимала, что по сравнению с ней терс ничего не весит, и может получиться совсем глупо и грубо, если он улетит в фонтан. Она думала, что вовсе не заигрывает, а бросает вызов, показывая, что выгядит гораздо "суровее".

Она ощутила исходящее от него тепло и запах — едва уловимый. Но не стала запрокидывать голову, чтобы посмотреть глаза в глаза, продолжая изучать рубашку с высоким воротом. Даже свободная одежда не могла скрыть, насколько он тоненький и уязвимый — как хрупкая игрушка. Алии захотелось взять на руки это длинное легкое тельце, осторожно сложить пополам для удобства и... поцеловать нежно-нежно...

"Тьфу, что за глупые мысли!"— резко одернула она себя, и вспомнила, что у нее есть повод для злости на него. "Надо его наказать: разорвать эту дурацкую рубашку... и позволить ему ответить тем же..."— пришла в голову очередная странная идея. Она усилием воли выбросила ее из головы и сказала, не поднимая взгляда:

— Тогда давай сыграем сейчас. А то у меня есть дела поважнее...— Алия не стала уточнять, что это были за дела.

Джерр принял вызов, и они отправились на полигон огненных.

Когда-то, много веков тому назад маги земли добывали здесь железную руду. Руда кончилась, но остался огромный карьер, в котором не росла даже трава. Когда Цитадель в очередной раз расширялась, и факультеты делили территории, земные маги захотели избавиться от заброшенного котлована, предложив водяным затопить карьер и создать водохранилище. Однако водяные не проявили энтузиазма, зато огненные попросили это место для себя.

Так появился Полигон.

Он использовался для военных тренировок и любых опасных экспериментов. Он был настолько велик, что много групп могли тренироваться одновременно. Фактически это была не Одна Огромная Яма, а обширная низина со множеством разнокалиберных "кратеров", провалов и каверн, так что выстрелы "огненными шарами" внутри одного кратера завязали в стенах и не могли повредить тем, кто находился в другой части Полигона.

Соперники не стали уходить далеко, остановившись под высоким обрывом. Где-то в отдалении гремели взрывы и вспыхивало яркое оранжевое пламя, видимое издалека даже сквозь плотный туман — похоже, тренировались боевые маги.

Весть о том, что Алия и Джерр затеяли очередной поединок, распространилась молниеносно, и вскоре здесь собралась целая толпа — как будто слетелась стая бойких птиц: на трёх террасах, свесив ноги, сидело множество парней и девушек (никого старше тридцати тут не было). Гомон, смех, вниз на следующую терррасу сыпалась шелуха орехов, кому-то в ответ прилетел целый орех точно в лоб, а кто-то уже откупорил несколько бутылок — в общем, бой еще не начался, а веселье — было уже в разгаре.

Джерр выбрал два столба, вкопанных в землю, соединил их линией на земле, отметив на ней середину. Потом отсчитал двадцать пять шагов в поперечном направлении. Оставил там подушку — мишень.

На каждом столбе торчал крюк. Алия достала кожаный ремень с петлями на концах. Одной петлей она захлестнула собственный пояс, а второй надела на столб. Получилась своеобразная привязь, которая не позволяла далеко отходить от столба, но оставляла некоторую свободу для маневра. Джерр сделал то же самое, после чего... надел большие очки из тугоплавкого стекла.

Алия чуть не заскрипела зубами. Конечно, она запускает огненные сферы, а не водяные, и если обычные ожоги легко вылечить, то травмы глаз могут потребовать долгих и мучительных процедур. Вот почему соперники иногда применяли защиту для глаз. Но на самом деле попадания случались редко. На таком расстоянии было несложно увернуться, все-таки "бласт" — не "огненный шар", заклинание бытовое, а не боевое, скорость небольшая, прицелиться сложно... короче, очки надевали только на официальных соревнованиях или же... когда ожидали подлянки от соперника.

Но Алия еще никогда не попадала в противника. "Судит по себе, скользкая гидра!"— возмущенно подумала она.

Зрители, конечно, это заметили, кто-то засвистел, кто-то наоборот зааплодировал, послышались язвительные выкрики и насмешки, причем не только в адрес Джерра (который, казалось, полностью игнорировал шум).

Джерр в это время размышлял над тем, не стоит ли наложить на себя дополнительное защитное заклинание. О вулканическом темпераменте и злопамятности Алии он знал не понаслышке. Нельзя сказать, что это было необычно для воинственных огненных, которых чуть ли не с пеленок воспитывали как будущих солдат. Но если человек ухитрился выделиться даже на фоне своих собратьев... в общем, Алию можно было видеть кроткой или, вернее, слегка укрощенной разве что в присутствии старого иерарха воздуха.

Все еще продолжая злиться, Алия вышла на позицию.

Все еще продолжая раздумывать над защитой от огня, на позицию вышел и Джерр. Все-таки он решил, что перед таким поединком не стоит тратить впустую ни капли энергии, поэтому никакой дополнительной защиты не наколдовал.

Они встали и приготовились, ожидая сигнала от судей, который должен был прозвучать, когда все зрители сделают ставки. Соперники в последний раз продумывали тактику, посматривая друг на друга.

Это была интересная пара даже внешне — каждый по-своему, отчасти похожи, отчасти — противоположны, и неудивительно, что их тянуло друг к другу. Оба были очень молоды и заметны.

Алия — эдакий живчик, вулкан с энергией, и для своих средних размеров очень сильная — сказывалось долгое увлечение акробатикой. Как все спортсменки она оставалась почти плоской, но стоило забросить акробатику, как внезапно выросла на редкость солидная и аппетитная грудь. В остальном ее нельзя было назвать эталоном красоты или воплощением женственности — не вела себя томно, не умела очаровывать, не обладала особой грацией, и лицо было самым обычным.

Джерр, напротив, обладал природным обаянием: чтобы привлечь внимание большинства девушек, ему достаточно было просто внимательно посмотреть. Не счесть юных волшебниц, которые замирали под гипнотическим взглядом его зеленых глаз и потом шушукались с подругами: "ах, этот милашка Джерр..." Ультралегкое терское телосложение ему не мешало, поскольку некоторым девушкам нравился именно такой тип юношей. Зато при общении с парнями это выходило боком: при намеке на физическую конфронтацию приходилось отступать.

А некоторым и не требовалось повода, чтобы поиздеваться над "хлюпиком" просто ради развлечения. И тут очень кстати оказалась дружба с задирой Алией. То, что в этой паре защитницей стала девочка (а потом и девушка) — никого не смущало, поскольку различия между терской расой Джерра и шаперонской расой Алии были гораздо важнее. Но теперь девушке приходилось драться за двоих. Хотя, "приходилось" — совсем не то слово. Злые языки утверждали, что для Алии месть за "милашку-Джерра" служила удобным поводом, чтобы заявиться на чужой факультет и спровоцировать очередную драку; а рыжая шевелюра нужна, чтобы издали отпугивать других хулиганов. Случалось, что Алия обращала в бегство противников гораздо крупнее себя, но не таких отчаянных — но бывало, что слишком наглела, была больно бита, и тогда Джерр тоже огребал за компанию.

Со временем Алия и Джерр вышли из возраста, когда физическая агрессия считается допустимым способом для выяснения отношений. Все-таки они учились в школе магов, а не мечников. Взрослеющие юноши и девушки начинали соперничать на поле волшебства, а преподаватели всячески подталкивали воспитанников в этом направлении. От магии зависело все их будущее: карьера, богатство, уважение окружающих и даже долголетие. Тут уже неважно было, девушка ты или юноша, гигант или карлик, красавчик или урод — магические способности не зависели от пола и внешних данных, и это ломало сложившуюся иерархию. Аутсайдеры выходили в лидеры, тихони вдруг обретали популярность, а прежние "короли" вынуждены были искать себе покровителей.

И еще: по мере освоения мощных заклинаний все становилось гораздо серьезнее в плане возможных последствий. Если на Алию "наезжал" кто-то из "огненных", дело принимало совсем опасный оборот, ведь огонь против огня — это сплошь убийственные атакующие заклинания при почти нулевой защите. Если рядом оказывался Джерр, он немедленно подключался и поднимал свою "водную пелену". Вместе они становились непобедимыми — ни одна другая пара студентов не могла им противостоять. Теперь уже непонятно было, кто кого больше защищает — Алия в этой связке стала чисто атакующим игроком, а Джерр заботился о том, чтобы слишком вспыльчивая подруга случайно не погибла и никого не покалечила.

Их дружба и взаимная поддержка никак не мешали шумным ссорам по всяким ерундовым поводам и постоянному соперничеству на почве выяснения того, кто все-таки круче в магии, причем, не только в соревнованиях. После сдачи выпускных экзаменов прошло совсем немного времени, когда они "наперегонки" получили звания мастеров. Для столь юного возраста это считалось практически невозможным (по многим причинам). Теперь оба достигли такого уровня, когда "расправа над подушкой" уже считалась чем-то несолидным, но — молодость, молодость...

И вот — прозвучал сигнал судьи.

Алия решила захватить инициативу с самого начала.

Обычно начинал кто-то один — запускал водяной или огненный шарик, а второй перехватывал. По ходу игры соперники могли несколько раз поменяться ролями. Вечный спор о том, какая тактика выгоднее — атакующая или защитная — шел с незапамятных времен — столько же, сколько существовала эта игра.

Так получилось, что Джерр тоже захотел взять инициативу на себя и выстрелил сразу после сигнала. Огонь и вода устремились к цели одновременно. Мгновенно поняв, что происходит, оба выпустили еще по одному заряду вдогонку. Два хлопка, и два облачка пара возникли почти рядом с подушкой.

Соперники посмотрели друг на друга. Алия коротко кивнула головой, как обычно делала, выпуская "бласт", Джерр вскинул руку, формируя "плеск" наперехват... но никакого бласта не появилось. "Водяной" собрался уже разогнать заряд, но вовремя остановился, вспомнив, что на эту уловку его когда-то уже ловили. Шарик воды застыл у его руки. Алия досадливо цокнула языком: номер не прошел, ей не удалось вынудить противника потратить энергию зря. Джерр демонстративно пожал плечами... и в то самое мгновение, когда плечи пошли вниз, водяная сфера вдруг устремилась в цель! Но Алия была готова: бласт, облачко пара, пауза. И этот номер тоже не прошел.

Джерр усмехнулся с невинным видом. Алия чуть было не усмехнулась в ответ, но вовремя спохватилась и напустила на себя суровый вид, говорящий: "я тебя еще не простила".

Она наколдовала новый бласт, чуть меньше и чуть быстрее обычного, запустила в цель. Джерр создал свой плеск, стандартного размера, пустил наперехват, рассчитывая, что часть воды после столкновения не испарится и даст ему преимущество. Вдруг Алия грозно оскалилась — формально это могло сойти за улыбку, но больше походило именно на оскал хищника. Она повернулась к Джерру и, глядя ему прямо в глаза, создала у своей переносицы совсем крошечный бласт, но... он резал глаза бело-желтым светом! Таковы были настоящие боевые "огненные шары". Джерр вздрогнул и мгновенно наколдовал "водную пелену". Хоть он и не учился на боевого мага, но всех водяных тренировали защищать себя и мирных жителей (на случай войны). Некоторые навыки были доведены до автоматизма, в том числе привычка ставить "пелену" при внезапном появлении яркой светящейся точки. Вот и сейчас Джерр действовал быстрее, чем думал...

Джерр, естественно, полностью забыл об игре, и его "плеск" отклонился от цели, хотя и самую малость. Заряды столкнулись, но только вскользь. Хлопок! Длинный шлейф пара повис в воздухе, медленно рассеиваясь. Часть плеска осталась не испаренной и ушла в сторону веером никем не контролируемых брызг. Совсем маленький кусочек "бласта" отскочил в сторону, но Алия перехватила его и направила в цель. Джерр уже не успевал ничего сделать...

Крошечный огонек пробил мишень, из отверстия вырвался фонтанчик горящего пуха, и, спустя мгновение, пламя охватило подушку целиком.

Алия посмотрела на огненный шарик, который все ее висел перед ней... он немного повернулся... и оказался вовсе не убийственным заклинанием, а обыкновенным "бластом". Хотя нет, не совсем обыкновенным. На одной его стороне мерцал крошечный язычок пламени, который почему-то сверкал аномально ярко. Через мгновение "бласт" погас, и никто так и не понял, как рыжая это сделала.

— Кажется кто-то испугался?— ехидно поинтересовалась Алия.

Судьи громко заспорили между собой. В дискуссию втянулись и зрители. Гвалт поднялся как на базаре. По правилам запрещалось использовать какие-нибудь иные заклинания, кроме "бласта" и "плеска",— говорили одни,— но Джерр создал "водную пелену" как защиту от огня — это против правил. С другой стороны, эта защита никак не могла повлиять на игру,— возражали другие.

И никто не мог понять, что же такое наколдовала перед этим Алия? Все видели, что заклинание было только одно и с виду очень похожее на бласт. Но если это и бласт, то нестандартный, с кусочком странного пламени. Не все его заметили, не все заметившие были магами огня, но те, кто видел, быстро объяснили остальным. Вот только этот кусочек пламени был совсем крошечным и определенно не имел отношения к боевым заклинаниям,— признавали они. Это какая-то уловка, иллюзия или украшение, в общем, особая модификация бласта. Считать из-за него бласт тем самым бластом, который допускается правилами, или другим заклинанием? Технически бласт мог быть любого цвета, даже с узорами, но в этой игре всегда применялись стандартные красные, так как любые дополнительные украшения тратили ману и оказывались невыгодными.

Решающим стал аргумент одного из опытных болельщиков. Он признал, что был прецедент, когда водяной игрок ухитрился создать очень холодный "плеск", внутри которого даже образовались ледяные кристаллы. Это не посчитали нарушением, поскольку в правилах ничего не сказано насчет того, какие "плески" разрешены. А раз уж был прецедент, когда применялся не совсем обычный "плеск", то нельзя запрещать и слегка необычный "бласт". А если оговаривать такие случаи в правилах, то делать это надо заранее, до игры.

В конце концов победу единогласно присудили рыжей.

— Я тебе говорила, что у меня есть более серьезное дело, чем игры?— обратилась Алия к Джерру, который стоял, вспотевший от смущения. Как же — позволил взять себя на испуг!

— Джерр!?

— А? Что?— побежденный очнулся от своих переживаний.

— Я говорю, дело есть. Пойдем-ка... мой дорогой пугливый птенчик...

Теперь настал черед Джерра поскрипывать зубами.

...

— Ну и на кой ляд тебе нужно проверять этого пацана?— допытывался Джерр,— Ты же знаешь, что до четырнадцати нет магии не учат, а в четырнадцать его так и так проверят на все стихии...

— Тебе что, жалко?!— возмутилась Алия, подпустив в голос нотки легкой стервозности.

— Не жалко мне, но порядок есть порядок.

— Ха! Водяной будет мне говорить о порядке!

— Ну, ты мне можешь хотя бы объяснить, зачем?

— Для тупых повторяю: тебе что, жалко?

— Э... да я... ну... я вообще-то первый спросил! Ты говоришь, что пацан хорошо переносит холод, мол, возможно, он не только воздушный, но и водяной маг. Допустим, я его проверяю, убеждаюсь. А дальше что? Сейчас в Школе двойных магов больше сотни, и тройных полтора десятка, одним больше одним меньше, тебе какая разница?

— Можешь считать, что это предчувствие... и женская интуиция.

— Ах, да, конечно, как же я забыл об этом! Женская интуиция — то, чем можно оправдать любой каприз. Ну ладно, тогда сделаем так: в "расправе над подушкой" у нас счет 1:1...

Алия даже задохнулась от возмущения. Воздух около ее головы задрожал маревом как над пламенем костра. Заметно потеплело.

— Ну нет уж!! Это была переигровка после твоего подлого жульничества, так что прежняя игра аннулирована!

— Ты поспокойнее, дорогуша, не перегрейся. Я у тебя выиграл за счет того, что отвлек тебя, ты выиграла сегодня за счет того, что отвлекла меня. Так что мы квиты. А за твой каприз с этим мальчишкой ты останешься мне еще должна, вот!

— Ах, так значит, ты тогда отвлек меня специально!!?

— А ты?

Глаза Алии загорелись, ноздри расширились, она тряхнула головой, и в землю с шипением воткнулась огненная стрела. Несколько прохожих оглянулись, но увидев рассерженную рыжую, с безразличным видом отправились по своим делам. Подумаешь, староста огненных бесится — обычное дело. Вот если бы это был кто-нибудь другой, тогда такая выходка могла бы что-то значить...

Джерр некоторое время посозерцал небольшое (палец просунуть) дымящееся отверстие в одной из каменных плит, которыми была вымощена дорожка.

— Перебесилась — значит согласилась,— подытожил молодой лекарь.— Ну, может, теперь покажешь мне твоего вундеркинда?

Эйдара на прежнем месте не оказалось. Кто-то из старшеклассников подсказал, что сегодня у малышей первая лекция. Это означало, что испытание придется отложить.

Неожиданно водяной проявил великодушие:

— Может, пойдем посмотрим, какую лапшу нынче вешают на уши салагам?

— Ты что, опять собираешься дразнить лектора своими комментариями?

Джерр усмехнулся и спросил:

— Твоя гордость пострадает?

Она пренебрежительно фыркнула:

— С какой стати? А-а-а-а... поняла: ты решил, что вводную лекцию будет читать магистр Икен?

— А разве нет?

— Ох, Джерр, какой же ты все-таки дурачок! Совсем ничьих авторитетов не признаешь. Только совсем больной на голову человек станет провоцировать иерарха. Думаешь, раз он глава другого факультета, то тебе ничего не будет? Может, ты еще с Ибрисом поспоришь? Или с Кошем?

— Ну, ты сравнила!

— Если ты думаешь, что Кош или Ибрис гораздо опаснее...

— А что, нет? Да, я слышал легенды про "Икена-Мстителя", но это же легенды. А если в них есть доля правды, то дела давно минувших дней: что было, то прошло. Сейчас с твоего магистра песок сыпется.

Алия набрала полную грудь воздуха и медленно выпустила его сквозь губы, осуждающе качая головой. Вслух же сказала только:

— Ну-ну.

— Да и не стал бы я хамить, может, пошутил бы.

— Пошутить он и сам любит — но как-нибудь потом, когда ты ожидать не будешь.

— Так даже интереснее,— усмехнулся Джерр.— Значит не он будет читать?

— Нет.

— Ну, все равно пойдем.

Присутствие посторонних зрителей на занятиях для малышей не возбранялось, особенно, если приходил кто-то из молодежи.

Тем более, если это были Джерр и Алия.

После окончания Школы и сдачи экзаменов бывшие студенты оказывались предоставлены сами себе. Кто-то из них получал конкретные рекомендации и контракт. Кто-то возвращался домой к родне или клану, в уверенности, что там для них найдется и место, и дело.

Но так случалось не со всеми. Кто-то слишком поздно спохватился и начал искать работу, только когда очухался после тяжелых экзаменов. Кому-то некуда было возвращаться. А кто-то почувствовал вкус свободы и сам не спешил являться в отчий дом.

Этих выпускников по старой привычке называли "студентами", хотя речь шла о дипломированных волшебниках, полностью готовых к работе и нередко талантливых.

Внезапная свобода изрядно кружила им головы и сбивала с толку: куда идти? Что делать? Преподаватели больше ничего не требуют и никуда не направляют — изволь думать сам.

Если ты успешно сдавал экзамен, то тебя никто не выселял. Комнаты для старших учеников были отдельными, но совсем крохотными, так что те, кто уже нашел работу, сами съезжали оттуда при первой возможности. Но других бывших студентов дешевое жильё и привычная обстановка вполне устраивали. В результате многие оставались там еще на несколько лет, слоняясь по корпусам и башням факультетов и раздумывая, чем заняться.

Они присматривались, чем занимаются преподаватели и ученые Школы, а те в свою очередь присматривались к молодежи. Кто-то друг друга уже знал, кто-то только узнавал. Многие ученые, будучи в весьма почтенном возрасте, нуждались в помощниках, но (опять же, в силу возраста) не спешили с выбором. И студентам говорили: не торопитесь, попробуйте себя в разном, наберитесь опыта, и тогда уже приходите и беритесь за что-то всерьёз и надолго.

Алия и Джерр были как раз из таких — "раздумывающих". Прошло уже два года с момента выпуска, а они все еще пробовали и выбирали.

Они, можно сказать, примелькались: все преподаватели сочли решенным делом, что эти двое останутся работать в Школе, осталось только уточнить, где и с кем.

Алия всё еще числилась старостой огненного факультета. Формально давно пора было выбрать кого-то из старшекурсников, но преподаватели все время откладывали замену, поскольку рыжая оказалась для них крайне удобной. Как боевой маг она была на голову выше любого самого талантливого старшекурсника, поэтому все хулиганы боялись Алию как огня — и в буквальном, и в переносном смысле. Очень удобно для поддержания дисциплины на полувоенном факультете, где культ силы считался нормой. Конечно, как только она окончательно определится с работой, им все-таки придется выбрать нового старосту, но Алия все ещё раздумывала.

С её талантами — прямая дорога в армию. Даже сейчас, в мирное время она могла бы сделать карьеру — тем более, что мир с каждым годом становился все более эфемерным. На границах зоны влияния Столицы все чаще случались стычки. Ходили упорные слухи о том, что раненые боевые маги возвращаются не только с рубежей. А некоторые не возвращаются вовсе. Назревало что-то большое. Не прямо сейчас и не через год, но в обозримом будущем. Армия — это да, это возможно. Но рыжая не очень любила дисциплину. Преподавательницы сплетничали между собой: "Староста Алия и армия? Ну, вы же понимаете..."

Её зазывал к себе начальник охраны школы — суровый, но справедливый дядька. Алия была отнюдь не против. Когда она говорила, что не любит дисциплину, она подразумевала, что не переносит самодурства, придирок и бессмысленных запретов. Начальник охраны магистр Джиар относился к тем, кто сурово карал за малейшие провинности, но именно за провинности, а не за случайные неудачи или неровно надетую красную ленту на голове. Это было бы хорошее, надёжное место, но очень скучное.

Самым памятным опытом для Алии стала экспедиция, после которой она стала мастером огня. Её взяли в путешествие в качестве одного из магов охраны. Там она получила боевой опыт — и первый, и стопервый — потому, что экспедиция, задуманная как научная, внезапно обернулась небольшим военным конфликтом — небольшим по числу участников, но не по тяжести и ярости боёв. Под конец на месте событий появились магистр Эйо Икен с магистром Джиаром, и тогда небо, пыль и огонь смешались от странных заклятий, не упоминавшихся ни в одном учебнике. Алия еще никогда не испытывала такого ужаса.

Но ей это понравилось.

Что касается Джерра, то он начинал как лекарь, сдавал экзамены как лекарь и всю сознательную жизнь хотел быть целителем. Он переходил от одного мастера к другому, перенимал опыт и не заметил, как в один прекрасный день сам стал мастером — без каких-либо героических подвигов. Некоторые называли его гением, причем, без намека на иронию.

Но потом Джерра все чаще стали видеть не в лазаретах, а на лекциях. Старшие коллеги решили, что Джерр хочет попробовать себя в преподавании.

Это было нормально, даже обычно: для многих выпускников должность ассистента преподавателя становилась первой работой. Предполагалось, что, присутствуя на лекциях, студенты могут решить для себя, стоит ли в это впрягаться. Обучение малышей требовало огромного терпения и наблюдательности, зато с ними не соскучишься.

Поэтому лектор не удивился и не стал спрашивать, зачем бывшим студентам огненного и водного факультета присутствовать на первой лекции для "воздушных". Может, их интересует психологическая сторона или традиции, или еще что-то в этом роде.

Урок проходил на одном из верхних этажей Башни Ветра. Это было весьма своеобразное место. Окна как таковые отсутствовали вовсе, и не только окна, но и стены — по всей окружности от пола до потолка зияла пустота. Несколько оставшихся верхних этажей опирались на центральную часть башни, словно шляпка гриба на толстой ножке. У края чудовищной пропасти не было даже перил. На эту пропасть сейчас показывал детям светловолосый маг в белоснежном костюме.

— Ученики, как вам вид отсюда? Не страшновато? Возможно вы спросите: почему тут нет никакого ограждения, — говоря это, учитель пятился в сторону обрыва,— ведь с перилами спокойнее. А вдруг кто-нибудь упадет,— с этими словами лектор споткнулся, зашатался на краю обрыва и... взмахнув руками, рухнул вниз! Мальчишки вытаращили глаза, девчонки завизжали. Вдруг из-за края пропасти показалась... ухмыляющаяся физиономия учителя. Он плавно воспарил назад, пролетел несколько метров над полом и бесшумно приземлился.

— Надеюсь, теперь вам понятно, почему здесь нет никаких перил? Для нас, магов воздуха высота не имеет значения, мы как птицы! Простые смертные боятся упасть, для нас же небо — родная стихия. И вы, ученики, тоже сможете летать, но... не сейчас. Пока вы еще птенцы. Однако скоро, скоро из птенцов вырастут настоящие орлы!

— Ага, скоро, лет десять еще до этого "скоро",— прокомментировал Джерр, но шепотом — так, чтобы слышала одна только Алия.

— Что-то ты сегодня тих,— заметила она.— Этого препода неинтересно дразнить?

— Этого неинтересно.

— Почему?

— А мне неохота заниматься самоанализом. Но согласись, он же врёт?

— Преуменьшает.

Джерр с подозрением покосился на неё:

— Чего это ты сегодня такая дипломатичная?

— Обойдёмся без самоанализа,— отрезала Алия и показала язык.

Лектор тем временем продолжал:

— Ну а пока вы еще не научились летать, я думаю, вы поймете, почему на верхние этажи младшим доступ закрыт. Я специально провожу первое занятие здесь, чтобы вы все увидели своими глазами и не слушали глупые домыслы о несметных сокровищах на вершине башни,— учитель сказал о сокровищах с такой драматической интонацией и сделал такие большие загадочные глаза, что вызвал смех малышни и очередной тихий комментарий Джерра:

— Однако два самых верхних уровня они своими глазами не увидят, а там как раз есть кое-что интересное, к чему лучше не допускать малолетнюю шпану. Опять врёт.

— Не договаривает,— уточнила Алия и состроила смешную рожицу.

— Ваше обучение будет проходить в два этапа,— продолжал тем временем преподаватель,— сначала вы будете учениками младшей школы, неофитами. Как долго — зависит от вашего нынешнего возраста и знаний. Обычно мы принимаем тех, кто достиг шести или семи лет, и к четырнадцати годам они младшую школу заканчивают. Но некоторые вновь поступившие старше и где-то чему-то уже учились, так что с ними мы будем решать особо: кого куда. По ходу дела разберемся. А сейчас, дорогие ученики, я покажу вам магическое заклинание. Оно заставляет людей гудеть. Да, я забыл вас предупредить, что в младшей школе магии не учат, то есть до 14 лет колдовать вы не сможете...

— У-у-у-у-у-у-у!— громко и разочарованно хором протянули малыши.

— Ну вот видите!— победно воскликнул учитель,— я магически заставил вас гудеть!— гудение сменилось взрывом хохота.— Да, вы, конечно, понимаете, что никакая это не магия, а просто уловка. Но дело в том, что жизнь волшебника одной магией не ограничивается. Есть много вещей, которые должен узнать образованный человек прежде, чем начнет постигать азы волшебства. Вы же не залезаете на дерево с вершины? Нет, вам придется сначала карабкаться по веткам и сучьям, снизу вверх. Да, это долгий путь.

— Бла, бла, бла...— пробормотал Джерр себе под нос.— Сказал, что в течение семи лет их не подпустят к магии, отвлек шуткой, а теперь морочит головы далекими аналогиями.

Ему становилось все скучнее, и он уже начал жалеть, что поднялся сюда.

Алия покосилась на молодого мага:

— Это уловки педагога, разве ты не за этим пришел?

— Я уже не знаю. Неужели нельзя учить без вранья? Это вообще кто, что за маг?

Алия пожала плечами — мол, не знаю его.

— Но ты не влезай, ладно?

— Ладно.

Они переглянулись. Внезапно дипломатичная Алия и Джерр, упускающий возможность поспорить с лектором. А ведь скольким преподавателям он попортил крови, будучи еще студентом! За талант ему прощали многое и многие, но далеко не всё и не все. Если кто-то начинал мстить или давить авторитетом, Джерр переживал и расстраивался, иногда отступал, но не навсегда, и через какое-то время вновь начинал спор из-за какой-нибудь мелочи.

Лектор тем временем продолжал:

— За те годы, что вы проведете в младшей школе, станет ясно, годитесь ли вы на что-нибудь. Ведь простых способностей к магии мало. Как вы думаете, сколько учеников заканчивает младшую школу?— лектор сделал многозначительную паузу,— только каждый третий.

Малыши начали переглядываться, пытаясь угадать, кто из них окажется неудачником.

— Вы, видимо, спрашиваете себя: а куда деваются все остальные?— спросил лектор.— Они заканчивают несколько классов младшей школы, после чего покидают наши стены. Видите ли, обладать врожденным чувством магии мало, надо иметь еще одну способность. Угадайте, какую? Это способность учиться. Увы, увы, далеко не у всех она есть. Лень, разгильдяйство, непослушание,— при этих словах преподаватель пафосно возвысил голос,— все это приводит к тому, что многие младшие ученики так и остаются младшими.

— А тут не соврал,— прошептал Джерр.— И даже не подсластил пилюлю.

— Все знают, что у нас отсев большой. Хотя сначала берут всех подряд.

— А в Красной Гильдии наоборот.

— Угу.

Оратор заговорил теперь мягко-утешающе:

— Конечно, не закончить Школу при Цитадели — это еще не позор, не всем же быть магами. Многие из тех, кто не доучился здесь, получают достаточно знаний, чтобы найти себе какое-нибудь другое уважаемое занятие. А некоторые сами понимают, что им интересна не магия, а что-то иное, и продолжают свое образование в другом месте. В этом еще одна причина отсева. В Школу допускаются почти все дети со способностями к магии. Но ведь способности к музыке имеют тоже многие люди! Разве они все становятся музыкантами? Нет, конечно. Так же и с волшебством. Не все, кто может чувствовать магическую энергию, захочет в конце концов стать волшебником. Это вам сейчас, возможно, кажется, что на всем свете нет ничего более удивительного и увлекательного, но с возрастом мнение может легко перемениться. Семь лет младшей школы помогут вам самим решить, кем вы хотите стать.

— Я был неправ,— признал Джерр.— Он все-таки подсластил пилюлю.

— У меня сейчас патока из ушей польётся,— хихикнула Алия.

— Ваше обучение будет вестись примерно по той же системе, что и в немагических школах,— говорил лектор.— Математика, механика, риторика, травоведение и звероведение, история, основы алхимии и астрологии, кое-какие навыки в области сельского хозяйства и оружейного дела...

— А на мечах сражаться нас научат?— вдруг спросил кто-то.

— Это не наш испытуемый случайно?— уточнил Джерр.

— Он самый,— подтвердила Алия.

— Э... на мечах? — учитель, похоже, совсем не ожидал, что его прервут в это момент,— На мечах, говоришь...

Алия едва сдерживала смех:

— Кажется, в том, что касается вопросов, ставящих в тупик преподавателей, у тебя появился конкурент.

Но лектор уже нашелся:

— Знаете, ребята, на эту тему ходит одна байка. Жили-были маг и воин. Маг был, как и мы с вами, из воздушных, а воин — мечником. Все бы ничего, да вот поссорились они как-то раз. И тут мечник достал свою железяку и говорит: "Да если ты прямо сейчас не извинишься, я тебе снесу голову с плеч моим верным мечом!" В ответ на это маг взлетел на высоту в четыре человеческих роста и заявил воину: "Отсюда очень удобно плеваться. Так что, пока я не заплевал тебе всю голову, советую найти место, куда ты засунешь свой меч".

— Я слышал другой вариант этой байки,— прокомментировал, усмехаясь, Джерр.— Там маг грозил не заплевать, а стал демонстративно расстегивать штаны...

— Впрочем, сказал лектор,— если кому-то хочется освоить меч, ваши родители вполне могут найти учителя в городе. То же касается других ремесел, слишком далеких от магии. Кроме того, у вас будет достаточно свободного времени для развлечений по личному вкусу. Да, что касается свободного времени. Те, у кого родители живут в Цитадели, могут после занятий уходить домой, но если хотите, можете ночевать и питаться тут, у нас очень неплохо кормят.

— Надо будет позавтракать,— вспомнил Джерр.

— Тебе все равно не впрок,— съязвила огненная.

— Зато у тебя весь прок собрался в одном месте,— не остался в долгу лекарь, покосившись на пышный бюст подружки.

Лектор, тем временем, решил подвести итог:

— По окончанию младшей школы кто-то из вас перейдет в старшую школу, где будет осваивать магию. Если в младшей школе учатся, как правило, семь лет, то в старшей школе это время не определено вовсе. Вы к тому времени будете достаточно взрослыми, чтобы самим для себя выбрать, что именно вас интересует. Хотите ли вы получить минимум наиболее важных навыков и поскорее отправиться зарабатывать деньги? Тогда пары лет обучения вполне хватит. Если же вы собираетесь поступить на престижную службу, придется потратить больше времени. Бывает, старшие ученики открывают первое свое дело прямо в стенах Школы и работают тут. А некоторые так и остаются на всю жизнь в старшей школе, все время чему-нибудь учатся у других магов и у матушки-природы и учат других, — это маги-исследователи и воспитатели — такие, как ваш покорный слуга.

...

Эйдара долго уговаривать не пришлось. Достаточно было пообещать, что новое испытание — не экзамен, а развлечение.

Для проверки Джерр выбрал тот же самый фонтан. Из воды высовывались головы больших каменных рыб, а вокруг били струи. Обычно малолетние шалопаи играли в салочки, прыгая по спинам статуй, но это была летняя игра. Сейчас тут было скользко и прохладно.

Они втроем подошли к фонтану. Джерр стал задумчиво ходить вокруг, высматривая что-то в воде. Эйдар немедленно заинтересовался:

— Скажите, дяденька, вы ищете капсулу маны?

— Соображаешь, шкет...— с долей уважения ответил Джерр.

— Я не шкет!— сразу возмутился малыш.

Джерр ничего не ответил, лишь ухмыльнулся. Тут он остановился, наклонился и просто зачерпнул руками немного воды из фонтана. Когда он выпрямился, между ладонями сочилась струя воды.

— Дяденька, у вас протекает! — воскликнул Эйдар.

Алия захихикала. Кто ее знает, о чем она подумала...

— Стой спокойно, мелкий, все под контролем...— пробормотал "водяной".

— Я не мелкий!— снова возмутился малыш.

— Ну не крупный же,— резонно возразил водный маг.

Алия, которая вечно всех защищала, и тут захотела помочь, видя, что мальчик не умеет правильно реагировать на насмешки и сильно обижается вместо того, чтобы игнорировать или шутить в ответ. Она ехидно поинтересовалась:

— А если не по росту, а по толщине, кто у нас тут самый мелкий шкет?

Шпилька попала в цель: ребенок и взрослый принадлежали к расам с противоположным телосложением (арранец и терс) и очень забавно смотрелись рядом: как медвежонок и аист. Джерр тут же продемонстрировал, как еще можно реагировать на поддразнивание — неожиданно для всех поддержать насмешку:

— Если мерить нас поперёк, тогда я не дяденька, а мелкий шкет, Алия — тетенька, а Эйдар — как две тетеньки,— И сразу же показал еще один ход с отвлечением внимания: — А ты не смейся и не шевелись, а то фокус не получится.

Разговаривая, Джерр медленно обходил мальчика, поднося воду в ладонях то к его голове, то к лицу. Дольше всего он задержался около затылка, водя руками то вверх, то вниз. Рядом с откормленным коротышкой длинный терс выглядел совсем как ниточка.

Алия хлопнула себя по лбу. Как же она не догадалась! То, что Эйдар очень пухлый, как все малолетние арранцы, объясняет, почему он не боится ледяной воды — просто жирок защищает от холода. Тривиально! И магистр ведь не сообразил... хотя, нет, он предупреждал, что такие признаки не лучше народных примет. Вот тебе и женская интуиция! Проклятье, столько времени потеряно зря...

Джерр хмыкнул, выплеснул остатки воды и с непроницаемым видом объявил:

— Ага, двойной.

Алия мгновенно вновь уверовала в мощь женской интуиции.

— Что это значит?— нетерпеливо потребовал объяснений мальчик.

— Это значит,— начала объяснять Алия, что у тебя есть способности не только к магии воздуха, но и к магии воды. Это довольно редкое явление...

— Точно,— ввернул Джерр.— Таких редких явлений сто с лишним человек только в пределах школы.

— А сколько из них оказались двойными в шесть лет?— парировала Алия.

— Ну... да...— признал Джерр, но тут же усомнился: — А скольких из них удосужились проверить в шесть лет?

— Вот потому-то и проверяют только по окончании младшей школы, что вторая стихия, как правило, развивается гораздо позднее. И я не понимаю твой скептицизм, ты что, завидуешь Эйдару?

— О! Значит я крут!— нахально заключил тот, о ком шла речь.

— У тебя нос в штукатурке,— заметил Джерр, а когда мальчик начал его вытирать, добавил,— это оттого, что ты его задираешь до потолка.

Эйдар перестал тереть нос и надулся. На этот раз Алия не стала его защищать, поскольку насмешка была заслуженной:

— В общем, ты пока и вправду не зазнавайся,— посоветовала девушка.— Если вылетишь из младшей школы за неуспеваемость, всем будет наплевать, одна стихия у тебя или две.

— А какая магия круче?

— На факультете воздуха заработки выше,— признал водный маг.— Однако друзей больше у водных!

— Друзей или собутыльников?— невинно поинтересовалась Алия, на что получила циничный ответ:

— Одно зачастую влечет за собой другое... и наоборот...

Птички

Следующей "жертвой" Алии оказался старый иерарх воздуха. "Отловив" его на крыльце Башни Ветра, она без обиняков потребовала проверить Эйдара на стихии света и снов. Диалог поначалу получился похожим на спор с Джерром, с той лишь разницей, что огненная аккуратнее выбирала выражения.

— И зачем тебе это надо? Ты же знаешь: в четырнадцать лет мальчонку все равно проверят на все стихии. У него сейчас может не быть какой-то способности, а потом появится, так что сейчас он двойной маг, а к концу младшей школы может оказаться и тройным.

— Вам же это нетрудно?

— Проверить на свет нетрудно, но для тестрования на сон мне придется всю ночь бодрствовать, а я уже слишком стар для такого.

— Не такой уж вы старый, у вас еще все впереди!

— Дипломатка из тебя никудышная,— констатировал иерарх.— Плохо замаскированная лесть — твой предел.

— Хорошо, тогда говорю в лоб: иерарх, который намеревается стать атархом, никак не может быть слабаком.

От эдакой наглости у старого волшебника слегка отвисла челюсть, но через секунду он рассмеялся, хотя по звуку это больше походило на сиплый кашель.

— Однако! Согласен, удар в лоб у тебя поставлен лучше! Но почему ты сама не проверила своего протеже на собственную стихию, на огонь?

— Это всегда успеется. И он не мой протеже, просто...

— Просто что? Если мне суждено не спать сегодня, я хотел бы понять, ради чего? Выкладывай, что задумала, или ищи другого дурака!

Алия некоторое время молчала, размышляя, что будет хуже: рассказать или не рассказывать? Врать она, конечно, умела, но перед ней был не только иерарх воздуха, но также и маг снов, а "сони" обман чувствуют за версту. Наконец, она решила, что молчание приведет к отказу, а если во всем признаться, то кто знает...

— Иерарх, вы понимаете, что такое женская интуиция?

— Алия! Алия!! Ну что за невежество! Ты же знаешь, что женская интуиция — это лженаучное понятие. И мужчины, и женщины в равной степени пользуются интуицией, и в равной степени неудачно. Нельзя играть в карты с судьбой, она — тот еще шулер! Научный подход должен основываться на эксперименте и логике, а не на интуиции и прочих... б... х... детских сказках.

— А как же предсказания?

— Да что ты понимаешь в предсказаниях?! Это же епархия факультета снов!

— Но моя мама была магом снов.

— А ты — нет.

— Да, но я слышала от нее, что в предсказаниях используется интуиция, и потому среди женщин гораздо больше хороших предсказательниц.

— Да это же шарлатанство чистой воды! Никакой интуиции в магии нет! Просто для целенаправленного предсказания надо перебрать море вариантов, нигде не сделав ошибки. Для этого нужна упертость как у пня залпатусы, которую ты унаследовала в полной мере!

— Не смейте оскорблять мою маму!!!

— Тьфу... — иерарх мгновенно остыл и замолчал, поняв, что попался на горячем слове.

Однако он, похоже, сделал правильное заключение насчет дипломатических способностей Алии. Другая на ее месте использовала бы ситуацию в полной мере: изобразила бы глубокую печаль в связи с оскорблением памяти усопшей родительницы, давила бы на чувство вины и жалость к сиротке... но Алия просто рассвирепела, и... ее вулканический темперамент воплотился в три аккуратные дымящиеся дырки под ногами.

— Это хороший способ выпускать пар — прокомментировал иерарх.— Ты вымещаешь злость не на людях, а на пыли, которой все равно. Только не делай так в секторе земли, там есть кое-какие подземные помещения, не защищенные магией.

— Да знаю я... там я долблю в небо. Но в землю все-таки лучше... больше успокаивает.

— Ага. Я так думаю, что мы не будем друг перед другом извиняться. Ты проявила невежество, а я... несдержанность. И мне кажется, что ты не договариваешь. Дело ведь не только в... хм... интуиции, не так ли? Выкладывай уж всё...

— Хорошо,— согласилась Алия,— тот мальчик на самом деле не мой протеже. На его месте мог быть любой другой новичок. Нужен был кто-то еще очень юный и со способностью к двум стихиям. Но у маленьких редко проявляется вторая стихия. Мне оставалось надеяться только на случай. Нескольких новичков я сама проверила...

— И конечно без успеха?

— Увы. Это оказались обычные любители играть с огнем, которых среди малолеток каждый второй.

— То есть тяга к огню была продиктована возрастом, а вовсе не способностями.

— Угу. Поэтому проверки на стихию огня я решила прекратить. И тут я заметила, что вот этот новичок-воздушник скачет по камням фонтана словно горный козел. А вода ледяная, я видела, что он намочил ноги и штанины, но не обращает на это внимания. И тогда я решила проверить его, но не на огонь, а на воду.

— Понятно. Здесь мне все понятно. Я всегда говорил, что с наблюдательностью у тебя обстоят дела не так плохо, как с терпением. Вот если бы ты еще не тратила время на всякие эфемерные штучки вроде интуиции и не путала ее с той же наблюдательностью... Повторю: мне понятно, что ты искала юного двойного мага. Мне непонятно, зачем? И зачем нужны досрочные проверки на другие стихии?

Алия замялась. Отвечать не хотелось. И тут очень кстати в небе над головой показалось нечто интересное.

— Смотрите, похоже на урчатку. Как она долетела досюда и никто ее не подстрелил? И почему она урчит? Тут же нет других...

— Неважно,— прервал ее старик.— Главное, чтобы на вкус была также хороша, как все урчатки.

Девушка с энтузиазмом поддержала: такой деликатес упускать нельзя, тем более, что глупая птица теперь далеко не улетит — не Алия собьёт, так кто-нибудь другой.

Для того, что она задумала, требовалась филигранная точность. Алия свела руки грациозным жестом, подняла их к небу, зажмурив один глаз, и прицеливаясь. Воздух потеплел. Между кончиками пальцев затрепетал ослепительный крохотный огонек. Прошло мгновение, и он устремился вверх. Девушка растопырила пятерни, и перед ними образовался второй "огненный шар", не такой яркий, зато значительно крупнее. Он стартовал немедленно вслед за маленьким.

— Не пережаришь таким-то здоровым?— иерарх с сомнением проводил два взглядом два заряда.

— Нет, прямое попадание будет только у маленького.

Тут старый маг понял, что наколдовала огненная. Это была редкая разновидность огненной магии с основным зарядом и детонатором. Маленький "огненный шар" (детонатор) легче нацелить. За ним нетрудно послать заряд побольше. Взрыв маленького подорвет большой заряд, который зальет потоком огня всю тушку с небольшого расстояния. Если бы это был обычный огонь, получился бы уголь снаружи и сырое мясо внутри, но взрыв "огненного шара" — это нечто принципиально иное: магическая волна проходит сквозь материальные преграды, порождая на своем пути быстро расширяющуюся сверхгорячую область. В результате может сразу получится урчатка гриль — и не придется дожаривать на "бласте".

Птица почувствовала неладное и внезапно заложила глубокий вираж. Маленький "огненный шар" повернул за ней следом, а за ним — большой. Наконец, наверху блеснула яркая вспышка и почти сразу прогремел взрыв. Птицу разорвало на куски.

— Упс... кажется, я все-таки перестаралась. Ловите наш гриль, а то рассыпется!

Излишний призыв. Даже слегка пережаренная урчатка — блюдо для гурманов. Иерарх принял меры. Он обошелся без каких-либо жестов, разве что смотрел в сторону цели. То, что осталось от несчастной птахи, не упало в пыль, а плавно опустилось прямо в руки охотницы.

— Кажется, это не урчатка,— удивленно сказала она.

— И даже не птица,— подтвердил иерарх, озадаченно почесывая нос.— Что-то я не припомню птиц с твердыми крыльями, а ты?

— Может быть, это такой голем?— предположила Алия.

Иерарх задумчиво погладил бороду.

— Голем, который летает...

...

— Капитан! Вставайте!

— Ну что случилось, мисс Вэй, я видел такой хороший сон...— недовольно кряхтя, капитан Дун заставил себя разлепить глаза. Хотя до Солнца было много световых лет, и никакого природного утра или вечера на корабле быть не могло, капитан ухитрялся быть в каком-то смысле "совой" даже в космосе. Перед сном он развивал бурную деятельность и легко засыпал, зато тяжело пробуждался, а проснувшись, какое-то время пребывал в апатии и меланхолии. Но сейчас его привели в норму двумя словами:

— Самолет сбили!

— Упс...

Собравшиеся в главной рубке не скандалили, не заламывали руки, они вообще молчали, но в воздухе висело напряжение.

Лысый капитан тоже пока молчал, шагая вокруг сферы трехмерного проектора. Там красовалась Зеленая Жемчужина, вид с орбиты — идеальной формы шар без каких-либо пятен или полос. Свет от изображения освещал центр зала, а стены тонули в темноте. Там, едва видимые, сидели люди, ожидая, что скажет капитан.

— Я собрал здесь именно вас, господа, по одной простой причине: в ваших личных делах упоминается служба в армии.

Послышалось смущенное перешептывание. Большинство присутствующих никогда не участвовали ни в боевых действиях, ни даже в учениях. Но, по крайней мере, у них имелись кое-какие знания по военному делу — в отличие от сугубо цивильного капитана.

Тем временем, Брекет продолжил:

— Помню свою надежду, когда спектрограф идентифицировал органические молекулы в атмосфере. Думаю, мы все ощутили нечто похожее. А потом мы обнаружили разумных гуманоидов. Да. Величайшее событие в истории, сравнимое разве что с открытием Америки, и мы — его участники.

— Но я не зря вспомнил Колумба. Когда более развитая европейская цивилизация встретилась с туземцами, началась эпоха войн, в которых значительная часть местного населения погибла. Кто был в этом виноват? Пусть спорят специалисты. Но сейчас история повторяется. Более развитая цивилизация Земли встретилась с туземцами, не имеющими космических кораблей. И мне совсем не хочется, чтобы через пару веков какой-нибудь доктор философии рассуждал о нашей вине. Даже...— он сделал многозначительную паузу,— если наша вина будет совсем иного рода. Пока что говорить о моральной ответственности преждевременно. Но я хочу призвать вас к осторожности суждений. Не к молчанию — это важно! — но к осторожности. А сейчас... я полагаю, вы все уже в курсе происшедшего, слухи в нашем маленьком коллективе разносятся мгновенно. Но буду последователен. Сначала — об открытии, сделанном несколько часов назад. Показать модель ноль-один!

Реагируя на приказ, компьютер сменил изображение. Это была трехмерная реконструкция мегаполиса. Город — приблизительно двести километров в диаметре и шестьсот в окружности. Все шестьсот километров периметра защищала солидная крепостная стена. Пунктиром высвечивалось около сотни дорог, сходящихся к пятидесяти воротам.

Постройки в мегаполисе были в основном одно— и двухэтажными, но кое-где между ними поднимались высокие башни. Серые контуры показывали кое-где обширные подземные сооружения, обнаруженные радиолокаторами, установленными на некоторых самолето-птицах. Вокруг внешней стены располагался конгломерат пригородов. Поверх изображения появились цифры. Плотность населения... приблизительные оценки... В этом городе должно жить не менее двадцати миллионов жителей, причем подсчет учитывал только людей замеченных на улицах, а сколько еще находится в домах, можно только гадать.

На Земле подобные мегаполисы существовали несколько веков назад и сильно уступали грандиозному муравейнику размером со страну.

— Обратите внимание на качество изображения. Оно хуже, чем на других снимках, хотя из-за этих чертовых водорослей в воздухе оно всегда... — капитан сделал паузу, выбирая менее смачный эпитет, чем, тот, что пришел ему в голову первым, и закончил фразу нейтрально — ...не очень. Но такое впечатление, что над городом висит еще и смог. Однако ничего похожего на промышленные предприятия или электростанции мы так и не обнаружили, не замечено и автомобильного транспорта. Теперь открыть схему ноль-три!

Воображаемая камера плавно переместилась, увеличивая центр мегаполиса. Выглядело это как город в городе: еще одна крепостная стена, не ниже внешней. Качество изображения еще ухудшилось, как будто смог здесь стал еще тяжелее. Фигурки людей только угадывались, детали расплывались, но в целом — все то же самое, что и во внешнем городе. Камера вновь переместилась, выделяя определенную точку. Появилась красная линия, показывающая траекторию самолета-птицы.

— Наш самолет пролетал над этим местом, когда произошло непредвиденное. Открыть видео ноль-два!

Изображение вновь переключилось, и теперь оно не вращалось, а показывало запись фильма. Город плавно проплывал под беспилотным аппаратом. Кажется, видимость еще ухудшилась. Сквозь мутный воздух различались дома и башни.

Вдруг на земле блеснула вспышка, и что-то яркое устремилось к самолету. По краям изображения появилось масса надписей и цифр — результаты компьютерного анализа записи, сделанного постфактум. Город встал "на ребро", когда пилот заложил глубокий вираж. Затем изображение остановилось.

— Это конец записи.

Сколько-нибудь бурной реакции не последовало. Капитан был прав: слухи разнеслись быстро, и пока Вэй Лин его будила, все услышали последние новости и даже успели их обсудить.

Капитан обвел собравшихся взглядом.

— Скажите мне, господа военные, что это такое?— задал вопрос капитан, указывая на изображение, которое сейчас прокручивалось в обратную сторону. Полковник Гарднер уже высказал свои соображения, теперь я хочу услышать мнения остальных.

— Саму ракету не видно, только пламя выхлопа?— спросил кто-то.

— Не видно из-за пламени,— пояснил капитан.— Камера попыталась автоматически улучшить изображение, но не хватило динамического диапазона по яркости плюс сильное гало от рассеяния в тумане. Переключитьмя на другой фильтр оператор не успел. В ультрафиолете площадь засветки меньше, но все равно ничего не видно.

— Радар? Эхолокатор?

— Эхо в тот момент было выключено. Радар что-то засек, но буквально пару пикселей: у "птицы" радар невысокого разрешения, рассчитанный на то, чтобы топографию снимать, а для Колониста далековато.

— Повторите помедленнее,— попросил один из участников собрания, высокий человек с короткой стрижкой,— вот, посмотрите! Изображение начинает вращаться и наклоняется, очевидно, что оператор предпринял маневр уклонения. Но вспышка меняет траекторию вслед за самолетом. Судя по этому — либо управляемая, либо самонаводящаяся ракета.

— Согласен, — подтвердил второй.— Может быть и то, и другое, скорость нашей машины невелика, это не истребитель, и послать ракету ей вдогон могла как автоматика, так и человек по радио.

— По радио — вряд ли, в радиодиапазоне самолето-птица засекала только естественные помехи от гроз и солнечного ветра.

— Значит тепловая головка самонаведения.

— Или звуковой эхолокатор.

— Или световой детектор с наведением по лазерному лучу.

— Маловероятно: посмотрите, какое мутное изображение, значит атмосфера сильно рассеивает свет, и в кадр, как минимум, попали бы отсветы от лазера.

— Тогда визуальное сопровождение камерой высокого разрешения и компьютерным распознаванием образов.

— Вы еще скажите гравитационный детектор.

— Да, пожалуй, это уже перебор.

— А там что?

Кто-то из присутствующих указал на еще один маленький огонек почти не заметный на фоне основного.

— Блик?

— Нет, после компьютерной обработки записи такой крупный блик было бы специально отмечен как помеха.

— Значит что — вторая ракета? Маленькая?

— Если так, то все гораздо хуже (для нас): согласованно действующие ракеты — это значительно более высокий уровень технологий, чем просто самонаведение.

— Я бы не преувеличивал: при желании эту задачу можно решить двумя тепловыми головками, хотя я не понимаю, зачем вообще понадобились две ракеты.

— Но насчет их технологической отсталости у меня теперь большие сомнения,— подал голос еще один.— С виду остальной город находится на уровне средневековья. Однако заметьте, сколько тут зелени, сколько парков!

— Какое это имеет отношение к стрельбе?— с недоумением спросил капитан.

— Прямое: столько дров! Всю эту зелень должны были давно вырубить и спалить. Но этого не происходит. Следовательно, одно из двух: либо мы имеем тут диктатуру "Гринпис", либо... жители используют более продвинутые источники энергии, а значит эти люди вовсе не такие простачки, какими хотят показаться!

— Это объяснило бы смог над городом, если они применяют какое-нибудь топливо, не дымящее, но все же загрязняющее воздух...

— А, может, они тут не варят пищу, а все едят сырым? Что мы знаем о местной кухне — ничего!

— Еще скажи, они сено жуют...

— Стоп, стоп, стоп!— капитан прервал этот обмен мнениями,— Давайте не отклоняться от темы. А тема — оружие туземцев. Что вы можете о нем сказать?

Высокий проворчал:

— А что тут добавить? Качество снимков отвратительное. Если это — ракетное оружие, то приближаться к городу больше не следует.

— На остальных приборах хоть что-то необычное есть?

— Ничего! Нет у них радаров, нет самолетов, магнитный сканер не засек ни одного крупного металлического объекта за исключением каких-то примитивных баков или цистерн.

— А это значит, что пусковая установка была достаточно малой — переносной зенитно-ракетный комплекс?

— Или перевозной... на корове...

— Какой еще зенитно-ракетный? Если нет самолетов, что там сбивать?!

— Постойте! А что, если они приняли наш самолет за птицу? В конце-концов, зря мы их маскировали что ли?

— Тогда получится, что для туземцев в порядке вещей выходить на охоту с ракетной установкой.

— Ты прав, так звучит еще абсурднее.

— Выходит, наша маскировка оказалась раскрыта, и они сбили его как самолет-шпион.

— Но почему раньше не сбивали?

— Может, мы приблизились к особо охраняемой зоне?

— А я бы поразмышлял над тем, в каком виде аппарат попал к ним в руки. Сработала ли система самоуничтижения электронной начинки?

— А ведь другие самолеты тоже могут сбить — они защищены только маскировкой, но если маскировка ненадежна...

Дальнейшее обсуждение получилось довольно бестолковым. Посредственное качество записи давало слишком мало информации. Если бы происшествие случилось на Земле, эксперты не смогли бы даже определить марку пусковой установки, а здесь — совсем другая цивилизация.

Капитан прислушивался к спорам, но задумался совсем о другом. Он завел речь о Колумбе потому, что хотел обсудить возможные последствия, но все равно разговор целиком ушел в технические вопросы — как и каким образом туземцы распознали маскировку и так далее.

Что ж, этого следовало ожидать. Он созвал специалистов с "физическим", а не "лирическим" складом ума, и они сразу сосредоточились на технической стороне дела. В каком-то смысле это и к лучшему: бывшие военные откровенно режут правду-матку, никого не щадя, но и не вводя в заблуждение.

Вот и полковник Гарднер сказал так, что резануло ухо: "самолет-шпион". А ведь не надо быть антропологом, как Мария, чтобы знать: не было на земле такого народа, который бы благосклонно относился к шпионажу. Соглядатаев никто не любит. И потом попробуй докажи, что ты наблюдал с самыми лучшими намерениями — чтобы понять. А особенно трудно что-то доказывать, если не знаешь ни языка, ни обычаев.

Пока повод для беспокойства вроде бы незначительный: никто не пострадал, всего лишь потерян маленький радиоуправляемый аппарат. Можно изготовить замену, запчастей хватит на десяток новых. Вопрос в том, куда это всё заведёт.

Капитан привык просчитывать не на один и не на два хода вперед.

Вечно наблюдать за этой планетой со стороны — бессмысленно. Рано или поздно придется идти на прямой контакт, говорить и договариваться. И тогда одной из тем обсуждения будет: а не вы ли тут летали? Чего высматривали? А мы просто изучали. Ах, изучали? Расположение крепостей, передвижение войск, размеры гарнизонов? Ну... в том числе. Ах, в том числе?

Интересно, насколько параноидальны туземцы? Или наоборот — гостеприимны? А какие у них религиозные верования, и что там говорится насчет спускающихся с небес? В христианстве на небесах живут ангелы, а под землей — демоны. А что, если здесь — ровно наоборот?

Проще всего остановиться и не делать ничего.

Прекратить все исследования. Ограничиться собранным материалом и убраться восвояси. Если говорить о возможных негативных последствиях, этот путь — наилучший, самый осторожный... если не сказать: трусливый. И не имеющий никакого смысла с точки зрения духа дальней разведки. Зачем тратить огромные средства, снаряжать корабли, совершать научные прорывы, изобретать совершенные двигатели и телескопы, если, столкнувшись с величайшим открытием, при малейших трудностях — отступить? Если бы капитан принял такое абсурдное решение, большая часть экипажа с проклятиями покинула бы корабль сразу по возвращении в солнечную систему. А потом любой другой корабль дальней разведки с радостью занялся бы этой планетой.

Можно действовать наоборот — продолжать гнуть свою линию, несмотря ни на что. Сбитый самолет — небольшой ущерб, можно потерять ещё.

Но тыкаться наобум, не зная, что произошло — не очень умно. Как понять, что случилось? Не посылать же новый самолет в то же место?

Есть и третий путь. Возможно, самый хитрый и дальновидный, но в то же время и самый опасный — потому, что рисковать придется своими людьми, членами экипажа.

Если туземцы изучат попавший им в руки самолет и поймут, что это такое, они могут начать поиск других подобных аппаратов и охоту на них. А что, если предвидеть этот ход и сменить способ наблюдения: послать не радиоправляемые самолеты, а живых людей? Рискованно, даже очень. Но может оказатся наилучшим решением.

То, что инциндент случился над мегаполисом — это неспроста. Как кто-то сказал — "особо охраняемая зона" — очень даже может быть. Локаторы, детекторы — или чем там они распознали самолет — вряд ли такое есть везде. Например, тот поселок, который они нашли первым, выглядел полным захолустьем — чистенький, аккуратный, но — деревня деревней.

Если наблюдать издали, не раскрывая свое присутствие, используя минимум технических средств и приспособлений, это можно делать долго, очень долго. В случае же обнаружения можно попробовать прикинуться путешественниками издалека — "моя твоя не понимай" — и быстро скрыться в зеленом тумане.

Наблюдая за "деревней", можно подслушать и изучить язык, а уже потом установить контакт и разузнать, что происходит в мегаполисе.

Жаль, что не удалось получить подробный план большого города, но сбитая самолето-птица успела передать на корабль очень много данных. Мария получит сразу десятки тысяч новых фрагментов для своего пазла — надо будет потом зайти, поинтересоваться, что из этого выйдет.

Самое интересное, конечно, скрывается там, в огромном городе. Но торопиться туда сразу — не следует.

...

Военные озабоченно гадали, что за ракета сбила маленький самолет, и изучали снимки города на предмет обнаружения замаскированной техники. Мария испытывала сильное искушение заняться тем же, но понимала, что у нее совсем другой профиль, и она принесет гораздо больше пользы, если продолжит заниматься людьми.

Пролетев над мегаполисом, самолето-птица передала огромное количество данных, "в кадр" попали десятки тысяч туземцев. В таком потоке информации можно было утонуть, так что пришлось привлечь компьютер хотя бы для первичной обработки записей.

Компьютер находил в них изображения аборигенов, выделяя их из общего фона, тщательно измерял, отмечая рост, пропорции, вычислял приблизительный вес, пытался распознать пол, определял цвет кожи, глаз, волос и так далее и тому подобное.

Получился обширный каталог изображений, сопровожденных числовыми параметрами и прочими характеристиками. Собранная информация касалась почти исключительно внешности туземцев, но при умении из этого можно было извлечь немало ценного. Всему свое время — когда-нибудь дойдет черед и до языка, и до тонкостей культуры, и даже до внутренней физиологии. А пока можно посмотреть статистику и выделить группы, по смыслу аналогичные расам или народам — как говорила Мария, "сложить пазл".

Но куда больше, чем "пазлы", Марию интересовало другое. Она начала с того, что отсортировала каталог по координатам, отмечая аборигенов, "сфотографированных" рядом, но сильно отличающихся по росту. Так она нашла множество предполагаемых пар "родитель+ребенок" или троек "отец+мать+ребенок", "родитель+брат+сестра". Потом она выделила среди них тех, где цвет кожи ребенка не совпадает с цветом кожи родителя. Получилась часть базы данных, отвечающая за возможные браки, в том числе межрасовые. Как оказалось, аборигены в основном образовывали семейные пары с соплеменниками, но и метисы не были чем-то редким. Похоже, в этот регион перекочевали самые разные популяции вида Homo Anime и они свободно смешивались между собой. Можно надеяться, что расовая рознь здесь все-таки отсутствует.

Смешанные браки создали огромное количество промежуточных вариаций, но многие черты внешности были в высокой степени "доминантными": когда дети оказывались похожими только на одного из родителей. Тем же свойством обладали целые комбинации внешних признаков. Самые устойчивые сочетания Мария условно отнесла к "большим расам".

Например, пепельная кожа, светлые волосы, относительно высокий рост и сухощавое телосложение обычно шли "в комплекте". Эту расу Мария назвала "серыми эльфами". В отличие от сказочных эльфов, они не обладали какой-то особой красотой, и уши у них тоже не были острыми, но все, как один были стройными, сухими и жилистыми, рост их женщин в среднем составлял 170 см, мужчин — 185 см, вес — 40-70 кг.

Такие параметры — немного выше землян и немного уже в кости, возможно, были оптимальными для этой планеты, где сила тяжести была слегка ниже земной. По крайней мере именно эта раса оказалась самой многочисленной. В первом обнаруженном поселении (где Мария получила 35 кусочков для своего пазла) серых эльфов было 80%. Теперь в пазле были десятки тысяч фрагментов, и на большой выборке статистика сильно изменилась, доля серых эльфов снизилась почти до 25%, но их все равно было больше всех.

Второй по численности расой (20% населения) оказались коричневые (такие, как самый первый увиденный землянами абориген), получившие прозвище "шоколадки". Они были такого же роста, как земляне, и под них будет проще всего замаскировать европейцев и монголоидов, если, конечно, это вообще понадобится — только придется соорудить на корабле солярий.

Третью расу (12% населения) Мария назвала "шахматистами" из-за контраста между белой кожей, черными волосами и глазами. Они тоже были среднего роста, но в качестве прототипа для маскировки годились меньше, так как кожа у них была по-настоящему белой, равномерно окрашенной, без просвечивающих сосудов и капилляров, как у европейцев, которых правильнее было бы называть не белыми, а розоватыми или розовато-коричневыми.

Наконец, примерно 10% населения приходилось на расу белокожих коротышек со средним ростом 130-135 см, но очень большой массой: 400 кг и даже более. Они имели атлетическое сложение и, согласно расчетам, могли быть раз в десять сильнее землян. Антрополог назвала их "белыми карликами".

Капитан опасался, что высокие тут обижают низеньких, но, судя по этим богатырям, скорее, могло происходить обратное. Не находятся ли в таком случае худосочные эльфы в подчинении у могучих карликов? Средние размеры землян ближе к эльфам, так что над этим вопросом следовало хорошенько подумать.

В какой-то момент Мария осознала, что про феминизм и борьбу за права женщин тут придется забыть. По статистике получалось, что у серых эльфов мужчины в среднем немного крупнее женщин, но вряд ли на это будут обращать внимание на фоне того, что у белых карликов не только женщины, но даже дети в несколько раз сильнее эльфов.

Вообще складывалось такое впечатление, что природа здесь не пожелала вкладываться одновременно и в рост, и в силу. Почти все аборигены выше среднего роста оказывались стройными (как серые эльфы) или совсем хилыми, а середнячки и коротышки были в среднем покрепче. Например, самыми высокими в каталоге оказались двое мужчин ростом 345 и 355 см, но оба были ужасно тощими. Вероятно, они относились к совсем редкой расе, потому, что больше никого похожего на них не нашлось. Самая маленькая, но взрослая на вид женщина всего 95 см ростом оказалась синекожей, с наростами на голове, этих аборигенов Мария окрестила "гоблинами". И, несмотря на маленький рост, гоблины выглядели крепче эльфов, их силу компьютер оценивал примерно на уровне землян. Впрочем из этого правила нашлось достаточно исключений — например, раса высоких и мощных "черных гигантов" и разноцветная эльфоподобная малышня.

Составление пазла затрудняли всевозможные метисы. Мария старалась составить классификацию так, чтобы выделить характерные комбинации внешних признаков. Всего она выявила около тридцати "больших рас", которые отличались друг от друга не меньше, чем европейцы от африканцев. Свои наблюдения антрополог проверяла на компьютере, чтобы убедиться, что ей не просто понравился или запомнился какой-то "типаж", а он действительно встречается чаще других, "соседних" или "промежуточных" вариантов. Математически строгий принцип, основанный на статистике, позволил построить четкую классификацию и даже смоделировать возможное генеалогическое родство между классами. Хотелось бы, конечно, не моделировать, а знать наверняка, но пока хотя бы так.

В целом на большой выборке увеличился разброс не только по росту, но и по всем остальным параметрам. В том числе нашлись почти все возможные цвета кожи: помимо серых эльфов еще куча "вариаций на эльфийскую тему" — зеленых, темно-красных и темно-фиолетовых, плюс синие гоблины, белые карлики и белые шахматисты, черные гиганты, коричневые шоколадки и даже двухцветные: ядовито-розовые с серыми пятнами. Не хватало ярко-желтых и ярко-красных, зато обнаружился промежуточный вариант — оранжевые, немедленно получившие от Марии кличку "апельсинки".

Предполагалось, что на этой планете также будет большой разброс по массе тела, но Мария не ожидала, что до такой степени. В первом поселении, где большинство составляли близкие к среднему серые эльфы, в этом плане было довольно "средненько" с немногочисленными исключениями, которых она сравнивала с нереалистичными героями аниме. Зато в мегаполисе эти исключения превратились в правило: не меньше половины населения составляли качки, суперкачки, очень полные и поперек себя шире, очень худые и совсем эфемерно-тонкие.

Все эти эпитеты, конечно, отражали сугубо субъективное впечатление землян, которые привыкли к тому, что на их планете расы отличались, в основном, по цвету, а не по величине. Здесь же у каждой расы был свой, обычный для нее, диапазон параметров, например, белые карлики поголовно являлись низкорослыми супертяжеловесами, а среди тысяч серых эльфов не нашлось ни одного хотя бы чуточку полного. Зато "шоколадки", "апельсинки" и "шахматисты" встречались практически любой толщины, за что получили от Мария прозвище: "безразмерные". У них оказался самый сумасшедший разброс параметров — такой, что самые легкие и самые тяжелые не могли бы жить и ходить, если бы имели человеческую анатомию и обмен веществ. Это стало весомым аргументом в пользу того, что Homo Anime — все-таки другой вид.

После того, как "пазл" из рас более-менее сложился, Мария переключилась на изучение видеозаписей. Наметанный глаз замечал множество деталей, в которых сходство с землянами казалось просто нереальным — походка, мимика, то, как аборигены двигались, как ели, даже как чесались или сморкались. Такие (казалось бы) мелочи доказывали идентичность в строении скелета и мышц.

Потом Марии пришла в голову идея: поручить компьютеру подсчитать, какие части тела аборигены и земляне в большей степени оберегают от толчков и ударов при движении или прикрывают одеждой от холода. Если для сравнения выбирались субъекты одного роста, пола и комплекции, то совпадение между землянами и туземцами получалось практически стопроцентным, и это заставляло предположить одинаковое расположение внутренних органов.

Неужели все-таки один и тот же вид? Могут ли Homo Sapiens и Homo Anime быть родственниками? Совпадений слишком много, чтобы такое сходство возникло случайно. Без исследования ДНК эта загадка оставалась неразрешимой — требовался образец генетического материала для сравнения — хотя бы один волосок туземца.

Пока что имелся только генокод микроорганизмов и тех растений, образцы которых только что недавно привезла Вэй Лин.

Профессор Окински, изучавший образцы, говорил, что проанализированный генетический код имеет свои странности. С одной стороны, принцип кодирования оказался тем же самым, что на Земле и на Органике с несущественными отклонениями и модификациями. Более того: нашлись бактерии, "совместимые" с землянами, от которых пришлось защищаться прививками. Но, в то же время, подавляющее большинство микробов по набору генов очень сильно отличались от земных и оказались безобидными для людей. Это сильно ускорило подготовку к высадке, что радовало. Но вычислительные программы, рассчитанные на генетику Земли и Органики, выдавали бессмыслицу при попытке построить эволюционные деревья для найденных образцов.

Тишина среди песков

Магистр Икен сидел за своим столом и рассматривал обломки летающего голема. Весь его вид говорил о крайней степени недоумения.

Он уже пытался соединить их так и эдак, но мало преуспел. Он уже вызывал мага земли, который специализировался на восстановлении разбитых и даже сожженных вещей, но тот — дело неслыханное — признал полное свое бессилие.

Тогда он отправил пятьдесят человек с мётлами, чтобы смести малейшие осколки, а потом послал еще столько же с граблями, лопатами и ситом, чтобы просеять песок и прочесать траву в клумбах.

Маг земли признал свое бессилие вторично, заявив, что астрал не отзывается, как будто эта вещь возникла из ниоткуда уже в разбитом виде, либо была создана в каком-то очень странном месте. Хотя это был не самый искушенный мастер своего дела, но лучший из тех, кому Икен мог довериться. И сейчас магистр раздумывал, стоит ли обращаться к самому лучшему, и как получить достойное возмещение за неизбежную утечку информации.

За его спиной в открытом окне виднелось пасмурное небо. Там собирался дождь. Усилившийся ветер так сильно трепал занавески, что хлестнул ими по шее иерарха, но тот даже не шевельнулся, погруженный в свои мысли.

Алия не понимала, к чему вся эта суета вокруг маленького летающего голема: подумаешь, детская игрушка, изображающая птицу. Да, игрушка необычная, но мало ли, кто что изобретает. Однако магистр поставил факультет на уши, как будто случилось что-то страшное.

Огненная сразу признала, что ничего в этом не понимает и ничем не может помочь. Вот если еще что-нибудь взорвать или сжечь — тогда обращайтесь. Она устроилась на кушетке с какой-то толстой книгой (судя по эмблеме, из библиотеки факультета огня). Со скучающим видом Алия листала тяжелый фолиант, просматривая схемы. Ее босые ноги были закинуты на подлокотник кушетки, она смешно шевелила пальцами, и жилки под кожей то проступали, натягиваясь, то пропадали.

Девушка убивала время, надеясь, что потом магистр Икен, как обещал, проверит Эйдара на стихию света, но иерарх был настолько занят, что, похоже, сегодня этому уже не суждено было случиться.

За окном хлынул ливень. Тяжелые капли дробью застучали по подоконнику, запахло мокрым деревом и пылью. Ставший ледяным ветер швырнул брызги прямо в спину старому магу, и только тогда он отвлекся от своих мыслей.

Строго нахмурив брови, иерарх покосился на окно и, словно испугавшись, ветер подул в противоположную сторону, отбрасывая капли наружу. Подоконник на глазах высыхал, но на улице стихия разгулялась, дождь лил как из ведра.

Несмотря на ливень, воздух становился только прозрачнее и чище: дождь прибил к земле крошечных живых существ, из которых состоял бескрайний зеленый туман. Темно-зеленые облака четко обрисовались в небе, а внизу проступили очертания города. Обычно из этого окна была видна только стена башни, уходившая вниз, во мглу.

Иерарх Икен вздрогнул — просто вздрогнул внезапно и резко, так что Алия заметила движение краем глаза.

Её реакция была мгновенной и резкой: она отшвырнула книгу и вскочила.

Обычно люди так дергаются от внезапного хлопка, раздавшегося за спиной. Но Алия слышала только шум дождя. Что касается других причин, от которых мог вздрогнуть видавший виды старик... их было очень мало, и все они грозили большой бедой.

Она не могла слышать того, что слышал Икен. Шесть разных стихий — огонь, воздух, вода, земля, свет и сны — отвечали за энергию, которую видели только волшебники нужной стихии. Но в пяти случаях из шести эта энергия представляла собой всего лишь "капсулы" — хаотично движущиеся инертные сгустки "маны", которые можно было собрать и уже потом применить для чего-то полезного.

И только стихия снов стояла особняком.

Волшебники снов "видели" не хаотичное движение в воздухе, огне или воде, но сложные узоры, линии и фигуры вокруг каждого человека — то, что называлось "аурами". На фоне обычных звуков и запахов они "слышали" и "обоняли" эмоции людей и животных — обычно тех, что находились рядом.

Но не всегда. Иногда можно было почувствовать и то, что происходило далеко.

Магистр вздрогнул потому, что услышал тягучий неприятный свист. Этот шум... так он ощущал человеческий страх. Где-то там, вдалеке тысячи людей одновременно охватила паника.

"Звук" все усиливался, и теперь больше напоминал визг тысячи детенышей будюгов, которых какие-то чокнутые мясники взялись резать одновременно и в одном месте.

Источник "звука" находился далеко, но его мощь была такой, что магистр ощущал чужой ужас почти как свой собственный. Похоже, то, что напугало людей, приближалось.

Снизу донеслись крики — не тот жуткий визг на уровне астрала, но обычные, встревоженные возгласы. Секундой спустя на крыше соседней башни застучал большой военный барабан. Магистр Икен был не единственным магом снов в пределах Школы, и кто-то другой уже поднял тревогу.

Старый волшебник вскочил на подоконник, и, не оборачиваясь, и резким жестом указал себе на спину. Алия не заставила себя ждать — короткий прыжок, и она повисла на нем сзади, обхватив руками и ногами.

Девушка была некрупной, но жилистой и не совсем пушинкой — но магистр только крякнул, принимая дополнительный вес на старый хребет, и через мгновение спрыгнул из окна Башни Ветра вниз, в пропасть.

Они падали все быстрее и быстрее — так, что стены башни слились в сплошную полосу. Только где-то на уровне четвертого этажа их встретил ураганный порыв ветра — такой плотный, что давил на подошвы ног и колени будто гигантская могучая ладонь. Этот поток быстро затормозил падение, и когда двое магов коснулись земли, они ощутили лишь несильный толчок в ноги — как будто спрыгнули со ступеньки, а не с высочайшей башни города.

Они оказались во внутреннем дворе Школы.

Люди слышали сигнал тревоги, но никто не знал, что делать дальше. Все лица были обращены на восток. Многие воздушные маги левитировали, пытаясь рассмотреть источник опасности с высоты. Иерарх, однако, остался на земле.

Более того, он растянулся на ближайшей скамье, закрыл глаза и задышал глубоко и ровно, входя в транс. Но лежал он всего несколько секунд и вновь вскочил, словно подросток.

— Тревога!!! Всем в укрытие за десять секунд!!! Серая тревога с воздуха!!! Направление — восток. Повторяю: серая тревога с воздуха!!! Семь секунд!!!— густой бас, созданный магией, и совсем не похожий на скрипучий голос иерарха, зарокотал над Цитаделью, пробиваясь даже сквозь толстые стены башен и плотно закрытые окна.

Алия еще не видела иерарха в таком состоянии: глаза выпучены, лицо покраснело, брызжет слюной и размахивает руками. Что это? Неужели... мудрый и древний магистр... просто испугался?!

Условный сигнал "серая тревога" означал, что приближается нечто совершенно необычное и на вид весьма опасное. Десять секунд — время, которое оставалось у людей, чтобы принять меры. Это было абсурдно мало даже для военного времени, что уж говорить о городе, где повзрослело несколько поколения без войн.

На войне серая тревога считалась пострашнее алой потому, что после крика "алая тревога" сразу называли атакующее заклинание, и всем становилось ясно, какая защита требуется в ответ. Серая тревога значила, что враг применил нечто совершенно новое, какие нужны контрзаклинания — неясно, а значит будет много трупов.

Поэтому сейчас многие не знали, что делать. На дворе школы оставались дети и подростки, и старшие даже не могли решить, надо ли их загонять в башни, или там будет еще опаснее.

Все-таки кое-кто успел среагировать, в том числе Алия. Лучшая защита — нападение,— решила она. Девушка села, скрестив ноги, перед ней возник "огненный шар" размером с лошадь, ожидавший только последнего мысленного приказа — наведения на цель. Мгновение спустя рядом появились еще три "огненные стрелы", тоже готовые к старту.

— Четыре секунды!!!

Кто-то все-таки сообразил: убрал заклинание, которое прикрывало двор Школы от дождя. Ливень хлынул плотным ледяным потоком, и ребятня с визгом разбежалась — каждый к ближайшему укрытию.

Левитирующие маги один за другим кто опускался на землю, кто облетал Башню Ветра, прячась за ее колоссальными стенами. Некоторые совсем растерялись и все еще висели на виду. Небо подернулось пеленой — это сильнейшие волшебники ставили многослойную защиту, действуя, кто во что горазд — ведь природа опасности была неизвестна.

— Всем убраться с открытых мест!!! Идиоты, в воздухе не торчать!!! Две секунды!!! Без приказа не стрелять!!! Не стрелять!!!

Иерарх заткнулся и начал колдовать что-то своё. Шум, который он воспринимал своим магическим слухом, стал нестерпимым, и к нему добавился новый "звук".

И тут они, наконец, увидели... нечто.

Оно было в небе, чуть ниже облаков.

Оно выглядело настолько чуждо, что люди замерли, не находя слов, которыми можно обозначить это...

У него было восемь огромных крыльев. Но крылья были настолько тонки, что больше напоминали лапки гигантского паука. Хотя лапками эти отростки тоже быть не могли, поскольку существо летело. Его движения не напоминали ни птицу, ни паука, но в большей степени какое-то водное животное с тонкими и длинными щупальцами или вовсе — растение с ветками. Существо перемещалось по воздуху так, словно плыло в воде. В полете оно издавало низкий, утробный гул.

Существо направлялось прямо к Башне Ветра, и, похоже, не собиралось сворачивать.

Тут кто-то не выдержал. Алия увидела, как в воздух разом стартовало несколько "огненных шаров" и "огненных стрел". Чудище никак не отреагировало, но все заряды разбились в вышине, не долетев до цели. Огонь жидким маслом растекся, очерчивая призрачную полусферу.

Только тут Алия поняла, что колдовал иерарх воздуха. Это был "поглощающий купол" — одно из сильнейших заклинаний стихии воздуха. При попадании в него любой магический заряд рассеивался, отдавая свою энергию куполу и укрепляя его. Вот только купол, созданный старым волшебником, защищал не от ударов снаружи, а от ударов изнутри. Другие маги успели активировать множество заклинаний, рассчитанных на атаку извне, и только иерарх воздуха догадался поставить одну защиту от слишком нервных идиотов среди своих.

Тем временем загадочная тварь, не отвечая на атаку, набрала высоту и пролетела над Башней Ветра, не задев её. Она сделала полукруг над Школой Магии и легла на обратный курс. Когда она превратилась в едва заметную точку вдали, иерарх вдруг обратился к Алии с интонациями не дряхлого старика, но молодого командира:

— Я собираюсь лететь вслед на разведку. Предупреди арха!

Отпускать престарелого главу факультета неизвестно куда, неизвестно за кем и без боевого прикрытия?! Ну уж нет!

— Я с вами!— заявила Алия, крепко вцепившись в его пояс.

Не говоря ни слова, иерарх отодрал ее руки от своего пояса и прежним жестом указал себе на спину.

Могучий поток воздуха подхватил их и с головокружительной быстротой поднял на высоту Башни Ветра. Девушка, не совсем привыкшая к таким полетам, разрывалась между желанием покрепче сжать старика руками и ногами (чтобы не свалиться) и опасением его ненароком придушить. Иерарх продолжал колдовать. Сначала под ними образовалась плоскость сильно сгущенного воздуха, похожая на стекло, твердая и вполне способная выдержать человека. Алия, знала, что это: не дожидаясь приглашения, она отпустила мага и легла животом на эту опору. Затем Икен соорудил еще одну плоскость позади (упор для ног) и улегся справа от Алии в той же позе. На этом аркан "хрустальных саней" был завершен. "Cани" стали резко ускоряться и ноги уперлись в заднюю "стенку"... Алия почувствовала противный холодок в животе, подумав: а вдруг "стенка" не выдержит? Пришлось мысленно убеждать себя, что магистры воздуха таких ошибок не делают.

— Я бы предпочел, чтобы ты осталась и предупредила наших,— сказал волшебник.

Возвращаться было поздно, они уже миновали стену Цитадели и летели над внешним городом.

— Вам пригодится хороший огненный маг на случай боевого столкновения, а предупредить арха вы можете и телепатически...

Рассудок иерарха вынужден был признать справедливость замечания, как и то, что его приказ был менее рациональным, чем вопиющая недисциплинированность Алии. Женская интуиция? Нет. Скорее воинственность,— рассудил иерарх.

— Допустим. Но я не представляю, насколько это опасно. Может, передумаешь?

— Не передумаю.

Нельзя сказать, что упрямство огненной его порадовало. Даже, если он был не совсем прав, неподчинение прямому приказу в боевой обстановке может кончиться очень плохо. Другое дело, что это он воспринимал ситуацию как боевую, а с ее точки зрения все могло выглядеть иначе. Формально никаких боевых действий не велось.

Опять же, "войну" за самостоятельность Алия начала и выиграла за десять минут, и случилось это давно — ещё в день её совершеннолетия.

Это было четыре года назад. Тогда они поспорили. Алия заявила, что благодарна за то, что иерарх удочерил ее после смерти матери. Но тогда ей было тринадцать, а теперь — пятнадцать, она совершеннолетняя, и срок опекунства истек. Так что, если иерарх Эйо Икен хочет сохранить хорошие отношения с ней как с кэрраншэ, ему следует прекратить командовать.

Иерарх напомнил о том, что он не только ее кэрраншэ, но и старший по званию. Алия возразила, что это касается только учебных занятий, военного времени и разведывательных операций.

— Каких еще операций?— рассвирепел тогда Икен.— Не рановато ли?

— Я закончила обучение по боевой магии, и у меня лучшие показатели среди выпускников по профилю "разведка, рейды, диверсии". Между прочим, с вас пример брала. Если вы когда-нибудь не возьмете меня в бой из-за того, что я была вашей приемной дочерью, это будет означать, во-первых, что вы считаете меня неполноценным, недоразвитым воином и, во-вторых, вы подорвете мой авторитет, сделав из меня кого-то вроде папенькиной дочки.

Иерарх попыхтел, покряхтел, потом спросил:

— Долго речь репетировала?

— Не очень. Сами же говорили, что с помощью откровенности и логики вас можно убедить в чем угодно. Или найдите изъян в моих аргументах, или признайте мою правоту!

— Называется: научил на свою голову...

Икен не нашел, что возразить ни тогда, ни позднее. Огненных магов действительно с детства воспитывают как солдат, независимо от пола, и магистр следовал общей традиции. Стоит ли теперь удивляться, что боевой маг рвется в бой?

И теперь, пролетая над окраинами Столицы, ему оставалось только усилием воли подавлять беспокойство, твердя себе, что для огненных магов военная карьера — единственно возможная, и что лучше уж пусть действует под его началом, чем под командованием какого-нибудь идиота. Его логика сразу же нашла дыру в этих размышлениях: даже с идиотом, но в тылу своих войск гораздо безопаснее, чем под присмотром магистра Икена где-нибудь на передовой или в тылу врага.

С другой стороны, вряд ли она согласится служить в охране Школы. Алия — лучше многих, и очень скоро ей предложат очередную опасную миссию. Времена нынче неспокойные. А после этого случая о спокойствии придется забыть надолго. Сейчас все встанут на уши: разведка, контрразведка, армия, патрули... Скорее всего, в ближайшие недели Алию ждет какое-нибудь назначение от главы огненного факультета, но где-нибудь на подхвате и, разумеется, в низшем звании... что-нибудь примитивное — для тех, кто не имеет большого боевого опыта, но достаточно суровое, соразмерно её магической силе. И она не станет увиливать — только не Алия.

И еще... мало, кому удастся сладить с этим темпераментом. Если она даже иерарха Цитадели слушается не всегда...

Предаваясь этим раздумьям, старик позабыл предупредить Цитадель о своем отлете, а девушка не напоминала. Она думала, что замолкший и погрузившийся в себя магистр как раз этим сейчас и занимается.

Хрустальные сани продолжали свой путь. После магии воздуха старик применил магию света, наложив заклинание "невидимости". Потом, недолго думая, добавил "неслышимость" и закрыл глаза, входя в транс. Алии делать было нечего: она здесь была в качестве живого оружия, а стрелять пока не в кого.

Своеобразный летательный аппарат несся вперед, благодаря особой конфигурации воздушных потоков. На расстоянии ста метров это был просто сильный попутный ветер, ближе, в нескольких метрах — настоящий ураган, а пассажиры "саней" могли двигаться над землей намного быстрее звука. Но даже тогда встречный поток воздуха не ошущался, а люди внизу ничего не слышали.

Хитрость заключалась в том, что скорость саней относительно земли могла стать огромной, но скорость относительно ближайших слоев воздуха оставалась небольшой. Сани оказывались в безопасном коконе, который состоял из воздушных течений — медленных снаружи и быстрых в середине, а далеко впереди воздушные потоки плавно расступались, как лезвия едва раскрытых ножниц.

Так они летели некоторое время. Странное существо неспешно парило впереди, а маг осторожно следовал за ним на некотором отдалении. Хрустальные сани, рассчитанные на огромную скорость, могли показаться излишеством, но магистр не переходил на обычную левитацию — мало ли, на что способен объект слежки?

Они давно пересекли черту города, миновали засушливые степи и сейчас внизу простирались пески пустыни Виз-Бакир.

Иерарх вышел из транса и обратился к огненной. Его голос отражался многократным эхом (побочный эффект от "неслышимости"):

— Я не могу понять, что это такое! Это в корне противоречит науке!

— Как женская интуиция?

— Сейчас не время для шуток! Будь серьезнее, девочка!

— Хорошо, хорошо, я молчу и внимательно, внимательно, внимательно... внимаю.

Иерарх наколдовал "дальновидение", так что теперь Алия могла вместе с ним рассмотреть странную тварь как на ладони.

— Я не ощущаю магии воздуха. Это невозможно! Как же оно летит, почему не падает? Оно слишком велико, чтобы поднять себя крыльями! Я же говорю: это какое-то оскорбление научного знания!

— Зато это очень похоже на джаа.

— Джаа — легенда!

— Но ведь похоже? Как там...

Паук, плывущий по небу — Свет

Тростник, пронзающий облака — Дым

Брызги, тающие робко — Страх

Шелест, рождающий гром — Стон

— Избавь меня от вечера поэзии Предтеч! Не могу это слушать: они слишком туманно выражались. Никогда нельзя быть уверенным, что всё правильно понял: "свет", "дым", "страх", "стон" — что это вообще может значить?

— О, это просто: древние так рифмовали. Последнее слово должно быть похоже по смыслу на предпоследнее: гром — стон, робко — страх...

— То есть последнее слово в каждой строчке — бесполезное украшение. А остальное?

— Ну посмотрите: "паук, плывущий по небу" — оно похоже в том числе и на паука, а движения немного напоминают плавание. "Тростник, пронзающий облака" — пожалуй, это про его крылья или лапки: посмотрите, как они гнутся и резко распрямляются, будто стебли растения. Если бы на его пути встретились низкие облака, было бы совсем похоже. "Брызги, тающие робко" — возможно, это люди, разбегающиеся в страхе.

— А "шелест, рождающий гром"? Оно гудит, а не шелестит или гремит. И в астрале оно "звучит" примерно так же.

— Это очень старые стихи: может быть, значения слов немного изменились со временем, или поэт не придавал значения таким тонкостям.

Икен собрался что-то сказать насчет ее неожиданных познаний в области старинной поэзии...

Но внезапно раздался ужасный грохот, и через мгновение наступила мертвая тишина.

Алия увидела, как из ушей старика потекла кровь, и почувствовала горячую влагу на собственных щеках. Лицо иерарха было искажено болью и гневом, губы выговаривали что-то явно нецензурное. Хрустальные сани затрепетали, перевернулись и рухнули вниз. Порывы взбесившегося ветра, которые раньше заботливо несли путешественников, чуть не переломили девушку надвое.

Сквозь боль она почувствовала, что летит вниз — все быстрее и быстрее. Навстречу стремительно неслись барханы. Но песок не сможет смягчить падение с такой высоты! Земля уже близко! Алия готова была разреветься от безысходности. Но вдруг она почувствовала, как ее подхватывает мощный порыв ветра, и швыряет в сторону. Это был какой-то необычный вид левитации — что-то странное, неправильное.

Какое бы это ни было заклинание, оно не успело сработать до конца, и удар о землю вышиб из нее дух. Подняв тучу песка, Алия упала и, несколько раз перекувыркнувшись, скатилась к подножию бархана.

Сознание она полностью не теряла, молодой и сильный организм выдержал это потрясение. Кровь из ушей тоже быстро перестала течь, но там, внутри пульсировала боль. Алия тихо застонала, но не услышала своего голоса. Не было слышно вообще ничего — даже свиста ветра, хотя она видела, как тонкие струйки песка срываются с верхушек дюн. Девушка догадалась, что лопнули барабанные перепонки. Какой-нибудь водный или земной маг вылечил бы травму, но где его взять?

"Сначала надо найти иерарха",— решила она.

Алия медленно поднялась на корточки, но тут ее ожидал новый сюрприз. Оказалось, что порывы ветра, которые несли хрустальные сани и едва не переломали ей кости, раздели волшебницу догола, оставив лишь пояс и обрывок юбки на нем. Непропорционально солидный бюст — предмет зависти подружек — бесстыдно выпирал.

"Если иерарх еще жив, то его реакция при встрече может быть забавной",— подумала Алия.— "Или он уже такой старенький, что ему все равно?"

Тут она осознала, что ее рациональная часть допустила смерть магистра. От этой мысли ей стало очень нехорошо и непривычно: в глубине души она воспринимала его чуть ли не как бессмертного. Но, если он упал так же жестко, как она, старик этого не переживет.

В любом случае ничего не оставалось делать, кроме как вставать на ноги и идти искать. Алия закричала, но снова не услышала собственного голоса, только почувствовала, как вибрируют связки в горле. Она поднялась на бархан, осмотрелась вокруг. Ничего. Только песок и холодный ветер. Здесь в пустыне за сотни верст от города гораздо теплее, но весна еще только начиналась. Почти голая Алия быстро промерзла на ветру и вынуждена была спуститься.

"Если я скатилась при падении вниз, иерарха тоже надо искать где-нибудь у подножия одного из барханов",— решила она. Девушка успела сто раз пожалеть о том, что ее стихия — огонь. Любой другой маг имел больше возможностей для поиска. Земной или водный маг вылечил бы свою глухоту, "соня" обнаружил бы ауру иерарха даже на большом расстоянии, "светляк" использовал бы "дальновидение", а "ветряк" просто поднялся бы в воздух и осмотрел местность с высоты птичьего полета.

Тут Алии пришло в голову, что огонь все-таки не совсем бесполезен. "Огненное кольцо" — вот что нужно! Толстый оранжевый шнур пламени затрепетал вокруг девушки. Теперь можно не мерзнуть. Немного поэкспериментировав, Алия ухитрилась поднять кольцо от пояса до уровня груди. "Огненный лиф для огненной леди",— подбодрив себя нехитрой шуткой, она побежала, стараясь двигаться по расширяющейся спирали.

Она нашла иерарха только к ночи и довольно далеко. Дело было совсем худо. Старик не погиб, но лежал без сознания, а левая рука и левая нога были сломаны. Что там творилось с внутренними органами Алия боялась даже гадать, не понимая в этом ничего: огненные маги — разрушители, а тут нужен лекарь.

Что произошло? Она помнила удар, падение, и как ветер подхватил её у самой земли. Но она даже ничего себе не сломала, а магистр выглядел так, будто падал камнем — если и затормозил, то совсем немного. Похоже, он слишком старался спасти её и пожертвовал собой.

Опасаясь случайно обжечь пострадавшего, Алия погасила "огненное кольцо" и зажгла вокруг десяток "бластов", чтобы согреть раненого. Она лишь приблизительно представляла себе, как полагается оказывать первую помощь в столь тяжелых случаях. В Школе под рукой всегда находился подходящий эликсир или целитель. Сейчас она ничего не взяла с собой, кроме пары амулетов, которые сорвало вместе с одеждой. Огненная низко склонилась над несчастным и осторожно похлопала старика по щекам:

— Иерарх! Эээ... очнитесь?!

Подействовало. Тихо закряхтев, старик приоткрыл мутные глаза, скосил взгляд и проговорил:

— Я наверное сплю: какая-то красавица пытается вскормить меня своей грудью... — и снова отключился.

Сомнительный комплимент пропал впустую: Алия все еще не могла ничего слышать.

...

Сравнения с разворошенным муравейником или потревоженным ульем избиты, но они лучше всего описывали то, что творилось в Цитадели и в городе.

Реакция горожан оказалась непомерно бурной — люди ударились в панику. И не только люди.

— Положение в Столице серьезное,— докладывал самый молодой из иерархов — глава факультета воды иерарх Чиан Чен.— Наибольшая опасность исходит от собак и лошадей. Звучит достаточно бредово, так что не сразу поверили и не сразу доложили, пока не появились жертвы. Теперь это медицинский факт, с которым надо что-то делать: всё зверьё взбесилось. Собаки нападают, но без ярости, кусают за ноги и бегут дальше. Приятного мало, но травмы незначительны. С лошадями гораздо хуже — животные бегают, не разбирая дороги. Горожане стараются не высовываться из домов. Тем не менее, одного затоптали насмерть, еще два-три десятка тяжело ранены, и это только те, о ком мы знаем. Еще какой-то мальчишка залез на крышу посмотреть на монстра, свалился, ну и... тоже всё.

— Надо выслать лекарей. Сделать все возможное.

— Уже.

— Обычные, небоевые лошади в самом деле пугливы, но не до такой же степени,— заметил атарх снов по прозвищу Страшный Сон, он же глава контрразведки.— И не говорите мне о диверсии, все слишком масштабно.

— К тому же это означало бы провал твоих молодцов,— проворчал арх.— Но у меня есть другие соображения.

— Какие?

— Слишком много сегодня было магии, слишком много самых разных арканов. Как бы нам всем не пришлось отвечать за последствия перед городом.

— Вы думаете... возникла интерференция? Непредвиденные эффекты от смешения заклинаний?

— Это согласуется с тем, что хуже всего в кварталах по периметру Цитадели, а на окраинах — тихо,— осторожно заметил иерарх воды.

— От самой твари никаких астральных возмущений не исходило, то есть она ничего не колдовала,— сообщил Страшный Сон.— Первоначальная вспышка паники объяснима крайне необычным видом твари, ее большими размерами и "стадной" психологией толпы. Но последующее... при чем тут животные?

— К тому же лошади и собаки близоруки. Для них эта тварь в небе неотличима от большого воздушного корабля.

— У меня тоже есть одно предположение,— это заговорил иерарх света Пур.— Когда все мы подняли над Школой разного рода защитные купола, призванные отразить атаку врага, кое-кто поднял обратный купол, который защитил врага от нас.

Глава Совета громко хмыкнул:

— И я уже догадался, кто. С подобных предисловий начинались все ваши ссоры с Икеном.

— Ну вот, опять!— воскликнул Чиан Чен, не скрывая раздражения.

— Давайте хотя бы сегодня обойдемся без этого!

— А разве это не важно?

— Кстати, почему он опаздывает?

— Откуда я знаю!?

— Хотелось бы услышать объяснения от него самого...

Совещание стремительно превращалось в бестолковую перебранку.

Заседание проходило в одной из укрепленных пещер сектора земли. Совет Цитадели и другие сильные маги собирались в спешке, чтобы решить, какие меры надо предпринять. Многие ждали объяснений от иерарха Эйо Икена — кому, как не главе факультета воздуха знать всё о летающих тварях. Но Икен опаздывал, и тогда Совет начал слушать доклад Чена касательно ущерба и пострадавших.

Иерарх воздуха все ещё опаздывал, и высокое собрание грозило обернуться сведением счетов — в который раз. Главы факультетов и сами любили этим заниматься, а тут еще присутствовали их заместители, представители независимых орденов, высшие военные чины и прочие авторитетные "шишки", желавшие ввернуть свое особо ценное мнение.

Общий гвалт становился все громче и бессмысленнее. Глава Совета арх земли Дахар Оруд не пытался это прекратить: когда дело касалось экономики, торговли и вообще денежных вопросов, он чувствовал себя как рыба в воде, и остальной Совет, тысячу раз убедившийся в талантах арха, следовал за ним почти безропотно. Но сейчас деньги были ни при чем, и арх фактически самоустранился, выжидая.

Потом на фоне болтовни послышался тихий скрипучий голос:

— Вы хотели объяснений? Ждете иерарха воздуха?— спросил обладатель голоса, и мгновенно наступила тишина — как отрезало.— Мне кажется, это очевидно. Глупо провоцировать стрельбой существо, которое подозрительно похоже на самую опасную тварь из легенд. Строго говоря, мы даже этого не знаем. Опасно ли это существо? Разумно ли оно? Враг ли оно нам?

Это сказал глава факультета огня. В мирные времена, когда на магию огня спроса практически не было, огненные быстро теряли авторитет, и их представитель имел в совете только один голос. Но магистр Теартили Ибрис даже спустя восемьдесят лет после окончания прошлой войны сохранял за собой звание атарха (то есть имел два голоса). И мало кто сомневался: если тревожные слухи с окраин превратятся во что-то более определённое, Совет единогласно назначит его архом.

Официально и вслух о новой войне не говорили: барды на улицах выбирали другие темы, преподаватели в Школе Магии рассказывали только о сражениях в прошлом. Все, кто что-то знал, предполагали, что как-нибудь обойдется, и в любом случае до настоящих проблем еще много лет, но все равно — напряжение постепенно и неуклонно нарастало.

А после сегодняшнего... когда иерарх Пур употребил слово "враг", мало, кто придал этому большое значение — все знали, как тот любит драматизировать — но, когда слово "враг" прозвучало из уст старого военачальника, все затаили дыхание.

Завладев вниманием аудитории, атарх Ибрис продолжил:

— Все решили, что имеют дело с врагом. Почему? Что нам сделал этот якобы враг? Летал над нами? Мы стали настолько пугливыми? Воспринимаем все необычное и большое как агрессию? Джаа? Тварь из легенд? Какова цена легендам? Мы это знаем. Но, если верить легендам... джаа сильны. Провоцировать силу глупо. Иерарх Икен поступил разумно. Непосредственного вреда не было. Тварь магию не применяла. Только пролетела, и всё. Нет, говорю я вам. Враг это был или не враг, но атаки не было. Ничего, что можно было бы назвать атакой. Сейчас важнее бардак в городе. Надо выяснять его причины. А не устраивать бардак в Совете.

— Ваша аналитика, как всегда, детальна, уважаемый Ибрис,— польстил ему Пур, но от лести сразу перешел к нападению.— Кстати, мне кажется, это ваши люди пускали те самые "огненные шары" и "стрелы", которые могли спровоцировать монстра? О, можете не отвечать, я все понимаю... с дисциплиной у боевых магов в мирное время начинаются проблемы... но я не о вас! Как я сказал, иерарх воздуха поднял обратный купол, который должен был поглощать всю магию, направленную на незваного гостя. Мы все видели "огненные шары", десятка два "стрел"... но это только то, что мы видели. А что, если было что-то еще, не столь заметное, и это что-то вернулось назад?

Его слова заставили собрание призадуматься.

— Кажется я понимаю, куда вы клоните, Пур,— проговорил арх.— Если кто-то послал вверх отпугивающее заклинание, тогда мы не увидели бы и не услышали этого. Ведь "шатер ужаса", "игла жути" и "кошмарный спазм" не сопровождаются никакими внешними эффектами.

Перечисленные арканы относились к стихии снов. Страшный Сон никак не прокомментировал намек на возможное своеволие своих людей, он знал, когда лучше помалкивать.

А Пур продолжал гнуть свою линию:

— Именно! А интерференция с другими куполами могла привести к тому, что магия не поглотилась, а была усилена и отражена вниз, на город. И все из-за поспешности иерарха воздуха!

— Кстати, а где же все-таки сам почтенный Эйо Икен?

Они только сейчас осознали, что старый иерарх воздуха, способный летать быстрее звука, не явился до сих пор. Страшный Сон послал телепатический зов сначала в резиденцию иерарха, затем по всей Школе, наконец, пару секунд посомневавшись, напрягся изо всех сил, и мысленно прокричал зов иерарху на всю Столицу. Никакого отклика.

Однако времени на поиски сейчас не было — в городе все еще продолжались беспорядки. Столь долгое и обширное помешательство животных не оставляло сомнений в магической природе этого явления. Предположение об отраженном заклятии страха приняли за рабочую гипотезу и стали лихорадочно готовить нейтрализующие контрзаклинания. Вопрос, как оправдываться перед горожанами, решили отложить на потом.

Только к вечеру удалось справиться с проблемами. Выяснилось, что первоначальная гипотеза была почти правильной: два сильнейших заклинания "кошмарного спазма" и несколько других невидимых арканов послабее попали в защитный купол, созданный иерархом воздуха. Но несколько других куполов, поставленных почти одновременно, пересеклись с этим, возникли щели, и зыбкая, текучая сонная магия исказилась, рассеялась брызгами, кое-где достигнув даже пригородов. Пур, высказавший своевременную и удачную догадку, ходил, гордо выпятив грудь.

А старый иерарх воздуха так и не объявился. Страшный Сон послал телепатический зов еще раз, но снова безрезультатно. Немедленно был отдан приказ искать свидетелей, которые могли знать, куда пропал иерарх. Уже совсем стемнело, когда в подземелье явился Джерр, приведя с собой Эйдара. Мальчишка рассказал следующее. Он играл с ребятами, когда увидел Алию и иерарха. Потом магистр Икен стал кричать, чтобы все прятались и Эйдар по своему обыкновению скрылся среди скульптур фонтана. Оттуда он наблюдал за странной летающей штукой, которая кружила над Школой. А чуть позже видел, как Алия с иерархом полетели вслед за ней.

Джерр, в свою очередь, рассказал, что получил приказ искать иерарха. Он вспомнил, что Алия собиралась отвести мальчишку к старику. Тогда он попросил своего знакомого с факультета снов найти их по аурам. Девушки поблизости не обнаружилось, а мальчик обнаружился неподалеку от Башни Ветра.

Направление поисков теперь стало определённее — туда, куда улетел джаа. Несколько магов снов, объединив силы, послали телепатический зов на большое расстояние, чем вызвали мощное возмущение астрала к востоку от Столицы. Магистр должен был услышать адресованный ему вызов, даже если бы уснул или растратил всю ману в битве. Но снова никто не отозвался.

...

Постоянная тишина вовсе не успокаивает. Особенно, когда к тишине добавляется мрачноватый сумрак. Лишь огоньки бластов горят в ямках, выкопанных в песке, освещая небольшой круг.

Алия пыталась уговорить себя, что нужно еще немного подождать. Ей бы хватило сил взвалить себе на спину мужчину тяжелее себя самой и даже пройти с этой ношей какое-то небольшое расстояние, но ведь до города сотни верст! К тому же непонятно, можно ли его тревожить.

Алия попыталась на ощупь вправить сломанные кости пострадавшего и зафиксировать их, присыпав руку и ногу песком, но сильно сомневалась, правильно ли она поступила и не сделала ли тем самым еще хуже.

Иерарх Икен оставался без сознания. По крайней мере, переохлаждение ему не грозило — одежда иерарха пострадала намного меньше, чем тело. Если Алии нравились тонкие яркие ткани и накидка из перьев, которые легко порвало и сдуло сильнейшим ветром, то старый маг предпочитал прочную одежду из грубой ткани. Потерялся только пояс и повязка мага. На руке остался браслет, на шее под балахоном — два каких-то амулета. Именно в них могла заключаться единственная надежда. Подобные украшения часто носили ради каких-нибудь полезных заклинаний типа "замочной скважины" или "прибоя". Бывало, к ним добавляли что-нибудь целебное, особенно люди пожилые. В маленькие предметы нельзя вкадывать достаточно сильные заклинания, но, может быть, они хотя бы приведут пострадавшего в чувство?

Алия лежала рядом на спине, посылая время от времени в небо огненную стрелу на тот случай, если их уже ищут. Вдруг она заметила краем глаза, что старик шевельнулся.

— Иерарх?! Иерарх, очнитесь, пожалуйста!

Старик приоткрыл глаза и что-то прошептал. Алия показала жестами, что оглохла. Маг попытался сесть и скривился от боли, но сознание не потерял. Осторожно приподнял голову, осмотрел себя, потом девушку и снова что-то сказал. Алия вновь показала на уши, и только тут вспомнила, что совсем голая. Даже полуживой старик заулыбался при виде безуспешных попыток закрыть слишком большие груди слишком маленькими ладонями. Он что-то наколдовал, и на девушке появилась прежняя одежда. Это была, конечно, всего лишь простенькая световая иллюзия. Алия засомневалась: а вдруг эта иллюзия только для нее, а старый прохвост по-прежнему видит ее голой? Потом одернула сама себя за глупые мысли.

Иерарх протянул руку характерным жестом — два пальца согнуты полностью, три — наполовину. Сцепление передачи силы. Понятно. Cкорее всего, собирается позвать помощь, но ему нужно больше энергии — значит при ударе потерял почти всю ману, что неудивительно. Алия согнула пальцы так же: ее мизинец зацепился за мизинец старика, указательный палец — за указательный, большой палец уперся в большой. Магистр закрыл глаза и, казалось, заснул, но Алия почувствовала, как ее мана быстро утекает. Резко навалилась усталость — быстрая потеря магической энергии вызывала примерно такие же ощущения, как быстрая потеря крови. Затрепетали огни бластов, засвистел ветер, поднимая пыль. Похоже, колдовство у иерарха не ладилось. Такие сильные побочные эффекты возникают только у неопытных новичков.

Потом старик снова отключился — и непонятно было, успел он что-то сделать или лишился чувств раньше.

...

Шло время. Девушка продолжала пускать в небо огненные стрелы, надеясь, что Икен смог вызвать подмогу.

Если же нет... тогда Алия должна идти — одна. Долго она тут не протянет: через пять суток жажда прикончит даже шаперонку, а магистр протянет гораздо меньше — меранцы гораздо хуже переносят жажду и голод, не говоря уже о возрасте и травмах. В пустыне есть кочевники, есть оазисы, но чтобы найти их, потребуется время — вполне возможно, большее, чем она сможет выдержать без воды. Чем дольше она караулит старика, тем меньше оставляет шансов для себя.

Она могла бы уйти. Она думала об этом, и ей было очень тоскливо. Но рано или поздно какое-то решение придется принять.

Алия поднялась на вершину бархана. По времени уже наступила полночь. Мрачное небо слабо светилось зеленым, и на нем не было видно ни одного облака. Бывают ли здесь дожди? Девушка медленно оглянулась. Глаза уже привыкли к полумраку, но смотреть все равно не на что: песок, песок и больше ничего — ни кустарника, ни травы, ни единого засохшего листка, нет даже камней. Волны песка поднимались и опускались вокруг, и все оттенки темно-серого плавно переходили один в другой, не оставляя ни одной точки, за которую можно было бы зацепиться глазом.

Она посмотрела вниз и поняла, что огни бластов вокруг старика не видны издали. Поэтому Алия выкопала три маленьких углубления на гребне бархана, и зажгла в них новые бласты. Они послужат маяками, если их станут искать.

Бласты могут гореть еще несколько дней. Значит в её присутствии нет необходимости? Пора уходить? Может ли она еще чем-то помочь Икену? Вряд ли. Если он снова очнётся, то будет чувствовать себя только хуже, и если раньше не смог послать сигнал, то потом тем более не сможет.

Ожидание казалось бессмысленным.

Уходить или нет?

Его могут найти даже без неё, и наоборот. Если их ищут глазами, тогда им лучше оказаться подальше друг от друга — так вдвое больше шансов столкнуться с поисковой группой. Более того, можно оставлять за собой цепочку бластов, отмечая путь, пока хватит маны.

Но если их ищут по аурам, тогда двое людей рядом создают более заметное возмущение в астрале.

Да, наверняка будут искать по аурам. Для этого понадобятся маги снов, возможно, большая группа, но Совет найдет и людей, и ресурсы — определённо. Иерарх воздуха — слишком важная фигура.

Вот только... ищут ли их вообще? Смог ли магистр послать "зов" и дотянуться до Цитадели?

Если он не смог, тогда она зря теряет время.

Или Совет сможет найти магистра и без этого? Но когда они спохватятся? Утром? Завтра? Или когда будет уже поздно?

Уходить или нет?

А как бы поступил сам магистр, будь он на её месте?

Ей показалось, что она заметила краем глаза какое-то движение. "Должно быть, песок осыпался",— решила она, и пошла посмотреть — просто так, поскольку делать все равно было нечего, только ждать.

Когда Алия подошла к тому месту, она обнаружила на песке следы. "Разве я проходила здесь?" — спросила она себя. Вполне возможно, что да — когда бегала кругами в поисках магистра. Но точно она уже не помнила. Следы выглядели как бесформенные округлые ямки — ничего другого на сыпучем песке не оставалось. Она оглянулась назад — ее ноги оставили более глубокие вмятины. Это мог быть ее след, уже частично занесенный ветром... или след какого-то животного, которое было легче человека или его вес распределялся на четыре ноги.

Но разве может быть тут зверьё, если нет никакой растительности? Или все-таки может?

Внезапно она осознала: она спрашивала себя, как поступил бы магистр, но сейчас делала именно то, чему учил старик: пыталась рассуждать логически, рационально взвешивать все "за" и "против", подвергать сомнению не только догадки, но даже то, что видит.

"Неважно, есть тут кто-то или нет",— сказала она себе.— "Я никогда не прощу себя, если старика сожрут". А значит никакая логика тут не поможет.

Придется просто ждать.

И только она сказала себе это, как в ночном небе блеснул огонек. Он стремительно приближался. Вздох облегчения вырвался у Алии: так быстро двигаться могут только "хрустальные сани", а значит кто-то отозвался на зов иерарха.

На песок спрыгнули Джерр, Чиан Чен и еще какой-то маг, имени которого Алия не помнила. Джерр немедленно бросился к ней, а Чен — к старику. Молодой маг осмотрел уши Алии, ощупал ушибы и указал ей в сторону саней. Чен немного поколдовал над магистром, после чего старика с превеликой осторожностью подняли и уложили на невидимую поверхность. В санях оказалось еще трое: все маги воздуха, и вместе они разогнались до фантастической скорости, торопясь доставить старика домой.

В пустыне на месте драмы лишь несколько бластов остались гореть на песке. Через пару дней они погаснут.

...

Молодой, крепкий организм Алии и умение Джерра сделали свое дело: уже к утру она могла различать слова, если ей говорили прямо в ухо. Через пару дней слух должен был вернуться окончательно.

Но старый иерарх все еще оставался в своих покоях, и лекари не советовали даже подходить к нему. Пара переломов, что так беспокоили Алию,— это было далеко не все. Чиан Чен долго перечислял поврежденные внутренние органы, о некоторых из них девушка даже никогда не слышала (не будучи сильна в анатомии). Возможно, проще было перечислить то, что не пострадало. По всему выходило, что даже под присмотром лучших целителей старый волшебник еще не скоро придет в норму.

Пур (иерарх света) как раз обсуждал эту тему со своим преданным помощником.

— Это очень плохо, что старый Икен так сильно пострадал.

— Нехорошо радоваться таким вещам, но ведь это нам на руку, не так ли?— спросил помощник.

— Скажем так: радоваться неспортивно. И его ранения нам вовсе не на руку.

— Почему?

— А ты подумай головой! Икен сделал серьезную ошибку, которая привела к жертвам, и за это он должен понести наказание. Более того, он сделал еще одну ошибку, когда погнался за врагом, не предупредив никого. И что? Можем ли мы это использовать? Нет! Если я сейчас заведу такой разговор, ханжи из Совета Цитадели непременно скажут мне: "как вы можете говорить об этом сейчас, когда достопочтенный Икен тяжело ранен, имейте хоть толику сочувствия!" И я же в итоге окажусь виноват.

— Видимо, придется подождать,— невозмутимо констатировал помощник.

— Придется, но время работает против нас: чем дальше, тем меньше будут вспоминать о происшедшем, так что мы не сможем получить выгоду в полной мере! А ведь кресло атарха было практически в моих руках!

— Да, я тоже надеялся, что ваше назначение — вопрос решенный. Но есть одна проблема... что нам делать с Ибрисом?

— А что Ибрис? Огненный факультет давно растерял все свои козыри. Единственное, что может укрепить позиции огненного,— это война.

— Вот именно! Как насчет донесений об ордах Джаггарана? Что, если эта тварь — его разведчик?

— Не считай меня идиотом, конечно я это предусмотрел. Но Ибрис сам себе вырыл яму, когда стал говорить о том, что этот враг, может быть, нам и не враг и так далее, и тому подобное. Нам остается только поддакивать и успокаивать страсти. Наша линия поведения проста: нечто непонятное прилетело, никому не навредило, а во всех бедах виноват старый пень Икен!

— А если и правда война?

— Тогда используем второй план. В военное время кто должен командовать всеми? Очевидно, военные. Вот пусть атарх огня возглавит Совет, станет архом, а мне все равно достанется его место атарха. Я первый поддержу огненного, я не гордый. Он и в самом деле неплохой стратег. Главное, успеть провернуть все до того, как разразятся военные действия... и здесь время тоже работает против нас.

— Что же нам делать?

— Есть одна идея... ведь никто пока не знает о причинах беспорядков в городе?

— Верно. Они хотят молчать о том, что весь ущерб нанесли свои же. Возможно, это всплывет рано или поздно, но когда события позабудутся, страсти поутихнут...

— Вот-вот, опять время против нас. А что, если горожане узнают об этом прямо сейчас?

— Тогда грандиозного скандала не избежать!— воскликнул помощник.

— Верно. И что тогда сделает глава Совета? Вернее, что он будет вынужден сделать? Он должен будет, как говорится, бросить кость стае рычащих псов. Икен подходит для этого как нельзя лучше. И опять-таки, кто станет терзать тяжело раненого старика? Найдется много сочувствующих. Совет вынужден будет принять какое-то промежуточное решение: например, отставку. Но даже если Икен каким-то чудом сохранит свой пост, никакой конкуренции мне он уже не сможет составить.

— Таким образом... город должен узнать правду? Лучше как бы случайно?

— Да, да... мы — факультет света, так прольем же свет истины!— иерарх Пур с довольным видом подмигнул своему коллеге.

Радиоуправляемые люди

Лесную поляну освещал изумрудный свет. Какие-то бабочки, стрекозы, цветы там и тут. Идиллия. Ее нарушил легкий ветерок, который постепенно усиливался. Летучая мелюзга поспешно разлетелась, а травы и мелкий кустарник обреченно склонились к земле. Ветер крепчал, воздух заколыхался теплым маревом. Под аккомпанемент нарастающего гула, трава увядала на глазах. Прошло еще несколько секунд, и кустарники вспыхнули один за другим. Трава сначала потеряла цвет, потом побурела и, наконец, почернела. Тень накрыла поляну. В землю ударил столб пламени. На покрытую пеплом твердь очень неспешно и аккуратно опустился "Кашалот" — шаттл космического флота Земли.

Часом позже на опушку леса вышли двое. Знакомые легко бы опознали Вэй Лин, разве что ее одежда изменилась: теперь на ней красовалось что-то вроде римской тоги, и появился объемистый рюкзак. Одежда Джексона также напоминала тогу: длинный подол прикрывал слишком маленькие по местным меркам ступни, а длинные рукава замаскировали отличия в форме ладоней.

Немаловажная деталь, скрытая от посторонних глаз: на подошвы ног обоих разведчиков нанесли специальный состав, который застыл, образовав твердую корку. Сколько километров смогут прошагать босиком привыкшие к обуви земляне? Почва Зеленой Жемчужины очень мягкая, но корабельный врач не советовал экспериментировать, к тому же в земле могли присутствовать болезнетворные микроорганизмы, которые не попали в пробы воздуха и не были учтены группой профессора Окински при создании прививок. Медики рекомендовали и руками лишний раз ничего ничего не трогать — от греха подальше. Пока что у космонавтов на руках были одеты прозрачные перчатки, но к аборигенам в таком виде выходить не стоит, чтобы не портить маскировку.

Вдоль кромки леса пролегала сельская дорога. Земляне устроили наблюдательный пункт в ветвях большого дерева, наблюдая сквозь мощную оптику за аборигенами. Все, что они видели и слышали, передавалось на орбиту, благодаря инфоцитам.

На Земле в эти годы происходила настоящая "инфоцитная революция". Инфоциты — микроскопические детальки электронного конструктора, которые впрыскивались в кровь и распространялись по всему организму, по большей части притягиваясь к источникам электрического поля — нервам, мозгу и сердцу. Через некоторое время после инъекции человек ложился в специальную ванну, и инфоциты под действием внешнего магнитного поля перемещались в нужные места, соединяясь между собой и образуя сеть тончайших проводов, пролегающих вдоль всех нервов. На этом этапе все "провода" имели надежную электрическую "изоляцию" и никак не влияли на внутреннее самочувствие.

Помимо "проводов", инфоциты образовывали и более сложные структуры, а те — еще более сложные. Самые важные среди них — миниатюрный генератор электрического тока, расположенный в печени и работающий на химической энергии метаболизма, антенна в правой голени, соединенная с чувствительным приемником и декодером, и антенна в правой руке, соединенная с передатчиком и шифратором. Среди элементов меньших размеров — многочисленные предохранители и простейшие реле, необходимые для того, чтобы вся эти микроскопические провода не замкнули соединение между нервами и не вызвали других непредусмотренных эффектов, если где-то окажется повреждена изоляция.

В ранних версиях этой технологии некоторые крупные элементы (тот же генератор) имплантировали хирургически, но потом научились собирать из микроскопических кусочков без боли и крови, прямо "на месте". Именно тогда популярность инфоцитных инъекций резко скакнула, и такими темпами новая технология очень скоро должна была охватить все человечество.

В результате предварительной подготовки внутри человеческого тела получалось электронное устройство, дублирующее периферическую нервную систему.

По завершении процедуры компьютер проверял результат и подавал на приемник серию сигналов, которые вызывали растворение изоляции на некоторых проводниках, в результате чего инфоциты подключались к нервной системе.

Получившееся устройство было не очень сложным — намного проще обычного компьютера — и потребляло совсем небольшую мощность, так как вовсе не преполагалось вешать на человеческий организм заметную дополнительную нагрузку. Фактически это устройство выполняло всего две главные функции — передавать сигналы с нервов по радио и наоборот — принимать. Но одно это открывало широчайшие возможности.

Фактически после этого человек становился... радиоуправляемым.

Приемник в ноге мог получить радиосигнал издалека и вызвать возбуждение любого выбранного нерва либо наоборот — замкнуть цепь и прервать передачу нервных импульсов в любом месте, кроме головного и спинного мозга (куда инфоциты не проникали). При желании можно было заставить человека совершить любое действие или наоборот — парализовать, а в худшем случае — даже убить, вызвав спазм дыхательных путей или фибрилляцию сердечной мышцы.

Конечно, такая перспектива никого не радовала, поэтому примерно половина инфоцитов уходила на электронные схемы, которые должны были блокировать попытки "несанкционированного доступа" — приемник исполнял не любые радиокоманды, а только те, что приходили от личного персонального компьютера, а в том, в свою очередь, присутствовала еще более навороченная многоуровневая защита от вмешательства извне. Программы, управляющие инфоцитами, почти полностью изолировались от всего остального, чтобы даже в случае частичного "взлома" компьютера минимизировать возможный ущерб.

Благодаря защите, инфоциты можно было использовать для полезных целей. Одна из них — мгновенное обезболивание путем блокировки выбранных нервов. Другая — усиление сигналов и за счет этого — увеличение силы. Это, конечно, могло вызвать повреждение мышц и связок, однако в жизни бывают обстоятельства, когда это — меньшее из зол. Давно известные случаи, когда некоторые люди в критических ситуациях совершали немыслимые прыжки и тому подобные "подвиги" — теперь этот "героизм" стал доступен всем и в любое нужное время. По тому же принципу инфоциты работали как кардиостимуляторы, улучшали кровообращение в строго определенных местах, чтобы ускорить заживление ран, и даже иногда могли остановить сильное кровотечение за счет спазма мышц в нужной точке.

А самое широкое применение было связано с передачей сигналов непосредственно на глазной и слуховой нерв. Таким образом можно было вызвать любую звуковую или зрительную иллюзию, в том числе передать текст, речь или создать объемное изображение. Экраны и наушники становились ненужными, как и циферблаты и большинство других устройств, показывающих какие-нибудь технические данные. Сложные приборные доски в автомобилях, самолетах, на электростанциях и тому подобные — все это уходило в прошлое.

Изображение могло накладываться на то, что человек видит — это называлось "полувирт", или полностью заменять его ("полный вирт" или просто "вирт"). В последнем случае получался такой эффект присутствия, с которым не могли соревноваться кресла, шлемы или очки виртуальной реальности.

Тем более, что кроме приемника в "радиоуправляемом человеке" был и передатчик.

Передатчик сам по себе — очень маломощный, но оно и к лучшему: не нужно всем знать, где ты сейчас и что делаешь. Сигнал достигал только персонального компьютера, и от него уже, если надо, ретранслировался дальше. Для удобства компьютер можно было вмонтировать в браслет и носить на той же руке, в мышцах которой прятался передатчик.

Благодаря передатчику, в больницах отслеживали состояние пациентов в мельчайших деталях и очень быстро принимали адекватные меры.

Нервный импульс, который поднимает руку или ногу, можно перехватить, блокировать и переслать на компьютер. В результате сам человек не шелохнется (или двинется совсем немного, если такой сигнал не блокировать, а только ослаблять). Сигнал можно продублировать на компьютер и отправить потом на любое устройство, в том числе управлять машиной, самолетом и станком издалека.

Это называлось "вирт-интерфейсом" и в той или иной мере использовалось и раньше, но теперь инфоциты позволяли транслировать все движения с максимально возможной точностью — не хуже, чем в случае присутствуя на месте, и получать настолько детальное изображение, насколько это позволяла физиология зрительного нерва. Но самое главное — цена вирт-интерфейса упала на два порядка, что сделало его доступным для всех.

Благодаря "инфоцитной революции" многие люди стали забывать о том, что такое дорога на работу и домой. Практически все делалось "удалённо" через вирт, даже на скорой помощи приезжали роботы с медицинской аппаратурой, а настоящие врачи сидели по домам и оттуда командовали.

Точно так же можно было управлять не роботом, а персонажем игры, что вызвало очередной бум в области создания фантастических и сказочных миров с эффектом "полного погружения".

И не только фантастических. На глазной нерв можно не только передать электрический сигнал, но и снять его оттуда, а собрав все сигналы, воссоздать на компьютере изображение — то, что в данный момент видит человек. То же самое со слухом, обонянием и так далее. Все большую популярность получали "живые записи" — то есть записи всех ощущений какого-нибудь человека, который видел или слышал что-то необычное. Получив такой файл, можно было испытать то же самое, как будто сам побывал там вживую.

Однако, многие космонавты относились к инфоцитным технологиям с предубеждением. Если бы их сильно тянуло в вымышленные миры, они бы не искали с таким упорством миры реальные. Управление техникой через инфоциты тоже ограничено: радиосигнал слишком долго преодолевает космические расстояния, в реальном времени роботом или ровером на другой планете не порулишь, если только с Земли луноходом и то — с трудом. Очень желательно хотя бы на стационарную орбиту выйти, вот тогда будет нормально.

Надежность технологии тоже пока оставляла желать лучшего, только медицинские применения (с которых все началось) были тщательно отлажены и работали четко почти на сто процентов. Всякие мелкие огрехи и "баги" — это было вполне терпимо для игр или общения, но для космоса — рискованно. Куда больше космонавты доверяли Кир-у — то есть искусственному интеллекту большого корабля. А любое управление, расчитанное на инфоциты, обязательно дублировали старыми испытанными системами.

Поэтому инфоциты использовали, но с осторожностью и кто-то больше, а кто-то меньше. Кей Льюис, который даже на Земле не чурался виртуальных игр, не отключал инфоцитный приемник даже на ночь, используя его как будильник, а капитан Брэкет считал, что нет ничего лучше, чем громоздкий трехмерный проектор в рубке, хотя вполне мог бы спроецировать точно такое же трехмерное изображение напрямую себе в мозг.

Что касается двух космонавтов, спустившеся на Зеленую Жемчужину, то они сейчас работали живыми микрофонами и видеокамерами. Все, что они видели и слышали, передавалось на наручные компьютеры, с них — на ретранслятор, спрятанный в лесу, а тот уже имел достаточно мощный источник энергии, чтобы послать направленный сигнал на орбиту.

Эта цепочка не только помогала установить надежный канал связи, несмотря на толстую атмосферу планеты и постоянные электрические помехи от местной звезды, но и уменьшала вероятность перехвата сигналов — туземцы вроде бы не пользовались радио, но кто их знает?

Пока земные технологии соревновались друг с другом в сложности, внизу все казалось простым, понятным и даже расслабляющим — одним словом, пастораль.

Вот по дороге прошествовала важная матрона в годах, сопровождаемая молодой девицей — может быть, дочкой. Матрона что-то громко втолковывала своей спутнице. Естественно разведчики ничего не поняли: местный язык даже Кир расшифровать не смог — слишком мало исходных данных. На другой планете синтаксис мог оказаться настолько чуждым, что языковой барьер грозил стать самой сложной проблемой.

Позже в обратную сторону прошли четверо мужчин. Все они несли какие-то предметы — нечто среднее между алебардой и мотыгой — то ли оружие, то ли сельскохозяйственное орудие — и вот опять: даже о таких простых вещах — поди догадайся, не зная о культуре практически ничего.

Потом мимо проскакал всадник, яростно подгоняя коня... точнее, некое четвероногое животное, мало похожее на лошадь. Через полминуты в том же направлении проследовало еще трое. Вэй Лин предположила, что они гонятся за первым, а Джексон — что солдаты немного отстали от командира.

Следующим стал весьма колоритный персонаж: старик в балахоне и с посохом. Его можно было бы принять за колдуна из сказки, но все впечатление портила совершенно несуразная высокая прическа на голове. Вэй Лин с трудом сдержала смех. Старик почему-то остановился, обернулся и посмотрел прямо на дерево, где скрывались разведчики. Земляне замерли. Старик сделал какой-то жест рукой, потом еще. Затем отвернулся и пошел дальше. Заметил? Вряд ли: замаскировались они на "отлично". Услышал? Возможно. Что-то хотел сказать? Хотел ли вообще? Одно ясно: и с пониманием жестов тоже будут проблемы.

Разведчики продолжали наблюдение. Больше никто их не обнаружил. Насчитали десятка два пеших, столько же всадников, три телеги и какую-то зверушку, торопившуюся невесть куда. Пролетавших мимо ворон (а точнее, внешне похожих на них птиц) пересчитывать не стали.

Вэй Лин и Джексон пока не расчитывали увидеть что-то принципиально новое — ведь все время, пока группа Окински пыталась разобраться с местными бактериями и вирусами, самолето-птицы следили за этим поселением, и высмотрели, казалось, уже все, что только можно.

Сегодняшняя их миссия была похожа на первый полет Гагарина в космос — не столько техническое испытание, сколько рискованная медицинская проверка, когда испытатель играет роль подопытного. В те далекие времена о возможном воздействии на человека невесомости и прочих факторов не знали почти ничего. Инженеры пытались смоделировать некоторые условия на Земле, например, воспроизвести на центрифуге длительные перегрузки, но все учесть невозможно. Всерьез допускали даже то, что космонавт может сойти с ума. Неудивительно, что стенограмма переговоров Гагарина с Землей наполовину состояла из сообщений о самочувствии. Требовалось железное самообладание, отличная память и способность к самонаблюдению, чтобы продолжать спокойно и максимально объективно сообщать о том, что с ним происходит, даже когда возникали серьезные технические неполадки (а тот полет протекал совсем не гладко), да и позже, во время многочисленных отчетов вновь и вновь вспоминать детали происходившего.

В этот раз в качестве подопытных кроликов выбрали двоих — специально таких, кто максимально отличался друг от друга: мужчину и женщину разных рас и противоположного телосложения.

Роль Гагарина легла на Вэй Лин — как биологу ей предстояло постоянно отслеживать свое самочувствие, чтобы понять, как организм отреагирует на условия планеты. Хотя состав атмосферы и давление уже смоделировали и опробовали в барокамере на нескольких добровольцах, а самолето-птицы проверили этот лес на предмет крупных животных, которые могли бы оказаться хищниками, но, опять-таки,— все не учтешь.

Если что-то пойдет не так, хрупкая женщина и по совместительству — главная подопытная морская свинка — скорее всего почувствует это первой. Параллельно инфоциты в телах разведчиков передавали на корабль всю информацию, которую могли собрать.

Джексон присутствовал, в основном, ради охраны: контактировать с аборигенами в первый же день не собирались, но мало ли, что. Кроме того, он должен был следить за оборудованием.

Первая высадка продолжалась недолго. Просидев час на дереве на опушке леса, они вернулись на поляну, откуда их забрал шаттл. Перед посадкой в шаттл разведчики, не снимая перчаток, собрали десятки образцов почвы и растений.

На "Колонисте" их встретили дружески, но без митингов и объятий и не выпустили из ангара с шаттлом, где их ждали медики и "психи", с ног до головы упакованные в герметичные костюмы. Последние — скорее для проформы, поскольку никто всерьез не ожидал, что разведчики сойдут с ума. Мария и Кей провели положенные тесты, убедились, что никаких заметных последствий не наблюдается (кроме естественного легкого утомления) и оставили разведчиков в покое, вернувшись к своим "пазлам".

Тщательное медицинское обследование не выявило проблем — с разведчиками все было в порядке. Препараты, предназначенные для апаптации дыхания, действовали, как предполагалось. Высокая концентрация инертных газов в атмосфере упростила декомпрессию при возвращении (то есть переход от высокого давления у поверхности Зеленой Жемчужины к привычной одной атмосфере на корабле).

С точки зрения безопасности следовало выдержать паузу и долго наблюдать за Вэй Лин и Арнольдом Джексоном, которые пока находились в добровольно-принудительной изоляции.

Но корабль — даже такой большой — это не Земля. Ресурсы "Колониста" не позволяли готовить каждую высадку годами. Дополнительная помощь могла прийти еще не скоро: капитан регулярно посылал отчеты, которые передавались на Землю через систему ретрансляторов около червоточин. Но пока сигнал дойдет до Земли, пока там решат, что делать и кого отправить в качестве "подкрепления", пройдут месяцы. И, как ни парадоксально, экипаж не очень-то этой помощи жаждал. Общее мнение (которое в глубине души разделял и капитан), выразил Джексон:

— Большие шишки на Земле могут приказать не дергаться и ждать каких-нибудь крутых агентов, специально обученных для контакта с инопланетянами, как будто такие спецы существуют в природе! И тогда вся слава героев, установивших Первый Контакт, достанется не нам. И про нашу "девятку" опять будут рассказывать, что это корабль сраных неудачников, над которым висит проклятие! Подумаешь, мы их сфотографировали, но ведь даже не разговаривали — наоборот, старательно прячемся. Нет, мы должны рискнуть и познакомиться с местными по-настоящему, чтобы потом на этот счет не было никаких двойных толкований.

— Значит, ты предлагаешь рисковать и дальше?— спросил его капитан.

— Жизнь у меня, конечно, одна,— философски заявил Джексон.— Но она все равно когда-нибудь закончится. И где-нибудь посредине пути может выпасть редкий шанс стать кем-то таким, про кого забудут не так быстро, как про миллиарды других.

— Не ждал от тебя поэзии с философией,— усмехнулся капитан.— Но я тебя очень хорошо понимаю. Если бы мы оба опасались риска, зачем бы полезли в Дальнюю Разведку? Тебе в каком-то смысле повезло, что твой начальник не такой осторожный, как те, что сидят на Земле. Но совсем торопиться тоже не следует.

Капитан хотел добавить, что во второй раз Вэй Лин все-таки не стоит рисковать, но только он об этом подумал, как она сама вмешалась в разговор:

— Капитан, мы сейчас теряем время, в основном, ради проверки, не получили ли мы какую-нибудь скрытую инфекцию. Никакой другой разумной причины затягивать дело я не вижу. Но если мы чем-то заразились, повторное посещение планеты уже ничего не изменит. Пошлите опять нас же двоих, и возможный риск будет сведен к минимуму.

Дун Брекет догадался, что она намеренно упрощает ситуацию, но в целом права.

— Хорошо. Раз вы оба этого хотите, да будет так. Но все же... глупый героизм во имя славы я не поддержу. План такой. Идти на полный контакт сразу не будем. Сначала покажетесь кому-нибудь одному, вдали от населенных пунктов. Просто пройдете мимо, и посмотрим на реакцию. Потом понаблюдаем за "деревней" и выберем самых оптимальных туземцев для общения. Если кто-то из них покинет деревню, перехватим на дороге, и вы попытаетесь хоть как-нибудь пообщаться — жестами и так далее. Для расшифровки языка нужны первоначальные данные, если узнаем смысл нескольких слов, дальше будет проще. Ну а потом, если получится хоть немного продвинуться в понимании языка,— тогда можно будет пообщаться с небольшой группой, а еще позже — зайти в деревню.

...

Арнольд Джексон и Вэй Лин шли по пустынной дороге. Земля (точнее, "земля") под ногами, внешне похожая на песок на пляже, оказалась не такой сыпучей, но все равно идти было намного труднее, чем по твердому полу. В лесу почва, перевитая корнями деревьев, казалась гораздо удобнее, но местные предпочитали ходить по дороге, а не продираться сквозь заросли.

Вдали показалась какая-то фигура.

Прямо сейчас разумное существо — из тех, что жили в шести сотнях световых лет от Земли — должно было в первый раз увидеть землян.

Казалось бы, что могло пойти не так?

Да, в общем, ничего. Даже, если распознает чужаков, испугается, убежит к своим, расскажет, даже если ему поверят, то что дальше? На орбиту следом не запрыгнет.

Туземец приближался. Это оказался мужчина — высокий, серокожий — "эльф" по классификации Марии. Джексон был примерно такого же роста, но более атлетичного телосложения. Если придется драться, все шансы должны быть на его стороне, но драться никто не собирался.

В пряжках поясов у разведчиков прятались светошумовые заряды, которые должны были, в случае чего, ослепить, оглушить и выиграть время, чтобы ретироваться. На самый крайний случай у Джексона был парализатор — но это на совсем уж крайний случай, поскольку эффективность устройства против неизвестного вида было сложно предсказать, и знакомство с инопланетянами могло начаться с убийства.

Маленькая Вэй Лин все-таки слегка оробела и немного замедлила шаг, чтобы оказаться чуть позади своего напарника.

Туземец просто прошел мимо, едва скользнув по ним взглядом.

Обнадеженные такой спокойной реакцией, они продолжили путь в сторону ближайшего поселения, отмеченного на карте. Наблюдатель, управлявший самолето-птицей предупредил, что дальше по дороге есть еще несколько одиночных путников.

По пути им встретилось несколько пеших и конных, но никто не проявил интереса к чужакам. Похоже, той маскировки, что давала длинная одежда, было вполне достаточно.

Возвращаться обратно на корабль было незачем, поэтому решили сразу перейти к следующему этапу плана.

Разведчики сошли с дороги и углубились в лес, чтобы незамеченными подойти к поселку со стороны зарослей.

В лесу было влажно и пахло непонятно, чем. Разведчики старались не шуметь и не касаться растительности голыми руками, поминутно осматриваясь через электронный бинокль, который работал в том числе и в тепловом диапазоне. Оператор самолето-птицы подтвердил, что вокруг никого нет. Если тут и росли какие-нибудь съедобные грибы, то туземцев они не интересовали. Или не сезон?

Они подыскали удобное место на возвышении, куда со стороны поселения подойти было очень трудно из-за упавших деревьев, густых зарослей и заболоченного участка внизу. Чуть позади от вершины этого холмика они поставили палатку. Для наблюдения Джексон осторожно приблизился к стене зарослей и закрепил в ветвях свой бинокль, направив его на туземный городок.

Затем он вернулся в палатку и включил инфоцитный приемник, чтобы видеть как бы своими глазами все то, что видит устройство слежения.

Эту картину он наблюдал уже много раз, только под другим углом — "глазами" самолето-птиц. Сейчас перед ним стояла задача: выяснить, кто из местных жителей регулярно покидает поселок, и выбрать, кто среди них лучше всего подойдет для контакта.

Селение было совсем небольшим: сорок или пятьдесят домов. Скромные по размерам постройки, но все как на подбор опрятные и на вид очень прочные, сделанные из того самого материала, похожего на цемент. По какой-то причине дерево для строительства не применяли. На "табу" не похоже, так как повозки были деревянными. Джексон выдвинул интересную гипотезу: мол, это не камень, а просто местная земля, особым образом обработанная и потому практически бесплатная как строительный материал. Звучало правдоподобно и по цвету выглядело подходяще.

Посредине селения стояла какая-то башенка неизвестного назначения. Не было ничего похожего на гарнизон, фабрику — просто дома, дома, дома, дурацкая башенка посредине и торговая площадь вокруг нее.

Аборигены не выказывали желания побродить по лесу, оставаясь в пределах поселка и примыкающих к нему дорог. Согласно карте, где-то поблизости находятся возделанные поля, но в поле зрения не было ничего подобного,— как будто вся остальная природа представляла собой цветочную клумбу, которую не полагается топтать. Но, опять же, если для города, дорог и полей место расчистили, значит не табу и не "Гринпис".

Джексон вышел на связь с капитаном. Дун Брэкет забросал разведчика вопросами. Он напомнил, что все жаждут получить генетический материал для анализов — хотя бы пару волос с головы местного жителя и просил внимательно следить: не оборонит ли кто расческу или предмет одежды на улице, расчитывая потом как-нибудь забрать вещь, не вступая в близкий контакт. В конце разговора капитан посоветовал не высовываться, наблюдать и готовиться к ночлегу.

Вэй Лин тем временем продолжала ставить опыты на себе, отслеживая, как ее земной организм реагирует на более длительное пребывание в условиях высокого атмосферного давления в зарослях неземного леса, где должно присутствовать огромное количество бактерий, вирусов, спор, а растительность и гниющая подстилка выделяли разнообразные летучие вещества.

Эта миссия была рассчитана на несколько суток, ожидалось, что она будет состоять по большей части из наблюдения, и все это время они пробудут в негерметичной палатке или рядом.

Шаттл улетел, чтобы его случайно не обнаружили местные, но "обещал вернуться". После того, как среди жителей городка будут выбраны подходящие кандидатуры для контакта, капитан не собирался сразу переходить к следующему этапу, но хотел на какое-то время снова отдать разведчиков в лапы медиков, и только потом...

На корабле положение дел обсуждали много часов. Сбитый над мегаполисом аппарат поубавил энтузиазма даже у оптимистов. Поэтому приблизиться решили к этому совсем небольшому городку, расположенному чуть поодаль от остальных. Поселение выглядело мирным и безобидным, но таким же безмятежным казался сначала и большой город. Сошлись на том, что торопиться некуда: прежде, чем идти на более близкий контакт, стоит понаблюдать издали несколько дней, а лучше — неделю.

Мария сказала, что сейчас самое важное — оценить уровень агрессии среди туземцев. Если местные жители не применяют насилия по отношению друг к другу, то велик шанс, что и на чужаков не нападут. А если тут есть кто-то вроде разбойников или налоговых инспекторов, то лучше заранее узнать, как они выглядят и кого следует избегать.

Постепенно внизу наступала ночь — тени медленно сгущались. Физики говорили, что красивого заката не будет, но это радовало: с местным солнышком класса A8 закаты и восходы были бы радиоактивными, а полдень — ядерным. Хорошо, что есть зеленый туман, спасающий от смертельных излучений.

Разведчики ели шоколадки и обсуждали картины местного быта, выдвигая разные предположения.

Откуда жители берут воду? Никто не ходит с ведрами — значит должен быть водопровод. Может быть, эта башенка посредине — водонапорная? Кое-где торчали столбики с решетчатыми верхушками округлой формы. Похоже на освещение, но нет ни проводов, ни факелов. На улицах чисто, но нет ни дворников, ни мусорных ящиков, ни урн. Есть ли в таком маленьком поселении подземная канализация? Сквозь стекла в окнах домов виднелись самые обыкновенные занавески — смотрелось очень по-земному. Но, как и в мегаполисе, отсутствовали дымовые трубы. Водосточных, кстати, тоже не было.

Стемнело еще немного. Местное солнце должно было находиться уже далеко за линией горизонта, но небо так и не стало совершенно черным. По улице прошла женщина, волоча за собой на веревке корыто с крышкой. В руке она держала что-то вроде половника. Женщина подошла к одному из столбиков, открыла крышку и опустила половник в корыто. Затем протянула руку к столбику, и что-то нажала. Решетчатая верхушка раскрылась, и женщина перелила в нее из половника... жидкий огонь! Пламя не выплеснулось на землю, а осталось внутри решетки, немного покачиваясь и освещая улицу ярким красноватым светом. Женщина поволокла свое корыто дальше, от одного столбика к другому, повторяя процедуру.

— Что бы это могло быть?— задал вслух вопрос Джексон, отдав через вирт команду увеличить масштаб изображения до предела.

— Единственное, что приходит в голову — большое насекомое наподобие светлячка,— предположила Вэй Лин.

Нечто похожее засняла раньше одна из самолето-птиц, пролетавшая над другим поселением, но момент зажигания фонарей наблюдатели тогда пропустили. Возможно, ночь принесет с собой еще какие-нибудь сюрпризы?

Освещенный красноватыми огоньками поселок засыпал. Прохожих становилось все меньше, жизнь замирала на глазах. Поняв, что больше ничего интересного аборигены сегодня не "покажут", разведчики тоже отправились на боковую. Вернее, уснул только Джексон, а Вэй Лин должна была первую половину ночи отдыхать с открытыми глазами — на всякий случай...

...

Джексон подскочил как ужаленный, разбуженный громким воплем. Напарница каталась по полу палатки и непрерывно кричала, держась за горло.

Прошло пару секунд, он еще не успел ничего предпринять, а ее крики уже затихли, и женщина замерла без движения. Джексон склонился над ней и сразу отшатнулся: из-под тела Вэй Лин выползла какая-то длинная тварь, очень похожая на змею, но с двумя крошечными лапками у головы, с шипами на морде и воротником вокруг шеи. Тварь раздула воротник, засвистела и исчезла в траве.

Вэй Лин не шевелилась и, кажется, не дышала. На шее разведчицы сочилась кровью серповидная ранка. Джексон попытался нащупать пульс, но мешало бешеное биение собственного сердца — настолько он был "на адреналине" после внезапного пробуждения.

Что же делать? Разведчик связался с кораблем.

Там поднялась запоздалая тревога — такого никто не ожидал. Самолето-птицы искали только крупное зверье, а эта тварь оказалась мелкой и холоднокровной. В момент нападения Вэй Лин не видела животное, и дежурный на орбите, который смотрел вокруг ее глазами, тоже не мог ни о чем предупредить.

Инфоциты в теле женщины уже отослали полный отчет о внутреннем состоянии: замедление сердцедиения, остановка дыхания, почти полный паралич. Попытки заставить Вэй Лин дышать, отдавая команды мышцам через инфоциты, провалились.

Корабельный врач фактически расписался в своей беспомощности. Это наверняка яд, но неизвестно, какой. О противоядии речи не шло, поскольку животное земной науке неизвестно. Также непонятно, что случится, если Джексон попытается отсосать яд — вполне возможно, что отравится сам. Капитан потребовал от врача хоть каких-то предположений, на что тот ответил примерно следующее: он хочет сию минуту запрыгнуть в шаттл и лететь вниз, но поскольку Вэй Лин уже не дышит, у нее не больше десяти минут.

Из этих десяти минут Джексон лишь минуту потратил на сомнения и колебания. Шаттл явно не успевал: при создании этих машин весь упор делался не на скорость, а на защищенность — от радиации, высоких температур и так далее. Даже, если он пройдет атмосферу в режиме пылающего "болида", обшивка выдержит, но найти подходящую площадку, сесть, забрать Вэй Лин, взлететь, догнать "Колонист" на орбите, выполнить стыковку — все это потребует гораздо больше времени. Врач просился в шаттл, чтобы начать оказание помощи еще внизу, но инженер знал: без человека шаттл сможет маневрировать на максимальных перегрузках и сэкономить время хотя бы на спуске, так что в конечном счете получится то же самое.

Джексон вскочил, зажал в зубах фонарик, перекинул тело напарницы через плечо и резвой рысью рванул прямиком к поселению аборигенов.

Своим ничего говорить не стал. В голове у него тоже не зазвучали никакие голоса. Он даже проверил, есть ли связь с ретранслятором — да, есть. Просто капитан Брэкет, который был сейчас на связи и все видел глазами Джексона, предпочел не лезть ни с запретами, ни с советами. И разведчик, и капитан прекрасно понимали, что прямо сейчас весь план поэтапного и осторожного контакта с инопланетянами летит к чертям собачьим, и что самого Джексона никто не успеет спасти, если аборигены по какой-то причине сочтут его врагом.

Уже подбегая к околице села, Джексон подумал, что фонарик выдает в нем чужака, и выплюнул его в кусты. Через секунду понял, что какой еще фонарик, если посреди деревни сядет "Кашалот" (а это вполне возможно, если капитан решит таким образом сэкономить время). Разведчик пнул дверь ближайшего дома, но она оказалась каменной, удар получился глухим, тихим. Тогда он постучал в окно и закричал.

В ответ на его вопли одна за другой открылись сразу несколько дверей. Похоже, местные жители хотя и разбрелись по домам, но еще не спали. Джексон подбежал к первому попавшемуся человеку и указал на рану на горле женщины.

Теперь уже аборигены разразились громкими возгласами. Разведчик ни слова не понял, но интонации были очень тревожными. Кто-то куда-то побежал. Одна из женщин обратилась к нему на своем языке. Джексон сказал, что ничего не понимает. Тут подскочил какой-то широкоплечий здоровяк (из белых карликов), чуть ли не вырвал напарницу из рук Джексона и потащил куда-то. Землянин побежал следом, от всей души надеясь, что это попытка помочь, а не что-то другое.

Поселение переполошилось. Люди выходили на улицу, о чем-то громко переговариваясь. Карлик нырнул в один из домов, на стене которого висел большой молот. Джексон вошел следом. Никто ему не препятствовал, напротив, смотрели сочувственно (что тоже не факт, вдруг их мимика неаналогична земной).

Пострадавшую положили на каменную кровать. Здоровяк (видимо, хозяин дома или вождь) что-то повелительно сказал, сделал красноречивый жест, понятный даже инопланетянину, и люди стали покидать помещение. Остались только Вэй Лин, Джексон, хозяин и какой-то носатый мужчина лет пятидесяти. Белый карлик ухватился за локти женщины и стал делать движения, в которых угадывался местный вариант искусственного дыхания и массажа сердца: локти вверх и в сторону, потом на грудь и несколько толчков, потом снова вверх и в стороны, и так далее.

Все произошло очень и очень быстро: похоже, аборигены прекрасно поняли, что случилось, и торопились не меньше, чем Джексон.

Носатый обратился к разведчику. Джексон снова ответил, что не понимает. Тогда туземец взял с полки три каких-то медальона, один повесил себе на шею, второй отдал хозяину дома, а третий протянул землянину со словами:

— Вы так торопились, что забыли свой переводчик?

Джексон опешил: инопланетянин говорил на земном языке без малейшего акцента.

— Вы говорите на моем языке?!

— Я не понимаю, что вы говорите, наденьте медальон,— ответил носатый.

И после паузы добавил:

— Вы что, не умеете пользоваться переводчиком? Из какой берлоги вы вылезли? Если вы не наденете, то будете понимать меня, но я не буду понимать вас. Быстрее, времени нет.

Джексон, наконец, справился с удивлением и поспешно повесил медальон на шею.

— Вы меня понимаете?— спросил он.— Мою спутницу укусила змея, или что-то похожее,— у вас есть противоядие?

— Противоядия от укуса табипена у меня нет. Но не паникуйте: лекаря сейчас приведут. Как давно ее укусили?

— Я не уверен... минут пять... может больше.

— Что такое минута? Это долго?

— Пять минут — это триста ударов сердца,— ответил разведчик.

— Тири...ста?

Похоже, медальон идеально переводил большинство слов, но плохо справлялся с числами и единицами измерения.

— Минута прошла с момента, как мы вошли в этот дом,— нашелся Джексон.— Пять — это... он растопырил пальцы одной руки.

— Теперь понял,— сказал носатый.— Тогда лекарь успеет... Как это произошло?

— Я не знаю. Я просто спал, она присматривала...

— Спали у кого?

— Тут... неподалеку,— Джексон указал в сторону их лагеря, и только потом запоздало подумал, что не стоило этого делать: что будет, если местные найдут палатку и присвоят себе рюкзаки с высокотехнологичным оборудованием!? Его мысли были прерваны восклицанием хозяина дома:

— Вы спали в лесу!?— судя по выражению лица, здоровяк был удивлен несказанно.

— Ну вы даете...— поддержал его носатый.

Его фраза была прервана появлением... знакомой личности. Это был тот самый старик со смешной прической. Вблизи можно было рассмотреть ярко-желтые глаза, как у кота, синюю повязку на лбу и замысловатую синюю вышивку на голубой ткани: он успел сменить длинный балахон на рубаху и штаны.

Местный лекарь вел себя профессионально: ни одного лишнего движения. Сразу понял, кому требуется помощь, склонился над Вэй Лин, приложив руку к сонной артерии, ощупал пальцами место укуса и полез в свою сумку, попутно задав вопрос. На нем не было медальона, так что Джексон ничего не понял.

— ... сипов или около того,— ответил носатый.

В начале фразы прозвучало нечто нечленораздельное — похоже, опять какие-то число или, может быть, единица времени.

Что касается времени... шаттл может появиться в любую минуту. Странный лекарь явно знает, что делает, но если на деревню свалится "Кашалот" в режиме максимальных перегрузок и устроит переполох среди туземцев, не получится ли так, что космическая "скорая помощь" отвлечет лекаря и только все испортит?

Он прислушался — не гремят ли раскаты в небе? Нет, только прокричала птица. Птица?!

Джексон быстро снял медальон и громко сказал:

— Придержите "Кашалота!"

После чего одел медальон обратно.

Туземцы посмотрели на него с недоумением, но ничего не сказали, а старик даже глаз не поднял — он спешил.

— Я понял,— прозвучал в голове Джексона голос капитана.— Шаттл будет ждать на прежнем месте высадки... надеюсь, вас обоих.

Джексон тоже хотел на это надеяться.

В руках у лекаря оказались какие-то стеклянные трубки. Он приложил обе к ранке на шее пострадавшей. Потом что-то сделал, Джексон не понял, что — трубки стали наполняться желтоватой жидкостью, которая сочилась прямо из ранки. Заполнив сосуды наполовину, жидкость прекратила свое движение. Лекарь снял трубки и убрал куда-то.

А Вэй Лин медленно открыла глаза.

— Яд покинул соки ее тела,— прокомментировал старик, предварительно достав из сумки еще один медальон-переводчик.— Какое-то время (сипар или два) она еще будет частично парализована, пока организм не восстановится.

Значит все-таки "сип" и "сипар" — какие-то единицы измерения времени.

— Вы уверены, что с ней все будет нормально?— спросил землянин.

— Уверен, — ответил лекарь. — Я успел. Сейчас беспокоиться уже не о чем. Пока вам лучше оставить ее в покое, она сейчас почти не соображает, этот яд путает мысли. Пусть полежит и придет в себя. Давайте подождем, побеседуем. Я слышал слова про ночевку в лесу. С вашей стороны это было очень глупо. Только чокнутому такое могло прийти в голову... или чужеземцу. Откуда вы?

А вот и самый трудный вопрос. Про межзвездные полеты говорить нельзя. Астроном корабля считает, что аборигены практически ничего не знают о звездах и планетах, так как через их мутноватую атмосферу даже солнце выглядит как светлое пятно, растянутое на половину неба. Если начать рассказывать о космосе, они могут решить, что их пытаются обмануть, что земляне сумасшедшие или, того хуже, шпионы.

Но лучше обойтись без вранья: если у местных жителей есть такие совершенные переводчики, то где-нибудь под рукой может оказаться и детектор лжи. Опять эта "пастораль" внезапно показала технологию земного уровня!

Джексон предпочел вместо вранья не договаривать:

— Из меня не очень хороший географ... в общем, мы пришли с востока, и место, где мы живем, очень, очень далеко отсюда,— вроде бы и не соврал, так как шаттл действительно высадил их к востоку от городка.— Там, откуда мы пришли, лес безопасен.

— А, не вы ли это торчали на дереве около восточной дороги? Представляешь, Стит, иду вечером от дочки, смотрю — у дерева ветки шевелятся, как будто там кто-то есть. Вот, думаю, псих какой-то — скоро же стемнеет! Помахал им рукой, да только оттуда — никакой реакции. Я решил, что мне почудилось, зрение у меня уже не то, что в молодости. Что за дикие люди... и сколько раз вы так ночевали по дороге?

— В лесу? В первый раз... не знали мы. Наш... транспорт не смог доставить нас ближе.

— Да что я спрашиваю, конечно в первый раз! В наши леса и на пару минут зайти опасно. А с наступлением темноты ядовитые твари становятся особенно агрессивными. Табипены не выползают далеко из травы, так что на дорогах, в городах или в кронах деревьев их нет. Если вас застала ночь далеко от жилья, лучше ночевать на голой пустоши или на песчаном пляже, в крайнем случае — на придорожном дереве, привязавшись к ветвям. Понятно?

Джексону оставалось только кивать, слушая эту лекцию. Похоже, к чужакам тут относились без подозрения, скорее даже покровительственно. По крайней мере, в этом доме. Разведчик решил рискнуть и прямо спросить об этом:

— Я смотрю, ваш народ гостеприимен к чужеземцам...

Старик хмыкнул — совсем по-человечески:

— Нельзя сказать, что мы гостеприимны к чужеземцам, просто мы сами... кто чужеземец, кто сын чужеземца, кто внук... вот так. Тут немного южнее — Бесконечный Тракт — главная дорога в Столицу. Ее правительство очень популярно, и туда едут отовсюду. "Народ" — это тоже сильно сказано. В этих краях никакого определенного народа давно уже нет, поскольку перемешалась кровь со всего света. Я понимаю, что для вашей родины это может быть странно, но таковы наши обычаи, привыкайте!

Джексон подумал, что это, напротив,— большая удача. На "Колонисте", пожалуй, трудно найти двух людей одной национальности. Он и мечтать не мог о том, чтобы в первые же сутки решились две самые сложные проблемы: и с языком, и с ксенофобией. Если туземцы будут воспринимать их как туристов, что может быть удобнее? Пользуясь случаем, разведчик решил собрать как можно больше информации.

— А как же работают земледельцы, если даже по траве ходить опасно?

— Так близко к пустыне полей немного. Те, что есть, обносят канавами с водой. Зато у нас и разбойников не бывает. В кустах особо не попрячешься, если в любой момент в твою задницу может вцепиться ядовитая гадина, а по дорогам столичная стража носится. Подальше от Бесконечного Тракта с этим, конечно, похуже, тем более, в пустыне. В тех местах я бы вам не посоветовал ночевать на природе.

— Чем же занимаются местные жители, если не земледелием?

— Хм? Можно подумать, больше нечем заняться... — встрял носатый.

— Например?

— Да всем — абсолютно! Столица не так далеко, а там можно купить все, что угодно и нанять, кого угодно. Это дает возможность начать любое дело — лишь бы были деньги.

— А как называется столица?

— А зачем ее называть?— не понял вопроса носатый.

— Ну как же... чтобы отличить от других городов...

— Но ведь она и так отличается, она же Столица! А вот если бы обычные города назывались просто "городами", получилась бы путаница. Из какой вы глухомани, что таких вещей не знаете?— к счастью, любопытство носатого не пошло дальше риторического вопроса.— Наш город, кстати, называется Упур.

— Наверное это слово что-то значит на вашем языке...

— Скорее всего, что-нибудь значит на каком-нибудь древнем диалекте, но я не летописец и не понимаю в этом. Ашмаир, ты не знаешь?— носатый обратился к лекарю.

— Наверное, и тебя кто-то укусил, а то бы ты помнил, что я тоже не летописец.

Джексон обратил внимание на ироничные интонации в голосе старика и лишний раз подивился эффективности местного устройства для перевода.

— А как работает эта штука?— спросил он, рассматривая внешне ничем не примечательный медальон: просто черный отполированный камешек на веревочке.

— Она переводит с одного языка на другой. А в ваших краях как это делают?— получил он встречный вопрос.

— Нам как-то без надобности... у нас для этого есть один общий язык...

— Ну а когда к вам приезжают чужаки, что вы делаете? Через нас тут постоянно ездят всякие то в Столицу, то из Столицы, так что без переводчика как без рук!

Джексон по-прежнему остерегался врать, но не говорить же, что на всей планете давно применяется единый язык, а национальные постепенно забылись. Тогда он решил рассказать о переводчиках древних текстов.

— К вам ездят, а к нам... как-то не очень. У нас в старинных записях встречаются языки, непохожие на наш, но все те записи давно переведены. Раньше были люди, которые этим занимались специально, всю жизнь переводили с древних языков на тот, которым пользуются все. Они просто запоминали слова, какое слово что значит. Потом они заменяли одни слова на другие. У вас так не делают?

— Делают, но редко. Зачем, когда можно купить медальон? Некоторые люди знают по два языка потому, что у них близкие родственники говорят на разных языках. А нарочно учить чужой язык — это слишком долго и скучно, кому же захочется возиться?

— Да уж, с помощью медальона все так легко и просто. Как он это делает?

— Когда вы его одеваете, то окружающие слышат вместо ваших слов слова своего языка. Это такая иллюзия. А если встретится слово, которого нет в нужном языке, то оно не переводится.

— Ага,— заметил Джексон,— я припоминаю, что вы не поняли слово "минута". Это потому, что ваши единицы измерения времени совсем другие, да?

— Точно. Этот камешек считать не умеет. Еще бывают проблемы с пословицами, поговорками, с шутками, основанными на игре слов. Из-за этого случаются забавные недоразумения, кто-то может даже поссориться.

— Но как это происходит? Как устроен переводчик?

Носатый почесал затылок, посмотрел на лекаря и сказал:

— Да я не знаю, честно говоря. Это надо махудов спрашивать, которые их делают.

— Махудов?

— Ну да... махудов.

— Кто такие махуды?— не понял Джексон,— А, это, наверное, одно из тех слов, которые не переводятся. Если я правильно понял ваши объяснения, получается, что в моем языке нет такого понятия.

— Очень странно: махуды есть, а слова нет...— в свою очередь удивился носатый. Вот, например, Ашмаир — махуд,— он кивнул в сторону старика.

— То есть, махуд — это лекарь?

— Необязательно. Есть разные махуды: кто-то лечит, кто-то вот такие камешки-переводчики делает, а кто-то — воюет.

— Но камешки — не моя область, никогда не интересовался, как они устроены,— пояснил лекарь.

— Вы меня заинтриговали!— воскликнул Джексон.— Да, простите, я забыл представиться: меня можете называть Арни, а она — Вэй Лин,— и разведчик посмотрел на собеседников, ожидая, что они тоже назовут свои имена. Возникла неловкая пауза.

— Что такое "представиться"?— похоже, теперь носатый наткнулся на непонятное слово.

— Ну... это когда незнакомые люди в первый раз встречают друг друга, они называют свои имена.

— Ах, это такой ритуал? Интересно. А у нас имена называют, когда говорят о ком-то из присутствующих или при прощании. Примерно так: "если будете вспоминать обо мне, называйте меня Стит". Это, как вы поняли, мое имя. А если будете вспоминать ту гору мяса,— носатый указал на белого карлика (который только усмехнулся в ответ на подобное обращение),— называйте его Ургор.

— Так все-таки: кто эти загадочные махуды? Чем еще они занимаются?

— Много чем. Помогают земледельцам, лекарства делают, ловят преступников... долго перечислять.

— Ага, наверное махуд — это мастер?

— Нет, совсем не то. Вот, например, Ургора все у нас считают мастером. Он делает замечательные ножи, мечи, топоры. Но он не махуд, потому что не применяет махудские уловки.

"Черт",— подумал с досадой Джексон,— "эти камни-переводчики явно основаны на какой-то продвинутой технологии, не хуже компьютерной. Это может быть очень ценно. Как же невовремя возникли языковые проблемы! Кто же такие эти чертовы махуды и, особенно, их чертовы махудские уловки!?"

— А махудские уловки чем отличаются от немахудских?

— Это очевидно! Тем, что их применяют махуды,— солидно пояснил Стит.

Джексон мысленно застонал, а верзила вдруг расхохотался и сказал:

— Стит, ты бы еще заявил, что дерево — это то, что деревянное!

Лекарь с важным видом поднял палец и стал говорить:

— Молодой человек, мне трудно представить, что существуют страны, где нет махудов. Но вы не похожи на глупца, и выглядите искренне удивленным, значит не пытаетесь меня дурачить. Теперь мне самому стало интересно, смогу ли я объяснить вам. Я попробую рассказать о нас подробнее, может что-то из этого выйдет. Вот Ургор — кузнец, но не махуд. А почему? Да потому, что он работает с тем, что видит. Кусок металла, молот, наковальня, огонь, вода, дрова — это те предметы, которые можно увидеть глазами. Любой человек, если он не слепой, может увидеть то, что видит Ургор, когда работает. Но Ургор знает свое дело лучше, чем другие, у него руки умелые и голова в порядке. Вот он сидит, молчит, с виду — деревенщина. А потом вдруг как скажет... и прямо в цель. Голова работает получше, чем у многих. Но видит он так же, как и все. А махуды видят то, что не видят другие. Сначала способность эта совсем слабая, но ее можно развить. Мы, махуды, видим невидимое — кто-то в огне, кто-то в воде, и так далее, так что есть махуды огня, махуды воды, махуды воздуха...

Джексон воскликнул:

— Постойте-ка... махуды огня, воды, воздуха... что-то мне это напоминает... а, вспомнил! Маги огня, маги воды, маги воздуха, махуды — это маги?!— спросил Джексон и осекся, увидев выражение лица лекаря. Оно было гневным. Мягко говоря. Джексон попытался исправить ситуацию:

— О, я, наверное, что-то не то ляпнул, возможно, у вас не полагается перебивать или еще какой-то обычай, прошу прощения...

— Дело не в этом!— ответил Стит, повысив голос, и тоже хмурясь,— скажите, маги ведь шарлатаны?

— Ну... в общем... да.

— Вот видите! А разве Ашмаир — шарлатан?! Разве он не вылечил вашу женщину!? Как вы можете называть махудов магами, тем более, когда рядом сидит пожилой и всеми уважаемый махуд?!

Джексон понял, что сказал что-то сильно не то. Требовалось срочно исправлять ситуацию. К счастью, разведчик соображал достаточно быстро в нестандартных ситуациях, недаром капитан выбрал для этой миссии именно его и Вэй Лин.

— Я прошу меня простить... — Джексон хотел поклониться оскорбленному лекарю, но вовремя остановился, "мало ли что означает поклон в жестах этого народа, может, вызов на дуэль!"— Я вам благодарен за помощь. По обычаям моего народа нельзя оскорблять того, кто тебе помог. Это какое-то недоразумение. Наверное из-за того, что я еще не привык пользоваться вашим переводчиком. Вы сами говорили, что могут быть недоразумения, из-за которых даже ссорятся. Мне надо было сразу понять: раз камешек не перевел слово "махуд" как "маг", значит, между этими словами слишком большая разница. Если я правильно понял, то махуды не жульничают, маги — жульничают. Есть ли другие различия?

Кажется, старый лекарь смягчился, поскольку немедленно ответил, хотя в голосе еще оставались сердитые нотки.

— Пожалуй, это главное. Маги не жульничают.

Джексон опешил:

— Постойте... но ведь вы только что сказали, что маги жульничают...

Лекарь и Стит переглянулись и рассмеялись. Лекарь сказал:

— Да, похоже у вас будет еще много проблем с переводчиком. Вы не поняли, что произошло? Вы мысленно согласились, что те, кого вы привыкли называть магами, могут быть честными. Для вас слово "маг" потеряло значение "шарлатан", и переводчик стал переводить то же самое слово по-другому.

Джексон забеспокоился:

— Это что же, переводчик читает мои мысли?

На этот раз лекарь и Стит хохотали еще громче, к ним присоединилось довольное ржание верзилы.

— Надо бы, конечно, подразнить вас, сказать, что мы видим насквозь все ваши страшные тайны,— ответил, ухмыляясь, Стит.— Но я вас успокою: переводчик говорит только то, что вы хотите, ничего лишнего. Если вы врете, то переводчик тоже врет. Вы знаете, что переводчики иногда применяют даже люди, которые говорят на одном языке?

— Это еще зачем?

— О! Вы даже не представляете, как это бывает полезно. Особенно, когда говоришь с женщиной.

— А при чем тут женщины?— Джексон был сбит с толку.

— Видите ли, женщины слишком любят намеки. Поди пойми, что она имела в виду. В самом деле она отвергает твое внимание или просто дразнит. Или жалуется на одно, а хочет, чтобы ты сделал совсем другое. И ведь она не собирается меня обмануть, просто она полностью уверена, что я пойму ее и так! Но я-то не понимаю... Вот тогда я одеваю на нее медальон-переводчик, и все действительно становится понятно! Например, моя жена говорит мне: "у меня болит спина", а я слышу: "я на тебя обижена". Значит, надо идти к цветочнице, чтобы она перестала дуться. А на другой день она говорит мне: "у меня болит спина", и я слышу: "у меня болит спина". Значит, на этот раз у нее и правда болит спина, и теперь надо идти не к цветочнице, а за Ашмаиром.

— Местные мужики такие же лентяи, как и наши: вместо того, чтобы учиться понимать любимую женщину с полуслова, они используют какое-то устройство. Грош цена такому пониманию...— эти слова произнесла Вэй Лин, приподнимаясь на своем ложе.

— Вэй!— обрадовался Джексон,— ты выздоровела? Ты слышала все, что мы говорили?

— Конечно. И даже все видела. Только я ничего не могла сказать, я даже дышать не могла. Жуткое ощущение: воздуха не хватает, а вздохнуть не можешь. Ты не представляешь, какое было облегчение, когда мне стали делать искусственное дыхание! Да что там, я даже думала ужасно медленно и тяжело, словно сонная черепаха в маразме.

— Четвертого медальона у меня нет,— развел руками Стит,— придется вам пересказывать, что говорит ваша спутница.

— Кажется, она окончательно пришла в себя, потому что шутит и делится впечатлениями. И она очень благодарна Ургору за первую помощь.

Джексону показалось, что молчаливый верзила слегка смутился.

— Скажи им, что мы торговцы и готовы заплатить за лечение, если поймем, какие товары пользуются спросом в их стране,— подсказала Вэй Лин.

Лекарь заявил, что за услуги ему ничего платить не надо. Вэй Лин вдвойне зауважала местных целителей, когда узнала, что по их традициям нельзя брать деньги с человека, которого спасаешь от верной смерти. Дескать, жизнь за деньги покупать — кощунство. Или как-то так.

Джексон заметил, что в любом случае он интересуется торговлей, что если это не запрещено, он хотел бы купить партию медальонов-переводчиков.

— О, это как раз по моей части,— оживился Стит.

Оказалось, что он местный торговец. Стит буквально забросал землянина информацией. Да и у Джексона обнаружилась, так сказать, коммерческая жилка. Обсуждение затянулось. Лекарь заскучал и засобирался домой.

Скучно стало не только лекарю. Верзила заявил, что ему завтра рано вставать, идти в кузницу, и отправился спать. Вэй Лин не заметила, как задремала на той же кровати, где ее лечили. Джексон и торговец обсуждали бизнес до самого рассвета и остались весьма довольны друг другом.

Землянин составил подробный список товаров, услуг, узнал цены на них в ближайших городах и в Столице, получил сведения о торговых законах и традициях. Стит в свою очередь, уже предвкушал неплохую прибыль. Оказалось, что планета довольно бедна цветными металлами, причем все они ценились весьма высоко. Джексон посулил ему партию меди.

С рассветом землянин разбудил напарницу, и они отправились обратно, по дороге на восток.

Изгнание

Свет пробивался сквозь тонкие муаровые занавески в комнату лазарета. Сплошь разрисованные стены изображали леса, поля и города. Роспись изобиловала мелкими деталями и даже ребусами. Предполагалось, что созерцание картин и разгадывание загадок развеет скуку больных. На кровати, глядя в потолок, лежал иерарх Икен.

В дверь постучали. Вошла Алия.

— Рад тебя видеть в добром здравии, девочка.

— Да уж. Джерр меня разве что грудками урчаток не кормил. Насмешничать перестал, я даже стала подозревать, что ему что-то от меня нужно...

— Хе-хе... ну ты даешь... она "стала подозревать", не прошло и пяти лет. Ну что может быть "нужно" молодому парню от красивой девушки? Тоже мне, тайное знание...

— О! А вы, я смотрю, насмешничать не перестали, иерарх, значит, идете на поправку, верно?

— Со мной все будет в порядке, только не так быстро... у меня же нет пылкого возлюбленного лекаря,— шучу, шучу, не сердись, просто я старше и мне сильнее досталось. Ты кому-нибудь рассказала о том, что произошло?

— Только то, что случились неприятности, а обо всем остальном пусть узнают у вас. Иерарх Пур задолбал меня расспросами...

— Так я и знал!

— Но я уперлась копытом.

— И почему же ты ему не рассказала больше?

— Только не иронизируйте, хорошо? Это все женская интуиция.

— Ах! Опять эта жен... хм, ладно, не буду брюзжать, в этот раз она тебя не подвела. А что говорят? Какие новости?

— Если вы о той твари, то она больше не прилетала. В Совете Цитадели обычные склоки...

— Договаривай.

— Лучше потом, когда вы выздоровеете.

— Так! Я, конечно, еще не могу летать и воевать, но уши и глаза у меня в полном порядке! Даже не видя твоей ауры, я понимаю, что ты что-то скрываешь. Говори!

— Я не знаю...

— Что-то случилось? Пур опять задумал какую-то гадость?

— Не совсем... может, лучше все-таки потом?— в голосе Алии появились необычно жалобные интонации.

— Если ты сомневаешься, значит дело важное. Ты вообразила себе, что должна меня жалеть? С головой у меня все в порядке! Не помру, выкладывай.

— Ну... знаете... когда мы улетели, тут случилась беда,— и Алия подробно рассказала о панике в Столице и том, что об этом говорят.

— Значит по городу ходят слухи, что это я во всем виноват?

— Да. Они не хотели говорить, но сведения как-то просочились. Разгорелся невообразимый скандал. Все считают, что арх сделает из вас козла отпущения.

Старик задумался. Глаза его стали отрешенно-стеклянно застывшими. Наконец, он произнес:

— Когда мне было пять, я думал, что отец никогда не ошибается. Когда мне было десять, я думал, что он ошибается очень редко. Когда мне было пятнадцать, я думал, что взрослые вообще ничего не понимают. Потом мне исполнилось двадцать, и мне казалось, что это я не ошибаюсь почти никогда. В тридцать я стал сомневаться в этом. В сорок я стал презирать двадцатилетних, которые не видели своих ошибок. Потом меня это стало забавлять. Позднее я их жалел. В какой-то момент я смирился с тем, что все время от времени делают ошибки, очень часто их не замечают и не признают. В конце концов... я даже привык к тому, что из-за моих ошибок погибают люди. Скажи, Алия, может быть человек не должен жить так долго, иначе он превращается в черствое бревно? Конечно, я могу привести оправдания для себя... быть может, даже разумные...

— Если уж на то пошло, то ваш купол только отразил на город заклинания ужаса, а разве не виноваты те, кто их послал, вопреки приказу? А те, кто испортил ваш купол своими? Без тех и других ничего бы не случилось!

— Вот видишь: то, о чем я и говорил — разумные оправдания. А люди погибли. Но, знаешь, я не чувствую раскаяния. Я привык. Представляешь? Это странно, но это так. Может быть я с возрастом схожу с ума или деградирую? Это дико, но я привык! Не знаю... может быть, когда-нибудь я привыкну к тому, что привык...

Иерарх снова замолк, задумавшись о чем-то. Алия не знала, что тут сказать. Она не представляла себе, какими словами утешить старца. И надо ли. Молчание иерарха слишком тяготило, и она ляпнула первое, что пришло в голову:

— Может быть я еще в каком-то неправильном возрасте, но когда меня начинают мучить мысли о том, плохая я или хорошая, я что-нибудь взрываю или поджигаю, и мне сразу становится легче. Давайте пойдем и разберемся с джаа, или что это за тварь, раз уж все началось из-за нее. Мы должны взять реванш!

Старик посмотрел на Алию так, будто впервые ее увидел.

— Реванш? Реванш... реванш... Алия, ты можешь позвать арха Оруда?

Арх Дахар Оруд, двойной маг земли и воды, глава факультета земли пришел один. Его лицо было подчеркнуто непроницаемым, а одежда — подчеркнуто официальной, но не торжественной. Главный маг самого большого города надел длинную мантию из лоснящейся темно-зеленой ткани со множеством тонких синих вертикальных полосок и подпоясался черным поясом. Пальцы босых ног переплетала прочная жилка, усеянная черными бусинками.

Икен сразу перешел к делу:

— Дахар, мы с тобой никогда не были ни врагами, ни друзьями, так что я могу положиться на твою беспристрастность и нейтралитет. Сразу скажу, я не собираюсь оказывать сопротивление. Считай, что я подписал безоговорочную капитуляцию.

Лишь едва уловимое движение морщин арха выдало его удивление.

— Я знаю, что в сложившихся обстоятельствах Совету выгоднее пожертвовать одним своим членом, чем поставить под удар сразу множество людей или, тем более, всю Школу. Я готов понести наказание,— сказал иерарх воздуха.

— Ваше ранение, Икен, дает нам возможность обойтись с вами не слишком сурово, одновременно успокоив общественное мнение... — арх Дахар ответил обращением "вы" на "ты" Икена.

Оставалось только гадать: то ли дело было в том, что арх на сорок лет моложе, то ли он желал сохранить дистанцию.

— И как же вы со мной... обойдетесь? Я должен подать в отставку?

— Это было бы лучше для всех. Горожане жаждут крови... чего-то вроде возмездия за свой страх. Еще не факт, что они удовлетворятся этим.

— Понятно. Я подам в отставку. Как я обещал, я не буду бороться за свое оправдание. За это я попрошу одну незначительную услугу. Как ты думаешь, Дахар, это справедливо? Тебе не придется доказывать, что именно я виноват в том, что кое-кто не понимает приказа "не стрелять". А мне не придется уговаривать тебя насчет одной услуги.

— Справедливо или нет, зависит от услуги,— осторожно заметил глава Совета, обойдя молчанием тему стрельбы.

— Я хочу, чтобы Совет официально отправил меня в изгнание.

На этот раз арх уже не смог скрыть удивление:

— Но это же... отставка с изгнанием — это ведь более серьезно, чем просто отставка?!

— Верно. И так вам будет легче успокоить горожан, да и моя рожа не будет напоминать о позоре Цитадели. Но я хочу, чтобы это было не просто изгнание, а задание.

— Какое еще задание?

— Со всем этим переполохом вы, кажется, забыли о том, что его вызвало.

— Мы не забыли. Но летающая тварь больше не появлялась. Многие считают, что это — один из легендарных джаа. Но что толку долго обсуждать то, что все равно нельзя изучить поближе?

— Или можно,— возразил Икен.— Именно об этом задании я говорю. Я пытался выяснить, но потерпел неудачу и оказался на этой койке. Я хочу повторить попытку. Помнишь последнее донесение моих людей, Дахар?

— Конечно. Оно заставляет относиться к Джаггарану всерьез.

— Есть еще кое-что, о чем я не успел тебе рассказать. Это случилось перед самым прилетом джаа. Одна из студенток сбила летающего голема.

— Летающего голема?! Но големы не летают!— кажется, на этот раз арх был удивлен еще больше.

— Так все считают. До недавних пор все считали, что джаа — всего лишь легенда. Однако как же тогда назвать нечто летающее, но сделанное из металла?

Арх внимательно вглядывался в старика, слушая это известие. Потом заключил:

— Это делает предзнаменования еще более значимыми. Если ты в самом деле можешь выследить джаа, сделай это! Твое якобы изгнание будет прекрасной маскировкой. Цитадель окажет тебе любую помощь... но втайне. Можешь просить о многом.

— Многое не понадобится. Пока что. Мои люди — в основном маги воздуха, но на этот раз мне потребуется сборная команда. Мне нужны четверо помощников... двое уже есть на примете. Третьим должен быть кто-то с твоего факультета, "крот". Не слишком старый, не слишком тупой, достаточно отчаянный, имеющий опыт боевых операций. И понадобится еще один такой же с факультета света. И лучше, если иерарх Пур останется в неведении...

По-видимому, даже седобородый старец должен хотя бы иногда делать необдуманные глупости. В таком духе Икен прокомментировал свое решение Алии. Горячая амазонка немедленно изъявила желание делать глупости вместе.

Третьим разведчиком стал Джерр, чем несказанно удивил девушку. Она думала, что молодой водяной маг по характеру прагматичен, довольно уравновешен и не имеет никаких причин отправляться в авантюрное путешествие. Видимо, в чем-то она ошиблась, поскольку он согласился, перекинувшись лишь несколькими фразами с отставным иерархом. Джерр задал всего четыре вопроса: куда, зачем, когда, и с кем. Судя по всему, последний вопрос был самым главным, получив ответ на него, он сразу согласился и попросил час на сборы.

Вскоре появился и "крот", которого обещал прислать глава Совета. Им оказался маг земли по имени Камо. Алия помнила его в лицо, хотя и не знала по имени до сего момента. Рослый и крупный, но немного неуклюжий, он напоминал чем-то големов, с которыми неплохо управлялся. Лицо Камо пересекала татуировка в форме широкой косой черной полосы, охватывающей правый глаз, нос и подбородок слева. Белесые глаза выглядели жутковато, да и выражение лица было крайне угрюмым. Пустить такого ночью по темным переулкам — вся шпана разбежится. Камо был почти вдвое старше Алии и Джерра, но по сравнению с магистром Икеном — сущий мальчишка.

Последним членом экспедиции стал маг света Люпин: высокий мужчина со светлыми волосами с голубовато-серой кожей. Люпин только что вернулся из дипломатической миссии на востоке, и был в курсе тамошних дел. Арх Оруд откровенно объяснил, что хотя Люпин формально подчиняется иерарху Пуру, но на деле является человеком Страшного Сна, который его и порекомендовал. С атархом снов Икен давно дружил и вполне доверял как ему самому, так и его способности подбирать правильных людей.

Солнце Виза отправилось освещать другую сторону планеты, изумрудно-туманная атмосфера медленно гасла, когда тяжело нагруженный ковер-самолет перелетел сначала внутреннюю стену Школы, а вскоре и внешнюю, городскую. На ковре сидела молодая рыжая девушка весьма решительного вида и трое мужчин: один — неопределенного возраста гигант, второй — совсем молодой, длинноволосый и стройный, и третий — важный и холеный. И еще на ковре-самолете летел старик, который умиротворенно похрапывал в центре под тяжелым и теплым одеялом.

Этот летательный аппарат правильнее было бы назвать коробкой-самолетом, поскольку основу летающего сооружения составлял большой деревянный короб. Обычная конструкция: на дно насыпан слой перьев, а сверху расстелено толстое льняное полотно, прибитое скрепами по краям, борта украшены узорами. Вдоль бортов сложили багаж, а в середине располагались спальные места. На носу и корме возвышались две мачты, которые поддерживали матерчатую крышу, если шел дождь. В движение ковер-самолет приводился ветром, который создавался вокруг него магией. С течением времени магия в древесине расходовалась, и аппарат летел все медленнее. Тогда нужно было искать волшебника, чтобы подзарядить его.

Конечно, ковер перемещался намного медленнее, чем созданные из чистой магии и сжатого воздуха "хрустальные сани". Но зато деревянное сооружение не требовало постоянного присмотра и могло применяться как палатка.

Сейчас спешить было некуда. Алия чувствовала себя умиротворенно. Борта закрывали обзор, так что видимым оставалось лишь небо, окрашенное легкими зеленоватыми мазками. Движения не ощущалось, разве что облака немного смещались назад и в сторону. Пахло сушеной рыбой — рядом лежала пара мешков. Алия подумала, что к утру вся одежда провоняет, но шевелиться не хотелось.

— Магистр, вы спите?

— Нет.

— О чем вы говорили с архом? Расскажите!

— У нас военная разведывательная миссия, Алия. В таких миссиях участники знают лишь минимум.

— Да, я поняла,— дисциплинированно ответила девушка, решив, что больше ничего не добьется.

— Но вы пока не знаете даже минимума,— он покосился на Люпина и уточнил,— по крайней мере, это относится к большинству из вас. Думаю, пора рассказать кое-какие детали.

Разведчики подсели ближе к командиру. Под слабыми отсветами ночного неба лица пятерых магов казались мрачными фресками.

— Что вы слышали о Джаггаране?— спросил магистр, обращаясь ко всем.

— Только слухи. Говорят о большом войске где-то далеко на востоке, которое взяло несколько городов и продолжает в том же духе. Так бывает. Рано или поздно они наткнутся на крепость, о которую сломают зубы.

— В общем, верно,— подтвердил старик, и начал подробный рассказ.

Войско называют ордой Джаггарана по имени предводителя. На вид — обычный завоевательный поход. Но есть кое-что странное. Новые градоправители сохраняют подчинение и верность Джаггарану.

Казалось бы: какой в этом смысл? Как только войско уходит, местные элиты могут наплевать на победителя — ведь город, который уже разграблен, никто не станет брать повторно. Ни один солдат не пойдет воевать, если знает, что трофеев не будет.

Это, так сказать, азы военного искусства. Одновременно это и традиция. Так было издавна. Но, тем не менее, ставленники Джаггарана остаются верны ему. И еще одна странность: в захваченных городах они устанавливают законы, подобные законам очень старых времен — жестокие, бессмысленно ограничивающие свободу населения, замешанные на страхе и лживых лозунгах.

Это неэффективно... это ослабляет экономику, науку и в конечном счете все остальное... избыток свободы лучше, чем недостаток. Чем меньше законов соблюдается из-под палки, тем стабильнее и эффективнее система управления. Если тебе необходимо принудить кого-то делать то, что ему не хочется, тебе придется поставить над ним надзирателя. А потом — надзирателя над надзирателем и так далее. Гораздо разумнее создать такую систему, в которой большинству людей выгодно исполнять законы. Эти принципы знает весь просвещенный мир за исключением дикарей. Но во всех городах, захваченных ордой Джаггарана, насаждаются другие законы.

И, к сожалению, в этом обнаруживается особый смысл. После ухода орды захваченные города продолжают обучение воинов, которые потом присоединяются к орде. Без верности правителей и жесткого режима такое было бы невозможно. В результате орда все время растет.

Вот в этом главная неприятность и странность. Любое войско несет потери и потому рано или поздно останавливается или оказывается разбито. А орда все время увеличивается. Если эта армия будет и дальше расти, она сломит любое сопротивление. И непонятно, когда и как это все закончится. Последний раз, когда на Визе происходили самые масштабные битвы — это были Баталии Предтеч, и они привели к очень печальным последствиям.

Сначала, услышав об этих ордах, Совет Цитадели решил: как хорошо, что все это происходит так далеко от нас. Но оказывается, недостаточно далеко!

По сведениям агентов орда использует для разведки и диверсий летающих существ. Весьма странных летающих существ, которых трудно описать. Незадолго до штурма их замечают в небе обреченного города все чаще и чаще. А что видели мы? Сразу и джаа, и летающего голема. Не предвестники ли это грядущей беды? Что, если Джаггаран присматривается к Столице? А может быть, это совпадение? Это надо выяснить.

Люпин заметил:

— Если легенды о джаа правдивы хотя бы на одну сотую, это само по себе обещает проблемы — даже без всяких там орд.

Они еще долго обсуждали происходившее на востоке. Люпин рассказал все, что мог вспомнить важного об орде — не так много, как хотелось бы, поскольку в городах самой орды он не побывал, а только у соседей. Те были настроены очень негативно, боялись, что станут следующими жертвами, но надеялись, что все обойдется: хан прочно увяз в войне с двумя городами на юге, войска обеих сторон несли серьезные потери и был неплохой шанс, что там экспансия Джаггарана и завершится. Но, может быть, и нет.

Джерр и Алия задавали много вопросов: первый больше про то, как живут в орде, а вторая — про то, как воюют. Камо помалкивал и любые попытки разговорить его вежливо гасил — похоже, необщительный тип попался. Магистр Икен тоже после своих объяснений притих — видимо, устал и чувствовал себя еще очень худо.

Заяц

— Ничего себе!

— Что такое?

— У нас заяц!

Прошли примерно сутки с тех пор, как ковер-самолет с экспедицией бывшего иерарха, а ныне — просто магистра стартовал из Столицы. И тут Джерр сделал неожиданное открытие: среди мешков с припасами прятался мальчишка. Это был Эйдар (а кому бы еще пришло в голову...) Допрос с пристрастием был почти сразу прерван заявлением: "я ОЧЕНЬ хочу писать". Пришлось садиться и делать внеочередной привал.

К этому времени летательный аппарат достиг пустыни и немного углубился в пески.

Если свести ответы шестилетнего зайца в единый рассказ, то получалось примерно следующее. Он видел, как "дядя Джерр" собирается в дорогу. Тот сказал, что уезжает с "тетей Алией" лечить "дедушку Икена". Малыш увязался следом из любопытства, и сначала хотел просто поглазеть, как взлетает ковер-самолет. Но в последний момент ему взбрело в голову, как весело будет спрятаться, а потом "всех напугать", выскочив с диким криком. Довольно глупая затея, но что возьмешь с шестилетнего сорванца?

Ночь он проспал среди мягких мешков. Наутро какое-то время раздумывал, пора уже выскакивать или нет. Но затем настолько увлекся зрелищем земли с высоты птичьего полета, что целый день прошел незаметно. И только, когда простирающиеся внизу картины начали тускнеть в сумерках, Эйдар очнулся, и выдал себя шумом.

Земные путешественники в такой ситуации, возможно, пришли бы в ужас: шутка ли — увезти с собой чужого ребенка?! А что скажут родители!?

Для магов выходка сорванца тоже создавала проблемы. Что за удар по репутации: какой-то малолетний шалопай пролез в сверхсекретную разведывательную миссию!

Назад в Столицу решили не возвращаться. Путь ковра-самолета лежал на восток в пустыню, но если сделать небольшой крюк к югу, можно пролететь через город Упур, где жили родителя Эйдара. Пускай сами делают своему сынку внушение и везут обратно в Цитадель.

Путешественники не торопились: пока магистр не выздоровеет, активные действия все равно невозможны. Тот не жаловался, но случай с зайцем говорил сам за себя. Способность чувствовать ауры живых существ — это первоначальные азы магии снов. Однако старик не заметил ауру ребенка, который спрятался в нескольких шагах. Значит, сейчас он не мог использовать даже простейшие навыки. Какое-то время спустя после катастрофы он еще мог с трудом колдовать и даже вызвал помощь, но потом ему стало еще хуже из-за многочасового лежания на холодном песке с кучей внутренних повреждений.

Время от времени они совершали посадку, и Джерр с Камо колдовали над пациентом. Лечение шло по плану, но медленно — хотя угроза жизни миновала, но повреждения были слишком обширными. К счастью, старик был в хороших руках: Джерр считался одним из самых талантливых лекарей Цитадели, а Камо добавлял к этому свой солидный опыт и подстраховывал. Хотя Камо больше специализировался на големах, но лечить он тоже умел.

Спустя сутки, магистр попробовал набрать немного магической энергии и с большим трудом, в несколько этапов подзарядил ковер-самолет. Раньше для него это было секундым делом.

Неспешный полет до Упура с периодическими остановками мог занять несколько дней. Все это время Эйдар должен был бы посещать занятия. Алия заявила, что раз шалопай все равно прогуливает уроки, она самолично займется его обучением. Возражать никто не стал: и пацана займет делом, и себя.

Надо сказать, что педагог из огненной получился никудышный: она хотела от мальчишки всего и сразу, сердилась на его непонятливость, говорила быстро, неразборчиво и на повышенных тонах.

Ученик попался под стать учительнице: упрямый, и непослушный; может быть, не такой агрессивный, но зато бесстрашный, так что угрозы и окрики огненной на него действовали примерно так же, как на бревно. Парень был для своего возраста смышленый, даже, наверное, талантливый, но Алия хотела от него через чур многого, пытаясь объяснять все как взрослому.

Упрямство мальчишки выражалось еще и в том, что он не хотел учиться счету и письму, а мечтал о магии. Резонные возражения, что одно связано с другим, не помогали.

— Как ты выучишь заклинание, если не сможешь прочитать книгу, где оно записано?!— увещевала Алия.

— А ты мне прочитай...

— Оно мне надо?

— Ну хоть разик...

— У тебя все равно не получится. Заклинание надо рассчитывать, а ты даже цифр не знаешь!

— Ну, может, есть без цифр?— жалобно спрашивал ребенок.

— Хм... некоторые заклинания можно "на глазок", но получается слабо и бестолково.

— Пускай бестолково, зато магия!— восторженно восклицал неофит.

И так далее в том же духе. Наконец, Алия придумала решающий аргумент. По крайней мере, ей казалось, что он решающий:

— И вообще уговаривать меня бесполезно, потому, что магии я все равно тебя учить не смогу: ты — будущий воздушный и водный маг, а я — огненная.

Малец нахмурился и замолчал. Потом спросил девушку:

— Что, никак-никак не сможешь?

— Не смогу.

— А почему так получается?

Алии пришла в голову мысль, что этот вопрос можно использовать в педагогических целях, и разразилась краткой лекцией. Постепенно она сама увлеклась, не заметив, что начала говорить гораздо проще и понятнее:

— Видишь ли, все маги черпают магическую энергию из астрала. Эта энергия называется маной. Мана заключена в особые пузырьки, которые мы зовем капсулами. Капсулы есть в воздухе, в земле, воде, повсюду. Обычные люди их не видят и не могут на них воздействовать. Только маги это умеют. Но капсулы маны очень по-разному ведут себя в разных стихиях. Поэтому, если я хорошо различаю их в огне, то совсем не вижу в воздухе. Значит я не могу научить тебя, как обращаться с ними. Они просто находятся вокруг, а я их не вижу...

— И я не вижу...

— Это временно, пока тебе не пробудили магическое зрение. Вот когда научишься счету, письму и другим предметам, то в один прекрасный день какой-нибудь маг воздуха позовет тебя и научит видеть ману в воздухе, это совсем несложно.

— Несложно? И читать-писать не надо?

Алия только ругнулась под нос, но до вранья опускаться не пожелала:

— Не надо. Только магистр Икен с тобой возиться не будет, ему сейчас совершенно не до твоих глупостей. Я же вижу только огненную ману. А ты, кстати, молодец: сможешь видеть сразу и водную, и воздушную. Я хотела просить Икена проверить тебя на магию света и сна, но теперь это придется отложить.

— То есть, я могу еще какую-нибудь ману видеть?

— Шанс есть, но это надо проверять.

— А может, я и огненную могу? Тогда ты бы могла меня учить!

— Что за несносный мальчишка! Да я и так тебя учу!! А магией тебе заниматься рано, сначала надо научиться читать и считать. И хватит ковырять в носу!

— Это я от задумчивости,— вдруг выдал пацан оправдание.— А давай ты меня проверишь, а я потом буду учиться. Я выучу все... как их... сифры?

— Цифры. Это такие значки. Их всего пять. Надо запомнить их названия и научиться рисовать.

— Я их обязательно запомню, честно-честно, только ты меня сначала проверь.

— Ну хорошо. Но помни: ты обещал!

Алия давно могла проверить Эйдара, но не делала этого, поскольку была уверена, что ничего не получится. Стихии воды и огня были плохо совместимы, и маги, сочетавшие в себе умение управлять этими двумя видами энергии, встречались крайне редко. Воздух и вода были близки, воздух и свет — еще ближе. Сон неплохо сочетался со всеми стихиями. А вот вода была "враждебна" огню, воздух и свет — земле.

Не сомневаясь в провале, Алия, тем не менее, к делу подошла со всем тщанием. На очередном привале она разожгла костер.

— Видишь этот огонь, Эйдар? А теперь ты должен хлестнуть по нему голой рукой. Я принесла воды. Намочи рукав рубахи и руку.

Мальчик округлил глаза:

— Голой рукой? По огню? Ты думаешь, я дурак?

— Вообще-то да, раз не хочешь учиться читать.

Пацан обиделся:

— Я же обожгусь!

— Конечно обожжешься, но совсем чуть-чуть.

— А если не чуть-чуть?

— Тогда Джерр тебя вылечит за минуту, даже следа не останется. Кстати, это плохой признак: обычно огненные маги не боятся пламени и ожогов. Так что ты, скорее всего, не пройдешь эту проверку.

Эйдар надулся. Потом подошел к пылающему костру и робко поднес палец. Сразу отдернул и подул.

— А по-другому нельзя?

— Нет, нельзя. В этом пламени я вижу очень много капсул огненной маны. Если хотя бы одна капсула расколется, я это замечу. Это будет значить, что ты можешь воздействовать на огненную ману. Заодно проверим твой характер. Короче, ты должен ударить рукой по огню, и точка.

Эйдар сделал вторую попытку приблизиться... впрочем, с тем же результатом.

— Ты вообще слушаешь, что тебе говорят, упрямый ребенок? Ты неправильно делаешь. Когда ты подносишь руку к пламени так медленно, она успевает нагреться. Так ты ничего не добьешься, разве что превратишь палец в жареную сосиску. Надо быстро-быстро хлестнуть, чтобы ладонь прошла середину пламени. Тогда она просто не успеет нагреться. Самое худшее — кожа чуть покраснеет. Ладно, можешь и не пробовать, уже все ясно: огненный маг, который боится огня — так не быва...

Алия осеклась потому, что Эйдар, вдруг зажмурившись, ударил по пламени! Взмах детской руки был быстрым, почти неуловимым для глаза. Его тело резко развернулось, находясь рядом с огнем — то, что требовалось на самом деле. Рукой сквозь огонь — это так, для проверки характера, суть в том, чтобы заставить ребенка сделать очень быстрое движение корпусом в непосредственной близости от большого количества капсул маны. При этом все линии в ауре мальчика тоже перемещаются, и если среди них есть особенные, способные воздействовать на магическую энергию, они могут "рассечь" и "разбить" хотя бы одну из капсул (не обязательно с первой попытки). Или (как делал магистр Икен) можно взять всего одну капсулу, но уже поврежденную, готовую расколоться от малейшего воздействия. Наконец, можно было поступить как Джерр тогда — ребенка попросить замереть, и осторожно перемещать треснувшую капсулу рядом с ним.

Теперь, если в ауре мальчика есть нужные линии... Алия поначалу не заметила никаких изменений в огне, но затем прищурилась с подозрением: десяток или больше капсул маны слегка потрескались, но не разбились. Девушка объявила об этом мальчишке.

— И что это значит? Могу я быть огненным магом или нет?

— Похоже, что можешь, но... надо ждать сюрпризов... Это необычно. Начинающие огненные маги обычно разбивают одну-две капсулы вдребезги. Сильный взрослый маг может разбить все, что есть в костре, одним усилием мысли. Ты же слегка повредил сразу много, но не разбил ни одной. Честно говоря, я не знаю, что это должно означать. Может то, что в магии огня ты будешь слабее, чем в двух других стихиях. Или просто то, что ты еще маленький. Потом спросим Икена. Возможно, он слышал о таком. Он ведь много детишек проверял.

— А где эти капсулы?

— Там, в огне...

— Я не вижу.

— Ты не обучен.

— А ты меня научишь видеть огненную магию? Ты же обещала!

Алия опять рассердилась:

— Что-то я не помню таких обещаний: я лишь сказала, что не могу тебя учить, так как ты не огненный маг. Теперь я могу, но, вполне возможно, что не захочу. Потому, что ты мне тоже кое-что обещал, помнишь? Пока не выучишь пять цифр — никакой больше магии!

Этот ультиматум подействовал лучше всяких заклинаний и произвел прямо-таки волшебный эффект: уже через полчаса Эйдар умел считать до пяти без запинки, и с запинками — обратно. До этого для него было только два понятия: "один" и "много". Алия не знала: то ли радоваться, то ли ругаться, поскольку перед этим она все утро не могла заставить мальца запомнить хотя бы пару цифр.

Целители закончили очередной сеанс лечения магистра, и ковер-самолет продолжил путь. Ободренная успехом, Алия попыталась показать, как пишутся цифры, водя пальцем по песку, рассыпанному по ровной доске. На это ей было заявлено, что цифры выучены, а за их рисование надо платить: мол, давай, теперь поучи еще какой-нибудь магии.

— Ну что ж, будет тебе магия, но потом будешь трудиться, пока не напишешь по 10 раз каждую цифру правильно. На следующем привале попробуем.

Судя по тому, как загорелись глаза у ученика, Алия, похоже, продешевила: он был готов написать скучные цифры и по тысяче раз. Но потом.

И вот, на очередной остановке девушка снова развела костер. Глазенки пацана сразу азартно загорелись — и Алия это заметила. Потом она вспомнила тусклый и печальный взгляд, которым он смотрел на цифры, и тихо выругалась.

— Сейчас я научу тебя видеть огненную ману,— начала она.— Как я говорила, вся мана заключена в капсулах. Капсулы с огненной маной можно найти в обычном, немагическом огне,— Алия указала на костер.— Видишь что-нибудь?

— Не-а... только огонь.

— Это нормально, поскольку твои чувства еще не пробуждены... но раз ты смог повредить капсулы, значит, увидеть их тоже сможешь.

— Глазами?

— Нет, магию видят не глазами и не ушами, ее ощущают хребтом. У обычных людей это чувство не развито, а у магов начинает работать, если дать сильный толчок.

— Непонятно...

— Ну что за глупый ребенок! Ну хорошо. Представь себе, что твои руки покрыты коркой засохшей глины в палец толщиной или больше. Вряд ли ты сможешь почувствовать ими слабое тепло или дуновение ветерка. Но если я начну сильно стучать по рукам, корка постепенно отвалится, кожа очистится, и станет чувствительной.

Эйдар недоверчиво посмотрел на девушку, потом вдруг стянул с себя рубаху и, вывернув шею, попытался посмотреть назад.

— Ты чего?

— Нет у меня глины на хребте, я не грязнуля,— насупившись заявил неофит.

Алия была до глубины души раздосадована, что ее мудрая (как ей казалось) аналогия оказалась недопонятой:

— Ну, как можно быть таким глупым! Я же образно. То, что тебе мешает, оно внутри. И "стучать" я буду вовсе не руками.

— Ты меня совсем запутала!— обиделся мальчик.— И не глина, и не снаружи, и не руками, сейчас скажешь, что и не стучать...

Алия осеклась на полуслове — она как раз собиралась сказать что-то в этом роде.

— Ладно. Попробуем без метафор, буквально. Сейчас в пламени этого костра есть много капсул с огненной маной. Ты их не видишь, пока они плавают там поодиночке. А теперь я начну собирать их все вместе, сжимать в одну маленькую яркую точку... смотри внимательно!— Алия села, скрестив ноги, и уставилась на огонь.

Сначала Эйдар не заметил никаких изменений. Потом ему показалось, что нижняя часть пламени чуть потемнела, а верхняя — побледнела. Вскоре в огне образовалось что-то вроде горизонтальной полосы, которая висела неподвижно. Одновременно Эйдар ощутил внутри себя нечто... для чего не мог подобрать слов. Откуда-то пришли ассоциации с пушистой лапой, которая прошла сквозь его тело и погладила позвоночник, отчего тот натянулся и загудел, подобно струне. При этом оставалось четкое понимание, что лапа растет откуда-то из той темной полосы в огне.

Между тем полоса постепенно сжималась в точку, которая мелко дрожала и становилась все ярче и ярче. Одновременно ощущения в глазах и позвоночнике усилились, причиняя нестерпимую боль. Пушистая лапа превратилась в острое жало. Эйдар инстинктивно закрыл глаза. От этого он перестал видеть Алию и костер, но "острая" точка осталась! Мальчик жалобно пискнул.

— Видишь что-нибудь?— спросила Алия, сосредоточившись на своем деле.

— Больно!

— Так что же ты молчишь, дурилка лохматая?! А я тут стараюсь, собрала уже почти все капсулы... Нет, глаза закрывать бесполезно. Я же тебе объясняла, что магию видят не глазами. Ты просто встань и отойди чуть дальше от костра. Что ты чувствуешь теперь?

— Что-то маленькое и яркое в огне, пушистое, и колет меня насквозь до спины...

— Внизу огня или вверху?

— Ближе к низу и чуть левее середки, — для верности он указал пальцем.

— Правильно! Вот это и есть магическая энергия огня. Я ее собрала в одну струю высокой плотности, такую яркую, что ее действие заметил даже непробужденный. Эта энергия выстроила твои биауральные линии в одной астральной плоскости. Они такие тонкие, что даже магистр Икен не смог бы различить их в твоей ауре, их можно обнаружить только по воздействию на капсулы маны, устроив одно из тех специальных "испытаний". Теперь эти линии должны распутаться и сложиться в единое ровное полотно, так что любой маг снов их заметит и поймет, что ты у нас — пробужденный. Распутанные линии будут работать согласованно, и ты будешь чувствовать даже небольшое количество огненной маны, а не только такую концентрированную струю. А теперь я стану понемногу рассеивать сгущение, а ты смотри и говори, что видишь.

Яркая точка начала шевелиться и распухать... из нее выпадали какие-то мутные клочки, исчезая в пламени. Языки огня заметались бурно и сердито. Свет костра только мешал, и Эйдар закрыл глаза. Так стало "видно" гораздо лучше. Мутные клочки постепенно начали превращаться в неправильной формы пузырьки, блестящие и мерцающие, покрытые скользкой упругой оболочкой, а сквозь оболочку пробивалось то самое "пушистое" ощущение. Наконец, центральная точка сама раздулась в пузырек, который стал плавать в огне среди множества таких же.

— Эти пузырьки,— объяснила Алия,— и есть капсулы, в которых заключена мана. Всякие обычные ощущения вроде "блеска" и "пушистости" — это иллюзия, которую называют "синестезией". Ты привык к своим пяти чувствам, а когда появилось шестое, то твой разум не знает, как его синхронизировать с другими и выразить словами...

— Ты говоришь так мудрено...— уважительно сказал Эйдар,— я почти ничего не понял. Только то, что у тебя пушистое опять не пушистое...

— Уфф, ну что за тупой ребенок! Хорошо, забудь об этом. Со временем сам научишься отличать шестое чувство от пяти других. Поговорим о той мане, которая заключена в капсулах. Огненный маг может собирать ее и запасать внутри себя, — с этими словами девушка потянулась к костру, и пузырьки-капсулы плавно потекли в ее сторону, стали вылетать из огня и один за другим исчезать в руках волшебницы.

И тут произошло то, чего учительница не ожидала. Когда огненные капсулы одна за другой стали двигаться в направлении ее рук, и исчезать, достигая границы пламени, Эйдару показалось, что вокруг него мелькают какие-то тени. И вдруг внутри него словно лопнула какая-то оболочка, а весь мир вокруг заблестел от множества хрустальных кристаллов, рассыпанных в воздухе. Они были совершенно прозрачны, не мешали смотреть вдаль, но, тем не менее, были очень хорошо заметны. В отличие от тех пузырьков, которые деловито поглощала Алия, эти не вызывали ощущение пушистого, а создавали другое, совершенно непередаваемое чувство — все, что смог сказать Эйдар, что они "толкаются".

— Не понимаю... кто там "толкается"... хотя погоди-ка, ну конечно! Ты что научился видеть воздушные капсулы?! Ну да... ты же будущий воздушный маг, так что одновременно могла активизироваться и эта часть магического зрения. Обычно для этого нужно отдельное пробуждение, но это уже не первая твоя странность. Я тебе даже завидую немного. Можешь описать, какие они и как себя ведут?

Рисование цифр было накрепко и надолго забыто, поскольку учительница увлеклась не меньше ученика...

Оазис

Путь к оазису Унар-Бакир указывали длинные цепочки долгоживущих бластов, тлеющих в песке. Каждый день местный огненный маг ездил по пустыне, добавляя новые путеводные огни или обновляя старые. Бласты лежали попарно: стандартный красный и нестандартный желтый. Караванщики, путешественники на коврах-самолетах, просто случайные путники, попавшие в пески,— все знали этот символ пустыни: красный бласт указывал в сторону ближайшего жилья или колодца, а желтый — наоборот.

Сначала под ковром-самолетом виднелась одна цепочка, потом стали появляться новые и, наконец, внизу расцвел прекрасный огненный цветок или звезда, состоявшая из десятков сияющих лучей, исчезающих в пустыне.

Оазис Унар-Бакир потянул бы по земным меркам на средних размеров поселок: небольшое озерцо, питающееся подземными родниками, давало жизнь людям и лошадям. Здесь даже стояла своя магическая башня: Ахир-Унар, что в переводе с местного языка означало... ну что ж, из песни слов не выкинешь: буквально это переводилось как "мужской половой орган оазиса".

Формально тут тоже была своя маленькая Цитадель, которая состояла из единственной башни, где были свой арх, два атарха и три иерарха. А начальник стражи в городке носил гордое звание генерала, хотя в его подчинении было меньше десятка солдат. Но система званий — она везде одинакова — и в большом городе, и в крохотном.

Маги жили богато: в пустыне их умение было очень востребовано. Ковер аккуратно приземлился на широкий балкон, огороженный вычурно изогнутой металлической решеткой в форме стальных стеблей с медными (большая роскошь по местным меркам!) бутонами.

Здесь уже властвовала пустыня. Путешественники прилетели с запада, а дальше на восток простирались все те же пески. К северу пустыня упиралась в высокие горы, а южнее пески кончались. Там снова шли плодородные земли, людское жилье, в том числе и родина Эйдара. Экспедиция сделала длительную остановку в оазисе, чтобы запастись водой и припасами. Потом они собирались лететь на юг, в Упур, чтобы сдать ребенка с рук на руки родителям. А пока отослали по телепатической почте весточку в Школу, чтобы не поднимали шум и не искали пацана. Хотя, скорее всего, там давно уже хватились и ищут.

Обсуждали, не снять ли там же какое-нибудь жилье, чтобы завершить лечение Икена прежде, чем продолжать путь на восток. Поскольку миссия была разведывательной, маленький городок казался неплохим местом еще и для того, чтобы лишний раз убедиться, что за ними нет никакой слежки. Иерарх, даже потерявший свой пост и отправленный в изгнание, оставался весьма известной фигурой, и его перемещения могли пробудить нездоровый интерес как в соседних городах-государствах, так и среди некоторых "своих", кому лишнее знать не положено. Цитадель была главной, крупнейшей, но далеко не единственной гильдией магов Столицы — влиятельных конкурентов хватало, не говоря уже о некоторых "заклятых друзьях" Икена в самой Цитадели.

Как вариант — можно было потом вернуться обратно в Оазис, это место тоже было достаточно изолированным, чтобы попытаться засечь слежку. Магистр собирался заняться этим сразу же, как только снова сможет в полную силу видеть астрал.

Путешественники разбрелись кто куда. Джерр и Люпин ушли в город, магистр — в башню, поговорить с коллегами, а Камо и вовсе не сказал, куда собрался. Остались лишь мальчишка и девушка. Для Эйдара наступил час расплаты: проклятые цифры, и руны, которые теперь придется рисовать...

В столичной Школе детишек-новобранцев обычно мало загружали уроками. Среди преподавателей считалось, что есть некоторые вещи, которые надо непременно освоить до шести или хотя бы до семи лет: чтение, письмо, простейшие основы счета и рассуждения. Если упустить время, то потом научить всему этому будет гораздо труднее. Однако со всем остальным можно подождать. Ребятишкам разрешали играть почти целый день — но под присмотром самых старых магов и волшебниц. Они постоянно были где-то поблизости, не слишком явно, почти незаметно следили за малышней, лишь изредка приближаясь к той или иной группе как бы невзначай.

Эти мудрецы умели одной насмешкой разнять драчунов, легкой провокацией подтолкнуть слишком инертных, найти слова поддержки для робких. Иногда они собирали вокруг себя круг ребятишек, жаждущих услышать какую-нибудь интересные истории (под ширмой которых в юные головы закладывались практические знания и моральные установки).

Учителя старались вовремя подкидывать детворе новые игры — раньше, чем они сами придумают себе какое-нибудь небезопасное развлечение. От того, какую игру выберут малыши, зависело, какие качества в них будут развиваться. Среди магов более всего ценились концентрация внимания, воображение и быстрота мышления. Постепенно среди игр появлялось все больше таких, которые требовали сообразительности и терпения.

Конечно Алия даже отдаленно не дотягивала до уровня этих старых педагогов. Но ей помогало то, что Эйдару играть было просто не с кем. К башне его сверстников не подпускали, а предложение "поиграть с самим собой" он воспринял как жестокое и незаслуженное наказание. Так что скучающий малыш ходил за огненной следом, словно цыпленок за курицей, и готов был даже учиться, лишь бы не сидеть одному.

Рисование цифр и рун вызывало пока проблемы: на песке получалось неплохо, а вот на бумаге — невнятные каракули. Алия снова начала сердится, но тут вернулся Камо. Он послушал, что происходит, да вдруг и встал на сторону мальца, напоминая, что некоторым вещам нельзя научить за один день. К тому же темнело.

Они сидели около башни, разговаривали при свете бласта о странных летающих штуковинах, об отставке Икена, о том, о сем. На минутку к ним "на огонек" заглянул Люпин — предупредить, что переночует в доме какой-то местной девицы, с которой уже успел познакомиться. Потом из палатки вышел Икен, спросил, не видели ли они Джерра и, получив отрицательный ответ, ушел спать в ковер-самолет, прихватив с собой уставшего малыша.

У костра остались только Алия и Камо.

Камо наконец-то слегка приоткрыл свою угрюмую маску. Молчавший почти всю дорогу, он вдруг разговорился, описывая свой родной город, знакомых и клиентов. Внешность туповатого силача оказалась обманчивой: под ней открылся скромный и неглупый человек, увлеченный своим делом и обладающий слегка своеобразным чувством юмора. Когда Камо шутил, он не улыбался и говорил таким же тоном, как обычно. И только через минуту или две собеседник начинал понимать, что его разыгрывают. Розыгрыши, впрочем, были беззлобные, так что Алию эта манера даже забавляла. Рядом с ним огненная почувствовала себя в покое и безопасности, словно со старшим братом, которого знала с рождения. Так что, когда разговор зашел про Эйдара, она легко рассказала о том, что скрывала и от симпатичного Джерра, и от мудрого Икена.

— Я хочу проверить Эйдара на все стихии.

— Зачем?

— Видишь ли... ладно, я объясню, но ты никому не рассказывай, хорошо?

— Как скажешь,— легко согласился Камо.

Что другое, а помалкивать он умел.

— Меня очень интересует тема многостихийных магов. Наверное, это личное.

— Но ты сама одностихийная...

— Дело в том, что... не совсем.

— Так не бывает.

— Помни, ты обещал никому не рассказывать.

— Само собой.

— Моя мать тоже была магом, но в стихии снов. Ты знаешь, что у магов часто рождаются дети-маги той же самой стихии.

— Верно.

— А я оказалась огненной. Мама специализировалась на предсказаниях и предчувствиях. Не мне судить, но знакомые говорили о ней, как о прорицательнице редкой силы.

— Она предсказала тебе что-нибудь?

— Дело не в этом.

— Не хочу гадать, сама расскажи...— сказал Камо и перестал перебивать.

— В детстве у меня проявлялись кое-какие спонтанные способности, в общем, как у всех будущих магов. Причем, способности в области магии снов. Но ты же знаешь, как это ненадежно, а с магией снов хуже всего: ребенок что-то предсказывает или что-то чувствует, но потом выясняется, что он просто угадал...

Мама решила проверить самолично, есть у меня способности или нет. И ничего не нашла. Она подумала, что, наверное, еще слишком рано, и отложила это до школы. Но, когда мне исполнилось шесть, оказалось, что я — пустышка. Она очень расстроилась, так как надеялась, что я пойду по ее стопам.

Меня отдали в обычную школу, прошел где-то год. Однажды у нее дома был праздничный вечер, отмечали какое-то событие. Знакомый с факультета воды принес какую-то настойку, не содержащую спирта, но эффект от нее был примерно такой же, как от крепкого вина. Гости крепко выпили, развязались языки. И тут кто-то ляпнул, что вот, дескать, у такой знаменитой мамаши, дите подавало надежды, но получилось сплошное разочарование. Мама поначалу рассердилась, а потом заплакала. Тот человек стал ее утешать, дескать, наговорил спьяну, не подумав, дескать, далеко не всем магам-родителям везет, обычное дело. Мама кивала, говорила, что все это она понимает... умом, но в душе все равно огорчалась: сама себя слишком уверила и обнадежила, что дочь продолжит династию предсказательниц. А когда не сбылось, стало очень обидно.

Конечно друзья понемногу ее утешили. И тут один предложил: а давайте проверим девочку на другие стихии. Чтобы даже мизерный шанс не упустить. На вечере как раз присутствовали волшебники всех стихий. Поскольку все эти проверки, кроме проверки на стихию снов, довольно простые, то гости решили не откладывать дело в долгий ящик. И каково же было их удивление и торжество мамы, когда, кажется, на третьем по счету испытании я вдруг расколола сразу две огненные капсулы.

Мама была рада просто несказанно. Хотя огненная магия — это не совсем то, о чем она мечтала, но это означало, что я буду учиться там же, где работает она и ее друзья — в Школе Цитадели, пусть даже и на другом факультете. Тот праздник превратился в двойной. Многие гости тогда упились в стельку.

Меня перевели в Школу Магии, я училась хорошо, что неудивительно под крылышком у такой мамы... а потом ее не стало. Но... я не хочу сейчас о грустном. Потом я какое-то время пыталась доказать и себе, и другим, что стою чего-то даже без ее поддержки. Моим опекуном стал иерарх Икен, но он никогда не хлопотал за меня, всецело поддерживая мое стремление самоутвердиться. Кажется, у меня получилось.

Но дело в том, что все время, пока я училась, со мной продолжали время от времени случаться всякие странные... вещи. Я могу объяснить их только спонтанным проявлением магии снов, но как всегда их можно списать и на совпадение... с большой натяжкой, так как таких случаев было слишком много.

В четырнадцать меня, как и всех, проверили на шесть стихий еще раз, и больше никаких способностей не обнаружили. Так я с тех пор и остаюсь официально только огненной волшебницей. Но странные вещи со мной упорно продолжают случаться. Я даже научилась как-то ими управлять. Иногда я просто знаю, что надо сделать, хотя для этого нет никаких оснований, а вариантов очень много. Но я угадываю единственное верное решение. Мало желающих играть со мной в азартные игры. Я, конечно, не всегда выигрываю, но подозрительно часто. Или иногда я знаю заранее, что случится. Бывает, предчувствую опасность. В жизни я не робкая, так что, когда возникает беспричинное ощущение беды, оно для меня всегда непривычно, неприятно и... сразу заметно.

— Но капсул снов ты не видишь, сонную ману накапливать не умеешь?

— Не вижу и не умею. Это не похоже на те внезапные видения, которые иногда случаются у магистра, и на ту сложную магию, которую применяла мама. Я не вижу никаких картин, я просто вдруг откуда-то узнаю. И вообще, это со мной случается не во сне и не в трансе, а наяву. Иногда даже окружающие замечают за мной... кое-что, но я нашла хорошую отговорку: говорю про женскую интуицию. Отличить одно от другого иногда бывает трудно, я ведь и сама не уверена, что это такое: может быть, и вправду интуиция. Они смеются, иногда относятся снисходительно, как к глупой женской причуде, но, в общем, это срабатывает.

— Удивительная история. Ты больше не пробовала проходить проверки?

— Формально — нет. Но несколько раз были моменты, когда маги снов, например магистр Икен, по какому-нибудь поводу концентрировали большое количество маны снов — эксперименты всякие, кое-какие специфические арканы. Если бы во мне что-то изменилось, у меня бы от такого воздействия случилось пробуждение второй стихии. Но я там присутствовала и по-прежнему ничего не чувствовала.

— А как с этим связан Эйдар?

— О! Эйдар — это уникальный случай,— девушка хитро улыбнулась,— там столько всего, хоть монографию пиши. Во-первых, три стихии в шесть лет — это само по себе редчайшее явление.

— Постой... кажется, я слышал о двух?

— Устаревшие сведения!— победно воскликнула Алия. Воздух, вода, и... что бы ты думал? Огонь! Вот тебе и вторая странность и редкость: огонь и вода в одном человечке. Третья странность: на испытании по огню не разбил ни одной капсулы, но заставил потрескаться сразу множество. Ты такое встречал? Четвертое: без моей помощи и без концентрации воздушной маны вдруг увидел воздушные капсулы. Я нарочно проверяла по своим записям: он не выдумывает и описывает их очень точно. Пятое: мозги у него отлично работают для его возраста, хоть и не гений. Ну это ладно, это не такая уж редкость. Но самое главное: с тех пор, как его привели в школу, у меня постоянно возникают предчувствия, либо напрямую с ним связанные, либо в его присутствии. Если во мне и дремлют какие-нибудь нераскрытые способности мага снов, то при Эйдаре они почему-то усиливаются. Что, если понаблюдать за ним? Вдруг раскроем пару загадок из области двойной и тройной магии? Может, и со своими странностями я бы разобралась.

— И какие предчувствия у тебя насчет Эйдара?

— О! Но ты же знаешь, что о предчувствиях лучше не говорить заранее.

— Извини...— Камо выглядел смущенно.— Я закончил Школу так давно, что уже не помню теорию предсказаний.

— Понятно,— Алия улыбнулась ему с самым заговорщицким видом.— А я прогуливала лекции по земле. Ваш лектор Гун такой нудный, что на его занятиях можно сдохнуть со скуки. Но я тебе могу рассказать коротко, в чем соль. Представь, что я предсказала тебе: завтра ты на улице упадешь, сломаешь ногу и сильно расшибешь голову. Ты, узнав об этом, просто просидишь весь день дома, и мое предсказание не сбудется.

— Вот и хорошо.

— Если предказываешь что-то плохое, оно и к лучшему, а если хорошее? Например, я загляну в будущее еще раз и теперь увижу, что завтра ты не упадешь, потому, что нарочно останешься дома. Я тебе и об этом скажу. Но ты, узнав об этом, станешь слишком беспечным, совсем перестанешь смотреть под ноги и споткнешься дома! А все потому, что ты услышал мое второе предсказание.

— Выходит, разумнее рассказывать только про плохое?

— Не всегда. От этого может случиться что-то еще худшее. Теоретически раскрытие любых сведений из предсказания, изменяет будущее. Даже то, что я сама буду знать будущее, уже изменит его. В тот момент, когда я узнаю будущее, оно меняется. А если обращаются к двум предсказателям по поводу одних и тех же событий, тогда и вовсе все запутывается. Военачальники так часто делают — и тем самым нейтрализуют усилия предсказателей противоположной стороны.

— То, что пророчества сбываются не всегда, общеизвестно. Но если, как ты говоришь, будущее меняется прямо в процессе предсказания, как вообще его можно увидеть?

— Можно. Только стопроцентной гарантии никогда не бывает. Другие предсказатели и просто флуктуации астрала могут снова изменить будущее позднее. Опять же, чтобы клиент заплатил, не всегда надо давать ему то, за что он платит.

— Это как?!

— Моя мама говорила: получить предсказание — это только четвертинка дела. Вторая четвертинка: придумать, что именно сообщить клиенту, чтобы будущее для него сложилось лучше. Еще четвертинка: как это сформулировать так, чтобы он был благодарен, а не вылетел из твоего дома с проклятиями. И самая последняя четвертинка, не менее важная, чем остальные: не забыть добавить правильные оговорки, чтобы клиент их запомнил и не проклинал тебя позже.

— А то испортит репутацию?

— Конечно. Даже, если предсказатель сделал все, что мог, он не может гарантировать исход.

— Не может?

— Когда предсказатель начинает раздумывать, что посоветовать клиенту, то тут он думает уже как обычный человек, а не предсказатель. Он вполне может ошибиться, и от его совета станет только хуже.

— А заглянуть в будущее и посмотреть, к чему приведет совет?

— Иногда так и делают. Но при этом ты можешь снова поменять будущее. Или ты убедишься, что таки да, сделаешь еще хуже. Или сделаешь недостаточно хорошо. Можно придумать другой вариант и опять заглянуть. Но с каждым разом астрал запутывается в этой точке все больше и больше, так можно очень быстро дозаглядываться то того, что в следующий раз уже не сможешь увидеть нужный момент. Обычно две-три попытки — это максимум.

— Интересно.

— Есть общий закон: чем важнее предсказание, тем сложнее его получить. Часто астрал запутывается сразу, если предсказание сильно влияет на будущее. Тогда ты не можешь узнать, к чему приведет твой совет. И ты пытаешься просто угадать. Но совсем не факт, что угадаешь, даже если стараешься изо всех сил и из лучших побуждений.

— А люди любят искать виноватых.

— Точно.

— Поэтому, если нет уверенности, что твои слова изменят будущее в лучшую сторону, то, может быть, стоит промолчать. Обычно моя мама в таких случаях говорила: "Я не вижу вашего будущего" — и не брала денег. А вот если клиенту грозят серьезные неприятности, о которых он не подозревает, ему, конечно, стоит об этом сказать. Ведь тогда велик шанс, что новый вариант развития событий окажется благоприятнее.

— Ага. Значит, с Эйдаром ничего плохого не случится. Рад слышать.

— Ну вот видишь!— голос Алии был немного сердит,— теперь, когда ты знаешь, что ему не грозят большие беды, ты станешь беспечным. Или хотя бы чуть-чуть беспечнее, чуть-чуть расслабишься. А возможно ему не грозили беды в будущем только потому, что в какой-то момент ты его спас от большой опасности. Теперь же тебе, возможно, не хватит какой-нибудь доли секунды в критический момент.

— Нет! Раз ты так говоришь, я присмотрю за ним, обещаю. А через несколько дней мы сдадим его на руки родителям, и тогда его будущее от меня уже никак не будет зависеть.

— Нет уж. Теперь, когда ты собрался постоянно присматривать за ним, ему, возможно, надоест твоя опека, он сбежит куда-нибудь от твоей навязчивой слежки и попадет в беду. Это вполне в его духе.

— Тьфу ты! Так что же мне делать? Получается, я все испортил, когда спросил тебя о предсказаниях?

— Кто знает, что было бы, если бы не спросил? Возможно, и хуже. А если бы я не напомнила тебе принципы предсказаний? Может, ты заподозрил бы что-нибудь плохое, и совершил какую-нибудь глупость? Я надеюсь, что наш разговор ничего не изменил в худшую сторону. Эта надежда не основана на предвидении, просто обычная надежда.

— Все-таки ты морочишь мне голову. Ну что с ним может случиться!?

Алия усмехнулась:

— Может, и морочу. Может, я хотела показать, почему не всегда стоит рассказывать о своих предвидениях. Зато мне пришла в голову одна мысль.

— Какая?

— Есть железный способ доказать тебе, что я тоже кое-что умею в плане предвидения. Я напишу одно предсказание,— Алия достала листок и нацарапала на нем несколько слов,— сложу его вот так... и отдам тебе. Но ты его не читай до тех пор, пока я не скажу тебе, что настало время. Я надеюсь, что долго ждать не придется.

— Надеюсь, там записано в самом деле трудно предсказуемое событие, а не то, что я сегодня поздно лягу спать, засидевшись тут с тобой... Кстати, ты говорила, что собираешься проверить Эйдара на другие стихии? Но ведь три уже стихии есть. Неужто ты надеешься обнаружить первого в истории четырехстихийного мага? Многие мечтали прославиться таким образом...

— Кстати, по некоторым сведениям, четырехстихийные маги существовали. Но это все из разряда непроверенных свидетельств и легенд глубокой древности, ты же знаешь. Но даже если шансы нулевые, мне интересно, какой номер выкинет Эйдар в следующий раз. На испытании по огненной магии, он увидел воздушные капсулы. А что, если на испытании по земной магии, увидит водные? Ведь способности водных у него есть, а видение водной магии ему еще не пробуждали. Поэтому, если ты не против, давай завтра проверим его на магию земли рядом с тем озерцом, что в центре оазиса?

...

Наутро обнаружилось, что Джерр так и не пришел ночевать. Охранник в башне сказал, что молодой маг как ушел вечером, так больше и не возвращался. Один из колдунов местной башни запустил заклинание магического поиска, но не обнаружил его в пределах оазиса.

Изрядно сдабривая речь крепкими выражениями, старый магистр сокрушался, что не может перевернуть вверх дном проклятый оазис, не может лично использовать волшебство для широких поисков в окрестностях и не может долго ждать. Теперь вместо двух целителей остался один Камо. Даже если забыть о том, что дезертировавший Джерр талантливее как врач, сама по себе водная магия содержит больше медицинских заклинаний, и они гораздо мощнее, поэтому земные маги все-таки считались лекарями второго сорта. Выздоровление магистра грозило затянуться, что дополнительно задержит экспедицию.

Икен слегка бесился. Или, возможно, не слегка, но не хотел показывать, до какой степени он раздосадован. В любом случае без мага воды группа неполноценна, придется искать хоть какую-то замену среди магов оазиса и ближайших поселений. Магистр попросил разослать объявления о вакансии с пометкой, что это весьма срочно. Надолго застревать в пустыне не хотелось — родители Эйдара, небось, заждались уже. Но нанимать какого-нибудь остолопа на место Джерра тоже не хотелось — дело-то предстоит весьма серьезное.

На объявление отозвалось двое магов воды. Один из оазиса, а второй прислал по телепатической почте письмо из городка на границе пустыни. Икен обоих забраковал. Местный был слишком стар. "Хватит одного хрыча-развалины, которой не способен быстро очухаться, когда это так необходимо"— заключил магистр. Городской же был храбр, но слаб и заносчив. Этому Икен ответил вежливым, но непреклонным отказом. Еще говорили о какой-то отшельнице, жившей неподалеку, прямо в пустыне — умелой, но нелюдимой колдунье. За ней послали гонца.

Алия, которая часто ссорилась с Джерром, теперь беспокоилась о нем. Она сомневалась, что тот дезертировал, хотя признавала, что это, в принципе, в его духе — недаром она удивилась, когда он напросился в экспедицию, да и магистр удивил тем, что его взял. Джерр, конечно, и "милашка", и умница, но это путешествие в неизвестность, когда непонятно, куда, зачем и на сколько, и, вполне возможно, будет очень опасным... Алия не считала его трусом, но признавала, что он очень осторожен, к тому же практичен и мог посчитать, что в Цитадели его ждет гораздо более быстрая и выгодная карьера.

Когда Камо закончил утренний сеанс лечения магистра и спросил ее насчет испытания, оказалось, что она напрочь забыла и о проверке неофита, и про его обучение. А ведь она обещала заниматься с ним каждый день — придется держать слово.

Эйдар нашелся на кухне башни, с двумя пирожками в руках и одним за щекой — сердобольные поварихи угостили.

— О, пирожки! Поделишься?— спросила Алия.

— Шамому мало!— сурово отказал этот маленький хомяк.

Мальчишка был только рад очередным магическим развлечениям. За это ему пришлось сначала повозиться с написанием цифр. Впрочем, без особого успеха: получалась только одна, самая примитивная руна. Остальное юный неофит рисовал вкривь, вкось и часто — наоборот. Камо, однако, успокоил молодую преподавательницу:

— Ты-то сама сколько этому училась?

— Я уже не помню...

— Обычно детишки учатся неделями, пока у них начинают получаться первые руны без ошибок. К тому же арранцы — не очень ловкая раса, фаланги пальцев коротковаты, суставы великоваты. Тут возни на месяц-другой... А потом надо будет из рун складывать текст...

— Ох! Хорошо, что мы скоро сдаем его родителям! Я бы не выдержала такой тягомотины дольше недели. Тренировки на нашем полигоне гораздо интереснее.

— Точно! Я же говорю, магия интереснее,— встрял Эйдар.

— Но сначала все-таки придется научиться считать и писать,— опомнилась Алия.— Впрочем, на сегодня с меня хватит твоих каракулей. Пошли к озеру, будет тебе магия.

— Ура-а-а-а-а!!!

— Нет, он не земной маг,— сделал заключение Камо,— рассматривая раскрошенные кусочки глины. Тест на магию земли был очень простым. Камо использовал тот же метод, что и Джерр. Он взял комок глины и заключил в него капсулу земной маны. Она была сильно растрескавшейся и должна были разрушиться от соприкосновения с аурой ребенка, имеющего способности к земной магии. Камо долго водил этим комком глины вдоль позвоночника мальчика так и эдак, но ничего не произошло.

— Точнее, он не земной на данный момент,— поправила Алия.

— Разумеется. Иногда магические способности развиваются медленно и могут появиться к четырнадцати годам или даже позднее, но сама знаешь, каковы шансы на то, что он окажется четырехстихийным.

— И это все?— разочарованно протянул Эйдар.— Другие испытания были интереснее. Помнишь, как у Джерра чуть вся вода из рук не утекла раньше времени?

— Помню,— погрустневшим голосом ответила Алия.— Хорошо, будет тебе одно магическое занятие. Ты видел, как я накапливала магическую энергию?

Эйдар кивнул. Тогда Алия разожгла костер. От горючего песка получилось устойчивое, почти бесцветное пламя.

— Тетя Алия, а почему вы все время песок жжете? Вы же сами огонь делать можете!

— Ты про "бласт"? Нам нужно будет капсулы в огне собирать. А в "бласте" они не образуются, наоборот, в нем мана расходуется и отталкивает ту, что рядом в астрале.

— А другие почему тогда "бласты" жгут?

— Потому, что двуступенчатая схема производства выгоднее. Преобразование энергии из астральной формы в физическую асимметрично и позволяет обойти закон сохранения энергии.

— Чего-чего?— переспросил Эйдар.

— А, не бери в голову.

— Как же мне не брать? Вы объясняете, как копить магию... тетя Алия, опять вы меня запутали!

Волшебница набрала полную грудь воздуха и медленно выпустила наружу сквозь зубы — вчера вечером Камо порекомендовал в качестве замены возгласам "Ну что за тупой ребенок!"

— Это неважно,— сказала она.

— Может, как-то попонятнее объясните?

Алия призадумалась.

— Допустим, на этой кучке песка можно приготовить котелок с кашей. А если его сжечь, собрать ману из него, потом из этой маны понаделать бластов, тогда на них можно будет сварить сто котелков каши или даже тысячу. Поэтому природное топливо обычно жгут только маги, другим это невыгодно. Так понятно?

— Ну... почти. Что такое "сто" и "тысячу"?

— Ах, да, ты же пока только до пяти считать умеешь. О, судьба! Какое же это, оказывается, сложное дело — учить детей!— воскликнула Алия, обращаясь куда-то в пространство.

— Да не переживайте вы так, тетя Алия. Мне очень нравится у вас учиться. Вы такая смешная, когда сердитесь!

Волшебница выпучила глаза:

— Я? Смешная?! Когда сержусь?!!

— Ага, ага, и когда так удивляетесь — тоже.

— Так, малыш, ты совсем страх потерял?

— Страх? А чего бояться?

Она вздохнула:

— Действительно, откуда тебе знать, что такое мастер огня... Ладно, это точно не бери в голову. Продолжим...

— А почему...— мальчишка внимательно посмотрел на учительницу, по лицу которой даже ребенок мог прочесть, что ее уже слегка немного достали бесконечные "почему", но продолжил: — А почему жгут песок, а не дерево... или масло?

— Эффективность зависит от времени и оптимального объема плазмы.

— Чего-чего?

— Дерево сгорает быстрее, меньше капсул успеешь собрать. Масло лучше, но только если есть специальная горелка, которая экономно его тратит. И масло дороже. А дерево дымит. А горючий песок не дымит, только слегка пованивает, и когда сернисто-углеродные соединения окисляются, то получается обычный песок — убираться не надо. Понятно?!

— Ну... почти. Что такое серистолеродные соединения?

— Это то, чем песок измазан.

— Теперь понятно. А почему...

— Стоп! Хватит "почему". Теперь слушай, как копить ману. Чем больше ты её накопишь, тем более сильное волшебство сможешь сотворить. То есть сейчас не сможешь, а потом, когда станешь настоящим магом. Но тренироваться можно и сейчас. Сам процесс очень простой. Тебе надо представить, что капсулы летят к тебе, сжимаются и прячутся в твоем теле. Да, примерно так. Потренируешься и будет проще. Выбери место, которое тебе удобно, например, руку или живот. Как только капсула попадает внутрь тебя, она там и остается. Дай помогу... вот так. Это просто. Если получится, попробуй выкачивать ману не только из костра, но также из воздуха. Только лучше не смешивай разные сорта маны. Ничего плохого не случится, но потом будет неудобно использовать. Твоя цель — научиться накапливать как можно больше маны и как можно быстрее. Ты пока потренируйся, потом покажешь, чего достиг. А мне надо проведать магистра.

Предсказания и воспоминания

А магистр был не один.

— Знакомьтесь, это Джуна, маг воды. Она будет членом нашей экспедиции в том случае, если Джерр не вернется.

Та самая отшельница из пустыни. Камо рассматривал предполагаемого члена команды с плохо скрываемым интересом. Отшельница оказалась очень молода, наверное, ненамного старше Алии.

Было интересно видеть рядом двух столь разных представительниц племени колдуний. Алия — с короткими вьющимися волосами ярко-рыжего, почти красного цвета. У Джуны — волосы черные, гладкие, свисающие до пояса. Огонь и вода. Судя по всему, темперамент соответствовал стихиям. Алия двигалась быстро, подобно пламени. Ее стройные мускулистые ноги и крепкий животик больше подошли бы юноше, но никто не принял бы ее за парня даже издали, поскольку угрожающих размеров бюст с лихвой компенсировал впечатление. Джуна двигалась плавно и спокойно, словно вода в широкой реке, да и фигурой она была вылеплена словно для контраста с Алией: довольно пышная, особенно в бедрах и икрах. На лицо обе были не сказать, что красавицы, но точно не страшилки, хотя и здесь непохожи: у Алии все черты мелкие, но правильные, кожа темно-желтая, почти коричневая, глаза серые, выражающие решительность, отвагу и немного — озорство. У Джуны — аристократический, удлиненный овал лица, кожа почти белая, глаза черные, глубокие, непроницаемые и загадочно-холодные — даже не вода, а, скорее, лёд.

Джуна неохотно отвечала на некоторые вопросы. Например, о том, что заставило молодую женщину выбрать образ жизни отшельницы. Она сослалась на неопределенные личные причины и столь же неопределенные исследования, побочным эффектом которых стало появление в пустыне нескольких колодцев и мелких оазисов. Икен был удовлетворен положительными отзывами местных магов и тем, что по силе волшебница была сравнима с пропавшим Джерром. Был, правда, и серьезный минус: Джуна увлеченно осваивала самые разные арканы водной магии, но при этом жертвовала традиционной для водных областью: лечебными заклинаниями. Но именно сейчас, как никогда, нужен был хороший лекарь, чтобы экспедиция поскорее могла приступить к активным действиям.

...

Икен обсуждал дела с Джуной. Скоро должно было стемнеть, и Камо отправился за мальчиком, который играл где-то около озера с местными ребятишками.

Пришел какой-то солдат и сказал, что генерал стражи зовет по делу кого-нибудь из приезжих магов. Вызвалась Алия. Они отправились к зданию, которое здесь служило одновременно казармами, тюрьмой, судом, кабинетом генерала и больницей.

Начальник стражи сказал, что нашли двух покалеченных бродяг. Один — хорошо известный как попрошайка, вор и плут — был слегка оглушен и порезан, но неопасно. Второй — бродяга в грязных лохмотьях, найденный в переулке, судя по всему, расшибся, упав с крыши. Он был при смерти и без сознания, но никто из стражников не знал этого человека. Генерал предположил, что он мог попасть в оазис с кем-нибудь из приезжих и послал солдат в купеческую гильдию, в башню к магам и в гостиницу.

Пока он говорил эти слова, Алию все больше наполняло то самое неприятное ощущение близкой опасности. В ушах зазвенело, как бывало всегда, когда должно было сработать предвидение. Это было похоже на воспоминания о событиях, которых никогда не было. Быстро, почти мимолетно мелькнула неподвижная цветная картинка: Камо со странным выражением лица смотрит на Эйдара, а мальчишка глядит куда-то в сторону, и его глаза широко открыты от ужаса. Потом этот образ исчез, но всплыли слова Камо: "С этим проблем нет..." — и больше ничего. Странности закончились, но чувство смертельной опасности стало еще сильнее. Кому грозит беда? Эйдару, Камо или ей?

— Генерал, у меня возникло КРАЙНЕ срочное дело, давайте я быстро-быстро посмотрю на вашего бродягу и пойду,— сказала она.

— Прошу...

Генерал провел ее через коридор в больницу. На ближайшей кровати лежал самого бандитского вида верзила, волосатый и грязный. Его грудь пересекали глубокие порезы, расходящиеся звездой, стянутые целебным клеем. На голове красовалась пара здоровенных шишек, а на плечах — синяки. Алии показалось, что эти травмы что-то ей сильно напоминают. Но стражник указал не на этого человека, а на дальнюю кровать. Какая-то пожилая женщина, видимо лекарка, склонилась там над мужчиной с перебинтованной головой. Рядом висели лохмотья, видимо, принадлежавшие бродяге. Когда Алия приблизилась и увидела лицо раненого, то вздрогнула.

— Это мой... коллега, его зовут Джерр.

— В самом деле?— недоверчиво переспросил генерал.— Но одет он был как нищий попрошайка, причем, эти лохмотья раньше были еще и грязными. Просто в больнице все обязательно стирают.

— Я не знаю, что случилось, но не собираюсь терять время на объяснения,— жестко ответила Алия.— Надеюсь, еще не поздно, и наш маг земли сможет ему помочь... Его можно передвигать?

Лекарка что-то неуверенно замямлила — из чего Алия поняла, что передвигать не положено, так как у пациента повреждена спина, но при этом Джерра она уже заочно похоронила.

— К дырам вас всех! Я его забираю, а кто будет спорить, сожгу на месте,— решительно заявила огненная.— Позовите кого-нибудь, чтобы донести до башни!

Генерал не рискнул спорить с боевым магом, переглянулся с лекаркой и вышел искать кого-нибудь из подчиненных, на кого можно свалить это дело. Ему уже доложили, что явился какой-то важный чин из Столицы, который командует тут, как у себя дома. Начальнику стражи очень не хотелось тащить куда-то полумертвого волшебника, который по дороге может стать мертвым, а потом оправдываться перед его начальством.

Большой полужесткий матрас, на котором лежал Джерр, был фактически складными носилками. Огненная осторожно завернула вверх края матраца вместе с простыней и теплым одеялом и завязала лямки по углам. Бесчувственное тело оказалось в "футляре", готовое к транспортировке. Возможно, если нести очень-очень аккуратно, спине это повредит не слишком сильно.

Алия обернулась и обнаружила, что генерал еще где-то шляется, и местная лекарка тоже предпочла тихо смыться.

Она попыталась очень осторожно приподнять раненого и подумала, что вполне справится сама. Мизерный вес терса сейчас оказался очень кстати.

"Дыр с вами, уроды, без вас обойдусь",— мысленно прокляла она местную стражу и целителей, подхватила сверток с парнем на руки, как ребенка в одеяле, и резвой рысцой устремились к башне.

Сначала в огненной бушевала такая ярость вперемешку с адреналином, что она не очень осознавала, что делает. Серьезные проблемы начались на полпути — на пустыре, где она очутилась, срезая путь к башне магов. В этот поздний час там никого не было и ни до кого не докричишься.

Проклятый матрас оказался слишком большим и неудобным, рассчитанным даже на очень крупных пациентов. Он в принципе не предназначался для переноски одним человеком. Лямки по краям носилок располагались слишком далеко, чтобы накинуть их на шею. Пытаясь удержать перед собой громоздкий цилиндр, девушка выглядела как муравей с жирной гусеницей в челюстях. Тело раненого внутри слишком объемного "футляра" грозило перекатиться, что при его травмах могло привести к гибели. Хуже того, эта штуковина закрывала обзор, и Алия дважды споткнулась, каждый раз замирая от ужаса.

Но избавиться от матраса — тоже нельзя, раненый должен лежать на ровной и достаточно жесткой поверхности.

"Ну что, дура, сбылась твоя мечта подержать его на ручках?"— спрашивала она себя,— "Поцелуев нет и никогда будет, если живым не донесу".

За помощью она так и не вернулась, ее подгоняли слова лекарки, что времени у Джерра почти не осталось.

До цели она добралась на последних каплях упрямства, вконец вымотавшись от страха сделать одно неверное движение и с самыми мрачными предчувствиями.

Икен, Люпин и Джуна оказались на месте, в большой палатке, в которую превратился их ковер-самолет. Камо должен был вернуться с минуты на минуту.

— Нашелся!— воскликнул магистр, вскакивая.— Что произошло? И куда делась его мантия?— Икен подразумевал дорогую и модную одежду, которую обычно носил Джерр.— Где шляется Камо?! Джуна, вы можете что-нибудь сделать?

Джуна уже склонилась над пострадавшим.

— Я не претендую на звание врачевательницы,— сказала она,— но точный диагноз я поставить смогу. Будьте добры посторониться, а лучше выйдите. Трудно работать, когда стоят над душой.

— Я не уйду,— упрямо заявила Алия.

Джуна холодно посмотрела на огненную, но сразу поняла, что эта девушка приволокла на себе не просто "коллегу". Водная молча кивнула, мол, ладно, тебе можно. Остальные вышли, ожидая у входа в палатку.

Джуна сбросила одеяло с покалеченного и быстро расстегнула одежду. Затем потерла руку об руку, и на ее ладонях выступила кровь. Этой кровью она буквально вымазала Джерра с головы до ног.

— Не очень эстетично,— прокомментировала она специально для Алии.— И будет еще хуже. Надеюсь, у тебя крепкий желудок, иначе лучше все-таки уйди.

Потом она что-то наколдовала. На глазах у Алии кровь исчезла почти отовсюду, словно ее и не было, и лишь кое-где остались пятна. Еще одно заклинание — и красные капельки поднялись, зависли в воздухе, образуя четкое объемное изображение внутренних органов — скользких и пульсирующих, в красных и синеватых прожилках.

— Здесь повреждения. Сломаны ребра. Они пробили оба легких и селезенку. Треснуло несколько позвонков. Кровоизлияния в кишечнике и печени. Крупные артерии не задеты, но зато поврежден спинной мозг. Это ужасно. Голову ему могли и не перевязывать: там всего лишь маленькая ссадина. А в сознание он не приходит из-за страшной боли, которую испытывает при каждом вдохе. Такие травмы бывают при падении на спину с большой высоты.

— Говорят, он упал с крыши,— сказала Алия.— Он выживет?

— Мне это неведомо. Но я могу на время избавить его от боли...

— Так чего ты ждешь?!

Джуна сжала руку в кулак и занесла ее над головой покалеченного. Струйка вязкой жидкости вытекла прямо из кулака, упала на лоб, тонкой блестящей пленкой растекаясь по лицу. Потом колдунья накрыла умирающего тонким пуховым одеялом, движением руки отодвинула в сторону все еще висящие в воздухе изображения и погрузилась в их изучение.

Джерр вдруг захрипел и очнулся. Он попытался что-то сказать, но получался лишь тихий шепот. Алия склонилась над ним.

— На меня напали грабители... Трое. Я забежал в какой-то дом, они загнали меня на крышу. Кажется, я кого-то ранил...— сказав это, Джерр снова потерял сознание.

— Я видела одного негодяя в больнице,— прокомментировала Алия.— И у него были очень характерные раны, я теперь вспомнила, где я их видела — в каком-то медицинском учебнике у Джерра дома. Одна рана — от "ледяного копья", и куча здоровых шишек и синяков от "града". Проклятый бандит не на того нарвался. Джуна, что будет с Джерром?

Джуна оторвалась от своего занятия и пристально смотрела на Алию, словно взвешивая: что будет, если сказать всю правду до конца.

— Все очень печально,— наконец ответила она.— Слишком обширные раны. Клетки костного мозга погибают, и я не могу это остановить. Возможно, вашему Камо хватит умения, но этого может оказаться мало. Если повезет, терс выживет, но будет парализован, если очень повезет, то не навсегда.

— А если очень-очень повезет?— спросила Алия.

Джуна встретилась с ней взглядом. Черные ледяные глаза против серых и колючих.

— Чтобы очень-очень повезло, надо немедленно остановить деградацию нервных тканей и запустить их регенерацию. Это можно сделать вливанием целого моря маны. Потребуется сильный маг, заряженный до отказа... любой стихии, но уровня магистра, а лучше двое таких... причем, срочно.

Икен тяжело вздохнул. Сквозь тонкую стенку палатки он слышал весь разговор. Он был магистром, но сейчас в нем магии было не больше, чем в песке под ногами, а другие сильнейшие волшебники остались в Столице.

— Где же взять магистра?— тихо проговорил магистр.

— С этим проблем нет...

Алия вздрогнула, услышав голос Камо. Он произнес те самые слова, которые она "помнила". Оказывается, Камо недавно подошел и тоже слышал отчет Джуны.

Алия открыла полог палатки и нос к носу столкнулась с Эйдаром. Тот увидел в глубине палатки потемневшее лицо умирающего, Джуну с "окровавленными" ладонями и пульсирующий кишечник, висящий в воздухе. Глазенки малыша расширились от ужаса. А Камо покосился на мальчика с тем самым странным выражением. В этот момент он думал, стоит ли отгонять ребенка. Да, не самое приятное зрелище, но пусть присмотрится и поймет, что "кровь-кишки" — это всего лишь модель, трехмерный слепок, что уже не так страшно.

Предсказание сбылось, только совсем не так, как Алия его истолковала: смертельная опасность сейчас грозила не ей, не Камо и не мальчишке, а Джерру.

— Я пошел за мальцом,— пояснил Камо.— Наш неофит все еще развлекался с накоплением и рассеиванием маны. Когда я подходил к озеру, то уже заподозрил неладное: вокруг почти совсем не было капсул. А потом я увидел этого малыша... он ухитрился впитать в себя всю магию в радиусе нескольких десятков шагов. Сколько живу, а таких номеров еще не наблюдал. Так что один "магистр" у нас есть. Конечно, только будущий магистр, но нам этого достаточно. Пускай он совсем не умеет колдовать, но как источник энергии...

Для Камо это была на редкость длинная публичная речь.

— Постой-ка, Камо,— встрял Икен.— Как ты мог увидеть, что он поглотил всю магию, если ты земной маг?

— В том-то и дело, шеф. Он тренировался, поглощая ману воздуха. Но при этом, хотя и не нарочно, впитывал еще и земную магию. В общем, Алия, похоже, я ошибся, и тебя можно поздравить... но сейчас еще не время праздновать!

Камо встряхнулся и крайне бесцеремонно предложил всем, кроме Джуны, "выйти, заткнуться и не мешать". Некоторое время двое лекарей о чем-то совещались. Из-за тонкой стенки палатки до Алии доносился бас мага земли: "Вы использовали заклинание "воспаленной крови" для обнаружения повреждений и "кровавый слепок" для детального рассмотрения? Зевак правильно устранили, кто-нибудь мог наблевать". Джуна говорила не так громко, слышно было что-то насчет обезболивания и падения. "Обезболивание "холодной слизью" — это тоже правильно, но также следовало его усыпить, чтобы не пришел в сознание. Легкие травмированы, и нельзя было позволять ему говорить, это лишнее напряжение",— это снова Камо.

Потом из палатки довольно долго доносились обрывки разговоров, какие-то звуки, похожие на плеск воды и шорох песка. Камо что-то коротко отвечал, пояснял и распоряжался, Джуна вторила ему, как будто что-то быстро-быстро диктовала. Так они возились некоторое время. Потом колдунья вышла, попросила "подготовить мальчика", и снова скрылась внутри.

Подготовка заключалась, в основном, в том, чтобы успокоить малыша, показать ему, как сцеплять руки для передачи магической энергии и в какую точку ее надо направлять.

Наконец, все было готово к решающему шагу. Камо удалил поврежденные ткани везде, где мог, соединил порванные сосуды и так далее. Теперь надо было подстегнуть организм раненого мощным магическим воздействием, чтобы клетки начали бурный рост.

— Приготовиться!— прозвучала команда Камо. Джуна затаила дыхание. Икен помалкивал, но всем своим видом излучал оптимизм. Алия ободряюще кивнула мальчику. Камо соединил свою левую руку с правой рукой Эйдара. Потом он просто положил другую ладонь на живот пациента...

Эйдар даже покачнулся — так стремительно из него уходила энергия. Ему не хватало умения, чтобы направлять поток маны равномерно и точно, и часть запасов уходила впустую, рассеиваясь в астрале.

Накопленная энергия земной стихии заканчивалась, но была еще мана воздуха и огня. Обычно ману преобразует тот, кто ее отдает, но конверсия стихий — это уже сложный навык, не для малышей, а для старшей школы. У Камо нашлось плетение и на случай обратного преобразования, но надо было, чтобы Эйдар очень точно направлял струю маны воздуха на вход плетения, поскольку сам Камо поток чужой стихии чувствовать не мог, а "видел" только результат преобразования.

Мальчишка довольно быстро понял, что не попадает в цель. Когда его уговаривали писать руны, он сводил учительницу с ума, но как только дело доходило до чистой магии, откуда ни возьмись появлялась такая старательность и сосредоточенность, что мог позавидовать и взрослый. Несмотря на то, что Эйдар переливал ману другому магу первый раз в жизни, он постепенно смог приспособиться, энергия пошла точнее и "утечка" прекратилась.

И вдруг все кончилось: Камо отпустил его руку, и поток маны остановился.

— Уфф, ну ты силен, пацан,— пробасил маг земли и слегка похлопал по плечу неофита.— Накопил маны как будюг сала на зиму. Кажется, мы расходовали только половину твоих запасов. Слушайся свою учительницу, не ленись, и вырастешь великим волшебником.

— Как там Джерр?— перебила его Алия.

— Мы в него влили столько, что можно было починить двоих. Все с ним будет в порядке. Пока что я его усыпил, чтобы организм пришел в равновесие. Завтра придет в сознание и даже сможет поруководить собственным лечением — ну и лечением Икена тоже.

— Хмм... кстати об Икене,— сказал о себе в третьем лице сам Икен.— Раз уж у нас есть будущий магистр, нельзя ли со мной... так сказать, повторить процедурку? Чтобы не ждать неделю, другую, третью... у нас ведь миссия, если вы, конечно, не забыли.

— А ведь в самом деле,— почесал голову Камо.— Скажите спасибо Джерру, самый деликатный этап лечения он успел завершить, осталась только регенерация тканей, а ее можно подстегнуть без лишних церемоний.

— Насколько подстегнуть?

— В вашем возрасте клетки делятся не так быстро, как у двадцатилетнего, но с другой стороны, вы меранец, а он — терс, но с третей стороны у вас больше объем тканей, подлежащих регенерации... в общем, вы придете в норму практически одновременно — после трех-четырех процедур.

— Когда начнем?

— Да хоть сейчас! В ребенке осталась половина, я тоже теперь переполнен маной... А ну-ка, шеф, быстренько в койку!

— Камо, ты сегодня необычно несдержан на язык. Команду "в койку" обычно дают своей жене,— проворчал Икен для порядка, однако же улегся.

Процесс повторился. Через несколько минут знаменитый грозный боевой маг, великий магистр воздуха, света и снов мирно посапывал под одеялом неподалеку от другого великого магистра, но только в будущем. Доктор Камо и второго своего пациента усыпил по ходу дела, мальчишку же сморил обычный сон. Уже было очень поздно, да и резкая потеря маны вызывает дремоту.

Все, кто не спал, собрались у берега озера для позднего ужина.

Алия создала красный, желтый и оранжевый бласт и подтолкнула их как в игре "расправа над подушкой", заставив повиснуть над самой водой. Легкий ветерок едва-едва волновал гладь озера, и свет играл бликами, отражаясь в больших глазах — черных, серых, желтых и полностью белых, не считая маленьких точек зрачков. Люпин что-то наколдовал, и каждый бласт разделился на пять, а потом каждое из этих фантомных отражений — еще на три. Все огни медленно, едва заметно раскачивались, как будто плавали на поверхности озера.

— Спасибо, очень красиво,— улыбнулась Алия.

— У нас ведь небольшой праздник,— сказал Люпин.— Я уж подумал, что мы потеряем одного из нас, а получилось, что и парня спасли, и магистр очень скоро станет прежним.

Джуна ничего не говорила, просто ела и смотрела на огни, отраженные в воде.

А Камо... он помнил, что обещал никому не рассказывать о странных "предсказаниях" Алии насчет Эйдара, но сейчас случилось кое-что другое, из чего тайну делать нет смысла... вроде бы.

Получалась странная и запутанная ситуация, словно головоломка, в которой каждому не хватало какой-то детали. Из-за разных обстоятельств и недомолвок выходило так, что только Камо понял: Эйдар оказался четырехстихийным магом!

При поступлении в Школу Цитадели магистр проверил Эйдара на стихию воздуха, а вскоре Джерр убедился, что мальчик — еще и маг воды. Алия рассказала об этом Икену, так что к тому моменту трое взрослых знали, что Эйдар — двустихийный.

Позже собрали экспедицию, и к отряду присоединились Камо и Люпин, которые Эйдара никогда не видели. Когда "зайца" обнаружили на ковре-самолете, двое новых магов, естественно, прислушивались к разговорам, но не ко всем и неодинаково. Камо узнал, что ребенок двустихийный, а вот Люпин застал только фрагмент того обсуждения, когда упомянули, что Эйдара проверял при поступлении сам магистр Икен. Из чего он мог сделать очевидный вывод, что Эйдар — из воздушных. Дипломата не очень-то интересовала биография "зайца", поэтому он, скорее всего, так и остался в неведении, что у мальчика есть и вторая стихия.

Когда Алия проверила Эйдара на огненную магию, она собиралась сказать об этом магистру. Но то одно, то другое, потом драматичные события с Джерром, и она так и не удосужилась это сделать. Хранить это в секрете она вовсе не собиралась, вечером рассказала об этом Камо, а утром он слышал, как она между делом упомянула об этом еще и Люпину, значит тот мог мысленно прибавить к воздушной стихии огонь.

Затем, когда все думали, как спасать Джерра, пришел Камо и объявил, что у Эйдара "пробудилось" зрение на земную ману в тот момент когда он учился собирать воздушную. Люпин мысленно сложил воздух + огонь + землю, итого получилось три. Икен сложил воздух + воду + землю, тоже получил три. Джуна увидела мальчишку впервые и узнала только о тех стихиях, которые упомянул Камо: воздух + земля. Джерр был в этот момент в отключке. Когда потом переливали ману для лечения Джерра и Икена, каждый мог видеть движение энергии своей стихии, а когда не видел ничего, могли предположить, что используется одна из уже известных.

Что касается Алии, то она, похоже, слишком беспокоилась о пострадавшем и услышала только то, что ребенок может спасти его, накопив очень много маны. То есть, для нее получалось по-прежнему: воздух + вода + огонь. Неужели не обратила внимания? Вполне возможно: даже сейчас она выглядела совсем отстраненной.

Камо сомневался, сдерживался, снова сомневался, снова сдерживался и, наконец, осознал, что об этом все равно скоро все узнают.

— Алия, ты уже поняла, что натворила?— заговорщицки тихим голосом спросил он.

— А? А что?

— Похоже, случай с Джерром тебя крепко выбил из колеи,— заметил Камо.

— Ну еще бы...— не стала возражать огненная.

"Я видела его переломанным. Потом — умирающим. А потом — живым-здоровым".

У земного мага вид был крайне загадочный и даже торжественный. Он напомнил:

— Настолько выбил из колеи, что ты забыла, какую новость я тебе принес.

Алия пропустила эту многозначительную реплику мимо ушей, глядя куда-то в сторону. Опять подумала про Джерра. На ее губах появилась улыбка: "И... и еще я смотрела на него совсем голого. Глупо, но в прошлый раз я видела его почти без одежды еще подростком. Когда Джуна развернула тот чудовищный матрас, в котором я его притащила, и срезала с него лохмотья... он оказался таким хорошеньким... и правда как игрушка... несмотря на жуткие синяки. И я так его и не поцеловала",— вдруг вспомнила она и вздохнула.

— Алия?— позвал Люпин девушку, которая ничего не отвечала, но продолжала улыбаться.

"На руках он меня носить, конечно, не сможет. И не надо, это забава для акробатов. И для более приятной обстановки... и уединенной",— она усмехнулась и осознала, что ее о чем-то спрашивали.

— Что-то я не поняла, вы о чем?

— Ха! Я же тебе сказал: я ошибся,— сказал Камо.— Мальчишка поглощал огненную ману, воздушную и... земную! Плюс вода, которую он пока собирать не может, но проверку прошел. Рядом с нами дрыхнет первый четырехстихийный маг!

Джуна, которая все время вела себя замкнуто-спокойно, ахнула и всплеснула руками. Это заявление для магов значило примерно то же самое, что для землян — объявление о том, что найдена Атлантида (которую уже давно никто не искал).

— Неслыханно! Великолепно! Потрясающе!— восклицал Люпин.— И кто же первооткрыватель?

— Вообще-то заслуга этого открытия полностью принадлежит Алии, так как именно она настаивала на испытаниях и начала его обучать,— ответил Камо.

— Ах это...— Алия пожала плечами.

— Что-то ты не выглядишь потрясенной,— подозрительно сказал земной маг.

— А ты посмотри тот листочек, который я тебе дала вчера.

Камо пошарил у себя в карманах, вспоминая, куда он засунул эту бумажку, достал и прочел вслух три слова:

"Эйдар — маг земли".

Вот теперь потрясенными выглядели все, кроме Алии.

Наутро Икен проснулся в прекрасном настроении.

— Ах, Алия, как все-таки хорошо чувствовать себя полноценным человеком!

— Можно подумать, раньше вы были недоразвитым,— Алия, как обычно, ляпнула то, что думала, без лишних церемоний и скидок на субординацию.

— Почти так, почти так! Магическая разорванность для волшебника — это все равно, что для музыканта сломать руку, для танцора — сломать ногу, для бабника — сломать... хм...

— ...третью ногу,— ехидно закончила Алия.

— Извините, что прерываю безусловно интересную тему переломов,— встряла Джуна.— Хотя в третьей ноге ломать вроде бы нечего...— продолжила она, не меняя интонации.— Но какой будет моя миссия? Если ваш коллега теперь нашелся... что ждет меня?

— И со мной?— спросил Джерр.— Я теперь разжалован? Меня, военного разведчика ограбили и побили как простого прохожего...

— А со мной?— пискнул Эйдар,— Алия, научи меня чему-нибудь магическому!?

— И со мной?— спросил Камо.

— А тебе-то о чем беспокоиться?— удивилась Алия.

— Я за компанию спросил,— ответил маг земли, сохраняя абсолютно серьёзную мину под пристальным взглядом магистра.

Люпин, который уже открыл было рот, покосился на шефа и решил промолчать.

— Значит так,— сказал Икен.— Я рад, что наша миссия наконец-то может начаться. Камо, Люпин и Алия, очевидно, остаются в отряде. Эйдар, через пару дней увидишься с родителями. Что касается обучения магии, то для полного восстановления мне и Джерру понадобится еще пара "процедур", ты поможешь? Ну, вот и отлично. Джуна, я решил, остается с нами. Я не собираюсь разбрасываться добровольцами, доказавшими способность действовать в критической ситуации и в команде. Джерр,... с тобой у нас будет отдельный разговор. Остальным все понятно? Хорошо. Все ждите меня тут. Джерр, за мной.

Взбодрившийся магистр так быстро обо всем распорядился, что никто не успел вставить слово и рассказать про четыре стихии Эйдара. Посовещавшись, все решили поручить это дело первооткрывательнице. Алия не возражала и сказала, что, пожалуй, отложит этот торжественный момент до возвращения Эйдара к родителям.

Зная, что у магистра очень скептический склад ума, она понимала, что тот устроит тщательную проверку. В таком случае самым слабым звеном окажется водная стихия. Теоретически Джерр мог ошибиться, когда тестировал неофита. Изредка так бывает, что треснувшая капсула маны разваливается при тестировании сама по себе или по неосторожности старшего мага. Потому, кстати, самый опытный магистр тестировал мальчика тщательнее всех: закрыл капсулу стеклом, чтобы на нее даже ветерок не дунул, а сам отошел подальше, чтобы не зацепить капсулу собственной аурой как-нибудь случайно.

На остальные стихии малыша не только проверили, но и научили собирать и накапливать ману соответствующего типа, а это был уже железный, стопроцентный аргумент. Поэтому она предложила сделать последний шаг, чтобы Джуна или Джерр научили Эйдара собирать еще и водную ману, и тогда уже предъявить магистру все козыри разом.

Икен и Джерр шли по оазису по направлению к казармам. Оба слегка пошатывались, опираясь на тросточки. Алия опять не послушалась командира и увязалась следом, наблюдая издали. Магистр почувствовал приближение ее ауры, но ругать не стал: если ей так будет спокойнее, пускай охраняет. Главное, чтобы не мешала намеченному разговору с Джерром:

— Значит, говоришь, тебя, военного разведчика побили как простого прохожего...

— Ну.

— Что ты о себе возомнил?— жестко спросил Икен.— Военный разведчик в нашей группе только я. Алия, Камо — да, военные, но не разведка. Люпин — разведка, но не военный. Джуна — ни то, ни другое, но мне кажется, у нее есть потенциал, чтобы стать тем и другим, причем, быстро.

— А я?

— Ты — тоже ни то, ни другое. И не факт, что сможешь стать кем-то из... И совсем не факт, что оно тебе надо. Оно тебе надо?

Джерр ответил прямо:

— Надо, чтобы остаться в группе.

— Я взял тебя как лекаря. Ты перестал быть лекарем? Нет. Значит по логике вещей, я должен оставить тебя в группе. Вопрос в другом: считаешь ли ты сам, что достоин этого? Считаешь ли ты, что обязан стать не только лекарем, но кем-то еще, чтобы быть достойным?

Джерр надолго задумался.

— Не знаю,— наконец, выдавил он из себя.

— Так подумай еще. Время есть. Потом я приму решение.

Они подошли к казармам и больнице. Икен не стал входить внутрь, свернул в тихий переулок рядом. Остановился, ненадолго прикрыл глаза.

— Смотри... про этого говорила Алия?

Между магистром и Джерром появилась иллюзия — бандит из больницы.

— Да, про него.

— Переохлажденная вода, замерзающая в падении — слабое оружие,— сказал Икен.— Тебе еще повезло, что на нем из одежды было одно тряпье. В реальном бою на всех хотя бы легкая кожаная броня, значит твое "ледяное копье" и "град" даже шишек не наделают, господин "военный".

Джерр не нашел, что ответить. Он и сам отлично знал, что в водной стихии сколько-нибудь эффективных атакующих и останавливающих заклинаний нет, только защита и только от огня.

— Что произошло? Ограбили? Сколько их было?

"Военный разведчик" неохотно поведал короткую и банальную историю своего унижения. Джерр и не думал, что в таком маленьком городке есть своя ночная преступность. Поперся по какому-то темному переулку и столкнулся нос к носу с тремя мрачными личностями. Простой и короткий разговор, несколько слов: "Деньги? Одежка? Давай всё!"

Маг попытался отговориться, сказал: не надо глупостей, это же преступление, а бежать вам некуда, вокруг пустыня; а если отцепитесь, обещаю, забуду, как будто ничего не было, мол, мне самому шум не нужен. Ему ничего не ответили, и маг понял, что крепко влип. Никто никуда бежать не собирается ни сейчас, ни потом, и ограбление — только начало. А потом его просто закопают где-нибудь в барханах.

Тогда он и наколдовал все, что мог, зацепив одного из грабителей. Но единственное, чего добился,— это разозлил их еще больше. Попытался бежать, но именно это надо было делать сразу, а пока он трепал языком, его окружили, и единственный путь оставался — наверх. По внешней лестнице он забрался на крышу трехэтажного дома, попытался повторить заклинание оттуда, надеясь кого-нибудь столкнуть "градом" с лестницы, но не вышло. Его сбили с ног, прижали, заткнули рот, обчистили карманы и раздели до белья.

Потом бандиты стали делить добычу и обсуждать, как избавиться от тела. "Тело" лежало рядом пока еще живое и все слышало. С деньгами решили быстро, а дорогая одежда оказалась слишком приметной и никому из троих по размерам не подходила. Договорились припрятать, а позже продать и поделить выручку. С "телом" решили обставить все как несчастный случай — типа, упал с крыши. Но голый мертвец выглядел бы слишком подозрительно, поэтому один из грабителей отдал свои тряпки, в которые обрядили Джерра. Потом его сбили с ног и пинком сбросили вниз прямо на каменное крыльцо со стальными поручнями. Бандиты забыли, что у терсов эластичные кости, и даже при неудачном падении спиной вперед он только сильно ушибся и даже попытался уползти. Потом он почувствовал, что его поднимают в воздух и вновь и вновь с размаху опускают на стальной поручень, ломая спину.

Почему его не добили, Джерр не знал, от боли он потерял сознание. Видимо, в какой-то момент сочли мертвым. Как тот грабитель оказался в больнице в одной палате с ним, почему не попытался прикончить жертву,— тоже неясно. Может, как раз выждал удобный момент, чтобы это сделать, когда появилась Алия.

Заканчивая свой рассказ, Джерр видел, что магистр слушает его серьезно, но сурово, без сочувствия. Никаких "ах, они такое-сякие", ничего в этом роде. И даже не предложил немедленно бежать к местному генералу изобличать преступников.

Почему-то именно такая реакция, а еще — строгая, суровая, но справедливая отповедь перед этим — вызвали у Джерра неудержимое желание прояснить ситуацию до конца и откровенно высказать то, что он не собирался говорить никому и никогда.

Он сказал магистру, что он принял определенное решение:

— Я не знаю, хочу ли я стать военным или боевым магом, но знаю, кем я хочу перестать быть. Я устал быть жертвой. Вы себе не представляете, насколько мне это надоело! Знаете, почему я всегда в такой одежде?

— Чего-то стесняешься,— сказал магистр.

Он просто повторил то, что ему раньше говорила Алия.

— Ничего подобного,— ответил Джерр.— Элементарный расчет. В Школе Магии учатся очень долго, дети успевают стать взрослыми, но развиваются неодинаково, это зависит от расы. В том числе возникает большая разница в физической силе: ликки, сороканцы, шаперонцы, унусы, арранцы — каждые последующие примерно вдвое сильнее предыдущих...

— Ваших девочек забыл. Насколько они сильнее, трудно сказать, поскольку в дверях спортзала застревают,— усмехнулся магистр.

Магистр, желая поддержать беседу, собирался упомянуть к слову какой-то курьёзный случай из жизни, но Джерр вдруг, непонятно почему, обиделся:

— Вам вообще интересно, что я говорю? Может, я вообще зря начал так издалека, физиологию рас все знают, но я собирался рассказать про то, как это влияет на жизнь в школе, хотя вы, наверное, в курсе...

Икен заметил, что собеседник почему-то сильно нервничает, и решил пока сделать вид, что ему интересно:

— На самом деле я не в курсе деталей. Сам посуди: где государственные дела Совета Цитадели, а где — школьные. Редкие лекции по торжественным случаям не в счет. Мои личные детские воспоминания бесполезны — с тех пор столько поколений сменилось... Единственный источник информации из школы — это новости от Алии. Еще один взгляд изнутри (твой) мне бы не помешал. Но будь готов к уточняющим вопросам.

— Понял, продолжаю. Из-за того, что расы настолько различаются, нереально противостоять давлению, даже если объединиться вдвоем-втроем. В Младшей Школе, когда еще никто не умеет колдовать, возникает иерархия, основанная на грубой силе.

Магистр нахмурился:

— Извини, когда речь зашла о детях, я подумал, что ты собираешься рассказать что-то забавное, но, теперь вижу, что совсем наоборот.

— Наоборот, да. Иерархия, основанная на преследовании и унижении слабых — в этом нет ничего забавного, независимо от возраста. А тут она выстраивается по расовому признаку... не знаю, как объяснить, но от этого все становится еще хуже.

— И кто оказывается на вершине?

— Если вы опять намекаете на необъятных толстушек с терскими генами — они, конечно, вне конкуренции, но их слишком мало, и они добродушны, поэтому все подчиняются арранцам. Но я не про вершину, а про дно.

— Догадываюсь, к чему ты клонишь... точнее, к кому.

— Да, я про нас — терсов мужского пола. Пока девочки пребывают где-то там в облаках, на вершине иерархии, мы опускаемся вниз. Начинаем мы откуда-нибудь из середины, но постепенно включаются терские гены, от которых мы теряем мышечную массу и продолжаем расти только в длину. Скоро мы на своей шкуре ощущаем, как живется самым слабым расам, а потом — бац! — случается "терское преобразование", бессмысленное и беспощадное, которое дает все то, что полагается взрослому мужчине, но иссушает до нуля.

Конечно, о "преобразовании" магистр знал, да и все об этом знали — но, в основном, из анекдотов. Хотя самих терсов было раз, два и обчелся, зато глуповато-смешных баек про них ходило бессчетное количество. Все они обыгрывали противоположное развитие терсов: девочки и женщины у них раздувались до невероятной толщины, а мальчики — наоборот, с возрастом теряли вес, и взрослые мужчины получались предельно тощими. Магистр воспринимал это как экзотическое свойство экзотической расы, но, как и большинство, не задумывался о том, что сами терсы могут считать естественный для них процесс чем-то крайне досадным, а вовсе не темой для анекдотов. По крайней мере, один из терсов точно не радовался:

— В первые дни после "преобразования" чувствуешь удивительную легкость в движениях,— рассказывал Джерр.— Но потом понимаешь, что если ты можешь свободно двигаться с "высохшими" мышцами, то для всех остальных твое тело и вовсе как перышко. Вступать с кем-либо в какое-либо физическое противостояние становится совершенно безумной затеей. Немного утешает то, что усы появляются раньше, чем у остальных ребят, и девушки начинают интересоваться, но...

— И девушки-терски?

— Терски — единственная светлая сторона во всем этом. У них в том же возрасте происходит собственное "преобразование", только наоборот — все толстое и круглое становится еще круглее, а потом — еще, еще и еще. В головах бушуют гормоны, и они начинают настоящую "охоту" на повзрослевших соплеменников. Мы это называли "зов крови". Они были осторожны и даже... нежны в обращении, боялись кому-нибудь чего-нибудь ненароком оторвать или поломать, что неудивительно — в них мышц не меньше, чем жира и сила соответствующая. Вели они себя хоть и аккуратно, но крайне навязчиво, сами это понимали и трогательно смущались — только представьте себе, как щеки величиной с полголовы заливаются румянцем. В общем, юные озабоченные терски — это очень смешно, а иногда даже... познавательно,— Джерр, начавший было улыбаться, вновь погрустнел.— Но оказаться на самом дне "пищевой пирамиды"... — такого врагу не пожелаешь.

— Есть еще чистокровки и синки,— напомнил магистр.

— А давно вы их видели в Школе? Cинки живут в своих общинах, чистокровки — на островах, а мы — вместе со всеми.

Джерр все больше нервничал и остановился, пытаясь справиться с волнением. Магистр вежливо его подтолкнул:

— Продолжай.

— Хорошо, продолжаю. Мне это трудно сформулировать без ругани... терсы — уже почти взрослые или совсем взрослые — оказываются в самом жалком положении,— голос Джерра стал совсем тихим и печальным.— Мы слабее всех, у нас нет скорости лабердинцев и ловкости каллеганцев, мы не можем собрать толпу, как ликки, зато для них (мальчиков для битья с начала Младшей Школы) наконец-то появляется "легкая добыча" на уровень ниже в иерархии. Но самое унизительное — это неофиты-малолетки — даже они оказываются сильнее "преобразованных" терсов! Я уж не говорю о детях массивных рас. Старшие опасаются гнева преподавателей, а еще больше — Алии, а у малолеток мозгов еще нет, тормозов нет, зато если побить взрослого — об этом потом можно всем друзьям рассказывать, это ведь так забавно и весело!— терс скрипнул зубами, очевидно, что ему было не забавно, и не весело.

Магистр слушал лекаря, сохраняя серьезное и даже участливое выражение лица. Вот же... кто бы мог подумать? Джерр — нахальный гений, запугавший половину преподавателей нетривиальными вопросами и придирками — оказывается, имел свой страх, и какой — страх перед детьми! Неудивительно, что он ни с кем этим не делился.

— За мелочью в Младшей Школе строго присматривают воспитатели,— осторожно заметил магистр.— Если бы арранцам или данхарцам позволяли драться в полную силу, Школа была бы усыпана трупами.

Джерр фыркнул и с горечью спросил:

— Про воспитателей — вы это серьезно?! Подумайте, как один человек, причем, как правило, в преклонном возрасте, может уследить за десятками шалопаев? Нет, я ничего не имею против воспитателей, даже наоборот. Даже очень-очень наоборот. Без них в Младшей Школе было бы так, как вы сказали: всем хана, кроме арранцев. Старики делают все, что могут; благодаря ним, даже неофиты не до такой степени "без тормозов", чтобы кого-то убить.

— Вот видишь.

— Но если не убить, а просто поиздеваться? Вы просто не представляете, насколько терсы "популярны" в качестве "добычи"! "О, глядите пацаны, терс! Интересно, если пнуть, сколько метров пролетит?" Из-за эластичных костей нам трудно нанести тяжелую травму, но как же бесит! Мне кажется, вы-то должны меня понимать, ведь молодые меранцы обычно оказываются следующими в очереди на получение тумаков.

— Да, я тебя прекрасно понял, не думай, что я тебе не верю. Просто у нас такого не было.

— Может, вы забыли?

— Э-э-э нет, исключено. Я был очень самолюбивым юношей, и если бы меня пытались загнать мордобоем на "дно" какой-то дебильной иерархии, такое я бы запомнил на всю жизнь. Иерархия, построенная на физической силе — это нонсенс для школы магов. Начиная с младшей школы, детишки были просто помешаны на волшебстве, вот как Эйдар сейчас. Колдовать еще не умели, зато имитировали в играх, которые иногда сами придумывали, но в основном старики-воспитатели подкидывали (ненавязчиво так) то одну забаву, то другую. Теперь я понимаю, что они нарочно подбирали игры и развлечения, связанные с нашей стихией. Я учился на факультете света, и всякое-разное, связанное с театральщиной и актерством мне не очень нравилось, зато соревнования на зрительную память и глазомер — вот это — было моё. Получается, с тех пор система деградировала?

— Не знаю,— растерянно ответил Джерр.

— То, что ты рассказал, мне не понравилось. Если я когда-нибудь вернусь в руководство факультета, придется серьезно вникнуть в положение дел в среде молодняка.

Магистр лукавил: не собирался он лезть в дела Школы, тем более, когда во "взрослом" мире такие проблемы. Опять же, Алия магистру кое-что рассказывала, не делая скидок Джерру только за то, что они друзья. Получалось, что терс — тоже не невинная овечка, в том числе из-за слишком длинного языка. Впрочем, акценты зависят от точки зрения.

Не то, чтобы он совсем не сочувствовал молодому магу, но за свою жизнь успел столкнуться с вещами гораздо более страшными, чем школьная травля — с таким, что могло разрушить даже психику взрослого и оставило незаживающие раны в душе циничного старика. Магистр не собирался идти на встречную откровенность и делиться своими самыми темными воспоминаниями — Джерру обо всем этом знать ни к чему, у него свои проблемы. Он столько времени держал их в себе... пусть выговорится.

Джерр еще довольно долго изливал душу, а магистр наблюдал за его аурой и был почти уверен: они ходят по душевным ранам, мучившим молодого парня, наверное, очень давно, и то, что он рассказывает, почти всегда говоря "терсы" или "мы", но избегая говорить "я", происходит в первую очередь из личного опыта.

Старик понимал, что здесь надо соблюдать осторожность, но не хотел упускать возможности поговорить по душам, раз уж Джерр решился довериться командиру. Он сильно подозревал, что эта экспедиция будет долгой, сложной и опасной, и лекарь — на редкость талантливый, но с непростым характером — может не выдержать и в самом деле дезертировать. Или наоборот — пройти сквозь все трудности и стать незаменимым союзником.

Под конец Джерр рассказал и про то, с чего начал разговор — про свою манеру одеваться:

— ...и вот, я ношу такие мантии, чтобы выглядеть хоть немного зрительно "шире". Взрослых, ясное дело, этим не обманешь, а тупые "мелкие хищники" могут не заметить излюбленную добычу. Это срабатывает, но не всегда. Даже сейчас... когда я давно сдал экзамены и формально уже не студент... но по внешности трудно отличить юного терса, недавно прошедшего "преобразование", от старших — вплоть до возраста, когда появляются морщины и седина. Проклятые малолетки по-прежнему не воспринимают меня всерьез — наверное, думают, что я один из них! Сколько же это будет продолжаться?! А тут еще выясняется, что моя девушка меня по улицам на ручках носила как младенца, причем, в больничном матрасе, который нормальные люди вообще-то вдвоем таскают. Хорошо, что это не в Столице было, не на глазах всей нашей Школы!

Старый магистр закрыл лицо рукой и согнулся, сотрясаясь от беззвучного смеха.

— Смеетесь!?— Джерр решительно развернулся и собирался немедленно уйти, причем, скорее всего, навсегда.

— Погоди,— Икен смог справиться с весельем.— Я смеюсь не над тобой.

И опять немного соврал: смеялся он в том числе и над Джерром. Лекарь хмыкнул, не понимая, а магистр пояснил, все еще усмехаясь:

— Давным-давно была у меня женушка, первая из...— старик вздохнул, улыбка его поблекла, но снова вернулась, и он продолжил,— В ней смешался гремучий коктейль из нескольких рас, включая, кстати, и шаперонскую... такая была горячая штучка, хотя наша Алия, пожалуй, еще горячее. Но моя зазноба ростом была с меня и зарабатывала на жизнь цирковыми танцами. Так что поверь, я лучше тебя знаю, что такое попасть в лапы сильной женщины. И, как ты понимаешь, если бы меня что-то напрягало, я бы не женился и сейчас не веселился, вспоминая. Могу, кстати, поделиться с тобой кое-каким жизненным опытом про то, как с такими девицами обращаться. В общем, не переживай, с этим все будет хорошо, если только ты сам не испортишь.

Магистр старательно создавал впечатление, что он в юности и Джерр сейчас — родственные души, хотя сам себя Икен помнил другим: гордым, себе на уме (с преподавателями не спорил и не откровенничал), а внутри — простым, как медная монетка: слава и девушки — вот все, что его тогда интересовало.

Обидевшийся было лекарь, оттаял, заулыбался, и магистр захотел над ним подшутить, не смог устоять перед искушением:

— Моя первая супружница с возрастом то полнела, то худела — ну, ты знаешь, как это бывает у шаперонок: метр — туда, потом метр — обратно. Не боишься, что твоя стройняшка Алия станет вдвое шире Джуны?

Джерр в ответ только ухмыльнулся:

— Видели бы вы ту терскую пышку, которая лишила меня девственности.

Магистр смущенно кашлянул, представив себе соответствующие картины (а воображение у магистра было богатое):

— Типа, "зов крови" все-таки сработал? А как же Алия?

— Алия тогда совсем не интересовалась мальчиками... в таком смысле. И вообще, с той терской все было несерьезно.

— Экий ты шустрый — наш пострел везде поспел!

Джерр перефразировал магистра:

— В общем, если бы меня были сомнения такого рода — я бы не увязался вслед за шаперонкой в эту вашу авантюрную "экспедицию".

Икен заговорщицки подмигнул:

— Между прочим, Алия говорила, что сначала воспринимала тебя как красавчика с супермозгом, которого надо постоянно спасать, чтобы завистники не сожрали, но теперь вы сами порвете кого угодно, включая огненных.

Джерр изрядно смутился от характеристики, которую ни разу не слышал из уст самой огненной, и осторожно признал:

— В конце Старшей Школы действительно стало проще — прессинг меньше, даже можно было иногда "отыграться" за прежнее. Но это только, когда мы в паре с Алией. Тогда — да, тогда все очень круто. Но я не собираюсь постоянно цепляться за ее юбку! Из принципа, даже если так труднее! А без нее все сразу становится печально, тем более, что кроме Школы есть вся остальная Столица со шпаной и гопотой на улицах. Вот, уже в который раз ограбили, да еще чуть не убили.

Беседа шла примерно так, как он и предполагал. Магистру стало понятнее, что к чему. Парню, похоже, в детстве и юности крепко досталось, несмотря на защиту Алии. И теперь накопленная неуверенность в себе не исчезла, а волочится за ним во взрослую жизнь, вплоть до появления дурацкой фобии на детей — со стороны, может, и смешно, но ему самому вряд ли весело.

Такое за один разговор не выкорчуешь, придется пытаться еще и еще. Да, придется. В этой группе, которую он набрал, каждый либо гений, либо почти гений, стоивший целой армии. С ними можно горы свернуть, но каждому придется уделять гораздо больше внимания, чем тратят на обычных солдат, которых (чего уж лицемерить) и заменить гораздо проще. Так что с душевными "заморочками" тоже придется возиться, пытаясь понять и странное, и глупое, и трагичное.

Эта новая рекрутка — Джуна — под стать остальным: тоже очень сильна и обладает необычной специализацией, не дублирующей других членов отряда. Кажется, в жизни у нее произошла какая-то серьезная трагедия, раз она спряталась от людей в пустыне. Вот где придется действовать сверхосторожно!

Камо... — тот спрятался в своем панцире или в раковине, что под ней? Пока непонятно, но что-то такое точно есть. Хорошо бы копнуть, но подпустит ли?

Люпин... — этот кажется очень уверенным в себе и по ауре, и по поведению, как будто вообще без личных проблем. Самоконтроль, владение собой могут быть лучше, чем у Икена, хоть сам обращайся к нему за советами. А, может, просто, будучи дипломатом по профессии, научился притворяться так, что и по ауре не заметишь.

Ну и, наконец, Алия. С ней все давно понятно: обширный бюст не соответствует внутреннему содержанию. Психологически она еще "не дозрела" — некому было учить ее женским хитростям, мать умерла слишком рано. Икен, который стал ее опекуном, разбирался в солдатах, но не в девочках. Огненная вела себя как мальчишка, мечтала стать боевым магом, и магистр пошел по самому простому пути: обращался с ней как с мальчишкой-рекрутом. Ее излишняя темпераментность — возможно, тоже своего рода эмоциональная незрелость. Икен видел, что постепенно все меняется к лучшему, только медленно, и рассчитывал, что само образуется — со временем.

Старик присел на крыльцо ближайшего дома. Джерр остался стоять. Он был весь на нервах, видел, что лицо командира резко посерьезнело, и понял, что дальше предстоят совсем не байки про девушек и жен.

Магистр начал издалека:

— Старайся распознавать мало связанные между собой проблемы, которые можно решить каждую по отдельности.

— Например?

— Например, Алии спасла тебе жизнь, а тебя переполняет смущение от того, в какой форме это происходило. А еще тебе стыдно и унизительно, как с тобой обращаются "мелкие хищники". То и другое связано с несолидной терской анатомией, и если кому расскажешь — будут смеяться, а тебе станет еще стыднее. Все сходится — так?

— Так.

— Нет, не так. Первое — из разряда "само пройдёт": смущение рассеется, а благодарность — останется. А когда тебя нарочно хотят унизить, сделать тебе больно, тогда обида просто так не уходит. Я много повидал в жизни и знаю, насколько разрушительным может быть загнанный в глубину души стыд, страх, боль и тому подобное. Поэтому, независимо от того, как оно выглядит со стороны, проблема с "мелкими хищниками" — серьёзная. Но это все-таки не смертельно, а ты вчера чуть не погиб. Ощути разницу.

— Да уж, ощутил...

— Это третья проблема, которая только кажется похожей на другие. Как я и говорил, не надо все валить в одну кучу. Да, вчера тебя избили, но только потому, что им было так удобнее, извини за выражение, "зафиксировать клиента". Если бы они решили напасть на Камо, ему бы выстрелили в спину из арбалета. То есть к другому "клиенту" был бы другой "подход", но финальный результат, боюсь, тот же самый.

— Но с вами такой номер не прошел бы,— заметил Джерр.

— Со мной — нет, я бы издалека почувствовал агрессию в аурах. Любой из нашего отряда, кроме, возможно, меня, мог оказаться на твоем месте и погибнуть. Твои шансы лишь чуть-чуть хуже, так как против тебя не потребуется арбалет. Но я знаю, как сделать так, чтобы твои шансы стали, наоборот, лучше, чем у остальных.

— Такое, в принципе, возможно?!— воскликнул Джерр.

— Что, заинтересовался?— засмеялся магистр.— Я сам собирался поговорить с тобой об этом. Мне, командиру совсем не нравится то, что какие-то уголовники могут вывести из строя моего человека — неважно, боевика или лекаря. И я кое-что придумал и даже приготовил.

Старый волшебник сунул руку за пазуху и извлек на свет очень тонкий и острый стилет с трехгранным лезвием. Несмотря на скромные размеры, это оружие как будто окружала очень тяжелая аура. Конечно, никаких засохших пятен крови на стилете не было, но Джерр не мог отделаться от странной уверенности, что эта вещь уже забирала жизни.

— Ты медик,— сказал Икен.— И прекрасно знаешь, насколько легко и непринужденно хорошая сталь входит в плоть. Уверяю, это оружие в твоих руках проколет и височную кость. И, как медику, тебе не нужно объяснять, куда ударить, чтобы вывести из строя, чтобы убить или... чтобы покалечить на всю жизнь,— холодно добавил магистр, который, похоже, не раз применял именно последний вариант.— И его легко спрятать под твоей свободной одеждой.

— Скорее всего, мне не позволят нанести удар,— усомнился Джерр.

— Скорее всего. Но и это решаемо. Надо всего лишь обратить твои недостатки в преимущества.

— Это как?!

Магистр откровенно наслаждался удивлением молодого мага.

— Ты выглядишь очень безобидно. Не только потому, что ты терс. Водные маги вообще — очень легкая добыча. В твоем случае — не только в переносном смысле, но и в прямом.

— Есть такое,— признал Джерр.— И чем это поможет?

— Тем, что обычный грабитель, вполне возможно, не станет стрелять тебе в спину иcподтишка, решит, что справится и так. Зачем портить дыркой и кровью дорогую рубашку? Да и поглумиться, поиздеваться эта публика любит. Другая ситуация: если тебя одного увидят вражеские солдаты, тоже не пришибут сразу, а захотят взять в плен и допросить. Все это даст тебе чуть-чуть времени, которого не будет у тех, кто выглядит гораздо опаснее; а время тебе понадобится, чтобы использовать вот это...

Магистр достал предмет, похожий на обрезок грубой жесткой кожи с заклепками, показал, как закрепить его сбоку под одеждой лекаря, и только потом объяснил:

— Это амулет невидимости и неслышимости.

— Они же запрещены!

— Не для военных. Включается нажатием локтя — такое движение даже в самой напряженной ситуации не вызовет подозрений. Немедленно после этого делай шаг в сторону — на тот случай, если кто-нибудь быстро отреагирует и попытается выстрелить или ударить в то место, где ты исчез из виду. Амулет рассчитан на три активации, потом придется перезарядить. Время действия одного заряда — четыре ансипа — вполне достаточно для того, чтобы убежать, и для того, чтобы достать оружие, подойти и воткнуть кому надо и куда надо.

Джерр молчал, переваривая полученную информацию. До него медленно доходило, насколько могут изменить его жизнь два небольших, но смертельно опасных предмета, и каким, наверное, он выглядел идиотом, когда легкомысленно объявил Алии, что с магистра "сыпется песок".

От размышлений его отвлек приказ:

— А теперь испытай это. Пойди и убей!— Икен указал в сторону больницы, где все еще находился один из грабителей.

Джерр вытаращил глаза на старика.

— Ну, что вылупился? Кто говорил про военную разведку? Вот тебе стандартное задание из тех, что дают разведчикам на войне: проникнуть, уничтожить, скрыться. Ты едва держишься на ногах, но разведчику приходится действовать в любом состоянии. Этот человек почти убил тебя, выжил ты только случайно. Теперь ты можешь отплатить ему тем же, все справедливо. Ты даже под суд не попадешь: сразу после мы улетаем и никогда больше не вернемся в этот оазис.

— Вы это серьезно?

— Вполне. Действуй, я подстрахую. Включаешь амулет здесь, заходишь в здание, наносишь удар, не забудь проверить результат, возвращаешься в эту же точку. Дальнейший отход я беру на себя. Включай амулет, и через четыре ансипа ты либо станешь военным разведчиком, либо...

Магистр не договорил — либо что? Понимай как хочешь.

Джерр растворился в воздухе.

— Не забудь шаг в сторону, это должно войти в привычку,— сказал магистр в пустоту.

...

Прошло четыре ансипа.

Джерр появился вновь.

— Ну что, "военный разведчик", кишка тонка?— спросил Икен насмешливо.— Хотя в здание ты проник и даже оружие приготовил, но удар нанести не хватило духу.

— "Ясновидением" за мной следили?

— Естественно.

— И что теперь?— с тревогой спросил Джерр.

— Хотел заставить тебя пять раз произнести: "я трус".

— Вот еще!— возмутился молодой маг.

— Да... я тоже подумал, что это будет слишком: час назад ты не знал, как оградить себя от невоспитанных малолеток, а только что всерьез хотел убить человека, причем, реально опасного. Грузить тебя рассуждениями о трусости, храбрости и прочей воинской философией — пока рано. Не все сразу.

— Насчет трусости: это все-таки неправильно!

— Ты что, не уверен, что это — тот самый бандит, который чуть не убил тебя?

— Уверен.

— Тогда любой судья тебя бы оправдал: смерть за смерть. Но я не собираюсь тратить время на судебные разбирательства. Юрисдикция башни Унар-Бакир кончается в песках. Что бы ты тут ни сделал, в одной версте от оазиса они уже не имеют права тебя арестовывать.

— То есть, если бы я его и правду убил, вы бы меня отсюда вывезли и сделали вид, что ничего не было?

— Не хами, малыш! Еще скажи, что ты сомневался в моих словах. Я обещал вывезти, и сделал бы это. А остальные твои слова — глупость. Ты чуть не погиб. С каких пор такое называется "ничего не было"? И с какой стати об этом забывать? Наоборот, прими это как жизненный урок — серьезный и важный урок. И для меня — тоже урок в определенном смысле.

— Мне кажется, что я мог бы его убить, если бы мне грозила реальная опасность — или он, или я,— вдруг сказал Джерр.— Но не так.

— Вполне допускаю. Ты уже использовал против него "ледяное копье", а оно может убить с небольшой вероятностью, если попадет в глаз и пронзит мозг или если перережет сонную артерию. Как бы то ни было, испытание ты не прошел и военным не стал. Жаль — ведь может не представиться другого такого удобного случая, чтобы придать твоему характеру дополнительную "жесткость". Но отличный лекарь мне все равно нужен, поэтому считай, что в наших договоренностях ничего не изменилось.

— Я не о том...— Джерр запутался, не зная, как объяснить то, что ему претило в этом "испытании".— Ладно, вы, наверное, не поймете, неважно.

— Оставим этот разговор, всему свое время,— согласился магистр Икен.— Но мне все-таки придется сделать то, что не сделал ты. Надеюсь, ты не думаешь, что я позволю убить (или почти убить) одного из моих людей, и оставлю это без возмездия? Ты помнишь приметы двух других нападавших?— Джерр подтвердил, что помнит, и дал описания.— Хорошо, жди меня здесь, я скоро вернусь.

Магистр отсутствовал около получаса. Джерр терпеливо ждал его, сидя на том же крыльце и успел много, о чем поразмыслить.

Наконец, магистр вернулся и сел рядом, молча. Джерр подождал еще чуть-чуть, но старик продолжал безмолствовать, не предлагая срочно собираться и улетать из города, и молодой маг спросил сам:

— И что? Вы их убили?

— Да. Правда, чужими руками, и они еще живы. Но по сути — все равно, что сам, здесь и сейчас.

— В смысле?!

— Обратился к местному генералу, предъявил обвинения тому, что в больнице и описал двух других. Генерал их узнал по приметам — местная шваль. Будет суд, возможно, с присутствием мага снов, здесь, в башне имеется один. Формулировка — обычная для таких случаев: "неслучайное убийство со случайным выживанием жертвы" — то есть, когда выживают не потому, что убийца в последний момент одумался, а, напротив, вопреки его намерениям. Наказание, если вдруг ты не знал,— ровно такое же, как за успешное убийство: смерть. Для надежности я пообещал генералу, что вернусь сюда, и если эти трое окажутся еще живы, я разберусь с ними лично. Для начальника местной стражи это станет серьезной потерей лица. Я приврал, конечно,— какого дыра нам сюда летать лишний раз? Но генерал этого не знает и теперь прыгнет выше головы, чтобы довести дело до конца. И поскольку вся эта судебно-карательная бюрократия завертелась только благодаря мне, можно считать, что эти троих я только что убил своими руками.

— Это не вы, это закон.

Икен при этих словах скривился, как будто съел что-то кислое:

— Там, куда мы отправимся, нам придется все время нарушать законы хана Джаггарана и орды — ты хоть это понимаешь?

Но Джерр упрямо стоял на своем:

— Хорошо, давайте не будем исполнять дурацкие законы Джаггарана, но ведь тут законы строгие, но честные, примерно как у нас в Столице, пусть хотя бы иногда все будет по-человечески, и с преступниками разбираются те, кому полагается это делать.

— Ладно, может, ты и прав,— вдруг признал Икен.

— Рад, что вы так считаете.

— Пошли. Пора нам снова собираться в дорогу. Доставить Эйдара домой, а потом...

— Кстати, вы обещали рассказать про то, как укрощать сильных женщин.

— Не укрощать, а ладить с ними к обоюдному удовольствию. Хорошо, слушай. На самом деле в глубине души они очень...

Ветер заглушил слова старика, который рассказывал что-то о своей юности молодому мужчине, пытавшемуся оставить позади свои юношеские травмы. Им еще предстоял во всех смыслах долгий путь.

Чума и пепел

Сказать, что космонавты были сбиты с толку,— значит не сказать ничего. Мало кто поверил в магическую природу излечения Вэй Лин, версии ходили самые разные. Наиболее популярная: яд местной твари требовал какого-то несложного противоядия, которое лекарь применил незаметно, а магическая природа лечения — просто блеф для малограмотных жителей. Но работу медальонов-переводчиков к фокусам свести не получалось. Ничего подобного на Земле не было придумано до сих пор. Эти скромные приспособления помогли понять друг друга людям, которые не знали ни слова из языка собеседника. Даже кластер компьютеров "Колониста", координируемый искусственным интеллектом, не смог справиться с этой задачей, работая много дней.

Назревала сенсация. Спешно готовилась новая экспедиция вниз, которая должна была закупить партию медальонов для изучения в обмен на здоровенную катушку медной проволоки.

Нежданно бурную реакцию вызвало замечание торговца насчет перевода с языка жены. Женщины-астронавты (которых на корабле была примерно половина) отнеслись к нему с не очень понятным возмущением, которое объясняли весьма невнятно, эмоционально и каждая по-своему — хоть возвращайся на планету и проси медальон-переводчик — попользоваться на минутку.

Одно было ясно: жители планеты Зеленая Жемчужина кое в чем превзошли землян. Простоватый вид городов сбивал с толку, он ничем не напоминал кварталы земной цивилизации в стиле "трансгласс" или "морф". Внешне это была средневековая пастораль. Но кое-какие мелочи вроде тех медальонов контрастировали со скромным фасадом, заставляя даже серьезных ученых восторженно восклицать: "ничего себе пастораль!"

...

Все были очень заняты подготовкой к новой высадке. Мария спешила извлечь из своих "пазлов" что-нибудь еще, что могло бы пригодиться тем, кто отправится вниз.

После случая над мегаполисом, который местные называли Столицей, капитан распорядился вести наблюдение только за маленькими городами, расположенными на отшибе и с большого расстояния.

Достаточно хорошая видимость для этого, как оказалось, бывала не только ранним утром, но и во время сильного ливня. Отследить расположение дождевых облаков с орбиты было не так просто: они "плавали" у самой поверхности, а над ними было много ярусов облаков разнообразных типов, перемешанных в зеленом "тумане".

Капитан поручил инженерам продумать создание сети метеорологических зондов. Их можно было бы оставлять где-нибудь в глубине лесов, раз уж выяснилось, что аборигены стараются туда не заходить. На всякий случай придется встроить в зонды системы самоуничтожения, которыю тоже придется хорошенько продумать. Обычная взрывчатка тут не подойдет: после взрыва, бывает, остаются довольно крупные обломки, и не хочется никого покалечить.

Сейчас самолето-птицы летали на большой высоте, пока не попадали под дождь, а тогда снижались, и следовали за дождевым фронтом, делая снимки.

Кроме дождей нередкими явлениями тут были пыльные бури и пыльная мгла. Атмосферное давление у поверхности планеты было гораздо выше, чем на Земле, плотность воздуха — тоже, поэтому при одинаковой скорости ветер здесь создавал куда более впечатляющие эффекты, в том числе поднимал песок на огромную высоту. Когда воздух, насыщенный мелкими твердыми частицами, сталкивался с дождевым облаком, на песчинках начиналась ускоренная конденсация влаги, они тяжелели и вниз проливался мелкий грязевой дождь.

От такого коричневого душа аборигены сразу прятались — видимо берегли одежду. Зато после него планктон оказывался не просто прибит к земле, но и слегка присыпан, и воздух очищался иногда на целый час, пока воздушные потоки не наносили зеленую муть из соседних районов или верхних слоев атмосферы.

Благодаря грязевым дождям, удалось получить не только отдельные снимки и короткие записи, но и несколько более продолжительных "фильмов". Мария надеялась отследить по ним перемещение отдельных аборигенов и дополнить свои "пазлы", чтобы в них была информация не только о внешности, но и о поведении. Получалось не всегда, и она тихо ругалась себе под нос:

— Да чтоб вас!

— Кто на сей раз посмел прогневать мою благоверную?— поинтересовался Кей.

— Сэйлормунки...

— Это ещё кто такие!?

— Зайди в вирт, покажу.

Кей разрешил передачу изображения на инфоциты и оказался на окраине городка. Прямо перед ним стояли две зеленокожие девушки.

— А, понятно, почему сэйлормунки...

Сэйлор Мун была героиней одного древнего мультика. Этого персонажа замучали редизайнами, из-за чего мультфильм потерял популярность и вскоре был забыт. Прошло много лет, и однажды, роясь в старых цифровых архивах, на персонажа наткнулись создатели виртуальных интерактивных историй. Не мудрствуя лукаво, они стали штамповать серию за серией, повторяя сюжеты по аналогии, но в современном антураже. Фактически единственное, что они поменяли — это амплуа: вместо девочки-волшебницы получилась девушка-космонавтка.

Из множества вариантов внешности героини все были несовременными (особенно этот "бантик" на груди, который совсем не соответствовал нынешней моде). Выбрали фактически наобум из того, что было бы близко к пику популярности в далеком прошлом — один из самых "тонких" и непропорциональных вариантов: если бы та Сэйлор Мун была из плоти и крови, то весила бы всего 20-30 кг, не больше. Землянок с такими пропорциями в природе не существовало, зато здесь — нате, пожалуйста.

Аборигенка, замершая на "паузе" перед Кеем, оказалась на удивление похожей на девушку из мультика: большущие глазищи, острый подбородок, переходящий в тонкую шею... Цвет кожи, конечно, не тот, зато такое же короткое туловище и ноги, как говорится, "от ушей". Девушка была высокой, но очень худенькой.

Что касается мультяшной Сэйлор Мун, сценаристы собирались ее опять "отредизайнить", но обнаружили, что именно нестандартная внешность сделала ее запоминающейся и добавляет сериалу очки рейтингов — так что они решили не повторять ошибок предков и не трогать то, что работает. В результате дети новой эры видели и знали эту героиню почти такой же, какой она была в начале 21-го века, и Мария, столкнувшись с живым воплощением сказок своего детства, ни минуты не раздумывала, как назвать эту расу.

Одежда на девушках оказалась другой — юбочки длиннее, до середины бедер, вместо высоких сапог — чулки до колен и нечто вроде облегающих водолазок с длинными рукавами и высокими горловинами. Внизу сейчас было довольно прохладно, к тому же надо учитывать, что более плотный воздух быстрее отбирает тепло у голой кожи. Землянки на их месте оделись бы еще теплее. Водолазки были без "бантиков", но с красивой вышивкой, а узоры вышивки — разные. В остальном же девушки выглядели очень похоже — как родные сёстры.

— Сэйлормунки — значит так ты эту расу назвала? Выглядят хлипковато, но симпатично. Ну и в чем подвох? За что ты их ругала?— спросил Кей жену.

— А ты попробуй отгадай загадку: кто из них девушка?

Кей опешил:

— Эээ?! Ты что, хочешь сказать, что одна из... одно из... один из них — мужчина?!

— Уверена. Там, на заднем плане — дом, в который они заходили, и тогда на обоих были очень узкие брюки, так что кто есть кто, было очевидно. А обратно они вышли уже вот так... проветриться, блин, решили. Да ты присмотрись.

Кей послушно присмотрелся. Юбочки эти, конечно, сразу сбивали с толку, но ведь надо учитывать, что тут они — и мужская одежда тоже, вполне успешно прикрывающая то, что полагается прикрывать.

Мария проследила за направлением взгляда мужа и прыснула:

— Туда можешь не заглядывать, это было бы слишком просто. Самолето-птица снимает сверху, под таким ракурсом то, что под юбками, в кадр не попадает, и в трехмерной модели там просто "тень".

Кей посмотрел повыше. Под тонкой тканью водолазок у обеих (или обоих?) не просматривалось... ничего. Совсем.

— Похоже, у женщин этой расы грудные железы набухают только, когда они выкармливают детей, а до того — все ровно и гладко,— прокомментировала Мария.

— Н-да... засада...

Теперь, рассмотрев их получше, Кей понял, что перед ним — тот еще ребус. У обоих субъектов были симпатичные физиономии с длинными ресницами — трудно сказать, какая более женственная, скорее, универсальные черты лица, подходящие любому полу. Никаких следов щетины — как пояснила Мария, она только однажды заметила усы у мужчины этой расы. Физическое сложение у них совпадало до сантиметра. Длинные ноги казались женственными из-за узких талий и лодыжек. Пропорции по горизонтали тоже были, скорее, женскими, но не до такой степени, как у мультяшой героини: грудные клетки уже бедер, но совсем немного, руки и шеи слегка тонковаты для мужчин. И, в то же время,— ни капли женской пухлости и округлости, сложение как у бегунов на длинные дистанции: животы втянуты, на ногах — сплошные жилы и мускулы.

— Сдаюсь. Который из них — мужик?

— Этот,— указала Мария.

Сколько Кей ни всматривался, ничего более мужского в этом субъекте не обнаружил. Но называть его женоподобным было бы слишком резко, особенно теперь, когда Мария подсказала. Разве что слишком тонкая талия, зато у его "сестры" груди нет.

— Черт, и как ты их различаешь?! Не конкретно этих, а вообще?

— По-всякому, но обычно — никак! А мне нужно антропометрическую статистику разделить по половому признаку. Я уже замучалась с ними! Эти двое еще и оделись одинаково. В общем, сэйлормунки — бесят!

— Ну, раз они такие одинаковые, вали всех в одну кучу, по крайней мере, по измерениям результат получится тот же самый.

— Нет, я хочу разобраться... ведь как-то они сами друг друга различают?

— А вдруг в этой расе все бисексуалы, и им все равно?

— Да ну тебя! Хотя... да нет... не может быть.

— Будем считать, я пошутил. Если рассуждать логически, и если они сами друг друга все-таки различают, то как раз на примере брата и сестры можно сузить круг поиска. Что у них неодинаково? Лица и вышивка на одежде. Значит либо один узор используют только женщины, либо есть какая-то мелочь в чертах лиц, которая нам кажется несущественной.

— Вот и я голову ломаю. Рисунок есть не на любой одежде и везде разный.

— Ну, если решишь задачку, потом расскажи, мне самому стало интересно.

Много позже Мария это ребус все-таки разгадала. Оказалось, что женщины этой расы обязательно вносят какую-нибудь ассиметричную деталь в свою внешность — в одежду, прическу или украшения. Обычно это что-то не очень бросающееся в глаза, а выпячивать считается неприлично (примерно так же, как слишком яркий макияж у землянок). Конкретно у этой девушки ассиметрия присутствовала в узоре на водолазке. Если не знать, то и внимания не обратишь.

...

— Кэп, кэп!!!— вовсе не слабонервный капитан вздрогнул от внезапного вопля, переданного по системе срочной связи. Горящая надпись в полувирте поясняла, кто является нарушителем спокойствия: "Отсек управления зондами".

"Что-то случилось на планете",— понял капитан.

— Хватит орать и докладывайте.

— Кэп, тут такое... вы не поверите. Их город, где у нас намечался первый контакт, похоже, подвергся бомбардировке!!

— Ничего себе пастораль...

Это выражение стало на корабле поговоркой, но сейчас оно прозвучало из уст капитана с крайне мрачными интонациями.

— Что конкретно удалось выяснить?— попытался уточнить он.

— Самой бомбардировки мы не видели. Когда самолет в очередной раз пролетал над городом, все было уже кончено. Передаю изображение...

Сбоку от поля зрения появился значок. Капитан посмотрел на него, моргнул для подтверждения, переходя в полный вирт.

Город и окрестности скрывали облака пыли. Все дома оказались разрушены и сожжены, обломки разбросало на значительной площади. На улицах виднелись трупы. Но самое главное — повсюду зияли глубокие воронки, как от бомб или снарядов.

— А вот то же место за два часа до этого,— картинка сменилась, появилось ставшее привычным немного мутноватое (из-за тумана) изображение городка.— Тут все как обычно, ничто не предвещает...

— Есть ли выжившие?

— Мы не знаем. В самом городе движения не зафиксировано, термодатчики самолето-птиц ослеплены пожарами. Есть надежда, что кто-нибудь спрятался в подвалах. А вот еще... посмотрите на это,— в проекторе появилось изображение дороги, масштаб увеличился, и стало видно, что она запружена повозками, конными и пешими,— Это дорога неподалеку. Ближайший город. Будь я проклят, кэп, если это не беженцы. Это война, кэп!

— Война...

Капитан и вся команда "Колониста" относились к тем поколениям, которые выросли, зная о войнах только по учебникам истории. Их реакция была похожа на реакцию землянина XX века, которому сказали, что на курорте, с которого он вернулся неделю назад, свирепствует эпидемия бубонной чумы. Как бы не заразиться. Как бы на Земле снова не начались войны, когда человечество узнает, что внезапно обретенные братья по разуму все еще "развлекаются" уничтожением городов.

Нельзя сказать, что на Земле не было насилия, наоборот. Преступность в некоторых странах или регионах зашкаливала, транснациональные корпорации устраивали между собой кровавые "разборки", в том числе с применением тяжелой техники, но масштабные столкновения на уровне целых стран прекратились, не говоря уже о мировых войнах. При этом все еще существовали сильные армии — и это только усиливало опасения, что все может легко вернуться, ведь для запуска очередного большого кровопролития сохранились все технические и организационные возможности.

Двое суток земляне спорили и обсуждали, обсуждали и спорили. Девяносто человек экипажа должны были принять решение, которое могло повлиять на жизнь девяти миллиардов. Каково это — одному решить за сто миллионов человек? Не оставалось сомнений в том, что небольшой город уничтожен, и вместе с ним погибло две сотни жителей. Толпы беженцев и перемещение больших групп солдат говорили о том, что внизу начинается война, хотя было совершенно непонятно, кто, с кем и за что воюет.

Должны ли земляне узнать об этом? Должен ли экипаж попытаться понять, что происходит, и продолжить исследования? Или лучше убраться восвояси, признав, что контакт с этой цивилизацией опасен? По сути, это была лотерея. Если земные войны прекратились именно благодаря тому, что люди увлеклись исследованием космоса, то бесславное отступление могло вызвать обратную реакцию: разочарование в идеалах и новые конфликты. Если же причиной было что-то другое, то, возможно, как раз наглядное напоминание о войнах спровоцирует новые кровопролития.

В конечном счете все решил характер. Если бы эти девяносто человек были трусливыми бюрократами с Земли, отступление стало бы неминуемым. Но в огромном титановом "гробу" с ядерными реакторами, в сотнях парсеков от Земли робким душам делать просто нечего. Здесь были люди, для которых в неопределенной ситуации самое естественное — действовать, а не отступать или выжидать.

На этот раз решили высадить группу из четырех человек. Основное задание: не вступая в конфликты с аборигенами, получить столько информации, сколько возможно, особенно о войне.

Разведчики учли опыт прошлой экспедиции. Высаживаться решили не в лесу, а на дороге и глубокой ночью, поскольку реакцию аборигенов на появление космического шаттла никто не брался предсказать. Кроме того, люди надели тонкие носки из малозаметной прозрачной пленки. В прошлый раз у разведчиков все время мерзли ноги — все-таки ранняя весна.

В качестве местной валюты космонавты прихватили с собой бобину медной проволоки.

На этот раз на дорогу восточнее Упура высадились Джексон, Вэй Лин и тезки: Брюс Игнатов и Алексей Игнатов.

...

Магистр еще издали увидел пепелище на месте Упура и сразу посадил ковер-самолет, скрыв его невидимостью.

Что случилось? Старик чувствовал, что там уже некому помогать и некого бояться — ничто живое не тревожило астрал. Но Эйдару не стоило этого видеть, поэтому в разрушенный город пошли только огненная, Люпин и магистр.

Трупы давно остыли. Все были мертвы — и дети, и взрослые, и старики. Скоро падальщики похоронят останки.

Кто это сделал? Слишком жестоко для обычной войны между городами, слишком масштабно для бандитов — нет, это почерк дикарей. Неужто люди Джаггарана добрались и до этих мест?

У мертвецов нет аур, но предметы, заряженные магией, заметны в астрале, если подойти достаточно близко. Ступая по пепелищу, Икен искал одну вещь: магический амулет, который видел на матери Эйдара.

Взгляд его наткнулся на что-то темное в траве. Он наклонился. Это была вещица из странного материала, очень похожего на тот, что был внутри сбитого Алией летающего голема. Они как-то связаны? То и другое принадлежит орде? Магистр повертел предмет в руках. С одной стороны было стекло, под ним поблескивало вогнутое зеркало. Похоже на амулет или оптический прибор, но Икен не чувствовал вложенных в него заклинаний. Возможно, не его стихия, надо будет спросить остальных. Он сунул вещицу в карман и продолжил поиски.

Наконец, он нашел то, что искал — медальон, наполовину расплавленный. От дома остался только фундамент и груды обломков. Среди трупов старик узнал, вернее, угадал родителей малыша.

Когда он вернулся к остальным, то не решился ничего сказать при Эйдаре, но остальные сразу все поняли.

И что делать? Вечно скрывать правду от ребенка невозможно. Но кто должен рассказать? Все смотрели на старика, как на главного, но совершенно внезапно великий и ужасный Икен-Мститель спасовал и наотрез отказался говорить с неофитом, заявив, что у него никогда не было детей, и он не знает, "с помощью каких заклинаний ими можно управлять".

Очевидно, кто-то другой должен был взять на себя эту неблагодарную миссию. Магистр решил не подвергать свой авторитет еще большему урону и никому ничего не приказывал, ожидая добровольцев. Но остальные последовали его примеру: не говоря вслух прямо, что случилось, объясняли, почему они не подходят для этой роли. Алия сказала, что просто не знает, что надо говорить. Джерр признался, что никогда не ладил с детьми... мягко говоря. Джуна заметила, что слишком много времени провела в пустыне и разучилась обсуждать с людьми такие непростые вещи. Люпин заметил, что по роду своей деятельности привык не утешать, а запугивать, хотя и вежливо. Все говорили искренне, и оправдания звучали разумно. В результате крайним оказался Камо, который дольше всех медлил с отговорками. Он так ничего и не сказал, просто отвел Эйдара в сторонку.

Вернулись они не скоро. Видно было, что малыш много плакал, но изо всех сил пытался выглядеть мужественно. Камо рассказал, что сначала расспросил его насчет остальных родственников. К сожалению, малыш знал лишь то, что в какой-то далекой деревне у него есть две бабушки и еще какие-то родственники, но где это место находится, он себе не представлял даже приблизительно. Тогда Камо рассказал малышу правду. Скупой на слова — неизвестно, как и что он говорил.

Решив, что ребенок приведен в более-менее вменяемое состояние, старый волшебник вновь взял инициативу в свои руки.

— Бездомным ты не останешься,— пообещал магистр.— Теперь я могу создать "хрустальные сани". Сегодня же отвезу тебя в Столицу. Там будет твой новый дом, там будут взрослые, которые о тебе позаботятся.

— Я не хочу! Я хочу остаться с тетей Алией!— закричал мальчишка и разревелся.

Огненная была бледна и вообще выглядела так, словно прямо сейчас увидела что-то страшное.

— Что с тобой?— спросил магистр.— Ты же маг огня. Не раскисай!

— Я не... Ему нельзя в Столицу,— прошептала Алия.

— Как тебя понимать?

Оказалось, ее посетило очередное псевдо-воспоминание, в котором мертвый Эйдар лежал на улице Столицы. Магистр нахмурился и явно разозлился. Но тут вперед выступил Камо и предъявил маленький листочек, на котором было написано три слова. А к нему добавил пару фраз, пояснявших, что эти три слова означают. Икен где стоял, там и сел.

Так получилось, что старый магистр оказался последним в отряде, кто узнал о четырехстихийности Эйдара. Это его явно не обрадовало, но ругать он никого не стал, лишь немного поворчал. Зато проверку он устроил более, чем тщательную. Сначала он опросил, или, лучше сказать, допросил всех свидетелей, задавая вопросы в разной форме, с дополненями и уточнениями, потом потребовал убедиться, что внутри Эйдара прямо сейчас одновременно присутствуют все четыре вида магической энергии и, наконец, провел экперимент с передачей и преобразованием небольшого количества маны каждого типа от Эйдара к себе.

Проверив все, что можно, он, наконец, успокоился и глубоко задумался.

— Не нравится мне все это,— размышлял он вслух.— Слишком, слишком много событий, и каждое из них — уникальное, едва-едва не дотягивающее до чуда. Существо, которое считали легендой,— джаа — вдруг появляется над городом. Огромная армия, подобной которой не было десять тысяч лет, рыщет где-то на востоке. А теперь — четырехстихийный маг. Вы хоть представляете себе, что это значит? Вижу, что не до конца.

Я мог бы понять, если бы какое-то из этих чудес случилось бы само по себе. Слишком мало шансов, но возможно. А тут — сразу три неслыханных новости почти в одно время. Невероятно!

И дальше вы говорите мне, что девушка, в которой я не чувствую ни капли маны снов, предсказывает на приличном уровне? Да еще и предсказывает как-то странно: не "видя", а "вспоминая", не в трансе, не "отключаясь", а наяву. Четвертое чудо!? Что-то здесь не так. Хотел бы я знать, что.

Одно ясно: к этим предсказаниям, несмотря на их... странность, придется относиться со всей серьезностью. И чтобы самое плохое предсказание не сбылось, ребенок не должен попасть в Столицу. А, может, и в другой город, имеющий сходство по архитектурному стилю и обстановке. Ведь как я понял, ты, Алия, не научилась определять шансы срабатывания твоих "воспоминаний" и степень точности деталей. Ты говоришь, несчастье произошло на улице Столицы, но как ты определила, что это улица именно Столицы? По каким-то внешним деталям?

— Нет, это не было частью зрительного образа. Я просто знала, что это была Столица. Это на самом деле очень похоже на воспоминание. Я могу мысленно "увидеть", как мы с вами тогда сбили летающего голема, но если вы спросите, почему я решила, что это была Столица,— что мне вам сказать?

— Что ты помнишь, как перед этим вышла из нашего дома и так далее.

— Вы правы. Но в этих "воспоминаниях" нет "перед этим" и "после этого".

— Они отрезаны от прошлого и настоящего?— спросила Джуна.— Вырваны из времени?

— Да. И вы правы, магистр, я не могу определить, насколько точна эта деталь. Может, другой большой город тоже опасен для него.

— Но куда его девать? В приют в каком-нибудь захолустье? Единственного четырехстихийного мага!? Нет, нельзя. И было бы полным идиотизмом бросаться в военную операцию с малолетним ребенком на шее.

Алия развела руками, признавая, что не знает, что тут делать.

— А что со зрительным образом? Насколько точно сбываются "картинки", которые ты "вспоминаешь"?

— Образы обычно сбываются один в один. Слова тоже совпадают. Но со временем подробности изглаживаются из памяти как это бывает с обычными воспоминаниями.

— Как выглядел Эйдар? Можешь "вспомнить" его возраст?

— Так же, как сейчас, а одежда — другая.

— Арранцы в этом возрасте быстро меняются,— заметил Джерр.— Год-два, и лицо вместо круглого станет "угловатым", и фигура тоже изменится.

— Значит придется его два года где-то прятать, пока детская внешность не сменится на подростковую,— вздохнул магистр.— И это вместо нормальной учебы в школе.

— А какое было время года?— спросил Джерр.

— Не могу сказать... там не было растительности в "поле зрения". Просто улица без деревьев и травы, без других людей... или нет... мне кажется, там были чьи-то ноги, кто-то стоял рядом, левее. Проклятье, я уже не уверена, детали начинают путаться! Еще там были дома. Место я не узнала, я там никогда не была, но если в ближайшее время там окажусь, вот тогда может случиться эффект "узнавания".

Они еще немного потерзали Алию вопросами, но больше ничего полезного не узнали. Она вспомнила, какая одежда была на мальчике, но вряд ли смена одежды предотвратит то, что случилось в псевдо-воспоминании — по крайней мере с "нормальными" предсказаниями такой фокус не проходит.

В конце-концов магистр сказал:

— Придется ему остаться с нами. Это плохой вариант, но другие варианты еще хуже. На какое-то время мы должны стать его семьей — обучать его, даже играть с ним. Придется помогать Алии. Единственный выход — всякий раз, когда намечается рискованная ситуация, оставлять мальчишку под присмотром где-то подальше от основных событий.

Чуть что — кто-то один остается с ребенком, а остальные летят туда, где может быть жарко. Только таким путем и никак иначе.

Малыш заявил, что очень хочет помогать хоть как-нибудь. Икен сначала хотел обойтись обычной отговоркой, что лучшая помощь — это прилежно учиться и слушаться старших. Но Эйдар каким-то образом почувствовал неискренность и замкнулся. И тут Икен вспомнил о том, как они лечили друг друга, как "подзаряжались" от неофита, и у него родилась идея.

— Что ж, наверное, ты прав: слушаться и учиться — это не совсем помощь. Хотя это способ не мешать нам, что тоже важно. Но я придумал кое-что еще. Наверное, не было прецедентов, когда такой мале... я хотел сказать, когда неофит был членом столь важной и опасной экспедиции. Но есть одна должность, одна работа, которую ты мог бы выполнять...

Глаза Эйдара с интересом заблестели.

— И она связана с магией,— добавил магистр.

Мальчик от нетерпения чуть не выпрыгнул из штанов, прекратил дуться и поинтересовался, что за работа.

— Но я не уверен в тебе. Потому, что работа — это не игра. Ее надо делать даже тогда, когда она надоела, даже когда появляются другие, более интересные занятия, даже когда отвлекают. Потому, что от тебя будут зависеть другие.

Эйдар немедленно поклялся, что он будет самым-самым надежным работником. Конечно, магистр не надеялся всерьез на то, что терпения шестилетнего ребенка хватит надолго. Но он посчитал, что даже попытка послужит некоторым утешением и хотя бы отчасти отвлечет от страшного горя. Он объяснил Эйдару, что взрослым придется растрачивать много магической энергии. Для ее восполнения нужно подолгу собирать капсулы, и все это время вынужденно бездействовать. Но ману можно восполнить быстро, если кто-то ее уже собрал, сумел удержать в себе, и готов отдать. Если бы Эйдар взял на себя обязанности собирателя маны для всех членов экспедиции, это стало бы реальной помощью без всяких оговорок и скидок на возраст. А если учесть, какие феноменальные способности малыш продемонстрировал, то с этой работой, пожалуй, никто на свете не справится лучше.

Икен принял это решение, скрепя сердце, и ворча сам на себя:

— Ребенок в разведке. Пятое чудо? Хотя нет. Это не такое уж чудо, у дикарей случается. Может, я становлюсь дикарем...

— О!— вдруг вскинулся он. Я чувствую странные ауры к востоку отсюда! Четыре человека, и все — весьма насторожены, я чувствую решительность и опасения. Возможно, это кто-то из тех, кто напал на город!

Допрос с пристрастием

Четверо шли по дороге. Пыль размеренно поднималась и опадала у них под ногами.

— Уже близко, за этим поворотом,— пояснила Вэй Лин своим спутникам.

Джексон помнил, где находится городок, ходил по этой дороге и ощущал себя завсегдатаем, глядя, как двое других крутят головами, с неподдельным интересом осматривая каждый кустик.

Алексей Игнатов на Земле служил в полиции. В космосе он выполнял примерно ту же работу, будучи заместителем начальника по внутренней безопасности — на таком большом корабле, как "Колонист" нужны были хотя бы рудиментарные органы правопорядка.

Брюс Игнатов был потомственным военным, но, служа в армии, не воевал, а занимался ликвидацией радиоактивных захоронений. Окончательно разочаровавшись в своей профессии, он сумел переквалифицироваться в физика. Если Алексей выглядел как интеллигент, то Брюс больше походил на бандита или члена мафии, благодаря бритой голове, шрамам и неприветливому выражению лица. Хотя, если судить по профессиям, все должно было быть наоборот.

Дорога поднималась на пригорок, за которым должна была повернуть в сторону Упура.

Внезапно раздался тяжелый и глухой удар, и землю впереди рассекла глубокая трещина, быстро превратившись в траншею. Мгновением позже такие же траншеи появились вдоль обочин и позади. Четверка разведчиков оказалась на пятачке, окруженной широким рвом.

— Сесть на землю! Не дергаться!

Космонавты подняли глаза и слегка опешили. На пригорке стояла на редкость колоритная компания. Молодая рыжая девица самого хулиганского вида (это она орала), одетая в какой-то экстравагантный наряд, похожий на подпоясанную курточку до колен, почему-то сделанную из перьев. Высокий сухой старик в простом сером балахоне, смотрящий очень недобро. Толстушка в белом платье с длинным копьем, чем-то напоминающая монахиню. Высокий блондин франтоватого вида. И огромных размеров детина с разукрашенным лицом, смахивающий на людоеда из сказки.

— Кому-то что-то неясно!? По-хорошему не хотите?— заорала рыжая.

Внезапно раздался громкий хлопок, и перед глазами землян что-то вспыхнуло. Ослепленные и оглушенные они попадали наземь.

Когда Вэй Лин пришла в себя, она обнаружила, что сидит в лесу, накрепко привязанная к дереву. Неизвестно, чем были скручены руки за спиной, а ноги перетягивали какие-то корни, уходившие прямо в землю. Лес?! Вэй Лин поежилась, вспомнив о ядовитой твари, которая ее покусала в прошлый раз. Но туземцы, стоявшие перед ней, кажется, не беспокоились на сей счет. Вэй Лин почувствовала влагу на лице и шее: кажется, ее окатили водой, чтобы привести в сознание. Наручного компьютера на руке не оказалось, значит связь через инфоциты с кораблем невозможна.

Старик и рыжая сидели прямо перед Вэй Лин, скрестив ноги, а "людоед" мрачной неподвижной статуей маячил сзади. По сравнению с ним даже Брюс Игнатов со своими шрамами и бритой головой казался мелкой шпаной.

Молодая инопланетянка поднялась, подошла вплотную и опустилась на одно колено. Ее лицо оказалось угрожающе близко. Никакого запаха Вэй Лин не почувствовала: ни парфюма, ни пота, а взгляд все время цеплялся за яркие волосы девушки — они были очень короткие, густые и курчавые, почти точь-в-точь как каракулевый мех, но с оттенком чуть красноватого мандарина. "Интересно, это покраска, завивка, или все естественное?"— возник несвоевременный вопрос,— "Если краска, то ей не идет настолько броский цвет, чтобы его уравновесить, понадобился бы совсем вызывающий макияж".

— Кто такая?— спросила рыжая.

— А ты кто такая? Разбойница с большой дороги?

Рыжая достала что-то из кармана и повесила на шею Вэй Лин. Разведчица догадалась, что это медальон-переводчик.

— Повтори!— приказала рыжая.

Вэй Лин повторила, ожидая агрессивной реакции. На самом деле она очень боялась, но говорят ведь, что нахальство — второе счастье. Если это — враги, пусть все прояснится сразу.

Как ни странно, рыжая рассмеялась и ответила строго, но без злобы:

— Это не секрет. Меня зовут Алия. Ты должна отвечать на мои вопросы быстро, прямо и без вранья. Если не захочешь, есть надежные способы тебя заставить. Для тебя это будет означать унижение. Я повторяю: Кто ты такая? Твое имя, откуда ты, твое занятие?

"Почему она пригрозила унижением?"— подумала Вэй Лин.— "Бандиты, по идее, должны угрожать смертью и пытками. Или это только начало?"

— Меня зовут Вэй Лин. Мой народ называется "китайцы". Мы мирные торговцы... вернее, мы были торговцами, пока вы нас не начали грабить. Что вы собираетесь с нами сделать?

— Зависит от вас. "Китайцы?" Я не знаю такого народа. Где находится твоя родина?

— Наша родина очень далеко. Мы пришли с востока,— уклончиво ответила Вэй Лин, повторяя ту же уловку, что раньше использовал Джексон.— Вы из полиции?

— Не притворяйся! Ты прекрасно видишь, кто мы такие. Ты не ответила на мой вопрос. Где находится твоя родина?

— Я же сказала: очень далеко.

— Точнее!

"И ни слова о драгоценной меди, которая у нас была с собой. Нет, это не разбойники. Больше похоже на полицию... или инквизицию".

— Я не знаю,— Вэй Лин была по образованию биологом и в самом деле не помнила, сколько километров до Земли,— и я действительно не знаю, кто вы такие. Мы мирные торговцы, но мы не местные. Возможно, вы какие-то известные люди в своей стране, и вас каждый знает в лицо, но я вас прежде никогда не видела.

Рыжая обменялась взглядами со стариком.

— Что такое "стране"?

"Так... начинаются языковые проблемы",— поняла Вэй Лин.— "Надо воспользоваться этим, чтобы потянуть время. Возможно, капитан уже выслал помощь".

— Как это?

— Что означает слово "стране"?

— Как, вы не знаете, что такое "страна"?

Рыжая нахмурилась:

— Я еще раз напоминаю, что у нас есть способы заставить тебя говорить. Не пытайся лгать. Не пытайся притворяться. Даже я вижу, что сейчас ты притворяешься.

"Даже она?! Что она хочет этим сказать? У них где-нибудь тут припрятан детектор лжи? Может, что-то такое встроено в амулет-переводчик?"

— Хорошо. Страна — это местность, окруженная границей, в пределах которой правит... ну... кто-нибудь. Я не знаю, кто у вас правит.

Вдруг старик встал, подошел и коснулся ее лба. Девушка почувствовала, что ей очень хочется спать...

...

Вэй Лин снова пришла в себя в каком-то доме. За окном было уже темно, виднелся лес. В комнате горел необычный светильник: яркий огонек внутри металлической решетки. Очень похоже на те, что зажигали на улицах Упура с наступлением ночи... а потом весь Упур утонул в огне. Махуд Ашмаир, спасший ей жизнь, кузнец Ургор, делавший ей искусственное дыхание, общительный торговец Стит — все они теперь мертвы.

Вэй Лин больше не была связана, однако обнаружила на себе чужую одежду. Похоже, пока она была без сознания, ее обыскали и переодели. Сколько она спала? Время неизвестно, но уже ночь.

Она вздрогнула: в тени, в углу сидел человек. Тот самый старик. Он спокойно дожидался, когда она заметит его присутствие, и теперь сказал:

— Позволь тебе кое-что объяснить, девочка. Меня зовут Икен. Так... судя по всему, ты не знаешь, кто такой Эйо Икен. Не знаешь. Плохо. Это упростило бы многие вещи. В былые времена пленный, услышав мое имя, становился на редкость говорлив, даже если до того были немым с рождения.

— А! Так значит я пленная! А вы... из контрразведки что ли? Или палач?

— Пусть будет контрразведка. А если ты будешь называть меня палачом... я могу не уловить твоей иронии и в самом деле стану палачом. Я могу. Понятно?

— Понятно. Очевидно, у вас тут охрана за дверью, иначе вы бы не угрожали.

— Охрана? А ты такая опасная?— старик ухмыльнулся настолько хищно, что даже отчаянная разведчица поежилась.— Скажем так: мои коллеги недалеко. Так вот. Я потерял много времени. И я не хочу терять больше. Ты можешь начать сотрудничать со мной немедленно и в полной мере. Никаких уверток. Никакого притворства. Никаких умолчаний. Само собой, никакой лжи. В этом случае у тебя и твоих спутников более благоприятные перспективы. Или ты можешь продолжить свою игру, но если так... я думаю, ты никогда не простишь мне то, что я с тобой сделаю.

"Ага! Вот и угрозы".

— Если у вас так мало времени, попробуйте сэкономить его, ответив сначала на пару моих вопросов. Если бы вы сами оказались в плену неизвестно у кого, разве стали бы вы сотрудничать с вашим тюремщиком? И второй вопрос: с чего мне верить вам насчет "благоприятных перспектив"? Я хочу видеть моих спутников и убедиться, что с ними все в порядке.

— Хорошо. Но это будут последние два вопроса, на которые я тебе отвечу. После этого тебе придется решать.

Ответ на первый вопрос. Я — не "неизвестно кто". Я — Эйо Икен, магистр воздуха, света и снов, бывший даэдар армии Столицы, специализировался на диверсионных и десантных акциях в тылу противника, включая разведку, захват пленных и уничтожение высокопоставленных лиц у врага. Сейчас я занимаюсь тем же. Сотрудничать со мной тебе стоит хотя бы потому, что я все равно узнаю все, что хочу узнать. Но в этом случае мы оба что-то теряем: я — немного времени, а ты — свою личность и рассудок.

У Вэй Лин засосало под ложечкой.

— Ответ на второй вопрос. Твои спутники будут поставлены перед той же самой дилеммой. Так что совершенно неважно, увидишь ли ты их сейчас в добром здравии. Уже скоро все может измениться в худшую сторону. Увидишь ли ты их потом, зависит от твоего решения, и от решения каждого из них.

Два четких ответа — и сейчас он опять продолжит допрос, от которого никуда не денешься. Наручные компьютеры пропали, связь с орбитой оборвалась. Если бы свои могли прислать помощь, давно бы это сделали, времени прошло достаточно, поэтому на внезапное спасение можно не расчитывать. Угрозы Икена насчет методов допроса были похожи на правду: у землян давным-давно изобрели разные психотропные препараты, действующие как "сыворотка правды". Побочные эффекты от их применения могли быть какими угодно, в том числе и потеря рассудка. Если туземцы смогли сделать медальоны-переводчики, у них вполне может быть какая-нибудь мощная химия или аппаратура для допросов, в том числе и небезвредная. Все секреты она разболтает в любом случае. Если она останется в здравом рассудке, то сможет хоть что-то предпринять. Если же она героически сойдет с ума, никакого толку от нее не будет вообще. А при нормальном разговоре, может быть, удастся хотя бы скрыть что-нибудь.

— Я согласна, только есть две просьбы.

— Два вопроса... теперь две просьбы...— это мне начинает надоедать. Что за просьбы?

— Во-первых, вы сказали, что моим спутникам дилемма еще только БУДЕТ предложена. Я не хочу, чтобы они пострадали зря. Я вам расскажу все, что знаю, и быстро, а вы за это их не тронете. Поверьте, они знают примерно столько же, сколько и я.

— А вторая просьба?

— Во-вторых, многое из того, что я вам расскажу, вам может показаться неправдоподобным. Я прошу не делать поспешных выводов.

— Вторую просьбу я исполню легко. Сколь бы ни была "неправдоподобна" твоя правда, ложь я почую, не будь я магистр снов.

"Ну, точно у старого хрыча где-то припрятан детектор лжи!"

— Что касается первой просьбы... я ее исполню, но частично. Обещаю, что не трону твоих друзей до того, как закончу с тобой. А после... ты пойдешь со мной, сможешь переговорить с ними и постараешься убедить не оказывать бессмысленного сопротивления. Итак, продолжу с того вопроса, на который ты не захотела отвечать. Где живет твой народ?

— На других планетах.

Вэй Лин ожидала проблем с переводом. Но, судя по тому, как вскинулся старик, ответ он понял:

— Мы знаем только одну планету — нашу. Другие планеты упоминаются иногда в сказках, иногда — в верованиях некоторых народов. Ты сказала правду, и ты не дитя. Значит это — твое искреннее религиозное убеждение?

Чего-то в таком роде следовало ожидать. Туземцы, которые никогда не видели даже своего солнца, вряд ли смогут так легко поверить в инопланетян. Хорошо хоть, что соответствующее понятие имелось хотя бы в их сказках. Ничего не оставалось, как пытаться убедить своего тюремщика.

— Я же говорила, что вам трудно будет поверить. Нет, это не религиозное убеждение. Я родилась и жила на другой планете, это было не в ином воплощении, не в легенде, не в каком-нибудь трансе, а в самой обычной жизни, всего несколько лет назад.

— Интересная религия...

— Это не религия!

— Тогда как ты можешь это доказать?

— Вы же говорили, что чувствуете ложь.

— Я чувствую, когда человек говорит то, во что сам не верит. Но ты веришь в то, что говоришь. Вопрос только, на чем основана твоя вера: на каких фактах — экспериментальных или религиозных? Поэтому я спросил о доказательствах. Какого рода эти доказательства? Что-нибудь такое, что я смогу проверить сам, или же это чужие свидетельства, какие-нибудь священные откровения?

— При чем тут чужие свидетельства, если я сама, лично там жила.

— А почему ты решила, что ты жила на другой планете, а не на этой же, но в другом месте, где, быть может, природа сильно отличается от наших мест? Глядя на тебя внимательнее, я понимаю, что такой фенотип я раньше не встречал, а я много путешествовал. Допускаю, что твоя родина очень далеко, но... другая планета? Не морочь голову мне и себе! Тебя могли усыпить или одурманить и перевезти в таком состоянии хоть на другой конец света, а потом заявить, что это другая планета. И ты поверила?

— Можно убедиться... вы нашли у нас браслеты и ящичек примерно вот такого размера?

— Да.

— Это передатчики. Через них я слышала своих друзей, которые не на Зеленой Жемчужине. Так мы назвали вашу планету.

— Нашу планету,— упрямо поправил старик.— На моем языке она называется Виз.

Но Вэй Лин так же упорно гнула свою линию:

— Если бы я могла воспользоваться тем устройством, вы бы увидели и услышали все своими глазами.

— Хочешь сказать, это какие-то амулеты? Но в них не было энергии. Видимо, разряжены. Но где доказательства, что тот, кто станет говорить через них, не на планете? Я могу выйти в другую комнату оставить вам подобный амулет и заявить, что говорю из Шиманасары.

— Из Шиманасары?

— Это место из одной детской сказки.

— А запеленговать источник сигнала вы можете?

— Какой природы сигнал?

— Радиоволна.

— Хмм... магия света для дальней связи? Экзотично...

Икен некоторое время молчал. У девушки появилась надежда: если удастся послать весточку своим... После некоторых раздумий старик все-таки отказался:

— Я не хочу, чтобы ты таким образом вызвала подмогу или предупредила сообщников. Кстати, а это не твое?

Старик достал из складок одежды обычный фонарик. Именно такой "посеял" Джексон, вспомнив о потере только на корабле.

— Это моего друга, он потерял его в Упуре.

Спокойствие магистр мгновенно улетучилось, и он злобно спросил:

— Ты не знаешь, как как называется планета, но знаешь, как называется город рядом?!

— Знаю, местные сказали. А представьте себе, я бы спросила, как называется планета — куда бы завел такой вопрос?

— Зачем ты ходила в Упур?

— Не ходила. Меня туда мой товарищ притащил, буквально.

— Зачем?

— Меня табипен укусил. Лес у вас довольно милый, а я зверюшек изучаю, кто ж знал, что там и такое обитает.

— Милый?! Там много, кто обитает — и такое, и гораздо хуже. А это что за штука? Для чего?

— Фонарик, для освещения.

— Амулет "светила"? Он разряжен?

— Должен работать. Но он включается через браслет, который вы отобрали.

— Ну, предположим, что я бы тебе его отдал. И что я бы тогда обнаружил? Откуда исходил бы ответный сигнал?

Вэй Лин указала рукой в потолок.

— Из-за облаков.

На этот раз Икен молчал еще дольше, переваривая услышанное.

— Ты хочешь сказать, что это не обман? Что где-то там за облаками находится другая планета, и оттуда с тобой говорят?

— Да нет же. За облаками находится корабль, на котором мы прилетели с другой планеты. Планета очень далеко, с ней так просто не поговоришь.

— Ага! Значит все-таки религия!— удовлетворенно заключил магистр.— Ваш народ всего лишь изобрел левитацию, и вы внушили себе, что прилетели откуда-то с другой планеты. Но та планета достаточно "далеко", чтобы оправдать тот факт, что этой планеты не существует.

— Ну хорошо, пусть будет религия,— обреченно согласилась Вэй Лин.

— А сейчас ты мне врешь,— заметил Икен.— Хоть я и думаю, что это религия, но ты уверена, что не религия. Религиозное убеждение в нерелигиозности? Это было бы странно. Не надо пытаться угодить мне ложью. Я ничего тебе не сделаю за то, что ты со мной споришь. А вот за отказ могу уничтожить. Помни, что это спор не ради моего развлечения, а ради твоего выживания. Продолжай меня убеждать, посмотрим, что из этого выйдет.

"Что же сказать старому зануде, чтобы он отвязался?"— спросила себя Вэй Лин.— "Как жаль, что я не астроном!"

— Я плохо разбираюсь в таких вещах, это не моя профессия. Я могу рассказать вам все, что знаю, хотя, скорее всего, что-нибудь перепутаю. Но вы уж сами смотрите, что из этой информации вас убедит.

Вэй Лин начала сбивчиво пересказывать ту часть школьной астрономии, которая осталась в ее памяти. Магистр сначала недоверчиво фыркал, но не перебивал, а потом и фыркать перестал, словно лишившись дара речи.

— И тогда астроном корабля сказал нам: лучше не говорите им, что вы с другой планеты. У них атмосфера непрозрачная, и они никогда не видели ни звезд, ни планет. Они могут решить, что вы лжецы или сумасшедшие. Вот все, что я знаю на тему путешествий между планетами,— закончила свой рассказ Вэй Лин.

Ни слова не говоря, магистр поднялся и вышел из комнаты, захлопнув дверь. Прошла минута... две... Вэй Лин встала, подошла к двери. Заперто. Окно... слишком маленькое. Стены толстые.

Пришлось ждать. Даже в такой обстановке в ней не угас дух исследователя: Вэй Лин заинтересовалась туземной лампой. Между железными прутьями колебался огонек. Это было не насекомое, как она думала раньше, а просто огонь. Если поднести руку — жжет. Может быть, откуда-нибудь поступает газ? Купить бы такую штучку, физики на корабле разберутся. Вот только добраться бы теперь живой до тех физиков!

Вэй Лин думала, что этот старик ведет себя необычно. Назвался военным, а рассуждает как ученый. Очень похоже на Брюса Игнатова: армейское прошлое, но научное настоящее. Да и грозный вид умеет на себя напускать не хуже Брюса. Вот бы на ее место Кея, корабельного психолога...

Дверь открылась, и вошли все пятеро визанцев. Молча расселись. Почему-то теперь гигант уже не казался таким тупым варваром, и толстушка больше походила на строгую врачиху, чем на монахиню.

— Я, наверное, слишком стар для того, чтобы поверить во все то, что ты мне рассказала,— начал Икен.— Но на твое счастье со мной есть коллеги, из которых песок еще не сыпется. Они меня убедили проверить кое-какие из... твоих утверждений. И получается так, что, возможно, я не прав. Подчеркиваю: возможно! Сейчас я собираюсь задать тебе ряд вопросов. Постарайся отвечать на них коротко и быстро. Мне надо было давно додуматься до такого простого способа, но, кажется, старческий консерватизм дал о себе знать. Итак, начнем?

— Я готова.

— Небо на твоей планете прозрачное как стекло?

— Даже прозрачнее.

— И сквозь него видно другие... как ты сказала... звезды, планеты?

— Да.

— Ты видела это собственными глазами?

— Да.

— Как часто?

— Всегда, когда смотрела на небо. Днем видна одна звезда, самая близкая, ночью — много далеких. Хотя, нет. Иногда небо сплошь закрывают тучи, но в наших краях это случается редко.

— Сколько лет тебе было тогда, когда ты их видела?

— Да всю жизнь. С "Колониста" звезды тоже видно. Так что до сих пор. Сейчас мне тридцать семь.

— Считает ли тебя кто-нибудь сумасшедшей?

— Мама. Она считает, что это сумасшествие — лететь так далеко. Слишком опасно.

— Считал ли тебя кто-нибудь сумасшедшей за то, что ты видела звезды?

— Нет.

— И рядом с нами есть... звезда?

— Да.

— И небо светится из-за нее?

— Да.

— Твои спутники ответят на мои вопросы так же?

— Да,.. кроме вопроса про сумасшествие. Не представляю, как их родные относятся к профессии космонавта.

— Люди с твоей планеты виновны в том, что случилось с Упуром?

— Что!!?? Нет!

— Люди с твоей планеты как-нибудь связаны с тем, что случилось с Упуром?

— Нет!!

— Зачем вы четверо шли в Упур?

— Собрать информацию. Если встретим живых, получить генетический материал. Возможно, торговать. Медь в обмен на медальоны-переводчики.

— Генетический материал?

— Капелька крови или волосы. Вы не подумайте, не для чего-то плохого. Просто вы очень похожи на нас внешне, а по крови можно узнать, насколько похожи внутренне.

— Зачем вам медальоны-переводчики?

— Узнать, как они устроены.

— Тоже мне тайна за семью печатями! А какую информацию вы хотели собрать?

— Какую получится... Но главное: почему у вас началась война.

— А у нас началась война?!

— Но ведь ваш город кто-то подверг бомбардировке!

— Что такое бомбардировка?

— Это когда бросают бомбы. Хорошо хоть не ядерные.

— Что такое бомбы? Ядерные?

— Я не знаю, как объяснить. Это что-то вроде таких круглых штуковин, в которых заключена очень разрушительная сила.

— Магия?

— Возможно.

— Что за сомнения?

— Мы пока не разобрались, что вы называете магией.

— Вот те раз! Но вы знаете, как действуют бомбы?

— Лично я не знаю, но на корабле кто-нибудь может знать.

— У вас на корабле есть ядерные бомбы?

— Нет!

— А откуда вы о них услышали?

— Из истории. Это оружие... давным-давно запрещено и уничтожено. Без него гораздо спокойнее.

— Без хорошего оружия спокойнее? Странная мысль! Но с чего вы взяли, что именно бомбы виноваты в том, что случилось с городом?

— Я же говорю: я в этом мало, что понимаю. Так говорят специалисты. Воронки похожи на следы бомб.

— Зачем вообще люди с вашей планеты пожаловали к нам?

Она задумалась. Зачем она сама прилетела сюда? Если рассказать про дух исследователей, про мечты, про неведомые дали, поймет ли старый вояка? Придется попробовать.

— Это мечта. Мы же, в отличие от вас, давно знаем про другие планеты. И мы мечтали найти на них кого-нибудь вроде нас. Мечта сбылась, но...

— Но?

— Но у вас война!

— А... это что-то меняет?

— У нас давно не было войн. И мы... опасаемся... заразиться. Да, пожалуй, именно так. Мы считаем войны опасным сумасшествием, психической болезнью общества. Мы от нее излечились, но сами не знаем, как это произошло, и теперь мы опасаемся заболеть снова, заразившись от вас.

— Икен!— вдруг пробасил Камо.— Может, это не враги?

Вэй Лин разозлилась:

— Так давно бы спросили меня, черт бы вас побрал, враги мы вам или нет!

— Это слишком общий вопрос, но давай попробуем: вы нам враги?

— Нет!!

Они помолчали.

— А жаль...— вздохнул Икен.

— Почему?! Неужели вы не способны признать, что были неправы?!

— Неправота — это мелочь... но мы полагали, что ваши люди замешаны в нападении на Упур. Единственные люди в окрестностях пепелища и с подозрительными аурами. Было ясно, кого искать, кого ловить, кого допрашивать. Теперь же... надо начинать поиски заново.

— Значит, вы нас отпустите?

— О, разумеется. Для надежности я задам некоторые из этих вопросов каждому из трех твоих коллег. Потом вам вернут вещи и отпустят. Хотя... наверное, есть смысл обсудить вопрос о компенсации...

Вэй Лин заподозрила неладное.

— Если вы думаете, что мы вам еще что-то должны...

Икен засмеялся:

— Вообще-то я имел в виду нечто прямо противоположное.

У девушки слегка отвисла челюсть, она смогла лишь выдавить из себя нечленораздельный звук.

— Ну, мы же не бандиты,— пояснил магистр.— Мы ловим бандитов. Как я понимаю, ваши люди представляют собой весьма необычный народ. Какая-нибудь информация может оказаться очень ценной для нас. А вам, как я понял, хочется получить информацию о нас. Очевидно, есть все условия не для вражды, а для союза при взаимной выгоде. Я рад, что мне не пришлось никому из вас нанести вред... это все бы усложнило. А так — вы живы, здоровы, разве что испытали некоторые переживания. В качестве жеста доброй воли можете оставить у себя медальоны, которые на вас висят. И... пожалуй, еще вот это...

Икен засунул руку куда-то в складки халата, достал оттуда маленькую скляночку и... кинжал весьма монстроидального вида. Магистр откупорил склянку и выпил (с видимым удовольствием) ее содержимое. Затем аккуратно надрезал себе ладонь, даже не поморщившись, и выцедил полный пузырек собственной крови. Столь же неспешно и аккуратно укоротил наполовину собственную бороду.

— Вроде бы вы это называли "генетическим материалом"? Забавный термин. Передайте это своему правителю или командиру, и скажите, что магистр Эйо Икен хотел бы встретиться для переговоров...

Остальных разведчиков долго уговаривать не пришлось. Они, конечно, предпочли бы сохранить инкогнито, но что сделано, то сделано. К тому же задание по поиску информации было выполнено и перевыполнено.

Когда они вышли наружу, то оказалось, что все это время сидели взаперти в одиноко стоявшей избушке недалеко от Упура.

Дипломатия

Космонавты вернулись на корабль, где их ждали коллеги. Капитан не знал, ругать подчиненных или хвалить. С одной стороны, задание выполнено. А с другой стороны, произошла утечка информации — и какой! Если написать список тем, о которых капитан бы предпочел сохранять гробовое молчание при общении с аборигенами, то тема ядерного оружия стояла бы одним из первых пунктов где-нибудь после технологии постройки межзвездных кораблей и точного маршрута, ведущего к Земле. Так что капитан Брэкет счел необходимым сначала сделать разведчикам крепкий разнос, потом торжественно поздравить с успехом, после чего еще раз напомнить о необходимости сохранения некоторых тайн.

А для себя Брэкет сделал вывод, что больше никогда не пошлет на Виз людей, обладающих опасными знаниями. Физика Брюса Игнатова Икен допрашивал последним, задал ему всего несколько вопросов, и только по счастливой случайности среди них не оказалось вопросов о принципе действия ядерных зарядов. Как говорится, "пронесло". Конечно, для физика есть очень важные задачи: отслеживание уровня излучения на поверхности планеты, измерение полей и поиск источников энергии, которые могли использовать аборигены,— но риск слишком велик. Лучше как-нибудь потом.

...

Магистр Икен настаивал на том, чтобы переговоры были проведены как можно быстрее, поскольку разрывался между несколькими проблемами, требующими срочного решения.

С одной стороны, надо найти тех, кто устроил побоище в Упуре, или хотя бы разобраться, кто это был: бандиты, фанатики, дикари из пустыни, провокаторы от недружественных соседей или действительно солдаты хана добрались уже сюда и наводят страх на беззащитные поселения.

Если это был разовый рейд, тогда негодяи уже вне досягаемости. Слишком много времени (почти сутки) потеряны на задержание и допрос людей, которые оказались безобидными путешественниками. Но если перед нападавшими стоит задача совершить несколько нападений, надо торопиться и найти их раньше, чем прольется новая кровь. Икен счел своим долгом заняться этим делом, хотя формально (в связи с официальным изгнанием) больше не мог представлять Столицу. Расследование таких преступлений относилось к епархии Страшного Сна, но пройдет время, пока его люди поднимутся по тревоге и доберутся сюда, а Икен уже на месте, и его группа вполне способна выполнить задачу.

Вернее, была способна — если бы не одно маленькое — чуть выше метра ростом — "но".

Похоже, кроме него, никто в экспедиции не понял, что означает четырехстихийный маг. Это не просто редкое явление. Ох, не просто! Назревали перемены. Большие перемены. И ведь молодежь — засранцы такие — несколько дней молчали! Ничего, он тоже теперь некоторое время помолчит...

Все решили, что сдадут непослушное дитятко родителям, а оно вон как нехорошо получилось. И теперь, если им предстоит охотиться за теми, кто безжалостно уничтожил целую деревню, брать с собой мальца было бы верхом идиотизма.

Придется Эйдара прятать и кого-то еще оставлять присматривать за ним. Новички — Камо, Люпин, Джуна — вероятно, вполне разумные и вменяемые бойцы, но в этом еще предстоит убедиться. А до тех пор нельзя доверить кому-то из них, возможно, единственного на весь Виз четырехстихийного ребенка. Алия была совершенно необходима как боевой маг, поскольку у противника тоже были маги огня. Значит оставался только Джерр.

Нейтрализация магии огня таким образом ложилась на Джуну, но она не тренировалась работать в паре с остальными. Вообще во всем отряде отработаны были только связки Алия-Джерр и Алия-Икен. Все остальные друг друга узнали совсем недавно. Магистр планировал совместные тренировки после своего выздоровления, пока будут лететь дальше на восток. Однако, похоже, что придется вести отряд в бой гораздо раньше. Все его люди учились, как действовать в боевой обстановке — кто-то в большей степени, кто-то в меньшей — так что явных глупостей делать не должны. Но полагаться на это не стоит.

Сразу после ухода инопланетян магистр отправил всех своих спать, приказав с раннего утра начать отрабатывать команды и связки под руководством Алии. Огненная знала стандартные тактики Икена, что он применяет и как командует. Пусть хоть немного потренируются.

Сам же магистр остался бодрствовать, ожидая ответа от землян. Вот и третья проблема — после налетчиков и Эйдара. Что делать с пришельцами?

Если для землян открытие новой цивилизации стало эпохальным событием, то визанцы из отряда Икена и сам магистр отнеслись к этому гораздо спокойнее. Виз — огромный мир, в Столице то и дело встречали посланцев из далеких земель, о которых раньше никто не слышал. А теперь — посланцы с другой планеты. Но разве это что-то меняет, кроме расстояния? Как сказал бы магистр: одним чудом больше, одним — меньше.

Поэтому пока космонавты впечатлялись и восторгались, магистр прагматично высчитывал, нельзя ли из этого извлечь какую-нибудь выгоду? Получалось, что да, можно.

Икен мог бы отправить землян в Цитадель. Но Совет Цитадели решил сделать из него козла отпущения, поэтому магистр не чувствовал себя сильно обязанным. Да, он отправился в разведку насчет джаа и орды, но не ради Совета и даже не ради абстрактной Столицы, а ради всех тех, кого знал и кем дорожил — следовательно, в том числе и ради себя — ведь жизнь без друзей, учеников и почитателей, без тех, кто уважает самого Икена и дорожит им, как другом,— унылая. Одиночество магистр не ценил и не любил.

Нет, ставить в известность Совет он не станет. Сначала он сам извлечет максимум пользы от неожиданной встречи. А потом можно будет поразмыслить, с кем и чем поделиться.

Он не боялся, что земляне узнают слишком много тайн, поскольку не собирался посвящать их в военные секреты, показав только то, что они сами могли узнать со временем. Так пусть узнают от него, чтобы ответная благодарность — хотя бы в форме полезной информации — тоже досталась ему.

Понимая, что замахнулся сразу на многое и может не потянуть сразу три трудных задачи, старый волшебник решил пойти на компромисс. Землянам магистр поставил условие провести переговоры в течение суток. Если не успеют — что ж, очень жаль, но откладывать поиски налетчиков еще больше он считал недопустимым — промедление могло слишком дорого обойтись. Сутки не будут потрачены зря: свои бойцы будут улучшать взаимодействие, чтобы снизить вероятность потерь.

Он же собирался за это время сделать для Джерра еще несколько хороших амулетов на тот случай, если что-то пойдет не так, и Джерру, например, придется прятаться от врагов и забирать Эйдара с собой. Или, например, если земляне окажутся не такими безобидными, как выглядят на первый взгляд.

...

Тем временем экипаж "Колониста" работал в авральном режиме. Капитан решил согласиться на переговоры, несмотря на жесткие сроки. Да, можно было помахать ручкой этому "магистру Икену", тем более, что его краткая биография, с которой тот сам познакомил Вэй Лин на допросе, не вселяла ни доверия, ни оптимизма. Хотя тот и не причинил вреда космонавтам, но его угрозы совсем не были похожи на блеф. Если же это был блеф, то магистр был прекрасным артистом, а тогда вряд ли стоило доверять хоть единому его слову. А что, если он возьмет заложников?

Но... одно дело — туземцы маленького городка, а другое — влиятельное лицо из огромного мегаполиса, занимающееся такими "тонкими" делами, как диверсии и ловля диверсантов. Если упустить настолько уникальный источник информации, к тому же выказавший явный интерес к переговорам, то потом другой подобный случай можно искать годами и не найти.

Поэтому капитан Брэкет решил, что переговоры будут. А что касается заложников... он пойдет туда лично, один. Если что — сам же и ответит за свою опрометчивость.

Но прежде капитан устроил на корабле аврал, поставив задачу: за половину визанских суток извлечь максимум полезной информации из новых данных.

Первым делом провели генетический анализ крови магистра Икена — и получили ожидаемую сенсацию. Оказалось, что аборигены Виза — тот же самый биологический вид, что и люди Земли, и теоретически даже могут иметь детей от смешанных браков. С учетом "пазлов" Марии, можно было говорить об открытии сразу множества новых человеческих рас. Откуда они здесь взялись,— все еще оставалось тайной.

Становилось ясно по крайней мере то, почему Джексон так легко договорился о торговле с туземцем сожженной деревни. Похожая генетика означала сходное строение мозга и аналогичные принципы мышления. Знания антрополога и психологов тоже могли пригодится — естественно, с большими оговорками, но не так, как если бы речь шла о виде разумных существ, имеющих только внешнее сходство.

Вторым предметом спешного изучения стали медальоны-переводчики. Они прекрасно работали и на космическом корабле. Лингвист, знавший китайский язык, говорил на нем разные фразы, а медальон исправно переводил их на всеобщий. Кто-то догадался говорить полную тарабарщину, и обнаружился забавный эффект: если человек четко представлял себе, какую мысль он хочет выразить этими звуками, то перевод получался. А иначе тарабарщина оставалась тарабарщиной. Когда от медальонов откалывали крупинку, они продолжали работать, как ни в чем не бывало. Одно устройство разбили на три части, и оно работать перестало. Его аккуратно склеили, но без толку — прибор испортился.

Электронщики и акустики готовы были рвать волосы на головах от отчаяния, поскольку земная наука никак не могла объяснить работу туземного амулета. По химическому составу и кристаллической структуре это были обыкновенные полированные кусочки слюды. Самые тщательные анализы, в том числе и под мощным микроскопом, не обнаружили ничего необычного, никакой внутренней структуры, помимо природной. Как только говорящий надевал медальон, непонятные звуки непостижимым образом начинали восприниматься как нормальные слова родного языка. Акустические приборы при этом не фиксировали никаких изменений.

Дистанция работы медальонов была небольшой — всего несколько шагов. Попытки использовать его их при дальней связи в сочетании с разными видами радиопередатчиков тоже провалились. И это значило, что капитану все-таки придется спуститься вниз лично.

И хотя по истечении полусуток его все еще терзали сомнения, но в конце концов сработал тот же фактор, что и раньше: обычная человеческая храбрость. В неясной обстановке капитану было проще действовать, чем ждать, непонятно чего и непонятно сколько.

На 79-й день 13865-го года по летоисчислению Виза переговоры состоялись. Стенограмма стала историческим документом, свидетельством первого контакта между цивилизациями. Хотя фактически первый физический контакт случился, когда парочка визанцев решила съесть человеческий беспилотник, приняв его за птицу.

Переговоры капитана и магистра прошли довольно спокойно. Нельзя сказать, что стороны остались друг от друга в восторге, но конфликтом тоже не пахло.

Визанец ни капельки не раскаивался по поводу того, что взял в плен невиновных и угрожал им страшной участью. А капитан не пытался играть на его чувстве вины: ведь неизвестно, как в этой культуре относятся к подобным манипуляциям. К тому же определенную "компенсацию" магистр уже заплатил.

После переговоров капитан сказал Кею Льюису:

— Скользкий тип этот Эйо Икен. Не ухватишь, не подловишь. Но мне почему-то кажется, что договариваться с ним будет несложно. Есть в нем какая-то своеобразная честность.

А магистр отозвался о своем собеседнике так:

— Хитрый артист. Только я все его поползновения вижу насквозь. А значит он — вполне подходящий партнер для переговоров.

Обоим было ясно: прежде, чем вести речь о чем-то серьезном и долгосрочном, хорошо бы понять чужую культуру, мораль и вообще образ мышления. Предложение Икена было простым: пусть ваши люди отправятся с нами. Для землянина это значило, что его исследователи получили бесплатных местных проводников. Для визанца это означало, что подозрительные чужаки будут под постоянным присмотром.

Капитан согласился, будучи уверенным, что, несмотря на очевидную опасность, от добровольцев отбоя не будет.

Магистр поставил три основных условия.

Первое: обе стороны обязуются не посягать на жизнь, здоровье, рассудок и свободу друг друга. На уточняющий вопрос магистр пояснил, что по мнению визанцев именно эти четыре понятия являются базовыми моральными ценностями, отсюда такая формулировка, и это отнюдь не лозунг, а самое главное и достаточно стандартное условие.

Второе: земляне не должны мешать ему и его людям выполнять свою миссию. Это означало, что миссия визанцев будет иметь приоритет. Никто никого на бесплатные экскурсии водить не будет, пусть сами наблюдают и постараются побольше увидеть или записать. Если землян что-то не устроит, то никто не будет их удерживать насильно, поскольку первый пункт имеет наивысший приоритет, а в нем помимо прочего упомянута свобода.

А по поводу того, что вчера магистр держал землян в плену, он напомнил, что их подозревали в массовом убийстве, то есть посягательстве на другую базовую ценность — жизнь.

И третье условие которое он поставил: в случае боевых действий, земляне будут исполнять приказы магистра как можно быстрее и точнее, взамен визанцы будут защищать их в бою как своих соратников.

Магистр пояснил, что это условие, в отличие от двух других, принимать вовсе необязательно. Более того — он на это и не рассчитывал. Он помнил, что земляне отрекомендовали себя как мирный народ, и не собирался брать их на опасные задания. Но, если кто-то захочет добровольно поучаствовать, например, в поимке особо опасных преступников, повинных в смерти мирных жителей,— то он готов предоставить и такую возможность.

Капитан Брэкет сразу понял, насколько нетривиально это предложение. Оказаться в бою, когда неизвестно, какова такника противника и какое оружие применяется,— крайне опасно. Однако информация, которая будет получена в таких условиях, может оказаться на порядок ценнее того, что можно почерпнуть в мирной обстановке.

Магистр заверил, что не собирается специально подвергать риску земных бойцов, понимает, что у них нет опыта и, более того, не надеется на высокую эффективность, поскольку среди землян нет магов. Его расчет заключался в том, что у инопланетян могут возникнуть какие-то нестандартные идеи, и это будет справедливой платой за дополнительную информацию.

Алексей Игнатов добровольно вызвался на такую роль и, посовещавшись, капитан решил, что в качестве бойца подойдет только он. Еще несколько военных изъявили желание, но капитан не хотел рисковать сразу многими. Алексей был мастером рукопашного боя, а в качестве личного оружия ему дадут с собой парализатор. Несмотря на то, что оружие нелетальное, но выжить с ним шансы будут даже выше: его можно будет спокойно применить в неоднозначной ситуации, когда непонятно, насколько велика опасность, но промедление смерти подобно.

Таким образом, прежняя группа вполне подходила для миссии, осталось только заменить Брюса на кого-то, кто ничего не знает об устройстве атомной бомбы.

Что касается магистра, он порадовался тому, что его небольшая хитрость удалась: теперь ему не придется выяснять, кто из землян опасен, а кто относительно безвреден. Капитан сам подал эту информацию на блюдечке.

Старик довольно скептически отнесся к заявлению Вэй Лин, что они мирные люди. Пусть даже они не врут, но это всего лишь значит, что они сами себя так воспринимают. Cебя Магистр тоже не считал кровожадным, но почему тогда многие его боятся и даже окрестили Мстителем?

Выставка достижений народного хозяйства

Маги и неофит наблюдали посадку космического шаттла с близкого расстояния. Эйдар смотрел, раскрыв рот. Икен и Джуна сохраняли совершенно невозмутимый вид. Лица остальных выражали явную заинтересованность.

Четверо космонавтов спустились по трапу и подошли к ожидавшим их визанцам.

На этот раз космонавты обошлись без маскировки, все оделись в форму службы охраны космофлота, поскольку к ней прилагались легкие и прочные карбопластиковые доспехи, за спиной несли плотно набитые рюкзаки, в кобурах — нелетальные парализаторы, а на поясах — вполне себе летальные ножи (хотя трое из четырех высадившихся могли угрожать этими ножами разве что колбасе).

— Вот, значит, как вы выглядите, когда не притворяетесь,— заметил Икен.— Похоже на горцев.

— На горцев?

— Да. Они тоже носят обувь и защиту.

Про оружие он ничего не сказал — по этому пункту они с капитаном договорились заранее.

— А розовая кожа и размеры глаз вас не смущают?

— Мелочь какая,— пожал плечами Икен.— Внешний вид тела от нас мало зависит. Другое дело — одежда. Ее мы выбираем сами, и этот выбор многое о нас говорит.

— Хотел бы я знать, кто придумал эту теорию,— заметил один из землян.

Это был новый человек, которого визанцы раньше не видели. Внешне ничем не примечательный, среднего роста, среднего телосложения, с обычным, трудно запоминающимся лицом. Выделялось только выражение глаз: внимательное, цепкое и немного с хитрецой.

— Это наш коллега, Кей Льюис, психолог,— представила его Вэй Лин.

— Психолог?

Внезапно у Алии зазвенело в ушах. "Снова предвидение?" — подумала она. Звук сменился яркими воспоминаниями того, чего никогда не было. Она вспомнила какой-то странный шелест, похожий на звук дождя, большой, но простецкий стол, за которым сидел Эйдар. Перед ним на тарелке корчился отвратительный падальщик, которого он собирался потрогать. Рядом сидел этот землянин — Кей Льюис, и что-то в его внешности было не так, чего-то не хватало. Алия не успела осознать, чего именно, так как образ землянина в этом воспоминании был узнаваемым, но смутным.

— Те самые языковые несоответствия, которые иногда случаются?— догадался Льюис.— Это профессия. Психологи исследуют мысли и чувства.

— А... понятно. Некая разновидность магов снов только без магии.

— Возможно... маги или махуды... с этими словами тоже предстоит разобраться. А на чем мы поедем? На лошадях?

Шаттл тем временем уже улетел.

— Нет, это слишком долго...— Икен посмотрел направо, и палатка, стоявшая в стороне, плавно и бесшумно поднялась в воздух, а потом поплыла в сторону людей.

Теперь роли поменялись. Вэй Лин с детской непосредственностью приоткрыла рот. Джексон и Алексей попытались сохранить невозмутимость (что им удалось не очень хорошо). Льюис посмотрел с вежливым интересом, но потом перевел взгляд на аборигенов — его больше волновали люди, чем механизмы.

После того, как жена предложила название "аниме-раса", он (из солидарности) просмотрел некоторое количество старинной японской анимации, среди которой обнаружилось не так уж мало мультфильмов, пригодных и для взрослых. В разные исторические периоды художники, создававшие аниме, использовали разные стили рисования, и действительно в них что-то такое было... и в первую очередь — даже не большие глаза, а разнообразие.

Даже глаза у этой компании — все разные: серые, карие, черные, желтые, фиолетовые и даже белые, яркие и вычурные прически, татуировки, одежда... впрочем, большинство этой компании он уже видел в записях. Но появились и новые лица: ребенок и мужчина, стоявшие вместе поодаль. Кто они друг другу? На кровных родственников не похожи, и для учителя мужчина тоже выглядит слишком молодо.

Смешанная экспедиция погрузила вещи на ковер-самолет. Магистр предупредил, что для долгих разговоров, чтобы познакомиться поближе, время будет потом, а сейчас он торопится в погоню за налетчиками.

— Поэтому пока ограничимся самым главным,— сказал он.— Раз уж вы станете членами моей экспедиции, я бы хотел уточнить некоторые вопросы. Например, что умеет каждый из вас? Особенно меня интересуют способности, которые могли бы пригодиться в путешествии или в бою.

— Как я уже сказал, я изучаю то, как люди мыслят, говорят и чувствуют,— сказал Кей.— Это пригождается, когда надо кого-нибудь понять, убедить, успокоить, помирить, когда надо с кем-то договориться... так что, если между нашими и вашими людьми возникнут какие-то конфликты, проще всего будет обратиться ко мне.

Кей оглянулся, ожидая, что остальные коллеги сами представятся, но те смотрели на него: мол, что мы тебе — на детском утреннике, чтобы каждый выступал со своим номером? Ты начал, ты и продолжай.

И он продолжил, не затягивая:

— Вэй Лин — наш биолог, она ученый. Биолог — это значит, что ее интересуют птички, рыбки, травка, зверюшки, включая людей; как они устроены, что они едят, как растут и размножаются, что им вредно или полезно. В таком роде. Ее способности будут полезны в первую очередь для нас, ведь мы хотим узнать больше о вашем мире, в том числе о флоре и фауне.

Кей представил следующего:

— Арнольд Джексон,— инженер. Если Вэй Лин разбирается в живом, то Арни — в неживом. Он кто-то вроде вашего кузнеца. Но вещи, с которыми он имеет дело, гораздо сложнее, чем мечи или топоры. Мы взяли с собой много всяких... предметов, которые помогут нам в изучении вашего мира, а вам могут пригодиться для разведки.

— И, наконец, Алексей Игнатов. Он у нас в службе безопасности. По вашим меркам, это кто-то вроде стражника, воина, разведчика и контрразведчика в одном лице. Как я понимаю, ваш коллега, командир Икен. Наверное, вам не надо объяснять, какая польза от таких, как вы и он.

— Только он не маг,— с явным превосходством заметил Икен.

— Это верно. С другой стороны, раз уж мы направляемся на разведку, лишний специалист в этой области не помешает,— дипломатично заметил Кей.

Как выяснилось раньше, у визанцев не было традиции объявлять вслух свои имена при первой встрече. Они делали это при расставании, используя для того, чтобы выказать свое удовлетворение или недовольство новым знакомым: если человек им нравился, они называли себя, иначе — уходили молча. Но тут ситуация для такого ритуала была неудобной, и магистр не стал усложнять, а просто скопировал манеру Кея и коротко представил визацев от младшего к старшему:

— Это Эйдар — малыш с большим потенциалом, наш ученик. В случае опасности, мы оставим его под присмотром. Рисковать детьми нельзя. Такова традиция нашего народа.

— Нашего тоже,— заметила Вэй Лин.

Кей стал вспоминать классификацию Марии: согласно ей, командир отряда был "серым эльфом", а мальчик с молочно-белой кожей и фиолетовыми глазами — из расы "белых карликов". Кей извлек из памяти компьютера данные по этой расе, чтобы узнать, какую надо сделать поправку на рост, чтобы оценить вероятный возраст. Получилось лет восемь, если считать в земных годах, которые короче визанских.

— Замечу, что Эйдар родился и рос в Упуре, поэтому... будьте тактичны. В связи с этим и некоторыми другими обстоятельствами, о которых я не могу сейчас распространяться, нам придется за ним присматривать и прятать его. Мальчик — будущий маг, поэтому обучить мы его сможем,— пояснил магистр.

"Если повезет, посмотрю на учебу мага. Один такой урок ценнее, чем месяц наблюдений с воздуха",— подумал Кей. И, кстати, если здесь дети начинают систематически учится в восемь лет, значит интеллектуальное развитие местных происходит примерно в том же темпе, что у землян.

А Вэй Лин в этот момент кусала губы потому, что ей очень хотелось разреветься как маленькой девочке. Она вспомнила, что, когда они с Джексоном наблюдали за Упуром из леса, то заметили только одного мужчину из расы белых карликов. Скорее всего, кузнец Угрор, который подхватил ее из рук Джексона, принес в свой дом и помог ей выжить, был отцом Эйдара. Спросить об этом она не решилась.

— Следующая — Алия — маг огня,— продолжил Икен.— Несмотря на свою молодость, она — очень сильный маг, и уже имеет звание мастера.

Мужчины-земляне с интересом уставились на рыжую. Ее расу тоже было несложно определить: "шоколадка". Кей подумал, что ему нравится нестандартная фигура "очень сильного мага", и, если бы он не был женат, было бы интересно изучить эту фигуру потщательнее, в постели.

Алия некоторое время перехватывала нескромные взгляды, блуждающие чуть ниже ее шеи, а потом ляпнула:

— Можете не задавать глупых вопросов, это не иллюзия, они настоящие.

Визанцы засмеялись, земляне заулыбались. Икен прокомментировал:

— Забыл сказать: Алия временами весьма прямолинейна. А поскольку она маг огня, я бы рекомендовал ради вашей же собственной безопасности... некоторую дополнительную толику осторожности. Если вы еще не поняли, что такое маг огня, то сходите и посмотрите на пепелище Упура. Ваш капитан говорил насчет бомбежки. Так вот: это была не бомбежка. Там действовал огненный маг. Судя по размеру воронок, негодяй был слабаком по сравнению с той девушкой, на которую вы сейчас глазеете.

— Это Джерр,— продолжал Икен,— маг воды. Наш лекарь.

"И, судя по тому, как посматривает завхоз на рыжую, он к ней неравнодушен",— мысленно заключил Кей.— "Кстати, натравить бы Вэй Лин на этого Джерра — биолог и медик должны найти общий язык".

— Как я понял, биологически мы с вами не имеем существенных отличий, поэтому, если кому-то занедужится, не стесняйтесь, обращайтесь,— предложил Джерр.

Насчет "не имеем существенных отличий" — из его уст это прозвучало особенно забавно, потому что лекарь больше смахивал на робота, чем на человека. Его нечеловечески узкая фигура с головой обычных размеров казалась сделанной из пластмассы или металла. Такое впечатление возникало из-за гладкой белой кожи, заметно отсвечивающей металлически-зеленым, а серые волосы еще больше походили на сталь. Глаза же казались горящими изумрудным светом — как сама эта планета при виде из космоса с ночной стороны. Лицо лекаря напоминало идеально-ровное и симметричное лицо пластикового манекена, но "оживало", когда он говорил, а пальцы выглядели так, как будто их сделали из стальной проволоки — Кей подумал, что такими пальцами, наверное, можно делать сложнейшие хирургические операции. Расу его Кей определить не смог даже при помощи поиска по каталогу Марии: должно быть, какая-то совсем редкая экзотика.

— Джуна — тоже маг воды, но специализируется в других областях. К нам присоединилась недавно,— отрекомендовал Икен нового члена отряда.

Она была белокожей, но черноглазой и черноволосой, по терминологии Марии — "шахматистка". "Кажется, эта Джуна тихоня, но себе на уме. И не в моем вкусе: с такой-то необъятной задницей",— забраковал Кей пышечку всего лишь слегка за центнер весом. Всего лишь — потому, что обе девушки принадлежали к "безразмерным" расам, их соплеменницы могли быть толщиной с младенца и с бегемота. По меркам этих рас брюнетка считалась средней. А рыжая была средней и по меркам землян — килограммов пятьдесят.

"Помнится, женушка очень хотела узнать, как они сами себя классифицируют — надо будет спросить. Тем более, что насчет следующего у меня опять никаких идей, он как дворняжка — что-то среднее между всеми остальными. Полукровка?"

— Это Люпин — маг света и большой знаток политики наших заклятых соседей,— представил "полукровку" Икен.— И, наконец, Камо — маг земли, мастер големов. Не стоит опасаться его вида, он никого пока не съел... насколько мне известно. На данный момент Джерр, Камо и Джуна тоже имеют звания мастеров,— закончил Икен, тактично не упомянув Люпина, который был опытнее как разведчик, но слабее как маг.

— Интересно, а до магистров дорастут?— бесцеремонно спросил Джексон.

— Не возьмусь предсказывать так далеко: Алию я знаю с пеленок, а остальных не настолько хорошо изучил. Хотя, если надо будет ложиться "под нож", то без малейших сомнений выберу Джерра вместо какого-нибудь старого целителя пусть даже и в звании магистра.

— А вы родственники с Алией?— спросил Кей.

— Нет. Мать-прототип Алии умерла, когда девочка была уже почти самостоятельной. На правах старинного друга семьи я присматривал за ней, пока она не повзрослела, теперь мы кэрраншэ.

— Кэрраншэ — это что-то вроде приемного отца?— уточнила Вэй Лин.

— Тогда уж приемного деда,— улыбнулся Икен.— Нет, это не то. Официальным опекуном я был раньше, до ее совершеннолетия, больше я за ее проделки не отвечаю. А кэрраншэ — это люди, которые живут в одном доме, но не связаны кровным родством, сексуальным влечением или денежными обязательствами.

— И какой тогда смысл пускать чужака на свою жилплощадь?— с легким недоумением спросил Джексон.

— Чтобы не скучно было.

Кей подумал, что все вполне понятно, и Вэй Лин, скорее всего попала в точку: девчонка-сирота относится к командиру как к отцу, поодиночке обоим жить тоскливо, так что так и будут жить под одной крышей, пока она не выскочит замуж... "Кстати, каков тут институт брака? Допустимо ли многоженство? Каков обычный состав семьи? Тоже надо будет спросить, причем, в первую очередь, это же основа всего".

— А что такое мать-прототип?

— О, это когда у ребенка есть только мать, но нет отца.

— В смысле, отец неизвестен?

— Нет, это когда отца вообще нет.

— Ух ты! Так вы клон, Алия?— в глазах Вэй Лин вспыхнул профессиональный интерес.

— Как ты меня назвала?— грозно нахмурилась рыжая.

— Клон — это такой ребенок, которого выращивают из клетки матери, и он получается похожим на свою мать как сестра-близнец, только, конечно, с разницей в возрасте.

— А... понятно. Нет, я не клон, у нас это называется дочь-сестра. Женщина беременеет, но без обычного оплодотворения. Ребенок и впрямь очень похож на свою мать, но не как близнец, а как обычная сестра. Моя мама, как и любая женщина, несла в себе черты своего отца и матери, но во мне они смешаны немного в другой пропорции.

— Я вижу по вашей ауре, что эта тема вас очень заинтересовала,— заметил Икен.— Но давайте не будем терять время. Подробнее расспросите потом.

Икен кивнул:

— Хорошо, я все понял. Теперь — самое важное. Я в этой экспедиции главный. Это не подлежит обсуждению. Мы с вашим капитаном оговорили, что в опасных миссиях будет участвовать только Алексей, но может случиться всякое не по моей воле. Если возникнет критическая ситуация, я настаиваю, чтобы вы все выполняли мои приказы беспрекословно.

— Позвольте уточнить: что, любые приказы?— спросила Вэй Лин.— А если вы прикажете... ну, скажем, прыгнуть с обрыва?

— Очевидно, тогда вы прыгнете или... мы перестанем вас защищать. В бою нет времени для неподчинения. Все очень просто: в критической ситуации надо действовать слаженно и четко, иначе враг получает преимущество. Если вы начинаете вносить сумятицу, мы вас немедленно бросаем и заботимся только о себе.

— А какой смысл мне подчиняться, если я упаду с обрыва и разобьюсь?

— Ну я же не идиот, а маг воздуха, я позабочусь, чтобы вы не разбились.

— Вот даже как...

— А как вы хотели? Как ваш капитан с вами управляется, если вы не понимаете азов дисциплины?!

— Ну... наш капитан демократичен и допускает возражения, но если все плохо, может прикрикнуть, и тогда становится понятно, что демократия закончилась. Но это бывает очень редко.

— Ладно, расслабьтесь, девушка,— магистр едва заметно усмехнулся.— Вы же понимаете, что я вас беру с собой не для того, чтобы устроить вам бесплатную экскурсию. Я надеюсь на взаимную выгоду, а не на то, чтобы наслаждаться властью над вами. Поэтому мне совершенно неинтересно, создавать вам проблемы, тем более, у меня в силу моей миссии будет более, чем достаточно своих проблем. Итак, надеюсь, всем, все понятно?

Получив подтверждение, магистр сказал, что больше тратить времени нельзя и очень быстро начал раздавать распоряжения.

Согласно его плану, Джерр, Эйдар и земляне за исключением Алексея подождут в той самой избушке, где их раньше держали взаперти, но теперь не на правах заключенных, а просто потому, что там безопасно. Однако оставлять вместе с тремя чужаками ребенка и лекаря Икен не захотел. Мирные-то они мирные, но дыр их знает. Поэтому магистр не взял с собой еще и Люпина, дав ему четкий приказ: при малейшей опасности — наколдовать ослепление или невидимость и сваливать оттуда в заранее оговоренное место.

Тем временем Икен, Алия, Камо, Джуна и землянин Алексей взяли ковер-самолет и отправились обратно в Упур — искать следы убийц.

Запах убийц

— Интересная штука этот ваш ковер-самолет. Жаль, не такая быстрая, как наш шаттл, зато экологически чистая,— похвалил Алексей инопланетную "технику".

— А нам сейчас и не нужно быстрее. И что такое "экологически"?

— Иногда человек портит природу настолько, что ему самому становится хреново.

— Да... всякое случается,— согласился Икен.— Недавно я рассказывал Алии одну историю про Дикие Земли. Там вот уже десять тысяч лет никто не живет. Кое-кто перестарался с магией.

— Кажется, вы этим даже немного гордитесь?— удивился землянин.— Что хорошего, если даже спустя столько лет там все еще радиоактивная пусты... то есть, я хотел сказать, гиблое место?

— Зато представь: какая мощь была задействована, какая стабильность плетений! А что до остального... Виз велик, найдется другое место, где жить.

Они опять прибыли на пепелище Упура, на этот раз в сопровождении землянина. Космонавт готовился к ужасному запаху сотен разлагающихся тел. Но воняло лишь горелым деревом.

Алексей запустил на своем наручном компьютере режим обмена данными с инфоцитами и убедился, что связь устойчивая. Отсюда до избушки было недалеко, а там, в рюкзаке у Джексона лежал переносной ретранслятор. Земляне, оставшиеся в избушке, немедленно подсоединились к его каналу и наблюдали глазами Алексея все, что они видел, и слышали то, что слышал он. То же самое сделали наблюдатели на орбите. Алексей мог в любой момент обратиться к капитану или тем, кто остался на "базе", а те могли задавать ему вопросы или что-то подсказать — причем так, что, кроме Алексея этого никто не услышит.

Из памятного разговора с Вэй Лин магистр понял, что у землян есть свои способы дальней связи, похожие на его собственную магию снов, и предупредил об этом своих. Поэтому оставшиеся в избушке Люпин и Джерр, хотя и не видели ничего, но догадались, почему инопланетные гости внезапно притихли.

Руины уже не дымили. Слабый ветер гонял мелкий мусор по бывшим улицам, постепенно присыпая его пылью. Ни одной живой души... да и мертвой тоже.

— Куда делись трупы?— удивился Алексей.— А что это за следы?

На земле виднелись борозды и линии от каких-то мелких животных вроде кротов.

— Падальщики. Они водятся повсюду. Живут под землей, заботятся о мертвых,— сказала Джуна.

Медальон-переводчик сработал, как обычно, только для Алексея, и он повторил ее слова вслух — чтобы поняли те, кто остался на "базе".

Вэй Лин, услышавшая это, воскликнула, обращаясь к Люпину:

— Вы что, не хороните своих умерших?!

— Их хоронят падальщики,— ответил визанец.

— Отвратительно...— проворчала она.

— Наоборот, очень чисто,— возразил Люпин.

Кажется, он даже не понял, что так возмутило девушку.

— Обычаи погребения очень различаются у изолированных культур,— невозмутимо проинформировал ее Льюис.— В некоторых африканских племенах мертвых хоронили в желудках живых.

— Тьфу на тебя! Придурок! Как я теперь обедать буду!?

— Слишком впечатлительная натура, да?— спросил Люпин психолога. Они переглянулись с понимающим видом. Это не укрылось от Вэй Лин.

— Ох уж эти мужики... С разных планет, час, как знакомы, а уже спелись,— проворчала она уже совсем не сердито, скорее, по инерции.

Пока Вэй Лин спорила с "мужиками", люди Икена снова обследовали разрушенный городок в поисках следов и подсказок.

Магистр предложил Алексею опробовать его навыки полицейского в необычных условиях, сказав, что когда-то, давным-давно работал в паре с гениальным детективом, и тот наверняка бы уже что-нибудь обнаружил. Сам Икен имел навыки не следователя, а, скорее, пре-следователя.

Алексей ворчал раздраженно насчет падальщиков и злостного уничтожения улик, но кое-что он нашел. На мягкой почве было очень много следов. Отпечатки получались нечеткими, но что-то еще можно было определить. По глубине следов — примерный вес пешехода и время, когда тот прошел; по расстоянию — рост; по форме отпечатков — направление и то, бежал человек или шагал. Из города вело не так много свежих следов — среди них трое пеших — это, скорее всего, Икен и его люди, а еще отсюда выехала группа всадников. Алексей предположил, что это могут быть налетчики.

Из города следы вели на тракт, где их еще можно было различить среди более старых. Но потом дорога соединялась с другой, более оживленной, и там следы терялись окончательно.

— А что ваша магия? Может, есть какое-нибудь заклинание, которое нам поможет? Вы говорили, что магия воздуха отвечает за запахи. Что скажете, магистр?

— Не все, что можно себе вообразить, можно сделать,— проворчал он.— В общем, не слышал я о таких заклинаниях. По крайней мере, в моих трех стихиях точно.

— Зато кое-что есть у меня,— сказала Джуна. Все взгляды обратились в ее сторону.— Не так уж трудно приготовить снадобье, которое до предела обостряет чувства. Зрение, слух и... обоняние. Зверя и человека можно выследить по запаху. Есть добровольцы?

Добровольцем вызвался Алексей. Приготовление снадобья не заняло много времени.

— Ух, какое забористое,— прокомментировал он.— Зато теперь кличка "лягавый" мне больше подходит, ведь нюх у меня станет как у собаки... Н-да... а люди, оказывается, довольно вонючие существа. Но лошади еще хуже,— заметил он, принюхиваясь к следам.— Если, конечно, это лошади.

Верховые животные, которыми пользовались визанцы, скорее напоминали небольших динозавров, бегающих на четырех ногах, но как сначала кто-то сказал "лошади", так и приклеилось, и теперь даже при использовании медальона-переводчика, когда визанцы говорили об этих зверях, землянам слышалось слово "лошади".

— А как зрение?

— Словно я на пляже на Земле в самый солнечный день,— ответил полицейский.— Вместо местного сумрака — все очень ярко освещено. Я не стал видеть дальше, и мелкие детали остались мелкими. Как будто смотришь не в подзорную трубу, не в микроскоп, а используешь мощный прожектор.

Алексей принюхался к следам, оставленным налетчиками, и сказал, что вполне способен учуять запах каждой "лошади" и даже отличить их друг от друга, хотя выразить эти различия словами он бы не смог — во всем, что касается мира запахов, человеческий язык слишком беден и расплывчат. По подсчетам Адексея всадников было восемь.

Инфоциты передавали не только зрительные образы и звук, но и другие впечатления, так что земляне на базе смогли ощутить все эффекты от зелья Джуны на собственной шкуре.

Разведчики вернулись на ковер-самолет и полетели вдоль тракта. Каждый раз, когда дорога пересекалась с другой или раздваивалась, они спускались, и Алексей проверял, в каком направлении продолжали свой путь предполагаемые налетчики. По пути они пролетели над поселением, которое Алексей внезапно узнал — на "Колонисте" все успели походить по его виртуальным улицам и "полетать" над его трехмерной моделью — тот самый городок, рядом с которым встретили первого инопланетянина.

В какой-то момент они слишком отдалились от Упура, и связь начала барахлить. Алексей предупредил своих, что переключает свои инфоциты в режим создания "живой записи", чтобы коллеги позже могли посмотреть все, что случится дальше. Капитан предложил выслать самолето-птицу с ретранслятором, но полицейский сказал, что лучше не надо, памятуя о том, как ее сбили над Столицей — вдруг налетчики ее тоже заметят. Тем более, что след становился все более "пахучим" — расстояние сокращалось.

Он говорил это вслух, и выражение физиономии магистра, стоявшего рядом на ковре-самолете, становилось все более странным:

— Постой-ка, так это ваш голем летал над Столицей, когда Алия взорвала его "огненным шаром"?!

"Упс... как тесен мир",— подумал землянин.

— Выходит, что наш.

И услышал, как старик пробормотал с совершенно непередаваемой интонацией:

— Очередное совпадение...

— Ничего плохого наша машина не делала, просто "смотрела" сверху, чтобы получить карту местности. А внешний вид как у птицы — чтобы никто не нервничал. Мы тогда не знали, что для вас это в порядке вещей, раз уж вы сами летаете.

— Как же вы не увидели рой ковров-самолетов над городом?

"Слона-то мы и не приметили!!!" Алексей пожалел, что нет связи с "Колонистом", чтобы скачать то памятное видео. Хотя... запись могла остаться на персональном компьютере. Покопавшись в архиве, он нашел нужный файл и включил, просматривая полет над Столицей в ускоренном режиме... и офигевая.

Вот уж... кто-то над кем-то долго будет смеяться — исследователи называется! Заранее убедив себя в том, что аборигены находятся на уровне средневековья, техники поставили на самолето-птицы кучу приборов и камеры со сверхвысоким разрешением, направленные строго вниз, чтобы фотографировать во всех деталях пеших туземцев. Вверх и в стороны "смотрели" только локаторы, необходимые для пилотирования и для реконструкции глобального рельефа местности с погрешностью плюс-минус дом. На записи на краю кадра в некоторые моменты появлялась линия горизонта и кусочек неба. И тогда сквозь сильнейший смог можно было заметить мутные точки, снующие в разные стороны. Большинство их летело выше, и ни одна не приблизилась достаточно, чтобы рассмотреть детали.

Земляне были уверены, что это — такие же птицы, какую имитировал их самолет. Но как раз птиц среди них, скорее всего, не было ни одной.

"Замаскировались, называется!"

Из-за смога расстояние было оценить невозможно, и никто не додумался проверить данные локаторов. Хотя, наверное, даже если бы додумались, решили бы, что это — тоже птицы, просто покрупнее и продолжили бы пялиться в грунт.

— Получается, не видели, поскольку "глаза" "голема" смотрят строго вниз,— признался Алексей.— Надеюсь, такого рода... подглядывание — не проблема?

— Нет... это не проблема,— серьезно подтвердил Икен, выделив слово "это".— Но в тот же день над Столицей пролетело кое-что другое, гораздо крупнее — это тоже ваше?

— Гораздо крупнее? Шаттл что ли? Нет, он садился только в окрестностях Упура. Да вы сами видели, мы на нем прилетели. А наш главый корабль — очень высоко, его отсюда никак не увидеть.

— Нет, нет, не то. Размером как шаттл, но совсем другой формы, вот!

Алексей вздрогнул и отскочил. Прямо между ним и стариком возникло нечто странной формы, похожее на уродливую восьмиконечную морскую звезду с тонкими "лучами", и оно... шевелилось, как будто плавало в воздухе.

Сначала землянин подумал, что визанец каким-то образом ухитрился подключиться к инфоцитному каналу зрительного нерва и наложил дополнтельное трехмерное изображение, как это делалось в играх или при управлении техникой. Но виртуальные "иконки" в углу зрения никуда не делись и показывали, что инфоциты работают только на передачу для создания "живой записи".

— Это световая иллюзия,— пояснил магистр, заметив резкую реакцию Алексея.— Знаешь, что это за штука?

— Нет, никогда ничего подобного не видел!

— И я тоже.

— Оно выглядит... живым? Это точно не машина или, как вы говорите, "голем".

— Вот-вот. Ладно, я вижу, что ты не врешь. А значит — не будем терять времени и продолжим погоню!

И они продолжили.

Наконец, путь привел их к придорожной гостинице. Под навесом стояло два десятка лошадей, и восемь из них — те самые.

— Вот,— Джуна протянула полицейскому какой-то пузырек.— Это избавит вас от побочных эффектов моего зелья.

— Но меня никто не предупреждал о том, что будут вредные последствия!— возмутился он, поспешно выпивая содержимое.

— Их теперь и не будет,— невозмутимо пожала пухлыми плечами водяная волшебница.

Чувства полицейского почти сразу померкли, вернулись к обычному состоянию. Насчет того, какие именно побочные эффекты ему грозили, он спросить не успел, поскольку Икен приказал готовиться к захвату налетчиков.

Его распоряжения были краткими: все подозреваемые находятся в главном зале гостиницы, среди них трое магов и пятеро обычных бойцов (откуда он все это узнал?), надо постараться взять живым лидера, которого можно опознать по высокому росту и носу с горбинкой. Алексею магистр приказал действовать на свое усмотрение, но ни в коем случае не делать двух вещей: не подходить близко к людям с повязками на голове (то есть, магам) и не вставать на линию между своими и чужими.

Магическая драка в салуне

Магистр, Камо, две волшебницы и Алексей двинулись ко входу в постоялый двор через пыльный широкий тракт. "Чем-то мне это напоминает фильмы о диком западе",— подумал полицейский.— "Для полного сходства магистр должен открыть двери в местный салун пинком ноги".

Тем более, что дверь тоже выделялась. Она была деревянной, с обычным "земным" креплением на петлях. В соседних домах двери были сделаны из того же материала, что и стены. Судя по всему, они были очень тяжелыми и не поворачивались, а сдвигались вбок. Похоже, в жилых домах заботились о безопасности, а в гостинице — об удобстве клиентов.

Двери пинком ноги открыл Камо. Нога у Камо была солидной, поэтому дверь сорвало с петель, и она с грохотом упала на пол. Сидевшие в зале люди вскочили с мест. Тренированный взгляд профессионала немедленно выделил среди них тех, кто мог представлять опасность. Алексей заметил двоих с красными повязками на лбу и одного — с двойной, сине-зеленой — лидер.

Тот не стал вскакивать, а наоборот, рухнул вместе со стулом на пол.

На первый взгляд ничего больше не случилось, но трое вражеских магов вдруг одновременно схватились за головы, скорчились и закричали в ужасе.

Однако это длилось совсем недолго. Сначала один, а потом другой сменили жалобные крики на злобное рычание. Перед тем, что стоял ближе, загорелась точка. Она была такая яркая, что резала глаза. "Как будто кусочек Солнца" — рассказывал позже Алексей.

Бармен и случайные посетители поняли, что здесь начались крутые разборки. Кто-то поспешно бросился на пол, кто-то заорал и попытался удрать вверх по лестнице.

Вдруг рядом что-то полыхнуло. Боковым зрением Алексей успел заметить, как четыре ослепительные желтые линии рассекли воздух. Результатом стали четыре дыры в телах огненных магов и запах паленого мяса, заполнивший таверну.

Внезапно мир подернулся зыбким маревом, и Алексей обнаружил, что всю их группу загородило какой-то прозрачной пеленой, переливавшейся подобно мыльному пузырю. Спустя мгновение, раздался гром, и яркий шар взорвался — как будто расцвела огромная хризантема, у которой каждый лепесток был молнией. Вспышка испепелила уже мертвого огненного мага, стол, за которым он сидел, и еще одного налетчика, которому "посчастливилось" разделять с ним трапезу. В полу образовалась обугленная дыра, и в одном окне вылетели стекла. Пелена, отгородившая разведчиков и зал с посетителями, упруго прогнулась, но сдержала взрывную волну. Алексей ничего не почувствовал, кроме небольшого звукового удара "по ушам", и окна с этой стороны тоже остались целы.

Один из налетчиков выхватил меч, но Камо, не размениваясь на магию, запустил в его сторону тяжелый табурет, подвернувшийся под руку. Налетчик, приняв страшный удар в грудь, вяло сполз по стенке. Двое оставшихся одновременно взлетели вверх, как будто их что-то подбросило, и с треском впечатались макушками в потолок.

На этом бой закончился. Алексею не пришлось ничего делать, разве что оттолкнуть пинком какого-то придурка, который в панике метнулся под ноги Икену.

От двоих налетчиков остался только пепел, еще один огненный маг испустил дух с двумя дырками в груди, трое лежали без сознания, а последний немаг валялся на полу, жалобно всхлипывая. Лидер вражеского отряда все это время тихо и скромно просидел под столом. Кажется, его никто не атаковал. То ли он посчитал сопротивление бесполезным, то ли просто струсил.

Камо быстро связал оставшихся в живых налетчиков, кого выволок, а кого пинками выгнал из салуна. Икен кратко извинился перед хозяином заведения за разгром с таким видом, словно речь шла о пролитом кофе. Потом Алексея ждало еще одно маленькое потрясение. Камо приподнял выбитую дверь и прислонил ее на прежнее место. На глазах землянина вырванные с мясом петли зашевелились, деформировались и вернулись в нормальное состояние. Дверь теперь выглядела так, словно ее никогда не ломали.

Оглушенных пленников очень быстро привели в чувство, посадили на их собственных лошадей и эскортировали под конвоем Алии. Остальные летели рядом на ковре-самолете.

Слава Цитадели!

Когда они прибыли в город Кешим, магистр вышел вперед и заговорил со стражниками у ворот. Что они обсуждали, Алексей не слышал, но вскоре всю их группу пропустили. Взгляды стражников, которыми они провожали пленных, мягко говоря, не излучали нежности.

Вскоре все оказались в каком-то обширном строении, похожем на пустующий склад или заброшенную мастерскую.

Всю дорогу командир вражеского отряда постоянно бросал взгляды на повязку магистра. Потом решился и спросил, как его зовут. Когда он услышал имя "Эйо Икен", то побледнел так, словно увидел собственную смерть. Двое пленных, немедленно рухнули на колени, умоляя о пощаде. Остальные тоже выглядели весьма удрученно.

— Я вас не убью,— сказал магистр.

— Нас убьют ваши люди?— воскликнул единственный оставшийся в живых вражеский маг.

— Тоже нет. Но при одном условии: вы расскажете все, что знаете. Вы догадываетесь, что случится в противном случае?

— О, нет, только не чтение мыслей!— взмолились пленные.— Лучше смерть!

— Что это за чтение мыслей?— тихо спросил Алексей у стоявшей рядом Алии.

— Заклинание стихии снов, запрещенное законом. Исключений только два: военнопленные и преступники, приговоренные к смерти. Принудительно читает мысли жертвы.

— Ничего себе! Значит, мысли любого человека можно вот так взять и прочитать!?

— Не любого, конечно. Нужно соблюдение закона — это раз. Нужен достаточно сильный маг снов — это два. Нужно, чтобы он коснулся своим лбом затылка жертвы — это три. Наконец, нужны особые химические препараты.

— А почему они в таком ужасе?

— Из-за препаратов. Они ломают волю и разум. Особенно, если маг не жалеет того, кого допрашивает, чтобы получить максимум сведений. В конце получается безмозглый идиот, способный только ходить под себя и питаться через то же место. Магистр славится своими жесткими методами и этих выродков жалеть не будет.

— Это то самое заклинание, которое он грозился применить к нам?

— Ну... не применил же.

— А мог бы?

— Да каким образом? Он же чувствует ложь. Просто вы нас всех сбили с толку своими странностями. Мы думали, что вы какая-то бродячая секта психов.

— Выходит, ваш магистр — что-то вроде пугала для врагов?

— Да, это еще с прошлой войны. Восемьдесят лет прошло, а люди помнят.

— Восемьдесят? Сколько же ему сейчас?

— Я точно не знаю. Сильные маги живут намного дольше обычных людей.

— Что же он натворил, если его даже через восемьдесят лет боятся?

Об этом Алия могла судить только по урокам истории...

...

Хотя Столица — самый большой мегаполис в известных землях, но несколько крупных городов, объединив силы, могли с ней соперничать. Восемьдесят лет назад Шантаб, Тилт-Мора, Чент-Мора и Тхекка заключили союз и создали объединенную армию, которая двинулась в поход. Некоторые города меньшего размера, надеясь на богатую добычу, также присоединились к войне.

Тогда армией Столицы командовал нынешний атарх огня — Теартили Ибрис. Под его предводительством войско выступило навстречу противнику. Произошли отдельные небольшие сражения. Ибрис показал себя замечательным стратегом, но по-настоящему прославился он намного раньше, став для врагов своего рода "пугалом" задолго до Икена.

Но в тот раз ему не суждено было развернуться и показать себя в полной мере, поскольку до полномасштабной битвы армий дело не дошло. А все благодаря Икену — вернее, благодаря диверсионным группам, которыми он командовал. Он тогда еще не был членом Совета и принимал личное участие в самых острых эпизодах.

Конечно, диверсии в военное время — не редкость, но никто не ожидал, что результат станет настолько обескураживающим. Люди Икена уничтожали предводителей чужих армий одного за другим, они действовали хитро, быстро и успешно, за короткое время перебив четверых архов и пятерых атархов.

Само собой, на месте павших военачальников немедленно оказывались их преемники. Разумеется, были приняты меры, усилена охрана, чтобы подобного больше никогда не повторилось.

Тогда Икен создал еще несколько диверсионных групп и прошелся по вражеской элите вторым кругом. Не обошлось без потерь со стороны диверсантов, но армия противника была обезглавлена еще раз. Казалось, что никакая охрана не способна защитить командование. Это был страшный удар по боевому духу. Нашлись, конечно, и новые заместители, но это были уже не те, кто вывел армии за стены своих городов, далеко не самые лучшие их стратеги и тактики.

Но все же был среди новых генералов один, кто ничуть не уступал своим предшественникам — наиболее активный, наиболее харизматичный. Звали его Харар, и он стал новым архом Цитадели Шантаба. Что касается трех других больших городов, участвовавших в войне, то там на смену убитым пришли не настолько яркие личности, и три других арха фактически признали безоговорочное лидерство Харара во всем этом предприятии.

Как-то раз, во время дневного перехода, когда основная часть объединенной армии растянулась на много верст вдоль одной из юго-западных дорог, Харар вдруг приказал всем остановиться — ни с того ни с сего. Колонны замерли, командиры недоумевали, что случилось — стоит ли готовиться к длительному привалу, обороне или речь идет минутной заминке. Харар, оставив охрану, поскакал на вершину соседнего холма и там остановился. Выглядело так, будто военачальник решил лично осмотреть местность.

Но стоял он так лишь несколько мгновений. Затем на глазах солдат фигура Харара расплылась, превращаясь в человека, чье изображение наизусть знала вся контрразведка противника. Икен пренебрежительно "сделал ручкой" вражескому авангарду и... улетел.

В какой момент Икен "убрал" Харара, когда занял его место и каким образом сумел обмануть иллюзиями вражеских магов,— никто так и не узнал. А сам магистр не спешил делиться секретами.

Тело Харара так никогда и не нашли.

Для вражеской коалиции это стало последней каплей. Половина армии, узнав о происшедшем, немедленно повернула назад. Другие поняли, что с оставшимися силами не имеют серьезных шансов против войск Ибриса.

Совет Цитадели Столицы посчитал невыгодным продолжать военные действия. Все думали, что война закончилась, так сказать, "вничью".

Но магистр имел на этот счет особое мнение. В течение длительного времени разведка Икена "вычисляла" вдохновителей похода, в том числе и не военных, а потом устроила основательную "прополку" в их рядах. Этот процесс растянулся на годы.

Такой последовательный геноцид уже после окончания боевых действий внес настоящую панику в ряды тех, кто мнил себя "серыми кардиналами" или "идеологами". Каждый политик, который имел хотя бы отдаленное отношение к подготовке похода, прожил остаток своих дней в страхе, что однажды к нему явятся люди Икена. Этот послевоенный террор запомнился "добрым соседям" куда больше, чем сама война.

Потом все случившееся обросло слухами, легендами и несусветными преувеличениями. Говаривали даже, что магистр собственноручно вырезал весь вражеский генералитет. С тех пор лидеры крупных соседних городов избегали даже косо посматривать в сторону Столицы.

После той войны Икен уже не участвовал в боях. Занялся преподаванием, но о нем все равно помнили. А чуть позднее у Столицы появилось еще и третье "пугало", которого даже величают не иначе, как Страшный Сон. Но это — уже представитель нового поколения.

...

Пока Алия рассказывала о делах давно минувших дней, магистр допрашивал пленных. Традиционную преамбулу с запугиванием он пропустил — собственного имени оказалось вполне достаточно. К допросу в какой-то момент присоединилось еще двое. В одном из них Алексей узнал стражника, что стоял в воротах. С ним пришел второй — рослый бородатый мужчина.

Командир налетчиков знал мало, но и эти сведения были важны. Да, действительно, орда заинтересовалась Столицей и окрестностями: захваченные оказались диверсионной группой Джаггарана — рейдерами, как они сами себя называли. Их задачей было посеять панику: разрушить несколько маленьких городков, напугать население, затем атаковать другие мелкие поселения, но не уничтожать полностью. Расчет был на то, чтобы создать массовые потоки беженцев.

Для чего — им не объясняли, но догадаться было нетрудно: запруженные беженцами дороги мешают переброске войск и доставке продовольствия в Столицу, множество людей, которые спасаются под стенами чужого города приносят с собой страх, беспорядки и недовольство. Одна диверсионная группа не могла натворить много дел, а значит, должны быть и другие. О них командир ничего доподлинно не знал, но предполагал, что они должны существовать.

— Нам говорили, что магистр Икен когда-то посеял ужас в рядах врагов. Мы должны были сделать что-то подобное, — объяснял командир налетчиков. В его голосе явственно слышалось подобострастие.— Кажется, вы вовсе не такой монстр, как нам говорили, если пообещали нас не убивать.

Икен посмотрел на него непроницаемо и закончил допрос такими словами:

— Я обещал, и я сдержу свое слово. Я вас не убью. И даже мои люди вас не тронут, хотя такого я не обещал. Возможно, вы заметили, что мы вели вас по той же дороге, по которой вы уходили из сожженного вами Упура. Мы сейчас находимся в Кешиме, этот город — ближайший к Упуру, если не считать мелких хуторов. Здесь много родственников погибших. Вот эти двое — из их числа,— он указал на стражника и бородатого. Они слышали все ваши признания. Остальные ждут на улице. Им я вас и оставлю. Пусть решают, какой участи вы достойны.

По мере того, как Икен говорил, командир бледнел, теряя надежду. Потом магистр быстро ушел, не слушая причитаний налетчиков. На улице уже собралась толпа. Люди стояли молча, с мрачными лицами, ожидая вердикта магистра. Икен обошелся краткой речью:

— Допрос окончен. Двое ваших людей все слышали и знают все детали, так что я сейчас скажу только самое главное. Двое магов, которые жгли город, уже получили по заслугам. Волшебница Цитадели отплатила им огнем за огонь. Командир, который отдал приказ, внутри. По профессии он — лекарь, но, разумеется, он не лечил обожженных, а следил, чтобы никто случайно не выжил. Там же — солдаты, которые прикрывали магов. Теперь они ваши.

— Слава Цитадели! — закричал кто-то. Остальная толпа поддержала этот возглас.

Икен не слишком радовался настроению толпы. Сегодня они славят столичную Цитадель, а назавтра станут проклинать. Случится это, когда люди поймут, что маги Цитадели не способны их защитить. Орда огромна. Джаггаран может организовать великое множество таких диверсионных групп. Маленький отряд магистра остановит, быть может, еще одну или две, а другие, тем временем...

Азы волшебства

Когда группа возвращалась на базу, Алексея ждал неприятный сюрприз: связь со своими восстановилась только, когда они почти добрались до хижины в окрестностях Упура.

Только тогда он смог скопировать "живую запись" остальным и через ретранслятор отправить ее на орбиту. Капитан сказал, что очень рад, что с ним все в порядке, но что есть плохие новости, которые лучше обсудить, когда аборигены лягут спать.

Визанцы, побывавшие в рейде, выглядели очень усталыми. Кей это заметил, и ему показалось, что эта усталость прежде всего от переживаний, что казалось странным, учитывая, как описал свою группу магистр — разведка, контрразведка и много других очень страшных слов.

Он не знал, что, то, что они сегодня услышали, означало грядущую большую войну — гораздо хуже той, что могла разразиться восемьдесят лет назад. Все, кроме старого магистра, родились и выросли во времена, когда родному городу ничто не угрожало. Репутация орды была такова, что спустя несколько лет Столица могла быть разрушена и разграблена, но даже на этом все не закончится (как обычно случалось), а настанет неопределенно долгая, темная и беспросветная эра существования под гнетом жестокой тирании. Случай с Упуром только подтверждал, что репутация орды — вовсе не страшные сказки, а страшная реальность.

И на этот раз не получится, как восемьдесят лет назад, напугать разобщенную верхушку вражеских армий, поскольку вся сила орды подчинялась одному человеку — хану Джаггарану. Хан вовсе не собирался упрощать жизнь потенциальным убийцам и безвылазно находился в своем абсолютно неприступном дворце, защита которого не оставляла шансов никаким самым хитроумным "специалистам". Зато теперь сама орда очень эффективно использовала стратегию запугивания.

Вэй Лин тоже заметила, что бравые вояки выглядели слишком понуро, и теперь очень хотела понять, что произошло. Наиболее угрюмым казался самый страшный на вид инопланетянин — Камо. Но Вэй Лин, несмотря на свою "мелкотравчатость", была не робкого десятка, а уж такая ерунда, как внешность, ее и вовсе не могла смутить. Она просто подошла и завела разговор:

— Вы их сделали!

Она имела в виду схватку в "салуне", которую только что посмотрела в "живой записи", причем, некоторые моменты — по несколько раз, кусая губы и щекоча себе нервы. Это было очень страшно, но очень зрелищно.

— Нас было больше,— пожал плечами Камо.

— Я думала, пятеро против восьми?

— Четверо против трех. Немагов не считаем. И у нас был магистр.

Это прозвучало примерно как "у нас же был авианосец".

— И что, серьезный был бой? Кажется, все произошло очень быстро...

— Да, быстро. Магистр долбанул вражеских магов "кошмарным спазмом". Их лекарь сразу сдался. Двое огненных пытались бороться. Один даже создал "огненный шар", но не успел запустить. Алия их прикончила, пока не натворили чего похуже. Джуна защитила нас и гражданских от взрыва "водяной пеленой". Потом осталось лишь вырубить немагов. Вот и весь бой.

— Вы это так буднично и спокойно рассказываете... как будто вам каждый день приходится участвовать в таком!

— Я же сейчас не в бою, теперь-то о чем беспокоиться?

Лин посмотрела на него с подозрением и недоверием. Формально она тоже какое-то время служила в армии, но на самом деле просто работала в лаборатории защиты от биологического оружия. Зато вояк-пехотинцев видела регулярно. Те возбужденно хвастали даже после учений... особенно перед девушкой. А тут — совсем не учения.

— Скажи, ты сказал, что Джуна прикрывала гражданских, значит для вас их жизнь — не пустой звук?

— Не пустой.

— А почему тогда вы не стали ждать, когда налетчики выйдут наружу? Не рискованно ли было воевать, когда рядом непричастные люди?

— Решение принимал магистр. Хочешь спросить его об этом?

— Не уверена.

— Он не любит моралистов.

— Понятненько...

— И еще он очень расчетлив.

— Хочешь сказать, что он не бросился бы, сломя голову, с налитыми кровью глазами, чтобы скорее-скорее отомстить?

Камо фыркнул:

— Ты описала Алию.

— И не стал бы просто без раздумий идти вперед потому, что никого не боится, а ждать — лениво?

— Это уже Эйдар,— усмехнулся Камо.

— Хм... то есть могла быть какая-то причина, скажем, ему показалось, что налетчики сами готовятся начать бойню прямо в "салуне"?

— Правдоподобный вариант.

— Но ты вовсе не уверен и уточнять бы не стал?

— Именно.

Перед тем, как продолжить свой путь на восток, отряд собирался переночевать в той же избушке. Но пока что, на сон грядущий Алия собралась рассказать Эйдару сказку — фактически школьную лекцию на тему магии, предназначенную не только для малыша, но и для землян, которые о магии не знали ничего.

Перед аудиторией бесстрашная амазонка вдруг занервничала: пятеро — это уже толпа. Люьис, заметив ее колебания, ухмыльнулся и заметил:

— После тех рекомендаций, которые дал вам магистр, это мы должны вас побаиваться.

Алия непроизвольно заулыбалась в ответ. В конце концов она решила сосредоточиться на малыше, обращаясь только к нему и рассказывая только для него.

— Все, что мы видим, слышим и чувствуем, относится к семи стихиям. Вот это дерево — она постучала по столу — твердое. — Это — стихия земли. Все, что твердое. Камень, земля, дерево, сталь, кости, зубы.

А есть жидкое. Такое, как вода, как сок, как кровь или слезы. Это — стихия воды.

Еще бывает газ. Вроде воздуха. Благодаря воздуху, мы слышим звуки и чувствуем запахи. А главное, из воздуха получается ветер, который сейчас несет наш ковер-самолет. Воздух, звуки, запахи, ветер относят к стихии воздуха.

А вот это называется плазмой,— девушка резко кивнула, и перед ней возникла огненная сфера.— Любое пламя — это стихия огня.

Пятая стихия — свет. Что тут рассказывать, достаточно открыть глаза, чтобы его увидеть.

Шестая — стихия снов. Объяснить про нее труднее всего. К ней относятся ауры всех живых существ. Я еще расскажу про нее позже.

Последняя, седьмая — стихия пустоты. О ней известно очень мало, практически — ничего.

Итак, семь стихий. Каждая из них символизируется своим цветом: огонь — красный, свет — зеркальный, воздух — прозрачный, вода — синий, земля — зеленый, сны — серый, пустота — черный.

Повсюду разлита магическая энергия, которая называется маной. Ты уже можешь видеть ее, например, в воздухе и в огне. Мана бывает семи видов — те самые семь стихий. Огненная, воздушная, водяная, земная, световая, сонная и, может быть, пустотная — вот семь видов маны.

Теперь о том, что ты видишь. Я тебе говорила, что эти штучки, которые летают в воздухе называют капсулами маны. Это — чистая природная мана воздуха. Но здесь начинается самое интересное! Каждая капсула имеет тончайшую оболочку, состоящую... из маны снов. Оболочка слишком тонкая, чтобы ее увидел даже маг снов, но по истечению маны из капсулы можно понять, если оболочка треснула и капсула готова развалиться.

Я говорила, что стихия снов самая важная. Понимаешь теперь, почему? Воздушные капсулы — это воздушная мана в оболочке из маны снов. Огненная — это огненная мана, опять же, в оболочке из маны снов. И так далее. А сонные капсулы? Их не бывает, ману снов собирают иначе. Что касается капсул пустоты, то про них есть только гипотезы. Предполагается, что это — тоже нечто, заключенное в оболочку из маны снов. А может быть, не нечто а ничто. Никто толком не знает.

Но мана снов — не только оболочка для природной магической энергии. На самом деле, она еще важнее. Из нее состоят наши ауры. Все живое имеет ауру, а самая заметная аура — у людей.

Аура у магов в свою очередь способна воздействовать на разные виды магической энергии. И тут происходит самое замечательное и таинственное. Маг способен управлять этой энергией, способен "видеть" ее, но не видит собственную ауру. Знаешь, это трудно объяснить. Вот я, к примеру, вижу огненную ману, я могу на нее влиять своей аурой. Но свою ауру я видеть не могу. Это похоже на руку. Я ее могу поднять... но я не вижу, что при этом происходит внутри руки, как там течет кровь. Аура — это как кровь магии. Она управляет магией, но саму ее не видно. Или она как глаза. Я вижу своими глазами тебя, но я не вижу собственных глаз. Я вижу ману огня, с помощью своей ауры, но я не вижу свою ауру. Аура — это как глаза магии.

Только одна каста магов может видеть ауры — маги снов. Но зато они не видят другие виды волшебной энергии. Если, конечно, это не двойной или тройной маг, как наш магистр. Тебе все понятно или скажешь, что я тебя опять запутала?

Эйдар слушал Алию, раскрыв рот. Когда она задала вопрос, он словно вышел из оцепенения. Малыш был вынужден признать, что не очень понял, особенно последнюю часть.

— Ну что за туп... сложный ребенок,— привычно возмутилась огненная.— Рассказывала, рассказывала, а он...

— Позвольте мне чуть-чуть уточнить,— встрял Кей.— Мана бывает семи видов, но все чувствуют только "свой" вид маны. Ауры людей состоят из маны снов, а остальные виды маны обычно "плавают" вокруг в капсулах. Тело двигает ауру, а аура двигает разные виды маны.

— Угу, все верно,— подтвердила огненная.

— Вот! Так гораздо понятнее!— воскликнул малыш. — Потому, что короче...

— Ах, так!?— возмутилась Алия.— Ну тогда пусть Кей тебя и учит.

— Ну что вы, что вы!— поспешно воскликнул психолог. — Все, что я могу — это лишь пересказать вкратце то, чему научили меня вы, Алия. Не обижайтесь, это просто профессиональная привычка: упаковывать информацию в такие крохотные узелки, которые легко охватить одним взглядом, — говоря это, Кей жестикулировал, завязывая пальцами невидимый узел.— Только одно я не понял: если тело управляет аурой, аура — маной, и у меня тоже есть аура, тогда что мне мешает делать все эти фоку... то есть, волшебные явления? Вроде того огня у вас в руках.

— А вы не можете "координировать" движения своей ауры, потому, что не чувствуете ни ее, ни другую ману.

— Нет обратной связи?

— Да. Вы можете "подвинуть" ману не только своей аурой, но даже палкой, а вот наоборот... мана почти ни на что не действует, она не способна даже замедлить парение пылинки в воздухе. Единственное исключение — это так называемые сакральные нейроны в верхней части спинного мозга у магов. Они внешне ничем не отличаются от нормальных клеток, но поток маны может вызвать в них внезапное самовозбуждение, и сгенерируется нервный импульс.

— Нейроны, самовозбуждение, импульсы... ничего себе пастораль!

— Чего?

— О, не берите в голову, это просто поговорка. Но если мана практически не действует на окружающую материю, как же она зажигает огонь?

— А... про это я еще не рассказала. Слушайте.

Тот огонь назывался "бласт". Это такое заклинание, самое простое в стихии огня. Итак, тело управляет аурой, аура — маной, а мана — вот мана как раз управляет огнем. А огонь — маной. Думаете, зачем я говорила о семи стихиях? Мана определенного вида встречается в определенных местах. Огненная — в огне, водная — в жидкости, и так далее. Мана снов так называется потому, что маг снов может черпать ее из собственной ауры, когда видит сны. Получается, он черпает ее как будто бы из снов. Но на самом деле из ауры. А остальные маги — из капсул.

Огненная мана образуется в огне, она может воздействовать на огонь, может потушить его, создать, изменить. Вот этот "бласт", который тут горит, я создала из огненной маны, которая хранилась внутри меня. Водная мана появляется в воде. Она может изменить воду, например, превратить ее в лед. Правда, после этого водный маг уже не сможет ничего сделать с получившейся сосулькой, разве что расколоть ее руками. Ведь сосулька — это уже не жидкость, а твердый предмет. Зато маг земли может повлиять на лед, превратив его обратно в воду. Наши тела — отчасти жидкие, отчасти твердые, поэтому лечить больных и раненых могут и земные, и водные маги, но по-разному. Мана света позволяет управлять светом, создавать иллюзии, а мана воздуха повелевает звуками и ветром. Интересно, что молнии оказываются где-то посредине между тремя стихиями — воздуха, света и огня. Формально они — плазма, но пока что заклинание, управляющее молниями, смогли придумать только воздушные маги. Я это говорю не для того, чтобы запутать тебя, Эйдар, а чтобы ты понял, что изредка возможны исключения за счет кое-каких хитростей и уловок. Наконец, магия снов сильнее всего связана с нашими мыслями и чувствами. Она помогает улавливать настроение, передавать мысли, искать в астрале.

— А что такое астрал?— спросил Эйдар.

— Это вся магическая энергия, всех видов. Ну, что понятно?

Эйдар открыл рот, потом покосился в сторону Кея:

— Пусть дядя Кей "завяжет узелок"...

Алия не стала возражать.

— Мана может управлять тем, в чем рождается,— подытожил землянин.

— Надо же... все мои объяснения уместились в семь слов. Теперь тебе понятно, Эйдар?

— Угу. А как мне... как мне зажечь "бласт"? Я пытался кивать, как ты, но он не зажигается.

Алия рассмеялась.

— Не так все просто! Кивание — это просто вредная привычка. Как ты любишь ковырять в носу, когда сосредоточенно думаешь. Но вряд ли ты из носа достаешь свои мысли, правда? Сначала надо найти ману, увидеть ее. Потом собрать, накопить ее где-нибудь внутри твоего тела или в каком-нибудь амулете. Это ты умеешь. А вот потом... потом самое сложное. Чтобы мана повлияла на стихию, надо создать из нее плетение. Плетение — это такая маленькая штучка из маны... которая тоже спрятана внутри мага. Сколько плетений ты сделал, столько разных вариантов заклинаний можешь сотворить. Плетение можно спрятать и внутри амулета. Наконец, когда плетение готово, мы направляем запас маны в плетение, она проходит сквозь него, и от этого случаются всякие интересные вещи. Вроде бласта. Но для того, чтобы рассчитать и создать плетение для себя, надо долго учиться. В том числе надо запомнить, наконец, все цифры! Понял? Кей, давай, завязывай узелок!

— Чтобы наколдовать что-нибудь, надо пропустить запасенную ману через сплетенную. Запасать ты уже умеешь, а вот плести придется долго учиться.

— Именно!— обрадовалась огненная тому, что ее педагогический посыл поддержали.— Надо не лениться, а учиться, учиться и учиться...

"Где я слышал нечто подобное?"— подумал Кей.— "Или это просто дежа вю?"

Он архивежливо заметил:

— Теперь уже я немного запутался, прошу помощи.

— В чем путаница?

— Мана все-таки действует на что-то (например, огненная на огонь), и ее действие видно, или же она ни на что не действует (кроме особых нейронов) и поэтому никто, кроме магов ее не видит... и как же она тогда действует на огонь, если ни на что не действует?

Алия только тяжело вздохнула.

— Вы не обижайтесь, пожалуйста,— сказал Кей.— Я не пытаюсь подловить вас, скорее, я сам попался в некий круг и застрял в нем.

Алия снова вздохнула и сказала:

— Да ладно вам щадить мои чувства, я и сама понимаю, что вечно пропускаю важные оговорки и много раз повторяю то, что и так ясно. Мне самой все понятно, а вот как рассказать другим... вам-то еще — ладно, а вот ребенку... Короче, противоречия там, где вы его увидели, нет. Но для объяснения придется вдаваться в понятие плотности маны, а я хотела это отложить на потом, а то Эйдар опять начнет жаловаться, что я его запутала. Если упрощенно, то мана постоянной плотности не действует почти ни на что. Сжимать ману могут только маги и некоторые редкие самородные предметы... вернее, не совсем предметы... и совсем не предметы... впрочем, забудьте, это уже тонкости. Главное, что при сжатии мана тоже ни на что не действует. А вот быстрое расширение очень плотной маны, что достигается пропусканием ее через плетение,— очень даже действует. И в зависимости от конфигурации расширяющегося потока эффект сильно варьируется, в том числе может порождать цепочку сжатий и расширения. Вот. Ну что... как насчет "узелка"?

На этот раз Кей задумался. Потом сказал:

— Я сначала хотел провести аналогию с направленным взрывом, но потом подумал, что не факт, что вы знаете, что это такое, тем более — Эйдар. А потом подумал про воздух. Пока мы им дышим, ходим сквозь него, мы его не чувствуем. Но если набрать полную грудь, хорошенько сжать и дунуть... то можно и сдуть чего-нибудь. А при достаточном сжатии — и кого-нибудь.

— Есть, конечно, нюансы, но в целом принцип похож, верно,— признала Алия.— В школе иногда говорили, что маги "брызгаются" маной сквозь плетение, и, чтобы добиться нужного результата, надо придать "брызгам" опредеделенную "форму", но мне ваша аналогия нравится даже больше — вот, что значит свежий "инопланетный" взгляд на тему!

Где-то высоко на орбите нахмурилась Мария, наблюдавшая за этим разговором. Молодая девушка только что сделала комплимент ее муженьку? Ну-ну...

— А как отличить мага?

— Отличить можно по-разному. Если маг уже пробужден, то по ауре. Волшебник той же стихии заметит запасенную ману, а маг снов — полотно биауральных линий (от согласованного воздействия сакральных нейронов). Если нет, то специальным тестом. Ребенок, имеющий способности к магии, хотя бы раз за свою жизнь нечаянно наколдует какое-нибудь слабенькое волшебство. Погасит свечку взглядом, предскажет какую-нибудь мелочь или поднимет пыль усилием мысли. Если это увидят родители, то отведут в Школу Магии, где ребенка проверят и попробуют обучить. Так с Эйдаром и получилось.

— А могут ли быть скрытые маги среди нас, землян?

Алия с сомнением покачала головой.

— Вряд ли. Если вы не знали даже таких простых вещей, которые я рассказывала, значит, скорее всего, среди вашего народа маги не рождаются. Это ведь связано с генами. Если среди ваших предков не произошла нужная мутация, в ваших хромосомах никогда не сойдутся нужные звенья.

— Что?!— воскликнула Вэй Лин.— Вы о генах и хромомосах тоже знаете?

— А что же мы по-вашему совсем дикари? К сожалению, вопрос об аллелях, влияющих на магические способности, очень запутан. По господствующей теории там необходимо сочетание нескольких генных комплексов, из которых установлена только часть, плюс дополнительное влияние ауры матери на зиготу, чтобы в нейронах и глиальных клетках продолговатого и спинного мозга произошли необходимые метаморфозы.

— Ничего себе пастораль...— только и смогла вымолвить Вэй Лин.

Тут явился Икен, и лекция плавно перетекла в своеобразную пресс-конференцию, посвященную тому, какие области знания развивали на Визе. Расспросы постепенно нарисовали очень своеобразную картину. Визанцы не выглядели ни младшими, ни старшими братьями землян. И мир их не был ни пасторальным, ни индустриальным. Он были просто другим.

Действительно, визанцы не имели никакого представления об иных планетах и звездах, даже о собственном солнце. Самой развитой наукой у аборигенов оказалась математика. И тут уже землянам впору было завидовать. Магистр привел для примера формулировки нескольких теорем. Шутки ради Джексон спросил, не знает ли он короткого доказательства теоремы Ферма. Земные математики слышали о нем как о легенде или байке, но давно отчаялись найти. Икен надиктовал серию формул, которую даже образованный инженер с трудом мог понять. Джексон произнес вслух на общеземном языке то, что ему слышалось, благодаря медальону-переводчику, чтобы потом отослать на "Колонист". Позже эксперты "Колониста" встали на уши, когда расшифровали доказательство — оно выглядело правильным и оказалось весьма лаконичным потому, что опиралось на три леммы, о которых земные математики даже не догадывались. Другие выкладки по топологии, продиктованные через Джексона, вообще не поддались расшифровке, так как земная математика даже близко не подошла к соответствующим понятиям, а медальон-переводчик преобразовывал слова, только если в другом языке находились близкие по смыслу термины.

Возможно, из-за того, что все присутствующие визанцы были волшебниками, из их пояснений создавалось впечатление, что все прочие науки на Визе развиваются лишь постольку, поскольку это нужно магам. Даже математика пользовалась особой популярностью лишь из-за того, что с ее помощью рассчитывались все плетения.

Визанцы изобрели нечто подобное рентгеновскому микроскопу, благодаря чему получили представление о молекулах и атомах, но не додумались до ядерного оружия. Они открыли основные законы электричества, но никакой электроники, тем более, компьютеров не изобрели, больше интересуясь свойствами света. Знали о радиоизлучении, но не пользовались радио. Открыли простейшие законы механики, но самым сложным техническим устройством оставался многозарядный арбалет. Единственной естественной наукой, похожей по развитию на земную, оказались биология и сопутствующая ей медицина. Также определенный интерес представляло материаловедение: специфические металлы, ткани и тому подобное очень сильно упрощали производство, но все эти материалы изготавливались, опять же, с помощью магии.

Из гуманитарных наук на удивление плохо была развита география при том, что история, наоборот, процветала. Визанцы больше знали о своем далеком прошлом, чем о том, что происходит в отдаленных регионах. Магистр по памяти воспроизвел карту, которую назвал "картой мира". На ней были отмечены города на расстоянии три-четыре тысячи километров от Столицы, а вокруг — сплошные белые пятна. На резонный вопрос, что же находится там, был получен обескураживающий ответ: да какая разница?

В то же время они могли многое рассказать об истории своего рода и клана. С особой гордостью он перечисляли подвиги прославленных предков, даже очень далеких.

Наконец, ответив едва ли на тысячную часть вопросов, которые интересовали землян, визанцы вежливо откланялись и отправились спать.

Но старику не спалось. Он размышлял о том, что делать дальше.

Поразмыслив над сложившимся положением, магистр решил, что все-таки придется сделать перестановку ролей. Раньше к мальчишке все относились как к временному попутчику, которого надо сбагрить родителям как можно быстрее. Теперь придется думать о том, как создать для него условия — если не хорошие, то хотя бы терпимые. И в первую очередь нужен был учитель, который заменит собой всех преподавателей Школы.

Икен видел, что Алия очень беспокоится о малыше, но также замечал, что получается у неё не очень, хотя она и старается изо всех сил. Объяснять стала уже попроще, но терпения всё равно не хватало. Взяв на себя эту работу, она упрямо пыталась её выполнять, несмотря ни на что, хотя давно сама поняла, что педагогика — не её призвание. И, главное, скоро у неё не останется на это времени, она нужна для прикрытия разведывательных миссий. Икен не собирался мучать её, дожидаясь, когда она сама наступит на свою гордость и попросит её заменить.

Сначала магистр подумал насчет Камо — под впечатлением того, как тот выполнил тяжелую миссию, рассказав ребенку о смерти родителей. Но сможет ли этот молчун говорить, говорить, говорить... как полагается учителю? Вряд ли. К тому же магистр все еще недостаточно ему доверял.

Наконец, вариант с Джерром. Его в любом случае придется оставлять вне боя вместе с землянами, как сегодня. Именно Джерр прославился тем, что спасал людей, от которых почти ничего не оставалось. Икен знал, что имея такого лекаря за спиной, бойцы действуют гораздо решительнее, надеясь, что в случае чего их как-нибудь спасут. Если кого-то ранят, то место для походного госпиталя будет там же, и рядом — мальчик с огромным запасом маны для ускоренного лечения. Удобно. Заодно Джерр мог бы вести занятия. Язык у него был подвешен очень хорошо, разные вещи из области медицины он объяснял очень доходчиво и просто, значит и другой материал сможет подать в том же стиле. Была у него и хитринка, чтобы подтолкнуть упрямого мальчишку заниматься. Он сам не так давно закончил Школу Магии, поэтому должен был помнить многое из программы.

Но были у него и недостатки, главный из которых — фобия на детей. Эйдар оказался воплощением кошмаров Джерра — непослушный, непоседливый и принадлежащий к одной из самых сильных рас, он уже сейчас был раз в десять мощнее любого терса. А его потенциальный учитель — язвительный и хамоватый, легко провоцирующий агрессию, но по сути — беззащитный, если только забыть про амулеты и кинжал, которые Икен ему понадарил. Не покалечат они там друг друга, оставшись без присмотра? Вроде бы не должны: мальчишка совсем никого не боялся, но агрессии тоже не проявлял — хороший характер. Джерр тоже никак не показывал, что его напрягло появление в отряде малолетнего арранца. Может, на Эйдара фобия лекаря не распространялась?

Икен зашел к водному магу и, пока тот не уснул, объяснил свое решение и провел краткий, но четкий инструктаж, касаясь только методов обучения: двигаться от простого к сложному, побольше игровых моментов, но не шумного баловства; магию использовать как приманку и награду, разной ерунды на уровне фокусов можно придумать много; шутки приветствуются, но не хамить и не дразнить; если заупрямится, оставить в покое и набраться терпения — без сверстников ему станет скучно, и сам придет; в случае сложностей попросить помощи и совета у Камо.

С Эйдаром магистр тоже успел поговорить, убедившись, что тот совсем не против учиться у "дяди Джерра, который очень смешной и рассказывает интересные истории". Магистр строго-настрого наказал не хулиганить и учителя не обижать, на что получил ответ в солидно-покровительственном тоне: "дядя Джерр мелкий шкет, а мелких можно обижать". Старик удивленно поинтересовался, откуда взялась такая характеристика, и узнав, посмеялся над тем, как к Джерру вернулась и приклеилась его же дразнилка. Ну и поделом за длинный язык. Похоже, там все будет нормально.

Джуне магистр решил поручить роль, которую прежде отводил Джерру — то есть защиту отряда от огненной магии. Но надо было продолжать отрабатывать взаимодействие.

Сегодняшний бой закончился благополучно, но выявил серьёзные проблемы. Даже Алия недопустимо запоздала с выстрелами — позволила одному из врагов начать создание "огненного шара". Еще больше промедлила Джуна: ей следовало поднять "водную пелену", как только определила расположение огненных магов, а не ждать выстрела Алии.

Хорошо, что магистр с самого начала создал "развеивающий купол". Это была надежная подстраховка, о которой никто не заподозрил, так как внешние эффекты отсутствовали, и маги других стихий "купол" не видели. Магистр хотел проверить, как поведут себя члены отряда. Все действовали храбро и умело, но неслаженно — и это плохо. Всякий раз подстраховывать их не выйдет: "развеивающий купол" — не то заклинание, которое можно использовать регулярно. Он сжирает столько маны, что в тяжелом и затяжном бою магистр очень быстро растратит свои запасы и станет бесполезным. В трудных битвах для длительного удержания "высших куполов" требуется целая группа сильных магов, либо особые астрофакты.

Придется ежедневно гонять отряд на тренировках, создавая разные пары — Люпин-Камо, Джуна-Алия, Камо-Джуна и так далее, смотреть, кто лучше друг друга понимает и, возможно, закрепить друг за другом как постоянных напарников. Он хорошо представлял себе, чего ждать от Алии, но трех других бойцов надо еще "притирать" друг к другу.

Тем временем земляне собрались в одной отдельной комнате, чтобы выслушать капитана.

— Что за плохие новости, кэп? Надеюсь, никто не умер?— обратился Алексей к командиру.

— Типун тебе на язык,— отозвался Дун Брэкет.— Но твое длительное отключение меня изрядно напрягло.

Полицейский не удержался от иронии:

— Ну, я уже большой, можно иногда отпускать меня погулять без присмотра с моими новыми друзьями.

— Теперь будешь гулять допоздна — в этом и состоит плохая новость. Физики наблюдают за местной звездой и говорят, что она готовит нам неприятности.

— Вспышка?— предположил Джексон.

— Угадал. Но, учитывая, что местное солнышко не чета нашему, это будет не просто вспышка. Это всерьез и надолго.

— Радиация?

— Насчет облучения не беспокойся: физики практически гарантируют, что поверхности это не достигнет. Зато в верхних слоях атмосферы начнется сущий ад. И самое неприятное — то, что это повлияет на радиосвязь. Думаю, кое-какие изменения вы уже заметили, а дальше будет хуже.

— Что, неужели мы окажемся отрезаны?

— Не совсем, но почти. По нашим расчетам через некоторое время мы не сможем эффективно управлять самолето-птицами удаленно, несмотря на помехоустойчивое кодирование каналов связи. Для возобновления их работы понадобятся адаптивные программы самостоятельного поведения вроде тех, что используются для дронов на Земле. Но наши самолето-птицы — это наспех слепленные самоделки, соответствующего программного обеспечения для них никто никогда не писал. Я сделал запрос на Землю, предупредив, что такая техника нам понадобится, но сам понимаешь, когда еще к нам прибудет подмога...

— Понимаю.

— Вторая проблема — связь с вами. Ваш ретранслятор можно перевести на максимальную мощность, посылая короткие импульсы, чтобы пробить ионосферу Виза. Такой режим очень быстро посадит аккумуляторы. Значит вы не сможете держать с "Колонистом" постоянное соединение и пользоватся его базой данных, вместо этого у нас будут только короткие сеансы связи раз или два в день с отчетами и рекомендациями и с последующей подзарядкой — запас солнечной и термопарной пленки у вас для этого есть. И я бы советовал никогда не сажать аккумуляторы в ноль, чтобы не остаться без энергии, если вдруг понадобится послать сигнал тревоги. Ваши наручные компьютеры тоже будут потреблять повышенную мощность, а их солнечные батареи расчитаны на нормальное освещение, а не на постоянный сумрак Виза. Они будут заряжатся недостаточно быстро, и вы не сможете держать радиосвязь между собой непрерывно круглые сутки, поэтому тоже экономьте. В общем, скоро папочка не сможет за вами присматривать, но вы хотя бы не забывайте иногда звонить!

— Понятно.

Напоследок Дун Брэкет попросил совета. Пришло время посылать очередной отчет на Землю. Капитан чуть мозги не сломал, думая, как описать магию аборигенов. Если сказать в отчете о магии буквально, коллеги могут решить, что здесь случилось массовое помешательство и поспешат на помощь.

Решение придумал хитрый Кей Льюис. Он посоветовал назвать магию "зюоникой", ману — "зю-энергией" и ауру — "зю-полем". Названия стихий тоже должны стать другими: газовая зю-энергия, жидкостная, твердотельная, плазменная, электромагнитная, информационная и вакуумная. Вся эта игра словами не изменила сути происходящего, но сразу придала отчету требуемую наукообразность. Теперь в нем рассказывалось о том, что у аборигенов обнаружена необычная наука — зюоника, которая изучает прежде неизвестную форму энергии.

Синий зонтик для джаа

Они неторопливо продвигались на восток.

Икен искал следы джаа, распрашивая жителей деревень и городков, над которыми это существо могло пролетать после того, как магистр потерял его след.

Летели они, в основном, по ночам, а днем магистр останавливался неподалеку от какого-нибудь пустыря и гонял, гонял, гонял своих солдат, натаскивая на командную работу. Сам он, занятый поисками джаа, в тренировках участия не принимал, сделав координатором боевой группы Алию.

Икен расчитывал на то, что в реальном бою он сможет при необходимости отделиться от остальных и нанести внезапный удар в тыл противнику, а остальное время обеспечивать подстраховку и резерв маны.

Джерр делал первые попытки учить малыша. Алия ревновала, но совсем немного — утомительные тренировки не оставляли ей времени на глупости. К тому же терс был единственным, кому она сама доверила бы эту миссию. Теперь, когда не было родителей, которым можно было "сдать" мальчугана, стало ясно, что эти занятия — всерьез и надолго. Джерр был таким же упрямым, как Алия: однажды взявшись за дело, он не хотел сдаваться, и очень скоро дело пошло на лад.

Эйдар, кажется, смирился с тем, что настоящее волшебство сможет применять очень нескоро. Все, что можно было освоить, он уже освоил. Камо научил его видеть и собирать земную магию, а Джерр — водную. Мальчик, как и обещал, тренировался в накоплении маны. Казалось, что он — словно бездонная бочка — способен поглотить столько энергии, сколько найдет вокруг. Джуна сдержанно удивлялась, Джерр и Люпин восхищались и немного завидовали, Алия хвалила своего протеже, а Камо по обыкновению оставался непроницаемым. И лишь Икен хмурился, подозревая предстоящие перемены.

Вот уже несколько часов магистр сидел в трансе, слушая совещание в Цитадели ушами Страшного Сна и наблюдая его глазами.

Покуда волшебник восседал в задумчивости, земляне направили на него все приборы, какие имелись. Магистр не возражал с условием, что ему не будут мешать, и земляне, оставив приборы рядом с волшебником, сами ушли в другую комнату, чтобы не мозолить ему глаза. Управлять аппаратурой можно было и удаленно по радиоканалу.

Пока Джексон колдовал над техникой, биолог с психологом сидели с закрытыми глазами и отслеживали показания приборов на диаграммах, которые возникали перед их внутренним зрением. Информация непрерывно записывалась, чтобы позже передать ее на орбиту.

— Повышена электрическая активность ретикулярной формации, что характерно для бодрствования, хотя его альфа-, бета-, тета— ритмы соответствуют фазе глубокого сна,— Кей перечислял факторы, на которые стоит обратить внимание.— Затронуты близко расположенные клетки. Посмотри, Лин, кровоснабжение аномально усилено в этой окрестности,— он указал рукой на пустое место в воздухе, где, как ему казалось, находилась нужная точка схемы. Компьютеры психолога и биолога быстро "договорились" между собой и отметили соответствующее место значком в том изображении, которые видела Вэй Лин.

— Посмотрим, что скажет компьютер корабля. А что ты думаешь, про ту толпу?— вдруг сменила тему биолог.

— О чем конкретно?

— Ну... ты же понимаешь. Это по-твоему нормально?

— Я испытываю недостаток информации для формулирования однозначной гипотезы.

— Те родственники погибших. Магистр фактически отдал пленных на растерзание,— Вэй Лин приоткрыла глаза и испытующе уставилась на психолога.

— Я не заметил попыток манипулирования толпой с применением обычных приемов, учитывающих уязвимость индивидов, находящихся под воздействием метагрупповых взаимодействий и в ярко выраженном аффективном состоянии. А насчет "отдал на растерзание"... мы собрали недостаточно данных об их обычаях. Судя по всему, пленные готовились к скорому умерщвлению сознания посредством необратимого разрушения высших психических функций, когда идентифицировали противника, к которому попали в руки. Возможно по местным понятиям поступок магистра Икена — что-то вроде милосердия.

— Ничего себе милосердие!

— Потише,— прошипел Кей.— Надеюсь, ты не сделаешь какую-нибудь глупость?

— Ну я же не дура. Я обязана справляться со своими эмоциями.

— Именно поэтому ты — космонавт и ученый, а не домохозяйка,— строго напомнил Кей.— Помни, что наша задача — изучение местных обычаев, а не манифестация собственных!

Джексон оторвался от своей электроники и заметил:

— Вы все про магистра да про магистра. А как вам остальные? Та рыжая девчонка — огненный маг и огненный темперамент. Это связано?

— Мало статистики, чтобы делать выводы,— туманно отозвался Кей. — Возможно, простое совпадение плюс возрастная склонность к максимализму плюс эффект Пигмалиона, а также культурные стереотипы у них и стереотипы восприятия — у нас. При остром желании найти скрытые смыслы даже цвет ее волос можно ассоциировать с огнем.

— Но Камо — маг земли и ведет себя как кусок камня, — добавил Джексон.— А Джуна — маг воды и холодная как вода.

— Скорее уж как ледышка,— возразила Вэй Лин.

— Да, точно. Но лед — это стихия земли. Не сходится,— признал Джексон.

— И сухарь — тоже твердое вещество и стихия земли,— шепнула Вэй Лин, покосившись в сторону комнаты, где сидел магистр.

— А Джерр и Люпин?

— Маг света — красавчик, он у меня и правда ассоциируется с чем-то светящимся и ярким, Арни, ты только не ревнуй,— хихикнула китаянка.— А насчет Джерра не знаю — у меня от него почему-то мурашки по коже... темная лошадка. На бойца совсем не похож, но спиной поворачиваться к нему не хочется. Я бы его записала в черную магию, если бы такая была: в какие-нибудь некроманты или вампиры.

— И белой магии тут нет,— заметил Алексей.— Один и тот же маг может вылечить, а может убить.

— Точно,— опять согласился Джексон.— Даже Джерр, который якобы чистый лекарь, но Лин в нем что-то почуяла, а я ее чутью доверяю.

Тем временем Икен своими мыслями находился далеко отсюда — в Цитадели. Магистр давно предоставил отчет и ждал, что решит Совет. Старый колдун так и не рассказал им ни об Эйдаре, ни о землянах, а лишь о налете диверсантов орды. Со смешанным чувством он смотрел на своего преемника на посту иерарха факультета воздуха. Им стал некий Дро — один из помощников — достаточно компетентный волшебник, хотя весьма консервативный. Вряд ли он сможет соперничать с хитрым и изобретательным иерархом факультета света.

Впрочем, интригана Пура тоже ждало жестокое разочарование. В связи с надвигающейся войной руководство Цитаделью должно было перейти к огненным магам. Но главы земного и огненного факультетов просто поменялись ролями. Ибрис стал архом, а Дахар Оруд — атархом. Остальные согласились с этим решением (при изменениях в составе Совета каждый обладал одним голосом, а после — опять согласно званиям). Все произошло так быстро, что бедняга Пур не успел встрять с заготовленной речью насчет успехов факультета света и насчет особой важности заклинаний невидимости в предстоящей войне. Его мнение уже ничего не могло изменить. Пур предпочел молча проглотить пилюлю. Он проголосовал самым последним — так же, как и все, сделав вид, что ничем не удивлен.

После перестановок началось обсуждение. Мудрый старый Ибрис дал выговориться соратникам. Когда споры утихли, все обернулись к новому главе Совета, ожидая его предложений.

— Экспедиция Икена не сможет остановить диверсии, их слишком мало. Это компетенция контрразведки,— он посмотрел в сторону Страшного Сна. Тот лишь молча кивнул, принимая ответственность на себя.— Приказ группе Икена: продолжать поиски джаа. Эти существа — неопределенный фактор. Возможно, они — секретное оружие орды. Нам надо узнать о них больше. Это как раз дело разведки. Кто старейший разведчик Цитадели? Ему и карты в руки.

Страшный Сон кивнул, услышав короткое телепатическое подтверждение от Икена.

— Что касается стратегии,— продолжал Ибрис.— Ваши мнения очень ценны. Я должен их тщательно обдумать. Не ждите готового решения прямо сейчас. Выработка стратегии не терпит суеты. Через сутки я соберу вас снова. Надеюсь, у вас тоже появятся дополнительные соображения.

Желтоватые облака висели так низко, что были хорошо различимы даже сквозь вечно туманную атмосферу. Расстояние до них сокращала гора — одна из немногих в этом районе. На пологой вершине стояли двое — старик и ребенок. Первый был одет в длинный балахон, как и многие пожилые люди в такую погоду, но однотонная серая расцветка была не слишком характерной для этого народа. Тут любили украшать и свою одежду, и самих себя, и женщины, и мужчины. А на старике не красовалось ни одной татуировки, ни одной драгоценности, ткань не разнообразила ни краска, ни аппликации. Даже свою длинную седую бороду он не стал заплетать в косички (что делали многие местные бородачи). И повязка на голове тоже не вносила оживления в эту нарочито простую картину. В ней сплетались три ленты, но все три — ахроматичные: серая, прозрачная и зеркально-блестящая.

Мальчишка носил вполне обычную одежду для своих лет: темно-зеленую замшевую курточку с косыми ярко-желтыми вставками, брюки того же стиля составляли гармоничную пару. Снежно-белая повязка неофита немного контрастировала с короткими русыми волосами. Правое запястье охватывал широкий и тяжелый стальной браслет с гравировкой. Такая же гравировка украшала пряжку белого пояса.

Легонько дернув старика за рукав, ребенок спросил:

— Почему остальные остались там? Им разве неинтересно?

— Я попросил их. Так надо.

Икен лукавил. Он попросил, но таким тоном, что это было равнозначно приказу. Любопытным землянам появление на вершине горы тоже было запрещено.

— Что мы будем делать?

— Колдовать. Вдвоем.

— Ух! Вы научите меня какому-нибудь заклинанию? Наконец-то!

— Можно сказать и так. Ты ведь знаешь, что еще не скоро сможешь колдовать сам. Все из-за того, что ты не умеешь рассчитывать плетения. Но сейчас мы с тобой сотворим одно заклятие на двоих — мое плетение и наша объединенная энергия. Я думаю, что еще никто не пробовал этот аркан. Мы будем самыми первыми.

Малыш чуть не выпрыгнул из своих штанишек от радости:

— А как оно называется?

Икен немного удивился:

— Называется? Знаешь, об этом я не подумал. Ведь это совершенно новый аркан. Его расчеты я закончил только сегодня на основе заклинания, которое называется "тройная спираль". Думаю, когда мы закончим, я предоставлю тебе честь дать имя новому волшебству. Что скажешь? Сможешь придумать хорошее название? Чтобы не глупо, осмысленно, но и не слишком претенциозно?

Мальчик растерялся:

— Претеци... как это?

— Это когда очень хвастливо или вычурно. Вот к примеру "шатер ужасов" — это хорошее название для аркана, который накрывает страхом дом или площадь. А "величайший шатер ужасов" или "сакральные псевдоподии неадекватной жути" — слишком претенциозно.

Когда магистр предложил выдумать название, малыш поначалу несказанно обрадовался. Теперь он засомневался, сможет ли справиться с такой сложной задачей. Икен успокоил неофита, сказав, что торопиться необязательно. Когда хорошее название само прибежит и запрыгнет к нему в голову, останется лишь произнести его вслух.

— Ты должен будешь пообещать мне одну вещь,— предупредил Икен.

— Что угодно!

— Никогда не говори так,— улыбнулся старик.— Иначе какой-нибудь шутник потребует от тебя невозможного. Но то, о чем я попрошу, тебе по силам, хотя и непросто. Когда мы начнем, я буду находиться в трансе очень долго. Ты будешь ждать до тех пор, пока все не закончится. При этом могут произойти очень странные и неожиданные вещи, я точно не знаю, какие именно. Может быть, приятные, а может быть, станет страшно. Ты должен будешь все это вытерпеть, сохранив самообладание. Пока я буду в трансе, никто не сможет тебя успокоить или заставить не отвлекаться. Ты должен будешь справляться сам. И еще: я попрошу тебя не рассказывать о том, что произойдет. Никому, даже тете Алии и дяде Джерру. Это очень важно. Все, что можно рассказать, я им расскажу сам. Понимаю, что тебе шесть лет, но ты должен набраться сил, и в этот раз повести себя как взрослый мужчина: не струсить и сохранить тайну.

Надо ли объяснять, как воспринял ребенок предложение поступить по-взрослому? Икен был неправ, когда говорил, что не знает заклинаний, которые управляют детьми. Вообще-то многие взрослые их знают и неволшебники — тоже. Само собой, Эйдар согласился. Магистр объяснил ему, что надо делать. Они немного потренировались, а потом начали.

Старик нашел каменистый выступ недалеко от вершины, расстелил на нем одеяло, улегся и закрыл глаза. Малыш сел у его изголовья, вспоминая все инструкции.

Он выдернул волосок из бороды Икена и аккуратно поднес к носу спящего. Волосок плавно отклонялся и возвращался в такт дыханию — все медленнее и медленнее. Волшебник погружался в транс. Его тело приходило в такое состояние, по сравнению с которым сон — это разудалая пляска. Волосок совсем перестал двигаться. На самом деле маг еще дышал, но очень, очень медленно.

Теперь следующий этап. Мальчик взял пипетку, наполненную особой жидкостью. Аккуратно капнул из нее на лоб волшебнику. Эйдар загнул один палец. Он мысленно сосчитал до двадцати пяти (вот и пригодились уроки Алии и Джерра). Потом капнул еще раз, загибая еще один палец. Так повторилось десять раз. Магистр сказал, что достаточно восьми капель, но для верности, на случай, если мальчик собьется со счета, пусть будет десять.

Эйдар отложил пипетку и взял руку мага в свои. Кисть Икена была мягкой и расслабленно безвольной. Неофит аккуратно разогнул три пальца магистра и согнул два, потом сделал то же самое с другой рукой. Потом так же сложил свои пальцы, зацепился, уперся кулаками в руки мага. Получились соединения для передачи маны — на этот раз два. Магистр объяснил, что сразу вся магия, накопленная неофитом, ему не понадобится. Поэтому он будет брать ману из одной руки, а излишки возвращать через другую. Вот тут как раз от пацана и требовалась полная сосредоточенность: надо было регулировать поток энергии, постепенно расходуя запас. Сдерживать его, если Икен возвращает обратно слишком много; а если он перестает это делать, значит, ему не хватает, и поток надо усилить.

Долго ничего не происходило, только мана текла туда и обратно. Эйдар заскучал, и лишь данное обещание заставляло его сидеть на месте. Как назло, зачесалась шея. Но руки убирать был нельзя — ведь обещал! Мальчик наклонил голову, почесав шею о плечо. И тут появился зуд между лопатками. Вот ведь как невовремя! Попытки достать спину затылком и пяткой успехом не увенчались. Неизвестно, чем бы это кончилось, но тут поток маны из левой руки прекратился и Эйдару пришлось срочно усиливать напор. Увлекшись делом, он сразу забыл о зуде.

Неофит в общих чертах представлял себе, что делает сейчас магистр. Он пытался найти того самого джаа, который пролетал над Столицей. Увидев это существо однажды, маг запомнил его ауру. Сейчас, находясь в трансе, он пытался обнаружить джаа. Неизвестно, как далеко улетела тварь, поэтому потребовался специальный усиленный вариант заклинания и очень много маны. Икен не смог бы запустить его в одиночку. Нужны были объединенные усилия целой толпы магов... или один мальчишка, способный запасать непомерное количество энергии.

Чтобы сосредоточиться, Эйдар закрыл глаза. Теперь он видел лишь магию. Вот множество капсул, которые он не успел собрать, витает в воздухе. Вот спокойно поднимаются из недр угловатые капсулы земной маны. Вот четыре ярких шара внутри самого Эйдара — его запасы. Из одного вытекает тонкая струйка, которая уходит в руку Икена. В чужом теле она сразу становится едва заметной, а потом и вовсе исчезает. Потом он различил размытое туманное пятно в локте Икена. По своим ощущениям мальчик понял, что это запасы воздушной маны, которые хранятся в теле самого магистра.

Ему стало интересно: где-то там должны быть еще запасы маны света и маны снов. Вот бы и их рассмотреть! Магистр забирал энергию равномерным потоком, неофит подкачивал свежую. Это стало уже привычно, и мальчику захотелось немного поиграть. Насчет своего обещания не отвлекаться он благополучно позабыл. Пришла мысль попытаться отколупнуть кусочек от запасов Икена. Но страшно: вдруг проснется да рассердится? Ну хоть рассмотреть ее можно получше? Он ведь ничего не сделает...

Смотреть скоро стало скучно: ну пятно и пятно. А что делается вокруг? Интересно, где прячет Икен загадочные плетения, которые позволяют ему колдовать? Какое-то время он безуспешно искал, но ничего не нашел. Взрослые забыли объяснить, что готовые плетения как правило сжимают до таких крошечных размеров, что найти их в чужом теле без специальных заклинаний нереально.

Тут магический "взгляд" мальчика немного приподнялся, и ему показалось, что над телом Икена витает что-то едва заметное. Эдакая нить, уходящая вверх. Подняв взгляд еще, он обнаружил, что нить утолщается и становится вполне различимой, исчезая где-то на фоне облаков. Эйдар открыл глаза, он ничего нового не обнаружил. Значит, это Икен колдует что-то невидимое, волшебное. Малыш вновь зажмурился, сосредоточившись на происходящем.

Ему показалось, что верхушка нити сначала поднималась, а потом остановилась и стала расти. Она набухала на глазах, как капля воды, обращенная вверх. Интересно, что случится, когда она сорвется и "капнет"? Но ничего подобного не произошло. Вместо этого капля перестала расти, но начала деформироваться, и ее контуры проступали все более явно и четко. Если до сих пор Эйдар сомневался в том, что действительно что-то чувствует, то теперь сомнения рассеялись. Высоко в небе гудел и напряженно вибрировал загадочный объект в форме восьмигранника. "Звук" был не настоящим, он ощущался магическим "слухом", и этот звук продолжал усиливаться. Неофиту показалось, что еще немного — и он оглохнет. Потом стало больно, шею обожгло огнем. Приходилось терпеть, хотя на глазах выступили слезы.

Вдруг словно что-то лопнуло внутри, и окружающий мир мгновенно стал иным! Боль осталась, но кое-что изменилось. Восьмигранник засверкал. Неясная нить, которая поднималась к нему, превратилась в аккуратную трубку, по которой что-то текло. Опустив взгляд, мальчик обнаружил, что этот течение исходит из тела магистра, а там... там творилось что-то невообразимое! Какие-то сполохи, ветви, закрученные кольцами и дугами, мелко вибрирующие лепестки и нечто вовсе неописуемое. Мальчик удивленно открыл глаза, но старик все так же неподвижно лежал на своем месте. Странное зрелище не исчезало, окружая и магистра, и неофита. Теперь Эйдар видел, как его энергия втекает в тело мага, и смог проследить ее путь. Вот здесь она превращается в нечто совсем иное, попадает в... да, еще одно пятно! И тут до него наконец дошло: он видит ману снов! И значит — пятая стихия? Вот Алия обрадуется! Ой! Но он же обещал ничего не рассказывать! Выходит, магистр подозревал, что такое может случиться? Но зачем делать из этого тайну?

Неофит стал смотреть дальше. Его мана перетекала в пятно, оттуда уходила тонкая струйка, которая сочилась через другую руку старика. Это излишки энергии возвращались назад. А основной поток направлялся куда-то в сторону шеи, сужался в точку, потом вливался в трубу и быстро поднимался вверх. Там в вышине все громче гудел восьмигранник. Шею все еще жгло нестерпимо, на глаза наворачивались слезы, но сжав всю свою волю в кулачок, малыш понял: это он вытерпеть сможет, не подведет.

И тут неофит почувствовал, что вся энергия, которую он отдает, возвращается назад. Пришлось сократить поток до самой тонкой ниточки, сохраняя связь на всякий случай — вдруг магистру понадобится еще. Он увидел, как внутри мага что-то изменилось, и вверх по трубе прошел быстрый импульс, вслед за которым растаяла сама "труба". Раздался звук, подобный удару колокола, и четыре вершины восьмигранника взорвались. Через них хлынул поток энергии.

Поток превратился в синие искрящиеся линии, которые за мгновение покрыли расстояние до самого горизонта и ушли по куда-то дальше. Боль сразу исчезла, отпустила. Остатки восьмигранника начали вращаться все быстрее, а линии закручивались в спираль. Кажется, Икен говорил о "тройной спирали"? У этой было четыре ветви. Восьмигранник продолжал вращаться, линии закручивались все гуще, сливаясь и образуя синюю крышу... или зонтик. Интересно, понравится ли магистру название "синий зонтик"?

Неофит открыл глаза, чтобы посмотреть: неужели все это светопреставление заметно только магическому зрению, а снаружи ничего не происходит?

Оказывается, происходило. Да еще как! Все вокруг заволокло пылью. Рядом прямо из скалы с гудением бил черный фонтан. Эйдар осознал, что какая-то часть шума вовсе не была магической. Завывал налетевший откуда-то штормовой ветер, стучали осколки камней, падающие сверху. Стало страшно: не рухнут ли они на голову, но нет: словно повинуясь какой-то силе, вся стихия бушевала, аккуратно обходя старика и мальчика.

— Ну ты натворил дел,— послышался шепот магистра.— Не бойся, все хорошо. Эта буря нам не навредит и сейчас кончится.

Словно услышав его слова, ветер стал стихать. Грозный фонтан иссяк, и пыль начала рассеиваться.

— Что это было?

— Шторм, который ты вызвал.

— Но я же... я же не умею колдовать?!

— Колдовать нет, а нечаянно хулиганить — да. Это называется грязный стихийный выброс. Помнишь, как в детстве ворону отпугнул? Сейчас случилось нечто похожее... но в больших масштабах. Ты переливал в меня свою энергию. Но ты еще не можешь управлять ею. Часть маны просочилась наружу и вызвала весь этот бардак. Это не настоящее колдовство, поскольку заранее неизвестно, что получится. В следующий раз захочешь повторить — а ничего не произойдет или выйдет что-то совсем другое.

— А чтобы правильно колдовать, нужно плетение?

— Умница,— похвалил магистр.— Теперь понятно, почему мы сюда пришли одни? Шторм исходил от тебя, я был рядом, нам ничего не грозило. А если бы поблизости стоял кто-то еще, ему бы не поздоровилось. Я специально выбрал это пустынное место, чтобы никто не пострадал.

Тут Эйдар вспомнил обо всем, что происходило перед тем, как он был испуган разыгравшейся стихией.

— Магистр! А я видел, что вы делали! Там в небе получился такой синий зонтик...— и Эйдар рассказал старику о своих впечатлениях.

— Синий Зонтик, говоришь? Звучит немного по-детски, но почему бы и нет. Пусть будет "синий зонтик". Да, я допускал что-то подобное. Всю энергию, которую я получил от тебя, я преобразовал в ману снов и сконцентрировал там, наверху, в восьмиграннике, который ты видел. Из-за этого произошло пробуждение твоей пятой стихии.

— А что это за узоры вокруг нас?

— Это ауры. Моя и твоя. Они тоже состоят из маны снов. Когда мы вернемся, ты увидишь ауры тети Алии и всех остальных.

— Ух ты!

— Но это скоро пройдет.

— Почему!?— огорченно возопил неофит.

— Сложно объяснить... В тебе сейчас есть небольшой излишек маны снов, которая просочилась от меня. Она истекает из тебя наружу по капле, и делает видимой ману снов вокруг. Когда твоя мана снов закончится, ты перестанешь видеть ауры.

— Похоже на игрушечный масляный светильник в чулане. Пока он горит, все видно. А кончится масло — сразу темнота. А я могу сам накопить ману снов?

— Нет, извини. Пока не сможешь. Управляемые сновидения — вообще штука хитрая. А те управляемые сновидения, которые тебе понадобятся — они только для взрос... я хотел сказать, им ты сможешь научиться еще не скоро. И помни: ты обещал молчать о том, что увидел и чему научился. Это очень важно.

— Но почему?

— Прямо сейчас я не смогу тебе объяснить. Если бы ты был совсем маленьким, я бы придумал для тебя отговорку, но давай сегодня поступать как взрослые. Просто знай: это необходимо. Помнишь, я тебе не объяснял, почему мы сюда пришли одни? А потом оказалось, что это было нужно, иначе кто-нибудь мог бы пострадать. Зачем нужно хранить секрет, ты тоже поймешь... когда что-нибудь случится.

— Ну ладно. У меня теперь будет Большой Секрет с целым магистром!— заговорщицким тоном сообщил малец.

Целый магистр рассмеялся, наколдовал левитацию на себя и мальчишку и полетел назад, к своим.

В тылу врага

Теперь Икен знал, где находится то существо. Их путь лежал дальше на восток — туда, где бесчинствовали орды Джаггарана. Направление и раньше предсказать было нетрудно. Другое дело — точное место.

Заметить их ковер-самолет, летящий над облаками, не смог бы никто. Даже локаторы землян не засекли бы легкую деревянную коробку — разве что вблизи. Но магистр помнил, что случилось в прошлый раз, когда он пытался преследовать джаа: кто-то все же смог заметить их и оглушить. Вероятно у противника в распоряжении есть неизвестные боевые заклинания. Поэтому магистр не рисковал опускаться слишком низко или пролетать над крупными населенными пунктами.

Икен выбрал большой город, уже захваченный врагом. Назывался он Раншид, что переводилось как "Старая Крепость". Здесь Джерру, Люпину, мальчишке и троим землянам предстояло обосноваться, покуда остальные отправятся на поиски джаа.

Пожалуй, стены этого города не уступали по высоте столичным, но были гораздо древнее. Говаривали, что в каменной кладке заложены заклинания, которые давно стерлись из памяти ныне живущих.

Они подъехали к городским воротам. Люпин, высланный вперед на разведку, прошел через них еще несколько часов назад, и передал остальным, что их ждет впереди.

Ворота состояли из двух частей. Внешние — металлическая решетка из толстых прутьев — ее можно было опустить почти мгновенно, возникни такая необходимость. А внутренние ворота представляли собой целый фрагмент каменной стены, который ездил на колесах туда и обратно — их могла закрыть и открыть только упряжка из двух десятков лошадей, которые тянули толстенные канаты, соединенные с системой блоков.

Над воротами возвышались башенки, по стене расхаживали солдаты с арбалетами. Внизу стояла группа стражников в черной форме с металлическими эмблемами Джаггарана: две стрелы, переплетенные оперениями и смотрящие наконечниками в разные стороны. Стражники вели себя высокомерно и выглядели хмурыми.

К воротам тянулись три людские очереди.

Первая очередь — для тех, кто уже был в городе ранее. Они предъявляли какой-то документ и быстро проходили внутрь. Эта очередь продвигалась быстрее всех.

Во вторую очередь вставали те, кто имел документ, но также вез и большой груз. Стража тщательно осматривала все телеги и мешки, применяя разные амулеты. Здесь цепочка людей продвигалась чуть медленнее. Но все же город не мог существовать без вывоза товаров и ввоза продовольствия и сырья, так что стража не затягивала осмотр. Дисциплина солдат оставалась на высоте: путешественники не заметили даже намека на вымогательство, хотя... кто их знает.

Наконец, третью очередь составляли новички без документов. Их осматривали и расспрашивали особенно тщательно. Тех, кто казался слишком подозрительным, задерживали и запирали до прихода мага снов, который посещал каждые ворота города два раза в день.

Джерр представил Кея как торговца медью из далеких краев, а Вэй Лин — как его жену. Джексон выступал в роли компаньона Кея. К чужеземцам здесь привыкли, к их разнообразию — тоже. Необычная внешность землян только подтверждала правдивость легенды о том, что они прибыли издалека.

Сам Джерр отрекомендовался лекарем и проводником на службе у торговцев, а Эйдара назвал своим учеником. Это было в порядке вещей: не все дети со способностями к волшебству начинали обучение в Школах Магии и гильдиях, случалось, что волшебники брали себе ученика, который одновременно исполнял обязанности слуги и помощника.

Обычно это относилось к детям бедных родителей, которые пытались сэкономить на оплате за обучение и к небогатым магам, которые не могли нанять себе настоящего слугу.

Любой сильный волшебник мог вызвать нежелательный интерес со стороны оккупационных властей и местной Цитадели Магии. Маги одной стихии любят оценивать друг друга при встрече, сравнивая запасы внутренней энергии. Поэтому Джерру пришлось оставить внутри себя лишь небольшой объем маны, изображая неинтересного слабака. Эйдар вовсе остался без энергии: малолетние ученики магов не умели ее накапливать. Исключения бывали, но так редко, что это сразу привлекло бы внимание.

Стражник спокойно проглотил ложь Джерра и начал оформлять документы. Для каждого, включая Эйдара, было заполнено по две одинаковых бумаги, где было вписано имя, возраст, подробные внешние данные, дата оформления, стояла подпись командира караула и печать орды. Одну бумагу надо было носить с собой как удостоверение личности, а вторую — спрятать в надежном месте, например, дома. Если одно из удостоверений будет потеряно, придется заплатить штраф и восстановить его по второму экземпляру. Если внутри городских стен патруль задержит человека без удостоверения, его немедленно арестуют и отправят на допрос с участием мага снов. То же самое — если кто-то без документа попытается покинуть город. Очередь на выход полагалось занимать у других ворот.

Стражник особо указал Джерру на то, что он как маг должен пройти обязательную дополнительную регистрацию в Цитадели в течение суток. В заключение он дал путешественникам по одному свитку с законами города и обязал тщательно ознакомиться с ним. После чего взял с них плату за оформление документов (как будто его кто-то просил об этой "услуге") и, наконец, пропустил в город.

Получив свои бумаги, путешественники, наконец, прошли внутрь. Документы пригодились очень скоро. В Раншиде было много патрулей, и по дороге их останавливали дважды. Один раз проверили Джерра, напомнив ему о том, что нужно зайти в Цитадель. Второй раз потребовали документы у Джексона. Джерр пояснил землянам, что такое внимание к обыкновенным горожанам необычно, а в Столице прохожих вообще не проверяют — тем более, что и проверять нечего, так как не существует документов, удостоверяющих личность.

Бросались в глаза черно-серебряные эмблемы, их было слишком много: на солдатах, на воротах города, на административных зданиях. Вся стража носила одинаковую черную форму. Джерр заметил, что это тоже необычно. Как правило, в городах есть много отрядов стражи, каждый отряд носит свой отличительный знак, реже — целый мундир. Здесь вся стража была единой, подчинялась напрямую наместнику Джаггарана и получала деньги от него. Говорили, что в других городах, захваченных ордой, установлены те же самые порядки. Визанец недоумевал: каким образом они добиваются профессионализма и честности стражи, если отрядам не надо соперничать между собой за взносы населения?

Все барды тоже носили форму и кричали на перекрестках одно и тоже, зачитывая с листа, на котором красовалась печать орды. Читая свиток с законами города, Джерр обнаружил, что для работы бардом требуется специальное разрешение наместника, говорить они имели право только то, что написано на бумаге, а прохожим воспрещалось задавать им вопросы. Также не допускалось писать на стенах домов и вывешивать объявления. Каждая торговая вывеска должна была пройти проверку у особого чиновника, который ставил на ней печать и регистрационный номер.

На том же свитке значилось еще несколько занятий, для которых требовалось особое разрешение, включая обучение магии, боевым искусствам и военному делу, телепатическую и птичью почту, представления с применением иллюзий и даже почему-то стрижку, бодиарт и татуировку. Любые полеты над городом были строжайше запрещены. Не только ковры-самолеты, но даже зарегистрированные маги воздуха обязаны были взлетать и садиться только за городской чертой.

Но больше всего возмутил Джерра тот факт, что орда, захватив город, не только ограбила его (как полагается), но и ввела налоги. Это было неслыханно! Земляне сначала не поняли, в чем дело, а когда узнали, то были весьма удивлены.

Оказалось, что в "цивилизованных" визанских городах вообще не существовало такого понятия, как налог. В каждом городе работало очень много разнообразных гильдий, включая стражу, дворников, фонарщиков, прачек, кухарок, конюхов и многих других. Каждый житель платил тем гильдиям, в услугах которых нуждался, а те, в свою очередь, обслуживали только тех, кто им платил. В одном районе города могло работать несколько гильдий одного типа, которые соперничали между собой. Также существовали благотворительные фонды, которые оплачивали некоторые специфические услуги вроде содержания сумасшедших или сирот.

Как сказал Джерр, система налогов и пошлин была признана неэффективной еще несколько тысяч лет назад и встречается лишь изредка в тех поселениях, где люди все еще недостаточно развиты и только переходят от дикарских обычаев к более разумным и цивилизованным.

Земляне решили, что не стоит упоминать про то, что на Земле налоги — обычное явление. А то еще примут за полудиких. По той же причине они постеснялись задать уточняющие вопросы, например, на что живут немощные старики или сколько тысяч лет насчитывает известная история Виза.

Люпин заранее снял квартиру, специально выбрав бедный квартал города, но не беднейший. Здесь не слишком наглела преступность, зато меньше было шансов встретить мага снов — единственного, кто мог раскрыть их инкогнито при близком контакте. И патрули здесь появлялись сравнительно редко.

Регистрация в городской Цитадели Магов оказалась наиболее рискованным делом, но ходить без нее по городу было еще опаснее. Оттягивать это дело тоже было нельзя — к сожалению, в основном документе, который играл роль паспорта, стояла дата получения.

Первым туда пошел Джерр, тщательно проработав легенду так, чтобы говорить исключительно правду — на случай, если где-нибудь за стеной дежурит маг снов. Также Джерр приготовил особое снадобье, которое вводило человека в слегка эйфорическое, расслабленное состояние, чтобы на допросе демонстрировать лишь легкое замешательство вместо сильного беспокойства, которое он испытывал на самом деле. Хороший маг мог почувствовать, что Джерр слегка "навеселе", но на это обычно не обращали внимания.

Внутри сидел какой-то бюрократ, рядом скучали охранники. Бюрократ стал задавать вопросы — впрочем, без особого рвения — видимо, рабочий день его утомил, и таких, как Джерр через него проходило много. Молодой маг послушно отвечал. Да, он лекарь при путешествующих торговцах. Действительно, земляне путешествовали и намеревались торговать, а Джерр мог их лечить и снабжать выпивкой. Да, он также учит одного мальчика. Нет, он не собирается брать в ученики кого-то еще. Да, да, он знает, что без лицензии это воспрещено. Нет, что вы, он совершенно не имеет намерений тут шпионить или как-то иначе вредить орде — и здесь он не соврал: в Раншид они прибыли, чтобы просто поселиться, а шпионажем занимался Икен с остальными.

Люпин вошел чуть позже Джерра — как будто бы случайно еще один маг зашел к чиновнику в то же самое время. На самом деле (в случае чего) вдвоем было бы легче отбиваться. Когда Джерр получил свой документ, он сделал вид, что у него оторвалась завязка на мантии, и, отойдя подальше, стал возиться с одеждой.

Люпин тем временем отвечал на похожие вопросы. Для него не потребовалось никакого снадобья — на дипломатической службе он насмотрелся на такое количество чиновников, что сейчас откровенно скучал.

Да, он маг света. Нет, он пока не решил, чем будет заниматься в Раншиде: узнав, что для магии с применением иллюзий требуется особое разрешение, он теперь ищет, чем заняться. Да, он обдумывает возможность поступить на военную службу в орду, но пока не решил. И это было правдой, так как Икен рассматривал и такой вариант разведки, но отверг его из-за слишком большого риска. Чтобы чиновник не стал задавать рискованных вопросов, Люпин сам стал занудно расспрашивать о том, какого рода заклинания считаются иллюзиями, как полагается получать разрешение, сколько это стоит и так далее.

Чиновник все же задал один опасный вопрос: знакомы ли они с тем магом, который замешкался в углу. Люпин приготовился наколдовать на обоих "невидимость", а Джерр — прикрыть их "водяной пеленой" и бежать. Люпин ловко вывернулся, признав, что да, он видел этого волшебника неподалеку от городских ворот. Тот сопровождал какими-то немагов и, кажется, там был еще ребенок. Таким образом Люпин и не соврал, и подтвердил легенду Джерра.

Постоялый двор, где они сняли жилье, находился рядом с рынком, и окна выходили прямо на торговую площадь. Кей часами сидел перед окном, увлеченно созерцая происходящее в электронный бинокль и подслушивая разговоры туземцев через направленный микрофон (который был встроен в тот же бинокль). На всякий случай Кей включил запись, сохраняя видео в памяти наручного компьютера.

Оказалось, что рынок — не просто место торговли, но что-то вроде культурного центра. На той же обширной площади располагались театры, библиотеки, принимали лекари и происходило еще много интересного.

В отличии от Кея, который наблюдал издали, Джексон предпочел непосредственный контакт, ходил по рядам, приценивался, торговался.

— Не понимаю,— в который раз говорила ему Вэй Лин.— Ты столько времени проводишь на рынке, а возвращаешься с пустыми руками.

Инженер лишь загадочно улыбался и что-то высчитывал. Слушая эти вопросы, психолог тоже почему-то улыбался и хитро посматривал на обоих.

Из подслушанных Кеем и Джексоном разговоров стало ясно, что местные жители недовольны оккупацией, но не рискуют протестовать слишком явно. Кто-то жаловался на то, что наместник изымает из библиотек некоторые интересные книги, кто-то сетовал, что налоги затрудняют торговлю, а чаще всего упоминали повышение цен, которое произошло из-за налогов и других перемен.

Джерр заметил, что на улицах довольно много нищих. На вопрос землян про то, как с этим обстоит дело в других крупных городах, он ответил, что там нищие тоже есть, но их там намного меньше, и выглядят они не такими голодными. Визанец винил во всем налоги. Джексон заметил, что система налогов, насколько он успел в ней разобраться, очень сырая и несовершенная, так что эффективность ее на единицу затрат может быть гораздо хуже, чем у системы с конкурирующими гильдиями, которая работает в Столице и улучшалась веками.

...

Шли дни. От магистра пока не было никаких известий — ни плохих, ни хороших. Психолог как обычно сидел у окна. Как-то сразу наступило лето, погода резко улучшилась. Тепло навевало сонливость. Кей зевнул и положил бинокль на подоконник.

Вдруг что-то рассеяло дрему. Это за стеной в соседней комнате разгорался какой-то спор. Слышались упрямые возмущенные реплики мальчишки и насмешливые интонации Джерра. Кажется, юный неофит опять отказывался учиться. Кей оторвался от своих грез и пошел полюбопытствовать, что там происходит.

Перед ним разыгрывалась интересная сцена.

С потолка на нитке свисала какая-то замысловатая конструкция из проволоки. На первый взгляд она выглядела как перепутанный клубок. Но нет — рядом на стене красовался лист пергамента, изображавший ту же самую фигуру с разных ракурсов.

Эйдар сновал вокруг странной конструкции, все время что-то в ней поправляя. А Джерр восседал на стуле, придирчиво наблюдал и время от времени отпускал какие-то замечания.

Прислушавшись к репликам учителя и ученика, Кей понял, что происходит. Это была какая-то игра, развивающая пространственное воображение. Мальчик должен был соорудить из проволоки скульптуру, точно повторяющую чертеж. Даже взрослому землянину задача показалась слишком сложной, но ребенок, кажется, постепенно справлялся. То ли водяной маг был талантливым учителем, то ли знал какой-то методический секрет, но, как бы то ни было, абстрактная конструкция получилась очень похожей. Сейчас неофит спорил с учителем по поводу того, завершена работа, или все-таки осталось внести какие-то поправки.

— Не ленись,— увещевал наставник.— Все должно быть точно. Это похоже на плетение, а там нельзя делать ошибок. Помнишь, Джуна дала тебе зелье, снимающее сонливость? Представь себе, что она напутала, и получилось слабительное. И сидел бы ты сейчас не тут, а в туалете.

— Еще неизвестно, где лучше,— ворчал неофит, но все-таки брался за дело.

Кею вдруг подумалось, что эти люди на самом деле очень похожи на землян. Магия, техника — это все наносное, а думают и действуют они одинаково. Вот на вид самый обыкновенный школьник — способный, но не слишком старательный, и его учитель — молодой, но терпеливый.

Одинаково — но не во всем, не во всем. На многие вещи приходится смотреть шире и намного... Например, недавно он узнал, что на Визе в порядке вещей не только многоженство, но и многомужество, они не запрещены, но встречаются редко. Вопросы насчет того, как обстоят дела с равноправием полов, вызвали удивление и непонимание: конечно, равные права, а что, разве может быть иначе?

В этом мире значительная доля власти издавна принадлежала магам, а они рождались и среди женщин, и среди мужчин одинаково часто. На вершине иерархии оказывались то волшебники, то волшебницы. Даже тот факт, что в данный момент всеми факультетами Цитадели Столицы командовали мужчины, оказался редким стечением обстоятельств: бывало и наоборот.

Где-то на третий или четвертый день Джексон вернулся с рынка не с пустыми руками, а напротив, нагруженный по уши. Оказалось, что все это время он изучал местную торговлю, приценивался, расспрашивал и вот теперь сделал решительный шаг. Большую часть меди он продал. Здесь она считалась драгоценностью. Вырученные деньги вновь пустил в оборот, замышляя какую-то хитрую сделку с большой прибылью.

— Зачем тебе это надо?— допытывалась китаянка.— Мы же не торгаши на самом деле. Если понадобятся местные деньги, можно привезти еще меди.

— Торговля, Лин, это — основа экономики!— отвечал тот.— Я изучаю туземцев в их среде обитания. А еще поддерживаю нашу легенду.

— И заодно развлекаешься,— вставил Кей.

— Не обязательно называть все мои карты вслух!— возмутился Джексон.— Лучше посмотрите, что я принес.

Разбор покупок сразу смягчил сердце Вэй Лин. Здесь было три десятка разных фруктов, овощей и трав и еще полдюжины клеток с мелким зверьем — какие-то грызуны, гады и даже птица. Глаза биолога загорелись как у вампира, и вакуумный зонд для забора крови сам прыгнул в руки. Предстоял анализ ДНК и прочего...

Для Кея тоже нашлись подарки: книги. Это были длинные листы пергамента, сложенные гармошкой и скрепленные проволокой. Букварь, толковый словарь, поваренная книга и самое ценное — карты Виза. Хотя в местной письменности Льюис не понимал ни слова (медальоны-переводчики тут не помогали), но разбираться в этих ребусах предстояло не в одиночку.

Достаточно был пролистать книги перед тем же биноклем, и затем отослать всю информацию на "Колонист", чтобы подключить к делу экипаж корабля и мощные вычислительные системы. Джексон выходил на связь с орбитой ежедневно, отсылая отчеты и записи.

— А это что?— спросила девушка, указывая на несколько мешков, набитых какими-то сухими листьями.— Похоже на травку.

— Травка и есть! Представляешь, она здесь не запрещена! И к тому же это редкость. Я скупил все, что было. Через пару дней продам дороже.

Лин ахнула и всплеснула руками:

— Ты что собрался стать наркобароном?!

— А как говорит наш "псих"? "Мы не должны навязывать свои обычаи". Я следую их обычаям — только и всего. Если на этом можно сделать законный бизнес, почему бы и нет?

Девушку эти оправдания совершенно не убедили:

— Все равно мне это не нравится. И не может быть, чтобы здесь росла родственница земной конопли... наверное, это просто совпадение, что они похожи.

— Непременно дам тебе листочек-другой на анализ, дорогуша!— пообещал Джексон.

Вдруг в дверь постучали. Стук был громкий, уверенный и нетерпеливый.

В соседней комнате мгновенно стихли разговоры. В дверь заглянули маг и психолог.

— Кого там принесло?— спросил шепотом Джерр. В глазах его был испуг.

Инженер преключил свой компьютер на изображение с микрокамеры, приклеенной у входа.

— Это солдаты... или полиция.

— С ними есть человек в повязке?

— Да... есть.

— Цвет? Какого цвета повязка?

— Серого.

— Вот ухрюпский дыр! Это маг снов!

В дверь вновь постучали.

— Открывайте! Патруль!

Земляне переглянулись.

— Что делать?!

— Нельзя тянуть время,— прошептал Джерр.— Тогда они точно заподозрят неладное. Может быть, это рутинная проверка, и все обойдется. Я попробую поговорить. Лин, присмотри за малышом, чтобы не выкинул какую-нибудь глупость. Арнольд, Кей, если обратятся к вам, не вздумайте врать! Маг снов сразу это обнаружит!

— А если не договаривать?— спросил Кей.

— Можно, но эта уловка всем известна, так что осторожнее. Будем надеяться, что они не спросят ни о чем таком...

Джерр подошел к двери и открыл. Бесцеремонно отодвинув его в сторону, в дом вошел здоровенный, как шкаф, стражник с двумя мечами на поясе. Его рожа с низким лбом и злобными глазками больше подошла бы закоренелому преступнику, чем представителю закона. Можно было бы усомниться в том, кто он на самом деле, если бы стражник не напялил на себя ордынскую форму, трещавшую по швам. За ним ввалились еще двое солдат помельче калибром. Последним вошел маг снов. Или лучше сказать не вошел, а прошмыгнул, так как двигался он словно крыса.

Морща бычью шею, шкаф деловито покрутил головой, оглядывая комнату с видом хозяина. Потом перевел взгляд на землян и Джерра. Неизвестно почему, но из всех он выделил внешне самого непримечательного Кея и громко спросил:

— Эй, ты! Чего уставился?!

— Извините,— сказал Кей.— Просто вы напомнили мне одного человека.

— Как его имя?

— Ломброзо,— ответил тот. Он не стал объяснять, что речь шла о давно умершем землянине, который прославился тем, что пытался распознавать преступников по чертам лица. По классификации Ломброзо командир стражников имел склонность, как минимум, к разбою.

— Не помню такого. Наверное, не в розыске,— заявил он.

— Я уверен, что господин Ломброзо не в розыске,— с самым серьезным видом подтвердил психолог.

— Ну и дыр с ним,— заключил шкаф.— Кто такие? Откуда?

Джерр улучил момент, чтобы переключить внимание на себя.

— Этот господин путешествует по делам торговли,— сказал он, указывая на Джексона.— Мы его сопровождаем.

Шкаф вперился взглядом в негра.

— Ну ты и выкрасился, придурок, — заметил стражник. — Можно подумать, что у тебя такая кожа от природы. Да только на ладонях краска слезла. Меня не проведешь, я все вижу!

— Вообще-то, от природы,— вдруг заговорил чужой маг, отталкиваясь от стены, у которой стоял, прислонившись.— Дальше я,— повелительно бросил он в сторону живого шкафа.

Тот послушно отступил, становясь фоном этой мизансцены. Стало ясно, кто тут на самом деле заправляет. Не большой злобный пес, который громко лает,наводя страх, а незаметная, но опасная тварь, что тихо ползает неподалеку, наблюдая.

— Мы слышали, вы скупаете сушеную арень...

Джерр недоуменно посмотрел на землян. Инженер решил, что сейчас отмалчиваться рискованно.

— Да, я скупаю. Но мне сказали, что это законно.

— Законно...— подтвердил маг.— Но подозрительно. Зачем вам столько?

Джексон развел руками:

— Мне показалось, что это может принести прибыль.

Оба мага — и Джерр, и чужак посмотрели на инженера с явным недоумением. Чужак пожал плечами. Он не понимал, зачем скупать эту траву в таких количествах, но не почувствовал лжи и принял ответ, переходя к следующей теме:

— И что вы продаете?

— Медь,— ответил Джерр.

— Верно. Так говорили. Черный иноземец, торгующий медью. Где вы ее взяли?

Маг упорно обращался к землянам, игнорируя попытки Джерра отвлечь внимание на себя. Тот мысленно выругался. Если землянин даже знает каким-то чудом, где и как добывается медь на Визе, ответ все равно окажется ложью.

Возникла короткая пауза, в течение которой Джексон лихорадочно подыскивал ответ.

— Медь от друзей. Они надеются получить выгоду от торговли. Как и я.

— Должно быть далеко живут ваши друзья,— заметил маг.— Черный цвет кожи редок в наших краях, тем более в сочетании с депигментацией ладоней. Откуда вы?

— Да, издалека.

— Как называется ваш родной город? Где он находится?

Воцарилась тишина. Джексон мог назвать Денвер, но потом придется объяснять, где это!

— Наверное, это было бы нетрудно объяснить, если иметь соответствующий навык, но у нас тут у всех довольно плохо с географией,— вдруг встрял Кей. Он полез в карман и достал... обыкновенную шоколадную конфету. Развернул обертку, сунул конфету в рот, а блестящую фольгу стал вертеть в руках.

— Что это?— удивился маг.

— Это? Это просто, все просто...— сказал Люьис, чуть растягивая слова.— Небольшой кусочек металла, блестит как вода, тонкий. Вы же видели воду... она стекает по стеклу, когда становится тепло... чистая вода, прозрачная, без примеси... это хорошо, когда нет примесей, нет грязи, помыслы чисты...

Кусочек фольги в руках психолога постепенно сминался, превращаясь в блестящий шарик. А тот продолжал нести какую-то чушь:

— Красиво, когда свет отражается, как от зеркала, искрами,— на стенах комнаты в самом деле заплясали мелкие солнечные зайчики, некоторые лучи на мгновение попадали в глаза магу и скользили дальше.— Если в теплый ясный день сесть на краю фонтана, можно увидеть... да вы же знаете, что можно увидеть. Все знают, что можно увидеть. Свет и чистую воду, и блики, которые говорят вам, убеждают вас, что вода чиста, и там все в порядке. Хорошо, когда хоть где-то все в порядке. Хочется посидеть, созерцая, отдохнуть, но что-то толкает в путь... долг зовет уйти, оставить... забыть всю эту красоту, забыть посещение этого места и уйти, забыть без сожаления и уйти...

Вдруг речь Кея оборвалась. Глаза чужого мага застыли, словно остекленев. Возникла длинная пауза. Стражник-шкаф засопел. Услышав этот звук, маг как будто очнулся, оторвал взгляд от кусочка фольги в руках Кея и сказал:

— Да, кстати, нам пора...

— Чего это он?— недоуменно спросил Джерр, когда за стражниками закрылась дверь.— Я уж подумал, наши дела плохи. Не будет маг снов ходить с обычным генеральским патрулем. Наверняка контрразведка. Не к добру этот визит.

Инженер вдруг издал невнятное восклицание, открыл рот и сделал круглые глаза:

— Слушай, Кей, неужели... ты что, загипнотизировал визанца!? А я думал: и чего это ты говоришь как-то странно... Ну "псих", ну ты даешь!

— Что такое "загипнотизировал"?— заинтересовался маг.

Психолог ответил занудно:

— Гипноз — семантико-интонационное или комплексное вербально-невербальное воздействие на восприятие, приводящее к измененному состоянию сознания, которое вызывает тотальное торможение волевых центров, включая зону логико-критического анализа.

Инженер фыркнул:

— Ты сам понял, что сказал?

— Определенно, мой речевой синтез был в достаточной мере осмысленным,— невозмутимо ответил Кей.

— Засунь свой синтез в анализ!— разозлился Джексон. — Можно подумать, ты не способен говорить по-человечески, когда хочешь!

— По крайней мере одного из их хваленых магов снов удалось сбить с толку,— сказал Кей с нотками гордости в голосе.— Не знаю, надолго ли... Прогноз времени действия при отсутствии достоверного объема статистики взаимодействий с данным индивидом неопределенный. У всех землян разная внушаемость, у визанцев, скорее всего, тоже. Влияние амулета-переводчика не поддается учету. Он отлично переводит смысл и передает интонацию, но, возможно, ослабляет гипнотическое воздействие. Или наоборот — усиливает.

— Слышь, Фрейд, ты намекаешь, что этот шпик может в любой момент вернуться?!— воскликнул Джексон.— Тогда какого черта мы тут болтаем? Надо убираться отсюда!

Путешественники поспешили собрать вещи, особенно тщательно следя за тем, чтобы не оставить улик. Дольше находиться в Раншиде было опасно. Вражеский маг видел их ауры. Если он силен, то сможет обнаружить их даже на другом конце города. Кей отдал вражескому шпику гипнотическую команду все забыть, но не мог гарантировать, что она подействует. Кто их знает этих визанцев...

Через ворота Раншида они проехали без проблем. Если враги уже спохватились, то сюда тревога еще не дошла. Отъехав чуть подальше, путешественники пустили лошадей в неспешный галоп. Они бы скакали во всю мочь, но земляне еще не привыкли к верховой езде.

Люпин начал спешно собирать энергию. Если за ними пошлют в погоню, то именно на мага света будет вся надежда. Он и мальчишке приказал собирать все, что сможет — на всякий случай.

Они гадали, что же могло вызвать интерес патруля. Раншид — большой город, лежащий около торговых путей, и допрашивать каждую группу чужеземцев никто не станет. Значит, что-то навело на подозрения, но что?

Джерр подтвердил, что растение под называнием "арень" действительно обладает слабым наркотическим эффектом, вызывая сон с красочными и радостными сновидениями. Но торговля аренью не запрещена и ничем не примечательна. Закупка сразу большой партии? Ну и что. Они не сделали ничего такого, что могло бы их выдать.

Вэй Лин была слегка шокирована дальнейшими откровениями мага воды. Оказалось, что визанцы изобрели огромное количество самой разнообразной "дури", проще говоря, наркотиков. Это было что-то вроде популярного способа развлечения, способ ухода от реальности. Но присутствовало одно весьма существенное отличие от Земли: столь же развитым был и рынок антидотов — лекарств и снадобий, устраняющих привыкание и прочие побочные эффекты.

Девушка не знала, что и думать: с одной стороны, она была воспитана на мысли, что наркотики — это ужасная, затягивающая отрава. С другой стороны, как относиться к ним здесь, где все вредные эффекты можно было легко нейтрализовать? С одной стороны, на Земле наркотики стоили бешеных денег и были главной причиной все еще высокого уровня преступности. С другой стороны, здесь, на Визе, они были дешевы и продавались легально. Только мучительная ломка заставляет наркомана платить огромную цену за дозу. А если эффективное лекарство против ломки стоит дешевле дозы, то выгоднее купить лекарство.

На вопрос: употребляет ли наркотики сам Джерр, последовал утвердительный ответ. Да, конечно, он же маг воды, а маги воды как раз и занимаются изобретением разной "дури", выпивки и лекарств. Конечно, Джерру приходилось испытывать на себе и собственные снадобья. На предложение попробовать что-нибудь эдакое земляне отказались. Особенно удивило Джерра то, что чужеземцы при этом были не прочь выпить. По его понятиям это было совершенно одно и тоже.

Тогда Джексон поинтересовался: раз это одно и то же, то должно быть и средство от похмелья? Ответ был утвердительным. Джексон заинтересовался еще больше и начал (частично вслух) строить радужные планы по торговле этим препаратом на Земле. Правда, оставалась одна большая проблема: в состав снадобий, как правило, входили магически синтезированные компоненты... Интересно, можно ли заманить на Землю кого-нибудь из местных магов? И сохранятся ли там их способности? Есть ли на Земле эта невидимая магическая энергия, о которой они все время толкуют?

Погоня

— Кажется, нас преследуют,— вдруг сказал Джерр, оборачиваясь через плечо.

Кей обернулся, наводя свой бинокль, и увидел кавалькаду из трех десятков всадников. Среди них скакал и тот самый маг снов, и бандитского вида командир стражников, а возглавлял погоню человек с красно-зеленой повязкой на лбу.

— Очень плохо,— сказал Джерр.— Мы не сможем отбиться от такой большой толпы. И вы слишком плохо справляетесь лошадьми, чтобы пытаться ускакать от них. Придется сдаваться.

— Нет ли какого-нибудь снадобья, которое сделает нас хорошими наездниками?— спросил Кей.

— Есть микстуры, которое увеличивают ловкость и координацию, но их надо готовить...

— А как насчет стелс-технологий?

Люпин как раз прикидывал, не набросить ли на всех спутников невидимость, но они находились на дороге, зажатой с двух сторон лесом. Если солдаты просто развернут строй, они непременно столкнутся с беглецами, а маг снов обнаружит невидимок по аурам и подскажет примерное направление поисков.

— А вдруг их маг захочет прочесть наши мысли, как магистр!?— испугалась биолог.— Мы все тогда сойдем с ума?

— Боюсь, что именно этим они займутся, как только возьмут нас,— мрачно ответил Люпин.

— Выходит, ничего нельзя сделать? А вызвать магистра? Люпин, ты ведь как-то связывался с ним, когда ходил в город?

— Через амулет. Боюсь, сейчас расстояние слишком велико...

— А ты Джерр?

— Нет! Я не могу вызвать Икена, я не умею колдовать "зов", это же стихия снов!— вскричал Джерр.— Предполагалось, что мы в этом городе в безопасности до его возвращения. У нас была идеальная легенда! Я не представляю, почему они уцепились за нас! Кей, может быть, вы снова примените этот ваш... гипноз?

— Против такой толпы? Нет... может быть, позже, в другой обстановке... нельзя ли как-то потянуть время? Как-то защититься от чтения мыслей и эмоций?

— Ну... вообще-то... но это безнадежно...— Джерр совсем упал духом.

— Говори же!

— Если мы зажжем "арень" и все нанюхаемся ее дыма, устроим передозировку, то до нашего сознания очень нескоро можно будет достучаться. Но тогда мы и сами будем беспомощны...

Вражеские всадники приближались. Уже невооруженным глазом можно было различить повязку мага, скачущего впереди. Кей понял, что и лекарь, и дипломат растерялись и взял командование на себя:

— Все равно у нас другого выхода нет. Арни, немедленно свяжись с кораблем, пусть попытаются вызвать Икена через ретранслятор Алекса. Бросайте все тяжелое барахло, кроме травы, и дуйте в лес!

— Но там же табипены!— в ужасе воскликнула Вэй Лин.

Воспоминания о предыдущей встрече с ядовитой тварью были еще слишком свежи.

— Если кого-то укусят, то он попадет в плен, и там его вылечат, чтобы допросить. А если не вылечат, все равно убьют. А так есть надежда скрыться. В лесу они не смогут преследовать нас на лошадях!

Спрыгнув с лошади, он первым устремился к опушке.

Джексон прямо на ходу послал короткий отчет на орбиту. Углубившись немного в лес, Кей остановился, быстро снял с себя тяжелый бронежилет и шлем и засунул все в дупло какого-то сухого дерева. То же самое проделали остальные, избавляясь от лишнего груза и предметов земной технологии, включая наручные компьютеры и громоздкий передатчик. Кей попросил один тюк с травой, поджег и оставил дымить позади.

— Люпин, можешь сделать невидимками всех, кроме меня? Пусть, если покусают, то кого-то одного,— крикнул Кей, ломая кусты на бегу.— А вы все не теряйте меня из виду. Джексон, следи, чтобы мальчишка не отстал, не выпускай его руку! Джерр, у тебя есть хоть что-нибудь полезное из магии? Хотя бы задержи их немного!

— Я попытаюсь...— кажется, лекарь взял себя в руки.

Здесь, в лесу всем было непривычно — и землянам, и их преследователям. Визанцы вообще не совались в лес, предпочитая смотреть на него со стороны. Среди землян тоже все были городскими жителями, хотя в настоящем лесу бывали хотя бы изредка.

Это дало им крохотное преимущество — хотя лес был совсем не тот. Он выглядел похоже, но чем-то неуловимо отличался. Бежать здесь было так же трудно, как в чаще где-нибудь на Земле — густые заросли, корни, торчавшие из земли. Пару раз грохнулся Джерр, по разу — Кей, Люпин и Джексон, а биолог ухитрилась подвернуть ногу. К счастью Джерр быстро наколдовал какое-то обезболивающее заклинание, и задержались они всего на полминуты. Один только Эйдар избегал неприятностей.

Тем временем их преследователи задержались на опушке леса.

Двойной маг, возглавлявший погоню, громко орал:

— Вы придурки! Когда вы ухитрились нанюхаться этой дряни?!

Он обращался к трем солдатам, которые стояли, пошатываясь, с улыбками идиотов и молчали.

Четвертый боец еще мог кое-как объясняться:

— Кто-то по... оджег мешок с арень-травой... ну м-ы-ы-ы-ы и дохнули... сле-е-е-егонца...

— Слегонца?! Дыр тебе оторвать, это называется слегонца!? Да вы двух слов связать не можете!!

— Не-е-е-е-е. Дв-а-а-а я могу-у. Ме-е-е-е-е-е...

— Чего?!

— Ме-е-е-е-е-е...

— Чего ты блеешь?!

— Мешо-о-к был большо... ой!— сказал солдат и рухнул наземь. Послышался храп и посапывание.

Командир приказал одному солдату стеречь пострадавших, а сам с оставшимися людьми отправился по следу беглецов.

Сначала все шло неплохо. Ордынцам не надо было опасаться табипенов, поскольку маг снов наколдовал заклинание, распугивающее все живое. И им не нужен был следопыт, поскольку тот же маг повесил на Кея "якорь",— это заклинание связывало мага снов и какого-нибудь другого человека. Теперь он всегда мог определить, в каком направлении находится Кей, и приблизительно оценить расстояние.

Но одного преследователи не учли. Земляне хотя бы имели представление о том, что в лесу можно заблудится. Визанцы об этом даже не догадывались, воспитанные в такой культуре, где считалось, что по лесу бродят только чокнутые, причем бродят очень недолго. В результате пока самые быстрые унеслись вперед вслед за командирами, менее расторопные безнадежно отстали и потеряли след своих.

Троих ордынцев с тех пор так больше никто и не видел. Двое, поплутав порядком, вышли на дорогу, а одного позднее нашли мертвым на обочине — табипен укусил. Тем четверым, что нанюхались травы, повезло: сохранивший трезвость рассудка солдат, оставленный с ними, не стал тупо дежурить рядом с товарищами, дожидаясь ядовитых тварей. Он видел, что выход из леса рядом, растормошил соратников пинками и смог выгнать их на опушку, где они опять свалились.

Вскоре из двадцати пяти преследователей, вошедших в лес, осталось лишь четырнадцать — они слишком поздно осознали, что нескольких не хватает.

— Командир Фиун! Попросите Лхора разыскать их! Вдруг их укусят...

— Молчать, идиот! Нам приказано искать шпионов, а не тех придурков, которые не видят, куда идут!

— Но, командир Фиун... это же наши...

Фиун достал из ножен короткий меч и приставил к горлу солдата. Потом злобно проговорил:

— Чтобы Лхор нашел пропавших, он должен войти в транс. Если он сделает это прямо в лесу, ему придется остановить отпугивающее заклинание, и нас всех перекусают. Ты предлагаешь возвращаться на дорогу!? Потом придется ждать, пока Фиун войдет в транс, ждать, пока он найдет всех шестерых, ждать, пока выйдет из транса, потом найти каждого. И только после этого продолжить погоню. Но пока мы будем искать своих, шпионы уйдут далеко. Может стемнеть прежде, чем мы догоним их.

Эта длинная речь могла бы показаться вполне вразумительной и справедливой, если бы не тонкая струйка крови, которая сочилась по горлу побледневшего солдата.

— Это первый и последний раз, когда я объясняю свои приказы. Еще один идиотский вопрос, и я перережу болтуну глотку. Понятно?

Как тут не понять... солдаты присмирели. Если у кого-то и оставалось желание поднять бунт, то деваться было некуда: вокруг дремучий лес, полный табипенов, а путь назад без мага снов смертельно опасен.

А тем временем магистр Икен и его бойцы шли по одной из дорог Виза. Последние сутки они двигались пешком, далеко обходя крупные поселения, и продвигаясь к району, где был обнаружен загадочный джаа. Оставалось совсем недалеко.

Поля чапры колосились вдоль дороги. Всходы вымахали уже высоко, но первый урожай на их верхушках созреет еще не скоро. В любой момент магистр был готов отдать приказ спрятаться среди длинных стеблей. Старый разведчик ежеминутно сканировал окрестности в поисках подозрительных аур.

Передатчик лежал в рюкзаке Алексея, и мигания его лампочки никто не заметил. Зуммер Алексей отключил специально, чтобы, если придется срочно прятаться, не выдать себя шумом. Еще и похвалил себя мысленно за предусмотрительность.

В это самое время капитан Дун рвал и метал, требуя результатов от связистов. Он уже готовил шаттл к высадке в точке, откуда пришел сигнал "SOS". По всем законам тактики ввязываться в бой с неизвестными силами было бы верхом идиотизма, требовалась предварительная разведка, но как раз разведка в лице Икена не отзывалась. В этот район был направлен тяжелый зонд, но он тоже не мог прилететь на место мгновенно.

Когда настало время привала, Алексей обратил внимание на то, что в его рюкзаке мелькают какие-то отсветы. Раскрыв горловину пошире, он извлек передатчик. Капитан Дун к тому времени уже не рвал и не метал, а чуть ли не молился и отозвавшегося Алексея приветствовал как родного. Впрочем, Алексей сам понял, что накосячил и потом долго искал в настройках передатчика опцию перенаправления сигнала вызова на инфоцитный приемник — чтобы в следующий раз услышать вызов "мысленно".

А магистр Икен принял решение прервать рейд.

Вся маскировка, весь аккуратный, осторожнейший переход с просачиванием в тыл врага пошел насмарку. На обратный путь со всеми мерами предосторожности времени не было. Икен создал "хрустальные сани", которые понеслись быстрее звука. Поминая случай над пустыней, старый волшебник потратил очень много энергии, чтобы создать "развеивающий купол". И не зря.

Удар был силен. Враг использовал какое-то неизвестное, но вполне эффективное заклинание для того, чтобы разрушить кокон ветров, несших Сани. Но защитная магия смягчила атакующую, и пассажиры смогли плавно приземлиться.

Кажется, они разворошили осиное гнездо. То ли здесь был опорный пункт вражеских войск, то ли путь разведчиков по досадной случайности пересекся с маршрутом крупного вражеского отряда.

Они приземлились на вершине небольшого холма и немедленно попали под плотный обстрел. Со всех сторон летели "огненные шары" вперемешку с арбалетными болтами. В душу закрадывался страх — явно искусственного происхождения. На небе собирались грозовые тучи, готовясь обрушить молнии на разведчиков, если вдруг они попробуют укрепиться, оставаясь на месте.

Джуна подняла "водный купол", гася им все атаки огненных магов. Внутри этой защиты Камо соорудил "каменный купол", от которого отскакивали болты арбалетчиков. Магистр разогнал грозовые тучи уменьшенным вариантом заклинания "ураган" и наколдовал аркан "раж гордого горца", который вселил храбрость в сердца и сорвал попытки двух вражеских магов снов наслать страх. Даже Алексей нашел для себя дело: достав парализатор, он готовился отразить атаку любого, кто попытается подойти близко к укреплению.

Из-за этой надежной защиты Алия била "огненными шарами" и целыми очередям "огненных стрел". Вражеские маги и арбалетчики скрывались за "невидимостью", но их ауры были заметны для магистра. Совмещать картину аур и обычный рельеф местности довольно трудно, поскольку у астрала и нормального пространства разная геометрия, но время от времени магистр подсказывал огненной расположение мишеней. Тогда то здесь, то там раздавались вопли раненых, задетых близким взрывом. Не склонная к излишней жалости, огненная добавляла для верности несколько зарядов туда, откуда слышался звук.

Засеянные поля, окружавшие холм, полыхали. Молодая чапра неохотно занималась огнем, но горячее пламя магии и поднятый ветер усиливали пожар,который давал огненным магам возможность постоянно подзаряжать свою энергию. Но скоро дым горящих посевов заволок все вокруг, так что теперь враги могли обмениваться ударами только наугад.

У противника помимо арбалетчиков присутствовала и пехота, но приближаться к огненной смерти в образе молодой рыжей фурии никто не рисковал. Бой перешел в затяжную форму.

Немногочисленная группа не могла разделиться, так как атаки врагов были слишком массированными и разнообразными. Враги тоже не могли подойти близко — наоборот, понеся потери, они расширили кольцо, предпочитая разрядить строй и бить с большой дистанции, меняя позиции после каждого залпа.

Алексей гадал, что случится раньше: кончится энергия у обороняющихся, к ордынцам придет подкрепление, или же чаша весов склонится в пользу немногочисленных, но отборных бойцов Икена? Люди магистра выглядели уверенно, но время шло...

И там, где беглецы уходили от погони, тоже прошло несколько часов. У Люпина кончилась энергия, и пришлось идти без прикрытия невидимостью. Было большой удачей, что ядовитые твари пока не нападали, но надвигались сумерки, когда они станут гораздо активнее.

Хуже всего было то, что беглецы не могли понять: оторвались они от погони или нет? Они давно уже выдохлись, и сменили бег на быструю ходьбу. Даже очень резвый и крепкий на вид мальчишка был слишком мал, и ему не хватило выносливости, он уже пошатывался, но не ныл и упорно топал вперед, крепко вцепившись в руку инженера.

— Что вы колдуете, дядя Джерр?— спросил он.

— Противоядие. На случай, если меня укусят, приготовлю одну дозу,— маг где-то сорвал некрупный желтый плод и пытался на ходу выдавить сок в пробирку.— Остальных я вылечу и без снадобья.

— Значит, можно не боятся табипенов?— с облегчением вздохнула Вэй Лин.

— Лучше бойтесь. Для лечения придется остановиться, и я не знаю, что тогда будет.

— Быстрее, вялые дыры! Скоро стемнеет!— кричал командир на своих людей.

Те подчинялись, но расстояние не сокращалось. Беглецы были непривычны к марш-броскам, но шли налегке, а на солдатах висели доспехи и оружие. А больше всего их задерживал маг снов, который ухитрился где-то повредить ногу и теперь хромал. Но на своего коллегу командир предпочитал не орать. Это почти ничего не меняло: охромевший маг прекрасно чувствовал раздражение в ауре командира, когда тот смотрел в его сторону. Раздражение медленно превращалось в гнев и ненависть.

Вечерний визанский лес был прекрасен. Тысячи лет он не знал топора дровосека. На рубеже весны и лета благоухали цветы, зелень мягко ласкала глаз. Какие-то крупные яркие насекомые тучами витали вокруг, не пытаясь нападать на людей. Только солдатам было не до красот природы — они тоже стали выдыхаться. Привычный темп быстрого марша по ровной дороге для леса оказался непригодным.

На Визе никогда не бывает так темно, как на Земле. Даже в полночь небо сильно фосфорецирует. При таком свете нельзя читать, но вполне можно идти по дороге, проложенной по открытой местности. Но уже в узких переулках городов становится слишком темно без фонарей. В густом лесу — тем более. Скоро преследователи вынуждены были остановиться.

— Привал!— прорычал предводитель. Он был недоволен. До последнего момента Фиун надеялся, что они догонят беглецов. Теперь предстояла ночевка в лесу.

Приказав всем стоять на месте, он сосредоточился и пропустил большую часть энергии сквозь плетение. Образовался здоровенный "огненный шар". Заряд пролетел недалеко вперед и врезался в дерево. Раздался громкий взрыв, все на мгновение ослепли. Когда дым рассеялся, солдаты увидели широкую обугленную воронку. Лес, кустарник и трава — все было выжжено в радиусе нескольких десятков метров. В центре землю покрывал лишь серый пепел, а по краям еще тлели угольки, которые освещали сцену разрушения. Кое-где дымились деревья, оказавшиеся слишком близко, но влажность леса не позволяла разгореться настоящему пожару.

Не говоря ни слова, Фиун прошел в центр выжженной поляны и разложил свое одеяло прямо поверх слоя пепла. Второй маг последовал его примеру и облегченно вздохнул, гася распугивающее заклинание. За сегодняшний день он потратил слишком много энергии, пока искал беглецов а потом отгонял магией зверье. Сюда на голый пятачок земли табипены не выползут, как не выползают на дорогу (а понять разницу им не хватит мозгов). Он чувствовал ауры десятков тварей, которые шли по следу их отряда. Надо будет хорошенько выспаться, зарядившись энергией. Иначе назавтра ее может не хватить.

Солдаты последовали примеру магов, располагаясь подальше от края пожарища, но не слишком близко к начальству — дабы не прогневать.

Предосторожность опытных вояк оказалась нелишней. Командир устал ругаться и теперь бесился молча. Приказ, данный наместником Ченегаром, был четким и недвусмысленным: настигнуть и доставить в штаб в течение дня. Приказ выполнить не удалось, и теперь Фиуна ждало наказание. Можно попытаться свалить вину на кого-нибудь и снять с себя хотя бы часть ответственности, но пока никто не давал повода придраться всерьез. В любом случае надо поймать шпионов, и чем раньше, тем лучше. Возвращаться с пустыми руками — значит навлечь на себя еще больший гнев.

— Брат Лхор, далеко ли шпионы?

— Все так же, брат Фиун. Я чувствую, что их "якорь" еще движется.

— Тогда нам надо продолжить преследование!

— Но как? Наощупь? Были бы у нас факелы или светильники...

Фиун скрипнул зубами. Он не мог тогда взять факелы с собой. Это было все равно, что открыто признаться: задание не будет выполнено до темноты — то есть, в срок. Сейчас поляну освещало несколько бластов, но нести их было не в чем.

— К тому же я — не бездонная бочка маны, брат Фиун,— признал маг снов.— Беглецы успели уйти далеко от города, и я потратил слишком много энергии, когда запускал "поиск". Остатки маны ушли на поддержание отпугивающего заклятия. Если мы настигнем шпионов, я не смогу помочь в их захвате.

— Тогда спи, брат Лхор, и пусть твоя мана соберется в тебе побыстрее,— сказал вслух командир. А мысленно подумал: "Проклятый дыр, если бы не твоя ошибка, мы бы сейчас сидели в Раншиде, наслаждаясь воплями вонючих шпионов".

Когда Лхор вернулся со своими людьми в казармы, то выяснилась странная вещь. Он помнил о том, что получил приказ найти и задержать подозрительного водного мага, который путешествует в компании с чернокожим иноземцем и еще какими-то странными типами. Он помнил, как расспрашивал свидетелей, и как цепочка слухов привела его на рынок, а потом — к постоялому двору. Но все дальнейшее было смутно. Он припоминал, что вошел в какой-то дом, и там было "все в порядке", после чего он с чувством исполненного долга вернулся назад.

В ответ на требовательные расспросы командира он мог лишь сказать, что там все в чисто, и ничего подозрительного нет. Только тогда к своему удивлению он обнаружил, что не может рассказать никаких деталей, которые привели его к такому заключению. Лишь чувство ясного спокойствия и чистоты охватывало его при попытке осознать происшедшее. Командир пришел в ярость (к чему Лхор давно привык) и потребовал, чтобы его приказ был выполнен в точности: раз сказано привести, значит надо привести. А есть там что-то подозрительное или нет,— не Лхору решать.

Когда они вернулись к тому дому, там уже никого не было. Хозяин заявил, что постояльцы давно собрались и уехали. В душу мага закралось непонимание и подозрение. Командир потребовал найти беглецов по их аурам. К стыду своему Лхор не запомнил не только аур, но даже внешности тех людей, с которыми повстречался. Ему пришлось долго медитировать для того, чтобы восстановить свою память. Это удалось. Воспоминания неохотно всплыли из небытия.

Лхор вспомнил дом и трех мужчин, которые там его встретили. Внешность соответствовала описанию свидетелей. Среди них был только один маг — водный и два немага: один с черной кожей и один — с розовато-коричневой. В соседней комнате ощущались ауры женщины и ребенка. Маг вспомнил разговор, который произошел. Ничего особенного: обычный допрос. Последними всплыли слова человека с розоватой кожей. Он говорил многословно и бестолково какие-то глупости насчет блестящего кусочка металла. Почему-то после этого Лхор решил, что можно уходить. Он так и не смог уразуметь, почему. Ордынец не почувствовал никакого магического воздействия на себя. В конце концов Лхор сделал вывод, что, возможно, он слишком устал, что-то съел или заболевает... надо будет обратиться к лекарю.

Вспомнив ауры, Лхор запустил "поиск". Заклинание срезонировало на дороге к западу от города. Туда они и поспешили.

Даже такой гневливый человек, как Фиун, в какой-то момент утихомиривается. Но все равно ему не спалось: он думал о том, как поймать беглецов. Те не успели далеко уйти, лишь поначалу, пока солдаты не освоились в лесу, шпионы оторвались на какое-то расстояние, которое и сохранили позднее. Если бы можно было продолжить путь...

Фиун задумчиво смотрел на бласты, горевшие на земле. Двое караульных сидели и вглядывались в заросли при их красноватом свете. Этого достаточно, чтобы идти по лесу. Но каким бы слабым не было пламя бласта, в руках его не унесешь. Обычно используют небольшие проволочные держатели на деревянной ручке — это и были те самые светильники, которых он не взял с собой. Если бы можно было их сделать... хотя... почему бы и нет?!

Нужно что-нибудь металлическое. Жалко портить мечи, они еще пригодятся. Но наконечники стрел вполне подойдут. Маг вскочил и забрал колчан у одного из воинов. Через пару минут наконечники превратились в проволоку, благодаря аркану "стальной волос". Вскоре разбуженные солдаты уже вили из нее металлические корзинки, а командир спешно восполнял энергию, поглощая ее из разожженного костра.

У беглецов с освещением все было в порядке. Люпин зажег "cветило", так что вокруг все было видно, как днем. Но они выбились из сил. Пришлось остановиться.

— Раз табипены не обладают способностью лазить по деревьям, наиболее оптимальной позицией для восстановления тонуса нашего микросоциума мне представляется вон тот дуб,— выдал тираду Кей.

— Это не дуб,— поправила Вэй Лин. — Это какое-то местное дерево, похожее на земной дуб.

— О, нет, лучше не надо!— проворчал Джексон.— Если бы Кей еще и слово "дуб" заменил на "дерево, похожее..." — я бы вообще ничего не понял.

— Дядя Арни, а вы что-то поняли?— недоуменно поинтересовался Эйдар.

— Дядя Кей предлагает спать на том дереве.

Залезть на дерево они кое-как залезли. А вот потом... Попробуйте уснуть на толстом бревне и не свалиться. Как назло никаких лиан поблизости не нашлось. Проще всего было мальчишке, который удачно угнездился между стволом и двумя толстыми ветвями. Остальные не столько спали, сколько дремали, пытаясь удержать равновесие и не упасть.

Вэй Лин разбудил глухой удар и мгновенно оборвавшийся вопль. Вздрогнув, она очнулась от забытья, едва не свалившись с ветки. Похоже, кто-то другой все же не избежал этой участи.

Она разбудила остальных. Джексон посветил фонариком вниз и ужаснулся. Целый клубок табипенов тихо шевелился внизу. Под ними было погребено неподвижное человеческое тело. На дереве не хватало Джерра.

Эйдар громко заплакал от ужаса. Ядовитые твари, услышав шум, бросили свою жертву и обратили рыла кверху.

— Дядя Джерр!!

— Надо что-то делать,— воскликнула Вэй Лин.— Скорее дайте ему противоядие!

— Кто даст? Ты спустишься... туда? — Джексон указал на стаю тварей.

Лин достала свой пистолет. Это было маленькое оружие, стрелявшее парализующими иглами. Против солдат, вооруженных арбалетами, слабовато, а тут... Она выстрелила несколько раз, то же самое сделали другие земляне. Табипены злобно шипели от боли, но транквилизатор, рассчитанный на людей, на них не действовал.

Иглы быстро закончились. Все, чего удалось добиться — хищники оставили свою жертву в покое и сосредоточили внимание на дереве. Но если искусанному визанцу не дать противоядие в ближайшие пять минут, потом будет слишком поздно. Люпин попытался ослепить тварей или отпугнуть иллюзиями, но это подействовало слабо, так как те ориентировались, в основном, по звукам и запахам. На крики людей животные отвечали злобным шипением.

Внезапно шипение стихло. Зверье насторожилось, принюхиваясь вокруг и опасливо озираясь. Потом они тихо разбежались. Поляна под деревом очистилась. Джерр лежал внизу неподвижно. Даже при свете фонаря были видны многочисленные ранки, покрывавшие грудь и шею парня — табипены вполне успешно кусали сквозь одежду.

— Скорее... надо поднять его наверх!— скомандовал Кей.

— Постой!— вдруг воскликнула Вэй Лин.— Животные вели себя так, как будто их спугнул крупный хищник.

— Кей, в твоем бинокле есть тепловизор,— напомнил инженер.— Осмотрись!

— Вроде бы никого...— ответил тот, вглядываясь в темноту между деревьями.

Потерявшего сознание мага затащили на дерево и влили в рот противоядие. Раны его были неглубоки, но многочисленны. Сколько всего яда попало в кровь? Подействует ли лекарство? Хватит ли дозы? Оставалось только ждать и надеяться.

Но времени им не дали.

— Там свет...— сказал Эйдар.

Действительно: в чаще мелькнул огонек. Потом еще один — с другой стороны. И еще. На поляну вышли люди. Их было нетрудно узнать — преследователи настигли беглецов.

— Вот, значит, кто напугал табипенов...— пробормотала Вэй Лин.

Она подумала, не выстрелить ли в солдат, но вынуждена была отказаться от этой самоубийственной мысли. Все они в доспехах, только небольшие участки кожи оставались открытыми. Будет трудно попасть даже в одного. Зато у противника наготове взведенные арбалеты. Только потом она вспомнила, что иглы в парализаторе все равно кончились...

В центр поляны вышел человек, облаченный в темные доспехи с головы до ног. На его шлеме красовались две ленты — красная и зеленая. Маг земли и огня. Даже земляне поняли, что все очень плохо.

— Сдавайтесь или умрете немедленно!

— А если сдадимся, умрем чуть позже?— мрачно бросил Люпин.

Командир кивнул кому-то, и всех внезапно охватил животный ужас. Страх сковал мышцы, и беглецы посыпались с дерева словно груши.

— Переговоры излишни... — прошипел вражеский маг, приближаясь к нескольким телам, которые корчились около "дуба".

Внезапно земля взбрыкнула как норовистая лошадь!

Потом был гулкий басовитый удар, и вся поляна прогнулась впадиной, словно это был барабан, по которому ударили сверху. Вокруг зашумели деревья, а "дуб" вдруг ни с того ни с сего взорвался со страшным треском и разлетелся на мелкие щепки. Воздух наполнился подброшенными вверх глыбами земли и обломками веток. Вокруг упало несколько деревьев, одно из них чуть было не рухнуло прямо на беглецов.

Вражеский командир закричал что-то. Страх, охвативший всех, отпустил, и почти сразу разыгравшаяся стихия стихла.

Воспользовавшись секундным замешательством, Люпин прошептал:

— Все плотно зажмурьте глаза!

В лесу полыхнуло несколько слепящих вспышек. Послышались проклятия вражеских солдат. Люпин набросил на своих спутников невидимость.

— Бегите!

Неизвестно, что получилось бы из этой затеи, но Люпину не повезло. Почти все солдаты были ослеплены, но схватка происходила в лесу. Вражеского командира от ближайшей вспышки заслонил ствол дерева, и его левый глаз еще мог чуть-чуть видеть. Этого ему хватило, чтобы послать "огненный шар" в Люпина за мгновение до того, как тот исчез.

Раздался тихий взрыв, и невидимость мгновенно рассеялась. В траву упали какие-то обугленные ошметки — все, что осталось от человека.

Не видя никакого другого выхода, Кей схватил мешок "травки" и поднес к нему зажигалку. Язычок пламени прожег тонкую ткань и лизнул содержимое.

— Дышите глубже!— скомандовал он.

Вражеский командир ругнулся снова, и запустил совсем маленький "огненный шар" в Кея. Взрыв — землянина отбросило в одну сторону, а его оторванные руки вместе с мешком полетели в другую. Человеческая плоть вспыхнула вперемешку с травой, превратившись в пепел и дым, который заполнил легкие лежащих вокруг людей. Солдаты немедленно отбежали в стороны, зажимая носы. Лишь один замешкался, вдохнул немного и сразу упал наземь, истерически хохоча.

— Ну что там, брат Лхор?

— Этот в отключке, надышался дымом до бровей,— констатировал маг, изучая ауру Джексона.— Женщина тоже. И ребенок. Этот безрукий сейчас умрет. А этот... его покусали, посмотри сам.

— Да, он парализован,— заключил Фиун, осмотрев Джерра.— Но, может быть, выживет. Наверное, использовал противоядие. Ты видел, какой выброс энергии?! Стихия земли.

— Очень мощный выброс,— подтвердил Лхор.— Это мог быть только пацан, он будущий маг, судя по ауре.

Командир приказал поднять пинками всех, кто мог идти. Будучи под действием наркотика, пленники мало что соображали и бездумно шли туда, куда их подталкивали. У мальчишки даже глаза съехались в кучку. Джерра, который все еще оставался парализованным, положили на носилки и понесли.

А раненого бросили умирать.

— Собираешься их всех допросить?— спросил Лхор.

— Разумеется. С твоей помощью. Прочтешь их мысли, результаты запишем, и ты перешлешь их командованию.

— Что, и ребенка будем допрашивать... с применением "чтения мыслей"?

— Разумеется. Мы должны получить максимум информации. Нельзя дать им шанс утаить что-либо.

Кей все еще пребывал в сознании. Благодаря наркотику, он не чувствовал боли. Часть сосудов оказалась "заварена" адским пламенем, но сквозь трещины в обугленной корке все равно утекала кровь. Вместе с ней уходила и жизнь. Шаги преследователей стихли несколько минут назад. Одурманенный землянин даже не понял, что его бросили одного в лесу. Шипение подползавшего табипена он воспринял отрешенно, слыша шелест моря на далекой Родине.

Плен

Светало. По дороге к Раншиду ехала группа всадников и несколько телег. Встречные крестьяне поспешно и молча сходили с дороги на обочину, предпочитая лучше приблизиться к лесу и табипенам, чем к солдатам в черной форме.

На первой повозке везли пленников. Командир отряда брезгливо морщился при запахе мочи. Захваченные вдохнули такую дозу дыма, что не способны были контролировать даже собственную физиологию. Сейчас, когда наркотик распространился по всему организму и проник во все клетки, они стали еще беспомощнее, чем в первые часы. Фиун пытался оценить хотя бы приблизительно, сколько времени придется ждать, пока пленники окажутся готовы к "беседе", но ничего определенного на ум не приходило. Арень-трава — очень сильное средство, которое употребляют в мизерных дозах, и уж точно не делают из нее костер. Обычные противоядия могут и не сработать. Фиун вполне допускал возможность, что пленники сойдут с ума или умрут, не приходя в рассудок.

Вторая повозка была вся предоставлена в распоряжение одного человека. Магу снов необходимо было восстановить силы и ману после сумасшедшей ночки, когда ему не дали толком отдохнуть. На повозке спал Лхор. Вернее, он спал несколько минут назад, а сейчас — притворялся. Все так же, лежа с закрытыми глазами, он вошел в транс.

— Зовет Лхор. Интран, зовет Лхор.

— Зовет Интран. Канал установлен, брат Лхор,— донесся ответ другого мага за сотни километров от этого места. Интран был связным при наместнике.

— Канал установлен, брат Интран. Как поживает наместник Затаб?

— Вполне хорошо. Каково ваше дело, брат Лхор?

— Есть важное донесение. Могу надиктовать его сразу, но, возможно, наместнику захочется отдать мне приказ и быстро принять необходимые меры.

— Сейчас это допустимо...— ответили на том конце телепатического канала.

После непродолжительного молчания оттуда пришла еще одна мысль:

— Его превосходительство находится рядом и будет слышать наш разговор.

Имелось в виду, что связной маг будет проговаривать вслух все реплики телепатического диалога.

— Докладывайте.

Лхор стал диктовать, делая длинные паузы, чтобы маг на той стороне успевал повторять его слова для наместника.

— По доносу нашего агента нами была обнаружена и захвачена группа подозрительных иноземцев — предположительно шпионов или контрабандистов. При задержании они приняли большую дозу одурманивающего препарата. Это вынуждает отложить допрос, но окончательно подтверждает версию о шпионаже. Брат Фиун собирается допросить всех задержанных с применением "чтения мыслей". Но среди них оказался ребенок.

— В вас внезапно проснулось сострадание?— последовал вопрос с той стороны.

— Э... не совсем. При задержании произошел стихийный выброс магии, источником которого мог быть только этот ребенок. Мощность выброса была... феноменально высокой. Вероятно, мы имеем дело с уже пробужденным, но совершенно необученным будущим магом, потенциально — уровня магистра. В случае допроса с применением "чтения мыслей", его обучение станет невозможным в принципе. Если же получится воспитать его в духе верности орде, он сможет принести нам ту или иную пользу. В то же время маловероятно, что ребенку такого возраста доверена сколько-нибудь серьезная информация. Я подумал, что многоуважаемому наместнику Затабу, может быть, захочется самому решить, каким образом использовать этого необычного пленника.

На том конце возникла долгая пауза. Потом Лхор услышал ответ наместника, переданный через мага.

— Вам предписывается произвести допрос всех пленных без применения "чтения мыслей". Повторяю: всех из этой группы пленных. Не следует наносить их психическому здоровью непоправимый вред. Физическое здоровье наместника Затаба не интересует. Если в ходе допроса будет выяснено что-то очень важное, не следует без нужды ставить в известность командира Фиуна. Далее вы должны ждать прибытия нашего человека, который этапирует пленных в Егелан. Все полученные сведения передадите ему. На месте мы проведем окончательное дознание, разумеется, с применением "чтения мыслей" в числе прочего. Особо по ребенку. Вы правы, наместник, вероятно, найдет ему лучшее применение. Отделите его от остальных, содержите в строгости, изоляции и неведении, но не допрашивайте и не настраивайте враждебно к орде. Наместник Затаб передает вам благодарность за ценную информацию. Запишите код, подтверждающий подлинность приказа для командира Фиуна: семь, тринадцать, сорок, пять...

Командир Фиун зря гневался на своего подчиненного. Преследуя свои корыстные цели, брат Лхор в конечном счете сохранил ему жизнь. А маг снов надеялся, что еще несколько таких доносов, и он либо займет место командира гарнизоном, либо его переведут куда-нибудь поближе к ставке Великого Джаггарана.

Кею казалось, что он лежит на берегу очень теплого, даже горячего моря. Вода почему-то была темно-красной. Рядом находились какие-то люди. "Вот... смешные... такая одежда... на пляже" — мысли Кея рождались очень медленно и красиво, как будто распускались бутоны цветов. А люди, стоявшие вокруг, говорили, тараторя так быстро, что Кей не мог уловить смысл. Или ему лишь казалось, что они говорили быстро.

— Почему он не истек кровью?

Ответила женщина в белом:

— Несколько табипенов укусили его. Все процессы в организме замедлились стократно, в том числе и кровообращение.

— Джуна, Камо, вы сможешь спасти его? Люпина мы потеряли, но он наш, и он солдат. Мне не хотелось бы объяснять капитану Дуну, как я просрал его гражданского.

— Пока не знаю,— сказал Камо.— Надо попробовать.

— Непонятно, какие еще сюрпризы может преподнести смесь яда и наркотика,— заметила Джуна.

— Других тоже надо найти,— напомнила Алия.

— Найти — не проблема, вот отбить — может быть проблемой,— вздохнул магистр.

Комната была скучной: серые стены, окно так высоко, что виднелся лишь краешек неба, дешевый зеленый ковер устилал пол. Сбоку находилась ниша с простым туалетом. Постоянно запертая дверь — тяжелая и гладкая — тоже не представляла никакого интереса. Ему дали абстрактные фигурки для какой-то игры. Эйдар не знал ее правил и изобретал собственные, стараясь разогнать скуку и тоску.

Щелкнул засов двери. Ребенок встрепенулся, надеясь увидеть дядю Джерра или хотя бы тетю Лин. Но это был один из тех... Серая повязка — маг снов. Это малыш усвоил твердо, как и то, что такие, как он, чуют вранье. А мысль о том, что этот страшный дяденька может свести его с ума, приводила в ужас.

— Ах, вот ты где, мальчик,— голос мага был слащав.

"Где еще я могу быть? Ты же сам меня тут запер",— подумал Эйдар, но вслух ничего не сказал, боясь навлечь на себя гнев.

— Я смотрю, ты уже почти пришел в себя. Видимо, особенность метаболизма... Значит, мы с тобой сможем поговорить. Не так ли?

Почему-то ребенок не поверил, что все ограничится одним лишь разговором.

"Сейчас он меня начнет убивать. Как родителей!"— решил Эйдар, и разревелся.

— Ну... ну... не надо,— сказал мужчина с раздражением.

Эйдар увидел, как от мага отделилась какая-то блестящая штучка, и вонзилась прямо в него. От удивления у мальчика округлились глаза. Он почувствовал, что ему больше не хочется плакать. Нет, кажется, все еще хочется, но гораздо меньше. "Что это было? Какая-то магия? Похоже на стихию снов".

Мальчик видел энергию, собранную вражеским магом. Запасы хранились у того в подбородке — жалкие крохи по сравнению с тем, что у магистра Икена. Вот бы украсть у этого страшного человека хоть чуть-чуть... тогда можно было бы увидеть ауры. Тут Эйдар осознал, чего он только что возжелал, и испугался еще больше: вдруг враг догадается. Тот почувствовал внезапный страх ребенка.

— Что-то ты слишком пуглив сегодня,— сказал маг.— Твой интеллект и восприятие в порядке, а эмоции, как я вижу, еще очень далеки от нормы. Давай договоримся: ты сейчас скажешь мне, как тебя зовут, и сколько тебе лет. А после этого я уйду.

"Соврет и не уйдет" — подумал Эйдар.

— Эйдар. Шесть лет.

— Шесть? А выглядишь на все восемь. А теперь я уйду, как и обещал,— сказал маг и действительно вышел, не забыв запереть за собой дверь.

"Он еще моложе, чем я думал",— размышлял маг.— "Прямо как мой сын, и внешне немного похож. Я был прав, когда рискнул действовать через голову Фиуна: вряд ли от такого крохи будет хоть какой-то толк. Потом я его допрошу подробнее, но все самое интересное начнется только тогда, когда очнутся взрослые".

Со взрослыми так не церемонились. Командир Фиун, не очень-то доверяя своему подчиненному, начинал каждое утро с поливания пленных холодной водой и пинков по ребрам. Один из мужчин даже не приходил в сознание и выглядел совсем плохо — мало того, что наглотался ядовитого дыма, так его еще и покусали. Второй мужчина и женщина стонали, что-то невнятно бормотали, но тоже были далеки от вменяемости. Единственное, что сдерживало начальника гарнизона от нанесения более тяжких увечий — это сомнения: не задержат ли лишние травмы процесс выздоровления?

Зато потом можно будет как следует оттянуться. Этот чернокожий, кажется, очухается первым. Он уже лепечет отдельные слова, вернувшись к уровню годовалого ребенка. Фиун рассматривал мускулы Джексона с профессиональным интересом: сколько и каких пыток сможет выдержать такое тело без риска для жизни и рассудка? Пожалуй, можно будет начать сразу с дробления пальцев, а кастрацию отложить "на сладкое".

Интересно, питает ли кто-то из двоих пленных мужчин слабость к женщине? Если так, это может значительно ускорить извлечение сведений из них. Тогда лучше начать с небольшой боли для чернокожего, чтобы немного пошатнуть волю и показать серьезность намерений. А потом начать резать и ломать женщину прямо у него на глазах. Нет... пожалуй, лучше, чтобы и второй мужчина присутствовал. Один будет испытывать страх за любимую, а второй — чувство вины. А если они соперники? О, тогда еще лучше! Замечательный план...

Командир Фиун был весьма доволен собой и своими замыслами. Только медленное выздоровление пленных омрачало его торжество. Посланец наместника может прибыть слишком рано. "Проклятый Лхор! Говорит, что сам Затаб вызвал его и потребовал отчет. Так я ему и поверил! Копает под меня... Ах, ты гнилой дыр табипена!" Недавнее довольство командира быстро сменилось гневом, что для него было обычным делом.

— Типичный психопат,— сказал Кей.

Он сидел у изголовья магистра. Старик пребывал в трансе, обследуя казармы противника и говорил вслух о том, что видит. Реплика землянина относилась к резким сменам настроения у вражеского командира. Конечно, магистр не мог читать его мысли, но эмоции он уловил: приступ садистского наслаждения, сменившийся самодовольством, а потом неистовой злобой.

Кею Льюису в жизни везло редко. Обычно он добивался своего, медленно двигаясь к намеченной цели, следуя плану. Лишь дважды ему улыбнулась удача. В первый раз — когда попал в межзвездную экспедицию. Во второй раз — когда встретил на корабле свою будущую жену.

Сейчас ему повезло по-крупному в третий раз. Сигнал тревоги успешно попал на "Колонист". Обеспокоенный запрос капитана Дуна достиг цели. Магистр ухитрился отследить почти погасшую ауру умирающего на порядочном расстоянии. И главное — он успел долететь до него вовремя. Хотя еще несколько минут, и слабый огонек жизни, по которому ориентировался магистр, погас бы. Но повезло.

А вот кому сильно не повезло, так это большому патрулю из войск Джаггарана, который перехватил "хрустальные сани" магистра, спешившие на помощь. Столичные маги оказали яростное сопротивление, ордынцы сразу понесли серьезные потери и не смогли взять штурмом позицию противника. Перелом в бою наступил после того, как Алия сумела тяжело ранить обоих вражеских магов снов. После этого некому стало отслеживать группу Икена по аурам, он набросил на свой отряд невидимость, вызвал краткое замешательство среди врагов "шатром ужасов" и поспешил продолжить путь.

Когда дым рассеялся, враги с великой опаской подошли к "каменному куполу", разломали его и лишний раз убедились, что там никого нет. Командир вражеского отряда вошел внутрь, намереваясь обнаружить какие-нибудь улики.

Здесь его ждал один очень неприятный сюрприз, доказывающий, что водная магия — не совсем безобидная штука. В качестве прощального подарка Джуна заставила всю траву, оказавшуюся внутри, выделить сок, а сок превратила в сильнейший контактный яд. Так ордынский отряд лишился командира и двух его телохранителей.

Командир Фиун уже предвкушал будущий процесс. Перед пленниками были демонстративно разложены разнокалиберные щипцы, ножи и иглы. Фиун тщательно проверил свой инструмент и лишний раз продезинфицировал иглу, которая показалась ему недостаточно чистой. Она должна причинить боль, но заражение крови излишне. Пленники должны остаться в живых — к большому сожалению командира Фиуна. Удовольствие замучать их до смерти присвоил себе наместник Егелана.

Пленники висели, привязанные за руки к потолку так, что носки их ног едва доставали до пола. Меньший из мужчин, который пришел в сознание только вчера, от такого обращения почти сразу вырубился снова. Фиун покосился в его сторону, но ничего не стал делать — начать можно и с большого.

— Сейчас мы с вами немного развлечемся,— промурлыкал он, с профессиональной тщательностью опытного палача делая надрез вдоль ребра Джексона.

В этот момент дверь распахнулась, и в пыточную вбежал дежурный.

— Нас атакуют!— воскликнул он.— Трое магов огня пробили стены города, прорвались в порт и жгут речной флот! Они неуязвимы!

— Идиоты!— прорычал Фиун.— Неуязвимых не бывает! Должно быть, вы стреляете по иллюзиям, а настоящие рядом под прикрытием невидимости. Сейчас же вызовите Лхора и остальных магов снов и направьте к месту прорыва под прикрытием двух магов воды!

Он с сожалением посмотрел на пленников, но все же здравый смысл возобладал. Придется заняться обороной, а удовольствия подождут. А вот развязывать пленников не надо. Пускай повисят. К тому времени, когда он расправится с нахалами, атаковавшими порт, эти типы будут представлять весьма приятное зрелище, которое порадует его по возвращении.

Канонаду в порту стало слышно даже отсюда. Видимо, и вправду не меньше трех магов "работает" по целям. Придется послать туда дополнительное подкрепление и отряды городской гвардии. Казармы тоже нельзя оставлять без защиты. Еще несколько отрядов отправить к резиденции наместника. Хоть он и пешка, подчиненная наместнику Егелана, и опирающаяся на мечи Фиуна, но пешка полезная.

Постепенно взрывы стали доноситься все реже.

— Ну что там?— нетерпеливо спросил командир у юного мага снов. От этого сопляка в бою толку было мало, но хватит, чтобы держать связь с войсками.

— Лхор докладывает, что прибыл на место и уже обнаружил одного мага огня. Остальные то ли убиты, то ли отступили. Последнего пытаются окружить и уничтожить. Стрельба стихает.

— Замечательно. Держи с ними связь и доложи мне, если возникнут проблемы. А я пойду займусь кое-чем... более важным, чем мелкая диверсия.

Он спустился вниз, в казематы. В мрачных коридорах стояли стражники, почтительно отдавая честь начальству. Тот удостаивал каждого лишь легкого кивка. Он взялся за тяжелую металлическую ручку и медленно повернул ее, предвкушая приятное зрелище.

Фиун не обманулся в своих ожиданиях. Пленники висели на своих местах, и вид их был в должной мере изможденным и измученным, благодаря длительному растяжению конечностей. Вот только ассистента палача нигде не было видно. Вероятно этот урод покинул свое рабочее место и отправился в сортир. Надо будет обругать.

В этот момент Фиун почувствовал легкое головокружение и невольно оперся о стену. К головокружению добавилась тяжесть в ногах, а потом и во всем теле. Выступил холодный пот. Командир тяжело дышал, гадая, что за дрянь он выпил или съел за обедом.

Сзади послышалась какая-то возня, потом шорох, шаги, и в пыточную вошел незнакомый старик, на вид — вполне безобидный.

Однако "безобидный" дед достал из под своей хламиды нож, мало уступающий по длине короткому мечу. Пыточных дел мастер оценил этот инструмент с профессиональной точки зрения, и страх закрался в его душу. Он почувствовал, что не может шевельнуться. Старик подошел к пленным и перерезал ножом их путы, аккуратно опустив на пол.

Послышались новые шаги. В комнате появились новые люди, но Фиун не мог даже повернуть голову, чтобы рассмотреть их.

— Сейчас мы с тобой немного побеседуем,— сказал незванный гость.

"Где же стража?"— восклицал мысленно Фиун, уже догадываясь, каким будет ответ. Солдаты, которые минуту назад отдавали ему честь, скорее всего, мертвы.

— Как тебе понравился контактный яд на ручке двери?— спросил старик,— Замечательное изобретение, скажу я тебе. Парализует почти все, даже магию, но болевые рецепторы не отключает. Ты все будешь чувствовать.

Фиун с ужасом понял, что попал в лапы к себе подобному.

Говоря, старик подходил все ближе, поигрывая своим ножом. Он сделал несколько быстрых надрезов, и одежда упала с Фиуна, обнажив его до пояса.

— Я вижу, что одному моему человеку ты слегка порезал бок.

Сказав это, старик быстро провел лезвием, и оставил на ребрах Фиуна точную копию раны, которая красовалась на боку Джексона. Парализованный Фиун смог выдавить из себя только тихий писк.

— А мне он сломал пару ребер, скотина,— послышался голос освобожденной пленницы.

Палач хотел зажмуриться, уже догадываясь, что сейчас произойдет, но из-за паралича не мог даже закрыть глаза. Старик молча врезал ему рукояткой кинжала по другому боку. Внутри что-то хрустнуло.

Подождав, пока писк Фиуна затихнет, тот продолжил "беседу":

— Ты не добил одного из моих людей. Да, да. Тот, которого ты бросил в лесу подыхать, как собаку, выжил. Он просил передать тебе привет,— старик сделал паузу, и высоко поднял свой здоровенный нож двумя руками.

Только тут до Фиуна дошло, что тот собирается сделать. Он попытался закричать что есть мочи, но получился лишь хриплый писк, как будто крысе наступили на хвост, а потом его сознание померкло от боли. Когда он пришел в себя, рук он уже не чувствовал.

— А ты слабоват,— сказал старик.— Я возвратил тебе те физические увечья, которые ты нанес моим людям, и ты уже обгадился. Выходит, ты гораздо слабее тех, кого пытаешь. Одного моего человека ты все-таки убил. Но ты не тронул ребенка,— добавил Икен.— За это я оставлю тебе жизнь... на время.

В поле зрения палача появилась полная женщина в белом, бесцеремонно зажала нос Фиуна двумя пальцами, оттянула челюсть и насильно влила в глотку вонючую жидкость. Магистр достал из-за пазухи какой-то пергамент, и начал читать его вслух.

Страшный человек был прав. Сейчас Эйдар уже не трусил так, как раньше. Пускай бы он пришел снова! В серой комнате ужасно скучно. Кричать бесполезно,снаружи никто даже не зашуршит в ответ. Эх, если бы он мог колдовать по-настоящему! Но даже случайный выброс магии происходит не тогда, когда ему хочется, а когда он испугается. Тогда в лесу их всех чуть не убило упавшим деревом. Если такое случится здесь, на него может рухнуть потолок. Потому мальчик боялся даже собирать капсулы маны, хотя вокруг их было много.

Но можно ведь играть, и не собирая. Он подталкивал капсулы, летающие в воздухе, собирал их в замысловатый узор, пытаясь по памяти воссоздать одну из тех фигур, которые Джерр заставлял его делать из проволоки. Только на этот раз — из магии. Вот за этим занятием его и застали.

Дверь открыли универсальной отмычкой — пинком Камо. Из-за его широкой спины выглядывали знакомые лица.

— Камо! Тетя Лин! Дедушка Икен!

Вэй Лин с трудом устояла на ногах, когда увесистый сорванец подпрыгнул и попытался повиснуть у нее на шее. В комнате, которая была тюрьмой для ребенка, сразу стало тесно. На лицах взрослых появились невольные улыбки.

Магистр только хрюкнул в ответ на "дедушку", с интересом рассматривая фигуру, висящую в воздухе. Из всех присутствующих ее мог видеть только он и мальчишка.

— Интересно: имитация плетения из воздушной маны, но по законам стихии воды,— сказал магистр.

— Мне такую штуковину рисовал дядя Джерр,— пояснил мальчик.

— Тогда понятно. Наверное, это одно из его плетений. Жаль, что оно не будет работать, даже если его доделать. Во-первых, стихия другая. Во-вторых, оно подойдет только самому дяде Джерру.

— Ну и ладно. Мне просто было скучно.

— Ты молодец,— похвалила его Вэй Лин.— Даже в плену старался учиться. Магистр, насколько я могу судить при беглом осмотре, с его здоровьем все в порядке.

— Отлично. Уходим отсюда.

Ребенка содержали в секретном подземном бункере, который находился в стороне от многолюдных кварталов. В сторожке у единственного входа круглые сутки сидели два дюжих охранника. Вся эта защита никуда не годилась. Икен просто подошел невидимкой, коснулся их лбов, и они сладко уснули.

Они убрались из города подальше, пока не поднялась тревога. За городом, в одном заброшенном сарае их встретили Алия и Джерр. Вернее, встретила Алия, а Джерр где-то на заднем плане отсыпался после всего пережитого.

— Как прошло?— спросил магистр.

— Угроза миссии устранена,— отрапортовала огненная.

Глядя на ее счастливый, смущенный и слегка помятый вид, Джексон подумал о занятии, которое у него никак не ассоциировалось с угрозой миссии или ее устранением.

— О чем это ты?— непонятливо спросил он.

— Тот маг снов, который знал ваши ауры. Он мог передать их изображения другим. Тогда вас было бы нетрудно найти. Я должна была выманить его в порт, а Джерр — опознать.

— А потом?

— Убить, конечно,— ответила огненная как о чем-то само собой разумеющемся.

Хвост падальщика

Поле давно заросло сорняками. Заградительные канавы с водой кое-где занесло грудами мусора, по которым из леса смогли просочиться табипены. Их шипение по ночам заменяло здесь стрекотание сверчков и гарантировало уединение.

Экспедиция остановилась в безлюдной местности в пустом доме. Сюда много лет никто не наведывался, и жилье казалось вполне безопасным. Заброшенные фермы — обычное прибежище для тех, кто избегает встреч с властями. А здесь таких опустевших жилищ было особенно много, поскольку фермерам не нравились ордынские налоги и они уходили в поисках лучшей доли.

Немного восстанавливающей магии — и покосившаяся дверь вернулась на место, разбитые стекла стали целыми, а прохудившаяся крыша — надежной. И очень кстати, поскольку за окном опять зарядил ливень. За много лет крыша покрылась мхом, туда нанесло грязи, а в ней пустил корни панцирный вьюн. Дождь барабанил по его широким и твердым листьям, создавая необычный звук, который резонировал на пустом чердаке и наполнял дом тихим гулом.

Надо было решать, что делать дальше.

— Теперь мне придется вернуться,— сказал Кей.— Я и так выклянчил у капитана лишние сутки. Не хочу быть обузой.

— Ты не был обузой,— ответил магистр.— Тот палач... я прочитал ему слова, которые ты продиктовал, и с такой интонацией, как ты объяснял. А снадобье Джуны ввело его в нужное состояние. Полагаю, наших врагов ждет неприятный сюрприз.

— Рад, что смог хотя бы частично компенсировать свою недостаточную функциональность.

— Ты очень помог. И мальчик перестал вздрагивать от каждого стука.

— Это моя профессия.

— Хорошо. А как ты собираешься лечить... свое увечье?

— Врачи возьмут образцы моих тканей, вырастят две новых руки и новые плечевые суставы, а потом пришьют. Жаль, что клонирование целых конечностей со всеми костями и нервами займет очень много времени.

— Насколько много?

— Не знаю... несколько месяцев... потом еще операция... потом восстановительный период... но ведь все могло кончиться гораздо хуже. Там, на корабле есть кому обо мне позаботиться.

— Угу. Твоя женушка, небось, с ума от беспокойства сходит,— заметил Джексон.— А ты тут, даже потеряв руки до ключиц, все равно на баб инопланетных пялишься.

— Это нормальное проявление незакомплексованности,— невозмутимо заявил Кей.

— Конечно, конечно... и непокобелимости...

— "Непокобелимость" — прямо оговорка по Фрейду...

— Это не оговорка по Фрейду, это подколка по Джексону,— ухмыльнулся инженер.

Икен в пол уха прислушивался к их перебранке, теребя бороду, о чем-то глубоко и напряженно задумавшись. Это не укрылось от профессиональной наблюдательности Кея.

— Магистр, это лишь мои проекции, или вы что-то замышляете, причем в отношении меня?

— Ты не ошибся. Все обстоятельства очень сходятся. Ты чудом спасся, но потерял руки. Теперь тебе требуется длительное лечение. Ты демонстрируешь оптимизм, но скрываешь досаду. Мне кажется, ты разочарован не столько тем, что искалечен, сколько тем, что вынужден улететь. Я прав?

"От старого хрена ничего не утаишь"— подумал Кей, а вслух сказал:

— Прямо сеанс психоанализа. Допустим. Но я не один такой. Думаю, многие из команды нашего корабля отдали бы обе руки, чтобы оказаться на моем месте. Кого-нибудь пришлют на замену.

Магистр оперся грудью на стол, чтобы видеть ближе лицо и ауру землянина.

— Как разведчик разведчика я тебя вполне понимаю. Обстоятельства сходятся еще точнее. Есть кое-что другое. Путешествуя с нами, ты наблюдаешь, как происходит развитие ребенка, который в будущем может стать магом. Если у вас на планете нет магов, тебе это должно быть интересно, не так ли?

Кей ответил сквозь сжатые зубы:

— Конечно.

— И ты наблюдал бы за Эйдаром с куда большим интересом, чем за нашими военными вылазками?

Кей ответил с легким недоумением, не понимая, к чему клонит старик:

— Допустим. Вопросы психологии войны более важны, но над ним бьются много столетий лучшие умы, и вряд ли именно я совершу прорыв, даже будучи непосредственным наблюдателем. А ребенок-маг — это совершенно новое и уникальное явление. Но зачем вы обо всем этом спрашиваете? Зачем дразнить меня, подстегивая фрустрацию? Какая разница, чего бы я хотел, если за мной скоро прилетит шаттл?

— Вообще-то он не маг, а неофит. До мага ему еще много лет расти,— поправил старик.— Дело не только в нем, но и в тебе. Хотя и в нем тоже. Подожди минутку.

Магистр встал и вышел из-за стола. Отворил дверь, накинул капюшон и вышел на улицу. Через минуту он вернулся назад, неся ведро с землей.

Сев, он поставил на стол тазик, вывалил туда всю землю из ведра и разворошил. Из почвы показался очень солидный червяк, на вид — противнее некуда.

— Что это за дрянь?— спросил Алексей брезгливо.

— Это большой червяк или маленькая змея?— поинтересовался Джексон.

— Какое интересное беспозвоночное... либо это кольчатый червь, либо его местный аналог...— заинтересованно проговорила Вэй Лин.

— Если его съесть, то руки сразу вырастут,— сказал Джерр.

Кей посмотрел сначала на него, потом на червяка. Джерр был серьезен. Безрукий землянин уточнил:

— Съесть... это?

— Точно,— кивнул лекарь.

— А... это что за зверь?

— Вообще-то это падальщик.

— Какой он интересный...— биолог осматривала животное со всех ракурсов, записывая изображение в свой наручный компьютер.

Ордынцы не заметили вещи, спрятанные в дупле, позже земляне за ними вернулись и теперь опять таскали с собой кучу техники. Про падальщиков Вэй Лин уже не раз слышала, даже пыталась поймать, но не смогла: если разворошить землю, они слишком быстро ускользают.

Кей поморщился:

— Можно... можно я уточню?

Джерр кивнул.

— Это случайно не те самые животные, которые... погребают мертвецов?

Джерр кивнул.

— То есть, они едят мертвечину?

— И перерабатывают фекалии в выгребных ямах,— добавил лекарь важную деталь.

Лицо Кея приобрело сероватый оттенок:

— ... включая выгребную яму этого дома. А я, значит, должен съесть его?

— Нет, не должен. Ты можешь улететь и ждать несколько месяцев на своем корабле, пока тебя вылечат ваши лекари.

— Понятно,— протянул Кей, с нескрываемым отвращением разглядывая скользкое животное.— Съесть... это...

— Это просто проявление незакомплексованности,— заметил Джексон.

Кей обвел всех долгим взглядом. Потом сказал, обращаясь к инженеру:

— Ну, почему ты так довольно ухмыляешься, я понимаю. А вот почему магистр прикрывает рукой рот, Джуна так сосредоточенно смотрит на потолок, а Камо, который всегда невозмутим, сейчас и вовсе как паралитик?

Магистр, Джуна и Джерр не выдержали и хором расхохотались. Даже Камо заулыбался.

— Вы... вы меня разыграли, да?— дошло до Кея.— Новый приступ веселья подтвердил его подозрения.

— Может быть, я не понимаю визанского юмора, но это довольно жестоко,— строго сказала Вэй Лин.— Сначала дать надежду, а потом...

— По-моему, тоже... перебор,— поддержала Алия.— И ты, Джерр, после всех этих отравлений, укусов и пыток еле ходишь даже на стимуляторах, но на глупые шутки энергии хватает!

Лекарь и правда пострадал очень серьезно — не от конкретных ран, однако внутренние ресурсы его организма были почти исчерпаны. Но он все равно изо всех сил старался держаться бодрячком.

— Э... погодите, девушки, осуждать нас. Это не примитивное глумление,— ответил магистр.

Тут он достал свой эффектный нож и отрезал падальщику заднюю треть тела. Потекла кровь, похожая на бурую жижу, червяк стал болезненно извиваться. Зрелище было отвратительным. Вскоре кровотечение прекратилось, и животное немного успокоилось. Эйдар, который сидел по другую сторону от тазика с червяком, без всякого отвращения тронул его пальцем.

— Потом руки помоешь,— строго сказала Алия.

И тут она поняла, что уже видела эту картину, только немного в другом ракурсе, как бы повиснув над макушкой неофита: этот искаженный шум дождя, падальщик на тарелке и любопытный ребенок, который его трогает. И рядом — землянин, во внешности которого чего-то не хватает,— рук.

— Джерр, наколдуй-ка "хвост падальщика",— попросил старый волшебник.

Лекарь склонился над животным, приблизил руку к нему, подержал так, а потом убрал. С виду ничего не изменилось.

— Посмотрите внимательно на место разреза,— сказал магистр.

Все уставились на падальщика, но биолог первой заметила странность наметанным глазом:

— По-моему, последнее кольцо около разреза стало шире.

— Да... точно!— воскликнул неофит.

— Регенерация?— спросила Вэй Лин.

— Умница, деточка!— похвалил магистр, не обращая внимание на ее смущение.

Ну в самом деле, разве тридцать семь — это не "деточка" по сравнению со старцем, которому никто не знает, сколько лет? А магистр продолжал:

— Если отрезать падальщику хвост, он через некоторое время отрастит новый. Джерр только ускорил процесс, сделав его заметным для глаза. Этот фокус обычно показывают всем студентам в качестве наглядного урока. Отсюда и название заклинания — "хвост падальщика". Но... надо сказать, что у человека тоже есть способность к регенерации тканей. Синяки рассасываются, раны зарубцовываются, кости срастаются. Это не идет ни в какое сравнение с регенерацией у низших животных, но... многое зависит от того, сколько потратить маны.

— Уж не хотите ли вы сказать, что ваша медицина позволяет отрастить новые руки?— с надеждой спросил Кей.

— Вообще-то да. Отсюда наше веселье. Джерр догадался, куда я клоню, и немного над тобой подшутил. Если бы Алия не прогуливала лекции по врачеванию, она бы тоже поняла.

— На кой дыр огненному магу врачевание?— буркнула она недовольно.

— Я тоже не лекарь, но видишь, даже чисто теоретическое знание пригождается.

— Когда я стану старухой, в моей голове тоже скопится куча мусора.

— Вот непочтительная девчонка!— с притворным возмущением воскликнул волшебник.— Но твою порку я отложу на пару дней. Как я уже говорил, скорость регенерации зависит от количества маны. Обычно калеке обрабатывают культю, и через какое-то время у него вырастает новая рука или нога. Но подчеркну: через какое-то время. Может, несколько недель, но не месяцев.

— А...— разочарованно протянул Кей.— Спасибо вам за заботу, но несколько недель это тоже много.

— Погоди... я сказал "обычно". Все зависит от количества потраченной маны. А с нами за одним столом сидит бездонная бочка маны.

Взгляды всех присутствующих обратились в сторону Эйдара. Тот гордо выпятил грудь. Кей уже устал сегодня метаться от надежды к разочарованию и обратно и спросил почти отрешенно:

— И... сколько?

— Точно не знаю... Камо и Джерр в этом разбираются лучше.

— Судя по лечению меня и магистра в прошлый раз, в худшем случае пару дней,— прикинул Джерр.— Или еще быстрее. Объем регенерации велик, но случай относительно простой: конечности не требуют такой осторожности, как внутренние органы.

— В общем, если не хочешь возвращаться, можешь и не возвращаться,— подытожил магистр.— И еще. Несмотря на предосторожности, ордынцы вышли на ваш след. Как выяснилось, причиной вашего обнаружения стал случайный донос, но я бы хотел, чтобы паренек впредь оставался в большей безопасности и посланцы Земли — тоже.

Икен предлагал обосноваться прямо здесь. Для отряда эта заброшенная ферма — удобная база. Для мальчика — безопасное место. Джерр будет продолжать его учить. Камо останется для охраны вместо погибшего Люпина.

— Я дам вам амулет, который позволит подать мне сигнал тревоги, если вдруг что-то произойдет. Извините, но этому вашему... ретранслятору... я не очень доверяю. Вэй Лин сможет хоть весь лес вокруг переловить и пересажать в свои клетки. Если кого-то покусают — Джерр всегда под рукой. А ты, Кей, понаблюдаешь за мальчиком... и заодно присмотришь, чтобы с его развитием все было в порядке. По определенным причинам... этот ребенок очень важен.

— Что вы имеете в виду, магистр?— встрепенулась Алия.

— Пока не могу сказать.

— Ну же!?

— Не дави. Пока не могу,— властным тоном одернул ее магистр.

Понятно, что Кей не стал отказываться от внезапно свалившегося на него счастья. Сам процесс лечения не занял много времени. Джерр и неофит сцепили руки, и через некоторое время в тело землянина перекочевала лошадиная доза маны. Дальше процесс пошел сам собой. Час спустя кожа Кея вокруг ран покрылась зеленоватой чешуей и начала чесаться. Чешуйки топорщились, потом сами собой отпадали, а под ними каждый раз оказывался небольшой нарост. Через какое-то время на этом месте появлялась новая чешуйка и так далее. Разыгрался зверский аппетит. Побочный эффект, как пояснил Джерр — для восстановления телу надо очень много белка и кальция. Три часа спустя на месте культи появилась крохотная чешуйчатая конечность, похожая на лапку лягушки. Через шесть часов это была ручка новорожденного, через восемь — рука ребенка. Землянин почти непрерывно ел и бегал в туалет. Через десять часов конечность полностью восстановилась такой, какой была раньше, разве что чешуя еще пару суток не сходила, а когда сошла, то кожа под ней получилась совсем незагорелая, поросячьего розового цвета.

Другую руку вырастили на следующий день, а тем временем магистр, Алия, Джуна и Алексей отправились на разведку. За ними неожиданно увязался и Джексон. Его доводы были понятны: здесь в глуши от него не было никакой пользы, а в разведке земная аппаратура могла пригодиться. Магистр еще раз тщательно изучил его ауру, сказал, что инженер достаточно храбр, но не вполне послушен. Поэтому, дескать, взять-то он его с собой возьмет, но пусть Алексей присмотрит за своим соплеменником, чтобы тот не нарушал дисциплину и не попал под огонь.

Полицейский согласился и хмуро пообещал Джексону отправить на "Колонист" и посадить в карцер, если тот чего-нибудь выкинет. Может, насчет карцера Джексон и не поверил (никакого карцера на корабле просто не было), но возвращаться с позором на базу не хотелось.

Партизаны

Люди Икена снова отправились в то место, где должен был находиться джаа. В прошлый раз им пришлось возвращаться, лишь немного не добравшись до цели. На этот раз магистр был особенно осторожен, ведь после нескольких стычек и крупного боя на холме враг был осведомлен о том, что поблизости рыщет чья-то разведгруппа.

Больше всего магистра беспокоило то, что кто-то из врагов может знать его ауру. В Столице он был известной личностью и встречался со многими. Среди них мог оказаться шпион орды или просто маг, который согласится продать эту информацию. Икен регулярно проверял себя и своих людей — не появился ли в их ауре чужой "якорь". Это значило бы, что их обнаружили, и поставило бы под угрозу всю миссию. От одного "якоря" в ауре Кея уже избавились раньше, причем самым радикальным способом.

Иногда им встречались следы войны. Сгоревшие фермы, ржавое оружие. На второй день пути они наткнулись на выжженный городок. Все очень напоминало Упур — поселение, где погибли родители Эйдара. Только здесь прошло гораздо больше времени после нападения, трава успела прорасти прямо на улицах. Повсюду торчали пробитые стены домов, валялась сгоревшая мебель. У конюшни сохранились только две стены из четырех. Внутри на земле тут и там валялись металлические заклепки и хомуты — все, что осталось от лошадей. Их трупы и даже кожаные части сбруи давно убрали падальщики.

Магистр чуть развел руки ладонями назад, подавая условный сигнал, и группа замерла. Склонив голову и прикрыв глаза, он всматривался в астрал. В городке оставался кое-кто живой. Икен приказал всем укрыться в развалинах полуразрушенного дома, а сам вдруг исчез. Джексон протер глаза. Только что старик стоял перед ним — и вдруг его не стало. Инженер поспешно достал из сумки тепловизор, включил его и стал шарить взглядом по окрестностям. Тут он заметил высокую худую фигуру, удаляющуюся вдоль улицы. Фигура обернулась, погрозила Джексону пальцем и продолжила свой путь. Инженер поделился своими наблюдениями с остальными

Алия фыркнула:

— Если бы магистр захотел, ты бы не увидел его и в тепловом диапазоне. Но он скрывается не от нас.

От кого он скрывался, стало ясно через четверть часа. Старик вернулся уже без маскировки в сопровождении нескольких вооруженных мужчин, одетых в тяжелые кожаные доспехи.

— Знакомьтесь: Чен Зур, Хоар, Шостак и Парика. Это друзья, повстанцы,— представил их Икен.

Судя по голосу, последний из партизан оказался женщиной. Из-за бесформенной кирасы и закрытого шлема об этом трудно было сразу догадаться.

Некоторым жителям сожженного городка все-таки удалось спастись после налета. Большинство рассеялись по соседним городам, а те, кто похрабрее и посильнее сколотили партизанский отряд. Потеряв родных и близких, они не испытывали теплых чувств к орде. Пепелище, которое все обходили стороной, оказалось идеальным укрытием, отсюда можно было совершать набеги на вражеские патрули. Обнаружить их мог только маг снов — такой, как Икен. Но маги снов были редки, так что до сих пор повстанцам везло. До магистра их логово засекли лишь однажды, но тот маг оказался "своим", местным жителем, который тоже не жаловал ордынцев.

Партизаны доставили немало хлопот мелким отрядам ордынцев, но все же не настолько много, чтобы на их поиски бросили большие силы. Они старались действовать поодаль от своей базы: травили лошадей, расстреливали мелкие патрули из арбалетов. Пятерых разведчиков они встретили как закадычных друзей. Как Икен смог доказать им, что он "свой", он не объяснил.

Повстанцы провели разведчиков в штаб, устроенный в подвале одного из домов, который превратили в бункер. Бунтовщиков было немного — может быть, дюжина или около того. Они не выглядели опытными солдатами, но боль утрат и решимость, застывшие в их глазах, дорого стоили. Икен поделился запасами противоядия от укуса табипенов, чтобы повстанцы могли в самом крайнем случае укрыться в лесу. До глубокой ночи он расспрашивал командира Шостака об орде и о джаа, даже записывал что-то и одновременно колдовал. Уснул он лишь под утро, создав к тому времени шесть амулетов невидимости для пятерых самых активных боевиков и командира партизан. Один подобный амулет использовала Алия во время налета на пристани Раншида. Заряда в таких вещицах хватает ненадолго, но это хоть что-то.

Да, повстанцы видели существо и не сомневались в том, что это именно джаа из легенд. Партизаны не знали, где находится его логово, но могли предполагать, судя по направлению полетов. Эти сведения не противоречили тому, что узнал раньше магистр, когда колдовал "синий зонтик" вместе с неофитом. По слухам джаа не служил ордынцам, а заключил с ними какое-то соглашение. Да, эта тварь была разумной и могла заключать подобные союзы. Шостак считал, что джаа несколько, но не мог назвать даже приблизительное число. Свидетели, которым можно было доверять, видели иногда одновременно двух тварей.

Партизаны не знали, чего можно ожидать от странного существа, поселившегося где-то в окрестностях, но всякого, кто заключал союз с ордой, считали своим врагом. Джаа был явно не по зубам маленькому отряду, и потому они никогда не делали вылазок в том направлении.

Наутро Шостак обратился к своим людям с краткой речью:

— Эти пятеро — наши друзья. Командир разведки из Столицы и его солдаты. Джаггаран собирается напасть на Столицу, когда накопит достаточно сил. Если столичная Цитадель вступит в войну, возможно, они смогут разгромить орду и освободить порабощенные города. Это наш лучший шанс. Мы должны помочь столичному командиру в его разведывательной миссии. Его интересуют точные сведения о джаа: что эта тварь тут делает, что замышляет, каковы ее боевые качества, на что способна и о чем конкретно договорилась с ордой.

Партизаны загудели, обсуждая новость.

Икен добавил от себя:

— Я думаю, мы справились бы с этой задачей и сами. Но ваша помощь сильно упростит дело. Почему вы воюете с ордой?

— Вы еще спрашиваете!? Они превратили моих детей в пепел!— воскликнула Парика.

Другие повстанцы закричали что-то свое, перечисляя близких, которых убили при разрушении города и своих соратников, которые погибли позднее, во время стычек с солдатами.

— Они убили родителей моего ученика,— ответил ей Икен.— Пацану шесть лет. Сожгли его город точно так же, как ваш. Только там, кажется, не выжил никто, и, кроме меня, отомстить за них было некому. И я отомстил. Вы тоже хотите справедливого возмездия?

Партизаны ответили гулом одобрения.

— Я вас понимаю. Но сколько вы собираетесь вот так воевать? Когда ваша жажда мести будет утолена?

Тихий ропот был ему ответом. Похоже, люди не задумывались над этим. Парика сказала:

— Моя жизнь потеряла смысл. Я буду убивать ублюдков до тех пор, пока не убьют меня!

— Ты слишком молода, и еще сможешь найти смысл жизни не только в смерти... чужой и своей,— сказал ей Икен.— Но не теперь, пока месть еще не утолена, не так ли?

Партизаны решительно подтвердили: да, они хотят отомстить.

— Вы можете продолжать свои вылазки,— сказал Икен.— Можете наносить орде вред там и тут, понемногу. Как вы и делаете. Совсем чуть-чуть.

— Это блошиные укусы,— с горечью согласился Шостак.— Но нас и так осталось гораздо меньше, чем в начале. Нам неоткуда взять пополнение, слишком мало связей, население окрестных городов запугано.

— Я не принижаю ваши заслуги. С небольшими силами вы сделали все, что могли.

Волшебник сделал паузу и заключил:

— Вы герои,— последовала еще одна пауза, чтобы слушатели запомнили его почтение.— И я хочу предложить вам достойную награду за ваш героизм. Я знаю, как утолить вашу жажду.

Воцарилась тишина.

— Мы можем провести крупный рейд. Нам для него не хватает опытных стрелков, таких, как вы. Вам для него не хватает магов, таких как, мы. Я предлагаю разведать, что там происходит с этим джаа, выбрать цель поближе, и нанести такой удар, который они запомнят надолго. Захватить пленных, отомстить за разрушение вашего города, заставить их заплатить настоящую цену!

Повстанцы зашумели, обсуждая предложение магистра. Его слова нашли горячий отклик, но все же некоторые сомнения оставались, и Шостак их озвучил:

— А что потом? Если мы устроим большую бучу, мы уже не сможем партизанить как раньше. Нашу базу начнут искать и найдут.

— Не найдут. Потому, что искать будет нечего,— ответил Икен.— После этого рейда вы можете расселиться по окрестным городам и создать здесь шпионскую и диверсионную сеть. И ты, Шостак, мог бы ее возглавить. Какая разница: отстреливать ордынцев на дорогах или поставлять Цитадели важную информацию?

— Отстреливать вернее!— крикнул кто-то.

— Как старый разведчик я вам скажу: за утечку важной разведывательной информации враг платит не только верными смертями, но целыми проигранными битвами и проигранной войной,— ответил ему седой диверсант.

Так магистр Икен, спустя восемьдесят лет, начал сколачивать новую шпионскую сеть.

Тихий уголок

Вэй Лин деловито сковырнула пинцетом одну из чешуек, покрывавших руку Кея. Тот болезненно поморщился и спросил:

— Ты уверена, что это можно делать?

— Джерр сказал, что можно.

Биолог склонилась над дисплеем портативного микроскопа. Ее грудь опустилась, став заметнее. Кей отметил, что китаянка сумела сохранить талию в форме. Джексон опять будет прикалываться насчет любимой женушки, ждущей на корабле. А у женушки-то грудь явно лучше. Хотя, если сравнивать с Алией... нет, с женушкой никто не сравнится.

Кстати, надо будет отослать ей новые данные — она обрадуется. Оказалось, у визанцев есть своя классификация рас, которая на удивление близка к той, что составила Мария Антрополог использовала компьютер, заложив в него формальные статистические критерии, а визанцы, относившиеся с большим почтением к математике, пошли по аналогичному пути. Получилось почти то же самое, только названия другие.

Если брать тех, кто был в команде Икена, то "шахматистов" (Джуна) следовало называть инферанцами, "белых карликов" (Эйдар) — арранцами, "шоколадок" (Алия) — шаперонцами, "эльфов" (Икен) — меранцами. Камо принадлежал к редкой расе анраконцев, которую полагали древнейшей из ныне живущих.

Погибший Люпин был не "дворняжкой", а представителем редкой тальперской расы, которая, однако, возникла в результате смешения двух других рас — так что тут как посмотреть. А единственным четко выраженным полукровкой оказался Джерр, причем его родители тоже были полукровками, и получалось, что он в разных пропорциях терс, инферанец и сороканец. Что касается сороканцев, то это — те, которых Мария назвала "сэйлормунками", Кей несколько раз слышал, как их называют "ядовитыми людьми", но не уточнил, почему.

Местные тоже, наверное, принимали землян за метисов. Джерр сказал, что маленькие глаза — самая заметная черта, и когда визанцы видят нескольких землян рядом, они, наверное, сразу думают, что эта группа людей из каких-нибудь отдаленных краев, где есть раса с такими глазами, смешавшаяся с другими. Рослый чернокожий Джексон вполне мог бы сойти за данхарца ("черного гиганта"), они еще крупнее, причем, намного, но для помеси — в самый раз, а Вэй Лин была похожа на шаперонку. Что касается светлой, незагорелой (на корабле негде загорать) кожи Кея и Алексея, Джерр назвал ее не розовой, а полупрозрачной, имея в виду, просвечивающие осуды. Он сказал, что такие расы тоже есть, даже несколько, но их ареал обитания расположен к западу от Столицы, начиная от Абессора.

Самой высокой визанской расой были "синки". Вживую Кей их еще не встречал, но, по словам Джерра, некоторые синки вырастали до четырех метров ростом. А самыми маленькими были иторканцы или "гоблины", это у них на лице и на голове появлялись твердые "шишки", "рожки" и прочие недоразумения. Самыми ловкими считались каллеганцы, самыми быстрыми — лабердинцы, а самыми способными к магии — подеранцы (те, что "апельсинки"). Самыми сильными считались "белые карлики" арранцы, но только если в среднем — потому, что у некоторых рас встречались богатыри еще сильнее, но они составляли только какой-то процент от общей численности. Что касается самых умных, то Джерр пошутил, что представители каждой расы считают таковыми самих себя, но зато все согласны, что терсы — самые смешные (а почему — объяснять не захотел).

Кей обратил внимание на оговорки о том, что какие-то расы считаются более древними, а какие-то — результатом гибридизации, и спросил, насколько подробно установлена такого рода "генеалогия"? На это Джерр посоветовал найти на рынке книжку "сказания о народах и расах", которая написана давным-давно и с тех пор широко копируется и "переиздается". Книжка отчасти детская, но сведения в ней точные и подробные. Мария, узнав об этом, чуть не сошла с орбиты, и потребовала немедленно достать разрекламированный манускрипт. Кею пришлось обещать, что как только, так сразу.

Пока он размышлял, сможет ли он выбраться в город так, чтобы не попасть опять в лапы ордынцев, биолог продолжала исследовать образец регенерировавшей ткани.

— Интересно,— бормотала она.— Твоя иммунная система была практически подавлена, но только в пределах растущей руки. А эти чешуйки, напротив, кишат лейкоцитами и антителами. Такое впечатление, что вся природная защита сконцентрировалась в чешуе.

— Так что же теперь, когда ты отодрала чешуйку, я могу подхватить какую-нибудь заразу?

— Нет. Твоя иммунная система уже пришла в норму. Это остаточные эффекты. Так сказал Джерр.

— Ну если доктор Джерр сказал, так и есть. Мне понравилась местная медицина.

В этом тихом уголке Кей мог без помех наблюдать за обучением неофита. Ребенок был неусидчив, но сообразителен. Обучение продвигалось довольно быстро, поскольку ничто не отвлекало. Мальчику здесь было не с кем играть, так что учеба оставалась единственным развлечением, с ним с одним работал персональный преподаватель, да еще и психолог присматривал.

Кей прекрасно понял замысел магистра: восстановление рук не было чистой благотворительностью — Икену нужен был воспитатель. Джерр — умница, но еще очень молод. Икен — старик, но постоянно где-то пропадает. Профессиональный психолог в качестве наседки — то, что нужно, пусть даже этот психолог — инопланетный, но Кей уже неплохо разобрался в психологии мальчика и его характере, не обнаружив существенных отличих от земных детей. Эйдар плакал, когда горько, пугался, когда страшно и смеялся над теми же шутками, над которыми смеялись бы его ровесники в Лондоне или в Москве. Так что тот факт, что Эйдар и Кей родились на разных планетах, не мог испортить дело. А если нужно будет учесть местную культуру, Джерр подскажет. Тем более, что настоящих визанских воспитателей все равно не завезли в эту глухомань.

Кей был прав насчет мотивов магистра, но он не подозревал о других причинах, гораздо более серьезных.

Во время уроков землянин обычно сидел молча, лишь изредка задавая вопросы, если встречалось непонятное слово. Иногда он давал Джерру советы, но делал это исключительно наедине и в сильно завуалированном виде.

Из Джерра преподаватель получился хотя и неопытный, но гораздо лучше, чем из Алии. Он умел сохранять спокойствие, его раздражение лишь изредка находило выход в едкой иронии, которую он старался сдерживать. Когда надо было что-то объяснить, он подбирал самые простые слова, а вообще предпочитал наглядную демонстрацию.

Сейчас в воздухе над его ладонью один над другим висели пять водяных шариков, составляя вертикальную цепочку.

— Сколько "плесков"?

— Пять.

— А теперь?— спросил Джерр. При этом один самый верхний шарик рассыпался мелкими брызгами.

— Четыре!— бойко ответил неофит.

— Теперь?

— Три.

— Теперь?

— Два.

— Теперь?

— Один.

— Теперь?

Мальчик задумался. Джерр по-прежнему держал руку перед собой, но все "плески" исчезли.

— Больше нету...

— Верно. Но "больше нету",— это не число. Когда нужно назвать число, а "больше нету", то говорят "ноль". Это следующее число после "один", если считать назад. Понял? — неофит кивнул. Над рукой Джерра появилось два шарика. Так сколько сейчас "плесков"?

— Два.

— Теперь?

— Один.

— Теперь?

— Ноль.

— Верно. А теперь слушай мой вопрос внимательно. Сколько "плесков" теперь... над... моей... рукой? — в воздухе образовался шарик, но не над рукой, а под ней.

— Один... нет, но он же под рукой... Тогда... ноль?

— Верно. Над рукой ноль. А теперь? — снизу появился еще один шарик.

— Ноль?

— Верно. Но кое-что изменилось. Появляются новые "плески". Надо их как-то посчитать, а мы не можем. Мы считали назад: два, один, ноль, ноль... как бы нам бы продолжить счет дальше? Счет назад идет так: минус один, минус два... сколько теперь?

— Минус... три?

Кей подумал, не слишком ли быстро учитель перешел от нуля сразу к отрицательным числам? А тот продолжал как ни в чем не бывало:

— Когда считают назад, дальше нуля, то добавляют минус. А что, если придется считать вбок?

"Упс!",— мысленно воскликнул Кей,— "Он что, собирается рассказать про комплексные числа!?" Тем временем сбоку от руки Джерра появилось три шарика. Как думаешь, сколько "плесков"?

Эйдар задумался.

— Минус добавлять уже нельзя, правда?

— Правда.

— Но если я скажу "три", это ведь будет не "три" над рукой...

— Точно.

— Так что же делать?

— А ты подумай.

— Но я... не знаю.

— Конечно, не знаешь. Попробуй догадаться сам. Пофантазируй.

"Интересно... ставит проблему... но разве ребенок может угадать правильное название?"— подумал Кей.

Эйдар тоже задумался. Потом вдруг оживился и воскликнул:

— Придумал! Надо добавить "ле". Будет ле три!

— Что такое "ле"?

— Ну... я подумал, что надо добавить какое-то слово, как ты добавил "минус". Пускай будет "ле", потому, что "п-ле-ски" висят "ле-вее" твоей руки.

— Молодец. Даже объяснение для префикса выдумал. Вдвойне молодец. Только говорят не "ле", а "мнимое". Как называть, неважно, это зависит только от обычая. Главное, чтобы отличалось. Мнимое три. А теперь?

— Мнимое четыре?

— Да. А теперь?

— А теперь два "плеска" висят справа. Нужно еще какое-то слово. Пра два?

— Мнимое минус два.

— Ух ты! А если повесить "плески" спереди?

— Так?— пять шариков зависли перед рукой, вытянувшись цепочкой в сторону неофита.

"Хмм...",— озадачился Кей.— "То были целые числа, положительные и отрицательные, потом комплексные, а как же называть это?"

— Да, так. Какое слово добавлять теперь? — спросил Эйдар.

— Анкра.

— Значит, это будет анкра пять.

— Верно, а теперь?

— Анкра минус два.

"Незнакомое слово. Должно быть, мы вышли за пределы земной математики",— решил Кей.— "Или, скорее, за пределы моих знаний земной математики. Хм... что уже? Не рановато ли? Разве это не первый класс?". Надо сказать, что вовсю играя с числами, неофит пока еще не научился толком читать, так как не запомнил еще все руны. Там дело шло туже.

Вскоре землянин осознал, что обучение вообще идет как-то не так, очень странно. Джерр почти не заставлял мальчишку запоминать, заучивать что-либо. Исключения встречались, но редко. Он постоянно шел у своего ученика на поводу, позволяя ему фантазировать сколько угодно, и даже подталкивая к этому. Джерр комментировал выдумки неофита, поправляя, но не придираясь к мелочам, а когда у того иссякало воображение, подбрасывал новую приманку.

Казалось, учителя не заботило, какая часть пройденного материала останется в памяти. Джерр говорил Кею, что так учили его самого. То, что не понадобится в будущем, все равно забудется. А то, что понадобится, будет упомянуто еще не раз и запомнится само. Поспорив немного, два педагога пришли ко взаимопониманию: землянин признал, что рассуждения визанца, наверное, разумны, а визанец признал, что это относится только к обучению магов, другим может и не подойти.

Постепенно Кею самому стало интересно. Джерр все чаще рассказывал такие вещи, о которых землянин не имел представления. В школе Кею математика давалась с большим трудом. Став взрослым, он предпочитал все расчеты доверять компьютеру. А сейчас ему начинало казаться, что он вернулся в далекое детство и обрел такого учителя, которого ему не хватало. Стоило труда сдерживать свои порывы и не встревать с лишними вопросами во время урока. Зато потом, как бы между делом, можно было расспросить. Джерр не возражал против любопытства землянина. В этом глухом уголке все равно нечем было заняться.

Кею сильно мешало то, что он не мог читать визанские книги. Психолог хотел научиться читать по-визански, наблюдая за мальчиком, но талантливый неофит все-таки не дотягивал до гения, которому все дается легко, и заучивание рун пока не продвигалось, а с рисованием их было совсем плохо — Камо не зря предупреждал Алию насчет недостаточно ловких рук у арранцев.

Кей решил заняться этим отдельно и завел с Джерром серьезный абстрактный разговор издалека — о письменности вообще. Зашла речь и о том, что произошло с языками на Земле.

Кей рассказал, что сначала было много языков и систем письменности, для некоторых — свои алфавиты и прочие значки. Но со временем один язык (английский) стал фактическим стандартом для общения между народами, поскольку именно в странах с английским в определенный исторический период сформировалась самая передовая наука. Китай старался не отставать, но китайский язык оказался настолько сложным, что даже у самих китайцев не было единого стандарта произношения. Окончательно решило то, что в Индии — стране с очень большим населением, растущей экономикой и множеством народов, говорящих на разных языках, после долгих и очень горячих дискуссий сделали английский единственным государственным.

В какой-то момент другие языки стали использоваться все реже и реже, и теперь, спустя века, их знали только специалисты. Но английский тоже сильно изменился в сторону упрощения, так что современные люди с трудом могли понять тексты, написанные всего несколько веков назад. Фактически получился новый язык на базе английского — общеземной.

Из всех прочих в общеземном небольшой след оставил только еще один язык — русский. Сначала, как говорится, ничто не предвещало. Но у английского был один серьезный недостаток: неоднозначная письменность со множеством правил, вариантов и исключений. Одни и те же звуки можно было записать несколькими способами, а незнакомое слово не всегда получалось прочитать правильно (особенно это касалось тех, для кого английский не был родным).

Русский же был очень близок к элементарной схеме "как слышится, так и пишется". Конечно, он не один такой, других подобных языков и даже с еще более простой письменностью было предостаточно. Но, естественно, об этом знали, в основном, только носители этих языков. Россия была большой страной, но тоже не настолько большой, чтобы весь мир заинтересовался именно русским, а не каким-то другим.

Но в какой-то момент возникла мода на вывески на русском, и весь мир вдруг "распробовал" кириллицу — то, насколько она проста и удобна. При этом слова не переводились на русский язык, а только писались по правилам русского. Вслед за вывесками на кириллице стали писать имена, названия городов, а с какого-то времени — вообще все. И когда русский язык канул в лету, как и все прочие, то кириллица — сохранилась. Хотя она тоже была дополнительно упрощена, доведена до полной однозначности, например, "е" стало писаться всегда после мягких согласных, а после твердых — только "э". Сейчас даже Кей — американец по происхождению — писал свое имя на общеземном как "Кей", но не знал, как правильно писать его на староанглийском: то ли "Key", то ли "Kai", то ли "Cei".

После земного языка зашла речь о визанском. Как выяснилось, четкого разделения на языки здесь не было — возможно потому, что не было и государственных границ. Тот язык, на котором говорили в Столице, по мере удаления от нее менялся плавно и почти незаметно: "проглатывались" какие-то звуки, другие добавлялись, некоторые устаревшие и почти вышедшие из употребления слова в соседних городах оставались все еще в ходу и наоборот. А если речь заходила о более далеких местах, то язык менялся уже настолько, что проще было использовать медальон-переводчик. Разведчики Икен использовали такие медальоны постоянно, хотя не носили их напоказ. Столичные жители все еще понимали жителей Раншида и других ордынских городов, но с некоторым усилием, и если пытались говорить так же, то ордынцы все равно слышали некоторый "акцент", что могло вызвать подозрения. С медальоном акцент исчезал, и чтобы обнаружить, что амулет "подменяет" или "подправляет" отдельные звуки, пришлось бы научиться читать по губам, причем, на запредельно высоком уровне.

Что касается визанских рун, они оказались чем-то средним между слоговым и буквенным письмом. С точки зрения соответствия написания звучанию визанцы тоже пришли к принципу "как слышится, так и пишется", но случилось это еще в незапамятные времена. Однако сам принцип записи показался землянину очень странным.

Каждый слог делился на три звука: начальный согласный, гласный и конечный согласный. Начальный согласный писался вертикальными штрихами разной длины и расположения. Прямо поверх него горизонтальными штрихами писался гласный. И, наконец, поверх всего этого писался конечный согласный — дугами. Любой слог записывался комбинацией штрихов трех разных типов и образовывал то, что называлось "руной".

Если в слоге был только один звук или два, то использовались одиночные длинные штрихи, обозначавшие "фиктивные" гласные и согласные, которые никак не произносились, но служили, как сказал Джерр, "для гармонии внешнего вида". Фиктивный конечный согласный отмечался точкой в любом свободном месте внутри руны.

С точки зрения набора и обработки компьютерных текстов это была не письменность, а сущий ад, но у визанцев компьютеров не было, а рунная запись получалась очень компактной и внешне однородной. Кей выписал под диктовку Джерра основные штрихи, отметил, как они читаются, после чего взял первую попавшуюся книгу и стал тренироваться.

Паутина

Паук плел паутину. Пауком был магистр трех стихий Эйо Икен, а паутиной — его контакты с местным подпольем. Забавно, что "подполье" было таковым в буквальном смысле слова, поскольку база партизан располагалась в подвале под полом сгоревшей таверны.

Но одними партизанами контакты Икена не ограничивались. Он вышел на их родственников и друзей в окрестных городах, завел полезные знакомства — причем, в них не было ничего такого, что могло бы заинтересовать вражескую контрразведку. Ну, кого может удивить желание пожилой болтливой матроны рассказать последние новости какому-то прохожему старику? Все равно эта старая кошелка мешает правду с собственными домыслами и сплетнями, полученными от таких же дур, как она. Невозможно понять, где в мешанине слов прячется правда, а где — ложь. Невозможно... если только вы не маг снов, который способен различить ложь и правду по линиям ауры.

Режим, который установили завоеватели в захваченных городах, для жителей этой части Виза был в новинку. Зато земляне, зная историю Земли, прекрасно поняли, что происходит, и как это называется. Это был тоталитаризм — режим тотальной слежки, лжи и запугивания. То, что было в Германии и России в двадцатом веке, в Америке в двадцать первом, в Японии в двадцать втором.

Визанцы не знали, как к этому относиться, отчего эффект получался только сильнее. Слишком привыкнув к жизни, когда власти их не запугивают, они еще больше паниковали, когда стража хватала кого-то среди бела дня, вязала и увозила. Привыкнув болтать все, что вздумается, они не понимали, как можно сажать в тюрьму за слова. Привыкнув к тому, что барды — это, скорее, сказочники, чем распространители достоверных новостей, они оказывались сбиты с толку организованной и согласованной пропагандой. Они привыкли, что из города можно убраться в любой момент и останавливались в растерянности перед запертыми воротами, если стража требовала разрешения на выезд.

Пару раз группа Икена посещала небольшие города, которые еще не были захвачены ордой. И вот там уже земляне, как говорят визанцы, "теряли нить понимания". Этот тип правления не походил ни на что известное. Когда земляне спрашивали, что это за строй, им отвечали просто: "цивилизация". Все прочее считалось промежуточным состоянием между цивилизацией и дикостью.

Какая-то анархия но,.. в то же время, не анархия. Да, есть градоправитель, который как бы стоит над всем городом. Но потом вдруг оказывалось, что только "как бы". Обнаруживалось, что таких градоправителей не один, не два, а полно. Один отвечал за войска, другой — за суды, третий — за озеленение улиц, четвертый — за городские стены, пятый... перечислять устанешь. Все они не подчинялись кому-то одному, но непостижимым образом ухитрялись ладить между собой, сколачивая временные союзы, коалиции, плетя интриги и устраивая заговоры.

При этом система работала. Не то, чтобы идеально, но достаточно хорошо. Были преступники, была мафия, но разгул криминала не превращался во власть криминала. Нищие просили на улице хлеба, но от голоду почему-то никто не умирал.

Где-то процветала коррупция, но недолго. Когда один градоправитель оказывался болваном, остальные замышляли заговор против него и устраняли — обычно вполне мирным путем. Появлялся человек и провозглашал себя новым градоправителем, который занимается тем же самым. Ну, скажем, новый главный судья. Самозванный. Это здесь считалось в порядке вещей. Два главных судьи на Земле — нонсенс, а здесь — нормальная ситуация. Естественно, новичок должен был заручиться некоторой поддержкой среди других высокопоставленных особ. Эта поддержка позволяла новому градоправителю быстро собрать под свое крыло единомышленников. Возникала конкуренция, и постепенно подчиненные перебегали к тому, кто оказывался мудрее. Иногда такое соревнование могло длиться десятилетиями, отчего все окружающие только выигрывали.

Если же по несчастливой случайности болваны оказывались сразу на большинстве ключевых постов, тогда такой город оказывался обречен. Жители тут были легки на подъем из-за того, что дома стоили очень дешево. Джексон оказался прав в своих предположениях: действительно, дома строили из земли. В нее добавляли воду, немного сока одной травы, чуть-чуть крови будюга — и готова визанская версия бетона (медальон-переводчик выдал название "пескобетон"). Дешевый и прочный материал устраивал всех. Только вконец ленивый человек не мог поставить себе пятистенок за неделю работы, с этим справлялись даже старики.

Из-под плохого правления бежали в первую очередь лучшие -кузнецы, маги, торговцы, повара... естественно, в соседних городах их встречали с радостью. Теряя элиту, обреченный город слабел до тех пор, покуда не оказывался опустошенным и заброшенным. Но чаще какой-то из соседних городов отправлял свою армию на захват обжитой территории и оставшихся ценностей. С захватчиками приходили и новые градоправители, которые выгоняли старых, на этот раз уже с применением насилия.

Во всей системе значительную роль играли маги. В больших и средних городах были Цитадели Магии, в мелких — Башни Магов. Колдунов было слишком мало, чтобы удержать власть над всем городом. Но их было вполне достаточно, чтобы отобрать власть у неугодного градоправителя, поддержав его конкурента. Маги составляли своего рода узаконенную мафию и служили связующим звеном между разными городами.

Они не дотягивали до уровня мирового правительства, поскольку нередко воевали за разные стороны. Но в чем было едино подавляющее большинство магов — так это в поддержке одной системы законов, в которой все они могли чувствовать себя комфортно. Земляне впервые услышали об этой системе от магистра, он назвал ее философией Стабильного Хаоса. Основная идея состояла в том, что законы должны создавать на уровне отдельных людей свободу, близкую к полному хаосу, а на уровне целого города — устойчивую систему, близкую к абсолютной стабильности.

Нельзя сказать, что все местные были довольны такой жизнью, нельзя сказать, что она была идеальна. Везде, где есть люди, есть недовольные, есть проблемы. Но большинство визанцев жизнь по законам Стабильного Хаоса устраивала, они к ней привыкли, чувствовали себя достаточно комфортно и не стремились к переменам.

И вот теперь с этой системой — отчасти анархической, отчасти олигархической, отчасти мистической, отчасти демократической — столкнулась другая — система диктатуры и тоталитарного правления. И тоталитаризм почему-то побеждал. Для дикарей это было обычно, но для крупных городов и в таких масштабах — ново и крайне неприятно. С этим не знали, как бороться, но недовольных нашлось более, чем достаточно. А недовольные были очень нужны пауку Эйо Икену, который плел свою паутину.

Всякий волшебник, входивший в город Орды, препровождался в городскую Цитадель, где чиновники проверяли его на благонадежность, иногда ведя допрос в присутствии мага снов. Всех учитывали в записях и каждому выдавали документ. Слабых магов потом отпускали, а сильных старались завербовать в армию. Ордынцы платили волшебникам очень хорошо, поэтому многие соглашалось. А к тем, кто не соглашался, приставляли надзирателя, которому вменялось в обязанность официально вести слежку за своим подопечным. Попробуешь покинуть дом без его сопровождения — добро пожаловать в казематы Цитадели. Как оказалось, за многими слабыми магами тоже устанавливали слежку — но неофициальную. Именно такой шпик донес на Джерра в Раншиде, посчитав его поведение подозрительным.

Икен не делал из этого проблемы. Подумаешь, в воротах стражники стоят, проверяют. Городскую стену маг воздуха может просто перелететь. Подумаешь, на улицах ходят патрули, проверяя всех подозрительных. Ауру патрульного, озабоченного поиском подозрительных, маг снов чуял издалека. А если разминуться никак не представлялось возможным, то маг света мог стать невидимкой. Три стихии — свет, сны и воздух, богатый жизненный опыт и высший уровень магической силы делали из Икена-Мстителя практически неуловимого шпиона. Подобные личности были большой редкостью у обоих воюющих сторон, и могли в одиночку нарушать равновесие сил.

Естественно, маги противника тоже представляли для Икена определенную опасность.

Другой маг, стоя на расстоянии нескольких метров, может понять, что перед ним маг его стихии — даже, если нет повязки, которую можно снять. Это становится понятно по запасам маны, которые маг хранит в своем теле. Огненный маг "видит" огненную ману и в огне, и в собственном теле, и (немного хуже) в теле другого огненного мага. Воздушный волшебник, соответственно, может распознать воздушного. По размеру и яркости сгустка маны один маг может догадаться, насколько силен другой. Тут тоже есть свои тонкости: не все расходуют ману с наилучшей отдачей, и мало кто знает все заклинания своей стихии. Но все же приблизительно оценить способности другого вполне возможно. А такого сильного колдуна, как Икен, было трудно спутать с простачком. Это сразу привлекало внимание, вызывало желание познакомиться или просто расспросить: кто такой, как дела... может, какая большая шишка или известная личность.

Эйо Икен был очень известной личностью. Другое дело, что в таких отдаленных от Столицы краях в лицо его знали единицы — в основном историки, которые могли видеть его портреты в книгах. Все же магистр предпочитал не рисковать и изменял свою внешность. При этом он зачастую обходился без магии иллюзий — только немного грима и краски.

Особенно его беспокоили маги снов. Маг снов мог по ауре распознать даже мага другой стихии (без уточнения, какая именно стихия). Любопытство, склонность к вынюхиванию для магов снов тоже были характерным чертами. Завидев незнакомую ауру, маг снов мог заинтересоваться. Хуже всего, если такой маг работал на орду, совсем плохо — если на контрразведку. Обязательно начались бы расспросы. Если другому магу можно было наврать с три короба, то маг снов вранье немедленно заметил бы, заподозрил бы неладное, потребовал документы... — и добро пожаловать в пыточную камеру. В случае столкновения с кем-то из бойцов магистра Икена до камеры бы не дошло, скорее, сам вражеский маг снов отправился бы на корм червям вместе со своим сопровождением, но поднялась бы тревога.

Икен разработал собственную систему маскировки. Благодаря своей магической силе, он мог обнаруживать других магов на большом расстоянии. Тогда он колдовал аркан "чужой глаз" из группы ясновидения, чтобы посмотреть на коллегу со стороны глазами кого-то из людей, находящихся рядом. Если тот маг носил серую повязку или ходил вовсе без нее, его следовало обойти за версту.

Но все эти уловки не давали никаких гарантий. Магистр был силен, но были и такие же, как он, встречались и сильнее — пусть и редко. Можно не заметить другого мага по невнимательности — мало ли людей ходит вокруг. Были всякие уловки, позволявшие и среднему магу "видеть" дальше, особенно, если знать, кого искать. Одна ошибка, одна случайность — и им заинтересуются, повесят на него "якорь", попытаются задержать и допросить. В городах, живущих по законам Стабильного Хаоса, за постановку "якорей" без уважительных причин били морду и другие чувствительные части тела. Но тут, в условиях диктатуры спецслужбы чувствовали себя в своем праве.

Вражеские маги снов интересовали Икена и по другим причинам. Они составляли костяк контрразведки любого города. Для резидента разведки это были главные враги и главная угроза его "паутине". Уничтожение или перевербовка лучших магов снов противника — первоочередная задача любого шпиона, который намеревается создать долговременную и эффективную сеть.

Причем, всех "сонь" нейтрализовать вовсе необязательно. Магов снов вообще мало, а контрразведчиков среди них и того меньше. Эта профессия высокооплачиваемая, но уж больно опасная. Куда проще обеспечить себе хлеб с маслом и тремя слоями икры, работая на телепатической почте, экспертом в суде, предсказателем или занимаясь производством амулетов. Маги живут долго. Зачем рисковать своей драгоценной шкурой ради двухсот дхарм, если можно поработать за сто вдвое дольше, но без риска? Например, на столичного начальника контрразведки — Страшного Сна — покушения совершались регулярно, как дождь...

Маг будет рисковать, только если очень жаден, или эта работа — его призвание. Икен понимал, что таких надо ликвидировать в первую очередь. Сейчас магистр пытался вычислить наиболее серьезных противников, а за некоторыми другими установить слежку. Например, взять какого-нибудь незаметного серенького человечка, который живет по соседству с магом, не контактируя плотно, давно уже примелькался ему и не прочь подзаработать. Оставить человечку амулет, чтобы тот мог докладывать время от времени... и ждать удобного случая.

Создание шпионской сети было своего рода самодеятельностью со стороны Икена. Скорее всего, позднее ему все равно поставили бы такую задачу, но сейчас основная цель была в том, чтобы узнать, что тут делает джаа, и что от него можно ожидать.

Но с этим возникли трудности. Тот джаа, за которым он гнался от Столицы, нашелся. Его аура явственно ощущалась внутри заброшенной шахты. Оттуда он вылетал иногда, в ней и скрывался. Но беда в том, что рядом с шахтой находился вражеский форт с кучей солдат и магов. Было непонятно: как подобраться туда незаметно? Напасть на форт? Судя по собранным данным, именно оттуда в разные концы отправлялись карательные отряды. Магистр помнил о своем обещании Шостаку. Разгром гарнизона был бы идеальной местью.

Форт иногда использовался и как перевалочная база для переброски войск орды. Прекрасная цель, но четырем магам и дюжине арбалетчиков не по зубам.

Если и можно что-то сделать с ней хитростью, то останавливала мысль о джаа. Как тварь отнесется к военным действиям у нее под боком? Насколько она опасна? Легенды говорили о злобных и кровожадных джаа, которые в одиночку разрушали целые города. Другие легенды говорили о могущественных, но мудрых и невозмутимых джаа, которые устанавливали с людьми более или менее взаимовыгодные отношения. Третьи говорили о джаа-отшельниках, которые избегали контактов и жестоко наказывали тех людей, кто пытался нарушить их покой. Четвертые говорили о глупых и недалеких джаа, которых обманывал ловкач, получая несметные богатства или используя в своих целях. Пятые говорили о диких джаа, которые не имели разума. Шестые повествовали о схватках и войнах между самими джаа. Похоже, среди джаа, как и среди людей, встречались очень разные личности... если такое существо можно назвать личностью. В одном легенды сходились: все джаа были магическими существами, их волшебство имело непонятную природу, а потому джаа лучше не злить. А каким был этот джаа, и с какой стороны к нему можно подступиться?

Вероятно, все-таки придется пойти на риск...

Разведка боем

Огни форта были видны издалека. Вокруг на несколько сотен метров простиралась пустошь. Место для форта выбрали с обычным расчетом: чтобы избежать внезапного нападения. Но для изобретательного и имеющего хорошую поддержку диверсанта нет ничего невозможного.

Алия расположилась на дереве недалеко от края леса. Сюда ее забросил Икен, который улетел, но обещал вернуться. А ей предстояло воплотить в жизнь сложный план. Главное — все сделать четко и ничего не забыть.

Сначала одеть на себя плащ, скрывающий тепло тела. Ничего магического, просто особая ткань. Теперь привязать себя к дереву. Очень тщательно. Скоро она станет совсем беспомощной, а табипены внизу озабочены, как всегда. Срезать несколько ветвей дерева и тщательно замаскировать себя от наблюдения сверху. Теперь достать хитрые склянки Джуны.

Выпить первую. В желудке неприятно защипало. Терпи, это только начало. Теперь взять вторую, сбросить под дерево. До чего противная вонь, аж затошнило! Моча узуба, вернее жидкость, имевшая тот же самый "аромат". Табипены внизу, почуяв запах опасного хищника, срочно решили прогуляться по окрестностям. Вот поганые твари! Правда, узубы не лучше, просто встречаются намного реже. Жидкость из третьей склянки надо разбрызгать по ветвям. Экстракт половой железы самца мошколовки, специально пойманного и выпотрошенного для такого случая. Скоро тут соберется целая стая самок. Вон первая уже подлетает. Расселась, захлопала крыльями, потерлась клювом о ветви. Порядок, действует. Теперь приготовить последнюю склянку, закрепить рядом, чтобы случайно не упала.

Ну а теперь... можно начинать представление.

Алия сосредоточилась. Шутка ли — самое сильное заклинание стихии огня. Причем, придется выложиться полностью, не оставив в себе ни капли маны.

"Метеор" — все защитники городов трепещут, услышав это слово. Тип аркана — боевой. Температура пламени — переменная. Конфигурация плазмы — падающая звезда. Динамика — нестабильная. После запуска управление невозможно. Расход маны — очень большой. Необходимый уровень мага — первый или нулевой (мастер заклинаний огня или магистр огня). Защита — заклинания группы "водяная пелена" либо высшие купола. Эффективность защиты зависит от силы мага.

Расчет траектории был завершен. Вверх ушла тонкая струйка маны. Где-то там, высоко в небе сейчас скапливался гигантский сгусток энергии. Оставалось лишь дать ему последний толчок.

Сейчас: из последних капель маны Алия соорудила три крохотных "огненных шара". Два ушли в стороны, а один — вверх. Жаль, что нельзя полюбоваться на плоды своих трудов, но времени мало. Поспешно откупорив последний пузырек, Алия выпила его содержимое. Жидкость смешалась с той, что уже покрыла стенки желудка ранее. Произошла реакция. Сознание померкло. Алия немедленно отключилась, уйдя в состояние почти запредельной комы.

Тем временем три запущенных ею заряда продолжили свой путь. Один попал в стог сена. Оттуда потянуло дымком. Второй влетел в чердак заброшенного сарая, стоявшего на отшибе. В слуховом оконце блеснуло пламя. Скопившийся за годы мусор загорелся. Наконец, третий "огненный шар" достиг своей цели в вышине.

Где-то там, в ночных зеленоватых небесах раздалось сердитое "Ымм!". У опытного караульного, скучавшего на смотровой вышке форта, волосы встали дыбом. От того же звука мгновенно вскочил видавший виды ветеран, спавший внизу в казармах. Не говоря ни слова, он с грохотом скатился на пол и залез под кровать. Проснувшиеся от шума салаги, увидев такое дело, повторили его маневр, чем наделали еще больше шума и разбудили соседние комнаты. Послышались недоуменные крики. На вышке благим матом орал караульный, понявший, что спуститься уже не успеет.

А в небе появились бурые звезды.

"Одна, две, три... десять!!!"— мысленно считал караульный.— "О, чтобы у меня дыр больше не встал, но хоть бы я спасся! Кто-то очень серьезный обратил внимание на наш сраный фортишко!"

Бурые звезды, увеличиваясь в размерах, приближались к земле.

Небо заволокло тонкой дымкой. Какой-то лекарь успел проснуться и пытался поставить "водный купол". Вот только... тоненький купол, растянутый на весь форт, против пятнадцати метеоров? Несерьезно!

Самый первый метеор лишь слегка уменьшился, испарив защитную пленку водной магии. Другой взорвался прямо в воздухе над фортом из-за собственной нестабильности. Остальные рухнули на цель беспрепятственно.

Да, жаль, что Алия не видела этого. Пламя метеоров неяркое, но достаточно горячее, чтобы поджечь все, что может гореть. А в середине метеора оно достаточно сильно, чтобы расплавить каменную крышу, и пролиться кипящим дождем внутрь. Некоторые метеоры от столкновения с землей или крышами форта разделялись на несколько "боеголовок" помельче и разлетались во все стороны. Форт горел веселым пламенем... веселым — для жителей Упура и других городов, ставших пепельными призраками.

Удар был сильным, но далеко не достаточным, чтобы разрушить довольно крупную крепость. К тому же, здесь было много магов воды, которые быстро укротили возникшие пожары. Потом во все стороны отправились патрули. Их внимание привлекли горевший поодаль стог и пылающий в другой стороне сарай. Но ни там, ни там никого не было.

Искали всюду, в том числе и в соседнем лесу. Несколько магов воздуха летали над деревьями в сопровождении остальных. Огненные маги искали сгусток огненной маны, но Алия ее всю уже потратила. Маги снов пытались обнаружить в лесу человеческую ауру или скопление табипенов, указывающее на затаившегося поблизости человека. Но аура Алии, находившейся в глубокой отключке, почти погасла. Да еще аура стаи птиц, рассевшихся на дереве, смазывала картину. Маги света освещали лес и пытались обнаружить тепло человеческого тела. Но ничего, кроме нескольких крупных животных, не нашли.

Наутро, когда поиски прекратились, за Алией прилетел Икен.

Джаа, ради которого было устроено все это представление, высунуться из своей норы не соизволил.

В гнезде змеи

— Неплохо ты разворошила это змеиное гнездо, — говорил Икен. — Потери противника не так велики, но зато каков удар по гордости, а? Среди ночи прошел огненный дождичек и непонятно: кто, откуда... Жаль, нельзя устраивать им такое светопреставление каждую ночку.

— Но джаа так и не вылез.

— Что ж: отрицательный результат — тоже результат,— рассудил старик.— Джаа не вылез — это значит, что не такой уж он и рьяный союзник ордынцев. Я думаю, как бы мне пробраться к нему, да поговорить...

— Поговорить с джаа?!

— Да. Но главный вопрос даже не в том, как туда пробраться. А в том, как потом оттуда смыться, если дело пойдет плохо.

— И что вы придумали?

— Ничего. Слишком мало информации, чтобы устроить встречу с джаа. Но для того, чтобы собрать больше информации, надо устроить с ним встречу. Замкнутый круг. Придется рисковать. Снова.

После обстрела форта прошло несколько дней. Икен решил выждать немного времени и понаблюдать за гарнизоном. Патрули ордынцев шныряли вокруг, твердо вознамерившись предотвратить новые диверсии. Вероятнее всего, их маги снов (которых Икен насчитал три штуки) прощупывали астрал вокруг крепости в поисках чужаков. У них не может быть столько магов, чтобы следить круглые сутки за всеми возможными укрытиями в окрестностях. Но для надежности требовался отвлекающий маневр — и лучше в те часы, когда всем хочется спать.

Раз в два дня из форта выезжали две-три телеги и отправлялись в сторону пещеры, где прятался джаа. В телегах везли свежезабитый скот. Нетрудно догадаться, для кого. Крупная тварь много жрала.

Телеги появлялись всегда в одно и то же время, что упрощало задачу. Вот и сейчас магистр наблюдал глазами возницы за тем, как катятся по рельсам тяжелые каменные ворота форта. Возница ткнул лошадь палкой в зад, и та послушно потащила телегу. Потом человек оглянулся, и Икен увидел его глазами вторую телегу, выезжавшую следом.

Прошло несколько минут. Сейчас должно начаться... и началось!

Еще не совсем рассвело, так что буроватые вспышки в небе было видно прекрасно. Форт мгновенно переполошился. Охранники посыпались с наблюдательных вышек как горох. Икен отметил, что на этот раз они соскользнули на землю по заранее спущенным веревкам. Значит командир гарнизона умеет думать и бережет своих солдат, а те действуют слаженно. Это хорошо для них, но плохо для магистра.

Над фортом поднялось шесть "водных куполов", надежно закрыв собой всю площадь крепости. Грамотно. Все солдаты убрались со стен, и форт приготовился вытерпеть удар.

А зря. Когда метеоры стартуют с такой высоты, то определить место, куда они упадут, довольно трудно. Так и в этот раз. Гарнизон не понял, что удар направлен в другую мишень. Буроватые огни устремились к земле и... исчезли за горизонтом. Целью атаки была не крепость, и Алия, которая ее устроила, находилась очень далеко.

Алия раздолбала важный мост через реку и улетела на ковре-самолете.

Естественно, командование форта не знало, что стало мишенью, и не началось ли там какое-то сражение. "Водные купола" поспешно погасли, и уже через пятнадцать минут ворота открылись. По южной дороге из форта выступил крупный отряд. Многие всадники имели повязки на головах. Что ж, прекрасно. Именно это и требовалось. Часть магов покинули крепость. Использовав "ясновидение", Икен убедился в том, что среди них было двое магов снов. Значит, только один остался в форте. Лишь бы он не проверял астрал именно там, где находится магистр, лишь бы не угадал место!

Накинув на себя невидимость, Икен взлетел и понесся вперед. Он старался держаться как можно ближе к земле, но так, чтобы ветер не поднял пыль и не выдал невидимку. Вскоре впереди показались две повозки. Магистр приземлился невидимым коршуном прямо за спиной у солдата второй повозки. Лошадь, которая неохотно тянула 400 килограммов груза, немного занервничала, почувствовав еще около 70, но она не могла объяснить вознице, что ее смутило. Погонщик просто ткнул ее лишний раз палкой, и продолжил путь.

Если бы он был повнимательнее, то смог бы услышать тихое дыхание лазутчика, который сидел за его спиной. Икен вынул свой длинный кинжал, приготовившись пустить его в ход, и придвинулся вплотную к ордынцу, чтобы его аура слилась с аурой солдата. Если вражеский маг захочет проверить обоз, он обнаружит, как и полагается, двух людей и двух лошадей. Конечно, если чужой маг достаточно силен, войдет в достаточно глубокий транс и проведет тщательную проверку, он сможет отличить ауру одного солдата от аур двух людей, сидящих рядом. Но с какой стати ему дотошно проверять какую-то телегу? Риск есть, но диверсий без риска не бывает.

Сначала магистр собирался немедленно отправить солдата к праотцам и занять его место, изменив с помощью иллюзий свое лицо. Но потом рассудил, что, приехав на место, ему придется бросить телегу. Исчезновение одного возницы привлечет ненужное внимание. Таким образом лишь холодный расчет шпиона, а вовсе не внезапный приступ человеколюбия спас сегодня шкуру ордынца.

Вход в шахту охранял небольшой гарнизон: маг огня, маг воды и десять солдат. Икен соскочил с телеги и остановился поодаль.

— Пароль?

— Дохлая собака,— ответил возница с первой телеги.

Один из солдат подошел к вознице и ощупал руками его лицо. Все ясно: проверяет, нет ли грима или магической "маски". Водный маг внимательно изучил туши — не отравлено ли. Бдительные.

Ворота разъехались, открывая широкий тоннель, освещенный цепочкой бластов. Изнутри повеяло сыростью. Лошадь неохотно и медленно двинулась вперед. Тоннель круто поворачивал вправо, спускаясь вниз и образуя спираль.

Стараясь держаться как можно дальше от ордынцев, готовый в любой момент вступить в бой, Икен проскользнул внутрь.

Телеги продолжали движение. Икен невидимкой шел позади. Кажется, тоннель успел сделать пару витков прежде, чем возницы остановили лошадей. Они оказались в большом подземном зале. Ничто не украшало его стен, но это было явно рукотворное помещение, так как имело правильную круглую форму. В середине зияла темная дыра, в которую легко могла провалиться и телега, и что-нибудь гораздо большее.

Возницы сбросили туши мяса на пол. Они явно спешили. Работали молча, косясь в сторону дыры. Как только они избавились от груза, так сразу, ни слова не говоря, сели на телеги и поспешили прочь. Кажется, назад они ехали гораздо быстрее, хотя и в гору.

Вскоре шуршание колес и мягкие шаги лошадей затихли. Магистр остался один в тишине зала. Вдоль стен в каменных нишах, закрытых решетками, светились бласты. Икен закрыл глаза, сосредоточившись... да, аура джаа. Здесь, прямо под ногами, далеко внизу.

Магистр подождал немного, но тварь не появлялась. Она собирается жрать или нет? Тишина. Сидеть здесь долго опасно. Икен совсем уж собрался спуститься вниз, когда почувствовал, что аура твари быстро приближается. И почти сразу над дырой появилась тень.

Она плавно и очень тихо поднялась, зависнув над отверстием. Чтобы поднять такую тушу левитацией, нужен очень сильный ветер, но Икен не чувствовал ни дуновения, ни сквозняка.

Это существо выглядело странно и совершенно чуждо. Туловище джаа состояло из двух приплюснутых и продолговатых частей, которые располагались друг над другом и соединялись какими-то перемычками. Между верхним и нижним "брюшком" оставался пустой промежуток, и там в середине что-то шевелилось. Головы у твари не было. Больше всего приковывали внимание восемь конечностей. Они были длинными и сравнительно тонкими для такого большого существа. У основания — как туловище человека, но кончики — не толще пальца. Больше всего это было похоже на щупальца моллюска, покрытые каким-то твердым и в то же время гибким веществом. При свете бластов они поблескивали, подобно обсидиану. Вдоль щупалец шел красивый сетчатый узор — серым по черному.

Джаа выбросил одно из щупалец и обхватил тушу будюга, лежавшую на полу. Подтянул ее к себе и, спрятав где-то под брюшком, опустился вниз так же бесшумно, как появился. Подождав, пока аура твари займет свое прежнее место внизу, магистр шагнул в пропасть следом. Он использовал самый минимум магии: наколдовал только "перо", чтобы не разбиться при падении. Вскоре волшебник плавно приземлился.

Джаа пировал. У него обнаружилась еще одна пара конечностей: два коротких когтя с острыми кромками. А, может, это были такие челюсти. Джаа ловко орудовал ими как ножницами, отрезая от туши кусочки, которые потом засовывал куда-то глубоко в щель между "брюшками". Икен стоял в тени, ожидая окончания трапезы и изучая существо. Никаких следов магии воздуха. Как же оно летало?

Икен наколдовал "смещение", чтобы видеть в инфракрасном и других диапазонах. Джаа оказался теплокровным. Его аура сияла ярко, как у человека. Значит, это существо действительно разумно. Но трудно было судить о чем-то еще — например, о его эмоциях или характере. Слишком непохожа аура на человеческую. Икен даже не мог удостовериться, был ли джаа магом.

Когда тварь насытилась, магистр снял с себя невидимость и выступил из тени.

Реакция твари была мгновенной. Она выбросила щупальца, и волшебник оказался опутан ими как пленник веревками. Шершавые кольца обхватили даже голову. Человек не мог пошевелиться. Тварь поднесла его к собственному телу, и выпростала откуда-то свои острые лапки-челюсти.

— Надеюсь, ты достаточно разумен, чтобы отличить гостя от пищи?— спросил магистр.

Джаа остановил свои устрашающие инструменты около горла волшебника.

— Ты хочешь меня напугать? Возможно, это у тебя получится. Но зачем? Если ты хочешь что-то у меня узнать, то я пришел сюда именно для того, чтобы поговорить.

Джаа убрал свое оружие.

— Мне было бы легче говорить, если бы ничто не сдавливало мне грудную клетку.

Никакой реакции.

— Ты ведь джаа?

Существо не пошевелилось.

— Послушай, я пришел сюда добровольно, чтобы поговорить с тобой. Легенды говорят о джаа всякое. Но сходятся на том, что твоя раса разумна. Единственная черта, которая должна быть общей для всех разумных существ — это любопытство. Разве тебе не интересно узнать, зачем я пришел, о чем хочу спросить и что предложить?

Вдруг Икен почувствовал, как у него холодеет в животе. Это был не страх, а другое ощущение. Что-то очень знакомое, но неуместное здесь, в подземном зале. Ну конечно — это ощущение свободного падения! То же самое чувство, которое испытываешь, когда высоко в небе снимаешь с себя левитацию и начинаешь падать вниз.

Но они не падали. Вместо этого они плавно поднимались вверх, к потолку. И снова Икен не почувствовал давления ветра снизу, что всегда сопровождало заклинания левитации. "Как оно летает? Что за магия поддерживает его вес?" — спрашивал себя Икен и не находил ответа.

Они висели высоко под потолком пещеры. Волшебник посмотрел вниз. Конечно, магу воздуха не полагалось бояться высоты, но положение все равно не радовало. Интересно, тварь понимает, что он тоже умеет летать? На его голове сейчас не было повязок, и определить его магические способности мог только другой маг снов, света или воздуха. Насколько мог судить Икен, джаа не был ни тем, ни другим, ни третьим, так как не имел внутри себя запасов маны этих стихий. Если легенды не врут, то джаа должен быть магом, но каким?

— Мы так и будем висеть под потолком твоего жилища? Я думаю, ты меня понимаешь. Я видел твою охрану. На них нет амулетов-переводчиков. Значит, вы как-то общаетесь. Так почему бы нам не поговорить?

— По-ого-ово-орим.

Это был голос джаа, больше похожий на тягучий стон.

— Значит, ты все-таки умеешь говорить?

Молчание.

— Мне казалось, ты был не прочь поговорить. Я подумал: если этот джаа сказал "поговорим", значит он согласен.

— О-она-а.

Самка?!

— Так ты девочка? Или женщина? Как правильно называть джаа женского пола? Ты ведь взрослая джаа?

В ответ джаа выпростала свои лезвия.

— Хорошо, хорошо. Я понял, что последний вопрос тебе не понравился. Извини, но я не могу догадаться заранее, какие вопросы тебе не понравятся. Я делаю вывод, что ты — вполне взрослая джаа.

Самка ничего не ответила, но убрала свои лапки-челюсти.

— Кажется, ты не очень разговорчива,— заметил старик.— Придется мне попытаться компенсировать это досадное обстоятельство своей собственной болтливостью.

— По-опро-обуй.

Икен спросил себя: ему почудилось, или это существо пошутило? Не хватало еще разбираться с чувством юмора твари, о которой практически ничего не известно. Кроме того, что это уже взрослая девочка.

"Взрослая девочка" на этот раз проявила инициативу и сама задала вопрос:

— Це-ель?

— Моя цель? Определенно не в том, чтобы разнообразить твой рацион. Я пришел поговорить. У входа в твою пеще... в твой дом стоит отряд ордынцев. Неподалеку есть целая крепость. Ты ведь понимаешь, кто такие ордынцы?

— Ко-оне-ечно-о.

— У меня с ними есть... некоторые дела, но мне надо понять, как во всем этом замешана ты. Ты ведь союзник ордынцев?

Молчание.

— Ты служишь им? Подчиняешься им?

Икен почувствовал, что хватка твари стала гораздо жестче. С большим трудом он прохрипел:

— Хорошо... я... понял!

Тварь ослабила хватку.

— Послушай, возможно, ты очень любишь язык жестов, но если дело пойдет так дальше, ты прикончишь меня раньше, чем удовлетворишь свое любопытство. Ты ведь могла просто сказать "нет"?

— Мо-огла-а.

Магистр мысленно выругался. Если согласно легендам бывали добрые и злые джаа, то эта — явно не из добрых.

— Вероятно ты не раба и не пленница ордынцев. Но, если бы это было так, я, возможно, помог бы тебе.

Никакого ответа.

— Ты ничего не ответила на мое предположение насчет союза. Не похоже на то, что ты их враг. Ведь они тебя кормят. Так какой смысл тебе иметь с ними дело?

— Вы-ыго-ода-а.

— Хм. Выгода? Но ведь речь не идет о деньгах и еде?

Молчание.

Интересно, как понимать это ее молчание в ответ на очень простые вопросы? Понимает ли она все, что ей говорят?

— Тогда, возможно, это общая цель?

— Вре-еме-енна-ая.

Надо же, как эта тварь ухитряется отвечать всегда одним словом. Может быть, она понимает речь, но сама не умеет складывать длинные фразы? Нет, что-то непохоже. Были вопросы, на которые можно было ответить одним словом, но джаа предпочла промолчать.

— Если я правильно тебя понял, у вас есть некая, временная общая цель, верно? Возможно, эта цель выгодна и мне — хотя бы временно. Что это за цель?

— Во-ойна-а.

— Война? Постой, но ведь война — это не цель, а средство. Средство добиться какой-то цели с помощью войны. Кто-то на войне богатеет, кто-то получает власть, кто-то защищает себя, и так далее. Какая же цель у тебя?

— Сме-ерть.

Ничего себе — цель!

— Смерть? Я не понимаю, ты что, хочешь погибнуть?

— И-иди-ио-от.

Неизвестно, как там насчет юмора, но ругаться это существо, определенно, могло.

— Видимо, этот ответ означает, что я не угадал. Если твоя цель — смерть, то чья смерть?

— Лю-юде-ей.

— Каких?

— Все-ех.

— Всех людей? Что, вообще всех?!

Молчание. Это что — чокнутая джаа? Определенный смысл в ее словах был. Война несет множество смертей, и, если помогать одной из сторон, можно войну продлить и увеличить количество жертв. Орды Джаггарана захватывают город за городом и не собираются останавливаться. То ли хан Джаггаран обнаружил подходящую стратегию, то ли кто-то ему помогает и подталкивает. Джаа?

— Послушай, твой ответ не имеет особого смысла. Ты одна, а людей много. Даже если ты настолько кровожадна, ты не сможешь убивать нас быстрее, чем мы размножаемся.

— И-иди-ио-от.

— Я опять не угадал? Ну так подскажи?

— О-обо-ойде-ешся.

Икен задумался. Разговор заходил в тупик. Тварь не собиралась разжимать щупальца, а ведь рано или поздно встанет вопрос о том, как отсюда выбираться. Магистр видел только один способ, да и тот очень сомнительный. Лучше все-таки уговорить эту тварь саму отпустить разведчика.

— Послушай, ты ведь видишь, как я выгляжу? В смысле, у тебя ведь есть глаза, чтобы рассмотреть меня? Твоя пещера освещена, значит и зрение у тебя имеется.

Джаа подняла одно щупальце и коснулась его кончиком своего верхнего брюшка. Икен заметил, что по его нижнему краю проходит тончайший черный ободок. Магистр наколдовал "смещение" и "дальновидение", приближая изображение и рассматривая его во всем спектре. Если он правильно понял то, что увидел, этот ободок состоял из светочувствительных клеток, а весь целиком он играл роль глаза. Волшебник всмотрелся в ауру джаа по-новому. Теперь он начал в ней хоть что-то понимать. К сожалению, предположения о том, как работает зрение у этого существа, давало немногое для понимания того, как оно мыслит.

— Посмотри на меня, знакомо ли тебе мое лицо?

— Не-ет,— ответила джаа,— и немедленно спросила сама:

— И-имя-я?

— Шенк,— не моргнув глазом соврал магистр, наколдовав на себя предварительно "спокойствие скалы".

А то мало ли... почувствует, как чуть-чуть ускорился пульс или еще что-нибудь. Заодно и посмотрим, умеет ли она распознавать ложь.

Тварь никак не прореагировала.

— Знаешь такого?

— Не-ет,— ответила джаа.

— Я представляю определенную группу людей. На данный момент мы не являемся ни врагами, ни союзниками ордынцев. То же самое могу сказать о тебе: мы не враги и не друзья, хотя твоей манере вести беседу недостает вежливости. Я думаю, что ты смогла договориться с ордынцами, имея в виду какую-то общую выгоду, пусть даже и временную. Почему бы тебе не договориться теперь и с нами? Если бы я лучше понял, что именно тебе нужно, возможно, мне было бы легче обнаружить возможные варианты сотрудничества.

— Со-омне-ева-аю-юсь.

— Но ведь ты договорилась с ордынцами, не так ли? Что за странная цель — смерть всех людей? Какой в ней может быть смысл? Это вообще реальная цель или некий недостижимый идеал, девиз? А, может быть, это такой джаанский юмор? Люди тебя сейчас кормят. Разве ордынцы стали бы тебя кормить, зная, что ты желаешь их смерти?

— За-аблу-ужда-аю-ются.

Даже магистр начал терять терпение от этого стиля общения. Если дело так пойдет дальше, переговоры очень затянутся. Если эта тварь не сожрет его, то ордынцы могут обнаружить незваного гостя.

— В чем они заблуждаются?

— Са-амо-омне-ени-ие.

— У ордынцев? Они думают, что смогут управлять тобой?

— И-иди-ио-оты-ы.

— А на самом деле это ты используешь их до поры до времени, а потом уничтожишь?

— Не-ет.

— Что "нет"?

— Са-ами-и.

— Сами себя уничтожат? С чего бы им самих себя уничтожать?

— Во-ойна-а.

Определенно в войне люди уничтожают сами себя. Но не настолько, чтобы уничтожить всех. Виз воюет понемногу десятки тысяч лет. И ничего — население только увеличивается, хотя и медленно. Что-то эта тварь не договаривает. Икен мысленно усмехнулся сам над своими мыслями. Эпитет "что-то недоговаривает" поотношению к существу, которое отвечает односложно — это все равно, что назвать гору в чем-то немаленькой.

Дальше разговор продолжался в том же духе. Икен задавал вопросы, джаа отвечала на них одиночными словами, а магистр пытался потом уточнить смысл ответов. В конце концов волшебник стал склоняться к мысли, что этому существу просто тяжело дается человеческая речь. Все слова, которые говорила джаа, на языке Икена были короткими.

Тварь, кажется, обладала большим терпением, и могла вести беседу в таком режиме очень долго. У старого мага стали болеть ребра, сдавленные щупальцами существа. Джаа слегка ослабила хватку, убрала кончик щупальца с его головы и позволила освободить руки, но все еще опутывала его достаточно крепко. О том, чтобы вырваться силой, не могло быть и речи.

Похоже, джаа не чувствовала, когда Икен лгал. Впрочем, в этом отношении они были равны. Магистр снов знал, как распознать ложь, глядя на человеческую ауру, но абсолютно не представлял себе, как отражается попытка солгать в ауре джаа. Подобное общение было достаточно привычно для бывшего иерарха: в Цитадели многие преподаватели носили защитные амулеты, которые не позволяли определить их эмоции и правдивость. Маги с факультета снов шутили, что среди "высшего общества" Цитадели им приходится общаться "как нормальным людям".

Постепенно, каплю за каплей, магистр вытягивал из джаа информацию. Та в свою очередь задавала вопросы магистру. Икен придерживался версии, что он представляет мафию. Якобы очень крупная преступная группировка действует в нескольких городах, в сторону которых движется орда, и интересуется джаа. Магистр создал образ жадного и отчаянного преступника, который во всем искал возможность обогащения, и не боялся рискованных встреч — таких, как эта. Он так и не упомянул о том, что является магом, и не объяснил, каким образом пробрался внутрь. Возможно джаа догадывалась об этом, но пока данной темой не заинтересовалась или... просто не могла сформулировать вопрос одним словом.

Вообще она чувствовала себя очень уверенно. Она согласилась с тем, что в какой-то момент ордынцы могут попытаться убить ее, но назвала себя "неуязвимой". Она признала, что использует волшебство, против которого бессильны даже огненные маги людей.

— И как же ты собираешься спастись от парочки солидных "огненных шаров"?— усомнился Икен.— Ты хоть и могучее существо, но состоишь из плоти и крови. Летаешь ты небыстро, так что бегством тебе не спастись. Сожгут — и все. Может, ты поставишь какую-нибудь защиту вроде "водяного купола"? Но тогда на тебя навалится целая толпа, которая пробьет твою защиту рано или поздно, взяв измором. Так как же ты собираешься противостоять?

— О-обо-ойде-ешся.

— Не хочешь говорить? Боишься? Видимо, не так уж надежен твой способ защиты, если одно лишь знание о нем представляет для тебя опасность. После первого раза, когда ты его применишь, о нем узнают все. Может, скажешь?

— О-обо-ойде-ешся.

Это стало любимым словом твари. Чем дальше, тем чаще она его повторяла, не желая давать информацию магистру, а сама задавала все больше вопросов. Тот факт, что все вопросы состояли из одного слова, компенсировался возможностью пощелкать лапами-ножами перед лицом Икена, если ответ казался твари недостаточно полным.

Несмотря на это, кое-что магистру выяснить удалось.

Джаа сказала, что она такая не одна, что есть другие самки и самцы. Когда Икен спросил о том, откуда они взялись, самка упомянула яйца, но отказалась вдаваться в подробности.

Насчет того, что хочет смерти всех людей, она, похоже не шутила. Самка упомянула о грядущем "возрождении" своей расы. Она рассудила, что люди слишком размножились на Визе и тем представляют опасность. Было бы лучше, если бы людей осталось как можно меньше. А совсем хорошо, если бы они умерли все — желательно, от рук себе подобных. Икен спросил о Баталиях Предтеч, которые происходили десять тысяч лет назад и привели к огромным потерям. Это повлекло за собой непоправимую деградацию генофонда в том смысле, что стало рождаться гораздо меньше магов. Волшебник спросил, не были ли джаа замешаны в тех войнах? Ответом было ее второе любимое слово: "Идиоты". Не совсем явное подтверждение, но очень на то похоже.

Ответы джаа выглядели не очень правдоподобно, но об этом трудно было судить определенно. Вполне возможно, что в словах твари не было ни капли правды, и она лгала напропалую ровно так же, как и магистр.

Когда тварь стала все чаще повторять свое "обойдешься", стало ясно, что вряд ли от нее можно получить еще больше полезных сведений. Пора было подумать о том, как спастись самому. Магистр заговорил о том, что для мафии было бы выгодно хотя бы временное сотрудничество с джаа. Пусть джаа пытаются разжечь военные действия, но разного рода контрабанда, грабеж, мародерство и прочее в такой обстановке вполне может процветать. В свою очередь мафия могла бы помогать джаа, например, информацией. Только для этого хорошо бы Икена отпустить и встретиться с его "боссами" для более детальной беседы на нейтральной территории.

На это джаа заявила отказом. Стало ясно, что она не собиралась никуда отпускать Икена, и именно этим объяснялась ее относительная откровенность. Чувствуя, что человек в прямом смысле слова в ее "руках", она намеревалась теперь извлечь из него всю информацию, какую сможет, а затем — убить. Если Икен хочет продлить свою жизнь хотя бы на несколько часов, он должен все это время рассказывать о себе и о мафии. После пары уточняющих вопросов в этом не осталось никаких сомнений.

Магистр попытался пригрозить местью мафии, но джаа это совершенно не впечатлило. Было бы хорошо отослать полученные сведения друзьям, но в окрестностях не было ни одного дружественного мага снов. Эйдар находился в пределах досягаемости, но улавливать телепатический "зов" еще не умел. А для того, чтобы выйти на связь с далекой Столицей, надо входить в транс.

Слово за слово выяснилось: джаа поняла, что перед ней маг воздуха. Больше никто другой не смог бы спуститься в эту пропасть и надеяться подняться потом обратно. Но сейчас этот маг находился в ее руках, и не мог вырваться.

— Я долбану тебя "молнией", если ты меня не отпустишь!

— "Пе-еще-ера-а", — ответила джаа. Она имела в виду, что под землей невозможно создать сильный разряд и была, конечно, права.

— Тогда я стукну тебя об потолок "левитацией".

— "Тя-яже-ела-ая",— простонала джаа в ответ.

Действительно, ее туша была слишком велика для того, чтобы Икен мог резко сдвинуть ее с места.

Тварь, похоже, не догадывалась о том, что Икен еще и маг света и снов. Только что толку здесь от света и, тем более, снов? Все боевые заклинания стихии снов предполагали внушение страха или чего-то подобного людям и некоторым животным. Никакой из этих арканов не подействует на джаа. Магия света располагала двумя группами боевых заклинаний — "вспышка" и "жгущий луч". Но вспышка лишь ослепит врага, который в ответ немедленно переломает Икену кости. А жгущий луч слишком медленно колдуется и действует — пока прожжешь им на вид крепкую шкуру, тварь сто раз успеет отреагировать.

Оставалось только тянуть время и напоследок готовить самую сильную "вспышку". Если суждено погибнуть, то пускай хоть тварь останется навеки слепой. Есть еще один вариант: телепатически вызвать одного из вражеских магов соседнего форта. Возможно, они захотят "побеседовать" с лазутчиком. В руках врагов он, скорее всего, будет обречен на быструю смерть через принудительное чтение мыслей. Но здесь тоже выхода не видно.

Кроме одного. Есть способ... практически безнадежный и почти целиком основанный на догадках. Магистр считал себя человеком расчетливым, логичным и рациональным, и крайне не любил подобных действий. Но когда не остается никакого другого выхода... вполне логично использовать сомнительные средства.

Пока что старый волшебник продолжал трепаться о несуществующей мафии. Джаа допрашивала его все настойчивее, но магистр ни разу не попался на несоответствиях. Дело в том, что его байки были основаны на реальных событиях, происходивших в Столице лет пятьдесят тому назад. Ему оставалось лишь сменить некоторые имена и географические названия.

А потом он вдруг поднял руки вверх и упал вниз, выскользнув из собственного длинного балахона, который остался в кольцах джаа. Вернее, это джаа решила, что магистр упал. На самом деле он лишь поднял руки, выдохнул и попытался выскользнуть. Но щупальца держали крепко, и старик не сдвинулся вниз даже на сантиметр. И лишь созданная иллюзия говорила о том, что он уже освободился и падает.

Магистр готовил это заклинание с особой тщательностью. Не зная, насколько широк диапазон, в котором видит джаа, и насколько остро ее зрение, он постарался воспроизвести иллюзию максимально подробно, в том числе в инфракрасных лучах и ультрафиолете.

Дальнейшее зависело только от удачи. Если осязание у твари развито хорошо, она почувствует, что старик все еще зажат в ее щупальцах. Если же она доверится зрению...

Его спасли размеры существа. По нервам, протянутым по таким длинным щупальцам, сигнал идет долго. Потому джаа, координируя свои движения, вынуждена полагаться на свое острое круговое зрение — это сокращает время реакции примерно вдвое. Сначала тварь увидела падающего пленника. Мозг джаа послал приказ всем щупальцам расплестись и подхватить добычу, сплетясь снова ниже. Она действовала инстинктивно и в спешке. Любопытство действительно было свойственно этой разумной расе, и она не хотела, чтобы ее источник информации ускользнул или разбился, упав с высоты четырехэтажного дома. Поэтому она использовала сразу все свои щупальца, чтобы создать надежную ловушку для падающего человека.К тому времени, когда осязание прислало весть о том, что добыча все еще бьется в ее объятиях, решение было уже принято, и по щупальцам уже пошел сигнал "расплестись". Пока тварь обнаружила несоответствие, пока осознала, что, возможно, имеет дело с иллюзией, пока поняла, как ее обманули, было уже поздно. Ставший невидимкой Икен, свечой взмыл вверх.

Джаа издала яростный вой и рванула следом. Магистр едва увернулся, вжавшись в стены вертикальной шахты и уступая дорогу взлетающей туше. Джаа вылетела из шахты как пробка и закупорила своим телом переход из верхнего зала в тоннель.

Магистр закрыл глаза руками и активировал заготовленную "вспышку". Всю пещеру залило ярким светом. Икен не пожалел маны на этот удар. Яростный вой сменился тоскливым: кажется, на тварь это волшебство хорошо подействовало, и она в самом деле ослепла хотя бы на время (а хорошо бы навсегда). Джаа стала хлестать своими щупальцами вокруг, надеясь пришибить врага вслепую.

Схватиться с ней врукопашную с одним лишь длинным кинжалом было бы сущим безумием. Поэтому Икен нырнул в шахту, а когда тварь немного утомилась, зажег "жгущий луч", направив его прямо в щель между верхним и нижним брюшком — туда, где шевелилось нечто живое.

Джаа не видела, как луч начал разгораться и почувствовала жжение только тогда, когда он набрал силу. Раздался новый злобный вой, и она наклонила туловище так, чтобы луч бил в толстую шкуру наверху. Там было нечто вроде гладкого панциря. На некоторое время это помогло, но "жгущий луч" постепенно наращивал свою силу, и от панциря потянулся легкий дымок. Вой перешел на более высокие ноты.

И тут произошло нечто странное. Воздух перед джаа затрепетал так, как будто это была поверхность воды в стакане, на которую упала капля. Через мгновение там образовалась какая-то дыра, и в ней вместо джаа показался потолок пещеры. Магистр никогда не видел ничего подобного. Осторожно подойдя сбоку, он обнаружил, что это нечто похожее на иллюзию, но совсем не иллюзия. Луч изменил свою траекторию под углом, и бил теперь в потолок. Там уже набухала капля расплавленной породы. Вот она оторвалась, и упала вниз. Потом тоже изменила траекторию под прямым углом, вылетела из дыры, а затем упала на пол по параболе.

Магистр судорожно пытался вспомнить, что это за магия такая, но как назло, ничего не приходило в голову. Это было похоже на зеркало, которое отражает свет под углом, но никакое зеркало не сможет так же просто отразить каплю расплавленного камня. Наверное, та же судьба постигла бы и "огненный шар". Не эту ли защиту имела в виду джаа?

Несколько новых "жгущих лучей" были отражены так же легко и просто, как и первый. Время от времени тварь снова начинала хлестать щупальцами во все стороны. Теперь она уже не пыталась поймать Икена, а жаждала убедиться, что он мертв. Хотя магистр и освободился от ее щупалец, теперь он не мог сбежать из пещеры. Спиральный тоннель был лишь чуть-чуть шире монстра, и джаа надежно загородила выход телом и щупальцами.

И тут на шум прибежала охрана. Джаа немного отодвинулась от стены, пропуская союзников в образовавшуюся щель, и в огромной пещере начался бой. Икен вынужден был поскорее убрать свои "жгущие лучи", так как их нельзя колдовать одновременно с невидимостью (мешала магическая интерференция).

Сначала он хотел просто спрятаться, чтобы решить, что делать с джаа, но враги не дали ему времени на раздумья. Арбалетчики стали стрелять наугад, а огненный маг запускать "огненные стрелы", надеясь рано или поздно попасть в невидимку. Магистр убрался вниз, чтобы переждать обстрел.

Время играло против него. Если из форта придет подкрепление с магом снов — ему конец.

Икен наколдовал аркан, который во всех учебниках официально назывался "тьмой", но в разговорах все его именовали не иначе, как "глубокой жопой". Вся пещера немедленно погрузилась в кромешную темноту. Даже свет от бластов в стенных нишах гас рядом с ними. Огненный маг и арбалетчики прекратили стрельбу, опасаясь попасть в своих. Вражеский маг огня попытася разогнать тьму, создав прямо перед собой яркий "огненный шар", но не запуская его в полет.Тьма отступила, но лишь немного. С минуту два колдуна тратили свою энергию, пытаясь перебороть друг друга.

Вероятно магистр, как более сильный, победил бы, но у него не было времени на подобные состязания. Не хотите успокоиться — получите "шатер ужасов". Все ордынцы почувствовали неимоверный страх и в панике закричали, но на джаа это не подействовало. От этого заклинания тоже можно избавиться, если нарочно разжечь в себе гнев, но на деле такой прием требует тренировки, и даже у специально обученных людей получается не сразу. Ордынцы пытались противостоять магическому страху, а старик потратил эти секунды, пытаясь придумать, как убрать тушу джаа с дороги.

Можно попытаться сотворить собственную иллюзию между солдатами и монстром так, чтобы они пальнули в Икена, а попали в джаа. Но, увидев странную магию, отклонившую "жгущий луч", волшебник уверовал в то, что она так же легко отклонит и арбалетный болт, и "огненную стрелу", и даже "огненный шар". Джаа, конечно, ослеплена и может пропустить одну-две стрелы, покуда не поставит защиту. Но от одной-двух стрел такой монстр не окочурится. Зато Икену одного попадания хватит за глаза.

Есть другой способ, но, опять же, требующий удачи. Когда-то давно Икен экспериментировал с так называемыми сквозными лучами. Земляне называют их рентгеновскими, но выбор слов тут роли не играл. Рентгеновские лучи по своей природе — тот же свет, хотя и с другой длиной волны. Они тоже подвластны сильным магам стихии света. В те времена тогда еще не магистр, а всего лишь мастер света Эйо Икен узнал одну вещь: сквозные лучи могут быть весьма вредны для здоровья, если применяются в больших дозах.

Вот на это магистр и поставил практически все. Он снова создал "жгущий луч", однако на его пути соорудил заклинание "смещения". Видимый свет превратился в рентгеновское излучение, которое попадало прямо в бок джаа, в то место, где она еще не возвела свою защиту. Если бы это был обычный сильный луч обжигающего света, то джаа немедленно почувствовала бы боль и закрылась. Но сквозные лучи заметить непросто.

Икен вынужден был снять невидимость и ждать результатов. Ордынцы устали кричать от страха и уже просто лежали на полу, тихо всхлипывая. Похоже никому из них не удалось быстро избавиться от наваждения — сказалась сила заклинания и не очень хорошая подготовка бойцов. Те рейдеры, с которыми люди Икена схватились в "салуне", очухались быстрее, но они все-таки были отборными воинами. Очень скоро и эти придут в себя, но в арсенале магистра осталось еще несколько грубых и действенных приемов: например, левитацией поднять противника вверх и стукнуть головой об потолок. Кто-то при этом вполне может проломить череп и испустить дух — ну и замечательно.

Джаа не подавала признаков беспокойства, ожидая, пока союзники придут в себя. Терпеливое существо. Время от времени она вытягивала щупальце и помахивала им, доставая даже до противоположной стены зала. Икен на это время прятался в нижней пещере.

"Излучатель радиоактивности", созданный магистром, продолжал работать, но было непонятно, хватит ли энергии, чтобы серьезно повредить гигантской твари, и не придет ли раньше подкрепление из форта.

Полет валькирий

— Хорошая штука,— похвалила Алия земной бинокль.— Она не может заглянуть под землю?

— Увы,— развел руками Джексон.

— Что-то долго его нет. Не нравится мне все это.

— Предчувствие?— спросила Джуна.

После того случая, когда Алия предсказала, что ребенок окажется четырехстихийным магом, к ее предчувствиям стали относиться вполне серьезно. Пусть эти ее предсказания какие-то странные и необъяснимые, но они работают, и этого достаточно.

— Ничего такого. Просто беспокоюсь,— признала Алия.

Джексон продолжал наблюдать за фортом. Только что его ворота открылись, и оттуда выехала кавалькада всадников. Они направились в сторону пещеры джаа. Среди ордынцев мелькало несколько магов, включая одного мага снов.

— Как вы думаете, это проблема?— сказал инженер, указывая в сторону форта.

Алия рассматривала вражеский отряд, пересчитывая солдат и, особенно, людей с повязками.

— Что-то они не торопятся. Возможно, это не тревога, а простой визит, но если они попадут в пещеру, то сразу обнаружат магистра. Особенно этот дыр с серой повязкой.

— Больше им идти некуда,— заметила Джуна.— В той стороне нет ничего, кроме пещеры. Видимо, наша судьба состоит в том, чтобы две женщины вступили в схватку с целым отрядом и спасли магистра Икена.

— А мы?— спросили Игнатов и Джексон.

— А ваши смехотворные парализующие стрелки даже не пробьют их доспехи,— ответила Алия.— Так что сидите и наблюдайте. Если с нами что-нибудь случиться, предупредите Камо.

Дорога от форта до пещеры джаа была короткой. На то, чтобы составить хороший план нападения, времени не было. Алия стала смотреть, какой арсенал есть в их распоряжении. Один маленький скоростной ковер-самолет — отлично, будет защита от стрел и молний. Два амулета невидимости. Тоже неплохо, если кому-то придется атаковать пешком. Кое-какие амулеты стихии снов. Эти пока бесполезны. Амулет иллюзии утроения. Можно сделать вид, что ковров-самолетов четыре. Пригодится, чтобы рассеять огонь врага. Джуна сможет защитить от "огненных стрел" и "шаров". Предусмотрительная волшебница захватила с собой несколько склянок, в том числе одну, которая должна была нейтрализовать внушенный страх.

— Вот эта микстура придаст нам храбрости,— сказала она, и отхлебнула собственного зелья. Алия последовала ее примеру. Глаза у обоих заблестели, ноздри раздулись. Теперь они походили на воинственных валькирий. Алия и раньше не была белой и пушистой, а теперь и вовсе — хоть снимай для сериала в роли великой воительницы. Джексон даже немного оробел от одного ее взгляда, подумав: на своих хоть не бросится?

Потом валькирии взлетели и понеслись навстречу врагу.

Их план был прост: любым способом уничтожить единственного мага снов, а затем напасть на пещеру джаа. Двое других "сонь" все еще рыскали с большим отрядом где-то далеко, пытаясь найти мага, который запустил метеоры.

Как бы ни любила джаа повторять слово "идиоты", ордынцы дураками не были. Их маг снов почуял приближение врага заранее, и они уже были настороже, когда четыре ковра-самолета (три иллюзорных и один настоящий) показались в небе. Отряд медленно двигался по дороге, накрытый двумя "водными куполами". На мгновение купола исчезли, и снизу вылетели "огненные шары". Алия тоже запустила небольшой заряд, а Джуна поставила защиту. На этот раз синхронизация действий была идеальной — не зря тренировались. Заряды, выпущенные врагами, с шипением погасли, наткнувшись на прозрачную завесу. То же самое случилось и с "огненным шаром" Алии.

Внезапно внизу исчезло несколько всадников. Это могло означать только одно: готовится согласованная атака под прикрытием невидимости. Какой-то маг света сделает невидимым мага воздуха, а тот поднимется в небо и попробует атаковать ковер с близкого расстояния.

— Нас пометили,— сказала Джуна.

Действительно, за ними тянулся яркий алый след. Враги поняли, какой из ковров настоящий — тот, который смог отразить атаку. Вражеский маг света сделал на нем иллюзорную пометку, чтобы никто не расходовал силы на другие.

Приподнятое настроение вдруг улетучилось. Похоже, теперь их атаковал маг снов — каким-то заклинанием, наводящим страх. Зелье Джуны скомпенсировало действие магии, и теперь они чувствовали себя так, как обычно.

Внизу блеснуло несколько "вспышек", но слишком далеко, чтобы ослепить.

Алия начала маневрировать. Их ковер-самолет можно было атаковать несколькими способами. Первый — ослепить близкой вспышкой, надеясь, что они свалятся. Для этого требовался маг воздуха, который может поднять с собой мага света. Второй способ — попытаться разрушить заклинание ковра-самолета. Это очень устойчивое плетение — не то, что "хрустальные сани", которые гораздо уязвимее, хотя и быстрее. Чтобы испортить ковер-самолет, воздушному магу придется подлететь очень близко. Наконец, третий способ заключался в том, чтобы пойти на таран и попытаться столкнуть девушек вниз за счет того, что магия живого летающего мага сильнее магии летающей коробки.

От всех этих атак могло спасти быстрое маневрирование, чем Алия сейчас и занималась. Враги продолжали стрелять снизу огнем, надеясь со временем истощить защиту Джуны. Алия использовала ту же тактику, метя все время во вражеского мага снов.

— Берегись!— закричала Джуна, когда ковер-самолет внезапно тряхнуло.

Кто-то невидимый пролетел совсем близко и ударил их летательный аппарат порывом ветра.

Алия перестала маневрировать и выровняла полет, позволяя невидимому противнику догнать ее. Внезапно вокруг нее возникло несколько огненных комет, которые вращались и пульсировали. Аркан "огненная спираль" обычно применялся на земле, чтобы не подпустить к себе воинов с оружием ближнего боя. Но здесь он тоже сработал. Раздался жалобный вопль, и в сторону отлетел неясный силуэт, за которым тянулся след дыма. Ориентируясь на этот след, Алия направила вдогонку целую гроздь мелких "огненных стрел". Траектория следа стала отвесной, и вскоре кто-то невидимый поднял тучу пыли, врезавшись в землю.

Алия снова стала маневрировать и останавливаться, внезпано запуская "огненную спираль". Если невидимки еще преследовали их в воздухе, они больше не рисковали приближаться. Девушки тоже могли раствориться в воздухе, но не могли сделать невидимым ковер-самолет.

Вражеский отряд отстреливался и атаковал, однако продолжал свое движение к пещере джаа. Надо было как-то задержать их. Джуна наколдовала "град". На головы врагов полетела целая туча крупных льдинок величиной с куриное яйцо. В ответ солдаты слаженно простерли перед собой щиты, защищая головы лошадей. Град со стуком разбился о щиты, наплечники и шлемы, оставив лишь несколько отметин на лошадиных крупах.

Все атаки Алии благополучно достигали "водных куполов", а потом гасли, бессильно растекаясь пламенем по жидкой пленке. Чтобы пробить эту защиту, нужно было либо больше времени, либо что-то посерьезнее.

Дальше широкая дорога пересекала обширную рощу. К сожалению, деревья были недостаточно велики, а то можно было бы перегородить путь, свалив одно или два взрывами. Кавалькада продолжала движение.

— Веди ковер!— сказала огненная своей напарнице.

Она стала запускать маленькие "огненные шары" один за другим, но целилась при этом не в отряд, а перед ним. Здесь дорога была такой же пыльной, как и везде. Вскоре взрывы подняли коричневые тучи, которые заволокли вражеский отряд. Его движение замедлилось. Вражеские маги стали создали ветер, чтобы рассеять пыль, но в результате подняли ее еще больше.

Алия сосредоточилась.

Когда в небе громыхнул характерный звук, у противника начало уже что-то получаться. Клубы пыли немного рассеялись, и они увидели единственный "метеор", падающий сверху на отряд. Враги только успели поднять щиты, и на этот раз защищали собственные головы, не думая о лошадях.

Ордынцы смогли бы нейтрализовать атаку Алии, если бы увидели траекторию "метеора" раньше, определили точку попадания и успели скоординировать свои действия. Для этого им хватило бы десяти секунд, пока метеор падал, но такая (казалось бы) ерунда, как пыль, лишила их нескольких секунд из этого времени.

Кто-то попытался запустить "огненный шар" прямо в метеор, надеясь вызвать преждевременную детонацию.

Когда метеор врезался в защиту, то один "водный купол" мгновенно лопнул, как мыльный пузырь, проткнутый пальцем. Второй купол прогнулся, замедляя падение снаряда. Метеор почти остановился, растекаясь по защите, на глазах уменьшаясь в размерах. В этот самый момент ордынский водный маг, вероятно, использовал свои последние капли маны, чтобы предотвратить взрыв.

Купол прогнулся до самой земли, метеор коснулся почвы и рванул. Образовалась воронка, и несколько раскаленных фрагментов полетело в разные стороны, рассекая купол на несколько небольших пузырьков. На этот раз ордынцам, можно сказать, повезло. Метеор взорвался на пустом месте, его осколки разлетелись горизонтально стелясь по земле, ломая и сжигая ноги тем лошадям, которые оказывались на пути, но их всадники отделались лишь ушибами. Выпав из седел, те, кто мог, поспешно уползали под защиту.

Но тут они увидели, что следом по пути метеора летит "огненный шар", метя в то же самое место. Раздался мощный взрыв. Остатки "водного купола" защитили отряд от магического огня и брызг расплавленного песка, но не смогли спасти от ударной волны, которая прошла по земле. Защита окончательно лопнула — то ли вражеского мага отшвырнуло и оглушило, то ли у него просто кончилась мана.

А вниз, метя в мага снов, уже летел очередной "огненный шар". При виде него у ордынцев волосы встали дыбом. Алия сотворила сгусток пламени размером больше себя самой. Внизу кто-то пытался поднимать новые водные купола, но даже по их скромному виду стало ясно, что эта защита — все равно, что картонный забор против слона — снесет и не заметит.

Кто-то попытался бежать, не понимая, что уже не успеет спастись — до попадания оставалось три-четыре секунды. Те, кто сохранил присутствие духа, положились на последнее средство — преждевременную детонацию.

Вражеские маги огня запустили несколько зарядов навстречу страшной угрозе. Раздалось несколько взрывов, которые лишь слегка отклонили траекторию гигантского сгустка плазмы, но каждый раз он неизменно возвращался на свой боевой курс. Когда до взрыва оставались меньше секунды, вражеские колдуны послали сразу три заряда одновременно, и это все-таки спровоцировало преждевременный взрыв.

Обычно при столкновении "огненных шаров" возникает интерференция и происходит взрыв — чаще всего в форме диска, тарелки или другой симметричной фигуры. На этот раз над дорогой полыхнул огромный огненный волчок. Шар взорвался, растекаясь плоскостью всепоглощающего пламени над головами всадников, срубая верхушки деревьев на сотни метров вокруг. Если бы заряд рванул на поверхности земли, то этот огонь жег бы уже не деревья, а людей. Ось волчка устремилась вверх в небо и вниз, в неудачливого мага снов, от которого не осталось даже пара. Остальные ордынцы избежали гибели от огня Алии, но им крепко досталось от собственных "огненных шаров", которые тоже взорвались при столкновении с гигантом.

У валькирий не было ни времени, ни злости, ни маны, чтобы добивать отряд противника, который и так уже понес серьезные потери и рассеялся вдоль дороги. Главная опасность была устранена — маг снов, который мог запомнить ауры нападавших и выследить их позднее. Алия немедленно направила ковер-самолет к пещере джаа.

Ее терзали сомнения, хватит ли сил на новый бой с совершенно неизвестным врагом, когда большая часть маны ушла на метеор и гигантский "огненный шар" (а еще раньше много энергии было потрачено на отвлекающие "метеоры").

Около пещеры не было никакой охраны. Алия снесла каменные ворота взрывом очередного "огненного шара", готовясь к новому бою.

Но оттуда вышел лишь одинокий и болтливый старый маг, обратившийся к ним со словами:

— Девочки, как я рад вас видеть! Механизм этой проклятой двери рассчитан на троих здоровых мужиков или одно чудовище со щупальцами,— сказал он, указывая на какую-то лебедку, снабженную тремя длинными стальными ручками.— Боюсь, мне было бы трудно уговорить троих охранников проявить вежливость и открыть дверь перед немощным старцем. Нам лучше убраться отсюда прежде, чем они очухаются и будут готовы к новым урокам вежливости.

Алия облегченно вздохнула и спросила с грубоватым сарказмом:

— Немощный, а где джаа?

— Сдохла,— лаконично ответил тот.

Посланец наместника

Тиха была на Визе ночь. Туманно небо. Звезд не видно. Своей дремоты превозмочь не смог уставший часовой. В ловушку пойманной осой метался бласт в тюрьме фонарной. Стяг Джаггарана над казармой висел уныло, неподвижно. А гомон суеты дневной истаял в сумраке неслышно.

Возможно, нечто подобное написал бы местный поэт по поводу картины, что предстала перед высоким холеным господином, который величественно отворил дверцу кареты и ступил на землю Раншида.

Одежда путешественника была роскошной, но в меру, она демонстрировала окружающим и богатство, и вкус владельца. Зеленая повязка гармонировала с темно-зелеными глазами, сердито блестевшими при свете бласта. Часовой ухитрился задремать стоя, и взгляд пришельца не сулил ему ничего хорошего.

Человек распахнул свой длинный плащ и достал меч, который был подвешен прямо к ткани подкладки. Лезвие меча оказалось серым и полупрозрачным как грязное стекло. Острие оружия укололо часового в лоб и замерло.

Тот мгновенно очнулся, и внезапно выступивший обильный холодный пот смешался с кровью.

— Знаешь, что это?— спросил холеный маг.

— К... к... кристаллитовый клинок,— прошептал часовой.

— Верно. Значит ты понимаешь, как тебе повезло, что ты проснулся и не дернулся?

Стражник понимал очень хорошо. Это лезвие прошло бы сквозь черепную кость так же легко, как сквозь кусок теста.

— Возможно я прикажу твоему командиру регулярно проверять стражу подобным способом. Весьма укрепляет дисциплину, знаешь ли.

Не убирая меча, маг достал бумагу с печатью орды и поднес ее к лицу провинившегося стражника. Потом спрятал оружие и неспешно прошел внутрь.

Посланец наместника Затаба (а это был он) прибыл за пленными, чтобы отконвоировать их в Егелан. Небольшая проблема заключалась в том, что пленные не стали его дожидаться. Разумеется, посланец не просветлел от радости, услышав такую новость. Молниеносный взмах кристаллитового меча разрубил надвое письменный стол хозяина кабинета.

— Ты хочешь сказать, что пленников увели прямо из подземелья твоей башни? И ребенка из секретного бункера? И никто не видел нападавших? И ты даже не помнишь, кто отрубил тебе руки?! Может, мне следует отрубить тебе еще и голову, раз она настолько бесполезна? Жаль, что потом не удастся отрастить новую, поумнее.

Посланец сверлил взглядом Фиуна, требуя ответа. Тот побелел от страха, глядя на половинки стола. Мысль о том, чтобы броситься в драку, его не посещала. И не потому, что вблизи меч так же быстр, как огненная магия. А потому, что перед ним стоял посланец наместника Егелана — второго по статусу города орды.

Фиун был страшен в ярости, но сейчас он оробел перед гневом гостя. Командир раншидского гарнизона походил на злобного и непредсказуемого пса, который терроризировал округу. Пес трусливо поджал хвост и обмочился, повстречав дикого волка.

— Простите, брат Юлай! Меня опоили! Когда мы ловили этих шпионов, произошла небольшая стычка, один из них получил похожее ранение. Я лишь помню, что это их месть мне за то, что я верно служил орде!

— Верно служил?! Верность определяется результатом. Где результат, я спрашиваю?! Наместнику нужны те шпионы и особенно тот ребенок. Где они?! Я хочу, чтобы изображения их аур были переданы в Егелан. Кто из "сонь" контактировал с ними?

— Лхор.

— Зови сюда Лхора!

— Он... он убит.

Посланец рассвирепел еще больше.

— Есть изображения внешности?

— Да...

Посланец потребовал проводить его в архив Цитадели и показать изображения пленников и всех подозрительных личностей, которых видели в городе и его окрестностях за последние дни.

Сидя в тишине, он вглядывался в изображения пленных, стараясь запомнить каждую черту лица, запечатленную художником.

Маг воды. Зеленовато-белая кожа, зеленые глаза, длинные серые волосы. Очевидно, терс. Очень молодой. Истощен до предела даже по меркам терсов — наверное, вследствие болезни или пыток.

Женщина. Ниже среднего роста, стройнее среднего. Желтая кожа, черные волосы, выразительные черные глаза — необычно маленькие и с необычным разрезом век. Красивая. Смесь шаперонки, инферанки и еще какой-то расы.

Мужчина. Высокий, атлетически сложенный. Черная кожа, черные курчавые волосы, черные глаза — такие же небольшие, но веки другой формы.

Еще один мужчина. Среднего роста и сложения. Бесцветная кожа, русые волосы и опять маленькие глаза — на этот раз карие. Надо узнать у специалистов, где водится раса с маленькими глазками, и тогда будет ясно, чьи это шпионы.

А вот... тот, кто нужен господину наместнику. Возможно, тот самый ребенок, которого ищет хан. Широко расставленные глаза фиолетового цвета, молочно-белая кожа, короткие русые волосы. Арранец.

У пленников были найдены документы орды... бесполезные бумажки! Вряд ли кто-нибудь из них назвал свое настоящее имя. Он стал просматривать остальные дела. Лица, лица, лица... какие-то мошенники, бандиты, повстанцы... на изображениях последних, как правило, стоял значок: вертикальный клин, перечеркнутый горизонтальной чертой. Символ меча, означающий, что этот человек казнен.

Перебирая изображения, посланец вдруг остановился, всматриваясь в очередной портрет. Этот мужчина был по-настоящему уродлив. Грубые, неровные черты лица, крючковатый нос, асимметричный рот, бледные губы и серая кожа. Радужки глаз — белесые, практически сливаются по цвету с белками. Только маленькие черные точки зрачков зияют, как проколы в пергаменте.

Посланник вгляделся в изображение. Узнавание сменилось презрением и легким удивлением. Он тихо пробормотал себе под нос:

— Камо Нэ Тала... что ты делаешь так далеко от Столицы? И где твоя повязка земного мага, уродец? Думаю... на нашей общей родине должен найтись кто-то, кто помнит твою ауру...

Аллергия на кровь

В то время, как на поверхности Виза происходили разные важные события, здесь уже много миллионов лет не случалось ничего примечательного. Что может произойти в космосе на высокой орбите? Вот разве что пролетит чей-то корабль. Но и на корабле все события становятся лишь эхом страстей, кипящих на планете.

Личная каюта капитана была похожа на маленький музей. Легкие пластиковые модели космических кораблей висели под потолком на прозрачных силиконовых растяжках. Здесь были все "Колонисты", включая и этот. Здесь был даже Восток-1, на котором сотни лет назад первый космонавт смог выбраться из пеленок атмосферы и притяжения, ненадолго покинув колыбель под названием Земля.

— Что скажешь, Ральф?

В лучах лазеров голографического проектора блестели микроскопические кристаллы, создававшие объемное изображение. В своей личной каюте капитан предпочел использовать старые технологии вместо инфоцитов.

— Похоже на очень большую шаровую молнию,— сказал старший помощник.

— Действительно. Ее называют "огненным шаром", но физики утверждают, что эта штуковина гораздо ближе к молнии, чем к пламени, хотя то и другое — разновидности плазмы. Что ж, амулеты-переводчики тоже не идеальны.

Они смотрели на образы, мелькавшие в голограмме, хотя оба прокручивали это видео уже не раз. Запись была сделана с помощью крохотных камер, приклеенных по углам ковра-самолета.

Магистр Икен был прав насчет недисциплинированности Арнольда Джексона: тот установил едва заметные бусинки, не спросив позволения у визанцев и ничего им не сказал. Разрешение у камер было слабоватым, зато широкий угол обзора позволил запечатлеть одновременно и валькирий, и то, что происходило внизу. Плюс объемность изображения за счет использования одновременно двух объективов. Пока визанцы отдыхали, восполняя ману, Джексон отослал на орбиту эту запись вместе с остальными накопленными за сутки данными.

— Ты ведь не это хотел обсудить, Дун?

— Не это...

Капитан встал и начал расхаживать вдоль стен каюты. Он делал так каждый раз, когда мучился от необходимости выбрать одно из двух решений из разряда "оба хуже". Старший помощник столь же привычно наблюдал и ждал.

— Тебе не кажется... что мы поставили на плохих парней?

Ральф усмехнулся.

— Вообще-то на записи две девки. И на вид хорошенькие... каждая по-своему.

Капитан поморщился, раздраженно взмахнул рукой и буркнул:

— Не надо! Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Посмотри на это!

Он провел ладонью над изображением леса, очерчивая выжженный круг:

— Как объяснил Джексон, взрыв вызван столкновением с "огненными шарами" отряда ордынцев. Если бы большой заряд достиг земли, в этом месте не осталось бы ничего живого. Эти две... "девки" были готовы уничтожить несколько десятков своих соплеменников одним ударом. Причем они не находились в положении, когда им приходится защищать собственную жизнь, они сознательно атаковали первыми. Одна из них — совсем еще сопливая — заправляла всем этим!

Старший помощник ухватил себя за кончик носа и начал сосредоточенно его мять.

— И ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать, что возвышенные слова о Стабильном Хаосе совершенно не вяжутся с делами. А дела — вот они. Из девушки, которая по возрасту едва вышла из детства, сделали хладнокровную убийцу. Ей бы сейчас не убивать, а рожать...

Ральф вздохнул. Потом заметил:

— Это не твои слова. Ты сейчас говоришь как демагог.

Капитан прекратил описывать круги и рухнул в кресло.

— Если все будет продолжаться в том же духе, то именно так будут говорить земные политики, когда мы вернемся. А люди будут их слушать и соглашаться: да, это возмутительно, да, капитан Дун Брекет запятнал честь Земли кровью. Запятнал потому, что участвовал во всем этом!

— Возможно, было не самой лучшей идеей установить первый контакт с диверсионной группой,— заметил старпом.— Надо было тщательно ограничить круг общения кем-то, кто ведет себя более миролюбиво: воспитательницами детских садов, активистками благотворительных фондов, защитниками зеленых насаждений и борцами за права бездомных собак.

— Издеваешься...

— Я ведь давно тебя знаю, Дун. Я думаю, ты нарочно дал нашим ребятам парализаторы — оружие, которым нельзя никого убить. Ты просчитывал этот сценарий, еще когда соглашался на предложение их магистра. Он же открытым текстом заявил, кто он такой и чем занимается.

— Да, но я представлял себе кого-то вроде командира спецназа, который воюет с наркобаронами. И первые события это подтверждали: они обезвредили банду, приютили сироту... Теперь же мне кажется, что действия этой их диверсионно-разведывательной группы в одном шаге от терроризма. А возможно, это одно и то же, только с разных точек зрения.

Они помолчали, размышляя.

— А что говорят "психи"?

— Кей твердит свое: нельзя подходить к чужой цивилизации с мерками земной морали. Думаю, после того, как одни визанцы чуть его не убили, а другие спасли и отрастили новые руки, он потерял беспристрастность.

— А его жена?

— Кантара говорит, что надо делать поправку на войну. Она считает, что во время войны действуют иные правила, которые кажутся дикими в мирное время, но помогают выжить.

— А ты что думаешь?

— Я думаю, что психолог и антрополог хорошо разбираются в людях, но плохо — в политике и слабо себе представляют, что ждет нас на Земле. Может, у войны свои законы, а у визанской войны еще и своя специфика. Но обыватели будут судить нас с точки зрения мирной обывательской жизни, в которой пребывают сами. Похоже, что ребята там, на планете, этого тоже не поняли. Считают себя героями-исследователями космоса и забывают, как легко и просто СМИ могут превратить них в антигероев-злодеев, а политики — в козлов отпущения.

Старпом заметил цинично:

— Обычно в подобных случаях козла отпущения делают из капитана. Если что, отдуваться за всех придется тебе.

Узел предсказаний

— Капитан отзывает вас?— переспросил удивленно магистр.— Но ведь все шло нормально!?

— Это приказ... без объяснений. За нами скоро прилетит шаттл. За Кеем и Лин — тоже.

— За Кеем тоже?! Проклятье!— к этому волшебник добавил нечто такое, что даже медальон отказался переводить.

Внезапно его глаза остекленели, и старик замер абсолютно неподвижно. Некоторое время он стоял, напоминая скалу, обточенную ветром, даже не мигал. Алия жестом приказала всем остальным молчать. Прошла минута или две. Игнатов подумал, не случился ли с волшебником сердечный приступ, но Джуна, которая кое-что понимала в медицине, ничего не пыталась предпринять.

Наконец, магистр резко выдохнул и сморгнул. Взгляд его стал осмысленным. Сев прямо в пыль на обочине дороги, он понурил голову и глубоко задумался. Алия спросила, в чем дело, но волшебник только отмахнулся, прося дать немного времени на размышления.

Пауза затянулись, и огненная тоже села рядом. Джуна, посмотрев на это, аккуратно постелила коврик и скатерть и устроила внеочередной привал, угощая остальных. К трапезе не присоединился один лишь магистр, который все еще витал где-то в облаках — не то в трансе, не то в глубокой задумчивости.

Наконец, тройной магистр воздуха, снов и света, иерарх воздуха Цитадели Столицы в изгнании изволил сделать заявление:

— Мне нужно перед отлетом поговорить со всеми вами — и с магами, и с землянами, особенно с Кеем. Я бы попросил вашего капитана отложить отлет до того момента, когда мы соберемся на ферме. В любом случае я вылетаю туда немедленно со своими людьми. Там я собираюсь устроить собрание. Если капитан захочет, может присутствовать на нем. Я почти уверен: если он сделает так, то не пожалеет. Предлагаю посадить шаттл около фермы. Место уединенное, посадку никто не увидит, и вы сможете потом все оттуда стартовать.

Джексон связался с кораблем и вскоре получил краткий ответ с согласием. Капитан не уточнял, прибудет ли он сам. Но когда "хрустальные сани" подлетали к ферме, около нее уже стоял шаттл, а в доме обнаружился очень хмурый Дун Брекет. Рядом с ним сидел еще какой-то человек в форме космофлота, его визанцы раньше ни разу не видели.

Икен не стал откладывать в долгий ящик обещанный доклад. Единственное, что он сделал сначала — запер мальчика в дальней комнате, попросив запастись терпением.

— Все то, что сейчас будет сказано, является военной тайной Цитадели наивысшего уровня,— сказал магистр.— Я уважаю всех наших гостей с Земли, но я хочу, чтобы мой доклад слушали только капитан и Кей. Остальных я бы убедительно попросил пройти в шаттл и подождать ваших друзей примерно час. Прощайте или до встречи — как получится.

Вэй Лин встала и покинула дом. По тому, как она хлопнула дверью, стало ясно, что девушка уязвлена. За ней поднялись Джексон и Алексей. Они демонстративно ничего не ответили на прощание магистра — уже переняли местную манеру уходить без слов, тем самым показывая недовольство. Незнакомец, который прилетел с капитаном, переглянулся с ним, расстегнул кобуру, оставил парализатор на столе перед Брекетом и тоже вышел.

Когда дверь за ним закрылась, Икен наколдовал "прибой" и "зеркало". Вокруг стола образовалась блестящая сфера.

— Защита против любых видов подслушивания и подглядывания,— пояснил он.— Своим людям и вам двоим я доверяю в том, что касается сохранения тайны. Но следует перестраховаться. Я прошу каждого из вас — и землян, и визанцев — дать вслух клятву о том, что полученная вами здесь и сейчас информация не будет распространяться дальше без моего явного разрешения. Как вы понимаете, я увижу, искренне ли ваше намерение сдержать слово.

— Это может касаться безопасности Земли?— спросил капитан.

Икен немного подумал, потом ответил:

— Все секреты касаются проблем Виза. Лично я не вижу причин, по которым они могут навредить вашей планете, разве что вы сами изобретете что-нибудь.

— Хорошо, тогда я клянусь,— сказал Брекет.

Остальные по очереди повторили клятву.

— И еще. Не скрою, то, о чем я сейчас расскажу, почти бесценно и для Джаггарана, и для разведок других городов. Если кто-то из вас попадет в их руки, вас, вероятно, убьют ради получения этой информации. Поэтому, есть еще время отказаться и уйти. Даю вам минуту на размышления.

— Мне не о чем особенно беспокоиться,— сказал Брекет.— На корабле я недосягаем.

— Меня и раньше хотели из-за этого убить,— ответил Кей.— Плавали, знаем.

— Я уверена, что моя судьба и предназначение в том, чтобы быть вовлеченной во все это,— торжественно провозгласила Джуна.

Джерр посмотрел на Алию.

— Я, как всегда, с вами,— сказала она, глядя в глаза магистру.

— Тогда и я тоже,— буркнул Джерр.

Камо ограничился кивком.

Икен откашлялся, и начал:

— Хорошо. Я буду говорить долго, как лектор с большим стажем. Надеюсь, у вас хватит терпения выслушать меня до конца.

Начну с предсказаний. Наши друзья с Земли, вероятно, не в курсе, так как это касается магии. Поэтому необходимы минимальные пояснения. Мне известно четыре вида предсказаний. Первый — простая догадка на основе размышлений или случайности.

Второй тип — видения прошлого и будущего. Дело в том, что есть два пространства — обычное и астрал. Они взаимосвязаны. Но в астрале время течет несколько иначе. Строго говоря, то, что в астрале, это даже не время, а нечто совсем иное... впрочем, эти тонкости сейчас не важны. Как бы то ни было, некоторые маги снов умеют использовать астрал для того, чтобы видеть и слышать то, что происходило в прошлом или произойдет в будущем.

Видения, относящиеся к прошлому, всегда правдивы. Видения, которые относятся к будущему, могут не исполниться, если маг намеренно или нечаянно помешает им. Изменить будущее иногда очень легко, а иногда — почти невозможно.

Хороший предсказатель может намеренно вызывать у себя видения, относящиеся к определенному человеку, а некоторые даже способны выбирать примерное время. Но такие уникумы встречаются крайне редко. Мать-прототип Алии была одной из немногих.

Остальные предсказатели видят случайные события, зачастую незначительные и неинтересные. Это третий тип предсказателей. Ваш покорный слуга относится именно к таким. Иногда я вижу прошлое или будущее, но, как правило, эти видения не более интересны, чем пейзаж за окном. Однако... случаются исключения.

Наконец, четвертый тип предсказаний — самый загадочный. То, что происходит с Алией. При "нормальном" предсказании маг входит в транс, она — нет. При "нормальном" предсказании маг "видит" происходящее глазами одного из непосредственных участников событий и слышит его ушами. Алия как бы "вспоминает" образы и слова, причем зрительные образы таковы, как будто видны из точки, где никто не присутствует. Наконец, "нормальное" предсказание требует способностей к магии снов и расхода маны снов. Алия — маг огня.

Когда несколько магов видят будущее и пытаются его изменить, начинаются сложности, предсказания завязываются в узел. В данном случае имеется ряд предсказаний, которые переплелись между собой в тугой клубок. Но все они, похоже, имеют непосредственное отношение к присутствующим... и, особенно, к тому человечку, который сейчас заперт в другой комнате.

Одно предсказание Алии — о том, что ребенок погибнет в Столице. В этом видении Эйдар выглядит примерно как сейчас. Но, как все дети, через пару лет он немного вырастет и внешне изменится. Значит, речь идет о ближайшем будущем. Алия, ты "вспомнила" с тех пор еще что-нибудь важное?

— Одно воспоминание, которое связывало безрукость Кея, падальщика, Эйдара, дождь и этот дом. Но оно уже сбылось. Все остальное — как "пейзажи за окном".

— Понятно,— кивнул магистр.— Тогда я продолжу... Нормальные студенты прогуливают лекции, которые им кажутся скучными или ненужными. Это так же естественно и неизбежно, как песок в пустыне. Преподаватели нашей Школы Магии смотрят на прогулы сквозь пальцы. В некоторых Школах и в некоторые периоды времени с этим пытались бороться, но без особого успеха. Особенно нелюбима студентами история Виза и история магии. Собственно, я и сам ее прогуливал. Насмешка судьбы заключается в том, что через много лет мне самому пришлось преподавать историю магии. По традиции эта почетная обязанность вменяется старейшим волшебникам Цитадели. На мои лекции почти никто не ходил, но я не имею морального права упрекать своих студентов, ведь я сам в свое время поступал так же!

Но, поскольку я должен был вести лекции, мне пришлось самому изучать историю, читая толстые пыльные фолианты, которые мне и сейчас кажутся ужасно скучными. Среди прочего там упоминалось кое-что такое, что связывает прошлое и будущее: предсказания, которые были сделаны магами древности, но еще не сбылись. Среди них есть и такие, где говорится о ребенке, которому доступны четыре стихии. Сейчас я приведу слова первого предсказания целиком, я помню их наизусть:

"Я вижу мага трех стихий, которому открывается сила четвертой. Он очень юн. Я вижу в его глазах тоску и храбрость. Это случится при ясном небе около водоема".

— Когда Камо увидел, как Эйдар поглощает ману земли, это было около пруда в центре оазиса,— перебила Алия.

— И погода была ясной,— кивнул магистр.— Облака над пустыней — редкость. Но должен тебя разочаровать: предсказание было сделано очень давно. В истории упоминается множество других случаев, когда обнаруживался четырехстихийный маг. Среди них были подростки и дети. К сожалению, ни один из этих случаев не был подтвержден авторитетной комиссией, как полагается.

Согласно всем свидетельствам четырехстихийный маг вскоре либо погибал, либо следы его терялись. Это похоже на выдумки, но необязательно. Если бы тогда в лесу Эйдара закусали табипены, или если бы он умер от отравлениям дымом арень-травы, то в архивах Цитадели появилось бы еще одно упоминание о скоропостижно погибшем четырехстихийном маге, чьи четыре стихии так и не были официально засвидетельствованы.

После того предсказания, которое я процитировал, многие другие волшебники пытались увидеть будущее, относящееся к четырехстихийному ребенку... или подростку. Так появилось еще несколько предсказаний.

Например: "четвертая стихия откроет наглухо запертые врата магии, но навеки закроет врата разума".

Ненавижу подобную манеру выражаться, но очень многие провидцы ее обожают. Эти слова принадлежат настолько знаменитому предсказателю, что от них нельзя отмахнуться только на основании туманной формулировки. Оборот речи "закрытые врата разума" в наше время означает упорное нежелание прислушиваться к доводам рассудка — к фактам, к результатам тщательных расчетов и тому подобному. Но язык меняется со временем. И в те годы, когда жил тот маг, это выражение означало совсем другое: тяжелое сумасшествие.

Второе предсказание определенно относится к тому же самому магу, к которому относится первое. Вот почему я был рад, когда Кей согласился присмотреть за Эйдаром. Должен признать, что по части лечения душевно больных магия снов не очень-то сильна. Вот что касается обратного — разных изощренных способов сведения с ума — тут мы специалисты. И я не в восторге от того, что капитан решил отозвать Кея. Но я дал слово, что отпущу его по первому требованию. Мы заключили соглашение, и вы честно выполняли свою часть. Я вынужден выполнить свою часть, хоть это мне и не нравится.

Когда упомянутый мной провидец умер, и его непререкаемый авторитет несколько померк, его коллеги стали все громче говорить о том, что предсказание не слишком-то ясное. Непонятно, что значит "открытие врат магии". Ведь если этот маг уже обладал способностями к трем стихиям, для него врата магии, образно говоря, уже были открыты, и обретение четвертой стихии не могло это изменить. Новые поколения пытались уточнить будущее. Так появилось еще несколько предсказаний. Часть из них не слишком информативна, но понятна, а другие, к сожалению, сформулированы иносказательно. Можно быть уверенным, что все они относятся к тому же самому магу, поскольку все провидцы намеренно настраивались на ту область астрала, откуда было получено первое предсказание.

Вот эти пророчества в порядке получения:

"Четыре стихии есть критическая масса".

"Разразится величайшая война со времен Баталий Предтеч, и лишь четыре стихии в одном человеке смогут остановить ее".

"Я вижу четырехстихийного мага в отсветах огня великой войны".

"Тысячелетние законы будут попраны".

"Другие создадут угрозу человечеству, другие принесут спасение".

"Четвертая стихия откроет недостойным путь в астрал".

"Прольются реки крови, плоть миллионов обратится в пепел".

"Я вижу престарелого четырехстихийного мага в приюте для умалишенных".

"Четвертая стихия решит нашу судьбу".

Великая война, о которой говорят провидцы, возможно, разгорается прямо сейчас. Несколько лет назад орды Джаггарана перешли Хребет Безнадежности и вступили в войну с двойным городом Анира. Это далеко на юго-востоке. Западнее Cтолицы в очень крупном городе Шантаб к власти пришли военные. Они объявили о верности законам орды. Барды Джаггарана во всех покоренных городах в один голос кричат о могучем государстве, объединяющем весь мир, которое приведет Виз к эпохе процветания и мудрости. Они утверждают, что эта информация исходит от их провидцев. Наши предсказатели ничего такого пока не "видят".

Казалось бы, все предсказания по крайней мере не противоречат тому, что происходит с Эйдаром. Указания на сумасшествие вполне определенны, но нигде не сказано, что сумасшествие грозит ему немедленно.

И есть еще кое-что. Предсказания упорно твердят о четырех стихиях. Но у Эйдара их пять. Да, вы не ослышались. Я скрывал это. Еще и стихия снов.

Вынужден признать, что у меня была личная причина хранить тайну. Разных предсказаний на тему четырехстихийного мага много. Далеко не все они исходят от могущественных и умелых волшебников. Есть одно предсказание, которое... скажем так, исходит от человека, давным-давно преданного остракизму за свою склонность к мистификациям и обману. То, что он был лжецом, доказано. Но доказано также и то, что он был могущественным колдуном. И, конечно, лгал он далеко не всегда. Вот его слова:

"Великие тайны будут раскрыты, когда слишком много стихий сольются в одном разуме, но мрак опустится на юный рассудок".

Я не верил тому колдуну и игнорировал это предсказание. Когда оказалось, что Эйдар все-таки увидел ману пятой стихии, я... испугался. Испугался, что я стану причиной сумасшествия мальчишки. Потому я не рискую проверять его на шестую стихию, хотя давно мог бы это сделать. Мне ужасно хочется знать, к чему это приведет, но... я не могу.

Но я еще не закончил о предсказаниях. Еще одно посетило меня самого, сразу после того, как пришло известие, что вы, капитан, отзываете своих людей. Я вошел в транс, и именно тогда мне явилось очередное видение будущего. Я сейчас создам световую иллюзию, и вы увидите то же самое. Для пущей точности я спроецирую образы из своей памяти.

Икен подошел к столу, и над ним точно посредине возник белый огонек. Из этой яркой точки во все стороны потекли блестящие нити, которые сначала расплылись туманными тенями, а потом создали четкое изображение.

Точка зрения провидца находилась на корме небольшого ковра-самолета. Он видел чуть сзади и в профиль несколько фигур, сидящих на летательном аппарате, скрестив ноги. Фигуры были очень знакомыми.

На самом носу расположился никто иной, как... капитан Дун Брекет. У него на коленях покоилось громоздкое устройство. Капитан не знал в точности, что это такое, но подозревал, что оружие, причем совсем не такое безобидное, как парализатор. Лысину капитана украшал уродливый шрам, которого сейчас не было и в помине.

Слева и чуть позади расположился Кей Люьис. Почему-то он был одет не в карбопластиковый бронежилет космофлота, а в клепаную визанскую тунику из жесткой кожи. На ремне за спиной Кея висела тяжелая металлическая бандура, и это устройство капитан узнал сразу — легкая ручная автоматическая пушка с компьютерным наведением. Техника земного спецназа.

Справа и позади капитана сидел еще какой-то человек. Судя по бронежилету и шлему,— тоже космонавт, но он смотрел куда-то в сторону от наблюдателя, и капитан не мог узнать его по силуэту.

Земляне образовали треугольник, обращенный вершиной вперед. В середине треугольника находился ребенок. Виднелась лишь его левая щека и ухо, но всем зрителям было ясно, кто это.

Последними из людей, кто находился в поле зрения провидца, были две женщины, расположившиеся за спиной Эйдара — Алия и Джуна.

Причем, обе они делали что-то непонятное: развели руки в стороны и вверх, образуя симметричную фигуру.

Далеко внизу желтели пески пустыни, плавно растворяясь в зеленой дымке неба. Внезапно воздух перед ковром-самолетом дрогнул тонкой пленкой, как поверхность воды, на которую упала капля. Пленка растрескалась мельчайшим конфетти, которое осыпалось вниз. Алия и Джуна одновременно уронили руки и устало опустили плечи.

Прямо в воздухе образовалось отверстие, в котором виднелся совсем иной пейзаж — зеленый лес на склонах гор. По границе отверстия метались синеватые сполохи. Капитан уже видел их раньше, и не мог спутать ни с чем.

— Будь я проклят!— прошептал он.— Червоточина!