Во-первых — мы еще толком не обустроили временное жилье. И пока даже в планах не значилось развертывание имеющейся у нас мощной радиостанции. Тем более о дежурстве на ней.

Во-вторых — в ближайшее время никаких залетных пассажиров даже близко не ожидалось. Да, Седой предупреждал, что возможно наш Поселок укроет от мира присланных им людей.

Я даже подозревал, что кто из демидовской или московской верхушки готовит себе "запасной аэродром".

Но чтобы вот так сразу? У меня есть только одно объяснение — кто-то из людей Седого крепко вляпался. Очень крепко. И судя по тому, как своевременно на западном побережье появилась новая колония Демидовска, кому положено что-то подозревал и предполагал подобное развитие событий.

— Чего сидим? Ходу встречать дорогих гостей.

— Не нравится мне это, — голосом снежной королевы произнесла Алиса.

— Встречать-то все равно придется. Теперь не отвертимся.

Ребятне не терпится сорваться с места, но орднунг приковывает к вооруженным взрослым.

Тем временем гидроплан полетел над заливом, явно рассматривая место приводнения, и пошел на второй круг, но уже со снижением.

Странно летит, кто-то тяжело и неловко. Вряд ли за край ойкумены отправили неопытного пилота. Может самолет неисправен или перегружен?

Заходивший на посадку пилот, подняв рябь, почти коснулся воды длинными поплавками, но и в этот раз не решился садиться. В последний момент добавив "газу" увел гидроплан на третий заход.

Ох, не хотел бы я быть пассажиром этого борта. Подобные посадки отбеливают волосы на голове без всяких реактивов.

Наконец, с третьего захода, гидроплан коснулся поплавками поверхности залива, окутался пеленой брызг, радужно переливающихся на солнце, и, отставляя за собой пенный след, постепенно замедляясь, скользнул за складки местности.

— Ой, мамочки, он разбился, — пропищала рация голосом Ольги маленькой.

Переходя на быстрый шаг — практически на бег, уточняю ситуацию. — Оля, объясни толком, что случилось?

— Самолёт задел крылом берег и перевернулся.

— Не перевернулся, а спикировал. Правое крыло смяло по двигатель, — внес ясность Тимур.

— Тимур, ты где?

— С Чуком и Генкой бежим к самолету.

— Принято. Олег?

Рация молчит. Степаныч, Олег, Петр и сербы возятся с лесопилкой и скорее всего не слышат вызова.

— Артемий Карлович?

— Мы почти на месте, — запыхавшимся голосом отозвалась рация, — Я отправил Мэй за Мэри и Ольгой. Со мной только Немец, нужны люди, выносить пострадавших!

— Буду минут через двадцать!

— Нам примерно столько же, — тяжело дыша на бегу откликнулся Тимур.

До места крушения ему добираться вдвое дольше, чем мне.

— Долго, — отозвался врач.

— Мы при......авим, — задыхаясь, отозвался Тимур.

Судя по всему, Тимур и его команда и так ломятся, как Т-34 на Берлин. И прибавлять им некуда.

— Беги, — просит Ким.

— Андрюха, отдай Рите ружье.

Своё оружие скидываю Ким. Сейчас скорость определяющий фактор. Огня, дыма и шума в последние дни было столько, что на пути нам вряд ли встретится, что-то крупнее птицы.

Вижу, как Ким хватает Гойко, готового сорваться следом за нами.

Два километра по сильно пересеченной местности уложились в восемь минут. Пожалуй, я бы отыграл у расстояния еще минуту, но резво стартовавший сын выдохся на полпути.

К месту аварии я успел всего на три минуты позже Артемия Карловича, по пути собравшего вокруг себя и довольно толково организовавшего супругу, Мери, Немца и Ольгу. Немец уже лезет в воду, а на берегу возле врачей валяются двое брезентовых носилок, приличных размеров тревожный чемоданчик с красным крестом на боку.

Носилки, медикаменты, есть от чего запыхаться в их-то возрасте.

Берега врезавшейся в берег бухты в основном скалисты и достаточны круты. На всем протяжении береговой линии бухты есть лишь одно толковое место с почти сотней метров галечного пляжа. За пляжем, тремя метрами выше уреза воды раскинулась почти ровная площадка, с легкой руки Ким отведенная под центр будущего поселка.

Согласно, набросанного на тетрадном листе, "Генерального плана развития территорий" здесь предполагается отстроить таверну/кабак/культурный центр — в смысле культурно бу... провести свободное от забот время.

Пока же культурный центр представлен палаткой немца, длинным столом под крытым пальмовыми листьями (от солнца помогает), навесом, наскоро "слепленым" из кривоватых жердей, и летней кухней.

Так что добираться до места аварии Немцу ближе всех.

Учитывая пожелания медиков, больничка раскинулась в уютном закуточке, в трех сотнях метров от культурного центра. Так что и врачам добираться не так чтобы далеко.

Переводя дыхание и дожидаясь отставшего на полсотни метров сына, осматриваю место крушения. Хотя на крушение происшествие явно не тянет, авария — вполне, но не крушение, нет.

Чем-то похожий на Ан-2 самолетик, хотя у него узкий и удлинённый фюзеляж, и два тупорылых двигателя на высокорасположенном крыле. Но есть в дизайне общие черты, явно не скоростные обводы, те же плосколобые двигатели воздушного охлаждения, густо заляпанное кровищей и птичьими перьями глазастое остекление кабины, блюдца иллюминаторов под крылом и сдвинутый к хвосту овал двери, но главное что роднит самолётик с Ан-2 — время, когда они спроектированы, лет этак сорок-пятьдесят назад.

На борту никаких номеров и надписей, только комичное изображение баклана.

И чего, спрашивается, ему не хватило? Нормально же сел, погасил скорость и явно заходил в сторону пляжа. Однако в пляж не попал. Точнее попал, но не весь. Зацепив правым крылом за выдающийся в бухту отвесный берег, лишился этого крыла и раскорячился на мелководье. Судя по смятой морде, покрытому трещинами и залитому кровью остеклению кабины, действительно уперся модой в грунт (таким его и увидел Тимур), но потом частично выровнялся. Выровнялся бы до конца, если бы не упирался обломанным крылом в скальный берег.

Противоестественно скрипя, словно ее насилуют ломом (в сущности, так оно и было), распахнулась дверь, и после некоторой заминки из нее выпрыгнул мужик. Странно так выпрыгнул, неестественно — словно ему дали хорошего пня под зад. И еще более неестественно, но энергично погреб с сторону от берега.

— Э-э-э-э-э друг, ты как на глиссер не выйди!

"Друг" не прореагировал никак, широко загребая по замысловатой траектории.

Чуть погодя в двери появилась женщина, прижимающая к себе безвольно обмякшего ребенка лет пяти-шести. Тут уже приводнение прошло штатно, "солдатиком" прямо в объятия подоспевшего Немца.

Следующий пошел, мертвецки бледный молодой человек, примерно моего возраста, с вывихнутой или сломанной левой рукой. До крови закусив губу и, похоже, даже не заметив этого, решительно шагнул за борт.

Похоже, мой выход, этого пора спасать, пока не захлебнулся.

Ан, нет, всплыл и гребет, как Чапаев.

Ждем дальше, вдруг будет кто-то с еще более тяжелыми травмами.

Но пока все нормально. Придерживая большие очки, приводнился пожилой мужик интеллигентно-профессорского вида. Дождался выпрыгнувшую следом дородную тетку своего возраста и вместе с ней, цепляясь за поплавок гидросамолёта, добираются до мелководья.

Следующий пошел. И еще один, и еще....

Похоже, внутри самолета кто-то навел порядок, паническое бегство превратилось в организованную эвакуацию.

— Ден, давай к борту, там много неходячих! — сплёвывая горьковатую воду залива прохрипел Немец, вытаскивающий на берег женщину с ребенком.

Мимо меня черной молнией промелькнул Чак, забежал в воду по грудь и принялся озираться, кого бы тут осчастливить своей помощью. Хороший парень, быстроногий почти на две минуты обогнавший Тимура (а Тимур бегун не из последних), вот только плавать не умеет.

Хы, молодец, не растерялся, подхватил под руку пышногрудую девицу. Барышня без лифчика, в облепившей пышные формы мокрой футболке, неплохо справлялась сама. Но, выбор одобряю.

А вот и Тимур, с бородатым геологом подоспели. Тимур стразу включился в дело, зато набегавшийся геолог имел такой вид — хоть самого спасай.

— Гена, хватай вон того водоплавающего хмыря, и запрягай его в носилки!

В овале самолетной двери показалась заляпанная кровью, коротко стриженая женщина очень спортивного телосложения. И принялась требовать, чтобы мы начали вытаскивать пребывающих в бессознанке.

Харизматичная дама, добравшиеся до берега и уже слегка пришедшие в себя жертвы крушения двинулись на зов. Да и мои туда же.

Непорядок. Командую тут я.

— Отставить! — народ недоуменно уставился на меня, но подчинился. — К чему спешка? Утопим еще. Аэроплан не горит, и даже не дымит. Не тонет. — По мере разгрузки гидроплан, протяжно скрипнув дюралем, отцепился от скалы и дрейфует в двух десятках метров от берега. — План такой! Немец, я видел у тебя веревку, тащи ее сюда. Цепляем аппарат за хвост, разворачиваем и тащим к берегу. И уже тут аккуратно снимем пострадавших.

Получилось действительно быстрее и в разы удобнее. Через пять минут поплавки скребнули по гальке, а сдвинутая к хвосту дверь оказалась в полуметре над береговой линией.

Так-то, в этих непростых местах, да в наши смутные времена в начальники пробиваются отнюдь не по родственным связям.

А пока глянем, что твориться в самолете.

Довелось мне как-то летать на Ан-2. Тесно, шумно, и не сказал бы, что быстро. Здесь же еще теснее. По сравнению с Ан-2 фюзеляж длиннее, но уже. Как они в такой тесноте разместились? Да еще сумки и баулы рассовали под скамейки.

На скамейках два тела. Одно не шевелится и вроде уже не дышит. Второе просто не совсем в сознании, после удара чем-то тяжёлым. Хотя почему чем-то, судя по крови вот этим увесистым кофром, по злой иронии украшенным красным крестом на белом фоне.

— Тимур, подхватили?

— Голову придерживай.

— Развернуть бы надо.

— В такой тесноте, только если вверх ногами. Не придумывай, ногами вперед живее будет. Голову.

Сдаем пострадавшего Лепилову и беремся за бездыханное тело.

— Дышит?

— Вроде нет.

— Тогда ей точно без разницы.

В кабине тесно, густо местами в два слоя намазано кровищей и присыпано перьями. В лобовом стекле солидная дыра.

— Абыдна. Уже-э заходили на посадку. Над бэрэгом поднялась стая птыц, — забрызганный своей и чужой кровью пожилой кавказец невидяще смотрит в одну точку перед собой, даже не замечая глубоко засевшего в скуле осколка стекла. — Крупный такие, да, — мужик стянул с головы пилотский шлем и попытался стереть с лица начинающую превращаться в корку кровавую юшку.

— Тс-с, — перехватываю руку со шлемофоном.

Сложно понять, где кончается птица и начинается второй пилот. Плюс вся эта мешанина плоти и перьев щедро замешана на битом стекле. Ниже плеч точно человек, а вот выше............ бр-р-р.

— Видымо еще один птыца, попал в механызацию водяных рулэй.

— Тима, дай вон ту тряпку. Куртка? Да похеру. Давай, — прикрываю курткой то, что еще недавно было птицей и головой второго пилота. — Отец, давай выбираться. Доктор заждался.

— Самвэл, мэня зовут Самвэл.

— Пойдем, Самвэл.

Пилот медленно, выбирается из кресла. На какое-то время застывает напротив второго пилота.

— Второй пилот?

- Нэт.

— Штурман?

— Нэт, — с нотками раздражения отмахивается пилот. - Максым нэ летчик, Нэт. Он при этих, — пилот щелкает тумблерами приборной панели и дает себя увести.

— Хм, абыдна говоришь. Вот если бы птичка взяла на метр в сторону, было бы действительно обидно — где-то на братскую могилу для двух дюжин персон.

Дальше пошли привычные хлопоты.

Травмированные попали в больничку к Лепиловым.

Единственное что мы смогли толком обустроить в первые же дни. Несчастный случай или болезнь не будут ждать. Их приход всегда вдруг, всегда в самый неподходящий момент. А при нашем образе жизни это "вдруг" маячит в не слишком отдаленной перспективе.

Поэтому первым делом срубили двухвенцовый сруб размером 12х12. Внутрь сруба засыпали гальку. Утрамбовали. Сняли с грузовика и поставили на сруб раздвижной медицинский кунг бабочку. Поскольку место на срубе осталось, я своей властью передал врачам еще один кунг — под жилье и два аккумулятора — дабы свет был всегда.

Но Лепиловы поступили иначе. В медицинской "бабочке" организовали стерильный операционный блок и немножко склад медикаментов. А в пристыкованном "подарке", аптеку, архив, кабинет для приема пациентов и всяких несложных медицинских вмешательств.

Над больничкой растянули тент, а рядышком поставили солнечную батарейку.

При этом сами Лепиловы разместились в скромной (хотя и восьмиместной) туристической палатке.

Готовили больничку для себя, и хотя жизнь внесла коррективы, в целом план сработал.

Кому повезло не застрять в больничке, успокоить, накормить, напоить......... А они не пьянеют.

Пришлось достать из НЗ убойное пойло сибирских шаманов. Коим я подчивал немчуру в первый вечер по приезду на эту славную планетку. Помогло. Особенно в комбинации с травкой.

Пока разгружали и, зацепив лебёдкой грузовика, вкатили самолет на берег по подложенным под поплавки бревнам, с материка подкрался вечер.

— Генерал-губернатор, мы присядем? — голос Лепилова прервал мою медитацию на огонь.

— Как дела у пациентов?

— Плесни-ка нам седативного. А то нам все уши прожужжали рассказывают про эту забористую жидкость, — вид у врача уставший, да и его необычно молчаливая супруга с черными кругами под глазами выглядит не лучше.

— Да тут осталось двести грамм.

— Нам как раз.

Разливаю по принесенным Немцем стаканам остатки настойки на секретных травах и грибочках. — С этого пойла клонит в сон.

— Вот и ладушки, — легко соглашается Артемий Карлович и упреждает мой вопрос, — До утра дежурит Мэри.....................ей полезно.

— Повторю вопрос, как пациенты? Интерес не праздный, генерал-губернатору необходимо по возможности полно представлять наши текущие расклады.

— Про труп и без меня знаешь. Похоронили хоть?

— Завтра.

— Завоняет.

— Не привыкать.

— Хм, тогда за одним исключением ничего страшного. Порезы, сотрясения, вывихи, один простой перелом, запущенный фурункулез и больной зуб. Зная тебя, предвижу, что уже завтра все они будут созидательно трудиться.

— Ага, пайку отрабатывать, — таки не удержалась Илона Иосифовна.

— Исключение? — речь идет о женщине, которую мы с Тимуром посчитали мертвой.

— Тут мы бессильны. Если обычный приступ, выкарабкается сама. Если все же................ с нашим оборудованием мы бессильны.

— Действительно в сон клонит, — Лепилова допивает свою порцию. — А вы молодой человек, от чего не употребляете? Не лучшее время завязать