— М-м-м...
— А что, как ты думаешь, Змея Неведомое может сделать из кого угодно?
— Вполне возможно. Есть вероятность, что когда-нибудь мы это узнаем. Есть вероятность.
— Все что ты рассказал, страшно и ... подло, что ли. Другого слова у меня нет.
— Не согласен. Пока мы не знаем целей Неведомого, я бы не торопился с такими выводами.
— Понятно. Вы с Анникой одного поля ягоды. Лес рубят — щепки летят, и все нормально. Пока сами под топор не попадете, будете думать, что вы — особенные, умники, которые всеми вертят. Вы для Неведомого ничто, жалкие прислужники, и оно вас растопчет, когда ему захочется.
— Пеппи, вы увлеклись. Я не прислужник Неведомого, тем паче жалкий. И ваш вывод о том, что Анника за всеми следила и "прислуживала", как вы говорите, Неведомому, мне кажется преждевременным. Не желательно, чтобы это было так. Но мы ревизуем события за период пребывания Анники в Futurum'е. Вполне потенциально, что это монтажный прием. Но для чьей жизни прием был предназначен, для вашей или для жизни Анники? Вас Неведомое могло использовать втемную, как инструмент для воздействия на Аннику, что, как вытекает из вашего повествования, у него получилось.
— Может быть и так — дело в одной Аннике. Ну чем я могу заинтересовать Неведомое? Обычнее меня трудно найти человека!
— Не скажите, Пеппи, не скажите. Вы ведь знаменитость, живой литературный герой.
— Ну и что?
— Не ведаю. Могли привлечь внимание.
— Что-то мне страшно.
— Это всего лишь гипотеза, Пеппи.
— Да, доказательств никаких. Но мои ощущения говорят о том, что я недалеко от истины. К сожалению.
— Да, это рискованно, быть в зоне повышенного внимания Неведомого. Но не отчаивайтесь, Пеппи, мы — члены Futurum'а, все в зоне риска, и, тем не менее, прогноз на будущее у нас оптимистический. Как вы знаете, Пеппи, бывают ситуации, когда человек готов рисковать своим будущим. Он, как личность, не может не вмешаться. Все, прибывшие в Futurum, собственно и есть такие. И вы — не исключение. Для каждого из нас важна не собственная безопасность, не достижение истины прямо сейчас, а та надежда, которую мы передаем в будущее. Поэтому...
— Знаю, знаю, — скучным голосом перебила его Пеппи. Она тяжело вздохнула, а потом неожиданно рассмеялась — таким беззащитным показался ей Веро после того, как не смог замолчать вовремя.
— Пойду-ка я лучше помедитирую. А с тобой мы договорились. Проверьте, не было ли чего-то странного, когда у вас была Анника, и потом не забудьте мне рассказать.
Веро оскорблено и вместе с тем достойно отвернулся.
* * *
Пеппи вернулась к прерванным погружениям. Вернулась как к любимому делу. Собственно, всех людей, которых она любила, она потеряла. Кто-то остался на "этом свете", остальные либо погибли, либо оказались чужими. А отец ушел, не дождавшись ее. При нем было самое счастливое время в их с матерью жизни. Детей она не дождется, это она чувствовала. Не дадут. Точнее, не даст Неведомое. Так что оставалось только одно, что могло занимать ее — тайна этого мира. Именно ее она и надеялась раскрыть в погружениях.
Стремительные полеты продолжились. Пеппи летала вдоль обнаруженной ею ячеистой спирали. Интуиция ей подсказала, что поскольку других структур она не обнаружила, нужно придерживаться этой. Она понимала, что у спирали два конца, если они вообще есть, и нужно выбрать один из них. Но как выбрать из двух одинаковых вещей? Пришлось положиться на все ту же интуицию. "В конце концов, поменяю направление", — рассудила Пеппи.
Пеппи летела вдоль спиралей и рассматривала окружающее, пытаясь обнаружить хоть какую-то неправильность. Но видела только бесконечные цепи правильных пятиугольников. Картина была унылая и безотрадная. "Если так и дальше пойдет, то я никогда не доберусь ни до чего интересного", — подумала Пеппи после очередного выныривания. Опять нужно было что-то новенькое, нутро редко подводило Пеппи, а оно говорило, что выход из тупика есть.
Выход забрезжил, когда во время следующего полета Пеппи попробовала лететь не вдоль оси спирали, а вдоль ее колец. Попробовала просто так, от безнадежности. На всякий случай. Разум говорил, что путь должен увеличиться, а значит скорость продвижения вдоль оси спирали уменьшиться.
Но результат превзошел все ожидания. Скорость увеличилась. И чем дальше она продвигалась, тем больше становилась скорость! Она даже сказала бы, что несется как на крыльях, если бы в данном случае это имело хоть какой-то смысл. Её стало закручивать, нести вдоль спирали так быстро, что ей становилось страшно. Она несколько раз "выныривала", просто для того, чтобы перевести дух и набраться решимости. Раз за разом она приучала себя к огромной скорости, с которой она несется вдоль спирали и, наконец, почувствовала себя достаточно уверенно. Нужно было продвигаться дальше. На огромной скорости она неслась в манящую и пугающую неизвестность, одновременно пытаясь обнаружить хоть что-то неожиданное, неординарное. Но тщетно, пространство вокруг нее было все тем же — однородная сетка, простирающаяся в бесконечность.
Скорость возросла до такой величины, что наблюдение стало бессмысленным. Нет, изображение не сливалось, как на Земле при движении с огромной скоростью. Окружающее оставалось отчетливым. Но скорость смены изображения была столь велика, что сознание Пеппи с трудом фиксировало окружающее. Пеппи отказалась от наблюдения за периферией своего полета и сосредоточилась на том направлении, в котором ее несла непостижимая сила этого мира.
Постепенно радиус спиралей уменьшился. Пространство сузилось в серебристо-серую трубу, сливающуюся в точку где-то впереди. Полет стал почти линейным. И вот — Пеппи ощутила легкий толчок — ее вынесло в центр трубы и она понеслась дальше по прямой линии, все ускоряясь и ускоряясь в этом и так уже совершенно немыслимо быстром полете. "Куда же это меня несет? Неужели к выходу?" — осенило Пеппи, — "Неужели из этого мира есть какой-то выход?"
В конце тоннеля забрезжил свет. Он становился ярче и ярче. Нестерпимо ярким. Ее неудержимо несло прямо в это яркое, манящее пятно. Страха не было. Было чувство родства, возврата. Сейчас, еще мгновение — и она сольется с чем-то важным, с чем-то главным, что она ждала всю эту жизнь. И прежние. Да, прежние, когда она была...
Что-то стиснуло ее тело и потянуло назад. Назад, назад... Нет, ей нужно вперед. Нет, что-то зовет ее назад. Нужно вернуться.
Пеппи посмотрела вокруг мутным взглядом. Перед ней стоял напуганный Веро и два ангела смерти.
— Пеппи! Уже давно объявлено, что пришла ваша очередь идти на Страшный суд! А вы никак не хотели прийти в себя. За вами прислали двух ангелов! Прямо сюда, к нам!
Пеппи посмотрела на двух мрачных черных гигантов, и поняла, что ничего хорошего ждать не придется.
— А не рановато? — спросила она, — По моим прикидкам мне еще можно здесь побыть.
— Твое дело рассмотрят вне очереди, мартышка, — грубо ответил один из ангелов, — ты итак припоздала, и еще претензии предъявляешь. Не тебе решать, когда тебя судить будут. Пошли с нами, а то уничтожат тебя безо всякого суда.
Пеппи решила смолчать. Пока. Она поднялась, и, не прощаясь ни с кем из Futurum'овцев, отправилась вслед за ангелами.
* * *
Перед дверьми в шатер Страшного Суда Пеппи инстинктивно притормозила.
Вот он и настал, ее час. Она оглянулась. Зачем, и сама бы не сказала. То ли для того, чтобы посмотреть в последний раз на этот странный мир. То ли проститься с кем-нибудь, хотя она знала, что прощаться никто прийти не мог. Никого, кроме мрачных ангелов смерти она не увидела.
Не думала она, что вот таким будет ее приход на Страшный Суд. Сзади — никого, кто помахал бы рукой, вытер слезы и улыбнулся ей на прощание. Впереди — неизвестность. И судя по тому, что ее сюда доставили под конвоем — ничего хорошего ждать не придется.
Почему же такой почет — "торжественный эскорт сзади"? Неужели Неведомое хорошо покопалось у нее в мозгах? Вполне может статься. Она мало внимания уделила Futurum'овской методике "дискретного мышления". А часто и просто пренебрегала ею, особенно, когда эмоции захлестывали ее. А в последнее время драматические события сыпались, как из рога изобилия. Или правы были ее догадки о Веро и Аннике? Возможно, они провокаторы, которые помогают выявить вот таких, как она, неблагонадежных дурочек? Кто его знает. Возможно, там, внутри, в судилище, она все узнает.
Пеппи решительно отправилась внутрь шатра. Перед входом она не удержалась и скорчила гримасу охранникам в дверях.
Шагнув внутрь в некое подобие маленького коридорчика, она потрогала рукой белесый материал, из которого состоял шатер. Он оказался теплым и приятным на ощупь, и как будто бы живым. "Надо же", — подумала Пеппи, — "такое ужасное место, и окружено таким приятным материалом. Может там внутри будет не так плохо?"
* * *
Внутри никого не было
Огромное круглое помещение с такими же матовыми белесыми стенами, как и снаружи. И никого.
-Э-э-эй! — закричала Пеппи, — вы где? У вас перерыв? Так я, пожалуй, пойду обратно!
— Неуважение к суду! Минус 66 баллов, давненько у нас не было такого плохого начала, — Пеппи накрыл густой бас сзади.
Она обернулась. Сзади нее, почти под потолком, одно рядом с другим, было закреплено три огромных кресла. На них восседали, если можно назвать восседанием горизонтальное положение, три огромных бога.
— А, вот вы где спрятались, — Пеппи добавила голосу уверенности, — давайте знакомиться, Пеппи.
— Отойди-ка к центру, и стань там, — грозно пробасил сидевший в центре толстомордый бог, судя по голосу, это именно он обращался к Пеппи ранее.
— Неужели ты думаешь, что мы, боги, не знаем, как тебя зовут? — добавил противным ехидным голосом его сосед справа, тощий длинноносый бог, — а познакомиться мы не против, сейчас познакомимся, сперва мы с тобой, а потом ты с нами. Мы для тебя — просто Судьи. И не говори ничего лишнего, мы сами тебя обо всем спросим.
Третий бог молчал, и казалось, ему совершенно не интересно, что происходит. Лицо у него было мирное и спокойное, как будто единственное, что его интересовало — это сон, от которого его ненадолго оторвали. "Все бы они были такими как этот, очаровашками", — подумала Пеппи, — "а то разорались тут".
Пеппи медленно прошла к центру.
— Достаточно? — крикнула она, не поворачиваясь.
— Развернись, — властно потребовал уже знакомый бас.
Пеппи развернулась и посмотрела вверх.
— Вы всё еще тут. А я думала, вы спрячетесь, пока я вожу, так неинтересно.
— Вторичное неуважение к суду. Минус 100. Итого минус 166, — с видимым удовольствием отметил ехидный бог справа.
— Что тут у вас за бухгалтерия такая, — Пеппи поняла, что выбрала неправильную манеру поведения, но остановиться не могла, — одни минусы. Надеюсь, это вам минусы? Или мне? А за что?
— Еще одно неуважение к суду. Редчайший случай, а? — мордатый толстяк в центре переглянулся с соседями и они согласно закивали, — Итого минус 266.
— И что из того, что минус 266? — задиристо спросила Пеппи.
— На суде будет произведена твоя оценка, — строго сказал толстяк, — в зависимости от набранных баллов будет определена твоя судьба. Так что советую тебе хорошо обдумывать, что ты говоришь.
— А что будет оцениваться?
— Для особенно сообразительных — повторю: ты.
— А конкретнее?
— Конкретнее: ты.
— А что во мне? Прическа что ли?
— Ирония в отношении суда. Минус 50. Итого минус 311. Ты будешь оценена, как личность, и оценка уже идет. Большая часть оценок будет дана за прожитую жизнь. Причем оценивать ты будешь сама себя. Будешь просматривать свою жизнь и оценивать ее.
Пеппи уже об этом слышала, но решила не уточнять. "Всем приходится, как-нибудь разберусь", — успокоила она себя.
— За правильные поступки тебе будут начисляться баллы. За неправильные с тебя будут вычитаться баллы. Если будет достигнута оценка свыше 33333 баллов — то ты покинешь этот мир и окажешься в новой Вселенной — вселенного вечного и бесконечного счастья, где жизнь людей — блаженство. Там, кстати, не будет смерти. Ты понимаешь, как это много значит для вас, простых людей?
Пеппи решила промолчать.
— Вижу, что не понимаешь. Ну да ладно, посмотрим, что будет дальше. Теперь то, что, как я предполагаю, для тебя много интереснее. Если ты наберешь отрицательную сумму, большую чем 33333, то тебя уничтожат. Понятно?
— Не совсем. Так вы говорите, это будет самосуд?
— Да.
— Хорошо, запомним. А вот вы говорили, что поступки будут правильные и неправильные? Это то же самое, что плохие и хорошие?
— Для вас, людей, да. А мы оцениваем по Законам.
— Так я же их не знаю!!!
— Когда ты будешь судить свою жизнь, Законы подключатся к твоему сознанию, и ты будешь получать оценку в баллах за содеянное. Так что узнаешь, не переживай.
— Законы подключатся к моему сознанию? Так что, эта хибарка для этого и сделана?
— Это Храм Законов. Да, он сделан именно для этого.
"А я еще думала — какой приятный материальчик, простофиля", — подумала Пеппи. — "Ох, ничего хорошего меня тут не ждет".
— А теперь начнем. Приступаем к основной части судебного процесса — оценке жизни подсудимого, — торжественно объявил толстяк.
"Ну, держись", — мысленно приказала себе Пеппи.
Пространство перед ней стало белесым, как будто маленькое облачко явилось из небытия. Посреди маленького облачка возникло что-то вроде трехмерного эранчика, внутри которого возникали и двигались люди, менялись ландшафты и декорации. Картины менялись с огромной скоростью, они были уменьшенные, но Пеппи отчетливо видела каждую деталь и успевала следить за происходящим. Она наблюдала свою жизнь.
Ракурс изображения менялся, и вслед за ним Пеппи оказывалась то в помещениях, то на улице. Как будто невидимая камера проникала вслед за Пеппи в здания через двери и окна, выходила вместе с ней на улицу, неподвижно застывала, когда Пеппи засыпала и снова начинала двигаться из комнаты в комнату, когда Пеппи просыпалась.
* * *
... бегом мимо соседки. Нога в лужу, грязная вода на плащ. Извинения? Еще чего. Да, очень грубо. Голос в ушах бубнит: "Минус сто". Вперед, вверх, и дальше, дальше, дальше. Ни цели, ни смысла. Как она могла так носиться? Минус двадцать... Итого минус 573.
...Фру Сельстедт несет бидончик с молоком. Вжж-ж-жик! Фру Сельстедт качается, молоко белой волной выплескивается из бидончика на платье, на дорогу, на туфли! И никаких извинений. Минус сто. А молоко-то куплено на последние деньги! А дома, оказывается, фру Сельстедт собиралась накормить детей молочной кашей. Еще минус сто пять. Итого минус 928.
... Отец возвращается домой. Он соскучился по Пеппи, он ждет встречи. Пеппи появляется на противоположном конце улицы. Вперед, вверх, и дальше, дальше, дальше... Отец машет ей громадной лапой, а она несётся мимо, и даже не подходит. Она видит его, но ей некогда. "Привет, папка", — кричит она ему издали, — "и пока!" Отец расстроен. Крепкий несентиментальный моряк. Как она могла быть такой черствой к отцу! К папочке, по которому так потом скучала! Минус триста пятьдесят. Итого минус 3942.
