Собственность государства - роман завершен

Долгую минуту мы смотрели друг другу в глаза, а потом он произнес:

— Значит, все-таки боишься суда...

— Я не боюсь того, чего не будет. Просто я патриот своей страны, и ради ее блага жертвую собственными перспективами. Второй вариант хорош для всех, кроме меня, ведь мы скроем факт, доказывающий мою благонадежность. Если станет известно, что я способен выполнять Устав так, как это требуется — через два года я уже буду сэром Терновским — императорским гвардейцем, рыцарем и дворянином. Вот так. Но мое личное благо — слишком маленькая цена за благо целой Аркадии, и я готов заплатить эту цену. Надеюсь, герр Дистль, что вы тоже патриот.

* * *

В обед Валлендел сообщил, что германские папарацци, продискутровав в отельном номере Дистля несколько часов, согласились с моим предложением. Имперская служба безопасности обязалась организовать Шоннагелю почести, а рейховские репортеры — не предавать инцидент огласке и уничтожить видеозапись. Маг, который оказал нам поддержку в бою, дал подписку о неразглашении, мы с Валленделом сочинили альтернативную версию произошедшего, а затем я добился, чтобы все ребята могли рассказать ее без противоречий — и на этом неприятная история окончательно замялась.

— Я просто охреневаю с тебя, Саша, — сказал по этому поводу Кай. — Ты ведь уже держал в руках билет в гвардию... Я-то всегда знал, что патриотизм — серьезное заболевание головного мозга, но был уверен, что у выходцев из низов, вроде нас, к нему иммунитет... И тут — здрасте, у тебя финальная стадия! Ты просрал путевку в гвардию!!! Сиськи Создательницы, я просто не могу в это поверить!

— Два момента, дружище. Первый — скандал мог бы сыграть со мной злую шутку. Император не рискнул бы отдать меня под суд, но вот как раз билет в гвардию — под большим сомнением. Ему ссориться с Рейхом совсем не с руки, потому в гвардию я мог бы как раз и не попасть, чтобы не злить общественность Рейха еще сильнее. Второй — не бывает мгновенных билетов, мы не отслужили два года. Ты знаешь хотя бы один случай, чтобы бойца забрали из СТО раньше, чем через два года?

— Нет, — признал Кай, подумав.

— То-то и оно. Ну и самое главное — мой билет на самом деле при мне. Это общественность будет знать альтернативную версию — а в моем досье в Министерстве Обороны все уже есть. Так что мое дело теперь — не налажать за два года и не отправиться к Создательнице. И все, как только закончится второй год службы — придет невзрачный неброский тип и принесет мне конверт с сургучной печатью. Росчерк пера — и я в гвардии.

— Это да, еще и с рыцарским рангом, — добавил Вацлав. — То, как ты на одержимого в штыковую атаку пошел, заснято четырьмя уцелевшими камерами. Сюда добавляем острый ум и патриотизм, которые видела вся страна по ящику... Этого достаточно. А даже в самом-самом худшем случае, если по какой-то причине обломится с гвардией — будет путевка не в настолько хорошее место, но все равно в очень хорошее. Тебя ждет отличное повышение, и это будет очень громко и помпезно: "отдел формирования общественного мнения" не упустит возможность поднять престиж СТО.

— Угу. Так что, парни, осталось теперь всем вам как-то отличиться. Вот эта зачистка — можно сказать, ваша первая ступенька. Я даже больше скажу: альтернативная версия с Шоннагелем-героем — буквально сказочный подарок всем вам, да и мне тоже. Ведь если Шоннагель погиб по собственному решению — то это в сто раз лучше, чем потерять прикомандированное к отряду лицо в бою. И получается, мы зачистили матерого одержимого без единой потери среди штатских, смекаете, какая это запись в личном деле каждого из нас?

— А ведь и правда, — согласился Юджин.

— То-то и оно. Нам нужны еще один-два подобных эпизода, а потом просто дожить до двух лет и не облажаться. И тогда невзрачный тип в сером пиджаке принесет конверты всем нам.

А про себя я подумал, что если никто из парней не погибнет к тому времени — должность гвардейца для меня будет недостаточно хорошей. Командира, который за два года вывел весь свой отряд на досрочное повышение без единой потери, наверняка ждет головокружительная карьера.

Но это мечты, а реальность гораздо суровее: в истории СТО не было ни одного отряда, не понесшего потерь за два года.

* * *

А вечером пришли два неприметных типа, но не с конвертами: Валлендел позвонил и сказал, что скоро ко мне явятся двое из имперской СБ.

Недоброе предчувствие охватило меня, еще когда я через окно заметил въезжающий в ворота бронефургон вроде того, на котором ездим мы. Из него вышли двое, и один — тот же самый, который допрашивал меня о моем таланте после зачистки на пирсе. Второго я увидел впервые, и его мрачное выражение лица мне сразу очень не понравилось.

Когда они вошли, я уже ждал их в брифинг-зале с безмятежной улыбкой на лице.

— Добрый вечер, господа. Чем могу служить на этот раз?

Они сели и тоже улыбнулись — профессионально-дежурной улыбкой, когда улыбаются только губы, но не глаза.

— Да мы расследуем вчерашнее происшествие, — сказал первый, тот самый, что и в прошлый раз. — Камеры просматривали — ну и снова заметили кое-что странное. Вот и пришли за объяснениями.

Второй — маг: на обоих кинетические щиты. Первый — обычный человек, это я точно знаю еще с прошлого раза. Если у обоих щиты — значит, второй не просто маг, а искусный маг. А еще это значит, что они опасаются меня. Хреновый признак.

— И что же вы заметили на этот раз? Показывайте запись.

— Ну, запись не покажем, они засекречены, вынести их из управления нельзя, ну да вы и сами это знаете. Потому — вот снимки.

Я подтянул к себе два листа бумаги с отпечатанными снимками. На одном — я, забегающий за декоративную стену, на другом — опять я, бросившийся на одержимого с "кишкодером". Черно-белые снимки, качество неплохое. Хм, ничего странного.

— Ну и что тут такого?

Первый прищурился:

— А вы на время посмотрите, в нижнем левом углу. Видеокамеры этого заведения делают снимок строго каждую секунду. Вот вы забегаете за стену, вот выбегаете из-за нее. Разница между этими моментами — ровно одна секунда.

— И что?

— Мы с коллегой рулеткой перемеряли и обнаружили интересную деталь. От того места, где вы находитесь вот тут — два метра до угла, а от угла до одержимого — еще десять метров. Итого двенадцать метров. За одну секунду. Это дает нам сорок три километра в час средней скорости. Добавляем неизбежные потери на разгон и на прохождение поворота под прямым углом — значит, пиковая скорость должна быть еще больше. — Он внимательно посмотрел мне в глаза, а его коллега напрягся. — Скажите, Терновский, как вы умудрились, неся на себе броню и тяжелый "кишкодер", развить скорость в пятьдесят с лишним километров в час?

Я чуть приподнял одну бровь:

— А это что, очень много?

— Да, очень. Лучшие спортсмены мира не способны разогнаться выше сорока четырех километров в час. Мировой рекорд — сорок четыре и семь десятых, и людей, разогнавшихся выше сорока четырех, было всего двое, оба — на четверть свартальвы. Известно, что один чистокровный альв однажды показал пиковую скорость в сорок шесть с половиной, но нам неизвестно, чтобы они могли преодолеть планку в сорок семь. А у вас — за пятьдесят, потому что при средней скорости в сорок три вы должны были разогнаться и пройти поворот. И нам очень интересно узнать подробности вашего, так сказать, достижения, к тому же сделанного в полной боевой выкладке.

Я снова пододвинул к себе оба снимка. Все верно, вот я бегу к углу, вот выскакиваю с "кишкодером" на одержимого. Разница во времени на снимках — одна секунда.

— Думаю, следует спросить у того, кто устанавливал и обслуживал систему камер, — пожал я плечами. — Если на двух камерах разница в, скажем, восемь десятых секунды — то эти два снимка разделяет не секунда, а почти две.

— Это невозможно, потому что время проставляется на сервере в момент поступления снимка. Технически, камеры вообще не делают снимков, просто посылают видеопоток на сервер, а сервер сам делает снимки каждую секунду. Но мы все равно проверили. Направили обе камеры в одну точку, затем я стал в это место и начал подбрасывать монетку.

Он протянул мне еще шесть листов с отпечатанными снимками. Первые три — с одной камеры с интервалом в секунду, вторые три — с другой. Несмотря на разные ракурсы, было вполне очевидно, что пары снимков сделаны в один момент времени: монетка на одной и той же высоте, пальцы одинаково согнуты, кисть с одинаковым углом изгиба.

— Ладно, допустим, я каким-то образом мобилизовал все свои ресурсы и разогнался за пятьдесят в рывке. Я так думаю, что спортсмены-рекордсмены показали бы еще лучший результат, если б за ними гнался одержимый...

ИСБшник не спустил с меня цепкого взгляда.

— Мой коллега высказал такую мысль, и мы сделали скидку на экстремальность ситуации. Даже если допустить, что хорошо подготовленный человек способен каким-то образом достичь отметки в пятьдесят "кэмэчэ", то сделать это в полной выкладке, весящей порядка двадцати килограммов, все равно невозможно.

— Ладно, — развел руками я. — Если так — то у меня нет объяснения. И вообще, мне интересно стало, какого ответа вы ожидали? Что я использовал боевые наркотики? Так не было этого...

— Но это бы могло все объяснить... Есть ведь и другой вариант... — зловеще протянул агент, и в этот момент освещение погасло.

В брифинг-зале, не имеющем никаких окон или даже стеклянных дверей, сразу стало темно, а затем раздался мерзкий хруст и хлопок.

Я ощутил на лице теплые брызги и метнулся в сторону, перекатившись по полу, и очень вовремя: длинная струя пламени прошлась по тому месту, где я сидел, сразу же после этого маг вскочил и принялся формировать в ладонях огненный шар.

У меня оставалась какая-то секунда, но мне хватило, тем более что зарождающийся огненный комок очень неплохо подсветил мага. Я бросился вперед и врезал противнику под дых изо всех сил.

Мой кулак наткнулся на препятствие: маг под одежду надел бронежилет. Тем не менее, он буквально отлетел к стене, а я снова рванулся вперед, в прыжке приложился магу коленом в голову с такой силой, что стена ему вернула. Затем я свалился на пол вместе с ним и при этом услыхал хруст его шейных позвонков. Готов.

И в этот момент я услыхал, как штурмовой отряд вломился через главный вход. Через пятнадцать секунд они будут в брифинг-зале.

Я кинулся со всех ног в сторону арсенала и завопил:

— К оружию! На нас напали!

Я влетел внутрь раньше всех, но парни не подвели: несколькими секундами позже вбежали Рюиджи и Юджин, затем начали появляться остальные. Выучка и дисциплина — великое дело.

— Кто? — коротко спросил Кай.

— Люди. "Дети Нагаша" либо культисты. Маг из ИСБ убил "твистером" своего коллегу и пытался убить меня!

Топот ног в зале, крики "Служба безопасности! Всем лежать!". Я не стал вступать с ними в полемику и просто шарахнул на звук тем, что было в стволе — шрапнелью. Послышались крики "Ответный огонь!", а я швырнул за угол дымовую гранату.

Расклад оказался не в нашу пользу: вооружены только я и несколько парней, все без брони, против нас — полностью экипированный отряд из неизвестного числа бойцов, но не более двадцати.

Я оттянул затвор и вложил в патронник оперенный подкалиберный, аналогичный тем, которыми стреляют по танкам из противотанковых орудий, только семидесятого калибра. Дождавшись, когда свист пуль по коридору приутих, я выставил "кишкодер" из-за угла и пальнул на шум. Судя по звуку, с которым тонкая стрела из карбида вольфрама попала в цель, этой целью оказался тактический щит, а значит...

— У нас потери! — закричали в коридоре.

Затем в обе стороны полетели гранаты: осколочные, дымовые и светошумовые. Но мы уже укрылись в арсенале, задержав наступление противника.

— Что делать будем?! — спросил Каспар, уже успевший экипироваться коротким штурмовым автоматом и тактическим щитом.

— Держаться, пока не появится служба безопасности Дома! Три-семь! Бела, заряди осколочные!

С этими словами я забрал у него пулемет, сунув ему свой "кишкодер". Каспар, Рюиджи, Стоян и Драгутин, взяв щиты, уже приступили к исполнению тактики "три-семь": вначале Каспар и Рюиджи приставили свои щиты к стене понизу и поверху, затем Стоян и Драгутин приставили свои щиты к их щитам, образовав таким образом мини-стену из щитов. А я втиснулся между парнями и просунул дуло пулемета в центре, где сходились углы четырех щитов.

Как только в дыму послышался топот надвигающегося противника, я нажал на гашетку и почти сразу же в кого-то попал. Враг открыл ураганный ответный огонь, но ничего вроде моего "кишкодера" у них не оказалось. Пули попадали в щиты, не причиняя никому ущерба, а я стрелял, глядя в щель между щитами и ориентируясь по вспышкам. Вот первый стук, с которым падает на пол тело, затем удары пуль в броню и щиты. Вскоре кто-то закричал, что ранен.

Перестрелка длилась секунд двадцатьть, за которые я выпустил в противника все двести пятьдесят пуль, затем меня сменил Вацлав с таким же пулеметом, кое-как напяливший нагрудник и каску, а я отдал пулемет Беле, взял у него "кишкодер", а у Кая — свой нагрудник.

Звон, с которым падают на пол гранаты. Парни без команды выполняют "три-семь-три", уходят за угол, не размыкая "стенки", к ним добавляют свои щиты еще четверо. Гранаты рвутся, осколки влетают в коридор, не причинив никому вреда: кто за щитом, кто в арсенале.

Мы бросаем гранаты в ответ: в противоположную стену, таким образом, чтобы они отскочили и упали за углом. Взрывы, вспышки, звон в ушах.

— Держать оборону, парни! Гранат у нас хватает, продержимся, пока не придет подмога!

До нас долетел удаленный треск пистолетов-пулеметов, которыми вооружены полицейские Варны: судя по всему, они оправились от неожиданности и вступили в перестрелку с нападающими. Крики, которыми обе стороны пытаются заставить оппонентов сдаться, долетают сквозь выстрелы и грохот, но их не разобрать. Штурмовики действительно оказались между двух огней, им пришлось отвлечься на новую угрозу, потому о том, чтобы попытаться продавить нас, уже речь не шла. Им оставалось только криками требовать сдаться у нас и у тех, с кем они перестреливались где-то у входа.

А потом заорал громкоговоритель, возвещающий о том, что отряд тяжелой пехоты сил самообороны Дома Керриган прибыл и готов навеки успокоить все, что окажет ему сопротивление. Вскоре лязг металла — тяжелая пехота на то и тяжелая — уже послышался из-за угла, стрельба утихла еще раньше, потому я отчетливо слышал, как вопят и ругаются командиры штурмовиков и солдат Дома. Судя по исходу, командир отряда ИСБ признал, что бой проигран и теперь осталось разбираться, что вообще произошло.

Тут дым в коридоре начал понемногу рассасываться.

— Эй, в коридоре! — крикнул я. — Говорит Терновский. Если я увижу хотя бы одного из нападающих в ином положении, кроме как лежа лицом вниз с руками на затылке — стреляю без предупреждения! Вижу оружие, направленное не вниз — стреляю без предупреждения, и мне плевать, в чьих оно руках! Всем все понятно?!