5.Мекленбургская принцесса

— Тоже мне загадка, — фыркнула Шурка и снисходительно посмотрела на братьев. — Посудите сами, Старый Клаус наверняка уже добрался до Вольфенбюттеля и поднял там всех на уши. И теперь бабушка шлет во все стороны гонцов, чтобы узнать, куда я запропастилась. Через пару дней, самое большее, неделю, в Берлине тоже узнают об этом. И что сделает Её Королевское Высочество? Да вас же на поиски и пошлет, господин барон. И вы ей сами все и расскажете!

— Вот чёрт! — выругался Болек. — А ведь верно.

— И что делать? — встревожено спросила Марта. — Вдруг...

— Вдруг — мачеха приказала меня похитить? — уточнила девочка. — Это вряд ли!

— Почему вы так думаете? — все более изумляясь происходящему, поинтересовался Кароль.

— Ну, причин любить меня у неё — нет. Однако и похищать — тоже. Моя преждевременная кончина, наверняка, не опечалила бы её или герцогиню Софию, но не более того. В качестве пленницы — я им совсем не нужна.

— Пожалуй, — согласился барон. — Но отчего вы упомянули тетку вашего отца?

— А разве мой "царственный отец", — не без сарказма в голосе поинтересовалась Шурка, — не отправил на тот свет её сыновей?

Услышав, что говорит её дочь, Марта побледнела и судорожно стиснула ладошку дочери, которую продолжала сжимать в руке. Лицо старшего фон Гершова и вовсе стало каменным

— Не знаю, кто вам всё это рассказал, но всё было совсем не так. Мы с братом были тому свидетелями!

— А ведь у герцогини Софии вполне могло сложиться такое мнение, — неожиданно заметил Болеслав. — Уж больно ловко тогда все вышло. Заговорщик убил герцога Адольфа Фридриха и погиб сам. У герцогини Маргариты Елизаветы случились преждевременные роды, которые она не пережила, а скоро за ней последовал и её супруг. И хоть она и не ладила со своими детьми, но неужто осталась совсем равнодушна к их смерти?

— Пожалуй, все эти обстоятельства и впрямь могли вызвать подозрения! И что мы предпримем?

— Вы же обер-камергер, значит, имеете доступ, — пожала плечами принцесса. — Доложите герцогине Катарине потихоньку — так, мол, и так, случилась трагедия! Захочет она меня увидеть — покажете. Не захочет, и не надо! А я в сторонке постою, на меня в этом наряде никто и внимания не обратит.

— Это звучит разумно, но боюсь, что вам все-таки не следует встречаться с её высочеством.

— Но почему?!

— Всё дело в том, Ваша Светлость, что к величайшему моему сожалению, ни ваша матушка, ни Её Высочество герцогиня Браунгшвейг-Вольфенбюттельская так и не научили вас одной важной вещи.

— Держать язык за зубами? — сообразила Шурка и обреченно вздохнула.

— Именно! Вы, не могу не признать, очень умны, в особенности для ваших весьма юных лет, но если Вы и дальше будете говорить, все что приходит в вашу очаровательную голову, это может плохо кончиться. И прежде всего для Вас!

Принцесса на минуту опустила голову, как будто задумалась, затем резко подняла её и с раскаянием посмотрела на братьев фон Гершов, потом оглянулась на мать и тихо сказала:

— Простите меня. Я всего лишь маленькая девочка и, потому — делаю ошибки. Обещаю вам, что буду вести себя осмотрительно и не скажу ничего лишнего!

— Очень надеюсь на это, Ваша Светлость!

На следующий день митрополит, дьяк и их люди, отправились на аудиенцию с герцогиней Катариной. Та, снисходя к их бедственному положению, была готова принять их частным образом, однако в дело вмешался случай. Слухи о приехавших в Берлин московитах быстро распространились, обрастая по пути всё новыми подробностями. Согласно им получалось, что русские не просто отправились на поклон к супруге своего государя, а едва ли не бежали из плена, перебив при этом свою охрану.

В общем, курфюрст и члены его семьи заявили, что ни за что не пропустят такое зрелище, и пожелали принять в нем участие. Что касается шведского короля, то он просто объявил, что желает видеть подданных своей сестры, и та, разумеется, не могла ему отказать. Узнав об этом, фон Гершов поморщился, но возражать не посмел. В конце концов, всем известно, что русские были в плену, так что их не слишком презентабельный вид не должен был привести к бесчестию его нового отечества!

Действительность, однако, превзошла все его ожидания. Хотя рядовые слуги и впрямь выглядели, может, самую малость, лучше уличных побирушек, они остались снаружи, а сами послы оказались на высоте. Митрополит был в подобающем случаю облачении и выглядел весьма внушительно. Дьяк тоже принарядился в почти новый опашень лазоревого цвета, обильно украшенный золотым шнуром, с воротником, отороченным драгоценным соболем и такую же шапку. Обер-камергер только покрутил головой, вспоминая, как Луговской жаловался на оскудение.

Филарет держал себя с поистине царским достоинством. Широким жестом благословив высокородных особ, главное внимание он уделил Катарине и детям. Принцесса Евгения немного дичилась бородатых незнакомцев, а вот принц Карл Густав проявил себя в высшей степени похвально. Митрополит задал ему через фон Гершова несколько вопросов, на что тот отвечал с должной почтительностью, но твердо.

Луговской, тот просто бухнулся перед государыней на колени и отдал ей и царевичу с царевной поклон "большим обычаем*". Герцогиня немного смутилась подобному проявлению верноподданности, и велела встать, допустив дьяка до целования руки. Тот не посмел приложиться прямо, а накрыл её руку платком из тончайшей кисеи, громко чмокнул, вызвав у присутствующих улыбки. Все же его варварская галантность произвела должное впечатление.

— — — — — — — — — —

#Большим обычаем. — То есть — земно.

К тому же, обер-камергер рассказал, насколько она ему была известна, историю посольства, в котором митрополит Филарет и Луговской принимали участие. Коварство поляков, взявших в плен послов Семибоярщины, а также стойкое поведение русских в неволе, вызвали известное почтение к этим, может, немного неуклюжим, но сильным и верным людям. В любом случае, их царем стал теперь имперский князь и родственник шведского королевского дома, известный своими многочисленными военными победами, и отблеск его славы падал на всех его подданных. Так что ни о каком неуважении не могло быть и речи.

Герцогиня Катарина, тронутая этими злоключениями, распорядилась включить послов в состав своей свиты с положенным их статусу содержанием. Дьяк бросился кланяться, главным образом, чтобы никто не видел, как блеснули от радости его глаза. Митрополит же принял благоволение как само собой разумеющееся, сдержано поблагодарив за участие.

Пока шел прием, Болеслав и Марта с принцессой стояли в одной из галерей дворца, ожидая вызова. Шурка, помня о данном ею обещании, вела себя в высшей степени прилично, то есть изнывала от скуки, но все-таки сдерживала свой темперамент. Мать, проведшая с дочерью накануне воспитательную беседу, иногда с тревогой поглядывала на неё, нисколько не обманываясь покорным видом, но пока поводов для беспокойства не было. Привыкший к дисциплине померанец, напротив, стоял с совершенно безучастно, как будто происходящее его совсем не касалось. Это спокойствие, очевидно, и послужило поводом для атаки со стороны маленькой оторвы.

— Господин фон Гершов!

— Да, Ваша Светлость?

— Здесь ужасно скучно! Расскажите нам что-нибудь.

— Но, что именно вас интересует? — высоко поднял брови Болек.

— Ну, не знаю! Вы путешествовали, повидали много разных стран, участвовали в войнах, сражались рядом с моим отцом. Неужели вам нечего рассказать?

— Боюсь, это не столь интересно, как Вам кажется.

— Ну, хорошо, тогда расскажите нам о себе. Мы ведь уже давно вместе, а мы о вас ничегошеньки не знаем!

— Клара Мария, — строго прервала её мать. — Оставь, пожалуйста, господина фон Гершова в покое!

— Но, мамочка, неужели тебе не интересно узнать о господине Болеславе?

— Но, возможно, он не хочет ничего рассказывать! В конце концов, это...

— Не сердитесь на дочь, сударыня, — мягко прервал её лейтенант. — Принцесса права — здесь и впрямь совсем невесело! Что же, если вам интересно, то извольте, я расскажу.

— Очень интересно, господин фон Гершов!

— Тогда слушайте. Мы с братом родом из Померании. Впрочем, вы это и так знаете. Наши родители жили в небольшом замке неподалеку от Дарлова, где правил благородный дядя вашего отца — князь Георг.

— У вас есть замок?

— У нашего отца, принцесса. К тому же замок — это громко сказано. Просто каменная башня, к которой пристроен родительский дом. Мы были младшими сыновьями, а потому нас с детства готовили к военной службе.

— А сколько вас всего было у папы с мамой?

— Семеро, Ваша Светлость. Старший — Франц, он будет наследовать земли нашего отца. Затем Казимир, его отдали учиться на священника. Он, верно, теперь уже рукоположен. Затем две сестры — Анна и Магдалена, потом мы с Каролем, и самая младшая — Ангелина. Она, наверное, уже замужем.

— А старшие сестры?

— Их выдали замуж ещё когда мы жили в замке.

— А почему земли наследует только старший сын?

— Таков уж порядок, — пожал плечами Болеслав. — К тому же триста моргенов* — не так уж много, чтобы делить их на всех детей.

— Клара Мария, тебе разве не рассказывали на уроках о майорате? — спросила Марта.

— Не помню, — пожала плечами Шурка. — Может, и рассказывали, только одно дело узнать об этом от учителя, а совсем другое от человека, которое это напрямую коснулось.

— Да, — подтвердил померанец, — это и есть майорат. Старший получает всё!

— А отчего вас тоже не отдали учиться на священника? Хотя, понимаю, вы с детства хотели стать военным...

— Учеба стоит денег, Ваша Светлость. К тому же мы с братом не чувствовали в себе призвания к служению Господу.

— И вы поступили на службу к моему отцу?

— Он как раз тогда приехал в Дарлов, на свадьбу к своему дяде Георгу. Было объявлено, что он набирает отряд. Мы с братом и бедолага Манфред, были первыми, кто записался.

— А кто это — Манфред?

— Наш сосед. Тоже младший сын, правда, получше образованный, не то, что мы с братом.

— А почему он бедолага?

— Он погиб.

— Простите...

— Это было давно, Ваша Светлость. Манни был славным парнем, и мы его долго оплакивали.

— Я немного помню его, — с грустной улыбкой заметила Марта. — Кажется, он был рыжим.

— Именно так, сударыня, — кивнул головой Болек. — Его будто солнце поцеловало...

— — — — — — — — — — —

#Морген. — старинная мера площади в Германии и Польше. Приблизительно — 0,56 га.

В этот момент их бесцеремонно прервали. С другой стороны галереи, громко стуча башмаками, бежали двое мальчишек, переговариваясь на ходу.

— Говорю же вам, принц, — довольно громко говорил первый. — Щенки уже совсем большие и бегают по всей псарне, когда играют.

— Должно быть, их мамаше не очень-то понравится, если мы возьмем её детей? — рассудительно отозвался второй.

— Это только если она не спит...

Тут молодые люди заметили, что находятся в галерее не одни и, сбавив скорость, попытались чинно продефилировать мимо ожидающих аудиенции, почтительно поклонившихся наследнику Мекленбурга. Однако тот, кого называли "принц", по-видимому, узнал фон Гершова и остановился. Затем его взгляд коснулся Марты и Клары Марии.

— Здравствуйте, господа! — вежливо поприветствовал он их, с удивлением рассматривая странную троицу и пытаясь понять, что с этими двумя дворянами может делать мальчик-простолюдин.

— Здравствуйте, Ваше Королевское Высочество! — хором ответили те и еще раз поклонились.

— Вы, кажется, брат моего наставника?

— Болеслав фон Гершов, к вашим услугам! А это мои спутники. Мы ожидаем приема у вашей благородной матушки — герцогини Катарины.

— Боюсь, вам еще долго ждать. Она вместе с Его Величеством королем Густавом Адольфом и здешними хозяевами принимают русских послов, бежавших из Польши.

— Мы подождем.

Как юный принц не таращился на непонятного мальчика, вспомнить, где он раньше его видел, никак не получалось. Наконец, это ему наскучило, и он просто спросил:

— Кто ты такой?

Пока Болеслав с Мартой мялись, не зная, как поступить в такой ситуации, Шурка вздохнула и, стащив с головы шапку, освободила каштановые косы. А затем, подарив кровному брату самую очаровательную свою улыбку, звонко воскликнула:

— Вы снова не узнали меня, принц?!

Рот Карла Густава открылся, и он с изумлением уставился на девочку.

— Клара Мария! Но почему ты в таком виде?

— Ну, у нас что-то вроде маскарада, — пожала та плечами.

— Как хорошо, что ты здесь! — воскликнул мальчик. — А мы идем смотреть щенков, хочешь с нами?

— Но мы ожидаем аудиенции у вашей матушки...

— Да говорю же, она еще долго будет занята. Мы мигом обернемся туда и назад, никто и не заметит!

— Я полагаю, Вы можете составить компанию Его Высочеству, — кивнул Шурке фон Гершов-младший.

— Только недолго, — вздохнула мать.

Получив разрешение, детвора тут же испарилась, как будто её здесь и не было. Марта встревожено посмотрела на Болеслава, но тот лишь пожал плечами в ответ.

— Его Королевское Высочество — наследник престола! А посему — от его приглашений не следует отказываться.

— Похоже, он совсем не знает, что Клара Мария — его сестра.

— Принц еще совсем юн. Возможно, герцогиня не посчитала необходимым посвящать его в эти обстоятельства.

Щенки и впрямь были очень милыми. Самый смелый из них выскочил из псарни во двор и занимался изучением окрестностей. Другие, менее отважные, жались к стене, боязливо поглядывая на детей. Шурка первой подхватила маленького храбреца на руки и прижала к себе.

— Посмотрите, какой он лапочка! — громко воскликнула она и с улыбкой посмотрела на принца.

— Он тебя поцеловал, — счастливо засмеялся тот, глядя как малыш облизал ей лицо.

— Этот — ничуть не хуже, — проворчал Петер, ревниво поглядывая на непонятно откуда взявшуюся девчонку, и поспешил схватить еще одного щенка.

Тот, правда, попытался удрать, но не тут-то было. Мальчик крепко держал в руках пушистый комочек и довольно улыбался. Правда, остальным все же удалось улизнуть, и Карл Густав сообразил, что ему тискать некого.

— Возьмите, Ваше Высочество, — протянула ему свою добычу Клара Мария, дав тем самым еще один повод для ревности товарищу принца.

— Он и впрямь очень славный! — счастливо смеясь, воскликнул мальчик, когда щенок облизал и его.

— Вот свинья! — выругался Петер, обнаруживший, что испуганный щенок обмочил его новый щегольской камзольчик, и едва не бросил его наземь.

— Он просто тебя боится, — вступилась за малыша Шурка и забрала его у мальчишки.

— Значит, он — трус! — насупился тот.

— Он еще очень мал, — примирительно улыбнулась принцесса, и внимательно осмотрев щенка, добавила: — К тому же — это девочка. Неудивительно, что она испугалась тебя.

— Эй, кто это вам разрешил играть здесь? — громко спросил подошедший откуда-то псарь, однако, узнав принца, тут же заметно сбавил тон. — Простите, Ваше Высочество, но Вам не следует находиться здесь без присмотра. Хоть наши собаки и отменно выучены, но и у них случается дурное настроение. Хорошо ли будет, если они Вас укусят, или напугают?