Та вопросительно приподняла брови.
— Грузовик и легковушка. — Махнула та рукой. — Без подробностей.
— Оформляем?
— Раз привезли к нам, то да.
И девушки снова занялись пропиской пациентов.
Вздохнув, Вальтер посмотрел на часы. Бабушка опаздывала, и он загрустил. Тут на стул рядом с ним села худенькая девушка в короткой юбке и плетеных босоножках. С розовой майки синим глазом подмигивал шоколадный щенок.
Девушка поерзала на стуле, почесала руку и пристально уставилась на Вальтера.
— Что? — Не выдержал он.
— Ничего! — Рассмеялась та. — Ты так громко скучаешь, что мне захотелось спать.
Она прикрыла рот маленькой ладошкой с длинными блестящими ноготками.
— Не скучать. — Ответил Вальтер. — Ждать бабушка.
— Так ты вроде большой мальчик?! — Удивилась собеседница. — И все под бабушкиным крылышком?
— Я плохо ходить. — Кивнул на стоящие у стенки костыли парень. — Не знать, где новый дом.
— А, извини, не заметила! Значит, пока ты тут валялся, семейство на новой хате обосновалось? И что тебе там перепадет? Комнатка с видом на Кремль или второй этаж на нарах? — Девчонка, скривив рот, презрительно осмотрела черную майку и китайские тренировочные штаны, позаимствованные у Анатолия Ивановича чтобы скрыть толстые бинты.
Вальтер не знал, что такое нары, поэтому ушел от вопроса, поинтересовавшись, чего она тут делает.
— Стриптиз танцую! Разве не заметно? — Ответила она и отвернулась.
По ее тону Вальтер понял, что вопрос ей не понравился. Но, в конце концов, нравиться никто никому не обязан. Поэтому парень, вытащив наушники, начал слушать книгу на русском языке.
Девчонка, увидев, что Вальтер продолжить разговор не захотел, встала и пошла к сестринскому посту. Зайдя регистраторше за спину, она начала читать с экрана монитора. Вальтер краем глаза продолжал следить за ней, удивляясь, почему медсестры не гонят настырную особу. Покачав в изумлении головой, девчонка подошла к Вальтеру и снова плюхнулась рядом. Было видно, что ей ужасно хочется поделиться с парнем вычитанной информацией. Но он молчал, нарочно прикрыв глаза.
— Эй! — Не выдержала девчонка. — Заснул?
Вальтер улыбнулся и открыл глаза.
— Скучать? — Спросил он.
— По тебе что ли, придурок? — Девчонка прикусила ноготь. — Они написали, что я — в коме! Уроды! У меня завтра день рождения! Вечеринка! Алик теплоход снял! Папа новое платье купил! Мы за ним в Милан летали! Ты мне скажи, они — чокнутые, да?
У Вальтера в голове появилась неясная догадка.
— Пока сидеть! — Попросил он и, взяв костыли, заковылял к медсестричкам. — Таня! — Позвал одну из них.
— Ох, ты еще не уехал? — Улыбнулась девушка. — А у нас работы привалило! Два ДТП и одновременно к нам. Твой Сергей Ильич, наверное, с утра на операциях?
— Да. Хотеть я везти, звать работать. Я — он звонить. Что есть аварии? Кто?
— Двух мужчин с Щелковки — лобовое. Очень тяжелые. И с Минского шоссе на вертолете каких-то крутых парня и девчонку. Парень с открытой черепно-мозговой, а девчонка — с внутренним кровотечением. Разрывы в брюшной полости и переломы.
— О-о... — Вальтер скривился.
— Ну да. Гнали, наверное. Знаешь, как мажоры носятся?
— Не знать. Я — нет есть машина.
— Все у тебя будет. — Погладила его по руке Таня. — Только не гоняй!
— Нет скорость. Как они звать? — Поинтересовался он.
Таня заглянула в монитор, словно только что не вносила их имена в базу.
— Аня Погодина и Алексей Погодин. Девочке шестнадцать, а парню — двадцать пять. Родственники, наверное. Извини, Володенька, работы много!
— Да, Таня, спасибо.
Вальтер отошел от стола и, дойдя до стула, с облегчением на него уселся. А потом посмотрел на девчонку.
— Аня Погодина?
— Да! Что за чушь они понаписали? Почему я здесь? — Недоуменно огляделась она. — Где мы?
— Больница. Ты помнить, что?
Девчонка закрыла лицо руками.
— Так это правда? То, что там написано? Мы с Аликом попали в аварию?
— Не знать. Вспоминать. Что делать утро?
— Ты странно говоришь. — Заметила девушка и наморщила лоб. — Утром... Мерила новое платье. Оно такое стильное! — Возвратившееся воспоминание стерло с ее лба горькую складку. — Длинное, струящееся, цвета холодной Луны над морским заливом...
— Белый и синий?
— Сразу понятно, что ты ничего, кроме пруда с лягушками, не видел! — Скривила она губы. — Хоть раз бывал на море, нищеброд?
Вальтер демонстративно вытащил из кармана телефон.
— Ого, а откуда у тебя такой телефончик? — Заинтересовалась Аня. — У меня такой же, только со стразиками! Дай сюда!
Она сделала выпад вперед, но ее рука пролетела сквозь пальцы Вальтера, обдав их холодом.
— Ты украл его! — Голос девчонки выражал полное презрение. — Уличный воришка!
— Дура. — Сказал Вальтер и, опираясь на костыли, побрел к выходу.
Бабушка опаздывала на целый час.
Перед лифтами на этаже был небольшой холл. Там стояли какие-то пальмы в кадках и диванчики. Вальтер опустился на один из них и, вытянув ноющие ноги, закрыл глаза.
— Эй! — Снова раздался голос рядом. — Чего ты ушел?
— Надоесть.
— Что?
— Кто. Ты. Глупый курица.
— Я?! Да ты знаешь, кто я?
— Э-э... труп на стол. День рождения есть день твой смерть. Иди! — Произнес Вальтер, не открывая глаз.
Наступила минута тишины, прерываемая шагами людей и шумом лифтовой кабины. А потом раздался горький плач.
Парень нехотя повернул голову. Эта барышня достала его своими перепадами настроения и дурным языком. Она стояла у окна и, закрыв глаза, плакала навзрыд.
— Нет плакать. — Сказал Вальтер. — Небо нет телефон. Нет мама, папа.
Плач утих. А потом, еле слышно, прошелестел вопрос:
— Я и вправду умерла?
— Нет. — Неохотно сказал Вальтер и потыкал пальцем в сторону пола. — Ты здесь. Пока.
Девчонка снова подошла к парню и села рядом.
— Прости. Наверное, я испугалась.
— Смерть — страх. Молодой, много сила. Нет умирать.
— Да кто же ее не боится? — Она помолчала. — Алик хотел сделать мне подарок. Но его ждала девушка, и он торопился. — В ее голосе едва уловимо прозвучала горькая нотка. — Когда понимаешь, что избежать катастрофы невозможно, секунды растягиваются вечностью. Он хотел проскочить, но фура начала поворот. А скорость была приличной. Я слышала, как рвется металл. Меня прижало подушкой и... дальше не помню. Где Алик? Его здесь нет!
— Искать! Здесь.
— Володя! Ты чего с окном разговариваешь? — Улыбнулась медсестра из его отделения, пробегая мимо к черной лестнице. — Приходи в гости!
— Да! — Он махнул ей рукой.
— Тебя тут знают! — Вздохнула Аня.
— Тут. Два месяц.
— Дорогу перебегал в неположенном месте? Или с небоскреба без парашюта прыгнул?
— Почти. Самолет падать. Все — там. — Теперь он ткнул пальцем в небо. — Я — здесь.
— О-о! — с уважением протянула Аня. — Значит, я тоже поправлюсь?
— Брат. Ты — искать. Мама-папа приехать.
— Не приедут. — Девчонка отвернулась к окну.
— Почему?
— Мать в Штатах с третьим мужем. А отец... у него бизнес. Он нам с Аликом деньги шлет. Брат хотел меня порадовать на день рождения...
Аня снова захлюпала, вытирая ладошкой призрачные слезы.
— А кто твои родители? Почему бабушку ждешь? Они тоже где-то за бугром?
— Я — сирота. Детский дом. Только бабушка.
— Почему ты был в интернате? Бабка не хотела тебя забирать?
— Хотела. Не долетел. — Вальтер встал к окну и посмотрел вниз, на подъезд больничного корпуса. Там, под редкими кустами, осторожно парковалась серебристая машинка. Парень смотрел, как она ловко пристраивается между чужими капотом и бампером к бордюру. Потом дверь открылась, и Вальтер увидел бабушку с Анатолием Ивановичем.
'Ну, наконец-то! Думал, в коридорчике с призраком ночевать придется!' — Улыбнулся он.
Аня свесила голову в открытое окно.
— Твои?
— Да! — гордо сказал парень.
— А машинка-то — дешевка! — Прищурила глаза Аня.
— Ты — не спастись. Тоже.
— Пока, сирота казанская!
Аня говорила злые и обидные слова, напряженно глядя Вальтеру в лицо.
— Шла бы ты... к брату. Ему сейчас плохо и очень страшно. — Парень устал подбирать русские слова и перешел на английский.
— Я...боюсь. — Девчонка не удивилась и закусила губу.
— Если он не почувствует твоего тепла, может уйти насовсем... Ты же не хочешь остаться в этом мире одна?
— Нет... — она вздохнула, набираясь решимости, — ты подержишь за меня кулачки, странный ребенок?
— Выздоравливай, Аня!
* * *
Глава восьмая. Вовка
* * *
Удивительно, ведь он уже умирал... Но все равно: от страха навсегда остаться в темноте сердце билось часто-часто. И очень хотелось пить после огненного супа этого рыжеволосого урода. Вовка крикнул, пытаясь голосом определить, большое ли здесь помещение. Но звук таял в непроглядной тьме. Выставив в другую сторону свою правую руку, он неожиданно коснулся пальцами противоположной стены.
— Ну, слава Богу, у меня только один путь! — Сказал сам себе Вовка и медленно, прикасаясь к камню то справа, то слева, пошел вперед.
Через несколько шагов, в освещенном пространстве наверняка показавшихся бы короткими, а тут — медленными и долгими, он уперся мысками сапог в лестницу. Присев, осторожно ощупал ступени. Они были пыльными и покрытыми каким-то мусором. Немного подумав, он зубами взял бечевку от пакетов, а руки поставил на лестницу. И вот так, нашаривая путь, осторожно полез вверх.
Сколько прошло времени, он не знал, но вдруг ему показалось, что потянуло свежим воздухом. А в глазах забрезжил свет. Сначала едва уловимый, на грани серого и черного. Но, подняв голову, он увидел, что на высоте человеческого роста из стены тянутся светлые лучи, пронизанные серой пылью. Поставив пакеты с костюмами на пару ступенек выше и придерживаясь за стену, он поднялся на мысочки и заглянул в крохотную дыру в стене. Его взору открылась пустая, богато украшенная комната. Судя по письменному столу в ее центре и книжным стеллажам с боков, она была кабинетом. На маленьком диванчике небрежно валялся серый плащ, забрызганные полы которого пачкали цветастый ковер. Но больше всего Вовке понравились стены. Они были отделаны каким-то зеленоватым камнем, менявшим свой цвет от почти черного до нежно-салатового. Из этого пространства, наполненного лиственным солнечным светом, попарно выступали тонкие колонны, обрамленные по краям золотистой каймой. Они поддерживали выступающий из стены портик. И все вместе создавало иллюзорный проход из замкнутого пространства в нежную свежесть весеннего леса. Вовка посмотрел на противоположную стену. Там, спасая помещение от каменной сырости, жарко горел камин. Парень сразу поежился. За переживаниями он даже не заметил, насколько промозгло и неуютно в этом тайном коридоре!
На каминной полке стояли прозрачные разноцветные статуэтки. Какой-то умелец вырезал из серо-белого поделочного камня ощерившегося волка. Рядом сидела рыжая лиса. А за ними... Парень никак не мог сообразить, что за животное раскинуло свои лапы. Силясь рассмотреть заинтересовавшую его статуэтку, он ухватился пальцами за отверстия справа и слева. Потом подпрыгнул и повис на руках. Ноги, поерзав по стене, нашли в ней какие-то углубления. И, как только он удобно разместил в них мыски своих сапог, стена неожиданно заскрипела и начала поворачиваться вокруг своей оси вместе с ним. Лестница и лежащие на ней тючки осветились.
— Подожди-ка! — Парень спрыгнул обратно и, схватив свое имущество, снова залез на закрывающуюся стену.
Механизм, почувствовав тяжесть, заново начал ее открывать. И только очутившись в комнате, он спрыгнул со стены.
— Здравствуй, солнечный мир! — Радостно сказал путешественник. — Где бы теперь руки помыть?
Ладони, коленки на штанах и сапоги покрывал слой серой пыли, которая осталась на желтом ковре и заляпала упаковочную бумагу.
— Пусть простит беглеца хозяин этих апартаментов, но мне нужна ванная. — Вовка подошел к входной двери и потихонечку повернул ручку. За дверями не слышалось ни звука. — А еще я, кажется, хочу оставить здесь часть огненного супчика...
Выскользнув в коридор, он остановился напротив двери без украшений и смело ее открыл. Все, что ему было надо, находилось именно тут.
Умывшись и стерев с лица, коленей и сапог грязь, Вовка подхватил свою поклажу и, прислушиваясь к тишине закрытых дверей, начал искать выход.
От волнения и боязни того, что его застанут и примут за воришку, он даже вспотел.
— Какой идиот построил этот огромный замок? — Пробурчал он себе под нос. — Ни войти, ни выйти по-человечески...
Комнаты, которые он проходил, были огромными. С коврами, зеркалами, картинами, диванами и... дверями. Блуждая в этом бесконечном лабиринте, он постоянно возвращался в одну из них, где стоял большой круглый стол с кучей окруживших его стульев. Парень пробовал ориентироваться по пейзажу за окном, но все они выходили во внутренний двор с краснолистыми деревьями и скамеечками. Создавалось впечатление, что он смотрел на них из одной и той же точки. Ради интереса Вовка попробовал открыть раму, но она мягко отталкивала его руку, не давая прикоснуться к запору.
— Бред! — Громко сказал парень и уселся на стул, положив перед собой уже оттянувшие руку свертки.
Тоскливо оглянувшись по сторонам, он подпер голову ладонями и посмотрел на очередное изображение Его Величества, висевшее напротив.
— Вот видишь, Ваше Велико, вместо того, чтобы работать, приходится пялиться на твой портрет. Я понимаю, что очутился здесь не совсем законным образом. Но и ты пойми: еще одной трепки мои ребра не перенесут. Дурные ты завел тут порядки: у кого кулаки сильней, тот и король. А я ведь виноват всего лишь в том, что слаб. Но погоди, я торжественно обещаю тебе стать сильным! И все же... Вывел бы ты меня отсюда, а? Что тебе стоит?
Вовка вытянул вперед руки и положил на одну из них голову. Ноги гудели, и почему-то снова хотелось есть.
Но вот за одной из дверей послышались голоса и громкие шаги нескольких мужчин. Парень схватил свои кульки и, едва дыша, нырнул за плотную бархатную портьеру, висевшую у окна. В этот момент распахнулась дверь, которую Вовка почему-то не заметил. Теперь он стоял, стараясь не шевелиться, не подсматривать и не дышать.
— Сколько можно требовать денег, сир? Казна давно пуста, — плачущим голосом говорил один из вошедших. — Всех, у кого можно было безвозмездно позаимствовать, Вы все забрали. В южных провинциях чума.
— И что? У нас нет колдунов, которые бы ее остановили? — Густым хриплым голосом сказал другой. — Здоровье нации — прежде всего!
— Прежде всего, самые здоровые на голову вовремя сделали ноги из нашего государства. — Ворчливо сказал первый. — Остались те, у кого ничего не осталось. Даже смелости убежать подальше. Вот и мрут безропотно. Умерших не хоронят, а бросают в овраги, портя экологию. Что за бездари!
— Что так? — удивился второй. — Сами же заразятся!
— Трупы таскать, да землю копать некому. Бабы и ребятня малолетняя. Мужиков-то ты всех в армию согнал! Теперь белеют их косточки на полях эпохальных сражений. Правда, полей этих всего-то два...
