— Между нашими странами достигнуто множество договоренностей о торговле, единых охраняемых морских путях, совместном освоении жемчужных отмелей и военной операции на крайнем юге. Так?
— О, да! Мы с Вами — замечательные партнеры! — Легкомысленно подтвердил молодой Король.
— И я надеюсь, что в скором будущем наши отношения станут не только дружественными. Наши партнерские государства окончательно соединит то, что сделает союз вечным.
— Что? — Улыбнулся Ульрих, отпив еще глоток. Его мысли были далеко, витая одуревшим мотыльком вокруг русой головки его первой нежной влюбленности.
— Мы скрепим его браком! — Торжественно объявил Король и отец нескольких дочек.
— С кем? — Чуть не подавился Ульрих.
— Ты и Селена. Моя дочь готова отдать тебе руку и сердце!
Мотылек сложил крылья и рухнул в глубокий обморок.
— Но я... но мы...
— Я понимаю, увлекся... Эти девушки, когда хотят пролезть в элиту нашего общества, готовы на все. Показывают белоснежные зубки, машут, словно веером, черными ресницами, соблазнительно колышут белой грудью... Но мы-то с тобой, мой мальчик, знаем, что родная страна — эта та самая первая и проблемная жена, от которой не спрятаться и не скрыться. Та, к которой, после поражений и побед, всегда возвращаешься с повинной головой. Так что давай-ка назначим с тобой дату венчанья. — Припечатал Король.
Но влюбленный мотылек, потеряв с крылышек пыльцу, восстал упрямым ослом.
— Я всецело уважаю Ваше Величество, — приложил руку к груди Ульрих. — Более того, я очарован Ее Высочеством, но... мы же можем просто дружить семьями? — Улыбка молодого Короля вышла обворожительной.
В воздухе ощутимо запахло озоном и паленой скатертью на столике с фруктами. Короли всегда были магами, ибо обычному человеку захватить и удержать власть было практически нереально.
— О! — Вдруг осенило втянувшего голову в плечи Ульриха. — Я совсем потерял голову!
— Заметно. — Прокомментировал Король и перестал гневаться.
— Конечно, мы скрепим наш союз браком! У меня есть замечательный младший брат...
— Во-он! — Рявкнул Король, и Ульрих вымелся из дворца за один час, прихватив с собой беднягу Гюнтера и путешествующую автостопом княжескую фамилию.
Принцесса с горя попыталась отравиться, но ее спас решительный молодой лекарь, только закончивший Академию и стажировавшийся под руководством профессора во дворце. Конечно, в молодом человеке кипело множество достоинств, с помощью которых он жаждал сделать себе имя. Которое теперь произносили гораздо чаще, чем королевское. Поскольку принцесса, всей своей молодой чувственностью и пылкостью наконец-то нашла своего мужчину — истинного защитника всех страждущих не только душой. Она даже решилась поступить на курсы сестер милосердия с твердым намерением по их окончании без страха и упрека ходить по нищим кварталам, терпеливо неся на груди красный крест заботы и всепрощения. Со временем это великосветское течение обещало стать модным.
Ее отец, почесав маковку и обсудив с супругой создавшееся положение, все-таки пришел к выводу, что брак даже с братом Ульриха в любом случае принесет его стране всяческие выгоды. Особенно поддержка союзным войском границы с небогатым, но густонаселенным соседом, так и норовящим запустить на чужую территорию часть своего некормленого населения. Поэтому, позвав оставшихся дочерей, он обрисовал международную ситуацию и спросил, которая из дочек готова к самопожертвованию. Девушки задумались. Если Ульрих был строен, высок и хорош собой, то Гюнтер носил небольшую проплешинку в волосах и незначительное пока уплотнение в области живота. Но времени на раздумье дочерям давалось мало. "Если вы в течение трех дней не определитесь, потянете жребий!" — Закончил свою короткую речь Его Величество.
Среди них была одна принцесса, которая хотела избрать стезю монашеского подвига. Но подумав, она решила, что подвизаться можно и на ниве брака. Особенно, если в нем нет любви, но придется претерпевать страдания. Она это любила: претерпевать. Считала, что таким образом оттачивается ее сила духа. Вот она-то и дала согласие. Понятно, что красавицей девушка не была. Да и любимицей тоже. Поэтому, рассудила кандидатка в невесты, лучше быть второй в чужом королевстве, чем никем в дальнем затворе.
Обрадованный отец тут же послал Ульриху сообщение о согласии с настоятельным пожеланием венчания в ближайший церковный праздник.
Получив послание, молодой Король задумался. Как же теперь преподнести эту новость брату, если тот влюблен в его невесту и даже предложил Ульриху драться из-за нее на дуэли? Но спор между братьями разрешила сама девушка, коротко обрисовав Гюнтеру свое желание стать женой именно Ульриха. При этом, описывая сравнительную анатомию их тел, в выражениях красотка не стеснялась.
Тогда Гюнтер, уязвленный в самое сердце, или другой какой-то орган, подсказками которого живут влюбленные мужчины, надумал сделать государственный переворот. Но собранная им толпа, в которую для антуража поместили списанную ржавую пушку, дойдя до центральной площади столицы, неожиданно наткнулась на бочки с пивом и северным вином, хоть и обжигающим горло, но дающим быстрый эффект опьянения. Конечно, сгоряча пару бочек разбили... а через три часа все уже обнимались со всеми.
Ульрих тогда приказал привести Гюнтера и, подняв на брата холодные глаза, сказал:
— У тебя есть два пути. Первый — ты живешь, как прежде. Гуляешь, развлекаешься, даришь певичкам квартиры и перстни. Второй... Это путь святого. Дальний монастырь... солома вместо перины, неотапливаемый каменный мешок, ревматические пальцы. Воспаление легких... И через три года мы причисляем тебя к лику великомучеников. Ну как тебе перспектива?
Рядом с Ульрихом сидела его красавица-невеста и с любопытством в синих глазах смотрела на бледного Гюнтера.
— Я согласен... — Выдавил он.
— На что? — Улыбнулся Ульрих.
— Жить своей жизнью со всеми певицами и танцовщицами королевства!
— И слушаться старших! — Мурлыкнула княжна, тут же впиваясь губами в губы Ульриха.
Король думал несколько месяцев над нетерпеливым предложением соседа. Видеть брата он не хотел и, занятый приготовлением к собственной свадьбе, с ним не встречался. Но, когда консул передал ему повторное письмо с тем же предложением и завуалированными в конце него угрозами, волей-неволей пришлось отложить собственное томление и заняться делами государственной важности.
Когда по его требованию привели брата, Ульрих поразился, насколько растолстел и облысел Гюнтер. Ему иногда докладывали, что он ведет беспорядочную и порочную жизнь. Но ничего угрожающего королевской семье в этом не было, поэтому в дела его никто не вмешивался, предоставив того самому себе.
— Что ты еще от меня хочешь? — Спросил Гюнтер.
— Чтобы ты женился и остепенился.
— На ком?
— На дочери нашего соседа. — Увидев вскинутые в изумлении брови, он пояснил. — Не на той, которую сватали мне. На средней. Помнишь, высокая, худая, одетая в черное? Вы станете удивительно гармоничной парой.
Красавец Ульрих хихикнул, глядя на объемный живот брата.
Гюнтер брыкаться не стал.
— Я согласен. Только пусть ее везут сюда. Поскольку от своих привычек, согласованных с тобой, отказываться не собираюсь.
Договора между державами были подписаны в рекордно короткие сроки. И уже через две недели в Королевстве в один день состоялось сразу два бракосочетания. Ульрих был на седьмом небе от счастья, а Гюнтер в первую брачную ночь умыкнулся к необремененным моралью девушкам.
Первая королева отплясывала на балах, вторая ездила по монастырям и молилась, между делом каким-то чудом зачав Генриха. Родившийся ребенок худобой и четами лица походил на мать, а черными глазами и волосами — на отца. Проблем, взрастая в окружении нянюшек, никому не доставлял, и никто не обращал на него особого внимания. Старшая же Королева увлекала свой двор от одной веселой забавы к другой. То она задумала создать оперный театр, самостоятельно выбирая актрис и, в особенности, актеров, то, бросив столицу, мчалась в горы на охоту, прихватив самых симпатичных гвардейцев и егерей... То, катаясь в жаркую погоду на собственной яхте, плавала в воде обнаженной с фрейлинами своего двора и свободными от вахты матросами...
Ульрих сначала не мог на нее надышаться, оправдывая проделки оговором и завистью. Но через пару лет у Гюнтера уже подрастал хорошенький тихий малыш, заласканный няньками, а бывшая княжна никак не тяжелела. Еще через годик оберхаупт одной из областей, прискакавший на перекладных лошадях, упал на колени перед главой ведомства внутренних дел со слезной просьбой остановить беспредел, устроенный Ее Величеством на подведомственной территории. Здоровые егеря, состоящие в свите Королевы, ловили молодых девушек небольшого городка и, раздев перед любознательными очами Ее Величества, насиловали. Причем, Королева давала рекомендации и даже порой присоединялась к этой оргии сама.
Конечно, губернатору никто не поверил, но на всякий случай послали следственную бригаду.
Записи, сделанные на магических кристаллах, поразили Ульриха до состояния невменяемости. Срочно приглашенный мэтр Вилдбах, тогда еще живущий где-то в предгорьях, откачал Короля, заодно промыв мозги от наведенного любовного дурмана. А Королева, доставленная под усиленной охраной в черной карете без окон, была отправлена в занятую колдуном башню. Оттуда она уже не вышла. Говорили, Ее Величество была злым духом изнанки — суккубом, питающимся эманациями плотской страсти. Но официально по всему Королевству объявили, что она умерла.
Ульрих, обжегший не только крылышки, но и чуть сам не сгоревший, взялся за наведение порядка в стране. Постепенно в притихшую столицу снова возвратились балы, маскарады и театральные действа. Но от предложения жениться отмахивался, как от стаи гнуса. "Вон, — говорил он, — у Гюнтера сын есть, он и станет следующим Королем".
Но Гюнтер, порадовавшийся позору брата, искренне жалел, что тот не умер, выпитый суккубом до дна. Теперь ему хотелось только одного: власти. Однако Ульрих, потерявший свою гордую привлекательность, помирать не собирался. Да и маг бы не дал, охраняя Величество от всяческих воздействий. Годы шли. Еще раз по пьяни перепутавший спальни Гюнтер зачал дочь, названную им Виолой в честь заезжей актриски, продававшей ему свое тело, пока не нарисовался более привлекательный любовник.
А три года назад Ульрих неожиданно слег. Его перестали интересовать государственные дела, мирные и воинственные союзы... Он готовился умирать. Вот тогда Гюнтер расцвел. Теперь он, как брат Короля, возглавлял всяческие заседания, утверждал некоторые решения... Только рулить страной самостоятельно ему не давал совет герцогов. Эта надменная пятерка всегда знала, как лучше поступить, во что вложить акции и чем заняться в первую очередь. Политкорректно улыбаясь, Гюнтер негодовал и ненавидел... в душе. Что поделать, если герцоги были родней королям и очень богаты.
— Если их рассорить между собой? — Ласковым голоском спросила его нынешняя любовница, белокурая и пышногрудая красавица Ирма. — Веник сломать сложно, но по одной соломинке не составит большого труда!
— Умница ты моя! — Умилился Гюнтер и тотчас приписал эту мысль собственному интеллекту.
Первым вылетел в провинцию из столицы герцог Вилтхарский. Самым крепким орешком оказался герцог Норденский, чей сын постоянно крутился возле Генриха. Они даже занимались магией вместе. Однажды, когда в результате одной многоходовой комбинации должно было рухнуть одно из самых прибыльных дел герцога — его банковская система, меланхоличный Генрих подошел к отцу и убедительно попросил не трогать семью фон Рейне, иначе некоторые компрометирующие материалы, собранные им, обнародует его дед, отец матери. Тогда гражданской войны королевству не избежать.
И вот теперь, когда Гюнтер подсчитывал последние дни жизни своего мерзкого родственника, тот встал и во всеуслышание объявил себя здоровым!
Сходив в апартаменты брата и выразив восхищение его необычным способностям к регенерации, Гюнтер вернулся, заперся в своих покоях и дал волю эмоциям. Он орал, дубасил стены кулаками, рассказывая им, как он ненавидит эту страну, этих мерзких людишек, сразу бросившихся кланяться восставшему мертвецу. Еще его напугало то, что вечером, в тронном зале, Ульрих решил объявить имя своего преемника.
* * *
За каменной кладкой стены в узком тайном ходе, пронизывающем весь замок, стоял, прижавшись ухом к щели, задумчивый Вовка. Он привычно грыз ноготь большого пальца, пытаясь прояснить для себя дальнейшие действия расстроенного Гюнтера и свои собственные. Первый шаг в этой игре он сделал. И даже узнал, кому был обязан маленький Вальтер потерей семьи и собственным унижением. Однако самым странным было то, что несмотря на вроде бы измененный ими ход истории, все события повторялись. Быть может, с небольшими изменениями в отдельных судьбах и временном интервале. Еще разница была в каких-то людях-пешках, подсунутых ключевым фигурам. Но основные действующие лица и их характеры остались неизменными... И под нависшей косой смерти ходили все те же головы. Открытие было... неприятным.
Между тем Гюнтер перестал метаться, накинул на широкие плечи темный плащ с капюшоном, на плешивую голову — берет и, хлопнув дверью, ушел из своих комнат. Вовка убрал магическое эхо, позволяющее слушать все соединенное проемами пространство, и быстро отправился в свою спальню переодеться. Ведь проводив Виолу, он сразу направился в черный ход, словно его что-то туда подталкивало. И, как выяснилось, не зря.
* * *
Едва он, открыв стену, ступил на ковер своей спальни, как увидел в развернутом в его сторону кресле принца Генриха в бело-золотом парадном одеянии.
— Добрый день, Ваше Высочество! — Поклонился Вовка, отпустив рычаг.
— Неужели? — Легко встал с кресла Генрих. — Если он добрый, то почему мне приходится посылать слуг, чтобы тебя разыскать? Ты — мой паж. И должен неотступно следовать за мной!
— Ваше Высочество! — Еще раз поклонился Вовка. — Простите, ради всего святого! Но... Вы же сами отправили меня к герру Штафу заказать одежду и к мэтру Вилдбаху...
— Притом, что закройщика во дворце нет, а к магу ты так и не попал. Зато поехал кататься с Куртом!
— Да, Ваше Высочество. Но я был у герра Штафа утром. Потом ему срочно понадобилось домой. Поэтому заказать я ничего не успел. Но договорился, что приду завтра, и он подберет подходящую одежду. Затем я встретил Курта, и он попросил быть провожатым в конной прогулке.
— Разве ты еще не слышал, что происходит во дворце? — Немного мягче спросил Генрих. — Его Величество встал с постели. Сейчас, окруженный секретарями, подписывает давно подготовленные указы. Кстати, твою семью отзывают из ссылки, и теперь ты снова можешь жить с ними в столице. Ты рад? — Черные глаза требовательно смотрели на Вовку.
— Конечно, рад. — Ответил Вовка на последний вопрос. — Когда они переедут, я, с Вашего разрешения, обязательно их навещу.
— Хорошо. — Сухо сказал принц, однако его глаза потеплели, пригасив в своей глубине непонятный Вовке огонь. — Переоденься. Я буду ждать тебя в гостиной.
