— Вот же ублюдки...
— Да, это все делишки наших 'конкурентов'... Гори они в Огневике...
— Копейщики так не ходят, — заявила Энга.
— Почему же?
— Никогда такого не видела. Уж не мухлюешь ли ты, Рихгем? Четвертую партию подряд выигрываешь.
— Все в порядке, — заверил Млес. — Копейщик может ходить на три клетки вперед при таком количестве очков.
Энга насупилась, но промолчала.
— Кто здесь из наших?
— Шиан и Римор.
— А, наша парочка, — улыбнулся Млес.
— Да. Мы с Энгой здесь уже с неделю отдыхаем. А эти двое заявились сюда четыре дня назад, и Римор сразу заявил, что через несколько дней сюда заявится агент от одного человека из Клейбэма. Уж не знаю, откуда у него такие сведения... Впрочем, ты сам знаешь Римора. Говорит, что предстоит что-то очень важное и пока лучше помалкивать, если мы не хотим упустить шанс хорошо подзаработать.
— Отлично.
— Соскучился по хрусту имперских билетов, Млес?
— Нет. Соскучился по настоящему делу.
— И это верно. Ты не из тех, кто гоняются за бумажками... Так. Готово. Твой ход, Энга. Млес, последи за ней, чтобы она не мухлевала, а я пока поищу свою микстуру...
Деловитое бормотание Рихгема было заглушено презрительным шипением Энги. Млес тихо засмеялся:
— Право, ребята, рад вас видеть. Как же я по вам соскучился.
Энга внимательно посмотрела на него еще раз, и спустя несколько секунд на Млеса уставился и выпрямившийся от своей походной сумки Рихгем. Посмотрев в его зеленые глаза Млес увидел в них недоумение, граничащее с удивлением. Млес узнал этот взгляд, под которым сейчас он оцепенел. Точно так же Рихгем смотрел на едва держащегося на ногах от горя и вина Млеса, когда стоял на пороге его дома месяц назад.
— Пей, — он сунул Млесу открытую флягу.
— Значит, нас пятеро, — сказал он, принимая флягу. — Ожидаем еще кого-нибудь?..
— Привет, Млес.
Он повернул голову на знакомый голос. Из дверей гостиницы вышли Шиан и Римор, вольнонаемники, с которыми Млес был так же давно знаком. Шиан, стройная и высокая, с длинными каштановыми волосами, и Римор, женоподобный и худощавый, со светлыми волнистыми волосами, собранными в пучок на затылке, всегда были в центре внимания в этой небольшой группе волонтеров из Красного Тысячесвета. Именно они были больше всего заинтересованы в максимальной выгоде при выполнении любого контракта, и именно Шиан и Римор на пару занимали негласные роли добытчиков информации касательно предстоящей работы для всего отряда. Они то ли в шутку, то ли всерьез говорили, что им нужны деньги для свадьбы, но Млесу слабо в это верилось. Они уже давно работали вместе, и так до сих пор и не поженились.
— Привет.
— Давненько тебя не было видно, — манерно вышагивающий Римор смотрел на Млеса надменно, но по-дружески улыбался старому знакомому.
— Зима не задалась, — сказал Млес. — В последнее время что-то все кувырком идет... Так сколько нас будет?
— Пятеро, — сказала Шиан. — Хорошо, что ты здесь. Жаль, Валте и Ингирал уехали. Римор даже мне ничего не говорит, но судя по всему, нам предстоит нелегкая работа.
— Я и сам мало что знаю, — возразил Римор.
— Вы меня уже пугаете, — Млес с осторожностью глотнул из фляги и зажмурился от вяжущего вкуса и удушающего запаха незнакомых трав, ударившего в ноздри.
— Нас уже пятеро, и этого вполне достаточно, — сказала Шиан, присаживаясь рядом с Энгой. — Рихгем — врач, Энга — отличный воин ближнего боя, Млес будет нашим стрелком и поваром — не разучился еще готовить, а? — а я и Римор будем прикрывать вас.
— Предстоит опасная работа? — вскинул брови Рихгем.
— Откуда ж мне знать, дружище? Мы вольнонаемники, и должны быть готовы к любому повороту дел.
— Долго еще ждать вашего агента? — мрачно спросила Энга.
— Задерживается, гад... — пробормотал Римор. — Он должен прибыть в Сингин на днях. И нечего на меня так смотреть, я не получаю никакого удовольствия каждый вечер высиживая в условном месте встречи и ожидая появления этого типа...
— Скорее бы уже, Кревим, уже видеть не могу этот город.
— Да, он превратился в сущую дыру.
— Причем уже давно.
— Рихгем, — тихо позвал Млес охрипшим голосом. Старый волонтер повернул к нему голову.
— Ты не сказал им?..
— Нет, — Рихгем покачал головой. Помолчав, он добавил:
— Ты ведь и сам видишь.
'Действительно. Они не соболезнуют мне, и ни о чем не расспрашивают'.
Он не знал бы, как поступить, если бы Рихгем рассказал его знакомым волонтерам о том, какое горе постигло Млеса. Вольнонаемники циничны, этого требует подчас грубая и жестокая работа, но эти люди знали Млеса довольно долго. Он был сыт соболезнованиями и не хотел, чтобы ему лишний раз напоминали о Кимм.
— Спасибо, — Млес вернул Рихгему флягу.
— Не за что. Через час будешь как новенький. Это очень хороший отвар, с вином и...
— Я за другое благодарю, — сипло сказал Млес, закашлявшись. Сейчас он чувствовал, что полон умиротворения и спокойствия. Теперь, когда он закончил свое путешествие от своего особняка из Рихарна до Сингина и встретил здесь своих старых знакомых, ему казалось, будто он завершил свой первый шаг в сторону нового будущего, в котором больше не будет места дурным воспоминаниям. Млес чувствовал, что чтобы ни случилось — жизнь идет дальше. Он понял и прочувствовал это только сейчас. Он поднял голову к серому небу, жалея, что не может сейчас сесть на землю, откинуться на спину и вытянуться во весь рост. Почему-то именно сейчас ему захотелось проделать это — просто полежать на земле, глядя в небо и ни о чем не думать.
Он выпрямился, вновь глядя на доску, где белые фигурки уже глубоко увязли в обороне красных, изредка исподлобья бросая короткие взгляды на своих друзей и не вмешиваясь в их разговоры. Время близилось к обеду, и сидящие перед ним люди перебрасывались фразами, сидя вокруг доски в центре маленькой площади под хмурым весенним небом. Млес, прикрывая глаза, впервые за долгое время чувствовал, что счастлив быть здесь и сейчас.
Часть вторая
Неделя дождя
Небо хмурилось с самого утра, и светило-Кана появилось лишь раз, на восходе, чтобы почти сразу исчезнуть за непроницаемым полотном туч, которые гнал дующий с севера ветер. После обеда с неба упали первые капли, и ближе к вечеру то утихающий, то вновь набирающий силу дождь перерос в настоящий ливень.
Первый дождь в этом году. Он начался спустя месяц после того, как сошел снег, но здесь, в окрестностях луговин Церхега, было бы странным, если бы дождь не пошел вообще. Эта крупная северо-западная провинция империи Алтес славилась своим омерзительным климатом в любое время года.
Сидящий за рабочим столом человек с поникшими плечами и опущенной головой слушал, как крупные капли дробью стучат о стекло высокого и узкого окна. Кабинет был погружен в сумрак, и лишь небольшая настольная лампа ярко освещала стол и сидящего в кресле княжича. Перед ним на столе лежала раскрытая книга по истории, чуть в стороне стояла пустая бутылка и бокал. Он сделал последний глоток вина уже полчаса назад, и после этого не шевелился, прислушиваясь к собственным ощущениям и стараясь не смотреть на свою правую ладонь. В глубине души княжич надеялся, что спиртное поможет заглушить проклятый зов в его голове, что он наконец-таки очнется от этого кошмара и сможет воспринимать реальность как раньше. Если это случится, то ему остается лишь поймать этот момент. Понять, что теперь его тело вновь послушно ему, и сдернуть с пальца проклятый подарок, который стал кошмарным началом... или завершением.
Вино не помогло.
Чтобы отвлечься от терзающей тоски и страха в этот вечер княжич Кэрал Тотис вернулся к своему любимому занятию — истории. Именно в ней была скрыта сила и величие его рода, которую не могли понять остальные. Книга перед ним сейчас была раскрыта на страницах, на которых были подробно описаны события, произошедшие пятьсот лет назад. Именно тогда предок Кэрала князь Интей Тотис вступил в рыцарский орден, поддерживающий внутреннюю и внешнюю политику Ленджера IV и архимага Юрташа. Император строил новое государство, его реформы затронули всех и каждого, кто проживал в его пределах. Юрташ создавал новое оружие — этрэйби, оборотней, которых намеревался использовать в грядущей войне против энисов и иругами. Но гражданская война разрушила все то, что создавали император и самый величайший маг в истории человечества. Величайший после Кревима, конечно же. Младший брат Ленджера IV, Сейджел, которого позже назовут Освободителем, возглавил оппозицию и был провозглашен героем. Культ Спящего Светила, который возглавлял уже ставший бессмертным маг Юрташ был разгромлен, полчища оборотней планомерно уничтожались в течение нескольких десятилетий. Орден, на службе которого стоял предок Кэрала был уничтожен, и из двадцати родовитых фамилий входящих в него в живых остались лишь шесть. Теперь же их еще меньше. Третья и Четвертая войны с иругами покончила еще с тремя аристократами которые погибли не оставив после себя наследников.
'Что вы наделали, безумцы! Наши предки хотели сделать империю сильней! Мы хотели навсегда избавиться от проклятых каннибалов-иругами и похотливых демонов-энисов! Сейчас бы нам принадлежали огромные земли, и мы бы не имели врагов во всем мире'.
Думая об этом, Кэрал стискивал зубы в бессильной злобе и ненависти. Он ненавидел нынешнюю империю Алтес всем сердцем. Впрочем, он многое что ненавидел и не знал, была ли это черта присуща всем Тотисам, или же только ему. Пятьсот лет назад его род был уважаемым и богатым. Ныне же у него почти ничего нет и любой, кто мало-мальски знает историю, плюет ему в след.
Кэрал закрыл книгу, чувствуя горечь и обиду. Они часто посещали княжича, и он знал точно, что он жалеет вовсе не потерянные богатства и упущенные возможности. Честь и достоинство — воспитанный по старым учениям их рода, в уединенном поместье стареющим отцом, вдали от огромных городов, княжич знал о чести и достоинстве предостаточно, чтобы понимать, что эти понятия уже навсегда исчезли из представления нынешней аристократии. Кэрал искренне желал войны. С кем угодно, но лишь бы она разразилась как можно быстрее. Чтобы этот огонь заставил исчезнуть слабых напыщенных дураков, позволив только сильнейшим сразить нового врага. Кэрал жалел, что был слишком молод, чтобы принять участие в Четвертой войне с Союзом родов иругами. Своего ветерана-отца, прошедшего этот конфликт от звонка до звонка, он едва ли не боготворил. Князь Меер Тотис получил некоторые награды, но ни одного ордена, как представитель проклятого рода. Империя хорошо помнила тех, кто когда-то помогал ее врагам.
'Дом Мэлвисов, вы настоящие преступники! За всю нашу историю из вас один лишь Ленджер был хорошим императором. Будьте вы прокляты!'
Княжич закрыл глаза, стискивая пальцы в кулаки. Теперь перстень, сидящий как влитой на среднем пальце правой руки, чувствовался куда лучше.
'Да что же это такое?!'
Кэрал открыл глаза и посмотрел на перстень. Кажется, он получил проклятье от какого-то давнего врага семьи Тотисов. Да, так и есть. Иначе просто и быть не может. Это месть за прошлое семьи Кэрала.
Три дня назад он получил посылку без обратного адреса. Ему ее доставил гонец одной из гильдий, обычный почтальон никогда бы не взялся доставлять подобное. Небольшая светло-желтая коробка не вызвала никаких подозрений, и хотя внутренний голос подсказывал Кэралу не принимать подобную вещь, он отнес ее сюда, в свой кабинет и вскрыл ее.
Проблемы начались почти сразу же после того, как он достал из коробки небольшую шкатулку. Княжичу стало интересно, и теперь все было кончено. Он мог бы перебороть себя под гложущим сомнением, которое все возрастало пока он просто смотрел на эту коробочку, но теперь уже не мог оставить эту шкатулку невскрытой. Когда княжич достал из посылки этот черный и гладкий ящичек, его дальнейшая судьба была предопределена.
Внутри шкатулки лежал серебряный перстень с загадочным узором. Но это было не главное — главной деталью был плоский прямоугольный камень, главное украшение этого перстня. Он был белее белого, и Кэрал не мог думать о чем-либо другом, пока он смотрел на этот камень. Ему казалось, что эта белизна, таящаяся внутри, осязаема, что этот прямоугольник является щелью в чужую реальность, что к ней можно прикоснуться и запустить пальцы в неведомое. Белизна камня не имела границ и глядя на него — внутрь него — Кэралу казалось, будто он проваливается вглубь этой ослепительной бездны, что свет льется из этого зловещего украшения, заливая все вокруг. Уже не отдавая отчет своим действиям, княжич надел перстень.
Его молодая жена, Лейз, заметила перстень только за вечерним ужином. Кэрал рассказал ей о странном подарке, и они вдвоем подивились этому.
Этой же ночью Кэрал видел кошмарный сон. Ему чудилось, будто из белизны камня на перстне, который он положил на прикроватную тумбочку перед тем как лечь в постель на него смотрят чьи-то глаза. Во сне он видел горы, погруженные в предутреннюю мглу дождя и тьму ночи, дремучий лес и черные тотемные столбы. Из этой темноты к нему тянула руки обнаженная красавица с длинными черными волосами и глазами, каких княжичу еще не доводилось видеть. Ее глаза были лиловые, и в темноте ночи они словно бы сияли колдовским огнем. Она ничего не говорила ему, но Кэрал чувствовал, что она желает и зовет его к себе так истово и страстно, что это желание нельзя было передать никакими словами.
Этот же сон княжич видел и последующие две ночи. Он чувствовал, что с ним что-то происходит, но никак не мог понять что именно. Таинственный образ этой женщины страшил его и возбуждал одновременно. Кэралу чудилось, будто из белого камня перстня за ним и впрямь кто-то наблюдает, и более того, теперь пристальный взгляд ему мерещился от каждой светлой поверхности, заставляя пугаться любого солнечного блика, отражения и света.
Вчера днем Кэрал почувствовал как неведомая сила тянет его, и что ему нужно собираться в дорогу и двигаться на север луговин Церхега. Княжич понимал, что ему там нечего делать, но его преследовало жуткое чувство человека, который словно бы опаздывает куда-то, над ним довлело постоянное волнение, которое то спадало, то вновь накатывало.
Перстень Кэрал уже не снимал. Сейчас он прекрасно понимал, что причина этих перемен таится именно в этом подарке, но сила, которую источало это украшение, уже подчинила себе какую-то часть княжича. Кэрал не мог заставить себя снять его, и его язык не подчинялся ему, когда отчаявшийся княжич пытался позвать на помощь. Он был очень напуган, и мысли, которые приходили в его голову в эти часы пугали его еще больше: он думал о том, чтобы отрубить палец и прекратить эти мучения, хотя понимал, что уже поздно. Невидимое чудовище, цепко запустившее свою лапу в его сознание, ни за что не позволит Кэралу сделать подобное. Лейз и слуги смотрели на него, как на помешанного и сам Кэрал думал, что они не так уж далеки от истины.
Сегодня утром Лейз спросила, как его самочувствие, и не терзает ли его что-то? 'Да!' хотел было крикнуть княжич, но с его губ сорвалось тихое 'нет'. Жена, зная о дурном нраве молодого мужа, не стала докучать и уговаривать его. В ее взгляде Кэрал увидел страх и она, похоже, увидела все то, что творилось у него в душе в тот момент. Но она промолчала и надежды Кэрала на то, что она хотя бы вызовет доктора, не подтвердились. Хотя любой врач навряд ли здесь смог бы помочь.
