Крамаджен

Далеко за огромным океаном Сияния покоится мертвый континент Дэтейгу. Древняя легенда гласит, что более тысячи лет назад там правил Кревим, самый могущественный маг за всю историю человечества. Его власть над стихиями и умами царей, великое могущество и обладание многими артефактами сделали его бессмертным богом, заставляя людей того времени лишь бояться и ненавидеть его всем сердцем. Тирания Кревима длилась на протяжении многих и многих лет, и позже, сраженный магическим проклятьем своих врагов, объединившихся против него, он наслал на Дэтейгу опустошение и гибель. Освободившиеся от гнета, продлившегося более восьми веков, люди отправились через океан Сияния, чтобы достичь берегов далекого континента Энкарамин и основать новую империю. Земли Дэтейгу и поныне мертвы и бесплодны, и по легенде, там произрастает лишь одно растение, которое маг Кревим создал в последние часы своей жизни. В тот момент, когда в безжизненной пустыне магический цветок тьмы Крамаджен распускает свои лепестки, во всем мире происходят стихийные бедствия, разражаются войны и наступает хаос, упадок нравственности и моральное разложение. В эту пору все благодетели и созидатели умирают, просыпаются чудовища из прошлого и рождаются разрушители всего сущего — наступает эра Крамаджен.

'Ежедневно умирай, чтоб жить вечно: потому что боящийся Бога жив будет во веки'.

Святой Антоний.

Часть первая

Вольнонаемник

Долгое путешествие подходило к концу.

Чтобы пересечь почти весь Энкарамин по воздуху человеку потребовалось четыре дня, и лишь этим ранним утром он достиг западного побережья. Огромная птица с пепельно-серым оперением, вспарывая ледяной воздух широкими белыми крыльями, приближаясь к грязно-зеленым скалам с еще не растаявшим серым снегом, начала постепенно снижаться. Всадник, пристегнутый к седлу на спине эрфа, посмотрел вверх, глядя на низкие грозовые тучи — ни одного солнечного просвета. Ночь подошла к концу, но лучи светилы-Каны так и не смогли пробиться через густую пелену, покрывающую небо над значительной частью всего побережья, и поэтому ночная тьма уступила место лишь тяжелому зловещему сумраку.

Человек, закутанный с ног до головы в походный плащ с нанограммами имперской магической Академии, направляющий эрфа к этим местам, с самого начала своего пути и до сих пор испытывал только волнение и тоску, граничащую со страхом. За время своего путешествия сюда он ощущал только пронизывающий холод и видел лишь запустение.

Эрф, приближаясь к земле, широко взмахнул крыльями, выгибая назад длинную шею и выставляя вперед когтистые лапы. Спустя мгновение птица уже мягко припала к темно-зеленым камням, которыми было щедро усеяно все побережье океана Закатов. Среди этих камней еще было много грязно-серых сугробов, медленно оттаивающих под еще слабыми лучами Каны.

Всадник отпустил поводья, наклоняясь вперед, чтобы отстегнуть страховочные ремни, удерживающие пристегнутыми его ноги к седлу. Он был уже немолод, его движения были неторопливыми и неуклюжими. Освободив себя, человек тяжело спрыгнул на холодную землю, выпрямляясь и глядя из-под капюшона на замершую впереди фигуру в черном длиннополом одеянии. Ледяной ветер ерошил темно-синие перья длинных крыльев, выпростанных из-за причудливого плаща, достигавших земли и стелющихся по камням. Заведенные назад руки с длинными изящными пальцами, переплетенными в замок за спиной придавали существу безмятежный вид. Энис никак не отреагировал на прибытие человека, хотя, несомненно, почувствовал его приближение еще задолго до того, как он появился в поле видимости.

Маг одернул свой черный плащ с кроваво-красной оборкой, прижатый к плечам длинными наплечниками рыжего цвета, спустив с лица шарф, и неуверенно шагнул в сторону молчаливо ждущего гиганта. Высокий и статный энис все это время стоял к нему спиной, повернувшись в сторону океана, и обернулся он лишь когда расстояние между ним и человеком сократилось до нескольких метров. Инспектор бросил взгляд на старое, морщинистое лицо человека, узкое и некрасивое, с ввалившимся щеками и от этого кажущимися острыми скулами и подбородком. Мужчина неуверенно остановился, с рассеянной улыбкой исподлобья взглянув на старого знакомого. Энис возвышался над ним на пару локтей, его рост и размеры крыльев говорили о солидном возрасте, хотя открытое молодое лицо с розоватой кожей не ведало морщин. Длинные, почти белого цвета волосы инспектора, зачесанные назад, ниспадали на черную броню видимую через вырез плаща, застегнутого на груди замысловатой застежкой, чуть выше ее красовался коллар с подвеской — крылатый полумесяц, обращенный рожками вниз.

Он коротко и едва заметно кивнул человеку и мягко улыбнулся, вновь отворачиваясь к обрыву. Вид океана Закатов завораживал его, и мужчина шагнул еще ближе, поравнявшись с ним:

— Доброе утро, инспектор.

— И тебе доброго утра, маг.

Голос эниса был ясен и чист, хотя и звучал совсем необычно для человеческого слуха. Магу часто приходилось общаться с представителями этого народа, но ему до сих пор не удавалось избавиться от ощущения, что будто вместо одного голоса он слышит два, звучащих в унисон.

Мужчина окинул взором открывающийся с берега вид и невольно поежился. Над темно-зелеными волнами океана с глухим рокотом накатывающими на скалы расползались рваные клочья густого тумана. Человек искоса взглянул на своего спутника, пытаясь понять, что же очаровательного он нашел в этом пейзаже. Маг был хорошо знаком с представителями этой расы, но в такие моменты он просто терялся. Как бы энисы не были похожи на людей, пропасть между двумя культурами была глубока всегда.

— Если бы за мной следили, то подобной встречей я подписал свой смертный приговор, — усмехнулся маг.

— Вот как? — энис вскинул брови. — Что ж, если тебя это утешит, я бы тоже не избежал серьезных неприятностей. Инспектор, который встречается с придворным магом империи... — он покачал головой. — Впрочем, можешь не беспокоиться. Дальняя Разведка не суется к океану Закатов. Это хорошее место для встречи.

— Хорошо, раз так.

— Рад, что ты прибыл сюда.

— Я знаю, что ты не зовешь по пустякам.

— На мой взгляд причина все же пустяковая, — энис закрыл глаза и втянул холодный воздух ноздрями. — Хотя я все же надеюсь, что ты не останешься разочарованным.

— Мне уже доводилось бывать в западных землях, но я никогда не был так далеко от наших границ. Что это за место? — маг с неприязнью огляделся вокруг. — Зачем мы здесь?

Энис пристально взглянул на стоящего рядом человека, и, растянув губы в улыбке, шагнул в сторону, делая приглашающий жест:

— Взгляни, ты должен это видеть.

Маг вгляделся в густую утреннюю дымку, туда, куда указывал энис. Линия горизонта размывалась в мутной пелене тумана, и низкие свинцовые тучи смыкались с ядовито-зелеными волнами в едва заметной черте, которую с трудом можно было различить в столь пасмурную погоду и ранний час. Какое-то время он ничего не мог рассмотреть, и уже хотел было переспросить эниса, что он увидел, как в этот же миг человек различил очертания древнего Стержня мира. Сердце его забилось сильней, и он обмер на своем месте, судорожно глотнув ртом холодного воздуха.

Стержень, окутанный покровом тумана, сейчас была едва различим. Слишком велико было расстояние, разделявшее берег и эту древнюю конструкцию, но даже сейчас маг почувствовал, как захватывает дух от увиденного. Темный, почти растворившийся в белесой дымке силуэт возвышался над морем и исчезал в низких тучах.

Медленно тянулись минуты, и тишину вокруг нарушал лишь гул волн, разбивающихся внизу о скалы. Они какое-то время молча смотрели на Стержень, прежде чем человек первым прервал это молчание:

— Спасибо, Леплиг, что показал мне это. Он... он воистину огромен.

— Да, — кивнул инспектор. — Невероятно огромен. Ты читал 'Познания' Рэлцез?

— Да, доводилось. Но это было давно, и я читал этот труд не полностью.

— Она упоминала Стержень мира в своей книге.

— Я помню эти фрагменты. Рэлцез писала, что на самом деле это не башня, а нечто другое, лишь имеющее форму сооружения.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Я не знаю... — Кегар растерянно пожал плечами. — Возможно, она права. Вы никогда не пытались подлететь к ней поближе?

— Когда-то очень давно и очень давно, когда люди еще не прибыли на Энкарамин из-за океана Сияния.

— Ваши разведчики подлетали вплотную? Что они видели?

— Это мне неизвестно, — быстро ответил Леплиг. — И не спрашивай, почему. Мы не верим в то, что существо, скрывающееся внутри Стержня, является покровителем всего сущего на Энкарамине, но при этом мы не сомневаемся в том, что его мощь велика, а сам Стержень — опасен. Вместе с этим мы уверены, что ничем хорошим визит к Затворнику не закончится, и мы считаем, что ни у кого-либо пока нет веских причин, чтобы тревожить покой этого существа.

— Скрывающееся? Ты сказал, скрывающееся внутри?

— Да, я так сказал. Кем бы не являлся Затворник на самом деле, окружающий мир страшит его так же, как нас страшит Стержень.

Маг вздохнул:

— Не думал, что на западном побережье есть такое место, с которого можно увидеть его.

— Готов поспорить, ты сейчас разрываешься между желанием оказаться ближе к нему, чтобы разглядеть детали, и одновременно оставаться на своем месте, если не покинуть эти скалы.

— Верно, Леплиг. Так и есть.

— Насколько мне известно, люди появлялись возле Стержня лишь несколько раз за тысячелетие существования вашей империи, да и то на короткий срок. Ваши исследователи прибывали в эти места на короткие сроки и быстро возвращались назад. Вы не оставляли своих наблюдателей, не сооружали базы для своих наблюдателей. Возможно ты — первый человек, который видит Стержень с суши. Что ты чувствуешь?

— Что?

Леплиг тихо рассмеялся:

— Ты — единственный представитель своего народа, находящийся так далеко от своих соплеменников и так близко к Стержню мира, в котором пребывает Всевидящий, ваш бог, которого вы так боитесь, — в словах эниса не слышалось презрения и насмешки, но Кегару все равно не нравились подобные разговоры, хотя Леплиг сейчас сказал правду. Это опасное путешествие сюда на край света стоило только того, чтобы просто увидеть эту таинственную конструкцию.

Маг посмотрел на старого знакомого и встретился с взглядом его бледно-желтых демонических глаз:

— Ты видишь Стержень впервые. Каковы же твои ощущения, Кегар?

Старый маг молчал какое-то время, и лишь тяжело вздохнув, оглядывая зловещий пейзаж вокруг, хрипло ответил:

— Здесь... неуютно.

— Да, — инспектор зябко передернул широкими плечами, и крылья за его спиной издали мягкий шелестящий звук. — Здесь все словно бы чужое. Хотя это все тот же старый добрый Энкарамин.

Леплиг ухмылялся, но его немигающий встревоженный взгляд был прикован к далекому чернеющему силуэту. Кегар вновь посмотрел на Башню, и ее вид так же полностью завладел и его вниманием. Они продолжали разговор, не отрывая глаз от зловещего силуэта, и на этот раз и человек, и энис говорили негромко, словно бы боясь привлечь к себе чье-то внимание.

— Я был на этом берегу уже несколько раз. Никак не могу привыкнуть к этому месту.

— Ты прилетал сюда и раньше?.. На собственных крыльях из Коорха?

— Конечно. Не так далеко, как если бы лететь в империю... прости, но мы не можем вернуться туда вместе.

— Понимаю.

— Наши разведчики облетают побережье на большом расстоянии. К Стрежню запрещено приближаться под страхом смерти, — задумчиво говорил Леплиг. — Иругами не суются сюда, и больше здесь не на что смотреть, — он усмехнулся. — Не поверишь, в Коорхе до сих пор находятся и такие, кто пытается исследовать пустоши к северу отсюда.

— Однако ты напрасно усмехаешься. Западные земли почти не изучены.

— Уверяю тебя, все западное побережье — это просто огромная пустыня. Ты сам все видел сверху, пока летел сюда.

Кегар улыбнулся:

— Могу поспорить, что знаю, что ищут ваши исследователи.

— Одну из энигм? — Леплиг улыбнулся в ответ. — Мне ничего не известно об этом. Не исключено, что одна из них действительно покоится где-то здесь.

— Если только их не прибрал Затворник.

— Верно. Есть какие-нибудь интересные новости? Из империи, Академии магов?..

— И там и там все тихо. По-крайней мере было, когда я отбыл. Как у вас?

— В Коорхе тоже все по-старому, — энис расправил плечи, с удовольствием потягиваясь. — Один из моих агентов этой ночью будет присутствовать при ритуале Прозрения.

— Ритуал? — маг оторвался от созерцания Стержня, с легким удивлением покосившись на Леплига.

— Это не наш ритуал. Лу-ла-кис.

— Так это правда, что у вас заключен с ними союз?

— Только с одним из племен, — Леплиг усмехнулся. — Можно сказать, что это формальность. Они лебезят перед нами так, что становится противно. Думаю, они по-прежнему ненавидят нас.

— Что это за ритуал?

— Их чароведы будут входить в транс и 'смотреть будущее' достаточно необычным способом.

— Понятно, — интерес Кегара моментально иссяк. — Значит, это наверняка какая-нибудь чушь.

— Лу-ла-кис так не считают. По крайней мере, наш наблюдатель будет присутствовать впервые на подобном... мероприятии, и в любом случае будет интересно узнать результаты. Если хочешь, я напишу тебе письмо с отчетом.

— Буду очень признателен.

На спокойном и красивом лице эниса отобразилось некое подобие грустной улыбки:

— Как чудно... Ты прав.

— Насчет чего?

— Мы тысячелетиями живем на этой земле, но до сих пор так мало знаем об этом крае.

— И у людей, и у энисов было много причин, по которым они так слабо исследовали эти земли.

— Ты хорошо знаешь историю людского рода, мой друг, но что касается нас...

— У вас тоже были гражданские войны, — Кегар выдохнул облачко пара. — К тому же, вы никогда не стремились к завоеваниям.

— Конечно. Зачем? Мы и так живем там, где захотим.

— Да, это так. Так ты хочешь сказать, что вы избегаете этого места?

— Не совсем, — мягко проговорил Леплиг. — Мы знаем, что запад Энкарамина — это место забвения. Здесь нечего делать не только потому, что здесь обитает могущественное существо, уединившееся в исполинском строении. Повторюсь, запад это одна большая пустошь. Здесь нет привычной нам жизни, нет привычной нам цивилизации. Все то немногое, что здесь есть, что может принадлежать кому-то — оно... чужое.

— Кажется, я понимаю тебя.

Леплиг с легкой улыбкой покосился на человека, поднимая палец:

— Никто из энисов никогда не признается тебе в этом. Мы избегаем этих мест не потому, что здесь есть существа и вещи, которые мы не можем объяснить.

— Это пугает.

— Да. Так было и так будет всегда. Неизвестность и страх всегда идут рука об руку. Я что-то забыл еще?

— Любопытство.

— Верно, — кивнул инспектор.

— Говоришь об этом так спокойно?..

— Здесь нечего стыдиться. Энисы тоже испытывают страх.

— Энисы? Во времена войны Раздора и четвертого нашествия иругами я бы так не сказал.

Леплиг скромно улыбнулся, опуская голову в поклоне. Повисла пауза, за время которой человек и энис продолжали смотреть на зловещий размытый силуэт, одиноко возвышающийся из-за линии горизонта. Внизу все так же шумели волны, разбивающиеся о скалы, и дул пронизывающий холодный ветер.

— Мне кажется, что он смотрит на нас, — тихо произнес маг спустя минуту молчания, не отрывая взгляда от очертаний Стержня, начинающего теряться в сгущающемся тумане.

— Мда, — неопределенно отозвался энис.

— Не исключено, что и слышит... Ты чувствуешь?

Леплиг не ответил, но по его виду было ясно, что инспектор ощущает то же самое.

— Ты прав, мой друг. Здесь все чужое. Это не наши земли.

— И никогда не будут нашими.

— Быть может, это только к лучшему, — Кегар покачал головой. — Спасибо за приглашение и эту встречу. Я вижу, что потратил время не зря, направившись сюда. Я запомню это утро на всю оставшуюся жизнь.

Энис смотрел на человека с легким любопытством, и вновь пристально посмотрел на почти исчезнувшие очертания Оси в сгущающемся тумане.

— Не за что, — он пожал плечами. — Зрелище и впрямь необычное, но я почему-то уверен, что эти скалы, океан и Стержень — не самое интересное в этом мире.

* * *

Светило-Кана начинало свой плавный, неторопливый подъем к небосводу, прогревая свежий утренний воздух и холодные воды океана Сияния.

Маленькие тонконогие птицы с длинными загнутыми вниз клювами и тяжелыми серыми гребнями наг головах деловито бегали у самой кромки прибоя, высматривая, что съедобного вынесли волны на пологий берег, покрытый приземистыми дюнами. Некоторые из птиц, прозванных хрипунами за издаваемые ими гортанные звуки, семенили вокруг одного из песчаных холмов, опасливо косясь на человека, занимающего его вершину.

Сейчас он не шевелился, и любопытные птицы-хрипуны приближались к нему совсем близко. Перед ним раскинулось море, и слева от него, почти у самого горизонта виднелись очертания города, стоящего на берегу океана. Черные шпили и башни были видны хорошо отсюда, но шум Рихарна не достигал этого уединенного места.

Этот человек всегда приходил на этот серый пляж один, всегда пешком, и почти всегда находил это место, чтобы надолго занять одну из дюн. Он появился здесь сразу после того, как зима начала отступать, в то время, когда снег еще не растаял и воздух был холоден и сух. Океан Сияния словно бы манил его, и он приходил сюда раз за разом, чаще всего утром, как и сейчас. Очень часто человек приносил с собой небольшие кувшины — в них было дынное пиво, ядреное, свирепо бьющее по голове своей крепостью и запахом.

Прибрежные хрипуны ранее никогда не приближались к людям так близко, как к этому. Весь его вид, его походка и движения словно бы говорили им — человек не опасен, он не причинит вреда. Он не трогал их, и птицы быстро привыкли к нему. Человек подолгу сидел на сером мелком песке, глядя на океан и на небо. Иногда он бросал хрипунам куски соленого черного хлеба, которым он закусывал свой напиток. Иногда он сидел, опустив голову вниз, и его плечи едва заметно вздрагивали.

Млес и сам не знал, почему он каждый раз приходит именно сюда, на это место. Здесь было тихо, и единственные, кто составлял ему компанию, были лишь многочисленные птицы. Он понимал, что после пережитого, ему нужно побыть одному, но Млес не знал, сколько раз ему потребуется прийти к океану. За это время он привязался к этому месту, и его вновь и вновь тянуло на пляж. В первый раз он пришел сюда, пребывая лишь в отчаянии и терзаясь от невыносимой душевной боли. После Млес приходил сюда снова и снова, даже не задумываясь над тем, зачем он это делает. Он только чувствовал, что здесь ему значительно легче, чем в своем большом, а теперь еще и почти что пустом доме.

Млес смотрел на волны, тихо накатывающие на берег, и в эти часы ему хотелось, чтобы воспоминания больше никогда не тревожили его. Последнее время он ощущал лишь вселенскую усталость и апатию. Видит Затворник, эту зиму и весну он запомнит навсегда.

Он собственноручно убрал с глаз долой все портреты Кимм в своем доме. В первые дни после ее смерти, лишь только натыкаясь взглядом на ее изображение, Млес чувствовал душевную пустоту, которая поглощала его целиком. Глядя на изображения ее бледного, узкого лица в обрамлении прямых черных волос, он обмирал на своем месте, чувствуя вместе с мучением гложущий страх. Он не мог поверить в произошедшее. Со временем боль утраты лишь притупилась, но Млес предполагал, что это лишь только начало. Кимм больше нет, с ее смерти прошло всего лишь четыре месяца, а он уже не знал, как жить теперь без нее.

Млес моргнул, обведя взглядом вокруг, глядя на многочисленных хрипунов, кружащих вокруг него.

'Ну как, берете меня в свою стаю?'

Он пристально посмотрел вверх, на огромную призрачную в дневном свете сферу Крэммира. Первая луна сейчас казалась не такой большой, как ночью, но и сейчас это было завораживающее зрелище — бледный диск с широким опоясывающим ее кольцом в чистом, пронзительном синем небе с россыпью бледных звезд. Глядя на него Млес вспомнил обряд Священного Суда, когда жрецы церкви Единства произнесли над телом усопшей Двадцать Пять Откровений, по которым был вынесен приговор: душа Кимм заслуживает упокоения в Призрачном Чертоге. Не опуская головы, он вновь сомкнул веки, представляя звездное ночное небо, и длинную тощую тень Собирателя душ, уводящего за собой Кимм к Крэммиру.

К тихому плеску волн и гулу океана добавился новый звук. Млес открыл глаза, оглядываясь по сторонам.

Вдоль берега в его сторону бесшумно двигался магический трехколесный экипаж. Его гладкий серебристый корпус ярко блестел в лучах солнца, и питающий камень, заряженный магией корр, пульсировал ядовито-зеленым огнем. Спицы больших колес сверкали на солнце, сливаясь в движении магической машины в единые серебристые диски.

Млес ждал, глядя, как самодвижущийся экипаж приближается и сбавляет ход. Ошибки не было: тот, кто прибыл сюда, искал именно его. Он поднялся со своего места, отряхивая штаны и полы не заправленной рубашки, и птицы прыснули во все стороны. Капсула одноместного магического экипажа приподнялась на своем месте, принимая вертикальное положение при помощи механизмов рамы, и двустворчатая дверь открылась.

Млес с недоумением смотрел на пожилого человека в свободном длиннополом одеянии белого цвета, спустившегося на серый песок. Он не сразу узнал его — князь Эвур, один из бывших работников городской администрации Рихарна.

Млес поклонился, но старый князь, ступая по песку, покачал головой:

— Не стоит кланяться, не стоит...

— Князь Эвур? — голос Млеса охрип после долгого молчания. — Что ты здесь делаешь, почтенный?..

Эвур остановился напротив Млеса, подняв голову и взглянув ему в глаза так спокойно и так проницательно, что Млес замер на своем месте, не в силах отвести взгляд.

И серые, лучистые глаза князя в обрамлении мелких морщин смотрели в душу человеку, стоящему перед ним. Этот человек был небрит, под его глазами пролегли глубокие тени, от него пахло пивом, которое он только что выпил. Эвур был стар, но ему не требовалось много времени, чтобы сделать выводы из того что он видел сейчас. Млес понял это и замялся с ноги на ногу.

Эвур молчал. Он не задавал тех глупых вопросов, какие обычно большинство людей задает в такие моменты. Все и так ясно: друг князя Вела Арказиса, с которым он плечом к плечу бился с иругами во время Четвертой войны двенадцать лет назад, пришел взглянуть на его сына.

— Я знаю, что случилось этой зимой, — наконец, мягко сказал Эвур. — Душа Кимм пребывает на Крэммире, в этом нет никаких сомнений.

— Да, — хрипло произнес Млес, глядя себе под ноги. — Как ты разыскал меня, почтенный?

— Я нашел тебя без особого труда. Твой слуга подсказал, где можно тебя отыскать. Присядем, — сказал князь и опустился на песок прямо там, где и стоял. Млес уселся так, чтобы созерцать океан и оказаться боком к человеку, которого не видел последние два года.

Они молчали, и потревоженные хрипуны мало-помалу вновь начали кружить вокруг людей на песчаном холме, на этот раз выдерживая более значительную дистанцию. Эвур не спешил продолжать разговор, молча глядя на волны и огромный диск Крэммира.

— Люблю океан, — наконец, заговорил князь, указав узловатым пальцем на волны. — В нем кроется первозданная сила и немало тайн. Эти волны накатывали на этот берег задолго до того, как первые люди высадились на Энкарамине, задолго до того, как были основаны Пятнадцать Соединенных Царств на Дэтейгу.

— Простая вода — нечто большее, — сказал Млес.

— Этой фразой начинается Синяя Книга Сэлитиэм, если я не ошибаюсь?.. Поговаривают, богиня воды скрывается, подобно Затворнику. Жаль, что ее культ угас.

— Многие все равно верят в ее силу.

— Да, это так. Люди приносят воду к священным бассейнам в церквях. Океан... Это красивое место. Хорошо, что ты приходишь сюда.

— Ночью здесь тоже красиво.

— Как поживает твоя дочурка?

Млес с болью вспомнил о Пэйлем. Он навестил свою дочь в магической Академии спустя некоторое время после смерти Кимм. Сам Млес плохо помнил свою поездку, так как пил, много и страшно.

— Хорошо. Я... я так и не сказал ей, что ее мамы больше нет.

— Сколько ей, пять лет?

— Шесть, — глухо поправил Млес, слепо глядя перед собой.

— Ты поступил правильно, — сказал Эвур. — Девочка слишком мала, сейчас она одна и далеко от дома и отца. Не нужно причинять ей боль.

Млес коротко кивнул.

— Я не задержу тебя, есть дела, да и тебе, я думаю, не слишком нужна моя компания. Сейчас у меня к тебе только три вопроса, и вот первый из них: как долго ты будешь продолжать? — Эвур указал взглядом на кувшин.

'Пока не упьюсь до смерти'.

Это был бы плохой ответ. Но именно он сейчас был на уме у Млеса. И он сам не мог понять, действительно ли он хочет этого. Упиться насмерть — скверная смерть... но это было правдой. Млес только сейчас понял это, чего именно бессознательно добивается, каждый раз приходя сюда.

Млес пожал плечами, глядя на песок перед собой. Это было честным признанием.

— Возможно, ты решил закончить все вот так, — сказал старый князь. — Скажу тебе по правде, когда-то я сам был в таком же положении, как и ты сейчас.

— Поэтому ты здесь?..

— Не совсем, Млес. Я бы хотел узнать, что ты планируешь делать дальше?

Млес наклонился вперед, погрузив пальцы в сырой холодный песок, сжимая его в кулаках.

— Я не знаю, почтенный, — он поднял руки перед собой, разжимая пальцы и наблюдая, как песок сыпется вниз. — Я не знаю.

Эвур смотрел, как он просыпает песок, дождавшись того момента, пока руки его собеседника опустеют:

— И мой последний вопрос, мой друг: в этой жизни есть что-нибудь, что еще могло бы принести тебе радость?

Млес повернул голову к князю и снова встретился с его глазами. Выражение лица Эвура оставалось все тем же безмятежным и спокойным. Млесу показалось, будто он печально улыбается одними уголками губ.

— Мой сын погиб во время Четвертой войны. Он был твоих лет, у него осталась семья.

Млес медленно кивнул.

— Понимаю, почтенный.

— Остановись, прошу тебя. Ты еще молод.

Млес промолчал, и Эвур больше не говорил ни слова. Они смотрели на океан, слушая, как волны накатывают на берег, и как перекликаются птицы.

Млес не чувствовал ничего кроме пустоты. Он знал, что Эвур прав: выбраться из своего нынешнего положения он сумеет лишь заняв себя чем-то, что полностью поглотит его, без остатка. Это нечто должно изматывать его, полностью отвлечь Млеса оттого, что случилось зимой. Смерть любимой женщины — тяжелое испытание на время.

'Сколько же мне его потребуется?'

— Я был бы не против работать и дальше, — тяжело проговорил Млес, щурясь на яркий свет.

— Ты волонтер из гильдии Красного Тысячесвета, так?

— Да.

— Авантюрист и гонец, — князь тихо усмехнулся. — Хорошая работа. Не предел мечтаний, конечно... Не думал пойти в армию?

— Из меня выйдет плохой солдат.

— Я слышал, у тебя хорошее образование...

— Свободное время я часто уделял книгам.

'Не то, что сейчас'.

— Это мой отец рассказывал тебе об этом, почтенный?

— Да. Он рассказывал, что ты увлекаешься литературой. Плюс ко всему у тебя хорошие манеры и обширные познания в различных областях, ты умеешь готовить...

— Да, это так, — Млес ощутил легкую неловкость. Ему меньше всего хотелось говорить с князем об этом, и разговор начинал действовать на нервы.

— Если тебе не нравится армия, то почему бы тебе не податься в институт Услужения? Не удивляйся и не обижайся, многие достойные люди империи начинали с этого. Твое образование и манеры лишь поспособствуют успешному начинанию на этом поприще. Стать поваром или дворецким по контракту при доме у влиятельной семьи — прекрасное начало.

— Я думал об этом. Прости, почтенный, но это не мое.

Эвур задумчиво смотрел на океан, и Млес думал лишь о том, чтобы этот старик поскорее убирался.

— Стало быть, вольнонаемник... Как долго ты занимался этим?

— Семнадцать лет, — Млес слабо улыбнулся. — По большому счету, больше я ничего не умею делать.

— Раз так, то у меня найдется для тебя работа, Млес.

— Вот как? — Млес, преисполненный меланхолии, так и не взглянул на князя при этих неожиданных словах. Наверное, потому, что в глубине души он сейчас был безразличен к собственной участи. Млес был готов при помощи алкоголя медленно дойти до смерти, сделать это спокойно и без колебаний. И если он еще кому-то нужен — что ж, быть может, стоить пока повременить, и так же спокойно взяться за предложенное дело.

'Мне и вправду все равно — жить дальше или умереть?'

— Через четыре дня в Кадалле будет проведен съезд консулов. Нужно доставить некоторую документацию и мои старые отчеты одному из них, моему знакомому.

— Хм, — Млес вымучено улыбнулся. — Так это еще одна причина, по которой ты решил навестить меня?

— Да. Можно считать, что так. Мне требуются услуги гонца.

— Как скоро потребуется выезжать, почтенный? — задумчиво спросил Млес.

— Ну что ж, — Эвур поднялся на ноги. — Думаю, завтра утром.

— Я согласен, почтенный.

Млес поднялся так же. Эвур и впрямь больше не собирался его задерживать.

— В этом году будет празднество, — задумчиво сказал Эвур, вновь взглянув на призрачный Крэммир.

Млес закрыл глаза, чувствуя, как щемит в груди. Перед ним до сих пор было бледное лицо Кимм, он снова слышал ее слабый голос, ее последние слова.

'Я вновь хочу увидеть поток'.

— Да, Великий звездопад.

— Говорят, что Серебряный поток забирает скверну из умов, приносит гармонию в души живущих. Благостный, добрый праздник. До него еще полгода, а я уже размечтался, но все же, уж и не думал, что доживу до него еще раз, — усмехнулся князь.

'Кимм не дожила, а гармония мне бы не помешала'.

— Мне кажется, ты прав в решении вернуться к своей работе. Свежий воздух, путешествие по империи — то что нужно, — Эвур благодушно улыбнулся.

В данный момент Млес так не думал. Но он сдержанно улыбнулся и поклонился князю, когда тот, кивнув на прощание, повернулся к магимобилю.

'Это глупая работа и пустая трата времени. Но это все же лучше, чем ждать Собирателя душ на этом берегу'.

* * *

Млес вернулся домой через два часа после встречи с Эвуром.

Он неторопливо прошелся по небольшой аллее, тянущейся от чугунных ворот к своему особняку, выкупленному еще отцом Млеса более двух десятков лет назад. Ступая по каменной дорожке и слушая, как над головой едва слышно шелестят голые ветви, которые обзаведутся листьями только через неделю-другую, Млес зачарованно смотрел на свой дом. Двухэтажное, немного старомодное здание из темно-бордового кирпича со временем не потеряло своей красоты, и Млес находил его удивительно подходящим для себя не только по внешнему виду. Особняк стоял на некотором расстоянии от шумных улиц Рихарна, входя в черту города, но и при этом оставаясь на значительном удалении от него одновременно. Этот дом значил для него многое. Млес понял это только после смерти Кимм.

Воспоминания накатили на него, едва он перешагнул порог. Млес невольно вспомнил, как он раньше ждал этого момента, как он стремился к нему — возращение домой. Любимая жена и дочь...

Одна из них теперь мертва. Вторая — слишком далеко отсюда. Млес тихо закрыл тяжелую дверь, привалившись спиной к резному дереву. Он обвел взглядом большой холл и широкие ступени лестницы, ведущей на второй этаж, дорогие картины на стенах и высокие узкие вазы по углам. Вновь это щемящее, щекочущее чувство усталости и апатии, такое знакомое... Он закрыл глаза, и образы из прошлого вновь наполняли его сознание, заставляя ощущать проклятый невидимый обруч, стискивающий грудь.

'Когда я открою глаза, Кимм будет стоять наверху этой лестницы, как и всегда'.

Млес считал себя счастливчиком: ему много раз везло в этой жизни, он редко попадал впросак и серьезные неприятности. Он стойко перенес преждевременную смерть матери после долгой болезни пятнадцать лет назад, и со смирением принял известия о гибели отца на юго-западном фронте во время Четвертой войны с Союзом родов иругами. Прошло два года, проведенных в одиночестве и тоске, волнении и беспокойстве. Новая Империя Алтес и ее союзники в ту пору уверенно побеждала в тяжелой войне. Она закончилась летом, и именно тогда Млес встретил Кимм — и жизнь вновь стала спокойной, вновь наполнилась смыслом. Это время, проведенное в браке с этой немногословной умной красавицей из такого же, как и Млес, некогда богатого рода, было самым счастливым в его жизни. В этот период Млес, хотя часто и бывал в разъездах, в свободное время охотно уделял время творчеству.

Этой зимой болезнь всего за три недели выпила из Кимм все силы. Она так ждала этого года, так ждала празднования встречи Серебряного потока, который должен был начаться к завершению лета. Ей так и не удалось дождаться Великого звездопада, который случался раз в двадцать лет.

Млес навсегда запомнил ее последние слова. 'Я вновь хочу увидеть поток', сказала Кимм четыре месяца назад, лежа с закрытыми глазами. Ее бледное лицо покрывала испарина, веки слабо подрагивали. Спустя полчаса она перестала дышать.

Все, что теперь осталось у Млеса — это маленькое поместье на окраине Рихарна, трое слуг, приличная сумма денег, и — самое главное — шестилетняя дочь Пэйлем. Иногда Млес малодушно думал о том, что это не так уж и плохо, что его дочь сейчас далеко, в городе магов Мэрфилле. Она до сих пор ничего не знает, не видит слез отца, как он постепенно превращается в пьяницу, и он не видит ее и не терзается этим — Пэйлем была вылитой копией Кимм. В это же время Млес испытывал панический страх и за судьбу своей дочери. Ей всего шесть лет, и она так далеко от него. Если он потеряет и ее, что тогда он будет делать?

'Нет, только не это'.

Пэйлем начинающий маг. Статистика была известна всем и каждому, что в среднем из пятисот новорожденных только один будет обладать магическим даром, и эта цифра оставалась неизменной на протяжении столетий. Когда Млес и Кимм узнали о том, что их дочь обладатель скрытых сил, которые дают возможность манипулировать магическими эманациями, пронизывающими мир, они испытали смешанное чувство гордости и страха. Закон империи касательно детей с магическими способностями был неизменен в течение веков. Дети, обладающие подобным даром, воспитывались по особой программе, отлученные от родителей. Возможно, его дочь в дальнейшем и станет сильным магом, но все ее детство и юность пройдут в Мэрфилле, где проходят обучение и курсы повышения квалификации маги всей империи. Жизнь Пэйлем будет полна опасностей, но Млес и Кимм тогда были уверены, что она сумеет преодолеть все трудности даже вдали от своих родителей.

'Бедная девочка'.

Млес виделся с дочерью спустя неделю после похорон Кимм. Это был единственный случай, когда он выбрался за пределы своего поместья в другой город после трагедии. Млес ничего не сказал Пэйлем о том, что ее мамы больше нет на этом свете. Пусть она совсем мала и совсем одна в том огромном городе, но она под присмотром высококлассных магов и учителей...

— Господин?

Млес не ответил, оставаясь на своем месте. Тэром, молодой слуга, видимо, слышал, как вернулся хозяин. В уме Млеса шевельнулась злая раздражительность на слугу — еще одна неприятная черта, которая вдруг проснулась в нем после смерти Кимм.

'Проваливай, Тэром, я не желаю сейчас никого видеть'.

Он открыл глаза и посмотрел наверх. Лестница была пуста, чуда не произошло.

— Господин.

Слуга был уже здесь, но Млес не повернул к нему головы. Он по-прежнему смотрел туда, где раньше так часто видел Кимм. Раздражение исчезло так же быстро, как и возникло.

— Тэром, вот что... — он сглотнул, и слепо взглянул на слугу. — После обеда позови ко мне Риме.

— Да, господин.

— И еще, — Млес выпрямился, отпрянув от двери. — Как там Тус?

— В полном порядке, господин. Накормлен и здоров.

— Хорошо. Это все.

Млес медленно поднялся на второй этаж, направляясь к своей комнате. Большой вместительный шкаф был закрыт уже давно, и именно теперь пришло время вновь открыть дверцы. Млес сделал это, стоя рядом со своей кроватью, напротив широкого окна, через которое ярко светило солнце-Кана. Здесь, до обеда он провел время, не спеша разбирая свои походные вещи и оружие. Походный плащ, черные походные куртка и штаны, сапоги из мягкой кожи с блестящими шпорами. Млес долго и задумчиво вертел в руках свой красный берет с символом принадлежности к вольнонаемникам из гильдии Красного Тысячесвета. Все это пролежало в шкафу всего лишь несколько месяцев, но Млес уже сейчас испытывал по отношению к этим вещам странное чувство.

'Они словно бы не мои'.

Но это впечатление было обманчивым, и он понимал это. Чувство отторжения пройдет, когда Млес вновь сядет в седло, в полном снаряжении, когда он уберет в кожаную сумку тубус с поручением от князя, и когда флан под ним затрусит вперед по дороге, уводящей все дальше и дальше от Рихарна. Млес думал об этом, задумчиво глядя на знамя отца, которое он бережно хранил в шкафу. Он прекрасно знал, что изображено на стяге, но развернул его, глядя на герб Арказисов — зеленую ель на темно-синем фоне под тремя звездами.

'Ночной лес укроет меня', мысленно повторил Млес девиз своей фамилии. Когда-то очень давно Арказисы держали обширные лесные угодья южнее Рихарна. Тогда, более пятисот лет назад, они были богаты. Но время прошло и слишком многое было безвозвратно упущено. Млес не жалел об этом. Он не видел иной жизни, и рассказы отца о далеком прошлом казались ему легендами, не относящимися к нему лично.

В шкафу, помимо одежды, хранилось и нечто другое. Млес не хотел притрагиваться к этому, но раз увидев этот предмет, он уже не мог отвернуться просто так, и для этой внутренней борьбы у него сейчас не было сил.

'Просто закрой дверцы этого проклятого шкафа и забудь об этом'.

Но он так и не смог отступить. Млес тяжело вздохнул, опускаясь на колени и доставая небольшую черную шкатулку, щедро украшенную драгоценными камнями. Открыв ее, он долго смотрел на вещи Кимм, так и не решаясь прикоснуться к ним.

'То, к чему она прикасалась'.

В шкатулке лежали бережно сложенные самим Млесом несколько белоснежных платков, несколько колец и коллекция старинных имперских монет. Видит Затворник, он никогда не посмеет выбросить все это. Мысль о том, что эти вещи могут исчезнуть, вызывала в нем благоговейный ужас.

Он долго и неподвижно сидел на кровати, ссутулившись над раскрытой шкатулкой в ярких лучах солнца. Наконец, его пальцы осторожно, словно бы боясь как-то повредить их, приподняли ткань, доставая из-под нее маленький тусклый портрет Кимм. Как и прежде, наткнувшись на ее взгляд, Млес оцепенел.

'Мне предстоит дорога', думал он, пока его пальцы гладили рамку портрета. Млес был полностью прикован к неподвижному взгляду зеленых глаз Кимм.

'Это будет очень тяжелое путешествие'.

* * *

Ман-Рур поднял свой кубок, и низший, склонившись, опустил вниз узкое горлышко черного кувшина. Наблюдая, как темно-синяя, почти что черная жидкость наполняет его чашу, молодой жрец вдыхал терпкий запах, свойственный крови иругами. Низший, наполнив его кубок, выпрямился, неуверенно вытягивая шею вперед и принюхиваясь. Его глаза были закрыты белой повязкой с надписью на древнем слоге 'Пища', и в распоряжении этого иругами оставались только нюх и слух. Наконец, низший определился и шагнул в сторону следующего гостя, присутствующего на этой встрече. Ман-Рур отвернулся в сторону, не спеша приступать к своему угощению. Подземный

зал храмового комплекса был залит мутно-оранжевым светом, падающего косыми полосами из низких круглых окон под самым потолком. В воздухе кружилась вездесущая пыль, тускло блестящая на свету мертвым блеском. Большое помещение, где сегодня собрались иругами, было почти пустым. За исключением большого желтого ковра в центре зала, на котором расположились гости, здесь больше ничего не было.

Кроме Ман-Рура в этом зале храмового комплекса собралась еще дюжина иругами. Среди них были и такие же молодые, как и Ман-Рур, так и более старые представители этой древней расы. Все ждали, когда низший закончит свою работу, не подгоняя и не мешая ему. Было слышно лишь как слепой иругами мягко ступает копытами по ковру, и как кое-кто из гостей переговаривался, но большая часть собравшихся молчала.

День подходил к концу. Свирепый раскаленный глаз Кэрэ-Орены вновь выжег Красную пустыню, начиная клониться к закату. Жара становилась все сильней и сильней день ото дня, и сегодня казалась нестерпимой, но после каждой зимы это ощущение было преувеличенным.

Ман-Рур знал это. По меркам иругами он был еще очень молод, но уже схватывал налету. Рожденному от Высшей Жрицы, ему была уготована роль приверженца, и Ман-Рур понимал, что уже сейчас он на правильном пути. Немыслимо долгий расцвет всех его сил наступил только пять лет назад. Его рог, растущий из середины лба, еще не слишком длинный и все еще недостаточно тверд и черен, но чресла полны сил, и ум и память пока что ни разу не подвели его. Ман-Рур, время от времени подводя краткий итог определенному периоду своей жизни, про себя отмечал, что он ни разу не проявил непочтения к Высшим Жрицам, не оскорбил своим поведением других Жрецов и Старших Воинов, ни чем не вызвал на себя гнев великой Кэрэ-Орены. Он пока малого добился, но двадцать лет — это только самое начало долгой жизни, полной жизненных и душевных сил.

'Жизнь — суровое испытание. Ошибок быть не должно'.

Ман-Рур покосился на ослепленного иругами, чьи могучие плечи покрывали причудливые красные завитушки, татуировки воина. Он — идеальный пример того, как можно бесславно закончить свою жизнь. Погибнуть не бою с заклятыми врагами, а быть казненным для того, чтобы плоть и кровь могла насытить других.

Это собрание было лишь очередным поводом для беспокойства. Их созвали сюда, так и не объявив причины, и Ман-Рур, знающий особенности этого зала, понимал, что этот разговор не для посторонних ушей. Это немного тревожило, добавляя волнения молодому приверженцу, а поводов для волнения в последнее время хватало. По воле богини Кэрэ-Орены, во время ежемесячной мистерии Удовольствия, жребий, выпавший Ман-Руру, сулил ему очередное серьезное испытание. Со дня на день молодой жрец должен был получить приглашение на встречу со Старшей Жрицей Мит-Ану. Пришло время, чтобы она дала новое потомство, и приверженец должен был выполнить свои обязанности. И если Старшая Жрица останется довольна его стараниями, ласками и вниманием, то, быть может, когда-нибудь она пригласит его к себе для развлечений, а не для выполнения обязательств мистерии. Если же Ман-Рур хоть как-либо прогневит или разочарует Мит-Ану, то вполне возможно, что уже на следующей встрече он будет разносить кровь в кувшине.

Это тревожило, отчасти из-за того, что Ман-Рур впервые имел дело со Старшей Жрицей, раньше пересекаясь лишь с младшими служительницами богини. К ним он привык, и знал, что если соблюдать ряд определенных правил, то без затруднений избежит беды. На этот раз все было куда серьезней. Ман-Рур ровным счетом ничего не знал о Мит-Ану, но при этом опасался расспрашивать о ней других Старших Воинов и высших служителей. Молодой иругами знал, что многие из них только того и ждут. Тот, кто расспрашивает — сомневается или боится, трус клеймит себя позором и презрением, он ослепляется и становится низшим на неопределенно короткий срок. Дальше — смерть и забвение.

Ман-Рур передернул плечами. Только тот, кто живет с ненавистью в сердце к высоким светлокожим захватчикам, тот, кто соблюдает традиции предков и поклоняется своей богине всей душой достоин после смерти вступить в ее чертог.

'Остальные пребудут во тьме до скончания веков'.

— Приверженцы, — громко произнес Ют-Мор, поднимаясь со своего места. Все разговоры утихли, и все взгляды теперь были устремлены на Старшего Жреца, который и организовал эту встречу. Иругами поднявшись, скрестил длинные мускулистые руки на груди, оглядывая собравшихся, чтобы убедится, что их внимание приковано к нему.

Ют-Мор был красавцем. Всю свою жизнь он пользовался популярностью у высших служительниц Кэрэ-Орены, и Ман-Рур слышал, что порой дело доходило до нешуточных ссор. Ют-Мор был высок и строен, с кожей цвета меди, под которой рельефно проступали мускулы. Его длинные толстые остроконечные волосы были зачесаны назад, витой рог был внушительных размеров, свидетельствующий о солидном возрасте Старшего Жреца. Открытая грудь и плечи были обильно покрыты красными татуировками. На длинном полотне его набедренной повязки был вычерчен алый символ богини, и на шее Старшего Жреца висело украшение в виде пурпурного гребня, украшенного камнями.

Глаза Ют-Мора горели из-под внушительных кожных складок ярким оранжевым огнем. Когда он посмотрел на Ман-Рура, он не дрогнул. Он уже давно и хорошо знал Старшего Жреца, но до сих пор не позволял себе неуважительного обращения к нему.

— Приверженцы, мы собрались здесь, чтобы обсудить положение дел на северных окраинах Красной пустыни. Полководец Саг-Вер, Великий Убийца людей и энисов, желает выслушать доклады, предположения и слухи от всех, кто населяет восточные и северные пески.

'Саг-Вер', подумал Ман-Рур, вспоминая этого великого воина. Он не зря носил свой устрашающий титул. Великая война с народами, живущими на севере континента, закончилась семь зим назад. Ман-Рур в ту пору был слишком молод, чтобы принять в ней участие, но он слышал новости и слухи с передовой, и эти вести вселяли в него благоговейный трепет и гордость за свой народ. Саг-Вер тогда возглавлял огромное войско, и в самом начале войны именно его воины уничтожили один из трех крупных городов человеческой империи Алтес. Сам полководец всегда был в самой гуще сражения. Во время войны он собственноручно убил более двух сотен человеческих воинов и даже дюжину энисов. Говорили, что на поле боя он рубил с обеих рук огромными мечами так, что большая часть его телохранителей погибла именно из-за иступленного бешенства их командира. Когда война закончилась поражением иругами, Саг-Вер вернулся в Красную пустыню героем. Не смотря на всеобщие большие потери, его войско 'Арах-Иги', 'Величие богини', пострадало меньше всех.

Присутствующие, слушающие Ют-Мора, молчали. То, что сказал им Старший Жрец, не могло не настораживать.

— Мы правильно поняли тебя, Ют-Мор? — осторожно подал голос один из Старших Воинов. — Мы вновь готовимся к войне?

— Возможно.

В зале воцарилась тишина, которая нарушилась не сразу. Один из иругами поднял руку, прося слова.

— Говори, Ке-Град, — кивнул Старший Жрец.

С ковра поднялся один из Старших Воинов.

— Это будет наш пятый удар. И — вне всяких сомнений — он принесет нам победу. В нынешних условиях нам нужно лишь правильно выбрать место и время для атаки.

Остальные иругами как будто бы только и ждали этих слов:

— Мы больше не можем бить прямо в лоб!

— У людей теперь проклятые магистрелы!..

— И движущиеся стальные крепости!

— Нам нужен план!

— Да, это так, — продолжил Ке-Град, когда голоса утихли. — После войны и люди, и энисы внимательно следят за всем, что происходит в Красной пустыне. Я бы предложил на этот раз двинуться на северо-запад. Тихо перейти Великие топи Грифта, сокрушить проклятых слизней-вису и ударить по Коорху.

— Ты считаешь, что энисы куда опасней людей?

— Да, Старший Жрец. Покончив с энисами, позже мы могли бы уничтожить и всю империю людей, прижав их к побережью океана Сияния с запада и юга.

Иругами зашептались, обсуждая предложенный план. Ман-Рур отпил от своего кубка. Здесь он ни чем не может помочь и станет лишь посмешищем в глазах более опытных воителей, если влезет со своими предложениями и советами.

— Это неплохое предложение, хотя и не новое — кивнул Ют-Мор.

Со своего места неторопливо поднялся Нун-Теос, по негласному мнению Ман-Рура, самого опытного и самого лучшего воина из присутствующих здесь. Все разговоры вновь утихли, и все взгляды теперь были прикованы лишь к могучей фигуре ветерана, прошедшего Великую войну от начала до конца. Рядом со Старшим Воином мускулистый и подтянутый Ют-Мор казался худым и слабосильным.

Ман-Рур с любопытством рассматривал трофейное оружие Нун-Теоса. Это был семизарядный магистрел, оружие, относительно недавно появившееся у людей, как и их движущиеся магические крепости и повозки. Иругами были уверены, что именно благодаря только этим изобретениям империя смогла одержать победу.

Магистрел, висящий на спине Нун-Теоса, был уже непригоден для сражений. Он выработал свой магический заряд, или же был неисправен — иругами плохо разбирались в этих вещах. Однако стоило признать, что эта редкая вещь, добытая в бою, говорила многое об его обладателе.

Старший Воин достал из поясного кармана бережно свернутый лист бумаги, и теперь внимание собравшихся на совете полностью переключилось с магического оружия на эту вещь, которая не могла появиться в Красной пустыне просто так.

'Еще один трофей', Ман-Рур смотрел, как Нун-Теос неторопливо разворачивает замусоленный пожелтевший лист, высоко поднимая его над головой и показывая всем присутствующим иругами изображенное на нем.

На развернутом листе за множеством складок Ман-Рур увидел странные обозначения и символы. В нижнем правом углу была большая коричневая клякса, и тонкий нюх не подвел иругами, собравшихся здесь. На какой-то миг они отвлеклись, привлеченные едва слышимым ароматом, и по их телам прокатилась дрожь и волна легкого, дразнящего возбуждения. Кровь людей всегда считалась изысканным лакомством.

— Это карта, — проговорил Нун-Теос. — Карта юго-восточных земель. Я подобрал ее с трупа одного из старших воинов людей во время Великой войны.

Он бережно разложил карту на ковре, и сидящие вокруг иругами пододвинулись ближе, чтобы видеть изображенное. Ке-Град и Ют-Мор так же приблизились, вытягивая шеи.

Нун-Теос, сидящий на коленях, водил пальцами по черным линиям и символам:

— Здесь — проклятая империя Алтес. Здесь, на ее южных границах — руины трех разоренных нами городов... Ниже — степи Шеракан. Тут — Красная пустыня. Здесь — Эша, священный город...

— Да святится имя Кэрэ-Орены! — поспешно проговорили иругами при упоминании столицы.

— Тут — Багровые горы и море Черана... Восточная граница империи.

Нун-Теос выпрямился.

— При атаке на империю мы могли бы разделить силы. Одно из крупных войск, например, под командованием героя Саг-Вера могло бы направиться вот сюда, вдоль Багровых гор, до самого моря Черана. Другие войска — на восток, через Шераканские степи, к побережью океана Сияния. Здесь первое войско ждало бы сигнала к нападению. Второе — строить корабли, чтобы в нужный момент сообща с первым воинством ударить с моря на пять главных городов Алтес. Среди них — столица Инералис. Наши армии образуют собой челюсти, которые отхватят от империи такой кусок, что эта рана окажется для нее смертельной.

— Как же мы построим корабли, Старший Воин? Где мы возьмем припасы, материалы?..

— Все необходимое можно взять и отсюда, — пренебрежительно ответил Нун-Теос. — Наши разведчики уже давно обнаружили на юге степей лесные массивы. Их можно использовать для быстрой постройки несложных транспортов. Удар с обеих сторон будет смертельным.

— При условии, что их союзники будут уже обезврежены.

— Ты прав, Ют-Мор. Пока существуют энисы и вису, мы не сможем вкусить крови и плоти белокожих выродков-людей. Именно поэтому мы должны сперва сосредоточить свои силы на северо-западе. Заставить вису и энисов просить о помощи людей, чтобы они выступили походом на помощь союзникам, разделили свои силы... Все эти маневры мы должны провернуть со всей осторожностью, оставаясь незаметными.

— Прекрасно, Нун-Теос. Твой план и план воина Ке-Града будут непременно доведены до внимания Саг-Вера. А там, глядишь, и до самой Царицы, да ослепит око Кэрэ-Орены ее врагов.

Старшие Воины сдержанно поклонились Старшему Жрецу. В зале повис гул приглушенных голосов иругами, обсуждающих известия с некоторой долей нервного возбуждения.

— На этот раз с империей будет покончено.

— Если действовать осторожно и скрытно, то шансы на внезапный удар с нескольких направлений и впрямь велики.

— Нас ждет новый Пир во славу богини...

— Крови и плоти — больше даров на Священный Алтарь!

— О Старший, — Ман-Рур услышал свой голос. — Неужели и вправду начнется новая война?

Оранжевые глаза Старшего Жреца уставились на молодого иругами:

— Не исключено, Ман-Рур. Возможно, мы выступим уже через несколько месяцев. Возможно, Владычица всего лишь проверяет готовность и энтузиазм Союза родов иругами. Война — это движение и пища. Тебя это беспокоит?

— Нет, о Старший. На этот раз я бы хотел проявить себя в первых рядах нашего войска.

Ют-Мор снисходительно улыбнулся и отвел взгляд. Ман-Рур почувствовал несказанное облегчение — его вновь проверяют, раз за разом, стремясь подловить на слове.

Он вновь посмотрел на карту.

'Война — это движение'.

Ман-Рур думал, что все это правда. Подобные слухи, и эти собрания, которые, без всяких сомнений, будут проведены и в других храмовых комплексах иругами, не могут быть беспочвенными. Время Великой войны уже прошло, и теперь, похоже, расу иругами ждал новый Пир. Чужие, незнакомые Ман-Руру земли на севере, которые когда-то принадлежали иругами до тех пор, пока на Энкарамине не появились люди. Кровь и плоть, которую Ман-Рур никогда не пробовал, но столько слышал о ней. Думая об этом, молодой жрец чувствовал, как кровь быстрее течет по его жилам, и сердце бьется все быстрей. Позабыв обо всем, он закрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях, томительных и мучительно приятных... Они же и заставили его тут же очнуться, напомнив о кое-чем другом.

Конечно, подобные слухи о начале новой войны были весьма интересны и волнительны, но пока что молодого приверженца больше беспокоила другая проблема — скорый визит к Старшей Жрице Мит-Ану.

* * *

Северный ветер гнал с моря Мертвых низкие клубящиеся тучи, почти цепляющие вершины хребта Изморози. Кана виднелась слабо, угадываясь за неплотным серым покровом как мутное пятно, уже идущее к закату. Иногда начинал идти мелкий снег. Здесь, на севере Энкарамина, он шел почти не переставая вне зависимости от времени года, сыпал быстро, короткими зарядами. Покрыв черные скалы и безжизненную землю, снег медленно таял под лучами светила, чтобы снова выпасть через несколько дней.

'Здесь все осталось по-прежнему, как и четверть века назад'.

Фест остановил флана на высоком скалистом холме, глядя из-под капюшона на высящуюся перед ним громаду. Огромная скала, которую венчал древний замок, была первой в цепи гор, составляющих хребет Изморози. Фест медленно обвел взглядом виднеющиеся в холодном вечернем тумане очертания безмолвных черных скал с обилием снежных скоплений на своих склонах и вершинах. В этих местах небо и земля сходились совсем близко, и некоторые из гор исчезали в низкой темной облачной дымке. Обычному человеку было бы здесь трудно дышать, и вечный холод, царствующий в этих краях быстро убивал все живое.

Каждый раз думая об этом, Фест чувствовал облегчение. Ему никогда не нравились эти места, но посещая их он испытывал чувство глубокого почтения к истории своей молодой расы, которая более чем пять сотен лет назад откололась от человечества. Этот древний замок был одним из немногих убежищ, которые уцелели после войны людей с этрэйби и Еретиками.

'Это наше спасение. Какое счастье, что север Энкарамина не пригоден для жизни'.

Вместе с этим, каждый раз думая об этом, Фест испытывал укол и другой мысли — это место просто пока еще не найдено. Даже энисы наверняка не знают о нем, но тайное имеет привычку рано или поздно становится явным.

'Одно из наших последних убежищ... Что будет, если его найдут?'

Фест избегал думать об этом, и ему казалось, что другие Еретики так же боятся этого.

Он направил флана вниз по склону, начав приближаться к замку. За его спиной остались несколько дней перехода через лес Муун и северные окраины Ровенролта, Туманной долины. Последний из могущественных магов Еретиков двигался сюда, на северо-восток тихо и неприметно, используя уже давно известные только ему одному тайные тропы. Сейчас люди проникли повсюду. В восточной части Муун уже как два десятилетия была воздвигнута крепость для охотников и исследователей, и там же можно было наткнуться на послушников имперской Академии, проходящих заключительные этапы своего обучения под присмотром наставников-магов. Это тоже не сулило ничего хорошего Фесту. Его тайная резиденция находилась в самой глуши леса Муун, окруженная многочисленными деревнями лу-ла-кис, одни из которых поклонялись Фесту, как божеству, в то же самое время как другие ненавидели. По крайней мере лу-ла-кис панически боятся его и ни под каким предлогом не приблизятся к его жилищу. Люди еще не скоро объявятся в тех местах, но Фест понимал, что это время уже близится.

'Еще столетие и империя расползется по всей восточной части Энкарамина'.

Замок Куд был уже совсем близко, и его шпили и башни уже были не видны — посмотрев наверх, Фест увидел лишь черную влажную стену, возвышающуюся до серого неба. Флан достиг открытых врат, и его когти глухо застучали по старым выщербленным камням внутреннего двора.

Почти тысячу лет назад этих замков насчитывалось две дюжины. Потерпев поражение в короткой войне Девяти Клинков, последовавшей после смерти императора Мейрида Основателя многие богатые и влиятельные князья, не сумев захватить свою толику власти были изгнаны из империи. По слухам, они и их люди разбрелись по всему востоку Энкарамина, чтобы вдали от границ империи основать свои собственные уделы. Их участь и участь тех, кто был вынужден отправиться с ними в изгнание, была предрешена. Теперь же таких замков, одиноко стоящих в глуши, осталось три. Все они были заброшены, но изредка в них наведывались те, кому не нашлось места в империи Алтес. Бывшие члены культа Спящего Светила до сих пор пользовались этими удаленными, расположенными в пустынных местах укреплениями.

Пять веков назад Юрташ смог приблизить человечество к тайне бессмертия. Сложный ритуал заключал сущность любого в бессмертную оболочку тела — и старость уже была неподвластна над теми, кому посчастливилось быть рядом с великим магом. Его учение обрело популярность, сам Юрташ считался богом за свои изыскания и мастерство. Со временем он смог вывести новую расу искусственных созданий, получивших название этрэйби. При помощи этих оборотней Юрташ и покровительствовавший культу император Ленджер Мэлвис намеревались завоевать весь континент. Однако нашлись недовольные, и вскоре многие великие князья, объединившись под командованием младшего брата Ленджера, Сейджела Мэлвиса, объявили культ чудовищной ересью, противной самой природе и грозящей всему живому. Разразилась гражданская война, в ходе которой Еретики культа и этрэйби были выслежены и истреблены. Юрташу удалось спастись, как и некоторым его последователям. Ленджер был казнен и величие, сокровенные знания и сила обратились в прах.

Фест уже почти не помнил свою прошлую жизнь до обращения в Еретика, как и не помнил самого Юрташа, которого так боготворил. Он получил в дар магическое бессмертие, как и многие другие маги. Теперь его удел — скрываться за пределами империи, чтобы спустя пять веков сохранить все познания и силу, которые он получил вместе с бессмертной жизнью. У него был уникальный шанс жить и развивать свои таланты, хранить и оберегать их. Он — один из последних. Фест никогда не забывал об этом.

Те немногие Еретики, которые пережили длительный конфликт, произошедший более пяти веков назад, изредка собирались в замке Куд в назначенные сроки и на эти встречи прибывали вместе со своими слугами и солдатами, такими же Еретиками как и они сами. Большую же часть времени замок Куд пустовал. Фест, спрыгнув с седла, подумал о том, что за последнее столетие замок побил все рекорды по количеству посетителей.

Сейчас же вокруг совсем было тихо. Ворота были открыты, но Фест ожидал увидеть за ними хотя бы пару стражников. Фест прошелся по центру широкой площади внутреннего двора, оглядывая пустующие стены и темные окна замка. Никто так и не вышел встречать гостя, и Фест, помешкав, пошел в сторону высоких дверей, над которыми высились огромные витражные окна из толстого стекла синего и малинового цветов. Эти окна были единственным, что не имело темного оттенка. Внешне замок вообще мало чем отличался от окружающих его скал и гор, и Фест подумал и о том, что это, должно быть, не просто так.

Флан побрел было за Еретиком, но Фест махнул ему рукой, и зверь отступил обратно. Здесь никого нет, холод не страшен флану и он не уйдет через открытые ворота один. Смышленое хищное чудовище осталось снаружи, когда Фест приоткрыв тяжелую створку двери, скользнул внутрь. Закрывшаяся за его спиной дверь издала громкий лязгающий звук, который эхом пошел гулять по гулким коридорам и покоям замка.

Фест, прислонившись спиной к двери, оказался в сумраке, ощущая слабое тепло, впервые за время своего путешествия сюда. Перед ним был огромный пустующий холл, в котором была лишь кое-какая мебель. В последний раз он был здесь более чем двадцать лет назад...

'Странно, что здесь никого нет', подумал он, сбрасывая с головы капюшон и расстегивая плащ, 'неужели никто не удосужился привести с собой слуг?'

Фест достал из кармана часы, большие и тяжелые. Когда он был молодым и еще не обрел магическое бессмертие, таких вещей не делали. Эти часы он приобрел все тридцать лет назад, восхитившись работой тонкого и слаженного механизма. Фест считал их своим талисманом — вещь, которая отмеряет время для бессмертного Еретика.

Где-то здесь должен быть гардероб, но Фест не хотел отвлекаться на его поиски. Звуки его шагов казались Фесту оглушительно громкими, и, кажется, разносились по всему первому этажу. Снятый плащ Еретик небрежно бросил на диван, проходя в широкие двери, через который он мог попасть к лестницам и добраться до места встречи с другими Еретиками — северной башни замка. Двигаясь к дверям он задержался, уловив движение справа от себя. Превеликий Юрташ, он едва не испугался собственного отражения.

Зеркало было большим и старым, потускневшим от слоя пыли и времени. Приблизившись, он сумел различить свое отражение в полный рост. На него смотрел смертельно бледный мужчина, небольшого роста и щуплого телосложения, с вытянутым к подбородку лицом. Глубоко посаженные глаза были неестественно лилового цвета, как и у всех Еретиков. Фест был неуверен, но ему казалось, что в бытность человеком его глаза были карими. Кто знает? Быть может, это было и так. Слишком много времени прошло, чтобы запомнить такие детали. Черные прямые волосы достигали плеч, почти касаясь кончиками иссиня-черного камзола, застегнутого на многочисленные ремешки поперек груди и живота. Фест гордился тем, что даже спустя пятьсот лет после развала культа Спящего Светила он сохраняет традиции в одежде и общей манере держаться.

Фест поправил сползшую на лоб прядь волос, и прошел через открытый дверной проем и начал подъем вверх по широкой лестнице. Его все еще донимала мысль о том, почему здесь никого нет.

'Быть может, я опоздал на встречу? Или наоборот, пришел слишком рано?'

Наверное, ему нарочно указали в послании неверное время встречи. Фест с усталым раздражением подумал, что подобную глупую шутку с ним вполне могли сыграть другие Еретики. Каждый раз, когда Фест начинал изучать историю войны и разрушения культа, он задавался вопросом, почему судьба уберегла от смерти именно этих Еретиков, которых он знал сейчас и изредка видел? На каждой подобной встрече он ловил себя на мысли, что ему с каждым разом все ненавистней их общество. Радовало лишь то, что эти встречи происходили не часто. Последняя состоялась аж двадцать семь лет назад, но если ты бессмертный Еретик, сверхчеловек, приближенный к великому Юрташу, Поглотителю Плоти, то даже и такие редкие встречи начинают приносить лишь раздражение.

Добравшись до последних этажей, Фест приблизился к высокому дверному проему, за которым должен был располагаться зал, где когда-то давно, он и другие маги культа Спящего Светила решили проводить встречи, чтобы поделиться новостями и слухами, обсудить план дальнейших действий и просто скоротать время в обществе себе подобных и развеять скуку. Перед тем, как войти внутрь, Фест прислушался, но он так и не услышал знакомых голосов. Это окончательно испортило ему настроение. Все двери, ведущие к этому залу, от самих ворот замка до этих, были открыты, как и было оговорено. Но гробовая тишина и отсутствие признаков других Еретиков подсказывали Фесту, что либо он ошибся с датой приезда, либо его разыграли.

Фест шагнул в зал, зло думая о том, что в следующий раз он проигнорирует очередное приглашение посетить замок Куд.

Тяжелые портьеры были отдернуты в стороны, и зал был щедро залит мертвенно-серым светом, льющимся снаружи через толстые стекла больших окон. Это помещение было достаточно большим, чтобы в нем разместились множество персон, и хотя центр зала занимал лишь длинный обеденный стол, он казался пустым.

Во главе стола напротив двери сидела Дей Интес.

Когда-то Фест был уверен, что влюблен в эту красавицу. Это было слишком давно, наверное, когда и он и она еще были людьми, не Еретиками. Фесту с трудом давались воспоминания о тех временах, все-таки пять столетий это непомерно огромный срок даже для Еретиков, бессмертных плотью, но обладающих всеми слабостями человеческой психики. Совсем недавно он был уверен в том, что не испытывает к ней ровным счетом никаких чувств, за исключением холодного отвращения и легкого страха. Однако сейчас, при виде Дей, Фест на какое-то мгновение вновь ощутил позабытое чувство, шевельнувшееся в груди.

Дей являла собой воплощение грациозности и красоты. Тусклый серый свет, падающий на нее справа, подчеркивал неестественную для человека бледность кожи и черноту ее длинных прямых волос. Пол вокруг нее покрывали длинные, причудливые в своих изгибах полы синего платья, делающие похожими молодую женщину на фантастическое, пустившее корни растение. Два темно-синих 'лепестка' причудливого корсета поднимались от талии по ее бокам вверх, удерживая и подчеркивая высокую упругую грудь.

Дей, повернув голову в профиль к нему, читала книгу, держа ее перед собой, или делала вид, что читает ее. Наверняка она знала о прибытии Феста, но явно не торопилась встречать его или как-то давать знать о своем присутствии. Фест молча стоял в дверях, невольно залюбовавшись ею, и она, чувствуя это, не спешила опускать книгу.

Спустя несколько мгновений она повернула к нему голову, и Фест встретился с взглядом ее темно-лиловых глаз. Вместе с этим Еретик почувствовал, как защемило сердце. Прошло двадцать семь лет, и ничего не изменилось. Она по-прежнему смотрит на него с пренебрежением, и она никогда не будет с ним рядом. Он был смешным и щуплым, некрасивым коротышкой рядом с этой высокой и статной молодой женщиной. Бессмертие Еретиков застало ее в самом расцвете красоты.

Дей приветливо улыбнулась, пуская руку и устраивая книгу на скатерти.

— Приветствую, Фест, — ее мелодичный голос был полон смешливых ноток, но в этот раз Фест не уловил в нем насмешки над собой.

— Здравствуй, — Фест легко кивнул.

— Рада твоему прибытию. Как добрался?

— Неплохо.

— Извини, но на этот раз тебя никто не встречал. Я угадала, что ты и сам найдешь дорогу наверх без посторонней помощи.

Фест промолчал, не в силах отвести от нее глаз.

— Ты еще долго будешь там стоять? — она улыбнулась еще шире, и на ее щеках появились ямочки.

Еретик не спеша приблизился к столу, разглядывая стоящий на противоположном от Дей краю высокий темный сосуд и чашу. Отодвинув стул с высокой спинкой, он неторопливо уселся во главу стола, так, чтобы Дей, хотя бы и находящаяся не близко за столь большим столом, была напротив него.

— Как продвигаются твои изыскания, Фест?

Прорицание было целью, которую перед собой поставил Еретик. Прорицание — магическое искусство, которым в совершенстве владел Юрташ, знания о прошлом, настоящем и будущем, которые помогли ему спастись в ту пору, когда культ Спящего Светила был признан преступным. Это знание в своем идеале позволяло быть везде сразу, но подобным уровнем мог владеть лишь только Юрташ. Фест считал, что за последние десятилетия он глубоко продвинулся в изучении этого направления, но до могущества Поглотителя Плоти ему было еще далеко.

— Медленно, — коротко ответил он. — Где остальные?

— Их не будет.

Фест уперся локтями в столешницу и, устроив подбородок на сцепленных пальцах, поднял взгляд на Дей. Беспечность ее тона совсем не понравилась ему.

— Дей, — мягко проговорил он. — Что значит 'их не будет'?

— То и значит, — Еретичка пожала плечами, беря за ножку свой бокал, наполненный бледно-розовой эссенцией кварзиса. — Я организовала эту встречу. Лонс, Марджел и Райрек не были приглашены. Только и всего.

Фест позволил себе улыбнуться, чуть наклоняя голову вниз и глядя на Дей исподлобья. Он молчал, так как знал, что сейчас она рассчитывает на то, что сейчас он будет забрасывать ее вопросами. Дей не спеша пригубила из своего бокала, не отрывая взгляда от Феста.

'Она устроила эту встречу только со мной, исключив остальных. Что она задумала?'

Фест медленно облизнул пересохшие губы.

— Видишь ли Фест, я давно раздумываю над кое-чем... И хотела бы поделиться этими размышлениями только с тобой.

Это было полной неожиданностью для Феста. Довольно приятной, льстящей неожиданностью, немедленно заставляющей насторожиться.

— Я слушаю тебя.

— Не пора ли нам наведаться на Вестар?

'Вестар'.

Фест знал место, носящее это название, и моментально понял, во что его втягивают. Он вспомнил маленькие, забытые всеми богами островки в море Аксеана, к северо-востоку от берегов Энкарамина, мертвые черные скалы, покрытые льдом и снегом. Когда-то на одном из них располагалось еще одна точка сбора Еретиков, подземное хранилище артефактов и некоторых ценностей, ранее принадлежавших культу Спящего Светила. Фест никогда не был там, но слышал, что это хранилище опечатано со времен противостояния Ленджера и Сейджела.

— Я знаю о древнем хранилище, Дей. После завершения войны с людьми сам Юрташ забрал оттуда все ценное.

— Нет. Это было лишь уловкой, чтобы отвадить любопытных Еретиков соваться туда.

Фест наклонил голову набок:

— Вот как... Хочешь подобрать себе кое-что интересненькое?

— Да, — с жаром выдохнула Дей. — Все дело в том, что мне удалось узнать, что именно спрятано на Вестаре.

— Откуда же ты узнала об этом?

— Перед тем, как отправиться в свое паломничество на запад, Великий Юрташ оставил кое-какие записи. Мне удалось найти их здесь, когда мы собирались здесь в прошлый раз, двадцать семь лет назад. Подвал этого замка оказался настоящей находкой.

— И ты никому ничего не сказала, ни мне, ни остальным, — Фест усмехнулся. — Хотя, признаться, на последней встрече вид у тебя был загадочный. И ты ждала целых двадцать семь лет, чтобы теперь...

— Все это время я изучала найденное и думала над этим, Фест. Подумай над этим сам. Магическое хранилище артефактов по-прежнему на месте. Наш великий бог, если и забирал оттуда что-нибудь, оставил нетронутыми многие интересные вещи. Теперь время пришло. То, что Поглотитель Плоти спрятал на Вестаре, в наши дни воистину бесценно и стоит того, чтобы наведаться туда и взломать магическую печать на дверях хранилища.

— Мне кажется, Юрташ не одобрил бы такого решения.

— Наш бог уже как пятое столетие изучает западные земли, — Дей улыбнулась. — Мне кажется, прошедшее время само по себе дает знать, что теперь мы свободны в своем выборе, как поступать дальше. Превеликий Юрташ был основателем и лидером культа Спящего Солнца, создателем Еретиков и этрэйби, и остается таковым и сейчас, но...

— Но?

— Теперь мы должны доказать нашему господину, что мы не жалкие прислужники, а самостоятельные, могущественные маги новой расы.

— Ну хорошо, — Фест кивнул, наливая себе в бокал розовой эссенции. — Хорошо.

Он откинулся на спинку кресла, пристально глядя на Дей.

'Она это всерьез?'

— Что же ты узнала о сокровищах Вестара?

Дей посмотрела на Феста и улыбка исчезла с ее лица. Когда она заговорила, Фест почувствовал, как ее слова подобно камням падают в его душу как в бездонный колодец, заставляя замереть на месте:

— Там хранится несколько старых книг с описанием некоторых ритуалов культа. Немного золота. Перстень Поглотителя Плоти. Пятая энигма. Особь этрэйби.

Фест долго молчал, тяжело глядя на Дей и пытаясь понять шутит она или нет. Она отвечала ему таким же пристальным, жестоким взглядом лиловых глаз, и Фест сомневался лишь считанные секунды. Волнение охватило его.

'Превеликий Юрташ. Она не лжет'.

Еретик заерзал на своем месте:

— Особь этрэйби? Это правда? Я думал, все они были истреблены...

— Мы все так думали, Фест, но это так. С одним этим существом мы сможем возродить этот вид. Что же касается перстня... Ты ведь помнишь, для чего он нужен?

— Для того, чтобы породить Одержимого, — пробормотал Фест.

— Да, это так. А Пятая энигма... Ты сам знаешь о ней лучше меня.

— Магический атрибут силы и власти, — кивнул Фест, берясь за ножку своего бокала.

— Да, энигмы могут влиять на умы большого количества низших существ, таких, как иругами и люди. Они приносят удачу своим обладателям... И у нас будет свой шанс раскрыть остальные тайны этой вещицы.

— Вот как, — Фест поставил на стол бокал, медленно облизывая губы и поднимая взгляд на Дей. Эссенция магии ударила в голову, словно хороший алкоголь, придавая жизненных сил.

— Итак, у тебя есть эти сведения, Дей. Что дальше?

— Это очевидно, Фест, — Дей рассмеялась. — Мы отправимся на Вестар, сегодня же, прямо отсюда. Мы завладеем древними артефактами нашего бога и освободим особь этрэйби. Дадим ему чужой плоти и энергии, и особь начнет...

— Да-да, я помню, — мягко перебил Фест. — Оно начнет размножаться.

— Потом мы подбросим перстень подходящему кандидату на роль Одержимого, и у меня уже есть на примете подходящий на эту роль. Пока Одержимый начнет сеять хаос внутри империи, мы распространим этрэйби по приграничным районам. Четвертая война с Союзом родов иругами закончилась совсем недавно. Империя еще не отошла от пережитого, люди расслабились. Они не ждут возвращения того, что они называли Мерзостью, — Дей обнажила в улыбке белоснежные зубы. — Когда они поймут, что происходит, и когда они начнут действовать... В нашем распоряжении, Фест, будет уже достаточное количество этрэйби, чтобы остановить их армии к тому моменту. Даже их магистрелы не спасут от этой новой волны.

— И что же дальше, Дей?

— А дальше, мой дорогой Фест, мы расчленим империю, быстро и искусно. Я извлекла уроки из нашего поражения пятьсот лет назад. Я изучила тактику и стратегию, и знаю, что необходимо сделать, чтобы люди в этот раз потерпели поражение. Если нам удастся несколькими точными ударами развалить империю на части, это будет победой. Даже через несколько десятилетий их новые обособленные княжества заживо сгниют и будут переработаны этрэйби. Это будет лишь вопросом времени. Когда же Превеликий Юрташ вернется сюда, мы преподнесем ему эти земли и его артефакты в дар, как знак нашего почтения и признательности за то, что он дал нам бессмертие, которым мы распорядились мудро и с пользой. Мы не ждали — мы действовали, используя дар вечной жизни и магические вещи, оставленные богом.

Дей наклонила голову набок, и в ее глазах вновь заиграли смешинки:

— Ты хочешь править со мною, Фест?

Еретик обмер на своем месте, судорожно втянув носом воздух и чувствуя, как бьется сердце, подстегнутое эссенцией и словами Дей.

— Я не пригласила остальных Еретиков на эту встречу, так как они по моему плану не будут участвовать в начальной фазе вторжения в империю. Лонс — просто командующий, убежавший на Бесталмарш. Всего лишь вояка, хотя его маленькую армию нельзя сбрасывать со счетов, а Марджел и Райрек, на мой взгляд, просто бесполезны. Но ты — ты, Фест — единственный из магов Еретиков, оставшийся в живых к этому времени. Ты намного сильнее и способней меня в магическом ремесле, и я решила, что ты подойдешь мне больше, чем тип, помешавшийся на войне и сладкая парочка, вовсе не думающая о реванше.

'Невероятно. Она предлагает мне разделить с ней войну против империи и правление. Я ведь мечтал об этом? Я ведь хотел быть с ней рядом? Избавиться от угрозы истребления нашей расы?'

Фест тяжело сглотнул. С момента, когда Дей озвучила свое предложение участвовать в ее плане, его не покидало чувство нереальности происходящего. Ему всегда казалось, будто надменную и жестокую красавицу ничего не заботит, кроме собственной персоны. Оказалось, что Дей на протяжении всего этого времени интересовали те же вопросы, что и Феста.

Он мог с легкостью представить себе, как это произойдет. Действительно, предложенный план действий может сработать. Только вдвоем Фест и Дей могут стереть с лица земли империю. Они могут стать близкими друг к другу. Это действительно был шанс, наконец-то получить ее в свое распоряжение, наконец-то навсегда покончить с угрозой, исходящей от империи Алтес.

'Я заблуждаюсь', оборвал он себя, 'ее план пустышка, как и она сама. Дей никогда не будет любить меня. Она хочет лишь использовать мои способности, хочет власти и крови, она слишком устала прятаться и соскучилась по этому... Дей погубит всех нас, начав эту безумную авантюру. Бороться с империей в открытую, даже имея такие могущественные артефакты, как энигму и перстень Юрташа — это абсурд'.

Фест поднял на нее глаза, чтобы сказать ей все, что он сейчас думал по поводу ее плана. Но, наткнувшись на ее взгляд, он не был в силах даже открыть рот. Ее глаза манили и звали к себе, Дей пристально и внимательно смотрела на Феста.

Она увидела сомнение в его глазах и почувствовала его колебания:

— С войском в тысячу Еретиков, которым располагает Лонс, можно немногого добиться, Фест. Но мы с тобой маги, и именно при помощи магии мы сможем пошатнуть империю, пошатнуть настолько, чтобы она пала. Нас всего двое, но с помощью доставшихся нам сокровищ мы сможем победить.

'Говори'.

— Мне лестно слышать от тебя эти слова, Дей, — мягко сказал Фест. — Но мне твой план кажется слишком простым.

Дей мелодично рассмеялась:

— Ты не поверишь — но это действительно просто!

— Ты ошибаешься. Империя огромна и по-прежнему сильна. Возможно, поначалу из твоего плана кое-что может получиться, но потом, когда они поймут, с кем имеют дело, они быстро уничтожат тебя. Их не отвлекает никакой другой конфликт сейчас. Вспомни, как они ненавидели нас пятьсот лет назад. Уверяю тебя, эту ненависть они вспомнят очень охотно и быстро.

— То есть... ты отказываешься?

— Да, — спокойно сказал Фест. — Объявить войну всей империи... Мне кажется, бессмертие Еретиков дало тебе вселенскую скуку, которая теперь затмевает благоразумие. Ты выбрала для себя слишком опасное развлечение. Я не хотел бы становится участником подобной авантюры. Увы, мне не нравится нарисованная тобой картина.

— Ты просто трус, — беззлобно сказала Дей, покачав головой. — За пятьсот лет ты научился только прятаться. Такие как ты обречены. Я предлагаю тебе быть вместе!

'И это так соблазнительно', с грустью был вынужден признать Фест.

— Нет, — он решительно поднялся. — Я бы рекомендовал тебе воздержаться от всей этой затеи. Не посещай Вестар и не трогай сокровища Юрташа. Возможно, Поглотитель Плоти действительно оставил эти артефакты своим последователям — но всем нам, не одной тебе.

Дей откинулась на спинку кресла, глядя на Феста сузившимися щелочками глаз.

'Вот теперь она в бешенстве'.

Фест прикинул в уме, решится ли она ударить по нему каким-нибудь заклинанием, покончить с ним разом, без свидетелей? Учитывая ее характер и нынешнее настроение, такое нельзя было исключать.

— Хорошо. Убирайся в свое убежище, и не вздумай приползти, когда мне достанется победа.

Фест смерил ее холодным взглядом.

— Наверное, тебе все же стоило остановить свой выбор на Лонсе, — Еретик коротко кивнул, отвернувшись, вышел из-за стола, неторопливо отправившись к выходу. Его каблуки вызывающе громко застучали по старому пыльному паркету. Фест, заложивший руки за спину, был готов отразить ее магический удар и после того, как покинул зал и начал спускаться по лестнице вниз.

Она была близка к тому, чтобы убить его, или хотя бы думала о подобной попытке, прямо сейчас. Фест не сомневался в этом.

'Что же ее остановило?'

Да, не смотря на одинаковый возраст и время обращения в Еретиков, Фест был сильнее и опытнее ее. Она хотела переманить его к себе, и отказ Феста она расценила как оскорбление, это было ясно, как день. Вполне вероятно, что она сама испугалась того, что отразив ее заклинание, Фест сможет без особых усилий и колебаний прикончить ее на месте.

'Зачем же мне делать это?' с усмешкой думал Фест, спускаясь по ступеням вниз, 'ее план и так не что иное, как самоубийство'.

Теперь он свободен и может возвращаться в свой особняк. По пути вниз Фест вдруг понял, что, наверное, видел Дей в последний раз, и ему стало не по себе от этой мысли. Ему было не жалко Дей, хотя ее красота и делала свою работу. Возможно, это будет даже лучше, если она навсегда исчезнет.

* * *

Птицы умолкли, и это был верный признак того, что Белый Огонь исчез в подземелье, чтобы уступить место Черному Покрову и Тысяче Откровениям. Тишина, которая воцарилась на вершинах исполинских деревьев, медленной волной покатилась вниз, до черного многослойного ковра из листьев. Обитатели леса Муун затихали, смиряясь с вступлением в свои права ночной поры. Этот исполин был огромен, и любой, кто оказывался в этом лесу извне, мог легко почувствовать себя лилипутом, попавшим в страну великанов. Огромные деревья возвышались на высоту пяти-шести десятков метров, полностью перекрывая свет Каны своими кронами, и между этими древесными столпами текли тихие реки с прозрачной водой, в густых и высоких зарослях папоротниковых шла своя неприметная жизнь. Внизу всегда было сумрачно и холодно, но теперь с приближением ночи темнота быстро сгустилась, став плотным и непроницаемым полотнищем на пути у каждого, кто оказался бы в этих краях. Только древние обитатели леса чувствовали себя уверенно; густонаселенные районы Муун уже давно были ярко освещены кострами и мистическими бледно-белыми и синими огнями камней га-о, извлеченных из темных пещер на поверхность.

Эу, вождь-жрец одной из немногочисленных общин лу-ла-кис, объединенных в относительно большой союз, занимающий запад леса Муун, с нетерпением ждал появления энис. Вождь-жрец низко припал к земле, расставив и уперев тонкие длинные руки, и сейчас он был больше всего похож на огромного тощего синего паука, поджидающего свою жертву. Вытянутое морщинистое лицо старика с закрытыми глазами сейчас выражало усталую задумчивость. Казалось, будто лу-ла-кис уснул, лишь иногда переступая лапами и вяло шевеля тусклыми рудиментарными крыльями.

Эу раздумывал о том, в какой момент ему убить энис.

Представители этой расы раньше очень редко посещали общины лу-ла-кис, и лесные обитатели считали, что эти грациозные крылатые твари презирают их. Эу знал, что многие из его соплеменников думают так до сих пор, но он не знал, правда ли энисы смотрят на них как на полоумных дикарей. Послы энисов появлялись здесь очень редко, вели себя сдержано и вежливо, но Эу, видевших их, чуял исходящую от них ауру превосходства, видел в их глазах и на их лицах самодовольство и снисхождение в адрес своих соседей по территории. Конечно, древние и гордые энисы по праву могут презирать лу-ла-кис, но тогда им незачем появляться здесь, в лесу, который сами энисы называли Муун — лес демонов.

Мысль об убийстве эмиссара впервые потревожила Эу, именно сегодня, когда должна была состояться встреча. Сам Эу сделал это приглашение посетить ритуал Прозрения в знак доверия и уважения, но теперь, когда близилась ночь, вождь-жрец думал о том, не допустил ли он ошибку, пойдя им навстречу.

Убить эниса значит объявить им войну. Скрыть улики будет просто, но доказать свою невиновность в смерти представителя энисов будет все равно почти невозможно. В лучшем случае они прекратят все контакты и разрушится то хрупкое сотрудничество, которое наладилось между ними за последнее столетие. В худшем — Дети Хаоса начнут войну, которую выиграют, без всяких сомнений. Думая об этом, вождь-жрец беспокойно ворочался на своем месте.

'Они считают себя потомками великих существ, которых называют Древними Демонами Хаоса. Возможно, это правда. В любом случае, не стоит ссориться с ними из-за пустяков'.

Эу замер на месте, полностью переходя на слух. Своими огромными треугольными ушами он услышал далекий, но уже отчетливо различимый ухающий звук, повторяющийся в сумраке глубокого вечера и становящийся все громче и громче.

Эу открыл свои круглые глаза, вспыхнувшие в сумраке бледным огнем, растягивая безгубый рот в ухмылке, обнажая клыки.

'Энис приближается'.

Не переставая ухмыляться, он поднял голову вверх, глядя на маленький кусочек вечернего неба, виднеющегося в узком, небольшом пространстве между ветвями вековых деревьев. Не опуская головы, лу-ла-кис сунул переднюю пару тощих рук под грубую накидку, извлекая из внутренних карманов круглые камни га-о. Приподнявшись на ногах и второй паре рук, он высоко поднял вверх руки с ярко мерцающими в темноте камнями.

Энис появилась нескоро, и все это время Эу неподвижно ждал, служа маяком для прибывшего гостя. Ухающий монотонный звук раздавался совсем близко, и вождь-жрец успел увидеть мелькнувшую над головой стремительную, вытянувшуюся в полете тень. Звук взмахивающих крыльев стал звучать чаще, когда энис по широкой спирали стала спускаться вниз, на горящие в сумраке огни глаз лу-ла-кис и его камней. Глядя, как уверенно и грациозно гостья идет на посадку, Эу отрешенно думал о том, что будет, если она сейчас зацепится своими крыльями за ветви и грянется на землю перед ним. Конечно, она наверняка не разобьется, но если она упадет, в этом случае он добьет ее без раздумий. Несмотря ни на что он понимал, что удержаться от соблазна прикончить ее он не сумеет.

Его обдали волны холодного воздуха, расходящиеся от мощных и сильных крыльев. Лу-ла-кис смотрел, как темная фигура с глухим звуком опустилась на сырой черный ковер из прошлогодних листьев.

Она выпрямилась, и в тишине с шорохом сложились крылья.

— Добрый вечер, — сказала она. Ее мелодичный голос звучал бодро и уверенно, не смотря на долгий перелет и достаточно опасную посадку в незнакомом месте, да еще и в темноте. Энис говорила на чистом наречии лу-ла-кис, со свойственным западным племенам интонацией и выговором.

— Госпожа Аранэв! — Эу проворно спрятал камни под плащ и проворно побежал на всех шести лапах к прибывшей гостье. — Добро пожаловать, госпожа Аранэв! Добро пожаловать!

Аранэв уже приблизилась к тому возрасту, который у энисов можно назвать расцветом сил, прожив более ста лет. Как и у всех Детей Хаоса, этот возраст никак не сказался на ее внешности. Насыщенно бежевая кожа, полная высокая грудь, широкие бедра, и приятное круглое лицо в обрамлении коротко подстриженных под каре каштановых волос, не имеющее ни единого изъяна, ни одной морщины — Аранэв слыла красавицей во многих кругах и сообществах энис, не смотря на то, что найти некрасивых представителей этой расы было трудным занятием.

— Вождь Эу, — Аранэв поклонилась. — Надеюсь, я не опоздала?

— Вы прибыли вовремя, — с горячностью заверил ее Эу, ощутив внезапный укол отвращения к самому себе за свое раболепие, усугубленное осознанием того, что сам вождь-жрец не в силах обходиться с ней иначе. Он молча кивнул, поднимаясь на задние конечности и теперь становясь более похожим на гуманоида, чем на насекомое. Он заставил себя подняться на задние лапы и выпрямиться, и теперь его рост превзошел Аранэв на добрые пол-локтя.

— Идемте, госпожа. К ритуалу уже почти все готово.

Он поманил за собой, шагая в сторону небольшого входа, ведущего в церемониальный зал местной деревни. Вход в 'зал' больше напоминал большую нору и находился под корневищем огромного дерева, чьи нижние ветви были завешаны амулетами и несколькими тусклыми камнями-светильниками, уже почти выработавшими свой запас энергии.

За его спиной влажно шуршали черные листья, по которым ступала Аранэв.

— Как ваши дела, достопочтенный?

— Все превосходно, госпожа. Наши объединившиеся западные общины процветают уже многие годы. Мы уверены, что дружба с энисами лишь укрепит наши позиции по отношению к восточным, северным и южным племенам, населяющим Киру-Кинад.

'Киру-Кинад', подумала Аранэв, 'так они называют этот лес — 'наш огромный зеленый дом'.

— Да будет так, достопочтенный.

Вождь-жрец не услышал в ее голосе издевки, как ни старался. Шагая вперед, он пластично согнулся, вновь опускаясь на все конечности, без труда проскальзывая внутрь норы. Аранэв пришлось согнуться, чтобы проникнуть внутрь.

Ход был коротким, но узким для эниса. Аранэв с легким беспокойством раздумывала над тем, что это может быть ловушкой — в своих одеждах и с крыльями, теперь только мешающимися за спиной, в этой норе она могла стать легкой добычей. Поначалу эта мысль показалась несерьезной, но уже спустя несколько мгновений Аранэв ощутила почти что настоящий страх. Впереди забрезжил желтый свет, и спустя короткое время Аранэв и Эу выбрались в церемониальный зал.

'Как бы меня не интересовала их цивилизацию, я иду это лишь по поручению Леплига', с легким раздражением подумала энис, выпрямляясь и озираясь по сторонам, 'впрочем, даже подобная прогулка может оказаться интересной'.

Эта небольшая пещера, отдаленно напоминающая своей формой высеченный в камнях и почве параллелепипед, носила уж очень громкое название, по мнению Аранэв. Хотя тут же она была вынуждена признать, что даже она чувствует витающий здесь мистический дух.

Вождь-жрец и гостья стояли на невысоком каменном уступе-пороге. Дно пещеры было залито на удивление прозрачной водой. Из стен и потолка пробивались толстые корневища огромного исполина, находящегося прямо над ними. Эти корневища были неровно подрублены, освобождая пространство, и многочисленные выступы использовались для закрепления на них больших камней га-о, излучающих теплый желтый свет. Здесь было тихо, только изредка слышалось капание воды, и пахло сыростью и чем-то странным, что напомнило Аранэв ароматические курения.

В центре пещеры помещался большой камень, круглый и высокий, с множеством неровностей на своих боках. На вершине камня сидел старый лу-ла-кис, завернутый в темно-коричневую накидку с блеклыми зелеными разводами. Старик не обратил внимания ни на Эу, ни на Аранэв, согнувшись над тонким плоским куском камня, бешено царапая по нему.

— Он уже начал, госпожа, — громко прошептал вождь-жрец с плохо скрываемой досадой. — Видите?..

— Он уже вошел в транс? — слегка склонившись к Эу, спросила Аранэв.

— Да. Он разжег магическую Лучину и вдохнул ее аромат. Теперь его душа смотрит в будущее.

— Таким образом, вы хотите узнать что-то определенное?

— Нет, госпожа. Провидец увидит только то, что ему покажет аромат Лучины. Каждый раз перед ритуалом мы тщательно отбираем подходящего провидца, опытного и сильного. Сегодня мы хотим узнать, что угрожает всему миру.

Аранэв вежливо кивнула и выпрямилась, наблюдая за действиями провидца. Старый лу-ла-кис быстрыми дерганными движениями что-то рисовал или записывал, при этом его глаза были закрыты.

'Они хотят узнать, что угрожает миру... Какая странная раса. Они чем-то похожи и на иругами. Мы живем с ними бок о бок уже не первое тысячелетие, но до сих пор так мало знаем об их культуре, традициях и происхождении. Однако они обречены. Их цивилизация уже никогда не сможет сделать прорыв в своем развитии, как это сделали иругами четыре тысячи лет назад. Они обречены оставаться дикарями, запертыми в лесу Муун, вечно воюющие между собой и чужаками'.

Помимо внешности у Аранэв были острый ум и прекрасная память. Она посвятила свою жизнь истории и естествознанию, уже как семь десятилетий занимаясь этой деятельностью. Молодой исследовательницей она отработала два десятка лет и в империи Алтес, сотрудничая с тамошними знатоками истории. Лишь два десятилетия назад она обратила внимание на расу лу-ла-кис. До нее мало кто из энисов изучал этих диковатых гуманоидов, по своей пластике и движениям похожих на насекомых, поэтому исследовательница охотно взялась за изучение их цивилизации. К тому же, как нельзя кстати, взаимоотношения двух рас начали налаживаться именно за последние десятилетия.

Аранэв следила, как движения жреца лу-ла-кис становились все резче, и как одновременно с этим расслабляется его тело.

'Это не запись, это точно. Скорее рисунок', подумала Аранэв. Через минуту старик со вздохом опустился на камень, не выпуская из рук каменной таблички и красного грифеля. За время всего ритуала он так и не открыл глаз.

— Свершилось, — с довольным видом проговорил Эу. Он быстро спустился вниз, пересек расстояние, разделяющее порог и алтарь, с необычайной ловкостью взобравшись на серый камень с неподвижным телом.

— Что с ним? — спросила Аранэв.

Эу небрежно перешагнул через старика, вынимая из его руки каменную табличку и пристально вглядываясь на рисунок провидца.

— Он мертв, госпожа.

— Мертв?!

— Вы не знали? Аромат магической Лучины дает возможность душе взглянуть в будущее, но уже не даст ей вернуться назад. Провидец должен успеть отобразить то, что он видит до того, как связь с телом оборвется. Не волнуйтесь и не опасайтесь, что в пещере немного есть этого дыма. Это не опасная доза.

'Как необычно', подумала Аранэв, 'они отбирают для ритуала самых опытных соплеменников из касты жрецов, чтобы они умерли'.

Не смотря на слова Эу, она все же испытывала легкое беспокойство и слабое желание поскорее выбраться отсюда, или хотя бы повернуться в сторону выхода, где было больше свежего воздуха. Для лу-ла-кис, возможно, это загадочное курение и не опасно, а как насчет энисов?

— Могу я взглянуть, достопочтенный Эу?

— Конечно, госпожа, — вождь-жрец сорвался со своего места, громко шлепая по воде, чтобы через несколько мгновений быть уже рядом с ней.

— Взгляните. Вам это будет интересно.

Аранэв не притронулась к табличке, которую протягивал ей лу-ла-кис. Наклонившись, она всмотрелась в грубый и примитивный рисунок умершего провидца.

Вначале ей показалось, что это какой-то узор, что-то абстрактное, но лишь спустя несколько мгновений обилие повторяющихся, накладывающихся друг на друга темно-красных линий словно бы приняло форму, и все встало на свои места. Это была фигура существа, созданная множеством сплетающихся штрихов. Провидец изобразил его со стороны, и голова была повернута прочь от смотрящего на рисунок. Левая рука существа заканчивалась неестественно длинными когтями, в правой существо держало нечто вроде длинной палки, которая могла являться магическим посохом, или древком, копья или знамени. Аранэв невольно подумала о том, что старый лу-ла-кис успел запечатлеть это существо, словно увидев его в реальности, и неизвестный попытался скрыть свое лицо как будто бы поняв, что на него кто-то смотрит. За грубыми линиями было не понять, кто это, мужчина или женщина, равно как и принадлежность к расе. Судя по рисунку, можно было сказать, что это точно не вису и не иругами.

'Кто же это? Человек? Энис?'

— Это удивительно, — сказала Аранэв.

'Это настолько удивительно что, наверное, стоит показать Леплигу'.

— Могу я сделать отпечаток этого рисунка?

— Отпечаток, госпожа?

— При помощи магии я сохраню это изображение у себя, — пояснила Аранэв. — Можно?

— Конечно, госпожа, — судя по напряженному лицу Эу, вождь-жрец так и не понял.

— Положите табличку вот сюда, пожалуйста. Спасибо.

Из-под плаща Аранэв достала серый круглый камень, с легким щелчком разделив его пополам. Эу смотрел во все глаза, как энис направила одну из половинок на лежащую под ногами табличку с рисунком. Лу-ла-кис видел, что внутренняя плоскость этого половинчатого камня сияет бледно-бирюзовым светом. Раздался тихий хруст, который прокатился под сводами пещеры, заставивший Эу вздрогнуть. Плоскость плеснула широким синим лучом на табличку, который спустя секунду исчез.

— Благодарю, достопочтенный, — Аранэв соединила части камня в единое целое.

— Это было действительно интересно. Вы говорили, что провидец пытается определить, что угрожает нашему миру?

— Точно так, госпожа.

— И какие у вас есть мысли по поводу этого?

Вождь-жрец посмотрел на табличку с рисунком, которую держал в руках.

— Я не знаю. Выносить вердикт по этому вопросу будет совет жрецов.

— И все же, какие у вас предположения?

— Этот нарисованный незнакомец похож на эниса, госпожа.

Аранэв внимательно посмотрела на лу-ла-кис, и вождь-жрец ответил ей спокойным взглядом горящих белым огнем глаз.

— Да, это не исключено.

'А я не зря потратила время. За эту короткую встречу я узнала о них больше, чем за годы изучения книг'.

— Я сделала отпечаток этого изображения, достопочтенный. Я бы хотела показать этот рисунок другим энисам. Мы тоже подумаем над этим вопросом.

— Да, госпожа. Вместе мы сумели бы решить эту проблему.

'Не думаю', подумала Аранэв, коротко и быстро поклонившись:

— Еще раз спасибо. Мне пора возвращаться.

Спустя минуту энис уже расправила свои чудовищно огромные крылья и поднялась в холодный воздух. Обе луны уже взошли, и в звездном небе они казались неестественно большими. Огромный шар Крэммира с исполинскими обручами-кольцами казался напоенным серебром, и Огневик налился кровью, еще только начав свой подъем по небосводу. Аранэв повернула на запад, к чернеющим вдалеке горам Уардеш, где располагался город-государство энисов, Коорх.

'Конечно же, этот ритуал — полная ерунда. Примитивные дикари пытаются предсказать будущее посредством каких-то наркотических курений... Это смешно, но Леплигу это все равно понравится'.

* * *

Дворец Лэор был огромен. Помпезное строение, находящееся в самом центре столицы Новой Империи Алтес, было видно почти из любого места города, не смотря на обилие высотных строений, окружавших его, и даже далее — огромные шпили и башни в хорошую погоду сияющие на солнце были видны за несколько километров от окраин самой столицы.

Светило-Кана, только что выглянувшее из-за щербатого от множества домов горизонта, щедро плеснуло светом, и столица империи начинала быстро терять серые покровы предутреннего сумрака. Лучи появившегося солнца окрасили золотом и кровью штандарты империи, свисающие с башен и стен дворца, вспыхнули красками на рекламных щитах и вывесках всевозможных заведений в центральных районах Инералиса. Ожили тени, вышедшие из мглистых сумерек, с приходом солнца разом вытянувшиеся во всю длину, с востока на запад.

Человек с грубым, изуродованным мелкими шрамами лицом, стоящий на широком, как корт для игры в мяч балконе с удовольствием смотрел на это безмолвное действо. Отсюда, с приличной высоты самой большой царской башни дворца Лэор, это пробуждение столицы было видно на значительном удалении от самого дворца. Утренний воздух был свеж и чист, и император, наблюдая пока еще за редкими фигурками людей на улицах, едва различимыми с такой высоты, ни чуть не сожалел о том, что проснулся так рано. Он находил приятным даже пронизывающий ледяной ветер, треплющий его короткие черные волосы. Его ум был ясен и чист, и мысли текли неторопливо и размеренно. Единственное, что сейчас беспокоило правителя империи Алтес, так это новости с юга.

Вести, приходившие с южных границ за последние несколько месяцев, были тревожными. Воздушные разведчики докладывали, что иругами вновь начали вылазки в Шераканские степи, забираясь глубоко, вплоть до самого Птичьего храма. Их небольшие отряды действовали как прибой, то наступая, то откатываясь назад, вновь продвигаясь еще чуть глубже, и вновь возвращаясь. Они действовали по этой нехитрой тактике еще с зимы. Разведчики иругами описывали их как обычные охотничьи отряды, немногочисленные и слабо вооруженные, но охотники очень редко двигались по Шераканским степям, на значительном удалении от южных границ империи людей. Они больше предпочитали охотиться севернее Красной пустыни, в Грифте.

Император Кадин III Мэлвис был участником Четвертой войны с Союзом родов иругами. Тогда, двенадцать лет назад, он хорошо запомнил, как все началось.

'Тогда они тоже долго и медленно продвигались на восток, точно так же, держась подальше от наших границ, следуя по степям едва ли не до самого побережья океана Сияния...'

Светило медленно взбиралось по шпилям и башням, чтобы, оторвавшись от них, начать так же неспешно подниматься вверх. Лучи Каны слепили, и пока что плохо прогревали холодный воздух; император, поежившись, все же закутался в расстегнутую темно-зеленую шинель с меховой подбойкой. Он выпрямился, еще раз бросая пристальный взгляд на город, прежде чем вернуться обратно.

Он прикрыл двери балкона и задернул шторы. Его кабинет, до этого залитый первыми лучами Каны, вновь погрузился в сумрак. Кадин прошел за свой пишущий стол и уселся в удобное темно-зеленое кресло, скрестив на груди руки и поднимая задумчивый взгляд из-под тяжелых бровей на карту империи, занимающую большую часть стены напротив.

Здесь, в этой комнате редко кто бывал за исключением самого Кадина. Наверное, никто бы и не поверил, что это кабинет царя-императора, чьи владения раскинулось почти на всем восточном побережье континента. Несколько высоких книжных шкафов, кресло и писчий стол, за которым Кадин, и его отец, и дед и прадед подписывали все указы и все распоряжения. Это было уединенное место, отведенное для того, чтобы думать и принимать решения. Когда Кадин, будучи еще царевичем, впервые услышал об этом от своего отца, он не понял, что это значит. Лишь став правителем он смог оценить достоинства этой комнаты. Глядя на карту, Кадин невольно вспоминал все то, что он знал об этой части света, о том, за что он нес ответственность.

Новости с юга казались такими тревожными.

Империя просуществовала более тысячи лет. Этого срока было достаточно, чтобы люди могли назвать восточное побережье большого материка своей землей. Даже долгоживущие энисы уже свыклись с тем, что восток населен чужеземцами, прибывшими сюда издалека. Тысячу лет назад, преодолев огромный путь через океан Сияния, люди решительно вступили в схватку с цивилизацией иругами. Зная, что обратной дороги у них нет, люди, толком не закрепившись на побережье, стали завоевывать жизненное пространство. Однорогие каннибалы в те времена уже пережили свой расцвет, но при этом сами совсем недавно пришли в долину Мэнмул и луга Керса — места, которые значительно позже станут центральными районами большой империи людей. Иругами отступили, не выдержав отчаянного напора тех, кто — без преувеличений — пришел сюда чтобы победить или умереть.

Дальше была короткая война Девяти Клинков, в которой приняли самые богатые и влиятельные великие дома молодой империи. Мэлвисы, Лигарисы, Тригисы и еще с полдюжины знатных фамилий и присягнувшие им мелкие дома в течение нескольких месяцев уничтожали друг друга на полях сражений. Тогда великому князю Аркиму Мэлвису удалось взять Инералис, и после этой битвы династия Мэлвисов почти сразу же взяла власть в свои руки. Потом последовало время расцвета, эпоха сменяющих друг друга взлетов и падений.

Этой осенью Новой Империи Алтес исполнится тысяча девятнадцать лет. За это время многое было сделано, и теперь нельзя было допустить, чтобы враг вновь взял реванш. Потерпеть поражение сейчас означало погубить все то, что было достигнуто за прошедшие столетия. Империя смогла выстоять, когда только-только возникала на территории Энкарамина. Смогла одержать победу в Первой и последующих войнах с иругами, уничтожить преступный режим правления императора Ленджера и сокрушить культ Спящего Светила, истребить этрэйби и Еретиков, изгнать их новоявленного бога Юрташа.

Кадин щурился на солнечный свет, вспоминая недавно минувший конфликт. Это было жестокое время, и видит Затворник, он не желает повторения этого кошмара. Четвертая война закончилась когда войска людей, энисов и вису загнали иругами обратно в Красную пустыню. После торжеств по поводу победы, Кадин слышал, как его старый отец Феру VII, получивший имя Победоносный, скажет, что если иругами предпримут пятую попытку сокрушить империю, он истребит их расу.

Кадин с грустью вспомнил отца. Он был стар, когда иругами напали в четвертый раз, и умер спустя год после победы. В то время Феру уже одолевала сердечная болезнь, и тяжелая война окончательно измотала его.

'Он обещал истребить их, если они решатся напасть на нас снова. Он не смог сдержать обещание, и теперь его придется выполнить мне'.

Даже если и учесть, что иругами вновь готовят нападение, то было странным лишь то, как быстро они отошли от неудачи прошлой войны. Прошло всего лишь семь лет, и Кадин думал, что к этому моменту им навряд ли удалось полностью восстановить свою армию, даже с учетом их чудовищной скорости размножения и физического развития. Однако до сих пор об иругами было известно очень и очень мало. Их культура и общее поведение были сложными, хотя большинство экспертов, занимавшихся изучением иругами, могли описать их коротко и ясно — фанатики.

'Значит, они вновь нападут'.

Иругами всегда брали числом и своим звериным умением сражаться, но они были слабы в магии и тактике, хотя, по словам энисов, когда-то давно это было не так. Люди же теперь располагают магистрелами, опытными магами, развитой разведкой и большой и хорошо подготовленной армией.

Думая об этом и перебирая в уме числа и цифры, Кадину вдруг захотелось, чтобы иругами допустили эту ошибку. Тогда он раз и навсегда избавит Энкарамин и населяющие его народы от этой угрозы. Поставить крест на древней, некогда могущественной цивилизации было очень соблазнительно, и Кадин знал, что он будет в состоянии принять подобное решение, пускай ценой жизни многих солдат. Энисы и вису, конечно же, не поддержат подобные планы императора, но теперь их можно не слушать. Даже после недавнего серьезного конфликта, отгремевшего семь лет назад, империя сильна, и полное уничтожение иругами лишь докажет этот факт. Мнением энисов и вису можно смело пренебречь, это будет достойным ответом на относительно недавнее позорное поражение людей в короткой войне Раздора.

'У иругами остался лишь последний шанс'.

Император ощутил легкое возбуждение, он чувствовал, что его размышления сформировали решение, которое теперь ищет выход. Он включил магическую настольную лампу, пододвинув к себе лист бумаги с печатью, изображавшей герб империи в верхнем правом углу, и письменные принадлежности. Помедлив несколько мгновений, он начал писать, быстро и лихорадочно. Всего лишь небольшой распоряжение из нескольких пунктов, которое обязательно дойдет до маршалов и нескольких отделов, в том числе имперской разведки и штаба.

'Я буду пристально следить за вами, однорогие твари', думал Кадин, 'вам не удастся провести нас на этот раз. Нападите на нас в пятый раз, и с вами будет покончено'.

* * *

Млес уже давно не просыпался так рано. Сегодня же, только встав с кровати и посмотрев за окно, он был приятно удивлен этим уже давно позабытым чувством полного душевного равновесия и спокойствия. Млес ощущал его все утро, и даже некоторая сонливая заторможенность не могла заглушить это умиротворение. Он неторопливо и тщательно побрился и после еще долго умывался холодной водой. Не смотря на отличное самочувствие он плохо спал этой ночью, но приятная утренняя прохлада нового весеннего дня быстро привела его в чувство.

Млес неторопливо собрался в дальнюю дорогу, благо, основная часть тех вещей, которые он намеревался взять с собой в путешествие были приготовлены еще вчера вечером. Теплое одеяло для ночлега, тубус для документов из водонепроницаемого и огнеупорного материала, карта, предметы личной гигиены, небольшое количество пищи и денег — в свое время всего этого Млесу хватало для долгих поездок по всей империи. Эти деловые разъезды имели место быть относительно не так давно в его жизни, но сейчас Млес перепроверял себя, опасаясь, что что-нибудь забудет после длительного перерыва. Немаловажным был и тот факт, что подобные командировки нельзя было спланировать заранее, и никогда нельзя было точно быть уверенным в сроках своего возвращения домой. Млес отработал в гильдии Красного Тысячесвета семнадцать лет знал все тонкости своей работы, кажущейся до неприличия односложной и скучной лишь с первого взгляда. Гонец — лишь основа его деятельности; вольнонаемные из различных гильдий зачастую привлекались и к другой работе, соблазняемые хорошим гонораром, зачастую опасной и требующей от волонтеров полной выкладки в физическом и психическом плане и подготовке.

После завтрака и проверки своего снаряжения Млес вернулся к себе на второй этаж. Ему осталось лишь одеться и покинуть свой дом на неопределенный срок. Спустя несколько минут, Млес, облаченный в черные одежды, поднялся с кровати, застегивая ярко сияющую застежку плаща на груди и приближаясь к зеркалу. Ему понравилось, как он выглядит — его одежда была лишь напоминанием о времени, когда в его жизни все было просто замечательно. Еще Млесу понравилось выражение своего взгляда. Сегодня в своих серых глазах он увидел пробуждающуюся решимость и уверенность.

'Я правда это вижу?'

Наклонившись чуть вперед и пристально глядя на свое отражение, он пристегнул на куртку значок вольнонаемного Красного Тысячесвета.

Он вспомнил о вещах принадлежащих Кимм и хранящихся в шкатулке. На какой-то миг ему показалось что эти вещи нужно взять с собой, не расставаться с ними, не оставлять портрет Кимм в это большом, пустом и тихом доме, в который с отъездом хозяина станет еще тише. Ему не обязательно брать с собой миниатюрный портрет. Будет достаточно даже одного из платков, или колец, принадлежавших Кимм, или даже монет...

Млес покосился на шкаф, в глубине которого покоилась шкатулка, и его лицо скривились в короткой, болезненной гримасе. Переборов себя, он, сорвавшись с места, решительно направился к выходу из своей спальни, подхватывая с тумбочки свой черный берет.

'Пусть она останется на своем месте. Когда я закончу свою поездку и выполню все свои дела, я вернусь сюда, как и прежде. Вернусь, во что бы то ни стало, с заработанными деньгами и уверенностью в завтрашнем дне, с диковинным сувениром, или с новым рецептом какой-нибудь стряпни. Я вернусь, чтобы открыть шкатулку и еще раз увидеть ее...'

Млес спускался по лестнице, комкая в руке берет и чувствуя, как его бьет мелкая нервная дрожь. Да, старый князь Эвур был прав. Млес понимал это только сейчас. Ему будет куда легче и проще, если он покинет это место и забудет обо всем, что связывало его с этим домом на окраине Рихарна.

Перед тем как выйти из особняка он обернулся, окинув взглядом просторный холл, не задерживаясь взглядом на мелочах, и пытаясь запомнить это место как можно ярче и четче, сохранить его в памяти на долгое время.

'Я вернусь. Обещаю'.

Млес отвернулся и вышел из дома, глодаемый пробудившейся тоской. В этот момент он чувствовал, что хочет уехать отсюда как можно скорее, чтобы отвлечься и занять себя совершенно иным, и в то же самое время Млесу нестерпимо хотелось никогда не покидать свой старый дом, удаляться от него и от тех вещей, с которыми у него были связаны светлые и приятные воспоминания.

Млес спустился по низким и узким ступенькам широкого крыльца, держась за прохладные после ночи каменные перила и глядя себе под ноги. Подняв взгляд, он посмотрел на Риме и Туса. Старый слуга, служивший еще отцу Млеса, терпеливо дожидался появления своего хозяина, держа поводья крупного чешуйчатого зверя. Флан, которого Млес приобрел шесть лет назад и достигавший в ту пору размеров собаки, повернул крупную тяжелую голову в его сторону, взглянув на человека пронзительным взглядом оранжевого глаза.

— Дорога не ждет, господин? — с теплой улыбкой спросил Риме.

— Мне стоило подумать об этом раньше. Хватит сидеть здесь так долго.

— Твой отъезд стал неожиданностью.

— Я знаю, Риме. Он стал для меня неожиданностью тоже, — с кривой улыбкой ответил Млес, подходя ближе и кладя ладонь на широкий и твердый лоб Туса.

— Жаль, что ты уезжаешь, господин.

— Ничего. Я ведь вернусь.

— Ждать тебя к празднованию встречи Серебряного потока?

— Даже не знаю, Риме.

Млес быстро проверил содержимое седельных сумок. Убедившись, что захватил с собой все, что необходимо, он повернулся к слуге:

— Все, Риме. Мне пора.

— Да, господин, — Риме склонил наголо обритую голову. Млес протянул ему руку и слуга сдержанно пожал ее.

— Счастливо оставаться.

Млес ловким движением забрался в седло, с удовлетворением замечая, что его движения не потеряли ловкости и сноровки даже в таком не сложном движении, даже спустя несколько месяцев, проведенных в импровизированном отпуске. Подняв поводья, он бросил пристальный взгляд на особняк, залитый солнечными лучами. Ему чудилось, будто он видит силуэт Кимм, стоящей у окна второго этажа, там, где была спальня.

'Я вернусь'.

Млес посмотрел на Риме. Слуга, выпрямившись, осенял Млеса жестом удачи, по-особенному сложенными пальцами обеих рук:

— Да хранит тебя Затворник, господин. Мы всегда будем ждать тебя.

Млес с улыбкой кивнул в ответ, коротко и тихо присвистнув. Тус, отозвавшись коротким глухим ворчанием, сдвинулся с места, направляясь по широкой аллее в сторону приоткрытых ворот. Млес щурился на яркий свет, льющийся через сошедшиеся над головой голые ветви деревьев, его сердце билось тяжело, и сам он не мог понять, что он чувствует в этот момент. Из всего, что он сейчас испытывал, он мог выделить счастье и горечь.

У одной из приоткрытых створок высоких ворот стояли Тэром и его жена Чин, служанка в доме Млеса. Увидев их, Млес с теплом подумал о том, что у него есть дом, есть место, где его действительно ждут. Когда флан почти достиг ворот, Млес не выдержал и обернулся. Особняк почти исчез за черными ветвями деревьев, растущих по обе стороны аллеи. Стоящий у крыльца Риме, помахал ему рукой, и Млес поднял ладонь вверх в ответ.

Чин поклонилась, и Тэром, сложивший руки на груди, степенно склонил голову, когда Млес проезжал в ворота:

— До свиданья, господин.

— Удачи, господин. Пусть Затворник присмотрит за тобой.

— До встречи, — чужим голосом отозвался Млес, выпрямляясь в седле. Тус выбрался на широкую мощеную дорогу, проложенную через негустую лесную рощу. Млес повернул направо, в сторону Рихарна, уже не оборачиваясь и стараясь думать о предстоящей дороге. Дурное волнение не отступало, и Млес знал, что оно скоро уйдет. Он вспоминал, как совершил свою последнюю деловую поездку прошлой осенью. Тогда еще было тепло и деревья не потеряли свои листья, но предчувствие скорой беды уже повисло над этим местом. Тогда он вернулся домой лишь три месяца спустя, когда Кимм уже была больна. И теперь, спустя почти полгода он вновь отправляется в свое очередное путешествие. Млесу пришлось пережить немало за этот период времени, но теперь была пора совершить нечто, что навсегда оставит произошедшую трагедию в прошлом. Жизнь продолжается, и пусть эта поездка будет новым началом. Нужно думать лишь о будущем, чтобы покончить с нелицеприятным прошлым.

Млес слушал, как в серой роще пересвистываются длиннохвостые пестрые птицы, вернувшиеся с зимовки обратно в родные места, как вдали едва слышно шумит океан Сияния, на берегу которого он провел столько времени в полном одиночестве. Он искренне надеялся, что эти времена больше не повторятся никогда. Млес не подгонял Туса, и зверь двигался неторопливо, но и не мешкая, плавно и быстро ступая по камням старой и неширокой дороги. Человек на спине флана заново привыкал к этим уже позабытым ощущениям езды верхом, ведь в ближайшее время ему придется провести в седле большую часть своего времени. Флан, стуча тупыми когтями по камням мостовой, двигался по знакомому маршруту, словно бы понимая, что человек хочет попасть туда, где шумно и людно, где окружающие строения подпирают небеса, где странно пахнет и много самых разнообразных огней. Млес, следя за спокойными, но кажущимися неуверенными шагами зверя, с улыбкой подумал о том, что для Туса это путешествие тоже станет своего рода новым началом.

'Так-то, дружок. Придется тебе позабыть о вкусной и обильной пище и спокойному выпасу в роще, а мне — о дынном пиве и долгому сну. Мы снова работаем'.

Вместе с этим Млес подумал и о том, что ему придется полностью сосредоточиться на предстоящей задаче. После трех месяцев безделья еще не хватало и сплоховать и подвести князя Эвура даже в таком простом поручении, как своевременная доставка документов. Млесу показалось, будто бы он сомневается в собственных силах.

'К Кревиму-дьяволу, что я, в первый раз в дороге? Мне лишь бы вовремя прибыть в Кадалл на съезд консулов, а дальше можно будет и самому поискать подходящую работенку'.

Роща по обе стороны от всадника расступилась, и старая дорога выпрямилась, пролегая между холмами слева, и неблизким побережьем океана справа до самого Рихарна. Млес окинул взором многочисленные башни и шпили старомодных домов, еще триста лет назад считавшихся чуть ли не самыми высокими. Рихарн был старым портовым городом, находящимся в той зоне, которую можно было считать границей между периферией и центральными районами империи. Судить о развитии Рихарна можно было хотя бы и по тем фактам, что самодвижущегося магического транспорта здесь было по-прежнему мало. Воздушный порт для магилетов здесь построили лишь двадцать лет назад в то время как все остальные крупнейшие города империи уже давно имели хотя пока и редкое, но уже стабильное сообщение по воздуху при помощи летательных аппаратов, использующих магию корр. Пожалуй, единственным серьезным доказательством развития этого города являлась проложенная сорок лет назад железная дорога, уводящая на север, в долину Мэнмул. Рихарн всегда был крупным, но относительно тихим и спокойным городом, в котором проживало мало знати и военных. Здесь оседали либо те, кто был лишь в самом начале своего карьерного роста, или же кто достиг многих вершин, но был вынужден оставить свой пост и работу, чтобы коротать дни на солидной пенсии. Князь Эвур, родители Кимм — яркие примеры таких жителей Рихарна. Да и сам Млес, равно как и его почившие отец и мать попадали в эту категорию.

Млес не испытывал к этому городу родственной привязанности или приятных воспоминаний, когда он покидал его пределы по своей работе. Возможно, Млес не считал его родным лишь потому, что дом, в котором он вырос и который позже перешел ему по наследству находился в стороне от самого Рихарна. Если бы его спросили, что для него является домом, Млес бы первым делом вспомнил свой особняк, и лишь потом Рихарн. Тем не менее, Млесу нравился этот город куда больше, чем остальные мегаполисы империи, которые он многократно посетил за время своей деятельности.

Млес миновал ряд низких домиков, въезжая на улицы Рихарна, чтобы почти сразу оказаться окруженным старыми высокими домами. Он попал в город в тот самый момент, когда основная масса его жителей спешила на свои рабочие места. Казалось, что все они хотят попасть только внутрь одного из административных зданий в центре, но Млес знал, что большая часть этих людей на самом деле самые обычные рабочие, спешащие в сторону порта. Ему навстречу попадались и другие всадники на фланах — разносчики газет и городовые. Изредка попадались и магические экипажи местной аристократии.

Млес выехал на большую площадь, в центре которой возвышалась церковь Единства. Это здание высотой в полста метров своими формами всегда напоминало Млесу треугольное острие пики, узкое и высокое. Как и полагается, церковь, здание с обилием витражных окон, венчаемое золотым символом светила-Каны на шпиле, своей архитектурой и формами разительно отличалось от других высотных строений, окружающих его и открытую площадь, но Млес почему-то всегда не любил его именно за эту вычурную 'непохожесть'. Площадь была уже почти пуста, и Млес с облегчением вздохнул: если снаружи малолюдно, значит, и внутри этого строения наверняка почти никого нет. Он редко бывал в церкви, но сегодня ему казалось, что он просто обязан посетить это место.

Внимание Млеса почти сразу привлекли несколько всадников в бежево-золотых доспехах и несколько фланов со снаряжением такой же окраски. Они стояли на небольшом удалении от церкви, и не было сомнений в том, что несколько человек из этих военных магов находится внутри здания.

'Капелла'.

Воины-ветераны и специально обученные маги. Они не были охотниками за головами, скорее сборщиками сведений, осведомителями и палачами. Опасные люди, подчиняющиеся только Конгрегации.

Млес нахмурился. О Капелле Созидания знали даже малые дети, но Млесу не понравилось другое — эти маги здесь были чужими. Если он ничего не путал, окрас таких доспехов и одежд был принят у Золотого Круга, под чьим наблюдением находилась сама столица империи. Однако это не меняло общей картины: если где-то появились представители Капеллы, подчиняющейся только распоряжениям Конгрегации, священного имперского ордена высших священнослужителей всего пантеона богов, это с большой вероятностью значило что скоро в этом месте будет неспокойно.

'Возможно, поэтому здесь никого нет'.

Сам Млес лишь почувствовал легкое сомнение при виде этой братии. Поворачивать обратно он и не подумал. Он подъехал к торговой палатке с символом церкви Единства — кольцом с десятью округлыми лучами — где у пожилой женщины купил корзинку с 'дарами богам'. Млес без сожаления расстался с деньгами но, повернув Туса в сторону церкви, придирчиво рассмотрел содержимое небольшой плетеной корзинки. Что ж, все цветы были свежими, вода в маленькой прозрачной склянке была кристально чистой, благовония пахли головокружительно и даже миниатюрные глиняные черепа выглядели устрашающе натуральными. Млес закрыл корзинку, размышляя о том, что когда-то было принято все это добывать собственными руками прежде, чем идти в церковь.

'Видимо, эти времена уже давно и бесповоротно прошли. В наш век нам всем важны только деньги и время', подумал Млес, останавливая Туса неподалеку от входа. Спрыгнув на мостовую, он привязал флана к одному из многочисленных столбиков, камни вокруг которых были выкрашены в белый цвет в радиусе трех метров. Бросив косой взгляд на всадников в бежево-золотых доспехах, он направился в сторону входа. Перед тем как подняться по широким степеням, он бегло скользнул взглядом по фигуре юродивого, сидящего возле ступеней. Нищих после Четвертой войны стало больше, и Млес, снимая с головы берет и поднимаясь вверх по лестнице, подумал о том, что число малоимущих со временем лишь неуклонно растет.

Прикрыв глаза, он прошел по широкому и полутемному холлу внутрь храма. Широкий коридор спиралью уводил вверх. Как и ожидалось, в главном зале было тихо, и лишь тихие шаги по каменному полу и приглушенные голоса говорили о чьем-то присутствии здесь. Млес окинул взором причудливую резьбу и узоры на бордюрах и колоннах, залитые мягким светом многочисленных светильников — камнях, покоящихся в чашах, подвешенных на цепях с самого потолка. Млес посмотрел вверх и у него захватило дух от вида глубокого свода, искусно расписанного под замысловатый узор.

'Я был здесь в последний раз более трех месяцев назад'.

Это было во время отпевания Кимм. Вспомнив это, Млес поник, почувствовав слабость во всем теле. Качнувшись, он направился в сторону ближайшего зала, примыкающего к главному. До его слуха доносились голоса людей, и перед тем, как войти в широкую и высокую арку, Млес задрал голову, разглядывая изображение фигуры в балахоне с капюшоном на голове, нависшей над самым входом. В одной руке фигура держала меч, в другой — посох.

Чертог Собирателя душ был не самым приятным местом для посещения. Но Млес, заходя внутрь, подумал что сама церковь Единства может показаться не самым приятным местом вообще.

'Символ солнца, меч и посох. Есть люди, которые упиваются этой атрибутикой и видом подобных знаков'.

Внутри большого зала были люди. Млес остановился, увидев дюжину человек в черных одеждах, стоящих у алтаря Собирателя. Похоже, здесь собралось все семейство, от самых младших до самых старших. На алтаре лежал ветхий старик. Его глаза были закрыты, а руки скрещены на груди, словно бы он защищался от чего-то. Каменный стол окружали служители культа Собирателя, и Млес сразу понял, что попал на отпевание покойника. Он услышал знакомые вопросы, которые служители задавали усопшему, и тихие, зачастую нескладные ответы родных, стоящих чуть в стороне. Семейство провожало в последний путь одного из своих членов, и ритуал Двадцати Пяти Откровений, судя по характеру вопросов, уже подходил к завершению. Был ли усопший хорошим отцом? Отвечают заплаканная дочь и ее серьезного вида муж. Был ли усопший хорошим дедушкой? Отвечают их напуганные видом прислужников дети, мальчик и девочка, еще мало что понимающие в происходящем кроме того, что все это очень важно.

Млес подавил в себе тяжелый вздох. Он помнил все это, он сам отвечал на эти вопросы, адресованные ему, и слышал ответы родителей Кимм, когда она лежала на этом же алтаре. Вопросы, в которых раскрывался характер, мировоззрение и общее отношение других людей к уже умершему человеку можно было считать некоторым кощунством. Но вера еще была жива в душе многих людей, и поэтому большинство считало этот ритуал необходимым.

Млес исподлобья мрачно смотрел на это действо.

'Вы все лжете. Это лишь для того, чтобы вас убедили в непогрешимости вашего родственника'.

Он отвернулся в сторону, шагнув к огромной статуе Собирателя. Большое витражное окно справа бросало на нее косые лучи, полностью освещая эту часть зала. Огромная фигура из светло-серого камня подпирала потолок, и она была выполнена с таким же старанием и любовью, как и то каменное изваяние, встречающее всех желающих войти в чертог этого божества смерти. Огромные меч и посох упирались в пол по обе стороны от второго алтаря, предназначенного для подношений. Собиратель склонил голову, укрытую капюшоном, но Млес знал, что если подойти ближе, он сможет посмотреть вверх и заглянуть в лицо вечности.

Перед несколькими ступенями, уводящими к алтарю, находились две женщины. Млес невольно напрягся, увидев их легкие доспехи и одежды — бежевый с золотом. Плечевые щитки, наручи и поножи были покрыты магическими знаками. Светлые прямоугольные полоски материи с золотистой окантовкой ниспадали с их поясов спереди и сзади. Одна из них преклонила колено перед Собирателем, вторая стояла чуть позади, склонив голову.

'Снова Капелла. Однако неужели Золотой Круг прибыл из Инералиса в Рихарн, чтобы посетить эту церковь?'

Млес приблизился и поднялся по ступеням вверх, открывая корзину и доставая из нее свой дар божеству — черные и красные цветы, а так же три глиняных черепа. Разложив это на гладкой каменной поверхности, Млес выпрямился и поклонился статуе.

Не отворачиваясь, он спустился вниз и преклонил колено, подняв голову и взглянув в лицо каменному богу. У статуи не было лица, и это было не просто так. У бога, которые собирает души и провожает их в места нового обитания, лица просто не может быть. Вечность имела и впрямь величественный образ.

Млес опустил голову и закрыл глаза. Установленных молитв не было, и каждый верующий обращался к богам так, как пожелает. Для Млеса, который и раньше крайне редко бывал в церкви, это всегда было своеобразной проблемой. Он не знал, что ему сказать этому богу, но подумал о том, что когда придет его час, пусть Собиратель сам решит, что заслуживает его душа — спокойствия и благодати в Призрачном Чертоге, воссоединения с душами тех, кто был близок Млесу, или же вечных мучений и терзаний в Огневике. Млес не стал молить бога смерти о том, чтобы тот обязательно забрал его в Призрачный Чертог к Кимм. Наверное, не оттого, что это было бы трусливой просьбой, а потому что сам Млес мало верил во все это и считал подобную просьбу глупой.

'Если бы я был Собирателем, за такую бы просьбу я бы отправил подлую душонку молящего о подобном прямиком в Огневик', Млес подавил ухмылку, понимая, что не кривит насчет своей души.

'Угодить в Огневик, в лапы Кревима — возможно, я и вправду этого заслуживаю'.

Он глубоко вздохнул, открывая глаза и поворачивая голову в сторону женщин.

Млес узнал ту, что сейчас преклонила колено. Белокурые длинные и прямые волосы ее склоненной головы сейчас почти касались пола, губы упрямо сжаты и чуть растянуты в легкой улыбке. Даже боевое облачение мага не могло скрыть всех прелестей фигуры женщины в расцвете сил. Ее голова была склонена и глаза закрыты, но он все равно узнал ее, не смотря на прошедшие годы. Глядя на ее профиль, он даже смог припомнить и ее имя.

'Исфер Кинис'.

Он знал о ней немного. Княгиня, вдова, сильный маг. Млес никогда бы не знал о ее существовании, если бы не письмо, которое он доставил ей года два назад. Тогда он видел ее лишь один раз, но запомнил почти сразу и почти навсегда. Женщина с такой внешностью не может не запомниться.

'Она теперь в числе священнослужителей Конгрегации?'

Млес перевел взгляд на ее спутницу и натолкнулся на неприязненный, холодный взгляд молодой девицы. Она была не так красива, как Исфер, и в сравнении с княгиней можно было сказать, что эта женщина была даже непривлекательна. Млес скользнул взглядом по овальному мучнисто-белому лицу, каштановым волосам, кудряшками падающими на узенькие плечи, и отвернулся. Этих двоих связывает нечто большее, чем клятва верности царю-императору служить в едином Круге. Млес понял это по надменному ревнивому взгляду этой молодой женщины.

Он поднялся на ноги, поклонившись статуе Собирателя еще раз. Направляясь к выходу из чертога божества смерти, он успел поймать на себе взгляд княгини, но не подал виду, что заметил этого, и на выходе услышал приглушенные голоса со стороны собравшегося здесь семейства. Ритуал закончился, и, судя по их радостным вымученным лицам и словам, прислужники Собирателя единогласно склонились к мнению, что душа усопшего отбыла препровождена Собирателем на Крэммир.

Млес вернулся в центральный зал и вошел в следующую арку, на этот раз посетив богиню жизни. Ее чертог почти ничем не отличался от предыдущего зала. Млес не стал задерживаться и здесь. После возложения на ее алтарь желтых и белых цветов и благовоний, Млес вновь обнаружил, что у него не находится мыслей, которые он бы мог адресовать Праматери. Пожелать себе крепкого здоровья и оберегать всех тех, кто попал под крыло богини после своей смерти, попав на Крэммир в объятия Праматери было неоригинальным, но это было единственным, что Млес посчитал верным.

Он вышел из чертога Праматери, чувствуя пробуждающееся раздражение. Он отправился в следующий зал, посвященный Селитиэм, богине воды и магии, которую редко почитали не смотря на то, что многие в свое время были уверены в ее реальном существовании. Млес слышал о так называемом культе Воды, который был широко распространен более семи веков назад. Бесспорно, любая жидкость имела большое значение в жизни каждого живого существа, и в этом и заключалась главная мысль культа поклонения этому созданию. Млес не задерживался и здесь: поклонившись церемониальному бассейну, он преклонил колено и вылил в него принесенную воду, приговаривая древнюю присказку. После этого он направился дальше, на этот раз к Кревиму. Сюда он зашел лишь за тем, чтобы небрежно бросить на его алтарь шипастую ветвь с мелкими ядовитыми плодами. Смерив каменную фигуру дьявола презрительным взглядом, Млес развернулся и вышел прочь. Ему показалось, что выразить свое отношение к этому божеству тихой бранью или проклятиями, как это делали другие прихожане, было неверным. Молчание — лучший способ выразить презрение к объекту неприязни, если не ненависти.

Млес долго стоял преклонив колено перед изображением Затворника в чертоге, посвященному главному божеству всего пантеона. Этот зал был самым большим, но Млес все равно не понимал, о каких мессах и служениях могла идти речь, если здесь могло разместиться не более двух сотен человек. Быть может, разговоры о том, что раньше здесь в определенное время собирались люди, чтобы молиться богу безразличия и страха всем вместе — всего лишь преувеличения, россказни для того, чтобы подчеркнуть нынешний упадок духовности? Здесь не было статуи, и поэтому Млес смотрел на изображение Затворника, копию большого старого полотна, написанного многие сотни лет назад, когда это бессмертное существо в первый и в последний раз заявило о своем существовании людям. Известный художник изобразил высокую фигуру в темно-фиолетовом плаще, с красивым открытым лицом, которое могло принадлежать как и юноше так и девушке. У бога были длинные седые волосы, которые прямыми прядями струились вниз. На левой стороне груди край плаща словно бы чуть отворачивался в сторону, обнажая черную броню и кроваво-красный овальный камень. Лик бога выражал мудрость и вместе с этим потаенную грусть.

'Церковь Единства объединила под свои крылом богов, которые внушают и доверие и ужас. Бог смерти, которому нужно доверять, так как именно он поведет мою душу в вечное спокойствие или же в неугасаемый огонь. Дьявол, о существовании которого нужно знать, чтобы проклинать его и бояться, списывая на него все ошибки и промахи. Праматерь, которую нужно умолять об удаче, здоровье и долгих лет жизни, и которая будет хранить мою душу после смерти, если я заслужу этого. Забытая, попавшая в этот священный круг лишь по нелепой случайности. И бог, который живет на этом свете, дышит тем же воздухом, что и я. Живой бог безразличия и страха, бог истинного зла. Я верю в его возможности и существование, хотя расстояние и количество преград между мной и им таково, что можно сказать, что никакого Затворника нет. Ему все равно, что я скажу ему и что я о нем подумаю. Он преследует лишь свою цель, понять которую невозможно. Что он делает в этом мире?'

Млес смотрел на нарисованное лицо Затворника, которое казалось печальным и мудрым.

'Чего ты добиваешься? Просто смотришь со своего Стержня, как мы копошимся на другом краю континента? Чего боишься? Ждешь чего-то? Или кого-то?..'

Он знал, что многие про себя задаются этими же вопросами, задавать которые вслух опасно. Можно открыто признавать себя атеистом, но проявлять излишнее любопытство при жрецах было нельзя. Силовые структуры империи и Конгрегация следили за этим. Млес не понимал природы этого существа, которого когда-то в древности люди признали за бога. Чем он их так поразил?

Млес услышал за своей спиной тихие шаги и не сумел перебороть свой позыв не оборачиваться. Церковь Единства почему-то пугала его, и ему казалось, что не обернуться на эти шаги обозначает подвергнуть себя смертельной опасности. Млес быстро повернул голову, бросив косой взгляд через плечо.

Княгиня Исфер была ослепительно прекрасна. На короткий миг Млесу показалось, что он оцепенел от вида этой уже немолодой женщины, которая приближалась к нему. Ее броня и снаряжение поблескивали на неярком свету, и Млес с ненавистью одернул себя, заставив смотреть только на ее лицо, но не на эти стройные длинные ноги и соблазнительно покачивающиеся при каждом шаге тяжелые груди. Краем глаза он заметил спутницу княгини, оставшуюся стоять у входа в чертог Затворника, тяжелую кобуру с одноручным трехзарядным магистрелом на правом бедре Исфер и небольшую полукруглую пластинку, висящую на цепочке на ее шее. На пластинке была вырезана витиеватая завитушка, больше похожая на чью-то роспись.

'Невероятно... Она не просто член Круга Капеллы, она Судья!'

Млес сухо сглотнул, уже собираясь вновь отвернуться к образу Затворника, хотя бы потому, чтобы не пялиться на нее, но Исфер уже посмотрела на него спокойным взглядом, приветливо улыбнувшись:

— Приветствую, вольнонаемный.

Млес поднялся на ноги, повернувшись к ней всем корпусом, и поклонился, думая, что теперь, прямо сейчас у него начнутся настоящие неприятности.

'Нужно было проваливать отсюда или дождаться, пока они не уйдут из церкви'.

— Здравствуй, почтенная.

— Я видела тебя в чертоге Собирателя, и твое лицо мне показалось знакомым. Мы встречались ранее?

Млес раньше почти не общался с представителями Капеллы, но он знал, что если маги и воины из этой организации начинают интересоваться тобой, то лучше с ними не ссорится, не юлить и отвечать правдиво и без долгих раздумий над их каверзными вопросами.

Только теперь, когда она стояла напротив Млеса, он заметил что ниже, на самой табличке с магической вязью на очередной цепочке висит кольцо с десятью лучами.

'Судья самого многочисленного и самого опасного Круга из всей Капеллы, отдающая большое значение религии. Она очень опасна'.

— Я тоже вспомнил тебя, почтенная. Два года назад я доставил тебе письмо в твою резиденцию в Инералисе.

— Да... Да, теперь припоминаю.

Она холодно и невыразительно улыбнулась, наклоняя голову набок. Млес показалось, что такая улыбка совсем не красит ее.

— Гильдия Красного Тысячесвета, так? — ее взгляд скользнул по значку на его груди и мечу на поясе. — Отбываешь в дорогу? Или уже прибыл?

— Отбываю сегодня, почтенная. Решил, что перед отъездом из города мне стоит зайти сюда.

— Ты живешь здесь, в Рихарне?

— Да, почтенная.

— Это хорошо, что ты пришел сюда. Ты можешь не верить древним постулатам и священнослужителям, но церковь... Это особенное место. Ты чувствуешь?

— Да, почтенная. Это сосредоточение силы.

— Ты веришь в богов?

'Уродство', с тоской подумал Млес.

— В этом мире есть кто-то, кто выше нашего понимания, почтенная, — осторожно сказал он. Пожалуй, даже за такой размытый ответ он может дорого поплатиться перед этой женщиной.

Исфер кивнула, прикрывая глаза:

— Моя дочь думает примерно так же. Она выбрала путь служения Затворнику, — княгиня подняла взгляд на образ бога.

— Это хорошо, — сказал Млес, — если твоя дочь хочет служить такому могущественному существу. Быть может, именно ей откроются его тайны. Сколько ей лет, почтенная?

— Этой зимой исполнилось девятнадцать.

Млес улыбнулся уверенно и благодушно:

— У нее все впереди.

'Заткнись. Ты не боишься ее лишь потому, что не видел способностей этих магов из Капеллы'.

Эта мысль лишь чуть-чуть испугала его. Млес чувствовал, что не боится ни титула, ни возможностей этой женщины. Это стало для него самого несколько ошеломляющим открытием.

— У тебя есть дети?

— Да, — Млес просиял, вспоминая Пэйлем. — Да, почтенная. Моей дочке лишь шесть лет, но ее обучение в Мэрфилле проходит успешно.

— Твоя дочь — будущий маг? — Исфер улыбнулась, взглянув на него с интересом. — Как ее имя?

Вот теперь Млеса пронзил ледяной ужас. Он мысленно проклинал свой длинный язык и бесстрашие, которое оказалось пустым. Что будет хорошего в том, если эта могущественная женщина узнает имя его дочери?..

— Пэйлем, почтенная, — глухо проговорил он.

— Пэйлем означает 'благочестие', — сказала Исфер. — Пусть ей сопутствует удача в нелегком деле обучения магическому ремеслу. Быть может, она когда-нибудь будет принята в Капеллу.

— Не смею и надеяться на такое счастье, — едва слышно отозвался Млес. Мысль о том, что его дочь когда-нибудь войдет в число этих страшных убийц, преданных лишь императору и богу смерти, показалась ему ужасной.

Исфер, скрестившая руки на груди, смотрела на лик Затворника, по-прежнему обращаясь к Млесу:

— Когда ты ответил на мой вопрос о богах, твой ответ показался мне странным. Я знаю, что в наше тяжелое и неспокойное время многие и вовсе отворачиваются от церкви, и это их выбор и право. Мне кажется, что ты сомневаешься в своих же собственных словах, и редко посещаешь храм. Это так?

— Да, почтенная, — Млес подумал, что разговор идет к переломной точке, и внешне расслабленная и спокойная княгиня теперь умышленно заставляет испытывать страх. Ему хотелось лишь поскорее убраться отсюда.

— Тогда почему ты решил зайти сюда именно сегодня?

Ее голубые глаза пытливо смотрели на него.

— В моей жизни с недавних пор многое круто изменилось, почтенная. Собиратель душ забрал одну... — Млес закрыл глаза и сглотнул, хотя во рту было сухо. Его подбородок дрожал.

— Собиратель... увел с этой земли душу одного очень важного мне человека. Бог смерти порой творит чудеса, почтенная. Он заставляет по-новому взглянуть на жизнь тех, кто еще видит светило-Кану над своей головой.

Исфер молчала, явно заинтересованная словами Млеса. Он так же молчал, глядя себе под ноги и ожидая вердикта, как арестованный ждет приговора.

— Как твое имя?

— Млес Арказис, почтенная.

— Ты вольнонаемник, Млес, но твоя фамилия говорит о том, что твой род принадлежит аристократии.

— Когда-то принадлежал.

— Понятно, — она кивнула, неотрывно глядя на него так, как если бы видела впервые. — Это все Четвертая война с Союзом родов иругами. Она была похожа на камень, упавший с тихие спокойные воды и породивший круги на ее поверхности — ты тоже пострадал от этих губительных волн.

— Да, почтенная. Война коснулась каждого из нас.

— Мне кажется, твой род был достоин процветания. В любом случае, твои слова звучат убедительно, — без тени сомнения сказала Исфер, коротко кивнув ему.

— Благодарю, почтенная, — Млес вновь коротко поклонился, чувствуя, как напряжение внутри него достигло предела. Эта женщина производила странное впечатление, и только теперь он понимал, как он боится ее.

'Неужели все?'

Исфер выразительно повела бровью, стрельнув взглядом на пол перед собой. Млес не сразу понял, чего она хочет, и поспешно преклонил колено:

— Прости, почтенная.

Исфер раскинула руки в стороны, глядя на него сверху вниз, почти весело и задорно выговаривая слова древнего благословения:

— Ступай, живи, работай. Будь достойным.

— Храни тебя Затворник, почтенная, — Млес поднялся, чувствуя, как его трясет в мелком ознобе.

— Пусть Собиратель повременит с приходом за тобой, — она отвернулась, зашагав к выходу из зала.

— Затворник присмотрит за твоей дорогой, почтенная, — глухо выговорил Млес ей во след.

Когда она ушла, он еще долгое время не мог заставить себя сдвинутся с места. Да, в этой женщине была потаенная сила, и это было нечто большим, чем просто магия. Она умела говорить, ее сила заключалась в ее словах, в том, что она вкладывала в них. Это было непонятно Млесу и пугало его.

Он опомнился, вспомнив, что его ждет князь Эвур и что ему предстоит дорога. На ватных ногах Млес отправился к выходу из церкви, чувствуя, как внутри него медленно угасают страх и волнение, пробудившиеся во время разговора с этой странной женщиной.

Млес неспешно вышел на ступени церкви, задумчиво глядя только лишь перед собой. Спустившись вниз он и сам не заметил, как оказался рядом с юродивым. Глядя себе под ноги и бросив в подставленную кружку пару монет, Млес зашагал прочь от храма. На площади больше не было видно всадников в бежевых и золотых доспехах, и Млес думал, что это было к лучшему. Эта неожиданная встреча и разговор с Судьей Золотого Круга были более чем неприятными, но сам Млес так и не смог объяснить, что вызвало в нем такой страх перед этой Исфер. Их разговор был прост и непримечателен с первого взгляда, но скверный осадок оставался, и Млес понимал причину его возникновения. Он проболтался о Пэйлем. Зачем он сказал о ней княгине, возглавляющей небольшую шайку самых опасных людей в империи?

'Скверное начало для дальней дороги', подумал Млес, забираясь в седло флана. После такой беседы по душам у кого угодно возникнет дурное предчувствие, и Млес подумал о том, что теперь еще нескоро позабудет об этой встрече.

* * *

'Она все видит. Этот жар и свет, которые источает ее глаз, не ведают пощады даже к служителям богини. Ведь все мы грешны и нечисты перед ее ликом'...

Сидящий на скале Ман-Рур смотрел как восходит всевидящее око Кэрэ-Орены.

Восход священного глаза в Красной пустыне был необычным и вовсе не таким, каким он бывал в северных широтах. Еще только-только появившись на горизонте, он не ослеплял — мутная багровая дымка из пыли и песка, стоящая на горизонте так высоко, что порой сливалось с низкими тучами на небе, превращала восходящее солнце в мутное щербатое пятно. Эта плотная завеса спасала глаза от ослепляющих лучей, давая всем живым существам на поверхности последние минуты, чтобы насладиться ночной прохладной и расступающимися сумерками. Ведь после того, как око богини поднимется выше, оно щедро плеснет светом, который заставит всех обитателей Красной пустыни либо убраться под землю чтобы пережить полуденную жару, либо умереть под этими беспощадными лучами.

Ссутулившийся Ман-Рур, облаченный лишь набедренную повязку, щурясь на уже пробивающиеся лучи, чувствовал жаркий ветер. Ощущения были приятными, и красные разводы и завитушки на его теле быстро высыхали. Молодой жрец думал, что еще пары минут будет достаточно для того, чтобы краска высохла окончательно, запечатлев на его спине и груди узор в виде символа, необходимого для привлечения удачи.

Встреча со Жрецами и Старшими Воинами, на которой он присутствовал, завершилась, и уже по возвращению в свою келью он обнаружил то, чего так потаенно ждал и одновременно с этим боялся. Над полукруглым входом в пещеру Ман-Рур нашел символ, символизирующий именной греб Старшей Жрицы Мит-Ану. Молодой жрец, знакомый с традициями, понял, что его час пришел. Мистерия Удовольствий вот-вот начнется, и завтра утром он обязан явиться к Старшей Жрице для выполнения своих обязанностей.

Вчера вечером, когда Ман-Рур стоял перед входом в свое жилище и смотрел на этот знак, он впервые за свою жизнь испытал такой сильный потаенный страх и возбуждение одновременно.

'Мистерия Удовольствий. Старшая Жрица и я. Это так соблазнительно и так опасно'.

Проснувшись рано утром он действовал решительно, лишь проявляя некоторые колебания в принятии решений и своих действиях. Из тайника в стене своей кельи он достал один из двух маленьких кувшинов с кровью иругами — единственные сбережения, которые можно было уверенно положить на чашу весов вместе с другими драгоценностями — и выбрался наружу. В утреннем сумраке он робко пробежал по холодным пескам под пристальным взглядом часовых в сторону соседнего подземного поселения, где он проплутал некоторое время, вспоминая дорогу. Месяц назад две младших жрицы Кэрэ-Орены склонили его к оргии, продлившейся два дня, и, кажется, обе остались довольны стараниями молодого жреца. Теперь же Ман-Рур посетил одну из них, преподнеся кровь в подарок и рассказав о сложившейся ситуации. Молодая жрица не рассердилась на столь ранний визит, отнесшись к просьбе Ман-Рура с пониманием, и спустя час молодой жрец был покрыт изящными красными узорами, которые должны были произвести на Мит-Ану благоприятное впечатление. Сидя на камне, Ман-Рур вспоминал тихий смех молодой иругами и ее прикосновения кистью к своей коже, и ежился, тряся головой.

'Пора'.

Молодой жрец поднялся на ноги, потянувшись и зажмуриваясь от удовольствия. Возможно, сегодняшний день будет последним в его жизни.

'Да, может быть. Но с другой стороны, разве я когда-нибудь был неудачлив в обращении с женщинами?'

Если бы так, то первая же неудача привлекла за собой как минимум множество проблем, а Ман-Рур до сих пор их успешно избегал. Он видел и слышал как быстро губят себя другие молодые иругами, не столь осторожные и внимательные к своим словам и поступкам, и он считал себя удачливым. Удачу молодого жреца признавали и многие другие.

Но все равно ему сейчас было страшно. Ман-Рур понимал природу этого страха, и был готов побороть его, поразив одним ударом. Он спрыгнул со скалы и посмотрел на угловатую усеченную пирамиду из черного камня, виднеющуюся неподалеку. Храмовый комплекс на поверхности это символ сосредоточения власти, знак того, что те, кто проживает внутри, способны без затруднений пережить даже страшную летнюю жару не прячась под землей.

Молодой жрец направился к храму, стараясь думать о чем-нибудь другом, а не о предстоящем соитии с Высшей Жрицей. Например, вспомнить вчерашнюю встречу Старших Жрецов и Воинов...

Ман-Рур не знал, сколько иругами погибло в ходе последней войны с северными народами, даже приближенной цифры. Наверное, об этом количестве не знали даже Царица и приближенные к ней. Впрочем, это было неважно. Ман-Рур знал примерно, что количество воинов, отправившихся на север двенадцать зим назад было несравнимо огромным по отношению к тому числу, вернувшихся обратно спустя пять зим. Можно сказать, что на какое-то время после завершения Великой войны Красная пустыня стала еще больше соответствовать своему названию. Подземные города, соединенные между собой единой огромной сетью подземных ходов, словно бы вымерли. Даже сейчас иругами было совсем немного, если сравнить их численность с той, которая была до войны.

'Нас слишком мало для нового вторжения. Нет никакой стратегии или плана нападения. Так отчего такая спешка? Что-то случилось, настолько важное, чтобы Царица была уверенна в успехе подобного удара?'

Молодой жрец понимал, что пятая война окажется точно последней для одной из сторон конфликта. Иругами не станут оставлять жизнь тем, кто сломил их развитие и разрушил развитую цивилизацию столетия назад. Равно как и люди, прославившиеся не меньшей агрессивностью по отношению к культуре иругами и своим коварством, наверняка не простят нового конфликта, который будет развязан народом иругами.

Ман-Рур не мог выразить своего отношения к подобным слухам о начале новой войны. Он знал, что она неизбежна и был бы рад, если бы высокие светлокожие захватчики и их союзники исчезли раз и навсегда, и его народ вновь занял северные земли, некогда бывшие частью великого теократического царства иругами. Второй расцвет расы иругами мог бы быть окончательным и бесповоротным, но Ман-Рур понимал, чтобы добиться этой поры ему и его соплеменникам придется пройти долгое и нелегкое испытание. Вне всяких сомнений, война и поражение империи Алтес занимало в этом испытании главное место.

'Грядут великие перемены. Воистину мы живем в страшное время'.

С тяжелым сердцем Ман-Рур приблизился к широкому и низкому входу в храмовый комплекс. На входе, перед двумя неподвижно стоящими стражами, его ждала мелкорослая и худая девушка-подросток в набедренной повязке и накидке на узких плечах. У нее были тонкие руки и ноги, мелкий, еще только проклюнувшийся светло-коричневый рог, миловидные, хотя и угловатые черты лица. Длинные жесткие волосы были схвачены в жесткий пучок на макушке, заколотые бронзовой заколкой с уже знакомым Ман-Руру символом, родовым гербом Мит-Ану.

'Кто это? Служанка? Сколько зим она пережила, десять? Эта девушка обладает большей властью, чем я'.

Ман-Рур остановился перед ней и поклонился. Девочка с восторгом разглядывала рисунок на груди молодого жреца, и он подумал, что молодая жрица, нарисовавшая эти завитушки, старалась не зря.

— Мое имя Ман-Рур, — сказал он.

— Великая Жрица и Исполняющая Волю Богини, Мит-Ану, ждет тебя, — отозвалась девушка, разглядывая Ман-Рура с простодушным алчным любопытством, как если бы он пришел к ней.

'Мит-Ану — Исполняющая Волю?'

Это было открытием для молодого жреца, который не знал о Мит-Ану практически ничего. Он мало что знал и об этом титуле, но понимал его значение. Исполняющая Волю может покидать пределы Великой Пустыни, учувствовать в военных походах, пользоваться авторитетом какого-нибудь великого полководца-Патриарха, входить в особый привилегированный круг Старших Жриц, у которых еще больше богатств и пищи, а в Красной Пустыне тот, у кого больше богатств и пищи помимо завистников имеет своих последователей и охрану...

— Веди же меня, красавица, — сказал Ман-Рур, видя, что девица словно бы позабыла, для чего она здесь встречает его. Она захихикала, польщенная эпитетом, которым ее наградил молодой жрец.

'Скоро старшие отучат ее так реагировать на подобные слова', подумал он, зашагав вслед за девочкой внутрь комплекса, где царила глубокая тень. Молодой жрец еще раз подумал о той пропасти в социальных статусах, разделявших его и Мит-Ану. Это было нормальным в обществе иругами. Он молодой малоимущий жрец, всего лишь проходит серьезное испытание и повышает популяцию одновременно, она же богата и может позволить себе многое. Их встрече поспособствовал лишь жребий, который выпал Ман-Руру.

'Интересно, как она отреагировала на весть о том, что ее следующим партнером в мистерии Удовольствия будет самый обычный приверженец веры Кэрэ-Орены?', подумал Ман-Рур, следуя за проводницей и озираясь по сторонам. Вероятно, что никак. Мит-Ану и до Ман-Рура доводилось встречаться с множеством молодых иругами, чей социальный статус был явно не на высоте. Впрочем, когда речь заходит о продлении рода иругами, никакой статус не имел значения.

Внутри храма было сумрачно и тихо, как и в обычных подземных городах иругами, и лишь гладкие камни под ногами, по которым громко цокали копытца девушки и жреца были непривычным элементом для Ман-Рура. В полутемном коридоре изредка встречались газовые лампы, приглушенного света которых едва хватало чтобы развеять тьму, царящую здесь. Иногда Ман-Рур видел двери и ширмы в стенах коридора, по которому они двигались. Его проводница очень скоро приблизилась к такой едва заметной алой ширме в стене, обернувшись, поманила за собой жреца. Ман-Рур повиновался и последовал за ней.

Держась за стенку, он поднимался вверх в почти полной темноте по узким крутым ступеням кольцевой лестницы. Сверху лился слабый белый свет газовой лампы, и когда проводница и молодой жрец достигли верхних ступеней, Ман-Рур увидел еще одну ширму — черную, с древним символом богини Кэрэ-Орены.

'Мы пришли', с замиранием сердца подумал он, и девушка, словно бы прочитав его мысли, обернулась:

— Жди здесь. Я сообщу Мит-Ану о твоем прибытии.

Ман-Рур, щурясь на свет близкой лампы, кивнул, прислонившись к неприятно горячей стене, когда девушка исчезла за ширмой. Он полагал, что прождет здесь как минимум несколько минут, слушая лишь тихое, едва различимое гудение в лампе, но за ширмой очень скоро послышалась возня и она откинулась в сторону. На другую сторону, на мягком ковре стояла его проводница, жестом приглашающая Ман-Рура войти. Когда он проходил мимо нее она прикоснулась к его руке, обхватив ладонь своими тонкими длинными пальцами, улыбнувшись молодому жрецу. За этим прикосновением и в улыбке таились и неприкрытая похоть, и своеобразное пожелание удачи. Он мягко высвободился от ее руки, проходя в темный узкий коридор. Здесь его ждала женщина иругами, и Ман-Рур едва ли не принял ее за Мит-Ану. Он отверг собственное предположение увидев ее простые одежды. Служанка указала взглядом горящих оранжевым огнем глаз на вход в следующее помещение:

— Тебе сюда.

Ман-Рур, испытывая запоздалый страх и волнение, мягко ступая по желтому ковру, приблизился к ней и робко перешагнул порог, входя в следующий зал.

Это помещение было залито ярким светом уже поднявшегося ока богини. Ман-Рур сразу увидел двух молодых служанок Старшей Жрицы, стоящих в центре зала, и поэтому позволил себе осмотреться здесь как следует. Плотные и тяжелые шторы, защищающие зал от пылевых бурь сейчас были разведены в стороны и в узкие высокие окна под самым потолком молодой жрец мог видеть синее небо. В душном стоячем воздухе было предостаточно пыли, но иругами были нечувствительны к подобным вещам. Ман-Рур осмотрел тяжелые желтые ковры, покрывающие весь пол этого зала. В центре зала было невысокое и узкое возвышение из камня, своей формой и размерами напоминающее алтарь или стол, на котором лежали небольшие разноцветные подушки с кистями на уголках. За спиной молодого жреца с тяжелым звуком упала штора, отрезая ему путь к отступлению. Впрочем, отступать отсюда Ман-Рур не собирался не только потому, что тем самым он выберет для себя смертный приговор. Неожиданно ему стало интересно, ведь он впервые бывал в жилище такой высокопоставленной особы, как Исполняющая Волю. Он сделал шаг вперед, ощущая, как внутри него борются любопытство, легкое возбуждение и поверхностный страх, больше похожий на волнение.

Он остановился на своем месте, неподалеку от выхода. Похоже, что Старшей Жрицы здесь нет. Быть может, она должна войти в ту же дверь, через которую он попал сюда, но зачем тогда ее закрыли?..

Ман-Рур окинул взглядом комнату еще раз и на этот раз он оцепенел, едва вздрогнув в тот момент, когда он наткнулся взглядом на еще одну женщину, сидящую в углу на подушке и все это время смотрящую на него.

— Ты готов? — спросила она сразу же, как только глаза Ман-Рура нашли ее, поднимаясь со своего места.

— Я готов, о Старшая, — без промедлений отозвался молодой жрец, низко кланяясь и опуская голову.

'Это она'.

Старшая Жрица Мит-Ану уже давно достигла зрелости — Ман-Рур судил по ее лицу, размеру рога и голосу, который никогда нельзя обмануть. Как и ожидалось, она была невероятно соблазнительной, и Ман-Рур, видевший ее лишь несколько мгновений перед тем, как согнутся в поклоне, закрыл глаза, возвращая в темноте под веками ее образ, который успел запомнить. Она сидела на подушке, одетая в легкие полупрозрачные одежды, у нее были стройные крепкие бедра, широкие и округлые — эту особенность он запомнил лучше всего, и возбуждение в нем возросло.

— Выпрямись, — велела она, и Ман-Рур повиновался, вместе с возбуждением чувствуя и растущее волнение. Теперь он мог рассмотреть Мит-Ану куда лучше. У нее были необычные волосы: длинные, они свивались в колечки, обрамляя красивое овальное лицо и достигая уровня груди. Небольшой рог был уже почти черным, свидетельствуя о солидном возрасте Мит-Ану. Внешне же она казалась очень миниатюрной и хрупкой, женственной, и при этом производила впечатление физически сильной. Старшая Жрица поднялась и теперь, мягко и грациозно переступая копытами по пыльному ковру, приближалась к импровизированному алтарю, с интересом разглядывая узоры на теле молодого жреца.

— Это красиво, — сказала она, остановившись у торца алтаря и указав на пол в нескольких шагах перед собой:

— Встань здесь.

— Это не сравнится с твоей красотой, о Старшая, — тихо сказал Ман-Рур, делая так, как ему велят. Он пожирал взглядом фигуру Старшей Жрицы, ничуть не смущаясь наступившей эрекции. Правила мистерии Удовольствия не запрещали, а наоборот, поощряли подобное 'проявление интереса', и сам Ман-Рур на собственной шкуре знал, что проявление алчной жадности и возбуждения в адрес женщин всегда принимались последними снисходительно и благосклонно, никак не иначе.

Старшая Жрица сделала знак своим служанкам и подняла обе руки вверх. Девушки расстегнули причудливые застежки на плечах своей госпожи, и одеяние плавно упало на пол, скрыв ноги Мит-Ану по щиколотку в белоснежных складках одежды.

Ман-Рур скользил взглядом по сильным мускулистым рукам стоящей перед ним женщины, по гладкой шее, полным высоким грудям с угольно-черными ореолами сосков, мускулистому плоскому животу, широким соблазнительным бедрам и крепким стройным ногам.

— Я тебе нравлюсь?

— Я не верю, что вижу это, о Старшая, — сказал Ман-Рур. Хотя он видел молоденьких жриц, бывших, по его мнению, намного соблазнительнее этой женщины, отрицать красоту Мит-Ану мог лишь слепой.

— Сегодня тебе выдался случай и прикоснутся к этому, — сказала Мит-Ану. Она не кокетничала и не улыбалась его словам, ее голос был почти что равнодушным, подтверждая догадки Ман-Рура о том, что, по сути, ей до смерти надоел этот ритуал и ее мало чем удивишь. Ему оставалось лишь не оплошать. На кону этого испытания была его жизнь.

Она по-прежнему стояла, подняв руки вверх и сплетя пальцы над головой, пока одна из ее служанок, обмакивая кусок атласной ткани в плошку, водила им по ее телу, оставляя на бронзовой коже влажный след. По комнате начал распространяться головокружительно приятный запах дорогого и редкого масла.

Ман-Рур смотрел только на нее, и он знал, что Мит-Ану следит за его взглядом. Молодой жрец даже не заметил, как вторая служанка приблизилась к нему и мягко сдернула с его бедер длинную повязку. Теперь Ман-Рур видел легкую, довольную улыбку на губах Старшей Жрицы, опустившей взгляд вниз, и эта улыбка больше всего напоминала довольную усмешку.

'Она мало говорит, и это обозначает, что все нормально', думал он, ощущая, как по его коже гуляет мягкая материя, растирающая приятно холодное масло, лишь усиливая его возбуждение.

— Поторопитесь, — сказала Старшая Жрица, и служанки ускорили свою работу.

Кажется, вид обнаженного молодого жреца и действия молодых девушек подействовали и на нее, и теперь Мит-Ану так же была готова к соитию.

Служанки, наскоро закончив умащивать обнаженные тела, отступили, и Старшая Жрица, глядя в глаза Ман-Рура, сделала шаг назад, прислонившись бедром к каменному столу и протягивая руку к нему, жестом веля приблизиться. Ман-Рур подумал, что близок к своему часу истины как никогда.

Он подошел к ней вплотную, и ее пальцы обхватили его естество, крепко, но не сильно.

— Ты искренен. Я вижу, что действительно нравлюсь тебе, — негромко сказала она, глядя ему в глаза.

— Могу ли я прикоснуться к тебе, о Старшая? — хрипло дыша, спросил Ман-Рур, который знал, что не имеет никакого права действовать без ее разрешения.

— Можешь. Начинай.

Она отпустила его, поправив под собой подушку, и плавно откинулась на спину. Устроившись поудобней, она забросила за голову руки. Ман-Рур шагнул еще ближе и склонился над ее телом. Старшая Жрица закрыла глаза, подняв и разведя в стороны бедра, обхватывая ими талию молодого жреца и прижимая его к себе.

Без помощи рук он плавно и быстро скользнул внутрь нее, заставив безмолвно вздрогнуть вытянувшееся на ритуальном ложе тело. Ман-Рур ощутил, как дрожат его пальцы, когда он протянул руки и накрыл ладонями упругие груди Мит-Ану с нацеленными в потолок сосками. Жрец не мог понять, что он чувствует и что чувствовал до этого — страх или волнение, но сейчас это уже было не важно. В его внимании должна остаться только Старшая Жрица, ее прекрасное, блестящее от масла тело и его действия. Мистерия Удовольствий началась, и в этот момент, когда молодой жрец должен был дать новую жизнь, ему самому меньше всего хотелось думать о смерти.

* * *

Полет над морем Аксеана был рискованным занятием. И дело было вовсе не в том, что здесь было слишком холодно в любое время года. На психику любого здравомыслящего существа оказавшегося в этих краях неизменно давил этот вид бесконечных низких волн, идущих одна за другой под вечно хмурым небом. Чтобы понять этот давящий страх, нужно было увидеть эту картину и оказаться здесь, на долгом пути от берега до архипелага северных островов. Изумрудные волны с прожилками пены плавно вздымались и опадали в десятке метров под брюхом исполинской птицы. С глухим раскатистым шумом море Аксеана дышало под серым утренним небом, с которого стремительно падал мелкий мокрый снег. Дей, низко прильнув к светлой длинной шее эрфа, смотрела вперед, в ту сторону, где на горизонте уже появились едва заметные грязно-серые холмы, вздымающиеся из этих кажущихся бесконечными волн огромного холодного моря. Встречный ветер трепал воротник и широкие рукава ее темно-синей шубы с мехом, и даже магический щит, наложенный на эрфа, для того чтобы холодный ветер и снег не были большой помехой для птицы и всадницы, мало помогал. Замерзшая Дей чувствовала раздражение и усталость. Она относительно не так давно проделывала путь по этому маршруту, но привыкнуть к подобному ей было сложно.

Вестар был по сути маленьким обледенелым куском скалы, затерявшимся в архипелаге из трех десятков других крошечных островков, похожих друг на друга как зерна пшеницы. Дей точно знала, что воздушные разведчики империи, делающие облет восточного побережья иногда останавливаются на одном из них, чтобы дать передохнуть эрфам. Задерживаться здесь людям не было никакого смысла, а зимой это было попросту опасно. Ледяной пронизывающий ветер и почти полное отсутствие укрытий от непогоды превращали эти острова в непригодные для обитания места. Дей подозревала, что очень скоро здесь построят маленькую перевалочную базу, и тогда попасть незамеченной на Вестар станет невозможно. Впрочем, империи Алтес ничто не угрожало со стороны северных морей в отличие от западно-южных территорий, и поэтому никто не спешил возводить здесь какие-либо фортификации или башни для эрфов. На протяжении многих столетий архипелаг по-прежнему оставался местом, забытым всеми богами.

'Рано или поздно это изменится'.

Когда под брюхом птицы потянулись обледенелые камни одного из островов, Дей заставила эрфа снизить скорость полета, поводьями направляя ее голову в сторону одного из островов. Она сама могла не сразу вспомнить, на каком из этих каменистых утесов расположено древнее хранилище Еретиков, но она помнила форму той скалы и рельефные особенности соседних островов. Дей пристально вглядывалась в грязно-серое мельтешащее крошево падающего тяжелого снега, высматривая движение в небе и на поверхности камней. Вероятность натолкнуться на людей в этих краях пока что была мала, но ей не хотелось рисковать именно сегодня, именно сейчас, когда она прибыла сюда для того, чтобы, взяв все нужное, навсегда покинуть это проклятое место.

Дей уже могла видеть Вестар — большую скалу с многочисленными уступами, венчаемую каменной шипами, среди которых скопился снег и лед. Эрф, приближающийся к Вестару, снизился на предельно допустимую высоту, планируя на широко расправленных крыльях почти над самой поверхностью бушующих волн, налетающих на скалы. Он с глухим клекотом изогнул шею и мягко припал к мокрым камням Вестара. Птица приземлилась почти в том же самом месте, как и в прошлый раз, когда Еретичка в последний раз наведывалась сюда. Это было очень и очень давно, но она помнила эту небольшую, почти плоскую площадку, словно бы специально предназначенную для посадки крупных летающих существ. Гигантской птице здесь едва хватило места, чтобы разместиться. Дей с раздражением спрыгнула вниз и тут же испуганно вцепилась в длинные перья птицы: она позабыла, насколько здесь скользко. Все еще держась за эрфа, она достала из седельной сумки свой магический жезл, и, прильнув спиной к камням, начала осторожный подъем вверх по узенькой обледенелой тропке. За ее спиной возвышалась высокая обледенелая скала, а перед ней бушевало море. Зеленые волны, с грохотом разбивающиеся о камни под ней обдавали полы ее шубки брызгами, стремительно замерзающими на холодном ветре.

'Еще не хватало погибнуть здесь', Дей скрипнула зубами, прижимая свободной рукой сумку к боку, мягко и плавно переступая ногами. Тропа закончилась обледенелым уступом, и Дей, все еще льнущая к холодной скале, смогла различить под каменным козырьком неправильной формы прямоугольный проход, всей своей формой говорящий о том, что он был сделан людьми. Коридор с неровными поверхностями стен, потолка и пола, ведущий вглубь Вестара был неглубоким. Он заканчивался идеально плоской поверхностью, стеной, в центре которой был виден красный контур человеческой ладони в красном тонком круге.

Дей замерла на входе, глубоко дыша и не отрывая взгляда от запертой двери и этой магической 'пломбы'.

'Итак, это вход в сокровищницу'.

Дей шагнула внутрь. За ее спиной ревело море, и ее шаги по камням в этом тесном проходе звучали гулко и громко. Она жадно втягивала воздух через ноздри, и ее лиловые глаза были прикованы лишь к контуру ладони в самом центре дверного проема. В ее душе пробудились давно позабытое чувство восторженного волнения, которое охватывало ее каждый раз, когда ей удавалось прикоснуться к подобным древним реликвиям. Она вспомнила, что нечто подобное испытывала и двадцать семь лет назад, когда нашла рукопись Юрташа.

'Превеликий Юрташ. Он был здесь последним до меня. Он прикасался к этому символу, когда запирал это хранилище'.

Дей приблизилась к закрытой двери, возвращаясь с небес на землю. Что будет, если дверь не откроется? Нахмурившаяся Еретичка внимательно осмотрела линию соприкосновения двери со стенами и полом коридора, вновь возвращаясь взглядом к символу ладони в ее центре. Эта каменная дверь могла быть серьезным препятствием на пути любого, будь то человек или Еретик. Мысль о возможной неудаче в конце своего длинного и опасного пути, после стольких лет ожиданий и всего того, что она наговорила этому дураку Фесту на их встрече в замке Куд, подстегнула ее страх. Дей торопливо стянула с правой руки рукавицу, взмахивая жезлом и с силой впечатывая его круглым навершием в свою ладонь. Желтый с черными прожилками шар, венчающий магический жезл, стремительно вспыхнул белым огнем, осветив фигуру Дей и стену перед ней ярким светом. Дей отняла жезл от ладони — теперь на коже ее руки осталась тонкая 'пленка' света. Еретичка вновь бросила взгляд исподлобья на очертания ладони в стене перед собой. Эта штука может ответить на чужое вмешательство каким-нибудь защитным заклятием, или привести в действие какую-нибудь ловушку. Но отступать было поздно и бессмысленно. Дей пришла сюда не за тем, чтобы уйти, так и ничего не тронув. Сейчас она подумала о том, что если замок не отреагирует на магию Еретиков, она попробует взорвать дверь направленным магическим ударом.

Подняв руку, Дей решительно приложила охваченную мистическим сиянием ладонь к очертаниям пятерни на камне.

Она почувствовала, как невыносимо щекочет кожу ее руки пока магический 'налет' стремительно впитывался в камень. Зачарованный замок не остался равнодушным к таким силам, приложенным к тому, чтобы он открылся.

Дей ощутила, как по двери пробежала мелкая дрожь, и внутри скалы что-то загудело. Магический заряд, переданный целой цепи скрытых в камне проводников, достиг точки назначения, и теперь Еретичке лишь оставалось ждать, что будет дальше. Ее судьба решалась в этот момент, и Дей чувствовала, как ее гложет страх. Она закрыла глаза, дожидаясь, когда все закончится...

Испуганно ахнув, Дей широко раскрыла глаза и отдернула руку от двери, почувствовав, как она дрогнула и начала подниматься.

'Сработало!'

Каменная плита, с гулким шуршанием поднимающаяся вверх, была достаточно толстой. Навстречу Дей из открытого проема, полного тьмы, повеяло странным неприятным запахом. Воздух внутри хранилища был мертвым, лишенным какой-либо свежести.

'Сколько веков он был закрытым? Неужели с того самого момента, когда Юрташ отправился в свое паломничество на запад?'

Еретичка торопливо надела рукавицу, вновь поднимая магический жезл перед собой. Шар все еще светился, и этого сияния было достаточно, чтобы уверенно двигаться вперед в кромешной тьме. Дей осторожно шагнула внутрь древнего хранилища, по возможности ступая тихо и осторожно.

Короткий коридор заканчивался через несколько метров от входа. Здесь было относительно тепло и сухо. Свежий морозный воздух, нагнетаемый сюда ветром снаружи, жутковато гудел в коридоре за спиной Еретички.

'Где-то здесь должен быть включатель'.

Дей не сомневалась в этом. Хранилище должно было быть оборудовано магическими светильниками, или хотя бы обычными газовыми лампами. Она остановилась, достигнув какой-то комнаты, освещая стены вокруг своим импровизированным факелом. Справа от себя Дей нашла то, что искала — небольшую рукоять. Она повернула старый тумблер, и спящие много лет светильники замерцали призрачным белым огнем, набирая яркость. Дей окинула взором ряды белых сфер под самым потолком довольно большого зала, в котором она оказалась, лишь потом переведя взгляд на очертания предметов, находящихся здесь, с каждой секундой становившихся все четче и четче.

Когда-то здесь располагалось все то немногое, что Еретикам удалось спасти после своего разгрома. Когда орден Спящего Светила был разбит в последнем сражении, а этрэйби истреблены солдатами и магами империи, оставшиеся в живых последователи Юрташа наспех вывозили сюда артефакты и сокровища. Их было немного, но даже сейчас этого хватило бы для многих славных свершений. Все это Дей узнала из той старой рукописи Юрташа, найденной в подвалах замка Куд. Теперь она видела собственными глазами, что Поглотитель Плоти не лгал.

Дей, по прежнему соблюдая осторожность, пересекла зал и теперь двигалась по небольшому коридору в свете газовых светильников. Справа и слева от нее были небольшие комнаты-ниши, почти все пустые. Изредка в некоторых из них стояли древние сундуки с золотом и драгоценностями, но и их здесь было немного. В целом, Дей почувствовала легкое разочарование от увиденного. Голые каменные стены и пустые помещения — это удручало и раздражало ее. Хранилище не должно пустовать, по крайней мере сейчас, когда она прибыла за его содержимым.

Дей остановилась на пороге одной из подобных комнат. Несколько минут она смотрела на небольшую темно-зеленую коробочку на узком высоком столике. Коробка была открыта, и Дей, не моргая, смотрела на перстень Юрташа.

'Это настоящая реликвия. Даже бог оставил эту вещь здесь, не рискнув забрать ее. Это сделаю я'.

Дей шагнула внутрь комнаты, приближаясь к одному из самых страшных сокровищ, которые когда-либо порождал разум могущественного архимага. Еретичка улыбалась, глядя на белоснежный камень, венчающий серебряный перстень, покрытый магической вязью.

'Это камень, дарующий неуязвимость от любого оружия. Как жаль, что он действует только на смертных людей, а на не Еретиков! Эта пустота, пустота-в-камне, превращает любого человека в Одержимого — так говорил Юрташ'.

Она медленно подняла руку, слушая, как далеко отсюда шумит ветер и море. Ее тонкие изящные пальцы коснулись белого магического украшения, нежно погладив его. Дей аккуратно закрыла крышку коробки, бережно спрятав ее в свою сумку. Она почувствовала умиротворение и спокойствие, охватившее ее в эти секунды, когда она отвернувшись, покидала комнату. Но в этот же момент она вспомнила Феста и его слова.

'Не посещай Вестар и не трогай сокровища Юрташа'.

Дей с раздражением качнула головой, вновь возвращаясь мыслями к своей находке.

'Превеликий Юрташ, если ты следишь сейчас за мной, знай — я найду достойное применение твоим сокровищам, чтобы позже вернуть их тебе в руки'.

В следующей комнате, среди драгоценностей и старых золотых монет, древних статуэток и даже нескольких картин Дей нашла энигму. Возможно, она бы никогда не нашла ее в небольшой куче золота и украшений, наваленных прямо на полу. Дей видела изображение энигм, и знала, как выглядит та, которая хранилась здесь.

Среди вычурных золотых кубков и древних кинжалов в богато украшенных ножнах покоилась прозрачная сфера, наполненная жидким красным огнем. Размером с яблоко, идеально круглая и гладкая, из материала, разгадать секрет которого не могли даже давние коллекционеры других энигм, энисы. Крылатые твари верили, что эти сферы являются наследием Древних Демонов Хаоса, от которых они произошли, но зачем они нужны никто не знал. Было лишь известно, что все энигмы обладают огромным энергетическим потенциалом, и это жидкое пламя, беззвучно живущее внутри каждой сферы на протяжении тысячелетий, и является источником этой чудовищной энергии. Дей и Еретиков интересовало другое: энигмы могли воздействовать на разум огромного числа разумных существ. Тот, кто обладал подобным артефактом, без сомнения, обладал атрибутом силы и власти в глазах других и возможностью влиять на чужие умы.

'Это мне точно пригодится'.

Дей подняла шар, и за сферой из кучи золота с тихим перезвоном потянулась тонкая золотая цепь. Эта энигма была заключена в специальный крепеж для того, чтобы ее можно было носить на шее подобно украшению. Дей с любопытством смотрела на бушующий внутри сферы красный огонь, про себя отметив, что энигма почти невесома в ее руке. Не долго думая она откинула капюшон и надела цепь на шею, бережно перебросив из под нее черные длинные волосы и спрятав таинственную сферу под шубкой.

'Осталось немного. Будет лучше, если я найду этрэйби и побыстрее покину это место'.

Дей вернулась в коридор, с тревогой думая о том, что на самом деле никакой особи этрэйби здесь нет и быть не может. Разве их не истребили пятьсот лет назад? Если нет, неужели Юрташ все это время прятал здесь это существо, последнее уцелевшее от целой расы на протяжении этого времени?..

Это казалось маловероятным, но Дей не видела повода сомневаться в Юрташе. Он не солгал в своей рукописи о сокровищах Вестара, зачем же ему лгать и о этрэйби?

'Перстень и энигма... Этого мало. Этрэйби — это главное сокровище, ради которого вообще стоило лететь сюда'.

Дей сделала несколько шагов вперед дальше по коридору. Ей оставалось проверить лишь полдюжины ниш, чтобы найти этрэйби или вернуться на материк одной.

Еретичка остановилась, затаив дыхание и не шевелясь. Ей почудилось, будто она услышала какой-то шорох впереди. Шум, похожий на усталую тяжелую поступь.

'Это особь', подумала Дей, чувствуя, как ее охватывает волнение. Она знала об этих созданиях совсем немного и никогда не видела их, только на древних и редчайших отпечатках и рисунках, и теперь вполне оправданно боялась. Дей знала, что этрэйби рассматривают все остальные биологические виды как пищу, и единственной надеждой на свое спасение — точнее, на спасение последней особи этих существ — было лишь знание Еретички о том, что этрэйби воспринимают расу бессмертных магов, как 'своих'.

'Если это так, Юрташ и впрямь великий бог, затмевающий своим могуществом даже трусливого Затворника'.

Дей тяжело сглотнула, берясь за жезл обеими руками и готовя энергию для удара. Это существо провело в заточении несколько веков, пребывая в полной тишине и тьме. Кто знает, что произошло с ним за это время? Если все пойдет не так, ей придется убить обезумевшую тварь.

Особь этрэйби, тяжело ступая, вышла из дальней по коридору комнаты. Дей, смотрящая на это существо широко раскрытыми глазами, чувствовала как бешено колотится сердце.

В десятке шагов перед ней, покачиваясь на гибких ногах, стояло чудовище. Его короткие ноги заканчивались не ступнями, а круглыми плоскими поверхностями, похожими на ноги слона. Длинные руки, контрастирующие с короткими ногами, едва не достигали пола, и правая из них заканчивалась серпообразным лезвием, вырастающим прямо из склизкой плоти, а левая увесистым узлом плоти, похожим на сжатый кулак без малейших намеков на пальцы. Тело этого существа было лишено костей, и его гибкая плоть лишь казалась слабой и рыхлой. Бесформенная голова без ушей и подбородка, лишенная шеи и растущая прямо из узеньких плеч существа, повернулась в сторону Еретички и Дей обмерла под взглядом двух темных провалов, лишенных глаз. Лица у этрэйби не было — плоская маска без рта и носа, никакого власяного покрова и половых признаков. Невысокое, с виду хрупкое и болезненное существо не имело одежды, и плоть его была отвратительно белесого цвета. На его туловище застыл мертвенно-синий сложный узор, похожий на паутину, чей центр приходился на грудь этого создания. Оно вызывало одновременно и страх, и отвращение и жалость.

'Не удивительно, почему люди называли это Мерзостью', подумала потрясенная Дей, все еще готовая сразить существо магическим ударом, если оно проявит агрессию. Она внимательно взглянула на руки этрэйби, разглядев причудливый фиолетовый узор трещин на толстой культи его левой передней конечности.

'Точка поражения. Через эти фиолетовые трещины этрэйби пожирает плоть других видов и превращает ее в свои копии'.

Дей захотелось увидеть то, о чем она только слышала и читала.

'Терпение, девочка. Этот карлик не хочет тебе вреда, и, стало быть, скоро ты увидишь, как он питается. Однако почему он не спит? В рукописи Юрташа говорилось, что этрэйби находится в состоянии магической спячки'...

Этрэйби издало жалобный, глухой урчащий звук.

— Ты меня понимаешь? — спросила Дей, глядя в черные провалы глаз оборотня. Чудовище молчало, едва заметно покачиваясь на своих бескостных ногах.

— Если ты меня понимаешь — сядь, — Дей указала на закрытый сундук, стоящий рядом в коридоре у стены. Этрэйби, покачнувшись так, что Еретичке на секунду показалось, что оно вот-вот упадет, шагнуло к сундуку и с глухим печальным вздохом уселось на покатую крышку, сложив перед собой уродливые руки.

— Прими обличье того, кого ты поглотил, — приказала Дей, с любопытством наблюдая за оборотнем. Чудовище вяло тряхнуло головой, замерев на своем месте. Его белесая плоть начала менять форму и Дей с восторгом и изумлением наблюдала за тем, как этрэйби, перераспределяя массу своего тела, стремительно превращается в свою последнюю жертву. Сидящую на сундуке фигуру охватило бледно-сиреневое мерцание, почти полностью поглотившее ее. Неестественно длинные руки укоротились, культя и лезвие исчезли, превратившись в пальцы. Ноги прибавили в массе и длине, плечи и грудная клетка стали шире. Сформировалась голова и формы лица, и уже спустя мгновение Дей наблюдала, как у белой человеческой фигуры, сидящей на сундуке, появляется одежда и волосы. Мерцание стало угасать, и краски начали наполнять полностью 'отлитую' из памяти оборотня фигуру человека.

— Невероятно, — выдохнула Дей, делая шаг назад и опуская жезл. На сундуке сидел мужчина средних лет, одетый в старомодный камзол темно-зеленого цвета и обтягивающие черные штаны с сапогами на ногах. У него были коротко остриженные светлые волосы и острые черты лица. Преобразившийся этрэйби прочистил горло и наклонился вперед, упершись локтями в колени и переплетая пальцы в замок.

Еретичка приблизилась к оборотню, встав напротив него и разглядывая с головы до ног. Этрэйби отвечал ей спокойным взглядом снизу вверх. В его серых глазах не было особого интереса и страха, скорее усталость и скука.

'Потрясающе. Это так... убедительно. Он выглядит как самый настоящий человек'.

— Ты... Ты бодрствовал все это время?

— Нет, — ответил оборотень. У этого мужчины при жизни был ясный и чистый голос, и таким же был и взгляд. Этрэйби полностью копировали своих жертв, неважно, как давно они были сожраны. Память этих искусственных оборотней и память их жертв всегда являлись неразделимым целым, но при этом каждая особь могла стремительно стирать воспоминания при поглощении своей новой жертвы, впитывая свежую информацию.

— Что тебя разбудило?

— Холодный ветер и шум.

'Значит, Юрташ запланировал так, что искусственный сон оборотня прервется, когда хранилище будет вскрыто', подумала Дей.

— И как ты себя чувствуешь?

— Я голоден, — ответил этрэйби, и Дей мысленно кивнула себе. Когда-то давно она читала в одной из книг Еретиков, что подобный ответ оборотня обозначает, что с ним все в порядке, и, похоже, все те странные и непонятные ей до конца сложнейшие физиологические и химические процессы, протекающие в этом теле, известные и понятные лишь Юрташу, сейчас были в полной норме.

'Этрэйби всегда испытывают голод. Они всегда хотят есть и тем самым размножаться, размножаться, для того чтобы есть. Поглощать и перерабатывать чужую органику и память. Они и были созданы для этого, разве нет?'

— Скоро ты получишь много, много еды, — ответила ему Дей. — Мы возвращаемся на Энкарамин. Там ты не сразу, но получишь свою пищу.

Этрэйби молчал. Дей прищурилась, глядя на него:

— Что ты помнишь перед тем, как уснуть?

— Лицо Создателя.

'Вот как', Дей переступила с ноги на ногу, внимательно глядя на этрэйби:

— Он что-то тебе говорил?

— Нет.

— Ты будешь повиноваться мне?

— Да.

— Почему ты будешь это делать?

— Ты обещаешь дать пищу. Ты принадлежишь ученикам Создателя. От тебя исходит очень сильная аура.

'Все этрэйби, которые произойдут на свет от этой особи, будут полными копиями исходного экземпляра. Они все такие наивные, и при этом так глубоко смотрят?'

— Что ты имеешь ввиду под сильной аурой?

— Я не понимаю. Я чувствую.

Дей сняла рукавицу и, поймав цепочку у своей шеи, вытащила из-под пальто энигму, показывая ее этрэйби:

— Это?

— Да, — хрипло сказало чудовище, хотя лицо его личины осталось беспристрастным.

'Хорошо. Он соблюдает верность Юрташу, а иначе и быть не может. При помощи энигмы мне так же будет проще удержать в руках их расу'.

Дей спрятала энигму обратно под шубку, и тут этрэйби спросил:

— Ты — посланница Создателя?

'Солгать ему?'

— Нет, — ответила Дей, несколько обескураженная тем, что этрэйби задает вопросы. Она не осмелилась лгать на счет Юрташа, хотя понимала, как сейчас рискует. Этрэйби может отказаться выполнять ее приказы, если ему что-нибудь не понравится. Дей знала, что оборотни не испытывают страха смерти, они просто не понимают, что это такое. Это существо ничуть не боится ее, и поступает согласно своей внутренней программе поведения, изначально заложенной в самую первую особь этрэйби пять веков назад.

— Зачем ты пришла сюда?

'Довольно! Это инструмент, и он не должен задавать вопросов'.

— Ты много болтаешь, — холодно бросила Дей. — Но я отвечу на твой вопрос. Я пришла за тобой. Ты нужен мне, чтобы закончить начатое. Твой Создатель исчез, и его дело продолжу я. Когда он вернется, он увидит, что в его славу проделана огромная и кропотливая работа.

Этрэйби молчал. Давняя война с людьми ничего не значила для того, кто не знает, что такое страх или ненависть.

— Идем, — Дей указала в сторону выхода. — Мне осталось забрать лишь несколько книг. Отныне ты принадлежишь мне. Повинуйся — и получишь много еды. Понятно?

— Я повинуюсь тебе, избранница Создателя.

Дей фыркнула на подобный эпитет. Это тоже было заложено Юрташем? Он предвидел подобный оборот дел, когда его детище будет принадлежать его ученикам и последователям?

— Зови меня госпожа, — процедила Дей, глядя, как этрэйби уверенно поднимается на ноги. Она подумала, что ей стоит поторопиться. Особенно сейчас, когда все то, зачем Еретичка прибыла сюда, теперь находится в ее распоряжении. Нужно лишь поискать старые книги, ранее принадлежавшие Юрташу, касающиеся и физиологии этих странных существ, последнее из которых сейчас стояло перед Дей, и секретом бессмертия самих Еретиков. Потом ее ждет нелегкая дорога обратно через море Аксеана с еще одним пассажиром за спиной. Что ж, великий путь к разрушению проклятой империи Алтес может начаться и с такой банальной вещи, как путешествие на эрфе в компании чудовища в обличье человека. Но Дей понимала, что по сравнению с будущими испытаниями этот эпизод покажется просто досадной мелочью.

'Да, пора убираться отсюда. Теперь сокровища Вестара принадлежат мне. Теперь многое изменится. Многие умрут, и многие родятся из тех, кто умрет... Скорее, скорее на материк!'

* * *

Прошло четыре дня, проведенных Млесом в дороге.

Время — странная штука. Вся его странность острее всего чувствовалась в пути, который после посещения гонцом Кадалла на неопределенный срок потерял свою точку прибытия. Млес, который по большей части провел эти дни в седле своего флана, тонул в этой неизвестности, чувствуя, как горький осадок недавно произошедшей беды угасает и растворяется. В любом случае он был почти счастлив ощущать старые, уже подзабытые им чувства путешествия в поисках хорошей работы.

Тус не спеша переставлял свои мясистые лапы, шагая вперед по обочине широкой дороги с хорошим покрытием, пригодным для езды на магимобиле на приличной скорости. Изредка флан поворачивал свою тяжелую башку в сторону свежих, сочных стеблей травы, обдирая их на ходу. Млес, расслабленно поникший в седле, смотрел на свои руки, держащие поводья и думал над тем, что с ним произошло за эти дни. Три дня назад, посетив церковь, Млес прибыл к дому, в апартаментах которого проживал князь Эвур. Старик благословил его на дорогу, и Млес подумал тогда, что ему в жизни еще не желали столько удачи, сколько в этот раз. Перед тем как покинуть Рихарн, он свернул на кладбище, чтобы поклонится могиле отца и матери, погребенных рядом, и постоял у могилы Кимм. Он зашел сюда, опасаясь, что вновь почувствует душащий страх и необъятную тоску, но проехать мимо некрополя Катена он был не в силах. Стоящий в семейном склепе и смотрящий на надгробную плиту, под которой покоилась Кимм, он ощущал лишь усталость и жалость к себе.

Млес добрался до Кадалла за два дня. Молодой приемник князя Эвура, занимающий пост чиновника, встретил его прохладно, но Млесу было все равно: к тому моменту он вошел во вкус, воспоминания больше не тревожили его, и его настроение было невозможно испортить очередной кислой физиономией человека, которого он видел в первый и в последний раз.

Млес считал, что хорошо справляется со своей работой, не важно, что он выполняет на данный момент: доставляет поручение или документы из одного города в другой, или же участвует в сомнительного рода авантюре. Он привык честно отрабатывать свой гонорар. Млес понимал, что эпоха вольнонаемников подходит к концу, и скоро несколько независимых гильдий, в числе которых был и Красный Тысячесвет, будут вынуждены видоизмениться и расширить свой профиль работ, или же попросту исчезнуть как пережиток прошлого. Этих изменений требовали новое время и новые условия, в которых протекала жизнь подданных империи. Это было время перемен, которое затрагивало абсолютно все и всех, и избежать этого вмешательства было невозможно. Развитие магических технологий за последние девять десятков лет меняли все то, на чем на протяжении многих столетий зиждились основы благополучия и развития империи Алтес. Архимаг Корр, почти сто лет назад создавший уникальные магические кристаллы и выведший особый вид энергии без малого совершил настоящее чудо, перевернувшее представление обычных людей о многих вещах во всей империи и далеко за ее границами. Воздушный и наземный транспорт, использующий энергию корр как топливо, и оружие, способное поражать на огромных дистанциях и наносящее страшные разрушения, использующее кристаллы с энергией корр как магические заряды, и многое другое. Четвертая война с Союзом родов иругами затормозила развитие и распространение этих чудесных технологий, но дало возможность испытать их в полной мере в деле и дать понять, что за этими достижениями стоит дальнейшее процветание всей империи, ее будущее, равно как и благополучие ее граждан.

Все это заставляло призадуматься, особенно, если ты сидишь в седле флана, с мечом на поясе и луком за спиной, и при этом совершая поездку верхом по обочине высокоскоростной трассы для магических самодвижущихся экипажей. Строятся новые воздушные магические корабли, в долине Мэнмул уже как пятый десяток лет строятся железные дороги, и на смену локомотивам на пару приходят куда более мощные машины на магии корр. Млес, как и многие другие люди, понимал, что теперь прошлое и грядущее находятся в той самой фазе, когда первое еще не ушло а второе пока не наступило. Баланс между старыми, проверенными временем вещами и внедрением пугающих своими возможностями и новизной достижениями еще не был нарушен. Империя Алтес в своем нынешнем виде являла собой идеальный образчик подобного переходного состояния, которое могло затянуться еще на достаточно длительное время.

Млес не знал, как ему поступить самому в эти непростые времена. Возможно, через несколько лет магические экипажи получат еще большее распространение, их цена снизится и тогда он, возможно, приобретет себе подобную машину. Не исключено, что к этому моменту он уже обзаведется и магистрелом, которые пока что получили широкое распространение в основном в имперской армии и у некоторых служб, уже начиная распространяться среди гражданских лиц по баснословным ценам. Быть может, Млесу и вправду стоит призадуматься о том, чем он будет заниматься спустя пять-десять лет. Не работать же ему наемником до старости... хотя сам Млес не раз встречал среди волонтеров уже почти стариков, работающих наравне с молодыми.

'Нет, это никуда не годится. Вольнонаемник — занятие для молодых. Быть может, мне и вправду стоит подумать о карьере служащего? Быть может, повара? Или подыскать себе непыльную и не обременяющую непосильным трудом работу в одном из административных учреждений Рихарна? Связей у меня мало, но моего отца знали многие'...

Это стоило обдумать как следует, когда он вернется домой. Млес невольно вспомнил консула, с которым он вчера выехал из Кадалла по завершению съезда. Они случайно пересеклись у самых ворот города. Это был уже немолодой князь, не сильно богатый, так как прибыл в Кадалл не на магимобиле, как многие другие участники съезда, а на флане в сопровождении двух телохранителей. Он отнесся к случайному попутчику с благодушием и сразу же предложил Млесу составить ему компанию. Князь был плохо выбрит и от него страшно разило перегаром — видимо, вчера он как следует отметил удачное завершение съезда.

— Куда ты направляешься? — спросил консул Млеса, и вольнонаемный неожиданно подумал обо всей важности этого незамысловатого вопроса.

'Действительно — куда я еду? Ищу работу, деньги, свою судьбу и смерть?'

— Пока что в Сингин, почтенный, — ответил Млес. Этот небольшой город, носящий негласный титул столицы наемников, располагавшийся у северных границ империи, был идеальным местом для поиска работы свободных от поручений волонтеров. Млес рассчитывал найти там одновременно и работу и старых знакомых из гильдии Красного Тысячесвета.

Консул и Млес выехали из города, двигаясь по северной дороге. Телохранители князя, с копьями в руках, короткими мечами на поясе и с широкими прямоугольными щитами шагали впереди, и фланы, приноровившиеся к шагам людей, двигались следом. Они ехали по длинной прямой дороге, с обеих сторон густо заросшей кустарниками и деревьями, и падающие через свежую листву солнечные лучи заставляли их щуриться на яркий свет. Консул спросил Млеса о том, кто он и откуда. Услышав фамилию вольнонаемника, он сказал, что 'когда-то слыхивал такую'. Князь охотно говорил и о себе, сказав, что возвращается в свою резиденцию в пригороде Инералиса.

— Чем ты занимался до того, как стать вольнонаемным?

— Я всю жизнь работал наемником, — ответил Млес.

— Плохо, — сказал князь. — И ты знаешь, почему. Ты передвигаешься по империи, ты видишь все своими глазами и знаешь лучше меня, почему это плохо.

— Да, почтенный. Это переломный период. Наша империя сбрасывает кожу.

— Вся беда в том, что она делает это слишком быстро, — сказал князь. — Вместе с кожей она отбросит в сторону и тех, кто не сумеет удержаться на этом крутом витке развития.

— Я крепко держусь, почтенный, — улыбнулся Млес.

— Эра Крамаджен, — глухо пробормотал князь себе под нос, покачав головой.

Спустя два часа они достигли развилки и князь и его сопровождение свернули на северо-восток, в сторону Главного тракта, пересекающего всю империю Алтес, от долины Мэнмул — сердца империи — до северо-западных границ, уводя вглубь материка. Млес продолжил свое неспешное путешествие на север.

'А ведь этот консул хорошо сказал. Империя отбросит тех, кто не сумеет удержаться на этом крутом витке развития'.

Млес моргнул, выпрямляясь в седле и озираясь вокруг. Пустая широкая дорога пролегала через благодатные луга и лесные рощи, еще только начинающим просыпаться после зимы. Зелени было мало, и близлежащие окрестности пока что выглядели довольно мрачно и уныло. Кое-где еще был виден снег, но его было немного, и его грязно-серый цвет говорил о том, что этим просевшим тяжелым сугробам осталось совсем немного. Вокруг вообще было достаточно грязно, и дорожное полотно было влажным. На пути Млеса встречались высокие столбы с шарообразными фонарями, газ внутри которых начинал ярко светиться лишь с наступлением темноты, оклеенные старыми и свежими объявлениями. Изредка Млес по каменным мостам пересекал мелководные речушки. Ему казалось, что он уже когда-то бывал здесь, и не раз. Это было неудивительно. За все время работы наемником он покрыл многие и многие тысячи километров, проехав за семнадцать лет по большинству дорог даже такой огромной империи по нескольку раз. Сейчас, озираясь по сторонам, Млес пытался вспомнить, когда он все это видел, когда он проезжал здесь в последний раз.

Тус дернул в сторону головой, в очередной раз обрывая траву и громко и сочно пережевывая стебли. Неожиданно флан хрюкнул и перестал жевать, почти остановившись на своем месте. Млес мгновенно насторожился, поняв, что Тус кого-то почуял. Он выпрямился в седле, вытягивая шею и напрягая зрение, и тут же увидел впереди четыре фигуры всадников.

'Налетчики', с испугом подумал он, разглядывая потенциальную угрозу издалека и машинально протягивая руку к луку за своей спиной. Его сердце бешено забилось, и он подумал, что сейчас, в принципе, способен поразить их всех, быстро и точно.

'Мог бы', горько подумал он, вспоминая, что в последний раз ему довелось стрелять из лука по живым мишеням чуть ли не год назад. Даже дороги в центральных районах империи за последние десять лет стали опасным и непредсказуемым местом.

'Ну и кто это? Обычная банда? Сцеживающие? Еще какие-нибудь уроды?'

Всадники начали приближаться, неторопливо и не опасаясь. Еще бы, чего им бояться? Млес подумал о том, что если он все же собирается сражаться и испытать судьбу на удачу, то этот момент уже наступил. Он уже был готов сдернуть и вскинуть на изготовку лук одной рукой и выхватить из колчана первую стрелу другой, но в этот момент Млес разглядел их как следует.

Они были вооружены мечами, которые так и не достали из ножен, и крупными прямоугольными щитами с изображением оскалившейся морды мава, крупного четвероногого хищника. Холодное оружие и щиты были пристегнуты к седлам, на плечах всадников висели новенькие семизарядные магистрелы. Сияющей броней были закрыты морды, плечи и передние лапы их откормленных, огромных фланов. На плечах всадников были светло-зеленые плащи с серебряной каймой, и Млеса, увидевшего их, прошиб неподдельный страх. Он понял что едва не начал стрелять по солдатам регулярной армии. Сделать подобное по закону империи Алтес означало подписать себе смертный приговор. Разом ослабевшими руками он несмело тронул поводья, направив Туса им навстречу.

Млес быстро определил старшего из них: с высокого гребня тусклого шлема солдата свисала красная плетеная кисть. Всадники замедлили ход, приближаясь к путнику, и Млес встретился взглядом с хмурыми глазами человека, который, по предположению наемника, был старшим. У солдата было испитое загорелое лицо и черные, ввалившиеся за годы нелегкой службы глаза. Он поднял руку в латной перчатке, сжатую в кулак, дважды постучав себя по левой стороне легкого нагрудника и небрежно вскинув кулак вперед и вверх в знак приветствия:

— Приветствую, сударь. Сотник Анкен, Восьмая Внутренняя армия, четвертый эскадрон. Твои документы.

Млес молча и коротко склонил голову в знак приветствия и повиновался, поравнявшись с сотником, пока остальные замерли на удалении полукругом, перекрывая ему дорогу. Он протянул жесткую книжицу незамысловатого паспорта подданного империи и сотник, еще не успев раскрыть ее, уже спрашивал:

— Волонтер... Уж не в Сингин ли направляешься?

— В Сингин, — подтвердил Млес хриплым голосом, отходя от волнения и испытывая жажду. Хвататься за флягу, висящую на поясе вблизи от рукояти меча, при солдатах он так и не решился.

Сотник молча окинул взором главную страницу документа, убедившись в наличии подписи градоначальника и гербовой печати:

— Эта дорога закрыта. Поворачивай назад или двигайся на Дьюмик.

Млес с озадаченным видом принял обратно свой документ, бросая взгляд вперед. Эти всадники держали под контролем очередную развилку, и сейчас Млес видел плоскую и широкую коробку боевого магического экипажа, неярко отблескивающую в лучах солнца. Вероятно, там коротал время кто-то из чинов постарше. Млес задрал голову, уловив движение в небе — на небольшой высоте над деревьями далеко впереди пролетели два эрфа с всадниками на своих спинах.

'Внутренняя армия... Стало быть, дело серьезное. Не иначе, как опять разлом открылся', догадался он, но расспрашивать ничего не стал. Во-первых, эти вояки ничего ему и не скажут — не исключено, что они и сами ничего не знают о том, почему дорога перекрыта. Во-вторых, Млес, переезжающий с места на место уже не первый год прекрасно понимал, что дело, скорее всего, действительно в разломе. Такое иногда случалось, и он с ухмылкой подумал о том, что сейчас у военных и магов было бы куда больше головной боли, если бы разлом открылся не в этой отдаленной от населенных пунктов местности, а в каком-нибудь крупном городе. Иногда бывало и такое, и зачастую большого переполоха и даже паники было не избежать. К тому же пресса никогда не обходила стороной подобные необычные происшествия, и печатные издательства были только рады посплетничать на эту тему и раструбить о произошедшем 'аномальном явлении' по всей империи.

Млес взглянул на сотника, равнодушно пожав плечами:

— Поеду в Дьюмик.

'Если я поеду через этот город, то сделаю приличный крюк. Однако из-за этого разлома я попаду в Сингин еще не скоро'.

Млес, как и большинство граждан империи, мало что знал о разломах. Эти пространственные 'лифты' время от времени открывались в любом месте и в любое время по всей территории Энкарамина, существовали некоторое время, которое варьировалось от нескольких часов до нескольких недель и после чего бесследно исчезали. Спрогнозировать место и время появления очередного портала пока не могли даже продвинутые в магии энисы. Кое-кто из магов, занимавшихся вопросом раскрытия тайн и познания природы этого явления, утверждал, что открывающиеся над поверхностью земли и воды разломы дело рук Затворника. В свое время находились и умники, которые бросались внутрь этих разломов, пытаясь узнать, куда они ведут. Некоторые порталы выбрасывали таких путешественников за многие километры от 'точки' входа, но большинство из числа подобных исследователей попросту пропали без вести. Некоторые из выживших рассказывали, что некоторые разломы способны привести в чужой мир, иное измерение и реальность. Спустя некоторое время маги понемногу научились засекать местонахождение 'свежего', только что открывшегося разлома возникшего на территории империи, и это место как можно быстрее отцеплялось военными, пока ученые и маги в очередной раз устремлялись к месту аномалии. Этой тактике действий придерживались уже на протяжении четырех сотен лет, и пока что все попытки понять, что такое разломы и отчего они возникают, были безуспешны. Млес, читавший несколько лет назад книгу о разломах, думал, что, скорее всего, эти действия предпринимались и предпринимаются лишь для того, чтобы исключить попадание в опасную зону обычных подданных империи. Он знал, как выглядит разлом — в той книге была цветная копия довольно неплохого магического отпечатка разлома, который открылся в лесной глуши близ Клейбэма около ста пятидесяти лет назад — тусклое миниатюрное солнце, с молочно-белой сердцевиной и ярко-фиолетовой 'короной', испускающее тонкие кривые фиолетовые лучи. Млес скептически относился к тому, чего никогда не видел, равно как и о россказнях об иных мирах, но оказаться рядом с подобной штукой, как разлом, он не хотел бы ни за что.

Млес кивнул солдатам, сопроводившим его до развилки и убедившимся, что вольнонаемник свернет в сторону Дьюмика. Он не собирался двигаться до этого города, ведь на его пути еще будет множество развилок, по которым он сможет обогнуть отцепленную военными зону. Млес достал карту и развернул ее на широкой шее Туса, продолжающего шагать вперед. Набросав взглядом по нитям местных дорог приблизительный маршрут своего пути, он прикинул в уме и пришел к выводу, что если не будет подгонять Туса то достигнет Сингина лишь через пару дней.

'Разве это много?', Млес сложил карту и убрал ее обратно, 'я ведь только выехал, и весна только началась'.

Он улыбнулся, вспоминая князя Эвура, который и был инициатором всей этой затеи, сподвигнув Млеса на эту дорогу.

'Эх, князь, князь... Ты оказался прав. Придется мне раскошелиться на хорошую бутылку редкого вина для тебя. Если бы не твои документы, и не этот съезд консулов...'

Млес вспомнил песчаный берег океана Сияния, пронзительно синее небо с призрачной сферой Крэммира, аллею с мертвыми, еще не отошедшими от зимнего сна деревьями и мощеную дорожку, ведущую от чугунных высоких ворот к его особняку. Сейчас воспоминания об этих местах заставили его лишь грустно улыбнуться. Все это осталось в прошлом. Огромный мир, в который он выехал из своего маленького измерения боли и безысходности заставлял Млеса думать только о нем и все реже и реже вспоминать о прошедшей зиме.

* * *

Аранэв не любила частые перелеты с места на место. Лететь на собственных крыльях на огромной высоте, быстро покрывая большие расстояния — это ощущение не могло сравниться ни с чем. Но когда ты проживешь долгую жизнь и достигнешь ее расцвета, когда за твоей спиной останутся тысячи и тысячи верст, и когда истинное удовольствие от этого действа притупится, путешествие по воздуху будет навевать лишь тоску. Аранэв понимала это, и тяга к полетам уже давно угасла. За свою жизнь она побывала во многих местах на Энкарамине, а за последние десятилетия она махала крыльями не просто так, а по обязанностям исследователя и как агент инспектора энисов. Это накладывало свой отпечаток на возможность свободно лететь как птица, но нельзя было признать, что крылья и возможность перемещаться с их помощью были необходимы для тех энисов, которые большую часть времени пребывали за пределами Коорха.

Аранэв снижалась, взмахивая широкими черными крыльями реже, планируя вниз с небольшой высоты, которой он придерживалась с момента своего взлета из Коорха. Она вылетела к себе домой из города-государства энисов в полдень, и теперь клонящееся к закату солнце сияло ярким огненным глазом справа. Она только что преодолела Главный тракт, единственное напоминание о цивилизации людей в этих далеких от границ империи краях, и теперь внизу мелькали острые пики и скалы горного хребта Парзаф. Аранэв чувствовала, как ломит от усталости плечи и массивные основания ее крыльев, и мысленно удивлялась этому. За последние несколько дней она налетала достаточно, чтобы почувствовать усталость, но не такую сильную, как сейчас. Аранэв с грустью подумала о том, что, наверное, стареет, и что ее крылья со временем 'выдыхаются', теряют былую силу. Энис тут же отбросила эту мысль, думая, что этого просто не может быть: ее крылья выносливые и сильные, натренированные долгими и относительно частыми полетами. Она утешила себя мыслью о том, что слышала и о таких энисах, которые за свою жизнь поднялись в воздух лишь несколько раз.

Аранэв уже видела башню, которую могла бы назвать своим особняком. Своей формой и цветом башня больше всего издалека напоминала ядовитый гриб — толстый стержень-ножка, на которой покоилась круглая и плоская 'шляпка' в которой и располагались апартаменты энис. Башня цвета свежевыпавшего снега ярко блестела в лучах солнца, служа своеобразным ориентиром для всех воздушных путешественников в этих неприветливых краях. Чтобы выкупить это здание около тридцати лет назад ей потребовалось потратить значительные сбережения, которые она заработала еще у людей, работая в империи Алтес в своей молодости. Когда-то давно эта конструкция являлась перевалочным пунктом для дозорных энисов, делающих облет этих территорий, и наблюдательным пунктом. Лишь один раз увидев ее, впервые залетев в эти края Аранэв поняла, что она должна жить именно здесь. Башня стояла у самых скал Парзафа, и с нее можно было обозревать значительную часть территорий этой местности, известной под названием Кварцевая пустошь. Аранэв знала, что выбрала для проживания не самое благонадежное место. Бесплодные земли, раскинувшиеся на восток и юг от Парзафа, были извечным пристанищем для тех, кому не нашлось место в империи Алтес — многочисленным разбойникам и сектантам. Южнее Кварцевой пустоши раскинулся Грифт, Страна Ужаса, одна огромная топь, в которой обитали болотные мавы, четырехглазые косматые хищники с грязно-коричневой шерстью, и плотояды, чудовищных размеров слизни, способных с легкостью расправиться с любым, кто не сумеет вовремя убежать или улететь. Более того, в южной части Грифта, примыкающей к Красной пустыне часто охотились иругами, и их там было огромное множество.

В сравнении со всем этим башня Аранэв в этих краях могла показаться неприступным местом для всех, у кого нет крыльев. В любом случае, попасть наверх без посторонней помощи иругами и людям было бы не под силу, задумай они проделать это.

Энис взмахнула крыльями еще раз, готовясь сбросить скорость в последний момент, когда до широкого и просторного балкона, служащего для Аранэв и ее гостей взлетно-посадочной площадкой останется несколько метров. У широкой арки, служащей входом на балкон, она уже видела фигурку встречающей.

'Ивем', с теплом подумала Аранэв, 'моя добрая Ивем'.

Аранэв резко взмахнула крыльями, выпрямляясь и разворачиваясь ногами вперед. Ее крылья, с силой вспарывающие воздух, погасили инерцию, и энис, еще несколько мгновений назад летящая с достаточно высокой скоростью теперь почти неподвижно зависла над гладким полом балкона. Энис сложила крылья и с легким цоканьем каблучков мягко приземлилась.

— Госпожа!

Аранэв подняла глаза на приближающуюся девушку, улыбаясь и раскрывая объятия. Ивем с тихим смехом счастья на бегу бросилась к ней.

— Здравствуй, — энис мягко обняла ее руками и крыльями, наклоняясь и сочно чмокая в губы.

Ивем была единственным обитателем этой башни, который никуда не отлучался из этого места. Пять лет назад Аранэв выкупила ее на невольничьем рынке, который располагался к востоку отсюда. За деньги там можно было приобрести людей-рабов, которых сектанты и разбойники людей захватывали во время своих вылазок. Тогда Ивем была еще совсем девчонкой, едва держащейся на ногах, глупой и запуганной, смотрящей на всех маленьким свирепым зверенышем. Теперь она выросла, окрепла и из девчонки превратилась в большеглазую симпатичную девушку с прямыми рыжими волосами. Годы, которые Аранэв потратила на воспитание и образование Ивем не прошли даром. Она выросла, и теперь Аранэв все чаще с грустью думала о том, какая ее ждет судьба. Ведь энис не может держать ее всю жизнь здесь, но сама Ивем, почти ничего не знающая об окружающем ее мире не стремилась покидать свою благодетельницу.

Ивем была не первым приемышем Аранэв. Скучающая энис и раньше время от времени наведывалась на невольничий рынок, и в течение нескольких лет до того, как она приобрела Ивем, Аранэв выкупала пленных солдат империи Алтес, отбившихся и попавших в плен сектантам людей и разбойникам. Такое случалось за время Четвертой войны с Союзом родов иругами, и Аранэв, время от времени выкупающая этих бедняг, присматривая себе посимпатичнее и поумней, понимала, что лучше она позабавится с ними некоторое время, чем их пустят на органы или переработают в кварзис — светло-розовый порошок, обладающий слабеньким магическим потенциалом, если через какой-то срок их не выкупали люди, вису или энисы. Ее подопечные довольно быстро надоедали Аранэв, и она помогала им добраться до Главного тракта за Туманной долиной, что раскинулась у самой границы с империей, где отпускала на все четыре стороны.

Ивем пробыла здесь дольше всех, но мысль о том, что скоро и ей придется уйти к своим собратьям по крови, все чаще и чаще не давала Аранэв покоя.

— Я так скучала, госпожа Аранэв!..

— Меня не было здесь всего лишь две недели, — с тихим смехом ответила энис, все еще не выпуская девушку из объятий.

— Мне показалось, что прошло два года.

— Ну-ну, не надо так драматизировать, — сказала Аранэв, отпуская ее. — Теперь я дома, и, думаю, еще нескоро отлучусь отсюда.

— Это здорово!

— Да, здорово, — Аранэв убрала руку под плащ, но в последний момент осеклась. — Хм, нет, чуть попозже...

— Что?

— У меня есть для тебя подарок, но я вручу его тебе не сейчас.

Ивем просияла от счастья.

— Идем, — энис, приобняв девушку за плечи, повела ее внутрь апартаментов. — Пока расскажи мне, как тут идут дела.

— Все хорошо, госпожа. Я слежу за домом. Здесь было очень страшно и тоскливо без тебя. Даже книги не помогали.

— Наверное, мне придется подыскать тебе еще кого-нибудь, чтобы ты не скучала за время моего отсутствия, — заметила Аранэв. — Прости, что я не спешу с выбором еще одного обитателя для моей башни. Я не хочу, чтобы здесь начал жить здесь кто-то, кто мог бы оказаться опасным для тебя. Ты ведь и сама человек, и знаешь, на что способны твои сородичи.

— Да, — Ивем погрустнела.

Они вошли в широкую арку внутрь апартаментов энис, где просторные комнаты, больше всего напоминающие залы с высокими потолками, обставленные дорогой мебелью. Аранэв нравилась эта обстановка, которую когда-то создала она сама: много свободного места, не мало мебельных раритетов, и светлые тона покрытий пола, стен и потолка. Она с удовольствием осмотрелась по сторонам прежде, чем повернуться к Ивем:

— Обещаю, что займусь этим вопросом в ближайшее время.

— Но госпожа, я не хочу, чтобы ты кого-то подселяла сюда специально для меня. Я бы была счастлива, если бы ты никуда не отлучалась.

Аранэв засмеялась низким грудным смехом:

— Моя дорогая, ты ведь понимаешь, что это невозможно. Я вынуждена покидать это место, чтобы выполнять свою работу... Кстати, Леплиг уже здесь?

— Да, госпожа. Он прибыл вчера вечером.

— Надеюсь, этот тип не приставал к тебе? — с ехидством спросила Аранэв, обвивая девушку за талию своим гибким хвостом.

— Ой!.. — покрасневшая Ивем прижалась крепче к энис. — Нет, он всегда ведет себя очень вежливо, даже когда тебя нет.

— Ладно. И чем же он тут занимался?

— Он прибыл вчера поздно вечером. Признаться, очень испугал меня, я едва не выстрелила в него!..

'Да, это было бы страшно', заметила Аранэв, подумав о такой нелепой смерти Леплига. Если бы случилось подобное, и такая весть дошла бы до магистра, Аранэв не обралась бы проблем. Подумать только, один из пяти инспекторов энисов был застрелен из магистрела представителем человеческой расы...

— ..Он попросил чего-нибудь перекусить и лег спать. Сегодня утром после завтрака он попросил меня принести холст и рисовальные принадлежности, и заперся в одной из комнат.

Аранэв выслушала девушку с легкой улыбкой. Леплиг всегда вел себя так, когда чувствовал себя взволнованным или встревоженным. Живопись была его коньком, но он занимался ею лишь в те моменты, когда на душе этого эниса творилось неладное. Аранэв, знавшая об этой особенности шефа, с давних пор держала у себя на сохранности все необходимое для того, чтобы заглянувший на огонек Леплиг смог побыть наедине с самим собой и заняться тем, что его так увлекало. Картины у Леплига получались необычайно живыми и красочными, хотя в сообществе энисов подобное увлечение инспектора воспринимали сдержанно и снисходительно. В конце концов, живопись считалась развитым и благородным искусством только у людей, а у энисов подобному отдавалось куда меньше внимания. Аранэв с пониманием относилась к хобби своего друга и шефа, и почти все его картины хранились здесь, в ее башне, развешанные на стенах коридоров и залов.

'Стало быть, Леплиг вновь увидел или услышал что-то, что на него произвело впечатление. Надеюсь, он закончил, было бы интересно взглянуть на его творение'.

— Что у нас будет на ужин?

— Я приготовила мясо по-меркански.

— Отлично! — Аранэв с удовольствием посмотрела на Ивем. — То, что нужно. Обожаю это блюдо.

— Я специально приготовила его для тебя, госпожа.

— Хорошо. Где Леплиг?

— В малой гостиной. Госпожа?

— Что, Ивем?

— Ты сегодня проведешь ночь с ним? — девушка поникла, — а потом снова улетишь?

— Первое — правда. Но на счет второго я бы не была так уверена.

Ивем молчала, глядя в пол перед собой.

— Обещаю тебе, что как только я избавлюсь от Леплига, то уделю все свое время только тебе, — заверила ее Аранэв, с нежностью обнимая хрупкую невысокую девушку.

— Иди сюда, — она подвела девушку к огромному зеркалу. Встав позади Ивем, Аранэв сказала:

— Закрой глаза.

Убедившись, что девушка зажмурилась, энис достала из кармана на походном поясе легкую изящную диадему из полупрозрачного серебристого металла. Она купила ее в Коорхе, и ей пришлось потрудиться, чтобы подыскать в тамошних ювелирных магазинах подходящий размер.

Энис аккуратно водрузила диадему на голову девушки:

— Ну, открой глаза.

Аранэв с растущей теплотой в груди и улыбкой на устах наблюдала, как на милом личике девушке отображаются удивление и восторг. Она смотрела на ее отражение поверх ее головы, любуясь ее красотой и искренней радостью.

— Ты заслужила этот подарок, Ивем. Я хочу, чтобы ты знала, как я ценю тебя и твои старания.

— Спасибо, госпожа!

— О нет, только не нужно плакать.

— Это... это слезы счастья...

'Она все еще ребенок', с грустью подумала Аранэв, глядя, как Ивем утирается рукавом платья.

'Нет, ей еще не место в этом жестоком мире, но больше нельзя тянуть. Мне следует приобрести эрфа, чтобы она могла путешествовать по воздуху со мной и сопровождать меня при дальних перелетах. Она должна понемногу привыкать к тому, что этот мир полон ненависти и злобы. Точнее даже не привыкать', подумала Аранэв, вспоминая лицо Ивем, когда она впервые увидела худую чумазую девчонку на сером мелком песке в лагере работорговцев.

'Нет, не привыкать. Вспоминать'.

— Ванная готова?

— Конечно, госпожа.

— Пожалуйста, позаботься о том, чтобы ужин был готов к семи вечера. Одень свое любимое платье, ты будешь присутствовать на нашей трапезе, — к еще большей радости Ивем добавила Аранэв.

Девушка ушла, и Аранэв направилась в сторону малой гостиной. Леплиг по-прежнему не изменял себе: он бывал в гостях у Аранэв множество раз, часто заглядывая без всякого приглашения на правах шефа исследовательницы. Но при этом он всегда выбирал для себя малую гостиную, одну из пяти комнат для удобного и приятного времяпровождения, не блещущую обстановкой, как многие другие залы и помещения башни.

Аранэв, снявшая плащ и повесившая его на сгиб локтя, приблизилась к закрытым створкам двери, прислушиваясь. За дверями царила тишина, и Аранэв, негромко постучав, открыла дверь и вошла внутрь.

Относительно маленькая гостиная была залита яркими лучами садящегося солнца. Оранжевый свет, льющийся через открытые настежь окно и балкон, поначалу даже ослепили Аранэв, оглядывающей обстановку. В этой комнате было не так уж и много мебели и вещей обихода, как и везде в обиталище энис, которой нравился подобный минимализм. Справа под самый потолок возвышались книжные полки. В центре зала стояло кресло, ранее занимавшее свое место у стены рядом со столиком, и перед креслом на треноге стоял подрамник с картиной Леплига.

'Он уже закончил', подумала Аранэв, разглядывая полотно, краем глаза приметив, что закончив работу, инспектор аккуратно убрал кисти и краски обратно в ящик, пристроив его на столике. Самого Леплига она заметила не сразу. Инспектор возлежал на диване слева от входа, и его крылья стелились по полу рядом с ним черным покрывалом. Помимо крыльев Аранэв видела воздетую вверх руку, виднеющуюся над высоким подлокотником, держащей раскрытую книгу.

Леплиг опустил руку, прерывая чтение и приподнялся на локте, повернув голову в сторону вошедшей в комнату Аранэв.

— Добрый вечер, — сказал он, поднимаясь и оправляя бархатистый халат огромных размеров.

— Здравствуй, Леплиг. Приятно тебя видеть.

— Да, я тоже рад, — Леплиг отложил на диван книгу и приблизился к энис. Его ноги были скрыты длинными полами халата, и поэтому казалось, будто он плывет над полом. Они обнялись.

— Ты потрясающе красива, — тихо сказал он.

— Спасибо, — сказала Аранэв, несколько обеспокоенная его серьезностью и несколько неожиданной откровенностью. Она знала, что он никогда не говорит подобных слов просто так. Леплиг не слыл весельчаком, но он умел улыбаться — и еще как! Аранэв знала, как падки на его улыбки, слова и взгляды другие молоденькие женщины-энис не понаслышке. Когда-то она сама была пленена тихим обаянием статного и влиятельного инспектора. Он выглядел усталым, но Аранэв знала, что он почти всегда так выглядит.

'Его и впрямь что-то тревожит'.

— Что-то случилось?

— Не знаю, — выпрямившийся энис теперь смотрел на нее благожелательно и мудро. Аранэв не знала, куда деваться от этих желтоватых глаз, под взглядом которых она чувствовала себя маленькой несмышленой девчонкой.

— Я знаю, что ты не пишешь картины просто так.

— Да, — Леплиг помрачнел, переплетая пальцы рук за своей спиной. — Да, я тоже это подметил. Наверное, и впрямь что-то случилось...

— Ты пишешь картины каждый раз, когда увидишь что-то, что трогает тебя. Можно взглянуть?

Леплиг невесело улыбнулся, потупив взор и шагнув в сторону, бросая взгляд на свое творение. Аранэв сделал несколько шагов вперед, разглядывая законченную работу инспектора.

На небольшом полотне застыло изумрудное море, волнами накатывающее на черные и зеленоватые камни, изображенные на переднем плане. На скалах, спиной к зрителю стояла одинокая черная фигурка человека в плаще, который нещадно трепал ветер. Маленькая фигура, ссутулившаяся и втянувшая голову в плечи, замершая в какой-то сомневающейся, нерешительной позе, привлекала к себе внимание в первую очередь, и не сразу было ясно, что это 'действующее лицо' не единственное в этом пейзаже. Над волнами стоял туман, и сквозь него, у самой линии горизонта виднелось очертания темной, вытянутой вверх спицы, уходящей в темно-серые предгрозовые тучи.

— О-о, — протянула Аранэв, округляя глаза и улыбаясь. — Это замечательно, но несколько мрачновато. Дай-ка угадаю: ты знаешь этого человека?

— Мы встретились с ним несколько дней назад. Это мой давний знакомый, и я пригласил его посетить западное побережье Энкарамина, — сказал Леплиг. — Его слова произвели на меня впечатление больше, чем Стержень, который мы тогда с ним увидели. Стоя на краю мира перед обителью своего бога, он поблагодарил меня за приглашение посетить это место и сказал, что запомнит это утро на всю оставшуюся жизнь.

— Слова подобного рода свойственны людям, они довольно впечатлительные существа, — сказала Аранэв, отступая назад, не отворачиваясь и не отрывая взгляда от картины. Встав рядом с Леплигом, она обняла его за талию и пристроила голову на его плече.

Леплиг вздохнул, глядя на полотно:

— Я назвал эту картину 'Одиночество'.

Аранэв медленно кивнула несколько раз. Что бы ни хотел сказать инспектор своим очередным творением, но вид этой одинокой фигуры человека, смотрящего на Стержень с мертвых скал перед пронзительно-зеленым океаном, производила тоскливое, пугающее впечатление.

— Очень красиво. Но все же мрачно.

— Ты выполнила мою просьбу?

— Конечно. Отчитаться сейчас?

— Позже. Как добралась?

— Устала...

— Моя бедная девочка. Не вздумай отвертеться сегодня вечером.

— Даже и не пытаюсь. Просто дай мне принять ванну и поужинать. Эти перелеты с годами забирают все больше и больше сил.

— Бедная, бедная девочка...

— Ой-ой! — хихикнувшая Аранэв вывернулась из легких объятий Леплига, чувствуя подкатывающее возбуждение. — Вы, инспектор, крайне неблагоприятный тип. Пользуетесь моментом, раз девушка устала?

— Я подожду, — с тихим смехом сказал Леплиг, отворачиваясь к дивану. — Жду тебя на ужине.

Аранэв вышла из зала, направившись в сторону ванной комнаты. Она провела здесь не меньше часа, лежа в шикарной мраморной ванне в мягком сумраке, свесив крылья на прохладный пол и млея в горячей воде, которая головокружительно пахла ароматическими добавками. С большим трудом Аранэв заставила себя покинуть ее, и потом она еще долго растирала себя большим махровым полотенцем, высушив волосы и перья на крыльях. Стоя на коврике перед запотевшим зеркалом она с удовольствием и гордостью рассматривала свое отражение, наслаждаясь душистым запахом, который теперь исходил от ее кожи. Поток воздуха лишь закрепил этот запах, а горячая ванна заставила забыть об усталости и мышцы спины и крылья ныли уже не так сильно. Одевшись в заранее приготовленное платье с глубоким декольте и высокими вырезами у бедер, Аранэв прошла в свою комнату, где еще в течение получаса наносила легкий макияж, дожидаясь приглашения. Наконец в ее дверь постучала Ивем, которая сообщила о том, что ужин готов.

Обеденный зал располагался в самом центре башни, располагаясь под прозрачным круглым окном, за которым можно было видеть вечернее небо. Заранее сервированный небольшой стол занимал самый центр этого довольно таки просторного круглого зала. Леплиг, одевшийся в свои походные доспехи и плащ за неимением лучшего и Аранэв уселись в кресла, пока Ивем прислуживала им. Наконец, когда блюда были поданы, и Ивем заняла свое место, собравшиеся здесь приступили к трапезе. Ужин проходил в полном молчании, и тишину нарушали лишь тихий перезвон соприкасающихся ножей и вилок. Ивем с восхищением и обожанием смотрела на Аранэв, исследовательница же отвечала ей ласковыми озорными взглядами, изредка поглядывая на сидящего напротив Леплига. Инспектор, чинно сидящий в своем кресле, смотрел лишь в свою тарелку, хладнокровно игнорируя все направленное на него внимание Аранэв. Она понимала, что он делает это нарочно, чтобы заставить ее понервничать и поволноваться, и сейчас Аранэв испытывала неприязнь к Леплигу за подобное поведение, считая, что он подобным образом лишь портит весь вечер. Это было не похоже на него. Однако под самый конец ужина Леплиг оторвался от своей тарелки, посмотрев на Аранэв спокойно и ясно, чуть с озорными искрами в желтоватых глазах, и сердце исследовательницы оттаяло.

'Он любит меня. Пусть он иногда ведет себя странно, пусть у него в Коорхе полно любовниц, пусть он кажется холодным и неприступным. Он меня любит'.

Леплиг коротко и при этом весьма учтиво поклонился Ивем, поблагодарив ее за превосходный ужин. Глядя на девушку, Аранэв стало почти жаль ее. Наверное, она многое бы отдала за то, чтобы Леплиг поскорее убрался отсюда, а лучше бы вообще не появлялся в этих краях.

'Нет, ее нужно учить привыкать к цивилизации. Еще немного и она будет готова убить любого, кто объявится здесь, и кого она посчитает посторонним. Она уже близка к этому', думала Аранэв, нежно целуя Ивем, заодно размышляя и над тем, что не стоит ли поговорить с девушкой на эту тему и узнать уровень ее психологической готовности к подобному деянию. Аранэв не сомневалась, что скоро терпение Ивем лопнет и тогда эта худенькая девушка будет готова на многое.

Леплиг сам взял ее за руку, и Аранэв повела его в свою комнату. Все повторится, как это уже случалось много раз: каждый вечер, когда они вот так встречались, неизменно заканчивался в постели. Здесь было лишь только одно условие, о котором они договорились еще много лет назад, когда начали встречаться и когда их общение переросло из деловых в нечто большее. Аранэв и Леплиг договорились, что могут вытворять что угодно, но не заводить детей. По крайней мере, пока — беременность и роды займут много времени и сил, и Леплиг не желал терять на продолжительный срок своего агента. Аранэв же чувствовала, что просто не хочет этого.

Она покосилась на Леплига, заметив, что он по-прежнему тих, спокоен и серьезен, как если бы он был занят важными делами, а не проводил свободное время в расслабленной и умиротворенной обстановке, вдали от Коорха. Иногда Аранэв казалось, будто Леплиг не может расслабиться до конца, почти всегда пребывая в своем несколько отстраненном состоянии, словно бы мало интересуясь тем, что происходит вокруг и больше сосредоточенный на собственных ощущениях и мыслях. Но Аранэв, хорошо знавшая этого эниса знала, что это не так, и под этой маской вежливого равнодушия все же скрываются чувства и эмоции. Она знала это не с чужих слов, и теперь, когда они почти что торжественно следовали по пустым коридорам в сторону ее спальни, она вспоминала их ночи, проведенные вместе, и теперь ощущала подкатывающее возбуждение, только думая об этом.

Они вошли в комнату Аранэв, и она плотно закрыла за собой дверь. Снаружи уже порядочно стемнело, и внутри помещений царил холодный сумрак. Очертания предметов еще были ясно различимы — столик, огромное зеркало на стене, низкая и широкая кровать с черными простынями, подушками и одеялами, несколько кресел, шкаф для одежды. Из небольшого окна было видно темно-синее небо, на котором уже загорались первые звезды и блеклая, тающая полоса света, исчезающая вместе с заходящим солнцем. Леплиг медленно направился к окну, пересекая большую и просторную комнаты, расстегивая и сбрасывая на кресло свой походный плащ.

— Можешь включить свет, если хочешь, — сказал он, не оборачиваясь. Аранэв протянула руку в сторону включателя и лишь слегка повернула круглую шайбу. Комната слабо осветилась нежным матовым светом, исходящим от нескольких настенных светильников. Аранэв посмотрела на спину Леплига, который уже стоял у окна и скрестил руки на груди. Его высокая статная фигура была ясно видима в оконном проеме на фоне темнеющего неба.

'Что же его беспокоит? Та встреча с человеком? Картина? Нет, это что-то иное'.

— Леплиг, — мягко сказала она, приближаясь к нему. Он не пошевелился и не обернулся, когда Аранэв обняла его за талию, обхватив пальцами его пояс у пряжки ремня, и прижалась щекой к спине. Его крылья немного мешали, но прикосновения огромных мягких перьев приятно щекотали открытые участки кожи.

— Что-то не так?

— Да. Я скажу чуть позже, что именно.

— Это как-то связанно со мной? Тебе что-то не нравится?

— Нет, что ты. Даже и не думай. Эта башня и ты — немногое, что может меня еще порадовать.

Аранэв озадаченно замолчала, глядя из-за плеча Леплига на пустошь, погружающуюся в тишину и мрак наступающей ночи. Солнце село, и теперь единственными источниками света были лишь светильники за их спинами.

— Что ж, — Леплиг чуть повернул голову в ее сторону. — Надеюсь, я не испортил тебе настроение?

— Нет, что ты!..

— Ты сильно устала после перелета? Отвечай честно.

— Немного, — призналась Аранэв. — Ванна помогла, но плечи и спина все равно побаливают.

— Я буду с тобой осторожным, — он высвободился из ее объятий, чтобы развернуться к ней лицом и поцеловать ее. Аранэв обняла его, и почувствовала, как его пальцы скользнув по ее спине, нащупали застежку на корсете ее платья и мягко потянули ее вниз. В тишине громкий звук расстегиваемого платья показался щекочущим, дразнящим, заманивающим и смешным одновременно, и Аранэв почувствовала, как это лишь еще больше распаляет ее. Он Леплиг словно бы был глух к ее губам и рукам: отстранившись, он прошел к кровати, и Аранэв, так и оставшаяся стоять у окна, слушала, как за ее спиной шуршат снимаемые одежды и тихо позвякивают бронированные пластины и щитки.

— Леплиг, — Аранэв, смотрящая в звездное небо, поймала сейчас себя на том, что глупо улыбается себе под нос.

— Что?

— Почему ты всегда так поступаешь?

— Тебе кажется, что я к тебе равнодушен? — просто спросил Леплиг, и Аранэв обернулась к нему. Сидящий на краю огромной кровати инспектор расправил крылья, пристроив их на одеяле, и уже полностью разделся, аккуратно складывая одежду на стоящее рядом кресло. Аранэв залюбовалась им, глядя, как на неяркие лучи светильников ложатся на его розоватую кожу, под которой отчетливо проступали четкие рельефы мускул.

— Ты ведь думаешь об этом, правда?

— Да, — тихо сказала Аранэв, стискивая с рук перчатки.

— Разденься, — Леплиг пожал плечами, улыбнувшись, — чего ты ждешь, приглашения? Тогда я приглашаю тебя быть со мной этой ночью.

Аранэв немного смутилась, начиная избавляться от уже расстегнутого платья.

— Когда-нибудь я с тобой расквитаюсь за подобное обращение, — буркнула она в сторону эниса, когда тяжелое платье упал прямо на пол. Оставшаяся в коротком корсете, трусиках и туфлях, она подняла взгляд на Леплига, перешагнув через платье.

— Аранэв, — сказал Леплиг, тряхнув головой и откидывая назад свою гриву белых волос. — Неужели ты и впрямь думаешь, что я равнодушен к тебе? — с обезоруживающей улыбкой спросил он, указывая взглядом вниз. — Думаю, это доказывает, насколько ты мне небезразлична.

'Как сладко он поет', желчно подумала Аранэв, коварно улыбаясь, 'можно подумать, будто соблазняет глупую девочку'.

Тем не менее Аранэв с удовольствием посмотрела на его достоинство, уже налившееся силой и достигающее значительных размеров. Ждать больше было муке подобно, и энис, поспешно избавившись от последних деталей одежды, приблизилась к нему:

— Когда-нибудь я не только поквитаюсь с тобой за подобное обращение, но и растерзаю на части, — посулила она, чувствуя, как в ней кипит азарт с легкой примесью шалости. Аранэв ощущала, как горит ее лицо от возбуждения. Теперь, когда она приблизилась, матовый свет лег на ее сильные и стройные ноги, крепкие бедра и черный треугольник коротких волос на лобке, плоский живот и высокие округлые груди. Близкий свет заставил алчно, почти жадно заблестеть ее желтые глаза, смотрящие на сидящего перед ней эниса. Аранэв шаловливо улыбалась ему одними губами, оглаживая свои бедра, хвост за ее спиной возбужденно разгуливал из стороны в сторону.

— Как пожелаешь, — ответил Леплиг, откидываясь назад, упираясь в одеяло за своей спиной и расставляя ноги. — Ты невероятно соблазнительна, — сказал он, любуясь Аранэв, и его широко раскрытые глаза говорили о том, что он ничуть не преувеличивает.

— Ну, давай же.

Аранэв опустилась на колени, вклинившись промеж разведенных ног Леплига. Обхватив его руками за талию, энис опустила голову, и Леплиг судорожно вздохнул, запрокидывая голову назад. Все его тело словно бы оцепенело, и мышцы всего тела охватило сладостное напряжение, сведенные единым спазмом удовольствия, пока горячее влажное кольцо крепко сомкнувшихся вокруг его достоинства губ мягко и плавно поднималось и опускалось. Он не мешал ей, предоставляя полную свободу действий, понимая, что сейчас она доставляет ему удовольствие так, как хочется именно ей. Страсть охватило его уже спустя полминуты подобных ласк, и Леплигу пришлось стиснуть зубы и сжать пальцы в кулаки, стискивая одеяло, чтобы заставить себя удержаться и насладится стараниями Аранэв в полной мере еще несколько минут.

— Ну все, — жадно хватая воздух ртом, выдохнул он. — Хватит...

Аранэв не спеша отстранилась, глядя снизу вверх на Леплига и улыбаясь, облизывая губы. Леплиг протянул руку назад, подхватывая подушку побольше и бросая ее в центр кровати. Аранэв, избавившись от туфель, забралась на теплое одеяло, уже готовая нарочито неспешно устроиться на приготовленном месте, но Леплиг, глубоко и страстно дыша, внезапно схватил ее за руку толкнув ее вперед на подушку. Падение было мягким, но она все равно несколько опешила от подобной выходки Леплига.

'Кажется, наш тихоня разошелся', подумала Аранэв, едва успевая поправить под своим животом подушку, как Леплиг навалился на нее, прижимая всем весом. Аранэв лишь сейчас могла припомнить, что время от времени он вел себя в постели точно так же, и ей это всегда безумно нравилось. Эта грубость возбуждала и одновременно несколько пугала ее.

Аранэв тихонько ахнула, когда Леплиг вошел в нее. В ее положении ей ничего не оставалось, кроме как вытянуться на одеяле, расправив крылья в стороны и выгнув спину приподняться навстречу бедрам Леплига, чувствуя, как его руки упираются в одеяло рядом с ее плечами. Замерев над ней на весу, он не прикасался к ней ничем кроме как тазом, двигаясь быстро и не скупясь на силу, вкладываемую в эти движения. Их тела соприкасались с громкими сладострастными звуками, и охваченная возбуждением Аранэв тихо и сдавленно стонала, хватая ртом воздух, комкая в пальцах одеяло, приникнув к нему подбородком и щекой.

Это продолжалось долго. Аранэв даже и не знала, в каком состоянии была бы ее спина и крылья, если бы Леплиг продолжал в том же духе, выбрав иную позу. Даже оставаясь неподвижной на протяжении всего этого времени, ощущая, что Леплиг находится на взводе и уже готов кончить, Аранэв чувствовала себя измотанной и усталой, но невероятно довольной. Так хорошо с ним Аранэв не было уже давно. Под конец ей показалось, что разошедшийся Леплиг подзабудет их правило, но когда он со стоном отстранился назад, Аранэв с нежностью подумала о том, что даже в такие минуты, когда разум просто ускользает от всеобъемлющего удовольствия он всегда остается начеку. Она быстро развернулась к нему, поднимаясь на колени и надавливая рукой ему на грудь. Леплиг обессилено повалился на спину, и Аранэв, склонившаяся над ним и резво качающая головой вверх-вниз уже спустя несколько мгновений заставила его напрячься и опрокинуть его на несколько секунд в бушующий ураган блаженства и последующий за ним вселенское умиротворение.

Позже они лежали под одеялом, в обнимку устроившись на пышных подушках. Аранэв положила голову на грудь Леплига и посмотрела за окно, поразившись, увидев в ночном небе серебристый краешек восходящего Крэммира.

'Невероятно, пролетел почти час', с нежностью подумала Аранэв, ластясь к Леплигу и прижимаясь к нему всем телом:

— Ты восхитительный любовник.

— Спасибо, — он обхватил ее руками и подтянул ее чуть вверх, поближе к себе.

— Мог бы быть и чуточку понежнее, грубиян, у меня теперь весь зад в синяках, — промурлыкала Аранэв, закрывая глаза и подставляя лицо для легких поцелуев Леплига.

— И ты обещал, что будешь со мной осторожным, обманщик.

— Прости, пожалуйста. Сам не знаю, что на меня сегодня нашло. Видимо, я очень соскучился по тебе. Хотя мы не виделись всего две недели... Ох, как же я соскучился по тебе.

— Ты такая душка, Леплиг!

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — растроганная Аранэв прижалась к его щеке носиком, закрывая глаза от счастья и умиротворения, полностью охватившее все ее существо.

'Пусть у нас обоих есть любовники, которым мы говорим те же самые слова. Быть может, именно мы двое и есть самые близкие существа во всем этом мире'.

— Теперь о деле, — сонно сказал Леплиг.

— М-м, быть может, тогда уж завтра? Все равно дело пустяковое...

— Нет, сейчас. Я объясню, почему не завтра. О деле, Аранэв, пока я не уснул. И оно, кстати, совсем не пустяковое. Ты была на обряде лу-ла-кис?

Аранэв вздохнула:

— Да, но я немного опоздала к самому началу. Прости, пожалуйста. В этом лесу вообще ничего невозможно найти, не то, что место встречи.

— Ничего страшного, я надеюсь?

— К счастью нет. Суть я уловила, и вождь Эу, о котором я тебе рассказывала, пояснил некоторые детали.

— Хорошо, что это из себя представляет?

— Когда приходит определенное время, лу-ла-кис выбирают из своих шаманов самого достойного, на их взгляд, претендента на роль провидца. Вождь проводил меня внутрь одно из их подземных храмов, где происходил обряд. Их шаман вдыхает дым какого-то наркотика, который лу-ла-кис называют 'магической Лучиной'. Мы с вождем опоздали на это, и когда мы пришли, провидец уже находился в трансе.

Аранэв замолчала, так как ей показалось, будто Леплиг уснул.

— Так, — сказал он, и исследовательница продолжила:

— У провидца была каменная плитка и грифель. Находясь в трансе, он быстро рисовал то, что видел в наркотическом бреду. Потом он умер. Эу объяснил, что магическая Лучина дает возможность увидеть будущее ценой жизни смотрящего.

— Хм. Занятно, — сонно сказал Леплиг.

— Я сделала отпечаток.

— Покажи, будь добра, — сказал оживившийся инспектор тоном, не терпящим возражений. Аранэв неохотно покинула свое место под теплым одеялом, быстро скользнув в сторону шкафа. Здесь было прохладно, открытое окно и приличная высота башни давали в полной мере прочувствовать прохладу, которая правила в горах Парзаф.

Держа хранитель отпечатков, Аранэв юркнула под одеяло, прижавшись к Леплигу. Он обнял ее, прижав к себе чтобы она быстрее согрелась.

— Спасибо, — сказала Аранэв, открыв хранитель, направляя половинку сферы в потолок над кроватью и нажимая на кнопку. В сумраке комнаты на поверхности над их головами появилось объемное изображение рисунка, сделанного умершим шаманом лу-ла-кис. Энисы некоторое время молча смотрели на это изображение существа, которое словно бы отворачивалось в сторону от художника. Левая рука — с длинными когтями, в правой — нечто длинное, похожее на копье.

— Интересно, — признал Леплиг. Судя по его голосу, сонливость с него как рукой сняло.

— То есть, по мнению лу-ла-кис, это и есть тот, кто угрожает стабильности на Энкарамине?

— Эу сказал лишь, что этот рисунок будет обсуждать целое собрание их жрецов и царьков. Он сказал, что это существо похоже на эниса.

— Не думаю, — задумчиво проговорил Леплиг, глядя на отпечаток рисунка. — Это скорее человек. Видишь эти когти? Помнится, когда-то давно, когда люди только-только прибыли на Энкарамин, их рыцари вооружались перчатками с острыми, как бритва, стальными когтями.

— Быть может, венджим? Или Затворник?

— Не исключено, — сказал Леплиг. — Довольно занятный обряд, стоит признать. Могу я забрать этот хранитель отпечатков? Хочу сделать копию.

— Конечно, — Аранэв сомкнула половинки сферы.

— Что ты знала до этого об этом обряде лу-ла-кис?

— Они редко его проводят. Раз в два-три столетия. Я изучала труды некоторых ученых-историков и исследователей и обнаружила довольно занятные вещи. В частности, более пятисот лет назад по точно такому же обряду лу-ла-кис сумели предсказать крупную гражданскую войну в империи Алтес.

— Пришествие Мерзости, — сказал Леплиг.

— Да. Нам удалось узнать это лишь совсем недавно. Возможно, лу-ла-кис лгут о своих прорицаниях и просто набивают цену своим чароплетам. Например, поговаривают, что около тринадцати лет назад им удалось предсказать вторжение иругами в империю Алтес.

— Но ведь ты говорила, что они достаточно редко прибегают к подобному обряду?

— Да, мне тоже показалось это странным.

— Ну хорошо. Давай подойдем к этому серьезно. Предположим, что и ранее лу-ла-кис проводили эти обряды, и каждый раз их шаманы рисовали тех, кто в скором будущем, по их мнению, будет являться источником крупных проблем, которые затронут судьбы целых народов. Возможно, магия чароведов лу-ла-кис действительно может создавать все необходимые условия для того, чтобы 'видеть будущее', или же этим дикарям дано очень чуткое восприятие, что-то, что подсказывает им о грядущих катаклизмах. Допустим, это так, но прошло всего лишь тринадцать лет с момента последнего предсказания, и вот они опять трубят о новом нарушителе спокойствия. Кто же это может быть?

— Сложно судить по столь скверному рисунку, но все же, на иругами это существо не похоже.

— Да, это не их Царица, но, вполне возможно, что это кто-то из их полководцев. У иругами тоже было довольно необычное оружие ближнего боя, которое сохранилось и сейчас. Ты говорила, что это может быть венджим или Затворник. Тебе не пришло в голову, что это Кадин?

— Император?

— Да.

— Ты думаешь, что император станет новой угрозой для стабильности в их регионе?

— Почему бы и нет? Ты сама знаешь, что сейчас из себя представляет империя людей. Это невообразимое чудовище, выращенное на мощном магическом оружии и транспорте, которого не смогли получить даже мы за все время нашего существования.

— Ты так говоришь, как будто бы тебе завидно, Леплиг.

— Просто я думаю, что мы не так склонны к разрушению, как люди. Поэтому мы отстаем в вопросе ведения крупной войны до сих пор. И я лишь испытываю досаду на то, что мы упускаем возможность остановить появление могущественного врага, способного подмять под себя остальных.

— Да, тут ты прав. Если рассмотреть всех кандидатов на роль разрушителя, то император людей подойдет как нельзя лучше.

— Это всего лишь предположение, — мягко перебил ее Леплиг. — Хотя нет, это даже забавно... Мы пытаемся построить предположения, основываясь на рисунке дикаря, который создавал его под воздействием наркотика. Кстати, насчет моего настроения... Три дня назад я был в нашем исследовательском лагере на западе, когда ко мне прибыл гонец из Коорха. Магистр желает меня видеть как можно скорее.

Аранэв приподнялась на локте, заглянув в лицо Леплигу:

— Вот как? Что ты натворил на этот раз?

— Мне кажется, что меня ждет очередное поручение, связанное с людьми. Ты ведь знаешь, он почти всегда приглашает меня именно по вопросам, связанными с нашими восточными соседями.

— И поэтому у тебя такое настроение?

— И именно поэтому я не могу откладывать наш разговор назавтра. Я безумно рад, что смог задержаться здесь и дождаться тебя. Утром я отбываю в Коорх.

— Очень жаль, — Аранэв чмокнула его в губы. В этот момент она думала лишь о том, чтобы их никто никогда не беспокоил, и что им было бы позволено провести так, в объятиях, целую вечность.

— Мне тоже жаль. У меня плохое предчувствие, касающееся этой встречи с Мерцезом...

— Брось ты. Быть может, он хочет тебя наградить.

Леплиг невесело усмехнулся, прижимая Аранэв к себе и закрывая глаза, стремительно проваливаясь в сон:

— Спасибо за этот вечер. Спокойной ночи, Аранэв.

— Ты был великолепен. Спокойной ночи, Леплиг.

* * *

Поначалу Ман-Рур не мог не нарадоваться, когда после Мистерии Удовольствий Старшая Жрица Мит-Ану сказала ему, что ей очень понравились старания молодого иругами. Конечно, это был значительный успех, и сам Ман-Рур в тот момент высказал лишь свое глубокое почтение Мит-Ану, в глубине души испытывая триумф. Победа! Старшая Жрица, Исполняющая Волю, признала в нем прекрасного партнера. Это значило очень многое, и молодой жрец понимал, что от этого вердикта зависит его судьба, а благожелательный отзыв о нем самой Старшей Жрицы мог значительно повлиять и на его карьеру. И он оказался прав. Ман-Рур был приглашен к Мит-Ану еще два раза, и эти встречи уже не имели никакого отношения к Мистерии Удовольствий. Старшая Жрица угощала его всяческими яствами и блюдами, о которых он и не смел мечтать ранее, и позже увлекала его на ковер или подушки, чтобы Ман-Рур вновь смог доказать ей свою преданность и подтвердить на деле свои слова восхищения.

Прошло два дня, и теперь Ман-Рур понял, что своими стараниями он загнал себя в ловушку, из которой не было выхода. У него был выбор — не угодить Старшей Жрице и заработать крупные неприятности, грозящие ему смертью, или же произвести на нее самое благоприятное впечатление и пожить еще на этом свете. Теперь он понял, что перестарался, или же Мит-Ану оказалась довольно впечатлительной особой. Молодой жрец осознал что попал к ней в любимчики, и подобная близость со Старшей Жрицей теперь будет постоянно испытывать его на прочность. Теперь он почти всегда у нее на виду, почти всегда обязан следить за своим языком и поступками, почти всегда должен был готов удовлетворять ее капризы.

Ман-Рур, облаченный в накидку с символами рода Мит-Ану на спине двигался в составе небольшой свиты Старшей Жрицы по коридору подземного города. Сегодня он впервые взял в руки оружие — короткий меч, который теперь висел у него в ножнах. Старшую Жрицу сопровождали несколько телохранителей, парочка молодых младших жриц, девчонка-служанка, а так же еще несколько фаворитов Мит-Ану, выполняющих роли сопровождающих лиц. Ман-Рур не знал этих молодых иругами, среди которых были и младшие воины и жрецы, как и он сам, но ему нечего было делить с ними. Ревновать их к хозяйке было глупо, равно как и выслуживаться перед ней. Все они прекрасно понимали, что, по сути, являются собственностью Старшей Жрицы, и подобное положение дел еще может круто обернуться для них в зависимости от их поведения. Мит-Ану любила спокойствие и полное повиновение со стороны иругами, которых она считала своими, и все они придерживались простых но жизненно важных общепринятых правил.

Они двигались неторопливо и степенно, и Ман-Рур уже давно чувствовал легкие, едва ощутимые потоки свежего воздуха, идущие им навстречу. Судя по этим воздушным течениям это было нечто большее, чем просто вентиляционные шахты. Вместе с ними по коридору двигались и другие процессии аристократии здешних поселений. Каждая группа держалась обособленно, и свиты из разных сопровождений не приближались друг к другу.

Ман-Руру ранее не доводилось бывать в этой части подземного мегаполиса, но он знал примерное расположение туннелей. Они все сходились к единому в этих краях центру, следуя из нескольких крупных поселений иругами. В самом центре этих пересечений находился древний амфитеатр. Множество иругами двигалось вперед, по полутемному коридору подземного мегаполиса, чтобы собраться именно там. Ман-Рур слышал о том, что это место не посещалось уже очень давно, и что раньше там располагалось место для показательных выступлений, казней провинившихся аристократов, гладиаторских боев и объявления вестей, касающихся всех иругами. Но до следующего крупного праздника было еще три зимы, и Ман-Рур, как и множество других иругами недоумевал о причине подобного сбора большинства жителей местных поселений. Как казалось ему, даже Мит-Ану, как и другие Высшие Жрецы и Жрицы, и Старшие Воины не имеют понятия, для чего было объявлено о всеобщей сходке.

Ман-Руру не нравилось напряженное выражение лиц многих высокопоставленных особ, которых он видел по пути к амфитеатру. В атмосфере стояло напряжение, и пока что молодому жрецу не оставалось ничего, кроме как набраться терпения и ждать развития событий. Однако навязчивые мысли о слухах, которые он слышал не давали ему покоя.

'Новая война... Этого не может быть. У Царицы нет веского повода, чтобы бросить нас на север'.

Повод для нового вторжения оправдывал любые жертвы. Ман-Рур, наблюдавший в свое время за ходом Великой войны, видел это. Жизни миллионов иругами не значат ничего в сравнении со священной целью всех иругами — уничтожить белокожих захватчиков.

Вереница из небольших групп иругами следовала все дальше и дальше, двигаясь вперед по плохо освещенному газовыми светильниками коридору. Наконец впереди забрезжил слабый свет, и Ман-Рур сумел различить, что коридор, тянущийся единой прямой линией еще несколько сотен метров выводит наружу. Дышать стало гораздо легче, и каждая группа иругами, достигающая этого участка, неизменно прибавляла скорость шага, спеша как можно скорее достичь открытого места.

Мит-Ану и ее свита вышли на открытое место. Коридор здесь выводил на дно огромной впадины, и Ман-Рур, поднявший голову, увидел, что стены пещеры вначале почти сходятся над их головами, но потом расширяются, образуя круглый проем значительных размеров в потолке этой пещеры. Через этот проем око Кэрэ-Орены беспощадно заливало яркими лучами самый центр амфитеатра.

'Мы на дне огромной ямы', подумал Ман-Рур, оглядывая зрительские места, представляющие собой древние каменные скамьи, которые исполинскими кольцами опоясывали центр амфитеатра. Пожалуй, здесь могло разместиться несколько тысяч иругами, и Ман-Рур подивился этому невиданному доселе зрелищу. Большая часть мест уже была занята другими иругами, прибывающих сюда из нескольких других примыкающих к амфитеатру коридоров. У стен и у входов в коридоры было множество воинов, похоже, собравшихся здесь заранее.

— Идем, — Мит-Ану шагнула в сторону, приметив там свободные места, и ее свита поспешила за ней. Они прошли мимо множества иных представителей влиятельных родов, среди которых были и военные и жрецы. Даже здесь эти группы держались обособленно, и между ними оставались небольшие свободные пространства.

Им пришлось преодолеть еще немало ступеней, прежде чем они достигли свободных скамей, усевшись где-то в средней части рядов. Ман-Рур сел на скамью между еще одним фаворитом Старшей Жрицы, которого звали Агрэ-Кер и ее телохранителем. Вокруг царила давящая тишина, не было слышно голосов переговаривающихся иругами, только приглушенные звуки шагов и шорох одежд. Иругами молчали, когда занимали свои места, и молча же ждали, что будет дальше. Ман-Рур, осторожно осмотревшись, бросил взгляд на самый центр амфитеатра. Там располагалась сцена, круглая и плоская, ярко освещенная солнцем. Своим цветом она напоминала Ман-Руру старую кость и какой-то древний алтарь для жертвоприношений. Он так же приметил и узкий длинный проход, ведущий промеж скамей к сцене от чернеющего прямоугольно проема, расположенного среди скамей.

Они прождали еще не менее часа, ожидая, когда амфитеатр заполнится все прибывающими и прибывающими иругами. Тем, кому не хватило мест, пришлось стоять наверху, возле входов в коридоры, по которым они прибыли сюда.

Вскоре из проема показались фигуры, и все внимание собравшихся в амфитеатре теперь было приковано к ним. Ман-Рур смотрел, как по проходу, между скамей идет худой и сутулый иругами в черно-красной накидке и с большим рупором в руке. По рядам прокатился ропот и приглушенные голоса, и эта волна вскоре докатилась и до мест, где расположились Мит-Ану и ее свита.

— Кру-Вил, — шептались иругами. — Это Кру-Вил...

Ман-Рур хотя и не сразу, но вспомнил это имя. Один из знаменитых вестников, прибывший из Эша, столицы иругами.

'Гонец из Эша. Это значит, что причина, по которой мы собрались здесь, не просто важная. Она затрагивает судьбы всех иругами. Превеликая Кэрэ-Орена, неужели и впрямь война?!'

Ман-Рур смотрел на приближающегося к сцене посланника. До него было несколько десятков метров, и со своего места он мог видеть необычное облачение Кру-Вила, как тускло блестят его оранжевые глаза, и как его голову закрывает капюшон, а лицо — платок с символом древнего священного города иругами. Следом за Кру-Вилом следовали два крепких и рослых иругами, очевидно, воинов. Они осторожно несли большой тусклый кристалл в небольшой оправе, которая охватывала этот предмет в нижней части и имела три ножки.

'Носитель мудрости!' догадался молодой жрец, разглядывая старую вещицу о которой он только слышал, но еще никогда не видел. Теперь он чувствовал, как в рядах сидящих иругами растет напряжение и волнение. Вид Кру-Вила и того, с чем он прибыл сюда, где собрались тысячи иругами, могло заставить волноваться кого угодно, кто понимал толк в таких вещах.

Кру-Вил поднялся по ступеням на сцену, озираясь по сторонам и оглядывая собравшихся здесь, скользя глазом по разодетым богачам и их свите, словно бы вестник искал кого-то в этой многотысячной толпе. Он обернулся на своих помощников, когда они со всеми предосторожностями подняли кристалл по ступеням и бережно поставили его рядом с ним.

Кру-Вил повернулся к собравшимся, опуская платок с лица и поднося ко рту рупор:

— Приветствую, приверженцы! Я, вестник и бегун священного города Эша — да святится имя Кэрэ-Орены!..

— Да святится имя Кэрэ-Орены!— повторил весь амфитеатр. Голос Ман-Рура растворился в этом огромном хоре, став его частью, и осознание этого произвело на него неизгладимое впечатление.

— ...Явился сюда с единственной вестью! — закончил Кру-Вил, делая короткую паузу, чтобы чуть передохнуть. У него был сильный, мощный и красивый голос, и рупор усиливал его многократно, однако ему все равно приходилось громко кричать свои слова, чтобы их услышали абсолютно все, кто находится здесь.

— Моя весть такова: я доставил вам Носитель мудрости! То, что хранится в нем — послание нашей Царицы, которое она несет всему народу Красной пустыни!

Ман-Рур сглотнул, наблюдая, как Кру-Вил поворачивается к кристаллу. Он не видел, что он делает с ним, но теперь Носитель мудрости начал слабо светиться мерцающим огнем, теряя свою невзрачную тусклость.

Амфитеатр затаил дыхание, полностью перейдя на слух. Тысячи глаз были обращены только на кристалл в центре сцены.

— Мои приверженцы!

'Голос самой Царицы! Превеликая Кэрэ-Орена!' Ман-Рур стиснул пальцы в кулаки. Его охватила дрожь, и он услышал короткие сдавленные крики восторга, донесшиеся до его слуха с разных мест.

— Прошло семь зим после того, как мы вернулись на свою родину. Потерпели ли мы поражение в Великой войне? Да. Мы проиграли.

'Это война', подумал Ман-Рур. У него больше не было никаких сомнений на этот счет, но понимание этого теперь было придавлено голосом Царицы, некогда записанным и теперь льющимся из кристалла.

— Мы оказались не готовы сокрушить великого и опасного врага, которым стала проклятая империя. Но теперь у нас есть нечто, что позволит нам раз и навсегда избавиться от присутствия на наших землях этих уродливых созданий.

Мелодичный голос Царицы теперь становился жестче, и от него просто веяло ненавистью и яростью:

— На этот раз мы готовы уничтожить их города. Их кровь наполнит наши кубки. Мы проживем множество зим с запасами из их плоти. И на этот раз — их союзники, которых следовало уничтожить еще многие столетия назад. Наши предки допустили ошибку, позволив им жить в те времена, когда наша Священная Теократия была сильной и могучей. Пришло время исправить эту ошибку!..

По всему амфитеатру теперь были слышны голоса иругами, громко читающих древние псалмы. Их становилось все больше и больше, их голоса перекрывали друг друга, сливаясь в единую какофонию, гомон и рев сотен глоток. Лишь голос Царицы было невозможно заглушить:

— ..Приверженцы! Знайте же: две недели назад, на юго-восточных пустошах Красной пустыни, совсем рядом с границами Огненных Земель, мы нашли то, что так долго искали последние три года. Седьмая энигма Древних Демонов Хаоса!..

Все смешалось, и теперь даже голос Царицы было нельзя различить в этом всеобщем исступлении. Ман-Рур, уже стоящий, как и остальные, на своем сиденье, так же как и все громко кричал клятву верности Кэрэ-Орене, потрясая кулаками в воздухе. Слушать что-либо от кого-либо больше не имело никакого смысла — все уже и так было ясно. Разум и само естество тысяч существ уже были открыты тому, к чему их так долго готовила эволюция. Все остальное всегда было и будет неважным.

* * *

Извилистая дорога легла промеж грязных полей, на которых высились большие и старые деревья. С этой земли только-только сошел снег, она была еще промерзшей, и это можно было почувствовать, даже находясь в седле. Вокруг было тихо, и лишь угрюмая трескотня местных птиц нарушал эту тишину. Было прохладно, и Млес, двигающийся все это время на северо-запад чувствовал, что зима убралась отсюда неохотно, и именно здесь, когда он приближался к границе с луговинами Церхега уже отчетливо ощущалась прохлада и избыточная влажность, присущая этому региону. Дорога, ведущая от Дьюмика до Сингина, была не такой хорошей как из Кадалла. Было видно, что сюда редко кто суется из высокопоставленных лиц. Такие тракты, как этот, могли бы считаться нормальными лет двести назад, когда о самодвижущихся экипажах никто и не знал. Млесу и его флану было все равно. Тус спокойно шагал по сухим неровным плитам разных размеров, перешагивая через полные воды выбоины и недостающие фрагменты покрытия, которых ближе к Сингину становилось все больше и больше. Млес смотрел вперед, туда, куда его уводила дорога. Светло-коричневый зигзаг тракта поднимался вверх по пологому склону холма, упираясь в высоченные и узкие ворота города.

После встречи с солдатами Восьмой Внутренней армии Млес остановился на ночлег в небольшой деревушке неподалеку от Дьюмика. На следующее утро он выехал по прежнему маршруту, и не смотря на то, что он подгонял флана, он так и не успел достичь Сингина вчерашним днем. Ему пришлось переночевать прямо под открытым небом, хотя ему было не по себе от этой затеи но деваться ему было некуда. Он плохо спал этой ночью, просыпаясь от малейшего шороха в ближайших кустах, и когда ветер начинал шуметь ветвях деревьев. Костер слабо помог согреться, и сегодня Млес чувствовал себя неважно. Ему казалось будто он заболевает, и сегодняшним утром он отправился в дорогу с плохим предчувствием относительно своего здоровья. В горле начинало першить, и каждый шаг Туса как-то нехорошо отдавался в голове.

Млес не сильно расстраивался по этому поводу. Он почти достиг Сингина, и там может делать что хочет. Он провел в пути уже почти неделю, и большую часть этого времени он был свободен от обязательств какого-либо контракта. Сингин — идеальное место для того, чтобы влиться в знакомую среду и провести несколько дней в спокойной и размеренной жизни, ожидая, когда подвернется что-нибудь интересное из работы.

Тус поднялся по дороге на холм и Млес проехал в открытые южные ворота Сингина, миновав двух стражей. Одеты они были как бандиты, их семизарядные магические ружья выглядели потрепанными. На Млеса они едва обратили внимание, хотя он проехал, едва ли не растолкав их на своем пути по узкой дороге, втискивающейся в ворота города.

Млес не слишком любил Сингин. Это был небольшой, грязный городишко, всегда полный народа и половина из тех, кто приезжал сюда на поиски работы были всяким сбродом. Помимо вольнонаемников из крупных и не очень гильдий, купцов, заказчиков и их агентов здесь собирались мелкие полунищие шайки, одиночки и целые отряды, готовые взяться за любую самую 'грязную' и низкооплачиваемую работу. Их было огромное количество, их оснащение и подготовка оставляли желать лучшего, но, учитывая их не слишком высокие запросы касательно цены того или иного поручения, среди заказчиков находились и такие, кто мог поручить этим сорвиголовам разрешение какой-нибудь проблемы. Почти никто не принимал их всерьез, считалось, что с этими бандами опасно иметь дело. Они запросто могли обмануть заказчика, навредить ему каким-либо образом или наломать дров даже в простом задании, заключавшемся в выслеживании кого-нибудь. Тем не менее, Сингин был полон этих 'незарегистрированных вольнонаемников', которые обретались здесь как и поодиночке, так и большими группами.

Млес, как и большинство других вольнонаемников из гильдий, призирал и ненавидел весь этот сброд. Мало того, что они были конкурентами на этом рынке услуг, где за каждое хорошо оплачиваемое поручение были готовы бороться лучшие из волонтеров различных гильдий. Эти шайки одним только своим присутствием отпугивали одиночных агентов заказчиков из других городов империи, бросая тень на весь Сингин и на всех вольнонаемников. Млес слышал, что иногда в Сингине вспыхивали нешуточные побоища между представителями гильдий и этими авантюристами, и часто доходило до жертв. Пару раз он становился свидетелем подобных свалок, однако он и его знакомые предпочитали не лезть на рожон лишний раз. Еще он знал, что до Четвертой войны с иругами этих шаек практически не было.

Млес въехал в город, с легкой улыбкой оглядывая узкие улочки, тянущиеся длинными нескончаемыми вереницами между близко стоящими друг к другу трех-пятиэтажными домами. Сингин был одним из немногих городов империи, которые почти не изменились после открытия и использования магии корр, и здесь жизнь была такой же, как и несколько сотен лет назад. Млес следовал по улочкам, минуя различные увеселительные заведения, коими славился этот городок: неплохие бары и довольно сносные бордели, мимо множества маленьких гостиниц и магазинчиков, рассчитанных именно на таких заезжих, как Млес, иногда выбираясь на небольшие площади и скверы, пока что довольно грязные и донельзя унылые, особенно этой холодной весной. Млес видел, что не смотря на прошедшие годы проведенные в периодических наплывах всяческих ушлых головорезов, многие из местных жителей еще помнят о настоящих наемниках. Знающие люди, видящие его черные одежды и бежевый плащ, его значок и берет Красного Тысячесвета приветливо кивали ему, продавцы магазинов немедленно предлагали заглянуть к ним и прикупить запасов в дорогу, все — от стрел к луку до провианта, и полуголые барышни, выглядывающие из окон публичных домов, томно улыбались ему, игриво зазывая посетить и их заведения. Млес молча улыбался им всем, двигаясь дальше. Сейчас он был почти что горд своей одеждой и символикой, обозначавших его принадлежность к старой гильдии волонтеров, для которых Сингин был вторым домом.

Вольнонаемники не были обязаны носить форму, которую в свое время ввели в пользование основатели гильдий, и комплект которой выдавался каждому неофиту и члену гильдии через каждые пять лет. Каждый одевался так, как ему было удобно и как он считал нужным. Только нагрудный знак считался обязательным для того, чтобы незнакомые друг с другом вольнонаемники при встрече могли опознать принадлежность к той или иной организации. Млес чувствовал себя вполне комфортно и в этой форме, и он замечал, что наплыв авантюристов лишь способствует тому, чтобы другие представители гильдий чаще появлялись в 'командировках' именно в своих одеждах, подчеркивая свою принадлежность к зарегистрированным организациям.

Однако и сейчас в городе было много наемников, которые были одеты кто во что горазд. Млес видел группу сильно подвыпивших волонтеров из гильдии Безумных Рамитов, вываливающихся из бара с жизнерадостными криками и пением, узнав их лишь по нагрудным оранжево-черным бляхам. Проезжая мимо одной из площадей Млес увидел еще двоих коллег из Черных Эрфов, сидящих на скамье и смолящих в серое небо тонкие самокрутки. Эти двое были одеты в неброские одежды, но вооружены новенькими магистрелами, и Млес лишь позавидовал им.

'У людей есть деньги, чтобы приобрести такие вещи. Стоят они недешево, и свободно распространяемые к ним боеприпасы тоже пока редкость. Однако люди с таким оружием будут первыми кандидатами на заключение контракта, если им подвернется опасное и хорошо оплачиваемое задание'.

Млес двигался все дальше и дальше, уже приближаясь к центральным районам Сингина. Он помнил дорогу не смотря на то, что был здесь в последний раз довольно таки давно. Местные представители Красного Тысячесвета числом не более двухсот членов постоянно жила здесь обособленными группами в разных районах Сингина. Наемники часто сменяли друг друга: кто-то уходил на выполнение задания или возвращался к себе домой, кто-то прибывал сюда, чтобы отдохнуть и поискать работу. Но в городе всегда был кто-то из 'своих', хотя лично Млес предпочитал общаться только с теми, кого он знал лично. Сейчас он двигался к старому отелю, который уже давно облюбовали люди, которых Млес знал более-менее хорошо.

Он выехал на знакомую улицу, ведущую к постоялому двору и его сердце забилось сильнее. Он испытывал те же чувства, как если бы возвращался домой после своего долгого отсутствия. Волнуясь, Млес выехал на небольшую площадь, к которой примыкали еще три узкие улочки. Прямо перед ним возвышался старый пятиэтажный дом с массивными скатами крыш и обилием окон, над входом в который висела древняя потускневшая от дождей и солнца вывеска. Перед постоялым двором, сидя на узких, стоящих друг напротив друга лавках, расположились двое человек, которых Млес узнал бы без всяких беретов и значков.

Один из них был грузным и невысоким мужчиной, наголо обритым, с аккуратной бородой и усами пшеничного цвета. Перед ним сидела мелкорослая женщина с очень коротко остриженными жесткими рыжими волосами и загорелой, почти темно-коричневой кожей. Эти двое были одеты в самые обычные одежды из грубой материи, как если бы они собрались в поход, и только их бежевые накидки-плащи и нагрудные значки выдавали в них принадлежность к Красному Тысячесвету. Мужчина и женщина склонились над доской для игры в тей-дзин, пристроенной на невысоком плоском камне. Судя по расположению фигур, белые уже были готовы сломить оборону красных.

Млес долго смотрел на мужчину, которого он видел относительно недавно. Рихгем знал, где живет Млес, и около месяца назад он заглянул в гости, заехав в Рихарн по делам. Рихгем видел в стельку пьяного Млеса, и у него он узнал, что стряслось этой зимой. Сам Млес из-за своего состояния плохо помнил все детали той встречи, что спрашивал Рихгем и что Млес ему отвечал, и это несколько тревожило его.

'Сказал ли он о случившемся остальным?'

Улыбающийся Млес остановил Туса неподалеку. Эти двое не замечали его появления, увлеченные игрой, и вольнонаемник, спрыгнув на землю, направился к ним, тихим свистом поманив за собой флана.

Мужчина первым отреагировал на его приближение. Моргнув, он быстро поднял голову и посмотрел на Млеса.

— Привет, Рихгем, — сказал Млес, и перевел взгляд на уже смотрящую и хмурящуюся на него женщину. — И тебе привет, Энга. Ну как, Затворник смотрит за вами?..

— Какие люди! — заревел Рихгем. — Млес, сучий рамит!

Он поднялся на ноги с присущей всем крупным людям гротескной скоростью и ловкостью, и уже спустя мгновение его тяжелая ладонь с такой силой опустилась на плечо Млесу, что вольнонаемнику пришлось переступить с ноги на ногу чтобы сохранить равновесие.

— Привет, — Энга так же поднялась со своего места, приближаясь к Млесу. — Как дела? Кревим, да тебя не узнать просто!..

Улыбающийся Млес отвел взгляд от молодой темнокожей вабианки, поняв, что она увидела в его глазах все то, что он пережил за последние месяцы.

— Все нормально, — сказал он, продолжая вымученно улыбаться, стараясь не смотреть на своих друзей и глядя на отель.

'Рассказал ли Рихгем остальным о Кимм и ее смерти?'

— Решил, что пора завязывать с зимовкой. Кажется, пока добирался сюда, я немного приболел.

— Да ну, брось, — Рихгем уселся обратно, подвинувшись и жестом предлагая Млесу занять место рядом с ним. — Со мной не заболеешь.

Старый вольнонаемник — довольно редкое явление, но именно Рихгем Кинал, пятидесятилетний волонтер из Клейбэма являлся еще одним доказательством того, что нет ничего невозможного. Когда-то давно он был жрецом культа богини Праматери, потом врачом, но большую часть своей жизни он провел среди вольнонаемников. Млес и многие другие в свое время были его учениками. Рихгем до сих пор участвовал в выполнениях различных контрактов, как правило, вступая в небольшие группы, чтобы его навыки могли пригодиться на практике. Его бывшая профессия была незаменима среди других, и как врач он не раз спасал чужие жизни. Никто не понимал, почему он все это время с ними, а сам Рихгем говорил что дома его никто не ждет.

'Эх, Рихгем, что же с тобой будет, когда ты совсем состаришься?', подумал Млес, усаживаясь рядом с ним и поднимая взгляд на Энгу. О ней он знал еще меньше, чем о Рихгеме. Она родилась в многодетной семье чистокровных вебианцев, которые еще тысячу лет назад во время основания империи заселили южное предгорье Валлихела и побережье большого озера Вут, основав свой город Восмет. Многие века назад на Дэтейгу их народ был порабощен по исходу Хаотических войн, предшествовавших созданию Пятнадцати Соединенных Царств, но в этом плане вебианцам повезло, легенды тех древних времен упоминали о других народах, которые были уничтожены и ассимилированы победителями. Вебианцы всегда славились как хорошие земледельцы, рудокопы и воины. Энга никогда не рассказывала о своем прошлом, но было ясно, что сидеть дома ей неинтересно а служить в регулярной армии ей не хочется, и поэтому она начала работать вольнонаемником без каких-либо далеко идущих планов на будущее.

Энга поймала взгляд Млеса, посмотрев на него исподлобья. У нее было плоское круглое лицо с большими красивыми карими глазами с узким разрезом век, крупные пухлые губы и маленький нос, как и у большинства чистокровных вебианцев. Ее ответный взгляд был серьезным и не очень-то дружелюбным. Млес приветливо улыбнулся ей, зная эту особенность, свойственную как и этой молодой женщине так и всем вабианцам вообще. Это была жесткая нация бывших рабов Пятнадцати Соединенных царств, существовавших на Дэтейгу, не привыкшая к любезностям, и представители которой были напрочь лишены чувства юмора, насколько Млес знал по учебникам истории и собственному опыту.

— Погоди-ка Млес, мы почти закончили, — прогудел сидящий рядом Рихгем, потирая ладони и с довольным видом глядя на доску. — Сейчас император красных лишится своей головы, и тогда я дам тебе хлебнуть кое-чего...

Млес посмотрел на доску и фигурки, обладающие уникальными возможностями: оруженосцы, копейщики, арбалетчики, рыцари, маги, выбранные в самом начале партии герои — мечник или лучник, — и два противостоящих друг другу императора. В юности он увлекался этой игрой но позже забросил, и сейчас вид этих фигурок оставил его равнодушным. Подняв глаза на Энгу, он грустно усмехнулся, заметив, как сузились глаза женщины, с негодованием смотрящей на Рихгема.

— Осторожней, дружище. Как бы ты сам не успел лишиться головы до того, как дашь мне свое лекарство. Кто же тогда спасет меня?

— Смилуйся, Энга, — Рихгем развел руками, улыбаясь себе в бороду. — Это же всего лишь игра.

Он метнул кости, определяющие количество ходов и тип фигур, которыми он мог бы воспользоваться.

— Ну, какие новости? — спросил Млес, наблюдая за действиями старого вольнонаемника. Подошедший сзади Тус жарко дыхнул в спину хозяину и ткнул носом в плечо. Млес чуть обернулся, кладя ладонь на морду зверя.

— Ждем кое-кого, — ответил Рихгем, передвигая белые фигурки вперед вглубь обороны красных. — Нет Валте и Ингирал. Оба на задании где-то в лугах Керса. Лотин два месяца назад схлопотал нож в спину, прямо здесь, в Сингине.

— Вот же ублюдки...

— Да, это все делишки наших 'конкурентов'... Гори они в Огневике...

— Копейщики так не ходят, — заявила Энга.

— Почему же?

— Никогда такого не видела. Уж не мухлюешь ли ты, Рихгем? Четвертую партию подряд выигрываешь.

— Все в порядке, — заверил Млес. — Копейщик может ходить на три клетки вперед при таком количестве очков.

Энга насупилась, но промолчала.

— Кто здесь из наших?

— Шиан и Римор.

— А, наша парочка, — улыбнулся Млес.

— Да. Мы с Энгой здесь уже с неделю отдыхаем. А эти двое заявились сюда четыре дня назад, и Римор сразу заявил, что через несколько дней сюда заявится агент от одного человека из Клейбэма. Уж не знаю, откуда у него такие сведения... Впрочем, ты сам знаешь Римора. Говорит, что предстоит что-то очень важное и пока лучше помалкивать, если мы не хотим упустить шанс хорошо подзаработать.

— Отлично.

— Соскучился по хрусту имперских билетов, Млес?

— Нет. Соскучился по настоящему делу.

— И это верно. Ты не из тех, кто гоняются за бумажками... Так. Готово. Твой ход, Энга. Млес, последи за ней, чтобы она не мухлевала, а я пока поищу свою микстуру...

Деловитое бормотание Рихгема было заглушено презрительным шипением Энги. Млес тихо засмеялся:

— Право, ребята, рад вас видеть. Как же я по вам соскучился.

Энга внимательно посмотрела на него еще раз, и спустя несколько секунд на Млеса уставился и выпрямившийся от своей походной сумки Рихгем. Посмотрев в его зеленые глаза Млес увидел в них недоумение, граничащее с удивлением. Млес узнал этот взгляд, под которым сейчас он оцепенел. Точно так же Рихгем смотрел на едва держащегося на ногах от горя и вина Млеса, когда стоял на пороге его дома месяц назад.

— Пей, — он сунул Млесу открытую флягу.

— Значит, нас пятеро, — сказал он, принимая флягу. — Ожидаем еще кого-нибудь?..

— Привет, Млес.

Он повернул голову на знакомый голос. Из дверей гостиницы вышли Шиан и Римор, вольнонаемники, с которыми Млес был так же давно знаком. Шиан, стройная и высокая, с длинными каштановыми волосами, и Римор, женоподобный и худощавый, со светлыми волнистыми волосами, собранными в пучок на затылке, всегда были в центре внимания в этой небольшой группе волонтеров из Красного Тысячесвета. Именно они были больше всего заинтересованы в максимальной выгоде при выполнении любого контракта, и именно Шиан и Римор на пару занимали негласные роли добытчиков информации касательно предстоящей работы для всего отряда. Они то ли в шутку, то ли всерьез говорили, что им нужны деньги для свадьбы, но Млесу слабо в это верилось. Они уже давно работали вместе, и так до сих пор и не поженились.

— Привет.

— Давненько тебя не было видно, — манерно вышагивающий Римор смотрел на Млеса надменно, но по-дружески улыбался старому знакомому.

— Зима не задалась, — сказал Млес. — В последнее время что-то все кувырком идет... Так сколько нас будет?

— Пятеро, — сказала Шиан. — Хорошо, что ты здесь. Жаль, Валте и Ингирал уехали. Римор даже мне ничего не говорит, но судя по всему, нам предстоит нелегкая работа.

— Я и сам мало что знаю, — возразил Римор.

— Вы меня уже пугаете, — Млес с осторожностью глотнул из фляги и зажмурился от вяжущего вкуса и удушающего запаха незнакомых трав, ударившего в ноздри.

— Нас уже пятеро, и этого вполне достаточно, — сказала Шиан, присаживаясь рядом с Энгой. — Рихгем — врач, Энга — отличный воин ближнего боя, Млес будет нашим стрелком и поваром — не разучился еще готовить, а? — а я и Римор будем прикрывать вас.

— Предстоит опасная работа? — вскинул брови Рихгем.

— Откуда ж мне знать, дружище? Мы вольнонаемники, и должны быть готовы к любому повороту дел.

— Долго еще ждать вашего агента? — мрачно спросила Энга.

— Задерживается, гад... — пробормотал Римор. — Он должен прибыть в Сингин на днях. И нечего на меня так смотреть, я не получаю никакого удовольствия каждый вечер высиживая в условном месте встречи и ожидая появления этого типа...

— Скорее бы уже, Кревим, уже видеть не могу этот город.

— Да, он превратился в сущую дыру.

— Причем уже давно.

— Рихгем, — тихо позвал Млес охрипшим голосом. Старый волонтер повернул к нему голову.

— Ты не сказал им?..

— Нет, — Рихгем покачал головой. Помолчав, он добавил:

— Ты ведь и сам видишь.

'Действительно. Они не соболезнуют мне, и ни о чем не расспрашивают'.

Он не знал бы, как поступить, если бы Рихгем рассказал его знакомым волонтерам о том, какое горе постигло Млеса. Вольнонаемники циничны, этого требует подчас грубая и жестокая работа, но эти люди знали Млеса довольно долго. Он был сыт соболезнованиями и не хотел, чтобы ему лишний раз напоминали о Кимм.

— Спасибо, — Млес вернул Рихгему флягу.

— Не за что. Через час будешь как новенький. Это очень хороший отвар, с вином и...

— Я за другое благодарю, — сипло сказал Млес, закашлявшись. Сейчас он чувствовал, что полон умиротворения и спокойствия. Теперь, когда он закончил свое путешествие от своего особняка из Рихарна до Сингина и встретил здесь своих старых знакомых, ему казалось, будто он завершил свой первый шаг в сторону нового будущего, в котором больше не будет места дурным воспоминаниям. Млес чувствовал, что чтобы ни случилось — жизнь идет дальше. Он понял и прочувствовал это только сейчас. Он поднял голову к серому небу, жалея, что не может сейчас сесть на землю, откинуться на спину и вытянуться во весь рост. Почему-то именно сейчас ему захотелось проделать это — просто полежать на земле, глядя в небо и ни о чем не думать.

Он выпрямился, вновь глядя на доску, где белые фигурки уже глубоко увязли в обороне красных, изредка исподлобья бросая короткие взгляды на своих друзей и не вмешиваясь в их разговоры. Время близилось к обеду, и сидящие перед ним люди перебрасывались фразами, сидя вокруг доски в центре маленькой площади под хмурым весенним небом. Млес, прикрывая глаза, впервые за долгое время чувствовал, что счастлив быть здесь и сейчас.

Часть вторая

Неделя дождя

Небо хмурилось с самого утра, и светило-Кана появилось лишь раз, на восходе, чтобы почти сразу исчезнуть за непроницаемым полотном туч, которые гнал дующий с севера ветер. После обеда с неба упали первые капли, и ближе к вечеру то утихающий, то вновь набирающий силу дождь перерос в настоящий ливень.

Первый дождь в этом году. Он начался спустя месяц после того, как сошел снег, но здесь, в окрестностях луговин Церхега, было бы странным, если бы дождь не пошел вообще. Эта крупная северо-западная провинция империи Алтес славилась своим омерзительным климатом в любое время года.

Сидящий за рабочим столом человек с поникшими плечами и опущенной головой слушал, как крупные капли дробью стучат о стекло высокого и узкого окна. Кабинет был погружен в сумрак, и лишь небольшая настольная лампа ярко освещала стол и сидящего в кресле княжича. Перед ним на столе лежала раскрытая книга по истории, чуть в стороне стояла пустая бутылка и бокал. Он сделал последний глоток вина уже полчаса назад, и после этого не шевелился, прислушиваясь к собственным ощущениям и стараясь не смотреть на свою правую ладонь. В глубине души княжич надеялся, что спиртное поможет заглушить проклятый зов в его голове, что он наконец-таки очнется от этого кошмара и сможет воспринимать реальность как раньше. Если это случится, то ему остается лишь поймать этот момент. Понять, что теперь его тело вновь послушно ему, и сдернуть с пальца проклятый подарок, который стал кошмарным началом... или завершением.

Вино не помогло.

Чтобы отвлечься от терзающей тоски и страха в этот вечер княжич Кэрал Тотис вернулся к своему любимому занятию — истории. Именно в ней была скрыта сила и величие его рода, которую не могли понять остальные. Книга перед ним сейчас была раскрыта на страницах, на которых были подробно описаны события, произошедшие пятьсот лет назад. Именно тогда предок Кэрала князь Интей Тотис вступил в рыцарский орден, поддерживающий внутреннюю и внешнюю политику Ленджера IV и архимага Юрташа. Император строил новое государство, его реформы затронули всех и каждого, кто проживал в его пределах. Юрташ создавал новое оружие — этрэйби, оборотней, которых намеревался использовать в грядущей войне против энисов и иругами. Но гражданская война разрушила все то, что создавали император и самый величайший маг в истории человечества. Величайший после Кревима, конечно же. Младший брат Ленджера IV, Сейджел, которого позже назовут Освободителем, возглавил оппозицию и был провозглашен героем. Культ Спящего Светила, который возглавлял уже ставший бессмертным маг Юрташ был разгромлен, полчища оборотней планомерно уничтожались в течение нескольких десятилетий. Орден, на службе которого стоял предок Кэрала был уничтожен, и из двадцати родовитых фамилий входящих в него в живых остались лишь шесть. Теперь же их еще меньше. Третья и Четвертая войны с иругами покончила еще с тремя аристократами которые погибли не оставив после себя наследников.

'Что вы наделали, безумцы! Наши предки хотели сделать империю сильней! Мы хотели навсегда избавиться от проклятых каннибалов-иругами и похотливых демонов-энисов! Сейчас бы нам принадлежали огромные земли, и мы бы не имели врагов во всем мире'.

Думая об этом, Кэрал стискивал зубы в бессильной злобе и ненависти. Он ненавидел нынешнюю империю Алтес всем сердцем. Впрочем, он многое что ненавидел и не знал, была ли это черта присуща всем Тотисам, или же только ему. Пятьсот лет назад его род был уважаемым и богатым. Ныне же у него почти ничего нет и любой, кто мало-мальски знает историю, плюет ему в след.

Кэрал закрыл книгу, чувствуя горечь и обиду. Они часто посещали княжича, и он знал точно, что он жалеет вовсе не потерянные богатства и упущенные возможности. Честь и достоинство — воспитанный по старым учениям их рода, в уединенном поместье стареющим отцом, вдали от огромных городов, княжич знал о чести и достоинстве предостаточно, чтобы понимать, что эти понятия уже навсегда исчезли из представления нынешней аристократии. Кэрал искренне желал войны. С кем угодно, но лишь бы она разразилась как можно быстрее. Чтобы этот огонь заставил исчезнуть слабых напыщенных дураков, позволив только сильнейшим сразить нового врага. Кэрал жалел, что был слишком молод, чтобы принять участие в Четвертой войне с Союзом родов иругами. Своего ветерана-отца, прошедшего этот конфликт от звонка до звонка, он едва ли не боготворил. Князь Меер Тотис получил некоторые награды, но ни одного ордена, как представитель проклятого рода. Империя хорошо помнила тех, кто когда-то помогал ее врагам.

'Дом Мэлвисов, вы настоящие преступники! За всю нашу историю из вас один лишь Ленджер был хорошим императором. Будьте вы прокляты!'

Княжич закрыл глаза, стискивая пальцы в кулаки. Теперь перстень, сидящий как влитой на среднем пальце правой руки, чувствовался куда лучше.

'Да что же это такое?!'

Кэрал открыл глаза и посмотрел на перстень. Кажется, он получил проклятье от какого-то давнего врага семьи Тотисов. Да, так и есть. Иначе просто и быть не может. Это месть за прошлое семьи Кэрала.

Три дня назад он получил посылку без обратного адреса. Ему ее доставил гонец одной из гильдий, обычный почтальон никогда бы не взялся доставлять подобное. Небольшая светло-желтая коробка не вызвала никаких подозрений, и хотя внутренний голос подсказывал Кэралу не принимать подобную вещь, он отнес ее сюда, в свой кабинет и вскрыл ее.

Проблемы начались почти сразу же после того, как он достал из коробки небольшую шкатулку. Княжичу стало интересно, и теперь все было кончено. Он мог бы перебороть себя под гложущим сомнением, которое все возрастало пока он просто смотрел на эту коробочку, но теперь уже не мог оставить эту шкатулку невскрытой. Когда княжич достал из посылки этот черный и гладкий ящичек, его дальнейшая судьба была предопределена.

Внутри шкатулки лежал серебряный перстень с загадочным узором. Но это было не главное — главной деталью был плоский прямоугольный камень, главное украшение этого перстня. Он был белее белого, и Кэрал не мог думать о чем-либо другом, пока он смотрел на этот камень. Ему казалось, что эта белизна, таящаяся внутри, осязаема, что этот прямоугольник является щелью в чужую реальность, что к ней можно прикоснуться и запустить пальцы в неведомое. Белизна камня не имела границ и глядя на него — внутрь него — Кэралу казалось, будто он проваливается вглубь этой ослепительной бездны, что свет льется из этого зловещего украшения, заливая все вокруг. Уже не отдавая отчет своим действиям, княжич надел перстень.

Его молодая жена, Лейз, заметила перстень только за вечерним ужином. Кэрал рассказал ей о странном подарке, и они вдвоем подивились этому.

Этой же ночью Кэрал видел кошмарный сон. Ему чудилось, будто из белизны камня на перстне, который он положил на прикроватную тумбочку перед тем как лечь в постель на него смотрят чьи-то глаза. Во сне он видел горы, погруженные в предутреннюю мглу дождя и тьму ночи, дремучий лес и черные тотемные столбы. Из этой темноты к нему тянула руки обнаженная красавица с длинными черными волосами и глазами, каких княжичу еще не доводилось видеть. Ее глаза были лиловые, и в темноте ночи они словно бы сияли колдовским огнем. Она ничего не говорила ему, но Кэрал чувствовал, что она желает и зовет его к себе так истово и страстно, что это желание нельзя было передать никакими словами.

Этот же сон княжич видел и последующие две ночи. Он чувствовал, что с ним что-то происходит, но никак не мог понять что именно. Таинственный образ этой женщины страшил его и возбуждал одновременно. Кэралу чудилось, будто из белого камня перстня за ним и впрямь кто-то наблюдает, и более того, теперь пристальный взгляд ему мерещился от каждой светлой поверхности, заставляя пугаться любого солнечного блика, отражения и света.

Вчера днем Кэрал почувствовал как неведомая сила тянет его, и что ему нужно собираться в дорогу и двигаться на север луговин Церхега. Княжич понимал, что ему там нечего делать, но его преследовало жуткое чувство человека, который словно бы опаздывает куда-то, над ним довлело постоянное волнение, которое то спадало, то вновь накатывало.

Перстень Кэрал уже не снимал. Сейчас он прекрасно понимал, что причина этих перемен таится именно в этом подарке, но сила, которую источало это украшение, уже подчинила себе какую-то часть княжича. Кэрал не мог заставить себя снять его, и его язык не подчинялся ему, когда отчаявшийся княжич пытался позвать на помощь. Он был очень напуган, и мысли, которые приходили в его голову в эти часы пугали его еще больше: он думал о том, чтобы отрубить палец и прекратить эти мучения, хотя понимал, что уже поздно. Невидимое чудовище, цепко запустившее свою лапу в его сознание, ни за что не позволит Кэралу сделать подобное. Лейз и слуги смотрели на него, как на помешанного и сам Кэрал думал, что они не так уж далеки от истины.

Сегодня утром Лейз спросила, как его самочувствие, и не терзает ли его что-то? 'Да!' хотел было крикнуть княжич, но с его губ сорвалось тихое 'нет'. Жена, зная о дурном нраве молодого мужа, не стала докучать и уговаривать его. В ее взгляде Кэрал увидел страх и она, похоже, увидела все то, что творилось у него в душе в тот момент. Но она промолчала и надежды Кэрала на то, что она хотя бы вызовет доктора, не подтвердились. Хотя любой врач навряд ли здесь смог бы помочь.

'Я схожу с ума'.

Он понял это почти сразу, едва эти странные перемены затронули его сущность. Кэрал был напуган и заворожен этим процессом. Он наблюдал за его течением, испытывая его на собственной шкуре. Сопротивляться он не мог с самого начала. То, что завладело его разумом, успешно пересекало все попытки вырваться из этих объятий. Тело и разум Кэрала уже принадлежали этой темной сущности, теперь испытывая на прочность волю княжича. Это было единственное что он мог противопоставить этому натиску с самого начала — свою силу воли, и только вступив в эту борьбу, он понял, что ее слишком мало. Кэрал испытывал страх, решив, что будет держаться до последнего. Он не знал что произойдет, если он перестанет бороться и сдастся невидимой твари, прыгнувшей в его душу через проклятый серебряный перстень с белым камнем.

Кэрал опустил голову, чувствуя, как сдается. Терпеть больше не было сил. Он чувствовал, что сумасшествие действительно скоро настигнет его, и мысль об этом заставила шевельнуться в его разуме надежду на спасение.

'Быть может, так и было задумано? Мне нужно поддаться и выполнить то, что велит перстень, и тогда безумие отступит?'

Кэрал поднялся со своего места, и скрип ножек отодвигаемого кресла по деревянному полу заставил его вздрогнуть. Этот звук показался ему созвучным тому, который издает лезвие, которое рассекает плоть и царапает кость.

Он повернул голову в сторону окна, о стекло которого звучно стучали крупные капли. Большой особняк был погружен в тихий усыпляющий шум, который издавали тысячи и тысячи капель, срывающиеся с небес и стучащие по крыше, стекающие по старым стенам и водостокам, по стеклу и древним барельефам. Уже стемнело, и усиливающийся с каждым часом дождь превратит его путешествие в самое настоящее испытание.

'Ну и пусть. Я должен, должен отправиться на север...'

Кэрал почувствовал, что только думая об этом он ощущает себя несколько лучше, и криво улыбнулся.

Что ж, да будет так, он отправится туда. Три дня назад он надел перстень и его судьба с этого момента претерпела такие изменения, что ему было страшно подумать о последствиях. Путь в эту неизвестность полную тьмы обернется для него мучительной гибелью, Кэрал осознавал это. Он полагал, что это проклятье уже поставило несмываемое клеймо смерти на его душу. Собиратель в этот миг указывал своим костлявым пальцем на него с небес, но когда он отправится в путь за душой княжича, было неизвестно.

'Не спеши, Собиратель. Смилуйся на до мной. Позволь мне раскрыть эту тайну, а после чего выполни то, для чего ты существуешь на этом свете'.

Княжич приблизился к шкафу, в котором хранились его одежды. Он редко когда одевал что-либо другое кроме своего повседневного темно-синего камзола, но сегодня, когда он отправится в свой последний путь, ему стоило одеться получше. Кэрал неторопливо переоделся в походный костюм, состоящий из темно-синих штанов и куртки, на полах и высоком воротнике-стойке которой стояли круглые белые нанограммы с изображением пятиглавого змея, высоких сапог с бронированными вставками и со шпорами, широкими наплечниками, которые легли на его плечи, увеличив их ширину в два раза. После этого княжич надел длинные черные перчатки с широкими рукавами-раструбами, на тыльных сторонах которых так же стояли белые нанограммы-гербы. Темно-синий, черный и белый — цвета семейства Тотисов, а пятиглавая тварь всего лишь мифический зверь, который занял место на родовом гербе фамилии княжича — насколько знал Кэрал свою родословную — более семисот лет назад. Повязав шейный бант-галстук кремового цвета, накинув и застегнув на груди черный походный плащ с белой оторочкой, Кэрал окинул безразличным взором свой кабинет и медленно вышел прочь.

Доставшийся ему по наследству большой дом был погружен в сумрак. Кэрал хорошо знал его убранство и расположение комнат, и темнота ничуть не смущала его. Ему хватало и серого света, льющегося снаружи через окна в коридоры и залы. Кое-где встречались лампы, и Кэрал старался миновать их как можно быстрее, чтобы не задерживаться на этом ярком свету, который казался режущим глаза после нескольких часов, проведенных в мягком полумраке. Особняк был погружен в тишину. Слуги готовились ко сну, и Лейз скорее всего уже спала. Это было хорошо. Княжичу не хотелось бы повстречать ее сейчас, и уж тем более перед тем, как он уже будет готов отбыть в дорогу. Стараясь шагать тихо, он добрался до ванной комнаты, где ему пришлось зажечь приглушенный свет. Качнувшись, Кэрал встал перед раковиной, взглянув на собственное отражение с опаской и недоверием.

К своим тридцати двум годам княжич выглядел прекрасно. Он был высок и статен, многие женщины находили его необычайно привлекательным, если бы не его извечная мрачность. Кэрал внимательно смотрел на свое отражение как если бы видел себя в первый раз, и не находил в нем ничего подозрительного. Все изменения, которые происходили с ним в последние дни, затронули лишь его душу, не тронув внешность.

Все то же узкое испитое лицо с ярко выраженными скулами и острым подбородком, прямым носом и глубокими глазами болотного цвета, в которых всегда таилась некоторая угрюмость и загнанность, тоскливая злоба и равнодушие ко всему, на что он смотрел. Прямые волосы, достигающие плеч, тонкие и черные, словно нити, обрамляли его лицо, лишь подчеркивая его общий образ человека, ум которого почти всегда был полон темных мыслей. Кэрал долго смотрел в собственные глаза, пытаясь понять, в чем подвох. Но они остались прежними. Грядущее безумие не проглядывало в них, как бы долго он не смотрел, как бы близко не приближал свое лицо к зеркальной поверхности.

'Кем ты станешь? Чего ты добьешься? Что ты найдешь? Куда ты отправишься? Где ты умрешь?'

Кэрал умылся, пытаясь прогнать сонливость и опьянение, которое уже казалось слабым и поверхностным. Ему потребуется ясный ум, чтобы начать и закончить свой путь на север. Еще ему понадобится оружие.

Княжич направился в оружейный зал, туда, где хранилось оружие его предков. На его пути никто не встал и Кэрал считал это за добрый знак. Будет лучше, если он покинет это место тихо и незаметно. Его флан быстро скроется в темноте наступающей ночи, и сильный дождь уничтожит следы.

Комната была небольшой, но то, что хранилось здесь, Кэрал считал самым важным во всем доме. Оружие его прадедов не очень интересовало его. Старые мечи и секиры, от взгляда на которые в уме княжича пробуждался неизменный вопрос: сколько крови выпили эти лезвия, шипы и острия? Сколько мучений причинили они живым и разумным существам? Сколько жизней оборвали?..

Кэрал не смотрел на них сейчас. Его внимание было приковано лишь к его оружию, полуторному мечу, сработанному на заказ шесть лет назад. Княжич часто упражнялся с этим оружием и с тоской думал о том, что попробует это оружие в деле только лишь когда начнется следующая война. Эта неизвестность и неопределенность невероятно раздражала его. Он обожал свой меч, но и одновременно ненавидел за то, что у него нет возможности испытать его в деле. Княжич мечтал о том, чтобы судьба наконец-то дала ему повод испробовать этот клинок, и не важно, как это будет: жаркая схватка с давним врагом всего человечества — кровожадными темнокожими каннибалами с юга — или же банальное нападение разбойников или полоумных сектантов Сцеживающих.

Это был красивый меч. Тонкое и узкое лезвие у самого острия постепенно расширялось ближе к эфесу, где лезвие уже было значительно толще, снабженное жутковатыми зазубринами, направленными вперед от рукояти. Массивная гарда помимо причудливого и сложного узора на широких защитных планках заключала в себе и изображение извивающегося змея с пятью оскалившимися головами, удобная толстая рукоять заканчивалась тяжелым яблоком-противовесом.

Кэрал бережно снял это оружие со стены. До сих пор меч был всего лишь бесполезной красивой игрушкой. Как и его обладатель, меч терпеливо ждал этого момента долгие годы и теперь его время пришло.

Теперь взгляд княжича блуждал по оружию, развешанному на тускло освещенных стенах.

'Магистрел отца'.

Кэрал восхищался этим магистрелом. За Четвертую войну князь Меер убил из него около трех десятков иругами. Мысль о том, чтобы прихватить магический пистолет с собой не показалась княжичу кощунственной. В конце концов, его путешествие на север будет опасным, и этот новый мир требовал, чтобы человек нового времени был вооружен как можно лучше.

Кэрал считал себя человеком нового времени. Он чувствовал, что с этим перстнем, с таким мечом и отцовским магистрелом он будет непобедим.

'Вот он'.

Кэрал смотрел на легендарное именное оружие князя Тотиса. Таких магистрелов еще двадцать лет назад было лишь считанные единицы, и чтобы создать подобный экземпляр требовалось огромное количество времени и денег. Князь Меер не поскупился на заказ подобного оружия, которое могли себе позволить немногие, даже сейчас, когда магистрелы получили более широкое распространение по всей империи.

Длинный и массивный ствол вырастал из тяжелого барабана, в котором умещался не один кристалл с магией корр, а целых три. Каждый из маленьких кристаллов, сделанных подобно этому магистрелу на заказ, нес в себе достаточно магии корр, чтобы ее хватило на три выстрела.

Обычный одноручный магистрел делал три выстрела. Этот барабанный магический пистолет целых девять. Скорострельность и мощность выстрелов с учетом дальности стрельбы затмевал излишнюю громоздкость и непривычный способ перезарядки, который требовал больше времени, чем перезарядка обычного одноручника.

Не отрывая взгляда от пистолета отца, Кэрал прислонил меч к столу и открыл ящик, на котором покоился магистрел. Достав из него увесистый мешочек, княжич заглянул внутрь — внутри тихо позвякивали, словно стеклянные, маленькие цилиндрические кристаллы. В темноте мешка они источали зловещее кроваво-красное мерцание. Эти маленькие стекляшки были полны энергии, способной забирать жизни на расстоянии, и их количество княжич на глаз определил в три десятка.

'Превосходно'.

Возможно, у отца были и другие запасы к своему магистрелу но сейчас это не имело значения. Уже не теряя времени Кэрал достал из мешочка три кристалла, завязав и убрав свою драгоценную находку в небольшую плоскую набедренную сумку. Подхватив магистрел, он без труда открыл замок барабана и тот охотно откинулся, чернея тремя цилиндрическими емкостями.

Улыбаясь, Кэрал зарядил его. Он видел, как его отец обращается с этим оружием, и даже знал, как он стреляет.

'Отец, ты ведь все поймешь. Этот магистрел для тебя уже не оружие, а лишь предмет, который навевает приятные воспоминания. Теперь он послужит мне, как подобает настоящему оружию, а не той вещи, что должна пылиться годами'.

Он убрал заряженный магистрел во внутренний карман куртки, и он устроился в этой нише, как в кобуре. Настоящая кобура и патронташ к необычным кристаллам должны были быть где-то здесь, но Кэрал больше не желал задерживаться здесь. Он сможет обойтись и без них за время своего короткого похода, который обернется для него смертью. А если же и не обернется... тогда он что-нибудь придумает.

'Север луговин Церхега... Скорее туда, прочь от этого дома, в древнюю тьму, в новое будущее...'

Кэрал поежился от этих мыслей. Ему почудилось, будто они принадлежат уже не ему. Отвернувшись от стеллажей и стен с оружием, княжич, подхватив меч, направился прочь по коридору. Ему оставалось лишь захватить немного еды в дорогу...

Впереди в сумраке возникло светлое пятно, и Кэрал вздрогнул, останавливаясь на месте.

'Лейз'.

Его супруга в светлом платье, медленно приближалась к нему, и свет ламп из-за спины Кэрала осветил ее бледное обеспокоенное лицо. Сейчас она была похожа на призрака.

— Кэрал... Ты... ты уезжаешь?

Княжич опустил голову:

— Иногда наступают такие моменты, когда прошлое и настоящее перестают существовать, Лейз. Сейчас я переживаю такой момент.

— Кэрал!.. С тобой что-то происходит. Тебе нужен врач!

Она сделала еще несколько шагов вперед, не обращая внимания на меч в его руке. Теперь свет хорошо освещал ее встревоженное — нет, напуганное лицо — фигуру и округлившийся живот. Страх был не перед Кэралом, который вырядился в поздний час как на парад.

'Она боится не меня, а за меня... Моя бедная несчастная Лейз'...

Она протянула в его сторону руки чтобы обнять его, и княжич отреагировал моментально. Полуторник в его руке блеснул зловещей серебряной полосой, и лезвие без малейшего труда пронзило Лейз. Только сейчас Кэрал убедился в остроте этого клинка. Он прошел ее тело насквозь, а ему показалось, будто он пырнул мечом воздух.

Она хрипло и сдавленно вздохнула и Кэрал, выдернув меч из ее содрогающегося тела, успел подхватить ее, бережно опуская на пол. На ее груди быстро росло темное пятно. Ее легкое платье стремительно пропитывалось кровью.

— Кэ!.. — глаза Лейз закатились и кровь пошла горлом. Агония сотрясала тело женщины, но Кэрал не отпускал ее. Подняв голову вверх, к черному потолку, он приглушенно выкрикнул:

— Собиратель — сюда! Собиратель! На Крэммир! Она достойна, слышишь? Достойна!

Выпустив тело Лейз, Кэрал торопливым шагом направился в сторону столовой. В его голове не было мыслей, лишь биение крови. Чтобы ни случилось и ни случится — он уже не должен останавливаться.

В сумраке столовой Кэрал собрал то, что сумел найти в короткие мгновения, которые он позволил себе на сбор еды. Солидный кусок щедро приправленного вяленного мяса и фляга с водой — этого было достаточно. За своей спиной, в глубине особняка Кэрал уже слышал крики и топот ног. Слуги нашли тело Лейз, и теперь княжичу лучше было бы действительно поскорее убраться отсюда, если он не хочет перебить их всех.

Он торопливо вышел на задний двор. Здесь, у самой двери он встретил двоих из прислуги, в сумраке смолящих самокрутки, от которых исходил головокружительный запах. Кэрал сшиб первого мечом и спустя мгновение окровавленное лезвие пригвоздило второго к деревянной стенке. Не обращая внимания на хрипы и стоны умирающих от смертельных ран людей, Кэрал вышел наружу.

Дождь постепенно набирал силу, перерастая в ливень и Кэрал, накинув на голову капюшон, пошел по грязи через двор в сторону крытого загона для фланов. Дождевая вода стучала по его плечами и плотной материи на голове, струилась вниз по лезвию его меча забирая с собой в землю кровь тех, кого он только что убил. Кэрал не сожалел ни о чем. В его голове сейчас вообще не было месту иным мыслям, кроме как страстного желания поскорее покинуть окраины Керрона и поскорее достичь своей цели, которая была скрыта на севере луговин Церхега. Он вспомнил образ обнаженной женщины, преследовавший его во снах, и тяжело сглотнул.

'Я уже иду. Видишь? Иду'.

Думая обо всем том, что с ним произошло за последние дни, Кэрал не удивился когда его флан, увидев входящего в загон хозяина, свирепо заворчал. Княжич не отступил, хотя этот крупный зверь мог бы прикончить его играючи. В его теле теперь была скрыта чудовищная сила, и Кэрал чувствовал это. Флан умолк и попятился, когда человек бесстрашно приблизился к нему. Кэрал видел, как в широко раскрытых больших глазах флана застыл неподдельный ужас, парализующий и обескураживающий даже крупного хищника. Флан не протестовал, пока Кэрал быстро приладил на спине животного седло и забрался верхом. Теперь он словно бы приобщился к тому кошмару, в который угодил этот человек и страх отступил, подобно тому и тому страху, который все это время глодал Кэрала.

Княжич приладил полуторник к специальному крепежу на седле и выехал из загона, направив флана вниз по дороге, прочь от холма, на котором высился его особняк. Он обернулся лишь раз и видел что почти во всех окнах его дома, который он сегодня покинул навсегда, горел свет. Кэрал уже безразлично подумал об убитой Лейз. Когда он убил ее, не дрогнула ни его рука, ни его сердце.

'Случилось то, что должно было случиться. Теперь это не имеет значения. Ничья жизнь уже больше не имеет никакого значения, даже моя'.

* * *

Дождь не утихал, а лишь набирал силу. Стремительное приближение лета здесь, в луговинах Церхега, чувствовалось лишь только по его силе. Зима выдалось не очень богатой на осадки, и теперь небу словно бы не терпелось восполнить этот пробел, во что бы то ни стало отыгравшись только что начавшейся весной. Лайнем не мог припомнить, чтобы она начиналась здесь подобным образом. Только что ушедшие снег и холод практически сразу сменились грязью и обильной влагой.

Отведенная для отдыха Лайнему и Велжи комната, была тесной, две ее трети занимала одна лишь кровать. Сейчас здесь было темно и душно, но Лайнем так и не решился открыть окно. Он сидел в сумраке комнаты на краю низкой кровати наклонившись вперед. Его огромный рост и худощавая, нескладная фигура заставляли почти всегда чуть ссутулиться. Лицо Лайнема уже покрывали глубокие морщины, от которых едва заметный светлый шрам, перечерчивающий наискосок его лицо от правой стороны лба до левого уголка рта, становился не так заметен. Его прямые светлые волосы и кожа все еще блестели от пота, и амулет церкви Единства — золотое кольцо с десятью лучами, висящее у него на шее, ярко отблескивало на тусклом свету из окна. Чуть ниже светила-Каны висели и другие символы: маленький череп, размером с ноготь большого пальца, и меч длинной в пару сантиметров — знаки Собирателя, которого Лайнем считал своим покровителем. Прямо перед ним располагалось окно второго этажа, и Лайнем смотрел, как в темноте ночи, разгоняемой лишь редкими фонарями небольшого поселения на окраине Клейбэма, где они остановились на ночлег, мельтешит и стучит в стекло пелена дождя. В этой тьме ничего нельзя было разлить, и капли дождя оживали, обретали сами себя в этом мраке лишь у самой земли, когда они пролетали мимо фонарных огней. Только здесь они стремительно вспыхивали, словно короткие золотые нити, чтобы спустя мгновение прекратить свое существование и исчезнуть в общем потоке воды и грязи. Лайнем слушал, как дождь шумит наверху о крышу маленького отеля, в котором остановился он и его спутники, пытаясь все же прогнать все мысли из головы и провалиться в тяжелый сон до самого утра.

Он так и не смог уснуть.

Воспоминания и мысли будущем не давали Лайнему покоя не смотря на усталость после дальнего перехода в такую поганую погоду по бездорожью, и даже после того, как Лайнем и Велжи бурно отметили завершение их импровизированного похода и остановку на ночлег. Лайнем повернул голову, покосившись на силуэт женщины под тонкой простыней, уже крепко спящей. Велжи не требовалось много, она всегда быстро уставала и дальняя дорога, немного вина за ужином и короткое, но бурное совокупление быстро вымотали ее и на этот раз. Лайнему оставалось лишь позавидовать ей. Он был бы только рад устать настолько, чтобы крепко и безмятежно забыться сном.

Лайнем мог понять, отчего в этот вечер ему не спится, и почему воспоминания дают о себе знать именно сегодня. Через четыре дня в жизни Лайнема и его последователей будет переломный момент и Лайнем с нетерпением ждал его.

Когда-то давно он был обычным солдатом армии большого и агрессивного государства. Он пошел на службу в крепость города Роймит сразу же после того как закончил свое обучение в приютской школе и достигнув совершеннолетия. Армия не дала ему ничего кроме тупой злобы и умения убивать, а так же крепкой веры лишь в одного бога — Собирателя душ. Эти факторы и стали определяющими его дальнейшую жизнь. Лайнем, совершив свое первое убийство, понял, что его ничего так не привлекает, как лишение жизни других людей. Ему казалось, будто тень Собирателя неотступно следует за ним, чтобы он мог без усилий передавать этому богу смерти души тех, кого он убивает. Он навсегда запомнил свою первую жертву — высокого и крепко сбитого мужчину, который приглядывал за Лайнемом в приюте. Когда-то он совершил то, что Лайнем запомнил на всю жизнь — именно тогда, вместе со жгучим стыдом и болью в нем проснулось первое, ни с чем ни сравнимое желание отомстить. Даже самые темные детские чувства всегда сильнее тех, которые позже испытывает взрослый. Но Лайнем даже спустя почти десять лет после того, как он покинул стены сиротского приюта, был полон этого первозданного чувства ненависти.

Он так и не понял, что с ним случилось в тот вечер. Лайнем не понимал, что же в нем сломалось, что сломало всю его жизнь. Он выследил, подкараулил и убил своего насильника, когда тот возвращался к себе домой. Лайнем совершил это поздним вечером, во время отгула, сказав друзьям-сослуживцам, что намеревается пойти в кабак и позже перебраться в бордель. Он дважды ударил ножом полноватого человека — в сердце и в печень — и после этого Лайнем бежал прочь. Поняв, что натворил, он покинул Роймит этой же ночью. Лайнем понимал, что теперь его жизнь навсегда изменится, и что судьба предоставляла ему более мягкий выбор, и что он только что сам выбрал свой трудный и тернистый путь.

Какое-то время его искали как дезертира, но потом поиски улеглись. Он же промышлял грабежом, и удача сопутствовала ему в этом начинании. Иногда за ним начинали охоту, но Лайнему всегда удавалось уйти от преследования. Он благодарил всех богов за то, что до сих пор жив, но особую признательность выражал лишь Собирателю. Он постоянно кружил, нигде не задерживаясь, и лишь спустя несколько лет Лайнем повстречал людей, которые занимались подобной ему деятельностью. В их кругу он мог вздохнуть свободней.

Лайнем быстро и без особых затруднений влился в криминальный мир крупных городов империи. Он выбрал нелегкий, но всегда хорошо оплачиваемый труд — заказные убийства. Конечно же, он занялся этим вовсе не потому что был жаден до денег. Лайнем испытывал истинное удовольствие, разрабатывая очередной план по тихому устранению очередной цели. Определенные круги лиц были весьма заинтересованы успехами наемного убийцы, но Лайнем не желал ни с кем сотрудничать, избегая встреч с главарями банд и уходя от общения, опасаясь ловушки.

Однако его слава как успешного убийцы росла с каждым годом. Услугами Лайнема часто пользовались и весьма влиятельные люди. Лайнем никогда не видел их лиц, но принимая заказ, как и большинство наемников, в особых местах через особых людей, он прекрасно понимал, что кто-то устраняет конкурентов в той или иной сфере. Имена его целей были достаточно громкими, и иной раз мало кто из 'коллег' Лайнема смог бы добраться до них. Он справлялся, возникая в нужном месте и в нужное время словно из-под земли, стреляя из арбалета или нанося удар ножом, и так же тихо и бесследно исчезая.

Он занимался этим и в то время, когда вспыхнула война с иругами. В тылу, на севере империи у Лайнема было много работы. К этому моменту он был почти что богат. Он сумел собрать небольшую банду из проверенных людей, которым Лайнем всецело доверял. Их было всего пятеро, но иногда Лайнему казалось что и этого чересчур много. Обуянный паранойей, Лайнем как ничего другого опасался лишь предательства. В последнее время он с горечью думал о том, что когда-нибудь эти люди вокруг него станут причиной его смерти.

Пять лет назад Лайнем получил необычный заказ. Он колебался до последнего, раздумывая над прочитанным письмом, который ему доставил свой человек. Судя по всему, заказчиком был кто-то из влиятельнейших людей империи, и если это не было ловушкой, Лайнем сильно сомневался в достоверности такой информации. Кто-то знал о Лайнеме очень многое, в качестве оплаты труда ему предлагалась крупная сумма денег и полный отказ от преследования со стороны Капеллы. Покушение на семнадцатилетнюю царевну Келиа Мэлвис, дочь императора... Это было серьезно, и больше смахивало на то, что его приглашают добровольно посетить ловчую яму.

Но тем не менее это все же было правдой. В ту пору Кадин еще не имел такого влияния, как сейчас, и имел много врагов, недовольных результатами войны и самой династией Мэлвисов. Старый император Феру VII скончался спустя год после победы, давшейся империи Алтес большой ценой, и тогда в империи было немало людей, которые едва ли не открыто ненавидели нового правителя.

Кто-то готовился в назначенное время и назначенный час убить царевну — жестокий и кажущийся бессмысленным ход, но такое вполне могло быть возможным. Мстительность и жестокость власть имущих в империи Алтес была известна всем и каждому. Лайнем, раздумывающий над контрактом, не сомневался, что слезы и горе императора по любимой дочери вполне могли быть целью тех, кто собирался это совершить. Предложение Лайнему делал кто-то от третьей стороны — этот кто-то знал о готовящемся покушении, о времени и месте, где это произойдет, но при этом не считал нужным довести эти сведения до самого императора.

Наемный убийца наемного убийцы — Лайнему это понравилось. Он сделал свой выбор и прибыл в Инералис, уверенный в том, что такая игра с Собирателем может стоить ему дорого. Он был осторожен, как никогда, понимая, что выполняет самый важный заказ всей своей жизни. В один из центральных районов столицы — Сеанрийский сад — он проник быстро и незаметно. В назначенное время, все еще терзаясь сомнениями, Лайнем увидел царевну Келиа. Единственное, что пока успокаивало — все было именно так, как и описывалось в контракте: небольшая охрана царевны, оцепившая лишь входы в сад, место и время, в которое она находилась здесь, так же совпадали.

Убийца шел навстречу ничего не подозревающей царевне, пока та прогуливалась по дорожке со своей кузиной. Лайнем следил за ними, незаметно приблизившись на расстоянии нескольких метров и оставаясь незамеченным, размышляя над тем, кто был убийцей. Вероятно, это такой же профессионал, как и он сам. Этот человек был облачен в длиннополый плащ офицера пехоты. Должно быть, для всех остальных людей он и являлся таковым, но Лайнема невозможно было обмануть — взгляд, походка и напряженность этого типа выдавала в нем человека, который готовится совершить одно из самых громких убийств в истории.

Тем не менее он ждал до тех самых пор, пока убийца не приблизился к своей цели почти вплотную. У него не было магистрела — только кинжал, и Лайнем, увидев, как убийца откидывает полу плаща, выхватывает свое оружие, и, уже не скрывая своих намерений, молча бросается вперед к царевне, шагнул из своего укрытия.

В глазах убийцы застыли удивление и страх, когда лезвия кописа и кинжала Лайнема одновременно вошли в его грудь. Лайнем бросился бежать, и тогда ему только чудом удалось убраться из Инералиса. Несмотря на успех, он проклинал себя за неосмотрительность и подобное детское доверие. Опасность быть схваченным была очень велика.

Шум утих не скоро, но неизвестный заказчик сдержал свое слово. Лайнему дали скрыться и он прекрасно понимал, что если бы не слово неизвестного нанимателя ему бы не удалось бы выйти за черту столицы. Капелла без особых проблем ловила и убивала и не таких профессионалов, как Лайнем.

Однако спокойная жизнь вскоре закончилась. Спустя месяц после спасения царевны выяснилось, что по следу Лайнема действительно идут, но не охотники за его головой, а те, кто теперь считал нужным поблагодарить его за содеянное, хотя он нуждался в подобном меньше всего. Лайнем пребывал в шоке от подобных известий, и его удивлению не было предела, когда его банду, быстро уходящую в сторону западных границ империи, выследили крайне необычные люди.

Царевна Келиа, видимо, как-то узнала о том, кто был ее спасителем в тот день. Вероятно, когда шумиха улеглась, заказчик признался ей сам в том, что знал о готовящемся покушении. После этого она сама, ничего не говоря отцу и матери, при помощи своих доверенных людей вышла на Лайнема. Встреча, которая состоялась в глуши луговин Церхега пять лет назад, до сих пор казалась Лайнему самой необычной за всю его жизнь. Мелкорослая девушка в алом платье и бордовом плаще стояла на высокой подножке магического экипажа, пряча руки в теплую фату и не решаясь спуститься на грязную траву, а стоящий перед ней Лайнем все равно был значительно выше ее. Вокруг Лайнема и его людей, в рваных клочьях осеннего тумана на некотором удалении стояли гвардейцы с магистрелами наготове, наблюдающие в прицелы своих ружей за тем, как общаются наемный убийца и дочь императора.

Келиа боялась стоящего перед ней гиганта с широкими плечами и жутким шрамом на лице, но все равно держалась молодцом. Подумать только, решиться на подобную авантюру, как встречу с убийцей, втайне от своих родителей! Лайнем был впечатлен.

'Зачем вы убиваете людей?' спросила она, глядя на него снизу вверх. 'Я почитаю Собирателя душ', ответил Лайнем. Царевна поблагодарила его за спасение, вручив Лайнему большую сумму денег и пообещав, что присмотрит затем, как будет себя вести Капелла по отношению к нему. После чего Келиа и ее сопровождение ушли.

Лайнем некоторое время пребывал в оторопи от подобной встречи, и лишь позже пришел в ярость. О прошлом теперь можно было смело забыть, что бы ни обещала ему эта девчонка, каждый шаг Лайнема отныне будет отслеживаться. Не смотря на это, ему и его людям пришлось продолжить выполнять заказные убийства. Нужно было продолжать жить, и делать это так, как можешь. Лайнему оставалось лишь надеяться на удачу.

Некоторое время все было тихо, и о Лайнеме словно бы позабыли. Но неделю назад его вновь нашли — это произошло так легко и непринужденно, что Лайнему оставалось лишь скрипеть зубами от осознания собственного бессилия. Когда-то он был человеком-невидимкой, ускользающего от любых преследователей. Теперь он легкая мишень и его счастье, что за ним все это время следили люди царевны, или же те, кто был посвящен в тайну существования легендарного убийцы и заинтересован в том, чтобы он оставался жив как можно дольше.

Совсем недавно Лайнем получил письмо, которое он прочел вслух остальным членам своей банды и несколько раз про себя, не в силах поверить в то, что в его руках — ключ от безбедного будущего. Это письмо пришло от Келиа, и в нем царевна с искренней детской наивностью беспокоилась за судьбу Лайнема и предлагала ему вступить в ряды Капеллы, сменив недавно погибшего лидера Серебряного Круга. Она упомянула и их встречу в лесу в луговинах Церхега, когда Лайнем признался, что убивает ради Собирателя душ, и это так же показалось ей как нельзя подходящим, ведь Капелла считает свои покровителем лишь бога смерти. В знак своего согласия Лайнем и его сподвижники должны прибыть в Клейбэм и встретиться там с особой персоной, которая проведет реорганизацию этого Круга Капеллы. Лайнем Вистелл получит должность Судьи, и под его руководством объединятся остатки Серебряного Круга, изрядно потрепанного во время своей последней операции против какой-то крупной банды разбойников, и его люди — Велжи, Арху, Меру, Норт и Эмар. Бывшие наемные головорезы станут исполнителями воли имперской Конгрегации, они наконец-то станут чистыми перед законом и неприкосновенными лицами. Затея царевны устроить дальнейшую судьбу наемных убийц была странной, но Лайнем считал, что это предложение — лучшее из всех им слышанных.

'Серебряный Круг. Как странно... Клейбэм — сфера деятельности Красного Круга. И что это за человек, с которым мы должны встретиться?'

Если это было правдой, то Лайнему предоставлялся шанс заново начать свою жизнь, которую он бездарно угробил, проведя ее в бегах. Лайнем впервые убил, когда ему было двадцать четыре. Сейчас ему уже сорок семь, и до сих пор у него нет дома и семьи, нет места, где ему рады и где его ждут, нет настоящей работы и нет никакой уверенности в завтрашнем дне. Есть лишь страх, что скоро за ним явятся те, кто знал о нем и кому он действовал на нервы своим существованием и деятельностью. Искреннюю благодарность Келиа можно было понять. Она до сих пор питала к Лайнему теплые чувства за собственное спасение, хотя он сам был холоден к такому отношению к собственной персоне. Он лишь выполнял свою работу, и вполне могло получиться так, что пять лет назад это он бы приближался к царевне в одеждах офицера пехоты с отравленным кинжалом за пазухой.

'Что ж, я ценю такой поворот судьбы. Теперь я буду убивать лишь тех, на кого укажет Конгрегация'.

Лайнем протянул руки в сторону стула, на котором лежали его одежды и снаряжение, с которым он почти никогда не расставался. В мертвенно-сером свете, льющимся на его фигуру из окна, блеснули лезвия добротного кинжала и 'халазиса', меча с узким и длинным лезвием, расширяющимся к острию и изгибающимся вниз. Этим оружием Лайнем убил многих людей, убил из-за денег, из-за ненависти, из-за холодного расчета — по-разному. Он не заканчивал никаких школ и не учился ни у одного мастера меча, но считался профессионалом в обращении только с этой парой — меч с изогнутым вперед лезвием и большой кинжал. Не самое лучшее оружие в новый век расцвета эпохи магических пистолетов и ружей, но все же...

'Я смогу убивать и дальше'.

Остальное мало интересовало Лайнема. Сидя в сумраке комнаты, в которой пахло потом, он стиснул рукояти оружия, поднимая их перед собой и любуясь сияющими лезвиями. Ему было все равно, за что лишать жизни других людей — чтобы зарабатывать себе на жизнь или чтобы вершить закон. Маска наемного убийцы и темный плащ или одежды Судьи с соответствующими символами и цветами — что одно, что другое ничего не значили по своей сути.

В этом мире было много, очень много людей, которых нужно было убить. У Лайнема и у Собирателя душ было еще полно работы.

Будущий Судья Серебряного Круга был в этом уверен.

* * *

Фест смог определить полноценное начало дня лишь по редким лучам, упавшим сквозь густую листву древесных колоссов на грязно-зеленый ковер из прошлогодних листьев. Из этого влажного покрова вверх тут и там тянулись толстые сочные стебли, венчаемые широкими зазубренными листами. Еретик, сидящий на вершине большого камня, поросшего мхом, думал, что в случае непогоды смог бы использовать один подобный лист как зонт. Папоротники возвышались на высоту человеческого роста, и среди них высились огромные скалы и росли большие грибы, потемневшие и набухшие от преисполнявшей их влаги. Утренний воздух леса Муун был напоен головокружительными ароматами здешних растений. Высоко в далеких кронах деревьев, заменяющих здесь собой привычное небо над головой, перекрикивались птицы. За спиной Феста журчали прозрачные воды быстрой, но тихой речушки.

Фест любил этот лес, занимавший воистину огромную территорию. Ему это место казалось страшным и привлекательным одновременно, заброшенным и мертвым, и в то же самое время полным своей скрытой от постороннего взгляда дикой жизнью.

Он ощутил легкий голод, но перед тем, как утолить его, Еретик достал из внутреннего кармана теплого плаща свои большие и тяжелые механические часы. Время приближалось к шести часам утра, и старый знакомый Феста должен был прибыть с минуты на минуту. Лу-ла-кис, конечно же, тоже умеют измерять время, их чутье и интуиция были куда тоньше и сильнее, чем у иных разумных существ.

Фест убрал часы и достал маленькую колбу, наполненную бледно-розовым порошком. Подняв емкость повыше, он полюбовался, как на солнечном свету блестят мелкие гранулы. Кварзис, удивительное вещество, единственное, что способно поддержать жизнь в таком существе, как Еретик. Бессмертие, которое Юрташ при помощи ритуала даровал своим верным последователям пять веков назад, тоже подчинялось определенным правилам и законам. Фест производил кварзис сам, используя свои познания в этом деле, к тому же, компоненты для получения кварзиса были легкодоступны. Живые ткани любых существ могли быть особым образом переработаны в этот порошок, который можно было растворить в воде, или поглощать в 'чистом' виде. Фест был наслышан, что с недавних пор в Кварцевой пустоши функционирует едва ли не целый завод, в котором захваченных во время набегов людей перерабатывают в кварзис для каких-то нужд. Кто-то покровительствовал тем, кто занимался подобной деятельностью. Вероятно, к этому приложил руку кто-то из его старых знакомых Еретиков. Это было интересно, и Фест подумывал над визитом в Кварцевую пустошь, чтобы разобраться, что к чему.

Он проглотил порошок, зажмурившись от удовольствия. Чистый, нерастворенный кварзис утолял необычную для человека голод и жажду, воздействуя и на центральную нервную систему, подобно легкому наркотику. Еретик часто думал, что для него это и есть наркотик. Жить без кварзиса никто из ныне существующих Еретиков не смог бы. Однако суть проблемы, из-за которой маг Еретиков сегодняшним утром оказался здесь так же касалась вопроса выживания, но не только его.

Прошло десять дней с того момента, как Фест виделся с Дей в замке Куд. Все это время он думал над тем, что он услышал на той встрече, и чем больше он размышлял, тем больше его беспокоили догадки и домыслы относительно того, что скоро, возможно, произойдет на востоке Энкарамина. Если эта своенравная Еретичка не преувеличивала — а Фест, насколько знал эту девицу, был уверен, что она не будет трепать языком попусту и изо всех сил попытается реализовать все то, о чем она говорила — то уже сейчас она должна была обладать могущественными артефактами, ранее принадлежавшими культу Спящего Светила. Быть может, в это самое время Дей уже мертва. Кто знает, что ждало ее в древнем хранилище культа, в котором — если же опять верить словам Дей — в последний раз был сам Юрташ несколько столетий назад.

Фест не имел возможности добраться до Вестара. У него не было эрфа, чтобы преодолеть море Аксеана. Дей знала об этом наверняка, иначе бы она не столь охотно посвятила бы его в свой сумасбродный, но от этого еще более страшный план возрождения расы этрэйби и пробуждения Одержимого. Она была твердо убеждена, что Фест присоединится к ней.

'Неужели она не задумывалась над тем, что я откажу ей?'

Фест сомневался. Проклятая девка все предусмотрела, хотя, вспоминая их встречу в замке Куд, Еретик был уверен, что тогда она была искренне разочарована и разозлена его отказом.

Теперь, причастный к замыслу Дей но не способный повлиять на развивающиеся события, Фест хотел все проверить. Иногда просто быть в курсе происходящих событий тоже полезная вещь, и нередко роль наблюдателя куда выгоднее, чем роль участника событий.

Фест искренне не желал участвовать в том, что замыслила Дей. Он получил свое бессмертие и прожил столько веков вовсе не для того, чтобы погибнуть так глупо. Этот Еретик не отличался храбростью, кровожадностью и мстительностью, и единственным главным пунктом в жизненных планах Феста было выжить и во что бы то ни стало продолжать свое существование как можно дольше.

Папоротники вдали зашевелились, и широкие зеленые листы закачались из стороны в сторону. Фест посмотрел туда, стараясь разглядеть, кто бы это мог быть. Не каждый обитатель леса Муун будет передвигаться столь неуклюже, словно бы намеренно стремясь привлечь к себе внимание. Фест был уверен, что это его старый знакомый... по крайней мере, он очень на это надеялся. Еретик подобрался и стиснул в руке небольшую трость с венчающим ее крупным мутно-сиреневым камнем.

Лу-ла-кис пробрался сквозь папоротниковую 'чащу', выбравшись на относительно открытое место и посмотрев вверх, на Феста. Еретик, убедившись, что его знакомый пришел сюда один, спрыгнул вниз. Влажные крупные листья, черные от старости и сырости, громко чавкнули под подошвами его сапог. Фест посмотрел на возвышающегося над ним лу-ла-кис.

'Какие же они все-таки необычные...'

Высокий и худой, синекожий четырехрукий монстр жевал гриб, держа в руке отломанный кусок от шляпки. Даже сутулясь, он был значительно выше Еретика. Как и все представители этой расы, он был тонок и высок, его лицо с большим носом было старым и усталым, рудиментарные крылья тусклыми, и его мертвенно-синяя кожа была дряблой. Его короткую накидку покрывали примитивные узоры в виде кругов — символы власти этого народа. Его глубоко впавшие глаза производили жутковатое впечатление: молочно-белые, без зрачков и радужных оболочек. Но не смотря на рост и ширину костлявых плеч было видно, что лу-ла-кис испытывает страх перед Еретиком. Чтобы убедится в этом и успокоить себя, Фест неторопливо шагнул вперед, и лу-ла-кис, моментально перестав жевать, торопливо шагнул назад, сохраняя дистанцию и еще ниже сгибаясь, словно бы готовясь пасть ниц перед мелокрослым магом.

— Ну что же ты, Мис? — негромко спросил удовлетворенный Фест, широко расставив ноги и упершись на магическую трость. — Все еще опасаешься одинокого Еретика, который живет на вашей земле, в вашем 'большом зеленом доме'?

Фест хорошо знал все семнадцать наречий лу-ла-кис. Поначалу ему казалось, что выучить эту тарабарщину невозможно, но позже выяснилось, что это не так уж и сложно, особенно если учесть, что у тебя в распоряжении бессмертие и за перспективой способности общаться с местными обитателями может стоять и выгода. Фест оказался прав в своем предположении, и доказательство этого сейчас стояло перед ним.

— Все так же глумишься над бесполезными и глупыми дикарями, маг? — голос лу-ла-кис был глухим и хриплым.

— Вы не такие уж и бесполезные. Да и глупыми я бы вас не назвал, — медленно проговорил Фест. — Знаешь, иногда мне кажется, что этот лес — единственное безопасное место на всем Энкарамине. Лес Муун, целый маленький мир. Здесь можно сносно жить, здесь полно воды и пищи, достаточно места, чтобы воевать друг с другом. Именно поэтому вы не покидаете его пределов за все время своего существования...

— Это скоро изменится, — перебил Мис.

— Что именно?

— Здесь становится все опасней и опасней. Ты ведь слышал о деревне-форте людей на востоке Киру-Кинад? За рекой Ур-Их, а? И что теперь здесь появляются их маги?

— Да, — кивнул Фест, — вот видишь, не такие уж вы и глупые. Все понимаете, даже лучше меня.

— Зачем ты звал? — спросил лу-ла-кис, продолжая громко жевать гриб.

Фест внимательно посмотрел на Миса.

Они познакомились совсем недавно, два десятка лет назад. Их встреча была случайной, и только тогда Фест не пожалел о том, что выучил их язык. Мис представлял небольшое родовое племя, не имеющего права голоса на их собраниях. Однако Фест не нуждался в этом. Все лу-ла-кис, которые знали о Еретике, проживающем в самом сердце их родного леса, делились на тех, кто боялся этого мага, и тех, кто почитал его, как олицетворение какого-то неведомого Фесту божества демонической сущности. Конечно же, лу-ла-кис навряд ли что знали о событиях, которые разыгрались в империи Алтес пять веков назад. Тогда отгремела крупнейшая революция и возникли и этрэйби, и сами Еретики. После уничтожения культа Спящего Светила и своего бегства Фесту пришлось наглядно демонстрировать местным обитателям, что с ним лучше не ссорится. Несколько десятков лет он уничтожал тех, кто пытался напасть на его убежище до тех пор, пока его не оставили в покое. Не смотря на разнящееся отношение к персоне Феста, лу-ла-кис передавали друг другу из поколение в поколение, что на севере их Киру-Кинада живет бессмертный маг, обладающий великой мощью. Это Фест узнал именно от Миса, знакомство с которым могло оказаться весьма полезным в будущем. Мис принадлежал к числу тех лу-ла-кис, которые боялись и избегали Феста, но на деле же страх этого вождя оказался не таким уж и сильным. Он охотно пошел на контакт с Еретиком, и как он уверял Феста, об их знакомстве никто не знает.

— Мне потребуется помощь, Мис. Твоя и твоих соплеменников.

Лу-ла-кис шумно проглотил кусок гриба, так толком и не прожевав и уставился на Феста:

— Ты просишь меня о помощи?

— Да. И что? — кисло усмехнулся Еретик.

— Ты же всемогущ...

— Глупости. Вы свободно живете в этом лесу на протяжении многих веков. Я же попросту скрываюсь в нем.

— Ты сбежал сюда из далеких земель на востоке.

— Да. Мне пришлось поступить так именно потому, что я не всемогущ и не всесилен.

— Что тебе нужно?

— Я хочу узнать, что происходит там, откуда я пришел сюда. Не здесь, не в Киру-Кинаде, а дальше, за хребтом Изморози... Ты ведь знаешь, что располагается там?

— Холодная пустыня.

— Люди называют ее Лагонн. Эти северные регионы не заселены, но...

Фест замолчал, обдумывая, как бы ему подать свою мысль этому лу-ла-кис как можно заманчивее. Мис терпеливо ждал.

— Мне стало известно, что скоро будет беда, Мис. Очень большая. По сравнению с ней люди-маги и их деревянная крепость на востоке всем нам покажутся детской игрой.

— Что за беда, маг?

— Придет могущественный маг, не такой сильный, как я, но он будет куда опасней. Он — точнее, она — приведет с собой существ, которые способны менять облик и стремительно уничтожать все живое. Я знаю, что она начнет с северных земель, — солгал Фест.

Мис молчал некоторое время.

— Эта женщина-маг — твоя знакомая?

'Видишь? Не такой уж ты и дурак'.

— Верно, — холодно улыбнулся Фест. — По глупости она выболтала мне о своих планах, и теперь я... опасаюсь, что у нее все получится.

— То есть, разрушительница и ее чудовища могут и не прийти?

— Да. Есть и такая вероятность, что все обойдется. Но мне нужно знать точно... Хотя нет — нам нужно знать точно, что сейчас происходит в Лагонне. Думаю, не стоит пояснять, что я хочу не просто потешить свое любопытство. И я, как видишь, полностью доверяю вам в столь опасном и важном деле.

— Подожди, маг... Что от нас требуется?

— Собери отряд, всех, сколько можешь. Отправь их на восток, сделай так, чтобы они незаметно проникли в Лагонн, прошли вглубь тайги и понаблюдали за тем, что там происходит. Это займет какое-то время, месяц, или два. Поход будет непростым. У меня же есть кое-какие вещи, без которых я вполне могу обойтись, но которые вполне поспособствуют возвышению твоей семьи, Мис.

— О чем ты говоришь?

— Ну, магические перстни, например, — Фест с улыбкой указал взглядом на свои руки. На его пальцах, устроившихся на сиреневом камне трости, поблескивали несколько колец. Мис уставился на них, и в его взгляде угадывался и страх, и алчность одновременно.

— Любой шаман лу-ла-кис сможет подтвердить наличие магической силы в них, и научиться обращаться с ними сможет каждый. Только скажи, какие тебе нужны — защитные, целебные...

— Я могу получить их сейчас? — простодушно спросил Мис.

— Только после возвращения разведчиков, Мис, — холодно ответил Фест. — Не вздумай обмануть меня. Пусть все твои воины прихватят с собой на обратном пути по камню из Лагонна. Ближе к самому сердцу тайги, там на поверхности полно таких мелких серых с зелеными прожилками камешков. По ним я пойму, что вы там были. Ну как, договорились?

Мис молчал, обдумывая предложенное, и Фест не торопил его с принятием решения.

— Договорились.

— Тогда мы встретимся здесь, под этой скалой в это же время через три месяца. Запомнил, вождь? Через три месяца. Ты принесешь мне камни как доказательства и расскажешь мне, что видели твои разведчики. За это ты получишь свою награду. Ступай.

Фест, глядя, как Мис исчезает в зарослях папоротника, думал о том, что скажет ему этот вождь через определенный срок. Он видел жадный блеск в его глазах, когда он смотрел на перстни, и был уверен в том, что этот лу-ла-кис выполнит условия сделки. Он действительно отправит небольшой отряд в Лагонн, но вот вернется ли он...

'Об этом можно будет судить и обо всей обстановке в целом. Если экспедиция лу-ла-кис бесследно исчезнет в Лагонне, значит, Дей там и силы этрэйби растут'.

Фест беспокойно переступил с ноги на ногу, подумав и о том, что, возможно, он ошибается, и Дей, принимая решения, теперь учитывает и то, что Еретик из потенциального союзника теперь может запросто превратиться в потенциального врага.

'Что, если я ошибаюсь? Если она начнет действовать не на севере Энкарамина?'...

Еретику не нравилось это время, когда его ум как никогда был полон тревог, и собственная беспомощность. Ему предстоит провести три месяца в этом неведении, и даже если экспедиция лу-ла-кис вернется домой с вестями о том, что в Лагонне нет ничего, кроме камней и скал, он все равно не может быть уверенным в провале Дей на все сто процентов.

'Ничего. У меня есть чем заняться. Чтобы постигнуть божественный дар прорицания потребуется много, много времени... Возможно, наилучшим вариантом разрешения этого вопроса все же будет подыскать способ самому отправиться на Вестар, чтобы самому увидеть все своими глазами', мрачно подумал Еретик.

* * *

Отряд вольнонаемников двигался по удаленному от больших городов тракту на северо-восток, все ближе и ближе приближаясь к северной границе империи. Выехавшие из Сингина день назад всадники не торопились. Время выполнения заключенного контракта было неограниченно, и то, что им предстояло сделать, было опасной задачей, требующей предельной собранности и полной выкладки. В то же самое время мешкать было не к чему. Многие из вольнонаемников понимали, что чем быстрее они начнут, тем быстрее закончат и получат хорошее вознаграждение.

'Тысячесвет и аурспик всего лишь безобидные цветы, если не считать шипы первого и мерзкий запах последнего. Красный Тысячесвет, Синий Аурспик, Безумные Рамиты, Черные Эрфы... Однако, ну и названия же у гильдий', думал Млес, меланхолично глядя вперед из-под края капюшона, движущийся верхом на флане в самом центре отряда всадников.

Он присматривался к другим участникам этой маленькой экспедиции, как и другие члены гильдии Красного Тысячесвета. Это были 'чужие' люди — вольнонаемники из гильдии Синего Аурспика, люди в разномастной одежде и с оружием, облаченные в черные плащи с синей оторочкой и с красивыми значками на груди в виде больших синих цветов. Их было десять — шесть мужчин и четыре женщины — и они так же время от времени поглядывали на своих попутчиков, которые по достижению точки назначения должны были стать их партнерами по выполнению заказа. Возможно, и по этой причине их поездка грозила затянуться на неопределенное время, пока попутчики будут присматриваться и оценивать навязанных контрактом соратников. Их ждал нелегкое испытание на прочность, и без взаимного доверия обойтись было никак нельзя.

Человек, которого так ждал Римор, прибыл в Сингин спустя два дня как в этот город приехал Млес. За это время в городе объявился еще один волонтер из Красного Тысячесвета, знакомый Млесу и его друзьям — худой и жилистый Ивант, который охотно присоединился к их группе, узнав, что ожидается нечто необычное. Чуть позже подоспели и еще четверо вольнонаемников, которых Млес видел впервые.

Прошло два дня, и Римор заявился на постоялый двор поздно вечером, рассказав остальным, что агент, наконец, прибыл. Этого человека, представителя заказчика, ждали и другие вольнонаемники, но агент заявил сразу, что ему потребуется не больше двадцати человек. Условия контракта предусматривали и оплату труда, которую придется распределить между волонтерами, поэтому этот пункт не обсуждался. Узнав, что Римор представляет членов гильдии Красного Тысячесвета, агент принял его заявку, зачислив десять вольнонаемников в список. Едва это произошло, как рядом с их столом объявились несколько человек из Синего Аурспика, которые так же были зачислены в формирующийся отряд. После подписания протокола о формировании отряда Римор сразу же помчался в гостиницу.

На следующий вечер двадцать волонтеров и агент встретились в оговоренном месте, где представитель клиента рассказал им о поставленной цели. Млес и остальные слушали внимательно, и после того, как агент умолк, крепко призадумался.

Заказчик выяснил дислокацию одной из церквей сектантов, известных как Сцеживающие. Никто не знал, откуда они возникли, кто был организатором и кто руководил на данный момент структурой, состоящей из полоумных фанатиков. Этот кровавый культ заявил о своем существовании относительно недавно, но после Четвертой войны он начал расцветать по-настоящему. Сцеживающие свободно действовали внутри империи и далеко за ее пределами, обладая развитой сетью своих людей во всех городах. Вычислять и уничтожать их сподвижников и их церкви, рассеянные по огромным территориям было достаточно трудно. Сектанты получили свое прозвище и вполне оправдывали его благодаря одному ритуалу, по которому они сливали всю кровь из своих пленных, которых захватывали во время налетов. Иногда они уводили пленников в Кварцевую пустошь, где их следы терялись. Так же было известно, что Сцеживающие сами едят мертвецов — как и своих жертв, так и своих погибших товарищей, поклоняясь какому-то выдуманному божку крови и плоти. За Сцеживающими уже на протяжении пятидесяти лет охотилась и Конгрегация, так как эта секта являла собой ересь в чистом виде, и вольнонаемники разных мастей, так как отправлять на поиски убежищ сектантов регулярную армию — хлопотное и дорогое дело в наши дни. Пока что эта охота шла без особых успехов. Часто Капелла и волонтеры находили церкви Сцеживающих, или нападали на выслеженные отряды сектантов, убивая их всех. Но секта продолжала существовать до сих пор, и даже продолжая понемногу развиваться и наращивать свои силы, не смотря на частые поражения подобного рода.

Млес был наслышан о деяниях Сцеживающих, и несколько лет назад он участвовал в нападении на небольшой отряд этих сектантов, двигающихся вдоль границ империи Алтес. Но напрямую атаковать их логово — для него это было впервые, и кто знает, что его ждало там, где эта церковь была обнаружена — в Лагонне, возле хребта Изморози.

'Лагонн. Это далековато. И холодно. Там всегда холодно'.

Агент заявил, что в подтверждение выполненного задания ему потребуются доказательства. Ими могли служить предметы обихода сектантов, как-либо связанные с их еретическим вероисповеданием. Только когда каждый из волонтеров, участвовавших в этом походе, после возвращения покажет ему такие вещи, он предоставит вознаграждение.

— Кто согласен — прошу свои имена и подпись, — деловито сказал агент, садясь за стол и пододвигая к себе бумаги. Волонтеры обеих гильдий молчали, и представитель заказчика не торопил их.

В конце концов, все двадцать вольнонаемников назвали свои имена и принадлежность к гильдии, по очереди подходя к столу и ставя роспись в документе. После чего Римор и представитель Синего Аурспика, как лидеры обеих групп, подписали три копии контракта, взяв себе по экземпляру, а третий забрал агент.

Сделка, которая могла стоить Млесу жизни, была заключена.

Они двигались по равнинам с голой каменистой землей, на которой еще даже не начала проклевываться зелень. На этих открытых пустошах свободно гулял слабый ветерок, однако его прикосновения были обжигающе холодным. Небо было грязно-бежевого оттенка, и порой было трудно определить и положение тусклого светила-Каны на этом блеклом небосводе. Млес нечасто бывал в этих краях, но он знал, что дальше в плане погоды ничего не изменится в лучшую сторону. Северные края Энкарамин, такие, как Меркан, тайга Лагонн и полуостров Нарге были местами малозаселенными именно из-за своего климата. Здесь почти ничего не росло и люди, проживающие на этих землях, в основном селились на восточном побережье, в древнем царстве Меркан, где были хотя бы какие-то леса, в которых водились звери и птицы, а холодное море Аксеана всегда было щедрым на хороший улов в любое время года.

Млес размышлял об истории того края, в сторону которого они сейчас двигались. Меркан был самым первым поселением людей, прибывших на Энкарамин в те времена, когда Дэтейгу был еще цел. Самая первая экспедиция Пятнадцати Соединенных царств, направленная через океан Сияния, прибыла сюда более двух тысяч лет назад. Млес не мог представить себе такой пласт времени. Более двух тысяч лет назад — ведь тогда на Дэтейгу еще никто не знал о том, что очень скоро объявится Кревим, могущество которого обратит его в бессмертного бога и тирана, и которого после смерти нарекут чудовищем, навеки обреченным мучиться в сердцевине Огневика.

Поселенцы сумели выжить даже в то время, когда всякая связь с Дэтейгу прекратилась, и когда их оттеснили на север иругами, в ту пору считающимися правителями востока Энкарамина. Царство Меркан было небольшим, но на протяжении шести веков поселенцы жили, борясь со свирепствующими холодами зимой и отражая нападения небольших армий иругами, становившихся активными лишь коротким и холодным летом, свойственному этим широтам. Потом на мерканцев напали их же соотечественники — те, кто сбежал с погибающей родины. Меркан пал и стал частью быстро растущей империи Алтес. Ныне некогда небольшое царство, отважно противостоящее всему миру, превратилось лишь в удаленную провинцию, населенную рыбаками и охотниками.

Однако целью отряда вольнонаемников был не Меркан. Они двигались пока что на северо-восток, в сторону древнего царства, чтобы позже перейти границу и двигаться вглубь Лагонна держась ближе к линии побережья, не углубляясь в таежные и мертвые земли этого неприветливого края.

Холодный ветерок был неприятным, и волонтеры кутались в свои плащи, понимая, что это было лишь начало.

'В этих местах разница между зимой и летом не очень большая', подумал Млес и тут же поправил себя, 'нет, ну как же... Снега здесь зимой, должно быть, навалом'.

Впереди, у самой линии горизонта виднелись высокие холмы. Дорога петляла между небольшими скалистыми образованиями и старыми деревьями, кое-где торчащими в этой каменистой пустоши. Волонтеры, принадлежащие одной гильдии, охотно общались друг с другом, при этом пока что почти не контактировали со своими напарниками из чужой организации. Свободно общались только Римор и предводитель Синего Аурспика, и то исключительно по делу.

Вольнонаемник из Синего Аурспика, двигавшийся впереди, негромко свистнул и указал вперед. Кое-кто схватился за оружие, вглядываясь в указанном направлении, и Млес расслабился, разглядев далеко впереди очертания низкорослых существ, суетящихся вокруг каких-то кибиток, которые стояли под большим старым деревом.

— Торговцы, — сказал Римор, отпуская рукоять рапиры.

— Вису, — хмыкнул Ивант. — Кажется, на привале.

— Хорошая мысль, кстати, — Римор повернулся к лидеру Синего Аурспика:

— Как насчет привала, дружище? Полчаса, вон под тем же деревом?

— Идет, — кивнул массивный бородатый вольнонаемник, назвавшийся Шигле.

Млес перевел взгляд с фигурок под деревом на остальных волонтеров и уставился на Рихгема, едущего на своем флане справа. Он читал книгу, улыбаясь себе под нос. Заметив взгляд Млеса, Рихгем спросил:

— Млес, тебе ведь доводилось готовить ирчи?

— Конечно. К чему вопрос?

— Ну как же, — встрял Римор. — Эрчи — символ Сцеживающих...

— Нет-нет, я на полном серьезе спрашиваю. Эти жужжалки водятся в Лагонне.

Млес доводилось видеть этих созданий не только в виде основного ингредиента к какому-либо блюду. Ирчи — кровососущие насекомые больших размеров, некоторые особи достигали и метра в длину. Жало ирчи несло яд, способный почти мгновенно парализовать даже флана. Ирчи откачивали из жертвы кровь, откладывая в мертвое тело свои личинки. Эти отвратительные насекомые были опасны и поодиночке, но иногда они сбивались в относительно небольшие рои, которые опустошали все на своем пути. Очень много ирчи собиралось, как правило, на местах только что отгремевших сражений — пищи для них там было вдоволь. Изображение этого насекомого действительно было на гербе Сцеживающих.

'Проклятье, я ведь совсем забыл о них', подумал холодеющий Млес, вспоминая громкий и красивый шелест крыльев этих тварей. Ирчи в его понимании были настолько же страшны и отвратительны, как и Сцеживающие.

— Да? — неуверенно спросил он. — И много их там весной?..

— Наше счастье, что нет, — ответил Рихгем.

— Да уж, — Ивант мрачно осклабился. — Зато в Грифте и в лесу Муун этих ублюдков не счесть в любое время года...

— Нам и не потребуется много, — заверил Рихгем. — Будет достаточно и одной тушки жужжалки.

— Ну и мерзость, — заметил Ивант. — Не думал, что их можно есть.

— Что ты там читаешь? — спросил Млес у Рихгема, и тот, улыбаясь, показал ему обложку книги.

— Превеликие боги, — только и сказал Млес, прочитав название 'Вкусная и здоровая пища'.

— Нет, ты только послушай, — Рихгем вновь посмотрел в книгу. — Здесь есть рецепт приготовления ирчи, запекаемого в сталебумаге на горячих углях, с горошком, луком, приправами алгиа, тейси, и с вином!..

'Алгиа и тейси... Губа не дура'.

— Запекать не пробовал, — признался Млес.

— Судя по приправам во время еды при себе лучше иметь хороший запас воды, — сказал Римор.

— А они вкусные? — оживилась Шиан.

— О да! — заверил ее довольный Рихгем. — Уверяю, ты многое потеряла, если не пробовала ирчи. Что ты готовил из них, Млес?

— Мясной салат, холодные закуски. Суп из них тоже неплох...

— Это все ерунда! Доберемся до одного ирчи и попробуем его по этому рецепту.

— Мм, у меня уже слюнки текут, — сказала заинтригованная Шиан.

— Да вы все с ума сошли, — Ивант аж передернулся от омерзения. — Рихгем, что ты там читаешь, Кревим побери, выбрось в огонь эту книжонку...

— Как бы они сами нас не попробовали, — проворчала Энга.

— Посмотрим, — сказал Млес. — Но у нас все равно нет нужных приправ...

— А вот пусть он у вису их и купит, — сказал Римор, но Рихгем был невозмутим:

— Готов поспорить, что у маленьких торгашей найдется все. Даже редкие огненные приправы.

— На сколько спорим?

— А на триста аллов!

'Приятно, когда тебя ценят не как тупого рубаку', подумал Млес. Его талант отлично готовить даже при минимальном выборе и количестве продуктов был признан уже давно в этой группе волонтеров. Никто из них и ранее не сомневался в том, что хорошо приготовленная еда многое значит в походе. Своим мастерством Млес лишь подтверждал это правило.

— Бедные вису, — сказал Ивант. — Наверное, они будут поражены, если вы двое будете искать у них подобные ингредиенты.

Отряд приблизился к дереву. Вису, расположившиеся здесь, уже не собирались в дорогу, так как появление людей переполошило их. Вису было почти столько же, сколько и людей — чуть более двадцати, обслуживающих шесть небольших тележек, на которых размещался товар. Млес глядел на их низких толстых существ темно-бежевого оттенка, похожих на личинок, перемещающихся на двух десятках коротеньких ножек, с помощью которых вису передвигались довольно проворно и быстро. Они были одинакового роста — не выше метра — почти одинакового окраса — старшие особи были серовато-бежевого цвета — и обычным людям было бы трудно отличать их одного от другого. На всех вису, на верхней части их туловищ, которые с большой натяжкой ассоциироваться с шеей висели бирюзовые камни в сложной и причудливой оправе, а так же опоясывающие ремни с обилием кармашков. Некоторые из вису держали в коротеньких щупальцах, заменяющих им руки, причудливого вида глефы и серпы на длинных древках. Их черные глаза-бусины, покоящиеся на тридцатисантиметровых 'стебельках', растущих из той части, которую можно было бы назвать головой, смотрели на приближающихся людей без какого-либо осмысленного выражения. Было видно, что появление отряда волонтеров так же насторожило их, как и вид вису у дерева встревожил самих вольнонаемников.

— Не бойтесь, ребята, мы не грабители, — услышал Млес голос одного из вольнонаемников из Синего Аурспика, но вису не торопились расставаться со своим оружием. Похоже, эта община была наслышана о коварстве людей не понаслышке.

Римор и Рихгем спешились, направившись в сторону одной из миниатюрных тележек. Млес спрыгнул на землю, разглядывая содержимое одной из лавки на колесах.

— Това-ар, кому това-а-ар? — подал голос ближайший вису. Использовать речь для общения с людьми вису не могли, и смешной, протяжный, словно бы полный ехидства голос звучал из магических камней, выполняющих роль переводчика. Широкая безгубая щель рта вису оставалась неподвижной, чуть приоткрытой, когда он говорил, и лишь камень в оправе начинал тускло мерцать, когда магический переводчик воспроизводил мысленную речь его обладателя.

— Что за товар? — спросил Млес, подходя ближе.

— Хороший товар, — заверил вису, опуская свой серп.

У Млеса зарябило в глазах при виде всякой всячины, закрепленной на своеобразных стендах и полках. Вису любили торговать с другими народами, однако их понятие об этом процессе было несколько странным в понимании людей. Повстречав этих торговцев на улицах больших городов или в пустошах и в дороге никогда нельзя было быть уверенным в том, что найдешь у них что-нибудь полезное. Чаще всего они продавали самые ерундовые вещи, побрякушки и сувениры, слабые магические эликсиры, медикаменты, пищу и напитки. Однако изредка на их прилавках можно было найти действительно интересные товары: причудливое оружие из их таинственного подземного царства, драгоценности и даже слабенькие магические артефакты, которые создавали маги этой причудливой расы. За караванами вису зачастую гонялись специальные агенты всяких богатых лоботрясов из империи, спешащие выкупить очередную диковинку. Но чаще на вису охотились банальные грабители, и поэтому разумные слизни почти всегда встречали своих потенциальных покупателей на открытой местности с оружием в своих щупальцах. Не смотря на их нелепый вид и некоторую наивность в мышлении, драться вису умели. Они доказали это во время войны Раздора, бок о бок с энисами отбивая место раскопок Шестой энигмы у людей.

Млес не так уж и часто имел дело с этими созданиями. Он знал, что с ними нужно общаться односложно, чтобы их переводчики справлялись со своей задачей, не дурить им голову и не насмехаться над ними — в этом случае вису отвечали едва ли не братским пониманием. Они ему нравились своим смешным искусственным голосом и манерой изъясняться, добродушным характером и спокойным нравом. Каждый знает, что вису почти не умеют хитрить, и многие этим пользуются, однако ссориться с ними не стоило. Вису не будут обманывать ни при каких обстоятельствах, и Млес думал, что если ему придется умирать от жажды и он встанет перед выбором: купить воду у вису или у первых встречных людей — он, не задумываясь, сделает выбор в пользу первых. Вису никогда не станут травить или бить ножом в спину человека, чтобы завладеть его кошельком.

— Това-а-р, — снова пропел переводчик торговца, и он втянул в голову стебельки с глазами, смотрящими на человека.

— Что у тебя есть?

— Есть еда-а, вода-а, лекарства, украшения, оружие.

— Покажи украшения и оружие, друг.

Покупать что-либо Млес навряд ли будет, но ему стало интересно. Пока вису, отвернувшись к своей передвижной лавке, звякал сталью, Млес повернул голову в сторону остальных вольнонаемников. Большинство уже спешилось, начиная устраиваться на привал. Римор и Рихгем стояли неподалеку у одной из кибиток, окруженные несколькими мелкорослыми торговцами и, судя по всему, они были полностью заняты поисками приправ к будущему блюду. Млес, усмехнувшись, вновь повернулся к торговцу.

Вису разложил на широком красном полотнище несколько причудливых кинжалов. Некоторые из них смотрелись весьма и весьма прилично, чтобы, по мнению Млеса, занять место в коллекции. Рядом с оружием устроились несколько ожерелий и перстней.

— Сколько стоит вот этот? — Млес указал на один из кинжалов.

— Один-семь-тысяча-а, — отозвался вису.

— А вот этот?

— Два-один-тысяча-а-а, — тянул вису, словно бы сам завороженный представленной суммой. Млес не спорил. Цена была подходящей, и если вису просит за кинжал двадцать одну тысячу имперских аллов, значит он действительно стоит этих денег.

— Ну хорошо, а ожерелья?.. Откуда эти камни?

— Из гор Зорда-ас.

— Ух ты... Сколько же стоит вот это?

— Семь-тысяча-а.

— А это?

— Три-тысяча-а...

'Собственно, а зачем они мне?' подумал Млес. Подобного рода украшения подходили для молоденьких девушек. Однако сейчас ему показалось, что ему стоит купить что-то такое... Он не мог понять, для чего и зачем. Осознание этого ничем необоснованного порыва что-нибудь купить у этих торговцев заставило его остановиться.

Млес тяжело вздохнул, выпрямляясь. Вису терпеливо смотрел на него черными бусинками глаз. Неожиданно для Млеса он спросил:

— Что, дорого-о?

Млес засмеялся:

— Нет, цена хорошая. Просто не знаю, зачем мне эти украшения.

— Подари женщине-е, — не задумываясь, сказал вису.

— У меня ее нет.

— В ва-ашей общине есть женщины-ы.

— Это не то. Я не могу дарить такие вещи первым встречным женщинам.

— Почему-у?

Кажется, вису всерьез озадачился.

— Так не принято. Ну ладно, сколько, ты говоришь, вот это, маленькое? Семь тысяч?

— Семь-тысяча-а.

— Беру.

'Это напоминание о Кимм?' неожиданно Млес подумал об этом в тот момент, когда доставал бумажник. Да, наверное, так оно и было. Кимм любила неброские украшения подобного рода. Млес вспомнил и о том, как он переборол себя захватить что-нибудь из ее вещей в дорогу, и теперь испытывал стыдливое чувство, как если бы предавал себя, нарушал обещание данное самому себе.

Он отсчитал семь билетов достоинством в тысячу аллов каждая, и вису передал ему ожерелье. Оно было совсем небольшим, состоящим из нанизанных на прочную стальную нить угольно-черных и пронзительно-зеленых камней, и именно этой своей неприхотливости и таилось некое очарование.

Млес все равно не мог объяснить причину такого странного покупка.

'Можно подумать, будто я один так поступаю. Что плохого в том, чтобы сделать совершенно бессмысленный поступок?'

Он поспешно спрятал ожерелье во внутренний карман куртки, внезапно охваченный стыдливым чувством, что его покупку увидит кто-нибудь из отряда. Он не захотел брать вещи Кимм в дорогу, боясь, что они будут причинять ему боль одним своим видом. Теперь же он смог обмануть сам себя, угодив в ту же ловушку. Мысль о том, что теперь у него у самого сердца лежат полудрагоценные камни из далеких холодных гор, лежащих на западе, где очень и очень редко можно встретить представителей человеческой расы, произвела на него странное впечатление.

Некоторые из вольнонаемников тоже подходили к лавкам вису, но почти никто ничего не покупал. Люди, поглазев на товары, отходили в сторону и вису, убедившись, что других покупателей они здесь не найдут, вновь начали готовиться к дороге. Они впрягались в свои двухколесные повозки и отправлялись по едва видимой дороге в ту сторону, откуда прибыли вольнонаемники.

Млес, отстегивающий от седла Туса сумку с едой и одеяло, слушал голоса вольнонаемников:

— На кой ляд им наши деньги?

— Я слышал, их царство уже почти тысячу лет переживает кризис. Ты что думаешь, они от хорошей жизни на поверхность выползли?

— И что? Имперские аллы им помогают?.. — волонтер из Синего Аурспика хохотнул.

— На наши же деньги они позже покупают у империи материалы для своего царства, — подал голос Рихгем, устраивающийся на своем свернутом одеяле. — Вису уже давно истощили свои подземелья, а расширять свои владения им только в убыток. От торговли с обитателями на поверхности зависит их будущее.

— Так пусть создадут колонию...

— Десим, ты что, нетрезвый, что ли? — насмешливо спросила женщина из Синего Аурспика. — И кто же их к себе пустит, несчастных?

— Хотя бы те же энисы и пустили бы. А что? Пусть вон роют Уардеш...

— Энисы еще несколько лет назад там все перевернули, — проворчал Шигле. — Хватит трепаться, давайте перекусим.

Волонтеры устраивались на свернутых одеялах и вокруг быстро создаваемого костра. Дерево было большим и старым, и вокруг было полно сучьев, достаточно сухих для того, чтобы гореть, а когда один из вольнонаемников плеснул на деревяшки чем-то едко пахнущим, костер вспыхнул быстро и жарко.

Вольнонаемники пристроили котелки, заправляя свои нехитрые похлебки мясом и сушеными овощами. Пока варево готовилось, волонтеры перекусывали сухарями, фруктами, полосками вяленного мяса, поджаривая ломти хлеба над огнем, обмениваясь репликами и посмеиваясь. Млес, сидящий между Шиан и Ивантом, ближе к завершению трапезы вспомнил завязавшийся спор, и чуть наклонившись вперед, посмотрел на Рихгема и Римора:

— Ну что, купили приправы?

— Неа, — просиял Римор.

— Однако у вису оказались алги, — заметил помрачневший Рихгем. — Это уже многое значит...

— Ладно, ладно, не оправдывайся, старина, — улыбающийся Римор резво заработал челюстями.

— Небо великое, неужели вам больше нечем заняться, кроме как искать ингредиенты для готовки этой мерзости? — проворчал Ивант.

— Не переживай, — беспечно отозвался Римор. — Путь не близкий, и поездка через весь Лагонн то еще удовольствие. Ты еще сам будешь спрашивать об этом.

Тирал, уже немолодой вольнонаемник из Красного Тысячесвета, мрачно глянул на Римора:

— Дайте хоть пожрать спокойно, без упоминания об Лагонне, Сцеживающих, ирчи и прочей дряни...

— Как скажешь, — посмеиваясь, ответил Римор.

Млес чихнул, и Рихгем взглянул на него:

— Что, нездоровится?

— Проклятье, — Млес кивнул, чувствуя, как свербит в носу. — Я совсем расклеился, пока сидел дома. Думал, твое волшебное вино поможет.

— Ну извини, из лекарств у меня больше ничего действенного нет, — сказал Рихгем. — Возможно, куплю в ближайшем городке.

— Кстати, — Римор посмотрел на лидера Синего Аурспика. — Шигле, будем заезжать в крупные города?

Шигле неторопливо вытер руки и достал карту. Римор подвинулся чуть ближе, заглядывая ему через локоть.

— Обсудим, как будем двигаться дальше...

— Э, ребята, все сюда! — Римор махнул рукой остальным. — Смотрим, как поедем дальше.

Большинство вольнонаемников, не переставая жевать, собрались вокруг Римора и Шигле. Толстый палец командира Синего Аурспика двигался вдоль северной границы, следуя изгибам тонкой линии, обозначавшей дорогу, до самого Мэрфилла:

— Проедем здесь. Остановимся в Мэрфилле, на одну ночь.

Млес встрепенулся, когда вольнонаемник упомянул название этого города.

— Если будем двигаться таким темпом, то достигнем Мэрфилла завтра. Дальше... опять движемся в сторону Меркана.

— Ага, — кивнул Римор.

— ..И уже оттуда, вот здесь, — Шигле перечеркнул пальцем пунктирную линию вверх на север, — мы пересечем границу. Вот и мы и в Лагонне, а через него пойдем подальше от побережья, чтобы не дуло с моря Аксеана.

— Возражений нет, — кивнул Римор, вскидывая голову и оглядывая остальных волонтеров из Красного Тысячесвета. — Возражений ведь нет?

— Нет, нет...

Вольнонаемники вновь рассаживались по своим местам, вполголоса обсуждая намеченный маршрут.

— Пойдем через центр Лагонна... Хм, а мы увидим Спящую деву?

— Думаю, да. Агент болтал, что церковь этих ублюдков находится чуть ли не возле хребта Изморози... Наверняка увидим.

— Здорово! Еще никогда ее не видел...

— Шутишь?

— Я туда впервые еду.

— Да ладно, Десим, можно подумать, будто ты ее видел.

— Я слышал, в Мэрфилле не очень жалуют вольнонаемников, — сказал Тирал.

— Нам то что, — хмыкнула Энга. — Задерживаться не будем. Отдохнем да поедем дальше.

— Мэрфилл! — Млес улыбнулся. — Отлично, что мы заедем туда...

— Ага, точно! — Рихгем посмотрел на Млеса, кивая ему, — у тебя же там дочка, так?..

Млес кивнул, глупо улыбаясь, и тут же мысленно обругал Рихгема.

— У тебя есть дочь? — спросила Шиан, глядя на Млеса округлившимися от изумления глазами. — И она — маг?

— Да, — ответил Млес, и тут же смутился. — Ну, будущий маг, разумеется.

Вольнонаемники редко заводили семьи и обзаводились потомством. Их образ жизни и опасная работа были вескими доводами против того, чтобы оседать на одном месте, и поэтому было не удивительно, что все, кто слышал последние слова Млеса, уставились на него как на ископаемое.

— Сколько ей лет?

— Шесть.

— Почему ты никогда о ней не рассказывал? — спросила Энга.

— Никто и не спрашивал.

— Вот уж не думала, что наш Млес — семейный человек, — сказала Шиан, ехидно косясь на Энгу. — Точнее, то, что семейный, это нормально, но то, что уже обзавелся детишками...

— Это тоже нормально, — веско сказал Млес, улыбаясь себе под нос.

— А кто твоя жена? Какая-нибудь богатенькая особа? Признавайся Млес, ты ведь у нас потомок аристократов...

Улыбка Млеса моментально исчезла, и он посмотрел на щебечущую Шиан тяжелым и мрачным взглядом. Он чувствовал, что еще не скоро сумеет победить в себе эти воспоминания. Особенно каждый раз, когда кто-то будет напоминать ему о том, что у него была женщина, которую он по-настоящему любил.

— Шиан, — сказал Рихгем, понявший в чем дело.

— Что? Нет, ну мне правда интересно...

— Достаточно, Шиан.

Млес наткнулся взглядом на Энгу и опустил голову.

— С ней что-то случилось? — тихо спросила она.

Млес кивнул, не глядя на нее. Его молчания и мрачности, проступившей на лице, было более чем достаточно, чтобы определить, что именно с ней произошло.

'Я вновь хочу увидеть Поток', вспомнил он ее последние слова и у него сжалось сердце.

Энга не стала докучать расспросами, и молча отодвинулась в сторону.

— Партейку? — хитро щурясь, спросил Рихгем, наклоняясь вперед с коробкой тей-дзин. Старый вольнонаемник смотрел на Римора.

— Желаешь отыграть свои деньги?

— Почему бы и нет?

— Валяй, — Римор обнял за талию Шиан, насмешливо глядя на Рихгема.

Млес вздохнул, тяжело сглатывая и открывая флягу, чтобы промочить горло после суховатого мяса, которое он купил в Сингине. Он вновь вспомнил Кимм — вначале из-за ожерелья, которое он купил у вису, теперь и из-за этих расспросов. Но Млес вспомнил о Мэрфилле, в котором он был несколько месяцев назад, почти сразу же после смерти жены. Мысли о том, что он снова увидит Пэйлем, приятно согревали. Не смотря на предстоящую долгую и опасную дорогу, Млес чувствовал, что на душе стало легче и спокойней.

* * *

Леплиг приближался к Коорху. За восемь часов полета на большой высоте он преодолел хребет Парзаф и Главный тракт, и начал снижаться лишь когда внизу замелькали темные горы массива Уардеш. Здесь располагалась древняя родина всего Свободного социума энисов, город-государство Коорх.

Большинство из всего народа энисов проживало именно здесь, редко покидая эти края. Чужестранцы, бывавшие в Коорхе, почти всегда сходились во мнении, что эти места кажутся слишком мрачными и неуютными. Наверное, поэтому здесь почти никогда не задерживались купцы рас вису и людей. И тех и других отпугивали странного вида конструкции и строения энисов, в полном хаосе расположенных по всему Уардеш, влажный и холодный климат, сильные ветра и плохая погода в любое время года. К тому же заинтересовать энисов в торговле было крайне сложно, равно как и удивить их чем-либо необычным. Свободный социум был абсолютно самодостаточен и вел стабильное безбедное существование в течение всей своей истории с момента основания Коорха, так не соблазнившись завоеваниями чужих земель.

История энисов насчитывала более семи тысяч лет, и сейчас мало кто мог сказать точно, почему древние представители этой расы, по общепринятой теории многочисленных ученых и исследователей произошедшие от Древних Демонов Хаоса, поселились именно здесь. Ученые мужи полагали, что причина была достаточной для того, чтобы выбрать Уардеш местом для проживания всей расы. Энисы могли в полной мере воспринимать всю силу, таящуюся в глубинах Уардеш. Глубоко под горами был сосредоточен огромный источник магии, питающий эти земли и тех, кто их населяет. Древние энисы поклялись защищать и оберегать это место, и эта клятва соблюдалась до сих пор. Именно и в этом магическом источнике, пульсирующим глубоко под землей, таилась разгадка тем огромных сил, которыми обладали маги этого народа. Исследователи утверждали, что именно этот источник и является основополагающей причиной рождения и существования всех магов и других народов, населяющих Энкарамин. В этой теории мало кто сомневался — мощные эманации, исходящие из Уардеш, могли чувствовать все маги, приближающиеся к этим краям.

Леплигу не потребовалось много времени, чтобы найти свой особняк. В конце концов, он уже не впервые пребывал в Коорх со стороны юга, и, как энис, который уже достиг средних лет, выросший и возмужавший здесь, он прекрасно ориентировался в этих краях.

Особняк инспектора был не самым большим, и располагался он отнюдь не в центре Уардеш, там, куда так стремились попасть большинство богатых и привилегированных особ и кавалеров. Инспектор жил спокойно и уединенно, и его жилище, в которое он наведывался не так уж и часто, занимало место под стать внутреннему миру своего хозяина.

Архитектура энисов была несколько однообразной, но вид этих строений производил впечатление на людей и вису. Высокие многоэтажные обелиски из черного камня, с жутковатыми барельефами и высокими окнами, за которыми пульсировало мистическое сияние, с заостренными 'крышами', нацеленными в мрачное небо, с которого постоянно сыпал снег или моросил дождь. Эти колоннообразные строения покоились над бездонными провалами, из которых исходило сиреневое мерцание, на тихо гудящих магических потоках, восходящих из самого сердца этой земли. Чудовищных размеров цепи удерживали строения на своих местах и они поскрипывали, когда эти колоссы едва заметно покачивались на своих бессмертных невидимых 'столбах'. Никто не опасался, что древнее магическое сердце, бьющееся здесь, когда-нибудь умолкнет — энисы, значительно продвинувшиеся в изучении природы этого феномена были уверены, что скорее погаснет солнце, чем умрет источник.

Леплиг заложил крутой вираж, заходя на посадку, и спустя несколько мгновений он приземлился на большой площадке перед лестницей, уводящей к высоким двустворчатым дверям. Магический замок без малейших колебаний 'узнал' своего хозяина, едва Леплиг положил свою ладонь на бирюзовый камень, венчающий перила с правой стороны. Двери раскрылись, и инспектор вошел внутрь.

Здесь почти всегда было сумрачно, не смотря на то, что шторы на окнах были раздвинуты. Над Уардеш редко показывалось светило, и это не могло сказаться на тех, кто жил здесь уже не первое тысячелетие. Леплиг дождался когда двери за его спиной сомкнутся и заставят исчезнуть шум ветра и скрип цепей, восстановив тишину внутри его дома. Некоторое время он стоял на пороге, глядя на убранство холла и чувствуя, что наконец-то вернулся домой. Он был здесь совсем недавно, но ему казалось, будто прошло куда больше времени.

Леплиг снял плащ, вешая его на вешалку, и шагнул в сторону диванчика, нажав на клавишу у небольшого столика, стоящего у стены. Раздался мелодичный перезвон, который прокатился по всем комнатам и этажам особняка, информируя его обитателей о том, что хозяин вернулся.

Леплиг устроился на диване перед небольшим столиком, однако он не успел потянуться и выпрямить ноги, как двери, ведущие вглубь особняка, раскрылись и в прихожую стремительным шагом вошел юноша в легком черном костюме с серебряным узором.

Он еще не достиг совершеннолетия по меркам энисов, хотя его возраст уже перевалил за тридцать стандартных лет, но было ясно, что этот молодой энис уже скоро станет самостоятельным и сможет начать обучение, выбрав себе занятие на оставшуюся жизнь по своему вкусу. Насколько знал Леплиг, Алрен желает стать магом.

Инспектор с улыбкой посмотрел на юношу, работавшего у Леплига уже десять лет в качестве слуги и мальчика на побегушках. Когда-то давно сам Леплиг тоже начинал с этого.

— Инспектор, — Алрен лучезарно улыбнулся и склонил голову в коротком поклоне. — Рад, что вы вернулись, господин.

— Здравствуй, Алрен. Рад тебя видеть.

— Как прошло ваше путешествие?

— Отлично. Послушай, Алрен... Прости, что попрошу тебя об этом сразу же, как объявился здесь, но это очень важно. Слетай в центр и доложи приматору, что я вернулся. Нужно чтобы эта информация непременно дошла до магистра как можно быстрее. Возвращайся обратно как только получишь ответ.

— Не извольте волноваться, — сказал Алрен, с шорохом расправляя крылья. — Я уже устал тут сидеть без дела.

— Благодарю. Где Кенли?

— Должно быть, к моменту вашего возвращения была на кухне. Прикажите вылетать сейчас?

— Да, Алрен. Поспеши, прошу тебя.

Алрен уже повернулся в сторону выхода, как в прихожую вошла Кенли.

— Леплиг!

— Рад тебя видеть, милая, — улыбнулся инспектор, с теплом глядя на молоденькую энис в черном платье служанки с серебряными завитушками на подоле. Она была стройной и миниатюрной, и если бы не розоватый оттенок кожи, не хвост и не крылья то Кенли можно было бы с успехом принять за высокую женщину людей. Глядя на нее, Леплиг поверхностно всегда думал о своем выборе. Стоило признать, он тщательно подошел к подбору прислуги: молодой Алрен, исполнительный и вежливый, и эта девица, уже достигшая совершеннолетия и получившая хорошее образование, но предпочитающая прозябать здесь, чем заниматься чем-либо еще. Конечно, она лишь только выполняла роль служанки присматривая за домом инспектора, однако это занятие для нее было не главным. Всего лишь живая игрушка, которая 'оживала' в полной мере лишь во время пребывания Леплига в особняке. Кенли не преследовала каких-то корыстных целей, находясь рядом с Леплигом, и инспектор понимал, что эта привязанность вскоре пройдет и она сама покинет его.

Кенли дождалась, когда Алрен деликатно покинет особняк и двери за его спиной сомкнутся, и лишь после этого она бросилась на диван, радостно обвив руками шею инспектора:

— Безумно рада, что ты наконец-то вернулся!

— Мм, Кенли... Будь добра, приготовь ванную.

— Устал после перелета?

— Нет, но мне не помешает освежиться...

Кенли обворожительно улыбнулась:

— Конечно. С удовольствием тебя искупаю.

— Нет, Кенли, прости, в следующий раз. Мне нужно дождаться Алрена. Но если дело, по которому меня вызвали в Коорх, будет не важным — я полностью в твоем распоряжении...

— О! Только бы Алрена развернули с требованием, чтобы ты прибыл в центр завтра! — Кенли закатила глаза, прижимаясь к Леплигу еще теснее. — А было бы еще лучше, если послезавтра. Или вообще...

— Кенли, — засмеялся Леплиг, — пожалуйста, приготовь ванную.

Алрен отсутствовал почти полтора часа. За это время Леплигу удалось не только освежиться после дороги, но и перекусить.

Молодой энис, стуча каблуками по паркету, пришел к Леплигу в обеденную комнату на третьем этаже. Инспектор оторвался от превосходно приготовленной еды, подняв взгляд на Алрена, и почти сразу понял, с каким ответом к нему вернулся юноша еще до того как тот открыл рот.

— Магистр Мерцез желает видеть вас после захода солнца, господин.

'Проклятье', подумал Леплиг, выпрямляясь в кресле переводя взгляд с недоеденных овощей на своей тарелке за окно.

Магистру доложили о возвращении инспектора, и теперь правитель Коорха изъявляет желание видеть его. Это обозначало только одно — дело, не требующее отлагательств и промедлений, нечто серьезное, что затрагивает судьбы тысяч соотечественников Леплига.

'Мерцез, что же опять вынюхали твои агенты?'

— Отличный ужин, Кенли, благодарю, — сказал Леплиг, торопливо промокнув губы салфеткой. Улыбнувшаяся служанка сделала книксен.

— Когда ты вернешься? — спросила Кенли, глядя, как Леплиг встает с места.

— Скорее всего поздно. Возможно, завтра утром.

— Буду ждать тебя, — многообещающе сказал Кенли, не отрывая взгляда от Леплига.

— Я зажгу маяк на вершине особняка, господин, — услужливо сказал Алрен. Инспектор кивнул и отправился в свою комнату.

Светило-Кана рано исчезало за горизонтом в этих краях и высокие горы лишь способствовали скорому наступлению темноты. Оставшееся свободным до вылета время Леплиг потратил на облачение в парадные одежды — кроваво-красный костюм с тонкими вертикальными черными полосками, черный жилет и высокие, до середины бедра сапоги, плотно облегающие ноги. Одев черный плащ с кровавым подбоем и двумя светящимися в сумраке зеленым огнем камнями на длинных шнурах, свисающих с плеч, Леплиг застегнул его и прежде, чем отправится к выходу, он захватил с собой хранитель отпечатков и изображением рисунка шамана лу-ла-кис. Пожалуй, за последнее время это был единственный материал, по которому Леплиг намеревался отчитаться перед магистром. Мерцез не любил когда его приближенные днями напролет били баклуши, и инспектор считал, что даже подобная вещь, как зловещий ритуал лу-ла-кис сможет оказаться интересным для магистра. Однако что-то подсказывало ему, что не сейчас.

Леплиг закрыл глаза, сжимая в руке шар хранителя, вспоминая запечатленное на нем изображение.

'Может ли причина, по которой он вызвал меня, как-то связана с этим отпечатком?'

Эта мысль не очень понравилась Леплигу. Тем не менее, она не давала ему покоя: то, что случилось, или может случиться, как-то связано с предсказанием лу-ла-кис о том, что грядет какая-то великая беда?

Больше не медля ни минуты, Леплиг отбыл в сторону центра Уардеш. У него еще было время в запасе, но инспектор не любил торопиться и опаздывать.

Его полет проходил на небольшой высоте, где вечерний ветер не был таким сильным и пронизывающе холодным. Леплиг свободно и быстро маневрировал, облетая высокие пики скал и другие обелиски-дома, светящиеся в наступающем сумраке десятками огней.

Коорх производил странное впечатление на чужестранцев, не имевших крыльев. Здесь не было дорог и площадей, и среди голых камней, гор и скал возвышались черные обелиски особняков и административных строений, указывающих заостренными пиками своих 'крыш' в вечно хмурое небо. На первый взгляд Коорх казался малозаселенным местом, но только ближе к ночи становилось понятно, что здесь полно своих обитателей. Леплиг думал, что это немного роднит Уардеш с лесом Муун. С наступлением темноты горы освещались огнями от покоящихся на магических потоках домах, и к поскрипыванию и лязгу цепей добавлялись крики и песни тех, кто не был занят в данную минуту чем-либо важным. Бездонные провалы под парящими в воздухе зданиями наливались огнем. В воздухе появлялись и другие энисы, спешащие по своим делам или же просто разминающие крылья. В сумраке их опознавательные сияющие зеленым светом камни, висящие на шнурах с плащей и накидок, были видны издалека за многие сотни метров.

Леплиг приближался к точке своего назначения. Дворец магистра был хорошо виден даже за скрывающими его другими высотными строениями и пиками гор, и первых ближе к центру становилось все больше и больше. Не заметить это величественное сооружение, парящее над огромным каньоном и 'привязанное' к своему месту десятками цепей не смог бы разве что слепой.

Дворец был ярко освещен, его острые башни венчали красные сигнальные огни, служащие ориентиром для всех, кто хотел попасть в это место в темное время суток. Леплиг приближался к парадному входу, на широкой площадке которой всегда ждали караульные, готовые пересечь любые попытки незнакомцев проникнуть внутрь без веского повода или пропуска. Леплига здесь хорошо знали, но инспектор почти никогда не снимал свой 'пропуск', который когда-то давно получил от самого Мерцеза — орден на бело-красной ленте с древним символом расы энисов.

Его никто не задерживал. Стража и те немногие, кто населял и время от времени посещал это строение хорошо знали друг друга. Однако Леплиг, расстегнув плащ, взглянул на старшего караульного прежде, чем начать подниматься по высокой широкой лестнице и огромному порталу-входу во дворец: можно ли? Старший так же молча кивнул и инспектор, поднявшись по ступеням и миновав двоих стражей по обе стороны от входа, вооруженных огромными мечами с широкими лезвиями, вошел внутрь.

Дворец казался огромным снаружи, но внутренние покои многократно увеличивали это впечатление. Только оказавшись внутри многочисленных залов и комнат, почти пустовавших все время, можно было проникнуться размерами этого строения. Леплиг слышал о том, что многие, впервые попавшие по долгу службы во дворец, иногда терялись внутри покоев, не в силах самостоятельно найти путь к магистру или наружу без помощи стражей, коих здесь было совсем немного. Когда-то Леплиг и сам заблудился здесь, как он помнил, на семнадцатом этаже, так и не сумев самостоятельно отыскать заветную дверь, за которой его ждала бы лестница вниз.

Прошло время, и теперь инспектор хорошо знал расположение залов, лестничных площадок и магических лифтов, однако был вынужден признать, что еще многого не знает об этом старом дворце. Впрочем, ему больше и не требовалось.

Леплиг поднимался вверх на плавающей площадке, питающейся от магического камня. Мимо него вниз уплывали безлюдные залы и коридоры, и иногда лифт менял направление своего движения, следуя заложенному в память камня маршруту, мягко ныряя в боковые ответвления своей 'шахты', чтобы сократить путь, и вновь начиная подъем вверх. Леплиг с неудовольствием думал о том, что у магистра нет нигде широкого балкона на верхних этажах, где располагались его апартаменты, и что каждый раз приходится тратить в среднем двадцать минут, чтобы добраться до него с самого нижнего этажа. Но этого требовал этикет и традиция, и Леплигу ничего не оставалось кроме как попытаться расслабится и не думать о предстоящем разговоре.

Леплиг поднялся на двадцатый этаж, где располагались апартаменты магистра. Он шел по коридорам и залам, изредка выхватывая взглядом неподвижные фигуры телохранителей Мерцеза, безмолвно стоящих на своих постах. Инспектор свернул в длинный и широкий коридор, в конце которого, у самых дверей стоял Пейт, глава телохранителей магистра и охраны дворца. Его поручи и поножи, одетые поверх черной униформы, ярко блестели на приглушенном свету ламп, равно как и широкое лезвие огромного двуручного меча. Он склонил голову в поклоне, когда инспектор приблизился, отрывая левую руку от рукояти меча и прикладывая ее к магическому замку. Он вспыхнул бирюзовым огнем под ладонью эниса, и тяжелые створки дверей, ведущие в конференц-зал, начали бесшумно открываться.

— Приветствую, Пейт.

— Доброго вечера, инспектор. Магистр ожидает вас.

Леплиг перешагнул порог зала, который, по его мнению, обладал зловещей атмосферой, хотя он сам не мог объяснить, почему.

В этом помещении могло комфортно разместиться несколько десятков энисов, но Леплиг никогда не видел здесь такого количества придворных и вельмож. За все время своей работы на магистра он помнил лишь один случай, когда здесь собралось много кавалеров, консулов, послов и политических деятелей — целых шестнадцать персон. Большую часть времени этот кабинет, являвшийся скорее тронным залом, пустовал, и слугам лишь оставалось своевременно убирать здесь пыль с многочисленных столов и столиков, кресел и диванов, книжных стеллажей и полок для информационных кристаллов. Здесь был и сам трон, соответствующий данной обстановке, которую с натяжкой можно было назвать официальной, напоминал скорее большой удобное кресло, стоящее обособленно у дальней стены. Магистр редко восседал на нем, считая его всего лишь частью интерьера, символом власти.

Сейчас Мерцез стоял у огромного, наполовину зашторенного окна во всю стену, глядя, как Коорх погружается в темноту. Последние лучи солнца падали на его фигуру, заставляя отбрасывать чудовищно длинную тень, достающую до самых дверей. Облаченный в белый костюм с алым бантом-галстуком и длинную кроваво-красную мантию с высоким воротником, Мерцез стоял перед окном, опершись на свою трость с магическим камнем на набалдашнике. Магистр был самым большим и плотно сбитым энисом, которого Леплигу доводилось видеть. Рядом с ним высоченный и широкоплечий инспектор казался юнцом. С виду Мерцез казался неповоротливым, но его спина была по-прежнему прямой, а плечи расправленными, лицо, почти лишенное морщин казалось неестественно молодым. Даже Леплигу, прожившему уже полтора столетия, было трудно представить себе возраст этого эниса — двести восемьдесят три года. Огромные крылья с потускневшими крыльями были лишены сил, и магистр не поднимался в воздух уже почти пятьдесят лет.

На диване справа, закинув ногу за ногу, сидел сын магистра, Кеартез. Его бледно-розовые волосы были уложены в узкий высокий гребень на голове, перерастающий в массивный вихор, и свет ламп играл на золотых узорах его черного сюртука. Присутствие Кеартеза лишь насторожило Леплига. Он был мало знаком с сыном магистра, однако тот был слишком молод и пока не занимал какой-либо высокой должности, чтобы присутствовать на подобной встрече. Вместе с этим Леплиг ощутил легкое облегчение, подумав, что если сын магистра здесь, на самом деле не произошло ничего важного, что потребовалось скрывать от посторонних ушей?..

— А, инспектор, — Мерцез повернулся к Леплигу, делая несколько шагов вперед. Кеартез, задумчиво созерцающий стену напротив, поднялся со своего места и поклонился вошедшему.

Леплиг склонил голову в поклоне.

— Я прибыл на ваш зов, магистр.

— Хорошо, что ты подоспел чуть раньше, — глухо стуча тростью по мягкому покрытию пола, Мерцез медленно направился в сторону стола, который он называл рабочим.

— Присаживайся. Желаешь коктейль из фруктов колаэ?

— Было бы просто чудесно, — мягко улыбаясь, сказал Леплиг, усаживаясь в низкое кресло на изогнутых ножках и расправляя плащ. Подобный дорогой напиток восстановит его силы, которые ему так и не удалось восполнить после перелета в Коорх.

Мерцез нажал клавишу на столешнице. Двери открылись, и в зал вошел Пейт.

— Пригласи наших друзей, — сказал Мерцез, и телохранитель, кивнув, удалился. Двери за ним не успели закрыться, так как на этот раз в них вошел слуга.

— Коктейль инспектору.

— Будет исполнено.

— Прошу прощения, магистр, я не очень люблю сюрпризы, — негромко сказал Леплиг. — Что это за 'наши друзья'?

— Не переживай, — магистр невесело усмехнулся в свою короткую аккуратную бородку. — Ты все увидишь и услышишь сам. И, к сожалению, сюрприз будет иметь место, — заметил он. — Уверен, тебе эти вести поначалу покажутся неприятными... Я хочу, чтобы ты просто выслушал этих ребят из Дальней Разведки.

Леплиг насторожился. Под Дальней Разведкой подразумевались самые обычные воздушные разведчики энисов. Этот маленький отдел собирал информацию касательно всего, что происходило на континенте.

В зал вошли Пейт и два молодых эниса в светло-серой униформе с черными узорами на груди и плечах. Крылья этих двоих были воистину огромны — в Дальнюю Разведку брали именно таких, молодых и выносливых представителей расы энисов, способных провести в воздухе много часов. Похоже, что эти двое совсем недавно закончили свое обучение, и возможно, не смотря на свой возраст, уже налетали куда больше чем инспектор за всю свою жизнь.

— Садитесь, — сказал магистр им, и разведчики, замявшись, уселись на диван..

Мерцез демонстративно отвернулся, давая понять, что будет говорить позже. Он заговорил лишь после того, как вернувшийся слуга принес на подносе высокий узкий бокал, наполненный густой фиолетовой смесью. Леплиг сглотнул слюну: он не так уж и часто прибегал к услугам этого тонизирующего напитка, и он знал, насколько он вкусный. Он взял ледяной бокал, с удовольствием сделав небольшой глоток вязкой кисловатой массы, и перевел взгляд на магистра, ожидая, когда тот разрешит говорить.

Дверь за слугой закрылась, и Мерцез, снова замерший у окна спиной к присутствующим, сказал:

— Расскажите еще раз все то, что вы рассказали мне.

Разведчики переглянулись, и один из них, прочистив горло, заговорил:

— Две недели назад... Мы патрулировали семнадцатый квадрат, согласно полученному приказу. Прибыли на место и приступили к наблюдению в одиннадцать двадцать три...

Разведчик замолчал, увидев, что Леплиг приподнял руку:

— Семнадцатый квадрат — где это?

Энис заморгал:

— Северо-запад Красной пустыни, господин инспектор.

'Так. Иругами', подумал Леплиг, кивая разведчику, давая понять, чтобы тот продолжал.

— Почти сразу же мы обнаружили внизу большое количество иругами. Мы наблюдали их с высоты в три с половиной километра, Налт... — разведчик указал взглядом на напарника, — Налт насчитал их более двух сотен. Они все копошились вокруг входа в большую пещеру, или скорее яму... Судя по их одеждам это были и воины, и рабочие. Они вели какие-то раскопки, и судя по размерам этой трещины в скале уже давно.

Мерцез повернулся в сторону докладчика и инспектор понял, что тот дошел до главного в своем рассказе. Леплиг коротко стрельнул в сторону магистра взглядом, и ему не понравилось неоднозначное выражение, застывшее на его лице.

— Мы наблюдали за ними еще в течение двух часов. Потом я увидел, что они достают что-то из скалы и как все окружающие иругами падают на колени. Несколько иругами вышли из пещеры, и один из них...

Разведчик замолчал и покосился на Мерцеза, сделавшего ему знак остановиться и доставшего из кармана круглый хранитель отпечатков.

— Кейш поступил мудро и сделал отпечаток при помощи своей увеличительной аппаратуры, — сказал магистр, раскрывая хранитель и направляя половинку сферы в стену. — Вот этот.

На стене возникло призрачное изображение, запечатлевшее момент, о котором рассказывал Кейш. Леплиг всмотрелся в него.

Отпечаток было хорошего качества, и даже сделанный с большой высоты казался несколько странным и необычным, но опираясь на слова Кейша, все становилось более-менее понятым. На красно-желтом песке были видны павшие ниц фигуры иругами. Четкость и качество были изумительными, Леплиг мог различить даже пальцы на вытянутые вперед руках этих существ, лежащие на песке. Конечно же, главными объектами этого отпечатка были эти шесть иругами, не лежащие на песке, а стоящие, и Леплиг напрягся, увидев, что один из них держит над головой нечто, завернутое в белое полотно. Этот иругами показывал остальным своим сородичам то, что они нашли, но сейчас казалось, будто бы он нарочно протягивает свою находку вверх, к невидимым в вышине наблюдателям.

Иругами держал над своей головой сферу, в которой плескалось жидкое пламя ядовито-зеленого цвета.

— Это... — начал было Леплиг, разглядывая отпечаток, и умолк. Он все понял, и его сердце бешено заколотилось.

— Да, — сказал Мерцез и его лицо оставалось беспристрастным. — Это Седьмая энигма...

— Седьмая энигма!! — глухо выкрикнул инспектор, вскакивая с места и глядя прямо перед собой.

Присутствующие молчали, глядя на Леплига, замершего на своем месте.

— Теперь ты понимаешь, для чего я вызвал тебя сюда, Леплиг, — сказал Мерцез. — Произошедшее... — он вздохнул, покачав головой. — Это действительно важное событие.

— Это не укладывается в голове, — хрипло сказал Леплиг, глядя на отпечаток. — Как такое может быть? Почему Седьмая энигма досталась именно иругами?

— Предпочтешь, чтобы она вновь была найдена людьми, как это случилось двести пятьдесят лет назад? — с насмешкой спросил Мерцез. — Нам было достаточно и одной войны Раздора. На самом деле я даже рад, что ее отыскали иругами, а не люди...

— Рады? — нервно переспросил Леплиг и перевел взгляд на Мерцеза. — Вот как?..

— Да, — спокойно сказал Мерцез. — Придет время и мы отобьем эту реликвию у них. С учетом некоторых обстоятельств и нынешнего положения дел, мне кажется, что это не составит особого труда. Нам нужны лишь тщательный план действий и удачно выбранный момент.

Леплиг перевел взгляд на разведчиков:

— Почему вы не напали на них? Вы могли бы выхватить энигму из лап этих грязных созданий, прямо там, прямо тогда! Вы бы вернулись в Коорх героями, ваши имена вошли бы в историю!

Разведчики молчали. Слова инспектора произвели на них ошеломляющее впечатление.

— Достаточно, инспектор, — мягко сказал магистр. — Конечно, у подобной геройской попытки завладеть энигмой были бы свои шансы, но что если бы они промахнулись, выдали свое присутствие и погибли?.. Кто бы тогда донес эту важную весть до нас? — он повернул голову в сторону Кейша и Налта. — Спасибо, вы двое свободны.

Разведчики поспешно вышли.

— Прошло уже две недели... — глухо сказал Леплиг.

— Я не хотел рисковать. Находка такого сокровища, как энигма — это исторически важный момент для всех энисов. Ты ведь знаешь это, и прекрасно понимаешь всю важность произошедшего. Каждая энигма чрезвычайно важна для нашего народа как единственное наследие Древних Богов Хаоса. Ты ведь знаешь, что и энигмы и Спящая дева, с которой они связаны, возможно, скрывают секрет нашего происхождения и ответы на многие другие вопросы, касающиеся нашей расы. Я должен был все как следует взвесить и обдумать. Я знаю, что ты посвятил много времени изучению этих священных сокровищ, и для тебя это вопрос чести. Поэтому из всех пяти инспекторов Коорха сейчас здесь присутствуешь только ты.

— Кто еще знает об этом?

— Я, Кеартез, Пейт, эти двое разведчиков, ты, и еще несколько кавалеров из числа тех, кому я могу всецело доверять. Эта информация не вышла за пределы дворца, иначе бы об этом уже было известно всему Коорху.

— Хорошо, — сказал Леплиг. — Что вы хотите предпринять теперь?

— Ты отправишься в империю Алтес, в наше посольство в Клейбэме.

— Повинуюсь, магистр, но зачем?..

— Оттуда ты будешь следить за развитием ситуации и информировать меня обо всем, что происходит в империи людей. Ты ведь понимаешь, чем обернется находка Седьмой энигмы?

— Да, — сказал Леплиг. — Каждый раз, когда кто-либо находил их, в мире случалось нечто чудовищное.

— Да, это знамение новой катастрофа. На этот раз это будет война, я уверен в этом. Иругами потеряли свою былую мощь, но их суть осталась прежней, несмотря на вырождение их магов и почти полное исчезновение искусных магических технологий. Они, как и мы, знают о магических свойствах энигм. Факт нахождения этого артефакта наверняка вылился для них в настоящее религиозное исступление. А это лишь означает, что они вновь захотят крови. Так сложилась судьба, инспектор, что Седьмая Зеленая энигма станет носить имя 'энигмы иругами'.

Леплиг нервным движением пригладил волосы, и торопливо допил коктейль, едва разбирая вкуса.

— Вы поставили в известность посла?

— Нет, — ответил Мерцез. — Пока мы будем сохранять молчание.

— Но... Почему?

Магистр вздохнул:

— Мы знаем лишь то, что Седьмая энигма найдена этими созданиями. Как я и говорил, это с большой вероятностью обозначает лишь новую священную войну, которую иругами объявят всем северным народам со дня на день, если это уже не произошло. Но пока они не предприняли никаких действий, и мы будем молчать. Люди ни о чем не догадываются и они пока не должны знать о том, что произошло в Красной пустыне две недели назад. Поэтому их посол ничего не знает. Наша главная задача в этих условиях вовсе не предотвратить войну и не вмешаться в разгорающийся конфликт, и даже не победить противника, если они осмелятся направиться в сторону Коорха. Мы должны только завладеть этой энигмой.

— Я понимаю Вас, магистр.

— Итак, ты будешь собирать информацию, касающуюся военных маневров на юго-западных и южных границах империи. Я буду присылать тебе своих помощников, с помощью которых буду передавать тебе другие распоряжения. Тебя будет сопровождать Кеартез, он поможет тебе, если понадобится.

Леплиг покосился в сторону сына магистра, но покорно склонил голову:

— Повинуюсь, магистр.

Мерцез скупо улыбнулся:

— В чем дело, инспектор? На мой взгляд, эта весть все же хорошая, чем плохая. Подумать только — Седьмая энигма найдена! И всего-то спустя двести пятьдесят лет после нахождения Шестой. И если эти рогатые твари не попробуют расколоть ее...

Леплигу показалось, что у него встали волосы дыбом только от одной мысли о подобном.

'А ведь эти безмозглые дикари могут попытаться это сделать... Внутри каждой энигмы заключена сила, способная уничтожить все на огромном расстоянии. Быть может, уничтожить весь мир!'

— Я шучу, шучу, инспектор, — с улыбкой сказал Мерцез, заметив выражение лица Леплига и вновь отворачиваясь к окну. — Ты ведь прекрасно знаешь, что расколоть энигмы невозможно.

Глядя на магистра Леплиг подумал о том, что ему выпало жить в интересное время, тревожное и пугающее — но невероятно интересное, способное в дальнейшем обернуть происходящие события в великое достижение всей расы энисов.

'Если только не обернуть все в сторону великой катастрофы'.

Он закрыл глаза.

— Наследие наших пращуров должно принадлежать нам, чтобы ни произошло, — спокойно сказал Мерцез. — Наберитесь терпения, молчите и смотрите во все глаза, друзья мои. Мы не должны упустить наш шанс вернуть себе эту драгоценность.

* * *

Дождь не прекращался.

Кэрал плохо спал последнее время, и вкуса поглощаемой еды он не чувствовал. Перемены, которые с ним происходили, затрагивали как и психику, так и физиологию человека. Это пугало его, но настоящего страха княжич так и не почувствовал. Некоторые чувства притупились, а другие наоборот, лишь усилились. Иногда он слышал звуки, источники которых были слишком далеко, чтобы их мог уловить ухо обычного человека, и порой он ощущал новые запахи, такие насыщенные и сильные в этом таинственном влажном воздухе. Кэрал думал, что под действием загадочного перстня он превращается в какого-то хищного зверя, сохраняющего его прежний облик. Единственное, что его мало беспокоило в это время, так это погода. Он был благодарен небу за этот дождь, ставший его укрытием и сопровождавший весь его путь на север.

Холода от промокшей одежды Кэрал тоже не чувствовал.

Прошли сутки с тех пор как он покинул свой особняк в Керроне. Кэрал не был уверенным, но мог сказать точно — сейчас его ищут как главного подозреваемого в убийстве княжны Лейз и двух слуг. Возможно, сам отец Кэрала возглавляет поиски пропавшего княжича. Кэрал не хотел бы пересечься с ним и поэтому большую часть времени прошлой ночи он провел скрываясь и меняя дороги, иногда временно и направление своего движения. Старый трактов и узеньких троп здесь было полно, и у беглеца был широкий выбор. Он продвинулся на север совсем немного, всего лишь на десять километров. Этим днем он не рискнул двигаться дальше, ранним утром остановившись в небольшом постоялом дворе в небольшом поселении. По названию поселка ему далось определить свое местоположение: до Клейбэма, что должен был располагаться на северо-западе, было не менее двадцати километров. Княжичу удалось поспать несколько часов, однако большую часть времени он провел в ожидании, когда за ним придут. Дождавшись наступления вечера, Кэрал поспешно покинул поселок, направившись дальше. Он планировал обогнуть Клейбэм по широкой дуге, двигаясь по обширным окраинам этого огромного мегаполиса, чтобы как можно быстрее достигнуть северных лесов луговин Церхега и оторваться от своих преследователей. Княжич рассчитывал покрыть это расстояние в течение двух-трех дней, придерживаясь прежней тактики смены дорог и частично направления.

'Мне нужно попасть туда'.

Кэрал не знал что с ним будет потом. Он так же не знал, встретит ли он там ту женщину, которая звала его по ночам во снах, и ради которой он поставил крест на своей былой жизни. Княжич понимал, что сейчас его будущее как никогда совершенно неопределенно, и его дальнейшие действия будут целиком и полностью зависеть от завершения этой истории. Чтобы добиться развязки ему осталось преодолеть последние два десятка километров.

Кэрал двигался по старой мощеной дороге, обочины которой превратились в сущее болото. Этот тракт пролегал через густой хвойный лес, и, следуя по этой дороге уже утром можно было быть на окраине Клейбэма. Княжич торопился, но не до такой степени, чтобы пренебречь интуицией, подсказывающей ему, что нужно двигаться крайне осторожно. Теперь он преступник и эти земли, которые несколько дней назад Кэрал мог бы назвать родными, теперь стали враждебными.

Дождь продолжался несмотря ни на что. Очень быстро стемнело, и в этой влажной мгле очертания окружающих объектов растворялись. На этой дороге часто встречались высокие столбы, и газ в прозрачных шарах-фонарях уже начинал светиться, набирая силу и пока что освещая лишь небольшие участки пространства вокруг мутным желтым светом. Кэрал чувствовал легкое беспокойство каждый раз, когда его флан въезжал в очередной круг света, и это волнение быть увиденным отступало, когда он вновь покидал освещенную зону. Только в темноте он чувствовал себя защищенным; он не чувствовал ни холода, ни каких-либо неудобств от намокшей и потяжелевшей одежды. Вероятно, княжич уже должен был простудиться, однако он чувствовал себя относительно неплохо. Кэрал подозревал, что это все та же мощная аура перстня.

'Он словно бы бережет меня... Словно бы готовит к чему-то. Я хозяин этой вещи или она мой властитель?..'

Эта мысль не давала ему покоя и прошлую ночь, проведенную в дороге и в игре в прятки с выдуманными преследователями. Когда он надел этот проклятый перстень, белый камень поглотил какую-то часть разума Кэрала. Время шло, и перстень продолжал медленно пить душу человека.

Кэрал вздрогнул, внезапно ощутив нечто новое в этом промозглом воздухе. Неведомое до этого момента чувство прыгнуло в него, и окружающие его густые сумерки словно бы ожили, заговорив с ним на своем языке. Княжич, застывший в седле продолжающего двигаться флана, оцепенел, слушая этот шепот, льющийся в его душу. Он не понимал его, но осознавал, что что-то случилось, что-то вот-вот произойдет. Княжичу почудилось, будто перстень на его пальце под плотной материей перчатки теперь нестерпимо жжет кожу.

'Здесь кто-то есть'.

Кэрал понял это за несколько мгновений до того он увидел впереди развилку.

Это был небольшой перекресток, и лес расступался в разные стороны. Кэрал ощущал чье-то присутствие, он не брался определить направление или расстояние, но мог точно сказать, что здесь есть люди.

'Что теперь? Остановиться?'

Так или иначе, ему придется пересечь этот перекресток, если он хочет двигаться дальше. Странное чувство опасности охватило все его существо. Поворачивать назад означает, что он потеряет время. Кэрал остановил флана, когда тот уже ступил на блестящие от влаги камни дороги, освещаемые фонарем. На столбе были явственно видны дорожные указатели, по которым можно было бы быстрее определить дальнейшее направление. Кэрал уже хотел было тронуть поводья флана, чтобы приблизиться и рассмотреть надпись поближе, как в этот же момент услышал приглушенные шумом дождя голоса людей и тяжелую поступь других ездовых животных.

Справа к перекрестку приближались трое всадников. Они, как и княжич, с ног до головы были закутаны в светлые походные плащи с накинутыми на головы капюшонами, но Кэрал сумел различить их вооружение. У двоих мечи, третий был вооружен семизарядным магистрелом.

— Эй!

Всадники повернули к нему, срезая свой путь по грязной обочине. Их фланы стремительно приблизились к Кэралу, разбрызгивая грязь и воду из огромных луж.

Кэрал не шевелился, потрясенный их внезапным появлением и тем фактом, что теперь они находятся совсем близко к нему.

'Кто они?'

Гербы на оторочке плаща одного из всадников показались Кэралу смутно знакомыми. Спустя несколько мгновений раздумий он смог лишь припомнить, что подобный орнамент и гербовые нанограммы на нагруднике старшего из них он уже когда-то видел. Вероятно, это один из местных мелких аристократов, но вот что они делают здесь, в такую погоду и столь поздний час?..

'Глупый вопрос', подумал Кэрал, усмехаясь и наклоняя вперед голову. Все было ясно и так.

— А, Тотис, — молодой голос старшего из этого отряда был опять же знакомым, но Кэрал так и не вспомнил его. Хотя сейчас это уже не имело никакого значения.

'Он узнал меня в такой темноте... Не иначе, как по гербам'.

Голос всадника был бодр и почти весел:

— А ведь мы ищем тебя, княжич. Слышал новости?

Кэрал молчал несколько мгновений, и подал голос лишь тогда, когда понял, что эти со своими расспросами просто так не отвяжутся:

— Какие новости?

— Твоя беременная супруга и двое слуг мертвы, — сказал всадник, и Кэрал видел очертания его лица в густой тени под капюшоном. Он улыбался.

— Бросай оружие, Тотис. У тебя теперь крупные неприятности...

— Наверное, — пожав плечами, сказал Кэрал, рывком выхватывая меч из седельного крепежа.

Они не принимали его всерьез, и это было видно сразу же. Иначе бы они достали оружие и не приближались так близко. И хотя руки всадников лежали на рукоятях мечей они безнадежно опоздали.

С криками брани они потянули из ножен свое оружие, но Кэрал опередил их всех. Он широко размахнулся своим полуторником, чтобы ударить того, что был от княжича справа. Отсеченная голова взмыла вверх словно мяч, и обезглавленное тело, обильно пятная броню и плащ кровью, еще не успело даже начать заваливаться набок, как лезвие меча княжича уже было направленно вперед, на старшего в этом отряде. Всадник успел выхватить свой меч, по размерам ничуть не уступавший оружию Кэрала, когда княжич, схватив рукоять полуторника обеими руками, пырнул им вперед. Его противник хрипло каркнул, захлебываясь кровью, когда острие с легкостью пробило его нагрудник, опрокидывая с седла. Кэрал успел увидеть глаза третьего воина. Он застыл на своем месте, так и не вскинув в сторону княжича свой магистрел. В глазах этого уже немолодого ратника застыл ужас. Они выражали его и тогда, когда меч Кэрала достал и его.

Кэрал с хрипом втянул через ноздри холодный воздух. Из лесу, с той стороны, откуда прибыли эти трое, слышались и другие голоса. Его поверженные противники содрогались и корчились в грязи и на влажных камнях, и потоки дождевой воды, стекающие к обочине теперь уносили с собой темные полосы. Фланы, оставшиеся без всадников, с ворчанием отступали прочь.

Навстречу Кэралу из леса выбежали еще четверо, и княжич тяжело спрыгнул с седла. Мысль о том, что он может сейчас достать свой магистрел и покончить с ними четырьмя меткими выстрелами лишь мельком возникла в его голове. Кэрал отбросил мысль о своем пистолете — что-то в его душе подсказывало ему, что нужно драться, и княжич, не задумываясь, поддался этому безумному порыву. Сражаться же верхом против четверых будет не самым лучшим решением, а рубиться таким мечом с неповоротливого флана против пеших воинов — самоубийство.

Четверо латников в светлых плащах с криками бросились к нему навстречу. Кэрал сделал несколько торопливых шагов вперед на свободное место, перешагнув через шевелящееся обезглавленное тело и с рычанием крутанув перед собой мечом, очерчивая перед собой полукруг и сшибая этим же ударом первого из них. Не тратя времени на то, чтобы добить врага, он бросился к следующему, рубанув снова.

'Как такое может быть?!'

Кэрал был потрясен. Его меч разил с чудовищной силой, вспарывая их щиты, словно ржавые поделки, созданные на потеху ребятне. Он тут же сообразил, что это вовсе не меч — это он сам. Поняв это, вместе со страхом Кэрал испытал настоящую эйфорию.

Кажется, в его руки влилась необычайная мощь. Вторым ударом он разбил меч противника, отшвырнув его в сторону. Третий удар наискосок перечеркнул голову следующего противника. Четвертый пробил щит, достав до груди латника. Пятый разрубил щит вместе с рукой последнего воина.

Кэрал добил их всех, и вопли и стоны, которыми наполнилась поляна вместе с грохотом и лязгом металла, утихли. Княжич отвернулся, прислушиваясь к дождю и шуму, которые издавали умирающие тела тех, кто только что испустил дух, но его новое чувство молчало.

Усталости не было. Его дыхание по-прежнему было спокойным и ровным, как если бы он махал не мечом, а легкой ветвью. Словно во сне Кэрал вернулся к своему флану, забираясь в седло. Даже если он и перебил всю поисковую группу, вышедшую на него здесь совершенно случайно, отсюда нужно было поскорее убираться. Княжич не стал спорить с самим собой на этот счет. Торопливо выбрав направление, он свернул в сторону, противоположной той, откуда на него вышли эти люди.

Флан, подгоняемый всадником, теперь двигался куда быстрее. Кэрал поднял глаза вверх, к черному небу, ослепляемый дождем. В этот момент на лице княжича застыло выражение, которое можно было бы назвать восторженно-изумленным.

'Боги, что же со мной происходит?'

* * *

Был серый и пасмурный день, когда наступил час встречи убийцы и посланника молодой царевны. Было холодно, хотя дождь утих этой ночью. Редкие капли срывались с неба все утро и весь день и темные тучи, шедшие с севера, предзнаменовали продолжение ненастной погоды, бурно разыгравшейся в луговинах Церхега этой весной.

Лайнем не любил дождь, хотя такая погода нравилась ему подсознательно. Чем сильнее дождь и ветер, тем меньше народу на улице, меньше потенциальных свидетелей того, что по узким улочкам идет страшный человек и его люди. Лайнем ненавидел себя за эту паранойю, но поделать с этим он уже ничего не мог. Всю свою жизнь он прожил скрываясь от излишне любопытных взглядов в свою сторону, страх довлел над ним все эти годы. Избавиться от него было невозможно, но Лайнем даже и не пытался. Он просто не мог представить свою жизнь в ином русле, кроме как в этом — тихом и неприметном, наполненном страхом и потаенной злобой.

И сейчас, эта группа людей, движущаяся по пустынным улицам небольшого городка Рунгеда, расположившегося на окраине Клейбэма, с малой вероятностью смогла бы привлечь к себе пристальное внимание. Шесть человек, четыре мужчины и две женщины, одетые в черные и серые одежды, они походили скорее на пилигримов или вольнонаемников. Лайнем шел по мощеному тротуару, спрятав озябшие руки в карманах плаща и из-под набухшего от влаги капюшона глядя на здание в конце улицы. Старая церковь Единства — место, избранное для встречи с посланником от царевны. Лайнем мрачно смотрел на символ кольца с лучами, венчающего шпиль над входом. Он отсчитывал свои шаги и минуты как последние, которые навсегда останутся вместе со старой прошлой жизнью.

'Если это только не ловушка'.

Перед выходом из гостиницы он предупредил остальных, чтобы те были наготове. Если потребуется, Лайнем и его последователи будут сражаться за свои жизни, даже если шансов спастись не будет. Лайнем был уверен в этом — он и его друзья прошли через многое. Сама смерть не страшила его, но извечный страх самой опасности и того, как он уйдет из этой жизни преследовал его почти всегда.

Лайнем шел вперед, чувствуя приятную, знакомую тяжесть клинков, покоящихся в ножнах по обе стороны от торса под плащом. Ощущение от прижимающихся к его телу ножен, в которых ждали своего часа легкие лезвия, приятно успокаивало.

Он вздрогнул и на мгновение напрягся, когда тихо поравнявшаяся с ним Велжи взяла его под руку. Лайнем посмотрел на нее:

— Страшно?

Она улыбнулась в ответ:

— С тобой мне ничего не страшно.

Они поднялись по ступеням и вошли в церковь. Лайнем почувствовал как сильно бьется его сердце, и прежде чем войти внутрь первым, он расстегнул плащ так, чтобы у него была возможность в любой момент выхватить свое оружие. Краем глаза он уловил, как остальные члены его команды так же приготовились к вероятному столкновению.

'Если это хорошо продуманная ловушка, мы не успеем воспользоваться своими клинками', с горечью подумал Лайнем, вглядываясь в сумрак. Широкий коридор, уводящий вперед, заканчивался дверью, у которой стоял молодой мужчина в желто-белой рясе приверженца культа Праматери со сложенными руками перед собой. Широкие рукава его одеяния соединялись между собой, и неяркий желтый свет лампы над входом блестел на его светлых волосах. Мужчина смотрел спокойно и ясно на входящих в помещение людей. Лайнему сразу же показалось, что этот человек никогда не служил ни в этой покинутой церкви, ни в какой-либо другой и больше казался ряженым, чем настоящим жрецом.

Не говоря ни слова, приверженец выпростал руку из рукава и толкнул дверь, у которой он стоял, жестом приглашая входить.

Следующий зал был основным, к нему примыкали другие, посвященные всем божествам. Здесь было много свободного места но слишком мало света. Лайнему за каждой колонной мерещились тени притаившихся людей, и ему потребовалось приложить определенные усилия, чтобы войти в зал спокойно и уверенно. Те, кто ждал его здесь, не таились в тени. Они здесь собрались не для этого.

Лайнем, неторопливо шагая вперед, разглядывал их. Их было шестеро и все они, без сомнения, принадлежали Капелле Созидания. Все они стояли у большого витражного окна, и тусклый свет, льющийся внутрь, позволял хорошо разглядеть их всех.

Здесь были четверо человек из Серебряного Круга, Лайнем узнал их по цветам их одежд — черные ткани и броня с отблескивающими на свету серебряными вкраплениями и окантовкой. Трое мужчин-воинов, примерно его же возраста, в легких доспехах мечников и с одноручными трехзарядными магистрелами на поясах, и женщина-маг в легкой робе, держащая в руках магический посох.

'С этими все ясно', подумал Лайнем. Это были именно те, о ком говорилось в послании. Последние из Серебряного Круга, пережившие последнюю стычку с какими-то налетчиками. Лайнему не терпелось услышать все подробности этой истории. Ему казалось забавным, что подразделение опытных воинов и магов было вырезано какими-то бандитами.

'Со мной такого никогда не случится', подумал Лайнем, разглядывая оставшихся двух. Это были уже пожилой мужчина в тяжелой броне и высокая привлекательная женщина. Доспехи воина были кроваво-красными с пурпурными узорами, едва заметными на этом фоне.

'Стало быть, представитель Красного Круга тоже здесь', Лайнем прищурился. Красный Круг отвечал за порядок в луговинах Церхега, и эти края, куда прибыли Лайнем и его помощники были вотчиной этих людей. Одежды высокой блондинки были бежевыми с золотыми узорами, Лайнем понял, что перед ним — представительница Золотого Круга, самого многочисленного и самого опасного Круга Капеллы.

Лайнем дважды негромко прищелкнул пальцами, давая знак остальным, чтобы те были наготове, но пока не дергались. Конечно, его жест был услышан и встречающими, но Лайнема это не волновало. Эти агенты Капеллы не казались ему опасными, их оружие было спрятано в ножны и кобуры, однако Лайнем по-прежнему терзался сомнениями. Да, их здесь всего шестеро. Но что мешает расположиться сразу нескольким штурмовым отрядам в соседних залах?

'Что ж, мы пришли. И если вы хотите брать нас — попробуйте'.

Лайнем остановился перед ними на расстоянии в три метра — и этого ему было достаточно, чтобы сохранять безопасную дистанцию и быть готовым к молниеносному рывку вперед, если дело дойдет до драки. Велжи, Эмар, Норт, Меру и Архе встали полукругом перед встречающими. Когда их шаги и шорох одежд утихли и наступила тишина, Лайнем прислушался. Сейчас он не слышал ничего, что могло было бы вызвать у него подозрения: ни тихого скрежета металла, ни малейшего шороха из соседних залов. Тишина нарушалась лишь тихим капанием дождевой воды, стекающей с плащей прибывших сюда людей.

Они стояли друг напротив друга и молчали, разглядывая тех, кто по определению был для них врагом. Преступники и те, кто был обязан соблюдать закон, пристально изучали друг друга взглядами. Как бы то ни было, подумал Лайнем, слово царевны Келиа имело огромную силу даже далеко за пределами Инералиса. Доказательством этого и была эта несколько странная, неестественная встреча противников.

Светловолосая женщина, сложив руки под грудью, сделала шаг вперед, и внимание Лайнема и остальных моментом переключилось на нее.

— Я — княгиня Исфер Кинис, Судья Золотого Круга, — сказала она, глядя только на Лайнема, и ему не понравился этот спокойный и уверенный взгляд голубых глаз, хотя в нем не было ничего угрожающего.

— Мы здесь одни, — сказала Исфер. — Эта церковь заброшена уже как несколько лет. Нам никто не помешает.

— Лайнем Вистелл, почтенная, — представился Лайнем, отбрасывая сомнения. Скрывать свое имя бесполезно, когда твое лицо знают, и раз уж ты сам заявился в логово тех, кто когда-то охотился на тебя, как на бешенного зверя.

— Наслышана о твоих деяниях, Лайнем, — с кривой усмешкой сказала Исфер.

— Наслышан и о деяниях Золотого Круга, почтенная, — ухмыльнулся в ответ Лайнем. — Могу я узнать, будут ли у нас какие-то гарантии неприкосновенности?..

— Я лично разговаривала с царевной Келиа перед своим отъездом из Инералиса. Скажу честно, я пыталась отговорить ее от всей этой затеи, — сказала Исфер. — Но царевна... убеждена, что устройство наемного убийцы и его людей на службу Капеллы и самой священной Конгрегации пойдет лишь на пользу всем.

Лайнем прикрыл глаза:

— Согласись, почтенная, в этом есть зерно здравого смысла.

— Да. И я думаю... Слов царевны Келиа будет достаточно, чтобы ты убедился в том, что здесь тебе никто не угрожает?

'Она что, смеется надо мной?'

Лайнем поджал губы. Это все походило на дурной розыгрыш.

— Я буду спокоен, когда пройдет моя инаугурация на пост Судьи, почтенная, — заявил он.

— Ты знаешь законы империи? — сказала Исфер.

— Да. Судья неприкосновенен — он сам закон империи.

Исфер склонила голову, улыбаясь:

— Могу я... могу я попросить всех оставить нас? Вы, Судья Малкис, останьтесь.

Воины и женщина-маг из Серебряного Круга повиновались, но люди Лайнема не пошевелились.

— Оставьте нас, — сказал Лайнем, и только после этого его подчиненные направились к выходу.

'Если они не перережут друг друга снаружи — значит, поладят', подумал Лайнем, зная, что его друзья не самые приятные в общении люди. Впрочем, он сам ценил их не за это.

Теперь их осталось только трое — двое Судей и тот, кто претендует на это звание. Мысль о ловушке вновь закралась в голову Лайнему.

'Теперь они попытаются убить меня?'

Исфер и Малкис пристально смотрели на него, и Лайнем испытывал сомнение: что теперь? Их всего двои и они не вооружены. Попытаться убить их самому, сейчас, пока еще не поздно?..

'Уже поздно. Сюда не следовало приходить вообще'.

— Что-то не так, Лайнем? — спокойно спросила Исфер. — Ты выглядишь слишком напряженным.

— Все в порядке.

— Думаю, тебе не терпится узнать, когда пройдет церемония твоей инаугурации?

— Когда же?

Исфер молчала некоторое время, задумчиво разглядывая стоящего перед ней мужчину. Судя по ее лицу можно было бы сказать, будто она думает совсем о другом.

— Несколько лет назад ты спас царевну от рук такого же убийцы, как ты сам. Все прекрасно понимают, что ты никому ничего не обязан. Ты выполнял работу. Остальные, знавшие об этом покушении понимают это так же, и до сих пор в глазах многих сведущих об этом случае людей ты остаешься опасным преступником. Я изучала материалы из твоего дела... Даже сейчас очень многие влиятельные люди в империи были бы рады услышать, что ты мертв.

Лайнем молчал, глядя на княгиню исподлобья.

— Однако царевна так не считает. Она настолько же впечатлительна, насколько и могущественна. Иногда мне кажется, что эта девочка обладает огромным влиянием на многих людей из Конгресса и Конгрегации. Именно поэтому ты сейчас здесь, как будущий Судья Серебряного Круга, а не как жертва, попавшаяся на крючок.

— Ты говоришь о ловушке? — тихо спросил Лайнем.

— Признаюсь, я не разделяю мнения царевны по вопросу назначения на пост Судьи твоей персоны. И я долго боролась с искушением все же арестовать тебя и казнить тут же, и позже объяснить твою смерть царевне под любым предлогом. Сошел с ума, напал на членов Круга... — Исфер пожала плечами. Пока она говорила, ее взгляд оставался задумчивым и одновременно с этим ясным.

— Хотите попробовать схватить меня? — угрожающе спросил Лайнем.

— Полно, — Исфер тихо засмеялась. — Я верна своим словам и обещанию, которое дала царевне. Я присягнула ей на верность, как и ты в свое время присягнул богу смерти. Ты ведь веришь в Собирателя душ, Лайнем?

— Я его верный слуга на этой земле, почтенная.

— И у тебя есть жизненное кредо?

— Убей всех, живи вечно.

— Впечатляет, — Исфер кивнула. — Видишь ли, что бы ни говорила царевна, я не доверяю тебе. Твоя же инаугурация состоится через несколько дней в Лауве, городе, за 'чистоту' которого и отвечает Серебряный Круг.

Лайнем поморщился, как от зубной боли.

— И это состоится лишь после того, как ты выполнишь одно поручение, напрямую связанное с твоей дальнейшей деятельностью.

Исфер наклонила голову, заглядывая Лайнему в глаза и улыбнувшись ему, добродушно и по-дружески. Выдержав короткую паузу, она продолжила:

— Пять дней назад в небольшом особняке под Керроном произошло убийство. Сын князя Меера Тотиса, княжич Кэрал поздним вечером убил свою беременную жену и двух слуг, после чего сбежал. На его поиски вышло ополчение, Зеленый Круг Капеллы, а так же местные аристократы и их дружинники, решившие помочь с поиском преступника. Спустя сутки на убийцу вышел один из таких отрядов. Шесть человек под предводительством княжича Ирхе Норлиса, сына князя Уорджи Норлиса. Среди солдат отряда были и опытные воины-ветераны Четвертой войны, но Тотис в одиночку перебил их всех.

Лайнем молча переваривал эту информацию. Что нужно было сделать он понял сразу же, и пока он размышлял лишь над тем, в чем заключается подвох с уничтожением этого безумца.

— Князь Тотис так же отправился на поиски своего сына, и до сих пор от него нет никаких известий. Дожди очень сильно помогают княжичу, его следы невозможно отыскать, и поэтому он движется достаточно быстро по открытым дорогам. Люди Судьи Малкиса, — Исфер указала глазами в сторону молчащего мужчины, — опросили жителей мелких населенных пунктов на северных окраинах Керрона, и в нескольких деревнях и селах на юге от Клейбэма. Кое-кто видел княжича. Судя по выбору маршрута, Тотис движется в сторону Клейбэма. Этот городок, Рунгед, будет на его пути единственным населенным пунктом, если он по-прежнему будет придерживаться своей тактики...

— И как бы ты ее охарактеризовала, почтенная? — спросил Лайнем.

— Он не боится встречи с кем-либо, даже с представителями Капеллы, но при этом не спешит задерживаться на одном месте, — сказала Исфер. — Тотис словно бы уверен, что он будет способен убить любого на своем пути, и при этом он куда-то спешит... Хотя, скорее всего, он просто свихнулся. Дураки и безумцы не ведают страха. Мои люди сейчас изучают личные вещи Тотиса, полученные из особняка. Мы ищем улики, которые могли послужить предпосылкой к такому преступлению.

— Мы встретим княжича здесь, — пообещал Лайнем.

— На самом деле Рунгед находится под присмотром Судьи Малкиса, но он и его люди не будут вмешиваться. Это твое первое испытание на... пригодность. Твой Серебряный Круг убьет Тотиса.

'Что за чушь?' подумал Лайнем, 'десять против одного. Каким бы сумасшедшим не был этот Тотис, как он сможет уйти от нас?'

Он затряс головой:

— Я не понимаю, в чем здесь подвох, почтенная.

— О, у меня есть одна догадка относительно этого княжича, — сказала Исфер. — Для тебя она покажется не очень приятной. В лучшем случае смешной... Я озвучу ее лишь тогда, когда Тотис будет убит.

— Мне кажется, ты хочешь использовать меня, почтенная, — сказал Лайнем.

— Конечно, — Исфер улыбнулась. — Неужели ты думал, что работа в Капелле будет чем-то отличаться от той, что ты выполнял ранее? Поменялись лишь враги и приоритеты. Просто сделай свою работу. Это все.

— Когда он прибудет сюда?

— Если ничего не изменится, то завтра во второй половине дня.

— Я с удовольствием выслушаю тебя, почтенная, когда это все закончится, — сказал Лайнем, коротко поклонившись Судьям. Отвернувшись, он отправился к выходу, и Исфер и Судья Красного Круга молча смотрели ему в спину.

— Слишком дерзок, — сказал Малкис, когда Лайнем вышел из зала.

— Как бы он не опасался за свою шкуру, на самом деле он действительно ничего и никого не боится. Мы не оберемся с ним проблем, Исфер. Тебе все же следует поговорить с царевной еще раз. А этот его девиз, — Судья покачал седой головой. — 'Убей всех, живи вечно' — как это понимать? Он что, правда фанатик Собирателя?

— Да, правда. И уже поздно поворачивать назад, мой друг. Если он сумеет убить Кэрала Тотиса, на его характер и выходки можно будет закрыть глаза. Что же касается его безудержной веры в Собирателя, то это даже хорошо. Это же просто отлично! Такими ярыми последователями бога смерти проще управлять, ты ведь знаешь это не хуже меня, — Исфер усмехнулась. — И если он мнит себя посланником Собирателя душ — что ж, пусть будет так. Из Вистелла выйдет прекрасный инструмент для убийства любого врага внутри империи. И он будет нашим инструментом.

Малкис тяжело вздохнул, опуская голову:

— Ты уверена, что Тотис — ожившая легенда?

— Не совсем, — Исфер отвернулась и перевела взгляд за витражное окно. — Но с помощью этого фанатика нам удастся выяснить это. И хотя я очень хочу чтобы Вистелл завтра умер, я надеюсь, что все же ошибаюсь в своей догадке относительно Тотиса.

— Крамаджен, — только и сказал Малкис.

Исфер смотрела на серое небо за стеклом, по которому вновь начали стучать капли начинающегося дождя.

— Да. Это все Крамаджен.

* * *

За весь день Кана так и не появилась из-за туч. Княжич провел большую часть светлого времени суток в тревожной и изматывающей его сознание полудреме, но он был уверен — лучи светила и сегодня не смогли пробиться через плотный покров тяжелых дождевых облаков.

Сутки назад в одном из городков на своем пути Кэрал купил карту луговин Церхега, и теперь он мог продолжать свое путешествие более уверенно. Последний населенный пункт он миновал лишь прошлой ночью, и остановиться передохнуть ему пришлось в лесу, свернув с дороги. Изучив карту, княжич наметил свой дальнейший путь. Большую часть этого дня он провел сидя у ствола большого дерева, закутавшись в плащ и стараясь уснуть хотя бы на пару часов. Кэрал чувствовал вовсе не усталость, а скорее нервное изнеможение. Теперь он был твердо уверен что перстень на его пальце питает его тело силой, одновременно с этим все глубже запуская свои невидимые щупальца под его кожу. Кэрал ощущал темное влияние этой вещи на свое сознание и понимал, что до сих пор он держится на ногах лишь благодаря этому подарку.

Княжич чувствовал тяжесть перстня, это плотно давящее кольцо, но он боялся снять перчатку и посмотреть на свою руку и палец, на котором покоилось это серебряное украшение с белоснежным прямоугольным камнем. Ему чудилось, будто он увидит нечто воистину пугающее.

Приближался вечер и это означало что Кэралу вновь пора отправляться в дорогу. Следовало спешить, ведь дожди шли на спад, и сейчас непогода и распутица были его единственными союзниками. Определить течение времени без часов и солнца было затруднительно, и княжич считал, что вновь отправился в путь когда полдень уже давно миновал, и вечер только-только начинал вступать в свои права. Начинало медленно темнеть, и пасмурный серный день медленно переходил в легкие сумерки.

Кэрал не стал возвращаться на дорогу. Еще было слишком светло чтобы двигаться по ней сейчас, особенно здесь, когда до Клейбэма, крупнейшего мегаполиса после столицы Инералиса, и самого большого города в этом регионе империи оставалось рукой подать. Изучив как следует карту, он рассчитывал срезать, двигаясь напрямик. Княжич знал, что после его расправы над тем поисковым отрядом, который вышел на него совершенно случайно, число его потенциальных врагов лишь увеличилось. Встревать в новые стычки возле крупного города никак не входило в планы Кэрала. Шансов потерпеть поражение здесь у него будет больше, чем в отдаленных и глухих районах луговин Церхега.

Кэрал выехал из леса на край скалистого уступа. Черные камни внизу влажно блестели, и темнеющее над головой небо ускоряло наступление темноты. Кэрал подумал, что сегодня ночью дождь начнется снова, и он осмотрел открывающуюся с этой высоты панораму. Перед ним раскинулась густая хвойная чаща которую ему предстояло пересечь для того, чтобы достигнуть окраин Клейбэма. Целое поле из темно-зеленых и грязно-коричневых верхушек деревьев замерло перед человеком, и он вглядывался в горизонт, пытаясь увидеть вдали очертания высотных строений и башен мегаполиса.

'Лес Марут. Осталось немного'.

Кэрал знал эти места, хотя бывал здесь, будучи еще подростком. Луговины Церхега были его вторым домом, и княжич хорошо ориентировался в этих местах. Теперь ему казалось, что когда-то давно он был здесь, на этой самой скале, но не мог сказать, было ли это правдой или же плодом его воображения. Глядя на этот мрачный лес, Кэрал невольно вспомнил историю этого края. Почти девять веков назад сюда пришли вооруженные отряды империи Алтес, возглавляемые генералом Церхегом. Небольшая армия первопроходцев в течение нескольких лет изучала окрестности, чтобы после этого объявить эти земли присоединенными к быстро растущей империи. Сам Клейбэм был основан лишь спустя три столетия. В этих местах были охотничьи угодья, но со временем они почти опустели. Люди перебили всех крупных хищников в окраинах Клейбэма, и теперь эти темные и мрачные леса остались лишь напоминанием о минувших столетиях, когда вынужденные селиться здесь люди боялись этих мест, как одно из самых опасных в империи.

'Еми и мавы... они исчезли отсюда', думал Кэрал, 'теперь здесь главенствуют люди, которые намного опасней их'.

Он направил флана налево, где узкая тропинка среди скал уводила вниз. Флан осторожно ступая по мелким камням, быстро и изящно достиг опушки леса. Кэрал пересек мелкий ручей, и когда зверь приблизился к первым деревьям, он вздрогнул, ощутив укол той самой новой энергии, которая уже въелась в его душу, став его частью. Кэрал успел ощутить опасность, чье-то присутствие здесь, совсем рядом. Он остановил флана, и прислушался к царящей тишине, нарушаемой лишь тихим журчанием воды в ручье и едва различимому скрипу стволов древних деревьев.

Княжич повернул голову направо и его взгляд наткнулся на человека, привалившегося к голому стволу дерева. Длинноствольный магистрел, пристроенный между ветвей, смотрел в сторону княжича.

'Нет!'

Раскат выстрела прокатился по лесу, когда черный круглый глаз дула пыхнул красным огнем высвобождающегося магического заряда, и Кэрал на миг увидел эту красную огненную спицу, летящую в его сторону. Флан под княжичем вздрогнул и начал заваливаться набок. Потрясенный Кэрал успел выдернуть свои ступни из стремян, и ему почти удалось спрыгнуть с убитого зверя. Но неожиданность сыграла свое дело, и на мгновение замешкавшийся княжич неловко упал, больно ушибив ногу, но, тем не менее, избежав участи быть придавленным тушей флана.

Кэрал замер, все еще не способный прийти в себя. Он узнал стрелка, подкараулившего его здесь.

'Этого не может быть'...

— Хорошо... Еще помнишь, чему я тебя учил, — негромко сказал Меер, выходя из-за дерева и не спуская с княжича глаз. Вместе с глазами князь не отводил и дуло своего магического ружья, все еще нацеленного на Кэрала.

Княжич изумленно смотрел на отца, закутанного в плащ и не спешащего приближаться к нему. Внешне князь Тотис был неказистым, мелкорослым и полноватым пожилым человеком, однако в его руках до сих пор была сила, и его поступь выдавала в нем натуру воителя, прошедшего всю Четвертую войну от начала до конца.

— Как ты нашел меня? — глухо спросил Кэрал, медленно поднимаясь на ноги.

— Шел прямо за тобой. Люди из городов и деревень, которые ты посещал, охотно говорят о тебе. Тебя уже ищут. Капелла хочет твоей смерти, Кэрал, и я их прекрасно понимаю.

Кэрал молчал, глядя на отца и раздумывая над тем, что, возможно, он успеет выхватить пистолет и выстрелить.

'Нет. Я не успею. Все кончено'.

Он вздохнул, свободно и легко. В конце концов, он знал, на что идет. И раз уж угодно Затворнику — пусть будет так.

— Знаешь, что говорят о тебе в Керроне и окрестностях? Ходит слух, что по земле идет демонопоклонник и воплощение Кревима. Будто он не дает Собирателю забрать души убитых им людей, поглощая их сам.

Кэрал усмехнулся:

— Болтовня, достойная тупоголовых крестьян. И ты веришь в это, отец?

— Я уже не знаю, — князь покачал головой. — Уже не знаю, Кэрал... Не исключено, что это так и есть. Я не понимаю, что на тебя нашло, но это уже не имеет значения. Возможно, ты еще сам не знаешь своего предназначения, но остановить тебя следует вовсе не за это. Ты убил Лейз и своего ребенка. Это серьезное преступление.

'Ты прав. Я не знаю своего предназначения, и что на меня нашло. Ты прав'...

— Наш род прервался, — спокойно сказал Кэрал, расправляя плечи.

— Мой магистрел... Он у тебя? — спросил Меер, прижимая приклад ружья к плечу. Глядя в черное дуло ружья, княжич ощутил лишь укол злобного раздражения: как он печется об этой вещи! Да, это редкий именной магистрел, сделанный на заказ, но упоминать о нем сейчас, когда он готовится убить своего сына...

'Отец, ты настоящий Тотис. Ты знаешь, как причинять страдания'.

— Да, — Кэрал зловеще ухмыльнулся. — Достать и показать?

— Нет. Прощай.

'Прощай, отец', подумал Кэрал и выстрел, грянувший в его сторону, вышиб из него дух. Кэрал сделал два быстрых и неверных шага назад и, упав на голый ствол дерева, сполз по нему вниз. Его тело дернулось несколько раз, на сам княжич был уже мертв. Луч магии корр, ударивший его в грудь, прошел насквозь его тело, поразив в сердце.

Кэрал не почувствовал этого. После того, как боль единым спазмом пронзила его тело, чтобы забрать его жизнь, Кэрал ощущал лишь свободное падение куда-то вниз. Перед ним медленно проплывали сцены и образы из его прошлого. Кэрал безразлично воспринимал видения мест и лиц, возникавших перед ним из этого призрачного вихря, поглощавшего его.

'Разве это правильно?'

Кэрал встрепенулся, желая, чтобы все это исчезло, но отогнать эти навязчивые осколки его прошлого оказалось ему не под силу. Кэрал ощутил смятение, которое из тревоги начинало стремительно перерастать в страх.

'Разве это то, что ждет людей после смерти?'

К тому моменту, когда обрывки из прошлого уже начали сменять друг друга быстрее, сливаясь в бесконечный поток совершенной бессмыслицы, Кэрал ощущал настоящий панический ужас. Он пронзил его, подобно лучу магии корр, лишь от одной только мысли. Собиратель душ не придет. И его смерть — ненастоящая. Игра воображения, перемена внутри него, связанная с той новой сущностью, которая обрела себя в тот момент, когда княжич надел злосчастный перстень с белым камнем.

'Просыпайся'.

Кэрал моргнул и зажмурился. Тусклый свет умирающего дня показался ему ослепительно ярким. Над ним возвышалась фигура отца, и Кэрал видел его жесткое лицо, его седые волосы, зачесанные назад и ухоженную бороду и усы. Князь смотрел на сына с величайшим страхом и изумлением.

— Что? — с хрипло спросил Кэрал, и Меер отпрянул от ожившего тела, подхватывая обеими руками ружье.

Тело княжича, криво привалившееся к стволу дерева, стремительно окуталось молочно-белыми мистическими нитями. Они прыснули из раструба перчатки правой руки, и Кэралу не потребовалось много времени, чтобы понять — это перстень.

'Он пробудился, теперь он пробудился в полную силу'.

Светлые, полупрозрачные зазубренные ленты беззвучно прильнули к отверстию на его груди, и Кэрал чувствовал их шевеление внутри себя. Его ткани и кости ребер, уничтоженные выстрелом, стремительно восстанавливались, и безвольно вздрагивающий от этих ощущений княжич чувствовал, как эти белые призрачные эманации становятся материальной частью его самого. Они восстановили даже ткань его куртки и край плаща, задетый выстрелом.

Княжич, все еще не шевелясь, исподлобья посмотрел на Меера. Кажется, старик был шокирован тем, что он видел, настолько, что страх уже полностью затмил его разум. Еще немного и он, возможно, выронит свой магистрел и бросится бежать отсюда, прочь от этого места, где мертвец открывает глаза, полные горечи и злобы...

— Уже слишком поздно, отец, — проговорил Кэрал, вынимая из-за отворота плаща магистрел и направляя его в сторону князя. Спица луча с треском ушла в темнеющее небо. Этот выстрел снес верхнюю часть черепа отца и тело, покачнувшись, все еще держа перед собой ружье, с глухим звуком опрокинулось на спину.

Магия перстня, выполнив свою работу, растворялась в холодном влажном воздухе, и белые ленты сворачивались в нити, которые таяли, словно снег на раскаленной сковороде. Княжич, заворожено наблюдающий за этим процессом, поднял руку и попытался поймать одну из них. Ему почудилось, будто через плотную ткань перчатки он успел уловить прикосновение к чему-то гибкому и плотному.

'Словно бы живому'.

На глазах исчезающий белый призрак, мягко извиваясь в его руке, растворился.

Кэрал моргнул, тяжело сглотнув, и приложил руку к груди. Его ладонь наткнулась на ровную и гладкую поверхность куртки. Княжич вздохнул, тяжело и полной грудью и сырой воздух леса показался ему самым чудесным из всех запахов и ароматов, которые он когда-либо вдыхал.

'Я... я жив?'

Он открыл глаза, посмотрев на магистрел, уткнувшийся дулом в грязный мох, и перевел взгляд на князя. Отец лежал на спине, широко раскинув ноги. Ружье лежало поперек его груди, борода и мыски сапог князя были нацелены в грязно-серое небо, с которого вновь начали срываться капли дождя.

Кэрал пошевелился, вначале сев прямо, и только после этого попытавшись подняться. Его тело было послушным, и Кэрал не испытывал неудобств, которые мог бы испытать любой человек, попавший под прямое попадание магии корр.

'Я не человек'.

Кэрал не испытал никаких чувств в этот момент, когда он полностью осознал это. Правда, открывшаяся ему, пугала лишь своей неоднозначностью и недоговоренностью.

'Если я не человек, то что же я тогда?'

Кэрал вспомнил слова отца, и горько усмехнулся. Что ж, быть воплощением Кревима на этой земле — не самое плохое, что может случиться в век магических технологий.

Не выдержав, он порывистым движением сорвал перчатку с правой руки. Серебро ослепило его, и на его фоне белый прямоугольный камень, вернувший ему жизнь, показался Кэралу бездонным провалом, окном в вечный день, который можно было увидеть, если посмотреть в самое сердце светила. Кэрал, не отрываясь, смотрел на него.

'Что же ты такое?'

Кэрал одернул себя. Вновь вопросы, снова и снова. Он не получит на них ответа, если останется здесь и дальше. Узнать, что это за перстень и кто он теперь княжич сможет лишь когда прибудет в точку своего назначения. До нее осталось не так уж и много.

Мысли Кэрала вновь стали четкими и ясными. Он надел перчатку и огляделся так, как если бы только что попал сюда. Вероятно, отец сумел прибыть в это место и обогнать, лишь двигаясь верхом, однако вокруг было тихо, и флан княжича в последние минуты своей жизни никак не отреагировал на вероятное присутствие другого крупного животного.

'Меч. Нужно взять меч. Дальше придется идти пешком'.

Это не очень обнадеживало, но ничего другого ему не оставалось. Кэрал, отстегнув свой меч от седельного крепежа убитого флана, безразлично отвернулся от тела мертвого князя. Словно лунатик он зашагал в чащу леса, лелея надежду, что очень скоро ему удастся узнать все секреты своего нового бытия.

* * *

Прошли сутки, проведенные в дороге по северным землям империи. Отряд вольнонаемников двигался быстро, но из-за унылых пейзажей широких степей ощущение того, что они куда-то двигаются, терялось и растворялось. Такое путешествие казалось похожим Млесу на один муторный сон. Стало холодней — не слишком сильно, но ощутимо, и последнюю ночь Млес спал крайне плохо, даже закутавшись в теплое походное одеяло с головой. Приходилось привыкать, ведь через несколько дней они изменят направление и отправятся на север, где будет холодно по-настоящему. Сейчас же среди остальных волонтеров Млесу было тяжелее всех. Эти люди уже давно в походе и привыкли к этой весне, равно как и спать на холодной земле и есть лишь то, что захватили с собой. Млес, который еще две недели назад спал у себя дома под теплым одеялом и хорошо питался, злился сам на себя.

Здесь им встречались лишь древние деревья с мертвыми голыми ветвями, огромные валуны и камни, холмы и пустые овраги; вчера днем они разминулись с еще одной группой вису, а вечером им повстречались и другие волонтеры — дюжина всадников из гильдии Безумных Рамитов, так же двигающихся из Мэрфилла. Наскоро обменявшись приветствиями и короткими новостями, обе группы разъехались, почти не задержавшись на месте встречи.

В безлюдном холодном краю такие встречи казались невероятно интересными.

Этим утром Млес проснулся со скверным настроением и напрочь заложенным носом. Рихгем немедленно приступил к лечению, которое заключалось в очередной порции чудовищного по своему составу и вкусу пойла, которым он уже потчевал Млеса еще в Сингине. Впрочем, стоило отдать Рихгему и его 'микстуре' должное — когда отряд собрался и двинулся дальше, перекусывая прямо на ходу, Млес почувствовал себя лучше.

Через пару часов они добрались до дорожного указателя. До Мэрфилла оставалось совсем немного, однако, не смотря на этот факт, дорога не стала лучше, и вокруг по-прежнему не было ни души. Млес, озираясь по сторонам, видел вокруг лишь голые скалы, и ему казалось, будто они ошибочно свернули и вообще заехали куда-то не туда. Несмотря на указатель, мало кому верилось, будто до магической столицы империи оставались считанные километры. По крайней мере, так показалось Млесу, когда он, оглядываясь по сторонам, мельком посмотрел на лица других наемников.

Когда они тронулись вперед, с ним поравнялась Энга.

— Эй, Млес. Ну, как дела?

— Неважно, — пробурчал Млес, кутаясь в плащ.

— Заболел?

— Похоже на то. Да еще и бессонница, чтоб ее...

— Мне тоже плохо спалось, — Энга оскалилась в усмешке. — Вон, у Аурспика есть парочки, которые по ночам сами не спят и другим не дают.

Млес безразлично посмотрел на остальных вольнонаемников. Такие парочки, возникающие за время долгой и не очень работы вместе, рано или поздно образовывались в любом отряде. Их было не трудно отличить от остальной массы волонтеров: мужчины и женщины, жмущиеся друг к другу и едва замечающие остальных.

— Что-то у тебя видок неважный. Совсем раскис?

— Здоровье подводит, — подтвердил Млес.

— Рихгем подлатает тебя в Мэрфилле. Послушай, Млес, а почему ты и вправду раньше ничего о своей дочке не рассказывал?

Млес с неудовольствием покосился на Энгу. Послать бы ее сейчас куда подальше, но это, пожалуй, было рискованно. Энга выглядела благодушной и расслабленной, но Млес знал, что рука у этой женщины была тяжелая и к обидным словам она цеплялась почти моментально — впрочем, как и все вебианцы.

Но сейчас он едва удержался от того, чтобы зубасто огрызнуться в ответ на такой вопрос. Млес посмотрел на Энгу, которая ответила ему привычным угрюмым взглядом.

— Я вижу, ты не хочешь об этом говорить.

— Да.

— Я просто хотела бы взглянуть на нее.

Млес вздрогнул от такого заявления.

— Ты ведь навестишь ее, пока мы будем в Мэрфилле? Могу я...

'Нет', хотел было отрезать Млес, но вместо этого пожал плечами.

— Я не буду мешать вашей встрече. Мне хочется на нее взглянуть. Интересно, какая она.

В словах Энги прозвучал неподдельный интерес, и он ощутил, как его раздражение утихает, так же быстро, как и возникло.

— Тебе что, дети нравятся?

— Они забавные. Когда мне наскучит шляться по империи волонтером, я вернусь к себе домой, выйду замуж и заведу пятерых-шестерых.

Млес покосился на нее. Нет, кажется, ему не почудилось, будто он различил в ее голосе неприкрытую мечтательность.

'Что ж, каждому свое'.

— И все же, зачем тебе ее видеть?

Она посмотрела на Млеса и коротко ухмыльнулась:

— Мне скучно. И любопытно. Прости, если не хочешь, то так и скажи.

— Хорошо, — сказал Млес. — Пойдем вместе. Я потом скажу, где и когда встретимся.

Энга промолчала, и дальше они ехали вместе, каждый погруженный в свои мысли.

Очень скоро острые шпили башен Мэрфилла ярко засверкали на солнце, показавшись из-за многочисленных скал впереди. Глядя на них Млес, уже позабывший об Энге, испытал нелегкое чувство сродни тому, какое он испытал покидая свой особняк отправляясь в это путешествие. Те же счастье и горечь, то же волнение и сумбур в мыслях. Конечно же, сам город ровным счетом ничего для Млеса не значил — только та, кто живет за высокими надежными стенами Мэрфилла.

'Я вновь увижу Пэйлем'.

Скалы и исполинские валуны расступились, и прямая дорога уперлась в высокие ворота стен города. Мэрфилл был стратегически важным пунктом всей империи Алтес, но вместе с этим он находился вдали от оживленных и густонаселенных районов, в северо-западной части долины Мэнмул. Это был маленький город и здесь не было места всякому сброду, как, например, в Сингине. Возможно, этим отчасти и объяснялось плохое состояние дороги, ведущей сюда, равно как и общее месторасположение Мэрфилла, который обступали большие скалы с юга, запада и севера, и дремучий, мрачный лес и болота с востока. Столица магов была хорошо спрятана и защищена от сомнительного, но возможного нападения.

Млес задрал голову, разглядывая фигурки часовых высоко на стене, отчетливо видимые на фоне нежно-матового неба. Большой отряд наемников, неторопливо приближающихся с юго-запада, было бы сложно не заметить на этом открытом участке местности.

Они приблизились к западным воротам, остановив фланов перед воротами. Здесь не было часовых, и сами ворота были надежно закрыты — в Мэрфилл не пускали всех подряд.

Небольшая дверца в воротах открылась, и навстречу всадникам вышел старый стражник в черном плаще. Римор и Шигле выдвинулись вперед, предъявляя свои документы, и пока старик молча изучал их, Млес посмотрел вверх еще раз. Сверху на новоприбывших пренебрежительно смотрели солдаты городской стражи, держа арбалеты и магистрелы наготове.

Старший караульный вернул документы, и молча исчез за дверью в створке ворот, которые спустя еще несколько секунд начали открываться.

Мэрфилл был одним из самых старых городов империи, и за тысячу лет существования государства людей этот город существенно изменил свой облик, при этом практически не разрастаясь вширь. Мэрфилл так и не стал мегаполисом, его предназначение заключалось лишь в накоплении знаний и обучении магов империи. Даже сейчас внешне Мэрфилл больше напоминал древнюю крепость, чем современный город.

Вольнонаемники с интересом озирались по сторонам, пока они двигались вперед вслед за Шигле и Римором. Пожалуй, кроме Млеса все они были здесь не впервые, и Мэрфилл завораживал своим видом каждый раз любого путника, оказавшегося здесь по какой-либо причине. Млес смотрел вперед, где из-за крыш небольших пятиэтажных зданий тесно стоящих друг к другу высились белые башни и шпили магической Академии. Это было то самое легендарное закрытое учебное заведение, где воспитывались лишь одаренные магическими способностями дети и где проходили теоретическую подготовку маги всей империи. У некоторых башен покачивались небольшие золотистые магилеты, пришвартованные к большим балконам-площадкам. Академия обладала собственным маленьким воздушным флотом, и это были не просто транспортные корабли, или даже военные — это были быстроходные воздушные исследовательские суда и их возможности были секретом даже для инспекторов и ревизоров из столицы.

Шигле и Римор остановили отряд на первом же перекрестке и два десятка всадников практически полностью заняли все свободное место на нем. Можно было не бояться, что они подобным образом создадут какие-либо проблемы остальным: хотя городок был небольшой, и наиболее распространенным видом транспорта здесь до сих пор являлись собственные ноги.

— Собираемся у северных ворот завтра утром, — громко и отрывисто говорил Шигле, обращаясь ко всем волонтерам. — В девять часов. Всем все ясно?

Вольнонаемники вяло отозвались на зычный голос лидера Синего Аурспика. Млес повернул голову в сторону Энги:

— Встречаемся здесь, через три часа. Захвати документы.

Она молча кивнула.

Отряд всадников рассыпался на несколько групп, каждая из которых отправилась в сторону ближайшей и наиболее комфортной, по их мнению, гостиницы. Мэрфилл не блистал выбором в плане предоставления жилья для своих гостей, коих всегда было очень немного. Это был относительно маленький и закрытый город, так что у того, кто впервые оказался здесь могли небезосновательно возникнуть тревожные мысли о невозможности устроится на ночлег вообще. Млес знал здесь три небольших гостиницы, но сейчас не стал долго раздумывать над выбором, отправившись в сторону той, в которой он останавливался, когда в последний раз был в Мэрфилле.

'Спустя две недели после смерти Кимм'.

Млес закрыл глаза, чувствуя, как стальной обруч тяжелых воспоминаний вновь стискивает его грудь. Боль притупилась, но рана все еще была свежей. Эти события произошли совсем недавно и память, еще не успевшая вытеснить их, услужливо возвращала Млесу картины и сцены произошедших событий минувшей зимы. Этот город разбудил его тоску и отчаяние. Млесу стоило просто закрыть глаза, чтобы вспомнить то, что произошло. Вот он в полупьяном состоянии прибывает в Мэрфилл, движимый лишь единственной целью — увидеть свою дочь и уехать обратно, так и не сказав ей о самом главном. За время их короткой встречи Пэйлем так ничего и не поняла, но Млес запомнил взгляд наставницы, присутствовавшей на их свидании. Сложно что-то не заподозрить, если отец одной из воспитанниц вдруг прибывает в Академию в таком виде.

Он остановил Туса перед входом в ту самую гостиницу, в которой он был и в прошлый раз. Невысокое серое здание, неброское, но опрятное — как и все, что было построено в пределах Мэрфилла. Это было хорошее место, размеры гостиницы словно бы говорили о том, что в этом городе редко кто задерживается на длительные сроки. Но сама гостиница внутри была обустроена прекрасно — Млесу вновь представилась возможность оценить небольшой, уютный номер. Он остановился перед кроватью, раздумывая над тем, что после плохо проведенной ночи он может скоротать время просто отоспавшись. Ему с трудом удалось преодолеть желание упасть на покрывало и закрыть глаза. Млес понимал, что в таком случае проспит до самого вечера.

Он снял плащ и отстегнул меч, решив оставить их комнате. Оставаться же самому здесь не хотелось. Млес чувствовал, что тепло и уют этого места делают свое дело, как он расслабляется и как его тянет в сладкую дрему.

Млес вышел на улицу, озираясь по сторонам и размышляя над тем, куда ему пойти и чем занять себя до назначенного времени встречи с Энгой. Насколько он знал, через три часа у детей в Академии закончится учеба на сегодня, и только тогда он сможет увидеться с Пэйлем. Сам Млес совершенно не знал, чем занять себя в этом городе. Сам по себе Мэрфилл всегда казался ему чужим и негостеприимным местом и воспоминания, связанные с ним, сейчас производили лишь отталкивающее впечатление.

Млес отправился на прогулку, шагая куда глаза глядят. Он смотрел по сторонам, но его взгляду было не за что зацепиться. Древняя архитектура старомодного городка казалась ему убогой, даже в сравнении с извечно грязным и шумным Сингином. Людей на улицах было немного в этот час, и Млес ловил на себе их взгляды. Его черный берет и значок Красного Тысячесвета на куртке открыто говорили о его деятельности, и Млесу не нравилось, что большинство встречных торопливо отводит взгляд. Впрочем, их можно было понять. Вольнонаемников почти везде не очень жаловали за сомнительный род деятельности.

Млес перекусил в одном из небольших ресторанчиков, с трудом удержавшись от того, чтобы заказать стаканчик дынного пива. Здесь был тот самый сорт, который он глушил этой весной, как воду, и Млес, тяжело вздохнув, переборол свое желание. Если он начнет то наверняка не сможет остановиться, и ему не хотелось снова, как после смерти Кимм, идти на встречу со своей дочкой даже с легким запахом спиртного.

Большую часть свободного времени, остающегося до назначенного часа, Млес провел в небольшом сквере, разбитого недалеко от центра, скорее всего, единственном в этом городке. Он просто сидел на скамье перед небольшим фонтанчиком, глядя на воду и слушая ее журчание. Здесь было тихо и спокойно, в негустых ветвях немногочисленных деревьев пересвистывались птицы, и эти простые звуки нравились Млесу. Мэрфилл нельзя было назвать шумным городом, но даже здесь были слышны редкие голоса людей — если бы не они, Млес бы с удовольствием закрыл глаза и постарался бы забыть обо всем. Воспоминания о прошедшей зиме вновь и вновь посещали его, мысли Млеса были полны какой-то потаенной тревоги о будущем и глухой тоски о прошлом. Если бы его спросили, о чем он думал все это время, Млес затруднился бы с ответом. Чувство покоя, которое он обрел в этом сквере, было сродни ступору.

Близился вечер, и светило-Кана, показавшееся из-за облаков, залило улицы Мэрфилла косыми лучами яркого желтого цвета. Млес, выйдя и сквера, посмотрел на циферблат часов, висящих на углу дома — без двадцати минут шестнадцать. Меньше, чем через полчаса у Пэйлем заканчиваются занятия. Млес опустил руки в карманы штанов и неторопливо повернул в сторону перекрестка, на котором он должен был встретиться с Энгой.

Вебианка оказалась пунктуальной. Млес сразу же увидел ее на полупустой улице, неподвижно стоящую на углу перекрестка. Она словно бы знала, с какой стороны он придет, повернувшись к нему всем корпусом и, похоже, они увидели друг друга одновременно. Сейчас Кана была за ее спиной, и Млес даже с приличного расстояния видел ее приземистую, крепкую фигуру с широкими плечами и бедрами. Лучи светила ярко отблескивали на кончиках ее жестких коротких волос, образуя тем самым словно бы золотой нимб над головой Энги.

'На кой Кревим ей нужно видеть Пэйлем?' подумал Млес, приближаясь к женщине. Млес не понимал затеи Энги. Возможно, ей действительно было просто интересно, но ему слабо верилось в то, что под этим 'простым интересом' ничего не кроется. Быть может, это какое-то поверье? Млес знал, что вебианцы очень суеверные люди, но сейчас он никак не мог припомнить ни одного их поверья, связанного с детьми.

Она как всегда была невозмутима и серьезна, дожидаясь Млеса на своем месте, скрестив руки на груди, и глядя на приближающегося мужчину пристальным немигающим взглядом. Энга смотрела на него как на чужака, как на источник возможных проблем, и того, кто никогда не имел ранее дел с вабианцами, подобная манера так себя вести могла бы запросто смутить и сбить с толку.

— Хорошо устроилась? — спросил он, останавливаясь перед Энгой.

Она молча кивнула.

— Как гостиница? — Млес повернул в сторону Академии, мотнув головой в сторону башенок: мол, пошли.

Энга поморщилась:

— Слишком много безделушек.

— Здесь не очень богатые гостиницы, — заметил Млес.

— Все равно, без многих вещей можно было бы легко обойтись. Зачем мы ждали три часа? Твоя дочь учится?

— А как же, — сказал Млес. — Мне все же непонятно... — начал было он, но так и не договорил.

— Хорошо, скажу. Только не смейся.

Млес промолчал. Смеяться над ее словами — напрашиваться на неприятности.

— Моя бабка обладала даром, — негромко сказала Энга, и Млес с интересом посмотрел на нее.

— Твоя бабка? Она была магом?

— Не совсем, — поморщилась женщина. — Ее дар был слишком слаб, чтобы ее взяли в Академию. Но она могла заговаривать воду и видела вещие сны. Самый лучший ее фокус — зажечь огонь пальцами. Она закрывала глаза на минуту или около того, и делала вот так, — Энга подняла руку и звучно щелкнула пальцами. — И лучина загоралась.

— Понятно, — ответил Млес. — 'Искрящая'.

— Что-что?

Млес с непониманием посмотрел на Энгу:

— Ну, 'искрящая'. Твоя бабушка была одной из таких. Ты что, не знаешь?

Энга молча шла рядом, непонимающе глядя на него.

— 'Искрящие' — это недо-маги, — объяснил Млес. — Детей, у которых проявляется дар, забирают в Академию. Но иногда магический потенциал не раскрывается, или раскрывается не до конца, и так получаются 'искрящие'. Магический дар — редкость, а 'искрящие' появляются еще реже. За ними, как правило, присматривают.

— За моей бабкой никто не присматривал.

— Уверена? Я слышал, что в Академии есть специальный отдел, который занимается сбором сведений о таких магах-самоучках.

Энга задумалась.

— Хм, ну, может быть... Не знаю. Она давно умерла, я не часто виделась с ней.

— Хотя возможно и такое, что в Академии либо о ней ничего не знали, что маловероятно, либо сочли, что в надзоре нет необходимости.

— Понятно. А еще она могла посмотреть на человека и увидеть... увидеть в нем... — Энга запнулась, пытаясь подыскать слова. — В общем, она была чуть-чуть предсказательницей. Она не могла рассказать, что тебя ждет, она просто видела в детях их таланты, их черты, свойственные им. Даже те, которые еще не проявили себя. Она видела это и делала выводы.

— Занятно.

— Ага. Так вот, когда мне было десять лет, она пристально посмотрела на меня и сказала 'Ты вырастешь воином. Ты станешь злой, жестокой. В тебе есть частица моей силы'.

'Насчет характера твоя бабка не ошиблась'.

— Ого! Погоди-ка, получается, что она имела в виду, что ты тоже обладаешь магическими силами? Ну, в какой-то степени?

— Нет, — ответила Энга. — Ты же видишь. Я не маг, не умею зажигать огонь пальцами или заговаривать воду, делая ее целебной. Но я запомнила ее слова. Все время пыталась увидеть что-то в людях, как делала она. Но куда мне, я и понятия не имею, о чем говорю. Как это понять самой?

Она широко улыбнулась, поразив Млеса. Он очень редко видел эту женщину улыбающейся.

— Хм. Значит, ты идешь со мной, чтобы посмотреть на мою дочь, — подытожил он.

— Все думаю, вдруг получится.

— Ну ладно, — Млес пожал плечами. — Только потом мне скажи, что увидишь.

— Даже то, что может тебе не понравится?

— Да. Даже это.

— Даже если ничего не выйдет — не беда, — Энга пожала плечами, щурясь на солнце. — Я бывала в Мэрфилле и раньше, много раз. Здесь скучно, Посмотреть на твою дочку — лучше, чем маяться от безделья до завтрашнего утра.

Млес еще раз взглянул на нее. Женщина ответила ему спокойным взглядом, и на ярком солнечном свету радужка ее глаз показалась темно-коричневой с золотыми прожилками.

— Сколько мы с тобой знакомы? Пять лет? Или шесть?

— Ну... Да, где-то около того, — ответила она.

— Как многого мы не знаем друг о друге, — усмехнулся Млес. — Оказывается, в тебе есть чуточка магии, а у меня дочка.

Они подошли к высоким чугунным воротам, перед которыми дежурили двое часовых. Млес предъявил свои документы одному из них, по его примеру последовала и Энга. После этого их пропустили внутрь.

Они очутились на территории Академии Мэрфилла, большом красивом саду, широким кольцом опоясывающим административное здание. Прямая дорожка уводила вперед, к высоким дверям здания управления, которое опоясывало саму Академию высокой и плотной стеной. Именно за стенами административного корпуса располагалась сама Академия, откуда и высились светлые башни и куполообразные постройки магической школы.

Млес и Энга не сразу направились вперед, глядя на башни, к которым были пришвартованы магилеты. Млес видел это уже не раз, но все равно это было захватывающее дух и воображение зрелище.

Они прошли мимо клумб, кустов аурспика и редких фруктовых деревьев, растущих здесь, поглазев по пути на небольшую статую, воздвигнутую в честь архимага Корра еще при жизни великого деятеля, воспитанника и почетного преподавателя Академии. Толстый и высокий старик с окладистой бородой и длиннополом одеянии архимага взирал на них благодушно и спокойно. Млес и Энга поднялись по ступеням вверх и вошли внутрь административного корпуса.

Здесь было тихо и прохладно. Большой вестибюль был освещен магическими кристаллами светильников, и гладкий пол, выложенный плитками из полудрагоценного камня, заставлял каждый шаг звучать четко и громко. В центре зала располагались три маленьких фонтанчика в виде чаш, поставленных друг на друга в виде пирамиды, и вода, наполняющая их все, стекала сверху вниз в маленькие бассейны. Подножья этих фонтанов были обставлены скамьями. Глядя на фонтаны, Млес мысленно кивнул себе: в стенах Академии помнили и чтили богиню Селитиэм, как покровительницу всех магов. На стенах висели картины, и насколько знал Млес, некоторые из авторов этих больших работ так же были выпускниками Академии. Он задрал голову, разглядывая витражный потолок, через который вниз падали косые лучи светила.

Млес направился через зал в сторону проходной, где дежурил стражник и один из дежурных администраторов. Судя по всему, скучающие люди болтали, и появление посетителей здесь заставило их замолчать. Часовой не успел стереть благодушную улыбку со своего лица к тому моменту, как в вестибюле появились посторонние и теперь его суровое выражение лица — маску внимательной настороженности — можно было не принимать всерьез.

— Здравствуйте, — сказал Млес, наклоняясь вперед и облокачиваясь на стойку перед широким застекленным окном. По другую сторону сидела уже немолодая женщина в светлых одеждах наставника средней ступени. Млес плохо разбирался в иерархии магов и учителей, и его мало интересовало кто перед ним сейчас.

— Здравствуйте.

— Мое имя Млес Арказис, — сказал Млес, кладя свой документ на стойку и просовывая его в щель под стеклом дежурной. — Я бы хотел повидаться со своей дочерью, Пэйлем.

— Ее возраст?

— Шесть лет.

— Кто ее воспитатель?

— Наставник Вергин.

Дежурная наставница заглянула в документ Млеса, едва заметно улыбаясь одними уголками губ. Было видно, что обязанность проверять чужие документы ее больше забавляет. Такие посетители, как Млес, появлялись здесь не так уж и часто. Родители и родственники одаренных детей, живущих и учащихся на территории Академии и находящиеся на полном попечительстве со стороны империи, приезжали сюда реже и реже. Подрастающие маги, живущие вдали от своих родных, со временем полностью забывали своих родителей, и те словно бы понимали это. Здесь они взрослели куда быстрее, чем дети за пределами магической Академии, живущие со своими родителями. Сказывалась специфика воспитания и необычность процесса обучения, который отличался от обычных школ и высших заведений.

Млес прекрасно понимал это, но он не желал мириться с такой ролью. Пэйлем — это его единственное напоминание о Кимм. Он даже думать не хотел о том, чтобы его дочь со временем совсем позабыла о своем отце, воспринимая его существование как нечто отдаленное, не касающееся ее жизни. Млес с тревогой думал о ее будущем.

Дежурная отложила документ в сторону, открыв картотеку и сноровисто изъяв из ящика необходимую ей карточку. Сверившись с документом, она что-то нажала на своем столе, и спустя минуту в вестибюле появилась молоденькая девушка в светлых одеждах.

— Слушаю, сударыня.

— Пэйлем Арказис, воспитанницу Вергина, на встречу с отцом.

— Будет сделано, сударыня, — кивнула девушка, удалившись так же быстро, как и появившись.

— Если вы отец, — сказала дежурная, скосив глаза на стоящую рядом Энгу, — то это?..

— Знакомая, — торопливо сказал Млес, и, повернувшись в сторону Энги, сказал:

— Ну вот и все. Осталось немного подождать.

Он тут же понял, что сказал это только для того, чтобы успокоить себя. Неожиданно только сейчас Млес ощутил знакомое чувство сильного волнения. То, что он через несколько минут увидит свою дочь, он осознал именно в этот момент.

— Они не боятся, что ты сейчас сбежишь со своей дочкой? — открыто спросила Энга.

— Документы-то у них остались, — сказал Млес, шагнув обратно в сторону центра вестибюля.

— Волнуешься?

— А как же.

Млес уселся на скамью, откинувшись на спинку.

— Я посижу вон там, — тихо сказала Энга, отойдя в сторону другой скамьи, так, чтобы их разделяло несколько метров.

Млес тяжело вздохнул и снова посмотрел вверх, на небо, видимое за стеклом прозрачного купола. Закрыв глаза, он попытался не думать о предстоящей встрече, но это было непросто.

'Не стоит так накручивать себя. Что здесь может случиться с ней? Она в безопасности в Мэрфилле, здесь ей будет лучше, чем если бы она жила со мной дома'.

Наверное, это было действительно так. Млес любил свою дочь, но при этом не считал себя хорошим отцом. Он не смог бы объяснить, если бы его спросили, почему он так считает. Однако он испытывал скрытый, легкий панический страх за дальнейшую судьбу Пэйлем почти каждый раз, когда он думал о ней.

Со стороны проходной послышались тихие шаги, и Млес почувствовал, как его сердце скакнуло вверх. Он открыл глаза и посмотрел на свою дочь, идущую в его сторону в сопровождении помощницы дежурной.

— Папа! — радостно воскликнула Пэйлем, отпуская руку девушки и бросаясь вперед. Ее голосок взвился под самый купол пустого вестибюля, проникнув в самое сердце Млеса. Он поднялся со своего места на ватных ногах. Его немигающий взгляд был прикован лишь к бегущей к нему дочери.

Он улыбнулся и опустился на одно колено, открывая объятия, и Пэйлем бросилась к нему на шею, заливаясь счастливым смехом. Млес закрыл глаза, чувствуя рядом частицу самого себя, чье счастье теперь наполняет и его самого.

— Привет, — тихо сказал он, крепко целуя дочь в щеку.

— Я так рада, что ты снова приехал!

Губы Млеса дрогнули и скривились в гримасе. Спустя миг он почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы.

— Я тоже рад. Рад, что у меня появилась возможность навестить тебя здесь еще раз, — его дрожащий голос был глухим и едва ли способным передать те чувства, которые сейчас переисполнили его.

Она чуть отстранилась, и Млес посмотрел в ее лицо. Его сердце защемило от вида узенького личика с серыми глазами — его глазами — в обрамлении прямых, черных волос.

— Ну, рассказывай, как дела?

— Было скучно.

— Хорошо учишься?

— Да, — Пэйлем с гордым видом кивнула.

Млес тихонько засмеялся.

— Ты надолго приехал?

— Завтра уже уеду.

— А где мама?..

— Ее... ее здесь нет.

— Почему мама не приехала снова? — Пэйлем надулась, разглядывая лицо Млеса.

— Мамочка снова не смогла приехать, — невыразительным голосом ответил Млес, глядя в глаза своей дочери.

— Но почему?

— Она очень хотела. Просто не смогла. Я объясню тебе...

'Говори. Ты должен сказать ей'.

— Я объясню тебе в следующий раз.

— С ней что-то случилось?

Теперь она заподозрила что-то, и молчание Млеса могло лишь подтвердить ее догадки.

— Нет-нет, — сказал Млес, улыбаясь Пэйлем в лицо. — Что ты. Кстати...

Он подмигнул ей, расстегнул куртку и запустил руку в нагрудный карман:

— Мама очень сожалеет о том, что не смогла приехать, и поэтому она просила передать тебе кое-что.

Млес вытащил из кармана ожерелье, которое вчера купил у торговцев вису. Черные и зеленые камни тускло заблестели на неярком свету.

— Ух ты-ы! — протянула восхищенная Пэйлем.

Улыбающийся Млес надел ожерелье на свою дочь:

— Немного великовато, конечно, но вот подрастешь чуть-чуть и в самый раз будет.

— Передай маме огромное спасибо, — пролепетала Пэйлем, гладя пальцами камни.

— Она просила передать, чтобы ты хранила эту вещь и берегла ее, — негромко сказал Млес. — Она не очень дорогая, но это ожерелье — напоминание о ней. Так она сказала.

'Собиратель! Своим поганым языком я заказал себе место в Огневике?'

— Хорошо, — сказала Пэйлем.

— Молодец. Расскажи мне что-нибудь о своей учебе...

Они уселись на скамью под фонтанчиком, и Пэйлем охотно рассказывала ему все то, что она считала важным, произошедшим с ней за время последнего визита Млеса до этого дня. Ей было интересно учиться на мага, но ни с кем другим она бы не говорила об этом так, как с Млесом. Пока она говорила, он держал ее пальчики в своей руке, позабыв о том, что сейчас на них смотрят несколько пар глаз. В его вселенной сейчас не было места никому и ничему кроме как этой шестилетней девочке.

Время встречи подошло к концу. Об этом дала знать девушка, приведшая сюда Пэйлем, тихонько кашлянув.

— Пора, — сказал Млес.

— Когда ты приедешь в следующий раз? — спросила Пэйлем, поднимая на него глаза.

— Не знаю. Я снова еду по делам.

— Учитель говорит, что в этом году будет Серебряный Поток. Что ночное небо будет очень красивым, что будет большой праздник по всей империи.

— Да, это так. Это будет первый Великий звездопад в твоей жизни.

— Учитель говорит, что Серебряный поток заберет все дурное из людей, что накопилось в них за двадцать лет, что этот праздник нужно встречать с родными и близкими.

Млес тяжело вздохнул.

'Как объяснить ей, что они не могут встречать Серебряный поток вместе? Как сказать ей, что ее мама умерла? Как сказать, что ее последними словами было пожелание вновь увидеть Великий звездопад?'

— Прости, милая. Если у меня будет возможность, то я обязательно заеду навестить тебя на обратном пути.

— Но это может быть совсем-совсем нескоро...

— Ну, не плачь... — Млес обнял погрустневшую Пэйлем. — Пожалуйста. Не надо. Знай, что я... и мама очень-очень любим тебя.

— Я вас тоже очень-очень люблю, — глухо проговорила Пэйлем, уткнувшись лицом ему в грудь. Судя по всему, она все же плакала.

Они посидели еще немного, до тех пор, пока девушка у проходной не подала голос:

— Время.

Пэйлем неохотно отстранилась от Млеса, и он увидел ее покрасневшие глаза и блестящие от слез щеки. Наклонившись, он поцеловал ее.

— Если я не смогу посетить тебя к началу звездопада, — негромко проговорил Млес. — Когда начнется Великий звездопад, смотри на него, и думай о том, что я тоже любуюсь этим зрелищем. И я буду думать о тебе, и знать, что ты тоже смотришь.

— Хорошо.

— Теперь ступай. Затворник присмотрит за тобой.

— И за тобой, папа... — она тихо всхлипнула, пожав его ладонь. Она поднялась и пошла в сторону девушки. Когда они уходили, Пэйлем обернулась, чтобы еще раз посмотреть на Млеса. Он помахал ей рукой, и она улыбнувшись, помахала ему.

Млеса душили любовь и слезы, когда он поднялся со своего места, чтобы подойти к проходной. Стражник и дежурная смотрели на него, дружелюбно улыбаясь, но на лице Млеса сейчас застыло каменное выражение. Не говоря ни слова он забрал свой документ, отвернувшись и направившись к выходу. Энга поднялась со своего места, но Млес даже не посмотрел на нее.

Они вышли наружу, и Млес, спустившись вниз по ступеням, остановился, щурясь на яркое солнце. Он был счастлив повидаться с Пэйлем, но сейчас на душе было отвратно.

'Зачем, ради чего я наговорил ей это чуши о Кимм и ожерелье? Как я в следующий раз скажу ей правду?'

Энга молчала, и он, тяжело вздохнув, посмотрел на нее:

— Ну, вот какая она у меня.

— Замечательная девочка, — сказала Энга. — Это все, что я увидела в ней. Ты должен быть счастливым человеком, Млес.

Он молча отвернулся.

* * *

Небольшой заброшенный дом на окраине Рунгеда стал пристанищем для всех членов заново сформированного Серебряного Круга. Когда-то здесь было стойло для фланов, потом склад, а сейчас здесь были лишь пустые стены и перегородки, но в одном помещении осталась мебель — старый деревянный стол и продавленное кресло.

Мимо этого двухэтажного здания тянулась хорошая мощенная дорога, с фонарными столбами и короткими ступенями небольших лестниц для преодоления небольших холмов, раскинувшихся здесь. Это был старый заброшенный сад с фруктовыми деревьями, которые только-только обзавелись листвой. Именно с этой стороны должен был прибыть Тотис.

Они ждали появления княжича весь день, почти не разговаривая друг с другом. За это время Лайнем приглядывался к чужим воинам, которые теперь были под его началом. Он видел, что им отвратительна только одна мысль повиноваться такому человеку. За ними следовало присматривать во избежание неприятностей пока Лайнем не пройдет официальную процедуру инаугурации на пост Судьи.

Они ожидали Тотиса к полдню, как им сказала Исфер, но княжич запаздывал или же просто выбрал другую дорогу. В любом случае Лайнем, вглядывающийся вдаль и старающийся увидеть силуэт всадника прекрасно осознавал, что им придется ждать до тех пор, пока цель не появится или же пока не придет иной приказ Исфер.

Во вторую половину дня небо начало хмуриться, и вместе с погодой постепенно портилось настроение и убийц.

'Что-то пошло не так', думал Лайнем. Он сидел в кресле, положив голову на сложенные на столешнице руки. Шум дождя, начавшегося после обеда, усыплял. Этажом выше, прямо над ним, у окна, выходящего на дорогу, дежурил Норт с магистрелом. Там же находился Меру и еще двое воинов из состава старого Серебряного Круга. Когда кто-то из них начинал перемещаться, то гулкие звуки шагов были хорошо слышны внизу.

Лайнем терпеливо ждал. Никто из его подчиненных не жаловался и не ворчал. Все прекрасно знали, что уйти отсюда просто так они не смогут.

Ливень продолжался до самого вечера и Тотис так и не объявился. Дежурящие наверху Норт и Меру изредка громко докладывали, когда на дороге кто-нибудь появлялся. Скверная погода распугала всех путников, и те немногие, кто в этот день двигался в Рунгед через этот сад по этой дороге из других мелких городков и деревушек, окружающих Клейбэм, не вызывали никаких подозрений — обычные путники, в своем большинстве торговцы на вьючных экипажах. За весь день таких путешественников набралось, наверное, всего-то с полдюжины.

Перед тем как они заняли это здание, Исфер дала короткое устное описание внешности княжича, сказав, во что он одет и чем вооружен на данный момент. Поэтому убийцы пропускали всех, кто двигался сегодня в городок, не выдавая своего присутствия. Здесь было важным не только не упустить свою цель, но и не допустить роковой ошибки. Лайнему наверняка зачтется, если они что-нибудь перепутают и убьют другого.

Время тянулось медленно. Вскоре сгустились сумерки, и фонари на столбах осветили прямую дорогу через старый сад мутным желтым светом. Мокрые камни мостовой ярко блестели от дождевой воды.

Когда уже порядком стемнело, Лайнем поднялся, чувствуя, как затекли ноги. Видимо кто-то из разведчиков Исфер ошибся и понесет заслуженное наказание за этот просчет. Тотис выбрал другую дорогу в Клейбэм, Лайнем уже был почти уверен в этом. Старые половицы заскрипели под подошвами сапог, когда он прошелся по комнате, и он вздрогнул, когда в дверном проеме появилась мелкорослая фигура.

В этом сумраке Лайнем узнал Велжи по влажно блестящим каштановым волосам и коричневой куртке.

— Мы ждали зря? — тихо спросила она. Лайнем кивнул. Слишком много времени прошло, чтобы надеется на успех этой затеи.

'Уж не обман ли это? Быть может, никакого Тотиса на самом деле нет, и эта шлюха нарочно наговорила глупостей, чтобы выставить нас дураками? Хотя нет... Слишком много возни. И на дуру эта княгиня не похожа, чтобы шутить так глупо. Должно быть, Тотис и впрямь ушел другой дорогой'.

На лице Лайнема застыло мрачное, задумчивое выражение. Он молча протянул Велжи руку, приглашая подойти ближе и она, тихо ступая, приблизилась к нему.

Женщина едва слышно пискнула от неожиданности, когда он сгреб ее в объятия, прижимая к себе. Она оказалась совсем близко, и Лайнем мог видеть ее широко раскрытые глаза, в которых застыло легкое недоумение и удивление — наигранное, конечно же. Лайнем шагнул прямо на нее, нажимая на ее плечи, заставляя попятиться и прижаться спиной к каменной стене.

Дождь все так же тихо шуршал каплями по крыше здания. Лайнем, слушая прерывистое дыхание женщины, одну за другой расстегнул застежки под ее грудью. Распахнув полы, он запустил руки под куртку Велжи, и она издала тихий вздох, обхватывая его за талию.

Лайнем приблизил к ней свое лицо, глядя в ее глаза и ощущая ее дыхание на своей коже. Ему пришлось чуть наклониться, чтобы его ладони, скользнувшие вниз по ее бокам, достали до округлых крепких бедер Велжи. Она просунула бедро промеж его ног, поднимая ногу, и закусила губу в тот момент, когда пальцы Лайнема с грубой нежностью сжались на ее ягодицах.

— Вижу его.

И Лайнем и Велжи вздрогнули от этого приглушенного голоса Норта, донесшегося со второго этажа. Судя по нему, наемник, ждущий у окна, стоял прямо над ними.

Лайнем оторвал взгляд от глаз Велжи, поднимая голову вверх, к темным половицам, и вновь переводя взгляд на женщину. Отпускать он ее и не думал.

— Ты уверен? — спросил он, обращаясь словно бы к Велжи. Его руки переместились на ее теплый живот и задумчивости замерли на застежке штанов. Поднятая, полусогнутая в колене нога Велжи мягко коснулась его промежности, потирая, дразня крепким бедром еще не до конца возбудившегося Лайнема.

Норт молчал и Лайнем не торопил его. Судья понимал, что погода и сгустившиеся сумерки превращают несложную задачу в опознании цели на расстоянии в достаточно нервную затею.

'Ошибки быть не должно'.

— Это мужчина, — заговорил Норт, описывая то, что видит. — Идет пешком. На нем темный плащ с белой оторочкой и капюшоном, и у него большой меч.

— Понятно, почему он запаздывал, — с усмешкой прошептал Лайнем Велжи на ухо. — Он двигался пешком.

Велжи молчала, шумно дыша. Кажется, она уже была возбуждена не сколько грубыми ласками Лайнема, сколько ожиданием в предвкушении всего того, что он намеревался с ней сделать прямо здесь и прямо сейчас.

Лайнем улыбнулся ей, и вновь запрокинул голову к потолку:

— Это Тотис. Стреляй, пусть Собиратель душ направит твою руку.

Наверху послышались глухие шаги: кто-то из других дежурящих воинов приближался к окну, чтобы посмотреть, как Норт будет стрелять.

Лайнем потерял интерес к происходящему этажом выше, равно как и к тому, что сейчас произойдет снаружи. Неважно, что сюда идет сумасшедший княжич. Неважно, что сейчас Норт нажмет на спусковой механизм магического ружья и одним выстрелом поставит точку в этой глупой затее, ради которой они ждали здесь целый день.

'Подумать только. Десять человек поджидали одного безумца, который сейчас умрет, даже ничего не поняв'.

Лайнем передвинул свои руки вверх по бокам Велжи, размышляя об этом. Мысль обо всей глупости этого действа — с княжичем смог бы справиться и один человек, любой из его шайки — не давала ему покоя весь день. Это сумела бы проделать даже Велжи, которая едва слышно застонала, когда его пальцы мягко обхватили и пожали ее небольшие груди, набухшие от возбуждения.

'Ладно. Сейчас это неважно. Исфер все равно расскажет мне, зачем мы должны были так поступить'.

Он наклонился к Велжи и поцеловал ее, грубо, глубоко, жадно хватая своими губами ее губы, так, как ей нравилось, так, как нравилось ему. Сейчас, в тихом шуме дождя Лайнем слышал лишь ее прерывистое дыхание. Велжи напряглась, и ее бедро еще крепче прижалось к его промежности.

Она легонько вздрогнула, когда над их головами раздался выстрел, но Лайнем не обратил на него внимания. Норт был превосходным стрелком, и не стоило сомневаться в том, что он попал.

Наверху громко засмеялся Меру:

— Ух ты, здорово! Прям в башку, Кревим побери!

— Видал, как мозги вылетели? — довольным тоном спросил Норт.

Лайнем выпустил Велжи, внезапно потеряв к ней интерес. Вероятно, всего лишь от запоздалой мысли о том, что будет не очень хорошо, если их застукают здесь. Кому какое дело, но Лайнему вдруг захотелось подразнить ее, чтобы, она припомнила ему такую выходку в полной мере, когда они доберутся до постели.

— Эй, — она потянулась к нему, но Лайнем отступил, борясь с искушением повалить ее на стол и грубо взять ее.

— Продолжим потом, — сказал он, вновь поднимая голову:

— Норт, Меру, сходите за ним. Притащите его сюда.

Наверху послышалась возня и шум шагов. Наверняка они не хотели бы выбираться из теплого убежища на холод и слякоть, но мысль о том, что их работа на сегодня закончена подгоняла их поскорее выполнить распоряжение их будущего Судьи и убраться отсюда.

Лайнем вышел из комнаты, добравшись по полутемному коридору к широкой двери. Здесь он остановился, прислонившись плечом к дверному косяку и вдыхая свежий вечерний воздух. Дождь почти перестал лить, и теперь вниз срывалась лишь мерзкая мелкая изморось. Лайнем повертел головой, но отсюда не было видно той части дороги, где теперь лежал убитый Тотис.

Позади Лайнема послышались шаги и мимо него наружу вышли Норт и Меру. Лайнем посмотрел на их магические ружья, которые они держали в руках.

— Эй, Лайнем, — Норт обернулся, набрасывая на голову капюшон куртки. — Я возьму его деньги?

— Забирай, — ответил он. Как убийца Тотиса, Норт заслужил эту награду и Лайнем доверял ему. Если стрелок попросил взять только деньги, то он возьмет кошелек но не тронет украшения или оружие мертвого княжича.

Норт и Меру побежали в сторону мощеной дороги, спеша как можно быстрее добраться до тела и притащить его в убежище. Их силуэты были отчетливо видны на фоне яркого света фонарей. Лайнем, проследив за ними, отвернулся, возвращаясь в дом.

'Дурацкий день и идиотское задание. Прекрасное сочетание. Хвала Затворнику и Собирателю, все закончилось'.

В сумраке слышалось дыхание Велжи.

— Все кончено, — сказал Лайнем. — Княжичу пришел конец.

— Мы заслужили свой отдых? — спросила Велжи.

— На сегодня — да.

— Что мы будем делать с телом?

— Оставим его здесь до утра. Завтра я приведу сюда Исфер и Малкиса.

— Тебе не кажется это странным?

— Конечно, кажется. Надеюсь, они расскажут нам правду, касающуюся Тотиса... Ладно, забудь об этом, — Лайнем прикрыл глаза и качнул головой. — Мне даже не хочется думать об этом. Дело сделано, мы можем...

— Судья, — сверху донесся голос воина, который дежурил на втором этаже вместе со стрелками.

'Рига', вспомнил его имя Лайнем.

— Что?

— Там... что-то случилось.

'Где — 'там?', хотел было с раздражением переспросить Лайнем, но тут же все понял.

— Думаю, тебе лучше самому взглянуть.

Лайнем повернулся к лестнице. Он поднялся по скрипучим ступеням наверх, где было совсем темно. Лайнем осмотрелся по сторонам и увидел широкое окно, за которым в матовом свете фонарей мельтешил моросящий дождь. Рига, стоящий у окна, обернулся и отступил в сторону, жестом предлагая Лайнему взглянуть на открывшуюся картину.

Лайнем приблизился и посмотрел наружу.

Да, это было хорошее место для засады. Черная, блестящая от дождевой воды дорога, ярко освещаемая фонарями, уводила вперед прямой лентой, исчезая за ветвями деревьев. В паре десятков метров от здания Лайнем разглядел лежащие на мостовой два тела.

'Ублюдок', Лайнем выпрямился, не до конца понимая, что произошло. Княжич жив до сих пор, это было ясно.

— Вниз, — процедил он и Рига, почувствовав исходящую от этого человека злобу, безмолвно повиновался. Лайнем, глядя на неподвижно лежащие тела, чувствовал, как вместе с ненавистью в нем просыпается волнение и что-то еще. Впервые за долгое время настоящий страх уверенно пустил свой росток в его душе.

'Норт подстрелил его, прямо в голову. Он не мог промахнуться. Но сейчас трупа Тотиса на дороге нет'.

Судья отвернулся и быстро зашагал к лестнице.

— Что-то случилось? — спросила Велжи. Особой обеспокоенности в ее голосе не было.

— Да. Все на выход, живей!

Лайнем вышел наружу, набрасывая капюшон на голову и озираясь по сторонам.

'Норт выстрелил ему прямо в голову'.

Он обернулся, глядя, как остальные члены Серебряного Круга выходят из дома. Велжи, Эмар, Архе, трое воинов и женщина-маг. Обведя взглядом собравшихся перед ним людей, Лайнем вытащил из ножен свои клинки.

— Тотис жив. Он где-то в этом саду. Найдите и убейте его.

— Но ведь Норт... — начала было Велжи, но наткнувшись на взгляд Лайнема, умолкла.

— Я знаю, — процедил Лайнем.

— Где Норт и Меру? — спросил Архе.

— Собиратель прибрал их души.

— Это демонопоклонник, — спокойно сказал один из воинов старого Серебряного круга, глядя себе под ноги.

— Что?

— Не слышал старую легенду, Судья? — спросил воин, поднимая глаза на Лайнема и вынимая из ножен меч. — Придет час расцвета Крамаджен, и по Энкарамину будет разгуливать воплощение Кревима, пьющее души.

— Слышал, конечно. Глупая сказка, как и Крамаджен.

— Он будет неуязвим для оружия, — добавил воин, щурясь за плечо Лайнема на свет фонарей.

Лайнем молчал. Ему было нечего сказать на это. И вовсе не потому, что он не очень верил приметам и этим древним сказаниям. Но слова этого воина показались ему зловещими после того, что случилось. Лайнем подумал о том, что сейчас на дороге вместо мертвого княжича лежат его мертвые люди.

'Норт стрелял и не промазал. Теперь он мертв, а Тотис по-прежнему жив'.

Лайнем не мог понять, как такое может быть. Это казалось ему совершеннейшей чепухой.

Он встрепенулся, вспомнив, что сейчас не время придаваться размышлениям. Перед ним стояли люди и они молчали, ожидая, что скажет Лайнем.

— Тотис должен умереть, — сказал он, холодно и четко выговаривая слова. Воины Серебряного Круга взялись за оружие, готовясь выполнить приказ Судьи.

— Вы, четверо, — Лайнем обвел взглядом воинов и мага. — Вы пойдете справа от дороги. Остальные слева. Прочешите весь сад, он где-то здесь...

Его люди бросились выполнять распоряжение.

— Велжи, — окликнул Лайнем наемницу, и она задержалась.

— Держись ближе этого места, — негромко сказал Лайнем. — Стой прямо на дороге. Он не пойдет по ней сейчас, когда знает, что мы ищем его...

— Хорошо.

Лайнем направился в сторону дороги, намереваясь пройти по ней от дома до того места, где теперь лежали мертвые Норт и Меру. Не исключено, что безумец не будет скрываться от них, и пойдет прямо по дороге, как и раньше. Лайнем стиснул рукояти кописа и кинжала, размышляя о том, как он убьет Тотиса.

'Демонопоклонник', билось в его голове, 'это демонопоклонник'.

Эти слова никак не выходили из его головы, став общим фоном остальных мыслей. Лайнем со злостью подумал о старом воине, сказавшему эту чушь, но легкий страх не пропадал, и волнение лишь нарастало.

'Демонопоклонник... Но ведь Норт прострелил ему голову... Это демонопоклонник'.

Лайнем шагнул через невысокий бордюрчик на мощеную дорогу. Свет фонарей ярко освещал эту черную, блестящую от дождя ленту, уводящую вперед. Отсюда можно было видеть трупы. Лайнем, неторопливо шагая, вышел на ее середину, остановившись и расставив ноги, пристально глядя из-под капюшона вперед. Его долговязая фигура была освещена, клинки в его руках сияли, словно серебряные.

'Тотис. Видишь? Я не боюсь тебя, кем бы ты ни был'.

Лайнем шагнул вперед, вглядываясь в сумрак, царящий в саду. Он был где-то там, ждал и высматривал, раздумывая, как поступить теперь. Лайнем чувствовал на себе его взгляд.

Он видел едва заметные в темноте силуэты воинов, рассеивающихся в округе. Обернувшись, Судья посмотрел на Велжи, стоящую между дорогой и домом, в котором они скрывались все это время. Женщина сжимала в обеих руках трехзарядный магистрел, прикрывая Лайнема.

В глубине сада, справа от Лайнема раздался приглушенный дождем выстрел из магистрела. Судья встрепенулся, вглядываясь во мрак, который только что пыхнул красным всполохом выстрела. Сердце тяжело заухало в груди, но он не сдвинулся со своего места. Ему почудилось, или он слышал лязг металла о металл? Крики?

Не выдержав, Лайнем побежал туда, разведя руки с лезвиями в стороны, низко пригибаясь к земле. Полы его плаща развивались за ним, и Лайнем черной молнией метнулся по низкой чахлой траве сада промеж деревьев туда, где несколько секунд назад он видел вспышку выстрела.

Он опоздал. Лайнем едва не споткнулся о тело одного из воинов. Рядом с ним в темноте надрывно хрипел второй. В ноздри тут же ударил густой запах крови.

— Тотис!! — крикнул Лайнем в темноту. Ответом ему был еще один выстрел и женский визг.

'Велжи!' с ужасом подумал он, и тут же осекся: кричали впереди, и он побежал туда, перепрыгнув через содрогающееся тело.

— Убейте его! Убейте! — прорычал он, взмахом сшибая ветвь дерева, преграждающую ему путь. Он уже не скрывал своего присутствия — он хотел, чтобы Тотис знал и боялся его, Судью Серебряного Круга и лучшего из убийц современности. Лайнем выскочил на сумрачную поляну, напрягая зрение и слух, силясь увидеть или услышать чье-либо присутствие. Свет фонарей слева мягко ложился на скрипящую под сапогами траву, и Лайнем не сразу различил в ней стальной блеск.

Он молниеносно вскинул свои клинки, изгибаясь и готовясь атаковать, не сразу сообразив, что перед ним мертвое тело. Мертвец лежал на спине, раскинув руки, его голова лежала почти под ногами Лайнема. Женщина-маг была здесь же, Лайнем мог разглядеть черную сквозную рану от выстрела в упор.

'Ублюдок! Как он это делает?'

Лайнем бросился обратно к дороге.

'Собиратель, нас осталось всего четверо', с содроганием подумал он, выскакивая на дорогу и дико озираясь. Он мельком глянул на тела Норта и Меру — они лежали буквально в нескольких метрах впереди. Глядя на них, Лайнем мог предположить, что они были убиты в упор. Лежащий на мостовой 'мертвый' княжич сперва отсек ногу Меру, а потом пронзил ошарашенного Норта.

'Это невозможно. Он был убит. Он лежал там'.

Лайнем с шумом вдыхал и выдыхал холодный воздух, когда он побежал обратно к дому. Дождь по-прежнему моросил, ухудшая и без того плохую видимость.

— Эмар! Архе!

Сад был полон тишины. Лайнему же казалось, будто его дыхание и топот по мостовой широкой дороги заглушает все звуки в этом мире. Страх душил его.

'Это не человек'.

— Эмар! Архе!

Оставшиеся вдвоем, прочесывающие сад слева от дороги, теперь они молчали.

'Так же, как и остальные', подумал Лайнем. Он почти достиг заброшенного дома. Его очертания уже виднелись в сумраке, и широкая дорога, освещенная мягким желтым светом множества фонарей, исчезала вдали, где виднелись редкие огни Рунгеда.

Судья сбежал вниз по короткой лестнице, сбавляя скорость и переводя дух. Здесь он обернулся, чтобы оглядеть окрестности.

Из сада в его сторону неторопливо двигалась фигура в черном плаще с серебряной оторочкой.

— Сейчас ты сдохнешь, выродок, — пробормотал Лайнем, расставляя ноги и поднимая лезвия перед собой. И тут же обмер от мысли, что сейчас княжич просто выстрелит в него из своего магистрела.

'Нет', твердо подумал Лайнем, 'он не будет стрелять. Собиратель бережет меня. Мы сразимся на мечах'.

Тотис вышел на дорогу, не торопясь вступать в схватку. На свету его широкие наплечники и поножи ярко сверкали, омытые дождем. Обнаженное лезвие его меча было уже чистым. Дождь забирал с этой стали все следы только что совершенных убийств.

'У него нет в руке магистрела', злобно подумал Лайнем, торжествуя, 'кажется, он стреляет только в упор. Ему конец'.

Он был уверен в том, что будет способен сразить тяжеловооруженного мечника своими клинками. Полуторник Тотиса ярко блестел. Быстро таким мечом не махнешь, а это значило, что победа будет на стороне Судьи. Собиратель получит душу этого безумца для препровождения в Огневик.

Лайнем злобно оскалился, глядя, как княжич спускается по лестнице вниз. Он сделал несколько шагов вперед, как за спиной Лайнема раздался выстрел.

Красная стрела ударила княжича в грудь. Следом — еще одна и Тотис, не издав ни звука, повалился на спину, грянувшись о камни всем своим весом.

Лайнем обернулся — позади него стояла Велжи.

— Готов, — сказала она, опуская магистрел.

— Молодец, — хрипло сказал Лайнем, вновь глядя на неподвижное тело княжича.

'Мертв?'

— Где остальные?

— Убиты.

Велжи изумленно всхлипнула:

— Как такое может быть?!

— Ты видела все сама. Исфер расскажет нам все о Тотисе. Я обещаю.

— Кто же он?

— Я не знаю.

Лайнем стоял и смотрел на княжича. Наконец, он приблизился, чтобы посмотреть на лицо того, кто доставил им столько хлопот.

За свою жизнь Судья видел много мертвецов. Но именно этот пугал его сейчас так, как ни один труп. Лайнем пинком отбросил в сторону его меч и заглянул в глаза Тотиса.

'Ну как? Сдох, наконец? Собиратель уже взял тебя за плечо, чтобы не отпустить в мир живых, ублюдок?'

Он смотрел в спокойный, ничего не видящий и потускневший взгляд карих глаз, о которые теперь разбивались мелкие дождевые капли. После смерти они потемнели, потеряв осмысленное выражение, стали более глубокими. Лайнему не нравились эти глаза. И это побледневшее, вытянутое лицо, подставленное черному небу, производило страшное впечатление. Тотис был молод, но то ли смерть, то ли что-то другое наложило на его лицо нечто неуловимо опасное, делающее его и старым и молодым одновременно. Даже после смерти княжич словно бы источал какую-то зловещую ауру. Лайнем чувствовал, что пока он смотрит на него, его колотит мелкая дрожь, похожая на озноб.

'Все в порядке. Это всего лишь из-за дождя'.

Судья подумал о том, что лежащий перед ним человек убил его людей, которые служили ему верой и правдой многие годы. Лайнем почувствовал возвращение ярости. Ему захотелось изрезать этот труп, выколоть эти печальные глаза и отсечь голову, расчленить его и разбросать по всему этому проклятому саду.

— Гори в Огневике, падаль, — сквозь зубы сказал Лайнем, отворачиваясь и содрогаясь всем телом.

'Собиратель, что же это со мной? Я не испытывал такого страха...'

Нет, он не мог сказать, как долго он не испытывал такого ужаса. Он не понимал и не хотел понимать того, что здесь произошло. Это был не человек, и сейчас Лайнем хотел лишь одного — убраться отсюда и увести с собой Велжи.

— Мы закончили, — жестко сказал он, останавливаясь перед ней.

'Разве? Он точно мертв?'

Лайнем оглянулся на тело княжича, и неторопливо убрал свое оружие в ножны:

— Идем, возвращаемся в город.

— Но... Но как же Архе, Меру...

— Они мертвы. Хочешь забрать их с собой?

Он взял Велжи за руку и решительно потянул за собой.

— До утра они никуда не денутся. Завтра мы вернемся с Исфер и тем стариком из Красного Круга. Клянусь Собирателем, они расскажут нам все о случившимся...

Они пошли в сторону огней городка.

— Что же будет теперь?

— Ничего. От Серебряного Круга остались только мы с тобой. Мы выполнили ее поручение, и пусть княгиня сама думает, что делать дальше, — Лайнем равнодушно пожал плечами.

Они прошли несколько метров и он, встрепенувшись, обернулся назад. Ему почудилось, будто оставшийся позади труп шевелится, чтобы подобрать свой меч и пойти вслед за ними.

— Что ты?! — взволнованно вскрикнула Велжи.

Тотис по-прежнему лежал на своем месте.

— Ничего, — процедил Лайнем, отворачиваясь. Он быстро зашагал по дороге в сторону Рунгеда, держа Велжи за руку.

'Превеликий Собиратель, спаси и сохрани. Уведи душу этого... человека в Огневик, молю тебя'.

Они прошли совсем немного. Возможно, всего лишь десяток метров, как Велжи вскрикнула, и ее крик совпал с раскатом выстрела, грянувшего сзади. Выпустив руку Лайнема, женщина повалилась вперед. Судья с хрипом вдохнул воздух, с изумлением глядя на нее. На спине Велжи быстро расплывалось темное пятно.

Лайнем запоздало обернулся.

Княжич, все еще держа вытянутую вперед руку с магистрелом, как ни в чем небывало медленно поднимался на ноги. Он не стрелял, хотя сейчас мог прикончить Лайнема еще одним выстрелом без каких-либо проблем.

Дрожащие губы Лайнема беззвучно дрогнули и скривились. Его руки метнулись к рукоятям клинков, но так и не вынули их. Тотис не стрелял.

'Почему он не делает этого?' заторможено подумал он, глядя, как Тотис поднимает свой меч. Он вновь перевел взгляд на лежащую перед ним Велжи, и его взгляд упал на ее магистрел. В кристалле осталось немного энергии, ее хватит лишь на еще один выстрел.

Лайнем быстро преклонил колено, мягко вынимая из пальцев Велжи магистрел, и взглянул на приближающегося Тотиса.

— Ты, демонопоклонник, — вдруг отчетливо и громко сказал Лайнем, и от этих слов его сердце забилось еще чаще. Страх взял его за глотку в полную силу, именно в тот момент, когда Судья разглядел, что даже куртка на груди Тотиса, куда вошли магические разряды корр, теперь цела и невредима. Шагающий в сторону Лайнема княжич медленно убрал магистрел за отворот плаща, рывком поудобнее перехватывая рукоять меча.

'Воплощение Кревима, пьющее души', вспомнил Лайнем слова воина, и злобно крикнул:

— Ты, демонопоклонник! И мою душу решил прибрать?

Тотис отвел в сторону руку с мечом, готовясь нанести удар.

— Почему бы и нет? — тихо сказал он, приближаясь все ближе.

Эти слова пронзили Лайнема первобытным ужасом, и мысли его смешались. Что, если это правда? Что, если в этот момент там, далеко за океаном Сияния Крамаджен цветет буйным цветом? Что если перед ним и впрямь воплощение Кревима?

'Демонопоклонник. Демонопоклонник здесь, почитатель Кревима и поглотитель душ. Он уничтожил всех, и теперь он сможет свободно идти на Клейбэм. Как его убить? Моя жизнь и душа принадлежат только Собирателю'.

Эти мысли пронеслись в голове Лайнема за считанные мгновения и он тут же понял, что заблуждался.

'Это он. Это он избранник Собирателя. Он, не я!'

Все кончено. Ему не суждено убить это бессмертное чудовище. Собиратель бережет его, а он, Лайнем, всего лишь обличенный толикой удачи, все это время пребывавший в тени бога смерти. Не избранник — всего лишь жертва. Его удача подошла к концу, но свою душу он прибережет для Собирателя, не демонопоклонника.

Глядя расширившимися от страха глазами на приближающегося Тотиса, он медленно поднял магистрел, развернув его дулом к себе. Княжич в тот же миг замедлил шаг и остановился, глядя на него. Сейчас их разделяли лишь несколько метров, и Лайнем вновь мог видеть его лицо. Оно было таким же спокойным, как и в тот момент, когда княжич лежал на спине с двумя сквозными дырами в груди.

'Позволить убить себя?'

— Собиратель, — тихо шепнул Лайнем, закрывая глаза.

Выстрела он не услышал.

* * *

Исфер отдернула портьеру. От грубой ткани пахло пылью и чем-то мерзким, как, впрочем, и во всем этом здании. Княгиня, глядя за окно, думала о том, что ни в одном другом учреждении любого мегаполиса империи нет такой странной атмосферы. Даже в церкви Единства. Связанное со смертью и с дальнейшей загробной жизнью, само предназначение этого здания заключалось именно в этом — вбирать в себя все мертвое.

Исфер смотрела на тысячи огней, застывших в своем темно-синем мире наступающих сумерек. Из-за низких темных туч уже как несколько дней подряд не было видно ни Крэммира, ни Огневика, ни звездного неба. Ливни, начавшиеся в луговинах Церхега несколько дней назад до сих пор не прекращались, хотя прогноз на ближайшие дни был благоприятным.

'Подумать только, целая неделя дождя', Исфер прислонилась лбом к холодному стеклу, вглядываясь в очертания зданий города, едва различимые в полумраке. Она не могла припомнить, чтобы здесь, в столь раннюю весну так долго лили такие сильные дожди.

Княгиня отпрянула назад и отпустила штору, обернувшись на большую круглую комнату. Здесь, кроме нее, присутствовали Судья Красного Круга Малкис и Санадим Дея, спутница и помощница Исфер, сопровождающая княгиню в разъездах. В центре зала на столе, под ярким лучом света лежало тело, закрытое черной простыней с белым символом фигуры в балахоне с мечом и посохом — древний символ того, что душа усопшего и покоящегося под таким покрывалом принадлежит Собирателю. Остальные столы в этом помещении пустовали. Здесь отчетливо пахло пылью, тленом и кровью.

Глядя на эту картину, Судья Золотого Круга так же не могла припомнить, когда ей еще приходилось ждать прибытия важной персоны в столь зловещем месте, как морг.

Она тяжело вздохнула, прерывая затянувшуюся паузу:

— Мне не верится, что это случилось.

Санадим подняла голову, взглянув на княгиню с преданностью. Она стояла в луче света, и от этого ее бледное овальное лицо казалось покрытым пудрой.

— То, что Серебряный Круг прекратил свое существование?

— Я не могу сказать с полной уверенностью, — негромко и медленно выговаривая слова сказала Исфер, не моргая глядя на накрытое простыней тело. — Я изучала историю Конгрегации и Капеллы Созидания.

Она покачала головой:

— Нет. Такого еще не случалось.

— Круги терпели серьезные поражения и потери за все время существования Капеллы, — глухо сказал Малкис. — Но даже во время Четвертой войны не случалось такого...

— Как один человек мог перебить квалифицированных, высококлассных воинов и наемников? — спросила Исфер, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Был ли это человек? — спустя несколько секунд спросил Малкис. — Так что же теперь, Исфер? Стало быть, твоя догадка относительно древней легенды получила подтверждение? Люди в окрестностях Клейбэма и Керрона говорят правду?

Исфер смотрела себе под ноги, пытаясь уловить издевку в словах старого Судьи. Но тон Малкиса был серьезным, его взгляд из-под тяжелых седых бровей выражал лишь смятение, пока что скрывающееся лишь под маской обеспокоенности. Исфер вспомнила их встречу с Вистеллом, состоявшуюся три дня назад. Тогда старик был настроен более скептично, чем сейчас.

'Еще бы. Смерть десяти человек, гибель целого, пусть и небольшого, но все же Круга Капеллы. Это может заставить призадуматься. Судья Малкис суеверен, как и все старые люди, верующие в богов'.

— Демонопоклонник, — сказала Исфер, поднимая голову и встречая взгляд Судьи спокойно и уверенно. — Не исключено. Это единственное, что я могу сейчас сказать.

Она покачала головой, повторив:

— Не исключено.

— И это все? Три дня назад ты ответила мне почти так же, — сказал Судья Красного Круга. — Еще ты сказала, что при помощи этого сумасшедшего фанатика Собирателя душ попытаешься узнать сущность Тотиса. Ну и?

— У меня пока мало информации для окончательных выводов, — со вздохом произнесла Исфер. — Тогда я лишь подозревала, что старая легенда ожила. Теперь я думаю почти так же, но... Гибель Серебряного Круга лишь сильнее склоняет чашу весов в пользу моей версии. Неокончательно, но все же...

— То есть, ты не уверена?

— Именно. Единственное, в чем я уверена точно сейчас, так это в необходимости как можно скорее добраться до архивов Конгрегации и отыскать все упоминания об этом сказании.

Исфер перевела задумчивый взгляд с Малкиса на труп под черной простыней и сдержанно улыбнулась:

— Должно быть, он сейчас счастлив. Он воссоединился с тем, кому служил на протяжении почти всей своей жизни.

Санадим и Судья промолчали, глядя на тело. Их молчание продолжалось до тех пор, пока за дверями зала не послышались шаги людей.

Исфер вскинула голову, глядя, как в зал вошли двое. Впереди шла молоденькая девушка в алом платье с широкими полами и с узким корсетом, прячущая руки в кроваво-красной муфте. На ее убранных назад волосах поблескивала скромная диадема, и лишь только взглянув на ее лицо, с большими карими глазами и узеньким подбородком, Исфер ощутила себя крайне неуютно.

'Царевна'.

Она все-таки прибыла в назначенное время. Через воздушного гонца Исфер дала знать царевне о том, что случилось в пригороде Клейбэма двое суток назад, но серьезно пожалела о своем поступке только сейчас, когда она увидела лицо Келиа. Дочь императора сопровождал молодой мужчина с узким лицом и длинным острым носом. Он был высок и худ, его серые глаза смотрели с легким презрением, губы кривились в усмешке. Его длинные светлые волосы, стянутые в косицу на затылке, ложились на откинутый капюшон светло-серого балахона с золотыми магическими нанограммами. Исфер впервые видела подобные знаки.

В коридоре за спинами гостей мелькнули высокие фигуры гвардейцев, и двустворчатые двери с шумом закрылись. Пока странная парочка приближалась к центру зала, Исфер, Малкис и Санадим поклонились высокой гостье.

— Царевна Келиа, — Исфер выпрямилась и теперь строго смотрела на девушку, остановившуюся напротив, как на несмышленого малыша, который не отдает отчет своим действиям. Княгиня подозревала, что Келиа закатит истерику, узнав о смерти Вистелла, который когда-то спас ее жизнь. Она до последнего сомневалась в правильности своих действий но пришла к выводу, что царевна должна знать об этом инциденте. Однако вместе с этим Исфер никак не ожидала получить ответ, в котором царевна требовала доставить тело Лайнема Вистелла в один из моргов Клейбэма и сообщить, что она немедленно отправляется сюда. С этим пришлось лишь смириться, равно как и с любой иной выходкой такой высокой особы.

'Подумать только. Едва она узнала о смерти Вистелла, как примчалась сюда из Инералиса на воздушном корабле. Она умна, но некоторые ее поступки и действия, вместе с ее властью... Когда-нибудь она заработает крупные неприятности'.

— Мое почтение, княгиня, — Келиа коротко кивнула старой знакомой.

— Я... я понимаю ваши чувства, — сказала Исфер. — Этот человек защитил вас от смертельной опасности.

'Кревим, как же ей втолковать, что он просто выполнял свою поганую работу?!'

— В какой-то мере, мы все обязаны ему за спасение вашей жизни. Но теперь он мертв и это уже никак не исправить. Вы хотели бы присутствовать на ритуале Двадцати Пяти Откровений?

Сама Исфер с трудом могла бы представить подобное, как церемонию прощания с наемным убийцей, у которого не было ни родных, ни друзей. Однако Келиа вполне могла изъявить желание принять участие в ритуале, и тогда он мог быть осуществим.

Келиа молчала, не глядя на тело, накрытое черной простыней с символом Собирателя душ. Царевна смотрела только на княгиню, отстраненно и задумчиво. На хорошеньком личике девушки не было видно следов горя, но было видно, что известие о гибели Лайнема не прошло мимо ее. Исфер стрельнула взглядом в сторону молодого человека в сером балахоне — он широко и крайне непочтительно ухмыльнулся на слова Исфер.

— Нет, — тихо сказала Келиа. — Я прибыла сюда, чтобы передать тело Лайнема Вистелла этому человеку.

Княгиня еще раз пристально посмотрела не спутника царевны.

— Это, — Келиа освободила правую руку из муфты и мягким жестом указала на своего сопровождающего, — Энджен Маквилифе, Святолик и Наместник церкви Единства Инералиса, член Конгрегации и глава Ордена Предела,

— Добрый вечер, — мягко сказал Энджен и поклонился, продолжая ухмыляться.

Исфер никогда не слышала ни о каком Ордене Предела. Однако титул этого человека красноречиво говорил о многом. Перед ними находился один из высших чинов духовенства.

Княгиня раздраженно тряхнула головой:

— Зачем вам тело этого...

'Преступника', хотела спросить Исфер, но присутствие Келиа вносило определенные коррективы в стиль общения. И это действовало на нервы, вместе с нахально улыбающимся сопляком.

— ..человека? — едва сдержавшись, процедила она.

— Позже я все сама тебе объясню, — сухо сказала Келиа. — А быть может, придет время, и ты сама все увидишь.

— Я не понимаю, — княгиня нахмурилась.

— Это неважно, — сказала Келиа тусклым голосом. — А теперь, пожалуйста, кратко расскажите мне о том, что произошло в луговинах Церхега.

— Шесть дней назад один из мелких аристократов, живущих под Керроном, сошел с ума, — мрачно сказала Исфер, исподлобья глядя на царевну. — Мы уже изучили его личные вещи, но до сих пор не совсем понимаем, что с ним произошло. Тогда он убил свою беременную жену и нескольких слуг, после чего скрылся, прихватив с собой улучшенную редкую модель магистрела своего отца. На следующий день его искали местные власти, и небольшая группа, на которую он наткнулся, была им уничтожена. Три дня назад его разыскал отец. Дождь уничтожил почти все следы и было сложно судить о том, что произошло в том месте, где они встретились, но безумцу удалось убить и его. Мы вычислили его путь и оставили засаду. Вистелл и его Серебряный Круг должны были уничтожить его, чтобы тем самым Вистелл смог доказать нам свою преданность и желание повиноваться.

Исфер вздохнула:

— Мы сумели восстановить картину произошедшего в тот вечер, но... Мы или в чем-то ошибаемся, или не понимаем до конца.

— Что это значит? — спросила Келиа.

— Этот сумасшедший... княжич Кэрал Тотис. Он убил их всех в одиночку. Судя по всему, он не очень-то боялся своих убийц... Даже не скрывался от них. Более того, наши эксперты уверяют, что в него стреляли и даже попали, по крайней мере несколько раз. Мы не понимаем, как он смог выжить и уйти оттуда живым.

Келиа молчала. Исфер размышляла над тем, что стоило ли в ее состоянии узнавать все то, что случилось.

'Что ж, она сама просила об этом'.

— Серебряный Круг будет сформирован заново. Потребуется значительное время на поиск и отбор кандидатур. Лаув пока временно останется без присмотра Капеллы.

— Где Тотис сейчас? — спросила царевна.

— Мы потеряли его след, великая царевна, — подал голос Малкис. — Мы не знаем, куда он направился после того, как уничтожил Серебряный Круг.

— Клейбэм? — предположила Келиа.

— Сомнительно, великая царевна. Но мы оповестили жандармерию и близлежащие гарнизоны.

Келиа молчала, посмотрев на тело на столе.

— Покажите мне его, — тихо попросила она.

'Не стоит', хотела было возразить Исфер, но поняла, что это бесполезно. Пусть смотрит, если так хочет.

Она приблизилась и рывком откинула черную ткань с головы мертвеца. Исфер ожидала, что царевна отпрянет, вскрикнет от страха, но ничего этого не случилось. Келиа достойно вынесла зрелище синюшно-бледного лица, пересеченное старым шрамом. Исфер не стала говорить ей, что Вистелл погиб не от рук Тотиса. Судья Серебряного Круга убил себя сам, выстрелив из магистрела себе в рот.

'Будем надеяться, что ей не захочется узнать эти детали'.

Княгиня молча смотрела на царевну. Келиа кивнула, давая понять, что этого достаточно, отступив прочь и прикрывая рот ладонью. На ее глазах заблестели слезы. Исфер, закрывая лицо мертвеца, с горечью подумала о том, что эта девушка и вправду любила его.

'Нет, нет. Любит до сих пор'.

Она не стала расспрашивать царевну подробнее о том, зачем ей тело Вистелла. Исфер пристально взглянула на Энджена — присутствие этого человека и цель царевны, прибывшей сюда, не могли не настораживать.

'Превеликие боги, уж не канонизировать ли они его хотят?'

Исфер отступила в сторону, скрестив руки на груди. Ей оставалось надеяться, что тело Вистелла, в лучшем случае, будет захоронено где-нибудь неподалеку от окраин Инералиса в самое ближайшее время.

'Жаль, что Тотис ушел... Но он помог нам избавиться от этого выродка Вистелла. Это будет лучшим завершением для этой затянувшейся истории с неуловимым наемным убийцей'.

* * *

Кэрал не понимал.

Он не мог понять, почему он жив до сих пор. Почему Собиратель душ отказывается забрать его душу, не смотря на все то, что с ним происходило. Почему он до сих пор не свалился от голода и жажды, и почему он не ощущает их. Почему он так упорно идет на зов, следуя на север луговин Церхега.

'Перстень', думал княжич, продолжая шагать вперед, 'все ответы таятся в нем'.

Да, все началось именно с этого украшения. Оно вело его к тому, кто был создателем этой вещи. Кэрал смутно догадывался, что именно тогда он узнает, что с ним происходит и произойдет в дальнейшем. Пока что ему оставалось лишь надеяться на то, что таинственная магия перстня не откажет в последний момент, и он не умрет здесь, в глухой чащобе северных лесов луговин Церхега в одиночестве и темноте. От этой вещи, покоящейся на его пальце, зависела вся жизнь Кэрала. Без перстня он уже не сможет жить.

К этому моменту княжич не ощущал практически ничего. Вместе с голодом и жаждой почти полностью исчезло чувство усталости. Кэрал все же ощущал ее, слабую и малоприметную настолько, что он не мог сказать, чувствует ли он ее на самом деле или же это нечто вроде рефлекса его изменившегося организма на долгий путь, пройденный пешком. Если днем он мог бы визуально сориентироваться и определить что движется правильно, то глухой и непроглядной ночью его вели совершенно иные чувства. Кэрал думал, что теперь он окончательно уподобился зверю, которому в темную пору не обязательно нужно зрение. Он затруднялся описать эти чувства, но ему удавалось идти вперед даже ночью, не сбиваясь с дороги и минуя различные препятствия. Он чувствовал, что движется в верном направлении, не плутает и не кружит на одном месте. Княжич больше не останавливался на ночлег ни в одной деревушке или городке на окраинах Клейбэма, обходя их стороной. С момента той резни, когда его подкараулили воины Серебряного Круга, прошло уже больше двух суток, и княжич продолжал шагать до сих пор, как заведенный.

Близилось утро. Поднявшись по скользкому крутому склону, Кэрал выбрался на вершину высокого холма, заросшего низкорослыми деревцами. Здесь он обернулся, и в серой мгле моросящего дождя он окинул взором лес, верхушки деревьев и далекие, едва различимые желтые и зеленые огни у самого горизонта. Они словно бы парили на разной высоте, заставшие в этом мрачном сером воздухе.

Кэрал смотрел на них из-под капюшона, слушая, как дождь барабанит по его плечам и одежде.

'Клейбэм'.

Отвернувшись, он начал спускаться вниз, озираясь по сторонам. Княжич чувствовал, что уже близок к своей цели.

Справа и слева возвышались небольшие скалы и многочисленные холмы, густо заросшие свежей листвой и чахлыми карликовыми деревцами. Пройдя вперед еще несколько сот метров, Кэрал вышел на небольшую поляну и замер, оглядывая очертания высоких тотемных столбов. Спустя минуту он приблизился к ближайшему из них и прикоснулся к древнему камню.

Теперь он вспомнил, что именно это же он и видел в своем сне. Сердце княжича забилось сильнее. Он был близок к разгадке тайны перстня, а значит, и своей собственной. Он направился вперед, оглядывая эти древние колонны, покрытые резными узорами, и невольно вспоминая происхождение эти реликвий. Эти покосившиеся, а некоторые и уже лежащие на земле тотемные столбы были делом рук иругами, которые много веков назад правили этими землями. Здесь для них было слишком холодно, и дальше луговин Церхега они не совались. Потом на Энкарамин пришли люди и иругами отступили на юг. Кэрал когда-то читал, что подобные руины, столбы и древние алтари до сих пор можно отыскать не только в луговинах Церхега, но и в южных окраинах гор Валлихел и близ озера Вут.

Уже перейдя на другую сторону поляны и перед тем как вновь войти в чащу, Кэрал остановился, словно бы запнувшись обо что-то. Он почувствовал чье-то присутствие. Эта новая способность уже приелась, но кто же может быть здесь, вдали от города?

Княжич перехватил поудобнее меч, держа его чуть в стороне, и шагнул вперед.

'Нет, это не человек... Это нечто большее'.

В зловещих серых сумерках впереди замаячило что-то белое. Оно было большим и, несомненно, живым.

'Что это такое?'

Княжич направился вперед, тихо убирая с дороги влажные ветви. Ему нечего было скрываться, и его взгляд был прикован к непонятному белому пятну, маячившему впереди за деревьями.

'Эрф'.

Он остановился, оставшись стоять в десятке метров от гигантской птицы, приземлившейся на небольшую поляну. Эрф тоже почувствовал его и Кэрал видел большой темно-зеленый глаз, взгляд которого был направлен в его сторону. Исполинские крылья благородного летуна были сложены, длинный широкий хвост стелился по влажной траве и исчезал в лесной чаще. Птица смотрела на одинокого путника с хищным любопытством.

Из-за эрфа вышла женщина, и все внимание Кэрала мгновенно перешло с гигантской птицы на незнакомку. Она смотрела прямо на него, безошибочно угадав его месторасположение в этих густых предутренних сумерках.

Кэрал вышел ей навстречу и остановился в нескольких метрах, разглядывая ее.

'Да, это она'.

Он узнал эту молодую женщину из своего кошмара. Те же лиловые глаза и черные прямые волосы. Она была великолепна в своей красоте. Ее темно-синее длиннополое платье с причудливым корсетом было сухим, как и она сама, не смотря на продолжающийся дождь, и Кэрал сумел разглядеть в полуметре над ее головой широкий призрачно сияющий купол магического зонта. На ней было удивительное украшение — большая, размером с яблоко сфера, в причудливом крепеже на золотой цепи. Наполненная кроваво-красным огнем, сфера покоилась промеж высоких грудей красавицы.

Сложив руки перед собой, незнакомка с улыбкой разглядывала княжича. Она молчала, и Кэрал не знал, что сказать ей. Наконец, он шагнул вперед и преклонил колено, упершись острием меча в землю, склоняя голову перед ней.

— Кэрал Тотис, — сказала она, и ее голос заставил его вздрогнуть. На какой-то миг княжичу показалось, будто он никогда не слышал ничего подобного по своей красоте, и только сейчас он подумал, что все убийства, которые он совершил и еще совершит стоили только лишь одного этого момента.

— Как твое имя? — глухо спросил он, не поднимая головы и глядя лишь в землю перед собой.

— Дей, — отозвалась она. — Дей Интес.

Кэрал медленно поднял голову и взглянул на нее. Дей улыбалась:

— Я ждала тебя.

— Я знаю, — хрипло отозвался княжич.

— Ты получил мой подарок?

— Да.

— Он тебе понравился?

— Вначале — нет.

— А теперь?..

— Теперь я понимаю, что это одно из самых величайших чудес в мире.

— Присягаешь ли ты мне?

— Присягаю, — без колебаний ответил Кэрал, глядя на нее. Ему были не важны ни титул, ни возможности этой женщины. Он был твердо уверен, что поступает правильно, только лишь поклявшись ей в своей верности.

Они молча смотрели друг на друга — Еретичка, посягнувшая на древние святыни своего культа, и новоявленный раб древнего артефакта, впервые пробудившего свои силы спустя многие годы. Время тянулось в этой тишине, нарушаемой лишь шумом дождя, и предрассветные сумерки медленно отступали, возвращая блеклые краски этому зловещему месту, в котором этим пасмурным утром произошла не менее зловещая встреча.

Ливень продолжался.

Часть третья

Северная пустошь

В комнату лился мягкий свет. Он мог бы показаться тусклым тому, кто только что вошел сюда, но после длительного времени проведенного в темноте эти лучи казались ослепительными. В спальне царила тишина, но если прислушаться, то можно было услышать далекий рокот волн океана Мертвых, накатывающих на скалистый берег.

Белый камень был отчетливо виден даже на фоне белоснежной простыни. Его белизна делала покрывало мертвенно-серым, она впитывала в себя весь мир, все краски, заставляя смотреть только на него — маленький прямоугольник, обладающий безграничной властью, поглощающий чувства и мысли.

Кэрал заторможено моргнул, словно бы опомнившись от тяжелого забытья. Он не мог сейчас сказать, как долго он лежал столь неподвижно и смотрел на этот перстень. Время, которое он провел в особняке Дей, пролетело незаметно. Княжичу казалось, будто только сейчас, именно в этот момент к нему вернулось восприятие реальности.

Он вспомнил, как пять дней назад они встретились в луговинах Церхега, и как он и Дей вдвоем отправились в путь на север. Им понадобилось более суток для перелета в безопасное место. Это время ушло на то чтобы пересечь границу империи, западные часть Лагонна и хребет Изморози, чтобы, наконец, достичь полуострова Нарге, самых северных земель Энкарамина. Кэрал не совсем понимал, как им удалось беспрепятственно покинуть пределы империи. Вероятно, его новая знакомая могла накладывать мощные заклинания, отводящие взгляд дозорным и воздушным разведчикам. Всю дорогу сюда Кэрал и Дей сохраняли молчание, и теперь княжич думал о том, что пришло время для вопросов и ответов.

Кэрал чувствовал тихое дыхание спящей рядом женщины. Он ощущал тепло ее бедра, перекинутого через его живот, мягкое и тяжелое прикосновение ее упругой груди к своей. В отличие от нее Кэрал так и не смог уснуть. Все это время он неподвижно лежал и смотрел на перстень.

Кэрал перевел взгляд на потолок и подумал об этом древнем особняке, стоящем на голых скалах, мертвом и обледенелом берегу Нарге. Несмотря на такую уединенность, небольшой трехэтажный дом имел все для комфортного проживания в нем. Здесь был маленький загон для двух фланов и отдельное помещение, в котором пребывал эрф. Все в особняке работало на мощных магических кристаллах, но Кэрал, видевший местные светильники, счел их слишком старыми. Убежище на краю земли было достаточно древним, и, вероятно, оно было хорошо защищено от посторонних глаз.

'Если сюда вообще кто-нибудь может забрести'.

Кэрал поднял налившуюся усталой тяжестью руку, и его ладонь осторожно легла на плечо Дей. Она зашевелилась, мягко ткнувшись носом ему в щеку и обнимая княжича еще крепче.

— Где мы?

Дей ответила не сразу. Судя по этой паузе, Кэрал подумал, что ей не хочется отвечать на его вопросы.

'Но она ответит, так как я нужен ей'.

Княжич не знал, для чего.

— Я уже говорила тебе. Мы на полуострове Нарге, и это одно из последних убежищ Еретиков.

' Одно из последних убежищ...Она Еретичка'.

Кэрал узнал об этом, когда они только-только прибыли сюда. Когда они ступили на эту землю он догадался, что ее лиловые глаза явно указывают на принадлежность этой женщины к древней расе бессмертных магических созданий, отколовшихся от человечества пять веков назад. Это было достаточно давно, и, возможно, Кэрал никогда бы не догадался об этом, если бы он не увлекался историей.

'Они унаследовали силу и учения Юрташа, создателя культа Спящего Солнца, того, кто породил их и расу этрэйби'.

— Не думал, что здесь может находится чей-то дом. Кто построил все это?

— Один маг, — тихо отвечала она. — Когда культ Спящего Светила был силен, здесь жил один из Еретиков. Он считал, что здесь ему никто не будет мешать.

— И что же с ним стало?

— Я убила его и завладела всем, что ты видишь вокруг.

— И ты все время скрываешься здесь? Все эти столетия?

— Отчасти. Иногда я путешествую.

Кэрал молчал, собираясь с мыслями. Они почти не говорили, и сейчас завязать беседу оказалось сложнее, чем думалось Кэралу. Это было смешным и нелепым особенно после того, как они провели друг с другом в постели много часов.

Кэрал тяжело вздохнул:

— Расскажи мне о перстне, госпожа.

— Это перстень Юрташа. Его магический потенциал необычайно высок, равно как и возможности.

'Юрташ. Архимаг. Тот, кто позже стал непризнанным богом'.

Мысль о том, что на его пальце находится вещь, к созданию которой приложил руку Юрташ, повергла Кэрала едва ли не в смятение. Он испытал страх и восторг одновременно.

Дей помолчала и добавила:

— Превеликий Юрташ вложил в эту вещь огромные силы. Они остаются загадкой для меня до сих пор.

— Как ты нашла меня? Для чего?

— Я расскажу тебе об том чуть позже. Пока лишь скажу, что ты сыграешь немаловажную роль в моих планах. Теперь ты — Одержимый. Ты ведь понимаешь, что это значит?

— Когда я шел на твой зов... Я слышал некоторые слухи о древней легенде. О демонопоклоннике, воплощении Кревима на этой земле.

Дей тихо рассмеялась.

— Кто я?

— Легенда о демонопоклоннике всего лишь сказка. Ты Одержимый. Превеликий Юрташ сумел создать множество удивительных творений, и среди них есть одна уникальная вещица, превращающая человека в бессмертное, неуязвимое создание, родственное Еретикам. Если ты никогда не будешь расставаться с перстнем, то твоя жизнь будет очень долгой, — Дей улыбнулась. — Твои силы теперь тесно связаны с силой перстня. Твои способности со временем будут расти. Ты перестанешь чувствовать боль, твоя регенерация будет протекать значительно быстрее. Ты станешь сильнее, если не позволишь погубить себя в ближайшее время. Ты помнишь свои сны, когда ты надел перстень?

Да, он помнил. Но не понимал, как это было возможно.

— Перстень может передавать чью-либо волю? — беспомощно спросил он.

— Да, и это тоже. Но только в виде сновидений. Перед тем, как отправить его тебе в качестве подарка, мне пришлось немного поколдовать над ним... в прямом смысле этого слова.

— Твой подарок поначалу сильно напугал меня, — сказал Кэрал спустя секунду.

Он вспомнил последние десять дней своей жизни, которая изменилась уже навсегда. Кэрал закрыл глаза и подумал о тех людях, которых он убил по дороге на север луговин Церхега до того момента, как повстречал Дей. Он не почувствовал абсолютно ничего, как если бы вспоминал даже не изрядно позабытый сон, а чью-то пересказанную историю.

'Возможно, это и есть та самая сила, которая так нужна людям. Чувствовать себя чистым, чтобы ни случилось'.

— Что мне предстоит сделать?

— Ты выполнишь одну мою просьбу. Я дала тебе перстень, сделавший тебя бессмертным и могущественным. Взамен ты сделаешь для меня кое-что. Добудешь кое-какие... вещи. Но это будет еще не скоро.

'Итак, она превратила меня в монстра для того, чтобы я выполнял ее приказы. Я буду нужен ей до тех пор, пока не стану бесполезен или пока не надоем ей, и тогда она сделает все возможное, чтобы избавиться от меня и вернуть обратно перстень Поглотителя плоти'.

Он подумал о том, сумеет ли она убить его. Да, возможно. Она — маг, судя по всему неслабый, к тому же она знает некоторые секреты проклятого белоснежного камня в перстне.

'Или же просто делает вид, что знает'.

Княжич моргнул, задержав глаза закрытыми на несколько секунд:

— Ты хочешь отомстить за культ Спящего Солнца, госпожа? Или возродить его?

Этот вопрос оказался неожиданностью и для нее. Он чувствовал, как напряглась Дей, и ее молчание было куда более красноречивым свидетелем того, что он угадал ее планы.

— Нет, — сказала Дей. — Я не хочу мстить. Те люди, которые казнили императора Ленджера и уничтожили многих моих друзей... Они уже давно мертвы. И мне не интересна политика. Возрождать культ бессмысленно, да и невозможно. Только Поглотитель Плоти мог провести ритуал обращения человека в Еретика. Мне просто скучно.

'Вот как. Ей невообразимо скучно в своем бессмертии'.

— Тогда чего же ты хочешь, госпожа?

— Развеять скуку, конечно же! Ты мне в этом поможешь... и уже значительно помог, — ее руки пошли гулять по его телу.

— Еретики... — Кэрал сглотнул. — Их еще много?

— Думаю, тебе это не обязательно знать, — сказала Дей. — В любом случае, ты им не сможешь стать. Я не знаю, как провести ритуал, да и моих сил не хватит. Впрочем, даже если бы я и знала, как обращать людей в Еретиков, проводить подобное над тобой я бы не стала.

— Почему?

— Ты уже получил свое бессмертие. Кто знает, что случится, если такой как ты, станет объектом магического воздействия такого уровня?

Кэрал приобнял ее, чувствуя подкатывающее возбуждение и она, повернув к нему голову, посмотрела на него лиловыми глазами:

— В любом случае я не хочу рисковать.

— Да, — сказал он. — Я понимаю тебя.

— Будет жаль потерять тебя, поставив такой эксперимент. Не жалеешь о том, что случилось?

— Нет.

— О том, что пришлось пережить до этого момента?

— Нет, госпожа.

Она отбросила в сторону одеяло, перекидывая ногу через Кэрала и усаживаясь на него верхом. Черные прямые волосы, белоснежная кожа и лиловые глаза — Кэрал не знал, на чем остановить свой взгляд. Дей подняла его руку за запястье и посмотрела на перстень на его пальце:

— Береги эту вещь. Тебе ничто не грозит даже если тебе снесут голову, но ты умрешь, если расстанешься с перстнем.

Кэрал знал это, знал как тот, кому несколько дней назад прострелили голову из магистрела. Сейчас он заворожено посмотрел на белый камень, который вновь полностью завладел его умом.

'Да. Это и есть сила. Великолепие, точное, кристальное, сосредоточенное в этом маленьком камне. Вот что есть перстень Юрташа, что значит быть Одержимым. Полный абсолют. Настоящее чудо'.

— Через несколько дней мы отправимся в Меркан. Там ты увидишь маленькую часть того, что очень скоро случится со всей империей Алтес.

Дей закрыла глаза, приблизив его руку к своему лицу, покрывая поцелуями кончики его пальцев. Ее вторая рука скользнула за спину, дразня и возбуждая Кэрала спокойными и ласковыми движениями ладони.

— Дей, — сказал он, глядя на нее снизу вверх, и обхватывая свободной рукой за талию сидящую на нем женщину.

— Я благодарен тебе за твой подарок.

Дей улыбнулась ему, и Кэрал подумал о том, что кошмар, начавшийся десять дней назад, вовсе не закончился. Вероятно, он еще и не начинался.

* * *

Отряд вольнонаемников продолжал свое движение на север. За восемь дней, проведенных в дороге, они придерживались разработанного плана своего опасного похода. После отъезда из Мэрфилла отряд достиг Меркана и миновал северную границу империи. Здесь раскинулись безжизненные, промерзлые пустоши Лагонна. Этот опасный и негостеприимный край встретил людей пронизывающим холодным ветром и время от времени сгущающимся туманом.

Глядя на таежную пустыню и голые приземистые сопки, Млесу не верилось, что наступило лето. Оно осталось далеко на юге, и их отряд теперь быстро двигался на север, словно бы решив во что бы то ни стало ускользнуть от надвигающегося тепла.

Прошло уже больше двадцати дней с тех пор, как он отбыл из Рихарна. Млес с тоской вспоминал свой особняк, но он еще не скучал по дому. Встреча с Пэйлем разбередила только что закрывшиеся раны, но уже сейчас, спустя неделю после того, как они расстались, Млес вновь чувствовал себя лучше. Не смотря ни на что, эта авантюра могла пойти ему на пользу, и Млес понимал это. Он чувствовал себя прекрасно, и даже насморк прошел.

Единственное, что навевало тоску, так это дальняя дорога. Путь до приблизительного месторасположения церкви Сцеживающих мог затянуться еще на неделю, и даже если все пройдет гладко и без неприятностей, даже если им удастся быстро найти и уничтожить всех сектантов, вернуться обратно в империю Алтес они смогут нескоро. Млес видел что подобное не очень нравится и другим волонтерам, как и из Красного Тысячесвета, так и Синего Аурспика. Но окружающие его люди делали вид, что им все нипочем, видимо, утешаясь мыслями о хорошем гонораре после возвращения. Возможно, кто-то из них и получал истинное удовольствие от этой экспедиции по мертвым и холодным землям, где под землей и в скалах спят небольшие семейства ирчи, ждущих, когда их потревожит вибрация от шагов, где дальше, в самом центре Лагонна водятся огромные хищные твари — ени и полярные мавы, и где скрываются сумасшедшие сектанты. Конечно же, были и такие. В конце концов, более пятидесяти процентов всех вольнонаемников занимаются сомнительными и опасными делами исключительно из-за тяги к опасности. Млес слышал и такое, но себя он никогда не причислял к этому числу. Для него этот поход был прежде всего работой.

Сегодня их продвижение было затруднено густым туманом. С утра отряд проехал лишь несколько километров, пока Римор и Шигле, наконец, не решили остановиться на незапланированный привал, чтобы переждать непогоду. Ориентироваться в Лагонне, будучи окруженным грязно-серым киселем, снижающим видимость до десятка метров, было крайне затруднительно. Вольнонаемники спешились, на этот раз разведя несколько костров сразу, на небольшом удалении друг от друга.

Млес, закутанный в плащ с ног до головы, приблизил жестяную банку к лицу, вглядываясь в мелкие буквы на ее боку. Скользнув взглядом по списку ингредиентов, он поднял глаза на сидящего напротив Рихгема:

— Спасибо, дружище. Очень кстати.

— На здоровье. Не самая изысканная еда, но сытная.

Улыбающийся Млес посмотрел на крышку, на которой стояла маркировка службы имперского тылового обеспечения.

— Не буду спрашивать, у кого ты это приобрел. Надеюсь, не просрочено?

— Обижаешь. Торговец в Мэрфилле, у которого я купил эти штуки — мой давний знакомый.

— Ладно-ладно, — Млес сдернул крышку, скептически взглянув на застывшую красную массу внутри.

— Долго здесь торчать будем, что там Римор говорит? — спросил Ивант, разогревая над слабым, едва живым огнем костра большой кусок мяса, нацепленный на вилку.

Рихгем посмотрел через плечо на соседний костер.

— Хм, что-то его не видно... Наверное, опять с Шиан развлекаться пошли.

— Ох и горазд он на это дело, — вздохнул Ивант.

— Туман скоро развеется, — сказал Рихгем. — Считай, что мы просто обедаем чуть-чуть пораньше.

Млес мрачно подумал о том, что если так будет продолжаться и дальше, их путешествие затянется. Он рассчитывал побыстрее закончить это грязное дело и выбраться отсюда, вернувшись обратно в империю, и справедливо полагал, что другие стремятся к такому же исходу дела. Чтобы отвлечься, он всмотрелся в лицо Рихгема, вспоминая, о чем же так давно хотел спросить его.

'Ах да, книга'.

— Послушай, Рихгем, помнишь, ты как-то давно говорил о книге Гевиса? — спросил Млес.

— Да, было дело.

— У кого ты ее купил?

— Думаешь, я помню?..

— Ну, это было в каком-то книжном магазине?

— Нет. Мне она досталась с рук какого-то торгаша.

Млес закрыл крышку и аккуратно поставил банку на плоский камень, порядочно нагревшийся от огня.

— Очень жаль. Люблю такие вещи.

— Ты же у нас книгочей! — Рихгем широко улыбнулся. — Да, тебе бы понравилась эта книга.

— Это правда, что там собраны легенды даже с эры Побега?

— Угу.

— Кревим... — тихо выругался Млес, опуская глаза.

— Рассказать что-нибудь?

Млес посмотрел на Иванта:

— Не против, если Рихгем немного попудрит нам мозги?

— Ничуть, — отозвался волонтер, жуя разогретое мясо. Проглотив, он посмотрел на Рихгема. — Валяй, старина, трави какую-нибудь сказку.

Млес покосился на свернувшуюся калачиком Энгу, укрывшуюся толстым походным одеялом. Кажется, ей было все равно — вебианка крепко спала.

— Предупреждаю, что помню далеко не все из того, что я читал. Это было давно, но я обещаю, что не буду привирать.

— Отлично, — Млес посмотрел на Рихгема. — В той книге было что-нибудь о Кревиме?

— Конечно. Там было аж несколько глав, посвященных жизни людей на Дэтейгу и совсем чуть-чуть о Хаотических войнах.

— Здорово! — восхитился Млес. — Это же еще до эпохи Тьмы... Сколько это было лет назад? Две тысячи?

— Почти две с половиной. В одной из первых глав о Дэтейгу упоминается многое, но достаточно поверхностно, без каких-то интересных деталей, — Рихгем подбросил в огонь немного сухих веток и мха. — К тому же, все это происходило очень давно, и я бы не стал рассчитывать на полную достоверность таких сведений. В аннотации к своей книге сам Гевис писал, что это много раз переписанные легенды и сказания, слухи, не более того.

— Но это все равно интересно, — заметил Млес. — Я слышал, что Гевис был одним из немногих ученых, занимавшихся историей глубокой древности. Он собирал эти сведения по крупицам, так как после Побега с Дэтейгу почти все сведения о жизни людей на родном континенте были утеряны...

— Ты хотел услышать что-то про Кревима, — напомнил Рихгем.

— Да. Как он умер?

— О, смерти Проклятого была посвящена целая глава.

— Я много что читал о Кревиме, но так и не понял главного. Он правда был богом?

— Да, это так. Если верить легенде, разумеется, — усмехнулся Рихгем. — Никто никогда не знал, кем был Кревим раньше. Скорее всего талантливым магом, не более. Все началось с того, что Кревим каким-то образом завладел древними артефактами, которые ранее принадлежали Древним Демонам Хаоса.

— И это правда, что от них произошли энисы? — спросил Ивант.

— Сами энисы придерживаются этой точки зрения, — сказал Рихгем. — Так вот, опять же, никто не знает, что именно нашел Кревим. Принято считать, что это были артефакты, принадлежащие созданиям, некогда правившими этим миром. Однако мощи этих магических предметов было достаточно, чтобы обратить Кревима в бессмертное существо, наделенное невиданными магическими силами, — Рихгем начал загибать толстые пальцы. — Он потерял часть человеческого обличья, обрел возможность свободно манипулировать огромными магическими силами, и, конечно же, бессмертие — это три главных атрибута любого бога, который когда-либо появлялся на этой земле.

— Так говорят церковники Конгрегации? — спросил Ивант.

— Так говорят ученые мужи и маги. Я сам бывший жрец культа Праматери, но в таких вопросах я поверю тем, кто действительно кое-что смыслит в мироздании.

— Сколько правил Кревим, тысячу лет? — спросил Млес.

— Если быть более точным, то эпоха Тьмы продлилась чуть более восьмисот лет.

— Восемь веков правления Кревима... Страшно подумать, — мрачно сказал Ивант.

— А потом появился Шулор, — улыбнулся Млес.

— Именно.

— И что говорит легенда о нем?

— Так же ничего вразумительного. Шулор был безызвестным магом, хотя ему приписывают высокое происхождение. Якобы он был сыном одного из великих князей, который поклонился Кревиму и спустя какое-то время бесследно сгинул. Для тех темных времен это было нормально, но именно после этого Шулор задумался о том, кому они служат. Он и его последователи смогли тайно разработать и провести сложный ритуал, который привел к медленному разрушению сущности Кревима. Как они это сделали — неизвестно. В легенде говорилось лишь о том, что магический откат уничтожил на месте всех участников ритуала, но, тем не менее, он удался. Кревим начал умирать и этот процесс затянулся еще почти на два века... Что было потом, вы оба, наверное, слышали еще в школах, — усмехнулся Рихгем.

— Разлом Тверди, — кивнул Ивант. — Завершение эпохи Тьмы.

— Именно это могущественное проклятье Кревима и погубило Дэтейгу, — сказал Млес.

— Верно. Эпоха Тьмы закончилась вместе со смертью Кревима и окончательным развалом Пятнадцати Соединенных Царств. Началась эпоха Побега, — подхватил Рихгем. — Ну, там дальше описано все более подробно... Прямо и не верится, что такое могло происходить две тысячи лет назад.

— А что не так? — спросил Млес.

— Да так, просто... — Рихгем покачал головой. — Когда Кревим умер, Разлом Тверди только лишь начинал набирать силу. У наших предков было чуть меньше столетия для того чтобы убраться с умирающих земель к западному побережью Дэтейгу. Там поспешно строился большой, огромный флот для того, чтобы пересечь океан Сияния.

— Мда, вот в это трудно поверить, — признался Млес, надевая перчатку и протягиваясь к банке. Она уже прилично нагрелась, жар чувствовался даже сквозь плотную материю. Млес сглотнул слюну, почуяв замечательный запах горячего консервированного мяса, приправленного острыми специями. Проснувшийся голод оказался сильнее любознательности и Млес, потеряв всякий интерес к древней истории, сдернул с банки крышку и взял вилку, сосредоточившись на еде. Когда он почти расправился с содержимым банки, Млес снова поднял глаза на Рихгема:

— А что насчет Крамаджен? В той книге была легенда о нем?

Туман, окружающий их, стал спадать, и видимость значительно улучшилась. Млес подумал, что если так будет продолжаться и дальше, через полчаса они вновь отправятся в дорогу.

— Да, конечно. Крамаджен стал последним творением Кревима. Он создал этот цветок на своем издыхании. Легенда гласит, что умирающий бог пылал злобой ко всему живому, и он понимал, что Разлом Тверди мощное, но слишком медленное заклинание. Кревим знал, что люди спасутся — и то, что мы сейчас сидим здесь вокруг этого костра прямое тому подтверждение. Тогда-то он и решил вырастить Крамаджен. Каждый раз, когда этот цветок будет распускаться и цвести, его аура будет нести беды и горе роду людскому. Он был создан в противовес Серебряному Потоку, который должен уничтожать зло и разгонять тьму над миром, но его приход бывает лишь раз в двадцать лет. Цветение же Крамаджен может тянуться веками, а может продолжаться всего лишь несколько недель или часов...

— Ну, если посмотреть на человечество сейчас, у Крамаджен мало что получается дельного, — заметил Млес.

— Как знать, — Рихгем вздохнул. — Легенда, конечно, красивая и страшная, но лично мне бы хотелось взглянуть на Дэтейгу собственными глазами.

— Хочешь проверить одну из старейших легенд?

— Нет. Хочу увидеть ту землю, на которой появились люди.

— Ивант, — Млес посмотрел на вольнонаемника, уже лежащего на своем походном одеяле закрыв глаза и закинув руки за голову.

— Ивант, что ты думаешь об этих легендах?

Ивант открыл глаза и раскатисто рыгнул.

— Я слышал, что в свое время разные императоры хотели отправить экспедицию через океан Сияния и посмотреть, что творится на Дэтейгу, — сказал Млес. — Но позже все отказывались от этой затеи.

— Их можно понять, — сказал Рихгем. Встретившись с взглядом Млеса, он пояснил:

— Они боялись.

— Боялись... Чего?

— Я не знаю, — улыбнулся Рихгем. — Боялись Крамаджен, боялись увидеть мертвое побережье и одну огромную безжизненную пустыню на всем континенте, который некогда был их домом — вот как сейчас, — Рихгем развел руками, подразумевая Лагонн.

— А, ты хочешь сказать, что их надежды на то, что легенда окажется лживой не сбудутся, — сказал Млес, — да, это...

Уже гаснущий костер перед ними взорвался горячими обломками веток и желтыми искрами, заставив сидящих вокруг людей отшатнуться назад. Млес опрокинулся на спину, отбросив в сторону банку и живо переворачиваясь на живот. Неподалеку кто-то закричал, и рядом раздался еще один вопль боли. Млес чувствовал, как в промерзлую землю что-то втыкается, падая сверху, и иногда это что-то находит свои цели.

'Лук', подумал Млес, сбрасывая одеяло, подскакивая на ноги и бросаясь в сторону своей поклажи, которую он стащил на землю с флана перед тем как устроится на привал. До сумки и оружия его разделяли лишь пара метров, и он уже был готов схватить свой тяжелый композитный лук, когда прямо перед ним в землю с глухим ударом воткнулось нечто, что заставило его отпрянуть, хватая ртом холодный воздух.

Перед Млесом из земли торчал короткий дротик, с толстым древком и тяжелым стальным наконечником с зазубринами, при виде которых его продрал мороз по коже. С другой стороны древка висели, покачиваясь, какие-то разноцветные побрякушки, вроде амулетов.

'Что это?'

Люди за его спиной бросились врассыпную от костров в то время как сверху одно за другим падали все новые и новые дротики. Их было немного — тех, кто метал эти штуки — и этот обстрел никак нельзя было назвать прицельным. Млес видел, как короткие копья сыплются из тумана, падая по пологой дуге вниз на их маленький импровизированный лагерь. Млес бросил взгляд на костры, но одернул себя: сейчас было не время отвлекаться на раненных, и уж тем более на убитых.

Дрожащими от волнения руками Млес торопливо пристегнул пояс с ножнами, перебросил через плечо ремень колчана и подхватил лук.

Обернувшись, он пристально всмотрелся в туман, высматривая остальных вольнонаемников. Все они поспешно вооружались — почти все волонтеры уселись к кострам без оружия. Неизвестные метальщики копий угомонились. Млес слышал голос Шигле, перекрывающий взбудораженные голоса остальных членов отряда: лидер Синего Аурспика уже отдавал распоряжения своим подчиненным.

'А где же Римор?' с досадой подумал Млес, переводя взгляд в другую сторону. По траекториям падающих дротиков можно было определить и направление, где скрывался неизвестный противник.

Млес достал стрелу и устроил ее задник на тетиве, прикидывая свои шансы защитить себя в подобных погодных условиях. Если ему и придется стрелять, то только в упор.

'Кто напал на нас?'

Млес словно бы очнулся, мысленно задавшись подобным вопросом. Кто обитает здесь, на относительном удалении от границ империи?

'На сектантов это не похоже'.

Это несколько успокаивало; Млес не понаслышке знал о том, что в это время порой сектанты вооружены ничуть не хуже, чем отдельные отряды регулярной армии.

— Млес! Эй, Млес, смотри в оба! — крикнул ему Ивант. Млес увидел вольнонаемника неподалеку от их костра, уже держащего наизготовку свою глефу. Рядом стоял невооруженный Рихгем и Энга, разминающая плечи. Ее кинжалы с длинными прямыми лезвиями — излюбленное оружие вабианов — тускло сияли.

Вольнонаемники из гильдии Синего Аурспика начали действовать. Видимо, Шигле не намеревался стоять на месте и ждать, что будет дальше. Волонтеры, разбившись на группы из двух-трех человек, осторожно продвигались вперед в ту сторону, откуда на них обрушилась неожиданная атака неизвестных. Млес услышал и голос Римора — их негласный командир объявился как нельзя кстати.

— Стоим и ждем, прикрываем их, — донеслась до Млеса фраза Римора. Что ж, это разумно. Будет неплохо, если в атаку бросятся не все, и кто-нибудь останется прикрывать тех, кто рискнул высунуться за пределы лагеря.

В тумане, куда только что ушли вольнонаемники Синего Аурспика, послышалась возня. Отчетливо прозвучали брань и крики, потом что-то лязгнуло.

— Лу-ла-кис! — крикнул кто-то, и на этот крик бросились остальные, спеша на зов товарищей, уже вступивших в схватку.

'Что?!'

Млес глубоко вдохнул холодный воздух, вглядываясь вперед. Насколько он знал, дикари очень редко покидали свой лес и он еще никогда не слышал о том, чтобы их встречали в Лагонне.

'Быть может, они ошиблись?', неуверенно подумал он, слушая, как неподалеку бряцает сталь. Впрочем, через мгновение Млес заметил, как в тумане перед ним что-то появилось, и он понял, что волонтеры не ошиблись.

На него бесшумно бежала высокая тощая фигура в легкой кожаной броне. Лу-ла-кис держал обе руки поднятыми над головой, и в каждой из них Млес видел по короткому мечу. Он атаковал молча, и в этом его молчании и почти что бесшумной поступи было нечто завораживающее, гипнотизирующее.

— Ох ты Кревим, — хрипло проговорил он, вскидывая лук и пуская в сторону дикаря первую стрелу. Впереди показалась еще одна фигура, следом еще одна...

'Мне не остановить их всех', подумал Млес с замирающим сердцем, глядя, как его стрела прошла мимо цели. Он так и не подал голос — судя по крикам рядом, приближающихся лу-ла-кис заметили и остальные. Впрочем, он уже не думал об этом; как заведенный, Млес доставал и пускал стрелы одну за другой. Первый дикарь в красно-рыжей броне, плотно сидящей на его сухом костистом теле, бежал прямо на него, и расстояние между стрелком и атакующим стремительно сокращалось.

Вторая стрела поразила нападающего в левое плечо. Третья и четвертая ударили в живот. Млес поднял лук выше, целясь в шею, но пятая стрела ударила лу-ла-кис в грудь. Это были хорошие выстрелы, и броня не спасала от тяжелых и острых наконечников. Млес видел, как дикарь замедляет свой бег на несколько мгновений каждый раз, когда он попадал в него. Плоское лицо гиганта каждый раз искажалось от боли, и он сдавленно хрипел.

'Довольно', с замиранием сердца подумал Млес, опуская лук и выхватывая меч, стремительно попятившись назад от лу-ла-кис, уже подобравшегося совсем вплотную. Млес наискось ударил дважды, полоснув лезвием перед собой, продолжая быстро отступать — первый удар прошел мимо, второй успешно отбил меч дикаря в сторону. Слабеющий от ран лу-ла-кис пошатнулся, и Млес, отбросив в сторону лук, бросился к нему, выставляя острие меча вверх и вперед.

'Праматерь-спаси-и-сохрани', промелькнуло в его голове за миг до того как узкое лезвие прошило броню на груди противника, утонув в плоти на четверть клинка. Дикарь выгнулся, издав хриплый клокочущий рев, и Млес, выпустив рукоять, повалился на землю под ноги смертельно раненному лу-ла-кис, опасаясь, что сейчас дикарь напоследок стриганет своими мечами и прикончит его.

Падение было болезненным. Млес неудачно заехал коленом по камню, но даже ослепленный вспыхнувшими перед глазами искрами и матово-желтыми амебами он быстро откатился в сторону, спеша оказаться в стороне от дикаря.

Лу-ла-кис тяжело упал на колено, и на серую землю под ним теперь быстро застучали темные густые капли темно-розовой сукровицы. Меч по-прежнему торчал в его груди, и дикарь выпустив из рук свои мечи, взялся за рукоять человеческого оружия. Его взгляд белых глаз уже потух, когда подскочившая к нему Энга вонзила в его тонкую шею свои клинки.

Содрогающееся тело повалилось на землю. Млес с трудом сглотнул, хотя во рту было сухо. Неподалеку Ивант и еще один волонтер рубились с другим лу-ла-кис, чуть дальше так же шла небольшая схватка.

Млес испытывал острое желание сесть на землю. Пальцы на его руках мелко тряслись, и он, слепо посмотрев на Энгу, затравлено огляделся по сторонам. С остальными лу-ла-кис, выбравшимися из тумана в поле зрения волонтеров, уже расправились.

— Собираем вещи! — выкрикнул Римор. — Живее! Готовьтесь отбыть в любую минуту!

— Это их разведчики, — уверенно сказал Рихгем. — Но я не понимаю, что они здесь делают.

— Охотятся? — предположила Шиан.

— К Кревиму! — оборвал Римор. — Давайте-ка для начала разберемся с ними, а потом будет гадать, что они здесь забыли...

Млес поднял свой лук и зашагал в сторону костра. Остальные вольнонаемники, оставшиеся у лагеря, быстро собирали свои пожитки и подзывали фланов, готовясь к серьезному вооруженному столкновению. Спустя минуту со стороны нападающих начали возвращаться сорвиголовы из Синего Аурспика. Вид у них был изрядно потрепанный, но довольный.

— Сколько их там? — спросил Шигле.

— Уничтожили пятерых, — отозвался один из волонтеров. Его щит и лезвие меча были запятнаны кровью, и он тяжело дышал. Остальные волонтеры начали постепенно собираться возле своих командиров и возвращающихся вольнонаемников.

— Похоже на разведчиков. Их основная группа наверняка где-то поблизости.

— Кто-нибудь из них сбежал?

— Не знаю. Вроде нет.

— Отлично, — Шигле повернулся к Римору.

— Значит, у нас есть немного времени, — подытожил Римор, кивнув коллеге. — Сколько у нас раненных? — он обернулся в сторону костров. — Рихгем! Сколько раненных?

— Четверо, — отозвался старый вольнонаемник. — Еще двое мертвы.

Млес содрогнулся, только взглянув на корчащихся от боли людей, пораженных короткими метательными копьями. Его устрашил не вид истекающих кровью людей, а осознание того, что их и без того небольшой отряд значительно сократился.

'Это столкновение нам еще аукнется', подумал он.

— Хорошо, — отрывисто сказал Римор. — Вначале разберемся с раненными, и потом попробуем поискать основной отряд синемордых. Нам ведь нужно понять, что они здесь делали?

— Разве? — усомнился Шигле.

— Предлагаешь просто убраться отсюда?

— Именно. На кой Кревим они сдались нам?..

— Думаешь, их там значительно больше?

— Я не знаю, — нахмурился Шигле.

Римор с тревогой вгляделся в туман.

— Ладно, тогда просто убираемся отсюда, — наконец сказал он, повернувшись к остальным. — Эй, слушаем все! Собираем камни! Через десять минут нас тут и быть не должно, ясно? А пока — камни!..

'Камни', отрешенно подумал Млес, застегивая плащ и с неприязнью озираясь по сторонам, 'камни для могил'.

Его не отпускала нервная дрожь. Случалось, Собиратель душ и раньше проходил совсем рядом с ним, но сейчас Млес ничего не мог поделать с пробудившимся страхом смерти здесь, в этой огромной безлюдной тайге.

Он наклонился и подобрал небольшой булыжник, думая о том, что ему больше не хочется ехать дальше и выполнять это задание. Кажется, он еще раз убедился в том, что смерть людей часто заставляет открыть глаза, чтобы по-новому взглянуть на обыденные вещи и начать трезво мыслить.

'Камни'...

* * *

К вечеру воздух внутри храма значительно прогрелся, и благословленная прохлада и тишина начали отступать. Холод быстро опускался на Красную пустыню. Едва священное око Кэрэ-Орены исчезло за горизонтом, уступив место тысячам холодных глаз, как песок начинал стремительно терять накопленный жар за длинный день. Сумрак, который был здесь обычным гостем днем, внутри пыльных коридоров и залов, так же исчезал. Мягкий желтоватый свет многочисленных газовых ламп развеивал тьму внутри всех храмовых сооружений.

Свет и тепло лились щедрой рекой из широкого приземистого входа на небольшую группу иругами, уж приблизившихся к лестнице, уводящей к охраняемому порталу. Их было пятеро — четыре мужчины и одна женщина, возглавляющая эту процессию, Старшая Жрица Мит-Ану.

'Зачем мы здесь?'

Ман-Рур поднял голову и посмотрел на храм. Молодой жрец и раньше видел это сооружение. Его было видно от выхода из подземных жилищ, где ранее, до знакомства с Мит-Ану, проживал Ман-Рур. Он еще никогда не приближался к этому храму так близко — учитывая его статус на тот момент, это считалось преступлением и каралось смертью. Сооружение было высоким по меркам иругами, которые редко что строили на поверхности Красной пустыни. Древняя многоступенчатая пирамида возвышалась на три десятка метров, всем своим видом заставляя прочувствовать древнее величие и могущество, которым когда-то обладала цивилизация иругами. Ее размеры красноречиво говорили о том, что внутри проживает высокопоставленная особа.

Ман-Рур знал, кто здесь живет. Мит-Ану еще два дня назад сказала ему и другим своим фаворитам, что Матриарх Ру-Са, самая влиятельнейшая жрица в этой провинции, желает видеть ее.

'Подумать только, вначале я познакомился с Исполняющей Волю, теперь я увижу Матриарх. Ведь эта Ру-Са могла своими глазами видеть Царицу'.

Мысли об этом кружили Ман-Руру голову. Ранее он себе и представить не мог, что судьба в течение месяца так круто изменит его жизнь. Ман-Рур не знал, как ему отнестись к этому, кроме как восхвалять Кэрэ-Орену пуще прежнего. Он понимал, что ему выпадает шанс, ради которого стоит рискнуть, и который нельзя упускать ни в коем случае. Ман-Рур не стремился использовать благожелательное отношение Старшей Жрицы к своей персоне и возвыситься. Высокий пост несет вместе с собой еще большие опасности, и, по сути, ничего не меняет. Он по-прежнему будет под пристальным присмотром еще более старших иругами. Ман-Рур считал, что кусочек власти не стоит этого. Молодой жрец решился положиться на судьбу и плыть по течению.

Их маленькая процессия поднялась по ступеням и вошла внутрь храма, миновав огромных стражей. Здесь их встречал один из помощников Матриарха — сухощавый, красивый иругами с символикой Кэрэ-Орены на набедренной повязке поклонился Мит-Ану.

'Старший Жрец', подумал Ман-Рур, глядя на встречающего. Они и остальные иругами поклонились в ответ; Мит-Ану ответила лишь приветствующим жестом поднятой руки.

— Великая Матриарх Ру-Са ждет тебя, Старшая, — сказал Старший Жрец, отступая чуть в сторону и делая приглашающий жест.

Он повел гостей Матриарха вглубь этого грандиозного сооружения, и Ман-Рур озирался с неподдельным интересом. Убранство храма мало чем отличалось от внутренних покоев жилища Мит-Ану, но здесь было значительно богаче. Форма и количество газовых светильников; замершие в полутемных углах высокие фигуры стражей; древние, обветшалые, но все еще прочные и красивые ковры и гобелены на полу и стенах, впитавшие пыль за многие годы; искусная резьба на колоннах, стенах и полу широких коридоров, по которым их вели к тронному залу Матриарха. Во всем этом чувствовалась атмосфера величия, сохранившегося в веках с тех самых пор, когда иругами безраздельно правили восточными землями Энкарамина. Словно бы воздух этого храмового сооружения, эти древние стены вместе с пылью приняли в себя часть глубокого прошлого. Ман-Рур был подавлен и восхищен одновременно осознанием этого.

Старший Жрец, ведущий их, приблизился к широкому полотнищу-шторе, на которой темно-синей краской был нарисован уже знакомый Ман-Руру символ — устрашающее око, в обрамлении многочисленных завитушек. Лишь взглянув на него он понял, что они пришли на место, и молодой жрец уловил уже знакомый запах, исходящий от полотна. Да, это был запах крови иругами, и символ бы написан именно ей.

Старший Жрец приподнял тяжелый край шторы, и Мит-Ану и ее сопровождение вошли в тронный зал.

Трон был большим — не таким огромным, каким его себе представлял Ман-Рур, но достаточно огромным. Вытесанный из цельного камня, он располагался напротив входа, занимая своими размерами почти всю противоположную стену. Взгляд входящего сюда неизменно падал только на трон — широкий и высокий — и на того, кто занимал его. Зал ярко освещался многочисленными светильниками, источающими и приятное тепло. Свежий воздух лился откуда-то сверху. Ман-Рур сейчас не рискнул поднимать голову или даже взгляд но он был уверен что там высоко, под самым потолком есть небольшие узкие окна, через которые внутрь поступает свежий ночной воздух.

Матриарх была стара, но до сих пор смотрелась великолепно, как если бы она являлась частью трона, дополняя его своей грациозной и статной фигурой. Ее лицо было иссохшим, но по-прежнему сохранило часть былой красоты — должно быть, в свою молодость Ру-Са была настоящей красавицей. Ее кожа быта очень темной и гладкой, а рог был чернее ночи, свидетельствуя о немалом возрасте Матриарха. На ее голове покоился высокий и с виду тяжелый головной убор, увеличивающий рост Ру-Са едва ли не на полметра. На Матриархе была лишь скромная темно-коричневая туника из кожи ящера кригашу, и о ее высоком статусе помимо ее чудовищной 'короны' свидетельствовали многочисленные золотые перстни на пальцах и изящные подковы на ее копытцах, сработанные из сверкающего на свету драгоценного металла.

Перед троном, чуть в отдалении, на подушках расположились с дюжину молодых и не очень мужчин-иругами, фаворитов Матриарха и еще двух женщин, так же явно принадлежащих сословию Старших Жриц. Женщины расположились на более удобных и пышных подушках, прямо на ступенях трона.

Помимо иругами здесь присутствовало одно необычное существо. Ман-Рур так и не понял, что это такое, так как спустя мгновение он опустил голову чтобы выразить свое почтение и подобострастие присутствующим женщинам, но за краткий миг успел разглядеть хрупкий женский силуэт, нечто, похожее на статую из темно-серого полупрозрачного стекла. Создание парило над полом на высоте в десяток сантиметров, слегка покачиваясь, хотя четыре прозрачных крыла, налитых мистическим сиянием за спиной этого создания не шевелились. Рядом скучала еще одна женщина, поигрывающая длинным и острым кинжалом.

Мит-Ану поклонилась, и Ман-Рур и остальные иругами из сопровождения Исполняющей Волю поспешно преклонили колени перед Матриархом и Старшими Жрицами.

— А, Мит-Ану, — сказала Ру-Са. — Войди. Пусть твои мужчины так же займут свои места.

У Матриарха был низкий грудной голос, и, судя по интонации, она пребывала в хорошем расположении духа. Это не могло не радовать Ман-Рура. Он и остальные иругами поднялись на ноги, и только теперь он рискнул осмотреться как следует.

Помимо присутствующих, здесь были и телохранители Матриарха. Высокие статные воины замерли по углам этого большого, но на удивление пустого зала. Ман-Рур подумал о том, что даже покои Мит-Ану выглядят куда богаче, чем это место; впрочем, он решил не судить по первому взгляду. Ру-Са была одной из тех, кому был к лицу подобный аскетизм. Судя по ее же уверенному виду ей не требовалось выставлять напоказ свое богатство, которое, без всяких сомнений, было немалым.

Ман-Рур посмотрел на парящее над полом четырехкрылое существо, разглядывая его более внимательно. Эта форма жизни была знакома ему.

'Венджим', не сразу догадался он. Ну конечно же, раса Серых, Кукол, которых создал Великий Наблюдатель, скрывающийся в огромной башне, растущей из глубин западного океана. Иругами были давно знакомы с этой расой, хотя до сих пор не установили с ними никаких прочных дипломатических контактов. Насколько знал Ман-Рур, иругами никогда не воевали с венджимами, и им нечего было делить в этом мире. Серое королевство было далеко на северо-западе Энкарамина, жить там иругами было бы крайне трудно ввиду совершенно чуждого климата. Сами же венджимы не придерживались агрессивных действий по отношению к кому-либо. На протяжении тысячелетий эти загадочные существа жили в своем закрытом от чужаков королевстве, почти не высовываясь за его пределы. Их не интересовала ни война, ни богатства, ни религия, ни торговля. Некоторые полагали, что они были созданы искусственно, но при этом так, как если бы их создателю наскучило возиться с ними, и он забросил их со всем Серым королевством. Эта версия была самой распространенной. Каждый знал, что Серые — дети Наблюдателя, от которых он отвернулся, словно бы разочаровавшись в них. Впрочем, даже такое отношение своего создателя ничуть не мешало расе венджимов самостоятельно и стабильно существовать на протяжении огромного периода времени.

Ман-Рур слышал и другое. Например, что венджимы — это призраки, заключенные в хрупкие мертвые оболочки. Именно из-за этих слухов Серые завоевали неприязнь у иругами, для которых само существование подобных созданий могло сойти за нечто противоестественное. Однако, не смотря на подобные взгляды воевать с ними никто не осмеливался не только потому, что территории, заселенные венджимами не годились для проживания иругами в основном по климатическим условиям. Все боялись, что война против этих существ обернется гневом со стороны Наблюдателя, который хотя и забросил своих детищ, мог ревностно отнестись к подобному посягательству на 'плоды' своего труда. Нападение на Серое королевство могло закончиться полным уничтожением агрессора. Иругами на протяжении тысячелетий поступали мудро, соблюдая негласный нейтралитет и по возможности стараясь избегать любых контактов с этой экзотической расой.

Мит-Ану расстегнула и сдернула с плеч свою накидку, бросив ее своему эскорту. Ман-Рур напрягся и подобрался, но одеяние Старшей Жрицы поспешно подхватил другой иругами, Лан-Кир.

Мит-Ану, оставшаяся в набедренной повязке и короткой полоске тонкой светлой ткани поперек груди, грациозно потянулась и посмотрела на венджима. Нахмурившись, она прошла вперед, миновав устроившихся на подушках мужчин и выйдя к трону Матриарха.

Ман-Рур и остальные из свиты Старшей Жрицы поспешили выполнить полу-просьбу полу-приказ Ру-Са и занять пустующие подушки, разбросанные по полу. Ман-Рур поудобней уселся, вытягивая шею и разглядывая собравшихся у трона женщин. Здесь мужчинам отведена исключительно роль молчаливых зрителей.

— Мое почтение, Великая Матриарх, — с холодной учтивостью сказала Мит-Ану, вновь пристально рассматривая венджима и хмурясь. — Что это такое? Что это делает здесь?

— Четыре дня назад мои воины задержали эту тварь на границе с Грифтом, — сказала Ру-Са. — Собственно, это и есть та причина, по которой я пригласила сюда тебя и еще нескольких почтенных Старших Жриц. Тех, кому я всецело доверяю, — добавила Матриарх.

— Я польщена, Великая, — Мит-Ану коротко поклонилась.

— Тебе раньше приходилось иметь дело с венджимами? — спросила Матриарх.

— Нет. Я только наслышана об их расе.

— Как и большинство остальных иругами, — с легкой улыбкой сказала Матриарх, прикрывая глаза и наклоняя голову. — Теперь у нас появился шанс узнать больше о этих... существах.

Ру-Са открыла глаза и посмотрела на венджима:

— Скажи нам еще раз все то, что ты говорила мне ранее.

Венджим не шевелился, продолжая лишь плавно покачиваться над полом. Когда существо заговорило Ман-Рур не увидел как шевелятся губы этого существа, но невыразительный голос, который мог бы принадлежать как и мужчине, так и женщине совершенно неопределенного возраста, исходил именно от этой полупрозрачной фигуры.

— Серая Королева призывает вас, жители Красной пустыни, — наречие, на котором говорил венджим, было ясным и чистым, без малейшего изъяна или акцента. — Явитесь в Серое королевство, и вы обретете подарок, который Королева отдаст вам за искренность и смелость, свойственную иругами. Он связан с судьбой всего вашего народа.

Венджим умолк, и Мит-Ану перевела взгляд с Серого на Матриарха:

— Что это значит, Великая?

— Не имею ни малейшего представления, — отозвалась Ру-Са. — Кажется, Серая Королева хочет видеть кого-то из иругами. О том, что этот венджим здесь, знают очень немногие, и нужно поскорее решать, что делать с ним, прямо сейчас, пока слухи не расползлись по всей провинции.

— С каких это пор Серые стали зазывать себе гостей? — спросила Мит-Ану.

— Да, я тоже об этом думаю. Их королевство было закрыто от посторонних за все тысячелетия существования этой расы. Возможно, у них в кои-то веки что-то изменилось, — Ру-Са с теплой улыбкой посмотрела на венджима:

— Жаль, что их кристаллические тела не испытывают физической боли. Думаю, мы бы многого добились и выяснили, если бы эта стеклянная тварь могла испытывать боль.

— Поговаривают, у нас раньше были магические штуки, способные причинить страдания даже таким, — задорно сказала молодая жрица, стоявшая рядом с венджимом. Она громко рассмеялась и, молниеносно полоснула лезвием, ударив наискосок стоящую рядом фигуру. Ман-Рур услышал, как раздался громкий звенящий звук, и увидел, как венджим покачнулась, вскидывая руки, словно бы пытаясь защититься.

— Да, я тоже слышала об этом, — кивнула Ру-Са. — Осторожней с ней. Их невозможно ранить, но легко убить. Будет лучше, если тварь поживет, пока мы не придем к вердикту. Повтори, как тебя зовут, — сказала Матриарх, обращаясь к венджиму.

— Эл, — отозвалась венджим. — Я — посланница Серой Королевы.

— Мы уже поняли это. О каком именно подарке идет речь?

— Я не знаю этого, — ответила венджим. — Этот секрет вам откроет лишь сама Королева.

— Что с ней делать? — спросила Ру-Са, уже обращаясь к Старшим Жрицам.

— От нее мало толку, если тварь сама ничего не знает и ничего не говорит, — пренебрежительно сказала одна из женщин, сидящая на ступеньке у подножия трона. — Вероятно, она просто рехнулась от жары.

— Их образ мышления совсем не похож на наш, — заметила Матриарх.

— Жаль, что ее нельзя попытать, — сказала другая.

— Я — посланница Серой...

— Заткнись, — стоящая возле венджима жрица подняла ногу и пнула в живот Серого. Копыто звонко ударило о стеклянную поверхность, не оставив и царапины.

— Что скажешь ты, Мит-Ану? — спросила Матриарх. — Твой голос немалого стоит. Ну, как думаешь — убить эту стеклянную тварь, или же прислушаться к ее словам?

Ман-Рур перевел взгляд с венджима на Старшую Жрицу.

— Возможно, лучшим вариантом было бы прикончить ее, — спустя несколько секунд сказала Мит-Ану.

— Да! — восхитилась другая Старшая Жрица. — Давайте сделаем это. Я никогда не видела, как умирает венджим. Интересно, течет ли внутри этой оболочки кровь?..

Ман-Рур бросил взгляд на Серого. Похоже, что собственная участь не очень-то беспокоила его, хотя было неясно, что именно творится внутри этой серой полупрозрачной фигуры.

— Повтори свое послание, — велела Мит-Ану.

— Серая Королева призывает вас, жители Красной пустыни. Явитесь в Серое королевство, и вы обретете подарок, который Королева отдаст вам за искренность и смелость, свойственную иругами. Он связан с судьбой всего вашего народа.

Мит-Ану потупила взор.

— Как странно, — сказала она.

— Тебе не хочется принимать поспешных решений? — спросила Ру-Са, с интересом наблюдая за Мит-Ану.

— Мы можем убить ее сейчас, — сказала Мит-Ану. — Но как мы поступим, если спустя какое-то время в Красной пустыне появится другие посланники Серой Королевы?

— Ты думаешь, такое возможно? — прищурившись, спросила Матриарх.

— Вполне, — кивнула Старшая Жрица. — Мы мало что знаем о них. Они — Куклы, и они не просто так получили это прозвище. Упрямы, словно насекомые, и если задумали что-то, то приложат все усилия, чтобы добиться этого.

— Думаешь, она говорит правду? — подала голос одна из Старших Жриц, приподнимаясь на подушках.

— Венджимам не свойственна ложь, — ответила вместо Мит-Ану Матриарх. — И, кажется, Мит-Ану права. В их королевстве происходит что-то странное, если уж Королева Серых решила выпустить за пределы своих вестников.

— Словно бы Серые впервые за долгое время обеспокоены чем-то, — задумчиво добавила Старшая Жрица справа от Ру-Са.

— Хорошо... Эл, — сказала Матриарх, посмотрев на венджима. — Мы ответим на призыв твоей Королевы.

Женщины в зала изумленно вздохнули. Даже Мит-Ану с некоторым замешательством посмотрела на Матриарха. Эл никак не отреагировала на подобное заявление. По крайней мере, по ее внешнему виду никак нельзя было понять, что сейчас испытывает это существо.

— Хочешь сказать, Великая, что ты отправишь делегацию? — спросила Старшая Жрица с кинжалом.

— Не просто отправлю. Я сама отправлюсь в Серое королевство.

— Это справедливо, — заметила другая Старшая Жрица. — В конце концов, эта посланница была подобрана твоими воинами, Великая.

— Я бы хотела, чтобы мне составили компанию ты, Лиг-Шеим, — Матриарх посмотрела на Жрицу справа от себя, и та ответила улыбкой и склонила голову в знак признательности за доверие.

— И-и... и, пожалуй, ты, Мит-Ану.

— Почту за честь, Великая Матриарх, — ответила Старшая Жрица. — Сколько же займет времени наше путешествие?

— Думаю, если мы не будем мешкать, и нам никто не будет мешать, на кригашу мы доберемся до Серого Королевства недели за две, — ответила Матриарх.

— Венджим поспеет за нами?

— Я быстро летаю, — ответила Эл.

— Почему ты спрашиваешь, Мит-Ану?

— Две недели назад у меня была Мистерия Удовольствий.

Ман-Рур вздрогнул, услышав эти слова.

'Я был участником этой Мистерии'.

— Понимаю, — ответила Матриарх. — В наше время, когда близится новая священная война, на счету каждый новорожденный и каждая Старшая Жрица.

Женщины заулыбались в ответ на эти слова.

— Тебе нечего переживать за свое дитя. Многие досточтимые Жрицы, Исполняющие Волю и Матриархи участвовали в Великих войнах, вынашивая своих детей и возвращаясь в Красную пустыню лишь к самому сроку.

— Я больше переживаю за тебя, Великая, — ответила Мит-Ану. — Не слишком ли рискованное занятие — отправляться на край света?..

— Я прожила долгую жизнь. Пожалуй, Серое Королевство — одно из тех мест, которое следует посетить перед тем, как предстать перед ликом богини... Много ли наших соотечественников бывало в тех краях? — с улыбкой спросила Матриарх. — Я не могу сказать точно, но уверена, что на территорию Серого королевства не ступал ни один иругами за многие столетия, если не тысячелетия. Нельзя упустить такой шанс. К тому же, Вари-Ки права: венджима подобрали мои воины, и я должна участвовать в этом.

— Когда мы отправимся, Великая? — спросила Лиг-Шеим.

— Завтра вечером, когда жара будет спадать, но иругами еще будут прятаться в своих убежищах от зноя. Мы покинем мои владения под покровом ночи.

— Нам ни к чему лишние свидетели? — осведомилась Мит-Ану.

— Верно, — кивнула Матриарх. — Будет лучше, если об этой поездке будет знать как можно меньше. Неизвестно, что нам решили предложить наши стеклянные друзья, — сказала она, пристально взглянув на фигуру венджима.

Ман-Рур поднял глаза к потолку. Его сердце тяжело билось и от всего, что он только что слышал и видел, у него кружилась голова.

'Серое королевство', подумал он, смежив веки, 'там мало кто бывал. Это место, не похожее ни на одно, существующее на Энкарамине, и мы отправимся туда'.

Его охватило легкое волнение от мысли о том, что ему придется покинуть просторы родной Красной пустыни. Он еще никогда не бывал за ее пределами, и грядущая поездка на север могла быть полна новых и незабываемых впечатлений. Чужие, незнакомые земли, в которых почти никто никогда не бывал, и мысли о том, что этот путь будет полон опасностей, сейчас ничуть не тревожили Ман-Рура.

'О Великая Кэрэ-Орена, я благодарен тебе за то, что ты свела меня с Мит-Ану, всем сердцем'...

* * *

Едущий впереди арбалетчик, Десим, остановил своего флана.

— Тише, — быстро сказал он, глядя себе под ноги.

Млес и еще двое вольнонаемников остановились.

— Что-то нашел? — спросила второй волонтер из Синего Аурспика, Ланда, вскидывая свой арбалет наизготовку.

Десим спрыгнул на землю и опустился на колено, разглядывая что-то на земле перед собой. Млес осмотрелся: вокруг них возвышались мелкие пологие холмы, сводящие к нулю возможность увидеть хоть что-то вокруг дальше нескольких десятков метров. Впереди можно было различить мрачные очертания каких-то строений — причина, по которой Римор и Шигле решили остановиться, чтобы выяснить, что к чему. Млеса и еще троих волонтеров отправили вперед на разведку. Какое-то время они двигались вдоль старой железной дороги. Рельсы, огибая холмы, уводили к строению. Дорога была уже давно заброшена, и Млес слышал, что раньше здесь были богатые минеральные месторождения. Паровые поезда не ходили по этим путям уже около пятидесяти лет, но рельсы и шпалы до сих пор были в хорошем состоянии. Уже порядочно стемнело, и мысль о том, что им придется ночевать в этой промерзлой пустыне, сама по себе заставляла содрогнуться любого. Вероятно, что для ночлега сошли бы и старые станционные постройки, виднеющиеся впереди, и это несколько обнадеживало.

Он посмотрел на волонтера, проведшего пальцем по очертаниям едва заметного человеческого следа.

— Хорошее зрение, — похвалила Ланда.

— Я бывший охотник, — отозвался Десим, выпрямляясь. — Это человек, шел вдоль путей несколько часов назад.

— Он был один?

— Да. Возможно, часовой.

— Не слышал, чтобы Сцеживающие выставляли часовых, — хмуро сказал Тирал. — Да еще и в такой дыре, как эта...

— К Кревиму. Мы нашли следы, значит, здесь кто-то живет. Кто здесь может ошиваться, кроме сектантов? — Десим отвернулся. — Едем обратно.

'Неужели здесь может кто-то жить?', из-под края капюшона плаща Млес всматривался в черный силуэт с небольшой башенкой, к которому вели рельсы. Нет, навряд ли. Эта станция наверняка брошена. Млес не знал, кто мог бы жить здесь, за исключением Сцеживающих. Вполне возможно, что внутри этих построек обосновалась группа сектантов. Думая об этом, Млес нервно стискивал свой лук. Сейчас ему очень хотелось выпить, впервые с тех самых пор, как он покинул Рихарн.

Безжизненная, лишенная растительности земля под ногами была промерзлой и твердой, как камень, и кое-где белел свежевыпавший снег, напоминающий рассыпанную крупу. Он то и дело срывался с мертвенно-серого неба, чтобы медленно и неохотно растаять. Здесь, возле восточного побережья было чертовски холодно, и стоило благодарить богов, что со стороны моря Аксеана не дует ветер.

Млес устало прикрыл глаза и поправил на шее шарф, наспех сделанный из куска грубой ткани, которая нашлась у одного из волонтеров. Не каждый из вольнонаемников оказался подготовленным к здешним погодным условиям. В Лагонне почти всегда царила зима, только на несколько недель уступая место слабому теплу, и то лишь в самый разгар лета.

Вчера днем они похоронили двоих, погибших в стычке с лу-ла-кис, невесть что забывшими в этих краях. Млес смотрел на два небольших кургана из собранных камней, под которыми остались погребены тела — выкопать могилы в промерзлой земле было невозможно, равно как и собрать достаточно материала для погребального костра — и с содроганием думал о том, что, наверное, этой же ночью тела умерших будут сожраны еми. Относительно медлительные и неповоротливые твари обладали исключительным обонянием. Чужие запахи, несвойственные тайге привлекали их, но при этом заставляли держаться в стороне. Млес полагал, что по их следу уже идет несколько особей, держась на почтительном расстоянии от людей и сохраняя дистанцию. Если пути нескольких таких существ пересекутся, то они разорвут друг друга на части, словно бы уже деля плоть тех, кто еще был жив и даже не догадывался, что крупные хищники надеются на быструю смерть чужаков, дерзнувших войти в их владения.

Позже Млес стал свидетелем разговора Шигле и Римора. Римор спросил, что они будут делать со своими раненными, и Шигле не знал, что ему на это ответить. У них было четверо раненных, но никто из этих четверых не умрет от кровопотери или заражения — Рихгем и Лаес, еще один волонтер-врач из Синего Аурспика справились со своими обязанностями и вовремя оказали качественную медицинскую помощь. Римора можно было понять: эти четверо больше не могли сражаться — следовательно, выполнять это задание и дальше. Их можно было бы отправить обратно в Меркан, но их отряд ушел уже слишком далеко. Нет никаких гарантий, что лу-ла-кис убрались да и еми вполне могли напасть на маленькую группу людей, если злобные твари будут чересчур голодными. Численность боеспособных вольнонаемников из отряда сократилась, и не могло быть и речи о том, чтобы отрядить возвращающимся раненным еще и сопровождение.

Отправить раненных обратно было слишком рискованно но вести их за собой означало лишь усложнение поставленной задачи. Какой толк от четырех человек, неспособных постоять за себя? Раненные наотрез отказывались возвращаться но вместе с тем молчали, когда Шигле напрямую их спросил, как они будут сражаться.

В эту ночь Римор и Шигле отрядили на дежурство тех, кто, как они полагали, ни за что не заснет на посту. Однако все спали плохо из-за холода и тревожных мыслей. Млес, глядя утром на заспанные лица своих коллег по общему делу, с тревогой думал о том, что их ждет дальше.

Пока они возвращались, Млесу казалось, будто бы со стороны черных построек им в спину кто-то пристально смотрит. Сейчас было не до шуток, и Млес обернулся дважды, но так никого и не увидел. Темнота сгущалась, и времени у них оставалось не так уж и много. Никто бы из них не рискнул ночевать под открытым небом в таких погодных условиях, при этом опасаясь разжечь костер, чтобы не привлечь внимания со стороны обитающих здесь людей. Единственным выходом сейчас было узнать, кто засел на старой станции.

Маленький разведывательный отряд двигался прочь от станции. Найти остальных волонтеров оказалось непросто. Основной отряд сохранял тишину в этих густых сумерках, и Млес с содроганием подумал о том, что сейчас их не узнают, примут за сектантов, и им навстречу из сумрака вместе с бранью полетят арбалетные болты.

К счастью обошлось без подобных страшных казусов. Взобравшись на вершину холма, Десим и Тирал негромко подали голос, назвав себя по именам, глядя на собравшихся у подножия фланов и людей, кутающихся в плащи. Млес с облегчением вздохнул когда они спустились вниз, присоединившись к основному отряду вольнонаемников.

— Там старая железнодорожная станция, — говорил Тирал подъехавшим Шигле и Римору. — Выглядит брошенной, но Десим нашел следы.

— Правда? — Шигле перевел тяжелый взгляд на волонтера и тот кивнул.

— Да. Отпечатки подошв ботинок. Словно бы кто-то прогуливался вдоль путей. След нечеткий, но оставили его сегодня днем, точно говорю.

Шигле и Римор переглянулись.

— Этот сволочной агент говорил, что церковь сектантов находится возле самого хребта Изморози, — сквозь зубы негромко проговорил Римор, запуская руку под плащ. — Я ошибаюсь, или кто-то что-то напортачил в расчетах?.. До этих проклятых гор еще как минимум два дня пути...

— Возможно, он просто не знал о существовании другой церкви здесь, — возразил Шигле. — Однако, как близко эти сволочи подобрались к самой границе... И ведь знают, что их здесь никто не найдет!

— Да уж, — буркнул Римор, разворачивая карту Лагонна, на которой большим красным кругом было отмечено вероятное месторасположение церкви Сцеживающих. — Впрочем, это еще что. Их убежища и внутри самой империи есть...

— Нам повезло, что мы нашли это место, — сказал Шигле.

— Повезло?

— А ты как думал? Хочешь сказать, что теперь мы спокойно объедем стороной это место?..

— Я этого не говорил, — недобро сказал Римор, быстро складывая карту.

— Если повезет, то мы застанем их врасплох, — с довольным видом сказал Шигле. — Перебьем их и завладеем вещичками...

— Да-а? — Римор манерно вскинул брови.

— Да. Только не рассчитывай, что если нам повезет раздобыть их молитвенники или обереги, то мы сможем повернуть обратно с чистой совестью.

— Почему бы и нет? — влез Десим.

Шигле бросил на него косой короткий взгляд.

— Не знаю как ты, Римор, — сказал Шигле, вновь взглянув на своего коллегу. — Но я обманывать заказчика не буду. У нас теперь раненные, и нас стало меньше. Но я не поверну назад, если мы и правы в своей догадке и нам что-нибудь достанется.

— Я тоже, — быстро сказал Римор. — Хотя идея привлекательная... Но престиж дороже. Какие проблемы-то? Вырежем там всех к Кревиму и поедем дальше на север. Несколькими сукиными детьми меньше, разве ж это плохо?

Шигле кивнул и вновь повернулся к Десиму:

— Видели какие-нибудь огни снаружи?

— Нет, — Десим мотнул головой.

— Отлично, — пробормотал Римор. — Все, что у нас есть — это следы вдоль старой железной дороги.

— Этого достаточно. Скорее всего, они сейчас спят и не ждут гостей...

— Ладно. Ребята! — Римор повернулся к остальным волонтерам, вскидывая руки вверх и привлекая их внимание.

План действий, который предложил Римор, был принят с всеобщего молчаливого молчания. Шигле не возражал против того, чтобы основная часть волонтеров, под покровом темноты тихо пробралась к станции и проникла внутрь, разбившись на два отряда. Четверо раненных и еще пара человек должны будут остаться на удалении и ждать сигнала от основной группы — горящей стрелы, пущенной вверх.

— А если сигнала не будет? — спросил кто-то из раненных. Шигле ответил лишь тяжелым взглядом.

Римор предполагал, что разобраться с обитателями старой станции необходимо будет на месте, и как можно быстрее. Если все пройдет гладко то они уничтожат сектантов и завладеют местом для ночлега.

'А если нет?', подумал Млес, втайне лелея надежду, что его не оставят здесь с раненными. Ждать развязки на холоде, в тишине и сгущающейся темноте казалось ему чудовищным испытанием. Его опасения не подтвердились: Млес слышал, как рядом сквозь зубы ругается Ивант, которому выпала участь ждать здесь с раненными.

— Если мы хотим подобраться ближе быстро и незаметно, то нам лучше спешиться, — заметил Шигле. Остальные согласились, звуки приближения дюжины фланов могли потревожить тех, кто занял старые станционные постройки.

Млес спрыгнул с седла, проверив свое снаряжение еще раз. На лук не придется рассчитывать, внутри помещений орудовать им будет неудобно.

— Ну, пошли! — скомандовал Шигле.

Двенадцать человек с разномастным оружием наготове выдвинулись в сторону зловещих черных очертаний станции. Позади остались шестеро человек, защищаться из которых в случае нападения смогут лишь двое, и маленький табун фланов.

Волонтеры рассыпались редкой цепью по пологим склонам низких холмов, окружавших станцию, начав приближаться к старым постройкам. Млес, бегущий вперед и низко пригибающийся к земле, с сомнением смотрел на старую станцию. Ему не очень-то верилось, что здесь окопались Сцеживающие, или же вообще кто-то из людей. Несколько строений, объединенных между собой короткими мостиками и подвесными коридорами, покоящихся на прогнивших балках, выглядели устрашающе, но вместе с тем они не производили впечатления чьего-то укрепления.

'Я сам видел следы'.

Их приближение осталось незамеченным, и едва сомнения и волнение достигли своего пика, как Млес увидел впереди мягкий свет, льющийся через щели в ставнях. Да, это был газовый светильник.

Остальные так же приметили свет. Уже приблизившись к черной громадине станции почти вплотную, Млес увидел еще одно закрытое окно, за которым так же горел свет.

'Ну и темень', подумал он, вжимаясь плечом в стенку и переводя дух, 'у нас большие шансы перерезать друг друга'.

Приглушенные звуки торопливых шагов утихли — волонтеры достигли стен станции. Само по себе большое строение хоть как-то защищало от холодного ветра, но здесь было почти темно. Совсем рядом со Млесом кто-то споткнулся, зашипев от боли. Млес сглотнул и накинул лук на плечо, напрягая слух, чтобы услышать дальнейшие распоряжения Римора или Шигле.

— Тысячесвет — за мной, — тихо сказал Римор. Его голос исходил из темноты, и казалось, будто ближайшая стена вещает голосом лидера команды Красного Тысячесвета. Млес отлепился от стены и тихо потянул из ножен меч, так, чтобы сталь не зазвенела.

Шигле что-то проворчал, и к нему тихо устремились волонтеры из его отряда. Их шаги вскоре затихли — волонтеры из Синего Аурспика начали обходить станцию в поисках входа.

— Кажется, я нашла дверь, — тихо сказала Энга.

— Все сюда.

— Тише!.. Она заперта.

Млес до рези в глазах вглядывался в темноту, но сейчас он ничего не мог увидеть. Впереди что-то шуршало и тихонько бряцало. Судя по этим звукам, тот, кто подобрался к находке Энги, пытался вскрыть старую дверь.

Зрение постепенно привыкало к темноте. Спустя несколько секунд Млес уже смог различить очертания подпорных балок, держащих над их головами навесной коридор. Спустя еще несколько мгновений он услышал, как впереди хрупнул замок. Появилась быстро растущая щель света, льющегося изнутри, и в этом слабом освещении Млес сумел различить очертания Энги и Римора у самой двери. Вокруг виднелись едва различимые человеческие фигуры остальных волонтеров.

Энга заглянула в приоткрывшийся дверной проем и скользнула внутрь. Римор шагнул следом, и в лучах светильников клинок его рапиры ярко блеснул. Млес, все еще не выпрямляясь в полный рост, поспешил к открытой двери.

Внутри было значительно теплее, чем снаружи. Млес бегло осмотрелся: они стояли у широких ступеней, ведущих наверх, где налево и направо уводили коридоры, погруженные в мягкий сумрак и слабый желтый свет. В мутных сферах светильников тихо шипел газ. Свет был приглушенным, что свидетельствовало о том, что здешние обитатели экономят все то, что им досталось от сгинувшей администрации станции. Кроме этого звука деревянные пол и стены громко поскрипывали, и сверху до слуха доносились шорохи и звуки, навевающие не самые приятные ощущения.

Последний волонтер, забежавший внутрь, повинуясь жесту Римора, поспешно закрыл за собой дверь.

'Холодный воздух', подумал Млес, озираясь еще раз, 'он может выдать сектантам наше присутствие здесь'.

Волонтеры, быстро и тихо переступая по старым деревянным ступеням, поднялись наверх — Млес морщился и мысленно поминал Кревима каждый раз, когда половицы под ним издавали треск и скрип. Ему казалось, будто они звучат оглушительно, раскатываясь по коридорам этих построек.

'Проклятая станция прогнила насквозь'.

Они собрались на этом импровизированном 'распутье', и никто не подгонял Римора определятся с выбором дальнейшего пути. Млес вертел головой, но сейчас он не видел никакой особенной разницы в сторонах коридора, в центре которого находилась их группа.

— Римор, что дальше? — не выдержал Тирал.

— Делиться не будем, — громким шепотом сказал Римор. — Идем туда, — он ткнул клинком в одну из сторон, и Млес был готов поспорить на что угодно, что их лидер выбрал это направление наугад.

Двигаться приходилось, соблюдая полную тишину. Любой громкий звук мог выдать их присутствие, и в такой зловещей тишине даже обычные шаги можно было бы услышать на приличном расстоянии. За пару минут тихого движения по полутемным коридорам станции ко Млесу вновь вернулось подозрение, что здесь на самом деле никого нет. Конечно же, горящие светильники говорили о том, что здесь кто-то обитает, но сейчас, на данный момент, станционные постройки были пусты.

'Кто знает, куда они ушли...'

Они миновали несколько комнат, где раньше располагались офисы для работы с перевозочными документами и архивы. Сейчас, когда движение было прекращено, здесь было нагромождение всякого хлама. Когда добыча минеральной руды была остановлена компания, которая заправляла всеми делами на этом железнодорожном узле и линии, вывезла все что можно. Кое-где, среди старых досок им попадались относительно свежие, поставленные совсем недавно 'заплаты', и, не смотря на некоторую ветхость, то немногое, что осталось здесь после отбытия последнего поезда, лежало на своем месте. Здесь явно были свои хозяева. Голые стены коридоров и пустые помещения до сих пор хранили какую-то часть былой атмосферы, царящей здесь, когда станция работала на полные обороты. Этих следов прошлого было так мало, что на фоне всеобщей заброшенности и ветхости они смотрелись жалко и убого.

Очень скоро Энга и Римор, шедшие впереди, синхронно насторожились, и Римор, быстро обернувшись назад, приложил палец ко рту. Вольнонаемники остановились. Млес прислушался: впереди слышались громкие торопливые шаги. Тот, кто шел сюда, не скрывал своего присутствия.

— Эй, Римор, остальные, где вы? — раздался приглушенный расстоянием и обилием препятствий знакомый голос.

Бледный от напряжения Римор обменялся взглядом с остальными:

— Кто это?

Млес знал этого вольнонаемника из Синего Аурспика. Он мог вспомнить его лицо, но никак не имя.

— Кто-то из наших, — тихо сказала Шиан.

— Это Волек, — вспомнил Тирал.

'Они что-то нашли? Что-то, отчего Шигле посчитал, что скрываться дальше не стоит?'

Млес облизнул пересохшие губы, прижимаясь спиной к стене.

— Римор! Эй, Красный Тысячесвет! Отзовитесь! — судя по голосу и топоту, Волек был уже совсем близко.

— Мы здесь, — неуверенно, но громко сказал Римор. Жестом он дал понять, чтобы никто никуда не шел.

Впереди послышалась возня, и из-за угла появился вольнонаемник. Волонтеры из Красного Тысячесвета напряженно вглядывались в долговязую фигуру арбалетчика.

— Все нормально, ребята, — сказал он, шагая к ним.

— Мы нашли местных.

— Сколько их было? — спросил Тирал.

— Всего двое.

— Двое? — изумился Римор. — Однако, повезло. Хотя бы быстро их прирезали?..

— Что? — Волек рассмеялся. — Да нет же, это не сектанты.

Волонтеры мрачно уставились на него.

— Это местные. Дед и старуха какие-то, — Волек развернулся, зашагав обратно. — Идемте, Шигле ждет...

— Я не совсем понял, — тихо сказал за спиной Млеса Тирал, — что значит 'местные'?

— Они живут здесь, — пожала плечами Шиан, и тут же осеклась, посмотрев на спину уходящего Волека. — Они правда живут здесь?

— Идем, — Римор зашагал вслед за Волеком, видимо, рассчитывая узнать все на месте.

Путь оказался неблизким. Им пришлось пройти почти все строения станции, соединенные между собой крытыми навесными переходами. Несмотря на гнетущую тишину, Млес чувствовал себя уже лучше от мысли, что им сегодня никого не придется убивать. Однако волнение все еще было сильным.

Волек вывел их в небольшую комнату, которая, в отличие от остальных, производила не такое мрачное впечатление. Лампы горели здесь в полную силу, пахло чем-то съестным, и здесь было гораздо теплее — горячие волны исходили от камина, над раскаленными углями которого разогревался котелок.

За грубо сработанным деревянным столом на табурете сидел пожилой человек в старом темно-синем комбинезоне. Эмблема Северной железной дороги империи на левой стороне груди потускнела от старости и въевшейся пыли. Наголо обритый старик, без усов и бороды, смотрел на чужаков исподлобья блеклыми серыми глазами.

Напротив старика за столом сидел Шигле.

— Нам все же везет, Римор, — сказал он, увидев входящих в кухню волонтеров. — Тут нет Сцеживающих, и этот сударь считает, что мы малость повредились в уме разыскивая их здесь.

— Я живу здесь уже тридцать лет, и никаких сектантов тут никогда не было, — хрипло сказал старик. Он держался уверенно, и нельзя было сказать, что старый железнодорожник сильно напуган столь внезапным появлением вооруженных людей.

Римор смерил ледяным взглядом старика:

— Я вижу здесь только одного повредившегося в уме, — процедил он. — Что ты здесь делаешь?

— Живу, Кревим побери, — пробормотал старик. — Сцеживающие никогда не совались сюда. Иначе бы я сейчас не сидел здесь...

— Это не ответ, — оборвал Римор.

Млес и остальные стояли у стен, не вмешиваясь в разговор. Млес с легким удивлением посмотрел на Римора. Кажется, его не на шутку разозлил тот факт, что они как идиоты крались в темноте, в то время как никакой опасности не было и в помине.

Старик пожал плечами:

— Шахты истощились. Станция закрылась, и все убрались отсюда. Я остался, чтобы следить за порядком, обходить пути...

— Это твои следы там, на путях? — спросил Тирал.

— Чьи же еще? Конечно, мои.

— Ты точно сумасшедший, — сказал Римор.

— Остынь, дружище, — сказал Млес. — Кто-то должен был остаться, чтобы следить за дорогой.

— Да, я тоже слышала, что подобное практикуется до сих пор, когда предприятие закрывается, — сказала Шиан, беря Римора под руку и добродушно глядя на старика. — Должно быть, тебе хорошо платят за такую работу, дедушка?

— Пенсия хорошая, — кивнул он. — Но что толку от нее, пока я живу здесь? Мои дети живут в Меркане. Как помру, деньги достанутся им. Пусть, не жалко... Поговаривают, что компания скоро направит сюда людей для поисков новых месторождений, и тогда станция оживет снова, как в старые добрые времена. Я жду этого уже двадцать лет...

— И ты живешь здесь один, отец? — спросил Тирал. — Ты и твоя супруга?

— Да. Раз в месяц сюда приезжает старший сын, привозит припасы.

— Стало быть, никаких Сцеживающих? — спросил Шигле, глядя себе под ноги и поглаживая бороду.

— Наслышан об этих нелюдях, поскорей прибери их Собиратель и жарь Кревим в Огневике, всех до одного, — сказал старик. — Но здесь они не появлялись. Вы охотитесь за ними?

— Да, — сказал Шигле. — Ищем их церковь.

— Что ж, с виду моя станция, должно быть, и впрямь сойдет за пристанище этих лиходеев...

— Мы так и подумали, — сказал Римор.

— Ланда — мой стрелок — чуть было не прошила его из арбалета, — усмехнулся Шигле, кивнув на старика.

— Кстати, а где остальные? — спросил Тирал.

— Обыскивают тут все, — спокойно сказал Шигле. — Что бы там не говорил наш новый друг, — он покосился на железнодорожника, — мы тщательно проверим здесь все внутри. И не приведи Затворник мы найдем следы Сцеживающих. Тогда тебе конец, без обид.

— Ищите-ищите, — спокойно усмехнулся старик.

— Млес, — позвал Римор. Млес посмотрел на него.

— Есть кинниб?

— Ага.

— Сгоняй-ка наружу, пускай стрелу. Наши уже должно быть себе все задницы отморозили.

— Есть огонек? — спросил Млес у стоящего рядом Тирала.

— Найдется, — ухмыльнулся Тирал.

— Да, Тирал, сходи с ним... Вот что, отец. У нас есть раненные, которым лучше бы остаться здесь. Мы заберем их на обратном пути, примерно через десять дней. Не бойся, они тебя они не обожрут...

Закрывшаяся за спинами Млеса и Тирала дверь оборвала Римора.

— Хм, а ведь это хорошая идея, — сказал Тирал, шагая по громко скрипящим половицам.

— Оставить раненных здесь? Ну да, — Млес помолчал и добавил. — Какое поганое место, правда?

— Ты о чем?

— Эта станция. Я бы на месте старика ни за что не согласился бы жить.

— Даже за хорошую пенсию?

— Нахрен ее.

Тирал издал смешок:

— Молодой ты еще, Млес. Вот если бы ты был так же стар как он, и если у тебя были взрослые дети, то тут было бы о чем подумать.

— Возможно. Но станция все равно поганая.

'Это Лагонн, парень, по-другому здесь не бывает'.

Они спустились по лестнице, и Тирал отодвинул солидного вида засов с двустворчатой двери. Млес содрогнулся, вновь почувствовав неприятный холодный ветер.

Они вышли к пустующему депо. Пути, заканчивающиеся тупиками, производили угнетающее впечатление. Последний паровоз отбыл отсюда еще в ту пору, когда Млес был еще малышом.

Млес достал стрелу и небольшой кусок материи, пропитанной киннибом из маленького кармашка на колчане. Быстро и сноровисто он обмотал тряпку на стрелу у самого наконечника, и, сняв с плеча лук, пристроил на нем стрелу.

— Валяй, — кивнул он Тиралу.

Вольнонаемник звучно чиркнул большой спичкой по увесистому коробку и материя с громким шипением загорелась ярким ядовито-зеленым светом. Млес, не теряя времени, резво вскинул лук вверх, натягивая тетиву и отворачиваясь, чтобы падающие кусочки горящей ткани не обожгли лицо.

Стрела, издавая злое шипение подобно атакующей разъяренной змее, ушла вверх. Млес и Тирал следили за ее полетом, за яркой зеленой кометой с длинным хвостом из сгорающего кинниба, уходящей в облачное небо прочь от ледяной земли. Спустя десять секунд, уже падающий вниз, сбитый ветром, зеленый огонек вспыхнул и погас.

— Красиво, — оценил Тирал, опуская голову.

'Надеюсь, повторять не придется', подумал Млес. Больше кинниба у него с собой не было.

— А было бы неплохо, если бы церковь Сцеживающих была здесь.

— Хочется поскорее домой? — спросил Млес.

— Хотя бы туда, где не так холодно.

— Понимаю, — кивнул Млес, отворачиваясь в сторону двери. Он еще раз прочувствовал всю опасность, исходящую от этих мест, заключающуюся и в скверной погоде, и в спящих под землей ирчи, и в крупных хищниках, бредущих по их следу, и тех, кому нечего было делать в империи. Путь к церкви Сцеживающих казался Млесу неизбежным суровым испытанием, которое нужно пережить для того, чтобы вернуться назад. По сути, так оно и было.

Млес зябко передернул плечами, кутаясь в плащ.

'По крайней мере, не придется ночевать на таком холоде'.

* * *

Сегодняшним утром небо над тайгой было чистым и напоенным свежестью. Ни единого облачка, привычно бледные звезды казались яркими и четкими, и Кана сияла во всю силу, в кои-то веки донося до земли свое тепло. Лишь резкие порывы сильного ветра, налетающего на сопки и скользящего между ними намекали на то, что погода скоро вновь сменится на пасмурную.

Кэрал, сидящий на плоском камне на крутом склоне холма, поросшего чахлой бледной травой, следил за светлым пятнышком с длинным хвостом, летящим по небу. Заклинания Дей работали безукоризненно: их и вправду никто не замечал, а если бы и смогли заметить, кому было дело до парочки, прогуливающейся в этих краях? Никому неизвестно, что в Лагонне не скрывается могущественный враг империи Алтес. То ли дело южные и восточные границы... Впрочем, дозорные имели бы полное право спуститься вниз и начать задавать вопросы. Дей правильно поступила, что подстраховалась и перед вылетом сюда позаботилась о том, чтобы наложить на себя, княжича и эрфа заклинания отводящее взгляд и сохраняющее тепло.

Кэрал проводил взглядом дозорного и посмотрел на Кану. Поморщившись от яркого света, княжич перевел взгляд на Еретичку:

— Мы ждем уже почти час.

Она стояла чуть поодаль, на самой вершине холма, вглядываясь куда-то вдаль. Кэрал подумал, что, должно быть, оттуда ей видна темная полоса моря Аксеана.

— Все верно, — кивнула Дей. — Сейчас они появятся.

— Так и не скажешь мне, кого мы ждем?

— Как я и говорила, ты увидишь сам, — Дей улыбнулась, повернувшись к нему. — Хотя ты навряд ли поймешь с первого взгляда.

Кэрал посмотрел вперед, где начинался таежный лес. По словам Дей, там находилась деревня, самое северное поселение людей в этих краях. Еще несколько километров на юг — и любой, кто пойдет в том направлении окажется в Меркане. Здесь северная граница империи, идущая по суше, упиралась в берег моря Аксеана. Скорее всего пограничная застава так же была где-то неподалеку, чуть западнее этого места. Дозорный, который только что облетал окрестности на эрфе, явно служил именно на ней.

'Здесь Лагонн соприкасается с Мерканом. Никогда не бывал в подобных местах'.

Кэрал ссутулился, подставив бледное лицо лучам светила, щурясь на яркий свет. Не опуская головы, он скосил глаза на свой меч и повернул его так, чтобы начищенное острое лезвие и зазубрины у самого эфеса бросили солнечный зайчик. Он мрачно ухмыльнулся себе под нос, и тут же убрал лезвие меча от прямых мечей. Кто знает, вдруг заклятье, отводящее взгляд, не будет способно противостоять такой глупости, как отраженный свет?

— Вот они, — раздался голос Дей, и княжич поднялся со своего места, глядя в ту сторону, куда сейчас смотрела Еретичка.

Со стороны побережья в их сторону неторопливо шли люди. Их было четверо, среди них была одна женщина. Кэрал, глядя на них, приблизился к Дей, уперев меч в землю перед собой и сложив руки на гарде.

— Они еще не видят нас, — сказала Дей. — Я снимаю заклятье.

Еретичка одернула полы своей синей шубки, и взмахнула руками. Вслед за ее пальцами в свете дня потянулись призрачные бледно-розовые лепестки, тающие в воздухе. Кэрал услышал тихий перезвон, исходящий от воздуха, окружающего его. Он увидел, как целая пелена розовых осколков с легким перезвоном и шелестом поднялась вокруг него и Дей, и тут же опала, исчезнув без следа.

Дей улыбнулась, спрятав руки под муфту. Люди, вышедшие на побережье, направились к ним. Теперь их движения были более уверенными. Кэрал молчал, решив больше не задавать никаких вопросов. Он не имел представления о том кто эти люди, но считал нужным положиться на Еретичку. Если она так всецело доверяет им то и ему ничего не остается, как довериться ей.

'Кто же это? Ее слуги? Другие Еретики, скрывающиеся здесь среди смертных?'

Четверо незнакомцев приблизились, остановившись на подножье холма, на вершине которого стояли Дей и Кэрал. Княжич разглядывал их. Молодой мужчина, в темно-коричневых одеждах, с колчаном и луком; уже пожилой, почти что старик, в черных расклешенных штанах и куртке, какие обычно носят моряки; женщина в обычном домашнем платье и легкой куртке, накинутой поверх плеч, и наголо остриженный мужчина, одетый, по мнению Кэрала, достаточно прилично для удаленной провинции.

'Кто же вы все?'

Они молчали, глядя только на Дей, и Кэрал видел в этих глазах нечто странное, нечто, в чем крылась разгадка этих людей, ответ на вопрос княжича, равно как и причина того, что они делают здесь. Так же Кэралу показалась подозрительной и настораживающей некоторая неестественность в их неподвижных позах. Особенно она чувствовалась в женщине.

— Пришли, — сказала Дей, по-прежнему улыбаясь и разглядывая прибывших. — Как и договаривались... Отличная маскировка. Сколько семей в вашей деревне? Говори ты, — Дей кивнула старому рыбаку.

— Восемь семей, госпожа, — глухо ответил он.

— Сколько поглощено?

— Четыре семьи, госпожа.

Кэрал вздрогнул и отпрянул, как от удара. Его глаза расширились и руки стиснули рукоять меча.

— Спокойнее, Кэрал, — со смешком сказала Дей. — Не трогай их. Тебе не представить каких трудов мне стоило разыскать последнюю особь. Как-нибудь потом я расскажу тебе подробнее, если посчитаю нужным...

— Превеликие боги, я не верю своим глазам, — процедил Кэрал. — Это... Мерзость?

— Покажи ему, — сказала Дей, обращаясь к охотнику. Мужчина достал из ножен короткий нож и провел лезвием по собственной ладони. Его лицо не дрогнуло от боли, сохраняя убийственное спокойствие, как если бы он резал по дереву. Убрав нож он протянул руку вперед, и Кэрал обомлел, увидев медленно сочащуюся из раны густую темно-фиолетовую кровь. Рана закрылась на глазах, и мужчина слизнул кровь.

— Этрэйби, — сказал Кэрал. Повернув голову, он пристально посмотрел на Дей. Еретичка была более чем довольна произведенным на Кэрала впечатлением.

— Да, этрэйби. То, что люди называли Мерзостью. Видишь, какая сила есть у меня? — спросила она Кэрала. — Есть энигма, есть ты, и есть уже несколько десятков этих чудесных созданий. У меня уже есть кое-какие шансы уничтожить империю, разве нет?

— Теперь я понимаю, почему ты выбрала меня на роль Одержимого, госпожа, — сказал Кэрал.

Дей рассмеялась:

— Да! Я тщательно изучала историю расцвета и падения культа Спящего Светила. Я узнала многое о том, что планировали Превеликий Юрташ и Ленджер в те годы. Точнее сказать вспомнила, — она ухмыльнулась. — Ведь в ту пору я была человеком. Поглотитель Плоти даровал мне бессмертие, как и многим другим. Все это было слишком давно, чтобы хорошо помнить сейчас.

— Ты... Так ты знаешь, кем был мой предок? — глухо спросил Кэрал.

Улыбающаяся Дей склонила голову и прикрыла глаза:

— Интей Тотис вступил в небольшой рыцарский орден, присягнувший на верность царю-императору Ленджеру. Когда я узнала о перстне, о том, что он существует и где он спрятан, я изучила многие материалы и исторические документы, чтобы выследить отпрысков тех, кто был верен богу Юрташу и Ленджеру. Ты, Кэрал... Для меня ты оказался настоящей находкой. Тебе не чуждо насилие и ты жаждал убийств. Ты ненавидишь сегодняшнюю империю. Чувствуешь, Кэрал?

Княжичу стало не по себе от ласкового тона Еретички. Он неотрывно смотрел в ее горящие лиловые глаза, уже позабыв о четырех оборотнях.

— Ведь в тебе всегда говорила и до сих пор говорит кровь князя Интея, — сказала Дей. — И теперь у тебя есть все возможности реализовать свои мечты в реальность. Понимаешь, Кэрал? Ты увидишь восход той империи, о которой так мечтал.

— Ты все же хочешь совершить переворот? — глухо спросил он, и Дей мелодично засмеялась:

— Переворот? Что ж, можно сказать и так. В любом случае, когда я закончу, дом Мэлвисов будет уничтожен. Как я и говорила тебе раньше я не жажду мести, но эта цель главная для меня сейчас. Когда у тебя бесконечная жизнь, поневоле начинаешь ставить перед собой цель посложнее. Наверное, это единственное, что по-настоящему позабавит меня впервые за столь долгое время.

— Я вижу, что не ошибся, внемля голосу перстня Юрташа и присягнув тебе, — проговорил Кэрал. Сердце его билось часто и тяжело.

Дей ласково улыбнулась ему и вновь посмотрела на этрэйби, которые терпеливо ждали.

— Кажется, мы прервались... Итак, уже половина деревни. Кто-нибудь о чем-нибудь подозревает?

— Нет, госпожа, — отвечал старый рыбак.

— Прекрасно. Продолжайте в том же духе. Сколько времени вам потребуется, чтобы закончить с этой деревушкой?..

— Мы можем закончить сегодняшней ночью.

— А если не торопиться и не шуметь? — нахмурилась Дей.

— Через три дня оставшиеся будут поглощены.

— Замечательно, — Еретичка кивнула с довольным видом. — В таком случае, вы поступите так, как я вам скажу. Как только с вашей деревней будет покончено, я хочу, чтобы некоторые из ее жителей отправились в другие поселки — от каждой семьи по одному человеку. В других поселениях говорите, что вы путники, торговцы или же охотники. Задерживайтесь на одну-две ночи в селах и деревнях и поглощайте по одной жертве. Каждый такой путешественник должен двигаться дальше, и вновь обращенный на новом месте будет так же медленно и неторопливо пожирать по одной жертве каждую ночь, при любом удобном случае. Каждый этрэйби — по одной жертве, запомните это хорошенько. Так вы быстро распространитесь по всему северо-восточному региону империи.

— Мы понимаем, госпожа, — ответил старик.

— Сдерживайте свой голод. Действуйте осторожно. Мне не нужна шумиха вокруг вас. Поглощайте тихо и незаметно — это гарантия нашей победы. Понятно?

— Да, госпожа.

— Это еще не все. Пусть десять-пятнадцать этрэйби из новообращенных той деревни, где вы сейчас скрываетесь, придут сюда через четыре дня. Я их встречу на этом же месте. Это все. Теперь ступайте обратно, пока вас не хватились родственнички, — с усмешкой сказала Дей.

Оборотни развернулись и пошли прочь той же неторопливой походкой, словно бы они ничего не видели и ничего не слышали. Глядя им в спины, Кэрал с замиранием сердца думал о том, что сейчас они выглядят и впрямь как самые обычные люди.

'И для настоящих людей это будет роковой ошибкой'.

— Стало быть, империя начнет умирать изнутри, — сказал он.

Дей закрыла глаза и молча вскинула руки, вновь взметая материализующиеся из воздуха розовые лепестки. Лишь когда заклинание отвода глаз вновь легло на них, он посмотрела на княжича:

— Да. Никакого открытого противостояния на этот раз. Сейчас мы слабы, но с каждым новым селом и деревней, обращенной в этрэйби, мы будем становиться сильнее. Знаешь, Кэрал, первоначально я хотела не звать тебя при помощи перстня, — вдруг сказала Дей. — Мне казалось, что если оставить тебя в луговинах Церхега, дав через перстень Юрташа какую-нибудь команду, например, искать и убивать жрецов, Святоликов или членов Капеллы, ты сумеешь отвлечь на себя внимание, и тогда внедрение этрэйби будет более надежным. Но потом я решила, что ты пригодишься мне здесь.

— Допустим, они справятся с деревнями и селами, — сказал Кэрал. — Но как быть с большими городами?

— Там будет сложнее и работы у них будет больше. Не забывай, что каждая жертва этрэйби — это новая особь этой расы. Они будут размножаться, и чем больше они будут поглощать, тем больше будет их численность. Представляешь, Кэрал — целые города и деревни, наполненные этими оборотнями, которые все так же исправно делают свои дела, общаются, ложатся спать — и все это только для того, чтобы не быть заподозренными в странном поведении и раскрытыми раньше времени. Единственное, в чем их можно заподозрить на данный момент — это отсутствие среди них подростков и детей.

— Этрэйби способны поглощать только тех, кто соответствует их размерам.

— Да, именно так. В остальном же выявить их присутствие довольно сложно, даже животные не могут учуять их. Самое главное сейчас — чтобы никто из них не прокололся.

— И что же будет дальше?..

— Для начала — Меркан, и северные земли империи, в том числе и кое-какие из центральных. Они будут переработаны этрэйби полностью.

— Полностью? — переспросил Кэрал.

— Да. Мне потребуется огромная армия для противостояния с домом Мэлвисов.

— Это рискованный, но смелый план, — заметил Кэрал.

— Шансы на победу велики, — улыбнулась Дей. — Империя не подозревает об угрозе, которая будет расти с каждый днем. Так и должно быть как можно дольше. Идем, Кэрал, хватит и нам торчать здесь...

Еретичка отвернулась и зашагала прочь по склону холма, в сторону, где на блеклой траве небольшого луга пасся эрф. Кэрал не сразу сдвинулся со своего места, глядя в спину уходящей Дей и думая над тем, что он только что увидел и услышал.

'Этрэйби. Вымершая раса оборотней, поглощающих облик и память своих жертв'.

Он вскинул правую руку и посмотрел на нее. Перстень, как и всегда, покоился под материей перчатки, но Кэрал чувствовал его безудержную мощь и неисчерпаемые силы, питающие его самого. С тех самых пор, как он надел его, жизнь стала напоминать какой-то бесконечный сон.

Тот самый сон, который то и дело ныряет из сказочного блаженства в пучину ужаса. Граница между ними размылась еще в то время, когда княжич, сомневающийся в собственном благоразумии, сидел в темной комнате над открытой книгой перед бутылкой вина.

Кэрал закрыл глаза и шагнул вслед за Еретичкой. Если судьбе угодно, чтобы его жизнь была тесно связана с этой странной женщиной, принадлежащей расе бессмертных существ — он не будет протестовать. Собиратель душ по-прежнему указывал на него с небес, но Кэрал знал, что рядом с Дей потерпеть поражение он не сможет никогда.

* * *

Черные зазубрины гор, виднеющиеся впереди сквозь еще густую предутреннюю дымку, были хорошо видны лишь на относительно близком расстоянии. Тайга Лагонна заканчивалась здесь, и холодная пустыня вздыбливалась крупными скалами и валунами, обрывалась вниз глубокими ущельями и провалами. Горный массив, видимый из-за нагромождения скал, был хребтом Изморози. Он начинал расти именно отсюда, широкой чуть изогнутой стеной уводя на запад. До хребта еще было прилично, несколько километров по голым скалам и каменистым уступам и цель волонтеров, прибывших в этот край, была уже совсем близко.

'Сколько здесь еще таких гнезд? Десять? Двадцать? Праматерь, спаси и убереги...'

Млес чувствовал, как от долгого пребывания в столь неудобной и непривычной позе у него немеют конечности. Его походный плащ стелился по камням вокруг и позади него, и могло показаться, будто льнущий к холодным скалам вольнонаемник желает слиться с ними.

'Кто-то из них пошевелился?'

Млес быстро поднял глаза на спрятавшихся чуть впереди него Иванта и Энгу: он не проморгал сигнал? Нет, его товарищи так же не шевелились. Ивант сидел, прижав к груди древко глефы, и на его лице расслабленное выражение казалось вымученным и жалким. Энга, почти что лежащая на острых камнях, смотрела из-за скалистого уступа перед собой вперед, в туманные предрассветные сумерки. До слуха Млеса донеслось резкое короткое скрежетание, похожий на птичий крик и громкий треск коротких жестких крыльев. Он поежился и стиснул пальцы на луке, прижимая задник стрелы к тетиве.

Ядовитая тварь была совсем рядом.

Где-то позади на земле остался лежать Тирал, флан которого и наступил на старое гнездо. Им еще повезло, что в норе сидели лишь несколько старых ирчи — если бы гнездо было с полным выводком, который, как правило, составлял несколько десятков этих мерзких насекомых, то у отряда не было бы мало шансов отбить такое внезапное нападение. Полусонные ирчи разлетелись в разные стороны, сами напугавшись появления людей, и только один из них всадил десятисантиметровое жало в бедро вольнонаемника. Когда отряд разбился на группы, бросившись по следу ирчи, Рихгем и врач из Синего Аурспика пытались откачать несчастного Тирала. Млес не знал, жив ли волонтер в эти минуты.

Млес сосредоточился и теперь смотрел только на Энгу. Он должен будет выстрелить только по ее сигналу. Возможно, на столь опасную охоту требовалось отправить арбалетчика а не лучника, но у Млеса по крайней мере будет вторая попытка если он промажет в первый раз. Ивант и Энга постараются прикрыть его, если твари удастся избежать стрел и приблизится совсем близко.

Энга не шевелилась. Это означало, что ирчи все еще показался, или же попасть в него будет затруднительно. Млес тяжело моргнул, чувствуя, что испуг от неожиданного появления насекомых уже прошел настолько, что его начинает клонить в сон. Они почти не спали этой ночью, рассчитывая прибыть к месту вероятного расположения церкви Сцеживающих рано утром. Млес попытался думать о чем-нибудь, что поможет ему не заснуть прямо здесь.

Он вспомнил весь их трехдневный путь, который они проделали от старой железнодорожной станции к этому месту. Пожилая чета, жившая на станции, согласилась присмотреть за раненными в стычке с лу-ла-кис до тех пор, пока основной отряд вольнонаемников не вернется за ними на обратной дороге. После этого двенадцать волонтеров пересекли основную часть тайги, двигаясь вдоль линии побережья моря Аксеана на север. Все это время они держались в стороне от моря, опасаясь, что холодные порывы ветра сильно усугубят им жизнь, и при этом стараясь держаться в стороне от центральной области Лагонна. По пути им не встретилось ни души, хотя Млес предполагал, что по их следу терпеливо идет уже не один еми.

Это было одно из тех путешествий, которые запоминаются на всю жизнь. Вот только запомниться оно как одно из самых страшных.

Вчера, во второй половине дня, когда на пути отряда начали появляться первые скалы, они увидели Спящую деву. Поначалу Млес не сразу понял, что это маячит на горизонте, и лишь чуть позже, когда он разглядел статную фигуру и расправленные широкие крылья, он догадался. Издалека циклопическая статуя напоминала крест, и ее хорошо было видно даже в скверную погоду. Дева служила бы хорошим ориентиром для путников, но с путешественниками в Лагонне было плохо. Древний девяностометровый монумент, созданный из неизвестного людской науке материала, простоял в этой тайге тысячелетия. За это время энисы пытались разгадать, что же это такое на самом деле, но при этом они так и не решились провести детальный анализ и изучение Спящей девы, словно бы испугавшись, что реликвия будет повреждена в ходе подобных работ.

Самих энисов волонтеры не увидели. Наверняка крылатые создания, дежурящие здесь в качестве стражи монумента, следили за ними издалека. Млесу порой казалось, будто он видит какое-то движение в облачном небе, да и другие вольнонаемники часто с подозрением вскидывали головы и озирались.

Приближаться к Спящей деве они не стали. Подобным маневром они могли бы лишь привлечь более пристальное внимание энисов, что вовсе не входило в планы Шигле и Римора. Их путь лежал немного восточнее Спящей девы, и тем же вечером величественный монумент неизвестной женщине-энису скрылся из виду по мере того, как волонтеры продвигались все дальше и дальше.

'Теперь мы пришли к месту, где должна быть церковь Сцеживающих. Сегодня для них все закончится, и мы сможем повернуть назад'.

Мысль, что на дорогу домой им придется потратить почти целую неделю, показалась Млесу отвратительной. Она сковывала его почище здешних холодов.

Энга дернула ногой, привлекая к себе внимание, и когда Млес поднял на нее взгляд, вебианка, так и не повернувшая к нему коротко остриженной головы подала быстрый и короткий сигнал рукой, который нельзя было расценить как-либо иначе, кроме как 'сейчас'.

Млес сумел побороть мигом проснувшийся страх, уверенно взявший его за глотку. Словно бы разом навалившаяся слабость тянула его вниз, когда он быстро и бесшумно поднялся во весь рост на широко расставленных ногах, поднимая лук с приготовленной стрелой. Млес прильнул к нему, вдыхая полной грудью холодный воздух, чувствуя, как напряглись Энга и Ивант, оставшиеся лежать за своим укрытием. Он увидел свою цель и для него в это мгновение весь мир перестал существовать.

Насекомое сидело на скале в нескольких метрах впереди, уцепившись за камень шестью парами тонких лапок. Его продолговатое тело было отвратительно сине-серого оттенка, и широкие плоские крылья тускло блестели на неярком свету. Натягивающий тетиву Млес успел увидеть оружие ирчи — длинное, отливающее стальным жало, торчащее из брюшка, и в этот же миг насекомое повернуло в его сторону верткую головку, встретившись взглядом трех пар фасетчатых, кроваво-красных глаз с взглядом человека.

Млес отпустил тетиву, и его рука уже спустя мгновение легла на оперение следующей стрелы в колчане, однако второго выстрела не потребовалось. Наконечник с глухим треском разорвал плоть ирчи, чиркнув по скале, на которой он сидел. Пораженное насекомое с жужжанием поднялось воздух. Судорожным рывком преодолев пару метров, ирчи совершил кульбит и тяжело шлепнулся на камни.

Ивант бросился к насекомому, и Млес, глубоко вздохнув, опустил лук и вторую стрелу, которую он выхватил из колчана.

'Готов', подумал он, заторможено глядя, как Ивант с бранью разрубает беспомощно скачущего по камням ирчи.

Поднявшаяся на ноги Энга повернулась к нему и ободряюще кивнула.

— Славный выстрел, — сказал Ивант, возвращающийся к ним. Он держал трепыхающуюся тушку ирчи за жало у самого брюшка.

— Смотри не напорись, — сказала Энга. — Мало нам одного Тирала... Идем обратно, посмотрим, как там он.

Они повернули назад, спеша как можно быстрее и тише покинуть это зловещее место. Отходить слишком далеко от основной части отряда было рискованно, но Шигле и Римор решили, что обитателей потревоженного гнезда необходимо уничтожить. Полусонные ирчи, разлетевшиеся в разные стороны, могли бы стать дополнительным источником проблем, и никто не спорил с предводителями отряда. Всем было известны коварство и стайная тактика действий этих насекомых, граничащие на уровне настоящего интеллекта, а непросто каких-то инстинктов.

Млес, Энга и Ивант преодолели расстояние примерно в сотню метров, обходя огромные скалы и валуны, покрытые инеем. Камни под их ногами глухо шуршали, когда на них наступали, и эти звуки Млес находил почему-то приятными для слуха, хотя и понимал, что они могут выдать их присутствие. Враг мог быть совсем рядом. Вольнонаемники не рискнули разжечь костер, чтобы разогреть себе еды и хоть немного согреться перед поиском входа в церковь Сцеживающих. Сейчас эту дюжину людей, запахнувшихся в свои походные плащи, можно было самих принять за каменные изваяния, тем более что почти все они не шевелились.

Ивант бросил изуродованный труп ирчи в небольшую груду из подстреленных другими волонтерами насекомых. Глядя на них, Млес вспомнил недавнюю затею приготовить ирчи по рецепту, предложенному Рихгемом, но сейчас мысль об этом вызывала лишь тошноту.

— Сколько еще настреляли? — спросила Энга, посмотрев на трупики ирчи.

— Шесть, — мрачно ответил Римор. — Еще трое где-то летают.

— Кревим с ними, — пробормотал один из арбалетчиков. — Всех не найдем...

— Время поджимает, — согласился с ним Шигле. — Если мы хотим напасть внезапно, то нужно начинать прямо сейчас, пока не стало светлее.

'Пока не стало светлее', подумал Млес, 'он не сказал 'пока взойдет светило'.

Он задрал голову вверх и посмотрел на темные низкие тучи, раскинувшиеся над ними на всем небосводе.

'Должно быть, лучи Каны редко касаются этой земли'.

— Эриз, — Римор обратился к молчаливому арбалетчику из Синего Аурспика. — Эриз, как считаешь, сможешь найти их убежище?

— Думаю, без особых проблем.

— Эриз участвовал в десяти налетах на церкви Сцеживающих, — сказал Шигле. — Он знает все об этих уродах. Так ведь, Эриз?

— В одиннадцати, — поправил Эриз и покачал головой. — Лу-ла-кис убили Юрги, а он знал почти все об Сцеживающих, еще больше меня... Я очень рассчитывал на его познания, когда ввязывался в этот контракт.

— Юрги уже не вернуть, — сказал Шигле. — А работу все равно придется делать.

— Вначале мы пойдем вон туда, — Эриз махнул рукой в сторону гор. — Если Сцеживающие обосновались здесь, то они где-то там. Дальше предоставьте мне искать тропу.

— Тропу? — переспросила Шиан.

— Да, тропу их охотников.

— А я было думал, что они только человечину жрут... — пробормотал Десим.

— Ну что ты, так бы так передохли с голоду. Они охотятся на здешних мавов и северных руа, — Эриз невесело ухмыльнулся. — Так что мы для них что-то вроде деликатесов к празднику.

— Прекрати, Эриз, — одернула его женщина-врач из Синего Аурспика. — От твоих разговоров в дрожь бросает...

— Говори что хочешь, Лаес, — холодно ответил Эриз. — Если тебя трясет лишь от мысли о том, что мы пойдем убивать бесноватых людоедов, то лучше останься здесь.

— Хватит, Эриз, — мрачно сказал Шигле и ухмыляющийся волонтер, склонив голову, умолк.

Млес повернулся в сторону Тирала, над которым склонились Рихгем и Лаес.

— Как он?

Рихгем посмотрел на Млеса из-под края капюшона и покачал головой:

— Мы сделали все что могли. Ему досталось много яда, но шансы есть.

— Кревим, у нас опять раненный, — с раздражением проговорил появившийся рядом Римор. — Ну и что прикажешь делать теперь? — он повернулся к Шигле.

— Я рассчитывал на этого человека, — сухо ответил Шигле, глядя на Тирала. — Он кажется опытным волонтером. Жаль, что он выбывает из участия в такой важный момент.

— На ком его переть за собой? — спросил Римор. — Оставить его здесь одного?

— Да его здесь еми или мавы сожрут... — пробормотала Энга.

— Ерунда, он нас задержит, — сказал Шигле. — В любом случае здесь должен кто-то остаться, чтобы присмотреть за фланами.

Волонтеры молчали. Рихгем, доставший из мешочка высушенный темно-зеленый лист какого-то растения, открыл Тиралу рот и вложил ему под язык свое незатейливое лекарство.

— Я останусь, — сказал он.

— Ты? — Шигле приблизился к старому волонтеру.

— Да, — кивнул Рихгем. — От меня будет мало толку в бою. Я уже не молод, и я всего лишь врач.

— Хорошо, дружище, — сказал Римор. — Он на твоем попечении. Заодно пригляди за фланами, чтобы не орали и не увязались за нами, ладно?

— Хорошо, — Рихгем склонил голову, вглядываясь в мертвенно-бледное лицо вольнонаемника.

— Готовимся выступать, — сказал Шигле остальным.

Млес огляделся, считая тех, кто пойдет искать убежище сектантов.

'Десять человек! Превеликие боги, нас всего десять!..' Млес почувствовал страх. Когда они выступали из Сингина десять дней назад, их было два десятка. Теперь четверо из них остались неприспособленны к своей работе на неопределенно большой срок, двое ушли с Собирателем душ и еще один вот-вот присоединится к ним. Отряд понес такие потери очень некстати, когда им предстоит выполнить основную часть контакта.

'У нас очень мало шансов'.

Млес не стал всматриваться в лица волонтеров. Сумеет ли небольшая группа людей, не имеющая ни одного магистрела и мага вообще справиться с несколькими десятками религиозных фанатиков? Млесу стало страшно только от мысли, что он увидит сомнение в глазах своих товарищей.

Внезапно, как и тогда, у станции, на него накатило снова: Млес почувствовал острую потребность выпить. Немного, хотя бы чуть-чуть. Один небольшой глоточек спиртного поможет унять эту дрожь в руках, вернет уверенность и храбрость, отбросит все сомнения. Он приблизился к Тусу, взяв флана за морду.

'Так-то, друг', Млес всмотрелся в оранжевые глаза чудовища, 'мы здесь одни, никто нам не поможет'.

Тус словно бы понял мысли и переживания хозяина, глухо заворчав и заворочав башкой, сбрасывая с нее руки человека.

— Я вернусь, — хрипло прошептал Млес, погладив Туса по лбу, отвернувшись к остальным. Вольнонаемники деловито проверяли свое снаряжение и оружие, готовясь совершить то, зачем они пришли сюда — тихо найти и быстро убить сектантов.

— Идем, — Римор, вытащив рапиру, шагнул вперед первым, и за ним последовали остальные. Многие из них — и Млес в том числе — обернулись назад, чтобы посмотреть на фигуру Рихгема в окружении оседланных фланов, закутавшегося в плащ и склонившегося над Тиралом.

'Хранит вас Праматерь и присмотрит за вами Затворник', Млес отвернулся, стискивая лук и быстро зашагав за остальными. Небольшой отряд начал продвигаться в сторону хребта Изморози, и Млес услышал, как Шигле сказал Эризу, чтобы тот шел впереди. Рядом со Млесом шел Ивант, и Млес, посмотрев на мрачное сосредоточенное лицо волонтера, поймал его взгляд:

— Что?

— Слушай, Ивант... У тебя есть выпить?..

Волонтер, придерживая глефу на сгибе руки, второй выудил из-под плаща плоскую флягу.

— Держи.

Млес сделал глоток, и потом еще один.

— Ох... Спасибо, то что надо. Хорошее вино...

— Из Архелла.

— Умм, — Млес кивнул, давая понять, что оценил выбор напарника.

Тепло быстро разливалось по телу, и Млес с удовольствием вдохнул полной грудью холодный воздух тайги. Теперь он чувствовал себя совсем по-другому. Пара глотков хорошего вина совершили маленькое чудо.

'Сейчас мы найдем вас, кровожадные выродки. Найдем и прикончим всех до одного, потом мы разграбим вашу церковь и уничтожим все, что только можно'.

Хребет Изморози больше не пугал его. Отряд быстро приближался к нему, минуя мелкие ущелья и огибая исполинские валуны и острые пики скал. Сумерки быстро таяли, и Римор и Шигле оборачиваясь на остальных, делали недвусмысленные знаки: быстрее, быстрее, время уходит. Все сохраняли молчание, осторожно и тихо ступая по покрытым инеем камням.

Вскоре Эриз остановился так неожиданно, что идущие следом волонтеры чуть было не налетели на него. Вольнонаемник, обернувшись, быстро приложил палец к губам и тут же ладонь к уху. Недвусмысленное предложением сохранять тишину и прислушаться было воспринято всеми сразу — никто не оступился, никто не выругался.

Млес вслушался в предутреннюю тишь и содрогнулся, услышав чьи-то далекие голоса. В зловещей мгле, на этом холоде они могли показаться голосами заблудших душ потерявшихся и замерзших здесь насмерть глупцов, рискнувших сунуться в эту глушь.

Римор вскинул руку, привлекая внимание к себе, и сделал знак 'быть наготове' и следом 'берем пленных'.

'Это Сцеживающие', Млес приготовил стрелу, ощущая возвращающееся волнение, 'их охотники или разведчики, и мы начнем с них'.

Вольнонаемники рассредоточились, начав продвигаться вперед в сторону, оттуда доносись голоса людей. Млес осторожно переставлял ноги, вглядываясь в скалы и напрягая слух. Вместе с волнением он теперь чувствовал и азарт, и считал это хорошим признаком того, что он не испытывает страх.

Они быстро достигли места, где находились культисты. За минуту до того, как увидеть их, Млес слышал, как кто-то просит передать ему нож побольше, и как другой требовал, чтобы ему помогли 'с этой стороны'. Третий пел. Голос был хорош, и Млесу на какие-то мгновения просто не верилось, что такой чистый и сильный голос может принадлежать фанатику-каннибалу.

Их было семеро; мужчины в черных плащах, сидящие вокруг косматой туши руа. Они были полностью поглощены своей работой, разделывая убитое чудовище при помощи кривых ножей. Млес, выглядывающий из-за валуна, видел воздетые к серому небу изогнутые бивни и рога, и три пары чернильно-черных глаз, вытаращившиеся прямо на него. На одном из бивней руа висела шапка одного из охотников. Чуть в стороне лежали несколько копий и совен, чьи наконечники были густо испачканы грязно-серой кровью.

Шигле подал знак к атаке привычным для волонтеров способов — громко шикнув, имитируя тот звук, который издает длиннохвостая птица мирхе, когда кто-то приближается к ее гнезду. Лидер Синего Аурспика первым вскочил на ноги, бросаясь вперед и вращая лезвием своего меча; следом, все в той же тишине поднялись и остальные.

Четверо арбалетчиков Синего Аурспика выстрелили и тут же, бросая арбалеты на землю и выхватывая мечи, бросились врукопашную. Млес пустил свою стрелу в того, кто сидел ближе к нему, и мужчина вздрогнув, уткнулся лицом в серый мех руа с торчащей промеж лопаток стрелой. Млес успел выстрелить еще раз, и вторая стрела насмерть поразила убегающего охотника Сцеживающих. Они были не готовы к такому внезапному нападению, и их можно было понять. Кто мог угрожать им в этой пустоши? Волонтеры быстро расправились с теми, кто не успел отреагировать и теми, кто все же бросился бежать.

Вольнонаемники собрались вокруг мертвого руа, переступая через убитых культистов. Четверо умерли прямо на своих местах, пораженные болтами и стрелой Млеса, еще трое попытались убежать, но один из них был подстрелен Млесом, второго догнал и прикончил один из вольнонаемников Синего Аурспика. Третьего тащил обратно Шигле, волоча извивающееся тело по камням.

Млес посмотрел лица убитых. Молодых нет, все мужчины в расцвете сил или уже близкие к пожилому возрасту.

— Шустро, — тихо сказал Римор, явно довольный тем, как прошла их стремительная атака. Никто не ушел, и им удалось взять пленного. Шигле швырнул молодого культиста на землю, наклоняясь над ним и показывая ему лезвие кинжала:

— Сейчас я выну кляп, и если ты заверещишь, я прирежу тебя, как рамита к праздничному столу...

Млес отвернулся. Он понимал, что судьба этого пленного уже предрешена, но ему было противно смотреть на это действо. Ему не хотелось даже видеть лица этого человека. Вместо этого Млес пристально озирался по сторонам.

— Говори, где ваша церковь.

За спиной послышалось сопение.

'Лучше скажи, парень', мрачно подумал Млес, 'скажи и умрешь быстро'.

— Говори, сученыш!..

Рычание Шигле подействовало.

— Тропа... тропа...

— Где она?

— В сторону хребта... Увидите сразу...

— Сколько вас? Семеро здесь — а там? Сколько всего?

— Сорок восемь...

Воцарилось молчание, прерываемое лишь сдавленными всхлипами пленного.

'Превеликие боги', подумал Млес, сглатывая и закрывая глаза, 'сорок восемь'...

— Хорошо, — наконец сказал Римор, и Млес поморщился, когда он услышал как зарождающийся, слабый крик был забит обратно в глотку кляпом и следом сдавленный хрип, переходящий в булькающее клокотание.

— Сорок один, — прокомментировал кто-то из вольнонаемников.

— Идем, — тихо сказал Шигле, выпрямляясь над телом. — Уже почти светло.

— Скоро эту группу будут искать, — сказал Эриз.

— Почему ты так думаешь?

— Руа слишком большой, — ответил Десим вместо Эриза. — И охотников было больше. Наверняка они убили его и отправили кого помоложе обратно в их убежище, чтобы те помогли перенести части туши внутрь.

— Кревим... — пробормотал Шигле.

— Так это же еще лучше, — заметил Римор. — Подождем еще немного и прикончим тех, кто пойдет сюда.

— Устроим ловушку? — усмехнулся Шигле.

— Почему бы и нет?..

— Тогда не здесь. Давайте все же не будем терять время. Пойдем искать эту тропу и по дороге убьем всех, кто пойдет сюда от хребта Изморози.

— Согласен, — ответил Римор.

'Эти двое идеально справляются', вдруг подумал Млес, 'за всю дорогу — ни одного разногласия или спора'.

Млес посмотрел в сторону хребта Изморози. Они были уже совсем близко к тому месту, откуда начинали расти эти скалы, уводящие далеко на северо-запад. Тропа, о которой говорил культист, должна была начинаться на этом скалистом возвышении, плавно переходящем в подножие первых больших образований скал.

'Значит, все они где-то там'.

Они стали быстро продвигаться вперед, по-прежнему держась на небольшом удалении друг от друга. Арбалетчики перезарядили свое оружие, и Млес так же был наготове. Сейчас их главной задачей как можно быстрее уничтожить своих врагов, пересекая возможность поднять тревогу.

'Но Сцеживающие все равно всполошатся', подумал Млес, перешагивая через острые камни, 'уничтожить их всех без шума не получится'.

Через пару сотен метров отряд достиг тропы — едва различимой неширокой полосе из утоптанных камешков — как один из идущих впереди вольнонаемников подал беззвучный сигнал тревоги и волонтеры бросились врассыпную.

'Надеюсь, не подведем', подумал Млес, устраиваясь за небольшим валуном поодаль от импровизированной дороги. Метрах в четырех справа примостился Ивант, чуть дальше — кто-то еще. Млес перешел на слух.

Вниз по тропинке кто-то спускался. По шагам Млес сумел различить четверых, но выглянуть из-за своего убежища он не рискнул.

Схватка была такой же короткой, как и предыдущая. Большинству волонтеров даже не потребовалось вступать в нее. Вооруженные арбалетами Десим, Эриз, Ланда и Волек поразили свои цели в считанные мгновения.

Млес осторожно выглянул из-за своего укрытия. Четверо тел корчились на выцветших камнях, рядом валялись несколько длинных жердей, которые, видимо, охотники собирались использовать для более удобной транспортировки частей туши руа.

Вольнонаемники собрались возле подстреленных культистов, добив их ножами.

— Мало, — негромко проговорил Римор, словно бы разочарованный подобным исходом перехвата. — Всего одиннадцать из сорока восьми.

— Почему же? Хорошее начало, — возразил Шигле.

— Что будем делать теперь? Уберем этих и будем ждать, когда они отправят поисковую группу?

— Хорошая идея, — сказал Шигле. — Вот только тогда они уже будут наверняка уверены в том, что рядом с их убежищем скрывается враг. И кто знает, что они будут делать в подобной ситуации.

— Мы можем прождать здесь несколько часов и дождаться одного-двух культистов, идущих по этой дороге на поиски охотников, — добавил Десим.

— Можем вообще никого не дождаться, — хмыкнул Шигле. — Возможно, они смекнут что дело плохо и бросятся наутек через какую-нибудь секретную тропу. А может быть, начнут охотиться на нас, точно так же, как мы сейчас на них...

— Ладно, идем дальше, — сухо сказал Римор.

— Я правильно тебя понял, дружище, что ты хочешь поискать вход в эти горы и попытаться уничтожить фанатиков на их же территории? — проникновенным голосом спросил Шигле, глядя на хребет Изморози.

— Здесь все вокруг — их территория, — отозвался Римор. — Да, я хочу это сделать. Быстрее начнем, быстрее закончим.

'Его храбрость граничит с безрассудством', подумал Млес, и, посмотрев на Шиану, увидел, что она в восхищении смотрит на Римора.

'Что ж, понятно. Возможно, он действительно прав и сейчас нужно поступить именно так, а не иначе? Положиться на судьбу и не думать о персте Собирателя душ?'

Спокойная и рассудительная безрассудность Римора словно передалась остальным. Отряд быстро и бесшумно начал подъев вверх, к первым скалам, с которых начинался длиннющий хребет Изморози. Они сохраняли молчание, но уже не мешкали, когда впереди показались две фигуры в темных плащах с большими луками. Сцеживающие заметили их, но не успели ни выстрелить, ни поднять тревогу: арбалетчики волонтеров били точно и быстро. Содрогающиеся тела покатились вниз со скал, и волонтеры уже стремглав неслись к темному проему среди скал, уводящий их в пещеры.

'Их церковь здесь', с замиранием сердца подумал Млес, глядя в темный бесформенный проем. Он убирал лук и вынул из ножен меч. Им на встречу из входа в убежище Сцеживающих исходил поток теплого воздуха, несущий отвратительные запахи. Перед тем, как вбежать внутрь вместе с остальными членами отряда Млес подумал, что эти пещеры представляют собой скорее логово каких-то стайных зверей, чем людей, оторвавшихся от общества из-за своих религиозных взглядов.

'А разве не так?' зло подумал Млес, вглядываясь с сумрак пещеры, 'хищные безмозглые твари, вот мы и пришли за вами'.

Кто-то рядом вполголоса призывал Праматерь и Затворника, чтобы избежать гибели и увечий. Млес лишь мельком вспомнил образы богов. Здесь и сейчас, как и многим другим людям, жившим до него, ему вновь предстояло сразиться с собственным страхом смерти.

* * *

Лайнем открыл глаза и тут же зажмурился, ослепленный белизной, плеснувшей в глаза. Его тело дернулось от болезненного ощущения, и он слабо вскрикнул. В горле было сухо, и поэтому его крик напомнил больше хриплое сдавленное карканье.

Лайнем вскинул руки к лицу, закрывая ладонями глаза.

Этот дискомфорт стало первым, что он почувствовал после своего пробуждения. Его ощущения начали возвращаться, и внутренняя пустота наполнилась блаженным ощущением покоя. Блаженство, растекшееся по его чреслам, было сродни ощущениям, какие мог бы получить Лайнем, если бы лежал на спине в нежных и теплых водах.

'Где?.. Где я?'

Он не шевелился, стараясь сосредоточится на своих воспоминаниях, и спустя несколько секунд он все понял.

'Я умер'.

Он медленно отнял от глазниц руки и с превеликой осторожностью открыл глаза, морща лоб и кривя лицо в гримасе. Лайнем не хотел вновь ощутить эти почти что болезненные ощущения, но на этот раз все прошло гладко. Лайнем часто заморгал, дожидаясь, пока зрение привыкнет к яркому бежевому свету. Он смотрел прямо перед собой и видел лишь белый потолок высоко над собой и блуждающие перед глазами амебы и пляшущие точки превращали его в расплывчатое марево. Он чувствовал, что лежит на чем-то мягком, прикрытый легкой простыней, и как по его телу раскатывается, растекается вселенское умиротворение.

Лайнем закрыл глаза.

'Да. Я умер. Собиратель проводил меня в Призрачный Чертог'.

— Он очнулся, — донесся до его слуха приглушенный женский голос. — Доложи Святолику.

— Слушаюсь, госпожа.

Послышались звонкие, четкие шаги — кто-то удалялся прочь из... комнаты?

'Кто здесь?', хотел было спросить Лайнем, но вместо рта открыл глаза, почувствовав, как внутри него пробуждается боль. Он выпучил глаза, захрипев, когда эта обжигающая, пробирающая до костей волна прокатилась по его телу, зародившись где-то в области диафрагмы. Это было похоже на сильный удар электрического тока — тока медленного, не спешащего покинуть свой живой 'проводник'. Лайнем дернулся, когда боль достигла его конечностей, чувствуя, что его мутит. Второй мучительный спазм родился где-то в желудке, и если бы тот не был пуст, то Лайнема вывернуло бы наизнанку.

— Мэсси, полотенце.

Кто-то, стоящий совсем рядом все это время, приблизился к нему вплотную, и сквозь мутную пелену Лайнем увидел лишь темную фигуру, склонившуюся над ним. Мягкие женские руки легли ему на виски, заставив опустить голову на подушку, и Лайнем ощутил, как по его губам бережно и аккуратно прошлись влажной, приятно и успокаивающе пахнущей тканью.

— Праматерь, как это ужасно... — вполголоса сказала та, что несколькими мгновениями ранее отправила кого-то к Святолику. Голос у женщины был глухой, с хрипцой, но при этом приятный.

— Что именно? — спросил мужской голос, принадлежащий, наверное, совсем молодому человеку.

— Неужели когда-то и мы выглядели так же?..

— Мда. Неприятное зрелище.

'Святолик', подумал Лайнем, сквозь пелену тошноты уцепившись за этот церковный сан, 'Святолик. Я... В церкви?..'

— Где я?.. — прохрипел он, выплевывая слова. Язык повиновался с большим трудом, и только сейчас Лайнем смог понять, на что больше всего походило то умиротворение и безмятежность, в которой он очнулся. Эта блаженная истома больше всего походила на онемение.

Присутствующие в комнате не спешили отвечать на его вопрос. Лайнем открыл глаза, ощущая, как после внезапного спазма боли тело уже лучше слушается его. Он подтянул руки, упершись локтями в простыню под собой, и с трудом приподнялся, неимоверным титаническим усилием напрягая мышцы шеи, чтобы удержать кажущуюся чугунной голову. Моргая, он обвел взглядом комнату.

Здесь не было стен, их заменяли большие бледно-бирюзовые полотнища из полупрозрачного пластика, свисающие с карнизов у далекого потолка. Здесь были люди: Лайнем скользнул взглядом по молодой женщине в черно-белом облачении то ли служанки, то ли медсестры какого-то воинского подразделения, стоящей рядом, и перевел взгляд на мужчину и женщину, стоящих чуть поодаль. Это были молодой человек в легкой кожаной броне с незнакомыми Лайнему нанограммами на плечах и груди, и высокая стройная женщина в темно-серой робе мага. В глазах потемнело и голова закружилась, и прежде, чем бессильно уронить ее на подушку, Лайнем успел окинуть взглядом эту импровизированную комнату еще раз. Это помещение было больше похоже на больничную палату, но Лайнем чувствовал, что он находится не в госпитале. Вокруг словно бы была воссоздана та стерильность, которой было предостаточно для того, чтобы заставить так думать.

Он несколько раз тяжело вздохнул, глядя в потолок, и предпринял попытку сесть. Это удалось лишь спустя несколько томительных секунд, проведенных в борьбе с собственным непослушным и слабым телом. Лайнем уселся на кровати, наклонив голову вперед и упершись руками в простынь позади себя, тяжело дыша и исподлобья глядя на стоящих перед его кроватью людей. Простыня, накрывающая его тело, скатилась до уровня паха, но сейчас Лайнема не беспокоило это.

'Я ведь умер'.

Он вспомнил дождливый вечер, перешедший в ночь. Фигуры его людей, исчезающих в этих сумерках, чтобы убить княжича. Лайнем вспомнил самого Тотиса, с простреленной грудью лежащего на спине, на мокрых камнях и глядящего в черное небо своими мертвыми печальными глазами. А потом...

'Потом он ожил. Снова. Ведь Норт прострелил ему голову. Демонопоклонник ожил снова и убил Велжи'.

Лайнем закрыл глаза, чувствуя, как бьется сердце. Он вновь видел княжича, поднимающегося на ноги и держащего в вытянутой руке магистрел необычной конструкции. Злоба вновь проснулась в душе Лайнема.

'Демонопоклонник'.

— Где я? — повторил Лайнем, с неприязнью разглядывая молодого человека и женщину. Они отвечали настороженно-холодными взглядами.

Молодой человек был широкоплеч и подтянут, его волосы были огненно-рыжего цвета. Длинные и непослушные, они свивались в жесткие колечки короткой гривы, ложащейся на его плечи. Странные символы на его одежде были незнакомы Лайнему. Уж он, как бывший наемный убийца хорошо знал, как выглядят его главные враги во всей империи. Женщина-маг, возвышавшаяся над молодым воином на голову, была стройна и красива; серая роба лишь подчеркивала все достоинства ее фигуры, а ее лицо с острым подбородком и маленьким носом, упрямо поджатыми губами и глубокими глазами невольно приковывало к себе взгляд. С распущенными прямыми иссиня-черными волосами она обладала холодной красотой манекена или искусно выполненной статуи.

— Святолик все расскажет тебе, — ответил мужчина. — Принеси ему одежду, — добавил он, обращаясь к девушке в черно-белом платье.

'Святолик? Я в церкви?'

Девушка прошла вдоль 'стены' справа от Лайнема и исчезла в малоприметном проеме между занавесями. Молодой человек вновь перевел взгляд на Лайнема:

— Мы подождем тебя снаружи.

Лайнем проводил их взглядом, и вновь остался наедине со своими мыслями.

'Демонопоклонник. Я убил себя, но я не умер'.

Он помнил холод мокрого от дождя дула, которое он сунул в рот и нажал на спусковую скобу. Невольно вздрогнув, Лайнем провел рукой по затылку — ничего, никакого шрама или шва.

'Как такое может быть?'

Лайнем провел ладонью по голове, ощущая пальцами лишь гладкую кожу. Его обрили наголо, чтобы...

'Чтобы... Воскресить меня?..'

Он поморщился от этой беспомощной догадки. Лайнем знал и чувствовал лишь, что он жив, не смотря на то, что он собственноручно прострелил себе голову несколько дней назад.

'Или?.. Сколько? Когда я повстречался с безумцем?'

Вернулась служанка — или все же медсестра? — которая, молча оставив у кровати простые кожаные сандалии и на покрывале у изножья сложенную одежду, так же молча ушла прочь. Лайнем выбрался из-под простыни, опустив ноги на холодный пол. Двигался он крайне медленно и осторожно, прислушиваясь к собственным ощущениям. Лайнем боялся, что головокружение вернется в тот же миг, как он поднимется на ноги и попытается сделать первый шаг, но, кажется, это осталось позади. Собственное тело казалось ему неуклюжим, словно у древнего старика.

Лайнем торопливо оделся в белоснежные просторные штаны и рубашку со свободным воротом и короткими рукавами до середины предплечья. Это напоминало больничное одеяние и он вновь подумал, что находится все же в какой-то больнице или госпитале.

'Я убил себя. Демонопоклонник. Я убил себя, чтобы не дать ему забрать мою душу'.

На какой-то короткий миг Лайнем вообразил, что Собиратель сжалился над ним за верное и долгое служение, и оставил его жить. Лайнем вспомнил и о своем амулете Единой церкви с символами Собирателя на цепочке, которая не покидала его шею долгие годы. Он проснулся без амулета, и помрачневший Лайнем подумал о том, что теперь ему придется требовать возвращение своей реликвии.

Лайнем, ступая осторожно и медленно, направился в ту сторону, где исчезли его незнакомцы. Полотнища в углах ничем не крепились друг к другу, и он, отдернув в сторону полотно, увидел мрачный серый коридор, тускло освещаемый светильниками. Молодой человек и женщина стояли здесь, же, посмотрев на Лайнема.

— Идем, — сказал молодой мужчина, так и не представившись. Они направились в дальний конец коридора, и Лайнему ничего не оставалось, кроме как последовать за ними.

Что бы это ни было, это сооружение не являлось ни храмом Единства, ни госпиталем. Лайнем был в этом уверен — однообразные коридоры, выкрашенные в грязный серо-зеленый цвет, ярко освещенные газовыми светильниками, ни одного зала или помещения, ни одного окна. Лайнем видел лишь некоторые запертые двери, тяжелые темно-коричневые гиганты, одним своим видом говорившие — не суйся.

'Это больше похоже на какое-то подземное сооружение'.

Они двигались вперед странной процессией, Лайнем — отставший от своих проводников на десяток шагов, и его немногословные провожатые, явно не желающие иметь с ним дело.

'Куда они ведут меня?'

Глядя в их спины, Лайнем понимал, что спрашивать бесполезно. И даже если сейчас у него вновь закружится голова и он упадет, они не помогут ему подняться на ноги.

'Они выполняют чей-то приказ'.

Но чей? Получить ответ на этот вопрос ему удастся лишь тогда, когда они придут к точке прибытия. Лайнем очень рассчитывал на это.

Они вышли в широкий коридор, стены, пол и потолок которого были выкрашены в тот же зелено-серый цвет. Лайнем видел впереди темно-коричневую дверь, из-за которой доносилось тихое журчание воды. Повеяло сырой свежестью, и Лайнем насторожился. Нет, не похоже на то, чтобы ему здесь хотели причинить вред. То, что он очнулся в импровизированной палате, и теперь его куда-то вели... Лайнем сглотнул, ощущая внезапно проснувшуюся жажду и голод.

Молодой человек открыл створки дверей, и они вышли в высокий сводчатый зал, залитый солнечным светом. Лайнем, приблизившись к дверям, с некоторой опаской осмотрелся. Его поразило обустройство этого помещения. В стенах справа и слева, на высоте нескольких метрах были высечены большие головы оскалившихся мавов, по три с каждой стороны, смотрящие друг на друга, из разверстых пастей которых вниз, по стенам стекала вода. Здесь она собиралась в мелких, не глубже десяти сантиметрах углублениях, не превышая уровня невысоких порогов, которые образовывали 'сухой' пол этого зала. У противоположной стены, на небольшом возвышении, состоящим из нескольких ступеней, стоял письменный стол, за которым сидел человек. Перед ним, на небольшой площадке в окружении воды, стояли три кресла. Эта часть помещения превращалась в какой-то абсурдный кабинет, место для работы кого-то, кого не смущает постоянное журчание воды и эта сырость. Зал был небольшим, но довольно высоким. Задрав голову, Лайнем прищурился на яркое дневное солнце, льющееся вниз сквозь выпуклое витражное стекло. У зала не было потолка в прямом смысле этого слова.

Лайнем нерешительно зашел внутрь, пока как его проводники уже шли по дорожке мимо мелких бассейнов с кристально-чистой водой в сторону стола, и окинул взглядом помещение. Дорожки сплетались причудливым узором в самом центре помещения, и здесь были еще три больших двери, каждая в той же справа и слева от того входа, через который сюда привели Лайнема.

Лайнем направился к столу. В тишине он слышал, как журчит вода, стекающая вниз, и как шаркаю по полу его сандалии. Его проводники уже сели в свободные кресла, и Лайнем, приближаясь к небольшому возвышению, теперь разглядывал загадочного хозяина этого кабинета и этого места.

Это был молодой человек, узколицый и остроносый, со светлыми прямыми волосами, зачесанными назад, облаченный в нечто наподобие церковного облачения, но Лайнем не сумел понять, какому богу он служит. Он сидел за столом, сложив руки перед собой, и добродушно улыбаясь гостю своего необычного кабинета с не менее необычными посетителями. Лайнем видел небольшие стопки каких-то бумаг, высящихся на его столе достаточно, чтобы их увидеть, находясь у подножия постамента, пару книг и статуэтку Праматери из светлого металла, ярко блестящую на лучах солнца.

'Это и есть Святолик? Он жрец культа Праматери?'

Было непохоже. Взгляды Лайнема и Святолика встретились, и улыбка молодого человека стала еще шире.

— Добро пожаловать. Я все тебе объясню.

Мужчина вздохнул, наклоняя голову набок:

— Для начала, я отвечу на главные вопросы. Ты находишься в лаборатории Ордена Предела, в Инералисе. Меня зовут Энджен Маквилифе, я наместник церкви Единства Инералиса, Святолик, член Конгрегации и глава Ордена. Твои новые друзья, если они не представились, это Рифери Алинис, — Энджен кивнул в сторону молодого мужчины, — и Пола Венитт. Ну и наконец, главный ответ на главный вопрос — да, ты действительно жив. Не смотря на то, что случилось в пригороде Клейбэма шестнадцать дней назад.

'Шестнадцать дней'.

Эта мысль возникла в голове Лайнема отчетливо и ясно, подействовав на него отрезвляюще.

— Присаживайся, — негромко сказал Энджен, кивнув на свободное кресло.

Лайнем сел, чувствуя, что этот Святолик ждет от него вопросов, держа наготове ответы на любой из них, и он был не в силах не начать задавать их.

— Что я здесь делаю, Святолик?

— О, я вижу, ты хочешь узнать все с самого начала, не смотря на свое состояние. История непростая, и она прямо подводит нас к ответу на твой вопрос, что ты, Лайнем Вистелл, бывший убийца и Судья Серебряного Круга, живой, делаешь здесь.

Энджен самодовольно улыбнулся:

— А не закопан где-нибудь на отшибе возле Клейбэма.

Лайнем уставился на Энджена, силясь понять, о чем он говорит:

— Тогда, быть может, мы начнем наш разговор прямо с этой истории, Святолик?

— Почему бы и нет. Но вначале тебе следует восстановить силы.

Лайнему не нравился голос этого человека. Он ужасно раздражал своей певучестью, словно бы Энджен нарочно говорит подобным образом, чтобы его собеседник испытывал неудобство только от этого.

'Как отвратительно он ухмыляется'.

Энджен позвонил в колокольчик, и этот звук показался Лайнему восхитительным. Перезвон отразился от воды, от стен и покатился вверх, к яркому свету над их головами. Дверь за спиной Лайнема отворилась и он непроизвольно напрягся, едва удержавшись от порыва сразу же обернуться.

— Закуски и вина, — сказал Энджен, и слуга удалился. Святолик же перевел взгляд на Лайнема:

— Не будем терять время. Эта непростая история началась более пятидесяти лет назад. Мой отец, маг и философ, Грэйфе Маквилифе, тоже Святолик, тоже член Конгрегации и тогдашний глава Ордена, был поглощен исследованиями о том, чтобы не просто лечить тела и души страждущих и больных. Собственно, Орден Предела и был создан именно с этой целью — возвращать к жизни тех, кто недавно умер.

Лайнем вдохнул сырой воздух и поперхнулся.

— Да, Лайнем, — улыбка исчезла с лица Энджена, и он, упершись локтями в столешницу, устроил подбородок на сплетенных пальцах. — Мой отец решил...

Он умолк, и вновь едва заметно улыбнулся.

— Он называл это 'контрактом с Собирателем душ'.

— Твой отец, Святолик, решил спорить с божеством смерти?..

— Легче, — тихо проговорил Энджен. Вид начинающего свирепеть Лайнема развеселил его.

— Я знаю о том, что ты почитал Собирателя, как своего покровителя. И я предполагал, что мои слова вызовут у тебя подобную реакцию. Итак, как я сказал, мой отец решил... войти в диалог с Собирателем... Как нелепо это звучит. Проще говоря, отец разработал секретную формулу, способную взаимодействовать как и с мертвой плотью, так и с душевной сущностью, связанной с этой мертвой плотью...

Энджен внимательно посмотрел на сидящих в своих креслах мужчину и женщину, и вновь перевел пронзительный взгляд на Лайнема:

— Возможно, тебе неизвестно, что человек умирает сразу, но после смерти его душа пребывает в теле еще некоторое время, подобно узнику, заключенному в тюрьму. Собиратель душ, спускающийся вниз с неба, здесь, на земле, достаточно медлителен. Он освобождает души лишь спустя какое-то время, и мой отец научился... взаимодействовать с трупами до того, как Собиратель выполнит свою работу.

— Ты говоришь о воскрешении. И это похоже на обман бога.

— Нет, никакого обмана. Шутки с богами плохо заканчиваются для смертных. Шутить же с Собирателем душ как-то... глупо. Ведь он, рано или поздно, все равно получит свое, не так ли?

Лайнем молчал. Он чувствовал, как начинает болеть голова, и что плеск воды за его спиной и льющийся сверху солнечный свет ничуть не способствуют тому, чтобы он расслабился. Еще он чувствовал подавленный страх перед этим созданием, и ему с трудом удавалось держать взгляд на Энджене, не оборачиваясь, чтобы убедиться, что чудовище из далеких западных земель остается на своем месте, и ни приблизилось к нему.

Лайнем опустил взгляд и увидел, как побелели костяшки его пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла. Ему пришлось приложить усилия, чтобы разжать их.

'Они... вернули меня не для того, чтобы причинить вред'.

Двери за его спиной вновь раскрылись и он вздрогнул от неожиданности. Послышался тихий цокот каблуков, и вошедший слуга поставил перед креслами легкий круглый столик. Вошедшая следом девушка в черно-белом платье медсестры поставила на столик поднос, на котором стояли вазы с фруктами, четыре бокала и графин с вином.

При виде фруктов Лайнема замутило от голода. Энджен кивнул ему, и он протянул дрожащую руку, чтобы спустя мгновение жадно вцепиться зубами в сочную спелую мякоть. Сок потек в горло, и Лайнем испытал головокружение.

Двери закрылись, и Энджен взглянул на молодого мужчину:

— Рифери, бокал, если тебя не затруднит.

— Конечно же, — Рифери, наполнив бокалы, подал один Поле, и, поднявшись, протянул другой Энджену.

— Благодарю. Итак, продолжим. Среди нас, собравшихся здесь, единственный маг — прекрасная Пола.

Энджен отсалютовал ей бокалом, женщина слабо улыбнулась и потупила взор, словно бы ей было неудобно.

— И она не даст мне соврать — магия вокруг нас. Она пронизывает мир, живых существ, неживые предметы. Лишь некоторым с детства дано манипулировать ею, их мы называем магами; лишь редкие предметы способны впитывать и накапливать магический потенциал, и их мы называем артефактами. Думаю, тебе все это известно. Но порой случается непредвиденное, и привычная нам картина становится совершенно непонятной. Я о формулах, которые способны дать жизнь новому виду магической энергии. Архимаг Корр сумел доказать это почти сотню лет назад, как это удалось проделать и моему отцу.

— Твой отец смог создать нечто новое? — спросил Лайнем.

— Более двух десятков лет назад он вывел формулу, способную 'замораживать' душу и плоть умершего. Это довольно сложно объяснить, но выглядит это так, что мертвый человек в какой-то степени остается живым — его душа заточена в теле. Но этого было мало. Отец понимал, что субстанция, которую он назвал 'стылая пыль', выполняет лишь часть поставленной задачи. Привычная нам магия способна излечить и исцелить, но не вернуть к жизни — таковой она была на протяжении веков, остается и останется на неопределенный срок. Поэтому он решил пойти сложным путем экспериментов, которые вполне могли стоить ему жизни. Ах да, я не сказал, что Орден Предела существует неофициально. О нашем существовании знают очень немногие, и уж о том, чем мы здесь занимаемся не знает никто.

— Ваш Орден еще не готов явить миру то, над чем работал твой отец? — сказал Лайнем, беря еще один плод.

— Именно! — просиял Энджен. — Лучше бы и я не мог сказать.

— И теперь ты можешь воскрешать умерших?.. — прищурился Лайнем.

— Как видишь, — громко ответил Энджен. — Это удивительное направление, которое очень скоро изменит весь жизненный уклад всех, кто живет в империи.

Лайнем молчал, глядя на Энджена широко открытыми глазами.

— Моему отцу удалось без малого совершить прорыв, переворот в мире био-магических технологий, подобный тому, который в свое время совершил архимаг Корр. Орден Предела, который занимался этими исследованиями, как и результаты этих исследований, пока остаются в тени, и пробудут в неизвестности еще лет десять, это точно. Окружающий мир пока не готов принять подобное открытие, которое, вне всяких сомнений, совершит настоящую революцию в ходе развития человечества. Только представь себе, Лайнем: смерти можно будет избежать. Тот, кто был убит, погиб в результате несчастного случая или умер от ран на поле боя — будет возвращен к жизни нашими магами Ордена Предела.

— Недаром вы скрываетесь.

— И правильно делаем, — заметил Энджен. — Когда тайное станет явным, поднимется переполох. Нужно время. Мой отец никому и никогда не рассказывал об этом. Возможно, он боялся, что его секрет, от которого зависит весь успех деятельности Ордена Предела, будет раскрыт раньше времени и задумка всей его жизни потерпит крах.

Лайнем отложил косточку и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Значит, вы не в силах воскресить того, кто умер от старости?

— Нет. Так же, как и не можем воскресить того, кто скончался после болезни. Да это и не имеет смысла. У каждой вещи, у каждого живого существа есть свой срок. Над течением времени не подвластны даже кажущиеся бессмертными Ангелы, хотя они и способны стремительно видоизменять энергию в немыслимом для людских магов количестве, и управлять жизненными силами. Но все же, эта технология, которую мы пока что лишь разрабатываем и подготавливаем к внедрению в нашу жизнь, пока что лишь в экспериментальной стадии. Когда-нибудь мы будем воскрешать людей по всей империи, и я обещаю тебе, что я добьюсь этого еще при своей жизни. Пока мы воскрешаем лишь тех, кто нам нужен.

'Вот оно. Это то, для чего меня воскресили'.

— Так, стало быть, я не просто подопытный образец?

— Конечно же нет, мой друг. Неужели ты думаешь, что мы бы так просто упустили тебя, одного из самых опасных убийц в современной империи? Грядут тяжелые времена и испытания, и ты будешь одним из тех, кто пройдет через них.

Энджен повернул голову к молчаливой парочке, и Лайнем, следя за его глазами, посмотрел на них.

— Рифери был молодым и способным командиром, сражавшимся на южном фронте во время Четвертой войны с иругами. Он погиб в бою, и агенты моего отца выбрали его. Рифери стал первым, на ком мой отец решил испытать свою чудесную формулу воскрешения.

Энджен тяжело вздохнул:

— Мой отец... — он покачал головой, — умер слишком рано. Болезнь сожрала его за месяц. Какая ирония — создатель технологии бессмертия не сумел спасти себя сам.

— Ваш отец жив в моем сердце, Святолик, — сказал Рифери. Голос у него был тихий и глухой, и даже Лайнему пришлось напрячь слух, чтобы за плеском воды расслышать голос молодого человека.

— Он вернул мне жизнь, и я буду всегда помнить его.

На лице Энджена отобразилась досада и раздражение, всего лишь на один миг, и спустя мгновение он вновь мягко улыбался:

— Пола... Полу воскресил я. После того, как отца не стало, я продолжил его дело. Мне удалось получить полный доступ ко всем ресурсам Ордена Предела.

Лайнем подумал, что Энджен, должно быть, в глубине души испытывает злобу на несправедливость, что он обделен магическими способностями, как и его отец. Без магии он обречен стать лишь подражателем, без возможности развить дело отца, которому действительно удалось совершить чудо.

'И это чудо со временем затмит деяния архимага Корра. Этот мальчишка загребет себе всю славу'.

— Ты, Лайнем, — Энджен вновь посмотрел на него. — Ты не просто подопытный под номером 'три'. Хотя, если рассудить, то все вы трое были выбраны не просто так. Я уже говорил об этом, — сказал Энджен, глядя на Рифери и Полу. — Рифери — потомок богатого и процветающего рода воинов. Он и сам подавал большие надежды в военном деле, и теперь, благодаря своему воскрешению, он может продолжить совершенствование своих навыков. Его расплатой за спасение стало лишь то, что ему пришлось скрываться от своих родных и близких, которые искренне полагают, будто бы Рифери погиб на войне девять лет назад.

Энджен перевел взгляд на женщину.

— Пола — искусный маг и целитель, жрица культа Праматери. О ней ходила молва в округе от Архелла, как о спасительнице, способной вернуть жизненные силы в того, кто балансировал на самом краю жизни и смерти. Она и теперь, после своего воскрешения может спасти многие жизни тех, кто нуждается в этом.

Лайнем покосился на Полу. Женщина смотрела только лишь себе под ноги, и, судя по ее лицу, она вовсе не хотела, чтобы Энджен озвучивал все детали ее внезапной смерти.

— Почему ваш Орден воскресил именно меня?

— О, сразу по нескольким причинам. Во-первых, ты лучший наемный убийца во всей империи. Во-вторых, ты единственный, кто видел Тотиса и пережил встречу с ним, пусть и таким необычным способом, при нашей помощи.

Энджен улыбнулся.

— Ты поможешь нам остановить это чудовище, выследить и уничтожить его. Ты ведь хочешь сделать это? Отомстить за своих товарищей?

— Это не возможно. Тотис... бессмертен.

— Ну, это только пока, — Энджен, не прекращая улыбаться, закрыл глаза. — Я знаю, что после того, как рассудок покинул его и до тех пор, как он бесследно исчез его убивали как минимум дважды. Со временем мы раскроем тайну Кэрала Тотиса и уничтожим его. Я поправлю сам себя: ты не просто поможешь нам осуществить это — ты будешь тем, кто убьет его.

— Я сделаю это с удовольствием, — хрипло проговорил Лайнем.

— Ну и в-третьих... Царевна Келиа.

Лайнем вздрогнул как от удара, и отвел взгляд. Это имя объясняло многое.

— Царевна?..

— Да, — жестко ответил Энджен. — Царевна. Я не был посвящен в ее планы относительно тебя, Лайнем, до того, как ты... был убит. Но, как я понимаю, твое назначение на пост Судьи Серебряного Круга взялось не с чистого места.

'Царевна. Глупая девчонка. Она знала об Ордене Предела и его экспериментах по воскрешению. Теперь все ясно. Она просто не захотела, чтобы я уходил из ее жизни каким-либо образом. Теперь, кажется, даже Собиратель не в силах разлучить нас'.

Лайнем думал об этом, горько улыбаясь, глядя себе под ноги. На его лбу пролегли глубокие складки, и лицо выражало смесь горечи и печального счастья.

'Я буду жить'.

* * *

У него болела голова. Это было первое, что почувствовал Млес. Не просто болела — раскалывалась. Боль, рождающаяся где-то под черепом, была подобно светящей Кане жарким летом. Нет укрытия, нет спасения от этих мучительных и непрекращающихся потоков, идущих из его головы.

А еще была отвратительная вонь и жара. Пахло, как на бойне, где-то что-то тихонько лязгало, что-то булькало. Он слышал чье-то бормотание, всхлипы и тихий смех.

Млес коротко застонал, приоткрывая глаза.

'Нет!'

Млес не сразу сообразил, что это он перевернут, подвешен за ноги, словно пойманный рамит. Ему не потребовалось даже смотреть вверх, где были его ноги — он чувствовал плотную, крепкую петлю, обвивавшую его голени. Он вытаращил глаза и глотнул открытым ртом отвратительный жаркий воздух, увидев перед собой перевернутую вверх ногами ужасающую пещеру, ярко освещенную оранжевым светом пещеру. Перед ним был огромный очаг, вырубленный в скале, и над огнем висел чудовищных размеров котел. Огонь в очаге был единственным источником света, но и его хватало, чтобы повергнуть в ужас от открывшейся картины. Млес бешено заморгал, чувствуя, как его бросило в жар. Страх наполнил его, когда он разглядел, что висит над окровавленным каменным столом. Справа ко столу привалилось нечто, что ранее было Ивантом. Млес узнал его труп, лишенный головы и обеих рук, только лишь по сапогам. У стены слева была огромная куча тряпья, раньше бывшей одеждой. Млес не хотел вдаваться в подробности, но был счастлив, что не завтракал этим утром.

'Что случилось'?

Он помнил лишь, как их отряд бросился внутрь пещер, достиг первой развилки и разделился на две группы. Потом... Нет, он не помнил. Каким-то образом его взяли в плен.

Теперь страх прошил его насквозь, подобно игле. Млес затрясся от накатившего панического ужаса. Спасения не было. Они вошли на чужую территорию и были перебиты силами Сцеживающих, которых было здесь куда больше.

'Тупицы!'

Млес был преисполнен страха и бессилия. Мысль о том, что он закончит свою жизнь здесь, причем закончит ее не самым лучшим образом, не давала ему покоя. За всем этим он почувствовал почти что зависть к уже мертвому Иванту.

Тихий смех, идущий из темного угла, затих, и Млес обмер от новой волны ужаса. В темноте кто-то зашевелился, и Млес сумел различить, как там с пола поднялась чья-то невысокая тень.

Млес уставился на нее, часто вдыхая горячий, омерзительный воздух пещеры.

'Затворник, неужели это конец?'

Фигура начала приближаться, и Млес увидел женщину в темно-сером одеянии с накинутым капюшоном на голове. Ее добродушно улыбающееся лицо повергло Млеса в смятение, а вид узкого и длинного кинжала в вытянутой руке заставил его сердце биться, как сумасшедшее.

'Она прирежет меня, как животное'.

— Эй... Остановись. Остановись, Кревим побери! — в его хриплом и дрожащем голосе звучала паника. Млес чувствовал такой страх, какой ему еще не доводилось испытывать в жизни. Его бросило в пот, и сердце билось теперь где-то совсем под горлом. Млес затрепыхался, вытягивая вперед к ней руки, чтобы защититься, и только сейчас понял, что они тоже связаны.

— Остановись!!

Она почти смеялась, подходя на расстояние удара.

— Нет!

Позади послышался стук каблуков по каменным ступеням и женщина, переменившись в лице, бросилась в сторону. За спиной Млеса громко лязгнула сталь и раздался короткий и слабый вскрик.

— Эй... эй... — почти плачущий Млес вывернул голову, пытаясь разглядеть, что происходит за его спиной. Он вздрогнул и едва не вскрикнул от страха, когда на его плечо легла ладонь, и он увидел перед собой бледное лицо Шиан.

— Млес... Ты в порядке? Живой? О, Великая Праматерь, бедный Ивант, что они сделали с ним... Ты в порядке? Ну же, говори со мной. Говори...

Ее дрожащий, причитающий голос с ласковыми нотками, почти что шепот, заставил его задрожать всем телом. Млес смотрел на нее во все глаза, и не верил, что он спасен.

— Веревка. Перережь веревку, — хрипло проговорил он.

Неумолкающая Шиан быстро перерезала путы на его руках, и когда Млес, вытянув руки, уперся ими в стол и чуть согнулся, она одним ударом рапиры перерубила веревку на его ногах.

Млес неловко упал на спину, крепко приложившись головой о каменный стол, и скатился вниз, неловко упав на ослабшие ноги, которые еще были стянуты петлей.

— Ох, — выдохнул он, стряхивая остатки пут.

— Что случилось?

— Я не знаю, — Шиан нервно вертела перед собой лезвие рапиры, покрытое темными пятнами крови. — Римор сказал, что ваша группа попала в ловушку с газом.

Млес, с трудом поднявшись на ослабшие, дрожащие ноги, слепо посмотрел на нее. Его бил нервный озноб, завертев головой, он посмотрел на мертвую сектантку, едва не прирезавшую его. Тело лежало у крутых ступеней, уводящих наверх.

'Мы глубоко под землей, внутри гор'.

Он вновь посмотрел на Шиан.

— Газовая ловушка?

— Часть коридора, где на стенах неприметные отверстия. За ними небольшие резервуары с газом. Похоже, они научились делать такие штуки, по-особому выпаривая какие-то травы.

— Ничего себе, — ошеломленно проговорил Млес. Он слышал о подобных ловушках, но одно дело слышать, а другое дело испытать подобное на собственной шкуре. Подумав о том, что ему была уготована роль обеда для этих людоедов, ему стало едва ли не физически плохо. Млес согнулся, опершись на край стола. Кажется, он вляпался в кровавую кляксу, но, к счастью, перчатка на руке не дала ощутить всю 'прелесть' подобного прикосновения.

— Послушай, Шиан, я тебе по гроб жизни обязан. Как ты вовремя здесь оказалась. Спасибо...

— Ох, да ладно...

— Не да ладно, а спасибо. Я на вашей свадьбе плясать до упаду буду...

Шиан вымученно улыбнулась.

— Пошли отсюда, — она поежилась. — Что за место...

— Погоди, — Млес посмотрел на кучу тряпья у стены и содрогнулся. Рыться в этом, чтобы отыскать свое оружие? Он торопливо зашарил взглядом по пещере, стараясь увидеть хоть что-нибудь, похожее на оружие. Его берет, плащ, колчан со стрелами, лук и пояс с ножнами и меч исчезли, и теперь нужно было хоть как-то компенсировать эти утраты. Кревим с плащом и беретом, Млесу нужно было оружие, чтобы защищаться. Затворник свидетель, он только что так чудесно спасся вовсе не для того, чтобы сдохнуть безоружным.

Его взгляд наткнулся на длинное древко секиры, и он вновь с грустью подумал об Иванте. Сложись все несколько иначе, то Млеса убили бы и освежевали первым. Рядом с секирой лежало кое-что еще из оружия, и Млес, на заплетающихся ногах, приблизился, разглядывая небрежно отброшенные трофеи, снятые с тех, кто должен был стать пищей для местных обитателей.

Кажется, искать здесь свой лук было бессмысленной затеей. Млес был рад и тому, что здесь нашелся его меч и пояс с ножнами. Этого было достаточно, чтобы почувствовать себя уверенней. Лук, конечно же, было жалко, но тратить время на поиски этой вещи, столько лет прослужившей ему верой и правдой и столько раз спасавшей ему жизнь, было непростительной тратой времени.

'Да и не много от него будет толку в этих пещерах'.

Млес и Шиан быстрым шагом направились в сторону лестницы. Проходя мимо убитой сектантки, Млес задержался и поднял ее кинжал. Это было странно, держать в руке вещь, которая минуту назад едва не оборвала его жизнь. Млес посмотрел на рукоять кинжала, украшенную грубым, но отчетливым изображением ирчи. Что ж, пусть эта штука будет его трофеем для доказательства того, что он был участником этого похода. Нервно ухмыльнувшийся Млес, все еще чувствуя гложущий страх, убрал кинжал за пояс, подумав, что, наверное, потребуется прихватить что-нибудь еще, на всякий случай.

— Какие у вас успехи? — тихо спросил Млес, поднимаясь первым. Он шагал медленно, чувствуя, кружится раскалывающаяся от тупой ноющей боли голова. Виновником этой боли и этого болезненного состояния были и одурманивающие травы той ловушки, в которую он угодил, и некоторое время, проведенное в подвешенном состоянии вниз головой, и этот ужасающий запах, которым был наполнен воздух этих пещер. Млес так же ощущал, что его мутит от осознания того, как близко с ним разминулась смерть.

'Нужно немного отдохнуть. Не приведи Затворник сейчас сражаться'.

— Нашли несколько залов и комнат. Перебили всех, кого нашли.

— Кто-нибудь... кто-нибудь еще погиб?

— Люфе и Волек.

Эти имена принадлежали вольнонаемникам из Синего Аурспика. Млес сглотнул, еще раз оценив все то, во что они ввязались, и что уже произошло здесь с тех самых пор, как они начали выполнять условия своего контракта. Несмотря на некоторое воодушевление, которое он испытывал, избежав смерти, Млес прекрасно понимал, что у них еще много нелицеприятной работы здесь, в этих проклятых подземельях, где их враги чувствуют себя куда увереннее. Млес не сомневался: даже если Сцеживающие уже к этому моменту понесли значительные потери, они не будут сдаваться. В лучшем случае, поняв, что им не одолеть вольнонаемников, сектанты попробуют удрать через секретные ходы, и Млес не знал, что лучше: перебить их всех, или дать им уйти. Зажатые в угол, они будут оборонять эту церковь до последнего. Это их дом, и пришедшие сюда волонтеры пришли лишь за тем, чтобы уничтожить его и всех, кто населяет эти пещеры.

Поднимающийся по грубо отесанным ступеням Млес не чувствовал угрызений совести по этому поводу. Он видел, на что способны эти фанатики, и сам только что едва ли не стал их блюдом.

'Да, это их дом, и здесь живут их семьи. Мы должны сделать это. Хотя бы за тех, кто не дошел сюда, за Иванта и других'.

Он вспомнил изуродованное тело старого приятеля и содрогнулся от неприятного ощущения. Млес знал Иванта давно, они не раз участвовали в разного рода авантюрах, выполняя контракты.

'Покойся с миром, друг, Собиратель в эту минуту ведет тебя к Крэммиру'.

Млес стиснул крепче рукоять меча, глядя наверх, куда уводила лестница. Им навстречу лился мягкий желтый свет.

— Наши совсем рядом, — тихо проговорила Шиан, тяжело дыша.

— Римор отпустил тебя одну проверить эту пещеру? — спросил Млес.

— Ага. Не похоже на него правда?

— Правда. Ты молодец.

Млес, поднимавшийся первым, преодолел последние ступени, ступая как можно тише. Он осторожно выглянул в коридор. Сумрак подземелья хорошо рассеивался светом нескольких мутно-желтых кристаллов, закрепленных на стенах. Светильники 'выдыхались', и судя по яркости и интенсивности испускаемого света, им осталось работать несколько месяцев. Однако, даже наличие подобных источников освещения несколько настораживало, как и сама эта церковь. Сцеживающие, которые обосновались здесь, пришли сюда давно, и сама система объединенных туннелей и пещер, приспособленных для жилья почти полусотни человек, оборудованная подобными пусть и примитивными светильниками и ловушками, могла бы произвести впечатление и на бывалых охотников за сектантами. Млесу еще ни разу не доводилось видеть ничего подобного.

— Где наши?

— Сюда, — Шиан довольно уверенно зашагала налево, и Млес, бросив взгляд в противоположную сторону туннеля, последовал за ней.

Они не прошли и десятка метров по узкому и извилистому туннелю, как до слуха Млеса донеслись голоса и бряцание стали. На сражение это не было похоже, и глядя, как уверенно шагает на эти звуки молодая женщина, Млес с легким недоверием зашагал за ней.

'Надеюсь, она не ошибается'.

Шиан не ошибалась. Они свернули направо и вышли на небольшую развилку. Сразу пять туннелей сходились здесь, и Млес, вглядываясь в лица нескольких человек, привалившихся к стенам у одного из ходов, смог вздохнуть свободней. Здесь были Римор, Десим и Эриз.

'А где же остальные?'

— О, Млес, — негромко сказал Римор, увидев их. Лидер команды Красного Тысячесвета выглядел неважно, как, впрочем, и остальные вольнонаемники.

'Сколько времени я пробыл в плену?' невольно подумал Млес. Судя по всему, волонтеры не теряли времени зря.

Римор с удовольствием взглянул на Шиан, слабо улыбнувшись. Он был рад, что с ней ничего не случилось.

— Постой-ка, а где Ивант?

— Ивант мертв, — ответил за Шиан Млес, прижимаясь к стене и вглядываясь в тот туннель, возле которого они собрались.

— Где остальные?

— В соседней ветке этих тоннелей.

Млес наморщил лоб, пытаясь быстро сообразить сколько их осталось.

'Стало быть, там Шигле, Энга Люфе и Лаес... Кто-то еще? Ага, та женщина с арбалетом, Ланда, кажется'...

— Рад, что вы нашли меня. Еще бы чуть-чуть, и...

Млес недоговорил, запоздало подавшись назад. Просвистевший мимо арбалетный болт ударил в стену и срикошетил в сторону, зазвенев по камням. Млес прижался к холодной стене, глотнув горячего воздуха.

— Тише, тише, — проговорил улыбающийся Римор, уже приобнявший Шиан за талию, словно бы они были на отдыхе. Он благодушно и почти что расслаблено смотрел на Млеса.

'Он чертовски устал, как и остальные'.

— Местные Сцеживающие не умеют драться. Стреляют они тоже как неучи. Я уже раза четыре успевал увернуться... Эй, Десим, ну-ка, покажи, как нужно стрелять.

Вольнонаемник молча подался вперед на полусогнутых ногах, держа арбалет наготове. Эриз, шмыгнув носом, приладил свое оружие к выступу на стене, прикрывая напарника. Млес прислушался: из того туннеля, возле входа в который они собрались доносилась какая-то возня.

— Давно мы здесь? — глухо спросил он, слушая, как бьется сердце.

— Часа два, наверное, — не очень уверенно ответил Римор, и тут же, подняв руку, прижал палец к губам, давая понять, что было бы неплохо сохранять молчание. Отпустив Шиан, Римор, поудобнее перехватил рапиру, посмотрев в туннель. Млес рискнул выглянуть снова.

Он увидел темный силуэт Десима, тихо и осторожно двигающегося вперед. Волонтер успел пройти несколько метров, как в глубине туннеля что-то мелькнуло и Млес услышал, как громко щелкнул спусковой механизм арбалета и из другого конца туннеля раздался короткий вопль.

— Пошли, — выдохнул Римор, и первым вперед бросился Эриз. Они промчались мимо присевшего на одно колено Десима, убирающего за плечи арбалет и достающего из ножен меч, дожидаясь их. Млес увидел корчащегося на полу в противоположном конце туннеля человека в темных длиннополых одеяниях. Эриз, не обращая внимания на сектанта, плечом налетел на стену туннеля, разворачиваясь направо, в ту сторону, куда сворачивал подземный ход, нажимая скобу и отбрасывая в миг ставшее ненужным оружие. Римор пырнул рапирой лежащего на полу сектанта, пинком отшвырнув в сторону его арбалет, и они вместе с Эризом бросились вперед. Млес и Десим и Шиан последовали за ними.

Их маленький отряд ворвался в ярко освещенную желтым светом все тех же кристаллов. Застывшие у стен фигуры в черных облачениях, больше похожих на обноски, были прекрасно видны.

Млес успел увидеть дергающееся на полу тело, прошитое болтом, пущенным Эризом. Сектанты и не думали сдаваться — Римор с рычанием ударил ближайшего противника рапирой, и сталь оглушительно громко лязгнула по лезвию короткого меча. Эриз набросился на второго, повалив его на пол, и Млес, шагнув мимо них, рубанул мечом наотмашь по сектанту. Он успел увидеть лишь худое, бледное лицо подростка, неуверенно держащего перед собой кинжал. На желтую от света стену брызнула и растеклась полоса крови, и сектант молча повалился набок.

Короткая свалка закончилась спустя несколько минут. Когда Млес пришел в себя, он огляделся. Кровь и трупы были повсюду. Они убили всего четверых, но Млесу почудилось, будто пол небольшой пещеры-комнаты завален поверженными врагами.

Отдуваясь, Римор выпрямился, посмотрев на Шиан и на Эриза, сидящего у стены возле прирезанного сектанта.

— Отлично... Осталось немного.

— Ты говорил это... уже давно, — проворчал Десим, отворачиваясь к туннелю, откуда они пришли сюда.

— И что? Разве я не прав? С каждым убитым Сцеживающим близится время, когда мы сможем покинуть эту проклятую нору...

— Сколько вы уже убили?

— Более тридцати, это точно.

— Тридцать семь, если считать этих, — поправил Эриз.

— Плюс те, кем сейчас заняты наши друзья.

— Да. Ох ты!.. — Римор вымученно улыбнулся. — Осталось совсем немного.

Он дернулся и обернулся на шаги за спиной. Десим, посмотрев на него, подал арбалет Эризу.

— Спасибо.

— Эй-эй, стойте... — Млес окинул взглядом помещение, отдаленно напоминающую комнату с неровными стенами, потолком и полом. У дальней стены были вырублены высокие ступени, уходящие под самый потолок. На них стояли подсвечники, были разложены письменные принадлежности, амулеты и расставлены странного вида рукодельные статуэтки.

Млес вновь посмотрел на Римора:

— Как вы собираетесь встретиться с остальными?

— Мы отметили ту развилку, где мы разделились, — спокойно сказал Римор.

'Еще не хватало проплутать здесь в поисках выхода', с неприятным чувством подумал Млес. Арбалетчики перезаряжали свое оружие, Шиан, кажется, боролась с подкатившим приступом тошноты — судя по ее серому лицу и отсутствующему взгляду, направленному прямо перед собой, так оно и было. Римор тут же торопливо шагнул к ней, и Млес, отвернувшись к алтарю, приблизился, переступая через убитых сектантов. Римор оказался прав: они оказывали слабое сопротивление, можно сказать, почти никакого. Млес с отвращением подумал о том, что они, по сути, заняты убийством женщин и детей. Он сам только что убил еще совсем мальчишку. Млес не хотел смотреть на его тело, ему хватило и воспоминания — беспомощный взгляд его глаз за секунду до того, как меч Млеса прервет его жизнь.

'А теперь вспомни, что они сделали с Ивантом. Что хотели сделать с тобой'.

Млес приблизился к алтарю и взял в руки статуэтку. Вылепленная из черной глины, сработанная не в этой церкви, конечно же, она изображала фигуру человека, то ли женщины, то ли мужчины, вытянувшегося вверх. Лица у этого создания не было.

Млес уже видел такие статуэтки и раньше, их показывали другие вольнонаемники, вернувшиеся с налетов на церкви Сцеживающих. Глядя на плоскую поверхность, которая была у фигурки вместо лица, Млес невольно вспомнил свое посещение церкви Единства в Рихарне перед свои отбытием, когда он стоял коленопреклоненным перед статуей Собирателя душ. У каменного бога смерти тоже не было лица.

Млес вертел перед собой статуэтку, разглядывая ее.

'Это и есть их бог, которому они поклоняются. Существует ли он на самом деле?' неожиданно подумал он.

Ради него и существует секта Сцеживающих. Они служат ему, уходя из городов империи, чтобы жить в отдельных общинах, для этого создания проводят свои кровавые ритуалы.

'Вся их вера, принесшая столько несчастья, заключена в этом?..' Млес покачал в руке фигурку, словно бы взвешивая ее.

— Пора, — Римор повернулся к выходу. — Идем дальше. Судя по всему, нам осталось немного... Давайте закончим с этим поскорее.

'Да, действительно', Млес засунул статуэтку за пояс, отворачиваясь от алтаря Сцеживающих, 'нечего засиживаться здесь'.

Но что-то внутри подсказывало, что работы в этих зловещих подземельях у них еще не мало.

* * *

Ман-Руру нравилось это все меньше и меньше.

Сначала он воспринял идею отправиться в далекие земли на северо-восток Энкарамина как увлекательное путешествие, в котором он сумеет доказать свою выдержку и преданность Кэрэ-Орене. Все трудности и ненастья, встречающиеся на жизненном пути каждого иругами, боль и лишения на самом деле являются лишь ничтожной частью грандиозного плана Богини по отбору достойных, кто после смерти займет место возле нее, а не будет опрокинут во тьму. Ман-Рур знал это, как никто другой. Возможно, это тоже было одной из причин, по которой судьба благоволила ему, как способному понять и оценить подобные вещи в полной мере, не смотря на юный возраст.

Да, он воспринял известия о том, что войдет в эскорт Мит-Ану со сдержанной радостью и смирением. Его душа преисполнилась легкости и спокойного, сильного умиротворения — того самого чувства, которое должен испытывать верный последователь древних религиозных учений иругами, не важно, кем он является — Старшим Жрецом или младшим прислужником храма. Но он не подозревал, насколько тяжелым и гнетущим будет этот поход. Жрец был слишком молод, и он, как и большинство иругами, входящих в свиту Матриарха Ру-Са, ни разу не покидал пределы Красной пустыни.

Теперь же Ман-Рура терзал страх, и он корил себя за эту малодушную нерешительность. Во что он ввязался? Он участвует в эскорте двух влиятельных женщин иругами, решивших — неслыханное дело! — отправиться за пределы Красной пустыни в далекое путешествие до самого Серого королевства, вознамерившись пересечь Грифт, саму Страну Ужаса, в которой даже закаленные охотники и воины иругами являлись осторожными гостями. Огромные Грифтские топи на протяжении тысячелетий были лишь приграничными охотничьими угодьями для всего народа иругами, и то — лишь их южные части. За пределы Грифта мало кто выбирался, это было сложно, опасно и для большинства иругами, привыкших жить в Красной пустыне, это не имело никакого смысла.

Но их маленькой экспедиции, в числе которой было полсотни иругами, воинов и слуг Матриарха, Старших Жриц Лиг-Шеим и Мит-Ану, удалось проделать этот опасный и непростой путь за первые дни похода. Твари, населяющие Грифтские топи, по счастливой случайности или же по какой-то иной причине не тронули их. Ман-Рур до сих пор с содроганием вспоминал Грифт, который они пересекли за несколько дней, держась ближе к горам Зордас, но не приближаясь ближе — по слухам, в горном массиве располагался Химхон, единственный город вису, который они отстроили на поверхности. Навряд ли мелкорослые слизни сумели бы прознать о присутствии иругами, но Матриарх, самолично выбирая маршрут, решила подстраховаться.

Ман-Рур поднял голову и осмотрелся по сторонам. С тех самых пор, как они вошли в горы, они редко выбирались на открытые места, двигаясь по узким горным ущельям северо-восточной части Зордаса. Грифт и окрестности, по которым могли шнырять вису остались позади, и теперь другую опасность представлял Уардеш, другой исполинский горный массив, который опасно граничил с королевством Серых. Их немаленький отряд могли заметить с воздуха разведчики энисов.

'За пределами Красной пустыни не может быть безопасно'.

Ман-Рур думал об этом все чаще и чаще. Он и другие иругами чувствовали себя неважно, оказавшись в других климатических условиях. Здесь было холодно, очень холодно, и с каждым днем становилось все холоднее. Кригашу, тощие тонконогие ящеры, на которых двигались путешественники, так же испытывали неудобства. Тем не менее двигались кригашу проворно и быстро, даже в непроходимых горах Зордаса, и Ман-Рур не раз мысленно благодарил древних иругами, когда-то давным-давно приручивших этих злобных и неприхотливых тварей.

Посланница Серых, назвавшаяся как Эл, теперь выполняла роль провожатого, и Ман-Руру это не нравилось особенно. Они отбыли из резиденции Матриарха ранним утром, когда око Кэрэ-Орены еще не выглянуло из-за горизонта и над песками царил мрак и холод. Выезд Ру-Са и ее сопровождения остался незамеченным для остальных обитателей Красной Пустыни. Они выбрались за ее пределы, и раскинувшиеся перед иругами земли были никому незнакомы и таили в себе немало опасностей. Можно сказать, что сейчас Ман-Рур и остальные были первопроходцами — если в этих краях и появлялись иругами, то это было очень и очень давно. Ни у кого не было карты этих территорий, и теперь приходилось полагаться только лишь на Эл. Существо двигалось впереди их процессии, под тщательным присмотров нескольких воинов, и Эл не испытывала особенных сложностей в продвижении в столь сложных условиях. Парящая на высоте десятка сантиметров, Серая спокойно преодолевала встречающиеся по пути неровности, не считаясь с ландшафтом. Ман-Рур заметил, что она движется уверенно и без промедлений, словно бы всю свою жизнь провела в этих горах. Эл молчала всю дорогу, отвечая на редкие вопросы Матриарха, послушно замирая на месте, когда иругами останавливались на привал или ночлег. Ман-Рур не видел, чтобы это существо что-либо употребляло в пищу или спало, и это вызывало интерес. Он несколько раз мысленно напоминал себе что их расу создал Великий Наблюдатель и было неизвестно, что за силы движут этими созданиями, что питает их и чего они пытаются достичь, живя на этой земле.

'Венджимы — лишь позабытые игрушки могущественного существа, но не бога. Нет бога кроме Кэрэ-Орены. Смысл существования их расы был утрачен в тот момент, когда Наблюдатель отвернулся от них. Но... почему он так поступил?'

Ман-Рур вздрогнул и завертел головой. Процессия двигалась вперед по дну узкого и глубокого ущелья, и камни под лапами кригашу, навьюченных вещами и провизией, перерастали в пологий склон, ведущий наверх. Молодой жрец выпрямился в седле и вытянул шею, пытаясь разглядеть за едущими впереди всадниками выход из ущелья, но ему удалось увидеть лишь края двух неровных скалистых 'стен', сходящихся далеко впереди.

'Мы скоро выберемся из этих гор'.

Ман-Рур невольно посмотрел вверх. Скалы возвышались по обе стороны на несколько десятков метров, закрывая собой обзор, и оставляя лишь узкую и неровную, ломаную полоску серого неба над головой. У Ман-Рура закружилась голова и он поспешно опустил взгляд, кутаясь в короткую походную накидку. До сих пор он даже не подозревал, что на этом свете может быть так неуютно и холодно.

Ру-Са всю дорогу от самой Красной пустыни пребывала в хорошем расположении духа. Слыша обрывки ее разговоров со Старшими Жрицами, Ман-Рур предполагал, что она чувствовала себя превосходно, и ее ничуть не беспокоило это опасное путешествие. Это порождало в груди тяжелое чувство, и Ман-Рур почти что испытывал стыд за свои мысли.

'Наверное, я слишком труслив. Война и дороги — это не мое'.

Вывод был неутешительным. Каждый иругами должен быть сильным, чтобы достойно пройти свой жизненный путь под всевидящим оком Кэрэ-Орены. Ман-Рур впервые усомнился в силе собственного духа, и этого сомнения, на его взгляд, было достаточно для роковой ошибки и завершения своей жизни.

Молодой жрец посмотрел в сторону Матриарха, двигающейся на огромном откормленном кригашу в самом центре их отряда. Вокруг нее и сопровождающих Старших Жриц на своих ящерах двигались самые сильные воины, которых, как слышал Ман-Рур, Матриарх отобрала самолично. Мит-Ану и Лиг-Шеим держались слева и справа от Ру-Са, и молодой жрец порой слышал их слова и тихий смех. Женщины держались спокойно, явно уверенные в том, что поблизости нет никаких опасностей, а если они и есть, то окружающие их иругами сделают все, чтобы эти три высокопоставленные женщины остались в живых.

Ущелье начинало расступаться, и узкий зигзагообразный проход, пролегающий по его дну, начал расширяться. Спустя пару минут процессия выбралась к горловине этого хода, и Ман-Рур испытал немыслимое облегчение, когда, подняв голову, он смог увидеть небо и серые облака, сквозь которые вниз пробивались косые лучи светила. Матриарх подняла вверх руку, давая понять, что процессии следует остановиться. Ман-Рур, легонько подстегнув кригашу, чтобы обойти собравшихся впереди всадников из сопровождения и охраны, теперь смог увидеть, куда они их вывела Эл, ведущая иругами по этому ущелью.

Перед ними была огромная скалистая равнина, раскинувшаяся на несколько километров вокруг в форме неправильного круга. Окруженная горами, в которых Ман-Рур видел еще несколько своеобразных 'входов', уводящих прочь от этого места, она производила странное впечатление.

'Или же мне просто кажется после всего времени, которое мы провели в этом ущелье?'

Кое-где на неярком свету блестели тонкие нити ручьев, переплетающихся в целую паутину в самом центре этой маленькой бесплодной долины. Острое зрение помогло различить какое-то движение среди валунов и скал, и Ман-Рур невольно напрягся: кто бы мог обитать в этих краях?

'Ренолы'.

Да, пожалуй, только они. Создания, родственные венджимам, только лишенные интеллекта и собственной цивилизации. Ман-Рур знал о них еще меньше, чем о Серых, но слышал, что ренолы были предшественниками венджимов, из первого эксперимента Великого Наблюдателя превратившиеся в искусственных животных.

Иругами из охраны Жриц и Матриарха зашептались, тоже заметив странное движение далеко впереди. Ман-Рур увидел, как некоторые из воинов взялись за оружие.

— Перекресток, — громко сказала Ру-Са.

— Да, — отозвалась Эл, хотя Матриарх ни к кому не обращалась. — Это долина Перекрестка.

— И если за нашими спинами остались горы Зордас... — задумчиво проговорила Ру-Са.

— ..Тогда там, — Эл подняла руку, указывая вперед. — Уардеш. А там, — Серая указала направо, — горы Парзаф.

Ман-Рур, у которого от волнения перехватило дыхание, слышал и о такой долине, и о таких горах. По слухам, они были далеко на севере от Красной пустыни. Жрец тяжело дышал, и свежий горный воздух казался ему ледяным.

'Великая Богиня, как далеко мы зашли'.

Он не отрываясь смотрел вперед, на виднеющиеся горы, возвышающиеся в противоположной части долины Перекрестка.

'Уардеш'.

Великий горный массив, в глубине которого расположился огромный город-государство энисов, Коорх. Молодой жрец еще никогда не видел представителей чужих рас, за исключением Серых. Теперь один из злейших врагов иругами был совсем рядом, и Ман-Рур чувствовал всю опасность, которую таили в себе здешние края.

— Стало быть, если это долина Перекрестка, до твоего королевства осталось не так уж и далеко? — спросила Лиг-Шеим, обращаясь к Эл.

— Сегодня к вечеру мы подойдем к магическому барьеру. Послезавтра мы будем на месте, и вы увидите Королеву.

— К магическому барьеру? — переспросила Мит-Ану.

— Наше королевство надежно защищено от вторжения извне. Стражи впустят нас.

— Ты ничего не говорила о барьере!..

— Хорошо, — Матриарх жестом остановила раздраженную Мит-Ану, понимая, что о защите древнего королевства Серых никто и не спрашивал.

— Говори, куда мы отправимся дальше.

— Мы должны пересечь Перекресток, двигаясь в том направлении, — Эл указала в далекий, едва заметный вход в ущелье.

— Перекресток... — задумчиво проговорила Матриарх. — Это правда, что здесь сходятся дороги, по которым можно достичь даже западных границ империи людей?

— Да. Здесь сходятся великие пути, ведущие в разные части Энкарамина. Из Перекрестка можно попасть в Химхон, Коорх, достичь империи Алтес, Древнего царства ренолов и нашего Серого королевства...

— Древнего царства ренолов?

Эл обернулась всем телом к Ру-Са:

— Когда-то давно ренолы обладали нашими силами. У них был свой дом, который они со временем утратили. Они... ослабли и теперь умирают.

— Их тоже создал Великий Наблюдатель? — с любопытством спросила Мит-Ану.

— Ренолы и венджимы — творения Чудотворца, — подтвердила Серая, и Ман-Рур поежился.

'Они называют его Чудотворцем'.

— Ваш создатель... — проговорила Ру-Са, осекшись, но продолжив. — Ваш создатель преследовал странные цели, заселяя эти края такими как ты.

— Это не важно. Чудотворец ушел от нас много веков назад, и теперь мы сами по себе.

— Вы когда-нибудь пытались найти способ связаться с ним?

— Королева не видит в этом никакой необходимости. Он ушел, дав понять, что мы стали неинтересны ему. К тому же, у нас нет возможности пересечь океан и достичь его убежища.

— Понятно, — кивнула Матриарх. — Что же, не будем терять время. Веди нас.

Эл отвернулась и начала движение вперед, спускаясь вниз по пологому склону, и воины последовали за ней.

'Чудотворец', думал Ман-Рур, поднимая поводья и направляя вниз кригашу, 'они называют Великого Наблюдателя Чудотворцем. Значит ли это, что для Серых он является богом?'

Нет, не похоже. После слов Эл было сложно представить себе, чтобы Серых волновал этот вопрос. Если судить по представительнице этой странной расы, Серые не поклонялись своему создателю. Они совершенно точно и ясно осознали все то, что случилось с их народом. Кажется, роль брошенных игрушек их ничуть не оскорбляла.

'Куклы. Какое точное определение. Действительно, им не интересна религия, но все же... Чудотворец'.

Этот эпитет Наблюдатель получил не просто так. Ман-Рур размышлял о судьбе народа венджимов, пожалуй, самой странной и непонятной расы на всем современном Энкарамине. Молодой жрец понимал, откуда произрастает мистическая аура Серых — их происхождение. Ман-Рур никогда не бывал в Эше, но слышал, что архивы священной столицы иругами хранят разномастные носители информации и возраст самых древних достигает семи тысяч лет. В ту пору иругами правили большей частью континента, имели развитые магические технологии и искусную школу магии. Уже тогда первопроходцы иругами, с трудом достигшие северо-восточных земель, вернулись с новостями о том, что там обитают крайне странные создания.

Ман-Рур мог представить, что испытывали его пращуры на протяжении веков и тысячелетий, время от времени сталкиваясь с представителями Серых. Вид этих созданий говорил сам за себя: само их существование было противоестественным в этом мире, но, тем не менее, Куклы жили, даже без выраженных устремлений или обозначенного предназначения.

'Верны ли они своему создателю?', подумал Ман-Рур, посмотрев в спину Эл. Посланница королевы невозмутимо двигалась вперед, минуя валуны и крупные камни, и глядя на ее движения, Ман-Рур в который раз подумал о том, что при желании Серая может двигаться куда быстрее и проворнее.

Спешка была важна именно сейчас, когда их отряд выбрался на открытое место в опасной близости от Уардеш. Следовало как можно быстрее пересечь эту долину и достичь ущелья-дороги, сомнительного, но все же более надежного укрытия, чем просто голые камни. Ман-Рур поджал плоские губы, с беспокойством подумав о том, что Матриарх понимает всю угрозу, исходящую от этих земель. Только лишь когда их делегация достигнет ущелья, которое выведет иругами к границам загадочного Серого королевства, они смогут вздохнуть спокойней.

'Будем ли мы в безопасности на территориях, принадлежащих Серым?'

Этот вопрос, как и многие другие, терзали Ман-Рура. Его тревога росла, но он утешал себя мыслями о том, что их путешествие подходит к концу.

* * *

'Шесть-семь дней'.

Млес прикрыл глаза, кутаясь в трофейный плащ сектантов и пытаясь согреться. От плаща до сих пор воняло чем-то неимоверно отвратительным, даже не смотря на то, что уже второй день находился на свежем воздухе, но Млес уже привык к этому запаху. За прошедшие сутки его вообще мало что тревожило. Обнаружение церкви Сцеживающих, Собиратель душ, прошедший совсем рядом в лице сектантки с кинжалом, трехчасовой бой внутри гор, в самом логове сектантов, смерть товарищей и случайных знакомых, с которыми Млеса свела судьба — все это окончательно измотало его. Закрыв глаза, он думал лишь о том, что все закончилось, и теперь им предстоит лишь дорога на юг, только на юг, где весна уже переходит в настоящее лето, теплую, прекрасную пору. Думая об этом, Млес едва заметно улыбнулся. Они возвращаются в места, где нет проклятых холодных и серых камней, где есть зелень и вода, возвращаются во время, когда нет этого легкого, но пронизывающего ветра, от которого не спасают ни плащи, ни тепло жалкого костра. Жизнь огня в Лагонне коротка и поэтому бесценна. Каких только усилий стоило добыть голые сухие ветки местного кустарника для того, чтобы разжечь костер, чтобы хоть чуть-чуть обогреться и разогреть пищу.

'Шесть-семь дней', снова подумал Млес, и эта мысль заставила его лишь покрепче стиснуть зубы. С тех самых пор, как они закончили грандиозную резню в церкви Сцеживающих, и как только они выбрались на поверхность, Млес думал только об этом медленно тающем сроке и остающихся за спиной километрах. Он мог поклясться, что и остальные члены их поредевшего отряда думают только о том, как бы поскорее убраться отсюда. Максимум через семь дней они достигнут северных границ империи Алтес и покинут пределы проклятой тайги. Авантюра, стоившая жизни семи человек из их объединенного отряда, наконец-то закончится.

Он не хотел вспоминать то, что он и другие волонтеры устроили в церкви Сцеживающих. Однако пережитое не давало покоя, сказавшись на нем, и Млес возвращался к событиям двухдневной давности снова и снова. Он пытался заглушить эти воспоминания, размышляя о Пэйлем и вспоминая дом, но бой в подземной системе туннелей часто оживал в его памяти, заставляя позабыть обо всем остальном.

Тогда их маленький отряд рыскал по кажущимися бесконечными туннелям, убивая всех, кто попадался им на пути. Наконец, когда во время короткой передышки они пересчитали убитых, выяснилось, что волонтеры уже прикончили четыре десятка сектантов. Отупевший от крови, запаха и этой жуткой атмосферы, царящей внутри логова Сцеживающих, Млес словно бы очнулся от забытья, услышав эту цифру. Тяжело дыша, сжимая в руке меч с окровавленным лезвием, он смотрел на лица своих товарищей и видел в их широко открытых глазах то же смятение и шок. Шигле переспросил еще раз, и они пересчитали оставшиеся позади трупы снова. Ошибки быть не могло: кажется, волонтеры уничтожили всех — или почти всех — обитателей этих пещер. Шигле и Римор, переглянувшись, пришли к единогласному мнению, что пора отходить. Рыскать дальше по этим туннелям ни у кого не было ни желания, ни сил. Вероятно, что они что-то упустили, и кому-то из сектантов удалось выжить. Судить наверняка об этом было нельзя, но все прекрасно понимали, что они не обошли всех пещер. Кое-где остались подземные комнаты и коридоры, в которых могли укрыться те, кому посчастливилось не попасться на пути у вольнонаемников. Тогда Млес подумал о том, что, наверное, эти Сцеживающие обречены: возможно, выжить в Лагонне и можно было, но только лишь в группе, какой была эта община Сцеживающих. Так или иначе, к моменту, когда вольнонаемники решили выбираться обратно, у каждого из них были трофеи, предъявление которых входило в условие заключенного контракта. К погибшим Иванту, Волеку и Люфе присоединилась и Ланда, и у волонтеров не было никакой возможности доставить их тела на поверхность. Хоронить их в этих условиях было невозможно, и Млес подумал, что братская могила даже с такими зверьми, каковыми являлись эти сектанты-людоеды не такая уж и плохая перспектива.

Млесу почудилось, что они проплутали в туннелях еще много времени, прежде чем выбрались на поверхность. Серый свет уже вступившего в свои права дня показался ему ослепительно ярким. Они щурились на мертвенно-серое небо, словно кроты, вытащенные из своих нор. Млес, шагая прочь от выхода церкви Сцеживающих, в которой остались только трупы, не оборачивался. Он не хотел видеть этот страшный темный зев, ведущий в страшное место.

Их потрепанный отряд вернулся к месту, где они оставили фланов и ужаленного ирчи Тирала. Рихгем, терпеливо ждущий их у неподвижно лежащего волонтера, встретил их молчаливым взглядом, который был красноречивей всех слов. Млес, глядя на старого вольнонаемника, перевел взгляд на остальных и понял, откуда в глазах Рихгема эта подавленность. Все они, кому посчастливилось выбраться наружу, были грязны, их одежды были покрыты кровью.

Тирал умер в пути, вчера вечером. Остальным волонтерам удалось соорудить нечто вроде носилок, растянув прочный и толстый плащ между седлами флана Тирала и Рихгема. Тирал пришел в себя лишь ближе к полудню, но он ничего не говорил. Он умер тихо и Рихгем обнаружил, что волонтер мертв лишь перед тем как их отряд уже подыскивал место для ночной стоянки.

Млес подумал, что бедняга Тирал все равно был обречен, и у него не было никаких шансов пережить долгое возвращение в империю, где ему могли бы оказать помощь профессиональные медики или маги-целители. Млес еще не слышал о том, чтобы кому-то удавалось пережить укус ирчи, и, скорее всего, вся эта возня Рихгема с ним была бесполезной с самого начала.

'По крайней мере он умер не мучаясь'.

Пламя костра перед ним затрещало громче, и волна жара, исходящая от огня заставила Млеса блаженно улыбнуться и открыть глаза. Стоящий перед костром Эриз щедро сыпал в костер какой-то темно-синий мох. Огонь жадной с торопливостью начал пожирать свое топливо, и вспыхнувшие лохмотья местной флоры распространяли удушливый чад, на который, впрочем, никто не обращал внимания. Арбалетчик Синего Аурспика шагнул назад и уселся на колени, сложив рядом с собой приличную охапку добытого мха.

Они остановились на ночлег на открытом месте неподалеку от крупных скал, торчащим вверх подобно тупым клыкам. Огромные валуны, возвышающиеся на несколько метров, давали хоть какую-то защиту от ветра, но вместе с этим вселяли опасения: по словам Эриза в таких местах как это могли водиться еми. Млес посмотрел в сторону, где они оставили фланов. Десим вычесывал огромной щеткой своего флана, напевая что-то себе под нос. Шигле, Эриз и Лаес сидели напротив вольнонаемников Красного Тысячесвета. Римор и Шиан, сидящие чуть в сторонке о чем-то шептались, и девушка тихонько хихикала. Ссутулившийся слева от Млеса Рихгем держал в руках флягу с вином. Он сделал из нее глоток примерно полчаса назад, и теперь так и застыл с ней, словно изваяние, погруженный в собственные мысли. Сидящая справа Энга молчала, глядя на огонь.

Млес поднял голову и всмотрелся в темнеющее небо, в котором набирали яркость звезды. Им предстояла еще одна нелегкая ночь, проведенная на камнях, от холода которых не спасали плащи, в страхе, что хищные твари где-то рядом. Млес не чувствовал, что его это сильно волнует. За неделю, проведенную в Лагонне, он привык к здешним опасностям, и он утешал себя мыслями о том, что очень скоро они выберутся отсюда.

'Клянусь, я больше никогда не приду сюда'.

— Поскорее бы выбраться отсюда, — пробормотал Эриз, кутаясь в плащ, и Млес был ничуть не удивлен подобным заявлением.

— Скоро выберемся, — ответил Шигле. — Послезавтра мы доберемся до станции.

— До какой станции? — тупо переспросил арбалетчик.

— Где мы оставили раненных.

— А... Кревим, я уже и позабыл о ней.

— Ну и глядишь еще через пару дней доберемся до границы.

— Только если мы не будем сбавлять скорость движения, — заметил Римор, приобнявший Шиан. — Запасы провианта на исходе. Фланам тоже нужно что-то есть.

— Ну, быть может, наш старый друг-обходчик поможет нам с этим, — Шигле пожал плечами.

— Ладно, это все ерунда, — улыбаясь, тихо сказал Римор. — Думайте о хорошем, девочки и мальчики. Самое страшное, что могло с нами случиться в этой проклятой тайге, уже случилось. Нас ждет хороший гонорар за проделанную работу.

— Однако, как здорово нам досталось в этот раз, — задумчиво проговорил Рихгем, глядя на огонь.

Римор чуть подался вперед и повернул голову к старому вольнонаемнику, чтобы увидеть его лицо.

— Да. Нам крупно везло все это время, но все же Лагонн слишком опасное место для таких прогулок.

— Теперь убедились на собственной шкуре, — кивнул Рихгем.

— Жаль Иванта, — со вздохом сказал Млес. — Я давно знал его... И Тирала.

— Жаль, конечно, — согласился Рихгем. — Но я рад за них. И за остальных, кто остался там. Они отправились в Призрачный Чертог. Муки их навсегда закончились.

— Говоришь, как священник, — усмехнулась Энга.

— Ты позабыла, я ведь бывший жрец культа Праматери.

— Правда? — спросил Эриз, широко раскрывшимися глазами посмотрев на Рихгема.

— Да. Но это было давно.

— Ух ты! — тихо восхитился арбалетчик. — А я думал, что многое повидал... Но вот бывшего жреца Праматери в качестве волонтера вижу впервые.

— Многие склонны раскаиваться в своих поступках перед высшими силами, — усмехнулся Рихгем, наконец-то убирая флягу и запуская руку в свою походную сумку. — А некоторые поступают наоборот...

— Почему же ты стал волонтером? — с любопытством спросила Лаес.

— Не знаю. Возможно, работать обычным врачом в каком-нибудь захолустном городке было слишком скучно, — Рихгем достал уже знакомую коробку с тей-дзин. — Энга, как насчет партии?

— Ну уж нет.

— Млес?

— Ээ... Ты обыграешь меня в два счета.

— Ты даже не хочешь попытаться?

Шиан негромко пискнула и захихикала громче. Улыбающийся Римор поднялся на ноги, протянув ей руку.

— С вашего позволения, мы отойдем...

— Конечно, отойдите, — улыбаясь, проговорил Рихгем.

— Не теряйте нас, — пропел Римор, обвивая Шиан за талию и уводя ее в сторону в исполинских камней.

— Берите пример с Римора, — сказал Рихгем. — Вот кто не вешает нос ни при каких обстоятельствах.

— Хочешь сказать, что мы совсем раскисли? — усмехнулась Энга.

— Да, похоже на то. Ну же, Млес, — Рихгем встряхнул коробку и фигурки тей-дзин громко зашуршали внутри. — Мое предложение все еще в силе.

— Валяй, — согласился Млес. — Сыграем одну партию.

— О нет, не могу смотреть на это, — Энга поднялась с места.

— Куда ты? — спросил Рихгем, раскрывая коробку.

— Хочется перекусить.

— Хорошее дело, — Эриз так же поднялся на ноги. — Лаес, пошли, посмотрим, что там у нас в сумках вкусного осталось.

— Тогда и я с вами, — Шигле, услышавший про еду, теперь выглядел более заинтересованно.

Млес смотрел, как они идут к фланам, на боках которых крепились походные сумки с провиантом. Фланов теперь было больше, чем людей — звери, оставшиеся без своих всадников, которые погибли в церкви Сцеживающих, теперь сопровождались обратно. Фланы, провиант и те вещи, которые раньше принадлежали их товарищам, теперь могли пригодиться живым, и Млес, думая об этом, чувствовал себя неловко. Да, он понимал, что теплые вещи и еда мертвым не нужны, но внутри него что-то противилось брать то, что раньше принадлежало его друзьям. Это было нечто совершенно иное, чем забрать трофей в виде вонючего плаща.

— Чем займешься, когда мы вернемся обратно? — спросил Рихгем. Он уже сидел вполоборота к Млесу, с увлечением расставляя фигурки на игровой доске, пристроенной на камнях. Огонь костра заставлял отбрасывать длинные тени на клетки доски.

— Даже не знаю, — Млес развернулся к нему. — Наверное, после такого задания следует отдохнуть...

— Вернешься домой?

— М-м, нет, не думаю. Знаю, что буду отдыхать. Возможно, вернусь в Сингин.

— Не хочется домой? — расставляющий фигурки Рихгем исподлобья взглянул на Млеса, и тот кивнул.

— Меня там поджидает слишком много дурных воспоминаний. Еще рано. Как насчет тебя?

— Без малейшего представления.

— Такова жизнь вольнонаемника, дружище, — усмехнулся Млес. — Никогда не знаешь, куда тебя занесет, чем ты будешь заниматься.

— Я бы сказал не 'такова жизнь вольнонаемника', а 'такова жизнь'. Какими будешь играть?

— Красными.

Рихгем взялся за доску, чтобы развернуть ее — красные стояли с его стороны — как рядом родился короткий и отчаянный вопль. Млес вскочил на ноги, сбрасывая с плеч плащ, всматриваясь в ту сторону, откуда донесся крик и звуки борьбы. Он обомлел, увидев, как длиннорукое и при этом коротконогое существо, вынырнув из сумрака, набросилось на волонтера.

'Что это за тварь?'

Млес решил было, что это еми, но не сумев разглядеть деталей, сразу понял, что это не так. Он успел увидеть лишь ужасающие лапы чудовища — на них не было пальцев, как можно было ожидать, с когтями. Правая заканчивалась серпообразным лезвием, растущим прямо из плоти, а левая — безобразной, увесистой культей. Тварь была отвратительно бледного оттенка, с каким-то узором на груди и животе. У нее не было морды, лишь плоская белесая 'маска' без намека на глаза, нос и рот. От ее быстрых и дерганных движений Млеса замутило; казалось, будто конечности этого создания лишены костей.

Десим, прижавшийся спиной к флану, выронил щетку. Он крикнул еще раз, когда тварь выбросив вперед левую лапу, ударила его в грудь. Вольнонаемник закричал пронзительно и оглушительно громко. Оцепеневший от ужаса Млес увидел, как мелко вздрагивает тело, как дергаются руки и ноги Десима. В его движениях было нечто кукольное, словно бы он враз превратился в марионетку, которую быстро и беспорядочно дергают за нити. Спустя пару мгновений Десим мешком упал на камни.

Волонтеры, ранее подошедшие к фланам, замерли в ступоре. Никто из них не шевелился даже тогда, когда существо, с утробным уханьем взмахнув правой лапой, своим чудовищным серпом обезглавило флана Десима.

Из тьмы донеслось жалобное урчание, и теперь можно было услышать мягкие шаги по камням.

— Этрэйби, — проговорил Рихгем, словно во сне. — Великая Праматерь, спаси и сохрани...

Млес очнулся. В этот миг его душа была преисполнена такого ужаса, какой он не испытывал за всю свою жизнь, и этот страх рос с каждым мгновением. Голос Рихгема, все еще держащего края доски для игры в тей-дзин словно бы разбудил его. Млес попятился, неуверенно потянув из ножен меч.

'Этрэйби'.

Из-за камней выглянули новые плоскомордые чудовища, и Млеса прошиб ледяной пот.

'Их много'.

Он увидел, как пришедшая в себя Энга выхватила кинжалы, и как Лаес бросилась бежать. Этрэйби среагировали моментально: одна из тварей с уханьем бросилась в погоню, еще четыре решительно обступали тех, кто в оторопи стоял у фланов.

— Рихгем, — сипло проговорил Млес, не спуская с них глаз. Старый волонтер не пошевелился, и когда сразу две твари шагнули в их сторону, Млес лишь судорожно сглотнул, выставляя перед собой меч дрожащей и слабой рукой. Его сердце билось где-то под самым кадыком.

'Уходим, Рихгем', хотел было договорить Млес, но тут он увидел, как лежащее тело Десима засветилось, окутываемое неестественно ярким светом. Свет погас также внезапно, как и возник, и теперь с камней с урчанием поднялась еще одна особь этрэйби.

Млес не выдержал. Ужас овладел им окончательно, переродившись в настоящую панику. Уже не в состоянии отдавать отчет своим действиям и думать о чем-либо, развернувшись, он стремглав помчался в сторону скал.

'Только не оборачивайся, только не оборачивайся...'

Эта мысль билась в нем в такт шагам его бега. Позади него раздался сдавленный вопль Эриза и визг Лаес, и этот крик заставил его лишь прибавить скорости.

'Не оборачивайся!!'

Млес не слышал за своей спиной топота этих ужасных ног по гладким камням. Он вообще ничего не слышал, кроме звуков собственного бега и оглушающего, всепоглощающего биения сердца. Перед глазами темнело от животного страха, которому он принадлежал в эту минуту. Млес не мог думать о чем-то другом, кроме как бежать, бежать вперед прочь от места, где они разбили свой маленький лагерь.

И он бежал, позабыв о друзьях, о флане и всех своих вещах, которые он оставил там. Млес не разбирал дороги. Огибая скалы и камни, сворачивая в стороны от мелких каньонов, он не отдавал отчета своим действиям. Вся его сущность была охвачена едким всепоглощающим ужасом, и убежать от него было куда сложнее, чем оторваться от преследования этрэйби.

Млес не знал, как далеко он убежал прочь от костра. Поддавшись уже навалившейся слабости, сопутствующей панике, он обернулся и не увидел никого, кто бежал бы за ним. Вокруг него возвышались однообразные серые скалы, уподобляясь уродливым и древним колоннам какого-то разрушенного сооружения. Млес чувствовал, что ему нужно передохнуть — он жадно и громко хватал ртом обжигающе ледяной воздух Лагонна. Однако страх все еще был жив, и он продолжал идти вперед на уже слабых ногах. Сапоги казались кандалами, он то и дело запинался о камни.

'Куда же я иду?'

Млесу пришлось сделать усилие, чтобы остановиться и обернуться назад. Увидеть он уже ничего не мог. За его спиной высились те же скалы этого 'каменного леса', в котором он спасся.

'Спасся?'

Млес поежился, чувствуя, как его бьет озноб. Тус, все теплые вещи, остатки еды и трофеи, которые служили бы доказательством того, что миссия по уничтожению сектантов выполнена — все это осталось у костра. Флан, конечно же, уже убит этими тварями, и сейчас не было и речи о том, чтобы развернуться и идти обратно.

Млес поднял руку и посмотрел на свой меч.

'Вот теперь мне точно конец. Я ушел от этих чудовищ, но что я буду делать теперь?'

Вокруг было очень тихо. У Млеса не было никаких сомнений, что совсем беззвучно к нему никто не сможет подойти. Однако это мало утешало.

'У меня нет еды и воды, нет теплых вещей'.

Он задрал голову вверх и посмотрел на небо. Оно было чистым, щедро усеянное россыпью звезд, со зловещим ореолом Огневика, зависшим прямо в зените. Примерно через час начнет смеркаться, и у Млеса были очень большие сомнения, что он сумеет пережить эту ночь.

'Они найдут меня... эти твари, или еми'.

Млес сглотнул, зашагав прочь. После такого забега и пережитого волнения и ужаса ему хотелось пить.

'Откуда они здесь взялись?'

Конечно же, он знал о гражданской войне в империи Алтес, которая разразилась пять веков назад, равно как и периоде времени, который вошел в историю как Пришествие Мерзости. Великий маг Юрташ, создатель проклятого культа Спящего Солнца сумел вывести эту отвратительную расу оборотней, способных принимать обличье убитых ими людей. Млес слышал, что подобное оружие император Ленджер хотел использовать в войне против энисов и иругами, но все пошло не так — или наоборот, так, как планировал Юрташ. В любом случае, угрозу распространения этих чудовищ удалось остановить лишь спустя полвека.

'Их же всех истребили. Разве нет?'

Млес не понимал, как они могли выжить. Да, вполне вероятно, что каких-то этрэйби не смогли истребить, они покинули земли империи и все это время укрывались в местах, наподобие Лагонна, но насколько знал Млес, этрэйби лишены собственного разума, чтобы действовать координировано, ими должен кто-то управлять.

'Это могли делать только Еретики. Это значит, что...'

Млес вздрогнул и, остановившись на месте, обернулся, выставляя перед собой меч. Он что-то слышал? Или же воспаленное пережитым воображение начинает потихоньку доканывать его?

Вокруг была все та же тишина, и Млес, замявшись, вновь пошел дальше, на этот раз чуть прибавив ходу.

'Это значит, что кому-то из Еретиков так же удалось выжить. Бред... Если же какая-то группа этрэйби спаслась тем, что случайно забрела в Лагонн и скиталась здесь... Они случайно наткнулись на наш лагерь и поступили так, как было заложено в их разуме с самого начала...'

Млес невольно подумал о том, возможно ли, чтобы эти организмы все это время существовали без... того, что заменяет им пищу? Нет, гадать можно до бесконечности, он толком не знает об этих тварях ничего дельного. Знает лишь, что пять веков они появились и были с трудом уничтожены... Не до конца. Млес ощутил, как от страха и отчаяния у него все сжимается внутри, и ослабевшие ноги в кажущихся неподъемными сапогах становится все труднее и труднее переставлять. Этрэйби уцелели — это бесценная новость, которую нужно как можно быстрее донести до всех, кого только можно. Древняя угроза вновь нависла над империей, и, похоже, он единственный, кому это известно и кому осталось жить несколько часов.

Позади него донесся тихий шорох, и Млес, вновь обернувшись, замер на месте.

Шаги, явственный, но пока едва различимый топот плоских ног по шершавым камням. Млес затаил дыхание, напрягая слух и всматриваясь в нагромождение торчащих повсюду скал, мимо которых он только что прошел. Его сомнения в том, что его преследуют, рассеялись в тот же миг, когда он увидел, как метрах в тридцати из-за скал появилась бледная фигура с длинными руками. Млес с всхлипом вдохнул ледяной воздух, увидев еще одного этрэйби, появившегося в поле зрения. Отвернувшись, он бросился бежать. Страх проснулся в нем с новой силой, заставив позабыть об усталости.

Млес не знал, как долго он бежал в этот раз. Как ему показалось, достаточно, но он помнил, что в подобные моменты очень сложно уловить, насколько точны его расчеты и предположения. Ему могло показаться, будто он промчался целую милю — а на самом деле он преодолел лишь жалкую сотню метров. Ориентироваться и определять расстояние среди этих скал было довольно затруднительно. Сбавить скорость бега и перейти на быстрый, заплетающийся шаг окончательно вымотавшегося человека ему пришлось довольно быстро. Холодный воздух обжигал легкие.

'Из тебя поганый бегун'.

Млес налетел на ближайшую скалу, закашлявшись и привалившись к ней всем весом. Сердце билось тяжело и часто, и перевести дыхание, как ему чудилось, будет просто невозможно.

'Как долго я буду убегать от них?'

Пока не выдохнусь, понял он. Эти чудовища будут преследовать его до тех пор, пока не настигнут.

Млес затаил дыхание: он не сразу понял, что теперь слышит какой-то странный звук. Млес прислушался, но это явно были не этрэйби. Откуда-то неподалеку доносился глубокий, раскатистый низкий рокот. Млес не имел представления о том, что или кто мог бы издавать подобные звуки в Лагонне. Вместе с этим он явственно ощущал поток воздуха, идущий в сторону звука, и это не было похоже на ветер. Он снова подумал об подстерегающих его этрэйби.

'Что, если эти твари догадаются взять меня в кольцо?'

Он отлепился от скалы, выпрямляясь и стискивая рукоять меча. Перчатки, внутри промокшие от пота, раздражали кожу, но это было лучше, чем терпеть здешнюю прохладу. Он вытянул шею, прислушиваясь и глядя в ту сторону, откуда исходило это урчание.

'Что это такое?'

Мысли Млеса закрутились как сумасшедшие. Быть может, это какой-то разведчик империи на легком воздушном корабле? Млес никогда не слышал, чтобы магические воздушные суда издавали подобные звуки, но стоило признать тот факт, что он не являлся воздухоплавателем и мало что знал о данном виде транспорта. Но откуда этот поток воздуха?..

Его сознание отчаянно ухватилось за эту соломинку, и Млес радостно ухмыльнулся. Конечно же, это люди. Случайно оказавшиеся в этой глуши, вынужденные совершить посадку. Вот кто поможет ему!

Млес направился в сторону источника урчания. Да, в этом звуке угадывались какие-то технические нотки. Словно бы большой магический двигатель... или что-то в этом роде.

Впереди за скалами отчетливо мелькнул какой-то свет. Он был довольно ярким, и он почему-то развеял все сомнения Млеса. Конечно же, источать такой свет и звук может исключительно творение рук человеческих. Он побежал вперед, на слабых, едва гнущихся ногах.

Свет становился все ярче и ярче, и теперь Млес думал, что из-за этого яркого ареола над скалами, куда он направлялся, можно было подумать, что совсем рядом край света, и он видит восход нового светила. Звук становился громче, и он вызывал не самые приятные ощущения. Этот рокот пробирал до костей, но Млес упорно шагал вперед. Движение воздушных масс, которое он ощущал до этого, значительно возросло, и это действительно не являлось ветром. Словно бы что-то засасывало воздух там, откуда исходил этот свет и звук.

Спустя минуту он вышел на небольшое открытое место, в центре которого была неглубокая яма, которая, судя по всему, возникла здесь совсем недавно. То, что Млес увидел, заставило его позабыть о своих преследователях.

'Разлом'.

В яме полыхало маленькое солнце. Не настоящее — не настолько яркое, да и тепла от него было никакого, но первое впечатление было именно таким: миниатюрное белое солнце, на которое было невозможно смотреть. Млес опустил взгляд, непроизвольно прикрывая глаза ладонью, успев различить темно-фиолетовую 'корону', гуляющую по поверхности разлома, и ленивые, длинные лучи насыщенно фиолетового цвета, лениво извивающиеся, подобно щупальцам живого существа. Рокот, который издавал разлом, менялся в своей громкости и тембре, и порой походил на сонный рык еще не проснувшегося монстра, а иногда на чистый и звонкий треск. Разлом жадно проглатывал воздух, и этот искусственный ветер здесь, в непосредственной близости от аномалии был сильным настолько, что волосы и полы куртки Млеса трепетали, подхваченные воздушным потоком.

Млес тяжело опустился на колени, сквозь пальцы поднятой к лицу руки глядя на светящуюся амебу перед собой, до которой оставалось с десяток метров.

'Это?.. Это и есть путь к спасению?..'

Разлом исправно пожирает инородные тела, но возвращает обратно далеко не все и не всегда. Шагнуть внутрь равноценно самоубийству. Он тихо хохотнул, не опуская взгляда с аномалии. Нервное напряжение в нем достигло своего апогея. Судьба предлагает ему не самый легкий выбор, такой, который можно сделать разве что раз в своей жизни, и именно она, сама жизнь, будет стоять на кону.

'Вот ты и столкнулся с этим. Решай, что ты будешь делать дальше, теперь все зависит только от тебя'.

Млес смотрел себе под ноги, так, чтобы разлом не слепил его. За последнее время смерть столько раз проходила рядом с ним. Да, работа вольнонаемника далеко не сахар, смертельная опасность была не в диковинку для тех, кто занимался подобной деятельностью уже не первый год. Но даже Млесу, человеку с богатым на приключения прошлым, сейчас было не с чем сравнить это жуткое путешествие в северную пустошь. Вначале он столкнулся с лу-ла-кис, и едва не погиб в той схватке. Потом была страшная бойня в церкви Сцеживающих — Млес до сих пор не верил, что остался жив. Теперь же, когда он был уверен в том, что их возвращение домой обойдется без злоключений, удача отвернулась от него. Этрэйби! Кто бы мог подумать... Встретиться в Лагонне с чудовищами из относительно недавнего прошлого. Теперь еще и разлом...

'Мне нужно помолиться'.

Позади него раздалось уже знакомое уханье и глухие шлепающие шаги по камням. Слух Млеса без труда уловил эти звуки даже сквозь невообразимо отвратный, убаюкивающий и вместе с этим пробирающий до костного мозга рокот разлома. Этрэйби не прятались, они преследовали его и приближались к нему уверенно, словно бы они знали о том, что человек не может бежать бесконечно.

Чувства и мысли Млеса вдруг обрели невероятную четкость и ясность. Страх в нем был по-прежнему силен, но теперь он отошел на второй план. Что-то затмило его, какая-то глупая и ничем необоснованная решительность. Млес не мог понять, что это такое, но почему-то сейчас думал о том, что это чувство ему уже знакомо. Он поднялся с колен и обернулся. Белесая тушка на гибких ногах выглянула чуть в стороне.

'Они окружают меня'.

Млес стрельнул взглядом на свой меч. Нет, это не то оружие, с которым нужно вступать в схватку с этими созданиями. Будь у него лук со стрелами, Млес бы еще подумал о противостоянии с выводком этих тварей... но лук сгинул в проклятой церкви сектантов. Пожалуй, меч можно было рассматривать лишь как один из вариантов выхода из сложившейся ситуации.

'Хватит ли у меня духу заколоть себя?'

Млес сомневался на этот счет. Попасться в лапы этим чудовищам из глубокого прошлого было неимоверно страшно, но у него никогда не хватит мужества убить себя подобным образом.

'У тебя вообще нет мужества'.

Млес медленно и тяжело дышал, глядя, как из-за скал показалась вторая особь, чуть правее первого оборотня. Их очертания были прекрасно видны на фоне серых и мертвых скал, и этрэйби не торопились нападать на него. Они даже не приближались, лишь показавшись из-за своих укрытий.

'Ты бросил своих друзей и сбежал'.

— Млес, — раздался слева негромкий мужской голос, и он, вскидывая меч перед собой обеими руками, обернулся так резко, что ему едва удалось сохранить равновесие. Метрах в пятнадцати от него стояли Римор и Шиан. Они держались за руки, и даже с такого расстояния Млес видел их широко раскрытые глаза, которыми они смотрели на него и вместе с этим сквозь него.

— Иди к нам, Млес, — произнес Римор.

— Это не больно, — сказала Шиан.

Млес, повернув голову, смотрел, как из-за скал выглядывают новые и новые создания этой расы. Он пытался считать их, но от волнения и страха сбился почти сразу же.

'Их слишком много, чтобы сразиться со всеми'.

Этрэйби здесь было около дюжины, возможно, больше. Млес смотрел на их белесые тела с фиолетовым узором на туловищах, и не знал, что он конкретно ощущает в этот момент, помимо ужаса, который был задавлен чем-то еще. Какой-то вселенской пустотой, вдруг понял он, под которой трепыхался страх, придавленный, но еще живой инстинкт самосохранения, бьющийся с упорством идиота.

Из-за скалы перед ним выехал флан, и Млес посмотрел на его всадника. Точнее всадницу — на флане восседала молодая женщина в темно-синей шубе, прячущая руки в муфте такого же оттенка. Прямые, иссиня-черные волосы, стелящиеся по плечам и спускающиеся в откинутый на плече капюшон, точеные аристократические черты лица, гордая и прямая осанка. Незнакомка, глядящая на Млеса, улыбалась с довольным видом. Млес сумел лишь заметить, что у нее необычные глаза, какого-то странного, неестественного цвета.

— Попался, — с довольным видом констатировала она сложившуюся ситуацию, и у Млеса продрал мороз по коже от ее тона и выражения лица.

— Подумать только, разлом, да еще в таком месте и в такое время, — проговорила она, прищурившись на гудящую за спиной Млеса аномалию, и вновь посмотрев на него.

— Ну, давай, выбирай: либо в разлом, либо станешь этрэйби.

Она вытянула руку, указывая на ближайшего этрэйби, и чудовище повернуло к ней свою плосколицую уродливую голову.

— Только не спеши, — сказала ему всадница, и после, широко улыбаясь, склонила голову, с любопытством глядя на Млеса. Этрэйби утробно ухнул, качнувшись на месте и шагнув в сторону человека.

'Теперь выбирай. У тебя нет мужества. Ты бросил своих друзей. Теперь выбирай'.

Млес бросил короткий взгляд на Римора и Шиан. Точнее, их искусные подделки. Они так и стояли на своем месте, все так же держась за руки.

'Это не больно', тупо подумал Млес, вновь посмотрев на приближающегося оборотня, на его уродливую левую лапу, почти достающую до земли. Он выпрямился и, посмотрев на женщину, вернул меч в ножны. Она улыбалась, явно заинтересованная развязкой.

'Будь ты проклята, сука'.

Он стиснул кулаки, и, не давая опомниться ни себе, ни ей, ни приближающемуся оборотню Млес развернулся и бросился в разлом, в самую сердцевину света и тошнотворного рокота, туда, куда устремлялся воздух, поглощаемый аномалией. Заскулив от бессильной злобы и страха, он побежал так, чтобы максимально наклониться вперед и опустив голову вниз — хотя какой от этого был смысл, ведь сейчас он все равно умрет. Даже закрыв глаза он видел этот ослепительный свет, такой странный в отсутствии жара, и даже когда рокот разлома перерос в грохот, Млесу почудилось, будто он слышит за своей спиной звонкий смех женщины. По его телу пробежала судорога, заставившая его содрогнуться, похожая на ту, которая возникает при ударе электрическим током...

Грохот начал стихать, оставляя за собой лишь полную тишину, и вместе с этим ослепительный белый свет в его сознании начал меркнуть, уступая место полной тьме. Млес, окунувшийся в этот океан пустоты, был поражен этим состоянием полного покоя.

'Я?..'

Мысль, родившаяся в этой первозданной пустоте, в которую он окунулся — или которая теперь пребывала в нем — прокатилась оглушительным эхом.

'Я жив?'

Млес не мог сказать точно. Пока что он мог чувствовать свое сердцебиение. Бешеное биение сердца было единственным звуком, который он слышал. Да, он пока жив. Разлом убивает не сразу.

'Быть может, он не убивает вообще?.. Те, кто попадал в разлом... Они просто не могли вернуться назад?'

Малоутешительно. Что же, теперь он проведет остаток вечности в этой тьме? Млес прислушался, и сквозь тупые удары пульса сумел услышать новые звуки.

'Что это?'

Они очень напоминали ему тот же самый рокот разлома, но звучал как-то иначе. Приглушенный звук доносился до слуха Млеса с каким-то странным искажением, звуча словно бы сквозь подушку. Млес почувствовал, что он быстро приближается к источнику звука — или же источник звука стремительно надвигается на него. Млес попытался пошевелиться, но ничего не получилось. Он не чувствовал своего тела в этой студенистой, вязкой тьме.

'Это еще один разлом?'

В этот же миг вселенная вокруг него начала обретать краски и новые звуки, мелко содрогаясь, пробуждаясь перед Млесом, разворачиваясь и наполняя собой окружающее пространство. Млес бешено заморгал, оцепенев на месте.

Он находился на узком каменном уступе в огромной пещере, по своей форме больше напоминающей циклопических размеров колодец. Пространство вокруг было залито мягким, бледно-голубым сиянием, исходящим откуда-то сверху. Его обдувал теплый ветерок. Каменная площадка под его ногами была всего лишь в несколько метров в поперечнике, ее чуть наклоненная в сторону поверхность была усыпана серым песком, настолько мелким, что его можно было принять за пепел. На поверхности этого 'пепла' тут и там виднелись маленькие разноцветные камешки. Внизу, за пределами площадки не было ничего, а до монолитных стен, по скромным прикидкам, было не меньше сотни метров. Млес поднял взгляд и запоздалый ужас медленно заструился по его коже, проникая внутрь, глубоко и уверенно запуская корни в его душу. Эта 'шахта' уводила на многие километры вверх, где слабо светились сразу несколько объектов, медленно двигающихся по своим замысловатым орбитам и оттуда к нему спускалось нечто, чьи очертания хорошо были видны на фоне этих странных солнц.

Млес попытался вздохнуть, но не смог. Его легкие не поднялись, равно как и руки не поднялись к горлу, чтобы совершить чисто инстинктивное действие. Млес не мог шевелиться, даже его лицо, как ему казалось, оставалось безучастной маской, не искаженное от того страха, который он сейчас испытывал. Более того, его голова словно бы враз избавилась от всяких мыслей, и это лишь подпитывало страх. Он мог лишь смотреть, как сверху к нему плавно спускается нечто невообразимо уродливое.

В этот же миг, как только взгляд Млеса наткнулся на создание, в его голове родилось нечто, что можно было бы назвать чужим голосом. Ему было трудно судить об этом сейчас, когда единственное, о чем он мечтал, был глоток кислорода. Но без сомнений, Млес почувствовал, как его кто-то зовет, не называя по имени и не произнося ни слова. Немой зов исходил от спускающегося к нему существа, с огромной головой и тонкими руками, растущими из тщедушного тела. Оно было огромно, раз в пять больше обычного человека, что никак не вязалось с плавностью и неторопливостью его полета. Млес с ужасом смотрел на короткое тело с атрофированными короткими ножками, и на бессильно свисающие вниз костлявые длиннющие руки, без всяких ладоней перерастающие в длинные и тонкие пальцы — по два на каждой руке — с прозрачными полуметровыми когтями. На огромной голове было нечто, что заменяло существу лицо — длинные и глубокие поперечные складки и темные пигментные пятна, и именно это повергало в окончательный животный ужас. У существа была омерзительно светлая кожа, мертвенно-бледная, словно чуть отсыревшая бумага. На тонкой и короткой шее существа был единственный элемент одежды: круглый ошейник, с которого вниз в большом количестве свисало нечто, что можно было принять за шланги или же канаты черного цвета. Они были первыми, что Млесу удалось разглядеть лучше всего, так как существо приближалось сверху вниз. Он увидел, что все эти канаты разной длины, и все заканчиваются какими-то странными металлическими наконечниками с множеством тупых жал на каждом.

Исполин плавно затормозил прямо перед Млесом, и тот смотрел в его ужасающее лицо, состоящее из сплошных морщин и складок. Ни намека на глаза, нос или рот в том виде, в каком он привык видеть.

Тварь медленно, словно бы преодолевая сопротивление воздуха, подняло вверх свои костлявые руки, поджимая по одному пальцу и указывая вторым вверх. Млес почувствовал, что близок к потери сознания, но он не понимал, от чего это случится — от страха или от нехватки воздуха. Он поднял вверх глаза, ожидая, когда существо прикончит его своими когтями, но монстр опустил свои руки так же плавно. Млес успел заметить, как наверху, там, где блуждали целые светила, что-то изменилось, и теперь вниз, ярко освещая круглые стены колодца спускается один из 'светляков'. Млес услышал уже знакомый звук разлома, который рос с каждым мгновением.

Существо издавало лишь тихие булькающие звуки, словно бы внутри него бродило нечто густое. Млес же начинал чувствовать, как у него темнеет в глазах — легкие разрывались от нехватки кислорода, он по-прежнему не чувствовал свое тело, в миг ставшее деревянным истуканом, едва он успел попасть сюда. Даже деятельность его собственного мозга казалось притупленной, заставляя усомниться в ее наличии. Млес мог видеть лишь бледное уродливое чудовище, парящее перед ним, и падающий вниз разлом, сорвавшийся с 'потолка' по воле этого существа.

Млес зажмурился, ослепленный светом приближающегося шара света. Закрыть глаза — это единственное, что он смог сделать, и последнее, что он видел, было лишь падающая на него сфера белого огня, заливающая светом вокруг, в обрамлении лениво изгибающихся фиолетовых лучей. Плавно падающий разлом раскатисто урчал, и в тот миг, когда он приблизился так близко, что Млес мог увидеть его свет даже под закрытыми веками, а сытый раскатистый рокот пронзал всю его сущность, наваждение отпустило его. Млес жадно вдохнул за миг до столкновения, но он глотнул лишь ледяной пустоты.

Мысли кончились. Воображение, которое в должной мере должно было расписать Млесу о тех неведомых местах и далях, куда его отправит белая сфера огня в обрамлении фиолетовых щупалец, кончилось так же. Разлом проглотил его, Млес почувствовал это по уже знакомому трепету волос и одежды, по обжигающе поверхность кожи спазму.

Он с хрипом вдохнул, вытаращив ничего не видящие глаза. Ноги подкосились и он обрушился на колени, исцарапав чем-то жестким лицо и руки, инстинктивно выставив их вперед. Млес, содрогаясь всем телом, опрокинулся на бок и сжался, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Сырая и податливая земля головокружительно пахла влагой, грибами и сгнившими листьями. Его тело непроизвольно содрогалось в конвульсиях.

'Затворник, умоляю, довольно... Я хочу умереть. Я просто хочу умереть'...

— Эй!

Млес вытаращил глаза, не шевелясь, хотя его продолжало трясти. Он не знал, отчего: от пережитого страха или же это были последствия перехода через разлом. Он не желал знать. Он лежал на толстом и мягком сыром ковре из темных, почти что черных листьев, склеившихся за долгое время под собственным весом и от влаги в единое покрывало. Перед ним торчал короткий и толстый стебель какого-то растения, и, скосив глаза, он смог увидеть темно-зеленый, налившийся соком шершавый лист, о который он поцарапался.

'Я брежу', он закрыл глаза, стискивая зубы крепче, но тут же раскрыл их снова, услышав — точнее, почувствовав — торопливые глухие шаги.

— Эй, сударь!

Совсем рядом. Взволнованный женский голос, который может принадлежать молоденькой девушке. Она была так близко, что Млес уже слышал ее шумное дыхание.

— Осторожней, Филл! — раздался мужской голос.

— Сударь... Вы живы?

Млесу пришлось приложить титанические усилия, чтобы разжать пальцы и отпустить собственные колени.

— Как вы? — вопрошала девушка, стоящая перед ним, но пока еще находящаяся вне поля зрения.

— Сударь, вы целы? — настороженно спросил мужчина. — Великая Праматерь, вы выпали прямо из разлома!..

Млес медленно сел, двигаясь, словно лунатик. Так же медленно он поднял голову и тупо посмотрел на светловолосую девушку, наклонившуюся к нему, и уже немолодого седовласого мужчину, стоящего не так близко, как его спутница. Они оба были одеты в легкие походные мантии с желто-зеленой оторочкой, в которых Млес узнал одеяния магов. Нанограммы имперской Академии Мэрфилла были и на верхней части их облачения.

'Маги. Что здесь делают маги? Где — 'здесь'?

Млес медленно повел головой по сторонам, оглядывая сумрачную картину огромного леса. Исполинские деревья, казалось, подпирали само небо, заслоняя свет светила-Каны. Вокруг возвышались высокие папоротники, за спинами магов виднелись высоченные грибы в рост человека. Млес вновь уставился на людей. Он уже опьянел от этого сырого воздуха, и его немного подташнивало. Неудивительно, что они смотрят на него как на пришельца.

— Вы в порядке? У вас кровь на лице, — обеспокоенно проговорила девица со значком ученика-стажера на груди, выпрямляясь и глядя на него уже с некоторой опаской.

Млес заторможено поднял руку и дотронулся до лица. Да, несколько капель, и на внутренней стороне ладоней так же были царапины.

— Я... в порядке, — прокаркал он, упираясь руками в сырую подстилку из листьев за своей спиной. Маги тут же подскочили к нему, поддерживая его под руки.

— Как вы оказались в разломе? — спросил маг, отпуская Млеса и тут же снова подхватывая его под локоть, увидев, как он покачнулся.

— Не знаю. Правда... Не знаю.

— Вы бы видели свое появление! Мы обнаружили разлом пять минут назад, решили понаблюдать. И тут из него вываливаетесь вы, и он закрывается!.. Вы уверены, что с вами все в порядке?

Млес не знал. Он был близок к тому, чтобы сломаться, и теперь буквально ощутил, как внутри него что-то дрогнуло и зазвенело, словно струна. Млес почувствовал душащие слезы. Ему не верилось, что несколько минут назад его друзья были живы, что он бежал по проклятой тайге Лагонна прочь от этрэйби, что он встретил ту женщину, которая командовала ими. Он не верил, что он выбрал прыжок в разлом, который мог выкинуть его куда угодно — и эта ужасающая встреча с неизвестным монстром, произошедшая где-то за гранью этого мира и вселенной, была лишним тому подтверждением. Млес не верил, что он вернулся на Энкарамин, вернулся живым. Страх бился в своей агонии, угасая медленно и неохотно, и вместе с этим Млес чувствовал, как внутри него растет некое тяжелое чувство, наполняя его, подобно воде, готовой сломить плотину.

— Где мы? — слабо проговорил он.

— Лес Муун, — ответил маг, и Млес, запрокинув голову, уже не мог сдержаться. Подставив бледное лицо слабым лучам света, пробивающимся через обширные кроны исполинских деревьев, он беззвучно зарыдал, содрогаясь в конвульсиях. Чувства преисполняли его, и он не был способен противостоять их натиску. Единственное, что он мог сейчас сделать — дать им волю.

* * *

Купол барьера был прямо над ними, но с такого расстояния было сложно судить о том, есть ли над их головами что-то, что, по слухам, представляет собой надежную защиту от инородного вторжения.

Вторая луна застыла на звездном серо-голубом небосводе, прямо над ними. Ман-Рур увидел ее совершенно случайно — слишком много чего необычного было вокруг, и выбрать направление для взгляда, направленное вверх, казалось не самой увлекательной идеей. Но тем не менее он посмотрел, и после этого не раз обращал свой взор на небо. Вторая луна выглядела здесь совершенно иначе, чем в Красной пустыне. Там, появившаяся на небе в дневное время суток, она была едва заметна, казалась маленькой и не столь пугающей, как ночью. Здесь, далеко на севере от родных песков, вторая луна казалась больше, и Ман-Рур с содроганием думал о том, что она из себя представляет ночью. Должно быть, она полыхает богомерзким огнем на все небо, заглушая даже свет звезд. Ее вид манил к себе, хотя молодой жрец находил это зрелище пугающим предостережением. Вторая луна на этом девственном, мертвенно-сером небе казалась отвратительной оспиной.

Эл не обманула их. Два дня назад делегация иругами достигла магического купола, накрывающее королевство Серых. Это было бледно-розовое, полупрозрачное полотнище, стеной стоящее на их пути, пролегающего по дну ущелья, которое служило дорогой во владения Кукол. Купол было невозможно заметить издалека, и матовая дымчатая поверхность становилась видной отчетливо лишь на близком расстоянии. Магические стражи Серых, стерегущих вход, впустили проводника и иругами без лишних задержек и проволочек. Было ясно, что здесь ждут гостей с юга. Молодой жрец, проезжая во врата, в открывшийся прямоугольник в розовой стене, посмотрел вверх и увидел, как тонкая грань границы магического барьера, уходящая в самое небо, за кокой-то миг прошла над его головой. Ман-Рур до сих пор с замиранием сердца вспоминал об этом мгновении.

После барьера их ждал тот же самый путь, ведущий дальше, уже вглубь владений Серых. Ман-Рур не видел признаков их цивилизации. Вокруг по-прежнему были все те же скалы, лишенные всякой растительности. Но он видел, что Матриарх и другие женщины доверяют Эл, и был спокоен. Их опасный путь подошел к концу, и где-то впереди располагался дворец королевы Серых.

Они заночевали под открытым небом, прямо в ущелье. Ман-Рура ничто так не тревожило, как мысли о том, что он замерзает, и находиться долго здесь он навряд ли сможет без пагубного влияния на состояние здоровья. Остальные иругами были слабыми и вялыми, они мало говорили, и было видно, что их так же очень тревожит температура и местный климат, слишком холодный для тех, кто был рожден в жарких южных землях.

Утром они вновь отправились в путь, и уже очень скоро над скалами этой холодной, странной и кажущейся абсолютно необитаемой и бесплодной страны Ман-Рур и другие иругами увидели сверкающие тонкие шпили, устремленные вверх, к невидимой на такой высоте поверхности защитного купола. Внимание иругами было полностью приковано к сооружению Кукол, которое, по мере приближения делегации, становилось виднее все лучше и лучше — скалы расступались, и очень скоро пять десятков иругами и их проводник выбрались на открытую местность.

Дворец Серой королевы был воистину огромным сооружением. Он располагался в самом центре мертвой и безжизненной равнины, которая по своей форме больше напоминала исполинский кратер потухшего вулкана. Дворец имел крайне необычный цвет и формы. Казалось, будто бы он не отражает тусклый свет дня, а сам источает его, слегка усиливая. Ман-Рур подумал о том, что, должно быть, в солнечную погоду дворец ослепительно сверкает, так, что на него невозможно взглянуть, и тут же почему-то усомнился в том, что магический купол позволяет случиться подобному. Дворец казался напоенным внутренним светом, ласковым и приятным глазу, словно бы заключив в себе свое собственное светило. Он обладал причудливыми формами, и из-за них и его необычного цвета определить размеры этого сооружения на таком расстоянии было необычайно сложно. Здесь преобладали вытянутые формы — дворец Серой королевы тянулся вверх своими бесчисленными башнями и шпилями, словно бы все эти тысячелетия рос из скалистой почвы, лишенной растительности.

'Тысячелетия', заворожено подумал Ман-Рур. Пока далеко на востоке и юге бушевали войны, пока одни теряли свою мощь в то время, как ее приобретали другие, сверкающий исполин оставался неизменным. Этот замок и этот народ были неподвластны времени, они были созданы и забыты свои создателем, застыв в своем крохотном мирке под магическим куполом на отшибе континента.

В округе не было видно ни одного другого здания Серых, и у Ман-Рура возникло впечатление, будто бы все королевство Серых — необычайно маленькое, пустая, заброшенная территория, и в самом центре этой миниатюрной страны находится единственное сооружение Серых.

'Так ли я далек от истины?'

Ман-Рур не знал ровным счетом ничего о Сером королевстве. Быть может, они, подобно иругами, в своем большинстве обитают под землей, или в этих скалах? Но иругами селились в подземных убежищах из-за смертоносных лучей Ока Кэрэ-Орены. Неужели они совсем обходятся без жилищ? Как они живут? Чем промышляют, что преследуют?

Он мельком посмотрел на Эл. Сколько ей лет? Как она воспринимает эту реальность? Серая знала все об истории своего народа и страны венджимов. Как жаль, что от Эл нельзя услышать об этих вещах и многом другом хоть что-нибудь новое и интересное!..

Но этого никогда не будет. Он всего лишь слуга Старшей Жрицы, и то до поры до времени. Родиться на этот свет мужчиной иругами означало принести свою жизнь в жертву интересам женщин, и зачастую они были не направлены на просвещение представителей пола, чья обязанность заключалась в войне и услужении.

Ман-Рур ощутил жгучее чувство обиды от подобной несправедливости, и вслед за этим ощущением пришел легкий страх. В его мыслях зародилось зерно сомнения в правильности окружающих его вещей и порядка, установленного не им, зерно, грозящее стать причиной бесславной пустой смерти Ман-Рура, и он постарался немедля уничтожить его, забыть о том, о чем он только что думал.

'Я никогда не смогу получить то, что меня интересует. Я рожден для другой цели, более высокой, чем удовлетворение своего любопытства'.

Они почти вплотную приблизились к дворцу, и Ман-Рур по-прежнему не видел никого вокруг. Королевство Серых производило такое же впечатление заброшенных и необитаемых земель, как и с тех самых пор, когда делегация иругами была пропущена стражами границы у магического барьера. Молодой жрец смотрел вверх: они подобрались вплотную к этому сооружению, направляясь вслед за своим проводником, ведущих их в узкий, но высокий вход во дворец. Громада дворца уходила вверх, и Ман-Рур поспешно опустил взгляд, чувствуя, как у него закружилась голова. Ему редко когда приходилось смотреть вверх, ведь в его родных краях не было ничего, что заставляло бы молодого жреца задирать голову.

'Любые перемены никогда не бывают приятными'.

Вход во дворец был лишен каких-либо ворот или дверей. Просто узкий и высокий разлом, своей формой напоминающий скорее вход в пещеру.

— Внутрь мы войдем пешком? — спросила Матриарх, и Эл, остановившись, обернулась к следовавшим за ней иругами.

— Это не имеет никакого значения.

Млес не видел лица Ру-Са, но увидел лица Мит-Ану и Лиг-Шеим, повернувших головы к Матриарху. Кажется, подобный ответ Серой сбил с толку Ру-Са, но она недолго колебалась с принятием решения, первой спрыгнув с седла кригашу. Остальные иругами поспешно последовали ее примеру. Возможно, самим Серым все равно, как чужаки попадут в самое сердце их королевства, на своих двоих или же верхом, но, видимо, Матриарх считала подобный момент делом принципа. Никто бы не возражал, если бы они въехали во дворец верхом на ящерах, но Ру-Са, очевидно, решила проявить элементарное уважение к местным обитателям, пусть они и не имеют представления об этике.

Слезший с кригашу Ман-Рур поспешно закутался в свою короткую накидку. Дьявольский холод казался невыносимым, поглощая все внимание, и это невероятно пугало и раздражало в одно и то же время. По воле случая он впервые очутился в этих краях, где в последний раз иругами появлялись очень и очень давно, но из-за климатических условий Ман-Рур не мог прочувствовать всей важности этого момента. Вместе с другими иругами он зашагал вслед за воинами, взявших спешившихся женщин в кольцо, лелея надежду на то, что внутри этого причудливого сооружения будет хоть немного теплее.

Их ждала череда огромных и пустых залов, своими размерами и очертаниями стен и потолка действительно больше напоминающих пещеры. Здесь не было ни мебели, ни каких-либо предметов из обихода. Стены и потолок излучали слабый свет, и если присмотреться, то можно было уловить медленное, ленивое мерцание внутри этого твердого и единого материала. Лишь пол был идеально гладким и ровным, словно лед на катке. Взгляду было не за что зацепиться, и это действовало на нервы уставшего и напряженного молодого жреца. Звуки шагов иругами, стук множества копыт по этому камню, не имеющего и намека на физическую обработку, громко разносились по пустующим залам дворца.

'Это просто единый камень', Ман-Рур тут же уцепился за эту мысль. Это сооружение, своими формами напоминающее кристалл, возможно, было первым, что создал Великий Наблюдатель. Быть может, этот дворец — колыбель цивилизации венджимов?

'Один огромный кристалл, как и сами Серые поодиночке'.

Эл впорхнула в очередную залу, и идущие впереди воины и женщины сбавили шаг. Манн-Рур понял, что они пришли к королеве венджимов. Он разом позабыл о холоде, ощутив волнение и глубоко затаившийся, но явственный страх.

Этот зал был огромным, в виде высокого цилиндра с неровными стенами и потолком. Здесь были и другие Серые — высокие и массивные создания, неподвижно парящие вдоль стен, судя по причудливого вида протазанам и секирам, стражи, похожие на тех, которые встретили иругами на границе. У стены напротив входа расположилось необычное возвышение с широкими и низкими ступенями. Кажется, оно было единственным во дворце, что было создано не без посторонней помощи здешних обитателей. На этом искусственном возвышении находилась высокая стройная фигура в бежевом облачении.

'Это королева'.

Манн-Рур, затаив дыхание, вытянул шею, разглядывая правительницу Серого королевства.

Королева имела все признаки принадлежности к своей расе: огромные и неподвижно застывшие полупрозрачные крылья за спиной, равно как и невероятная левитация над поверхностью пола. Но она была куда больше Эл, и даже стражников. Королева достигала пяти метров в высоту, у нее была тонкая и стройная фигура, сокрытая темно-бежевым облачением, чьи полы едва достигали пола. Огромных размеров воротник обрамлял голову правительницы венджимов, и Ман-Рур настороженно вглядывался в ее лицо. Холодная застывшая маска мраморной скульптуры, такая же белая и неподвижная. Ее лицо было красивым, но оно было мертвым, как и у Эл.

'Как и у всех Кукол'.

Королева молча ждала, когда гости приблизятся к ней, держа сложенные руки перед собой. Вокруг нее столпились два десятка невооруженных венджимов, которые, в сравнении с королевой казались ее маленькими подобиями, неудавшимися копиями скульптур. Было очень неуютно оказаться в таком месте, как этот зал в компании подобных созданий. Ман-Руру стало не по себе, когда он понял, что они окружены этими бездушными существами, которые хотя и не проявляют агрессии, одним лишь своим видом и поведением способны сбить с толку кого угодно. Даже громкий цокот копыт по каменному гладкому полу звучал крайне раздражающе для молодого жреца.

'Помни, они — чужие, искусственные создания без веры и цели своего существования'.

Эти мысли не сильно обнадеживали, но Ман-Рур нашел в себе силы выпрямиться и бесстрашно смотреть на тех, кто ожидал прибытия делегации иругами.

Идущая впереди Матриарх остановилась, и вслед за ней замерли стоящие по обе стороны от Ру-Са Мит-Ану и Лиг-Шеим. Замерли воины и остальные иругами, собравшиеся в хвосте процессии. Ман-Рур целиком и полностью перешел во внимание, жадно ловя каждое слово, каждое движение женщин и королевы Серых.

— Приветствую вас, жители юга, — вопреки ожиданиям Ман-Рура, а и наверное других иругами, первой заговорила королева. Ее громкий голос чем-то напоминал голос Эл — такой же звонкий и ясный, заставляющий вибрировать сам воздух, отражаться от стен этого зала, самого странного помещения, которое когда-либо видел молодой жрец. И, как и в случае с Эл, голос королевы никак не вязался с этой внешностью мертвой статуи с неподвижным лицом; так же как и посланник, королева говорила на чистейшем наречии иругами.

— Здравствуй, королева венджимов, — ответила Ру-Са. Голос Матриарха был тверд и уверен, в нем не было сомнения и страха. Ман-Рур невольно почувствовал уважение к этой женщине.

— Мы прибыли на твой зов. Зачем ты хочешь нас видеть?

Королева молчала несколько секунд, плавно покачиваясь над полом, словно бы обдумывая свои слова. Нет, подумал Ман-Рур, глядя на гигантскую королеву Серых, нет, она уже давно все обдумала, что скажет тем иругами, которые будут достаточно храбры и выносливы, чтобы впервые за множество веков прийти сюда. Королева знала все наперед еще до того, как Эл отправилась к Красной пустыне.

— Мы долгое время наблюдаем за вами, жители юга, — медленно проговорила королева. — Фейдири-Итиа приказал нам следить за вами с тех самых пор, когда вы начали терять власть на Энкарамине. С тех самых пор, когда на восточном побережье высадились люди. Тысячу лет назад, когда вы потерпели первое поражение от людей, он явился ко мне, и он сказал мне: 'Иругами. Они слабеют и будут слабеть с каждым столетием, но именно они будут теми, кто сыграет важную роль в развивающихся событиях'.

— Кто такой Фейдири-Итиа?

— Тот, кого вы зовете Великим Наблюдателем.

Разум Ман-Рура тут же уцепился за это имя.

'Фейдири-Итиа? Что это значит? Это настоящее имя Великого Наблюдателя?'

— Почему он отвернулся от вас? — с любопытством спросила Ру-Са.

— Я не знаю. Это не имеет значения.

— Итак, стало быть, создатель вашего народа мог предвидеть будущее?

— Я не знаю. Его возможности безграничны, замыслы непостижимы. Мы поступили так, как он сказал. Мы начали наблюдать за вами. Мы следили за вашими охотниками в Грифте, по крупицам собирая информацию о вашем народе. Тогда мы не понимали, что подразумевал Фейдири-Итиа, когда говорил о вашей избранности. Но теперь я понимаю. Вы нашли энигму Древних Демонов Хаоса.

— Откуда вы это знаете? — с гневом спросила Ру-Са.

— Так сказал Фейдири-Итиа.

Ман-Рур перевел дух, слушая, как бешено бьется сердце. Этих Кукол невозможно вывести из себя, невозможно разозлить или как-то пробудить в них интерес.

'Это Куклы. Они не знают больше положенного, а то, что знают — для них не имеет значения. Они служат лишь своему создателю'.

— Энигмы обладают огромным энергетическим потенциалом. Возможно, сам Фейдири-Итиа сумел почувствовать появление энигмы на поверхности, когда вы нашли ее. Он дал мне знать о том, что очередная, Седьмая энигма найдена иругами. После этого он сказал мне, чтобы я пригласила вас сюда.

— Но зачем?

Королева пошевелилась, впервые с момента начала разговора. Она плавно подняла правую руку в длинном и широченном рукаве, и стоящие справа от нее венджимы расступились. К королеве мягко и плавно подлетел маленький венджим, держащий на вытянутых вверх тонких полупрозрачных ручонках идеально круглую сферу, наполненную лениво перекатывающимся чернильно-черным огнем.

Ру-Са хрипло вздохнула от изумления. Ман-Рур не видел ее лица, равно как и лица стоящих рядом с Матриархом женщин, но быстро понял, что это такое. Стоящие вокруг иругами сохраняли изумленное молчание, их взгляды были прикованы лишь к маленькому пажу Серых и его ноше.

— Это — Первая энигма, — королева приняла из рук мелкорослого венджима сферу, обхватывая ее длинными пальцами обеих рук.

— Мы получили ее в дар от Фейдири-Итиа более семи тысяч лет назад, когда была создана наша раса. Он наказал нам хранить ее, как знак своего безграничного доверия и любви. Он не забрал ее у нас, даже когда мы перестали быть частью его помыслов. Я бережно храню ее все это время, и сейчас ее час пришел.

Королева подняла свою голову и посмотрела на Ру-Са.

— Фейдири-Итиа приказал мне отдать ее вам.

— Но... Но почему?

— Такова его воля. Это наш дар вашему народу от Фейдири-Итиа, дар расе, с которой ничего не связывало на протяжении всех этих тысячелетий. Теперь эта энигма — ваша. Возьмите ее.

Королева протянула энигму в сторону Матриарха и молодому жрецу на какой-то миг почудилось, будто бы она уже не столь уверена в своих словах и поступках, равно как и уловил ее легкое движение назад, словно бы она хотела отойти подальше, прочь от предлагаемой вещи. Да, энигма была бесценным даром.

'Зачем Великому Наблюдателю отдавать это сокровище нам?'

Ман-Рур не понимал. Он видел, что этого не понимает и Ру-Са, неуверенно шагнувшая к королеве и поднимая руки. Молодой жрец смотрел, как энигма, наполненная черной энергией, перешла в руки Матриарха.

'Зачем?'

Королева безразлично смотрела на стоящую перед ней Матриарха и только что добровольно отданный бесценный артефакт.

— Это все, что я хотела вам сказать, жители юга. Теперь вы понимаете, почему наша встреча и мое приглашение были настолько важны. Возвращайтесь домой. Пусть эта энигма теперь служит вашему народу.

Ман-Рур смотрел на королеву, обдумывая произошедшее. Даже его волнение и слабый страх погасли от пережитого удивления. Было ясно, что Куклы и сама королева до сих пор оправдывают свое прозвище. Они по-прежнему в полном распоряжении Великого Наблюдателя, и тот время от времени вспоминает о своих миньонах, когда видит в участии Серых в той или иной затее пользу. Он поручил им хранить Первую энигму, и Серые послушно выполняли его наказ многие и многие века. Потом, когда иругами нашли Седьмую энигму, Великий Наблюдатель приказывает венджимам немедленно отдать реликвию народу Красной пустыни. Первая энигма... Древняя игрушка не менее древнего существа, которое решило сыграть в богохульственную игру. Великий Наблюдатель, укрывшийся в своей башне, был действительно великим и могущественным, но с самого начала он априори являлся противником всей веры иругами — он возомнил себя богом, создавая живых существ и растачивая артефакты по своему усмотрению и замыслу. Но как относится к нему теперь, когда он так свободно передал им Первую энигму, бесценную реликвию древности, полную загадок и энергии, которой, быть может, хватило бы для того, чтобы уничтожить все живое на Энкарамине?

'В чем заключается его замысел?'

Ру-Са и остальные женщины замерли в напряженных позах, и Ман-Рур, глядя им в спины, догадывался, что их умы сейчас занимают эти же вопросы. В чем тайный умысел существа, спрятавшегося в шпиле, растущем из глубин западного моря?

'Мы сможем узнать это только тогда, когда мы поймем, чего добивается Великий Наблюдатель'.

И молодой жрец иругами подозревал, что этим временам никогда не суждено наступить.

* * *

Внутри крепости Харанджина было непривычно светло и просторно. Наверное, только здесь свет Каны беспрепятственно мог достичь земли, рассеивая сумрак и прогревая влажный воздух, так свойственные этому лесу. Огромный лес обступал деревянную крепость, и древесные колоссы, возвышающиеся со всех сторон, оставляли наверху лишь небольшой просвет. Возможно, эта большая поляна, на которой была воздвигнута фортификация людей, была единственным место во всем лесу Муун, где кроны огромных деревьев не переплетались, оставляя бесформенное 'окно' над самым центром крепости.

Харанджин был имперским исследователем и первопроходцем. Именно он более полувека назад нашел это место в лесу Муун, непривычное и непохожее на остальной лес. По каким-то причинам на небольшом и относительно ровном участке не росли исполинские деревья, и именно этот факт, равно как и незначительное расстояние до границ империи Алтес послужил поводом для предоставления проекта по созданию заставы в этих местах. Никто особо не торопился в этот лес, населенный дикарями и множеством причудливых зверей, и поэтому прошло три десятка лет до того момента, когда проект Харанджина был принят к рассмотрению. Сам Харанджин к тому времени уже умер, но крепость, названная его именем, все же была воздвигнута. Теперь этот маленький поселок, в котором проживали исследователи, маги и охотники-авантюристы, желающие подзаработать продажей шкур, зубов и когтей а так же диковинных чучел из местных зверушек, был единственным населенным пунктом, настолько удаленным от границ империи. Крепость стояла на чужой и плохо изученной земле, и небольшой гарнизон денно и нощно следил за всем, что происходит вокруг. Опасаться местных аборигенов было не к чему — лу-ла-кис предпочитали не приближаться к укреплению людей, понимая всю тщетность любых попыток уничтожить его. Тем не менее, окрестности считались опасными, как и все, что располагалась за стенами крепости, и этот участок леса равно как и сам лес Муун еще не скоро станет полноценной частью империи Алтес.

Млес сидел на центральной площади, под деревом, которое казалось смехотворно маленьким в сравнении с теми исполинами, которые произрастали за высокими стенами крепости. Видимо, саженец этого дерева был привезен сюда из тех мест, где растения не растут так шустро и так сильно. 'Чужак' хорошо прижился на местной земле. Млес, прислонившись спиной к прохладному стволу, смотрел, как вниз, через большой просвет между кронами лесных гигантов спускается магилет.

'Пора возвращаться домой'.

Кажется, его злоключения подошли к концу. Он был единственным, кто выжил после уничтожения церкви Сцеживающих и столкновения с этрэйби. Контракт, заключенный с неизвестным заказчиком в Сингине, был выполнен, но при этом безнадежно завален. Одно из главных условий было не выполнено — у Млеса не было с собой доказательств того, что он был в церкви Сцеживающих. Да, он взял с собой несколько вещичек, когда он и волонтеры учинили резню в подземном лабиринте сектантов, но они безвозвратно сгинули вместе со всеми остальными вещами в Лагонне. У него не было с собой ничего, кроме той одежды, которая была на нем во время его бегства от этрэйби, меча и суммы денег, которая значительно поубавилась после того, как он приобрел билет на магилет до воздушного порта Клейбэма. Млеса это не волновало. Он был безгранично счастлив только тому, что чудом спасся. Воистину, удрать от этрэйби через разлом и очутится здесь — разве это не чудо?

Млес со страхом и тревогой думал об этрэйби. Он рассказал о возвращении этрэйби тем двум магам, которые нашли его сразу после того, как он вывалился из разлома, и позже повторил свой рассказ с начала до конца, когда его опрашивали здесь, в крепости. Реакцию на слова Млеса можно было предугадать — никто не поверил ему, хотя Млес видел тень озадаченности на лицах старших магов. Они были образованными людьми и помнили, во что вылилось первое пришествие Мерзости более пяти веков назад. Млес мог смело умыть руки, он сделал все, что мог. У него не было никаких доказательств того, что в Лагонне появились этрэйби. Если местные маги, заправляющие делами в крепости, будут достаточно умны, то они подготовят доклад и попросят имперскую службу воздушной разведки уделить пристально внимание северным регионам.

Млес не стал рассказывать им только об одном. Их интересовало, что Млес видел внутри разлома, но он солгал им, сказав, что ничего не помнит с того самого момента, когда шагнул в разлом в Лагонне, спасаясь от этрэйби. Маги были разочарованы, но быстро отвязались от него.

Млес провел здесь уже шесть дней, дожидаясь прилета воздушного корабля Академии. Млесу предложили денежную помощь, но он отказался — бумажник и та сумма денег, которую он прихватил перед отъездом из своего особняка были все еще при нем. Выложить три тысячи имперских аллов за билет на полет после того, что он пережил, даже не было для Млеса проблемой. Куда больше его волновало собственное состояние, душевное и физическое. Ему чудилось, будто путешествие при помощи разлома не пройдет бесследно для его здоровья. Что уж говорить о подорванной психике после кровавой бани в церкви Сцеживающих, появлении этрэйби, бегстве и прыжке в разлом, и той встречи с тем чудовищем, которое Млес видел внутри разлома. Все эти дни Млес пребывал в полнейшей апатии, и считал, что это более чем хорошо. Его не одолевали навязчивые мысли и желание напиться, его не тревожил панический ужас. Сознание Млеса было словно бы утомлено и надломлено пережитым ужасом и он словно бы пребывал в шоке. Врач, который провел осмотр Млеса, когда его привели в крепость, сказал ему, что с ним все в порядке, и ему требуется отдых.

Млес не сильно поверил врачу, но не возражал. Что-что, а отдых действительно был ему необходим.

Млес часто думал о тех, кто погиб в Лагонне в тот вечер у костра. Рихгем, Энга, Римор, Шиан... Последних двоих Млес видел в ночном кошмаре вчера ночью. Как и тогда, в Лагонне, они, уже обращенные в этрэйби, стояли перед ним, держась за руки. Они звали его к себе, чтобы он стал таким же, как и они.

Это было тяжело — выжить и осознать то, что выжил только ты один. Млес переживал это с тем же надрывным внутренним мучением, как и в минувшую зиму, когда умерла Кимм.

Млес смотрел, как небольшой транспортный магилет, ярко сверкающий золотом в лучах солнца, медленно и плавно опускается на главную площадь крепости Харанджина, служащую одновременно с этим и посадочной площадкой. За прибытием транспорта наблюдали свободные от дел и развлечений зеваки и с дюжину пассажиров, которые на ближайшие несколько часов составят Млесу компанию в полете. Похоже, одинокий вольнонаемник будет единственным среди них, кто полетит без какой-либо поклажи. Млес видел среди них довольных, красующихся друг перед другом охотников, некоторые из которых могли похвастаться новенькими магистрелами, и двух-трех молодых магов-стажеров, которые, под присмотром своего наставника, возвращались обратно в Академию для заключительной аттестации. Глядя на молодых магов, Млес вспоминал о Пэйлем. Плевать на загубленный контракт и потерянное оружие и вещи. Жаль погибших друзей, но и их не вернуть. Его главное сокровище, то, ради которого стоило попытать счастья и броситься в разлом, спасаясь от этрэйби и выжить, было его дочерью. Млес не был уверен, но если бы его спросили, готов ли он повторить свой отчаянный прыжок в разлом ради своей дочери, он наверняка бы не колебался.

Корабль выпустил упорные стойки шасси, и мягко качнувшись на мощных рессорах, приземлился. Млес неторопливо поднялся на ноги, отряхнув штаны, зашагав в сторону основной группы пассажиров. Можно было не торопиться, корабль взлетит только через полчаса, но Млес понимал, что теперь в его жизни наступил тот период, когда можно не торопиться никуда вообще. Ему не хотелось вспоминать о событиях последних двух недель, и он был бы счастлив, если бы воспоминания об этом навсегда покинули его.

Млес шел к кораблю, щурясь на яркое солнце. Его ждал полет на магилете, первый полет в его жизни на воздушном корабле, возвращение в империю.

'И что же я буду делать дальше?'

Млес не знал и он не хотел думать об этом. Его жизнь после чудесного спасения перешла в некую новую стадию — только здесь и только сейчас. У него не было ни прошлого, не было будущего. Млес понимал, что это обманчивое ощущение реальности скоро пропадет, но он был спокоен. Он чувствовал, что готов к новым переменам.