Пока бояре рядили и обсуждали письмо Скопина-Шуйского и искали царскую грамоту, на которую он ссылался, воевода перешел литовскую границу и внезапным наскоком захватил приграничный Витебск. Поднятые по тревожному сигналу с границы королевские солдаты попытались помешать наемникам Скопина-Шуйского захватить городские ворота и стены, но в самый ответственный момент за их спинами вспыхнул бунт. Оказавшись меж двух огнем, поляки поспешили покинуть охваченный восстанием город. Уж слишком много грехов было у них перед горожанами, чтобы рассчитывать на прощение и милость с их стороны.
Заняв Витебск, Скопин-Шуйский показал себя не только знающим полководцем, но и грамотным правителем. Он не стал ничего менять в управлении города, сохранив за горожанами все имеющиеся у них вольности в области самоуправлении. Вместе с тем он проявил терпимость к служителям католической веры, запретив своим солдатам и жителям Витебска под страхом смерти притеснять священников и всех тех, кто признавал главенство римской престола над собой.
Кроме этого, он взял под свою защиту еврейскую общину, чем очень удивил горожан имевших большой зуб на местных ростовщиков. Подобная доброта имела свое двойное дно. Молодой князь решил не убивать несущую золотые яйца курицу, благо деньги ему были нужны для восполнения понесенных затрат.
Так налоги, что горожане исправно платили королю Сигизмунду, он обратил в свою пользу, пустив часть их на содержание своих наемников, а остальное на личные нужды, которых у воеводы было очень мало. Будучи по складу характера прирожденным воином, он в первую очередь уделял внимание содержанию дела, а не его внешним атрибутам. Ему было все равно, где и в каких условиях он будет жить, спать и сидеть. Главное, чтобы у него была крыша над головой, и было, что есть и где спать.
По этой причине он тратил на собственное содержание крайне мало, откладывая полученные деньги впрок и дальнейшие события, подтвердили правильность его действий. Узнав о захвате Витебска, король Сигизмунд пришел в ярость. Он хотел как можно быстрее наказать человека, осмелившегося, столь дерзко и смело накормил короля его же варевом, так как по своей сути полностью повторял действия захватившего Гомель самозванца. Подобные публичные оскорбления следовало смывать кровью обидчика, но к своему огромному разочарованию, он ничего не мог поделать.
Все силы, которыми располагала корона, были заняты борьбой рокошем шляхты и гетманом мятежником Сагайдачным. Единственное, чем мог ответить Сигизмунда это послать против Шуйского отряд немецких наемников под командованием майора Иоахима Берга. Он верой и правдой прослужил у польского короля около десяти лет и был твердо предан монарху.
Сигизмунд не раз давал ему различные ответственные поручения, и Берг неизменно выполнял их с немецкой точностью и пунктуальностью. Правда численность отряда наемников не превышала двух с половиной тысяч, но зато в их распоряжении находились пушки и этого, по утверждению майора было достаточно, чтобы разгромить "московских" авантюристов.
Отправляя Берга в поход, король был уверен, что тот в скором времени приведет к нему в цепях дерзкого возмутителя, либо принесет его голову, но в дело вновь вмешалась скупость. Как всегда испытывая трудности с финансами, король щедро заплатил Бергу и его лейтенантам, милостиво разрешив сержантам и солдатам взять все им причитающееся с мятежных горожан. Одним словом его величество точь в точь повторил действия своего шведского кузена и получил сходный результат. Наемники ещё только подходили к Витебску, а к ним навстречу уже спешили агитаторы русского воеводы.
К радости Шуйского и горести короля, после долгого перехода, Берг разрешил своим солдатам посетить местную корчму. Сам майор с офицерами остался в лагере, где личные повара приготовили им пышный ужин.
Так как корчма не могла вместить всех желающих, наемники посещали её большими группами, что облегчило работу агитаторам. За кружкой пива и горячего жаркого, щедро выставленного ими на столы, они быстро смогли убедить ландскнехтов, что у русского воеводы служба выгоднее, чем у польского короля.
Кончилось все тем, что многие из наемников поддались уговорам и прямо по темноте направились в лагерь Скопина-Шуйского, который как, оказалось, находился неподалеку. Всю оставшуюся ночь среди наемников шли жаркие споры, оставаться ли верным королю Сигизмунду или попытать счастье с куда более щедрым нанимателем.
К утру, они начали стихать, но стоило появиться нескольким солдатам, что ушли в русский лагерь, как они вспыхнули вновь и с большей силой. Выяснилось, что агитаторы не обманули. Русский воевода действительно выплатил вперед двойную сумму против той, что была обещана королем.
Это извести всколыхнуло лагерь наемников. Он загудел, заволновался как потревоженный улей и вскоре, все те, кто колебался, или сомневался, какую сторону ему выбирать с оружием в руках устремились к своему новому нанимателю.
Когда об этом донесли Бергу, он при помощи силы попытался удержать солдат, но излюбленное майором средство приводить массы к подчинению обернулось против него самого. Не дожидаясь, когда железная палка командира обрушиться на его голову, один из солдат выстрелил ему в голову и сразил Берга наповал.
Гибель майора предопределила судьбу отряда. Большинство наемников перешло под знамена Шуйского, а тем, кто остался верен Сигизмунду, Скопин-Шуйский дал свободный проход. Лишнее пролитие крови несогласных наемников, воеводе было совершенно не нужно. Он был рад новому пополнению наемников и особенно доставшихся вместе с ними пушкам. По замыслу полководца они должны были сыграть важную роль в захвате Полоцка, тайные посланники которого посетили стан Скопина-Шуйского сразу после взятия Витебска.
Князь Михаил встретил их с большим почтением, с самым искренним пониманием отнесся к их мольбам взять город под свою руку и защитить его православных жителей от притязания католиков. Однако кроме слов сочувствия и поддержки, воевода не торопился перейти к делу. И дело тут было не в том, что согласно тайному плану царя князь был захватить лишь один только Витебск. Михаил Васильевич отлично понимал, что имевшимися, в его распоряжении силами он сможет удержать только один город, но никак не два.
— Ненадежны, они эти немцы, — говорил воеводе, много повидавший на своем веку, дядька Анисим Ерофеев. — Для них главное, кто больше денег им даст, за того они и будут служить. Уйдешь на Полоцк, оставишь им Витебск, так сдадут и глазом не моргнут, если паны им денежкой позвенят. А поручишь им Полоцк защищать, так они его сдадут, как сдали королю Баторию во времена батюшки Дмитрия Иоанновича.
— Даже, если я Делагарди на город поставлю?
— Делагарди, конечно смел и храбр и слово свое держать будет, тут спору нет, да только он один город не удержит. Уйдут его солдаты, и вместе с ними будет вынужден уйти и он сам — грустно вздохнул Анисим. — Такова у них сущность, у наемников этих.
— Одним словом, за двумя зайцами бегать не следует?
— Не следует, Михайло Васильевич — подтвердил старый солдат. — Чует мое сердце, не простит нам король и паны захват Витебска. В поминальник запишут и каждый вечер поминать "добрым" словом будут до тех пор, пока город у нас не заберут или сами от злости не помрут.
Говоря так, дядька Анисим попал, что называется в самую точку. Когда лейтенанты Берга предстали перед грозными очами Сигизмунда, короля охватил сильнейший гнев. Он так кричал и неистовал, что от захватившей его сознание ярости, монарху стало плохо. Прибежавшие на громкие крики слуг доктора, при виде пунцового лика короля, были вынуждены пустить Сигизмунду кровь, дабы охладить его гнев и успокоить душу.
Многие недруги короля радостно потирали руки и надеялись, что он больше не встанет с постели, но господь не пожелал принять их сторону. В лице коронного гетмана Станислава Жолкевского он послал Сигизмунду лучшее лекарство, которое быстро поставило монарха на ноги.
Это была победа, которую королевское войско под командованием гетмана, одержало вверх над мятежниками. В яростной и упорной борьбе польный гетман литовский разгромил главные силы противников короля, совершив коренной перелом в этом крайне опасном для Сигизмунда рокоше.
Конечно, до окончательной победы над врагом было ещё далеко. Слишком сильны были силы противников Сигизмунда, и слишком большие потери понесло королевское войско, но появившийся свет в конце темного тоннеля, вселял в короля радость и надежду на лучший исход. Вести от пана Жолкевского действительно вдохнули в утомленную душу короля новые силы. Не откладывая дело в долгий ящик, он послал к мятежным панам коронного канцлера Мация Пстроконского с предложением начать переговоры о мире.
— Пусть подумают, сколько польской крови пролито к вещей радости наших врагов за эти годы? Сколько славных рыцарей Речи Посполитой никогда не смогут поднять меч на защиту нашей родины от посягательства православных схизматиков, правоверных магометан и шведских протестантов? Если мы не сможем найти в себе силы прийти к разумному компромиссу, то поглощенные внутренним раздором мы рискуем потерять всю страну — так напутствовал король своего канцлера и тот благодаря своему церковному сану, после долгих разговоров и увещеваний, сумел убедить шляхту сесть за стол переговоров с королем.
Одновременно с этим король поручил коронному гетману как можно скорее расправиться с мятежником гетманом Сагайдачным, что запалил огнем смуты земли Волыни и Подолии, и искры которой появились даже в Русском воеводстве.
— Я знаю, что после битвы под Гузовым у вас осталось семь тысяч солдат и три тысячи конных. Этого крайне мало для борьбы с казаками, но Ваше имя способно создать новое посполитное порушенье. Стоит Вам сказать слово, как под ваше знамя соберется вся шляхта Волыни, Брацлава и Подолии. Поверьте, им есть, что терять.
— Охотно верю, вашему величеству, но даже при всем при этом, для создания нового войска требуется время, а его у нас сейчас нет — осадил короля гетман.
— Что вы предлагаете? Начать переговоры с Сагайдачным!? Но это невозможно! Не-воз-мож-но! — по слогам проговорил король, — мы не можем вести переговоры с взбунтовавшимися холопами! Европа не поймет нас, пан гетман!
— Вам, что важнее на данный момент, мнение Европы или целостность королевства? Выбирайте! — потребовал Жолкевский.
— Вы ставите меня перед неразрешимым выбором, пан гетман. Если мы пошлем переговорщиков к Сагайдачному, мой кузен Карл обязательно выставит нас на посмешище в глазах всей Европы. Над нами будет смеяться королевские дома Дании и Франции, Англии и Нидерланды. Священная Римская империя, Святой престол, турки и персы вместе взятые. Это навсегда похоронит престиж Польши! — разглагольствовал Сигизмунд, но коронный гетман был неумолим.
— Ваше величество, если вам дорог престиж Польши, то я прошу принять мою отставку с поста коронного гетмана. Свой главный долг перед страной и троном — разгром мятежника Зебжидовского я исполнил и сложу булаву гетмана с чистой совестью. Если же для вас важнее целостность королевства, то прошу дать разрешение на переговоры с Сагайдачным.
— Но вы прекрасно знаете, какие невыполнимые требования он выдвинул короне, выступая в Киеве! Он желает получить минимум четыре наших воеводства!
— Дипломатия — это искусство сделать возможным невозможное, — щегольнул латынью гетман. — Главное начать переговоры, а там всегда есть шанс добиться разумного компромисса.
— Однако Сейм никогда не утвердит результаты ваших договоренностей с казаками. Разве вы этого не понимаете?!
— Прекрасно понимаю, — с достоинством качнул головой гетман, — но пока мы будем вести переговоры с Сагайдачным, мы принудим его полностью прекратить военные действия против нас. Чем дольше будут идти переговоры, тем лучше для нас, так как мы получим время для создания нового посполитного порушенья против казаков. Как только оно будет готово, мы ударим по мятежникам, перетопим их в Днепре и пересажаем на колья.
— Не стоит думать, что противник глупее вас, пан гетман, — наставительно произнес король, важно покачав пальцем. — Это очень опасное заблуждение, как говорили ваши латиняне. Сагайдачный одним своим универсалом, который стал большой неожиданностью, как для нас, так и для русских показал, что он далеко не дурак.
— Любого человека как бы умен он не был, можно переиграть и перехитрить, — парировал Жолкевский. — Насколько мне известно, Сагайдачный как всякий казак тщеславен. И сам факт начала наших с ним переговоров о перемирии обязательно вскружит ему голову. Он непременно захочет посредством переговоров ещё больше приподнять собственный авторитет перед своими соратниками, для которых он только первый среди равных. У него не хватит сил противостоять подобному соблазну, и он попадет в нашу ловушку с переговорами.
— Боярин Бутурлин обязательно постарается вмешаться в процесс переговоров, даже находясь за спиной гетмана — предостерег гетмана Сигизмунд.
— Конечно, попытается, — согласился Жолкевский. — Было бы глупостью с его стороны не делать этого и чтобы помешать Бутурлину, нам следует с самого начала переговоров всячески подчеркивать, что видим в Сагайдачным исключительно самостоятельную фигуру. Если это нам удастся, то можно будет уменьшить, если с самого начала переговоров заявить, что воспринимаем его как самостоятельную фигуру.
— Хорошо, — после недолгого раздумья молвил Сигизмунд, да поможет вам бог.
Вместе с коронным гетманом, король принял польного литовского гетмана Яна Ходкевича. Он прекрасно проявил себя в борьбе со шведским королем Карлом за Ливонию, и теперь Сигизмунд намеривался, поручить ему вернут захваченный русским князем Витебск.
— Можете залить этот русский городишко кровью или лучше полностью сотрите с лица земли в назидание остальным двинским городам, находящимся под нашей властью. Все в ваших руках и чем скорее вы это сделаете, тем будет лучше.
— Полностью согласен, с тем, что чем раньше этот опасный прецедент будет ликвидирован, тем будет лучше для всех для нас, но у меня для этого дела крайне мало солдат, ваше величество. Мои воины больше полугода не получали жалование из казны и я не знаю, как смогу уговорить их идти в бой.
— Сколько лет сижу на троне и только и слышу от своих военных что, деньги, деньги и ещё раз деньги. Никто без них и пальцем не пошевельнет, чтобы защитить отчизну от врагов — сварливо бросил король.
— Шляхта готова защитить Польшу, но без денег сделать это крайне трудно. Ведь деньги — это кровь войны.
— Литовская шляхта могла бы раскошелиться для защиты собственных поместий. Как рокош поднимать и проваливать в Сенате законы короля они рады стараться, а для того чтобы выставить войско и обеспечить его всем необходимым содержанием — это к королю.
— К сожалению, литовцы плохо представляют себе всю опасность действий Скопина-Шуйского. Для них он ловкий авантюрист и не более того. Вот ваш кузен Карл шведский, вызывают у них, куда больший страх и опасения.
