"Метель или Барыня - попаданка". Общий отредактированный файл

Лекари XIX века упорно не соглашались с очевидным для нас правилом — мыть руки перед операциями, родовспоможением и прочими сложными медицинскими вмешательствами. И это с их стороны было не простое упрямство, а научно обоснованное мнение — микроорганизмы не вызывают инфекционные болезни. В то время болезни знали, бактерии открыли, а вот исследований, доказывающих, что бактерии и вызывают эти болезни, еще не провели.

А действовать нахрапом и доказывать необходимость обрабатывать руки хлорной известью или спиртом перед хирургическим вмешательством или перед родовспоможением мне нельзя, да и не по статусу— этим занимались лекари, доктора. Слово врач появилось позже, видимо, когда "врать" стали больным чаще (шутка!)

Не хотелось бы повторить судьбу австрийского доктора Земмельвейса. А дело было так. Ещё в 1860-е годы лекари после вскрытия трупов, не вымыв руки, а только протерев их платком, шли принимать роды. Смертность была колоссальной! Австрийский врач венгерского происхождения Игнац Земмельвейс предложил перед родами и перед работой с детками обрабатывать руки хлорной известью. Смертность в клинике резко снизилась. Вроде бы — вот он. успех! Но!!! Коллеги назвали его шарлатаном, начали травлю, выгнали из клиники, а когда он опубликовал свой труд, его назвали психбольным и поместили в психушку! Только спустя 5 лет после смерти умнички Земмельвейса, в 1870 году, английский хирург Листер доказал вину микроорганизмов в возникновении болезней. Обрабатывать руки в Англии стали через 2 года после этого. Это к вопросу о том, как трудно продвигать передовые идеи в массы.

Поэтому я пока буду действовать потихоньку, полегоньку, постепенно приучая к чистоте своих людей— дворню и крепостных, которые, кстати, и сами по себе были довольно чистоплотными, что отмечалось и всеми иностранцами. В баню ходили часто, руки мыли, роды принимали в банях специальные бабушки— повитухи, в каждой большой деревне была своя травница, которая лечила народными средствами, часто используемыми и сейчас, тут все было более или менее благополучно.

А вот по сравнению с Россией именно Европа была "немытой"— в сердцах Михаил Юрьевич это сказал, обидел народ, в Европе леса уже все сгубили, недаром старушка с хворостом — частая героиня сказок именно европейских, а у нас поднималась медленно в гору лошадка, "везущая хвороста воз!", почувствуйте разницу объемов! Поэтому мылись в Европе реже, не в бане, а в ванной, причем несколько человек друг за другом — горячую воду еще и нагреть надо, так что мытье это было чисто номинальным. У нас леса еще было очень много, даже нам, в 20 веке их, к счастью, еще хватает! Про это я много читала, знала, рассказывать можно еще и еще, но я и так сильно отвлеклась от темы.

Но смертность, даже среди дворян была очень высокой, а про крестьян и говорить не приходилось. Поэтому и рожали часто, в надежде, что хоть кто-то выживет. Да и средств предохранения не было никаких, поэтому и получалось по 10-12 детей. Кстати, поскольку крестьянки сами кормили грудью, происходило естественное предохранение, которое у дворянок, которые отдавали детей кормилицам, не срабатывало. Поэтому и в дворянских семьях нередко было много детей, так, Дмитрий Менделеев был 17!!! ребенком в семье и не последним.

Но кроме лекарств, стала я запасаться и семенами. Всякие разные генетически улучшенные я брать не стала, от них потом семян не получишь, а вот через своих бабушек-садоводов стала приобретать семена фасоли, кабачков, тыквы, кукурузы, сахарной свеклы, топинамбура, редьки дайкон — их тогда и не знали, а ведь это очень питательные овощи. Горох и бобы, морковь и свеклу, капусту и огурцы я сначала покупать не стала — и в прошлом все это хорошо знали, решила, потом этим озадачусь, все-таки современные сорта урожайнее и выносливее. Купила я и разные помидоры, можно попробовать посадить их в небольшой тепличке под стеклом. Но это скорее баловство, а вот семена хорошей сортовой картошки— это уже необходимость. Короче, опять набрав порядочный мешок, я вновь вернулась в прошлое и вовремя— откликнулся второй попаданец, Миша. Но об этом подробнее далее.

18 глава. Мы знакомимся с Мишей, а Миша с нами.

Миша стал забывать о своей прошлой — будущей жизни и совсем бы смирился и привык к жизни новой, в прошлом-настоящем, если бы не сны. Снилась мама, которая смотрела на своего ребенка грустными глазами, но как не пытался Миша ее о чем-то расспросить, только молчала. После этого Миша ходил грустный, ничего его не радовало. Да и радостей было мало — жалованье скудное, еле-еле позволяющее сводить концы с концами, развлечений никаких, только разве газетку вечером почитаешь. Газетка былав присутствии, где служил Миша, и он часто, пользуясь моментом, ее уносил себе домой, а прочитав, возвращал — покупать возможности не было, ее выписывали из Москвы специально на все казенные учреждения.

Газетку Миша полюбил, особенно последние странички с объявлениями о находках и пропажах. Он читал и мечтал, что найдет какую-нибудь дорогую вещь и, конечно, как человек порядочный, вернет ее владельцу, который отблагодарит его, вручив 50, нет, лучше 100 рублей. Но увы, мечты оставались мечтами, никаких вещей Миша не находил и денег тоже.

Но вот однажды одно объявление в Московской газетке, которая случайно попала в его руки, чем-то задело его. Текст был глупый, непонятный, но что-то царапало Мишу в нем. И только ночью его осенило — оно было из будущего, ведь здесь, в прошлом, никто и не знал всех тех фильмов, фразы из которых были упомянуты в объявлении. Сначала Миша очень обрадовался, а потом испугался — что там за дама хочет с ним встретится, и вдруг его вернут в будущее, где его никто не ждет и все считают умершим или пропавшим. Он не хотел сначала отзываться, но потом решил, что хуже не будет и решил написать ответное письмо.

Но как дать понять, что он тоже оттуда, свой брат попаданец, нельзя же в открытую это написать, Миша знал, что многие письма проверяются цензурой. Много он извел бумаги, изгрыз перьев, пока дрожащей рукой не вывел: "Ваше благородие, сударыня Наталья Алексеевна. Я заинтересовался Вашим предложением и если Ваш славянский шкаф уже продан, хотел бы в свою очередь предложить купить мою тумбочку. Писать в город... на квартиру чиновнику Михаилу Ивановичу П." Затем он решительным голосом позвал кухарку и велел ей отнести письмо на почту. Сам он идти уже не мог — руки и ноги его дрожали, настолько он переволновался, пока писал это краткое, но такое важное для него послание, определившее всю его дальнейшую судьбу и изменившую его жизнь к лучшему, чего Миша пока и не знал.

Кухарка, достаточно снисходительно относившаяся к Мише и нисколько его не боявшаяся, на почту сразу не пошла, а заболтавшись с соседкой, совсем про письмо забыла и таскала в кармане дня два, пока Миша не спросил, нет ли на него ответа. И только тогда, уже потертое и помятое, оно было извлечено и отдано благополучно на почту.

Получив это письмо, я очень обрадовалась — еще бы, помощь молодого, и как я надеялась, инициативного мужчины была мне очень кстати. Я хотела сделать его своим поверенным-управляющим и переложить на него все деловые переговоры и встречи, а сама я только бы подбрасывала идеи и руководила бы делами. Но увы, сначала мои мечты были развеяны прахом.

Получив приглашение, Миша опять долго мялся — ехать или не ехать, но решив, что раз начал это дело, надо его и закончить. Приехал он к нам через неделю после бала, очень стеснялся, заикался и робел, никак не мог найти верного тона в разговоре, все время съезжал на угоднический тон мелкого чиновника перед барыней— дворянкой.

Но я надеялась, что это все постепенно выправится и поручила пока Мишу бывшему управляющему Василию Васильевичу, который взялся опекать молодого человека с отеческой заботой. Вообще, он оказался не таким уж плохим человеком, в делах он разбирался, просто без постоянного пригляда опекуна немного расслабился, но под моей твердой руководящей рукой исправился и стал мне активно помогать. Идти ему было особо некуда, родни и семьи не было, так что и выбора особого тоже. Мишу я представила как дальнего родственника своего покойного мужа, так что особых вопросов не возникло.

Миша тоже подружился с Василием Васильевичем, опекавшим его как своего сына, сошелся и с Полетт, которая также симпатизировала скромному молодому человеку, даже с Машей общался хоть и с робостью, но активно, лишь меня стеснялся почему-то по прежнему, обращался с просьбами редко, в основном через Василия Васильевича и называл часто "Вашим благородием, барыней", что конечно, немного меня напрягало. Но я надеялась, что постепенно он втянется и войдет в круг дела.

Но вот однажды утром Миша не вошел робко в комнату, как обычно делал, а влетел с криком: " Мама, мамочка моя заговорила!!!", чем ввел меня в полный ступор. Я, конечно же, знала в общих чертах его историю и очень удивилась — как это его мертвая мама могла с ним заговорить и уже заподозрила, а не тронулся ли он головой от всех переживаний, а оказалось все намного интереснее! Немного успокоившись, отдышавшись и выпив воды, Миша приступил к своему рассказу. Передаю его почти дословно:

— Я в прошлую ночь заснул очень крепко и быстро, но вдруг, в одно мгновение, проснулся, как будто меня кто толкнул и с удивление увидел свою маму, входящую в спальню. Я этому не удивился, не испугался, а бросился в ее объятия, крепко прижимая к себе и только приговаривая: "Мама, мамочка", так я по ней соскучился и чувствовал ее тепло, как от живого человека. Мама тоже обнял меня, гладила по голове, как всегда делала, крепко обнимая в своих любящих руках, слезы текли у нас по лицам сами по себе.

Но потом она решительно отодвинула меня, вытерев слезы, и сев в кресло, заговорила властно и коротко, как всегда, зная, что все ее советы будут выполнены. Вот что она сказала:

— Миша, молчи и запоминай. Мне немного времени дали, а сказать надо многое. Ты попал к хорошим людям, теперь я за тебя спокойна. Слушайся Наталью Алексеевну во всем и по мере сил помогай в делах, тут теперь твое место и время, тут и счастье будет. Но при ближайшей возможности тебе с ней надо попасть в нашу квартиру и забрать там то, что я скажу. Не перебивай, я знаю, она может. Квартиру не продавай, пусть Наталья распоряжается ею, еще пригодится. В столе в нижнем ящике двойное дно, там лежат карточки с деньгами, их много, отдай все барыне, она распорядится с умом. Пин у всех одинаковый — мой день рождения— помнишь еще?

— Конечно, мамочка , 10 июля.

— Верно, но слушай дальше.

— На антресолях в бабушкиной шкатулке лежит золото, есть и бабушкино, и мое, заберете его сюда, там оно ничего не стоит, а здесь дорого оценят. Пусть этим Наталья займется, сам не лезь. Надежда хоть и хозяйничает у нас, но баба она честная, ничего не тронула. Она, конечно, Алинку за тебя замуж хотела выдать, хоть и не нравилось это все мне, но как мать я ее понимаю. Так, что еще, а, вспомнила. Оставь себе только крестик на цепочке, это я покупала и носи постоянно, я крещеная была и ты тоже, хоть и еврей по мне, теперь это без разницы, тут — ты русский и православный, все службы справляй, как положено, это важно. Хорошо, что по отцу русским записан и облик у тебя больше на него похож.

— Да, еще, заберешь себе все фото и мои бумаги на память, а документы на квартиру, как сказала, отдай Наталье, она разберется. Что еще? Вроде все сказала, что хотела, хоть и долго думала и собиралась, пока отпустили.

— Мамочка, а как ты?

— Все нормально, я теперь с твоим отцом, он тут тоже, глупая я была, счастья своего не поняла, теперь все вверну сполна. Ребенок ребенком, но и родного человека забывать нельзя было.

— Да, иду, иду, зовут меня уже, я еще разок если смогу, приду, а потом уже и не надо будет. Но ты не переживай, поминай только почаще, особенно в день Веры, Надежды и Любви и матери их Софьи, это и мой день, у отца Павла спросишь. Ну, все родной, до свидания, я тебя всегда любила и беречь буду, будь хороший мальчик!

И с этими словам она исчезла.

История эта потрясла меня до глубины души, а я еще раз убедилась, что материнская любовь — самая сильная, сильнее смерти! Мои-то родители мне давно не снились, видно, знали, чувствовали, что у меня все в порядке, а здесь даже сквозь время и смерть мамочка о сыночке позаботиться смогла. И я, конечно же, пообещала, что при ближайшей возможности сделаю все, как просила Софья Моисеевна, тем более и сама думала, как помочь Мише в его делах.

Глава 19. "Не ждали!"

Итак, мы с Мишей договорились в ближайшее время совершить его перенос в будущее. Я, конечно, волновалась, как все произойдет, но переносила же я до этого Мурзика, а вес в Мише был явно меньше мешка с продуктами, которые я также успешно таскала в будущее. Но мне пришлось сказать, что ему нужно для этого сесть ко мне на колени и плотно прижаться к телу, что он, смущаясь и краснея, и сделал. Волновались мы оба безумно, я чувствовала, как быстро бьется Мишино сердце и как он немного дрожит, наверное, также билось и мое сердце, но к нашему облегчению, перенос состоялся успешно.

Требовалось только заменить Мишину одежду — он так и перешел в будущее в сюртуке чиновника начала 19 века. Пришлось мне быстро сбегать до ближайшего Ашана и купить ему джинсы, простую куртку, рубашку и ботинки и переодеть в наряд, от которого он уже и отвыкать начал. Мы долго думали, как легализировать пропажу и новое появление Миши в будущем, и общими усилиями придумали историю о том, что во время пребывания на даче у друзей он заболел, а после болезни на фоне высокой температуры ненадолго потерял память, что не позволяло ему оповестить о себе на работе и дома, и вновь вспомнил о своей жизни он только недавно. Конечно, история была шита "белыми нитками", но и такая сойдет.

На работу он позвонил по телефону, выдав эту же историю в краткой версии, сказал, что уезжает в деревню по состоянию здоровья и чтобы уж они как-нибудь сами все оформили, а ему еще нельзя надолго выходить из дома. В ответ он выслушал удивленные ахи и возгласы и уверение в том, что все так и будет сделано, и он даже сможет получить расчет, который ему переведут на карточку. Так что тут все дела были завершены. Оставался вопрос с квартирой и вещами Миши и мамы.

Появление Миши на пороге своей квартиры было подобно эффекту разорвавшейся бомбы. Надежда Владимировна, соседка Миши, потихоньку прибиралась в ней, счастливо напевая, поскольку уже вполне в ней освоилась и считала своей, мечтая поселить сюда дочку с каким-нибудь мужчиной, ведь невеста с квартирой, да еще и в старом доме в хорошем районе Москвы — это товар "дефицитный" и очень привлекательный для женихов.

И вдруг открывается дверь и на пороге появляется всеми забытый хозяин, да еще и в сопровождении какой-то строгой дамы, которую он представил, как свою родственницу из провинции. Конечно, это я выступала в ее роли, так как не могла, да и не хотела оставлять Мишу одного в этой ситуации. Миша сначала растерялся, но потом повел себя достаточно решительно, отчитывая соседку и вытесняя ее из комнаты.