Хроники Эринии. Дракон стремится к морю.

— Мёртвая тишина... — бесстрастно произнесла я.

— Великолепная метафора, — поздравил меня Уильям, — так вот, кругом царит мёртвая тишина и покой...

— Как на кладбище, — вновь прервала я пришельца.

— И опять вы попадаете точно в "десятку", — восхищённо щёлкнул пальцами Скиталец, — но позвольте мне завершить мою мысль. А все материальные и, что гораздо важнее, духовные ценности находятся в полной сохранности и...

— Готовы перейти в руки новых владельцев, — понимающе улыбнулась я.

— Сами понимаете, такие вещи без присмотра оставлять никак нельзя, — развёл руками пришелец.

— Полагаю, за долгие годы странствий вы собрали неплохую коллекцию артефактов, — решила поразить я своей проницательностью Уильяма, — кстати, кто-нибудь из ваших товарищей не боролся с вами за тот или иной трофей?

— Буду с вами предельно откровенен, — с некоторой грустью ответил Скиталец, — моих товарищей интересовало совсем иное. А, что касается моей коллекции, то вы, безусловно, правы — мне позавидовал бы любой из собирателей культурных древностей, рождённых смелой фантазией дерзновенного гения.

— Неужели ваших приятелей не прельщал даже корыстный интерес? — недоверчиво спросила я, — ведь всем известно, что одержимые безудержной страстью коллекционеры заплатят какую угодно сумму ради ...

— Смею вас уверить, — прервал меня пришелец, — там был только один, кто подпадал под ваше описание. Но я предпочитал выигрывать приглянувшееся моему взору в кости или карты.

— Значит, за стол с вами лучше не садиться, — сделала я весьма неутешительный вывод из слов собеседника.

— Вряд ли вам выпадет шанс убедиться в этом лично, — усмехнулся Уильям, — а так как вы, судя по всему, не верите слепо чужим словам, оставим эту тему.

— Работа у меня такая, — объяснила я, — выходит, вам всё досталось почти бесплатно?

- Завидуете? — улыбнулся Скиталец.

— Низменное чувство. Зависть иссушает душу, а ведь кое-кому она должна достаться в полной целостности и сохранности.

— Интересное суждение, — вскинул бровь пришелец, — и как остроумно...

— Я не видела вашей коллекции, — продолжила я, — но ручаюсь, что в моём городе вы её не пополните.

— А вот это мы ещё посмотрим, — в этом вопросе Уильям явно не разделял мою точку зрения, — не слишком ли вы возомнили о себе после ваших незначительных успехов?

— Сейчас проверим, насколько они незначительны, — ответила я, атакуя Скитальца очередным "Духом смерти". На этот раз, чтобы отразить бледно-голубую, сияющую сферу, пришелец приложил немалое усилие. "Незримая смерть" вновь подтвердила свою ужасающую славу. К сожалению, достигнутый ею эффект не вполне оправдал мои надежды и ожидания. Скиталец по-прежнему успешно противостоял моим боевым заклинаниям. И что самое неприятное, действие "Незримой смерти" на его просто чудовищный по силе организм оказалось весьма кратковременным. Мощь Уильяма восстанавливалась прямо на глазах. Вторую и третью атаки Скиталец парировал гораздо уверенней. Проклятие, неужели мне придётся схлестнуться с ним врукопашную, чтобы применить контактные заклинания боевой некромантии? Другого способа сокрушить практически неуязвимого противника я не находила. Откровенно говоря, перспектива лезть с кулаками на того, кто голыми руками сумел за несколько секунд убить шестерых "пантер" меня не особо вдохновляла, но, как любят выражаться нормандины "на войне, как на войне". Джесс, где же это он так прокачался?

— Как вы думаете, почему я столь подробно расписывал перед вами все преимущества "незримой смерти" и рассказывал, как успешно применяла её наша сплочённая и дружная команда? — вежливо осведомился пришелец.

— Не смейте использовать её против меня! — решительно выпалила я, сразу же переходя к сути проблемы.

- Разрешите поинтересоваться, почему? — вежливость Скитальца становилась совершенно невыносимой.

— У меня выпадут все волосы, и я стану лысой и некрасивой, а для творческой личности поднять руку на красоту — непростительный грех, — в конце концов, блондинка я или нет?

— Даже и не знаю, как отнестись к подобным доводам, — несколько озадаченно произнёс Уильям, — с одной стороны, в ваших словах, безусловно, есть определённая логика. Я неоднократно воочию наблюдал указанный вами побочный эффект "Сияния святой Альбертины", да и ваше замечание о преступлении против красоты не лишено здравого смысла и, скорее всего, во многом справедливо. Но с другой стороны, — пришелец сделал небольшую паузу, видимо собираясь с мыслями, — с другой стороны... вашу причёску нельзя назвать длинной. По крайней мере, сзади вы подстрижены довольно коротко.

— Но обратите внимание на мою чёлку, — парировала я крайне неубедительное возражение Скитальца, изящно и непринуждённо вскидывая голову.

— К тому же в некоторых краях, где мне довелось побывать, лысую женщину вовсе не считают воплощением безобразия и уродства, — не сдавался Уильям.

— Но ведь сейчас вы находитесь в нашем королевстве, — мягко возразила я, — а у нас на этот счёт сложились совершенно чёткие представления. Для общего развития, в древности наши предки обривали на лысо девушек, которые покрыли себя несмываемым позором и запятнали честь бессовестными поступками. Видите, как тесно переплелись в этом вопросе внешняя красота и духовно-нравственное начало.

— Скажите, а ваши глубокоуважаемые предки считали бессовестным поступком убийство мирного путешественника? — как бы мимоходом поинтересовался пришелец.

— Они не любили незваных гостей, особенно тех, кто плевал на чужие уставы и жизни — я приложила немалое усилие, чтобы сохранить хладнокровие и невозмутимость. Мирный путешественник, как же! Потрясающая наглость и невероятный цинизм.

— Я родился в свободной стране, — с достоинством вымолвил Скиталец

— В любом случае, применив "Сияние святой Альбертины", вы станете жалким эпигоном, если уж не совсем откровенным, бесстыдным плагиатором, — перевела я наш спор в несколько иную плоскость.

Как вы понимаете, я очень не хочу, чтобы Уильям облучил меня "святым сиянием". Мои шансы на удачную атаку и так не особо велики, а под воздействием "незримой смерти" подобная попытка превратится в форменное самоубийство. Если уж моё заклинание серьёзно ослабило магическую мощь пришельца, то боюсь даже представить, что сотворит с моим организмом его "жалкий плагиат". Пусть в нашей дискуссии я выгляжу полной дурой но зато я пока здоровая дура. И бороться я буду до последнего.

Воспоминания из детства и снова "феномен Редворта".

— Ну и как прошло чтение первых сцен? — Лионель ле Гранд и Даймон фон Инфернберг не спеша прогуливались по центральным улицам Хёлльмунда, вдыхая сырой, наполненный тоскливым запахом увядшей листвы воздух унылой поздней осени. В столице Тёмного Королевства она царила вечно.

— Признаюсь откровенно, я уже и не помню, когда вызывал у слушательницы столь бурный восторг — в голосе Лионеля ле Гранда звучало искреннее изумление и некоторое недоумение, словно первый принц Тьмы так до конца и не понял причину подобного поведения.

— Хотя поначалу ничто не предвещало такой удивительной развязки. Противоборство морской стихии и непоколебимых утёсов, равно как и описание Города, Альбертина встретила довольно прохладно. Не вдохновил её и отрывок из книги Мортимера. Девчонка ничего не смыслит в литературе, Милослав — превосходный писатель. Какого Джесса, не он — главный герой нашей постановки? — раздражённо закончил ле Гранд.

— Но ведь не он откопал коллайдер, — пожал плечами фон Инфернберг.

— А вот почему? — сердито спросил Лионель.

— Свобода воли, — коротко пояснил четвёртый принц Тьмы, — плита сама выбирает, кому ей открыться.

— Воля у неё есть, а вот ума явно не хватает, — продолжил зло первый принц Тьмы, — впрочем, что взять с обыкновенного булыжника. Слушайте, с ним надо что-то решать. Ну что она себе позволяет? Устроила какой-то Заповедник.

— Пока плита находится в Эриннии, нам она неподвластна, — ответил фон Инфернберг.

— Опять эти условности, — поморщился Лионель, — зачем вообще надо было создавать её и передавать этим авантюристам?

— Хитроумные комбинации Четвёртого Рейха, — махнул рукой ландграф Инфернберга, — пытались то ли запугать, то ли создать вечную головную боль обитателям Восьмикружья. А зачем? Кому угрожали эти бедолаги? Нет, эта затея нам ещё аукнется, вы уж мне поверьте.

— Нисколько не сомневаюсь, — согласился первый принц Тьмы, — особенно после истории с фон Вейхсом. Между прочим, а он то, как проник в нашу постановку?

— Полагаю, благодаря дочери, — предположил фон Инфернберг, — и вообще, что вы ожидали от этого паладина-некроманта? Он пятнадцать лет не давал покоя нашим соседям. Теперь его заинтересовали мы.

— За ним также нужен глаз да глаз, — сурово произнёс ле Гранд, — не хватало ещё, чтобы этот тип вылез на первые роли. С него, со всеми его сказками, легендами и притчами ещё станется.

— Используем это в наших интересах, — улыбнулся четвёртый принц Тьмы, — ну, а если что, я лично займусь этим мастером клинка. Посмотрим, кто из нас каким оружием искуснее владеет.

— Нет, так далеко заходить нельзя, — отрицательно покачал головой Лионель, — не забывайте, кто мы для них.

— Я тоже надеюсь, что до открытой схватки дело не дойдёт, — ответил фон Инфернберг, — в конце концов, наше истинное оружие — слово, а вовсе не меч.

— Вот именно.

— Кстати, как к его легендам и притчам отнеслась Альбертина? — поинтересовался четвёртый принц Тьмы.

— А я ей их не читал. Не успел, — пояснил ле Гранд, — видите ли, она находилась в таком восторге, что я решил остановиться. Верно воспринимать последующие сцены Альбертина всё равно уже не могла.

— Так вы прервали чтение на поединке некромантов? — уточнил фон Инфернберг.

— Верно, — подтвердил Лионель.

— Так это он — причина её эйфории? — улыбнулся ландграф.

— Правильно, — также улыбнулся ле Гранд.

— Как предсказуемо, — вздохнул четвёртый принц Тьмы.

— Не совсем, — не согласился с ним Лионель.

— Поясните, — фон Инфернберг внимательно посмотрел на ле Гранда.

— Жаль, что вы не видели это воочию. Сравнить её восторг я могу разве что с радостью, которую испытывает заядлый охотник, когда именно его любимая гончая при общей шумной травле первой догоняет добычу и вонзает острые зубы в тело несчастного животного. Вы многое потеряли.

— Я уже понял, что постановка боя была встречена на ура — напомнил ландграф Инфернберга.

— Между прочим, насчёт этой схватки. Конечно, я не большой знаток этого дела, вы же знаете моё отношение к насилию вообще, да и реакция Альбертины даёт нам дополнительный плюс, но, если честно, некоторые моменты этого поединка меня смущают. Я опасаюсь, что и читатели, равно как и члены жюри, воспримут его с большой долей скептицизма.

— Я понимаю, о чём вы, — кивнул фон Инфернберг, — странные одеяния, особенно головные повязки, сложнейшие акробатические трюки, вы это имели в виду?

— Именно. Согласитесь, для смертельной схватки...

— Вы помните слова Воиславы о роли традиций и ритуалов в нашей жизни? — спросил ландграф Инфернберга, — в боевых искусствах Эриннии, впрочем, как и в других областях, возьмите хотя бы знаменитую чайную церемонию, им уделяют первостепенное значение. Их неукоснительное соблюдение до мельчайших деталей — главное требование, которое предъявляют каждому, кто решил связать себя с той или иной боевой школой. В конце концов, именно традиции и ритуалы позволяют человеку оставаться таковым в любых обстоятельствах, преодолевая природную дикость и звериный инстинкт.

— Но ведь речь идёт о бое на смерть.

— Согласен, многое в них может показаться постороннему наблюдателю нелепым и смешным. В своём заблуждении он даже способен пойти ещё дальше и самонадеянно заявить, что косная форма убивает сам дух боевой системы, превращая её в набор бесполезных, далёких от реальности упражнений. При этом он забывает, что всё, ставшее каноном, догмой, ритуалом или традицией, когда-то неизбежно несло в себе определённую практическую пользу. Возьмём, например, паладинов смерти, раз уж, благодаря Альбертине, они оказались в нашей постановке. В чём изначально заключалась роль масок и капюшонов? Благодаря им, каскадёр без каких-либо дополнительных ухищрений спокойно и органично заменял на съёмочной площадке актёра, который никакими воинскими дисциплинами до начала съёмок никогда не занимался, да и в силу возраста не мог выполнять те сложнейшие трюки, что требовал от него сценарий. Но прошло время, и использование масок стало незыблемой традицией, одним из столпов, на которых держится всё смертоносное искусство боевых некромантов. Не надеть перед боем маску с капюшоном для паладина смерти то же самое, что для нас заявиться на вечерний приём в кедах, тренировочных штанах и майке-безрукавке. Оно может быть так гораздо удобней, но. Это просто неуважение, прежде всего, к самому себе.