Вряд ли Чижов слышал сам разговор, но от него не укрылся брошенный на него угрожающий взгляд офицера. Да и сама по себе сцена общения морского офицера с чернью, категорически выбивалась из принятой нормы.
На обед Чижов направился по Высокой, где в доме ?1 он снимал комнатенку на третьем этаже. За его окном сейчас велось скрытное наблюдение из слухового окна дома напротив. Наблюдавший за окнами стрешаровец отметил некоторую нервозность шпиона, но что он будет делать дальше? Вернется ли на службу или рванет в бега?
Грустные размышления Локтева были прерваны появлением со стороны Екатерининской улицы, отряда дюжих матросиков из кронштадского полуэкипажа во главе со старшим лейтенантом. Затем посыпались четкие команды: 'Ты, ты, и ты, — Чухонец ткнул в грудь троих матросов, — караулите окна со стороны Высокой. Вы двое со двора стережете вход, остальные поднимаются на третий этаж и ждут меня. Выполнять!'
Трое остались глазеть за окнами третьего этажа, остальные, бросились во двор. Что там происходило, могли рассказать только бойцы, блокирующие дом со стороны дворика.
В общем-то, действия Рагнара были правильными. Вход в дом был только со двора. Спуск из окна по водосточной трубе, караулили три молодца, а торцы здания окон не имели, и внимания на эти стены не обращалось.
Вот, только, Чижов в этот момент находился не в своей комнате, как полагал Чухонец, и не в соседней, как о том думали Петр, а на чердаке. Выход шпиона на кровлю совпал с топотом сапог. Спуск по веревке вдоль восточной стены занял секунды. Сапоги матросов еще гремели по лестничным маршам, когда господин в котелке, в котором трудно было узнать мастерового, спокойно пошел по Бочарной в сторону Северного бульвара.
Взяли супостата при посадке на потрепанную финскую лайбу, до которой шпиону было идти меньше полуверсты. Здесь, вдали от лишних глаз, Матвею Чижову дали ясно понять, что сломанными ребрами он не отделается, но надо отдать Локтеву должное — никаких увечий Чижов не получил. Ему еще предстояло работать на российскую разведку.
В это же время у дома шпиона царила паника. На требование офицера немедленно отворить дверь, реакции не последовало, но за снесенной преградой его ждал не испуганный негодяй, а кучка пепла и аккуратно убранная комната.
Первые секунды Окерлунд растерянно смотрел на открывшуюся картину. Затем последовали суматошные команды: 'Немедленно найти, догнать и доставить'. Единственно чего не хватало матросам, так это понимания кого и где надо искать. Смекалкой, однако, моряков бог не обидел, и спустя полчаса четверо из них сопровождали группу Локтева, ведущую беглеца. Первой реакций Чухонца была благодарность, которую тут же затмила ярость к Чижову, но гораздо больше к нагло ухмыляющемуся кондуктору.
Дальнейшие события каждый видел по-своему. Матросам показалось, что удерживаемый стрешаровцами шпион, внезапно вывернулся и смачно заехал офицеру по зубам, отчего тот крепко приложился затылком о ступеньку крыльца.
Пришедший в сознание Рагнар помнил свой замах, но больше не помнил ничего, зато во рту язык резался о корешки двух передних зубов.
Виновник же всего переполоха, почувствовал, как при подходе к офицеру, ослабла хватка удерживавших его людей.
Более того, Матвей почувствовал, что его тюремщик будто бы подтолкнул отвесить ненавистному офицеру хорошую плюху. К тому же он был готов поклясться, что второй сопровождающий в самый последний миг сделал офицеру подножку. Так ли это было, или иначе, но после испытанного им на борту лайбы ужаса, он предпочел считать, что это ему только показалось. Тем более, что кинувшихся на расправу матросов удержали его конвоиры.
Дальнейшее руководство операцией взял под свой контроль Непенин, а вся работа с 'мастеровым' легла на Петра Локтева, которого шпион слушался неукоснительно. Как вскоре выяснилось, Матвей Чижов оказался простым радистом, а зашифрованные радиограммы ему давал коллежский секретарь, ведающий снабжением города и флота. Можно сказать, ничтожный клоп десятого класса, но этот кровосос имел обширные связи среди моряков и за водкой умело вытаскивал секретные сведения.
За успехи в деле борьбы с германскими агентами, Петр был награжден орденом Знак отличия ордена Святой Анны. Его команда повесила себе на грудь по медали, а Рагнар получил орден Святой Анны четвертой степени. Правда, к этому времени командование учло его настойчивые просьбы о переводе на действующий корабль. Одним словом, произошло все то, что звучало в каламбуре о наказании невиновных и поощрении непричастных. Ну, или почти все. Главное, что с этого момента начала создаваться контрразведка Балтийского флота.
* * *
Много ли могли знать переселенцы о войне на Балтике? Нет, конечно. Что-то почерпнули из курса истории, из телевидения и интернета. Много полезного и бесполезного, припомнили из повести Валентина Пикуля 'Моонзунд', между делом нашли неточности. К примеру, представление Пикуля о роли большевиков и Колчака в начальный период войны оказались сильно преувеличены. Факт, что Эссен был курящим, давал не более, чем описания веснушек на лице командующего Балтфлотом.
К полезному можно было отнести упоминания о бомбежках порта Либавы, германскими самолетами и дирижаблями, и упоминание о дате сдачи Либавы.
По-настоящему важным был лишь факт отсутствия ожесточенных морских сражений.
Командование флотом всерьез опасалось прорыва германских дредноутов к Петрограду, на что у него были веские основания. Германский флот на Балтике, которым заправлял гросс-адмирал Генрих Прусский, был слабее российского флота, но в любой момент из Атлантики могла пройти эскадра открытого моря и как знать, что натворили бы германские орудия, не успей Николай Оттович выставить мины.
В мире переселенцев, напоровшись на глубокоэшелонированные минные поля, не ломанулись, хотя такая попытка была совершена в сентябре четырнадцатого.
Здесь, в самом начале войны, карты фрицам спутали две российские субмарины, ставшие виновницами гибели трех крейсеров, двух эсминцев и подлодки, не считая мелочи в виде тральщиков и гражданских пароходов.
Осмелевший до невозможности Николай Оттович, стал бросать мины на пути германских кораблей, что привело к полугодичному ремонту бронепалубного крейсера Газелле и награждению государем упрямого адмирала орденом Белого орла, а позднее и Св. Георгия 3-й степени.
Такое положение дел фрицы терпели ровно до той поры, пока в конце октября германские тральщики не прошлись над донными минами магнитными тралами, открыв подходы к своим военным базам.
Тогда же было принято решение раз и навсегда положить конец этому безобразию, то бишь, русской угрозе. В начале ноября через Кильский канал в Балтику прошли 4-я и 5-я эскадры линейных кораблей, а в Данциге и Пилау начали скапливаться суда для высадки десанта в Виндаве (так сообщила разведка). Судя по всему, 'товарищ' Кайзер, решил захватить плацдарм севернее Лиепаи и оттуда угрожать дальнейшим продвижением к столице Империи.
К счастью, для России, не срослось. Все подводные силы Империи были по максимуму активизированы. Это, между прочим, кроме восьмерки 'Барсов' и одной 'Малютки', построенных на верфи 'Корабела', еще шесть аналогичных подлодок, спустил на воду Балтийский завод. Всего четырнадцать хищников, или, целых двенадцать тысяч тонн суммарного водоизмещения, что являлось грозной силой! К тому же, авиация Балтийского флота получила приказ вести непрерывную разведку.
Поставивший у Киля модернизированные донные мины Кугуар, был обнаружен, но сумел доползти до шведского Борнхольма, где и затонул, а выбравшаяся на остров команда была интернирована.
Кайзеровцы, со свойственным им педантизмом, протралили фарватер, и ни чего не обнаружив, посчитали, что русская лодка напакостить не успела. В результате этого заблуждения самой привередливой из лежащих на дне мин, не понравился проходивший на ней бронепалубный крейсер Тетис из 5-й эскадры. Новые мины реагировали одновременно на два параметра — магнитную составляющую и шумы винтов большого корабля и простым магнитным тралом не ловились.
Второй потерей флотилии открытого моря, стал линейный корабль Швабия, входивший в 4-ю эскадру. Авиаразведка обнаружила шедшую с эскортом Швабию на траверзе Свинемюнде, а рванувшие к Штольп-банке, две русские лодки 'Гепард' с 'Леопардом' не оставили германскому полу-дредноуту шансов.
В итоге, немцы решили больше не рисковать, и сосредоточились на минировании русских портов, а эскадры вернули в Северной море, где к тому времени активизировался флот Великобритании.
На этом война на Балтике перешла в позиционную форму. Фрицы стали без меры сыпать мины, перекрывая подходы к своим портам русским субмаринам и минзагам, к тому же, всерьез взялись за гидроакустику.
Русские продолжили строить подлодки, но шведские пароходы не трогали. Видимо ждали, пока Кайзер даст добро на неограниченную подводную войну, в которой его орелики 15 мая 1915 года отправят на ком рыбам две тысячи пассажиров Луизитании.
Что будет потом? Этого переселенцы не знали, но, приставив нос к пальцу, посчитали, что принципиальных изменений не произойдет, разве что вместо Готландского сражения крейсеров, произойдет какое-либо иное. Ну, может, сдвинется срок падения Лиепаи и Риги.
* * *
На суше компания 1914-го года с переходом в 1915-й год шла своим чередом. На Северо-Западном фронте Россия потерпела поражение, зато был сорван план Шлиффена по молниеносному выводу из войны Франции.
Галицийская операция Юго-Западного фронта была успешней. В этом сражении Австро-Венгрия потеряла около 400 тысяч человек убитыми и 100 тысяч плененными. После чего во многом утратила возможность вести самостоятельные действия. От полного разгрома Австро-Венгрию спасла помощь Германии, которая перебросила в Галицию дополнительные дивизии. Для сравнения, Россия потеряла 150 тысяч человек убитыми.
Переселенцы знали, что в 1915-ом году основной удар Германия нанесет по России, имея целью вывести ее из войны. Гинденбург добьется заметных успехов. Россия потеряет Польшу, западную Украину, часть Прибалтики, западную Белоруссию, но из войны не выйдет.
Практически весь 1915-й год будет происходить размен недостающего оружия на территории и людские ресурсы, потери которых в 1915-ом году окажутся катастрофическими. Фактически будет уничтожена кадровая армия, и ей на смену придут плохо обученные солдаты и такие же скороспелые офицеры и все это предопределит низкую боеспособность Русской армии на следующий 1916-й год.
Вспоминая о потерях, Мишенин называл цифру в два миллиона убитыми и около трех миллионов пленными. Федотов считал, что это все потери России в Первой Мировой войне, но существенная их часть действительно придется на 1915-й год.
С началом войны, автомобильные и авиационные заводы переселенцев были загружены под завязку. Выпускалось много военного снаряжения от стереотруб до кирзовых сапог.
Крупнокалиберные пулеметы 'имени' Зверева ставились на броневики и поступали на флот. Пулеметы Зверь, калибра 7,62, но под безрантовый патрон, удалось продавить в авиацию благодаря надежности и скорострельности. Остальная стрелковка переселенцев успехом в Главном Артиллерийском Управлении не пользовались, хорошо, что стали брать минометы.
Еще в сентябре четырнадцатого года, под лозунком: 'Единообразие превыше всего!' военное министерство воротило нос от безрантового промежуточного патрона, и заточенного под него оружия. Частенько звучала фраза: 'А на ваш короткий карабин глаза бы наши не смотрели. И вообще, война через полгода кончится'.
Что характерно, об избыточной мощности обычного патрона, в мире прекрасно знали. В России об этом исписали килотонны бумаги, а проведенные в конце XIX века испытания, этот взгляд убедительно подтвердили, но такова сила инерции.
Переселенцы не настаивали. О предстоящей беде с оружием, они знали. Первые робкие предложения прозвучали в октябре четырнадцатого. Дескать, некоторая нехватка оружия для новых пополнений имеет место быть, и за ради победы над врагом, вам стоит проявить большую гибкость.
Ага, размечтались. Перенастроить автоматические линии, заточенные исключительно под патрон со стальной гильзой на русский рантовый?! Переделать все свое оружие...проще все сдать в металлолом и свинтить из России. Дешевле обойдется. Так и ответили.
С начала ноября, пожелания стали меняться на настойчивые рекомендации, которые в конце ноября завершились грозным вызовом к начальнику Главного Артиллерийского Управления, генерал-лейтенанту Кузьмину-Караваеву Дмитрию Дмитриевичу.
Пятидесятивосьмилетний начальник ГАУ не был ни ретроградом, ни казнокрадом. Человеком он был неглупым, но слабым администратором и таким же слабым технарем. Все это, в сумме со сложившимися представлениями о будущей войне, определило многочисленные просчеты его ведомства.
Как водится, все началось с наезда, который с легкостью был отбит. В этом переселенцы поднаторели, после чего созданная комиссия подтвердила: 'Проще выкинуть, чем переделать'. Вывод был, конечно, много обстоятельней, но суть от этого не поменялась, а Дмитрий Дмитриевич в сердцах посетовал: 'Что же вы раньше-то на меня не вышли?! Давно бы нашли решение!'
А решение действительно лежало на поверхности — новой стрелковкой и боеприпасами надо было обеспечить отдельную дивизию, потом корпус и даже армию. При таком подходе проблема единообразия таяла, как с белых яблонь дым.
Генерал-лейтенант был прав и поэтому искренне расстроен. Не знал он одного — в планы переселенцев серьезные изменения хода компании 1915-го года не входило. В противном случае они лишались бы своего главного козыря — послезнания и возможности всерьез повлиять на историю России.
Жестоко? Беспринципно? Да, и жестоко, и беспринципно, ведь можно было бы сберечь до полумиллиона жизней соотечественников. Но вот какая штука. Выбора между хорошим и плохим в природе не существует. Он всегда между плохим и очень плохим. В этом смысле серьезно повлияв на ход компании пятнадцатого года, переселенцы гарантированно лишались влияния в главном. А еще они не понаслышке знали цену 'гуманистическим' устремлениям запада.
Мишенин, конечно, поговаривал, дескать, Гитлер может и не выживет, и вообще все может пойти по-другому, но какой же здравомыслящий человек поверит в такие благоглупости? Не имеет никакого значения, кто сейчас непосредственно командует парадом. Выраженное Крыловым существо европейского менталитета, звучало предельно откровенно: 'Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать', а притча о бремени белого человека и переноске света цивилизации к дикарям, это жвачка для домохозяек.
Такое понимание реальности, говорило — сегодняшняя потеря полумиллиона русских душ, завтра спасет десятки этих самых миллионов.
Как бы там ни было с большой политикой, но бодяга с принятием на вооружение новой стрелковки и минометов затянулась. Калибр ротного миномета в 60 мм, военным показался недостаточно весомым, пришлось пообещать переход на 82 мм в ротах и 120 мм в батальонах, тем более, что эти игрушки уже накапливались на складах.
