Остаться человеком

— Последней для меня, — Лилька задумалась. — Интересно, а откуда эта безделушка вообще взялась? Мы только тем, похоже, и занимаемся, что дарим ее друг-другу.

— Да все наши встречи выходят за рамки возможного. Я нисколько не удивлюсь, если мы сейчас встанем, откроем твою коробку и никакого кулона там не будет.

Лилька зябко дернула плечом:

— Лучше этого не делать, я точно знаю, что он там. Ты уйдешь, я проверю. Напишу сама себе записку и снова спрячу, а потом подарю тебе. Кстати, когда я этот подарок сделаю?

— Хочешь знать будущее? — лукаво прищурился Феликс.

— Ну, да, — Лилька несколько смутилась.

— А вот не скажу. Не хочу портить впечатление о нашей первой встрече. Тогда все забавно получилось. Дождь, намокшая газета... — Феликс замолчал. Весь его вид выказывал крайнюю задумчивость, вот только глаза. Эти ставшие такими родными глаза, смеялись. — Так что, не обессудь, никаких подробностей.

— Хочешь еще? — Лилька протянула почти пустую бутылку Бейлиза.

— Нет, спасибо. И так сегодня достаточно набрались. Мне завтра на тебя первое впечатление производить, а я с похмелья буду.

— Ботинки не забудь начистить. Увижу грязные туфли, ничего у тебя не выйдет.

— Слушай, — Феликс словно вспомнил что-то. — У меня же целая сумка с продуктами.

Лилька хитро улыбнулась:

— Оставь до завтра. Поверь, пригодится.

— Я волнуюсь...

— Успокойся, все будет хорошо. Лучше скажи мне, а каково это — жить в случившемся?

— Глупая, для тебя все случилось, а для меня....

Феликс задумался, подбирая слова:

— Для меня все еще впереди.

Он прижался к Лильке, и взял ее, в который раз за эту ночь.

Она задыхалась и кричала от счастья.

Вот только глаза сильно щипало. Наверное, от слез...

А потом — последняя встреча. Для нее...

Вчера

Я стрелой влетела в квартиру. Черт, надо было все подготовить уже давно. Зачем оттягивала? Вот ведь дура.

Неудобными кубиками обувные коробки высыпались из кладовки. Вот нужная! Ворох старых фотографий. Школьные, институтские. А это что? Надо же, моя свадьба. Какая я молодая и глупая. Сейчас молодость уже прошла — ускользнула, словно песок между пальцами. Глупость, правда, никуда не делась. Что ж, хоть что-то осталось от той — прежней меня.

Да где же?!!

Золотистой змейкой украшение, казалось само, скользнуло в ладонь.

Я устало опустилась на пол, среди растревоженных старых вещей. Сидела и задумчиво перебирала пальцами звенья цепочки, не решаясь раскрыть кулон. Ладно, чего тянуть-то?

Пальцы привычно сдвинули в сторону потайной замочек. Записки не было. Чего-то такого я и ожидала. Иначе выходило совсем уж неправильно. Нереально. Записку нужно написать именно сейчас. Аккуратно сложить листок и закрыть сердечко. Теперь уже навсегда.

Надо же, мне ничего не пришлось придумывать. Я очень хорошо помнила ту записку, что прочитала в душной общажной комнате больше десяти лет назад: "Лилька, дура ты мнительная..."

Я до самого вечера бродила по городу. Странно, но мне только сегодня пришла в голову мысль, что я не знаю, где мы должны встретится. Феликс не сказал, а я не спросила. Идиотка!

Окончательно выбившись из сил, я вернулась к своему дому. Начал накрапывать дождик.

Внезапный порыв ветра сорвал куста потрепанную газету и бросил мне прямо в лицо.

От неожиданности я взвизгнула, резко отпрянула назад и чуть не упала.

— Осторожнее, девушка, здесь очень скользко.

Чья-то твердая рука подхватила меня за талию, не давая свалиться.

— Здравствуйте, я первый раз в вашем городе...

Я смотрела на него, и на глазах наворачивались слезы. Он меня совсем не знал. Вот сейчас вырвусь, убегу в наступающие сумерки и ничего не случится. Или случится?

— Разрешите представиться? Меня зовут...

Я не дала ему договорить, нет, ну посудите сами, должна же я показать ему, что тоже чего-то стою?

— Не нужно представляться. Феликс, я все про тебя знаю.

О, дорого бы я дала, чтоб заснять сейчас его лицо на камеру. Ладно, не стану его мучить.

— Ты, наверное, замерз? Пойдем, я тут недалеко живу. Так и быть, напою чаем.

Я привела Феликса в свой дом.

Самое удивительное, что освоился Феликс быстро. Сидел теперь за столом, пил чай, внимательно меня рассматривал, и все задавал и задавал вопросы. Я охотно отвечала, видимо, настало время выговориться. Он легко верил мне, точно так же, как, в свое время верила ему я. И тут меня словно током ударило:

— Представляешь, я вот сейчас подумала, а ведь тогда — пять лет назад мы один-единственный раз с тобой были на равных?

Он с удивлением посмотрел на меня, явно не понимая, о чем я.

— В смысле?

— Мы тогда были на середине пути. Ни ты, ни я не знали, что ждет нас впереди.

Он усмехнулся:

— Я и сейчас не знаю.

— Ничего, — я тоже улыбнулась.— Я уже побывала в подобной ситуации — теперь твоя очередь.

Феликс как-то стушевался, видимо не решаясь задать вопрос:

— Аня, она...

— Тебе и вправду интересно?

Он нашел в себе силы лишь на слабый кивок.

— Ты правильно догадался. Анька твоя дочь.

— Расскажи мне про нее. — Его глаза молили, я никогда не верила в "отцовские чувства", как-то не везло мне на мужиков. А тут, на тебе, прониклась. Поверила в то, что это не пустой интерес. Он действительно хочет знать про свою дочь. Маленькую девчушку, которую он никогда не увидит взрослой, которую он вообще больше никогда не увидит.

— Она очень похожа на тебя.

Я задумалась: "А ведь я его почти не знаю. Поверила всему что он рассказывал... нет! Такие мысли нужно гнать подальше. Я твердо уверена в том, что Феликс говорит правду. И Анька как раз самое тому доказательство. Никто кроме меня не знает о маленьких талантах моей дочери. Нашей дочери.

В тот вечер мы сидели очень долго. Анька все норовила забраться к нему на колени. Я сначала одергивала дочь, но, заметив, как Феликс нежно прижимает к себе ребенка, оставила как есть.

Анька вырастет, и я ей все расскажу.

Вот только сейчас возьму фотоаппарат и сделаю снимок. Наш первый и последний семейный снимок. Фотографию, на которой мы трое будем счастливы.

Сегодня

Лилька, вцепившись в штору, ревела. Безутешно, по-бабьи, навзрыд. Он ушел. Закрыл дверь и ушел, отставив ее навсегда. Дочка, тихо, на цыпочках, подкралась к матери.

— Мамочка, не плачь, пожалуйста. Ну, хочешь, я тебе фокус покажу? Меня дядя Феликс научил. Только у него льдинки получались, а у меня огонек. Вот, смотри, у нас в садике так никто не умеет!

Лилька, размазывая слезы по щекам, всхлипнула и медленно обернулась.

На маленькой Анькиной ладошке робко трепетало пламя.

Виджет

Аудиал

Здесь появляются первые намеки. Картинки еще не существует, и лишь робкие звуки пробуют на прочность бескрайнее пространство Пустоты. Они, то появляются, то опять затухают, подобно молниям озаряя невидимую досель реальность. Создают первые зыбкие образы, являя на свет Слово. Что тут удивительного? Вначале всегда было лишь Слово...

Забавно, что именно это название прижилось.

Как только нас не пытались окрестить, и "Ангелами хранителями", и "Истинным другом", всё пустое. Виджет, он виджет и есть. Нечего тут придумывать. Хотя одной моей знакомой очень уж название наше не нравиться. Как на эту тему разговор заходит, она сразу губки дует, хмурится. Говорит, что виджет, в переводе на русский, звучит примерно так: "Этот, как его...", а она девушка из приличной семьи, у неё мама профессор английской филологии. Ну и что это за профессия, спрашивается?

Вот интересно, кто-нибудь сейчас изучает иностранные языки? Нет, я, конечно, понимаю, что изучают. Кому по работе нужно, или там другой какой интерес. Мне непонятно, зачем напрягаться? Есть же транслит-виджеты? Глупое, короче, занятие — языки зубрить. Но это, только, на мой взгляд. Сами поступайте, как знаете. Мне до этого дела нет никакого.

Если честно, в нашей работе вообще ни до чего дела нет и быть не может. Контракт, знаете ли. Этика эта корпоративная, чтоб ей пусто было! Никаких контактов с заказчиком в реале. Полная самоотдача на весь период соединения. Есть только клиент, только его желания. А желание клиента — закон для виджета.

Визуал

После того как явилось Слово, холст нового мира начинают покрывать первые штрихи. Обычно это резкие, чаще всего чрезмерно импульсивные линии. Слишком редко, среди хитросплетения бесконечно однообразных кривых, может вырисоваться хоть что-то вразумительное. Чаще всего открывающаяся реальность, есть слабое отражение Вечного Хаоса. Жалкое подобие чего-то Настоящего. Обзаведшаяся крепкими мускулами, натренированная жизнью, Обыденность...

Офисное здание "Соц' inc" обосновалось в самом центре города. Сорок этажей стекла и бетона. Устремленный в пасмурное небо символ абсолютной стабильности, гарантия моей безбедной старости.

Я оставляю агрессивно-алое спортивное авто на персональной парковке — это еще одна привилегия. Одна из многих.

Легко взбегаю по ступеням парадной лестницы. Их сорок две — словно насмешка над "Самым Главным Вопросом жизни, вселенной и всего такого". На каждой отполированные до блеска медные таблички: "Честь", "Благородство", "Сострадание"... Сорок две гарантии качества предлагаемых здесь услуг. Меня переполняет гордостью за выбранную профессию. Я — виджет!

Огромные прозрачные створки плавно скользят в стороны, пропуская меня в холл первого этажа.

Разбежавшись, дурашливо скольжу по мраморному полу, доезжая почти до ресепшена. Затянутая в фирменно-голубое барышня дежурно мне улыбается.

— Вы задержались. — Брови укоризненно взлетают верх. Особого напора нет, так, легкое порицание. Только это, и не боле, может себе позволить в отношении меня сотрудница, стоящая у истоков собственной карьеры. Она сейчас у самого подножья сорокаэтажного монолита. Не человек, а сплошной дресскод. Карьеристка? Должно быть.

Интересно, о чем она мечтает? Скорее всего, набор стандартный — подняться на ту вершину, где царствую сейчас я. Ей очень этого хочется, хотя вряд ли суждено. Я уникален... точнее не я, а мой дар. Способность принять чужой разум. Впустить в себя любого... кто способен оплатить эту маленькую прихоть.

Странно.

Еще вчера я чувствовал именно эти наборы эмоций: Уверенность, Сила, Вседозволенность и Всезнание.

Сегодня же я об этом даже не задумался. Совершаю привычные, отточенные до автоматизма действия и поступки. Старательно изображаю себя — вчерашнего.

Двери лифта сомкнулись, и блестящая хромом кабина взмыла ввысь.

Кинестетик

Стоит только первым контурам обрести реальность, пусть даже мнимую, мы непроизвольно начинаем Чувствовать. Наша кожа ощущает жару иль холод. Ноги — чувствуют твердость почвы, иль шаткость палубы. Руки — зыбкость воздуха, а коль доведется быть крыльям — плотность восходящих потоков. Память услужливо подсовывает нам крохотные кирпичики, из которых и складываются окружающие нас образы и чувства. Интересно, а каким бы мы представили себе этот мир, если б не память?..

Ковер, заботливо устилающий пол Самого Главного Кабинета, приятно щекочет босые стопы. Интересно, откуда Шеф взял моду — ходить босиком? Хотя, какое мне дело? Взял и взял, теперь вот все ходим. Босые — но не нищие. Не это ли главное?

Медленно перебирая ногами пересекаю Святая Святых.

Шеф изучающе меня разглядывает. Внимательно, можно сказать изучающее. Интересно, что ему там доложили о вчерашнем...

— Здравствуй Ваня, проходи, присаживайся. — суровым кивком мне указываеют на единственное в кабинете кресло. Впрочем, так ли я прав называя "креслом" даже с виду тяжелый стул, замерший в самой середине комнаты и подпирающий сводчатый потолок высокой деревянной спинкой.

— Рад видеть Сан Саныч, — осторожно присаживаюсь на самый краешек негостеприимно-жесткого сидения. — Вызывали?

Шеф несколько мгновений продолжает пристально вглядываться мне в глаза. Такое ощущение, что пытается меня всего, без остатка, впитать. Хотя глупости это, не умеет Шеф впитывать, я умею, а он... не знаю. Только вот напротив окна ведущего к такому маняще свежему воздуху стоит именно Сап Саныч, а я на стуле неудобном расположился — гадаю, что это ему такое стало известно. Так может все же умеет впитывать? Ну, не меня, так самую суть мою... нет, не знаю. Может сам скажет? Или хоть намекнет.

— Что там у тебя вчера произошло?

И вопрос-то вроде никакой, а меня аж озноб пробил. Точно знает! Или только догадывается.

— Вчера это, — неуверенно начинаю я. — Сбой какой-то случился. Клиент самопроизвольно прервал контакт. Я даже ничего сделать не успел. Была связь: стабильная, плотная. Была и вдруг прервалась.

Я затравлено глянул на Шефа, даже пот на лоб напустил, и слезу выдавил, так сказать для правдоподобия. Честно говоря, я не особенно боялся, что меня "расколют". Это они все тут половинки, да четвертинки, а я цельный — я виджет. Так что пусть поворочает наш любимый Шеф своими мозгами в полное свое удовольствие. Что он там со своим технико-экономическим образованием про наши "привязки", да "якоря" знает. Да ничего. Так одни слова, ничего для здравомыслящего человека не значащие.

— Честное слово, я в растерянности какой-то прибываю. Может техническая проблема? Слушайте, — я доверительно наклоняюсь вперед. — А давайте техников спросим, может внятное что предположат?

Говорю, а сам в такт Шефу пальцами по колену постукиваю, да головой покачиваю — то вправо, то влево. Подражание — это вам не хрен с горы, это механизм социализации, мать твою. Смотрю — получилось. Зацепил я старика. Подозрение в глазах попригасло, один интерес остался. Но мужик сильный, что тут скажешь? До конца на уловки мои не поддался, чуть "просел" и остановился. Замер на самом краешке лингвопрограммы. Нет, ну не сволочь?

— У техников спросим. Это обязательно. А вот что ты мне друг ситный расскажешь? Очень уж мне любопытно.

Молчит и на меня смотрит.

И так прикинул, и этак. Вроде ни агрессии, ни подозрений. Чего ж не рассказать? Расскажу.

Я на спинку неудобно-волнистую откинулся, глаза в потолок уставил — вспоминаю, значит...

Дискрет

Самый верный способ обрести в этом постоянно меняющемся мире покой, это отдаться на волю Цифре. Числа, знаки, сложнейшие уравнения, что покоряют разум совершенством своих построений. Они константа этого мира. Единственно верная, идеально совершенная ось координат Стабильности и Совершенства...

Когда я бланк заказа увидел, сразу возмутился:

— А какого хрена он розовый?

Дежурный санитар непонимающе воззрился на меня:

— Тебе не все равно? Шеф же ясно сказал: "У нас субботник". Чего тут непонятного? Кто свободен — тот и пашет.

У меня от таких заявлений сразу в горле запершило, от возмущения должно быть.

— Нормально? Я тебя спрашиваю, это нормально? Восемь лет работы. Более ста сорока миллионов прибыли для фирмы. И тут мало того, что меня как последнего лоха ставят на "бесплатку", еще и бланк розовый. Розовый — это значит баба. Офигели, да?