Остаться человеком

Остаться

человеком

Это странная книга, о том, каким я вижу этот мир...

(с) Александр Неуймин (текст)

(с) Владимир Паршиков (графика)

Вместо предисловия

От автора:

Здесь, и далее по тексту, будут встречаться небольшие "лирические" отступления, к месту они или нет, тут окончательное слово, разумеется, за читателем...

Для каждого человека время течёт по-разному. Кто-то живет днем сегодняшним — воспитывает детей и заботится о карьерном росте, негодует, наблюдая за стремительно растущими ценами, и радуется тому, что в Америке так же "не всё ладно". Кто-то прочно увяз в далёком средневековье — придаётся трактирным усладам с молодыми прелестницами, или мнит себя благородным сеньором, вновь и вновь пытаясь воссоздать Средеземье где-нибудь в Подмосковье. Кто-то, вполне возможно, стремительно несётся сквозь холодную пустоту космоса, уверенно сжимая штурвал звездолета, засматривает или зачитывает "до дыр" фильмы и книги о "Далёкой, далёкой галактике".

Люди разные, и каждый человек видит и ощущает Мир, по-своему.

Каждый человек — единственный и неповторимый, ведь в каждом из нас живет частичка Создателя.

Мы все такие разные...

Мы — люди, а значит, совершенно не важно: с какой скоростью течёт твое время, в какой эпохе, и в какой стране ты живешь, в каких богов веришь, на каком языке говоришь и думаешь.

Единственное что имеет цену — это, сумел ты остаться человеком или нет.

P.s. Автор очень благодарен читателю за оказанное ему (автору) внимание, и надеется, что книга — вызовет ответные чувства благодарности, или (по крайней мере) не разочарует.

Итак...

Вне времени

Новогодние праздники мы, обычно, отмечаем в тесном семейном кругу. Это на следующий день в доме появляются друзья и знакомые...

Нынче же, всё сложилось иначе.

Всем семейством мы отправились погостить к родственникам. Праздники отгремели. Наступило второе января — день сумбурный, нельзя сказать, что нервный, скорее мутный какой-то.

Пригородный электропоезд вот уже два часа не мог выехать со станции Мга.

Что помешало? Может виной всему были неожиданно сильные этой зимой снегопады. Возможно, никак не угомонившиеся до сих пор путейцы. Впрочем, сейчас не об этом...

Время медленно перевалило за полночь, когда дверь, ведущая в тамбур, распахнулась. В образовавшемся проеме появилась "дама", лет сорока — пятидесяти. Обведя мутным взглядом прикорнувших пассажиров, нетвердой походкой женщина двинулась по вагону, распространяя запах многодневной гулянки. Неожиданно она остановилась и принялась судорожно хлопать себя по карманам. Видимо, не обнаружив искомого, громко воскликнула:

— Люди! Скока время?

— Да первый час уже! Не орите,— нервно ответил кто-то из пассажиров.

"Дама" устало побрела к выходу. До меня донеслось чуть слышное:

— Вот, блин! Опять Новый год прозевала...

— Знаешь, похоже, для нее только что наступило первое января, — обратился я к супруге, но она крепко спала.

Спустя несколько минут весь растревоженный вагон вновь погрузился в дрёму.

Я сидел и думал: "Год только начался а "дама" уже отстала от нас на двое суток...

Интересно, а в каком времени года она будет жить, когда наступит следующий Новый год? Возможно, в тот момент, когда мы все будем кутаться в шубы, спасаясь от морозов, на календаре у "дамы" будет лето?.."

Часть первая:

Ангелы и бесы

От автора:

Давайте сразу проясним ситуацию. Да, я действительно верю в существование некой божественной силы. Слишком часто мне приходилось быть свидетелем таких событий, что объяснить их простым везением, случайностью, или иным стечением обстоятельств, попросту не представлялось возможным. Разумеется, я далек от мысли, что за нами с облака пристально следит седовласый старец, однако, ещё невероятней, мне кажется история о слезшей с дерева обезьяне. Впрочем, варианты, как говорится, возможны самые различные.

И всё же. Примем, как допущение: за нами наблюдают. На совершаемые нами поступки имеют собственную точку зрения (часто совершенно противоположную нашей). А ещё, время от времени в нашу повседневность вмешиваются. Достигая (или нет) каких-то неведомых нам целей.

Возникает вопрос — как вся эта схема работает? Где они — эти рычажки, что зачастую способны полностью изменить нашу жизнь? Согласитесь, но на улицах не стоят "предупредительные", "запрещающие" и прочие знаки, выставленные по поручению "небесной канцелярии". Но если нет знаков, возможно, за соблюдением правил следят регулировщики? Этакие стрелочники нашей судьбы. Кто они? А вдруг мы ежедневно с ними встречаемся, попросту не замечая, или не обращая внимания на их точные, словно движения скальпеля в руках опытного хирурга, действия? Благодаря подобным измышлениям и появился на свет "Прошка".

Не буду сейчас вдаваться в подробности, скажу одно: "Прошка — всего лишь скальпель". Точнее даже — некая вакцина, действующая в заданных рамках и собственного мнения об этих действиях не имеющая. Прошка и его сотоварищ, хорошо сбалансированная, автономная система. Но если продолжить ряд подобных ассоциаций, где-то в этой технологической цепочке должен быть и хирург, или оператор станков с ЧПУ... кому, что больше нравится. Как раз об этом "Сизари" — второй рассказ, представленный в этом разделе.

Так, что, друзья мои, настоятельно советую внимательнее присмотреться к окружающим. А вдруг хламида скрывает крылья, или что похлещи? Об одном прошу — не делайте поспешных выводов. Подумайте. А может цель всё же оправдала средства?..

Прошка

Прошку никто не любил.

Не то, чтобы он был какой-то страхолюдиной, нет, вполне даже ничего. Поначалу даже нравился некоторым. Но чуть пообщаешься с ним, и все, больше не хочется. Правда, это все давно было, когда Прошка еще в школе учился. Сегодня никто из Прошкиных однокашников и не узнал бы его, наверное, а если бы и узнал, так отвернулся. Опустился Прошка, чего уж тут...

Прошкино утро начиналось обычно с головной боли. Извечный вопрос: "где взять денег?", каждый день врывается в Прошкину жизнь, напоминая о себе похмельной тошнотой. На тот момент, о котором я веду речь, Прошка пил уже четыре года. Раз или два в неделю он пытался "завязать", но, как правило, ничего из этого толкового не получалось. Наступал вечер и как обычно Прошка вползал в свой подвал. Вываливал из многочисленных пакетов остатки гамбургеров и хот-догов, собранных на ближайшем вокзале, и начинал "ужинать". Когда я первый раз увидел, как Прошка ест, меня чуть наизнанку не вывернуло. Мерзкое зрелище, уж поверьте. Насытившись, Прошка начинал пить. Обычно в ход шли "сливки", как он их любовно называл. Содержимое полупустых баночек и бутылок на протяжении всего дня сливалось в какую-нибудь пластиковую тару, чтобы вечером вырвать Прошку из страшной реальности, отправляя в короткий полет алкогольного забвения. Немного порывшись в остатках Прошкиного ужина, я укладываюсь рядом. В отличие от людей, мне с Прошкой хорошо.

Затем вновь наступает утро и Прошка идет выполнять свою работу, а заодно... впрочем, здесь уже нужно подробнее.

Осторожно переступая через частые этим летом лужи, Прошка бредет на вокзал. Садится на свое место и жалобно смотрит на прохожих. Я пристраиваюсь рядом. Люди, в большинстве своем, стараются Прошку не замечать — им неприятно. Так мы и сидим. Обычно у Прошки хватает терпения минут на тридцать, иногда больше, все зависит от погоды. Когда жарко, Прошка нервничает.

Вот и сегодня — Прошка посмотрел мне прямо в глаза. Правильно, мне ничего говорить не нужно, я и так знаю что делать.

Вон бабулька с сумкой на колесиках, подхожу, хвостом виляю. Остановилась. Смотрит. На меня, на Прошку — наш "клиент", такая не пройдет мимо, обязательно что-нибудь в нашу коробку кинет. Бабулька вздыхает, достает из кармана червонец и наклоняется, чтоб подать милостыню. Осторожно касаюсь ее носом. Бабулька вздрагивает и делает шаг к Прошке. Он незаметно касается ее пальто. Все. Ступай с Богом, бабулька. И не удивляйся, пожалуйста, что завтра не ощутишь привычной боли в суставах, забрал Прошка твой артрит. И внучка твоя бестолковая, сдаст-таки сессию, и встретит замечательного парня. Не волнуйся, все у нее будет хорошо, забрал Прошка сглаз, что вот уже год над девчушкой довлел. Ступай бабулька, нам работать надо.

Эх, если б мне в свое время встретился такой Прошка, может и моя жизнь по-другому сложилась... да чего уж теперь. Моё проклятье даже Прошке не снять — не его уровень...

Сегодня мы "очистили" человек пять, могли бы и больше, но Прошке совсем уж худо стало, потому я не настаивал. Один черт до моей десятины спасенных, как до Китая пешком. Больно быстро люди плодятся. Ничего, потерпим. Уже, считай, и привык к своей собачей жизни.

Возможно, спасение человечества и шло быстрее, но такие как Прошка рождались очень редко. Еще реже они доживали хотя бы лет до тридцати — раньше толку от них никакого. Зато позже, когда жизнь-старушка их основательно попинает, талант просыпается. Собственно моя задача как раз в том и заключается — найти таких людей и проследить за тем, чтоб промурыжила их жизнь как можно дольше.

У Прошки очень редкий дар — умеет он взять чужой грех, чужое несчастье и болезнь у другого человека. Взять всё, без остатка. Уйдет человек очищенный ото всей своей скверны и натворит целую кучу хороших да богоугодных дел, а Прошка потащит его бремя дальше, уже по своей никчемной жизни.

Так что живи долго, нужный человек Прошка, а я уж за этим прослежу, мучаясь рядом...

Прости меня, но такие вот мы с тобой уроды.

Сизари

Кто я? Некоторые называют меня Ангелом, иные истово клеят ярлыки бесовщины. Люди, а у меня к вам вопрос: "Да что вы, вообще, смыслите в ангелах и бесах?.."

Господа депутаты подобные заведения гордо именуют зонами социальной доступности. И то верно, доступнее некуда. На самом деле, как правило, магазинчик, оказывается, поганенький.

Сегодня это был гомеопатических размеров зальчик, до предела набитый разномастными товарами — дичь и ужас, словом. Впрочем, я не за деликатесами сюда завернул.

Морщась от удушливого сырно-колбасно-рыбного запаха, подхожу к кассе. Жуликоватого вида бабёнка смотрит на положенный перед ней батон. Похмельные глазки липко скользят по моей куртке и замирают на трёхдневной щетине. В застиранном жизнью взгляде явно читается вопрос: "Чего приперся?"

Я терпеливо жду. Наконец неровно накрашенные губы словно плюют:

— Хлеб несвежий. На выходных привоза не было.

С чего бы такая забота? Словно прочтя мои мысли, кассир поясняет:

— Предписание саннадзора.

— Спасибо, что предупредили. Но, знаете, я всё равно возьму.

Я бросаю на блюдце у кассы россыпь мелочи. Губы кассира тут же выпускают на волю брезгливое: "На паперти стоял?" Я не отвечаю. Просто беру свою покупку и стремительно выхожу на улицу. Тесно мне здесь... душно.

Лёгкий ветерок старательно ерошит волосы, пытаясь сдуть с меня гнилистый запах.

* * *

Моя лавочка в Летнем саду сегодня занята. Две девчушки, отложив в сторону пугающе толстые книги, что-то оживленно обсуждают. Абитуриентки. В глазах — блеск, азарт и всесокрушающая надежда. Я очень люблю такие взгляды, наполненные жизнью. При моей работе встречаются совершенно другие глаза, в которых читаются боль, муки и бессилие. Очень редко встречается надежда. Чаще напряженная подозрительность: "А не обманет ли?"

Нет, не обману. И не потому, что нельзя. Мне всё можно. Просто нет у меня такой привычки — обманывать. Уж если возьмусь, обязательно сделаю.

Неторопливо иду по аллее вдоль Лебяжьей канавки. Над головой раздается легкое похлопывание крыльев. Поднимаю глаза к небу и улыбаюсь — стайка сизарей летит ко мне, бодро кружа над деревьями. Признали? Возможно. Голуби видят меня настоящего.

С людьми сложнее. Люди, в большинстве своём, никого, кроме себя, не видят, а других — когда очень понадобится. Как меня.

* * *

— Прошу прощения, вас случайно не Сергей зовут? Вас очень точно описали...

— Кто описал? — оборачиваюсь.

Моя собеседница нервно одергивает блузку.

— Вы знаете, я обещала не говорить. Я о вас никому не расскажу. Вы только помогите.

Я усмехаюсь. Не расскажет она... Как и все страдалицы до нее — еще как расскажет, и конечно, по дружбе.

— Ладно, проехали.

Нахожу свободную лавочку. Сажусь и цинично разглядываю новую знакомую. На вид ей лет тридцать. Фигурка вроде и хрупкая, а взгляду есть на чём остановиться. Женщина, смущаясь, пытается запахнуть и так неглубокий вырез блузки.

— Что это вы на меня так смотрите?

Я не отвечаю. Небрежно кладу на лавку купленный батон. Неспешно достаю сигареты. Закуриваю.