Жало

— Ныряем!

Ничего не разобрать, муть перед глазами. За спиной грохочет, звук входящих в воду пуль отдается во всем теле. Воздуха, хотя бы глоток... Я выныриваю на секунду, тяну в себя горячий кисель. Вижу поодаль Ён, поддерживающую на плаву Ханну, вот они ныряют. Вот показалась на секунду совсем рядом Кэт, беспомощно забила руками. Один гребок — и я рядом, подставляю плечо, толкаю вверх. Кэт извернулась, закашлялась, я вцепился ей в волосы, она жадно хватала воздух.

Ударило — так, что на секунду мне подумалось, в нас попали. Грохот прошел сквозь воду, мне будто битой заехали по хребту. Кэт я не выпустил каким-то чудом. Вода угодила в нос и рот, я забарахтался, чувствуя, как глотаю соленую влагу, как она смыкается над головой.

Маленькая, но крепкая рука вцепилась в мою. Рванула — не поймешь, куда... толкнула. Под ногами — твердое, а вокруг — воздух. Воздух! Рядом придерживает повязку бледная Ханна, а Ён уже тянет к камням дергающуюся Кэт, выволакивает на мелкое место, поддерживает, помогая откашляться.

Ханна разлепила губы.

— Ён!

— Да?

— В расчете... автобус.

Кореянка только отмахнулась. Вскинулась.

— Воздух!

Вниз. Залечь. Набрать воздуха. Нырнуть в мелкую воду между торчащими из воды глыбами известняка на крохотной, в пару метров, отмели.

Дроны трещат пропеллерами где-то наверху. Видят они отмель? Или камеры не пробиваются сквозь туман? Если видят, с фига ли не стреляют? Или Лезюр не хочет тратить патроны, пока не будет точно уверен, что мы здесь?

Когда воздух в легких закончился, я рискнул высунуть из воды краешек лица.

Чертова машина висела метрах в десяти от камней! На сетчатке осталось будто снимком — темный силуэт, мелькание лопастей, кассета легкого гранатомета вместо карабина. Сколько же еще всякой техники послал Лезюр через Жало?

Дрон висел неровно, его качало из стороны в сторону — точно как коптеры Службы в первые дни, пока их операторы не попривыкли. Вот он, видно, так меня и не заметив, ушел в сторону, растаял в тумане. Гул движков снизился — и вновь возрос. Я нырнул.

И вынырнул еще через три минуты. Ён появилась рядом, толкнула плечом, выдернула Кэт. Ханна подняла голову над водой.

— Божечки. Они нас что, слышат? — одними губами.

— Может.. или ходят кругом, надеются, мы не есть далеко, — Ён, так же тихо.

Тихий шепот движков растет, превращается в гул... мы вжали головы вниз.

— Ханна, ты как?

— Всю жизнь... мечтала... иссекать пулю... на себе любимой... шедевр мазохизма... Ён, если сейчас отрублюсь — смотри... голову над водой.

Я скрипнул зубами.

— Надо уходить, — это Кэт.

— Куда?

— Остров-дракон!

— Без лодки?

— Ну давай у них попросим!

Туман клубился, потревоженный лопастями. Трещащая смерть то приближалась, загоняя нас под воду, то отступала, давая дышать. Я не сомневался — стоит пилотам нас заметить, и отмель накроет из всего, что есть у Лезюра.

Ханна разлепила губы в улыбке.

— Не парьтесь. Я голышом, ткань в рану не попала... Доплывем до острова, сделаю себе пару укольчиков, возьму ножик...

— Все нормально, — я подхватил ее под здоровую руку. — Тише. Девчонки... может, не к острову? Может, на любую отмель подальше?

Кэт затрясла головой.

— Без еды? С голой задницей? Кость, у нас раненая на руках! — мы стояли прижавшись друг к дружке, Ханна висела на мне и Ён.

Я с ненавистью посмотрел в сторону острова.

— А где ружье?

— На дне морском, — прошипела Кэт. — Извините... не помню, как выпустила!

Я скрипнул зубами. Кулаки сжались от злости и беспомощности. Лезюр, падла... я тебя урою!

Вниз. Вода смыкается над макушкой. Грохает где-то в отдалении, может, кому-то из пилотов показалось, что он нас засек? Вверх. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Кэт застонала.

— Что?..

— Господи. Какая же я дура!

— Ружье?

— Нет. Ретранслятор!

Ён вцепилась зубами в кулачок.

— Твою мать, — до меня дошло. Ну как и я мог быть таким идиотом?

Жало искажает сигналы. Чтобы управлять дронами, нужна антенна. Та самая, которую снесло градом во время либрационной бури. Та самая, которую мы по новой установили прямо посреди нашего лагеря!

Мы стояли от нее в считанных метрах. Один хороший удар — и Лезюру пришлось бы долго и упорно возиться с плавучим ретранслятором, уж я-то помню, как мучилась с ними Служба в первых вылазках в Жало! А мы бы уже были на полдороге к острову Дракона — и к спасению!

Ён смотрела на восток. Туда, откуда слышался шум двигателей.

— Костя! Кэт! — шепотом выдохнула она. — Можно!..

У меня отвисла челюсть.

— Ты что задумала?!!

— Они — здесь. За островом не следят.

— Там камеры, дура!

— Пятьдесят метров! — парировала, прижавшись к нам обоим, Ён. — Бежать бегом! Не успеют! Быстро проплыву, выберусь наружу — я буду быстрее них!

— Не смей, идиотка! — Кэт вцепилась в кореянку, словно в спасательный круг. Даже бледная Ханна замотала головой.

Я втянул в себя горячий воздух.

— Точно. Правильно. Ты не поплывешь, Ён.

— Но...

— Я поплыву.

Ханна качнулась вперед.

— Не думай... Не хочу рассказывать ребенку... что папа умер как дурак...

— Я маленькая! Попасть трудно! — это уже Ён.

Я отцепил от себя руки.

— Времени мало. Слушайте, короче... вы классные, всех обожаю и все такое... Короче! Услышите, что эти падлы отрубились — бегом к острову! Я возьму лодку и подберу вас по дороге. Если вдруг не получится — тогда... ну, тогда и правда попробуйте выбраться на сушу где-нибудь подальше, а там... — я не смог придумать, что "а там", поэтому лишь покачал головой. — Ён! А ты найдешь дорогу к острову, без пеленга?

Кореянка коротко кивнула. — Пеленг не нужен. Жало грохочет. Лучший пеленг.

— Кэт! Эту пакость сложно отключить?

— Самый нижний правый переключатель на панели. Большой и черный. Просто повернуть на "Откл"... — Кэт, похоже, отвечала чисто по инерции. — Костя! Слушай... может, не стоит, а?

Ханна с неожиданной силой схватила меня за локоть.

— Кость. Ну не надо.

Я помотал головой.

— Единственный шанс, — и, не давая себе времени на раздумья, быстро чмокнул ее в щеку, толкнул себя на глубокую воду, вглубь, зарылся в неподатливые волны, заработал руками и ногами, продавливая себя сквозь эквестрийское море к лагерю.

Мать вашу.

Знаете, что это такое — плыть как можно быстрее, когда тебе и дыхалки не хватает, и воздух обеднен кислородом, и ты очкуешь поднять башку над водой лишний раз?

А я вот узнал.

Это были очень длинные сотни метров.

И когда в тумане проступили контуры острова, который вдруг перестал быть нашим — я такой даже слегонца обрадовался.

Ткнулся мордой в черноватую каемку плесени.

Пых. Пых. Пых.

Остров выглядел безжизненным. Зашибись.

Я боялся, что за это время Лезюр переправил через Жало взвод-другой робоплатформ. А что? С него станется. Служба, наверно, и не отличит обычную работу группы от действий лезюровских киллеров.

Ну, если руководство Службы само не дало Лезюру добро на акцию.

Дроны кружили где-то в тумане, пальба давно смолкла. Наверно, Лезюр приказал не тратить зря патроны на стрельбу в серую хмарь.

А вот и ретранслятор. Зеленая металлическая коробка, закрепленная растяжками, длинный штырь антенны... Смятая взрывом спальная палатка не загораживает хренов девайс от моего взгляда.

Твою ж душу. Ну почему нам так не повезло?

Ну что стоило осколку от лезюровской мины садануть по корпусу или перешибить тонкую антенну? Хотя... Лезюр, уж наверно, точно знал мощность своего заряда. И подрывал бомбу с таким расчетом, чтобы осколками накрыло палатки, но не долбаный ретранслятор. А может, это и правда наше невезение.

А, ладно, теперь-то что толку жалеть?

Может, не рисковать? Лодка не так уж далеко, на самом краюшке поля зрения камер... Подплыть тихонечко, незаметно столкнуть в воду, подхватить девчонок...

Блин, какая хрень лезет в голову.

Так, Костян, не писай в рюмку.

Пятьдесят метров. Бегом. Подбежал, нажал кнопку, уплыл. Я, блин, тут рискую куда меньше, чем Ханна, Кэт и Ён на отмели!

Пока я тут теряю время.

На колено.

Короткая продышка, как учили на физре — вдох-в-в-в-ыдох!

И... и...

И побежал, сука!!!

ТВОЮ!!!

МАТЬ!!!

Офигевал я бегом.

Потому что пропеллеры взвыли прямо в лицо. И разлапистая тень "игил-киллера" вырвалась из-за скалы, стоило мне миновать корпус лодки.

Офигевал. А пугаться было некогда.

Ну да. Уж конечно, Лезюр не мог не учесть, что мы можем попробовать добраться до ретранслятора!

Это было совсем как на тренировке.

Только вместо кольца со щитом — коробка ретранслятора.

Вместо пола спортзала — пологий каменистый склон.

А вместо пацанов из параллельного настречу мчатся пули.

Рывок в сторону!

Выстрел. Свист и горячий ветер у виска.

Нырок!

Пуля проходит впритирку над затылком.

Перекат!

Камень в паре сантиметров от меня брызжет искрами.

Карабин смотрит в лицо.

Ретранслятор — на дистанции рывка.

Разводной ключ, должно быть, выбросило из палатки взрывной волной. И он был тяжелым. И отлично подходил для метания. Уж лучше, чем камни.

Увесистая железяка прилетела дрону в морду, сбивая прицел и отшвыривая коптер в сторону. Выстрел бесполезно ушел в туманное эквестрийское небо. А я вскочил, прыгнул вперед, почти под брюхо чертовой лезюровской машинки, запнулся, проехался коленками и локтями по жесткому камню, обо что-то приложился со всего размаху боком и щекой...

Выбросив руку, ломая ногти, вцепился в черный гребучий выключатель!

Щелк.

Пых. Пых. Пых.

Шурх-шурх-шурх — медленное, ритмичное затухание пропеллеров. И дрон по крутой кривой плюхается на камни рядом со мной вплотную.

Я посадки не видел. Только слышал.

Потому что лежал мордой в камень и судорожно пытался втянуть в легкие воздух.

Легкие и горло горели. Бок полыхал огнем. Влажный эквестрийский туман упрямо не хотел вдыхаться. Собственный пульс грохотал в ушах.

Я сейчас минуточку...

Нет. Нет. Не лежать. Нельзя медлить. Не так уж долго — забросить запасной ретранслятор.

Подъем. Подъем. Встать, сволочь.

Я, стиснув зубы, попытался встать. Подобрал под себя колени, почти получилось — и тут я понял, что ноги не держат. Сполз на камни, бок пронзила резкая боль.

Твою мать. Только переломов мне еще и не хватало.

Я, скривившись, осторожно ощупал больное место.

Пальцы мгновенно стали красными. Блин. Это обо что я так приложился, что аж кожу распорол? О угол ретранслятора, что ли?

Ладно, до свадьбы заживет... Встать. Ну же. Надо добраться до лодки. Надо плыть. Времени мало. Надо встать.

Да какого же хрена ноги не слушаются, будто ватные? Ох, да ясно какого — нагрузка плюс кислородное голодание до добра не доведут. Подъем. Я стою или лежу? Ничерта не видно, грохот в ушах и шум дождя сливаются в сплошной гул. Неужели опять паводок? Еще чего не хватало на наши головы... Надо встать... Надо плыть... встать...

Я вскочил.

Ну наконец-то.

Времени нет. Быстрее к лодке! Я должен... ЧТООООО?!!!

ЧТО.

ЗА.

НАХРЕН!!!

Лодки не было.

Воды не было.

Острова тоже не было.

А была гладкая, как стол, равнина, покрытая серо-розовой пылью.

Я затормозил. Во всех смыслах.

Плюхнулся на задницу с отвисшей челюстью.

Дул ветер, резкий и холодный. После влажной жары Эквестрии — жесть какой холодный. Пыль плясала в воздухе серыми смерчиками.

Серо-стальное небо нависало над головой. Вдали, в дымке, виднелись какие-то неровности — назвать холмами много чести.

Ой.

Кажется...

Блин. Кажется, это уже не Эквестрия!

И, кажется, я знаю, чьи это шутки...

Я вскинул голову, уставился в серый небосвод.

— Овод! Сволочь! Нахрена?!

Блин. Блин. Блин.

Небо молчало.

И в нем, точно так же, как в Эквестрии — невысоко над горизонтом — висело яркой белой блямбой огромное солнце. Заливая пустыню тусклым светом.

Я зажмурился. Потом отожмурился обратно. Надеясь, что, когда кошмар рассеется, я увижу привычную туманную серость и бурые камни.

Ага. Вот прям щас.

Черт. Черт-черт-черт.

Так.

А ну-ка, без паники.

Не первое межпланетное путешествие на моем веку. Блин.

Так. Ладно.

У меня при себе не имеется нихрена, не считая шорт. Я сижу посреди голой пустыни. Я понятия не имею, что сталось с девчонками. Я вообще не знаю, что теперь делать.

Так. Стоп.

Если я попал сюда через Жало (можно подумать, есть другие варианты!), оно должно быть неподалеку.

Попробовать его поискать, что ли?

Кстати, а вот интересно.

Если Жало теперь ведет с Эквестрии — сюда, куда бы это ни было... Не означает ли это, что теперь, когда оно навернется — огребет уже не Земля, а Эквестрия?

Блин. Ну... наверно, этой мысли надо радоваться.

Ладно, не будем бежать впереди паровоза. Для начала — оглядимся еще раз.

Пыль, пыль, точнее — очень мелкий песок. Забивается между пальцами, прилипает к коже, даже, кажется, уже в рот и нос набился. Местность совершенно плоская, даже крупных булыжников и то не видать (хотя мелкие камушки с гальку величиной под ногами попадаются). В светло-сером небе не заметно даже намека на облака. Горизонт еле различим, будто слабая дымка поглощает свет.

И тишина. Абсолютная, не считая свиста ветра в ушах. После неумолчного дождевого гула в Эквестрии — в уши как будто затычки вставили. Я аж потряс головой.

Бок ожгло. Скосившись на него, я увидел бугристый округлый шрам.

Блин.

Я, конечно, не эксперт по ранам, но эта штука слабо походит на рассечение.

На полузаживший след от пули — куда больше.

А, да что уж теперь. Давайте поищем Жало. Хоть какая-то зацепка.

Может, конечно, меня и встретит на подходе к нему пулеметная очередь... Но давайте сперва найдем, а потом будем об этом волноваться.

В конце концов — а у меня, типа, много вариантов?

Я зашагал по песку к далеким бугоркам.

Мда.

Птицы? Трава? Тараканы какие-нибудь? Лишайник, хотя бы?

Ага, щас.

В Эквестрии хотя бы были плесень, грибы и каменные кактусы. А здесь — голая пустыня. И так же неподвижно застывшее, как и эквестрийское, солнце — ярко-белая дыра в стальном небе.

Может, я на Марсе? По виду похоже на тамошние фотки... Хотя дышится более-менее. Только, сволочь, холодно. Я зашагал быстрее, надеясь хоть так согреться.

Ну как более-менее? Стоит прибавить скорости, и уже начинается одышка. Впрочем, после Эквестрии это дело, можно сказать, привычное.

Эх, любить-колотить... Все же догадалась ли Ён сгонять к острову, когда боевые роботы вырубились? Успела ли забрать лодку, прежде чем Лезюр запузырил в Жало резервную антенну? Или что-нибудь покруче типа ядерной бомбы?

Твою ж мать, нехрен психовать. Ты ничем им не поможешь, сходя с ума здесь, посреди нигде.

Заунывно свистел над камушками ветер, шуршала пыль, гонимая ветром. Блин.