Новый полдень. Хроники скупщика 3

Стоп-стоп-стоп... Опять институтская программа в мозгах всплывает. Не до неё сейчас. Ружьишко надо забирать и ноги делать. Створки шкафа — в стороны. Вешалки с одеждой раздвигаем. Не богато жил сторож. Не типичный представитель своей нации. На задней стенке жилища брюк и рубашек панель двигаем, вот она, ружбайка. Не заржавела и не запылилась. Сразу легче жить стало и на душе просветлело. Содержимое пакета в карманы, не семечками же стрелять из имеющегося ствола. Конечно, маловато патронов, но ничего — разживемся, какие наши годы.

— Вова. — почти на грани слышимости прозвучало.

Здравствуйте. Давно не виделись. Опять шёпот...

Чёрт, придурок — все патроны по карманам разложил, зарядить ружьё сразу надо было. Точно, мозги у меня приморозило — торможу не по-детски который уже раз...

— Это Петро. — снова чуть слышно.

Похоже, по голосу вроде он.

Фууу... Так и заикой стать можно...

— Ты где? — ничего более умного так сразу то в голову и не пришло. Точно, лечить меня током надо. Высоковольтным. Не один раз.

— Здесь. — какой вопрос — такой и ответ. Собеседник мой на гения коммуникации тоже не тянет. Как и я сам.

— Выходи. Только медленно. — в темноту отвечаю. Что-то я перестал таким разговорам во тьме доверять. Негативный опыт имеется. Чуть уже не съели не так давно. Петро или не Петро — это ещё посмотреть надо. Удостовериться.

В соседней комнате осторожные шаги. Что-то зашуршало. Силуэт в дверях появился.

— К свету стань. — скомандовал Вова.

— Да я, это, я. Я тебя ещё на подходе к дому заметил. — голос Петро, с виду похож на Петро, а так — кто его знает. Тоже он под синим холодом побывал, может и крышняк у него после этого поехал. Всяко бывает.

— Кого из наших ещё видел? Я так и подумал — кто жив останется, сюда и придут. — Петро как велено на месте стоит и тихо шепчет. Статуя такая, в лунном свете.

— Никого. — отвечаю. Сам на всякий случай по сторонам поглядываю и прислушиваюсь. Берегусь. Ученый уже.

— Что делать то будем? Я ходил смотрел — центр пустой, народ как корова языком слизнула. Подождём ещё наших? — Петро вопрос задал.

Какой-то он не такой. Не, как всегда. Тоже его, видно, хорошо нахлобучило.

— Я думаю из города уходить. Что-то здесь плохое творится. — отвечаю Петро, а сам тулочку в рабочее состояние привожу. Правый и левый стволы чтобы картечью могли огрызнуться при случае.

— Хозяин-барин. — Петро как-то сдавленно шепчет. Что-то у него с голосом случилось.

Поднял глаза от тулочки, а Петро на меня что-то направляет. Коробочку какую-то. Тут в моей голове как ветром холодным просквозило. Опять всё замедлилось вокруг, поплыло сразу на все четыре стороны...

Глава 48 Ольгино утро

Макарье, начало июля 1987 года

Утро красило нежным светом не только официальную резиденцию Генерального секретаря ЦК КПСС, главный общественно-политический и историко-художественный комплекс Москвы, но и окраинным районам города Кирова тоже лучей нашего земного светила сегодня изрядно доставалось. Ольга своей ладошкой изобразила козырёк над глазами и внимательно посмотрела в сторону моста через Вятку. Действительно, что-то в воздухе над ним и далее в сторону города наблюдалось. Объекты какие-то. Цвет и форму их разобрать было трудно — далеко они находились. Да и ещё и солнышко глаза слепило.

Ольге как раз туда и надо. В место, где эти летающие объекты над домами и улицами находились. Может всё же подождать? Но кого — никакого движения, ни автомобильного, ни пешеходного из центра города в район кладбища, где сейчас Ольга посреди дороги стояла, не наблюдалось. Это было весьма странно. Ольга не знала, что даже и подумать.

Так, так, так. Что-то в нашем направлении всё же движется. Вернее, по воздуху летит. Как там брат говорил — если ситуация не ясная, суетится не надо. Замри, а лучше спрячься и наблюдай. Спрятаться то здесь совсем некуда. Разве что под машину залезть, но из-под неё совсем почти ничего не будет видно. Да и не залезешь под этот автомобильчик. Дура. В саму машину можно же спрятаться. В её фургон.

Так ругая себя Ольга обежала автомобиль. Выйдя из ворот кладбища она мимо его проходила и ещё подумала, что какой-то раззява заднюю дверь не зарыл. Очень странное название эта машина имела. Отец её почему-то "пирожком" называл. Совсем не похожа она на пирожок. Грузы не большие на таком "Москвиче" перевозят, а вот чтобы выпечку какую транспортировали — такого Ольга в посёлке не видела.

Рюкзак с плеч — потом его можно подобрать. Приоткрыла дверь и внутрь забралась. Щелочку небольшую оставила — в фургончике окон не было, а только лопаты и пустые ведра какие-то имелись. Веревки ещё на полу были брошены.

Пока Ольга пряталась зелено-серая летящая штуковина немного отвлеклась, синими лучами по придорожным кустам несколько раз полоснула, потом вниз немного приспустилась словно рассматривая что-то. Ольга этого не видела — на затылке у её глаз нет, а затем уже в металлическом фургоне она сидела. Нормальный человек через железную стенку ничего не видит. То, что по воздуху в сторону кладбища двигалось — тоже.

Замерла на откидной лавочке, через раз дышала. Только на пылинки в полосочке света, что в фургон проникала, неотрывно смотрела. В слух превратилась.

Через некоторое время за стеной фургона что-то немного попыхало, как будто воздухом из насоса и стихло. Потом ещё коготки какие-то по асфальту простучали.

Не меньше часа Ольга в полутьме сидела, а потом чуть-чуть дверцу приоткрыла и одним глазком огляделась. Вроде никого. Только где-то ворона каркает. Ну, ворона — это не страшно. Ещё немного в сторону дверку подвинула. Снова ничего не произошло. Только рюкзак её же на асфальте стал виден. Не пропал никуда, даже с места своего не сдвинулся.

Осторожно из машины выбралась. К рюкзаку шаг сделала и тут собаку увидела. Кудлатую. То ли вчерашняя, а может и другая совсем. Ольга в темноте не особо её и разглядела.

Одна была собака. Не стая, как вечером. Сидела недвижно и на Ольгу смотрела. Не страшна она Ольге — черенок от лопаты у неё есть. Так его она в руках и сжимала. Не бросила, когда пряталась. Если честно сказать, про него она это всё время и не думала — так почему-то летающей штуки напугалась. Вроде, чего и пугаться. Ну, летает и летает, а вот...

Воздух от всего летающего, куда глаз доставал, был свободен. По земле рядом тоже ничего страшного не передвигалось. Собака только сидела и всё на Ольгу пристально смотрела. У неё же даже ничего вкусненького её угостить не было.

Надо к сторожу возвращаться. Почему-то ей так подумалось.

Сторож за это время напарником обзавёлся. Вдвоем со сменщиком своим они уже в сторожке сидели. Тот ему про городские страхи успел немного рассказать. Настоящая война миров там творилась. Так пришедший образно выразился. Зелёные машины какие-то с неба спустились. Их только ещё не хватало. Народ в центрах медицинского наблюдения лежит после вакцинации, самому напарнику тоже скоро туда надо отправляться, а вот сейчас всё вообще стало непонятно. Сегодня то он тоже уже не на смену сюда шел, а напоследок с Кузьмичом, так сторожа звали, что Ольгу от собак спас, выпить как полагается на прощание. Кузьмич, кстати, тоже больше сторожить кладбище не собирался.

— Ты, девонька, в город не ходи. Лучше обратно домой пробирайся. — сторож Кузьмич Ольге посоветовал.

— Нечего там делать. Если у нас в Коминтерне такие страхи творятся, то в центре, наверное, уже черти с вилами бегают. — опять же весьма витиевато высказался напарник Кузьмича. Сам же на стол в сторожке уже из сумки своей бутылку выставил и закуску начал выкладывать.

Во мужики дают. Тут что-то невиданное происходит, а они выпивать собрались... Ольга с ними конец света праздновать отказалась, рюкзачок поправила и со своим черенком от лопаты сторожку покинула.

Куда идти? Что делать?

Собака, что за Ольгой увязалась ответов на это дать, скорее всего, не могла. Поэтому Ольга её и не спрашивала.

Кудлатый пёс же сам инициативу по развеиванию тумана неопределённости не проявлял, хотя многое мог рассказать. Сегодня в его собачьих мозгах большие изменения произошли, но Ольгу просвещать в его задачи не входило.

Так и начался у Ольги ещё один длинный, богатый на события день. Хотя и утренних приключений иному бы на месяц хватило...

Глава 49 В партизаны

Белохолуницкий район, начало июля 1987 года

Вот так и потерял Паша враз свою армию. Остался без живой силы и техники. Продовольственные запасы и всё вооружение неведомому противнику досталось. То, что в плен именно к врагам его сподвижники попали, он всем своим молодым организмом чувствовал. Не только печенкой. Пусть в повседневной гражданской одежде они по селу расхаживали, а не в форму иностранного государства были одеты. Враги — однозначно и бесповоротно. Лютые и беспощадные. С такими до последней капли крови надо сражаться, до самой полной победы. Как в сорок пятом — пока красное знамя на их рейхстаг не водрузишь.

Трудным это сражение будет — вон какие летающие крепости они имеют. Причём, беззвучно они движутся. Так, наверное, ребят и взяли. Подлетели незаметно, своими лучами посветили и бери готовеньких. Коля-придурок про лучи рассказывал. Руку на сердце положа — не такой он уж и глупый, и пропащий. Много раз полезное Князю Мёртвых советовал. Не всегда только Князь Мёртвых его слушал. Да какой он уж теперь Князь Мёртвых. Паша, он сейчас. Просто Паша. Росточка среднего. Геркулес в сушеном виде. Волосы кудрями не вьются. Девки за ним табуном не бегают.

Неуютно как-то Паше стало. Да ещё эта тишина какая-то вокруг. Вроде и туда-сюда передвигаются по площади люди, что-то делают. Машины стоят. И колхозные, и их боевая колесница, и конь стальной индейцев. Но, впечатление такое, что поиграли ими и бросили как попало. Как игрушки нелюбимые на площади они замерли. Вот к зелёной летающей штуковине, Павел не знал, как правильно её назвать, эти люди совсем по-другому относятся. Если рядом проходят, то норовят хоть на короткое время к ней прикоснуться, хоть пальчиком потрогать. Тянет их к ней что ли? Так же и к столбу зелёному с фигурной лампочкой наверху, про него Колька ещё рассказывал, тоже как к своему коту или собаке норовят ближе подойти... Всё молчком да молчком. Как будто они за стеклом от Паши находятся. С одной стороны, он с кузнечиками и ёлками да березками, а с другой — они со своими зелёными штуками.

Тоскливо Павлу стало. Нет, не испугался он этой картины, а как будто он не дома находится. Вроде вокруг всё как вчера, но не его. Молчаливые эти люди пришли и забрали у Паши всё — друзей, день сегодняшний, тучки на небе...

Как снова в знакомой бане оказался, Паша не помнил. Только что за площадью наблюдал, а тут уже в предбаннике тёмном сидит, даже фуфаечку на плечи накинул, от неприятностей окружающих ею отгородился. Слезы от обиды на всё это даже на подходе. Но стерпел. Кулаки только крепко сжал, зубы стиснул, пробурчал матерное... Припомнит он им своих ребят, даже индейцев — тоже вроде не плохие пацаны были. Вон и на рыбалку на своё прикормленное место привели, да и вообще...

Решил ночи дождаться и диверсию какую-нибудь этим устроить. Покажет им Павел партизанское движение и рельсовую войну в полный рост. Пока же надо ревизию провести имеющегося, посмотреть, чем он располагает для борьбы с оккупантами.

Имелось у нашего пионера-героя, в комсомол то его не приняли, а из списка пионерской организации никто не удосужился вычеркнуть, так там он формально и продолжал числиться, очень немногое — только то, что на себе да в карманах. Даже обрез он в разведку с собой не взял, не посчитал его необходимым. Как в насмешку, только в карманах пять патронов шестнадцатого калибра перекатывались, забыл их Паша выложить. Нож был хороший из рыболовного магазина скоммунизменный. Хорошим его сам Паша считал, а мнение других его особо не интересовало. Начатый коробок спичек имелся. Початая пачка сигарет с фильтром.

Когда Паша сигареты достал, его как торкнуло — люди, что на площади разными делами занимались, не курили. Где же это такое видано — наши мужики и не курят! Батя вот у Павла, тот папиросу изо рта не выпускал. Друганы его также от батьки не отставали — дымили как труба у котельной. Не наши это люди. Точно. Перевёртыши. Продали Родину за здоровый образ жизни.

Мама Павлу опять почему-то вспомнилась. Она всё эти заметки про здоровый образ жизни из районной газеты ножницами вырезала. В папочку отдельную аккуратно их складывала. Не одна у неё в шкафу лежала такая. Имелась отдельная для садоводства, ещё в одну складывала кулинарные рецепты...

Так, что ещё в наличии кроме спичек и курева? Бечевка какая-то, непонятно откуда взявшаяся. Денег — тех много. Всё сотки и по пятьдесят рублей. Раньше Паша таких и в руках не держал, да и видел у родителей всего несколько раз. Один раз — когда батя мотоцикл покупал. Второй — телевизор, когда в магазине брали. Мама тогда деньги со сберкнижки сняла, крупными бумажками ей деньги дали. Сейчас у Паши рублей — не на одну легковую машину хватит, но где те магазины с машинами? За каким лешим он их с собой таскает? На растопку если только. Даже под кустик с ними не сходишь...

Больше ничего и не было.

Не богато.

Вода в бане имелась. От жажды не погибнем, а вот есть хочется. Ничего, можно потерпеть. Как стемнеет — на огороде еда найдётся. Нечего днём отсвечивать — партизаны, они ночью врага громят. Для полной и окончательной победы топор в бане нашёлся. Хороший такой, ухватистый. Хозяева им лучинки для бани кололи. Вместе с ними он в предбаннике и лежал. Отец такой топор плотницким называл. Им врага удобнее чем колуном изничтожать.

Имелась в бане ещё и пустая бутылка из-под водки. Свеженькая. Запах даже немного чувствовался. Паша перелил в неё керосин из лампы. Изготовил самодельное устройство для борьбы с техникой противника. Посмотрим, как та зелёная штука сегодня ночью запылает.

Сел на лавку. Посидеть положено на дорожку. Зажигательную бутылку рядом поставил. Остроту топора ещё раз проверил. Держитесь гады — Паша по ваши души идёт...

Глава 50 Похождения пенсионера

Дубровка, начало июля 1987 года

Идёшь в лес на пару часов — еды всё равно бери на целый день. Кто его знает, как дело повернётся. Пусть ты по этим местам уж не одну сотню раз ходил, а закружат тебя кикиморы болотные или дедушка лесной и заблудишься в трёх соснах.

Кикиморы, они наши, вятские. Родина у них тут. У соседей наших — Дед Мороз или Снегурочка проживают, а у нас — кикиморы. Кому уж что досталось, кто какие места себе для жительства облюбовал.

Когда Илья Ильич с окраины посёлка вернулся и рассказал об увиденном, мама Володи только головой кивнула — сидим пока в лесу и на люди нос не показываем. Спешить не будем. Как у нас говорят — воробей торопился, да мал уродился.

Покушали из дома захваченным. Грибы перебрали. Что сразу для белочек на полянке разложили, а что и пока оставили — вдруг сварить получится.

— Как стемнеет, я ещё раз до посёлка сбегаю. Посмотрю, что и как. Домой по— тихому загляну. Ружьё и палатку прихвачу, из еды что-нибудь. Пока тепло, если что — тут немного пересидим. Совсем мне, что творится, не нравится. — Илья Ильич своими соображениями обстоятельно с супругой поделился. Много он в жизни повидал, а тут на старости лет вон какие передряги пошли. Не знаешь, что и подумать.