Пришелец

— Но вы же крупный ученый, Олег... — произнес Завадский.

— О-о-о! — воскликнул с усмешкой Соколов, — на свете много неестественного. Кто-то, например, поет кое-как на эстраде, а кто-то гениальный туда пробиться не может. Вроде бы голос должен решать — ан нет: связи и шур-шур денежки всё решают. Ладно... закроем тему, пойдем подводный мир смотреть.

* * *

Завадский теперь выходные дни проводил на своей шикарной даче один. Жена и мать дочери оставила их три года назад, уйдя в мир иной в связи с онкологией. Анна проводила всё время с Олегом и у Сергея Андреевича находилось время подумать и поразмышлять о текущем бытие.

Дача... У Соколова нет дачи и нужна ли она ему в настоящем лесу? Определенное электромагнитное поле не позволяет приближаться к терему ближе двух километров в радиусе даже со стороны воды. И как это поле вычисляет людей, совершенно не оказывая воздействия на животных?

Блестящая идея осенила Завадского, и он в интернете нашел информацию о Филиппове. Всё сказанное о нем Соколовым оказалось правдой, а Тесла, оказывается, проводил те же исследования и занимался получение энергии из воздуха. Выходит, Соколов гений! Но гении всегда с причудами. Например, великий математик и физик Ландау имел всё, что шевелится. Он даже заделал ребенка одной санитарке, находясь в коме. Сам был без сознания, а член работал, и санитарка по ночам в больнице этим пользовалась не раз. Все великие полигамны, так утверждает история. Но артисты же не все великие, но пересношались там между собой и режиссерами, за исключением небольшого числа некоторых. Что станет с Анной? Этот вопрос беспокоил больше всего. Станет ли верным ей Соколов? Анна — единственная родная душа.

Мысли прервал работающий домофон. Кого там еще притащило, подумал Завадский. Дочка с Олегом у него. Он подошел к домофону, но звонивший мужчина был ему неизвестен. В этом элитном дачном поселке посторонние лица обычно не появляются.

— Кто? — спросил Завадский.

— Я пришел к вам с предложением от Рустама Наилевича.

— В офис приходи завтра, — ответил Завадский и отключил домофон.

Что надо этому татарскому хрену, стал размышлять Завадский. Алимов Рустам Наилевич, местный олигарх, владелец газовой компании и десятков более мелких фирм. Их бизнес никаким боком не переплетался. Они не дружили, не общались, но друг друга знали, как и все богатые в этом мире.

Алимов: в прошлом спортсмен, потом член ОПГ, лидер и современный олигарх. К уголовной ответственности привлекался не раз, но осужден не был. Обычная биография.

Завадский: советский директор завода, потом его собственник. Тоже обычная биография для богатых. Разница лишь в том, что один из них никогда не был бандитом и не привлекался к уголовной ответственности. А второй не брезговал определенными методами и сейчас.

Горничная Завадского Елена выполняла не только свои рабочие функции, она спала с пятидесятилетним хозяином без всякого отвращения, хоть и была на двадцать лет моложе. Он достаточно солидно платил ей, и она ни о чем не волновалась. Анна догадывалась о связи отца с горничной и не препятствовала этому. Пусть уж лучше спит с прислугой, чем приведет в дом законную стерву, считала она.

— Кто звонил, Сережа? — спросила Елена, — мы ждем кого-нибудь?

Она называла его по имени, когда были одни и никогда при дочери.

— Никого, — ответил он. — Иди ко мне.

Завадский любил гладить её ножки, когда сидел в кресле, а она стояла. Потом снимал трусики и усаживал на стол. В такой позе он получал большее наслаждение, чем сверху в постели.

Первым в душевую отправился Завадский. Но когда вышел — оторопел. В кресле сидел тот самый мужик, который напрашивался на встречу от имени Алимова.

— Без резких движений, Сергей Андреевич, и все будет хорошо. Никто вас бить и грабить не собирается. Но господин Алимов всегда добивается желаемого — вы не приняли меня: пришлось войти самому.

Завадский оглядывался и нигде не видел Елену.

— Ищите девушку, которую только что изнасиловали? — продолжил с ухмылкой неизвестный. — Она отправилась с заявлением в Следственный комитет и на экспертизу. Но можно избежать тяжких для вас последствий. Вы продаете завод господину Алимову за сто миллионов рублей. Этой суммы вполне хватит прожить безбедно вам и вашей дочери. Кстати, о дочери. Она не сохранит свою должность — её повысят до начальника отдела. Так что всё хорошо. Это договор купли-продажи, знакомьтесь. Если согласны, то сейчас подъедет нотариус и сразу подвезут необходимую сумму налом.

— А если я не подписываю...

— Вы же не глупый человек, Сергей Андреевич, и прекрасно понимаете, что одним следственным изолятором мы не ограничимся. В камере, конечно, создадут определенные трудно выносимые условия, но этого вряд ли будет достаточно. Вашу дочь похитят, но с отправкой в турецкий бордель повременят до подписания договора.

— Мне надо подумать, — ответил Завадский.

Он прекрасно понимал, что спорить или возражать сейчас не стоит. Этот мужик ничего не решает и можно только нарваться на физические замечания.

— Конечно, — ответил незнакомец, — вполне разумное решение. Но думать придется только до вечера, прока пишется заявление и проводится медицинское исследование потерпевшей. Вечером приеду я с нотариусом и деньгами или опергруппа со Следственным комитетом. До вечера, звони. Незнакомец бросил визитку на стол и ушел, как говорится, не прощаясь. На визитке: Корнеев Станислав Иванович, адвокат.

Главное — это защитить дочь, решил Завадский и сразу же позвонил ей. Телефон вне зоны доступа, отец заволновался всерьез и набрал номер Олега.

— Слушаю вас, Сергей Андреевич, — прозвучал ответ.

— Аня, где Аня? — тревожно спросил он.

— Аня в комнате, одевает гидрокостюм для плаванья. Что-то случилось, вы встревожены, Сергей Андреевич?

— Пусть немедленно возвращается домой. Нет, не отпускайте её одну, привезите её сами.

— Но что случилось, Сергей Андреевич?

— Аню хотят похитить...

— Ясно. Срочно приезжайте ко мне. Я помогу и заодно обсудим детали.

— Но...

— Никаких "но". Вы же понимаете, что к моему терему никому не подобраться. Без возражений, я жду.

Соколов отключил связь.

Может быть, действительно Олег прав? На его участок не проникнет никто, это лучшее место, чтобы временно отсидеться. А я тем временем попытаюсь что-либо сделать, рассуждал Завадский. Кто у меня есть в Следственном комитете? Но ни с кем из правоохранителей он не дружил, как оказалось. Ладно, надо сообщить Анне, чтобы она оставалась под защитой Олега. Это первое, что необходимо сделать.

Завадский прибыл к Соколову и поведал о случившемся.

— Пусть Анна побудет эти дни у вас, Олег, а я поеду решать проблемы, — закончил он свой монолог.

— Проблемы, — усмехнулся Соколов, — вы, Сергей Андреевич, директор завода, а не решала. И вам не выстоять против такого рейдерства. Деньги вам привезут, конечно, но отдавать их вам никто не собирается. Их заберут обратно с вашего трупа, когда уедет нотариус. Короче, сидите здесь с Анной, а я поеду и разберусь с Алимовым и его шестерками.

— Я уважаю вас, Олег, но против Алимова вам не выстоять, — возразил Завадский. — Он в прошлом бандит, лидер ОПГ и методы его непредсказуемы. Он просто убьет вас и всё.

— Просто, — улыбнулся Соколов, — конечно, просто. Всё разрешится еще до утра. Ждите. Я уезжаю на вашей машине, Сергей Андреевич, так надо.

Соколов осматривал дачу Завадского. Дом по площади превосходил его теремок раза в два и составлял где-то около шестисот квадратов. Но дизайн... словно его делал художник-кубист. Впрочем, как и у большинства богатых — дорого и безвкусно.

Адвокату Корнееву уже доложили, что Завадский выезжал из дома, но ни с кем из полицейских не встречался. Видимо, искал дочь и не нашел. Она исчезла с утра, оторвалась от наблюдателей и исчезла. Случай помог — со двора выехал грузовик и перекрыл путь преследователям. А потом они её не нашли. Папаша вернулся домой и сидит на даче молча. В органы не обращается, понимая, что это ничего не даст позитивного для него.

Адвокат Корнеев ждал звонка. Впрочем, он был совсем не Корнеевым и не адвокатом, указанный номер телефона дан для одноразовой связи. Мало кто знал фамилию этого человека, называя его, как принято в определенной среде, Шершень. Дураком Шершень не был, но и большим умом не блистал. Он с алчностью смотрел на двести пачек пятитысячных купюр, уложенных в большие сумки на колесиках. В конечном итоге деньги предназначались ему, если он заставит подписать договор купли-продажи релейного завода. Но Шершень не понимал, что после разделаются и с ним. Алимов просто так не отдаст сто миллионов наличными какому-то там Шершню. Рыночная стоимость релейного завода составляла не сто миллионов, естественно. Она начиналась от десяти миллиардов, но Шершень этого не знал и догадываться не мог.

Наконец телефон зазвонил. С глубоким волнением Шершень включил связь.

— Вас слушают, — ответил он.

— Я согласен, — прозвучал в трубке голос, — если вы не тронете мою дочь, я всё подпишу.

Шершень ничего не ответил, отключил телефон и разломал симку: она больше не потребуется. Даже трубку по дороге выбросил — так приказал Алимов.

Он вновь заходил в дом Завадского Корнеевым, вежливо пропуская вперед прикормленного нотариуса. За ним два качка катили четыре здоровенных сумки на колесиках.

— Здесь вся сумма, — произнес Корнеев, — а это договор, уже подписанный Алимовым, — он положил его на стол.

— Мне нужно проверить деньги, — произнес Завадский.

Качки расстегнули сумки и у Корнеева вновь разгорелись глаза.

— Денежки счет любят, — пояснил Завадский, — посчитаем...

Корнеев аж передернулся.

— Тут до утра не пересчитать, нотариус так долго ждать не сможет. Подписывайте, там все верно, без обмана.

Только подпиши, сука, сжимал он кулаки, и я тебе всю харю разворочаю, падла. Но Алимов заранее предупреждал, что нотариус ничего видеть не должен. Уйдет — тогда делайте с Завадским все, что угодно, хоть в десна целуйте. Корнеев хорошо помнил этот язвительный смех своего хозяина.

— Согласен, — ответил Завадский, — деньги можно считать долго. А вы, — он обратился к нотариусу, — разве не понимаете, что здесь происходит? Меня заставляют подписать, а вас удостоверить подпись. Законно ли это?

Нотариус испуганно пожал плечами и посмотрел на Корнеева — тот почему-то молчал.

— Это не мое дело. Подпишите — заверю. Не подпишите — не заверю. Тут ваше право, — ответил нотариус.

— Но вы же должны заверить добровольную подпись, — вновь высказался Завадский.

— Обойдемся без лекций, — ответил нотариус.

— Конечно, лекции ни к чему, — согласился Завадский. — Едем.

Вся компания почувствовала какое-то шевеление в голове, словно какой-то лучик забрался внутрь и перерезает определенные провода или отключает тумблер разумности. Гомо остался, а сапиенс исчез.

— Теперь вам не нужно думать, вы подчиняетесь только моим приказам, — командовал Завадский.

Все вышли без вопросов из дома, оставив сумки, и направилась в офис нотариуса. А договор, оставленный на металлическом подносе, вспыхнул внезапно и сгорел дотла.

В нотариальной конторе Завадский не стал читать лекции и вообще что-нибудь говорить. Он посмотрел на Шершня-Корнеева и его качков. Те молча достали пистолеты с глушителями и перестреляли друг друга.

— Теперь едем к Алимову, — бросил Завадский и нотариус молча последовал за ним.

Алимов встретил их ошарашенно-удивленно.

— Вы ко мне, каким ветром?

— Вы, Рустам Наилевич, хотели написать завещание в пользу государства и потом застрелиться, — произнес не своим голосом Завадский.

— Да, да, конечно, конечно, — нервно ответил он.

Чувствовалось, что он весть дрожит, но поделать ничего не может. Описавшегося Алимова нашли мертвым в своем кабинете через несколько часов. Нотариуса застрелили его охранники.

Завадский ехал в автомобиле, внешне постепенно превращаясь в Соколова. В интересах дела пришлось принять образ отца подруги.

— Никакая мафия меня еще не имела, — произнес он, сворачивая на двадцать первом километре трассы.

В тереме он сразу объяснил Завадским, накинувшимися на него с вопросами:

— Все в порядке, дорогие мои, все в порядке. Алимов хотел отобрать у вас завод, Сергей Андреевич, но осознал ошибку и застрелился. Это подтвердит вся его охрана. В качестве компенсации за причиненный моральный ущерб Алимов велел доставить на вашу дачу, Сергей Андреевич, сто миллионов рублей.

— Вы полагаете, Олег, что я поверю в раскаяние Алимова? — бросил язвительно Завадский.

Соколов пожал плечами.

— У него уже не спросишь, а деньги у вас на даче, — ответил он без эмоций.

* * *

Пресса не только в России, она везде почти одинакова. Диплом журналисту выдают в обмен на совесть и умение сосать палец. Вот и высасывали сейчас они информацию о кончине Алимова из собственных пальцев. И совесть замучила, и любовница не дала, и финансовые потери, и неизлечимая болезнь. Даже следователи поражались многообразию версий суицида.

Но Завадский рассуждал совершенно над другим. Сто миллионов... Почему Соколов оставил их на даче? Любой другой в данной ситуации забрал бы их себе. Деньги, терем, подводный мир... Вроде бы всё реально и объяснимо. Но, черт подери, необъяснимо никак... с этим его невпихуемым. Вот и впихни, попробуй.

Соколов же вообще не напрягался по поводу обыденного. Он сидел на лавочке набережной в городе и смотрел на воду. Тоже понятно-непонятное явление — у себя дома обстановка лучше, но, видимо, необходима перемена мест.

Трое парней подошли к Соколову. Он сразу определил: тренированные, накаченные, увлекаются восточными единоборствами и далеко не бедные мальчики, ищущие развлечений.

— Слышь, перец, ты на нашу лавочку сел — платить придется, — произнес с наглой ухмылкой один из подошедших.

— С тебя смартфон, — добавил другой, внешне осмотрев Соколова и более не найдя, чем поживиться.

Олег понял, что телефон им не нужен — возьмут в руки, бросят на асфальт и раздавят каблуками. Уйдут неудовлетворенными — развлечений не получилось: им не сопротивлялись.

— Согласен, гоните смартфоны, — ответил Олег без внешних эмоций.

Парни даже опешили и переглянулись между собой — инцидент становился интересным. Тренированный кулак одного из парней мгновенно полетел хуком в челюсть, но перехваченный Соколовым вывернулся, и рука затрещала костным хрустом в локтевом суставе. Парень осел на асфальт и завыл от боли. Другие, словно очнувшись, набросились на Олега с яростью, пытаясь свалить на землю и запинать до смерти. Они так и не поняли каким образом коленный сустав одного и локтевой другого вдруг поломались. Соколов бросил стонущим на асфальте парням:

— Ждали развлечений — получите в полном объеме.

Соколов ушел разочарованный. В советское время таких парней не было. Но что поделать — современное воспитание или, скорее, его полное отсутствие. Сыночки богатых родителей — деньги есть, а заняться нечем, всё обыденное обрыдло, девочки и вечеринки уже надоели.