Гроза 3 главы1-8

На КП заглянул исполняющий обязанности командира третьего взвода фельдфебель Бехер.

— Господин обер-лейтенант, там какое-то начальство пожаловало.

Встревоженное лицо фельдфебеля лучше всяких слов говорило о том, что ничего хорошего от этого визита он не ожидает, как и большинство других солдат батальона. От начальства, тем более незнакомого, не несущего ответственности за твою жизнь, а ещё лучше повязанного с тобой своей жизнью, ничего хорошего в последнее время ожидать не приходится. Примчатся, надают указаний, чаще всего противоречащих приказам предыдущего начальника, а то и вовсе бессмысленных, и с чувством исполненного долга исчезают в далёких тыловых далях. А ты думай, как выполнить приказ или, хотя бы, сделать вид, что исполняешь эти распоряжения, и в то же время не нанести большого вреда обороноспособности своего подразделения.

Бехер в своё время служил в русской императорской армии, дослужился там до командира роты, повоевал в прошлую войну против своих далёких немецких родственников, пока не попал в плен под Ригой. Возвращаться обратно после заключения мира с большевиками не захотел. Обустроился в Фатерлянде, обзавёлся семьёй, но русского языка и русских обычаев не забыл. Несколько раз он верно предугадывал поведение командира противостоящего им советского батальона, научил солдат своего взвода паре русских песен, периодически с помощью найденного в развалинах штаба местного отделения национал-социалистической партии рупора переругивался с Иванами.

Те его быстро запомнили и каждый вечер кричали: "Эй, земляк, давай поговорим". Далее следовала словесная перепалка, прерываемая в особо занимательных местах взрывами хохота со стороны русских траншей. Затем русские затягивали песню, а солдаты Бехера неумело им подпевали, что вновь вызывало веселье у противника.

Кстати, неплохо бы отправить Бехера сегодня вечером провести очередную перебранку с Иванами. Он-то, наверняка, запомнил их по голосам. Вот и пусть проверит, поменялся русский батальон, или Гофман ошибся.

Спустя несколько секунд примчался Клаус, пользуясь своими правами ординарца протиснулся в дверь мимо фельдфебеля, вызвав неудовольствие того, и с забавной смесью восторга и озабоченности на мальчишеском лице выпалил эту же новость. Мальчишке всё ещё в диковинку окружающий его мир, каждое изменение вокруг событие, как минимум, мирового, а то и Вселенского масштаба.

Мальчик всё больше похож на своего отца, даже жесты повторяют гауптманна Мильке, пропавшего без вести на русской границе в начале войны, без малого год назад. Жив ли он?

Обер-лейтенант Енеке обязан ему жизнью. Его, тяжелораненого, тогда отправили в госпиталь по приказу отца Клауса, а сам гауптманн Мильке остался штурмовать проклятую русскую пограничную заставу, стоившую им столь тяжких потерь. Половину личного состава убитыми и ранеными, а потом и всех остальных, когда большевики перешли в наступление. Из устроенной русскими мышеловки не вырвался ни один солдат их батальона.

Что с ними произошло? То ли они погибли в бою, то ли попали в плен, что по утверждению доктора Геббельса одно и то же.

Бехер при этих словах плевался и матерился по-русски сквозь зубы, Клаус кусал губы, сдерживая слёзы, а его дед ворчал, что "не стоит воспринимать всерьёз слова всяких пустобрёхов".

"Как же не верить, ведь он рейхсминистр и заслуженный член партии?" — спросил удивлённый Клаус.

"Потому и не верь, что он рейхсминистр и заслуженный член партии", — зло бросил его дед, вгоняя мальчишку в ступор своим ответом.

Бывший свидетелем этого разговора обер-лейтенант Енеке сделал вид, что ничего не слышал. Фельдфебель Бехер рассмеялся. А унтер-офицер Гофман припомнил одну из старых эпиграмм, написанных лет сто назад, а то и побольше.

"Забудь за честь, забудь за стыд.

Ведь ты сегодня знаменит!

Стоишь ты у подножья трона.

Не подлежишь суду закона.

Но божий суд каналью метит.

В аду у Сатаны ответит!"

Дед Клауса после этих слов покачал головой и добавил, что "скорее мы к Сатане отправимся". Чем окончательно испортил настроение всем присутствующим при том разговоре.

Вот и сейчас старый Фридрих Мильке, вошедший вслед за внуком, которого он старался не оставлять одного, всё-таки мальчику всего лишь пятнадцать, недовольно сморщился при упоминании о визите командования. Старый солдат, заставший ещё колониальные войны в Восточной Африке, прошедший с первого до последнего дня Великую войну начала века, не испытывал большой любви к штабным офицерам. Легко рисовать стрелки на карте. А пройти под секущим огнём пулемётов столь малые, по представлениям тыловых сидельцев, расстояния. А вытаскивать с поля боя воющего от нестерпимой боли раненого друга, понимая, что надежды спасти его уже нет, что тянущийся за ним кровавый след однозначно вычеркнул твоего товарища из списка живых. А говорить слова соболезнования его жене, стыдливо пряча глаза от осуждающего взгляда, в котором написано — а почему ты здесь?

Обер-лейтенант встретился взглядом с начальником штаба. Тот только досадливо пожал плечами, поясняя, что и он не знал об этом визите.

Но нужно было встречать неожиданное начальство. Обер-лейтенант поднялся, надел фуражку и двинулся к выходу.

— Что там, Серёга? — Ефрейтор Лось подёргал за сапог сержанта Курочкина, поднявшегося по завалам кирпича на чердак склада, выбранного разведкой десантно-штурмовой бригады в качестве наблюдательного пункта.

— С этой стороны незаметно подобраться не получится. — Курочкин скользнул вниз, осторожно переступая по битому кирпичу спустился на пол склада. — Справа открытого пространства почти сто метров. А слева в теплицах битого стекла навалом, весь пол устлан. Ползти по нему не получится. А побежишь, хруст на все окрестности слышен будет.

— Тогда лучше на второй точке попробовать. — Предложил третий из их группы.

— Вот, ты Прохор, там и пробуй. — Отреагировал ефрейтор. — Две сотни метров по канаве ползти. С этой стороны она сухая, а ближе к немцам водичка светится. А где вода, там и грязь.

— Ишь, какой культурный нашёлся. — Рассмеялся Прохор. — По грязи ему ползти противно. Жить захочешь и в дерьмо нырнёшь.

— Ныряли уже. — Прервал их спор сержант. — Хватит напрасно языками молоть. Командиру доложим, а он без слишком брезгливых решит где идти.

Разведчики низко пригнувшись миновали пролом в стене, пробежали вдоль глухой стены склада до железнодорожного переезда, спрыгнули в ход сообщения, прорытый солдатами стоявшей на этом участке стрелковой дивизии, и заспешили в сторону расположения их роты.

В станционном пакгаузе, облюбованном разведчиками в качестве временной казармы, командир первого взвода лейтенант Сивцов знакомил морских пехотинцев с вооружением десантников.

— Это СКТ, самозарядный карабин Токарева. По сути дела, та же ваша СВТ, но переделанная под патрон меньшей мощности.

Лейтенант не торопясь разбирал карабин, поясняя каждое своё действие, а морпехи повторяли за ним, осваивая незнакомое оружие.

— Короче, легче, ухватистей. Отдача поменьше, но и дальность прямого выстрела, соответственно уменьшилась. — Лейтенант прервался, взял сигарету из выложенной на снарядных ящиках пачки, закурил и продолжил. — На километр стрелять не советую, но метров с четырёхсот можете открывать огонь. Пока немец до вас добежит, успеете не торопясь все пятнадцать патронов выпустить. Магазин можно поменять за несколько секунд и ещё пятнадцать патронов есть.

— А у него рожок длиннее. — Старшина, бывший у морпехов вторым по старшинству после старшего лейтенанта, кивнул полуседой головой в сторону десантника, снаряжавшего патронами магазины неподалёку от них.

— У него не карабин, а автомат под этот же патрон. — Сивцов повернулся в указанную сторону. — Миронов, неси сюда свой "коробок". И скажи Малахову чтобы ижевский вариант тоже притащил.

Вскоре два бойца выложили на импровизированный стол два автомата отличающиеся от карабина наличием пистолетной рукоятки, более коротким стволом, да магазином раза в два длиннее.

— У нас на испытании два автомата под укороченный промежуточный патрон. — Лейтенант Сивцов поднял левый автомат. — Вот этот создали на Ижмаше. Отличается простотой конструкции и большой надёжностью. Пыли, грязи, воды не боится. За пару часов можно любого бойца обучить сборке, разборке, чистке. Вот, только длинными очередями стрелять нельзя — ствол вверх уводит.

Десантник взял автомат лежащий справа.

— Это ТКБ — тульский Коробова, другой вариант автомата под укороченный промежуточный патрон. Будет полегче. Кучность при стрельбе больше, чем у первого образца. Но устройство у него сложнее и ухода он требует более тщательного.

— Так, какой же лучше? — Подал голос один из морских пехотинцев.

— Трудно сказать. И там и там и хорошие качества есть и плохие. — Лейтенант перевёл взгляд на ижевский автомат, вернулся обратно к тульскому образцу. — Тут больше от бойца зависит. Бывалому солдату я бы ТКБ выдал, а неопытным новобранцам больше ижевский автомат подойдёт.

Лейтенант Сивцов отложил автомат в сторону и взял карабин.

— Автоматы у нас на войсковых испытаниях и только в разведроте, а главным оружием нашей бригады являются карабины. Я вам показал карабин Токарева, им вооружены первый и второй батальоны. А в третьем и четвёртом батальонах основным оружием является СКС — самозарядный карабин Симонова. По внешнему виду они похожи, на первый взгляд и не отличишь. Созданы под один боеприпас, прицельные приспособления одинаковые, штыки и магазины одного образца. Боевые характеристики не сильно отличаются.

— А по мне лучше чем ППС для разведчика не придумаешь. — Высказал своё мнение командир морских пехотинцев.

— Полностью с тобой согласен, Саша. — Ответил ему капитан Сергиенко. — В поиск мы с ними и ходим. А карабины используем, как замену снайперским винтовкам.

— Тем более, что новые автоматы брать в разведку запрещено. Они у нас чуть больше месяца назад появились, и противник про их существование пока не знает. — Дополнил своего командира лейтенант Сивцов. — А этими карабинами мы пользуемся с августа прошлого года. Первый раз в Словакии применили.

Старший лейтенант Максимов взял карабин и без особых затруднений провёл неполную разборку. Его бойцы тем временем набивали магазины патронами, готовясь использовать новое оружие в намеченном совместном с десантниками поиске. Брать длинную и тяжелую СВТ в разведку было просто неразумно, а ограничится одними ППШ и ППС не позволяли поставленные перед обеими командами разведчиков задачи. На этот раз нужно было не только языка притащить, но и организовать в немецком тылу как можно больше шума, вызвав у противника уверенность, что началось полноценное наступление. Скорее это можно было назвать диверсией, а не разведкой.

— Ещё чем-нибудь удивите? — Спросил командир морпехов, откладывая собранный карабин.

— Недавно пулемёты под этот же патрон привезли. — Откликнулся на его вопрос капитан Сергиенко. — Но мы их в бою проверить не успели. А брать незнакомое оружие в поиск, сам понимаешь, неразумно. Ограничимся "дегтярями".

Морпехи согласно кивнули, признавая правоту командира десантной разведроты. Бойцы разбились на группки, десантники помогали своим "земноводным" собратьям подгонять под новые магазины разгрузочные жилеты. Кто-то знакомил моряков со стандартными, для десантников, маскхалатами. Офицеры изучали захваченную в предыдущем поиске немецкую карту. Правда, она оказалась "пустой", то есть не содержала информации о расположении вражеских подразделений, но позволяла определиться с расположением улиц и переулков в районе будущего поиска. Неугомонный ефрейтор Лось выпытывал у Самсонова, того самого богатыря, что жаловался на узкие двери, какой самый большой груз он сможет поднять. Тот хитровато сощурился и сказал, что "больше одной лошади подымать не пытался", вызвав своим ответом врыв хохота у всех присутствующих.

Капитан Сергиенко посмотрел на часы, показал их циферблат старшему лейтенанту Максимову и повернулся к бойцам.

— Пора собираться.

Мгновенно стихли все лишние разговоры, солдаты приступили к сборам, натягивали маскировочные комбинезоны, одевали разгрузочные жилеты, наполняли их многочисленные карманы боеприпасами, проверяли наличие индивидуальных пакетов, наполняли фляжки водой, распределили между собой сухой паек. Два гранатомётных расчёта, необходимость в которых возникла из-за своеобразных условий нынешней операции, увязывали вьюки с выстрелами для своего оружия. Радисты проводили последнюю проверку аппаратуры. Сапёры упаковывали взрывчатку. Вскоре сборы подошли к концу. Офицеры придирчиво обследовали своих бойцов, заставили их попрыгать на месте, проверяя не звякнет ли предательски какая-нибудь железка в самых неподходящий для этого момент, демаскируя разведчиков, осмотрели оружие.

Капитан Сергиенко построил бойцов сводной разведгруппы в колонну и повёл их к выходу из пакгауза.

6 мая 1942 года южнее Берлина (вечер)

— Какой "жирный гусь"! — С восхищением произнёс сержант Курочкин и передал бинокль капитану Сергиенко.

Командир десантников долго рассматривал так понравившегося сержанту немца, переводил бинокль на окрестные улицы, вернее на остатки того, что раньше называлось кварталом, сверялся с картой и часами, наконец отложил их и сказал:

— Не возьмём. Даже если сможем захватить, то не сумеем уйти.

Капитан откинулся на спину, прикрыл глаза и затих. Оценив такую реакцию командира, расслабились и остальные разведчики. Только сержант Курочкин, назначенный наблюдателем, по-прежнему рассматривал немецкого офицера, проводившего регконсценировку неподалёку от их засады. Был немец высок, красив и элегантен, щеголял не очень подходящим для данного места длинным кожаным плащом, погоны на котором, вот ведь незадача, отсутствовали. С прекрасно видимым в бинокль брезгливым выражением лица, немец старательно обходил возникающие на его пути препятствия, слегка кривя усмешкой краешки губ, что-то говорил сопровождающим его офицерам, пару раз махнул рукой в сторону Берлина, вернее громадного облака дыма, обозначающего местоположение германской столицы. Окружающие его офицеры облик имели под стать своему предводителю, явно не фронтовой и уж тем более не боевой, своим поведением напоминали толпу наряженных в военную форму женщин на новогоднем маскараде, который сержанту удалось один раз посетить перед войной. Впрочем, одна женщина в свите присутствовала. Затянутая в узкую форму угольно-чёрного цвета, с длинной тонкой сигаретой в ярко накрашенных губах, с кокетливо сдвинутой набок пилоткой на белобрысой голове, являла она собой зрелище, выделяющееся даже среди этой опереточной толпы.

Настораживало одно. Что этой толпе нужно было на фронте? Тем более на ничего не решающем второстепенном участке. Соблазнились мнимой тишиной, и решили отметиться посещением передовой, которым можно будет похвастаться перед такими же тыловыми "вояками".

— Что нужно здесь этим клоунам? — Высказал аналогичные сомнения старшина морпехов.