Идеальное лекарство

Младенцу процедура омовения не понравилась, и он завопил. Я завернул его в пеленку. Орать он, однако, не перестал.

— Дай ее мне! — попросила Вита.

Я поднес ей ребенка. Она развернула пелена.

— Что это? — удивилась, ткнув пальчиком. — Хвостик?

— Хвостики не растут спереди, — сказал я. — У нас с тобой сын, любимая! Гай, а не Гайя, Нормальный человеческий мальчик, даже без хвостика.

— Мальчик?!.

Вита разрыдалась. Я смотрел, ничего не понимая.

— Мада рассказывала... — проговорила она сквозь рыдания. — У нее были три сына, и все умерли. Оказались слишком слабыми. Она сказала, что здорового мальчика может родить только человеческая женщина.

— Дура она, твоя Мада! — буркнул я, пеленая сына. — Нечего было от родного отца беременеть! Такие дети изначально слабые — близкородственное скрещивание. Но мы с тобой, вроде, не кровные родственники, да?

— Так! — согласилась она, подумав.

— И мальчик у нас здоровый — я его рассмотрел. Вес нормальный — где-то десять либр, ногтики на пальчиках имеются, руки-ноги на месте. И орет громко! Легкие сильные.

Она протянула руки, и я вложил в них младенца. Вита прижала его к груди. Ощутив материнское тепло, ребенок затих.

Я укрыл их одеялом и занялся последующими процедурами. Дело подходило к концу, когда снаружи раздался топот, и в палатку ворвались Валерия с центурионами. За их спинами маячила медикус.

— Стоять! — рявкнул я. — Здесь роженица!

Они замерли у порога.

— Игрр! — умоляющим тоном сказала трибун. — Покажи!

Я оглянулся на Виту. Она кивнула. Я осторожно взял Гая, развернул и поднес любопытным.

— Руками не трогать!

Они, не сговариваясь, уставились парню промежность.

— Это вправду фаллос? — засомневалась одна из центурионов.

Гай, словно обидевшись, пустил струю. Валерия торопливо сунула в нее ладони и растерла жидкость по щекам. Ее примеру последовали остальные, после чего, толкаясь, выскочили из палатки.

— Мальчик! — донесся до меня восторженный крик. — Человек! С фаллосом!

Ответом был дружный рев. Похоже, снаружи столпилась когорта. Я пожал плечами и вернулся к Вите.

— Чего это они? — спросил, возвращая Гая. — Мочой мазались...

— Обычай! — засмеялась она. — Первая струя ребенка приносит счастье. А если это мальчик...

Я перенес жену и ребенка на ложе. Спустя короткое время оба спали. Я поручил их Сани, которая пробралась в палатку после ухода начальства. Кварта с таким благоговением смотрела на малыша, что я понял: загрызет любого, кто посмеет к Гаю приблизиться. Вот и пусть! Я вышел наружу. Когорта уже разошлась, но у входа топталась дежурная.

— Коня мне! — велел я. — Живо!

Преторианка сорвалась стрелой. А то! Я сенатор или куда? Спустя короткое время я трясся в седле по направлению от лагеря. Стоянка Амаги обнаружилась неподалеку.

— Хо! — воскликнула она. — Ты соскучился по мне, тарго?!

— До слез, — подтвердил я. — Видишь, плачу? Вот что, красавица, есть просьба. Нужно мясо: свежее и много. Взамен обещаю крупы и муки.

— Ты проголодался, тарго?

— Ага! И еще большие начальники — те, что взяли тебя на службу. Хочу их угостить. У меня радость — сын родился.

— Ух! — обрадовалась Амага. — Мальчик — это хорошо. Он стоит дорого. Девочку могут и бесплатно отдать, а за мальчика платят золотом. Я дам тебе мяса, тарго! Мои воины застрелили козу. Она молодая и жирная. Мы собирались ее есть, но раз тебе нужно...

— Я заберу только мякоть, — успокоил я. — Внутренности и кости останутся. Сваришь себе бульон, а в нем — крупу. Будет вкусно.

— Хо! — одобрила Амага.

— Еще нужны дрова...

Очень скоро я скакал в лагерь, отягощенный бурдюком с мясом и охапкой хвороста, набранного в отдаленных кустах — ближние когорта давно вычистила. По возвращению я разыскал квестора и сообщил о планируемом мероприятии. Нонна одобрила. Мне выделили продукты, дали помощниц и снабдили утварью. Я порезал мясо, перемешал его с солью и приправами и залил уксусом. Промариноваться не успеет, но это не важно. Маринуют плохое мясо, хорошее в этом не нуждается. Уксус в Паксе очень ароматный, он придаст шашлыку вкус.

Костер я развел перед палаткой претория. Святотатство, конечно, но завтра уезжать. Потерпят. Помощницы вытащили наружу стол с лавками и вымыли их. Возникшая словно ниоткуда кварта села чистить лук.

— Сани! — удивился я. — Тебе надо лежать!

— Мне лучше, господин! — возразила она. — Госпожа и господин Гай спят, я буду помогать.

Я не стал спорить. Помощь Сани вправду нужна — она знает мою кухню. Когда костер прогорел, я соорудил мангал из колышков и двух пилумов, нанизал на вертела мясо, обжал его и водрузил над углями. Вертелов в лагере нашлось всего три, зато больших. Придется печь партиями, а готовый шашлык сгружать миски. Зубами с шампуров таскать приятнее, но где их взять? Сани, разболтав тесто в горшке, принялась печь лепешки. На запахи подтянулись гости: трибун, центурионы, Лола, квестор — вся королевская рать. Притащилась и медикус, хотя ее я не звал. Выглядела бабушка весьма довольной: первой сообщила такую новость!

Гости расселись по лавкам. Я разлил вино и разложил ложки. Есть ими шашлык — дикость, но вилок здесь нет. Гости к вину не притронулись. Сидели, глядя, как я ворочаю вертела. Это понятно. Шашлык — не только еда, но и процесс.

Первая партия поспела быстро. Я свалил мясо в миски, нанизал новую партию и поручил ее Сани. Перед этим сбросив ей миску несколько прожаренных кусков. Нечего кварте слюнки пускать, пока другие обжираются. Остальное мясо и горячие лепешки отнес к столу. Трибун глянула на меня, и я взял чашу.

Тосты произносить я не умею: практики не было. Не уважаю то, что с ними связано. Я почесал в затылке.

— Ну... Человек родился. Гай Игоревич Овсянников.

— Гай Виталий Руф, — поправила трибун. — В Паксе родство считают по матери.

Я кивнул: Руф, так Руф. В паспорт все равно впишут по-нашему: в России матриархата нет. Там им не тут.

— Предлагаю тост за здоровье принцепса! — перехватила инициативу Валерия. — Она прислала когорту, позволив спасти Игрра и Виталию. Флавия мудра и прозорлива. Да хранит ее Богиня-воительница! Слава принцепсу!

— Слава! — рявкнули гости, подымая чаши.

Я присоединился. За принцепса, так за принцепса. В самом деле, прислала. Способствовала... Пусть будет ей слава — не жалко. Заодно перед начальством прогнемся. Вокруг посторонних нет, но я не сомневался: за нами наблюдают и нас слушают.

Опорожнив чаши, гости набросились на еду. Хватали мясо ложками, запихивали в рот и жадно жевали. Еще бы! Парная дичь, запеченная на углях с дымком и пряностями, это вам не замороженная свинина, отбывшая срок заключения в морозильнике. Шашлык исчез с космической скоростью. К счастью, Сани не подкачала, и вторая партия не замедлила явиться. Публика оживилась и принялась тостовать. За славного трибуна претория Валерию Лепид, да хранит ее Богиня-воительница! (Стоя). За сенатора Игрра, достославного! (Стоя). За его жену, старшего декуриона! (Без эпитетов, но стоя. Лола вскочила первой.) За новорожденного Гая, сына сенатора! (Стоя). Я не успевал подливать вино, а Сани — подносить мясо с лепешками. Ввиду скорости поглощения, шашлык стал поступать полусырым, но гости этого не заметили. Когда очередь тостуемых дошла до медикуса, полог палатки колыхнулся. Перед взорами собрания предстала Виталия. Она переоделась в форменную тунику и накинула алый плащ — видимо, "кошки" удружили. С грозным нарядом диссонировал белый сверток, который Вита прижимала к груди. Жена огляделась и двинулась к нам. Она шествовала, словно Богоматерь по облакам, но в отличие от мадонны Рафаэля, лицо у Виты сияло радостью. От нее словно исходило счастье, и я почувствовал, как защипало в глазах. Не только у меня. Я заметил, как Валерия украдкой смахнула слезу.

— Гай поел, — сказала Виталия, подойдя. — А мне не дают. Здесь так вкусно пахнет.

Она окинула взглядом плотно занятые лавки. Лиона торопливо вскочила.

— Садись, декурион!

Вита без долгих раздумий опустилась на ее место. Я метнулся к мангалу, стащил кинжалом с вертела самые аппетитные куски и свалил их в миску. Добавив лепешку, отнес жене. Она выразительно приподняла Гая. Я забрал сына, и Вита набросилась на еду. Было видно, что она здорово проголодалась. Вот и славно! Хороший аппетит после родов — добрый признак. За столом воцарилась тишина. Все молча смотрели, как роженица насыщается.

— Можете продолжать! — сказала Вита, заметив.

Она произнесла это как царица, дарующая милость подданным. Удивительно, но с этим молчаливо согласились. Трибун откашлялась и взяла чашу.

— Я хочу выпить за человека, который принес нам радость и подарил надежду. Первый мальчик в Паксе за тысячу лет!..

— Не первый! — перебил я.

Трибун удивленно замолкла.

— А как же простые нолы? — спросил я. — Они ведь рожают сыновей! Как и сармы, к слову.

— Они — низшие существа! — сказала Валерия.

— Покойная Мада была треспартой. И она родила трех мальчиков! У людей и нол, когда жили вместе, сыновья тоже были.

— Что ты хочешь сказать? — удивилась Валерия.

— Дело не во мне. Любая треспарта, димидия или комплета может родить сына, если у нее будет муж или хотя бы постоянный мужчина.

Гости за столом переглянулись. Вита перестала есть и уставилась на меня.

— Объясни! — потребовала трибун, опуская руку с чашей.

Я оглянулся: Гай на руках мешал говорить. Лиона, топтавшаяся рядом, подскочила и протянула руки. Я уложил в них спящего сына, проследив, чтобы головка ребенка упокоилась на сгибе локтя. Лиона осторожно, будто хрустальную вазу, прижала младенца к себе. Лицо ее засияло.

— Постараюсь, трибун! Вопрос, почему в Паксе нет мальчиков, не давал мне покоя. Получалось странно: были — и вдруг не стало. Жрицы говорят: гнев богини. Но я медикус, и в сказки не верю. Они противоречат тому, чему я учился. Дело не в богине и, тем более, не в ее гневе. Я долго думал, благо у меня было время: дорога в Балгас и обратно долгая. Картина долго не складывалась, не хватало деталей. Сегодня я их получил.

— Какие? — спросила Валерия.

— Во-первых, он! — я указал на сына. — Во-вторых, она!

Я ткнул пальцем в Сани. Та жевала шашлык, и от неожиданности едва не подавилась.

— У нол и сарм организм отличается от человеческого. Вы очень восприимчивы к гормонам. Это вещества, выделяемые железами живых существам. Три дня назад я вырезал у Сани стрелу. Опаснейшее ранение, после которого человек, возможно, умер бы. А Сани сидит у костра и печет лепешки... Почему? Жевала горный воск! Что он собой представляет? Я специально интересовался. Это секрет летучих мышей. Они опрыскивают им пещеры — метят место проживания. Нужны десятилетия, чтобы воска собралось много, поэтому он дорог. Но суть в другом: воск животного происхождения! Он содержит гормоны. На людей они не действуют: сужу по себе. В Балгасе мне прострелили ногу. Она до сих пор болит, хотя я жевал воск.

Я взял со стола чашу, глотнул.

— Теперь о мальчиках. Вита единственная треспарта в Роме, которая имеет мужа. И именно она родила сына! Случайность? Отнюдь! У покойной Мады тоже был постоянный мужчина. Его звали Луций, они жили вместе много лет. Мада беременела и рожала мальчиков. Видимо, ваш организм по-особому воспринимает мужское семя. Если он получает его постоянно, рождается мальчик. Если кратковременно или разово — девочки. Я не удивлюсь, если окажется, что мужские гормоны оказывают на нол и другое воздействие.

— По пути в Рому из Северного бурга, мы останавливались в Таре, — внезапно сказала Вита. — Там нас позвал в гости один пришлый. Его зовут Бранко. У него пожизненный контракт с одной треспартой. Она сказала мне, что с тех пор, как они вместе, перестала стареть. Более того, помолодела. У нее исчезла седина...

— У меня после смерти Константина появилась! — вздохнула Валерия. — Сразу и много.

— Еще одно доказательство, — заключил я.

— Если ты прав, почему мы в неведении? — вмешалась старушка-медикус. — Ведь это так просто!

— Вот! — поднял я палец. — В этом суть. Отвечаю, почтенная: это известно! Только не вам, а жрицам Храма. Десять веков назад они совершили переворот. Зачем? Разве стране было плохо? Отнюдь! Рома процветала. Но Храм терял влияние. Зачем молиться и приносить жертвы, если и без того хорошо? Поэтому был задуман и осуществлен гнусный замысел. Жрицы разрушили семьи, оторвали мужчину от женщины, тем самым превратив его в самца, а ее — в самку. Они поставили нол в зависимость от себя, а для этого лишили их сыновей. Любая женщина хочет детей, это ее естественная потребность. Забеременеть можно в храме или у луп, а за этим следит Храм. Он может дать вам семя, а может и отказать. Преторианок, к примеру, не пускают к лупам, и никто не в состоянии этот запрет отменить. При желании вам могут перекрыть доступ и в храмы. В зависимость попали все: нолы, кварты, димидии и треспарты. А также — сенаторы, магистраты и даже принцепс.

— Это серьезное обвинение! — нахмурилась Валерия. — Ты можешь его подтвердить?

— Доказательства перед тобой! — я ткнул пальцем в грудь себя, а затем указал на Виталию. — Почему Октавия стремилась убить нас? Я обидел ее дочь? Предположим, хотя Лавиния сама виновата. Сначала пыталась меня зарезать, а после — забрать в Храм силой. По уму бы замять дело, но понтифик послала Касинию меня убить. Это могло раскрыться, но Октавия не испугалась. Ладно, пусть со мной, но Виталия в чем провинилась? — я указал на жену. — Чтобы убить ее, Октавия пошла на неслыханное предательство: купила маршрут "кошек" и передала его сармам. Далее — больше. Октавия решила устранить принцепса и занять ее место. Зачем? Тысячу лет понтифики не претендовали на верховную власть! Им хватало и неявного влияния. Ответ прост: обстоятельства изменились. Октавия почувствовала опасность. Роди Виталия сына, и вся выстроенная Храмом конструкция рухнула бы. Ведь я единственный, кто ушел из Храма, не выпив стерилизующий напиток. Подумайте, ведь это абсурд! В Роме катастрофически не хватает мужчин. Их везут издалека, за них платят огромные деньги! И что же? Мужчину, который не желает служить Храму, лишают возможности иметь детей. Кому это мешает? Отвечаю: Храму! Ведь если родятся мальчики, нолы поймут, что их обманывают.

Валерия сжала в руке чашу, и та смялась в комок. Вино забрызгало ей руку.

— Все равно не могу поверить! — сказала после молчания. — Чтобы Северина...

— Северина не при делах. Думаю, она сама не в курсе. Тысячу лет пост понтифика занимали женщины из одного клана. Некогда он возглавил переворот и вытребовал себе привилегию. Сменить Октавию должна была дочь или племянница из ее рода. Он и хранит тайну. Но жрицу угораздило затеять заговор. Система рухнула. Клан вышел из доверия, понтификом выбрали Северину. Думаю, что, узнав правду, она ужаснется. Нас ждут большие перемены.

— Поговорим об этом в Роме! — Валерия встала и окинула всех хмурым взглядом. — Приказываю: об услышанном молчать. Той, кто разболтает, лично отрежу язык. Всем — спать! Дочка, позаботься о сенаторе и его жене!