Опричник I

Причем, калибр последних будет чуть менеё четырех пятых вершка — почти как у дробовых тюфяков, но не факт что получится такими пулями стрелять на приличную дальность, с точностью проблемы могут возникнуть. На расстояниях до пятидесяти саженей куда как эффективнеё мелкая картечь. Однако изготавливать оснастку ещё и для неё нам пока не под силу, так что обойдемся железной сечкой.

...

Пока шла подготовка к запуску стекловаренной печи, я отрывался с пацанами на лыжах. Бегали с самого раннего утра, пока некоторые не начинали валиться от усталости. С остальными продолжали пробежку уже пешком, заодно тренируя глазомер, определяя расстояние то до стога сена, то до дуба на опушке. Некоторых я выделил особо: если и во всем остальном преуспеют, будут у меня стрелки, а со временем и настоящие снайпера. Оружие для них рано или поздно будет — это дело времени и ресурсов, были бы люди способные им владеть на уровне.

К сожалению, из тех, кто имел соответствующие задатки, почти все были слишком молоды для участия в Выборгской операции, до которой осталось чуть более года. Семнадцать лет к началу 1555 года исполниться только шестидесяти семи, но из них всего двое обладают глазомером, требуемым для снайперской стрельбы. Пятерым самым талантливым стрелкам нет пока и четырнадцати. Как назло среди них единственная из девчонок, проявившая интерес к стрельбе. Остальные особы женского пола в наших пробежках участвовали в основном за компанию, а Стай это безумно нравилось. Чуть позже я приметил что она, соревнуясь с парнями, легко попадает шишкой в дупло дуба с весьма приличного расстояния, да ещё и при свежем боковом ветре. Позже, когда начал проверять глазомер у детворы, она тоже оказалась первой, да и по всем прочим параметрам, кроме силы и выносливости не уступала лучшим.

На четвертый день декабря из Мурома прискакал гонец из Москвы с ответом на моё послание и письмом от Висковатого. Иван Михайлович порадовал меня сообщением о том, что затея с добычей фосфоритов с места сдвинулась, землю государь ему отвел, где было надобно, да толковой человек на то дело поставлен, так что через неделю как вскроется Ока, груз отправят, а на Муроме его ждать ещё пару недель спустя. Закончив чтение, я наскоро набросал ответ и перешёл к остальной корреспонденции. Иван Васильевич мой вариант обучения посошной рати одобрил, оговорив особо, что за каждого ученика по окончании учебы мне будет выплачено по пять рублей. За тех же, кто в будущем своих учеников наберет да обучит, уже по сорок рублей. Кроме того, государь прислал отдельную грамоту, в которой подробно описывалось, какие пожалования полагаются самим ученикам, с наказом зачитать ее им для пущего усердия.

Утром следующего дня, я собрал посоху, после чего велел Сеньке зачитать царев указ и дал время подумать до вечера. По рабочим делам я общался с мужиками уже почти без помощи толмача, разве что звал его в тех случаях, когда нужно было прояснить смысл того или иного не понятного термина, но тут случай особый. Все-таки государева грамота!

Отказались в итоге немногие, из двух сотен не более трех десятков, да и то в основном семейные или в годах. Остальные на таких условиях готовы были в огонь и в воду! Что я им собственно и устроил, начав с помощью Заболоцкого учить латыни, геометрии и арифметике. А как иначе — для нормального изучения фортификации это совершенно необходимые знания, без которых никак. Большая часть терминологии моего времени пока хождения не имеет, да и при знании латыни у них появиться возможность продолжить обучение хоть у Агриколы, хоть у других иноземцев. А ну как подсылы Висковатого сманят в Москву Бенедетти или Тарталью. Естественно я знаю некоторые вещи, которые нынешним гениям неизвестны, например, по части баллистики или криптографии, но эти знания весьма специфичны и утилитарны, а во многих других разделах математики серьезные пробелы: не было у меня потребности в этом. Так что русскую математическую школу всё-таки будут создавать итальянцы и никуда от этого не деться.

...

Через пару недель ко мне пришёл Михайло Дмитриевич, давно уже поглядывавший со стороны на наши утренние пробежки с пацанами и последующие занятия с посохой. Я со своей стороны тоже посматривал на его подчиненных и видел как стрельцы медленно и неуклонно начинают дуреть от безделья. К тому же снега намело по колено, так что вылазки на охоту прекратились, по той прозаической причине, что никто из них как на лыжах ходить не умел, за исключением нескольких человек. Хватило всего нескольких дней, чтобы в свободное от караулов время начали твориться всякие безобразия. Играли в зернь, пили, иногда дрались...

Я выслушал стрелецкого голову и ответил, что пошлю к Овтаю гонца немедленно, а покуда будет стрельцам другая работа: снег на реке чистить, да полыньи пешнями быть. Заодно и запасы рыбы пополним. На днях же, после запуска лесопилки, коли всё пойдет по плану, мои мужики короба на полозьях сколотят, а затем их надобно заполнять льдом с реки, да закатывать в наши ледники. Так что работы стрельцам на пару недель хватит, а там, глядишь, уже и лыжи готовы будут.

В обед зашёл к Тумаю, осмотрел изготовленные полотна пил: всё оказалось сделано очень качественно, благо времени прошло почти пять недель и с запасом. Вместо восьми штук, все двенадцать. Поинтересовался. Оказалось, опасаясь наделать брака, мастер отковал заготовок с запасом, но бог миловал: не одной не запорол. Зубья на первых образцах он вырубал зубилом, потом додумался до специальной просечки и дело пошло намного быстрее. А вот разводки я на пиле не заметил. Спросил и про это: Тумай почесал затылок и ответил, мол, больно толсты, обломать побоялся, потому проковал его слегка на клин, чтобы зубья шире полотна вышли. Набросал ему чертеж приспособления, однако посоветовал сначала попробовать, как есть, может и так не заклинит, всё-таки разница в толщине как минимум в десятую долю вершка есть.

Оставив Тумая разбираться с этим, пошёл посмотреть, как обстоят дела с воловьим приводом, точнеё приводами, поскольку их делали пять: один на пилораму и четыре на стеклодувную печь — по количеству горелок. Первый образец уже собрали и проверили. Конструкция получилась пока что сыроватая, но работала, а вот как с долговечностью увидим позже. Заодно определим, какие детали нужно делать сразу с запасом, для полевого ремонта и сколько штук. Это тут кузня под боком, а на Волге, на судне не разгуляешься, разве что небольшой горн для сварки и правки деталей получиться установить. Велел мужикам погонять агрегат до конца дня, и если не сломается, тащить его утром к Тумаю, чтобы тот подключил его к лесопилке и всё проверил.

Закончив с плотниками, пошёл осматривать стекловаренную печь. В принципе всё было уже готово, даже рекуператоры закончили. Вот только их пришлось делать довольно скромными, волы всё-таки не тромпа, если большое сопротивление потоку будет, устанут быстро. На случай если на нужные температуры выйти не получиться предусмотрен и резервный вариант: прямой нагрев каналов, для чего сделали нагреваемые воздушные и газовые каналы в виде свода арочной печи. Угля конечно при этой потратим жуть сколько, да и долговечность никакая будет, но лучше ее многократно сократить, чем совсем без стекла остаться.

Остаток дня ушёл на доводку ударно-спускового механизма револьверных ружей. Набросал несколько вариантов, сделал для них деревянные прототипы, опробовал срабатывание вручную и по самому оптимальному из получившихся вариантов изготовил восковые модели. Изготовить их выйдет только в понедельник, когда будем лить первые единороги. Они идут блоком по четыре штуки, так что металла с запасом, хватит и на дополнительные детали, благо оружейные барабаны и сегодняшние заготовки по объему не велики. Если что новую партию с изменениями или без, будем отливать ещё через пару недель, уже в январе.

Под конец дня вспомнил, что послать гонца к Овтаю я запамятовал, нашёл Кичая и наказал с утра отправляться в путь. На лыжах он бегал ещё быстрее, чем видимо и заслужил свое имя[43]. Второй кузнец-мордвин, Тингай, запросился с ним, повидать родителей, но я отказал, вдвоем им быстро не обернуться, да и работы много.

...

В конце декабря, взяв с собой вызволенных из плена ратников и два десятка стрельцов, Михайло Дмитриевич отбыл в Москву. Отправил с ним письмо государю, о том, как продвигается обучение, заодно предложил летом построить силами учеников из посошной рати малую крепость на Волге, там, где руды найдем, коих в наших местах не имеется. А на земли те попросил грамотку жалованную, лет на пятнадцать, о чем приложил отдельную челобитную. Не забыл приложить и челобитную на пороховую мельницу, присовокупив, что для тех пушек, что лить буду, здешний порох негож, а надобно свой делать. Принимать же крепость просил послать Ивана Васильевича Шереметева Большого, потому как он с той фортификацией знаком изрядно и любое нестроение враз увидит. Дабы тех, кто сию науку не уразумел к делу не ставить! Иначе никак не можно — за каждый огрех христианской кровью платить придётся.

Заказанные лыжи Овтай прислал только на следующий день, так что обучать стрельцов пришлось мне самому, впрочем, учить всех не потребовалось, обучив восьмерых оставшихся в Выксе стрелецких десятников, велел им заниматься с остальными. Можно конечно было поручить это дело Стай, но по-мордовски стрельцы не понимали, ни слова, а Стай по-русски говорила пока довольно плохо. Да и будут ли дворянские отпрыски слушать девчонку, да ещё из инородцев?

...

Через два дня, аккурат первого января тысяча пятьсот пятьдесят четвертого года, запустили стекловаренную печь и эти несколько недель мне напомнили лето осень сорок первого. Спал только урывками, едва выкраивал время на занятия с посохой и своими воспитанниками. Сначала запустили лесопилку, затем собственно печь. Если с первой было проще, и после первого пробного распила десятка бревен ее остановили на доработку, то варка стекла продолжалась тридцать восемь дней, двенадцать из которых ушло на прогрев. В итоге, в начале февраля ее пришлось остановить из-за катастрофического износа кладки в зоне горелок, грозившей частичным обрушением свода.

За двадцать шесть дней эксплуатации успели сварить более двенадцати с половиной тысяч пудов стекла, изготовили из него двадцать три тысячи стеклоблоков, а так же шестисот грубых полуведерных бутылей, выдутых механическим дутьем, от воздуходувки на бычьем приводе, в специально сделанные формы. Блоки же изготавливались по более простой технологии. Через притопленную в стеклянном расплаве керамическую лодочку железным прутом через щель вытягивался лист, затем гнулся с двух сторон и подрезался в размер. На него накладывался точно такой же, только повернутый на девяносто градусов, стыки защипывались специальными железными щипцами, после чего практически готовый блок отправлялся в печь для отжига. Блоки выходили довольно увесистыми, фунтов по пятнадцать-шестнадцать, но, учитывая кустарность инструмента и технологии, делать их из более тонкого стекла я не рискнул, тем более что его качество оставляло желать лучшего.

Такое количество продукции далось нам на пределе сил, фактически на обслуживании печи посменно работало двести сорок семь человек, а почти все остальные работы пришлось остановить. В самой печи по моим подсчетам ещё оставалось около пары тысяч пудов стекла и шихты разной степени готовности. После остывания и разборки часть пойдет на стеклобой для загрузки в новую печь. Впрочем, с этим уже особой спешки не было, я планирую ее строить не ранеё осени, пока же соорудим небольшой круглый горн для выработки ламповых стекол и цветного стекла для витражей из готовой фритты. По топливу на единицу продукции получиться намного затратнеё, но сам по себе объем работ не велик, да и народу занято будет немного, всего дюжина мастеров в три смены. Подходящих людей я уже приметил, пока варили стекло и делали блоки и бутыли. Им в помощь дам по паре ребятишек каждому, пусть учатся.

Образцы цветного стекла в отдельных тиглях уже опробовали, количественный состав примесей подобрали, так что дело за малым, уточнить какого цвета сколько нужно. Для этого придётся навестить игумена Благовещёнского монастыря и обрадовать возможностью изготовления железных рам и витражей для них.

...

С теплицами мы задержались прилично, впрочем, до начала июня ещё три месяца. Высаживать рассаду в открытый грунт раньше рисковать не стоило — а ну как заморозок. Для подстраховки часть растений есть смысл вообще оставить в теплице, на семена. А на освободившееся место посадить томаты и перцы. Деревянные плошки для рассады наточили загодя на примитивном деревообрабатывающем станке с воловьим приводом. Построили печь по центру теплицы и отвели от неё в стороны две кирпичные стены с арочными проходами и дымовыми каналами внутри верхней части. Остекление закончили первого марта, через две недели после начала просушки домны.

К этому времени лесопилка работала уже две недели, а рядом строилась вторая — на расшивы досок требовалось много, тем более что их я решил делать крытыми. Хотя в моё время вряд ли кто назвал бы кто досками, по толщине они больше смахивали на брус, но именно это нам и требовалось. Защита от стрел лишней не будет, ногайские луки конечно не турецкие, но тоже имеют приличную дальность, особенно при навесной стрельбе. Хотя на таком расстоянии убойность уже никакая, но при здешнем уровне медицины близком к нулю, любой раненый — потенциальный покойник.

Получить стрелу в пушечный порт, когда его открываешь для выстрела, вероятность тоже не нулевая, поэтому, когда Тумай и его соратники по кузнечному ремеслу закончили с деталями для воловьих приводов, поручил им заняться изготовлением железных касок и кирас. Расковывать крицы в лист задача не из легких, но к счастью орудийных расчетов у нас будет на каждой расшиве всего по двенадцать, а защита нужна только наводящему, так что для троих мастеров с молотобойцами сделать к концу мая две дюжины комплектов работа вполне посильная. Если управятся раньше, успеем отковать с дюжину дробовых стволов, для чаек, на случай если из чугуна отлить, и как следует отжечь не выйдет.

Хотя, это скорее перестраховка, потому как пока строительство домны идет с опережением графика, а вешняк для водяного колеса закончат уже к концу недели, если и второй, для водяного молота, который будет готов к началу апреля, а значит с доспехами управимся куда как быстрее. Единственная проблема — револьверные винтовки: несмотря на то, что все детали отлиты, заниматься подгонкой и собирать всё приходиться мне одному, если не считать троих пацанов, проявивших недюжинную тягу к механике. Вот только они пока освоили простейшие операции, а что-то сложное им поручать ещё рано. Хорошо хоть учатся быстро.

Впрочем, первая дюжина экземпляров собрана и испытана. Удалось даже добиться приемлемой взаимозаменяемости деталей: если первые отливки после попытки подогнать вручную отправились в брак, то во второй партии я внес полученные опытным путем поправки на усадку металла. В отличие от цветных сплавов моего времени здешние оказались настолько непросты в работе, что скучно не было. Но со временем, как я думаю, мы качество бронзы подымем на нужный уровень, сейчас на эти работы просто не хватит.