— Я не уверен, что нельзя двигаться быстрее света, и считаю, что человечество не только изучит всё, что способно увидеть, но и сможет на это в той или иной степени влиять.

Беседа продолжилась дальше, и если сначала моему пессимизму в отношении инопланетян в солнечной системе оппонировала практически вся группа, то мой оптимизм в плане освоения вселенной разделяло большинство, и спор постепенно угас сам собой.

Если в этот раз я лишь отреагировал на "нападки", то предмет обсуждения в следующий общий вечер за костром инициировал уже сам.

Когда разговор зашёл о нашей профессии, я заявил, что в будущем одними из самых распространённых приборов станут электронно-вычислительные машины. Этот тезис вызвал бурное оживление, которое поначалу вылилось в вопросы со стороны того же красавца Лазуткина.

— Что ты понимаешь под понятием распространённый, ЭВМ в каждую организацию? — спросил он, рассчитывая с блеском меня посрамить, если я отвечу "да".

— Нет, ЭВМ каждому человеку.

На такую глупость он даже не сразу нашёлся с ответом: Ты представляешь себе размеры ЭВМ?

— Да, представляю.

— Наверное, Глеб, не очень хорошо. Это тонны дорогостоящих материалов, не говоря уже о сложности производства. Вся промышленность нашей страны не производит их столько, чтобы обеспечить современной ЭВМ каждого человека. Это я ещё не говорю о том, что их негде будет размещать, большую глупость трудно себе представить.

— Иван сказал ключевые слова "современной ЭВМ". Действительно, такое количество современных электронно-вычислительных машин невозможно произвести и негде разместить, но это потому, что они сделаны из неподходящих компонентов — электронных ламп. Даже использование отдельно изготовленных транзисторов проблему не решает — ЭВМ станут на порядок меньше, но и центнеры вместо тонн также недопустимы. Кстати, если кто не знает, на совещании по транзисторам при совете министров была принята забавная резолюция, их признали бесперспективными, годными только для слуховых аппаратов.

— Значит, ты со мной согласен, что сказал глупость про ЭВМ каждому человеку, раз ни лампы, ни транзисторы никуда не годятся?

— Глупостью была резолюция совещания при Совмине. Если кто-нибудь слышал об интегральных схемах, то должен представлять, что как раз они, в перспективе, проблему миниатюризации ЭВМ решают.

— Я не слышал, и я, и я, — многие отрицания показали, что сказанное мною нуждается в пояснении.

— Интегральная схема, это электрическая схема, выполненная на одном кристалле полупроводника, где множество транзисторов, сопротивлений, диодов и других компонентов вместе с соединяющими их проводниками на этом кристалле и размещаются. При этом размер, например, одного транзистора может уменьшиться до микрона или даже меньше. Понятно, что это дело будущего, но не такого уж далёкого, мы вполне до него доживём, если, конечно, будем нормально работать.

— Ты, Глеб, считаешь, что совещание, о котором сам рассказал, может ошибаться? А ведь там, наверняка, были специалисты не из последних, — усомнилась Маша-медалистка.

— Они все живые люди, а людям свойственно ошибаться, — ход и этой дискуссии снова сложился так, что я противостою мнению большинства.

— А ты, значит, ошибаться не можешь? — не удержался от укола Лазуткин.

— Могу, конечно. Кто из нас прав, покажет время.

— Не ссорьтесь, мальчики, — вмешалась Таня Петрова, привлекательная, несмотря на мешковатую рабочую одежду, девушка. — Мне другое интересно, неужели путь создания всё более сложных машин, единственный для прогресса человечества, и не было другого, например, биологического или магического?

С магическим развитием людей Таню высмеяли, сказали, что она перечитала "Старика Хоттабыча" и переслушала детских сказок. Её отдельные замечания о Вольфе Мессинге потонули в вале критики. Идею биологического развития огульно охаивать никто не стал, пока не выяснилось, что девушка имела в виду не биотехнологии, а саморазвитие человека, совершенствование его организма. После этого идея была вдрызг раскритикована.

Заметив, что в обсуждении высказанных ею идей я не участвую, Таня обратилась ко мне с вопросом, возможно, рассчитывая на поддержку: Глеб, ты по всем вопросам имеешь своё мнение, почему сейчас не высказываешься?

— Ну, если ты просишь... Только я в любом случае выскажу именно своё мнение.

— Ладно, говори.

— Безальтернативный путь развития Земного человечества — технологический. Если бы был возможным биологический или магический путь развития, то он бы где-нибудь да реализовался на протяжении многих тысячелетий человеческой истории. Так что, увы, ни магов, ни сверхчеловеков, нет и не было. Массовые технологии насчитывают меньше двух сотен лет, и за это, сравнительно короткое время, добились впечатляющих результатов.

— Почему ты считаешь, что массовым технологиям меньше двухсот лет? Или, другими словами, что ты называешь массовыми технологиями? — вопрос задала девочка, имя которой я пока не запомнил.

— Согласно теории волн технологических инноваций Кондратьева, я веду отчёт от прядильного станка, изобретённого Ричардом Аркрайтом в 1772 году. Это было началом первой промышленной революции.

— Сейчас идёт вторая?

— Нет, вторая, она же эпоха стали, проходила в последней четверти 19 века и начале 20-го, — здесь я потратил десяток минут, чтобы рассказать о четырёх уже наступивших технологических укладах. — А сейчас человечество вступает в пятый технологический уклад, ключевым фактором которого будет являться микроэлектроника, так что наш факультет находится на переднем фронте научно-технического прогресса.

— Но всё-таки, — упорствовала Таня, — неужели сам человек не может измениться, стать умнее, сильнее, быстрее.

— Я думаю, что если человек и перешагнёт через свои обычные интеллектуальные и физические возможности, то это тоже произойдёт благодаря технологиям. Но для построения коммунистического народовластия человеку недостаточно быть сильным и умным, не меньшее значение имеет мировоззрение, способность творчески мыслить и не полагаться на авторитеты.

Совместная работа и обсуждение широкого спектра тем способствовали консолидации учебной группы, позволяли понять, кто чего стоит, а для меня это была дополнительная возможность для распространения некоторых идей.

Несущественным для меня минусом был совершенно не обустроенный быт, за три с лишним недели нормально помыться удалось всего дважды, свою личную баню нам предоставлял бригадир колхоза. У девочек с этим ситуация была чуть лучше.

Два дня после возвращения с сельхозработ ушли на обустройство в общежитии, в одной комнате со мной оказались два призёра по армрестлингу — самый крупный парень в группе Влад Панцерновский, армеец Вадик Механошин, и уроженец Владимирской области Коля Чуйков, получивший в колхозе прозвище Маршал.

А на третий день я в очередной раз посетил квартиру Ефремова, и на этот раз успешно, Иван Антонович был дома.

Глава 18.

— Здравствуйте, Иван Антонович.

— Здравствуйте, не имею чести вас знать.

— Меня зовут Глеб, я четыре раза приходил сюда, но вас не было дома.

— Теперь припоминаю, вы тот самый абитуриент, который за время этих визитов стал студентом? — полуутвердительно спросил Ефремов.

— Да, это я.

— Аллан мне рассказывал о вас, как о читателе и критике "Туманности Андромеды", так что заочно мы знакомы. Ну, что ж, проходите в комнату, читатели у меня есть и помоложе вас, а вот столь юного критика не припомню.

— Спасибо, — в квартире кроме Ефремова находилась одна только женщина, и больше никого. Правда, это была не та, которая открывала мне дверь в мой второй визит, зато она больше походила на описание в запомненной мною книге.

Поздоровавшись с ней, я прошёл в комнату и сел на предложенный мне стул. Усадив меня, жена (?) Ивана Антоновича оставила нас одних, видимо, посещение, мягко говоря, малознакомыми людьми, не было в этой квартире чем-то исключительным.

— Итак, Глеб, начинайте свою критику. Аллан мне рассказал, что, по вашему мнению, в "Туманности Андромеды" недооценена скорость развития вычислительной техники.

— Это да, в ближайшие сорок лет прогресс вычислительной техники будет колоссальным, электронно-вычислительные машины мало того, что станут в тысячи раз легче и в тысячи раз быстрее, но и станут по карману обычному человеку, не миллионеру и капиталисту.

— От Аллана я это уже слышал, хотелось бы узнать подробности, например, как такой карманной ЭВМ управлять? И главный вопрос — откуда вы это знаете или почему так решили?

— В её памяти находится довольно много готовых программ, представленных на экране пиктограммами. Запускаются эти программы прикосновением к своим пиктограммам, ввод данных производится также с экрана, прикосновением к изображённым на нём буквам, цифрам и другим символам, этот набор будет называться экранной клавиатурой.

— Глеб, вы рассказываете это так, как будто прочли в некоем научно-фантастическом романе, не поделитесь со мной, в каком?

— Поделюсь, только не уверен, что он фантастический. В начале апреля прошлого года мы с мамой получили 8-й том собрания сочинений Жюль Верна, но вместо его книг там оказался текст, который вы назвали научно-фантастическим романом. В нём я и прочёл об эволюции вычислительной техники на ближайшие шестьдесят лет, — я начал рассказ, ни на шаг не отступая от хода событий.

— Почему вы решили, что эти предположения не беспочвенны?

— По двум причинам. Первая — технические решения в области полупроводниковой техники выглядели правдоподобно, а когда я стал изучать соответствующую литературу, то многое подтвердилось. Вторая — там были описаны некоторые события нашего будущего, так вот, предсказанное для 1956-го и начала 1957-го сбылось.

— Что именно?

— Ликвидация артелей, запрет собирать компрометирующие материалы на партийно-советскую и профсоюзную номенклатуры, репатриация чеченцев и ингушей.

— Предполагается, что я должен в это поверить? — улыбнулся писатель. — Или я имею дело с коллегой, писателем-фантастом, который обкатывает на мне свой сюжет?

— Ни то, ни другое. Я сам тоже ничуть не поверил написанному, счёл его фантастическим романом. До тех пор, пока предсказанное не начало сбываться.

— Кажется, начинаю понимать. Вы, Глеб, хотите выдать мне предсказание, которое сбудется, и я поверю в вашу книгу пророчеств, правильно?

— Да, правильно. В книге описана жизнь одного человека, начиная с 1964 года, но, между делом, упоминаются и некоторые важные с его точки зрения события, произошедшие раньше. Многие без точной привязки ко времени.

— Расплывчатостью формулировок, неоднозначностью смыслов, грешат все пророчества, типичный пример катрены Нострадамуса. Только после того, как событие уже произошло, среди многих текстов можно найти подходящий, якобы предсказывающий его наступление.

— В этой книге есть и совершенно точные, не допускающие двоякого толкования, предсказания.

— В любом случае интересно будет услышать.

— Из многих описанных в книге событий, я выберу касающиеся освоения человечеством космического пространства и ограниченные временным горизонтом в четыре года. Итак:

1)Советский Союз первым в мире выведет на орбиту искусственный спутник Земли, точной даты в книге нет, но думаю, что это произойдёт довольно скоро;

2)Советский Союз выведет на орбиту искусственный спутник с двумя собаками, их будут звать Белка и Стрелка, оба животных благополучно перенесут полёт и приземление, произойдёт это, скорее всего, в 1960 году;

3)первый отряд космонавтов будет набран в Советском Союзе в марте 1960-го. Первым человеком, который полетит в космос, будет гражданин СССР. Произойдёт это 12 апреля 1961 года, его имя Юрий Алексеевич Гагарин.

— Если эти события произойдут, то не поверить вам будет невозможно. Предсказать факт первенства нашей страны в космосе нетрудно, сам по себе он вполне предсказуем, но заранее назвать клички подопытных собак, и дату полёта конкретного человека в космос практически нереально. Разумеется, это не значит, что я сейчас в это верю, могу лишь поверить, что вы, Глеб, в это верите. Если принять гипотезу, что с вашей стороны это не розыгрыш, то у меня есть два вопроса: 1)с какой целью вы сообщили мне эту информацию? 2)почему вы сообщили её именно мне?

— Настоящие ответы на оба эти вопроса также кроются в этой книге. Второстепенный, или даже третьестепенный ответ на второй вопрос — вам труднее повлиять на предсказанные события чем, например, Никите Сергеевичу Хрущёву, который, чтобы изменить ход истории, может запретить включать Гагарина в отряд космонавтов, или приказать вместо собак отправить в космос обезьян.

— Зачем Хрущёву менять ход истории?

— Ответ, опять же, находится в этой книге.

— Если вы хотели меня заинтриговать, то в какой-то степени это вам удалось, но как человек материалистически мыслящий, относиться к пророчествам серьёзно я не могу.

— Изменить это отношение или не изменить может только время.

— Ну, что ж, в любом случае интересно было с вами поговорить, Глеб. Если пожелаете, можете приходить ко мне в гости, и не обязательно дожидаться, когда мы выйдем в космос, — улыбнулся писатель.

— Мне, Иван Антонович, было интересно вдвойне. Одна только просьба — даже в шутку никому не рассказывать о предсказаниях.

Попрощавшись с Ефремовым, я направился в общежитие. До начала занятий оставалось три дня, мне нужно было привести в порядок записи по подзатворной памяти и решить, что с ними делать. Плюс написать второе письмо домой, первое я отправил после поступления, плюс провести кое-какое обустройство в комнате, а для этого нужен хотя бы минимум инструментов. Было и ещё одно существенное событие, попадающее приблизительно на этот период. Судя по уровню цен в середине шестидесятых, был проведён обмен денег в соотношении 1:10, но исходя из текста книги, определить момент денежной реформы с точностью хотя бы до одного года мне не удалось. Так что выдавать это предсказание Ефремову я не рискнул.

Всё запланированное до начала занятий я сделал, подвисшим остался только вопрос с НИИ-35, пока я склонялся к мысли отправить им ещё одно письмо. В программе первого семестра были в основном общеобразовательные дисциплины, включая математику, химию, историю КПСС, иностранный язык. Вот последний вызвал у меня на короткое время желание сменить немецкий на английский. Причина не только большее его распространение в настоящее время, но и будущая популяризация в связи с передовыми позициями в вычислительной технике и программировании.

Но как раз против этого я и собираюсь бороться, да и на его изучение с нуля жаль времени, которое я могу использовать с гораздо большим толком, так что решено, оставляю немецкий. А через четыре дня произошло событие, которое я хоть и ждал, но не так скоро — 4 октября 1957 года в Советском Союзе был запущен первый в истории человечества искусственный спутник Земли, ПС-1. Похоже, что намного раньше, чем я планировал, предстоит вторая встреча с Ефремовым. И 6 октября, в воскресенье, я стоял перед дверью его квартиры. Поздоровавшись, он сразу пригласил меня внутрь.