Днепровская купель

С наступлением сентябрьских дождей, наступление окончательно встало, но это не очень сильно расстроило Ставку. В телефонном разговоре с генералом Говоровым, вождь был непривычно мягок.

— Жаль, что вам не удалось выполнить в полной мере поставленную перед вами боевую задачу по частичному снятию вражеской блокады Ленинграда. Мы очень надеемся, что предстоящей зимой эта задача будет полностью выполнена и полноценное сообщение с Ленинградом будет восстановлено.

— Мы тоже на это очень надеемся, товарищ Сталин.

— Вот и прекрасно. Тем более, что ваши усилия и усилия товарища Мерецкова не пропали даром. По данным разведки Кюхлер не смог отправить на юг ни одной своей дивизии, которые так сильно нужны Манштейну. Мы думаем, что следует достойно наградить отличившихся бойцов и командиров за их ратный труд. Подумайте об этом — посоветовал вождь и его слова немедленно были приняты к действию. Как не наградить бойцов и командиров, когда "зеленый свет" дан с самого верха.

Подполковник Евстафьев был награжден орденом Суворова 3-й степени. Тем же орденом, но 2-й был награжден комдив Литвинчук, за грамотное руководство дивизией, которое привело к разгрому врага и взятию Тосно.

Старший лейтенант Лавров был представлен к званию Героя Советского Союза, но потом крючкотворы переиграли и танкист получил орден Ленина. Майор Касьянцев был награжден орденом Боевого Красного знамени. Ордена Отечественной войны получил комбат Ростовцев и капитан Киржаков. В числе награжденных не было только одного подполковника Петрова, который выбыл из дивизии по причине ранения.

Мотаясь по фронтовым дорогам, его "виллис" наскочил на немецкую мину в том месте, по которому до этого проехал не один десяток машин. Взрыв произошел под передним колесом автомобиля и осколками мины были убиты шофер и сидевший на переднем сидении сержант показывавший водителю дорогу.

Находившийся сзади порученец не пострадал, именно он вытащил Петрова из покореженной машины и с многочисленными переломами ребер и ключицы, сильной контузией и осколочным ранением в руку доставлен в медсанбат. Откуда потом Георгий Владимирович был отправлен в эвакогоспиталь.

Когда комдив узнал о ранении подполковника, он забыл вписать пережившего свою полезность Петрова в наградной лист. Ничего личного, только склероз.

Глава X. Днепровская купель.

Тяжелые времена наступили для лучшего германского военного гения Эриха Манштейна. Одномоментное наступление русских по всему периметру огромного Восточного фронта лишили его любимой палочки выручалочки возможности переброски войск. К каким потрясающим успехам приводил этот маневр летом 1941-42 годов, когда переброшенные со спокойного участка фронта дивизии, ломали сопротивление советских войск и приносили победу к ногам любимого фюрера.

Даже каких-то полгода назад, благодаря своевременной переброске войск удалось стабилизировать, казалось безнадежное положение после разгрома под Сталинградом и на Кавказе. Удалось удержать Донбасс и всю Левобережную Украину, не допустить прорыв советских войск к Днепру и Крыму. Теперь все было по иному; ни "Север", ни "Центр" не могли дать Манштейну ни одной дивизии, чтобы спасти "Юг" от полного разгрома. Они сами были вынуждены искать резервы, чтобы остановить напор советских войск на свои участки Восточного фронта.

Где-то это им удавалось, где-то они были вынуждены подобно Манштейну отступать на Запад, покидать ранее захваченные земли и территории. Теперь, каждый фельдмаршал был сам за себя. Каждый из них постоянно требовал от фюрера подкреплений, которые должны были спасти положение на его участке фронта, интересуясь положением соседа исключительно в сугубо прагматичных целях.

В этом положении все надежды фельдмаршала Манштейна были связаны с Днепром, воды которого вместе с задержавшимися осенними дождями должны были остановить наступление советских войск. Умело маневрируя арьергардами, фельдмаршал отводил свои войска к переправам, чтобы укрывшись за могучим природным рубежом, перевести дух, собраться с силами, почистить перышки.

Почти везде, за исключением Запорожского плацдарма, отход к переправам и их уничтожение перед самым носом советских авангардов, было выполнено немцами на твердую четверку. Ни одна из пяти днепровских переправ не была захвачена Советами и это, порождало определенную у Манштейна надежду на успех, казалось бы в безнадежном мероприятии.

Единственная ещё не уничтоженная переправа через Днепр находилась севернее Киева. Наступающие в этом месте войска генерала Рокоссовского не успевали выйти в этом месте к водам Днепра, по причинам от них независящих. Хорошо начав наступление и пробив зияющую брешь в немецкой обороне, его войска по решению Ставки были вынуждены оказывать помощь соседям, дела которых обстояли не столь успешно. Войскам Воронежского фронта вместо стремительного броска к Днепру приходилось наносить фланговые удары по немецким дивизиям, что сражались с армиями Центрального и Степного фронта. Именно благодаря им, гитлеровцы были вынуждены отступать, оставлять прочные рубежи своей обороны на которых они остановили войска генералов Конева и Ватутина.

Опытный полководец, Манштейн чувствовал, что рано или поздно, но собравшись силами, Рокоссовский обязательно ударит на своем северном фланге и двинется к Днепру.

Если бы все зависело от воли фельдмаршала, он бы давно после падения Чернигова отвел свои дивизии за Днепр, но Гитлер категорически запрещал ему делать это. Исходя из сугубо политических взглядов и ценностей, он хотел непременно, сохранить за собой хотя бы частичку Восточной Украины, в столь усеченном виде.

Имей Манштейн в своем распоряжении хотя бы одну лишнюю дивизию, он бы меньше тревожился бы о судьбе этой переправы, однако её у него не было. По требованию фюрера все войска отправлялись на Днепровскую дугу, для удержания Никополя и Кривого рога. Им Гитлер придавал большее значение, чем Киеву, хотя у фельдмаршала было иное мнение.

Впрочем, отсутствие переправ не могло остановить наступление советских войск. Выйдя к Днепру, бойцы Красной Армии переправлялись через днепровские просторы на любых подручных средствах, спеша использовать фактор внезапности. Неважно на чем, главное успеть перебраться на ту сторону Днепра, захватить плацдарм и ждать прихода основных сил.

Многие из них нашли свою смерть в днепровских вода, пав смертью храбрых под огнем вражеских пулеметов и артиллерии. Многие погибли в рукопашной схватке с гитлеровцами в схватке за плацдарм или под гусеницами немецких танков и колесами бронетранспортеров во время отражения контратак неприятеля. Часть высадившихся на правый берег Днепра соединений была уничтожена, но это не смогло остановить советских воинов. Несмотря ни на что они преодолевали кипящую от вражеских разрывов реку и высаживались на её правый берег, выбивали немцев, захватывали и расширяли плацдарм, отражали контратаки врага.

Благодаря наличию подвижного резерва в виде танковой дивизии, Манштейн успевал реагировать на подобные прорывы "Восточного вала" и ликвидировать опасные плацдармы. Успешные действия подвижного резерва, поначалу позволяли фельдмаршалу шутить, проводя сравнения своего положения с историческими примерами.

— Сейчас мы подобны древним римлянам, что защищали рубежи империи на берегах Рейна от набегов германских племен — усмехаясь говорил Манштейн своему начштабу генералу Болю, но вскоре, фельдмаршалу стало не до шуток и аллегорических сравнений. Его "пожарная машина" не успевала ликвидировать угрозы.

Больше всего его беспокоил плацдарм, которые русские захватили южнее Киева. В средине сентября советские войска вышли к Днепру и сходу форсировали его исключительно при помощи подручных средств. Узнав, что солдатам нужно дерево для сооружения плотов, местные жители сами предложили им свои заборы и даже избы в качестве расходного материала.

— Берите, стройте — говорили бойцам старика и старушки, вдоволь нахлебавшиеся "нового германского порядка".

— А как же вы? Зима на носу! — удивленно спрашивали их солдаты и получали один и тот же ответ.

— Берите, бог даст, не помрем, — неслось им в ответ. — При немцах выдюжили, а при советской власти обязательно вытянем. Вы главное, Германа как можно дальше от Днепра отгоните. Не дайте ему возможность вернуться.

Пользуясь тем, что немцы все свое внимание сосредоточили на районах мостов и переправ, взвод сержанта Ильяса Шарафутдинова на рассвете сумел переправиться через Днепр без больших потерь.

Только когда плоты уже пересекли средину Днепра и приближались к берегу, по ним из прибрежных кустов ударила автоматная очередь, и загрохотали одиночные винтовочные выстрелы. То видимо был немецкий патруль или одиночный охранный секрет, что слишком поздно обнаружил приближение плотов советской пехоты.

Казалось, что попав под вражеский огонь, солдаты должны были испугаться, запаниковать, но ничего этого не случилось. Бойцы во взводе были бывалые, сметливые и едва только засвистели пули, как все те, кто не сидел на веслах, немедленно ответили врагу автоматным огнем.

Высадившись на берег, сержант Шарафутдинов сразу повел своих бойцов в атаку и сходу захватил вражеские окопы вокруг господствовавшего над берегом холма.

Как потом оказалось, в них находился взвод немецкой полевой жандармерии, отправленной командованием на оборону "Восточного вала". Не нюхавшие пороху "цепные псы" не смогли оказать советским солдатам должного сопротивления и в панике бежали.

Выбив врага из их окопов, Шарафутдинов не мешкая ни минуты, отправил плоты обратно, чтобы успеть переправить с левого берега подкрепление. Плоты ещё дважды успели переплыть Днепр, прежде чем немцы успели подтянуть артиллерию и пресекли переброску войск на плацдарм.

Шесть яростных вражеских контратак на свои окопы, выдержал в этот день взвод Ильяса Шарафутдинова. Только наступившие сумерки развели врагов, не позволив гитлеровцам сбросить советских солдат в днепровские воды. Очень в это помогла артиллерия, что своим огнем в клочья разносила идущую в атаку вражескую пехоту.

Отправляясь на вражеский берег, Ильяс настоял на том, чтобы в состав его взвода был выделен радист с рацией, которая оказалась верной помощницей в трудную минуту. Благодаря ней, командир мог эффективно руководить артиллерийским огнем, в нужный момент и в нужном месте выставлять заградительный вал, однако подлинным героем этого дня, был боевой расчет противотанкового ружья сержанта Трифонова. Он подбил и уничтожил три бронемашины противника и одно штурмовое орудие, доставившее несколько неприятных минут советским солдатам.

Всю ночь немцы пускали над рекой осветительные ракеты с целью выявления советских плавсредств, однако спустившийся туман скрыл их от глаз врага. Благодаря туману, на плацдарм было переправлено свыше батальона пехоты, минометные и противотанковые расчеты и боеприпасы к ним.

Больше подобных милостей от природы не было, и немцы непрерывно бомбили район переправы, пытаясь сорвать переброску войск под Букрин. Одновременно с этим немцы яростно контратаковали, стремясь не допустить расширение плацдарма, от которого до Киева было меньше 50 километров.

Для ликвидации столь опасного плацдарма, Манштейн бросил не только свою "пожарную команду", но и одну танковую и две моторизованные дивизии. Несмотря на гневные протесты фюрера во время телефонных разговоров.

— Увлекшись защитой Киева, вы можете просмотреть угрозу высадки советских войск на Днепровской дуге под Запорожьем и Днепропетровском, а это в сто, в триста раз важнее для интересов Германии, Манштейн! — кипятился Гитлер. — Мы не для этого сняли с Западного фронта одну танковую и три моторизованные дивизии, чтобы потерять Никополь с его марганцевым сырьем.

— Мы постоянно помним о значимости этих мест для Германии, мой фюрер, и приложим все усилия, чтобы они не достались большевикам.

— Когда вы так говорите, у меня возникает стойкое ощущение, что говорите исключительно для проформы. Чтобы потом объяснить постигшие нас неудачи банальной нехваткой войск и очередным фатальным стечением обстоятельств. Нас это — не устраивает, мы хотим весомых действий, а не пустых слов.

— А разве то обстоятельство, что русские армии остановлены на Днепровской дуге и то, что часть Восточной Украины находится под нашим контролем, не являются весомым доказательством наших действий? — сдерживая себя спросил фельдмаршал и фюрер не нашел, что ответить на эти слова.

— Действуйте, Манштейн. Я рад слышать от вас, что вы намерены драться на Днепровской дуге, а не отступать — пробурчал вождь и бросил трубку. Ему ещё предстояло разговаривать с Кюхлером и Клюге и фюрер, не хотел портить себе и без того невеселое настроение.

Но не только одному Эриху Манштейну трепали нервы с эти дни. Несладко приходилось и генералу Рокоссовскому, но не Ставка и лично товарищ Сталин были тому причины. В его ставку прибыл дорогой и незабвенный Никита Сергеевич Хрущев, который спал и видел скорейшее освобождение Киева от немецко-фашистских захватчиков.

Ради этого, он нарушил негласный запрет вождя на посещение штаба фронта генерала Рокоссовского. Как опытный и хитрый интриган, он под видом посещения освобожденных территорий Украинской ССР, прибыл в штаб генерала Черняховского и прибыл с особой миссией.

Наведя справки о молодом командарме, Хрущев не стал тратить время на пламенные призывы и прочие пропагандистские призывы. Он решил сыграть на самолюбии Ивана Даниловича, но не грубо и примитивно, а тонко и хитро. Переговорив предварительно с командующим десантной дивизией генералом Дериглазовым, Хрущев явился к Черняховскому с соблазнительным предложением.

— Иван Данилович, вся советская Украина, весь советский народ ждет не дождется, когда

Вы освободите от немецко-фашистских захватчиков многострадальный город Киев — начал свою заученную и тщательно отрепетированную речь Хрущев.

— Ровно два года как столица Украины и её жители находятся под пятой оккупантов, которые лютуют над мирным населением. Волосы становятся дыбом, когда читаешь сводки разведки и донесения подпольщиков о зверствах гитлеровцев над киевлянами. От лица всего многонационального населения Киева и прилежащих к нему городов, прошу Вас способствовать скорейшему освобождению столицы советской Украины и спасению тысяч жизней её жителей. Сделайте это — Иван Данилович и киевляне вечно будут Вас помнить.

Хрустальная слеза в голосе первого секретаря ЦК компартии Украины, взывающая к спасению тысяч жизней мирных жителей, не могла оставить равнодушным генерала Черняховского. Как всякий советский человек он был рад помочь братскому украинскому народу и киевлянам в частности.

— Поверьте, дорогой Никита Сергеевич, штаб армии готов сделать все возможное для скорейшего освобождения Киева. Не могу сказать точно когда, но столица Украины обязательно будет очищен от немецких оккупантов до конца этого года. Даю Вам честное слово — заверил Черняховский первого секретаря, но ему этих слов было крайне мало.

— Что значит до конца года, Иван Данилович! — горестно воскликнул Хрущев, гневно потрясая лысой головой. — Да там каждый день равен году! Да там немцы каждый день сотнями, если не тысячами убивают наших советских людей или угоняют их в рабство!