Реликт

— Добрый день, господин Тодд, — медленно проговорил Одри, плавно смещаясь по комнате, но стараясь не приближаться вплотную. — Или, может быть, лучше называть вас Штольц. Сказать по правде, запамятовал ваше третье имя.

— Крузе, Пабло Крузе, — подсказал Виньер так и сидевший за столом с каменным выражением на лице. — А с кем имею честь?

— У меня имя только одно, — капитан с опаской присел на стул с противоположного края. — Одри, Гейнц Одри. Капитан, начальник особого отдела полиции.

С этими словами он достал из кармана жетон и показал Виньеру.

— И чем занимается ваш отдел?

— Ловит шпионов и диверсантов, война — это такое время, когда подобной публики становится много.

— Замечательно, — Виньер позволил себе улыбнуться. — А теперь потрудитесь сообщить мне, какой интерес имеет тайная полиция до моей скромной персоны?

Виньер мог бы гордиться своими лингвистическими способностями, говорил он, хоть и медленно, но не допускал ни одной ошибки.

— Вообще-то... — начал Одри.

— Избавьте меня от банальной фразы, капитан, — перебил его Виньер. — Вопросы здесь задаю я, — это вы хотели сказать? Поспешу вас огорчить, ваша власть эфемерна, требовать чего-либо от меня вы не можете, поскольку вам это обойдётся дороже. То, что вы подозреваете меня в шпионаже, — ваша проблема. Если хотите просто поговорить, я не против, время у меня пока есть. И не трогайте револьвер, вы не успеете даже достать его, а тем более, выстрелить.

— Вы так уверены в себе? — Одри постарался придать лицу надменное выражение, но рука, потянувшаяся к револьверу, всё-таки опустилась.

— Более чем, — согласно кивнул Виньер. — Давайте уже, задавайте свои вопросы.

— Кто вы такой на самом деле?

— Моё имя — Роберт Виньер, я действительно имею отношение к разведке, только военной разведке, не знаю точных слов в вашем языке, тот, кто тайно ходит к врагам и крадёт секреты. Но это всё в прошлом, сюда я попал случайно, и задача моя не касается ваших государственных интересов. Это всё, что я могу сказать.

— И всё же, хотелось бы узнать, откуда вы родом?

— Вы не знаете такой страны, да и мой родной язык вам ничего не скажет, хотя и имеет дюжину общих слов с вашим. Мне нужно добраться в одно далёкое место, окраину страны, а там я просто исчезну, и вы меня никогда не увидите.

— Вы же понимаете, что это звучит очень неправдоподобно, — печальным голосом произнёс Одри. — И я не считаю, что подобное объяснение даёт нам возможность отпустить вас.

— Вы меня ещё не поймали, — снова с насмешкой напомнил Виньер. — А если вдруг такое случится, я не сообщу вам ничего нового.

— Так, может быть, сообщит ваш коллега? — Одри кинул на стол последний козырь.

— Прекратите, капитан, я действую один, никакого коллеги у меня нет, если вы решили таким способом на меня надавить, то предупреждаю: идея глупая.

— Быть может, вы просто не знаете о его наличии? А он вас хорошо знает. Имеет вашу фотографию и активно вас ищет. Что-то вспомнили? Его зовут Келд. Человек с глазами разного цвета.

Внешне Виньер не изменился, лицо его продолжало сохранять равнодушно-насмешливое выражение, но мозг его теперь заработал с огромной скоростью. Имя Келд, очень древнее, оно не было популярным, но и сейчас в глухой провинции иногда называли так детей. А вот остальное... Во время службы он слышал от старых солдат байки про сына какого-то учёного маньяка с синими руками. Этот учёный создал идеального убийцу. Тот, кого невозможно убить, тот, от кого невозможно скрыться. Стоит только увидеть глаза разного цвета, как в следующую секунду к тебе придёт сама смерть. Три фактора сошлись в одном, не оставляя места ошибке: имя Келд, глаза разного цвета и тот факт, что он его ищет. Семейка так озаботилась его побегом, что даже откопали где-то живой реликт, да не просто откопали, заставили работать на себя. Вот это новость так новость. Теперь его спасение исключительно в быстром беге, как знать, может, ему и хватит времени осуществить задуманное.

— Я примерно догадываюсь, о ком вы говорите, — проговорил Виньер, снова начиная с трудом подбирать слова. — Так вот, он мне не коллега, мы с ним не знакомы, но, подозреваю, мои враги наняли его. Это охотник за головами. Если вы его арестуете, буду только рад. Если у вас всё, позвольте откланяться.

— Извини, сынок, — проговорил капитан, — ничего личного.

При всей своей неповоротливой внешности, ловкости капитану было не занимать, а ещё он был смелым человеком и ради своей работы готов был рисковать. Револьвер не успел выйти из кобуры наполовину, как его оппонент уже убедительно доказал, кто здесь является хозяином положения. Более всего он опасался, что Виньер выстрелит из револьвера, спрятанного под столом, но, к своему стыду, вынужден был убедиться, что на него револьвер не нужен.

Когда оружие было направлено в нужную сторону, цели там не было, Виньер стоял вплотную к нему, прижимая к горлу широкий листовидный кинжал.

— Я вас предупреждал, — с грустной улыбкой сказал Виньер.

Короткий удар в челюсть заставил капитана упасть на спину и надолго погасил его сознание. На звук среагировали те двое, что притаились за дверью. Дверь открылась и в неё просунулась могучая рука с зажатым в ней тяжёлым револьвером. А уже через секунду эта рука разжалась, револьвер с глухим стуком упал на пол, а сам его обладатель, издав сквозь зубы тихий стон, начал оседать вниз. Запястье было насквозь пробито тонким трёхгранным клинком рапиры, а следом, используя раненого врага, как щит, Виньер выскользнул в дверь. Клинок кинжала полоснул по руке второго верзилы, револьвер выпал, а дальше последовал удар ногой в пах. Вырубить такого быка ударом кулака в голову нечего было и думать, уж лучше болевой шок.

Напоследок он нагнулся и негромко проговорил стонущим от боли полицейским:

— Когда меня арестовали в прошлый раз, их было больше двадцати, и все ветераны, испытанные в боях. Отправлять на мой арест двоих безголовых дуболомов и старика — это оскорбление.

Прибрав от греха их револьверы, он направился на выход, а уже в дверях обернулся и добавил:

— Главное веселье начнётся тогда, когда станете вязать человека с разными глазами. Он один из тех немногих, кого я боюсь. Лучше не пытайтесь, иначе у вас не останется людей.

О том, что снаружи дежурят представители местной полиции, Виньер знать не мог, но он был опытен в подобных делах и всегда предполагал худшее. А потому, забронировав билет на поезд, позаботился о доставке самого себя на вокзал. В местной конюшне уже стоял скоростной экипаж (с наймом автомобилей в этом городе было сложно, их было всего десятка два и все были чьей-то собственностью), запряжённый четвёркой лошадей и готовый в любой момент сорваться с места. Пройти в конюшню было возможно только через улицу, сперва покинув здание самой гостиницы, но Виньер не был бы Виньером, если бы не подготовил для себя альтернативный путь. В месте, где два здания соприкасались, было подготовлено замаскированное окно, в которое он сейчас и влез вместе со своими пожитками.

Заскочив в экипаж, он высунулся со стороны кучера, сунул ему в карман пиджака крупную купюру, а потом приказал:

— Гони так, как никогда в жизни не гнал.

— Сделаем, — отозвался кучер и крикнул местной обслуге: — Открывай ворота.

Глава четырнадцатая

Келд

Поиски начали давать конкретный результат, теперь уже Виньер не скроется. Он знал город, где тот живёт, знал и имя, которым он назвался. Если всё пойдёт гладко, то не будет никакой нужды отправляться в края вечной зимы. Он поймает его, серьёзно поговорит, а потом либо убьёт, либо вернёт назад, либо... отпустит. Становиться вечным рабом генерала и наместника он не собирался, но, возможно, Виньер ему как-то поможет решить этот вопрос.

Попрощавшись с гостеприимным Васкесом, он собрался покидать его дом и отправляться в город Венден. Вот только с билетами начались проблемы, массовая отправка солдат на фронт и в прифронтовые области давала о себе знать.

Плюнув на билеты, Келд не стал возвращаться. В конце концов, дорога не столь уж и дальняя, а проникнуть в вагон ему никакого труда не составит. Приткнувшись в уголке вагона третьего класса, он доберётся до места ничуть не хуже, чем в роскошном купе.

Так он и поступил, протолкавшись через плотную толпу отъезжающих, приезжающих, встречающих и провожающих, он добрался, наконец, до нужного ему поезда. Проходит через Венден, только стоянка в том городе короткая, ни воду, ни уголь там пополнять не нужно, поэтому хватит и десяти минут, что, впрочем, даже с избытком. Выбрав вагон третьего класса, где люди буквально ехали друг у друга на головах (там даже количество мест не регулировалось никакими правилами, пока вмещаются, проводник будет пускать), он направился в сторону проводника. Внушаемость у всех людей разная, отвод глаз, или, по-научному суггестия, — довольно простое искусство для того, кто тренировался в нём тысячу лет, но неудачи случались и у него, иногда было проще сунуть монетку, чтобы глаза проводника сами собой отвелись в сторону. Но тогда проводник мог запомнить необычного пассажира, имеющего деньги на взятку, но не желающего ехать вторым классом.

Внушение подействовало, проводник почувствовал, как что-то толкнуло его в сторону, с трудом удержался на ногах, оглянулся, но не увидел уже никого. Крупный человек с немаленьким мешком за спиной просто растворился в воздухе.

В третьем классе было, мягко говоря, тесно. Не сказать, что сидели на головах, но все сидячие места были заняты. Ехали крестьяне, которых судьба зачем-то погнала в город, ехали нищие студенты, а может, уже бывшие студенты, сомнительно, чтобы человек столь бедный мог продолжать обучение в институте. Немало было и военных, в основном, это были раненые и инвалиды, направлявшиеся в тыл, у многих до сих пор виднелись пропитанные кровью повязки. Война только началась, а кровавый урожай уже потихоньку собирается. Скоро таких будет много, возможно, даже составят критическую массу, которая начнёт задавать вопросы тем, кто отправил их на убой.

Келд видел слишком многое в своей долгой жизни, видел, как создавались и рушились империи, как развитые государства превращались в руины буквально за время жизни одного поколения. Иногда тому было внятное объяснение, вроде мирового или локального природного катаклизма. Одна из крупнейших империй рухнула в результате многолетней засухи, сменился климат, перестали выпадать дожди, и цветущие равнины просто превратились в каменную пустыню. Люди оттуда просто ушли, за исключением тех, кто умер с голоду.

Ещё в одном мире, где техническое развитие достигло почти уровня этого, всё обрушилось в результате извержения вулкана. Вулкан был слишком велик, извергался долго, в результате чего в атмосферу попало много пыли и дыма. Закрыв солнце, они привели к бесконечной зиме, первые два года люди держались на запасах, потом началось вымирание, ни о каком порядке не шло и речи, даже массовый исход на юг не дал результата. Население сократилось раз в двадцать и, когда много лет спустя, люди увидели долгожданное солнце, это были уже не те люди, многое было утеряно, культура упала, местами до откровенной дикости, выжившие не были кладезями знаний. Теперь у них всё понемногу налаживается, но до былых высот ещё лет двести.

Но чаще всего источником подобных потрясений являлся сам человек. Чем лучше устроено государство, чем больше материальных благ в нём произведено, тем больше соблазн перераспределить их в свою пользу. И орудия такого передела уже весьма совершенны. А в результате те и другие сидят на руинах, а борьба прекращается, поскольку делить уже нечего. Впрочем, может быть, именно так и должно жить человечество, постоянно разрушая старое и создавая новое, в этом и заключается его путь. Каждый раз даётся новая попытка. Рано или поздно они создадут такое общество, что пойдёт исключительно вперёд, не оглядываясь и не останавливаясь для самоуничтожения.

Об этом Келд размышлял, сидя на узкой лавке, между молодой мамочкой с грудным ребёнком на руках и одноногим инвалидом средних лет, у которого была ампутирована правая нога, причём, культя ещё не до конца зажила, серо-зелёные форменные брюки местами были пропитаны кровью. Если таких выписывают из госпиталя, можно быть уверенным, что он уже переполнен, и там не хватает мест для тех раненых, кого ещё можно поставить в строй. Вялотекущий конфликт постепенно перерастал в масштабную войну.

В вагоне было прохладно, поскольку из всех плохо заделанных щелей поддувал ветер, но вместе с тем душно, поскольку десятки человек, собранные на ограниченной площади, сами были источником тепла и запахов. Последние более всего беспокоили чуткое обоняние Келда. Тут и вонь от немытых тел, тут и запахи испорченной пищи, тут и лютый перегар от некачественной водки, всё это усугублял густой табачный дым от пары десятков самокруток. На билет у людей денег не было, зато на махорку всегда найдутся. Да и махорка ли это была? Судя по запаху, курили они солому, пополам с сушёным заячьим помётом.

Келд, привыкший в своих бесконечных скитаниях к самым разным условиям, терпел стойко. В конце концов, это испытание не хуже того, что было с ним в одном из миров. Тот мир был половинчатым, на одной его части жили люди, построившие неплохую техническую цивилизацию, на другой было царство болот и живших среди них гигантских монстров. Создать там сколько-нибудь полноценные поселения было физически невозможно. Разве что по берегу океана стояли небольшие деревушки дикарей.

Но, как часто случается, людям из цивилизованной части мира позарез нужны были именно те земли. По злой насмешке создателя, именно там находились богатейшие запасы полезных ископаемых. Если отправляться в натуральный ад ради угля или железной руды желающих было немного, то золото, которое можно грести лопатой, или алмазы, лежавшие в каждой реке, привлекали отчаянных смельчаков и жадных торговцев, в прежде необитаемых местах постепенно возникали фактории.

Огороженные частоколом из толстых брёвен посёлки на пятьдесят-сто человек, где шла быстрая добыча природных богатств, которые вывозились на большую землю. Смельчаки гибли часто, поскольку и бревенчатая стена не могла остановить разъярённого монстра, четвероногую рептилию, закованную в панцирь, которая размером превышает трёх слонов. Или хищную рукокрылую тварь, вроде бы, относящуюся к млекопитающим, с размахом крыльев в восемь шагов. Таким и стены не помеха. Но других это не останавливало, на одной чаше весов лежала своя никчемная жизнь, а на другой — возможность быстро разбогатеть и стать уважаемым человеком. Размен этот для многих был достойным.

Чуть позже и государственные мужи сообразили, что не стоит оставлять такой лакомый кусок на откуп частникам. В гиблые земли направились казённые чиновники, а с ними отправляли солдат, что проштрафились по основному месту службы, а также офицеров, польстившихся на тройной оклад. Они сумели кое-как привести дикость в порядок, золото и драгоценные камни, добываемые там, теперь текли в государственную казну, точнее, и туда тоже, поскольку диких поселений оставалось ещё много.