Доклад дошел до генерала Коньи 9 марта. На архивной копии, в левом углу, вместе с его инициалами, написан от руки вопрос: «Почему это исследование не было проведено раньше?».
Укрепрайон Дьенбьенфу начала принимать окончательные очертания в последние недели февраля 1954 года, за тысячами тонн колючей проволоки вокруг незащищенных огневых позиций, ощетинившихся артиллерией и тяжелыми минометами, под прикрытием плохо построенных блиндажей и стрелковых ячеек, воодушевленная надеждой, что десять ее легких танков и горстка истребителей-бомбардировщиков смогут удержать противника на расстоянии вытянутой руки.
Одним из наиболее любопытных аспектов Дьенбьенфу является тот факт, что различные ошибки, допущенные при строительстве укрепрайона, по-видимому, оставались скрытыми от постоянного потока французских и иностранных высокопоставленных персон, которые подробно осматривали долину до начала битвы. С вполне понятным чувством генерал Наварр должен был позже написать: «… Ни один гражданский или военный авторитетный человек, включая французских и иностранных министров, французских начальников родов войск или американских генералов… никогда, насколько мне известно, не допускал никаких сомнений перед атакой в способности Дьенбьенфу сопротивляться».
Похоже, это было правдой. Редко, когда боевая позиция в глубоком тылу противника становилась целью визитов более высокого уровня. Как мы помним, сам генерал Коньи впервые высадился в Дьенбьенфу через два дня после его занятия, а 24 ноября за ним последовал британский военный атташе, бригадный генерал Спирс. 29 ноября Коньи вернулся в Дьенбьенфу вместе с главнокомандующим, генералом Наварром, а также главой консультативной группы по оказанию военной помощи Соединенных Штатов (MAAG) генерал-майора Томаса Трапнелла. Коньи снова вернулся 4 декабря, а 11 декабря за ним последовал командующий непосредственно подчиненными ему ВВС, генерал Дешо, который осмотрел авиационные сооружения в Дьенбьенфу. Коньи вернулся еще раз 12 декабря, в сопровождении заместителя Наварра, генерала Боде, командующего французскими войсками в Лаосе, полковника де Кревкера, и британского писателя, Грэма Грина. Генерал Трапнелл, в сопровождении своего штаба, снова посетил Дьенбьенфу 19 декабря и снова не высказал ничего, кроме восхищения проделанной там работой.
В канун Рождества Наварр и Коньи, вместе с большей частью своих штабов прибыли в Дьенбьенфу и встретили Рождество вместе с войсками. Наварр лично осмотрел один опорный пункт за другим, а затем присутствовал на полуночных службах своих солдат на открытой местности. Четыре дня спустя, генерал Боде, в сопровождении командующего французскими военно-воздушными силами на Дальнем Востоке генерала-майора Анри Лозена и генерального инспектора французской артиллерии в Индокитае бригадного генерала Пенначиони, а также генерала Коньи, снова посетил Дьенбьенфу. Каждый генерал привел с собой своих экспертов, и они, в свою очередь, провели долгие переговоры со своими коллегами внутри укрепрайона.
Один из присутствовавших офицеров делал пометки о затронутых во время визита генерала Боде в Дьенбьенфу предметах. Генерал Боде, по-видимому, подчеркнул «абсолютную необходимость поддерживать аэродром в рабочем состоянии любой ценой» и спросил, позволяют ли опорные пункты вокруг него эффективно защищать взлетно-посадочную полосу. На этот счет его успокоил полковник де Кастр. Генерал Лозен, глядя на север, где опорный пункт «Габриэль» вытягивал свою похожую на корабль форму, вслух задавался вопросом, не будет ли «чрезвычайно опасно» сбрасывать с парашютом грузы снабжения на ОП «Габриэль», если тот будет отрезан. Боде, который также был офицером ВВС, и по-видимому, сомневался в эффективности воздушного моста в Дьенбьенфу, заявил, что хотел бы иметь в Дьенбьенфу французского оперативного офицера ВВС, который участвовал в организации работы Берлинского авиамоста 1948 года.
В отличие от утверждения генерала Наварра, оба присутствующих генерала ВВС и в частности, генерал Лозен, казалось, были обеспокоены некоторыми тактическими решениями, принятыми в долине. Лозен беспокоился о возможной неспособности ОП «Изабель» наблюдать за вражеской зенитной артиллерией, которая могла скрываться на высотах. Он предложил вертолетами разместить группы наблюдения вдоль всей линии гребня.
Полковник де Кастр, демонстрируя избирательную память, которая часто поражает офицеров, когда они сталкиваются с высокопоставленным начальством, казалось, согласно записям, забыл о своих неудачных попытках прорваться к линии высот. Он утверждал, что у него «слишком мало вертолетов», чтобы позволить себе риск потерять их в подобных миссиях. Но, сказал де Кастр, он поручит наблюдение за гребнем местным разведчикам.
Затем Лозен высказал одно из тех предположений, которые на краткий миг показавшие, что он мыслил категориями другой войны и другой эпохе. Он предположил что ОП «Изабель» может быть оснащен привязным аэростатом, с целью обнаружения зениток противника. Он, очевидно, забыл, что если зенитный огонь был достаточно точным, чтобы представлять опасность для самолета, он, несомненно, быстро разделается с привязным аэростатом.
Именно Лозен, во время визита на ОП «Изабель» позже в этот же день, прокомментировал расстояние между южной взлетно-посадочной полосой и окружающими горами (запись показывает, что он получил «различные» ответы). Он указал, что некоторые склады боеприпасов были расположены слишком близко к стоянке самолетов (позже они были поражены огнем противника и взорвались вместе с некоторыми самолетами), и дал понять, что он «скептически» относится к опорному пункту «Габриэль». В протоколе не указано что рекомендации Лозена были выполнены, или что он выразил свои возражения своему главнокомандующему.
Тем временем непрерывный поток высоких сановников продолжался. К этому времени де Кастр усовершенствовал прием визитеров как хорошо отрепетированный маневр: встреча на аэродроме почетным караулом марокканских тиральеров в сверкающих белых тюрбанах и ремнях снаряжения; посещение отдаленных опорных пунктов (предпочтительно хорошо вымуштрованных легионеров в ОП «Беатрис») на собственном джипе де Кастра, управляемым им самим; обед в личной командирской столовой де Кастра за безупречно сервированным столом; тридцатиминутный доклад в его штабе; и как правило, краткое представление «Дьенбьенфу на войне» — либо краткая артиллерийская демонстрация, в виде впечатляющего огня африканских канониров одной из батарей ОП «Клодин», либо разведка боем, в совместном исполнении новеньких танков «Чаффи» капитана Эрвуэ и стройных десантников подполковника Лангле.
В январе 1954 года начались визиты высоких гражданских сановников. Наварр и Коньи сопровождали верховного комиссара Франции в Индокитае, посла Мориса Дежана во время его первого визита в Дьенбьенфу 3 января. 14 января состоялся еще один визит генерала Трапнелла, который излучал заботу как мамочка-наседка над этим военным предприятием французов. Его беспокойство становилось несколько более понятным, когда понимаешь, что в укрепрайоне было американского снаряжения более чем на десять миллионов долларов, из карманов американских налогоплательщиков. Днем позже после визита Трапнелла прибыл один Коньи, а 22 января один Наварр. Последний на этот раз прибыл, чтобы подготовиться к ранее упомянутому визиту государственного секретаря Франции по делам Индокитая г-на Марка Жаке, которого также сопровождал начальник штаба французской армии, генерал Блан. Самый высокопоставленный американский гость, генерал-лейтенант Джон О´Дэниэл («Железный Майк») прибыл 2 февраля. Он был командующим армией США в Тихоокеанском регионе. О´Дэниэл осмотрел Дьенбьенфу в сопровождении пышной свиты американских офицеров, в том числе и тех, кто имел опыт борьбы против зенитной артиллерии коммунистов в Корее. Хотя доклады О´Дэниэла до сих пор не были опубликованы, президент Эйзенхауэр изложил их суть в своих собственных мемуарах в 1963 году. В ответ на доклад покойного государственного секретаря, Джона Фостера Даллеса, о том что он был проинформирован французским правительством что война в Индокитае идет скверно, президент Эйзенхауэр 10 февраля 1954 года телеграфировал Даллесу (тогда находившемуся в Европе), что «последний доклад генерала О´Дэниэла более обнадеживающий чем тот, что был передан Вам от французских источников». Другими словами, О´Дэниэл, как и остальные был обманут Дьенбьенфу. В тот же день в Сайгоне генерал Блан провел секретный устный доклад, как минимум одна стенографическая запись которого, сохранилась. Стоя перед обоими своими гражданскими начальниками, Плеваном и Шевинем, Блан, по-видимому, был откровенен: к 15 апреля укрепрайон превратится в «болото», утопающее в муссонных дождях и уничтожение основных боевых сил противника было «чистой иллюзией». Этот устный доклад, в лучшем случае, привел еще к нескольким острым вопросам со стороны Плевана, когда он лично добрался до укрепрайона, но больше ни к чему. И генерал Наварр не слышал об этом до 1964 года.
Тем не менее, по крайней мере три американца находились в Дьенбьенфу почти до начала сражения: один офицер ВВС США и два офицера армии США. Офицер военно-воздушных сил, капитан Роберт М. Ллойд, был откомандирован военно-воздушными силами США на Тихом океане (PACAF) для изучения воздействия зенитной артиллерии коммунистов на воздушные операции французов; в то же время подполковники Джон М. Уорнер и Ричард Ф. Хилл, из армии США на Тихом океане (USARPAC) наблюдали за подготовкой к сражению с наблюдательного пункта 13-й полубригады Иностранного легиона полковника Жюля Гоше. Другими словами, американские наблюдения и советы были доступны французам на всех уровнях. Нет никаких свидетельств, что французам либо советовали не принимать сражения у Дьенбьенфу, либо советовали отказаться от каких-либо конкретных аспектов оборонительной системы долины. Если такой совет и был когда-либо дан — то есть, комментарии, выходящие за рамки сомнений, высказанных одним американским наблюдателем другому, или их собственным начальникам — он все еще скрыт в секретных американских архивах.
7 февраля настала очередь государственного секретаря по вопросам обороны Франции Шевиня посетить долину в сопровождении Коньи. Через неделю государственный секретарь вернулся в Дьенбьенфу, на этот раз в сопровождении председателя Объединенного комитета начальников штабов Франции генерала Поля Эли. Шевинь не рассматривал свой визит как легкомысленную экскурсию, он остался с ночевкой и посетил каждый опорный пункт. Бывший полковник регулярной армии, он был в целом знаком с военными проблемами. Его визит был рекогносцировкой перед визитом его министра обороны, мсье Рене Плевана, 19 февраля. К тому времени и Коньи и Наварр уже ездили туда и обратно между Дьенбьенфу и Ханоем, так как оба побывали накануне в долине в компании главного хирурга французской армии, доктора Жансотта и главного военного медика в Северном Вьетнаме, полковника медицинской службы Терраморси. С визитом Плевана, похоже, был достигнут кульминационный момент периода внешних инспекций Дьенбьенфу. Правда, достопочтенный Малькольм Макдональд, верховный комиссар Великобритании по Юго-Восточной Азии, посетил Дьенбьенфу 6 марта 1954 года, когда аэродром уже находился под спорадическим огнем коммунистов. Генералы Наварр и Коньи совершили последнюю совместную поездку в Дьенбьенфу 4 марта. Но большинство других визитеров теперь были специалистами более низкого уровня, который лихорадочно работали как раз перед тем, что, как они знали, скоро станет полномасштабным нападением.
Утром пятницы 12 марта, командный самолет генерала Коньи приземлился в последний раз на главной взлетно-посадочной полосе Дьенбьенфу, уже усеянной обгоревшими остовами нескольких самолетов, уничтоженных артиллерией коммунистов.
Коньи в последний раз посетил ОП «Беатрис», проявляя явные признаки беспокойства о его благополучии, если опорный пункт не будут поддерживать мощными контратаками. В течении дня отдельные 75-мм снаряды и 120-мм мины выпущенные коммунистами, падали случайным образом во многих точках долины, по-видимому, миновав зону стоянки аэродрома, где весь день стоял С-47 Коньи. Другие транспортники торопливо катились по взлетно-посадочной полосе, сбрасывали грузы и снова взлетали. В 15.30, Коньи вернулся в свой самолет, в сопровождении де Кастра и его штаба. Возможно, Коньи полагал, что это была просто еще одна из его экспедиционных поездок в Дьенбьенфу, но многие из тех, кто стоял в почтительном ожидании, пока его высокий силуэт не исчезнет внутри самолета, знали, что они больше не увидят его до конца битвы.
Когда оба двигателя самолета медленно провернулись, залп 105-мм гаубичных снарядов накрыл стоянку, практически взяв в «коробочку» группу сопровождения, теперь лежавшую на перфорированных стальных плитах стоянки, и поджег два самолета-разведчика «Кузнечик», стоявших неподалеку. С-47-й взлетел в облаке пыли и убрал шасси, как только поднялся в воздух. В 17.30 истребитель-бомбардировщик F8F «Биркэт», стоявший на ремонте, был изрешечен осколками. На следующий день шесть F8F из 1-й группы 22-го истребительного крыла (CG 1/22 «Сентож»), будут уничтожены огнем противника.
Тем временем, французская разведка добыла ценную информацию: политические комиссары коммунистов приказали населению деревень очистить долину к полудню субботы, 13 марта 1954 года. Капитан Ноэль, офицер разведки, сообщил эту новость полковнику де Кастру после возвращения с аэродрома. Предыдущий опыт подсказывал, что противник нападет в час, когда было еще достаточно светло, чтобы он мог видеть результаты огня своей артиллерии, но слишком поздно, чтобы французские истребители, базирующиеся в Дьенбьенфу могли эффективно вступить в бой, а те, что базировались в Ханое, вообще вмешаться. Мартовские ночи рано наступают в глубокой долине, расположенной на 21 градус к северу от экватора.
На регулярном докладе старших командиров перед обедом де Кастр просмотрел обычные донесения, выслушал обычные замечания, прочитал телеграмму от генерала Лозена, призывавшую всех пилотов, принимавших участие в битве при Дьенбьенфу, пойти «на исключительный риск» а затем закончил доклад просто фразой:
— Господа, это будет завтра, в 17.00.
Поскольку французский гарнизон готовился к сражению при Дьенбьенфу, полезно еще раз описать окончательный боевой порядок.
Если смотреть с воздуха или окружающих высот, Дьенбьенфу теперь выглядел как гигантская первобытная деревня, население которой, еще не овладев искусством строительства домов, предпочло укрыться в земляных ямах. Внутри основного узла сопротивления и на основных отдаленных позициях исчезли последние клочки растительности. Только вблизи ОП «Анн-Мари» и вдоль западного фланга ОП «Клодин» все еще оставались какие-то следы от существовавших там рисовых полей. Больше не было никаких следов от того, что было скоплением маленьких деревушек и деревень вокруг маленького поселка Дьенбьенфу. Величественный дом довоенного французского резидента, стоявший на месте нынешнего ОП «Элиан-2», был занят марокканцами майора Николя. Здания были разобраны камень за камнем на строительство блиндажей. Сам Николя занял часть подвала под свой командный пункт, с приятным удивлением обнаружив тайничок с двадцатилетними бутылками французского вина. Совершенно новая дорожная система, накатанная по грунту машинами и танками гарнизона, теперь соединяла различные опорные пункты. Каждый опорный пункт был более или менее окружен заграждениями из колючей проволоки. Ночью дороги и тропинки между ними закрывались передвижными проволочными заграждениями. Кроме того, периферийные позиции были окружены обычными минными полями и «прыгающими минами» с электродетонаторами, предназначенными для уничтожения наступающих волн пехоты противника, после того как они прорвутся через колючую проволоку. Кроме того, французские инженеры вкопали в склоны наиболее крутых высот десятигаллонные бочки с «нагелем», загущённым напалмом, огненный поток которого, подорванный электрическими детонаторами, зальет нападающих огнем и превратит их в человеческие факелы. Наконец, на ключевых позициях французов имелись снайперские винтовки с ночными прицелами, инфракрасная подсветка которых могла обнаружить наступающего солдата противника в самую темную ночь.
