"Узнай этот мелкий паршивец о том, при каких обстоятельствах я о нём вспоминаю, то наверняка высказал бы мне кучу новых подробностей о моих пристрастиях и родственных связях", — улыбнувшись искренней широкой улыбкой, сверкнув белоснежным оскалом, Сомбра дал знак кристалийке жестом руки.
Блиц опустила руки к талии, провела ладонями по животу и стала поднимать их вверх, кончиками пальцев подцепив край майки, начав стягивать её через голову, освобождая тяжёлую и упругую грудь, качнувшуюся под собственным весом в тот момент, когда уже бесполезная тряпка отлетела в сторону. Повернувшись к жеребцу спиной и снова подняв руки вверх, кобыла стала двигать бёдрами так, что её шаровары начали медленно сползать, оголяя бархатистую шёрстку сантиметр за сантиметром...
* * *
— Что-то мне подсказывает, что наша миссия пошла... неудачно, — вздохнул бледно-зелёный пегас, взлохмачивая красную гриву.
— Да ты что? — выпучил на него глаза кристальный единорог светло-голубого окраса. — С чего ты это взял? Не отвечай, я сам догадаюсь... Наверное, ты так решил... из-за того, что нас кинули в клетки!
Чёрно-белый полосатый жеребец, облачённый в набедренную повязку, накинутую на плечи шкуру и вооружённый коротким копьём с наконечником из бронзы, недовольно заворчал и пяткой своего оружия провёл по деревянным прутьям обеих клеток, состоящих из бамбука. Двое кристалийцев (которых ещё вчера было трое), на это лишь злобно скривились, но не стали и дальше провоцировать зебр.
Тем временем поселение, состоящее из шатров, сшитых из шкур животных, начало постепенно просыпаться: солнце ещё не поднялось из-за горизонта, а полосатые кобылы, гривы которых либо свисали множеством косичек, либо стояли дыбом, будто гребни драконов, вооружившись глиняными кувшинами направились за водой, о чём-то оживлённо переговариваясь на своём языке (амулеты-переводчики у пленников отобрали, вместе со всей амуницией и одеждой, так что они ни слова не понимали). Как и жеребцы, они были одеты в набедренные повязки, либо же, в самом лучшем случае — в прямоугольные отрезки грубой ткани, имеющие дырки для головы, спадающие до середины бёдер спереди и сзади.
— Как думаешь, что они сделали со Сноуболом? — спросил летун у напарника, провожая взглядом вереницу дикарок, которые ростом не уступали кристальным кобылам, но при этом были заметно пышнее как в области бёдер, так и груди.
— Съели, — коротко отозвался Бигфут.
— Серьёзно? — выпучил глаза уже Лайм Хуф.
— А мне почём знать? — огрызнулся единорог, болезненно морщась от боли в подпиленном в нескольких местах роге (дикари будто бы знали, как причинить максимум боли, при этом лишив возможности пользоваться магией).
Стражник ещё раз постучал копьём по прутьям клеток.
— Да поняли мы... Поняли, — примирительно выставил раскрытые ладони пегас. — Это же надо было так вляпаться...
— Кто же знал, что эти гады умеют делать усыпляющий порошок, да ещё из пращей так метко кидаются? — отозвался волшебник группы. — И ведь даже сигнал подать некому: Кристальная Империя в другом конце мира.
— Глянь-ка, а там не Снежка несут? — перебил напарника летун, которому (всего лишь) вырвали все маховые перья.
Бигфут тут же уставился в ту сторону, куда указывал Лайм Хуф. Его взгляду предстали двое полосатых жеребцов, которые за руки и ноги несли голого кристального пони, выглядящего как какой-то скелет, с которого свисала помятая шкура. Добравшись до клеток, они открыли дверцу свободной, закинули туда едва дышащее тело и с видом, будто бы выполнили какое-то особенно важное задание, утопали по своим зебриканским делам.
Кристалийцы молча рассматривали своего соратника, ещё вчера вечером бывшего похожим на живую гору с мышцами-валунами, перекатывающимися под лоснящейся шкурой. Теперь же это был дряхлый старик, на морде которого застыло дурацкое счастливое выражение.
— Нам крупец, — откинувшись на прутья клетки, зелёный пегас попытался освободить руки, но стоило ему сделать неловкое движение, как шипы, украшающие необычные путы, глубоко вонзились в плоть, вызывая кровотечение.
"Да уж... Какой шикарный выбор нам дали: попытаться освободиться и умереть от кровопотери, либо ждать неизвестно чего с надеждой на лучшее", — Бигфут закрыл глаза и постарался придумать хоть какой-то план, самый радикальный метод бегства оставив на крайний случай.
А стойбище тем временем жило своей жизнью: из шатров высыпали жеребята, старшие из которых одевались как взрослые и были припаханы к какой-то работе, а младшие бегали под ногами у родителей, то и дело получая подзатыльники, либо же ковырялись где-то в стороне, выкапывая ямки в земле, сверкая голыми крупами. Кобылы стали готовить какую-то похлёбку в больших котлах, куда отправлялись тушки кроликов, разная зелень, корнеплоды, ну а их жеребцы... в большинстве своём — бездельничали (скорее всего, они должны были собирать шатры, но племя никуда уходить явно не собиралось).
Во время общего завтрака, пегасу и единорогу принесли по миске похлёбки, с деревянными ложками. Стражники посмотрели и на третьего кристалийца, но тот продолжал спать и просыпаться явно не собирался.
Лайм Хуф подумывал о том, чтобы проявить гордость и перевернуть миску, а то и вовсе разбить её, швырнув в кого-нибудь из полосатых дикарей, но по здравому размышлению решил, что глупо лишать себя сил... на случай, если получится убежать. Бойцы Седьмого Отряда понимали, что шансов у них немного, но и смерти не страшились (разве что чуть-чуть). Больше всего их угнетало то, что дипломатическая миссия провалилась, так и не успев толком начаться, а командование об этом даже не узнает.
— А я ведь жениться хотел, — произнёс единорог. — Думал вернусь и сделаю предложение... Наивный.
— Прорвёмся, — изобразил бодрое выражение на морде летун. — Дождёмся ночи и... попробуешь верёвки своим рогом порвать?
— Идея хитрая сия: сработать бы она могла. Но это ныне ни к чему; я с вами говорить хочу, — произнесла зебра среднего роста, одетая в юбку из кожаных полос, спускающуюся до колен, а также маску, вырезанную из черепа какого-то ящера, полностью скрывающую мордочку.
Незнакомка появилась прямо между двумя стражниками, в отличие от других кобыл — стояла гордо выпрямив спину и расправив плечи, а руки сложив под внушительной грудью с крупными тёмными сосками. Её грива была уложена в гребень, на шее и запястьях красовались браслеты из костей и металла, на поясе же висели каменный нож и скрученный кнут. Впрочем, больше всего внимания привлекали глаза, которые можно было увидеть в прорезях маски, не имеющие зрачков и радужек.
"Слепая?", — мелькнула мысль в голове Лайм Хуфа.
"Как она к нам подобралась так незаметно?", — недоумённо моргнув, Бигфут опустил взгляд от пугающих глаз на грудь, где в глубокой ложбинке, на тонкой цепочке висел кристалл-переводчик (что объясняло, почему дикарка заговорила на их языке).
— Вы языки свои сжевали, иль говорить вдвоём устали? — голосом изобразила недовольство зебра, своей неподвижностью напоминающая вырезанную из чёрно-белого камня статую. — Коль вы решите помолчать, тогда не стану больше ждать: мы днём уходим дальше в поле, ведь нам для жизни нужна воля. Коль пользы нет от чужаков... Средь племя нету дураков.
"Иными словами: не будете говорить — убьём и забудем", — констатировал летун, обдумывая своё дальнейшее поведение.
— Прошу прощения, уважаемая... — решил взять инициативу на себя Бигфут. — Вы, собственно, кто?
— Ты, чужеземец, очень нагл, хоть по сравнению с другом — мал, — на этот раз в словах кобылы звучало удовлетворение, будто бы раньше она сомневалась, что кристалл работает как надо. — Моррой наставница назвала, и я шаманкой племя стала. Отныне, слову моему, подвластно всё, что захочу.
— Но разве вами правят не вожди? — вклинился в разговор летун.
— Вожди — всего лишь жеребцы, — насмешливо отозвалась зебра. — Все воины могут убивать; кобыла может и рожать. Так кто же в племени главней: глава солдат иль матерей?
"У меня уже мозги кипят от попыток её понять", — мысленно простонал Лайм Хуф.
— Уважаемая Мора, мы бы хотели узнать ответ на два вопроса, — продолжил говорить единорог.
— Всего лишь два? О, как ты скромен... Вижу — речей моих достоин, — на этот раз в словах шаманки звучала холодная сталь. — Годами жизни расплатился, ваш друг за то, что в степь явился. За вас он тоже долг отдал, чем уважение сыскал.
— В каком это смысле? — нахмурился Бигфут, бросая быстрый взгляд на Сноубола.
— Не делай вид, что недогадлив; я говорю вполне понятно, — осадила пленника зебра. — Но если вам, как жеребятам, всё нужно взять и разжевать... Мне жизнь его пришлось забрать, чтоб силу племени поднять. Ведь всё же я не молода, но смена мне не подросла.
"Она его... выпила?", — похолодев изнутри, голубой жеребец сжал кулаки.
— Ответ на ваш второй вопрос — сейчас вас ждёт прямой допрос, — глазницы костяной маски потемнели, после чего вокруг сразу стало как-то холодно и неуютно.
* * *
— С чего начнём? — едва ли не подпрыгивая от нетерпения, спросила у Сомбры Каденс, одетая в облегающий белый костюм, поверх которого красовались мягкий жилет из губки, такие же наплечники, налокотники, наколенники, а также — похожая на варежки защита для крыльев.
— С основ самозащиты, — решительно заявил тёмно-серый жеребец, с невозмутимым выражением морды остановившийся в двух шагах перед аликорницей (сам он был одет в обычный чёрный мундир). — Примени против меня любое заклинание.
— М... — удивившись, принцесса уточнила: — Ты уверен?
— Абсолютно, — визирь сложил руки на груди и прищурил глаза. — Не робей.
— Ладно, — озорные искорки засветились в глазах крылато-рогатой пони. — Сам напросился.
Миг и с рога Каденс срывается яркий сгусток магии, за доли секунды преодолевший разделяющее их расстояние и... безвредно расплескавшийся об проявившуюся вокруг жеребца розовую плёнку. Сам же Сомбра вопросительно вскинул одну бровь, как бы говоря "Ты начинаешь?".
— Но... — принцесса возмущённо притопнула копытцем. — Это нечестно!
— Это — основа самообороны: не дать угрозе причинить тебе вред, — поучительным тоном заявил Джафар. — Ты, моя дорогая, имеешь тот же доступ к Кристальному Сердцу, который имею я, а значит... одна твоя команда и между тобой, и любым возможным противником, возникает непреодолимая стена, разрушить которую не сможет даже аликорн... По крайней мере — не сразу.
"Хотя и тут есть свои обходные пути. Тот же негатор магии например", — мысленно добавил визирь, но решил эту тему оставить на следующий урок.
— Но... — розовая аликорн открыла рот, словно хотела что-то сказать, затем закрыла и опустив голову, прижала ушки к голове. — Я — дура.
"Как самокритично. Но учитывая, что у тебя не было необходимости использовать данную функцию Сердца, не удивительно то, что ты о ней забыла в критичный момент", — тёмно-серый жеребец благоразумно не стал озвучивать свой мысленный монолог, вместо этого лишь сделал полтора шага вперёд.
— Посмотри на меня, — мягко попросил Лорд-Хранитель, а когда кобылка подняла мордочку заявил: — Ты — Каденс. Не забыла?
— Очень смешно, — наморщила носик принцесса. — Теперь ещё и издеваешься...
— Вообще-то — нет, — заложил руки за спину Джафар и наклонившись вперёд, своим носом коснулся кончика носа сестры. — Ты — моё самое дорогое сокровище и я разорву любого, кто посмеет причинить тебе вред, либо попытается тебя украсть.
Эти слова были чистой правдой, так что Сомбре даже не пришлось кривить душой. Молодую аликорницу он считал богатством, даже более важным чем Кристальное Сердце и если бы перед ним поставили выбор "империя или принцесса", пусть не без сожалений, но он выбрал бы второе. Впрочем, причиной тому была не какая-то влюблённость или иные романтические глупости, а понимание возможностей обученного аликорна. Всё остальное же, начиная бренным металлом, заканчивая крепостями и солдатами, можно отстроить, захватить, обмануть и поработить.
Мордочка кобылки вспыхнула и она поспешила отступить, устремляя свой взгляд в пол и укутываясь крыльями. Всё же эмпаты, в особенности — такие неопытные, были крайне уязвимы для тех, кто умели управлять своими мыслями, желаниями и эмоциями, приглушая одни и разжигая другие.
— Ну что, готова продолжать? — выпрямившись, вопросительно вздёрнул брови тёмно-серый единорог.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Вторая арка — 6
— Принцесса Каденс, пусть наше знакомство и было омрачено неприятным происшествием, виновата в котором моя глупая невнимательность, которая не позволила вовремя прибыть на место, указанное вашим братом, но я верю в то, что в вашем сердце не таится зла на меня, — Сильверион виновато склонил голову, стоя в нескольких шагах перед возвышением тронного зала, на котором находился трон, где сидела розовая аликорница. — В знак признания своей ошибки, а также вины перед вами и вашим братом, столь искренне пытавшимся помочь нашей встрече в неформальной обстановке, примите этот дар...
Один из свитских оленей, облачённых в полувоенные мундиры, снял капюшон зелёного плаща с головы молодой лани, которой можно было дать лет пятнадцать-шестнадцать на вид. На крылато-рогатую кобылу тут же уставились два больших и влажных, словно бы от готовых хлынуть слёз чёрных глаза, которые украшали острую мордочку и крайне гармонично смотрелись с длинными острыми ушками. Песочного цвета шёрстку украшали тёмно-коричневые пятнышки, россыпью разбросанные по макушке и затылку...
Среди придворных поднялся ропот: для города-государства рабство было пережитком прошлого и запретной темой, пусть кристалийцы и признавали право иных народов устанавливать свои законы (об оленях всем было известно, что они относятся к собственным сородичам низкого происхождения, как к вещам). А обладатель ветвистых рогов тем временем продолжил, глядя уже на Джафара, который невозмутимой скалой стоял справа от трона:
— Друг мой, прости мне мою бестолковость: твой замысел был прекрасен, но как и любой план, он разбился о глупость исполнителей, — виновато разведя руками, наследник великого князя улыбнулся и продолжил: — Но в знак нашей дружбы, я исполняю наш договор. Ведь олени всегда выплачивают свои долги... Ты рад?
— Вне себя от восторга, — хмыкнул визирь. — Если бы ещё понимать, что вы, принц, имеете ввиду...
"Это могло бы быть неприятным ходом. Но... зря стараешься", — мысленно произнёс Сомбра, ощущая по связи с Сердцем, как вскипает негодование в разуме Каденс.
— Но как же? — изумился Сильверион. — Разве ты не ставил в условие, что за помощь в моём знакомстве с принцессой, хочешь получить в Кристальную Империю целительницу...? А... Какой же я бестолковый... Ты ведь сам хотел преподнести подарок сестре. Видимо... я только и могу, что портить чужие планы...
Придворные молчали, розовая аликорница хмурилась, Сильверион искренне веселился, а Лорд-Хранитель раздумывал о том, что всё же не напрасно озаботился сливом информации об отбытии наследника великого князя клану грифонов (тому самому, который "разграбил" караван с оружием, отправленный в Эквестрию).
