Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях

— Что значит — поумнеет? — встала руки в боки.

— Ой, Змеюшка, ты потише. Она мне так Забаву напоминает, — протянул в сторону друга отец.

— Ярослав. Я дело мужикам говорю — не обращать на нее внимания, чтоб Веселина твоя одумалась и поняла, что на ней одной свет не сошелся. Парни, за мной! На Веселину не смотреть! Напою коня-ааа!

— Дядечка, отдайте коника, — встрял неизвестно откуда взявшийся потий.

— О! Потий! Держи коника. А этой ведьме не давай, она конику тоже жизни не даст, — икнул Горыныч, повернулся к моим женихам с отцом, — Запевай! И налево наша рать, и направо наша рать!

— Хорошо с перепою мечом помахать! — подхватил дружный, но пьяный хор.

Долго еще слышался присвист после припева, и залихватские слова песни указывали путь, по которому удалялась веселая компания.

Несколько секунд стояла в недоумении, пытаясь понять, что это сейчас было. С неба раздался свистяще — падающий звук, невольно сделала шаг в сторону и вовремя. На то самое место, где только что стояла, упал Гамаюн. Он лежал неподвижно, уткнувшись лицом, если можно так сказать про птиц, в землю.

— Батюшки! — воскликнула и присела к нему, дотронулась рукой, — Насмерть расшибся!

— И тебе не хворать, — раздалось из земли.

— Тьфу ты! Еще скажи, что ты тоже вместе с моими женихами напился, — возмутилась на Гамаюна и перевернула на спину.

— Ик! А чем я хуже? В женихи не напрашиваюсь, но вот выпить не дурак. — Гамаюн лежал на спине, раскинув крылья, и не делал попытки встать.

— Гамаюн, а чего они напились? — посмотрела в сторону удалившейся пьяной компании.

— Так после драки Горыныч всех в баню повел, чтоб синяки залечить, а там подружил твоих женихов, медовухи им, как мировую налил, — все так же чуть дыша, сказал Гамаюн.

— Ну, какая баня после драки? Нужно же холодные компрессы на синяки делать! — осуждающе проговорила.

— С наружи тоже натирались. Ты не боись, Горыныч по медицинской части большой мастер. Фух! — выдохнул Гамаюн.

— Я и вижу. А ты зачем пил? — уже строго спросила Гамаюна.

— А я что должен был от коллектива отбиваться? Я еще ставок на том, кто сколько сможет выпить много выиграл, — сел довольный Гамаюн. — Почему все так кружиться? Это ты так закружила все?

— Все летун, долетался! — строго возвестила ему.

— Это как? — повернулся ко мне Гамаюн.

— Лишаю тебя летных прав! — сообщила ему.

— Как это? Ты права не имеешь! — возмутился шатающийся Гамаюн, сидя на земле.

— Имею-имею! Полет в пьяном виде запрещен по закону! Лишение летных прав на два года! — грозно вынесла вердикт.

— Как на два года?! — подпрыгнул Гамаюн на месте. — А как же я передвигаться буду? У меня же дело боевое и задание секретное! Командир, может, договоримся? — сделал невинную мордочку Гамаюн. — Тебе сколько? Я же на драке заработал, могу поделиться.

— Мне нужна информация, — сделала встречное предложение.

— Все, что скажешь, Веселинушка, — тут же согласился Гамаюн.

— Сначала расскажи, как Горыныч богатырей напоил, — попросила его.

— Как обычно. Парни твои начали морды себе молотить, потом на Горыныча кинулись. Тому давно хотелось подраться с кем-нибудь, лапы чесались. Свалку знатную устроил. Ярослав еле растащил их.

— Зачем?

— Как это зачем? Там же половина зрителей уже участвовала, болельщики активные пались. Как только поняли, что их кандидат, на которого они поставили, проигрывает, так сразу же на подмогу кинулись. А у тех уже свои болельщики образовались. Там уже командный дух такой витал! Это ты правильно сделала, что уехала, потому что благородным ведьмам такие слова слышать незачем. — Гамаюн сделал паузу.

— А дальше что?

— Так что дальше? Ярослав дружинников своих позвал и разнимать стал. Девочки налево, мальчики направо. Фух! Водички бы ключевой, — жалобно посмотрел на меня Гамаюн.

— Какие девочки — мальчики? Пить надо меньше! — отрезала ему на счет ключевой водицы.

— Это ты, конечно, верно говоришь — пить надо меньше. Но раз уж случилось ... Веселинушка, ты же добрая ведьма, не дашь несчастному Гамаюну от жажды умереть? — и голос такой жалостливый.

— Не дам. Вставай и пойдем, — потянула рассевшегося Гамаюна на земле.

— Куда? — стал сопротивляться Гамаюн.

— К ключу, ты же пить хотел. Но можешь тут остаться. Я продолжения жду, — ответила ему.

— А, ну если к ключу, тогда пошли, — с трудом оторвал свою тушку от земли Гамаюн.

— Ты мне про девочек — мальчиков рассказывал, — напомнила ему.

— Это я образно. Я же мастер художественного слова, — стукнул себя в грудь шатающийся Гамаюн. — Отсортировал, говорю, Ярослав команды по колеру. Женихов, значит, отдельно со Змеем определил, остальных по группам поддержки, чтоб синяки друг другу мазали.

— Так там что весь лагерь медовухой лечился? — ужаснулась на такие слова.

— Знамо дело. Потому что медовуха после драки — это первое дело! Так Горыныч сказал, а он знаток в медицине. Кто ж ему не поверит, если он коктейль смешал, пламенем на него дыхнул, тот и загорелся — чистый спирт, а спирт понятие медицинское! — поднял перо, как палец Гамаюн.

— Водички хлебни, пациент, — сказала ему, потому что как раз подошли к ключу.

— Брр, холодная! — встрепенулся Гамаюн.

— Так ключевая, — пояснила ему очевидное.

Гамаюн наклонился и медленными глотками пил, открывая клюв. Куда в него столько вошло, было не понятно.

— Что там дальше было? — спросила напившегося Гамаюна.

— В баню пошли, спиртовой компресс делать. Твои-то волками друг на друга смотрят, не довольны, что помять друг друга не дали им толком. Горыныч посмотрел на такое дело и налил им медовухи для внутреннего компресса, чтобы внутренние органы, значит, залечить, как главный по медицине выразился. Осоловели слегка, потом первый парок приняли от банника, расслабились. Вот тут Горыныч им и поведал, что закружила ты им головы, а сама не знаешь, чего хочешь. Я ж Веселинушка, ты же знаешь, токмо за тебя. Но перечить Горынычу, да еще после медовухи огнем подправленной, себе во вред. Вот видишь? Даже перышки опалило слегка.

— Тогда пил зачем? — осуждающе снова спросила его.

— Чтоб от коллектива не отрываться, потому что мне в нем еще жить и работать! А Горыныч, этот хиппи волосатый: "Коктейль! Коктейль!".

— Что еще Горыныч им говорил? — свела брови вместе от негодования.

— Так разное, — начал осторожничать Гамаюн. — Что женщины все наперекор делают, ну что чем меньше мы их это, тогда они нас.

— Чего вас? — не поняла намеков странных.

— Это совсем сейчас не важно! — заверил меня Гамаюн.

— А что важно? — допытывалась от него.

— А то, что Игорь твой сказал, что к тебе Чернобог приставал недвусмысленно. А Ярослав, между прочим папенька твой, что Светлобог шаловливыми ручонками обнимать изволил. Было?! — грозно спросил Гамаюн.

— Что было? — чуть опешила от его натиска.

— Я говорю, со Светлобогом у тебя было? — подозрительно прищурился Гамаюн на меня.

— Замуж звал, — кивнула ему.

— И этот туда же! — всплеснул крыльями, как руками, Гамаюн. — Вот прав был Горыныч! Тысячу раз прав! Закружила мужиков Веселина!

— Сами они, я к ним с добрым сердцем, а они ... — махнула рукой от отчаяния.

— Так самой-то кто люб? — сочувственно спросил Гамаюн и ладошку мою перышками погладил.

— Понимаешь, тут такое дело. Встретила сегодня Рода, хозяина леса, — Рассказала ему весь наш разговор и про подарок тоже рассказала.

— И? — многозначительно спросил Гамаюн. — Чем тебе эта шпилька помочь может?

— Тем, что подскажет, кто мне на самом деле любый, — вздохнула с отчаянием.

— А что ж ты вздыхаешь так тяжко? Значит скоро честным пиром да за свадебку! — потер довольный Гамаюн крыльями.

— А понять я это смогу только поцеловав их, — остудила его пыл.

— Вот те на! — озадачился Гамаюн. — Так ни один к тебе теперь на пушечный выстрел не подойдет! Ты хоть представляешь, как их Горыныч натаскал? Они ж теперь от тебя шарахаться начнут, как от чумной, лишь только протрезвеют.

— А к пьяным? — робко спросила его.

— А к пьяным тебя Горыныч не допустит! — отрезал Гамаюн, — Он знаешь какой Змей? Горыныч! Вот! Так что ходить тебе девка в девках до самой старости, — вот тут он глупо захихикал и получил по своей опаленной в перышках голове. — Она еще и дерется! Слушай, а зачем тебе все эти мужики? Выходи за меня, смотри какой я красавец, — Гамаюн поднялся, распушил все свои перышки и стал передо мной гоголем вышагивать. То одним боком повернется, то другим.

— Это ты перед своими курочками так вышагивай, — рассмеялась над ним.

— И то верно! Что мне с тебя толков? — с осуждением посмотрел на меня Гамаюн.

— Что же мне теперь делать? — озадачилась я.

— Так что надо их как-то по одиночки поймать! И насильно зацеловать! Но смотри, чтобы никто другой не видел! А то потом выскажут они тебе все, что думают, ну или Горыныч сказал. — Предложил Гамаюн.

— Гамаюша, а ты поможешь мне? — попросила его.

— От чего же не помочь? Думаю, ставки один к пяти в самый раз будут, — прищурился на меня Гамаюн.

— ЧТООО?! — взревела на него.

— А что-что? Тебе судьбу устраивать надо, а мне малых деток кормить. Много их у меня по белу свету раскидано, — печально заголосил Гамаюн.

— Даже не думай! В пыль сотру! — пригрозила ему.

— Конечно-конечно! Ни чего такого. Все сверх секретно. Твоих десять процентов, — тут же согласился Гамаюн.

— Да я тебя! — сжала кулаки и стала наступать на него.

— Двадцать! — выкрикнул Гамаюн и стал отступать. — Сорок! Но это уже грабеж!

— Ты хоть понимаешь, что тут моя судьба решается? — сквозь зубы прошипела на него.

— Веселина, тебе судьба, а мне прибыль и я готов честно с тобой поделить награб ... в смысле заработанным, — отступал Гамаюн.

— Если ты кому-нибудь хоть слово про это скажешь! — шипела на него дальше.

— Ты мне так весь маркетинг испортишь! Как я буду ставки предлагать без информации? — пытался оправдаться Гамаюн и отходил задом наперед.

— Запрещаю! Слышишь? Запрещаю делать ставки! — орала на него.

— Что ж ты так орешь? — простонал Гамаюн, хватаясь за больную голову, заставив меня замолчать.

Осуждающе смотрела на него исподлобья.

— Ну хорошо, не буду никому говорить. Но знаешь, каких ставок лишимся? Помогу я тебе, конечно. С кого начнем? — опять с азартом спросил Гамаюн.

— С Игоря! — тут же решалась.

— С князя, так с князя. Мне он тоже кажется верной кандидатурой. Правильно, нужно брать этого жеребца за эти ... как их? ... ага за рога. Вот! — согласно кивнул Гамаюн.

— Ты мне, пожалуйста, без намеков! — пригрозила ему.

— Какие намеки? Что ты! Я же образно, — развел крыльями в стороны и приподнял свои щуплые плечи Гамаюн.

Хотя видно было, что Гамаюн надулся и подсчитывает убытки от ставок.

— Что там у тебя за секретное дело? — перевела разговор на более насущную информацию острый мозг Гамаюна.

— Да к Чернобогу слетать надо было, — отмахнулся крылом от меня как надоедливой осенней мухи, сказал Гамаюн.

— Зачем? На разведку? — серьезно спросила его.

— Считай на разведку, — пояснил, все еще задумчиво подсчитывающий убытки, Гамаюн.

— Объясняй толком! — потребовала от него.

— Да что там толком? Нужно слетать к Чернобогу, поговорить, предъявить требования и заодно сделать облет войска, подсчитать артиллерию, драконом, ведьм. Про тебя расспросить — это уже здание женихи твои выдали. В общем, задание не шуточное и секретное, — сообщил Гамаюн.

— Когда тебе вылетать нужно?

— Вчера, — отмахнулся Гамаюн, — но потом завертелось, закружилось с этой баней.

— Понятно. Гамаюн, я лечу с тобой! — решительно поднялась.

— Ты что же прям сейчас собралась? — ужаснулся Гамаюн.

— А когда еще? Ты тут прохлаждаешься, а там может ворог уже наступает? — грозно посмотрела на птица.

— Ну что ты, Веселинушка? Ну, какой ворог? Спят все, — пытался успокоить меня Гамаюн. — И мне бы отоспаться, а то голова еще кружится.

Задумалась. С таким провожатым неизвестно куда залетишь, может и верно, надо сначала в лагерь вернуться, вещи для полета собрать.

— Ладно, — согласилась с ним, — вернемся сейчас в лагерь, а потом, на рассвете полетим.

— Вот и ладненько, — обрадовался Гамаюн, семеня за мной.

Лагерь предстал передо мной в разгроме. Не знала бы о лечении синяков медовухой, точно бы на нападение подумала. Горыныча не было видно и слышно, как и всей компании женихов. Очень мне интересно было Игоря увидеть и хоть с ним свой личный вопрос решить, но как не выглядывала в спящих князя, опознание личности не удалось провести. Я даже порадовалась, что когда они утром оживут, меня тут не будет.

Подтолкнула к палатке отца Гамаюна, которую опознала по штандарту, смело шагнула в проем и тут же загремела на пол. Оказалось, кто-то очень уютно устроился прямо на пороге палатки, то ли преграждая выход из нее, толи наоборот, как меня, ворога не пустить до спящих.

Подо мной что-то заворочилось и заурчало.

— Мама! — тихо пискнула от неожиданности.

Меня лизнули в ответ и сграбастали огромные лапищи.

— Спать! Утром на Чернобога идем, — сообщил мне Горыныч.

Стала трепыхаться, стараясь вырваться из лап Горыныча, меня лизнули еще раз шершавым языком. Горыныч заурчал и положил одну из голов мне на плечо — не вырвешься.

— Что за! — наткнулся на нашу композицию: "Горыныч обнимает ведьму" Гамаюн.

— Меня тут Горыныч поймал, — шепотом сообщила птицу.

— Так что ж ты теряешься? — тихо прошептал Гамаюн. — Быстро его целуй и побежали, пока никто не проснулся.

— Издеваешься? Он в своем Змеином виде! — пнула наглого Гамаюна ногой.

Он раскудахтался недовольно, но попытался помочь вырваться. Пощекотал ноздри, от чего Горыныч громко вдохнул и выдал пламя прямо мне на волосы.

— Ты что творишь? — зашипела на Гамаюна.

— А что? Думал, чихнет. Откуда я знал, сколько в нем запаса этого огненного коктейля? — оправдывался Гамаюн, крыльями сбивая с волос огонь.

Вспомнила про воду, прохладный ручеек пробежался по рукам, поднялся вверх и загасил огонь. Запах паленого заполнил палатку.

— Пчхи! Пчхи! — тут же зачихал Гамаюн.

— Тише ты, сейчас всех поднимешь! — прошептала ему.

— И что? Пусть поднимаются, тебе помогут, — продолжал чихать дальше Гамаюн.

— Ну да, а я в обнимку с Горынычем. Ты хоть подумал, что Игорь скажет? — прошептала ему.

— А Игорь скажет, что прав был Горыныч, — раздался надо мной голос Игоря.

— В чем прав? — пыхтела под тяжелой головой Горыныча.

— Когда говорил, что он тебе больше всех понравился, — пробурчал недовольный Игорь.

— Он тяжелее — это факт! Да вытащите меня из его лап! — уже громче возмутилась.

Игорь в потемках нащупал голову Горыныча и приподнял, я быстро выскользнула из-под нее. Но Горыныч был не согласен с моей потерей, потому облапил Игоря и прижал к себе все с теми же словами:

— Спать! Завтра на Чернобога идем, — и захрапел в три головы.