Бойся своих желаний

— Она врет? — Алексей повернулся к Андрею, игнорируя мое присутствие.

— Сложно сказать, по крайней мере, полностью верит в то, что говорит, а правда ли это? Черт его знает, — он развел руками.

Такое демонстративное игнорирование покоробило. Но толи еще будет. Оставалось сцепить зубы и держаться.

Через двадцать минут появился десяток мужиков, затянутых в джинсу и кожу. Этакие брутальные типы с серьезными минами. Приехали они на нескольких внедорожниках, вроде был и микроавтобус, куда после тщательного осмотра перенесли труп Марины. И начался форменный цирк с допросами. Кто, когда, куда, почему. Во сколько легла спать, зачем встала, как обнаружила труп, что подумала, почему потянулась к амулету. И так десяток раз в разных вариациях. Я тщательно отвечала на вопросы, стараясь вспомнить как можно больше подробностей, но где-то в душе поднималась глухая апатия. С каждым вопросом все больше казалось, что мне не верят. Я не могла понять почему? А как же презумпция невиновности? Хотя, о чем я. Радовало только одно, Алексея, как заинтересованное лицо, к расследованию не допустили. Его вел угрюмый парень, ростом под два метра, с небритым, усталым лицом и коротким ежиком волос. Кажется Матвей. Минут через десять после приезда группы, в кухню спустился сонный Николя, потирая глаза и почесывая живот под майкой.

— Что за шум? Откель столько народу? — зевнул он в мою сторону.

— Марину убили, — устало сказала я.

— Да ты что!? — не поверил он. — И кого подозревают?

— Меня, — я горько усмехнулась.

— Нееет, — он неверяще уставился мне в глаза. — Ты не могла!

— Твой дядя уверен в обратном.

— Он что идиот?

— Хоть ты мне веришь, — как ни странно, стало чуть легче.

Следующие несколько часов прошли как в тумане. Нас развели по комнатам и под запись на камеру устроили допросы, пытаясь установить, кто, где был этой ночью. Прибывший судебный медик, работавший на ковен, смог примерно установить время смерти — около шести утра, как раз перед тем, как я ее нашла. О причинах смерти обещал сказать только после вскрытия. Хотя вскрытие в этом случае было формальностью. Очевидно, что орудием убийства был амулет безмолвия. Провозились они с нами часов до трех, а потом быстро собрались и уехали, чему я была несказанно рада.

Я устала. Было только одно желание — подняться в свою комнату, лечь и уснуть, выкинув из головы весь тот бред из головы.

— Поль, ты куда? — встревоженный голос Николая заставил остановиться на середине лестницы.

— Наверх, — я даже не повернула голову в его сторону.

— Поленька, пойдем в кухню, тебе нужно поесть хоть немного.

— Ты что и правда думаешь, что я смогу там есть?

— Хорошо, я принесу поднос к тебе.

Отвечать что-то не было сил. Я, наконец, добрела до комнаты и растянулась на постели. Мысли в голове отказывались шевелиться. Я ничего не хотела. Нет, вру, хотела. Хотела оказаться как можно дальше. Хотела, чтобы все шло своим чередом: юность, зрелость старость. Хотела жить в своей любимой квартирке, я бы завела себе кошку, или собачку, а может, даже решилась на отчаянный шаг и усыновила ребенка. Жалела ли я, что тогда, при смерти так сильно пожелала жить, что мне даровали второй шанс? Сложно сказать. Сначала я радовалась как ненормальная, хотя радость была омрачена постоянно возникающими проблемами, связанными с прошлым Полины. Потом нечаянная встреча Алексея. Это был он и не он одновременно. Да это и не странно, людям свойственно меняться. Сейчас он казался жестким, даже жестоким, мнение окружающих его мало волновало. А был ли он раньше другим? Сейчас я в этом сомневалась. Мои воспоминания о нем прежнем, казались сном, прекрасным, несбыточным. Пора было прекращать цепляться за прошлое и двигаться дальше.

— Эй, ты чего? — я не слышала, как в комнату зашел Николай, не почувствовала, как он склонился надо мной, с тревогой всматриваясь в мое лицо. Только тогда я, наконец, обратила внимание, что в комнате не одна и почему-то подозрительно темно. Сколько же я так пролежала? Час? Два? А может больше?

— Маленькая, — он улегся рядом и стал гладить меня по плечу, утешая и успокаивая. — Поль, давай ты поешь?

— Не хочу, — есть и правда не хотелось, не смотря на то, что за сегодня у меня во рту не было и маковой росинки.

— Нужно. Я тебе бульона принес, только что сварил, — он говорил что-то еще, мерно, тихо, убаюкивающе. Я не заметила, как за спиной оказались обе подушки, мимо меня прошло то, что в руках оказалась большая кружка с ароматным напитком, пахнущим пряностями. Помимо воли сделала первый глоток, а потом не заметила, как выпила почти все.

— Хватит, — я вернула ему кружку с благодарностью. Было неожиданно приятно, что он обо мне позаботился. Это сейчас такая редкость. Мужчины привыкли, что мы о них заботимся. Они воспринимают это как должное. Тем более ценно, когда они пытаются проявить заботу о ком-то другом. — Спасибо.

— Ну и ладно, ну и молодец, — он радостно улыбнулся, ставя ее на пол возле кровати и забирая лишнюю подушку. — Ложись.

Я уютно устроилась у него под боком и провалилась в сон.

* * *

Вечер давно вступил в свои права, принеся мнимое облегчение. Солнце село за горизонт, но небо все еще было подсвечено закатными лучами, золотящими верхушки деревьев. Не пройдет и получаса, как окончательно стемнеет. Сегодня был один из тех редких вечеров, когда на небе не было ни облачка. Теплый, напоенный травами воздух наполнил кабинет, вызывая в душе Алексея щемящую тоску и чувство безысходности. Она этого всего уже не увидит. Как с этим жить? А ведь будет только хуже. Убийцу они найдут, во всем разберутся, уж он то приложит к этому все силы. По поводу этого Алексей был спокоен. Его мучило другое — как ему смотреть в глаза матери Марины. Вот это было действительно тяжело.

Марина была единственным любимым ребенком. Мать ее родила в довольно позднем возрасте. Беременность была чудом, и на этом фоне пол ребенка был не важен. Естественно малышку баловали, разрешая ей все, что душе угодно. Залюбили, устроили сказочное детство, выполняли любой каприз, внушая маленькой Маришке мысль об ее исключительности. На этом фоне ребенок мог вырасти только капризным эгоистом. Еще один немаловажный момент, сказавшийся на формировании личности Марины — ее исключительная женская привлекательность. Ей оборачивались в след, ею любовались, восхищались, превозносили — ровно до того момента, пока юная Марина не открывала рот. Нет, оттуда не лилась площадная брань. Ничего подобного. Но пренебрежение и высокомерие, сочившееся в каждом слове, вызывали недоумение, а потом и желание держаться подальше. Через какое-то время она стала терять кавалеров, тех которые поумнее. Более глупые ей самой были не интересны. Умом она обделена не была и, как ни странно, определенные выводы сделать удосужилась, поняв, что лаской можно добиться намного большего.

К моменту знакомства с Алексеем, Марина в совершенстве усвоила искусство управления мужчинами. Она могла бы выйти замуж за любого, но ей понравился Алексей, с которым она увиделась после долгого перерыва на одном из приемов, устраиваемых ковеном. Он не обратил на нее внимания, как на женщину, этим и привлек. Еще больше Алексей заинтересовал Марину, когда ответил ей отказом на весьма недвусмысленное предложение. Вот ту она и закусила удила, решив заполучить его не мытьем так катаньем. Примерно в это же время ее отец задумался о браке для дочери. Рассматривались наследники самых именитых родов. Ей всего-то и осталось, как бы вскользь обронить, что она рада была бы видеть мужем Алексея. Ну а если учесть, что между отцами семейств были давние дружеские отношения, то дело казалось решенным. В общем, так оно и получилось с одной маленькой поправкой — Алексей ее не любил. Вроде бы мелочь. Сколько людей живут в браке без любви и чувствуют себя замечательно. Спят в одной постели, пользуясь телами друг друга, рожают детей, планируют свое будущее, оставаясь равнодушными к партнеру. И самое страшное, считают такие браки счастливыми. Но не Марина, наконец получившая то, что хотела. Нельзя сказать, что Алексей не старался. Ничего подобного, он пытался ужиться с Мариной, но она требовала большего — настоящих чувств. А им взяться было попросту неоткуда. И не получив желаемого, она пошла в разнос.

Первый год в браке для них был самым тяжелым. Постоянные скандалы, непримиримость и максимализм Марины и равнодушие Алексея не давали им жить спокойно. Нет, были моменты в их жизни, когда казалось, что вот оно, еще чуть-чуть и они оба что-то поймут друг про друга, сумеют подстроиться и все наладится окончательно. Но потом одно неосторожное слово с той или иной стороны и все начиналось по старому. Алексей жалел, что в их среде между двумя магами не приняты разводы, иначе он расстался бы с Мариной уже через месяц после заключения брака.

Второй год мало чем отличался от первого. Третий, четвертый, пятый... Супруги отдалились друг от друга, уйдя каждый в свою жизнь. Алексей увлеченно занимался реорганизацией управления безопасности, которое он возглавил незадолго до женитьбы. Марина проходила обучение в числе пяти избранных, возможных хранителей амулета безмолвия. Нынешний хранитель был стар и из-за состояния здоровья был готов передать амулет кому-то более молодому и амбициозному. Это было престижно. Хранителей амулета боялись, их уважали, с ними считались. Будущие хранители выбирались из потомков самых знатных родов. Но не только происхождение имело значение. Маг должен был быть сильным, неподкупным, хорошо контролировать себя и еще... его должен был выбрать амулет. Как она попала в пятерку избранных, история умалчивает. Но Алексей подозревал — если бы не ее отец, настолько неуравновешенного мага не подпустили бы к амулету и на пушечный выстрел. И тем больше было его удивление, когда из пятерки самых достойных амулет безмолвия выбрал Марину.

Супруги так бы и продолжали жить, стараясь не замечать друг друга, если бы у Марины не умер отец. Для нее это было настоящим потрясением. Отца она любила. Наверно это был единственный человек, чье мнение для нее имело значение. И вдруг его не стало. Это так страшно терять родных. Кажется, что родители будут жить вечно, тем более маги-долгожители. В один момент Марина лишилась опоры, человека, к которому могла прийти за советом, поддержкой, да чего уж там, просто поплакать в жилетку. А Алексей, видя неподдельное горе жены, не смог ее оставить одну в такой момент. Сначала он остался дома после похорон, потом, видя, что жене легче не становится, перебрался из городской квартиры в семейный особняк. Как-то незаметно они стали спать вместе. Марина после смерти отца перенесла свою потребность в защитнике на Алексея. И уже приходила к нему за советом и поддержкой. Скандалы прекратились сами собой. Вот только время от времени она вспыхивала раздражительностью, но хватало одного грозного взгляда Алексея, чтобы Марина успокоилась. Нет, она не стала другим человеком. Ничего подобного. Просто повзрослела и поняла — Алексей — это навсегда.

А Алексей... Он смирился. Принял ее присутствие в своей жизни как данность, как кару за грехи и даже в чем-то жалел, считая Марину жертвой воспитания. Ведь если бы родные не позволяли ей с пеленок все что угодно, возможно она выросла бы другой. Нет, характер был бы не сахар, от заложенного природой никуда не денешься. Но она могла быть мягче, покладистее, не такой эгоисткой. И вот теперь ее нет. Стало ли ему легче дышать оттого, что он, наконец, от нее избавился? Нет. Его гнула к земле сама мысль, что он не досмотрел, не уследил, не уберег. И еще много таких 'не', которые он не сделал. И что из того, что он так и не смог ее полюбить? Он за нее отвечал. Взял на себя эту ответственность перед людьми и перед богом.

Единственное, что мог сделать Алексей в память об убитой супруге — это найти ее убийцу. По зрелому размышлению он не очень-то и верил в то, что тут замешана Полина. Слишком уж она была искренна и безыскусна. Так сыграть было практически невозможно, а в ее актерский талант он не верил. Хотя, с другой стороны, ее все-таки не стоило сбрасывать со счетов, слишком уж непонятна эта история с потерей памяти. Что же, завра он этим и займется, а пока спать...

* * *

Утро было ярким, солнечным, небо без единого облачка. Какая-то пичуга заливалась в кустах орешника. Солнце светило вовсю, обещая жаркий день. В такие дни хочется не отходить от воды, заныривая в благословенную прохладу, смывая с кожи выступивший пот. Только вот кто же мне даст поваляться всласть? От этой мысли настроение испортилось, и как-то сразу накатили воспоминания. Но ощущения безнадежности почему-то не было, наоборот, была четкая уверенность: разберутся, обязательно во всем разберутся, нужно только подождать. И еще, как ни странно, но я чувствовала облегчение, что я больше не увижу Марину. Я ругала себя за эти мысли, каялась, отводя глаза в сторону, но все равно где-то глубоко внутри зрело предательское облегчение.

— Ты уже встала? — в дверях показалась вихрастая голова Николая.

— Да, — я отошла от окна, задергивая за собой тюль.

— Пошли завтракать, там теть Нина такие оладьи напекла, пальчики оближешь, — он расплылся в довольной улыбке.

— А что все вернулись? — удивилась я.

— Ну да. Теть Нина приехала из села рано утром. Дед Максим вернулся вчера вечером. Петр тоже. Только дядя Леша теперь не знает, что с ним делать. Сама понимаешь, зачем нам теперь шофер, — Колька горестно вздохнул.

— А они где?

— Кто? — не понял он.

— Твой дядя, Андрей, — я неопределенно махнула рукой — и остальные.

— Так внизу же, завтракают, я как раз за тобой, — он потоптался в дверях. — Пойдем, там еще и Матвей приехал.

Столовая встретила нас тремя парами настороженных глаз и гнетущей тишиной. Ни улыбки, ни шепотка, ни поднятой брови, каменные маски, а не лица. Мужчины оторвались от поглощения завтрака, молча проследили за тем как мы заняли свои места и так же молча продолжили есть.

— Доброе утро, — я попыталась быть вежливой.

— Доброе, — улыбнулся Андрей, Алексей все так же молчал, Матвей только кивнул и отхлебнул кофе.

С нашим появлением обстановка за столом стала еще более напряженной. Косые взгляды, звонкие удары вилок о тарелки, редкие просьбы передать то одно, то другое. Даже вялые попытки Николя оживить атмосферу, положения не спасли.

— Когда будут готовы результаты вскрытия? — Алексей, наконец, решил нарушить тишину.

— Завтра, — Матвей был немногословен.

— Зачем это вообще было нужно? — не понял Колька. — И так все понятно.

— Так положено, — Матвей даже не поднял головы, продолжая увлеченно пилить оладьи

— Дядь, — не унимался Николя. — А как получилось, что он был не в сейфе?

— Коль, уймись, — осадил его Алексей.

— Да почему? — взвился племянничек. — Мне же тоже интересно!

— Тайна следствия, — буркнул Матвей.

— Да какая тайна? Тут все свои. Все в одинаковой мере под подозрением, как бы вы на Польку не косились. Все могли это сделать. А давайте сейчас расскажем друг другу, кто, где был в это время? Ну, вот ты, например, дядь Леш, где был? — он пытливо уставился на родственника.