Рокировка

— "Я все проглядела, вот дурочка!"

Традиции тарков позволяли подобное, но она почему-то не принимала в учет такой возможности. Залу заполнили гортанные поздравительные крики и пошлые советы.

— Этот ужин можете считать свадебным пиром, — Император самодовольно раскинул в стороны руками.

— "Поднять восстание?", — хватит ли сил, тарки этого не поймут, для них это не извращение, а вот покушение на жизнь собственного отца — это уже серьезно, могут и отвернуться.

— "Хотя конечно статус жены выше, чем у просто дочери", — дочь к отцу в постель не залезет и на ушко идею не нашепчет, реальной власти у жены гораздо больше.

— "Для Камиллы я теперь первый враг".

— Доставь нашему мужу много удовольствия, — пожелание матери сидевшей рядом отдавало едким ядом. Камилла не подымала своих глаз, не желая встречаться взглядом, с глазами своей старшей дочери. Вдруг ставшей главной соперницей за внимание мужа.

— Я этому не рада, и мне жаль, что ты все так воспринимаешь... мама, — Амелия думала о том как ей поскорее выбраться из этой ставшей душной залы, нужно было принять душ, чтобы подготовиться к первой брачной ночи.

— Всегда подозревала о том, что так и случится, — голос матери стал бесцветным и опустошенным, — быть женой Сигурда это тяжелое бремя. Надеюсь, ты сможешь смириться с его темпераментом.

Но Амелия уже не думала о том, что говорила монотонным голосом ее мать, пора было действовать, решение принятое императором отмене не подлежало. Идти против семьи было бессмысленно, да и с точки зрения тарков ничего аномального и необычного не произошло. Тарки часто женились на своих дочерях, если они отличались красотой, "кто же отдаст такую красоту в чужие руки".

— "Сигурд всегда был для меня фоновым фактором, теперь придется поменять ориентиры", — если она хочет стать по-настоящему независимой и сильной, ей придется взять его под контроль. Человека, который никогда и ни под кого не прогибался.

— "Но есть чисто женские способы, на них и нужно делать ставку".

Амелия незаметно покинула залу, ответив посланным императором слугам, что должна подготовиться к "ночи первой страсти". За дверью залы ее встречали восторженные взгляды спутниц из числа женской стражи. На нее сыпались поздравления.

— Сигурд такой сильный мужчина!

— Да будет нежно твое лоно сестричка...

— Многих сынов и дочерей!

— Какая будет пара...

— Лучший муж с лучшим семенем!

— Смешает свое семя дважды и потомство нальется еще большей силой...

— "Уж лучше было бы выйти замуж за Иллирида".

— Помогите мне подготовить себя к брачному ложу, — в комнате принцессы после этих слов разразился настоящий шторм, служанки, и девушки буквально брызнули во все стороны.

— "По крайней мере, я буду красивая, и это произойдет не с уродом и бомжом, это радует".

По приказу императора была подготовлена драконья опочивальня. Барельефы драконов были созданы стараниями лучших скульпторов.

Амелия возлежала на расстеленной кровати поверх белоснежной простыни. На ней был лишь расшитый золотом прозрачный халат, волосы были переплетены в свадебную прическу, а все тело благоухало дорогими мазями и благовониями.

В этот день на нее было потрачено столько эльфийских мазей, что это стоило бюджету дворца нескольких тысяч золотых.

— "Это похоже на дурацкий сон..."

Амелию обуревали страхи. Это был не страх перед мужчиной, она всегда понимала, что рано или поздно с девством придется расстаться и стать, наконец, женщиной.

— "От этого еще никто не умирал, кажется..."

Это был иррациональный страх перед Сигурдом, отец был великаном, очень большим мужчиной и пусть Амелия по всем меркам уже созрела для брака, такие габариты вызывали подсознательный страх.

— "Он меня разорвет", — с другой стороны Камилла была чуть ниже дочери, и пока не торопилась умирать. Амелия вспомнила сплетни наложниц отца, девушки часто шепотом сообщали подробности того что происходило в спальне императора. Сигурд и правда отличался диким темпераментом. Он хорошо ел, крепко спал и любил заниматься любовью, часто не давая спать своим наложницам до самого утра. От любовных утех он совсем не уставал, что достигалось благодаря воздействию редкого магического артефакта.

— "Сломать бы ему эту штуку, без артефакта было бы легче".

За дверью рос гул и раздавался многоголосый шум, гогот пьяных мужчин отражался в сводах дворцовых коридоров, усиливаясь эхом.

— "Для них это всего лишь шоу и развлечение, а я тут в страхах маринуюсь".

Они будут ждать за дверью, чутко ловя слухом все стоны молодой жены императора, чтобы потом в лицах воспроизвести, как оно все это было. В том числе сколько раз овладел женой повелитель. Чем больше раз овладеет муж женой, тем больше его слава как мужчины. В ту далекую ночь, когда тарки захватили дворец, Сигурд овладел Камиллой 22 раза.

— "А потом вывесят простыню с кровью как флаг на всеобщее обозрение..."

Девушка с трудом понимала свои чувства. Ей хотелось, чтобы это все побыстрее случилось. И ей не хотелось, чтобы эта грань была перейдена. Хотелось, чтобы все вокруг оказалось всего лишь сном. Было стыдно, старой частью сознания. Девичья часть захлебывалась от чувства предвкушения и надежд. Сейчас она реализовывала самую большую женскую мечту и амбицию в империи.

— "Наверное, мне даже завидуют".

Руки начали путешествие по телу, сознание запоздало решило подготовить тело к неминуемому событию.

Двери в опочивальню распахнулись от мощного удара ногой. Сигурд вошел в спальню бодрым уверенным шагом, гул за спиной как ножом отрезало, несколько предупредительных придворных исполнительно закрыли дверь за спиной мужчины, и в коридорах дворца распространилась тишина. Император недаром славился как сильный мужчина, поэтому сейчас должен был подтвердиться один из элементов мифа.

Сигурд подошел к ложу и приказал:

— Раздень меня...

Амелия начала расстегивать завязки богатого камзола, дорогая ткань была мокрой от вина и отдавала алкоголем. Ей приходилось привставать на носки, Сигурд был выше ее на полторы, а то и все две головы. Под камзолом оказалась сравнительно сухая рубашка. А под рубашкой не было ничего. Только пласты огромных каменных мышц и шрамы. Кожа императора была чистой и приятно пахла мужским потом. Этот запах приятно возбуждал.

Она не удержалась и провела ладонями по голой мужской груди, ощупывать такие мышцы было так приятно...

Сигурд стоял прямо, не спуская с нее своих светящихся удовольствием глаз. Ее руки помогали снять с его ног сапоги, расшнуровывать завязки штанов, пока мужчина не остался полностью голым.

— "Какой великолепный организм", — она потянула за завязки своего халатика, и осталась перед ним обнаженной, руки начали гладить чужое сильное тело, передавая сознанию целый сонм восторженных ощущений. Тело явно было не против такого союза.

— Не обо мне ли ты мечтала дочь моя, — вопрос отца заставил покраснеть, "так вот в чем дело, он все воспринял буквально", но отступать было уже поздно.

— Покажи мне свою мужскую силу император, — она взобралась на огромную кровать и раскинула руки и ноги в стороны.

Вид обнаженной и изгибающейся телом красивой девушки пьянил и возбуждал. Мужчина взгромоздился на кровать, пристраиваясь между доверчиво распахнутых ног молодой жены. Руки мужчины поглаживали нежную кожу ног и бедер, начав путешествие по еще девственному женскому телу.

— "Опытный..."

Пальцы мужчины погрузились в междуножье девушки, деловито массируя клитор и половые губы. Вторая рука ненасытно поглаживала и сжимала немаленькую упругую грудь девушки.

Между ног стало влажно, влага коснулась пальцев Сигурда и он, не раздумывая, направил во влажный тоннель свое достоинство. Амелия закрыла глаза, чтобы не закричать от ужаса, мужское достоинство Сигурда было действительно огромным.

Он овладел ее телом одним быстрым движеньем, но что удивило ее больше всего — боли не было. Амелия удивленно распахнула глаза, встречаясь с торжествующими глазами мужа.

— Амулет, — задыхающийся ответ все расставил по своим местам, амулет гасит боль от потери девства.

— Аааа...

Женский стон наполнил опочивальню, отражаясь от высоких сводов потолка.

— "Это невозможно терпеть", — внизу тела будто поселился клубок нервов, и каждое движение доставляло столько приятных ощущений, что она не смогла сдержать нежного стона удовольствия.

Стоны подействовали на Сигурда как удар электрического хлыста. Чем больше она кричала, наполняя спальню громким восторгом своей нежности, тем с большим остервенением он пронзал ее нутро, вкладывая в свои удары всю мощь своего тела. Опытный мужчина опирался на свои мощные перевитые чудовищными мышцами руки, чтобы не раздавить хрупкую девушку.

Амелия не понимала или она на самом деле сама такая, или это действие амулета, но сейчас ей нравилось кричать и извиваться под этим мужчиной. Ее глаза покрылись мягкой поволокой страсти, и сейчас в глазах принцессы обращенных на мужа плескались не высокомерие, а животная страсть и странная нежность.

— "Со своим мужем я распутная девка, но почему же мне это так нравится..."

Она безостановочно гладила это мокрое от пота возвышающееся над ней тело, начиная понимать, что полностью теряет над собой всякий контроль. Ей хотелось, чтобы это все никогда не кончалось.

— Я тебя люблю...

Она превратилась в странное существо, упивающееся мужской мощью, задыхающееся от желания и страсти, и шепчущее всегда одно и то же.

— "Какой ужас, оказывается женщине — не нужна власть и могущество, ей не нужно ничего кроме своего мужчины", — мысль оказалась очень четкой и полной внутреннего осознания, теперь она поняла трагическую грусть матери, не попасть под обаяние мужской силы Сигурда было невозможно.

Она ощутила приближение какой-то приятной волны, тело превратилось в натянувшуюся струну, она потянулась навстречу стволу, начав бешено насаживаться на его основание, спинка выгнулась грудью навстречу все увеличивающемуся чувству радости и ее накрыло.

В этот момент Амелия забыла, как ее зовут, забыла, зачем живет, плывя в ощущении странной неги и восторга, по всему телу гуляла сладостная истома и эйфория. Это длилось долгие минуты, коротко и удивленно вскрикнув, девушка лежала в объятьях мужчины, забыв о времени и окружающем мире, она даже не заметила, как ее нутро омыла мощная струя горячего мужского семени.

— "Оргазм... создатель как же это... непередаваемо".

Ноги девушки, раскинутые в стороны — мелко подрагивали, и эта дрожь передавалась влагалищу, оно импульсивно сжималось, обволакивая твердое мужское достоинство, которое и не думало уменьшаться в размере. Сладкие конвульсии приятно отдавались в сосках и мочках ушей, а на щеках играл нежный румянец.

Сигурд прилег сбоку, игриво покусывая ее ушко.

— "Создатель, неужели ему мало?", — Амелия вспомнила предупреждение матери о темпераменте мужа, — "у меня уже нет сил".

— Жаль, что я не знал о твоей страстности раньше, — жаркие слова и горячее мужское дыхание ударили в шею, — в моем доме и такой цветок желаний, я хочу тебя все сильнее... это безумие, Амелия ты сводишь меня с ума...

Он продолжал двигаться в ней, и она ощутила, что сползает в беспамятство чувственности и желаний. Иногда она приходила в себя после очередной волны счастья, удивленно обнаруживая себя верхом на мужчине, либо под ним. Он переворачивал ее, ставил в немыслимые позы, пока она не бросила пытаться осмыслить все, что с ней происходит. В конце остались лишь мужчина, его восторженные глаза и волны счастья.

А потом она потеряла сознание от избытка чувств и наступила спасительная тьма. Придворные были впечатлены страстностью младшей жены императора и его мужской силой. Император взял свою жену 35 раз, это был рекорд, сильнее мужчины в империи просто не было. И не важно, что все дело было в хитром амулете, слава императора только расширилась и укрепилась.

Проснулась она от странного чувства наполненности между ног. Император уже проснулся и неторопливо овладевал спящей женой.

— "Да он озабоченный..."

Слава Создателю между ног ничего не болело, похоже, что амулет помогал избежать досадных недоразумений в виде натертостей.

— Аааа... создатель как же хорошо, — она проснулась, выгибаясь телом навстречу мужу. Сигурд уже не штурмовал ее как крепость, неспешно получая удовольствие от юного гибкого тела. Он уже удовлетворил свое эго доказав придворным свою силу. Теперь он получал удовольствие от самого процесса.

Он смотрел в сияющие глаза молодой жены и ощущал ее нежную податливость.

Через несколько часов они закончили. Амелия лениво повернула голову и не заметила на простыне крови.

— "Значит уже висит, вытащили испод императора и его жены во время сна... вот бесстыжие люди".

Она лежала на груди огромного мужчины, поправляя руками его пропитанные потом волосы. Так здорово было ощущать своей грудью его грудь, новое положение жены принесло немыслимое количество ощущений и чувств. Став женщиной она вдруг оказалась наполнена таинственным знанием, знанием того что происходит между мужчиной и женщиной. Тем знанием, которое может постигнуть только женщина. Этой ночью и в эти минуты она была подлинной императрицей.

— Я хочу, чтобы ты избавился от всех своих наложниц, — Амелия коснулась своими губами губ мужа, ощущая, как оживает его мужская суть, — сегодня.

Сигурд ответил страстным поцелуем, как же он был опытен с женщинами, каждый его поцелуй или движение были совершенством.

— Ты ведь любишь меня?

— Все что угодно радость моя... все что угодно...

Ни в этот, ни в следующие дни они так и не вышли из опочивальни. Что не мешало им раздавать странные приказы. Во дворце ощутили все набирающее веянье ветра перемен. Новая жена императора набирала свою силу вместе с опытом в половой жизни. Уже спустя несколько дней из дворца были удалены все наложницы. Еще спустя неделю, в дальнее поместье отправилась старшая жена императора. А позже и часть старших детей.

Говорили, что император потерял голову от любви к младшей жене. Хотя младшей ее называл только дурак. Вместе с обретением любви император одновременно потерял кое-что важное, это была воля и способность на сопротивление. Над небосклоном Торбурга поднималась яркая звезда. И это была звезда — Амелии Гольдштайн.

Дайна Фарландская. Териум

В это раннее погожее утро любой любопытный прихожанин храма богини Алкенны мог бы увидеть странное и удивительное зрелище. В пустом утреннем храме стояло три интересные личности. Высокий мужчина с улыбчивым лицом, насупленный солидный гном и невысокая девушка в черной мужской одежде.

Служитель Алкенны был занят благородным делом, принимая взаимные клятвы в верности и любви, его не волновали мысли о том, что же могло подвигнуть столь разных существ, прийти в этот день с утра пораньше в поисках внимания богини-свидетельницы. Если человек или другой существо нашло дорогу в храм, то так тому и быть. На все воля Алкенны.