Монастырь:ведьма для ангела-5 (Часть первая)

Пьетро, в первый момент попытавшийся по привычке спрыгнуть за землю, вцепился в облучок телеги. Неужели удалось? Если так, то милорду будет потрясающий подарок и козырь против этого гада Райсаро. Юноша понимал, что ведет себя несообразно своему титулу, положению, физическому состоянии, но — пошли все в ад, если кому что не нравится!

Когда на телегу свалили девушку, он первым успел снять с нее мешок — и облегчение накрыло с головой, придав сил.

— Прекраснейшая, — Пьетро освободил девушку от кляпа, но развязывать веревку не спешил, — вот мы и свиделись с вами вновь.

Юный барон улыбался — искренне и радостно. Очаровывать ведь никого не нужно, а удовольствие от происходящего так и стремилось выбраться наружу всеми возможными способами.

Софи волком смотрела на мальчишку, сдержанно откашливаясь от пыли, лицо ее перепачкалось в грязи, волосы с одной стороны расплелись и спутались. К тому же ее несколько часов тащили с мешком на голове и теперь она никак не могла надышаться свежим кристальным воздухом. Впрочем, настроение ей это не придало. Она перевела сердитый взгляд на инквизитора.

— Я требую объяснений, святой отец.

— Вы едете к жениху, несмотря на то, что ваш отец препятствует этому браку, — Августино пожал плечами. — Вам, леди, следовало остановить вашего отца в его амбициях. Церковь против того, чтобы развязывали войны против законных правителей, и пока нет доказательств причастности сюзерена к преступлениям, в которых вы его обвиняете, я требую, чтобы войны не было. Ваш отец получит письмо с моими претензиями, как только мы прибудем на место, а вам советую попросить прощения у короля как невесте.

— Что? — Софи едва хватило, чтобы выдохнуть от возмущения. Она так и осталась с открытым ртом, не в силах поверить собственным ушам. — Вы в своем уме? Я не выйду замуж за этого содомита Сильвурсони. Мой отец не давал согласия на брак. Я требую, чтобы меня развязали. Немедленно. И вернули моей семье.

Пьетро продолжал лыбиться:

— Давал. Даже если вы и ваш отец будете это опровергать, в зале было полно народу — все слышали, что он согласился.

Софи поняла, что ее загнали в угол и крыть нечем — от этого ее охватило ужасное отчаяние, и она опустила глаза.

— Мой отец не остановит войну, — с холодной сдержанностью сказала она. — Даже если Сильвурсонни женится на мне. И я ни за что не скажу "да" перед алтарем. Уж вам-то, святой отец, должно быть известно, что брак — это таинство двух людей, обоюдно дающих клятву хранить верность друг другу перед лицом Бога. Я не собираюсь закончить свою жизнь, сидя в башне и ожидая, когда придут мои убийцы, пока мой муж будет покрывать юных хорошеньких мальчиков. Я не повторю судьбу предыдущей королевы и заявляю вам, что следующим утром мой отец расторг помолвку, а люди Сильвурсонни напали на нас, а когда поняли, что проигрывают, бежали. — Софи подняла жгучий взгляд на инквизитора. — Неужели вы продались этим мужеложцам? Они заплатили вам? Предложили земли? Положение? Мальчика? Думаю, Церковь этого не поймет.

— Ваши речи заслуживают наказания, — Августино рассержено сжал губы. — Ваше поведение — тоже. Советую вам молчать и не усугублять своего положения, — инквизитор отвернулся от Софи и достал молитвенник, чтобы успокоиться чтением, на его темной коже румянец волнения выглядел иначе, чем у северных народов, но сама мысль, что он способен на безбожество была ужасающей.

Пьетро благоразумно замолчал и лишь периодически бросал на девушку взгляды, которые можно было охарактеризовать как многозначительные. Впрочем, за ними он скрывал совершенно ребяческое желание показать язык — съела, да? Яйца при мне, золотые мои, а ты едешь к милорду. Да еще и инквизитора рассердила.

Софи стиснула зубы от злости и попыталась сесть на телеге ровно. Она посылала Пьетро взгляды тоже не дружелюбные и предвкушала, что с ним сделают братья, когда доберутся. Надо было не церемониться с ним.

Но инквизитор почти всю дорогу не реагировал на все эти детские перекидывания взглядами, тихо молясь господу о том, чтобы тот послал этим юным христианам благоразумия и не лишил его рассудка в этом кошмарном сне. Не прошло и двух часов,как впереди показался отряд воинов, и молодой человек приказал остановиться.

Люди сюзерена окружили обоз и почти сразу узнали Пьетро. Остальное зависело от размытой дороги, по которой гости двинулись в лагерь к Сильвурсонни, к которому поспешил доложить один из всадников.

Алонсо первым узнал о приезде Пьетро и, приказав не медля доставить к королю, побежал к Луису.

— Ваше величество, — задыхаясь от радости, сказал он. — Пьетро...

Тот как раз закончил писать письмо и сворачивал, когда вбежал взволнованный маркиз, в глазах которого синело чистое и восторженное небо. Да и сам он был взлохмачен и часто дышал.

— Есть новости? — сюзерен убрал назад кудрявую прядь волос, не торопясь услышать новость, хоть сердце и билось часто.

— Пьетро жив... и с ним еще священник, и Софи Райсаро. — Уже официально сообщил Алонсо. Он не понимал сдержанности Луиса, у самого в груди все ликовало от радости. Он едва успел разослать отряды на поиски вражеского лагеря, чтобы спасти мальчика, но сейчас мальчик спасал их.

— Софи? — сюзерен даже брови удивленно вскинул. — Священник? — он непонимающе оглядел Эдвина. — А еще кто? А если это ловушка?

— Сомневаюсь, — ответил Алонсо. — Учитывая то, что отряд прибывший с бароном Моунт подчиняется священнику, а Софи Райсаро — пленница, можно предположить, что те, кто помог Пьетро бежать из плена — третья сторона. Посланник Папы Римского, возможно.

— Что? — у Луиса даже глаз задергался. — Хочешь сказать, что наша лиса привела инквизитора? — мужчина не верил своим ушам. Он всю ночь слезы проливал по мальчишке, а тот с инквизиторским обозом прибыл?

— Я еще не говорил с ним, — извинился Эдвин, и робко спросил: — Позвать?

— Да, но сперва я хотел бы поговорить со священником. Не думаю, что посланнику инквизитора стоит ждать. Софи разместите в центре лагеря. Пьетро пусть умоется и поест.

— Хорошо, ваше величество. — Алонсо поклонился и вышел из шатра. Он живо направился к обозу и крепко обнял Пьетро, после чего приказал позвать лекаря и отправил мальчишку в его шатер, где Легрэ ожидал горячий ужин, чистые одежды и теплая мягкая постель.

— Я Эдвин Алонсо, главнокомандующий армией Вестготии, — представился он священнику, внимательно приглядываясь к нему, потом словно с ленцой обратил внимания на Софи, обернулся к солдатам через плечо. — Отведите баронессу Райсаро в шатер и позаботитесь о нашей гостье, как полагается. Охрану поставить тройную. Никого без моего личного разрешения не впускать.

Софи исподлобья смотрела на маркиза, но тот больше не взглянул на нее.

— Идемьте за мной, — сказал он священнику с доброжелательной улыбкой.

Августино, наблюдавший со стороны и скромно стоявший в отдалении, кивнул и, подхватив свои книги и маленькую шкатулку пошел за высоким темноволосым воином, продолжая того разглядывать из-под ресниц. Первое впечатление никогда не бывает обманчивым — Эдвин Алонсо предстал таким, как его и описывали в донесениях церковных шпионов: настоящим воином и крепкой опорой Вестготии.

— Полагаю, что обо мне вы не слышали, посланник Папы, инквизитор Августино, — представился молодой человек, накидывая на голову капюшон и оглядываясь по сторонам.

— Разведка доносила, что посланник Папы в Вестготии. Мы пытались связаться с вами, но потеряли ваш след недалеко от границы. Я рад, что вы наконец добрались к нам, Августино. Вас расположат со всеми удобствами, которые полагаются вашему сану.

— Пока я добрался до вас, писем с жалобами стало больше. Ваши баронства готовятся к бунту, — покачал головой священник, опуская голову ниже. — Но Церковь всегда была на стороне истинных государей.

— Я надеюсь, мы во всем разберемся, ваше преосвященство, не без вашей помощи. — Алонсо улыбнулся. — Король Луис трудолюбив, и все это время заботился о благополучии государства, чтобы передать его сильным и процветающим в руки наследника короля Фернандо, когда тому исполниться восемнадцать. И поверьте, он готов уладить конфликт с Райсаро любыми возможными способами. Нам не нужна война с франками.

— Я очень надеюсь, что герцог найдет возможность уговорить баронессу принять его предложение. Лестное предложение. А баронов мы усмирим. Нет ничего хуже, чем проклятие Церкви и анафема. — Августино, несмотря на природную мягкость, на самом деле был хорошо обучен своему делу. Ведя степенные светские разговоры, он давно вызнал причину происходящего и понимал, что только бедственное положение с урожаем привело к таким результатам. — Церковь всегда готова прийти на помощь, — улыбка стала мягкой и благодушной

— А мы не намерены ссориться с Церковью, — заверил Эдвин с уверенностью, останавливаясь перед шатром. Но прежде, чем открыть перед Августино полог, он тихо сказал: — Спасибо, что спасли жизнь барону Моунт. Я воспитывал его с восьми лет. Вы понимаете?

Августино кивнул. Зеленые глаза из-под красной мантии смотрели внимательно и с симпатией.

— Я рад, что спас его жизнь, он очень добрый христианин и еще верно послужит родине.

Инквизитор шагнул через порог, встречаясь взглядами с королем, на которого так давно хотел взглянуть, а тот подошел и поцеловал протянутый перстень на руки молодого человека.

Луис на самом деле был поражен тому, насколько молод посланник. И от чего-то вспомнил Самира — восточная красота здесь смешалась с греческой, создавая поистине прекрасное сочетание.

— Я рад вас лицезреть. Мы так давно вас ждали, — сказал мужчина, приглашая Августино пройти и устроиться в удобном кресле. — Вы, наверное, устали с дороги и хотите перекусить и отдохнуть. Я распоряжусь, — сюзерен позвал слугу и пригласил и главнокомандующего присесть за небольшой стол, который стали накрывать к ужину.

Эдвин присел и приготовился внимательно слушать инквизитора. Алонсо был готов на что угодно, лишь бы их любовь с Луисом, их связь не навредила государству, даже отказаться от нее. От этой мысли становилось горько, но можно ли было поступать иначе? Он пока не знал ответа на этот вопрос. Он не испытывал неприязни и не боялся Августино, потому что за настоящую любовь на кострах не жгут.

Посланник Рима благосклонно кивнул, снимая вновь капюшон и устраиваясь в кресле. Ноги гудели после долгой дороги, хотелось поскорее помыться и остаться одному, но встреча была слишком важной, чтобы инквизитор считался со своими интересами.

— Папа послал меня с пожеланиями дружбы и передал вам лично письмо, — молодой человек наконец избавился от шкатулки, которую берег столько времени. — Он предлагает возродить Церковь в Вестготии и забыть прежние ссоры. Он готов оказывать во всем содействие молодому наследнику и вам.

Эдвин посмотрел на короля.

Тот как раз раскрыл шкатулку и пробежал ее глазами. Папа действительно обещал поддержку и это значило только одно — все будет хорошо, если посланник объявит об этом бунтовщикам во всеуслышание.

— Прочитайте, маркиз, — мужчина протянул Эдвину гербовую бумагу, а в это время Августино отпил из кубка глоток подогретого вина.

Алонсо неловко принял бумагу из рук герцога и неторопливо прочел, потом улыбнулся.

— Это хорошие новости, — сказал он.

— Несомненно, учитывая сколько я их вез, — заметил Августино, делая еще один большой глоток и наконец хоть чуточку согреваясь, а потом с удовольствием глядя на принесенное угощение. — Простите, я очень сильно устал с дороги. Я готов рассказать вам все, что происходит в баронстве, но сейчас лучше, чтобы вы дали мне чернила и бумагу, чтобы ваш глашатай объявил о решении Папы. Так мы остановим бунт или придержим его.

— Разумеется. — Алонсо наспех хлебнул вина. — Я распоряжусь принести бумагу и чернила вашей светлости.

Луис одобрительно кивнул.

— Вы кушайте, Августино, я распоряжусь и о воде, и о том, чтобы вам выделили шатер, — мужчина сам стал ухаживать за молодым священником, устало допивающим вино.

А потом лично помогал ему писать нужную бумагу для глашатая и ставить печать на оную, как подтверждение папской воли.

Алонсо стоял в стороне и не сводил взгляд с Луиса. "Вот и все, — сказал он мысленно себе, — завтра гонец быстрее ветра поскачет в Рим, Церковь усмирит протестующих баронов, при дворе появиться кардинал, а ради надежности ты завтра женишься на Софи Райсаро, которая ненавидит тебя больше жизни, так же как я люблю. И я, чтобы не тревожить твой покой, отправлюсь к северным границам — укреплять их, и все реже буду писать тебе о себе, все больше о делах, и никогда о том, как сильно люблю тебя. Наше счастье было слишком коротким, Луис". Эдвин невольно коснулся пальцами щеки и понял, что плачет. Он в испуге посмотрел на посланника инквизиции, но на счастье тот увлеченно обсуждал с Луисом письмо в Рим. Алонсо резко развернулся и вышел вон из шатра — и позже, на морозном воздухе ему стало легче, и слезы высохли.

Когда Эдвин стремительно покинул шатер, Луис сразу понял, что что-то не так. Он не смел показать, как взволнован и довел дело до конца, чтобы тут же позвать слугу сопроводить инквизитора до его шатра, а сам бросился уже искать Эдвина и не нашел. "Черт. — Сильвурсонни отлично понимал, какие мысли могут быть у его нового любовника. — Он напридумывает себе неизвестно что... Он... " — сюзерен наконец остановился, чтобы отдышаться и не выглядеть глупым подростком, который ищет своего возлюбленного, а затем приказал, чтобы маркиза нашли и чтобы тот ждал его и никуда не уходил, а сам решил поговорить с дочкой Райсаро.

Софи металась по шатру как тигр по клетке, заламывая руки, мерила расстояние от стены до стены быстрыми нервными шатрами. Разумеется, как только ее обогрели, накормили и переодели, она попыталась прояснить обстановку, но стражники не позволили ей даже выглянуть из шатра наружу. Здесь не было никаких острых и тупых предметов, только постель из шкур и одеял, даже огонь сюда принесли в тяжелой чугунной клетке, чья крышка сбоку была заперта на замок. Чтобы подложить в такую дров, ее необходимо было открыть. Софи думала о братьях, едва не плача, и в ней клокотала ярость. Чужое бурое бархатное платье стесняло талию и грудь, почти не позволяя дышать, а дыхание Софи было частым и глубоким. Увидев Луиса, она замерла.

— Вы отдохнули? — осведомился сюзерен, переступая порог "клетки" и оставляя знаком внутри стражу. — Надеюсь, что путешествие не было утомительным, потому что я очень волновался о вашем здоровье, Софи. И, несмотря на то, что ваш отец предатель, готов до сих пор искать мира и взять вас в жены.

Софи с трудом заставила себя выслушать все это, стоя с гордо поднятой головой — даже в гневе она была на редкость красива. Глаза ее блестели презрением. Когда король закончил, она намеренно выдержала паузу, чтобы показать всю свою решимость и предать вес каждому будущему слову.

— Вас самого не тошнит сейчас? — спросила она колко. — Я отвечаю вам "нет". Напишите письмо моему отцу — он вернет вам ваш подарок, подпишет мир и заберет меня отсюда. И я знать ничего о вас не хочу. Надеюсь, вы обо мне тоже не вспомните.