Монастырь:ведьма для ангела-5 (Часть вторая)

— Я говорю теперь не о том, что произошло с вами, Софи, хотя мне прискорбно видеть земные страдания и горькую участь людей. Я говорю о том, что сделали вы. И если вы мне признаетесь, а не станете искать себе оправдание, то я смогу вам помочь.

— Как? — спросила Софи обреченно.

— Как сказать? — Августино вздохнул. — Сказать и все. Вы подвергаете опасности и себя, и ваших братьев, упираясь теперь. Не думаю, что замужество — такой уж ужасный шаг. Не думаю, что девушки выбирают себе мужей. Вы должны подчиняться воле мужчины и следовать законам церкви.

Софи горько усмехнулась и опустила голову, глядя на свои руки, лежащие на коленях, на безымянный палец без кольца. Скорей бы все кончилось. Разговоры бесполезны.

— Я признаюсь.

— Так что ты сделала, Софи? — Августино ждал ответа. Он должен был понять, как уничтожить демона. Он так отчаянно хотел хоть как-то сохранить жизнь этой девочке.

— Заговор на вино. В замке был свой человек, который напоил Эдвина Алонсо по моему приказу. — Софи снова становилось холодно, и она осторожно обняла себя за плечи, скользя дрожащими пальцами по обнаженным плечам. Она вспомнила, как связали Лучиано, как ранили Флаво и безмолвно заплакала — слезы капали на платье, впитывались в бурую грубую ткань и Софи смотрела на них почти не дыша. — Вы хотите еще что-то знать?

— Да, хочу, — кивнул Августино. — Что именно я должен сделать, чтобы это прекратилось, — он потянул со стула шкуру и укутал девочку, погладил ее по волосам. — Я обещаю, что ваши братья получат помощь, если вы остановите происходящее.

— Дайте ему жертвенной крови. Это все.

— И кто же должен быть жертвой? — Августино притянул к себе Софи и принял из рук слуги горячую кружку молока, напоил Софи и стал развязывать веревки на руках.

— Не важно, — Софи вцепилась в кружку одеревенелыми пальцами, пытаясь хоть немного согреться, но ее по-прежнему колотило. — Спасибо, падре...

— Вы, Софи, должны сделать это, я знаю, что вы... — священник позволил допить молоко и позвал слугу, чтобы помогли девочке подняться, а потом приказал отнести ту в его комнату. На пороге его, слава богу, не ждал Пьетро, зато здесь оказался сюзерен, который вопросительно кивнул, а инквизитор подтвердил догадку взглядом, и пошел по коридору.

Софи взглянула на короля и неторопливо отвела взгляд. Вот и все, теперь ей и ее братьям точно конец. Ей снова захотелось заплакать, но слезы не шли из глаз и сил на рыдания совсем не осталось.

Но девочка волновалась зря. Августино направился с баронессой к камерам, и уже вскоре гвардеец позволил войти внутрь.

— Я прикажу прислать к вам лекаря, — сказал священник двум братьям. — И еды. Софи, вы сегодня останетесь здесь? Или предпочтете все же отогреться?

— Я останусь, — сказала она, со всех ног кидаясь к братьям и обнимая их. — Флаво! — Софи тут же взялась осматривать его рану. — Как ты?

Младший Райсаро приподнялся со свежей соломы, не веря своим глазам.

— Девочка моя, ты в порядке? — На глазах его появились слезы.

— Да! Да! — Софи целовала братьев так, словно не видела их целую вечность. — Простите меня... Я не хотела, чтобы так все вышло. — Она снова заплакала от смешанного чувства горя и счастья. Пусть даже все они, втроем, завтра пойдут на костер, теперь уже ничего не имело значения. Они вместе и это главное.

Лучиано не мог осознать происходящее — к ним пустили сестру! Только замершее хрупкое тело под руками подтвердило, что это правда. Он потянул с себя подбитый лисьим мехом пелиссон, который почему-то не отобрали, и принялся укутывать в него девушку. Говорить он не мог — ведь плен был полностью его виной. Нужно было послушать Софи и просто уходить, так нет — захотелось разведчика оставить... Горем и четким пониманием приближающейся смерти их девочки сдавливало горло. Или опять насилия — но для Софи это было еще хуже. Если бы мог, он бы отдал себя по кусочкам, лишь бы сестра освободилась, лишь бы ушла отсюда.

— Лучиано! — Софи нежно поцеловала брата в губы. — Скажи что-нибудь, ты в порядке? Не ранен?

Тот только покачал головой и, обняв, погладил девочку по голове, потом выдавил:

— Прости. Нужно было послушать тебя.

— Теперь ни к чему спорить, — Волк смотрел на красную мантию стоявшего в дверях инквизитора, глядя одним глазом, так как другой был залит кровью. — Что хочет этот человек?

— Тише, тише, все будет хорошо. — Софи сама утешала Сычика, хотя и не верила, что они втроем проживут хотя бы еще день. Тем не менее, даже этот день она хотела прожить с надеждой. Она обернулась к Августино: — Вы обещали, что нам пришлют лекаря, — сказала она, со слезами в глазах. Ну вот, теперь он знает ее тайну, тайну семьи Райсаро. А Софи было все равно, кто и что подумает. Она любила Флаво и Лучиано и готова была пожертвовать ради них чем угодно. — Пожалуйста, Флаво ранен, ему нужны лекарства и теплые одеяла.

Августино обернулся к стражнику. И кивнул, чтобы прислали его лекаря, а затем вошел и закрыл дверь изнутри.

— Сейчас он придет, — пообещал спокойно. — А теперь вы скажете, какая именно должна быть жертва. И я сделаю все, чтобы вас троих отпустили.

Софи снова ощутила озноб. Демонов похоти было призвать проще простого, но избавиться от них потом, когда они почувствовали вкус своей жертвы... Райсаро отвернулась и вновь стала осматривать раненое плечо Флаво.

— Дайте ему крови... а чей, он сам укажет.

— Нет, Софи, он не захочет любой крови. — Августино оперся на косяк. — И думаю, ваши братья будут огорчены, если вы сгорите, как ведьма. Так что сказали часть правды, говорите все до конца.

Лучиано обнял девочку, прижал к себе как самое драгоценное, что есть на свете. И опасения рождались темным вихрем в душе.

— Я правда не знаю, — тихо ответила Софи, посмотрев на инквизитора. — Я благодарна вам за сочувствие, падре, но... Сильвурсонни в любом случае потребует моей смерти. Сомневаюсь, что он будет вас слушать, что бы вы ему не сказали.

— Вы ошибаетесь, дитя мое. Если я вас возьму под свою защиту, то вас не тронут. И все зависит от вашего благоразумия.

— Я уже благоразумнее некуда. — Софи вздохнула. Ей очень хотелось сказать, чья кровь нужна, но она действительно не знала этого. — Вы можете позвать меня, когда придет демон... Можете спросить его сами.

— Я позову вас, — Августино открыл дверь, и в камеру вошел лекарь, который направился к пленникам, чтобы присесть рядом и осмотреть раны молчавшего Флаво. Тот вообще никогда не понимал разговоров о всяких там демонах. И теперь думал лишь о том, чтобы спасти сестру.

— Вы обещаете, что она останется жива? — вдруг Волк все же подал голос и чуть ли не заплакал.

Сыч стиснул зубы — он не верил священнику. Инквизиция ведьм не отпускает. Никогда и ни за что. И что значит — возьму под защиту? Ему что, понравилась Софи? Или просто хочет поизмываться над ней в свое удовольствие? Мужчина еще покрепче прижал девочку, подумав, что может быть милосерднее будет убить ее.

— Я обещаю, что Софи будет с вами. И что после ритуала вы сможете уехать, — вздохнул Августино, видя, каким зверем смотрит на него старший брат и как испуган младший.

Софи прижалась к Лучиано, и в его объятиях она выглядела такой нежной, ласковой, трогательно-беззащитной, что увидь ее сейчас король — глазам бы не поверил. Девушка смотрела на лекаря и на Флаво, мысленно прося всех богов помочь. Нет, глупо верить в чудо. Софи не верила словам инквизитора — все это просто уловки.

Августино стоял смирно сложив руки, пока лекарь перевязывал раны и поил настоем Лучиано и Флаво, он же укутал обоих в одеяла и повернулся, чтобы сообщить, что пленникам ничего не угрожает.

— Решайтесь, Софи, я оставляю право выбора за вами, — сказал он тихо.

— Хорошо, — девушка кивнула. А что еще ей оставалось делать? Она попробует сохранить жизнь братьям, хотя и не верит, что это возможно.

* * *

Услышанное под дверью допросной вывело Луиса из состояния равновесия. И когда он вернулся в спальню, то сразу отправил Пьетро к себе, а сам закрыл дверь и облокотился на нее, смотря на огонь, а не на кровать, где сидел Эдвин.

— Ведьма подсыпала что-то в твое вино, — сказал четко.

Алонсо внимательным взглядом окинул короля, пытаясь угадать, чем кончился его разговор с Софи.

— Ты в порядке, Луис?

— Почти, если не считать услышанного, — Сильвурсонни с трудом удавалось сдерживать себя от глупостей, но он от чего-то доверял зеленоглазому инквизитору и его действиям, и теперь стягивал сапоги, чтобы не пачкать ковры пылью подземелья.

— Иди сюда, — Эдвин мягко похлопал рукою по покрывалу. — Иди ко мне, любимый.

Луис шагнул босыми ступнями на мех и еще раз обернулся на дверь, словно за ним пришла ведьма. Если ничего не изменится, то он сожжет и ее, и братьев Райсаро.

Эдвин соскочил с постели. В два шага оказавшись рядом с королем, крепко обнял его. Было так хорошо чувствовать его тепло, его рядом, но очень уж хотелось спать.

— Скажи, как все прошло. Что она сказала?

— Сказала, что спасла меня, — Луис злился. — Сказала... Она говорила странно и слишком уж нагло. Обвиняла меня в насилии.

— Ну, в этом она не права, — просто ответил Эдвин, усмехаясь, и подумал: "Разве что чуть-чуть". — Как же она спасла тебя и от чего — вот это вопрос? — Алонсо заглянул в голубые глаза, стал целовать легко, желая успокоить, в губы.

Луис отзывался с желанием, стараясь не сильно обнимать, чтобы не причинить боли, а потом потянул прочь рубашку.

— Пойдем, спать нужно и королям, и их возлюбленным.

— Пойдем, — Эдвин уложил Луиса в постель, потом забрался под одеяло рядом с ним и обнял, ласково поглаживая по спине. Глаза в глаза — совсем близко, в синей ясной глубине — радость обожания, нежность, понимание. — Расскажешь потом, если посчитаешь нужным... ты не должен страдать из-за нее, понимаешь? Хочешь, милуй, хочешь — нет, но не мучь себя этим. Живи дальше... и с демоном мы как-нибудь справимся.

— Если бы я знал, как это сделать, — сюзерен устало опустился на подушки, укладывая себе на плечо маркиза и глядя на темный балдахин, на котором играло пламя. — Все слишком изменчиво.

— Тогда спи. Завтра будет новый день, и в нем я неизменно буду рядом. — Поцелуй коснулся груди Луиса. — Мы вместе. Я твой.

Луис чуть кивнул, но сам лежал тихо и все думал о том, что именно можно подлить в вино. Если бы был жив мэтр Рамонд, то эту загадку разгадали бы быстро, теперь лекари все больше пройдохи. Лишь смеси готовить горазды, а не изучать яды как следует.

Эдвин уснул почти сразу и около часа спал беспробудным крепким сном, потом вдруг протяжно застонал и перевернулся на спину так, словно ему стало больно в груди.

Луис сразу открыл глаза и наклонился над Алонсо.

— Тебе плохо? — спросил тихо, гладя по щеке.

Эдвин не услышал его, не открыл глаз, а задышал чаще, выпутываясь из-под одеяла. Он царапал грудь, словно пытался убрать с нее что-то, чего никто из людей не мог увидеть, и снова застонал — только уже слабо, измученно.

И тогда Луис понял, что приступ повторяется, что следует будить Августино и звать его в спальню, иначе будет только хуже. Потому сюзерен сразу поднялся и направился к дверям, чтобы его святейшество разбудили и призвали сюда немедленно.

Алонсо тем временем становилось хуже — он начал метаться во сне, вскрикивать, выгибаться, почти хрипя и пытаясь поймать руками воздух перед собой. На шее проступило новое темное пятно от страстного поцелуя.

Луис нервничал и метался по комнате до тех пор, пока в покои не вошел растрепанный и взбудораженный Августино, а на его фоне — не менее взлохмаченный и недовольный Пьетро, который давно должен был спать.

Эдвин закричал, вцепившись руками в кровать, из последних сил пытаясь не разводить коленей, но тело не слушалось и предавало его.

Августино бросился через комнату к Алонсо и положил ему крест на живот, крестообразно расплескивая воду и шепча молитву. Его талисман стал красным и начал раскаляться на шее.

Эдвин закричал так, словно в него всадили нож, а потом начал задыхаться. Губы у него посинели и он, как ни старался, но не мог втянуть в легкие воздух, только хрипел, ослабевая прямо на глазах.

Пьетро, сначала растерянно замерший около двери, вдруг метнулся к своему воспитателю, сдирая с шею странного вида крестик, подаренный ему Аббасом вместе со странными напутственными словами. Что именно делать было совершенно непонятно, но раз дьявол — значит, нужен крест. Барон, несколько не рассчитав силы, больно ткнул Алонсо серебром в лоб и как можно сильнее прижал символ бога к мужчине.

— Пьетро, не надо, — священнику стало плохо. — Отойди, — глаза уперлись в дьявольский черный взгляд, смотрящий прямо в инквизитора. — Скажи-скажи, что нужно тебе? Как тебя изгнать?

Эдвин зарычал, как зверь, жаждущий крови и со всего маху ударил Августино — тот кубарем отлетел прочь, а Алонсо снова начал задыхаться. В нем рождалось что-то чужое и горячее — оно забирало его жизнь по каплям.

И тогда Луис потребовал привести Софи. Он больше не мог крепиться и ждать смерти любимого. Он оперся на дверь спиной, не узнавая Алонсо и плача. Августино обещал, что дочь Райсаро остановит этот кошмар. Обещал.

Пьетро, который отскочил в сторону, как только военачальник дернулся, кинул бешеный и полный страхом взгляд на Августа. Тот дышал и уже начал подниматься, значит нужно помочь дядюшке. Первый принцип королевских гвардейцев — не оставлять своих. Юноша опять кинулся к Эдвину — крест и воздух. Думать было некогда и все последующее барон выполнял четкими, отработанными движениями — прижать Алонсо к постели, не давая двигать головой, рукоять кинжала между зубами и пальцами прижать язык. И при этом не дать пораниться и порезать себя — значит, одна рука уже занята. Крестик приложить было нечем — рук явно не хватало, поэтому Пьетро просто прижал его к языку Эдвина.

Алонсо застонал, дергаясь, глаза его закатились, как при приступе эпилепсии. Дергаясь, он упорно пытался скинуть с себя Пьетро и выплюнуть крестик изо рта.

Дверь приоткрылась, и стражник привел бледную как смерть Софи, потом глянул на кровать и попятился. Сбежать гвардеец не решился, но выглядел испуганным.

И было от чего — слишком уж далеко зашел на этот раз дьявол, даже Луис стоял, словно каменный, не в силах оторвать взгляда от кровати и от происходящего на ней.

— Не смотрите, — вскочивший и пришедший в себя Августино рванул к двери и вытолкал взашей гвардейца, захлопывая дверь и хватая за руку девушку. Зеленые глаза полыхали ярко, умоляюще. — В ваших руках ваша судьба и судьба ваших братьев, — сказал он.

Софи кивнула и посмотрела на Луиса — этот тиран, оказывается, умел плакать и чувствовать. И вроде нужно было позлорадствовать, но отчего-то не хотелось. Совсем.

— Если я вам помогу, вы отпустите меня и моих братьев? Позволите нам покинуть Вестготию?

— Да, — Сильвурсонни был бледен, под глазами лежали черные круги. — Я вам обещаю, что вас отпущу.

Софи чуть сжала руку инквизитора тонкими замерзшими пальцами, потом сделала шаг к постели. Эдвин бился и рычал окончательно обезумев.