Трудно сказать, чего он этим добивался — заставить меня вспылить или оправдываться. Я продолжал смотреть на него.
— Это ты во всём виноват, Поттер... — повторил Россет уже с меньшей уверенностью, не дождавшись от меня ни слова.
Как я и предполагал, разговор предстоял непростой. У парня не складывались отношения с приятелем, и он решил, что к этому причастен некий Поттер.
— Я уже понял твою позицию, говори дальше.
— Это ты запретил Диасу дружить со мной, — он обвиняюще уставился на меня.
— Нет. Не успел, — честно ответил я. — Диас умный парень, он сам догадался, что ты втравливаешь его в неприятности.
— Не верю! — возмутился Россет. — Эрни мой друг и сам он от меня не отвернулся бы!
— Он-то, может, и твой друг, но ты не его друг. Иначе ты подумал бы, что последствия твоего поведения скажутся и на нём. Если тебе есть куда идти после того, как ты расскандалишься тут со всеми, то ему идти некуда, он приютский.
— Он не должен был задерживать меня тогда! Я ведь догадался, что вы с Октавией пошли в подземелья, и только хотел спросить, почему вы нас не зовёте, а он вцепился в меня — сиди, говорит. Я ему всё и высказал, а он с тех пор со мной не разговаривает!
Я уставился на Россета с подчёркнутым непониманием.
— Россет, а почему я вообще должен был вас звать? Допустим... ты сам видел, как было дело, поэтому допустим... что эту прогулку я был должен мисс Грэй. Но тебе, Россет, я точно ничего не должен.
— Ты же друг Диаса, а Октавия — наша... — парень запнулся и после некоторой заминки договорил: — однокурсница... Ты не должен был уходить с ней один, без нас!
— Не припомню, чтобы я давал такое обещание. Значит, ты поссорился с Диасом вместо того, чтобы поблагодарить его за то, что он не дал тебе сделать глупость? Я бы на его месте тоже перестал с тобой общаться.
— А что я такого сделал? Только хотел спросить...
— Это у маглов нравы простые, а здесь не принято навязываться, если тебя не приглашают. Одно из основных правил, неужели Диас тебе о нём не говорил?
— Да он много чего говорил — не делай того, не делай этого... Его послушать, так тут одни запреты!
— И ты его не слушаешь, — подытожил я раздражённое высказывание Россета.
— Это он всё с твоих слов говорит, Поттер!
— Нет, я дал ему книгу по этикету.
Чем спокойнее я отвечал, тем больше заводился Россет. Упоминание о книге почему-то окончательно вывело его из себя. Парень побагровел от ярости и уставился на меня в упор.
— Ненавижу, Поттер!!! Я тебя ненавижу, слышишь!!!
— Конечно, слышу, я ведь не глухой, — невозмутимо ответил я. — Ты не хочешь признавать, что сам виноват в своих проблемах, поэтому нашёл себе виноватого.
— Вот и Грейнджер говорила, что ты сам идёшь по плохой дорожке и других за собой тащишь!!! — упорствовал Россет.
Я слегка приподнял бровь. Значит, Гермиона трудится, настраивая против меня всех, кто согласен её слушать...
— Грейнджер? — мой негромкий вопрос словно бы выключил парня. — Ты, помнится, задавал ей вопросы по учёбе? И как тебе её ответы?
— Книжки наизусть я и сам могу выучить, только вот зачем... — буркнул он.
— Почему бы тебе не предположить, что и про меня она говорит с чужих слов?
Россет хмуро уставился в пол.
— Раньше я хоть с Диасом дружил, а теперь до меня вообще никому нет дела, кроме этой... проповедницы... — нехотя выговорил он, не поднимая головы.
— Которая внушает тебе, что я мировое зло, — закончил я за него. — Ты сам в это не веришь, Россет. Если бы ты считал меня злодеем и негодяем, разве ты сидел бы тут со мной с глазу на глаз — притом, что... — я на мгновение прервался для просмотра ментальной карты, — ...что поблизости никого нет, даже слизеринцев.
— Дурацкий мир, — устало отозвался он. — Весь этот ваш мир магии — дурацкий мир... А ты тут — дурацкий Поттер. Ты же до Хогвартса жил среди людей, почему ты не можешь вести себя нормально, а не как долбаный аристократ?
— Потому что там мне ничего не сдалось, а здесь я и есть долбаный аристократ. Значит, я не должен вести себя как долбаное быдло. Есть правила, и если хочешь соответствовать, их нужно соблюдать. Когда я был первокурсником, половина Хогвартса была против меня, а остальные держались от меня подальше на всякий случай. Грифы во главе со своим деканом дружно считали меня предателем за то, что я попал на Слизерин, а я до поступления в школу не был даже знаком ни с кем из них, чтобы их предавать. Для слизеринцев я был неотёсаным магловским выкормышем, с матерью-грязнокровкой. А к некоторым здешним личностям у меня счёт вообще астрономический, — особенно к одному сладкому дедуле. — Но я справляюсь, и этот мир меня устраивает.
— Вот видишь, — одобрил Россет, который услышал только то, что ему хотелось. — Тебе тоже от этих правил нелегко, тогда почему ты так стоишь за них?
— Потому что пока ты никто и ничто, ты ничего с ними не поделаешь. Ты можешь не следовать правилам, но тогда ты настроишь против себя всех, с кем нужно считаться. Вот когда ты вырастешь, займёшь положение в обществе, когда с тобой начнут считаться и станут к тебе прислушиваться, тогда ты приобретёшь силу менять правила. Но тогда же окажется, что ты мало что захочешь изменить.
— Ну уж нет... Я бы прямо сейчас поменял у вас тут всё...
— Чтобы менять, нужно разбираться, чтобы разбираться, нужно знать. А ты здесь еще ничего не знаешь. Здесь не так, как ты привык, но это не значит, что здесь хуже.
— Неужели тебе нравится, что твою мать зовут грязнокровкой?!
— Это всего лишь слово, которое свидетельствует о том, что меня здесь ни во что не ставят. И в магловском мире есть немало обидных прозвищ для чужих матерей. Не буду перечислять их, но если один человек захочет задеть другого, он всегда найдёт чем задеть.
— И это ваше деление по крови, от которого зависит положение в вашем обществе... — проворчал Россет. — Ведь от человека не зависит, с какой кровью он родился — как можно оценивать его по ней?
Я смотрел на парня, похожего на комок обнажённых нервов, и впервые подумал, что, пожалуй, хорошо, что я не могу испытывать эмоции. Чем-то они похожи на светофильтры, показывающие мир в искажённом свете, а ведь гораздо лучше воспринимать мир таким, какой он есть, а не через эмоциональную окраску.
— А давай проведём аналогию с маглами...
— Вот! — перебил меня Россет. — Ты даже людей не зовёшь людьми!
— Для них мы сначала маги, а потом люди. Так и они для нас — сначала маглы, а потом люди. Но, может, ты меня всё-таки дослушаешь?
— Давай...
— Там, как тебе известно, многое зависит от того, какой у человека интеллект. Если ты умный, ты там отлично заканчиваешь школу, затем вуз, затем получаешь более квалифицированную и уважаемую работу, занимаешь более высокие должности. Дурак там всегда позади, и каким бы политкорректным не было общество в целом, всегда найдутся индивидуумы, которые станут обзывать дурака дураком. А ведь от дурака не зависит, что он таким родился.
— Это совсем другое!
— Совершенно то же самое.
— Ничего подобного! Я учусь лучше всех на курсе, и всё равно на мне клеймо грязнокровки!
— Это всего лишь средняя школа, и не из лучших. Уровень требований здесь таков, что её может закончить любой ученик, если он проявит прилежание. Ты учишься отлично благодаря своему интеллекту и честолюбию, а не своей силе магии. В этой школе нет учебных предметов, где требуется именно сила магии.
— Но у меня всё получается! Мы недавно проходили Вингардиум Левиоза, и я освоил его первым в группе! Я всё время практикуюсь, когда есть возможность — вот, смотри!
Россет вскочил и вытащил из своей папки перо, достал палочку.
— Видишь — Вингардиум Левиоза! — он указал палочкой на перо, поднял его в воздух и стал выписывать им всякие петли. — Меня даже Флитвик похвалил! — на этой фразе он отвлёкся, и перо упало на стол.
— У тебя хороший контроль, но это еще не сила магии. Я вижу, что ты устаёшь даже от подъёма пера.
— Не сила?! А что тогда сила?!
— А вот, смотри. Знал бы ты, сколько мешков с продуктами я за два года перетаскал для Филча этой Левиозой...
Я не стал вынимать свою палочку. Я выставил перед собой левую руку, слегка расставил пальцы. Стол оторвался от пола, и я стал выписывать им в воздухе точно такие же петли, затем аккуратно поставил на место.
— Ты сумеешь поднять без палочки этот стол... или нет, хотя бы это перо? — я кивнул парню на пёрышко, которое так и осталось лежать на столе — во время показа я следил, чтобы оно не свалилось.
Глаза Россета загорелись вызовом, он вытянул к пёрышку левую руку, как я.
— Это я обоерукий, а тебе, может, правой удобнее, — предупредил я парня.
Он попробовал и левой, и правой. Перо не шелохнулось. Россет возмущённо повернулся ко мне.
— Почему, Поттер? Научи меня!
— Невербальная беспалочковая магия. Маглорожденные к ней почти не способны, — сообщил я.
Он яростно скомкал перо в кулаке и швырнул на пол. Я восстановил комочек мусора невербальным Репаро и левитировал обратно на стол.
— Тед в твоём возрасте был гораздо сдержаннее, — заметил я, пока занимался этим.
— Тед? — не понял он. — А, Нотт, твой подлипала...
Я осуждающе посмотрел на Россета. У мальчишки явно имелись либо изъяны в характере, либо пробелы в воспитании. Такая безудержная прямота...
— Кому подлипала, а кому и лучший друг...
— А чего тогда он зовёт тебя сюзереном?
— Хочет — и зовёт. Я не запрещаю. — Я вспомнил, что Тед уже заждался меня в библиотеке. — Так мы поговорили или нет?
Спустив накопившуюся агрессию на ни в чём не повинных меня и пёрышко, Россет стал тихим и задумчивым. Он растерянно посмотрел на меня, словно и не записывал меня во враги.
— Подожди, Поттер... Я так ничего и не понял.
— Ну давай начнём сначала. Я у тебя во всём виноват и ты меня ненавидишь. Ты, как я понимаю, пришёл не хвастаться этим, а исправлять ситуацию. Поэтому я тебя всё еще слушаю. Говорили мы долго, а выхода ты для себя не увидел. Попробуем по-другому — ты сможешь точно сформулировать, чем я тебе мешаю жить?
Россет думал долго, минуту или больше.
— Ну... Ты такой же, как я. Ты тоже не здешний. Ты уже во всём разобрался и можешь мне помочь, но не хочешь. Это нечестно, Поттер.
— Может, как раз наоборот — хочу, но не могу. Потому что ты сам для себя не решил, чего ты хочешь. Если мир магов нужен тебе всерьёз и надолго, я помогу тебе прижиться здесь. А если ты тут поиграться хочешь, повводить свои порядки, поучить всех жить, пошуметь и свалить к прежней жизни, в этом я тебе помогать не буду. Использовать меня, если это принесёт моему миру одни неприятности — это нечестно, Россет.
Он вскинулся так, словно хотел сказать что-то резкое, но сразу же передумал.
— Я не могу ничего решить, потому что мне негде узнать о магах побольше. Мне негде узнать о них побольше, поэтому я не могу ничего решить. И что же мне делать?
— Попробуй делать то, что тебе уже посоветовали. Если хочешь понять мир магов, не сопротивляйся его обычаям. Прими их и следуй им, пока не изучишь их изнутри, а не как сторонний наблюдатель. Тогда тебе станет виднее, насколько они тебе подходят.
— А ты как считаешь, они мне подходят?
— Пока не знаю. Грейнджер, например, они не подошли.
— Грейнджер. — Россет раздражённо фыркнул. — Ладно, Поттер, я попробую.
Парень и в этом проявил себя как человек действия. Едва приняв решение, он стал расспрашивать меня, что он делает не так, как это нужно делать и, главное, почему. Пришлось объяснить для начала, что у нас считается недопустимым нарушать чужое личное пространство и лезть в чужие личные дела. И что интересно, раз я не поссорился с Россетом, все его нападки на меня остались для него в прошлом и были не в счёт. Вроде как у нас состоялся разговор по душам, в результате которого мы пришли к негласной договорённости.
Всё-таки есть у него нечто общее с Гермионой — эдакая непуганая прямолинейность, подразумевающая, что все его слова правильные, а если что не так, их можно взять и обратно. А магу нужно обращаться со словами аккуратнее, магия одной природы со словом.
За неделю до Хеллоуина Октавия прислала мне записку, что она отдохнула и снова может чувствовать потоки. Мы с ней встретились тем же вечером и пошли на прогулку вокруг Хогвартса, чтобы найти выход оттока магии. Девчонка жаловалась, что поток едва заметен и что ей еще нельзя так сильно напрягаться, но струйку магии она обнаружила. По её словам, поток здесь шёл неглубоко под землёй и направлялся, по всей видимости, к Хогсмиду. Октавия прошла вдоль него, насколько было возможно, потому что ученикам запрещалось покидать окрестности школы. Чтобы проследить его дальше, требовалась ночная вылазка, но в эти дни как раз шли обложные дожди, и мы договорились продолжить поиск, когда погода установится.
Хогвартской магии угрожали и дементоры, поэтому с ними тоже предстояло разбираться. Они были опасны не только самой школе, но и её обитателям, хотя внутри замка ученики были недоступны этим тварям. Причин для открытого протеста не было — пока не было, но дементоров боялись, и разговоры о них возникали регулярно. Я не упускал случая выспросить о них побольше, если приходилось к слову.
Самым неприятным было, что по официальной версии эти дементоры находились здесь из-за меня. А люди, будучи ущемлёнными, склонны искать виноватых, поэтому отношение учеников ко мне заметно похолодало. Что Дамблдор не станет защищать меня, это я знал, но мне не было известно никаких других причин для пребывания дементоров вокруг Хогвартса. Возможно, Мальчик-Который-Выжил имел большее значение в местной политике, чем я предполагал, и кто-то не в меру глупый и усердный надавил из Министерства на директора, вынудив его потребовать охрану. Хотя директор у нас скользкий — чтобы он, да не вывернулся... нет, дементоры тут наверняка с его ведома и согласия, сколько бы он не делал постную мину и не закатывал глаза при каждом упоминании о них, всячески давая понять окружающим: 'Видит Мерлин, меня принудили'.
Допустим, дементоры охраняют здесь меня. Дамблдору это не нужно, но нельзя упускать из вида версию, что это понадобилось кому-то ещё. Следовательно, тот или те, кто настоял на охране, считают, что я нахожусь в опасности. И опасность эта — предположительно Сириус Блэк.
Допустим, дементоры охраняют здесь не меня. Следовательно, они охраняют что-то или кого-то ещё, и тоже от Сириуса Блэка. Всё упирается в Сириуса Блэка, а значит, нужно разузнать как можно больше о нём, чтобы выбрать наиболее вероятную версию. Если он хочет убить меня, то почему? Чтобы я не убил его, когда вырасту?
Если же он ищет что-то другое, то что?
К Дамблдору с такими вопросами не подойдёшь, это понятно. Но в Хогвартсе были ещё два человека, которые знали Блэка даже лучше, чем наш директор. Это профессор Снейп, который в те годы был в натянутых отношениях с моим отцом и, надо полагать, с его закадычным приятелем, а также профессор Люпин, которого гоблин из Гринготса назвал другом моего отца.
