Кривые ножки заплелись, и выползень с сочным шлепком впечатался в пол. Его растянуло на плите во весь рост, раскидав руки в стороны.
Я от души воткнул факел ему в спину. Плоть, зажатая между камнем и факелом, зашипела, почти засвистела, там пузырилось и клекотало...
Выползень сучил ногами и скреб руками по плитам, пытаясь выползти из-под факела, уже истаивая — с дробным треском, как рвется парус, он пропал. Лишь белесая дымка вилась над полом.
Я крутанулся назад, выставив факел.
Последний выползень отшатнулся обратно вглубь придела.
Он таращился на меня, нервно облизывая пухлые младенческие губы тонким раздвоенным язычком.
Я сделал выпад факелом, он отскочил еще глубже.
Я снова шагнул, он проворно отступил и семенил бы и дальше, но уперся спиной в стену.
Самое глупое, что я мог бы сделать, это решить, что дело уже кончено. Вот уж скольких самоуверенных ребят подловили на таком эти маленькие ублюдки — с лапками, от которых уже не оторваться, если они тебя коснулись...
На арбалете не было стрелы, и тетива была спущена, но я выставил его перед собой — как причудливую дагу, которой можно парировать вражеский удар.
И перехватил факел поудобнее, готовясь к атаке.
Он с тоской взглянул на выход из придела — от которого его отделял мой пылающий факел.
Силуэты его собратьев уже растаяли. Пепел от обрывков зажигалки медленно кружился по плитам.
Выползень душераздирающе шмыгнул. Кончик длинного тонкого хвоста то быстро постукивал по полу, то обвивался вокруг лодыжки.
Я мог бы сделать рывок и достать его факелом очень легко... но если он валяет дурака?
Он с тоской обводил глазами каменные стены, — но его нижняя правая рука прижата к боку, почти за спиной...
Медленно присев, я положил арбалет на пол, вытащил из колчана зажигалку и запалил ее от факела. С огнем в каждой руке я чувствовал себя увереннее. Я чуть пригнулся, выставив пылающие концы...
Выползень протестующе пискнул и вскинул все четыре ладошки.
— Не над! — звонко объявил он. — Мя сам!
И правда. Хлопнуло, и его не стало, лишь таял дымчатый силуэт.
Ну, что ж... Умненький. Молодец.
В конце концов, это их ведь не убивает.
Я облизнул пересохшие губы. Привалился к стене.
Боги... Я дышал так, будто бегал с овцой на плечах! Локтем утер лоб.
Не убивает... Ха! Чтобы их убить, надо еще постараться. Я всего лишь выкинул их из нашего мира. Обратно туда, откуда они выползли. И откуда они, увы, наверняка еще вернутся...
Не сейчас, конечно. Не в это место.
Демонам, чтобы зайти в наш мир, нужен отблеск магии — он для них как маяк для корабля в ночной шторм. Иначе им в наш мир не пробраться. Просто не найдут пути.
В нашем мире выползням нужна, конечно, не магия, на отблески которой они идут. Но они знают, в каких случаях здесь используют магию. Белые братья бьются с шаманами — когда штурмовики рубятся с орками...
Удары мощных заклинаний не только сотрясают наш мир. Отблески заметны и далеко в иных мирах. Наверно, для демонов это похоже, как для нас — когда ночью на горизонте вспыхивают зарницы, хотя сама гроза так далеко, что от ударов грома даже шепотка не осталось...
И они спешат на эти отсветы. И ночью, когда нет убивающего их солнца, выползают в наш мир. Прямо на поле битвы. Где много, очень много еще не остывших тел... что им и надо.
35
Я огляделся.
Жирное пятно перед входом в придел. Клочья горелой пакли, медленно крутящиеся на каменном полу... и сверкающий самородок у постамента. С куриное яйцо.
Огромный, как сотня сплавившихся золотых.
Воткнув зажигалку между плитами пола, я пошел назад, собирая остальные.
С ноготь безымянного, с ноготь мизинца, с перепелиное яйцо... И еще один, который я сразу не заметил.
Закинув арбалет на плечо, я вертел их под светом факела. Два небольших, и три солидных... увы, солидных только на вид.
Цветом и по блеску — похоже, особенно при обманчивом свете факела. Но уже по весу ясно: не золото. Я покачал самородки в ладони. Легче раза в три, чем полагалось бы.
Если какой-то металл и можно извлечь из этих самородков, так разве что обычное железо, и то после огромного труда опытного алхимика. Увы.
Чтобы окончательно убедиться, я щелкнул самородком по железному ложу арбалета. Брызнули искры, в воздухе повис дымный завиток, пахнущий серой. Да, так и есть: золото дураков. Железо и сера, а от настоящего золота только блеск.
И тут дальше, в самом центре зала, я заметил еще один — и кажется, этот блестит иначе? С медным оттенком? И грани не такие острые...
На постаменте остались только голые ступни и складки платья, поднимавшиеся до пояса. Я опустился на колено рядом, воткнул факел между щиколоток богини, или кто уж это была, чтобы освободить руку. Выудил самородок из щели в постаменте...
— Ношрино чрево!
Он тоже был слишком легок для настоящего золота!
Шесть, и все фальшивые. Одно лишь золото дураков.
Вот за что этих мелких тварей не любят особенно. Ведь казалось бы: вы же все равно собрались убить того, кого заманиваете? Ну тогда потом и заберете с трупа свою приманку, из чего бы она ни была. Никуда от вас ваше золото не убежит, даже настоящее.
Но нет! Все равно будут приманивать не на золото, а на обманку. Так уж они устроены. Мелкие пакостники не могут не покуражиться над тобой перед тем, как убьют. Им обязательно надо обхитрить, да подленько, да с изворотцем. Не просто задушить, заманив в ловушку, — а чтобы при этом еще даже сама приманка, которой заманили в ловушку, была фальшивая...
И так с выползнями во всем. Демоны мелкие, но хитрые. Многие маги предпочли бы сойтись в открытом бою с троллем, чем связываться со стайкой выползней...
Хотя... С этим золотом дураков, может, дело не только в том, что выползни любят развлечься с жертвой, прежде чем убивать. А в другом дело.
Вот взять их способности к языкам. На лету схватывают! Что наш, что орочий. И будь я на месте выползней... Скажем, пользоваться арбалетом ведь куда проще, чем выучить орочий?
Но выползни не берут с убитых никаких вещей. Ни арбалетов, ни мечей, ни доспехов, ни драгоценностей, ничего...
Зато от демонов разит серой. Вот уж чего они приносят с собой всегда и с избытком.
Так может, они и хотели бы забрать что-то из нашего мира в свои, да не могут? Сами уходить и приходить могут — а с вещами никак? Ни унести, ни притащить что-то в наш мир не могут — ничего, в чем нет серы? А вот в золоте дураков сера как раз...
Я упал на бок и откатился в сторону даже не услышав звук, а скорее ощутив — движение чего-то тяжелого прямо надо мной!
Огромное темное упало сверху и обрушилось на каменный пол.
Во все стороны брызнули доски, щепки, вихрем ударила каменная пыль, свет факела затрепетал, почти погаснув... Оглушенный, на миг застыв, я не сразу понял, что это было такое.
Похоже на остатки огромного деревянного паруса, обрушившегося прямо с небес — и точно в то место, где я был всего миг назад...
Через клубы пыли и обломки я бросился обратно к остаткам статуи, выдернул из щиколоток богини чудом уцелевший факел и подбросил его — изо всех сил вверх, туда, откуда этот деревянный парус упал!
Взлетев вверх, факел бросил свет на каменный свод — с огромным черным провалом в середине. От витража, который когда-то тут был, остались только свинцовые обрывки оправы по краям, выгнутые вниз и свисавшие, как корни... и красная морда выползня.
Он тут же отскочил за каменный край, а факел уже падал назад. Вверху снова сомкнулась тьма.
Поймав факел, я шарахнулся прочь от статуи. Подальше из-под купола. пока сверху не свалилось что-то еще.
Стискивая факел, перевел дыхание, разглядывая деревянные обломки. Это был щит, прикрывавший дыру?
Тяжелый. И падал сколько... десятка четыре локтей? Больше? От такого даже доспехи и шлем не спасли бы... Раздавило бы вместе с ними...
И все это время я невольно стискивал в другой руке самородки.
Я разжал кулак.
Золото дураков запрыгало, стуча, по каменным плитам. Один самородок отлетел в обломки щита, к самым ногам богини. Золотистый бочок блестел почти там же, где я и взял последний...
Оскалившись, я бросился к сумке, подхватил ее и метнулся обратно.
По дуге миновав место под дырой в куполе, я подскочил к дверям храма, ведущим в каменный садик для прогулок.
Ключ вошел сразу, и легко провернулся на три оборота. Сбив в сторону тяжелый засов, я толкнул створки.
36
Пока я возился, выползень успел спуститься. Смутная тень скользнула от стен храма в глубину сада — и растаяла в темноте.
— Ну нет, твареныш! Не уйдешь.
Я бросился следом. Нельзя дать ему передышки! Иначе еще что-нибудь выдумает!
Найдет, где спрятаться, переждет, и все начнется сначала.
— Ну уж нет, закончим сейчас!
Здесь темнота была гуще, чем внутри храма. Факел подсвечивал молочную дымку, повисшую в воздухе.
В отличие от выползня, я в темноте не вижу. Зато я быстрее. Всего через несколько шагов я снова различил тень в тумане.
В два шага настиг его и сделал выпад факелом, разя в середину...
Факел чуть не вышибло у меня из руки.
— Нз-заб-бар...
Взяв факел на локоть другой руки, я затряс отбитыми пальцами.
Врезал я не в податливое тельце демона. Передо мной был постамент с каменными ногами и торсом.
Да вон же он, справа! Я метнулся дальше, к мелькнувшей в тумане тени.
На этот раз чуть помедлил с выпадом, пока не различил четче...
— Ношрино чрево!
Удар я так и не нанес. Это была еще одна статуя.
Я облизнул губы, озираясь и поводя факелом. Прислушиваясь.
Может, звук шажков?
Ну хоть что-то?
Пламя странно потрескивало.
Я задрал голову. На лбу и щеках стало влажно. Сверху, сквозь дымку и темноту, сеялась мелкая водяная пыль.
Я не сдержал ухмылки.
— Попался, засранец...
Я обернулся и повел факелом над каменными плитами, давно не метенными. Во влажной пыли на плитах четко отпечатались каблуки моих сапог.
А чуть в стороне и другие следы — куда более легкие. Отпечатки пятки и пальчиков, совсем маленькие, почти как от ступней младенца.
Они вели по дуге влево, плавно огибая постамент без статуи.
Теперь несколько шагов прямо...
В тумане выступила тень — еще одна статуя. Но следы уже круто сворачивали, не дойдя до нее.
Мне бы такие глаза в темноте... У него-то факела не было, а созерцание тут тоже не поможет.
Я свернул, двигаясь по его следам, а еще через пару шагов остановился. Впереди проступал очередной смутный силуэт — слишком большой для выползня. Тоже статуя.
Только на этот раз следы вели прямо туда.
Интересно...
Я воткнул факел в щель между плитами под ногами. И медленно, стараясь не скрежетать планкой, стал взводить арбалет.
Выползень прекрасно видит в темноте. От тех статуй он уклонился за несколько шагов. И если к этой он несся прямо, не сворачивая... Это значит только одно.
Я спустил с плеча сумку, поправил колчан с зажигалками. Одну вставил на ложе.
Все это я делал очень медленно, стараясь не шуметь. Чтобы ему там — за статуей — было не ясно, что я делаю. Он, может, в темноте и видит, но не через камень... А вот теперь — быстро!
Схватив факел, я мазнул огнем по зажигалке и метнулся к статуе, вскинув арбалет с вспыхнувшей стрелой. Я готов был выстрелить — лишь замечу какое-то движение...
С визгом из-за статуи выскочил мелкий силуэт и метнулся влево — но одновременно, раньше чем я даже успел дернуть арбалетом в сторону цели, из-за статуи вылетел еще один и бросился вправо.
Я встал, так и не выстрелив. Рука лишь дернула арбалет из стороны в сторону, вслед за взглядом. Я сбился не только с шага, но и с мысли. Он здесь не один...
Через миг понял — надо стрелять! Хоть по какому!
Но оба уже растворились в тумане.
— Н-ношрины...
Из темноты раздались смешки.
— Вагловы ублюдки!
— Сь-о-ол, — ответил мне свистящий шепот. — Сь-о-ол...
Я стиснул зубы.
Щеки горели. Ну, да... как тот сказочный осел, что умер от голода, стоя между двумя стогами сена, потому что никак не мог решить, до которого ближе.
Однако досада быстро ушла. Ее место занимал страх. Из тумана снова доносились смешки. Ближе. Больше.
Их здесь... сколько? Четверо? Дюжина?
— Вабана-а-ака! — почти любовно пропел голосок.
— Вабанака! — весело подтвердил другой.
Кажется, это что-то из староорочьего? Только очень сильно искаженное... Что-то из еды, вроде...
— Вабанака! Вабанака! Вабанака-а-а! — заголосило со всех сторон на разные голоски. Дурачась, картавя, по-разному ударяя.
Я вспомнил. Это такой десерт.
Я попятился, озираясь. Поводя арбалетом с горящей зажигалкой.
Назад в храм! И живо!
Подхватив сумку и факел, я развернулся, отыскивая взглядом... я так и остался на месте. Я был посреди туманной темноты. И где тут храм...
Я опустил факел, выискивая свои следы.
Ваглово семя! Там, куда вели мои следы — двигались тени.
Я швырнул туда факел — и урлуры, на миг застыв под светом, с дурашливыми воплями рассыпались прочь от огня.
Испуга в их криках было не больше, чем у разыгравшихся детей, убегающих от тетушки. Не испуг, а чистейший восторг.
Я выдернул из колчана новую зажигалку, запалил от той, что горела на ложе арбалета.
— Сьо-о-ол! — задорно пискнуло из темноты.
Брошенный факел горел на плитах, хорошо освящая тот пятачок — но свое дело выползни уже сделали. Следы, по которым я шел через лабиринт разрушенных статуй и тумана, затоптаны. И наверняка не абы как, а с подлянкой. Если попытаюсь разобрать следы, то куда-то приду — но совсем не к храму.
В лучшем случае выйду к внешней стене, где-нибудь в самом углу садика. А в худшем...
— Вибана-а-ака! — прошипело прямо за плечом.
Я крутанулся на каблуках, вскидывая арбалет, — но тень уже нырнула прочь.
— Думаете, сможете со мной справиться?
На миг стало тихо.
Потом раздался смешок. И чей-то другой голосок протянул сладко:
— Вибана-а-ака...
— А пупки не развяжутся?
Я присел. Воткнул запаленную зажигалку в щель между плитами.
Удерживая арбалет с пылающей зажигалкой как факел, я сбросил сумку, достал со дна связку маленьких факелов.
Запалил один и воткнул в щель между плитами в шаге от зажигалки.
С обычными большими факелами эти маленькие факела не сравнятся, — но все же побольше зажигалок. И прогорают куда дольше. Хоть какой-то указатель в этом тумане и темноте. Не собираюсь кружить по этому лабиринту.
Озираясь и поводя горящим концом арбалета, я пошел по широкой дуге, поджигая факелы и втыкая между плит.
Хихиканье сменилось угрюмым бормотанием.
Остров света быстро рос. Когда связка кончилась, я быстро вернулся. В сумке есть еще одна такая же... только сумки не было.
А в тумане за зажигалкой, с которой я начинал, какой-то шорох... Я выдернул ее факел и швырнул туда.
Она упал, на миг осветив сгорбившиеся силуэты — волочившие по земле мою сумку!
