Слово Императора

— Ты же знаешь, что она меня с рождения не очень-то жалует, — скривился я. — Да и я эти святилища терпеть не могу.

— А ты вообще с ней общался после принятия титула? — осторожно уточнил Мунар.

— Только перед вашим с Зарой обрядом и о вас, — признал я. — Ладно, под хвост эту старую ведьму. У тебя всё?

— Почти, последний вопрос. Ты уже определился с маршрутом и датой своих "визитов вежливости"?

— Нет, — недовольно проворчал я. — Слишком много мест, требующих внимания, а время ограничено. Но склоняюсь к мысли прошвырнуться по периферии. Начиная с островов. А по дороге заглянуть в пару стратегически важных мест.

Практика "визитов вежливости" Императора (поначалу, конечно, Владыки) существует столько, сколько Руш является государством. В общем-то, подобное принято не только у нас: из столицы страной не науправляешься, так что ответственные правители не гнушались посещения с инспекцией самых удалённых уголков.

С развитием магии и появлением дирижаблей осуществлять эти визиты стало гораздо проще, да и эффективность их повысилась, и теперь я собирался использовать полученные возможности по максимуму. Во время войны голова была по большей части занята внешней политикой, а не внутренней, поэтому долгих и основательных выездов у меня не случалось. В Таре так я вообще не был ни разу за свою жизнь, несмотря на его относительную близость к столице: повода не было.

Южные острова — довольно специфическое место, и в войну было совершенно не до них. Рай по эту сторону смерти, где растят фрукты, ловят рыбу, пасут овец, никуда не спешат и умеют получать удовольствие от жизни, не напрягая себя чрезмерным трудом и столичными проблемами. В довоенное время было модно ездить туда отдыхать от суеты.

— А Александра...? — уточнил Мунар.

— Естественно, поедет со мной, — ответил я.

Эта идея мне и самому не вполне нравилась: я не был уверен, что, во-первых, женщина готова к встрече с простыми оборотнями, и, во-вторых, что готовы эти самые оборотни. Но такая "полевая работа" была для неё отличной практикой. А, самое главное, я не мог, да и не хотел оставлять её одну почти на месяц.

Мои отношения с собственной женой за прошедшие с обряда полторы декады приняли очень странную форму. А, вернее, очень непривычную. Я никак не мог понять, всё ещё действует кровь Первопредка, или она уже напрочь выветрилась, и дело в самой женщине. С одной стороны, когда Александры не было рядом, я вполне мог спокойно работать, хотя её запах тенью сопровождал меня. Более того, даже рядом с ней моя голова вполне вмещала посторонние мысли. Но порой меня всё равно накрывало таким желанием, что даже дышать было больно.

Странность, впрочем, заключалась в другом. С ней рядом мне было... спокойно. Так спокойно, как не было, пожалуй, никогда, даже наедине с собой. Может, мне просто передавалась её невозмутимость, или так изменилось действие на меня её запаха, — я не имел ни малейшего представления. Самое главное, даже выяснять причины не хотел: мне было хорошо.

Но поговорить со старшей жрицей, определённо, стоило. Хотя бы потому, что у меня был для этого повод, а бесконечно избегать встреч с ней — как минимум, неразумно.

Агара, столица Империи Руш, располагается на прибрежных скалах. Замок Варуш, "Сердце Руша", представляет собой подлинный шедевр фортификации: он занимает отдельно стоящий скалистый утёс, врастает стенами в его тело и с берегом связан единственным мостом. Место для его постройки было выбрано более чем удачно: вокруг довольно мелко, скалы, а на достаточно небольшой глубине под камнями залегает внушительного размера линза пресной воды. Рубить колодец в скале в те годы, когда замок строился, наверное, было то ещё развлечение, но зато Варуш даже осаждать было бесполезно. За четырнадцать веков существования его пытались взять всего пару раз, но не преуспели.

Как это обычно и бывает, стратегически выгодное расположение было крайне неудобным для жизни, потому что до собственно города и святилища под ним добираться отсюда было довольно долго. Но в те времена Руш был довольно небольшим государством, да ещё удачно располагался возле моря, и это не давало покоя соседям. Правда, оборотни оказались упорней, сплочённей (что не удивительно при живом-то Владыке) и сильнее, и постепенно отвоевали себе для жизни очень обширные пространства, позволяющие гордо именоваться Империей.

Прикинув, стоит или нет брать с собой Александру, я решил для начала встретиться со старшей жрицей наедине. Насколько я помнил нашу единственную встречу перед моим отъездом из Агары, Арида уже тогда была не вполне вменяема, а что с ней стало за без малого три десятка лет — только Первопредку и известно. После этого я наносил ей всего один короткий визит, причём не для беседы по душам, а чтобы в приказном порядке заставить изменить собственное решение и всё-таки провести обряд для моего друга и его избранницы.

В общем, после такой "истории отношений" я разумно предполагал, что старуха воспользуется возможностью мелочно отомстить, наговорив гадостей. Вряд ли Императрицу шокирует безумная старуха, но я здорово сомневался, что сдержусь, если та начнёт бездумно молоть языком.

Вернувшись с границы в Варуш, я очень быстро понял, что хорошего отношения окружающие не оценят; это, наверное, спасло мне жизнь. Так что фамильярность и стиль общения, к которому привык за военные годы, я оставил только для самых близких, в ком был уверен как в себе.

Наверное, показательно, что брата я к "близким" не причислял.

Среди дня в святилище всегда пусто и тихо. Все обрядовые действия производятся либо на рассвете, либо на закате, а приходить по своим делам к Первопредку лучше ночью.

Охрана осталась снаружи, а я отправился на поиски старшей жрицы. Впрочем, долго искать не пришлось; она, кажется, всё время, не занятое исполнением собственных прямых обязанностей, проводила в одном месте и даже, наверное, в одной позе.

Обстановка покоев старухи отличалась редчайшим аскетизмом: низкий лежак, пустой грубый стол и тяжёлое деревянное кресло, в котором хозяйка и обнаружилась. Здесь царил почти непроглядный чернильный мрак, — мох рос только на потолке, и его было очень немного, — и очертания предметов скорее угадывались, чем виделись. Поэтому местоположение жрицы я определил скорее по запаху.

От неё пахло пылью, немощью и смертью. Смерть вообще пропитала здесь всё, она много лет караулила за плечом старухи и, наверное, даже она уже устала ждать.

— Сам пришёл, — проговорила Арида с удовлетворением в голосе. — Садись, Владыка, говорить будем.

— Спасибо, постою, — хмыкнул я, бросив взгляд на пропахшую обречённостью койку, на которую, видимо, мне и предложили присесть.

— Воля твоя. Что ж ты один пришёл? — уточнила жрица.

— А с кем должен был? — всё-таки не удержался я, хотя об ответе догадывался.

— Ну, ты же про наследника пришёл спрашивать. Или сам рожать собрался? — смех старухи был больше похож на скрежет.

— А ты что, в процессе зачатия поучаствовать собиралась?

— Где уж мне, — хихикнула она. — Спрашивай, Владыка, чего хотел, — неожиданно миролюбиво велела она.

— Появление детей в смешанном браке. От чего это зависит? И что нужно для этого сделать?

— Котята, — тихо вздохнула женщина. — Хорошие котята... Хорошее будет поколение, не чета прежним, — пробормотала она. — Наконец-то придёт новая!

— Кто — новая? — терпеливо уточнил я, понимая, что слова жрицы не являлись ответом на мой вопрос, а отражали какие-то собственные её мысли.

— Новая жрица. Наконец-то, свобода, — ещё один едва слышный вздох. — Уже идёт. Я чувствую её запах, её тепло. Скоро уже! Что такое месяцы для полувекового ожидания, да, Владыка? Первопредок не любит пустого своеволия, но любит хорошую шутку. Я её прогнала, а она принесёт мне свободу. Моя упрямая тень! А ты, Владыка, не мучь себя. Ты волю праотца знаешь и вершишь, и всё правильно. Кровь Первопредка не пролита, и всё верно идёт. А котята... Дикий виноград сам растёт, сам родит, сам бродит; ему солнце срок устанавливает. Всё правильно будет.

— Новой старшей жрицей будет дочь Зары? — ошарашенно уточнил я.

— Смешно, правда? — без намёка на улыбку проговорила она. — Первопредок был сердит на меня за твоего деда. Он не вмешивается в нашу жизнь напрямую, но... учит. Я только недавно окончательно поняла, что была слепа пол жизни, а не после ухода зверя. И когда я это поняла, появилась она, новая, — неожиданно внятно и связно объяснила жрица.

— А дед-то причём?

— Арур решил, что Владыка не нужен оборотням, что хватит Императора. Решил, что знает всё лучше Первопредка. Это тоже был урок, урок твоему роду, Шаар-ан. Спросишь, почему старуха разговорилась? — усмехнулась она. — Мы не увидимся больше, Владыка. А тебе стоило это услышать, чтобы не наворотить дел. Чти Первопредка, мальчик. И котят расти правильно!

Императрица Александра Шаар-ан.

Известие о предстоящем вскоре отъезде застало меня врасплох. Я уже настолько втянулась в установившийся режим дня, поглощённая усвоением новых сведений, что о внешнем мире не вспоминала. За полторы декады я только отправила несколько писем домой, отцу и брату, и этим моё общение с реальностью за пределами замка ограничилось.

В письмах я старалась не вдаваться в лишние подробности: сомневалась, что они не попадут в чужие руки, а выворачивать душу перед бесстрастными дешифровщиками и экспертами не хотелось. Но при этом всё-таки попыталась донести до родных мысль о том, что у меня всё хорошо, оборотни не обижают, муж ведёт себя на удивление прилично, и вообще меня, кажется, всё устраивает.

Но письма письмами, а поговорить по душам очень хотелось. Просто поговорить, с кем-нибудь хорошо и давно знакомым, лучше всего — с отцом. Спросить совета или, скорее, услышать заверения, что всё нормально, и ничего страшного не происходит. Потому что сама я это умом понимала, но принять и уложить в душе никак не могла. Да что там, я даже толком сформулировать не могла, что именно меня не устраивает!

Наверное, я просто слишком настроилась на то, что брак с оборотнем окажется серьёзным испытанием, и когда особенных испытаний не возникло, а, более того, всё оказалось невероятно благостно, возник внутренний конфликт. Готовность есть, проблемы — нет, и это нервирует.

Вот кто не дёргался по пустякам, так это Руамар. Извлекал из сложившейся ситуации максимальную пользу для себя лично, и не искал на пустом месте катастрофы. Хотя, глядя на Шарру, я подозревала, что среди оборотней не редкость, когда некий незнакомый индивид допускается на пугающе близкое расстояние без предварительных проверок и сбора информации, на основании одних только ощущений. Может, именно в этом и состояло их хвалёное "отсутствие предрассудков"?

В любом случае, у меня-то эти предрассудки были, и отойти от них оказалось не так-то просто. Я в целом допускала возможность возникновения искреннего доверия между двумя людьми, познакомившимися уже во вполне зрелом возрасте, но... не на третий же день знакомства! От скорости и бесцеремонности этого сближения у меня, образно говоря, закружилась голова. Разум всё понимал, но многолетние привычки были категорически против, и только подзуживали предчувствие неприятностей.

Мне, в общем-то, даже выговориться не хотелось. Что поделать, я по характеру не болтлива, даже с близкими, да и жаловаться не люблю. Как ни смешно, но мне, похоже, нужно было просто поговорить со знакомым человеком. То есть, тем, кому подобное поведение оборотней тоже покажется диким, чтобы совместно под кружку вина поудивляться странности и неадекватности блохастых. Но людей здесь не было на многие сотни километров. Вот когда я пожалела о великодушном решении не брать с собой никого, даже личного адъютанта!

Впрочем, быстро вспомнила тогдашние соображения и решительно одёрнула себя. Если меня, как жену Императора, тщательно оберегаемую и охраняемую, лишний раз задеть боялись, потому что опасались спровоцировать мужа, то Навии бы пришлось несладко.

Моим адъютантом была девушка, и это было удобно во всех смыслах. Во-первых, нам было проще найти общий язык, во-вторых, обе были избавлены от лишних слухов, и, в-третьих, Навия была надёжно застрахована от неуставного внимания со стороны прямого командира.

Женщин в армии Орсы, в отличие от Руша, хватало. Их было не так чтобы много, но попадались; далеко не на всех специальностях, но некоторые вещи у женщин получались даже лучше, чем у мужчин. Например, разумный командир артиллерийского расчёта при прочих равных гораздо охотнее возьмёт наводчиком женщину. Женщины попадались среди инженеров, среди штурманов, среди связистов. Это была тяжёлая война; не просто так шли в армию образованные горожанки, женщины из небогатых дворянских фамилий, да порой и весьма известных влиятельных родов.

Возвращаясь же к моему замужеству, оно как-то слишком быстро из жертвы во имя мира и положения высокопоставленной заложницы превратилось в на редкость гармоничный и удачный брак. Если не по большой любви, то уж точно по взаимному согласию, и даже симпатии.

Рядом с Руамаром мне было... хорошо. Комфортно, уютно, как со старым знакомым, и очень интересно. Вечера мы проводили вместе, с искренним удовольствием обсуждая всё подряд; я задавала вопросы, если они возникали за день, а оборотень на них отвечал. Иногда же, встретившись в гостиной и не обменявшись даже парой слов, оказывались в объятьях друг друга, чувствуя невероятно жгучую потребность в близости.

Более того, днём в библиотеке я начала ловить себя на желании увидеть собственного мужа. А порой не только увидеть, но коснуться, почувствовать его дыхание на виске и, пожалуй, опять воспользоваться столом не по назначению. Первый раз даже испугалась такого порыва, на второй растерялась, на третий — разозлилась.

А вчера вот не выдержала и под каким-то предлогом всё-таки заявилась к нему в кабинет. По счастью, никаких посетителей у Императора в этот момент не было, — он изволил возиться с документами, — и неловкого момента с грубым выдворением их в приёмную не случилось. Подозреваю, даже очень грубым; потому что стоило мне увидеть оборотня, в голове в буквальном смысле помутилось от желания. А потом вовсе обнаружился небольшой конфуз: видимо, моё состояние воздушно-капельным путём передалось мужу, и он умудрился порвать на мне одежду. В общем, хорошо, что в этот день не было запланировано никаких важных посетителей!

И хотелось бы списать всё на действие крови Первопредка, но не получалось. Её действие со временем должно ослабеть и сойти на нет, а у нас как будто сошло, но порой случались впечатляющие рецидивы.

Я даже задумалась, а не умудрилась ли я, случаем, влюбиться в собственного мужа, но быстро оставила эти мысли из-за банальной нехватки данных. Ну, не доводилось мне прежде испытывать подобных эмоций, а с теми мнениями и отзывами, которые я почерпнула из девичьих сплетен в ранней юности, всё это не имело ничего общего. Не было ни лёгкости и попыток взлететь, не было загадочных "бабочек в животе", не слабели коленки, не замирало сердце, не тянуло смеяться без повода. Мне просто было хорошо, когда он оказывался рядом; от одно только запаха его присутствия, который, кажется, впитался мне под кожу. Или, вероятнее, просто врезался в память, и мерещился наяву, стоило вспомнить о мужчине.