Темные сказки Лайкарры

— О, малыш Макси! — монах подслеповато сощурился, плохое освещение не способствовало хорошей видимости. — Пришел таки. Совсем забыл старика! — монашек с поразительным для его возраста проворством полез вниз, одной рукой держась за ступени, а другой придерживая несколько пухлых книг, которые он добыл на верхней полке. При этом он еще и умудрялся не запутаться в полах рясы. Вот что значит многолетняя практика!

— Ну что вы, брат Назарий! — парень почтительно помог старику слезть с шаткой лесенки. Интересно, и как он сам справляется? Мало того, что темень, так еще и книг же набрал целую стопку, того и гляди, упадет. Да еще если учесть высоту шкафов и, соответственно, приставных лесенок...

— Точно-точно! Не заходишь, ни слуху от тебя, ни духу, — монах одышливо пыхтел, но умудрялся не только споро тащить тяжелые книги в дальний конец библиотеки, к столам, но отмахиваться от рвущегося помочь рыцаря, как от надоедливой мухи. — Пропадаешь где-то целыми днями... — меж делом пожурил он бывшего воспитанника.

— Так ведь служба, отче, — Макс как можно более натурально изобразил раскаяние. Сильно напрягаться не пришлось, ему и так стало почти что стыдно.

— У командора? — святой брат приподнял кустистые брови. Он был похож на сову, этот маленький человек, но сову добродушную и очень удивленную. — Не смеши меня. Патрулирование раз в три дня. Гложет тебя что-то, парень. Но в душу лезть не буду. Я тебя не за тем позвал.

Назарий наконец донес свою ношу до пункта назначения и плюхнулся на старенький стул с потертой обивкой. Максимилиан, не найдя ничего лучше, прислонился к ближайшему книжному стеллажу. Ну не сидеть же ему на крышке стола! Рабочее место брата-библиотекаря, как всегда, вызывало умиление. Среди завалов книг, пергаментов, каких-то бумажных обрывков, гусиных перьев и огрызков столь любимых монахом груш мог сориентироваться либо сам хозяин этого бардака, либо же таракан. Остальным это было не под силу. Удивительно, что вся эта свалка еще ни разу не загорелась, хотя подсвечники, больше напоминающие миниатюрное тележное колесо, стояли тут же, прямо на бумагах. Чистых. Старый библиотекарь не пережил бы, если бы натеки воска испортили столь нежно любимые им фолианты.

Новоприобретённая стопка книг гармонично вписалась в уже существующий бардак, заняв почетное место поближе к краю огромного стола. Колеблющийся свет дюжины свечей тут же заиграл на серебристом тиснении переплета верхней книги. "Яды и противоядия, используемые темными эльфами, сидхэ также именуемыми" гласило вычурное название. Для пущей наглядности под тонкими завитками причудливых букв была нарисована стилизованная алхимическая колба с изображением черепа и скрещенных костей, как на пиратском флаге. Видимо, чтобы даже у самого скептически настроенного читателя не осталось ни малейших сомнений в содержании фолианта. Интересно, откуда автор этого замечательного труда брал информацию? На закрытые территории сидхийских городов-полисов даже купцов не пускали, что уж говорить об исследователях. Разве что кто-то из темных в Сарешшской Академии проболтался... Хотя, а какое ему, собственно, но этого дело?

— Не обращай внимания, — брат Назарий, даром что подслеповат, заметил Максово любопытство, — это для одного алхимика. Просил найти что-нибудь редкое и интересное.

Максимилиан понятливо кивнул. Алхимиков, в отличии от магов, Святая Мать Церковь очень даже жаловала. В основном за высококачественные яды и взрывчатые алхимические смеси, которые горели даже в воде и, что самое главное, позволяли тягаться в огневой мощи с ненавистными стихийными магами.

— Я тебя позвал вот зачем... — пожилой монах пожевал губами, словно подбирая слова, что с ним случалось только в случае, если сказать предстояло что-то ну уж очень неприятное. — Макси, дорогой, скажи, пожалуйста, та девочка, которую ты тягаешь за собой... Ты не мог бы ее куда-нибудь пристроить?

Чутье не подвело, более неприятную и неудобную тему сейчас было сложно представить. Максимилиан попытался сделать хорошую мину при плохой игре и "не понял" намека:

— В каком смысле?

— Понимаешь, я... Ах, да что там! — библиотекарь махнул рукой, приняв какое-то решение, и заговорил напрямик: — Ты очень дорог мне, малыш, и я не хочу, чтобы ты расстраивался. А эта девочка... Она как мои книги, понимаешь? — все, финиш. Брату Назарию, одному из самых умных и начитанных людей во всей Церкви, не хватает слов.

— Пока что не очень, — честно признался Максимилиан. Он действительно мало что понял, больше поглощенный мыслями о странном поведении старого монаха.

— Ну подумай же! Ты же знаешь, что бывает со мной, когда у меня отбирают книги. А теперь представь, что будет с тобой, когда у тебя заберут ее! Она, в отличии от книг, живая, хоть и очень странная, да...

— Подождите, отче! — Макс запустил руки в короткие, едва прикрывающие уши, волосы. — Кто ее заберет, зачем?

— Слушай внимательно, — устало вздохнул монах, досадуя на непонятливость рыцаря. — Я тут недавно стал свидетелем одной... беседы. Невольным, поверь мне, но... Если вкратце, то твоей девочкой заинтересовался епископ Питер. А ты знаешь, что это означает.

Макс отрешенно кивнул. Епископ Питер, в миру Пьер де Лабре, за глаза называемый Красным Палачом, был личностью одиозной и весьма известной, в основном благодаря своей непримиримой и безграничной ненависти к нелюдям. Приснопамятный отец Фернан, безвременно почивший в глухом аллирийском селе, был его выкормышем. Де Лабре приписывали многое, в том числе и поражающие свое жестокостью эксперименты над пленными нелюдями. Так ли это, никто в точности не знал, но проверять правдивость слухов на примере вполне милой, хоть и замкнутой Иссы почему-то не хотелось.

— Теперь ты понимаешь? Она должна исчезнуть, и чем быстрее, тем лучше.

Рыцарь не ответил. Некоторые вещи, как бы логичны они не были, в голове укладываются с трудом.

— Что ты будешь делать? — настойчиво спросил Назарий.

— Не знаю...

* * *

*

— Голуба, ты там часом не заснул? — голос Мамаши вторгся в плавное течение воспоминаний. А красивый ведь голос, мимоходом отметил рыцарь, грудной, с легкой хрипотцой.

— Заснешь с вами, пожалуй, — сварливо отозвался Макс, но отрешенно бродить по комнате, как сомнамбула, перестал, снова плюхнувшись в гостеприимные объятия кресла.

— Да уж, хороша бы я была, если бы мои клиенты приходили сюда спать, — развеселилась куртизанка. — Ну да не будем отдаляться от темы беседы. "Девать" девочку никуда не надо. Оставь ее у меня.

— Ты с ума сошла? — с надеждой поинтересовался Макс.

— От чего же? Это вполне разумно, — пожала все еще великолепными плечами Мамаша, затягиваясь ароматным дымом.

— Хочешь сделать ее шлюхой? — парень поймал себя на том, что начинает злиться. Да что она себе вообще думает, эта баба?

— А что, быть солдатской подстилкой лучше? — скептично вопросила хозяйка дома терпимости. — Годом раньше, годом позже... Шлюхи хоть выбирают своих клиентов, не всегда с умом, но все-таки, да еще и деньги получают за услуги. К тому же, мы не обязаны своим клиентам рубахи штопать и портянки стирать, не то что ваши девки, которых вы под видом маркитанток за своей армией тягаете. Святое воинство, забодай вас пьяный демон!

— Мамаш, ты вообще когда-нибудь замолкаешь? — устало поинтересовался Максимилиан. — Это ты мне можешь такое сказать, мне как бы до зеленого рауха твои комментарии, а вот кто-нибудь из младших рыцарей...

— Ни при ком другом я такого не скажу, — хитро прищурившись, отпарировала Лин. — Они малость чокнутые у вас. А вот тебе послушать полезно, авось какие выводы правильные сделаешь. Но мы опять ушли от темы. Так отдашь мне девочку?

— Нет. Не могу я взять и оставить ее в публичном доме, — покачал головой Макс, усиленно игнорируя подленький внутренний голос, требовавший согласиться. — И вообще, ты думаешь, это нормально, обсуждать такие вещи при ней?

— Эх, ну упрямый же ты, голуба, — протянула Лин, с неодобрением разглядывая парня. — И да, твоей девочке полезно нас послушать, всяко лучше, чем просто ставить ее перед фактом. Ладно, давай иначе. У меня к тебе деловое предложение, — зашла с другой стороны женщина.

— Вот даже так... Предложишь подработку? Девочки просят отпуск? — неожиданно для самого себя развеселился Максимилиан, стараясь вильнуть в сторону от скользкой темы. Мамаша не поддалась на провокацию:

— Не паясничай, тебе не к лицу. Скажем так, у меня есть некоторые связи... в Эдхе, если тебе что-либо говорит это название.

— Говорит, — перестал юлить парень. Интересно... Но вот какова будет плата за подобного рода "услугу"?

— Я переправлю девочку туда, как только представиться возможность.

— А что взамен? — напрямую спросил он.

— Скажем так, ты не останешься внакладе, — рыцарь вопросительно приподнял бровь, ожидая продолжения. Маман сладко улыбнулась, выдерживая воистину театральную паузу, но потом все же продолжила: — Мне нужна твоя помощь в одном щекотливом дельце.

— В каком?

— Фу, как прямолинейно, — поморщилась куртизанка. — Скажем так, в ближайшие пару ночей в городе кое-что произойдет. Мне нужно, чтобы орденские ищейки ничего не нашли. Это тебе по плечу?

— Не факт, зависит от того, что вы затеете. Если всех нас поднимут по тревоге, то я ничего не смогу гарантировать, — ответил Макс, прикидывая варианты. Определенно, ей удалось его заинтересовать, даже несмотря на то, что подобное предложение попахивало предательством и саботажем.

— Поверь, это вряд ли предадут широкой огласке, — Мамаша Лин улыбнулась так, что Максу стало слегка неуютно. Приблизительно так же "улыбался" волкодав Маршала, памятный парню еще по тем временам, когда он был безусым оруженосцем.

— В таком случае, я могу... отвернутся в нужный момент, — пришел к выводу он. Пусть делает, что хочет! — И проследить, чтобы другие сделали то же самое.

— Отлично! — Мамаша не скрывала радости и парень заранее пожалел тех, кто не угодил грозной даме. — Большего и не требуется.

— Осталось одно маленькое "но", — вдруг спохватился рыцарь.

— И какое?

— Как я объясню, куда я дел девчонку? Не могу ж я ее тебе продать, в конце-то концов. Работорговля запрещена, ты же знаешь.

— Странный вы народ, рыцари, — маман пребывала в благостном расположении духа и веселилась от души. — Торговать рабами нельзя, а вот держать их — милое дело. Не шипи на меня, — отмахнулась она от опасно сощурившегося парня, словно тот был котенком, — у твоей девчушки и то лучше получается. Ну, давай будем считать, что она твоя... служанка. А слуг, я точно знаю, ваша братия с завидным постоянством проигрывает в кости.

— Хм... Это выход. Но играть придется при моих людях, чтоб никто не заподозрил подвоха, — окончательно открестился от слабо вякающей совести Максимилиан. Подленький внутренний голосишко вздохнул с облегчением.

— Вот это как раз легко. Пошли в гостиную, заодно выпьем, — маман выразительно потрусила опустевшей флягой, к которой периодически прикладывалась в процессе беседы.

— Мамаш, а ты уверена, что выиграешь, а? — уточнил Макс, уже поднимаясь из кресла.

— Дорогуша, ты порой так наивен, — вздохнула та в ответ. — Ну неужели у меня не найдется парочки заряженных костей для святого дела?

* * *

*

События, обещанные старой шлюхой, не заставили себя ждать. Странная лихорадка, не поддающаяся лечению, в два дня отправила более десятка отнюдь не последних лиц Церкви к праотцам. Среди преставившихся было и двое епископов. Наспех проведенное расследование показало, что все пострадавшие несколькими днями ранее отправляли доверенных людей на развалины королевского дворца. Судя по всему, смерть наступила из-за проклятия безумной принцессы. На этом расследование и закончилось...

* * *

*

— Мамаша, Маршал собирает войска, в Лерате опять неспокойно, — Максимилиан рассеянно вертел в руках бокал.

— Что ж, хорошуля, теперь каждый сам за себя, — пожала плечами маман и лениво обмахнулась костяным веером. Сегодня она изображала ирисскую дворянку.

— Присмотри за девочкой, ладно?

— Я помню наш уговор, — прищурилась Лин. — А ты помни, что я тебе сказала.

— Прощай, Мамаша, — как-то скомкано попрощался рыцарь и стремительно покинул комнату.

— Прощай, — сказала закрывающейся двери женщина.

Начало месяца гроз 1663 года от В.С.

Аллер, столица Аллирии

5

Город тонул в цветах и зелени, захлебывался весенними ароматами. Яркое, уже почти по-летнему теплое солнце заставляло забыть о войне и смертях, даже на лицах суровых храмовых воинов вызывая улыбки. Чего уж говорить о женщинах и детях! Город постепенно оправлялся от событий прошлого года: кое-где ремонтировали пострадавшие в огне пожаров дома, отмывали дочиста закопченные стены, многие крыши пестрели новой черепицей. Бордель "Жаркий пиончик" тоже преобразился: обновили крыльцо, справили резные наличники, повесили новый нарядный фонарик взамен старого. Естественно, красный. В порыве вдохновения маман собственноручно перемыла половину окон, оставшиеся под хохот и прибаутки домывали девицы. Одним словом, весна.

Исса весело съехала по перилам лестницы, бренча пустым ведром. Мамаша Лин не нашла ничего лучше, чем приставить ее к несложной работе, и не прогадала. Постепенно девочка словно вышла из того кокона безразличия и апатии, в котором долгое время прибывала, начала разговаривать, со временем даже смеяться. Она оказалась абсолютно нормальным ребенком, все странности которого объяснялись исключительно нечеловеческим происхождением. Девочка упорно отказывалась носить нарядные платьица, в которые ее пытались нарядить сердобольные труженицы кровати, а вот старые потертые штанишки и рубашка младшего сына конюха ей пришлись настолько по душе, что было проблемой забрать их в стирку. Так и бегала, чумазая и довольная, помогала с уборкой и готовкой. Вот и сейчас малышка крутила колодезный ворот, что-то мурлыкая себе под нос, причем вес полного ведра ее ни капли не смущал.

— Сильда! Ты где, бесенок? — старая кухарка Изя выплыла во двор, колыхая необъятными бедрами, и наблюдавшая за этим маман украдкой усмехнулась. Стряпуха в отношении маленькой полукровки была столь же непримирима, сколь сама девочка в отношении вышеупомянутых грязных одежек. В том плане, что ничто и никто не мог заставить кухарку называть ребенка по имени. Суеверная северянка начинала или плеваться, или осенять себя знаками всех старых богов сразу, бормоча что-то про ледяных бесей, упырей и прочую нечисть. Так что она самопроизвольно нарекла малышку Сильдой. Малявка, надо отдать ей должное, в долгу не осталась. Именно с ее подачи бедную пожилую женщину, всю жизнь откликавшуюся на красивое имя Изольда, теперь называли Изей. Стряпуха затаила обиду. Началась позиционная война.

— Сильда! Сколько раз тебе говорить?! — обнаружив и не думавшую прятаться девчушку, Изя перешла в наступление: — Не смей подходить к опаре! Из-за тебя тесто не всходит, маленькая бесовка!